Глава вторая

Окружающий мир вдруг стал появляться вначале про­блесками, а затем все отчетливей. Ринальдо увидел над собой потемневшие от копоти балки потолка, край голубого неба в окошке, потом в проеме полуоткрытой двери заколыхалась зеленая листва, сквозь которую просве­чивало солнце. После изматывающих горячечных видений эта спокойная земная явь словно проливала бальзам на его душу.

«Я жив! Я жив!» — осознал он с внутренним ликованием. И тут же услышал рядом знакомый голос:

— Ну вот, наконец-то ты смотришь на мир осмысленным взглядом. И, кажется, даже пытаешься улыбнуться.

Карло склонился над раненым и помог ему выпить из дере­вянной чашки травяного отвара. Сделав несколько глотков, Ринальдо смог заговорить:

— Где это я валяюсь? В какой-то хижине?

— Да уж не во дворце, — усмехнулся Карло, присев на край лежанки. — И, боюсь, дворец теперь ты не скоро построишь. Но зато не отказал себе в удовольствии расправиться со своим злейшим врагом.

— Да... Ихсана я послал прямо в ад. — По лицу Ринальдо скользнула довольная улыбка. — Я должен был это сделать.

— Но при этом ты лишился корабля вместе с грузом, на ко­торый так рассчитывал. Правда, взамен мы приобрели гале­ру Ихсана, которую, если подлатать, можно вполне исполь­зовать для новых плаваний. На ней-то мы сюда и доплыли. Помнишь?

— Смутно... Как это меня угораздило так пораниться? — Он сдвинул вниз овечью шкуру, которой был укутан по шею, и оглядел повязки на своей груди.

— Неудивительно, приятель, ты ведь сражался, как лев. Не думал о защите, а лишь о нападении. Правду сказать, рана у те­бя оказалась опасная. Но, слава Богу, горячка прошла, значит, теперь ты выкарабкаешься.

— Мы в Таврике?

— Конечно. В бухте у мыса Ай-Тодор.

— А где все наши? Где другие раненые?

— Матросы сейчас на берегу, чинят корабль, а некоторые пошли в горы охотиться. Здоровые и те, кто был легко ра­нен, ночуют в палатке и на корабле. А здесь, в доме, кроме тебя лежало еще двое тяжело раненных, но один умер, а дру­гой уже поправляется и сейчас побрел к морю радоваться солнышку.

— А эта хижина... — Ринальдо осмотрелся вокруг, хотя гла­за болели от движения зрачками. — Она была здесь раньше?

— Ну, конечно, не мы же ее построили! Кстати, это не хи­жина, а дом, сложенный из камня, хотя и основательно обвет­шалый. По-моему, он сохранился еще с древних времен. Ко­нечно, пришлось его подлатать. Хорошо, что хоть кирпичи и черепицу можно было взять недалеко — в развалинах рим­ской крепости. А на восточной стороне мыса еще сохранились колонны монастыря святого Феодора Тирона. Его когда-то по­строили греки-иконопочитатели, бежавшие в Таврику от пре­следований. От них-то и пошло название Ай-Тодор. Но рим­ская крепость Харакс, конечно, древнее. Жаль, что от нее остались одни развалины.

— Крепость Харакс... так вот возле какой древности мы ока­зались! — улыбнулся Ринальдо, которого сейчас, когда он по­нял, что жив, радовало буквально все.

— Ну, это еще не самое древнее сооружение в окрестностях. Если пройти чуть на запад, то можно набрести и на таврские дольмены^[23]. Однако что нам думать о древностях, у нас хвата­ет нынешних забот. Спастись-то мы спаслись, хоть и не все, а вот добычу потеряли. Люди недовольны. Я еле сдерживал двух обозленных, которые хотели поднять бунт и взять на се­бя командование кораблем.

— И кто это? — Ринальдо попытался приподняться, но тут же, глухо застонав от боли и слабости, снова рухнул на постель.

— Неважно кто, лежи. Они уже нас покинули. Но за ними ушли еще двое.

— Итак, четверо... А в бою мы потеряли... сколько?

— Лучше не занимайся подсчетом, — поморщился Карло. — Но скажу тебе в утешение, что к нам присоединилось несколь­ко человек из тех пленников, которых мы освободили на ту­рецкой галере. Однако если мы здесь надолго застрянем, то, боюсь, люди разбредутся кто куда в поисках пропитания. Еда уже на исходе, да и материалов для починки судна не хватает. Я послал Фабио и Габриэле в Монкастро, чтобы привезли са­мое необходимое или хотя бы взяли денег у Клаудии, а уж мы сделаем закупки в ближайшем городке.

— Не нравится мне, что ты послал людей в Монкастро, луч­ше бы без этого обойтись, — нахмурился Ринальдо. — Зачем волновать женщин? Особенно Веронику...

— Ну, Вера-то как раз не только огорчится, но и обрадует­ся, что уничтожен погубитель ее семьи. — Карло невесело усмехнулся. — Она ведь свято верит, что является отпрыском знатного генуэзско-флорентийского семейства.

Ринальдо не понравилась ирония в словах друга, и он, сер­дито дернувшись, заявил:

— Черт возьми, но так оно и есть! Так должно быть! Я сам давно поверил, что эта девочка — родное мне существо, и ни­кто не должен в этом усомниться!

— Но с таким дядюшкой ее судьба всегда будет висеть на во­лоске. — Карло внимательным и серьезным взглядом посмо­трел в лихорадочно блестевшие глаза Ринальдо. — Ты не дума­ешь, что зря пошел на этот обман тогда, десять лет назад? Надо было искать родителей девочки, надо было саму Веру по­казать какому-нибудь знахарю, чтобы вернул ей память. На­верняка она родом из богатой семьи, и с настоящими родите­лями ее жизнь была бы куда спокойней и благополучней, чем с таким ненадежным опекуном, как ты.

