6

Гала говорила, а я слушал. Минуты проходили, и она забывала, что мы познакомились всего несколько часов тому назад: вдавалась в подробности, как если бы мы были старыми друзьями. Наверное, виски и желание выговориться способствовали нашему сближению, – она считала меня товарищем по несчастью, и ей хотелось поделиться со мной пережитым. Халат постепенно сползал с плеча, она сбросила туфли, а мягкие светлые волосы спутались, и она то и дело нетерпеливо отбрасывала их со лба. Нельзя сказать, что она напилась, она пила медленно, и мне почудилось, что от отца-алкоголика она унаследовала иммунитет к спиртному. Быть может, кока-кола также развязала бы ей язык.

– Я продала дом, – продолжала она, – и переехала в Сан-Франциско. Я хотела учиться на курсах дикции и готовилась стать манекенщицей. Внешний облик у меня был вполне подходящий, но вот тонкости явно не хватало: двигалась, я как верблюд, да и говорила неважно. Этому я и стала учиться. Курс занял у меня три месяца. К этому времени мне предложили работу у Грейтрикса. Начинала я продавщицей в отделе модных товаров. Директор там был идиот: через две недели он ходил вокруг на цыпочках. Еще полгода ушло у меня на то, чтобы узнать, есть ли у него деньги, а тем временем я посещала уроки дикции и декламации. Этот самый директор много раз вывозил меня, но потом понял, что за развлечения ему ничего не обломится. Тогда ему пришло в голову снять для меня квартиру на Готам Арме. Я решила, что он богатый. Я позволила ему заплатить за полгода вперед, после этого сменила замок и не пустила его. Мой директор страшно рассердился и разошелся сверх всякой меры, тогда я пригрозила сообщить его жене. Он и не подозревал, что я знаю, что он женат. Естественно, он уволил меня, но мне было начхать. Кое-какую работу давали мне курсы – я подрабатывала манекенщицей – рекламировала купальники и нижнее белье. Клиен– там-мужчинам я улыбалась и давала понять, что не стану особенно упорствовать, и они тут же предлагали мне работу. Я никогда не разочаровывала их до конца, стараясь внушать, что им просто не хватило немного времени, чтобы завоевать меня. На следующее лето я решила действовать: надо было завоевать несколько премий на конкурсах красоты.

