2

Родители часто мешают, когда надо воевать. Они самыми разнообразными способами вмешиваются в ход событий. Иногда торговцу бакалейными товарами Блумквисту приходило в голову, что сын мог бы помочь ему в лавке в часы «пик». И почтмейстер частенько приставал с глупыми предложениями насчет того, что Сикстену следовало бы убрать мусор с садовых дорожек и подстричь траву на лужайках. Сикстен напрасно пытался убедить отца в том, что заросший сад выглядит гораздо романтичнее. Почтмейстер только непонимающе качал головой и молча показывал на машинку, которой подстригали садовую траву.

Еще более упрямым и требовательным был сапожник Бенгтссон. Ему пришлось зарабатывать себе на хлеб с тринадцати лет, а сын должен идти по стопам отца, считал сапожник. Поэтому он железной рукой пытался во время летних каникул засадить Андерса за сапожный верстак. Но Андерс со временем научился мастерски избегать любых покушений на его золотую свободу.

Оттого-то, когда сапожник спускался в свою мастерскую, чтобы посвятить старшего сына в тайны сапожного ремесла, скамеечка, на которой должен был сидеть Андерс, большей частью пустовала.

По-настоящему человечным оставался лишь папа Евы Лотты.

- Только бы ты была веселой и доброй и не очень проказничала, и я оставлю тебя в покое, - говорил пекарь, нежно кладя отеческую руку на белокурую макушку Евы Лотты.

- Да, вот это папа так папа, - горько сетовал Сикстен, нарочито громко, чтобы заглушить стрекотание машинки, которой подстригали садовую траву.

Уже второй раз за короткое время безжалостный отец заставил сына посвятить себя садоводству.

Бенка и Юнте, повиснув на заборе, с участием смотрели на мучения Сикстена. Они пытались утешить его, живописуя яркими красками собственные бедствия. Бенка по меньшей мере целое утро собирал смородину, а Юнте пас маленьких братьев и сестер.

- Да, если так дело пойдет, - негодовал Сикстен, - придется сражаться с Белыми Розами по ночам. За весь день свободной минутки не найдется, чтобы сделать даже самое необходимое.

Юнте кивнул головой в знак согласия:

- Вот это речи настоящего мужчины! А не проучить ли нам Белых Роз нынче лее ночью?

Сикстен немедленно отбросил в сторону машинку, которой подстригал траву.

- Ты не дурак, Юнте, миленький! Пошли соберемся в штабе на военный совет.

И в штабе Алых Роз, что находился в гараже Сикстена, был разработан план ночного нападения. После чего Бенку с ультиматумом предводителя Алых Роз послали к Белым Розам.

Андерс и Ева Лотта сидели в садовой беседке пекаря и ждали, когда закроется бакалейная лавка Блумквиста и Калле освободится. Чтобы скоротать время, они играли в шахматы и ели сливы. Согретый теплыми лучами июльского солнца, предводитель Белых Роз немного расслабился, и вид у него был не очень-то воинственный. Но, увидев, что по гати из хвороста, проложенной на болоте Евой Лоттой, мчится Бенка, а вода так и брызжет из-под его босых ног, он приободрился. В руках Бенка держал бумагу, и эту бумагу он, холодно поклонившись, передал предводителю Белых Роз, после чего быстро исчез тем же путем, что и появился.

Выплевывая сливовые косточки, Андерс принялся громко читать:

Андерс и Ева Лотта посмотрели друг на друга и удовлетворенно ухмыльнулись.

- Пошли, предупредим Калле, - сказал Андерс, засовывая бумажку в карман брюк. - Запомни мои слова - наступает Ночь Длинных Мечей.

При свете луны маленький городок спал глубоким и беззаботным сном, ничуть не подозревая о Ночи Длинных Мечей. Полицейский Бьёрк медленно прохаживался по безлюдным улицам и тоже ничего не подозревал. Стояла тишина. Единственное, что он слышал, был стук его собственных каблуков о булыжную мостовую. Город спал, залитый потоками лунного света, и ясное сияние, озарявшее улицы и площадь, не выдавало тайну Ночи Длинных Мечей. Но вокруг спящих домов и садов лежали глубокие тени; будь полицейский Бьёрк чуть повнимательней, он бы заметил, что там, в темноте, царило оживление. Он бы заметил, как кто-то крадется неслышными шагами, пробирается тайком. Он услышал бы шепот, услышал бы, как осторожно отворяется окно в доме пекаря Лисандера; и увидел бы, как Ева Лотта вылезает из окна и спускается вниз по веревке. Он услышал бы, как за углом дома Блумквистов Калле тихонько насвистывает боевой сигнал Белых Роз, и увидел бы, как рядом с ним промелькнул Андерс и исчез в спасительной тени живой изгороди из кустов сирени.

