Я, конечно, умру, но не так, как вам, верно, хотелось —

Под забором иль дома в постели – с родней и попом.

Все в душе отшумело уже, отошло, отболелось.

И не хочется уж ничего оставлять на потом.

Что так скулы свело и зрачки – уж давно поджидаем,

Чтобы хлопнуть стакан с запотелой моею судьбой?

Не пугайте меня вашим скучным затерханным раем,

И тем более – старым, испитым, больным Сатаной.

Я умру, окочурюсь – но не так, как все остальные,

Покрасивее что ли, с гитарою или ножом.

Эх, но прежде успеть бы распрячь вас, родные гнедые,

Чтобы новый ездок расстарался приличным овсом.

Перестаньте скулить, я и сам не хотел оставаться

Среди умных и трезвых, желающих только добра.

Чтоб поэта отпеть, нужно, братцы, еще постараться,

А потом со спокойной душою гулять до утра.

Дьякон ноту возьмет так, чтоб стекла в сердцах задрожали,

И на клиросе враз: «…со святыми его упокой!»

На Руси убиенных чуть больше всегда уважали,

Может, мне повезет – самому не придется с собой…

Где-то там наверху приютят, ободрят, обогреют,

И, смотрясь в позолоту намоленных здесь куполов,

Напослед о грехах своих тяжких слегка пожалею,

И что слишком недолго бросал в вас каменьями слов.