Любовь человека

Река течет на северо-запад от города, по неширокой равнине, петлистая и быстрая, меняющая свое русло после ливней и паводков. Километрах в двадцати вниз по реке начинаются узкие песчаные пляжи, которые каждый год переползают на новое место. Потом река делает изгиб и разливается черным чистым озером, зеркальным, как полированный пластик, и дальше уходит в леса. С этого места начинается заповедник на этом же месте заканчивается человек. Последние пять-семь лет пляжи были необитаемы, потому что в заповеднике появились волки. Вначале волки только присматривались к человеку, выйдя из зарослей они, похожие на больших черных собак, долго стояли на противоположном берегу, потом все вместе поворачивались и уходили. Волки всегда появлялись по трое или по четверо. Осмелев, они стали кружить у деревень и пугать жителей воем. Однажды кто-то из егерей не вернулся из заповедного леса. Через две недели были найдены кости человека и коня, лежавшие вперемешку, клочья одежды и винтовка, из которой не успели выстрелить. Вдова погибшего выступила по местному телевидению, взяв с собою двоих сирот. Она показывала альбом семейных фотографий, кожаный пояс со следами звериных зубов и, зачем-то, старые письма мужа. Старшая девочка сидела красная, с удивленными глазами, и не плакала.

Передача оказалась удачной. Ее записали и пустили по стране, и тогда встал вопрос: зачем здесь волки? Волчья шкура в тот год стоила четыреста двадцать американских долларов, поэтому прибывали все новые и новые желающие поохотиться.

Туристический лагерь «Нэтали» был переполнен охотниками, самих же туристов не осталось.

Нэтали с семьей уехала в тот год одной из последних, все же это был ее лагерь, основанный в день ее рождения и названный ее именем; но здесь начиналась война человека и зверя, а молодой женщине не место среди крови.

Охотники свирепствовали несколько лет. Летом они били волка просто из винтовок, из машин и вертолетов, зимой с аэросаней и вездеходов, весной – выжигали бензином норы с волчьими выводками. Пришел день, когда был убит последний волк и лагерь снова стал безопасен. Но туристы не возвращались: они уже нашли другие места и привязались к ним. В конце концов лагерь «Нэтали» был ничем не лучше других.

Но Нэтали любила свой лагерь. Сейчас ей уже двадцать один, в ее жизни было двадцать августов, пятнадцать из которых она провела в лагере. И каждый раз она была совершенно счастлива здесь – пунктир настоящего счастья на листке жизни, еще не исписанном. Сейчас лагерь не приносил дохода, ресторан, биллиардная, спортивные площадки и подсобные помещения были закрыты, палатки любителей романтики были сняты и только трава на их месте не хотела расти. У Нэтали был собственный ключ от центральной усадьбы, а начинался август и городское небо гасло от пыли, листья городских деревьев скрючились от жары кулачками. Поэтому она решила вернуться.

Эдди подвез ее до того места, где заканчивалась асфальтовая дорога и пообещал приехать вечером, с вещами. Дальше Нэт пошла пешком, потому что так захотела. Порой она становилась непонятно упрямой, будто бы зная что-то очень правильное и не желая никому это правильное обьяснять. Она делала то, что считала нужным, правда, иногда самые неожиданные нелепости.

Ворота в лагерь были закрыты и заперты тяжелой намасленной цепью, но Нэт нашла знакомую дырку в ограде. Внутри было тихо, хотя чувствовалось присутствие человека: работал фонтанчик с водой, в грязи у фонтанчика отпечатался след большой мужской подошвы, пахло дымом костра. Нэт вышла на центральную площадку и увидела двух мужчин.

– Здесь нельзя разводить костер, – сказала она.

Мужчины удивленно обернулись. Один из них, невысокий, с круглой рыжей бородой, ел мясо с ножа.

– Здесь нельзя разводить костер, – повторила Нэт, – это площадка для танцев.