Но полицейский Бьёрк очень хотел спать и мечтал только о том, чтобы обход его скорее кончился. Поэтому ему и в голову не пришло, что это была Ночь Длинных Мечей.

Бедные, ни о чем не подозревавшие родители Белых и Алых Роз спокойно спали в своих постелях. Никто и не подумал спросить детей, не собираются ли они продолжать военные действия ночью. Однако Ева Лотта на всякий случай оставила на подушке записку. Вдруг кто-нибудь заметит, что она исчезла. Прочитав записку, родители должны были совершенно успокоиться.

- Это на всякий случай, - объяснила она Калле и Андерсу, когда они карабкались по крутому склону холма к развалинам замка.

Часы на ратуше как раз пробили двенадцать - они успели вовремя.

- «Замок моих предков» - ну и заливает, - сказал Калле. - Что Сикстен хочет этим сказать? Насколько мне известно, в замке никогда не жил ни один почтмейстер.

Развалины замка лежали перед ними, залитые лунным светом, и в самом деле не особенно походили на почтамт.

- Обычное хвастовство Алых, неужели не ясно, - заметил Андерс. - Их надо проучить. И к тому же Великий Мумрик наверняка у них в руках.

В глубине души Андерс был ничуть не огорчен тем, что Алые в конце концов нашли сорочье гнездо, где был спрятан Великий Мумрик, и захватили его. Ведь главным условием войны Роз было то, что сокровище время от времени меняло владельца.

Запыхавшись от трудного подъема на вершину холма, Калле, Ева Лотта и Андерс ненадолго задержались у входа в развалины. Они молча стояли, прислушиваясь к тишине, и думали о том, как опасно вступать под высокие сумрачные своды замка. И вдруг из темноты донесся страшный голос, который возвестил:

- Настал час битвы между Алыми и Белыми Розами, и тысячи тысяч душ пойдут на смерть во мраке ночи!

Жуткий пронзительный хохот эхом отозвался в каменных стенах замка. И снова наступила тишина, ужасная, пугающая тишина. Казалось, хохотавшие сами были застигнуты врасплох собственным страхом перед какой-то неведомой опасностью, затаившейся во тьме.

- Сражаться и победить! - решительно воскликнул Андерс и ринулся стремглав в развалины замка. Калле и Ева Лотта последовали за ним.

При свете дня они бывали здесь бессчетное число раз. Но никогда прежде не доводилось им приходить сюда ночью. Однажды - это был памятный случай - их даже заперли в подземелье замка. Тогда было довольно неприятно, но, помнится, не так ужасно, как сейчас. В полночь вступать в коварную тьму, где все что угодно могло подкарауливать их среди призрачный теней! И не только Алые. Нет, скорее вовсе не Алые, а души и привидения, которые, желая, быть может, отомстить за потревоженный ночной покой, высовывают из какой-нибудь пробоины в стене, там, где вы меньше всего ожидаете, костлявую руку скелета и душат вас.

- Сражаться и победить! - снова воскликнул Андерс, чтобы подбодрить своих соратников.

Но его голос так жутко прозвучал в тишине, что Ева Лотта, дрожа от страха, попросила его замолчать.

- И не отходите от меня, как всегда, - добавила она, - потому что я не очень-то хорошо уживаюсь с привидениями.

Калле успокаивающе похлопал ее по плечу, и они осторожно стали продвигаться вперед, на каждом шагу останавливаясь и прислушиваясь. Где-то в этом мраке притаились Алые, должно быть, это их крадущиеся таинственные шаги были слышны в ночи - по крайней мере, хотелось надеяться, что это так. То тут, то там сквозь проломы свода светила ясная луна, и тогда все было видно почти как днем - шероховатые каменные стены, неровный пол, где надо следить за каждым своим шагом, чтобы не споткнуться. Там же, куда не мог проникнуть лунный свет, были одни лишь угрожающие тени, пугающий мрак и глухая тишина. Но в этой тишине, если как следует прислушаться, можно было уловить слабый шепот, порхающий легкий шепоток, который заползал в уши и заставлял цепенеть от страха.

