на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить





Все ли разумно в природе?


Как мы уже видели, паразиты могут служить добрую службу человеку. Среди них следует упомянуть еще так называемых наездников. Правда, в скачках они не участвуют, но, откладывая свои яйца в тело других насекомых, взбираются на них как бы верхом — разумеется, не для того, чтобы погонять, а чтобы обеспечить потомству жилье и пищу. Среди наездников наиболее известны у нас ихневмониды и бракониды. Из браконид славится апантелес.

Маленький наездник апантелес, или белянковый мелкобрюх, летает в огороде, обследует растения и разыскивает гусениц бабочки капустной белянки. Усевшись на гусеницу, он за какие-нибудь 10–15 секунд прокалывает ее эпидермис и откладывает под него 15–35 яиц. Личинки апантелеса питаются гемолимфой и жировым телом гусеницы, а через 8–12 дней, достигнув зрелости, выходят наружу и сразу же начинают плести коконы. На эту операцию им достаточно 45 минут! Спустя 5–10 дней из коконов выходят крылатые насекомые — апантелесы. Живут они около месяца, но живут не зря, хоть и носят имя паразитов. В отдельные годы они уничтожают до 90 процентов гусениц капустницы. Этому способствует высокая плодовитость апантелеса: самка его откладывает до 2000 яиц!

Родственник апантелеса, афидий, специализировался на тлях. Отыскав подходящую «лошадку», наездник приближается к ней, изгибает дугой свои усики и несколько раз постукивает тлю каждым усиком. После этого афидий подгибает вниз брюшко, пропускает его себе под грудь и голову и вытягивает вперед, пока не коснется тела тли. Затем быстрым сильным уколом откладывает яйцо внутрь тела хозяина.

Самые крупные и самые многочисленные из наездников — ихневмониды. В СССР их несколько тысяч видов. Они напоминают стройных, изящных ос. Тонкий игловидный яйцеклад у самок нередко в несколько раз длиннее тела. Ихневмониды паразитируют на гусеницах и куколках бабочек, личинках жуков, мух, рогохвостов, пилильщиков. Наездник менискус из того же семейства откладывает яйца в тело гусеницы зерновой совки. Он находит их на колосьях, когда они еще питаются внутри зерна. Но это не смущает наездника. Точным уколом он пробивает пленки зерна и вводит яйцеклад в тело гусеницы.

Один из самых крупных наших наездников — эфиальт, похожий на гигантского комара. У него высокие ноги, 4 крыла, а тело достигает 3,5–4 сантиметров.

Эфиальт истребляет личинки жуков-дровосеков. Природа наделила его удивительными способностями разведчика. Ну, в самом деле, как можно определить, где под корой скрылась личинка, грызущая древесину? А для эфиальта это не проблема. Не спеша ползает он по коре, ощупывает ее усиками, словно постукивая. Может быть, он слышит шорох личинки? Или улавливает ее запах через кору усиками-антеннами, что более вероятно? Факт остается фактом: эфиальт безошибочно находит личинку и приступает к работе по уничтожению противника. Ему нужно нежным яйцекладом просверлить кору и древесину, добраться до личинки и отложить в нее яйцо. Эфиальт вначале привстает на ножках, поднимает брюшко вверх, потом кончик его подгибает и опускает яйцеклад книзу, к коре, и сверлит ее. Проходит 5–10 минут. Наконец кора просверлена, яйцеклад проникает в ход личинки и прикасается к ней. По яйцекладу опускается яйцо. Вышедшая из него личинка питается тканями личинки дровосека, потом окукливается, и со временем из куколки выходит молодой наездник…

У проволочников, личинок жуков-щелкунов, тоже есть враг среди наездников — паракодрус. Бескрылые самки паракодрусов забираются в почву, проникают в трещины и ходы и, отыскав проволочника, откладывают в него от 2 до 37 яиц.

