В планах и действиях Горбачева - постыдный перелом

В дневниковой записи от 15 января Анатолий Черняев приводит свое письмо Горбачеву, которое он написал в этот день утром. Письмо весьма интересно: человек, близкий к президенту, говорит ему предельно откровенно, что он думает о нем. А мысли его - печальны. Он видит, как в Горбачеве, в его намерениях, планах, действиях происходит постыдный перелом.

Анатолий Черняев, 15 января:

«Я проснулся в пять утра и заснуть больше не мог. Обдумал свои намерения. Придя на работу, продиктовал Тамаре шесть страниц объяснений с Горбачевым, резко и откровенно, наотмашь - с выводом: «Я тоже ухожу». Вот этот текст:

«Михаил Сергеевич!

Поскольку перелом наконец действительно наступил и поскольку трудно было даже предположить, что он станет таким печальным и постыдным, никто не имеет права отмалчиваться.

С некоторых пор мы, помощники, заметили, что Вы в нас не нуждаетесь. Мы ничего не знаем ни о Ваших намерениях, ни о Ваших планах, ни о предполагаемых действиях или кандидатурах... Наше мнение Вас явно не интересует. Но это не значит, что у нас нет своего мнения обо всем этом.

Я, который искренне и верно отдавал Вашему делу все, что мог, считаю своим долгом сказать Вам следующее.

Ваша речь в Верховном Совете - это знамение конца. Это совсем не то, что ждали мир и страна. Это - не выступление великого государственного деятеля в момент, когда под вопрос поставлено все его дело. Сумбурная, косноязычная, с какими-то странными впечатлениями от встречи с Прунскене, с «фабулой» событий, о которых весь мир знает в десять раз больше. Было полное ощущение, что Вы просто не в курсе дела или выкручиваетесь, не желая сказать, чего Вы действительно хотите добиться.

В этой речи не было главного - политики. А политика, как Вы сами нас учили, - это всегда выбор. На этот раз выбор таков: либо Вы говорите прямо, что не потерпите отпадения ни пяди Советского Союза и употребите все средства, включая танки, чтобы этого не допустить, либо Вы признаете, что произошло трагическое, не контролируемое из Центра событие, что Вы осуждаете тех, кто применил силу и погубил людей, и привлекаете их к ответственности.

В первом случае это означало бы, что Вы хороните все то, что было Вами сказано и сделано на протяжении пяти лет. Признаете, что и сами Вы, и страна оказались не готовы к революционному повороту на цивилизованный путь и что придется вести дела и обращаться с народом по-прежнему.

Во втором случае дело еще можно было бы поправить во имя продолжения перестроечного курса. Хотя что-то необратимое уже произошло. Никакие прокуроры и следователи, к каким бы выводам они ни пришли на месте, не изменят той оценки событий, которую дала международная общественность и все политические эшелоны западного мира. Не повлияют они и на наше общественное мнение, которое Вы явно недооцениваете или просто дезинформированы о его действительном содержании.

Вы, видно, не знаете отношения к Вам в народе - на улицах, в магазинах, в троллейбусах, на митингах, в коридорах и курилках. Вас заваливают телеграммами (хотя Вам по опыту прежних лет хорошо известно, как это делается) от тысяч людей (по-видимому, имеется в виду – телеграммами в поддержку. – О.М.) Но мнения других десятков тысяч и миллионов Вы просто «знать не хотите» - они не вписываются в Ваши намерения. Знаете ли Вы, что почти круглосуточно передают сейчас «Эхо Москвы» и даже «Маяк»? Там ведь расхожий уже термин: «Горбачев и его клика». И это на весь мир.

Вчерашняя передача Ленинградского телевидения повергла всех в ужас: гробы, трупы, рыдающие женщины, танки, вращающие башнями, девочка, вытаскивающая из-под гусениц зонтик, и т. п. Это что, на политику не должно влиять? Для политики важны лишь телеграммы, лично для Вас подобранные?

Разрушается главное, что было достигнуто в ходе политики нового мышления, - доверие. Вам уже теперь не поверят, как бы Вы отныне ни поступали. Торжествуют те, кто предупреждал: все это новое мышление - лишь личина, которая в подходящий момент (или когда туго придется) будет сброшена. Представляю себе сейчас настроение Буша, Бейкера, десятков других, которые искренне доверяли Вам.

Вы дали Ельцину и К° еще один, может быть, окончательный шанс обыграть Вас. Ведь то, что он заключил соглашение с прибалтийцами и обратился в ООН, создал «совет четырех» - с Украиной, Белоруссией и Казахстаном, - где «нет места Центру», означает, что новое государственное образование, как бы потом ни назывался Советский Союз, понесут они в мировое сообщество - в обход Вас, вопреки Вам и против Вас. Вы начали процесс возвращения страны в цивилизацию, но он уперся в Вашу же установку о «едином и неделимом». Мне и другим Вашим товарищам Вы не раз говорили, что русские никому не простят «развала империи». А вот Ельцин от имени России это нахально делает. И мало кто из русских против этого протестует. Даже «полозковники» в его собственном парламенте не осмеливаются сколько-нибудь эффективно протестовать.

В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЫ ОБРЕКЛИ СЕБЯ НА ПОЛИТИКУ, ЦЕЛИ КОТОРОЙ МОЖНО ДОСТИГНУТЬ ТОЛЬКО СИЛОЙ (выделено мной. - О.М.) И тем самым вошли в противоречие с провозглашенной Вами самим философией.