— Но в чем ты меня упрекаешь? — вспылил Ринальдо. — Разве мы не обыскали побережье от Солдайи до Брозони, где этот пес Элизео мог ее похитить? А память у нее отшибло на­мертво, и чем старше она становилась, тем труднее было воз­родить в ней воспоминания о раннем детстве. И не говори мне, что я плохой опекун для Вероники. Клянусь жизнью, я еще сделаю ее богатой и счастливой! Она ни в чем не будет нуж­даться!

— Дай-то Бог, — вздохнул Карло. — Но, может быть, ты зря скрываешь от девушки правду? Может, лучше ей сказать? Вдруг она сама захочет отыскать свою настоящую семью? Ведь этот медальон при ней — может, это ключ к разгадке? Вера уже достаточно взрослая и все поймет...

— Да как тебе такое в голову пришло?! — гневно прервал его Ринальдо. — Ты ни за что не скажешь Вере, кто я, если ты мне не враг! Я не хочу, чтобы она считала меня лжецом, это может ранить ей душу, и Вероника навсегда разуверится в людях!

— Не кричи, тебя могут услышать, и тогда эту тайну будет знать еще кто-нибудь кроме нас двоих, — спокойно сказал Карло и, подойдя к двери, выглянул наружу. — Ого! Кажется, сюда прибыли гости!

Дом находился на возвышенности, откуда хорошо просма­тривалась бухта, где сейчас покачивалось на волнах вновь при­бывшее судно, в котором Карло без труда узнал галеру Стефа­на. От берега по выбитым в скалах ступеням поднималось вверх несколько человек. Габриэле и Стефана Карло разгля­дел еще издали, остальные были матросы, нагруженные тюка­ми. А впереди всех мелькала высокая стройная фигурка в шта­нах и куртке с капюшоном. Порыв ветра откинул капюшон на плечи и растрепал закрученные узлом волосы.

— Клянусь головой, сюда прибыла наша Грозовая Туча! — воскликнул Карло, обернувшись к раненому другу. — Малют­ка Вероника приехала ухаживать за своим дядюшкой!

— Что?.. — Ринальдо приподнялся, опершись на локоть. — Но это же просто безумие! Почему Невена ее отпустила, а Сте­фан взял на корабль?

— Как будто ты не знаешь упрямства этой юной фурии! — усмехнулся Карло. — Если она что-то задумала — ее никто не остановит!

Через минуту Вера уже ворвалась в дом и, кинувшись к Ри­нальдо, обняла его с радостным восклицанием:

— Слава Богу, дядя, ты жив, ты выздоравливаешь!

— А тебе сказали, что я уже на краю могилы? — пытался шу­тить Ринальдо. — Нет, меня не так-то просто туда загнать.

— Наверное, почувствовав твое приближение, он сегодня очнулся после лихорадки, — объявил Карло.

Тут только Вера заметила присутствие верного друга и, огля­нувшись на него, воскликнула:

— Какой ты молодец, Карло, что спас моего дядю! Теперь мы вместе будем ухаживать за ним. — Она потрогала влажный лоб Ринальдо и сокрушенно покачала головой: — Жар еще не прошел, несмотря на испарину. Но я привезла с собой лекар­ства от самого фра Агостино, монастырского лекаря. Среди них есть бальзам, который исцеляет даже гнойные раны.

Ее торопливая речь была прервана появлением новых лиц. Стефан, Габриэле, а вслед за ними Тьери и Гоффо вошли в дом, улыбаясь при виде очнувшегося Ринальдо.

— А я знал, что капитан не будет долго валяться в бреду! — воскликнул Габриэле. — Не такая у него натура! А теперь так и вовсе пойдет на поправку, ведь мы привезли из Монкастро жирных кур, которых разводит Клаудия. Говорят, куриный бульон лучше всего помогает восстанавливать силы. Так что скоро наш мессер Ринальдо радостно закукарекает!

— Ты молодец, весельчак, что быстро вернулся, — похлопал его по плечу Тьери. — Мы даже не ожидали от тебя такой ис­полнительности, больше надеялись на Фабио.

— А вышло наоборот! — засмеялся Габриэле. — Красавчик Фабио со своей царапиной слег в заботливые объятия моло­дой служанки, а я поспешил к нашим раненым сорвиголовам!

— Нам повезло, что корабль Стефана уже приготовился к отплытию в Кафу, — вставила Вера. — Спасибо Стефану, что взял нас с Габриэле и с нашим грузом.

— Да разве ж я мог отказать старым друзьям и бойкой ма­лышке Вере? — развел руками Стефан. — И как славно, что к нашему приезду Ринальдо очнулся!

— Это мы с Карло лечили капитана! — с гордостью заявил толстяк Гоффо, хлопнув себя в грудь. — Я ведь разбираюсь в целебных растениях.

После нескольких минут всеобщего шумного разговора Карло заметил, что Ринальдо слегка побледнел и тяжело ды­шит. Это было признаком того, что больному пора отдохнуть, и Карло тут же велел всем выйти. В доме остался только Сте­фан, которому некогда было надолго задерживаться в бухте Ай-Тодора, и потому он хотел перед отплытием немного по­беседовать с Ринальдо. Вера тоже осталась, но не принимала участия в разговоре, тихо сидела в углу, никому не мешая, а только слушала и смотрела на собеседников.

Стефан рассказал, что везет в Кафу зерно из Молдавии и Ва­лахии, а из Кафы вывезет на продажу в Польшу и Германию меха, добытые в русских землях и доставленные кафинским перекупщикам через Тану. В последние годы добыча зерна и пушнины упала, отчего возросла конкуренция между купца­ми, и Стефану даже пришлось — не без помощи Ринальдо — припугнуть одного генуэзца, пытавшегося перехватить его тор­говые связи в факториях.

Ринальдо давно не был в Кафе и теперь с интересом слушал разговоры Стефана о том, что город уже опомнился после Тохтамышевых и Тимуровых набегов и жизнь в нем возвращает­ся в привычное русло.

