В двадцатых годах XIX столетия начался новый период русской литературы – период романтизма. Перемены коснулись и литературы для детей. Отношение к воображению и чувствам изменилось, и это привело к пересмотру представлений о детстве. Дети стали восприниматься как существа высшего плана, обладающие собственным волшебным, поэтическим миром. Возникло представление о «двоемирии», совместном существовании обыденной реальности и мира фантазии, где ребенок – тот, кто безо всяких усилий может пересекать границу между мирами. Это основа жанра фантастических повестей, самыми яркими примерами которого в период романтизма являются два произведения: «Черная курица» Антония Погорельского и «Городок в табакерке» Владимира Одоевского. Кроме этих двух книг, первой русской детской классики, современные дети также читают стихотворные сказки поэтов эпохи романтизма – Александра Пушкина, Василия Жуковского и Петра Ершова. Многие из этих сказок опирались на иностранные заимствования, но в России они стали частью поиска «народного духа».

Интерес к национальному прошлому и традиции нашел выход в книгах по русской истории и географии. Популярны были и библейские переложения. Главным жанром этого периода, однако, оставалось нравоучение – назидательный рассказ или пьеса о хороших манерах и высоконравственных поступках. Эти произведения не содержат особых национальных черт и часто оказываются переводами или пересказами, в которых попросту не упоминаются первоначальные источники. Трудно оспаривать значимость нравственных уроков, однако подобные сочинения не оставили следа в литературе и не читались в последующие эпохи.

В период романтизма впервые появились писатели, посвятившие себя преимущественно литературе для детей. Борис Федоров, Анна Зонтаг, Владимир Львов, Александра Ишимова, Петр Фурман и Виктор Бурьянов стали по-настоящему детскими писателями, как бы мы сейчас ни относились к литературному уровню их произведений. Постепенно возникло представление о том, что детская литература – особая область, отдельная от литературы для взрослых. Стало понятно, что в детских книгах важны не только нравоучения, но и литературные качества. Немалую роль в этом процессе сыграл критик Виссарион Белинский.

Количество публикаций постоянно росло. За первые двадцать пять лет XIX века появилось примерно 320 публикаций для детей. За следующие двадцать пять лет вышло 860 изданий, то есть в два с половиной раза больше. В среднем появлялось свыше 30 публикаций в год. К середине 1830-х годов количество детских произведений, написанных по-русски, впервые превысило количество переводов. Многие художественные произведения печатались в хрестоматиях и учебниках – доказательство того, что литература теперь считалась незаменимой частью обучения и воспитания.

Мода на народные сказки, возникшая в конце XVIII века, продержалась недолго. На несколько десятилетий сказки практически исчезли из детской литературы. В период романтизма они появились вновь – и в виде пересказа фольклорного материала, и в виде авторских сказок. Шеститомник немецких сказок Иоганна Музеуса, опубликованный в 1811 – 1812 годах, показывает рост интереса к жанру. В 1825 году появился том новых переводов сказок Шарля Перро, но воистину переломным стал следующий год. В журнале «Детский собеседник» появилась подборка «Детских сказок», включавшая в себя такие сказки, как «Колючая роза», «Милый Роланд и девица Ясный Свет», «Братец и сестрица», «Красная Шапочка», «Волшебница», «Рауль Синяя Борода». Источники упомянуты не были, но ясно, что тексты заимствовались у Шарля Перро, Людвига Тика и братьев Гримм.

В заметках, сопровождающих публикацию в «Детском собеседнике», проглядывает некоторая осторожность в отношении сказочного жанра: «Делом наставников будет изъяснить детям нравоучение каждой сказки и отделить в ней прикрасы вымысла от полезных истин»^[19]. Долго считалось, что ответственным за подбор сказок был Василий Жуковский, поэт, тесно связанный с немецкой литературой, но на самом деле переводами занималась его племянница и протеже Анна Зонтаг. Это выяснилось, когда в 1828 году Зонтаг включила переводы в собственный томик «Повестей для детей». Жуковский покровительствовал работе Зонтаг; в письме к ней от 1827 года он выразил свои взгляды на переводы для детей: «Переводите не рабски, но как будто сами рассказывая чужое своей дочери: это даст нежную ясность и простоту вашему слогу»^[20]. Зонтаг следовала этому правилу, она не переводила слово в слово, но пересказывала сказки, привнося собственную творческую интонацию. Когда в «Красной Шапочке» охотник взрезал брюхо волку, оттуда «посыпались цветы, потом пирожки, потом выкатился горшок с молоком и молоко вылилось на пол; еще разрезал – мелькнула красная шапочка и вдруг выскочила сама девочка, живая!»

«Щелкунчик и Мышиный король» (1816) Эрнста Теодора Амадея Гофмана превратился в любимейшую сказку русской аудитории, отчасти благодаря балету Чайковского. Немецкая сказка стала русской в 1835 году, появившись одновременно и в отдельном томике под названием «Сказка о Щелкуне», и в более русифицированной версии под названием «Кукла господин Щелкушка» в «Детской книжке на 1835 г.» Виктора Бурьянова. В изданный в 1840 году том «Подарок на Новый год: Две сказки Гофмана для больших и маленьких детей» включены не только «Щелкунчик и мышиный король», но и «Неизвестное дитя» (1817). Переводчик не упомянут, но им, по всей видимости, был Владимир Одоевский, большой почитатель Гофмана. В 1846 году появился более объемный том «Волшебных сказок для детей» Гофмана.

Восточные сказки Вильгельма Гауфа пришли к русскому читателю благодаря той же Анне Зонтаг. В 1844 году вышел ее свободный, но не сокращенный перевод сборника «Караван», озаглавленный «Сказка в виде альманаха на Светлое Воскресение 1844 года». Три года спустя, в 1847 году, были переведены для детей и сказки Ханса Кристиана Андерсена. Юлиус Лундаль (1818 – 1854), шведскоязычный финн, перевел в том году на русский сказку «Маленькая продавщица спичек» для журнала «Звездочка». В тот же год «Новая библиотека для воспитания» напечатала «Соловья» и «Гадкого утенка» в пересказе Аполлона Григорьева.