В Калифорнии их всегда полным-полно. В тот год я выиграла восемь конкурсов подряд, один за другим. Меня избрали также «Королевой света» в Вестингхаузе. Рядом со мной было множество девушек с точно такими же целями, как у меня. Некоторые не уступали мне в красоте, и многие готовы были подписать контракт в постели. Но не я. Я хотела извлечь пользу из своего тела, сохраняя душевное спокойствие. Поэтому меня все время обгоняли. Последний летний конкурс проходил в Лонг-Бич. К тому времени я знала, что почем, познакомилась с журналистами и агентами. Но среди постоянных лиц в Лонг– Бич я встретила и новое – это был Дэнни Вальдо. Он работал на себя, но готов был на время и подрядиться. Вальдо был такой странный, что не внушал опасений: он ни за кем не ухаживал. Девушки обращались с ним, как с бродячей собакой, тогда как все остальные журналисты и рекламные агенты рыскали, как волки: считалось, что эти красавчики пишут театральную хронику, но главной их добычей становились девушки. Вальдо работал раньше для сан-францисского «Рекорда». К тому времени его уже уволили из-^за скандальной истории, в которую были замешаны разные преступные элементы. Но тогда я этого не знала. Он фотографировал девушек и имел собственное агентство, которое поставляло порнографическую продукцию для газет и частных лиц. Когда я познакомилась с Вальдо, он вел себя, как человек, имеющий влиятельные знакомства: он всегда показывался в компании с какой-нибудь знаменитостью. Я никак не могла взять в толк, как такой тип, нечистый душой и телом, может иметь подобных друзей. Во время конкурса Вальдо много снимал меня. В последний день организаторы давали большой праздник. В этот раз я заняла всего лишь пятое место. Думаю, что другие девушки оказались куда сговорчивее. По возвращении в гостиницу Вальдо представил меня всяким шишкам, в том числе и Лионелю Краду. Вальдо сказал, что он может быть полезен и дал понять что Крад из тех, кто финансирует спектакли и концерты. То есть, богач. Еще Вальдо сказал, что у Крада множество знакомств на киностудиях в Голливуде и, зная мои устремления, порекомендовал мне быть с ним любезнее. На следующий день во время возвращения в Сан-Франциско Вальдо ввел меня в компанию Крада. За прошедшую ночь у него созрела мысль стать моим менеджером. Лионель Крад пригласил меня к себе на Ошен-Бич вместе с друзьями на выходные. Я решила принять приглашение, отменила все дела и предалась развлечениям с Крадом и его компаньонами. Чего там только не было: праздники, бега, балы, обеды в лучших ресторанах и клубах. Два выходных растянулись на две недели, а я все ждала от Крада серьезного предложения. Я надеялась, что он представит меня какой-нибудь студии и поможет войти в мир кино. К концу второй недели Крад раскрыл свои карты: он предложил для меня квартиру в городе и обещал заработок в несколько тысяч долларов в неделю. Вальдо сознательно обманул меня. Крад действительно имел влияние на всем побережье, но отнюдь не в мире кино. Он стоял во главе организации шикарных проституток, вне Нью-Йорка. Вы когда-нибудь слышали о Цезаре Франкони, большом магнате бизнеса разврата? – Теперь я начинаю понимать, – сказал я. – Со дня на день над ним должен начаться процесс; его обвиняют в торговле наркотиками и организации проституции. Его арестовали в мае, расследование ведет Комитет по борьбе с развратом. Мисс Форрест кивнула.

– Совершенно верно. Да будет вам известно, что Крад – правая рука Франкони. Он руководит сетью проституток в Сан-Франциско, заменив другого человека Франкони, убитого в драке. Но это еще не все: полиция ведет расследование обстоятельств смерти Элис Мэйо, семья которой владеет большой сетью гостиниц. Есть основания предполагать, что Элис убили люди Франкони, когда она пригрозила кое-что рассказать после одной из оргий, которые проходили в Окленде в конце года. Собралась золотая молодежь. После убийства Элис ФБР начало расследования. Сенатор Мэйо растревожил осиное гнездо и потребовал, чтобы меры были приняты.

– Не помню в точности деталей, – прервал я Форрест. – Они, кажется, утверждали, что девушка была не в своем уме. Помнится, кто-то из семьи просил сенатора, чтобы тот погасил скандал. Элис неоднократно госпитализировали, ходили слухи, что она нимфоманка, и семья не желает огласки.

– Думаю, что кое-что там и было, – проговорила Гала Форрест. – Во всяком случае, расследования начались, и Франкони арестовали, но он утверждает, что никогда не видел девушку и не имел с ней дела. Она не участвовала ни в одном из организованных им празднеств, в том числе и в том, о котором идет речь, и к тому же это отнюдь не было оргией. По его словам, этот небольшой праздник в честь нескольких друзей был невинен, как детский утренник.

– Представляю себе, – процедил я сквозь зубы. – Ну а вы тут при чем? – Косвенно я тоже имею к этому отношение, потому что на фотографиях рядом со мной великий Крад. Они были сделаны как раз в период нашего совместного веселья на Ошен-Бич.

– И Вальдо хранил их у себя целых два года? – Разумеется. Он снимал всех, кого удавалось поймать в объектив. Его коронным номером были снимки исподтишка, особенно если в кадре оказывался какой-нибудь плейбой в обществе одного из членов компании. В соответствующий момент цены на эти снимки достигали, как вы догадываетесь, астрономических цифр. Этот грязный тип здорово наживался. Естественно, он никогда не уничтожал ни одной пленки: со временем она могла подняться в цене. Я знаю, что он держал подробную картотеку, он сам мне говорил об этом. В те времена он был так близок к банде Франкони, что его выгнали из «Рекорда».