— Кафа и не такое переживала, но каждый раз возрождает­ся, как Феникс из пепла, — заметил Карло.

Ринальдо даже загрустил при воспоминании о шумном при­морском городе, самом величественном в Таврике, «второй Ге­нуе» на краю другого мира. Когда-то в этом городе он мечтал о славе, богатстве и высоком положении, но судьба распоря­дилась так, что Кафа не стала началом его восхождения к но­вой жизни, а, напротив, оказалась закрыта для него на долгие годы. После истории с неудачным побегом Яунисио Риналь­до вынужден был обходить стороной главный генуэзский го­род Таврики. Бросив взгляд на сидевшую в уголке Веру, он вдруг понял, что был таким осторожным из-за нее, не имея права рисковать своей жизнью и свободой и оставлять без за­щиты это юное создание, ставшее для него родным.

А Вера слушала разговоры о Кафе, и у нее порой возникало странное ощущение, словно этот город, в котором она никог­да не была, как-то связан с ее детством. Закрывая глаза, она представляла его высокие неприступные башни, купола хра­мов, широкий залив с множеством кораблей. Кажется, она ви­дела все это в одном из своих полузабытых сновидений...

Встретившись глазами с Ринальдо, девушка улыбнулась и спросила:

— Мы ведь тоже когда-нибудь поедем в Кафу?

— Конечно, — пообещал Ринальдо. — Непременно побы­ваем и в Кафе, и в Константинополе. Я хочу, чтобы ты посмо­трела большие города. А если наши дела пойдут успешно, то поедем в Венецию или Геную.

— Как бы я хотела везде побывать, посмотреть мир! — всплеснула руками Вера. — Только ты поскорей выздоравли­вай, дядя.

— Уж он постарается, — усмехнулся Карло, бросив при­стальный взгляд на девушку.

Вскоре Стефан ушел, а Вера принялась располагаться с до­роги. Она занавесила покрывалом часть помещения с лежанкой и скамьей, отделив таким образом для себя угол, в который поставила сумку со своими вещами. Затем взялась выкладывать на стол перед постелью Ринальдо мешочки с травами и баночки с бальзамами.

— Ну, кажется, жизнь в этой скромной хижине скоро нач­нет бурлить, — пошутил раненый.

— Хоть мы и потеснимся, зато почувствуем женскую руку, которая наведет уют в корсарском вертепе, — в тон ему доба­вил Карло и тут же спросил у Веры: — Ты ведь уже превратилась из маленькой пиратки во взрослую синьорину?

Она весело откликнулась:

— После твоих советов, Карло, я старалась быть похожей на других девушек. Даже попросила Невену сшить мне платье к празднику королевы мая. Из того белого атласа, что привез Ринальдо в прошлом году.

Ринальдо и Карло переглянулись и одновременно подума­ли о том, что девушка и правда за это время как-то неуловимо изменилась, стала более женственной.

К вечеру Ринальдо стало хуже — возможно, виной тому бы­ло возбуждение от встреч и разговоров, но только вдруг возоб­новилась лихорадка, хотя и в более легкой форме, без бреда.

Пришел Гоффо с миской куриного бульона и, увидев со­стояние капитана, заметил, что лечение сухими травами не так действенно, как свежими, которые можно найти в окрест­ностях.

Вера тут же вызвалась идти на поиски целебных растений, но Гоффо и Карло пояснили, что вечером, в сумерках, это де­лать бесполезно, лучше начать с утра.

До полуночи Вера и Карло поочередно дежурили возле Ри­нальдо, клали ему на лоб повязки, смоченные в воде с уксу­сом, поили бульоном и отваром липы. Наконец, жар уменьшился, лихорадка отпустила, и раненый уснул.

Крепко уснула и Вера, измученная дорогой и волнениями. Утром ее разбудили громкие мужские голоса. Выглянув из-за занавески, она увидела у постели Ринальдо Тьери и еще одно­го матроса, которые рассказывали капитану, как идет почин­ка корабля.

Девушке даже стало неловко, что так долго спала, пропустив рассветные часы и позволив беспокоить дядю до того, как она сама позаботится о нем и удостоверится, что ему стало лучше. Вера мысленно пообещала сама себе, что станет в этом вре­менном жилище настоящей хозяйкой, пока Ринальдо не вы­здоровеет.

Хоть раненому и стало лучше, но пришедший вслед за ма­тросами Гоффо заметил, что это скорее всего лишь временное облегчение, характерное для утренних часов, а вечером лихо­радка может возобновиться. Ринальдо тут же запротестовал, уверяя, что уже почти здоров, однако Вера разделяла опасения Гоффо и сразу вспомнила о своих намерениях пойти в горы за лечебными растениями. Противиться ее напору было трудно, и Карло вначале согла­сился отпустить девушку вдвоем с Гоффо, но потом решил и сам пойти их сопровождать.

Оставив заметно взбодрившегося Ринальдо на попечение Тьери, Вера с двумя своими спутниками отправилась искать целительные дары природы.

Вечером девушка толком не разглядела окружающие домик места, теперь же ей все было интересно и ново. Дорога прохо­дила мимо римской стены с руинами двух башен, мимо полуразрушенного маяка на самой высокой точке прибрежного холма. Карло пояснил, что именно ради этого маяка римляне когда-то и построили здесь крепость, дабы оказывать помощь потерпевшим бедствие судам и не допускать грабежей со сто­роны местных варваров.

— Здесь был римский храм с алтарем Юпитера, были даже бани и бассейн, — рассказывал Карло, шагая вдоль стены из огромных камней, в древнюю кладку которых вцеплялись корнями вековые можжевелы. — Пол в термах был выложен кирпичом, под полом пролегали глиняные трубы, и по ним подавался горячий воздух. Вода поступала по водопроводу из горных источников. И все это много веков назад построили здесь, далеко от своей родины, римляне. Ты ведь знаешь, кто такие древние римляне, Вера?

