В последние годы о военно-воздушных силах Третьего рейха — Люфтваффе — написано уже достаточно много. Главным образом эти работы посвящены описанию боевых действий истребительных и бомбардировочных эскадр. В ходе Второй мировой войны их успешные пилоты и экипажи осыпались наградами и прочими почестями. Статьи о них печатались во всех немецких газетах. Пропаганда делала из них национальных героев, и, надо признать, очень успешно.

Однако в германской авиации были и такие подразделения, которые в отличие от прочих старались, наоборот, как можно меньше попадаться на глаза противнику. Летчики, летавшие в их составе, практически не попадали на газетные и журнальные страницы, да и наградами их тоже сильно не баловали. Но при этом их невидимая деятельность оказывала огромное влияние как на планирование, так затем и на весь ход боевых действий.

В первую очередь это относится к немногочисленным по сравнению с другими видами авиации эскадрильям дальней разведки. Их пилоты начали «свою» войну задолго до 1 сентября 1939 г., когда бомбардировщики и истребители еще только тренировались на полигонах. Уже с середины 30-х гг. XX в. самолеты-разведчики Люфтваффе совершали тайные рейды над другими странами, проводя аэрофотосъемку важнейших объектов потенциальных противников. И затем в годы Второй мировой войны их деятельность в целом продолжала носить секретный характер. Немецкие разведывательные самолеты летали над обширными пространствами — ото льдов Гренландии до песков Северной Африки и от Атлантического океана до Уральских гор. При этом подробности многих их полетов все еще остаются неизвестными.

И уж совершенно закрытый характер имели несколько особых эскадрилий, занимавшихся заброской на территорию других стран и в тыл противника шпионов и диверсантов, а также иными специальными операциями. Даже в самих Люфтваффе об их деятельности знал ограниченный круг лиц. Строгие меры секретности соблюдались и внутри этих эскадрилий. Было общепринятой практикой, когда один экипаж ничего не знал о заданиях своих друзей из другого экипажа. Летчики порой вообще не видели, кого они перевозят, а в летных книжках пилотов вместо общепринятых данных о выполненном полете — времени взлета, аэродрома вылета, цели полета, времени и места посадки и т. п. — указывалось лишь кодовое название операции, в которой участвовал самолет.

Зона деятельности таких эскадрилий поражает воображение еще больше. Их самолеты, появлявшиеся и исчезавшие, словно призраки, летали не только над всей Европой, включая нейтральные страны, Средиземноморьем и Северной Африкой, но также и над Ираком, Ираном и Афганистаном. Они приземлялись в глубоком советском тылу, от заполярных островов до калмыцких степей. А также выполняли беспосадочные перелеты через весь Советский Союз на японские аэродромы, как в северо-восточной части Китая, так и в самой Японии, перевозя образцы новой техники и стратегически важные материалы и сырье.

Те, кто служил в этих подразделениях, продолжали хранить их тайны и после войны. Даже сейчас, более чем через шестьдесят лет после окончания Второй мировой войны, об операциях специальных эскадрилий Люфтваффе известно не так много.

Данная книга представляет собой первую попытку, в рамках российской историографии, собрать и систематизировать имеющиеся на сегодняшний момент сведения о деятельности дальней авиаразведки и эскадрилий специального назначения Люфтваффе.

Глава 1 Всевидящее око

Небесные чудища кайзера

Первыми по достоинству оценили все возможности воздушной разведки, пожалуй, именно немцы. Это произошло в самом начале Первой мировой войны, когда, по сути, первыми в мире дальними разведчиками стали дирижабли кайзеровского военно-морского флота. Так называли управляемые аэростаты, которые имели винтомоторную группу и в отличие от свободнолетающих аэростатов могли двигаться против ветра и совершать маневры в горизонтальной плоскости.

Отцом немецкого дирижаблестроения по праву считается граф Фердинанд фон Цеппелин (Ferdinand von Zeppelin). Его первый дирижабль LZ-1, имевший объем 11 300 куб. м, длину 128 м, диаметр 12 м и два двигателя, поднялся в воздух 2 июля 1900 г. и совершил двадцатиминутный полет с пятью пассажирами на борту. Позднее фамилия Цеппелина стала именем нарицательным, и все германские дирижабли стали называть цеппелинами.

Во второй половине дня 19 января 1915 г. с баз на побережье Гельголандской бухты поднялись и взяли курс на Англию три германских цеппелина: LZ-24 «L-3», LZ-27 «L-4» и LZ-31 «L-6». Это были однотипные воздушные суда объемом 22 470 куб. м, длиной 158 м и диаметром 15 м, три двигателя позволяли им развивать скорость в 80 км/ч. Из-за возникших неполадок в двигателе «L-6» был вынужден над Северным морем повернуть обратно, а два оставшихся цеппелина около 20.00 появились над британским берегом. В 20.25 в районе Грейт-Ярмута с «L-3» были сброшены девять бомб, при взрыве которых были убиты два и были ранены три человека. «L-3» полетел северо-западным курсом вдоль побережья и сбросил на поселки Шерингхэм, Торнхэм, Бранкастер, Хишем, Снеттишем и город Кингс-Линн несколько зажигательных и семь фугасных бомб, в результате чего погибли еще два человека и тринадцать других получили ранения. Это был первый налет германских дирижаблей на Англию.

В течение 1915 г. в общей сложности 37 германских цеппелинов выполнили двадцать рейдов над британской территорией. Они проводили разведку и сбрасывали бомбы, в результате взрывов которых были убиты 207 и ранены 532 человека. Самолеты Королевского воздушного корпуса (Royal Flying Corps — RFC)^[1] и авиационной службы Королевского военно-морского флота (Royal Naval Ar Service — RNAS)^[2] совершили 82 вылета, пытаясь перехватить их, но смогли провести над Англией лишь один воздушный бой, завершившийся безрезультатно. В то же время англичане потеряли в ходе этих вылетов пятнадцать самолетов. Немецкие же потери составили два цеппелина, которыми по иронии судьбы стали «L-3» и «L-4», но англичане к их гибели не имели отношения. 17 февраля, возвращаясь на базу после очередного вылета, они над Гельголандской бухтой попали в снежную бурю и совершили аварийные посадки на побережье Дании. Четыре члена экипажа «L-4» пропали без вести.

Однако основной задачей дирижаблей все же являлась разведка в интересах кайзеровского «Флота открытого моря». В отличие от самолетов эти сигарообразные монстры могли находиться в воздухе до 24 часов и, следовательно, обладали исключительно большим радиусом действия. Большая высота полета (4500–5000 м) поначалу делала зенитный огонь и действия вражеских истребителей неэффективными.

В итоге первый цеппелин был сбит над Англией только 31 марта 1916 г. Вечером того же дня со своих баз поднялись семь дирижаблей кайзеровского военно-морского флота, два из-за технических проблем с полдороги повернули обратно, но пять оставшихся продолжили путь. В 22.30 в районе городка Дартфорд, расположенного в нескольких километрах от восточной окраины Лондона, попал в лучи прожекторов и был подбит зенитным огнем LZ-48 «L-15». Его экипаж срочно сбросил бомбы, чтобы облегчить цеппелин и набрать высоту.

Вскоре дирижабль на высоте около 3000 м был перехвачен бипланом В.Е.2с, который пилотировал 32-летний секонд-лейтенант^[3] Альфред де Бей Брандон (Alfred de Bathe Brandon). Он сверху сбросил на «L-15» дротики с взрывчаткой, в результате чего тот получил серьезные повреждения, но, несмотря на это, все же смог скрыться в темноте. Во время пересечения линии английского побережья цеппелин, имевший объем 31 900 куб. м, длину 163 метра и диаметр 19 метров, снова попал под огонь зенитных батарей и упал в устье Темзы. Это был первый крупный успех британской ПВО. Утром 1 апреля английский корабль отбуксировал поврежденный цеппелин на рейд Вестгейта, где он в тот же день в конце концов и затонул.

24 апреля 1916 г. германский флот в очередной раз вышел в Северное море с целью обстрелять города на побережье Англии. При этом впереди кораблей летело сразу семь цеппелинов. Отныне почти все походы немецких кораблей в Северном море сопровождались дальними разведчиками. К концу войны дирижабли значительно увеличились в размерах, став настоящими небесными монстрами. Так, «L-70» управлялся командой из 21 человека и имел семь обычных моторов общей мощностью 1820 л.с. Кроме того, для полетов на высоте 6000 м имелись несколько высотных двигателей. Это чудище длиной 211,5 м и диаметром 24 м приводилось в движение шестью пропеллерами. При этом цеппелин мог поднимать 43 т груза и развивать скорость 130 км/час.

Особую роль в успешных действиях цеппелинов сыграл начальник отряда воздушных кораблей фрегатен-капитан (капитан 2-го ранга) Штрассер. Германское командование высоко оценило его заслуги. 30 августа 1917 г. командующий флотом адмирал Рейнхард Шеер лично вручил Штрассеру орден «За заслуги».^[4]

Сам Шеер потом писал о нем: «Он внушал своим подчиненным мысль о том, что цеппелинам принадлежит великая будущность. Чем сильнее развивалась неприятельская противовоздушная оборона, тем энергичнее Штрассер старался ее победить. В частности, он заставлял воздушные корабли подниматься как можно выше, и высота в 6000 м, которая в начале войны считалась недостижимой, была им достигнута». Штрассер лично принимал участие в налетах и разведывательных вылетах и погиб во время последней бомбардировки Англии 5 августа 1918 г.

Всего в годы Первой мировой войны британским силам ПВО удалось сбить или сильно повредить, принудив к посадке, 17 дирижаблей кайзеровского флота, 28 потерпели крушение или иные аварии, но их экипажи уцелели. Еще шесть были списаны из-за износа. При этом к концу войны в распоряжении немцев еще оставалось десять воздушных кораблей. В годы Первой мировой войны Германия наряду с другими видами разведки намного опередила своих противников и в части дальней авиаразведки.

Версальским договором 1919 г. Германии было запрещено иметь боевую авиацию. Впрочем, немцы быстро научились обходить ограничения. Легче всего обмануть противников было как раз в развитии воздушной разведки. Эта задача решалась использованием транспортной и спортивной авиации. Уже в начале 20-х гг. начались опыты по созданию технических средств аэрофотосъемки, проводившиеся под видом любительского фотографирования.

После официального создания Люфтваффе в 1935 г. развитию разведывательной авиации стало сразу придаваться большое значение. В январе 1938 г. командующий сухопутными войсками генерал-оберст Вернер фон Фрич (Werner von Fritsch) писал: «Решающей боевой мощью в следующей войне будет обладать тот, кто будет иметь в своем распоряжении лучшую воздушную разведку». Фричу вторили и многие генералы Люфтваффе, причем некоторые даже утверждали, что в войне победит тот, кому удастся лучше организовать воздушную разведку.

В общем, командование всех трех составляющих Вермахта — сухопутных войск, военно-морского флота и авиации, проявляя редкое единодушие, осознавало важность воздушной разведки. Как следствие этого доля, которую получила разведывательная авиация в составе Люфтваффе, была значительно выше долей разведывательной авиации в военно-воздушных силах их потенциальных противников. Разведчики составляли приблизительно 20 % от общего числа самолетов Люфтваффе.

Разведывательная авиация Люфтваффе

Развитие немецкой разведывательной авиации с самого начала пошло по двум основным направлениям: ближняя разведка (Nahaufklarereinheiten) и дальняя разведка (Fernaufklarereinheiten). Позднее выделились три особых направления: ночная разведка (Nachtaufkarereinheiten), морская авиаразведка (Seeaufklarereinheiten) и метеорологическая разведка (Wetterereinheiten)

Из-за специфики действий самолетов-разведчиков, не терпящей так сказать «массовости», в разведывательной авиации Люфтваффе не было эскадр, как, например, в бомбардировочной, штурмовой или истребительной авиации. Самым ее крупным подразделением являлась авиагруппа (Aufklarangsgruppe — Aufkl.Gr.), состоявшая обычно из трех — пяти, а порой из восьми-девяти эскадрилий. При этом она не всегда имела однородный состав, иногда в нее одновременно входили эскадрильи как ближней, так и дальней разведки.

Но затем уже в ходе Второй мировой войны стало ясно, что и группа слишком крупное подразделение. Не было смысла держать на неком аэродроме целую авиагруппу, особенно дальней разведки, чтобы вести действия несколькими ее эскадрильями в одном и том же локальном секторе. В итоге эскадрильи самолетов-разведчиков в ходе боевых действий большую часть времени действовали автономно, с разных аэродромов, находившихся зачастую не только на разных участках одного и того же фронта, но и на разных театрах военных действий. Штаб же авиагруппы, в которую они входили, выполнял лишь административные функции, обеспечивал снабжение эскадрилий пополнением, необходимыми снаряжением и материалами и так далее.

Разведывательные эскадрильи Люфтваффе имели обозначения, составленные по тем же правилам, что и обозначения бомбардировочных, истребительных и др. эскадрилий. Они состояли из арабской цифры, означавшей номер эскадрильи, наименования и номера авиагруппы, в которую она входила. Единственным отличием от остальных было наличие дополнительной литеры, указывавшей на дальность действия эскадрильи. Например, 4.(F)./ Aufkl.Gr. 12 обозначало «4-я эскадрилья дальней разведки 12-й разведывательной авиагруппы», 2.(H)./Aufkl.Gr. 12 — «2-я эскадрилья ближней разведки 12-й разведывательной авиагруппы», а 1./ Aufkl.Gr. 126 (See) — «1-я эскадрилья 126-й морской разведывательной эскадрильи».

Первые три разведывательных эскадрильи были сформированы 1 мая 1934 г., еще за девять месяцев до официального объявления о создании Люфтваффе. При этом они все предназначались для дальней авиаразведки: l.(F)./Aufkl.Gr.l21 была образована на аэродроме Нойхаузен, расположенном в 8 км восточнее г. Тутлинген, l.(F)./Aufkl.Gr.224 — на аэродроме Пренцлау, в 44 км юго-западнее г. Нойбранденбург, a l.(F)./Aufkl.Gr.324 — на аэродроме Гроссенхайн, в 32 км северо-западнее Дрездена.

Самолет-разведчик Не-45 «10+А11» командира эскадрильи Aund.Gr. 121 гауптмана Эдгара Штенцера (Edgar Stentzer), аэродром Нойхаузен

Самолет-разведчик Не-70 «10+М12» из Aufkl.Gr. 121 во время полета над Восточной Пруссией, 1937 г.

Рассказ о том, когда и где были сформированы все последующие разведывательные эскадрильи, занял бы не один десяток страниц. Кроме того, многие из них не раз переименовывались, распускались и заново создавались. Поэтому ограничимся лишь общими статистическими данными.^[5]

Число разведывательных эскадрилий Люфтваффе в 1934–1939 гг.

На основе боевого опыта, полученного «Легионом „Кондор“» в Испании, а также с учетом возрастающих требования Вермахта в деле обеспечения необходимой разведывательной информации, в 1937 г. началась реализация программы по увеличению количества разведывательных эскадрилий. Как видно из приведенной выше таблицы, за два последующих года их общее число увеличилось вдвое — с 32 до 65. В каждом воздушном флоте по крайней мере имелась одна группа дальней разведки, которая должна была действовать в пределах зоны ответственности своего флота.

В разведывательной эскадрилье обычно насчитывалось девять самолетов, и еще три составляли резерв. Округленно ее штатная численность составляла 320 человек. В ней имелась фотогруппа, занимавшаяся обработкой отснятых пленок и первичной дешифровкой полученных аэрофотоснимков. Кроме того, каждая эскадрилья имела взвод связи, медицинское отделение и автотранспортный взвод или роту. Число транспортных средств в разведывательных эскадрильях порой доходило до пятидесяти. Сюда входили мобильные фотолаборатории, машины с фото— и картографическими материалами, передвижные радиостанции, машины с оборудованием для радионавигации, мотоциклы для срочной доставки кассет с фотопленками и так далее.

Если оружием истребителей были пулеметы и пушки, оружием бомбардировщиков — бомбы всевозможных типов и калибров, то главным оружием самолетов-разведчиков, конечно же, стали аэрофотокамеры. Их выпускала знаменитая фирма «Цейсе» («Zeiss»). Первоначально она обозначала фотокамеры для авиаразведки как ReihenbildmeBkammern (RMK), что можно перевести как «фотограмметрическая аэрофотокамера». Однако это длинное название в Люфтваффе не прижилось и затем было использовано фирмой для серии камер для геодезической съемки. Автоматические же камеры для самолетов-разведчиков получили более короткое наименование Reihenbildkammer или Reihenbildner (Rb), т. е. «камеры для аэрофотосъемки».

Мобильная фотолаборатория Krupp L3H 163 Kfz.354

Курьер-мотоциклист ожидает кассету с фотопленкой, отснятой экипажем Ju-88T-1 «4U+BH» 1-й эскадрильи из Aufld.Gr. 123, Северная Италия, 1944 г.

Немецкая система обозначений автоматических фотокамер состояла из двух цифр, разделенных дробью. Первая цифра обозначала фокусное расстояние объектива камеры, а вторая цифра — формат получаемого кадра. Все камеры можно условно разделить на четыре группы в зависимости от формата кадра. В первую группу входили Rb 12,5/9x9 и Rb 32/9x7, во вторую — RblO/12, Rb 20/12 и Rb 40/12, в третью — Rb 10/18, Rb 21/18, Rb 30/18, Rb 50/18 и Rb 75/18, в четвертую — Rb 20/30, Rb 50/30, Rb 75/30, Rb 100/30 и Rb 150/30. Позднее уже в ходе войны появилась еще одна группа автоматических камер — NRB 30/18, NRB 35/25 и NRB 40/25. Буква «N» впереди обозначала, что эти камеры предназначались для ночной съемки. Ручные фотокамеры имели обозначение НК (Handkammer), и в Люфтваффе использовались всего три таких модели — НК 13, HK19hHKS.

Ручные камеры и автоматические камеры с небольшим фокусным расстоянием и форматом кадра предназначались для самолетов ближней разведки, а длиннофокусные и широкоформатные камеры — для дальних разведчиков. Поскольку последние производили аэрофотосъемку главным образом со средних высот, то наибольшее распространение получили камеры Rb 20/30 и Rb 50/30.

К началу Второй мировой войны эскадрильи ближней разведки были оснащены самолетами «Хейнкель» Не-46 и «Хеншель» Hs-126. Первый начал выпускаться в 1931 г. и сначала был бипланом, но потом нижние плоскости убрали, чтобы улучшить обзор наблюдателя, вооруженного ручной фотокамерой. В 1939 г. в Люфтваффе насчитывалось 65 Не-46. Основой же эскадрилий ближней разведки были 275 высокопланов Hs-126, которые уже имели автоматическую фотокамеру, установленную в фюзеляже. Экипаж ближнего разведчика состоял из двух человек: пилота и летчика-наблюдателя, который при необходимости становился бортстрелком.

Широкоформатная автоматическая аэрофотокамера Rb 50/30 на раме, на которой она устанавливалась в фюзеляже самолета

Ручная аэрофотокамера модели НК 19

Летом 1939 г. на вооружении эскадрилий дальней разведки в основном стояли двухмоторные самолеты Не-111Р/Н и Do-17P. Кроме того, были еще четырнадцать бипланов Не-45, обладавших большей дальностью, чем Не-46, и которые в случае большой нужды можно было использовать для нужд дальней авиаразведки. Самым многочисленным из дальних разведчиков был «Дорнье», — к началу вторжения в Польшу в Люфтваффе их насчитывалось 257. На момент своего появления в 1934 г. «летающий карандаш» — так из-за характерной формы фюзеляжа прозвали Do-17 — мог опередить многие серийно выпускавшиеся одномоторные самолеты. Так, например, в июле 1937 г. во время круговых воздушных гонок над Альпами прототип Do— 17V8 оставил позади всех своих соперников. Экипаж дальних разведчиков уже включал как минимум четырех человек: пилота, штурмана, бортрадиста и бортстрелка.

В отличие от «тактиков», углублявшихся на вражескую территорию не более чем на 150 км, дальним разведчикам в ходе войны приходилось действовать над глубоким тылом противника, нередко в тысяче и более километров от линии фронта. В течение многих часов их экипажи вели автономное существование в необъятном небе. Они должны были действовать как призраки, незаметно проникать в воздушное пространство врага, избегать встреч с его истребителями, внезапно появляться над объектом и, сфотографировав его, быстро исчезать. Если же «призрак» попадался и появлялись перехватчики, то оставалось уповать лишь на мастерство пилота, который выполнял резкий маневр уклонения, а потом обычно бросал машину в пике с выводом у самой земли.

Вот тут в полной мере и сказывались скорость и маневренность разведчика. В ходе начавшихся боевых действий быстро выяснилось, что их как раз-то и не хватает Не-111 и Do-17. Поэтому последние уже в начале 1940 г. начали заменять Do-215B и Ju-88A, имевшие лучшие характеристики. В Aufkl.Gr. 122 в 1940 г. в экспериментальном порядке использовались три Bf-11 °C-5 с увеличенным радиусом действия. Чтобы разместить на них фотокамеры Rb 50/30, пришлось демонтировать пушки MG FF. Для имитации же «мощного вооружения» на «Мессершмиттах» установили фальшивые деревянные стволы. Bf-11 °C-5 летали еще быстрее, чем новые «Юнкерсы» и «Дорнье», однако показали низкую надежность для дальних полетов. Поэтому в дальнейшем их в основном использовали в эскадрильях ближней разведки.

Экипаж самолета-разведчика Do-17P-l

Механики готовят к вылету Do-17P-l из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr. 11

В итоге самым массовым самолетом, использовавшимся в ходе Второй мировой войны в эскадрильях дальней разведки, затем стал Ju-88D. Первые шесть таких машин — Ju-88D-0 — поступили летом 1940 г. в 1-ю эскадрилью дальней разведки Aafkl.Gr. 120, базировавшуюся тогда на аэродроме Ставангер, в Норвегии. В дальнейшем немецкие конструкторы постоянно совершенствовали «Юнкере». Специально для дальней разведки были разработаны модификации Ju-88S и Ju-88T, которые развивали максимальную скорость уже до 700 км/час и обладали радиусом действия до 2500 км.

В течение первых трех лет войны число эскадрилий ближней разведки в составе Люфтваффе неуклонно росло и достигло своего пика в 1942 г. Однако затем в 1944 г. оно уменьшилось на одну треть. С эскадрильями же дальней разведки была иная картина. Максимальное их количество было в 1940 г., затем оно немного сократилось и потом в течение трех лет оставалось почти неизменным.

Число разведывательных эскадрилий Люфтваффе в 1940–1945 гг.

(без учета эскадрилий ночной, морской и метеоразведки)

Кто отдавал приказы

1 февраля 1939 г. для решения всего комплекса вопросов, связанных с разведывательной авиацией, была учреждена «Инспекция армейской авиации» (Inspekteur der Heeresflieger). Она разместилась на аэродроме Йютербог-Дамм, находившемся в 62 км юго-восточнее Берлина. Ее возглавил 47-летний генерал-майор Рудольф Богач (Rudolf Bogatsch), до этого командовавший 17-м воздушным округом. Он начал свою военную карьеру еще в 1910 г. в 6-м полку полевой артиллерии, в составе которого участвовал в Первой мировой войне и был ранен. В 20—30-е гг. Богач был командиром батареи, а также занимал различные штабные должности. 1 октября 1935 г. он перешел в Люфтваффе и в тот же день получил звание оберста. Сначала Богач служил в зенитной артиллерии, потом — в рейхсминистерстве авиации, а затем был назначен командующим воздушным округом.

На посту инспектора разведывательной авиации основными обязанностями генерал-майора Богача были:

— инспекция частей разведывательной авиации с целью проверки их боеготовности,

— установление и поддержание прямой связи между подразделениями и высшим командованием Люфтваффе,

— оценка имеющегося тактического и технического опыта, разработка тактических рекомендаций для боевых вылетов,

— контроль обучения летного и технического персонала,

— подготовка предложений по организации и совершенствованию системы управления разведывательной авиацией, а также по формированию новых подразделений,

— подготовка рекомендаций по назначениям на командные посты и контроль над всеми персональными перемещениями командного состава,

— подготовка рекомендаций по распределению вновь произведенных самолетов между действующими частями и подготовка заявок для их производства,

— тактическая и техническая оценка новых типов вооружения и оборудования, предназначенного для оснащения самолетов-разведчиков,

— подготовка предложений по совершенствованию служб управления, оценка опыта боевого использования систем связи,

— организация и ведение учета всего личного состава,

— подготовка рекомендаций по награждению,

— консультация высшего командования по всем вопросам, связанным с действиями и развитием разведывательной авиации.

Как видно из названия инспекции, она первоначально была ориентирована на тактическую разведку. Однако уже через семь месяцев такую ее «однобокость» устранили и 5 октября того же года переименовали в «Инспекцию разведывательной авиации» (Inspekteur der Aufklarungsnieger).

Схема управления действиями разведывательной авиации отличалась от общепринятой в Люфтваффе системы, когда эскадры и авиагруппы получали приказы из штабов авиадивизии, корпуса или воздушного флота. С самого начала предполагалось, что воздушная разведка в ходе боевых действий прежде всего должна была обслуживать интересы наземных войск, а значит, и получать задания от армейского командования.

Поэтому в августе 1939 г., накануне вторжения в Польшу, инспектор разведывательной авиации генерал-майор Богач получил пост «генерала Люфтваффе при Главном командовании сухопутных войск» (General der Luftwaffe beimOb.d.H.). Одновременно к штабам всех групп армий, а к штабам созданных позднее танковых групп были прикомандированы особые представители Люфтваффе в ранге генерал-майора или оберста. Они именовались «командирами Люфтваффе (Kommandeur der Luftwaffe — Koluft) при такой-то группе армий (танковой группе)». Например, Koluft Heeresgruppe A обозначало «командир Люфтваффе при группе армий „A“, Koluft Panzergruppe 1 — „командир Люфтваффе при 1-й танковой группе“ и так далее.

Штаб группы армий получал из нижестоящих штабов заявки на проведение воздушной разведки во фронтовой полосе, а также сам формировал задания на разведку в ближнем тылу противника. Затем все они передавались Koluft, который непосредственно и отдавал боевые приказы конкретным эскадрильям ближней разведки. Полеты над линией фронта и на глубину до 16–25 км выполнялись на высотах до 2000 м, а над ближайшим тылом на глубину не более 150 км — на высотах до 6000 м. В большинстве вылетов обычно участвовали два разведчика: первый отвечал за визуальную и фоторазведку вражеских позиций и объектов, а второй вел поиск вражеских истребителей и позиций зенитной артиллерии. Важная информация немедленно передавалась по радио, нередко текстовые сообщения сбрасывались прямо на передовые позиции наземных частей. Подробные рапорты пилотов и летчиков-наблюдателей и сделанные ими аэрофотоснимки после посадки через Koluft поступали в армейские штабы. Параллельно разведывательные сводки также направлялись в штабы авиакорпусов и в инспекцию разведывательной авиации в Йютербог-Дамм.

Основу стратегии блицкрига составляли удары мощных танковых и механизированных соединений. Они должны были быстро продвигаться вперед и, конечно, очень нуждались в самых свежих разведывательных данных. Даже при всем немецком порядке путь заявки на проведение авиаразведки через Koluft до конкретной эскадрильи, а затем и обратное прохождение полученных данных занимали некоторое время, которое в этом случае было навес золота. Поэтому в начале войны стало практиковаться подчинение отдельных эскадрилий ближней разведки непосредственно танковым группам, на основе которых позднее были сформированы танковые армии. Они имели специальный индекс «танковая» (Pz), например, 5.(H)Pz./Aufkl.Gr.ll. Эти эскадрильи получали приказы прямо из штаба танковой группы и передавали добытые данные также танкистам, причем порой, как говорится, в форме прямого репортажа с места событий.

Несколько иначе обстояло дело с эскадрильями дальней разведки. Районы действий и конкретные объекты для них определялись как в штабе группы армий, так и в штабе соответствующего авиакорпуса или воздушного флота. В итоге они действовали как в интересах командования Вермахта, получая приказы напрямую от Koluft, так и в интересах командования Люфтваффе.

Дальние разведчики преимущественно летали в одиночку. Общий план вылета составлялся командиром эскадрильи, но конкретный маршрут полета и его высоту определял штурман самолета, который по сложившейся в разведывательной авиации практике и был командиром экипажа. Лишь в крайних случаях все детали полета прорабатывал сам командир эскадрильи. Полетное задание могло состоять из нескольких частей, например: сфотографировать железнодорожный узел в городе «А», установить наличие судоходства на протекающей неподалеку реке «В» и выявить наличие зенитных батарей в секторе «С». Перед вылетом экипажу выдавалась сводка погоды в районе цели, а также определялась высота полета при аэрофотосъемке. Офицер-фотограф устанавливал тип фотопленки, время выдержки и диафрагму для всех камер.

В начальный период войны тактика дальних разведчиков была следующей. Сразу после взлета самолет поднимался на высоту 3500–6000 м и брал курс в назначенный район. Над самим объектом аэрофотосъемки, обычно прикрытым средствами ПВО, разведчик проходил на высоте 6500–8800 м. Однако в течение войны эта тактика изменилась. Поднявшись в воздух, разведчик оставался на малой высоте, так было больше шансов остаться незамеченным, особенно радарами, и только на подходе к цели поднимался до 6500–9000 м. Как только фотоснимки были сделаны, он снова снижался и на малой высоте возвращался обратно.

В течение двух первых военных лет система Koluft функционировала относительно неплохо. Однако после нападения на Россию все изменилось. Огромный Восточный фронт значительно увеличил нагрузку на разведывательные эскадрильи. Возросли и потери самолетов, особенно вследствие сурового климата и интенсивной эксплуатации. Из-за этого «генерал Люфтваффе при Главном командовании сухопутных войск» — генерал Рудольф Богач^[6] — и его представители на местах были уже не в состоянии в полной мере выполнять возрастающие требования армии. Кроме того, у различных армейских инстанций вошло в моду создавать т. н. «тактические штабы поддержки» и всячески дублировать руководство разведывательной авиацией.

8 декабря 1941 г. состоялась встреча инспектора разведывательной авиации генерала Богача с начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-оберстом Францем Гальдером (Franz Haider). На ней стороны обсудили возможность проведения полной реорганизации управления разведывательной авиацией с целью возложить всю ответственность за ведение воздушной разведки на Люфтваффе. После нескольких месяцев дискуссий наконец соглашение было достигнуто.

19 апреля 1942 г. Генеральный штаб сухопутных сил издал приказ № 1483/42, согласно которому действия разведчиков больше не делились по интересам — в пользу сухопутных войск или в пользу Люфтваффе. Большие штабы Koluft при группах армий и танковых армиях были ликвидированы. Их заменили т. н. Flivo (Fliegerverbindungsoffizier) — офицеры связи Люфтваффе. Отныне армейские штабы лишь предоставляли запросы на разведку тех или иных объектов в тылу противника. Через Flivo заявки на разведку прифронтовой полосы и ближнего тыла передавались в штаб соответствующего авиакорпуса, а заявки на разведку дальнего тыла — в штаб воздушного флота, которые затем уже и отдавали приказы своим разведывательным эскадрильям.

Однако командование Люфтваффе, не дожидаясь официального согласия своих армейских коллег, уже в январе 1942 г. начало реорганизацию системы управления разведывательными эскадрильями, находившимися на Восточном фронте. На основе штабов Koluft и других небольших подразделений сформировали шестнадцать групп тактической авиаразведки (NachaufklarungsgruppeNAGr.). Первоначально все они не имели своих собственных эскадрилий. Их штабы лишь координировали действия приданных эскадрилий ближней разведки в определенном секторе.

При этом распределение групп тактической разведки по огромному Восточному фронту свидетельствовало об общих приоритетах Главного командования Вермахта в части предстоящих наступательных операций. В зоне ответственности 1-го воздушного флота, действовавшего на северном фланге, была создана только одна группа — NAGr. 13. Однако уже в авиационном командовании «Ост», отвечавшем за центральный сектор фронта, было сразу восемь группNAGr.2, 3, 5, 8, 9, 10, 11 и 15. Еще семь групп — NAGr.l, 4, 6, 7,12, 14 и 16 — находились на южном фланге, в зоне ответственности 4-го воздушного флота.

Аналогично поступили и с управлением эскадрильями дальней разведки. Однако число созданных групп дальней авиаразведки (FernaufMarungsgruppe — FAGr.) было гораздо меньшим — всего три. На аэродроме Луга, в зоне 1-го воздушного флота, была создана FAGr. 1, на аэродроме Смоленск, в зоне авиационного командования «Ост» — FAGr.2, и на аэродроме Николаев, в зоне ответственности 4-го воздушного флота — FAGr.4. Позднее в 1943–1944 гг. были созданы еще две группы дальней авиаразведки — FAGr.3 и FAGr. 5.

16 мая 1942 г. генерал Богач оставил пост инспектора истребительной авиации и последующие два с половиной года числился генералом для особых поручений при рейхсминистерстве авиации и главнокомандующем Люфтваффе. 1 августа того же года он был назначен командующим 17-м воздушным округом, чей штаб находился в Вене. На этой должности Богач провел чуть более года, а потом до 28 марта 1944 г. находился в резерве Главного командования Люфтваффе. Затем его прикомандировали к штабу воздушного флота «Рейх» и 12 сентября назначили командиром 4-го корпуса зенитной артиллерии (IVFlak-Corps). 4 мая 1945 г. генерал Богач сдался в плен к американцам, в котором провел немногим более года. Затем он жил в Мюнхене, где и умер 5 июня 1970 г. в возрасте 78 лет.

Вместо Богача новым инспектором разведывательной авиации был назначен 46-летний генерал-майор Гюнтер Ломанн (Gunther Lohmann). Он начал военную карьеру в дни, когда разразилась Первая мировая война. Ломанн участвовал в боях в составе 26-го полка полевой артиллерии и затем 30 марта 1915 г. получил звание лейтенанта. Весной 1916 г. он перешел в авиацию и прошел обучение в качестве летчика-наблюдателя. До конца 1919 г. лейтенант Ломанн служил в различных авиационных подразделениях, в том числе в 15-м, 233-м, 409-м, 427 и 410-м авиабатальонах.

В ходе Первой мировой войны он был награжден Железными Крестами 2-го и 1-го классов, Рыцарским Крестом прусского ордена Гогенцоллернов с мечами, Рыцарским Крестом 2-го класса саксонского ордена Альбрехта с мечами.

Поскольку Версальским договором Германии запрещалось иметь военную авиацию, Ломанну в январе 1920 г. пришлось вернуться обратно в армию. В течение последующих лет он служил в фотоотделе штаба 1-го военного округа и в министерстве рейхсвера, был командиром батареи в 1-м и 3-м артиллерийских полках и инструктором в артиллерийской школе в Йютербоге.

1 октября 1934 г. гауптман Ломанн перешел во вновь создаваемые Люфтваффе и в течение года служил офицером по особым поручениям при рейхсминистерстве авиации. Потом он был преподавателем по тактике противовоздушной обороны в академии Люфтваффе. 1 августа 1938 г. Ломанн, имевший к этому времени уже звание оберст-лейтенанта, возглавил Aufkl. Gr. 52, которую в ноябре того же года переименовали в AufM.Gr.41. С 1 мая 1939 г. он командовал 3-й разведывательной группой 2-й учебно-боевой эскадры (III.(Aufkl.)/LG2).

25 августа 1939 г. оберст-лейтенант Ломанн занял должность Koluft при 6-й полевой армии. 1 октября того же года он получил звание оберста и через три недели занял аналогичный пост при 10-й полевой армии. 15 февраля 1941 г. Ломанн был переведен на должность Koluft при 4-й танковой группе и за успешные действия на Восточном фронте 10 ноября того же года был награжден Германским Крестом в Золоте (Deutsches Kreuz in Gold).

1 февраля 1942 г. ему присвоили звание генерал-майора и затем 16 мая назначили инспектором разведывательной авиации вместо генерала Богача. Однако пробыл Ломанн на этом посту всего пять с небольшим месяцев и уже 28 ноября возглавил вновь сформированную 14-ю полевую дивизию Люфтваффе. Через некоторое время дивизия была сначала переброшена в Данию, а потом в Норвегию. 1 ноября 1943 г. Ломанн получил звание генерал-лейтенанта и параллельно с должностью командира дивизии также занимал пост командующего немецкими войсками в Центральной Норвегии.

8 мая 1945 г. он сдался в плен к американцам и был освобожден в декабре 1946 г. Умер Гюнтер Ломанн 15 ноября 1978 г. в Регенсбурге в возрасте 81 года.

Третьим по счету инспектором разведывательной авиации Люфтваффе стал Карл-Хенниг фон Барзевиш (Karl-Hennig Вагsewisch). Он родился 2 октября 1895 г. в Карлсруэ и начал военную службу в том же 1914 г., но уже в кавалерии — в 6-м кирасирском полку. 16 февраля 1915 г. фон Барзевиш получил звание лейтенанта и в декабре того же года стал командиром эскадрона. В октябре 1916 г. ему присвоили звание обер-лейтенанта, и затем он сначала командовал пулеметным взводом 176-го пехотного полка, а потом служил в штабе 7-го армейского корпуса. В ноябре 1918 г. фон Барзевиш вернулся обратно в 6-й кирасирский полк, где снова принял эскадрон.

После завершения Первой мировой войны он в отличие от Богача и Ломанна покинул военную службу и 19 июня 1919 г. вышел в отставку. Шестнадцать лет спустя — 1 октября 1935 г. — фон Барзевиш в звании гауптмана резерва был зачислен в состав вновь созданных Люфтваффе, но продолжил военную службу лишь еще два с половиной года спустя. 8 марта 1938 г. его направили на курсы летчиков-наблюдателей и командиров эскадрилий. Потом его включили в AafM.Gr.24, в которой он вскоре занял должность командира эскадрильи.

С января 1939 г. фон Барзевиш, который 20 января получил звание майора, был офицером штаба Люфтваффе. Затем с 4 июля 1940 г. он служил в штабе Koluft при 18-й полевой армии, продолжительное время командовал Aafkl.Gr. 123, а потом 10 октября был назначен начальником штаба Koluft при 4-й армии. 1 апреля 1941 г. ему присвоили звание оберст-лейтенанта, и 26 июля того же года он занял пост Koluft при 2-й танковой группе (позднее 2-й танковой армии).

1 апреля 1942 г. фон Барзевиш получил звание оберста и потом 5 июня был назначен начальником штаба инспектора разведывательной авиации. Прошло пять месяцев, и 28 ноября он занял уже пост самого инспектора, сменив генерал-майора Ломанна. Фон Барзевиш, которому затем 1 ноября 1943 г. присвоили звание генерал-майора, стал последним инспектором разведывательной авиации Люфтваффе. 8 мая 1945 г. он сдался в плен к союзникам и был освобожден 7 июля 1947 г.

Инспекторы разведывательной авиации Люфтваффе

Рудольф Богач, занимавший этот пост с 1 февраля 1939 г. по 16 мая 1942 г.

Гюнтер Ломанн, занимавший этот пост с 16 мая по 28 ноября 1942 г.

Карл фон Барзевиш, занимавший этот пост с 28 ноября 1942 г. и до конца войны

В последние годы своей жизни Карл-Хенниг фон Барзевиш жил в городке Ведель, расположенном в 23 км западнее Гамбурга, где и умер 19 ноября 1981 г. в возрасте 84 лет.

Ночной дозор фюрера

Уже в начале 1940 г. стало ясно, что самолеты-разведчики, появляясь в светлое время суток над объектами с мощной ПВО, сильно рискуют. Выполнение заданий по аэрофотосъемке Лондона, баз британского флота в Скапа-Флоу и в заливе Ферт-оф-Форт, крупных портов и т. п. объектов превращалось для экипажей в лотерею, когда никто не знал, какой он вытянет билет.

Казалось бы, выход лежал на поверхности — надо лишь перейти на ночные разведывательные вылеты. Это позволяло в большой степени решить «проблему» вражеских истребителей и зенитного огня. Ночные истребители были еще малочисленны, а их бортовые радары несовершенны, да и наземные РЛС управления зенитным огнем еще только-только начинали поступать в войска.

Однако начать ночные разведывательные полеты и, соответственно, ночную аэрофотосъемку оказалось непросто. К этому времени в распоряжении Люфтваффе была всего одна модель ночной фотокамеры, которая к тому же была ручной. Она имела фокусное расстояние 18 см и позволяла получать негативы формата 10x16 см. С ее помощью можно было со средней высоты при использовании осветительных бомб снимать лишь отдельные мелкие участки.

Осенью 1940 г. ее начали использовать в ходе ночных полетов над Южной Англией, но быстро выяснилось, что толку от нее мало. Формат получаемых негативов был слишком малым, чтобы при их анализе извлечь какие-то полезные данные. Кроме того, при ручной съемке летчик-наблюдатель часто просто не мог обнаружить нужный объект из-за малой площади обзора.

Для того чтобы улучшить качество ночной аэрофотосъемки, в инспекции разведывательной авиации был разработан ряд рекомендаций:

— автоматизировать работу камеры, чтобы исключить ошибки при установке времени выдержки,

— начать производство широкоформатной камеры, позволяющей производить съемку с перекрывающимися кадрами,

— увеличить фокусное расстояние, чтобы увеличить масштаб съемки,

— увеличить формат негатива.

Первые летные испытания опытного образца ночной широкоформатной фотокамеры были проведены уже в декабре 1940 г. После небольших доработок этот образец использовался в пробных разведывательных полетах над Англией. На основании полученных результатов в конструкцию фотокамеры внесли новые изменения. Затем последовала новая серия испытаний уже в Северной Африке, после чего новая автоматическая ночная широкоформатная фотокамера была принята на вооружение разведывательной авиации.

Проблема ночной аэрофотосъемки особенно остро встала, когда блицкриг против Советского Союза провалился. Линия фронта протянулась на многие тысячи километров с юга на север, и если в летние месяцы с авиаразведкой все было в порядке, то с наступлением осенне-зимнего периода световой день быстро сокращался, причем чем дальше на север, тем больше. Например, в ноябре на центральном участке Восточного фронта советские войска в прифронтовой полосе и объекты в тылу находились под присмотром лишь одну треть суток. Темнело уже в 16.00–16.30, и затем до 07.00 следующего дня стояла непроглядная тьма. Все это время — в течение почти пятнадцати часов — русские могли спокойно перебрасывать свои части, возводить мосты, переправляться через реки и так далее.

В апреле 1942 г. были сформированы первые три ночных разведывательных эскадрильи. Они были подчинены непосредственно «генералу Люфтваффе при Главном командовании сухопутных войск» и потому получили довольно длинные обозначения, например, Nacht Aufkl.Sta 1/Gen.d.Lw.b.Ob.d.H.

Затем в августе была образована еще одна эскадрилья, которой дали уже обозначение покороче — Nacht Aufkl.Staffel 4. Через два месяца — в октябре — такие же обозначения получили и первые три эскадрильи: Nacht Aufkl.Sta 1/Gen.d.Lw.b.Ob.d.H. стала Nacht Aufkl.Staffel 1 и так далее. Однако просуществовали они под этими наименованиями всего ничего.

В том же октябре 1942 г. эти четыре эскадрильи вошли в состав первой и, как затем оказалось, единственной в Люфтваффе авиагруппы дальней ночной разведки. Они снова были переименованы: Nacht Aufkl.Staffel 1 — l.(F)/Aufkl.Gr.Nacht и так далее — и под этими обозначениями просуществовали уже до самого конца войны.

С появлением боевых эскадрилий ночных разведчиков уже ничто не могло укрыться от всевидящего ока воздушной разведки.

Механики из Nacht Aufkl.Staffel 3 позируют перед самолетом-разведчиком Do-17P-1 «K7+GL», аэродром Псков, июль 1942 г.

Заправка самолета-разведчика Do-17P-1 из Nacht Aufkl.Staffel 3, аэродром Псков, июль 1942 г.

Самолеты-разведчики могли не только вести наблюдение за ночным передвижением войск и форсированием рек, за движением судов и конвоев, но и выявлять места их ночных якорных стоянок. Они были в состоянии вести разведку сил противовоздушной обороны, а именно идентифицировать позиции зенитных прожекторов и батарей, скрытых днем маскировочными сетями. Кроме того, разведчики могли сразу же зафиксировать результаты ночных бомбардировок.

На Западном и Восточном фронтах ночные разведчики применяли разную тактику. Над Россией аэрофотосъемка объектов выполнялась обычно с высоты 1200–1800 м, но иногда и с 3600 м. При малой высоте после сброса осветительных бомб цель можно было снимать даже небольшой камерой, но часто использовалась и широкоформатная камера с фокусным расстоянием 35 см. Одной из главных задач ночной аэрофотосъемки на Восточном фронте было установление расположения аэродромов и мест форсирования рек. Наблюдение за шоссейными и железными дорогами велось обычно визуально, при этом, исходя из условий погоды, совершались от трех до семи вылетов за ночь.

На начальном этапе для ночной разведки на Восточном фронте, где была слабая система ПВО, использовались самолеты Do-17, Do-215 и Не-111. Позднее им на смену стали поступать более совершенные Do-217.

На Западе противовоздушная оборона была значительно сильнее, что неизбежно сказывалось на тактике ночных разведчиков. Обычно аэрофотосъемка производилась с высоты 6400–9000 м. Единственным исключением были вылеты, имевшие целью наблюдение за портами и судоходством, а также контроль результатов бомбардировок, когда съемка велась с высоты от 3500 до 5500 м. Если условия полета позволяли, то время прохождения над целью выбиралось так, чтобы лунный свет мог облегчить обнаружение и идентификацию объектов. Однако в полнолуние увеличивался риск самого самолета-призрака быть обнаруженным истребителями ПВО.

Соответственно над Западной Европой и Средиземноморьем использовались более скоростные Ju-88D, которым на смену с 1943 г. стали приходить усовершенствованные Ju-188. В конце войны в эскадрильи ночной разведки стали поступать также «Мессершмитты» Ме-410. Использовать эту двухместную машину позволило полностью автоматизированное фотооборудование, благодаря которому отпала необходимость иметь на борту самолета лишнего члена экипажа.

В 1943 г. специально для ночной аэрофотосъемки была разработана мощная осветительная бомба (Blitzbomben). Ее взрыватель мог быть установлен на разную высоту, но обычно использовалась высота 2700 м. После его срабатывания световая вспышка мощностью 40 млн свечей длилась примерно 1/2 секунды. Интервал между подрывом бомбы и засветкой пленки определялся в зависимости от скорости и высоты полета разведчика.

Тем временем конструкторы знаменитой фирмы «Цейсе» продолжали работать над новыми образцами ночных аэрофотокамер. И в 1944 г. в производство был запущен целый ряд уникальных камерNRB 30/18, NRB 35/25 и NRB 40/25. На них вместо обычного затвора сразу за объективом находилась металлическая пластина, которая и защищала фотопленку, когда съемка не велась. Все они имели оптику поистине выдающегося качества и работали быстрее, чем камеры для дневной аэрофотосъемки.

С развитием радарной техники на большинстве ночных разведчиков стали устанавливаться бортовые РЛ С предупреждения о появлении вражеских истребителей — FuG216 «Neptun» R-1 и FuG217 «Neptun» R-2. Они прощупывали воздушное пространство позади самолета, в секторе длиной 4 км и шириной 3 км. Это спасало экипаж от внезапной атаки ночного истребителя. В качестве стандартного оборудования использовался также радиовысотомер FuGlOl. Во время полетов над районами с сильной ПВО практиковалось разбрасывание дипольных отражателей — полосок алюминиевой фольги, дезориентировавших вражеские наземные и воздушные радары. В итоге зенитки палили в пустоту, а радиооператоры ночных истребителей не могли обнаружить призрака среди многочисленных «белых пятен» на экранах своих бортовых РЛС.

На некоторых ночных разведчиках использовались бортовые поисковые радары FuG200 «Hohentwiel», которые применялись для обнаружения конвоев на Средиземном море и в Ла-Манше. Как только местонахождение кораблей было установлено, самолет сбрасывал осветительные бомбы и таким образом наводил на цель эсминцы, торпедные катера и подводные лодки.

Обычно на самолете-разведчике имелось от четырех до десяти осветительных бомб. Многие экипажи торговых и военных судов пережили шок «светового взрыва», не догадываясь при этом, что произошло. Темное море и волны, а равно и плывущие по ним суда вдруг освещались ярче, чем днем. Пока ослепленные моряки приходили в себя, призрак в ночи уже летел домой с отснятыми фотографиями.

В ночь на 18 января 1943 г. по приказу Гитлера возобновились массированные налеты Люфтваффе на Лондон и другие английские города. Основной ударной силой была эскадра KG2 «Хольцхаммер», состоявшая из четырех групп, все из которых являлись боевыми. В первом ударе участвовали 118 самолетов, из которых обратно не вернулись шесть машин. Каждый раз бомбардировщики сопровождали три-четыре самолета ночной разведки. Одна или две машины летели с первой атакующей волной, чтобы сфотографировать маршрут и саму цель, в то время как две другие подлетали с последней волной, дабы заснять причиненный ущерб. Вылеты продолжались в течение всего 1943 г. В перерывах между рейдами на английские города Do-217 из KG2 атаковали по ночам союзные корабли в Ла-Манше и Северном море. Эти вылеты также сопровождались ночными самолетами-разведчиками. Бомбардировки продолжались регулярно до осени 1943 г., в частности, очередной удар имел место в ночь на 14 июня.

В начале 1944 г. после некоторого перерыва ночные налеты на английские города возобновились с новой силой. В течение ночи на 23 января Лондон атаковали в общей сложности 93 Do-217 из KG2 «Хольцхаммер» и 56 Ju-88 из I./KG66, в том числе некоторые экипажи поднимались в воздух по нескольку раз. Всего в эту ночь бомбардировщики Люфтваффе выполнили 447 самолето-вылетов на бомбардировку британской столицы, причинив ей большие разрушения. При этом английская ПВО сбила пять машин. Каждый налет неотступно сопровождали ночные разведчики, фиксировавшие результаты бомбардировок.

Атаки следовали одна за другой, причем каждый раз ударам подвергались разные цели, применялись различные маршруты подхода, с самолетов Не-177 сбрасывались полоски фольги, затруднявшие действия британских зенитчиков. Так, в ночь на 19 февраля 1944 г. 187 бомбардировщиков провели очередной массированный налет на Лондон, сбросив в основном тяжелые зажигательные бомбы, начиненные смесью бензина, каучука и фосфора. Этот удар имел особенно тяжелые последствия. Ночные разведчики зафиксировали большое количество пожаров, полыхали целые кварталы. И хотя британская ПВО сбила 11 самолетов, командир 9-го авиакорпуса генерал-майор Дитрих Пельц (Dietrich Peltz) был доволен, и рейды возмездия продолжались.

В ночь на 19 апреля в очередном налете на английскую столицу участвовали 125 бомбардировщиков, в том числе 60 Ju-188,29 Ju-88, 13 Do-217, 10 Ме-410 и 5 Не-177. Через десять дней 101 самолет бомбил порт Плимут, при этом несколько Do-217 из III./KG100 «Викинг» пытались атаковать суда планирующими бомбами. Насей раз англичанам удалось сбить всего два бомбардировщика. В ночь на 30 мая был совершен последний массированный налет Люфтваффе на Лондон. Всего с 21 января по 30 мая 1944 г. 9-й авиакорпус совершил 31 массированный налет на Англию, в том числе 14 непосредственно на Лондон.

Работы у ночных разведчиков резко прибавилось летом 1944 г. В ночь на 13 июня со специальных стартовых площадок в Северной Франции по Лондону были выпущены десять первых крылатых ракет Fieseler Fi-103. Нацистское руководство Третьего рейха называло эти ракеты «Оружием возмездия № 1», или «Фау-1» (Vergeltungswaffe Eins — V-1), поскольку с их помощью надеялось изменить весь ход Второй мировой войны. Несмотря на то что из десяти ракет Англии достигли только четыре, а на Лондон упала вообще одна, это событие означало, что война в воздухе вступила в новую фазу. Начиная с этого момента «Фау-1», каждая из которых несла боезаряд массой 850 кг, стали регулярно падать на британскую столицу.

Утром 13 июня с целью сфотографировать результаты удара в сторону Лондона вылетел самолет-разведчик Ме-410, однако он был сбит английскими зенитчиками в районе Баркинга. Вслед за этим уже в ночь на 15 июня к Лондону были высланы ночные самолеты-разведчики. Их экипажи по возвращении сообщили, что во многих районах города наблюдаются крупные пожары. Гитлер ликовал, это была справедливая месть британцам за подлые бомбардировки германских городов.

Число пусков быстро возрастало, и к концу июня по Лондону ежедневно запускалось уже от 120 до 190 ракет. Комбинация небольших размеров, небольшой высоты полета и высокой скорости сделала «Фау-1» чрезвычайно трудной целью для перехвата и уничтожения. Самолеты ночной разведки регулярно фиксировали результаты ударов крылатых ракет, а затем с осени 1944 г. — и новых баллистических ракет V-2 («Фау-2»).

Кадры воздушной разведки

Подготовка летчиков разведывательной авиации, впрочем, как и вообще всех пилотов Люфтваффе, была длительной и многоступенчатой. Это можно проследить на примере Карла Хельмута Райнерта (Karl Helmut Reinert), который затем стал одним из лучших разведчиков, хоть и не был награжден Рыцарским Крестом.

1 марта 1941 г., после завершения курса первоначальной военной подготовки, он прибыл в 3-ю военную авиашколу, которая располагалась на аэродроме Вердер, в 9 км западнее Потсдама. Базовая летная подготовка включала в себя полеты на тринадцати (!) типах самолетов: Не-72, Bu-131, Klemm-35, Go-145, FW-56, Ar-68, He-45, Ar-96, W-34, W-33, FW-58, Caudron C.455 и Не-70. В общей сложности Райнерт совершил на них 522 вылета. И это за неполных девять месяцев, т. е. в среднем он ежедневно два раза поднимался в воздух. После успешного завершения первого этапа обучения он получил звание обер-фенриха.

28 ноября будущий летчик продолжил обучение в авиашколе С16, находившейся на аэродроме Бург, в 22 км северо-восточнее Магдебурга. Там Райнерт уже летал на более сложных двухмоторных машинах, активно использовавшихся в боевых действиях: Do-17, Ju-52, He— 111, Ju-88 и даже на высотном Ju-86 с дизельными двигателями. В течение последующего года он совершил на них 165 вылетов, освоив среди прочего технику ночных и слепых полетов.

После этого 15 декабря 1942 г. Райнерта направили в 1-ю авиашколу слепых полетов, размещавшуюся на аэродроме Брандис, в 15 км восточнее Лейпцига. Там он за два месяца совершил еще двадцать полетов «при любой погоде».

На этом учебный период для Райнерта завершился, но его подготовка как пилота самолета-разведчика отнюдь еще не была закончена. 19 февраля 1943 г. его включили во 2-ю группу 101-й учебно-боевой эскадры дальней авиаразведки (Fernaufklarergeschwader 101 — FAG101). Она только что была сформирована на базе 3-й школы дальней авиаразведки и базировалась на аэродроме Перлеберг, в 11 км северо-восточнее г. Виттенберге.

Там Райнерт за полтора месяца совершил еще 17 полетов на ju-88 и do-17 из 4-й эскадрильи. В ходе их он изучал тактику проведения дальних разведывательных рейдов, высотных полетов, отрабатывал уход пикированием от истребителей противника. Здесь же он прошел курс аэрофотосъемки и астронавигации.

Далее 9 апреля Райнерта перевели во 2-ю эскадрилью учебно-боевой авиагруппы дальней разведки (Fernaufklarer-Erganzungs-gruppe — Erg.FAGr.), которая тогда находилась в Греции, на аэродроме Седее, в 8 км южнее г. Салоники. Там он в течение месяца совершил 22 вылета на Ju-88, которые включали разведку морских конвоев и поиск подводных лодок в Средиземном море, а также аэрофотосъемку территории Южной Греции.

Наконец 12мая 1943 г. лейтенант Райнерт стал полноценным, хотя еще и не имевшим боевого опыта пилотом самолета-разведчика. Таким образом, его подготовка длилась два года и два месяца! За это время он совершил в общей сложности 737 вылетов. Райнерт начал обучение почти за четыре месяца до нападения на Советский Союз, а закончил его уже накануне операции «Цитадель». Понятно, что в результате такой многоступенчатой подготовки получался настоящий профессионал.

Молодого летчика направили во 2-ю эскадрилью Aafkl.Gr.100. До мая 1943 г. она совершала разведывательные полеты над Англией, но как раз перед приходом в нее Райнерта была переброшена на Восточный фронт. До сентября он летал на дальнюю разведку на Ju-88D, а затем прошел курс переподготовки на новый Ju-188. Сам Райнерт потом вспоминал: «Из-за значительного усиления советской ПВО потери наших экипажей и самолетов к сентябрю 1943 г. возросли самым драматическим образом. Ju-88 были ударными самолетами среднего радиуса действия и не были идеально пригодными для дальней разведки на большой высоте. Наша эскадрилья в сентябре 1943 г. была отведена с фронта и переброшена на аэродром Кёнигсберг-Гутенфельд (в Восточной Пруссии, на берегу Балтийского моря). Мы получили там новые самолетыJu-188. Переподготовка экипажей и обслуживающего персонала, получение нового оборудования с материалами для техобслуживания и приемка новых транспортных средств были закончены в феврале 1944 г. Так в марте 1944 г. я вновь отправился на войну».

Лейтенант Карл Райнерт после 110-го успешного боевого вылета на Восточном фронте. В руках у него вымпел с эмблемой 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.100, 30 мая 1944 г.

Экипаж лейтенанта Райнерта около своего Ju-188, аэродром Люблин, Польша, 30 мая 1944 г.

30 мая 1944 г. после 110 успешных вылетов на Восточном фронте лейтенант Райнерт был награжден Золотым Знаком за боевые разведывательные вылеты (Frontflugspange fur Aufklarer in Gold). В сентябре перед боевым вылетом он внезапно почувствовал недомогание, и врачи констатировали пищевое отравление. Место Райнерта в кабине его «Юнкерса» занял другой пилот с малым боевым опытом. В результате во время выполнения задания Ju-188F был поврежден русскими истребителями и совершил на вражеской территории вынужденную посадку «на живот». Самому пилоту удалось убежать и затем благополучно перейти линию фронта, однако другие члены экипажа, ставшие Райнерту друзьями — штурман Герберт Лингвенус (Herbert Lengwenus), бортрадист-стрелок Зигфрид Вайгель (Siegfried Weigel) и бортмеханик Эрвин Бранд (Erwin Brand), — попали в плен.

После выздоровления Карл Райнерт совершил еще девятнадцать боевых вылетов на Ju-188, после чего подал заявление о переводе в эскадрилью, оснащенную реактивными самолетами Аг-234. Однако к его дальнейшей судьбе мы вернемся позднее.

В Люфтваффе было несколько фигур, сыгравших большую роль в развитии аэрофоторазведки. Об одном из них — первом инспекторе разведывательной авиации генерале Рудольфе Богаче — уже рассказывалось выше. Его заслугой была организация системы управления уже имевшимися эскадрильями авиаразведки. Но были еще те, кто в предвоенные годы много сделал для обучения их персонала и технического оснащения.

Первым из них был Эберхард Фишер (Eberhard Fischer), родившийся 24 июня 1893 г. в городе Каролат, в Силезии (ныне г. Нова-Суль, Польша). Решив стать профессиональным военным, он в неполных девятнадцать лет 12 июня 1912 г. вступил в 154-й пехотный полк в качестве кандидата на офицерское звание.

Полгода спустя — 27 января 1913 г. — Фишер получил звание фенриха и затем 13 мая отправился на учебу в военное училище в Ганновере. Он вернулся обратно 18 февраля 1914 г. уже в звании лейтенанта и был назначен командиром взвода. Вместе со 154-м пехотным полком Фишер участвовал в боях в ходе начавшейся Первой мировой войны и 2 декабря 1915 г. занял должность командира роты.

В следующем году произошел кардинальный поворот в военной карьере Фишера — он перешел в авиацию. 2 июня 1916 г. его направили в 3-й запасной авиабатальон, находившийся в г. Гота. Там лейтенант Фишер прошел курс обучения в качестве летчика-наблюдателя и уже 2 августа был включен в состав 3-й эскадрильи, подчинявшейся Главному командованию армейской авиации.

С 5 января 1917 г. он служил летчиком-наблюдателем в 218-м авиабатальоне, а затем 10 января 1918 г. Фишера назначили адъютантом 2-го запасного авиабатальона, расквартированного в городке Шнейдемюль (ныне г. Пила, Польша). С 3 марта того же года он служил в штабе фотобатальона 7-й армии, а потом 20 июля занял должность офицера-фотографа в 155-й фотогруппе.

Однако уже месяц спустя, 20 августа 1918 г., Фишера назначили адъютантом 1-го запасного авиабатальона, а затем 27 ноября перевели на аналогичную должность в 11-м запасном авиабатальоне, но там он задержался всего на две недели. Уже 15 декабря он занял должность адъютанта 401-го авиабатальона охраны границ, на которой и встретил конец Первой мировой войны. К этому времени лейтенант Фишер был награжден Железными Крестами 2-го и 1-го классов и орденом Орла 2-го класса.

С 25 сентября 1919 г. он служил адъютантом коменданта аэродрома Бриг. После поражения кайзеровской Германии и подписания унизительного для нее Версальского договора Фишер не оставил военную службу, как многие его товарищи. Но поскольку Германии отныне запрещалось иметь военную авиацию, он был вынужден вернуться обратно в армию. С 6 мая 1920 г. лейтенант Фишер служил в 8-й автотранспортной колонне в том же Бриге, а затем 1 октября был назначен командиром взвода в 16-м пехотном полку. С 1 января 1921 г. он служил в 7-м пехотном полку, занимая должности командира роты и офицера связи. 1 февраля 1922 г. он получил звание обер-лейтенанта, а 1 февраля 1928 г. — звание гауптмана.

31 марта 1928 г. Фишер оставил военную службу и вышел в отставку, которая фактически была фиктивной. По секретному договору между Германией и Советским Союзом на территории последнего велось тайное обучение немецких офицеров по различным специальностям. Так, в Липецке был построен учебный центр, где немцы проходили секретную летную подготовку. Для прикрытия все его курсанты, прибывавшие в Советский Союз под видом «туристов» или «технических специалистов», должны были быть гражданскими лицами. Для этого и требовалось формальное увольнение с военной службы. Фишер пробыл в Липецке с апреля 1928 г. по декабрь 1929 г. После возвращения в Германию он, естественно, сразу же вернулся на военную службу и был назначен командиром роты во 2-м пехотном полку.

Аэрофотоснимок района доков в восточной части Лондона, сделанный широкоформатной автоматической камерой Rb 50/30. Дешифровщик пометил буквами на снимке: b — док принца Альберта, d — док короля Георга V, e — место впадения реки Ли в Темзу, f — Королевский военно-морской колледж в Гринвиче, g — док Ист-Индия, h — док Вест-Индия, i — док иллуолл, k — док королевы Виктории

После прихода к власти в Германии нацистов началось быстрое, пока еще по-прежнему тайное строительство новых Люфтваффе. Гауптман Фишер не мог остаться в стороне от этого процесса, и 1 апреля 1933 г. он был назначен офицером аэрофоторазведки в штаб 3-йдивизии. Затем 1 февраля 1934 г. его перевели на службу в Люфтваффе и назначили начальником отдела аэрофотографии в рейхсминистерстве авиации.

1 августа 1934 г. Фишер получил звание майора и спустя ровно два месяца возглавил только созданную в Хильдесхайме школу аэрофотосъемки (Flieger-Bildschule). Занимая эту должность, он разработал методику подготовки дешифровщиков аэрофотоснимков. Их работа была крайне важной, ведь мало просто получить снимок какого-то района, надо еще уметь грамотно «прочитать» его. В итоге к началу Второй мировой войны благодаря стараниям Фишера немецкие дешифровщики были гораздо лучше обучены, чем аналогичные специалисты в других странах. При этом более 60 % их были всего лишь унтер-офицерами.

Фишер пробыл на посту начальника школы аэрофотосъемки более двух с половиной лет, получив тем временем 1 октября 1936 г. звание оберст-лейтенанта. Затем 1 марта 1937 г. его назначили командиром Aufkl. Gr. 124,^[7] базировавшейся на аэродроме Ротвестен, в нескольких километрах северо-восточнее г. Кассель, и одновременно комендантом этого же аэродрома.

1 января 1939 г. Фишеру присвоили звание оберста и направили на командные курсы в академию Люфтваффе, располагавшуюся в юго-западном берлинском пригороде Гатов. После их окончания он стал начальником офицерских курсов при той же академии.

1 февраля 1940 г. оберет Фишер снова вернулся на должности начальника школы аэрофотосъемки в Хильдесхайме и коменданта одноименного аэродрома. 1 июня 1942 г. он получил звание генерал-майора. Фишер руководил подготовкой дешифровщиков аэрофотоснимков до 11 декабря 1944 г. и за это время написал множество руководств и учебных пособий по дешифровке.

Однако надо отметить, что командование Люфтваффе, а вместе с ним и Фишер считали обработку полученных аэрофотоснимков в общем-то простой, механической работой. При этом основной упор делался на ее скорость, что было и понятно, т. к. в условиях блицкрига быстрота обработки полученных снимков имела решающее значение для общего успеха. Немецких дешифровщиков учили лишь «читать», а не анализировать аэрофотоснимки. При этом для ускорения получения данных они нередко работали непосредственно с негативами.

Как результат, специалисты Люфтваффе в конечном счете оказались менее гибки в своей работе, чем, например, их британские коллеги из RAF. Так, немец, обнаружив на снимке или негативе индустриальный комплекс, лишь констатировал: «это — индустриальный комплекс», в то же время английский дешифровщик старался этот комплекс «разбить» на составляющие части. Кроме того, дешифровщики аэрофотоснимков Люфтваффе мало использовали стереоскопы.^[8] И это несмотря на то, что в Германии были разработаны несколько очень хороших моделей этих приборов. Позднее это создало серьезные неудобства, когда в течение войны немцы пытались использовать аэрофоторазведку в стратегических целях.

В конце декабря 1944 г. генерал-майора Фишера прикомандировали к запасной авиадивизии, чей штаб находился в Брауншвайге, а потом 31 марта 1945 г. в возрасте 52 лет вообще уволили в отставку. За время службы в Люфтваффе он был награжден Крестами за заслуги на военной службе 2-го и 1-го классов с мечами (Kriegver-dienstkreuz mit Schwerten) и несколькими медалями.

С 9 апреля 1945 г. он находился в плену у американцев и был освобожден 28 февраля 1947 г. После этого Эберхард Фишер жил в Западной Германии, т. к. его родной Каролат теперь был в коммунистической Польше. Он умер 2 сентября 1962 г.

Судьба Рихарда Шимпфа (Richard Schimpf), отстаивавшего в предвоенные годы необходимость технического развития средств аэрофоторазведки и фотограмметрии^[9] во многом схожа с судьбой Фишера.

Он родился 16 мая 1897 г. в баварском городке Эггенфельден, расположенном в 93 км северо-восточнее Мюнхена. Шимпф начал военную карьеру 11 февраля 1915 г., вступив в неполные восемнадцать лет в звании фанен-юнкера в 9-й Баварский пехотный полк.

Дешифровщик унтер-офицер обрабатывает полученные аэрофотоснимки

Унтер-офицер собирает сделанные аэрофотоснимки в единый фотопланшет, охватывающий обширный район

Получив 25 октября того же года звание лейтенанта, он затем последовательно занимал должности командира взвода, роты и батальонного адъютанта.

В ходе Первой мировой войны лейтенант Шимпф был награжден Железными Крестами 2-го и 1-го классов, Королевским баварским орденом «За военную службу» 4-го класса с мечами (Bayer. Militar-Verdinstorden IV.Klasse mit Schwerten) и Крестом «За отличие в боях» (Ehrenkreuz fur Frontkampfer).

После поражения кайзеровской Германии он продолжил службу в рейхсвере. С 1 октября 1919 г. Шимпф командовал взводом в 45-м пехотном полку, а ровно год спустя был переведен на такую же должность в 21-й пехотный полк.

1 апреля 1925 г. ему присвоили звание обер-лейтенанта. И уже 27 апреля Шимпфа направили для летной подготовки в патрульное авиазвено «Северная Бавария», базировавшееся в г. Фюрт. Потом с 28 сентября 1925 г. он учился на командных курсах при штабе 7-го военного округа, а затем с 1 апреля служил офицером-фотографом в штабе того же 7-го военного округа.

31 августа 1929 г. Шимпф оставил службу и вышел в отставку. Причина этого шага была той же, что и у Фишера, — необходимость пройти секретную летную подготовку в Советском Союзе. Он провел в Липецке год и вернулся в Германию 30 сентября 1930 г.

После восстановления в рейхсвере Шимпфа направили в управление вооружений министерства рейхсвера. Одновременно он начал учебу в Высшей технической школе, находившейся в берлинском районе Шарлоттенбург. 1 апреля 1932 г. он получил звание гауптмана. 31 января 1935 г. Шимпф получил диплом инженера и на следующий день занял должность офицера по особым поручениям уже при рейхсминистерстве авиации. С этого времени вся его дальнейшая служба была связана с Люфтваффе.

Затем 1 апреля того же года ему присвоили звание майора и назначили командиром эскадрильи в разведывательной авиагруппе «Мюнстер». Одновременно он выполнял функции коменданта аэродрома Лодденхайде, расположенного около Мюнстера.

1 марта 1936 г. майор Шимпф вернулся на службу в министерство авиации, возглавив отдел «Аэрокартография и топография». Еще в начале 30-х гг. в тогдашнем министерстве рейхсвера была создана т. н. «объединенная главная фототека», которая хранила и обобщала аэрофотоснимки, сделанные в разные годы. В 1935 г. она перешла по «наследству» в Люфтваффе и теперь находилась в ведении Шимпфа.

В те годы в Германии работы в области методов и средств аэрофотосъемки и фотограмметрии вели сразу несколько гражданских фирм: «Карл Цейсе, Йена» (Carl Zeiss, Jena), «Аэрофотограф» (Aerofotograf GmbH), «Ганза-Люфтбильд» (Hansa-Luftbild GmbH) и «Фотограмметрия» (Fomogrammetrie GmbH.). Естественно, что каждая из них никак не координировала свою деятельность с остальными. Это приводило к тому, что фирмы параллельно работали над одними и теми же проблемами, порой испытывая недостаток ресурсов, чтобы решить их самостоятельно.

