2

На следующей перемене Химик увидел Сашку в зале. Сашка стоял у окна и рассказывал обступившим его ребятам про появление и исчезновение корреспондента.

— Наговорил я ему сорок бочек арестантов, он сразу и обалдел. Идет и обо все столы по очереди стукается… Ей-богу!..

Вдруг всё в зале затихло.

Из двери прямо к кучке у окна шел Викниксор. Химик увидел его последним.

— Тш-ш…

— Ну-с, — иронически глядя на Сашку, проговорил заведующий: — объясни мне, сделай милость, что у тебя там накипело?

Толпа зашевелилась; некоторые злорадно, предчувствуя дешевое развлечение, засмеялись; некоторые робко попятились и начали пробираться к дверям.

Сашка стоял бледный.

— Я не понимаю вас.

— Вы изволили изъясняться в ваших чувствах в присутствии лиц, которые могут засвидетельствовать это. Впрочем, если вам по всегдашней вашей привычке благоугодно будет начать отпираться…

— Что вы хотите?

— Да что у тебя накипело, скажи мне… Ну, не смущайся, светик, не стыдись, подними глазки, стань ровненько и начинай…

— Хорошо! — Сашка сжал в карманах кулаки и поднял голову. — У меня накипело вот что. Всегда, как только кто-нибудь приходит в школу, вы водите и показываете музей и всё хорошее… А обо всем скверном, которого у нас до чёрта, всегда молчите и замазываете…

— Постой. Во-первых, сегодня корреспондент пришел в мое отсутствие, а, во-вторых, где ты нашел плохое, что тебе не нравится?

По залу, весело разговаривая, прошли Иошка, Фока и третьеклассник Душка. Фока взглянул на толпу и улыбнулся…

— А Саша наш опять агитирует; теперь, кажется, добрался уже до Викниксора…

— Он неисправим! — пожал плечами Иошка.

— Разве это допустимо? — горячо говорил Сашка.

— И разряды, и "летопись", и изоляторы, и оставление без обедов, и многое другое… Что вы там тычете гостям музеи и журналы, почему вы не покажете им изолятор?

— Слушай, можно говорить, но нужно и следить за тем, что говоришь. И летопись, и разряды, и изолятор — это система… Наказания в дефективной школе необходимы — это истина непреложная…

— Допустим… Пусть наказания нужны… Но ведь в школе произвол, каждый воспитатель делает то, что он захочет…

— Каждый воспитатель действует на основании инструкции.

— А где она? — вырвалось неожиданно у Химика. Инструкция ваша?

— Инструкция в канцелярии, и показывать ее каждому сопляку мы не находим нужным. Но мы действуем, руководствуясь ею…

— Хорошо, — продолжал Сашка, — у вас есть общая инструкция, но ведь все-таки воспитатели, и руководясь ею, могут делать всё, что им вздумается. Вот, например: идет шкидец и держит руки в карманах; один воспитатель и внимания на это не обратит, а второй возьмет и запишет: "нет такого закона — скажет, — чтобы руки в карманах держать". Или на подоконник сядет кто, — один воспитатель не запишет, а второй, запишет. "Это непорядок, — скажет, — я на основании инструкции должен за порядком следить, а раз его нарушают, должен записать" — и запишет; и прав… Нет, Виктор Николаевич, школьного основного закона у нас нет… А помните, вы же сами на древней истории, когда мы про Дракона и Ликурга учили, вы сами сказали, что закон, даже самый суровый, самый жестокий, лучше беззакония…

Когда Сашка говорил, в зале стало совсем тихо, и только слышался его одинокий, взволнованный голос… Викниксор молчал и был казалось, тронут горячностью шкидца.

Но перемена уже успела кончиться и дежурный начал звонить на урок.

Викниксор опустил свою ладонь на Сашкино плечо.

— Хорошо… Я буду помнить всё, что ты сказал. Мы обсудим на педсовете вопрос об основном законе, о школьной конституции… И это хорошо, что ты горячился и высказал. Не забывай так делать и дальше… А теперь, — возвысил он голос, обращаясь к остальным, — идите в классы…