1

В этот раз они пересеклись на набережной.

Опять похолодало. Резкий неприятный ветер сдирал с деревьев начинающую желтеть листву, яростно крутил её по тротуару и, наигравшись, смахивал в темную, шершавую от мелкой ряби воду.

Не здороваясь, просто еле заметно кивнули друг другу и спустились вниз, к воде. Готье облокотился на серый, местами покрытый влажными пятнами, местами загаженный чайками, парапет. Жерар повернулся к ветру спиной и закурил.

– Я его проверил, – справившись с сигаретой, Жерар сунул спички во внутренний карман и плотно запахнул плащ, – Жан Доре, парижанин, актер, последний год провел на съемках фильма на юге.

– Сейчас кто-то ещё снимает фильмы?

– Как видишь… В Париже не был около года. Судя по отметке и билету, приехал вчера утром.

– Что делал в тридцать девятом?

– Валялся в больнице с переломом ноги. В военных действиях не участвовал, позже тоже ни в чем замешан, вроде, не был, – закончив говорить, Жерар недоуменно пожал плечами, – странно.

– Что странно?

– Всё странно. Не вяжется. Суди сам. Мирный обыватель… он даже не прошел военную подготовку… и вдруг драка с офицером, сопротивление патрулю, побег.

– Да, – подтвердил Готье, – не вяжется.

Жерар отвернулся к стене и попытался зажечь потушенную ветром сигарету.

– Как он?

– Пока плохо. Ранение очень тяжелое. И я боюсь осложнений…

– А Этьена?

– За неё я тоже боюсь…

– Н-да… – Жерар швырнул смятую сигарету в воду и потянулся за следующей, – плохо, что вы все засветились…. – он сунул сигарету в рот, отломил кончик, затем нашарил в кармане коробок, отвернулся к стене, чиркнул спичкой и поднес крохотный язычок пламени к сигарете.

– Съемки уже закончены?

– Нет.

Жерар затянулся, выдохнул струйку дыма и зажал сигарету между пальцами.

– Съемки ещё идут.

– В таком случае, тем более непонятно, зачем он приехал?

– Судя по документам, свою часть работы он уже сделал. Кассирша утверждает, что приняла у него счета в самом начале рабочего дня. Следовательно, с вокзала он сразу поехал на киностудию, сдал квитанции и хотел получить деньги. Кассирша платить отказалась.

– Почему?

– Дирекция запретила выплачивать гонорары актерам до полного окончания съемок… После кассы он пошел к директору. По словам директора, разговор вышел крайне эмоциональный.

– Разругались?

– Да. С киностудии он уехал около десяти. В «Сеюше» появился между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. Около пятнадцати минут разговаривал с барменшей, после чего сел за самый дальний столик и просидел там около часа.

– Чем была спровоцирована драка.

– Неизвестно. Персонал утверждает, что ничем.

– А что говорит пострадавший?

– Пострадавший, – злорадно усмехнулся Жерар, – в настоящий момент не говорит, а только мычит. Твой подопечный сломал ему челюсть.

– Кто он?

– Немец. Танкист. Откомандирован сюда из Нормандии. В Париже уже неделю. Ужинал в «Сеюше» в день приезда. В тот раз всё прошло гладко… Всё.

– Маловато.

– Да, не густо. Я подключил к этому делу человека в Авиньоне. Он покрутится на съемках, поинтересуется у актеров. Возможно, что-то и выплывет.

– Возможно… Ему нужны документы.

– Документы будут.

Шальной порыв ветра взъерошил темные, прихваченные инеем, волосы Жерара, подкрался снизу и колоколом вздул полы плащей. Готье поёжился, поднял воротник и почти до бровей натянул на голову шляпу. Жерар повернулся лицом к реке и бросил окурок в воду.

– На его прежней квартире немцы уже побывали. Там появляться больше нельзя. А вот ресторан…

– Можно послать Симона.

– Да. Пусть осторожно поспрашивает.

Готье кивнул.

– Только на рожон пусть не лезет.

– Хорошо.

– Тогда всё. Держи меня в курсе, – Жерар протянул руку, – я пошел.

Мужчины быстро пожали друг другу руки. Жерар поднялся по ступенькам вверх, плотнее запахнул плащ и скрылся. Готье проводил его глазами, отвернулся к реке и устало положил на парапет локти.