Шимпф добился того, чтобы все работы в этой сфере были централизованы под эгидой его отдела, который выступал их главным заказчиком. Благодаря его усилиям была образована фирма «Цейсе-Аэротопограф» (Zeiss-Aerotopograf GmbH), которая сосредоточилась на проектировании и выпуске фотокамер для воздушной разведки. Объединение усилий всех этих фирм позволило существенно поднять качество и скорость разработки нового оборудования для аэрофотосъемки.

Тем временем Шимпфу сначала 1 апреля 1937 г. присвоили звание оберст-лейтенанта, а потом 1 октября 1939 г. — звание оберста. 26 мая 1940 г. его назначили начальником оперативного отдела штаба Koluft при группе армий «А». После успешного завершения кампании в Западной Европе он вернулся в рейхсминистерство авиации, где 17 июля возглавил целое управление. Однако пробыл оберет Шимпф в Берлине недолго, т. к. уже 4 ноября получил назначение на должность начальника штаба 4-го воздушного флота, которую затем и занимал до 15 января 1941 г.

После небольшого отпуска он 17 февраля возглавил штаб 8-го полевого округа Люфтваффе. 1 декабря 1941 г. оберет Шимпф прибыл на Украину, где сначала возглавил штаб полевого округа «Киев», а потом 10 сентября 1942 г. — штаб полевого округа «Харьков».

Результат работы дешифровщиков аэрофотоснимков — подробная схема одного из лондонских доков с указанием мест расположения находящихся в нем кораблей, которая использовалась при инструктаже экипажей бомбардировщиков

Генерал-майор Эберхард Фишер

Генерал-лейтенант Рихард Шимпф

27 сентября того же года для получения необходимого командного опыта его прикомандировали к полевой дивизии Люфтваффе «Мейндл» (Luftwaffe-Division Meindl),^[10] которая находилась тогда в Германии. Затем 11 ноября 1942 г. оберет Шимпф был назначен командиром этой дивизии, которую в следующем месяце переименовали в 21-ю полевую дивизию Люфтваффе (21.Luftwaffe-Feld-Division). В январе 1943 г. дивизию перебросили на северный фланг Восточного фронта. 18 марта того же года Шимпфу присвоили звание генерал-майора, а потом 1 августа—звание генерал-лейтенанта.

С 24 октября 1943 г. он находился в резерве Главного командования Люфтваффе, а затем 17 февраля 1944 г. возглавил расквартированную во Франции 3-ю парашютно-десантную дивизию. 20 августа, когда дивизия вела тяжелые бои в районе бельгийско-французской границы, Шимпф получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь. 26 августа его сначала наградили Германским Крестом в Золоте, а потом 6 октября 1944 г. — Рыцарским Крестом.

Выйдя из госпиталя, он 6 января 1945 г. вернулся в свою дивизию и опять участвовал в боях, на этот раз уже на территории Германии, в районе Рура. 8 марта генерал-лейтенант Шимпф попал в плен к американцам и был освобожден лишь 22 декабря 1947 г.

После того как в середине 50-х гг. в ФРГ начала заново создаваться военная авиация, Шимпф вернулся на службу. Он получил звание генерал-майора Бундеслюфтваффе и 1 октября 1957 г. был назначен командующим 3-го военного округа. Он вышел в отставку 31 июля 1962 г., удостоившись Большого Креста ордена «За службу Федеративной Республике Германии» (Grosses Verdienstkreuz des Verdienstordens der Bundesrepublik Deutschland). После этого Рихард Шимпф жил в Дюссельдорфе, где и умер 30 декабря 1972 г. в возрасте 75 лет.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что Богач, Фишер и Шимпф, каждый из которых в свое время внес определенный вклад в становление и развитие авиаразведки Люфтваффе, в общем-то оставались теоретиками. Они не были пилотами и никогда сами не участвовали в боевых вылетах. Однако имелся еще один человек, который не только оказал огромнейшее влияние на всю авиаразведку Люфтваффе, но лично выполнил множество разведывательных полетов.

Этим человеком был Теодор Ровель (Theodor Rowehl), чья деятельность даже сейчас во многом скрыта завесой тайны…

Глава 2

Тайны оберста Ровеля

«Лисья нора»

Секретная деятельность Теодора Ровеля, оставившая глубокий след не только в истории Люфтваффе, но и во всей истории Третьего рейха, была теснейшим образом связана с немецкой военной разведкой. Его личная карьера быстро шла в гору вместе с ростом ее авторитета и влияния. В какой-то период времени он не только выполнял задания разведки, но и самым непосредственным образом влиял даже на судьбу ее руководителей. Когда же ожесточенное соперничество с нацистской секретной службой безопасности (Sicherheitsdienst — SD) закончилось не в пользу военной разведки, настал конец и карьере самого Ровеля. Чтобы лучше понимать тонкости и хитросплетения этой тайной жизни, надо немного остановиться на том, что же представляла собой немецкая военная разведка.

Согласно условиям Версальского договора 1919 г., все разведывательные службы Германии были распущены, но при этом ей все же разрешалось иметь внутреннюю службу безопасности. Поэтому в 1921 г. правительство Веймарской республики образовало в составе министерства обороны орган, на который возложило функции сбора открытой военной информации за рубежом и военной контрразведки в рейхсвере (германских вооруженных силах). Исходя из формальных задач ему дали довольно туманное наименование — «Управление заграничной информации и обороны» (Amt Auslandnachrichten und Abwehr).

Новую германскую спецслужбу, которая вскоре стала известна просто как Абвер, возглавил майор Гемпп (Gempp). В первые годы своего существования это была действительно исключительно контрразведывательная организация. В ее малочисленном центральном аппарате имелись только две группы — «Восток» («Ost») и «Запад» («West»). Для непосредственной работы на местах в каждом военном округе были созданы т. н. «пункты» Абвера (Abwehrstellen).

Однако постепенно «сбор открытой информации» за границей превратился в полноценную активную разведывательную деятельность со всеми нелегальными атрибутами. В центральном аппарате Абвера появились соответствующие отделы. Были созданы филиал в Кенигсберге и вспомогательные отделения в Мариенбурге, Алленштайне и Гумбинене^[11] Задачей последних была организация агентурной разведки против Польши и Советского Союза.

В течение 20—30-х гг. организационная структура Абвера непрерывно изменялась и совершенствовалась. В 1938 г. он был реорганизован в Управление разведки и контрразведки Главного командования Вермахта. Шли годы, менялись и его руководители. В 1928 г. майора Гемппа сменил оберет Швантес (Schwantes), который, в свою очередь, уже 1 июня 1929 г. передал дела оберсту Фердинанду фон Бредову (Ferdinand von Bredow)^[12] Затем во главе Абвера, начиная с 6 июня 1932 г., стояли уже только военные моряки: сначала — Конрад Патциг (Konrad Patzig), а затем — Вильгельм Канарис (Wielhelm Canaris).

Окончательно структура Абвера оформилась к осени 1939 г. и затем с небольшими изменениями сохранялась вплоть до его упразднения осенью 1944 г. Его штаб-квартира размещалась в Берлине, в доме № 74 на набережной Тирпица, рядом с комплексом зданий военного министерства на Бендлерштрассе. Внутренняя планировка особняка Абвера, казалось, специально была создана для подобной организации. Это был настоящий лабиринт из внешне хаотически соединенных между собой комнат и залов, извилистых коридоров, порой внезапно заканчивавшихся тупиком, лестниц, уходивших вверх и вниз. В нем с трудом ориентировались даже постоянные сотрудники, не говоря уж о тех, кто попадал туда впервые. Поэтому понятно, почему штаб-квартиру Абвера с полным правом прозвали «лисьей норой».^[13]

Абвер делился на три отдела (Abteilung — AM.). Первый отдел, или Абвер-I (Abt.I), отвечал за сбор и оценку разведывательной информации. Главным ее заказчиком и потребителем было Главное командование Вермахта, и потому предполагалось, что она должна носить прежде всего военный характер. Это определялось и соглашением «О разделе сфер влияния», заключенным 21 декабря 1936 г. между Абвером и СД, которое знающие люди ехидно прозвали «Десятью заповедями». Политическая же разведка была прерогативой службы внешней разведки СД. Однако на практике было невозможно четко определить «границы ответственности». Абвер и СД неизбежно вторгались в чужую сферу интересов, что приводило к постоянным конфликтам и нездоровому соперничеству.

В Абвер-I входили пять подотделов: IX «Иностранные армии» (Fremde Heer), IM «Иностранный военно-морской флот» (Fremde Marine), IL «Иностранная авиация»(Fremde Luft), IBI «Иностранная промышленность» (Fremde Wirtschaft) и IILB «Авиаразведка» (Technik-Luft). Каждый из них занимался сбором разведывательных данных в своей сфере, что следовало из их названий.

Кроме того, в Абвере-I имелись пять подгрупп, разделенных по географическому принципу. Так, самая многочисленная подгруппа «Гамбург» (Amt Hamburg) отвечала за организацию военной разведки на территории Англии. Подотделы и подгруппы, в свою очередь, подразделялись на т. н. рефературы.

В 1936 г. начальником отдела Абвер-I был назначен 43-летний майор Ханс Пикенброк (Hans Piekenbrock), начавший работать в военной разведке еще в 1921 г. Благодаря своим способностям он стал второй по влиятельности фигурой в Абвере после Канариса, считавшего его своей правой рукой. Выполняя деликатные поручения нацистского руководства и лично Гитлера, Пикенброк изъездил вдоль и поперек всю Европу, бывал на Ближнем Востоке и в Советском Союзе. При этом он всегда оставался в тени и в случае опасности вовремя и умело заметал следы.

Второй отдел, или Абвер-II (Abt.II), был создан по личной инициативе Канариса в середине 30-х гг. Его задачей были организация подрывной деятельности и саботажа на территории противника. Он состоял из пяти подотделов, разделявшихся на 15 самостоятельных рефератур. 10 ноября 1938 г. начальником Абвера-II стал 41-летний майор Эрвин фон Лахузен-Вивремонт (Erwin von Eahousen-Vivremont) — кадровый офицер бывшей австрийской военной разведки, начавший свою карьеру еще во время Первой мировой войны.

В распоряжении Абвера-II имелись три крупных учебных центра для подготовки диверсантов и агентов. Один центр находился в местечке Тегеле, около Берлина, второй — в Квинцзее, недалеко от Бранденбурга, а третий — в местечке Химзее. Все они были тщательно замаскированы и скрыты от посторонних глаз. Подготовка велась в условиях, максимально приближенных к боевым. Так, на опытном поле в Квинцзее имелись мосты различных конструкций, участки железнодорожного полотна и так далее.

Третий отдел, или Абвер— iii (abt.iii), который 1 марта 1939 г. возглавил 42-летний майор Франц-Эккард фон Бентивеньи (Franz — Eccard von Bentivegni), кадровый военный-артиллерист, с 1936 г. служивший в Абвере, отвечал за контрразведывательную деятельность. Его основными функциями были недопущение проникновения иностранных агентов в Вермахт, обеспечение охраны государственной тайны, документов особой важности и лиц, имевших к ним допуск. Абвер-III имел разветвленную структуру, в него входили десять подотделов, каждый из которых, в свою очередь, делился на множество подгрупп и рефератур по направлениям работы. В его составе имелось и специальное подразделение, как теперь сказали бы, «служба собственной безопасности», которое вело наблюдение за сотрудниками Абвера.

Нет никаких официальных данных о численности центрального аппарата Абвера. В конце войны практически все документы немецкой военной разведки, большинство из которых существовало в единственном экземпляре, были уничтожены. Из сохранившихся отрывочных сведений известно, что, например, к марту 1943 г. в трех основных отделах штаб-квартиры работали 140 сотрудников, в том числе в Абвер-1 — 63 чел., в Абвер-II — 34 чел. и в Абвер-III — 43 чел.

Для оперативной работы при каждом военном округе, группе армий и каждой военно-морской базе имелись т. н. «пункты» Абвера (Abwehrstellen) — всего 33 штуки. Позднее в ходе войны такие «пункты» создавались и на оккупированных территориях. Численность их сотрудников изменялась в широких пределах, так, например, в абверовском пункте во французском порту Шербур было всего три человека, а в парижском пункте — уже 382. В среднем же каждый такой пункт вместе с входившими в него подпунктами и полевыми разведпунктами насчитывал около 150 сотрудников.

Согласно распоряжению Канариса, каждый орган Абвера при группе армий или при полевой армии был обязан иметь разведывательную сеть из минимум 25 агентов. Часть их должны были действовать в прифронтовой полосе, на дальности до 30 км от линии фронта, а остальные забрасываться в глубокий тыл.

Вот что вкратце представляла собой немецкая военная разведка, с которой предстояло самым тесным образом сотрудничать Теодору Ровелю. Но пора вернуться к нему самому…

Моряк — летчик — разведчик

Теодор Ровель родился 9 февраля 1894 г. в местечке Баршлюте, расположенном на левом березу р. Везер, в паре километров от северо-западной окраины Бремена.

28 июля 1914 г. Австро-Венгрия начала военные действия против Сербии. Это послужило спусковым механизмом для начала большой войны, которая потом вошла в историю как Первая мировая. 1 августа кайзеровская Германия объявила войну сначала России, а затем 3 августа — Франции. На следующий день уже Великобритания объявила войну Германии под предлогом нарушения последней нейтралитета Бельгии.

Для миллионов молодых немцев это означало кардинальный поворот всей дальнейшей жизни. Уже 28 августа того же года 20-летний Ровель был призван в кайзеровский военно-морской флот и направлен для обучения в качестве офицера. Пройдя курс первоначальной подготовки, он до марта 1915 г. служил на линкоре «Вестфалия» («Westfalen»), потом — на старом линкоре «Кайзер Карл дер Гроссе» («Kaiser Karl der GroBe»), который стоял в гавани Вильгельмсхафена и использовался в качестве плавучей казармы и учебного корабля, а с июля 1915 г. — на «Остфрисланде» («Ostfriesland»).

В начале 1916 г. Ровеля перевели в морскую авиацию и в марте направили в 1-й морской авиадивизион (I.Seeflieger Abteilung), расквартированный на базе Нордерей, на западной оконечности одноименного острова из архипелага Восточно-Фризских островов. 10 июня 1916 г. он получил звание лейтенанта флота, а 21 октября — квалификацию летчика-наблюдателя.

В том же октябре 1916 г. Ровеля назначили в 3-ю эскадрилью самолетов-торпедоносцев (Torpedo-Staffel III), базировавшуюся тогда во Фленсбурге. Позднее он был переведен в 1-ю эскадрилью торпедоносцев и 4 сентября 1917 г. вместе с ней прибыл на базу морской авиации в г. Зебрюгге, на побережье Бельгии.

9 сентября в 13.10 оттуда взлетели три самолета-торпедоносца с бортовыми номерами «Т995», «Т1211» и «Т1213». Экипаж последнего состоял из пилота лейтенанта Хубриха (Hubrich) и летчика-наблюдателя лейтенанта Ровеля. В сопровождении трех истребителей Hansa-Brandenburg С. 1 они отправились на поиск британских кораблей в Северном море. Приблизительно в 14.50 немецкие летчики обнаружили шесть рыболовецких судов, которых сопровождал миноносец. Небольшой конвой держал курс к устью Темзы. Торпедоносцы атаковали замыкающее судно, носившее наименование «Storm of Guernsey» и имевшее тоннаж в 440 брт. Одна сброшенная ими торпеда прошла мимо, а две других попали в цель: одна в район котельного отделения, а вторая — в кормовой трюм. В итоге судно сразу же затонуло, а все самолеты, несмотря на огонь с миноносца, не получили никаких повреждений и благополучно вернулись на свою базу.

17 сентября T-Staffel I вылетела в Прибалтику и 24 сентября прибыла в порт Виндау (ныне Вентспилс, Латвия). Ей предстояло принять участие в операции кайзеровского флота под кодовым наименованием «Альбион» («Albion»). Она началась 29 сентября, и ее целью были захват островов Моонзундского архипелага и уничтожение сил русского флота в Рижском заливе. Это позволяло создать условия для последующего прорыва в Финский залив и к Петрограду (Санкт-Петербургу).

Германский морской отряд особого назначения вице-адмирала Эриха Шмидта (Erich Schmidt) включал десять линкоров, один линейный крейсер, восемь легких крейсеров, 47 эсминцев, 11 миноносцев, шесть подлодок и 90 тральщиков. Десантные войска насчитывали 24 600 чел., 40 пушек, 85 минометов и 225 пулеметов. Воздушное обеспечение операции осуществляли девять дирижаблей и 94 самолета. Противостоявшие им морские силы Рижского залива состояли из двух старых линкоров «Слава» и «Гражданин», трех крейсеров, 36 эсминцев и миноносцев, трех канонерских лодок, пяти минных заградителей и трех подлодок. Гарнизон Моонзундских островов имел около 12 тыс. чел., 64 полевых орудия и 118 пулеметов. Проходы через проливы закрывали минные заграждения и 16 береговых батарей — всего 54 орудия калибром от 75 до 305 мм.

29 сентября, подавив огонь береговых батарей, германский флот высадил десант в бухте Тагалахт на Эзеле (ныне Сааремаа, Эстония), самом крупном острове из Моонзундского архипелага. В этот же день германский флот вошел в Рижский залив. Командование русских сил не приняло никаких мер по усилению обороны островов, а некоторые адмиралы в начале немецкой операции вообще бежали. Оборону фактически возглавили большевистские организации Балтийского флота и избранный матросами и солдатами комитет.

В конце концов 3 октября немецкий десант полностью занял Эзель, 5 октября — о. Моон (ныне Муху, Эстония) и наследующий день — о. Даго (ныне Хийумаа, Эстония). В ходе ожесточенных столкновений с кайзеровским флотом русские моряки потопили десять эсминцев и шесть тральщиков, а также повредили три линкора, тринадцать эсминцев и миноносцев. В итоге германское командование отказалось от прорыва в Финский залив и 7 октября отвело свои корабли из Рижского залива. Русский флот потерял линкор «Слава», который сначала был поврежден в бою и потом затоплен своим экипажем, и один эсминец. Повреждения получили линкор «Гражданин», один крейсер, три эсминца и две канонерские лодки.

После окончания операции «Альбион» Т— Staffel I еще месяц оставалась в Либау. Затем она отправилась обратно во Фландрию и 12 ноября вернулась на прежнюю базу в Зебрюгге.

27 ноября в 10.50 лейтенант Ровель вместе со своим другом пилотом лейтенантом Хубрихом поднялся в воздух на самолете Brandenburg С W.Nr.1015. Они должны были совершить вполне рутинный тренировочный полет. Однако уже через двадцать минут после взлета самолет неожиданно упал на землю. Хубрих не пострадал, а Ровель получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь в г. Брюгге. По официальной версии виновником аварии был Хубрих, который «опасно пилотировал самолет и выполнил запрещенный маневр».

После излечения лейтенант Ровель вернулся в T-Staffel I. Затем он некоторое время командовал 3-й морской авиастанцией во Фландрии (Seeflugstation Flandern III), а потом 16 августа 1918 г. был назначен инструктором в авиашколу летчиков-наблюдателей, находившуюся в г. Путциг, на берегу Данцигского залива.^[14]

Четырехлетняя Первая мировая война завершилась поражением Германии и ее союзников — Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. В ночь на 4 октября 1918 г. германское правительство известило о своей готовности подписать капитуляцию. Президент США Вудро Вильсон от имени союзников в числе других условий выдвинул требование, чтобы Вильгельм II отрекся от своего трона. В истощенной войной Германии разразилась революция, причем началась она 3 ноября с восстания матросов кайзеровского флота в Киле. Через несколько дней Вильгельм II бежал в Голландию, а в стране началась ожесточенная внутриполитическая борьба за власть. Понятно, что тут уже никому не было дела до флота и авиации, и 31 декабря 1918 г. лейтенант Ровель официально оставил военную службу.

Чем он занимался в течение последующих лет, неизвестно. Но к 1930 г. Теодор Ровель уже флюг-капитан^[15] в авиакомпании «Ганза-Люфтбильд». Она занималась аэрофотосъемкой и была новатором в ее новых методах и в коммерческом использовании фотограмметрии. Ее предшественница—«Аэро Ллойд Люфтбильд» (Aero Lloyd Luftbild GmbH) — была основана еще в 1923 г. как филиал транспортной авиакомпании «Дойче Аэро Ллойд» (Deutsche Aero Lloyd). Затем последняя слилась с транспортной авиакомпанией «Юнкере Люфтферкер» (Junkers Luftverkehr AG), в результате чего образовалась авиакомпания «Дойче Люфтганза». После этого «Аэро Ллойд Люфтбильд» и была переименована в «Ганза— Люфтбильд». Ее директором стал Вильгельм Гесснер (Wilhelm Gessner), занимавший этот пост вплоть до своей смерти в 1945 г.

Услышав о том, что Польша строит на границе с Германией новые оборонительные сооружения, Ровель совершает несколько полетов над приграничными польскими районами. Невозможно сказать, что было — его собственная инициатива или нечто иное. Можно заметить, что в 20-е гг. крупные немецкие концерны создали собственные разведывательные службы. Например, такая служба была в электротехническом концерне «Сименс унд Гальске». Альфред Гутенберг (Alfred Hugenberg), крупный промышленник и «газетный король», финансировал т. н. «Немецкую заморскую службу», а несколько металлургических предприятий — организацию «Нунция». Все они в основном занимались промышленным шпионажем за границей, но имели тайные связи и с Абвером. Можно предположить, что и «Ганза-Люфтбильд» в силу специфики своей работы была как-то связана с ним.

Как бы там ни было, но фотографии польских оборонительных сооружений, сделанные Ровелем, неким чудесным образом попали к тогдашнему начальнику Абвера оберсту фон Бредову. На тот момент аэрофотосъемка была самым передовым методом начинавшей зарождаться технической разведки. Фон Бредов по достоинству оценил преимущества, которые она имела по сравнению с классической агентурной разведкой, и нанял Ровеля на работу в свое ведомство.

Формально Ровель оставался летчиком авиакомпании «Ганза-Люфтбильд», но фактически уже работал на германскую военную разведку. Абвер финансировал продолжение его разведывательных полетов над польской территорией. В распоряжение Ровеля предоставили Junkers W34be/b3e «D-l 119», который был специально оборудован для высотных полетов и оснащен английским двигателем Бристоль «Юпитер» VII (Bristol «Jupiter») мощностью 600 л.с. На этом самолете летчик-испытатель Вильгельм Нойенхофен (Wilhelm Neuenhofen)^[16] взлетев 26 мая 1929 г. с заводского аэродрома фирмы «Юнкере» в г. Дессау, за 45 минут поднялся на 12 739 м, установив мировой рекорд высоты полета, который был официально зарегистрирован Международной авиационной федерацией.

Вскоре к Ровелю присоединились еще несколько летчиков из «Ганзы-Люфтбильд». Резкое увеличение числа случаев, когда обычно крайне аккуратные немецкие пилоты, вдруг «заблудившись», оказывались в воздушном пространстве Польши, заставило польскую контрразведку заподозрить, что эти якобы гражданские пилоты на самом деле занимаются аэрофоторазведкой. Однако никаких конкретных доказательств добыть так и не удалось.

На переднем плане самолет Junkers W.34 «Merkur», использовавшийся авиакомпанией «Ганза-Люфтбильд», заводской аэродром фирмы «Юнкерс», начало 30-х гг. ХХ в.

Лаборатория «Ганзы-Люфтбильд» со стереоплоттерами, аэродром Темпельхоф, Берлин, 1940 г.

Вообще «Ганза-Люфтбильд» была настоящим кладом для Абвера. Имея официальный статус коммерческой компании, она могла вести деятельность по всему миру без каких-либо ограничений. Так, летом 1931 г. ее специалисты отправились в Китай, где затем в течение двух лет проводили аэрофотосъемку гидротехнических сооружений в провинции Чанчжоу. В 1932 г. самолеты компании летали над Гренландией, а затем в 1938–1939 гг. — над Антарктикой.

«Ганза-Люфтбильд» работала в тесном сотрудничестве с промышленностью, оказывая влияние на разработку новых самолетов и аэрофотокамер, методов стереофотограмметрии^[17] и процессов химической обработки получаемых фотографий. К 1939 г. она имела двадцать стереоплоттеров (графопостроителей), столько же т. н. ректиферов — приборов для изготовления плана местности на основе снимка, сделанного под углом к фотографируемой поверхности, а также пятнадцать крупноформатных стереоаэрофотокамер. Компания располагалась на берлинском аэродроме Темпельхоф и имела большой филиал в Мюнстере. Общая численность ее сотрудников составляла около 400 человек. Забегая несколько вперед, можно сказать, что до 1945 г. «Ганза-Люфтбильд» только в Германии провела аэрофотосъемку территории общей площадью 53 200 кв. км.

Тем временем в Германии все большую силу набирала национал-социалистическая рабочая партия (НСДАП) во главе с Адольфом Гитлером. 31 июля 1932 г. на выборах в рейхстаг она набрала 37 % голосов, обогнав ближайших соперников, социал-демократов, на 15,5 %, и получила большинство (230) мест в рейхстаге. Затем 6 ноября того же года на перевыборах в рейхстаг НСДАП набрала 33,1 % голосов, обогнав на этот раз социал-демократов на 12,5 %. В итоге президент Германии генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург (Paul von Hindenburg) 30 января 1933 г. назначил Гитлера рейхсканцлером (главой правительства). Окончательно приход к власти нацистов был закреплен на выборах 5 марта 1933 г., когда они набрали 44 % голосов, получив 288 из 647 мест в рейхстаге. С учетом 52 мест своих союзников из национальной партии нацисты получили в рейхстаге большинство голосов.

В конце того же 1933 г. Ровель вернулся на военную службу. Формально его назначили начальником фотоотдела штаба 6-го воздушного округа (Luftkreis VI), который располагался в Киле. При этом он напрямую подчинялся рейхсминистерству авиации и, продолжая свои секретные полеты, должен был еще представлять рекомендации относительно разработки самолетов-разведчиков и специальных фотокамер для них, а также методов аэрофотосъемки.

Ровель «меняет» шефа Абвера

После своего прихода к власти Гитлер был вынужден учитывать сложившиеся к тому моменту в Европе реалии. Поскольку Германия уже практически открыто нарушала условия Версальского договора, ему требовалось на какое-то время обеспечить мирные отношения с ближайшими соседями. Среди них особое место занимала Польша, которая потом уже Версальскому договору получила часть бывших немецких земель — провинцию Познань, почти всю Западную Пруссию, часть Померании и Восточной Пруссии. Наблюдая за усилением и милитаризацией Германии, польские власти всерьез опасались, что в скорой перспективе могут лишиться этих территорий, и прежде всего т. н. Данцигского коридора^[18] Обе стороны хотели обезопасить себя и потому без долгих проволочек 26 января 1934 г. подписали пакт о ненападении.

Однако установление «добрососедских» отношений с Польшей никак не сказалось на деятельности Ровеля. По заданиям тогдашнего шефа Абвера капитана цур зее (капитана 1-го ранга) Конрада Патцига он продолжал летать над польской территорией, фотографируя укрепления и порты. Другой его целью была линия Мажино^[19] только что построенная французами вдоль германской границы.

Неожиданно в октябре 1934 г. о разведывательных полетах Ровеля стало известно министру рейхсвера генерал-оберсту Вернеру фон Бломбергу (Werner von Blomberg). Гитлер назначил его на этот пост сразу же после своего прихода к власти 30 января 1933 г. Фон Бломберг был умным человеком, но имел нестойкий характер и был чрезвычайно подвержен влияниям извне. Так, в 1928 г. в рамках секретной программы сотрудничества с Красной Армией он посетил Советский Союз и, по его собственным словам, стал «почти большевиком». Затем он также легко стал симпатизировать нацистам.

Фон Бломберг был сторонником скорейшего и широкого перевооружения рейхсвера. Однако при всем этом он сильно опасался агрессивных устремлений Гитлера во внешней политике.^[20] Поэтому, когда он узнал, что Патциг, не поставив его в известность, ведет активную воздушную разведку против Польши и Франции, разразился настоящий скандал. У министра рейхсвера и шефа Абвера и ранее уже были разногласия по поводу авиаразведки, которую якобы запретил сам Гитлер. Чувствуя себя обойденным, фон Бломберг обвинил Патцига в том, что тот своими самовольными действиями «торпедировал» некие миролюбивые намерения фюрера.

Министр пожелал также выяснить, кто и зачем поставил Абверу задачу по проведению разведки польской и французской территорий. Поскольку фон Бломберг при этом не проявил ни малейшего понимания важности добытых аэрофотоснимков, шеф Абвера вступил с ним в спор, пытаясь доказать большие перспективы такого способа разведки. В ответ Бломберг просто наорал на Патцига и выгнал его из своего кабинета.

Патциг попытался найти поддержку у командующего сухопутными войсками генерала Вернера фон Фрича^[21] который, собственно, и давал поручение вести эту злополучную разведку. Заступничество высокопоставленного военного, которого также поддержал генерал-майор Вальтер фон Рейхенау (Walter von Reichenau)^[22] возглавлявший отдел в министерстве рейхсвера, ничего не смогло изменить. Бломберг был неумолим, считая, что «этот человек неблагонадежен для партии», и в итоге Патциг в конце декабря 1934 г. все же лишился своего поста. Кроме того, надо заметить, что у последнего также сразу не сложились отношения и с гестапо — тайной государственной полицией (Geheime Staatpolizei), созданной нацистами в апреле 1933 г. Можно предположить, что именно ее работники приложили руку к тому, чтобы информация о полетах Ровеля попала к фон Бломбергу.

Скандал в Абвере, как ни странно, совершенно не коснулся самого Ровеля. Он продолжал полеты, и впоследствии в руках Главного командования Вермахта оказались не только подробные аэрофотоснимки всей линии Мажино, но и прилегающей к ней территории Бельгии вплоть до Ла-Манша. Они показали, что этот фланг был прикрыт лишь относительно слабыми полевыми укреплениями. И затем эта информация сыграла немаловажную роль при планировании немецкого наступления на Западном фронте в мае 1940 г.

В том же 1934 г. Ровель обратил свой взор и на Советский Союз. Там в это время набирала обороты «индустриализация», повсюду возводились корпуса новых предприятий, строились и расширялись города, армия и флот получали все больше техники. Тайком заглянуть в этот огромный мир сверху, с неба, представлялось очень заманчивым. Используя двухмоторный самолет, оснащенный дополнительными топливными баками, Ровель начал выполнять разведывательные полеты с территории Восточной Пруссии.

С высоты 9144 м он провел аэрофотосъемку советской военно-морской базы Кронштадт, в Финском заливе, индустриальных объектов в соседнем Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), а также в районе Пскова и Минска. При этом Ровель, регулярно пролетая над Кронштадтом с интервалом в несколько недель, предоставил Абверу ценные сведения о советском военно-морском флоте, объемах и темпах строительства новых военных кораблей.

Своими действиями Ровель невольно спровоцировал замену руководителя Абвера. И это событие, как затем стало ясно, оказало огромное влияние и на его личную судьбу, и на судьбу всей германской военной разведки в целом.

2 января 1935 г. новым главой Абвера стал 48-летний капитан цур зее Вильгельм Канарис. При этом он отнюдь не был профессиональным разведчиком, как затем писали некоторые авторы, хотя действительно отдельные этапы его предыдущей карьеры не укладывались в обычные стандарты. В апреле 1905 г. восемнадцатилетний Канарис стал кадетом кайзеровского военно-морского флота. Пройдя полный курс обучения и получив 28 сентября 1908 г. звание лейтенанта, он был назначен на легкий крейсер «Бремен» в качестве адъютанта его командира.

Корабль курсировал у берегов Южной и Центральной Америки, защищая интересы германских компаний в латиноамериканских странах. Именно тогда молодой лейтенант получил первый опыт закулисных «дипломатических» интриг. Что именно делал тогда Канарис, неизвестно, но правительство Венесуэлы неожиданно наградило его орденом Боливара 5-го класса.

Вернувшись в Германию, Канарис с 27 ноября 1909 г. служил младшим офицером в 1-м миноносном дивизионе, в том числе на миноносцах V-162, V-163 и S-145. Затем 1 октября 1911 г. уже в звании обер-лейтенанта он назначен на легкий крейсер «Дрезден», который на сей раз защищал германские интересы на Балканах. Через некоторое время крейсер с той же «защитной» миссией отправился к берегам Латинской Америки, и Канарис оказался в уже знакомой для него обстановке. Хорошо освоив испанский и английский языки, он налаживает контакты с местными политиками и бизнесменами, тяготевшими к кайзеровской Германии, снова исполняет различные деликатные поручения.

Осенью 1914 г. «Дрезден» должен был отправиться на родину, но вспыхнула Первая мировая война, и корабль «застрял» у берегов Латинской Америки. В марте 1915 г., когда крейсер пришел к побережью Чили, чтобы пополнить запасы угля, его настиг более мощный британский крейсер «Глазго». В итоге «Дрезден» был потоплен, а его команда была интернирована чилийскими властями и отправлена на остров в архипелаге Хуан-Фернандес, расположенном в Тихом океане в 750 км от чилийского берега.

Воспользовавшись своими связями, 4 августа того же года Канарис покинул остров на небольшом суденышке и добрался до порта Вальпараисо. Совершив переход через Анды, он оказался в Аргентине, где германский тайный агент снабдил его фальшивым паспортом на имя Реда Розаса, наполовину чилийца, наполовину англичанина. Канарис сел на голландский корабль «Фризия» («Frisia»), который с заходом в английский порт Плимут шел в Роттердам. Его легенда гласила, что он едет в Голландию для получения наследства от британских родственников. Немецкий обер-лейтенант смог настолько хорошо освоиться со своей ролью, что британские власти, тщательно проверявшие в Плимуте всех пассажиров «Фризии», ничего не заподозрили.

Вернувшись в начале октября 1915 г. в Германию, Канарис сначала некоторое время был прикомандирован к штабу командующего военно-морскими базами на Балтийском море, а потом был назначен командиром миноносца Х-111. Однако уже 30 ноября капитан-лейтенанта Канарисасо специальным заданием направили в нейтральную Испанию. Несмотря на британскую блокаду, он все с тем же чилийским паспортом добрался до Мадрида, где формально был зачислен в штат германского посольства в качестве помощника военно-морского атташе. Его задачей было создание сети для наблюдения за британской базой в Гибралтаре, сбор информации о военно-морских силах стран Антанты и организация снабжения кайзеровских подводных лодок, тайно заходивших в испанские порты, топливом и продовольствием.

Канарис пробыл в Испании почти год, и оценка результатов его работы довольно противоречива. По одним данным, он смог создать успешно функционировавшую сеть. По другим же сведениям, он в силу своего дилетантизма в области разведки развил слишком бурную деятельность. Канарис стал объектом пристального внимания союзных разведок и просто уже начал мешать работе профессиональных немецких шпионов. И в итоге его решили отозвать в Германию, как говорится, от греха подальше.

В сопровождении опытного немецкого агента, выдававшего себя за католического испанского священника, Канарис отправился в Германию. Однако британская разведка уже была осведомлена об их маршруте, и в Италии парочка была арестована. Будущему шефу Абвера грозила виселица, но германская разведка смогла «договориться» с итальянцами. Задержанных посадили в порту Генуи на испанское судно, которое по пути на родину должно было зайти в Марсель. Вероятно, итальянцы рассчитывали, что немцам все равно не избежать расплаты, поскольку в Марселе их ожидали агенты французской контрразведки. Но и тут связи кайзеровской разведки сделали свое дело. Выйдя в море, капитан судна неожиданно изменил маршрут плавания и достиг Испании, не заходя в Марсель.

Придя в себя в доме германского военно-морского атташе, Канарис снова отправился в путь. На этот раз он сел на подлодку, ожидавшую его в нейтральных водах у испанского побережья. Переход завершился благополучно, и в ноябре 1916 г. Канарис прибыл в Германию.

Его снова назначили командиром миноносца, а затем 2 января 1917 г. направили на курсы командиров подводных лодок. Ровно через пять месяцев — 2 июня — капитан-лейтенант Канарис принял под командование подлодку U-16, базировавшуюся в порту Каттаро. Затем в течение осени 1917 г. — весны 1918 г. онна Средиземноморье командует подлодками UC-27 и U-34, а потом 11 мая получает только что спущенную на воду UB-128.

После капитуляции Германии подлодка Канариса 8 ноября 1918 г. возвращается в Киль. На бывшем кайзеровском флоте восстание, к которому примыкают и команды подводных лодок, только вернувшихся на базу. 30 ноября Канарис оставляет лодку и некоторое время служит при штабе подводных сил. В январе он приезжает в Берлин и останавливается в отеле «Эден», который в тот момент был настоящим штабом германской контрреволюции.

14 февраля 1919 г. Канарис принимает предложение военного министра Густава Носке (Gustaw Noske) войти в его личный штаб. В течение следующих полутора лет он выполняет различные «особые» поручения, в том числе участвует в подавлении рабочего восстания в Берлине и, вероятно, в организации убийства видных деятелей германского рабочего движения Розы Люксембург и Карла Либкнехта.

24 июля 1920 г. Канарис возвращается на флот и получает назначение в штаб сил на Балтийском море. 19 июня 1923 г. он становится первым помощником командира крейсера «Берлин» и затем 1 января 1924 г. получает звание корветен-капитана (капитана 3-го ранга). Среди его подчиненных 20-летний лейтенант Рейнхард Гейдрих (Reinhardt Heydrich), будущий обер-группенфюрер СС, глава СД и Главного управления имперской безопасности (РСХА) и будущий злейший враг Канариса.

С 15 мая 1924 г. Канарис служит в штабе начальника морского управления военного министерства. Он отвечает за вопросы развития и вооружения подводных сил. В этот период он занимается не только бумажной работой. Канарис тайно посещает Японию, где на верфях фирмы «Кавасаки» строятся корабли для немецкого флота. В октябре 1926 г. он приезжает в Испанию, где, используя старые связи, устанавливает тесные контакты с местным крупным промышленником Эчевариетой. В итоге на верфях последнего в январе 1928 г. закладываются новые подлодки для Германии.

22 июня 1928 г. Канарис назначается первым помощником командира линкора «Силезия» и затем 1 июня 1929 г. получает звание фрегатен-капитана. С 29 сентября 1930 г. он служит в должности начальника штаба эскадры в Вильгельмсхафене, и 1 октября ему присваивают звание капитана цур зее. 1 октября 1932 г. Канарис возвращается обратно на «Силезию», но теперь уже в качестве ее командира.

Прослужив на старом линкоре два года, он рассчитывает получить новую должность, возможно, командира нового крупного боевого корабля или же начальника отдела в Главном штабе флота. Однако все знают, что главнокомандующий Кригсмарине адмирал Эрих Редер (Erich Reder) и ряд других высокопоставленных флотских офицеров недолюбливают Канариса. Они полагали, что тот более склоненк «военно-политической, чем военной, карьере, и, хотя являлся храбрым командиром, мало подходил для высокого руководящего поста в военно-морском флоте».

В итоге ему приходится довольствоваться постом командира военно-морской базы в Свинемюнде (Swinemunde),^[23] на который он назначается 29 сентября 1934 г. База небольшая, если не сказать заштатная, и многим тогда казалось, что у Канариса осталась лишь одна перспектива — тихо дослуживать там до почетной отставки в звании контр-адмирала.

Однако судьба распорядилась по-другому. Можно утверждать, что разведывательные полеты Теодора Ровеля над Польшей и Францией и последовавший за ними скандал, который привел к отставке прежнего начальника Абвера капитана цур зее Конрада Патцига, стали настоящим «спасением» для карьеры Канариса.

Уходя, Патциг^[24] сумел убедить адмирала Редера, что его преемником должен снова стать моряк, чтобы Кригсмарине не утратили контроля над Абвером. При этом в качестве самой подходящей кандидатуры он предложил Канариса.

Тем временем не дремал и сам «будущий отставник». Он отправляется в Берлин, где встречается с теми, с кем познакомился еще в 1919–1920 гг. во время подавления революционных выступлений и кто теперь занимает не последние места в нацистской иерархии. В результате, когда Гитлер требует характеристику на кандидата в шефы Абвера, ее представляет уже не Кригсмарине, а министерство рейхсвера. В ней говорится, что рекомендуется «использовать Канариса на командных должностях, где требуются острая наблюдательность и искусство дипломатического лавирования, а также на должностях, где мог бы быть полезен его широкий кругозор».

После такой характеристики можно было и не искать лучшего кандидата. И 2января 1935 г., на следующий день после своего 48-го дня рождения, капитан цур зее Вильгельм Канарис занял кабинет начальника Абвера в особняке на Тирпицуфер.

Волки в овечьей шкуре

Назначение Канариса самым благоприятным образом сказалось на дальнейшей карьере Теодора Ровеля. Однако было бы наивным предполагать, что он хотел как-то отблагодарить того, кто стал первопричиной его в общем-то неожиданного возвышения. Просто, будучи действительно очень способным человеком, он мгновенно оценил все выгоды и преимущества аэрофоторазведки. Однако Канарис не был бы Канарисом, если бы, памятуя о скандале,

приведшем к отставке его предшественника, не принял бы неких мер предосторожности.

Он показал аэрофотоснимки, сделанные Ровелем и несколькими его коллегами над Польшей, Францией и Советским Союзом, рейхсминистру авиации Герману Герингу. Они произвели впечатление, на которое рассчитывал Канарис. Будущий рейхсмаршал и главнокомандующий Люфтваффе, следуя своему принципу «все, что летает, — мое», сразу же пожелал, чтобы люди, сделавшие их, находились у него в подчинении.

Хитроумный шеф Абвера возражал несильно, и стороны расстались к обоюдному удовлетворению. Геринг, крайне тщеславный по своему характеру, уже предвкушал лавры поставщика фюреру разведывательной информации стратегического характера. Канарис же, как говорится, «убил сразу двух зайцев». С одной стороны, уступив Ровеля авиации, он мог быть спокоен зато, что тот всегда будет обеспечен необходимыми самолетами, оборудованием и персоналом. Уж чего, а пробивной энергии Герингу было не занимать. С другой стороны, Канарис получал возможность загребать жар чужими руками. Ровель все равно по-прежнему бы получал задания от Абвера, а в случае каких-либо осложнений, как в случае с Патцигом, всегда было можно заявить, что это, мол, не мое ведомство.

1 марта 1935 г. Германия открыто объявила о создании новых военно-воздушных сил — Люфтваффе, которые существовали фактически уже несколько лет. В тот же день Теодор Ровель был зачислен в их состав в звании гауптмана. Он получил от Геринга полномочия сформировать и возглавить эскадрилью специального назначения (Fliegerstaffel z.b.V.), чьей задачей было ведение авиаразведки над территорией других государств в мирное время.

Уже вскоре на аэродроме Штаакен, расположенном около западной окраины Берлина, появилась новая эскадрилья, чей персонал старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Ровель укомплектовал ее экипажами, летавшими на «Хейнкелях», «Дорнье» и «Юнкерсах» из государственной авиакомпании «Люфтганза» и имевшими опыт полетов на большие расстояния. Своим заместителем он сделал 26-летнего Зигфрида Кнемейера (Siegfried Knemeyer), считавшегося одним из лучших немецких штурманов. В его распоряжении первоначально имелись пять самолетов, приспособленных для высотных полетов и оснащенных аэрофотокамерами.

Так в составе Люфтваффе возникло первое подразделение самолетов-призраков. Именно призраков, потому что они были и в то же время их как бы не существовало. Все, что касалось целей их полетов, держалось в строжайшей тайне. Знали о них лишь непосредственные исполнители — экипажи самолетов и очень ограниченное число лиц, которые собственно и выбирали эти цели.

При этом все получилось так, как и предполагал Канарис. Эскадрилья Ровеля получала задания из двух органов, которые тесно координировали свою деятельность. Первым был ведавший разведкой 5-й отдел Генерального штаба Люфтваффе, который возглавлял Йозеф «Беппо» Шмид (Josef «Beppo» Schmid), а вторым — подотдел I ILB, отвечавший в Абвере-I за авиаразведку. Однако при этом полученные данные обрабатывали и анализировали тогда именно абверовцы, и лишь позднее отснятые фотопленки стали поступать в штаб фоторазведки Люфтваффе, созданный в городке Цоссен, в 30 км южнее Берлина. Материалы аэрофотосъемки сначала передавались непосредственно Канарису и лишь затем дозированно поступали к конечным потребителям разведывательной информации, прежде всего в Главное командование Вермахта.

Район действий призраков Ровеля постоянно увеличивался. Объектами их интересов становились все новые страны и регионы. Полеты проводились на высотах до 10 000 м, дабы по возможности оставаться незамеченным для наблюдателей с земли. Благо о радарах тогда никто еще не слышал, и слежение за воздушным пространством велось при помощи оптических средств: биноклей, дальномеров и т. п. Но даже если самолет-нарушитель и удавалось обнаружить, главным образом по инверсионному следу, то определить его принадлежность и доказать вину государства было невозможно. На эти полеты не было заявлено ни одного протеста, что лишь укрепило уверенность немцев в себе и в своей безнаказанности. 20 апреля 1936 г. успехи Ровеля в части воздушного шпионажа были отмечены присвоением ему звания майора.

Появление все большего числа новых целей, расположенных на большом удалении от немецких аэродромов, потребовало новых самолетов и новой тактики. Ровель решил использовать для тайной аэрофоторазведки легальное прикрытие — двухмоторные пассажирские самолеты Не-111, принадлежавшие авиакомпании «Люфтганза». Они могли совершать полеты на расстояние до 1200 км и были хорошей, устойчивой платформой для современных аэрофото камер с мощной оптикой фирмы «Цейсе», позволявших делать с больших высот высококачественные снимки.^[25]

Первый «Хейнкель» — He-lllV4 W.Nr.1968 «D-AHAO», выполнявший до этого регулярные рейсы из Берлина в Кёльн и Мюнхен, — был передан эскадрилье Ровеля уже в 1936 г. По имевшейся в «Люфтганзе» традиции он носил название одного из немецких городов, а именно «Дрезден». В следующем году к нему присоединились еще два самолета — He-lllV2 W.Nr.715 «D-ALIX» «Росток» и Не-ШС-03 WNr.1830 «D-AXAV» «Кёльн».

Сохранив прежний внешний вид — окраску и эмблемы «Люфтганзы», — самолеты тем не менее подверглись существенной модернизации. На них были установлены новые двигатели с наддувом, дополнительные топливные баки и, самое главное, тщательно замаскированные фотокамеры. В форме гражданских летчиков экипажи Ровеля совершали полеты по трассам «Люфтганзы», периодически из-за «ошибки приборов» отклоняясь от курса и «случайно» пролетая при этом над каким-нибудь важным объектом. Благо разветвленная сеть маршрутов «Люфтганзы», а ее самолеты к концу 30-х гг. летали во все крупные города Европы, а также в Азию и Южную Америку,^[26] предоставляла широкое поле для подобных трюков^[27] Например, немецкие авиалайнеры регулярно выполняли рейсы по трассам Берлин — Кенигсберг — Ковно (ныне Каунас, Литва) — Великие Луки — Москва и Берлин — Кенигсберг — Рига — Таллин — Ленинград.

Заправка самолета He-111V4 «D-AHAO» «Дрезден» перед очередным рейсом

Самолет He-111V4 «D-AHAO» «Дрезден» во время взлета с аэродрома Темпельхоф, январь 1936 г.

Если же нужный район аэрофотосъемки находился слишком далеко от имевшихся трасс, то тогда использовалось прикрытие в виде «пробных полетов по новым трассам», которые «Люфтганза» якобы предполагала вскоре открыть. Таким образом, замаскированные «Хейнкели» из эскадрильи специального назначения спокойно совершали разведывательные рейды над всей Европой и европейской частью Советского Союза.

Все шло успешно, но однажды все же произошел инцидент, который мог бы положить конец полетам призраков, по крайней мере над Советским Союзом. В ходе выполнения программы «пробных» полетов в район Крыма и Кавказа Не-111V2 «Росток» потерпел аварию и упал на советской территории. Хотя правительство СССР получило достаточные доказательства истинной цели этих полетов, оно ограничилось лишь одной дипломатической нотой протеста, на которую из-за ее обтекаемости в Берлине не обратили большого внимания.

Эскадрилья Ровеля как ни в чем не бывало продолжала свое дело. Так, начиная с 1937 г. ее экипажи проводили планомерную аэрофотосъемку восточного и южного побережья Великобритании, континентального побережья Ла-Манша, побережья Северного моря и побережья Балтийского моря вплоть до Ленинграда. Полученные данные позволили создать точные топографические карты, очень пригодившиеся в ходе будущих боевых действий.

«Хейнкели», замаскированные под лайнеры «Люфтганзы», летавшие по маршруту Тегеран — Кабул, использовались и для разведки южной границы СССР. Во время полетов они намеренно отклонялись от курса и входили в советское воздушное пространство. В результате Абвер получил аэрофотоснимки большинства участков афганско-советской границы, части приграничной территории Туркмении, Узбекистана и Таджикистана, включая район Памира.

Впервые же информация, добытая «призраками» Ровеля, была использована на практике уже в 1938 г. В начале года Гитлер выдвинул требование о возврате Германии Судетской области, которая отошла Чехословакии после окончания Первой мировой войны на основании Версальского договора. В ней проживали около 3,3 млн этнических немцев, которые постоянно заявляли о дискриминации со стороны чехословацкого правительства. Гитлер использовал напряженную ситуацию, сложившуюся в Судетах, в качестве предлога. В феврале 1938 г. он обратился к рейхстагу с призывом «обратить внимание на ужасающие условия жизни немецких собратьев в Чехословакии».

Самолет He-111V2 «D-ALIX» «Росток» с двигателями BMW VI, которые были установлены на нем первоначально

Техники готовят He-111V2 «D-ALIX» «Росток» к вылету. На самолете уже установлены новые двигатели «Даймлер-Бенц» с наддувом

Премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен и его французский коллега Эдуард Даладье фактически согласились с требованиями Гитлера, надеясь, что это умиротворит его и в конечном итоге поможет избежать большой войны в Европе. 29 сентября в Мюнхене состоялась встреча Гитлера, Муссолини, Даладье и Чемберлена, на которой было достигнуто согласие о расчленении территории Чехословакии. В ночь на 30 сентября англичане и французы фактически принудили чехословацкого президента Эдуарда Бенеша, которого при этом даже не допустили на сами переговоры, принять условия Германии.

На следующий день текст Мюнхенского соглашения, по которому Судетская область в срок с 1 по 10 октября 1938 г. подлежала передаче Германии, был подписан. Вот тут-то и пригодились сделанные эскадрильей Ровеля аэрофотоснимки. Части Вермахта, вошедшие в Судеты, имели подробнейшие карты с указанием всех укреплений чехословацкой армии, аэродромов, мостов, военных заводов и т. п.

Руководство Люфтваффе и Абвера очень высоко оценивали деятельность Ровеля. И в ноябре 1938 г. последовало очередное признание — ему присвоили звание оберст-лейтенанта.

К концу 1938 г. стало ясно, что эскадрилья Ровеля уже переросла саму себя. Дай оберст-лейтенанту тоже было как-то «неприлично» командовать эскадрильей, хоть и специального назначения. Потому на ее основе в январе 1939 г. была сформирована уже разведывательная авиагруппа при Главнокомандующем Люфтваффе (Aufklarergrappe Oberbefehlshaber der Tuftwaffe — Aufkl.Gr.Ob.d.r.), которую затем неофициально называли просто «группой Ровеля». Она разместилась на аэродроме Вердер, расположенном в 9 км западнее Потсдама, на берегу озера Гросенцернзее.

Первоначально в группе были две эскадрильи, которые имели на вооружении самолеты Не-111, Do-17 и Bf-110. При этом в числе «Дорнье-17» были семь машин, специально построенных для группы Ровеля. Четыре Do-17R (R-l — R-4) были модернизированным вариантом Do-17M, а три Do-17S (SI — S3) — вариантом Do-17Z, и все они были оснащены двигателями DB601. Затем в течение 1939 г. в AufM.Gr.Ob.d.r. проходили испытания опытные образцы различных самолетов, которые предполагалось использовать для целей аэрофоторазведки. Среди них были несколько Do-215 и по крайней мере один Do-217A-0.

В августе того же года на аэродроме Ораниенбург была образована т. н. «Опытная станция высотных полетов» (versuchsstelle fur Hohenfluge — VfH), которую также подчинили оберст-лейтенанту Ровелю. При ее формировании использовался летный персонал государственной компании «Ганза-Люфтбильд», которую передали в ведение Люфтваффе, хотя она и продолжала формально оставаться гражданским предприятием.

На «станции» были три эскадрильи, однако только 1-я эскадрилья затем занималась непосредственно исследованиями в области высотных полетов и аэрофоторазведки. Во 2-й эскадрилье проходили всесторонние испытания иностранные самолеты, а 3-я эскадрилья выполняла секретные полеты по доставке на территорию других стран разведывательных групп и агентов-одиночек.

Утром 1 сентября 1939 г. нацистская Германия напала на Польшу. В деятельности Ровеля и его самолетов-призраков начинался новый этап…

Глава 3

Времена новые — противники старые

Накануне войны

В середине 30-х гг. в Генеральном штабе Вермахта господствовало мнение, что главной угрозой для становления и расширения Третьего рейха является Франция. Этому в немалой степени способствовала и позиция нацистского руководства в лице Гитлера, считавшего Великобританию чуть ли не потенциальным союзником. После того как в 1936 г. отделом государственной безопасности британской военной разведки (National Security Division of Military Intelligence), более известным как МИ5 (MI5), был арестован и затем приговорен к четырем годам тюремного заключения сотрудник Абвера-I лейтенант Герц (Gortz), фюрер сгоряча вообще распорядился прекратить всю шпионскую деятельность в Англии. Однако вначале 1937 г. она снова активизировалась, поскольку фюрер затем все же немного смягчился, и к сентябрю 1939 г. Абвер-I имел на английской территории 253 агента.

Однако возможности агентурной разведки не были безграничными, а Гитлер длительное время отказывался дать разрешение на разведывательные полеты непосредственно над Великобританией. В таких условиях Люфтваффе и Абвер все же предпринимали определенные меры, чтобы следить с воздуха за военной деятельностью англичан. Используя Не-111 из эскадрильи специального назначения Ровеля, летавшие под видом гражданских авиалайнеров по трассам «Люфтганзы», они смогли частично отснять порты на южном и восточном побережье Англии, доки Лондона, а также ряд других важных объектов.

Особый интерес немцев вызывали британские работы по созданию радиопеленгаторов, которые позднее стали называть радиолокационными станциями и о которые в Германии знали крайне мало. Абвер получил от своего агента в Англии важную информацию, что вдоль всего южного и восточного побережья, от острова Уайт до Оркнейского архипелага, ведется монтаж сооружений, которые сам агент называл «УКВ-радиостанции». Этот же источник сообщил, что подобные станции, которые легко можно опознать по характерным стальным или деревянным вышкам с антеннами, уже действуют в Суффолке, Эссексе и Кенте. Понятно, что это была информация исключительной важности, поскольку речь шла ни больше ни меньше, как об одной из тайн, над разгадкой которой уже давно бились лучшие специалисты Абвера и разведки Люфтваффе. Немцев сильно интересовало, введены ли в действие какие-либо из РЛС, которые, как было известно, разрабатывались британцами еще с 1938 г.

Обнаружение радаров было поручено группе Ровеля. В период с мая по август 1939 г. она предприняла серию секретных разведывательных полетов через Северное море к восточному побережью Англии. При этом, помимо нескольких Не-111, в качестве разведчика использовался… пассажирский дирижабль LZ-130 «Граф Цеппелин II», якобы совершавший испытательные рейсы.

Это был самый большой в мире дирижабль жесткого типа^[28] совершивший свой первый полет 14 сентября 1938 г. Он имел длину 245 м и объем 199 981 куб. м, а в качестве двигательной установки использовались четыре дизельных двигателя «Мерседес-Бенц» мощностью по 1200 л.с.

В ходе этих разведывательных полетов на борту дирижабля находился целый ряд хорошо обученных наблюдателей, в том числе и Зигфрид Кнемейер из Aufkl.Gr.Ob.d.L. Целью этих полетов было попытаться определить напряженность поля, создаваемого английскими радиопеленгаторами, и их местоположение. Однако используемые для этого средства были чрезвычайно примитивными.

Одним из таких средств был т. н. «туристский вагон» — небольшая гондола, вмещавшая одного человека. Пока дирижабль прятался в облаках или плыл над ними, она опускалась на тросе вниз, чтобы можно было вести наблюдение. Длина троса достигала 800 м, но при выпуске на максимальную длину гондолу уносило сильно в сторону. На тросе был закреплен телефонный кабель, по которому наблюдатель поддерживал постоянную связь с экипажем дирижабля.

В ходе этих разведывательных полетов LZ-130 удалось перехватить и записать множество различных радиосигналов, которые,

как предполагалось, испускались новейшими английскими радиопеленгаторами. Кроме того, были сделаны аэрофотоснимки всех радиовышек неизвестного назначения. Все данные тут же легли на стол генерал-майора Вольфганга Мартини (Wolfgang Martini), возглавлявшего службу связи Люфтваффе. Соответственно он переправил их своим специалистам, занимавшимся работами в области создания РЛС.

После обработки и анализа всех записанных сигналов и сделанных фотоснимков немцами был сделан вывод, что британские исследования в этой области отстают от немецких. Однако в действительности это было совсем не так. Англичане с самого начала очень ясно понимали истинную цель этих «испытательных» рейсов. Для того чтобы дезинформировать немцев, они для слежения за дирижаблем^[29] специально использовали не самые последние модели своих радиопеленгаторов.

В августе 1939 г. международная напряженность в Европе стремительно нарастала. Англо-франко-советские переговоры о заключении военной конвенции, проходившие летом этого года в Москве, завершились ничем. В середине августа британская пресса уже открыто писала, что новая война начнется до конца лета. 23 августа стало известно, что Советский Союз заключил с Германией договор о дружбе и ненападении. Для Западной Европы это известие стало настоящей дипломатической бомбой. Всем было понятно, что договор «открывал» Третьему рейху дорогу в Польшу. Британский премьер-министр Невилл Чемберлен сразу же проинформировал немецкого рейхсканцлера Адольфа Гитлера, что Великобритания без колебаний исполнит свои обязательства по договору о взаимопомощи с Польшей.

В этих условиях Главное командование Вермахта, которое было сильно обеспокоено возможной войной с Великобританией, попросило Люфтваффе начать разведывательные полеты непосредственно над английской территорией, а также провести «предварительную разведку» главной базы британского флота в Скапа-Флоу, на Оркнейских островах. Для подобных разведывательных полетов лучше всего подходили четырехмоторные самолеты «Фокке-Вульф» FW-200, имевшие большой радиус действий. Поэтому в конце августа 1939 г. «Опытной станции высотных полетов» (VfH) из авиакомпании «Люфтганза» передали три таких машины: FW-200V10 W.Nr.0001 «D-ASHH» «Гессен», FW-200V2 W.Nr.2484 «D-AETA» «Вестфалия» и FW-200A-03 W.Nr.2895 «D-AMHC» «Нордмарк».

Сначала самолеты прибыли в летно-испытательный центр Люфтваффе, который находился на аэродроме Рехлин, в 44 км юго-западнее г. Нойбранденбург. Там они прошли переоборудование, в ходе которого в фюзеляже каждого из них были установлены по две фотокамеры Reihebild Rb50/30. После этого «Вестфалия» и «Нордмарк» перелетели в Ораниенбург. «Гессен» же присоединился к ним только 14 ноября, поскольку задержался в Рехлине, где на него дополнительно установили оборонительное вооружение из пяти пулеметов.

Тем временем 29 августа разведчик из группы Ровеля провел аэрофотосъемку объектов на территории Юго-Восточной Англии. В 13.41 по местному времени его заметили на большой высоте над городом Йейт, в 12 км северо-восточнее Бристоля. Потом он прошел над Кардиффом, затем — над расположенным в 11 км юго-западнее от него городком Барри, после чего повернул на юго-восток и, пройдя над Портлендом, скрылся над Ла-Маншем.

Военная осень

Ранним утром 1 сентября 1939 г. части Вермахта перешли польскую границу. Спустя два дня Великобритания и Франция, как и ожидалось, выполняя свои обязательства, объявили войну Третьему рейху. И самолеты-разведчики Люфтваффе получили вполне законное право летать над ними.

Разведку британской территории в основном вели экипажи из AufM.Gr.Ob.d.L. и AufM.Gr. 122. В ходе полетов над Ла-Маншем их также поддерживали Не-111 из штабного звена KG26 «Лёвен», а в ходе полетов над Северным морем и далее к Оркнейским островам — «Хейнкели» из штабного звена KGr. 100.

5 сентября самолет из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. пролетел над британской военно-морской базой в Скапа-Флоу. Затем 21 и 22 сентября разведчики из той же группы появились над Северной Францией, проведя аэрофотосъемку аэродромов Руврэ и Фрескати, расположенных около г. Мец, и аэродрома Тьонвилль.

FW-200A-03 «D-AMHC» «Нордмарк», аэродром Бремен

FW-200V2 «D-AETA» «Вестфалия», аэродром Рейн-Майн, в 12 км юго-западнее Франкфурта-на-Майне

Одновременно пилоты Ровеля начали высотные полеты над Бельгией и Нидерландами, несмотря на то что те заявили о своем нейтралитете по отношению к начавшейся в Европе войне. В результате к концу сентября командование Люфтваффе имело полную информацию о вооруженных силах этих стран, включая расположение сил противовоздушной обороны.

Поскольку число объектов для аэрофотосъемки стремительно росло, стало понятно, что группу Ровеля необходимо срочно увеличивать. Поэтому 24 сентября на аэродроме Йютербог-Дамм, находившемся 62 км юго-восточнее Берлина, на основе 8-й эскадрильи дальней разведки LG2 была создана 3-я эскадрилья Aufkl.Gr.Ob.d.L. Потом ровно месяц спустя — 24 октября — на аэродроме Пренцлау, в 44 км юго-западнее г. Нойбранденбург, из экипажей 2-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr. 121, в значительной степени состоявших из опытных летчиков-испытателей, была сформирована 4-я эскадрилья.^[30]

Тем временем к концу ноября завершилось переоборудование FW-200 из VfH, и они были готовы начать боевые вылеты. Однако как говорится, первый блин вышел комом. 23 ноября на взлетно-посадочную полосу аэродрома Евер, расположенного всего в 15 км от побережья Северного моря, вырулил FW-200V10 «Гессен». Он должен был выполнить разведывательный рейд к британской военно-морской базе в Скапа-Флоу. Двигатели взревели, набирая полную мощность, и огромный самолет все быстрее покатился по полосе. Едва он оторвался от земли, как оба правых двигателя неожиданно заглохли. Однако опытный пилот — флюг-капитан Мартин Кёниг (Martin Konig) — сумел спасти машину, посадив ее без серьезных повреждений.

Осенью 1939 г. группа Ровеля действовала сразу с трех аэродромов. 2-я эскадрилья обер-лейтенанта Карла-Эдмунда Гартенфельда (Karl-Edmund Gartenfeld) оставалась в Ораниенбурге, ставшем основной базой группы. 1-я и 3-я эскадрильи выполняли разведывательные полеты над Францией с аэродрома Фрицлар, находившегося в 25 км юго-западнее г. Кассель, а когда требовалось совершить рейд над британской территорией, то взлетали с аэродрома Евер.

Тогда же 3-я эскадрилья Aufkl.Gr. Ob.d.L. получила два прототипа двухмоторного самолета Junkers Ju-88 — V13 W.Nr.880005 «GU+AH» с двигателями Jumo и V14 W.Nr.880006 «D+APSF». Пилоты Ровеля должны были провести их боевые испытания на пригодность в качестве разведчиков. После установки двух вертикальных фотокамер Rb 50/30, позволявших производить съемку с высот до 8500 м, и двух наклонных фотокамер Rb 20/30, которыми можно было снимать с высот ниже 2000 м, им дали обозначение Ju-88A— 1/E.

Несмотря на плохую погоду зимой 1939/40 г., эти самолеты совершали разведывательные полеты над всей Северной и Центральной Францией, Ла-Маншем и над английским побережьем. Они продемонстрировали высокие летные характеристики, особенно на больших высотах. Так, один из «Юнкерсов», пилотом которого был лейтенант Рунке (Ruhnke), а штурманом Зигфрид Кнемейер, однажды в районе Шербура на высоте 9000 м столкнулся с английским «Спитфайром» Mk.I, но смог легко уйти, используя свое преимущество в скорости.

С именем Кнемейера связана интересная ситуация, возникшая в 3-йэскадрильеАаШ.Сг. ОЬ. с1.Ь., которая на начальном этапе войны была нередкой в опытных и специальных подразделениях Люфтваффе. Дело было в том, что в них летали много гражданских пилотов и штурманов, в том числе ранее работавших в авиакомпании «Люфтганза». В предвоенные годы на то, что все они не имели военных званий, никто не обращал особого внимания. Но с началом военных действий этот вопрос встал довольно остро, поскольку самолет могли сбить, а его экипаж мог попасть в плен к противнику, однако при этом только военнослужащие могли рассчитывать на защиту Женевской конвенции о правах военнопленных. В итоге всех гражданских летчиков зачислили в Люфтваффе, присвоив им самые низшие звания. Так, Кнемейер стал всего лишь ефрейтором.

Однако это было еще не все. По традиции, сложившейся еще во время Первой мировой войны, командиром экипажа самолета-разведчика был штурман (летчик-наблюдатель). В результате ефрейтор Кнемейер был командиром экипажа Ju-88A-1/F, который пилотировал лейтенант Рунке. Командование Люфтваффе быстро осознало парадоксальность подобных ситуаций и начало стремительно продвигать бывших гражданских летчиков по служебной лестнице. Так, тот же Кнемейер после нескольких успешных разведывательных полетов на новом «Юнкерсе» получил звание уже обер-лейтенанта.

В ходе вылетов в район Гавра, Шербура и Бреста в плохих погодных условиях, когда нельзя было свериться по наземным ориентирам, экипаж Кнемейера использовал т. н. «трамвайную линию».

Так называли раннюю модификацию системы радионавигации, разрабатываемую на базе системы слепой посадки Lorenz 1, которая позднее получила наименование «Knickebein» («Яичный коктейль»). Ее принцип действия был следующим: один передатчик поочередно переключался между двумя узконаправленными антеннами, одна из которых передавала длинные сигналы (тире), а другая — короткие (точки), и в зоне их наложения шириной около 80 км из радиоприемника самолета слышался непрерывный сигнал. Пилоту оставалось лишь, ориентируясь по звуку радиоприемника, держаться в створе этой зоны, двигаясь словно по «трамвайной линии».

В начале 1940 г. 1-я и 3-я эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. были вооружены самолетами Do-215B. Это была дальнейшая модификация самолета Do-17Z, первоначально предназначавшегося для экспорта в Швецию, Венгрию, Югославию и даже в Советский Союз. От своего предшественника новый «Дорнье» почти ничем не отличался. Новое обозначение было придумано специально для экспортных самолетов. Один из серийных Do-17Z-0, имевший гражданский бортовой код «D-AIIB», был переименован в Do-215V1 и в дальнейшем использовался для показательных и рекламных полетов. Затем на самолет установили двигатели DB601A мощностью 1075 л.с. Именно в таком виде тринадцать Do-215 были изготовлены для продажи в Швецию, однако в начале 1940 г. контракт был расторгнут и все машины срочно переделали в дальние разведчики. В январе — феврале они поступили на вооружение группы Ровеля. В марте того же года фирма «Дорнье» выпустила модификацию Do-215B-4, специально сконструированную для дальней разведки. И к маю 1940 г. в Aufkl.Gr.Ob.d.L. насчитывалось уже 24 самолета данного типа.^[31]

Do-215 были оснащены тремя фотокамерами: одна предназначалась для плановой съемки, а две другие, установленные по бортам фюзеляжа, — для панорамной. Углы раствора объективов последних двух камер устанавливались на 30° или на 60° в зависимости от того, что нужно было увеличить — точность фотосъемки (используя взаимоперекрывающие кадры) или же ее площадь.

Самолет Bv-142V2/U1 «PC+BC», использовавшийся во 2-й эскадрилье Аufkl.Gr.Ob.d.L.

Помимо этого, в дополнение к Ju-88V13 и VI4 группа Ровеля получила еще три опытных «Юнкерса» — V23 WNr.880023 «NK+AO»,

Самолет Bv-142V2/U1 «PC+BC», использовавшийся во 2-й эскадрилье Аufkl.Gr.Ob.d.L.

V24 W.Nr.880024 «D-ASGQ» («NK+AP») и V28 W.Nr.880028 «GB+ND». Они все первоначально сохраняли заводские бортовые обозначения, но затем уже в процессе боевых вылетов на них нанесли кодовые обозначения Aufkl.Gr.Ob.d.L.

Кроме того, в начале 1940 г. в группу поступили два необычных четырехмоторных самолета «Блом унд Фосс» Bv-142. Они были созданы на авиазаводе в Гамбурге на основе гидросамолета На-139, о котором будет рассказано позднее. Причем переделка была проведена очень просто — вместо поплавков установили обычные колесные шасси и заменили двигатели более мощными девятицилиндровыми BMW 132H. Первый прототип — Ha-142Vl «D-AHFB» — поднялся в небо в октябре 1938 г. Вскоре вступили в строй еще три самолета. Первоначально эти машины предназначались для почтовых полетов над Северной Атлантикой. После отказа от обозначения «На» все «Гамбурга» были переименованы в Bv-142.

Война, как обычно, внесла изменения в судьбу этих самолетов, как, впрочем, и многих других. Прототипы V3 и V4 были переоборудованы в транспортники и вскоре использовались в норвежской кампании для переброски войск. Прототипы же VI и V2 стали дальними разведчиками. Они получили полностью остекленную носовую часть, а также оборонительное вооружение из пяти пулеметов MG15. После этого обе машины были переданы во 2-ю эскадрилью Aufkl.Gr.Ob.d.L., в которой затем выполняли разведывательные полеты над Англией.

