ОДЕРЖИМЫЕ
Шум, визг, лай, мяуканье! Птичий рынок. По воскресеньям здесь продают разную живность: кошек, собак, птиц, живородящих рыб…
И на этот маленький пятачок за Абельмановской заставой приезжают разные люди. Профессор в пенсне. Бывший военный в шинели без погон. Колхозница с мешком конопли. Седой артист в берете. Студенты и школьники…
Взглянув на эту пеструю публику. Слава улыбается: «Ну и дяди! Большие, взрослые, а как первоклашки! Вон тот, в пенсне, руками без конца машет. Плясать, что ли собрался? А этот седой, в берете, целый час возле какой-то пеночки топчется. Разве просто так купишь!»
Лысый дядька с рыжими усами долго ловил юркую рыбешку марлевым сачком в аквариуме. А затем растолковывал Славке:
— Кардинал — благородная рыба. — Он с важностью разгладил усы и добавил: — Это тебе не карась. Держи, сынку!
Славка поблагодарил усатого дядьку и поскорее спрятал баночку с рыбами во внутренний карман куртки, чтобы не остудить воду. И тут кто-то толкнул его в бок. Славка повернулся и увидел своего одноклассника Димку Чиликина.
Димка в пушистой кроличьей шапке с оттопыренным козырьком, в теплой шубе. За пазухой у него шевелится что-то большое, круглое.
— Здорово, Дим…
— Космический Терентьеву!
— Я сегодня кардинала и моллинезию купил. Во… — Славка таинственно извлек из внутреннего кармана куртки баночку из-под горчицы. В ней застыли крохотные рыбы-мальки.
— И дорого стоят?
— Шестьдесят копеек за кардинала. Тридцать за моллинезию.
— За такую муть! — Дима презрительно ухмыльнулся. — Рыбы — животные глупые. А у меня вот что…
Он не спеша отстегнул две верхние пуговицы шубы и вытащил черного с белым ухом щенка.
— Смотри… Законный! Рубль пятьдесят отдал.
— Дворняга?
— Какая тебе дворняга! Сибирская лайка — таежный волк.
Слева в недоумении посмотрел на щенка, потом на Диму и спросил:
— А куда твой Спутник делся? Помнишь?
— Как же. Моя бабушка его собственноручно собаководам снесла. Говорит, там из него, может, настоящую собаку сделают, а дома одно безобразие. Культура у нее, сам понимаешь, девятнадцатый век.
Слава вздохнул, мечтательно взглянул на быструю, похожую на маленький уголек, моллинезию и ответил.
— А может, правда?
— Чего правда? — Дима насупился и дернул щенка за хвост. «Таежный волк» жалобно взвизгнул. — Чего правда? — Повторил Дима и погладил собаку. — Знаешь, как я с бабушкой тогда поругался?
— Ну?
— А потом подумал: может, где-нибудь на границе служить будет, шпиона поймает, а мне премию дадут. Бабушка сказала, что мою фамилию и номер школы записали…
— За что премию? Ведь не ты же шпиона поймал — удивился Слава.
— Да я из-за Спутника… — Дима сложил ладони лодочкой, словно приготовился нырять в воду, — подвиг совершил. Жизнью жертвовал.
— Жизнью?
— А ты думал? Я его в Сокольниках весной из пруда вытащил. По пояс в воду залез.
— Тебе еще тогда от мамы влетело.
— Ну и что? А теперь Спутник, может, государственную границу охраняет. Понял?
— Понять-то понял… — Слава переступил с ноги на ногу и тихо добавил: — Рыбы все равно лучше.
— Безусловно, молодой человек! — К ним подошел профессор в пенсне, положил Славе руку на плечо и, закинув голову, будто собирался читать лекцию, произнес:
— Рыбы в аквариуме — поэзия. Блок, Брюсов, Багрицкий… Да-да… уверяю вас как старый литератор.
— Позвольте, товарищ, — бывший военный в шинели, молчавший дотоле, подошел к профессору и возразил: — А чем, по-вашему, собаки плохи? Прежде я служил на границе вместе с Карацупой…
И между профессором и пограничником разгорелся жаркий спор. Один без конца поправлял пенсне и декламировал:
Он видит, как начинается рост,
Как возникает хвост,
Как первым движеньем плывет малек
На водяной цветок.
И эта крупинка любви дневной,
Этот скупой осколок
В потемки кровей, в допотопный строй
Вводит тебя, ихтиолог.
Другой же, рубя рукой воздух, отвечал твердо, отрывисто: «Туман, след, выстрел»…
Мальчики спорили тоже.
— А знаешь, — говорил Слава, — какие у меня петухи есть?
— Петухи? В аквариуме? Ха-ха…
— Да я серьезно. Рыбы так называются… голубые они и по вечерам светятся.
— Светятся не светятся — все равно глупые. А собака тебе и шпиона поймает, и стойку сделает, и кошелек найдет. О чем спорить? — И Чиликин надвинул Славе шапку на самые глаза.
— Прощай, пограничник! — надувшись, сказал Слава. — Смотри, шпиона не пропусти.
— А ты, рыбник, не задавайся, а то собаку спущу. Марс, куси-ка его за пятки!
— Ав… ав… — пронеслось по рынку.
Это пробовал свои силы «таежный волк».
Спору этому, возможно, и конца не было бы. Но тут профессор важно поправил пенсне, кашлянул и ободряюще кивнул Славе:
— Не грустите, коллега. Я тоже некоторым образом рыбник. Давайте-ка лучше с вами направимся к выходу и побеседуем.
Так возникла эта дружба. Слава пошел с профессором Дима с пограничником. Но не будем тому удивляться! Ведь на птичьем рынке люди очень похожи друг на друга и каждый по-своему беззаветно любит рыб, птиц, собак, кроликов… И любовь эта не проходит с годами.