— Да. — Она вспомнила, что ей рассказывали о римлянах и греках Ринальдо и падре Доменико. — Это предки нынеш­них итальянцев. Значит, и мои тоже.

— Ну, примерно так, — усмехнулся Карло и помог ей спу­ститься по обломанным ступеням каменной лестницы вниз, где на дне древнего бассейна еще сохранились остатки рим­ской мозаики, а на стенах виднелись полустертые временем надписи, на которые он указал девушке: — Сможешь прочесть эти латинские буквы?

Карло смотрел на нее, улыбаясь, а Вера недовольно поджа­ла губы. Она так и не научилась толком читать, и ей не нрави­лось, когда ее пытались в этом уличить.

— Сам черт не разберет, что написано на этих выщерблен­ных камнях, — сказала она хмуро. — Да и не время сейчас раз­глядывать древности. Если тебе, Карло, интересно, то и оста­вайся в этих развалинах, а мы с Гоффо пойдем искать целебные травы.

Она легко взбежала по обломкам лестницы, не воспользо­вавшись помощью Карло, который проворчал, поднимаясь следом:

— Боюсь, что мои советы не пошли тебе впрок.

Вера стремительно зашагала впереди своих спутников — вы­сокая, тоненькая, в ладно сидевшем на ней мужском костюме: узкие штаны заправлены в короткие мягкие сапожки, куртка перетянута в талии кожаным ремнем с пряжкой, капюшон от­кинут на плечи. Свои буйные волосы девушка перехватила об­ручем и небрежно заплела сзади в косу. Проследовав немного вперед, она вдруг сообразила, что не знает, куда идти дальше, и оглянулась:

— Эй, Гоффо, показывай дорогу!

Кок отозвался, слегка запыхавшись:

— А ты не лети, как стрела, если не знаешь дороги.

Вера замедлила шаг, пропуская вперед своих спутников. Скоро все трое поднимались вверх по тропинке, огибающей склон лесистой горы. До сих пор Вере не приходилось бывать в таврийском лесу, и теперь, когда аромат весенних деревьев и трав, смешанный с запахом моря, кружил ей голову, девуш­ке казалось, что в этом благодатном краю одна лишь красота природы способна исцелить тело и душу.

Между тем ее спутники занялись сбором лечебных расте­ний, и Вера, наблюдая за ними, открывала для себя много нового.

Среди дубов, сосен и можжевельника стали попадаться фи­сташковые деревья, с которых Гоффо собирал смолу, полез­ную для заживления ран. Вокруг зарослей барбариса гудели пчелы, привлеченные сладковатым запахом его цветков, а Гоффо обрывал листья этого кустарника, отвар из которых обладал кровоочистительным и противолихорадочным дей­ствием. На луговинах обильно цвела ромашка, покачивались на ветерке корзиночки бессмертника и белые щитки тысяче­листника, который Карло назвал солдатской травой, потому что он хорошо заживляет свежие и гноящиеся раны и останав­ливает кровь. На одной из полянок рос кипрей, пух которо­го Гоффо использовал вместо корпии. Вера старательно все запоминала, решив непременно научиться искусству враче­вания.

Постепенно путники дошли до источника ключевой воды, спрятанного в корнях крупной сосны. Запах хвои и смолистой коры приятно освежал после нелегкого подъема вверх. Впро­чем, Вера, хоть и не была привычна к горным тропам, нисколь­ко не устала. После степной местности вокруг Монкастро таврийские скалы и леса казались ей необыкновенным чудом. Если бы не забота о здоровье Ринальдо, девушка бродила бы среди этих красот до самого вечера.

Пока тучный Гоффо, запыхавшись, уселся отдохнуть на ствол поваленного дерева, а Карло собирал живицу с сосновых стволов, Вера решила немного прогуляться по окрестностям.

Она прошла через сосновый бор и, спустившись по камен­ным уступам вниз, увидела перед собой довольно обширную поляну, поросшую папоротником и мелкими кустами шипов­ника. Посреди этой поляны возвышалось сооружение из боль­ших каменных плит, две из которых были поставлены на ре­бро, а третья, горизонтальная, лежала сверху. Осколки плит, разбросанные рядом, свидетельствовали о том, что когда-то у каменного ящика могла быть и еще одна стена. А чуть поо­даль, в тени окружавших поляну сосен, возвышалось несколь­ко вертикально поставленных камней.

Вера сразу поняла, что эти странные сооружения созданы не природой, а руками человека, но кто и зачем притащил сю­да эти глыбы? Она остановилась, задумавшись.

Внезапно за ее спиной раздались шаги, а вслед за ними — голос Карло, который словно ответил на немой вопрос де­вушки:

— Это дольмены, древнее чудо. Говорят, их поставили здесь тавры. А для чего? Никто не знает. Некоторые думают, что в эти каменные ящики они складывали своих покойников. Но я так не считаю. Если живые варвары обитали в землянках, то с чего бы они так надрывались, таская огромные камни для мертвецов? Нет, я уверен, что дольмены — не гробницы, а ал­тари. Они хранят какие-то тайны древних жрецов и, возмож­но, обладают магической силой.

На поляну спустился Гоффо с мешком трав на плече и от­кликнулся на последние слова Карло:

— Да, эти каменные ящики обладают силой, они даже лечат многие болезни. Тьери мне рассказывал о дольменах. Он ви­дел их во Франции и Британии, где они гораздо больше наших.

Услышав о целительных свойствах древнего сооружения, Вера сразу же подумала о Ринальдо. Она подошла к каменной глыбе, провела по ней рукой и, повернувшись к мужчинам, спросила:

— А что надо делать, чтобы камень дал человеку свою силу? Просто постоять рядом и о чем-то попросить?

— Э, нет, — покачал головой Гоффо. — Надо долго сидеть под этой плитой, прикрыв глаза и беспрестанно думая о сво­ем желании. Тогда человек словно погружается в сон, а про­снувшись, чувствует себя исцеленным. Но делать это следует ночью, потому что наибольшую силу дольмены могут дать пе­ред восходом солнца.