В дальнейшем Bv-142V2 «Т5+ВВ» и Bv-142V1 «Т5+СВ» использовались в группе Ровеля в течение года. Эти самолеты обладали большим радиусом действия, но имели и значительные недостатки, в первую очередь слишком низкую максимальную скорость — всего 375 км/час. Отсутствовало сообщение между передней и задней частями фюзеляжа, в результате чего задний стрелок был полностью изолирован от остального экипажа. Кроме того, на эксплуатацию сильно влияла нехватка запчастей. Посему в 1941 г. все четыре «Блом унд Фосса» были выведены из эксплуатации.

Первые на английской земле

Днем 17 октября 1939 г. к северо-восточному побережью Англии вылетел разведчик Не-111Н-1 W.Nr.2728 «F6+PK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Его экипаж — пилот обер-фельдфебель Евгений Ланге (Eugen Lange), штурман лейтенант Иоахим Кречмер (Joachim Kretschmer), бортрадист и верхний бортстрелок унтер-офицер Берхард Хохштуль (Bernhard Hochstuhl) и бортмеханик и нижний борт-стрелок унтер-офицер Хуго Зауер (Hugo Sauer) — имел приказ найти британский линейный крейсер «Худ» («Hood»), который, как предполагалось, должен был находиться в заливе Ферт-оф-Форт.

Ланге потом вспоминал: «Мы достигли Ферт-оф-Форта на высоте приблизительно 6000 м. На 2000 м был густой слой облаков. Как мы могли пролететь незамеченными под облаками, чтобы с малой высоты сфотографировать акваторию порта? Прежде чем мы решили, какую выбрать тактику, мы увидели, что из облаков поднялись три черные точки… Не было никаких вариантов, и мы повернули на восток, в надежде что эти три истребителя не будут в состоянии достигнуть нашей высоты. Спустя некоторое время мы смело развернулись снова на запад».

Пролетев по большой дуге, «Хейнкель» оказался значительно южнее и теперь летел на север, параллельно береговой линии, на высоте 3100 м. Тем временем с аэродрома Кеттерик, расположенного в 31 км юго-западнее г. Мидлсбро, поднялись три истребителя «Спитфайр» Mk.I из 41-й эскадрильи Королевских ВВС (41 Sqdn. RAF). Их пилотировали флаинг-офицер Говард Питер Блатчфорд (Howard Peter Blatchford), флайт-сержант Тед Шипмэн (Ted Shipman) и сержант^[32] Альберт Харрис (Albert Harris). Их заданием было патрулирование над побережьем Северного Йоркшира.

В 16.30 по местному времени Шипмэн в районе г. Уитби заметил «Хейнкель», летевший приблизительно в 14 км от берега. Он сразу же доложил своему ведущему, и «Спитфайры» немедленно устремились в погоню за разведчиком. Почти в то же самое время и немецкий экипаж увидел истребители. Ланге резко развернулся на восток и, прибавив газ, начал пикировать, пытаясь спрятаться в густых облаках. Однако этот маневр оказался бесполезным.

«Спитфайры» быстро догнали врага. Первым в позицию для атаки вышел флайт-сержант Шипмэн и открыл огонь с дистанции 360 м. Одновременно начал стрелять и унтер-офицер Хохштуль, но его первые очереди прошли слева от истребителя. Приблизившись на расстояние в 270 м, Шипмэн смог поразить сначала верхнюю огневую точку, а затем и оба двигателя «Хейнкеля». Он сделал свыше 2000 выстрелов, и, по его словам, когда он отвернул, «хвостовой стрелок прекратил стрелять, а оба двигателя начали ужасно дымить». Однако и «Спитфайр» все же получил попадание, и у него была повреждена система охлаждения двигателя. Не желая испытывать судьбу, Шипмэн сразу повернул к побережью и вскоре благополучно приземлился на своем аэродроме.

Тем временем разведчик атаковали Харрис и Блатчфорд, при этом последний фактически израсходовал весь свой боекомплект. Его рвение было столь сильным, что он едва не протаранил «Хейнкель», лишь в последний момент резко уйдя вверх. Можно сказать, что Блатчфорду сильно повезло, поскольку верхний пулемет разведчика неподвижно и безмолвно торчал вверх.

Уже во время первой атаки Шипмэна унтер-офицер Хохштуль получил ранение в ногу, которое, в общем, и спасло его. Он согнулся от боли, и остальные пули лишь проскользнули по верхушке его шлемофона. Однако настоящим счастливчиком оказался пилот обер-фельдфебель Ланге. Пуля задела за один наушник, разбила защитные очки, которые были у него на лбу, но сам он остался невредимым. В то же время лейтенанту Кречмеру и унтер-офицеру Зауеру не повезло. Первому пуля попала в голову, а второму — в грудь, и они оба были убиты.

С поврежденными двигателями, не имея возможности обороняться, «Хейнкель» был обречен. Харрис и Блатчфорд зашли для повторной атаки и быстро добили его. Разведчик опускался все ниже и в конце концов приводнился приблизительно в 32 км восточнее г. Уитби. При ударе о воду ручные часы Ланге остановились, они показывали ровно 17.00.

Пилоты «Спитфайров», достаточно долго кружившие наверху, видели, как два уцелевших немецких летчика выбрались из кабины. Крылья «Хейнкеля» захлестывали тяжелые волны неспокойного Северного моря, и было ясно, что самолет продержится на плаву недолго. Сообщив по радио на командный пункт координаты места падения самолета, англичане повернули домой, в Кеттерик.

Когда звук моторов «Мерлин» британских истребителей стих вдали, Ланге и Хохштуль поняли, что у них в запасе мало времени.

Хотя последний и был ранен в ногу, именно он взял инициативу на себя. Хохштуль сумел достать, надуть и спустить на воду спасательную резиновую шлюпку. Едва летчики успели перебраться в нее, как самолет скрылся под водой, унеся с собой аварийный запас воды и еды. Они провели тяжелую, бессонную ночь, постоянно гребя руками, чтобы удержать шлюпку носом к волнам и не дать ей перевернуться.

Затем наступил рассвет, и прошел день. Периодически Ланге и Хохштуль выстреливали сигнальные ракеты, но никаких признаков, что к ним идет помощь, не было. Не было видно и земли. Наступила вторая ночь. У Ланге были явные признаки переохлаждения, и он быстро терял оставшиеся силы. Хохштуль продолжал грести в одиночку, не позволяя волнам захлестывать лодку. В течение двух часов он также выпускал сигнальные ракеты. Их увидели в Уитби, и оттуда вышли спасательные катера, но которые так и не смогли найти терпящих бедствие.

Днем в четверг, 19 октября, показались утесы йоркширского побережья. Они были близко и в то же время слишком далеко, чтобы измученные летчики смогли догрести до берега. Однако судьба еще раз улыбнулась им. Течение подхватило и поднесло их резиновую шлюпку ближе к берегу, а затем приливные волны внесли ее в скалистую бухточку у подножия 45-метровых утесов немного севернее поселка Сандсенд, расположенного северо-западнее г. Уитби. Хохштуль из последних сил вытащил шлюпку с Ланге, который находился в полубессознательном состоянии, на берег. Затем он с огромным трудом буквально ползком поднялся на каменную террасу приблизительно в 12 м над берегом, по которой проходила железнодорожная линия Мидлсбро — Уитби.

В тот день специальный констебль LNER^[33] Джордж Томас (George Thomas) нес службу около входа в железнодорожный туннель Сандсет, охраняя его от возможных злоумышленников. Он отправился через туннель на его другую сторону, чтобы проверить своего коллегу,

занимавшего аналогичный пост. На обратном пути Томас увидел человека в полной летной экипировке, который стоял около пути и осматривался по сторонам, словно решая, что делать дальше.

Когда Томас приблизился, Хохштуль, а это был он, с трудом переводя дыхание, произнес на ломаном английском языке: «Я немецкий летчик. Мой товарищ внизу и нуждается в помощи. Где я — около Ферт-оф-Форта?» Добившись обещания, что Ланге будет оказана помощь, он позволил отвести себя на железнодорожную станцию Сандсет, находившуюся приблизительно в километре от туннеля. После этого Томас в сопровождении полицейского констебля Джека Баркера (Jack Barker) и Френка Дринга (Frank Dring), работавшего в Сандсете маляром, отправился на берег. Там они нашли Ланге, лежавшего без сознания в спасательной шлюпке, наполовину заполненной водой. Освободив лодку от воды и используя ее в качестве носилок, они по крутой и узкой «козьей» тропе подняли немецкого летчика наверх.

В Сандсете жена начальника станции предложила немцам горячий чай и еду, но те были так измучены, что едва смогли сделать несколько глотков и съесть пару кусков хлеба. Затем прибывшие полицейские отвезли их в Уитби, сначала к себе в участок, а потом переправили в госпиталь, где поместили в отдельных палатах, каждого под охраной армейского капрала. При медицинском осмотре выяснилось, что у Хохштуля осколочное ранение в ногу, а у Ланге — сильнейшее переохлаждение и даже обморожение конечностей.

Обер-фельдфебель Евгений Ланге и унтер-офицер Берхард Хохштуль из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122 стали первыми немецкими военнослужащими, попавшими в плен непосредственно на территории Англии. Проведя в холодном море 43 часа без воды и пищи, они остались живы. Война, едва начавшись, для них уже закончилась. После выписки из госпиталя они сначала находились в лагере для военнопленных в Англии, а затем были переправлены в Канаду, где и встретили конец войны.

В то же время из трех пилотов «Спитфайров», которые сбили их «Хейнкель», войну пережил лишь один Тед Шипмэн. Сержант Альберт Харрис погиб уже 19 октября 1939 г. — на следующий день после описанного выше перехвата, — когда бомбардировщик Армстронг «Уитли», на котором он летел в качестве пассажира, потерпел аварию во время взлета с аэродрома Кеттерик. Канадец Блатчфорд затем служил в 212,17 и 257 Sqdn. RAFh одержал в общей сложности шесть личных и три вероятных победы, а также повредил два самолета. В ноябре 1940 г., израсходовав в бою весь боекомплект, он протаранил немецкий самолет, за что затем был награжден Крестом «Залетные боевые заслуги». 3 мая 1943 г. «Спитфайр» уинг-коммендэра^[34] Блатчфорда в бою с FW— 190A из II./JG1 был подбит в районе Амстердама. Он попытался дотянуть до Англии, но приблизительно в 65 км от британского побережья совершил вынужденную посадку на воду. В этот район были направлены спасательные катера, но Говарда Блатчфорда так и не удалось найти.

«Нестранная» война в воздухе

3 сентября 1939 г. в 11.15 по английскому радио с заявлением выступил премьер-министр Чемберлен: «Ядолжен сообщить вам… страна находится в состоянии войны с Германией». Одновременно войну Третьему рейху объявила и Франция. Она непосредственно граничила с Германией и в любой момент могла столкнуться с Вермахтом. Поэтому правительство Великобритании приняло решение оказать французам военную помощь, и на континент в спешном порядке были направлены британские экспедиционные силы.

Однако вместо того чтобы начать активные боевые действия против Третьего рейха и тем самым хоть как-то облегчить участь Польши, французские войска, развернутые вдоль германской границы, и прибывавшие им на помощь британские подразделения заняли выжидательную позицию. Командование Вермахта со своей стороны сконцентрировало все усилия на быстрейшем завершении польской кампании и потому тоже не собиралось предпринимать на Западе никаких активных действий. Противостоящие армии оставались на месте, и очень скоро такая позиционная война с легкой руки французских журналистов получила название «странной войны» («Drole de Guerre»).

Однако если на линии фронта, в которую превратилась французско-германская граница, в целом была тишь да благодать, то в воздухе над Францией и Великобританией начинало разворачиваться ожесточенное противостояние истребителей западных союзников и самолетов-разведчиков Люфтваффе.

22 октября из вылета к заливу Ферт-оф-Форт, где находилась крупная база британского военно-морского флота, не вернулся еще один «Хейнкель» из AufM.Gr.122, на этот раз Не-111H-1 W.Nr.3156 обер-лейтенанта Аватера (G. Awater) из 1-й эскадрильи. Он был перехвачен и подбит «Спитфайрами» Mk.I из 603 Sqdn. RAF, взлетевшими с аэродрома Тарнхауз, около Эдинбурга. Разведчик упал в Северное море недалеко от мыса Сент-Эббс-Хед, расположенного в 5 км северо-западнее г. Аймут, в графстве Берикшир. Один член экипажа был убит еще во время атаки истребителей, а остальные трое во главе с обер-лейтенантом Аватером вскоре были подобраны из воды английским эсминцем «Гурка».

Через три дня — 26 октября — у побережья Англии был перехвачен и атакован Do— 17P из 4-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Поврежденный разведчик пытался дотянуть до Германии, но не смог и совершил вынужденную посадку на территории Нидерландов, около г. Гронинген. Его экипаж во главе с унтер-офицером Вендтом (Wendt) был интернирован голландскими властями.

Эскадрильи дальней разведки Люфтваффе несли потери и над Францией. При этом самолеты сбивали как в ходе разведывательных рейдов непосредственно над французской территорией, так и во время пролетов над ней на пути в Англию или обратно.

Утром 30 октября экипаж 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123 получил приказ провести аэрофотосъемку аэродромов в районе французско-немецкой границы. Когда их Do-17P на высоте около 6100 м пролетал над аэродромом Вассинкур, расположенным западнее г. Нанси, его заметили с земли. Оттуда сразу же поднялись два «Харрикейна» из 1 Sqdn. RAF^[35] которые пилотировали пайлэт-офицер^[36] Пол Ричи (Paul H. M. Richey) и сержант Френсис Сопер (Francis J. Soper).^[37] Но пока они набирали высоту, «Дорнье» скрылся в облаках.

Экипаж Не-111 «F6+CK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.122, аэродром Мюнстер-Хандорф, осень 1939 г. Слева направо: пилот фельдфебель Ланге-Глёшер (Lange-Glascher), бортмеханик фельдфебель Кисс (Kie.) и бортрадист унтер-офицер Гиза (Giesa). Командиром экипажа и штурманом был лейтенант Рудольф Хей (Rudolf Hey), которого на снимке нет

Do-17P-1 из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.122, зима 1939/40 г., на борту самолета нарисована эмблема эскадрильи

Через некоторое время тот же самый «Дорнье» снова появился над аэродромом Вассинкур, и в воздух на этот раз поднялся «Харрикейн» Mk.I L1842 пайлэт-офицера Питера Моулда (Peter W. О. Mould). Он только что вернулся из патрульного полета, и его истребитель едва успели дозаправить. Моулд быстро набрал высоту, но сначала тоже потерял из виду неуловимый Do-17. Однако уже вскоре он снова обнаружил его на высоте 5500 м и, приблизившись к нему с задней полусферы, дал длинную очередь. Разведчик загорелся и, снижаясь по спирали, упал приблизительно в 16 км западнее г. Туль. Это была первая победа летчиков RAF, одержанная над Францией в ходе Второй мировой войны. Она широко освещалась в британской прессе, а Моулд был награжден Крестом «За летные боевые заслуги»^[38]

2 ноября командир звена «А» 87 Sqdn. RAF флайт-лейтенант^[39] Роберт Воас-Джефф (Robert Vose-Jeff),^[40] взлетевший на «Харрикейне» Mk.I L1614 с аэродрома Секлен, располагавшегося в 10 км южнее г. Лилль, перехватил одиночный «Хейнкель». После двадцатиминутного преследования англичанину удалось подбить разведчик, который сел «на живот» около г. Азбрук. Как оказалось, это был Не-111Н-2 W.Nr.5650 «F6+EK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Один немецкий летчи

к был убит еще в воздухе, а трое остальных — обер-лейтенант Омсен (W. Ohmsen) и унтер-офицеры Шмидт (W. Schmidt) и Юнг (Jung) — уцелели и были взяты французами в плен.

Спустя менее часа два «Харрикейна» из 87 Sqdn. RAF, которые пилотировали пайлэт-офицеры Уильям Дэвид (William D. David)^[41] и Крис Маку орт (Chris CD. Mackworth), атаковали над Францией еще один «Хейнкель» из той же самой эскадрильи. Однако на этот раз немецкие бортстрелки оказались на высоте, повредив ответным огнем оба истребителя. Не-111 с минимальными повреждениями благополучно вернулся на аэродром Мюнстер-Хандорф, в то время как самолет Макуорта^[42] с пробитыми топливо— и маслопроводом совершил вынужденную посадку на аэродроме Секлен.

7 ноября Do-17P из 3-й эскадрильи AafMr.Gr.22 южнее городка Блискастель, расположенного в 16 км восточнее Саарбрюккена, был перехвачен и сбит истребителем «Хок» 75А, который пилотировал сержант Эдуард Саль (Edouard Sales)^[43] из GC П/5^[44] Самолет упал около местечка Сен-Ингбер, и весь его экипаж погиб.

На следующий день десять «Хоков» 75А из GC II/4 во главе с командиром группы командантом (майор) Борнэ (Borne) прикрывали самолет-разведчик «Потез-637», который в интервале 14.00–14.30 действовал в секторе юго-западнее Саарбрюккена. В ходе патрулирования адъютант^[45] Камиль Плюбо (Camille Plubeau)^[46] заметил на высоте 6500 м одиночный «Дорнье». Как потом выяснилось, это был еще один Do-17P из Aufklr.Gr.22, но из ее 1-й эскадрильи. Плюбо во главе своего звена сразу же пошел ему наперехват. В этот момент показались два Bf-109, которые, однако, пройдя поблизости со своим разведчиком, скрылись из виду, не заметив французские истребители, находившиеся в 500 м ниже.

Плюбо продолжал набирать высоту, держась позади противника, в «мертвой» зоне. Приблизившись на дистанцию шестидесяти метров, он дал длинную очередь. «Дорнье» получил серию попаданий в топливные баки и загорелся. Немецкий пилот попытался уйти, резко отвернув влево, но два других «Хока», принадлежавших адъютантам Жоржу Тессеро (Georges Tesseraud) и Жоржу Баптизе (Georges Baptizet),^[47] не оставили ему никаких шансов. Через несколько мгновений Do-17 начал разваливаться на части, и его обломки упали в лес около местечка Ханвиль, поблизости от линии Мажино. Хотя он был сбит совместными усилиями трех летчиков, командир GC П/4 ко мандант Борнэ отдал личную победу адъютанту Плюбо, поскольку посчитал его действия решающими.

В заключение надо отметить, что все три члена экипажа «Дорнье» успели выпрыгнуть на парашютах, но остался в живых только один. Два летчика еще в воздухе были расстреляны французскими солдатами. Так французы отомстили за своего пилота — командира 4-й эскадрильи GC1/4 капитана Клода (Claude). Две недели назад — 25 сентября — его «Хок» 75А был сбит в бою над Сааром. Клод смог покинуть падающий истребитель, но пока опускался на парашюте, был убит выстрелами с немецкой стороны.

21 ноября «Харрикейн» Mk.I из 79 Sqdn. RAF, поднявшийся с аэродрома Биггин-Хилл, находившегося в нескольких километрах южнее Лондона, перехватил над английским побережьем, в районе Фолкстона, Do— 17P из 3-й эскадрильи AufM.Gr. 122. Разведчик был сбит и упал в Ла-Манш.

В тот же день два «Хока» 75А из GC II/5, которые пилотировали сержант-шеф^[48] Тремоле (R. Tremolet) и сержант Саль, севернее городка Моранж, расположенного в 43 км северо-восточнее Нанси, перехватили очередной «Дорнье», но уже из 3-й эскадрильи Aufklr.Gr.22. Совместными усилиями французы сбили разведчик, и два оставшихся в живых члена его экипажа оказались в плену.

Самолет-разведчик Do-17P-l из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.22, осень 1939 г.

Do-17P-l из 3-й эскадрильи i^ufkl.Gr.123, снятый во время разведывательного полета над Францией

На следующий день Do-17P из 4-й эскадрильи Aufklr.Gr. 121, возвращавшийся обратно после полета над французской территорией, был около поселка Хатстат, в 7 км южнее Кольмара, перехвачен четырьмя истребителями MS.406 из GC II/7. Пилоты «Моранов» — су-лейтенанты Габриэль Готье (Gabriel Gauthier)^[49] Мишель Грюэль (Michel Gruyelle), адъютант-шеф^[50] Жорж Валантен (Georges Valentin) и сержант Жак Ламбен (Jacques Lamblin)^[51] — совместными усилиями подбили «Дорнье». Однако его пилот все же смог дотянуть до границы и сел «на живот» уже на своей территории — около городка Мое, в 8 км юго-восточнее Зингена.

23 ноября 1939 г. стало черным днем для Aufkl.Gr. 122, которая тогда лишилась над Францией сразу четырех машин. Do-17P «F6+HM» из 4-й эскадрильи был атакован несколькими «Харрикейнами» из 1 Sqdn. RAF. Бортстрелкам удалось ответным огнем повредить один истребитель, которому пришлось выполнить вынужденную посадку. Однако силы были неравны, и разведчик быстро подбили. Его пилот унтер-офицер Франкенбергер (A. Frankenberger) смог совершить аварийную посадку около местечка Муармон, западнее г. Верден, и экипаж оказался в плену у французов. «Харрикейны» из 1 Sqdn. RAF сбили еще один «Дорнье» из 4-й эскадрильи. Самолет врезался в землю около г. Лонгюйон, недалеко от французско-бельгийской границы, и весь его экипаж во главе с обер-фельдфебелем Шаппом (В. Schapp) погиб.

Не— 111 «F6+FK» из 2-й эскадрильи был атакован одновременно «Харрикейнами» из 1 Sqdn. RAF и «Хоками» 75Аиз GC П/5. Разведчик упал на восточном берегу р. Мозель, около г. Тьонвилль. Один немецкий летчик погиб, а остальные попали в плен. Два MS.406 из GC III/6, которые пилотировали лейтенант Робер Мартен (Robert Martin)^[52] и адъютант-шеф Пьер Ле Глоан (Pierre Le Gloan)^[53] перехватили и сбили Do— 17P из 5-й эскадрильи. Он рухнул в районе Вердена, а все трое немцев во главе с лейтенантом Бенке (К. Behnke), успев выпрыгнуть на парашютах, также оказались в плену.

Кроме того, в тот же день во время разведывательного рейда над базами британского флота на Оркнейских и Шетландских островах истребителями был перехвачен и атакован Не-111Н из 1-й эскадрильи все той же Aufkl.Gr. 122. Самолет получил сильные повреждения, но все же смог пересечь Северное море и совершил вынужденную посадку уже на немецкой территории, на о. Бор кум, входящем в архипелаг Восточно-Фризских островов.

6 декабря из полета к побережью Шотландии, в район залива Ферт-оф-Форт, не вернулся Не-111Н W.Nr.3154 из Aufkl.Gr. 122. Что с ним произошло, неизвестно, и весь его экипаж во главе с фельдфебелем Петерсеном (Н. Petersen) числится пропавшим без вести. 23 декабря та же группа едва не лишилась еще одного «Хейнкеля», когда во время полета над Северной Францией на высоте 9600 м на его борту внезапно вышла из строя кислородная система. В результате этого инцидента погиб один член экипажа — 21-летний лейтенант Фрайдхайм Йордан (Freidheim Jordan).

Французы осматривают Do-17S-0 «T5+FH» лейтенанта Теодора Розариуса из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., сбитый 13 января 1940 г.

Самолеты-разведчики «Дорнье» на одном из аэродромов в Западной Германии, весна 1940 г. На переднем плане Do-17P-1 «6M+TL» из 3.(F)/Aufkl.Gr.11, на заднем плане — Do-17P-1 «4N+TL» из 3.(F)/Aufkl.Gr.22

11 января 1940 г. Do— 17P из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr. 11, летевший на высоте 6700 м, был над Верденом перехвачен двумя «Хоками» 75А из 1-й эскадрильи GC 1/5, которые пилотировали лейтенант Эдмон Марин Ла Месле (Edmond Marin La Meslee)^[54] и су-лейтенант Жан-Мари Рей (Jean-Marie Rey).^[55] Совместными усилиями они сбили «Дорнье», который совершил вынужденную посадку «на живот» около г. Лонгви, всего в километре от бельгийской границы, и его экипаж попал в плен к французам.

13 января два «Хока» 75А из 2-й эскадрильи GC 1/4, принадлежавшие командиру эскадрильи капитану Лео Барбье (Leo Barbier) и сержанту Жоржу Лемару (Georges Lemare),^[56] перехватили еще один «Дорнье». На этот раз это был высотный разведчик Do-17S-0 «T5+FH» из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., возвращавшийся из разведывательного полета над Англией. После длительного преследования, в ходе которого самолеты снизились до предельно малой высоты, французам удалось подбить разведчик. Он совершил вынужденную посадку, и его экипаж во главе с лейтенантом Теодором Розариусом (Theodor Rosarius)^[57] попал в плен. Кроме того, к французам в руки попали аэрофотокамеры, установленные на борту «Дорнье», которые почти не пострадали во время приземления.

В тот же день из разведывательного вылета к побережью Шотландии, в район заливов Ферт-оф-Форт и Ферт-оф-Тай, не вернулся Не-1 HH-2WNr.3154«F6+LH» фельдфебеля Петерсена (H.Petersen) из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Он был сбит «Спитфайрами» Mk.I из 602 Sqdn. RAF, взлетевшими с аэродрома Дрэм, находившегося в 26 км восточнее Эдинбурга. «Хейнкель» упал в Северное море, приблизительно в 18 км юго-восточнее г. Арброт. Из его экипажа выжил лишь один пилот обер-фельдфебель Брауэр (Н. Brauer), который был выловлен англичанами из воды.

19 января у побережья Северной Шотландии «Спитфайрами» из 603 Sqdn. RAF Mk.I, взлетевшими с аэродрома Тарнхауз, около того же Эдинбурга, былперехваченНе-ШН\Ґ№.5542из 1-йэскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. Разведчик был сбит и упал в Северное море, приблизительно в 96 км восточнее Абердина. Все четыре члена его экипажа во главе с лейтенантом Фебулем (J. Febuhl) погибли.

Месяц спустя — 13 февраля 1940 г. — был потерян Не-111H-3 «6n+ab» из штабного звена kgr. 100, который параллельно с ведением разведки в ходе этого вылета проверял работу новой системы радионавигации. Как потом выяснилось, над устьем Темзы он был перехвачен и сбит английскими истребителями.

Через девять дней — 22 февраля — Aufkl.Gr.Ob.d.L. в ходе разведывательных рейдов к побережью Шотландии потеряла сразу два «Хейнкеля». Сначала «Спитфайры» Mk.I из 602 Sqdn. RAF перехватили Не-111Р-4 W.Nr. 1504 «T5+OR» (по другим данным, это был WNr.l504«T5+CH») из 1-й эскадрильи. Разведчик получил тяжелые повреждения и совершил вынужденную посадку на берегу около мыса Сент-Эббс-Хед. До того как там появились английские полицейские и солдаты, экипаж успел уничтожить «Хейнкель». Три немецких летчика—лейтенант Гроте (Е. Grote), фельдфебель Шпигат (Spigath) и унтер-офицер Бергер (Berger) — попали в плен, а четвертый — унтер-офицер Бахманн (Bachmann) — был убит еще в воздухе, во время атаки «Спитфайра».

Потом уже «Харрикейны» Mk.I из 43 Sqdn. RAF, поднявшиеся с аэродрома Уик, перехватили и сбили Не-1 HP-4W.Nr.2694 «L2+CS» из 3-й эскадрильи. Самолет рухнул в море приблизительно в 76 км юго-восточнее порта Берик-апон-Туид, и все четыре члена его экипажа во главе с обер-лейтенантом Крюгером (Н. Kriiger) погибли.

7 марта из вылета снова не вернулся один «Хейнкель» из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. — Не-111Р «Т5+АН». Он был сбит «Спитфайрами» из 603 Sqdn. RAF и нашел свое последнее пристанище на дне Северного моря, в ста километрах от шотландского порта Абердин. Никто из его экипажа не уцелел.

21 марта еще одного своего экипажа лишилась 1-я эскадрилья Aufkl.Gr. 122. Не-11Ш-3, израсходовав на обратном пути все горючее, был вынужден приземлиться около г. Фленсбург. При посадке самолет разбился, и в живых остался только один летчик, а остальные трое во главе с обер-лейтенантом Хансом Бивернихтом (Hans Bievernicht) погибли.

28 марта все та же 1-я эскадрилья Aufkl.Gr. 122 потеряла еще один Не-111Н-2. В ходе разведывательного рейда к Оркнейским островам его перехватили истребители из 43 и 605 Sqdn. RAF. «Хейнкель» упал в море около г. Уик, и его экипаж — обер-лейтенант Хорст Голльман (Horst Gollmann), обер-фельдфебель Вилли Моллер (Willi Moller), фельдфебель Георг Швенцер (Georg Schwenzer) и унтер-офицер Карл Кнолльман (Karl Knollmann) — с тех пор числится пропавшим без вести.

В первой половине 1 апреля два MS.406 из GC П/2 сбили Do-17 из 4-й эскадрильи Aufkl.Gr. 11, который упал недалеко от Седана. Приблизительно в это же время пять «Хоков» 75А из GC1/5 в районе г. Лонгви, расположенного недалеко от стыка границ Франции, Бельгии и Люксембурга, перехватили Do-215 из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.Г. На этот раз, несмотря на свое преимущество, французам не удалось сбить разведчик. «Дорнье» смог уйти, а его бортстрелки даже смогли повредить один из атаковавших истребителей. Этот факт показал явное преимущество Do-215 над своими предшественниками. Развивая скорость 455 км/час на высоте 4000 м, он имел гораздо больше шансов уйти от истребителей противника.

10 апреля все же был сбит один самолет из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., но это был уже Не-11 IP. Три «Харрикейна» МЫ из 43 Sqdn.RAF во главе с флайт-лейтенантом Цезарем Халлом (Caesar В. Hull)^[58] поднявшиеся с аэродрома Уик, перехватили его в районе острова Саут-Рональдсей из архипелага Оркнейских островов. Разведчик упал в море в десяти километрах от острова, и вместе с ним под воду ушел весь экипаж во главе с обер-лейтенантом Хайнцем (К. Heinz).

В 06.30 11 апреля французские посты наблюдения засекли немецкий разведчик, направлявшийся в район г. Шалон-сюр-Марн. Это был Do— 17Z из 5-й эскадрильи Aafkl.Gr. 122, вылетевший с аэродрома Гослар. Сразу после этого с близлежащих аэродромов по тревоге были подняты три пары истребителей. С аэродрома Тюизи, в 16 км юго-восточнее Реймса, взлетели MS.406 су-лейтенанта Марселя Стену (Marcel Steunou)^[59] и сержант-шефа Элие Бомона (ЕНе Boymond) из GC 111/6, с аэродрома Сюип, в 39 км юго-восточнее Реймса, — «Хоки» 75А су-лейтенанта Юбера Буателя (Hubert Boitelet) и сержанта Мориса Таллена (Maurice Tallent)^[60] из 2-й эскадрильи GC1/5, а с аэродрома Витри-ле-Франсуа — два MS.406 из GC111/7, но один из них из-за неполадок с двигателем был вынужден повернуть обратно, и в воздухе остался только «Моран» адъютанта Деларю (Delarue).

В 07.20 «Дорнье», летевший на высоте 8000 м, первыми обнаружили и атаковали «Хоки», а вскоре к ним присоединились и остальные три «Морана». В ходе нескольких атак они совместными усилиями сбили разведчик, который в итоге упал недалеко от Сюипа. Все четыре немецких летчика во главе с обер-лейтенантом Гузе (М. Guse) погибли.

20 апреля адъютант Амуру (Amouroux) на истребителе MB. 152

из GC П/9 перехватил и сбил Ju-88 из 4-й эскадрильи Aafkl.Gr. 121, который, вероятно, до этого уже был поврежден огнем зенитной артиллерии.

Всего с сентября 1939 г. по май 1940 г. Люфтваффе утратили над Великобританией и Францией двадцать пять самолетов-разведчиков. Наибольшие потери понесла Aafkl.Gr. 122, лишившаяся сразу четырнадцати машин, в том числе пяти Do-17 и девяти Не-111. Группа Ровеля потеряла пять самолетов. Подводя некоторый итог, можно сказать, что «странная война», которая в этот период велась на земле между французскими и британскими войсками, с одной стороны, и Вермахтом, с другой стороны, была совсем «нестранной» в воздухе. Между истребителями западных союзников и самолетами-разведчиками Люфтваффе ежедневно шла интенсивная борьба, заканчивавшаяся с переменным успехом.

Аэрофоторазведка внесла существенный вклад не только в общий успех операции «План „Гельб“» (Fall Gelb) — немецкого вторжения в Бельгию, Нидерланды и Северную Францию в обход линии Мажино, но и в то, что эта операция вообще состоялась. Тут надо заметить, что многие в Генеральном штабе Вермахта полагали, что Германия не имеет достаточно сил для этого и что ее целью должно быть расширение за счет продвижения на Восток. Некоторые даже предлагали свергнуть Гитлера и заключить «почетный» мир с Великобританией и Францией. Еще в начале 1940 г. адмирал^[61] Канарис поручил своему доверенному лицу 52-летнему оберсту Хансу Остеру (Hans Oster), который в центральном аппарате Абвера возглавлял отдел кадров и финансовый отдел, установить контакт с Лондоном, что тот и сделал через своего представителя доктора Йозефа Мюллера (Josef Muller) в Ватикане. Затем в начале мая по этому каналу была передана информация о неизбежном нападении, после чего Голландия смогла мобилизовать свою армию, а британский экспедиционный корпус и французские части были выдвинуты к границе с Бельгией.

Первым этапом операции «Желтый план» должен был стать прорыв бронетанковых частей генерала Хайнца Гудериана (Heinz Guderian) через Арденны и форсирование р. Масс в районе французского г. Седан, получивший кодовое наименование «Sichelschnitt» («Удар серпом»). Однако противники наступления на Западе в Генеральном штабе Вермахта считали, что надо отказаться от него, приводя в качестве аргумента сведения о том, что французы построили около Седана новые укрепления. Эти сомнения удалось развеять лишь в начале мая, когда расшифровка аэрофотоснимков, сделанных самолетами-разведчиками Люфтваффе, показала, что все эти укрепления еще не закончены.

В итоге ранним утром 10 мая 1940 г. немецкое наступление в рамках операции «Желтый план» все же началось. В течение дня самолеты Aufkl.Gr.Ob.d.L. совершали полеты над Бельгией, Голландией и Францией, следя за передвижением войск противника. В тот день группа потеряла один Do-17, два летчика — Кранц (Kranz) и Нойерман (Heuermann) — попали в плен, но уже вскоре были освобождены наступающими частями Вермахта.

В течение последующих полутора месяцев группа Ровеля выполняла полеты над Южной Францией. Так, ее самолеты фотографировали аэродромы вокруг Марселя, и затем на расшифрованных снимках были обнаружены около трехсот самолетов. Велась тщательная аэрофотосъемка всей железнодорожной сети и портов на Средиземноморском побережье, поскольку немецкое командование опасалось переброски французских войск из Марокко и Алжира. На фотографиях, сделанных тогда экипажами Aufkl.Gr.Ob.d.T., дешифровщики Люфтваффе насчитали около 3600 железнодорожных вагонов.

Однако страхи генералов в Главном командовании Вермахта оказались напрасными. Французская армия стремительно разваливалась, и ей уже было не до переброски подкреплений из Северной Африки. 16 июня во Франции было сформировано новое правительство, которое возглавил 84-летний маршал Филипп Петэн (Philippe Petain). Он полагал, что для спасения страны необходимо как можно скорее прекратить войну, и потому уже 17 июня через испанского посла передал руководству Третьего рейха предложение о заключении перемирия. В итоге вечером 22 июня 1940 г. в Компьенском лесу в том же самом вагоне, в котором 11 ноября 1918 г. французский маршал Фош принял капитуляцию кайзеровской Германии, теперь уже французы подписали собственную капитуляцию, учтиво названную соглашением о перемирии между Францией и Германией.

Нельзя обойти и участие группы Ровеля в подготовке к вторжению в Данию и Норвегию под кодовым наименованием операция «Учения на Везере» («Wesertibung»). Когда в начале 1940 г. Гитлер решил захватить Норвегию, то неожиданно выяснилось, что Главное командование Вермахта не располагает свежими разведданными, необходимыми для планирования операции. Поскольку сроки планирования операции были крайне ограничены, действовать надо было быстро и решительно.

Оберст-лейтенант Ровель получил приказ немедленно провести аэрофотосъемку всего южного побережья Норвегии от Осло до Бергена, а также Тронхеймс-фьорда и порта Нарвик на севере страны. Особый интерес вызывали береговые укрепления и батареи в заливе Бохус и аэродромы вокруг Осло. Для выполнения полетов на большие расстояния группе предоставили FW-20 °C-1 «BS+AH». Его пилотом был Корнелиус Ноэль (Cornelius Noell), ставший в будущем одним из лучших летчиков разведывательной авиации Люфтваффе, а штурманом — небезызвестный Зигфрид Кнемейер.

Было решено взлетать с аэродрома Кенигсберг, в Восточной Пруссии. Казалось, что было бы гораздо ближе летать с аэродромов в Северной Германии, например, из того же Евера. Однако, летая оттуда, разведчик рисковал быть обнаруженным британскими боевыми кораблями, курсировавшими в Северном море. При вылете же из Кенигсберга «Фокке-Вульф» первую часть своего маршрута летел над нейтральными водами Балтийского моря и мог никем не замеченным постепенно набирать большую высоту. Для того же, чтобы сократить себе путь, немцы не стеснялись пролетать над нейтральной Швецией. Тут был еще один плюс, поскольку именно FW-200 из авиакомпании «Люфтганза» выполняли регулярные рейсы по маршруту Берлин — Мальме — Стокгольм — Осло — Копенгаген — Берлин, и можно было сойти за один из них.

Есть данные, что, помимо FW-20 °C-1 «BS+AH», разведывательные рейды в район Осло, Кристиансанна, Ставангера, Бергена и Тронхейма выполняли и другие самолеты AufM.Gr.Ob.d.L. В итоге к середине марта 1940 г. в распоряжении Главного командования Вермахта были подробные аэрофотоснимки всех стратегически важных районов Норвегии. Группа Ровеля в очередной раз доказала свою значимость.

9 апреля 1940 г. операция «Учения на Везере» началась, и после того как немецкие войска заняли Южную Норвегию, на аэродроме Сула, расположенном в 9 км юго-западнее Ставангера, было образовано авиационное командование «Ставангер» (Fliegerfuhrer Stavanger). В него, помимо других подразделений, также вошли и несколько самолетов из 1-й и 3-й эскадрилий Aufkl.Gr.Ob.d.L.

Do-17P-1, поврежденный в ходе вылета над Западной Европой и загоревшийся после аварийной посадки на своем аэродроме, май 1940 г.

Do-215B-4 из 3-й эскадрильи Aukl.Gr.Ob.d.L., аэродром Ставангер, Норвегия, апрель 1940 г.

В течение последующих месяцев Не-111 из 3-й эскадрильи вылетали из Ставангера к побережью Северной Шотландии и Шетландским островам на поиск британских конвоев, направляющихся в Норвегию. Однако выяснилось, что привлечение экипажей из группы Ровеля, специализировавшихся на стратегической разведке и аэрофотосъемке, для решения тактических задач нецелесообразно. Оказалось, что они неспособны идентифицировать обнаруженные корабли. Так, однажды Рунке и Кнемейер, найдя подводную лодку, шедшую в надводном положении, так и не смогли определить, была ли она немецкой или британской. Затем Кнемейер говорил, что его «морской опыт» огранич ивался прогулками по озеру Ваннзее (wannsee),^[62] в то время как Рунке — бывший армейский офицер — вообще ничего не знал о кораблях!

Бесплодные усилия

Еще в конце 30-х гг. Абвер установил предварительные контакты с т. н. «Ирландской республиканской армией» (Ireland Republican Army) — националистической нелегальной организацией, борющейся за присоединение Северной Ирландии, входящей в состав Великобритании, к Ирландскому свободному государству и полную независимость последнего. Причем это произошло в тюрьме города Мейдстон, где отбывали наказание несколько лидеров ИРА и немецкий лейтенант Гёртц, приговоренный за шпионаж к четырем годам заключения.

В феврале 1939 г. агент Абвера-I Оскар Пфаус (Oskar Pfaus) встретился с т. н. «Армейским Советом» ИРА. И потом осенью, уже после начала войны, при его помощи была налажена радиосвязь между немецкой разведкой и ИРА. В феврале 1940 г. подводная лодка U-37 корветен-капитана Вернера Хартманна (Werner Hartmann) доставила к западному побережью Ирландии, в заливе Донегол, очередного немецкого агента — Эрнста Вебера-Дроля (Ernst Weber-Drohl). Он имел задание оценить ситуацию в части сотрудничества с ИРА. Однако во время высадки он уронил свою рацию в воду и, как следствие, не смог установить связь со своим руководством. Затем в апреле Вебер-Дроль был арестован МИ5 и, быстро согласившись работать на англичан, стал двойным агентом.

Британская контрразведка вообще действовала очень энергично и эффективно. К началу 1940 г. почти все агенты абверовской сети на территории Великобритании, работавшей под руководством гауптмана Герберта Вихманна (Herbert Wichmann), находились под наблюдением англичан. Тридцать девять из них в свое время были арестованы и перевербованы. Один из самых ценных агентов — валлиец Альфред Оуэне (Alfred Owens), имевший в Абвере псевдоним «Джонни», с конца 30-х гг. фактически работал на МИ5. Англичане присвоили ему кодовое обозначение «Снег» и, используя его радиопередатчик, активно снабжали немцев дезинформацией.

Для того чтобы высаживать своих агентов как можно ближе к месту их назначения, Абвер-I использовал самолеты 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. Ее возглавлял обер-лейтенант Карл-Эдмунд Гартенфельд, по праву считавшийся экспертом в этом деликатном деле. Он родился 27 июля 1899 г. в г. Ахен. Свою военную карьеру Гартенфельд начал во время Первой мировой войны, и, пройдя летную подготовку, он, как в свое время и Ровель, служил в авиации кайзеровского военно-морского флота. После капитуляции Германии он демобилизовался и в последующие годы работал в авиакомпании «Люфтганза». В 1936 г. Гартенфельд вступил в Люфтваффе и был включен в состав эскадрильи специального назначения, а затем в 1939 г. был назначен командиром вновь сформированной 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. Ob. d.T.

Секретные вылеты по заброске агентов на территорию вражеских и нейтральных стран проходили в самых неблагоприятных для обычных полетов условиях — ночью и при сильной облачности. Высокая квалификация пилотов и штурманов эскадрильи Гартенфельда позволяла производить десантирование агентов обычно в радиусе не более восьми километров от намеченной точки высадки. Однако в некоторых случаях они все же довольно сильно ошибались.

В ночь на 6 мая 1940 г. самолет обер-лейтенанта Гартенфельда должен был доставить на территорию Ирландии, в район Дублина, очередного агента Абвера-Г Им был тот самый лейтенант Гёртц, который, отбыв наказание в английской тюрьме, вернулся в Германию и, как говорится, снова взялся за старое. Теперь он имел задание создать в Ирландии нелегальную организацию для саботажа и диверсий, подконтрольную Абверу и независимую от ненадежной ИРА, раздираемой внутренними противоречиями.

Немецкий штурман допустил ошибку в расчете курса, и самолет вышел к восточному побережью Ирландии приблизительно в 80 км севернее Дублина. Приняв видневшиеся слева огни порта Дандолк за огни ирландской столицы, Гартенфельд продолжил полет в глубь, как он полагал, нейтральной Ирландии. В результате Гёртц опустился на парашюте в графстве Арма, в Северной Ирландии, т. е. уже на территории Великобритании.

С большим трудом Гёртц все же смог добраться до Дублина, где встретился с тогдашним начальником штаба ИРА Стивеном Хейсом (Stephen Hayes). Но его миссия в Ирландии завершилась провалом. Выкачав из Гёртца все имевшиеся у него деньги, ИРА фактически сдала его официальным властям. В ноябре 1940 г. он был задержан и помещен в тюрьму, где должен был ожидать репатриации в Германию. Спустя несколько месяцев, опасаясь, что ирландские власти хотят передать его англичанам, Гёртц покончил жизнь самоубийством.

Тем временем в начале 1940 г. Абвер-II, ведавший организацией подрывной деятельности и саботажа, создал первое специальное подразделение для диверсионных и разведывательных операций в тылу противника. В целях сохранения секретности оно получило наименование «800-й учебный и строительный батальон специального назначения» (Гепг und Bau Bataillon zbV 800)^[63] и располагалось в г. Бреслау (ныне г. Вроцлав, Польша). Парашютно-десантную подготовку личный состав батальона проходил на аэродроме Ораниенбург. Там базировалась эскадрилья Гартенфельда, персонал которой сначала выступал в качестве инструкторов, а позднее доставлял своих бывших курсантов к месту назначения.

День 28 мая 1940 г. не предвещал ничего необычного. На борт одномоторного самолета Junkers W.34, который пилотировал сам Гартенфельд, чтобы выполнить тренировочные прыжки, поднялась очередная группа агентов Абвера. Все шло нормально, пока не настала очередь прыгать лейтенанту Лоебнеру (Loebner). Видимо, от волнения тот слишком рано потянул за вытяжное кольцо, и купол парашюта зацепился за хвостовое оперение «Юнкерса». Ситуация сложилась критическая — обычная посадка на аэродроме грозила абверовцу тяжелейшими травмами или вообще смертью. Надо было что-то придумать, и Гартенфельд решил посадить самолет на воду. Он настолько аккуратно «притер» «Юнкере» к поверхности Тельтов-канала, проходящего через южную часть Берлина и соединяющего реки Хафель и Шпрее, что Лоебнер отделался лишь легким сотрясением мозга. Затем 25 июля обер-лейтенанта Гартенфельда за его решительные действия наградили медалью «За спасение» (Rettungsmedallie).

Абвер продолжал пытаться разыгрывать «ирландскую карту». Ирландия представлялась немцам прежде всего удобной «задней дверью» для заброски своих агентов в Великобританию.

В начале мая немецкая разведка организовала приезд в Германию из нейтральных тогда Соединенных Штатов двух известных ирландских диссидентов — Шона Расселла (Sean Russell), бывшего начальника штаба ИРА, и Фрэнка Райана (Frank Ryan). Немцы надеялись, что эта парочка сможет заставить ИРА играть более активную роль в части саботажа и диверсий на английской территории. Операция по их доставке в Ирландию получила кодовое наименование «Голубь» («Taube»). В начале августа Расселл и Райан поднялись на борт подводной лодки U-65 корветен-капитана Ханса-Геритта фон Штокхаузена (Hans-Geritt von Stockhausen), которая должна была высадить их на родном побережье. Однако операция провалилась, практически не начавшись. Во время морского перехода Расселл неожиданно умер от прободения язвы желудка, и подлодка с полпути вернулась обратно^[64]

Затем в июне уже с самолета 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.r. над Ирландией на парашюте был сброшен новый агент — Вильгельм Преец (Wilhelm Preetz). Но и его миссия завершилась провалом, т. к. вскоре он был арестован.

В недрах спецслужб Третьего рейха порой рождались достаточно авантюрные планы относительно Ирландии. Одним из таких примеров была операция «Кэтлин» («Kathleen»). Немцы хорошо знали о том, что ирландское правительство серьезно опасалось того, что Великобритания может вторгнуться на их территорию, чтобы занять ПО и использовать важнейшие порты и аэродромы. Поэтому возникла идея — предложить ирландцам «помочь» защититься от возможной агрессии путем «мирной» высадки немецких войск в Ирландии. Предполагалось, что немецкие корабли с солдатами на борту выйдут из французских портов в Атлантику и затем подойдут к Ирландии с запада под видом судов под ирландскими флагами, идущих из США. В Ораниенбурге было даже сформировано 1-е специальное подразделение СС, члены которого якобы готовились к рейду на Суэцкий канал.

План операции «Кэтлин» представили рейхсминистру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу, который передал соответствующее предложение ирландскому премьер-министру Имону Дэ Валера (Eamonn De Valera). Правительство Ирландии первоначально проявило интерес к «благородной заботе» немцев, однако после длительного обсуждения 17 декабря 1940 г. все же дало отрицательный ответ. Причина отказа прежде всего крылась в том, что оно не в меньшей степени, чем британцев, опасалось и усиления ИРА, которое в случае высадки немецких войск было более чем вероятно.

После успешной кампании в Западной Европе в мае — июне 1940 г. и капитуляции Франции Гитлер надеялся, что Англия сама сделает предложение о мире, и пытался дать понять, что готов к переговорам и даже к компромиссу. Однако британский премьер-министр Черчилль не собирался прекращать войну. Тогда 16 июля фюрер подписал оперативную директиву № 16, в которой говорилось о необходимости подготовки десантной операции с целью оккупации Англии. Одновременно был установлен и срок ее начала — середина сентября.

Главное командование Вермахта разработало план такой операции под кодовым наименованием «Морской лев» («Seelowe»). Предполагалось переправить через Ла-Манш двадцать пять дивизий Вермахта, которые, высадившись между Дувром и Портсмутом, начнут наступление на Лондон. Однако при этом немецкие стратеги столкнулись с нехваткой тактической разведывательной информации о силах и средствах, имевшихся в распоряжении англичан. Поэтому перед Абвером была поставлена задача восполнить ее недостаток в преддверии предстоящей высадки, что возможно было сделать лишь забрасыванием в Англию большого числа новых агентов. Операция немецкой разведки по их обучению и отправке под кодовым наименованием «Лена» («Lena») получила высший приоритет. На практике это означало, что подготовка агентов велась ускоренно, на самом элементарном уровне. Например, многие из них, набранные из граждан оккупированных Третьим рейхом стран, даже плохо говорили по-английски. Однако в Абвере не придавали этому большого значения, поскольку справедливо полагали, что «время жизни» таких агентов перед началом вторжения будет недолгим.

Специалисты немецкой разведки оказались правы, причем они сами и не предполагали насколько. Неудачи преследовали операцию «Лена» с самого начала. 3 сентября несколько человек были выброшены на парашютах с самолета 2-й эскадрильи AufM.Gr.Ob.d.L., и почти одновременно с ними на побережье Кента с рыбацкого катера высадилась еще одна группа из четырех агентов-голландцев. Не прошло и 36 часов, как все они были арестованы англичанами, и затем в декабре трое голландцев, отказавшихся сотрудничать с МИ5, были казнены как диверсанты.

Поздним вечером 5 сентября 1940 г. с французского аэродрома Шартр взлетел Не-111 из эскадрильи Гартенфельда. На его борту находился агент № 3719 — Гёста Кароли (Goesta Caroli), имевший при себе шведский паспорт, британское удостоверение личности и немецкую радиостанцию. Он приземлился на парашюте западнее г. Нортгемтон. Уже три дня спустя Кароли был задержан и согласился работать на англичан. Он получил в МИ5 псевдоним «Лето» и до конца года исправно передавал в Абвер «информацию», которую получал от англичан. Потом Кароли попытался бежать с конспиративной квартиры, где его содержали, но был снова пойман, и время, остававшееся до конца войны, провел уже в тюрьме.

Ночью 19 сентября с «Хейнкеля», который пилотировал гауптман Гартенфельд, десантировался агент № 3725 — Вульф Шмидт (Wulf Schmidt). Он приземлился около поселка Виллингхэм, расположенного в 13 км северо-западнее Кембриджа. Его арестовали в течение первых же суток, и он также быстро согласился сотрудничать с англичанами, которые дали ему псевдоним «Тейт» («Tate»). Благодаря «помощи» МИ5 Шмидт считался в Абвере одним из самых ценных агентов на территории Великобритании. При этом его заслуги оценили обе стороны: одна наградила его Железным Крестом, а другая после войны предоставила ему британское гражданство.

Ночью 30 сентября гидросамолет Не-115, вероятно, из состава 906-й авиагруппы берегового базирования Kii.Fl.Gr.906), вылетевший с норвежской авиабазы Сула, доставил к побережью Северной Шотландии трех агентов: двух мужчин и одну женщину. На резиновой шлюпке они достигли берега недалеко от города Банф. Высадка прошла незаметно, но, несмотря на это, вся группа вскоре была поймана. Возможно, это произошло потому, что женщина — Вера де Витте (Vera de Witte) — уже фактически была двойным агентом, работавшим на МИ5. Два других агента — Теодор Дрюке (Theodore Druecke) и швейцарец Вернер Ваелти (Werner Waelti), отказались сотрудничать с контрразведкой и затем в 1941 г. были казнены по приговору британского военного суда.

25 октября на побережье залива Мори-Ферт, около города Нэрн, опять с Не-115 была высажена еще одна группа из трех агентов Абвера. На этот раз в нее входили немец Отто Йоост (Otto Joost) и два норвежца — Гуннар Эдвардссен (Gunnar Edvardssen) и Легвальд Лунд (Legwald Lund). Их миссия, как и в предыдущем случае, тоже завершилась скорым провалом.

Истории абверовских агентов, доставлявшихся на территорию Великобритании по морю и воздуху, отличались друг от друга лишь датами и незначительными деталями. Согласно британским данным, все они были выявлены и арестованы. Некоторых приговорили к смертной казни, других — к тюремному заключению, но большую часть использовали в качестве двойных агентов. Однако есть факты, говорящие о том, что нескольким агентам все же удалось ускользнуть от бдительного ока контрразведки.

Так, в конце октября около городка Амерсхэм, приблизительно в 20 км северо-западнее Лондона, с самолета 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. был высажен голландец Ян Виллен тер Баак (Jan Willen ter Baak). Его парашют был найден англичанами лишь 3 ноября, но самого агента обнаружить не смогли. Он регулярно выходил на радиосвязь с подгруппой «Гамбург» из Абвера-I, отвечавшей за разведку на территории Англии. Однако затем 1 апреля 1941 г. Виллен тер Баака обнаружили в одном из бомбоубежищ Кембриджа, убитым выстрелом в голову. По официальной версии, он покончил жизнь самоубийством, но сейчас можно утверждать, что это было не так. Голландец был двойным агентом, но работавшим не на британскую МИ5, а на советскую разведку, и одна из сторон просто рассчиталась с ним за предательство.

В ночь на 15 ноября над Южной Англией появился Do-217 из авиагруппы Ровеля. На борту, помимо экипажа — обер-лейтенанта Кнемейера и лейтенанта Рунке, — находились два агента Абвера, а также гауптман Гартенфельд, который должен был проконтролировать их выброску. О заданиях агентов ничего неизвестно, но на их особую важность указывали два обстоятельства. Во-первых, в самолете имелся «лишний» пассажир — командир 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., что было очень необычно. Во-вторых, для их выброски, вероятно, не случайно была выбрана ночь, когда бомбардировщики Люфтваффе совершили знаменитый массированный налет на Ковентри,^[65] и англичане не могли проследить за отдельным самолетом.

Зигфрид Кнемейер потом вспоминал: «Все вокруг над Южной Англией было освещено прожекторами, ищущими наши бомбардировщики. Около Бристоля мы столкнулись с мощным зенитным огнем и в течение долгого времени были в прожекторах». Однако «Дорнье» благополучно избежал попаданий и доставил одного агента, который, по словам Кнемейера, был норвежцем, к Бирмингему, а второго — студента из Южной Африки — в район плато Дартмур. По настоящее время нет никаких данных, что англичане смогли обнаружить их.

Тем временем операция «Морской лев», назначенная на середину сентября, так и не началась. Еще 13 сентября Гитлер, учитывая общий ход воздушного наступления на Англию, которое вели Люфтваффе, распорядился отложить ее на конец месяца. Затем в октябре стало окончательно ясно, что Геринг не сможет сдержать своего хвастливого обещания уничтожить английскую авиацию и обеспечить полное господство Люфтваффе в воздухе над Ла-Маншем и Южной Англией. В дальнейшем дата начала операции переносилась еще несколько раз, пока 9 января 1941 г. Гитлер окончательно не отдал приказ отменить все приготовления к ней.

При этом надо отметить, что уже с середины октября подготовка к операции «Морской лев» фактически была лишь ширмой и прикрытием для другой, давно задуманной Гитлером операции. Это была операция «Фритц» («Fritz»), которая вскоре получила новое наименование — «Барбаросса» и под этим именем вошла в историю. Это был план нападения на Советский Союз…

Постепенно и Абвер свернул свою операцию по массированной заброске агентов на территорию Англии. Этому в немалой степени способствовала усилившаяся активность ночных истребителей RAF. Полеты на малых и средних высотах над Ла-Маншем и Северным морем стали чрезвычайно рискованными. В итоге за первую половину 1941 г. в Англии на парашютах были высажены всего два агента: 31 января — Йозеф Якобе (Josef Jakobs) и 14 мая — Карл Рихард Рихтер (Karl Richard Richter). Они также были арестованы, отказались сотрудничать с МИ5 и позднее в том же году были казнены.

Do-215B-4 из 4-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., аэродром Мервиль, Франция, осень 1940 г. Под носовой частью фюзеляжа виден обтекатель объектива аэрофотокамеры Rb 50/30

Глава 4

Цель — Россия

Необъявленная война

Как уже упоминалось выше, Ровель начал секретные разведывательные полеты над Советской Россией еще в 1934 г. В течение последующих лет немецкие разведчики, замаскированные под самолеты «Люфтганзы», продолжали периодически появляться в советском воздушном пространстве.

23 августа 1939 г. между СССР и Германий был подписан знаменитый договор о ненападении, впоследствии получивший название «пакта Молотова— Риббентропа». И нацистское руководство отдало приказ на время прекратить рейды самолетов Ровеля, чтобы не испортить отношения с новым партнером по дележу сфер влияния в Восточной Европе и Прибалтике. Тем не менее это не означало полного прекращения авиаразведки против Советского Союза.

И в декабре полеты возобновились. Fw-200 из VfH и Не-111 из Aufkl.Gr.Ob.d.L., взлетая с аэродромов в Восточной Пруссии и оккупированной Польше, совершали разведывательные полеты над Балтийским морем и приграничными районами СССР. Уже 13 февраля 1940 г. на совещании у начальника оперативного отдела Главного командования Вермахта генерал-майора Альфреда Йодля (Alfred Jodl) был заслушан секретный доклад Канариса «О новых результатах воздушной разведки против СССР, полученных специальной группой „Ровель“».

В течение всего 1940 г. Do-215B из 1-й и 3-й эскадрилий Aufkl.Gr.Ob.d.r. регулярно появлялись над Советским Союзом. Кроме того, самолеты авиакомпании «Люфтганза» начали выполнять регулярные рейсы по трассе Берлин — Данциг — Кенигсберг — Белосток — Минск — Москва. Не говоря уже о том, что эти полеты иногда выполняли «Хейнкели» из группы Ровеля с замаскированными фотокамерами на борту, которые отклонялись от установленного маршрута, проводя аэрофотосъемку советских аэродромов и других объектов, так еще и экипажи обычных немецких лайнеров несколько отличались от экипажей других авиакомпаний. Тогда уже было принято, чтобы пассажиров во время рейсов обслуживали стюардессы, хотя авиакомпании еще не выдвигали особо жестких требований к их возрасту и внешности. На самолетах же «Люфтганзы» эти функции выполняли стюарды — крепкие молодые люди с бросающейся в глаза военной выправкой.

В конце августа на аэродроме Банак, расположенном около поселка Лаксэльв, на берегу Порсангер-фьорда в Северной Норвегии, приземлились два Do-17P-l. Экипаж одного их них возглавлял 24-летний лейтенант Конрад Кнабе (Konrad Knabe), которому суждено было стать одним из лучших пилотов разведывательной авиации. Позднее на основе этих самолетов было сформировано отдельное звено дальней авиаразведки «Лапландия» (Aufkl.Kette (F) Lappland), в чью задачу входила тайная разведка северных территорий СССР. И затем в начале октября 1940 г. самолеты-призраки впервые появились в небе над Мурманском.

Все шло свои чередом, но в начале сентября Гитлер неожиданно распорядился прекратить разведывательные полеты. Это объяснялось тем, что в преддверии запланированной на середину сентября операции «Морской лев» — высадки частей Вермахта на английском побережье — он не хотел лишний раз раздражать советское руководство в лице Сталина. Однако запрет продлился всего месяц. Отложив в октябре вторжение в Англию, фюрер отменил и свой запрет. Теперь все его мысли занимал другой предмет — план нападения на Советский Союз.

27 сентября Гитлер наградил оберет-лейтенанта Ровеля за успехи в организации дальней авиаразведки Рыцарским Крестом. После официальной церемонии у них состоялась беседа, во время которой фюрер разрешил разведчикам Aufkl.Gr.Ob.d.r. возобновить рейды над СССР на глубину до 320 км от его восточной границы.

Планирование операции «Барбаросса» шло полным ходом, и в январе 1941 г. Генеральный штаб Люфтваффе издал распоряжение о производстве в самых широких масштабах разведывательных полетов над русской территорией с целью рекогносцировки приграничной полосы. В начале года 1-я эскадрилья группы Ровеля действовала с аэродрома Краков, в Польше, 2-я эскадрилья — с аэродрома Бухарест, в Румынии, 3-я эскадрилья — с аэродрома Хамина, в Финляндии, а 4-я эскадрилья — попеременно с аэродромов Бухареста и Кракова.

Поначалу самолеты не залетали восточнее линии оз. Ильмень — Минск — Киев — берег Черного моря. Вот типичный пример одного из полетов в приграничной полосе. 6 января разведчик из группы Ровеля пересек границу, пролетел в глубь советской территории

Оберст-лейтенант Теодор Ровель за своим рабочим столом в штабе Аufkl.Gr.Ob.d.L. У него на шее, помимо Рыцарского Креста, также надет и финский орден Льва

Самолет-разведчик Do-217A-0 W.Nr.2505, использовавшийся в Aufkl.Gr.Ob.d.L., конец 1940 г.

около 21 км, затем развернулся и прошел параллельно границе еще приблизительно 160 км, ведя при этом аэрофотосъемку, после чего повернул на запад и снова ушел за границу.

Но вот уже вскоре, почувствовав полнейшую безнаказанность, немецкие пилоты обнаглели и стали углубляться вплоть до Гомеля и Чернигова. Особое внимание уделялось военно-морским базам, в частности Кронштадту и Севастополю. Среди целей 4-й эскадрильи, в которой были пять высотных разведчиков Ju-86P, фигурировали такие стратегически важные объекты, как, например, Шосткинский пороховой завод.

Ближние полеты чередовались с дальними на расстояние до 1300–1400 км. Для пилотов такие вылеты были достаточно экстремальными. Чтобы по возможности оставаться незамеченными, они старались пересекать границу на максимальной высоте, прятаться за облаками. Затем предстоял длительный полет над чужой землей. Несколько часов экипаж оставался один на один с этими огромными пространствами. Судьба летчиков полностью зависела от надежности моторов и множества других механизмов, любая поломка могла привести к непредсказуемым последствиям. Никто не знал, что произойдет, если один из самолетов вдруг рухнет на территорию СССР.

Но поначалу все шло безупречно. На основании данных, полученных при дешифровке фотопленок, отснятых экипажами Aufkl.Gr.Ob.d.L., составлялись подробнейшие карты советской приграничной полосы с указанием автомобильных и железных дорог, расположения укрепраионов, аэродромов, морских и речных портов, мостов и так далее. Аэрофотосъемка проводилась с таким размахом, что, естественно, не осталась не замеченной русскими. Данные об активизации воздушного шпионажа в отношении СССР поступали даже от внешней разведки. Об этом, в частности, докладывал известный шпион обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, который, по некоторым данным, по материнской линии был внучатым племянником знаменитого «железного» канцлера Отто фон Бисмарка.

Будучи агентом НКВД, Шульце-Бойзен с января 1941 г. служил в Оперативном штабе Люфтваффе, располагавшемся на территории парка в излучине реки Хавель, в паре километров к юго-западу от Потсдама. В этом месте находились самые секретные подразделения, в том числе штаб-квартира рейхсмаршала Геринга.

Позднее Шульце-Бойзена перевели в группу военно-воздушных атташе. Это означало, что он фактически стал офицером разведки, и возможности сбора информации значительно повысились. На новом месте предатель Германии фотографировал секретные документы, поступавшие от атташе Люфтваффе при немецких посольствах за границей.

Благодаря умению заводить нужные связи Шульце-Бойзен смог получить доступ к самой разной секретной информации, в том числе о разработке новых самолетов, бомб и торпед и даже о потерях германской авиации. Кроме того, ему удалось получить сведения о размещении арсеналов химического оружия на территории Рейха. Бойзену удалось войти в доверительные отношения не только с начальником своего отдела майором Шмидтом, но и с одним из любимцев Геринга — Эрихом Гертсом, руководившим 3-й группой сектора инструкций и учебных пособий отдела подготовки. Информаторами русского шпиона стали инспектор строительства и референт сектора планирования Ханс Хенингер, руководитель строительного сектора инженер-оберст Мартин Бекер, а также лейтенант Херберт Гольновиз отдела Абвера-ii, занимавшегося проведением диверсий.

Именно Шульце-Бойзен передал сведения о многих разведывательных полетах немецких самолетов-призраков, однако вся его рискованная работа в конечном итоге пошла псу под хвост. Единственной ответной мерой советского руководства стало издание в январе 1941 г. секретного постановления Политбюро ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров «Об организации ПВО», которое само по себе уж никак не могло воспрепятствовать разведывательным полетам.

Нарком ВМФ адмирал Н. Ф. Кузнецов впоследствии вспоминал, что в конце февраля — начале марта немецкие самолеты несколько раз грубо нарушали советское воздушное пространство. По его словам, они летали «с поразительной дерзостью», уже не скрывая, что фотографируют военные объекты. В итоге разгневанный адмирал приказал всем своим флотам «открывать огонь по нарушителям без всякого предупреждения». В соответствии с этой директивой зенитная артиллерия 17 и 18 марта над военно-морской базой Либава (ныне Лиепая, Латвия) обстреляла два немецких самолета, а летчики ВВС КБФ на истребителях И-153 «Чайка» даже пытались осуществить перехват нарушителей. Потом аналогичные инциденты произошли в северо-западной части Черного моря.

Однако лихую пальбу из корабельных зениток пришлось вскоре прекратить. Сталин, узнав об инициативе наркома ВМФ, сделал ему строгий выговор и приказал отменить распоряжение. А 1 апреля Главный морской штаб направил на флоты директиву: «Огня не открывать, а высылать свои истребители для посадки самолетов противника на аэродром».

5 апреля над Либавой появился очередной немецкий разведчик. В воздух были подняты истребители, которые в соответствии с полученной директивой начали «приглашать» нарушителя к посадке. Тот, конечно, не подчинился. Правда, еще и зенитчики, как того требовало предписание, дали двадцать предупредительных выстрелов. В результате разведчик ушел, но на следующий день нацистская Германия поразила своей наглостью, выразив через посольство в Москве протест по поводу обстрела «мирного самолета, летавшего для разведки погоды».

Всего же только за три недели, с 27 марта по 18 апреля, служба ВНОС зафиксировала около восьмидесяти нарушений воздушного пространства страны на глубину до 200 км. Например, только в первой половине 4 апреля она засекла в районе Львова шесть неопознанных самолетов. Один из них в 13.20 пересек границу около Пшемысля, углубился на 120 км на советскую территорию, а затем в 13.50снова ушел за границу. В течение 9 апреля советскую границу со стороны Восточной Пруссии нарушили пять самолетов, а на следующий день над прибалтийскими республиками были отмечены уже четырнадцать случаев появления немецких разведчиков.

При этом надо заметить, что в марте — апреле Советский Союз не был единственной целью для группы Ровеля. В этот же период ее разведчики, взлетая с аэродромов в Болгарии и Юго-Восточной Австрии, проводили и аэрофотосъемку Балканского полуострова. При этом использовался старый, испытанный трюк — экипажи были одеты в форму «Люфтганзы», а самолеты несли гражданские опознавательные знаки. Пик активности тайной воздушной разведки в этом регионе пришелся на десять дней, предшествовавших вторжению немецких войск в Югославию и Грецию.

15 апреля Aufkl.Gr.Ob.d.L. понесла первую потерю в ходе полетов над Советским Союзом. По советским данным, разведывательный самолет «типа Ю-88» был посажен истребителями в районе украинского города Ровно. Несмотря на то что экипаж попытался уничтожить машину с помощью взрыва, на борту все же была обнаружена «мощная аппаратура для аэрофотосъемки», а также крупномасштабная карта западных районов СССР.

Фактически же это был не Ju-88, а совершенно секретный высотный разведчик Ju-86P, о чем советское руководство так и не узнало, поскольку немецкие летчики после приземления все же успели запустить механизм его самоуничтожения. Но подробнее о деталях этого инцидента будет рассказано немного ниже.

Ровель знал, что экипаж сообщил по радио о вынужденной посадке на советской территории, но не знал, смогли ли летчики уничтожить самолет. В ожидании серьезного скандала он задумался о перспективе дальнейших полетов над СССР. Однако ответом советского руководства стал жалкий протест, заявленный германскому правительству по дипломатическим каналам. В итоге полеты не только не прекратились, а продолжились с новой силой.

Надо отметить, что это уже был не первый случай посадки самолетов Люфтваффе на советской территории. Так, 20 марта на аэродроме Вельск-Подляски приземлился Do-17E-l, а на следующий день около местечка Цехановец, расположенного в 46 км к юго-западу, сел Do-17E-3 W.Nr.3003 «NA+EU». Экипажи обоих «Дорнье» повторяли заученную легенду, что они якобы из авиашкол в Варшаве и Оруне, где, кстати, никаких авиашкол Люфтваффе не было и в помине, и что они в сложных погодных условиях потеряли ориентировку и потому случайно нарушили советскую границу. Как ни странно, но им поверили и вскоре передали представителям немецкой стороны. Через некоторое время вернули и оба самолета, правда, проведя перед этим их тщательный осмотр.

С середины апреля до середины июня 1941 г. самолеты-разведчики Aufkl.Gr.Ob.d.L. систематически появлялись в советском воздушном пространстве, в среднем по три раза в день. Их основной задачей было обновить аэрофотоснимки советских укреплений в приграничной полосе, сделанные в мае — октябре прошлого года. Особое внимание также уделялось районам Ровно и Луцка и Киевскому укрепленному району.

