на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



II

Чтобы оценить, каковы могли быть культурные последствия норманнских завоеваний, в первую очередь уместно обратиться к южной Италии. Именно там норманны обосновались впервые, и именно там в те же десятилетия родина св. Бенедикта — великое аббатство Монте-Кассино — стала непревзойденным по важности культурным центром Западной Европы[525]. Поначалу, конечно, эти два движения (культурный расцвет и завоевания норманнов) не имели ничего общего. Первых норманнских разбойников на территории Италии мало интересовали духовные ценности, а политические интересы аббатства совпадали с интересами двух империй, чье соперничество сотрясало южную Италию. Так, с запада давление на Монте-Кассино оказывалось визитами императоров с севера Альп, например Генриха II, но в то же время монастырь получал пожертвования как от императоров из Константинополя, так и от их представителей в Бари[526]. Естественно, что при таких обстоятельствах появление на острове норманнов восприняли в Монте-Кассино с ужасом, и в 1053 году аббат Рихер, который был немцем, оказал Папе Льву IX полную поддержку в его войне против захватчиков[527]. Даже после поражения войск Папы в битве при Чивитате в монастыре вели всё ту же антинорманнскую политику, особенно это касалось немца Фридриха Лотарингского, который был аббатом монастыря с 1053 года, пока в 1057 году не стал Папой Стефаном X[528]. И действительно, можно говорить, что до этого года интересы монастыря Монте-Кассино и норманнов, с некоторыми перерывами, были прямо противоположными{78}.

Однако в 1058 году был избран новый аббат, и его правление ознаменовало начало новой эры. Это был Дезидерий Дауфер, член ломбардской герцогской династии из Капуи, и при нем внешняя политика Монте-Кассино резко изменилась. В 1058 году защиту интересов монастыря в Капуе Дезидерий поручил победителю — Ричарду из Аверсы — и предложил норманнам свою личную дружбу[529]. Тогда норманны снова стали главными арендаторами поместий аббатства[530], и аббат стал энергичным сторонником не только Ричарда из Аверсы, который теперь был в Капуе, но и Роберта Гвискара в Апулии. Дезидерий также имел большое влияние при заключении важнейших союзов между папством и норманнами. В марте 1059 года Папа Николай II назначил Дезидерия апостольским викарием в южной Италии, и примерно в это же время с одобрения Папы Ричард из Капуи подтвердил за аббатством права сеньора[531]. Затем, в июне в Мельфи, состоялся известный синод, на котором Ричарда и Роберта на их новых вотчинах признали вассалами Папы.

Дезидерий продолжал дружить с норманнами до самой смерти. Например, в 1076 году, в кризисный для норманнов момент, он, во вред Папе, примирил Ричарда из Капуи и Роберта Гвискара, что ускорило захват норманнами Салерно. А в 1087 году именно Дезидерий помог норманнам возвести Гильдебранда на папский престол под именем Виктора III. Норманны, в свою очередь, возвращали монастырю долг щедрыми пожертвованиями[532]. Большие подарки монастырю делали и Роберт Гвискар, и его жена ломбардка Сигельгайта, а последняя в конечном счете была там же и похоронена. Богатства монастыря стали оскудевать, а его вклад в искусство и образование пошел на убыль только в 1091 году, когда скончался норманнский князь Капуи Джордан, самый значительный из покровителей монастыря[533]. Близкая связь Дезидерия и норманнов заслуживает особого внимания, так как вершин успеха в сфере культуры монастырь достиг именно в то время, когда Дезидерий был аббатом, и неся личную ответственность за многое из того, что было совершено, едва ли смог бы действовать столь успешно, если бы не помощь светских сторонников.

Таким образом, норманны могут претендовать на долю того, что было достигнуто, а творения Монте-Кассино, несомненно, заслуживают внимания. Там, например, находились прекрасные манускрипты, в частности известный «Беневентский манускрипт» во всем своем великолепии. Помимо этого, усердное изучение в монастыре римского прошлого привело к активной работе с литературой на латинском языке, а также к созданию новых работ на этом языке. Так, будучи монахами монастыря Монте-Кассино, свои лучшие литературные работы создали Лев Остийский, позже кардинал, и Альфанус, позднее архиепископ, причем первый составил одну из самых притягательных хроник, а второй зарекомендовал себя как самый выдающийся латинский поэт Италии XI века. Во времена Дезидерия в монастыре также была собрана уникальная библиотека копий классических текстов, которым мы во многом обязаны нашими знаниями об Апулее, а во многом — и нашими скудными знаниями о Варроне. Более того, на единственный манускрипт монастыря Монте-Кассино того периода опирается текст первых пяти глав Истории Тацита и главы с XI по XVI его Анналов[534]. Однако, в связи с тем что Монте-Кассино продолжал оставаться под сильным греческим влиянием, его интересы не ограничивались только латинской литературой{79}. Дезидерий был связан с норманнами политическим альянсом против восточного императора, но с художественной точки зрения его аббатство все еще находилось в долгу перед Византией. Это наиболее четко проявилось в той новой базилике, которую решил построить аббат. В 1066 году в Монте-Кассино привезли массивные бронзовые двери, изготовленные в Константинополе по образцу дверей уже существующих в Амальфи, после этого церковь при аббатстве стала быстро менять свой облик. И если по внешнему виду базилика была западной, то ее внутреннее убранство отражало главным образом работу византийских мастеров, которые специально для этой цели прибыли в Монте-Кассино. Большая часть работ утрачена, но нам сообщают, что их мастерство в обработке серебра, бронзы, стекла, слоновой кости, дерева и гипса достойно самого высокого внимания, а «особенно пленяли восторженных современников их мозаики»[535].