— Ты тоже этому веришь? — обратилась девушка к Карло.

— И да, и нет, — пожал он плечами. — Когда-то я пытался встретить зарю возле дольмена, но никакой новой силы в себе не почувствовал. Правда, увидел странный сон — может, это было послание из прошлого, не знаю.

— Какой сон, о чем? — полюбопытствовала Вера.

— Да я уже забыл, это было давно, — махнул рукой Карло. — Пора возвращаться, мы слишком долго бродим.

Они двинулись в обратный путь. Карло и Гоффо негромко переговаривались между собой, но Вера к ним не прислуши­валась, а шла позади, то и дело незаметно оглядываясь, чтобы лучше запомнить дорогу к укромной поляне с таинственными сооружениями. Она почему-то сразу поверила в загадочную силу древнего алтаря и теперь у нее из головы не шла мысль о том, что эта сила может помочь ее дяде.

К вечеру девушка уже твердо решила, что попросит у маги­ческих камней не только скорейшего выздоровления Риналь­до, но и счастья для него, и возвращения всего, что он утратил. Бойкая и насмешливая с виду, Вера была еще очень ребячли­ва в душе и верила волшебным сказкам.

Между тем самочувствие раненого заметно улучшилось; по­могли ли целительные таврийские растения или просто креп­кий организм справился с кризисом, но жар прошел, раны почти не болели, и вечером Ринальдо уснул не лихорадочным, а здоровым сном.

Карло сказал, что этой ночью волноваться о раненом уже не надо, и тоже лег спать, пожелав и Вере спокойного сна.

Но девушка только сделала вид, что засыпает, на самом же деле чутко прислушивалась к звукам в доме. Наконец, убедив­шись по ровному дыханию Ринальдо и Карло, что они спят, она выскользнула из-под одеяла, натянула штаны, куртку и ти­хонько вышла из дома. Ноги ее в мягких сапожках ступали не­слышно, и Вера никого не разбудила. За камнем позади дома Вера заранее приготовила мешок сухой травы, на котором со­биралась сидеть до рассвета возле дольмена.

Небо было ясное, и в свете полной луны можно было про­двигаться без фонаря. Внизу, под отвесными скалами, тихо плескалось и дышало прохладой море, посеребренное лунной дорожкой. Вера пошла мимо древней стены на северо-запад, потом повернула по тропинке вверх. Скоро ее глаза привыкли к слабому ночному свету, и она уже уверенно ступала по гори­стой местности, пробираясь к своей цели.

И вот наконец поляна с каменным алтарем. Вера вначале обошла те плиты, что стояли чуть поодаль и, видимо, когда-то составляли круг, потом приблизилась к дольмену и, опустив­шись на колени, обратилась к неким таинственным силам с просьбой о здоровье и счастье Ринальдо. Легкий ветерок ше­велил волосы девушки, остужал ее лицо, разгоряченное после ночной ходьбы среди скал и зарослей. Она прислонилась лбом к плите, которая, как ни странно, не казалась холодной, и за­мерла на несколько минут.

А потом вдруг заморосил дождик — мелкий, теплый, без грозы, но тем более неожиданный в эту ясную ночь. Вера за­бралась под каменный навес, подстелив на землю охапку су­хой травы. Ей не было холодно и неуютно; напротив, мерное постукивание дождевых капель по каменному своду убаюки­вало ее, и девушка не заметила, как погрузилась в дремоту. Причудливые, разрозненные видения мелькали перед ней; из звездной тьмы выплывали чьи-то лица, в ушах звучала отда­ленная музыка и звуки голосов.

Она очнулась от этого странного полусна перед рассветом. Небо, еще темное, уже светлело на востоке, пели ранние пти­цы. Дождь давно перестал моросить, оставив в воздухе влаж­ную свежесть и запах мокрой травы. Вера вспомнила слова Гоффо о том, что воздействие дольменов возрастает перед вос­ходом солнца, и обрадовалась, что смогла вовремя проснуть­ся и попросить магические силы о самом близком ей на свете человеке. Она несколько раз повторила, как заклинание:

— О, древние маги, исцелите Ринальдо, дайте ему счастье и душевный покой, надежных друзей и верную любовь! А еще помогите вернуть знатное имя и богатство, чтобы он перестал быть вечным скитальцем, ловцом удачи, игрушкой перемен­чивой судьбы! Если он будет счастлив и благополучен, — то и я вместе с ним. Прошу вас, древние силы, помогите мне и мо­ему дяде...

И вдруг ей показалось, что камень под ее рукой потеплел и даже издал какой-то неясный звук. Девушка вначале испу­галась, а потом затрепетала от радости, что ее призывы услы­шаны.

Между тем рассвет становился все заметнее, на востоке уже горела яркая полоска зари, и Вера поняла, что пора возвра­щаться в дом, пока ее не хватились.

Легкая и радостная от сознания исполненного долга, она поспешила в обратный путь. Капли с мокрой листвы иногда падали ей на голову, но она этого не замечала и даже забыла прикрыть капюшоном свои растрепавшиеся волосы.

Выйдя из зарослей на каменистую тропку, ведущую к морю, Вера вдруг услышала где-то совсем близко странный свист, ко­торый явно не мог быть птичьим. Она настороженно огляну­лась по сторонам и заметила за кустарниками, под кроной пу­шистого дуба некое сооружение из веток, напоминающее шалаш. В следующую секунду из-за дубового ствола появился тот, кто свистел, — молодой высокий мужчина в потрепанных кожаных штанах и такой же куртке. Он сделал к Вере несколь­ко шагов, и, когда на его лицо упал свет, девушка разглядела, что незнакомец довольно красив, но заметила также его хищ­ную улыбку и колючий взгляд рысьих глаз. В лохматых черных волосах мужчины застряла хвоя и травинки, что могло свиде­тельствовать о ночлеге в шалаше или под открытым небом. Он был похож на горного или лесного бродягу, встреча с которым не сулила ничего хорошего. Незнакомец, продолжая так же зловеще улыбаться, снова шагнул к ней, и Вера отступила на шаг. Машинально притронувшись к поясу, она вспомнила, что, отправляясь в ночную вылазку, не взяла нож. Сейчас это испугало девушку, и она уже хотела закричать, но незнакомец ее опередил, приложив ладони ко рту и снова издав характер­ный протяжный свист. В ту же секунду Вера услышала сзади шорох и, оглянувшись, увидела в трех шагах от себя второго бродягу — сутулого коренастого детину с рябым бородатым ли­цом. В отличие от первого он был отталкивающе некрасив.