В конце мая наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова срочно вызвали в Политбюро ВКП(б). На этой встрече нарком заявил руководству страны, что немцы совсем обнаглели и их надо сбивать, таково, мол, мнение военных. Каково же было удивление маршала и генерала, когда они услышали спокойный ответ Сталина. Вождь поведал своим вое начальникам, что германский посол заявил от имени Гитлера, что у них сейчас в авиации много молодежи, которая «слабо подготовлена». Все дело, оказывается, было в том, что германская «молодежь» плохо ориентировалась в воздухе и случайно залетала в СССР. Жуков и Тимошенко тем не менее продолжали настаивать на своем, и в итоге Сталин согласился подготовить соответствующую ноту по данному вопросу и потребовать от Гитлера, чтобы он прекратил «самоуправство» своих военных. В заключение вождь сказал, что он не уверен, знает ли вообще Гитлер про эти полеты.

Do-17E-3 «NA+EU», совершивший 21 марта 1941 г. вынужденную посадку на советской территории

Ju-88B-0 W.Nr.880024 «K9+QM», проходивший боевые испытания в Aufkl.Gr.Ob.d.L. В сентябре 1941 г. был потерян на Восточном фронте

В итоге немцы продолжали безнаказанно бороздить воздушные просторы Советского Союза. В июне «Юнкерсы», «Хейнкели» и «Дорнье» каждый день фотографировали районы расположения советских войск. Если в течение мая — первых десяти дней июня служба ВНОС зафиксировала 91 пролет самолетов-нарушителей, то с 10 по 19 июня их было уже 86! Хотя фиксировались далеко не все пролеты. Наибольшая активность разведчиков наблюдалась в районах строительства оборонительных сооружений и расположения крупных воинских гарнизонов. Генштаб Красной Армии в очередной раз обратился к Сталину, но снова получил по-детски наивный ответ — отныне обо всех нарушениях воздушного пространства докладывать заместителю наркома по иностранным делам А. Я. Вышинскому, а тот «будет иметь дело с немецким послом Шуленбургом…».

В июне Зигфрид Кнемейер на Ju-88, оснащенном двигателями BMW 801, взлетая с аэродрома Балчик, на болгарском побережье Черного моря, совершил несколько полетов в район Крымского перешейка и Севастополя. Кроме того, он выполнил один сверхдальний разведывательный рейд в район нефтепромыслов около Баку. Кнемейер пересек Черное море, пролетел над северо-восточными районами Турции, Арменией, Азербайджаном и благополучно вернулся обратно. Его несколько раз пытались перехватить советские истребители, но, не имея турбонагнетателей, они не могли набрать высоту 9000 м, на которой летел «Юнкере»^[66]

Немецкие разведчики, взлетавшие с аэродрома Киркенес, в Северной Норвегии, регулярно нарушали советскую границу и на Крайнем Севере. Так, 17 июня одиночный Ju-88 совершил рейд в район Мурманска. Ему наперехват взлетели два звена И-16иИ-153, однако, пользуясь своим преимуществом в скорости, нарушитель благополучно ушел от них. Несколько позднее в тот же день над побережьем Баренцева моря, между полуостровом Рыбачий и Кольским заливом, был замечен еще один «Юнкере». На этот раз по нему с земли открыли зенитный огонь. Видимо, у кого-то из командиров все же не выдержали нервы, и он решился нарушить строгий приказ Сталина не стрелять по нарушителям. После этого немецкий пилот посчитал за благо, что ему лучше убраться обратно.

18 июня над полуостровом Рыбачий появился очередной «Юнкере» — Ju-88A-5 W.Nr.0880745 «G2+EH» обер-фельдфебеля Ханса Тюхера (Hans Tiicher) из 1-й эскадрильи дальней разведки AufM.Gr. 124. Когда он пролетал над позициями советских войск, по нему снова открыли зенитный огонь. На этот раз «Юнкере» получил несколько попаданий, а его бортмеханик унтер-офицер Йозеф Хаузенблас (Josef Hausenblas) был убит. Однако несмотря на повреждения, «Юнкере» ушел за границу и затем приземлился на аэродроме Бардуфос.

На следующий день в том же самом районе над полуостровом Рыбачий были замечены уже два немецких самолета — Не-111 и Bf-110. Истребитель И-153 «Чайка» старшего лейтенанта Василия Воловикова из 72-го смешанного полка авиации Северного флота попытался их атаковать, но тут появилось звено Bf-109, видимо, прикрывавшее нарушителей. Советскому летчику ничего не оставалось, как прервать атаку и уйти в облака.

Общие итоги деятельности Aufkl.Gr.Ob.d.L. за пять месяцев 1941 г. впечатляли. К июню в распоряжении Генерального штаба Люфтваффе имелись панорамные снимки и крупномасштабные карты всей приграничной полосы на глубину около 250–300 км с указанием всех важных объектов и районов дислокации войск. Было выявлено точное местоположение 66 аэродромов советской авиации.

18 июня финское правительство разрешило Люфтваффе использовать несколько своих аэродромов: Хельсинки-Мальми, Утти, расположенный в 10 км восточнее г. Коувола, Луонетярви, находившийся северо-западнее г. Тампере, а также Рованиеми, Кемиярви и Петсамо (ныне Печенга). Уже в тот же день в Луонетярви прибыли три Do-215 из 1-йэскадрильиАиМ.Сг. ОЬ. с1.Ь., которые совершили оттуда разведывательные рейды в глубь северо-западной части СССР. В Рованиеми перелетели три Do-17Р из 3-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr.22, при этом экипаж одного из них возглавлял Конрад Кнабе, уже неоднократно летавший над русской территорией. На следующее утро, взлетев в 06.00 по берлинскому времени из Рованиеми, они словно призраки пересекли пока еще мирно спящую границу и безнаказанно провели аэрофотосъемку советских укрепрайонов к западу от Кандалакши. В следующие дни «Дорнье» фотографировали Мурманскую железную дорогу.

Do-215B-1 «T5+AC» из 1-й эскадрильи Аufkl.Gr.Ob.d.L., аэродром Утти, Финляндия, 11 июля 1941 г.

Do-215B-1 «T5+HH» из 1-й эскадрильи Аufkl.Gr.Ob.d.L., аэродром Луонетярви, Финляндия, июль 1941 г.

Надо отметить, что и сами финны вели тайную воздушную разведку советского тыла. Для этого использовался двухмоторный самолет «Бленхейм» Mk.I «BL-141» из 42-й эскадрильи (LLv42), который был специально оборудован для высотных полетов. Известно, что 24 мая, 25 мая и 11 июня 1941 г. командир этой эскадрильи майор Ар мае Эскола (Armas Eskola), взлетая с аэродрома Сиикакангас, расположенного в 44 км северо-восточнее г. Тампере, совершал на этом самолете рейды над Советским Союзом. Точные их маршруты неизвестны до сих пор, но вполне вероятно, что разведчик пролетал над Кронштадтом и Ленинградом.

Вообще о сотрудничестве Финляндии и Германии в части разведывательной деятельности против СССР известно крайне мало, но тем не менее можно предположить, что оно было тесным и плодотворным. Об этом свидетельствуют имеющиеся отрывочные данные. Так, забегая несколько вперед, можно сказать, что в 00.50 23 июня советские пограничники заметили два двухмоторных самолета, пересекших границу в Карелии с финской стороны^[67] Затем около 03.00 их уже видели восточнее Беломорско-Балтийского канала.

Это были немецкие гидросамолеты Не-115, доставившие в советский тыл разведывательно-диверсионную группу финского спецподразделения «Ossasto Marttina». Их отход прикрывали четыре финских истребителя «Брюстер-239» из 4-го звена 24-й эскадрильи (4./LLv24). Три последних патрулировали в зоне ожидания над советской территорией, а их пилоты имели приказ не дать советским истребителям перехватить «Хейнкели» и в случае необходимости вступить с ними в бой. Известно, что и в дальнейшем немецкие самолеты выполняли полеты по заброске и снабжению финских разведывательных групп, действовавших в глубоком советском тылу.

Между тем в воздухе все отчетливее пахло войной, и различные инциденты происходили все чаще и чаще. Так, в начале июня в небе над Молдавией огнем бортстрелков Ju-88D был сбит советский истребитель, причем летчик погиб. 19 июня в том же районе звено МиГ-3 из 55-го ИАП вступило в воздушный бой с «Юнкерсом» и даже углубилось на территорию Румынии. Началось разбирательство, которое, впрочем, по понятным причинам вскоре прекратили.

В течение 20–21 июня 1941 г. количество нарушений воздушной границы перешло все допустимые границы. Самолеты с крестами уже непрерывно кружили над приграничными районами…

Интересно, что после войны вопрос о разведывательных рейдах авиагруппы Ровеля в предвоенный период неожиданным образом всплыл на Нюрнбергском процессе. Во время допроса бывшего начальника отдела Абвер-II генерал-майора фон Лахузена было отмечено, что ни одна страна в мире не вела перед началом Второй мировой войны столь интенсивного и всеобъемлющего воздушного шпионажа, как грубо нарушавшая в этом отношении международное право Германия. Инструментом, с помощью которого это право попиралось, как раз и была названа пресловутая «группа Ровеля».

Фон Лахузен сообщил, что был лично знаком с оберстом Ровелем, который поначалу возглавлял эскадрилью особого назначения, проводившую совместно с отделом Абвер-I разведывательную работу в различных государствах Европы. Он также вспомнил, что иногда присутствовал при разговорах шефа Абвера Канариса с Ровелем, во время которых последний сообщал о результатах своих разведывательных полетов и передавал полученные материалы.

Однако все это, как ни странно, впоследствии никак не коснулось самого Теодора Ровеля. Вопрос о его привлечении к ответственности как организатора и проводника «интенсивного и всеобъемлющего воздушного шпионажа» даже не поднимался. Вероятно, это объяснялось прежде всего тем, что такие специалисты, как он, были крайне востребованы и после войны. Во всяком случае, затем американская воздушная разведка территории СССР во многом опиралась на опыт Люфтваффе.

«Барбаросса»

После начала войны против СССР группа Ровеля продолжала совершать дальние разведывательные рейды. Уже 22 июня ее одиночный самолет, вероятно, взлетевший с территории Финляндии, достиг Москвы и, пройдя над городом на высоте 10 000 м, сделал первые аэрофотоснимки советской столицы. При этом он не был обнаружен постами ВНОС и благополучно вернулся обратно.

Вскоре командование Люфтваффе начало готовить налеты на Москву, для чего требовались подробные и качественные снимки города и прилегающей территории.

Днем 26 июня Ju-88D из 4-й эскадрильи, пилотом которого был 32-летний обер-лейтенант Корнелиус Ноэль, а штурманом 22-летний обер-лейтенант Йозеф Биспинг (Joseph Bisping), ориентируясь по позывным московской радиостанции, долетел до столицы. Небо в этот день было совершенно ясное, и экипаж отчетливо видел под собой все районы огромного города. На центральных улицах и площадях были хорошо различимы ехавшие по ним троллейбусы и трамваи. Резиденция советского правительства — Кремль также лежал как на ладони. Потом показались русские истребители, но ни один из них так и не смог подняться на высоту, на которой летел «Юнкере». Немцы спокойно сфотографировали зенитные батареи, расположенные вокруг Москвы, и благополучно вернулись на свой аэродром.

Через десять дней — днем 7 июля — Ноэль снова взял курс на русскую столицу. На сей раз экипаж сделал подробные и качественные снимки всего города, в том числе Красной площади и Кремля, которые впоследствии были использованы для подготовки первых массированных налетов на советскую столицу.^[68] И опять истребители ПВО оказались бессильны.

Вскоре после начала боевых действий на Восточном фронте высотные Ju-86P из 4-й эскадрильи вернулись обратно в Германию, на аэродром Рангсдорф, в 20 км южнее Берлина, но остальные самолеты Aufkl.Gr.Ob.d.L. по-прежнему фотографировали стратегически важные железные дороги, военно-морские базы и другие объекты, находившиеся пока в глубоком советском тылу. В первые месяцы на Восточном фронте все складывалось для группы Ровеля благополучно, но в августе она понесла первую потерю.

Утром 11 августа на разведку железной дороги Москва — Ленинград отправился Do-215 лейтенанта Родера (R. Roder) из 1-й эскадрильи. Самолет шел на высоте 8000 м, но на подходе к цели все же был обнаружен постами ВНОС. В 09.30 по московскому времени с аэродрома Мигалово, расположенного около Калинина (ныне Тверь), для его перехвата были подняты два МиГ-3. Их пилотировали заместитель командира эскадрильи 27-го ИАП ПВО лейтенант А. Н. Катрич и лейтенант М. И. Медведев. Вскоре у последнего перегрелся двигатель, и он был вынужден вернуться на аэродром. Тогда Катрич в одиночку проследовал в район, где предположительно мог находиться противник.

Вскоре советский пилот увидел инверсионный след, тянувшийся с запада на восток. Следуя вдоль него, лейтенант сначала увидел впереди черную точку, которая затем постепенно стала увеличиваться. Это был двухмоторный самолет с разнесенным хвостом. «Видимо, „Дорнье“, — подумал летчик. Не дойдя до станции Бологое, разведчик развернулся и пошел на юго-восток вдоль железной дороги Москва — Ленинград.

Поднявшись на высоту 8000 м, Катрич стал заходить, как он утверждал, со стороны солнца. Сам он впоследствии вспоминал: «Они меня не видят, а я наблюдаю и делаю вывод: снимают, гады, на фотокамеру железную дорогу Москва — Ленинград. А по ней — эшелон за эшелоном, а при той ясной погоде — и эшелоны, и все узловые станции как на ладони. Не встреть я этого „фотографа“ — придет следом косяк бомберов, разбомбят!» Однако надо заметить, что, если «Дорнье» летел вдоль железной дороги на юго-восток, а время было утреннее, то солнце должно было находиться у него спереди слева, и при этом оно уж никак не могло светить в спину Катричу, находившемуся позади разведчика.^[69]

Так или иначе, но вскоре МиГ-3 настиг Do-215,^[70] после чего летчик открыл огонь с расстояния около 100 м. Очередь прошила весь самолет от хвоста к левому мотору. Бортстрелок «Дорнье» тотчас открыл ответный огонь, но его стрельба не причинила вреда истребителю. Второй очередью Катрич поджег один из двигателей, а следующей очередью намеревался ударить по кабине, но, как это обычно случалось в советской авиации, оружие в решающий момент заклинило.

Между тем разведчик, несмотря на полученные повреждения, продолжал лететь. Тогда Катрич принял решение таранить его. Быстро сближаясь с «Дорнье», он подошел к нему под небольшим углом с левого борта и концами лопастей винта своего «МиГа» повредил стабилизатор и киль. После этого он мгновенно убрал газ и отвернул в сторону, чтобы не задеть плоскость разведчика. По словам Катрича, Do-215 качнулся, потом свалился на крыло и пошел вниз. На высоте 600 м вражескому пилоту удалось выровнять самолет, и, показалось, что он сможет уйти. Но вскоре «Дорнье» потерял управление и врезался в землю возле поселка Старица, в 45 км северо-восточнее Ржева.^[71] Весь его экипаж во главе с лейтенантом Родером погиб, в то время как лейтенант Катрич благополучно приземлился на своем аэродроме. Единственными повреждениями его истребителя оказались погнутые концы двух лопастей винта.

Немецкие войска стремительно продвигались в глубь территории Советского Союза. 8 сентября части группы армий «Север» вышли к Ленинграду, 17 сентября пал Киев, 30 сентября три танковых армии, быстро прорвав русскую оборону, устремились к Москве. В этих условиях дальние разведчики Люфтваффе все глубже проникали в воздушное пространство страны. Если летом крайней восточной точкой их полетов являлась советская столица и ее окрестности, то теперь в поле зрения их фотокамер попали обширные районы к востоку от нее. Противовоздушная оборона там еще находилась в зачаточном состоянии, поэтому экипажи могли летать, не опасаясь никакого противодействия.

7 октября начальник пункта ПВО «г. Горький», расположенного в 400 км к востоку от Москвы на слиянии рек Ока и Волга, командир 196-го зенитно-артиллерийского полка майор П. А. Долгополов писал в своем приказе: «Противник направляет удар своих ВВС в направлении промышленных объектов, расположенных в глубине страны. Разведывательная авиация противника с 1по 5 октября усилила свою деятельность в районах ПВО Иваново, Владимир». Причем на Иваново немецкий самолет-разведчик даже сбросил бомбу, которая стала первой и единственной завею войну бомбой, упавшей на этот город.

Между тем группы дальней разведки Люфтваффе, в том числе Aufkl.Gr.Ob.d.L., получили приказ провести глубокую разведку и аэрофотосъемку территории вплоть до Урала. Самолеты-призраки с крестами на крыльях впервые увидели жители Казани, Кирова и Ульяновска. Они появлялись даже над Ижевском и Пермью. 9 октября немецкий разведчик, видимо, впервые прошел над Горьким. В 13.00 по местному времени в городе завыли еще непривычные гудки воздушной тревоги, которые на сей раз оказались неложными. Высоко в небе можно было увидеть чинно паривший Ju-88.

Впоследствии фотоснимки города, сделанные самолетами-разведчиками, были использованы при подготовке воздушных ударов по нему. В течение 4–6 ноября бомбардировщики из III./KG26 «Лёвен», I./KG28 и KGr.100 «Викинг» успешно поразили Горьковский автозавод, минометный завод «Двигатель революции», радиотелефонный завод им. Ленина и другие объекты.

К концу 1941 г. из-за большого износа материальной части и понесенных потерь число самолетов во всех разведывательных подразделениях, включая группу Ровеля, сократилось до минимума. Так, на 10 января 1942 г. в составе ее 1-й эскадрильи оставалось всего четыре исправных машины. В связи с этим интенсивность полетов значительно снизилась.

Фактически 1941 г. стал звездным часом как для всей Aufkl.Gr.Ob.d.L., так и для ее командира. Никогда ни до, ни после она не играла столь значительной роли в мировой истории, находясь на самом гребне волны блицкрига.

Питомцы Ровеля над Волгой

6 декабря 1941 г. войска Красной Армии под Москвой перешли в контрнаступление. В ходе четырехмесячных боев им удалось потеснить части Вермахта, понеся при этом огромные потери. Но затем к началу апреля 1942 г. линия фронта в основном стабилизировалась. Руководству нацистской Германии пришлось смириться с фактом, что война с Россией приняла затяжной характер.

Взоры Главного командования Вермахта и соответственно группы Ровеля обратились к Поволжью. Этот регион представлял особый интерес для авиаразведки. В крупных поволжских промышленных центрах — Ярославле, Горьком (ныне Нижний Новгород), Саратове и Сталинграде (ныне Волгоград) — было сосредоточено множество военных заводов и фабрик, имевших огромное значение для обороноспособности Советского Союза.

27 марта в район Сталинграда вылетел Ju-88D-1 WNr.1403 из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.dX. При этом его экипаж, помимо разведывательных задач, имел приказ по возможности незаметно подобраться к Сталинградской ГРЭС и сбросить на нее бомбы. Погода в тот день была плохая, однако посты ВНОС по шуму моторов все же засекли пролет неопознанного самолета. Сообщение об этом пришло на аэродром 788-го НАЛ ПВО в Бекетовке, и вскоре в воздух взлетели несколько истребителей, в том числе и Як-1 командира эскадрильи старшего лейтенанта Николая Смирнова.

Советский пилот обнаружил «Юнкере», когда тот уже сбрасывал бомбы на электростанцию. К несчастью для немцев, внезапная атака советского истребителя застала их как раз в тот момент, когда они снова набирали высоту после выхода из пике. Получив три длинных очереди, разведчик задымил и начал снижаться. Николай пронесся над ним и вскоре потерял из виду из-за низкой облачности. После того как Як-1 Смирнова приземлился на аэродроме, командир 102-й НАД полковник И. И. Красноюрченко сразу же организовал поиск сбитого самолета, выслав два биплана У-2.

Вскоре в степи на краю большого оврага был обнаружен совершивший вынужденную посадку Ju-8 8. Экипаж попытался скрыться в западном направлении, но укрыться в голой степи в 400 км от линии фронта было нереально, и через некоторое время всех четырех летчиков из группы Ровеля уже допрашивали в штабе 102-й дивизии. Затем председатель Сталинградского городского комитета обороны А. Чуянов, присутствовавший на том допросе, вспоминал: «Самоуверенные наглецы. Они не сомневаются, что победа Гитлера уже обеспечена, что еще один удар и Советского государства не будет, что сделали вынужденную посадку и попали в плен случайно…»

Вероятно, это был первый экипаж Aufkl.Gr.Ob.d.L., попавший в ходе войны в плен к русским. Уже на следующий день сбитый «Юнкере» с бортовым кодом «Т5+НМ» был доставлен в город и установлен на Центральной площади перед Домом Коммуны для всеобщего обозрения. Сталинградцы, еще не видевшие подобных трофеев, целыми толпами потянулись на «выставку». Впоследствии моду экспонировать сбитые самолеты подхватят и другие города Поволжья.

Впрочем, борьба между дальними разведчиками из группы Ровеля и русскими истребителями ПВО еще только разгоралась. Обладая отличной маневренностью и хорошей скоростью, Ju-88D представлял собой очень сложную цель для перехвата. Стрельба же из зениток по одиночному «Юнкерсу» была вообще бесполезна.

На вооружении истребительных авиаполков, защищавших промышленные объекты Поволжья, в это время состояли самые разные самолеты: И-16, ЛаГГ-3, И-153 «Чайка», Як-1, а также высотные перехватчики МиГ-3. В 147-й ИАД ПВО на вооружении имелись поступившие в рамках ленд-лиза английские «Харрикейны» Mk.I. При этом многие машины израсходовали почти весь моторесурс и по нескольку раз прошли капитальный ремонт. Поэтому у И-16 вообще не было шансов догнать разведывательный «Юнкере», не говоря уже о допотопной «Чайке». ЛаГГ-3 теоретически мог разгоняться до 590 км/ч, но на практике на скоростях свыше 400 км/ч начиналась сильная вибрация, сводившая на нет управление самолетом. К тому же «Юнкерсы» часто уходили из боя пикированием, а у «ЛаГГов» слабым местом была самопроизвольная раскрутка винта при входе в пике. Известный летчик Н. Д. Дудник, служивший в 178-м ИАП ПВО, вспоминал: «Если не удавалось сбить разведчик с первой атаки, то он всегда уходил пикированием». На выходе из пике «Юнкере» выпускал воздушные тормоза, в результате чего неопытные преследователи часто просто врезались в землю.

Что касается Як-1, то его главным недостатком являлся крайне ненадежный и неэкономичный мотор М— 105ПФ. Советские пилоты

Ju-88D-1 из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., аэродром Луга, Ленинградская область, зима 1941/42 г.

Do-215B-1 «NO+TB» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. сразу после взлета с аэродрома Хельсинки-Мальми, Финляндия, 27 апреля 1942 г.

отмечали, что пока он поднимался до высоты полета Ju-88, вырабатывалась большая часть горючего. В итоге на сам перехват и возвращение на базу оставалось не более 15–20 минут, что делало результативность вылетов крайне низкой.

В составе 102-й ИАД, прикрывавшей Сталинград и Астрахань, большинство самолетов составляли «ишачки» И-16, выработавшие свой моторесурс на 55–60 % и более. На вооружении имелись также старые бипланы И -15, годные разве что для разведки погоды. Лишь 788-й ИАП располагал более или менее современными истребителями Як-1.

Еще одним немаловажным обстоятельством были высота полета и скороподъемность. Плохая система оповещения чаще всего приводила к тому, что о появлении немецкого разведчика становилось известно, когда тот уже находился над объектом или уходил в обратном направлении. Только в этот момент на аэродромы поступала команда на вылет. Но для взлета и набора высоты хотя бы 5000 м советским летчикам требовалось в лучшем случае восемь — десять минут. Нетрудно посчитать, что за это время «Юнкере» мог пролететь до 80 км и находиться уже в совсем другом районе. Но даже если по счастливому стечению обстоятельств истребитель оказывался в воздухе в нужное время и в нужном месте, противник мог пролетать на высоте 7000–8000 м, а при подъеме на такую высоту мотор начинал «захлебываться» и скорость неизбежно падала. К тому же и кислородных приборов в частях ПВО катастрофически не хватало.

Наиболее высокие шансы на успех имелись у МиГ-3. Он мог подниматься на высоту до 10–11 тысяч метров и разгоняться на средних высотах до 600 км/ч. Его главными недостатками были откровенно низкий моторесурс, всего 20–30 летных часов, и высокая пожароопасность двигателя. Кроме того, в воздушных боях лета— осени 1941 г. эти самолеты, использовавшиеся для штурмовки и боев на малых и средних высотах, понесли огромные потери, их производство было прекращено, а оставшиеся экземпляры стали передаваться в части ПВО. Здесь МиГ-3 нашел себе, пожалуй, самое лучшее применение как высотный перехватчик и ночной истребитель.

Таким образом, сам по себе перехват дальних разведчиков Люфтваффе был делом очень сложным. Помимо трудностей с техникой, пилот должен был хорошо ориентироваться на местности и обладать своего рода чутьем, так как на многих самолетах никаких средств связи не было, и, получив задание, летчик был предоставлен сам себе в необозримом небе. Но даже если каким-то чудом все же удавалось обнаружить и атаковать противника, то в 90 % случаев бортовое вооружение отказывало либо сразу, либо после одной-двух очередей. Да и мощность оружия истребителей оставляла желать лучшего. К тому же Ju-88D был вооружен тремя пулеметами MG15 и мог вести сильный ответный огонь. Поэтому с весны 1942 г. излюбленным методом атаки большинства «сталинских соколов» Поволжья стал таран. Почти все потерянные Aufkl.Gr.Ob.d.L. самолеты приходились именно на этот «метод» воздушного боя.

Сто девятый призрак

Помимо Ju-88D, на вооружении группы Ровеля по-прежнему стояли Do-215, а с марта 1942 г. также начали использоваться и одномоторные одноместные «Мессершмитты-109», оснащенные дополнительными топливными баками.

Первая разведывательная модификация этого самолета получила обозначение Bf-109Е-5. В фюзеляже за кабиной пилота была установлена автоматическая аэрофотокамера Rb 21/18. Для сохранения взлетной массы, а следовательно, и скоростных характеристик пришлось снять обе крыльевые 20-мм пушки MG FF. Пришлось «пожертвовать» и рацией, поскольку в узком фюзеляже «Мессершмитта» места для нее уже просто не осталось. Далее последовала модификация Bf-109E-6, на которой, кроме автоматической фотокамеры в фюзеляже, в кабине пилота, перед лобовым стеклом, на специальном кронштейне монтировалась ручная 35-мм фотокамера, которой управлял сам пилот.

Следующая разведывательная версия — Bf-109E-7 — уже имела три автоматических камеры. Одна Rb 50/30 находилась в фюзеляже за кабиной пилота, а на месте крыльев пушек были установлены две фотокамеры модели Robot II Luftwaffe. Последние выпускались фирмой «Robot Berning & Co. K.-G», специализировавшейся на выпуске портативных фотокамер. Фирма, образованная в 1933 г. в Дюссельдорфе, получила мировую известность, когда в 1937 г. ее ручная фотокамера Robot I, разработанная главным конструктором Хайнцем Килфиттом (Heinz Kilfitt), получила Гран-при на Всемирной выставке в Париже. В том же году начались работы над новой моделью Robot II, на основе которой затем специально для Люфтваффе была создана автоматическая камера Robot II Luftwaffe. На

Ручная 35-мм фотокамера, установленная в кабине Bf-109

Замена кассеты с пленкой на аэрофотокамере Rb 50/30, установленной на Bf-109F-4/R3 «4U+TL» из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.123

нее ставились два типа объективов: «Карл Цейсе Йена» с фокусным расстоянием 4 см или «Шнейдер Крёйцнах Теле Ксенар» с фокусным расстоянием 7,5 см.

В январе 1942 г. ВМ09Е-7 W.Nr.4970 из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr. 123, оснащенный всеми этим фотокамерами, совершил вынужденную посадку на территории Англии. Он вызвал большой интерес со стороны британцев, поскольку стал первым одномоторным разведчиком, попавшим к ним в руки.

Затем весной эскадрильи дальней разведки Люфтваффе получили новые Bf-109F-4/R3, оснащенные камерой Rb 50/30, но по-прежнему не имевшие рации. Согласно официальным немецким данным, было изготовлено 36 таких машин. Затем появилась модификация Bf-109F-4/R5, которая могла нести камеру Rb 50/30 или Rb 75/30 и в фюзеляже которой наконец-то удалось разместить и рацию.

Узкий фюзеляж «Мессершмитта» сильно затруднял замену кассет с фотопленкой и техническое обслуживание камеры. Доступ к ней имелся лишь через небольшой лаз, остававшийся за креслом пилота, а также через два маленьких люка на левом борту самолета. В итоге в процессе установки и демонтажа кассеты участвовали сразу три техника, которым при этом приходилось демонстрировать немалые акробатические навыки.

В марте 1942 г. новые Bf-109F-4 поступили в 3-ю и 4-ю эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., которые соответственно действовали на южном и северном фланге Восточного фронта. Применение для дальней авиаразведки одномоторного самолета давало группе Ровеля ряд преимуществ. «Мессершмитт» обладал более высокой скоростью и маневренностью, чем двухмоторные разведчики, и потому имел гораздо больше шансов уйти невредимым от вражеских истребителей ПВО, а при случае мог и сам атаковать их. Последнее подтверждает тот факт, что уже в мае в районе Ярославля были сбиты два «Харрикейна» из 721-го ПАП, причем их уцелевшие пилоты божились, что их завалил именно «сто девятый».

Позднее были созданы разведывательные варианты модификаций Bf-109G и К, которые особенно широко использовались в эскадрильях ближней разведки. Конструкторы даже разработали специальный высотный разведчик BM09H-2/R2 с увеличенной площадью крыла. Он был оснащен двигателем DB605E с турбонагнетателем NW50, мог нести камеру Rb 50/30 или Rb 75/30 и был вооружен одной 30-мм пушкой МК108. Этот «Мессершмитт» совершил несколько испытательных вылетов, но в серию так и не пошел.

Bf-109F-4/R3 «T5+TL» из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., вернувшийся после разведывательного вылета, аэродром Луга, март 1942 г.

Техники готовят к вылету тот же самый Bf-109F-4/R3 «T5+TL», аэродром Харьков, лето 1942 г.

Не можешь стрелять — иди на таран

Тактика дальних разведчиков Люфтваффе была следующей. Вылетая с аэродромов, расположенных в своем глубоком тылу, «Юнкере» набирал высоту 6000–8000 м и незаметно пересекал линию фронта. Затем предстоял длительный полет над бескрайними равнинами, лесами и реками, где лишь изредка встречались крупные населенные пункты. Основными ориентирами являлись русла больших рек и железные дороги, вьющиеся среди глухих лесов и широких полей. Поскольку в вылетах по многу раз участвовали одни и те же пилоты и штурманы, они, как правило, хорошо помнили местность и заранее продумывали маршруты выхода на цель. Если по пути встречались облака, немцы старались пройти над ними, чтобы лишний раз не попадаться на глаза наблюдателям с земли.

Когда объект аэрофотосъемки появлялся в поле зрения, пилот «Юнкерса» направлял самолет в обход, разворачивался и только затем шел на него, чтобы после выполнения задания сразу уходить в сторону линии фронта. Поэтому, например, над Горьким самолеты-разведчики обычно пролетали курсом с востока на юго-запад. Такая тактика чаще всего позволяла избежать встреч с советскими истребителями. Высота пролета над крупными промышленными центрами обычно выбиралась в 5000–6000 м. Можно было подниматься и выше, но при этом падала скорость, да и качество фотоснимков ухудшалось.

Иногда попутно с аэрофотосъемкой разведчики сбрасывали толстые стопки листовок, которые, словно снег, разлетались по небу, медленно удаляясь в сторону земли. Самыми опасными были первые 10–15 минут после прохождения над объектом. В это время бортрадист и бортстрелок держали наготове пулеметы, напряженно всматриваясь в небо. Когда цель оставалась позади на расстоянии 100–150 км, все члены экипажа вздыхали с облегчением, так как после этого атаки становились маловероятными. Некоторые пилоты действовали более дерзко, проходя над городами на бреющем полете, так что испуганные жители могли легко разглядеть лица летчиков. А в Горьком самолет-разведчик даже пролетел под Окским мостом, посеяв панику среди проезжавших в тот момент по нему жителей.

За две последние недели мая над Горьким в дневное время шесть раз пролетали немецкие самолеты-разведчики. Сообщения об их появлении регулярно поступали на аэродром 722-го ИАП ПВО, расположенный в 25 км северо-западнее города. В тот момент в полку имелось пятнадцать исправных высотных перехватчиков МиГ-3, и всякий раз в воздух поднимались по три истребителя. Прибыв в квадрат, в котором с земли был замечен противник, их пилоты могли лишь обозревать пустое небо. Всего с 15 по 30 мая 722-й ИАП выполнил 17 самолето-вылетов на перехват разведчиков и ни разу не встретился с ними!

Однако не все вылеты проходили так успешно. Нередко экипажи разведчиков, привыкшие к безнаказанности, теряли бдительность и становились жертвами истребителей. 31 мая 1942 г. обратно на аэродром Луга из боевого вылета не вернулся Ju-88D W.Nr.1604 «5T+DL» из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., вылетевший утром на разведку в район Ярославль — Рыбинск — Рыбинское водохранилище. Как оказалось, самолет был перехвачен и протаранен «Харрикейном» лейтенанта Амет-хана Султана из 721-го ИАП ПВО. Экипаж успел покинуть самолет на парашютах, и четыре человека опустились в разных местах — кто в Волгу, кто в прибрежные камыши. Первым повезло меньше, как только они выбрались на берег, то были сразу же задержаны подоспевшими патрулями. Двое же других скрылись в прибрежных лесах. Советскому летчику тоже пришлось воспользоваться парашютом, и его «Харрикейн» рухнул на колхозное поле поблизости от места падения «Юнкерса». На следующий день остатки разведчика по уже сложившейся традиции были выставлены на центральной площади Ярославля.

Впрочем, зачастую и сами истребители ПВО становились жертвами самолетов-разведчиков. Так, 13 июня в небе над Горьким ответным огнем бортстрелков Ju-88 был сбит МиГ-3 лейтенанта П. В. Грозпоцкого из 722-го ИАП ПВО. Истребитель перешел в беспорядочное пикирование и рухнул на прессовый цех Горьковского автозавода им. Молотова. В итоге ранения получили трое рабочих, а сам летчик погиб.

На 20 июля в составе трех эскадрилий AufM.Gr.Ob.d.r., действовавших на Восточном фронте, насчитывались 34 самолета разных типов, из которых только 19 находились в пригодном для полетов состоянии. В течение самого жаркого летнего месяца над Горьковской областью продолжались безуспешные попытки перехвата немецких разведчиков. «Юнкерсы», словно призраки, появлялись неведомо откуда и снова исчезали, а раздосадованные летчики ПВО вновь и вновь возвращались на аэродромы ни с чем. В конце концов 27 июля заместитель командира эскадрильи 722-го ИАП ПВО старший лейтенант Петр Шавурин смог перехватить и протаранить Ju-88D-5 W.Nr..430022из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. Он рухнул на землю в районе поселка Тумботино, что к юго-западу от Горького, причем все четыре члена его экипажа погибли. И через несколько дней уже третий «Юнкере» из группы Ровеля был выставлен на всеобщее обозрение в Горьком в центре города, на площади им. Минина и Пожарского.

Успех Петра Шавурина вдохновил на подвиги остальных летчиков 142-й авиадивизии. Пилоты томились на аэродромах, с нетерпением ожидая сообщений ВНОС. И вот 4 августа наконец в небе вновь появился одиночный самолет-разведчик. На его перехват с аэродрома Правдинск-Истомино взлетела дежурная пара 786-го ИАП — летчики Буров и Фарфурин на истребителях И-16. Одновременно в воздух поднялся МиГ-3 лейтенанта Трубачева из 722-го ИАП. Последнему вскоре удалось обнаружить Ju-88D, который в тот момент пролетал над окрестностями Горького.

Догнав противника, пилот, преисполненный решимости, сразу бросился в атаку. Однако выпущенные им на скорую руку очереди прошли мимо, зато бортстрелок «Юнкерса» хладнокровно поразил истребитель. В результате «МиГ» был сбит, и Трубачеву пришлось выпрыгнуть из горящей машины на парашюте. Неудачей закончились и остальные попытки перехватить разведчиков. Всего в течение августа 1942 г. летчики 142-й ИАД ПВО выполнили 42 самолетовылета, провели четыре безуспешных воздушных боя и потеряли один истребитель.

Впрочем, и у немцев не было поводов для особого оптимизма. Интенсивные каждодневные полеты приводили к потерям и износу материальной части. Так, к концу августа практически «сгорела» 1-я эскадрилья. Из шести остававшихся в ней самолетов исправным был лишь один. Поэтому осенью полеты в Центральное Поволжье пришлось осуществлять уже «обычным» группам дальней разведки.

Осенью 1942 г. 3-я эскадрилья, чьей основной базой тогда был аэродром Харьков, действовала над Южным Поволжьем. 4 октября из очередного дальнего рейда не вернулся Ju-88D-1 W.Nr.1635 «T5+EL», который был зачислен в разряд «пропавших без вести в неизвестном районе». Как потом оказалось, в районе Сызранского моста через Волгу его перехватили три Як-1 из 802-го ИАП ПВО. Экипаж отбивал атаки перехватчиков и даже сбил два из них. Но затем последний оставшийся истребитель сержанта Николая Шутова протаранил «Юнкере», и оба самолета упали в районе деревни Баклуши Куйбышевской области.^[72] Сам Шутов во время тарана погиб, а немецкие летчики выпрыгнули на парашютах, и впоследствии русские смогли поймать лишь двоих из них.

Характерно, что все четыре Ju-88D, сбитых в 1942 г. над Поволжьем, стали жертвами таранов. Это подтверждает, что экипажи оберст-лейтенанта Ровеля состояли из настоящих профессионалов своего дела, и сбить их было весьма трудной задачей для истребителей ПВО.

В течение 1942 г. значительно пополнился список самолетов, использовавшихся в Aufkl.Gr.Ob.d.L. Теперь в нем были Не-177 «Грайф», Do-217 и Аг-240А. Последний первоначально создавался фирмой «Арадо» как тяжелый двухместный истребитель. В августе 1941 г. прототип Ar-240V3 «KK+CD», который оснастили двумя камерами Rb 50/30, передали в группу Ровеля для боевых испытаний. Первые полеты над Англией, выполненные Зигфридом Кнемейером, показали, что самолет вполне пригоден для дальней разведки. Он обладал очень высокой скоростью (до 670 км/ч), и перехватчики ПВО не имели никаких шансов догнать его. В то же время выявился и ряд дефектов, существенных для разведчика, в частности неустойчивость самолета по всем трем осям.

В 1942 г. группа Ровеля получила еще два прототипа—V5 «CB+QX» и V6 «CB+QZ», которым в ней дали новые бортовые коды «T5+GH» и «Т5+КН». Потом к ним присоединились еще три Аг-240А^[73] Эти самолеты использовались с большим эффектом и всегда оставались недосягаемыми для истребителей. Однако 16 февраля 1943 г. в районе Харькова упал Аг-240А-01 WNr.240011 «T5+YP», и что стало причиной его потери, так и осталось неизвестно. Оба члена экипажа — командир 3-й эскадрильи Aufkl.Gr. 100 гауптман Берген (Bergen) и штурман обер-фельдфебель Феллекнер (Felleckner) — погибли.

Прототип Ar-240V3 «KK+CD», проходивший боевые испытания в Aufkl.Gr.Ob.d.L. с августа 1941 г.

Самолет-разведчик Ar-240A «GL+QB» из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.100, аэродром Харьков, февраль 1943 г.

Глава 5

«Он летит слишком высоко!»

Секретный самолет

Авиационное командование всех стран мечтало о неуязвимом самолете-разведчике, который позволял бы беспрепятственно получать информацию о потенциальном и реальном противнике. Обезопасить его от вражеских истребителей можно было, лишь обеспечив превосходство разведчика в скорости и высоте или по крайней мере хотя бы в одном из этих показателей. Потери, понесенные эскадрильями дальней разведки Люфтваффе в ходе полетов над Англией и Францией в период с сентября 1939 г. по май 1940 г., лишний раз подтвердили необходимость создания такого самолета.

Практическое воплощение этой мечты упиралось в целый ряд технических проблем. Скоростной разведчик требовал мощных двигателей. Недостаток же мощности приходилось компенсировать уменьшением размеров самолета, что, в свою очередь, затрудняло установку довольно громоздких фотокамер. Для высотного разведчика скорость была не главным показателем, но при его проектировании возникали свои специфические вопросы, прежде всего связанные с тем, что воздух на больших высотах разреженный. Обычные двигатели в нем «задыхались», да и члены экипажа тоже.

Конструкторы фирмы «Юнкере» решили создать разведчик, способный летать выше всех имевшихся на тот момент самолетов, практически в стратосфере. При этом они не стали проектировать его, как говорится, «с нуля», а взяли за основу средний двухмоторный бомбардировщик Ju-86D. Серийный выпуск этой машины начался в конце 1935 г., весной 1937 г. она стала поступать на вооружение Люфтваффе, но уже через два года ее заменили Не-111 и Do-17.

В сентябре 1939 г. фирма «Юнкере» представила в рейхминистерство авиации проект высотного самолета Ju-86H. Он предусматривал переделку имевшихся Ju-86D путем установки новых двигателей с турбокомпрессорами и полностью герметизированной кабины для экипажа. Командование Люфтваффе практически сразу же одобрило проект, поскольку в случае удачного исхода он давал возможность заполучить «малой кровью» крайне необходимый высотный разведчик.

Фирма «Юнкере» получила заказ на переоборудование трех самолетов, которые получили обозначение Ju-86P. С них сняли все огневые пулеметные точки и установили шестицилиндровые дизельные двигатели Jumo 207А-1 с взлетной мощностью 950 л.с. Каждый из них имел два центробежных турбокомпрессора, один работал от выхлопных газов двигателя, а другой — от механического привода. Носовую секцию фюзеляжа заменили новой с двухместной гермокабиной. Она имела остекление из двойных плексигласовых панелей, между которыми находился осушенный воздух. Путем наддува воздуха из левого двигателя в кабине поддерживалось давление, равное давлению на высоте 3000 м. Одновременно этим же обеспечивался и обогрев кабины.

В феврале 1940 г. в воздух поднялся Ju-86P-Vl «D-AUHB», а в следующем месяце — Ju-86P-V2. Уже в ходе первых же испытательных полетов была достигнута высота 10 000 м. Однако при этом выяснилось, что подняться еще выше можно лишь путем увеличения площади крыла. Поэтому на Ju-86P-V3 установили новые плоскости размахом 25,6 м, и он достиг высоты 12 100 м.

Во время испытаний прототипов был разработан типовой план боевого вылета. Самолет набирал высоту 11 000 м в течение 45 минут после взлета, пролетая за это время около 265 км. Длительность полета на этой высоте могла составлять два с половиной часа. На подходе к цели, приблизительно за 200 км, начинался постепенный подъем на 12 000 м. В 100 км двигатели заглушались, и разведчик совершенно бесшумно проходил над целью. После этого пилот снова выводил двигатели на рабочий режим и набирал прежние 11 000 м. Общая продолжительность вылета при запасе топлива в 1000 литров составляла четыре часа.

Результаты полетов трех прототипов Ju-86P полностью удовлетворили техническое управление рейхсминистерства авиации. Поэтому еще до завершения всей программы испытаний оно выдало фирме «Юнкере» заказ на переоборудование сорока Ju-86D. Одновременно один из прототипов летом 1940 г. был передан в группу Ровеля для войсковых испытаний. Он выполнил несколько разведывательных полетов над Англией на высотах 12 500—14 020 м, и при этом англичане даже не обнаружили его.

Переделка самолетов велась в двух вариантах: Ju-86P-1 мог нести небольшую бомбовую нагрузку и использоваться как высотный бомбардировщик, a Ju-86P-2 имел три автоматические фотокамеры Rb 50/30 и был разведчиком. Соответственно их максимальный взлетный вес составлял 10 400 кг и 9500 кг.

Высотный самолет-разведчик Ju-86P-1 W.Nr.0439

Ju-86P W.Nr.0498 «T5+PM» из 1-й эскадрильи VfH, 1941 г.

Первые восемь машин были готовы к началу декабря 1940 г. Несколько Ju-86P-1 и Р-2 были направлены во 2-ю и 4-ю эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L. Взлетая с аэродромов в Северной Германии и Франции, они выполняли разведывательные полеты над Британскими островами, а затем в начале 1941 г. с аэродромов Будапешта и Кракова вели разведку территории Советского Союза.

Тем временем инженеры фирмы «Юнкере» продолжали работы по совершенствованию Ju-86P Самолет получил новые, удлиненные на 3,2 м, плоскости, после чего размах его крыльев достиг 32 м. Были подготовлены модифицированные двигатели Jumo 207B-3 с взлетной мощностью 1000 л.с. Они имели систему впрыска закиси азота GM-1, обеспечивавшую мощность в 750 л.с. на высоте 12 200 м. Трехлопастные винты были заменены на четырехлопастные. Крейсерская скорость на высоте 13 700 м составляла 250 км/ч, а максимальная — 420 км/ч на 9000 м и 370 км/ч на 14 000 м. Объем топливных баков увеличился до 1935 л, что дало максимальную дальность в 1735 км и общую продолжительность полета в 7 часов 10 мин. Максимальный взлетный вес самолета увеличился до 11 540 кг.

Характеристики нового высотного самолета, получившего обозначение Ju-86R, вполне устраивали рейхсминистерство авиации. Однако, не желая сильно отвлекать производственные мощности фирмы «Юнкере» от выпуска основной продукции — самолетов Ju-88, оно дало согласие на переделку лишь небольшого числа самолетов. Работы начались в ноябре 1941 г., при этом Ju-86P-1 переоборудовались в Ju-86R-2, a Ju-86P-2 — в Ju-86R-1. Несколько самолетов были переданы в т. н. опытную станцию высотных полетов (VfH), которая размещалась на аэродроме Ораниенбург, и в ходе испытаний Ju-86R-1 достиг высоты 14 400 м.

Летом 1942 г. Люфтваффе начали подготовку к новым налетам на Англию. В конце августа в Северную Францию, на аэродром Бове, прибыли два Ju-86R-1 из VfH, которым предстояло открыть новую фазу бомбардировок. Их бомбовая нагрузка состояла из одной-единственной 250-кг бомбы. Однако для командования Люфтваффе главным было извлечь максимальный пропагандистский эффект из дневных налетов Ju-86R-1, в ходе которых предстояло продемонстрировать беспомощность британской системы ПВО.

Первый вылет состоялся 24 августа и полностью подтвердил ожидания. Один Ju-86R-1 сбросил бомбу на Кэмберли, а второй — на Саутгемптон. Истребительное командование RAF подняло им на перехват пятнадцать «Спитфайров» Mk.V, но все они оказались не в состоянии «достать» высотные «Юнкерсы».

На следующий день одиночный Ju-86R-1 вновь появился в английском небе. Он извилистым курсом пролетел сначала над Саутгемптоном, а потом повернул на север, к Лондону. В итоге полет заставил завыть сирены воздушной тревоги, а людей прятаться в бомбоубежищах во всей Юго-Восточной Англии. Сбросив бомбу на Станстед, аэродром поблизости от Лондона, он прошел над восточной частью британской столицы, над Шорхэмом, а затем пересек линию побережья Ла-Манша. В воздух по тревоге взлетели девять «Спитфайров» Mk.V, но они снова оказались не в состоянии перехватить противника. За последующие две с половиной недели пара Ju-86R-1 выполнила девять полетов над Англией. Британские истребители ничего не могли поделать с ними. «Юнкерсы» появлялись и исчезали в необъятном голубом небе, словно призраки.

Вдохновленное безнаказанными действиями высотных самолетов, командование Люфтваффе 1 сентября отдало приказ о формировании в составе 6-й бомбардировочной эскадры (KG6) новой 14-й эскадрильи. Местом ее базирования был выбран все тот же аэродром Бовэ, и вскоре она получила три JU-86R.^[74]

Истребительное командование RAF в полной мере оценило степень угрозы, исходившей от высотных «Юнкерсов», прежде всего в части морального ущерба, который наносили их безнаказанные полеты над Англией. Для борьбы с ними было решено создать на аэродроме Нортхольт, расположенном в нескольких километрах западнее Лондона, специальное высотное звено (High Altitude Flight).

Идеальным средством борьбы с Ju-86R мог стать новый истребитель «Спитфайр» Мк. VII, но он еще не был готов к боевому применению. В качестве промежуточного варианта звено получило два «Спитфайра» Mk.IX. Специально для действий на больших высотах самолеты были максимально облегчены. С них сняли всю бронезащиту и часть «лишнего» оборудования. Сократили и вооружение, убрав четыре пулемета и оставив только две 20-мм пушки Испано. Опытные полеты показали, что облегченные «Спитфайры» могут достигать необходимой высоты.

Ju-86R во время полета над Шотландией

Ju-86R-1 из 1-й эскадрильи VfH, зима 1942/43 г. В носовой части виден открытый люк гермокабины с лестницей для экипажа

12 сентября 1942 г. британские РЛС засекли одиночный немецкий самолет, приближавшийся на большой высоте к Ла-Маншу. Это был Ju-86R-1 raynTMaHaXopcrareTua(HorstG6tz), который намеревался в очередной раз сбросить бомбу на территорию Великобритании. Однако немецкий экипаж не подозревал, что его на сей раз ждет достойная встреча…

Русский князь против немецкого «Юнкерса»

На аэродроме Нортхольт завыли сигналы тревоги, и вскоре на старт вырулил «Спитфайр» Mk.IX BF273. Двигатель взревел, набирая обороты, светло-голубой истребитель пробежал по взлетной полосе и оторвался от земли. В его кабине сидел 24-летний молодой человек в форме флаинг-офицера RAF. Литеры «VR» на лацканах его кителя указывали, что он принадлежит к т. н. добровольческому резерву Королевских ВВС (Voluntary Reserve). Это был русский аристократ, потомок старинного и известнейшего дворянского рода, князь Эммануил Голицын, которого в Англии на западный манер называли Emanuel Galitzine.

Он родился 28 мая 1918 г. в г. Кисловодске. Его отцом был штаб-ротмистр Ее Императорского величества Марии Федоровны Кавалергардского полка князь Владимир Эммануилович Голицын. Он ранее служил адъютантом Великого князя Николая Николаевича, который до 1917 г. командовал всеми войсками на юге России, которые противостояли Турции. А его матерью была графиня Екатерина фон Карлов, дочь принца Георга Александра Мекленбург-Штрельниц.

Бурные послереволюционные события с неизменно сопутствующим им насилием не могли не коснуться семьи Голицыных, и в 1919 г. они решили покинуть Россию. Когда все вещи были упакованы и можно было отправляться на вокзал, чтобы сесть в поезд, мать неожиданно поняла, что потеряла свое обручальное кольцо. Решив, что это плохое предзнаменование, родители отложили свой отъезд. И как оказалось, правильно. Позднее они узнали, что на поезд, на котором они должны были поехать, напали большевики и все пассажиры были убиты.

Позднее Голицыны смогли в Крыму сесть на британский военный корабль, который доставил их в Константинополь. Оттуда они по железной дороге добрались до Парижа, который стал домом для многих русских изгнанников. Однако отец — Владимир Голицын предпочел обосноваться в Англии. Он полагал, что его трем сыновьям пойдет на пользу сложившаяся там система образования.

Семья приехала в Лондон, где отец открыл магазин предметов русского искусства на Баркли-сквер — живописной площади в аристократическом районе Мейфэр. Одной из постоянных покупательниц магазина Голицына стала королева Мария, супруга короля Георга v.

Родители постарались дать своим детям самое лучшее образование. Так, Эммануил учился в Лансинг-колледже, привилегированной частной средней школе в графстве Суссекс, и в Сент-Полз-Скулс — одной из девяти старейших престижных мужских средних школ, которая была основана в Лондоне еще в 1509 г. Причем плата за обучение часто вносилась не деньгами, а картинами из семейного собрания, привезенными из России.

После окончания школы Эммануил короткое время работал в «Пруденшл» — крупной английской страховой компании. Затем он вместе со своим другом графом Александром де Ласта (de Tasta) открыл в лондонском районе Мейфэр фешенебельный кинотеатр «Керзон». Скоро Эммануил стал известным благодаря своим похождениям на светских вечеринках. На одной из них, проходившей на березу Темзы, он бросился в воду и переплыл реку, хотя был в белом фраке.

После начала Второй мировой войны молодой князь Голицын решил поступить на службу в RAF. Однако 30 ноября 1939 г. Советский Союз под предлогом «обеспечения безопасности» своей границы в районе Ленинграда (ныне г. Санкт-Петербург) напал на Финляндию, и это событие убедило его в том, что он должен сражаться с коммунистами, лишившими его семью родины. В 1940 г. Эммануил Голицын был принят на службу в финскую военную авиацию. Он только начал осваиваться, когда главнокомандующий финской армией генерал-фельдмаршал Густав Маннергейм, старый друг его отца,^[75] сообщил Эммануилу, что его мать погибла во время одной из немецких бомбежек Лондона.

После четырехмесячной войны Финляндия, так и не дождавшись обещанной западными странами масштабной помощи, была вынуждена подписать мирный договор на условиях, выдвинутых Москвой. Однако напряженность в ее отношениях с Советским Союзом не только не исчезла, а, наоборот, возрастала все больше. В этих условиях финское правительство, чтобы как-то обезопасить свою страну, решило пойти на сотрудничество с Третьим рейхом.

Понимая, что такое развитие событий никак не сможет устроить Голицына, Маннергейм предложил ему помочь вернуться обратно в Англию. Сделать это было не так просто, в Европе шла война, и добираться пришлось окольным путем. Под видом эмигранта Голицын с финским паспортом на фамилию Грэхем (Graham) отплыл на корабле в США, которые тогда еще соблюдали формальный нейтралитет. В Бостоне он пришел в британское консульство, но там ему не смогли помочь вернуться в Англию. Тогда Эммануил поехал в Канаду, но и здесь ему отказали в помощи. Поэтому он нанялся младшим матросом в судоходную компанию, выполнявшую трансатлантические рейсы, и на ее судне приплыл в Шотландию. Там его арестовали, заподозрив, что он шпион. К счастью, его отец в то время сотрудничал с британской разведкой и потому смог быстро урегулировать все вопросы.

Эммануил Голицын вступил в добровольческий резерв Королевских военно-воздушных сил. После завершения летной подготовки его в ноябре 1941 г. направили в 504 Sqdn. RAF. Эта эскадрилья была оснащена истребителями «Спитфайр» и базировалась тогда в Северной Ирландии, на аэродроме Беллиальберт, расположенном в 32 км юго-восточнее г. Белфаст. Затем в 1942 г. Голицына включили в специальное высотное звено, целью которого было пресечь полеты немецких Ju-86P над Англией.

Но пора вернуться к событиям 12 сентября 1942 г.

Взлетев с аэродрома Нортхольт, Голицын быстро набрал высоту 12 200 м. Вскоре над проливом Те-Солент, разделяющим английское побережье и остров Уайт, он немного выше своего правого крыла заметил «Юнкере». Самолет-призрак лишь отдаленно напоминал старый Ju-86 середины 30-х гг. У него были торпедообразная кабина и необычно длинные крылья. Самолет чем-то напоминал подводную лодку, парящую в небе.

Немецкий экипаж тоже увидел английский истребитель и сразу же сбросил бомбу. После этого гауптман Гётц начал набор высоты, чтобы уже не раз испытанным способом уйти от перехватчика. Однако оказалось, что облегченный «Спитфайр» набирал высоту быстрее и вскоре занял выгодную позицию для атаки, выше и позади JU-86R-1.

Флаинг-офицер Эммануил Голицын

Истребитель «Спитфайр» Mk.IX BF273 из High Altitude Flight, аэродром Нортхольт, Англия, сентябрь 1942 г. 12 сентября 1942 г. на этом самолете флаинг-офицер Голицын успешно перехватил и атаковал Ju-86R-1

Голицын позднее вспоминал: «Спикировав, я занял позицию для атаки приблизительно в 180 м позади него и выпустил трехсекундную очередь. В конце очереди мою левую пушку заклинило, и „Спитфайр“ стало разворачивать в правую сторону, затем я прошел через инверсионный след бомбардировщика, и мою кабину окутал туман. Приблизительно через минуту туман полностью рассеялся, и в течение некоторого времени я набирал высоту, чтобы занять позицию для следующей атаки. Затем я увидел „Юнкере“, который направлялся в южном направлении, пытаясь уйти к морю. Я знал, что должен держаться строго позади него, если хочу, чтобы у меня был хоть какой-нибудь шанс добиться попаданий, потому что было трудно держать „Спитфайр“ прямо, он начинал рыскать, когда стреляла правая пушка. Я снова спикировал, чтобы атаковать, но когда я был на расстоянии приблизительно в 90 м, бомбардировщик вошел в удивительно крутой правый вираж. Я открыл огонь, но „Спитфайр“ начал рыскать и сорвался вниз, я прервал атаку, развернулся позади него и поднялся назад на 13 400 м».

Умело маневрируя, гауптман Гётц смог уйти еще от двух атак. А затем Голицын в тумане потерял «Юнкере» из виду. Запас топлива на его «Спитфайре» подходил к концу, и ему ничего не оставалось, как прекратить преследование врага и повернуть назад. Через некоторое время истребитель приземлился на аэродроме Тангмер, расположенном приблизительно в 6 км западнее г. Чичестер.

Ju-86R также благополучно достиг французского побережья и сел на аэродроме в г. Кан. В ходе осмотра самолета в его левом крыле была обнаружена пробоина от 20-мм снаряда. Экипаж в своем рапорте указал, что теперь «Спитфайры» способны достигать высоты полета Ju-86R.

Хотя Голицыну так и не удалось сбить высотный «Юнкере», он внес неоценимый вклад в противовоздушную оборону Англии. Не имевшие оборонительного вооружения и медлительные Ju-86R-1 отныне могли стать легкой добычей для хорошо вооруженного и быстрого противника, и командование Люфтваффе отозвало их из Северной Франции. Когда тридцать лет спустя Голицын встретился с Гётцем, последний подтвердил, что его успешный перехват стал существенным сдерживающим фактором для прекращения полетов высотных «Юнкерсов» над Англией.

Позднее Голицын служил в 124 Sqdn. RAF, которая была вооружена «Спитфайрами» Mk.VTI, специально предназначенными для

Техник пробует, как закрывается люк гермокабины Ju-86P, авиазавод фирмы «Юнкерс» в Дессау

Обслуживание двигателей Jumo 207, установленных на Ju-86P

высотных перехватов. Потом он летал в 308 Sqdn. RAF, носившей наименование «Краковской» («City of Krakow») и соответственно укомплектованной польскими летчиками. В ходе боевых вылетов над Ла-Маншем и французским побережьем Голицын говорил по радио на русском языке, чтобы создать у немцев впечатление, что на Западе действует русская эскадрилья. В ходе этих вылетов он смог сбить один FW-190.

После двух лет службы в боевых эскадрильях Голицын был назначен личным помощником эйр-вице-маршала^[76] Уильяма Диксона (William Dickson), который тогда командовал 83-й авиагруппой, готовившейся в высадке в Нормандии. Когда Диксона направили в Италию, Голицын отправился вместе с ним. Там он позднее был назначен в 72 Sqdn. RAF, входившую в 324 Wing груп-каптэна^[77] Уилфрида Дункана Смита (Wlfrid Duncan Smith). Как командир звена и исполняющий обязанности командира эскадрильи Голицын участвовал в боях в районе Монте-Кассино и в освобождении Рима. Затем его эскадрилья была переброшена на Корсику и вела бои уже над Францией.

После окончания Второй мировой войны Голицын отправился в Индию, где был пилотом «Индийских воздушных линий» (Airline Services of India). В Калькутте он повстречался с Борисом Лисаневичем, владельцем элитарного клуба, посещавшегося разными высокопоставленными лицами. В настоящее время выяснилось, что Лисаневич был советским агентом.

Голицын вернулся в Англию в 1950 г., а потом отправился в Южную Америку. Снова вернувшись в Лондон, он работал в авиакомпании British European Airways (BEA), а позднее — на фирме «Авро». Он много летал по миру, продавая самолеты «Авро-748». Однажды ему пришлось долго ждать аудиенции короля Марокко, которому он надеялся продать самолет. Чтобы ускорить процесс, Голицын послал сообщение, что он кузен британской королевы. Правда, он забыл упомянуть, что был всего лишь шестым кузеном, но его трюк удался. Несколько лет спустя он возвращался из деловой поездки по Дальнему Востоку специально через Москву, поскольку его согласился принять Хрущев. Однако тогда встреча не состоялась, но Хрущев прислал ему подарок — портсигар.

Продажи «Авро» были настолько успешны, что Голицын решил основать собственный бизнес по продаже самолетов. Он особенно преуспел в Перу, где представлял интересы фирм Wight Aircraft Builder, Britten Norman и Aero Macchi, а также занимал пост директора компании Aero Condos of Peru. B 1991 г. Голицын окончательно вернулся в Лондон. Теперь предметом его деловых интересов стала Россия, и спустя семь лет он присутствовал на церемонии перезахоронения останков царской семьи в Санкт-Петербурге.

Князь Эммануил Голицын умер 23 декабря 2002 г. в Лондоне в возрасте 84 лет.

Призраки над пирамидами

В мае 1942 г. несколько высотных Ju-86P/R, ранее использовавшихся в 4-й эскадрилье Aufkl.Gr.Ob.d.r., направили во 2-ю эскадрилью дальней разведки Aufkl.Gr. 123, которая базировалась на аэродроме Кастелли, на острове Крит. Взлетая оттуда, они вели фотосъемку британских военных объектов в Египте. Подробности большинства из этих вылетов неизвестны, но об их интенсивности говорит тот факт, что только обер-лейтенант Франц Хессингер (Franz Hessinger) с мая по 5 августа выполнил 100 полетов на Ju-86R-1.

Так, 20 августа радары союзников засекли одиночный разведчик, который, степенно летя на скорости 320 км/ч, на высоте около 12 000 м пересек египетское побережье около Порт-Саида. Он прошел на юг вдоль всего Суэцкого канала, фотографируя суда, а также военные базы и аэродромы, расположенные по берегам этого стратегически важного водного пути. После этого «Юнкере» развернулся на северо-запад и, пролетев над Александрией, сфотографировал военно-морскую базу британского флота и взлетно-посадочные полосы прикрывавших ее истребителей.

Ему наперехват по тревоге были подняты пять «Спитфайров». Два из них даже выпустили по одной очереди по «Юнкерсу», но сделано это было с высоты, значительно меньшей, чем та, на которой летел разведчик. Естественно, что он не получил никаких попаданий и благополучно скрылся вдали над Средиземным морем.

Необходимость положить конец рейдам Ju-86P/R или по крайней мере максимально препятствовать им скоро стала вопросом первостепенной важности. Британская 8-я армия после своего отступления закрепилась у Эль-Аламейна на «последней линии окопов», а командующий немецкой танковой армией «Африка» генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель (Erwin Rommel)^[78] готовил наступление с целью прорыва этой линии. «Юнкерсы» были в состоянии регулярно контролировать состояние английской обороны, передвижение войск союзников в тыловых районах и т. п.

Обер-лейтенант Франц Хессингер (второй справа) принимает от командира 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123 поздравления после своего 100-го успешного вылета на Ju-86R-1, аэродром Кастелли, остров Крит, 5 августа 1942 г.

Высотный перехватчик «Спитфайр» Mk.V BR114 из 103 MU, аэродром Абукир, Египет, 1942 г.

Чтобы противостоять Ju-86P/R, в Египет прибыли шесть высотных истребителей «Спитфайр» Mk.VI. Однако выяснилось, что эти самолеты, имевшие полностью герметизированную кабину, слишком тяжелые, чтобы достичь высоты полета разведчиков. Поэтому инженеры из 103-го технического подразделения (103 Maitenance Unit — 103 MU) в Абукире решили приспособить под высотные перехватчики несколько «Спитфайров» Mk.VC. Они сняли с них все бронирование, ненужное оборудование и четыре пулемета «Браунинг». Однако они пошли еще дальше, чем их коллеги в Англии из высотного звена на аэродроме Нортхольт. С истребителей удалили и обе 20-мм пушки «Испано», а на их место поставили два 12,7-мм пулемета. Также были внесены изменения в конструкцию двигателей, трехлопастные винты заменили четырехлопастными, снятыми со «Спитфайров» Mk.VI, на плоскости установили удлиненные, заостренные законцовки. Известно, что таким образом были модернизированы по меньшей мере три «Спитфайра» Mk.VC — BP985,BR114hBR234.

Механики готовят к вылету Ju-86R из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123, аэродром Кастелли, остров Крит, 1942 г.

Ju-86R-1 «4U+RK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123 перед тем, как отправиться в очередной рейд к Египту, аэродром Кастелли, остров Крит, 1942 г.

Здесь необходимо отметить один важный момент, который отличал действия «Спитфайров» на больших высотах над Египтом от действий аналогичных перехватчиков над Англией. На высотах ниже стратосферы температура воздуха падает с постоянной скоростью по мере увеличения высоты. Однако после достижения стратосферы температура остается достаточно постоянной и изменяется лишь при наборе еще приблизительно 3000 м. При этом чем ближе к экватору, тем больше высота стратосферы. Так, Каир находится на 30° с.ш., стратосфера в этом районе начинается на высоте 13 700 м, и выше ее температура воздуха остается устойчивой приблизительно на уровне -62 °C. Лондон же расположен на 52° с.ш., высота стратосферы там около 11 000 м, а температура выше ее составляет -54 °C. Такая разница в температуре наружного воздуха на больших высотах сильно сказывалась на летных характеристиках «Спитфайра» Mk.V. Чем более холодный воздух попадал в карбюратор его двигателя «Мерлин», тем большую степень сжатия он имел, и потому двигатель развивал большую мощность. Таким образом, «Спитфайр», летавший над Египтом, имел существенно более высокий потолок, чем такой же самолет над Англией.

Результаты не заставили себя долго ждать. 24 августа радары засекли приближавшийся на большой высоте к побережью Египта одиночный самолет. Это был Ju-86P из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 123, чей экипаж состоял из пилота обер-лейтенанта Бенно Бирейе (Bermo Biereye) и штурмана обер-фельдфебеля Гельмута Дёрриеса (Helmut Domes). С аэродрома Абукир по тревоге взлетел «Спитфайр» Mk.VC из 103 MU, который пилотировал флаинг-офицер Джордж Рейнольдс (George Reynolds). Набрав высоту, он перехватил «Юнкере» севернее Каира приблизительно на 11 300 м.

Увидев истребитель, немецкий пилот начал набор высоты. Первоначально ему удалось немного оторваться, но после длительного преследования Рейнольдс все же смог на высоте 12 800 м приблизиться к противнику на дистанцию 140 м и открыл огонь. Он полагал, что смог поразить правый двигатель «Юнкерса». После этого разведчик вошел в крутой вираж, и Рейнольдс потерял с ним визуальный контакт. Англичане предположили, что Ju-86P был сбит и упал в Средиземное море.

Для экипажа «Юнкерса» действительно все могло закончиться печально. Как затем выяснилось, одна из пуль, выпущенных Рейнольд сом, пробила пол гермокабины разведчика. От резкого падения давления его пилот обер-лейтенант Бирейе потерял сознание, и самолет на какое-то время стал неуправляем. Видимо, его резкий маневр в этот момент и видел Рейнольдс. Однако штурман Ju-86P 30-летний обер-фельдфебель Дёрриес смог сориентироваться и, быстро надев кислородные маски сначала на себя, а затем и на пилота, скоро привел того в чувство. Бирейе восстановил управление и привел самолет на свою базу в Кастелли.

Несмотря на благополучное завершение вылета, этот случай для командования Люфтваффе стал первым тревожным сигналом о том что конец периода безнаказанных полетов высотных «Юнкерсов» над Египтом не за горами.

Получив практическое подтверждение правильности своих расчетов, технический персонал 103 MU продолжил модернизацию «Спитфайров». Чтобы еще больше уменьшить полетный вес, с самолетов сняли радиостанцию и стойку ее антенны, обычный аккумулятор заменили более легким, а также сократили объем горючего на 30 галлонов (на 136,4 литра).

Одновременно была пересмотрена и тактика действий против высотных «Юнкерсов». Максимально облегченный «Спитфайр», получивший условное обозначение «Гарпунер» («Striker»), в ходе вылета наперехват врага должен был сопровождаться другим модернизированным истребителем, но с радиостанцией на борту, и потому имевшим обозначение «Маркер» («Marker»). Его пилот имел постоянную связь с оператором наведения на земле, сообщавшим курс и высоту полета разведчика. «Гарпунер» должен был держаться сбоку от «Маркера», но на несколько сот метров выше. Задачей же последнего было приблизиться к цели на максимально возможную дистанцию, тем самым «наводя» на нее своего партнера. Визуально обнаружив разведчик, «Гарпунер» дальше действовал самостоятельно. Имея достаточно слабое вооружение — только два 12,7-мм пулемета, — он должен был причинить максимальные повреждения «Юнкерсу», чтобы заставить его снизиться, где того уже мог атаковать и «Маркер».

Случая опробовать в деле новую тактику долго ждать не пришлось. 29 августа британские радары засекли у побережья Египта очередной высотный разведчик, и два «Спитфайра» взлетели с аэродрома Абукир. «Гарпунер» пилотировал пайлэт-офицер Джордж Тендере (George Eric С. Genders). Это был опытный, закаленный в боях летчик-истребитель. До этого он летал на «Харрикейне» Mk.I и в составе 33 Sqdn. RAF в боях над Ливией и Египтом одержал семь личных побед, в том числе 17 июня 1941 г. в районе Тобрука сбил два итальянских истребителя Fiat G.50. Кроме того, на его счету были две групповых и две вероятных победы, а также три поврежденных самолета.

Следуя за «Маркером», Тендере смог обнаружить «Юнкере» и вышел в позицию приблизительно в 300 м ниже того. Он открыл огонь, но, к сожалению, через несколько мгновений оба пулемета его «Спитфайра» заклинило. В итоге Гендерсу ничего не оставалось

Ju-86R «4U+RK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123, аэродром Кастелли, остров Крит, 1942 г.

как повернуть обратно на свой аэродром. После вылета он, естественно, не сделал никаких официальных заявлений о воздушной победе, поскольку не видел, что дальше произошло с «Юнкерсом».

