II

В Детском доме мы уже жили целый год. Выросли немного. Недавно к нам привезли новых малышей из дома ребенка, и мы их встречали радостными возгласами:

— Малышей привезли!..

Болела я часто, и Лариса Сослановна отправляла меня в больницу, иногда делали уколы и давали таблетки в самом детдоме, и тогда радости моей не бывало конца! Я души не чаяла водной из воспитательниц — ласковой и доброй Ольге Константиновне, и при ней ко мне будто возвращались силы. Во-вторых, вспоминала друзей, а больше всех Сим-Сима.

В те теплые осенние дни я снова болела. В больницу меня не отправили, но Лариса Сослановна взяла с меня «честное слово», что буду находиться все время в постели.

В одно утро мы завтракали. Я не могла даже ложку держать и есть, но Ольга Константиновна настаивала:

— Поешь, моя хорошая. Поешь и набирайся сил.

— Можно, я покормлю ее? Она любит, когда я кормлю ее, — сказал Сим-Сим.

— Пожалуйста, только доешь свою кашу.

— Я быстро! Манную кашу и жевать-то не надо, — обрадовался он и быстро освободил свою тарелку.

Я должна была открывать рот и глотать.

В это самое время вошла Стелла, посмотрела на нас и сказала:

— Детей надо воспитывать, Ольга Константиновна! Ты их распускаешь за смену, а потом Раисе Петровне трудно поддерживать дисциплину! Яра очень хорошо ест при ней!

Воспитательница попросила медсестру посмотреть после завтрака головы ребят. Та заторопилась в другую группу.

Няня засмеялась:

— Выпроводила ее! Свою работу не хочет делать, а сует нос всюду!

— Наша заведующая собрала вокруг себя родственников! Ты же видишь, что работать не хотят! И врачу нашему мешают, — ответила воспитательница.

— Яра, не хочешь больше? — спросил меня Сим-Сим.

— Нет, Сим-Сим.

— Выпей чай и ложись. Не балуйся, а то Стелла отправит тебя в больницу.

В больницу я не хотела. Общество незнакомых детей и людей угнетало меня больше всего. Я плакала от зависти, когда видела, как дети взбираются на колени родителей, и те ласкают их. Я частенько закрывала глаза и представляла себе маму свою, но не могла представить и тоже огорчалась. Еще больнее бывало слушать от незнакомых взрослых угрозы и проклятия в адрес моих родителей.

— Я бы твою мать разорвала на части! Такую девочку выкинуть! — говорила толстая женщина совсем недавно и хотела накормить меня пирогом. Я швырнула кусок пирога на пол и сказала ей обидное слово! Дурочкой обозвала, и она рассердилась:

— Яблоко от яблони!.. — сказала она… Может, она хотела пожалеть меня, но разве есть что-нибудь больней, если твои родители плохие, если ты просто ничья! Жаль, что взрослые это не понимают.

Но когда мы с ней помирились, я узнала, что дети без мам не появляются на свет.

— Где-то живут они, чтоб ты услышала о их гибели! — сказала толстая женщина и расплакалась.

— Не плачь, у меня никогда не было мамы. Ярослав нашел меня на скамейке в парке. Так на бумаге написано.

— Чтоб она сгорела в аду!.. — продолжала моя новая знакомая.

Нет, я легла на кровать, поговорила с одноухим медведем. У него был залатанный зеленой тряпкой бок, и я любила его за податливость. Старый и рыхлый Арсой, имя дал ему Сим-Сим, мог сидеть, свесив лапы и голову, мог стоять возле стены, или лежать рядом со мной на кровати и слушать! У взрослых никогда не находилось столько времени для меня.

— От твоих вопросов пухнет моя голова! — жаловалась няня Маргарита, под присмотром которой я оставалась в помещении, пока дети ходили на прогулку.

Арсой слушал меня.

Но, к сожалению, он не разговаривал, и я время от времени шла к Маргарите.

— Расскажи мне сказку, а! — попросила уже в который раз.

— Не видишь, что мою полы? — добродушно спросила она.

— Моешь же руками!

— Да и сказок не знаю.

— Я подскажу!.. Давным-давно в тридевятом царстве, в прекрасном парке солдат нашел девочку… Ребенка он отнес в милицию, а сам пошел искать ее маму. Шел-шел, шел-шел… А дальше говори ты, — потребовала я, поскольку не знала, что было дальше.

— Нет, Яра! Я не знаю эту сказку, давай расскажу тебе о сереньком козлике.

— Споем вместе?! Давай, бросай швабру!..

Мы не допели, услышали радостные возгласы детей. Окна были раскрыты, и мы с Маргаритой подошли поглядеть, что же там случилось.

