V

Рэнд надежно связал обоих санитаров и оставил сидеть на полу.

— Я вынужден это сделать, так как не собираюсь рисковать, что вы схватите меня, как только я потеряю сознание, — объяснил он.

Санитарам все это не понравилось, но им пришлось согласиться, хотя и весьма неохотно. Пекофф, Дженни и Рэнд должны были втроем подышать закисью азота.

Дженни сама настояла на том, чтобы подвергнуться этому опыту вместе с обоими мужчинами. Они с Пекоффым сели в мягкие кресла, и Рэнд надел им на лица маски и включил аппарат, подающий в маски отмеренные дозы газа.

— Поехали, — сказал он, открывая клапаны.

Газ начал подаваться в маски. Рэнд видел, как они вдыхают его, как замутняется их сознание.

Он понимал, что ситуация совершенно нереальная. Они считали, что он слетел с катушек и собирались посмеяться над ним. Ну, а что, если они действительно правы? Может, он и в самом деле не в себе?

Черт, он понятия не имел! Даже в глубине души он не был уверен, что просто не чокнулся. В этом-то и была вся проблема. Вы не можете сказать, сошли ли вы с ума, или то, что, как вам кажется, вы пережили, произошло на самом деле. Рэнд знал, что, по меньшей мере, одна выдающаяся личность в американской философии уделяла серьезное внимание опытам с закисью азота. Но вся беда в том, что когда вы начинаете разбираться с теми вещами, которые кажутся вам реальностью — с материей, пространством и временем, — то они постепенно становятся нереальными. Даже такой авторитет, как Иммануил Кант, считал, что мир за пределами нас самих — всего лишь проекция нашего внутреннего сознания.

Рэнд понимал, что наука должна была бы заняться исследованием разума самих ученых. Где-то в глубине человеческого мозга должны находиться атомы — или группы атомов, — которые пытаются познать самих себя.

Безумие ли это? А может, честные усилия разума узнать о себе и о мире, в котором он существует, это и есть безумие?

И если это так, то все настоящие ученые должны пойти по психиатрическим больницам. Там они могут отыскать пациентов, которые скажут им все, что они хотят знать.

Род человеческий мучил своих святых, замучил Спасителя, а также слишком часто запирал своих гениев за высокими стенами и крепкими воротами санаториев особого типа.

Рэнд давно знал об этом. А теперь то же самое пытаются проделать с ним. Они запрут его… Этот эксперимент ничего не докажет. Пекофф, вероятно, не запомнит, что с ним произошло, пока он находился под воздействием закиси азота, или события не совпадут с его предвзятым мнением о том, какими они должны быть, и тогда он не признается, что вообще что-то было. А Дженни… Что испытает она? Пекофф и Дженни спокойно сидели в креслах. Они были без сознания, их разумы видели где-то за пределами нашего мира.

Рэнд уменьшил подачу газа в их маски и отрегулировал клапаны так, чтобы поступление газа было равномерным.

Слишком много газа может разбудить их… Затем он лег на кушетку, сам надел маску и открыл клапан до нужного уровня. Оба связанных санитара глядели на него с подозрением. Он помахал им рукой. Сладковатый газ потек в его легкие. Рэнд уставился в потолок. Окружающее начало расплываться, исчезать… Тихий ночной шум города, далекий гудок такси, визг тормозов — и снова все тихо и спокойно.

Рэнд закрыл глаза. Переход оказался быстрым и легким. Он походил на то, словно два человека соединились и стали одним. Это напоминало кинотрюк, когда два человека сливаются в одного. Он закрыл глаза, будучи Джоном Рэндом из двадцатого века, и открыл их уже Пещерный Рэндом…

Рэнд увидел, что Пег занята. Очень занята. Каменным ножом она удаляла слой жира с внутренней стороны громадной медвежьей шкуры.

«Ха! — подумал Рэнд. — Значит, Мрак вс же не получил шкуру».

Мрак потребовал шкуру. Он настаивал, что громадного пещерного медведя убило его колдовство и что шкуру нужно отдать ему.

Что же произошло? На мгновение Рэнд был смущен путающимися воспоминаниями двух миров, слившихся воедино. Пещерный Рэнд очень смутно помнил Джона Рэнда из двадцатого века. Рэнд из двадцатого века был тусклым видением в уме пещерного человека, чем-то, чего он не мог понять.

Что же произошло? А затем воспоминания обоих слились воедино, и Рэнд все вспомнил.

И он не был уверен, что ему нравится то, что он вспомнил. Мрак не мог так легко сдаться. И он не собирался отказываться от своих требований медвежьей шкуры. Шкура такого свирепого и ужасного зверя автоматически делала своего владельца уважаемым в племени человеком. Человек, которому принадлежала шкура пещерного медведя, становится преемником ужасной силы могучего животного.

