13

Сегодняшний день был днем «выдачи невесты», как со слезой на глазах пошутила моя мама. Мы должны были к трем часам отправить Нюту на восьмой этаж, после чего она переходила под юрисдикцию бомжа в тулупе. А он передаст ее бизнесменам, которые думают, что никого знакомого в этом подъезде у Нюты нет. Как сказал бомж, они любят нанимать именно таких девушек — за которых в случае чего некому заступиться.

— Может, все-таки не пойдешь? — напоследок спросила мама. — Останешься с нами?

— Нет, — упрямо мотнула Нюта светлой головкой на неправдоподобно тоненькой шее. — Я домой. Спасибо вам, Вера Петровна, и тебе, Мальвина...

— Если будут обижать, возвращайся! — напутствовали ее мы с мамой.

В назначенный час Нюта в моем перешитом платье и с узелком, в который было завязано мое прокипяченное и тоже ушитое бельишко, вышла из нашей квартиры. С одного этажа на другой — путь перемены судьбы. Держась на несколько ступенек сзади, я слышала звонок в дверь и голос бомжа в тулупе, нарочито хрипло сообщающего, что он «привел чувиху» и попросившего в связи с этим «на четвертинку». Последние слова меня разочаровали — как-то так получилось, что я уже стала считать этого бомжа человеком нашего круга, даже помощником, выручающим из беды. А бомж всегда бомж — даже когда он делает доброе дело, в голове у него прежде всего выпивка.

Дверь на восьмом этаже захлопнулась — значит, Нюта попала наконец в родную квартиру. Что ждет ее на новой стезе? Конечно, мы будем видеться — я, как убирающая подъезд, могу общаться с ней, не вызывая подозрений. Ну, подружились дворник и швея-рабыня, разве не бывает?

Между тем бомж в тулупе стал спускаться по лестнице — ну да, ночевать-то ему еще рано. Кстати, сегодня он был не в тулупе, а во вполне приличной зимней куртке, коричневой с мехом. Она шла к его карим глазам и довольно смуглой коже. Мы теперь были вроде как заговорщики по делу Нюты, поэтому я не могла с ним не поздороваться. А он улыбался до ушей — скорей всего потому, что бизнесмены дали ему на выпивку и желанный проект вскоре будет реализован.

— Я так и думал, Мальвина, что вы тут стоите. Рад вас видеть.

— Я тоже, — машинально сказала я. — Кстати, если вам нужно «на четвертинку», то я тоже могла бы дать. Вы бы только сказали! Ведь Нюта моя подруга.

Тут он засмеялся, опять так же, как в первый раз, когда я его увидела: словно мы на равных или даже он поважнее. И ему со своей высоты интересно за мной наблюдать. Потом он вытащил из кармана новой куртки смятую сторублевку и протянул ее мне:

— Калым за нашу невесту! Пойдемте вместе пропьем. Во всяком случае, я настаиваю, чтобы вы взяли у меня эту бумажку, раз уж вам не понравилось, что мне ее дали.

— Мне-то она зачем?

— Не знаю, на что-нибудь пригодится. А просил я, кстати, потому, что это придало моему вмешательству достоверность. Дескать, я не только устраивал чувиху, но и свою выгоду поимел. Ведь по-другому эти люди не понимают.

— Вот оно что! Но раз уж так, спрячьте свои комиссионные. — Хорошо, что мне вспомнилось это умное слово, я как раз и хотела выглядеть умной перед этим бомжом в тулупе. То есть не в тулупе!.. Интересно, как я теперь буду называть его для себя?

— Скажите, как вас зовут?

— Если официально, Леонид Сергеевич. А для бомжа сойдет просто Леня.

— Но ведь вы не бомж... то есть вы какой-то странный бомж!

— Вы тоже странная девушка, — пожал он плечами. — Были готовы свою подругу у себя поселить. Где еще найдешь в наше время нечто подобное?

С таким разговором мы шли по лестницам, я даже забыла, что мне-то нужно спуститься всего на один этаж. А вот уже шестой, пятый... Ну ничего, подумала я, провожу Леонида Сергеевича до выхода. Но на четвертом этаже вдруг приоткрылась дверь Кабановых, и на площадку выглянула баба Тося:

— Мальвинка, ты? Поди-ка сюда!

Я двинулась к двери, а Леонид Сергеевич, отступив на шаг в глубину лестничной клетки, остановился. Значит, будет меня здесь ждать, но зачем? Для того чтобы я прошла с ним еще несколько лестничных маршей?

— А это кто? — не снижая голоса, спросила баба Тося. Она всегда была очень откровенной, даже прямолинейной и считала, что такими должны быть все. Я слегка замялась.

— Это... один мой знакомый по подъезду...

— Он случаем не слесарь, знакомый твой?

— Нет, он не слесарь.

— Ну почему же, — раздался у меня за спиной голос Леонида Сергеевича. — Если надо что починить, считайте, я слесарь.

— Иди сюда, — бесцеремонно взяла его за руку баба Тося и втянула в квартиру. Мне ничего другого не оставалось, как тоже войти вслед за ними.

— Тише, — бросила нам на ходу бабка, направляясь в свою комнату. — Валька спит.

Она поманила нас за собой. Леонид Сергеевич нагнулся было к своим ботинкам, но потом передумал. Я увидела, что ему стало не по себе — наверное, носки не первый сорт. Что до меня, я была в домашних тапочках, так как работу на сегодня уже кончила и больше не собиралась выходить из подъезда.

