Глава 3

Манхэттен

Июль 1983

Саймон Бендор стоял перед огромным окном в своей спальне и смотрел на свое отражение в стекле. Он видел аккуратно наложенные на его грудь бинты. На нем были белые джинсы и зорис, резиновые сандалии, очень популярные на Гавайях. Кровавые царапины пересекали его лоб и левую щеку.

Он помассировал все еще болевший левый локоть. В высоких окнах отражались зеркальная стена и огромная старинная кровать. Рядом с одной из больших подушек лежала груда окровавленных бинтов. Вид бинтов, казалось, говорил, что эта боль будет длиться вечно. Боль делала день очень долгим.

Квартира находилась на тридцать четвертом этаже нового небоскреба, откуда открывался роскошный вид на Центральный парк и городской пейзаж. Не желая испортить этот вид, Саймон обходился без занавесок, наоборот, огромные окна были обрамлены свисающим мхом, высокими пальмами и гигантскими папоротниками. Меблировка была тщательно продумана. В комнате были английские и французские антикварные вещи и только несколько современных предметов, отобранных его матерью. Саймон звонил ей несколько минут назад, но не застал ни дома, ни в книжной лавке.

Он вернулся к кровати, сел рядом с кипой кровавых бинтов и закрыл глаза. Устал, как собака. В левой стороне опять что-то начинало пульсировать. Откинувшись, он принялся массировать кончиками пальцев ноющий лоб. Ему удалось спасти Молли, сестру Эрики, от якудзы в Токио, и теперь обе женщины находились в квартире вместе с ним. Эта спасательная операция временами была очень близка к провалу.

Он открыл глаза. Как ни крути. Да, он был ближе всего к провалу с того самого вечера, когда он впервые познакомился с Эрикой.

Саймону Бендору было немного за тридцать. Невысокий, пять футов девять дюймов, жилистый. Своими белокурыми волосами и добрым взглядом зеленых глаз он напоминал бесстрастного ангела. Он был вором. Он стал им вскоре после окончания своей миссии во Вьетнаме в составе специального подразделения ЦРУ десять лет назад. Начиная с того времени он украл более ста миллионов долларов в наличности, драгоценностях, антиквариате, и ценных бумагах. Он работал один, по ночам, не носил с собой никакого оружия и избегал любых стычек. Умный, смелый, он поддерживал хорошую физическую форму, которая когда-то дала ему возможность быть школьным рекордсменом. Он был убежденным вором, но не ради денег, а из-за остроты ощущений. Он отказывался воровать или хранить ворованное на Гавайях. Гавайи были для него святым местом, здесь он наслаждался лимонным благоуханием белых ибикусов, ведя машину по продуваемой всеми ветрами дороге к своему стоящему; на горе дому. На Гавайях бегали трусцой по вулканическому основанию стопятидесятилетней давности, грелись на солнышке зимой при температуре не ниже 71 градуса по Фаренгейту. На Гавайях обедали в ресторанчиках, выстроенных вокруг миниатюрных водопадов и прудов, изобилующих рыбой, с радостным изумлением наблюдая самые потрясающие в мире закаты.

Он воровал в Нью-Йорке. И вдоль Западного побережья материка. Он был владельцем двенадцатикомнатного дома на Манхэттене, ему принадлежал дом в Гонолулу и некоторая недвижимость на Гавайях и материке. Еще он владел оздоровительными клубами на Манхэттене и в Гонолулу. Портфель его акций был подобран с умом благодаря стараниям его матери, прекрасно знающей рынок ценных бумаг. Он был также совладельцем антикварного магазина в Гонолулу вместе со своим другом, наполовину японцем наполовину американцем, по имени Пол Анами.

Вложения в легальный бизнес Саймон делал для того, чтобы платить налоги. Налоги же платил ради спокойствия души.

Он лежал на кровати и с трудом заставил себя открыть глаза. Конечно же. Надо дать Полу телефон Алекс. Пусть найдет ее. Но сначала нужно что-то сделать с этими окровавленными бинтами и заглянуть к Эрике и Молли. Он вышел из спальни, держа в руке скомканные бинты, прошел по устланному толстым ковром коридору, через уютную гостиную и вошел на кухню. Он бросил бинты в черный пластиковый мешок для мусора, но потом решил все-таки обойтись без мусоропровода и мусоросжигательной печи. Нельзя было исключить возможность того, что мешок мог застрять в мусоропроводе, или кто-то мог его обнаружить в мусорном контейнере в подвале здания. Саймон решил вынести мешок сам. Никто не сможет лучше него самого уберечь собственные тайны.

Он вышел из кухни, подошел к комнате для гостей, находящейся рядом с его спальней, и остановился у двери, прислушиваясь. Обе женщины были совершенно измотаны, недавняя столь желанная встреча эмоционально опустошила их. Саймон посмотрел на полоску света, выбивающуюся из-под двери. Молли была убита тем, что довелось ей пережить в Японии. За три недели, проведенные там, она стала бояться темноты, и теперь засыпала только при включенном свете.