— Мама Лизы пришла.

— Видишь, никого не угощает! — возмутилась я.

— Она бедная, Яра. Работает проводником на поезде и копит деньги, чтобы купить хоть комнатку, — сказала Маргарита и велела мне лечь в постель.

Как можно лечь, если меня разбирает любопытство: что она ей принесла? Какие слова будет говорить своей дочери? А комната для посетителей находилась в конце коридора.

Маргарита принялась мыть посуду, а я на носочках вышла в коридор и очень скоро стояла возле двери заветной комнаты. Замочная скважина была достаточно большой, чтобы увидеть и услышать, что делается в комнате. К моему приходу Лиза успела сесть на коленях матери и из раскрытой сумки ее взяла пирожок. Мама угощала ее желтой грушей, но Лиза отводила ее руку в сторону:

— Это потом! — сказала она.

«Дурочка!» — выругала ее я и проглотила слюнки. Совсем недавно женщины-соседки принесли нам фрукты и сладости «из поминок». Всем нам досталось по четвертинке такой желтой груши.

Но все же, не из-за сочной груши потекли по моим щекам слезы. Я в тот день своими ушами услышала, какие слова говорят мамы своим дочкам!

— Солнышко ты мое маленькое! Я так по тебе скучаю! Так скучаю! — и целовала, целовала.

Лиза весело смеялась и спрашивала:

— Мама, ты когда снова придешь?

— Скоро. Скоро, мой цыпленок.

— Через одну ночь?

В это самое время кто-то схватил меня за ухо. Посмотрела — Стелла. Она держала за ухо меня, пока не наговорилась:

— Тебе не стыдно подслушивать?.. Тебя спрашиваю!

Я молча вытерла слезы. Отвечать не думала. Никто не любил Стеллу. Никто из детей не любил и воспитательницу Раису Петровну. Разве Поля мечтательно вздохнет:

— Так красиво красит лицо! Столько красок в ее сумочке!

Я легла, обняла медвежонка и сказала:

— Солнышко ты мое!

Остальные «мамины слова» не вспомнила, как ни старалась.

На второй день после дневного сна проснулась и заметила, что нет на месте Сим-Сима, а его кровать находилась рядом с моей. Испугалась, конечно: он никогда не покидал детдом.

— Его забрал отец, Яра. Завтра придет, — сказала мне Маргарита.

Мальчика забрали домой впервые. До этого отсутствовала целую неделю Лиза. Она столько новостей нам рассказала, когда вернулась.

— Мы с мамой были у родственников в селении! — сказала она и похвалилась, что каталась на лошади.

— На настоящей? — поинтересовалась Тоня.

— Да! В селении у каждого есть корова, собака и кот! Вы знаете, где корова прячет свое молоко? Знаете? Хы! Не знаете! — говорила Лиза, подождала, убедилась, что никто на такой допрос не ответит и говорит: — У нее между ногами такой мешок имеется! Там и прячет молоко. А у коня молока нет, но его запрягли в телегу и поехали в поле…

Мне вспомнились слова Лизы и подумала: «Сим-Сим тоже увидит настоящую корову и коня! Интересно, что такое телега?»

Вечером дети ложились спать, когда Раиса Петровна завела плачущего Сим-Сима.

— Успокойся и ложись! — прикрикнула на него воспитательница, и он стал раздеваться.

Когда потушили свет, мы с Сим-Симом поговорили.

— Мой папа выпил только пиво! А милиционер сказал, что напился вина! — плачущим голосом говорил мальчик: — Обидно же за отца!

— А что такое пиво?

— Как вода, но горькое.

— Твой папа любит горькую воду?

— Да!.. Но потом уснул под деревом. Мы никому не мешали, — рассказывал он и плакал. — Зря же меня поймал милиционер… Папа бы проснулся, и мы могли пойти домой.

Дети узнали, что воспитательница ушла домой, и обрадовались: можно было поговорить! Первой подала голос Лиза:

— Сим-Сим, расскажи, где ты побывал с папой!?

— Нигде! Нигде не побывал! — ответил мальчик.

— Вот, я когда-то побывал с мамой на базаре! — вспомнил Саша.

— Я с мамой недавно ходил в магазин, и она мне купила книгу! — веселым голосом сообщил Леша.

Потом кричали все и хвалились своими родителями. Только я и Тоня сидели в кроватях и молчали.

Потом я спросила Сим-Сима шепотом:

— Ты веришь, что папа проведает меня? Они с мамой ищут меня и скоро придут. Не веришь?

— Верю, Яра!

— А теперь скажи: ты Лизу побьешь?

— Опять обзывала тебя Ничейной?! — рассердился мальчик.