— Ну, где вы там? — негромко окликнула баба Тося.

Мы прошли в ее комнату, по правде сказать, не очень презентабельного вида. На кое-как застеленной кровати валялась старушечья одежда: шерстяная кофта, платок, теплые носки. Небольшой столик-тумбочка был заставлен большими и малыми шкатулками, коробочками. Одну из них баба Тося раскрыла и вынула новый блестящий замок с ключом. Потом полезла в подвесной шкафчик, где, оказывается, лежали инструменты.

— Вот, милый мой, давай-ка врежь мне замок. Вот в эту дверь. Сама пробовала, не могу.

— А зачем, баба Тося? — не удержалась я.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — беззлобно бросила в ответ бабка.

Вот это да! Чтобы баба Тося отказалась рассказать о чем-нибудь из своей жизни — да это надо слону родиться без хобота. Или зайцу без ушей, с круглыми глазами и не умеющему прыгать.

— Передайте мне пилочку, Мальвина, — сказал Леонид Сергеевич и стал делать на стене отметки, куда врезать замок. Потом сам полез в подвесной шкафчик и выбрал там еще какие-то инструменты.

— А ты, девка, чем в потолок глядеть, мне бы пока помогла...

— Давайте, — согласилась я. — Что нужно делать?

— Вот я сейчас кровать приберу, а ты новую простынь застели. Вот еще подушка, наволочку сменить. А одеяло в пододеяльник новый.

Баба Тося выложила мне на руки стопку чистого белья, а сама стала собирать с кровати свою одежду. С чего она вздумала менять постель при посторонних, да еще так уверенно, словно это необходимо сделать именно сейчас? Уж не мутится ли ее ум от старости?

Между тем я постелила на кровать новое белье. Леонид Сергеевич все еще возился с замком, баба Тося перекладывала платки-носки. И тут в коридоре раздался телефонный звонок. Я заметила, что бабка легонько вздрогнула. Потом она рывком поднялась, отчего ей пришлось схватиться за поясницу, и торопливо зашаркала тапками в коридор.

— Але? Это ты, Рауль? Дома она, дома, только спать легла. Нет, не пьяная, ночью книжки читала... Ну да, да... Это я по старости перепутала — не книжки, а эти, как их...

— Модные журналы, — негромко подсказал Леонид Сергеевич.

— Модные журналы, — с облегчением подхватила бабка. — Картинки разглядывала, где какая мода. Так ты, Рауль, приезжай. Пока будешь ехать, она подымется. Я разбужу... Ну вот и хорошо, ждем...

Когда бабка кончила разговор, трубка ходила в ее руке ходуном, не желая попадать на рычаг. Пришлось мне подойти, положить трубку как надо. Сама баба Тося тоже тряслась мелкой дрожью, словно ее бил озноб.

— А вы здоровы, баб Тось?

— Здорова. Ты вот что, милка... — Она посмотрела мне в глаза очень прямо и серьезно, так что я поняла — ни ум у ней не мутится, ни температуры нет, а все это связано с Раулем. У бабки есть какой-то неизвестный мне план. Вчера я передала ей мнение Иларии Павловны насчет того, что ей самой следует поговорить с отцом Валькиного ребенка. Но для чего, простите, перестилать собственную постель?..

— Ты вот чего... — повторила баба Тося. — Коли хочешь помочь, растолкай сейчас Вальку и уведи к себе. Пока я тут управлюсь...

— Но ведь к Вальке сейчас придет Рауль!

— Твое дело увести... — серьезно смотрела на меня бабка.

— Конечно, я уведу, — согласилась я, тоже вдруг начиная дрожать. — А вы-то как тут одна? Давайте я уведу Вальку, а сама вернусь!

— И я могу остаться, — подал голос Леонид Сергеевич.

— Он кто тебе? — бросила на меня быстрый взгляд баба Тося. — Не родня какая? — Я отрицательно покачала головой. — Асам-то мужик хороший?

— Вы можете на меня положиться, — сказал Леонид Сергеевич, и я машинально кивнула. Конечно, на него можно положиться, но что-то слишком уж много вокруг всяких тайн...

— Ну, буди Валентину, — распорядилась бабка. — Скажешь, что надо сейчас к тебе пойти, а после я ей сама объясню. А ты, как тебя...

— Леня, — назвался этот универсальный человек, на все случаи жизни.

— Ты, Леня, сперва в Валькиной комнате посидишь, покуда я с гостем переговорю. И вовсе тебе не надо высовываться, если не позову. Ну а когда позову, тогда сам увидишь...

— Слушаюсь, товарищ главнокомандующий! — Леонид Сергеевич вытянулся в струнку, поднес ладонь к виску и щелкнул каблуками.

— В военной службе служил? — с интересом спросила бабка.

— В молодости. Младший лейтенант запаса! — представился он.

— Ну-ну... То-то я и гляжу... — задумчиво закивала бабка.

— Баба Тося сама лейтенант, — вспомнила я школьный сбор, когда мы с Валькой учились в четвертом классе. — Она воевала во время Великой Отечественной войны.

— Тогда все в порядке, — серьезно сказал Леонид Сергеевич. — Если так, то мы победим!

А мне не осталось ничего другого, как идти будить Вальку.