Глава 2. Великий Господин Случай

В не очень удовлетворенном настроении от неудачных поисков бывшего дворцового фотографа Мацкова, компаньоны шли по набережной Ялты. Балаганов обладающий хорошим аппетитом сказал:

— Знаете, командор, поиски поисками, а уже и пообедать пора.

— Да, Остап Ибрагимович, братец Шура дело Предлагает, — промолвил Козлевич.

— Ну что ж, вас двое, большинство, я согласен, — скучно ответил Остап.

И компаньоны пошли в «Ореанду». Но там был наплыв участников конференции по развитию виноградарства и их в ресторан не пустили.

— Ну, камрады, и здесь давят скромных отдыхающих общественные мероприятия, — с чувством досады отметил Бендер.

И компаньоны направились к гостинице «Мариино», где также был ресторан. При подходе к гостинице, компания неожиданно встретила бывшую горничную графини Софью Павловну. Она шла, по всей вероятности, после дежурства. В легком платьице, жакетике, голову её украшала старомодная шляпка, с пером.

— Здравствуйте, любезнейшая, Софья Павловна, — обратился к ней Остап.

— Здравствуйте, граждане-товарищи, — приостановила она свой шаг.

— Рады и мы вас видеть, — растянул свое загорелое лицо в приветливой улыбке Балаганов.

— Да, конечно… — промолвил неопределенно Козлевич.

— Как поживаете, любезнейшая? — ближе подошел к женщине Бендер.

— Живу как все, граждане-товарищи, рада вас встретить.

— Один вопрос, уважаемая Софья Павловна, — несколько впереди неё, остановился великий искатель.

— Да, пожалуйста, товарищ газетчик…

— Не пришлось ли вам, уважаемая Софья Павловна, встретить дворцового фотографа? Уж очень нужны нам его фотоснимки, — чарующе глядя на женщину спросил Остап.

— Нет-нет, уважаемый. Ничего не могу, как и прежде вам сообщить, — сделала шаг, чтобы обойти назойливого «газетчика». Но обернулась и произнесла:

— И что это всем вдруг понадобился этот фотограф, граждане-товарищи, — пожала она плечами.

— Еще кто-то? — удивился Бендер. — Может быть, из местных газет?

— Да нет уж… — хотела идти своим путем бывшая графская, а теперь советская горничная.

— Софья Павловна… — уцепился, как говорится, мертвой хваткой за женщину Остап. — Мы направились как раз обедать, не составите ли нам компанию, дорогая Софья Павловна, — елейно-просительным голосом спросил он, любовно заглядывая в глаза женщины. — Ведь не секрет, что ваше питание оставляет желать иногда лучшего, правда ведь?

— Нет-нет, что вы, неудобно как-то, да и не привычно мне посещать ресторан, — втянула голову со своей шляпкой в плечи приглашаемая. — Знаете, наши гостиничные, как узнают…

— Ну что вы, что вы, — ринулся в атаку Бендер, беря за локоток женщину.

В атаку вступил и Балаганов:

— Да уж не откажите, уважаемая, вы нам так помогли своим рассказом, — встал с другой стороны Софьи Павловны он.

Видя, что Бендер неспроста так горячо приглашает женщину, решил помочь и Козлевич:

— Да уж, уважаемая, не откажите нам… — и вдруг добавил: — ясновельможная пани.

— Ясновельможная пани? — вдруг рассмеялась женщина. — Давно, весьма давно, не слышала такого приглашения.

— Наш товарищ поляк, дорогая Софья Павловна, прошу вас с нами, — настаивал Бендер.

— Поляк? — рассматривала женщина Адама Казимировича — Очень любопытно… Но я не могу идти в ресторан гостиницы, где я служу, знаете… — замялась в неуверенности она.

— Конечно, разумеется, зачем же в вашу гостиницу… — взял уже под руку приглашаемую Бендер, продолжая умиленно и нежно смотреть на Софью Павловну. — К вашим услугам любой другой, самый лучший ресторан, прошу вас.

— Ну, хорошо, тогда в «Южный», он у порта, — пошла с Остапом женщина.

Балаганов и Козлевич, локоть к локтю двинулись следом. И один компаньон сказал другому:

— Командор знает что делает, Адам.

