Не менее восьмидесяти процентов всех русских книг для детей, напечатанных в XVIII веке, были изданы в последние три его десятилетия. Наибольшей популярностью пользовались иллюстрированные словари, учебники в форме диалогов, нравоучительные рассказы и сборники древнегреческих и латинских текстов. Появились и книги для развлечения – главным образом народные и волшебные сказки. Лишь немногие русские авторы проявляли интерес к детской литературе, но среди них мы все-таки находим такие замечательные фигуры той эпохи, как Екатерина Великая и издатель Николай Новиков.

Рост количества публикаций для детей во второй половине столетия был обусловлен сразу несколькими причинами. Благодаря императрице Екатерине веянья французского Просвещения дошли до России; возникла уверенность в том, что для развития человека и общества в целом нужны знания. Литература должна была стать жизненно важной частью обучения и воспитания. Все на свете надо рационально объяснить и доказать. Педагогические идеи Жан-Жака Руссо основывались на ценности детства как такового. Ребенок имеет право оставаться ребенком и развиваться сообразно унаследованной им природе. Руссо не уделял большого внимания детской литературе, но его культ детства, поры, когда человеческая природа еще не испорчена, проложил дорогу сентиментализму и предромантизму в литературе.

Недовольный слишком сложной структурой существовавших в то время грамматик Николай Курганов (ок. 1725 – 1796), московский профессор математики и навигации, решил составить свою собственную грамматику, «Письмовник» (1769). Поначалу книга носила название «Российская универсальная грамматика». Она включала в себя сведения не только о грамматике, но и о русской истории и различным научным предметам. Наиболее важное достижение Курганова заключается в том, что в «Письмовник» была включена существенная литературная часть с «замысловатыми краткими повестями», в основном переводными, стихотворениями, народной поэзией, пословицами, загадками и афоризмами. Новаторством было использование в «Письмовнике» фольклора. Среди тысячи собранных пословиц и поговорок были некоторые радикального толка: «Закон как паутина: шмель проскользнет, a муха увязнет», «Близ царя, близ смерти», «Царь далеко, a Бог высоко». «Письмовник» выстроен так, что он начинается с простых текстов, но постепенно материалы для чтения все усложняются. Кроме того, автор хотел, чтобы молодежь получала от книги не только знания, но и удовольствие. Многие писатели, среди них Александр Пушкин, Николай Гоголь и Александр Герцен, вспоминали книгу Курганова с благодарностью. «Письмовник» создавался для подростков, но скоро его стали читать и малообразованные взрослые. Одиннадцатое издание книги появилось в 1831 году.

К воспитанникам пансиона для детей из благородных семей в Богородицке обращена «Детская философия, или Нравоучительные разговоры между одной госпожой и ее детьми» (1776 – 1779) Андрея Болотова (1738 – 1833), философа, ученого и основателя русской агрономической науки. Этот огромный труд был создан по образу популярного тогда произведения Жанны-Мари Лепренс де Бомон Magasin des enfants (1756), известного в России под названием «Детское училище» (1761 – 1768). Разговоры матери и ее двух детей о религии и морали ведутся в духе идей Просвещения, жесткие предписания заменены дискуссией. Дети решают больше не шалить и внимательно слушают мудрые слова любящей матери. На основе религиозного мировоззрения Болотов, опираясь на современные достижения науки, объясняет устройство Вселенной.

Для своего детского школьного театра, одного из первых такого рода в России, Болотов написал несколько пьес; только одна из них, «Несчастные сироты» (1781), была напечатана. Ее герои – двое сирот, девочка Серафима и мальчик Эраст. Опекун, злодейский помещик Злосердов, пытается присвоить себе их наследство. «Словом, не мы ему дороги, а наши деревни», – объясняет девочка. Злосердов хочет отравить мальчика и женить собственного сына, «изверга естества», на Серафиме. Но злодейство предотвращено благородным графом Благонравовым, который появляется в виде deus ex machina в критический момент. Принципом трех единств, стандартными персонажами, «говорящими именами» и конфликтом между добродетелью и злодейством пьеса напоминает фонвизинского «Бригадира» (1768 – 1769). В постановках пьесы Болотова большинство ролей играли дети-актеры.

Другим русским драматургом, писавшим для детей, был Николай Сандунов (1769 – 1832). Директор детского театра при Московском университетском благородном пансионе, он хорошо знал правила драматургии, что очевидно из его четко структурированной пьесы «Солдатская школа» (1794). Пьеса не избегает социальной критики: Сандунов показывает, какое беззаконие царит в деревнях, томящихся под властью деспотичного приказчика Занозы. Бедные крестьяне живут в постоянном страхе. Но когда Заноза пытается силой заставить красавицу-крестьянку Анюту выйти за него замуж, ему дает отпор брат девушки Иосиф. Юноша готов пожертвовать жизнью ради сестры. Когда на сцене появляется генерал Добросерд, зло наказано и добро торжествует.

Переписка Екатерины Великой (1729 – 1796) с французскими философами хорошо известна, но кроме этого царица была еще и издателем журналов и автором сочинений различных жанров, включая произведения для детей. Для своих внуков она составила букварь (1781), собрала детскую библиотеку и написала несколько нравоучительных диалогов и сказок. «Сказка о Царевиче Хлоре» (1781) и «Сказка о Царевиче Февее» (1783) стали первыми прозаическими художественными произведениями для детей, написанными на русском языке. Обе аллегорические сказки созданы в духе классицизма и лишены каких-либо особых национальных черт; кроме того, их нравственные уроки представлены в абстрактной форме. Герою «Сказки о Царевиче Хлоре» дана задача найти розу без шипов, символ добродетели. В помощниках у него наставник по имени Рассудок и две трости – Честность и Истина. Ему удается достичь заветной цели, избежав всех искушений и препятствий, он в конце концов становится идеальным монархом. Необычное имя Хлор Екатерина нашла в римской истории: Констанций I Хлор (Бледный) был римским императором в 305 – 306 годах.

Переусложненная, бессвязная «Сказка о Царевиче Февее» иллюстрирует идеалы Руссо в области естественного воспитания. Для Екатерины основная цель воспитания – развитие «здравого тела и умонаклонения к добру». Только избегая «печальных воображений» и «уныние наносящих рассказов», можно воспитать неунывающий дух^[3].

Чтение для сердца и разума

Самым примечательным культурным персонажем екатерининской эпохи можно назвать Николая Новикова (1744 – 1818). Убежденный франкмасон, он оказался в самом центре либеральной оппозиции в России, и именно он опубликовал большинство книг, вышедших в 1780-х годах. Были среди них и учебники для детей. В одной из педагогических статей Новиков утверждает, что «никакой художник или ремесленник не может ничего сделать без надобных ему орудий; и есть пословица: ученик без книги, как солдат без ружья. Однако в некоторых домах терпят гофмейстеры и в книгах недостаток»^[4]. За десять лет Новиков опубликовал свыше сорока книг для детей, в основном переводы и познавательную литературу.

Самый важный вклад Новикова в детскую литературу заключается в создании журнала «Детское чтение для сердца и разума» (1785 – 1789), распространявшегося бесплатно еженедельного приложения к его газете «Московские ведомости». В первых же строках издатель объясняет свое новаторское начинание. Те дети, которые знают французский или немецкий, не испытывают никаких трудностей в подборе подходящего чтения, но те, кто по финансовым или иным причинам не выучил иностранных языков, остаются с пустыми руками. Кроме того, русские дети, по мнению Новикова, должны упражняться в родном языке: «Однако несправедливо оставлять и собственный свой язык, или еще и презирать его. Всякому, кто любит свое Отечество, весьма прискорбно видеть многих из вас, которые лучше знают по-французски, нежели по-русски»^[5]. Читая иностранные издания, добавлял он, русские дети могут заразиться предубеждениями против своего отечества.

Новиков, в духе идей Просвещения, предлагал детям от шести до двенадцати широкий спектр материалов для внешкольного чтения. Тексты были написаны легким, доступным детям языком. Научные знания популяризированы и изложены в большинстве случаев в форме диалогов. Добрый друг издателя по имени Добросерд собирает детишек для разговора, отец с сыном ведут беседы об естественнонаучных феноменах, таких как солнце, вода и снег, или о более сложных вопросах, например об устройстве Вселенной. История чаще всего оказывается историей древних народов, а география преимущественно изучает дальние страны, например Индию и Китай, а не собственно Россию.

Подтверждение тому, что просветительские цели Новикова и его журнала были достигнуты, мы находим позже, например, у Сергея Аксакова: «В детском уме моем произошел совершенный переворот, и для меня открылся новый мир. (…) Многие явления в природе, на которые я смотрел бессмысленно, хотя и с любопытством, получили для меня смысл, значение и стали еще любопытнее»^[6].

Одной из провозглашенных Новиковым целей было формирование примерного христианина и гражданина. В каждом выпуске в качестве эпиграфов представлены цитаты из Библии. Нравоучительные истории обращают внимание ребенка на его обязанности перед Богом и царем, перед учителями, родителями, ближними и самим собой. Маленький Федор, который приобрел дурную привычку транжирить время и спать допоздна, однажды случайно просыпается в пять часов утра и в восторге от незнакомых ощущений решает начать новую жизнь («Начало только трудно»). Избалованный юноша из благородного семейства, отосланный отцом в деревню, учится ценить сельскую жизнь, крестьянскую работу и красоту природы («Переписка отца с сыном о деревенской жизни»). В других текстах осуждаются классовые предрассудки, лень, тщеславие, невежество, суеверия, например предсказание будущего или толкование снов. Юным читательницам даются советы по уходу за собой. В журнале регулярно появлялись басни и загадки.

Публикации в «Детском чтении для сердца и разума» не были подписаны. Большинство из них являлось на самом деле слегка русифицированными заимствованиями из немецких детских журналов или из «Детской библиотеки» Иоахима Кампе. Знаменитая «Детская библиотека» Кампе на самом деле послужила образцом и источником многих тогдашних детских книг в России. Это были сборники, включавшие в себя прозаические и поэтические сочинения: нравоучительные истории, басни, поучительные разговоры, исторические анекдоты и драматические сценки^[7]. Первое такое издание называлось «Нового рода игрушка, или Забавные и нравоучительные сказки, для употребления самых маленьких детей» (1776). Антология в четырех томах, «Золотое зеркало для детей, содержащее в себе сто небольших повестей для образования разума и сердца в юношестве» (1787), включала в себя тексты, заимствованные у Кампе и у французского автора Арно Беркена. По словам специалиста по русской детской литературе этой эпохи Марины Костюхиной, четыре тома стали «энциклопедией детских пороков и добродетелей»^[8].

Новиков надеялся, что русские авторы вскоре обратятся к детской литературе по его примеру, но только Николай Карамзин (1766 – 1826), тогда новое имя в литературе, заинтересовался этой возможностью. В 1787 году Карамзин и Александр Петров (ок. 1763 – 1793) возглавили журнал Новикова и коренным образом изменили его направление. Страницы журнала заполнились длинными сочинениями для детей постарше. Наибольшим успехом пользовалась французская писательница Стефани де Жанлис, которая в свое время оказала большое влияние на чтение для девочек по всей Европе. Отрывки из ее романов Les veillées du château и Nouveaux contes moraux en nouvelles historiques (1784), в которых отразились взгляды Руссо на воспитание, выпуск за выпуском публиковались в переводе Карамзина под названием «Деревенские вечера». Мадам де Жанлис учила манерам и обычаям и превозносила в сентиментальном духе нравственные достижения. Ее длинный нравоучительный роман «Альфонсо и Далинда» упоминается в «Униженных и оскорбленных» (1861) Достоевского как потрясающее чтение; воспоминание о романе снова вызывает у героя слезы на глазах. А вот в «Войне и мире» (1865 – 1869) Толстого дети используют имя мадам де Жанлис как обидное прозвище, еще одно напоминание о том, какое влияние французская писательница оказала на русских детей. Другой немаловажной публикацией журнала стал перевод поэмы Джеймса Томсона «Времена года» (1726 – 1730). Это первое английское стихотворение о природе, пересказанное Карамзиным в прозе.

Карамзин написал для «Детского чтения для сердца и разума» рассказ «Евгений и Юлия» (1789). На фоне пасторального ландшафта разворачивается трагическая любовная история. Высоконравственная сиротка Юлия, чье «сердце и разум были всегда в действии», ждет возвращения своего любимого, Евгения. Близкие друзья с детства, они собираются пожениться. Но запланированная свадьба превращается в похороны: Евгений внезапно заболевает и через несколько дней умирает. Так сама природа вмешивается, не давая невинной платонической любви обрести эротический оттенок. Вместо этого Юлии обеспечено другое блаженство – она живет в сельской глуши, с грустью, смешанной с радостью, вспоминает свою совершенную любовь, ухаживает за могилой любимого и надеется на встречу в загробной жизни. Эта «русская истинная повесть», как обещает подзаголовок, стала настоящим откровением. Она не взывала, как обычно, к разуму читателя, вместо этого от нее веяло меланхолией. Воспитательную составляющую заменило пристальное внимание к внутренней жизни героев, их сильным чувствам и любви к природе. Таким образом, сентиментализм появился в русской детской литературе раньше, чем он вошел во взрослую.

Кроме «Евгения и Юлии», Карамзин написал для журнала несколько стихотворений. Лирический герой «Весенней песни меланхолика» (1788) вздыхает и плачет, когда вся природа празднует приход весны, и задает Творцу риторический вопрос: «Когда придет весна моя, / Зима печали удалится, / Рассеется душевный мрак?» Тема других стихотворений – «Вздохи» и «На смерть девицы **» – печаль в связи со смертью юной возлюбленной. В сентиментальных текстах счастье всегда связано с прошлым.

К 1789 году деятельность Новикова подошла к концу. Екатерина II долгое время поддерживала всяческие культурные начинания, включая школьные реформы, но Французская революция и пугачевский бунт заставили ее отказаться от каких-либо идей, связанных с Просвещением. Русские франкмасоны попали в немилость, и в 1792 году по приказу царицы Новиков был арестован. Однако плоды его творчества, двадцать томов «Детского чтения для сердца и разума», продолжали жить; в третий и последний раз их переиздали в 1819 году.

Карамзин занялся взрослой литературой и историей, но и новые его произведения читали подростки. Считается, что почти восемьдесят процентов детского чтения в конце XVIII века составляла литература для взрослых, в которой пальму первенства держали Карамзин и поэт-классицист Гавриил Державин. Настоящую детскую поэзию мы находим в «Детской библиотеке» (1783 – 1785) Александра Шишкова (1754 – 1841). Ее тома содержат в себе стихотворения, рассказы, нравоучительные беседы, басни и пьесы. Стихи являются переводами или адаптациями из «Детской библиотеки» (Kleine Kinderbibliothek) Кампе. Такие стихотворения, как «Песенка на купание» (1773) и «Николашина похвала зимним утехам» (1785), не только отличные переводы, но и сами по себе прекрасные образцы русской поэзии. Летние и зимние забавы изображены живо и свежо. Веселое настроение игры выражается с помощью энергичного размера. Кроме того, Шишков первым в детской литературе изобразил играющих детей^[9].

Шишковскую «Детскую библиотеку» продолжали любить и читать несколько десятилетий. Последнее издание вышло в 1846 году. Работая над романом-воспоминаниями «Детские годы Багрова-внука» (1856), Аксаков перечитал «Детскую библиотеку» и еще раз убедился, что это было самое лучшее чтение для русских детей. Ребенком Аксаков заучил многие стихи наизусть^[10]. В области теории языка Шишков вошел в историю как традиционалист, но в детской поэзии он был истинным новатором.

К концу XVIII века возрос интерес к фольклору. Народные и волшебные сказки и ранее уже продавались на базарах в виде дешевых книжечек, но с возрастанием спроса их стали включать в более серьезные сборники. «Бабушкины сказки» (1778) Сергея Друковцова (1731 – 1786), «Русские сказки» (1780 – 1783) Василия Левшина (1746 – 1826) и «Сказки русские» (1787) Петра Тимофеева (годы жизни неизвестны), правда, не были в прямом смысле адресованы детям, но вслед за ними появились и подходящие для детей собрания, такие как «Лекарство от задумчивости, или Настоящие русские сказки» (1786) и «Веселая старушка, забавница детей» (1790). Вторая книга являлась, на самом деле, вторым изданием «Сказок русских» Тимофеева, теперь уже для детей. Сказки передавали настоящий фольклорный материал, авторы старались, насколько возможно, сохранять изначальную интонацию и особые черты жанра. Так в детскую литературу вошли волшебные сказки с их царями, царевичами, животными-помощниками, старой и злой Бабой-ягой и Кощеем Бессмертным. В этих сказках справляются с поставленными задачами и добиваются руки Царь-девицы не только Иван-царевич, но и Иван-дурак, простой, но сообразительный крестьянский сын.

В 1795 году под названием «Повести волшебные с нравоучениями» впервые появился русский перевод классических сказок Шарля Перро, предназначенных для детей. Одним из читателей Перро был Николай Карамзин, и первая попытка русского сентименталиста написать собственную сказку была частично вдохновлена сказкой Перро «Рикке с хохолком». Сказка Карамзина называлась «Прекрасная царевна и счастливый карла» (1793). Карамзин пересказывал классический сюжет «Красавицы и Чудовища» на новый, игривый лад. Как ни печалится ее отец, «Царь добрый человек», прекрасная царевна отказывает всем претендентам на ее руку и провозглашает, что любит горбатого придворного карлу. Карамзин уделяет внимание внутренним борениям царевны и ее отца, которые колеблются и сомневаются в принятых решениях. Автор использует юмор и гиперболы и обманывает ожидания читателя, поскольку уродливый жених так и не превращается в красавца. Противоречие между красотой и уродством, тут связанным с мудростью, разрешается силой любви, но лишь в духовном плане.

Подобное же легкое отношение к сказочному наследию мы видим в сказке «Дремучий лес» (1795). Подзаголовок сообщает, что это сказка для детей, сочиненная за один день. Сказка, кроме того, является импровизацией, литературной игрой, созданной с условием, что определенные слова (балкон, лес, шар, хижина, лошадь, луг, малиновый куст, дуб, Оссиан, источник, гроб, музыка) появятся в ней в определенном порядке. Карамзин как будто стремится создать пародию на традиционные сказочные элементы и вместе с тем близко подходит к «ужастикам» из детского фольклора. Повествователь сначала пугает юную аудиторию, а потом объявляет, что это просто розыгрыш. Юноша двадцати лет, «ангел красоты, голубь смирения», повинуется таинственному голосу, который зовет его в дремучий лес. Все боятся этого места, где, как считается, царит злой волшебник, друг Вельзевула. Но вместо сил зла бесстрашный юноша, ведомый белым кроликом, встречает свою любовь. В конце сказки рассказчик предлагает реалистическое объяснение всем сверхъестественным элементам повествования. Дремучий лес – не вместилище зла, а убежище, где можно спастись от тех реальных несчастий, которые грозят человечеству в будущем.

Несмотря на высокое литературное качество и оригинальность, сказки Карамзина не вошли в канон детской литературы. Это объясняется, может быть, тем, что сам автор не относился к жанру серьезно. Свои работы он назвал «безделками», что в эпоху сентиментализма воспринималось как серьезный жанр, но позднее стало считаться безделками в прямом смысле этого слова.

Наиболее популярными детскими книгами к концу века оставались неизменно произведения иностранных авторов, из них самыми читаемыми были Беркен, Дюкре-Дюминиль и мадам де Жанлис.

Новое столетие

Первая четверть XIX века – время застоя в детской и юношеской литературе. Ведущие писатели обращали мало внимания на чтение для детей, интерес к сказкам на время угас, новые журналы не достигали уровня, заданного Новиковым. Публиковались в основном переводы. Интерес к прозе возрос, но немногие произведения выходили за рамки примитивного морализаторства. Сентиментализм задержался в детской литературе дольше, чем в литературе для взрослых. Пример тому – «Щастливый воспитанник, или Долг благодарного сердца» (1808) Сократа Ремезова (1792 – 1868). В первом рассказе книги говорится о безграничной признательности мальчика из бедной семьи благодетелю, помогавшему ему получить образование. К этому «Российскому сочинению» добавлены эссе, посвященные скромности, любви к отечеству и божественному началу в природе. В очерке «Как читать книги» Ремезов предупреждает детей об опасности чтения без разбора. Дитя, которое читает любовные романы, окажется у края пропасти и может встретить ту же судьбу, что и гётевский Вертер. Ремезов отдает предпочтение книгам, которые содержат «священные и полезные истины», книгам, которые полны «чести и славы»^[11].

Павел Вавилов, писатель, о котором ничего не известно, описывает модели хорошего и плохого поведения в двух своих сочинениях – «Российской азбуке для обучения юношеств обоего пола» (1816) и «Детских образцовых повестях для исправления сердца и разума» (1817). Упор делается на христианских добродетелях; сначала ребенок должен выучить алфавит, потом простые слова, десять заповедей, основные молитвы, а затем читать о непослушной Машеньке, воспитанной Каролинушке, благоразумной Дарьюшке и неряшливой Кате. Заголовок одного из нравоучительных рассказов Вавилова объясняет его представление о женском идеале: «Скромность для девиц есть лучшая добродетель». В обществе героиня хранит мудрое молчание и никогда не передает другим того, что услышала.

Под влиянием «Сентиментального путешествия» (1768) Лоренса Стерна и карамзинских «Писем русского путешественника» (1791 – 1792) Мария Гладкова (1795 –?), первая русская детская писательница, написала сентиментальное путешествие для детей: «15-тидневное путешествие, 15-тилетнею писанное, в угождение родителю и посвящаемое 15-тилетнему другу» (1810). Во время путешествия дворянской семьи из Москвы в Санкт-Петербург одна из дочерей ведет дневник. Ее интересуют места, которые они проезжают, и обыденная жизнь тех, кого они встречают на пути. В книге также обсуждаются различные социальные вопросы, такие как тяжелая участь крепостных и широко распространенное пьянство. Отказ некоторых детей из дворянских семей говорить по-русски расстраивает автора дневника. Гладкова воспроизводит стиль, мысли и чувства молодой девушки, еще не испорченной чтением романов.

Детская поэзия по-прежнему развивалась, только медленно. Александр Мерзляков (1778 – 1830), профессор Московского университета, написал два замечательных стихотворения, «Хор детей маленькой Наташе» (1809) и «От Аннушки – маменьке при подарке альбома» (1815). В стихах описываются образцовые дети в компании родителей и друзей. «Хор детей маленькой Наташе» ставит под вопрос представление о том, что детям интересны только сказки и выдумки. Сын соседей в восторге от волшебных сказок кормилицы и не понимает, за что все так любят маленькую Наташу. В ответ автор рассказывает «Быль для маленьких», историю одного дня из жизни Наташи. Живой, непосредственный ребенок, она соответствует идеалам скромности, нежности и простоты. Обыденные события ее жизни рассказаны необычным образом – о них поет детский хор. В другом стихотворении Аннушка преподносит дорогой маменьке на именины альбом и просит ее записывать в него свои ценные мысли, которыми она делилась бы с детьми. Поздравительные стихотворения, написанные как бы от имени ребенка, оставались популярным жанром на протяжении первой половины XIX века.

Одним из самых распространенных жанров в эпоху классицизма были басни. Свою привлекательность они сохраняли в течение всей первой половины века: за это время издано более семидесяти сборников басен для детей. Басни Эзопа выходили двадцать раз. Сергей Глинка составил сборник «Сорок басен для детей из лучших древних писателей» в 1828 году, а через год его брат Федор, известный поэт, опубликовал сборник «Новый Эзоп для детей». Но постепенно Эзоповы басни уступили место басням Ивана Крылова (1769 – 1844), одного из классиков русской литературы XIX века. Некоторые из около двухсот басен Крылова первоначально опубликованы в детских сборниках или журналах, остальные стали частью детской литературы вскоре после их первой публикации. Начиная с учебника 1822 года Николая Греча, басни стали обязательным чтением русских детей. Критик Виссарион Белинский постоянно рекомендовал басни Крылова в качестве детского чтения, восхваляя их поэтические свойства, замечательный язык и русскую мудрость. Роль Крылова как детского писателя уже никем не оспаривалась после выхода в свет иллюстрированной биографии «Дедушка Крылов» (1845), написанной Дмитрием Григоровичем через год после смерти поэта. Многим русским читателям бессмертные басни Эзопа и Лафонтена гораздо лучше известны в русифицированных поэтических пересказах Крылова, чем в незатейливых переводах. Некоторые собственные басни Крылова, однако, нуждаются в пояснениях с точки зрения контекста и для понимания их аллегорического смысла.

Большинство детских журналов первой четверти века прожили недолго, хотя в то время они были практически единственными изданиями для детей. «Друг юношества» (1807 – 1815), названный после 1813 года «Другом юношества и всяких лет», существовал дольше других. Его издатель, Максим Невзоров (1762/1763 – 1827), близкий к Новикову писатель из круга франкмасонов, слыл эксцентричным затворником и полагал, что детское образование – его нравственный долг. Он вложил в это дело не только всю свою энергию, но и денежные средства. Целью журнала было «способствовать образованию сердец и умов и споспешествовать, сколько можно, к соблюдению телесных способностей»^[12]. Невзоров везде видел зло, слабости и недостатки, так что сфера деятельности открывалась огромная. Тон большинства публикаций, будь то жизнь замечательных людей или статьи о естественных науках, оставался полемическим и нравоучительным. Невзоров отказывался иметь дело с «легким чтением», то есть с «сатирами, эпиграммами, комедиями и любовными романами»^[13]. Художественная литература была представлена в журнале баснями, стихами поэтов-любителей и немногими переводами (среди других – из Горация). Издатель мечтал публиковать работы талантливых детей, но, как показывает творчество одиннадцатилетнего Сергея Викулина, невзоровские читатели были вылеплены из того же теста, что и их седовласый издатель-редактор. Маленький Сергей восклицает в начале своего стихотворения: «Почто, о человек! стремишься / Всегда за счастием земным?», а затем предлагает в качестве единственного утешения небесные радости^[14].

В соответствии с духом времени, начиная с 1809 года «Друг юношества» занимал строгую патриотическую и религиозную позицию. К эпиграфу журнала добавлялось «С нами Бог». Литературная часть теперь занята «Псалмами Давидовыми» и помпезными одами, посвященными героям русской армии. Диалог между отцом и сыном – бесконечные размышления и разговоры – превращается в суровый экзамен по типу «вопросов и ответов». Вышло сто номеров журнала, этот впечатляющий результат может объясняться лишь щедростью друзей Невзорова и самозабвенной преданностью издателя своему делу.

Драматург Николай Ильин (1773 – 1823) издал 24 номера литературного журнала «Друг детей» (1809). Хотя это нигде не упомянуто, но нравоучительные истории и короткие пьески в основном заимствованы из двух журналов, издававшихся Арно Беркеном: «Друг детей» (L’ami des enfants, 1782 – 1783) и «Друг юношества» (L’ami de l’adolescence, 1775 – 1781). Эта практика была весьма распространенной: сам Беркен в свою очередь постоянно заимствовал материалы из немецкого журнала «Друг детей» (Kinderfreund, 1775 – 1782), который издавал Христиан Вейсе. Одной из немногих русских публикаций «Друга детей» Ильина было упомянутое выше стихотворение Мерзлякова «Хор детей маленькой Наташе».

В Петербурге выходил «Журнал для детей» (1813 – 1814), который первым в русской детской периодике стал использовать цветные иллюстрации. Кто был его редактором – неизвестно. В журнале публиковались статьи по грамматике, географии, истории и религии. Художественная литература была представлена баснями и анекдотами. Список из двух сотен подписчиков указывает на то, что журнал распространялся по всей Российской империи, включая Польшу и Финляндию.

В «Детском вестнике» (1815) преобладали сентиментальные истории в стиле французского автора Жана-Николя Буйи. Лиза помогает страдальцам и радуется, понимая, что это дело христианского милосердия («Сострадательная Лизанька»). Матушка наглядно объясняет непослушному сыну, что чувствуют птенчики, лишившиеся матери («Осиротевшие птенчики»). Бог и Государь занимают существенное место в журнале. Многие статьи посвящены славному прошлому России и ее великим людям. «Детские леты знаменитых людей» оказались новаторской серией, воспитывающей детей на безупречных образцах. Первая книга такого рода появилась в 1812 году под названием «История детства знаменитых людей».

1812 год ознаменовался великой победой над наполеоновской армией и явился для России источником гордости и роста национального самосознания. В литературе появились произведения на исторические темы, рассказывающие о героических идеалах. Детская литература тоже не осталась в стороне. Перемены стали заметны даже в азбуках. «Подарок детям в память о событиях 1812 года» (1814) по содержанию и оформлению напоминает «Лицевой букварь» Истомина, где каждой букве отведена ее собственная страница, и состоит всего из 34 несброшюрованных карточек. Раскрашенные карикатуры и сатирические двустишия Ивана Теребенева (1780 – 1815) изображают солдат французской армии бродягами в лохмотьях, питающимися убитыми воронами. Зато солдаты победоносной российской армии представлены в самом лучшем свете. Русский мужик в буквальном смысле слова заставляет французских солдат плясать под свою дудку. Но жалость к побежденным остается частью русского, истинно христианского духа: «Сколь месть его страшна, столь искренна любовь».

Одним из детских (и не только) авторов, тесно связанных с событиями 1812 года, был Сергей Глинка (1776 – 1847). Записавшись в ополчение, он стал собирать деньги для армии и проповедовать национальные интересы. Патриотизм превратился в центральную тему его литературной деятельности. Верный своей максиме «Учите детей своих служить отечеству, а не себе»^[15], он в «Русских исторических и нравоучительных повестях» (1810 – 1820) прославлял таких героев, как Иван Сусанин и Александр Меншиков. Они – истинные русские, которые забывают о себе и посвящают свою жизнь служению России. Этот идеал является темой рассказа о судьбе Натальи Долгоруковой «Образец любви и верности супружеской». Осиротев в раннем детстве, этот «ангел на земле» испытал лишь короткое мгновение счастья. В эпоху правления Анны Иоанновны, когда, согласно Глинке, царили иностранные веянья и «жалость и все душевные чувства почитались лишь уголовным преступлением»^[16], муж Долгоруковой был сослан в Сибирь. Во время всех его злоключений она оставалась с ним, а когда его в конце концов казнили, ушла в монастырь. Девочек-читательниц учили супружеской любви, верности, простоте, самопожертвованию на примере Долгоруковой. Счастье коротко, но жизнь ради отечества сулит вечную славу. Повесть основана на собственноручных заметках Долгоруковой, но во многом повторяет примеры из русских жизнеописаний святых.

В произведениях Глинки нравственные поступки в основном свойственны героям прошлого. Автор обеспокоен состоянием современной морали. Отец должен охранять детей от трясины иностранного влияния – преимущественно французского – в области философии, мод и образа жизни. Карты, балы, романы, театр и прочие излишества часто ведут к тщеславию, легкомыслию и безбожию. Высшие слои общества уже потеряли связь с истинно русским духом. В назидательных историях, в которых преобладает официальный патриотизм, повествователь не скрывает своих чувств: он подчеркивает свои воззрения при помощи курсива, восклицательных знаков и вздохов. Говорящие имена – Здравомысл, Добросердов, Благотвор, Храбров и Развратин – прямо объясняют, кто есть кто в мире Глинки.

Такую же ярую защиту русского монархизма и патриотизма встречаем и в весьма популярной серии «Русская история в пользу воспитания» (1817 – 1819, 1823 – 1825). Уже в предисловии Глинка прямо утверждает: «Все Русские Летописи свидетельствуют, что ни одно злодеяние не избегло наказания, и что гонимая невинность нигде и никогда не лишилась отрады, доставляемой чистою совестью. Сии нравоучительные истины основаны не на вымыслах, но на происшествиях, подтверждаемых летоисчислением. В сем отношении по всей справедливости можно назвать Русскую Историю училищем отечественной нравственности»^[17]. Четырнадцать томов включают и собственные комментарии Глинки, который смотрит на историю как на нравоучительный рассказ.

«Новая игра для детей и картины природы и искусств с присовокуплением нравственных стихотворений» Глинки (1826) является любопытной попыткой новаторства. Согласно вычислениям автора, 36 раскрашенных картинок могут сочетаться более чем двадцатью тысячами способов, и, играя с ними, ребенок соединяет полезное с приятным.

Кроме журнала для взрослых «Русский вестник», задуманного как противоположность карамзинскому «Вестнику Европы», Глинка издавал и «Новое детское чтение» (1819 – 1824). Как понятно уже из названия, журнал продолжал линию новиковского издания XVIII века. Один из номеров 1821 года полностью посвящен «Телемаху в пользу воспитания», другой – выполненному самим Глинкой пересказу «Приключений Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, сопровождаемому подзаголовком «Следствия легкомыслия и торжество семейственных добродетелей». Интерес редактора к истории проявляется в наличии постоянной колонки, названной «Обширная русская летопись». В журнале также присутствовали поэтические оды, посвященные членам царской семьи.

Глинка подчеркивал роль родителей, «добрых отцов и попечительных матерей», в выборе чтения для детей. Его собственные публикации на первый взгляд не адресованы детям – они нуждаются в объяснениях отцов и матерей. Только после этого, с помощью таких проявлений родительской любви, детская литература сможет выполнить свою задачу.

Глинка оказал немалое влияние и на возникшую в то время моду на чтение «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха. Биографии великих людей античной истории, написанные Плутархом, были переведены на русский еще в предыдущем столетии, но теперь они стали доступны юношеской аудитории. В 1808 – 1810 годах вышло переложение Пьера Бланшара в восьми томах под названием «Плутарх для юношей». Бланшару также принадлежит том биографий знаменитых женщин «Плутарх для прекрасного пола», переведенный в 1816 – 1819 годах на русский язык поэтом Федором Глинкой. Невзоров публиковал главы «Сравнительных жизнеописаний» в журнале «Друг юношества», и Сергей Глинка последовал его примеру в журнале «Новое детское чтение».

В России термином «Плутарх» стали обозначать любые биографии знаменитых людей, независимо от того, кому принадлежало их авторство. Российские политические и военные знаменитости, от Петра Первого и Суворова до героев наполеоновских войн, стали героями биографий вместе с такими писателями-классицистами XVIII века, как Ломоносов и Державин. Среди женских портретов встречались святая равноапостольная княгиня Ольга и княгиня Екатерина Дашкова, президент Российской академии наук вплоть до ее смерти в 1810 году.

Наиболее интересное издание в области педагогики того времени – «Детский музей» (1815 – 1829). Каждый выпуск журнала включал в себя несколько цветных гравюр и соответствующий им текст на трех языках – русском, немецком и французском. За все время существования журнала вышло не менее 154 больших энциклопедических номеров научного содержания. Полное название журнала демонстрирует широкий размах тем: «Детский музей, или Собрание изображений животных, растений, цветов, плодов, минералов, одежд разных народов, древностей и других предметов, служащих для наставления и забавы юношества, составленное и гравированное по лучшим образцам, с кратким изъяснением, соответственным понятию детей». В первом же номере читатель получал основополагающую информацию о слонах, верблюдах и страусах.

«Детский музей» был роскошным и дорогим изданием. Не менее роскошными и дорогими были многочисленные энциклопедические сборники того времени, такие как русско-французская «Детская энциклопедия, или Новое сокращение всех наук» (1802, 1818), «Детская энциклопедия, или Новейшее понятие о всех науках» (1811), «Новейшая детская энциклопедия, или Понятие о всех науках» (1815) и «Драгоценный подарок детям, или Новая и полная энциклопедия и российская азбука» (1818).

С развитием различных областей науки становилось все труднее изложить все аспекты знания в одном томе. Теперь авторам приходилось умерять свой размах и выпускать более специализированные издания. Пьер Бланшар популяризировал ботанику и зоологию и изложил достижения французского ученого Жоржа Бюффона в одном томе, который вышел по-русски под названием «Бюффон для юношества» (1814). Том включал краткие занимательные описания различных человеческих рас, животных, птиц и рыб. Согласно русскому изданию 1866 года, эта книга «не холодная и сухая наука, она полна очарования и страсти»^[18].

В двадцатых годах XIX столетия начался новый период русской литературы – период романтизма. Перемены коснулись и литературы для детей. Отношение к воображению и чувствам изменилось, и это привело к пересмотру представлений о детстве. Дети стали восприниматься как существа высшего плана, обладающие собственным волшебным, поэтическим миром. Возникло представление о «двоемирии», совместном существовании обыденной реальности и мира фантазии, где ребенок – тот, кто безо всяких усилий может пересекать границу между мирами. Это основа жанра фантастических повестей, самыми яркими примерами которого в период романтизма являются два произведения: «Черная курица» Антония Погорельского и «Городок в табакерке» Владимира Одоевского. Кроме этих двух книг, первой русской детской классики, современные дети также читают стихотворные сказки поэтов эпохи романтизма – Александра Пушкина, Василия Жуковского и Петра Ершова. Многие из этих сказок опирались на иностранные заимствования, но в России они стали частью поиска «народного духа».

Интерес к национальному прошлому и традиции нашел выход в книгах по русской истории и географии. Популярны были и библейские переложения. Главным жанром этого периода, однако, оставалось нравоучение – назидательный рассказ или пьеса о хороших манерах и высоконравственных поступках. Эти произведения не содержат особых национальных черт и часто оказываются переводами или пересказами, в которых попросту не упоминаются первоначальные источники. Трудно оспаривать значимость нравственных уроков, однако подобные сочинения не оставили следа в литературе и не читались в последующие эпохи.

В период романтизма впервые появились писатели, посвятившие себя преимущественно литературе для детей. Борис Федоров, Анна Зонтаг, Владимир Львов, Александра Ишимова, Петр Фурман и Виктор Бурьянов стали по-настоящему детскими писателями, как бы мы сейчас ни относились к литературному уровню их произведений. Постепенно возникло представление о том, что детская литература – особая область, отдельная от литературы для взрослых. Стало понятно, что в детских книгах важны не только нравоучения, но и литературные качества. Немалую роль в этом процессе сыграл критик Виссарион Белинский.

Количество публикаций постоянно росло. За первые двадцать пять лет XIX века появилось примерно 320 публикаций для детей. За следующие двадцать пять лет вышло 860 изданий, то есть в два с половиной раза больше. В среднем появлялось свыше 30 публикаций в год. К середине 1830-х годов количество детских произведений, написанных по-русски, впервые превысило количество переводов. Многие художественные произведения печатались в хрестоматиях и учебниках – доказательство того, что литература теперь считалась незаменимой частью обучения и воспитания.

Мода на народные сказки, возникшая в конце XVIII века, продержалась недолго. На несколько десятилетий сказки практически исчезли из детской литературы. В период романтизма они появились вновь – и в виде пересказа фольклорного материала, и в виде авторских сказок. Шеститомник немецких сказок Иоганна Музеуса, опубликованный в 1811 – 1812 годах, показывает рост интереса к жанру. В 1825 году появился том новых переводов сказок Шарля Перро, но воистину переломным стал следующий год. В журнале «Детский собеседник» появилась подборка «Детских сказок», включавшая в себя такие сказки, как «Колючая роза», «Милый Роланд и девица Ясный Свет», «Братец и сестрица», «Красная Шапочка», «Волшебница», «Рауль Синяя Борода». Источники упомянуты не были, но ясно, что тексты заимствовались у Шарля Перро, Людвига Тика и братьев Гримм.

В заметках, сопровождающих публикацию в «Детском собеседнике», проглядывает некоторая осторожность в отношении сказочного жанра: «Делом наставников будет изъяснить детям нравоучение каждой сказки и отделить в ней прикрасы вымысла от полезных истин»^[19]. Долго считалось, что ответственным за подбор сказок был Василий Жуковский, поэт, тесно связанный с немецкой литературой, но на самом деле переводами занималась его племянница и протеже Анна Зонтаг. Это выяснилось, когда в 1828 году Зонтаг включила переводы в собственный томик «Повестей для детей». Жуковский покровительствовал работе Зонтаг; в письме к ней от 1827 года он выразил свои взгляды на переводы для детей: «Переводите не рабски, но как будто сами рассказывая чужое своей дочери: это даст нежную ясность и простоту вашему слогу»^[20]. Зонтаг следовала этому правилу, она не переводила слово в слово, но пересказывала сказки, привнося собственную творческую интонацию. Когда в «Красной Шапочке» охотник взрезал брюхо волку, оттуда «посыпались цветы, потом пирожки, потом выкатился горшок с молоком и молоко вылилось на пол; еще разрезал – мелькнула красная шапочка и вдруг выскочила сама девочка, живая!»

«Щелкунчик и Мышиный король» (1816) Эрнста Теодора Амадея Гофмана превратился в любимейшую сказку русской аудитории, отчасти благодаря балету Чайковского. Немецкая сказка стала русской в 1835 году, появившись одновременно и в отдельном томике под названием «Сказка о Щелкуне», и в более русифицированной версии под названием «Кукла господин Щелкушка» в «Детской книжке на 1835 г.» Виктора Бурьянова. В изданный в 1840 году том «Подарок на Новый год: Две сказки Гофмана для больших и маленьких детей» включены не только «Щелкунчик и мышиный король», но и «Неизвестное дитя» (1817). Переводчик не упомянут, но им, по всей видимости, был Владимир Одоевский, большой почитатель Гофмана. В 1846 году появился более объемный том «Волшебных сказок для детей» Гофмана.

Восточные сказки Вильгельма Гауфа пришли к русскому читателю благодаря той же Анне Зонтаг. В 1844 году вышел ее свободный, но не сокращенный перевод сборника «Караван», озаглавленный «Сказка в виде альманаха на Светлое Воскресение 1844 года». Три года спустя, в 1847 году, были переведены для детей и сказки Ханса Кристиана Андерсена. Юлиус Лундаль (1818 – 1854), шведскоязычный финн, перевел в том году на русский сказку «Маленькая продавщица спичек» для журнала «Звездочка». В тот же год «Новая библиотека для воспитания» напечатала «Соловья» и «Гадкого утенка» в пересказе Аполлона Григорьева.

«Черная курица»

1829-й – памятный год в истории русской детской литературы. Публикация повести Антония Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» означала рождение оригинальной и значительной русской детской литературы. До этого времени книги для детей страдали нравоучительностью и назидательностью и слепо следовали иностранным образцам. Художественные достоинства не почитались столь необходимыми, фантазия и поэтичность отсутствовали. В изображении детей не было ни психологизма, ни стилистической убедительности. «Черная курица» полностью изменила ситуацию.

Антоний Погорельский (псевдоним Алексея Перовского; 1787 – 1836) был скромным автором романтических повестей, в которых преобладали двойники, странные преображения и встречи с Духом Зла. Для развлечения маленького племянника, будущего знаменитого писателя Алексея Константиновича Толстого, Погорельский написал повесть о встрече мальчика с обитателем подземного царства. Погорельский сам назвал «Черную курицу» волшебной повестью, жанром, в котором реалистические сцены перемежаются с фантастическими эпизодами. Все основано на глубоком понимании детского восприятия мира. Герой – маленький мальчик Алеша, который живет в пансионе в Петербурге в конце XVIII века. По доброте душевной он спасает черную курицу от ножа кухарки. Однако в образе черной курицы скрывается маленький человечек. В знак благодарности лилипут ночью показывает Алеше свое подземное царство. Там Алеша получает талисман – конопляное зернышко, исполняющее любое желание. Алеша, не подумав, загадывает знать все уроки, ничего не уча. От успеха и похвал у мальчика портится характер. Прежде скромный и прилежный, он становится шалуном и бездельником и в конце концов забывает данное слово и рассказывает о тайном подземном царстве. В результате не только Алеша теряет зернышко и друга, но и подземному миру наступает конец.

«Черную курицу» Погорельского повсеместно читают как сказку-предостережение. Благодаря дружбе с черной курицей Алеша узнает, как важны верность и прилежание. Обманываясь в выборе между добром и злом, он невольно обманывает и своих друзей, как в подземном царстве, так и в обыденной жизни. Только признавшись черной курице в предательстве, он сможет исправиться.

В каком-то смысле «Черная курица» напоминает произведения немецких романтиков. Возможными источниками влияния называли работы Клеменса Брентано, Фридриха де Ла Мотт-Фуке, братьев Гримм, Людвига Тика и народные сказки о подземном мире гномов. Немаловажно и то обстоятельство, что Погорельский лично знал Гофмана. Однако любые сравнения ничего не объясняют и только подчеркивают оригинальность волшебной повести Погорельского. «Черная курица» стала классикой русской детской литературы благодаря убедительному портрету ребенка, захватывающему сюжету и нестареющей морали. Присущая самому тексту неоднозначность добавляет привлекательности и для детей, и для взрослых.

Фантастические элементы повести можно объяснить Алешиным увлечением чтением. Как Дон Кихот, он обожает читать романы о рыцарях и волшебные сказки и начинает видеть действительность в искаженном виде. Дружба с курицей Чернушкой и путешествие в мир фантазии заменяют родительскую любовь и заботу, которых ему так недостает. Долгое время Алеша живет в мечтах и фантазиях, все больше и больше отдаляясь от школы и товарищей. Такое прочтение превращает учителя немецкого в пансионе в спасителя Алеши, поскольку он заставляет мальчика признаться, что ночные путешествия не более чем выдумка. После этого знание и наука заменяют сны, а пригороды Санкт-Петербурга оказываются гораздо красивей жалких копий действительности, с которыми Алеша сталкивается в обиталище подземных жителей.

Поначалу кажется, что Чернушка помогает Алеше, но в мире символов и народных суеверий черная курица всегда связана со злыми духами; она символизирует Сатану или служит его приспешником. Курица и вправду старается завоевать душу мальчика, утащить его в подземный мир и превратить в послушное орудие своей воли. Тот факт, что у Погорельского талисманом служит конопляное семечко, а не более традиционное кольцо, вызывал удивление. Талисман (словно гашиш, производимый из конопли) сулит владельцу обманчивое чувство всесилия. Алеша, на первый взгляд, виноват в том, что не выполнил обещания и раскрыл секрет обитателей подземного мира, но на самом деле это его единственный путь к спасению. Только порвав со всем, что связано с черной курицей, он может избавиться от дурных привычек и вредных фантазий и снова стать частью школьного коллектива.

«Черная курица» также свидетельствует о сильном интересе Погорельского к франкмасонам. Алеша – кандидат в члены тайной организации с ее собственными идеалами и иерархией. Он выдерживает первое испытание, но ему не удается стать «духовным рыцарем», поскольку он выдает секрет своей организации. Задумавшись над своим поведением, Алеша сразу видит в себе дурные черты характера. Мальчику не хватает скромности, умеренности и самодисциплины, которые являются основными идеалами франкмасонов. Опасности, подстерегающие подземное царство, приводят к тому, что его должны покинуть все обитатели, – это отражает ситуацию с франкмасонами в России времен Погорельского. Многие полагали франкмасонов вероотступниками, поклоняющимися Сатане. Поэтому разоблачение такого братства служит на пользу обществу.

«Черная курица» стала сенсацией детского журнала «Новая детская библиотека», и его издатель Борис Федоров пытался убедить Погорельского подарить детской литературе в будущем побольше подобных произведений^[21]. Лев Толстой упоминает повесть как одну из любимейших книг детства^[22]. Несмотря на положительные отклики, Погорельский так больше и не написал ничего для детей. «Черная курица» осталась его единственным вкладом в детскую литературу.

«Городок в табакерке»

Другое не менее важное произведение того времени в жанре фантастической литературы – «Городок в табакерке» (1834) Владимира Одоевского (1802 – 1869). Сюжет краткого рассказа тоже основывается на сосуществовании двух миров в детском сознании. Мише хочется понять устройство папиной музыкальной шкатулки. Во сне он входит внутрь шкатулки и изучает, как работают разные части этого восхитительного мира. Все мелкие внутренние механизмы наделены человеческими чертами. Проснувшись, мальчик без запинки объясняет устройство музыкальной шкатулки отцу. Это знание получено не в результате прилежной учебы, а благодаря живому воображению и яркому сновидению. Как объясняет мальчику отец, все остальное можно понять из книг.

Литературный критик Белинский пришел в восторг и написал в рецензии, что сам Гофман мог бы быть автором «Городка в табакерке». Сказку признали полезным введением к изучению законов механики. Никто не обратил внимания на то, что Одоевский придал своему произведению аллегорическое звучание. В музыкальной шкатулке Миша фактически обнаруживает иерархичное миниатюрное общество. У тех, кто на дне – мальчиков-колокольчиков – жизнь нелегка и заполнена постоянным тяжелым трудом. Как русские крепостные, они прикованы к своему месту. Дядьки-молоточки и надзиратель-валик – средний класс и землевладельцы – оправдывают существующий порядок тем, что они – просто винтики огромной машины. Власть в этом несчастливом мире принадлежит царевне Пружинке. Во сне Миша сочувствует угнетенным подданным и, несмотря на предупреждение отца, трогает пружинку. Результаты аллегорической попытки революции катастрофичны. Этот скрытый анализ репрессивной стороны русской автократии приводит читателя к неутешительному выводу: бесполезно посягать на существующий крайне несправедливый порядок вещей.

Для взрослых Одоевский сочинял много произведений фантастического характера, но для детей он не написал ничего, подобного «Городку в табакерке». Вторая его популярная детская книжка, «Мороз Иванович» – сказка, использующая русские народные мотивы и сюжетные и стилистические приемы. Другим источником вдохновения послужила сказка братьев Гримм «Госпожа Метелица». В сказке Одоевского две девочки – скромная и прилежная Рукодельница и бессердечная Ленивица. С помощью Мороза Ивановича, предтечи Деда Мороза, положительная героиня получает вознаграждение, а отрицательная уходит с пустыми руками. Важная часть нравственного урока «Мороза Ивановича» заключается в том, что добрые дела делаются не с расчетом на вознаграждение, а от чистого сердца. Одоевский обращался к тому же самому противопоставлению трудолюбия и лени в «Разбитом кувшине», который он выдал за ямайскую сказку, и в «Двух деревьях». В «Жителе Афонской горы» благочестивый муж на примере судьбы цветка понимает, что нужно служить человечеству и не требовать за это благодарности.

Пушкин и Жуковский

Третье десятилетие века стало расцветом стихотворной литературной сказки. Трое авторов – Александр Пушкин, Василий Жуковский и Петр Ершов – опирались и на русский фольклор, существовавший по большей части в устной традиции, и на европейскую романтическую традицию. Выбор стихотворной формы мог казаться странным, так как ничего подобного до этого ни в России, ни за ее пределами не было. Писатели старались воплотить фольклор в более изысканной форме, да и сочиняли они преимущественно для взрослого читателя, привыкшего к поэзии. В случае Пушкина и Жуковского прошло немало времени, пока их сказки стали неотъемлемой частью детской литературы.

Александр Пушкин (1799 – 1837) – центральная фигура всей русской словесности – занял ключевую позицию и в детской литературе. Его поэтические сказки хотя не предназначались для юного читателя, стали непременным детским чтением. Пушкин не был в восторге от современной ему литературы для детей. Ему не нравились примитивные нравоучительные истории, его раздражали устаревшие стилистические идеалы. Русская фольклорная традиция побудила его попробовать свои силы в сказках. Во время ссылки в селе Михайловское в 1824 – 1825 годах он слушал сказки, которые ему рассказывала старая няня, и делал заметки для будущих сочинений. Ему нравились не только сами сказочные мотивы, но и красота языка. Несмотря на то, что только одна из пяти сказок Пушкина безусловно основана на русском материале, иностранные источники у него приобрели русскую форму и новый язык. Он писал сказки в 1830 – 1834 годах, на пике поэтического таланта, и они стали одним из лучших его достижений.

Первая из пушкинских сказок, «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» (1831), наиболее сложная и оригинальная. Написана она четырехстопным хореем. Сказочные герои и мотивы виртуозно переплетены, а герои наделены гораздо более сложными психологическими свойствами, чем было принято в фольклорной традиции. Князю Гвидону, обреченному умереть в младенчестве, чудом удается избегнуть этой участи, и он решает отправиться на поиски отца, Салтана. Сюжет развивается динамично, без лишних отступлений. В конце концов добро вознаграждено. Происходит трогательная встреча – семья снова вместе. Царевна Лебедь, животное-помощник, превращается в прекрасную девицу на выданье, и для молодой пары основана новая империя. Этот мир счастья и благосостояния находит свои параллели в мифе об основании Санкт-Петербурга Петром Первым^[23]. «Сказка о царе Салтане», как и многие русские сказки, кончается пиром, и «для радости такой» прощены даже отрицательные персонажи.

Марк Азадовский в 1936 году убедительно показал, что пушкинская «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» (1834) основана главным образом на «Белоснежке» братьев Гримм, а не на русском фольклорном материале, как предполагалось ранее^[24]. В библиотеке Пушкина хранился французский сборник сказок братьев Гримм, изданный в 1830 году. Однако в сказке появились некоторые русские черты. Семь гномов превратились в усатых русских богатырей, которые, когда не трудятся в лесу, рубят татарские головы. Царевна скрывается от злой мачехи у богатырей, но отказывается выйти замуж за одного из них, так как хранит верность жениху, царевичу Елисею. Ведомый солнцем, луной и ветром Елисей находит возлюбленную и возвращает ее к жизни. Царевна представляет собой пушкинский идеал женщины, трудолюбивой, добросердечной и верной. На свадьбе присутствует и сам рассказчик, пьющий и празднующий с другими гостями.

«Сказка о рыбаке и рыбке» (1835) – самая популярная из пушкинских сказок. Она первой вошла в корпус детской литературы. В ней нет рифм и традиционного размера, по примеру «Песен западных славян», которые Пушкин переводил в то время. Несмотря на бедность, рыбак ничего не требует от пойманной золотой рыбки. В русском контексте это выглядит славянофильским идеалом доброты, скромности и отсутствия себялюбия. Название сказки, выбранное Пушкиным, соединяет рыбака и рыбку, представляя его как часть природы. Жена его, напротив, неудержима в своих желаниях и движима ложными идеалами власти и могущества. Ее жажда власти достигает апогея, когда она хочет стать не папой римским и не Богом, как в немецкой сказке, но «Владычицей морскою». Она хочет властвовать над самим источником жизни. К тому же этот приступ женской гордыни нарушает идеалы патриархальной семьи. Выражение «сидеть у разбитого корыта», означающее «снова остаться ни с чем», происходит из этой сказки.

Анна Ахматова первой отметила, что «Сказка о золотом петушке» (1835) основана на «Легенде об арабском звездочете» из сборника Вашингтона Ирвинга «Альгамбра» (1832)^[25]. В атмосфере ксенофобии сталинского режима подобные утверждения не приветствовались, и советские пушкинисты надлежащим образом отчитали Ахматову. Первый культурный мост через океан был установлен при помощи французского перевода, который стал источником пушкинской сказки. От загадочной пушкинской сказки веет восточным мистицизмом. Угроза миру и спокойствию исходит не от врагов внешних, как полагает царь Додон, она таится внутри него самого. Его уничтожает страсть к «роковой женщине». Не замечая дурных предзнаменований, он отказывается выполнять обещанное, бросает вызов судьбе и умирает внезапной и жестокой смертью. Ахматова предложила аллегорическое прочтение сказки, где два царя пушкинской эпохи колеблются между самовластием и желанием отречься от трона и сам Пушкин выступает в роли мудреца, которому в заключение отказано в законной награде.

«Сказка о попе и работнике его Балде» (1831) – одно из тех произведений, над которыми Пушкин работал еще в Михайловском в 1824 году. Священник ищет помощника и находит Балду, который «ест за троих, работает за семерых». В уплату он, кроме еды, договаривается в конце года дать хозяину три щелчка по лбу. Чтобы не платить Балде, хозяин задает ему немыслимые задачи, но этот простой трудолюбивый мужик оказывается сметливее хозяина. Веселый тон комической сказки меняется, когда Балда увесистыми щелчками расплачивается с попом и произносит свой приговор: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Сатирический портрет священника не слишком подходил для той эпохи, и при публикации сказки, уже после смерти Пушкина, в 1840 году, Василий Жуковский благоразумно заменил попа на купца. С другой стороны, в советское время «Сказку о попе и работнике его Балде» очень ценили, поскольку она, по-видимому, свидетельствовала об антиклерикальных умонастроениях Пушкина и его симпатии к рабочему человеку.

Пушкин собирался опубликовать все сказки вместе, не по хронологическому признаку, а по темам. Сказки, действительно, можно разделить на две группы. В «Сказке о царе Салтане» и в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» основными ценностями являются дом и семья; в обеих все, как положено, хорошо кончается. В «Сказке о рыбаке и рыбке», «Сказке о золотом петушке» и «Сказке о попе и работнике его Балде» главные персонажи охвачены ослепляющей страстью. Каждый из героев верит в свои силы, но, сталкиваясь с внешним миром, погибает. Тема рокового выбора ложной роли прослеживается в «Маленьких трагедиях» и «Пиковой даме» – других произведениях Пушкина, написанных в тридцатые годы.

Сюжет в сказках Пушкина быстро развивается. В них мало подробных описаний или вставных эпизодов. Пушкин заимствовал некоторые стилистические черты и традиционные формулировки из фольклора, но это не спасло его от критики современников, склонных к традиционализму. Белинский прямо объявлял пушкинские сказки плохими, лишенными всякой поэтической ценности. С его точки зрения, это просто неудачные подражания, в которых потеряны все истинные черты русской народной души^[26]. В наши дни основная привлекательность пушкинских сказок – именно в естественности и полном отсутствии стилизации. В России сказки считаются доказательством глубокой связи Пушкина с русским народом; в таком взгляде на сказки таится риск позабыть об их общеевропейских и общечеловеческих источниках.

Пушкин не собирался заниматься детской литературой. В 1836 году он отказался от предложения Одоевского напечататься в журнале «Детская библиотека». Свои сказки он вообще не относил к детской литературе. В круг детского чтения они вошли поздно, в 1860-х годах, когда Константин Ушинский включил сказки и стихи Пушкина в свои хрестоматии по чтению.

Летом 1831 года поэт Василий Жуковский (1783 – 1852), главный представитель раннего романтизма в русской поэзии, жил недалеко от Пушкина в Царском Селе. Оба восхищались фольклором, и между ними возникло что-то вроде соревнования по сочинению стихотворных сказок. Как и Пушкин, Жуковский писал для взрослой аудитории, но после его смерти сказки поэта тоже стали классическим чтением для детей.

Вклад Жуковского в литературную дуэль 1831 года составили «Спящая царевна» (1832) и «Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери» (1833). Первая из них написана четырехстопным хореем и основана на «Спящей красавице» Шарля Перро и на сказке «Шиповничек» братьев Гримм. Изменения незначительны, но фабула передается в более изящном виде, отчасти с иронией. Верный классическим образцам, Жуковский не старается индивидуализировать героев или дать психологическую мотивацию их поступков. Вместо этого он уходит в поэтические описания и подчеркивает эротические моменты. Единственный истинно русский элемент сказки – пир в конце, на котором присутствует и сам рассказчик.

«Сказка о царе Берендее» основана на русской народной сказке, которую рассказал Жуковскому Пушкин, но в ней просматриваются и мотивы гриммовских «Милого Роланда и девицы Ясный свет» и «Двух королевских детей». Царь Берендей, не подумав, обещает отдать злому Кощею Бессмертному «что есть у него и чего он не знает». Оказывается, что это его новорожденный сын Иван-царевич. Иван, однако, спасается от Кощея при помощи хитроумной Марьи-царевны, Кощеевой дочери. Это занимательная сказка о победе любви и силы креста над злобой и беспамятностью. Николай Гоголь очень обрадовался, что «немецкий» Жуковский написал сочинение, столь русское по духу и литературным приемам. Слабостью сказки обычно считается то, что Жуковский предпочел четырехстопному хорею торжественный и тяжелый гекзаметр. Русская сказка и гекзаметр – невозможное сочетание, но главным результатом стал сходный с прозой ритмический строй.

