В конце концов Персис все же пообещала Нату, что завтра расскажет ему все подробности, касающиеся его донора. Если он, конечно, настаивает… Нат настаивал, хотя поведение Персис немало его озадачило — уж больно быстрым был этот переход от явного нежелания посвящать его в какие-либо детали к неохотному, но все же согласию. Вместе с тем он испытывал и огромное облегчение. Наконец-то он получит хоть какую-то информацию о человеке, чье тело унаследовал. Для него это огромный прорыв, важный шаг вперед.

И вот великий день настал. Охранник отвел Ната в проекционный зал, и Персис вызвала на экран несколько изображений. В самом центре помещалось снятое крупным планом лицо молодого обаятельного мужчины с темно-карими глазами и длинными каштановыми волосами. Честное, открытое и вместе с тем — совершенно обыкновенное лицо… В выражении глаз читались жадный интерес и некоторая наивность, и Нат решил, что перед ним, скорее всего, студент, еще не испытавший свои силы, но исполненный надежд, уверенный, что его жизнь будет долгой и полной удивительных открытий.

— У нас есть и видеозаписи. Хочешь посмотреть? — предложила Персис.

— Конечно.

Персис провела над компьютером электронным стило, и на экране возник студент в компании таких же, как он, молодых людей, стоявших на утесе над Большим каньоном. Молодые люди, дурачась, готовились к пешей прогулке — надевали шлемы с закрывающими лицо визорами, проверяли кислородные маски и датчики загрязненности воздуха. И конечно, шутили и смеялись, как все молодые люди во все времена. Яркое солнце то и дело попадало в объектив камеры, и тогда изображение сразу бледнело, а фигуры молодых людей словно растворялись в жемчужно-белом сиянии, становясь призрачными, почти бесплотными.

— Известно, кто снимал эту сцену? — спросил Нат, думая, что это могла быть жена или подруга донора.

— К сожалению, нет.

— А как его звали? — снова спросил Нат, пристально разглядывая фигуру молодого человека, которая стала теперь его фигурой. К сожалению, любительская съемка была не слишком удачной, изображение дергалось, выходило из фокуса, и ему никак не удавалось рассмотреть все детали.

— Иэн Паттерсон. Он жил в Альбукерке. По стечению обстоятельств он тоже был ученым, аспирантом, и готовился к получению степени доктора философии. Как ты уже знаешь, он погиб в транспортной катастрофе. С генетической точки зрения его ткани идеально совместимы с твоими, к тому же тело почти не пострадало. Именно поэтому мы…

— А что известно о его жизни? — перебил Нат.

— О его жизни?

— Да. Был ли он женат?

— Нет. Ведь ему было только двадцать шесть.

Нат заметил, что Персис пристально уставилась на экран. Она явно избегала встречаться с ним глазами.

— Что-нибудь не так? — спросил он.

— Нет, все в порядке.

— Можно мне будет связаться с его родными?

Нат тотчас пожалел, что придал своим словам форму просьбы — этим он как бы признавал за ней право вынести окончательное решение, но было поздно. Лицо Персис приняло скорбное выражение, как это часто случалось с ней в последнее время.

— Его родные решили, что им не следует знать, для каких именно целей мы использовали останки. Мы решили уважить это их желание. Они и так проявили достаточную щедрость, пожертвовав тело сына для нашей научной программы.

— Не представляю, как можно не интересоваться подобными вещами!

— Для них это было большое горе. Но они сделали свой выбор.

При мысли о том, что довелось пережить этим неведомым ему людям, внутри у Ната все перевернулось. Несколько секунд он и Персис молчали, потом Нат снова заговорил:

— Я одного не могу постичь…

— Чего именно?

— Как Иэн Паттерсон мог сделать себе такую татуировку…

— Какую именно?

— Змею, вылезающую из задницы.

— Я ничего об этом не знаю, — медленно проговорила Персис.

— Разве ты меня не обследовала?

— Я?.. Конечно обследовала, но не так тщательно. Я хочу сказать — не везде…

Нат буквально чувствовал, как работает ее мозг, пытаясь предугадать следующий вопрос.

— Мне показал ее один человек, когда я был на самолетном кладбище.

— Видишь ли, Нат… — В голосе Персис зазвучали лекторские интонации. — Наше общество отличается крайней бескомпромиссностью и строгой приверженностью правилам. Это необходимо, в противном случае мы бы просто не выжили. Под таким прессом люди рано или поздно начинают искать отдушину — любую отдушину. Татуировки и прочие украшения — один из способов снять напряжение, поэтому в отдельных слоях общества — особенно среди молодежи — они получили довольно широкое распространение. Рисунки на теле — атрибут не одних только примитивных сообществ; таким способом современный человек пытается подчеркнуть свою индивидуальность, неповторимость. Иэн, вероятно, сделал себе татуировку еще в подростковом возрасте, когда юноши больше чем когда-либо стремятся выделиться среди себе подобных. К сожалению, мы не обратили на эту татуировку внимания, и она сбила тебя с толку. Да, Иэн Паттерсон был совершенно нормальным, дисциплинированным студентом и прекрасно учился, иначе он вряд ли поступил бы в аспирантуру, но притом он владел старинным мотоциклом. Как видишь, в его характере присутствовала и бунтарская, авантюрная жилка, но тебя это не должно смущать. Пожалуй, тебе даже повезло. Иэн был хорошим сыном и порядочным молодым человеком. Он вел нормальную, честную жизнь, и твоя задача — продолжать в том же духе. Попробуйте поработать над этим вместе — я имею в виду тебя и тело.

Нат почувствовал, как его охватывают облегчение и радость. Теперь, когда он узнал, кем — и каким — был его донор, он начал понемногу успокаиваться.

— Ну, наконец-то вы мне все рассказали, — сказал он, с наслаждением потягиваясь. — Не понимаю, чего тут было скрывать? Впрочем, все равно спасибо.

— Не за что, — сдержанно ответила Персис, закрывая «окна» на экране.

— А нельзя ли мне получить фотографию Иэна? — попросил Нат. — Я хотел бы иметь его портрет. Он напоминал бы мне об… ответственности.

Персис явно не хотелось, чтобы он слишком зацикливался на том, каким был его донор, однако она коротко кивнула, и ее компьютер выплюнул небольшое изображение на жестком пластике, похожее на старинную фотопластинку.

— А у тебя есть татуировки? — спросил Нат, улыбаясь.

— По течению плывет только дохлая рыба, — ответила Персис. Эти слова прозвучали неожиданно резко, почти грубо, и Нат подумал, что как раз тогда, когда он решил, что пробился сквозь внешнюю оболочку к настоящей Персис Бандельер, она повернулась к нему новой, совершенно неизвестной стороной.