У колыбели языка
Конечно, система «ТРЕШОЛД» — явление не уникальное. Например, в университете Карнеги — Меллона, в США, разработана экспериментальная система «захвата речи», которая позволяет распознавать до девяноста пяти процентов фраз. Причем произносит эти фразы не один человек, а пять, три мужчины и две женщины, а словарь содержит более тысячи слов.
Работы по «захвату речи» ведутся в Национальном исследовательском центре дальней связи во Франции, ведут их также советские ученые — в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Киеве… Рассказ об этих работах занял бы много времени, к тому же они все-таки относятся более к технике, чем к лингвистике, основной теме нашей книги.
Вам, пожалуй, стала ясна огромная роль фонологии в попытках научить машину говорить «по-человечески». Еще более важную роль может сыграть эта дисциплина в понимании того, каким же образом сигнальная система наших прапрапрапредков, приматов, превратилась в человеческую речь.
Человеческие языки в среднем имеют тридцать-сорок атомов, фонем, из которых строятся молекулы слов. Изучая системы сигнализации наших ближайших родственников по древу жизни — приматов, ученые обнаружили, что число осмысленных сигналов, каждый из которых соотнесен с определенной ситуацией, находится в пределах двадцати-сорока знаков. Столько их у шимпанзе, у прославившихся на весь мир диких обезьян Японии, у других приматов.
Случайно ли это совпадение? По всей вероятности, нет, не случайно. Видимо, и у наших прапрапрапредков первоначально существовала сигнализация, состоящая из нескольких десятков знаков. Анализ черепов питекантропов, обезьянолюдей, пещерных людей, неандертальцев, показывает, что у них не было речи в нашем понимании, то есть человеческой членораздельной речи, представляющей сложную иерархию разных уровней — фонем, морфем, слов, предложений. По всей видимости, у них была примерно такая же примитивная сигнальная система, как и у человекообразных обезьян.
Трудовая деятельность вызвала необходимость в новых словах-сигналах. И не в одном-двух, а десятках, сотнях, тысячах. Остальным приматам достаточно было тридцати-сорока сигналов, чтобы выразить тревогу, удовольствие, призыв и тому подобные примитивные «понятия» и чувства. «Человеку разумному» этого было недостаточно.
Казалось бы, самый простой путь — увеличивать число сигналов-знаков, наращивать словарь. Однако это потребовало бы колоссального объема памяти, причем, если говорить языком кибернетики, памяти оперативной, быстродействующей. А ее объем, как известно, не может быть большим, иначе потеряется быстрота…
И тогда эволюция повела наших предков иным путем — тем самым, что ныне в какой-то мере имитируют современные ученые, когда обучают ЭВМ понимать человеческую речь. Нерасторжимые в прежней системе — в системе сигнализации приматов — сигналы-знаки стали делиться на элементарные различительные признаки. Из них стали формироваться фонемы — уже не простые «знаки ситуации», а единицы языка, служащие для образования единиц более высокого порядка — морфем, слов, а затем и предложений.
Вероятно, в недалеком будущем лингвисты в содружестве е антропологами, психологами, кибернетиками, социологами смогут показать наглядно, в деталях, как происходило превращение сигнальной системы человекообразных обезьян в язык наших предков… Как трудовая деятельность вызвала потребность в новых сигналах… Как вместе с ростом словаря возрастала и емкость памяти… Как трудовые навыки и увеличение объема словаря способствовали эволюции мозга… Как вместе с развитием мозга шло совершенствование речевого аппарата… Как законы языка закреплялись в сознании отдельных членов общества и всего общества…
Одним словом, как родился и развивался наш человеческий язык, справедливо именуемый чудом.