В 1840-х годах, когда у самого Жуковского были маленькие дети, он написал еще три стихотворные сказки: «Сказку об Иване-царевиче и Сером Волке» (1845), «Тюльпанное дерево» (1845) и «Кота в сапогах» (1846). «Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке» – шедевр Жуковского. В ней множество разнообразных героев и мотивов русских народных сказок, своеобразно и искусно переплетающихся между собой. Иван, младший из трех братьев, ищет руки Елены Прекрасной, и чтобы ее добиться, ему нужна помощь Жар-Птицы, Серого Волка, коня Златогрива и Бабы-яги. С помощью «воды живой и воды мертвой» он воскресает и продолжает поиски. Злые силы воплощены в образе Кощея Бессмертного, которого нелегко убить, поскольку смерть его спрятана в сундуке под дубом, растущим на острове. В сундуке сидит заяц, в зайце спрятана утка, в утке – яйцо, а в яйце – Кощеева смерть. Чтобы справиться с Кощеем и заполучить Елену в жены, Ивану нужны драчун-дубинка, скатерть-самобранка и шапка-невидимка. Забавная деталь: Серый Волк остается в семье, становится нянькой детям, рассказывает младшим сказки и учит старших читать и писать. И сама эта история, как объясняется в сказке, была обнаружена в записках Серого Волка уже после смерти этого чудесного зверя.

«Тюльпанное дерево» – написанная белым стихом версия сказки братьев Гримм «О миндальном дереве». Это история о привидениях, полная наводящих ужас деталей, и поэтому ее редко публикуют в детских книгах. Последняя стихотворная сказка Жуковского, «Кот в сапогах», близка к одноименной сказке Шарля Перро, не считая некоторых незначительных сатирических штрихов.

Русская критика обычно несправедливо отзывается о сказках Жуковского, словно летнее состязание 1831 года все еще продолжается и пальма первенства непременно должна достаться Пушкину, национальному поэту. Эти критики считают Жуковского чересчур европеизированным и полагают, что он недостаточно хорошо чувствовал русский материал и слишком слепо следовал тексту оригиналов. Простота и непосредственность – в большей степени черты пушкинских сказок, а текстам Жуковского присуща отточенная поэтическая интонация. Однако можно сказать, что Жуковский все же проявлял больше интереса к чисто русскому материалу, относясь к нему более изобретательно. Для него важнее всего приключенческий сюжет, в который он вложил тонкую иронию и пародийные элементы. Волшебные сказки еще не стали тогда полноправной частью детского чтения, и Жуковский недвусмысленно отстаивал эту литературу: «Я полагаю, что сказка для детей должна быть чисто сказкою, без всякой другой цели, кроме приятного, непорочного занятия фантазии»^[27].

«Конек-Горбунок»

Во взрослой литературе Петр Ершов (1815 – 1869) ничем не прославился, но в детской его слава затмила даже славу Пушкина. «Конек-Горбунок» (1834) оказался одним из самых популярных русских детских произведений всех времен. Ершов написал эту сказку, когда был восемнадцатилетним студентом Петербургского университета. Вдохновленный пушкинскими сказками, он решил создать что-то подобное, заимствуя персонажей и мотивы из сказок, услышанных им во времена сибирского детства. Он воспользовался четырехстопным хореем, размером, не чуждым и Пушкину. В результате родился шедевр. Говорят, прочтя «Конька-Горбунка», Пушкин воскликнул: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить»^[28].

«Конек-Горбунок» – это фольклорная стилизация, в которой Иван-дурак с помощью волшебного конька достигает вершин власти. Ивана, младшего из трех крестьянских детей, считают дурнем, но на самом деле он честный, прямой и простой парень. Когда нужно, у него хватает и ума, и храбрости. Несмотря на это, он довольно-таки ленив, спит большую часть времени и боится трудных заданий. Без Конька-Горбунка и других зверей-помощников ему бы никогда не удалось поймать Жар-птицу, доставить Царь-девицу к царскому двору и найти ее кольцо на дне морском. Однако, как указывает Владимир Пропп, главное действующее лицо сказки – всегда герой, а его помощники и покровители – выражение его силы и способностей^[29]. В конце концов Иван-дурак становится царем и женится на Царь-девице. Он добивается того, о чем даже не мечтал, а те, кто строят коварные планы, остаются ни с чем. Счастливый конец оптимистичен и демократичен: простой крестьянский парень становится правителем вместо старого и жестокого царя. Это, однако, революция без социальных корней: старый царь гибнет всего лишь потому, что отчаянно мечтает омолодиться. Ершов использует классический мотив – старик хочет жениться на молоденькой, совершенно не желающей выходить за него замуж. Справедливость торжествует, когда Царь-девица провозглашается царицей. Это она предлагает Ивану пожениться, что хорошо сочетается с пассивным характером героя.

Стихотворная сказка «Конек-Горбунок» написана весьма искусно. Литературный и разговорный язык перемешан с архаизмами, диалектизмами и просторечиями. Тут есть и черты сказа, поскольку рассказчик – представитель простого народа. Сюжет изобилует неожиданными поворотами, магические элементы свободно перемежаются с повседневными сценами. Есть в сказке визуально абсурдные моменты: Месяц Месяцович на небе обнимает и целует своего гостя Ивана-дурака, маленькая рыбка ерш падает на колени перед могущественным китом, а у кита на спине построены дома, и крестьяне пашут у него на губе. Сказке присущи легкий юмор и ненавязчивая ирония. Критики постоянно подчеркивают связь Ершова с народом, с его языком, мудростью и идеалами. Это произведение, которое сразу же вошло в детскую литературу, стало одним из любимейших и среди простого народа.

Ершов уехал из Петербурга в свой родной Тобольск в 1836 году. Он работал учителем и школьным инспектором, но как писатель так и не создал ничего равного «Коньку-Горбунку». Когда он решил переработать сказку для нового издания 1856 года и усилить сибирский колорит, результат оказался плачевным. Несмотря на это, именно эта версия и служит источником для всех последующих изданий. До 1917 года сказка переиздавалась 26 раз, в советское время она выдержала более 130 изданий. «Конек-Горбунок» переведен на 27 языков и напечатан общим тиражом семь миллионов экземпляров.

В истории «Конька-Горбунка» немало странностей, и в последнее время некоторые исследователи даже усомнились в авторстве Ершова^[30]. Выдвигалась теория, что настоящим автором сказки на самом деле является Пушкин, что доказывается с помощью биографических данных и литературного анализа текста. Показательно, что когда Ершову предложили восстановить пропущенные в первом издании строфы, он понятия не имел, что делать. Если автором был Пушкин, то пропуски могли быть авторским приемом, сходным с тем, что использован в «Евгении Онегине». Причин, по которым Пушкин решил бы отказаться от авторства, несколько, от попытки обмануть личного цензора до реакции на беспощадную критику Белинским его первых сказок. Увы, Белинский не сменил гнев на милость, вынося приговор «Коньку-Горбунку». Он заявил, что у автора нет ни малейшего таланта, что сказка – еще одна жалкая попытка подражания фольклору. Это даже не «забавный фарс», утверждал он^[31]. Ему вторил критик из «Отечественных записок», настаивая, что Ершов создал только «рифмованные нелепости»^[32]. Будущее показало, насколько они ошибались.

Предлагалась и другая версия. Автором «Конька-Горбунка» называли музыканта Николая Девитте (1811 – 1844), любителя литературных мистификаций и автора неопубликованных стихотворных сказок. Возможно, он просто хотел помочь нищему студенту из Сибири^[33]. Обладал ли он достаточным талантом для того, чтобы написать такой шедевр, как «Конек-Горбунок», это другой вопрос.

Равной со стихотворными сказками Пушкина, Жуковского и Ершова популярностью пользуется прозаическая сказка Сергея Аксакова (1791 – 1859) «Аленький цветочек». Первоначально она была опубликована в качестве приложения к книге воспоминаний «Детские годы Багрова-внука» (1858), где представлялась как сказка, рассказанная герою ключницей Пелагеей в начале XIX века. Аксаков, записавший сказку по памяти, относил ее к русской устной традиции. Однако прототип определенно восходит не к русским сказкам, названным советскими литературоведами, но, как позднее признавался сам Аксаков, к «Красавице и Чудовищу», сказке, опубликованной мадам де Бомон в «Журнале для детей» (Magasin des enfants, 1756). Русское дворянство знало эту публикацию прошлого века по французскому оригиналу, но были и многочисленные русские переводы. Аксаков был знаком и с «Земирой и Азором» А.Э.М. Гретри – комической оперой на ту же тему, а сам, в свою очередь, обогатил текст повторяющимися эпитетами и стандартными формулировками народных сказок.

История о любви-самопожертвовании и способности разглядеть истинную красоту души сквозь отталкивающую оболочку никогда не устаревает. Купец срывает для дочери аленький цветочек, и за это ему угрожает смертью страшное чудовище, которое владеет замком и садом. Во имя любви к отцу младшая дочка становится вместо него пленницей в замке, и со временем ее верность и доброта чудесным образом изменяют чудовище. Сатанинское колдовство – заклятие злой волшебницы – исчезает, и принц, томившийся в образе страшного зверя, теперь свободен. Это, как указывал Бруно Беттельгейм, история о девочке, которая старается освободиться от отцовского влияния, для чего необходимо перенести любовь на чужой и поэтому пугающий объект и таким образом принять сексуальную сторону любви^[34].

Вопрос, стоит ли детям читать сказки – будь то сказки народные или авторские, – все еще продолжал обсуждаться в эпоху романтизма. Большинство детских журналов принципиально старалось избегать этого жанра, и многие ведущие авторы того времени следовали их примеру. Тем не менее к 1840-м годам случилось нечто вроде взрыва интереса к сказкам, и даже сам этот термин стал настолько популярен, что издатели принялись помещать его в заголовки сборников, никаких сказок не содержащих, например «Сказки моей бабушки» (1839) или «Сказка за сказкой» (1841 – 1844).

В эпоху романтизма расцвело научное собирательство народных сказок. Народные сказки и песни всегда играли важную роль в устной культуре, но в 1830-е и 1840-е годы Владимир Даль, Богдан Бронницын, Иван Ваненко и Иван Сахаров начали систематически коллекционировать и публиковать сказки. Трудно сказать, до какой степени эти публикации были истинными народными сказками или стилизованными, литературно обработанными произведениями.

Издания для читателей-детей появились несколько позже. Иван Ваненко (? – 1865) издал «Народные русские сказки и побасенки для детей младшего возраста» (1847 – 1849), в которых модернизированные фольклорные мотивы сочетались с моралистическими размышлениями издателя. Позже эти сказки часто использовались в качестве материала для чтения в начальных школах. Издание 1863 года вышло под названием «Нянины сказки». Сказки о животных, включенные Екатериной Авдеевой (1789 – 1865) в ее популярный сборник «Русские сказки для детей, рассказанные нянюшкою Авдотьею Степановною Черепьевою» (1844), до сих пор печатают как примеры подлинных народных сказок, это «Колобок», «Волк и коза», «Кот, лиса и петух», «Волк и лиса» и другие.

Даже Александр Афанасьев (1826 – 1871), самый известный собиратель и издатель русских народных сказок, в 1870 году выпустил специальный сборник сказок для детей «Русские детские сказки». Если до этого было известно, что дети любят читать сказки, то теперь воцарилось общее мнение, что простая жизненная мудрость народных сказок на самом деле важна для эмоционального развития ребенка.

История государства

Романтизм принес и все нарастающий интерес к историческому прошлому страны. Главным источником по ранней русской истории был монументальный труд Николая Карамзина «История государства Российского» (1818 – 1826). Многие детские писатели почерпнули материалы для своих произведений из этого многотомника. Николай Полевой (1796 – 1846) полемизировал с Карамзиным, что ясно даже из заголовка его сочинения, «История русского народа» (1829 – 1833); Полевого интересовала история в первую очередь граждан, а не императоров. Для детей Полевой написал «Русскую историю для первоначального чтения» (1835 – 1841). В предисловии он указывает, что изучение истории может быть чрезвычайно захватывающим занятием. История не только являет в себе мудрость Божьего правления миром и людьми, но и предлагает нам нравственные образцы поведения. Зло и пороки наказываются, добро вознаграждается, если не сразу же, то позднее, в форме ненависти и презрения, или, наоборот, восхищения и благодарности потомков. Белинский рекомендовал четыре тома, написанных Полевым, в качестве превосходного чтения. Это не просто собрание хорошо известных фактов, но и личный, увлеченный взгляд на происходящее. Кроме того, Белинский превозносил хороший язык книги, отсутствие лишних деталей и прекрасное знание темы.

Несмотря на все достоинства книг Полевого, классическую историю для детей написала Александра Ишимова (1804/1805 – 1881), одна из первых профессиональных русских писательниц. Она стала заниматься сочинительством для того, чтобы заработать на жизнь. В 1833 году был издан ее перевод «Семейных вечеров» – собрания назидательных и нравоучительных историй, написанных в 1790-х годах английскими писателями Джоном Эйкином и Анной Барбольд. Книгой заинтересовались при дворе, и Ишимова попала под покровительство одной из великих княгинь. Ишимова обожала Вальтера Скотта и недавно появившиеся на свет «Дедушкины рассказы» (1828 – 1830), детскую версию его «Истории Шотландии» (1828). В результате появилась ее шеститомная «История России в рассказах для детей» (1837 – 1840), опубликованная Академией наук, поскольку «сочинение госпожи Ишимовой согрето любовью к отечеству, обращено к нравственной пользе и может заохотить детей к внимательному чтению русской истории»^[35].

В первых же строках «Истории России в рассказах для детей» Ишимова обещает рассказ более занимательный, чем любая сказка: «Милые дети! Вы любите слушать чудесные рассказы о храбрых героях и прекрасных царевнах, вас веселят сказки о добрых и злых волшебницах. Но, верно, для вас еще приятнее будет слышать не сказку, а быль, т. е. сущую правду? Послушайте же, я расскажу вам о делах ваших предков»^[36]. Верная своему обещанию, она преподносит историю России как захватывающую драму с героями и злодеями, величием и трагедиями. Она сама не остается равнодушной – бесконечно восхищается Петром Первым и Екатериной Великой, напрасно пытается найти какое-то психологическое объяснение злым деяниям Ивана Грозного. Она постоянно поддерживает разговор с читателем, предвосхищает его реакции и эмоции. Ишимова излагает всю историю России, с девятого века до смерти Александра Первого, с непоколебимой позиции русского патриотизма и христианской веры.

Для первых томов Ишимова многое позаимствовала из карамзинской «Истории государства Российского», но она пользовалась и другими источниками, сплавляя их в занимательное и информативное чтение. Она прекрасно улавливала конкретные, драматические детали, но не забывала рассказывать, например, о жизни двора или положении женщин и детей в предыдущие эпохи. Стихи Державина, Пушкина и Жуковского оживляют повествование.

«История России в рассказах для детей» имела большой успех. Одним из тех, кому она очень понравилась, был Александр Пушкин. «Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!»^[37] Так Пушкин с одобрением написал в своей последней записке перед роковой дуэлью в 1837 году. Ясный стиль книги и живое повествование произвели на него сильное впечатление. Белинский тоже от чистого сердца восхищался отличным языком Ишимовой и ее знанием предмета, хотя позднее отмечал ее консервативный подход к истории. Этот аспект книг осуждал и радикально настроенный литературный критик Николай Добролюбов. Как и Карамзин, Ишимова в первую очередь рассказывает об императорах и императрицах, полагая, что именно от них зависит величие и процветание России. Существующий порядок есть выражение Господней воли, тяжелую долю людей она обходит молчанием, а взрывы недовольства, подобные восстанию Пугачева, видятся не чем иным как социальной чумой.

«История России в рассказах для детей», которая только в девятнадцатом столетии выдержала шесть изданий, осталась главным трудом Ишимовой. Она не изменила своему интересу к истории, но последующие книги – «Бабушкины уроки, или Русская история для маленьких детей» (1852 – 1856), «Маменькины уроки, или Всеобщая история в разговорах для детей» (1858 – 1863) и «Сокращенная русская история» (1867) – не произвели такого впечатления, как ее первое сочинение. После распада Советского Союза в 1991 году книга Ишимовой неожиданно снова вошла в моду и для многих школьников стала первым контактом с отечественной историей.

Ишимова сыграла большую роль и в деле популяризации знаний для детей. «Каникулы 1844 года, или Поездка в Москву» (1846) написаны в форме дневника девочки, которая совершает путешествие из Петербурга в Москву. Книга читается как путеводитель по древней столице России. Встреча с Москвой описывается как встреча с истинной Россией, ее литературой и языком. Дневник заканчивается обещанием себе самой в будущем говорить по-русски (а не по-французски) как можно чаще и призывать других к тому же. В «Рассказах для детей из естественной истории» (1876) Ишимова сообщает детям множество подробностей о флоре и фауне всего мира, украшая повествование стихами.

В распространенной книге «Священная история в разговорах для маленьких детей» (1841) Ишимовой благочестивый тон сочетается с заботой, чтобы юные читатели насладились драматизмом событий. Иногда повествование как будто выходит из-под контроля, как, например, в финальной сцене, в которой мать наставляет детей благодарить Бога за все Его благодеяния. Дочь Катя отвечает: «Милая маменька, надобно поблагодарить также и тебя за то, что ты рассказывала нам так много хорошего», а сын Коля добавляет: «Да, да, маменька, очень надобно благодарить тебя, и поцеловать не только ручки, но даже ножки твои!»^[38] Так и кажется, что Ишимова прославляет саму себя за все, что она сделала для детской литературы.

Художественные произведения Ишимовой слабы. «Колокольчик. Книга для чтения в приютах» (1849) состоит из простых нравоучительных рассказиков. Благочестивая вдова решает написать книгу для своих юных друзей в школе, выбирая героев с безупречными характерами. «Злые дети не стоят того, чтобы о них писать в книжках. Их не только из Приютов, но отовсюду выгоняют, так что же за охота и говорить о таких? Нет, оставим их поскорее и будем продолжать разговор наш о маленьких Помощницах, которых мы так любим»^[39]. К этой категории принадлежат и «честный Алеша», который никогда не ест булочек без маминого разрешения, и «счастливая Аннушка», всегда веселая, опрятная и аккуратная, несмотря на то, что она – дочь бедной вдовицы, жены погибшего солдата.

О недавней истории России говорится в романе Владимира Львова (1805 – 1856) «Серый армяк, или Исполненное обещание» (1836). Во время московского пожара 1812 года в захваченной французами столице тринадцатилетний Петруша разлучается с родителями. Счастливое детство потеряно навсегда, единственное, что осталось у мальчика, это серый армяк, подаренный отцом. Петруша отправляется в дальнее путешествие – в паломничество в Киев по обету. Это долгая дорога, но мальчику постоянно попадаются добрые люди из всех социальных классов, которые всегда готовы помочь. Возникает картина единства русских людей в годы тяжелых испытаний. Одним из друзей Петруши становится взятый в плен французский солдат. Он рассказывает мальчику о событиях 1792 года – «ужасном движении, известном под названием революции», из-за которой его семье пришлось бежать в Россию. Из Киева Петруша возвращается в Москву, где зарабатывает на жизнь плотницким ремеслом. Самая большая его мечта – найти всех своих благодетелей и вознаградить их за доброту. В конце концов сам Петруша вознагражден за то, что не падал духом: он снова обретает свой прежний социальный статус дворянина и потерянное семейное имущество. История Петруши – история России, оправляющейся от наполеоновского вторжения.

Увлекательный, но приторно-сладкий сюжет разбавляется в «Сером армяке» с информацией об обыденной жизни и географии России, рассказываемой в моменты, «пока Петруша отдыхает». Множество странных совпадений и случайных встреч можно объяснить только верой автора в человеческую доброту и мудрое Провидение. Несмотря на скромные литературные достоинства, книга имела заметный успех – девятое издание появилось в 1907 году. Известный литературный критик Аполлон Григорьев восхищался романом Львова в 1847 году, утверждая, что это «одна из слишком немногих детских книг, которые бы сделали честь не только русской, но и всякой другой детской литературе»^[40].

Львов, женатый на сестре Погорельского – автора «Черной курицы», был отставным офицером, страстно увлекающимся литературой и сельским хозяйством. Его первое сочинение, сборник рассказиков «Красное яичко для детей» (1831), осталось практически незамеченным, в основном из-за тематической ограниченности. Книга основана на собственном опыте автора, которому пришлось взять на себя заботу о младших братьях и сестрах после ранней смерти родителей. В предисловии Львов утверждает, что все рассказы в книге были сначала опробованы на детской аудитории.

Львову не удалось повторить успех «Серого армяка», хотя он попытался рассказать сходную историю в «Приемыше Сереже» (1854). Мальчик, случайно потерявший родителей, находит приют у купца. Родной сын купца отправляется в дорогой пансион в Санкт-Петербург, а Сережа должен остаться дома. Добрый и скромный по натуре, он все же не рад тому, что его считают мещанином. Он узнает правду о своем происхождении и убегает из дома, чтобы найти свой путь в жизни. Спустя время Сережа снова появляется в жизни своего приемного отца – в роли таинственного незнакомца, который спасает старого купца от банкротства. Сережа в конце концов находит родных и становится богатым предпринимателем, зато Миша, родной сын купца, паршивая овца в семье, может вернуться в хорошее общество и стать офицером только после покаяния и прощения в христианском духе. Обилие случайных совпадений, таинственных благодетелей и раскрытия семейных тайн указывает на знакомство Львова с романами Виктора Гюго и Чарльза Диккенса. Бесконечные географические описания, увы, произведение Львова не украшают.

Добродетель и порок

В эпоху романтизма по всей Европе расцвел жанр нравоучительных историй для детей. В этих простеньких рассказах, где добродетель вознаграждена, а порок наказан, непослушные дети подвергаются остракизму или перевоспитываются. Встречаются и образцы морального совершенства, прекрасно воспитанные молодые люди. Эти истории, в лучших своих проявлениях, способны пробуждать добрые чувства и нравственно развивать детей, но им редко свойственны истинные литературные достоинства.

В «Детской книжке» (1830), неопубликованной сатире на трех одиозных писателей и критиков, Пушкин воспользовался возможностью высмеять этот тип литературы. В первой истории Алеша неглупый, но ветреный мальчик. Он не хочет ничему учиться, и заносчивое невежество превращает его во всеобщее посмешище. Павлуша, герой второй миниатюры, опрятный, добрый, прилежный мальчик, но и трех слов не может сказать без того, чтобы не солгать. Поэтому никто ему не верит, даже когда он говорит правду. Третья история о Ванюше, чумазом и невоспитанном шалуне. Добрая порка пошла ему на пользу, он осознал свою вину и исправился.

Бесспорным мастером жанра был Борис Федоров (1794 – 1875). С 1827 по 1837 год его произведения преобладали в детской литературе: за десять лет он написал более тысячи стихотворений и сотню рассказов. В одном только 1830 году появилось семь его книг, в основном пьесы. Федоров был высокообразованным человеком, членом Академии наук, но работал на Третье отделение и писал доносы на Белинского и либерально ориентированные литературные журналы.

Федоров начал как редактор и издатель иллюстрированного журнала «Новая детская библиотека» (1827 – 1829, 1831, 1833). Описывая задачи нового журнала, он с одобрением цитирует слова царя о том, что нравственное воспитание – основа благосостояния государства. Писатель надеется пробудить в детях интерес к учебе и чтению. Рассказы, пьесы и стихи, где Федоров изображает мир детей, часто имеют подзаголовок «Нравственные примеры». Поэтические портреты детей, такие как «Прилежный Николенька», «Ленивая Катенька», «Скромный Эрнст», «Болтливая Дашенька», «Небрежная Аннушка», «Неряха Юленька», «Негодяй Павлуша», «Благоразумная Дуняшка» и «Плакса Митюша», учат нравственным нормам на простейших примерах.

Опубликованные в журнале произведения были собраны в «Детский цветник» (1827, 1828) и «Детский павильон» (1836). Эти литературные альманахи включали в себя исторические анекдоты, беседы, басни, нравоучительные истории, стихи и пьесы. Федоров хотел помочь делу воспитания детей, наполняя их сердца «нравственным ароматом» и любовью к Богу и ближнему. Его герои добиваются истинного счастья, помогая бедным, уважая старость, проявляя доброту к животным и птицам. Однако неуемное любопытство, тщеславие, упрямство, непослушность, жадность, трусость и лень уводят их на дурную стезю.

Пьесы, написанные в стихах и в прозе, составляют четыре тома «Детского театра» (1830 – 1831, 1835), где федоровские адаптации Беркена, мадам де Жанлис и Луи Франсуа Жофре перемежаются с его собственными сочинениями. Предполагалось, что дети будут ставить все эти сорок пьес дома – в назидание самим себе и для развлечения родителей на именины, дни рождения и другие радостные события. В большинстве пьес действие разворачивается в знакомых домашних условиях. При этом поднимаются вопросы нравственного и социального толка. В пьесе «Черный кот, или Лгун и лакомка» Петя, чтобы добраться до вкусной патоки, разбивает стеклянный кувшин. Он обвиняет в случившемся кота, но в конце концов ложь разоблачена. Волшебник, замаскировавшийся под кота, появляется в главной роли в волшебной сказке-пьесе «Кот в золотой карете» для того, чтобы проучить избалованного и ленивого принца. Пропасть между бедными и богатыми в России была велика, и Федоров прилагал немало усилий, чтобы научить детей милосердному отношению к бедным. Все конфликты в его пьесах разрешаются в сентиментальном духе, скорее ради нравственного самосовершенствования благотворителя, чем ради истинного блага того, кто терпит нужду. В конце пьесы часто появляется взрослый персонаж и подводит моральный итог.

Федоров первым ввел в детскую литературу новое место действия: институт благородных девиц с его культом царя и царицы. Героини пьесы «Портрет императрицы» (1829) испытывают глубокую скорбь, когда узнают о том, что Мария Федоровна, вдова Павла I и патронесса института, умерла. Но это трагическое событие позволяет главной героине порадовать любимую сестру, подарив ей тайно написанный портрет императрицы. Подношение этой любительской картины и есть главное событие пьесы.

Лучшие произведения Федорова – сборники «Детские стихотворения» (1829) и «Приветствия детской любви: Собрания стихов, говоренных детьми для поздравления родителей и родных» (1834). Они включают в себя поздравительные стихи, стихи о природе и стихи в честь радостных событий русской зимы и каникул. Разнообразие мотивов таково, что литературный критик Добролюбов не мог удержаться от саркастического замечания в адрес нового издания 1850-х годов: «У г. Федорова на все есть стихи; ни один цветок не ушел из-под его стихотворного пера, всякую птицу описал он в стихах, полководцев русских поднял на ноги, философов древних потревожил, – ничто не ускользнуло от него»^[41]. Как поэт сам Федоров считал себя учеником Александра Шишкова, и в стихотворении 1829 года он выражает благодарность Шишкову за многие яркие и счастливые мгновенья, связанные с его «Детской библиотекой». В лучшие свои минуты Федоров наполнял стихи задором и радостью. Ему даже удавалось писать стихи, в которых каждая строка состоит из одного слова, при этом не забывая их рифмовать.

В таких сочинениях, как «Игра в загадки для удовольствия юного возраста» (1834), «Новый храм счастья» (1836) и «Малый любитель натуральной истории» (1836), Федоров экспериментировал с новыми жанрами. «Игра в загадки» состоит из 160 карточек, на которых помещены восемьдесят загадок и, соответственно, восемьдесят отгадок. «Новый храм счастья» представляет собой нечто вроде ролевой игры, основанной на подобранных Федоровым «нравственных примерах». Федоров – один из первых русских детских авторов, который подчеркивал важность иллюстраций.

В 1830-х и 1840-х годах Федоров был чрезвычайно популярен. Наибольшим успехом пользовался «Иосиф Прекрасный» (1836) – пересказ библейской истории о том, как Провидение руководит действиями Иосифа. Но после посмертной публикации пьес в 1882 году имя Федорова внезапно исчезло из детской литературы. Такие литературные критики, как Белинский и Добролюбов, не раз сурово критиковали его. Белинский считал, что в пьесах и стихах Федорова есть только «жалкие сентенции» и «варварские вирши»^[42], а Добролюбова беспокоил консерватизм Федорова, грозящий превратить его читателей в грибоедовских Молчалиных^[43]. Федорова называли циничным графоманом и спекулянтом дурного вкуса, но скорее всего он был просто типичным писателем той эпохи. Подобная литература, кроме того, не была чисто российским феноменом, что явственно видно из списка авторов, которых он переводил. Жофре, Беркен, Дюкре-Дюминиль, Буйи, Христофор Шмид, Софи де Ренневиль мало отличаются от Федорова, в их книгах мы видим ту же незамысловатую поэтику и те же упрощенные нравственные уроки.

Владимир Одоевский

После первого появления в детской литературе с «Городком в табакерке» в 1834 году Владимир Одоевский изредка публиковался в детских журналах и отдельных сборниках. В 1840 году его сочинения были собраны в томик под названием «Сказки и рассказы для детей дедушки Иринея». Дедушка Ириней – рассказчик некоторых из этих историй. Он любит умных деток, которые «слушают, когда им что говорят, не зевают по сторонам и не глядят в окошко, когда маменька им показывает книжку». Имя рассказчика связано с восторженным отношением автора к Э.Т.А. Гофману, в романе которого «Житейские воззрения кота Мурра» появляется некто по имени князь Ириней.

В двух черновиках предисловия «Сказок и рассказов дедушки Иринея» Одоевский излагает свои взгляды на детскую литературу. Цель писателя – пробудить ум и душу ребенка от вялых грез наяву. Чтение само по себе есть активный процесс, не зависящий от своего объекта, и посему только неопытный педагог может бояться любви детей к волшебным сказкам. Функции сказки заключаются в поощрении любопытства, развитии воображения и пробуждении интереса к чтению.

Несмотря на подобную защиту фантастической литературы, сам Одоевский не написал никаких более длинных произведений по примеру Гофмана. Вместо этого он изображал детей, которые нравились дедушке Иринею, – детей, внимательно слушающих взрослых, послушных и получающих удовольствие от хороших поступков. Прилежная Лидинька в «Серебряном рубле» (первая публ. 1879) разрывается между двумя желаниями – купить себе куклу или отдать рубль хромому нищему, просящему милостыню у церковного порога. Филантропическая тяга девочки, конечно, оказывается сильнее. В рассказе «Сиротинка» (первая публ. 1846) Настя в истинно христианском духе посвящает себя бедным детям в родной деревне. Память о встрече с одной из царевен в пансионе в Санкт-Петербурге вдохновляет ее на это служение. Между двумя девушками возникает что-то вроде мистической связи – безо всякой явной причины Настя начинает чахнуть и умирает вскоре после смерти великой княжны.

Смерть – это еще не конец: таков смысл рассказа «Червячок». Червячок не умирает, но превращается в бабочку. Религиозный смысл параллели с жизнью человека выражается открыто, когда Одоевский прямо обращается к юному читателю: «Нередко видите вы, что тот, с которым вы вместе резвились и играли на мягком лугу, завтра лежит бледный, бездыханный; над ним плачут родные, друзья, и он не может им улыбнуться; его кладут в сырую могилку, и вашего друга как не бывало! Но не верьте! Ваш друг не умер; раскрывается его могила – и он, невидимо для нас, в образе светлого ангела возлетает на небо».

В мире Одоевского добро всегда вознаграждается, и весьма неожиданным образом. Автор любит сцены разоблачения настоящей личности персонажей и удивительные совпадения. Мальчик, который спасает жизнь брошенного младенца, принеся его в детский приют, много лет спустя сам спасен своим подопечным, ставшим знаменитым актером («Шарманщик»). Судьба мальчика по имени Андрей в рассказе «Столяр» (правдивая история, случившаяся в XVIII веке с французским мебельщиком Андре Рубо) показывает, что скромное происхождение – не препятствие желанию продвинуться, и настоящий талант может возвыситься над своим первоначальным положением. Любовь Андре к знаниям была замечена богатым покровителем, который помог молодому человеку стать знаменитым архитектором.

Доброе отношение к животным – важная тема для Одоевского. «Бедный Гнедко» – грустный рассказ о судьбе лошади, с которой плохо обращались. Рассказчик хочет убедиться, что нравственный урок правильно понят: «Вообще, друзья мои, грешно мучить бедных животных, которые нам служат для пользы или для удовольствия. Кто мучит животных без всякой нужды, тот дурной человек. Кто мучит лошадь, собаку, тот в состоянии мучить и человека». Дневник десятилетней девочки «Отрывки из журнала Маши» представляет интересные обыденные сцены из жизни ребенка, принадлежащего к среднему классу. Дневниковая форма как средство разобраться в себе поначалу используется умело, но в конце концов все испорчено слишком очевидной попыткой автора сделать из Маши примерную героиню. Одоевский представляет Машу новым идеалом женщины: она не только играет на фортепиано, посещает балы и влюбляется, но и занимается домашним хозяйством. Маше этот идеал близок с детства. Белинский прав, когда отмечает, что Маша слишком зрело рассуждает и ведет себя, словно она гораздо старше своего возраста^[44].

«Сказки и рассказы дедушки Иринея» – одно из немногих произведений русской детской литературы, заслужившее одобрение Белинского. Он считал, что «дедушка Ириней» – тот русский детский писатель, которому могут завидовать дети всех других народов^[45]. Одоевский знал, как обращаться к детям, и даже взрослые, познакомившиеся с рассказами дедушки Иринея, уже не хотели с ним расставаться. Однако когда дедушка Ириней шесть лет спустя вернулся в «Сборнике детских песен дедушки Иринея» (1847), Белинский раскритиковал песни и стихи Одоевского как банальные и лишенные поэзии. Тем не менее этот первый русский песенник для детей не лишен достоинств, не замеченных прославленным критиком. Целью Одоевского было создать мнемонические стихи, которые помогали бы детям выучить правила поведения и подбадривали бы их в жизни, работе и учебе. В песенках о школьной жизни царит бодрый дух. Одну из них ученики должны петь, когда парами входят в класс. Многие песни Одоевского впоследствии перепечатывались в школьных учебниках.

В 1879 году «Сказки и рассказы дедушки Иринея» были включены издателем Дмитрием Самариным (1831 – 1901) в «Библиотеку для детей и юношества». Книга стала детской классикой и много раз переиздавалась в последующие годы. Начиная с 1879 года в издания стали включаться не только рассказы, но и три пьесы. В «Царь-Девице» (1836), трагедии для театра марионеток, аудитория должна была поправлять допущенные автором анахронизмы. В пьесе были перемешаны хорошо известные фигуры из различных эпох. Две отличные комедии, «Переносчица, или Хитрость против хитрости» (1836) и «Воскресенье», рассказывали об интригах и сложных взаимоотношениях в пансионах для девочек. Эти пьесы также показывают, что из русских детских писателей 1830-х и 1840-х годов Владимир Одоевский лучше всех понимал детскую психологию.

Женщины-писательницы

Александр Шишков, президент Академии наук, с грустью отмечал в 1830-х годах недостатки детской литературы. Он посоветовал Любови Ярцовой (1794 – 1876) написать «в нравственном смысле и в Русском духе» какую-нибудь повесть для детского чтения^[46]. Он знал Ярцову как переводчицу «Нового Робинзона» (1833 – 1834), пересказа шедевра Дефо, сделанного Йоханном Виссом. В результате появился роман в тысячу страниц, «Полезное чтение для детей, или Счастливое семейство» (1834 – 1836), опубликованный Российской академией тиражом 1200 экземпляров. Очевидно, книга заказчику понравилась, поскольку она была награждена малой золотой медалью Академии – премией, учрежденной Екатериной II за выдающиеся заслуги в области русской литературы.

Счастливое семейство Добровых живет идиллической жизнью в поместье Благодатное на берегу Волги. Отношения между членами семьи нежнейшие. Для них нет большего счастья, чем отказываться от своих желаний ради ближнего. Крепостные искренне преданы своим хозяевам. Читатель должен выбрать себе любимца из пятерых детей, – трудная задача, если учесть полное отсутствие у персонажей индивидуальных черт. Их маленькие приключения всегда носят назидательный характер. Когда они не творят добрые дела, помогая сиротам, убогим и нищим, дети ведут ученые беседы об астрономии, истории, физике и биологии. Гром и радуга обсуждаются с физической и с богословской точек зрения. Дедушка постоянно напоминает детям, что Божья воля правит всеми явлениями природы. Все отрицательные герои живут за пределами добровского рая; это занятые только самими собой рабы моды, испорченные и ленивые дети. К тому же им недостает патриотизма – они говорят только по-французски и не желают знать ни о чем русском.

В 1854 году второе издание романа вышло под первоначальным названием «Счастливое семейство, или Полезное чтение для детей». В журнале «Звездочка» Ишимова рекомендовала читателям роман Ярцовой за безупречно нравственное и к тому же интересное содержание. Николай Чернышевский был готов отвести книге почетное место в русской детской литературе, хотя признавался, что у нее несколько устарелая форма и тяжеловатый язык^[47]. Эта публикация положила начало серии книг Ярцовой, хотя ни одна из них успеха уже не имела. Богато иллюстрированная «Прогулка с детьми по Киеву» (1859) рассказывает об истории города, об университете и о знаменитом монастыре.

Анна Зонтаг (1785 – 1864) оказалась более одаренной писательницей. Она происходила из дворянской семьи, и ее учителем и советчиком стал дядюшка, поэт Василий Жуковский. С его помощью она начала с переводов, включавших значительное количество сказок, напечатанных в «Детском собеседнике» в 1826 году. Зонтаг вышла замуж за американского офицера, служившего в российском флоте в 1830-х годах, жила в Одессе, но в конце концов поселилась в семейном поместье Мишенском.

Главные труды Зонтаг включают в себя «Повести для детей» (1828 – 1830) и «Повести и сказки для детей» (1832 – 1834), в трех томах каждый. Маленьким детям она рассказывала о семилетних девочках, которые только-только знакомятся с миром. Нравственные дилеммы, с которыми они сталкиваются, учат их проявлять щедрость и не требовать похвал. Вместо того чтобы купить себе игрушек, Софинька отдает деньги бедной вдове («Софинька»). Жуковский читал рассказ «Оленька и бабушка ее Назарьевна» со слезами на глазах, узнав в этой сентиментальной истории о дружбе бедной старушки и девочки-сиротки знакомых своего детства. В рассказах Зонтаг для юных читателей часто описываются бедные и несчастные семейства, чьи жизненные обстоятельства изменяются благодаря вмешательству Провидения. В рассказе «Подражатель» задача воспитания детей осложняется дурным влиянием соседки, представительницы высшего общества с его фальшивыми идеалами гордыни и тщеславия. Рассказ «Опрокинутая карета» учит, что добрые дела творятся искренне, а не ради собственного блага. В рассказе «Трудолюбие и леность» (1844), появившемся в журнале «Библиотека для воспитания», бедный, но прилежный мальчик становится с помощью благодетеля врачом, а его ленивый друг, предпочитающий просить милостыню на улицах, лишь бы не работать, попадает в сибирскую ссылку.

Многие отмечали талант рассказчицы, превосходный язык и хороший литературный вкус Анны Зонтаг, но все это соседствует с сентиментальным и слишком нравоучительным тоном ее произведений, что стало очевидно, когда лучшие ее работы были изданы в сборниках «Подарок детям в день Святого Воскресения, или Собрание детских повестей и рассказов» (1861 – 1862) и «Сочельник перед Рождеством Христовым» (1864, 1880).

Пьесы Зонтаг составляют сборник «Три комедии для детей» (1842). Их главная тема – любовь к родителям. Две дочери в «Подарке на Новый год», пьесе, автором которой на самом деле являлась француженка Элизабет Шарлотт Гизо, хотят отблагодарить матушку за всю ее любовь и заботу. Самая добродетельная получает награду: Библию покойного батюшки. Мама напоминает дочерям, что долг христианина – не забывать о тех, кому не досталось новогодних подарков. Дочка Машенька как раз любит заниматься делами милосердия: «Ах! как весело помогать бедным, делать людям добро!» Примечательно стремление Зонтаг показать персонажа другого вероисповедания в благородном свете в пьесе «Вексель». В ней еврей становится помощником семьи своего покойного русского друга.

Литературное наследие Зонтаг велико, но она не делала никакого различия между переводами и собственными работами. Поэтому читатель задается вопросом: а написала ли она хоть что-нибудь самостоятельно? В рассказе «Браслеты» двадцать девочек в пансионе стараются заслужить любовь наставницы, госпожи Добролюбовой. Здесь звучат русские темы, но почти одновременно Борис Федоров опубликовал практически такой же рассказ с указанием автора, Марии Эджуорт. В «Детском рассказчике, или Собрании повестей» (1834), «Повестях для детей» (1835), «Собрании нравоучительных повестей» (1835) и «Детском театре, или Собрании лучших иностранных авторов» (1865) Зонтаг все-таки указывает, что эти тексты являются переводами из Кампе, Беркена, Бланшара, Гизо и Шмида. Общее у этих авторов – страсть к безупречно нравственным концовкам.

Главная работа Зонтаг, «Священная история для детей» (1837), – это художественный пересказ библейских историй. Учение Библии должно формировать основы жизни человека, поскольку «Евангелие открыло нам истины важнейшие; самые отвлеченные сделало понятными для нас»^[48]. Критик Феликс Толль пришел в полный восторг: «Превосходная книга эта должна бы быть во всяком семейном доме, в котором раннее чтение священной истории почитается необходимым»^[49]. Он был убежден, что эта хорошо написанная книга будет настольной для каждого неизбалованного ребенка. «Священная история для детей» стала частью школьной программы, выдержала девять изданий, последнее из которых появилось в 1871 году. Книга была удостоена престижной Демидовской премии Академии наук.

Успех переводов и пересказов сказок, собранных в книгу «Волшебные сказки для детей первого возраста» (1862), продлился еще дольше. В сборник Зонтаг включила сказки Шарля Перро, братьев Гримм и Вильгельма Гауфа. Написанные по мотивам народных сказок «Слуга и господин» (1831) и «Карлик со скрипкой» рассказывают о встречах с дьявольской силой и о спасении души через божественное вмешательство. «Девица-Березница» (1830) – русская адаптация немецкой сказки. Избалованная, упрямая девочка из бедной семьи исправляется и с волшебной помощью крестной матери, Девицы-Березницы, в конце концов выходит замуж за принца.

Софья Бурнашева (1818 – 1883), сестра писателя Виктора Бурьянова, писала для детей под псевдонимом Девица Эсбе (так читаются ее инициалы). Воспитанница Смольного института, она начала с переводов с французского, выпустив два тома нравоучительных рассказов герцогини д’Абрантес (1839). В том же году появился и сборник ее собственных рассказов «Неделя у бабушки на даче». Каждый день после чая госпожа Суркина, благочестивая и богатая дворянка, читает нравоучительные рассказы своим внукам. Они узнают, как исправляются двое завистливых и беспрерывно ссорящихся детей, как трудно, но вместе с тем душеполезно взять на воспитание и вырастить сироту, как надо бороться с суевериями. В четверг бабушка рассказывает историю об упущенных возможностях: если молодая особа хочет стать переводчицей – а это одно из немногих приличествующих девушкам занятий для заработка, – только французским уже не обойтись, необходимо выучить также английский и немецкий.

Подкидыш приносит счастье старому садовнику Ивану Гаврилову в книге «Живые цветы» (1859). Садовник воспитывает в ребенке любовь к природе, и тот позднее при помощи богатого благодетеля становится известным ботаником. Связь с романтизмом видится в том, что процесс обучения ребенка частично происходит во сне, где цветы наделены человеческими чертами.

В предисловии к «Драматическому букету» (1859) Бурнашева выражает критическое отношение к современным пьесам для детей. Драматурги должны избегать назидательных экспозиций, слишком длинных монологов и излишних диалогов. Ее комедии для домашних театров сочетают драматизм с юмористическими деталями. Но и сама Девица Эсбе не может полностью отказаться от морализирования. Тринадцатилетний мальчик, не слушающийся домашнего учителя, быстро понимает, что свобода – тяжелое бремя. Один день на базаре в компании плохих товарищей – и он снова готов слушаться старших. Капризные и озорные девочки и мальчики в пансионах тоже исправляются. В пьесах немало проблесков таланта, но критик Феликс Толль справедливо задает вопрос: почему Девица Эсбе, она же Бурнашева, присваивает себе труды других авторов?^[50] В части своих произведений она, как и ее брат, беззастенчиво смешивает результаты работы переводчика и собственные сочинения.

Великие мужи России

Самым известным детским писателем 1840-х годов был Петр Фурман (1809 – 1856), преподаватель и журналист. В первых своих произведениях, «Детских комедиях, повестях и былях» (1844) и «Альманахе для детей» (1847), он пока еще только пытается определить свое место в литературе. Частая тема его ранних пьес и рассказов – проявление милосердия в разных ситуациях, социальных слоях и странах. Во время Французской революции обездоленная девочка оказывает помощь аристократу в изгнании; богатые благодетели помогают бедным, но талантливым детям добиться лучшей жизни; лишенные средств к существованию люди подают милостыню тем, кому еще хуже, чем им. В «Бое быков» Фурман проявил себя ярым противником этого развлечения, правда, не слишком актуального для России. Автор призывает своих читателей поддержать его в борьбе против такого варварского занятия.

Впрочем, вскоре Фурман находит свою нишу – историческую литературу. В серии биографических романов он изображает великих мужей России XVII и XVIII веков. Его герои относятся к дворянству и придворным кругам, они истинные христиане и граждане, верно служащие отечеству и его властителям. Фурман цитирует генералиссимуса Суворова: «Чти и люби сердечно матушку-Государыню; она у нас на земле, по Боге, первая владычица. Слепо повинуйся начальникам; не рассуждай о том, что велено, а исполняй».

В произведениях Фурмана царь оказывается главным героем только раз, и это именно Петр Первый. В центре «Саардамского плотника» (1847) – эпизод пребывания царя в Голландии. Описываются самые привлекательные черты его личности. Величие роли Петра Первого подчеркивается параллелями с самим Христом. Петр объясняет, почему он решил поработать плотником тайно, среди простых и бедных людей, разделяя их радости и заботы: «Поступок мой есть слабое подражание целой жизни Того, Кто пострадал ради спасения всего человеческого рода…» Царь поддерживает угнетенных, он лучший друг детей. Даже внешне он выделяется из толпы: он высок и привлекателен, величав, с горящим взором, выражающим доброту, ум и благородство. В самый ответственный момент царь открывает свою истинную личность. Все падают на колени, рыдая в восторге и умилении, а Петр объясняет, что должен их покинуть – пора вернуться к управлению своим царством, далекой Россией, которая его новым друзьям кажется небесным раем.

Михаил Салтыков-Щедрин, тогда еще молодой литературный критик, в восхищение не пришел: «Тут говорятся такие речи, делаются такие дела, что, право, было бы смешно, когда бы не было так грустно…»^[51] Более уважительное отношение к роману мы находим в «Белой гвардии» (1925 – 1927) Михаила Булгакова, где «Саардамский плотник» упомянут в качестве одной из любимых книг для домашнего чтения в семье Турбиных в те времена, когда не было еще войн и революций. Для Алексея Турбина этот роман – бессмертное произведение, трогательное напоминание об идиллической мирной жизни до того, как Россия оказалась на краю гибели.

Фурман находил в XVII веке и двух других героев – Артамона Матвеева («Ближний боярин Артамон Сергеевич Матвеев», 1848) и князя Якова Долгорукова («Князь Яков Федорович Долгоруков», 1880). Оба – сподвижники Петра Первого. Матвеев изображен хорошо образованным государственным мужем, дипломатом и вообще человеком с совестью. В жизни Долгорукова преобладают приключения и внезапные повороты судьбы. Этот роман Фурмана – памятник русскому патриоту, чей девиз: «Царю правда лучший слуга».

«Сын рыбака Михаил Васильевич Ломоносов» (1847) рассказывает легендарную историю жизни Ломоносова, который благодаря своей гениальности смог возвыситься от крайне скромного положения до вершин в науке и литературе. Карьера Потемкина («Григорий Александрович Потемкин», 1845) в чем-то схожа: рожденный в бедности, он добился высокого положения при дворе. Фурман отмахивается от вечно упоминаемых «потемкинских деревень», считая разговоры о них происками врагов Потемкина и Екатерины II. В другом романе описана военная карьера Александра Суворова: простой солдат дослужился до генералиссимуса («Александр Васильевич Суворов-Рымникский», 1848). Суворов у Фурмана храбр и опытен, но прежде всего он истинный русский патриот.

Несколько иначе Фурман описывает Меншикова. «Александр Данилович Меншиков» (1847) – история русского государственного деятеля, который из-за корысти и личных амбиций оказался недостоин звания фельдмаршала и впал в немилость, но смиренно и покорно раскаялся в своих ошибках и умер истинным христианином. «Наталья Борисовна Долгорукова» (1857) – единственная книга Фурмана для девочек – выражает те же христианские идеалы. Как и Глинка в 1810-х годах, Фурман заворожен грустной участью Натальи Долгоруковой, рожденной для жизни в счастье и довольстве, но ставшей жертвой времени, в котором благородство характера вело к унижению и гонениям. Самопожертвование и добровольный отъезд к мужу в ссылку – свидетельства идеального характера Долгоруковой.

Чаще всего Фурман изображает жизнь своих героев от начала и до конца. Нередко им приходится бороться с бедностью и гонениями, их недооценивают, но в конце концов они добираются до самого верха российской государственной иерархии. Некоторые из них умирают на вершине славы, о них горюет весь народ. Особо напряженные моменты жизни обычно передаются при помощи диалогов. Многие сцены граничат с патетической мелодрамой; автор любит обращаться прямо к читателю («Друзья мои!»), что только подчеркивает сентиментальный настрой Фурмана. В лучшем случае его романы – захватывающее чтение о загадочных героях и драматических событиях, но многие из его произведений страдают от небрежности и неотшлифованности слога.

Популярность Фурмана не спасла его от атак критиков. В рецензии на роман «Сын рыбака Михаил Васильевич Ломоносов» Белинский даже утверждал, что лучше уж ребенку остаться неграмотным, чем читать «компиляции» Фурмана, написанные «вялым и мертвым набором слов»^[52]. Салтыков-Щедрин жаловался, что герои Фурмана – «образы без лиц, ходячие сентенции»^[53]. Он полагал, что ошибка Фурмана в том, что он недооценивает читательскую аудиторию. Дети-читатели не воспринимаются им как люди, они словно «низкие организмы, немного чем повыше минералов»^[54]. В конце 1880-х годов другой критик выразил подозрение, что «прописная нравственность» Фурмана ускользает от юных читателей, поскольку его книги могут вызвать только «смертельную скуку»^[55].

Но были у Фурмана и поклонники. Министерство народного просвещения рекомендовало его книги за патриотизм и высокий нравственный уровень, а известный педагог Владимир Стоюнин чистосердечно превозносил его сочинения. К концу столетия о Фурмане снова вспомнили – собрание его трудов было издано в двенадцати томах. К тому времени его влияние на русских писателей, посвятивших себя исторической литературе и биографиям великих людей, уже никем не оспаривалось.

Прогулки с Бурьяновым

В эссе о Владимире Бурнашеве (1810 – 1888), писавшем под псевдонимом Виктор Бурьянов, писатель Николай Лесков выразил подозрение, что литература для Бурьянова «не была искусством и служением исповедуемой истине или идее, а у него она была средством для заработка, и только»^[56]. За сочинение детских книг и рецензий Бурьянов действительно получал большее вознаграждение, чем за государственную службу. Сам он впоследствии цинично признался, что «пек детские книги словно блины»^[57] и подозревал, что дети читали их только потому, что ничего лучшего у них не было. С другой стороны, Бурьянов во многих отношениях оставался талантливым писателем, открытым новым веяньям и идеям, готовым выйти за рамки современной ему детской литературы.

Бурьянов родился в Орле, в семье вице-губернатора, и пришел в детскую литературу в середине 1830-х годов. В предисловии к «Детской книжке на 1835 год, которую составил для умных, милых и прилежных маленьких читателей и читательниц В. Бурьянов» (1835) он пишет, что занялся детской литературой, когда понял, в каком запустении находится эта область в России. Чтобы узнать, что такое детская литература, он прочитал сочинения иностранных авторов, таких как Мария Эджуорт, госпожа Опи, Гизо, Жюли Делафей-Брейер и Марселина Деборд-Вальмор. Самое сильное впечатление на него произвели Les scènes du jeune âge (1834) Софии Гэ. Пять рассказов Софии Гэ, которые Бурьянов хотел «переделать, по мере сил моих, на Русский лад», были включены в его первую книгу. Подобно Анне Зонтаг и своей сестре Софье Бурнашевой, Бурьянов не стремился к четкому различению собственных текстов и заимствованных материалов, хотя его целью было создать «вполне Русскую книгу Русским детям».

В повестях и рассказах Бурьянова противопоставляются хорошие и плохие дети – прилежные и ленивые, серьезные и легкомысленные, безрассудные и скромные. Безобразники в конце концов усваивают урок, а послушные получают вознаграждение. Два двоюродных брата, Павлуша Штыков и Ваня Баклушин, являют собой противоположное отношение к труду. Один выбирает попрошайничество и обман и попадает в тюрьму, а другой, его бедный родственник, гордящийся тем, что он – потомок ветерана войны, трудится изо всех сил и посвящает себя занятиям. Иногда уколы совести заставляют тех, кто поступает неправильно, осознать свои грехи («Империал», «Волшебный фонарь»). Рассказ «Белокурая коса», написанный на самом деле Софией Гэ, получил одобрение всегда необычайно придирчивого Белинского. Критик счел эту незатейливую сентиментальную историю о благотворительности именно тем, что нужно детям. Чтобы спасти бедное семейство, которому грозит выселение из дома, девочка жертвует самым ценным, что у нее есть, – длинной белокурой косой и продает ее изготовителю париков. Награда за добросердечие неожиданная: коса возвращается к прежней владелице, но уже на голове куклы. У Бурьянова девочка делает доброе дело ради доброго дела, не ради своей выгоды и возможной похвалы. Именно эта мысль в «Белокурой косе» и привлекла внимание Белинского. Каждый читатель понимает, что хорошо и что плохо, без прямой подсказки автора^[58].

Главным произведением книги был перевод сказки Э.Т.А. Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король». Бурьянов отмечал, что сказки Гофмана «полны жизни, ума и странности»^[59]. Вместе с тем очевидно, что Бурьянов не вполне уверен, насколько волшебство и фантазии хороши для неокрепших детских умов. В рассказе «Из одной крайности в другую» Таня слишком серьезно относится к сказкам и верит, что в жизни, как в баснях, животные могут разговаривать. Ей понадобился покровитель для того, чтобы избежать большого несчастья. В «Скворце-волшебнике» открыто говорится, что только наивные дети верят в колдовство.

«Белокурая коса» была включена в сборник «Детский рассказчик I–II» (1836), где и остальные истории являлись примерами открытого морализаторства, изображали гадких сорванцов и достойных всяческих похвал послушных деток. Белинский, который уже понимал, что обманулся в своих ожиданиях по поводу Бурьянова, жаловался на небрежный язык писателя: «Г. Бурьянов еще убивает в вас и всякую возможность говорить и писать по-человечески на своем родном языке!»^[60]

В самом начале первого из четырех томов «Библиотеки детских повестей и рассказов» (1837 – 1838) Бурьянов пригласил читателя усесться на мысленный «коврик-самолет» и отправиться вместе с ним на прогулку. Экзотические страны и приключения ждут маленького русского читателя в рассказах «Новый кавказский пленник» (1837) и «Азинга: Американская повесть» (1838). В «Новом кавказском пленнике» – детском варианте поэмы Пушкина «Кавказский пленник» – сталкиваются две религии и две культуры. Маленький Павлуша взят в плен враждебными черкесами. Павлуша надеется на Бога и русского царя и при помощи нового друга в неприятельском лагере, мальчика своего возраста, ухитряется убежать и вернуться в родной дом.

«Азинга» – русская версия повестей об индейцах. Даже если Бурьянов и читал Фенимора Купера, ясно, что он не слишком хорошо разбирался в американских реалиях. Ягуары, медведи и обезьяны обитают в одних и тех же лесах, а четырнадцатилетняя Азинга прогуливается под пальмами с павлиньим пером в волосах. Жестокий Гуагибо захватывает в плен Азингу и ее маленького брата, убивает ее отца, индейского вождя Ункаса. Героев спасает перебежчик из стана врага, в котором вдруг просыпается совесть. Бурьянов заканчивает эту псевдоамериканскую историю авторским комментарием, который немного меняет его главную идею:

«Для чего нам рассказывал, г-н Бурьянов, такую страшную повесть?» кричат мои маленькие читатели и читательницы. Для того, милые дети, чтобы вывести вас из заблужение (sic!), в котором вероятно многие из ваших друзей находятся, думая, эти дикари не имеют ни чувств, ни добродетелей; вы их почитаете какими-то жалкими созданиями, которым Бог отказал во всем, и мне досадно видеть такое заблуждение. Нет, друзья мои, и эти необразованные существа имеют свои достоинства; они имеют много, очень много дурного, но им нельзя отказать однако в прекрасных чертах. Какое уважение они вообще имеют к старости, советы и волю которой считают священными, какую нежную дружбу имеют между собою все члены одного племени? (sic!) Это, так сказать, одно шло движущееся к общей цели – к поддержанию чести своего имени. И тут действуют все, не исключая женщин, детей, старцев: все берется (sic!) за оружие, чтобы защитить эту драгоценность. Вы убеждены? Очень рад, мое желание исполнено, цель достигнута, и я спокойно кладу перо, до следующей повести^[61].

В других рассказах действие происходит в поместьях и пансионах для девочек, указывая, где именно обитают читатели Бурьянова. Взаимоотношения между владельцами и крепостными, между богатыми и бедными рассматриваются с консервативных позиций. Бурьянов уделяет внимание тому, как в семье должно обходиться с непослушанием, тщеславием, нечестностью, как обращаться с горячими головами и какие методы воспитания могут способствовать искреннему раскаянью. Не во всех рассказах мы видим полную перемену к лучшему, но без обещания новой жизни в них не обходится.

Наибольший успех имела географическая трилогия Бурьянова, в которой он приглашал маленького читателя вместе с собой на «прогулку». Автор начал с земного шара, потом уделил внимание России и в последней книге описал Санкт-Петербург и его окрестности. Бурьянов подвергся немалой критике за фактические ошибки, морализаторство, излишнюю сентиментальность и напыщенный язык, но нельзя отрицать, что в его книгах содержался огромный объем новой информации. Он, безусловно, пытался придать тексту форму, приемлемую для детей. Некоторая книжность тона объясняется тем, что сам Бурьянов практически никогда не выезжал из Петербурга.

«Прогулки с детьми по земному шару» (1836) в мельчайших подробностях рассказывают о разных странах (маловажных деталей не бывает), городах и народах с их обычаями, политическим устройством и религиозными обрядами. Иногда Бурьянов не может сдержать чувств. Добравшись до Африки, он огорчен обилием местных деспотичных правителей: «Желательно, чтобы умные Европейские нации положили конец безрассудным действиям этих черных монархов, и чрез то соделали бы целый край цветущим»^[62].

В «Прогулках с детьми по России» (1837) Бурьянов проходит от восточных до западных границ империи. В Финляндии он сталкивается с пейзажами, достойными кисти фламандского художника Давида Тенирса. Финны «честны, добры, учтивы, но чрезвычайно ленивы»^[63]. Многим из них свойственно совершенно необоснованно бояться русских. Еще Петр Первый был благодетелем для соседних стран, и в XIX веке Россия принесла финнам образование, просвещение и защиту. Бурьянов не скрывал программу своей книги: его цель – пробудить в ребенке безграничную преданность царю и любовь к отечеству. Подытоживая наблюдения, сделанные во время «прогулки», Бурьянов пишет: «Итак, мы объехали Россию, видели ее с Севера и с Юга и с Востока и с Запада, любовались везде прекрасным устройством и повсюду замечали следствия попечительности нашего доброго Государя. Да благословит же Бог Его Царствование и да продлит драгоценнешные дни Николая для счастья всех Его подданных»^[64].