— Эй, вы, не подходите ко мне! — крикнула девушка, заме­тавшись между ними.

— Отчего же не подходить? — ласково сказал первый, при­ближаясь к Вере кошачьей походкой хищного зверя, готового к прыжку. — Ты хорошенькая девчонка, хоть и напялила на се­бя штаны. А мы с Убальдо давненько не тешились женской красотой.

— Прочь от меня, иначе наведу на вас порчу! — попыталась запугать их Вера.

— Ой, как страшно! — хохотнул бородатый детина. — Слышь, красавчик, она изображает из себя колдунью.

— А нам сейчас хоть колдунья подойдет, хоть дьяволица, — осклабился «красавчик». — Уж очень мы изголодались по жен­скому телу. А тут такая ягодка... Держи ее, Убальдо!

Вера едва успела закричать и метнуться в сторону, как сза­ди ее схватили грубые лапищи бородача Убальдо. Одной рукой он зажал ей рот, а другой крепко притиснул девушку к себе. Она лягнула его каблуком по ноге и одновременно укусила ему ладонь, и, когда он, зарычав от боли, на мгновение ослабил хватку, громко крикнула:

— Грязные псы, вы за это поплатитесь! Здесь рядом мои друзья!

Разъяренный Убальдо с размаху ударил девушку по лицу и свалил наземь. Тут же рядом очутился «красавчик», кото­рый поспешил перетянуть рот Веры какой-то тряпкой. Пря­мо у своего уха она услышала его прерывистый голос:

— Так-то лучше, а то вдруг и вправду эта сучка до кого-ни­будь докричится. Теперь держи ее, увалень, да покрепче. Моя очередь первая, я же первый ее заметил.

— Ты всегда сливки снимаешь, красавчик, — пробурчал Убальдо, присев у Веры над головой и железной хваткой при­жав к земле ее руки.

Тем временем «красавчик», схватив девушку ниже пояса, принялся стаскивать с нее штаны. Она хрипела, брыкалась, даже попыталась ударить его каблуком в лицо, но он, грязно выругавшись, дал ей пощечину, а потом, опершись коленом на ее ноги, стал раздвигать их в стороны. Расширенными от ужаса глазами Вера смотрела, как он с ухмылкой расстегива­ет на себе пояс и спускает штаны. Разорвав на девушке одеж­ду, насильник кусал и тискал ее обнаженное тело, а потом с плотоядным урчанием вонзил в него свою плоть. От боли Вера почти лишилась чувств и, зажмурив глаза, сквозь кош­мар страданий и отчаяния: услышала удивленное восклицание насильника:

— Ого, Убальдо, мы на девственницу нарвались!

— Скорее, красавчик, мне тоже не терпится! — хрипел у нее над ухом бородач.

— Погоди, и тебе хватит, — бормотал его напарник и вдруг, схватив девушку за лицо, потребовал: — Ну, посмотри же на меня, цветочек! Я хочу, чтобы ты на меня смотрела!

Вера открыла глаза — но не потому, что он требовал, а что­бы запечатлеть в памяти его лицо — лицо злодея, которого она отныне будет люто ненавидеть и не успокоится, покуда не ото­мстит, не уничтожит его, кем бы он ни был и как бы далеко от нее ни скрылся.

Наконец, удовлетворенно застонав, насильник откатился в сторону. Но муки девушки не кончились, потому что на его место тут же заступил другой, на несколько мгновений выпу­стив руки Веры. Этих мгновений хватило, чтобы девушка, со­рвав со рта повязку, закричала. Но тут «красавчик» стиснул ее лицо своей пятерней так, что она почти задохнулась. По­ка Вера пыталась отбиться от душителя, Убальдо вонзился в нее не менее грубо, чем его напарник, и девушка содрогну­лась от боли.

Но в следующую секунду что-то произошло, потому что на­сильник, глухо вскрикнув, вдруг отпустил свою жертву и по­пытался встать, но тут же рухнул рядом с Верой, больно при­давив ей плечо своим телом. Она увидела над ним бледное, искаженное гневом лицо Карло. Он вытащил нож, который перед тем вонзил в спину Убальдо, и кинулся ко второму на­сильнику, одновременно крикнув куда-то в сторону:

— На помощь, парни, бейте грязных ублюдков!

«Красавчик», подхватив спущенные штаны, опрометью ки­нулся в заросли. Вера застонала, отодвигая от себя окровавлен­ное тело Убальдо, и сдавленным голосом попросила Карло:

— Скорей, догони второго, убей его!

Карло метнулся было за беглецом, раздвинул заросли, огля­дывая сверху каменистый склон, но никого не увидел.

Вера попыталась встать, чтобы помочь ему, но от острой бо­ли у нее потемнело в глазах, и она не смогла сдержать стон. Карло тут же вернулся к ней, помогая подняться, но она, пре­возмогая боль, запротестовала:

— Со мной потом, вначале догони того подонка!

— Я не могу тебя оставить, — возразил Карло. — Если нач­ну его искать, он может сюда вернуться и убить тебя. Ведь ты видела его лицо.

В этот момент Убальдо дернулся и издал какой-то хрип­лый звук.

— Надо же, еще не сдох, — заметил Карло. — Ая думал, что прикончил его.

— Допроси этого пса, пока не околел, — пробормотала Ве­ра, едва ворочая разбитыми губами. — Пусть расскажет о сво­ем напарнике.