Они выяснили отношения. Бородатого звали Ральф, с другим Нэт не стала знакомиться. Узнав, что она в некотором роде хозяйка лагеря, мужчины стали вести себя преувеличенно вежливо.

Но это было неинтересно. Она прошлась по лагерю, вспоминая каждый камешек и каждое деревце (кусты подросли), спустилась к беседке, которую собственными руками строил ее отец, убивая такое живучее в августе время. Отсюда была видна река, налитая солнечной ртутью, и совершенно красный сосновый лес за рекой. Сейчас все деревянные части беседки посерели и держались кое-как. У беседки стояла большая деревянная клетка со зверем. Клетка была покрыта сверху металлической сеткой. Волк лежал, положив голову на передние лапы, и спокойно смотрел на женщину. И было что-то завораживающее в его взгляде.

– А кто это? – спросила Нэт.

– Волк, наверное, последний. Мы целый месяц охотились за ним.

– Чтобы содрать шкуру?

– Сейчас шкура стоит уже восемьсот.

– Это немало, – Нэт сняла с руки кольцо с бриллиантом, подарок забавного Эдди.

– Вот, возьми, это стоит почти столько же. Теперь выпусти волка.

– Но, этого нельзя делать.

– Почему же?

– Нас нанял ваш дядя, чтобы уничтожить всех волков, до последнего. Иначе туристы не будут возвращаться. Вы хотите, чтобы здесь снова развелись волки?

– Туристы все равно не возвращаются, а волки не разводятся почкованием, – сказала Нэт, – нужна хотя бы пара волков. Или вы сказали мне неправду? Или это не последний волк?

Охотник помладше стал набивать цену. У него были хитрые и блеклые глаза.

– Это особенный волк, очень большой. Он весит семьдесят четыре килограмма. Его длина…

– Сколько?!! – перебила Нэт.

– Семьдесят четыре.

– И у тебя поднимется рука убить такого зверя? такого настоящего зверя? он весит больше, чем ты!

– Его нельзя выпустить, – сказал Ральф, – он нас просто разорвет. Я могу его только пристрелить.

– Стрелять с такого расстояния это все равно, что убивать младенцев, – сказала Нэт.

Она была красива. Каштановые волосы средней длины, короткая челка, играющая с ветром, немного неправильный нос, глаза – твердые, но без тени властности, – и идеальная фигура под длинным платьем. И полуоткрытые губы – так улыбаются женщины, еще не нашедшие себе настоящего мужчину.

– Хорошо, – сказал Ральф, – пусть Лесли откроет дверцу, а я буду держать зверя под прицелом. Вы же уйдите и спрячетесь где-нибудь.

– Не так, – сказала Нэт, – я сама открою дверцу.

Тебя еше долго нужно стегать ремнем, – подумал Ральф.

Нэт открыла дверцу и отошла на несколько шагов. Было очень жарко. Воздух казался плотным и горячим как вода в мелкой луже. Рябиновые заросли светились особенным оранжевым цветом недоспелых гроздьев. Над поляной шуршали жуки и шмели, перетенькивались синицы. Почему-то платье прилипло к спине. Волк поднял голову.

– Отойдите дальше, – сказал Ральф, – иначе он не выйдет.

Нэт отошла довольно далеко назад.

Волк вышел из клетки и остановился у дверцы. Это был настоящий зверь – не чета домашним собакам, даже тем, которые называются волкодавами, из зависти.

Зверь опустил морду почти к самой земле и внимательно смотрел на Нэт, искоса, изучая. Ральф вскинул винтовку. Нэт отвела взгляд на мгновение – Ральф стоял в позе профессионального стрелка, с отведенным локтем, устойчиво и неподвижно, будто картинка, вырезанная из учебника по стрельбе. Его веко чуть-чуть дрожало. Зверь и женщина снова посмотрели друг на друга.

Волк совсем опустил морду и качнулся влево-вправо передними лапами, будто в нерешительности. Казалось, он стесняется своей неуклюжести, он был смущен присутствием трех человек.