«Прогулки с детьми по Санкт-Петербургу и его окрестностям» (1838) предлагают расписание прогулок на каждый день таким образом, чтобы за две недели летних каникул удалось осмотреть основные достопримечательности русской столицы и ее пригородов. Путеводитель изобилует многочисленными вопросами, эмоциональными возгласами и поэтическими цитатами, из которых ясно, насколько автор гордится своим городом. Некоторые сцены весьма конкретны, например, Бурьянов приглашает читателей прокатиться вместе с ним на лодке, делает пару взмахов веслами и призывает детей полюбоваться прекрасным видом, открывающимся перед ними.

К середине 1840-х годов Бурьянов оставил детскую литературу. Николай Лесков, который назвал его «первенцем богемы в России», описывает последние годы Бурьянова. Чудовищная бедность, пренебрежение и полное забвение стали печальной участью того, кто в свое время был прославленным детским писателем.

В те же 1840-е годы появились первые переводы повести Ксавье де Местра La jeune Sibérienne (1815) – сначала под названием «Параша-сибирячка» (1840), а потом под названием «Молодая сибирячка» (1845). Это подлинная история из русской жизни начала XIX века, рассказанная французским автором. Параша прошла пешком из Сибири до Петербурга, преодолев за двадцать месяцев в общей сложности около трех тысяч километров. Она надеялась добиться помилования для отца. В пути она болела, голодала, мерзла, никто ей не помогал, никто не жалел, но она умудрилась добраться до царицы и, преодолев все препоны бюрократии, рассказать государыне свою историю. Параша обещала уйти в монастырь, если удастся спасти отца, и до своей смерти в 1809 году жила монахиней в Новгороде. Эта история бескорыстной любви и самопожертвования ради родителей публиковалась бесчисленное множество раз во все новых переводах и адаптациях вплоть до 1917 года.

Детская поэзия

Поэзия для детей достигла нового художественного уровня с публикацией в 1852 году четырех лирических стихотворений Василия Жуковского. Книжечка вышла в немецком городе Карлсруэ с посвящением двум детям Жуковского – Павлу и Александре. Поскольку дети росли в чужой стране, Жуковский хотел, чтобы у них было что читать по-русски. Птицы и звери в стихах представлены с теплотой и симпатией. «Котик и козлик» напоминают двух разыгравшихся детей. Птичка в «Жаворонке» радуется весне и прославляет Бога своей песенкой, а другая птичка в одноименном стихотворении («Птичка») служит поводом для читателя подумать о том, что происходит с птицами, когда они улетают из России в теплые страны. Стихотворение «Мальчик-с-пальчик» рассказывает об одном дне из жизни этого малютки, который обитает среди цветов, пчел, бабочек, светлячков и эльфов. Все четыре стихотворения были позже положены на музыку, что свидетельствует об их мелодичности.

Профессор Яков Грот (1812 – 1893) собрал свои стихотворения, прежде печатавшиеся в журнале Ишимовой «Звездочка», в один том под названием «Литературные опыты. Чтение для юношества» (1848), а потом, по просьбе учителей, переиздал их, добавив новый материал, с новым названием «Стихи и проза для детей» (1891). В предисловии к этому изданию Грот излагал свою программу: «пробуждение в подрастающем поколении добрых чувств и благородных стремлений»^[65]. Он прославляет работу («Труд»), русские зимние забавы («Зимнее веселье»), истинную дружбу («К другу») и призывает поддерживать порядок («Порядок»), при этом пытаясь как можно лучше подражать голосу самого ребенка.

Невиданным успехом пользовалась в России книжка Генриха Гофмана Der Struwwelpeter. Первый перевод, озаглавленный «Степка-Растрепка», издан в 1849 году, всего через четыре года после выхода оригинала. Следующий перевод – «Петя-Замарашка» – появился еще через четыре года. Издатель Маврикий Вольф понял коммерческий потенциал книжки-картинки Гофмана и продолжал выпускать новые издания «Степки-Растрепки». Десятое появилось в 1914 году. К этому времени было продано не меньше 160 000 экземпляров книжки.

Многим критикам и родителям не понравились черный юмор и бессердечие, с которым автор расправляется с непослушными детьми, если они отказываются есть суп, балуются со спичками, сосут палец, дразнят чернокожих или не обращают внимания на то, что происходит вокруг. Феликс Толль называл книгу вульгарной, считал, что популярность объясняется только ее примитивностью и неразвитым художественным вкусом читателей. В книге нет ничего положительного, несмотря на утверждения тех, кто считал, что непослушные дети исправляются после ее прочтения. Если они действительно исправляются, то у них возникают новые недостатки, например, плохой поэтический вкус, утверждал Толль^[66].

А поэт Александр Блок восхвалял «Степку-Растрепку», утверждая, что это «книга очень смелая и жизненная, и совершенно лишенная пошлости»; особенно он восхищался главным героем^[67]. Блок превозносил и неизвестного русского переводчика, который мастерски использовал аллитерации и различные стихотворные размеры. Столь быстрого перехода от причины к следствию, от «преступления» к гипертрофированному наказанию в русской детской литературе еще не бывало, хотя сам Степка чем-то напоминал русского кукольного Петрушку. Художники Александр Бенуа и Мстислав Добужинский вспоминали «Степку-Растрепку» как одну из самых любимых книг детства. Однако Надежда Крупская признавалась, что книга Гофмана, первая книга в ее жизни, вызвала у нее кошмары^[68].

После такого успеха «Издательство М.О. Вольфа» напечатало несколько других книг «от автора» «Степки-Растрепки», очевидно имея в виду не Генриха Гофмана, а анонимного русского переводчика. Настоящим автором одной из них, «Говорящие животные» (1860), которая включала нравоучительные истории в форме басен, был еще один немец, Адольф Глассбреннер. И в оригинале (Sprechende Tiere, 1854), и в русском издании использовались иллюстрации Карла Рейнхардта. «Еще говорящие животные» (1860) – перевод книги Генриха Горвица Neue Sprechende Tiere (1854), тоже с рисунками Рейнхардта. Немецкий художник, кроме того, иллюстрировал и «Путешествие в сказочную страну» (1860). Издатели уменьшали расходы, печатая книги в Лейпциге с оригинальных печатных форм. Эти книжки-картинки являлись новым жанром для русской детской литературы.

Художник Добужинский и советский писатель Л. Пантелеев с теплотой вспоминали изобретательную пародию или, согласно некоторым критикам, вульгарную имитацию «Степки-Растрепки», называвшуюся «Про Гошу Долгие-Руки» (ок. 1870), – снова перевод, но на этот раз не с немецкого, а с французского. И текст, и иллюстрации Les Infortunes de Touche-à-Tout (1861) принадлежат карикатуристу Берталю. До невозможности любопытный Гоша не обращает внимания на запреты родителей и в результате попадает в ситуации еще более ужасающие, чем у Гофмана. Ковыряние в носу, например, приводит к тому, что нос вырастает невероятно большим, и бедному мальчику приходится возить его в тачке. Гоша тайно ест тесто, и за это ему уготована страшная участь: он так надувается, что его, словно воздушный шар, уносит ветром. Критик из журнала «Семейные вечера» (1870) не был слишком озабочен отсутствием вкуса: «Рассказ о Гоше составлен без претензий. Он имеет в виду дать детям забаву, на что никак нельзя не признать их права»^[69].

Под влиянием «Степки-Растрепки» Федор Миллер (1818 – 1881) создал свои «Подписи к картинкам: Для детей первого возраста» (1851). Несмотря на заголовок, стихотворения в книжке, по-видимому, не были связаны с конкретными рисунками. Смех, забавы, ужасы и трагедии смешаны прихотливым образом. Дети-шалуны в стихотворении «Вот идет старик седой…» попадают в мешок, который бросают в воду к рыбам. Нравоучение аиста столь же прямолинейно: «Если б вы не баловали, / Вы сюда бы не попали». Стихотворение «Раз-два-три-четыре-пять…» о зайчике, который вышел погулять, но – «пиф-паф, ой-ой-ой» – был застрелен охотником, до сих пор популярно среди детей. Его множество раз переделывали и пародировали, оно превратилось в считалку.

Детские журналы

С 1825 по 1850 год возникло около двадцати детских журналов. Некоторые просуществовали долгие годы, доказывая, что постепенно формируется стабильная читающая детская аудитория. Во многих журналах печатались произведения всех жанров, от прозы до научно-популярной литературы, но были и специализированные издания, например «Детский драматический вестник» (1828 – 1829) и «Детская музыкальная библиотека» (1835).

Уже упомянутый отдел классических сказок от 1826 года был опубликован в журнале «Детский собеседник» (1826 – 1828), издававшемся Николаем Гречем (1787 – 1867) и Фаддеем Булгариным (1789 – 1859). Литературная часть этого журнала была довольно скудной, чего нельзя сказать об иллюстрированных статьях по физике, химии, минералогии, метеорологии и сельскому хозяйству, написанных агрономом Степаном Усовым в форме разговора между учителем и учеником. Есть и ответы на вопросы читателей вроде: «Когда человек упадает в воду на глубоком месте, что надлежит ему делать для своего спасения от смерти?» или «Хорошо ли во время жары кушать мороженое?». На последний вопрос давался следующий ответ: «Не хорошо, ибо опасно».

«Новая детская библиотека» (1827 – 1833) была главным образом детищем Бориса Федорова. В ней преобладали проза и поэзия – в основном, сочинения самого издателя. Истории из жизни Петра Первого подчеркивали его щедрость к окружающим. Многие стихотворения носили монархический характер. Любимыми иностранными авторами были Кампе, Жофре, Дюкре-Дюминиль, Беркен, Буйи, Софи де Ренневиль, Шмид. Журнал немало способствовал и тому, что в моду вошли восточные сказки.

«Новая детская библиотека» гордо заявляла, что ее читают дети императорского двора, но список из примерно трехсот подписчиков показывает, что, кроме великих княжон, в 1831 году журнал получали также русские офицеры, школьные учителя, крестьяне, священники, чиновники, почтмейстеры и даже один школьник из Бобруйска.

Наиболее активными авторами «Детской библиотеки» (1835 – 1838) были Дедушка Ириней (псевдоним Владимира Одоевского) и Виктор Бурьянов. Александр Грен (1806 – 1880?) публиковал сентиментальные рассказы и стихотворения. Грен, второстепенный автор, которому покровительствовал Федоров, признавался, что пишет детские книги для того, чтобы заработать на жизнь и чтобы трех своих дочерей воспитывать в правильном духе. Идеалами провозглашались скромность и благочестие; прекрасно воспитанные герои Грена никогда не устают выказывать уважение родителям и старшим. Среди иностранных авторов «Детской библиотеки» были Буйи и граф Луи Филипп де Сегюр.

Редакторы-издатели «Детской библиотеки» Амплий Очкин (1791 – 1865) и Владимир Львов стремились с помощью достойных примеров воспитать в читателе доброту. Постоянно присутствуют религиозные нравоучения. Журнал также печатал статьи по зоологии, биологии, орнитологии, минералогии, этнографии, географии и истории, не говоря уже об основах музыкального образования и изучения иностранных языков. Игры, забавы и одна статья о шифрах несколько облегчали чтение.

В 1838 году главным редактором «Детской библиотеки» стал Александр Башуцкий (1803 – 1876), позже изменивший название журнала на «Детский журнал для образования понятия, сердца и нрава» (1838 – 1839). В своем программном заявлении он объявил, что в первую очередь хочет развлечь читателя: «Мы только будем играть с вами, учить вас не наше дело, родители вам дают всяких учителей, с нами нужно только играть, в свободные часы»^[70]. Дети любят игры, шутки и забавы, утверждал Башуцкий. В журнале появлялись рассказы Дедушки Иринея (Одоевского), Эжени Фоа и Марии Эджуорт, но главное в нем – картинки, музыка, фокусы, шифры, игра и эксперименты. Обучение истории велось в форме игры, в которой карточки с изображениями различных исторических фигур помещались на соответствующие места на игральной доске. Несмотря на такой радикальный подход к нуждам ребенка, «Детский журнал» успеха не имел. Башуцкий жаловался, что из 1500 экземпляров только 400 попали к подписчикам, а во Франции гораздо менее интересный журнал сходного направления издается тиражом в 12 000 экземпляров.

«Библиотека для воспитания» (1843 – 1846) состояла из двух частей: одна для родителей и учителей, другая для детей. Журнал был основан славянофилом Дмитрием Валуевым (1820 – 1845) и издавался Августом Семеном (1783 – 1862). В нем печатались несколько престижных московских профессоров, таких как Тимофей Грановский, Петр Редькин, Сергей Соловьев и Михаил Погодин. Книга Марии Эджуорт «Практическое образование» публиковалась в журнале на протяжении всего 1843 года. Много места занимали материалы по истории, ботанике, географии и мифологии, по контрасту с тогдашней суховатой манерой преподавания в школе представленные в привлекательной для детей форме. Статьи по истории России Ивана Киреевского (1806 – 1856) и Алексея Хомякова (1804 – 1860), пронизанные любовью к Богу и уважением к отечеству, к его «судьбе и назначенью», придавали журналу славянофильскую окраску.

Редакция «Библиотеки для воспитания» поначалу презрительно относилась к современным произведениям для детей. Родителям рекомендовали не держать детей исключительно на диете из детских книжек, но предлагать им лучшие образцы русской литературы для взрослых. Веселые истории, сказки и комедии полезны лишь в малых дозах, «только как забава в чтении, как отдых после труда»^[71]. Однако в конце концов согласилась публиковать переводы произведений Э.Т.А. Гофмана, де Ла Мотт-Фуке и Адельберта фон Шамиссо. В 1844 году Валуев перевел диккенсовскую «Рождественскую историю», назвав ее «Светлое Христово Воскресение». Это была первая попытка в России сделать Диккенса писателем для юных читателей.

«Библиотека для воспитания» в 1847 году снова возродилась в «Новой библиотеке для воспитания» (1847 – 1849) – к слову сказать, единственном детском журнале, который Белинский рекомендовал родителям, поскольку считал, что он прививает правдоподобные представления об окружающем мире^[72]. Журнал редактировал Петр Редькин (1808 – 1891), профессор права Московского университета и член Государственного совета. Десять выпусков в двести страниц каждый напоминали скорее хрестоматию научного содержания, чем собственно детский журнал. Профессора – коллеги Редькина писали статьи по физике, астрономии, истории и механике, и, правду говоря, их содержание детям не всегда было достаточно легко понять. Историк Сергей Соловьев опубликовал детскую версию «Повести временных лет», в журнале появились и адаптации «Одиссеи» и «Илиады». В литературном отделе тоже было несколько важных произведений, в том числе сказки Андерсена и «Золотой жук» Эдгара Аллана По. (Белинский счел рассказ По весьма странным выбором.) Мария Эджуорт, уже давно любимая русскими детьми, представлена рассказом «До завтра».

В 1842 году Александра Ишимова основала первый русский журнал для девочек «Звездочка» (1842 – 1863). Круг читателей – девочки от семи до четырнадцати, в основном воспитанницы пансионов для благородных девиц. Ишимова сама взяла на себя роль «бабушки» и учила истории и другим наукам в форме занимательных диалогов. В «Бабушкиных рассказах» не было недостатка в морально-этических оценках. Главными добродетелями почитались любовь к Богу, патриотизм и послушание. Возможность исправиться всегда существует. «Вспыльчивый Вася», «нетерпеливая Соня», «упрямый Ваня» и «завистливая Катя» в конце концов умудряются побороть свои недостатки. В «Доброй девочке» (1842) подчеркивается роль милосердия и необходимость участия детей в помощи бедным.

В числе авторов «Звездочки» следует отметить Августу Воронову, поместившую в журнале множество рассказов; нередко на страницах журнала появлялась и Анна Зонтаг. Профессор Яков Грот присылал из Финляндии стихи и путевые заметки. Прозы было немного, преобладала поэзия (чаще всего о птичках), не только на русском, но и на немецком и английском. Стихотворение «Сиротка» (1843) Карла Петерсона (1811 – 1890) – сентиментальная история о чудесном спасении мальчика-сироты, чуть не замерзшего насмерть, – было позднее положено на музыку и обрело популярность в виде песни.

Ишимова предпочитала переводы с французского, немецкого или английского. В сборнике Агнес Франц Buch für Kinder (1840) она нашла Fra Diavolo – пьесу о благородном разбойнике. Произведения немецкого романтика Фридриха Круммахера, в 1820-х годах соперничавшего по популярности с лордом Байроном, но впоследствии читавшегося только детьми, встречаются в журнале с рекомендацией наслаждаться его притчами, сидя под кустом сирени на даче. Коротенькие тексты Круммахера наставляли читателя: все, что он видит вокруг, свидетельствует о милосердном и любящем Творце. Сенсацией стала публикация романа «Мери и Флора» (1835) британской писательницы А.Ф. Титлер. В Англии роман выдержал более десяти изданий, а в России все экземпляры «Звездочки», где он выходил, были сразу же распроданы. Критик Добролюбов восхищался талантом Титлер, которая смотрела на детей «не как на кукол, а как на существа чувствующие, мыслящие»^[73]. Избегая сентиментальных восклицаний, Титлер пробуждала в читателе благородные чувства.

На страницах своего журнала Ишимова не хотела видеть сказок, поскольку они только «обременят воображение детей прихотями испорченного вкуса» и оставят «вредное или даже ошибочное представление в уме и воображении»^[74]. По Ишимовой, все, что противоречит реальности, способствует возникновению у читателей искаженных представлений о ней. Когда в 1847 году в журнале появилась «Девочка со спичками» Андерсена, перевод содержал объяснение, утверждавшее, что, несмотря на подзаголовок, это не «сказка», а «прекрасное мечтание»^[75].

Девочки-читательницы получали доступ к принципиально широкому кругу тем, от электричества и предсказания погоды до разведения комнатных цветов и книгопечатания. Такие ученые, как профессор Степан Барановский (1817 – 1890), писали каждый о своей области знания, а статьи о детстве великих людей, например Шекспира, Людовика XIV, Густава II Адольфа и Бенджамина Франклина, подчеркивали значимость ранних лет человека. Читательниц приглашали решать предложенные в журнале задачи и присылать ответы в редакцию.

В 1850 году Ишимова решила разделить журнал на два: «Звездочка» для младших девочек и «Лучи» (1850 – 1860) для читательниц от одиннадцати до четырнадцати. В «Лучах» теперь собирались научно-популярные статьи, а пьесы, игры, шарады и загадки остались в «Звездочке». Каждый выпуск «Лучей» включал узоры для вышивания и выкройки для шитья. В прозе Августы Вороновой обсуждалась роль женщин в обществе и семье. Стихотворения на тему смерти в молодом возрасте подчеркивали необходимость смирения перед всемогущим Богом. Многие поэмы публиковались анонимно и на иностранных языках.

К 1850-м годам Ишимова и «Звездочка» явно отстали от развития детской литературы. Журнал продолжал быть верен идеям религиозности и монархизма; по-прежнему предпочитались морализаторские, дидактичные стихи и рассказы. Добролюбов осуждал склонность Ишимовой обходить молчанием все острые социальные вопросы. Когда в 1863 году Ишимова приняла решение закрыть журнал, она сама уже давно ушла из детской литературы.

В 1851 году появилось новое детское издание – «Журнал для детей: Духовное, нравственное, историческое, естествоописательное и литературное чтение» (1851 – 1865). Соиздателями стали Михаил Чистяков и Алексей Разин, которые вдвоем обеспечивали практически все содержание: они писали, редактировали, переводили и даже делали иллюстрации. В первом номере опубликовано пылкое посвящение великому князю Николаю Николаевичу, и первая же статья – «Влияние христианства на нравственность» (1851) – предостерегала против последствий безбожия. Не удивительно, что радикальный Добролюбов заклеймил «Журнал для детей» как чрезвычайно вредный.

В журнале преобладали научно-популярные материалы: статьи о жизни эскимосов, об африканских путешествиях Ливингстона и покупке арабских скакунов. Часто появлялись биографии известных художников и композиторов. Художественная литература сводилась, в основном, к басням и фольклору. Необходимо отметить и два перевода – «Счастье и несчастье молодой елки» Андерсена и «Соколиный глаз», рассказ из жизни американских индейцев Фенимора Купера. Еще одной особенностью издания были многочисленные разборы стихотворений и коротких рассказов.

Белинский о детской литературе

В 1835 – 1847 годах немногим публикациям для детей, будь то проза, поэзия, переводы, учебники, учебные пособия или журналы, удалось избежать внимания критика Виссариона Белинского (1811 – 1848). Его решающая роль в формировании русского реализма – хорошо известный факт, но гораздо менее известен его горячий интерес к детской литературе, которой он посвятил в общей сложности более шестидесяти статей. Рецензируя и оценивая отдельные издания, он постепенно все четче формулировал свои мысли о специфике детской литературы, и на основе его рецензий возникло нечто вроде теории жанра.

Белинский считал литературу важной частью воспитания подрастающего поколения: «Детские книги пишутся для воспитания, а воспитание – великое дело: им решается участь человека»^[76]. Книгам, написанным специально для детей, должна отводиться немалая роль в системе образования. До Белинского в глазах издателей, критиков и родителей детская литература обладала невысоким статусом. Белинский подчеркивал значение детской литературы, но суровой критикой современных авторов только подлил масла в огонь.

Белинский высоко поднял планку в отношении детских писателей. Они должны быть не только творческими людьми, но и педагогами, психологами. Нельзя научиться искусству писать для детей: «Должно родиться, а не сделаться детским писателем. Тут требуется не лишь талант, но и своего рода гений»^[77]. В одной из рецензий 1840 года Белинский излагал свои мысли еще подробнее: «Да, много, много нужно условий для образования детского писателя: нужна душа благодатная, любящая, кроткая, спокойная, младенчески простодушная, ум возвышенный, образованный, взгляд на предметы просветленный, и не только живое воображение, но и живая, поэтическая фантазия, способная представить все в одушевленных, радужных образах. Разумеется, что любовь к детям, глубокое знание потребностей, особенностей и оттенков детского возраста есть одно из важнейших условий»^[78].

Детские писатели не должны избегать социальных проблем; этот взгляд Белинский излагал в дискуссии с Александрой Ишимовой в 1848 году. В своей брошюре «Несколько слов о чтении романов и указатель чтения для юношества» (1847) Ишимова беспокоится, что в России популярны французские романы, в которых с жалостью и даже с некоторой симпатией изображаются злые, не способные контролировать свои инстинкты люди. В этих произведениях провозглашалось, что следовать зову сердца важнее, чем хранить верность семейным узам. А согласно Ишимовой, литература должна учить юного читателя на хороших примерах и призывать его любить все хорошее и ненавидеть все злое.

Белинский не возражал против утверждения Ишимовой, что литература должна создавать положительные идеалы, но настаивал, что детей пора уже вывести из детской. В выборе тем не должно быть разницы между литературой для детей и литературой для взрослых. Надо изображать жизнь как она есть, «действительная жизнь во всей ее наготе, с ее радостями и бедствиями, богатством и нищетою, успехами и страданиями»^[79]. Детям следует читать не только классику, но и современную литературу, которая рассказывала бы об их собственной жизни и одновременно готовила их к жизни взрослой.

К детской литературе надо подходить с тех же позиций, что и к взрослой. Детские книги обязаны быть произведениями искусства, а не просто иллюстрировать правила морали и нравственные принципы. В статье 1847 года Белинский утверждал: «хорошо и полезно только то сочинение для детей, которое может занимать взрослых людей и нравиться им не как детское сочинение, а как литературное произведение, писанное для всех»^[80]. Вместе с тем необходимо учитывать потребности и желания читательской аудитории. Все должно соответствовать особенностям природы ребенка и его уровню понимания. Нужны книги, «полные жизни и движения, проникнутые одушевлением, согретые теплотою чувства»^[81].

Белинский обращал немалое внимание на язык книги, обвиняя многих современных ему авторов в том, что они недостаточно хорошо знают свою родную речь. Он снова и снова указывал на грамматические ошибки, слишком длинные и топорные фразы, архаизмы и ходульные диалоги. Его идеалом был простой, легкий и живой стиль. Нужно не только отражать факты, но и «поэтическую сторону» событий. Кроме того, Белинский настойчиво повторял, что привлекать внимание должны и сам вид книги, и ее иллюстрации. Иллюстрации несомненно способствуют обучению: «Посмотрите, как жадны дети к картинкам! Они готовы прочесть самый сухой и скучный текст, лишь бы только он объяснил им содержание картинки. И потому картинки все более и более делаются пособием при воспитании и учении»^[82].

К большому горю Белинского, он редко видел какие-либо «прогрессивные» черты в современной ему русской детской литературе. В его рецензиях повторяется возглас: «Бедные дети!». Жаль ему было и родителей, которые тратят деньги на бесполезные книги. Что до современных писателей, русских или иностранных, с точки зрения Белинского они не заслуживали ничего, кроме презрения: «Бедные дети, сохрани вас Бог от оспы, кори и сочинений Беркена, Жанлис и Бульи!»^[83]. Среди русских авторов Белинский особенно часто и жестоко критиковал Бориса Федорова, Виктора Бурьянова и Петра Фурмана. Они, по его мнению, были лишены таланта и не сочиняли художественную литературу, а «готовили» книги к продаже на Рождество и на Пасху. В их произведениях реальность преображалась до неузнаваемости, и своих читателей они воспитывали покорными гражданами, заботящимися только о своей карьере, наподобие Молчалина из пьесы Грибоедова. Идеалами были смирение, всепрощение и покорность, а не активная гражданская позиция, к которой призывал Белинский.

Больше всего Белинского раздражали нравоучительные рассказы. Учить морали и нравственности надо опосредованно, через действие, так чтобы ребенок-читатель сам пришел к правильному заключению. Дети хотят видеть в писателе друга, рассказывающего интересную историю, а не угрюмого, скучного наставника, обучающего их хорошему поведению с помощью абстрактных правил. В книге должно быть место живости, духу игры и шалостям.

Белинский призывал писателей вспомнить о силе детского воображения, но когда дело доходило до сказок и фантастических произведений, он относился к ним весьма противоречиво. Для него важнее всего было понятие народности, включающее в себя как уникальный национальный русский дух, так и демократическую природу искусства. Поэтому он сурово критиковал Пушкина, Жуковского и Ершова, считал их сказки лишь жалкими подражаниями народной культуре, с самого начала обреченными на провал. Право на жизнь имели только истинные, неискаженные народные сказки и народная поэзия: «…подделка всегда останется подделкою, из-за зипуна всегда будет виднеться ваш фрак. В вашей сказке всегда будут русские слова, но не будет русского духа»^[84].

Во имя реализма Белинский отверг замечательный сборник Екатерины Авдеевой «Русские сказки для детей, рассказанные нянюшкою Авдотьею Степановною Черепьевою» (1844): «Мы не советуем ее давать детям в руки, так же как не советуем позволять детям слушать всякие рассказы нянек о домовых, леших и тому подобных вздорах, которым только засоряют понятие и запутывают воображение детей»^[85].

Белинский поначалу с энтузиазмом одобрил изданную в 1840 году книгу Э.Т.А. Гофмана, рекомендуя ее всем читателям как «чудное произведение его чудного гения»^[86]. Подобные сказки совершенно необходимы для развития детского воображения. Однако семь лет спустя критик уже опасался, что немецкий романтик опаснее детям, даже чем Поль де Кок, поскольку слишком сильное поощрение воображения может вести к отрыву от «жизни действительной»^[87]. Воображение надо держать в узде, не давать ему распаляться. Белинский воспринял русское издание «Тысячи и одной ночи» не как сокровищницу волшебных сказок, а как доказательство наивности арабов, их «младенческого состояния ума, погруженного в вечную дремоту»^[88].

Русским детям Белинский рекомендовал читать русские народные сказки, басни Крылова, «Сказки дедушки Иринея» Владимира Одоевского и книги по русской истории Ишимовой, Полевого и Соловьева. Кроме вышеперечисленного, его одобрение снискал журнал Редькина «Новая библиотека для воспитания». При такой скудости выбора детской литературы детям старше двенадцати лет рекомендовалось читать книги для взрослых, начиная с исторического романа Михаила Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1831). Затем следовало переходить к Пушкину, Лермонтову и Гоголю. Из иностранных писателей Белинский рекомендовал Сервантеса, Дефо, Свифта, Виктора Гюго, Жорж Санд, Александра Дюма, Вальтера Скотта и Фенимора Купера. Белинскому особенно нравились Скотт и Купер, потому что они с большим искусством изображали реальную жизнь и таким образом служили противоядием подозрительной фантастической литературе.

Что именно дети читали в 1840-х годах, можно узнать, например, из автобиографического сочинения Веры Желиховской «Мое отрочество» (1893). Как она вспоминала, выбор русских детских книг в то время все еще был скуден. Юная аристократка, живущая в Саратове, читает «Историю России в рассказах для детей» Ишимовой, журнал «Звездочка» и сказки Пушкина. Остальные книги иностранные, в основном французские. В списке прочитанных книг называются сочинения Арно Беркена, Les petits émigrés де Жанлис, Les enfants peints par eux-mêmes (1842) Александра де Сайе и журнал Le dimanche des enfants. Девушка учит английский, читая Эджуорт, и немецкий с помощью сказок Гофмана.

Гувернантка Петра Чайковского составила список книг, из которого можно узнать, что читали в состоятельном русском семействе в 1850-х годах. Вместе с маленьким Петром гувернантка читала Education maternelle (1836 – 1843) Амабль Тастю, Parent’s Assistant, or Stories for Children (1848) Эджуорт. Несколько более легким чтением были рассказы Гизо и Шмида. Будущий композитор особенно любил Les enfants célèbres (1838) Мишеля Массона и Les petits musiciens (1850) Эжени Фоа, где можно было прочитать о выдающихся достижениях Моцарта и других юных музыкантов^[89]. Предпочтение, отдаваемое чтению французской литературы в оригинале, объяснялось тем, что не только гувернантка мальчика, но и мать Чайковского отчасти была француженкой.

Реализм принес славу русской словесности. Романы Гончарова, Тургенева, Достоевского и Толстого стали частью мировой литературы. Достижения современной им детской литературы не были столь значительны, хотя во второй половине XIX века детские писатели тоже обратились к реализму. Такие журналы, как «Новая библиотека для воспитания» и «Подснежник», предпочитали произведения, стремящиеся правдиво изображать жизнь детей. Многие детские книги отражали гуманные взгляды писателей, стремившихся поведать детям о тяжелой жизни простого народа.

1860-е годы – переходное десятилетие. Влияние переводной литературы по-прежнему сильно. Однако в 1870-е годы ситуация изменилась: в литературные темы, сюжеты и стили привносится существенное разнообразие. Героями теперь становятся и бедные крестьяне, и рабочие, ютящиеся на окраинах больших городов. Некоторые известные взрослые писатели попробовали свои силы в литературе для подрастающего поколения, но важнее оказалось появление все большего количества профессиональных детских писателей. Среди известных имен этого периода есть и женщины, такие как Вера Желиховская, Александра Анненская, Екатерина Сысоева и Евгения Тур, и мужчины – Михаил Чистяков, Павел Засодимский, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Василий Немирович-Данченко и Александр Круглов. Потребность в новых изданиях их книг свидетельствует о расширении круга читателей.

Несмотря на то что в этот период преобладала литература реалистического направления, сказки и фантастическая литература сохраняли свое значение. В 1860-х годах публикуются первые сборники сказок Ханса Кристиана Андерсена, а в 1870-е годы появляются сказки Николая Вагнера – русского коллеги датского сказочника. В последующие десятилетие к читателю пришел финский писатель Сакариас Топелиус, писавший свои сказки по-шведски.

Детская литература наконец хотя бы частично освобождается от недоверия и презрения, которое традиционно испытывали к ней и писатели, и читатели^[90]. Этому способствует растущее уважение к педагогическим исследованиям и педагогической практике. Признание важности детской литературы в воспитании и образовании и растущая сеть школ обеспечивали расширение читательского круга. Буквари Константина Ушинского и Льва Толстого предназначались, в первую очередь, для новой аудитории – крестьянских детей. Министерство народного образования составило список рекомендованного чтения, и на съездах учителей и в профессиональных журналах, таких как «Учитель» и «Педагогический сборник», серьезно обсуждались детское чтение и роль школьных библиотек. Литературные критики, продолжая дело Белинского, выдвигали идеал приближения литературы к реальности. Из читателей хотели сделать думающих, критически мыслящих граждан.

Возрастающий спрос на детские книги пробудил издательский интерес к этому виду литературы. Ведущим в области детской литературы стало «Товарищество М.О. Вольф». Маврикий Вольф (1825 – 1883), в действительности Болеслав Вольф из Варшавы, выпустил свою первую книгу в 1853 году. Он первым в России разделил читателей по возрастным категориям: с 6 до 8, с 8 до 10, и старше. Книги на французский манер разделялись по сериям, таким как «Зеленая библиотека», «Розовая библиотека», «Русская библиотека» и «Моя первая библиотека». «Золотая библиотека» состояла из дорогих изданий, подарочных книг на Рождество и Пасху – главное время продаж детской литературы. Для совсем маленьких выходили книжки-картинки, например «Степка-Растрепка». Классика включала в себя произведения Сервантеса, Перро, Свифта, братьев Гримм, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, Вильгельма Гауфа, Марии Эджуорт и Христофора Шмида. Современная иностранная литература для подростков была представлена книгами Гарриет Бичер-Стоу, Вильгельма Эртеля, Густава Нирица, Майн Рида, Эдмондо де Амичиса, Жюля Верна, Софи де Сегюр, Густава Эмара и Марка Твена. Среди публикуемых Вольфом русских писателей самыми известными были Михаил Загоскин, Михаил Чистяков, Владимир Даль, Надежда Дестунис, Алексей Разин, Августа Пчельникова, Александр Круглов и София Макарова. Издательство постоянно выпускало журнал «Вокруг света», в котором печатались развлекательные и информативные материалы для подростков и взрослых.

Последователи Белинского

Дело Виссариона Белинского было подхвачено в 1850-х и 1860-х литературными критиками Николаем Чернышевским, Николаем Добролюбовым и Дмитрием Писаревым. Вслед за Белинским им пришлось признать, что современная детская литература не только страдает эстетическими недостатками, но и является политически и идеологически отсталой. Вместо того чтобы растить поколение «новых людей», которых волнуют острые вопросы современности, литература превращала читателя в молчаливого и покорного поданного империи.

Как и Белинский, эти критики-утилитаристы в конце концов нашли подходящее чтение для молодежи преимущественно во взрослой литературе. Другим выходом из такой тяжелой ситуации с детскими книгами им виделось создание литературы, описывающей биографии великих людей. Однако ни книга Чернышевского о Пушкине (1856), ни сочинение Добролюбова о крестьянском поэте Алексее Кольцове (1858) не завоевали читательский интерес. Опубликованные анонимно, обе книги рецензировались их собственными авторами. Не удивительно, что оба критика восхищались способностью «неизвестных авторов» так непринужденно разговаривать с детьми.

Кольцов у Добролюбова – ярый защитник свободы. Чернышевский подчеркивал важность того, что Пушкин сделал для родной страны; он был «трудолюбивой, благородной и могучей личностью», неприхотливым в привычках^[91]. Что характерно для того времени, Чернышевский не хотел назвать свою книгу детской, боясь, что прямая адресация заставит детей чураться его произведения. В годы между детством и отрочеством юные читатели предпочитают «плохую литературу» так называемой «детской». К несчастью, в книге о Пушкине никакие уловки не помогли Чернышевскому избежать создания скучного трактата, слишком тяжелого для юного читателя текста.

Главным свойством детской литературы для Николая Чернышевского (1828 – 1889) как критика является готовность правдиво изображать реальность. Книги должны быть «учебниками жизни». Авторам следует учитывать возраст своих читателей, а по мнению Чернышевского современная литература часто недооценивала детей, предлагая им слишком примитивные произведения. Сборник «Новые повести: Рассказы для детей» (1854), куда вошли переводы с французского на темы кротости, смирения и всемогущества Божия, дал Чернышевскому повод создать затейливую пародию на бесполезную детскую литературу. В ней он безжалостно и заслуженно высмеял неправдоподобность и сентиментальные черты подобных сочинений.

Чернышевский указывал, что детская литература не сможет развиться как жанр, если не добьется быстрого темпа повествования, лаконичности и хорошо выстроенного сюжета. Писатель должен постоянно отвечать на вопрос читателя: «Ну, что же дальше? ну, что же дальше?»^[92]. В качестве примера такой манеры рассказа, написанного простым и искренним языком, приводился рассказ «Матвей», опубликованный в толстовском журнале «Ясная Поляна». У некоторых писателей, авторов исторических романов Михаила Загоскина и Константина Масальского, например, ничего лишнего не было, только прямая речь и занимательные сюжеты. Список авторов, одобренных Чернышевским, состоял, в основном, из произведений для взрослых Пушкина, Скотта, Диккенса и Жорж Санд. Из всей современной ему детской литературы от чистого сердца он одобрял только два журнала – «Новую библиотеку для воспитания» и «Подснежник».

Всего за три года Николай Добролюбов (1836 – 1861) написал более тридцати статей и рецензий, посвященных детской литературе. Во многих отношениях его критика была еще жестче, чем суждения Белинского или Чернышевского. Для Добролюбова главной целью детской книги является воспитание читателя в духе прогрессивных идеалов. Такие журналы, как ишимовские «Звездочка» и «Лучи», которые обходили молчанием вопросы социального зла и неравенства и вместо того проповедовали смирение и покорность, никуда не годились. Новыми идеалами должны стать сила духа, вера в истину и готовность сражаться с ложью и лицемерием. Детям надо рассказывать об окружающем мире и об актуальных вопросах.

Вместе с тем Добролюбов не отрицал особенностей детской аудитории. Детская литература должна способствовать интеллектуальному и моральному развитию читателя. Для Добролюбова идеальное повествование характеризуется крайней простотой. Не забывал критик и о важности воображения: «Детская книга должна увлекать прежде всего воображение ребенка, как способность, сильнее всех других действующую в детском возрасте и потому более других нуждающуюся в пище и в надлежащем направлении»^[93]. Поскольку реалистических книг для детей мало, можно читать и сказки. Даже не видя в сказках братьев Гримм и Вильгельма Гауфа никакого образовательного содержания, Добролюбов все же признал их право на существование, поскольку они развивали воображение читателя и пробуждали поэтические чувства. Он восхвалял талант Ханса Кристиана Андерсена, который к тому времени еще не был признан всеми. Добролюбов, читавший Андерсена по-французски, хвалил умение датского сочинителя писать без «нравоучительного хвостика»^[94]. Однако в принципе Добролюбов отвергал любые сверхъестественные явления в сказках, так как они могли отвлекать читателя от реальной жизни.

Среди русских книг для детей Добролюбов выделил «Беседы с детьми» (1858 – 1859) Августы Пчельниковой. Написанная простым языком, это книга учила уважать труд. Все другие рекомендуемые книги были иностранного происхождения, например «Приключения маленького барабанщика, или Гибель французов в России в 1812 году» (1838, пер. 1858) немецкого писателя Густава Нирица. В этом романе замечательно описаны и судьба немецкого мальчика, которого заставили вступить во французскую армию во время русской кампании Наполеона, и ужасы войны^[95]. Дух пацифизма был силен в немецкой книге. Добролюбов также тепло отзывался о книгах Диккенса и Жорж Санд и о романе Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» (1852, пер. 1858) за их гуманные позиции и призыв к защите бесправных и угнетенных. Поскольку русская детская литература пока была бедна, Добролюбов предлагал юному поколению читать Пушкина, Гоголя и Тургенева.

Дмитрия Писарева (1840 – 1868) детская литература разочаровала совершенно. В его глазах она была обречена остаться «одной из самых жалких, самых ложных и самых ненужных отраслей общей литературы»^[96]. В статье от 1865 года о школьных библиотеках Писарев даже утверждал, что существование особой литературы для детей – свидетельство того, что общество больно. Дети трех первых классов должны «бегать, играть и возиться», а не сидеть с книжкой. Тем детям, которые читают для удовольствия и убивают время в компании таких писателей, как Поль де Кок и оба Александра Дюма, отец и сын, Писарев выносил суровый приговор: это занятие безнравственное. Читать не в образовательных целях – «профанация и проституция мысли»^[97]. Здоровая литература в здоровом обществе хороша для всех, независимо от возраста.

В отличие от Писарева, Феликс Толль (1823 – 1867) старался поподробнее ознакомиться с уже существующими детскими книгами. Его сборник «Наша детская литература» (1862) включает рецензии на 242 детские книги и шесть детских журналов за период с 1855 по 1861 год и предназначена для учителей, родителей и писателей. Толль уделял немало внимания разделению юных читателей на возрастные группы (5 – 8, 8 – 12, 12 – 16) и подбору книг, соответствующих каждой группе.

От детской литературы Толль требовал высоких моральных принципов, но без открытого морализирования. Вместе с тем ему хотелось, чтобы детские книги обладали мудростью и развлекали, имели литературные достоинства и учитывали возраст читателя. Он отвергал сентиментальную литературу и книги, написанные только для развлечения, и восхвалял научно-популярные труды, то есть книги, которые объясняли все, что ребенок видит вокруг себя, с научной точки зрения. Как и Добролюбов, Толль выделял книгу Пчельниковой «Разговоры с детьми» и «Приключения маленького барабанщика, или Гибель французов в России в 1812 году» Нирица. Последняя особенно ему нравилась за универсальную мораль. Сказки и фантастические произведения, по его мнению, напротив, вредны и могут «нарушать неприятным диссонансом дух здравой педагогики»^[98]. Нельзя возбуждать фантазию ребенка так, чтобы она выходила за рамки реальности; очеловечивание животных только способствует путанице в головах юных читателей. Воображение надо держать в узде, и даже сказки должны содержать в себе глубокие идеи и полезную информацию.

Новые учебники

В связи с реформами 1861 года открылась необходимость перемен и в образовательной системе. Возникла потребность в массовом образовании, так как поголовная неграмотность населения исключала всякую возможность прогресса. Настало время демократизации школьной системы и включения в нее крестьянских детей. Понадобился и новый тип школьных учебников. Правда, существовали хорошие книги для чтения, преимущественно основанные на иностранных образцах, но они все предназначались для узкого, привилегированного слоя населения.

Популярная немецкая книга для чтения Der Deutsche Kinderfreund (1802) Фридриха Вильмсена была переведена и адаптирована к российской действительности Павлом Максимовичем (1796 – 1888), школьным инспектором Санкт-Петербургского округа, под названием «Друг детей» (1839). Одобренная Министерством народного образования, эта книга широко использовалась в 1840-х и 1850-х годах. В 1882 году появилось ее девятнадцатое издание. Типичный для своего времени, этот учебник содержал в себе нравоучительные рассказы, басни и стихи. Другим популярным букварем стала «Елка» (1845 – 1846), составленная Анной Дараган (1806 – 1877), дочерью ректора Санкт-Петербургского университета. Методическая продуманность и отличные иллюстрации обеспечили учебнику долгий успех – четырнадцатое издание появилось в 1907 году. Это была огромная удача «Товарищество М.О. Вольф», продавшего свыше 100 000 экземпляров еще при жизни основателя издательства Маврикия Вольфа^[99]. Однако пространные литературные тексты в «Елке» по большей части отсутствовали. В «Естественной истории животных, рассказанной для детей» (1849) Анны Дараган интересное содержание сочеталось с отличным оформлением. Учебники Дараган рекомендуют ученикам начинать и заканчивать каждый урок крестным знамением и краткой молитвой. Детям полагается рано учить церковнославянский язык, чтобы читать Библию и понимать молитвы.

Андрей Заблоцкий (1808 – 1881/82) и Владимир Одоевский вместе сочинили «Рассказы о Боге, человеке и природе» (1849) – учебник, основанный на книге Раймунда Вурста Das erste Schulbuch (1834) и содержащий рассказы, разговоры, афоризмы и сведения по биологии, географии, богословию и нравственным вопросам. Александра Ишимова тоже хотела внести свою лепту в создание учебников. Ее двухтомник «Первое чтение и первые уроки для маленьких детей» (1856 – 1858) предназначался для домашнего обучения. За образец была принята книга Тастю Education maternelle (1836 – 1843). Разговоры и короткие рассказики следуют за алфавитом, цифрами и упражнениями на составление слогов. Дети должны размышлять над нравственными вопросами типа: подавать ли нищим милостыню из сострадания или для того, чтобы показать свою доброту («Нищий»). Подборка стихотворений на русском и немецком языках отражает те же темы – послушание, благочестие, сострадание и любовь к ближнему. Значительную часть книги занимают библейские сказания.

Алексей Разин (1823 – 1875), редактор «Журнала для детей», смело попытался собрать все научные знания о природе и истории человечества в один том под названием «Мир Божий» (1857). Фактический материал иллюстрируется стихами. Общий тон книги дышит благочестием и оптимизмом: «А как оглянешься на мир Божий, в котором все так прекрасно, и ровно, и стройно, и на разумных жильцов этого мира, которые все становятся лучше и лучше, невольно с любовью и благодарностью подумаешь о Боге: Он все это создал, устроил и бережет своим всеведущим Разумом»^[100]. Хорошо структурированный и легко читающийся «Божий мир» пробуждал интерес ученика к знаниям и наукам. Влияние учебника Разина чувствовалось еще несколько десятилетий.

В 1860 году были опубликованы три книги для чтения, написанные Разиным: «Путешествия по разным странам мира», «Исторические рассказы и биографии» и «Повести и рассказы для детей». В них автор продолжал популяризировать историю, географию и естественные науки. Русская история представлена эпическими сказаниями, а путешествия, будь то по Волге или к Ниагарскому водопаду, описывались в форме воспоминаний, очевидно, не самого Разина. Сцены из русской жизни показывают озабоченность автора положением бедных и угнетенных. Включенный в книгу рассказ «Счастье и несчастье молодой елки» является версией знаменитой андерсеновской сказки «Ель», написанной педагогом.

Наиболее успешным художественным произведением Разина был «Настоящий Робинзон: Приключения Александра Селькирка на необитаемом острове» (1851) – переложение романа Жозефа Бонифаса Сентина Seul, основанного на правдивой истории шотландского моряка Селькирка.

Новые школы для простого народа требовали совершенно иного подхода и иных материалов, соответствующих вкусам этого типа читателей. Новое направление знаменито двумя именами – Константина Ушинского и Льва Толстого. Их книги для чтения утвердились в школьной программе на следующие пятьдесят лет, и даже позднее многие из включенных в них материалов постоянно присутствовали в детском чтении. Книги обоих авторов, безусловно, послужили отправной точкой для проникновения реализма в детскую литературу.

Константин Ушинский (1824 – 1870/1871) считается отцом русской педагогики и основателем российской начальной школы. Его вклад в детское образование – две книги для чтения: «Детский мир» (1861) и «Родное слово» (1864). Первая предназначена для детей от десяти до одиннадцати лет, вторая – для аудитории помладше, от шести до девяти лет.

Учебники Ушинского пользовались необычайным успехом. В «Звездочке» Ишимовой «Детский мир» характеризовался лестно: «До сих пор еще не было книги, которая была бы так полезна не только для детей, но и для воспитанников и наставников их»^[101]. Оба этих учебника использовались в русских школах вплоть до революции. «Родное слово» выдержало более 150 изданий тиражом свыше десяти миллионов экземпляров, а «Детский мир» перепечатывался около пятидесяти раз. После революции многие из рассказиков Ушинского, особенно сочинения о животных, регулярно включались в советские учебники и оставались обязательной частью детского чтения.

В предисловии к «Детскому миру» Ушинский излагал свои основные педагогические принципы. Материал должен быть близок к тому, что окружает детей, но не обязательно напрямую связан с их жизнью. Взрослые любят читать о детстве, но сами дети охотно смотрят вперед. Сказками не следует злоупотреблять в ущерб стимулирующим интеллект познавательным текстам. Материал нужно логически структурировать, и тексты нельзя переусложнять так, чтобы дети не справлялись с их пересказом. Необходимо избегать стилистических клише. В качестве иностранного образца Ушинский рекомендовал английский учебник Эдуарда Хьюза Reading Lessons (1855).

Ушинский считал православную церковь и школу главными силами в деле образования русского народа. В приложение к «Родному слову» были включены библейские тексты на церковнославянском языке. Ушинский особенно заботился о национальной основе образования, делая упор на русский язык и народную традицию. Его учебники воспитывали уважение к русскому народу и его культуре, к крестьянам и их труду. Володя и Лиза в «Поездке из столицы в деревню» уезжают из Петербурга и путешествуют по русским деревням. Там им открывается совершенно иной мир, который Ушинский отнюдь не идеализирует. Дети изумлены условиями, в которых живут и трудятся крестьяне, и автор напоминает им, что «трудную и нероскошную жизнь ведут наши крестьяне в деревнях, но трудами их кормится вся Россия». Обязанностью привилегированных классов является служение народу, которому нужно обеспечить лучшее будущее с помощью образования детей.

«Родное слово» строится вокруг быта и интересов крестьянских детей. «Детский мир» предлагает более широкую перспективу. Энциклопедическое содержание постепенно расширяется и усложняется. Познавательные тексты касаются естественных наук, географии и русской истории. Особенно большое значение Ушинский придает природе: «По моему убеждению, логика природы есть самая доступная и самая полезная логика для детей»^[102]. Не жертвуя научной аккуратностью биологических сведений, он подчеркивает «мудрость» природы. Ребятишки в рассказе «Дети в роще» учатся у природы ценить трудолюбие и чувство ответственности. На примере двух играющих собак отец объясняет сыну важность уважения и терпимости («Играющие собаки»). Некоторые из рассказов о животных, например «Два козлика» и «Солнце и ветер», близки к басням. Дурной пример петушка Пети показывает необходимость терпения и умения прислушиваться к советам других («Умей обождать»). Конфликт в рассказах иногда принимает форму ссоры, в результате которой в конце концов выясняется, что у каждого создания есть свое место в мире. Нравственный урок почти всегда заложен в самом сюжете, а не в прямых авторских комментариях.

Ушинский свободно заимствовал и перерабатывал чужие материалы. Один из наиболее известных его текстов, «Четыре желания» – на самом деле немецкий рассказ XVIII века. Первый его русский пересказ был напечатан Новиковым уже в 1780-х годах. Герой – ребенок, очарованный каждым из четырех времен года, сам неотъемлемая часть природы. Он живет в настоящем, наслаждаясь каждой минутой. Ушинский также использовал народные сказки, такие как «Репка», «Колобок» и «Гуси», народные песни, загадки и пословицы. Для него это «памятники народной педагогики». Примером того, насколько вольно Ушинский обращался с чужим материалом, является его прозаический пересказ пушкинских сказок. Он первым ввел пушкинскую «Сказку о рыбаке и рыбке» в детскую литературу. Стихи Пушкина, басни Крылова, отрывки из произведений Гончарова и Тургенева были включены им в литературную часть учебников. Переводы менее интересны; доминирующее имя – тогда уже совершенно устаревший Круммахер.

Познавательный материал у Ушинского часто представлен в виде художественных рассказов. В «Истории одной яблоньки» объясняется, как семечко становится яблоней, и проводится параллель с превращением ребенка во взрослого с помощью образования. В другой истории, «Как рубашка в поле выросла», описываются все стадии процесса превращения льна, растущего в поле, в детскую одежду. Рассказ «Чужое яичко» учит понимать и одобрять различия.

Ушинский был прекрасным стилистом, сознательно избегавшим иностранных и трудных слов, гладких, но пустых фраз. Любой текст в его учебниках читается без напряжения. Школьников призывают обсуждать и анализировать прочитанное, сравнивать и делать выводы, сочинять свои собственные истории.

«Родное слово» включает в себя около тридцати веселых стихов о школе, природе, временах года. Автором (а и иногда переводчиком) этих безымянных стихотворений был Лев Модзалевский (1837 – 1896), учитель русского языка в Смольном институте, где какое-то время служил инспектором и Ушинский. В «Приглашении в школу» сама природа с утра кипит в трудах и заботах, являя собой пример для подражания школьников. Это и другие стихотворения выражают позитивное и радостное отношение не только к природе, но и к учебе. Многие тексты Модзалевского были позднее положены на музыку.

Имя Льва Толстого (1828 – 1910) тоже важно в истории детской литературы. Писателя заинтересовала тема детского чтения, когда он в 1859 году основал школу для крестьянских детей в своем имении Ясная Поляна. В школе Толстого не было ни расписания, ни наказаний, ни оценок. Там не было домашних заданий и экзаменов, и ученикам разрешалось в любое время входить в класс и выходить из него. В основе обучения лежала идея равных отношений между учителем и учениками. Обучение базировалось на вопросах, интересующих самих детей; уроки обычно велись в форме беседы. Учебный материал должен был непосредственно соприкасаться с жизнью.

Во время путешествий заграницу Толстому представилась возможность познакомиться с современными европейскими принципами образования и методиками обучения. В течение 1862 года он издавал ежемесячный журнал «Ясная Поляна», где печатались педагогические статьи, обсуждения официальной образовательной политики и отчеты о работе самого Толстого и его коллег в школе при усадьбе и в окрестных народных школах. Девиз журнала «Думаешь управлять событиями, а события управляют тобою» заимствован из гётевского «Фауста» и показывает, что Толстой воспринимал педагогику как двусторонний процесс, в котором учатся и учат и учителя, и ученики. В полемической статье Толстой спрашивает: «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?» Впечатленный творческой силой и непосредственностью детей, он опубликовал некоторые из их загадок и сочинений в качестве литературного приложения к журналу. Одно из сочинений называлось «Как мальчик рассказал про то, как его в лесу застала гроза». Толстой заявлял, что тексты, написанные самими детьми, всегда «справедливее, изящнее и нравственнее сочинений взрослых»^[103]. Иностранные книги, например «Робинзон Крузо» и «Хижина дяди Тома», пересказывали ученикам толстовской школы в подходящей для них форме.

Толстого не устраивали существовавшие книги для чтения и учебники. Даже «Детский мир» Ушинского казался ему «пустой болтовней». Согласно Толстому, в текстах Ушинского слишком много морализирования, стиль его тяжел и запутан. У Ушинского к каждому существительному полагалось определение. Толстой счел необходимым составить собственную «Азбуку». После нескольких лет интенсивного труда в 1872 году появились четыре тома учебника. Сам автор был доволен результатом. «Написав эту “Азбуку”, мне можно будет спокойно умереть», – признался он в одном из писем^[104]. Однако учебник не имел большого успеха у критиков, что заставило Толстого пересмотреть работу. В 1875 году вышла «Новая азбука». На этот раз материалы для чтения были собраны в отдельные тома под названием «Русские книги для чтения» (1875 – 1885). Рекомендованные Министерством народного образования, эти книги широко использовались в российских школах вплоть до 1917 года. Еще при жизни автора «Новая азбука» выходила 28 раз, общий тираж приближался к двум миллионам экземпляров. Это означает, что несколько поколений выросло на рассказах Толстого для детей. Многие из этих рассказов до сих пор входят в школьные учебники.

Материалы для чтения в «Новой азбуке» состоят из коротеньких текстов, поначалу всего из двух-трех строк. Они непосредственно отражают то, как ребенок осваивает окружающий мир. В книгу включены народные пословицы и поговорки. Иллюстрации в «Новую азбуку» от 1872 года не вошли, поскольку они, по мнению Толстого, занимали слишком много места и только отвлекали детей от чтения. В рассказе «Филипок» заглавный герой – маленький крестьянский мальчик, который рвется к знаниям. Родители его не пускают, собаки на улице его облаивают, но он все равно приходит в школу. Филипок – аллегорическое изображение русского народа, стремящегося к образованию. Сказка «Красная Шапочка» пересказана так, что победителем оказывается волк. Он проглотил бабушку и внучку, снял бабушкин наряд и «и опять ушел в лес». В толстовском пересказе английской сказки «Златовласка и три медведя», названной им просто «Три медведя», мораль отсутствует. Медведи у Толстого – русские звери с русскими именами Михаил Иванович, Настасья Петровна и Мишутка, а залезшая к ним в дом девочка остается незнакомкой без имени. Она грозится разрушить мирную русскую жизнь, и ее необходимо прогнать. Различный тембр и сила голоса трех медведей изображались графически – так же, как в английском оригинале. Лаконичная концовка («И медведи не догнали ее») превращает сказку в приключенческую историю об удачном побеге из плена. Рассказанная от имени русских медведей, «Три медведя» читается как патриотическая сага, нечто вроде «Войны и мира» для маленьких детишек, где русская почва очищается от вражеского вторжения.

В «Русских книгах для чтения» Толстой использовал в основном иностранный материал, но все пересказано в соответствии с его идеалами содержания и стиля. В действительности, Толстой тратил не меньше усилий на эти коротенькие тексты, чем на свои сочинения для взрослых. Он тщательно отбирал каждое слово, переписывал тексты чуть ли не по десять раз. Писатель не выделял каких-либо особых детских тем, важнее были темы универсального звучания. Значительную часть каждого тома составляют легенды и народные сказки русского, еврейского, немецкого, турецкого, индийского, арабского и персидского происхождения. Мораль нередко отражает «толстовство». Превознесение кротости и всепрощения, или, вернее, «непротивления злу насилием», занимает центральное место в рассказе «Бог правду видит, да не скоро скажет». Купец Аксенов ошибочно обвинен в убийстве, но когда после двадцати шести лет каторжных работ случайно встречается с настоящим убийцей, он его не выдает: «Бог простит тебя; может быть, я во сто раз хуже тебя! – И вдруг у него на душе легко стало. И он перестал скучать о доме, и никуда не хотел из острога, а только думал о последнем часе». Сила любви сильна в «Архиерее и разбойнике» – сцене из одного из любимейших романов Толстого, «Отверженных» Виктора Гюго, и в «Индейце и англичанине». В этом рассказе старый индеец отпускает пленника на свободу, несмотря на то что бледнолицые убили его сына. Таким образом, демонстрируется христианская заповедь «Возлюби врага своего».

Толстой не одобрял поэзию в качестве детского чтения. Отвергнув Крылова, он обратился к первоисточнику – прозаическим басням Эзопа. Нравственные выводы басен «Отец и сыновья», «Осел и лошадь» и «Два товарища» сходны с народной мудростью. Трудолюбие, доброта, честность, храбрость восхваляются без излишней нравоучительности. Во французской книге La morale en action ou choix de faits mémorables (1845) Толстой нашел трогательную историю о дружбе льва и собаки – Le lion et l’épagneul. В переводе Толстого рассказ «Лев и собачка» превратился в сказку о верности до гроба. Брошенная на съедение в клетку ко льву маленькая собачка становится лучшим другом зверя. Когда собачка умирает, лев теряет желание жить.

Рассказы о животных Толстого проповедуют любовь и уважение ко всем живым существам: жизнь священна. Толстого волновала даже судьба деревьев, восхищала их способность к выживанию. В основу восьми историй о собаках Бульке и Мильтоне легли воспоминания того времени, когда Толстой служил офицером на Кавказе. К категории «правдивых историй» – былей относятся рассказы «Акула» и «Прыжок», миниатюры о захватывающих приключениях на море. Толстой предпочитает повествование от первого лица, что придает рассказам правдивости. Объясняя естественные феномены, такие как роса, туман, холод, вода, ветер или магнетизм, он часто сам выступает в роли рассказчика. Некоторые из естественнонаучных материалов он заимствует из учебников Ушинского. Детей учат на конкретных примерах, которые они сами могут проверить. Обучение всегда начинается с вопросов ребенка – «почему» и «как».