– Тогда почему вы говорите, что он вас не шантажировал? – Потому что это не было настоящим шантажом, – объяснила Гала. – Как только я поняла, что это за публика, я тотчас оставила их и вернулась к своей работе: я и слышать ничего не хотела о каких-то Вальдо или Крадах. Через некоторое время после этих событий мне написал Кент Маркус, устроитель конкурса в Лонг-Бич; он сообщал, что девушкам, занявшим первые шесть мест, были предложены кинопробы в «Экедеми Пикчэ». К письму прилагался железнодорожный билет до Голливуда и чек на дорожные расходы. Маркус прекрасно понимал, что ни одна из девушек не упустит подобного случая. На это я и надеялась: непосредственное предложение пробы без всяких там мерзких посредников с липкими руками. Я снялась, но ответа сразу не последовало. Оставалось только ждать; я жила пока в Голливуде, чтобы быть под рукой, и в то же время работала манекенщицей для хороших Домов моделей. Потом некий Билл Оренс, известный открыватель талантов в «Экедеми Пикчэ», просмотрел мою пробу и ему пришло в голову, что я подхожу на главную роль в фильме «Огненная женщина», который «Экедеми» собиралась снимать. Мне осветлили волосы и изменили внешность, как это умеют делать в кино. Это был самый счастливый период в моей жизни.

– И вот так, за несколько недель, вы стали самой модной актрисой «Экедеми» с железным контрактом и кучей денег, – улыбнулся я. – И тут Вальдо решил проверить по своей картотеке, нет ли у него на вас материала. – Я бросил окурок в камин. – Конечно же, Гала Форрест – великая звезда американского кинематографа – не захочет, чтобы ее имя связывали с нечистым именем Крада. Так Вальдо извлек ваши снимки, на одном из которых вы возлежите на диване в состоянии опьянения вместе с Крадом, и попросил денег взамен обещания не предавать их суду широкой публики. Значит, это все-таки шантаж.

– Но есть кое-что похуже, – сказала Гала. – Вы что-нибудь слышали о «Тайм Икспоужэ».

– Кто не слышал об этом дрянном журнальчике Хартли Хауленда? Худшего сплетника и клеветника не придумать.

– Именно. Так вот два-три дня тому назад Вальдо позвонил мне. И я не знала, что он в городе. Он сказал, что Хартли собирается опубликовать репортаж о тайной жизни штата, о деятельности Франкони и Крада, и статья появится в первый день судебного разбирательства. Подготовка материала поручена хроникеру Винсенту Келли, и этот Келли кое-что пронюхал. Он узнал, что Лионель Крад приехал с Мальты, что он принимал участие в деятельности лондонских сутенеров, что Министерство внутренних дел выставило его из страны, и он нашел прибежище в Италии. Там он и познакомился с Цезарем Франкони, который навещал в то время в Европе свою семью. Франкони взял Крада своим доверенным лицом и привез с собой в Штаты. Позже, когда один из банды оказался убитым в драке, Крада направили для организации работы в Сан– Франциско. Вальдо сообщил мне, что Винсент Келли намеревается купить у него снимки и вообще все, что касается Крада и Франкони, для своего репортажа в «Тайм Икспоужэ». В своей обширной картотеке Дэнни нашел ряд соответствующих снимков. Опасаясь, как бы банда не обнаружила, откуда эти снимки, Вальдо собирался скрыться. Следовательно, мне надо было предложить за снимки больше, чтобы снимки не попали в прессу. Хауленд предложил пятнадцать тысяч долларов, и Вальдо еще не сказал ему, что девушка на снимке – это Гала Форрест. Вообще-то меня звали Эстон: это киностудия окрестила меня по-новому. Вальдо думал, что журнал интересуется только Крадом, но если бы он продал эти снимки, то, конечно, сказал бы, что на них изображена героиня «Огненной женщины». Вальдо сказал, что Хауленд будет рад-радешенек связать Крада со мной. За хорошую сумму он готов был уступить снимки и негативы мне. Я попросила несколько дней отсрочки, чтобы собрать необходимую сумму и подумать. Я подозревала, что он может вести двойную игру – продаст снимки обеим сторонам и поминай как звали! Но потом я пришла к выводу, что у меня нет иного выхода: я должна заплатить деньги и надеяться на лучшее. Я предложила ему двадцать тысяч долларов, и он согласился. И тут я стала думать, как бы сделать это дело, не вступая с ним в личный контакт: один Бог знает, какие еще ловушки он мог приготовить для меня с помощью своей аппаратуры. Потом при встрече он мог потребовать от меня надбавки. Поэтому я обратилась к вам. Но я боялась не только того, что Хауленд может опубликовать снимки: если бы стало известно, что между мной и Крадом с его организацией есть некая связь, то, хоть я и ни в чем не виновата, тем не менее, я потеряла бы всякую надежду выйти замуж за Бернара Корделла. Я потер себе лоб.