— Остап Ибрагимович, когда услышал, что кто-то еще интересуется фотографом, то… — шевельнул усами непревзойденный автомеханик.

— Уговорили, пошла, — удовлетворенно тряхнул кудрями Шура.

В ресторане компания заняла уютный столик, так как в этом ресторане в этот час было не многолюдно, а другой зал был полностью свободен. Бендер, психоаналитик человеческих душ, как он определял себя, изысканными манерами подал меню даме со словами:

— Прошу, дорогая Софья Павловна, выбирать что только пожелаете.

— Нет-нет, граждане-товарищи, в настоящее время я совершенно незнакома с ресторанными блюдами… поймите… с моими скупыми возможностями… Поэтому, только по вашему усмотрению, только по вашему усмотрению, — отстранила от себя Софья Павловна книжицу в сафьяне с тисненной золотой надписью: «Южный».

— Понимаю, понимаю, — взял меню Остап. — Тогда один вопрос, уважаемая-Софья Павловна… Надеюсь, вы не откажетесь от бокала вина? Или предпочтете коньяк?

— Нет, нет, что вы, поскольку так, то вина… Ах, как давно я его пила, — с нескрываемой грустью промолвила дама компаньонов.

— Прекрасно, закажем для вас вина… — и как только подошел официант, Остап проявил свои немалые знания в винах.

Вскоре на столе компании красовалась бутылка «Бастардо», рядом для него и его друзей светился своей прозрачностью графин водки. Что же касается закусок, блюд первых, вторых и десерта, то они были самые изысканные из имеющихся в ресторане по самым дорогим коммерческим ценам.

Обед проходил весело.

Остап, подвыпив, каламбурил, рассказывал анекдоты:

— В дурдоме маляр красит высокий потолок, стоит на лестнице.

— Эй, Моня, подержись за кисточку, нам нужна лестница, и сумасшедшие выдергивают лестницу из-под ног маляра.

Софья Павловна, находясь, в радужном настроении, после выпитого вина, зашлась заразительным смехом. Балаганов и Козлевич засмеялись тоже.

А вот еще, продолжил Бендер.

— Утром на скотном дворе баран: «Мороз’» — И стряхнул с себя снег, — показал плечами Остап. — А коза ему дрожащим голосом: «Е-еще-е с ве-е-чера». — проимитировал разказчик мнимую козу.

Когда смех за столом утих, компания снова выпила, а после, видя их даму в хмельном настроении, Остап спросил:

— Так вы-говорите, Софья Павловна, что интересуются прежним дворцовым фотографом и другие?

— Да, уважаемый Степан Богданович… — так Бендер ей представился, когда уже сидели за столом, — Мне нанесла визит знакомая уже вам Анна Кузьминична, из Севастополя, со своим супругом Мишелем.

Остап чуть было не поперхнулся, услышав такое. А Балаганов, кладя вилку, громко цокнул ею о край тарелки. Козлевич проявил удивление салфеткой по своим усам.

— Вот как? Весьма интересно, весьма…

— Да, вы же знаете, что она хотя и не служила в Алупкинском дворце, а была моей коллегой в графском загородном доме в Симферополе, но тоже проявила почему-то интерес к этому фотографу. Но не так она, как её супруг Мишель. Ей повезло, выйти замуж за иностранца да еще коммерсанта, хорошо обеспеченного. Не чета нам служащим советов… современным горничным, — усмехнулась женщина, благодаря хмелю выражая откровение.

— Так что он, этот Мишель, спрашивал? — заглядывал в глаза дамы старший компаньон.

— Спрашивал? Да то же, что и вы, где этот самый фотограф пребывает, как найти его, уважаемый Степан Богданович. А уходя, он сказал, из чего я поняла, что его интерес не к самому фотографу, а к какому-то его фотоальбому с известными лицами…

— Вот как? Что же это за фотоальбом?

— Да-да, меня это тоже заинтересовало, особенно, когда Мишель сказал, что очень щедро заплатит за эти фотографии в альбоме.

— Очень интересно, очень, Софья Павловна, — откинулся на спинку стула Остап, до предела заинтригованный словами бывшей горничной графини. И с чувством искренней благодарности провозгласил: — Предлагаю выпить за нашу чудесную даму — поднял стопку он.