«Русские книги для чтения» также включают несколько известных сказок, пересказанных Толстым. Несмотря на свой малый рост, заглавный герой сказки «Мальчик-с-пальчик» спасает и себя, и братьев от смерти, на которую обрекли их бедные родители. Сообразительность и выносливость похвальны. Толстовский метод упрощения материала для чтения виден на примере сказки Андерсена «Новое платье короля». В толстовской версии, «Царское новое платье», король заменен царем, а в развязке сказки вместо ребенка – юродивый.

Для этих былей, легенд, рассказов о животных и сказок характерны краткость, стилизация и объективное повествование. Стремительное развитие сюжета не замедляется описаниями или отступлениями. Фабула проста и занимательна. Читателю надлежит самому почувствовать назидательную составляющую, без объяснений автора. Стиль Толстого – немногословный, лаконичный и эллиптический. Необходимо, чтобы все было «красиво, коротко, просто и, главное, ясно», утверждал Толстой^[105]. Идеал – древнегреческая литература, которую Толстой читал в подлиннике, и язык Писания. Другим источником вдохновения был язык крестьян и их детей. Некоторые произведения Толстой читал вслух ученикам в школе или собственным детям, а потом просил пересказать своими словами.

Главное произведение Толстого для подростков – «Кавказский пленник» (1872), приключенческая повесть с подзаголовком «Быль». Жизнь местных жителей изображена со множеством подробностей. Два русских офицера, Жилин и Костылин, взяты в плен во время Кавказской войны. За них требуют выкуп, но Жилин с помощью татарской девочки (татарами тогда называли горцев-мусульман) умудряется бежать. Жилин храбр и стоек, он не теряет надежды даже в плену у чеченцев. Противопоставляя двух русских офицеров, а также русских и их врагов, Толстой превозносит храбрость, верность и чувство долга. В результате получилась, по мнению самого автора, «эпическая поэма» для детей, рассказывающая об универсальных чувствах – смелости, сострадании, страхе смерти.

Первые же строки повести – «Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин» – напоминают стиль народных сказок и былин. В коротких предложениях главная роль отводится глаголам. Толстой был очень доволен результатом, полагая, что такая манера повествования может стать образцом и для его произведений, предназначенных взрослым. «Кавказский пленник» вдохнул жизнь в романтическое видение Кавказа, популярное в детской литературе вплоть до самой революции.

В 1880-х годах Толстой написал несколько «народных рассказов», основанных на той же поэтике, что и его работы для детей. «Где любовь, там и Бог» (1885) является переработкой рассказа французского протестантского проповедника Рубена Сайяна Le Père Martin. Бедный сапожник Мартын Авдеич понимает, что встретил Спасителя в образе трех незнакомцев, которым он помогал в течение дня. Рассказ служит иллюстрацией библейских строк: «Так как вы сделали это одному из сих братий моих меньших, то сделали мне». Позднее толстовская версия была переложена Миг Холдер под названием Le Père Martin (1950) и Бриджит Ханхарт под названием Schuster Martin (1986) и стала самой известной детской книгой Толстого за рубежом. Достаточно свободно обращаясь с текстом, Холдер и Ханхарт сохранили толстовский дух, однако их произведения больше похожи на французский оригинал Сайяна, чем на русифицированную версию Толстого.

В 1907 году Толстой написал книгу для религиозного обучения во вновь открытой школе в Ясной Поляне – «Учение Христа, изложенное для детей». Удивительно, но это произведение совершенно не учитывает особенностей детской аудитории с точки зрения содержания; не помогают и вопросы в конце каждой главы.

Женщины-писательницы

В последние пятьдесят лет существования царской России значительно возросла роль женщин-писательниц. Многие детские журналы издавали и редактировали женщины. Кроме того, женщины-писательницы часто лучше, чем их коллеги-мужчины, знали, как увлечь детей повествованием, и в результате у них возникла большая читательская аудитория. В популярный жанр «семейных романов» они вводили элементы приключений и интриг. Героини хорошо понимают свое трудное положение в обществе и необходимость образования для успеха во взрослой жизни. Повторяющиеся персонажи – бедные сироты, нуждающиеся в помощи благодетелей.

Августа Воронова (1813 –? настоящее имя Анна Вернер) – первая в русской детской литературе стала обсуждать «женский вопрос». Она получила образование в немецкой «Петришуле». Первую свою книгу «Бабушка-рассказчица» опубликовала в 1843 году. Все три рассказа в книге восхваляют скромность, сострадание, ответственность и готовность прийти на помощь как животным, так и людям. Дочь богатого землевладельца хранит красное пасхальное яичко – оно напоминает ей о том, как ребенком она не смогла помочь бедной сироте. Божьи дела следует творить каждый день. Критик из «Отечественных записок» изумился: «К удивлению нашему, довольно-недурно рассказанные сказочки для детей, с недурно-сделанными картинками. Для детской книги, это большая редкость, – и, как по русской пословице, на безлюдье и Фома дворянин, то “Бабушка-Расскащица” имеет полное право считать себя даже аристократкою между плебейским сбродом беспрестанно-издаваемых на Руси детских книг»^[106].

В 1850-х годах Воронова часто печаталась в журналах Ишимовой «Звездочка» и «Лучи», а позднее собрала некоторые свои произведения в сборники «Детские портреты» (1855) и «Первый шаг» (1858). Она предпочитала «правдивые рассказы», взятые из жизни и представленные читателю в форме «записок». Повествовательницы – учительница, гувернантка или бабушка – нередко напоминают саму писательницу. Сцены из семейной жизни и герои-дети изображены с немалой любовью, например, в «Поездке в Ростов», в «Святках в 1847 году» и в рассказе «Мой маленький друг Митя Б-н». «Воспитание сердца» ценится больше, чем примерное поведение. К несчастью, из-за чересчур сладких портретов детей и статичных сюжетов читать эти книги почти невозможно. Прочитав рассказ Вороновой «Похождения Гриши», Добролюбов предсказал: «Нетерпеливый Ванечка, рассеянный Гриша (…) и т. п. куколки, изобретенные схоластической дидактикой, никогда не заинтересуют умных детей»^[107].

В других рассказах Воронова противопоставляла жизнь в бедности и жизнь в богатстве. В «Двух елках» (1857) девочка из идеальной семьи осознает, что другие дети растут в тяжелых условиях, что вокруг них пьянство и голод. Сирота, либо взятая в богатую семью, либо – благодаря щедрости благотворителей – принятая в институт благородных девиц, служит проверкой этических качеств других девочек. Само ее присутствие напоминает: сирота не только объект их доброты, она сама достойна уважения. Та же тема встречается и в рассказах Вороновой о животных. Дети учатся брать на себя ответственность, а не только искать минутные удовольствия.

В лучших своих произведениях Воронова изображает девочек или молодых женщин в решающие моменты их жизни. Не подобает стремиться к похвале и одобрению за внешний вид или поступки, самоотречение и забота о ближнем – вот идеал поведения. Кротость, довольство малым и упование на Бога – главные достоинства. В самом длинном произведении Вороновой – романе воспитания «Любочка: День из Любочкина детства» (1858) и в его продолжении «Любочка в пансионе» природное очарование и непосредственные манеры героини исчезают, стоит ей попасть в институт в Санкт-Петербурге. Там героиня приобретает классовые предрассудки, увлекается балами и модными нарядами. В школе девочки соперничают, кто получит больше похвал. После смерти отца Люба и ее мать вынуждены уехать из столицы. Простая жизнь русской провинции изменяет Любу к лучшему. Читатель вновь встречается с героиней, когда ей исполняется четырнадцать, и видит: она посвятила себя благотворительности. Слова матери подводят итог: «Бог не любит гордых, а любит смиренных».

Два главных произведения Вороновой – это «Журнал молодой девицы» (1856) и «Опасный дар» (1859). Оба посвящены проблемам взросления, прощания с детством и вхождения во взрослую жизнь. В первой книге главная героиня впервые сталкивается с любовью. Она колеблется между двумя претендентами на ее руку, но с помощью мудрой маменьки совершает правильный выбор. Конфликт в «Опасном даре» совсем другой. Героиня – талантливая молодая девушка, мечтающая стать писательницей. Однако пол и бедность против нее. Мужчины вокруг считают, что ее устремления – лишь дань ложным амбициям и слишком живому воображению. В двадцать один год она выходит замуж за доктора и поселяется в русской провинции. Она начинает писать под псевдонимом, но жестокие рецензии заставляют ее сдаться: она всего лишь жена и мать, чей талант должен быть сосредоточен на благополучии семьи.

Повесть не вызвала одобрения у Николая Добролюбова. Он возмущался, что писательский талант заклеймен ярлыком «опасный дар» в стране, где идеализм воспринимался как несчастье, а дети воспитывались в духе холодного, рационального отношения к жизни^[108]. Парадокс: критик-мужчина требовал от одной из ведущих сочинительниц своего времени создать новый тип героини-женщины. Добролюбова расстраивало и обилие любовных историй в сборнике «Первый шаг». Для него любовь была мелкой темой, недостойной современной литературы.

Надежда Дестунис (1827 – 1866), она же Надежда Крылова, – автор опубликованной анонимно книги «Деревня» (1859). В произведении, адресованном юным горожанам и будущим землевладельцам, описывается русский сельский быт. В цикле очерков о жизни крестьян и о природных явлениях писательница призывала читателя забыть мечты о чужих странах и открыть для себя прелесть русской жизни и природы. Крестьяне со своей простой, наполненной трудом жизнью достойны уважения. Автор дает понять, что освобождение крепостных и устройство деревенских школ – необходимые шаги для развития России.

Дестунис активно проповедовала право женщин на образование, но в целом относилась скептически к женской эмансипации. В ее произведениях звучат идеи народничества, подчеркивается важность любви к родине. Подрастающее поколение не должно отрываться от народа, его жизни и культуры. «Собрание русских народных песен и пословиц для юношества» (1861) преподносит народную культуру как источник вечной красоты.

Большинство произведений Дестунис опубликовано уже после ее преждевременной смерти в 1866 году. Напечатанные в 1882 году «Сказки и рассказы для детей» открыли другую сторону ее таланта. В этих сказках овощи, цветы и кухонная утварь ведут между собой разговоры, в которых осуждаются тщеславие, самодовольство и жадность. Жизнь снежинки учит тому, как важно каждому найти свое место. Простота и необычный антропоморфизм этих сказок не могли не пробудить интерес детей.

Другая Дестунис, на этот раз София (годы жизни неизвестны), тоже увлекалась фантастическими рассказами и сказками. Недовольные обыденной жизнью персонажи «Петербургских Робинзонов» (1874) и «Превращений» (1893) убегают в мир приключений и фантазии. В «Превращениях» ленивый ученик Виктор с помощью волшебных сил пробует принимать разные образы и роли, но в конце концов понимает, что успеха можно добиться только трудолюбием. Пока не изменится его отношение к учебе, фея Невежество будет преследовать его повсюду. Главный герой «Чародея-пустодея» (1878) грубо вмешивается в жизнь окружающих, соблазняя их легкими деньгами, пока наконец его самого не настигает проклятие.

В основе творчества Софии Дестунис лежит христианское вероучение, как видно, например, из иллюстрированного сборника рассказов «Бог в помощь» (1876). Ее последняя опубликованная книга, «Библия, пересказанная для детей старшего возраста» (1906), включает в себя все книги Библии. Человек отпадает от Бога, но через Христа ему открывается возможность возвратиться к Небесному Отцу. Иллюстрации Юлиуса Шнорра фон Каролсфельда взяты из Die Bibel in Bildern (Лейпциг, 1852 – 1860). Экземпляр книги Дестунис находился в библиотеке последнего русского царя. Книга была подарена великой княгине Татьяне (1897 – 1918) митрополитом Антонием (Водковским)^[109]. И «Жизнь святых» (1886) Дестунис, и ее «Библия», благодаря своим литературным достоинствам, оказались снова востребованными после распада Советского Союза.

Другой талантливой рассказчицей была Августа Пчельникова (1830 – 1891, настоящее имя Августа Цейдлер). Ее книги о маленьких детях, которые открывают для себя окружающий мир, публиковались в «Товариществе М.О. Вольф». Двое благовоспитанных деток в «Ване и Кате» (1856 – 1857) заняты празднованием именин маменьки, раздачей милостыни бедным и спасением выпавших из гнезда птенчиков. В «Путешествии для открытий, предпринятом Настей и двоюродным братом Колей» (186?) и в «Дачной жизни девицы Насти» (1870) воображению открывается больший простор. Дети играют то в исследователей Америки, то в покорителей Кавказа, где их окружают грозные черкесы. Чтобы вернуться в свой безопасный мирок, им предстоит пересечь пустыни и необитаемые места. Это были книжки-картинки, напечатанные в Германии, с иностранными иллюстрациями. Для «Дачной жизни девицы Насти» Пчельникова использовала гравюры известного датского художника Лоренца Фрёлиха. После летнего отдыха в деревне Настя рассказывает любимой кукле о животных и птицах, об удивительной деревенской тишине (ни одной шарманки!) и своих маленьких приключениях – например, о случайном падении в воду. Настя поняла необходимость послушания: «Как бы умны были дети, если б всегда слушались мамаши!». В коротеньких текстах «Первой книжки для маленьких детей» (1870) тоже подчеркивается важность родительской заботы. И в этой книге тексты сопровождаются превосходными иллюстрациями.

Роскошно иллюстрированная энциклопедия для детей «Все в картинках» (1862 – 1864) в трех томах создана по образцу Die Welt in Bildern (1856) немецкого педагога Карла Фридриха Лейкарта. В ней содержится разнообразная информация о жизни дома и за рубежом, о животных и о природе. В предисловии к другой детской энциклопедии, «Беседы с детьми» (1858 – 1860), Пчельникова излагала основные принципы образования: важно принимать во внимание индивидуальные особенности и склонности каждого ребенка, в обучении нужно избегать абстракций. Пчельникова также не поддерживала применения физических наказаний.

«Беседы с детьми» изображают предметы обыденной жизни, от кухни и домашней утвари до мастерской плотника, пекарни и маслодельни. Отдельные главы посвящены цветам радуги, птицам и домашним животным. Детям помладше предлагаются песенные игры, детей постарше обучают английскому и французскому по знаменитой тогда системе Теодора Робертсона. В немногочисленных и преимущественно слабо написанных рассказах мать преподает любознательной дочери нравственные уроки. Любовь к Богу и ближнему должна закладываться дома, об образовании должно заботиться общество. Добролюбов и Толль согласны между собой, что «Беседы с детьми» – одна из лучших современных детских книг. Она написана «просто и определенно, без пошлых нежностей и ненужных обращений к “милым детям”», – утверждал Добролюбов^[110], а Толль называл ее просто «превосходной»^[111].

Похожее сочинение – горячо рекомендованный Иваном Тургеневым «Дневник девочки» (1862) Софии Буташевской. Под этим псевдонимом писала Софья Буткевич (начало 1830-х – после 1880). Тургенев познакомился с писательницей в Париже и помог ей сформулировать тему книги. В результате, как сказано в предисловии Тургенева, получился «здравый ненатянутый реализм», что, по мнению писателя, редкая черта в современной детской литературе^[112].

Смешивая факты и выдумку, Буташевская описывает повседневную жизнь маленькой девочки из обеспеченной интеллигентной семьи. Обучение превращается в игру, где все предметы – одежда, мебель, даже еда – выходят на авансцену, чтобы рассказывать свои истории. Мать помогает дочери разобраться, как живут муравьи и как пекут хлеб. Она не забывает напомнить о любви и уважении ко всем людям, независимо от их социального статуса. Девочке предоставляется возможность помочь бедным, слепой женщине и ее дочке, обеспечить их едой, одеждой и приютом. Буташевская дополнила книгу пьесой Беркена, указывая таким образом на один из источников своего вдохновения.

Книга «Приключения Пони, эмского осла» (1852) Марии Ростовской (1816 – 1872) была встречена благосклонно. Бедный итальянский мальчик путешествует по России в поисках заработка: он за деньги показывает обезьяну и осла. Жизнь ребенка нелегка, но мир не без добрых людей. В конце концов богатая петербургская семья помогает ему вернуться к матери в Парму. В «Жучке» (1857) рассказана сходная история: собаке удается найти своих хозяев при помощи добросердечного крестьянского мальчика.

В «Сельце Лебяжьем» (1856) Ростовской отец обеспокоен правильным воспитанием сына: «Я надеюсь, что деревенская жизнь поможет ему научиться мыслить и чувствовать здраво и хорошо». Словно в истории Пьера Безухова и мужика Платона Каратаева в «Войне и мире» Толстого, мальчика из дворянской семьи наставляет крестьянский парень, который учит его смелости, трудолюбию и спартанскому образу жизни. Отец все-таки не забывает подчеркнуть, что у каждого есть свое место и предназначение в обществе. В заманчивой идиллии, придуманной Ростовской, нет дурных людей, помещик – добрый отец крестьянам, и сами они живут в полном довольстве.

Ростовская выпускала и собственный журнал «Семейные вечера» (1864 – 1869). Там был опубликован ее объемный роман «Крестьянская школа» (1864 – 1865), в котором приезжий из Санкт-Петербурга появляется в деревне, расположенной на берегу Волги, собирает вокруг себя детишек и открывает школу, где царит дружеский дух. Ростовской присущ простой, незатейливый идеализм. Ее «Повести» (1863) полны примеров доброты, честности и разных христианских добродетелей. Сама суть этих повестей выражена в «Солдатках»: «Долг наш, долг всех людей вообще – жить друг для друга, облегчать немощи один (sic!) другого, помогать по силам: словом, делом и любовью, и тогда цель нашей жизни в точности будет достигнута и мы не закружимся в житейской суете».

Короткие рассказы Ростовской после ее смерти были собраны в томики «Звездочка» (1876) и «Детские забавы» (1909). В них немало отрицательных персонажей – буйная Тоня, грубый Ваня или мальчик, который пренебрегает домашними заданиями, потому что слишком занят своими голубями. Всех подобных детей необходимо перевоспитать в христианском духе. Хватает в книгах и положительных героев: «Есть добрые люди, которых Бог посылает на землю, как будто для того, чтобы и у бедных были искренние друзья и надежные благодетели» («Буянка Тоня»). Детская логика этих нравоучительных рассказов иногда вызывает улыбку, но чаще тон повествования строг и серьезен. Ростовская подчеркивала: ничто в ее произведениях не выдумано, все списано «с натуры». Стиль писательницы улучшался от книги к книге, она все точнее понимала, чего ждет ее аудитория.

«Рассказы из путешествий» (1882) Ростовской посвящены поездке жителя Петербурга и его сына через Германию в Швейцарию на лечение. Выдержки из путеводителей перемежаются личными наблюдениями и комментариями. Кончается книга словами, полными национального самодовольства: «“В гостях хорошо, а дома лучше”, эта мудрая пословица справедлива, несмотря на все сравнения красот Швейцарии перед широкими равнинами России».

Первые писательские шаги Ирины Гордеевой-Щербинской (даты жизни неизвестны) тоже тесно связаны с Иваном Тургеневым. В 1867 году мать Ирины отправила знаменитому писателю ее сказку в стихах. Тургенев обратил внимание на «нечто такое, похожее на задатки будущего дарования», но не счел работу достойной публикации^[113]. Через шесть лет Гордеева-Щербинская уже сама написала Тургеневу, послала ему свои новые рассказы и предложила встретиться. Тургенев вернул рукопись и ответил, что прочел ее «с удовольствием»^[114]. Когда рассказы в конце концов появились в печати в 1875 году под названием «Чтение для детей», письма Тургенева послужили предисловием. Понятно, что писателю это особого удовольствия не доставило. Второй, более толстый том вышел в 1886 году, а третье и последнее издание, озаглавленное на этот раз «Катя», появилось в 1904 году, наконец с именем писательницы.

Половинчатая рекомендация Тургенева не могла заменить отсутствия у автора оригинальности. «Катя» – история Золушки, русской сиротки, которая избавляется от бедности и лишений и добивается славы и успеха, став оперной певицей, знаменитой на всю Европу. В «Горбушке», рассказе, появившемся в издании 1904 года, несчастная, всеми заброшенная девочка превращается в знаменитую законодательницу мод. В своих мелодраматических произведениях Гордеева-Щербинская явно хотела подчеркнуть скрытые таланты простого народа. Те, кому много дано, этого не ценят, а тот, кто начинает с пустыми руками, страстно желает добиться лучшей участи. Добро рождает добро, когда взрослые благодетели протягивают руку юным талантам.

Один из рассказов Гордеевой-Щербинской, «Ночь на Иванов день», Тургеневу все-таки понравился, возможно потому, что в нем чувствовалась перекличка с его собственными рассказами из «Записок охотника». Однако самое оригинальное ее произведение – это «Приключения любопытной белки», монолог ручной белки, которая научилась понимать человеческую речь. У рассказа ужасный конец: зверек замерзает до смерти, и служанка выбрасывает его на помойку.

Тур, Анненская и Желиховская

В 1870-х и 1880-х годах появлялось все больше и больше произведений с девочками в главной роли. На сцену выходили новые писательницы, сочиняющие прозу именно для девочек. На Западе в то же время происходили сходные процессы. Публикация в 1876 году русского перевода «Маленьких женщин» (1868) Луизы Олкотт сыграла немалую роль в развитии этого жанра. Реализм обыденной жизни, внимание к минутам радости и скорби в семейной жизни, к взаимоотношениям между героинями-девочками послужили готовой моделью для русских писательниц. В сборнике рецензий «О детских книгах» (1908) высоко оценивался роман Олкотт: «Оригинальность замысла, интерес, живость и увлекательность описанного захватывает читателя вполне»^[115]. Критик Николай Чехов, однако, был более сдержан по поводу этого «чрезмерного восхваления семейного мещанского благополучия»^[116].

Новые писательницы по-разному подходили к девичьей теме. Героинь Евгении Тур испытывает сама судьба, их ждут неожиданные повороты жизненного пути. Екатерина Сысоева писала о беспечном детстве в образованных помещичьих семьях, а Елизавета Кондрашова, опираясь на собственные воспоминания, описывала детство и отрочество дома и в пансионе. Александра Анненская описывала более широкий круг вопросов: ее героиням, девочкам из среднего класса, нужно найти свое место вне семейного круга и научиться зарабатывать на жизнь. Вера Желиховская писала не только «семейные романы», у нее была и собственная тема – столкновение русского и мусульманского миров на Кавказе глазами девочки-подростка.

Когда Евгения Тур (1815 – 1892) начала писать для детей и подростков, ей было уже за пятьдесят. Позади были две литературные карьеры. Выросшая в культурной семье (ее брат – известный драматург Александр Сухово-Кобылин), получившая отличное образование, она стала видной фигурой в московских салонах 1830-х и 1840-х годов. Под именем графини Салиас-де-Турнемир (она была замужем за французским аристократом) Тур приобрела известность как автор повестей из жизни светского общества, в 1850-х годах она занялась журналистикой, писала рецензии и издавала собственный журнал. Только к середине 1860-х годов Тур обратилась к детской литературе. Когда все ее книги для детей и юношества были переизданы тридцать лет спустя, они составили шесть томов.

Первоначальный успех Тур в области юношеской литературы был сомнительного характера. Первые ее два романа (каждый из них выдержал по крайней мере десяток изданий) посвящены теме раннего христианства. На самом деле романы являлись слегка переделанными версиями иностранных книг. «Катакомбы» (1866) – перевод книги кардинала Николаса Уайзмена «Фабиола, или Церковь в катакомбах» (1854), а истинным автором «Последних дней Помпеи» (1882) был Эдвард Бульвер-Литтон. Тот факт, что оба эти романа уже не раз переводились на русский язык с указанием истинных авторов, не помешал возникновению представления о Тур как о талантливом авторе исторических романов. К этим двум произведениям она добавила «Мучеников Колизея» (1883) – книгу о Колизее и его кровавой истории. Современные путешественники, приезжающие в Рим, остро сочувствуют страшной судьбе христианских мучеников. И снова у книги есть иностранный источник – роман отца А. Дж. О’Рейли The Martyrs of the Coliseum (1871).

В «Катакомбах» и «Последних днях Помпеи» жестокие преследования первых христиан противопоставляются жизни римлян, полной удовольствий. Цветущий город Помпеи превращается в руины, когда Бог наказывает его за греховность. Основа христианского учения – любовь к ближнему, милосердие и вера в то, что все равны, господа и рабы. Стать мучеником, пожертвовать жизнью ради истины – высшее благо. Христианство легко заменяется революционными идеями, и книги Тур вполне могли задеть чувствительные струны в душах радикально настроенной молодежи.

Книги Тур о жизни святых и церковных деятелей, основанные на псевдонаучных источниках и написанные простым языком, стилизованным под фольклор, вряд ли могли заинтересовать юных читателей. То же самое можно сказать о «Священной истории Ветхого Завета» (1888) с ее отрывками из Библии и медитативными размышлениями.

Исторический роман «Дети короля Людовика XVI» (1885) напоминает жития святых. Основанная на документах и воспоминаниях книга рассказывает о трагической судьбе детей Людовика XVI во время Французской революции. Возможным источником сведений могли послужить мемуары Марии Терезы Шарлотты Ангулемской, дочери короля. Десятилетний сын короля Людовик умирает в тюрьме, униженный и изможденный, через два года после казни родителей. Тур изображает его мудрым и добросердечным мучеником, готовым простить своих гонителей. Многие сочувствовали маленькому Людовику, но никто не осмеливался помочь, так как сострадание и доброта по отношению к этому ребенку могли расцениваться как признание в монархизме. Тур особенно не размышляет о причинах ненависти и недовольства масс. Людовик XVI показан правителем, который желает хорошего, но оказывается слишком слабым и беспомощным. Все несчастья, свалившиеся на Францию в течение следующего столетия, объясняются наказанием за бунт, убийство невинных людей и террор. Роман можно читать как предупреждение против всякой революции, и наверняка он производил немалое впечатление, если его – тайно – читали после Октябрьской революции. Впервые роман появился в журнале «Детский отдых» в 1882 году под названием «Приключения двенадцатилетней девочки» и открывался словами: «Законное правительство было низвергнуто, власть попала в руки людей без образования, без правил, без религии»^[117].

Роман «Семейство Шалонских» (1880), где на историческом фоне разворачивается любовная драма, воспринимается как попытка (неудачная) сочинить «Войну и мир» для юношества. Роман, опубликованный в английском переводе в 1882 году, является семейной хроникой трех поколений. Дворянка вспоминает детство в кругу любящего семейства. Домашняя идиллия разрушилась, когда французская армия пересекла русскую границу, а отец и братья ушли в ополчение. Семнадцатилетняя Люба переживает войну и ужасный 1812 год на некотором отдалении – она слышит грохот орудий и видит зарево московского пожара. Война не только забирает ее родных, но и дарует ей любовь офицера, армейского друга убитого брата. Он – идеальный христианин, который уже в молодые годы познакомился с франкмасонами и приобрел «христианские чувства, внимание и любовное отношение к низшим и в особенности слугам». Упор на сострадание и благотворительность и избавление от аристократических замашек составляли философию самой Тур.

Два любовных романа из светской жизни, «Княжна Дубровина» (1886) и «Сергей Бор-Раменский» (датируется 1888), и сегодня читаются с интересом. Анюта, героиня первого из них, растет сиротой. Она своенравна и талантлива, но ленива. Жизнь меняется коренным образом, когда ее неожиданно удочеряют богатые московские родственники, и она становится княжной. Подобные перипетии – перемена судьбы – напоминают развязку «Маленького лорда Фаунтлероя» Фрэнсис Ходжсон Бернетт, романа, переведенного на русский язык в 1889 году Екатериной Сысоевой. Богатство, однако, не становится решением проблем, оно, скорее, послано в испытание. Живя в кругу московской аристократии, без компании детей своего возраста, вынужденная подавлять все живые чувства, Анюта словно попадает в тюрьму. Оказавшись в восемнадцать лет хозяйкой огромного поместья, она теперь готова трудиться на пользу людям. Свободная от предрассудков и благодарная воспитавшим ее провинциальным дворянам девушка пытается примирить ссорящихся родных. «Княжна Дубровина» – история Золушки, но со счастливым концом для всех персонажей.

Центральная тема романа воспитания «Сергей Бор-Раменский» – становление характера молодого человека. Разрываясь между двумя семьями, Сергей пытается найти свой путь, понять, что важнее, материальное благополучие или духовное богатство, узнать, в чем состоит счастье и долг перед родителями. Тур хорошо знала, как создать живых героев с присущими им индивидуальными чертами и достоверный социальный фон, но сюжету романа недостает динамизма.

В 1870-х годах Тур сочинила несколько сказок. «Жемчужное ожерелье» (1870), «Хрустальное сердце» (1873) и «Звездочка» (1873) вошли впоследствии в сборник «Три рассказа» (1884). В этом случае несомненный успех у современников – книга переиздавалась семь раз – не свидетельство высокого художественного уровня. В первой сказке еврей из Гренады Соломон спасает больную дочь, помогая людям, и из их слез благодарности возникает волшебное ожерелье. В двух других сказках мальчик с хрустальным сердцем не способен любить, а звезда, которая приносит утешение и счастье детям, ничего не может сделать для облегчения участи матери, горюющей об умершем младенце. Тур пишет искренне, любовь и жалость – прекрасные чувства, но в сказках недостает творческой силы.

Александра Анненская (1840 – 1915) воспитывалась в немецком пансионе в Санкт-Петербурге в 1850-х годах. Она получила образование, необходимое для того, чтобы стать гувернанткой, но вместо этого открыла собственную начальную школу и в то же время преподавала в бесплатных воскресных школах для рабочих и крестьян. Она всем сердцем сочувствовала движению за право женщин на образование. Братом Анненской был Петр Ткачев, идеолог народничества и революционер в изгнании; в ее книгах ощущается вера в потенциал народных масс и чувство долга перед угнетенным народом. Поэт-символист Иннокентий Анненский был братом ее мужа.

В 1870-х и 1880-х годах Анненская регулярно печаталась в журнале «Семья и школа», издав позднее свои повести и рассказы в нескольких сборниках – «Зимние вечера» (1877, 1887), «Мои две племянницы» (1882), «Своим путем» (1889) и «Свет и тени» (1903). Переиздания продолжали появляться и в первом десятилетии нового столетия. Анненская добилась некоторой популярности во Франции, где на рубеже веков вышло пять ее произведений.

В предисловии к сборнику рецензий «О детских книгах» (1908) утверждается, что основная задача детских писателей – не забавлять и развлекать, а направлять нравственное развитие детей и сообщать им важные факты о жизни^[118]. Под предисловием подписи нет, но вполне возможно, что его написала сама Анненская, главный редактор сборника. Исключая всяческие фантазии, она трезво и спокойно рисовала реалистическую картину жизни. Ее герои в основном простого происхождения. Именно Анненская впервые ввела в детскую литературу разночинцев – людей с интеллектуальными устремлениями, но низкого социального статуса. С раннего детства эти мальчики и девочки вынуждены зарабатывать себе на жизнь. В книгах Анненской для девочки главное – не романтические мечты, а активное стремление найти свое место в жизни. Цель – не замужество, а экономическая независимость и профессия, позволяющая служить другим. Успех зависит не от родителей, а лучшее будущее достигается с помощью учебы и самоотверженной работы.

Кредо Анненской прослеживается уже в «Чужом хлебе» (1871 – 1872), одной из первых ее публикаций. Это история о том, как состоятельные горожане заботятся о сиротке из деревни. Для Анненской материальное благополучие, однако, чаще всего соединено с бессердечием и эгоизмом. Девочка в конце концов отказывается есть «чужой хлеб» и пытается обрести независимость в качестве деревенской учительницы. Двое сироток в «Брате и сестре» (1874) попадают в сходную ситуацию, когда их воспитателем становится бессердечный и заносчивый дядюшка. Девочка выдерживает моральное испытание, не теряя сочувствия к беднякам, а ее брат постепенно перенимает черты дяди и, как знак внешнего успеха, получает в наследство его состояние. В повести «Надежда семьи» (1876) одаренная девочка из семьи бедного петербургского чиновника таким же образом сбивается с правильного пути. Когда у нее появилась возможность учиться, она стыдится своего скромного происхождения. Ослепленная ложными ценностями высшего общества, она уже не способна испытывать сострадание к ближнему.

Чувствительное сердце важнее внешне безупречного поведения. Эта тема раскрывается, например, в повестях «Мои две племянницы» (1874) и «У пристани» (1883). В первой противопоставляются две девочки – одна жестокосердая, другая мягкосердечная. Лишь тем взрослым, которые способны видеть не только внешние черты, удается разглядеть истинную сущность двух героинь. Во второй повести Анненская сравнивает материальное и духовное благополучие. Призвание учить похвально, даже если оно сопровождается финансовыми трудностями, а жизнь купца приведет к потере души. Эгоизм заводит в тупик, зато работа на благо других всегда вознаграждается.

В романе «Анна» (1875), самом известном сочинении Анненской, выдержавшем семь изданий, противопоставляются два способа воспитания и два житейских идеала. С одной стороны, это простая жизнь в деревне, на природе, с другой – городское общество с его поверхностными, лживыми представлениями. Анна, девятилетняя сиротка, покидает бабушку, у которой росла в деревне, и поселяется в городе у дяди – одного из типичных отрицательных героев Анненской, надменного, тщеславного и жестокосердого. Анна не приживается в новом окружении, ее спасает только возвращение обратно в деревню. Она выбирает бедность и благодаря этому обретает правильный взгляд на жизнь и посвящает себя служению людям. В романе сильно чувствуется близость Анненской к народникам.

Романы воспитания Анненской полны веры в возможность подняться над скромным происхождением и добиться лучшего будущего и окончательной победы добра. В «Грише» (1872), истории о духовном возрождении, сын простого шарманщика, привычный лишь к голоду, пьянству и воровству, получает возможность стать слугой в дворянском семействе. Однако вскоре он уволен по подозрению в нечестности. Он сбивается с пути, но тут ему предоставляется новая попытка исправиться. Теперь он понимает, что хорошо, что плохо, учится помогать другим и нести ответственность за свои поступки. Благодаря образованию и помощи добрых людей уличный мальчишка Гриша в конце концов становится доктором. У забитого мальчика, прозванного волчонком, в одноименной повести «Волчонок» (1899), у Ольги в «Трудной борьбе» (1889), у Анны в «Без роду, без племени» (1903) и у Пети в «Неудачнике» (1903) сходные судьбы. Несмотря на низкое происхождение, суровые, полные трудностей годы в семье и в школе, рискуя превратиться в отбросы общества, они обретают свое призвание, становятся учителями, докторами или сестрами милосердия и находят удовлетворение в служении тем, кто угнетен физически и духовно.

Книга «Товарищи» (1873) не похожа на другие произведения Анненской. Это школьная повесть со всеми положенными ингредиентами – конфликтом между учителями и учениками, борьбой за влияние среди детей. Коля, сын богатого помещика, с трудом привыкает к правилам и распорядку в школе. Сильная натура, он никак не может научиться подчиняться большинству, а его честность приводит к еще большим проблемам. В конце концов ученики становятся настоящими товарищами, всегда готовыми прийти на помощь друг другу.

В 1896 году Анненская начала публиковаться в новом журнале «Всходы» и обратилась, в основном, к биографиям путешественников и писателей.

К концу века многие писательницы описывали в ностальгическом духе собственное детство и юность, жизнь в семье и в пансионе. Героини Сысоевой, Желиховской и Кондрашовой – девочки-подростки из богатых семей, растущие в благополучном мире. Эти произведения часто соединяют в себе черты «семейного романа» и школьной повести.

«История маленькой девочки» (1875 – 1876) Екатерины Сысоевой (1829 – 1893) – простая и симпатичная книга, очевидно сильно опирающаяся на автобиографический материал. Первая ее часть была переведена на французский под названием L’Enfance de Katia и вышла в Париже в 1895 году. Рассказчица – взрослая женщина, вспоминающая свое детство и юность в возрасте от шести до шестнадцати в 1840-е годы. После смерти матери на первых же страницах романа одинокая девочка лишается родительского тепла и заботы. Много лет она живет у тетушки в Москве, вдали от отца и его новой семьи. Тем не менее, в романе нет места грусти, а, наоборот, преобладают радостные сцены. Именины, рождественские каникулы, посещения церкви, приезды друзей, гости, игры, пикники и путешествия, занятия и экзамены, мелкие ссоры следуют друг за другом. Обстановка описана великолепно, будь то загородная усадьба или пансион. После смерти тетушки девочка оказывается в новой семье отца, но даже это не приводит к конфликту, поскольку она обожает мачеху. «История маленькой девочки» кончается, когда героине исполняется шестнадцать и она готова покинуть дом.

Сысоева, начавшая публиковать произведения для детей в журнале «Семейные вечера» в 1869 году, серьезно относилась к профессии писательницы. Она хотела служить юному поколению, воспитывать в нем любовь к труду и ближнему с помощью идеальных героев. В ее произведениях, однако, читателя часто разочаровывает отсутствие творческого воображения. Намерения автора часто слишком быстро угадываются. Рассказы в «Подарке милым детям» (1882) слишком сентиментальны – лучшим рождественским подарком становится спасение бездомной девочки, замерзающей на улице («Рождественский подарок»). Доброта и милосердие необходимы в мире, где даже дети разделены на богатых и бедных, сытых и голодных, тех, кому тепло, и тех, кто дрожит от холода.

Как и Евгения Тур, Сысоева интересовалась древним Римом и мученичеством первых христиан. Героиня ее поверхностного и наивного романа «Актеа» (1884) – греческая девочка, живущая в эпоху императора Нерона. Непоколебимая христианка, она брошена на растерзание диким зверям в Колизее, но, ко всеобщему изумлению, тигр отказывается тронуть эту маленькую святую.

В последние десять лет вплоть до смерти в 1893 году Сысоева редактировала детский журнал «Родник» и писала для него главным образом биографии. В журнале печатались и ее переводы с английского и французского.

Другая не менее популярная и плодовитая писательница этого периода – Вера Желиховская (1835 – 1896). Рано потерявшая мать, писательницу Елену Ган, она воспитывалась в Саратове у бабушки, которая была известным ученым-натуралистом. Желиховская обратилась к литературе в 1870-х годах в возрасте сорока лет, по ее собственным словам – «единственно для удовольствия своих детей»^[119].

Действие многих книг Желиховской происходит на Кавказе. Часть ее детства прошла в Грузии, и после смерти первого мужа она вернулась в Тифлис (Тбилиси). Хорошо разбираясь в местных обычаях и этнографических деталях, любя природу Грузии, Желиховская часто изображала эту страну с точки зрения внешнего наблюдателя из России. Сюжеты ее кавказских историй полны драматизма, особенно когда речь идет о военном десятилетии 1840-х. Межкультурные отношения рождают конфликты. Желиховская преисполнена сочувствия к местному населению, но никогда не забывает, что миссия России на Кавказе, по ее представлению, – учить горцев христианской морали и цивилизованному поведению. Для нее этот конфликт – борьба между христианством и исламом.

Книга «За приключениями», вышедшая в Тифлисе в 1878 году, описывает приключения четырех мальчиков во время летних каникул – они целую неделю предоставлены сами себе. Несмотря на такое многообещающее начало, необычное для того времени, драматические события чаще всего превращаются во вставные монологи. Во время путешествия у мальчиков – представителей четырех национальностей – возникает необходимость задуматься о своих предрассудках и примириться с многообразием мира. Кульминацией книги становится сцена религиозного экстаза, который все четверо переживают в древней полуразрушенной грузинской церкви. Русский мальчик, читавший «Фабиолу» кардинала Уайзмена, узнает, что и на Кавказе были мученики, отдавшие жизнь за веру.

Герой книги «Князь Илико, маленький кавказский пленник» (1888) – грузинский мальчик, похищенный во время нападения горцев-лезгин. Много лет спустя его находит русская семья; покоренные его добрым нравом, они решают позаботиться о нем. Благодаря приметной родинке его узнает отец, грузинский князь, но мальчик предпочитает остаться с русской семьей, – выбор, отражающий предрассудки автора. Выбор Илико отчасти определяется тем, что его – сына умершей русской женщины – воспитывали в христианстве. Критик в «Обзоре детской литературы» (1889) был безжалостен к роману («Вяло, скучно, безжизненно») и предсказал, что ни один читатель не продвинется далее первых страниц^[120]. Далее следовал обескураживающий вывод: Желиховская, очевидно, обратилась к детской литературе, поскольку на взрослую у нее не хватило таланта.

В романе «В татарском захолустье» (1888) Желиховская описывает положение мусульманских женщин. Во время летних каникул, проведенных в маленьком мусульманском городке, девочка из Тифлиса Ольга знакомится с Гюлли, дочерью местного князя. Несмотря на предрассудки, разделяющие взрослых, Ольга и Гюлли проводят вместе много времени. Гюлли – пленница семейного и религиозного уклада – ведет затворническую жизнь, ей не позволяют ни учиться, ни самой выбрать себе мужа. Ольга решает освободить подругу от оков местного образа жизни. Гюлли тянется к русским, которые предлагают ей учиться и познакомиться с Евангелием, где говорится о заповеди возлюбить своих врагов. Счастливый конец в этой истории невозможен, но Желиховская утешает читателя: Гюлли умирает христианкой.

Тот же мотив освобождения из духовного плена мы находим в книге «Из тьмы к свету. История мальчика-молокана» (1882). Образ жизни и верования молокан – секты, высланной на Кавказ, – сравниваются с тьмой. Благодаря вмешательству православной семьи одаренный сирота Дмитрий спасается для «новой, разумной, светлой жизни».

В прозе Желиховской вероотступник часто становится проводником между христианским и мусульманским миром. Это мотив благородного дикаря, хорошо знакомый нам по книгам об американских индейцах. Важна здесь и интертекстуальная связь с пушкинской поэмой «Кавказский пленник». В одном из «Кавказских рассказов» (1895) Желиховской – «Мамед Селим» – описывается странная дружба между врагом и русской девочкой. В «Кунаке Рагиме» из того же сборника русская девочка помогает раненому абреку, а он, в свою очередь, спасает ей жизнь: укрывает, когда она оказывается вдали от города без надлежащего сопровождения. В глазах односельчан Рагим – предатель, и ему грозит жестокая смерть. Его участь отражает представления Желиховской о двух разных мирах. Русские в ее книгах сражаются благородно, они не убивают женщин и детей и хорошо обращаются с пленными.

После смерти второго мужа Желиховская уехала в Санкт-Петербург. Она воспитывает пятерых детей и полностью посвящает себя литературе. В основном ее произведения выходили в «Семье и школе» и «Семейных вечерах». Для ежемесячного солдатского журнала «Досуг и дело» она писала познавательные тексты о покорении Кавказа с портретами героев войны, от генерала Алексея Ермолова до неизвестных офицеров и солдат. Этих статьи, наполненные «официальным патриотизмом», были позднее собраны в отдельные тома, не предназначенные для юного читателя, но, возможно, и ему интересные. «Кавказские легенды» (1901) описывают историю христианизации Кавказа. Христианский дух противопоставляется алчности, зависти и мстительности местного населения.

Сентиментальные и мелодраматические «семейные романы» Желиховской пользовались популярностью. Любовь молодых пар из высшего общества, мечтания о будущем, власть музыки, искусства и поэзии, размышления о природе и тревожные предзнаменования – всего этого предостаточно в ее книгах для юношества. Ольга и Александр – идеальная пара в романе «На весенней заре» (1904). Их любовь длится лишь одно лето; Александр, стремясь к героическим подвигам, записывается в армию и отправляется на справедливую и священную войну с турками. Смерть любимого на поле брани означает конец Ольгиной «весны», но она утешается тем, что «летнее» счастье может быть еще впереди.

Название романа «Любовь правдой крепка» (1888) указывает на давно скрываемый в семье барона Крюгера секрет: Тамару удочерили. У нее, оказывается, есть и родной брат. Переживания девочки, когда она понимает, что эти важные сведения долго хранились от нее в тайне, приводят к семейному конфликту. Ситуация еще более усложняется тем, что брат, грузинский князь, усыновлен более простой семьей. Воспитание и образование превратили Тамару в «русскую иностраночку». В конце концов происхождение и религия оказываются важнее культурной среды, и вышедшая наружу правда только укрепляет связь между членами семьи.

Роман «Мала былинка, да вынослива» (1897) открывается сценой похорон на берегу Черного моря. После смерти родителей дети оказались в сложном положении. Старшая сестра не хочет расставаться с младшими братьями и сестрами, но у нее нет средств на их содержание. Случайная встреча с благодетелем, старым другом семьи, изменяет ситуацию. Именно он, а не собственные усилия, помогает детям достичь «разумного, полного счастья». Ложные идеалы высшего общества отвергаются – самой младшей сестре больше не грозит участь попасть к богатым, но недалеким родственникам.

Для маленьких детей Желиховская писала сказки. В «Розанчике» (1882) заколдованная злым волшебником девочка уменьшается и попадает в странный мир насекомых, птиц и зверей. Чтобы вернуться в мир людей, ей необходимо совершить три героических поступка. Мораль сказки очевидна: любовь и доброта сильнее грубой силы. В «Звездочке» (1898) подчеркивается роль Рождества как радостного праздника подарков и прощения. Желиховская не боится сентиментальности: избалованные дети из богатых семей решают подарить лишние игрушки бедным детишкам, а богатый барин оплачивает бедному юноше учебу.

Главные труды Желиховской – «Как я была маленькой» (1891) и продолжение «Мое отрочество» (1892 – 1893) – основаны на ее собственных дневниках. Эти хорошо написанные автобиографические книги рассказывают о ранних годах девочки Елены. Описываются сценки из повседневной жизни обеспеченной провинциальной семьи первой половины XIX века близки к мышлению ребенка. Идеализируя прошлое, Желиховская изображает чувствительную малютку, окруженную членами счастливой и любящей семьи. Елене нужно только научиться уважать старших и побороть детские страхи.

Книга «Как я была маленькой» начинается с первых впечатлений ребенка и кончается смертью матери, писательницы, как и у самой Желиховской. Это «ранние, счастливые годы золотого детства». В «Моем отрочестве» действие происходит в 1840-х годах; семилетняя уже Елена попадает сначала к бабушке в Саратов, а потом отправляется на Кавказ. Она глубоко переживает потерю матери, но встречает ее опять в написанных той книгах. Социальная перспектива повествования расширяется за счет встреч героини с простыми людьми, а психологический портрет юной талантливой мечтательницы с творческим потенциалом углубляется. Главная задача – развивать толерантность и научиться понимать других и таким образом обрести счастье. Именно в этом и заключается кредо самой героини: «Внешнее, случайное счастие – переменчиво! Но есть счастие истинное, верное, которое зависит вполне от самого человека: это счастие заключается в исполнении долга!.. Оно не может никогда изменить нам; в жизни и при смерти сознание исполненных честно обязанностей великое благо!» Критик в сборнике «О детских книгах» (1908) протестует: «Такая идеализация жизни вообще и эпохи крепостного права в особенности может вредно отозваться на детях старшего возраста»^[121].

В обеих книгах, «Как я была маленькой» и «Мое отрочество», мелькают упоминания о сестре Желиховской, будущей основательнице теософского движения мадам Блаватской. Именно ее именем, Елена, Желиховская наделила свою героиню. Не отвергая православное вероучение, Желиховская тоже интересовалась спиритуализмом и парапсихологическими явлениями, что явствует из ее «Фантастических рассказов» (1896), написанных для взрослых. В произведениях для детей этого интереса никогда не было заметно.

Популярность Желиховской достигла и Франции, где перевели не только автобиографические романы, но и четыре другие ее книги. В России «Как я была маленькой» и «Мое отрочество» продавались десятками тысяч экземпляров и читались, в основном, интеллигенцией. Многие журнальные публикации писательницы были после ее смерти помещены в сборники. Даже после революции «Издательство Девриена» в Берлине продолжало выпускать книги Желиховской для детей-эмигрантов.

Елизавета Кондрашова (1836 – 1887) начала писать уже в зрелом возрасте и исключительно из-за «семейных обстоятельств»^[122]. Ее карьера длилась всего четыре года. Книга «Дети Солнцева. Из дневника институтки двадцатых годов» (1887) рассказывает о двух петербургских девочках в 1820-е годы. Из-за ранней смерти отца и денежных проблем матери Катя и Варя попадают в Павловский институт. Повествование сосредоточивается на взаимоотношениях между воспитанницами, на их дружбе, привязанностях и ссорах. Даются портреты любимых и ненавистных учителей. Однообразная жизнь прерывается праздниками и выездами на пикник. Все, что связано с обучением девочек, передается с точки зрения взрослого. Катя, которая поначалу с трудом смогла привыкнуть к институтской жизни, окончит школу с золотой медалью, а ее неукротимой сестре Варе грозят неприятности. Накануне замужества она сбегает из-под венца с другим мужчиной. Катя какое-то время работает помощницей учительницы в институте, потом становится гувернанткой. Ее призвание – помогать другим. Конфликты у нее чаще всего возникают из-за недоразумений, но они не могут омрачить ее светлый взгляд на жизнь. А сестра Варя обречена на трагедию. Реализму книги подчас не хватает драматизма, временами он чересчур тривиален и теряется в мелочах, но, как сказала о романе дочь писательницы, в нем все же нет «романтизма, сантиментальности, чего-нибудь ложного, вымышленного, нежизненного»^[123].

Предполагалось, что «Дети Солнцева» – лишь первый роман цикла из четырех книг. Серия, однако, осталась незаконченной. Вторая часть, «Юность Кати и Вари Солнцевых» (1901), завершена после смерти писательницы ее дочерью.

Истинное дитя 1860-х годов и народнического движения, Серафима Бажина (1839 – 1894) преследовала ту же цель, что и большинство других детских писателей того времени: привлечь внимание к положению угнетенных и пробудить к ним сочувствие. Ее рассказы из сборника «Блуждающие огоньки» (1891) описывают мир простого народа и жизнь, полную лишений. Второе издание сборника называлось незатейливо – «Рассказы для детей» (1908). В этих рассказах детей нещадно эксплуатируют и заставляют работать. Благодаря такой тематике и пафосу повествования некоторые из них даже пережили Октябрьскую революцию, среди них «Вася газетчик» (1892), первоначально называвшийся «Деревенщина» (1891), и «Как Миша попал на фабрику» (1894), напечатанный сначала под названием «Счастливчик» (1879). Вася и Миша – честные и умные мальчики, которые работают, чтобы помочь семье и выбиться в люди.

Ольга Шмидт (1851 –?), писавшая под псевдонимом Ольга Рогова, выпустила два успешных сборника рассказов – «Ласточкино гнездо» (1880) и «Ландыш» (1885). Во многих из них – хорошо знакомые мотивы: те же сироты, добившиеся признания и надежды на лучшую жизнь, сострадание к бедным, покаяние и прощение, любовь к животным. Но есть и кое-что новое, в частности, встреча русских детей с чужими культурами, например индийской или китайской.

Позднее Рогова обратилась к истории. Под своей девичьей фамилией Шмидт она выпустила историческую повесть «Галя» (1886). Рогова описывает поворотный момент в религиозной жизни славян – приход христианства на Русь. Галина любовь к Богу и Христу и готовность умереть с другими христианами за веру заставляет ее отца, князя Рослава, отказаться от решения принести дочь в жертву старым богам. Выдержавшая шесть изданий книга, очевидно, нравилась читателям.

«Богдан Хмельницкий» (1888) и продолжение, «Сын гетмана» (1891), вышедшие в «Издательстве Девриена», повествуют о драматических событиях украинской истории середины XVII века. Под предводительством гетмана Богдана Хмельницкого казаки восстают против поляков, отстаивая национальную независимость, но, привлеченные православием и великодушными обещаниями русского императора, предпочитают присоединиться к России. Эти исторические романы написаны в духе Вальтера Скотта. Сражения, тюрьмы, побеги, дуэли, шпионы и обещания отомстить держат читателя в постоянном напряжении. «Богдан Хмельницкий» издан в том же 1888 году, когда в Киеве герою поставили статую. В наши дни оба эти романа о том, как Малороссия объединяется с Россией-матерью, снова опубликованы в связи с новыми историческими обстоятельствами. К сожалению, «Сын гетмана» перепечатан без первоначальных иллюстраций, сделанных молодым Леоном Бакстом.

Патриотическим духом наполнены и былины, собранные Роговой в сборнике «Русские богатыри» (1893). Николай Каразин снабдил книгу цветными акварелями. В предисловии Рогова объясняет, что эти героические песни-сказания – ключ к пониманию русского народа, его истории и судьбы. Другая книга Роговой – «Русские сказки для маленьких детей» (1893). Народные сказки и сказки о животных заимствованы из коллекций Афанасьева, Даля, Сахарова и других и пересказаны в весьма привлекательной художественной форме. «Хлеб» (1908), маленький томик, вышедший в «Библиотеке Ступина», является апологией русской сельской жизни и деревенских обитателей. Заботливый отец рассказывает дочери, как зерно с полей превращается в хлеб на столе. Рогова, кроме того, талантливо переводила классику: «Барона Мюнхгаузена», «Путешествия Гулливера», «Дон Кихота», романы Джеймса Фенимора Купера и сказки Ханса Кристиана Андерсена.

Софья Макарова (1834 – 1887) целиком посвятила себя детской литературе, в течение двух десятилетий беспрерывно сочиняя романы, рассказы, сказки и очерки. Многие из ее тридцати книг были любимы читателями (или, вернее, родителями читателей) и выдержали по семь-восемь изданий, но критики бранили ее за «микроскопические» конфликты, на примере которых уже и так прекрасно воспитанным деткам преподносятся простенькие нравственные уроки. Сборники «Из детского быта» (1869), «Деревня» (1871) и «Зимние вечера» (1883) получили одобрение за «теплое чувство, наблюдательность, знание детской жизни»^[124]. В этих рассказах детей учат заботиться о ближнем и о природе. В коротеньких рассказиках сборника «Новинка» (1882) воспитание нравственности происходит на примерах из обыденной жизни детей. В предисловии Макарова ставила перед читателями довольно простую задачу: «рассудите сами, какие в них поступки хороши, какие – дурны»^[125].

Некоторые из сочинений Макаровой позаимствованы из иностранных источников, например, «Миньона, дочь музыканта» (1884). Фабула немецкого оригинала Das Musikantenkind (1863) Эмми фон Роден перенесена в Санкт-Петербург. Макарова хотела сохранить «всю прелесть простоты и правдивости» подлинника^[126]. Рассказ о девочке-сиротке, жертве дурного обращения, в конце концов становящейся знаменитой музыкантшей, прекрасно вписывается в контекст русского реализма.

Макарова серьезно интересовалась русской историей. Будучи преподавательницей, она не избегала дидактических пассажей в своих исторических романах. В «Грозовой туче» (1886), романе о войне 1812 года, отразились ее патриотические настроения. «Как грозная туча – нагрянул на нас Наполеон со своими полчищами (…), и, как от тучи, не осталось от них и следа. От грозы воздух очищается. Пусть и эта вражья гроза заставит нас встрепенуться и полюбить еще сильнее свое отечество», – говорит один из героев Макаровой, и это высказывание определяет тон романа. Следуя примеру Толстого, Макарова описывает широкий спектр войны, от Наполеона до русских гражданских лиц, от сожженного Смоленска до отступления французов. Молодой французский офицер, раненный и взятый русскими в плен, сталкивается в Москве не только с истинной русской добротой, но и с давно потерянным и теперь обретенным отцом – французским аристократом в изгнании.

Ольга Рогова считала, что роман Макаровой стоит читать за отличный сюжет и драматическое развитие событий^[127], но другой критик не нашел ничего ценного в книге: «Книга не только просто плоха, но и прямо вредна; она до такой степени скучна, что юношество, прочтя это произведение, легко может потерять охоту читать что-либо об Отечественной войне»^[128]. По его мнению, роман стоило бы назвать не «Грозовая туча», а «Скучная туча».

«Суета сует» (1887) перемещает читателя в более далекое прошлое – в первую половину XVIII столетия. В борьбе за власть после смерти Петра Первого при русском дворе сталкиваются интересы честолюбивого князя Меншикова и семьи Долгоруковых. Из-за жажды власти и богатства они сбиваются с пути, и только в сибирской ссылке Меншиков понимает, что «все это суета». Чистая совесть лучше роскоши и славы – такова мораль романа.

Иногда попытка представить историю в легком, развлекательном виде приводила к странным результатам. В «Рассказе монет» (1901) разные монеты повествуют двенадцатилетнему Ване каждая свою историю. Они вспоминают Смутное время, реформы Петра Первого, войну с Наполеоном, Крымскую войну и освобождение крепостных. Связующая линия повествования слаба и не слишком выигрывает от объяснения, что монетам разрешается говорить и рассказывать свою историю только раз в году, на Иванов день. Волшебный элемент в конце концов оказывается ненужным, поскольку мы узнаем, что все это Ваня видел во сне.

Писатели-реалисты

«Черная курица» Антония Погорельского положила начало автобиографической прозе о детстве – значимому жанру русской литературы. Лев Толстой в ранних произведениях рассказывал о формировании характера мальчика с детства до юности. Толстой писал не для детей, но его трилогия о детстве постепенно стала и подростковым чтением. Одним из ее читателей была поэт-символист Зинаида Гиппиус. В статье от 1908 года о любимых детских книгах она перечисляет «Робинзона Крузо», «Путешествия Гулливера», «Дэвида Копперфильда» и «Таинственный остров» Жюля Верна. Огромным открытием для нее, однако, стал Толстой: «Все у меня в душе перевернулось, когда мне дали прочесть в первый раз “Детство” и “Отрочество” Льва Толстого. Сразу стала она, эта книга, самой моей любимой, самой дорогой, a главное, самой мне близкой, – родной какой-то»^[129].

Толстой тонко описывает переживания ребенка, и его восхищение детством вдохновило многих других писателей. Их произведения часто считаются детской литературой, – решение не совсем удачное, поскольку многие из этих книг нуждаются в зрелом читателе. В основанном на реальных событиях своего детства романе «Детские годы Багрова-внука» (1858) Сергей Аксаков изображал детство в семье помещика в 1790-х годах. Аксаков хотел писать для детей, используя тот же стиль письма, что и в своих книгах для взрослых. Никаких нравоучений не надо включать, поскольку дети их не терпят. Выбор точки зрения осложнил задачу писателя, так как рассказчик еще совсем молод, когда он оглядывается назад на свое детство, проведенное в поместье. Семейные события перемежаются с описаниями природы.

В произведении Клавдии Лукашевич «Переписка трех подруг», действие которого происходит в 1895 году, роман Аксакова выступает в качестве проверки литературного вкуса и зрелости. В письме к подруге Дези тринадцатилетняя девочка делится впечатлениями от «Детских лет Багрова-внука»:

Это такая прелесть, что и описать невозможно. Я не могла оторваться от книжки. Читаешь, и тебе кажется, что ты познакомилась с большой семьей, и все, что их касается, так интересует, как будто это правда. Как хорошо описаны там разные места, точно все видишь перед собою. Непременно прочитай – будешь благодарна. Я уж не знаю, пожалуй, после этой книжки никакая другая и не понравится.

Ответ подруги обескураживает. Дези – другой тип читателя и совсем иначе относится к литературе:

Ну уж, милая Наташа, подивилась я твоему вкусу. Привезли мне из библиотеки этого Аксакова, и я не могла одолеть двух первых глав. Заглянула под конец – еще скучнее. (…) Разве могут нравиться кому-нибудь такие рассказы? Их хорошо только учить в институте, и то когда заставляет учитель. Вот я тебе привезу в институт роман такой интересный, что ты только ахнешь. Такой таинственный, с убийствами. Только тебе придется читать его потихоньку. Если увидят классные дамы – беда. Пожалуй, нас еще исключат из института^[130].