В действительности разведчик, а это был Ju-86P W.Nr.865144 «4U+DK» из 2-й эскадрильи Aafkl.Gr. 123, не смог вернуться на свой аэродром и упал в Средиземное море. Однако его экипаж полагал, что «Спитфайр» не имел к этому никакого отношения. Пилот гауптман Гельмут Раммиг (Helmut Rammig) потом рассказывал: «Приблизительно в 150 км севернее Александрии на высоте 10 500—11 000 м двигатель резко встал. Хотя мы заметили английский истребитель в 1000 или 2000 м ниже, мы не получили попаданий и далее полагали, что это была техническая проблема. Мы теряли высоту очень быстро и должны были сесть в море».

Раммигу удалось без проблем посадить тяжелый самолет на поверхность воды, благо в Средиземном море в тот день не было волнения. Послав по радио сигнал бедствия, Раммиг и штурман лейтенант Кольв (Kolw) перебрались в резиновую лодку. Они были очень быстро найдены и подобраны спасательным гидросамолетом Do-24 из 7-й морской спасательной флотилии (7.Seenotflotille). При этом не обошлось без небольшого недоразумения. Лейтенант Кольв вспоминал: «Они^[79] настойчиво спрашивали нас, где два других. Мы много раз повторили: «Нас только двое». Но никто не хотел верить нам, так как потерпевшие аварию часто пребывали в шоке и рассказывали не пойми что. Наши спасители знали, что вJu-88 находится четыре летчика; они не знали, что такой самолет, какJu-86, имел только двух членов экипажа. Когда ошибка прояснилась, они заставили нас простить себя, обильно угостив шнапсом».

6 сентября пара истребителей из 103 MU снова вылетела на перехват очередного высотного разведчика. В кабине «Гарпунера», которым на этот раз был «Спитфайр» Mk.VC BR234, снова сидел пайлэт-офицер Тендере. Началась длительная погоня, и он смог занять позицию для атаки, лишь когда «Юнкере» уже был почти в 130 км севернее Александрии. Его очереди повредили Ju-86P, и тот начал снижаться, после к его атаке присоединился «Маркер» пайлэт-офицера Гольда (Gold). Но на британских перехватчиках топлива уже оставалось мало, и они повернули обратно к египетскому побережью.

Экипаж летающей лодки Do-24 вытягивает из воды гауптмана Гельмута Раммига, Средиземное море, 29 августа 1942 г.

Гауптман Раммиг и лейтенант Кольв покидают подобравшую их летающую лодку Do-24, бухта Суда, остров Крит, 29 августа 1942 г.

На обратном пути на «Спитфайре» пайлэт-офицера Гендерса топливо закончилось. Планируя, он пытался дотянуть до земли. До берега оставалось не так много, но истребитель уже снизился до 300 м. Медлить дальше было нельзя, и Тендере выпрыгнул на парашюте. Пилота ждало еще одно суровое испытание, поскольку спасательный гидросамолет не смог найти место, где он опустился в море. Тендере провел в воде 21 час, прежде чем смог самостоятельно доплыть до берега.^[80]

Британские летчики заявили о том, что только повредили разведчик. Им был Ju-86R-1 W.Nr.865101 все из той же 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 123. Полученные им повреждения оказались настолько сильными, что экипаж не стал испытывать судьбу, пытаясь дотянуть до своего аэродрома на Крите. Повернув к побережью Северной Африки, «Юнкере» совершил аварийную посадку в расположении немецких войск в районе египетского местечка Бир-эль-Абд и позднее был списан какие подлежащий ремонту.

Затем в следующем месяце пилоты 103 MU выполнили еще два перехвата: 10 сентября — флаинг-офицер Рейнольдс, а 15 сентября — пайлэт-офицер Гольд. Они оба доложили, что вели огонь по «Юнкерсам», и полагали, что, вероятно, добились попаданий. Но в сохранившихся документах Люфтваффе нет никаких упоминаний о повреждениях Ju-86P/R в эти дни.

Появление «Спитфайров» Mk.VC, способных перехватывать высотные разведчики, оказало существенное влияние на активность последних. Они положили конец регулярным полетам «Юнкерсов» над дельтой Нила. С тех пор эти немецкие самолеты в ходе своих вылетов старались избегать районов с хорошо развитой системой ПВО. Чтобы хоть как-то защитить Ju-86P/R от атак перехватчиков, было решено срочно установить в его хвостовой части неподвижный 7,92-мм пулемет MG17, стрелявший прямо назад. Но практического прока от этого «пугача» было мало, и скорее он был всего лишь средством для поддержания морального духа экипажей разведчиков.

11 ноября во время посадки на аэродроме Гадурра был поврежден Ju-86R-1 WNr.860479. Никто из членов экипажа не пострадал. Неизвестно, стал ли этот инцидент следствием боевых повреждений или технических неисправностей.

Ju-86R-1 обер-лейтенанта Франца Хессингера из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123, совершивший вынужденную посадку «на живот» около местечка Тимбаки, на берегу залива Мессара, в южной части острова Крит, 14 февраля 1943 г.

14 февраля 1943 г. еще на одном «Юнкерсе» отказал двигатель, причем это произошло в тот момент, когда разведчик пролетал над занятым англичанами Тобруком. Его пилотом был обер-лейтенант Хессингер, а штурманом — лейтенант Кольв, который уже полгода назад попадал в подобную ситуацию. Однако на этот раз он избежал купания в море, которое, учитывая зимнее время, могло иметь неприятные последствия. Хессингер выжал все возможное из оставшегося рабочего двигателя и, дотянув до Крита, посадил самолет «на живот» около местечка Тимбаки, на берегу залива Мессара, в южной части острова.

В течение весны — лета высотные разведчики из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 123 продолжали выполнять полеты над Северной Африкой, Египтом и Средиземным морем. Но 2 июля 1943 г. стало окончательно ясно, что они утратили свою неуязвимость, которую давало им преимущество в высоте. В тот день два «Спитфайра» Mk.IX из 80 Sqdn. RAF и несколько «Спитфайров» Mk.VC из 103 MU на высоте 13 400 м перехватили и атаковали Ju-86R-lWNr.860292«4U+IK». Самолет получил серию попаданий и, загоревшись, резко пошел вниз, и затем на высоте 9400 м он развалился на части. Оба члена его экипажа — пилот лейтенант Франц Шток (Franz Stock) и штурман унтер-офицер Хайнц-Удо Канненберг (Heinz-Udo Kannenberg) — погибли.

Этот эпизод, вероятно, положил конец боевому использованию Ju-86R во 2-й эскадрилье Aufkl.Gr. 123. Во всяком случае, нет никаких сведений об их дальнейшем полетах над Средиземноморьем.

Вперед — на Восток

Разведчики Ju-86P активно использовались и для разведки территории Советского Союза. Еще в начале 1941 г. 4-я эскадрилья Aufkl.Gr.Ob.d.L., в составе которой имелись пять высотных «Юнкерсов», выполняла такие полеты, взлетая с аэродромов Бухареста и Кракова. Советская противовоздушная оборона ничего не могла поделать с ними, т. к. не имела перехватчиков, способных подниматься на высоту их полета. Оставалось лишь бессильно наблюдать за безмятежно плывущими высоко в небе разведчиками и надеяться на некое благоприятное стечение обстоятельств. И вот 15 апреля судьба все же сделала подарок…

В тот день с аэродрома Краков взлетел Ju-86R имевший гражданский бортовой код «D-APEW». Его экипаж — пилот унтер-офицер Шнец (Schnetz) и штурман унтер-офицер Вальтер (Walther) — имел задание провести аэрофотосъемку объектов в районе украинского

Один из первых Ju-86R во время войсковых испытаний в Aufkl.Ob.d.L.

Ju-86P из 4-й эскадрильи Aufkl.Gr.Od.d.L. На стоянке на аэродроме каждый высотный разведчик охранялся часовым

города Житомир. Все шло как обычно. Набрав высоту, разведчик пересек советскую границу и спокойно направился на восток, к своей цели. Однако затем правый двигатель «Юнкерса» неожиданно отказал. Самолет больше не мог держаться на большой высоте, и Шнец был вынужден снизиться. Надо было срочно возвращаться обратно.

Тем временем в воздух по тревоге поднялись советские истребители, которые перехватили немецкий разведчик в районе Ровно. Теперь он летел на доступной для них высоте, и они атаковали его. Советские пилоты вывели из строя левый — единственный рабочий — двигатель «Юнкерса». Шнец совершил вынужденную посадку «на брюхо», и оба летчика выбрались из самолета. На случай подобных ситуаций на каждом Ju-86P имелись заряды взрывчатки для уничтожения секретного оборудования гермокабины и фотокамер, и перед тем как покинуть кабину, Вальтер включил их часовые механизмы. Вскоре появились сотрудники НКВД, которые арестовали немцев и сразу же увезли с места посадки. Поэтому затем ни Шнец, ни Вальтер не могли четко утверждать, произошло ли самоуничтожение самолета.

После первого беглого допроса обоих летчиков перевезли в Ровно, где в местном управлении НКВД стали «работать» с ними более обстоятельно. Первоначально немцы придерживались заранее составленной легенды — они курсанты школы летчиков-испытателей (Versuchsfliegerschule) в Кракове и оказались в советском воздушном пространстве случайно, из-за неисправности приборов. Однако затем Шнец и Вальтер неожиданно поняли, что допрашивавшие их сотрудники НКВД считают, что они летели на Ju-88 и что, помимо них, на борту были еще люди, поскольку экипаж этого самолета действительно состоял из четырех человек. И это, кстати, подтверждает, что механизмы самоуничтожения разведчика все же сработали. В итоге летчики немного изменили показания и заявили, что у них в самолете были еще двое — русский и украинец, которые ранее выпрыгнули на парашютах. При этом Шнец утверждал, что один из них — русский — якобы даже прошел обучение в школе слепых полетов в Кракове.

Оба немца пробыли в тюрьме в Ровно вплоть до нападения Германии на Советский Союз. Их должны были перевезти в другую тюрьму в глубине страны, но из-за общего беспорядка, возникшего в ходе быстрого отступления советских войск, охрана попросту бросила их. Оставшись без присмотра, Шнец и Вальтер уже вскоре встретились с одной из наступающих пехотных частей Вермахта. Они вернулись в свою эскадрилью и затем в Варшаве имели беседу с командиром группы оберст-лейтенантом Ровелем, пожелавшим лично узнать подробности их пребывания в СССР.

Вскоре после начала войны на Восточном фронте 4-я эскадрилья Aufkl.Gr.Ob.d.L. была отозвана в Германию и вернулась на аэродром Рангсдорф, расположенный в 20 км южнее Берлина. Снова высотные Ju-86P/R появились над советской территорией лишь год спустя.

6 июня 1942 г. Люфтваффе совершили последний налет на Москву. В течение почти целого года немцы успешно бомбили советскую столицу, разрушив десятки предприятий и сотни жилых домов. Это заставило советское руководство постоянно усиливать противовоздушную оборону города. При этом с интересами других городов и даже фронта не считались. К лету 1942 г. Москву защищали уже полторы тысячи зениток, почти столько же аэростатов заграждения и 1200 прожекторов! В составе 6-го истребительного авиакорпуса ПВО насчитывалось 23 истребительных авиаполка (ПАП).^[81] В то же время еще в 1941 г. из столицы были эвакуированы практически все крупные предприятия. Все это вынудило командование Люфтваффе отказаться от налетов на Москву, отдав предпочтение более уязвимым целям.

Однако город оставался центральным узлом железных дорог, поэтому от воздушной разведки немцы отказываться не собирались. До июля 1942 г. ее главным образом вели Ju-88D, но в этот жаркий летний месяц в небе над столицей впервые появился двухмоторный самолет, не похожий на привычный «Юнкере». В отличие от «восемьдесят восьмых», пилоты которых, выполнив задание, стремились сразу уйти подальше на максимальной скорости, он спокойно и неторопливо прошел над городом, словно не опасаясь атак истребителей.

Через некоторое время последовал еще один полет, и снова многочисленные вылетевшие наперехват «МиГи», «Яки» и «ЛаГГи» вернулись ни с чем. Летчики докладывали о самолете-призраке, который летел на невероятно большой высоте, слишком высоко и был практически недосягаем. После сравнения с фотографиями известных типов немецких самолетов решили, что призрак более всего напоминает старый бомбардировщик Ju-86…

Пилот занимает свое место в гермокабине Ju-86P

Ju-86R-1 из Aufkl.Gr.Ob.d.L. отправляется в очередной полет

Факт безнаказанных полетов вражеских разведчиков взволновал самое высшее руководство страны. 12 ноября 1942 г. Государственный комитет обороны принял специальное постановление, по которому конструкторские бюро А. Микояна, С. Лавочкина и А. Яковлева должны были в течение двух месяцев создать специально для ПВО Москвы высотные истребители на базе серийно выпускавшихся машин. Для подобных самолетов требовались специальные моторы М— 105ПД с двухступенчатыми нагнетателями Э-100, производство которых развернуть в срок не успели. В итоге первые экспериментальные «высотники» были изготовлены на Саратовском авиазаводе № 292 лишь 20 апреля 1943 г. Истребитель получил обозначение Як-9ПД. Фактически он был создан специально для борьбы с высотным разведчиком Ju-86P/R. Чтобы максимально облегчить перехватчик, на него установили только одну пушку ШВАК с боезапасом 120 снарядов.

Первые пять машин отправили на испытания в 12-й Гв. ИАП ПВО майора К. В. Маренкова. Летчики выполнили 69 полетов, из них 39 — на высотах от 10 000 м до 11 500 м. При этом выяснилось, что непрерывный набор высоты на Як-9ПД невозможен. На семи километрах температура воды в моторе достигала +120 °C, и она начинала кипеть, масло нагревалось до +100 °C. Посему требовалось приостанавливать подъем и на время переводить истребитель в горизонтальный полет, ожидая, пока перегрев не прекратится. В итоге подъем на 11650 м занимал минимум 25 минут. Для успешного перехвата Ju-86P/R этого было слишком много. К тому же высоты в 12 000 м достичь так и не удалось. В результате войсковые испытания Як-9ПД с двигателем М— 105ПД были признаны неудачными из-за «недоведенности винтомоторной группы». Таким образом, постановление ГКО выполнено не было и создать надежный высотный перехватчик не удалось. А между тем уже вскоре появилась возможность испытать новый истребитель и в боевых условиях.

Над Кремлем

Вначале июня 1943 г. командование Люфтваффе готовило операцию по разрушению промышленных центров Поволжья. На аэродромы Брянск, Орел, Сещинская, Олсуфьево и другие со всех концов Восточного фронта перебрасывались бомбардировщики. Опасаясь, что эти мероприятия не останутся незамеченными, немцы решили ввести противника в заблуждение, участив разведывательные полеты над Москвой, дабы создать впечатление готовящегося удара именно по советской столице.

2 июня на аэродромы 6-го ИАК ПВО пришло сообщение о том, что к Москве на большой высоте приближается неопознанный самолет. На перехват были подняты различные истребители, среди которых был и Як-9ПД № 01–29 инспектора по технике пилотирования авиакорпуса подполковника Л. А. Шолохова, взлетевший с Центрального аэродрома. Набрав 6000 м, пилот посмотрел на приборы — температура воды достигла +105 °C, а температура масла составляла+95 °C. После этого Шолохов продолжил подъем и вскоре достиг высоты 8500 м. В это время по радио пришло сообщение: «Противник прошел Внуково». В этот момент летчик понял, что враг где-то рядом. Посмотрев по сторонам, Шолохов увидел «призрака»…

В ясном небе отчетливо различался толстый инверсионный след, в конце которого виднелась маленькая черная точка, подходившая к южной окраине Москвы. Як-9ПД сразу повернул в сторону города. После 15-минутной гонки с одновременным набором высоты истребитель догнал противника. Альтиметр показывал 11 650 метров! Тогда Шолохов посмотрел наверх и увидел прямо над собой на дистанции полутора километров силуэт двухмоторного самолета. Подполковник отчетливо разглядел желтые консоли крыла и неясные очертания крестов. В этот момент он понял, что видит тот самый Ju-86, о котором так много слышал ранее. Однако долго любоваться этим зрелищем ему не пришлось.

Вскоре давление бензина упало почти до нуля, и Шолохов должен был снизиться почти на километр. После этого он сделал вторую попытку набора высоты и снова достиг 11 400 м. Но тут летчик увидел, как из-под капота повалил пар, а стекло кабины стало покрываться льдом. Было ясно, что добраться до врага не удастся, и в итоге Шолохов вынужден был прекратить преследование и идти на посадку. Остальные истребители также не смогли перехватить противника.

Через десять дней над Москвой опять появился немецкий разведчик. Он летел на высоте 11 500 км, оставаясь недосягаемым для истребителей ПВО. В результате перехват попытался осуществить только МиГ-3 младшего лейтенанта Ионцева из 34-го НАЛ ПВО.

Пилоту с большим трудом удалось набрать высоту почти 11 400 м, но этого оказалось недостаточно. Тогда летчик решил, что перед ним все тот же неуязвимый Ju-86 и решил подниматься еще выше. Однако двигатель истребителя перегрелся, и в кабине вспыхнуло пламя. Ионцев вынужден был прямо на этой огромной высоте выпрыгнуть на парашюте, после чего сразу потерял сознание из-за нехватки кислорода. Младший лейтенант пришел в себя только на следующий день в госпитале. Однако в данном случае оказалось, что «призраком» был Ju-88D из 4-й эскадрильи AufM.Gr. 121. Он был оснащен системой впрыска закиси азота GM-1, позволявшей в случае необходимости увеличить потолок полета на полтора-два километра.

Надо отметить, что перехватчики МиГ-3 к этому времени уже устарели и практически выработали свой ресурс. Ю. П. Смирнов, работавший механиком в мастерских, обслуживавших 6-й ИАК ПВО, вспоминал о состоянии одного из «МиГов», принадлежащего 34-му ПАП. Двигатель еще находился в более или менее удовлетворительном состоянии, а вот планер сохранил следы многочисленных выполненных на скорую руку ремонтных работ. Пробитую обшивку в задней части фюзеляжа закрывала дюралевая заплатка, установленная внахлест на заклепках. Некоторые пулевые пробоины остались и вовсе не заделанными. Люки были плохо подогнаны и выступали над поверхностью обшивки, краска во многих местах отстала и потрескалась. Ремонт поврежденных каркаса и нервюр передней части крыла был выполнен кое-как (видимо, дело не обошлось без кувалды), бросалась в глаза волнистость обшивки. Сам «МиГ» был давно снят с производства, зато по-прежнему выпускавшиеся моторы к нему были ужасного качества и десятками браковались военной приемкой.

Понятно, что на таких машинах перехватить злополучный призрак было невозможно. Впрочем, на вооружении 6-го ИАК ПВО, защищавшего Москву в 1943 г., имелась целая коллекция истребителей: Як-1, Як-3, Як-9, Ла-5, «Спитфайр», «Аэрокобра» и другие. Но ни один из них не был способен перехватить Ju-86R. 12 июня Госкомитет обороны в очередной раз поручил генеральному конструктору А. С. Яковлеву до 1 августа усовершенствовать Як-9ПД, дабы увеличить его потолок до 13 000 м.

Для модернизации был выбран Як-9ПД № 01–29, и к концу июля работы были завершены. На перехватчике был увеличен размах крыла, полностью переделаны системы подачи масла и бензина, заменены масло— и водорадиаторы. На нем установили дополнительный маслобак с пеногасителем, смонтировали систему обдува воздухом свечей зажигания, бензопомпы, бензофильтры и провели другие мероприятия. В целях снижения веса был сокращен боекомплект и сняты некоторые «лишние» детали. Однако сконструировать герметичную кабину так и не удалось.^[82]

Новый Як-9ПД проходил испытания с 3 августа по 18 октября 1943 г. Летчики-испытатели выполнили 21 полет и снова выявили ненадежную работу мотора М-105ПД. На высотах 11 500—12 500 м двигатель работал неудовлетворительно, с перебоями и «периодически самоотключался» из-за перегрева и прерывания подачи масла. На 12 500 м перехватчик поднимался за 33 минуты. Уже в ходе испытаний на «Як» установили двигатель М-106ПВ, снабженный двухступенчатым нагнетателем Э-100, и 16 октября была наконец достигнута фантастическая высота в 13 000 м! Однако этот «рекорд» давался дорогой ценой. Мотор постоянно перегревался, масло поступало с перебоями, и было понятно, что для атаки самолета-разведчика такой истребитель не годится.

Конструкторское бюро Лавочкина, базировавшееся на авиазаводе № 21 в г. Горьком (Нижнем Новгороде), также пыталось создать высотный истребитель путем установки на самолет Ла-5 турбокомпрессоров ТК-3. Они резко улучшали высотные характеристики мотора, что позволяло значительно повысить потолок полетай скорость. Модернизированный Ла-5 совершил несколько полетов на заводском аэродроме, расположенном недалеко от Московского шоссе. Испытания начались успешно, и вскоре турбокомпрессоры установили на серийный Ла-5ФН, получивший обозначение «истребитель ФТК».

Одновременно с этим КБ Лавочкина спроектировало и построило высотный истребитель «А», предназначавшийся для действий на высотах 13–13,5 км. Для этого, кроме установки турбокомпрессоров, была до 17,59 кв. м увеличена площадь крыла, установлен новый винт и снята броневая защита. Вооружение ограничивалось одной 20-мм пушкой. За счет всех этих мероприятий удалось уменьшить массу Ла-5 до 3280 кг. Однако во время заводских испытаний самолет потерпел аварию, и работы на сем прекратились.

Советский высотный истребитель Як-9ПД

Опытный образец высотного истребителя Ла-5, аэродром авиазавода № 21, г. Горький

Приказ срочно разработать высотный перехватчик получило и конструкторское бюро П. О. Сухого. В отличие от своих конкурентов здесь решили не идти путем модернизации бесперспективных, устаревших машин, а создать высотный истребитель на базе экспериментального одноместного штурмовика Су-6, представлявшего собой советский аналог немецкого FW-190.

Специально для перехватчика, получившего обозначение Су-7, был изготовлен новый фюзеляж — цельнодеревянный полумонокок. Для высотных полетов на истребителе предполагалось установить опытный мотор АШ-71Ф мощностью 2200 л.с. с двумя турбокомпрессорами. Однако у единственного двигателя, имевшегося в КБ, ресурс был исчерпан еще при испытаниях штурмовика, а новый получить не удалось. В результате пришлось поставить на самолет маломощный мотор старого типа.

Тогда конструкторы лихорадочно попытались приспособить к «сушке» реактивный ускоритель РД-1 тягой 300 кг с насосной подачей окислителя и горючего, что позволяло кратковременно повысить скорость и высоту. Однако в ходе испытаний, проведенных летчиком Г. Комаровым, выяснилось, что, хотя ускоритель и давал на несколько секунд «лишние» 90 км/ч, работал он неважно, особенно на заветной большой высоте.^[83] Окислитель подтекал, и пламя, вырывавшееся из сопла, поджигало самолет. В итоге Су-7 умер, не успев родиться.

Таким образом, все попытки создать отечественный высотный перехватчик, способный бороться с Ju-86P/R, потерпели крах. Вот теперь-то и надо было кусать локти, вспоминая о том, что работы по созданию высотных истребителей в СССР были свернуты еще после ареста 1 февраля 1939 г. авиаконструктора В. А. Чижевского, занимавшегося созданием самолетов с герметичной кабиной. А в дальнейшем его высотный истребитель «100» приказали переделать в пикирующий бомбардировщик (будущий Пе-2). Сам конструктор же теперь мог только наблюдать за инверсионными следами в московском небе из окон туполевской «шарашки».

Между тем самолеты-призраки продолжали летать над Кремлем. 22 августа 1943 г. в 07.42 по московскому времени постами ВНОС в районе поселка Издешково, расположенного в 45 км западнее Вязьмы, был замечен одиночный самолет-разведчик, направлявшийся в сторону Москвы. Неспешно пролетев по маршруту Вязьма — Кубинка — Звенигород — Чкаловская, он в 08.40 появился над столицей. В 6-м ИАК ПВО была объявлена тревога и на перехват с аэродромов Центральный, Кубинка, Люберцы, Инютино и Внуково были подняты в общей сложности 15 истребителей: шесть Як-1, три Як-9ПД и по два МиГ-3, «Спитфайра» и «Аэрокобры».

Из всех этих разнотипных машин лишь одному «Спитфайру» лейтенанта Семенова из 16-го ИАП ПВО удалось с большим трудом подняться на высоту 11 500 м. Однако противник находился еще выше минимум на полкилометра! Семенов понял, что это тот самый Ju-86. Он попытался вести по «Юнкерсу» огонь с кабрирования, т. е. на мгновение задирая нос самолета вверх. В итоге лейтенант без какого-либо эффекта расстрелял 30 снарядов и 450 патронов. После этого все оружие «Спитфайра» заклинило из-за обледенения.

Летчик отчетливо видел силуэт двухмоторного разведчика с разнесенным хвостовым оперением и мог различить кресты на его крыльях. Семенову даже показалось, что по нему стреляли трассирующими пулями «с правого борта — снизу». Однако на Ju-86R имелся всего один 7,92-мм пулемет MG17, установленный неподвижно в его хвосте. Прицельный огонь из него вести было просто невозможно, и он служил лишь средством отпугивания слишком назойливых истребителей.

Не удалось атаковать разведчик и младшему лейтенанту Зернову из того же 16-го ИАП ПВО. «Юнкере» продолжил полет и трижды прошел над центром Москвы, в том числе над Кремлем, после чего повернул обратно.

Над городом и на обратном пути до Можайска самолет преследовали летчики 12-го Гв. ИАП и 565-го ИАП ПВО. Младший лейтенант Наливайко на высотном Як-9ПД сумел подняться на высоту 11 100 м, а Крупенин и Климов на МиГ-3 — на 10 800 м. Все они видели неуловимый «Юнкере», но достать его, естественно, не могли. Другие их коллеги добились еще меньшего. Полканов и Буцлов на истребителях Як-1 сумели подняться всего на 9 500 м. Преследовать врага пытались и летчики Абрамов и Евдокимов из 28-го Гв. ИАП. Однако их «Аэрокобры» сумели достичь лишь девяти километров. Некоторые машины пытались подняться выше и задрать нос для стрельбы, но тут же теряли скорость и срывались в

Гермокабина Ju-86P-1 W.Nr.860439 «DD+FS»: вверху — вид вперед, на приборную доску и рулевую колонку, внизу — вид назад, справо кресло пилота, слева штурмана

плоский штопор. В итоге ни одному из пилотов не удалось выполнить атаку. Зенитная же артиллерия ввиду недосягаемости противника вообще не стреляла. Таким образом, Ju-86R успешно произвел разведку советской столицы и безнаказанно ушел.

23 августа 1943 г. командующий войсками Западного фронта ПВО генерал-лейтенант М. С. Громадин в донесении командующему ВВС Красной Армии о полетах разведчиков противника в районе Москвы сделал вывод о том, что вопрос о высотных истребителях для противовоздушной обороны столицы до сих пор практически не решен.

В следующий раз призрак появился над Москвой 6 сентября. И снова повторилась картина двухнедельной давности. Десятки поднятых в воздух истребителей беспомощно «зависали» на высотах от девяти до одиннадцати тысяч метров. И опять только один «Спитфайр» старшего лейтенанта Семенова из 16-го ИАП ПВО сумел подобраться достаточно близко к разведчику, после чего безрезультатно преследовал его до полного израсходования бортового запаса кислорода. Летчик уже второй раз встретился с призраком, но так и не смог поразить его.

Безнаказанные полеты Ju-86R над столицей СССР продолжались вплоть до июня 1944 г. При этом советской ПВО так и не удалось сбить ни одного из них.

Все выше и быстрее

Может сложиться впечатление, что самолеты Ju-86P/R были единственными высотными разведчиками, использовавшимися в Aufkl.Gr.Ob.d.L. Однако это не совсем так. Оберст-лейтенант Ровель уделял большое внимание разработке новых высотных машин, которые имели бы лучшие характеристики, особенно в части скорости, и могли бы в перспективе заменить тихоходный «Юнкере». В Aufkl.Gr.Ob.d.L. непрерывно проходили испытания какие-то прототипы и новые модификации уже серийно выпускавшихся самолетов. Вероятно, именно это послужило причиной того, что эту группу в Люфтваффе в шутку прозвали «Комбинатом бытового обслуживания» («Dienstleistungsbetrieb»).

В 1939 г. «Опытная станция высотных пролетов», также подчинявшаяся Ровелю, получила опытный высотный самолет «Хеншель» Hs-128, созданный для проверки систем гермокабины и турбонагнетателей двигателей. В ходе испытательных полетов стало ясно что эта машина имеет огромный потенциал, и Ровель убедил командование Люфтваффе продолжить работы над этим проектом. В итоге был создан высотный разведчик Нз-130Д который смог легко достичь высоты в 15 420 м.

Были изготовлены три прототипа и несколько предсерийных машин, но в процессе войсковых испытаний в Aufkl.Gr.Ob.d.L. выявились многочисленные недоработки конструкции, а также проблемы в работе двигателей DB605. После многочисленных доработок два года спустя Hs-130A-0/U6 с экипажем из двух человек и двумя фотокамерами на борту смог достичь высоты в 15 500 м. Однако время для серийного выпуска нового высотного разведчика было упущено, к этому моменту командование Люфтваффе уже отдавало приоритет в части производства совсем иным машинам.

Сначала 1941 г. основным самолетом, состоявшим на вооружении Aufkl.Gr.Ob.d.L., был Ju-88. При этом Ровель регулярно обращался в рейхсминистерство авиации и в испытательный центр Люфтваффе в Рехлине с просьбами улучшить летные характеристики разведчика. В конце концов его настырность сделала свое дело, и к середине лета 1942 г. появилась модификация Ju-88C-7, оснащенная двигателями BMW 801D и системой впрыска закиси азота GM-1. В июле Зигфрид Кнемейер вместе с одним из инженеров фирмы BMW совершил на этом самолете испытательный полет над Балтийским морем и был впечатлен его возможностями. На высоте 9753 м он развил скорость 580 км/ч и, постепенно набирая высоту, мог достигать 11000 м.

Группа Ровеля получила несколько таких самолетов, и в августе все тот же Кнемейер на Ju-88C-7 «K9+VH», взлетая с аэродрома Сула, в Норвегии, в течение недели каждый день совершал разведывательные полеты над базой британского флота в Скапа-Флоу. Каждый раз он подходил к ней с другого направления, чтобы сделать максимально подробные фотоснимки якорных стоянок кораблей.

Кнемейер вспоминал об этом из этих вылетов: «Я только что вышел из облаков; Скапа-Флоу был четко виден, а расположенная южнее Северная Англия была полностью закрыта. Сначала я сфотографировал рейды Скапа-Флоу, а потом немного пролетел на юг и снял аэродромы на шотландском побережье. Немного южнее Абердина мой бортинженер легко толкнул меня в спину и показал на два истребителя. Они набирали высоту сзади слева и, держась рядом, разворачивались в нашем направлении, находясь на дистанции в два километраи на триста метров ниже. Я включил первую ступеньGM-1 и позволил самолету медленно оторваться от них, летя на юг, к Эдинбургу. Когда мы повернули обратно, они оба все еще были в двух километрах под нашим „килем“, но держались в этой позиции. Тогда я начал плавный левый разворот. Когда я пересек побережье южнее Данди и направился на восток, оба истребителя были вынуждены пожертвовать высотой, чтобы удержаться на нашей скорости, которая постепенно увеличивалась.

Когда мы вернулись в Ставангер, командир эскадрильи связался с постом перехвата вражеских радиопереговоров, находившимся на норвежском побережье. Истребители доложили о двухмоторном немецком разведывательном самолете, к которому они приблизились южнее Абердина. Затем из обоих немецких двигателей появился дымный выхлоп: «Самолет увеличивает скорость — быстро уходит в восточном направлении — контакт потерян». Они подумали, что двигатели работали с перегрузкой и что мы не сможем долго продержаться над Северным морем с неисправными двигателями».

В ходе этих вылетов новый Ju-88C-7 показал себя наилучшим образом. Этот самолет мог стать достойной заменой Ju-86P/R, но этого так и не произошло. Кнемейер продолжал: «Я тогда хотел использовать эту машину для полетов из Ставангера к Северной Шотландии и английскому побережью южнее и над Ирландским морем между Белфастом, Глазго и Ливерпулем — через этот треугольник проходили маршруты всех американских конвоев. В хорошую погоду я над Скапа-Флоу мог видеть суда, находившиеся по другую сторону Англии. Можно было сфотографировать все, полностью все на той стороне. Никто не мог летать туда из Северной Франции, поскольку на юге были расположены все истребители противовоздушной обороны.

Я сказал об этом Ровелю, но он, не имея мнения относительно характеристик самолета, думал, что это можно было сделать из Бовэ. При этом вы должны были выполнять длительный набор высоты над тем районом, где находились истребители».

При этом Ровель для полетов с аэродрома Бовэ предполагал использовать уже не Ju-88C-7, а модернизированный Ju-88D-6, который также был оснащен двигателями BMW 801D и системой GM-1. Как и предсказывалось, маршрут полета из Северной Франции оказался значительно опаснее, чем из Норвегии. Потом Кнемейер довольно лаконично прокомментировал решение Ровеля:

«Позже он послал кого-то наJu-88cBMW801, кто был быстро сбит над устьем Темзы/Лондоном, так что „томми“ заполучилиGM-1».

Позднее по предложению Ровеля несколько Ju-88D были оснащены двигателями Jumo 213 с системой GM1. В начале 1943 г. они совершали высотные разведывательные полеты над центральными графствами Англии, фотографируя новые аэродромы, которые там строились для вновь прибывшей 8-й воздушной армии США.

Высотный самолет-разведчик Hs-130E-0, аэродром авиазавода фирмы «Хеншель», весна 1943 г.

Глава 6

Дальняя авиаразведка Люфтваффе в ходе войны

Подробно рассказать обо всех эскадрильях немецких дальних разведчиков в течение Второй мировой войны в ограниченных рамках одной книги очень сложно, если вообще возможно. Да авторы такой цели и не ставили перед собой. Поэтому ниже приведены лишь отдельные эпизоды, которые дают общее представление о действиях дальних разведчиков Люфтваффе на различных театрах военных действий и о том, как они влияли на общий успех немецкой авиации.

Московское небо

С первых дней войны против СССР самолеты дальней разведки Люфтваффе устремились к Москве. Город являлся не только административно-политическим центром страны, но крупнейшим промышленным и транспортным узлом. Поэтому интерес к нему со стороны разведки был вполне понятен. Экипажам ставились различные задачи, в том числе выявление зенитных батарей, аэрофотосъемка промышленных предприятий, вокзалов и административных зданий. Причем обычные эскадрильи дальней разведки «конкурировали» с подчинявшейся непосредственно Главному командованию Люфтваффе группой Ровеля. Первым над Москвой 22 июня появился именно ее самолет. В дальнейшем и те и другие продолжали регулярно летать к русской столице.

Первоначально разведывательные рейды проходили без потерь, причем зачастую советские посты ВНОС вообще не замечали идущие на большой высоте одиночные самолеты. Так продолжалось до 2 июля, когда из вылета к Москве не вернулся Ju-88A-1 «F6+NH» лейтенанта Вальдемара Люча (Waldemar Putsch) из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Правда, нет сведений, что он был сбит именно средствами ПВО. Сам же 22-летний Люч вместе с экипажем затем сумел перейти линию фронта и выйти в расположение немецких частей^[84]

4 июля в районе Москвы снова появился разведывательный «Юнкере». На перехват были подняты истребители 6-го ИАК ПВО, но перехватить противника они не смогли.^[85]

8 июля разведчик Ju-88 на высоте 6000–7000 м проследовал по маршруту Вязьма — Гжатск — Можайск — Кубинка. Затем «Юнкере» прошел прямо над центром столицы и повернул на северо-запад. На его перехват с различных аэродромов были подняты 19 истребителей, в том числе несколько МиГ-3 и ЛаГГ-3. Однако ни один из пилотов не смог не только атаковать, но и обнаружить противника. Все это происходило из-за плохой системы оповещения, многие наблюдатели постов ВНОС не могли своевременно определить тип и направление полета противника, передавали неверные и запоздалые данные.

Не случайно именно 8 июля командующий Московской зоной ПВО генерал-майор М. С. Громадин издал специальную инструкцию «О работе постов ВНОС», которая требовала от наблюдателей не только своевременно обнаруживать самолеты противника, но и определять их число, курс полета и тип, после чего оперативно сообщать эти данные на Главный пост ВНОС и командные пункты авиаполков 6-го авиакорпуса ПВО. Затем во второй половине июля было дополнительно развернуто свыше 700 наблюдательных постов.

Впрочем, дело было не только в наблюдателях. Проведенная в июле 1941 г. проверка готовности частей 1-го корпуса ПВО, защищавшего столицу, выявила множество недостатков: истребители медленно взлетали по боевой тревоге, не проводились учебные стрельбы, связь работала кое-как. Дай надежность «перехватчиков» оставляла желать лучшего. ЛаГГ-3 был машиной неотработанной, поставлялся с заводов с огромным количеством брака. Следствием последнего были бесконечные поломки: самопроизвольное складывание шасси,^[86] срыв фонаря кабины, самораскрутка винта, ненадежная работа мотора, перегрев воды в радиаторе и т. д. На высоких скоростях самолет сильно вибрировал. «МиГи» же, кроме прочих недостатков, отличались еще и высокой пожароопасностью.

9 июля Государственный комитет обороны принял постановление № 77сс «О противовоздушной обороне Москвы». В нем, кроме всего прочего, было приказано довести численность истребителей ПВО столицы до 21-го полка общей численностью около тысячи самолетов!

12 июля летчики 126-го ИАП ПВО заявили о том, что сбили на подступах к Москве «два Ю— 88». Другие подразделения также неоднократно заявляли о воздушных победах. Однако в ходе облета «мест падений», проведенного 15 июля заместителем начальника штаба 6-го ИАК полковником Н. А. Кобяшовым, был обнаружен только один сбитый немецкий самолет, да и то не разведчик, а бомбардировщик Do-17 из III./KG3 «Блиц», сбитый не на «подступах к Москве», а в районе Дорогобужа, в Смоленской области, в 300 км к юго-западу от столицы. Причем экипажа на месте не оказалось. Попутно выяснилось, что доблестные защитники московского неба сбили ДБ— 3 из 40-й дивизии ДБА и ТБ— 3 из 3-го ТБАП.

Тем временем полеты самолетов-разведчиков над Москвой продолжались. В 13.00 15 июля над ней появился Ju-88D«6M+DM» унтер-офицера Рихарда Лёвера (Richard Tower) из 4-й эскадрильи AufM.Gr.ll, который на высоте 6500 м затем трижды прошел над центром столицы. При этом на перехват были подняты три ЛаГГ-3 из 231-го ИАП, однако сбить разведчик им не удалось, хотя собственные потери составили один истребитель.

В следующий раз пролет «Юнкерса» в районе Москвы был зафиксирован 20 июля. Результаты всех этих рейдов сразу же докладывались лично инспектору разведывательной авиации Люфтваффе генералу Рудольфу Богачу. На основании полученных данных составлялась схема расположения советской зенитной артиллерии, а также изучалась тактика действий истребителей ПВО.

В ночь на 22 июля 1941 г. 127 немецких бомбардировщиков совершили первый массированный налет на Москву. В результате бомбардировки в городе возникло 1166 пожаров. В следующие ночи последовали еще более разрушительные удары. Всего в течение трех первых налетов в столице были полностью или частично разрушены 85 промышленных предприятий, 147 жилых домов и множество других объектов. При этом по официальным советским данным погибли 336 чел., еще 1360 получили ранения и контузии. Этот несомненный успех Люфтваффе был достигнут во многом благодаря данным, полученным экипажами дальней разведки.

В дальнейшем самолеты-разведчики продолжали летать над Москвой, в том числе с целью сфотографировать результаты очередного налета. ПВО столицы постоянно усиливалась, туда прибывали все новые истребители, зенитки и прожекторы. Половина новых самолетов МиГ-3 и ЛаГГ-3 поступала в 6-й ИАК. Было установлено постоянное патрулирование перехватчиков над городом и окрестностями. Немцы же, привыкнув к безнаказанным полетам, наоборот, стали терять бдительность.

В итоге 25 июля из вылетов к Москве не вернулись сразу два Ju-88A-5 из Aufkl.Gr. 122 — W.Nr.453 «F6+AO» из учебно-боевой эскадрильи (Erganzungsstaffel)^[87] и W.Nr.285 «F6+AK» из 2-й эскадрильи. В районе г. Истра, в 45 км северо-западнее Москвы, они были перехвачены советскими истребителями. По всей вероятности, их сбили летчики 41-го ИАП старший лейтенант Кузьменко и младший лейтенант Михайлов, а также лейтенант В. А. Васильев из 11-го ИАП ПВО. Первый «Юнкере» был полностью уничтожен при падении на землю. Пилот второго же разведчика смог совершить вынужденную посадку на лесной поляне. Уже через пять дней самолет доставили в Москву и в пропагандистских целях установили на пл. Свердлова напротив Большого театра.

Эти потери заставили немцев в дальнейшем перейти к полетам на высотах 8000–9000 м, на которых они могли оставаться недосягаемыми для истребителей ПВО. Кроме того, экипажи стали вести себя осторожнее. Утром 5 августа лейтенант Ю. С. Сельдяков из 34-го ИАП ПВО, патрулируя в районе Наро-Фоминска, в 70 км юго-западнее столицы, обнаружил одиночный Ju-88. Он попытался атаковать противника, но «Юнкере» резко перешел в пикирование и ушел на бреющем полете. В этот же день, только вечером, лейтенант Обухов из 11-го ИАП тоже упустил «вражину», доложив, что тот «ушел, маскируясь дымкой».

В дальнейшем бои между истребителями ПВО и дальними разведчиками Люфтваффе в небе Москвы продолжались с переменным успехом до 1944 г.

Самолет-разведчик Ju-88A-5 «F6+AK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.122, выставленный в Москве на площади напротив Большого театра, август 1941 г.

В объективах — Горьковский автозавод

В январе 1943 г. группа Ровеля была переименована в Aufkl.Gr. 100 и стала обычной группой дальней разведки. О причинах этого пойдет речь несколько ниже. Однако она по-прежнему оставалась элитной, многие экипажи имели за спиной десятки и сотни боевых вылетов. Группе было суждено продолжать играть важную роль, хотя, конечно же, она и не шла ни в какое сравнение с масштабом задач, выполнявшихся прежде.

В июне 1943 г. командование Люфтваффе решило провести операцию по разрушению промышленных центров Поволжья. Основной целью был выбран Горьковский автозавод им. Молотова. Противовоздушная оборона этого важнейшего военно-экономического центра по своей мощи была к тому времени четвертой после Москвы, Ленинграда и Баку. Горьковский корпусной район ПВО располагал более чем 500 зенитными орудиями, в четырех авиаполках насчитывалось 87 истребителей, а службу ВНОС осуществляли два батальона и около 30 внештатных постов, а также две РЛС «РУС-2». Именно 1-я эскадрилья Aufkl.Gr.100 получила приказ обеспечивать воздушную разведку. Ее экипажи должны были своевременно собирать сведения о погоде над целью, а также фиксировать результаты налетов.

Первый вылет в район Горького (ныне Нижний Новгород) был произведен вечером 4 июня. Рейд Ju-88D остался не замеченным постами воздушного наблюдения. Правда, одна из работниц ГАЗа впоследствии вспоминала, что около 15.00, выходя с завода после окончания смены, все рабочие видели черный самолет, пролетавший над городом. По возвращении экипаж сообщил, что в районе цели стоит безоблачная погода и дует северо-восточный ветер со скоростью 2,7 м/с. Ночью 168 бомбардировщиков совершили налет на ГАЗ, разрушив главный сборочный конвейер, литейный цех ковкого чугуна и др. важные объекты.

Для уточнения результатов атаки к Горькому вылетели сразу два «Юнкерса» из l.(F)/Aufkl.Gr.l00. Подобное дублирование было необходимо на случай, если один самолет по каким-то причинам не вернется. В 17.40 по берлинскому времени^[88] они прошли над городом и сфотографировали автозавод, а заодно разведали погоду над целью. Появление разведчиков стало полной неожиданностью для противовоздушной обороны, и на перехват даже не было поднято ни одного истребителя. Через два часа разведчики вернулись на свой аэродром. После обработки сделанных аэрофотоснимков командиры эскадрилий бомбардировщиков смогли увидеть результаты своих действий. Фотографии показывали, что вся центральная часть ГАЗа получила сильнейшие повреждения. В соответствии с этим было решено нанести удар по западному сектору предприятия, в котором находились различные вспомогательные цеха и сооружения. Данные метеоразведки показывали, что над Горьким стояла ясная, безоблачная погода и условия для повторного налета были идеальными.

Ju-88D-1 W.Nr.430861 «T5+GH» из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.100, аэродром Орша-Южный, начало июня 1943 г. На руле направления видны две отметки сбитых самолетов, что в разведывательной авиации было большой редкостью Этот самолет пропал без вести 23 октября 1943 г. во время разведывательного полета по маршруту Вязьма — Брянск — Гомель. Тогда на его борту находились: пилот фельдфебель Герберт Фишер (Herbert Fischer), штурман обер-фельдфебель Фридрих Бухенляйб (Friedrich Buchenleib), бортрадист унтер-офицер Карл Зауэр (Karl Sauer), бортстрелок обер-ефрейтор Аугуст Буксбаум (August Buxbaum)

В ночь на 6 июня 128 бомбардировщиков совершили второй массированный налет на Горьковский автозавод, в результате которого были сильно разрушены кузнечный и ремонтно-механический цеха, главный магазин (склад) смежных деталей и др. объекты. Завод был окончательно выведен из строя. Развалины еще дымились, когда в 18.36 в городах Горьком, Дзержинске и Балахне завыли гудки воздушной тревоги. Взгляды зенитчиков и жителей города были прикованы к небу. Вскоре в штаб корпусного района ПВО поступило донесение от наблюдателей, что над городом на высоте четыре километра появились сразу три самолета «Хейнкель-111». Зенитные батареи из разных частей города открыли заградительный огонь, жители побежали к укрытиям. Однако бомбежки не было. На самом деле над Горьким на высоте 7000 м летели два Ju-88D из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr. 100. «Юнкерсы» прошли прямо над автозаводом, произведя аэрофотосъемку и зафиксировав погодные условия, после чего удалились в юго-западном направлении.

На сей раз по тревоге на перехват поднялись 18 истребителей из 142-й ИАД ПВО, однако по возвращении все летчики в один голос заявили, что контакта с противником не имели. Разведчики растворились в необъятном небе, словно призраки. Таким образом, немцы уже в третий раз с начала операции безнаказанно в светлое время суток в одно и то же время произвели аэрофотосъемку автозавода, благополучно доставив отснятую пленку и данные о погоде в штаб 1-й авиадивизии Люфтваффе. На следующую ночь последовал третий налет, в котором участвовали 154 бомбардировщика. В итоге были разрушены еще двенадцать цехов ГАЗа, в том числе колесный цех, являвшийся важнейшим стратегическим объектом.

Тем временем в Горький прибыла правительственная комиссия во главе с Л. П. Берией, которая весь день 7 июня устраивала разносы пэвэошникам. В 18.35 по местному времени всесильный нарком НКВД стал свидетелем очередного появления над Горьким двух Ju-88D из l.(F)/Aufkl.Gr. 100. Штаб 142-й авиадивизии снова поднял в воздух 18 истребителей. Летчикам приказали любой ценой перехватить и сбить разведчиков, не позволить им доставить на свои базы аэрофотоснимки ГАЗа. Учитывая присутствие в городе высокопоставленных «проверяющих», пилоты были полны решимости выполнить задачу и на максимальной скорости помчались в юго-западном направлении.

Около 19.00 в районе южнее Владимира нескольким истребителям удалось настичь противника. Завязался ожесточенный воздушный бой. Летчик Павлов открыл шквальный огонь по кабине одного «Юнкерса», целясь в бортстрелка, а затем выпустил несколько очередей по фюзеляжу. В результате разведчик загорелся, и казалось, что он вот-вот будет сбит. Но в решающий момент пилот Ju-88 применил стандартный прием, резко переведя машину в пикирование. Ему удалось сбить пламя и одновременно уйти от преследователей. Второй самолет-разведчик также смог оторваться от истребителей. При этом ответным огнем немецких бортстрелков были сбиты два Ла-5, причем пилот одного из них, лейтенант Павленко, из 786-го ПАП ПВО погиб.

Вечером 8 июня, в 16.45 по берлинскому времени, разведчик Ju-88D, согласно уже сложившемуся «расписанию», в очередной раз появился в районе Горького. «Юнкере» прошел над городом на высоте 7000 м и произвел аэрофотосъемку автозавода. Вскоре командиры бомбардировочных эскадр Люфтваффе могли с удовлетворением рассматривать результаты своих четырех налетов на ГАЗ. На полученных аэрофотоснимках было отчетливо видно, что большинство корпусов получили сильные повреждения, причем некоторые из них полностью выгорели.

На следующий вечер — в 18.27 по местному времени — над Горьким опять проследовали два «Юнкерса». После обработки аэрофотоснимков стало ясно, что горьковчане пытаются ввести в строй старую водозаборную станцию, поскольку новая была разрушена еще в ходе первого налета. Этот факт был учтен при планировании следующего налета.

В очередной раз разведчики из 1. (F)/Aufkl. Gr. 100 показались над городом и автозаводом вечером 13 июня. В погоню вновь были посланы полтора десятка истребителей, хотя никто уже и не надеялся на какой-либо результат. Так оно и получилось.

Последний налет на Горький произошел в ночь на 22 июня 1943 г., после чего надежные разведчики привезли очередные фотоснимки. В результате всех авиаударов были разрушены автозавод и завод «Двигатель революции», различные повреждения получили еще двадцать средних и мелких предприятий.

В общем успехе этой операции была немалая заслуга экипажей l.(F)/Aufkl.Gr.l00, своевременно доставлявших качественную разведывательную информацию. При этом советские средства ПВО не смогли сбить ни одного самолета эскадрильи.

«Пьедестал»

В качестве одного из примеров успешных действий самолетов-разведчиков, оказавших большое влияние на общую ситуацию на театре военных действий, можно привести разгром союзнического конвоя «Пьедестал» («Pedestal») на Средиземном море в августе 1942 г.

Закончившиеся неудачей операции «Гарпун» и «Вигорос»^[89] заставили британское Адмиралтейство начать подготовку к проводке нового крупного конвоя на Мальту под кодовым наименованием операция «Пьедестал». Специально для этого в Гибралтар прибыли двенадцать современных транспортов, способных поддерживать высокую скорость хода и оснащенных 20-мм зенитными автоматами «Эрликон». Они должны были доставить на задыхавшийся в блокаде остров около 85 тыс. т боеприпасов, топлива, продовольствия и различного снаряжения, а танкер «Огайо» — 11,5 тыс. т авиационного керосина и дизельного топлива.

В 02.00 10 августа конвой вышел из Гибралтарского пролива и начал движение в сторону Мальты. Его непосредственное сопровождение состояло из четырех крейсеров, в том числе крейсера ПВО «Каир», и одиннадцати эсминцев. Боевое же прикрытие конвоя включало линкоры «Нельсон» и «Родней», авианосцы «Индомитабл», «Игл» и «Викториес», на борту которых находились в общей сложности около ста истребителей, а также семь крейсеров и 26 эсминцев! Кроме того, из Гибралтара вышел и авианосец «Фьюриес», на борту которого были тридцать три «Спитфайра», которые затем должны были перелететь с него на Мальту. Одновременно с основным конвоем из Александрии на Мальту вышел вспомогательный конвой, имевший задачу отвлечь внимание противника на себя.

Такая армада кораблей не могла проскользнуть незамеченной мимо немецких и итальянских агентов, которые в большом количестве находились на побережье испанского Марокко. Из их сообщений командование держав Оси знало о предстоящей операции и своевременно приготовилось к перехвату «Пьедестала». Однако первое «разведсообщение» о движении конвоя пришло не от них, а с гражданского самолета, выполнявшего обычный рутинный рейс из Южной Франции в Алжир.^[90] Надо было так случиться, что в 17.00 авиалайнер пролетел точно над конвоем. Его бортрадист открытым текстом передал в эфир, что видит большое количество военных кораблей, сопровождающих двенадцать торговых судов, и далее даже сообщил курс и скорость соединения.

Это «донесение» перехватили итальянцы. Теперь дело было за дальними разведчиками. К этому времени 2-й воздушный флот Люфтваффе имел на Сицилии четырнадцать Ju-88D из штабного звена, 1-й и 2-й эскадрилий Aufkl.Gr. 122. Итальянцы же могли использовать для этих целей 11 трехмоторных SM.79 и 9 трехмоторных Cant Z. 1007b из 28° Stormo В.Т.^[91]

Утром 11 августа немецкие и итальянские самолеты отправились в Западное Средиземноморье. В 08.15 радары британских кораблей засекли одиночный самолет. На перехват поднялись несколько палубных истребителей, однако догнать противника они не смогли. В 10.10 экипаж Ju-88D из 1-й эскадрильи AufM.Gr. 122 сообщил по радио, что видит в точке 38°08 с.ш. 0Г56 в.д. «три авианосца, три линкора, двадцать крейсеров и эсминцев и двадцать торговых судов», которые на большой скорости идут курсом 90°.

С авианосцев стали спешно взлетать перехватчики. Однако тут у некоторых машин возникли неожиданные проблемы. Один из двухместных истребителей Фейри «Фулмар», поднявшихся с «Викториеса», едва оторвавшись от палубы, чуть не рухнул в море. Пилоту пришлось вернуться обратно. Впоследствии оказалось, что у самолета «неправильно собран мотор». У другого «Фулмара» во время полета внезапно вспыхнуло крыло. Пилот спешно осуществил посадку на воду, после чего был подобран эсминцем «Уишарт». Тем не менее четыре «Си Харрикейна» из 800 Sqdn. FAA,^[92] взлетевшие с авианосца «Индомитабл», сумели атаковать «Юнкере» и совместными усилиями сбили его. Вероятно, это был Ju-88D-1 «F6+FK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. В то же время ответным огнем немецких бортстрелков был подбит истребитель лейтенанта Джорджа Форреста. «Си Харрикейн» совершил вынужденную посадку на воду, а пилот был также подобран плывшим неподалеку эсминцем.

В 13.15 немецкой подводной лодкой U-73 был потоплен авианосец «Игл». Вместе с ним затонули и шестнадцать «Харрикейнов» из 801 Sqdn. FAA. С этого момента конвой непрерывно подвергался атакам надводных, подводных и воздушных сил держав Оси. В 14.20 радар крейсера ПВО «Каир» снова обнаружил приближавшиеся самолеты. На самом деле это был одиночный Ju-88D из Aufkl.Gr.122. Он пролетел над конвоем на большой высоте, зайдя с правого траверза. Солнце стояло почти в зените, и матросы не смогли увидеть призрак, был лишь слышен отдаленный гул его моторов.

Вскоре загрохотали тяжелые зенитные орудия линкоров «Нельсон» и «Родней», однако пальба не дала никакого эффекта. В воздухе в это время патрулировали несколько истребителей, но ни один из них не смог подняться на нужную высоту. «Юнкере» летел слишком высоко. Лишь один «Мартлит» Mk.I («Martlet») попытался с кабрирования вести огонь по разведчику, но в решающий момент у него взорвались патроны в крыльевом пулемете, и самолет сразу загорелся. Это был уже третий британский пилот, совершивший посадку на воду и подобранный эсминцем.

Вице-адмирал сэр Невилл Сифрет, находившийся на линкоре «Нельсон», заметил по этому поводу: «Скорость и потолокJu-88делали задачу авианосных истребителей просто безнадежной. Счастливым станет тот день, когда флот получит современный истребитель». Благодаря полученным сведениям вскоре конвой атаковали тридцать Ju-88 и шесть Не-111 из LG1 и KG26 «Лёвен», но добиться попаданий им не удалось.

Утро 12 августа выдалось ясным и солнечным, на ласковом море стоял штиль. Все это благоприятствовало купанию, но еще больше эффективным действиям Люфтваффе. Самолеты-разведчики получили приказ прочесать сектор между шестым и девятым градусами восточной долготы. В 06.20 экипаж Ju-88D в точке 37°50 с.ш. 06°50 в.д. заметил около пятидесяти кораблей. Вскоре эти данные подтвердили итальянские коллеги на Z. 1007b. Но и сами разведчики были обнаружены радарами кораблей охранения. В 06.30 с авианосцев «Индомитабл» и «Викториес» были подняты по два «Фулмара» и «Си Харрикейна». Затем в небо взлетели еще восемь истребителей. Однако англичане снова не смогли догнать противника и, раздосадованные, вернулись на свои корабли. А уже в 09.07 конвой атаковали девятнадцать Ju-88 из LG1. Однако добиться попаданий им снова не удалось, а зенитным огнем были сбиты сразу шесть «Юнкерсов»!

Вскоре после этого англичане добились еще одного успеха. После долгих попыток они таки с помощью радара смогли навести два «Фулмара» из 884 Sqdn. FAA на самолет-разведчик, следивший за конвоем. Зайдя со стороны солнца, они атаковали противника. Это был итальянский SM.79, чей экипаж был застигнут врасплох. Пылающий самолет рухнул в море в полумиле от африканского берега. В 09.40 еще два «Фулмара» таким же образом были выведены на следующую «Савойю». Но на этот раз итальянцы вовремя заметили погоню и принялись удирать, открыв огонь из пулеметов. В итоге оба перехватчика получили тяжелые повреждения и вынуждены были вернуться на свой авианосец.

Несмотря на эти атаки, немецкие и итальянские самолеты-разведчики продолжали упорно следить за конвоем. Периодически по ним открывали огонь крейсера и эсминцы, но без видимых результатов. В результате командование держав Оси постоянно получало точные сведения о местонахождении конвоя и продолжало готовить новые удары по нему. С 18.45 до 21.02 последовали три налета

Экипаж 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.122, успешно завершивший 2000-й вылет своей эскадрильи, аэродром Трапани, Сицилия, 23 августа 1942 г. Слева направо: бортрадист унтер-офицер Мерц (Merz), бортстрелок ефрейтор Фастенродт (Fastenrodt), пилот обер-фельдфебель Альфред Нич (Alfred Nitsch), штурман и командир экипажа обер-лейтенант Боурнот (Bournot)

пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев, в результате которых был сильно поврежден авианосец «Индомитабл» и потоплены два транспорта.

При этом итальянцы безуспешно пытались применить свое «чудо-оружие» — радиоуправляемый бомбардировщик SM.79, нашпигованный взрывчаткой. Однако атака не удалась. «Самолет-снаряд» потерял управление и затем рухнул на территории Алжира, произведя страшный взрыв. В ходе отражения одного из налетов «Мартлиты» из 806 Sqdn. FAA погнались за четырьмя Ju-88, но догнать их не смогли. Зато они случайно натолкнулись на итальянский дальний разведчик Z. 1007b, следивший за конвоем. На нем и выместили злобу. После нескольких атак правый мотор и крыло «Канта» загорелись, и самолет упал в море. Двое летчиков успели выпрыгнуть с парашютом.

В ночь на 13 августа около побережья Туниса конвой атаковали подводные лодки и торпедные катера. Особого успеха добился итальянский подводник Ренато Феррини, одним залпом всадивший торпеды в легкий крейсер «Нигерия», крейсер ПВО «Каир» и танкер «Огайо»! После этого строй конвоя рассыпался, и дальше суда следовали фактически мелкими разрозненными группами и в одиночку. Начиная с 08.15 13 августа самолеты-разведчики практически беспрерывно следили за всеми уцелевшими судами, регулярно передавая их координаты. Это позволило пилотам бомбардировщиков потопить еще два ценнейших транспорта. В тот день на свой аэродром на Сицилии не вернулся Ju-88D «F6+KK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr. 122. Приблизительно в 150 км западнее Мальты разведчик был перехвачен и сбит «Спитфайрами», базировавшимися на острове.

Всего из двенадцати транспортов конвоя «Пьедестал» лишь три дошли до Мальты, при этом все они имели различные повреждения. Израненный, но все же не взорвавшийся танкер «Огайо» также смог из последних сил буквально доползти до гавани Ла-Валетты. Однако сражение на этом не закончилось. Утром 14 августа Ju-88D из Aufkl.Gr. 122 обнаружили в районе острова Галита удирающее на запад эскортное соединение «X», состоявшее из уцелевших крейсеров и эсминцев. Немцы решили не упускать такую добычу, тем более что некоторые корабли уже имели повреждения. В 07.30 соединение атаковали семнадцать Ju-88, затем налеты следовали почти беспрерывно, причем к ударам подключились и итальянцы. С самолетов сбрасывались не только бомбы, но и мины, а также

Лейтенант Альберт Шайдиг (Albert Scheidig) (слева) получает поздравления после выполненного им 2000-го вылета 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.122, аэродром Катания, Сицилия, 1942 г.

Экипаж командира Aufkl.Gr.122 оберст-лейтенанта Фритца Кёлера (Fritz Kohler), аэродром Трапани, Сицилия, октябрь 1942 г. Слева направо: пилот обер-лейтенант Шидель (Schiedel), оберст-лейтенант Кёлер, бортстрелок обер-фельдфебель Берлахер (Berlacher), бортрадист обер-фельдфебель Хартвиг (Hartwig)

циркулирующие торпеды. Однако несмотря на всю ярость атак, авиация держав Оси смогла лишь повредить легкий крейсер «Кения». В 13.00 в атаку были отправлены сразу 42 бомбардировщика, однако ухудшившаяся погода уже не позволила летчикам обнаружить британцев.

И в дальнейшем «Юнкерсы» из Aufkl.Gr. 122 продолжали совершать разведывательные полеты над всей акваторией Средиземного моря, ведя поиск союзнических конвоев. При этом они появлялись даже в таких отдаленных от их баз районах, как Гибралтарский пролив. Правда, не все такие вылеты завершались успешно. Так, например, 11 октября 1942 г. Ju-88D-1 «F6+KK» из 2-й эскадрильи приблизительно в 40–50 км восточнее Гибралтара был перехвачен «Спитфайрами», взлетевшими с аэродрома на этой британской военно-морской базе. В ходе их атак разведчик получил тяжелые повреждения и уже не имел никаких шансов дотянуть до дома. Поэтому пилот повернул к побережью Марокко и совершил вынужденную посадку около порта Мелилья. Эта территория принадлежала Испании, и потому немецкие летчики через некоторое время смогли вернуться в Германию.

Цена фотографии

Одной из задач дальней авиаразведки Люфтваффе было постоянное наблюдение за вражескими военно-морскими базами и портами. По сделанным разведчиками аэрофотоснимкам можно было определить количество перевозимых войск, техники, снаряжения и топлива, что позволяло в той или иной мере судить о планах противника. Эта информация также давала возможность своевременно организовывать борьбу с морскими конвоями.

Одним из ключевых районов, за которым требовалось вести постоянное наблюдение с воздуха, была дельта реки Нил, в Египте. В гавани Александрии располагалась главная база британского Средиземноморского флота. Огромное стратегическое значение для снабжения британских войск на Ближнем и Среднем Востоке имел Суэцкий канал, соединяющий Средиземное и Красное моря и проходивший от Порт-Саида сначала к Исмаилии, далее к Большому Горькому озеру, а затем к Суэцу.

Как и все подобные объекты, дельта Нила имела очень сильную ПВО. Около Александрии и Исмаилии располагались несколько аэродромов, на которых базировались истребители. Вокруг базы портов и вдоль канала были расставлены зенитные батареи. Кроме того, огонь по самолетам могла вести и корабельная зенитная артиллерия. С появлением наземных и корабельных радаров англичане получили возможность заблаговременно узнавать о приближении самолетов и приводить в готовность все средства ПВО.

Ясно, что разведчики Люфтваффе, появляясь над этим районом, подвергались крайней опасности. Каждый вылет к Александрии, Порт-Сайду или Суэцкому каналу мог стать для экипажа последним. Разведывательные полеты выполнялись регулярно, и также регулярно обратно не возвращался то один, то другой самолет.

В качестве примера остановимся на действиях 2-й эскадрильи дальней разведки AufM.Gr. 123. Ее самолеты начали вести постоянное наблюдение за дельтой Нила с мая 1941 г., сразу после того как немецкие войска оккупировали о. Крит и эскадрилья перебазировалась на аэродром Кастелли.

10 июня для очередной аэрофотосъемки гавани Александрии вылетел Ju-88A-5Trop WNr.880601 «4U+AK». На его борту находились: пилот унтер-офицер Альберт Шварц (Albert Schwarz), штурман и он же командир экипажа обер-лейтенант Рихард Керн (Richard Kern), бортрадист Генрих Бастек (Heinrich Bastek) и унтер-офицер Пюттер (Putter) из 40-го полка связи Люфтваффе. То, что в экипаже был прикомандированный специалист по радиосвязи, говорило о том, что это был особо ответственный вылет, требовавший особо квалифицированного персонала.

Когда разведчик появился у египетского побережья, ему наперехват с аэродрома Сиди-Ханейш, расположенного около Александрии, поднялись несколько «Томагавков» Mk.II из 250 Sqdn. RAF Среди британских пилотов был флаинг-офицер Хэмлин (J. Hamlyn), который два дня назад — 8 июня — уже перехватил и сбил над базой итальянский разведчик Z.1007. И на этот раз ему снова сопутствовала удача. Хэмлин смог приблизиться к «Юнкерсу» и сбить его. Все четыре члена экипажа разведчика погибли.

12 июля наземные наблюдатели обнаружили в районе аэродрома Эль-Амирия, расположенного в 20 км юго-западнее Александрии, на высоте 8000 м одиночный самолет-разведчик. Это был Ju-88A-5 W.Nr.880531 «4U+CK». Ему на перехват сначала взлетел «Харрикейн» Mk.I флаинг-офицера Берн она Вудварда (v ernon С. Woodward) из 33 Sqdn. RAF, а сразу же вслед за ним и «Харрикейн» Mk.I флаинг-офицера Крокетта (Crockett) из 30 Sqdn. RAF. Набрав 7900 м

Ju-88D «4U+KK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123 во время полета над Средиземным морем

истребители начали приближаться к «Юнкерсу». Пилот разведчика фельдфебель Йозеф Фершот (Josef Verschoth) попытался оторваться от них привычным приемом, перейдя в пикирование, но те упорно держались за ним.

В конце концов, когда разведчик уже летел близко над землей, англичане смогли выйти на дистанцию открытия огня и совместными усилиями сбили его. Самолет загорелся и врезался в землю в 65 км юго-западнее Эль-Амирии.^[93] Воспользоваться парашютами было невозможно, и никто из немецких летчиков — пилота фельдфебеля Фершота, штурмана лейтенанта Эдгара Лизенборгса (Edgar Liesenborghs), бортрадиста Фрица Шмидта (Fritz Schmidt) и бортмеханика унтер-офицера Йозефа Штаффлера (Josef Staffier) — не уцелел.

Надо отметить, что разведывательные полеты над дельтой Нила выполняли не только одни «Юнкерсы», но и Bf-110. Последние при этом вылетали не с Крита, а с немецких аэродромов в Ливии. Один из таких полетов 25 октября 1941 г. завершился трагически, правда, британская ПВО к этому не имела никакого отношения. Bf-110 W.Nr.2495 «4U+XK» 28-летнего лейтенанта Ханса Зерингера (Hans Sehringer) успешно провел аэрофотосъемку гавани Александрии и возвращался обратно. Он уже пересек линию фронта, когда внезапно отказал один двигатель. Во время аварийной посадки на аэродроме около ливийского города Дерна самолет потерпел катастрофу и загорелся. Бортрадист унтер-офицер Ханс Зольтер (Hans Sorter), который двумя неделями ранее выполнил свой 100-й боевой вылет, погиб. А потерявшего сознание лейтенанта Зерингера из горящих обломков «Мессершмитта», рискуя своей собственной жизнью, вытащил техник унтер-офицер Кюнцер (Kunzer).

Рейды над гаванью Александрии продолжались, и 15 февраля 1942 г. из очередного вылета не вернулся Ju-88D-1 W.Nr.881223 «4U+BK». И опять весь его экипаж — пилот унтер-офицер Альберт Мюльхаупт (Alfred Muhlhaupt), штурман лейтенант Ханс Зенке (Hans Zenke), бортрадист Карл Эге (Karl Ege) и бортмеханик унтер-офицер Хайнц Хазенкамп (Heinz Hasenkamp) — погиб.

Подготовка к вылету самолета-разведчика Ju-88D «4U+GK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123

Заправка Ju-88D из Aufkl.Gr.123 перед очередным вылетом, Сицилия, 1942 г.

9 апреля в районе Александрии «Харрикейн» из 213 Sqdn. RAF перехватил и сбил Ju-88D-5W.Nr.430011 «4U+ZK». Снова никто из немецких летчиков — пилота унтер-офицера Мартина Кальвитты (Martin Kalwitta), штурмана лейтенанта Карла фон Вальде (Karl von Walde), бортрадиста унтер-офицера Герда Роденнвальдта (Gerd Rodennwaldt) и бортмеханика обер-ефрейтора Вашкау (Waschkau) — не уцелел.

29 апреля «Харрикейн» все из той же 213 Sqdn. RAF севернее Александрии сбил Ju-88D-1 W.Nr.881357 «4U+HK». На этот раз погибли лишь три человека из его экипажа — штурман обер-фельдфебель Курт Рорбах (Kurt Rohrbach), бортрадист Вернер Шпингер (Werner Spinger) и бортмеханик обер-ефрейтор Вольрад (Wohlrad). Пилот же разведчика фельдфебель Курт Зан (Kurt Zahn) успел выпрыгнуть на парашюте и попал в плен.

Летом в 3-ю эскадрилью Aufkl.Gr. 123, которая также базировалась на аэродроме Кастелли и испытывала недостаток опытных пилотов, был на три недели командирован опытнейший гауптман Зигфрид Кнемейер из Aufkl.Gr.Ob.d.L. Он со своим экипажем прилетел на новом разведчике Ju-88D-6 и должен был наглядно продемонстрировать, что возможно успешно проводить разведку объектов в дельте Нила. В течение этого периода Кнемейер на своем «Юнкерсе» выполнил несколько вылетов к египетскому побережью для поиска небольших прибрежных конвоев. При этом он обычно летал над морем на высоте менее 92 м, чтобы избежать обнаружения британскими РЛС.