— За нашу даму — вторил ему и Балаганов.

— За вас, — повел свою стопку в сторону женщины Адам.

Обед закончился десертом из мороженого со сливками и кофе, И уже провожая Софью Павловну домой, Остап попросил даму их компании подробно рассказать им о визите к ней её бывшей коллеги Анны Кузминичны со своим заграничным супругом.

— Да, я отлично помню, как он меня попросил, если я встречу этого самого фотографа, то я должна его спросить… За сколько, мол, он продаст свой фотоальбом с известными лицами? Он, мол, заплатит за него щедро…

— Вот видите, Софья Павловна, как появляются конкуренты. Фотографии Мацкова, выходит, нужны не только для нашей газеты…

— И для моего радио, — вставил Балаганов.

Бендер с усмешкой взглянул на своего названного брата Васю и продолжил:

— Но и другим искателям… то есть, газетам…

— Может быть, и заграничным, граждане-товарищи, как я понимаю, — несколько хмельным голосом промолвила Софья Павловна.

Проводив домой после обеденного банкета свою даму, компаньоны тепло распрощались, а Бендер элегантным движением по высокосветски даже поцеловал женщине руку, в то время, как его друзья уже раскланялись и отошли в сторону.

Когда отошли от дома, Бендер, потирая руки, воскликнул:

— Вот вам задача, камрады, с многими неизвестными — Мало того, что дворцовым фотографом интересуется заграничный старпом с «Тринакрии», а теперь и этот Мишель Канцельсон. Очевидно, он получил уже повторную шифровку, поскольку мы первую перехватили.

— Да, но в нашей писуле ни слова ни сказано о фотоальбоме, а просто о фотографе Мацкове, командор, — резюмировал Балаганов.

— А тут уже интерес к какому-то фотоальбому этого фотографа, Остап Ибрагимович, — рассудительно дополнил Козлевич.

— Вот-вот, детушки-голуби мои, искатели-единомышленники, нам во что бы то ни стало, надо найти этого Мацкова с его загадочным альбомом. Он и должен нам пролить свет на местонахождение сокровищ графини Воронцовой-Дашковой в бывшем ее огромном дворцовом владении, определил Бендер.

И компаньоны с еще большей энергией начали искать таинственного для них фотографа Мацкова. Объехали все пляжи Большой Ялты, хотя купальный сезон и пошел уже на убыль, но фотографы со своими треногами еще встречались им. Посетили все городские фотографии и в Симеизе, и в той же Алупке и в самой Ялте, Алуште, Гурзуфе и в других местах южного побережья Крыма, но результат был один. Никто не знал фотографа Мацкова и о нем, естественно, сообщить ничего не могли. Да и сами фотографы были из современных людей, а не дореволюционных или времен Деникина-Врангеля девятнадцатого-двадцатого года.

Наконец в одной фотографии, получив уже известный ответ, что Мацкова не знают и о нем не ведают, пожилая женщина-уборщица этого салона, сворачивая ковровую дорожку, чтобы идти и вытрусить от пыли, вдруг сказала:

— Да как это не знают, товарищи? Был, был, такой хороший фотограф, чего там. Мы у него и фотографировалась после венчания.

— Ну, уважаемая, так где он? Что он? — ринулся к женщине Остап. А Балаганов, который как тень сопровождал своего командора.

— Скажите, скажите, уважаемая, он так нам нужен.

— Как его имя, отчество? — поспешил задать еще вопрос Остап.

— Ну, милые, откуда мне знать, а тем более помнить, как его звать, — бухнула рулончиком дорожки об пол женщина.

— А фотография, фотография его у вас есть? — поедал глазами уборщицу Бендер.

А то как же, храню, венчание ведь… — пошла из салона фотографии она.

— А посмотреть, посмотреть эту фотографию можно? — елейно просительным голосом спросил Бендер.

— А чего же нельзя. Но она не со мной эта фотография, а в рамке дома висит, — вышла она из фотосалона в сопровождении респектабельных двух «товарищей». Старший из которых весело сказал:

— Вот и прекрасно, уважаемая, к вашим услугам автомобиль, сейчас и съездим к вам, а?

