5

— У Чумелина глаз дурной, — сказала Волегова, главбух «Почты». — На прошлой неделе принес какие-то счета телефонные, увидел наш спатифиллум и давай нахваливать. Ай, говорит, красавец, ай ухоженный, ай листочки-стебелечки, ай, да чем поливаете. Ну и что вы думаете? Через два дня цветки поотваливались, листочки пожухли. На ладан дышит растение.

Коммерческий отдел походил на тесный Эдем — никаких дурных глаз не хватило бы на такое количество декабристов, гераней, цикламенов, драцен и фиалок, захвативших подоконники и часть столов.

— Хорошо, что он вам комплиментов не делал, — посочувствовал Стемнин, глядя на измученную Волегову. На столе у нее громоздились кипы бумаг, в папках и без. В этих бумагах и особенно в беспорядке залегали многие часы несделанной работы и стабильное беспокойство от многих проблем.

— Еще не хватало! — замахала руками главбух. — У меня, между прочим, муж есть.

— Люстру Чижевского надо установить, — предложила кассирша сиплым, как у кавалерийского полковника, голосом. — Эффектная вещь.

— Она от сглаза помогает разве?

— Она улучшает от всего. И биополе экранирует.

— А вы знаете, что он стихи пишет? — спросила Волегова.

— Кто, Чумелин? — удивился Стемнин.

— Ну да. Такие… Как сказать… правильные. Воспитательные. Против современных девушек. Лиз, у тебя они?

— Вот еще! Только этого Пушкина мне не хватало. И так от бумаг задыхаемся.

— Выходит, его молодежь раздражает? — спросил Стемнин.

— Выходит, видит око, да зуб неймет.