Глава 44

Ватикан

Когда мы приземлились, Пиллар остановил такси и защебетал на итальянском. Говоря “защебетал”, я имею ввиду именно его. Он словно перевоплощается в другого человека, когда разговаривает на этом звучном языке. Я слушаю его мольбы и смотрю, как он складывает ладони чашечкой, как это делают итальянцы. Водитель такси очарован Пилларом, хотя я не понимаю, о чём они говорят. Все, что я понимаю — Пиллар решил ненадолго стать Профессором Карло Поллотти.

Наконец, мы остановились на красивой площади с узкими улочками. Пиллар берёт меня за руку и показывает мне все вокруг. Он говорит, что мы идём к Святому Петру, одной из самых старых церквей в мире.

— Церковь Святого Петра в Ватикане, — он указывает на самую великолепную церковь перед нами.

— Мама мия! — говорю я. Я не дразню его. Это место и церковь на самом деле прекрасны.

Не могу поверить, что всё это время меня держали взаперти в психушке. Мир снаружи безумен, но всё же прекрасен. Если бы у меня не было задания, я целый день ходила бы по этому месту и фотографировала.

— Подождите минуту, Профессор Карло Полотти, — говорю я. — Какое отношение все это имеет к Белой Королеве?

Пиллар не ответил. Он повёл меня на ближайший парад. И это не карнавал с танцами и полуголыми девушками. Это очень респектабельное празднование, Все люди выглядели спокойными и сдержанными. Все они смотрели в одном направлении, будто ожидая кого-то. Экипажи медленно проезжали с обоих сторон от наблюдателей. Похоже на парад в честь самОй Королевы Англии, о котором я только что видела брошюру в самолёте.

Пиллар снимает шляпу и прячет её в костюм. Он говорит, что для нахождения рядом с церковью нужно соответствовать определённому дресс-коду. Шляпы не разрешены.

— Так чего же мы ждём? — Спрашиваю я.

— Мы ждём её, — отвечает Пиллар, гордо стуча тростью по земле. — Саму Белую Королеву!

— Я заметила, что Вы не курили с момента нашего возвращения из Лондона, — замечаю я, стоя окруженная празднующими людьми.

— Это правда, — кивает Пиллар, — Ты должна знать, что из всех врагов, которых я встретил в жизни, я уважаю только одного, — говорит Пиллар, кивая в приветствие людям, стоящим на противоположной стороне. — Белую Королеву. — Он кивает на красную повозку, запряжённую парой белых лошадей. Она заполнена монахинями и жрицами, торжественно приветствующими нас и людей вокруг.

Я чувствую, что должна склонить голову и помахать рукой в ответ. Они красивые. Пожилые. Мудрые. Их улыбки расслабляют. Будто в их сердцах нет ни зла, ни беспокойства. Интересно, почему таких как они не посылают психушку медсёстрами вместо Вальтруды и Оджера.

Но, как мне кажется, среди них нет Белой Королевы.

— Протокол Ватикана формально требует, чтобы женщины, католические принцессы и королевы, одевали длинные чёрные платья с воротником, длинными рукавами и мантильей, — шепчет мне на ухо Пиллар, приветствуя их вместе со мной.

— Мантильи? Вы имеете ввиду платки на их головах? — говорю я.

— Именно.

— Так эти девушки монахини или принцессы?

— Это монахини. Это поистине особенная церемония, — объяснил он. — Лишь нескольким избранным принцессам было разрешено одеть белое в ходе истории Ватикана.

— Правда?

— Это весьма трогательная привилегия, — объясняет Пиллар. — Лишь нескольким королевам, например, Бельгии, Италии и Люксембурга было предоставлено такое исключение. Ее называют привилегией белого, — говорит он. — Конечно, самая важная женщина из когда-либо привилегированных несомненно — она, — он кивает на еще один проезжающий экипаж. — Она — монахиня и одновременно Белая Королева Страны Чудес.

В экипаже одна женщина. Она одета во всё белое, её волосы белые и гладкие, лицо мерцает некой невидимой безмятежной властью. Она не пожилая, как остальные, возможно, ей под 40. Мужчины и женщины кивают ей, а она им. То, как люди смотрят на неё, напоминает, как смотрели на Мать Терезу несколько лет назад. Женщина завоевала моё сердце, как ни странно, я готова пойти на войну за неё. Мне кажется, что я встречала её в прошлом, стёртом с моих глаз.

— Её имя — Фабиола, — объявляет Пиллар. — Белая Королева. — Впервые, я вижу, как он склоняет голову, когда её экипаж проезжает мимо нас.