Женщина была несказанно удивлена увидев роскошный лимузин, на котором ей предлагалось прокатиться домой. Несколько растеряно взглянула на «нэпманов», как она их определила, но не отказалась. Вернулась в фотографию, оставила там свой рулончик дорожки и, вытирая руки о фартук, вернулась к машине.

Полину Даниловну, так она назвалась, компаньоны усадили на мягкие сидения автомобиля и они поехали. Вскоре Козлевич остановил «майбах» у дома, где женщина — находка для компаньонов, проживала. Войдя в опрятную светленькую комнатушку, Полина Даниловна сняла со стены фотографию в застекленной рамке, размером в две обычные открытки, смахнула с неё полотенцем пыль и подала Бендеру.

Остап смотрел на пару обвенчаных, выходящих из ялтинской церкви. Полина Даниловна — в белой с кружевами фате, а рядом в сюртуке её муж. Она и он молодые, со счастливыми лицами, с уверенностью в глазах, что их ждет радостная и благополучная семейная жизнь.

— Ах, как хорошо, как прекрасно вы и ваш супруг здесь выглядите, дорогая Полина Даниловна, — покачал головой Остап. Он зашел к ней один, оставив своих единомышленников в машине.

— Ой, как давно-давно это было, — взгрустнула хозяйка. — Отличная работа, сразу видно снимал большой мастер, Полина Даниловна.

— Да, мастер… но фотографировал нас с такой треногой, знаете, не он этот Мацков, а его помошник, наверное, как я помню.

— Ну? — разочарованно протянул Остап. — Как же так? А на обороте можно взглянуть? — и не ожидая разрешения, вынул фотографию из рамки с заметным волнением.

На обороте картона, на котором и была наклеена меньшего размера фотография Бендер увидел чернильный потускневший штамп: «Фотосалон Мацк… М.С. 19… г. Симферополь». Окончание слова фамилии и года не отпечатались. Как только Великий исследователь не вглядывался, букв в конце фамилии он не увидел. И охрипшим голосом спросил:

— И в каком же году это было, Полина Даниловна?

— А в тринадцатом, аккурат за год до войны с германцем. Моего забрали в солдаты, да так и… — махнула рукой горестно женщина. — И не пожили…

— Да, сочувствую, дорогая Полина Даниловна… — искренне посочувствовал он и положил на стол десятирублевую купюру. — Весьма, вам благодарствую, весьма… Вы очень нам помогли, хозяюшка. Мы расспрашиваем о нем здесь, а он, оказывается в Симферополе?

— Да, уж, в Симферополе у него фотография, как я понимаю и помню главная, а в Ялте, значит, малая, курортная, товарищ.

— Ах, вот как… возможно, возможно, заулыбался Бендер.

— Очень благодарен вам, Полина Даниловна.

Бендер был так взбудоражен, обрадован узнанным, что не удержался и на радостях схватил руку хозяйки. Та испуганно хотела её отдернуть, но «высокосветский лев» успел поцеловать её ладошку.

— Что вы, что… — пролепетала уборщица фотографии, но ей, очевидно было это приятно, и, наверное, руку ей целовали первый раз в её жизни.

Остап на крыльях выбежал к своим друзьям с возгласом:

— Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.

Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.

— Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.

С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:

— Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.

Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:

— Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…

— Запишите, пожалуйста, здесь… — подала она восьмушку тетрадного листа, — фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.

Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.

Она прочла и сразу же наставительно сказала:

— Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.

— Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… — с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.

— Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.

— Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…

— Друга… — недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: — Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..

— Да уж так, уважаемая, годы… — отошел от окошка Остап.

Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.

Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:

— Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?

— Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, — подала справку сотрудница бюро.

— Надо что-то заплатить? — спросил Остап.

— Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, — последовал ответ.

В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой — по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.

Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:

— Смотрите, Самуэльевич! Как и отчество нашего Паниковского.

— Да, Паниковского братца, — кивнул Козлевич, — верно.

— Вперед, друзья-товарищи, дело зовет, — скомандовал глава единомышленников, затем сказал: — Как известно, голуби, фотографией в основном занимались евреи…

— И сейчас, командор, сколько мы встречали их, и на пляже, и в таких фотографиях, — определил Балаганов.