По крайней мере, таким образом рассуждали суеверные пещерные люди.

Мрак поощрял бы эти рассуждения, если бы шкура принадлежала ему.

В большой пещере, где жило племя, ярко горели костры. Вырыла эту пещеру подземная река. Пещера могла бы вместить тысячу человек, но племя не составляло и половины этого. Зимой, во время большого снега, они были здесь в тепле и безопасности. Когда начинались жестокие весенние бури, пещера защищала их. Вход в пещеру был узким. Люди подкатили к нему большие валуны, чтобы можно быстро закрыть вход для защиты от волков и больших медведей.

Пещера защищала их и позволяла увеличивать численность племени. В пещере они были в безопасности. Но единственной, самой большой опасностью был голод. Однако пока в лесах водились олени, а в реках — рыба, они могли отражать эту опасность.

Рядом раздались шаги. Рэнд обернулся.

Это подходил Мрак.

Рэнд поднялся на ноги.

— Я пришел за шкурой медведя, — кратко объявил Мрак.

— За шкурой медведя?

— Она моя. Мое колдовство убило медведя. Шкура моя по закону, и я хочу получить ее.

Мрак выглядел очень решительным.

Рэнд рассмеялся.

— На это я тебе ответил еще на горе, — напомнил он.

Мрака скривился от смеха охотника. За всю историю племени не было колдуна, который мог бы позволить смеяться над собой. Власть колдунов всегда держалась на страхе.

— И ты не боишься моего колдовства? — вызывающе крикнул Мрак.

Рэнд молчал. Он был Пещерным Рэндом, но также и Джоном Рэндом из двадцатого века. Мысли о Джоне Рэнде постоянно были у него в голове, как смутные призраки. Переход из одного человека в другого никогда не был полон. И тусклые воспоминания Джона Рэнда подсказали Пещерному Рэнду, что колдовства Мрака не надо бояться.

Рэнд опять засмеялся.

— Колдун, ты угрожаешь мне своим колдовством?

— Конечно, — ответил Мрак. — Я направлю колдовство на тебя. Я наложу на тебя проклятье зимы, так что тебе всегда будет холодно. Я наложу на тебя проклятье лета, так что кровь твоя закипит. Я наложу на тебя проклятье бездичья, так что когда ты станешь охотиться, то вся добыча станет убегать от тебя.

Пег перестала скоблить шкуру. Мрак угрожал ужасными вещами. Пещерный Рэнд тоже понимал, как это ужасно. Проклятие зимы или лета он бы еще пережил, но проклятие бездичья… Если охотник не сможет найти дичь, он будет голодать. Тусклые воспоминания Джона Рэнда подсказывали, что проклятие бездичья тоже не имеет смысла. Джон Рэнд не был суеверен. Он не боялся темных сил зла. У него было очень нелестное мнение обо всех колдунах.

Рэнд опять рассмеялся. Внутри его что-то дрожало, но что-то смеялось. Он был двумя людьми. Один человек немного боялся колдуна. Другой не боялся вообще ничего.

— Если ты наложишь на меня свои проклятия, то я сломаю тебе шею, — сказал Рэнд. — Хочешь, чтобы тебе сломали шею, колдун?

Вот так нужно было вести себя с колдунами. Рэнд услышал, как Пег тяжело дышит. Мрак выглядел озадаченным, ошарашенным. Может ли быть, что Пещерный Рэнд не верит в колдовство? Как это вообще возможно? Все люди верят в него.

Мрак стал копаться в своем мешке из шкурок выдр, где держал свои волшебные предметы. Он нащупал свое ожерелье из зубов лисы, разноцветную гальку… Сейчас он покажет этому мятежнику, что бывает с теми, кто презирает его колдовство.

— Вон отсюда! — взревел Рэнд, шагнул к Мраку и потянулся к его шее.

Рэнд был шести футов ростом, весил больше двухсот футов, в нем не было ни унции жира, лишь кости и мышцы.

Мрак взглянул на руки, тянущиеся к его шее и внезапно усомнился в силе своего колдовства. «Проклятье — хорошая штука, но у Рэнда такие мускулы!..» Мрак забыл о колдовстве и внезапно ринулся прочь. Рэнд рассмеялся и позволил ему убежать.

— Приятно смотреть, как он бежит, — неопределенно сказала Пег. — Но…

— Ты хочешь сказать, что боишься его колдовства? — прорычал Рэнд.

— Что-то во мне боится его, — медленно произнесла Пег. — И что-то презирает его. Приятно видеть убегающего Мрака, но я боюсь, что это еще не конец. Убежавший колдун — опасный человек.

— Я переломаю ему все кости, — проворчал Рэнд.

Но уже через час он понял, что должен будет исполнить свою угрозу.