Название романа не упомянуто, но ясно, что Дези читает переводную книгу. Русские писатели не достигали уровня иностранных авторов, когда речь шла о приключенческой литературе; вместо этого они предлагали читателям психологически тонкие портреты, атмосферу и отличное чувство стиля – черты, не всегда желанные для юных.

Важным именем в детской литературе 1860-х и 1870-х годов стал Михаил Чистяков (1809 – 1885). Он писал для всех возрастов, добился некоторой популярности, но критикам его произведения не нравились. В 1872 году Анна Крючникова (псевдоним Анны Сахаровой) в журнале «Семья и школа», жалуясь на недостаток хорошей детской литературы в России, использовала Чистякова в качестве главного примера жалкого состояния жанра: «Нельзя назвать беллетристикой те сладенькие, водянистые разглагольствования г. Чистякова, Июльской et tutti quanti, которые подносятся читателям под заманчивым заглавием детских рассказов, повестей, очерков и т. д.»^[131]. В своих рассказах о людях с тяжелой судьбой Чистяков, правда, часто бывал старомодно мелодраматичен и сентиментален. Иногда даже трудно понять, почему он считал свои книги детской литературой.

Первые книги Чистякова были составлены по материалам «Журнала для детей», который он редактировал вместе с Разиным. В следующих книгах, таких как «Повести и сказки для детей от 12 до 15 лет» (1862), «Рассказы о былом» (1868), «Живое зерно» (1870), «Зима» (1870), «Весна» (1870) и «Былое и возможное» (1875), он писал на разнообразные темы, переходя от одной страны к другой, от одной среды и эпохи к другой. Ему ничто не чуждо, будь то жизнь эскимосов или русских крестьян. Николай Чехов, историк детской литературы, так объяснил эту удивительную способность Чистякова: рецепт автора прост – взять иностранный (чаще всего немецкий) рассказ, изменить имена и географические названия и пересказать сюжет своими словами^[132].

Для Чистякова основа жизни и морали в любой исторический период – Библия и христианская вера. Его соотечественники служили наилучшим примером истинно христианского отношения к жизни. Французский солдат, участник Крымской войны, потрясен благородством русских. Только на русской почве встречает он истинную любовь к ближнему, готовность к самопожертвованию и удивительную душевную нежность («Русская душа»). Но не все удостаивались христианской любви Чистякова. В «Колосьях» (1866) он озабочен положением черных рабов в далекой Луизиане, однако же в «Татарской девочке» он радуется высылке татар («ленивый, грязный и беспечный народ») из Крыма, где их земли отдаются истинным европейцам – немецким колонистам. Героиня этого рассказа-были – татарская девочка, которая любит русских за их гуманность даже во время войны. Счастливая развязка состоит в ее крещении и браке с русским офицером. В «Приключениях бедного мальчика» (1883) Чистяков описывает деревенского парня, у которого появляется возможность учиться. Его заветная мечта – стать дьяконом в церкви – сбывается.

Кроме этих упражнений в реализме, Чистяков писал и легенды, в которых за основу брались и русские, и иностранные источники, и сказки. Критики не одобрили и эти его работы. В «Библиографическом указателе» (1870), приложении к «Детскому чтению», о книге «Для малюток» (1868) говорится, что писатель просто заискивает перед читателями. «Почему, говоря с малютками, надо ублажать их всякою чушью, мы решительно недоумеваем», – восклицает критик^[133].

Такое отношение помешало критикам разглядеть достоинства сказки «Живая трава» из сборника «Колосья» – удачного пересказа народной сказки о бедном деревенском юноше, женившемся на царевне, или «Приключения молодой белки Бабочки» – чудесную историю, впервые опубликованную в «Журнале для детей» в 1858 году. Это было нечто новое в русской детской литературе: мемуары белки, написанные на листьях деревьев и сшитые в книгу. Книгу находит охотник, и, переведенная на человеческий язык, она издана вместе с автопортретом «сочинителя». Бабочка отправляется исследовать окружающий мир. Далее начинаются приключения любознательной белки среди зверей и людей до момента возвращения домой. В период сугубого реализма эта сказка о животных выпала из общего русла, но читателям она, тем не менее, приглянулась. После переизданий 1868 и 1883 годов она вышла еще раз в «Товариществе М.О. Вольф» в 1912 году. Одному из критиков пришлось согласиться в 1885 году, что сказка Чистякова «и по языку, и по содержанию, и по хорошему изданию» – прекрасная публикация для маленьких детей^[134]. Николай Чехов признал, что многие дети плакали над печальной участью белки, несмотря на наивность сказки^[135].

Народничество, с его упором на социальную справедливость и моральный долг, оставило огромный след в детской литературе того периода. Неписаное правило гласило, что писатель обязан быть гражданином и пробуждать в читателе социальное сознание и чувство ответственности. Тяжелая жизнь простого народа изображалась с сочувствием, главным героем чаще всего оказывался ребенок, чья недолгая жизнь отягощена бедностью и голодом. Социальное неравенство подчеркивалось сравнением положения богатых и бедных.

В «Гуттаперчевом мальчике» (1883) Дмитрия Григоровича (1822 – 1899/1900) маленький циркач во время представления падает с трапеции и умирает на глазах у детей из богатого семейства. В их мире трагический несчастный случай – небольшая неприятность, о которой надо поскорее забыть, чтобы не расстраиваться. Другое произведение, типичное для этого периода, – «Дети подземелья» (1885) знаменитого писателя-реалиста Владимира Короленко (1853 – 1921). Короленко много писал о детях, но только «Дети подземелья», короткая версия повести для взрослых, адресована молодым читателям. Сын судьи узнает о существовании другого мира и другой жизни, когда сталкивается с осиротевшими детьми, живущими на кладбище. Он видит социальную несправедливость и ужасные условия, на которые обречены многие дети его возраста.

Павел Засодимский (1843 – 1912) был видной фигурой в детской литературе 1880-х годов. Первым его произведением в этой области стал опубликованный в «Детских чтениях» «Заговор сов» (1871) – аллегорическая сказка о борьбе тьмы и света. Особой популярности он достиг после выхода в свет «Задушевных рассказов» (1883 – 1884). Двухтомник выдержал девять изданий, последнее – в 1918 году. Рассказы Засодимского о темной стороне деревенской и городской жизни должны были развивать у читателя «моральный и социальный инстинкт», пробуждать в детях «добрые чувства и мысли – любовь к ближнему, отвращение к злу, к насилию, сострадание к несчастью»^[136]. В его произведениях царят бедность, голод, болезни и смерть. Героям – и детям, и взрослым – «жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги»^[137].

Засодимского нередко обвиняли в излишнем трагизме. В предисловии к «Задушевным рассказам» писатель объяснил, что частично опирается на собственный опыт, но руководствуется общим правилом: «Ведь, и в мире действительности, как и в этих маленьких повестях, несравненно более горя, чем радостей, ведь, и в жизни так же, как в этой маленькой книге, несравненно чаще можно видеть слезы, чем веселую, сияющую улыбку… [Фридрих] Рюкерт замечает, что поэт должен чаще и больше говорить о людских страданиях, о горестях, нежели о радостях и наслаждениях, если желает, чтобы его произведения были ближе приняты к сердцу большинством его читателей»^[138]. Для Засодимского служить людям означало писать о пьяницах, заключенных, замерзших и бездомных детях, обнищавших рабочих.

Засодимский отрицал сухое нравоучение и вместе с тем не признавал сказок и фантастической литературы. А вот легенды он одобрял. В его сентиментальных рождественских рассказах тон повествования исключительно мрачен. Бедные уличные дети-сироты в рассказе «Перед печкой» умирают. В «Истории двух елок» одна елка приносит радость богатым деткам во время Рождества, а ветки другой украшают похороны рабочего.

В статье «О том, как я стал детским писателем» (1901) Засодимский анализировал свой успех в детской литературе:

В своих рассказах я не старался подделываться под детские понятия, под детский говор; я писал их, вовсе не думая о том, что для детей надо писать как-то по-особенному, слащаво и сюсюкая. Все дело заключалось для меня лишь в выборе сюжета, но, когда содержание рассказа было намечено, я уже писал совершенно свободно, так, как писал для взрослых. И мне думается, что именно такому простому способу изложения, а не каким-нибудь особенным художественным достоинствам, обязаны мои рассказы тем, что некоторые из них читались охотно^[139].

Многие произведения Засодимского были напечатаны в «Посреднике» – издательстве, основанном по инициативе Льва Толстого в 1884 году для того, чтобы обеспечить простых людей хорошей литературой по низким ценам. Начиная с 1898 года «Посредник» регулярно публиковал сочинения для детей в серии «Библиотека для детей и юношества». Работы Засодимского издательству подходили прекрасно; его понимание христианства было близко к толстовству. В рассказе «Бедный Христос» Иисус выступает в качестве друга детей и «отбросов» общества. «Слепой из Данилова» изображает апостола любви, духовного вождя деревенских детей; ученый из «Алхимика» – благодетель, самозабвенно старающийся помочь детям, бедным и больным. В рассказе «В лесу» из сборника «В зимние сумерки» говорится безо всяких прикрас: в России обязательно нужно подавать милостыню нищим. В остальных рассказах разворачивается тема безупречной доброты и благодеяний. Среди простого народа писатель Засодимский был своим человеком.

Во взрослой литературе имя Дмитрия Мамина-Сибиряка (1852 – 1912) связано с русским натурализмом. Его произведения для юношества написаны в том же ключе и основаны на тщательных, непредвзятых жизненных наблюдениях. Мамин-Сибиряк любил сибирскую природу и часто противопоставлял красоту Уральских гор несовершенному миру людей. Его герои – охотники, рыбаки, рудокопы и заводские рабочие Урала. Защитника своих интересов нашли в нем и коренные жители Сибири. Мамин-Сибиряк черпал вдохновение в книге для чтения «Детский мир» Константина Ушинского, которую ребенком прочел от корки до корки. Преклонение Ушинского перед природой, его близость к народу, полнейший реализм описаний произвели сильное впечатление на Мамина-Сибиряка.

В первом же рассказе для детей, «Емеля-охотник» (1884), трогательный сюжет разворачивается на фоне величественного лесного ландшафта. Старый охотник Емеля из жалости не убивает олениху с олененком, так как проявление материнской любви у животного напоминает ему о дочери, которая пожертвовала собой, спасая сына от стаи волков. Дома больной и голодный внучок одобряет проявленную дедушкой жалость.

«Емеля-охотник» был впервые напечатан Фребелевским обществом^[140], которое, кроме того, наградило книгу одной из ежегодных премий за лучшее сочинение для детей. Несмотря на теплый прием, Мамин-Сибиряк вернулся к детской литературе только в 1890-х годах, когда к его натурализму стали относиться более благосклонно. Он регулярно публиковался в журналах, собрал лучшие свои произведения в книги «Сказки и рассказы для детей младшего возраста» (1895), «Рассказы и сказки» (1897 – 1898), «Зарницы» (1897) и «По Уралу» (1899). Многие из этих сборников были включены в популярную коллекцию «Библиотека для семьи и школы», издававшуюся Дмитрием Тихомировым.

Растроганные описанием умирающего на замерзшей реке одинокого старика в рассказе «Зимовье на Студеной» (1892), члены Санкт-Петербургского комитета грамотности решили присудить Мамину-Сибиряку золотую медаль. В этом рассказе потеря единственного друга – собаки заставляет живущего в лесу на зимовье отшельника отправиться в далекое путешествие к ближайшему жилью. Отношения людей с природой – тема многих реалистических рассказов о животных, созданных писателем. В «Приемыше» (1893) старик целую зиму выхаживает молодого лебедя, у которого убили родителей, а следующей осенью трогательно прощается с птицей, готовой улететь в теплые края с другими лебедями. В другом рассказе, «Богач и Еремка» (1904), охотник всю зиму кормит раненого зайца и в результате теряет страсть к охоте. И не только охотник, но и его собака навсегда перестают охотиться после той зимы. «Серая шейка» (1893) повествует об уточке с переломленным крылом, спасенной добрыми людьми и зверьем от хитрой лисы и зимней стужи. Антропоморфизация животных подчеркивает ощущение отчаянья и страха перед будущим. Зато вера автора в силу любви и сострадания непоколебима.

Дети в рассказах Мамина-Сибиряка – беспомощные жертвы необузданного капитализма. Тяжелый труд и хронический недостаток всего необходимого лишает их детства. Автор сочувствует этим несчастным, но не щадит читателя. Слишком часто единственное возможное избавление от страданий – преждевременная смерть. Двенадцатилетний Прошка в «Кормильце» (1894) умирает в результате несчастного случая на заводе. В его короткой жизни нет ничего, кроме тяжелого труда, голода, холода и постоянной усталости. Каждое утро «волчья песня» заводского гудка зовет его на работу. Смерть Прошки – несчастье для семьи, лишившейся кормильца. Другому Прошке в рассказе «Вертел» (1897) везет ничуть не больше. Мальчик работает по двенадцать часов в день в гранильной мастерской и в конце концов умирает от туберкулеза. Драгоценные камни добываются тяжелейшим трудом. Прошка прикован к рабочей скамье почти как крепостной. Его место – тесный и грязный угол мастерской, где «солнце точно его забыло, как иногда матери оставляют маленьких детей без всякого призора». Прошкина беспросветная жизнь демонстративно противопоставляется жизни добрых, но наивных детей из богатой семьи. Эту социальную пропасть не перейти, никакие усилия не смогут спасти бедного мальчика от смерти. Девятилетний Михалка в рассказе «Под землей» (1891) еле-еле избегает той же участи, когда в попытке улучшить отчаянное положение семьи отправляется в рождественскую ночь на тайную добычу золотоносного кварца.

Мамин-Сибиряк не считал благотворительность решением социальных проблем. Рассказ «Белое золото» (1897) является в этом случае исключением. Юный Кирюша покидает шахту, где добывают платину, получает образование и добивается лучшего будущего благодаря поддержке доброго мастера. Обычно Мамин-Сибиряк рисует не слишком лестные портреты работодателей: они чаще всего эгоистичны, жадны, жестоки и бесчестны.

К началу ХХ века Мамин-Сибиряк стал одним из наиболее читаемых русских детских писателей. Он сам подчеркивал, что для него важнее писать для детей, чем для взрослых. В письме от 1894 года он сетовал на низкое вознаграждение за публикации в детских журналах: «Если бы я был богат, то посвятил бы себя именно детской литературе»^[141]. Тем не менее он опубликовал примерно 150 рассказов и очерков для юной аудитории. Возможность писать для такого восприимчивого и внимательного читателя вдохновляла его: «Для меня до сих пор каждая детская книжка является чем-то живым, потому что она пробуждает детскую душу, направляет детские мысли по определенному руслу и заставляет биться детское сердце вместе с миллионами других детских сердец»^[142].

Некоторые из лучших работ плодовитого писателя Василия Немировича-Данченко (1844/1845 – 1936) написаны для юношества. Опубликованные главным образом в «Библиотеке для семьи и школы» и «Библиотеке детского чтения» Дмитрия Тихомирова, они доходили до большого круга читателей. Длинная, богатая событиями жизнь автора включала путешествия по всей России и далеко за ее пределами. Он побывал практически на каждом континенте и не имел недостатка в материалах для творчества. Для его работ характерно сочетание правдивого отражения реальности с элементами экзотики и приключений. Его слабость – лишние детали и слишком затянутые отступления.

Первоначально получивший офицерскую подготовку Немирович-Данченко участвовал в Русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов. Он не только принимал участие в битвах, но и был одним из первых профессиональных военных корреспондентов в России. В своем творчестве Немирович-Данченко постоянно возвращался к теме войны. Для него Русско-турецкая война была войной освободительной, сражением во имя братства всех славян. Вместе с тем это была война между христианством и исламом. Тем не менее он открыто выражал антивоенные чувства и заострял внимание читателя на случаях взаимопонимания между врагами. Рассказ «Махмудкины дети» (1884) заслужил одобрение Льва Толстого^[143]. В этой истории русские, тронутые рассказом пленного турецкого офицера об оставшихся дома детях, вместо казни позволяют ему бежать.

В двух других произведениях, «Богдан Шипкин» (1883) и «Мысейкина хурда-мурда» (1900), Немирович-Данченко изображает военный конфликт прежде всего как религиозную войну. В первой повести православные болгары предпочитают умереть, нежели помочь туркам в борьбе с русской армией. Казаки спасают болгарского ребенка и дают ему новое имя под стать настоящему воину – Богдан Шипкин. Во второй повести турецкий мальчик попадает на воспитание к русским и превращается в Мишу Найденова. То, как русские ведут себя во время военных действий, производит на врага сильное впечатление: «Русские добрые… С русскими хорошо. Русские не обижают женщин и… детей любят».

Немирович-Данченко переписал свой популярный военный роман «Гроза» (1879) для подростковой аудитории, а позднее то же самое проделал с романом «Вперед» (1883). Под названиями «Последние богатыри» и «Мученики Шипки» роман «Вперед» опубликован как две отдельные книги в 1911 году. Несмотря ни на какие препятствия, русский солдат и турецкая девушка влюбляются друг в друга. Для Немировича-Данченко важно представление о равенстве всех людей, но именно Россия приносит освобождение мусульманским женщинам. В последней сцене турчанка окончательно сдается и обещает возлюбленному: «Пусть же твой Бог будет моим Богом, твоя мать – моею матерью, твоя родина – моею родиной».

Интересовался Немирович-Данченко и Кавказом. Он родился в Тифлисе от отца – русского офицера – и матери-армянки и жил в этом городе до десяти лет. Кавказ – место встречи Европы и Азии, где на почве большого этнического и религиозного разнообразия возникает множество конфликтов – дал материал для исторических романов о 1830-х и 1840-х годах. Писатель хорошо знал местную культуру и занимательные легенды и превращал их в захватывающие повести, уснащенные этнографическими деталями и историческими фактами, а фоном служит величественная природа Кавказа.

В «Соколиных гнездах» (1895) молодой грузин Михалко вынужден оставить свой дом в Абхазии и уйти на поиски лучшей доли. Во время путешествия в Тбилиси ему едва удается избежать планов жадных абхазцев продать его в рабство стамбульским купцам. Под конец все мечты храброго юноши сбываются. «Гаврюшкин плен» (1900) выдержал четырнадцать изданий и в последний раз был опубликован в 1917 году. Повесть представлена как детское воспоминание, связанное с Дагестаном. Мальчик, потерявший мать, осмеливается пойти в горы на поиски отца – солдата, который исчез во время схватки с лезгинами. Гаврюшка попадает в плен, но ему удается найти отца, и их обоих меняют на других пленных.

В «Вольном Шамхоре» (1903) действие происходит в 1830-х годах. Абхазский городок Шамхор становится центром местного сопротивления русской оккупации, но чужая армия безжалостно сокрушает все мечты об обществе, построенном на равенстве и справедливости. Немирович-Данченко пытается анализировать всю сложность взаимоотношений между русскими и местным населением: «А ведь Кавказ в описываемое время именно и переживал свои средние века. Мы его застали в эту эпоху. Таким образом наши отряды прервали естественное развитие горных кланов от феодального рыцарского строя к новым условиям жизни. Поэтому ни мы их, ни они нас понять не могли никак!»

Голос разума в «Поднебесном ауле» (1898), выдержавшем восемь изданий, принадлежит не рассказчику, а мулле: «Зачем вы отнимаете у нас наши аулы, наши табуны, жгете наши сады и заставляете разорять наши сакли и уходить в другие места? Разве мало вам простора у себя?» Ответа нет, и Немирович-Данченко только добавляет кратко: «Но русские все глубже и глубже проникали в горы». Вместе с тем и в «Поднебесном ауле», и в «Кавказских богатырях» (1902) вспоминаются забытые героические подвиги времен битв между казаками и черкесами.

В духе русского реализма Немирович-Данченко не забывает о сострадании бедным и униженным. Его произведения полны искренности и любви к людям, но иногда он увлекается тривиальными моментами и сентиментальными порывами. Его герои храбры и изо всех сил стараются выжить и не потерять веру в человека. В «Забытом руднике» (1885) старый рудокоп помогает товарищам, попавшим под обвал, спастись от «подземного царства», – так возрождается старинная легенда о Христе, сошедшем на землю, чтобы помочь русским рабочим. Оптимистический тон присущ рассказам о юных героях, которые становятся хозяевами своей судьбы и добиваются лучшего будущего. Федька-рудокоп из одноименного романа (1891) разлучается с матерью во время паломничества в Сибирь, и на его долю выпадает немало приключений. Это история о становлении личности: после возвращения домой Федька готов присоединиться к шахтерскому коллективу, чтобы зарабатывать на жизнь и помогать матери. Описания быта рудокопов перемежаются местными легендами и картинами сибирской природы. «История брошенного мальчика» (1899), как и ее краткая версия, «Приемыш отца Веденея» (1900), могла бы быть названа «Историей маленького русского оборвыша», настолько она схожа с «Маленьким оборвышем» Джеймса Гринвуда, одной из любимейших книг в России. Бездомного Егорку усыновляет бездетный священник, но после смерти благодетеля мальчик опять попадает на улицу, в компанию юных бродяг. С помощью добрых людей он получает образование и, как его английский прообраз у Гринвуда, мечтает в будущем помогать другим детям, попавшим на улицу.

В романе «На краю гибели» (1889) пятнадцатилетний Володя под влиянием книг Майн Рида убегает из дома: он хочет попасть в Америку. Вместо этого ему удается по-настоящему узнать родную страну, путешествуя из Москвы в Нижний Новгород, оттуда по Волге в Астрахань и, наконец, по Каспийскому морю в Баку. Он убежал из школы, но благодаря добрым людям, встретившимся ему на пути, приобрел множество полезных сведений о жизни в России. При этом читатель не может не испытывать скуки от глав, наполненных суховатой информацией. Тюрьма, голод и болезнь заставляют Володю вернуться домой. Он в итоге понимает, что между реальностью и тем, что написано в книгах, лежит немалая пропасть.

В романе «Сам себе помогай» (1902) речь идет о любопытном проекте: превращении ленивого, избалованного и надменного мальчика в «настоящего мужчину» за один год. Сашин дядя – ветеран Русско-турецкой войны, но главными в перевоспитании племянника становятся американские впечатления дядюшки: «…запомни: “сам себе помогай!” Америка, благодаря этому, стала великою страною». Дядя подчеркивает важность труда: нельзя зависеть от помощи слуг или других людей. Только так можно приблизиться к своему народу, корням и силе России. Слушая дядюшкины рассказы о положении чернокожих в Америке, мальчик понимает, как важно уважать человеческое достоинство. Конечно же, через год Сашу уже не узнать: он трудолюбив, на него можно положиться, от лени не осталось и следа, теперь он прекрасный идеал для подражания.

Александр Круглов (1852 – 1915), известный детский писатель 1880-х и 1890-х годов, вырос в Вологде, где его за вольнодумство выгнали из школы. Он начал писать, но по совету Достоевского свой первый роман уничтожил – за книжность и полное отсутствие знания жизни. Круглов так и не стал знаменит своими взрослыми книгами, но в детской литературе его ожидал значительный успех. Такие журналы, как «Детское чтение», «Детский отдых», «Игрушечка» и «Родник», сражались за право печатать его произведения, многочисленные книги его постоянно переиздавались. Несмотря на подобное признание, историк детской литературы Николай Чехов называл его «золотой посредственностью»^[144].

Круглов хорошо знал своего читателя, хоть и утверждал, что не делает различия между книгами для детей и для взрослых^[145]. В книгах для самых маленьких он показал мастерское владение лаконичным форматом, употребляя короткие, несложные предложения и ясно очерченные образы. Такие книги, как «За мною, детки!» (1888) и «Маленьким читателям» (1898), полны сценами из жизни детей. Героев сопровождают их любимые домашние животные: кошки, собаки, птички в клетке. В сборник рассказов и стихов «Подарок на елку» (1880) включен перевод чешской народной сказки Dobrunka i Zloboha. Именно эту сказку в 1943 году Самуил Маршак превратил в пьесу «Двенадцать месяцев». Падчерице, посланной в зимний лес собирать цветы, помогают братья-месяцы, а злая мачеха с дочкой справедливо наказаны. Рождественская сказка Брет Гарта, популярного в России американского писателя, развивала тему человеческого тепла и заботы в условиях нужды и отчаянья. Выбор произведений определен пристрастием Круглова к мелодраме.

Круглова особенно интересовали животные, как понятно, например, из цикла рассказов под общим названием «Четвероногие разбойники» (1905). Рассказы частично основаны на наблюдениях автора за волками. В «Приключениях Мишки Топтыгина» (1899) он рассказывает о медвежонке, попавшем в неволю и ставшем товарищем детей по играм. Мишку крадут цыгане и показывают за деньги. Обращаются с ним плохо, и он убегает, но свободная жизнь длится недолго. Как ни странно, писатель не передает чувства детей при виде старого друга, теперь превращенного в чучело, украшающее дом.

Кот, давший имя «Котофею Котофеевичу» (1888), и пес в «Полкане Собакевиче» (1896) – домашние животные, попавшие в хорошие семьи. В этих рассказах встречаем стандартные мотивы жанра – чередование грустных и счастливых моментов. Привыкая к новому дому, животные бывают то послушны, то строптивы, они то неразлучны с хозяевами, то теряются, попадая в переделки. Круглов тонко передает мысли животных и, следуя примеру Толстого, использует простые предложения и краткие, но точные описания.

Под влиянием идеалов 1860-х годов и радикальной программы Толстого Круглов стремился просвещать и образовывать своих читателей. В основном он писал о жизни простых крестьян, постоянно превознося трудолюбие и честность и выделяя примеры доброты и сострадания к бедным, отшельникам и животным. Его юные герои подвергаются испытаниям, они совершают ошибки, за которые им приходится дорого расплачиваться, но они всегда достигают желаемого и получают то, о чем мечтали. Сквозная тема – стремление к знаниям. Всегда появляются добрые взрослые, надежные друзья детей, готовые помочь в трудную минуту. В сборнике «Незабудки» (1885) таких взрослых немало, однако самая трогательная история – о печальной судьбе учителя немецкого языка, посмешища учеников. Этому одинокому человеку суждено умереть в сугробе во время пурги. Сочувствуя «маленькому человеку», Круглов следовал примеру русских писателей-реалистов.

Болезненный крестьянский мальчик Федя в повести «Всякому гвоздю свое место» (1889) родился с физическим дефектом. Другие дети смеются над ним, но с помощью одного из деревенских стариков он становится пастушком, учится читать и обретает любовь и уважение. Читателю говорится прямо: «Господь сироту не оставит» и «Ни одна душа Божья не может быть лишняя».

Самая популярная книга Круглова – повесть «Большак», опубликованная в 1883 году и к 1917 году переизданная девять раз. После смерти отца мальчик вынужден заботиться о матери и сестрах. Трудолюбивый и смышленый, он находит работу, постепенно выплачивает все долги отца и в то же время старается учиться. Трудясь на благо семьи, он не забывает о бедных и больных, стариках и детях, которым срочно нужна помощь. Этот положительный герой всегда преуспевает, и читатель может быть уверен, что он еще добьется того, о чем мечтает: заведет собственную мастерскую. Нравственный посыл вложен в уста священника, провожающего в последний путь отца героя: «Счастье заключается в том, чтобы совесть была чиста и сердце спокойно». Сходный пример можно найти и в другой работе Круглова, «За чужим горбом» (1885). Мальчик отлынивает от работы и убегает из дома, но жизнь среди попрошаек и юных воришек ему не по вкусу, и он возвращается домой, готовый нести ответственность за семью.

Немного менее очевиден идеал в «Иване Ивановиче и компании» (1880). Эта книга напоминает учебник для предпринимателей и капиталистов. Мальчик Иван начинает с нуля; деятельный и умный, он становится богатым купцом. Позиция автора двойственная: герой наживает немалый капитал и занимает почетное место в обществе, но с точки зрения человеческих качеств он немало и теряет. Критик в «Обзоре детской литературы» (1886) называл эту книгу «вредной для детей», поскольку пример Ивана Ивановича похвалы не заслуживал^[146]. Французский перевод, выдержавший три издания, показывал, однако, что Круглов нащупал тему, актуальную и вне России.

В мире Круглова реалистичны даже мечты и фантазии. Валя в «Янки Вологодского уезда», рассказе из сборника «Зимние досуги» (1880), настолько увлечен Майн Ридом, что спит с книгой американца под подушкой. Для него существует только Америка, и другие дети сразу же дают ему прозвище Янки. Только когда он вырастает, ему удается избавиться от американского миража и проникнуться любовью к России.

«Из золотого детства» (1889) – правдивая история детства самого автора, в которой историческая классика Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» упомянута в качестве любимого чтения героя. Подражая героям старого романа, дети играют в войну. Маленький Круглов и его друзья мечтают стать офицерами и в игре воспроизводят армейскую жизнь с ее смотрами, военными советами, стратегическими планами и мирными переговорами. Игра переходит в жизнь, когда мальчики храбро помогают потушить настоящий пожар. Эта задушевная, написанная с юмором, полная интересных подробностей книга стала популярна и во Франции под названием Les petits soldats russes.

Стихи Круглова попали в тень его прозы, но даже такой требовательный критик, как Владислав Ходасевич (1886 – 1939), считал их сочинениями настоящего детского писателя. По его мнению, стихотворения в сборнике «Детям» (1894, 3-е изд. 1903) «очень какие-то светлые, главное же – не слащавые, без пошлого подлаживания “под детское понимание” и без нравоучений»^[147]. Серьезным тоном Круглов обсуждает такие мотивы, как ранняя смерть, важность труда и учения, патриотизм, борьба за правду. В поэзии Круглова чувствуется не весенний, а осенний настрой.

Творчество Алексея Сливицкого (1850 – 1913) выражает сильную любовь к природе. «Разоренное гнездо» (1882) рассказывает о пойманном медвежонке, прозванном Мишук Топтыгин. Он привязывается к хозяину и его собаке, но совместной жизни приходит конец: чтобы выжить, взрослому зверю необходимо вернуться в родную среду. «Белячок» (1886) тоже повествует о дружбе между человеком и зверем, в данном случае покинутым матерью зайчонком. Игры и забавы кончаются, когда заяц наконец выбирает свободу и убегает обратно в лес. Книге присудили премию Фребелевского общества. Главная героиня «Лисы Патрикеевны» (1883) – лисица, в обществе которой нянюшке придется провести целую ночь, так как обе нечаянно свалились в яму-ловушку. Нянюшка впоследствии рассказывает детям историю, которую слышала от лисы, поведавшей ее третьему пленнику в яме, волку. Не вполне понятно, зачем Сливицкому понадобилось такое сложное обрамление для пересказа фактов из жизни лис.

Два перевода произведений Сливицкого появились во Франции в 1895 году – Maître Renard («Лиса Патрикеевна») и Le Sergent Kvassoff («Дядька Квасов», 1889). Квасов – ветеран Крымской войны, который любит проводить время с молодыми кадетами военного училища, участвовать в их маневрах, экскурсиях и военных играх. Рассказчик тепло вспоминает об этом герое из своего прошлого, видя его как воплощение русского духа. Другая героическая фигура – старый архитектор из «Истории одного домика» (1898), рассказывающий детям о своем жизненном пути из бедности к славе. Его талант раскрылся, когда, еще мальчиком, он построил миниатюрную модель княжеского дворца.

Иван Тургенев (1818 – 1883) тоже интересовался детской литературой и даже собирался написать книгу для детей. Из этого ничего не вышло, и вкладом его в этом жанре остался лишь небольшой рассказ о природе «Перепелка». Написанный по просьбе жены Льва Толстого Софьи, он был опубликован в 1883 году вместе с рассказом самого Толстого. «Перепелка» – это тяжелые детские воспоминания о поездке с отцом на охоту. Рассказчик-ребенок сочувствует смертельно раненной птице, пытавшейся спасти своих птенцов. Благодаря этому опыту герой так и не стал охотником. Своим рассказом Тургенев хотел пробудить в детях любовь ко всему живому.

Николай Вагнер и другие сказочники

Засилье реалистической литературы не стимулировало интереса к народным и волшебным сказкам. Критики и педагоги, например Толль и Ушинский, боролись против сказочной литературы, полагая, что она вредно влияет на детей. В 1869 – 1870 годах отдел рецензий «Детского чтения» развернул кампанию против сказок братьев Гримм, Ханса Кристиана Андерсена и Михаила Чистякова. Считалось, что подобное чтение никакой «пользы» детям не приносит, а наоборот, оно опасно, поскольку болезненно влияет на незрелое воображение^[148]. В рецензии на книгу «Русских сказок для детей» автор писал, что фантастические произведения не содержат ни образовательной пользы, ни глубоких мыслей. В них якобы отсутствует здравый смысл. Критик в духе Белинского высмеивал новое издание авдеевского сборника «Русских сказок для детей, рассказанных нянюшкою Авдотьею Степановною Черепьевою»: «Для нянюшки Авдотьи совершенно простительно занимать детей всяким вздором, но должно быть имеется немало и родителей, стоящих на одной ступени умственного развития с нянюшкой, потому что книжка разошлась в 4-х изданиях»^[149].

Борьба критиков со сказочной литературой к победе не привела, так как спрос на сказки постоянно рос и у издателей, и у публики. Начиная с 1870-х годов жанр, представленный прежде всего переводами, переживал в России заметный подъем. Однако Ирина Арзамасцева, историк русской детской литературы, считает, что в этот период даже сказки напоминают реалистические произведения^[150]. Чудеса и метаморфозы встречаются реже, и писатели избегают аллегорий. Животные, растения и предметы разговаривают и думают, как и раньше, но для человека фантастическое измерение двойного мира закрыто, а возможность контакта с иными мирами пропала.

В 1860-х годах Иван Тургенев перевел классические сказки Шарля Перро. «Товарищество М.О. Вольф» выпустило книгу с иллюстрациями Гюстава Доре. В предисловии Тургенев подчеркивал живую связь между волшебными сказками и фольклором и утверждал, что сказки Перро «веселы, занимательны, непринужденны, не обременены ни излишней моралью, ни авторской претензиею»^[151]. В определенный период детям необходимы сказки вроде сочинений Перро.

Все, кто писал в это время сказки, признавали, что большое влияние оказал на них Андерсен. Сказки датского писателя впервые появились в России в середине 1840-х годов, но окончательно они завоевали русского читателя к 1860-м. «Общество женщин-переводчиц» подготовило избранные андерсеновские сказки к публикации в 1863 году. В 1868 году стало выходить другое трехтомное издание, а в 1894 – 1895 годы были изданы четыре тома с переводами датчанина Петра Ганзена (1846 – 1930) и его жены Анны (1869 – 1942). Впервые сказки переведены непосредственно с датского, а не с немецкого перевода. Действие сказок Андерсена часто происходит в реальной жизни, в них много бытовых деталей. Повторяющая тема борьбы с тяжелой судьбой созвучна духу русской литературы 1880-х. Высмеивание недостатков современности тоже не чуждо русской литературной традиции.

Первый сборник сказок финско-шведского писателя Сакариаса Топелиуса вышел в России в 1883 году в переводе Матильды Гранстрем, жены издателя Эдуарда Гранстрема. Критика отнеслась к ним по-разному. Некоторые посчитали их слишком нравоучительными и консервативными, чересчур сентиментальными и патриотическими. Беднякам в сказках Топелиуса присущи смирение и покорность судьбе, что сильно раздражало таких писателей, как Павел Засодимский. Другие критики, наоборот, превозносили безупречную нравственность, религиозный идеализм и юмористические элементы сказок. В сборнике «Что читать народу» (1889), который редактировала Христина Алчевская, приводятся примеры одобрительных отзывов аудитории Топелиуса – самих детей. Слава Топелиуса в России и впоследствии в Советском Союзе пережила даже его популярность на родине. В России, да и в других странах, «Сампо-лопаренок» и «Жемчужина Адальмины» стали самыми любимыми его произведениями.

В библиотеке поэта-символиста Александра Блока стоял томик Топелиуса издания 1886 года, подарок тетушки на день рождения^[152]. В черновиках к поэме «Возмездие» (1910 – 1921) Топелиус, вместе с «Котом-Мурлыкой» Николая Вагнера и сказками Андерсена, упоминается в качестве чтения в детские годы^[153].

Самый известный русский сказочник того времени, несомненно, Николай Вагнер (1829 – 1907). Дворянин, сын крупного минералога, он и сам стал профессором зоологии в Казанском университете и членом Академии наук. К сорока годам, когда он впервые прочел Андерсена, Вагнер уже был признанным специалистом в своей области. Ученый решил, что может писать не хуже, чем известный датский автор^[154]. Вдохновляли его и русские народные сказки, которые он хотел обновить. В результате были написаны «Сказки Кота-Мурлыки» (1872) – сборник, в который вошло около пятнадцати сказок.

Кот-Мурлыка появляется только в предисловии. Он не выступает в роли рассказчика и не высказывается от имени автора. В предисловии Мурлыка объясняет читателю, что родился на свет вниз головой, вследствие чего он смотрит на мир по-своему. Кот отвергает современный мир, его науку и культуру. Все разговоры об истине, прогрессе и братстве остаются только разговорами, если нет в них заботы о ближнем, доброты, взаимной любви и духовной глубины. Ключевое понятие, как утверждал «великий учитель», – «человечность». Мурлыка нарочно не проясняет, кто такой «великий учитель». Иисус никогда не употреблял слово «человечность», и непонятно, кого еще кот может иметь в виду. А зачем нужна сказка? Этот вопрос задает персонаж вагнеровской «Сказки», внучка. Бабушкин ответ звучит как манифест: «Ведет она к добру, сеет отвращение к злу. Разве тебе этого мало?..»

Творчество Вагнера скорее оригинально, чем гениально. Он писал не только волшебные сказки о королях, принцессах и феях, но и сказки о природе, в которых естественные явления очеловечены. К ним принадлежат, например, «Береза» – сказка, напоминающая «Ель» и «Маргаритку» Андерсена. Критический диалог с датским сказочником ведется также в «Пимперлэ», где человечек, русская Дрема, утешает и развлекает детей, как андерсеновский Оле-Лукойе. Другая параллель обнаруживается между вагнеровским «Курилкой», рассказом о необоснованной гордости, и «Воротничком» Андерсена. Кроме того, Вагнер тоже писал о бедных, бездомных детях. В этом отношении он был вполне созвучен своему времени, эпохе реализма, особое внимание уделяющей социальным проблемам.

В предисловии к сборнику сказок Мурлыка предсказывает реакцию критики: «А зачем ты рассказываешь детским языком не детские сказки?» У читателя складывается впечатление, что Вагнер не делает принципиального различия между сказками для детей и сказками для юношества или взрослых. Это удивляло современных ему педагогов. На вопрос, кому же, собственно, адресованы эти сказки, кот отвечает, что его читатели – и дети, и тот ребенок, который есть внутри каждого взрослого. Взрослые, согласно Мурлыке, выросли только с виду, духовно они нередко находятся на более низком уровне, нежели дети. Мурлыка безоговорочно верит в детей: «В их сердцах сама природа, простая, прямая, великая». На этом основана вера кота в будущее, в нового человека и в новое общество. В произведениях Вагнера будущее часто представляется светом у горизонта, различимым только немногим избранным.

В философских сказках Вагнер поднимал много вечных, или, как их принято называть в России, «проклятых» вопросов. В чем же секрет жизни? Зачем мы живем? Что есть счастье? Само представление о добре и зле постоянно служит предметом обсуждения. Кот-Мурлыка признается, что полон противоречий, «только одна палка не знает противоречий». Читателю следует задуматься над поднятыми проблемами и парадоксальными высказываниями. Возникает диалог между разумом и чувством, между логическим и нелогическим. Что характерно для Вагнера, многие вопросы так и остаются без ответа.

Утверждение «жизнь и есть благо» проходит через многие произведения Вагнера, но иногда более высоким благом кажется смерть, включая смерть детей, так как за порогом могилы ожидает лучший мир. Вагнер интересовался спиритуализмом и многие годы был президентом Русского общества экспериментальной психологии. Этим частично объясняется мистическая сторона его сказок. Возникает вопрос, подходят ли для детей такие трагические концовки. В сказке «Без света» царит весьма угрюмая атмосфера. Брат и сестра осиротели: их отец погиб на поле брани, а мать утонула. И, словно этого еще недостаточно, девочка теряет зрение. Инстинктивная вера детей в людскую доброту разрушается эгоизмом родных. Дети отправляются в Санкт-Петербург, надеясь на лучшую жизнь, но конец сказки не сулит ничего хорошего: «И поглотил их город великий. Осталась ли по вас памятка, страдальцы земли родной, или, подобно многим, многим, сгинули вы бесследно, – блесточки Божьи, затоптанные в грязи, в темную ночь общественной жизни!»

В сказках Вагнера часто прославляется сила любви. Когда принц Гайдар в «Великом» ищет величие и истину, он находит их в материнской любви, прощении врагов и сострадании. Но вместе с тем у Вагнера часто встречаем и безжалостный дарвинизм. Слабые и больные должны отступать в сторону, их цель – и в природе, и в обществе – служить удобрением для более сильной жизни. Это тема сказки «Песенка жизни».

В произведениях Вагнера социальные проблемы разрешаются с помощью благотворительности, которая на мгновенье доставляет радость благодетелю, но даже добросердечной щедрости не всегда достаточно. В рассказе «Новый год» бедный сирота приходит каждое Рождество поздравить «его превосходительство» и получить за это немного денег. В конце сказки мальчик уже взрослый и сам стал филантропом, как когда-то его благодетель. Но все равно под Новый год им овладевают тяжелые думы. Наступающий год не принесет облегчения, так как «чудовище» бедности, нищеты и разврата слишком сильно и уже разрослось по всему городу.

Еще один вагнеровский парадокс: рай, счастливый конец некоторых из его сказок, предстает как место скучное и безрадостное. Жизнь со всеми ее конфликтами все же сулит большую награду, чем мертвая идиллия.

Иногда непонятно, обладает ли автор литературным талантом. Местами он излагает свои мысли как писатель-любитель, его одолевают многословие, сентиментальность. Но Вагнер показывает свою силу, изумляя читателя неожиданными поворотами сюжета и находками, выходящими за все привычные рамки.

«Сказки Кота-Мурлыки» были невероятно популярны на протяжении по крайней мере пятидесяти лет. Они выдержали десять изданий, несколько новых сказок добавились с течением времени. Русские, а не иностранные художники иллюстрировали эти издания. После 1917 года в рамках советского материализма и атеизма Вагнер оказался неуместен и был запрещен.

Александра Коваленская (1829 – 1914) сначала писала сказки только «для домашнего употребления», но по совету друзей и родных решилась в 1864 году выпустить сборник «Семь новых сказок»^[155]. В этих вариациях на тему добра и духовной красоты действие происходит в сказочных странах или на лоне природы – среди насекомых, цветов и грибов. Соловьи пишут мемуары на древесных листочках, спеша поделиться рассказом о своей счастливой жизни («Записки Соловейки»). Следующие сказки вошли в сборники «Рассказы и сказки для детей» (1885) и «Новые рассказы и сказки для детей» (1885). Коваленская без стеснения очеловечивала растения и животных, стараясь за счет персонификации добиться аллегорической и символической глубины. Однако философские беседы маленькой капли росы с травинкой или диалог чернильницы и карандаша о природе творчества не могли вызвать в читателе ничего, кроме смущения, как вопиющие примеры «патетической ошибки».

Коваленская пыталась писать и сентиментальные истории реалистического толка, но результат был еще более плачевный. Порывы доброты и внезапные душевные перемены побеждают одиночество и бедность, а случайные встречи детей со стариками приводят к счастливым концовкам, желательно в надлежащем религиозном духе.

Когда умерла Софья Соболева (1824 – 1884), публиковавшаяся под псевдонимом В. Самойлович, Виктор Острогорский, редактор «Детского чтения», написал в частном письме: «Это, едва ли, не самая талантливая и разумная детская писательница. Как водится, умерла нищей: нечем даже похоронить»^[156]. Не только Острогорский был высокого мнения о Самойлович. И Александр Круглов считал ее лучшей детской писательницей 1870-х годов, в чьем творчестве сочетались высокий артистизм и безупречные нравственные идеалы. Родись она в другой стране и другой культуре, ей, безусловно, была бы обеспечена слава^[157]. В лекциях о детской литературе в 1889 году и Ольга Рогова назвала Самойлович среди самых выдающихся писателей своего времени^[158].

Все же не вполне понятно, почему Самойлович получила такую высокую оценку. При жизни она опубликовала только одну детскую книгу, «На память старого года» (1874), но посмертных публикаций было много. «Как поживешь, так и прослывешь» (1885), «Девять рассказов для детского чтения» (1893) и «Заветные рассказы» (1910) включают в себя детские воспоминания, сцены из жизни в пансионе, исторические рассказы, рассказы о животных, географические очерки и переводы. Издание 1893 года украсили иллюстрации члена Академии художеств Михаила Петровича Клодта.

В произведениях Самойлович бедные становятся объектом сочувствия и жалости, и благодаря щедрому вспомоществованию или твердой решительности характера многие из них преодолевают все препоны и находят свое место в обществе. В «Трудных годах» осиротевшие финские дети, трудолюбивые и честные, несмотря на скромное крестьянское происхождение и суровые природные условия, добиваются счастья в жизни. Еврейский мальчик Шмуэль в одноименной истории оказывается в более тяжелых обстоятельствах. Его обманывает русский друг детства, ему так и не удается освободиться от роли отщепенца, и в конце концов он понимает, что у еврея в России лучший (и единственный) друг – это собака. Чуть повеселее складывается судьба у потерявшего мать бедного мальчика в «Друзьях» (1905). Хотя над ним все издеваются и мучают его, он все-таки находит верного друга, которому позднее он сам сможет помочь, когда коварная судьба перевернет их ситуацию.

Самойлович, кроме того, перерабатывала иностранные произведения, выдержанные в том же сентиментальном духе. Ее «Горькая судьба» (1905) – на самом деле знаменитое произведение Альфонса Доде «Фромон младший и Рислер старший» (1874). Трагическая история маленькой хромоножки – бедной швеи, обреченной на раннюю смерть, так и не узнавшей любви, пришлась по вкусу русскому читателю.

Только сборник «Волшебных сказок» (1896) выдает истинный талант Самойлович. Люди должны доказать на деле, чего они стоят, когда их искушают силы подземного царства – драконы, волшебники и гномы. Доброта, отсутствие эгоизма, близость к природе, любовь и сострадание побеждают зло. Важно понять, что есть ценности истинные, а что ложные. Даже алхимик, продавший душу волшебнику в надежде обрести секрет изготовления золота, способен покаяться и снова стать самим собой. В «Очарованных цветах» те, кто думали только о себе, превращаются в цветы, и освободиться от заклятия они смогут, только если другие на их примере избегнут той же участи. В сказке «Мешок с золотом, бриллиантовый шарик и волшебная свирель» тот из трех братьев, который, выбирая между богатством, славой и счастьем, предпочел счастье, оказывается прав. Счастье – жизнь среди равных в гармонии и взаимной любви. Самойлович вполне свободна от русского сказочного наследия; действие ее сказок происходит не в России, а в Индии, Китае, средневековой Германии или в каком-то фантастическом мире. Даже имена у ее героев экзотические – Ариана, Ингибе, Армилла, Элвар, Филоэгус, Аградарта и Норан.

Владимир Даль (1801 – 1872) – знаменитый лексикограф и собиратель русского фольклора – поздно обратился к детской литературе. Он начал печататься в «Семейных вечерах» в середине 1860-х, а его первая детская книга появилась в 1870 году, всего за два года до смерти. «Первая первинка полуграмотной внуке» (1870) и «Первинка другая. Внуке грамотейке с неграмотною братиею» (1872) составлены на основе фольклорного материала – сказок, песен, пословиц, скороговорок, загадок, игр и шуток. Главное в них – русский дух. В предисловии Даль критикует тенденцию использовать в воспитании детей заграничные образцы. Вместе с Достоевским и славянофилами он подчеркивает важность близости к народной почве: «Книжечка эта русская, по духу, по отношениям к быту, к жизни народа»^[159].

В молодости Даль сочинял стилизованные народные сказки для взрослых. Как лингвист, он скорее интересовался языком, нежели содержанием. Используя возможности стилистического экспериментирования, он предпочитал форму сказа – особую форму повествования, основанную на разговорном народном языке, включавшем в себя этнографические элементы. Его способ переработки фольклора путем приукрашивания и внесения изменений в мораль сказок иногда вызывал обвинения в фальсификации и незнании истинного «народного духа». Публикуя фольклор для детей, Даль скромно ограничивался ролью «правщика», который только «пересматривает» народный материал.

Сказки о животных Даля прочно вошли в детское чтение. Повторяющимся персонажем оказывается хитрая лиса, в конце концов разоблаченная и побежденная. Таков сюжет сказок «Лиса и заяц», «Лиса и медведь» и «Лиса-лапотница». И у других зверей в сказках Даля чаще всего свои традиционные фольклорные черты.

В других сказках Даля больше приключений. Главная героиня сказки «Привередница» – избалованная девочка, которая недосмотрела за братом. С помощью самой природы она находит мальчика и спасает его от старой злой Бабы-яги. Героиня и сама меняется к лучшему. В сказке «Девочка Снегурочка» повторяется сюжет с потерянным ребенком, которому удается вернуться домой. У старика со старухой появилась дочка, слепленная из снега. Летом она теряется в лесу. Девочка все же возвращается домой: отвергнув помощь ненадежных диких зверей, она последовала за верной сторожевой собакой.

Когда в 1872 году Даль умер, его архив попал к издателям «Семейных вечеров». В журнале стали посмертно печататься сказки, насыщенные народной мудростью, иногда в форме пословиц, иногда в форме морали, включенной в текст. Тем, кто находит правильные слова, чтобы выразить сострадание к слабым и несчастным, часто является священник.

Две «книжечки для малых детей», «Крошки» (1870) и «Новые крошки» (1875), скорее всего, написаны женой Даля и только отредактированы им самим. Они содержат коротенькие рассказики о маленькой Лизе и ее младшей сестричке Кате. Они послушные девочки, но их кузены – отъявленные сорванцы. Лиза и Катя многое узнают не только о природе, но и о том, как важно «делать дело Божье». Мать учит их отличать хорошее от дурного, а дедушка – возможно, портрет самого Даля – чудесный рассказчик. Девочек, однако, больше всего интересуют «побывальщинки». Опубликованные в «Товариществе М.О. Вольф» с изумительными цветными иллюстрациями, изображающими сцены из русской жизни, эти книги, тем не менее, остались незамеченными и критиками, и читателями.

Довольно традиционны две классические сказки о животных Всеволода Гаршина (1855 – 1888), многообещавшего писателя, который рано умер. В «Сказке о жабе и розе» (1884) метафизическая борьба между бессмысленным злом и чистой красотой выражена аллегорически в попытке жабы уничтожить розу. Победа чудовища оборачивается поражением: сломанная роза все же способна скрасить последние минуты умирающего ребенка. Так роза достигает бессмертия; засушенный цветок живет вечно, как память о коротком мгновении счастья.

Весьма искусно соединяются сказка о животных и аллегорическая притча в сказке «Лягушка-путешественница» (1887). Лягушка, путешествуя с утками, хочет повидать мир, но полет в далекую райскую страну внезапно заканчивается: высоко в небе лягушка не может удержаться от хвастовства. Эта история частично основана на древней индийской басне о черепахе и двух гусях, записана в «Панчатантре», но Гаршин изменил мораль. Возгордившаяся лягушка не наказывается смертью, а просто высмеивается. В каком-то смысле лягушка даже выходит победительницей – она, по крайней мере, попыталась изменить свою жизнь, даже если мечты ее были выше возможностей. «Лягушка-путешественница» сегодня обязательное школьное чтение, а сам образ стал устойчивым выражением.

В середине 1890-х завзятый реалист Дмитрий Мамин-Сибиряк удивил своих читателей сборником замечательных сказок о животных «Аленушкины сказки». Первоначально опубликованные в «Детском чтении» и во «Всходах», в 1896 году они были изданы отдельной книгой. Том посвящался четырехлетней дочери писателя Елене – самому близкому ему существу после смерти жены. Эти рассказы должны были стать важной частью воспитания слабой и болезненной девочки, сообщая ей оптимизм и любовь к жизни. Мамин-Сибиряк хорошо знал не только русские народные сказки, но и сказки Андерсена и Вагнера; тем не менее ему удалось создать нечто совершенно оригинальное.

В «присказке», написанной в духе фольклорных колыбельных, Аленушка уже в постели и перед сном слушает сказки. Среди героев множество зверей, птиц, насекомых и цветов. Даже каша с молоком оживают и вступают в бурный диалог. Мамин-Сибиряк включает в сказки много правдивой информации о разнообразных существах, но вместе с тем он персонифицирует их на манер народной традиции. В основном они – типы, как в баснях, но при этом обладают некоторыми индивидуализированными чертами и способны меняться. Герои, может быть, и невелики ростом, но в мире Мамина-Сибиряка духовная сила важнее физической. Поэтому крошечный комарик Комар Комарович вместе с друзьями может прогнать медведя Мишу, забредшего куда не следует. Другим придется учиться примиряться с действительностью, с условиями жизни и принимать во внимание желания и интересы других. Хвастаться и превозноситься смешно, но подчас ум и хитрость важнее всех нравственных принципов.

Некоторые сказки Мамина-Сибиряка полны иронии. Так, в «Сказке про храброго зайца – длинные уши, косые глаза, короткий хвост» хвастливый заяц неожиданно встречает голодного волка, и по счастливой случайности ему удается напугать хищника. «Победа» дает ему возможность не только похвастаться, но и самому поверить в собственную выдумку. У заносчивого индюка высокое самомнение, и ему придется испытать публичное унижение, прежде чем другие животные признают его самой умной птицей. При этом индюку удается сохранить лицо и самоуважение («Умнее всех»). В «Сказке про Воронушку – черную головушку и желтую птичку Канарейку» ворона учит воробьев толерантности, заступаясь за улетевшую из клетки канарейку. Все они дорожат свободой. Для канарейки лучше смерть, чем возвращение в клетку. Мамин-Сибиряк не избегает трагических концовок, хотя в целом в созданном им мире нет зла – это мир Аленушки, любящей всех живых существ, даже тараканов.

До революции вышло шестнадцать изданий «Аленушкиных сказок», и история успеха продолжается вплоть до наших дней. В Советском Союзе напечатано около трех миллионов экземпляров произведения, книга переведена на двадцать шесть языков как шедевр русской детской литературы. Во Франции перевод книги, Contes à mon enfant (1909), был удостоен золотой медали.

К сожалению, успех сказок о животных Мамина-Сибиряка затмил достоинства его интереснейшей «Сказки про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку» (1899). Составленная из стандартных сказочных мотивов, включая финальное признание рассказчика, что он присутствовал на свадьбе и «мед-пиво пил, по усам текло – в рот не попало», она, тем не менее, достаточно сложно организована и отражает многие черты творчества Мамина-Сибиряка. Всеми любимый царь превращается в жестокого тирана. Подозрительный по природе, он везде видит предательство, бросает невинных людей в темницу и навлекает злую судьбу на свою семью и подданных. Его противоположность – дочка, принцесса Горошинка. Она малого роста, зато обладает волшебными способностями. Горошинка разрешает все конфликты, но наградой ей только неблагодарность и насмешки. Благодаря поцелую благородного витязя, полюбившего ее такой, какая она есть, девушка физически преображается. Как в «Красавице и чудовище», только непредубежденный взгляд выявляет истинную сущность героини. Уродство превращается в красоту, заклятье исчезает. Эту сказку не публиковали между 1918 и 1978 годами, что показывает, насколько точно в ней отражена тема злоупотребления властью. В результате нравственный урок – добрым быть лучше, чем злым – так и не был услышан.

Познавательная литература

Первые же книги Василия Авенариуса (1839 – 1923) преподносили детям знания о природе и делах человеческих в развлекательной форме. «Сказка о Пчеле-Мохнатке» (1879) и «Что комната говорит» (1880) были удостоены в 1880 году премии Русского Фребелевского общества. В первой книге, которая была переведена и на французский язык, автор рассказывает о жизни в улье с юмором, подходящим тоном и при помощи динамичного развития сюжета. В центре истории – короткая и полная драматических событий жизнь Мохнатки от рождения до трагической смерти. Мохнатка – часть роя, чей девиз, кстати, такой же, как у трех мушкетеров: «Все за одного, один за всех», и она погибает в битве против общего врага – медведя.

Как ясно из самого заголовка, в книге «Что комната говорит» предметы обстановки наделены человеческими свойствами. Бессонной ночью Ваня слышит разговор мебели в его комнате. Стол рассказывает, какой путь он прошел от березы в лесу. Баланс между сюжетом и монологами предметов мебели нарушен, что делает произведение скучноватым. Книга заканчивается призывом быть внимательней: много чего можно узнать об окружающем мире, если держать глаза и уши открытыми.

В сборнике «Детские сказки» (1885) к двум этим произведениям было добавлено и третье – «Сказка о Муравье-богатыре» (1883). В отличие от улья, муравейник – классовое общество, не свободное от конфликтов. Главный герой становится атаманом муравейника и немедленно втягивается в гражданскую войну между разными сословиями муравьев – «земледельцами» и «скотоводами». Несомненно, в книге больше фантазии, чем достоверной информации.

Сын лютеранского пастора из Царского Села Авенариус много лет работал чиновником в различных государственных департаментах, до того как стал писателем. Его первые публикации были так резко встречены критикой, что он решил навсегда отказаться от литературы для взрослых и писать только для детей. Поначалу он попробовал себя в пересказе русского фольклора. «Книга о киевских богатырях» (1876) впоследствии превратилась в «Книгу былин» (1880). Авенариус соединял различные версии одной и той же былины, чтобы получился подходящий для детей текст. Книги обрели популярность и даже включались в школьную программу.

Сходным образом Авенариус составил и сборники волшебных и народных сказок: «Тридцать лучших новых сказок» (1877) и «Образцовые сказки русских писателей» (1882). Во втором сборнике он объяснял, что хочет представить читателю прекрасные литературные произведения, незаслуженно подзабытые из-за увлечения Перро, Гауфом и Андерсеном. Авенариус одобрял волшебные сказки, так как, по его мнению, они развивают в ребенке способность мыслить, любознательность и добрые, человеческие чувства^[160]. Он доверял умению ребенка отличать фантазию от правды, но подчеркивал, что без воображения невозможно независимое мышление^[161]. Литературный материал должен быть обдуманным, нравственным (но не нравоучительным), не пугать, а служить интересам и нуждам детей.

В журнале «Эпоха» (1864), издаваемом братьями Достоевскими, Авенариус нашел прелюбопытное произведение – «Записки одного скитальца» Александра Милюкова (1816 – 1897) и под новым названием «Посмертные записки пуделя» включил его в сборник «Тридцать лучших новых сказок». Умный пес, герой рассказа, выучился читать и писать и под конец жизни пишет свою биографию с карандашом в лапе. Собачья жизнь, со всеми ее радостями и неудачами, рассказана с плутовским юмором. Например, пес получает классическое образование, изучая Histoire des chiens célèbres (1808), собачьего Плутарха. Рассказ Милюкова не стал очевидной частью русской литературы для детей, но, наверное, оказал некоторое влияние на подобные произведения Александра Куприна, Саши Черного и других.

«Образцовые сказки русских писателей» были важной попыткой, первой в своем роде, создать литературный канон русской авторской сказки, от Екатерины Великой и Пушкина до современных авторов – Вагнера и Гаршина. Авенариус первым включил и рассказ Достоевского «Мальчик у Христа на елке» (1876) в корпус лучших русских сказок для детей. Достоевский вряд ли предназначал рассказ о нищем ребенке, замерзающем насмерть в рождественскую ночь, для детского чтения, однако противопоставление богатой семьи и семьи бедняков и печальная концовка прекрасно сочетаются с традицией русской детской литературы.