— В Одессе я знал хорошего фотографа Арона Наумовича, камрады. И что же, как мне известно, ему пришлось уехать за кордон и из-за петлюровцев, и от других погромов… Остановите, Адам, надо спросить, где эта Лазаревская. А в Москве я встречал фотографа Кацмана Шому Изральевича. Отличный человек, скажу я вам, детушки.

— И в Бердичеве, как я помню, Остап Ибрагимович, был фотограф Рабинович, — высказался Козлевич, остановив автомобиль.

— Вы были в Бердичеве, Адам? Интересно… Но об этом потом, когда у нас будет свободное время в нашем уплотненном поиске. Так вот, мы должны начать с Мацкова Моисея Самуэльевича… Но мы поедем всё же по первому адресу, к Михаилу Семеновичу Мацкову, друзья.

— Почему, командор? — обернулся впереди сидящий рыжеволосый член компании.

— Да потому, что сама фамилия Мацков не внушает доверия, что она еврейская, это раз.

— А Моисей Самуэльевич? — не сдавался Балаганов. — Как и у Паниковского ведь отчество, командор?

Остап недовольно смотрел на своего названного брата, который усомнился в правильности решения его, Остапа Бендера, и повторил:

— Это раз. Во-вторых, всегда надо вести дела по порядку. Значится здесь Михаил Семенович первым, — взмахнул справкой Бендер, — значит, к первому и едем.

После распросов выехали на Лазаревскую. Адам Казимирович остановил было «майбах» возле нужного им номера, но Бендер сказал:

— Дальше, дальше, проезжайте, Адам. Нечего нам перед окнами дома блистать своей роскошью.

Автомобиль проехал квартал и высадил Остапа, который пошел к нужному им дому уже пешком. А на вопрос своего обычного спутника при посещениях Балаганова:

— Идти с вами, командор?

Бендер ответил:

— Нет, на этот раз я без радиокомитетчика, Шура.

Зайдя во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

— Хозяин, хозяйка — прокричал он.

Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» — отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

— Хозяйка, можно вас на минуточку?

— Сейчас, сейчас, — ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

— Что хочешь, гражданин?

— Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

— Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

— А может быть, жили Мацковы раньше?

— Как раньше, как раньше, — забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. — Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

— И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? — попытался еще Бендер.

— Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? — повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

— Вопросов больше не имею, — с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

— Что скажете, граждане? — пыхнул он довольно ароматным дымком.

— Здравствуйте, папаша, — почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

— Так слушаю вас.

— Нам дали адрес в милиции, — решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

— Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

— А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, — переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

— Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

— А куда, куда выбрались? — сразу же задал вопрос Остап.

— А кто их ведает, — двинул плечами старик. — У каждого, как известно, свои жизненные планы, товарищи. Выбрались и всё. Так что, тот, кого вы спрашиваете, здесь не проживает. Может, закурите? — протянул хозяин кисет Бендеру, затем Балаганову.

— Не-нет, папаша, мы не курим, вопросов больше не имею, адье, — приложил два пальца к фуражке Бендер.

— До свидания, отец, — махнул старику рукой Балаганов.

Остап со своим помощником вернулся к машине и невесёлым голосом сказал:

— Да, этот Мацков, только диву можно даваться от вопросов: где он, что он?

— Знаете, командор, — обернулся к нему Балаганов, — я вот всё время думаю…

— Это хорошо, названный брат Вася, что вы умеете думать, — посмотрел на него одобрительно Бендер.

— И всё же, зачем нам нужен этот фотограф Мацков?

Автомобиль медленно ехал по улице и Козлевич, взглянул вначале на своего соседа по сидению, а затем взглянул на своего почитаемого директора.

— Зачем? Вот вы всегда, Шура, не додумываете до конца то, о чем вы мыслите, как Спиноза. Объясняю. Если в первой шифровке старпом дает наводку Канцельсону на Мацкова, если во второй шифровке, как нам стало известно от Софьи Павловны, Канцельсон интересуется уже не только самим фотографом, а его фотоальбомом, то вывод: ключ к месту замурованных сокровищ графини находится у этого Мацкова, а вернее, как я думаю, в этом самом фотоальбоме, камрады.