Карло пинком ноги перевернул раненого с живота на спи­ну и, приставив к горлу нож, потребовал:

— Говори, кто этот второй ублюдок, где его можно найти! Ну, отвечай!

Убальдо открыл помутневшие глаза и хрипло простонал:

— Зачем отвечать? Мне все равно не жить...

— Я перевяжу тебя, если ответишь! — пообещал Карло. — Если хочешь выкарабкаться — говори! Как зовут твоего дружка?

— Не знаю... У нас его называли Красавчик. Он ворует мо­лодых девиц на продажу. Пытался украсть и дочь моего хозя­ина... Хозяин бросил его в подземелье, а я помог ему бежать... Красавчик обещал мне много денег...

Речь раненого прервалась, глаза закатились. Карло стал тря­сти его, повторяя вопрос:

— Кто твой хозяин? Где он живет?

Но Убальдо, похоже, уже ничего не видел и не слышал. Че­рез несколько секунд последние признаки жизни покинули его с хриплым дыханием и судорогой.

— Проклятье!.. — прошептала Вера, снова пытаясь поднять­ся с земли. — Но я все равно найду негодяя и отомщу ему! Кля­нусь своей загубленной душой!

Карло посмотрел на девушку и даже испугался того нечеловечески-злобного выражения, которое сейчас исказило ее ли­цо. Следы насилия и побоев, разорванная одежда, кровь на ее ногах — все это было слишком явным свидетельством беды, которая самой Вере казалась непоправимым позором. Девуш­ка сжалась в комок, пряча глаза от Карло и стараясь подавить подступившую к горлу тошноту.

— Пойдем, девочка. — Он наклонился к ней. — Отсюда на­до уходить. Вдруг этот ублюдок нападет исподтишка? Он ведь может догадаться, что наших поблизости нет, а я звал их, что­бы его спугнуть.

Он помог Вере встать на ноги. Ее одежда свисала лохмотья­ми, едва прикрывая тело. Карло накинул ей на плечи свой плащ и, поддерживая девушку за плечи, повел за собой. Она шла, спотыкаясь, и бормотала сдавленным голосом:

— Как я могу вернуться?.. Ведь стыдно, стыдно, какой позор!..

— Об этом никто не узнает, кроме нас с Ринальдо. Мы по­стараемся за тебя отомстить. А ты забудешь об этом несчастье. Время тебя излечит.

— Нет, никогда не забуду, никогда!.. — Вера закусила гу­бу. — Я ненавижу себя, ненавижу свое тело!.. Оно теперь на­веки осквернено!

— Не говори глупостей, малышка. Да, ты пережила кошмар. Но такое, увы, случается со многими женщинами.

— А я не хочу быть женщиной! — вдруг вскрикнула Вера и даже содрогнулась от недавно пережитого ужаса и отвраще­ния. — Ты учил меня, Карло, что я должна становиться жен­ственной, но теперь я ненавижу свою женскую природу! И со­итие мужчины с женщиной — это так противно, так гнусно!.. Я никогда больше ни с кем не буду, я никогда не выйду замуж!..

— Не говори так. Не все мужчины насильники. Ты еще встретишь такого, который докажет тебе, что мужская любовь совсем не плоха. Ведь ты юная красивая девушка, ты создана для любви. Слышишь, Вера?

— Нет!.. — воскликнула она, задохнувшись. — Я не создана для любви и слышать о ней не хочу! И не зови меня «Вера»! Я больше не девочка, не малышка, не невеста на выданье! Я Вероника — Грозовая Туча! Я хочу быть таким же мореходом, корсаром, как вы с Ринальдо! И только вам двоим на целом свете я доверяю!

— Нам двоим? А как же другие матросы? Они ведь тоже те­бя ничем не обидели.

— Да, потому, что мой дядя — капитан, и они меня не тро­гали из страха перед ним. Но я иногда замечала на себе их взгляды, и теперь понимаю, что в этих взглядах была похоть. Но, клянусь, отныне я стану такой, что смогу себя защитить даже без дяди!.. — Она поморщилась от боли, но взгляд ее по­темневших глаз при этом оставался упрямым и жестким.

— Какой бы ты ни была сильной, ты все-таки девушка, — вздохнул Карло. — Ты переоценила свои силы, когда отправи­лась бродить по окрестностям одна. Наверное, ходила к доль­менам? Просила у них здоровья для Ринальдо?

Вера кивнула.

— Я догадался... Я не должен был говорить тебе о могуще­стве древних камней. Тем более что это могущество не доказа­но. Когда на рассвете мы с Ринальдо обнаружили, что тебя нет, я сразу помчался к дольменам.

Перед спуском вниз Вера присела на камень, тяжело пере­водя дыхание, которое сбивалось от боли. Карло тоже сел ря­дом, настороженно поглядывая по сторонам. Заросли остались позади, и лишь несколько колючих кустов темнели между кам­нями.

До дома уже оставалось рукой подать и, казалось бы, опа­саться было нечего, но какой-то неясный звук встревожил Карло. Он вскочил, как пружина, стал у Веры за спиной, — и тотчас сзади, из-за куста, Метнулась чья-то тень. Вера огляну­лась и вскрикнула, узнав «красавчика». Почти одновременно с ее криком от подножия тропинки раздался голос Ринальдо. «Красавчик» тотчас юркнул в кусты и скрылся. В первую се­кунду Вере показалось, что ничего не произошло, но потом она с ужасом заметила на плече Карло кровавое пятно. Девуш­ка, забыв о собственной боли, кинулась к раненому другу:

— Карло!.. Он ударил тебя ножом?..

— Пустяки, — натужно улыбнулся раненый. — Это всего лишь царапина, нож прошел по касательной. Я успел повер­нуться, а вы с Ринальдо своими криками вспугнули злодея.

— Сейчас мы тебя перевяжем, до дому-то два шага...