Наконец церковь была достроена, и ее освящение Папой Александром II 10 октября 1071 года (через 6 месяцев после взятия Бари норманнами) стало одним из самых зрелищных событий того времени[536]. Помимо Папы там присутствовали архидьякон Гильдебранд и кардиналы Остийской, Портийской, Тускульской епархий, а также большое количество прелатов, например архиепископы Капуи и Салерно. Но и это еще не все. Это было символом того, что аббатство Монте-Кассино добилось особого положения, что теперь в монастырь св. Бенедикта должны были прибыть прелаты греческого чина — такие как архиепископы Трани и Таранто, Сипонто и Ории. Столь же показательно, что во время этого события Дезидерия, друга норманнов, должен был поддерживать целый сонм норманнских магнатов с территории всей южной Италии; заметным исключением стало отсутствие Роберта Гвискара и графа Рожера, которые тогда воевали против сарацин у стен Палермо.

Культурная жизнь, проходившая в эти годы в стенах Монте-Кассино, в нескольких неожиданных областях касалась как папства, так и его союзников норманнов. Так, Дезидерий добился составления копий регистров (ныне утерянных) Пап V века, затем один из его монахов сделал свой собственный вклад в официальные документы папского престола. Этим монахом был Альберик «из Монте-Кассино», он нес основную ответственность за восстановление античной формы ритмизованной латинской прозы — cursus[537]. В свое время он прибыл в Рим, чтобы служить под началом Папы Урбана II, и его ученик Иоанн Гаэта, впоследствии председатель папского суда (а в конечном счете сам Папа Геласий II), так представил эти cursus председателю папского суда, что cursus Romanae curie, как их называли, стали служить критерием подлинности папских документов. У студентов, изучающих средневековые письменные источники, может появиться повод проявить интерес к Альберику, но сам он больше занимался непосредственным изучением латинской литературы. Особенно интересны ему были Вергилий, Овидий и Фарсалия Лукана, он также принимал участие в теологической полемике и написал жизнеописания святых[538]. Такой же всепоглощающий интерес к латинскому прошлому проявлял еще один монах Монте-Кассино, современник Альберика. Он был очень тесно связан с норманнами, и его работы уже не раз цитировались на страницах этой книги. Важность исторического повествования Аматуса «из Монте-Кассино» легко может заслонить собой тот факт, что он был продуктом культуры Монте-Кассино. Представляется, что человек, создавший самую раннюю историю норманнов в Италии, должен был быть хорошо знаком с классическим образованием современности: в поэме, которую Аматус сочинил в честь святых Петра и Павла, содержатся ссылки на Цицерона, Овидия, Ливия, Вергилия и неизбежно Лукана[539].

Причастность норманнов к культурному возрождению во второй половине XI века нашла свое отражение не только в Монте-Кассино через аббата Дезидерия, но и в Салерно через архиепископа Альфануса I. Архиепископом Салерно это удивительный человек стал в 1058 году. К тому моменту он уже обладал высокой репутацией как поэт, пишущий на латинском языке, а вскоре он стал самым выдающимся покровителем наук и искусств. Это был разносторонне развитый человек с широкими взглядами. Как и его собратья по Монте-Кассино (где он был монахом), он был воспитан в латинской традиции, но в 1063 году он посетил Иерусалим и Константинополь и смог настолько хорошо оценить византийское культурное наследие, что сравнивал мозаики в новой церкви Дезидерия в Монте-Кассино с мозаиками в соборе святой Софии. Он всегда был ярым сторонником возрождения папства и написал архидьякону Гильдебранду несколько известных стихотворений, где пророчески предвидел появление новой Римской империи, подчиняющейся св. Петру[540].