– Что это еще за Бернар Корделл? При чем он здесь? Она встала и начала ходить по комнате взад и вперед, ломая пальцы. Она молчала. Быть может, ее слишком занимали собственные мысли, и она не слышала моих слов. Я попробовал еще раз.

– Мне казалось, что ваш принцип состоит в том, чтобы использовать людей, избегая при этом привязанностей. Как же вы решили вдруг выйти замуж? Она взяла новую сигарету и села обратно на диван. Халат совсем уже не прикрывал плечей, но ни она, ни я не обращали на это решительно никакого внимания. Ее знаменитая грудь, принесшая ей известность, была мало прикрыта, и я уверяю вас, что она стоила той четверти миллиона долларов, на которую была застрахована.

– Бернар Корделл, – объяснила она, – один из самых богатых плейбоев: наследник семьи Корделл, владеющей Северо-Американской Промышленной Корпорацией. Можно сказать, я полюбила его с первого взгляда, – добавила она с иронией.

– Понимаю, – кивнул я.

– Вы никогда не читаете в газетах светской хроники? – Нет, если могу этого избежать.

– Вы лишаете себя возможности посмеяться. По– моему, это лучшая карикатура на высшее общество. Бернар самый модный холостяк, и он этим во всю пользуется. За последние два года ему приписывали романы по меньшей мере с двумя актрисами с Бродвея, звездой музыкальной комедией, импортированной из Лондона, балериной из ночного клуба в Лас-Вегасе и хрупкой писательницей, специализирующейся на сексуальных проблемах отрочества. Уж и не знаю, как ей удалось завоевать его. Всякий раз, когда дело шло к браку, папаша Корделл отправлял сынка в Европу или Америку. Это высокий красавец, который в жизни ни разу не работал. Он может швырять деньги отца налево и направо и не хочет отнимать кусок хлеба у тех, кто в этом действительно нуждается. Из-за этого он считает себя идеалистом.

– Не похоже, что вы его особенно уважаете, – заметил я. – Зачем, в таком случае, торопиться к алтарю? – Вы никогда не думали о пенсии? – Ну, кто о ней не думает в этой части света? – Так вот, Берни будет осчастливлен тем, что заложит фундамент моего обеспечения в старости. Я ведь уже говорила вам, что поставила перед собой определенную цель. Большой процент женщин Голливуда живет на алименты: в их случае это следствие неудачного брака, потерпевшего крах из-за того, что супруги принадлежали к разным общественным классам. В моем случае эта неудача запрограммирована.

– Цинизм вам явно не чужд.

– Ну и что? Берни вполне по карману обеспечить меня с помощью нескольких сот тысяч долларов. Его наследство равняется примерно миллиону.

– А что, его отец при смерти? – Не думаю; поговаривают, что он вполне здоров. Но если в семье полная чаша, всегда удается что-нибудь урвать: для этого и существуют адвокаты.

– Естественно, вы намереваетесь прожить всю свою краткую супружескую жизнь под его крышей, хотя бы для того, чтобы показать, что вы честно старались… – предположил я. Она пожала плечами.