— Да. Побьешь ее?

— Побью!

— Когда?

— Завтра!

— Нет, Сим-Сим! Побей ее сейчас!

— Побью! — сказал он, побежал в другой конец спальной комнаты, даже тапочки не надел, и стал бить девочку. Я была довольна им: девочка все хвалится и хвалится, а мне и другим завидно.

— Если ты еще раз обидишь Яру, то убью тебя! — кричал Сим-Сим.

Потом вернулся на место.

— Ты очень сильный. Когда вырасту, буду твоей невестой. Согласен? — спросила я мальчика.

— Да.

— Ну и хорошо.

На второй день мне разрешили идти на прогулку. Только не должна была бегать и прыгать, потому сидела на скамейке и смотрела, как дети играют, как, кружась, задумчиво падают на землю желтые листья с деревьев.

Вдруг увидела, как вошел в наш двор мужчина с сумочкой в руке. Он шатался из стороны в сторону. Раиса Петровна не хотела его пускать во дворик, но он отстранил ее. Сим-Сим узнал мужчину издали и закричал:

— Папа! Мой папа пришел!

Сим-Сим обнял своего отца, и я к ним подошла.

— А, это ты, Яра? — узнал меня мужчина и обнял. — Я вам принес огурцы и по пирожку, — сказал и достал из сумки сверточек.

Раиса Петровна увела детей на другой участок, а мы с Сим-Симом сидели на коленях его папы и ели соленые огурцы с пирожками.

— Папа, мы заберем Яру домой, когда мама вернется из тюрьмы?

— Заберем, — пообещал ему папа.

— Завтра?!

— Нет, весной.

— Это будет скоро?

— После зимы, Серафим. Сразу после зимы.

Я не очень внимательно слушала их разговор. Очень была рада, что сижу на коленях, пусть чужого, но папы. Я то клала голову на его грудь, то гладила рукой небритые щеки его, а то и обнимала его.

— Ни о чем не переживай, Яра! Мы будем жить все вместе, — сказал мне папа Сим-Сима.

Гость ушел, пошатываясь из стороны в сторону. Сим-Сим побежал к детям, чтобы рассказать им, что приходил к нему папа, хотя все его и так видели. Я же подошла к сеточной ограде. Оттуда хорошо просматривалась улица.

Я уже знала, что на углу живет старенькая бабушка. Она частенько сидела на скамейке возле калитки. Ближе к нашей веранде жили муж с женой, и была у них девочка Лена.

В тот день Лена гуляла по тротуару с коляской.

— Лена, а что у тебя в коляске?

— Ты не знаешь, кто лежит в коляске?! — рассердилась она.

— Знаю! Кукла или медвежонок!

— Ты что? Кто же станет кукле покупать такую большую коляску?

Я удивилась, и тогда Лена подошла ближе к ограде, развернула коляску и сказала:

— Видишь! Это мой брат Сосик! Он спит.

— Врешь же! Дети спят, на кровати! — сказала я и глянула в коляску. В ней в нарядных голубых шелках действительно спал маленький ребенок.

— Мама принесла его недавно.

— Из парка?!

— Ты что? Глупая? Где ты видела, чтобы детей брали в парке!

— Лена! Сколько раз тебе надо говорить, чтобы не подходила к этим детям! Вот придешь домой и поговорим! — пригрозила девочке ее мама из окна.

Лена поспешно покинула меня.

— За что поругала тебя мама? — крикнула я вслед.

— В детдоме живут дети пьяниц! И такие глупышки, как ты! — ответила Лена, засмеялась и показала пальцем на конец улочки, — Разговаривай с Потка! Он такой же пьяница, как и твой папа.

Лена зашла домой, а я стала ждать Потка. Он шел с костылем.

— Потка, у вас есть дочка? — спросила я, как только он приблизился ко мне.

— Откуда ты знаешь мое имя? — улыбнулся он.

— Лена сказала, что ты такой же пьяница, как и мой отец!

Потка нахмурился. Потом повернулся в сторону большого кирпичного дома и пригрозил:

— У, собаки! Я поговорю еще с вами!

— Потка, поговори со мной!

— Как тебя зовут, девочка?

— Яра! Меня зовут Яра!

— Нет! Это имя тебе совсем не подходит. Такая голубоглазая и светлая девочка должна называться Подснежником!

— А что это такое?

— Нежный цветок! Голубоглазый такой!

С новым именем я согласилась, только бы он не уходил.

— Подснежничек, есть хочешь? — спросил меня Потка.

Я кивнула головой: да! Хотя никогда не хотела есть.

— Ты, действительно, голодная?

— Да! Очень голодная!

