2

Звонок раздался уже через два дня после отправки первого купона. Хотя Стемнин начал ждать звонков, как только опустил конверт в ящик, все же было удивительно, как быстро письмо дошло до газеты. Звонила женщина. У женщины был низкий голос. Такому голосу могло быть сорок лет или даже пятьдесят.

— Это вы? Алло!

— Да. Кто это?

— Ну здравствуй. Я по объявлению. Как тебя зовут?

— Здравствуйте, — ответил он, пытаясь сдержать подступающую дрожь. — Меня зовут Илья Стемнин. Чем могу быть полезен?

Он столько думал об этом звонке, но сейчас оказался абсолютно к нему не готов.

— Меня зовут Есения. Сколько тебе лет? — спросил голос.

— Простите… Это важно?

— Мне не нравятся маленькие мальчики.

— Боюсь, здесь какая-то… — Стемнин растерялся еще больше.

— Я хочу, чтобы ты написал мне.

Он понял, что произошло недоразумение. Кроме того, женщина, кажется, была пьяна. Заикаясь, Стемнин попытался объяснить, что его дело — решать чужие проблемы, а не вступать в отношения самому. Ужасно было то, что по его сбивчивой речи могли сделать выводы о его письмах. «Если бы мой клиент был я сам, я бы ни за что не стал иметь со мной дело».

К удивлению Стемнина, женщина оставалась совершенно невозмутима. Есения проникновенно спрашивала, был ли Стемнин женат. Просила написать в письме о том, какие у него волосы, что ему нравится в женщине, что он любит есть, как предпочитает заниматься сексом. Бывший преподаватель уже просто молчал, иногда отводя трубку от уха и глядя на нее как на загадочный предмет, с которым надо как-то поступить, только непонятно — как. Из трубки, как неведомые жучки-червячки, выползали неторопливые слова и вздохи неги. Трубка просила вложить в письмо фотографию. Хорошо бы в полный рост. Тогда Есения в ответ тоже пришлет фотографию. Если письмо понравится, она пришлет откровенную фотографию. Тут на Стемнина напал смех, он еле успел закрыть рукой трубку. Он глядел в зеркало на пунцовые надутые щеки и боялся только издать какой-нибудь звук. Он представил свою откровенную фотографию. «Надо дышать, просто дышать, неглубоко и ровно…»

— Когда ты мне напишешь? — спрашивала невозмутимо-томная Есения.

— Сей секунд. — Голос у Стемнина сделался заплаканным.

— Я жду.

— Тогда я пошел?

— Пока, милый, — подытожила Есения лилейным баритоном.

Раздались короткие гудки. Отдышавшись, Стемнин понял, что даже не поинтересовался адресом Есении. А она ничего не сказала. Что, если все, кто будет к нему обращаться, ненормальные?