Позднее Авенариус издал сборник поэзии «За тридцать лет» (1900), в который включил стихи различных поэтов, от Аполлона Майкова до символистов. Эта книга предназначалась юной аудитории, хотя ни одно стихотворение в ней не было написано специально для детей.

Авенариус писал и биографические произведения о замечательных личностях. Его повести о великих русских писателях поначалу печатались в журнале «Родник», а потом уже выходили отдельными изданиями. Рекомендованные Ученым комитетом Министерства народного просвещения и восхваляемые критиками, они широко использовались в школах. Для детей они стали первыми источниками знаний о жизни Пушкина и Гоголя. Авенариус умело превращал своих героев-писателей в живых персонажей, помещая их в точно описанную историческую обстановку. Достоверная информация сочеталась с занимательным повествованием, преобладали диалоги.

Два тома о жизни Александра Пушкина, «Отроческие годы Пушкина» (1885) и «Юношеские годы Пушкина» (1887), повествуют об учебе поэта в Императорском Царскосельском лицее, о круге его друзей и первых попытках литературного творчества. В юном Пушкине Авенариус показывает зачатки будущего гения, но вместе с тем не приписывает поэту слишком зрелых мыслей и суждений.

Пушкин – открытый, прямолинейный и страстный юноша – сразу же вызывает симпатию читателя; а вот повествование о Гоголе оказалось более сложной задачей. О Гоголе знали меньше и, кроме того, сам Гоголь представлялся не такой уж приятной личностью: «Ни тем, ни другим, разумеется, и в голову не могло прийти, что из этого необщительного, ленивого и телом и духом человечка, напоминающего о себе другим разве какой-нибудь не совсем безобидной шалостию, выработается великий писатель-юморист». В результате трилогия «Ученические годы Гоголя» (1895 – 1897) оказалась менее интересной и захватывающей. Недостаток информации сделал сюжет довольно бессвязным. Путь Гоголя к литературным вершинам был длинным и трудным, и только к третьему и последнему тому, когда Гоголь занимает надлежащее место в литературе и петербургских литературных кругах, трилогию становится по-настоящему интересно читать.

От писателей Авенариус перешел к ученым (Николай Пирогов), композиторам (Моцарт, Глинка) и путешественникам (Колумб). Он написал роман и о сложной судьбе Шамиля, кавказского борца за свободу, который в конце концов сдался русской армии. Несмотря на невысокие литературные качества, «Орел Чечни и Дагестана», опубликованный в «Задушевном слове» в 1916 – 1917 годах, интересен неизбежной перекличкой с толстовским «Хаджи-Муратом».

Мария Ростовская выпустила три биографии: Бенджамина Франклина (1852), художника Карла Брюллова (1852) и поэта Гавриила Державина (1864). В серии под общим названием «Люди труда и сильной воли» публиковались биографические романы Екатерины Сысоевой «Жизнь Джемса Гарфилда. От бревенчатой хижины до Белого Дома» (1882) и «Жизнь Бичер-Стоу, автора “Хижины дяди Тома”» (1892). Описывая судьбы американского президента и американской писательницы, Сысоева использовала книги Уильяма Тайера и Чарльза Эдуарда Стоу. После биографии Ханса Кристиана Андерсена (1898) Сысоева написала «Жизнь и подвиги Иннокентия, проповедника Евангелия на Алеутских островах» (1901).

Александра Анненская тоже интересовалась биографиями ученых, путешественников, политических деятелей и писателей. Ее произведения появлялись главным образом в «Жизни замечательных людей» – серии, основанной Флорентием Павленковым в конце 1880-х годов. Анненская писала о весьма различных героях: Николае Гоголе (1891), Чарльзе Диккенсе (1892), Франсуа Рабле (1892), Бенджамине Франклине (1893), Жорж Санд (1894), Оноре де Бальзаке (1895), Джордже Вашингтоне (1899), Фритьофе Нансене (1899), Свене Гедине (1899) и Христофоре Колумбе (1915). Не все эти работы предназначались для детей, и иногда трудно даже установить их подлинное авторство.

Педагог Василий Водовозов (1825 – 1886) создал несколько познавательных книг, призванных разбудить любопытство юного читателя и удовлетворить его жажду знаний. «Книга для первоначального чтения в народных школах» (1871) к 1896 году выдержала двадцать изданий общим тиражом почти 700 000 экземпляров. Она успешно конкурировала с книгами для чтения Толстого, используя тот же метод продвижения от простых текстов к более сложным. Водовозов был талантливым писателем с хорошим чувством стиля. Стихи, короткие рассказы и познавательные тексты повествовали о ботанике, географии, истории, физике и основах гражданственности. Чтобы активизировать внимание детей, часто задается вопрос: «Что мы читали?».

Второй том книги для чтения (1878) Водовозова предназначался не только для юношества, но и для взрослых. Книга, энциклопедическая по своему характеру, информирует, например, о населении Америки таким образом: «Столь же деятельные и изобретательные, как англичане, они свободнее и проще их в обращении и решительнее во всяком деле. Примером их необыкновенной энергии служат их быстрорастущие города, их железные дороги и множество изобретений»^[162].

Другой используемой в школах книгой Водовозова были «Рассказы из русской истории» (1861 – 1864), тяжеловесный сборник исторических документов и былин с древних времен до Смутного времени.

Водовозов пытался писать и художественную литературу. В сборник «Детские рассказы и стихотворения» (1871) входят простенькие рассказы и стихи о морали в жизни детей или о природе и о народной жизни, сопровождаемые вопросами для обсуждения. Литературный уровень произведений Водовозова подчас ниже всякой критики. Ване в «Похождениях рубашечки» надоедает изучать немецкий язык, и он небрежно обращается с учебником. Результат по меньшей мере курьезный: «Вдруг страницы как-то странно зашуршали, залепетали, и послышался голос: “Ваня! ты меня не узнал? ведь я твоя бывшая рубашечка!” Ваня даже отскочил с испугу. “Не бойся!” послышалось снова из листов: “Я та самая рубашечка, что ты, помнишь, подарил маленькому Пете!”». Дальше следует рассказ о том, как рубашка превратилась в бумагу.

Как видно из «Русских сказок в стихах» (1883), Водовозов, вслед за Константином Ушинским, почитал народную культуру источником знаний и мудрости. К сожалению, пересказы Водовозова не выдерживают никакого сравнения с оригиналами.

Владимир Стоюнин (1826 – 1888), другой известный педагог, внес серьезный вклад в преподавание литературы в школе. В его книгах по методике анализа литературных произведений ученикам вместо заучивания фактов предлагается обсуждать и анализировать прочитанное в письменной форме. Стоюнин подчеркивал исторические аспекты литературы и особенно биографии писателей. Стоюнин считал, что ученики должны читать взрослую литературу, и в свою «Классную русскую хрестоматию для младших классов средне-учебных заведений» (1876) включил произведения известных русских писателей и поэтов. Даже история и география должны изучаться при помощи художественной литературы.

Естественные науки были областью Модеста Богданова (1841 – 1888), географа, зоолога и профессора Санкт-Петербургского университета. В 1870-х и 1880-х годах он публиковал в «Воспитании и обучении» и в «Роднике» бесчисленные беллетризованные рассказы из жизни животных. Многие из них, например «Война сорок с лисицами», в котором совместная охота сороки и лисицы не удается из-за сорочьей хитрости, печатались отдельными книжками вплоть до 1917 года. После смерти Богданова его сочинения были собраны в толстый том «Из жизни русской природы» (1889). В предисловии профессор Николай Вагнер подчеркивает любовь автора к природе и к детям^[163]. Девятое издание книги вышло уже в 1960 году. Как пишет критик-современник, «детской литературе (…) редко достается счастье иметь для себя такое талантливое и вместе авторитетное в науке перо»^[164]. Другая книга Богданова, «Мирские захребетники. Очерки из быта животных, селящихся около человека» (1884), выдержала двадцать изданий. Отзывы были самые положительные: «Ничего подобного нет в детской литературе. (…) Даже сухая, черствая натура увлечется этими живыми, яркими очерками и рассказами…»^[165]

Книга для маленьких детей «Ум животных» (1876) состояла из шестидесяти одной коротенькой истории, которые были переведены, или, как сказано в самой книге, «заимствованы», с английского. Формат и содержание пришлись читателям по душе, и книга переиздавалась четыре раза. Животным приписывались человеческие эмоции и чувства – не только способность к дружбе, благодарность, смелость, но и злоба, и эгоизм. Русские дети легко узнали историю, описанную в «Льве и собаке». Французский оригинал был уже пересказан Толстым в его книге для чтения. Лев в Венском зоопарке «великодушно» пощадил маленькую собачку, которую бросили ему в клетку на съедение. Сметливая обезьяна, проявляя чудеса преданности и изобретательности, помогает спасти русскую семью во время французского нашествия 1812 года. С другой стороны, не совсем понятно, чему дети должны были научиться из истории «Оса и муха». Оса поймала муху, но добыча оказалась слишком тяжелой, так что осе пришлось сначала откусить ей крылья, а потом и голову. Теперь осе удалось поднять свою ношу, и она «бойко и весело полетела в свое родное гнездо».

Поэзия для детей

Благодаря учебникам и сборникам стихов классическая русская поэзия постепенно заняла прочное место в круге детского чтения. Многие поэты того времени писали и для детской аудитории. Поэзия, как и проза, отдала дань и народничеству; в гражданском духе поэты выказывали свою солидарность со страдающим народом. Во многих стихах для взрослых Николай Некрасов (1821 – 1877/1878), «поэт печали и гнева», описывал тяжелые условия жизни простых людей, в том числе и детей. Важным источником вдохновения для него была народная поэзия. Русским детям он посвятил цикл из шести стихотворений, включая знаменитые «Генерал Топтыгин» (1867) и «Дедушка Мазай и зайцы» (1870). Первое – социальная сатира в духе Гоголя. Рычащего медведя, усевшегося в сани, путают с генералом, и он наводит страх на всех, кто подобострастно заискивает перед высоким чином. Во втором стихотворении охотник Мазай во время весенней распутицы жалеет беззащитных зайцев и спасает их, собирая в лодку. Любовь ко всему живому передается с помощью забавного повествования. Дедушка Мазай с лодкой, полной зайцев, пришелся детям по вкусу. Некрасов собирался опубликовать детские стихи отдельной книгой, но это удалось сделать только после его смерти – сборник выпустила сестра писателя. В целом книга «Русским детям» (1881) большого успеха не имела. В некоторых случаях только формальное обращение к детям указывает, кого писатель считал своим читателем.

Николай Чехов в 1908 году утверждал, что детская поэзия Некрасова справедливо забыта и что писалась она из коммерческих соображений^[166]. Однако советская эпоха возродила и эти стихи Некрасова, отчасти в связи с культом поэта как одного из ярких представителей реализма.

Более профессиональное отношение к детской поэзии наблюдается у последователей Некрасова – Алексея Плещеева, Ивана Сурикова и Спиридона Дрожжина. Несколько десятилетий эти поэты печатались во всех крупных детских журналах. Основными темами были сочувствие к крестьянским детям, ностальгические воспоминания детства, сцены сельской жизни и любовь к природе. Много внимания уделяется отношениям между детьми и их бабушками и дедушками. Роль стариков – заботиться о подрастающем поколении и передавать ему народную мудрость.

В центре внимания этих поэтов были социальные проблемы. В двух сборниках детских стихов, «Подснежник» (1887) и «Дедушкины песни» (1891), Алексей Плещеев (1825 – 1893) старался пробудить в читателе сочувствие к бездомным сиротам, умирающим от голода, и больным детям, которых подчас ждет ранняя могила. Нередко роль наблюдателя дана старику, растроганному при виде детей или при мысли о них. В разговорной интонации чувствуется и влияние фольклора. «Старик» (1877) – сентиментальное воспоминание об умершем леснике, надежном друге детей.

Плещеев с глубоким пониманием говорит о детях. Вася предпочитает бродить по лесу вместо того, чтобы делать уроки, а мать и няня снисходительно смотрят на него с доброй улыбкой («Завтра»). Зато герой стихотворения «Бабушка и внучек» (1878) мечтает о том, чтобы пойти в школу с другими детьми. Ему не надо игр, а вместо сказок он хочет слушать «что вправду было». Бабушке же придется смириться с мыслью, что в современном мире знания важнее сказок.

Плещеев издал несколько сборников произведений для детей. «Детская книжка» (1861) включала в себя сказки Андерсена и братьев Гримм. В другой книге, «На празднике. Сборник для детей» (1873), привлекает внимание поэма известного поэта Якова Полонского (1819 – 1898) «Елка». Полонский изображает бедного крестьянского мальчика, который, отправившись в лес на поиски елки для бабушки, переживает религиозное откровение. От бабушки мальчик впервые услышал, как богатые наряжают елку на Рождество, но в его ребячьем воображении этот ритуал приобретает более глубокое значение. В том же сборнике напечатан и прекрасный рождественский рассказ «Пимперлэ» – одна из «Сказок Кота-Мурлыки» Николая Вагнера. Стихотворение самого Плещеева «Капля дождевая» сопровождалось нотной записью музыки Цезаря Кюи.

В 1870-х годах Плещеев предложил другому талантливому поэту Ивану Сурикову (1841 – 1880) начать писать для детей. Суриков тоже чутко реагирует на социальные проблемы. Он редко использует традиционные лирические приемы, ему ближе поэтика народных песен. В стихотворении «Зимой» рассказывается об утраченном из-за ранних невзгод и слишком тяжелого груза ответственности детстве. С помощью простых метафор поэт удачно передает детские фантазии и страхи, радости и заботы. Суриков хотел изобразить не только тяжелую долю крестьянских детей, но и более широкую картину русской жизни. Рыбалка с дедушкой и встречи с русской природой могут стать темами для стихотворений. Два старика, любящие детей, – герои стихотворений «Дед Клим» и «Клад». Собственные воспоминания поэта о счастливых ранних годах отражены в стихотворении, которое так и называется – «Детство». Зимним вечером мальчик спешит домой после веселого катания на санках. В тихой избе бабушка убаюкивает внука, рассказывая ему сказки. «Весело текли вы, / Детские года! / Вас не омрачали / Горе и беда», – заканчивает поэт.

Крестьянский поэт-самоучка Спиридон Дрожжин (1848 – 1930) только изредка изображал бедных детей и нищих. Главной его темой были «сельские идиллии для детей», как Дрожжин называет свои стихотворения в подзаголовке одного сборника. Времена года, работа в поле, радостное пение птиц, присутствие Бога в природе, смеющиеся дети и ласково улыбающиеся старики наполняют его сборники поэзии для детей «Год крестьянина» (1899), «Родная деревня» (1905) и «Четыре времени года» (1914). Стихи ностальгически обращены к собственному детству поэта и к родной деревне. В стихотворении «В школу» Дрожжин призывает детей учиться, чтобы обеспечить России прекрасное будущее.

Дмитрий Минаев (1835 – 1889), известный, в основном, своими пародиями и сатирическими стихотворениями, обратился к детской литературе только в последние годы жизни, в 1880-х годах. В сборники «Дедушкины вечера» (1880) и «Народные русские сказки для детей» (без даты) Минаев включил пересказы русских народных и волшебных сказок. Он оставлял без изменений юмор, пугающие детали и – иногда – сомнительную мораль, но переложил прозу белым стихом по образу русских былин. Две собственные работы для детей «Новые новинки» (1882) и «Теплое гнездышко» (1882) – книжки-картинки – изданы «Товариществом М.О. Вольф». В стихах описываются сцены счастливой жизни детей из обеспеченных семей. Везде царят любовь и понимание, повествование ведется с точки зрения ребенка. Воображение вольно нестись, куда угодно, пока ребенок играет в мячик или нянчит куклу, скачет на деревянной лошадке или качается на качелях. Минаев также интересовался колыбельными, переиначивая этот древний жанр на современный манер на страницах журнала «Задушевное слово». В его рождественском стихотворении появляется Дед Мороз, вознаграждая добрых деток по заслугам, а шалунов отправляя в огромный мешок.

Детские журналы

Около 1860 года появилось несколько новых журналов наряду с еще продолжавшими выходить изданиями – «Звездочкой», «Лучами» и «Журналом для детей». Журнальный бум продержался недолго, большинство новых изданий вскорости исчезло. Общей проблемой была нехватка новых писателей; издателям часто приходилось сокращать художественную часть журнала или наполнять ее переводами.

«Подснежник» (1858 – 1862) поставил своей задачей обновить традиционный подход к журналам для детей. Главный редактор Владимир Майков (1826 – 1885) разработал программу, основанную на опыте «Современника», ведущего журнала для взрослых. «Подснежник» собирался обеспечить мальчиков и девочек в возрасте от десяти до пятнадцати материалами, дополняющими учебники. Публикации были призваны развивать эстетические вкусы детей и прививать им «правильные понятия о нравственном, прекрасном, о добре и истине»^[167]. Важная роль в этом процессе отводилась иллюстрациям.

Среди сотрудников «Подснежника» было несколько известных писателей. В «Грише, маленьком подмастерье» (1858) Дмитрия Григоровича рассказывается о мальчике, живущем в бедности и нищете. Другим автором «Подснежника» был педагог Василий Водовозов. Аполлон Майков (1821 – 1897), брат издателя, напечатал в журнале несколько прекрасных идиллических стихотворений о природе и сельской жизни. Его «Сон негра» (1860) написан в духе «Хижины дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу, весьма популярного в то время в России романа. От своего сна о жизни на свободе раб вновь пробуждается к тяжелой доле. На другом конце спектра располагались юмористические стихи Федора Миллера «Подписи к картинкам». Переводы из Шекспира, Вашингтона Ирвинга, Жорж Санд, Франца Гофмана, Чарльза Диккенса и Вальтера Скотта постепенно занимали все большую часть литературного отдела «Подснежника». Хотя русские сказки появлялись на страницах журнала, предпочтение тут отдавалось европейским писателям – братьям Гримм, Гауфу и Андерсену.

В 1859 году «Подснежник» напечатал в качестве приложений к журналу два сборника с отрывками из прозы и поэзии Льва Толстого, Ивана Тургенева, Ивана Гончарова, Афанасия Фета, Аполлона Майкова и Николая Некрасова. Превосходная коллекция произведений известных авторов только доказывала отсутствие в то время собственно детских писателей.

В журнале печаталось множество статей о жизни в зарубежных странах, о путешествиях и истории. Именно из «Подснежника» русские читатели узнали о легендарном американском натуралисте Джоне Одюбоне, описывавшем птиц Северной Америки, и о «Тэнглвудских рассказах» – пересказе древнегреческих мифов Натаниэля Готорна.

Другой журнал, «Рассвет» (1859 – 1862), объявил своей целью пропаганду прогрессивных идей 1860-х годов. Критик Николай Чернышевский с удовлетворением отмечал, что журнал стремился к политическому образованию читателя и воспитанию в нем гражданского духа и гуманности. Однако моральное и духовное развитие читателя по-прежнему оставалось в рамках христианского вероучения.

Главный редактор Валериан Кремпин (1825 – 1889), бывший артиллерийский офицер, объявил уже в подзаголовке нового журнала, что это «Журнал наук, искусств и литературы для девиц». Наступление нового мышления требовало и новый подход к воспитанию девочек. Надо было расширять их кругозор с помощью материалов о роли женщин в литературе, истории и науке. Необходимо было обсуждать женский вопрос в связи с семейными и общественными проблемами. На обложке «Рассвета» восходящее солнце будит спящую девушку – символ будущих перемен.

Кремпин обещал читательницам вдоволь романтических рассказов, так как любовь и замужество все-таки считались центральными вопросами жизни женщин. Однако в «Рассвете» помещали все меньше и меньше художественных произведений; одним из немногих исключений были романы шведской писательницы Эмилии Флигаре-Карлен. В обширном отделе литературной критики появилось несколько новых имен, в том числе Дмитрий Писарев, Николай Михайловский и Александр Скабичевский (1838 – 1910/1911). В своих мемуарах Скабичевский попытался объяснить, с какими проблемами сталкивались тогда литература и журналы для юношества, подобные «Рассвету»: «От книжек, специально предназначавшихся для чтения юношества, пахнет чем-то казенным, принижающим и заставляющим юношу чувствовать себя недорослем, неспособным еще понимать то, что читают взрослые. Подумайте, как это обидно! В силу всего этого у нас могут иметь успех детские журналы, но предназначаемым специально для юношества всегда будет угрожать равнодушие этого самого юношества»^[168].

«Собеседник» (1859 – 1860) Николая Ушакова был рассчитан на детей от восьми лет. Самая первая его статья посвящалась молитве «Отче наш». Литературные произведения представлены в основном слабыми рассказиками без подписи о благочестивых и добросердечных детках, помогающих бедным. Другие тексты объясняли значение русских пословиц. Публикация стихотворений на немецком и французском языках подразумевала высокий культурный уровень подписчиков.

Журнал первым представил русскому читателю Майн Рида. Сначала появились два его романа, «Жилище в пустыне» (1859) и «Охотники за растениями» (1860). Соревнуясь с «Подснежником», «Собеседник» напечатал заметки Одюбона о фауне Северной Америки с великолепными цветными иллюстрациями. Такого же уровня были иллюстрации к другим статьям по биологии, географии и истории.

Другим недолго прожившим журналом был «Час досуга» (1858 – 1862), созданный по образцу французского журнала La Récréation, который появился в Париже двадцатью годами ранее. Согласно подзаголовку, он был задуман как «журнал игр, забав и увеселительного чтения для русского юношества». С помощью брата Виктора Бурьянова и «нескольких русских дам» Софья Бурнашева, она же Девица Эсбе, после нескольких лет молчания вернулась в литературу для детей в качестве редактора журнала. Содержание было в основном развлекательным: игры на открытом воздухе и дома, гимнастика и спорт, кукольный театр, ноты, ребусы, загадки, шутки, воздушные змеи, одежда для кукол и волшебный фонарь. Бурнашева хотела соединить развлечение с обучением, поэтому даже образовательные статьи были написаны в весьма легком стиле. Удивительно, но после двух лет существования журнала именно читатели запросили более серьезного содержания. В результате увеличилось число статей практического толка по сельскому хозяйству, домоводству, вышиванию и рукоделию.

Бурнашева редактировала и «Калейдоскоп» (1860 – 1862). Несмотря на все попытки поднять актуальные вопросы, этот еженедельный журнал, называвшийся также «Детская иллюстрация», не стал значительным. Поначалу материалы публиковались без подписи, к концу в журнале вообще остались одни перепечатки из других изданий. Художественная часть была слаба, но именно в этом журнале вновь появилась легендарная Параша из Сибири, теперь в виде драмы Николая Погодина (1796 – 1846).

М.О. Вольф издавал «Забавы и рассказы» (1863 – 1867) – журнал, предназначенный для детей от шести до десяти лет. Стоит процитировать его программу целиком. Журнал собирался «развивать в помещаемых на его страницах статьях, без педантизма и сухой морали, нравственные истины о любви к ближнему, о сострадании к несчастным и бедным, об уважении к нравственным достоинствам, независимо от случайной неприглядной внешности, в которой они обнаруживаются, об образе действий, необходимом для поддержания согласия в семействе, об обращении с животными и т. п.»^[169].

Редактором журнала была Августа Пчельникова, известная детская писательница. В нем печатались простые рассказики религиозно-нравственного содержания без подписи, сценки для любительского театра и песенки. Предлагаемые сведения о других народах содействовали распространению предрассудков. Отец в рассказе «Цыганы» (1864) объясняет сыну, что все цыгане ленивы, что они обманщики и воры. Финнам тоже доставалось немало. Когда маленький Сережа спрашивает, кто эти люди в смешных шапках, которые торгуют на рынке маслом, сметаной и селедкой, мама отвечает, что «чухны отличаются своей ленью и беспечностью; чухонец лежит себе на возу и знать ничего не хочет, и если воз его едет близко к канаве, то он скорей отдастся на волю судьбы и опрокинется в канаву, чем пошевелится и повернет лошадь в другую сторону; впрочем он народ добродушный» («Чухонцы», 1864)^[170].

Позднее, вопреки названию журнала, художественные произведения были исключены из содержания или же превращены в плохо замаскированную познавательную литературу с заголовками типа «Разговор Коли с Варинькой» и «Письмо Пети к Тане». Таким же образом статьи на темы популярной науки и истории постепенно вытеснили игры и занятия для досуга. В этих статьях любознательным детям рассказывалось о таких предметах, как гроза, человеческое тело, растения, птицы, кофе, грецкие орехи, жители Кавказа, кроты, Колумб и веера. Несмотря на подобные перемены, «Забавы и рассказы» не потеряли читателей и перестали выходить только в связи с серьезной болезнью редактора.

«Семейные вечера» (1864 – 1891) были основаны Марьей Ростовской. Вместе с Майковым из «Подснежника», прекратившего свое существование, Ростовская редактировала журнал вплоть до 1869 года, когда по причине плохого здоровья передала редакторские функции Софье Кашпиревой. Под покровительством великой княгини Марии Александровны «Семейные вечера» выходили в двух вариантах – для младших и для старших детей. Различия между ними не всегда очевидны; в некоторые годы в издание включался даже раздел «для самых младших».

Содержание «Семейных вечеров» отличалось многообразием. Статьи по химии, географии, астрономии и рассказы о путешествиях перемежались с эпизодами из жизни великих писателей и композиторов. Профессор Дмитрий Кайгородов начал публиковаться в журнале в 1880-х годах; он писал статьи о биологии для подростков. Маленьким детям предназначались ребусы и загадки. Однако главное место в журнале занимала художественная литература. В первые годы Ростовская предпочитала публиковать собственные стихотворения и рассказы, повторно печатала в журнале свой роман «Крестьянская школа». Комментируя собственные произведения, Ростовская подчеркивала их реалистическую основу: ничего не было придумано, все взято с натуры. Грот, Даль, Сысоева и Дрожжин тоже часто появлялись на страницах журнала. Евгений Белов (1826 – 1895) и Алексей Разин писали на исторические темы для детей постарше. Когда прекратил существование «Журнал для детей», Михаил Чистяков и его жена Софья (1817 – 1890) присоединились к сотрудникам «Семейных вечеров». Журнал не печатал русских писателей первого ряда, одним из лучших авторов была Вера Желиховская, участвовавшая в выпусках журнала, начиная с 1881 года.

Переводы составляли большую часть публикаций «Семейных вечеров» и включали произведения таких авторов, как Андерсен, Чарльз Диккенс, Густав Нириц, Франц Гофман, Майн Рид, Густав Эмар, Жюль Верн и Луи Жаколио. «Приключения Гекльберри Финна», «Приключения Тома Сойера» и «Принц и нищий» появились в «Семейных вечерах» всего год спустя после их первой публикации в Америке. В 1870-х и 1880-х годах был очень популярен немецкий автор Георг Эберс. Его собрание сочинений в тринадцати томах, вышедшее в 1896 – 1898 годах, завоевало признание многих русских читателей; особенно полюбили его египетские романы.

Журнал «Семья и школа» Юлиана Симашко (1821 – 1893) напоминал «Семейные вечера», но помещал больше русского материала. Подзаголовок гласил, что это «педагогический журнал», и, следовательно, одна из его двух версий обращалась к взрослым со статьями по педагогической теории и методике. Журнал в основном пропагандировал мысли Фридриха Фребеля.

Семейная версия «Семьи и школы» предлагала советы, как своими руками смастерить игрушки и игры, такие как шахматы, домино и шашки, как проводить эксперименты по химии и по физике. Пригодились и глубокие знания профессора ботаники Кайгородова. Детям помладше предназначались раскраски, ребусы и песенные игры. Самыми крупными писателями, публиковавшимися в журнале, были Александра Анненская и Вера Желиховская. Стоит упомянуть и автора сказок Анну Сахарову (1851 – 1900), Александра Круглова, Василия Водовозова, Василия Авенариуса и Михаила Чистякова. Алексей Плещеев печатал в журнале свои стихи, а Сергей Миропольский (1842 – 1907) составил сборник поэзии «Времена года» (1878), разосланный подписчикам журнала.

Когда в 1872 году Плещеев пригласил Ивана Сурикова, подающего надежды крестьянского поэта, напечатать что-нибудь в его журнале, он пояснил, чего издатели ожидают от детской поэзии: «Не найдется ли у вас каких-нибудь стихотворений, которые по содержанию своему могли быть напечатаны в журнале для детей, т. е. чтоб мотив был взят из природы или чтобы они были сказочного содержания, но с какой-нибудь мыслью, имеющей воспитательное значение?»^[171]

Среди выходившей в «Семье и школе» переводной литературы следует отметить произведения Жюля Верна, Георга Эберса, Майн Рида и Марка Твена. Сказка Топелиуса «Сампо-лопаренок» появилась в журнале в 1877 году.

Новый журнал с традиционным названием «Детское чтение» возник в 1869 году и просуществовал до 1906 года. Первоначальное число подписчиков – 400 – удвоилось к концу первого года^[172]. Первыми редакторами-издателями были двоюродные братья Алексей (1840 – 1917) и Виктор (1840 – 1902) Острогорские. Виктор, преподаватель литературы, вырос под влиянием радикальных идей Чернышевского и Добролюбова. Он верил, что литература играет важную роль в демократическом развитии общества. Одним из заядлых читателей журнала был юный Владимир Ульянов в далеком Симбирске. У будущего коммунистического вождя не было любимых книг, но он всегда с удовольствием погружался в «Детское чтение»^[173]. Надежда Крупская также упоминает журнал, говоря о своем любимом чтении во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов. «Детское чтение» дало ей много примеров проявления человеческого достоинства, инициативы, благородства, готовности прийти на помощь и верности^[174].

Поначалу художественная литература в «Детском чтении» почти не публиковалась. Зато детям преподносилась информация о множестве разнообразных предметов, таких как минералы, дождь, коньки, рыбалка, птичьи гнезда и пауки. В журнале размещали статьи о рудокопах и временах Ивана Грозного и тут же – правила игры в крокет. Популярны были ребусы, детские лабиринты и шахматные задачи. Раздел «Игры и занятия» подавался как важная составляющая развития и воспитания ребенка. Читателю предлагалось вырезать из дерева табурет, лестницу и… православный крест. Часто печатались биографии писателей и ученых, например Карла Линнея. Виктор Острогорский приводил русские пословицы, поговорки и песни, позже собранные им в две книги – «Из народного быта» (1883) и «Из мира великих преданий» (1883). Подобно изданиям народных сказок Авенариуса, «Детское чтение» подчеркивало важность национального наследия.

Засодимский, Круглов, Анненская и Сысоева давали в журнал прозу, Дрожжин и Плещеев – поэзию. Наиболее популярными иностранными авторами были Диккенс, Эмар, Брет Гарт, Топелиус, Альфонс Доде и английская романистка Уида. Для русского издания многие из их произведений подвергались значительной переработке. «Детское чтение» не одобряло фантастической литературы и волшебных сказок. В приложении к журналу под названием «Педагогический листок» такие произведения, как «Тысяча и одна ночь» (1870), даже осуждались за опасное влияние на читателя.

В 1882 году появился еще один детский журнал – «Родник» (1882 – 1917). Ему предшествовал журнал «Воспитание и обучение» (1877 – 1881). «Родник» рекомендовался к использованию в младших классах женских институтов и школ. Он задумывался как истинный «родник» – источник знаний об окружающем мире – и предлагал читателю «занимательное и полезное чтение», способное «развивать чувство любви к правде и к прекрасному»^[175]. Содержание должно было носить энциклопедический характер, но с упором на жизнь в России, ее историю и современность.

В первые годы существования «Родник» не публиковал никаких значительных переводов, зато его издатели, Екатерина Сысоева и ее племянник Алексей Альмединген (1855 – 1908), сумели собрать вокруг себя внушительную команду отечественных авторов – Чистякова, Анненскую, Круглова, Засодимского, Немировича-Данченко и Авенариуса. «Кот-Мурлыка» Николая Вагнера не изменил своему пессимистическому взгляду на мир, как видно из рассказа «Беата. Картинки из старой неаполитанской жизни» (1891). Отец маленькой Беаты, бедный сапожник, осужден за воровство на десять лет, и семья оказывается в тяжелом положении. Беата заботится о раненой чайке, символе безнадежной ситуации самой девочки. В 1886 году Владимир Короленко успешно переработал роман «В дурном обществе» в текст для детей под названием «Дети подземелья». В следующем году вышла сказка Гаршина «Лягушка-путешественница». Плещеев, Дрожжин и Иван Никитин сочиняли стихотворения для «Родника», а Модест Богданов и неутомимый профессор Кайгородов обеспечивали его статьями о природе.

В 1884 году в личной беседе Лев Толстой признался, что «Родник» был любимым журналом его собственных детей. Он и сам высоко ценил это издание, считая, что оно значительно приятнее, чем его конкуренты, такие как «Детский отдых»^[176]. В 1888 году Сысоева пригласила в «Родник» Антона Чехова. Он серьезно отнесся к ее предложению, хотя никогда раньше не писал для юного читателя. Тем не менее годом позже он признался, что не способен написать ничего подходящего для «Родника»^[177]. Его брат Михаил, наоборот, в 1889 году напечатал в журнале путевой очерк; он вышел под псевдонимом.

«Родник» постоянно испытывал финансовые трудности. Подписка никогда не покрывала расходов журнала, несмотря на то что с самого начала количество подписчиков росло регулярно, с 418 в 1882 году до 3000 в 1886 году^[178]. Авторам платили мало. В письме к редактору журнала Дмитрий Мамин-Сибиряк жаловался: «Писать для детей я люблю, но приходится мало работать в этом направлении чисто из-за внешних причин, о которых даже говорить не совсем удобно. Например, предлагаемые Вами условия гонорара понижают стоимость моего труда до 40 %. Согласитесь, что это не совсем удобно, тем более, что писать для детей не легкое дело»^[179].

Литературная критика

Сборники критических рецензий Феликса Толля выходили до 1861 года. Потом наступил долгий перерыв. Ни в 1860-х, ни в 1870-х рецензий нет, и новаторскую работу Толля продолжили только в 1880-е годы. Библиографический листок «Обзор детской литературы» (1885 – 1889) советовал родителям и учителям подходящее детское чтение. К произведениям предъявляли достаточно высокие требования, и некоторым авторам, например Софии Макаровой, прямо заявляли, что их книги никакой художественной ценности не имеют^[180]. «Обзор» также предупреждал о книгах, которые могли «повредить правильному развитию детского ума или сердца»^[181]. С самого начала в состав редакторов сборника вошел Всеволод Гаршин, который, по всей видимости, играл в нем немалую роль, поскольку после его самоубийства в 1888 году публикации прекратились.

В издании «Что читать народу? Критический указатель книг для народного и детского чтения» применен иной подход к детской литературе. В начале 1880-х годов Христина Алчевская (1841 – 1920), глава женской воскресной школы в Харькове, организовала кружок чтения для детей и взрослых, включая крестьян и городскую бедноту. Участникам предлагалось высказывать свое мнение по поводу прочитанного, и результаты этого эксперимента были собраны в три тома, вышедшие в 1884, 1889 и 1906 годах. В них пересказывается содержание литературных произведений, и сама учительница высказывает свое мнение, но главной частью каждой рецензии является изложение дискуссии по поводу книги. Предполагалось, что учительница не вмешивается в обсуждение, а только ведет записи. Около 1500 рецензий включали также выдержки из писем и заметок читателей. Указатель «Что читать народу?» заслужил немало похвал. Лев Толстой, среди многих других, считал, что эти книги очень полезны. В них впервые учитывалось мнение читателя, и детским писателям было отрадно увидеть, что их произведения действительно читают и любят. Первый том был представлен на Всемирной выставке в Париже в 1889 году, и Алчевская с соавторами получили высшую награду.

Иван Феоктистов (1845 –?), автор сборника «К вопросу о детском чтении», 1891, второе, расширенное издание – 1903), весьма критически относился к современной детской литературе. В то время как литература для взрослых переживает расцвет, в литературе для детей царит застой. В России, как и в других странах, детская литература по-прежнему остается синонимом «пошлости и бездарности»^[182]. Феоктистов одобрял любовь детей к народным и волшебным сказкам как явление естественное, поскольку эти жанры помогали развитию ребенка. Так же, как история человечества начиналась от мифов и аллегорий, и человеку в детстве нужны сказки. Сильно переработанные народные сказки и авторские сказки Феоктистов, однако, отверг, считая их пустым развлечением, «раздражением нервов», подобным «блестящему фейерверку или акробатическим представлениям»^[183]. По мнению критика, сказочный жанр как таковой отмирает, поскольку современный писатель не может творить так же, как примитивный человек. Ключевыми словами для него были «реальность», «наука», «мир знаний», и он призывал писателей обучать детей, развивать их интеллектуально. Показательно, что Феоктистов редактировал сборник статей и рецензий Белинского – несомненно, своего ментора.

В «Лекциях по детской литературе», прочитанных во Фребелевском обществе и опубликованных в «Педагогическом сборнике» в 1889 – 1890 годах, Ольга Рогова пыталась определить, что такое хорошая детская литература, которой, по ее мнению, в России слишком мало. Книги для юных читателей либо первоначально написаны для взрослых, либо пишутся без знания и понимания детской психологии. Чтобы создать хорошую книгу, детский писатель должен учитывать возраст, ожидания и потребности читателя. Композиция должна быть достаточно простой, материал – интересным и полезным. Необходимо избегать явного дидактизма. Сходным образом, детям не подходят пессимизм и описания бесконечных страданий, сцены печали, голода и нужды, столь характерные для произведений Засодимского, например, поскольку ребенок прирожденный оптимист. Сатира и ирония наподобие тех, что встречаются у Андерсена, также оказались неподобающими для детей. Рогова осуждала и «нелепые фантазии» «Макса и Морица», и любовные сцены, которые она усматривала, например, в «Томе Сойере» Марка Твена^[184].

Но когда дело доходило до рекомендаций, Рогова, несмотря на все вышесказанное, включала в свой список почти всех современных детских писателей: Михаила Чистякова, Марию Ростовскую, Владимира Львова, Евгению Тур, Александру Анненскую, Василия Авенариуса, Александра Круглова, Николая Вагнера, Екатерину Сысоеву, Марию Лялину, Веру Желиховскую, В. Самойлович, Николая Познякова и Виктора Острогорского. Их работам были свойственны высокие идеалы истины, доброты и красоты. Единственная отдельная книга, отмеченная Роговой, все-таки иностранная – «Приключение Яся» (1886) польской писательницы Элизы Ожешко. Рассказ о жизни бедняков вызывает сильное чувство сострадания, но при этом избегает дешевых эффектов и сентиментальности. В Przygoda Jasia, как эта книга называется по-польски, заблудившемуся мальчику из богатой семьи помогает семья рабочего. Ясь узнает мир, которого раньше боялся, а теперь сумел полюбить. Критик в «Обзоре детской литературы» (1889) тоже восхищался Ожешко – ее легкой, художественной манерой письма, теплыми, гуманными чувствами^[185].

Переводы

Переводы оказались чрезвычайно важны для литературного процесса 1860 – 1890-х годов. Публиковавшиеся в детских журналах или отдельными томами, они стали доступны большому кругу читателей. В воспоминаниях о детстве этого периода чаще упоминаются переводные книги, чем русская литература. Спектр произведений был весьма широк; русским читателям была известны переводы английской, американской, немецкой, французской, итальянской и скандинавской литературы.

Графине Софи де Сегюр утвердиться в русской литературе помогло происхождение. Она приобрела известность как французский детский автор, но в действительности Софья Ростопчина родилась в Санкт-Петербурге. Ее отец, граф Федор Ростопчин, был генерал-губернатором Москвы во время наполеоновского нашествия 1812 года. Лев Толстой нелестно описал его в «Войне и мире». Софья вышла замуж за француза, обратилась в католичество и поселилась во Франции. Ее первая книга, сборник сказок, появилась в 1857 году. Русским детям особенно понравились Les Malheurs de Sophie (1859), в русском переводе «Приключения Сонички» (1864) и «Сонины проказы» (1869), в которых русское детство писательницы превращено в стилизованную аристократическую жизнь ребенка во французском замке. Четырехлетняя Соня, большая упрямица, растет в обществе женщин. Послушание и скромность ей неведомы, она постоянно проказничает и озорничает. Без излишнего морализаторства автор защищает право девочек на шалости, несмотря на возможные неприятные последствия. Говорят, что во Франции девочки читали де Сегюр так же часто, как мальчики Жюля Верна, и в России у нее тоже было много поклонниц. Ее книги читали и в сиротских приютах, и при царском дворе. Продолжение книги, Les vacances (1859), в русском переводе «Каникулы» (1870), появилось в «Золотой библиотеке» М.О. Вольфа с иллюстрациями французского художника Берталя и выдержало четыре издания.

В русском высшем обществе читали де Сегюр по-французски в качестве языковой практики. Поэт-символист Андрей Белый и художник Александр Бенуа вспоминали прекрасно переплетенные тома де Сегюр в «Bibliothèque Rose»^[186]. В журнале Semaine des Enfants Бенуа попались Les Memoires d’un âne (1860). Он несколько раз перечитывал повесть, так она ему понравилась. Русский перевод, «Записки осла» (1864), ему не был нужен. Более придирчивым читателем был Владимир Набоков, который считал Les Malheurs de Sophie ярким примером «вульгарной сентиментальности». Тем не менее и взрослым он не мог вновь не поддаться тому же самому «щемящему упоению», которое испытывал, когда читал де Сегюр в детстве^[187].

Русские читатели открыли для себя The True History of a Little Ragamuffin (1866) Джеймса Гринвуда, неизвестного британского журналиста. В его родной стране книга большого впечатления не произвела, но в России «Маленький оборвыш» (1868) стал детской классикой. За короткое время появились три перевода. Первый, выполненный украинской писательницей Марко Вовчок (1834 – 1907, настоящее имя Мария Маркович), вышел в свет всего через два года после публикации книги в Англии. Перевод Александры Анненской 1876 года был более успешен и выдержал множество изданий. Переводчица смягчила некоторые сцены, которые показались ей грубыми и неподходящими для детей^[188]. Роман Гринвуда о тяжелом и нищем детстве по духу был близок к произведениям самой Анненской. Мальчик из лондонских трущоб убегает от жесткого отца и мачехи-пьяницы и оказывается на улице среди детей-бродяг. Ему удается выжить, добрые взрослые помогают ему начать трудовую жизнь, и теперь он сам готов помогать другим несчастным детям.

Реализм Гринвуда и искренний тон повествования произвели сильное впечатление на критиков. Анонимный рецензент в сборнике «О детских книгах» (1908) утверждал, что книга захватывает читателя с первой же страницы^[189]. Максим Горький с восторгом читал Гринвуда. У юного героя романа Горького «В людях» (1916), другого уличного бродяги, чтение книги вызывает самые сильные чувства: «…заголовок книги несколько уколол меня, но первая же страница вызвала в душе улыбку восторга, – так с этою улыбкою я и читал всю книгу до конца, перечитывая иные страницы по два, по три раза. Так вот как трудно и мучительно даже за границею живут иногда мальчики! Ну, мне вовсе не так плохо, значит – можно не унывать! Много бодрости подарил мне Гринвуд»^[190].

В советское время «Маленький оборвыш» приобрел новую актуальность, когда в 1926 году Корней Чуковский пересказал роман, опираясь на перевод Анненской. На этот раз произведение было использовано как повествование об истинной природе капитализма, обнажающее характерные для современного Запада социальные проблемы, которые можно разрешить только при социализме. Новый перевод выходил более сорока раз общим тиражом около 20 миллионов экземпляров и переведен на многие языки союзных республик. При этом изначально книга не переводилась ни на какие другие языки и на родине автора выходила только дважды, в последний раз в 1884 году!

Сходная история беспризорников и маленьких бродяг лежит в основе романа шотландского писателя Самюэля Кроккетта Cleg Kelly: Arab of the City (1896). Его тоже немедленно успешно пересказала Александра Анненская. В «Клеге Келли» бедные, заброшенные дети вынуждены бежать из дома, где с ними плохо обращаются. Все кончается хорошо, но не из-за неожиданно свалившегося на детей наследства, а из-за твердого решения работать, не покладая рук. Круглов с восторгом отзывался о романе, считая, что он «принадлежит к числу тех книжек, которые прочитываются детьми по нескольку раз. Тут все жизненно, все правдиво, и в числе действующих лиц есть типичные, а порой и трогательные фигуры; в романе много теплого чувства, переходящего в юмор»^[191]. Успех Кроккетта в России продолжался и в советское время, несомненно, из-за изображения печальной жизни детей при капитализме.

Роман Альфонса Доде Le Petit Chose (1868), где в диккенсовском стиле, с симпатией и юмором, описываются трудности наивного, несколько эгоцентричного молодого человека, тоже приобрел немалую популярность. Только отказавшись от нереалистической мечты стать писателем или актером и смирившись с жизнью торговца и семьянина, герой находит себя. Первый перевод этого французского романа воспитания появился в 1875 году под названием «Маленький человек. История одного ребенка». В советское время были выполнены новые переводы с другими названиями. В 1908 году русский критик писал, что «изящество языка, яркость красок, тонкий психологический анализ и увлекательность сюжета – делают это произведение ценным вкладом в детскую литературу»^[192].

Жюль Верн сразу же стал невероятно популярен в России. В рецензии в «Современнике» Михаил Салтыков-Щедрин положительно отозвался о первом русском переводе романа Жюля Верна, «Воздушное путешествие через Африку» (1864). По его словам, роман был отличным противовесом современной русской детской литературе, которую писатель пренебрежительно называл наивной и крайне нравоучительной. Как полагал Салтыков-Щедрин, юный читатель тут сразу же поймет, «что ему дают настоящие знания, что с ним говорят о настоящем, заправском деле»^[193]. Все произведения Жюля Верна появлялись по-русски сразу же после французских публикаций; большинство из них в переводе Марко Вовчок. Жюля Верна с удовольствием читали не только молодые люди, но и такие писатели, как Лев Толстой, Тургенев и Чехов. Читателей привлекала не только научная и энциклопедическая сторона его произведений, но и пафос автора и его призывы к равенству и братству. Мода на Жюля Верна привела к тому, что в 1906, а потом и в 1917 году было опубликовано собрание его сочинений в 88 томах.

Приключенческая литература об американском Диком Западе тоже весьма высоко ценилась в России. В романе Александры Анненской «Товарищи» (1873) книги о краснокожих индейцах заставляют учеников позабыть об уроках, и в результате им запрещают читать Фенимора Купера и Майн Рида. Впервые Джеймс Фенимор Купер стал популярен в России в 1840-х годах; в «Следопыте» Белинский отмечал ряд сцен, которые, по его мнению, украсили бы и шекспировскую драму. В 1860-х годах серия романов Купера о Кожаном Чулке была переиздана М.О. Вольфом, а к концу столетия популярность писателя в третий раз достигла пика. Собрание сочинений было опубликовано дважды, в 1897 – 1898 и снова в 1910 – 1911 годах. После революции Горький написал предисловие к новому русскому переводу «Следопыта» (1923), утверждая, что книги Купера научили многих русских революционеров «чувству чести, мужества, стремления к деянию»^[194]. Натти Бампо представал идеальным человеком – благородным и постоянно заботящимся о других. Однако Надежда Крупская, имевшая весьма сильное влияние на создание советской детской литературы, придерживалась совершенно иного мнения. Она считала, что публикация Купера в Советском Союзе – серьезная ошибка из-за «чисто американского культа белого человека» в этих романах^[195].

В России славу Купера удалось затмить только Майн Риду. До 1917 года собрание сочинений Майн Рида переиздавалось три раза – в 1864 – 1874 (20 томов), в 1895 – 1896 (24 тома) и в 1907 – 1908 годах (40 томов). Одним из многочисленных русских читателей Майн Рида был будущий поэт-символист Константин Бальмонт. Он вспоминал любимые книги своего детства и среди них особо выделял именно Майн Рида: «“Хижина дяди Тома”, “Жена ямщика” Никитина, “Песни” Кольцова, романы Жюль-Верна, – как их позабыть? А Майн-Рид! Когда мне было одиннадцать, двенадцать лет, один офицер, приятель моей матери, каждую субботу приносил мне из офицерской библиотеки том-два, а иногда и целых три тома Майн-Рида. И вряд ли древние сыны Израиля более напряженно ведали радость субботнего дня, чем я. Так наслаждаться книгой, я уж не наслаждался больше никогда. (…) В детстве и в ранней юности книга не есть литература, все в ней живет и входит в душу, ее смысл, ее язык, самая внешность, бумага, переплет»^[196].

«Всадник без головы» (1866, перевод 1868) стал самой популярной книгой Майн Рида в России. В своих мемуарах «Память, говори» Владимир Набоков посвятил этому роману целую главу. Ему важно было, что он мог читать английский оригинал, который не подвергся никаким сокращениям. Перечитывая роман Майн Рида уже взрослым человеком, он снова пережил те же сильные чувства, что в детстве. Вера Андреева (1910 – 1986), дочь писателя Леонида Андреева, читала Майн Рида в десятилетнем возрасте: «Бессмертным произведением, навеки поразившим мое воображение, был, конечно, “Всадник без головы”. Я до сих пор помню начало: “Конский топот разбудил в полночь техасского оленя. Животное подняло голову, насторожилось. Топот повторился – на этот раз копыта звучали по каменному грунту…”»^[197]. Вместе с младшим братом она даже стала переписывать любимый роман в тетрадь.

Приключенческая литература была привозной, поскольку у русских писателей не возникало ни интереса, ни склонности к этому жанру. Английского романиста Фредерика Марриета, пионера морского рассказа, переводили на русский еще при жизни автора, но перевод Екатерины Бурнашевой романа Masterman Ready, or the Wreck of the Pacific (1841), по-русски «Сигизмунд Рюстиг, бременский штурман. Новый Робинзон» (1856), с превосходными иллюстрациями, сделал из Марриета писателя для подростков. Перемена названия объясняется тем, что Бурнашева переводила не с английского, а с немецкого пересказа Франца Гофмана. В 1910-х годах появилось целых три разных собрания сочинений Марриета, одно из них в 24 томах.

Марк Твен вошел в русскую подростковую литературу в 1877 году, когда в журнале «Семейное чтение» напечатали перевод его «Приключений Тома Сойера», лишь год спустя после выхода американского издания. Следующие романы Твена издавались с той же оперативностью – «Принц и нищий» (1882) в 1883 году и «Приключения Гекльберри Финна» (1884) в 1886-м. Собрание сочинений в 11 томах (1896 – 1899) вышло в России раньше, чем на родине писателя. Многие русские читатели рассказывали о влиянии на них книг Марка Твена. Для поэта Николая Гумилева романы о Томе Сойере и Гекльберри Финне были «Илиадой и Одиссеей детства», а Анна Ахматова сравнивала «великие и бессмертные» «Приключения Тома Сойера» с «Дон Кихотом»^[198]. Марина Цветаева, которая на рубеже веков читала книги Марка Твена в вольфовской «Золотой библиотеке», ностальгически вспоминала их в стихотворении «Книги в красном переплете», написанном десять лет спустя: «Из рая детского житья / Вы мне привет прощальный шлете, / Неизменившие друзья / В потертом, красном переплете». Она читала эти книги перед сном в постели, а мать в соседней комнате играла на фортепьяно Грига и Шумана. Цветаева вспоминает самые волнующие моменты и замечательных героев и восклицает в конце: «О золотые имена: / Гекк Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!»

Революция и политические перемены не смогли повлиять на место Марка Твена в детском чтении. Одним из первых произведений, опубликованных советским издательством «Всемирная литература», стали в 1919 году именно «Приключения Тома Сойера». Немалую роль сыграли тут рекомендации Горького и Корнея Чуковского. Новое собрание сочинений Марка Твена появилось в конце 1920-х годов.

В 1886 году вольфовский журнал «Вокруг света» опубликовал перевод знаменитой приключенческой книжки Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ» (1883). В советское время Николай Чуковский снова перевел бессмертную классику Стивенсона; книга вышла в 1935 году. Другие романы – «Черная стрела» (1888, перевод 1890), «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886, перевод 1904) – тоже полюбились русской аудитории. Собрание сочинений Стивенсона увидело свет в 1913 – 1914 годах, накануне Первой мировой войны.

Уже упомянутый немецкий писатель Франц Гофман, как и Гринвуд и Кроккетт, оказался популярнее в России, чем у себя на родине. Русским читателям нравились все его сочинения – нравоучительные рассказы, сказки, адаптации классических романов, приключенческие повести и биографии. Всего было переведено 25 – 30 его сочинений. Позднее имя Гофмана стало синонимом примитивного морализаторства, плохого вкуса и низкого художественного уровня, но видно было, что он знал своего читателя. Гофман пришелся по душе Софии Макаровой, которая составила сборник, озаглавленный «75 рассказов для детей младшего возраста по Фр. Гофману» (1882). Гофман публиковал под собственным именем переработанные сочинения других авторов. Его «Красный морской разбойник», переведенный Ростовской и опубликованный в журнале «Собеседник», на самом деле является знаменитым морским романом Фенимора Купера.

Неудивительно, что фантастическая литература в годы реализма не всегда вызвала интерес и понимание. The Water Babies (1863) Чарльза Кингсли, первая современная фантастика для детей, в переводе превратилась в «Приключения Фомушки-трубочиста на земле и под водой» (1874), но ее многоплановость, аллюзии и элементы абсурда не произвели никакого впечатления на русского читателя. Выбор русского названия ловко, но безрезультатно переносил роман в категорию популярных реалистических произведений о несчастном детстве. Новый перевод М. Ханевской, названный «Дети воды», появился в «Задушевном слове» в 1910 – 1911 годах, но и на этот раз шедевр Кингсли остался незамеченным.

В начале ХХ века русская детская литература быстро росла в количественном отношении. Рос и ее престиж. Десятки лет журналы доминировали в детском чтении, но сейчас ситуация постепенно начала меняться. На рубеже веков каждый год выпускалось уже не менее пятисот детских книг, а к началу Первой мировой войны их количество удвоилось. У самых популярных детских журналов подписчики исчислялись тысячами. Но потенциальных читателей было еще больше. В 1914 году в России насчитывалось 48 процентов населения моложе 19 лет, то есть примерно 85 миллионов человек. Безусловно, неграмотность продолжала оставаться огромной проблемой, но реформы уже приближались.

В издательском деле царило «Товарищество М.О. Вольф». Основатель издательства Маврикий Вольф умер в 1883 году, но его вдова и сыновья успешно продолжали дело вплоть до 1917 года. Каталог издательства от 1913 года, подводящий итоги шестому десятку лет работы на благо российских детей, включал в себя 1500 наименований книг – написанных по-русски и переводных. Среди современных авторов первое место занимала Лидия Чарская. Она же была главной приманкой издававшегося М.О. Вольфом чрезвычайно популярного детского журнала «Задушевное слово».

Постепенно у Вольфа стали появляться конкуренты. «Издательство Ф.Ф. Павленкова» успешно вышло на сцену в 1873 году с изданием «Наглядной азбуки», получившим почетный отзыв в том же году на Венской всемирной выставке. Букварь, который выдержал двадцать два издания, предназначался в первую очередь для самообразования. Основу книги составили 600 иллюстраций, большинство которых было связано с сельской жизнью. Посвящение Константину Ушинскому показывало, кого Флорентий Павленков (1839 – 1900) полагал своим учителем. Другим важным предшественником Павленков считал Фридриха Фребеля, слова которого цитируются на обложке: «Сколь возможно раннее приучение детей к размышлению я считаю за самое первое и самое важное в детском воспитании».

К 1900 году павленковская «Иллюстрированная сказочная библиотека» состояла из 110 маленьких томиков народных и авторских сказок Э.Т.А. Гофмана, Гауфа, Андерсена, Топелиуса и других. Другой популярной серией являлась «Жизнь замечательных людей» с ее 191 томом общим тиражом в полтора миллиона экземпляров. Многие книги этой серии, посвященные выдающимся людям, в каком-то смысле «мировой интеллигенции», адресовались преимущественно подросткам.

Швейцарец по происхождению Альфред Девриен (1842 – после 1918) приехал в Россию работать с Вольфом. В своем собственном издательстве он сначала публиковал литературу по сельскому хозяйству, но с 1890-х годов почти полностью перешел на издание детских книг. Девриен выпускал маленькие томики сказок с цветными иллюстрациями и книги ведущих писательниц – Желиховской, Макаровой, Сысоевой, Кондрашовой, Анны Хвольсон, Надежды Лухмановой и Марии Лялиной. Издания отличались высоким качеством цветной печати. Послужив верой и правдой русской литературе, Девриен умер за границей, куда вынужден был бежать после революции. Попытка снова начать издательскую деятельность в среде эмигрантов успеха не имела.

В 1881 году Эдуард Гранстрем (1843 – 1918) вместе с женой Матильдой (1848 – 1930) и дочерью основал издательство в Санкт-Петербурге. Все трое были не только издателями, но и переводчиками. «Издательство Гранстрема» снабдило рынок достаточно дорогими, роскошно иллюстрированными подарочными изданиями зарубежных авторов – Бернетт, Луи Буссенара, Карла Фалькенгорста и Льюиса Кэрролла. В одной из публикаций, «Крошке Асе» (1915), за основу была взята книга француза Габриэля Франэ о любознательной и шаловливой маленькой девочке и ее мире животных, цветов и игрушек. Эдуард Гранстрем не только переводил Топелиуса и «Калевалу» (1898), но и сам написал немало книг для подростков. Несколько десятков лет спустя Вениамин Каверин в «Двух капитанах» (1938 – 1944) вспоминал книгу Гранстрема «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893). Это чтение вдохновляло, вызывало истинное преклонение перед великими путешественниками и исследователями. До закрытия издательского дома Гранстрема в 1916 году было напечатано в общей сложности около пятидесяти книг.

«Издательство Ивана Сытина» превратилось в легенду в истории русского книгопечатания. С самого начала Иван Сытин (1851 – 1934) ориентировался на малообеспеченное крестьянство, до которого не доходили никакие книги. Девизом издателя было: «Как можно лучше и как можно дешевле!»^[199]. Поначалу Сытин выпускал главным образом познавательную литературу в помощь школам и школьным библиотекам и только в начале нового века стал печатать детские книги. От русских и украинских народных сказок он перешел к Пушкину и Жуковскому, а также к зарубежной классике детской литературы. Из современных писателей наибольшим успехом пользовались его издания Клавдии Лукашевич. Не исчезала из его поля зрения и познавательная литература; известный ученый Дмитрий Кайгородов был одним из сытинских авторов.

«Посредник» возник по инициативе Льва Толстого в 1874 году; программа этого начинания была сходна с сытинской. Издательства активно сотрудничали друг с другом, Сытин брал на себя печатное дело и распространение. Миллионы книг попадали в руки жителей провинциальной, сельской России и в деревенские библиотеки. К 1917 году количество изданий, рассчитанных на детей, молодежь и необразованных взрослых, превысило 1000 наименований. Большим успехом пользовалась «Библиотека для детей и юношества», издававшаяся с 1898 года. Среди авторов были Диккенс, Эдмондо де Амичис и Сельма Лагерлёф. Другая серия, «Библиотека И. Горбунова-Посадова», включала дешевые книги для чтения и учебники по различным предметам: рисованию, рукоделию, садоводству, географии, биологии. Часть этих книг переводилась с немецкого.

Иван Горбунов-Посадов (1864 – 1940) возглавлял «Посредник» с 1897 года. В его собственной «Азбуке-картинке» (1889) применялся новый прием – подвижные разрезные буквы. От букв и простых слов постепенно шли к коротеньким рассказам, часто заимствованным из Библии. Жизненная философия этого последователя Толстого явственно видна из заголовков его книг: «Жить – любви служить» и «Живая любовь». Даже у животных – львов, лошадей или собак – Горбунов-Посадов видел те же законы любви и служения, описывая их в своих «Милосердных зверях». Будучи редактором издаваемого «Посредником» детского журнала «Маяк», Горбунов-Посадов придерживался принципов сострадания и любви даже во время Первой мировой войны.

