В Москву! В Москву!

В конце декабря Наташины натурные сцены были отсняты, остались только съемки в павильоне. Двадцать девятого числа Андрон отправил жену самолетом в Москву, сам он должен был прилететь 31-го, прямо к встрече Нового года. Он написал коротенькое письмо и, не запечатывая в конверт, велел передать маме: “Только дай слово, что не будешь читать”. Наташа, как обещала, передала записку Наталье Петровне, не читая.

Прошло много времени, и свекровь спросила ее:

— А ты знаешь, что было написано в том письме?

— Нет, я же дала слово не читать.

Наталья Петровна достала из секретера пожелтевшую записку и прочитала: “Мамочка, посылаю тебе чистый лист бумаги, что мы на нем напишем, то и будет”.

И Наталья Петровна со всем усердием принялась заполнять “чистый лист бумаги”. По приезде невестки в Москву они сразу же отправились по магазинам. Накупили все необходимое для хозяйства — посуду, полотенца, постельное белье. А самой Наташе свекровь подарила красную куртку с капюшоном на белой атласной подкладке. “Американская!” — сказала Наталья Петровна. Когда 31-го числа Наташа поехала в аэропорт встречать Андрона, он прошел мимо нее, не узнав жену в стеганом, алом коконе.

Потом была чудесная встреча Нового 65-того года. Понаехало много гостей, Наташина голова пошла кругом от веселой, сытой, умной публики. Лучше всех она запомнила Людмилу Ильиничну — вдову писателя Алексея Николаевича Толстого. Графиня Толстая сидела напротив Наташи. Эта была красивая женщина, при свете свечей в ее ушах сверкали огромные бриллианты. “Ты знаешь, она очень одинока и всегда просится к нам встречать Новый год”, — шепнула невестке Наталья Петровна. От этих слов девушке стало невыносимо жаль блистательную особу.

После пиршественного застолья гости вышли на свежий воздух. На запорошенном снегом участке была наряжена красавица-елочка, ее пышные ветки гнулись под тяжестью зеркальных шаров, гирлянд, свечей. Все стали дружным кольцом вокруг новогодней елки, пили шампанское, дурачились, жгли бенгальские огни. У Наташи по сердцу разлилось тепло, впервые за долгие годы она встречала Новый год в семье. Ощущение дома было таким радостно-детским и немножечко грустным: “Как там мои родители?”.

Гости зажигали свечи на елке, а неугомонный Никитушка подхватил Наташу, чтобы она смогла дотянуться до самой верхушки. От усердия Наталья не заметила, как прожгла дырку на самом видном месте своей чудесной курточки. Наталья Петровна безутешно сокрушалась, пока Наташа ловко не починила ее. Приобретенное в интернате умение штопать, очень пригодилось девушке. Американская куртка стала еще краше.

После Новогодних праздников начались павильонные съемки. Андрон был чем-то озабочен, неудовлетворен. Январским вечером он приехал на дачу с молодым человеком. Гость зябко кутался в шарф и потирал свои малиновые оттопыренные уши.

— Это Фридрих Горенштейн — потрясающе талантливый писатель! — представил друга Андрон и с искренним сожалением добавил — Но его совсем не печатают.

— Почему же? Я читала в журнале “Юность” вашу повесть “Дом с башенкой”, — сказала Наташа.

— Как вы читали “Дом с башенкой”? — проскрипел своим простуженным голосом Фридрих — Это единственное, что у меня напечатали! И что-то напоминавшее удовольствие промелькнуло на его унылом лице.

Фридрих гостил на даче несколько дней, он писал диалоги для трех уроков в “Первом учителе”.

— Кто наши враги? — спрашивает учитель у своих учеников.

Бай.

Встань. Еще.

Капиталисты… Миллионеры… Мулла.

— А кто назовет наших друзей?

Я, я, я.

Ну, скажи, сынок.

Батраки и бедняки, мировой пролетариат и угнетенные всех стран.

Верно. Еще?

Чекисты… Негры?

Эти талантливо-наивные диалоги были важны для фильма, остроумно дополняли характер главного героя.