В конце жизни Альфанус I имел тесные связи и с папством и с норманнами. В 1077 году, после того как норманнский герцог Апулии захватил Палермо, он подружился с Робертом Гвискаром. Строить в Салерно новый большой собор, который был бы достоин вместить мощи св. Матфея, которые попали в город в X веке, герцог Апулии начал с одобрения Папы Григория VII и по наущению именно Альфануса{80}. Освящение этого собора стало одним из последних дел Григория VII. Случилось это много лет спустя, когда папа прибыл в Салерно, чтобы умереть там в изгнании под покровительством норманнов. По стилю собор напоминал базилику, построенную Дезидерием. Несомненно, что после вмешательства Альфануса I собор тоже был украшен бронзовыми дверями византийской работы, и если внешний вид собора был отражением того, что умели на Западе, то внутри его украшали мозаики, на которые вдохновила Греция[541]. Великий собор Роберта Гвискара, по сути, есть символический и странный вклад, который сделали норманны в художественное возрождение южной Италии XI века.

Умер Альфанус I, архиепископ Салерно, в 1085 году, в один год с Гильдебрандом и Робертом Гвискаром. Он оставил значительный литературный труд, а его изящные стихи отражают достойные уважения знания классической античности. Но важность этого ломбардского прелата, чья судьба столь причудливо переплелась с судьбами норманнов, еще и в том, что и как ученый и как покровитель он сделал заметный вклад в развитие на Западе медицины. Здесь ему помогла его связь с Грецией. Он перевел с греческого медико-философский трактат «О природе человека», написанный в конце IV века епископом Немисием Змейским в Сирии. Сам Альфанус тоже написал два медицинских эссе, причем в одном из них он опирался на авторитет византийского врача по имени Филарет, а в основе второго лежит труд Галена. Словом, архиепископа Альфануса I невозможно отделить от развития в Салерно медицинской школы и от возникновения в городе, завоеванном в 1077 году[542] Робертом Гвискаром, того, что называется первыми медицинскими университетами.

Более того, именно Альфанус привез в Италию много путешествовавшего мусульманского врача, который на Западе стал известен как Константин «Африкан». Этого человека обучили латыни, и Альфанус посвятил его в монахи в монастыре Монте-Кассино[543]. Возможно, — но об этом нельзя говорить с уверенностью, — справедливы утверждения о том[544], что этот самый Константин какое-то время провел в услужении у Роберта Гвискара, но точно известно, что в течение нескольких лет он жил в Салерно и написал целый ряд работ по медицине, в основном это были переводы[545]. Самая значительная из этих работ, называлась она Pantecne, была посвящена аббату Дезидерию. Здесь интересно обратить внимание на то, как арабский ученый изложил этические нормы Гиппократа на латинском языке и привел их в соответствие с Уставом святого Бенедикта[546]. Конечно, Константин «Африкан» является фигурой романтической, но его истинную значимость для развития западной медицины оценивают по-разному. Безусловно, под влиянием греков изучение медицины культивировалось в Салерно задолго до его прибытия, и трактаты самого Альфануса по духу были доконстантиновскими, и в них абсолютно не прослеживалось влияние сарацин[547]. И тем не менее безжалостно сбросить со счетов влияние на Салерно Константина или монастыря Монте-Кассино, который был связан с Салерно через Альфануса, было бы слишком опрометчивым{81}. Константин перевел как минимум две работы арабского врача Али-бен-Абаса, и позже, при правлении Танкреда (племянника Боэмунда), Стефан Антиохийский доработал и расширил именно эти переводы. Более того, в Салерно плодотворно работал один из учеников Константина, по имени Иоанн «Аффлакий», который написал трактаты по урологии и лихорадкам[548].

Таким образом, было бы разумно заключить, что Константин стал первым человеком, который предоставил медицинской школе в Салерно возможность воспользоваться опытом мусульман, сохраняя при этом свои собственные греческие традиции. Еще с большей уверенностью можно сказать, что медицинская школа в Салерно, из которой в дальнейшем появились первые медицинские университеты, многим была обязана действиям Альфануса I в тот момент, когда архиепископ имел близкие отношения с Робертом Гвискаром. Более четкие очертания салернская медицинская школа приобрела в период с момента взятия города Робертом Гвискаром (1077 год) до момента смерти Альфануса и Константина (1085 и 1087 года соответственно). Позже стали говорить, что своим появлением университет обязан четырем источникам: латинскому, греческому, мусульманскому и еврейскому. Это, конечно, чистой воды миф. Но он прекрасно отражает те реальные условия, которые существовали при правлении норманнов не только в Салерно, но и в других больших городах южной Италии при правлении Роберта Гвискара, Джордана из Капуи, Рожера Борсы и Рожера «Великого графа». Нигде в Европе второй половины XI века не было такого смешения национальностей, как на норманнской Сицилии.


предыдущая глава | Норманны. От завоеваний к достижениям. 1050–1100 гг. | cледующая глава