Нэт пошла к волку и остановилась в десяти шагах. Зверь на секунду оскалил клыки, но застеснялся еще сильнее. Он даже начал покусывать травку, как весенний котенок. Но он не сводил глаз с женщины. Нэт снова удивилась его взгляду.

– Ну, зверь, откуда ты взялся? – спросила она.

Она говорила очень тихо, сама с собой, но уши волка шевелились.

– Я слышала, что тебя пристрелили еще в январе. Или тот был предпоследним? Скажи, зверь, трудно быть последним?

– Не нужно, – сказал Ральф, – не нужно с ним разговаривать.

И не смотрите ему в глаза, он воспримет это как вызов.

Волк поднял голову и пошел к зарослям рябины. Он не спешил; прежде чем исчезнуть, он снова посмотрел в глаза Нэт. Ее словно ударили хлыстом – взгляд волка был сильнее человеческого.

– Это действительно последний волк, – сказала она.

– Откуда вы знаете?

– По его глазам. Однажды мне было очень одиноко и у меня был точно такой же взгляд. Никто не может жить в одиночестве, даже волк. Что вы думаете об этом?

– Я думаю, что вас мало стегали ремнем в детстве.

– Это правда. Мало у кого хватало смелости. Надеюсь, что больше не увижу вас здесь.

Под вечер приехал Эдди. Он привез вещи и запасы примерно на неделю. И еще огромный букет белых роз. Нэт бросила розы на постель.

– Убери куда-нибудь эти цветы, – сказала она, – и попробуй приготовить ужин, если ты что-то умеешь.

Эдди был скромным мальчиком из богатой семьи и неплохой партией для нее. Кажется, они дружили с детства. Во всяком случае, он иногда вкраплялся в ее воспоминания, обычно неподвижной картинкой: вот он поддерживает лестницу, чтобы Нэт смогла влезть на дерево, вот фотографирует ее в обнимку с вешалкой для пальто (какой вышел снимок!), вот он катает ее на лодке и рассказывает по ее приказу всякую ерунду о реке.

– Эдди, сколько ты весишь?

– Шестьдесят семь.

– А вот он – семьдесят четыре. И у него такой взгляд, если бы такой был у тебя! – она заглянула ему в глаза, повернув за плечи, – нет, Эдди, у тебя никогда не будет такого.

Она рассказала сегодняшнюю историю о волке и Эдди покорно слушал, ужасаясь в нужных местах.

– И знаешь, что он сказал мне напоследок? Он сказал, что меня нужно высечь. По-моему, он прав, обязательно нужно.

Но ты, Эдди, никогда не сможешь этого сделать. Нет, я не выйду за тебя замуж.

Постепенно опустилась ночь, густая как смола – на километры вокруг не было фонаря, а луна еще не взошла. Нэт спустилась по старым, полурассыпавшимся на камешки ступеням на то, что когда-то было футбольным полем. Там внизу осталась скамейка, только ее скамейка. Сидя там, чувствуешь себя астронавтом, потому что не видишь ничего кроме звезд. Как много было передумано на этой скамейке в прошлые годы, как огромны и надпрактичны были все эти мысли – чистые мысли ни о чем – куда они делись?

– Осторожно, там все же волк, – сказал Эдди, – хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, только не ты.

Как быстро закончился огненный вечер, ушли тонкие полоски туч, как щедро горящая вечность над головою высыпала взблески звездопада – нескольких жизней не хватит на желания. Звездное небо втягивает, будто воронка, и что-то поднимается и летит вверх, подчиненное не земному, а небесному тяготению. Душа слишком велика для человека, она дана на вырост. Вот почему иногда так хочется расти. Слева уже очертились верхушки деревьев – скоро взойдет луна.

Нет встала и отправилась в свою комнату. Что-то шмыгнуло из-под ноги: ящерица или мышь. Старые каменные перила были обвиты плющом. Здесь ничто не изменилось с детства.