«Посредник» пережил большевистскую революцию 1917 года и был закрыт только в 1935 году. Одной из видных писательниц, связанных с «Посредником» в советское время, была Люси Фич-Перкинс со своей серией о близнецах. Интернациональный аспект ее творчества – попытка познакомить детей с различными культурами и обычаями – пришелся по вкусу и издателю, и советской власти.

«Издательство Иосифа Кнебеля» предпочитало более художественный подход к литературе. Еврей из Вены, Кнебель (1854 – 1926) попал в Москву в 1870-х годах, намереваясь работать в московском отделении рижского издательского дома. Сам став издателем, он специализировался на иллюстрированных учебниках и изящных детских книгах с высококачественными цветными иллюстрациями. Издательство выпустило около 400 книг – книжки-раскладушки, раскраски для самых маленьких, приключения для детей постарше. «Подарочная серия» (1906 – 1918) Кнебеля была поистине новаторской. В качестве иллюстраторов тоненьких книжечек издатель пригласил выдающихся художников, например Георгия Нарбута, Дмитрия Митрохина и Виктора Замирайло. В серию вошло около пятидесяти книг большого формата, в каждой по двенадцать страниц. Средний тираж достигал пяти тысяч, и книги продавались дешево – по пятьдесят копеек. Среди них были народные сказки, классические волшебные сказки и произведения Жуковского, Крылова, Андерсена и шведа Ричарда Густафссона, автора морских историй. Примечательно, что современными детскими писателями издательство не интересовалось. Художники в этой серии оказались важнее авторов. Как сказал сам Кнебель: «Ребенок быстро забудет о содержании. А краски, красочная гамма, рисунок запечатлеются в его душе надолго и оставят след, может быть, навсегда»^[200].

Последние годы существования издательства были драматичными. На международной выставке печатного дела и графики в Лейпциге в 1914 году публикациям Кнебеля было отведено заметное место. Однако в мае следующего года и книги, и иллюстрации, и техническое оборудование в его московской студии оказались уничтоженными во время антинемецкого погрома. Пережив и войны, и революцию, Кнебель в 1920-х годах сотрудничал с советской властью.

Для этого периода вообще был характерен интерес ведущих художников к детской литературе, и в результате быстро развивался жанр книжек-картинок. На русский модерн немало повлияли и лубок, и подлинное народное искусство. Одним из лучших художников этого направления был Иван Билибин с его красочными иллюстрациями к русским народным сказкам и пушкинским «Сказке о царе Салтане» (1907) и «Сказке о золотом петушке» (1910). Авторские иллюстрации к «Азбуке в картинках» (1904) художника, критика и историка искусств Александра Бенуа (1870 – 1960) изображали изумительные, детальные сцены из мира детских игр и фантазий. Каждая буква иллюстрируется каким-либо словом. Слова эти в большой степени связаны с миром детей аристократии, живущих с бабушками и дедушками в красивых усадьбах, которые похожи на замки. Им хорошо знакомы волшебные сказки, театр и модные игрушки. Кавалькада картин начинается вооруженным до зубов арапом. К последней картинке он уже присмирел, потому что научился писать по-русски. Буква фита представляет фимиам, символизирующий связь между ученьем и православием. Педагогическая программа «Азбуки» Бенуа нечеткая, но подчеркивание поэтического и фантастического указывает на то, что эстетическое воспитание в этой книге важнее нравственного. Недешевый том разошелся тиражом в 2500 экземпляров.

«Библиотечка Ступина» состояла примерно из ста дешевых изданий. Рассказы, волшебные сказки, сказки о животных, брошюры научного содержания и элементарные пособия по изучению языков продавались по десять копеек за штуку. «Чародей» (1882) художника Ивана Панова (1844 – 1883) учил детей показывать фокусы. Книжка стала любимой у детей, хотя утверждалось, что часть ее фокусов невозможно ни понять, ни повторить, а другие слишком просты и наивны. В 1916 году ступинская «Библиотечка» подверглась критике за якобы устаревшие представления о литературе и за то, что ее главная цель – подладиться под вкус и желания детей без должного внимания к педагогике и эстетике^[201]. В советское время, однако, Самуил Маршак с теплотой вспоминал эти книжки своего детства^[202]. Миниатюрный размер, печать, цвет обложки и выбор содержания – все способствовало успеху ступинской «Библиотечки».

Нат Пинкертон и Мурзилка

Библиотечный отчет 1910 года позволяет нам узнать, произведения каких писателей русские дети на самом деле читали в начале века. Любимейшим автором была Лидия Чарская (ее книги брали в библиотеке 318 раз). Непосредственно за ней следовали два иностранных автора – Жюль Верн (191) и Марк Твен (101). Евгения Тур (78) и Клавдия Лукашевич (76) сильно отстали от Чарской, но и у них были свои читатели. Иностранная литература была представлена также книгами Э.Т.А. Гофмана, Майн Рида, Гюстава Эмара, Эрнеста Сетон-Томпсона, Луизы Мэй Олкотт и Фрэнсиса Ходжсона Бернетта, тогда как среди русских авторов популярностью пользовались, кроме уже названных, Засодимский, Круглов, Мамин-Сибиряк, Желиховская, Ал. Алтаев, Александр Федоров-Давыдов и Николай Позняков.

Этот статистический отчет составлялся в провинциальном городе Самаре, но он безусловно репрезентативен и для России в целом. На следующий год был проведен опрос читателей в Москве. Детей от девяти до двенадцати лет спрашивали, кто их любимый писатель. 34,1 % выбрали Николая Гоголя, 23,3 % предпочли Пушкина. Из собственно детских писателей первое место заняла Чарская, набрав 21,6 % голосов. Далее следовали Марк Твен, Жюль Верн и Вера Желиховская.

Однако в этих опросах не учитывались дешевые издания массовой литературы, как никогда ранее заполонившие собой книжный рынок России. Любимейшими литературными героями российских мальчиков были Шерлок Холмс, Нат Пинкертон – «король сыщиков» и А. Путилин – «гений русского сыска». Девяносто процентов учеников старших классов признавались, что читают детективы. Только в 1908 году было продано по России почти десять миллионов экземпляров. В театрах ставили пьесы, основанные на детективных сюжетах.

С самой первой публикации «Заговора преступников» в 1907 году популярность Ната Пинкертона превзошла всяческие ожидания. За три года серия пополнилась пятьюдесятью выпусками. Обычно книги печатались тиражом в несколько тысяч экземпляров, но пинкертоновские тиражи достигали 200 тысяч. Цена выпуска варьировалась от пяти до пятнадцати копеек. Детективы выходили не только в Москве и Петербурге, но и по всей России, и не только по-русски, но и на других языках Российской империи.

Книги о Нате Пинкертоне пришли из Америки. Первые книги публиковал Джон Рассел Корнуэлл под псевдонимом Ник Картер. Вскоре и русские авторы стали сочинять новые остросюжетные приключения сыщика Пинкертона. Точные имена авторов неизвестны, но считается, что среди них могли быть Александр Куприн, Михаил Кузмин и Николай Брешко-Брешковский^[203].

Пинкертон – американский сыщик, храбрый, сильный и благородный. Охотясь за убийцами, он участвует в захватывающих приключениях в неожиданных местах. Он нередко попадает в ловушки, но всегда из них выбирается. Все женщины в этих книгах невероятные красавицы, а преступники – чудовища. В конце концов мошенники попадают за решетку, а Пинкертон получает щедрое вознаграждение. Читателя привлекали цветистые обложки и заманчивые заголовки: «Борьба на висячем мосту», «Кровавый алтарь», «Пинкертон в гробу», «Покушение на президента», «Привидение в доме умалишенных» и тому подобные.

В 1910-х годах популярность Пинкертона не уменьшилась. Одним из его многочисленных поклонников был Джордж Баланчин (1904 – 1983), будущий знаменитый хореограф. В своих мемуарах он живо описывает свою страсть к Нату Пинкертону, Нику Картеру и Шерлоку Холмсу: «Они выходили сериями, в цветных картонных обложках. Каждую неделю можно было купить новый выпуск, несколько десятков страниц. Стоило дешево – десять-двенадцать копеек. Эти книжки тут же проглатывались и передавались из рук в руки. Помню “Путешествие Пинкертона на тот свет”, “Натурщица”, “Тайна замка Бургас”. Очень увлекательно!»^[204]

Критик Корней Чуковский полагал, что популярность Пинкертона – тревожный знак того, что массовая культура побеждает, а высокая культура, достижение русской интеллигенции, сдает свои позиции. В 1908 году в статье, озаглавленной «Нат Пинкертон и современная литература», он набросился на безграничный энтузиазм по поводу массовой литературы: «У Пинкертона вместо души – кулак, вместо головы – кулак, вместо сердца – кулак – и действие этого кулака от него только и требуется»^[205]. Другой критик, А. Суворовский, считал популярность Пинкертона показателем недостатков современной русской детской литературы^[206]. Дети хотели читать о героях, которыми можно восхищаться – таких как смелый, хитрый и умный Пинкертон, а русские писатели, например Мамин-Сибиряк, Лукашевич, Засодимский и Казимир Баранцевич, предлагали им одни страдания, печаль и пассивное сострадание к слабым. Опрос в киевских школах показал сходные результаты: дети любили Пинкертона именно за храбрость, мудрость и сообразительность. Педагог Виктор Родников приходил к выводу, что Нат Пинкертон обладал именно теми чертами характера, что являлись редкостью в русской детской литературе^[207].

После Антония Погорельского, Владимира Одоевского и Николая Вагнера литературные сказки и фантастика появлялись редко. И здесь нужен был внешний импульс. В «Товариществе М.О. Вольф» услышали о коммерческом успехе американских рисунков-комиксов о брауни (домовых). Созданная еще в 1879 году, первая отдельная книга об этих маленьких человечках The Brownies: Their Book вышла в 1887 году. Книга комиксов положила начало целому ряду подобных изданий. Анну Хвольсон, одну из второстепенных писательниц, сотрудничавших с издательством, попросили составить русскую версию^[208], и первая порция русских комиксов появилась в «Задушевном слове» под названием «Мальчики-с-пальчик, девочки-с-ноготочек» в том же самом 1887 году. Лилипуты, живущие на Острове Счастья, отправляются спасать род человеческий от голода и катастрофы. Имя американского автора и иллюстратора Палмера Кокса не упоминалось, поскольку Хвольсон просто использовала его картинки, сочинив новые тексты в прозе (в оригинале были стихи). Отдельные коротенькие истории Кокса у Хвольсон превратились в более связное повествование.

Следом, в 1889 году, появилось «Царство малюток. Удивительные приключения лесных человечков», а годом позже вышли «Лесные малютки. Приключения и странствования крошечных эльфов». В издании 1887 года у маленьких созданий были русские имена, теперь они приобрели прозвища в зависимости от характера каждого. В книгу, названную «Царство малюток. Приключения Мурзилки и лесных человечков» (1898), вошло двадцать семь историй. Она переиздавалась в России четыре раза, пятое издание вышло в Берлине в двадцатые годы. После этого почти каждый год в «Задушевном слове» появлялись новые приключения Мурзилки, большинство которых потом выходили также отдельными книгами. В течение двух лет ежемесячно печатался «Журнал Мурзилки». Появились куклы, игрушки, игра, где Мурзилка и его друзья путешествуют по всей Европе, игра-домино, кукольный театр со всеми персонажами книг, пьеса под названием «День рождения Мурзилки» и «Альбом Мурзилки» с портретами героев. Имя Кокса упоминалось редко, иногда он указывался лишь в качестве иллюстратора, но чаще о нем совершенно забывали. Хвольсон тоже скоро заменили другие сотрудники «Товарищества М.О. Вольф», например Сигизмунд Либрович (1855 – 1918), писавший под псевдонимами Виктор Русаков, С. Русаков, С. Мунд и Дядя Ворчун. Как и Хвольсон, Либрович предпочитал писать в прозе, крайне вольно обращался с первоисточником.

Маленькие лесные человечки-эльфы живут под папоротниками в дремучем лесу. Главный герой, от лица которого чаще всего ведется повествование, – Мурзилка (по-английски его зовут Dude, то есть Пижон). Мурзилка – лентяй, хвастун и задавака, он всегда одет в длинное пальто или фрак, высокую черную шляпу, сапоги с узкими носами, тросточку и стеклышко в глазу. Он мнит себя храбрецом, но его недостатки всегда невольно раскрываются, к большому веселью его друзей. В отличие от американской версии, у всех персонажей, даже второстепенных, «говорящие» имена. Братья Знайка и Незнайка – два памятных героя, которые снова появились в советское время в книгах Николая Носова. Маленькие человечки любознательные и беззаботные и вечно попадают в переделки и опасные ситуации: им приходится сталкиваться с миром людей или они путешествуют в дальние страны. Добрые и оптимистичные по натуре, они всегда приходят друг другу на помощь. Важную роль в популярности Мурзилки, несомненно, сыграли превосходные, с обилием деталей иллюстрации Палмера Кокса.

Феномен Лидии Чарской

Переводная литература всегда пользовалась большой популярностью в России, но на рубеже XIX и XX веков появились и свои, отечественные авторы, успешно конкурировавшие за интерес читателей. Часто писательницы умели лучше, чем их коллеги-мужчины, принимать во внимание ожидания читателей и лучше понимали специфические особенности и возможности жанра. Угрюмый натурализм и настойчивые призывы к защите несчастных детей были характерны для большинства писателей-мужчин, тогда как писательницы не боялись в своих произведениях занимательных персонажей, высоких чувств и необычных приключений. Самым ярким представителем нового направления была Лидия Чарская.

Ничто не могло сравниться с успехом Лидии Чарской (1875 – 1937) в предреволюционной литературе. Пятнадцать лет каждое выходившее из-под ее пера произведение становилось бестселлером. Продуктивность писательницы была невероятной: она выпускала четыре-пять романов и повестей ежегодно. Чарская за свою жизнь написала более восьмидесяти произведений – романов, повестей, рассказов, сказок и стихотворений – главным образом для детей и молодежи, но иногда и для взрослых. Ее регулярное участие в «Задушевном слове» было для журнала чрезвычайно важным, но она находила время писать и для «Нового мира» – вольфовского журнала для взрослых.

Лидия Воронова (это ее настоящая фамилия) родилась в хорошо обеспеченной семье, жившей в Царском Селе под Санкт-Петербургом. Она рано потеряла мать и оттого сильно привязалась к отцу, полковнику и военному инженеру. Его второй брак привел к семейному конфликту, дочь несколько раз пыталась бежать из дома и наконец была отдана в привилегированный Павловский женский институт в Петербурге. После выпуска в 1893 году восемнадцатилетняя Лидия училась на актерских курсах. С 1898 по 1924 год она служила в Александринском императорском театре, в основном исполняя эпизодические роли. Ранний брак быстро распался, и чтобы поддержать себя и малолетнего сына, она начала писать под псевдонимом Чарская. Первый роман для девочек, «Записки институтки», был создан на основе ее собственных школьных дневников. Публикация романа в 1901 – 1902 годах в «Задушевном слове» привела к мгновенному успеху.

Жизнь в частном пансионе описывалась в литературе с 1830-х годов. Школьницы – в основном аристократического происхождения – проводили в подобных заведениях шесть-семь лет, практически не контактируя с внешним миром. Это были годы формирования характера. Девочки обычно поступали в восьмилетнем возрасте. С выпуском из института детство заканчивалось, наступала взрослая жизнь.

В «Записках институтки» Люда Влассовская, скромная и добросердечная сирота, приезжает с Украины и на протяжении семи лет живет за закрытыми дверями пансиона в окружении девочек. Для писательницы сложные взаимоотношения между девочками важнее самого сюжета. Между пансионерками идет борьба за влияние, основанное и на личных качествах, и на успеваемости, и всем новеньким приходится проходить трудный процесс привыкания. Разнообразен диапазон эмоций – преданная дружба сменяется презрением и ненавистью, раскаянье ведет к прощению, стыд уступает место чувству собственного достоинства. Необдуманные проделки приводят к ссорам и вражде, а сны и суеверия порождают мистические видения и ночные приключения. В конце концов ученицы всегда примиряются друг с другом, и все заканчивается слезами и поцелуями. Культ дружбы силен. Одиноким девочкам необходим идеальный образ отца, и хотя большинство учителей остаются на заднем плане, священник становится предметом обожания. Девочки с нетерпением ждут рождественской и пасхальной служб в институтской церкви; другое важное событие – ежегодный приезд государя императора с супругой.

Противоположностью грустной Люде является Нина Джаваха, загадочная девочка с Кавказа. Гордая и свободолюбивая, Нина с трудом смиряется с жизнью среди запретов и правил. Высокомерная новенькая, полная аристократической спеси, все же становится вожаком класса и задушевной подругой Люды. Сцена смерти Нины в пансионе очень мелодраматична – это типичный пример романтического мотива «молодой смерти».

За «Записками институтки» последовали и другие романы с рядом тех же персонажей – «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Влассовская» (1904), «Вторая Нина» (1907) и «Джаваховское гнездо» (1910). Серый и холодный Петербург с его удушающей атмосферой пансиона противопоставлен экзотическому Кавказу. Школьный роман уступает место романтической традиции с ее страстными героями и захватывающими приключениями. На русской заставе героиня становится свидетельницей столкновений с местными повстанцами. Для кавказцев это священная война, а русские сражаются за императора и империю. Христианство – религия милосердия – представляется определяющим элементом этой борьбы.

В «Княжне Джавахе» создается фон для главной героини, история, рассказанная с ее точки зрения. Нина – единственный ребенок грузинского князя, который принял сторону России в войне против мусульман. Чтобы еще усложнить историю Нины, Чарская придумала ей мать-татарку, перешедшую в христианство. Мать умирает, когда Нине всего девять лет, и девочка растет смелым и диким сорванцом. Она сражается с бандитами и одна скачет на коне по горам. Отец, чтобы укротить ее нрав и исправить дурные привычки, решает отправить дочь в пансион в Петербурге – она должна стать истинной княжной.

В книге «Вечера княжны Джавахи» (1911) Чарская собрала кавказские легенды, полные романтических приключений и страстных чувств. Эти легенды Нина Джаваха слышала еще ребенком, и с их помощью читателю предлагается глубже понять ее характер.

Ни одну из многочисленных героинь Чарской не обожали так, как Нину Джаваху. Фантазии смешивались с действительностью: читатели отправлялись в Павловский институт, чтобы найти комнату, где занималась Нина, или искали ее могилу на Новодевичьем кладбище в Петербурге. Юная Марина Цветаева написала стихотворение «Памяти Нины Джавахи», где восхищается двойственностью ее природы: нежная и вместе с тем неприступно-гордая, любящая свободу, но обреченная умирать в четырех стенах института. Другая горячая почитательница Чарской, дочь Леонида Андреева Вера, чувствовала близость к обеим героиням – Нине и Лиде, персонажу автобиографических романов писательницы: «Лидия Чарская со своими падающими в обморок слезливыми институтками возбуждала острое презрение мальчишек, – чтобы не уронить себя в их глазах, я вслух тоже глумилась над героинями Чарской, но втайне любила несчастную и гордую княжну Джаваху и очень жалела бедную институтку Лиду, так страдавшую – за что? – от ненавистной мачехи»^[209]. В советское время Елена Боннэр (1923 – 2011), несмотря на неодобрение матери, тайно читала Чарскую: «Я даже иногда примеряла к себе образ Нины Джавахи, потому что, глядя на себя в зеркало, находила, что мы с ней похожи»^[210].

После преждевременной смерти подруги Нины и выпуска из института Люда едет в Грузию и становится гувернанткой в семье Нины Джавахи. Об этом рассказывает «Люда Влассовская». На Кавказе Люда воспринимается как «ангел Господень». Она мирит семьи, находящиеся в раздоре, обращает мусульман в христианство. Ее девиз – «Бог создал человека, чтобы приносить пользу другим». Она встречает ненависть с любовью и пониманием, выказывает сострадание врагам. Когда ее похищают дикие горцы, на помощь спешит сам князь Джаваха.

Чарская, наверное, жалела, что слишком легкомысленно избавилась от столь популярной героини, как Нина Джаваха, и решила обратить одну из юных лезгинских родственниц княжны в новую Нину. Во «Второй Нине» Люда становится близким другом своей ученицы Нины Бек-Израил и ее приемного отца, генерала Джавахи. Эта «вторая Нина» тоже отъявленный сорванец, столь же гордая и дикая, как и первая. Она аристократка, которая носится на коне, как истинный джигит, что отчасти объясняется ее смешанным происхождением. Стандартные клише, неправдоподобный сюжет и гиперболизированные персонажи – все обеспечивает захватывающее чтение. Трагедия и мелодрама перемешаны в сценах, где Нину спасает благородный бандит, своего рода кавказский Робин Гуд. Ее отсылают в петербургский пансион, где Люда будет ее учительницей. Она плохо сходится с соученицами, хочет убежать, но тут ее подругой становится другая девочка, Лида Рамзай из Финляндии, которая, как и Нина, является чужой в петербургской среде.

В «Джаваховском гнезде» Нина Бек-Израил заботится об обездоленных сиротах вместе с другими женщинами разного этнического происхождения. Благодаря своей бескорыстной деятельности она становится легендарной в Грузии. Рядом с ней трудится другая наша старая знакомая, Люда Влассовская. Одной из их учениц, Надежде Лариной, талантливой, но избалованной и самовлюбленной арфистке, приходится после смерти матери пройти мучительный процесс приспособления к жизни в Нинином коллективе. Сюжет снова разворачивается на фоне величественной красоты Кавказа и диких местных обычаев.

Во многих романах Чарской действие происходит в школе, будь то гимназия, пансион или сиротский приют; в них описывается небольшая группа учениц. Новеньких, чаще всего сирот, встречают в штыки, они подвергаются испытаниям, над ними издеваются. У них возникают проблемы с руководством, они нарушают правила распорядка и должны нести ответственность за свои поступки, раскаяться и попросить прощения. У Чарской много однотипных героинь – кротких созданий, которые по ночам плачут в одиночестве, вспоминая умершую мать, или сильных личностей, склонных к бесчисленным проделкам, безрассудных девочек, чья истинно благородная природа еще должна себя проявить. Когда их обвиняют несправедливо, они скорее примут наказание, чем выдадут подруг. Они первые видят в нелюбимой учительнице живого человека. Поворотным моментом обычно становится тяжелая болезнь, часто начинающаяся из-за плохого обращения соучениц, в которых тут же просыпается совесть. К этой категории принадлежат «Первые товарищи» (1903), «Тасино горе» (1906), «Белые пелеринки» (1906), «Записки маленькой гимназистки» (1908), «Гимназистки» (1910), «Счастливчик» (1910), «Т-а и-та» (1911), «Приютки» (1912), «Ради семьи» (1914) и «Генеральская дочка» (1915).

Почти во всех книгах Чарской главные герои – девочки. Все они сложные личности с богатой эмоциональной жизнью. Эти талантливые и интересные девочки-подростки являлись, как подчеркивает Бет Холмгрен, прекрасным примером для самоидентификации. Если Евгения Тур казалась далекой представительницей высокой культуры, то Чарскую воспринимали как «самую лучшую наперсницу, ментора»^[211]. В ее мире традиционные женские обязанности и домашние заботы просто не существуют, и вместо стремления к замужеству и материнству ее героини как бы выбирают навеки остаться девочками. Девичье сообщество, члены которого поддерживают друг друга, становится суррогатом семьи. Эти ролевые модели предлагали читателям замену собственному опыту. Читательницы стали даже подражать героиням Чарской, имитировать их внешний вид. Благодаря Чарской пансионы обрели новую популярность.

Книги Чарской, в которых используются повторяющиеся формулы, – прекрасный пример массовой литературы. Это развлекательное чтение, способное унести от каждодневных проблем в страну грез. При этом их нравственные нормы очень высоки, и вера в добро никогда не подводит. Все конфликты разрешаются, одиночество сменяется чувством принадлежности к группе, вера в будущее возрождается. Некоторые повести – «Особенная» (1912), «Лизина жизнь» (1915) и «Волшебная сказка» (1915) – подчеркивают развитие и изменение характера; эгоизм и бунтарство превращаются в ответственность за других, помощь бедным и обучение детей. Последний роман Чарской, «Большая душа» (1918), повествует о жизненном успехе тринадцатилетнего горбуна Вени. В начале романа он одинок, над ним все смеются из-за его уродства, а в конце он – успешный музыкант. Сюжет Вениной любимой сказки «Гадкий утенок» воплощается в реальной жизни – Чарская со свойственным ей оптимизмом показывает, что такие перемены возможны.

Цикл из четырех романов носит явный автобиографический характер. Это «За что? Моя повесть о самой себе» (1908), «Большой Джон» (1909), «На всю жизнь. Юность Лиды Воронской» (1911) и «Цель достигнута» (1911). Они рассказывают историю Лиды, рано потерявшей мать, гордой, замкнутой в себе девочки, избалованной отцом-офицером. Плохие отношения с мачехой приводят к открытому бунту. Затем читатель встречает Лиду в пансионе в компании сверстниц. Заключительные тома посвящены любви, раннему замужеству, материнству и началу карьеры писательницы и актрисы. Для Лиды недостаточно просто быть матерью, она хочет добиться признания как творческая личность. В этих четырех романах немало знакомых по предыдущим произведениям Чарской тем и мотивов, персонажей и конфликтов, но их тон более естественен, повествование развивается стремительней, юмор является более важным элементом.

Приключенческий элемент доминирует в книгах для читательниц помладше – «Записки сиротки» (1902), «Лизочкино счастье» (1907), «Дом шалунов» (1908), «Лесовичка» (1908), «Сибирочка» (1909), «Щелчок» (1911), «Тринадцатая» (1912), «Бичо-Джан» (1913) и «Малютка Марго» (1914). Сюжеты сильные, неожиданных поворотов повествования много. Судьбы заброшенных, потерянных или украденных детей необычайны. Дети попадают в лапы беглых преступников и отъявленных негодяев, оказываются в таких экзотических местах, как сибирская тайга, Кавказские горы, цирк, монастырь, цыганский табор или исправительное заведение для несовершеннолетних преступников. Им приходится зарабатывать себе на жизнь пением на улице. Они становятся жертвами несправедливости и унижения, их бьют и морят голодом, но вместе с тем они всегда встречают доброту и дружелюбие. Противопоставляются бедность и богатство, равнодушие и сострадание, жестокость и доброта. Счастливый конец обязателен: дети возвращаются в свои семьи или обретают истинных друзей, часто в результате мелодраматической сцены узнавания. Открывается их истинное происхождение, выявляются скрытые таланты. Обо всем этом рассказывается просто и конкретно, в коротких главах напряженность чередуется с более спокойными моментами.

В исторических романах Чарская не особенно старалась дать правдивую картину, и ее обвиняли в фактических ошибках. В ранние советские годы ее произведения были отвергнуты за откровенный монархизм, но в последнее время отношение к ним изменилось. Известный советский писатель Борис Васильев (1924 – 2013) утверждал, что исторические романы Чарской, несмотря на некоторую наивность, «не только излагали популярно родную историю, но и учили восторгаться ею. А восторг перед историей родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней»^[212].

Ермак, покоритель Сибири XVI столетия – герой «Грозной дружины» (1909). В предисловии издатель утверждал, что роман Чарской имеет большое образовательное значение, потому что он «трогает душу» и «будит добрые чувства»^[213]. Героические деяния Ермака, частично увиденные глазами молодого князя, историческая правда, но повествование о них напоминает былину о богатыре. В «Царском гневе» (1909) Чарская ведет рассказ с точки зрения десятилетнего мальчика, пытаясь найти хоть какие-то черты характера, смягчающие образ страшного царя Ивана Грозного.

Борис Годунов, Лжедмитрий, Иван Сусанин и Василий Шуйский – герои «Желанного царя» (1913). Острый сюжет ведет к кульминации – коронации молодого Михаила Романова, «желанного царя», который принесет стабильность Русской земле. Не случайно книга увидела свет в год празднования трехсотлетия дома Романовых.

«Так велела царица» (1910) сопровождается предисловием, где издатель подчеркивает: современная педагогическая наука доказала, что дети предпочитают правдивые истории, и среди них книги на исторические темы оказываются особенно важными в педагогическом смысле. Не только военные победы достойны описания, но и малые дела в мирное время. Исторических романов для маленьких детей было слишком мало, и Чарская попыталась заполнить пробел повестью о встрече крестьянской России и двора императрицы Екатерины I. Будучи сама скромного происхождения, царица обладает редким даром понимать своих подданных.

Время правления Анны Иоанновны в первой половине XVIII века было тяжелым для России. Слабая правительница попала в руки бессовестных авантюристов-иностранцев. На этом историческом фоне развивается сильный приключенческий сюжет «Пажа цесаревны» (1908). Приемы письма в романе напоминают «Трех мушкетеров» Александра Дюма – это мелодраматические сцены со странными совпадениями, неожиданными откровениями, переодеваниями, таинственными незнакомцами, двойниками, злодеями и героями. Роман также напоминает сказку, в которой царь-девицу спасает храбрый рыцарь. Как и в других книгах Чарской, в центре исторических романов всегда дети, часто девочки. В «Паже цесаревны» подчеркивается: иностранцы презирают Россию, но когда на трон в 1741 году восходит Елизавета Петровна, для империи начинается счастливая пора. В последней сцене красавица-царица, освещенная зимним солнцем, оглядывает макушки подданных и протягивает руки к небесам. «Все для славы России! Все для могущества милой родины! – прошептали губы царь-девицы, и она окинула любовным взором собравшиеся под балконом народные толпы».

«Смелая жизнь» (1905) повествует о замечательной Надежде Дуровой, участнице войны 1812 года, переодевшейся гусаром. Ее мемуары были опубликованы Пушкиным, но Чарская добавила некоторых вымышленных героев и событий. В результате получилась легенда с сильным романтическим оттенком. Чарская, вероятно, ощущала свое сходство с Дуровой, в ней она видела такое же стремление к самостоятельности и возможности развивать свой талант. Другая общая черта – привязанность к отцу-офицеру. В результате получилась увлекательная жизнь девчонки-сорванца, кавалерист-девицы, горящей патриотическими чувствами и мечтающей о военных приключениях. Дурова убегает из дома, от скучной и размеренной девичьей жизни, чтобы участвовать в войне с Наполеоном и добиться славы и наград. Кумир Дуровой, вдохновивший ее на подвиги, – Жанна д’Арк.

«Газават. Тридцать лет борьбы горцев за свободу» (1906) возвращает читателя в середину XIX столетия, когда на Кавказе велся «газават» – священная война против неверных. Отношения между двумя сторонами усложняются, когда сын кавказского вождя Шамиля Джемал попадает заложником к русским. Джемал оказался в трудной ситуации, когда подружился с русскими; он тянется к христианству и мечтает о мире между русским императором и кавказцами. Для него важно, чтобы русские правили Кавказом, потому что «они откроют нам путь к просвещению, научат нас цивилизации, сделают из нас культурный народ». В конце концов и его отец Шамиль взят в плен; теперь и он прозревает: «Я знал и прежде, что урусы храбры и дерутся, как львы. Но что они великодушны, это я узнаю теперь». Шамиль понимает, что христианство несет милосердие и добро. Капитуляция старого борца полная – ему возвращают свободу, назначают пенсию и приглашают встретиться с императором.

Некоторые сказки Чарской были собраны в книгу «Сказки голубой феи» (1909). Формально они опираются на европейскую традицию, в них видно влияние и народных сказок, и сказок Гофмана и Андерсена. Аллегорические фигуры Истины и Красоты учат любви, добру, верности и состраданию. Любое нарушение запретов и пренебрежение предостережениями ведет к ужасным последствиям. Чарская, однако, относится к работам предшественников творчески, привнося в сказки собственные оттенки. Как замечает Александра Матвеева, сквозная их тема – внутреннее перерождение. Избавляясь от дурных черт характера, переживая неизбежные неудачи, герой изменяется в лучшую сторону^[214]. Читатель следит за тем, как в персонажах Чарской зарождаются благородство души и гражданские чувства. Жалости и сострадания недостаточно, нужна еще и решительность. Библейские аллюзии помогают читателю понять, где искать идеалы.

Голубая фея, появившаяся в названии, рассказывает эти истории автору, а тот перерабатывает их для юного читателя. Во многих сказках сильнее, чем в других произведениях Чарской, чувствуется темная сторона жизни, бедность и страдание, несправедливость и жестокость. Иногда возникает конфликт между фантазией и реальностью, сказкой и явью. Роль доброты в несовершенном мире часто неочевидна, и не все сказки Чарской заканчиваются хорошо.

Только как поэт Чарская, по-видимому, не добилась признания читателя, ее поэзия осталась практически незамеченной. Сборник «Голубая волна» (1909) пронизан восхищением таинственной стороной природы, где рождаются сказания и легенды и присутствие Бога чувствуется особенно сильно. Повторяющиеся мотивы: четыре времени года, Рождество и Пасха, птицы и цветы, а также сироты, просящие милостыню, – появляются в стихах Чарской. В книжках «Веселая дюжинка» (1906) и «Смешные малютки» (1913), опубликованных в виде приложений к журналу «Задушевное слово», много стихотворений о куклах, игрушках, играх и зверушках. Дети играют в цирк, устраивают концерты, учат котят читать и играть на пианино, кидаются снежками и катаются на велосипедах. В стихах царят добрый юмор, бодрость и веселье.

Чарская была любимой писательницей детей и подростков, но критики к ней относились сурово. Самым ярым ее противником оказался Корней Чуковский, который в статье, написанной в 1912 году, не жалел яда, высмеивая Чарскую. Писательница предстает «гением пошлости», неким механическим устройством, которое выпускает книгу за книгой по заранее выработанной схеме^[215]. Стоит только нажать соответствующую кнопку – Ужас, Обморок, Болезнь, Злодейство, Истерика, Геройство – и получается новый роман Чарской. На каждой странице «истертые слова, истрепанные образы, застарелые привычные эффекты»^[216]. Чуковский утверждал, что Чарская, говоря о красоте, таланте, храбрости или героизме, середины не знает и что в качестве главных героинь всегда выбирает только богатых аристократок.

Несмотря на презрение к Чарской, Чуковскому пришлось признать, что она добилась неслыханной популярности. По отчету одной детской библиотеки, книги Чарской в 1911 году были взяты 790 раз, при том что Жюля Верна брали всего 232 раза. Переписка Чуковского с читателями подтверждала эту статистику: «Не угнаться за ней старику Жюлю Верну! Сейчас передо мною 346 детских писем о различных прочитанных книгах, из них 282 письма (т. е. больше 80 процентов) посвящено восхвалению Чарской»^[217].

Другой автор «Товарищества М.О. Вольфа», Сигизмунд Либрович (он же Виктор Русаков), пытался представить феномен Чарской в положительном свете. В брошюре «За что дети любят Чарскую?» (1913) он приводил хвалебные письма читателей. Большинству читателей Чарской 13 – 14 лет, но многие взрослые тоже с удовольствием ее читают. В глазах Русакова Чарская – императрица, которая прекрасным языком и с помощью захватывающих сюжетов говорит о самых важных нравственных проблемах и о правде жизни. Она ненавязчиво будит добрые чувства и учит любви и состраданию. Русаков цитировал саму Чарскую: «Я сохранила детскую душу и свежесть детских впечатлений. И еще – я люблю, искренно люблю детство, сохранила “любовь святую к заветам юности”»^[218]. Чарская дает читателю то, о чем он мечтает, но вместе с тем она все-таки уважает его. Хотя большинство ее читателей не аристократического происхождения, они безо всякого труда отождествляют себя с загадочными, свободолюбивыми героинями.

Были у Чарской читатели и вне России; она оказалась одним из самых переводимых предреволюционных русских детских авторов. Ее книги добрались до Англии, Франции, Германии, Чехословакии и Польши. В 1920-х годах четыре ее романа вышли в США.

Современные события редко отражались в книгах Чарской. Один такой пример можно найти в сборнике «Струйка за струйкой – волна за волной» (1909). В книге утверждается, что это рассказы немецких авторов, адаптированные Чарской, но заключительная история «В Манчжурии плохо!» вышла, безусловно, из-под ее собственного пера. Во время войны 1904 – 1905 годов против «противных япошек» русские дети собирают средства для семей солдат, похищая взрослых и требуя выкупить их. Другая связь с современными событиями касается Первой мировой войны, во время которой Чарская помещала в «Задушевном слове» патриотические стихи. Повесть «Дикарь» (1915 – 1916) того же периода восторженно описывает подпольную группу мальчишек-разведчиков. Дима пойман немцами и приговорен к смерти, но в момент казни появляется разъезд казаков. Дима – типичный герой Чарской, неуправляемый и буйный, но, вырастая, он доказывает, что заслуживает уважения и любви. Школьница в «Наташином дневнике» (1916 – 1917) таким же образом переживает по поводу войны и сильно ненавидит все немецкое.

Жизнь Чарской резко переменилась после 1917 года. «Задушевное слово» закрылось, книги ее изымались из библиотек – они были чужды рабочему классу и не соответствовали новой идеологии. Переиздания не разрешались. Несколько лет ей удавалось обманывать цензоров, издавая в 1925 – 1927 годах стихи и сказки под псевдонимом Н. Иванова. Пять этих маленьких томиков доказывают, что писательница все еще была полна творческих сил. Чарская даже экспериментирует с новыми для нее жанрами: стихами в прозе и сатирическими стихотворениями. «Мастер Пепка – делай крепко» (1927) рассказывает о растяпе по имени Пепка, у которого не ладится ни одно дело. Чарская не предлагает никакого решения проблемы, но Пепке всегда удается выйти сухим из воды, наподобие гоголевского Чичикова в «Мертвых душах». «Пров-рыболов» (1927) и «Про ленивого мышонка Острого Зубренка» (1925) – смешные истории о тех, кто всегда сам по себе и не вписывается в коллектив. «Балаганчик» (1925) прочитывается как аллегорическая защита творческой свободы. Попытка превратить диких зверей в послушных цирковых артистов проваливается, и вывод прост: «Жить на воле должен зверь!».

В 1924 году Чарскую уволили из театра. Когда стало понятно, кто скрывается под псевдонимом Н. Иванова, пропала и эта возможность заработка. Вплоть до смерти в 1937 году Чарская жила в нищете и болезнях, получая мизерную пенсию – и иногда тайную помощь от верных читателей. Когда ее бывший противник Чуковский узнал о ее трудном положении, он попытался ей как-то помочь. По слухам, один из ее бывших читателей женился на ней, но материально ее ситуация не изменилась. Юрий, сын Чарской, оказался заграницей, в Харбине, и умер в тот же самый год, что и его мать. Чарская похоронена на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

Несмотря на идеологический запрет, Чарскую по-прежнему читали в Советском Союзе вплоть до Второй мировой войны. На встрече с пионерами критик Виктор Шкловский был застигнут врасплох, когда его спросили, можно ли им читать Чарскую, Клавдию Лукашевич и «Маленького лорда Фаунтлероя». Все эти книги он помнил с детства, но его ответ, опубликованный в «Литературной газете» в 1932 году, все-таки был твердым «Нет!». Для того чтобы стать частью светлого будущего и играть в нем важную роль, советская молодежь должна питаться «пищей богов» (это выражение Шкловский позаимствовал у Герберта Уэллса), а то, что предлагала им Чарская, была «пища карликов». По мнению Шкловского, подобная литература использовалась в идеологической борьбе с целью препятствовать «росту» советских детей^[219]. Результаты опроса 1934 года заставили советских чиновников забеспокоиться: Чарская пробуждала у беззащитных читателей сострадание к классовому врагу. В том же году Самуил Маршак на Первом съезде советских писателей заговорил о Чарской в своей речи о современной детской литературе, жалуясь, что «убить Чарскую» оказалось сложным заданием. Чуковский поддержал Маршака грубым и совершенно несправедливым отзывом: «Чарская отравляла детей тем же сифилисом милитаристических и казарменно-патриотических чувств»^[220].

Единственным писателем, решившимся встать на защиту Чарской, оказался символист Федор Сологуб (1863 – 1927). В статье, написанной в 1926 году, он указывает, что популярность писательницы среди юных читателей была беспрецедентной и превышала даже популярность Ивана Крылова в России или Ханса Кристиана Андерсена в Дании^[221]. По Сологубу, популярность Чарской вполне заслужена, потому что она, как и Лев Толстой, уважала детей, разговаривала с ними на равных и признавала, что им есть чему поучить старшее поколение. Более того, Чарская понимала, что юные хотят «великих дел, подвигов, опасностей, катастроф во имя высшей социальной справедливости». Поскольку Сологуб сам был отщепенцем в советской литературе, ему не дали публично выступить в защиту Чарской.

Более неожиданной кажется похвала Л. Пантелеева, одного из авторов знаменитого романа о советской школе-интернате «Республика ШКИД» (1927). Только к концу жизни он осмелился признаться, что ребенком попал под очарование Чарской: «Сладкое упоение, с каким я читал и перечитывал ее книги, отголосок этого упоения до сих пор живет во мне – где-то там, где таятся у нас самые сокровенные воспоминания детства, самые дурманные запахи, самые жуткие шорохи, самые счастливые сны». Написав эти строки в 1979 году, Пантелеев попросил прощения, что не говорил о своей любви к Чарской раньше: «А я свидетельствую: любил, люблю, благодарен за все, что она мне дала, как человеку, следовательно, как писателю тоже»^[222].

Другой удивительный отзыв о Чарской исходит от Бориса Пастернака, который, по словам его собеседницы, признавался, что в «Докторе Живаго» нарочно писал «почти как Чарская»^[223]. По всей видимости, он имел в виду, что хочет, чтобы его мог прочесть любой читатель, и чтобы внимание читателя было безраздельно захвачено так же, как это удавалось сделать знаменитой детской писательнице в начале ХХ века.

В тени Чарской

В 1894 году Надежда Лухманова (1844 – 1907) опубликовала свои беллетризованные мемуары «Двадцать лет назад: Институтские воспоминания». Первая часть вышла потом отдельно под названием «Девочки: Воспоминания институтки» (1896) и стала любимым чтением девочек. Роман воспринимается именно как воспоминания автора о ее собственных годах в Павловском институте в Санкт-Петербурге, пансионе, десятью годами позже прославленном первой книгой Чарской. Поскольку пансионерки практически не общаются с внешним миром, не вполне ясно, какое время описано в романе. Жизнь в «институтском муравейнике» передается через описание нескольких главных героинь, каждая из которых наделена своими чертами. Идет бесконечная борьба между девочками и учителями, с попытками протеста и вынужденным подчинением, шалостями и прощением. Роль нескольких учителей-мужчин в этом «женском царстве» важна, поскольку они становятся объектами романтических мечтаний и религиозного экстаза. Преждевременные смерти и мистические видения нарушают размеренную жизнь пансиона. Самые важные моменты – балы, Рождество и Пасха. Выпускные экзамены становятся кульминационной точкой романа; после них каждая из девочек пойдет своим путем: «Двери швейцарской захлопываются, и тридцать благовоспитанных девиц навсегда покидают свой родной институт».

Несмотря на успех «Девочек», Лухманова в дальнейшем сосредоточилась на взрослой прозе. Однако одна из ее девочек-героинь впоследствии снова появилась в «Институтке» (1899 – 1900), на этот раз на этапе ее вхождения во взрослую жизнь.

Единственной писательницей начала ХХ века, чью популярность можно как-то сравнивать с успехом Чарской, была Клавдия Лукашевич (1859 – 1931 или 1937). Они не составляли друг другу конкуренции – произведения Лукашевич чаще всего предназначались более юным читателям и, по большей части, сельским жителям. Проза Лукашевич разнообразна: рассказы, истории о животных, волшебные сказки, пьесы, книги для чтения, календари, юбилейные издания, мемуары и исторические очерки. Список сочинений и переизданий Лукашевич насчитывает почти двести названий, и к 1908 году общее количество проданных экземпляров превысило полтора миллиона. Критик Николай Чехов считал, что Лукашевич писала и публиковала вдвое больше, чем следовало бы, но, главное, ее читатели не возражали^[224].

В двух увлекательных томах воспоминаний, «Мое милое детство» (1914) и «Жизнь прожить – не поле перейти» (1918), Лукашевич описывает свои ранние годы. От шести до восьми лет религия занимала в ее жизни значительное место. Добросердечная нянюшка была ее «ангелом-хранителем», и смерть старой верной прислуги означала конец счастливого детства. Мать, вдохновленная идеями народничества и новыми представлениями о роли женщины, ушла из семьи, чтобы работать среди народа. Клавдия осталась с отцом, банковским чиновником, который после развода стал пить. Частный учитель привил девочке интерес к литературе, ее первым любимым чтением стали поэзия Жуковского, «Детский мир» Ушинского и «Книга для чтения» (1868) Иосифа Паульсона (1825 – 1898). Жизнь снова переменилась с приездом отцовских родственников. Теперь дома царила холодная и безрадостная монастырская атмосфера. На пороге юности Клавдия была одинока, ей не хватало матери и умершей сестры. Радость приносили только тайно читаемые книги. Оглядываясь назад, Лукашевич, тем не менее, утверждает, что «жизнь дана для блага, для счастья и для всех существуют великие, святые основы жизни – это труд и люди»^[225].

В гимназии Лукашевич издавала школьный журнал, который заполняла своими собственными сочинениями. Первой настоящей публикацией стало стихотворение «На смерть Государя Императора Александра II», напечатанное в «Детском чтении» в 1881 году, когда ей было двадцать лет. Не так давно, провозглашала юная Лукашевич, «наш Государь и Отец» был прославлен как военный герой, теперь он живет только в наших сердцах. Русские крестьянские дети, сербы и болгары особенно благодарны «освободителю». Редакционный комментарий гласил, что журнал считает своим долгом поместить «непосредственное выражение юного чувства»^[226].

В 1885 Лукашевич переехала с семьей в Иркутск, где преподавала в пансионе для девочек. После смерти мужа и маленькой дочери – трагедии, отраженной в рассказе под названием «Ясное солнышко» (1898), она с тремя оставшимися детьми вернулась в Петербург, где поступила на службу в правление железной дороги. Отдав детей временно в сиротский приют, она снова начала писать. При поддержке издателя Виктора Острогорского она выбрала «Детское чтение» основным изданием для публикации своих произведений. Острогорский объяснял новичкам, как писать для детей: «Пишите правду жизни, чистую, как кристальные детские души. Зорко наблюдайте природу, учитесь у нее. Пишите так, как советовал Белинский, а именно, писать для детей так, чтобы с удовольствием прочел взрослый. Пишите и отделывайте слог, как Тургенев. Ищите подходящих слов для выражения мыслей, – как делали наши великие писатели, Гоголь, Пушкин и Лермонтов»^[227]. Через поэта Плещеева Лукашевич познакомилась с Александрой Пешковой-Толиверовой, издателем и редактором журнала «Игрушечки», где позже часто публиковалась. В 1890-х годах четыре ее рассказа получили престижную фребелевскую премию.

Первый сборник рассказов, «Ясное солнышко и другие рассказы» (1898), сразу приобрел успех и выдержал девять изданий. За ним последовали и другие, не менее популярные сборники: «Зернышки» (1899), «На жизненном пути» (1900), «Детские годы» (1901), «Из недавнего прошлого» (1901), «Один их многих» (1902), «Любимые друзья» (1902), «Труженики» (1903), «Гнездышко» (1903), «Из жизни» (1908) и «Заветный путь» (1910). Многие из рассказов, включенных в эти сборники, выходили и отдельными книжками.

Сентиментальные рассказы Лукашевич источают доброту, отзывчивость и благодарность. Ее книги полны примерами дружбы, сострадания, взаимопомощи и заботы о ближнем. В самых что ни на есть безнадежных ситуациях всегда находится – deus ex machina – добросердечный помощник, который и сам потом получает вознаграждение за добрые дела («Первые шаги», «Дорогое наследство», «Строгая докторша», «Босоногая команда»). Суровый на вид старик с золотым сердцем больше не одинок; его семьей становятся бедные дети, которым он помог на жизненном пути («Бедный родственник»). Истинная цель жизни – забота о других людях. Так считают две старые девы, которые ухаживают за обделенными судьбой детьми («Две сестры»). Бездетная старая пара берет на воспитание сироту и учит ее сочувствовать другим («Добрые люди»). И в «Макаре», и в «Холодном сердце» новая дружба разбивает возрастные преграды.

Преисполненные благодарности дети не разочаровывают оказавших им благодеяние взрослых. Трудная девочка-сирота осталась вне школьного коллектива, но терпеливая и любящая учительница превращает ее в образцовую ученицу («Соня Малых»). У Лукашевич встречаются и прилежные талантливые детей из простого народа, главным образом сироты, которые собственными силами сумеют преуспеть в жизни. Героиня «Даши-севастопольской» (1898) становится сестрой милосердия во время Крымской войны, а крестьянский мальчик в «Искре Божьей» (1892) выучивается на доктора. Мироша-музыкант из одноименного рассказа (1910) в конце концов принят в придворный оркестр.

Лукашевич часто писала о бедных и одиноких людях и о несчастных детях. В ее рассказах немало нелюдимых героев с единственным другом – собакой, горбунов, которых все дразнят, больных сирот. Несмотря на тяжелые условия, сострадание и милосердие в нужный момент творят чудеса. Снова и снова Лукашевич рисует идеализированные портреты трудолюбивых людей, живущих в деревне или на городской окраине. Девочка не дает отцу потратить все деньги в трактире («Получка»). Другим детям, чтобы помочь семье со скудными средствами, приходится начать трудовую жизнь слишком рано («Аксютка-нянька», «Ваня-пастух»). Они трудятся честно, не покладая рук. Доброта детей вызывает восхищение взрослых («Дама с муфтой»). Со смешным Кирюшей, одним из «юродивых», заводит дружбу обделенный судьбой мальчик-хромоножка («Кирюша юродивый и белогрудка»).

Старики тоже часто появляются в произведениях Лукашевич. Она любит скромных, забытых героев – птичницу («Птичница Агафья»), ключника («Тихон Михайлович»), старушку-няню, без которой не мыслит себя семья («Няня»). «Работа» – почетное слово. «Каждый человек, богатый или бедный, должен трудиться на общую пользу, – объясняет рассказчик в “Ребятишках”. – Только тогда будет привлекательна и интересна жизнь, только тогда исполняет человек свое назначение». В духе народнических убеждений матери Лукашевич подчеркивает обязательства образованных людей перед народом. Героиня в «Первых шагах» стремится отречься от себя и служить другим, она мечтает открыть школу и полностью посвятить себя преподаванию. Сходное призвание и у другого героя («К свету»). Послушному пятнадцатилетнему мальчику уготована тяжелая судьба: его отец умер, мать больна, а бабушка – пьяница. С помощью неизбежного благодетеля ему удается побороть духовную тьму и устремиться к свету – попробовать себя в качестве учителя.

Иногда сюжет завершается драматической, экстремальной ситуацией, благодаря которой проявляются лучшие качества человека. Случились болезнь, пожар, метель, наводнение, понесла тройка («Ужасные дни»), наступил финансовый крах («Барин и слуга»), произошла встреча с беглым кандальником («Заветное окно») или нападение разбойников («Бедный родственник», «На большой дороге»). Смелая девочка спасает утопающего («Медаль»). Невиновных подозревают в воровстве, но в конце концов они оправданы («Колечко», «Старый камердинер»). Отцовская любовь и долг борются друг с другом, когда железнодорожный рабочий предупреждает страшное крушение, рискуя жизнью собственного ребенка («Стрелочник»).

Любовь Лукашевич охватила всех живых существ, включая и животных. В рассказах, часто, по-видимому, основанных на ее собственных воспоминаниях, встречаются медведи, куры, журавли, рыбы, собаки, муравьи, пчелы, птицы. В этих произведениях важна не столько информация, сколько эмоциональная близость между ребенком и животным.

Во всех работах Лукашевич неизменно господствует оптимистическое отношение к жизни. Она хотела показать, «почему жизнь, с ее горем, страданиями и болезнями, все-таки привлекательна и полна могучего призыва к счастью»^[228]. Убедительный пример такой философии, взятый прямо из жизни, – биография Хелен Келлер, американки, которой, несмотря на слепоту, глухоту и немоту, удалось получить университетское образование. В предисловии к «Чудному огоньку жизни» (1910) Лукашевич объясняет, почему она решила писать о Келлер:

Я бы желала, чтобы на моих юных друзей эта повесть оказала то жизнерадостное, бодрящее и оздоравливающее влияние, каким проникнута вся жизнь прекрасной девушки. Любить жизнь, кротко мириться с невзгодами, любить все в прекрасном Божьем мире и стараться приносить пользу и радость всему живому, твердо и неуклонно идти по трудной намеченной дороге к знаниям… Разве это не величайшее счастье, не идеальная жизнь, к которой должен стремиться каждый человек? И такою-то жизнью живет слепая, глухая девушка^[229].

Лукашевич нашла идеальный пример великодушия по отношению к ближнему в образе легендарного филантропа Федора Гааза, чью жизнь она описала в книге «Истинный друг человечества» (1900). Главный врач московских тюрем доктор Гааз, немец, поселившийся в России в начале XIX века, старался улучшить положение заключенных. Он основал тюремную больницу и школы для детей арестантов. За такой безвозмездный труд Гааз заслужил имя «святого доктора», но умер он в ужасающей бедности.

Обилие добродетельных людей, скромных благодетелей и идеальных детей в ее произведениях не понравилось критикам, Лукашевич иногда обвиняли в чрезмерной сентиментальности. Однако у нее был готов ответ: «Если сентиментальностью назвать то, что я щадила детское воображение от жестоких, тяжелых картин, то я делала это сознательно. Я изображала правду жизни, но брала большею частью хорошее, чистое, светлое; оно действует на юных читателей успокоительно, отрадно, примиряюще»^[230]. Нельзя было лишать детей веры в доброту, показывая им темные стороны жизни.

Используя свой педагогический опыт, Лукашевич написала множество школьных учебников. «Азбука-сеятель и первое чтение для школы и семьи» (1907) выдержала одиннадцать изданий, и за ней последовало много подобных книг. Их опубликовал Училищный совет при Святейшем Синоде, некоторые другие ее книг также издавались при поддержке этой организации. От алфавита и простых слов ученики переходят к коротким рассказикам, главным образом о жизни в деревне. В первом томе единственным известным автором, кроме самой Лукашевич, был Лев Толстой. Религия и патриотизм являются важными темами. Основы арифметики и рисования включены в учебник, как и методические советы для взрослого – учителя или родителя.

Другая книга для чтения, «Первое словечко» (1912), была предназначена для детей от трех до восьми лет, а «Светлый луч» (1905) читали школьники немного постарше. Религия оставалась важной составляющей образования. В первой главе «Светлого луча», которая так и называлась «Молитва», приводилась молитва перед началом учения. Несложные тексты, часть из них переложения русских классиков, и тщательно подобранные иллюстрации обеспечивали книгам для чтения Лукашевич популярность. Для школьных и домашних праздников писательница предлагала программы, состоящие из декламации, театральных сценок, песен и маршей. Праздники были посвящены как дням рождения писателей – Гоголя и Толстого, например, так и трехсотлетию дома Романовых и военным победам России.

Лукашевич писала пьесы для школьного театра и домашних постановок, иногда с танцами, музыкой и пением. Прилагались объяснения, как подготовить декорации и костюмы. В пьесах варьировались все те же избитые темы – пожилая пара берет на воспитание сироту («Победила», 1893) или дети из богатой семьи в порыве благотворительности посылают свои игрушки детям бедного трубочиста («Трубочист»). Сказки «Красный цветочек» (1897) и «Елка» учили возвышенной морали и состраданию к несчастным. Редкие в произведениях Лукашевич искорки юмора проглядывают в «Веселых днях» (1896) и «Кукольном переполохе» (1909). Успех этих пьес можно частично объяснить живым и непринужденным диалогом. Когда в 1914 году Лукашевич составила том своих детских пьес под названием «Театр для детей», она добавила туда и адаптации сцен из классических русских драматических произведений.

Одной из первых книжек-игрушек, выпущенных в России для маленьких детей, стал «Кузовок» (1905) – книга, наполненная рассказиками, сказками, стихами, пьесками, загадками, шарадами, песнями, головоломками, раскрасками, «ручными тенями», картонными моделями и елочными украшениями. Еще одна новинка – настольный календарь для детей «Мой друг» (1903), в который были включены рассказы, стихи, пьесы, рекомендации по чтению, заметки по истории, природоведению и устройству царского двора. Более того, настольный календарь учил вышиванию, сбору лекарственных трав, рисованию, фотографии и огородничеству. Материалы для чтения и занятий на досуге также печатались отдельной книжкой под названием «Обо всем понемногу» (1905). Сходным изданием была и книга «Почитаешь – другим скажешь» (1907) с раскрасками, ребусами и образцами елочных украшений.

Писала Лукашевич и сказки. Для детей от трех до восьми лет она включила в «Сказки для самых маленьких детей» (1908) собственные сказки, адаптации русских народных сказок и переводы английских сказок. Книга содержит также стихи, побасенки, прибаутки, коротенькие нелепицы наподобие сказочки «Пузырь, соломинка и лапоть», оригинальные иллюстрации. Сборник является, несомненно, одной из лучших публикаций Лукашевич. Удачным был и опубликованный в 1910 году двухтомник «Сказки современных русских писателей» (один том – для детей помладше, другой – для тех, кто постарше). В предисловии составительница объясняет, что она выбрала сказки, которые «способствуют развитию гуманных, благородных чувств, такие, в которых отсутствует все страшное и нелепое, но которые все-таки сохранили бы в полной чистоте тот поэтический, фантастический элемент, который составляет основу хорошей сказки»^[231]. Отличная подборка включает и хорошо известные – от Николая Вагнера до Чарской, и новые имена, демонстрируя многообразие и перспективность современной русской детской литературы. Фотографии писателей и иллюстрации таких художников, как Елизавета Бём, добавили, со своей стороны, популярности сборнику.

Лукашевич была горячей патриоткой. К пятидесятой годовщине Крымской войны она создала книгу для юношества и простого народа, озаглавленную «Оборона Севастополя и его славные защитники» (1904). Тут использованы разные источники, в том числе собственные интервью Лукашевич с ветеранами в исторических местах. Вышло и несколько тоненьких книжек о Крымской войне: «Гроза надвигается», «Два памятных дня. Памяти генерала Хрулева» (1904) и «Славная севастопольская оборона» (1905). Лукашевич нашла примеры героизма и любви к отечеству среди высоких чинов и простых солдат, женщин и детей, сравнив их с героями древности. В этой войне царь и народ были едины.

Лукашевич завершает «Славную севастопольскую оборону» в пацифистском духе: «Закончим наш труд горячим пожеланием, чтобы когда-нибудь над землею взошло солнце мира и братской любви и чтобы войны, этого ужасного варварства, между народами не было»^[232]. Однако ее молитвы услышаны не были, и Лукашевич сама стала свидетельницей нескольких войн. Русско-японская война послужила поводом для книги «Война России с Японией» (1904), набитой фактическими данными и газетными репортажами. Николай II представлен истинным миротворцем. В «Подвигах родных героев» (1915) Первая мировая война заставила автора вспомнить героические моменты русской истории, от Минина и Пожарского в 1612 году до войны с Японией в 1904 – 1905-м. Герои книг «Дружок-воин» и «Убежал на войну» (1916) – собака и одиннадцатилетний мальчик. В Петербурге Лукашевич поддерживала частный госпиталь имени Льва Толстого для раненых солдат и больницу для детей из солдатских семей. Трагедия войны коснулась близко и ее самой – сын писательницы погиб на фронте в 1916 году.