А сколько личинок может выйти из каждого яйца? Одна? Вовсе нет. У некоторых наездников отмечается любопытнейшее явление — полиэмбриония. При развитии яйца зародыш делится, и из него получается очень большое количество личинок — от 2–10 до 2000!

На юге Киргизии десятки тысяч гектаров занимают орехово-плодовые леса. В них растут такие ценные породы, как грецкий орех, фисташка, яблоня, груша, алыча и другие. Но у этих чудесных лесов много врагов — вредных насекомых. Особенно вредят им яблонная и разноядная плодовая моли. Появляясь в огромных количествах, они ежегодно почти полностью уничтожали урожай яблок и алычи.

У яблонной и плодовой молей в тех местах немало естественных врагов — 68 видов различных энтомофагов истребляют бабочек и их гусениц. И все же перевес сил оставался на стороне моли, и она по-прежнему приносила огромный вред лесам. Но с 1956 года в леса стали завозить из других районов наездника агениасписа и расселять в пораженных участках. Агениаспис прижился и помогает в борьбе с молями. Он откладывает свои яйца в яйца моли. Из яйца моли выходит гусеница и зимует, а внутри нее зимует яйцо агениасписа. Весной в яйце развиваются личинки паразита, поедают содержимое личинки моли и тут же, внутри нее, превращаются в куколок. Из одного яйца развивается около 80 наездников!

Погибших гусениц, «нафаршированных» коконами агениасписа, собирают и рассылают в зараженные молью сады и леса — на место выпуска. В результате уже на четвертый год после завоза агениаспис полностью очистил яблоню, алычу и боярышник от моли на территории около 8000 гектаров. Сейчас там размножение яблонной моли прекратилось, и даже отпала необходимость в проведении химических мер борьбы.

Многие паразиты помогают нашим садоводам бороться с червецами и щитовками. Врагами калифорнийской щитовки, кроме жука хилокоруса, оказались афитис и проспальтелля, родственники знакомых уже нам афелинуса и трихограммы из семейства хольцид.

Афитис — чужеземец. Его завезли к нам из Кореи, акклиматизировали на Кавказе, и теперь он очищает яблони от вредной щитовки. Самка афитиса прокалывает яйцекладом ее щиток и откладывает туда яйцо. Из него выходит личинка и высасывает внутреннее содержимое хозяина, который погибает под своим щитком. Здесь она и окукливается. Завершив развитие, взрослое насекомое прогрызает отверстие в щитке и выходит наружу.

Изучение цикла развития афитиса показало, что весной и осенью бывают периоды, когда самок щитовок очень мало и ему почти некого заражать. Дождаться, когда из личинок щитовок разовьются самки, паразиту трудно. Чтобы благополучно пережить этот критический период, афитису нужно нектарное питание. Оно обеспечивается посевом в садах клевера, фацелии и других медоносов. Питаясь нектаром, афитис может прожить более месяца и дождаться появления самок калифорнийской щитовки. В таких садах количество паразитов бывает большим и соответственно зараженность щитовки возрастает в 3–4 раза.

Так же прижилась у нас и американская проспальтелля, которую используют для борьбы с тутовой щитовкой. В 1909 году ее завезли в Италию, где насекомое быстро расселилось повсюду. В результате очаги тутовой щитовки были подавлены и шелководство в стране возродилось. В 1947 году в Батуми доставили из Италии ветки деревьев с тутовой щитовкой, зараженной личинками проспальтелли. Из них вышли взрослые насекомые, которых выпустили на деревья сливы, заселенные щитовкой. И в результате тутовая щитовка стала редкостью в этих краях. В 1960 году проспальтеллю с таким же успехом выпустили в Сухуми.