Ничто не меняется, кроме нас. Время стоит, а мы проходим мимо него и говорим: идет, бежит, летит…

Ночью ей снились кошмары. В последнем сне ей пилой отрезало пальцы на правой руке, она брала пальцы в левую и не знала, что с ними делать. Она проснулась от кошачьего воя.

Выл породистый котик Лео, привезенный сегодня на природу.

Свет луны, расчлененный стеклянными стенами веранды, рисовал в жарком воздухе сложные геометрические фигуры будто зеркала, плавающие в пространстве. В первое мгновение Нэт не могла понять где она. Свет луны позволял видеть волка очень отчетливо, волк был у самой двери.

Она встала, нащупала сумочку и вынула из нее пистолет.

Тихо щелкнул предохранитель и в ладони зажегся красный зрачок – знак того, что злая железка готова выстрелить. Нэт открыла стеклянную дверь и волк отступил на несколько шагов.

Они стояли совсем рядом. Нэт любила спать голой, особенно летом. Сейчас луна освещала ее обнаженное красивое тело.

Она любила свое тело.

– Что ты соброался делать, волк? – спросила она и тряхнула волосами, как будто говорила с мужчиной. – Теперь мы на равных. Мы один на один. Мы оба не боимся друг друга.

Что ты хочешь? Ты хочешь напасть или уйти?

Она долго говорила с волком и, казалось, волк все понимает.

– Жаль, что я не могу видеть твоих глаз сейчас, – сказала она, – они мне понравились. Если бы такие глаза были у мужчины, я бы пошла за ним на край света. Приходи ко мне, если ты хочешь. Это не только моя земля, но и твоя.

Она сорвала травинку и бросила волку. Зверь не нагнулся, чтобы понюхать – он не знал подачек от человека.

Утром она рассказала Эдди о ночном происшествии. Эдди поступил как любой нормальный человек: он стал уговаривать ее уехать.

– Уезжай сам, – сказала Нэт, – это мой август и я проведу его в своем лагере, с волком или без, с тобою или без.

Лучше с волком, чем с тобой – в нем чувствуешь силу, уверенность, он не боится смерти. Это мужские качества, которых в тебе нет.

Эдди обиделся и ей стало его жалко.

– Ну прости, – сказала она, – уезжай, если хочешь, но прости. Я буду тебе звонить, хочешь? Каждый вечер, даже по два раза.

Эдди собрался и уехал.

– Никому не говори о волке! – крикнула она вдогонку, если скажешь, я не стану с тобой и разговаривать… Трусы, все мужчины трусы, – добавила она, обращаясь сама к себе.

Днем она принимала солнечные ванны. Центральное здание было построено лет пятьдесят назад, задолго до основания лагеря «Нэтали». Его ни разу не ремонтировали и, в результате, оно приобрело почти средневековый вид. Над двумя этажами располагался солярий, где за несколько недель августа можно было загореть до почти негритянской черноты. Нэт любила нежиться на горячей крыше. Она взяла с собой Лео и кот устроился у нее в ногах. Она вспоминала последние слова Эдди:

– Это стекло разобьет даже кошка. Тебе нужно спать хотя бы в одной из внутренних комнат.

– Он не разобьет стекло, – ответила Нэт, – потому что я оставлю дверь открытой, тебе назло. Я пообещала ему и сама пригласила его в гости.

Этим вечером она снова посидела на своей скамье, и снова шмыгали ящерицы и мыши, гудели ночные жуки и цикады сотрясали воздух пением. Ей было так хорошо и так одиноко, что никто из людей не смог бы понять этого чувства. И конечно не Эдди, он слишком правильный. Но он надежен, с таким можно прожить жизнь, провести ее, просидеть как не слишком интересный фильм из многих серий.

Перед тем как лечь она оставила дверь открытой. Чтобы дверь не закрывалась, Нэт подложила тапочек. Эта ночь была немного прохладней, поэтому она уснула сразу и снова увидела вчерашний кошмар о пальцах. И снова кошачий вой разбудил ее.