Еве Лотте стало жутко. Она замедлила шаги. Кто это шепчет? То ли это Алые, то ли это слабое эхо давным-давно умолкших голосов, сохранившееся в этих каменных стенах? Ева Лотта протянула руку, желая убедиться, что она не одна. Ей необходимо было потрогать кончиками пальцев штормовку Калле, как единственную защиту от охватившего ее страха. Но штормовки Калле не было; была лишь черная пустота. Ева Лотта заплакала от ужаса. Тогда из глубокой ниши в стене высунулась чья-то рука и крепко схватила ее. Ева Лотта закричала. Она закричала так, будто настал ее последний час.

- Заткнись! - сказал Юнте. - Ты воешь как сирена.

- Милый Юнте! - обрадовалась Ева Лотта. Вдруг он показался ей таким славным. И они молча, самозабвенно стали драться в темноте.

В глубине же души она обиженно спрашивала себя, куда исчезли Андерс и Калле. Но тут в отдалении послышался голос предводителя Белых Роз:

- Чего ты кричишь, Ева Лотта? И где, собственно говоря, Алые задают этот пир?

Юнте был не слишком силен, и крепкие кулачки Евы Лотты помогли ей вскоре освободиться. Она помчалась изо всех сил по темной галерее, а Юнте неотступно следовал за ней по пятам. Кто-то схватил ее с другой стороны, и Ева Лотта стала неистово драться, чтобы вырваться и проложить себе путь. Но этот враг был сильнее. Ева Лотта почувствовала, что руки ее стиснуты, точно кандалами. Это был, конечно, Сикстен, но Ева Лотта не собиралась легко уступать ему, ну уж нет!

Напрягая каждую мышцу, она изо всех сил толкнула его головой в подбородок.

- Аи! - произнес ее противник. И произнес это голосом Калле.

- Что с тобой? - спросила Ева Лотта. - Чего ты дерешься?

- А чего ты сама дерешься, когда тебе приходят на помощь? - спросил Калле.

Юнте в восторге захихикал и поспешил удалиться, так как не хотел остаться в темной галерее наедине с двумя Белыми Розами. Он помчался изо всех сил по направлению к светлеющему во мраке выходу из развалин, чтобы выбраться во двор замка, и на прощание закричал:

- Вот здорово! Лупите друг друга хорошенько, а мы пока удерем.

- Вперед, Ева Лотта! - воскликнул Калле, и оба они ринулись по галерее следом за Юнте.

А на внутреннем дворе замка встретились и сцепились в драке предводители Алой и Белой Розы. Озаренные лунным светом, они отмахивались друг от друга длинными деревянными мечами. Ева Лотта и Калле задрожали от нетерпения, увидев, как две черные тени гоняются друг за другом вдоль стен, окружающих двор. О, это была настоящая война Роз! Именно среди таких вот средневековых стен и должны были выходить на единоборство ночью воины. Разумеется, так оно и было, когда настоящая война бушевала между настоящей Алой и Белой Розой и тысячи тысяч душ вступали в роковую ночь и шли на смерть! Словно легкое дуновение холодного неприятного ветерка, пронеслось в их сознании смутное ощущение того, как это происходило в те времена, когда война Роз не была лишь веселой игрой. И единоборство при свете луны не показалось им больше игрой. Это была борьба не на жизнь, а на смерть, борьба, которая могла кончиться только тем, что одна из черных теней, которые на их глазах носились взад-вперед вдоль стен замка, в конце концов затихла бы и никогда бы больше не шевельнулась…

- Тысячи тысяч душ… - тихо прошептал Калле.

- Замолчи! - сказала Ева Лотта.

Глаза ее были прикованы к сражающимся теням, и она просто дрожала от возбуждения. Неподалеку от нее стояли Бенка с Юнте и точно так же затаив дыхание следили за переменчивым ходом битвы. Тени делали выпады, отражали удары и переходили на рукопашный бой - отступали, снова шли в атаку. Все происходило в глубоком молчании, и только когда скрещивались мечи, слышался ужасный треск.

- Склони их к вечному покою под колыбельную меча, - продекламировал Бенка. - И дай ему так, чтобы лопнула голова, - посоветовал он, желая разрушить жуткое очарование, которое производили на него скользящие тени.