— Ох, как правильно вы говорите, Остап Ибрагимович, как правильно, — приостановил машину Козлевич. — Куда будем ехать? — спросил он его, И в глазах Адама Казимировича светился блеск восхищения своим начальником.

— Выход у нас один, друзья, поездим по симферопольским фотосалонам, может, кто и подскажет нам что-то..

Расспрашивая людей о местонахождении фотосалонов в городе, компаньоны начали колесить по городу. Посетив четыре фотографических мастерских компаньоны ничего нужного им не узнали. И вернулись в Ялту.

В Крым прокралась рыжая осень. Обычно сухая, но в этот день было прохладно, накрапывал дождик. Компаньоны после безуспешных поисков и сытного ужина были дома, Остап просматривал газеты, Козлевич перебирал открытки оставшиеся после их необычной беспроигрышной лотереи, а Балаганов подрёмывал на кушетке. Вдруг тишину комнаты нарушило восклицание Козлевича:

— Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, смотрите, прочтите — протянул он Бендеру красочную открытку.

— Что случилось, Адам? — воззрился на него Остап. — Вы обнаружили подклеенную к этой открытке сторублевку?

— Нет, нет, Остап Ибрагимович, прочтите вот ту, на обороте.

— Ну? Читаю… «Комфортабельные автобусы «Форд», к услугам курортников Крыма»… Ну и прекрасно, Адам, Вас не покидает мечта открыть свой таксомоторный автопарк?

— Нет, нет, дальше, дальше, Остап Ибрагимович, настаивал Козлевич. — Читайте, читайте! — задвигал своими усами он.

Великий предприниматель-искатель прочел и подскочил с криком:

— Фото Т. М. Мацкова. Вот это да. Вот это да. Спокойно, Ося, спокойно, детушки — начал перебирать открытки Бендер, читая на обороте: — Фото Мацкова, фото Мацкова… Все — фото Мацкова — заключил Остап. — Где же их отпечатали? Ага, вот здесь мелко в сторонке… Крымгосиздат «Симферополь». Ну, Адам, ну, Адам. Это же надо? Больше сотни открыток этих было в наших руках и никто не почитал тыльную сторону. А ну, другие, сколько их там у нас?

Балаганов уже стоял рядом и все трое начали просматривать тыльные стороны этих открыток. Тут были виды горы Джемерджи и Бойдарских ворот, Вид Голубого залива и горы Кошка у Симеиза, дворец Ливадийский и Воронцовский дворец-музей, Ласточкино гнездо и вид на Ялту со стороны моря, гора Дарсан и Никитский ботанический сад, вид Гурзуфа и его шаляпинские скалы-динары и много — много других достопримечательностей Крыма. И всюду на открытках: «фото Г. М. Мацкова».

— Вот вам и Великий Господин случай, детушки, — не покидало возбуждение главного охотника за графским золотом.

— А вот и девушка в море… — рассматривал Балаганов одну из открыток. — Мисхор. Скульптура «Русалка», — прочел он и добавил — скульптор А. Адамсон… и тоже: «Фото Мацкова».

— Мацкова, Мацкова, голуби вы мои, — удовлетворенно потирал руки Бендер. Адам, готовьте машину, завтра на заре мчимся в Симферополь, — не находил себе места он, как человек, который всю жизнь искал свое заветное, великое, а оно оказалось совсем рядом, почти что в его руках. Поэтому великий искатель не в состоянии был успокоиться, узнав всё это. Но потом перестал дохаживать и промолвил:

— Да, еще неизвестно, что нам подкинет этот Г. М. Мацков… Вот именно, командор, — покачал головой Балаганов, — Если по справедливости…

— Снова вы, Шура, со своим неверием… — упрекнул его Остап.

— И со своей справедливостью, братцы, — разгладил свои кондукторские усы Адам Казимирович.

— Да я что… я так… Вы же сами еще не знаете, командор, Адам Казимирович, что нам от этого фотографа, — прилег снова на кушетку Балаганов.

— Но раз старпом с «Тринакрии» написал Канцельсону, значит, тот знает что-то о кладе графини.

— Верно, Остап Ибрагимович, зачем же тому искать этого фотографа, если он бесполезен, а, братцы? — взглянул и на Балаганова непревзойденный автомеханик, снова мечтающий о собственном таксопарке.