Саймон, скрипнув дверью, заглянул внутрь. Сестры спали на широком викторианском диване, который Алекс купила в Лондоне. Эрика, старшая сестра, спала ближе к камину. Она была темноволосой, довольно стройной для своих тридцати лет и почти такой же высокой, как Саймон; она спала мертвым сном поверх покрывала в одном из его халатов. Она была профессиональным шулером, более безжалостным, чем любой мужчина. Саймона потрясало ее бесстрашие. До Эрики он намеренно избегал любви, потому он был поражен, когда осознал, с какой быстротой он в нее влюбился.

Молли Дженьюари — Дженьюари был ее сценический псевдоним — спала лицом к окну. Это была двадцатилетняя блондинка с лицом беспризорного ребенка на теле взрослой женщины. Полтора года назад она работала парикмахершей в Куинзе за двести пятьдесят долларов в неделю. Теперь она называла себя актрисой и болталась по пробам между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, довольствуясь случайными заработками. Саймон считал, что у нее нет ни таланта, ни дисциплины для получения необходимой подготовки. Она была эгоцентрична, скандальна и одержима верой в свою исключительность.

Месяц назад Молли повезло. По крайней мере так она думала. Агент шоу-бизнеса из Лос-Анджелеса по имени Виктор Паскаль ангажировал ее для работы в Токио. Она должна была петь и танцевать в ночном клубе, и к тому же он обещал ей найти работу модели на стороне. Но это были всего лишь обещания.

Обыкновенная пуля из дерьма. Когда Молли приехала в Токио, единственной работой, которая ее ждала, была работа девочки в дешевом ночном клубе, находившемся под крышей якудзы. И они наняли ее совсем не для того, чтобы петь и танцевать.

Эрике она писала, что ее заставляют заниматься проституцией и участвовать в сексуальных шоу. Положение еще осложнилось тем, что она отвергла притязания одного из боссов якудзы. Он рассвирепел: схватил ее за волосы и ударил. Одна из девушек, работающих в этом клубе, предупредила ее, что если она хочет жить, то должна уступить ему. Он уже убил двух девушек, приехавших сюда из-за границы работать, за то, что они отказывались делать то, что он им приказывал.

Молли не могла и уехать из Японии. Владельцы клуба взяли у нее паспорт, «чтобы его не украли», они забирали у нее большую часть из заработков, положенных ей по контракту. В ее квартирке не было телефона, а вновь поступившим девушкам не давали возможности пользоваться телефоном в клубе. За ними все время следили. Ей нужна была помощь, и надежда была только на Эрику. Эрика попыталась вытащить Молли из Японии, но провалилась с этой затеей и обратилась за помощью к Саймону.

— Мне страшно, — сказала она ему. — И я чувствую себя виноватой. По идее, я должна была заботиться о ней. А теперь посмотри, куда она попала.

Саймон размышлял, мысленно обращаясь к Эрике: «Помочь ты ей не сможешь, скорее сама туда вместе с ней и вляпаешься».

Эрика полезла в сумочку за жевательной резинкой, ее новым средством успокаивать нервы после того, как Саймон убедил ее бросить курить.

— Я обещала родителям перед их смертью, что я буду заботиться о Молли. Она всегда попадала в истории. В конце концов я нашла, как я думала, довольно удобную форму наших с ней отношений. Я просто давала ей деньги в надежде, что она выберется сама. Моя жизнь проходила у карточного стола. В ней не оставалось места ни для кого, кто не был карточным игроком.

— Хватит заниматься самобичеванием. Ты старалась сделать как лучше. Не ты ли мне говорила, что у Молли всегда мозгов не хватало?

— Да, отец всегда говорил, что она может посадить яйца в землю, чтобы из них выросли цыплята. Смышленой мою сестрицу не назовешь. Но знаешь, что я тебе скажу? Ответь мне на один вопрос, черт возьми, кто эти сволочи, которые думают, что они могут спокойно обманом выманить женщину из страны, потом превратить ее в шлюху, и все только потому, что им этого захотелось?

Она уже почти не владела собой. Почти. Несколько секунд она казалась беззащитной и испуганной. Она посмотрела на сумочку, и Саймон понял, о чем она подумала: пистолет. Как и многие другие шулеры, она иногда носила с собой большие суммы денег и официально зарегистрированный «магнум 357». Дважды Эрика стреляла в людей, пытавшихся ограбить ее.

Саймон обнял ее и поцеловал в волосы.

— Достань мне небольшую, как на паспорт, фотографию Молли, если сможешь. Если нет, то тогда любую, которая у тебя есть. Мне она нужна как можно быстрее. Нам нужно сделать для нее паспорт. И еще: больше никаких писем и телеграмм. И держись подальше от работников консульства и агента, пославшего ее в Японию.

— Не понимаю.

— Если ты предупредишь Молли, что я еду, ты предупредишь и тех, кто за ней наблюдает. Нам нужно самое большее два дня, чтобы кое о чем позаботиться, а потом мы поедем к Полу.

— Полу Анами? Я думала, что ты всегда работаешь в одиночку.

— Так и есть. Как правило, я работаю без проколов, постараюсь так работать и впредь. Но Пол японец, и он знает о якудзе не понаслышке, а из первых рук. Если уж идем на бал, то нужно уметь танцевать.