Тут Ева Лотта пришла в себя и облегченно вздохнула:

- Фу, ведь это всего-навсего Андерс и Сикстен бьются друг с другом!

- Гони предводителя Алых из замка его предков! - закричал Калле, подбадривая своего друга.

Андерс старался изо всех сил. Правда, ему не удалось выгнать Сикстена из замка предков, но он загнал его назад к насосу, стоявшему посредине Двора. Рядом с насосом был обмелевший фонтан, наполненный мутной водой. И она не стала прозрачней оттого, что предводитель Алых, благодаря неосторожному шагу назад, свалился в фонтан.

Ликующий вопль Евы Лотты и Калле заглушил негодующие крики Алых. Но Сикстен уже поднялся из своей ванны. Ну и разозлился же он! Он налетел на Андерса, как разъяренный бык, и разнообразия ради Андерс решился бежать. Икая от смеха, он кинулся к стене, ограждающей двор замка, и начал карабкаться вверх. Но не успел он подняться, как подбежал Сикстен и начал карабкаться за ним следом.

- Ты куда? - рассердился Андерс, глядя вниз на своего преследователя. - Тебе, наверно, пора на пир в замке твоих предков?

- Я сначала надеру тебе уши, - пообещал ему Сикстен.

Андерс проворно помчался по общей крыше строений, составляющих стену замка, гадая, что было бы, если бы Сикстену удалось его схватить. Драться здесь наверху было опасно для жизни, потому что в одном месте внизу, по другую сторону стен, зияла пропасть. Стоит Сикстену отогнать Андерса метров на двадцать - и там вместо маленькой лужайки, поросшей мягкой травой, под ногами его разверзнется пугающая бездна. А глубина ее по крайней мере тридцать метров. Правда, ничто не мешало теперь Андерсу спуститься вниз с этой стены, пока еще внизу была лужайка. Но он даже не думал об этом. То, что опасно, интересно, а эта ночь создана была для риска. Может, на Андерса просто напала своего рода лунная горячка, потому что его одолевало дикое желание совершать необыкновенные подвиги. Ему хотелось сделать что-нибудь такое, от чего бы Алые просто задохнулись от злости и восторга.

- А ну иди, иди сюда, Сикстен, миленький, - поманил он. - Прогуляемся вместе под луной?

- Иду, иду, будь спокоен, - проворчал в ответ Сикстен.

Он понял, что намеревается сделать Андерс, но Сикстен был не из тех, кто тут же задыхается от восторга.

Стена была примерно двадцать сантиметров шириной - настоящая тропка для того, кто привык балансировать на узком гимнастическом бревне в школе.

Но тут Андерс добрался до восточного угла стены замка. Там была маленькая круглая площадка, в старину - место для стрелка, охранявшего замок. Здесь стена поворачивала к югу и тянулась вдоль обрыва.

Андерс сделал несколько медленных шагов. В этот миг в душе его раздался голос разума, и еще не поздно было послушаться его.

Сикстен подобрался пугающе близко и, заметив колебания Андерса, язвительно улыбнулся от восторга:

- Сюда идет тот, кто видит тебя насквозь; он видит и кровь твоего сердца. Ты ведь не боишься, а?

- Боюсь?! - возмутился Андерс, не испытывая больше ни малейших сомнений. Несколько быстрых шагов - и он снова движется по стене. Путь к отступлению закрыт. Метров пятьдесят, по крайней мере, он должен балансировать над этой бездной. Он попытался не глядеть вниз, смотреть лишь прямо перед собой на стену, серебристой лентой, протянувшуюся перед ним в лунном свете… Очень длинной серебристой лентой и такой узкой! Внезапно ставшей пугающе узкой! Не потому ли вдруг так ослабли его ноги? Ему захотелось обернуться, чтобы посмотреть, где сейчас Сикстен. Но он не смел, да это было и не нужно. Потому что буквально за спиной он слышал тяжелое дыхание Сикстена. И дыхание это было довольно неровным. Сикстен определенно боялся… и Сикстен тоже… Да и сам Андерс теперь смертельно боялся. Что правда, то правда… А там, у сторожевой стрелковой площадки, вскарабкались на стену все остальные Розы. Они стояли и с величайшим ужасом смотрели на безумство своих предводителей.

- Сюда идет тот… кто увидит… кровь сердца твоего, - бормотал Сикстен.