Нельзя сказать, что Наташа подружилась с Фридрихом. Этот большой капризный ребенок никому не давал покоя своим вечным недовольством и нытьем, но, как и все дети, он был искренен и прямодушен. Фридрих дал почитать Михалковым свои рукописи. Наталью потрясла его повесть “Ступени” — страшная и трагичная история о жизни слепых людей. Потом Фридрих с Андроном будут работать над сценарием вестерна “Басмачи”, Андрею очень хотелось снять картину в этом жанре. Главные роли писались для Коли Губенко, Болота Бейшеналиева и Наташи, а главарем басмачей режиссеру виделся Махмуд Эсамбаев — знаменитый танцовщик. Но Андрей Сергеевич так и не снял эту картину. Сценарий был продан на “Узбекфильм”, долго лежал забытым на студии, и в конце концов известный режиссер Али Хамраев поставил по нему фильм под названием “Седьмая пуля”.

Спустя несколько лет, Сергей Владимирович поможет Фридриху Горенштейну эмигрировать в Германию с любимой кошкой Мусей. Покидая родину, он скажет: “Сергей Владимирович, вы когда-нибудь будете гордиться, что помогли великому писателю!”.

За шесть месяцев, проведенных в Киргизии, Наталья многому научилась, поэтому в павильонах работалось легко, она уже умела распределять силы, и получало огромное удовольствие от съемок. Андрон перестал морить актрису голодом, и она легко похудела, нормально питаясь. Врачи объяснили, что в Арале киногруппа находилась на большой высоте, от этого плохо работало сердце, и девушка постоянно опухала.

По окончании съемок молодожены решили отпраздновать свадьбу, позвали на помощь Наталью Петровну. Свекровь сопровождал шофер, сплошь увешанный разными сумками. Многочисленные сверточки и кастрюльки со всяческими заготовками для закусок, горячих блюд, десерта заполонили всю квартирку. Войдя в крохотную кухню, Наталья Петровна сразу же уселась на табуретку: “Я буду тебе говорить, а ты будешь делать сама, своими ручками. Сразу всему научишься!”. Работа закипела, через пару часов из бесформенных полуфабрикатов получились аппетитные блюда. Ужин удался на славу! Гости были в восторге. “Ах, что вы, это все Наталья Петровна” — смущалась девушка. Когда через несколько дней Андрон попросил ее устроить прощальный ужин для всей съемочной группы, Наталья отважилась готовить застолье сама. Она очень волновалась, внимательно вглядывалась в лица пирующих, боясь найти в них недовольство ее стряпней. Все опять хвалили молодую хозяйку. “Ах, какая молодец! Как же ты так быстро научилась?!” — дивилась тетя Нина. “Не боги горшки обжигают” — радостно отвечала Наташа.

Группа разъехалась, Андрон начал монтаж картины — самый волшебный период работы — отдельные кадрики вырастают в магию целого фильма. Он все время проводил на “Мосфильме”. Монтировала картину Ева Михайловна Ладыженская — старейший режиссер по монтажу, работавшая еще с Пудовкиным и Роммом. Потом приступили к озвучанию. Молодой актрисе страшно понравилось озвучивать роль, но в начале пришлось побороться за свое актерское право. Андрей Сергеевич почему-то решил, что Наталья не справится со своим голосом, и хотел пригласить профессиональную актрису, но все-таки дал жене самой озвучить одну сцену, неожиданно для самого себя остался доволен. Дублировать киргизов пригласили известных российских актеров — Георгия Вицина, Евгения Весника, Зинаиду Воркуль. Для Андрея Сергеевича было очень важно, чтобы, дублируя на русский язык, артисты сохраняли интонацию и мелодику киргизской речи. Режиссер требовал от них абсолютной отдачи и такой же неистовости темперамента, с какой играли киргизские актеры. Все так выкладывались, что срывали голоса, но когда у артистов закончилась работа, они еще не раз заходили в тон-студию к Андрею Сергеевичу, и спрашивали: “Не нужно ли еще что-нибудь озвучить?”.