Из Японии завезли в СССР псевдафикуса — врага червеца комстока. Маленькие самки паразита, длиной всего 0,9 миллиметра, откладывают яйца внутрь тела червеца, причем не по одному, а по нескольку — до 22. В течение 6–7 дней личинки паразита съедают внутренности червеца, и он превращается в мумию. В хозяйствах Узбекской, Таджикской, Киргизской, Казахской ССР и Грузии было расселено более 400 миллионов псевдафикусов. Сейчас они надежно охраняют тутовые деревья, поражая до 85–95 процентов червецов и избавляя наше шелководство от огромных потерь.

С цитрусовым мучнистым червецом сражается коккофагус, американец по происхождению. Его выпустили в цитрусовых садах Абхазии и вскоре отметили, что деревья почти полностью очистились от вредного червеца. Со временем коккофагус полностью заменит жука криптолемуса, и тогда отпадет необходимость заниматься его разведением. Так, кстати, было и в Калифорнии, где завезенный из Австралии коккофагус очистил цитрусовые сады от мучнистого червеца.

Еще одного иностранца — метафикуса — завезли к нам из Калифорнии. Метафикус — специалист по борьбе с мягкой ложнощитовкой. Его выпустили в окрестностях Батуми, и он вполне освоился на новом месте. Надо полагать, что этот паразит также оправдает внимание к своей особе.

Говоря о паразитах, нельзя не сказать и о сверхпаразитах — так сказать, паразитах в квадрате. Они существуют за счет других паразитов. Например, у метафикуса, паразита ложнощитовки, оказался свой паразит — квайлея, паразит второго порядка. Бывают еще паразиты третьего и даже четвертого порядка. Получается точно так, как об этом писал в свое время английский писатель-сатирик Джонатан Свифт:

Натуралистами открыты

У паразитов паразиты,

И обнаружил микроскоп,

Что на клопе бывает клоп,

Питающийся паразитом;

На нем другой, — ad infinitum. [1]

Но даже сверхпаразитизм может быть полезным в том случае, если сверхпаразиты борются с паразитами полезных насекомых. Описывая сверхпаразитизм, X. Суитмен справедливо замечает, что он «является важным фактором поддержания равновесия между видами насекомых в природе. Биологическое сообщество, состоящее из хозяев, первичных и вторичных паразитов, представляет собой удивительно хорошо отрегулированный комплекс».

Действительно, сверхпаразитизм наводит лишний раз на мысль о «разумности» и целесообразности в природе. Целесообразно не только строение тела животных, но и их поведение, их инстинкты.

В чем же дело? Многие века люди верили, что благодаря какому-то особому, непостижимому, высшему закону все животные, растения и их органы устроены так, чтобы служить определенной цели.

Если вдумаешься в сложные явления, происходящие в природе, хотя бы в действия эфиальта и других наездников, невольно восхищает исключительная тонкость и четкость взаимосвязей между животными, целесообразностью приспособлений. Эта целесообразность коснулась не только строения тела животных, но и их поведения, сложных инстинктов. Как же возникла такая хорошая «пригнанность» тысяч и тысяч организмов к условиям существования?

Долгие века факты целесообразного приспособления животных к условиям их жизни пытались объяснить особым законом природы, по которому все животные, растения и их органы устроены так, чтобы служить для определенной цели. Например, глаза служат для того, чтобы видеть; уши — чтобы слушать; зубы — чтобы жевать; кошки — для того, чтобы ловить мышей; мыши — чтобы служить пищей кошкам; море — чтобы в нем жили рыбы; солнце — чтобы освещать все живое; цветы — чтобы радовать глаза человека; животные и растения — чтобы ими питался человек. Когда же речь заходила о том, откуда появилась целесообразность в природе, на помощь призывали религию, бога и говорили, что целесообразность лишь свидетельствует о мудрости творца, создавшего все в природе на пользу живым существам, а в конечном итоге на пользу человеку.

Такая точка зрения носит название телеологической (от греческого слова «телос» — «цель»). Если исходить из нее, все в природе заранее предусмотрено творцом, а стало быть, и целесообразность является неизменной, раз и навсегда предопределенной.