Она проснулась мгновенно, как зверь. Она знала, что волк уже в комнате.

Зажженная свеча осветила столик.

Две голубых точки, прекрасно видящих в темноте, смотрели на нее. Кто сказал, что у волка зеленые глаза? – подумала Нэт.

Она ощутила под рукой напряженную мягкость Лео.

– Не бойся, киса, он тебя не тронет, – сказала она и погладила кота, успокаивая. Волк низко зарычал.

Сон еще мерцал сквозь реальность, – бывают такие сны, от которых просыпаешься не полностью и даже можешь воснуть в них снова. На фоне темноты еще светились белые отрезанные пальцы, сочась капельками крови, чуть-чуть, хотя во сне крови было много, и из каждого торчала косточка, а безымянный почему-то шевелился, пытаясь разогнуться – похожий на шею свежезарубленного петушка. Она тряхнула головой, вогнав сон в воспоминание о самом себе, и проснулась окончательно.

– Ты ревнуешь? – спросила она волка и ее голос потеплел от обычного женского превосходства. – Но кошек я тоже люблю, особенно Лео. А если ты не согласен с этим, то уходи.

Волк прекратил рычать и подошел.

– Вот так, – сказала Нэт, – лучше будем друзьями. Тебя я тоже люблю.

Волк ушел часа через два. Она так и не осмелилась его погладить, но была уверена, что когда-нибудь это сделает.

Она не предложила волку поесть, потому что знала, что волк приходил не за едой.

Луна уже заходила и звездное небо, неестественно запрокинувшись, снова стало самим собой. Кромка леса была чуть видна, в той стороне, куда ушел зверь. Как одиноко ему в лесу сейчас, одному среди стволов и неживых трухлявых сучьев, подумала Нэт.

Она позвонила Эдди и услышала его сонный голос.

– Это я, – сказала Нэт.

– Что случилось? – голос встревожился.

– Это я, – повторила Нэт, чтобы попугать его еще немного.

– Ради Бога, что там произошло?

Теперь Эдди был совершенно напуган. Так ему и надо.

(Почему так ему и надо она не смогла бы объяснить, наверное, это предварительная месть любой женщины за те мелкие и большие несчастья, которые обязательно принесет в будущем человек, с которым свяжешь жизнь. Даже любимый человек, даже такой безобидный как Эдди.)

– Ничего не произошло, мне только было одиноко и захотелось услышать твой голос. Ты этому рад?

Эдди помолчал.

– Да, конечно.

– А еще я хочу сказать, что приручила волка.

Эдди не верил.

– Можешь прийти ночью и убедиться. Но приходи без оружия.

Мой волк любит только смелых.

– А почему он пришел к тебе?

– Потому что он последний. А смерть от одиночества страшнее, чем смерть от пули. Ему нужна любовь, пусть даже это любовь человека.

– Что ты собираешься делать?

– Он очень умный зверь, куда умнее собак. Я буду его дрессировать. Через неделю я смогу положить пальцы в его пасть. Спорим?

– Я не хочу так спорить, – сказал Эдди, помедлив, – в лучшем случае ты останешься без пальцев.

– Ты просто трусишка. Спорим. Если я проиграю, я стану твоей женой. Так мы поспорили?

Эдди согласился. Он никогда не умел выдерживать ее натиск.

Волк приходил каждую ночь. Бедный породистый Лео сбежал в лес, где наверняка нашел свою смерть, потому что не умел позаботиться о себе. А может быть, наоборот, его притягивал пример настоящего зверя. А может быть, волк уже позаботился о сопернике, подкараулив Лео на одной из тропок.

Нэт разговаривала со зверем каждую ночь и ей все больше казалось, что зверь понимает каждое ее слово. Это завораживало.

Ни один человек не мог похвастаться этим до сих пор. В третью ночь волк позволил себя погладить, а на следующую Нэт смогла вложить пальцы в его пасть. Она выиграла пари.