В один из дней Кнемейер предпринял утренний разведывательный рейд над дельтой Нила. На этот раз на большой высоте он прошел сначала над Порт-Саидом, затем над Суэцким каналом к Большому Горькому озеру и Суэцу. Там он развернулся и по тому же маршруту пролетел обратно и затем благополучно вернулся в Кастелли, преодолев около 1770 км. Позднее в тот же день Кнемейер снова поднялся в воздух, чтобы сделать новые аэрофотоснимки Порт-Саида, Суэцкого канала, гавани Александрии и кораблей на ее рейде. В целом он в тот день провел в воздухе целых восемь часов. Кнемейер летел на высоте 11 430 м, и поднявшиеся на перехват британские «Спитфайры» напрасно пытались его достать. Немецкие летчики могли спокойно наблюдать за их безуспешными попытками, и позднее Кнемейер вспоминал: «Это было похоже на то, когда смотришь сверху в аквариум и наблюдаешь за плаванием рыб».

Три дня спустя, когда Кнемейер на высоте 9448 м в очередной раз пролетал над гаванью Александрии, на его «Юнкерсе» неожиданно отказал левый двигатель. Лишь огромный опыт позволил ему благополучно выпутаться из этой сложной ситуации. Сначала Кнемейер полетел на запад, в направлении Тобрука, постепенно теряя высоту. Это было абсолютно верное решение, так он мог быстро достичь расположения частей немецкого «Африканского корпуса» и тем самым обезопасить себя и свой экипаж, если вдруг откажет и второй мотор. Только после этого он развернулся на север и, преодолев на одном двигателе еще 322 км над Средиземным морем, приземлился в Кастелли.

На аэрофотоснимках, сделанных Кнемейером в ходе этих полетов, было отлично видно скопление союзнических кораблей в гавани Александрии. Именно они заставили командование 2-го воздушного флота Люфтваффе заподозрить, что англичане собирают новый крупный конвой на Мальту. И действительно, они готовились к операции «Пьедестал». Снимки Кнемейера позволили немцам заранее спланировать свои действия и не дали им быть застигнутыми врасплох.

24 июля из вылета к Порт-Саиду не вернулся Ju-88D-lTrop W.Nr.881071 «4U+FK». Над Средиземным морем, к северу от объекта аэрофотосъемки, он был атакован двухмоторным истребителем Бристоль «Бьюфайтер» Mk.I из 272 Sqdn. RAF. «Юнкере» рухнул в море, и его экипаж — пилота унтер-офицера Ханс-Вернера Фирке (Hans-Werner Fierke), штурмана лейтенанта Карла-Вильгельма Карраса (Karl-Wilhelm Karras), бортрадиста обер-ефрейтора Германа Кёлера (Hermann Kohler) и бортмеханика обер-ефрейтора Гюнтера Вестпала (Gimther Westpahl) — больше никто не видел.

9 сентября с аэродрома Кастелли с заданием провести аэрофотосъемку Порт-Саида вылетел Ju-88D-1 WNr.430166 «4U+PK». Обратно он так и не вернулся, и что с ним произошло, неизвестно. Все четыре человека, находившиеся на его борту — пилот лейтенант Герхард Пихлер (Gerhard Pichler), штурман фельдфебель Фритц Ленер (Fritz Lehner), бортрадист обер-лейтенант Вернер Вестерманн (Werner Westermann) и бортмеханик обер-ефрейтор Вильгельм Хесс (Wilhellm Hess), — были объявлены пропавшими без вести.

1 ноября около Александрии был сбит Ju-88D-1 WNr.430270 «4U+EK». И уже в который раз весь экипаж разведчика — пилот унтер-офицер Альфред Кляйншмидт (Alfred Kleinschmidt), штурман унтер-офицер Эрвин Вагнер (Erwin Wagner), унтер-офицер Альберт Шварц (Albert Schwarz) и обер-ефрейтор Вернер Бодэ (Werner Bode) — погиб.

20 декабря 1942 г. такая же участь постигла в районе Порт-Саида и Ju-88D-lTrop WNr.430273 «4U+KK». И снова его экипаж — пилот унтер-офицер Ханс Цвайгерт (Hans Zweigert), штурман Ханс Шульце (Hans Schulze), бортрадист унтер-офицер Хайнц Дансафер (Hans Dansaver) и бортмеханик обер-ефрейтор Курт Дабельштайн (Kurt Dabelstein) — погиб в полном составе.

27 марта 1943 г. к дельте Нила был направлен Ju-88D-lTrop W.Nr.430505 «4U+IK» с экипажем: пилот унтер-офицер Йоханн Хольцер (Johann Holzer), штурман лейтенант Герберт Бреннеке (Herbert Brennecke), бортрадист унтер-офицер Мартин Кюрстен (Martin Kiirsten) и бортмеханик фельдфебель Вилли Горетцки (W1H Goretzki). Когда разведчик пролетал над Порт-Саидом, его перехватили четыре «Харрикейна» и «Спитфайр» Мк. Уфлаинг-офицера Эйлотта (G. Aylott) из 238 Sqdn. RAF.

Пилот «Юнкерса» привычно спикировал к самой поверхности воды, чтобы попытаться уйти от преследователей. Однако Эйлотт удержался у него на хвосте и тремя пушечными очередями практически разнес в клочья левое крыло немецкого разведчика. Экипаж успел покинуть падающий неуправляемый самолет, но высота была уже слишком малой. Купола их парашютов не успели раскрыться, и все четыре летчика разбились при ударе о воду.

13 августа пропал без вести Ju-88D— lTrop wnr.430548 «4U+IK», имевший задание провести аэрофотосъемку гавани Александрии. Его экипаж состоял всего из трех человек: пилота лейтенанта Ханса Петерса (Hans Peters), штурмана обер-фельдфебеля Конрада Хайде (Konrad Heyde) и бортрадиста унтер-офицера Карла-Хайнца Альмштедта (Karl-Heinz Almstedt). Что с ним произошло, неясно, но из данных RAF известно, что накануне — 12 августа — «Спитфайры» из 103 MU перехватили и атаковали над гаванью Александрии одиночный «Юнкере». Затем британские пилоты доложили, что добились попаданий, но не видели, что затем случилось с вражеским самолетом. Возможно, в данные какой-либо из сторон вкралась ошибка, и речь идет об одном и том же дне и самолете.

Ju-88T «4U+VK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.123, Италия, 1944 г.

Ju-88A-6/U обер-фельдфебеля Баха (Bach) из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.123, аэродром Перуджа, Италия, 25 декабря 1943 г. Над Средиземным морем он был атакован истребителями союзников и, уходя от них на предельно малой высоте, повредил деревянные лопасти винтов при ударе о поверхность воды

Ровно месяц спустя — 13 сентября 1943 г. — все те же «Спитфайры» из 103 MU в районе Александрии перехватили и сбили новый Ju-88T-1 W.Nr.430879 «4U+7K». И опять все три члена его экипажа — пилот лейтенант Вернер Шиллер (Werner Schiller), штурман фельдфебель Вернер Лауб (Werner Laub), бортрадист Харальд Зиц (Harald Zitz) — пропали без вести.

3 февраля 1944 г. около Порт-Сайда истребителями 451 Sqdn. RAF был сбит Ju-88T-1 WNr.430921 «4U+RK». И в который уже раз из трех человек на его борту — пилота фельдфебеля Адальберта Лангера (Adalbert Langer), штурмана обер-лейтенанта Пауля Даррера (Paul Darrer) и бортрадиста Эрвина Шерма (Erwin Scherm) — никто не уцелел.

3 марта около аэродрома Гадурра, на острове Крит, упал еще один «Юнкере», возвращавшийся после ночного разведывательного полета над Порт-Саидом. Вероятно, он был сбит одним из британских ночных истребителей, которые барражировали на подступах к немецким аэродромам, поджидая взлетавшие и возвращавшиеся самолеты. Эскадрилья потеряла еще один экипаж: пилота фельдфебеля Роберта Гётца (Robert Gotz), штурмана фельдфебеля Хайнца Шмидта (Heinz Schmidt), бортрадиста унтер-офицера Вернера Рёрса (Werner Rohrs) и бортмеханика унтер-офицера Людвига Хубера (LudwigHuber).

25 апреля в районе Александрии новой жертвой «Спитфайров» стал Ju-88D-1 WNr.430575 «4U+HK». Все четыре немецких летчика — пилот фельдфебель Иоахим Людтке (Joachim Liidtke), штурман обер-фельдфебельХанс Фишер (Hans Fischer), бортрадист Иоахим Хохейзель (Joachim Hoheisel) и бортмеханик фельдфебель Фридрих Подцирски (Friedrich Podzierski) — погибли.

Вечером 5 сентября 1944 г. с аэродрома Кастелли в направлении Александрии вылетел Ju-88D-1 WNr.430231 «4U+KK». Его пилотировал лично командир 2-й эскадрильи гауптман Гельмут Вейксельбаум (Helmut Weixelbaum). Кроме него, на борту разведчика также были штурман лейтенант Хорст Вольфарт (Horst Wolfarth), бортрадист обер-фельдфебель Артур Бухерт (Arthur Buchert) и военный корреспондент фельдфебель Карл Оттохал (Karl Ottohal), который в воздухе выполнял обязанности бортстрелка. Правда, надо заметить, что Оттохала, судетского немца, экипажи не очень охотно брали с собой в боевые вылеты. Основная профессия корреспондента наложила на него неизгладимый отпечаток, и он когда видел приближавшийся истребитель противника, то первым делом хватался не за пулемет, а за свой фотоаппарат, чтобы сделать эффектный снимок.

В районе Александрии «Юнкере» был перехвачен и сбит двумя ночными истребителями «Бьюфайтер». Вейксельбаум, Бухерт и Оттохал погибли. Уцелел лишь один Вольфарт, который, успев выпрыгнуть на парашюте, попал в плен к англичанам. Это был последний самолет, потерянный 2-й эскадрильей дальней разведки Aufkl.Gr. 123 над дельтой Нила. И по какой-то странной иронии судьбы это был именно самолет ее командира, для которого этот вылет тоже стал последним.

Всего же во время разведывательных полетов к Александрии и Порт-Саиду с 10 июня 1941 г. по 5 сентября 1944 г. 2-я эскадрилья дальней разведки ƒÂ‘Ã‚Â‚ÃƒÂÃ‚Â¿ÃƒÂÃ‚Â¾ÃƒÂ‘Ã‚Â€ÃƒÂ‘Ã‚Â‚ÃƒÂÃ‚Â°ÃƒÂÃ‚Â»/РАБОТА/Самолеты-призраки%20Третьего%20Рейха%20(ЗефироÐÂÂAufkl.Gr. 123 лишилась шестнадцати самолетов, что было больше ее полной штатной численности. Из шестидесяти членов их экипажей уцелели лишь три человека, двое из которых попали в плен.

На вопрос, была ли это достаточная и необходимая цена за аэрофотоснимки британских гаваней, наверное, в полной мере могли ответить лишь те пятьдесят семь не вернувшихся обратно летчиков…

Командир авиагруппы Люфтваффе — группенфюрер СС!

И в заключении рассказа о некоторых интересных эпизодах в деятельности дальних разведчиков необходимо упомянуть об одном случае, который был поистине уникальным.

Общеизвестно, что рейхе маршал Геринг считал Люфтваффе своей полноправной вотчиной и очень ревностно относился к малейшим попыткам вмешательства извне. Дальняя авиаразведка была единственной областью, где ему приходилось мириться с наличием «соседей». Сначала группа Ровеля работала в тесном контакте с Абвером, а затем и пришедшее ей на смену подразделение, о котором пойдет речь позднее, выполняло специальные задания того же Абвера и РСХА.

Но даже при этом персонал всех этих особых групп и подразделений полностью принадлежал к Люфтваффе, не говоря уж о рядовых боевых эскадрильях и группах. Было невозможно представить, что Геринг согласился бы на то, чтобы одно из его подразделений возглавил, так сказать, «человек со стороны» и уже тем более из СС. И все-таки однажды невозможное произошло…

25 марта 1901 г. в городке Зонненберг, недалеко от Брауншвейга, в семье школьного учителя по фамилии Альперс (Alpers) родился мальчик, которого назвали Фридрих. Его юность пришлась на годы Первой мировой войны со всеми их лишениями и на первые послевоенные годы с их революционным хаосом.

Сдав выпускные экзамены в гимназии, Альперс в мае 1919 г. вступает в т. н. «Добровольческий корпус „Мёркер“. Это было одно из полувоенных формирований, возникших в Германии после ее поражения в войне. Они пополнялись за счет националистически настроенных офицеров, демобилизованных солдат и безработной молодежи. Целью „добровольческих корпусов“ была борьба с изменниками отечества, к которым причислялись социал-демократы, марксисты и евреи, а также «возрождение германского духа».

Корпус «Мёркер» был создан 14 декабря 1918 г. генералом Людвигом фон Мёркером (Ludwig von Maercker), на основе его бывшей 218-й пехотной дивизии. В его составе юный Альперс участвовал в боях с народной милицией и рабочими дружинами в Магдебурге, Дрездене и Лейпциге, а также с поляками на территории Верхней Силезии.

Начиная с марта 1920 г. Альперс изучал юриспруденцию и общественно-политические науки в университетах Гейдельберга, Мюнхена и Грайфсвальда. Потом он в 1923–1924 гг. работал в торговых фирмах как в Германии, так и в Швейцарии и Великобритании. Затем он приехал в Брауншвейг, где начал работать помощником адвоката. В 1929 г. Альперс, сдав государственные экзамены, получил диплом и начал самостоятельную адвокатскую практику.

В том же году — 1 июня — он вступает в НСДАП и получает членский билет № 132812. Он активно участвует в политической деятельности, ив 1930 г. 29-летний Альперс избирается депутатом ландтага Брауншвейга. Затем следует новый шаг — 1 февраля 1931 г. он становится членом СС.

Альперс быстро продвигается по эсэсовской иерархической лестнице. 5 января 1932 г. он уже штурмфюрер, т. е. командир «штурма» (Sturm) — подразделения из 70—120 человек. 14 марта того же года он получает звание гауптштурмфюрера, 8 октября — звание штурмбаннфюрера и под его началом уже три «штурма», т. е. 250–600 человек. Затем 3 мая 1933 г. Альперс становится штандартенфюрером СС, т. е. командиром «штандарта» — подразделения, равного по численности пехотному полку.

Он характеризовался как «смелый и фанатично преданный национал-социалист». Но даже его собственное руководство отмечало, что он «честолюбивый, бесцеремонный и жестокий». По мнению местных лидеров НСДАП, Альперс допускал применение «излишнего» насилия, и в результате его даже дважды временно отстраняли от командных постов в СС.

После прихода нацистов к власти он получает и высокую государственную должность. 8 мая 1933 г. Альперса назначают министром (государственным секретарем) юстиции и финансов в земельном правительстве Брауншвейга. При этом он не стесняется в выборе методов для того, чтобы поставить под контроль нацистов местную юридическую и банковскую систему.

Параллельно Альперс назначается егермейстером вновь образованного «охотничьего округа Брауншвейг» (Jagdgau Braunschweig). И в этом качестве он показывает себя опытным царедворцем. Страсть Германа Геринга к охоте была общеизвестна, и потому в 1935 г. в местечке Риддагхаузен, расположенном восточнее Брауншвейга, Альперс строит для главного егермейстера Рейха т. н. «охотничий дом» и «соколиный двор».

Тем временем идет в гору и его карьера в СС. 9 ноября 1934 г. Альперс получил звание обер-фюрера, 30 января 1936 г. — звание бригаденфюрера, ас 1 декабря 1937 г. он член личного штаба рейхсфюрера СС Гиммлера.

1 декабря 1937 г. Альперс «меняет» в земельном правительстве Брауншвейга свой прежний пост на пост министра внутренних дел. Ему подчинялась вспомогательная полиция СС, и он лично или косвенно отвечал за многие ее жестокие акции, включая убийства политических противников режима.

В том же году Альперс по личной инициативе Геринга, оценившего его старания, был параллельно назначен генеральным лесничим Пруссии и государственным секретарем в управлении лесов Рейха. Кроме того, специально «под него» в земельном правительстве Брауншвейга учреждается министерство по делам лесного хозяйства и охоты.

Проходит три с небольшим года, и 20 апреля 1941 г. Альперсу присваивают звание группенфюрера. Казалось бы, чего еще требуется — карьера складывается великолепно, есть награды от рейхсфюрера СС и прочие блага. Однако вскоре жизнь Альперса круто меняется. Его честолюбие требует боевых наград, а их можно получить только на фронте.

Ju-88D-1 «4N+DK» из 2-й эскадрильи Aufkl.Gr.22, старший техник докладывает командиру экипажа о готовности разведчика к вылету

Экипаж Ju-188 из 3-й эскадрильи Aufkl.Gr.33 после успешного завершения 1000-го вылета своей эскадрильи

В январе 1942 г., пользуясь своими хорошими «охотничьими» отношениями с Герингом, он вступает в Люфтваффе. Однако есть одна серьезная проблема. У Альперса нет никакого военного образования, в то время как, согласно табели о рангах Третьего рейха, его звание группенфюрера СС соответствует званию генерал-лейтенанта. В итоге рейхсмаршал присваивает ему звание… гауптмана резерва Люфтваффе.

Можно сказать, что Альперс выбрал подходящий момент для вступления в Люфтваффе — в них начинается реорганизация системы управления разведывательными эскадрильями. На южном фланге Восточного фронта, в зоне ответственности 4-го воздушного флота, создается 4-я группа дальней авиаразведки (FAGr.4). Она не имеет своих самолетов и лишь координирует действия приданных ей пяти эскадрилий: 3.(F)/Aufkl.Gr. 10, l.(F)/Aufkl.Gr.Nacht, 2.(F)Aufkl.Gr.Ob.d.L., 2.(F)/Aufkl.Gr.22n3.(F)/Aufkl.Gr.33. В том же месяце Альперс отправляется в Николаев,^[94] где тогда располагался штаб FAGr.4, и принимает командование над вновь сформированной авиагруппой.

Несомненно, обладая личной храбростью, Альперс участвует в боевых вылетах. Сначала его награждают Железными Крестами 2-го и 1-го классов, а затем 20 апреля — Германским Крестом в Золоте. 1 июня Геринг присваивает ему звание майора резерва Люфтваффе, и, наконец, 14 октября командир FAGr.4 получает Рыцарский Крест.

С одной стороны, столь быстрое, применительно к разведывательной авиации, награждение его Рыцарским Крестом можно объяснить общими успехами Вермахта летом — в начале осени 1942 г. Но, с другой стороны, видимо, не последнюю роль в этом сыграли личное честолюбие Альперса и его связи на самом верху.

Как бы там ни было, но за десять месяцев пребывания на Восточном фронте Альперс получил все, что хотел. Группенфюреру СС в общем-то там больше делать было нечего, и в том же октябре 1942 г. он сдал командование FAGr.4 майору Курту Магнусу (Kurt Magnus).

Альперс вернулся в Германию, к своим прежним обязанностям, и затем 1 июня 1943 г. получил звание обер-группенфюрера СС. Подобно Герингу, он не стеснялся пользоваться своим положением егермейстера и главы министерства по делам лесного хозяйства и охоты Брауншвейга. Со временем в руководящие органы НСДАП и даже в СД стало поступать все больше жалоб, а фактически доносов о его злоупотреблениях служебным положением.

Командир 4-й группы дальней авиаразведки Люфтваффе группенфюрер СС Фридрих Альперс. На левой стороне его эсэсовского кителя укреплены два знака, которые могли получить только члены экипажей самолетов-разведчиков Люфтваффе: вверху — Знак за боевые разведывательные вылеты, внизу — Знак летчика-наблюдателя

Вероятно, именно это послужило главной причиной того, что летом 1944 г. Альперс снова решает отправиться на фронт. И опять он обращается к Герингу, который на этот раз направляет его уже не в авиацию, а в наземные части Люфтваффе. 21 августа майор резерва Альперс был назначен командиром 9-го парашютно-десантного полка (9.Fallschirmjager Regiment).

3-я парашютно-десантная дивизия, в состав которой входил полк Альперса, тогда вела бои в районе французско-бельгийской границы, прикрывая поспешное отступление немецких войск. Десантники несли серьезные потери, так, 20 августа был тяжело ранен командир дивизии генерал-лейтенант Рихард Шимпф.

Альперс пробыл в новой должности всего тринадцать дней. Уже 3 сентября 1944 г. в бою в районе бельгийского города Монс он получил тяжелое ранение и, не желая попасть в плен к союзникам, застрелился. Так завершилась карьера обер-группенфюрера СС в Люфтваффе.

Проблемы дальней разведки над Англией

К концу 1943 г. в связи с общим ухудшающимся положением на фронтах ведение дальней авиаразведки значительно затруднилось. Особенно выросли потери над Средиземным морем и Италией. А дневные вылеты над территорией Англии и вовсе стали самоубийственными. К этому времени британская система ПВО достигла своего совершенства. Сеть многочисленных РЛС перекрывала всю территорию страны и подступы к ней, так что ни один самолет не мог подобраться незамеченным. Огромное количество «Спитфайров» и «Бьюфайтеров» были готовы в любую минуту днем и ночью подняться на перехват. Были созданы целые зоны противовоздушной обороны, в которых появление немецких самолетов полностью исключалось. Поэтому с осени 1943 г. дневные полеты немецких дальних разведчиков стали большой редкостью и вскоре могли полностью прекратиться.

В этих условиях надежда была только на новые самолеты. Фирма «Юнкере» с 1941 г. вела работы по модернизации своего двухмоторного детища и в итоге создала прототип Ju-88V44 «NF+KQ», позднее получивший наименование Ju-188. Эта машина сильно отличалась от своего прародителя. Размах крыльев увеличился до 22 м, кардинально изменилась хвостовая часть фюзеляжа, увеличилась кабина, в верхней части которой установили вращающуюся башню с 13-мм пулеметом MG131. Новый самолет изначально создавался как скоростной бомбардировщик, но в 1943 г., как обычно, появилась и его разведывательная версия Ju-188D. Она была оснащена двумя звездообразными двигателями BMW801D-2 мощностью по 1700 л.с. и могла развивать скорость 485 км/ч. На самолете стояли две автоматические аэрофотокамеры Rb 50/30 либо Rb 75/30.

Позднее появились разведывательные модификации Ju-188E, F-1, F-2 и Т-1. До конца 1943 г. немецкая промышленность изготовила 283 Ju-188, в следующем году — еще 793 штуки. Из этого числа 570 машин были выпущены в варианте разведчика.

Боевой дебют нового самолета состоялся в ночь на 19 августа 1943 г., когда три Ju-188E-1 из 4-й эскадрильи KG66 участвовали в налете на г. Линкольн. В дальнейшем новые «Юнкерсы» активно применялись для ночных налетов на Англию не только в качестве бомбардировщиков, но и как самолеты-осветители, которые в Люфтваффе назывались «цельфиндерами» (Zeilfinder).

В сентябре того же года первые Ju-188F поступили на вооружение 3-й эскадрильи AufM.Gr. 121, которая действовала на южном фланге Восточного фронта. К январю 1944 г. на них летали еще четыре эскадрильи: 4./Aufkl.Gr.ll, базировавшаяся на аэродроме Барановичи, в Белоруссии, 1. и 3./Aufkl.Gr.22, действовавшие соответственно из Ваернеса, в Норвегии, и Риги, в Латвии, а также l./Aufkl.Gr.l24, базировавшаяся в норвежском Киркенесе. Вскоре новые Ju-188D-2 были применены и для ночной разведки. Для этого, помимо фотокамер для съемки в темноте, на них был установлен и радар FuG 200 «Хоэнтвиль».

В разведывательных вариантах «Юнкерса» бомбовые отсеки использовались для подвески дополнительных топливных баков: в передний устанавливался бак объемом 1280 литров, в задний — бак объемом 600 литров. Еще две емкости по 900 литров можно было подвесить под крыльями. При максимальной загрузке Ju-188 мог совершать полеты на расстояние 3400 км! Учитывая высокую пожароопасность при столь больших запасах бензина, на самолете была установлена система аварийного слива топлива через патрубок в хвостовой части фюзеляжа.

Однако при очевидных преимуществах Ju-188 все же незначительно превосходил своего легендарного предшественника. Максимальная скорость около 500 км/ч к 1944 г. уже не обеспечивала неуязвимость от вражеских истребителей, особенно английских и американских. Предельная высота 11 000 м также не гарантировала безопасность во время аэрофотосъемки. Посему появление нового «Юнкерса» так и не решило проблему авиаразведки на Западном фронте.

Попытки же использовать для дальней разведки стратегический бомбардировщик Не-177 «Грайф» не увенчались успехом. В начале 1944 г. шесть «Хейнкелей» из II./KG40 некоторое время выполняли разведывательные полеты над Атлантикой, однако из-за недостаточной надежности двигателей и сравнительно невысокой скорости проявили себя плохо. Не-177 использовались и в эскадрилье метеоразведки Wekusta 2/ Ob.d.L., базировавшейся на аэродроме Бордо-Мериньяк. Однако и в этом качестве «Грайфы» прослужили недолго, и в конце лета 1944 г. их сменили Ju-188.

На Восточном фронте «Хейнкели» использовались с гораздо большим успехом. Именно Не-177 лейтенанта Ханса Мюллера из 2-й эскадрильи AufM.Gr. 100 утром 21 июня сфотографировал аэродром Полтава, на котором стояли 73 американских В-17. И это послужило началом для одной из самых известных операций бомбардировочной авиации Люфтваффе.

Весной 1944 г. дневные полеты дальних разведчиков над Англией практически прекратились. Лишь в апреле были предприняты попытки сфотографировать южные районы страны и военно-морскую базу Скапа-Флоу. Однако полученных с огромным трудом весьма скудных данных оказалось явно недостаточно. Британская ПВО выиграла битву, продолжавшуюся с самого начала войны. Это имело самые катастрофические последствия для Германии. Командование Вермахта и руководство Третьего рейха не имели почти никаких сведений о подготовке союзников к форсированию пролива Ла-Манш. При прогнозировании сроков высадки приходилось лишь опираться на косвенные данные метеоразведки, на основании которых можно было лишь предполагать, в какие дни она вряд ли состоится. Впрочем, это нисколько не помогло, и 6 июня 1944 г. армады кораблей практически незаметно подошли к французскому берегу. Началась крупнейшая в истории десантная операция «Оверлорд».

Но и в дальнейшем отсутствие аэрофотосъемки роковым образом влияло на принятие решений. Германское командование не могло верно оценить обстановку на плацдармах и определить вероятное направление ударов, в связи с чем бросало свои скудные резервы на второстепенные участки практически наугад. Так же происходило и в последующие месяцы. Отсутствие регулярных данных авиаразведки не позволяло принимать своевременные решения. Из-за сильной ПВО союзников самолеты-разведчики не могли производить съемку объектов, пролетая строго над ними, поэтому в распоряжение немецкого командования в основном поступали лишь снимки, сделанные под углом и с большого расстояния.

Именно этот полный провал привел к общему кризису стратегии Главного командования Вермахта, которому почти никогда не удавалось определить направление ударов противника, а это вело к постоянному распылению сил по фронту. Гитлер же панически боялся высадки союзников в Норвегии или Голландии, хотя воздушная разведка могла бы развеять эти опасения и позволить перебросить значительные силы оттуда в Западную Европу…

Глава 7

Морской дозор фюрера

Борьба компетенций

Исторически сложилось, что военно-морские силы ведущих государств мира, включая Германию, с самого начала имели собственную авиацию. Однако после прихода к власти нацистов рейхсминистром авиации и главнокомандующим вновь создаваемых Люфтваффе стал Герман Геринг, который сразу безапелляционно заявил: «Все что летает — мое». В итоге вопрос, кому же должна подчиняться немецкая морская авиация, стал предметом длительных препирательств между командованием Люфтваффе и Кригсмарине. При этом каждая из сторон выдвигала вполне разумные доводы в свою пользу. Моряки упирали на то, что действия авиации над морем имеют свою специфику, которую «сухопутные» летчики не в силах понять, а те, в свою очередь, утверждали, что единая система управления, снабжения, обучения и т. д. пойдет на пользу всей авиации в целом.

Первое время Геринг был вынужден считаться с мнением командования флота и даже идти на некоторые уступки. 1 апреля 1934 г. его приказом в Киле было образовано командование 6-го воздушного округа, к которому добавили неформальную приставку «морской» (ruftkreis-Kommando VI See).^[95] Во главе его был поставлен новоиспеченный генерал-майор Люфтваффе Конрад Зандер (Копrad Zander). Это был 51-летний кадровый морской офицер, носивший до этого момента форму контр-адмирала.

Он начал службу на флоте еще осенью 1901 г. В течение года Зандер плавал на учебном корабле, прошел обучение в морском училище, затем еще год служил на линкоре «Кайзер Карл дер Гроссе» и только после этого 29 сентября 1904 г. получил звание лейтенанта флота. В последующие десять лет Зандер служил вахтенным офицером на миноносцах «G-110», «S-121» и «S-124», первым помощником на королевской яхте «Кармен», сам командовал миноносцами «S-131» и «S-128» и прошел обучение в военно-морской академии.

В Первую мировую войну капитан-лейтенант Зандер командовал сначала миноносцами «V-181» и «V-47», затем 2-й флотилией эсминцев «Фландрия», а потом 1-й эскортной флотилией. Он был награжден Железными Крестами 2-го и 1-го классов, Рыцарским Крестом прусского ордена Гогенцоллернов с мечами, Королевским орденом Прусской Короны 4-го класса, орденами Великого герцога Фридриха Августа 2-го и 1-го классов, Рыцарским Крестом ордена Грифа Великого герцогства Мекленбургского и Почетным Крестом участника боев 1914–1918 гг.

В послевоенные годы Зандер командовал 1-й флотилией тральщиков, руководил военно-морским училищем в Мюрвике, возглавлял 1-ю миноносную флотилию, был начальником штаба минно-торпедной инспекции и начальником отдела противовоздушной обороны Главного командования флота. 1 октября 1932 г. он получил звание контр-адмирала и возглавил минно-торпедную инспекцию. Полтора года спустя— 1 апреля 1934 г. — его перевели в Люфтваффе, которые официально пока еще как бы не существовали, и поставили во главе Luftkreis-Kommando VI See.

В подчинении Зандера находились две структуры: командование зенитной артиллерии «Киль» и командование морскими военно-воздушными силами (Fiihrer der Seeluftstreitkrafte — F.d.Luft). Последнее 1 октября 1935 г. возглавил 46-летний оберет Ханс Гейслер (Hans Geisler), тоже бывший морской офицер.

Он поступил на флот в апреле 1909 г. и затем после окончания морского училища в течение почти четырех лет плавал на линкоре «Нассау». Весной 1915 г. обер-лейтенант Гейслер прошел подготовку в качестве летчика-наблюдателя и потом служил в 1-м и 2-м батальонах морской авиации. В ходе Первой мировой войны он был награжден Рыцарскими Крестами 2-го и 1-го классов, Почетным Крестом участника боев 1914–1918 гг., Памятным знаком морской авиации.

После войны, когда Германии было запрещено иметь военную авиацию, он командовал тральщиком «М-82», служил в штабе сил на Балтийском море и в Главном командовании флота. 11 октября 1928 г. корветен-капитан Гейслер возглавил созданное в Варнемюнде т. н. «опытное радиокомандование» («Funkversuchs-Kommando»). Под его крышей фактически функционировало отделение «Немецкой школы воздушных сообщений», которое вело секретную летную подготовку офицеров флота. За те шесть лет, что Гейслер руководил этим «радиокомандованием», там прошли обучение около шестидесяти человек, большинство из которых затем занимали высокие посты в Люфтваффе.

5 октября 1932 г. фрегатен-капитана Гейслера перевели первым помощником на линкор «Шлезвиг-Гольштейн», а спустя полгода назначили начальником отдела Главного командования флота. 1 сентября 1933 г. он в звании оберст-лейтенанта перешел в пока еще тайно формирующиеся Люфтваффе и возглавил отдел подготовки кадров в рейхсминистерстве авиации. Ровно год спустя он получил звание оберегай еще через год был назначен командующим морской авиацией.

Остальной командный состав Luftkreis-Kommando VI See также на 80 % состоял из бывших офицеров флота, переведенных на службу в Люфтваффе. В результате сложилась удивительная ситуация. Формально воздушный округ был структурой Люфтваффе, но на практике им фактически руководили военные моряки.

Первую морскую авиагруппу — Fliegergruppe (See) 116 — сформировали в июле 1934 г. Правда, группой ее можно было назвать лишь условно, т. к. тогда в ней имелись только штаб и одна эскадрилья. Вторая же эскадрилья была создана в апреле следующего года. Тогда же сформировали и 126-ю эскадрилью дальней разведки берегового базирования — Ku.Aifkl.Sta (F) 126.

В 1935 г. был принят план создания морской авиации. Он предусматривал формирование трех смешанных авиагрупп берегового базирования (Kustenfliegergrappe — Kii.Fl.Gr.), двух авиагрупп корабельного базирования, трех смешанных групп для действий с авианосцев и трех истребительных авиагрупп берегового базирования. В общей сложности до 1 октября 1939 г. предполагалось сформировать 25 эскадрилий.

Далее речь пойдет только о смешанных авиагруппах берегового базирования, поскольку лишь в них имелись разведывательные эскадрильи. Каждая из них должна была включать три эскадрильи. 1-я эскадрилья предназначалась для ближней разведки в прибрежных районах, 2-я эскадрилья — для дальней разведки в открытом море, а 3-я эскадрилья была многоцелевой (Mehrzweckstaffel — Mz).

Первая такая группа — Kii. Fl. Gr. 206 — была сформирована в июле 1936 г., и первоначально в нее входили только две эскадрильи. На базе Нордерей, на западной оконечности одноименного острова из архипелага Восточно-Фризских островов, размещалась 1-я эскадрилья, а на базе Холтенау, расположенной на западном берегу Кильской бухты, в 5 км севернее Киля, — 2-я эскадрилья.

Как и в случае с обычными разведывательными эскадрильями Люфтваффе, рассказ о том, когда и где были сформированы все последующие морские разведывательные эскадрильи берегового базирования и когда они переименовывались, распускались и заново создавались, занял бы не один десяток страниц. Поэтому также ограничимся ниже лишь общими статистическими данными.^[96]

О том, что между Люфтваффе и Кригсмарине не утихали споры по вопросу, кто же должен вести разведку над морскими просторами, свидетельствует следующий факт. Еще 1 июля 1935 г. «сухопутное» авиационное командование поторопилось на базе 1-й эскадрильи AufM.Gr.525 сформировать первую эскадрилью, якобы предназначавшуюся для дальней морской разведки. Причем произошло это, как ни странно, за пятьсот километров от этого самого моря — на аэродроме баварского Вюрцбурга.

Новое подразделение получило наименование 1-я эскадрилья AufM.Gr. 125 (See). Однако самой этой группы тогда не было. Не имелось даже ее штаба, как это порой бывало в Люфтваффе, когда штаб группы был, а эскадрилий, входящих в нее, не было. В таком «подвешенном» состоянии эскадрилья просуществовала вплоть до 1 апреля 1936 г., когда в Вюрцбурге наконец сформировали штаб ƒÂ‘Ã‚Â‚ÃƒÂÃ‚Â¿ÃƒÂÃ‚Â¾ÃƒÂ‘Ã‚Â€ÃƒÂ‘Ã‚Â‚ÃƒÂÃ‚Â°ÃƒÂÃ‚Â»/РАБОТА/Самолеты-призраки%20Третьего%20Рейха%20(ЗефироÐÂÂAufkl.Gr. 125 (See). Тогда же создали еще две эскадрильи: 2-я — разместилась там же в Вюрцбурге, а 3-я — на аэродроме Йютербог-Дамм.

Эта группа «морских» разведчиков Люфтваффе, которые, по существу, так никогда и не увидели моря, просуществовала полтора года. В октябре 1937 г. ее преобразовали в обычную группу дальней разведки и дали обозначение Aufkl.Gr. (F) 25.

Число эскадрилий берегового базирования Люфтваффе в 1934–1939 гг.

Тем временем после длительных уговоров со стороны флотского командования Геринг все же согласился на увеличение численности морской авиации. Предполагалось, что к 1 апреля 1942 г. она составит 62 эскадрильи. Но при этом шеф Люфтваффе не дал своего изволения на формирование в ее составе истребительных эскадрилий берегового базирования.

В начале 1938 г. в Главном командовании Вермахта, хоть и с большой неохотой, но все же пришли к заключению, что в предстоящей войне в Европе среди вероятных противников Третьего рейха будет Великобритания. 4 мая того же года прошла встреча начальника оперативного штаба Люфтваффе оберст-лейтенанта Ханса Ешоннека (Hans Jeschonnek) и начальника оперативного отдела Главного командования Кригсмарине капитана цур зее Курта Фрика (Kurt Frieck). На ней обсуждались возможные совместные действия авиации и флота против Великобритании.

24ноября 1938 г. Ешоннек, получивший тремя неделями раньше звание оберега^[97] представил Герингу план развития Люфтваффе до 1942 г. К этому времени они должны были иметь 58 бомбардировочных и 16 истребительных эскадр. Непосредственно для операций над морем предполагалось переобучить 13 бомбардировочных эскадр и еще 30 выделить для действий над Британскими островами. Оборона побережья Германии, ведение минной войны и бомбардировки морских целей возлагались на Люфтваффе. Остальные задачи, которые могли возникнуть в ходе воздушной войны над морем, должна была выполнять морская авиация.

Окончательная точка в разделении полномочий была поставлена специальным протоколом, подписанным 27 января 1939 г. главнокомандующим Люфтваффе генерал-оберстом^[98] Герингом и главнокомандующим Кригсмарине адмиралом Эрихом Редером. В соответствии с ним в случае войны с Великобританией Люфтваффе поручались налеты на английскую территорию, ведение минных постановок, атаки британских боевых кораблей и торговых судов к западу от Ирландии и оборона собственного побережья, за исключением баз флота. Непосредственное же вмешательство с воздуха в боевые действия на море, а также дальняя разведка возлагались на Кригсмарине.

К концу 1941 г. морская авиация должна была насчитывать 500 самолетов. Предполагалось создать: палубных эскадрилий для авианосцев (Bf-109, Ju-87 и Fi-167), две эскадрильи корабельного базирования (Аг-196), девять эскадрилий дальней разведки (Bv-138), девять многоцелевых эскадрилий (Не-115), шесть эскадрилий ударных самолетов берегового базирования (Bf-ПО) и три эскадрильи бомбардировщиков и дальних разведчиков берегового базирования (Ju-88).

Уже 31 января того же года Геринг упразднил rufwaffenkommando See. 55-летнего генерала Конрада Зандера отправили в отставку,^[99] а генерал-майора Гейслера, командовавшего морской авиацией, назначили офицером по особым поручениям при рейхсминистерстве авиации и главнокомандующем Люфтваффе.^[100] На следующий день была учреждена должность «генерала Люфтваффе при Главном командовании флота» (General der Luftwaffebeim Ob.d.M.), которую занял генерал-майор Ханс Риттер (Hans Putter). Он же был поставлен во главе и вновь созданной инспекции военно-морской авиации (Inspekteur der Marinefiieger).^[101]

Риттер, так же как и его предшественник, начал свою военную карьеру как моряк. 1 апреля 1913 г. он двадцатилетним юношей вступил в кайзеровский военно-морской флот. После прохождения базовой морской подготовки он плавал на учебном судне «Герда», затем полтора года обучался в морском училище в Мюрвике, а потом год служил на тяжелых крейсерах «Фридрих Карл» и «Принц Адальберт» и на линкоре «Гессен». 22 марта 1915 г. Риттер получил звание лейтенанта флота и еще год плавал на линкоре «Лотарингия».

В марте 1916 г. его направили в 1-й авиабатальон морской авиации, где он прошел обучение в качестве пилота. После этого Риттер служил в эскадрильях морской авиации в Курляндии и во Фландрии. Конец Первой мировой войны он встретил в звании обер-лейтенанта флота и в должности адъютанта 1-го авиабатальона морской авиации. Он был награжден Железными Крестами 2-го и 1-го классов, Почетным знаком морской авиации и Почетным Крестом участника боев 1914–1918 гг.

После войны Риттер еще некоторое время прослужил в авиации, а потом был вынужден вернуться на флот. В течение двух лет он был вахтенным офицером на крейсере «Гамбург», а потом полгода командовал тендером «Дракон», приписанным к морской артиллерийской школе. 1 апреля 1923 г. капитан-лейтенанта Риттера перевели в Главное командование флота в качестве специалиста по противовоздушной обороне. Летом 1926 г. он сначала прошел курс обучения в школе морской артиллерии в Киле, а затем в сентябре курс в школе корабельной зенитной артиллерии в Вильгельмсхафене. После этого Риттер два года прослужил на линкоре «Шлезвиг-Гольштейн» в качестве 3-го артиллерийского офицера. 1 октября 1928 г. его снова перевели в Главное командование флота, где спустя еще два года он уже в звании корветен-капитана занял должность 5-го флагманского офицера (по вопросам авиации).

Генерал Конрад Зандер, который с апреля 1934 г. по февраль 1939 г. возглавлял Luftkreis-Kommando VI See

Генерал Ханс Гейслер, который с октября 1935 г. по февраль 1939 г. командовал морской авиацией Люфтваффе

Генерал Ханс Риттер, занимавший пост инспектора морской авиации Люфтваффе с февраля 1939 г. по апрель 1942 г.

1 октября 1935 г. Риттера перевели в Люфтваффе. Там он получил звание оберст-лейтенанта и первоначально был начальником авиа школы в Парове. 1 апреля 1936 г. ему присвоили звание оберста и назначили в штаб 6-го (морского) воздушного округа. Он руководил всеми авиашколами и учебными авиабатальонами, подчинявшимися этому округу, а также параллельно занимал должность командира авиабазы Варнемюнде. 1 января 1939 г. Риттер получил звание генерал-майора и через месяц занял вновь учрежденный пост инспектора морской авиации.

С его назначением все споры о том, кому должна подчиняться морская авиация, прекратились. Люфтваффе одержали окончательную победу над Кригсмарине в борьбе компетенций. Штаб-квартира Риттера, который фактически стал офицером связи между авиацией и флотом, находилась в Берлине. Он главным образом выполнял административные функции. Его основными задачами были организация обучения и снабжения морской авиации, при этом ответственность за обеспечение эскадрилий берегового базирования лежала на соответствующих «обычных» округах Люфтваффе.

В основу управления морской авиации был положен тот же принцип двойного подчинения, что и при управлении обычными разведывательными эскадрильями Люфтваффе. При штабах соединений флота «Запад» и «Восток» учредили должности «командующих военно-морской авиацией» (Fuhrer der See-Luftstreitkrafte — F.d.Luft). На должность F.d.Luft West был назначен генерал-майор Брух (Brach), а на должность F.d.Luft Ost — генерал-майор Иоахим Кёлер (Joachim Coeler). Их обязанности были те же, что и у офицеров Koluft при штабах армейских и танковых групп.

С началом Второй мировой войны структура управления морской авиацией, в чисто германском стиле, стала все более усложняться. Береговые эскадрильи подчинялись авиакорпусам или другим территориальным объединениям, действовавшим на данном участке побережья, а те, в свою очередь, при необходимости сотрудничали опять же с флотом.

Постепенно функции управления морской авиацией все больше переходили к «сухопутным» штабам Люфтваффе, что не могло не сказаться на ее организационной структуре. Сначала в апреле 1942 г. была упразднена должность инспектора морской авиации. Однако Риттер, получивший в том же месяце звание генерала авиации, тогда сохранил должность «генерала Люфтваффе при Главном командовании флота». Последняя была ликвидирована 19 сентября 1944 г., и все оставшиеся к этому времени авиагруппы берегового базирования перешли в подчинение обычной разведывательной авиации.

После этого сам генерал Риттер находился в резерве Главного командования Люфтваффе, а затем 31 января 1945 г. вышел в отставку. После окончания войны он оказался в советской зоне оккупации Германии. 3 июля его арестовали и потом отправили в лагерь военнопленных в СССР. Там Риттера, как военного преступника, позднее приговорили к 25 годам тюремного заключения. Он был освобожден в числе последних немецких военнопленных и вернулся в Германию лишь 9 октября 1955 г. Ханс Риттер умер 21 мая 1991 г. в возрасте 98 лет в Мюнхене, где жил последние годы своей жизни.

В ходе войны план по увеличению численности морской авиации до 41 эскадрильи так и не удалось претворить в жизнь. Однако ради справедливости надо заметить, что это стало следствием отказа Гитлера от программы строительства авианосцев и, в частности, прекращения достройки авианосца «Граф Цеппелин», что, в свою очередь, привело к отказу от формирования двенадцати палубных эскадрилий.

Число эскадрилий берегового базирования Люфтваффе в 1940–1945 гг.

Как видно из приведенных выше данных, число эскадрилий морской авиации, входивших в состав групп берегового базирования, в течение 1940–1941 гг. оставалось неизменным, а потом начало снижаться. Параллельно росло количество разведывательных эскадрилий, предназначенных для действий над морем и подчинявшихся непосредственно Люфтваффе. В 1942 г. их силы уравнялись, а затем наступил резкий перелом в пользу Люфтваффе, что отражало общее изменение схемы управления морской авиацией.

Крылья над морем

До 1939 г. экипажи эскадрилий ближней разведки морской авиации в основном летали на довольно примитивных гидросамолетах «Хейнкель» Не-60, которые могли находиться в воздухе до пяти часов подряд. Для дальней разведки использовались летающие лодки фирмы «Дорнье» — Do-15 «Wal» («Кит») и Do-18, совершавшие полеты продолжительностью уже до восемнадцати часов. Пилоты многоцелевых эскадрилий летали на прославившихся в гражданской войне в Испании гидросамолетах Не-59, которые с подвесными топливными баками держались в воздухе около десяти часов.

Все эти машины хорошо проявили себя в опасных полетах над морскими просторами Балтики и Северного моря. Лишь «Дорнье» имели недостаточную надежность, и для них вынужденная посадка на воду из-за отказа матчасти была обыденным делом. Все самолеты имели сходные характеристики: скорость около 190 км/ч, максимальный потолок 3000–4500 м. Впрочем, до начала войны гидросамолеты не подвергались никаким опасностям и спокойно летали на высотах 100–500 м.

В 1934 г. фирма «Дорнье» модернизировала свою старую летающую лодку Do-15, созданную еще в 1922 г. и обладавшую небольшим радиусом действия. Новая модификация, имевшая уже значительную дальность полета, получила обозначение Do-18F. Шесть таких лодок были переданы авиакомпании «Люфтганза» для почтовых перевозок через Атлантический океан. Именно на новом «Дорнье» 27–29 марта 1938 г. во время полета по маршруту Англия — Бразилия длиной свыше 8000 км был установлен мировой рекорд дальности беспосадочного перелета для летающих лодок.

В сентябре 1938 г. для разведывательных эскадрилий морской авиации была выпущена версия Do-18D-1. Лодки этого типа имели два шестицилиндровых дизельных двигателя Jumo 205C мощностью по 600 л.с., установленных на одной балке над корпусом лодки по принципу «тяни-толкай». Экипаж гидросамолета состоял из четырех человек. Для обороны в их распоряжении имелись два 7,92-мм турельных пулемета: один — в носу лодки, а другой — в верхней части корпуса, ближе к хвосту.

В следующем году в производство запустили Do-18G-l. У нее был несколько измененный корпус, а в качестве двигателей использовались два дизеля Jumo 205D по 880 л.с. каждый. Оборонительное вооружение лодки также усилилось. В носовой турели разместили 13-мм пулемет MG131, а вместо задней турели установили башню с 20-мм пушкой MG151. Всего фирма «Дорнье» в 1934–1940 гг. выпустила более ста летающих лодок Do-18 всех модификаций. В основном они использовались для разведывательных полетов над Северным морем.

Немецкая морская авиация потеряла первую летающую лодку «Дорнье» в ходе начавшейся Второй мировой войны уже 26 сентября 1939 г. Ранним утром эскадра «К» (Force К) британского Королевского флота, которая, патрулируя в Северном море, осуществляла морскую блокаду Германии, получила приказ выйти в район острова Гельголанд. Она должна была встретить там поврежденную английскую подводную лодку и проводить ее к своему побережью. В эскадру входили авианосец «Арк Ройал», линкоры «Нельсон» и «Родней», линейные крейсера «Худ» и «Ренаун» и несколько крейсеров и эсминцев.

За передвижением британских кораблей следили Do-18 из 2-й эскадрильи Kii.Fl.Gr.506. Они действовали с базы Хёрнум, расположенной на южной оконечности острова Зильт, входящего в архипелаг Северо-Фризских островов. Вот и в то утро в воздух поднялись три летающие лодки. В 10.45 первый «Дорнье» появился поблизости от английской эскадры, и ему наперехват с палубы «Арк Ройала» были направлены сразу девять самолетов Блэкберн «Скуа» Mk.II (Blackburn «Skua») из 800 и 803 Sqdn. FAA Эти двухместные машины, благодаря четырем 7,7-мм пулеметам, установленным в консолях крыла, могли использоваться не только как пикирующие бомбардировщики, но и как истребители.

Пока они взлетали и набирали высоту, около кораблей были замечены и два других «Дорнье». «Скуа» разделились на три звена, чтобы сбить все три цели. Однако успеха смог добиться лишь один британский экипаж, состоявший из пилота лейтенанта Макюэна (В. S. McEwen) и штурмана-бортрадиста петти-офицера^[102] Сеймура (В. М. Seymour). Их очередь поразила радиатор одного из двигателей Do-18 W.Nr.7131 «K6+YK». Двигатель загорелся, а от него пламя перекинулось и на второй мотор. Продолжать полет было невозможно, и летающая лодка села на воду неподалеку от британской эскадры. К ней был послан один из эсминцев, который и подобрал немецкий экипаж во главе с лейтенантом фон Рейтенштайном (W von Reitenstein). Это была первая победа, одержанная пилотами британской морской авиацией во Второй мировой войне.

Летающая лодка Do-18G «60+B42» из 2-й эскадрильи Ku.Fl.Gr.406

Экипаж Do-18D «K6+AH» из 1-й эскадрильи Ku.Fl.Gr.406

В середине 30-х гг. на смену устаревшим, хотя и применявшимся потом до конца войны гидросамолетам Не-59 и Не-60 стали приходить новые «Хейнкели» Не-115. Первый прототип этого двухместного самолета стартовал в 1936 г., а через два года 20 марта 1938 г. на нем уже были установлены сразу восемь мировых рекордов для поплавковых самолетов. В течение этих лет велись работы над различными прототипами, пока наконец в 1939 г. не появился Не-115А-3, поступивший на вооружение Люфтваффе. В дальнейшем совершенствование машины продолжалось, и наиболее интересной модификацией стал Не-115В-2, который имел усиленные поплавки и мог взлетать не только с воды, но и со льда и снега. Он имел размах крыльев 22 м и два звездообразных мотора BMW 132K мощностью по 900 л.с. Максимальная скорость в 355 км/ч и мощное вооружение делали гидросамолет трудной целью для аналогичных машин противника, действовавших над морями и океанами.

В 1941 г. была выпущена серия «С», имевшая усиленное вооружение и новые поплавки, после чего производство было прекращено. Однако «Хейнкели» столь удачно проявили себя в качестве разведчиков, торпедоносцев, минных заградителей и транспортников, что в 1943 г. их выпуск возобновился. Новая модификация Не-115Е-1 имела две поворотные установки со спаренными пулеметами MG81. В общей сложности было построено 500 гидросамолетов всех модификаций.

Перед началом войны на вооружение морской авиации поступил двухместный гидросамолет «Арадо» Аг-196, предназначенный для ближней разведки и патрулирования побережья. Первые полеты прототипов прошли летом 1937 г., при этом две машины серии «А» имели два поплавка, а две машины серии «В» — три поплавка. По итогам испытаний в серию пошел первый вариант. Аг-196А-1 был оснащен девятицилиндровым звездообразным мотором BMW 132K с воздушным охлаждением и имел мощное вооружение, состоявшее из двух 20-мм пушек MG FF в крыльях и одного 7,92-мм пулемета MG17, установленного в фюзеляже над двигателем.

Первой новые «Арадо» получила 5-я эскадрилья 196-й авиагруппы корабельного базирования (l./BFGr.l96), которая размещалась на базе Холтенау, в Кильской бухте. Два собранных прототипа серии «В» передали в 1-ю эскадрилью той же BFGr.196, которая размещалась в Вильгельмсхафене. Самолеты этой группы предназначались для действий с кораблей, оборудованных ката пультами, и с конца 1939 г. Аг— 196А-1 имелись уже на всех линкорах и крейсерах Кригсмарине.

Гидросамолет Не-111С «K6+EH» из 1-й эскадрильи Ku.Fl.Gr.406, во время патрульного полета около побережья Норвегии

Гидросамолет Ar-196A-3 W.Nr.1960201 «7R+HK» из 1-й эскадрильи SAGr.125 во время полета над Эгейским морем, сентябрь 1943 г.

Боевое крещение «Арадо-196» прошли во время норвежской кампании в апреле — мае 1940 г. Одного из наиболее своих замечательных успехов они добились днем 5 мая, когда два гидросамолета из 1-й эскадрильи Ku.Fl.Gr.706 в проливе Каттегат атаковали и принудили сдаться английскую подводную лодку «Сил» («Seal»). Впоследствии «Арадо» постоянно модернизировался, что позволило ему успешно нести службу до самого конца войны. Так, позднее появился Аг-196А— 5, чье вооружение было усилено за счет установки в задней части кабины спаренного 7,92-мм пулемета MG81Z.

Надо заметить, что поначалу разведчики морской авиации не имели автоматических фотокамер, установленных внутри фюзеляжа на специальных платформах. Поэтому съемка велась ручными камерами, которыми «управляли» летчики-наблюдатели. Последние обычно набирались среди личного состава Кригсмарине и после перевода в Люфтваффе получали основательную штурманскую подготовку. Пилоты учились в специальной авиашколе на острове Рюген, в Балтийском море. Обучение курсантов велось тщательно, с учетом индивидуальных особенностей. После прибытия в эскадрильи пилоты и штурманы проходили дополнительную подготовку, после чего «сколачивались» в экипажи, приучаясь к многочасовой и слаженной совместной работе.

Еще в 1935 г. «Гамбургское авиастроительное общество» (Hamburger Flugzeugbau GmbH), которое являлось авиационным отделением судостроительного концерна «Блом унд Фосс», начало работы над трехмоторной летающей лодкой дальнего радиуса действия. Она получила обозначение На-138 — «Гамбург-138»^[103]

Гидросамолет Ha-139V1 W.Nr.182 «D-AJEY» во время испытаний в 1937 г.

Гидросамолет Ha-140V3 «D-AMME» во время испытаний в начале 1939 г.

Прототип VI совершил первый полет 15 июля 1937 г. Второй прототип стартовал в ноябре того же года, он был сделан в варианте дальнего разведчика и имел измененные обводы корпуса. Затем в 1938 г. было решено отказаться от обозначения «На» и далее новую летающую лодку именовать «BV», что указывало бы на ее основную фирму-производителя. Поэтому первая предсерийная лодка с бортовым кодом «D-ADJE» уже имела обозначение Bv-138A-01.

Однако серийные машины, прозванные остряками из Люфтваффе за характерный силуэт «летающими деревянными башмаками», поначалу оказались не очень удачными. Обе первые лодки серии А-1 в течение норвежской кампании использовались как транспортные и разведывательные машины с небольшим радиусом действия. При этом на них то и дело выходили из строя двигатели, а при плохой погоде и сильном волнении моря возникали проблемы и с корпусом. Испытания улучшенной версии Bv-138B, проведенные в конце 1940 г., показали, что большинство детских болезней удалось преодолеть. Лодка была оснащена тремя шестицилиндровыми дизельными двигателями Jumo 205D, которые оставляли в воздухе характерные длинные дымные шлейфы.

Последняя версия Bv-138 была принята на вооружение в 1941 г. и имела обозначение «С-1». На среднем двигателе был установлен четырехлопастный пропеллер, а на пропеллерах внешних двигателей использованы широкие лопасти. Этим была окончательно устранена сильная вибрация, досаждавшая летчикам в течение долгих полетов над морем. Летающая лодка имела размах крыльев 27 м, могла развивать максимальную скорость 283 км/ч, а радиус ее действия достигал 2000 км.

Bv-138C-l стал самым массовым самолетом морской авиации, в течение 1941–1943 гг. фирма «Блом унд Фосс» выпустила 227 таких машин. Применявшаяся на всех театрах боевых действий, летающая лодка показала исключительную живучесть. Она приобрела репутацию трудного противника для вражеских истребителей, поскольку имела мощное оборонительное вооружение. Одна 20-мм пушка MG151 была установлена в носовой вращающейся башне, вторая такая же пушка — в кормовой башне, а за средней мотогондолой в открытой кабине находилась турель с 13-мм пулеметом MG131. Еще один 7,9-мм пулемет MG17 мог быть установлен в крышке люка на правом борту корпуса лодки. Экипаж Bv-138 состоял из шести человек.

Летающая лодка Bv-138A-01 «D-ADJE»

Bv-142C-1 командира 1-й эскадрильи SAGr.130 гауптмана Карла-Хайнца Греве (Karl-Heinz Greve), Норвегия, октябрь 1943 г.

Первыми Bv-138C-l в начале 1941 г. получили на вооружение 2-я эскадрилья Kii.Fl.Gr.406 и штабное звено Kii.Fl.Gr.706, базировавшиеся тогда в Ставангере, в Норвегии, а также 2-я эскадрилья Kii.Fl.Gr.906, находившаяся на базе Хернум, на острове Зильт. Лодки быстро доказали свою надежность при полетах на большие расстояния. Только в течение октября 1941 г. одна эскадрилья, располагавшая десятью машинами, налетала около 10 000 км.

«Деревянные башмаки» над Уралом

В 1942 г. морские разведчики Bv-138 действовали практически на всех морях, омывающих Европу. Летом, в разгар конвойных битв в Арктике, на севере Норвегии базировались 44 летающих лодки данного типа. Именно они вели поиск союзнических конвоев, направлявшихся из Исландии в Мурманск, и неотступно следили за ними.

Нередко немецкие летчики, выполняя эти трудные задания, вступали в бой с противником. Так, 8 сентября 1942 г. экипаж Bv-138, вылетевший из Тромсё, обнаружил в Норвежском море, в районе острова Ян-Майен, конвой PQ-18. В его составе были сорок транспортов, которые сопровождали авианосец, крейсер, восемнадцать эсминцев, три корвета и семь вооруженных траулеров. После этого летающие лодки в эстафетном порядке организовали слежку за конвоем, находясь в воздухе по семь-восемь часов подряд.

В конце концов 9 сентября самолеты-призраки были замечены моряками. С авианосца «Эвенджер» взлетели сразу двенадцать истребителей «Си Харрикейн» из 802 и 883 Sqdn. FAA После долгой погони среди ледяных арктических ветров им удалось перехватить одиночный Bv-138. Воздушный бой продолжался с перерывами полтора часа. Истребители делали заход за заходом, немецкие летчики отчаянно отстреливались. В итоге летающая лодка, несмотря на многочисленные пробоины, все-таки сумела благополучно вернуться на базу в Тромсё!

Порой экипажи «летающих башмаков» становились невольными жертвами собственных же успешных действий. Так, 6 октября 1943 г. Bv-138 из 1-й эскадрильи SAGr. 125, базировавшейся в Севастополе, во время патрульного полета над Черным морем около 02.00 обнаружил недалеко от побережья Крыма отряд советских военных кораблей. Это были лидер эсминцев «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный», которые накануне вечером, в 20.30 вышли из Туапсе, на кавказском побережье, чтобы обстрелять крымские порты Феодосия и Ялта.

Летающие лодки продолжали «вести» противника, постоянно сообщая его координаты, курс и скорость. Затем, сбрасывая осветительные бомбы, они навели на советские корабли свои торпедные катера. И хотя ни одна из четырех выпущенных торпед не попала в цель, это заставило командира 1-го дивизиона эсминцев Черноморского флота капитана 2-го ранга Г. П. Негоду, находившегося на эсминце «Беспощадный» и руководившего этим набегом, отдать приказ о возвращении на базу.

С наступлением светлого времени суток и по мере приближения к побережью Кавказа корабли с воздуха начали прикрывать советские истребители. Сначала в 06.40 появились три «Аэрокобры» из 11-го ИАП, потом звено «Киттихауков» из 7-го ИАП, а около 08.00 другие три истребителя из того же 7-го ИАП во главе с летчиком Томашевским. Через пятнадцать минут они поблизости от эсминцев обнаружили и атаковали летающую лодку. Это был Bv-138C-l W.Nr. 130110 «7R+HH» из 1-й эскадрильи SAGr. 125, продолжавшей неотступно следить за советскими кораблями. На борту лодки находились: пилот лейтенант Харри Кремер (Harry Kremer), штурман и командир экипажа гауптман Ханс Рёмер (Hans Romer), бортрадист унтер-офицер Якоб Буренс (Jacob Burens), бортмеханик обер-фельдфебель Гельмут Швипперт (Helmut Schwippert) и бортстрелок унтер-офицер Герхард Бискуп (Gerhardt Biskup).

«Блом унд Фосс» был сбит и рухнул в море. Два члена его экипажа успели выпрыгнуть на парашютах и приводнились в пределах видимости с советских кораблей. Но кто именно это были, так и осталось неизвестно. Командир отряда капитан 2-го ранга Негода приказал командиру эсминца «Способный» капитану 3-го ранга А. Н. Горшенину поднять их на борт. Видимо, Негода решил, что раз набег на Феодосию и Ялту не принес успеха, надо вернуться обратно хотя бы с пленными. Как показали дальнейшие события, это была одна из его главных ошибок.

Операция по подъему немецких летчиков заняла около двадцати минут. При этом внимание верхней вахты всех кораблей было отвлечено от наблюдения за горизонтом, и потому никто не заметил приближения группы немецких пикирующих бомбардировщиков. Это были восемь Ju-87D во главе с командиром 7-й эскадрильи 3-й эскадры пикирующих бомбардировщиков (StG3) обер-лейтенантом Хубертом Пёльцем (Hubert Polz).^[104] Зайдя со стороны солнца, они атаковали «Харьков» и сразу добились трех прямых попаданий 250-кг бомб. Лидер эсминцев потерял ход, получил крен в 9° на правый борт и дифферент на нос около трех метров.

Подробности того, что произошло далее, можно опустить, поскольку они достаточно широко известны. Лишь скажем, что вследствие серии ошибок, допущенных капитаном 2-го ранга Негодой, пикировщики из StG3 получили возможность выполнить в течение дня еще три атаки на советские корабли. В 14.25 эсминец «Беспощадный», получив очередное прямое попадание бомбы, сброшенной обер-лейтенантом Пёльцем, ушел на дно практически со всей своей командой. В 15.37 скрылся под водой добитый лидер «Харьков». Последним в 18.35 затонул эсминец «Способный», который перед этим в течение нескольких минут получил три прямых попадания 250-кг бомб.

Позднее советские торпедные и сторожевые катера, высланные в район трагедии, подобрали лишь 123 человека из экипажей трех кораблей, остальные 780 моряков погибли. Не было среди спасенных и пленных немецких летчиков, которые таким образом стали жертвами своих же успешных действий.

Однако слежка за конвоями и отрядами боевых кораблей не являлась пределом достижений Bv-138. В течение 1942 г. «Бломунд Фоссы» стали все чаще появляться над Советским Заполярьем, в глубоком тылу, над Карским морем. Здесь они проводили рандеву с подводными лодками Кригсмарине, действовавшими в этом районе, и дозаправлялись с них. Это позволяло экипажам вести разведку полярных маршрутов советских конвоев. Такие операции проводились вплоть до августа 1943 г. При этом использовалось и несколько секретных баз, созданных на советской территории. Одна из них была организована на Новой Земле, и именно оттуда Bv-138 совершили восемь разведывательных полетов на восток до полуострова Ямал, а также на Северный Урал. При этом была произведена аэрофотосъемка Воркуты, Салехарда и прилегающих к ним районов. Полученные данные затем были использованы при подготовке к высадке групп диверсантов, о которых будет рассказано ниже.

Bv-142C-1 «7R+EL» из 3-й эскадрильи SAGr.125 во время патрульного полета над Черным морем, 1943 г.

Заправка Bv-138C-1 из SAGr.130 с борта подводной лодки где-то в Заполярье

Начиная с 1943 г. экипажам Bv-138 становилось все опаснее летать днем и все труднее отбивать атаки истребителей противника. Тогда на «Блом унд Фоссе» установили поисковый радар FuG200 «Хоэнтвиль», что позволило вести разведку по ночам и в плохую погоду. Но несмотря на это, полеты морских разведчиков при постоянно возрастающем воздушном превосходстве англо-американцев становились все более рискованными.

Так, например, в мае 1943 г. на базу на озере Бискаросс, расположенном в 30 км южнее французского порта Аркашон, и всего в пяти километрах от побережья Бискайского залива, прибыли семь Bv-138 из 3-й эскадрильи Kii.Fl.Gr. 406.^[105] В течение следующего месяца база Бискаросс подвергалась беспрерывным бомбардировкам и штурмовкам союзников. Несколько летающих лодок были потоплены, другие повреждены. 8 июля во время разведывательного полета над Атлантикой один Bv-138 был перехвачен и сбит истребителями «Мартлит» из 881 Sqdn. FAA, взлетевшими с авианосца «Фьюриес». Затем 28 июля еще одна лодка стала жертвой истребителей 890 Sqdn. FAA В итоге к августу в боеспособном состоянии остались только два «Блом унд Фосса». Однако, несмотря на трудности, эскадрилья продолжала действовать над Атлантикой до самой эвакуации немцев с базы Бискаросс в августе 1944 г.

Советская авиация мало преуспела в борьбе с морскими призраками Люфтваффе. Лишь иногда русским везло встретиться с ними, но такие случаи, как правило, заканчивались плачевно. Так, 4 марта 1944 г. над Баренцевым морем, в районе мыса Нордкап, сошлись Bv-138C-l WNr.0311030 «6I+AL» из 3-й эскадрильи SAGr. 130 и двухмоторный бомбардировщик «Бостон», который пилотировал Герой Советского Союза капитан А. М. Вербицкий. В ходе воздушного боя летающая лодка получила серьезные повреждения (по немецкой шкале 30 %), но смогла вернуться на базу. Советский же самолет пропал без вести. Вероятно, он был подбит и совершил вынужденную посадку в море. Позднее экипаж разведчика Северного флота видел в море северо-западнее мыса Нордкап резиновую шлюпку с двумя людьми, но были ли это летчики с «Бостона», так и осталось неизвестно.

19 октября того же года с базы в норвежском порту Тромсё на разведку в восточную часть Баренцева моря вылетел Bv-138C-l W.Nr.0310135 «6I+CL» обер-фенриха Роланда Гюнтера (Roland Gunther) из 3-й эскадрильи SAGr. 130. Около 04.00 следующего дня бойцы поста ВНОС на острове Моржовец увидели летящий на большой высоте самолет, который выпустил серию цветных ракет и скрылся в западном направлении. Примерно в это же время радиоразведка Северного флота зафиксировала в этом районе работу неизвестной радиостанции. В воздух были подняты гидросамолеты МБР-2 из 53-го разведывательного авиаполка ВВС Беломорской флотилии.

После долгих поисков утром 22 октября летчики обнаружили немецкую летающую лодку, севшую на воду в 27 км к северу от Моржовца. Гидросамолеты установили наблюдение за «объектом», вызвав по рации ближайшее судно. Вскоре на место прибыл гидрографический корабль «Мгла». В 08.30 23 октября изголодавшийся и промерзший немецкий экипаж без особых проволочек сдался в плен. После этого русские задались целью отбуксировать ценный трофей на базу. В ночь на 24 октября летающую лодку взял на буксир эсминец «Жгучий». Однако довести дело до конца не удалось, на следующее утро неуправляемый «Блом унд Фосс» при сильном волнении на море стал стремительно заполняться водой и в 10.23 ушел на дно. При этом погиб инструктор политотдела Беломорской военной флотилии Житомирский, пытавшийся спасти ценный трофей.

В начале 1945 г. большинство эскадрилий, имевших на вооружении Bv-138, были переброшены на Балтийское море. Там они до самого конца войны несли патрульную службу, а также боролись против советских подводных лодок.

«Деревянные башмаки» были замечены и в кое-каких секретных миссиях. Так, 1 мая 1945 г. обер-лейтенант Вольфганг Клемуш (Wolfgang Clemusch) из 3-й эскадрильи SAGr.130, базировавшейся тогда в гавани Копенгагена, получил приказ вылететь к Берлину и ночью сесть на одном из озер у его юго-западной окраины. Ему предстояло забрать трех курьеров Бормана, Геббельса и генерала Бургдорфа. Они имели при себе три копии завещания Гитлера, две предназначались гросс-адмиралу Дёницу, а одна — командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Шернеру.

Что самое удивительное, Клемуш на своем Bv-138 долетел до места назначения и, несмотря на интенсивный огонь с земли, успешно совершил посадку. Однако появившиеся вскоре посланцы не смогли представить ему каких-либо удостоверяющих документов. В итоге пилот отказался взять их на борт, погрузил десять раненых и благополучно вернулся в Копенгаген.

Участвовали в войне и другие «Гамбурга». В свое время по заказу «Люфтганзы» был спроектирован четырехмоторный гидросамолет На-139. В августе 1937 г. прототипы VI и V2, названные соответственно «Нордмеер» и «Нордвинд», прошли испытания в Северной Атлантике на плавучих базах «Швабиланд» и «Фризиланд». Выяснилось, что машина обладает большим радиусом действия и может развивать скорость до 315 км/ч. Вскоре был закончен третий прототип с улучшенной аэродинамикой. Однако повозить пассажиров «Гамбургам» так и не удалось.

После начала войны все три На-139 передали в Люфтваффе, где их переоборудовали в морские разведчики дальнего радиуса действия и вооружили четырьмя пулеметами MG15. Ha-139Vl «P5+KH» и V2 «P5+JH» использовались в Ku.Fl.Gr.406.^[106] Ha-139V3 «P5+EH» сначала летал в составе т. н. «Трансокеанской эскадрильи» (Trans-Ozean Staffel), которая затем в январе 1941 г. вошла в состав той же Kii.Fl.Gr. 406. Все три самолета успешно эксплуатировались несколько лет, но в 1942 г. из-за нехватки запчастей V1 и V3 были пущены на запчасти для V2, которому удалось пролетать до 1944 г.