Но кровожадность его не казалась уже столь убедительной.

Андерс задумался в нерешительности. Конечно, можно было бы соскочить со стены во внутренний двор замка. Но это был бы прыжок с высоты трех метров на твердую каменную кладку. А медленно и осторожно спуститься вниз было никак нельзя. Потому что, прежде чем начать спускаться вниз, нужно было встать на колени. А у Андерса не было ни малейшего желания вставать на колени даже рядом с грозной пропастью. Нет, единственное, что можно было сделать, - это продолжать идти вперед, не отрывая воспаленных глаз от сторожевой стрелковой площадки на другом, противоположном спасительном углу стены.

Быть может, Сикстен боялся чуточку меньше. Во всяком случае, у него сохранились еще остатки присущего ему мрачного юмора. Андерс услышал за спиной его голос:

- Я все ближе и ближе, - говорил он. - Я все ближе и ближе и скоро подставлю тебе ножку. Вот будет весело!

Он вовсе не думал всерьез угрожать предводителю Белых Роз. Но для Андерса эта угроза оказалась роковой. Один лишь намек, что кто-то сзади может подставить ему ножку, испугал его насмерть. Он полуобернулся к Сикстену и пошатнулся.

- Берегись! - отчаянно закричал Сикстен.

Тут Андерс еще раз пошатнулся… И в ту же минуту со стороны стрелковой площадки раздался страшный крик. Потому что, к своему ужасу, Розы увидели, как предводитель Белых Роз летит вниз головой в пропасть.

Ева Лотта закрыла глаза. Отчаянные мысли пронеслись у нее в голове… Неужели не найдется хоть кто-нибудь, кто бы им помог?… А кто пойдет и сообщит фру Бенгтссон: «Андерс разбился насмерть»?… И что скажут ей мама с папой?

Тут она услыхала голос Калле, пронзительно резкий от возбуждения:

- Смотрите, он висит на кусте!

Ева Лотта открыла глаза и с опаской поглядела вниз, в пропасть. И в самом деле, там на кусте висел Андерс. Маленький кустик пустил корни на склоне холма, чуть ниже стены, и кустик этот предусмотрительно поймал предводителя Белых Роз, когда он летел навстречу верной смерти.

Сикстена Ева Лотта тоже не увидела. Он рухнул со стены от страха.

Но он успел свалиться на внутренний двор замка, где наверняка разбил в кровь колени и руки, но все-таки остался в живых.

А вот удастся ли спасти жизнь Андерса? Это еще вопрос. Кустик был таким маленьким и жалким, и он так пугающе сгибался под тяжестью предводителя Белых Роз! Сколько он еще продержится, прежде чем сорвется в пропасть, захватив с собой Андерса в качестве пассажира?

Ева Лотта жалобно причитала.

- Что нам делать, что нам делать? - повторяла она, глядя на Калле своими черными от отчаяния глазами.

Как всегда, когда грозила опасность, знаменитому сыщику Калле Блумквисту пришлось взять руководство на себя.

- Держись, Андерс! - закричал он. - Я принесу веревку!

На прошлой неделе они тренировались, бросая лассо, здесь, наверху, возле развалин замка. И где-то тут должна была лежать веревка, она должна была быть здесь.

- Поторопись, Калле! - закричал Юнте, когда Калле сломя голову выскочил из ворот замка.

- Быстрее, быстрее! - кричали они все, хотя это было излишне. Калле и так спешил изо всех сил.

Они пытались поддержать мужество и в Андерсе.

- Только не волнуйся! - кричала Ева Лотта. - Калле скоро вернется с веревкой!

Андерс и в самом деле нуждался в утешении, потому что его положение было невеселым. Он медленно, осторожно забрался на куст и сидел теперь на нем верхом, как ведьма на метле. Он не смел заглянуть вниз, в пропасть, не смел кричать, не смел шевельнуться. Он ничего не смел. Он мог только ждать, в отчаянии глядя на куст. Куст сгибался под его тяжестью у самого корня, кора потрескалась и превратилась в мелкие полоски, и он видел белые волоконца, которые гнулись и трещали. Если Калле не поторопится, веревка уже не понадобится.

- Почему он не возвращается? - всхлипнула Ева Лотта. - Почему он не торопится?

Если бы она только знала, как торопился Калле! Он летал вокруг, словно оса, и искал. Искал, искал, искал… но никакой веревки не было.