Вы ведь не раз публично заявляли, что до тех пор, пока Вы на своем посту, Вы не допустите вооруженного насилия над людьми. Пусть Вы «не знали», не разрешали стрелять и давить танками в ту ночь в Вильнюсе. Но то, что произошло, - результат Вашей политики, Вашего нежелания отпустить Литву подобру-поздорову.

В Москве и в других городах, как объявлено вчера по радио, по призыву Совмина РСФСР в среду будет «предупредительная политическая забастовка». В воскресенье (то есть 20 января. - О.М.) - массовая манифестация во главе с Ельциным, которая завершится на Старой площади (здесь размещался ЦК КПСС. - О.М.) Лозунг: «Горбачева и его команду - в отставку».

Вы знаете резолюции Президиума Верховного Совета Украины, Моссовета и Ленсовета и прочее и прочее. Но что-то не слышно демонстраций в поддержку действий, осуществленных в Литве. Политику там и раньше было трудно оправдывать, а теперь - после 14 трупов и сотен искалеченных - вообще немыслимо, если есть совесть.

Единственное обоснование, которое формально звучит для кого-то, впрочем очень немногих, - это что Ландсбергис и К° нарушают Конституцию СССР. Но ведь кому, как не Вам, знать, что законность бывает «всякая». И если ее требуется насаждать танками и БТР, то... это мы уже проходили. Это - не законность правового государства, которая, согласно Вашим же утверждениям, может быть результатом лишь демократического процесса.

Полтора года назад в Крыму (то есть в момент пребывания Горбачева и Черняева в Крыму. – О.М.), когда прибалты выстроили тысячекилометровую живую цепь со свечами (имеется в виду знаменитая акция «Балтийский путь», когда жители трех прибалтийских республик, взявшись за руки, соединили три их столицы. – О.М.), я, если помните, сказал Вам: остановить их уход из СССР можно только танками. Вы от меня отмахнулись. Теперь мы это и наблюдаем. Спрашивается, для чего и для кого это нужно? Перестройка ведь - для человека! И если 150 тысяч или сколько их там из трех с лишним миллионов населения Литвы хотят оставаться в Советском Союзе, то это не значит, что ради них во главе со Шведом и Бурокявичюсом можно так обращаться с представителями другой части республики. Оправдания, которые вчера попытались представить Пуго и Язов, прозвучали жалко и позорно. Они дискредитируют Вас, представляют Центр в нелепом виде. Впрочем, Вы повторили их «логику». А она - как на деревенской улице: меня, мол, побили, я позову большого брата, и он вам покажет!

В государстве, которое заявило, что хочет быть и становится правовым, невозможно заменять политические и юридические оценки рассказом, как общественная организация, возмущенная радиопередачами (имеется в виду литовский Комитет общественного спасения. - О.М.), позвала на помощь войска и они вместе пошли на штурм телебашни. Это все равно что какая-то группа в Москве, которой не понравится «Взгляд» или «120 минут», попросила бы знакомого командира полка или дивизии выделить батальончик, чтобы осадить Останкинскую башню и выгнать оттуда весь персонал. А если бы милиционер у входа стал стрелять, то тогда пошли бы в ход танки? Вот ведь, по существу, чего стоят объяснения, которые услышали наш парламент и весь мир.

Словом, ради сохранения Литвы в СССР Вы собственными руками губите дело, которое, как правильно Вы многократно утверждали, призвано изменить мир.

У меня такое впечатление, что Вы не читаете даже шифровок из-за границы, которые ломятся от протестов, возмущения, гнева, разочарования и угроз разорвать все намеченные связи с нами - со стороны правительств, партий, общественности. Картина (в том числе и у оград наших посольств) - какую мы уже вроде бы и позабыли со времен Сахарова в Горьком.

На этом фоне утверждение членов кабинета в Верховном Совете выглядит какой-то странной фантасмагорией: назначается правительство для непонятно какого государства. О СОЮЗНОМ ДОГОВОРЕ В ВАШЕМ ВАРИАНТЕ МОЖНО ТЕПЕРЬ ПОЗАБЫТЬ (выделено мной. - О.М.)

Я достаточно хорошо Вас знаю, Михаил Сергеевич, чтобы предвидеть, как Вы отреагируете на эту записку: мол, вот и еще один «отвалил», не выдержал. Пусть так. Но заподозрить меня на 70-м году жизни в каких-то амбициях, в тщеславных, честолюбивых соображениях Вам будет очень трудно. Вы ведь меня тоже немножко узнали, хотя и не очень-то интересовались мной. Я под себя не греб и ничего лично для себя не искал. Смысл этого моего послания состоит вот в чем: я верой и правдой служил «тому» Горбачеву - великому новатору и автору перестройки. А сейчас я его не узнаю и не понимаю.

Я тяжело пережил Прагу. Осуждал в душе, среди своих друзей и перед дочерью - тогда еще школьницей. Сказал ей: «Запомни: великая страна покрыла себя позором, и не будет нам прощения». Я не скрывал в кругу сотрудников Международного отдела ЦК своего крайнего возмущения вторжением в Афганистан. Хотя моральную ответственность за политику, которая вела к тем интервенциям, я нес лишь в той мере, в какой можно ее возложить на, в общем-то, рядового аппаратчика. Но к политике последних пяти лет я имел прямое отношение. Это была политика, которая исключала повторение чего-либо подобного 1968 и 1979 годам. Оказывается, нет. И иметь прикосновение к политике, которая несет в себе возможность измены самой своей сути, я не могу.

Михаил Сергеевич! С тех пор как я оказался «при Вас», мне никогда не приходило в голову, что мне опять, как при Брежневе и Черненко, придется испытать мучительный стыд за политику советского руководства. Увы! Это произошло...

С уважением А. Черняев».