– Он, во всяком случае, в этом убежден, но он знает, что в первую очередь меня интересуют деньги, только деньги.

– Деньги и только деньги, – повторил я. – Вам его совсем не жаль. Может быть, вы его к себе и не подпустите: вы хотите выйти за него только затем, чтобы напустить на него всю свору. Должен сказать, что я не понимаю вас, Гала. Вы не похожи на человека, совсем лишенного совести, и не настолько очерствели, как хотите это показать. Вы рассказали мне, что ваше детство было тяжелым, но это осталось в прошлом, и вы можете сказать себе, что добились успеха. Вы в состоянии сами заработать сколько захотите.

– Вы забываете, что моя цель – два миллиона долларов, а такие деньги одной работой не получишь. Покажите мне миллиардера, который сам всего добился, тогда я взамен покажу вам летающую собаку. В наше время можно достичь чего-то, только идя по трупам.

– Не нравятся мне ваши рассуждения. И что вам плохого сделал Берни Корделл? – Я уже сказала. Да и не я его выбрала, он сам в меня влюбился, и если я откажу ему, он может и убить себя.

– А когда он откроет вашу нечестную игру, ему будет еще хуже.

– Я ничего не законного не делаю, – запротестовала она. – Если мой муж изменяет мне, мы расстаемся, и он вынужден выплачивать мне алименты.

– А что произойдет, если мистер Корделл не захочет изменять вам? – Изменит. Это такой тип мужчины, который знает, что хочет. Если он не найдет этого под рукой, значит, отправится на поиски в другое место; а когда он взгромоздится на чужую кровать, тут уже сыщики, подосланные моим адвокатом, зевать не станут.

– Ага, значит, вы решили подготовить для него ловушку, – проворчал я. – Наверное, у вас в голове не все в порядке. Вам сколько лет, Гала? Двадцать один? Она не ответила, только улыбнулась.

– Мне очень приятно, мистер Крэг.

– Что вам приятно? – Что вы назвали меня Галой. Это куда лучше, чем Форрест и уж, конечно, лучше, чем Кора. Настоящее мое имя Кора Эстон.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – предупредил я ее. – Оттого, что ваш папаша напивался и избивал вас до полусмерти, вовсе не следует, что вы должны отыгрываться на невинных людях. Вы сами не чувствуете? Не лучше ли закопать прошлое в той же могиле, в которой был погребен ваш отец? Совсем не все люди злы: есть очень много хороших и добрых. Конечно, вам не повезло. Но чего вы добились своими методами? Теперь вы – соучастница преступления.

– Не читайте мне проповеди, – сказала она. – Я этого не переношу. Единственное, что давало мне силы жить – это мысль о поставленной цели. Если я остановлюсь на полпути, то потеряю веру в себя, а ни в кого другого я не верю.

– Вы дошли до точки, – сказал я. – Когда история с преступлением всплывет, то шум вокруг нее отбросит вас далеко назад. Вы лишитесь многих поклонников и по крайней мере одного потенциального мужа. Одно то, что вы знали Вальдо и Крада, повредит вам. По прелестному лицу Галы прошло облачко грусти.

– Это я знаю и без вас. Моя фотография обойдет все газеты страны: нашего снимка на диване вполне достаточно. Поэтому я и попыталась вернуть его.

– Вальдо мертв, – сказал я. – Нас интересует сейчас совсем другое лицо: тот, кто сыграл его роль, убив его. Вероятно, негатив у него, и могу побиться об заклад, что он оставил его не в качестве сувенира. Она помолчала. Потом спросила: – Вы считаете, что полицию необходимо предупредить, Стив? – Придется. Я работаю в этом городе, и если начну действовать против полиции, то лишусь патента. Дела и так из рук вон плохи. А если я не предупрежу власти, и они сами через несколько дней обнаружат, что произошло, будет еще хуже. Может быть, я не стер всех отпечатков пальцев, или они узнают каким-нибудь образом о вашем поручении. Их и сам преступник может предупредить: заманить меня на место убийства в определенное время входило в его планы.