Так ли это в действительности? Конечно, нет. Достаточно всмотреться в окружающий нас мир, и можно увидеть десятки примеров, свидетельствующих, что целесообразность не всегда идеальна и абсолютного совершенства нет. Так, многие птицы, например жаворонки, благодаря серой покровительственной окраске становятся незаметными даже для отличающихся прекрасным зрением хищных птиц. Но они нередко становятся добычей четвероногих хищников с хорошим слухом и обонянием.

Многие насекомые, обладающие предупредительной или подражательной окраской, также не всегда спасаются от врагов и избегают гибели. Бабочки, похожие на осу или шершня, легко становятся добычей молодых неопытных птиц. А многие птицы, питающиеся осами, поедают и таких бабочек.

Жало пчелы и осы, яд змеи оберегают их от животных, но не от всех. Птица золотистая щурка без вреда для себя поедает пчел и ос, осоеды питаются осами, а ежи змеями, не испытывая при этом никаких неудобств от яда.


Враги наших врагов

Клюв цапли хорош для ловли лягушек и рыб, но не годится для того, чтобы собирать семена и ягоды, а клюв воробья или синицы не приспособлен для раскалывания лесных орехов или раскрывания еловых шишек. Следовательно, целесообразность в природе — относительна. Точнее даже — направленна, так как полезные и целесообразные приспособления у животных полезны для них лишь при строго определенных условиях жизни. Это было ясно передовым ученым давно, даже до Ч. Дарвина. Они хотя и не могли дать точного научного объяснения наблюдаемым фактам, но и не верили в предустановленную якобы богом целесообразность и отвергали ее. Великий немецкий поэт Генрих Гейне в споре с одним телеологом — проповедником учения о предустановленной богом целесообразности в природе, высмеял его такими словами. «Вы правы, — говорил Гейне, — природа создала быка, чтобы из него можно было делать вкусный бульон; она создала осла, чтобы человек имел перед собой вечный предмет для сравнения; она создала, наконец, человека, чтобы он вкушал бульон и не походил на осла».

Против религиозных толкований целесообразности в природе как доказательства премудрости божьей выступил Чарлз Дарвин. В письме к своему другу, ботанику Аза Грею от 22 мая 1860 года он писал, что не может «видеть столь ясно, как другие, …признаков плана и благоволения во всем, что окружает нас. Мне кажется, что в мире существует слишком много несчастья. Не могу убедить себя в том, что благодетельное и всемогущее божество нарочно сотворило наездников с той определенной целью, чтобы они питались в живом теле гусениц, или кошку, чтобы она играла мышью».

Дарвин доказал, что выработанные в процессе естественного отбора целесообразные приспособления не являются абсолютными, годными для всех случаев жизни. Перенесите эфиальта из леса на поле, хотя бы картофельное, с массой личинок колорадского жука, более доступных для прокалывания яйцекладом, и окажется, что он там погибнет и не оставит потомства. Недаром говорил И. В. Мичурин: «Каждый орган, каждое свойство, каждый член, все внутренние и наружные части всякого организма обусловлены внешней обстановкой его существования».

Активно воздействуя на организмы и изменяясь сама, внешняя среда побуждала их изменяться, приноравливаться к ней и вырабатывать все те необходимые для жизни полезные приспособления, которые мы и наблюдаем у животных. Эти приспособления отбирались и закреплялись наследственно в процессе эволюции благодаря действию великого кузнеца и архитектора живых существ — естественного отбора. Изменчивость, наследственность, естественный отбор и борьба за существование — вот основные факторы эволюционного развития видов.

Человек же, венец творений природы, познает ее законы и заставляет их служить себе во имя блага всего человечества. Использование паразитов лишь маленькая иллюстрация к его великим деяниям.


«Тихая» американка | Враги наших врагов | И тиф бывает полезным