- Помогите! - в страхе шептал Калле.

- Помогите! - побелевшими губами шептал Андерс, сидя на кусте, которому оставалось так мало времени расти и зеленеть.

- Ой, ой, ой! - повторял поднявшийся на сторожевую стрелковую площадку Сикстен. - Ой, ой, ой!

Но тут - наконец-то - появился Калле, и в руках он держал веревку.

- Ева Лотта останется здесь, наверху, и будет наблюдать! - скомандовал он. - Все остальные спускайтесь вниз!

Надо было спешить. Калле знал, что нужно делать. Отыскать камень и крепко привязать его к одному концу веревки. Перебросить камень через стену, желательно не ударив при этом Андерса по голове. Надеяться, что Андерс схватится за конец веревки, прежде чем будет слишком поздно.

Когда торопишься, когда дорога каждая секунда, руки становятся такими неловкими!…

А внизу ждет Андерс, глядя горящими глазами вверх, на стену замка. Неужели так и не придет спасение? Нет, оно приходит. Через стену перелетает веревка. Но падает она слишком далеко, его нетерпеливым рукам ее не достать.

- Правее! - кричит со своего наблюдательного пункта Ева Лотта.

Калле и все остальные, стоящие под стеной, изо всех сил тянут и дергают веревку, пытаясь придвинуть ее поближе к Андерсу. Но ничего не Щ получается. Видно, веревка застряла, зацепилась за что-нибудь, за какой-нибудь маленький выступ на самом краю стены.

- Я не выдержу, - шепчет Ева Лотта, - не выдержу.

Она видит, как мальчики безуспешно тянут веревку. Она видит, что Андерс чуть ли не теряет сознание от страха… и видит куст, все ниже и ниже склоняющийся к пропасти… «О Андерс, белейшая из Белых Роз, наш предводитель!»

- Я больше не выдержу! Ни одной секунды!

Быстро и легко бежит она босиком с площадки к стене.

Держись, Ева Лотта! Не заглядывай вниз, в пропасть, беги, беги к этой веревке, нагнись, присядь, хотя ноги у тебя дрожат, отцепи веревку, подвинь ее, встань, повернись на этой узенькой стене и беги обратно на сторожевую площадку!

Готово! Она начинает безудержно плакать.

Но Калле уже опускает веревку. Камень болтается перед Андерсом. Осторожно, осторожно протягивает он к нему руки. Куст клонится все ниже и ниже. Ева Лотта закрывает лицо руками. Но ей ведь надо вести наблюдение, она должна заставить себя смотреть… Но вот… вот… вот куст отрывается от склона холма, корни его не в силах больше держаться за расселину в скале. Ева Лотта видит, как что-то зеленое, медленно кружась, падает вниз и исчезает. Но в самую последнюю секунду Андерс хватает веревку.

- Он поймал ее! - кричит Ева Лотта. - Он поймал ее!

Они столпились вокруг Андерса. Как они любят его, как радуются, что он не свалился вместе с кустом в пропасть! Калле незаметным, легким Движением дотрагивается до руки Андерса. Он такой славный, Андерс, здорово, что он жив!

- Куст провалился в тартарары! - как бы подводит итог Ева Лотта, и все восхищенно смеются.

И в самом деле ужасно смешно, что куст провалился в тартарары.

- А что бы ты делал, сидя на этом кусте внизу? - спрашивает Сикстен. - Искал бы птичьи яйца?

- Да, тебе, верно, пригодилось бы несколько птичьих яиц на пиру в замке твоих предков, - отвечает Андерс.

- Но ты сам чуть не превратился в такое битое яйцо, - говорит Калле.

И все хохочут над его словами, ха-ха-ха, еще немножко - и Андерс стал бы битым яйцом!

Сикстен опускается на колени и хохочет громче всех остальных. Но внезапно он чувствует, как болят его раненые коленки и как ему холодно в мокрой насквозь одежде.

- Пошли, Бенка, Юнте! Побежали!

Сикстен рысью мчится к воротам, а его верные рыцари следуют за ним. В воротах он оборачивается, весело машет Андерсу, Калле и Еве Лотте. Он кричит:

- Привет вам, воображалы из ордена Белой Розы! Завтра мы сотрем вас с лица земли!

Но предводитель Алых ошибается. Пройдет немало времени, прежде чем Алые и Белые Розы снова сойдутся в битве.