Ровно через неделю появился Эдди. Они вдвоем ждали волка у открытой двери, Эдди заметно нервничал. В половину двенадцатого стало ясно, что волк не придет. В этот раз Эдди привез еще больше роз и они пахли из комнат, умирая, ненужные.

– Извини, но я тебе не верю, – сказал Эдди. – Поцелуй меня и давай закончим на этом. Если хочешь, считай, что ты выиграла.

– Он не пришел, потому что ты здесь, – ответила Нэт, – волку нужна только я. Потому что он меня любит. Ты никогда никого не любил, если не понимаешь этого, – добавила она раздраженно.

– По-моему, я не заслужил этих слов.

– Я смогу сделать с ним все, что захочу. Он будет лизать мне руку. Я заставлю его это сделать не только при тебе, но и при многих свидетелях. Он будет лизать мою руку на глазах у толпы.

Эдди взял ее пальцы и поцеловал. Она отняла руку, не глядя.

– Когда это будет? – спросил он.

– Послезавтра ночью, на кортах, там есть ограждение. Обещай, что люди придут.

– Где я возьму людей?

– Где хочешь. Сделай хоть что-нибудь.

– Хорошо, я обещаю, что люди придут, – сказал Эдди, помнишь, как мы сидели на той скамейке?

– Да, в том возрасте, когда ты играл в солдатиков.

Она была несправедлива.

Эдди снова обиделся и они посидели молча. Потом он поднялся и ушел в свою комнату. Утром он уехал, увезя с собой частицу счастья. Без него счастливый август стал как-то серее и ближе к осени.

Следующей ночью Нэт снова говорила с волком.

– Ты должен сделать это, если ты меня любишь. А если нет, я тебя больше не впущу в комнату. Что бы ты мог сказать мне, если бы ты говорил?

Волк поднял морду и завыл.

– Они должны увидеть, что ты меня любишь.

Волк продолжал выть.

– Не принимай так близко к сердцу, – сказала Нэт, – если ты сделаешь это, я куплю тебе столько мяса, сколько ты не сможешь сьесть. А потом ты станешь совсем ручным и будешь жить в нашем доме. Все будут бояться тебя, а ты будешь только мой. И ни одна домашняя собака не сможет сравниться с тобой в силе, а в твоем черепе больше ума, чем в некоторых человеческих. Если ты любишь меня, то ты должен хоть что-то для меня сделать.

Но волк продолжал выть и Нэт чувствовала, как постепенно просыпается в ней древний ужас перед волчьим воем.

На следующую ночь, около двенадцати, они вышли на спортивную площадку, огражденную сеткой. Волк шел сзади. Эдди сдержал свое слово – за сеткой стояли люди, человек пятнадцать-двадцать. На мгновение она подумала об Эдди плохо и ухватилась за эту мысль, но мысль блеснула и исчезла, оставив лишь настроение. Волк шел очень спокойно – так, будто он привык к людям.

– Вы видите, настоящий живой волк, – сказала Нэт, – он любит меня. Я его тоже люблю, потому что мы с ним похожи. Сейчас он будет лизать мне руку, – он, настоящий дикий волк.

Она протянула руку.

Волк стоял неподвижно.

– Если ты не сделаешь этого, – сказала она очень тихо, – то не приходи больше. Тогда ты мне больше не нужен. Выбирай.

Волк стоял неподвижно.

– Ну!

Волк лизнул пальцы.

– Еще! Еще не все увидели.

Волк лизнул еще раз. Кто-то блеснул фонариком из темноты и глаза волка блеснули в ответ.

Люди за сеткой начинали говорить. Нэт показалось, что она узнала несколько голосов. И вдруг волк зарычал.

– Что случилось, Волк? – спросила она. – Ты кого-то увидел?

Волк бросился ей на грудь и толкнул лапами. Толчок был таким сильным, что Нэт упала на песок. Она быстро откатилась в сторону, но зверь был быстрее. Его клыки были у самой шеи.