– Но ведь вы его не убивали, так в чем вас могут обвинить? Они, вероятно, сумеют найти преступника. Мы ведь можем повременить, пока не обнаружат труп, а там посмотреть, как станут разворачиваться события.

– Не стройте иллюзий. Убийца все продумал, и мне предназначена роль козла отпущения.

– Если полиция и задержит вас, Стив, то только как свидетеля. А так вы лишаете себя возможности обнаружить убийцу.

– А вам-то что? – спросил я с горечью. – Вы боитесь только подмочить свою репутацию. Она подошла ближе и положила мне руку на плечо.

– Неправда, Стив. Мне очень жаль, что из-за моей глупости вы попали в неприятное положение. Я была уверена, что моим горестям к завтрашнему утру придет конец. Если бы я думала, что все так получится, то не пришла бы к вам. – Она хлопнула меня по плечу и вдруг сказала: – Ладно, я втянула вас в неприятности, я вас должна и выручить. Сейчас я вызову какого-нибудь офицера полиции. Может быть, с его помощью удастся избежать излишней огласки, особенно если я немного воспользуюсь обаянием Галы Форрест. Она направилась к телефону, как если бы решила сразу же осуществить свою мысль. Я подошел к ней и повернул ее к себе лицом, так что она оказалась в моих объятиях.

– Нет, погоди минутку. Еще рано складывать оружие. – Я-то знал полицию куда лучше нее. Положение было уж очень щекотливым: прежде чем действовать, надо было все хорошенько взвесить. Если я хочу найти убийцу Вальдо, мне надо сохранить свободу действий. Если же они выяснят все мои перемещения в эту ночь, то, вполне возможно, упрячут меня за решетку. Даже если рассказ Галы не вызовет сомнений, это еще не означает, что они поверят и мне. Двадцать тысяч долларов – достаточное основание для преступления. Частному детективу ох сколько надо потрудиться, чтобы заработать такую сумму.

– Я придумал кое-что, – сказал я. – Не станем пока вызывать полицию. Давай позвоним портье. Скажи, что ты ждешь очень важного звонка от Дэнни Вальдо. Когда ты представишься, он не будет ворчать, что его разбудили среди ночи. Объясни ему, что Вальдо не совсем здоров и собирается поехать отдохнуть; скажи, что это срочно и тебе важно знать, не оставил ли он тебе записки и не уехал ли он.

– А чем это лучше? – наморщила она лоб.

– Ты могла бы его уговорить подняться к Вальдо. У него должны быть ключи от всех квартир. Если он обнаружит труп, то предупредит полицию. Тебе придется объяснить свой звонок, ну тогда ты расскажешь о фотографиях. Ты скажешь, что Вальдо обещал позвонить ночью и подтвердить, что получил деньги и отдал фотографии посреднику. Я со своей стороны скажу то же самое, умолчав о своем втором визите. Ну а там видно будет.

– Они станут следить за каждым твоим шагом, – заметила она.

– Я знаю. Я вернусь домой и буду ждать. Когда они придут, я поклянусь, что вернулся около восьми и больше не выходил. Если нам немного повезет, мы избежим скандала. Но если они дознаются, что я был у Вальдо второй раз, нам несдобровать: они уцепятся за это и постараются вовлечь и тебя.

– А не лучше ли оставить все как есть? Пусть труп обнаружит кто-нибудь другой.

– Нет, так не годится. Чем раньше начнется расследование, тем лучше. Если труп обнаружат только через несколько дней, убийца успеет замести следы.

– Я не знаю телефона портье. Знаю только номер Вальдо.

– Если ты позвонишь в справочную и скажешь точный адрес, тебе его тут же дадут. Гала пожала плечами.

– Слушаюсь. Она прижалась ко мне, подняв лицо. Ей хотелось, чтобы я поцеловал ее, но впервые в жизни я не поддался на волнующую красоту женщины: я был слишком встревожен. Я отстранил ее и налил себе виски.

