1
Иошка с Кубышкой уже две недели жили в городе, в Шкиде. Им не приходилось здесь таскать кирпичи, до упаду работать на дворе, препираться поминутно с халдеями и, может быть, поэтому вначале было как-то скучно. Да и сама Шкида, оставленная на лето, выглядела не очень весело. Ветер безбоязненно входил в открытые окна, шевелил оборвавшимися плакатами и, грустно вздохнув, пропадал. На лестнице, в зале, в классах грудами лежал мусор, который новый дворник Степан, сменивший ушедшего Мевтахудына, имел обыкновение не выметать вон, а распихивать по темным и неприметным углам.
Два раза в неделю отпиралась канцелярия, куда для дежурств приходила Неонила Афиногеновна, делопроизводительница, и два шкидца с нетерпением поджидали эту старушку, которая всегда с увлечением рассказывала смешные истории из институтской жизни.
Потом о пребывании в городе Иошки и Кубышки узнал преподаватель математики, дядя Миша. Узнал он также, что ребята готовятся к экзаменам, приехал к ним, изругал, что ему не сказали об этом раньше, и принялся с ними заниматься, или "натаскивать", по его собственному выражению.
Дядя Миша, кажется, был единственным халдеем, которого любили и уважали все шкидцы…
Он не был, правда, первоклассным ученым, как Викниксор.
Он был просто человеком добрым и отзывчивым, хотя и не без странностей. Так, он прямо огранически не мог видеть никакой ошибки в вычислениях. Когда ученик путался, дядя Миша хватался за голову, топал ногами, рвал волосы, не раз доходя при этом до серьезного членовредительства.
Так, например, было с Адмиралом. Адмиралу долго объяснялось, что "перед подкоренным количеством, выведенным из-под корня, ставится плюс или минус"; Адмирал слушал, внимательно качал головой, говорил: "понимаю", — и сделал как раз ту ошибку, от которой так настойчиво его предупреждали. Дядя Миша не вынес. Он хлопнул себя по большому лбу и выдрал клок волос. От боли он отрезвел; взглянул на вырванные, зажатые в кулак волосы и торжественно опустил их на адмиральскую парту:
— Чувствуй!..
И Адмирал "чувствовал"; чтобы загладить свою вину, он весь остаток урока считал вырванные волосинки и наконец сказал:
— Пятьдесят четыре!
— Чего пятьдесят четыре? — удивился дядя Миша, уже позабывший про Адмирала.
— Вы вырвали у себя пятьдесят четыре волоса, — бодро отрапортовал Адмирал.
Класс злорадно захихикал, расхохотался и дядя Миша:
— Считать ты умеешь, я за это тебе в субботу плюс прибавлю!..
Таков был дядя Миша…
В этот день было очень жарко и душно с самого утра. Кубышка стоял у доски и, обливаясь потом, царапал по ней какую-то буквенную околесицу, а дядя Миша петухом прыгал возле него, брызгал слюной и тряс кулаками:
— Ну… ну… дальше что?.. Что дальше?.. что-то?.. Что такое?.. Это зачем?.. Зач-чем это, я спрашиваю?.. И Кубышка, как и все шкидцы, давно привыкший к африканскому темпераменту своего учителя, не обращал на него внимания и, продолжая писать, стер неудавшееся выражение. Дядя Миша вскипел окончательно: борода и волосы его взлохматились, и в изъеденной туберкулезом груди заклокотало.
— Посставь!.. Посставь ее на место!.. О-о-о!.. Что он делает, что он делает?… Чь-то? — взвизгнул он. — Оп-пять?.. Оп-пять!.. Зарезал!.. Без ножа зарезал!.. Что, что, что? С-садись, с-садись на место!.. Кол!.. Кол с минусом!.. Нуль!.. Нуль в степени плюс-минус бесконечность!.. Ионин… Иди, покажи, ему, как надо решать…
Кубышка сконфуженно смотрел на доску и пожимал плечами, Иошка бодро пошел посрамлять товарища.
К счастью, в дверях звякнул звонок, и ребята помчались открывать. Пошел и дядя Миша…
На площадке стоял Сашка, наблюдая удивленное иошкино лицо. Рядом лежал огромный, завязанный в одеяло узел и связка книг.
— Здравствуйте, — сказал Сашка. — Не узнали?.. Принимайте на поселение…
— На поселение? — крикнул Иошка. — Что ты говоришь?..
— К вам, к вам на поселение, — говорил Сашка. — С дачи меня вышибли. Форменно… Сюда послали жить…
— Ну-у?.. Это, я тебе скажу, расчудесно!.. Это хорошо, честное слово, хорошо!.. Иошка втащил в двери узел. — Значит, выгнали?.. Хорошо! А за что?..
— Шут их знает… Дядя Миша! Здравствуйте!..
— Здравствуй! здравствуй… Поправился ты, поздоровел… Как поживаешь?…
— Плохо, дядя Миша…
— Подожди, — вмешался Иошка. — Ты расскажи, за что тебя вышибли?
— Засыпался с "Бунтарем"… Приходим мы с купанья, а мне Павлуха, кухонный дежурный, и говорит, что Викниксор шманал у старших по кроватям, под матрацами чего-то искал… Прибегаю в спальню…
Под матрац — всё переворочено: видно смотрели "Бунтарь" и читали… Днем зовут к Викниксору… Думаю, гибель… Нет… Очень вежливо говорит: "Тебе, мол, надо готовиться, — поезжай в город, в Шкиду, и живи там"… Продуктов дал, денег на билет… Всё очень хорошо, добренький такой… "Тебе, говорит, там лучше будет…"
— Ну, а ты?..
— Что ж я? — поблагодарил, поклонился и уехал. Еду, понимаете, и чуть не крещусь? Мать моя родная, думаю, неужели ушел, неужели не снится мне?.. Дамочка напротив сидела, фартовая такая, с чемоданчиком, — хотел ее просить ущипнуть за ухо… Ей-богу…
— А на даче как?..
— Каторга… И шкидцев не узнать… Картошка поспела — так они все огороды громят… Или вот случай… Пишем мы "Бунтарь", пишем, скажем, боевые статьи против воровства… Пишет паренек один, — Касатка, ты его не знаешь… Писал, а потом говорит: "Пойду". — "Куда?" — "На огород, за картошкой… А то поздно будет"… Факт, честное слово… Что до халдеев — так они на ребят рукой махнули… Ни черта, никакого внимания; только по лаврам да по реформаториям рассылают да двор заставляют мостить.
— А мостят?
— Еще как… Я слышал, что Викниксор хочет потом за улицу приниматься.
— Ну да? — удивился дядя Миша.
— Ей-богу!.. А что ему? Не самому ведь камни ворочать. Взял и заставил ребят… А не хочешь — огребаешь пятый разряд или еще чего-нибудь такого… Факт. Идут ребятишки и работают… Конечно, стараются, чтоб на огород успеть попасть…
— А ведь год назад; — задумчиво прервал его Иошка, — мы в это время создавали Юнком, боролись против воровства, занимались школьным строительством.
Сашка махнул рукой..
— Не стоит и вспоминать… Покажи-ка мне лучше, где вы расположились, вещи стащить надо…