Вера и Карло, поддерживая друг друга, спустились по тро­пинке вниз. Навстречу им так же тяжело поднимался Ри­нальдо.

— Дядя, зачем ты встал, ты еще слаб, — пробормотала Ве­ра, пряча от него глаза.

— Мне уже намного лучше. А где ты была, что с тобой слу­чилось?

— Пусть Карло тебе обо всем расскажет, а у меня нет сил, — вздохнула девушка.

Ринальдо ни о чем не спрашивал до тех пор, пока, оказав­шись в доме, Вера не перевязала рану Карло. Рана действи­тельно оказалась поверхностной, и кровь после перевязки остановилась. Затем, сменив лохмотья на новую одежду, де­вушка взяла чистое белье и пошла за загородку возле дома, где стоял чан с водой. Пока она смывала с себя следы грязного на­силия, Карло рассказал Ринальдо обо всем, что случилось с де­вушкой, и, когда она вернулась в дом, Ринальдо уже ни о чем ее не спрашивал, а только, скрипнув зубами, пробормотал:

— Я сниму шкуру с этого ублюдка!

Вслед за тем он вышел из дома, и Карло пояснил Вере:

— Сейчас прикажет людям прочесать все окрестности и найти «красавчика».

Карло полулежал на топчане, и было видно, что рана, хоть и не опасная, все же доставляет ему страдания. Вере стало му­чительно стыдно оттого, что ее благой порыв обернулся таким несчастьем и для нее самой, и для ее верного друга, и для дя­ди, который тоже будет страдать из-за неразумной девчонки, навлекшей на себя беду и позор. Она чуть не расплакалась, опустив голову на грудь Карло, и прошептала:

— Я только горе приношу тебе и дяде...

— Да, нам было бы куда спокойней, если бы ты сидела в Монкастро, под присмотром тетушки Невены, — вздох­нул Карло.

— Но разве я могла сидеть там, когда Ринальдо оказался в беде? — вскинулась Вера.

— Да, вы с Ринальдо на редкость преданы друг другу, — словно про себя заметил Карло.

— И это неудивительно: ведь у нас с ним больше нет родных людей на всем белом свете, мы двое только и остались из на­шей семьи.

Карло помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Веры, и вдруг, слегка напрягшись, вполголоса произнес:

— А ведь меня сегодня, пожалуй, могли убить. Да и в любой другой день могут. И тогда некому будет рассказать тебе прав­ду о прошлом. А я почему-то думаю, что ты должна знать...

Какие-то слова готовы были сорваться с его уст, но этому помешал громкий голос Ринальдо:

— Конечно, Вероника должна знать, что ты уже однажды спасал ее, когда ей было пять лет.

Вера оглянулась. Ринальдо стоял на пороге и смотрел на Карло таким пронзительным взглядом, словно хотел его загип­нотизировать.

Карло судорожно сглотнул и подтвердил неуверенным го­лосом:

— Да, когда-то мы с Ринальдо спасли тебя от разбойников, ко­торые хотели похитить маленькую девочку и продать в рабство.

— Тогда вы спасли меня от несчастья, а теперь оно меня все-таки настигло... — прошептала Вера и, чувствуя, что сейчас за­плачет, стремительно вышла за дверь.

Ей не хотелось даже близким людям показывать свои сле­зы, свою слабость. Отныне она решила стать сильной, как мужчина, который не плачет, когда ему больно и трудно, а лишь стискивает зубы и упрямо продолжает борьбу.

Присев на плоский камень у подножия дуба, она прислони­лась лбом к шершавому стволу и глубоко вздохнула, стараясь подавить постепенно утихающую, но все еще слишком ощу­тимую боль в своем поруганном и отныне как бы чужом теле.

А Ринальдо, оставшись наедине с Карло, тут же приступил к нему с допросом:

— Ты хотел рассказать Веронике, что мы с ней — не роди­чи? Не отпирайся, я сразу догадался!

— Ну... должен признаться, да, хотел. Мне вдруг стало тре­вожно, что если меня убьют, то девочка так никогда и не узна­ет правду.

— Но я ведь уже говорил: ни к чему ей эта правда! — с раз­дражением заметил Ринальдо и, немного помолчав, доба­вил: — Я хочу быть уверен, что ты не проговоришься. А по­тому дай мне клятву, что ничего не расскажешь Веронике. Клянись Богом, своей душой и памятью своих родителей!

— Клянусь, я не скажу ей ни слова! — пообещал Карло и, перекрестившись, трижды повторил свою клятву.

— Для Вероники эта правда была бы слишком большим потрясением. — Ринальдо тяжело опустился на лежанку. — Ей и так досталось от несправедливой судьбы. Бедная девоч­ка... В ней только начала пробуждаться женственность — и тут эти подонки испоганили ей тело и душу. Спасибо тебе, друг, что убил одного. А второго я постараюсь достать из- под земли.

— Боюсь, что это сделать будет непросто. Кажется, красав­чик дьявольски хитер. До ночи он затаится, как крот в норе, а на рассвете куда-нибудь уплывет или уедет.

— Надо искать на побережье того хозяина, у которого этот ублюдок сидел в подземелье.

— Но, кажется, он со своим дружком шел сюда издалека. А откуда — мы не знаем. Может, от Кафы, может, от Чембало. А то и от Мангупа. Не обыщешь ведь всю Таврику. Нет, тут на­до надеяться на случай или удачу.

Ринальдо помолчал, сжимая кулаки и сосредоточенно раз­думывая, а потом вдруг поднялся с места:

— Пойду посмотрю, как там Вероника. Вдруг ей придет в го­лову что-нибудь с собою сделать.

— Нет, она не из тех слабонервных девиц, которые падают в обмороки или накладывают на себя руки. У нее хватит силы все это пережить.

Посмотрев вслед вышедшему Ринальдо, Карло чуть слыш­но произнес:

— Я поклялся ничего не говорить Вере, но ведь я не клялся ничего не сообщать в письме. Хотя, впрочем, она все равно не умеет читать...