Морские монстры Люфтваффе

В 1938 г. совершила свой первый полет огромная летающая лодка Do-26. Первые два прототипа VI и V2 в следующем году были переданы авиакомпании «Люфтганза», которая намеревалась использовать их для дальних почтовых рейсов. В конце того же года Do-26Vl, получивший гражданский код «D-AGNT», на борту судна «Швабиланд» отправился к берегам Антарктиды и затем совершил множество полетов над ледовым континентом.

Однако, как и некоторым другим гидросамолетам, Do-26 не суждено было долго служить мирным целям. После начала войны четыре следующих лодки — V3 (прототип модификации В), V4, V5 и V6 (прототипы модификации D) — были переданы морской авиации для транспортных и разведывательных операций.

Все они были оснащены четырьмя шестицилиндровыми дизелями Jumo 205D мощностью по 600 л.с., установленными тандемом, что было классической схемой для фирмы «Дорнье». Интересной отличительной чертой Do-26 было то, что оси винтов обоих задних двигателей могли отклоняться вверх на 10 градусов. Это защищало лопасти винтов от повреждений водными брызгами во время взлета и посадки. Позднее летающие лодки получили более мощные моторы, сначала в 700 л. с, а потом и в 880 л.с. Начиная с прототипа V3, все Do-26 имели оборонительное вооружение. Оно состояло из 20-мм пушки MG151 в носовой башне с электроприводом, двух 7,92-мм пулеметов MG15, установленных по бортам лодки, и еще одного такого же пулемета в водонепроницаемой установке в нижней части корпуса.

Весной 1940 г. все шесть летающих лодок приняли участие в норвежской кампании. В составе 108-й боевой авиагруппы специального назначения (KGrzbV 108) они использовались для переброски живой силы и техники. В 16.15 8 мая около Нарвика Do-26V2 WNr.792 «P5+BH» обер-лейтенанта Шака (S. Schack) был перехвачен звеном британских самолетов. Это были три палубных самолета «Скуа» Mk.II из 803 Sqdn. FAA, принадлежавшие лейтенанту Харрису (L. A Harris), суб-лейтенанту Чальтону (Р. N. Charlton) ичиф-петти-офицеру^[107] Джонсону (A. G. Johnson). В ходе атаки на «Дорнье» вышли из строя три из четырех двигателей, и он совершил вынужденную посадку в горловине Уфут-фьорда, приблизительно в 50 км юго-восточнее Нарвика. Экипаж успел поджечь летающую лодку, прежде чем норвежцы взяли в плен все 22 человека, которые были на ее борту.

28 мая Do-26Vl WNr.791 «P5+AH» и Do-26V3 WNr.793 «P5+CH» доставили в Ромбакен-фьорд, недалеко от Нарвика, артиллерийские подразделения альпийских стрелков. Во время выгрузки их внезапно атаковали три «Харрикейна» Mk.I из 46 Sqdn. RAF, принадлежавшие флайт-лейтенанту Патрику Джеймсону (Patrick Jameson)^[108] и пайлэт офицерам Аллану Джонсону (Allan Johnson) и Герберту Кнайту (Herbert Knight). В ходе штурмовки обе лодки получили множество попаданий и полностью сгорели.

Летающая лодка Do-26V4 «P5+DF»

Летающая лодка Bv-222V1, первоначально имевшая гражданский бортовой код «D-ANTE», а затем военные коды «CC+EQ» и «X4+AH»

Пилотом первого «Дорнье» был 28-летний фельдфебель Эрнст-Вильгельм Модров (Ernst-Wlhelm Modrow). Как и многие другие летчики морской и разведывательной авиации, он до войны летал на гражданских самолетах. Получив в 1929 г. лицензию пилота, Модров затем с 1933 г. работал в Южной Америке, в колумбийской авиакомпании SCADTA В мае 1937 г. он перешел в «Люфтганзу» и выполнял почтовые рейсы через Атлантику в Южную Америку и обратно, в том числе на Do-26. С началом войны Модрова зачислили в Люфтваффе в звании фельдфебеля, и теперь он на том же самом «Дорнье» летал в составе KGrzbV 108. Во время этой атаки «Харрикейнов» он получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь.

16 ноября 1940 г. в гавани французского порта Брест во время старта с катапульты плавучей базы «Фризиланд» потерпел аварию Do-26V5 W.Nr.795 «P5+EH». Позднее две оставшихся летающих лодки — V4 «P5+DF» и V6 «P5+DH» — передали в состав т. н. «Трансокеанской эскадрильи», где они использовались для дальних разведывательных полетов над морем.

Осенью 1937 г. на авиазаводе фирмы «Блом унд Фосс», расположенном на берегу устья Эльбы, в районе Финкенвердер на западной окраине Гамбурга, началась работа над огромной летающей лодкой, какой еще свет не видывал. Заказ на ее постройку выдала компания «Люфтганза», которой требовался пассажирский самолет дальнего радиуса действия для полетов по маршруту Берлин — Нью-Йорк. Впоследствии эта лодка действительно летала почти до Нью-Йорка, только с совсем иными целями.

7 сентября 1940 г. с водной глади устья Эльбы, недалеко от Гамбурга, в воздух поднялся настоящий морской монстр — шестимоторная летающая лодка Bv-222V1 «D-ANTE». Ее пилотировал летчик-испытатель фирмы «Блом унд Фосс» флюг-капитан Гельмут Родиг (Helmut Rodig). Лодка весила 45 т, а размах ее крыльев составлял 46 м! Она была оснащена шестью двигателями BMW 132 мощностью по 200 л.с., которые позволяли ей развивать максимальную скорость в 385 км/ч на высоте 4500 м. Максимальная дальность полета составляла 7000 км, что равнялось длине маршрута из Гамбурга в Нью-Йорк. Именно Bv-222 было суждено стать самым большим гидросамолетом Второй мировой войны.

Поскольку Германия уже находилась в состоянии войны, летающую лодку, которой вскоре дали название «Викинг», решено было использовать в военных целях. Поначалу командование Люфтваффе решило применять ее для транспортных перевозок. Лодка могла вместить 92 пехотинца с полным снаряжением или 72 раненых на носилках. Для обеспечения же возможности перевозки крупногабаритных грузов в корпусе Bv-222V1, получившего военный бортовой код «CC+EQ», сделали большой грузовой люк.

Уже 10 июля 1941 г. лодка выполнила первый транспортный рейс из Гамбурга в порт Киркенес, на севере Норвегии. До 19 августа «Викинг» совершил еще семь полетов по этому маршруту. Он налетал 120 часов, преодолев 29 950 км, и перевез в Норвегию 64,5 т различных грузов, а на обратном пути доставил в Гамбург 221 раненого.

После профилактических и ремонтных работ на заводе в Финкенвердере Bv-222V1 продолжил транспортные рейсы. Однако теперь ему предстояло сначала совершить перелет по маршруту Гамбург — Афины, а потом начать рейсы по снабжению «Африканского корпуса». Всего в период между 16 октября и 6 ноября 1941 г. «Викинг» выполнил 17 полетов из Афин в ливийский порт Дерна. Он доставил в Северную Африку 30 т грузов, а на обратном пути вывез в Грецию 515 раненых солдат и офицеров.

Надо сказать, что этот морской монстр не имел на борту никакого вооружения, и потому в каждом полете его сопровождали два Bf-110. Это оказалось очень правильным решением, поскольку один из рейсов вполне мог стать для Bv-222V1 последним, когда над Средиземным морем он столкнулся с двумя британскими двухмоторными «Бьюфайтерами». Однако британские пилоты, увидев поблизости от летающей лодки «Мессершмитты», атаковать ее не решились и предпочли убраться восвояси.

Памятуя об этой малоприятной встрече с «Бьюфайтерами», на «Викинг» зимой 1941/1942 г., когда он находился на плановом ремонте на заводе в Финкенвердере, установили оборонительное вооружение. В носовой части корпуса была смонтирована турель с 7,92-мм пулеметом MG81, в верхней части — три турели с 13-мм пулеметами MG131 и по бортам — еще четыре установки с пулеметами MG81.

Тем временем были изготовлены еще два гиганта. 7 августа 1941 г. совершил первый полет Bv-222V2 W.Nr.366 «CC+ER», a 28 ноября того же года — Bv-222V3 WNr.439 «DM+SD». Они также были направлены на Средиземное море для доставки грузов из Италии в Северную Африку. Так, в январе — марте 1942 г. только один Bv-222V3 совершил 21 полет из Таранто и Бриндизи в Триполи. В июне 1942 г. была сформирована отдельная 222-я транспортная морская эскадриль я — transport staftel 222 (see). Ее командиром был назначен гауптман с характерной фамилией Фюрер (Fuhrer). В ее состав вошли все три имевшихся к этому времени «Викинга»: VI получил бортовой код «Х4+АН», V2 — «Х4+ВН», a V3 — «Х4+СН». Затем фирма «Блом унд Фосс» передала эскадрилье еще четыре Bv-222: V4 «X4+DH», V5 «Х4+ЕН», V6 «X4+FH» и V8 «Х4+НН».

Рейс до Нью-Йорка отложен

Начиная с 11 декабря 1941 г., когда нацистская Германия вслед за Японией объявила войну США, Гитлера не покидала мысль «наказать» самодовольных американцев. Он считал, что необходимо дать им ясно понять, что они не смогут отсидеться за Атлантическим океаном, вдали от войны. Узнав о большой дальности полета Bv-222, фюрер в июле 1942 г. распорядился проработать возможность бомбардировки Нью-Йорка с одной или двух летающих лодок.

В короткий срок был разработан план воздушного удара по крупнейшему городу США. Предполагалось, что «Викинги» вылетят с побережья Бискайского залива и затем приблизительно в одной тысяче километров от американского побережья совершат посадку на воду в точке, где их будут ждать две заранее вышедшие в море подводные лодки с запасом горючего. После дозаправки Bv-222 должны были снова подняться в воздух и под покровом ночи совершить налет на Нью-Йорк. Бомбы планировалось сбросить на еврейский квартал города, что, по мнению Гитлера, было бы символичным актом, или же на портовые сооружения. Для дозаправки на обратном пути летающие лодки около Азорских островов должны были ждать еще три подводные лодки.

Командующий подводным флотом адмирал Карл Дёниц сообщил, что готов приступить к подготовке подобной операции в части, касающейся его «ведомства». Однако 28 июля начальник Генерального штаба Люфтваффе генерал-оберст Ешоннек отклонил проект налета на Нью-Йорк с использованием Bv-222 как «невозможный для практической реализации».

Погрузка пехотных подразделений на борт Bv-222, гавань Пирея, Греция, осень 1942 г. Виден открытый широкий грузовой люк в корпусе летающей лодки

Bv-222V1 тонет в гавани Пирея, февраль 1943 г.

И надо сказать, что для этого у него были все основания. Во-первых, эти летающие монстры имели двигатели BMW 132, потреблявшие обычный авиационный бензин, доставку которого на субмаринах технически было крайне сложно организовать. Немаловажную роль играла высокая летучесть бензиновых паров, что в замкнутом пространстве лодки имело очень большое значение, и как следствие этого большая пожароопасность и т. п. Во-вторых, топливная система «Викинга» имела такую конструкцию, что каждый его бак приходилось заливать по отдельности, а это значительно увеличивало время дозаправки. И в-третьих, огромная лодка могла взлетать и садиться на воду только при волнении не более двух баллов.

В итоге Bv-222, изначально создававшийся для полетов именно в Нью-Йорк, так и не смог добраться до конечной точки своего предполагаемого маршрута…

Зона действия — Атлантика

Тем временем «Викинги» продолжали использоваться для снабжения африканской группировки Вермахта. И 21 августа Transport Staffel 222 (See) потеряла первую лодку. В ходе очередного полета из Таранто в Триполи Bv-222V6 южнее о. Пантеллерия был перехвачен и сбит английскими истребителями «Бьюфайтер».

Следующие три с половиной месяца прошли без потерь. Но затем утром 10 декабря «Бьюфайтеры» перехватили сразу три Bv-222 — VI, V4 и V8, которые летели всего в пяти метрах над поверхностью моря, надеясь остаться незамеченными. В итоге одна лодка — V8 — была сбита и взорвалась при ударе о воду. Вторая лодка—V4 — получила повреждения, причем они оказались настолько серьезными, что для ремонта лодку пришлось отправить на завод в Финкенвердере. В то утро не пострадал лишь один Bv-222V1. Однако уже в феврале 1943 г. во время посадки в гавани Пирея, около Афин, он натолкнулся на обломки потопленного судна и, получив пробоину, через несколько минут ушел под воду.

Несмотря на опасности, подстерегавшие «Викинги» во время полетов над Средиземным морем, многие пилоты, летая на них, добились поистине выдающихся результатов. Одним из них был Эрнст-Вильгельм Модров, о котором уже упоминалось выше. После тяжелого ранения, полученного 28 мая 1940 г. в Северной Норвегии, он много времени провел в госпитале. В марте 1941 г. его в звании лейтенанта назначили инструктором в 1-ю авиашколу слепых полетов, находившуюся на аэродроме Брандис, в 15 км восточнее Лейпцига. Затем в апреле 1942 г. обер-лейтенант Модров начал летать на Bv-222 и за год, до апреля 1943 г., выполнил сто успешных транспортных рейсов в Северную Африку^[109]

И все же после потерь, понесенных 10 декабря 1942 г., немцам стало ясно, что использовать огромные летающие лодки для перевозки грузов и людей слишком дорого и что в этом случае эти монстры вскоре просто «вымрут» подобно динозаврам. Учитывая их большой радиус действия, «Викинги» решили переквалифицировать в дальние самолеты-разведчики. Они должны были действовать практически над всей Северной и Центральной Атлантикой, вести поиск союзнических конвоев и наводить на них «волчьи стаи» Дёница.

В течение весны 1943 г. оставшиеся Bv-222 прошли на испытательной станции гидроавиации в Травемюнде переоборудование. Они получили комплект совершенного радиоэлектронного оборудования: радар FuG200 «Hohentwiel» для поиска морских целей, систему опознавания «свой — чужой» FuG25a «Erstling», радиовысотомер FuGlOlA и высокочастотную радиостанцию FuG16Z, с помощью которой можно было определять точное местоположение самолета. Одновременно усилили и оборонительное вооружение лодок. В носовой части установили 13-мм пулемет MG131, в верхней части корпуса — две башни с 20-мм пушками MG151, а по бортам — две турели с 13-мм пулеметами MG131 и две турели с 7,92 мм пулеметами MG81.

В мае 1943 г. была сформирована 222-я морская разведывательная эскадрилья (Aufkl.Staffel 222 See), в которую вошли все четыре оставшихся «Викинга». Затем в начале июля на основе этой эскадрильи и части 3-й эскадрильи Kii.Fl.Gr.406, оснащенной летающими лодками Bv-138, создали 1-ю эскадрилью SAGr. 129. Последняя разместилась на базе гидроавиации на озере Бискаросс, около побережья Бискайского залива.

Свой первый боевой вылет в новом качестве «Викинги» совершили 9 июля. В тот день Bv-222V5 «X4+EH», чей экипаж возглавлял обер-лейтенант Вальтер Мёринг (Walter Mohring), выполнил 15-часовой разведывательный полет над Атлантикой и благополучно вернулся на базу в Бискароссе.

Однако пилоты самолетов-разведчиков RAF тоже не дремали и очень быстро заметили появление «Викингов» на побережье Бискайского залива. Да, к слову сказать, таких гигантов было бы мудрено проглядеть. Уже днем 20 июля четыре истребителя-бомбардировщика «Москито» атаковали якорную стоянку немецких летающих лодок на озере Бискаросс. В итоге были уничтожены два Bv-222 — V3 и V5, а также один Bv-128. Потеря сразу двух «Викингов» стала очень болезненной для немцев. Так, адмирал Дёниц сказал, что их утрата равноценна гибели двух крейсеров в морском сражении.

Две оставшиеся лодки продолжали выполнять разведывательные полеты над Атлантикой. В октябре 1943 г. в ходе одного из таких вылетов произошел достаточно редкий случай боевого столкновения многомоторных самолетов, как говорится, «один на один». Bv-222V4 повстречался с английским четырехмоторным бомбардировщиком Авро «Ланкастер». Последовал обмен огнем из всего бортового вооружения, в результате которого, как утверждают немецкие источники, британский самолет был сбит.

Тем временем идея увеличения радиуса действий «Викингов» путем их дозаправки с подводных лодок не умирала. Однако как уже говорилось выше, это была крайне сложная техническая задача. Единственным выходом было установить на летающих лодках дизельные двигатели. В этом случае большая часть проблем отпадала сама собой.

В открытом океане планировалось организовать своеобразную «плавбазу», с которой Bv-222 могли действовать «вахтовым» методом. Взлетев с базы на побережье Бискайского залива, летающая лодка в течение светлого времени суток патрулировала над Атлантикой. Когда ее полетное время начинало подходить к концу, она должна была уже не возвращаться обратно во Францию, а следовать в определенный район юго-западнее Азорских островов. Там ее ждали подводные лодки с запасом топлива, и в течение ночи запас горючего «Викинга» мог быть восполнен.

В течение трех последующих дней летающая лодка должна была выполнить ежедневно по одному разведывательному полету продолжительностью восемь часов. И каждый раз после этого она должна возвращаться на импровизированную «базу» в открытом океане для дозаправки. По истечении четырехдневной вахты «Викинг» мог вернуться обратно во Францию.

Специалисты технического управления рейхсминистерства авиации дали предварительное заключение о том, что с технической точки зрения подобные операции возможны в случае установки на летающие лодки дизельных двигателей. Однако при этом они усомнились в оперативной ценности таких «вахтовых» операций. Было очень маловероятно, что союзнические самолеты-разведчики за четыре дня не смогут определить место, откуда взлетают «Викинги».

Однако несмотря на это, работы по модернизации конструкции летающей лодки под установку дизельных двигателей продолжались. 1 апреля 1943 г. в воздух поднялся Bv-222V7 «TB+QL», который был оснащен дизелями Jumo 207C, развивавшими мощность 750 л.с. При взлетной массе около 50 т его максимальная дальность полета составляла 6100 км.

Летом на Балтийском море, поблизости от базы гидросамолетов в гавани Готенхафена (ныне порт Гдыня, Польша), начались испытания по дозаправке нового «Викинга» с борта подводной лодки. «Заправщиком» служила трофейная голландская субмарина UD4. Уже вскоре выяснилось, что во время перекачки в топливные баки Bv-222V7 вместе с дизельным топливом попадает и морская вода. После того как вследствие этого из строя вышли три из шести двигателей, дальнейшие испытания прекратили. Стало ясно, что с идеей «вахтового» патрулирования над Атлантикой придется окончательно расстаться.

Bv-222V7 стал прототипом для серии «С». Планировалось построить на заводе «Блом унд Фосс» в Финкенвердере девять таких лодок, но фактически изготовили только пять. Первая из них — Bv-222C-09 — была передана Люфтваффе 23 июля 1943 г., за ней последовали С-010, С-011, С-012 и С-013, но последнюю так и не успели ввести в боевой состав.

Уже в начале 1944 г. вблизи базы Бискаросса английским ночным истребителем «Москито» был сбит Bv-222C-010. Тем не менее оставшиеся «Викинги» выполняли над Атлантикой дальние разведывательные полеты на расстояние до 3000 км. Они по-прежнему обнаруживали конвои союзников и наводили на них свои подводные лодки.

6 июня англо-американские войска высадились на побережье Нормандии. Стало ясно, что таким монстрам, как «Викинги», оставаться далее во Франции небезопасно, да в общем-то незачем. 3 июля все они перелетели в Норвегию и на базы на балтийском побережье Германии. 16 августа 1-я эскадрилья SAGr.129 была официально распущена, и в последующие месяцы «Викинги» в основном снова использовались в транспортных целях, а также участвовали в ряде секретных операций, в том числе в Советском Заполярье.

В 1945 г. в гавани Травемюнде британские истребители-бомбардировщики Хаукер «Тайфун» уничтожили Bv-222C-09. Две лодки были затоплены своими экипажами после того, как стало известно о капитуляции Германии: Bv-222V4 — в Кильской бухте, около базы Холтенау, a Bv-222V7 — в гавани Травемюнде. Союзникам же в качестве трофеев достались четыре «Викинга» — V2,C-011, С-012и С-013.

Летающая лодка Bv-222C-09, гавань Травемюнде, 1944 г.

Глава 8

Прогноз погоды — половина дела

Синоптики на «Юнкерсах»

Прогнозы погоды всегда были важной составляющей успешных действий прежде всего авиации и флота. Они делились на краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные. Если для первых двух в общем-то было достаточно данных с метеостанций на территории Германии и близлежащих стран, то для последних требовалась информация из достаточно отдаленных районов, оказывавших влияние на формирование погоды над Западной Европой, — из Средиземноморья, Атлантики и Заполярья. Такие данные в мирное время поступали с гражданских самолетов и судов торгового флота, а также ежедневно передавались по радио метеослужбами других государств.

По мере приближения новой большой войны в Европе становились все очевиднее две вещи. Во-первых, с началом активных боевых действий резко возрастала значимость долгосрочных метеопрогнозов. Погодные условия не только имели большое значение для планирования крупных операций всех вооруженных сил, но оказывали прямое влияние и на их конечный результат. Во-вторых, во время войны должна была разрушиться вся система обмена данными о погоде, сложившаяся к этому времени в Европе. Ни одна из стран, втянутых в конфликт, не стала бы делиться такой информацией, по существу носившей стратегический характер.

Поэтому в метеослужбе, созданной при рейхсминистерстве авиации (Wetterdienst der Luftwaffe), здраво рассудили, что необходимо заранее позаботиться о том, как в условиях войны собирать необходимые сведения. Текущую разведку погоды в своих секторах обязали вести обычные эскадрильи и авиагруппы независимо от их основного предназначения, будь то истребительные, бомбардировочные или разведывательные. Для сбора же данных для составления долгосрочных прогнозов было решено сформировать специальные эскадрильи метеорологической разведки (Wetterer-kundungsstaffel — Wekusta). Они должны были совершать регулярные полеты в ключевые с точки зрения влияния на формирование погодных условий в Европе районы, в которых из-за боевых действий наблюдение с морских и сухопутных станций не представлялось возможным.

Первая такая эскадрилья — Grossraum-Wekusta — была создана еще в июне 1938 г. на аэродроме Гатов, расположенном около юго-западной окраины Берлина. Опыт ее использования показал правильность принятого решения, и спустя год были сформированы еще две эскадрильи метеоразведки: на аэродроме Гослар — Wekusta 26, а на аэродроме Нойбург-ан-дер-Донау — Wekusta 51. При их создании использовался персонал авиашкол слепых полетов, соответственно находившихся в Везендорфе, в 36 км севернее Брауншвейга, и в том же Нойбурге. Это было сделано не случайно, поскольку метеоразведчикам предстояло летать в любых погодных условиях, в том числе при полном отсутствии видимости, ориентируясь только по приборам.

Тогда же Grossraum-Wekusta была преобразована в эскадрилью метеоразведки при главнокомандующем Люфтваффе и получила обозначение Wekusta Ob. d.L. Еще через месяц — в июле 1939 г. — на аэродроме города Штаргард, в Померании (ныне г. Старгард-Щециньский, Польша), была сформирована Wekusta 1. При ее создании тоже использовали личный состав авиашколы слепых полетов, на этот раз находившейся в Брандисе.

Свои номера — «1-я», «26-я» и «51-я» — эскадрильи получили в соответствии с системой обозначений, введенной 1 мая 1939 г. Эскадры, отдельные группы и эскадрилья, входившие в 1-й воздушный флот, имели номера с 1-го по 25-й, во 2-й воздушный флот — с 26-го по 50-й, в 3-й воздушный флот — с 51-го по 75-й и в 4-й воздушный флот — с 76-го по 100-й.

Таким образом, к началу Второй мировой войны в Люфтваффе уже были четыре эскадрильи метеоразведки, укомплектованные опытными экипажами. По одной эскадрилье входило в состав 1-го, 2-го и 3-го воздушных флотов, и одна подчинялась непосредственно Главному командованию Люфтваффе.

Быстрое расширение зоны боевых действий потребовало создания новых подразделений. В апреле 1940 г., после вторжения в Норвегию, на аэродроме Ваернес, расположенном северо-восточнее порта Тронхейм, было сформировано отдельное звено метеоразведки «Норд» (Wetterkette Nord). Затем в июле того же года его преобразовали в эскадрилью Wekusta 5. Тогда же Wekusta Ob.d.L., действовавшая с аэродрома Бад-Цвишенан, в 14 км северо-западнее Ольденбурга, была переименована в 1-ю эскадрилью метеоразведки при главнокомандующем Люфтваффе (Wekusta 1/ Ob.d.L.). Одновременно часть ее персонала отправили во Францию, на аэродром Нант, где она послужила базой для создания 2-й эскадрильи метеоразведки при главнокомандующем Люфтваффе (Wekusta 2/ Ob.d.L.). Потом в конце декабря в Австрии, на аэродроме Асперн, находившемся в 6 км восточнее Вены, сформировали уже седьмую по счету эскадрилью метеоразведки — Wekusta 76.

К лету 1941 г. сложились одиннадцать основных маршрутов полетов разведчиков погоды. Самолеты Wekusta 5, взлетавшие с аэродрома Тронхейм, в Центральной Норвегии, сначала шли над Норвежским морем на северо-запад. Достигнув широты острова Ян-Майен, они брали курс на запад, а потом недалеко от острова разворачивались обратно на юго-восток. С норвежского аэродрома Банак, расположенного уже за Северным полярным кругом, они над Баренцевым морем летали к южной оконечности Шпицбергена и обратно.

Пилоты Wekusta 1/ Ob.d.L. также летали по двум трассам:

— взлетев с аэродрома Бад-Цвишенан, в Северной Германии, они следовали над Северным морем сначала на северо-запад, приблизительно до 57° с.ш. Там они разворачивались на юг и шли над центральной частью Северного моря до 54° с.ш., а потом следовал поворот на восток, назад к Ольденбургу,

— при вылете с аэродрома Ставангер, на юго-западном побережье Норвегии, они сначала тоже летели на северо-запад, приблизительно до широты Фарерских островов; потом на запад и, обогнув Фареры, шли обратно на восток мимо Шетландских островов, а затем отворачивали на юго-запад обратно к Ставангеру.

Метеоразведчики Wekusta 26 летали из Брюсселя опять же по двум маршрутам. Первый пролегал на запад над Ла-Маншем до Плимута и обратно, а второй — над Северным морем на северо-запад к небольшому островку Фэр-Айл, расположенному посередине между Оркнейскими и Шетландскими островами, и обратно.

Wekusta 51 летала с французского аэродрома Эврё. Ее самолеты пересекали Ла-Манш, следуя к юго-западной оконечности Англии—мысу Лендс-Энд. Обогнув его, они уходили на север, к проливу Святого Георгия, разделяющему Англию и Ирландию. Затем они шли на юго-запад, сначала вдоль ирландского побережья, а потом уже над Атлантикой. Достигнув приблизительно 12° з.д., они поворачивали сначала на юг, а через некоторое время — на восток, чтобы пересечь линию французского побережья немного южнее Бреста.

Не-111Н из Wekusta 76, на борту фюзеляжа видна эмблема эскадрильи

Ju-88 «D7+LH» из Wekusta 1/ Ob.d.L. после успешного завершения 1000-го вылета этой эскадрильи, аэродром Бад-Цвишенан, Германия

Экипажи Wekusta 2/ Ob.d.L. тоже действовали из Франции, но уже с трех аэродромов:

— из Бреста они брали курс на северо-запад и, обогнув юго-западную оконечность Ирландии, шли над Атлантикой на север приблизительно до 57° с.ш., после чего тем же маршрутом возвращались обратно,

— из Нанта они летали строго на запад над Атлантикой приблизительно до 16° з.д. и обратно,

— из Бордо их маршрут сначала пролегал над Бискайским заливом на юго-запад. Обогнув мыс Ортегаль, на северо-западе Испании, они летели на юг вдоль испанского и португальского побережья. Приблизительно на широте Лиссабона они разворачивались и тем же путем возвращались обратно в Бордо.

И наконец, самолеты Wekusta 1, взлетев из Кенигсберга, сначала шли на север к Ботническому заливу, потом на восток, над Финским заливом, к Ленинграду, после чего тем же путем возвращались обратно.

При этом необходимо заметить, что это все были «обязательные» трассы, по которым разведчики погоды летали ежедневно как по расписанию. Кроме этого, экипажи эскадрилий метеоразведки выполняли эпизодические полеты и по другим маршрутам, например, из Тронхейма к берегам Исландии и Гренландии.

После захвата Югославии, Греции и острова Крит и втягивания Германии в активные боевые действия на Средиземном море и в Северной Африке появились еще четыре постоянных трассы, которые «обслуживала» переброшенная на юг Wekusta 26. С аэродрома Трапани, на западном побережье Сицилии, ее самолеты летали над западной частью Средиземноморья по треугольному маршруту. Он проходил сначала на северо-запад над Тирренским морем и Сардинией, затем на юго-запад, мимо Балеарских островов, а потом на восток вдоль побережья Алжира и Туниса. Из Катании, на восточном побережье Сицилии, экипажи шли по четырехугольному маршруту над центральной частью Средиземного моря, между Грецией, Бенгази, заливом Габес и Сицилией. С аэродрома Ираклион, на острове Крит, они направлялись на восток, мимо Кипра, к побережью Сирии и Палестины, затем к дельте Нила и обратно или же на юго-восток к Александрии, потом вдоль побережья Египта и Ливии до порта Дерна и затем на север, обратно на Крит.

Ju-88 «D7+LH» из Wekusta 1/ Ob.d.L. после успешного завершения 1000-го вылета этой эскадрильи, аэродром Бад-Цвишенан, Германия

Ju-188E «D7+GH» из Wekusta 1/ Ob.d.L. перед очередным вылетом, 2 августа 1944 г.

С началом войны против Советского Союза добавились еще два длинных маршрута. Разведчики Wekusta 5 действовали над Баренцевым морем между норвежским аэродромом Банак, архипелагом Новая Земля и полуостровом Канин. А экипажи Wekusta 76, вылетавшие сначала из Одессы, а потом с румынского аэродрома Мамайя, расположенного в 7 км севернее Констанцы, работали над всем периметром Черного моря. Сначала они шли к Крыму, потом к побережью Кавказа, в районе Сухуми, оттуда вдоль турецкого побережья к проливу Босфор, а затем вдоль болгарского и румынского берегов обратно на свой аэродром.

Увеличение числа зон, где было необходимо ежедневно проводить метеоразведку, неизбежно привело к увеличению и количества занятых этим подразделений. В 1942 г. на базе нескольких экипажей из Wekusta 1/Ob.d.L. было образовано отдельное звено «Ставангер» (Wetterkette Stavanger). В октябре того же года в Киеве сформировали Wekusta 76/1, которая затем действовала над Украиной. А в декабре на аэродроме Кастелли, на Крите, была создана Wekusta 26/1, выполнявшая полеты над Средиземноморьем.

В июле 1943 г. на аэродроме Банак сформировали Wekusta 6, использовав в качестве основы для нее часть персонала базировавшейся там же Wekusta 5. Тогда же Wekusta 26/1 получила обозначение Wekusta 27. Затем в январе 1944 г. на базе звена «Ставангер» создали эскадрилью Wekusta 3, а потом в ноябре на аэродроме Брист, расположенном в 30 км северо-западнее Бранденбурга, была сформирована Wekusta 7. Это была последняя, двенадцатая по счету, эскадрилья метеоразведки Люфтваффе.

Первоначально в качестве разведчиков погоды использовались самолеты Не-111 и Do-17. Затем, начиная с 1941 г., их постепенно заменили более скоростные Ju-88 и Ju-188, составившие костяк эскадрилий метеоразведки. Для полетов на небольшие расстояния, например, над Ла-Маншем, использовались Bf-ПО. Позднее для сбора данных над отдаленными районами Атлантического океана стали привлекаться четырехмоторные FW-200 из I./KG40 и Ju-290 из FAGr. 5, имевшие большой радиус действия. Кроме того, данные о погоде собирали и экипажи лайнеров «Люфтганзы», продолжавшие выполнять рейсы в нейтральные Швецию, Испанию и Португалию.

Тут надо немного рассказать о Ju-290. Этот четырехмоторный самолет был первым и единственным в Люфтваффе стратегическим разведчиком. Он вел свою родословную от бомбардировщика Ju-89, разработанного еще в 1936 г. по инициативе тогдашнего начальника Генерального штаба Люфтваффе генерал-лейтенанта Вальтера Вефера (Walter Wever). Первый прототип Ju-290V1 появился в июле 1942 г. путем модернизации Ju-90V11 W.Nr.900007 «Ольденбург». Самолет имел длину 29 м, размах крыльев 42 м и весил 45 т. Он мог летать со скоростью 440 км/ч, а его дальность полета составляла около 7000 км. По своим параметрам он был практически идентичен появившемуся в конце войны американскому бомбардировщику В-29 «Суперкрепость».

В октябре 1942 г. была закончена постройка двух первых машин серии А-0. Боевое крещение Ju-290 приняли на Восточном фронте. В январе 1943 г. два самолета были направлены на обслуживание воздушного моста, организованного для снабжения 6-й армии, окруженной под Сталинградом. Однако пролетали они там недолго. Выполнив один успешный рейс, Ju-290V1 «BD+TX» гауптмана Хёнига в ночь на 13 января потерпел аварию и разбился. Во время взлета самолет был поврежден артиллерийским огнем и в результате резко «задрал» нос кверху. Носилки с ранеными, отброшенные в хвост, резко изменили центровку машины, и она упала на землю. Второй «Юнкере» был атакован по пути из Сталинграда советскими истребителями ЛаГГ-3. Пилоту майору Визкрандту удалось уйти от преследователей, но самолет получил сильные повреждения и был отправлен на ремонт в Германию.

В 1943 г. в Праге на авиазаводе, ранее принадлежавшем чешской фирме «Летов», были собраны первые три самолета-разведчика, получившие обозначение Ju-290A-2. Они имели увеличенный объем топливных баков, радар FuG200, а их оборонительное вооружение включало две вращающиеся башни с 20-мм пушками MG151 в верхней части фюзеляжа, еще одну такую пушку в хвосте фюзеляжа и два 13-мм пулемета MG131 в подфюзеляжной гондоле. Машины были переданы в FAGr. 5 и в течение одного месяца — с 15 ноября по 15 декабря — выполнили тридцать полетов над Атлантикой, проведя в воздухе 415 часов и преодолев расстояние в 120 350 км.

Позднее были изготовлены еще десять разведчиков Ju-290: пять серии А-3 и столько же серии А-4. Они отличались от своих предшественников улучшенной с точки зрения аэродинамики формой фюзеляжа и усиленным вооружением. Ju-290A-7 делался как дальний морской разведчик. На нем были установлены новые 14-цилиндровые двигатели BMW801D мощностью по 1700 л.с. Нос самолета получил новое остекление и дополнительную 20-мм пушку

Ju-290A-3 «9V+DH» из 1-й эскадрильи FAGr.5 возвращается на аэродром он-де-Марсан после 18-часового полета над Атлантикой

Ju-290A-7 «9V+IH» из 1-й эскадрильи FAGr.5, аэродром Мон-де-Марсан, Франция, июль 1944 г.

MG151. На внешней подвеске он мог нести различные радиоуправляемые бомбы. Из запланированных 24 машин удалось построить только половину. Последней разведывательной версией стал Ju-290A-8. Он имел семь 20-мм пушек, размещенных в четырех вращающихся башнях: в носу, корме, наверху и внизу фюзеляжа, — и еще две таких же пушки стояли по бортам фюзеляжа! Был выдан заказ на одиннадцать подобных «летающих крепостей», но в 1944 г. успели построить только несколько машин.

Всего же за два года были построены 48 Ju-290 всех модификаций. Карьера «Юнкерса-290» стала поистине уникальной. Это был единственный самолет, успевший за время войны побывать в Гренландии, на Новой Земле и в Японии, летавший над Ближним Востоком, Уралом, Средней Азией, Африкой и Атлантикой.

Как правило, полеты метеоразведчиков продолжались от четырех до десяти часов, поэтому на самолетах всегда использовались дополнительные топливные баки. Иногда они взлетали с четырьмя тоннами бензина на борту! В ходе выполнения задания экипажи строго соблюдали предписанный маршрут и держались на высоте 6400 м. Обычно одно подразделение производило один вылет в день, иногда — один вылет утром, а второй вылет поздним вечером. В течение полета синоптики-наблюдатели, которых в Люфтваффе прозвали «погодными лягушками», фиксировали всю визуальную информацию: тип, высоту и направление движения облаков, силу и направление ветра, высоту, на которой начиналось обледенение самолета, и т. д. Эта информация в зашифрованном виде немедленно передавалась по радио на командный пункт эскадрильи. Передачи велись практически непрерывно, с короткими интервалами, причем их задержка считалась недопустимой. После возвращения на аэродром синоптик письменно подтверждал свои радиограммы, после чего они отправлялись с курьером к штаб-офицеру метеослужбы.

Единственным специальным прибором, использовавшимся экипажами погодных разведчиков, был «Meteorgaf». Он в автоматическом режиме записывал температуру и влажность воздуха за бортом, а также барометрическое давление. Кроме того, у синоптика имелась небольшая ручная фотокамера, которую можно было использовать для съемки атмосферных явлений.

Некоторое время немцы практиковали сброс на парашютах на вражескую территорию автоматических измерительных приборов которые, оказавшись на земле, автоматически измеряли и передавали в эфир сведения о погоде в данной местности. Однако они оказались ненадежными, и от их использования пришлось отказаться. Были также испытаны два радиобуя для сбора данных с водных поверхностей, но и в этом случае не удалось добиться надежной работы. Причиной неудач в обоих случаях были повреждения, получаемые приборами при ударе о землю или воду.

Не числом, а умением

Разведчики погоды, летавшие главным образом над обширными морскими пространствами, старались не встречаться и не вступать в бои с противником. Их главной задачей было подобно призракам появиться в определенном районе, собрать необходимые данные о погоде и снова исчезнуть. Однако это не значило, что служба в эскадрильях метеоразведки Люфтваффе была безопасной. В дальних перелетах могло случиться всякое.

Так, например, 24 июня 1941 г., через два дня после нападения на СССР, с румынского аэродрома Мамайя на разведку погоды над Крымом и Азовским морем вылетел Ju-88A из Wekusta 76. На его борту находился опытнейший синоптик, ветеран Первой мировой войны майор Ойлер (Н. Euler). Когда «Юнкере» шел над северо-западной частью Азовского моря, у него внезапно вышел из строя один двигатель. Дотянуть до своей базы, находившейся в 750 км, не было никаких шансов. Пилоту самолета обер-фельдфебелю Гелингу (W. Geling) ничего не оставалось, как совершить вынужденную посадку на воду около украинского побережья, в районе поселка Кирилловка.

Бортрадист успел передать в штаб эскадрильи радиограмму с указанием координат места приводнения. В течение двух следующих суток немцы непрерывно отправляли в этот квадрат Азовского моря обычные разведчики и гидросамолеты. Однако они так и не смогли найти экипаж, поскольку уже утром 25 июня все пять немецких летчиков были обнаружены и взяты в плен рыбаками местного колхоза «Сыны моря».

Одним из наиболее опасных районов являлась Арктика. Практически в течение всей войны здесь действовала эскадрилья Wekusta 5. Взлетая с норвежского аэродрома Банак, ее пилоты проводили разведку погоды в Мурманской и Архангельской областях, совершали полеты к островам Ян-Майен, Медвежий и Шпицберген, а также к необитаемому архипелагу Новая Земля. Сведения о погоде в арктических районах были исключительно важны, т. к. она оказывала огромное влияние на формирование погодных фронтов над всей Европой.

Экипажам большую часть времени приходилось действовать в экстремальных условиях — полярная ночь, сильные морозы, метели и ветра, когда малейшая ошибка в пилотировании могла стоить жизни. Летая над территориями, где порой еще даже никогда не ступала нога человека, они знали, что в случае аварии или даже какой-либо небольшой поломки у них будет очень мало шансов на спасение. Несмотря на все это, потери были небольшими.

2 ноября 1941 г. во время взлета в тяжелых погодных условиях и при сильнейшем ветре разбился Ju-88D-1 W.Nr.0001387. Все четыре члена его экипажа — лейтенант Фридрих Майнике (Friedrich Meinicke), метеоролог Гельмут Pay (Helmut Rau), унтер-офицеры Грэбнер (Grabner) и Казимир (Kasimir) — погибли. Это была первая потеря, понесенная Wekusta 5 при действиях с аэродрома Банак.

Затем 23 июля 1942 г. над Шпицбергеном зенитным огнем с земли был подбит Ju-88 W.Nr.0881772 «1B+CH» лейтенанта Хайнца Вагнера (Heinz Wagner). Самолет упал недалеко от административного центра архипелага, городка Лонгьёрбьен (Лонгийр), и все четыре человека, находившихся на его борту — Вагнер, метеоролог Эрих Эттиенне (Erich Ettienne), унтер-офицер Генрих Фосс (Heinrich Voss) и майор Волльрат Вейбель (Vollrath Weibel) из штаба 5-го воздушного флота, — погибли.

14 сентября того же года зенитным огнем с британских кораблей был поврежден еще один «Юнкере». Однако на этот раз пилот метеоразведчика — 32-летний лейтенант Рудольф Шютце (Rudolf Schutze) — смог благополучно вернуться обратно в Банак.

Шютце был одним из опытнейших разведчиков погоды, начавший совершать такие полеты еще в далеком 1931 г. На его счету было более 5000 вылетов, и он не раз выходил из трудных ситуаций. Шютце выполнял наиболее важные задания, в том числе на Не-111 регулярно летал на метеостанцию, созданную немцами на острове Междушарский, входящем в архипелаг Новая Земля. При этом во время посадок на неподготовленных площадках его «Хейнкель» дважды получал повреждения.

26 августа 1943 г. обер-лейтенант Шютце, который к этому времени за успешные действия в Арктике был уже награжден Рыцарским Крестом, в последний раз поднялся в воздух. Вскоре после того как его Ar-232A-0 WNr.Ol 10012 «TC+EG» оторвался от взлетно-посадочной полосы аэродрома Банак, на самолете внезапно отказал один двигатель. Не успев набрать высоту, «Арадо» врезался в склон горы Драгсейдет, в 5 км северо-восточнее поселка Лаксэльв. Весь экипаж «Арадо» — обер-лейтенант Шютце и обер-фельдфебели Йозеф Улицка (Josef Ulizka) и Роман Сиймма (Roman Symma), a также еще тринадцать человек, находившихся на борту самолета в качестве пассажиров, погибли.

23 апреля 1944 г. на аэродром Банак из очередного вылета не вернулся Ju-88D-1 W.Nr.0430755 «D7+YH», входивший в состав Wekusta 6. Что стало причиной его гибели, так и осталось неизвестно. 1 августа эта же эскадрилья потеряла еще один самолет — Ju-88D-1 «D7+CP». Он должен был провести разведку погоды в районе Новой Земли, но в плохих метеоусловиях из-за ошибки в навигации сбился с курса и врезался в склон горы Флаттинд, на западном побережье Тана-фьорда, приблизительно в 56 км южнее порта Гамвик. Все четыре члена экипажа во главе с лейтенантом Хансом Дубровом (Hans Dubrow) погибли.

Всего за все время действий над Арктикой с аэродрома Банак были потеряны лишь пять самолетов: три — из Wekusta 5 и два — из Wekusta 6^[110] Кроме того, в ходе полетов над Норвежским морем с аэродрома Ваернес, расположенного северо-восточнее Тронхейма, эскадрилья Wekusta 5 за четыре года — с сентября 1940 г. по сентябрь 1944 г. — потеряла еще семь самолетов. При этом два Ju-88D-1 и один Не-ШН-2 потерпели катастрофы из-за отказов двигателей, два Ju-88D пропали без вести, а один Не-111 был сбит «Харрикейном» из 43 Sqdn. RAF.

Однако самой болезненной была потеря Ju-88 WNr.0430678 «D7+FN» обер-фельдфебеля Эриха Кубина (Erich Kubin). 11 июня 1944 г. он по ошибке был сбит зенитным огнем с подводкой лодки U-243 капитан-лейтенанта Ханса Мэртенса (Hans Martens), вышедшей в свой второй боевой поход^[111] Самолет упал в Норвежское море в 200 км северо-западнее Тронхейма, и весь экипаж — Кубин, синоптик Вернер Платц (Werner Platz) и ефрейторы Ханс Валленфанг (Hans Wallenfang) и Вернер Шнаттлер (Werner Schnattler) — погиб.

Таким образом, за четыре с половиной года своего существования Wekusta 5 лишилась всего десяти машин. Еще как минимум три самолета в результате аварий, вызванных техническими неисправностями или тяжелыми погодными условиями, получили сильные повреждения.

Удивительно небольшие боевые потери эскадрилий метеоразведки Люфтваффе свидетельствовали о высоком уровне подготовки немецких экипажей. Это подтверждали даже их противники, среди которых был уинг-коммендэр Джон Брехэм (John Braham), ставший в годы Второй мировой войны самым результативным ночным истребителем британской авиации. С конца декабря 1942 г. он командовал 141 Sqdn. RAF, которая была вооружена двухмоторными истребителями Бристоль «Бьюфайтер» Mk.I и с февраля 1943 г. базировалась на аэродроме Преданнак, в нескольких километрах северо-восточнее мыса Лендс-Энд, мимо которого как раз и проходил маршрут полета самолетов Wekusta 51.

Позднее Брехэм в своей книге «Быстрый взлет» так написал о попытках перехватить и сбить немецкие метеоразведчики: «В течение долгого времени нам досаждал одиночный самолет-разведчик Ю-88, он взлетал из Бретани, затем проходил по западной границе зоны действий наших наземных РЛС и продолжал полет дальше вдоль западного побережья Ирландии. Помимо прочего, этот самолет собирал данные о погоде для Люфтваффе и немецкого военно-морского флота.

Наши друзья из 248-й эскадрильи Берегового командования, чьи «Бью» делили с нами аэродром, несколько раз пытались перехватить этот самолет. Однажды они добились успеха, но большой ценой. Они потеряли один «Бью», а другой вернулся тяжело поврежденным. Но они уничтожили Ю-88. Однако вскоре место этого достойного противника было занято другим самолетом. Надо было что-то предпринять. К сожалению, он очень короткое время находился в зоне охвата наших радаровGCI^[112], и его фактически было невозможно перехватить, если «Бьюфайтеры» не находились в нужное время в нужном месте.

Штаб нашей авиагруппы совместно с военно-морским флотом разработал план, по которому на маршруте полета нашего коварного друга должен был располагаться сторожевой корабль. Он был оснащен примитивным радаром и имел на борту радиооператораRAF. Если море было относительно спокойным и радар можно было использовать, этот план, казалось, имел будущее. Как только поступала информация, что Ю-88 поднимался в воздух, мы должны были срочно взлететь на «Бью», установить связь с оператором на сторожевом корабле, а затем патрулировать и ждать появления врага на экране радара. Этот конкретный самолет стал известен как «Молочный поезд», поскольку точно выдерживал график своего появления. Но как бы мы ни пытались, мы никогда так и не смогли подойти к нему по-настоящему близко. Немецкая эскадрилья, выполнявшая эти полеты, была чрезвычайно опытной и знала все наши уловки».

Тем временем поражения Третьего рейха и следовавшие за ними сокращения площади занятых немцами территорий не могли не сказаться на «летающих синоптиках». В конце июля 1944 г. была распущена Wekusta 1, а ее персонал влился в 5-ю авиагруппу дальней разведки (FAGr.5). Затем в сентябре упразднили Wekusta 2/ Ob.d.L. В октябре прекратили существование Wekusta 76 и 76/1, а оставшиеся экипажи передали во 2-ю эскадрилью Aufkl.Gr. 100. В ноябре настала очередь Wekusta 5, 6 и 51, а в декабре — Wekusta 27.

В итоге к началу 1945 г. в составе Люфтваффе остались только четыре эскадрильи метеоразведки. Однако уже в феврале была распущена Wekusta 26, а потом в феврале — Wekusta 7. В итоге до конца войны «протянули» лишь две эскадрильи — Wekusta 1/Ob.d.L. и Wekusta 3.

Секретные операции в Заполярье

С началом войны для сбора данных о погоде в западной части Арктики, помимо эскадрилий метеоразведки Люфтваффе, также использовались суда метеослужбы Кригсмарине (Marine-Wetterdienst). Уже в 1939 г. они были тайно направлены к Исландии и в Датский пролив, разделяющий Исландию и Гренландию. Первоначально их главной задачей было обеспечить необходимыми сводками погоды немецкие транспортные суда, возвращавшиеся в порты Германии, а также боевые корабли Кригсмарине, которые, наоборот, прорывались в Атлантику.

Это были небольшие суда тоннажем не более 300 брт, главным образом бывшие рыболовецкие траулеры. Их называли кораблями метеорологического наблюдения (Wetterbeobachtungs-Shiffe—WBS). Их команды состояли из гражданских моряков и небольшой невооруженной группы синоптиков из метеослужбы Кригсмарине. По нескольку раз в день они отправляли радиограммы с результатами наблюдений, которые среди прочего включали запуски радиозондов. В общей сложности в годы Второй мировой войны в составе метеослужбы немецкого флота использовались 26 таких судов.

Англичане достаточно быстро поняли, что за функции выполняют эти суденышки, и осознали их значение для действий врага, прежде всего для подводного флота Кригсмарине. В итоге за немецкими судами метеонаблюдения началась настоящая охота.

В ночь на 24 октября 1940 г. в Гренландском море британские эсминцы «Сомали», «Пенджаб» и «Матабеле» обнаружили и артиллерийским огнем потопили WBS5 «Адольф Финнен». Пять моряков, включая капитана, погибли во время обстрела, а еще двое ушли на дно вместе с судном. Оставшиеся семеро успели перебраться в спасательную шлюпку. Через сутки их подобрал норвежский траулер «Один», но потом уже на его борту скончались еще двое человек.

16 ноября английский крейсер «Найяд» около бухты Джеймсона на острове Ян-Майен обнаружил еще одно немецкое судно метеонаблюдения. Это был WBS4 «Хинрих Фреезе», который четыре дня назад вышел из норвежского порта Тронхейм. Его экипаж состоял из тринадцати гражданских моряков и лейтенанта флота Вильгельма Краке (Wilhelm Kracke), который командовал судном. Он должен был доставить на Ян-Майен т. н. зондеркоманду «Финкенштейн».

Это было довольно необычное по своему составу подразделение, и потому стоит подробнее остановиться на нем. Оно стало «плодом» совместных интересов метеоразведки Люфтваффе и Абвера. В нее входили четыре синоптика во главе с лейтенантом Харальдом Вруном (Harald Bruhn), два абверовских радиста и пять агентов, в том числе граф Ульрих цу Финкенштейн (Ulrich zu Finckenstein) и датчанин Курт Кар лис Хансен (Kurt Carlis Hansen).

Увидев крейсер, лейтенант Краке попытался на полном ходу оторваться от него. Но когда стало ясно, что уйти не получится, он решительно направил свое судно на скалы в районе мыса Сёрауст. В итоге «Хинрих Фреезе» разломился на две части. Два человека утонули, а остальных спасли из ледяной воды английские вооруженные траулеры «Вистария» и «Эльм». Всех немцев потом пересадили на крейсер «Наяд», который уже 18 ноября доставил их на базу британского флота в Скапа-Флоу. После окончания допросов гражданских моряков отправили в лагерь для интернированных лиц, а всех остальных — в лагерь для военнопленных сначала в Англии, а позднее переправили в Канаду. По странной иронии судьбы метеоролог лейтенант Брун, в чьи обязанности ранее входило составлять сводки погоды для бомбардировщиков, стал жертвой как раз этих самых бомбардировщиков. 28 января 1941 г. он был убит во время очередного налета Люфтваффе на Лондон.

Из показаний захваченных моряков стало известно о наличии на борту немецких судов метеонаблюдения шифровальных машин «Энигма», при помощи которых кодировались все сводки погоды. Это был шанс заполучить один из наиболее тщательно охраняемых секретов Третьего рейха. Англичане не обольщались тем, что, взяв на абордаж такое судно, смогут захватить саму «Энигму». У немецкой команды всегда оставалось достаточно времени, чтобы избавиться от нее, например, просто выбросив за борт. Надежда была совсем на иное. В британской военно-морской разведке полагали, что если открыть по судну артиллерийский огонь, то немцы, покидая его и садясь в шлюпки, могут в спешке забыть кодовые таблицы, которые предстояло использовать в следующем месяце и которые обычно хранились в отдельном сейфе в капитанской каюте.

В начале мая 1941 г. из Скапа-Флоу в район Исландии направились не менее семи крейсеров и эсминцев, обладавших высокой скоростью хода. Их задачей был поиск немецкого судна метеонаблюдения, который, по данным радиоперехвата, работал где-то в этом секторе. Расчет оказался верным, и 7 мая эсминец «Сомали» юго-восточнее Исландии смог захватить WBS6 «Мюнхен» с экипажем из 17 человек и четырьмя синоптиками. При этом англичане, чтобы сохранить в тайне тот факт, что к ним в руки попали кодовые таблицы «Энигмы», затем официально объявили, что немецкое судно было потоплено.

Однако уже в середине июня немцы, все же узнав о захвате «Мюнхена», изменили код. Стало понятно, что особого смысла в получении кодовых таблиц нет, если их тут же могут заменить. Тем не менее британское Адмиралтейство все же решило захватить еще одно немецкое судно. И 25 июня из Скапа-Флоу в сектор севернее Исландии вышли крейсер «Нигерия» и эсминцы «Тартар», «Бедуин» и «Юпитер».

Во время перехода командир «Тартара» Ким Скипуит (Kim Skipwith), собрав своих офицеров, сообщил, что они ищут судно метеоразведки, которое поставляет Люфтваффе сводки погоды. Он сказал: «Если вы не хотите, чтобы ваши дома бомбили, вы должны отыскать его». Затем капитан предупредил старшего артиллериста Тома Келли (Tom Kelly), что, когда они найдут судно, тот должен будет открыть огонь, но… ни в коем случае не поразить цель. Усмехнувшись, Келли заметил, что с его парнями это будет легко. «Япросто лишь хочу заставить команду быстро покинуть судно», — пояснил Скипуит.

Около семи часов утра 28 июня, когда английские корабли находились в Гренландском море, приблизительно в 560 км северо-восточнее Ян-Майена, впередсмотрящий эсминца «Тартар» прокричал: «Там, позади того айсберга, что-то есть!» Этим «что-то» был WBS3 «Лауэнбург». Он вышел из норвежского порта Тронхейм еще 27 мая, и на его борту, кроме команды из двадцати человек, находились восемь синоптиков. Начиная со 2 июня они вели передачу сводок погоды из района северо-восточнее острова Ян-Майен.

Вскоре после того как артиллеристы Келли открыли «прицельный» огонь, на эсминце увидели, что команда «Лауэнбурга» спешно погрузилась в две шлюпки. Несколько минут спустя «Тартар» подошел к немецкому судну и высадил абордажную партию во главе с лейтенантом Хью Вилсоном (Hugh Wilson). Вскоре к ней присоединился и Аллан Бэкон (Allan Bacon), офицер военно-морской разведки. «Здесь ничего нет», — произнес Вилсон, указывая на бумаги, хаотично разбросанные по штурманскому столу и палубе. А потом добавил: «Не хотите же вы забрать весь этот мусор?» Бэкон невозмутимо ответил, что заберет все, и строго проследил, чтобы все до последней бумаги были переправлены на «Тартар». Только после этого старший артиллерист Келли получил приказ расстрелять и потопить «Лауэнбург».

Снимок WBS3 «Лауэнбург», сделанный с британского эсминца «Тартар», незадолго перед высадкой на него абордажной партии, Гренландское море, 28 июня 1941 г.

WBS3 «Лауэнбург», расстреливаемый артиллерийским огнем с эсминца «Тартар»

Во время обратного перехода в Скапа-Флоу офицеры эсминца донимали Бэкона, просматривавшего захваченные бумаги, вопросами, не нашел ли он что-нибудь полезного в своем «мусоре». Не зная деталей, они были разочарованы тем, что не удалось заполучить «Энигму». И вот однажды Бэкон на очередной такой колкий вопрос неожиданно ответил: «Черти возьми, но, кажется, я нашел нечто гораздо более важное». Среди бумаг он обнаружил три листка: два были озаглавлены «Steckerverbindungen», а третий — «Innere Finstellung». Это были таблицы штекерных соединений «Энигмы» и соответствовавшие им варианты настройки внутренних кодирующих дисков. Они помогли англичанам понять принципы работы «Энигмы» и позднее создать машину для дешифровки создаваемых ею сообщений.

После всех этих потерь немцы прекратили активное использование судов WBS. Метеослужбы Люфтваффе и Кригсмарине начали готовиться к созданию в Заполярье стационарных наземных метеостанций. Они должны были восполнять недостаток в синоптических данных прежде всего в долгий период полярной зимы, когда действия самолетов метеоразведки были сильно ограничены темнотой и плохой погодой.

Летом 1941 г. англичане эвакуировали со Шпицбергена население норвежских и советских шахтерских поселков. Были также уничтожены сами шахты и угольные отвалы, чтобы не допустить их использования немцами в случае возможного захвата ими архипелага. Одновременно были вывезены и норвежские метеостанции, находившиеся на Шпицбергене и на острове Медвежий.

Уже осенью немцы создали на «освободившемся» Шпицбергене сразу две метеостанции. 12 октября из порта Тромсё, на севере Норвегии, вышли WBS1 «Саксония» и WBS3 «Фриц Хоманн». На их борту находились оборудование, снаряжение и продовольствие для новой немецкой метеостанции, а также сам персонал этой станции. Три дня спустя они достигли Зигнехамны, небольшой бухты на западном берегу Лилиенхёк-фьорда, расположенного в северо-западной части острова Западный Шпицберген.

К 17 октября между судами и покрытым льдом берегом была налажена канатная переправа. Грузы помещались на лодки и плоты, которые затем цепляли к канату и вручную перетаскивали к берегу. 29 октября станция, получившая наименование «Кроспе» («Krospe»), была построена и начала работать. 15 ноября оба судна, проделав при помощи взрывчатки проход во льду, который уже начал покрывать бухту, ушли обратно в Тромсё. Метеостанция обслуживалась специалистами метеослужбы Кригсмарине, и соответственно ее снабжение затем обеспечивалось подводными лодками.

Тогда же в Адвентдалене, в глубине Ис-фьорда, в центральной части острова Западный Шпицберген, разместили свою станцию и синоптики Люфтваффе. Она получила кодовое наименование «Бансё» («Banso»). Оборудование и группа из девяти синоптиков были доставлены на транспортном Ju-52. Толстый лед фьорда позволял приземляться и Не-111, которые затем вылетали с аэродрома Банак и доставляли на станцию все необходимое.

Хотя при этом не обходилось и без некоторых проблем. Так, 12 мая 1942 г. «Хейнкель» из Wekusta 5, стоявший на льду Адвентдалена, был обстрелян с неожиданно появившейся в воздухе летающей лодки «Каталина» из 210 Sqdn. RAF. Самолет получил незначительные повреждения, которые не помешали ему вернуться на аэродром Банак. Затем 27 июня патрульной лодкой все из того же 210 Sqdn. RAF был атакован Ju-88D-5 W.Nr.0430241 «1B+GH» из Wekusta 5, который за некоторое время до этого прилетел на станцию «Бансё». Но и на этот раз немецкий разведчик отделался малозначительными повреждениями.

Обе станции успешно перезимовали, регулярно передавая в центр метеослужбы в Тромсё собираемые данные. В июле 1942 г. персонал «Бансё» в плановом порядке был вывезен в Норвегию, а место людей заняла автоматическая метеостанция, получившая в Люфтваффе кодовое наименование «Жаба» («Krote»). Она состояла из приборного блока с датчиками температуры, воздушного давления и влажности, коротковолнового радиопередатчика, блока аккумуляторных батарей и двух мачт, между которыми была натянута антенна передатчика. Ресурс никелево-кадмиевых аккумуляторов составлял три месяца автономной работы. Блоки метеостанции были спроектированы так, чтобы их можно было транспортировать на самолете.

Тем же летом на подводной лодке был вывезен и персонал «Кроспе». Моряки также установили там свою автоматическую метеостанцию типа WFL (Wetterfunkgerat-Land). В отличие от «Жабы» она могла определять скорость и направление ветра, но при этом не имела датчика влажности воздуха. Поскольку ее перевозили на субмаринах, приборный блок, аккумуляторные батареи и радио передатчик были заключены в цилиндрические контейнеры диаметром чуть меньше диаметра люков подлодок. Стержневая радиоантенна монтировалась на треноге, на которой также крепились датчики температуры и давления. На приборном контейнере размещались анемометр и флюгарка, т. е. приборы для определения скорости и направления ветра. Ресурс никелево-кадмиевых батарей составлял уже четыре — шесть месяцев.

Не-111Н «1B+DH» из Wekusta 5 на льду Ис-фьорда, около поселка Лонгьёрбьен (Лонгиир), остров Западный Шпицберген, 21 июня 1941 г.

Не-111Н-5 «1B+OH» из Wekusta 5, сломавший во время посадки в Адвентдалене левую стойку шасси, остров Западный Шпицберген, 19 мая 1942 г. Позднее он был отремонтирован и благополучно перелетел обратно в Норвегию

Радиосообщения с обеих станций передавались буквами азбуки Морзе. Перед этим они кодировались специальным шифровальным устройством, встроенным в передатчики. Декодировать же сообщение могли только на приемной станции с использованием кодовой таблицы, которая была своей для каждой станции.

Тем временем автоматическая станция WFL22 «Ervin» была установлена и на острове Медвежий. Ее доставила туда подводная лодка U-657 корветен-капитана Генриха Гёлльница (heinrich Gollnitz).^[113]

10 июля 1942 г. на разведку восточного побережья Гренландии с норвежского аэродрома Ваернес вылетел четырехмоторный FW-20 °C «F8+BH» из 1-й эскадрильи KG40. Его пилотировал 28-летний гауптман Бернхард Йопе (Bernhard Jope), который за успешные атаки британских судов в Атлантике в конце октября 1940 г. был награжден Рыцарским Крестом^[114] Данные, полученные в ходе этого вылета, позволили принять решение о создании в бухте Ганза, на острове Сабина, новой метеостанции под кодовым обозначением «Деревянный глаз» («Holzauge»).

Ее оборудование и персонал были доставлены туда 12 августа на борту WBS1 «Саксония». В процессе длительной разгрузки судно оказалось в ледовом плену. Чтобы помочь команде найти проход во льдах, гауптман Йопе дважды — 24 и 28 августа — вылетал на разведку ледовой обстановки. Но все усилия оказались тщетными, и «Саксонии» пришлось остаться зимовать. В дальнейшем снабжение полярников велось самолетами Люфтваффе.

Тем временем еще в марте 1943 г. станция была обнаружена т. н. «Гренландским санным патрулем» (Greenland Sledge Patrol), который высадился с американского ледокола «Каттер Нортланд». В ходе короткого боя патруль потерял несколько собачьих упряжек и ретировался. Через некоторый период немецкий лагерь был атакован уже специальной группой «Гренландского санного патруля». Она не смогла уничтожить станцию, но все же добилась частичного успеха, захватив нескольких пленных.

Затем 25 мая «Деревянный глаз» был атакован уже с воздуха американскими бомбардировщиками В-24. Ими были уничтожены некоторые постройки, в том числе склад продовольствия. Синоптики запросили помощь, и уже 26 мая FW-200 «F8+Ib> из 3-й эскадрильи KG40, поднявшийся с аэродрома Ваернес, сбросил над бухтой Ганза на парашютах десять грузовых контейнеров.

Одновременно было принято решение о срочной эвакуации «Деревянного глаза». Поскольку повреждения корпуса «Саксонии», полученные во время зимовки, не позволяли использовать судно, оставался только воздушный путь. 7 июня с базы в Тромсё прилетела летающая лодка Do-26V6 «P5+FH». Однако она не могла вместить сразу всех и потому первым рейсом вывезла в Норвегию только персонал станции — семерых синоптиков. Команда же «Саксонии» осталась ждать следующего прилета. «Дорнье» вернулся через десять дней — 17 июня. В тот же день судно затопили, а моряки благополучно вернулись в Норвегию на борту летающей лодки.

Осенью того же 1942 г. на западном побережье острова Западный Шпицберген была построена метеостанция «Грецкий орех» («Nussbaum»). При этом все снаряжение и материалы для нее, а также сами синоптики были перевезены на подлодке U-377 капитан-лейтенанта Отто Кёлера (Otto Kohler).^[115] Ей пришлось сделать два рейса, поскольку тесные отсеки не могли вместить все грузы. Первая партия была доставлена на Шпицберген 13 октября, а вторая — 30 октября. Станция также успешно перезимовала, и затем летом 1943 г. ее закрыли.

Летающая лодка Do-26V6 «P5+FH» около острова Сабина, у побережья Гренландии, во время эвакуации команды WBS1 «Саксония», 17 июня 1943 г.

Бойцы «Гренландского санного патруля» осматривают немецкий грузовой контейнер, сброшенный FW-200 из 3-й эскадрильи KG40, бухта Ганза, Гренландия, июнь 1943 г.

Тем временем началась подготовка к созданию метеостанций уже в Советском Заполярье — на архипелагах Земля Франца— Иосифа и Новая Земля. Еще в июле 1941 г. лейтенант Рудольф Шютце совершил на Не-111 из Wekusta 5 первый полет в район Новой Земли, чтобы проработать самый оптимальный маршрут для сбора синоптических данных. По некоторым данным, на борту его самолета тогда находился Руперт Гольцапфель (Rupert Golzaphfel), считавшийся основоположником немецкой системы метеонаблюдений в полярных широтах. Затем год спустя Шютце выполнил из Банака еще несколько вылетов к Новой Земле, чтобы выбрать место для установки еще одной «Жабы».

20 июля 1942 г. Шютце на Не-111H-3 «1В+НН» приземлился на небольшом острове Междушарский, расположенном в южной части архипелага Новая Земля. Это была первая посадка самолета Люфтваффе в Советском Заполярье. Однако приземление на неподготовленной, совершенно неизвестной площадке могло иметь самые печальные последствия. Трагедии благодаря огромнейшему летному опыту Шютце не произошло, но в конце пробега колеса «Хейнкеля» увязли в мягком грунте. Самолет оказался заблокированным, а до своего аэродрома было около 1200 км!

Экипаж сообщил о случившемся в Банак, и вскоре оттуда вылетел еще один Не-111. На его борту находились доски, брусья и инструменты, необходимые для постройки небольшого деревянного настила. Все это было сброшено около места посадки самолета Шютце. После пятнадцати часов тяжелейшей работы экипаж смог вывести самолет на твердый грунт, после чего поднялся в воздух и благополучно вернулся в Банак.

Несмотря на небольшую заминку, этот полет доказал практическую возможность приземления на острове. Это позволяло в ближайшие месяцы установить там автоматическую метеостанцию. Она должна была восполнять недостаток синоптической информации, когда полеты метеоразведчиков были ограничены плохими погодными условиями и темнотой полярной ночи.

Все это время метеоразведчики из Wekusta 5 два раза в неделю летали к Новой Земле по проложенному лейтенантом Шютце маршруту. Самая дальняя его точка была около поселка Белушья Губа, расположенного недалеко от острова Междушарский.

29 сентября Шютце вылетел из Банака с автоматической метеостанцией на борту, чтобы установить ее на острове Междушарский.

Не-111Н-3 «1B+HH» лейтенанта Рудольфа Шютце из Wekusta 5, совершивший посадку на острове Междушарский, архипелаг Новая Земля, 20 июля 1942 г.

Не-111Н из Wekusta 5 во время полета над Заполярьем

Однако из-за сложных погодных условий и мягкого грунта посадка оказалась невозможной, и потому пришлось вернуться обратно.

Спустя две недели Шютце повторил попытку. Самолет приземлился на уже замерзшем к этому времени грунте. При этом за его посадкой наблюдал экипаж второго Не-111, который сопровождал самолет Шютце. Пока велась сборка метеостанции, неожиданно появился советский гидросамолет МБР-2, взлетевший из Белушьей Губы. Он попытался атаковать немцев, но после нескольких попыток был отогнан кружившим поблизости «Хейнкелем». Поскольку о месте станции теперь стало известно русским, было решено прервать операцию. Все основные компоненты «Жабы» были погружены обратно в самолет Шютце, и после его успешного взлета оба «Хейнкеля» вернулись в Банак.

Через несколько часов на этом месте действительно появилась советская поисковая партия, но она не смогла ничего обнаружить, кроме аккумуляторного блока, мачты антенны, а также следов от колес шасси самолетов.

Спустя несколько дней лейтенант Шютце приземлился на острове Медвежий, где его экипаж установил «Жабу». Причем перед этим там на парашютах высадилась специальная группа, которая провела расчистку места для посадки его «Хейнкеля». Затем 13 октября Шютце наНе-11Ш-6«1В+RH» снова вылетел к острову Междушарский, и на этот раз его посадка там осталась незамеченной.

Весной 1943 г. Верховное командование Вермахта поставило задачу повысить эффективность действий субмарин против союзнических конвоев, направлявшихся из Исландии в Мурманск и Архангельск. Подлодки остались главной ударной силой немцев в Заполярье, поскольку большинство групп бомбардировщиков и торпедоносцев еще в ноябре 1942 г. были переброшены на Средиземное море, чтобы противостоять высадившимся в Марокко и Алжире англо-американским войскам. Соответственно для этого требовалось поднять качество прогнозов погоды, а значит, и увеличить число метеостанций.

18 марта 1943 г. в рамках операции под кодовым наименованием «Дождливая погода» («Brausewetter») из норвежского порта Хаммерфест в сопровождении подводной лодки U-378 капитан-лейтенанта Эриха Мёдера (Erich Mader) вышел WBS2 «Кобург». На его борту находилась автоматическая метеостанция WFL23 «Ervin» П. Через три дня корабли достигли острова Медвежий, где ее установили на месте старой WFL22 «Ervin». Последнюю демонтировали и погрузили на «Кобург», который затем 21 марта под присмотром U-378^[116] благополучно пришел в порт Нарвик.