– Ну же, давай, детка. Сыграй свою роль. Она пошла к красному телефону, стоящему на столике подле камина. Через несколько минут она уже набирала номер портье. Я стоял рядом, приникнув ухом к трубке. Да, этот человек слышал о Гале Форрест. Сонный голос тут же обернулся баритоном, и в нем зазвучали почтительные нотки. Сказав, что для Галы нет никакого сообщения, он согласился подняться в квартиру. Мы стояли рядом и прерывисто дышали; мы ждали, что он сейчас вернется и в ужасе сообщит, что обнаружил жильца с размозженной головой. Гала, вся дрожа, еще сильнее прижалась ко мне в поисках моральной поддержки. Я обнял ее за талию. Но этот романтический миг был полон кошмарного ожидания. С минуту на минуту бомба должна была разорваться. Девяносто секунд, три минуты, три с половиной.

– Алло, мисс Форрест? – Слушаю, – шепнула она. Ее трясло.

– Думаю, что мистер Вальдо уехал. Дома его нет. Сожалею.

– Может быть, у него не было сил встать и открыть вам дверь? – спрашивала Гала. – Вас не затруднит войти в квартиру? Я жестом предостерег ее. Портье ответил: – Я заходил, мисс, там никого нет.

– Он не спал? – Я зашел в спальню. Скорей всего, он уже уехал. Но он, наверняка, пошлет за багажом: все чемоданы сложены в коридоре. Возможно, он позвонит из города. Если он нездоров, то мог забыть о звонке.

– Да-да, – произнесла Гала. – Вы правы.

– Как бы то ни было, он свяжется со мной по поводу чемоданов. И я вам тотчас дам знать. Ведь он сообщит мне адрес.

– Благодарю вас. Простите за беспокойство. – Гала повесила трубку. Ее огромные глаза смотрели в пустоту. Но я почувствовал, что она теряет ко мне доверие.

– Послушай, – сказал я. – Я не страдаю галлюцинациями. Он лежал на кровати с дырой в голове. Он действительно был мертв.

– Так как же он выбрался из квартиры? – Кто-то вынес его, – сказаля. – Кто,как, когда – не знаю, не спрашивай.

– С ума сойти можно. Ничего не понимаю. Для чего его потребовалось выносить? – Откуда я знаю? Но факт есть факт, в противном случае портье его нашел бы.

– Значит… значит, мы можем не беспокоиться? Расследования не будет? – Да, небо расчистилось, – согласился я. – Только не могу понять отчего. Сам убийца не стал бы уносить труп. Я, как и ты, растерян. Сегодня ночью эта чертова квартира была как проходной двор. Кто-то убил Вальдо, кто-то сыграл его роль, кто-то унес труп, и я еще ходил туда за фотографиями.

– Фотографии у нас, так что мы можем не волноваться, – заметила она.

– Без одного негатива, – напомнил я.

– Да, но убийца не посмеет использовать его против меня: это было бы равносильно признанию в совершенном преступлении. Если он станет шантажировать меня, мы узнаем, кто убил Вальдо и взял негатив.

– Может, и так, – сказал я, хотя думал, что все не так просто.

– Стив, – она просветлела лицом. – Все в порядке. Мы можем не беспокоиться. Если трупа нет, чего же нам бояться? – Рано радоваться, – сказал я. – Посмотрим, что готовит нам судьба. Но она явно испытывала облегчение. Она бросилась ко мне в объятия и крепко прижалась, приникнув нежными губами к моей щеке.

– Я желаю, – заявила она весело, – чтобы меня поцеловали как следует. Я поцеловал ее, и она обвила руками мою шею. Мы чувствовали себя друзьями по несчастью. Я ушел от нее около четырех. Но философия Галы дала в эту ночь небольшую трещину: озлобленная девчонка стала настоящей женщиной. Однако, когда я вернулся к себе домой, перед моими глазами стояло другое тело: труп убитого.