Если бы призналась, что даже печенье свое не доела, и оно у меня в кармане платья, Потка бы не пожалел меня, возможно бы ушел. А мне так хотелось поговорить с ним.

— Голодом детей морят! Погодите, я доберусь до вас! — пригрозил он старшим детдома и спросил: — Что тебе купить в магазине?

Я не ожидала услышать такие слова, потому растерялась и почесала голову, подтянула гольфы. «Если я ничего не скажу, то он уйдет и больше не вернется!» — испугалась и спросила:

— А что есть в магазине?

— Воблу любишь? — спросил и засмеялся Потка.

— А что это такое?

— Рыба сушеная!

— Очень люблю рыбу!.. И конфеты люблю.

— У меня только два рубля, Подснежничек! Понимаешь? — спросил он, потом сказал: — Ты жди меня. Я скоро вернусь.

— Потка! Я люблю тебя! И буду ждать! — крикнула я.

Он ушел, но время так медленно шло! Стала думать, что он забыл про меня, но вот Потка показался из-за угла.

— Потка! Я здесь! Жду тебя, Потка! — стала кричать и махать руками.

— Мой Подснежничек! Этот собачий сын распродал все воблы! Ничего! Я тебе завтра куплю воблу! — сказал он и, когда дохромал до меня, то бросил через сеточную ограду сверток. В свертке были конфеты — подушечки с повидлом внутри. Первый подарок в жизни.

— Я больше всех люблю тебя, Потка! — сказала я и прижала сверток к своей груди.

Лицо мужчины просветлело. Глаза его заулыбались.

— Не врешь, Подснежничек? Меня никто не любит на этой земле! Поклянись, что любишь меня?

— Как поклясться?

— Землей клянись?

— Клянусь землей!

— Люби меня, Подснежничек, и я буду ходить к тебе каждый день. Пенсия у меня небольшая, но нам двоим ее хватит, — сказал и заплакал.

— Не плачь, Потка! Вот я вырасту и будем жить вместе, — успокоила я его.

Потка дал мне и половину бутерброда: хлеб с колбаской. Я так жадно принялась за еду, что он снова пригрозил сотрудникам детского дома:

— Собаки! Не кормят детей! Погодите, вот я доберусь до вас!

Мне приятно было, что он жалеет меня и хочет заступиться.

— Ты не переживай, Подснежник! Завтра же продам поросеночка и деньги у нас будут. Я тебе не дам умереть с голоду.

— Потка, вы придете еще? А как будете меня искать?

— Скажу, чтобы позвали мою маленькую девочку! Мою голубоглазую красавицу…

В это самое время к нам подошла Раиса Петровна. Она испуганными глазами посмотрела на мужчину, выхватила из моих рук остаток бутерброда и раскричалась:

— Как ты взяла из рук этого пьяного еду?! Как же лечить тебя после этого?! — схватила за руку и увела.

— Куда ты ее уводишь! Морите детей голодом!

Воспитательница и конфеты мои бросила в кусты, потом шлепнула разок-другой по попке.

— Не бей ее! Собаки! Подснежничек, я к тебе послезавтра приду! Завтра займусь поросенком, чтобы деньги заиметь! — кричал мне вслед Потка.

— Накупишь мне желтых груш! Я люблю желтые груши! — крикнула я.

— Выпил, так иди своей дорогой! — сердито указала ему Раиса Петровна.

Воспитательница наказала меня в тот вечер, но я нисколько не огорчилась. Ко мне будет приходить Потка, первый мой посетитель. От одной этой мысли все мое существо наполнялось радостью.

Но позже, когда воспитательница ушла, я пожаловалась Маргарите, что та выбросила в кусты сверток с конфетами.

— До утра ничего с ними не будет. В темноте мы их можем и не найти, — сказала она.

Действительно, мы их нашли утром и раздали ребятам.

— Потка мне их принес! Он мой дядя! Вот продаст своего поросенка и купит мне еще желтые груши! — хвасталась я.

В тот день мы сходили в музыкальный зал, пели, танцевали, а потом пошли на участок.

— Сколько желтых листьев на земле! — обрадовался Сим-Сим.

— Идем, я покажу тебе то место, где мы встречались с Потка! — сказала я, схватила его за руку и побежали за угол.

Как только мы завернули туда, наткнулись на костер. Взрослые жгли старые стулья, игрушки.

— Что тут делаете!? Идите сейчас же к другим детям! — прикрикнула на нас женщина.

— Они жгут наши игрушки! — сказала я и схватила Сим-Сима за руку, чтобы вернуться к детям. Но тут увидела, как из мешка вытащили моего медвежонка и бросили в костер.

— Арсой! — крикнула я, а у самой в глазах потемнело, и больше ничего не помню.