14 августа на мысе Сусси на островке Шаннон, расположенном у восточного побережья Гренландии, была создана метеостанция под кодовым названием «Скрипичный бас» («Bassgeiger»). Ее оборудование и команду синоптиков доставил все тот же «Кобург», который на этот раз, однако, не смог уйти обратно в Норвегию. Судно затерло льдами, и оно не смогло выбраться на чистую воду.

24 августа с аэродрома Ваернес вылетел FW-20 °C-3 «F8+GH» из 1-й эскадрильи KG40. Он провел ледовую разведку восточного побережья Гренландии, чтобы найти проход для оказавшегося в ледовой ловушке судна. При этом в районе поселка Скорсбисунн по нему был открыт зенитный огонь с американского ледокола «Каттер Нортланд». Однако самолет не получил никаких повреждений и благополучно вернулся в Норвегию.

18 сентября «Фокке-Вульф» из KG40, пролетев над «Кобургом», сбросил на парашютах девять грузовых контейнеров со снаряжением и взрывчаткой. Через десять дней тот же FW-200 доставил новую партию взрывчатки. Однако все попытки проделать при помощи взрывов проход во льдах не увенчались успехом, и судно было вынуждено остаться зимовать недалеко от мыса Сусси. Позднее корпус «Кобурга» был поврежден ледяными торосами, и когда в начале ноября стало ясно, что оставаться на судне больше нельзя, команда из 18 человек покинула его и присоединилась к синоптикам.

Запасы продовольствия на станции не могли обеспечить такое количество лишних ртов. Поэтому было решено эвакуировать моряков на летающей лодке Bv-222V2 «X4+BH», которая базировалась в норвежском Билле-фьорде. Однако полет, назначенный на 9 ноября, не состоялся из-за плохой погоды. То же самое произошло и с рейсом, запланированным на 15 ноября. Лишь с третьей попытки «Викинг» смог 17 ноября вылететь к Гренландии. Он благополучно достиг района острова Шаннон, но из-за низкой плотной облачности его экипаж так и не смог найти ни саму станцию, ни брошенное судно. В итоге лодка ни с чем вернулась обратно в Норвегию.

FW-20 °C-3 «F8+GH» из 1-й эскадрильи KG40, который 24 августа 1943 г. у восточного побережья Гренландии был обстрелян с американского ледокола «Каттер Нортланд»

WBS5 «Кобург», затертый льдами около мыса Сусси на острове Шаннон, у восточного побережья Гренландии. Снимок сделан с борта FW-200 «F8+IL» из 3-й эскадрильи KG40, 14 марта 1944 г.

В условиях полярной ночи от дальнейших попыток вывезти команду «Кобурга» отказались. Позднее самолетам Люфтваффе пришлось выполнять дополнительные, внеплановые рейсы для снабжения «Скрипичного баса». Так, например, FW-200 «F8+IL» из 3-й эскадрильи KG40 дважды — 12 января и 14 марта — сбрасывал над мысом Сусси на парашютах грузовые контейнеры. Несколько рейсов, в том числе 16 декабря 1943 г. и 11 февраля 1944 г., не состоялись из-за отвратительных метеоусловий. При этом весной часть грузовых контейнеров была захвачена «Гренландским санным патрулем», высадившимся с американского ледокола «Каттер Нортланд».

Но несмотря на все трудности, станция успешно проработала вплоть до конца весны 1944 г., а затем было принято решение о ее закрытии. 2 июня все тот же FW-200 «F8+IL» вылетел для поиска подходящего места для посадки. Такое место было найдено на льду бухты Норденскъёльдс, южнее мыса Сусси. На следующий день с норвежского аэродрома Ваернес взлетел Ju-290A-7 «9V+MK» гауптмана Эмиля Захтлебена (Emil Sachtleben) из 2-й эскадрильи FAGr.5. Достигнув побережья Гренландии, он благополучно сел на найденной экипажем «Фокке-Вульфа» площадке. Забрав персонал «Скрипичного баса» и моряков с «Кобурга», четырехмоторный самолет вернулся обратно в Ваернес.

В августе 1943 г. началась операции «Вундерланд-2», проводившаяся немецкими субмаринами и гидросамолетами в Карском море. 22 августа U-703 обер-лейтенанта Иоахима Брюннера (Joachim Brimner) доставила автоматическую метеостанцию WFF на мыс Пинегина, на южном берегу залива Иностранцева на севере Новой Земли. Она была установлена на каменной террасе приблизительно на высоте 40 м над уровнем моря. Тогда же на побережье Новой Земли, в районе залива Спорный Наволок, подводниками Кригсмарине были построены склады для топлива и боеприпасов.

Интересно, что эта самая U-703 четыре недели назад сняла с острова Надежды, расположенного юго-восточнее Шпицбергена, капитана советского парохода «Декабрист», потопленного самолетами Люфтваффе еще в ноябре 1942 г. Тогда команда судна успела пересесть в шлюпки и потом доплыть на них до острова. В процессе тяжелейшей зимовки большинство моряков умерли, и к весне следующего года остались в живых только капитан и еще три человека. Они впервые были замечены с воздуха в мае 1943 г. экипажем лейтенанта Шютце, но лишь в июле к острову Надежды была послана U-703.^[117] Ее экипаж обследовал остров, но взял на борт только капитана, поскольку боевой приказ не разрешал брать более одного человека. Затем в октябре того же года субмарина снова пришла к острову, чтобы забрать трех оставшихся моряков.

Эпопея «Кладоискателя»

Летом 1943 г. завершилась подготовка к созданию обитаемой метеостанции на острове Земля Александры, в западной части архипелага Земля Франца-Иосифа. Она получила наименование «Кладоискатель» («Schatzgraber»). 19 сентября из порта Тромсё вышел бывший рыболовецкий траулер, на борту которого находились оборудование станции, запас продуктов и десять синоптиков. В сопровождении подлодки U-387 капитан-лейтенанта Рудольфа Бюхлера (Rudolf Buchler) 22 сентября траулер достиг залива Кембридж на западном побережье Земли Александры.

Доставка грузов на берег проходила тяжело из-за повреждений, нанесенных траулеру льдом сначала на входе в залив, а потом и у берега. Потеря нескольких важных документов, повреждение части оборудования и, наконец, утрата моторной лодки сильно препятствовали строительству станции и началу ее работы.

Тем временем субмарина попыталась обойти остров с востока на запад, чтобы провести разведку побережья. Она вышла из залива Кембридж, но проход между Землей Александры и Землей Георга оказался уже закрытым льдами. Попытка обойти остров с запада тоже не удалась из-за сильного тумана. В итоге U-387 вернулась в залив, чтобы ее экипаж смог ускорить возведение станции.

Граница льдов подходила все ближе, и 30 сентября оба корабля отправились обратно. Синоптики были вынуждены заканчивать строительство уже самостоятельно. Станция была расположена приблизительно в 500 м от берега, на высоте трех метров над уровнем моря, и ее не было видно с моря. Домики имели двойные стены и окна из авиационного плексигласа. Их частично присыпали землей и камнями, а крыши выкрасили в белый цвет.

В пяти километрах от станции была создана маленькая запасная база на случай чрезвычайной ситуации. Там хранились аварийный запас продуктов, палатки и небольшая радиостанция. Синоптические наблюдения начались 15 октября, ас 1 ноября «Кладоискатель» стал регулярно передавать данные в штаб метеослужбы в порту Тромсё.

Полярная ночь продолжалась с 9 ноября 1943 г. по 2 февраля 1944 г. И как только дневной свет и погода позволили покидать станцию, на мысе Нимрод был организован дополнительный пост наблюдения. Там имелись мощная радиостанция, двухнедельный запас продуктов, одежда, спальные мешки и топливо. Все это доставлялось туда партиями из двух человек, которые же и проводили там наблюдения.

Весной интенсивность наблюдений увеличилась, в особенности число подъемов радиозондов. В общей сложности станция «Кладоискатель» с ноября 1943 г. по июль 1944 г. передала 739 синоптических сводок погоды, провела 125 запусков радиозондов и 35 подъемов одноместных аэростатов.

Утраченное при выгрузке снаряжение планировалось восполнить еще в 1943 г., но из-за плохих погодных условий его доставку тогда пришлось отложить до весны следующего года. В мае FW-200, который пилотировал 25-летний обер-лейтенант Карл-Хайнц Штанке (Karl-Heinz Stahnke) из 3-й эскадрильи KG40, совершил два рейса к Земле Александры, сбросив на парашютах контейнеры с необходимым оборудованием и продуктами. Одновременно была проведена разведка мест посадки для предстоящих транспортных рейсов и эвакуации станции.

В это же время синоптики «Кладоискателя» предприняли последнюю экспедицию на пост на мысе Нимрод. Среди оставшихся на основной базе был профессиональный охотник Вернер Бланкенбург (Werner Blankenburg). Поскольку за долгую зимовку, питаясь лишь одними консервами, люди соскучились по свежему мясу, он решил подстрелить белого медведя. Благодаря опыту Бланкенбургу не составило большого труда сделать это, но если бы кто знал тогда, какую «медвежью услугу» он этим всем оказал.

Вскоре после употребления медвежатины некоторые из полярников почувствовали себя плохо. Однако тогда никто всерьез не обеспокоился этим, пока большинство людей не стали испытывать сильные боли и не впали в лихорадочное состояние.

В последних числах мая вернулась транспортная экспедиция с мыса Нимрод. Здоровые синоптики немедленно сообщили о произошедшем в штаб метеослужбы в Тромсё. Там врачи по симптомам, указанным в радиограмме, поставили диагноз — трихинеллез. Доставить срочную помощь девяти тяжело больным можно было только по воздуху. Уже днем 1 июля с аэродрома Банак, в Северной Норвегии, стартовал FW-20 °C-3 «F8+RL» обер-лейтенанта Штанке. Когда самолет пролетал над метеостанцией, с него на парашютах выпрыгнули военный врач доктор Вендт (Wendt) и два члена экипажа «Фокке-Вульфа», которые должны были помочь ему.

6 июля над станцией появилась летающая лодка Bv-222V2 «Х4+ВН», вылетевшая из Билле-фьорда. Предполагалось, что она заберет всех больных. Однако ее пилот обер-лейтенант Вальтер Мёринг не смог найти пригодного для посадки места и был вынужден повернуть обратно. Около 22.30 того же дня в пяти километрах от станции, в месте, выбранном в ходе предыдущих полетов, приземлился FW-200 обер-лейтенанта Штанке. Но и тут прошло не все гладко, у самолета было повреждено колесо одной из основных стоек шасси. На следующий день «Викинг» обер-лейтенанта Мёринга сбросил на парашютах контейнеры с оборудованием и запчастями, необходимыми для ремонта поврежденного «Кондора».

Тем временем врач Вендт готовил больных к эвакуации. В наиболее тяжелом состоянии находился начальник станции. Некоторое время он был без сознания, а потом впал в бредовое состояние и стал практически невменяем.

10 июля ремонт «Фокке-Вульфа», проходивший в труднейших полевых условиях, завершился, и самолет мог взлетать. Его экипаж начал переносить больных от станции к самолету, а для этого надо было, как уже говорилось выше, преодолеть пять километров. При этом начальника станции пришлось связать, чтобы он в бредовом состоянии во время перелета не причинил никакого вреда ни себе, ни другим людям и, самое главное, самолету.

В 21.00 10 июля обер-лейтенант Штанке сумел подняться в воздух после рискованного разбега по каменистому, но мягкому грунту. Спустя пять часов «Фокке-Вульф» благополучно приземлился на аэродроме Банак. Затем 24 октября командир 3-й эскадрильи KG40 гауптман Штанке за успешные действия в Заполярье, в том числе и за эвакуацию персонала метеостанции «Кладоискатель», был награжден Рыцарским Крестом.

Осенью планировалось доставить на «Кладоискатель» новую группу синоптиков. Однако общее ухудшение обстановки вынудило отказаться от повторного «заселения» станции на Земле Александры. Вместо этого было решено установить там автоматическую станцию типа WFL.

9 октября из порта Нарвик вышла подводная лодка U-387, которая должна была забрать с «Кладоискателя» наиболее ценное оборудование и продукты и смонтировать там автоматическую станцию. Приблизительно в 80 морских милях от берега ледовая обстановка настолько ухудшилась, что поход на Землю Александры пришлось прервать. Командир субмарины обер-лейтенант Бюхлер получил приказ изменить курс и идти к Новой Земле.

15 октября лодка вышла на позицию севернее залива Иностранцева, где на свободном ото льда мысе Медвежий можно было установить станцию. Однако даже мелкий лед препятствовал высадке на берег с резиновых шлюпок. Поэтому лодка должна была подойти к берегу максимально близко, чтобы выгрузить контейнеры с оборудованием без серьезных затруднений. В течение восьми часов станция была собрана и подготовлена к работе. Выполнив задание, U-387^[118] вернулась на свою базу.

Последние станции

4 октября 1943 г. из порта Хаммерфест в сопровождении подводной лодки U-355^[119] капитан-лейтенанта Гюнтера Ла Бауме (Giinter La Baume) вышел WBS3 «Карл Буш». Он должен был доставить в Лейфде-фьорд, на Шпицбергене, оборудование и персонал метеостанции под кодовым наименованием «Крестоносец» («Kreuzritter»). Через два дня корабли подошли к северному побережью острова Западный Шпицберген, но затем тяжелогруженный «Карл Буш» неожиданно сел на мель в Вуд-фьорде.

В результате пришлось изменить местоположение станции. Все оборудование станции и запасы продовольствия выгрузили в бухте Сёрдальсфлей. Работы затянулись, поэтому U-355 ушла от Шпицбергена и вернулась обратно только 17 октября. Тем временем разгруженный «Карл Буш» удалось снять с мели, и через два дня оба корабля вышли в Норвегию.

Тогда же на острове Надежды, расположенном юго-восточнее Шпицбергена, была создана небольшая метеостанция «Свартизен» («Svartisen»). Обе эти станции успешно перезимовали, регулярно посылая сводки погоды в Тромсё, и затем летом следующего года были в плановом порядке эвакуированы.

К концу лета 1944 г. из-за нехватки топлива регулярные полеты метеоразведчиков над Заполярьем прекратились. Самолеты поднимались в воздух только по специальному приказу командования. Однако работы по созданию стационарных метеостанций все же продолжались.

17 августа FW-20 °C «F8+AD» из 3-й группы KG40, вылетевший с аэродрома Ваернес, провел разведку восточного побережья Гренландии. Через несколько дней туда из порта Тромсё отправился WBS6 «Кёдинген». На его борту, кроме команды из 25 человек, находились десять синоптиков и снаряжение для двух метеостанций, получивших кодовые обозначения «Эдельвейс» и «Эдельвейс-2».

Судно благополучно разгрузилось, но при этом оказалось зажатым льдами. 29 августа «Фокке-Вульф» из той же III./KG40 совершил еще один вылет к Гренландии для разведки ледовой обстановки, чтобы помочь команде «Кёдингена». Однако было уже поздно, и 1 сентября судно затонуло, раздавленное льдами.

10 сентября из Хаммерфеста к Шпицбергену вышли WBS3 «Карл Буш» и WBS8 «Гессен». Под конвоем подводной лодки они должны были доставить в Рийп-фьорд на острове Северо-Восточная Земля снаряжение и личный состав большой метеостанции, которой присвоили кодовое обозначение «Старый вояка» («Haudegen»). Интересно, что ее начальник лейтенант Вильгельм Деге (Wilhelm Dege) на время перехода поровну разделил своих людей между двумя судами и подлодкой.

К этому времени корпус «Карла Буша» был специально усилен для плавания во льдах, а на борту имелся дополнительный запас продуктов, на тот случай если ему придется зазимовать на Шпицбергене. 13 сентября суда достигли назначенного пункта и встали на якорь недалеко от берега. Разгрузка и строительство станции были завершены за две недели, и 27 сентября «Карл Буш» и «Гессен» в сопровождении субмарины благополучно ушли в порт Нарвик.

В том же месяце порт Тромсё покинул WBS1 «Вупперталь». Выйдя в район между Шпицбергеном и Гренландией, судно дрейфовало вдоль кромки льдов. Группа метеорологов на его борту собирала синоптическую информацию и регулярно передавала ее в Тромсё. Однако потом в январе 1945 г. радиограммы неожиданно перестали поступать. Предполагается, что судно ушло на дно со всей своей командой во время сильного урагана, который в том месяце прошел над тем районом.

На этом операции метеослужб Люфтваффе и Кригсмарине в Заполярье закончились. В 1945 г., помимо «Старого вояки»», там имелись еще три маленькие метеостанции. Станция «Ландвик» («Landwik») находилась на островке Сёркапппейа, в южной части архипелага Шпицберген, «Таагет» («Taaget») — на острове Медвежий, а «Хельхус» («Helhus») — на острове Надежды.

Немецкие синоптики работали в тяжелейших условиях, когда о полноценном снабжении или срочной эвакуации в экстренных случаях уже не было и речи. Так погиб практически весь персонал станции «Таагет», а единственный оставшийся в живых человек был снят немецкой подводкой лодкой в апреле 1945 г. Остальные станции, включая «Старого вояку», прекратили свою работу с окончанием войны и затем в конце лета 1945 г. были эвакуированы уже норвежскими кораблями.

Немецкие метеостанции в Заполярье работали в обстановке строгой секретности. О существовании большинства из них стало известно лишь спустя годы после войны, когда норвежские экспедиции стали обнаруживать следы их пребывания в Гренландии, на Шпицбергене и на острове Медвежий. Сооружения уже были частично разрушены суровой погодой, а склады разорены набегами белых медведей. Затем в 1984–1985 гг. все уцелевшие предметы и оборудование по решению норвежских властей были собраны и вывезены на материк. После реставрации их передали в «Свальбард-музей»,^[120] находящийся в г. Лонгьёрбьен (Лонгийр), на Шпицбергене, и в «Форсварс-музей», расположенный в Осло.

Что же касается секретных метеостанций Люфтваффе и Кригсмарине в Советском Заполярье, то тут все гораздо сложнее. Местоположение некоторых из них определено лишь приблизительно. Да и остальные практически не обследованы. Так, например, мины вокруг станции «Кладоискатель» на острове Земля Александры были обезврежены лишь в 1990 г. Причем это произошло только после того, как норвежский полярный историк Сьюзан Барр нашла карту мест их установки, сделанную в свое время Рудольфом Гарбати (Rudolf Garbaty), одним из членов немецкой экспедиции, и затем передала ее советским властям.

И кто еще знает, сколько тайн хранится среди белого безмолвия. Можно упомянуть, что, например, на той же Земле Александры советские летчики и моряки в 50—60-е гг. случайно обнаружили в бухте Нагурского некую подскальную базу подлодок Кригсмарине. Она представляла собой грот, в котором для пополнения запасов топлива, продовольствия или оружия, а также для небольшого ремонта могли укрыться две субмарины.

Глава 9

Тайные авиабазы Люфтваффе в советском тылу

Призраки в тундре

5 ноября 1942 г. с маневренного аэродрома, расположившегося недалеко от поселка Поной, для прикрытия советского морского транспорта, идущего в Архангельск из Белушьей Губы, взлетело два дальних истребителя Пе-3 из 2-й эскадрильи 95-го ИАП Особой морской авиационной группы. Ведущим был лейтенант А. Устименко, а ведомым — старший сержант В. Горбунцов. Через полтора часа им на смену взлетели «пешки» лейтенантов Константина Усенко и Сергея Нюхтикова. Однако у последнего вышел из строя один двигатель, и Усенко продолжал дальнейший полет уже в одиночестве.

Его встреча с первой парой состоялась над морем в назначенном районе, недалеко от транспорта, который следовал курсом к горлу Белого моря. Устименко и Горбунцов «сдали пост» и повернули на юго-запад. Когда же лейтенант Усенко, выполнив задание, приземлился на своем аэродроме, выяснилось, что они так и не вернулись…

Спустя 47 лет, в 1989 г., поисковики обнаружили в тундре в обмелевшем болотце останки двухмоторного самолета. При детальном обследовании оказалось, что это одна из тех самых исчезнувших «пешек» — Пе-3 № 40415 лейтенанта Устименко. В кабине находились останки трех членов экипажа. Но самое удивительное было то, что оба борта самолета были изрешечены пушечно-пулеметными очередями. При этом многие пробоины имели крупный диаметр, не меньше 30 мм. Что за призрак сбил «пешку» вдали от фронта, так и осталось неизвестным.

Позднее в глухой тундре к востоку от Архангельска обнаружилось еще одно место, повергшее в шок местных поисковиков. В районе Окулова озера находилась большая песчаная площадка с плотно уложенными на ней металлическими пластинами. Это был секретный немецкий аэродром в глубоком советском тылу! На краю взлетного поля еще стояли сгнившие деревянные строения, в которых нашлись вещи обслуживающего персонала Люфтваффе и запчасти к радиостанции. Потом в окрестностях аэродрома нашли еще и бочки из-под авиационного бензина с немецкой символикой.

Однако на этом сенсационные находки не закончились. Тайные аэродромы также были обнаружены у села Мегра, расположенного на побережье Белого моря, в 76 км северо-восточнее городка Верхняя Золотица, у села Погорелец, на берегу Мезенского залива, а также в Лешуконском районе на реке Мезень, в 250 км восточнее Архангельска.

Таким образом, подтвердилось, что в годы войны в малонаселенных северных районах Советского Союза была создана сеть секретных аэродромов Люфтваффе. Понятно, что они не предназначались специально для перехвата Пе-3, которые, по сути, не представляли никакой угрозы для немцев. Возможно, что эти двухмоторные истребители просто появились в ненужное время в ненужном месте и стали свидетелями некой тайной операции.

Секретные немецкие авиабазы существовали не только на Крайнем Севере, но и в Вологодской области. Этот район также был малонаселенным, глухие леса перемежались с непроходимыми болотами и пустошами. Поэтому спрятать там аэродром не составляло особого труда.

Все они в первую очередь создавались в интересах диверсионной деятельности. Через Вологодскую и Архангельскую области проходили важнейшие железные дороги, по которым в центральные районы СССР доставлялись ленд-лизовские грузы из портов Мурманска и Архангельска, каменный уголь из Воркутинского бассейна и т. п. Поэтому во второй половине 1942 г. Абвер и РСХА начали массовую заброску в эти районы своих диверсионных групп.

В июне 1942 г. в пустынных окрестностях Вологды и Череповца с самолетов Ju-52 были произведены несколько выбросок групп по 4—12 человек. В их число входили и диверсанты из т. н. учебного полка «Бранденбург», которых высаживали в пустынных районах вдоль железной дороги с целью совершения диверсий. Посты ВНОС Череповецко-Вологодского дивизионного района ПВО только в течение одного этого месяца зафиксировали 38 самолето-пролетов противника в ночное время суток, и в основном это были именно самолеты с диверсантами.

В ночь на 29 августа две группы «бранденбуржцев» были выброшены в районе Мурманской железной дороги. После приземления десантники рассредоточились вдоль магистрали и взорвали полотно одновременно в двух местах, надолго нарушив движение поездов.

В начале сентября диверсионная группа высадилась в 80 км северо-западнее Сыктывкара. Она имела задачу взорвать железнодорожный мост через реку Вычегда, по которому проходила единственная магистраль, связывавшая Воркуту с центральными районами страны. Первоначально операция развивалась успешно, и десантникам удалось перестрелять всю охрану объекта без потерь со своей стороны. Но взорвать мост они не успели. Неподалеку работали заключенные из близлежащего лагеря ГУЛАГа, которые, вместо того чтобы присоединиться к диверсантам, напали на них и буквально передушили голыми руками.

Надо отметить, что осенью 1942 г. начался настоящий прилив немецких шпионов по всей Европейской части СССР. Одиночные заброски диверсионно-разведывательных групп чередовались с массированными десантами. Так, 17 сентября самолеты-призраки провели выброску многочисленных групп вокруг Бологого. В начале октября десанты наблюдались в Ярославской, Пензенской и Саратовской областях.

Эстонцы в северных лесах

В период с 24 августа по 29 сентября 1942 г. бомбардировщики Ju-88 из KG30 «Адлер» произвели шесть массированных налетов на Архангельск. В результате предприятиям и жилым кварталам был нанесен большой ущерб, а портовые сооружения были практически разрушены. Это затруднило разгрузку судов с американской техникой и ее дальнейшую отправку. Чтобы окончательно парализовать эту трассу ленд-лиза, немцы решили выбросить на железной дороге Архангельск — Вологда диверсионную группу, состоявшую из тринадцати эстонцев, служивших в финской армии.

Десантирование было проведено 1 сентября в районе станции Коноша. Высадка прошла успешно, и все диверсанты быстро скрылись в лесных просторах. После этого в течение двух месяцев эстонцы, разделившись на мелкие группы, взрывали железнодорожное полотно, пуская под откос эшелоны с американскими танками, топливом, тушенкой и другими грузами, а также выводили из строя линии связи. При этом всякий раз им удавалось скрыться незамеченными. О своих успешных действиях диверсанты регулярно сообщали по рации.

В район Коноши были стянуты армейские части, дислоцировавшиеся на территории Архангельской и Вологодской областей, которые совместно с истребительными батальонами прочесывали тундру, участок за участком, но все безрезультатно. Единственным успехом энкавэдэшников стал перехват радиообмена, происходившего между диверсантами и их центром. Радиопеленг показал, что передачи велись из глухих болотистых мест. Контрразведчикам удалось расшифровать некоторые радиограммы. Из них стало известно, что немцы решили эвакуировать группу. Для этого эстонцам было предписано прибыть на озеро Лача, расположенное в 80 км к северо-западу от Коноши.

Вскоре на берегах озера, которое, кстати, довольно большое, затаились несколько засад. Раннее осеннее утро 22 октября поначалу не предвещало ничего интересного. На воде стелился утренний туман, промерзшие бойцы НКВД и курсанты военного училища нервно осматривали маложивописные окрестности, думая в основном о том, как бы согреться. Вдруг тишину нарушил едва различимый гул моторов. Все посты тотчас схватились за бинокли и оружие.

И вот с северо-запада появился гидросамолет, на котором были отчетливо различимы немецкие кресты. Он приводнился на озеро и остановился недалеко от берега. Это был Не-115С-1 «8L+IH» Карла Хельфа (Karl Helf) из 1-й эскадрильи Kii.Fl.Gr.906, уже не раз выполнявший подобные спецрейсы. Через некоторое время откуда-то из прибрежных зарослей появились и неуловимые эстонцы. Сразу после этого по ним и качающемуся на мелких волнах гидросамолету был открыт огонь из винтовок и одного пулемета. Однако находившиеся на этом участке курсанты палили не очень метко. В итоге пятеро диверсантов все же смогли запрыгнуть в самолет, а остальные снова скрылись в густых зарослях на берегу.

Хельф, получивший в ходе обстрела тяжелое ранение, все же смог запустить двигатели. «Хейнкель» пошел на взлет и, несмотря на бешеный пулеметный огонь с берега, поднялся в воздух. Однако оказалось, что был пробит маслобак левого двигателя. Поэтому, пролетев около тридцати километров, Не-115 совершил вынужденную посадку на Юнг-озере. После этого четверо эстонцев и бортмеханик самолета скрылись. Но далеко уйти им не удалось, и вскоре группу окружили бойцы НКВД. Немецкий летчик застрелился, а эстонцы предпочли сдаться. Вскоре были пойманы еще несколько диверсантов, уходивших на запад в сторону линии фронта. Но отдельным диверсантам все же удалось просочиться в глухие леса и уйти от погони.

Позднее немцы и финны не раз использовали свои гидросамолеты для заброски диверсантов и их эвакуации. Иногда их удавалось перехватить русским. Так, 4 июля 1943 г. Не-115 при

Не-115C-1 «8L+IH» из 1-й эскадрильи Ku.Fl.Gr.906, база Сантахамина, на побережье Финского залива, в 9 км юго-восточнее Хельсинки, 8 октября 1942 г. Через два дня этот гидросамолет был потерян во время неудачной эвакуации диверсионной группы с озера Лача в Архангельской области

Неизвестный экипаж Не-115C-1 из Ku.Fl.Gr.906

посадке на одно из мелких озер в тылу 7-й отдельной армии был обстрелян отрядом морской пехоты Онежской военной флотилии и затонул. Три члена его экипажа попали в плен.

В начале 1943 г. в финском городе Рованиеми была организована разведшкола для подготовки «полярных» шпионов и диверсантов. В июле таким же обучением занялась и абвергруппа-204 в Пскове. После окончания подготовки агентов поодиночке или мелкими группами прямо с соседнего псковского аэродрома переправляли в глубокий советский тыл. Иногда полеты совершались на расстояние 1800 км и более. Поэтому самолеты-призраки нередко использовали для промежуточной посадки секретные аэродромы в Архангельской и Вологодской областях. Агенты получали задания организовывать взрывы на железнодорожном транспорте, уничтожать базы, склады и другие объекты, проводить антисоветскую пропаганду и уничтожать офицеров Красной Армии и НКВД.

Помимо секретных аэродромов, немцы создали в Советском Заполярье и целую сеть тайных военно-морских баз. О секретной подскальной базе подводных лодок на острове Земля Александры уже говорилось выше. Крупная база Кригсмарине существовала и в дельте реки Лена. Именно там в 1963 г. среди камней горной осыпи были найдены останки немецкого унтер-офицера подводника. А в 1975 г., через тридцать лет после окончания войны, неподалеку, на одном из островов под названием Столб, была обнаружена и сама база. Немцы построили там двухсотметровый бетонный причал высотой пять-шесть метров и топливный склад, соединив их узкоколейной железной дорогой. База была скрыта от ветра стометровой скалой, за которой располагалась площадка, где были складированы около 600 бочек с соляркой и керосином по 300 литров каждая.

Каковы были цели ее постройки, до сих пор остается тайной. Размеры базы позволяют предположить, что она предназначалась не только для подлодок, но и для крупных надводных боевых кораблей типа тяжелого крейсера «Адмирал Шеер». Но самое загадочное заключается в том, каким образом на побережье моря Лаптевых было доставлено немалое количество строительных материалов, потребовавшихся для ее возведения?

Другие секретные базы подлодок Кригсмарине находились также и в устьях рек Обь и Енисей. По одной из версий, немцы планировали использовать все базы как исходные точки для подъема вверх по течению всех этих рек с целью внезапного захвата Якутска Красноярска и Новосибирска. Немцы были замечены и на полуострове Таймыр, где они, по некоторым данным, даже вели некие секретные геологические работы.

Не будет большой фантастикой, если предположить, что туда приходили не только одни субмарины, но летали и самолеты Люфтваффе, которые могли дозаправляться на секретных аэродромах в Архангельской области.

Странные самолеты на поляне

По имеющимся сведениям, секретные авиабазы Люфтваффе могли существовать и в других тыловых районах Советского Союза, в частности в Поволжье.

К северо-востоку от Горького (ныне Нижний Новгород) начинается большой массив глухих, местами непроходимых лесов, постепенно переходящих в тайгу. Тогда единственными крупными населенными пунктами были расположенные на железной дороге, идущей почти по прямой в направлении г. Киров, станции Семенов, Урень и Шахунья. Их разделяли 50–70 км практически безлюдной местности. Лишь в районе поселка Сухобезводное, расположенного между Семеновым и Уренью, плотность «населения» резко возрастала, там располагались сразу несколько лагерей ГУЛАГа. Наблюдение за небом в этом обширном секторе осуществляли малочисленные посты ВНОС, находившиеся в Семенове, Керженце, Воскресенске, Красных Баках, Линде и Шахунье. Противовоздушная же оборона вообще отсутствовала.

Осенью 1941 г., когда немецкие войска рвались к Москве, возникли серьезные опасения, что война дойдет и до Горьковской области. 3 ноября вышли директивы Главного управления ВВС РККА № 111-04 и 7420, согласно которым в районах Линды, Шахуньи, Урени и Семенова были построены оперативные аэродромы со спецсооружениями. Однако в скором времени они были заброшены и никогда не использовались. Вся эта обширная территория, даже с аэродромами, являлась практически идеальной для выброски диверсионных и шпионских групп.

Так, поздно ночью 10 июня 1942 г. поступило сообщение от постов ВНОС о шуме моторов неизвестного самолета. В Горьком сначала было введено «Угрожаемое положение № 1», а затем в 01.54 по местному времени по приказу командующего Горьковского корпусного района ПВО генерал-майора А. А. Осипова была объявлена воздушная тревога. Батареи 742-го и 90-го зенитных артполков и Горьковского зенитного училища открыли огонь и выпустили в небо около 400 снарядов. Однако никаких самолетов над городом не пролетало, и в 02.38 штаб ПВО передал сигнал «Отбой воздушной тревоги».

В ночь на 16 июня в Горьком вновь объявили воздушную тревогу. Невыспавшиеся жители многочисленных городских районов и поселков устремились к укрытиям во дворах и подвалах, десятки групп самозащиты и формирований МПВО заняли свои боевые посты на крышах зданий. Однако время шло, зенитки не стреляли, и никаких самолетов снова не пролетало. Зато в Ворошиловском районе (ныне Приокский район) кто-то пустил три осветительных ракеты в направлении промышленной зоны, одновременно еще две ракеты взвились над Горьковским автозаводом.

Гудки сигналов воздушной тревоги звучали в Горьком и в ночь на 26 июня, однако и на этот раз никакой бомбежки не было. Вполне возможно, что наблюдатели постов ВНОС действительно слышали шум самолета, только он направлялся не бомбить город, а следовал к месту выброски шпионов за Волгой.

В короткие июльские ночи покой жителей районов Горьковской области снова периодически нарушался доносящимся откуда-то с неба гулом авиационных моторов, воем сирен воздушной тревоги и грохотом зениток. При этом никаких бомбежек опять же не было, и что это за самолеты-призраки и куда они летят, оставалось только догадываться.

Так, в ночь на 24 июля в 02.05 по местному времени наблюдатель Нарков с вышкового поста № 2 Горьковского автозавода услышал отдаленную артиллерийскую стрельбу в районе Сормова. Об этом он сразу же сообщил в заводской штаб МПВО. Через минуту аналогичное сообщение пришло с ВНП № 1 от наблюдателя Рябухова. В 02.14 пальба в Сормовском районе прекратилась, но Нарков увидел отдаленные вспышки выстрелов в районе Балахны. Через минуту в пустынном промежутке между автозаводом и Сормовом вспыхнуло какое-то пламя. Огонь горел некоторое время, но потом погас. Вероятнее всего, кто-то пытался подать самолетам сигнал с земли. В 02.16 стрельба всюду прекратилась и снова наступила тишина. Кто в кого стрелял и что за самолет пролетал мимо Горького, осталось неизвестным. Это опять мог быть транспортник с диверсантами.

Однако, по всей видимости, немцы не ограничивались лишь выброской шпионов на парашютах. Жители Семеновского района, один из которых работал егерем, впоследствии вспоминали, что во время дальних переходов по лесам они неоднократно видели снижающиеся и заходящие на посадку самолеты. Эти очевидцы утверждали, что на них не было никаких опознавательных знаков. А в один из своих походов егерь обнаружил посреди лесной глуши большую поляну, на которой стоял самолет! При этом рядом с двухмоторной машиной беззаботно курили летчики.

Не решившись подойти ближе, егерь побежал в райцентр сообщить об увиденном. Поначалу ему просто не поверили, но затем все же выслали бойцов местного истребительного батальона на разведку. Добравшись по лесным дебрям до той самой поляны, ополченцы не нашли самолетов, однако на земле были отчетливо видны следы их колес. После обследования местности были обнаружены окурки, какие-то распакованные контейнеры и следы, терявшиеся в ближайшей чащобе…

Таким образом, в Поволжье вполне мог существовать секретный аэродром Люфтваффе, использовавшийся для доставки и снабжения диверсионных групп, а возможно, и для каких-то других целей. Предположительно он находился в 90—100 км северо-восточнее Горького. По одной из версий, немцы попросту могли периодически использовать заброшенный советский оперативный аэродром, построенный в этих местах согласно упоминавшимся выше директивам Главного управления ВВС РККА.

Осенью 1942 г. Абвер разработал диверсионную операцию «Волжский вал». Ее замысел заключался в одновременном выведении из строя железных дорог, связывающих западные районы СССР с Уралом и Средней Азией. Для этого предполагалось забросить в Ярославскую, Горьковскую, Куйбышевскую и Саратовскую области большие группы диверсантов, чьей задачей был взрыв четырех железнодорожных мостов через Волгу. Подробности этой секретной операции до сих пор остаются тайной, известно лишь, что на территории Борского района Горьковской области местный истребительный батальон и сотрудники НКВД действительно вели бой с большой группой немецких десантников, пытавшихся прорваться к мосту через Волгу. И вышли они к этому важнейшему стратегическому объекту как раз из глухих дебрей семеновских лесов, где и мог располагаться секретный аэродром.

Глава 10

Воздушный спецназ

Конец группы Теодора Ровеля

Несмотря на то что Aufkl.Gr.Ob.d.L. успешно справлялась с поставленными перед ней задачами, к концу 1942 г. над оберет-лейтенантом Ровелем и его группой неожиданно начали сгущаться тучи. И для этого были веские причины. Своими корнями они уходили в давнее соперничество Абвера и СД, которое до поры до времени было скрытым, но теперь начавшее принимать уже форму почти открытого противостояния. Подробный рассказ о нем является предметом отдельного повествования, поэтому остановимся вкратце лишь на основных его моментах.

Начиная с момента своего прихода к власти в 1933 г. Гитлер вынашивал планы создания единой секретной службы. Естественно, она должна была быть всецело предана ему лично и идеям национал-социализма и полностью подконтрольна. Абвер этим требованиям не отвечал. Во-первых, он был структурой тогдашнего рейхсвера, с которым поначалу еще не имевшему абсолютной власти рейхсканцлеру приходилось заигрывать, а во-вторых, в Абвере, как и в рейхсвере, многие старшие офицеры не скрывали своего пренебрежительного отношения к нацистам, считая их выскочками, случайно оказавшимися наверху.

Поэтому фюрер, оставив Абвер военным, начал создавать собственные спецслужбы. Сначала 26 апреля 1933 г. была образована тайная государственная полиция — гестапо. Сначала она была подведомственна министерству внутренних дел Пруссии, которое возглавлял Герман Геринг. Затем в июне 1936 г. гестапо официально получила «всегерманский» статус, и с этого момента и до самого конца ею руководил Генрих Мюллер (Heinrich Miiller). В марте 1934 г. была сформирована секретная служба безопасности (СД), начальником которой затем 26 июня 1936 г. был назначен 32-летний Рейнхард Гейдрих.

К моменту начала Второй мировой войны обе нацистские спецслужбы успели набрать силу. И их роль и значение еще более возросли, когда 27 сентября 1939 г. было образовано Главное управление имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt — RSHA), ставшее одним из двенадцати Главных управлений СС, подчинявшихся рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Руководителем РСХА стал все тот же Гейдрих. В состав его ведомства входили шесть управлений, в том числе 4-е управление — гестапо и 6-е управление — служба внешней разведки СД, которую с 22 июня 1941 г. возглавлял Вальтер Шелленберг (Walter Schellenberg).

С самого начала между Гейдрихом и Канарисом сложились неприязненные отношения, вытекавшие из самой сути возглавляемых ими служб. Упоминавшиеся выше «Десять заповедей» — соглашение о разделе сфер влияния между Абвером и СД — лишь на время придали их соперничеству цивилизованный вид. Внешне группен-фюрер СС и адмирал сохраняли наилучшие отношения. Они были соседями — жили на одной улице, их загородные виллы тоже были рядом — и с женами регулярно бывали друг у друга в гостях. Но Гейдрих никогда не оставлял мыслей о том, чтобы покончить с Канарисом и с самим Абвером, переподчинив последний СД. Для этого было необходимо подорвать их авторитет в глазах Гитлера, который на рубеже 30—40-х гг. был достаточно высоким. Требовалось посеять сомнения как в достоверности и надежности информации, добываемой Абвером, так и в политической лояльности самого Канариса и его сотрудников.

Первый серьезный повод для этого Гейдрих получил в начале 1940 г. Утром 10 января с аэродрома Лодденхайде, около Мюнстера, взлетел одномоторный самолет Bf-108. На его борту находились два человека: пилот — майор Хёнманс, занимавший должность коменданта аэродрома Лодденхайде, и пассажир — офицер связи между оперативным отделом штаба 7-й авиадивизии и штабом 2-го воздушного флота Люфтваффе майор Гельмут Рейнбергер (Helmuth Reinberger). «Мессершмитт» направлялся в Кёльн, но в тумане Хёнманс потерял ориентировку и в итоге совершил вынужденную посадку на территории Бельгии, около городка Мехелен-ан-де-Маас, расположенного всего в паре километров от немецкой границы.

Все бы ничего, обычный инцидент, но в портфеле Рейнбергера лежали совершенно секретные документы — план внезапного нападения на Бельгию и Голландию. Майор успел сжечь часть бумаг, но и сохранившихся фрагментов трех документов, среди которых была инструкция для 2-го воздушного флота с детальным указанием расположения бельгийских сил на линии Антверпен — Льеж, было достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. Бельгийцы сообщили о содержании захваченных документов в британский, французский и голландский генеральные штабы.

Когда об этом стало известно Гитлеру, он пришел в ярость. Подозревая, что произошедшее было преднамеренной государственной изменой, он потребовал провести тщательное расследование. Это был отличный шанс для Гейдриха, ведь за обеспечение охраны государственной тайны, документов особой важности и лиц, имевших к ним допуск, отвечал именно Абвер. В итоге Канарису стоило немалых усилий убедить фюрера в том, что речь в данном случае идет лишь о банальной халатности двух майоров Люфтваффе и ни о чем ином.

Надо сказать, что подозрения в измене были отнюдь не беспочвенными. Еще осенью 1939 г. в СД завели дело против Абвера. Тогда сильные подозрения нацистской службы безопасности вызвали действия доктора Йозефа Мюллера, бывшего адвоката из Мюнхена. В октябре 1939 г. он прибыл в Ватикан, к папе Пию XII, с рекомендательным письмом от мюнхенского кардинала Михаэля Фаульхабера (Michael Faulhaber). Мюллер был другом оберста Ханса Остера, занимавшего один из руководящих постов в Абвере, и пользовался у Канариса полным доверием. Находясь в Ватикане, он установил контакт с английским послом при папском престоле, а через него и с британской разведкой. Первым заданием Мюллера было прозондировать почву относительно возможности заключения мира с Великобританией.

Все материалы о деятельности посланника Канариса, собранные СД, были объединены в досье, названное «Черная капелла», что было намеком на цвет одежды католических священнослужителей. Но тогда Гейдриху еще не хватало улик, чтобы открыто выступить против шефа Абвера.

В начале апреля 1940 г. все тот же Остер, принимавший деятельное участие в антинацистской оппозиции^[121] сообщил своему другу, помощнику военного атташе при посольстве Нидерландов в Берлине майору Джисбертусу Якобу Сасу (Gijsbertus Jacob Sas) о завершении подготовки к операции «Weseriibung» — вторжения в Данию и Норвегию. Тот передал эту информацию одному из норвежских дипломатов, который почему-то не передал ее своему правительству.^[122] Спустя месяц через ватиканский канал бельгийцам была передана информация о неизбежном нападении на Бельгию и Голландию. После чего голландцы мобилизовали свою армию, а британский экспедиционный корпус и французские части выдвинулись к границе с Бельгией.

И снова об утечке крайне важной стратегической информации узнали агенты Гейдриха. Вечером 9 мая служба прослушивания СД зафиксировала телефонный разговор майора Саса с Гаагой, в ходе которого он произнес фразу: «Хирургрешил сделать операцию утром, в четыре часа». Голландское командование, видимо, сразу не поверило этому предупреждению. Ночью агенты СД перехватили новый разговор, теперь уже звонили из Гааги в Берлин. Подтвердив переданные сведения, майор Сас сказал, что они получены из абсолютно достоверного источника.

Уже после начала вторжения в Бельгию и Голландию в кабинет начальника РСХА были вызваны шеф гестапо Мюллер и глава внешней разведки Шелленберг. Гейдрих заявил им: «Фюрер ирейхс-фюрер СС поручили мне разобраться в одном из самых вопиющих случаев предательства в истории Германии. Некоторое время тому назад были перехвачены два радиосообщения, переданные бельгийским посланником в Ватикане своему правительству; в них содержалась точная дата нашего наступления на Западе. Это произошло за тридцать шесть часов до того, как фюрер официально ее объявил. Фюрер потрясен. Он требует, не считаясь со средствами, найти предателя».

Гейдрих настаивал на тщательном расследовании под эгидой СД, но по еще соблюдавшимся тогда пресловутым «Десяти заповедям» следствием занялась военная контрразведка — отдел Абвер-III. В итоге Канарис, прекрасно знавший, как именно утекала информация, все же смог, хоть и с большим трудом, скрыть следы, которые вели в его ведомство. И Гейдриху в очередной раз пришлось ждать лучших времен и продолжать кропотливо собирать свое досье на Абвер.

Очередной случай представился в начале 1942 г. В ночь на 28 февраля на французском побережье Ла-Манша незаметно высадилась группа английских коммандос. Она напала на радиолокационную станцию FuG65 «Вюрцбург», находившуюся на мысе Антифер, недалеко от Гавра. Расчет РЛС во главе с гауптманом Фердинандом Александром фон Прейссеном (Ferdinand Alexander von Preussen) вынужден был отступить. Коммандос сняли с радара наиболее важные части и сфотографировали остальные, после чего благополучно вернулись в Англию.

Назначенное расследование, как того и хотел Гейдрих, показало серьезные промахи в маскировке и защите важных объектов, ответственность за организацию которых нес отдел Абвер-III. Кроме того, в вину военной разведке было поставлено и то, что она не смогла узнать о готовящемся рейде противника. Гитлер был в ярости от случившегося. Он потребовал от Канариса представить полную сводку о положении дел в части организации разведывательной деятельности против англичан, а также данные о том, насколько далеко они продвинулись в области создания и использования РЛС.

Как уже подробно рассказывалось выше, практически все абверовские агенты, забрасывавшиеся в Англию, вскоре попадали в руки британской контрразведки и становились двойными агентами. Так что похвастаться было практически нечем, а имевшаяся информация была крайне ненадежной. В итоге адмирал просто предпочел попросту проигнорировать распоряжение фюрера, пытаясь отговориться уклончивыми рассуждениями. Потом Вальтер Шелленберг написал в своих мемуарах: «Такое поведение окончательно рассорило его с Гитлером, и с этого момента судьба Канариса была решена».

Гейдрих получил на самом верху «добро» на концентрированное наступление на Абвер, о чем он так долго мечтал. Служба СД рьяно взялась за дело, и все шло к тому, что уже в том же году карьера Канариса оборвется. Однако судьба подарила адмиралу отсрочку, как потом оказалось, на полтора года.

Ранним утром 27 мая 1942 г. начальник РСХА и по совместительству заместитель имперского протектора Богемии и Моравии обер-группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, как обычно, ехал из загородного дома в свою резиденцию в старом королевском замке в центре Праги. На въезде в чешскую столицу к его открытому «мерседесу» подскочили два человека в рабочих комбинезонах. Это были Йозеф Габчик (Josef Gabcik) и Ян Кубис (Jan Kubis), прошедшие специальную подготовку в Англии и затем сброшенные на парашютах над Чехией. Один из них выстрелил в Гейдриха и его шофера, а другой бросил под машину самодельную бомбу. Гейдрих успел выстрелить в одного из нападавших, но сам был тяжело ранен осколками бомбы в грудь и живот. Несмотря на срочно сделанную операцию и усилия врачей, 4 июня он скончался в пражском госпитале.

Можно лишь гадать, не было ли покушение на Гейдриха каким-то образом инспирировано хитроумным Канарисом, постоянно ощущавшим его дыхание у себя за спиной. Тем не менее «дело Гейдриха» продолжил его преемник на посту начальника РСХА обер-группенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер (Ernst Kaltenbrunner). Так что к концу 1942 г. все сотрудники Абвера и все те, кто как-то был связан с Абвером, находились у СД «под колпаком».

Естественно, что все эти события не могли не пройти мимо оберст-лейтенанта Ровеля. В течение двенадцати лет, начиная с 1930 г., сначала его собственная деятельность, а потом и деятельность его эскадрильи и авиагруппы были самым тесным образом связаны с Абвером. Ровель лично докладывал Канарису о результатах разведывательных полетов.

То, что авторитет военной разведки и ее шефа резко упал в глазах Гитлера, сказалось и на положении Ровеля. Как это обычно бывало в подобных случаях, в рейхсминистерстве авиации сразу же нашлись «доброжелатели». Все явственнее стали звучать голоса, что в условиях войны нет необходимости иметь какую-то специальную авиагруппу дальней разведки и что ее задачи вполне могут выполнять обычные разведывательные группы.

В сложившейся ситуации Канарис уже не имел возможности защитить группу Ровеля. В итоге 27 января 1943 г. Aufkl.Gr.Ob.d.E. была официально распущена. Ее бывшие 1-я, 2-я и 3-я эскадрильи вошли в состав вновь образованной 100-й авиагруппы дальней разведки (AufM.Gr. 100), которую возглавил уже не Ровель. Последняя не имела никакого «особого» статуса и в дальнейшем действовала наравне с остальными группами дальней авиаразведки Люфтваффе.

Один из лучших пилотов распущенной группы, да и не только ее майор Зигфрид Кнемейер был назначен командиром учебно-боевой разведывательной группы при главнокомандующем Люфтваффе (Aund.Eehr.Gr.Ob.d.r.). Он продолжал летать на всех новых самолетах, испытывая их на пригодность в качестве разведчиков. Его заслуги не остались незамеченными, и 29 августа 1943 г.

он был награжден Рыцарским Крестом. Затем Кнемейер занимал пост начальника отдела в техническом управлении рейхсминистерства авиации. Но и на этой «канцелярской» должности он все равно время от времени садился в кабину самолета. Конец войны он встретил уже в звании оберста.

Огромный летный опыт и технические знания Кнемейера были востребованы и в мирное время. Уже вскоре он оказался сначала во Франции, потом — в Англии, а затем — в США. На авиабазе Райт-Паттерсон, расположенной в штате Огайо, недалеко от г. Дейтон, по словам Кнемейера, в его распоряжение предоставили «все, что могло летать». В последующие годы он разработал основы инерциальной навигации, которая ныне повсеместно используется в военной и гражданской авиации, а созданный им навигационный счетчик так и был назван «кнемейер». Теперь уже правительство США отметило его, наградив знаком «За выдающиеся заслуги на гражданской службе». Зигфрид Кнемейер до конца своей жизни жил в Америке, где и умер 11 апреля 1979 г. в возрасте семидесяти лет.

Напоследок несколько слов о том, как завершилось противостояние СД и Абвера. В марте 1943 г. был снят со своей должности начальник отдела Абвер-I оберет Пикенброк. Его отправили на Восточный фронт, где он сначала командовал пехотным полком, а потом уже в звании генерал-майора — 208-й пехотной дивизией. Там он проявил себя с лучшей стороны, получил звание генерал-лейтенанта и 4 мая 1944 г. даже был награжден Рыцарским Крестом.

Вслед за ним летом 1943 г. лишился своего поста начальник Абвера-II оберет фон Лахузен. Его направили на курсы командиров полков в Дёберитце, а затем 20 января 1944 г. назначили командиром 49-го горнострелкового полка, также действовавшего на Восточном фронте. Ровно через полгода — 20 июля — он был ранен и на фронт уже не вернулся. После излечения фон Лахузен в декабре возглавил следственный отдел 17-го военного округа, чей штаб располагался в его родной Вене, и 1 января 1945 г. получил звание генерал-майора.

Потом 15 сентября 1943 г. лишился части полномочий и начальник отдела Абвер-III оберет фон Бентивеньи, когда к его должности добавилась приставка «исполняющий обязанности». 15 марта 1944 г. его окончательно сняли и направили на курсы командиров дивизий. 1 августа его назначили командиром 170-йпехотнойдивизии, одновременно присвоив звание генерал-майора. 30 января 1945 г. фон Бентивеньи получил уже звание генерал-лейтенанта.

Отправка на фронт позволила бывшим начальникам ключевых отделов Абвера избежать более печальной участи. Все трое благополучно дожили до конца войны. Фон Лахузен в мае 1945 г. сдался американцам и находился в плену до июля 1947 г. Пикенброки фон Бентивеньи оказались в советском плену и потом как военные преступники были приговорены в СССР к 25 годам тюрьмы. Имеются данные, что фон Бентивеньи в начале 50-х гг. даже предлагали занять ответственный пост в армии ГДР, но он отказался. В справке, составленной сотрудниками советской госбезопасности, говорилось, что он «стоит на точке зрения, что ни один честный немец… не смеет поступать на службу в армию, стоящую на платформе „куцей“ Германии и дружбы с коммунистическим Советским Союзом». Они оба были освобождены лишь осенью 1955 г. и в числе последних немецких военнопленных вернулись в ФРГ.^[123]

Вслед за Пикенброком, фон Лахузеном и фон Бентивеньи в декабре 1943 г. был снят с должности начальник т. н. «Центрального отдела» Абвера оберет Ханс Остер. Одновременно был арестован Йозеф Мюллер, доверенное лицо Канариса в Ватикане. Спустя два дня произошли события, окончательно решившие участь военной разведки. Несколько ведущих сотрудников турецкой резидентуры Абвера, поняв, что СД вот-вот их арестует, переметнулись к англичанам. Первыми из Анкары исчезли супруги Фермерен (Vermehren), затем супруги Клечковские, работавшие на отдел Абвер-III, потом и еще ряд других агентов. Все они были срочно вывезены британской разведкой в Каир.

Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения Гитлера. Он приказал немедленно подготовить декрет о включении Абвера в структуру РСХА. Главу турецкой резидентуры Абвера вызвали в Берлин, где он затем, согласно официальным данным, покончил с собой. Адмирал Канарис был снят со своего поста и назначен на малозначительную должность руководителя Управления экономической войны в Главном командовании Вермахта.

14февраля 1944 г. Гитлер издал декрет о создании единой германской секретной службы под руководством рейхсфюрера СС Гиммлера. В июле Абвер был окончательно распущен и все его подразделения переданы в соответствующие управления РСХА. 20 июля произошло известное покушение на Гитлера, закончившееся неудачей. Уже через два дня — 23 июля — адмирал Канарис был арестован и после серии допросов на причастность к заговору против фюрера отправлен в концентрационный лагерь около местечка Флоссенбюрг, в 15 км северо-восточнее г. Вайден. Бывший шеф Абвера, как вспоминали очевидцы, был почти уверен, что сможет пережить войну. Однако ранним утром 9 апреля 1945 г. Канарис и Остер были повешены на лагерном дворе на струнах от фортепьяно, прикрепленных к мясным крюкам со скотобойни. Вместе с ними ушли в небытие многие тайны Третьего рейха…

Король умер — да здравствует король

Aufkl.Gr.Ob.d.L. была распущена, но распущена как группа дальней авиаразведки. В то же время никто не сомневался в том, что необходимо иметь особое авиационное подразделение, которое бы обеспечивало интересы Главного командования Вермахта, рейхcминистерства авиации и РСХА в части проведения специальных операций в самом широком смысле, а также в области развития, войсковых испытаний и применения новейших секретных систем вооружения.

Уже в феврале 1943 г. на аэродроме Рангсдорф, недалеко от Берлина, было сформировано т. н. «Опытное подразделение при Главнокомандующем Люфтваффе» (Versuchsverband Ob.d.L.). Как следовало из названия, оно напрямую подчинялось руководству Люфтваффе, как до этого и авиагруппа Ровеля, но в отличие от последней должно было теперь выполнять и специальные задания РСХА. Его командиром был назначен офицер Генерального штаба Люфтваффе оберет Генрих Хейгл (Heinrich Heigl).

Официально в состав нового подразделения вошли две эскадрильи. Первой из них, созданной на базе бывшей 4-й эскадрильи Aufkl.Gr.Ob.d.L., было поручено заниматься войсковыми испытаниями опытных образцов новых самолетов и вооружения. Ее возглавил все тот же Теодор Ровель, который и до этого уделял много внимания этим вопросам. При этом для него такое назначение, конечно же, являлось понижением. Изредка эскадрилья привлекалась и к разведывательным полетам над Средиземным морем, Англией и на Восточном фронте.

Зигфрид Кнемейер, который в течение четырех лет в составе Aufkl.Gr.Ob.d.L. проводил боевые испытания всех новых образцов и модификаций самолетов-разведчиков Люфтваффе

Карл-Эдмунд Гартенфельд, который более пяти лет руководил специальными вылетами по заброске агентов и диверсантов сначала в Aufkl.Gr.Ob.d.L., потом в Versuchsverband Ob.d.L., а затем и в I./KG200

Вторая же эскадрилья занималась исключительно секретными операциями по заброске агентов Абвера и РСХА. Ее командиром был назначен гауптман Гартенфельд, чей авторитет в этой сфере не подвергался сомнению. В его распоряжении были двадцать пять экипажей по три человека, большинство из которых ранее работали летчиками-испытателями или в авиакомпании «Люфтганза». Это было больше, чем штатная численность обычной эскадрильи, и потому 2-я эскадрилья Versuchsverband Ob.d.L. получила неофициальное наименование «группа Гартенфельд» (Gruppe Gartenfeldt).

Помимо этого, оберсту Хейглу в оперативном отношении была подчинена и 3-я эскадрилья из «Опытной станции высотных полетов», которая тоже занималась доставкой шпионов на территорию других стран.

Оперный «репертуар» Абвера

Количество забрасываемых агентов и диверсантов постоянно росло, «группа Гартенфельд а» действовала с большой интенсивностью. Дополнительную сложность придавало и то обстоятельство, что районы выброски располагались на огромной территории, зачастую на разных концах Европы, не говоря уж об Азии. Самолеты должны были вылетать на задания с аэродромов, находившихся на большом удалении от основной базы в Рангсдорфе. В свою очередь, это вызывало массу проблем с материально-техническим обеспечением, отдыхом экипажей и т. п.

Самое простое решение состояло в том, чтобы «раздробить» 2-ю эскадрилью Versuchsverband Ob.d.L. на небольшие отделения, действующие в определенном географическом районе. Каждое такое отделение возглавлял офицер в звании гауптмана или обер-лейтенанта, наделенный правами командира эскадрильи. В его распоряжении находился небольшой штат специалистов, достаточный для полевого обслуживания техники, несколько укомплектованных экипажей и три-четыре самолета, которые для серьезного ремонта периодически перелетали на свою главную базу.

Персонал отделения размещался в одном-двух бараках, укрытых в лесистой местности. В светлое время суток он передвигался только поддеревьями, не выходя на открытые места. Используемая взлетно-посадочная полоса, иногда представлявшая собой обычную просеку или поле, в дневное время также всегда оставалась пустой, чтобы избежать нежелательного интереса со стороны противника.

Во время ночных полетов огни взлетно-посадочной полосы гасились сразу же после того, как самолет отрывался от земли или приземлялся.

В целях соблюдения секретности каждое отделение получило от Абвера кодовое наименование. При этом человек, который их придумывал, видимо, был большим любителем оперного искусства, поскольку первоначально это были названия опер: «Тоска», «Травиата», «Риголетто», «Аида», «Кармен» и т. д. Позднее к ним стали добавляться и женские имена, но так же тем или иным образом связанные с оперой, — «Ольга», «Клара» и т. п.

При этом надо сразу оговориться, что в настоящее время нет полных данных обо всех таких отделениях. Так же очень трудно определить, когда и какие экипажи из эскадрилий Хейгла и Гартенфельда были приданы тому или иному отделению. Это прежде всего объясняется тем, что в их летных книжках и других документах практически никогда не указывались кодовые наименования отделений и названия аэродромов, с которых они действовали, а записывались лишь кодовые наименования операций, которые они выполняли.

Ниже приведены сведения о некоторых отделениях 2-й эскадрильи Versuchsverband Ob.d.L., находившихся в 1943–1944 гг. под оперативным управлением Абвера:

— отделение «Клара» («Clara») в разное время располагалось на аэродромах Буг, в Польше; Штольп,^[124] в Померании; Рига, в Латвии; и Хамина, в Финляндии. В зону его ответственности входили северные и северо-западные районы Советского Союза,

— отделение «Мария» («Maria») действовало с аэродромов Кракова, в Польше, и Минска, в Белоруссии, и «отвечало» за центральные районы Советского Союза,

— отделение «Тоска» («Toska») сначала находилось на аэродроме Цилиштеа, около румынского г. Бакэу, и в Симферополе, в Крыму, откуда его самолеты выполняли полеты над южными районами СССР, Ираком, Персией и Афганистаном. Позднее отделение перебросили в Грецию, и его самолеты, взлетая с аэродромов Каламата и Салоники, действовали над Северной и Восточной Африкой, а также Ближним Востоком,

— отделение «Кармен» («Carmen») размещалось в Северной Италии — в Бергамо и Парме и в Южной Франции — на аэродроме Истр, в 40 км северо-западнее Марселя. В зону его ответственности входили Средиземное море, Северная и Западная Африка,

— отделение «Ольга» («Olga») располагалось на территории Германии — на аэродромах Эхтердинген, в 12 км южнее Штутгарта, и Хильдесхайм. Оно «отвечало» за всю Западную Европу, Англию, Ирландию и Исландию, а позднее и за часть сектора отделения «Кармен».

Также известно, что отделения «группы Гартенфельд» в разное время находились на французских аэродромах Шартр и Орли, около Парижа, в Дании — на аэродроме Ольборг, в Норвегии — на аэродроме Сула, в 9 км юго-западнее Ставангера, и в Советском Союзе — в Смоленске и Харькове.

Абвер и РСХА ревностно следили за сохранением в тайне мест расположения отделений Versuchsverband Ob.d.L. Агенты доставлялись на аэродромы в закрытых машинах, непосредственно перед вылетом. Вместе с ними на борт самолета поднимался офицер разведки, в чью задачу входило проконтролировать их выброску. Летчики прозвали его «вышибалой» («Heraussuhmeisser»), поскольку в случае необходимости он применял физическую силу, чтобы заставить внезапно струсивших агентов в нужный момент покинуть самолет.

Меры секретности действовали и в обратную сторону. Экипажи самолетов практически не общались с агентами, имевшими лишь идентификационные номера, а все сопровождавшие их офицеры разведки действовали под псевдонимами. Подробности маршрута полета и место выброски сообщались штурману лишь за несколько минут до взлета.

Секретная эскадра

В течение 1943 г. количество и, главное, объем задач, выполняемых эскадрильями Versuchsverband Ob.d. L., постоянно расширялись. В первую очередь это относилось к операциям по заброске на вражескую территорию разведывательных и диверсионных групп. Их число стремительно росло, что было логическим следствием внедрения нацистской концепции «тотального» шпионажа. Три ее основополагающие заповеди — «Каждый может быть шпионом», «Каждый должен быть шпионом» и «Нет такой тайны, которую нельзя было бы узнать» — еще до войны сформулировал тогдашний заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс.

Особую актуальность эти идеи приобрели после начала войны против Советского Союза. Требовалось не только собирать разведывательную информацию на огромном пространстве от Заполярья до субтропиков Кавказа, но необходимо было еще и организовывать диверсионно-подрывную работу в бескрайнем советском тылу. Руководство РСХА полагало, что Абвер не справлялся с этими задачами, и потому решило взять дело в свои руки.

15 февраля 1942 г. приказом рейхсфюрера Гиммлера был учрежден особый разведывательный орган под кодовым обозначением «Цеппелин». Ему поручалось ослабить военный и экономический потенциал СССР путем организации диверсий, саботажа, террора, восстаний в советском тылу и т. д. Общее руководство возложили на шефа внешней разведки СД Вальтера Шелленберга, а для планирования конкретных операций был привлечен такой мастер диверсий, как Отто Скорцени. Абвер же получил приказ оказывать всемерную поддержку проекту «Цеппелин».

Исходным материалом для системы «тотального» шпионажа должны были стать тысячи добровольцев из числа советских военнопленных. Во всех лагерях появились отделения и вербовочные пункты «Цеппелина», чьи сотрудники пристально изучали подведомственный контингент. В итоге энергичной работы уже к концу 1942 г., по немецким данным, удалось завербовать около 15 тыс. человек. Все они затем прошли обучение в диверсионно-разведывательных школах «Цеппелина», сеть которых была создана в том же году. Всего насчитывалось 60 таких школ, в частности, они располагались под Варшавой и около Бреславля, в Евпатории и около Пскова.

В 1943 г. количество групп, забрасываемых в советский тыл, возросло еще почти вдвое. Примерно 45 % всех шпионов забрасывались именно в глубокий тыл, то есть на глубину от 300 до 2000 км от линии фронта. Конечно, их качество оставляло желать лучшего, да и многие военнопленные шли на вербовку лишь потому, что таким способом надеялись попасть к своим. По имеющейся статистике около 33 % всех парашютистов сразу же шли сдаваться, а в 1943 г. число «ненадежных» возросло до 45 %. Еще какое-то количество хотя и не сдавались, поставленных заданий тоже не выполняли, просто растворяясь на просторах родины.

Например, лишь одна Абверкоманда-104 в рамках проекта «Цеппелин» в период с октября 1942 г. по сентябрь 1943 г. забросила за линию фронта приблизительно 150 разведгрупп численностью по 3—10 человек, из которых обратно вернулись лишь две из них. Вальтер Шелленберг после войны сказал по этому поводу: «Если потери были менее 90 процентов, мы были удовлетворены, а если бы мы смогли уменьшить их до 60 процентов, то должны были бы назвать это вершиной успеха». Однако концепция «тотального» шпионажа позволяла компенсировать качество количеством. И немцы не особо переживали насчет потерь, работая по принципу: «Один из пятерых что-нибудь взорвет, кого-нибудь убьет, и то хорошо!» В среднем в 1943 г. в советском тылу ежедневно находились от 500 до 800 агентов.

В недрах «Цеппелина» постоянно возникали идеи заброски в глубокий советский тыл гораздо более многочисленных диверсионных групп. Так, летом специалистами одного из его подразделений, носившего название «Россия-Центр», был разработан план операции высадки сразу четырех специальных групп численностью свыше 100 человек каждая. Одну предполагалось высадить на Северном Урале, в районе Перми, вторую — в районе Астрахани, а две остальные — в бассейнах рек Волга и Кама. Последние среди прочего должны были одновременно подорвать железнодорожные мосты около Горького, Зеленодольска и Сарапула.

При этом «Цеппелин» использовал не только завербованных военнопленных или жителей оккупированных территорий. Возникла мысль подготовить диверсантов из… подростков, поскольку они не должны были привлечь внимание советской контрразведки. При этом предпочтение отдавалось воспитанникам детских домов, которым внушали, что они теперь «дети великого Третьего рейха». Подростки проходили обучение в специальной школе, созданной в Германии, около Касселя.

В ночи на 29 августа и 1 сентября сразу несколько групп подростков в возрасте 13–15 лет были высажены на парашютах в советском тылу, в том числе в районах Калинина (ныне Тверь), Тулы и Харькова. Юные диверсанты были одеты в поношенную одежду, а в их торбах, помимо небольшого запаса продуктов, лежали куски каменного угля с вмонтированными зарядами взрывчатки. Эти куски они должны были подбрасывать в паровозные тендеры или наугольные склады на железнодорожных станциях.

До сих пор нет точной статистики, сколько немецких шпионов и диверсантов было арестовано территориальными органами контрразведки в глубоком тылу. Наиболее объективные данные таковы: 1854 человека, в том числе 631 радист (соотношение 1:3). В то же время не были обезврежены 389 агентурных радиостанций, чья работа была обнаружена советской службой радиоперехвата! Если взять приведенное выше соотношение агентов и радистов, то получается, что «по просторам родины чудесной» разгуливали около 1170 непойманных немецких агентов, которые с помощью вышеуказанных радиостанций могли передавать потоки ценной информации. Им противостояли аналогичные потоки «дезы», переданные в ходе 160 радиоигр. Таким образом, сложно оценить, в чью же пользу закончилась борьба советской контрразведки и немецкой разведки.

Естественно, что 2-я эскадрилья Versuchsverband Ob.d.L., занимавшаяся доставкой шпионов и диверсантов на огромную территорию вплоть до Урала, действовала с огромной нагрузкой. А ведь, кроме «Цеппелина», немалое число уже «своих» агентов и разведгрупп забрасывали Абвер и армейская разведка, которой руководил начальник отдела «Иностранные армии Востока» штаба Главного командования Вермахта оберет Рейнхард Гелен (Reinhard Gehlen)^[125] Самолетов и экипажей группы Гартенфельда на всех «заказчиков» просто не хватало. Затем в своих мемуарах Вальтер Шелленберг отмечал: «Политическая и военная разведки, в то время еще работавшие параллельно, а иногда и враждовавшие между собой, вынуждены были делить и самолеты, и скудные запасы бензина. В результате этого мы были лишены возможности забросить сразу всех подготовленных нами агентов в тыл к русским».

В итоге для выполнения всего комплекса секретных операций, в том числе в интересах спецслужб, было принято решение создать особую авиационную эскадру. 21 февраля 1944 г. приказом Главного командования Люфтваффе была образована 200-я бомбардировочная эскадра (Kampfgeschwader 200 — KG200). Однако никаких бомбардировщиков в ней не было, и название «бомбардировочная» было лишь маскировкой ее истинного назначения.

Командиром эскадры был назначен оберет Генрих Хейгл, возглавлявший до этого Versuchsverband Ob.d.L. Его штаб первоначально расположился в паре километров к юго-западу от Потсдама, под боком у Оперативного штаба Люфтваффе, из которого и должны были напрямую поступать задания для секретной эскадры. Несколько позднее его перевели на аэродром Фюрстенвальде, в 50 км юго-восточнее Берлина.

Тогда же была образована I группа KG200. Поскольку именно ей предстояло продолжать операции по заброске агентуры и диверсантов во вражеский тыл, она унаследовала персонал 2-й эскадрильи Versuchsverband Ob.d.L. и разветвленную сеть ее отделений. Возглавил группу майор Гартенфельд, который должен был подготовить ее к выполнению заданий.

Им были сформированы две эскадрильи, которые базировались на аэродроме Финов, в 45 км северо-восточнее Берлина, там же, где находился и штаб всей группы:

— 1-я эскадрилья г