Но если бы он хотел убить, он бы убил. Того, кого любят, не убивают.

– Волк, уйди, – сказала Нэт, сказала спокойно, – уйди, я приказываю.

Волк отступил.

Она встала и приготовилась отойти. Новый прыжок зверя сбил ее с ног. В этот раз она упала лицом в песок и уже безнадежно испачкалась. Будет трудно отмыть волосы, – подумалось невпопад. Болела сбитая коленка, как в детстве. Если волк почувствует запах крови… Нет, он не такой.

– Попробуй отойти! – кричал кто-то из-за сетки, – тогда мы сможем его пристрелить!

Второй раз Нэт смогла встать только на четвереньки. Глаза волка были у ее лица. Эти глаза были спокойны и уверены. Чуть печальны и совсем непроницаемы. Я так совсем ничего и не поняла в этих глазах, – подумала Нэт.

– Что ты, зверь, – прошептала она, – я же тебя люблю.

Люблю.

Волк завыл и вдуг замолчал.

Нэт поняла все.

– Я не стану этого делать, – сказала она.

– Эй, он просит тебя повыть с ним вместе! – кричали из-за сетки.

Волк завыл снова.

Она подняла голову. Над черным силуэтом старых дубов светилось небо. Половинка луны зависла, неестественно наклонившись. Нэт поняла, что еще никогда не смотрела на луну в такое позднее время – как много она еще не видела в жизни.

Она почувствовала, как отступило все вокруг – сетка, люди за ней, город, столетие, гордость. Она будто проваливалась в колодец и колодец этот не имел дна.

Она завыла, подчиняясь голосу волка. Она выла самозабвенно, с дикой радостью, сладко и искренне, как, наверное, не выли и ее предки миллион лет назад. Она продолжала выть и после того, как волк замолчал. Потом она опустила голову и заплакала сама не зная от чего – от стыда или от счастья.

Волк больше не смотрел на нее. Он разбежался, пересекая корт по диагонали, и прыгнул на сетку. Нэт со слепым изумлением смотрела как легко и сильно движется зверь. Есть ли на свете еще что-либо столь же совершенное? Волк поднялся в воздух и в этот момент хлопнул выстрел. Нэт физически ощутила, как юркнула свинцовая змейка между двух еще живых глаз. Еще два выстрела. Волк упал и некрасиво задергался.

«Зачем ты сделал это?»– спросила Нэт.

«Зачем он выбрал смерть?» – еще раз спросила она сама себя, будто надеясь получить ответ. И вспомнила собственные слова, когда-то сказанные Эдди.

Верхушки старых дубов чуть волновались под ветром.

Негоромко переговариваясь, люди расходились. Кто-то остался.

У мертвого зверя все еще дергалась задняя лапа.

Смерть от одиночества страшнее, чем смерть от пули.

Хотя она и выиграла пари, но все равно вышла замуж за Эдди. У нее осталась фотография волка, которую ей подарил один из охотников – тот, с рыжей бородой. На фотографии волк не был похож на себя.

Эдди так и не простил ей то, что она отдала каким-то охотникам его кольцо, его подарок – и всего лишь за жизнь какого-то волка. Эдди с самого начала повел себя так, будто она ему что-то должна. После мучительной зимы они расстались, не успев завести ребенка, к счастью. Несколько раз Эдди приходил домой гнусно пьяный и пытался ее бить. В первый раз она сбежала к матери.

– Ты же хотела завести себе волка, – сказала мать.

– Он не волк, а просто большая крыса.

Мать не согласилась, так как знала Эдди только с самой лучшей стороны.

А в начале весны Нэт уехала на юг и никогда не вернулась.

Может быть, она все же нашла своего волка, кто знает? А петлистая река все так же быстро течет и так же меняет русло после сильных ливней, и так же ползают по ее берегам узкие песчаные пляжи. Ничего не меняется, кроме нас…