Мятежник Эвагорас

Хоть европейские греки и бросили Эвагораса, его положение было по-прежнему неплохим. Помимо союза с Ахорисом и царем арабов, имя которого мы не можем назвать, предоставленных Тиром двадцати трирем, а киприотами — семидесяти, Эвагорас смог собрать шесть тысяч наемников и много союзных войск; Гекатомнос тайно давал ему еще деньги. Тирибаз собрал триста кораблей. Из 2 тысяч талантов, данных ему на ведение войны, он стал чеканить монеты в Тарсусе, Солах, Марлусе и Иссе. На тех из них, где была надпись на греческом языке, он изобразил свой собственный бюст и голову Геракла. На тех, где на арамейском языке написано «Тирибазу», он изображает «Баал Тарза», «Владыку Тарсуса». Здесь древнее анатолийское божество, изначально известное как Сандон, выглядит полностью эллинизированным: он с бородой и полуобнажен, опирается на посох и простирает правую руку к орлу. С обратной стороны, однако, изображен Ахурамазда, хотя и он тоже эллинизирован: бородатый и обнаженный, он держит в руке лотос и возлагает венок на голову сатрапа. Армия находилась под командованием бактрийца Ароандаса, которого часто называют Оронтесом, — сына «царского глаза» Артасираса, который женился на дочери Артаксеркса Родогуне и по этой причине получил сатрапию Армения.

Из Фокеи и Кимы — Эфес был на тот момент независимым — Ароандас обрушился на Киликию, которая вскоре была полностью захвачена. Затем его армия на кораблях была переправлена на Кипр, где она взяла Китиум. Милкиатон вновь стал царем Китиума и Идалиума. При посредничестве дружественных ему пиратов Эвагорас проследил за тем, чтобы персы были отрезаны от поставок продовольствия. Таким образом было ускорено восстание ионийских наемников, но Глос, сын адмирала Кира Тамоса, начал снабжать лагерь из Киликии, и мятеж был подавлен. С флотом, численность которого увеличилась до двухсот кораблей (пятьдесят от Ахориса), Эвагорас напал на врага у берегов Саламина, и только талант Глоса как тактика обратил поражение в победу (381 до н. э.).

Саламин был осажден с суши и моря. С десятью судами Эвагорас выскользнул ночью и получил дополнительные денежные средства в Египте. Их было недостаточно, и в конце концов Эвагорас запросил мира. Тирибаз, который тем временем побывал в Сузах, предложил сделать его царем Саламина при условии, что он сдаст свои другие города, заплатит дань и, как раб, будет повиноваться своему хозяину. Эвагорас пообещал подчиняться как царь царю, но не захотел признать себя рабом, и Тирибаз взял назад свое предложение (380 до н. э.).

Пока шла война, Исократ выпустил в Олимпии свой «Панегирик» (380 до н. э.). Он призвал собравшихся греков к походу против Персии, вспоминая победоносный марш Десяти тысяч и предсказывая легкую победу. Он сокрушался о том, что эллинизатор Эвагорас находится в опасности, исходящей от армии, полной греческих наемников, и флота, который был почти исключительно ионийским. Как только мир будет заключен, настойчиво утверждал он, Афины смогут забыть о своей ненависти к врагам Греции, но они не смогут испытывать благодарности к Персии, даже получая от нее денежную помощь. Будучи на протяжении всей своей долгой жизни последовательным противником «варвара», которого он не мог признать человеком, но ставил его так низко, что даже обычная честность была не нужна, Исократ не был сторонником узкого партикуляризма (понятие, обозначающее всякое движение, которое ставит своей целью приобретение или удержание политической, административной или культурной автономии для тех или иных частей государства. — Пер.). С пророческим предвидением он восхвалял афинян как учителей других народов, так как именно благодаря Афинам слово «эллин» обозначало уже не народ, а интеллект; и эллинами называются все те, кто разделяет греческую культуру, а не просто те, кто имеет общее происхождение.

Его высказывания прозвучали слишком рано, так как его никто не слушал. Афины, которые Исократ только что восхвалял, малодушно приказали Хабриасу возвращаться на родину под угрозой смерти, как только Фарнабаз пожаловался, что его присутствие в Египте является нарушением «царского мира» (379 до н. э.). Эвагорас был обязан своим спасением не помощи греков, а разногласиям среди персов. Завидуя популярности Тирибаза среди солдат, Ароандас обвинил его в том, что тот замышляет восстание. Возможно, когда он напал на Саламин и завладел им, он удовлетворился личным союзом со спартанцами. Он также посылал гонцов к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать об успехе планируемого восстания; наемников он склонял на свою сторону подарками. Обвинения звучали аналогичные тем, которые тщетно выдвигали против Кира, и Артаксеркс был введен в заблуждение. Он приказал заковать Тирибаза в цепи и отправить ко двору. Автофрадат был возвращен в Сарды, а Ароандас стал командующим армией на Кипре. В сражениях успех ему сопутствовал не больший, чем его предшественнику, и вскоре он был вынужден принять капитуляцию Эвагораса точно на таких же условиях, которые были отвергнуты Тирибазом (379 до н. э.). Глос был скомпрометирован опалой своего тестя Тирибаза, поэтому он отступил в Ионию, которую он занял, заключил союз с Ахорисом и попытался склонить на свою сторону спартанцев.