Глава 26

Я просидела в полной неподвижности, наверно минут десять. Затем попыталась взять себя в руки. Выходило очень скверно, но, конечно же, всему этому есть какое-то логическое объяснение. Я поняла, что не в силах думать дальше, и решила чем-нибудь заняться. Взяв фонарь, я вышла из комнаты и направилась к номеру Руперта. Что бы там ни было, я должна знать.

На запертой двери красовалось официальное уведомление полиции, что без особого разрешения вход в номер запрещается. Что бы сказал инспектор Джонс, если бы увидел меня сейчас? Вставив ключ в замок, я быстро юркнула внутрь и заперла за собой дверь. Комната хранила все следы тщательного обыска. Ящики были выдвинуты, их содержимое валялось в совершеннейшем беспорядке. Похоже, полиция перевернула все здесь вверх дном. Но оставалась возможность, что «сокровищницу» Руперта, как выразилась Эммелина, так и не нашли.

У секретера я осмотрела разбросанные вещи. Надо признать, я недооценила сложность, сопряженную с осмотром чужого добра при помощи одного слабого фонаря, и уже начинала думать, что мне не удастся найти ничего нового. На столе не было ничего важного – наверно, все интересное уже забрала полиция. Я на секунду задумалась. Где Руперт мог прятать важные бумаги? Вряд ли в гостиничной мебели имеются потайные отделения. Оставалось нечто менее очевидное. Я обшарила шкаф, все темные углы – вдруг что-то спрятано в глубине. Успехом мое усердие не увенчалось. Повинуясь внезапному вдохновению, я подошла к дивану и, просунув руку между подушками, выудила один шиллинг и морскую ракушку. Стулья тоже оказались пустышкой.

Где же еще? Я опустилась на колени возле кровати. Как и в номере Хэмильтона, на полу виднелся только фрагмент ковра. Но, возможно… Я посветила фонарем на ножки – а если Руперт запрятал что-нибудь здесь? Усилия оказались вознаграждены. В углу к нижней стороне белого матраца был прикреплен какой-то коричневый прямоугольный предмет. Просунувшись под кровать, я его вытащила. Это в самом деле можно было назвать шкатулкой, сделанной из какого-то прочного материала. Я вылезла из-под кровати и, открыв ее, осветила содержимое фонариком. Золотой зажигалки я не увидела, зато там лежали какие-то бумаги.

Не сдерживая любопытства, я начала их просматривать. Я, конечно, все расскажу инспектору Джонсу, но первый беглый осмотр не мешает произвести самой. В шкатулке оказалось довольно много счетов – портного, галантерейщика, ювелира, а также весьма солидный счет из лондонской табачной лавки. Похоже, все неоплаченные. Таким образом, мое первое впечатление, что Руперт питал интерес к Эммелине не только ради ее нежных чувств, подтверждалось.

За счетами я увидела два письма на имя Руперта и узнала почерк Джила. Несомненно, это и есть те письма, о которых он упоминал, с крепкими выражениями. Я не стала их читать. Что бы там ни писал Джил, он, конечно же, не имел в виду ничего ужасного. Под письмами лежала бумажка, непохожая на счет. Короткая записка, нацарапанная темными чернилами. Я прочла следующее:

Это принесло некоторое облегчение. Записка вовсе не в духе Майло. Он бы сформулировал угрозу намного изящнее, причем на хорошей бумаге и хорошими чернилами.

На самом дне шкатулки обнаружился небольшой желтый конверт. Открыв его, я достала письмо, написанное мелким аккуратным почерком.

Прежде чем я успела что-то сообразить, в темноте послышался напугавший меня голос:

– Так вы нашли.

Я была так сосредоточена на письме, что не услышала щелчок замка в открываемой двери. У кого еще мог иметься ключ от номера Руперта? Несомненно, у любовницы. У женщины, написавшей то письмо, что я держала в руках. У женщины, имя которой начинаетсяна букву «Л». Я вдруг все поняла, и у меня закружилась голова. Письмо написала женщина, которая, стоя в дверях, смотрела на меня.

Лариса Хэмильтон.