Большевистская революция 1917 года радикально изменила ситуацию Лукашевич. Последний том воспоминаний «Гимназия и семья», который должен был выйти в 1918 году, так и не увидел свет. В конце Гражданской войны она жила в маленьком городке Геленджике, куда уехала в 1917 году из-за слабого здоровья. Там ее нашел Анатолий Луначарский, советский комиссар народного образования, который хотел, чтобы она участвовала в создании советской детской литературы. Лукашевич вернулась в родной город, теперь называвшийся Петроград, но решила остаться в стороне от литературной жизни. Ее произведения по-прежнему широко читали в эмигрантских кругах, но в Советской России вышли только две книжки – «Митрофашка» (1924) и «Сын стрелочника» (1927). В первой, посвященной внуку в 1920 году, рассказывается о Гражданской войне с точки зрения ребенка. Война и все зло вокруг воплощаются в образе фантастического существа, названного Митрофашкой, и только возращение отца и начало мирного времени прогоняют злого духа. Вторая книга – любопытное продолжение более раннего произведения «Стрелочник». Вспоминая слова отца «Долг, долг прежде всего», сын стрелочника, храбрый советский пионер, предотвращает бандитское ограбление поезда. Красная армия также участвует в операции. Книга стала неубедительной, патетической попыткой Лукашевич подделаться под новые идеологические требования.

Неопределенное положение самой Лукашевич в советской культурной жизни не помешало ее попыткам помочь другим злополучным жертвам времени. Когда ее крестник, юный музыкант и композитор Дмитрий Шостакович, оказался в 1921 году на грани голодной смерти, она послала Луначарскому трогательное письмо^[233]. Последние годы не принесли Лукашевич ничего хорошего: книги ее изымали из библиотек, издаваться не было никакой возможности. Она умерла в 1931 году, по всей видимости, в Ленинграде. Другой возможной датой ее смерти называли роковой 1937 год.

Софья Лаврентьева (1836 – 1918) впервые напечаталась в «Детском чтении» в 1873 году. Большого успеха она не добилась, но вплоть до 1917 года активно участвовала в большинстве основных детских журналов. Простые коротенькие стихотворения в сочетании с пятнадцатью цветными иллюстрациями, скорее всего, иностранного происхождения, составляют «Детские забавы» (1891). Маленький Жорж стал, вероятно, первым ребенком, прокатившимся на велосипеде, в русской детской поэзии. Его поездка кончается плохо, к нескрываемому восторгу зрителей. И у других детей в этой книжке необычные развлечения, например, игра со слонами, обезьянами и пони.

«Новый Степка-Растрепка», опубликованный под авторством Лаврентьевой, является на самом деле переводом немецкой книги Der Tierstruwwelpeter (1887) Юлиуса Ломейера с великолепными иллюстрациями Федора Флинцера. Если первоначальный «Степка-Растрепка» по-прежнему пользовался читательской популярностью, то новая попытка оказалась неудачей. Слишком уж гротескными были истории из мира детей в духе Генриха Гофмана. Персонажи исправляются только после резкого вмешательства извне: из неряхи Вари делают огородное чучело, Федюше, который всегда ломает свои и чужие вещи, достаются от Деда Мороза не подарки, а хорошая взбучка. Васенку посылают в Африку, чтобы там, в местной школе, его научили прилично вести себя за столом.

В «Новый сборник театральных пьес для детей и юношества» (1899) попали коротенькие пьески и сцены, которые дети могли разыгрывать перед родителями. Мораль этих, по большей части реалистических, сцен из школьной и семейной жизни безупречна. Несколько сказочных пьес оживляют унылую картину.

Лаврентьева на редкость много путешествовала и описывала свои впечатления в «путеводителях» для детей. Двое деток в книге «По белу свету: Путешествие Вани и Сони заграницу» (1900) проезжают вместе с родителями практически по всей континентальной Европе, включая Скандинавию. Лаврентьева старается оставаться на позиции ребенка, учитывать его интересы и чувства. Многочисленные иллюстрации украшают книгу, делают ее более познавательной. Одним из наиболее интересных моментов путешествия становится приезд в Данию, на родину Ханса Кристиана Андерсена. «Помните его сказки?» – спрашивает отец. «Как же! – воскликнул Ваня. – Мне особенно нравилась сказка о стойком оловянном солдатике!» На кладбище Ваня и Соня подбирают на память листок плюща с могилы сказочника.

Рассказы Лаврентьевой были собраны в книги «Добрые души» (1901) и «Из жизни» (1903). Мотив любви к природе и к животным соседствует с примерами благотворительности в мире людей. Героини учатся в пансионе или в начале профессиональной карьеры, домашняя жизнь и внешний мир нередко вступают в противоречие. В «Черством барине» кресло (!) рассказывает о своем житье-бытье, одновременно проявляя неожиданное понимание человеческой природы. Простые рассказики для обучения детей чтению составляют сборники «Малюткам» (1904) и «Малым деткам» (1912). Сцены веселых домашних игр перемежаются грустными рассказами о бездомных детях, замерзающих на улице в зимнюю стужу.

Всегдашняя любовь к музыке привела Лаврентьеву в немецкий город Байройт, где она слушала вагнеровского «Парсифаля». Одна из ее последних работ, «Парсифаль» (1913), пересказывает немецкую легенду о триумфе христианства с истинным вдохновением и поэтической силой. Несмотря на литературные достоинства книги, опубликована она была на средства автора.

При упоминании имени Анны Хвольсон (1868 – 1934) прежде всего вспоминается Мурзилка, но в свое время писательница была известна и собственными сочинениями. «Свет не без добрых людей» поначалу был частью ее первой книги «Ручеек» (1888), но потом вышел и отдельно под новым названием – «Погорельцы» (1908). Это история двух сирот, чей дом сгорел. Брат замерзает насмерть в холодную зиму, но сестра выживает. О ней заботится добрый доктор, который даже посылает ее в школу. Уроки любви к ближнему, сострадания к бездомному и готовности помочь прекрасно вписываются в давнюю традицию русской литературы.

В противовес суровой действительности, Хвольсон сочиняла и сказки-фантазии, которыми она надеялась изменить мир: «И стало всем жить лучше с того времени, как малютки Сказка и Фантазия начали бывать у людей»^[234]. Рассказывая детям о природе, Хвольсон также использовала сказочные элементы. Ее готовность одушевлять материальный мир не знает границ: заварка способна поведать самовару о жизни в Китае, а головной платок разговаривает с овчинным тулупом. Научные факты, данные в форме беседы взрослого с ребенком, или, хуже того, в форме рассказа от имени самого природного феномена, заставили критика Михаила Соболева в «Педагогическом сборнике» (1889) мечтать о том, чтобы Хвольсон учила «без помощи мыслящих кусочков глины, резонерствующих кораллов, разглагольствующих чулков»^[235]. В том же году «Обзор детской литературы» советовал родителям покупать детям книги знаменитого немецкого зоолога Альфреда Брема, а не «нелепицы» Хвольсон^[236].

Дети оказались не столь требовательны. Им, напротив, книги Хвольсон нравились, в том числе «Среди цветов» (1889) – переделка книги Эмиля Дебо Le Jardin de Mademoiselle Jeanne (1880). Старый крымский садовник в книге «Среди цветов» позволяет маленькой Нюте развести собственный садик. Автор получает возможность одновременно и развлекать читателя, и обучать его ботанике и зоологии. «Друзья и любимцы» (1890) посвящены встречам детей с природой.

Хвольсон была одним из главных авторов «Задушевного слова», где печатались ее рассказы, сказки и стихи. Постепенно ее стиль меняется, что хорошо видно по «Детям у моря» (1909), книжке-картинке, в которой семейный пикник на пляже с теплом вспоминается осенью. Текст книги, возможно, переводной, поскольку картинки скорее всего иностранного происхождения.

Анна Хвольсон, когда-то известная детская писательница, умерла забытой в эмиграции в Париже в 1934 году.

Рассказ «Малыш и Жучка» (1896) Валентины Дмитриевой (1859 – 1947) получил фребелевскую премию и оставался любимым для многих поколений читателей. Как толстовский Филипок, крестьянский мальчик-безотцовщина стал символом стремления народа к просвещению. Позитивный взгляд на жизнь делает его всеобщим любимцем. В драматической финальной сцене он чуть не замерзает насмерть в метель, но его спасает верная Жучка. Советская писательница Вера Инбер читала «Малыша и Жучку» в дореволюционном детстве и только позже поняла, насколько коротким был на самом деле знаменитый рассказ. В ее воображении он разросся до «грандиозного эпоса» с мифическими героями^[237].

Дмитриева, дочь бывшего крепостного, рано увлеклась радикальными идеями народников. Она, учительница и врач, занялась революционной деятельностью и несколько раз попадала в тюрьму за распространение запрещенной литературы и участие в стачках. Персонажи ее книг – простые люди, выходцы из крестьян, фабричные и портовые рабочие, рудокопы. Десятилетний герой рассказа «Димка» (1900) продан на стеклодувную фабрику в Москве, где ему приходится трудиться не покладая рук. Адские условия на фабрике заставляют его вспоминать нищую жизнь в деревне как потерянный рай. Многие его товарищи по несчастью привыкают и черствеют душой, но Димка остается верен себе и убегает с фабрики.

Пацифистский рассказ Дмитриевой «Мама на войне» (1898) был известен широкой читательской аудитории. Молодая сестра милосердия во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов пишет домой письма об ужасах кровавых битв. Враги-турки – тоже люди, такие же, как русские, они «болеют, страдают, смеются, плачут». Читая эти строки, ее дети перестают играть в войну, а когда мама возвращается домой, они в истинно христианском духе молятся за врагов.

Лучшие рассказы Дмитриевой для детей были включены в сборники «Горюн и другие рассказы» (1910) и «Вешний цвет» (1911). В них читатель найдет дружбу поверх классовых барьеров, спасенных добрыми людьми сирот, получивших возможность учиться, и воров, у которых просыпается совесть. Вера в человеческую доброту сильна, как и готовность помочь ближнему. Все предрассудки можно преодолеть. Писала Дмитриева и сказки, в том числе «Елку в лесу», где Дед Мороз празднует Рождество с лесными обитателями. У такого записного реалиста, как Дмитриева, полет фантазии встречается не часто. Исключение составляет рассказ «В зеленом царстве», в котором перед маленьким Петрушкой предстает живая, загадочная природа, где идет борьба между добром и злом.

Дмитриевой-писательнице удалось пережить 1917 год. В двадцатые годы она опубликовала немало книг, но постепенно исчезла из советской, в сущности ей чужой литературы.

Педагог Мария Лялина (? – 1910) использовала в своих книгах этнографический и исторический материал. Сирота в «Самородке» (1894) – пастух, но его тянет к знаниям. Талантливое дитя народа, возможно, новый Ломоносов, обретает возможность учиться благодаря знакомству с местным помещиком. Рука помощи протянута и героине рассказа «Внучка храброго капрала» (1911), маленькой русской девочке, потерявшей дом и родных во время войны 1812 года. Французский офицер увозит ее во Францию и оставляет ей свое состояние. Его щедрость частично объясняется реакцией на «хорошо известное» отношение русских к врагам: «Французы знали уже по опыту, что русские – люди добрые и с состраданием относятся к беглецам разбитой армии». В исторической повести «За отца. Княжна Хотинская» (1914) главная тема – свобода религии. Во время аудиенции у царевны Софьи Алексеевны княжне удается добиться помилования для отца – старообрядца.

Лялина сочиняла короткие рассказы – сентиментальные, нравоучительные, старомодные. В «Детишках и их делишках» (1898) дети играют в войну, попадают в мелкие неприятности на пруду и в лесу, завидуют братьям и сестрам, признаются в маленьких грехах и сожалеют о дурных поступках. Рождество и Пасха для них – «чистая духовная радость». «Братишки и сестренки» (1892) полны сцен мирной детской идиллии. Рассказики, по всей вероятности, вызваны к жизни иллюстрациями британской художницы Эмили Хардинг. В книгу «Маленькие баловни» (1906) включены сто английских детских рассказиков в обработке Лялиной.

Лялина писала и много пьес для школьного театра. Целая серия книг рассказывает о русских путешественниках. В 1893 году Лялина писала своему издателю Суворину, что ее герои, среди которых не только Николай Пржевальский, Николай Северцов и Григорий Потанин, но и Чарльз Дарвин, «могут служить для юношества блестящим примером трудолюбия и силы воли»^[238]. Она ставила перед собой цель «осветить эти имена в память современников и тем самым воздать им должную дань уважения»^[239]. Профессионалы приветствовали ее попытки популяризировать науку, однако читателям приходилось трудно: сухие биографии изобиловали ненужными деталями.

Предполагая, что добиваться успеха под мужским именем легче, Маргарита Ямщикова выбрала псевдоним Ал. Алтаев (1872 – 1959). Это имя она нашла в рассказе Якова Полонского, чьи произведения она очень любила. Ее первая работа, рождественская сказка «Встреча Нового года», появилась в 1899 году в декабрьском номере журнала «Всемирная иллюстрация», когда ей было всего семнадцать лет. Смерть больного мальчика в последний день старого года символически изображена как полет по ночному небу под водительством юного Нового Года – полет в страну, где нет слез и страданий.

После скорого развода с мужем, который запрещал ей писать и жег ее рукописи, писательница полностью посвятила себя профессиональному творчеству. Начав с книжек-игрушек для самых маленьких, она быстро нашла свой жанр – беллетризованные биографии и исторические романы. Она писала о художниках Леонардо да Винчи, Рафаэле и Брюллове, ученых Галилее, Джордано Бруно и Карле Линнее, политических фигурах Гарибальди и Аврааме Линкольне, композиторах Бетховене, Глинке и Чайковском, писателях Сервантесе, Лермонтове и Хансе Кристиане Андерсене, религиозных деятелях Мартине Лютере, Яне Гусе и патриархе Никоне. Вместе с дочерью в 1918 и 1919 годах писательница создала две книги о детстве замечательных людей. Герои в них изображены несколько сентиментально и схематично, всегда верны своему призванию, несмотря ни на какие препоны и страдания. Они все, как она выразилась в одной из книг, «светочи правды».

В своих исторических романах Алтаев пишет о поворотных моментах истории. Писательницу интересовало не только русское прошлое, но и трудные периоды истории Чехии, Германии, Голландии, Италии, Англии, Испании и Латинской Америки. Книги Алтаева повествуют о народных восстаниях, революциях и освободительных войнах. Романы многоплановы, конфликты в них серьезны. В книге «Под знаменем Башмака» (1906) религиозный деятель Томас Мюнцер и восставшие немецкие крестьяне начала XVI века изображены революционными героями. Параллель с российской ситуацией была очевидна, и более десяти изданий книги доказывают, что аналогия не осталась незамеченной. «Гроза на Москве» (1916) описывает времена Ивана Грозного. Алтаева интересуют не только социальные конфликты эпохи, но и семейная драма царя. Царь-тиран показан с точки зрения двух из его многочисленных жен – черкесской красавицы Марии Темрюковны и юной Марфы Собакиной. Не принятая окружением царя, Марфа умирает через две недели после свадьбы, прокляв на смертном одре жестокого деспота и убийцу Ивана.

Кроме биографий и исторических романов, Алтаев сочиняет сказки и рассказы о животных, собранные в книги для маленьких детей «Снежинки» (1897), «Рассказы о животных и людях» (1905), «Рассказы и сказки» (1911) и «Сказки жизни» (1913). Сострадание и забота обо всех живых существах, столь любимые русскими реалистами, присутствуют и тут. Сравнивая неравные условия жизни, в каких русские дети проводили свое детство, писательница затрагивала тему социального неравенства. Цикл «елочных сказок» выдержан в христианском духе. В рассказах о животных повторяется тема свободы и неволи; сборник с таким названием, «В неволе и на воле. Первые рассказы из жизни природы», был выпущен в 1911 году. Во многих рассказах Алтаев заставляет ребенка-героя открыть клетку и выпустить птичку на волю.

Качество публикаций неровное, отчасти из-за их многочисленности. Критик Николай Саввин предлагал другое объяснение: «Обычная колоритность, самая художественность образов изменяет автору всякий раз, как он берется за текущую действительность»^[240]. В целом Саввин все же находил в Алтаеве «незаурядный художественный талант», один из наиболее интересных в современной детской литературе^[241]. Николай Чехов в своей «Детской литературе» (1909) также назвал Алтаева «действительно выдающимся писателем нашего времени»^[242].

В молодости писательница примкнула к радикальным революционным кругам во время революции 1905 года. Критическое отношение к царскому режиму облегчило ее путь в советскую литературу. Она продолжала писать вплоть до смерти в 1959 году, и за семьдесят лет писательской деятельности опубликовала более 200 книг. Однако лишь немногие из них, кажется, пережили своего автора.

Давший название всему сборнику Татьяны Щепкиной-Куперник (1874 – 1952) рассказ «Из детства Литы» повествует о двенадцатилетней Лите – веселой девочке, которая любит «Сказки Кота-Мурлыки» Николая Вагнера. Осиротев, Лита покидает родной город и переезжает в Петербург к родственникам матери. Это солнышко умеет освещать жизнь черствых, эгоистичных и угрюмых взрослых. Щепкина-Куперник, более известная как актриса Московского художественного театра, написала еще несколько детских книг: «Рассказы для детей» (1903) и «Жизнь открывается» (1905). Дети из ее рассказов живут в мире, где не хватает человеческого тепла, заботы и сострадания, и многие страницы ее произведений посвящены попыткам справиться с подобными обстоятельствами.

На страницах журналов «Тропинка» и «Родник» можно встретить имя Ольги Форш (1873 – 1961). «Что кому нравится» (1914), собрание ее сочинений для детей, показало, что автор талантливый и весьма оригинальный. К сожалению, ни критики, ни читатели не заметили ее в этом качестве, и за долгую карьеру советской писательницы она больше не вернулась к детской литературе.

Не принадлежа, собственно говоря, к движению символистов, Форш, как и они, пишет о двух реальностях. Обладая ничем не ограниченным воображением, дети в ее рассказах свободно изменяют мир и стирают границу между людьми и животными. Ее главная работа для детей, «Медведь Панфамил» (1909), начинается остро: «Когда Панфамил убежал от своего хозяина, шестилетний Фомка сидел у него на плечах и визжал во все горло от радости. Вышло все совсем так, как он думал». Фомка превращается в медвежонка и живет свободной жизнью русского Маугли. «Омедведиться» Фомке не составляет никакого труда. Сила воображения изменяет мальчику только тогда, когда он пытается включить мир взрослых в свои фантазии. Попытка женить медведя на помещице Помидоре успеха не имела.

«Духовик» (1912) – своеобразный, ни на что не похожий рассказ. Духовик – это фантастический дух, который по ночам воплощается в овощах, а днем превращает детей в животных и наоборот. Прекрасная художница, Форш сама проиллюстрировала свой рассказ. Из-за доброты ко всему живому девочке Пумпе позволяется входить в царство животных («Пумпин сад», 1914). В «Хитрых зверях» (1912) животные пользуются тем, что между человеком и ними очень тонкое различие. Пока хозяин поместья в отъезде, хитрые звери поселяются в доме и, притворяясь генералом и его женой, обманывают даже старую служанку.

Мария Толмачева (1867 – 1942) начала писать для маленьких детей только в 1910-е годы. Книга «Как жила Тася» (1913) показывает глубокий интерес писательницы к внутреннему миру ребенка. Родители и дети вместе обсуждают нравственные вопросы. Но неубедительные диалоги снижают художественный уровень книги. Вторая книга Толмачевой, «Маленькие люди» (1914), была опубликована Поликсеной Соловьевой в библиотечке журнала «Тропинка». Дружба и встречи поверх социальных барьеров – сквозные темы книги. Понимание жизни других людей может переменить судьбу. «Мирные страницы» (1916) рассказывают о жизни детей из обеспеченных семей. Они играют и заботятся о домашних питомцах, празднуют Рождество и Пасху, ссорятся и мирятся, болеют и выздоравливают. Любимое чтение маленького Васи – журнал «Светлячок», свидетельство почтения Толмачевой к неутомимому ее коллеге Александру Федорову-Давыдову.

Среди новых детских писателей накануне революции Толмачева была одной из самых многообещающих, и в советские 1920-е она продолжала выпускать книги для детей. Одновременно она работала в различных детских учреждениях, главным образом дошкольных. К 1930-м годам ее имя полностью исчезает из литературы, и о последнем десятилетии ее жизни ничего не известно.

Сострадание к отверженным

Почти все мужчины-писатели начала ХХ века попробовали свои силы в области детской литературы, но лишь у немногих можно видеть настоящее понимание особенностей жанра. Адаптация произведения к уровню и вкусу ребенка чаще всего отсутствовала. Юмор, фантазия и захватывающие приключения были редкостью, зато защита слабых и отверженных осталась доминирующей темой.

Николай Позняков (1856 – 1910) прославился экслибрисом: «Эта книга украдена у Николая Познякова». В детских книгах его циничное недоверие к людям не проявляется. В его бесчисленных рождественских и пасхальных рассказах взрывы любви и сострадания стирают границы и делают людей ближе друг к другу. Значение этих христианских праздников велико, и Позняков заставляет читателей задуматься об их истинном смысле. В других рассказах, написанных в духе русского реализма, Позняков выделяет настоящих, но незамеченных героев среди детей и рабочих. Многие из этих историй подаются в виде воспоминаний.

Позняков был также неутомимым переводчиком поэзии, преимущественно эпических стихотворений с подобающей моралью. Он превратил очерк Брет Гарта How Santa Claus Came to Simpson’s Bar (1870) в трогательную поэму «Святой Николай» и включил в сборник, который сначала назывался «Почитать бы!» (1887), а потом – «От сердца к сердцу» (1897). Поэму печатали и отдельно. Тронутые тем, как бедный болезненный мальчик восторженно ждет Рождества, грубоватые калифорнийские рабочие пытаются воплотить в реальность рождественский дух любви. У Познякова есть также томик коротких рассказов «Детский праздник» (1884), спустя десятилетие появившийся под названием «На память деткам» (1894).

Главная детская книга Познякова – «Товарищи. Повесть из школьной жизни» (1896). Она написана по образцу книги «Школьные годы Тома Брауна» (1857) Томаса Хьюза, вышедшей в русском переводе Казимира Баранцевича в 1874 году. В повести Познякова десятилетний Боря страшится расставания с милым детством, но ему пора уезжать в петербургский пансион. Доброму и доверчивому мальчику из провинции трудно привыкать к новой жизни. Не все люди доброжелательны. В школе немало ленивых и бесчестных мальчиков, но есть и задиры, которые любят преследовать тех, кто отличается от других. Боря постепенно узнает жизнь, сталкивается с трагической смертью друзей и учителей, но у него появляются и близкие товарищи. В повести обсуждается разница между искренней заботой о других и бесчестным ябедничеством. Боря, который сам становится примерным учеником, всегда помнит отцовские слова: «А главное – люби людей, уважай их. Помни, что даже в дурном человеке тлеет искра Божия». Седьмое и последнее издание «Товарищей» появилось в Берлине в 1923 году как напоминание детям эмигрантов о навсегда утраченном мире.

В 1880-х годах Василия Авенариуса знали как автора познавательной литературы и сказок. Позже он попробовал себя в жанре беллетризованной биографии, рассказывая о молодости Пушкина и Гоголя. К концу века он принялся за исторические романы. В этих произведениях он хотел дать правдивую картину разных исторических периодов, где все основано на фактах, и одновременно развить динамичный и романтический сюжет. Задача не из самых легких, и иногда желание автора дать читателю как можно больше информации выливается в нудноватые отступления со сносками и цитированием подлинных документов. Историческим персонажам часто недостает психологической глубины.

Начал Авенариус с самого драматического периода русской истории – Смутного времени. «За царевича» (1890 – 1902) – объемная трилогия, состоящая из романов «Три венца», «Сын атамана» и «На Москву!». За образец взята «Капитанская дочка» Пушкина, но того же художественного уровня Авенариусу достичь не удалось. В первой части появляется Лжедмитрий, объявляя себя царевичем, который чудесным образом спасся от рук наемных убийц, подосланных Борисом Годуновым. Во второй части Лжедмитрий собирает войско при помощи запорожских казаков и Польши. В третьей части описаны поход на Москву, коронация Лжедмитрия, его краткое царствование и кровавый конец.

Лжедмитрий предстает перед читателем умным, но безрассудным человеком. Он сам не уверен в том, кто он такой, но, приняв на себя роль царевича, остается верен ей до конца. Его стремление к власти в первую очередь – жажда свободы. Однако истинный герой трилогии – Михайло Курбский, сподвижник Лжедмитрия. Описанный достаточно схематично, князь полон всевозможных добродетелей: он открытый человек и готов сражаться за того, кто, по его убеждению, является законным наследником престола. Его долг – уберечь Лжедмитрия от женщин, иезуитов и поляков, которые хотят использовать его в своих интересах. Поляки изображены распутными повесами, жестоко презирающими простой народ. Идет борьба между католицизмом и православием, и безжалостные закулисные махинации осуждаются в романе не меньше, чем борьба Лжедмитрия за власть.

Тема верности или мятежа в сложный исторический момент снова появляется в книге «Опальные» (1905). В царствование Алексея Михайловича боярин попадает в опалу; из-за критики Думы он выслан в свое поместье. Его дети присоединяются к казацкому бунту под предводительством Стеньки Разина. Авенариус старается как можно глубже разобраться в историческом фоне конфликта. Финальная сцена являет счастливый конец: царь прощает боярина, отец и сын воссоединяются.

Время исторического романа «Во львиной пасти» (1894) – основание Петербурга. В книге описываются приключения молодого дворянина, честного русского патриота, и его слуги, которых Петр Первый посылает тайно собрать информацию о шведской крепости Ниеншанц. Герой пойман шведами и обвинен в шпионаже, и его спасает только своевременная атака русских на крепость. Авенариус противопоставляет два типа людей – энергичных русских, обязанных всем самим себе, и погрязших в праздности и сословных предрассудках шведов. Его восхищение Петром не знает границ. Историческая миссия царя – победить шведов и расширить границы России. Это поворотный момент в истории, начало возрождения России. В эпилоге возникает новая столица, основанная на месте шведской крепости Ниеншанц.

Сюжет «Меньшого Потешного» (1891) основан на исторических документах о юности Петра Первого и его друзей. Меншиков предстает идеализированной фигурой, из продавца пирогов он становится советником царя. Это произведение было впоследствии включено в сборник «Васильки и колосья» (1895).

«Под немецким ярмом» (1907 – 1908) состоит из двух частей – «Бироновщина» и «Два регентства». Действие происходит в 1739 – 1741 годах, когда власть в России оказалась в руках выходцев из Германии и повсюду царили наушничество и шпионство. Эрнст Бирон, герцог Курляндский, – фаворит царицы Анны Иоанновны, но народ его ненавидит. Всего три недели угнетатель остается у власти. Юная героиня Лилли Врангель, о которой автор слишком часто забывает, становится свидетельницей интриг и заговоров в царском дворце. На фоне исторической драмы появляется Ломоносов, великий ученый. Конец книги счастливый: к власти после дворцового переворота 1741 года приходит Елизавета Петровна, и начинается период русского правления, свободного от иностранного влияния.

«Перед рассветом» (1899) – повесть о последних годах крепостного права, отчасти увиденных глазами молодого сына помещика. Семьи разлучают, крепостных продают, словно скотину. Мальчик читает «Записки охотника» Тургенева и «Хижину дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу, но важнее всего – влияние отца, который уважает человеческое достоинство своих крепостных. Для отца крестьяне и слуги – равные ему люди, а не просто собственность, другие же помещики считают, что существующий социальный строй являет собой Божью волю. Указ об освобождении 1861 года видится в романе важнейшим событием в тысячелетней русской истории, и Александр II, царь-освободитель, превозносится до небес.

В романе «Первый вылет: Путевой дневник институтки» (1902), первоначально опубликованном в «Роднике» под названием «В чужих краях» (1901), пятнадцатилетняя особа во время летних каникул уезжает вместе с братом из Петербурга, чтобы повидаться с матерью в немецком курортном городке Эмсе. Двое смышленых детей из семьи сенатора отличаются немалой наблюдательностью. Тем не менее, Авенариус старается не перегружать роман историческими и географическими фактами. Героиня на современном ей молодежном жаргоне описывает разнообразные встречи, походы в зоопарк и музеи, посещения дворцов. Дети проезжают Берлин и Вену, ненадолго попадают в Италию и Швейцарию. Все тут иное, только воробьи такие же, как в России. Вопрос национальных характеров тоже поднимается в книге Авенариуса. Видя эмоциональную встречу матери и дочери в Бад-Киссинге, немец замечает: «Das sind Russen!». На что девочка отвечает: «Да, да, господа немцы, мы люди с сердцем, но настолько еще натуральны, что не умеем сдерживать своих родственных чувств»^[243]. В конце романа добавлена немотивированная сцена смерти близкого друга детей в Вене. Мысль об одинокой русской могилке в Австрии омрачает последние дни путешествия. На российской границе проводник поезда любезно спрашивает: «А что, барышня: в гостях хорошо, а дома лучше?»^[244] Читатель совершенно уверен в ответе девочки.

Сцены из детства самого писателя наполняют страницы «Листков из детских воспоминаний» (1888 – 1890). Роман написан с теплотой и юмором, безо всякой сентиментальности. Свободным языком Авенариус рассказывает о счастливых годах детства в семье и среди родных. Особое влияние на него оказал отец, священник, у которого он научился ценить чувство долга и честь.

Авенариус попробовал себя и в научной фантастике, тогда еще зарождавшемся жанре русской подростковой литературы. «Необыкновенная история о воскресшем помпейце» (1889), вышедшая в журнале «Романы и повести», первоначально написана для взрослых, но в 1903 году стала чтением для молодежи. Мумия, найденная в Помпеях, воскресает (между прочим, от запаха дешевого итальянского табака!) и старается приспособиться к жизни в современной Италии. Помпеец изумляется при виде технических новинок, но он критически относится к современной жизни с ее пропастью между богатыми и бедными. Столкновение двух миров дается скорее в виде серьезной лекции с некоторыми смешными ситуациями, чем приключенческой повести. Книга проиллюстрирована фотографиями.

После революции Авенариус создал «Пьесы для детей» и «Пьески для малюток», обе появились в печати в 1924 году. Драматические переложения классических рассказов и басен плохо вписывались в тогдашний исторический момент. В Советском Союзе Авенариуса никогда не признавали, и только после 1991 года его произведения пережили скромный ренессанс.

Константин Станюкович (1843 – 1903) уже был известным автором, когда в середине 1890-х годов Альмединген пригласил его печататься в журнале «Родник». Станюковича убедить было нетрудно, он давно собирался писать для детей. Выбор жанра – морская литература – также не представлялся проблемой. Станюкович родом из Севастополя, где его отец служил адмиралом русского флота. В шестнадцать лет, в 1860 году, молодой Станюкович отправился в морское путешествие вокруг света на корвете «Калевала» и вернулся в Россию только через три года с твердым намерением стать писателем.

Первая работа Станюковича для юного читателя, «Вокруг света на “Коршуне”» (1895 – 1896), появилась в журнале «Родник». Основываясь на собственном опыте, Станюкович рассказывает историю молодого моряка Ашанина, чей характер закаляют шторма, суровый капитан и грубоватая команда. Не придумывая какие-то необычайные приключения, Станюкович просто рассказывает о повседневной жизни военного корабля. В отдельной главе, слабо связанной с остальным романом, Ашанин послан в Сайгон, чтобы написать отчет о французском покорении Кохинхины. Описание чужих земель, как и во всех книгах Станюковича, снабжено точными этнографическими деталями.

Свобода, равенство и человеческое достоинство – ключевые понятия для Станюковича. Его любимым десятилетием были 1860-е годы, когда российский император освободил крестьян и выступил против телесных наказаний в армии и на флоте. Среди морских рассказов, которые Станюкович опубликовал в детских журналах, особенно интересны «Матросик» (1898) – исследование героизма и самопожертвования и «Максимка» (1896), где команда русского военного парусника спасает африканского мальчика, попавшего в рабство на американском корабле. Максимка, как его теперь называют, решает остаться с русскими, даже становится православным, так как в первый раз в жизни с ним обращаются как с равным. В России уже больше не было рабства, но оно еще существовало в Америке. «Нянька» (1985) – трогательная история дружбы мальчика, сына капитана, и его «няньки», матроса с изуродованными пальцами. Идеализированный человек из народа и добросердечный мальчик противопоставлены окружению, полному предрассудков. Критик Николай Чехов называл «Няньку» одним из лучших произведений русской детской литературы^[245].

Сходный пафос преобладает и в главном труде Станюковича для молодых – толстом романе «Похождения одного матроса» (1899 – 1900). Это попытка дать читателям русскую версию популярных приключенческих книг таких иностранных авторов, как Буссенар и Жаколио. В 1860-х годах юный русский моряк сходит на берег в Сан-Франциско. Так начинаются его приключения – поездка в дилижансе через весь американский континент и морской поход в Австралию. Он попадает в вихрь событий Гражданской войны в Америке, где присоединяется к северянам. Герой безгранично добр, он верит в человечество и в силу прощения. Такой «князь Мышкин» выглядит в глазах американцев простофилей, но, как и герой Достоевского, он преображает жизнь тех, с кем его сталкивает судьба. Книга сурово критикует американские идеалы и американский образ жизни – расизм, безжалостную погоню за прибылью и презрение к беднякам. Душа забыта, жалуется русский герой, для которого важнее оставаться человеком, чем наживать богатство. Станюкович отчасти опирается на произведения британского историка и путешественника Уолтера Хепуорта Диксона, которые сразу же переводились на русский в 1860-х и 1870-х годах. А некоторые шарлатаны, жулики, пьяницы и грабители напоминают персонажей «Приключений Гекльберри Финна» Марка Твена. В конце концов молодой русский предпочитает возвратиться в Петербург, вместо того чтобы остаться в Америке.

Ребенком Станюкович был свидетелем и даже участником Крымской войны. В своем последнем, неоконченном романе «Севастопольский мальчик» (1902) он вернулся к драматическим событиям того времени, которые тут описаны с точки зрения ребенка. Опираясь на документы и собственные воспоминания, Станюкович создал роман широкого эпического охвата с персонажами от генералов до одиннадцатилетнего Маркушки. Потеряв семью и друзей во время военных событий, мальчик приобретает пацифистские взгляды («A зачем это люди убивают друг друга… Зачем!»), но поневоле вовлекается в борьбу против французских и английских захватчиков. При этом Маркушка постепенно понимает, что вражеская армия тоже состоит из страдающих людей, которых их монархи заставили принимать участие в кровопролитных битвах.

В книгах Станюковича главными героями всегда являются дети и молодые люди, но автору в первую очередь интересны взаимоотношения между взрослыми и детьми. Ответственность перед читателем сильна. Хотя Станюкович поначалу писал для взрослых, ему удалось создать лучшие произведения детской литературы этого периода. Благодаря множеству запоминающихся, убедительных портретов и сильному гуманистическому пафосу Станюкович стал одним из самых признанных и уважаемых писателей на рубеже веков.

В трилогии «Детство Тёмы» (1892), «Гимназисты» (1893) и «Студенты» (1895) Николай Гарин-Михайловский (1852 – 1906) описал духовное становление мальчика из офицерской семьи. Психологические портреты главных персонажей важны, но Гарин-Михайловский умел талантливо изображать и социальные типы. Строгое воспитание Тёмы дома и в школе приводит к попыткам бунта. К сожалению, в трилогии недостает связности сюжетной линии, драматизма и юмора. В Советском Союзе глава из «Детства Тёмы» публиковалась отдельно под названием «Тёма и Жучка». Рассказ о том, как Тёма спасает любимую собаку из глубокого колодца, пользовался большим успехом.

В отличие от трилогии, непонятное молчание окружает «Сказки для детей» (1909) Гарина-Михайловского. Весьма своеобразная и увлекательная книга не заслуживала полного забвения после лишь одного издания. Гарин-Михайловский, в традиции Николая Вагнера, не боялся оригинальных сюжетов, нелогичных на первый взгляд поворотов и трагических развязок. Великая и верная любовь подчас ведет к смерти, а спасение от жестокости и оскорблений возможно только в потустороннем мире. Мечта о всеобщем счастье на этом свете сильна, как, например, в «Книжке счастья». Бесстрашные поиски истины приводят юного упрямца в «Черном принце-капризуке» в царство принцессы Правды. В конце концов злого волшебника, который сторожит вход в утопию полной правдивости, побеждают без особых трудностей: «Он от старости делался все меньше и меньше и сделался таким маленьким, наконец, что его проглотила одна маленькая рыбка и даже не заметила».

«История одной девочки» начинается со схожей гротескной ситуации: «Когда раз все дети сидели за столом и ужинали, вдруг в открытую дверь просунулась громадная рука и схватила одну девочку. Девочка только сверкнула ножками и исчезла из комнаты вместе с страшной рукой». Рука принадлежит великану, который вмешивается в жизнь людей просто для смеха. Швырнув девочку куда-то далеко, он исчезает из сказки. После множества опасностей и пародийных поворотов сюжета история неожиданно заканчивается свадьбой главной героини с принцем.

Как и их предшественники, русские реалисты нового поколения предпочитали изображать детей из самых бедных слоев общества, часто брошенных на произвол судьбы – жертв жестокого обращения, физического и психологического. Такая же тенденция в рассказах о животных. Пессимистические ноты преобладают в произведениях Леонида Андреева (1871 – 1919) и Александра Серафимовича (1863 – 1949) о безрадостной жизни угнетаемых детей. Рассказы Андреева о разбитых надеждах и разрушенных планах, такие как «Ангелочек», «Петька на даче» и «Кусака», мрачны, кто бы в них ни описывался, дети или животные. После короткого момента счастья всегда приходят одиночество и горе. Первоначально предназначавшиеся для взрослых, эти рассказы в советское время вошли в круг чтения детей.

Цикл коротких рассказов Андреева «Сказочки не совсем для детей» (1911) соответствует своему названию. Пародии на нравоучительные истории, с неожиданной моралью в конце вряд ли находили много читателей среди юных. В цикл входит и единственное произведение Андреева, изначально предназначенное детям, – «Храбрый волк» (1909). Это странная сюрреалистическая сказка о волке, который из-за своего нахальства теряет хвост – его отрезает полицейский. Заботливые, но глуповатые доктора пытаются заменить потерянный хвост горячим утюгом, самоваром или комодом. Идеальным решением оказывается зонтик, но в результате зверя во время бури уносит в облака. Все это происходит на глазах жены и детей, и авторитет главы семьи непоправимо принижается. Корней Чуковский подчеркивал оригинальность сказки Андреева, но других критиков она оставила в недоумении^[246].

В краткий период между русской революцией 1905 года и Первой мировой войной Александр Серафимович часто публиковался в детских журналах. Некоторые из его рассказов вошли в сборник «Детские рассказы» (1907), позднее переизданный под названием «Простая жизнь» (1911) с иллюстрациями выдающегося художника Бориса Кустодиева. Серафимович – настоящий писатель-реалист, в его произведениях главное – социальные темы. В таких рассказах, как «Маленький шахтер» (1895), «Никита» (1906), «Праздник» (1907, позже переименованный в «Маленького парикмахера») и «Мишка-упырь» (1909), он изображает жизнь детей, по большей части сирот, которые растут в ужасающих условиях. С раннего возраста они загружены тяжелой работой, за которую им достаются только издевки да колотушки. Это мир эксплуатации и насилия, голода и безработицы. Часто дело происходит в шахте, на железной дороге или в рыбачьем поселке. Бедный крестьянский мальчик Гаврилка в «Змеиной луже» (1914) – один из редких героев Серафимовича, которому удается выбиться в люди. Почти чудом его талант помогает мальчику стать художником.

Плохо зная свою аудиторию, Серафимович часто пускался в слишком длинные описания внешних обстоятельств или поэтические отступления. Слабые эпические сюжетные линии он старался возместить драматическими перипетиями наподобие страшных бурь или ночных приключений в чаще леса, как, например, в рассказах «В бурю» (1903), «В лесу» (1908), впоследствии получивший название «Лесная жизнь», и «Маленький паромщик» (1916), позднее названный «Воробьиная ночь». Как и многие другие писатели-мужчины, Серафимович ставил своей целью открыть читателю глаза на природу классового общества. В «Сереже» (1907) мальчик из обеспеченной семьи не хочет посещать школу; ему по вкусу «настоящая жизнь», как в книжках Жюль Верна и Майн Рида. Столкнувшись с бездомными детьми и социальными изгоями, он видит изнанку русской жизни. Есть две России. В одном из своих лучших рассказов, «Три друга» (1914), Серафимович с редкой для себя нежностью изображает Ванятку, неразлучного с двумя товарищами, зайчонком и щенком, и, несмотря на юный возраст, мечтающего о школе.

Нельзя отрицать важности тем Серафимовича, но, как мудро замечает Николай Чехов, «было бы ужасно, если бы детская литература давала своим читателям такой материал в большом количестве»^[247]. Неудивительно, что после революции Серафимович стал идеальным советским писателем, встав на сторону большевиков сразу же после Октябрьской революции. К детской литературе он больше не обращался, но его ранние рассказы часто публиковались в качестве примера несчастной жизни детей в дореволюционной России.

Николай Телешов (1867 – 1957) хотел показать, что его бездомные герои, «Божьи дети», для которых жизнь – тяжкое бремя, иногда могли встречать понимание и доброту. Цикл из трех рассказов повествует о судьбе крестьянских детей, чьи семьи едут в Сибирь в поисках лучшей доли. Семка в рассказе «Домой» (1898) теряет родителей по дороге на восток. Забытый и заброшенный, мальчик живет среди людей, которым он совершенно безразличен. Единственный друг, вместе с которым он пытается пробраться обратно в «Расею», оказался беглым кандальником. Когда его товарища арестовывают, Семка опять остается один в холодном, безразличном мире. В «Елке Митрича» (1901) сторож устраивает для восьми сирот елку со свечками, колбасой и сластями, с танцами и пением. Наградой Митричу становятся радостные лица всегда угрюмых детей. Старый пес в рассказе «Все проходит» (1909) оглядывается на немногие счастливые моменты своей жизни и пытается представить ее в более радужном свете.

Подобные произведения помещали Телешова в разряд завзятых реалистов. Он свято следовал совету Дмитрия Тихомирова, редактора «Детского чтения», объяснявшего ему, как писать книги для детей: «Прежде всего (…) надо забыть, что пишешь для детей, и не подделываться под детского писателя. Чем проще, тем лучше»^[248].

Однако дольше в литературе прожило другое сочинение Телешова. В изумительной сказке «Белая цапля» (1900) принцессе Изольде придется поплатиться за свое тщеславие. Она велела убить редкую белую цаплю, чтобы белоснежный хохолок украсил ее свадебный убор. Из-за прихоти избалованной принцессы погибает целый вид редких птиц. Ее отец мудро замечает: «Настоящее счастье только и есть в милосердии, а если мы будем жестоки, то и нам самим изменит наше счастье». Во сне Изольду укоряют две уцелевшие цапли, и она, раскаиваясь, решает посвятить себя делам милосердия. Кровавое царство смерти отступает перед мечтой о всеобщем счастье.

«В недрах земли» (1899) Александра Куприна (1870 – 1938) восхваляет смелость и верность двенадцатилетнего горняка. Мальчику неуютно в шахте и в бараках, где живут горняки, но когда в шахте случается обвал, он превозмогает страх и спасает жизнь взрослому. Грубая атмосфера вокруг не убила в нем человеческие чувства, и у читателя остается надежда на лучшее будущее. Темой трогательных и драматических рассказов «Белый пудель» (1904) и «Слон» (1907) являются взаимообогащающие отношения между детьми и животными. Несмотря на нищету, Сережа ни за какие деньги не согласен расстаться с лучшим другом – белым пуделем, а к маленькой Наде возвращается воля к жизни, когда ее несбыточная мечта оборачивается действительностью и она знакомится со слоном.

Книга «Детские рассказы» (1908), обложку к которой, между прочим, сделал Иван Билибин, включала много новых детских рассказов, которые, однако, только демонстрировали слабости Куприна в качестве детского писателя. Львы, слоны и собаки описываются лишь потому, что детям всегда нравится читать о животных («В зверинце», «Лолли», «Собачье счастье»). Цветок, который расцветает только раз в столетье, является приметой того, что красота иногда скрывается за скромным на первый взгляд внешним видом («Столетник»). В «Чудесном докторе» Куприн преклоняется перед священным образом знаменитого врача Николая Пирогова, который бесплатно лечил бедняков.

Для второго издания 1914 года Куприн написал рассказ «Бедный принц» – грустную историю о мальчике Дане из аристократической семьи. Его опекают и балуют, пока он не решается убежать из дома. Он поет колядки на улице в канун Рождества с бедными ребятишками, но его скоро запирают обратно в домашнюю клетку. Только отец Дани понимает, что мальчика так воспитывать нельзя, что это ему не на пользу, но домашний матриархат оказывается слишком сильным.

В эмиграции Куприн написал «Сапсан» (1921) – монолог собаки. Пес не боится таких сложных вопросов, как жизнь и смерть, но ему важнее всего обдумать свои отношения с Хозяином, его дочерью, которую пес называет Маленькой, и кошкой Катей.

Алексей Свирский (1865 – 1942; настоящее имя Шимон-Довид Вигдорос) родился в бедной еврейской семье. Потеряв родителей, он бродяжничал по всей России, жил среди нищих и рабочих, попадал в тюрьму. Он научился писать только в двадцать три года, а на рубеже веков стал известным детским писателем. Используя собственный опыт, Свирский писал о «детях улицы». Его главное произведение – роман «Рыжик» (1901 – 1902) о скитаниях сироты, подмастерья сапожника. В одиннадцать лет герой отправляется в бесконечное путешествие по России: в Москву, Петербург, Киев и Одессу. Приключения и события, которые описываются с точки зрения бродяги, и красочные сцены из жизни ночлежек, воровских «школ», нищих и паломников вызвали заслуженный интерес у читателя. Свирский не идеализировал жизнь на дне общества, наоборот, он показывал, как такое существование разрушительно сказывается на людях. Рыжик, однако, не поддается искушениям и остается хозяином своей жизни. Жулик и фокусник, который сыграет роковую роль в жизни мальчика, на смертном одре дает ему хороший совет: «Не надо так жить. Пойми, мы около жизни ходили, а в середине ее не были… Трудись… Будь полезен другим… Вот счастье… Шататься не надо…» В конце концов Рыжик находит свое место в жизни, в рабочем коллективе.

В письме к редактору «Родника» в 1910 году Иван Шмелев (1873 – 1950) определял свое отношение к детской литературе: «Ободрять должен журнал, звать к свету, звать к бодрости, к сознанию ценности своей личности, к вере, что и в простых сердцах, и в бедных людях заложены великие возможности»^[249]. Собственные рассказы Шмелева излучают то же уважение к простым людям, к самоучкам, которые в иерархическом классовом обществе чаще всего оказываются неудачниками. В рассказе «В новую жизнь» (1907) Сеня, бедный крестьянский мальчик, должен пройти немало испытаний, прежде чем стать уважаемым ученым, готовым трудиться на благо народа.

Рассказ «Служители правды», опубликованный в «Юной России» в 1906 году, посвящен одному из самых тяжелых моментов тогдашней российской действительности – погромам. Бессмысленная жестокость по отношению к евреям показана с точки зрения мальчика. В рассказах «Светлая страничка» (1908), «На морском берегу» (1910), «Рваный барин» (1910) и «Солдат Кузьма» (1915) Шмелев со сладкой грустью и ностальгией пишет о встречах, дружбе, разлуках. Дети и взрослые из разных социальных слоев встречаются, и духовные ценности взрослого мира подвергаются испытаниям под пристальным взглядом ребенка. Шмелев устанавливал дистанцию между собой и героями, утверждая, что эти истории – «воспоминания приятеля» или произошли много лет тому назад. Его рассказы о животных, например «К солнцу» (1907), «Мэри» (1907), «Последний выстрел» (1908) и «Мой Марс» (1910), подчеркивают ответственность человека перед живой природой.

С 1906 и вплоть до революции Шмелев часто публиковался в «Юной России». Свой самый первый текст он послал Тихомирову в «Детское чтение», будучи еще учеником пятого класса. Рассказ не взяли, но похвалили, и Шмелев вернулся к нему годы спустя, поместив в «Юной России» под названием «Однажды ночью» (1912). Некоторые рассказы были напечатаны в сборниках «К светлой цели» (1910) и «Они и мы» (1910). Как детский писатель, Шмелев оставался в первую очередь реалистом, и его попытки писать сказки справедливо остались незамеченными.

Рассказы, составившие «Мою книгу» (1909) Евгения Чирикова (1864 – 1932), описывают сцены из жизни детей и их домашних питомцев. Чириков умело изображает психологические нюансы и внутренние конфликты. В самом популярном рассказе, «Коля и Колька», школьник возвращается домой на рождественские каникулы из школы-интерната – это радостный момент для мальчика и его родителей. Писательским дебютом Чирикова был рассказ «Рыжий» (1886). Перечитав мелодраматическую историю с критикой «сытых», автор сам не мог удержаться от слез: восьмилетний побирушка умирает от болезни и голода в холодном подвале, и некому о нем заплакать, кроме верного пса. Другой пес, повествователь в рассказе «Моя жизнь», забыт и брошен хозяевами, он ностальгически вспоминает «милую, беспечную юность». Сравнение с человеческой жизнью придает глубину собачьему рассказу. Не может не трогать читателей и рассказ «Хаврюша», где поросенок, в котором мальчик видит любимого товарища по играм, оказывается на блюде на столе.

В 1909 году вышла книга Чирикова «В царстве сказок». Герой-ребенок мечтает о царстве сказок – том самом, о котором говорится: «В некотором царстве, в некотором государстве». После множества приключений и встреч с добрыми и злыми волшебными персонажами, отчасти взятыми из русского фольклора, он добирается до цели. Когда ребенок возвращается домой, его никто не узнает, но, к счастью, оказывается, что все путешествие ему приснилось. Критик Николай Саввин, не нашедший в книге ни очарования, ни поэзии, заклеймил ее как полную неудачу^[250]. Но Саввин не заметил редкий дар Чирикова вновь переживать мысли и фантазии из собственного детства.

Иван Наживин (1874 – 1940), последователь и друг Льва Толстого, публиковался в основном в тихомировской «Библиотеке для семьи и школы». Его «Крестьянские дети» (1911 – 1915) описывают сцены из сельской жизни, встречи с природой, игры, охоту за сокровищами и школьные уроки, доброго и обожаемого учениками учителя. В произведениях Наживина царят добрые чувства и вера в любовь и милосердие. Такое отношения к жизни и в «Мирушкиных рассказах» (1911), посвященных памяти любимой дочери. Однако в его достаточно слабых произведениях взрослый рассказчик часто дистанцируется от героев-детей, а сюжеты скудны и банальны.

Эмигрировав в Бельгию, Наживин продолжал иногда писать для детей. «Зеленя: Детские рассказы из школьной жизни» (1922) повествуют о девятилетнем Ване, попавшем в новую московскую школу. Он чувствует влечение к миру культуры и хочет стать писателем. В школе тайно читают марксистские книги, но автор четко разъясняет собственную позицию: любовь к России сильнее соблазнительной подпольной литературы.

Иоасаф Любич-Кошуров (1872 – 1937), выходец из бедной еврейской среды, начал печататься в детских журналах в начале столетия. Детский журнал, который он создал, прекратил свое существование сразу же после первого номера. Его сентиментальные рассказы о бедных людях – «Душа живая» (1901) и «Канарейка» (1901) – всегда кончаются хорошо, нравственные дилеммы разрешаются, герои осознают свою вину и раскаиваются. Многие его рассказы о животных сочетают правдивую информацию с вымыслом и эксцентричным юмором. Повествование часто ведется от лица самих зверей. «Дракон» (1903) записан со слов ящерицы, а «В царстве пчел и муравьев» (1902) мы встречаем муравьиного писателя, этакого Майн Рида муравейника. Его роман об африканских муравьях является частью книги Любича-Кошурова, – довольно оригинальный литературный прием того времени. «Дядя Вак» (1901) – лягушка, пойманная мальчиком и попавшая на выставку животных.

Практически в каждом из детских журналов начала века можно было обнаружить имя Евгения Шведера (1879 – 1946). В 1910-х годах его книги появлялись одна за другой: «На заре» (1910), «Гимназистки» (1913), «Робинзон и другие рассказы» (1913), «Беглецы» (1914), «Среди школяров» (191[?]), «Гимназистки на каникулах» (1915) и так далее. Многое, по-видимому, взято из «милого, невозвратимого детства» автора^[251]. Описывается жизнь школьников на каникулах в деревне, мальчики наслаждаются летней свободой, но часто попадают в переделки. Они читали Майн Рида и ищут приключений, но на самом деле сталкиваются с реальной жизнью во время охоты и рыбалки, при встрече с крестьянами за работой.

Шведер писал басни, где цветы, птички и звери осуждают человеческие слабости. Другой его страстью были биографии великих людей. Шведер родом из Пскова, и хорошее знание им пушкинской усадьбы Михайловское, расположенной неподалеку от города, чувствуется в его детской книге о Пушкине. Он продолжал писать и после 1917 года, публиковался в советском журнале «Мурзилка» до начала 1930-х годов. В 1945 году, к концу войны, Шведер был арестован по обвинению в участии в профашистском журнале в Днепропетровске во время оккупации. Предположительно, он умер через год в тюремной больнице.

Иван Митропольский (1872 – после 1917) печатался во многих журналах – «Детское чтение», «Игрушечка», «Путеводный огонек», – но выпускал и книги: «Из жизни: Рассказы для детей» (1899) – о деревенской жизни, бедности и болезнях, «На плотах» (1903) – о тяжелой жизни плотогонов. В сборнике «Из волжских рассказов» (1904) Митропольский писал о приключениях двух мальчиков на пароходе, плывущем по Волге.

Рассказ «Вода» появился в «Книге рассказов и стихотворений» (1902) – антологии участников литературного кружка «Среда». Там были произведения таких известных писателей, как Андреев, Бунин, Горький и Куприн, но именно рассказ Митропольского удостоился похвал критиков. В нестерпимую жару во время Русско-турецкой войны драка за воду заставляет забыть о мальчике, любимце всего русского полка. Рассказчик сам себя называет «Каином», убийцей, и корит за эгоизм, приведший к смерти «брата». В рассказах о Русско-японской войне, в которой Митропольский сам участвовал, сильно пацифистское настроение. В «Детях лейтенанта» (1905) русский мальчик видит, что его японских друзей в Порт-Артуре теперь зовут врагами. Ему приходится вместе с семьей бежать обратно в Москву. Младший брат прямо спрашивает: «Зачем люди воюют?» – и мечтает, чтобы война поскорее кончилась.

Антон Чехов (1860 – 1904) на детскую литературу смотрел сверху вниз. По его мнению, не надо писать специально для детей, надо только выбирать подходящие книги из взрослой литературы. В письме от 1900 года он признавался: «…так называемой детской литературы не люблю и не признаю. Детям надо давать только то, что годится и для взрослых»^[252]. В пример Чехов приводил Гоголя, путевые заметки Гончарова «Фрегат Паллада», сказки Андерсена, книги, которые в любом возрасте читаются с одинаковым удовольствием.

Из собственного творчества Чехов выбрал два рассказа, по его мнению, подходящие для детей – «Каштанка» (1887) и «Белолобый» (1895). Первый из них – из жизни собаки, чьи мечты приходят в столкновение с жестокой реальностью. Люди меняются в своем отношении к животным, но собака остается верна навеки. Во втором рассказе, опубликованном в «Детском чтении», встречаются волчица и щенок, и на краткое мгновение два мира соприкасаются. В обоих рассказах Чехов использует прием очеловечивания животных, но изысканный стиль, сложные чувства и неопределенность концовок неизбежно затрудняли их восприятие детьми.

Александр Федоров-Давыдов (1873 – 1936) – необычайно плодовитый детский писатель. Он опубликовал 125 собственных книг и редактировал немало журналов, где по большей части преобладали его произведения. Печатался он и в других журналах, например в «Детском чтении». Кроме того, он использовал ряд псевдонимов, например Тяп-Ляп, А. Федэ и Ткач-Основа (имя, заимствованное из шекспировского «Сна в летнюю ночь»).

Федоров-Давыдов происходил из семьи учителя. Выбор аудитории для него не представлялся проблемой: «Естественное, природное стремление ко всему светлому и молодому неотразимо влекло меня к детской литературе, которой я предался всецельно»^[253]. Он писал во всех возможных жанрах, в основном для маленьких детей: сказки, рождественские рассказы, легенды, рассказы о животных, реалистические рассказы, пьесы и стихи. Кроме того, он переводил сказки братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена и пересказывал русские народные сказки. Он составил множество книг для чтения и альманахов и даже сочинил свою версию ершовского «Конька-Горбунка» (1909).

Мир детей и зверей, не столько настоящих, сколько басенных, дорог писателю. Он знает, как говорить с детьми, в его рассказах присутствуют и веселый юмор, и неожиданные повороты сюжета. Маленькие книжки, написанные простым и понятным языком, легко читаются. Истина и справедливость, дружба и доброта непременно побеждают.

У Федорова-Давыдова всегда хватало читателей, но для того, чтобы стать по-настоящему великим автором, ему недоставало оригинальности.

Первая же детская книжка Федорова-Давыдова «Зимние сумерки» (1895) выдержала целых одиннадцать изданий. В ней уже присутствуют многие темы, мотивы и литературные приемы, которые типичны для его зрелого творчества. Сказки в духе Андерсена и реалистические рассказы учат детей: важно трудиться на благо других, помогать бедным и исполнять свой долг. Воры раскаиваются, а угнетатели и угнетенные обнимаются, когда пропасть между людьми в классовом обществе преодолевается во время приступов любви и сострадания.

В сказках Федорова-Давыдова героями выступают бельчата, зайчата, лисята, волчата, гусята, щенки, котята, птички. В большинстве из них животные сами рассказывают о своих приключениях. В литературном мире Федорова-Давыдова все оживает – куклы, игрушки и даже швейная иголка; мельничный жернов и еловая шишка умеют говорить. Вместе все эти «живые существа» проявляют чудеса помощи и понимания. Кот, герой «Кота-Баюна» (1901), рассказывает сказки маленькой Наташе. В этих сказках про доброту и взаимопомощь чувствуется влияние Андерсена. Куклы приходят на помощь беднякам, и ворчливый одинокий филин охраняет птенчиков в гнезде синички, защищая их от вороны.

В других сказках происходят душевные встречи стариков и детей. В «Ловком башмачнике» (1901) домовой помогает Хансу, трудолюбивому доброму подмастерью сапожника, выполнить заказ вовремя. Сам Ханс при этом умудряется примирить давних врагов.

Прообразом книги «Слон-Робинзон: Приключения знаменитого слона Джумбо и его товарища Вторника на необитаемом острове» (1908) является «Робинзон Крузо». В абсурдной сказке «Самая большая ложка» (1903) ленивый обжора Жихарко исправляется, только когда Баба-яга отбирает его огромную ложку. В «Дневнике попугая Коко» (1908) мудрая птица рассказывает историю своей жизни, начиная с того, как ее привез из Африки русский моряк. Рассказ попугая богат событиями, опасные моменты перемежаются периодами мирной жизни.

Популярная стихотворная сказка Федорова-Давыдова «Проказник Пип» (1899) посвящена приключениям маленького мышонка. Юмористические истории основаны на «мышиных летописях». Чего только не происходит с Пипом, но он никогда не сдается. Иллюстрировал эту книжку Николай Бартрам, в советское время директор первого русского музея игрушки; причем утверждалось, что картинки выполнены по указаниям четырех мышей и одной крысы. В томик включена карта местности, где живет Пип. Ничего подобного в русской детской литературе до этого не было.

Книга «Приключения чижика» (1912) вводит читателя в мир птиц. Главный герой Фифинка попадает в дурную компанию и оказывается в клетке. Пока не потеряешь свободы, ее не ценишь. Но настоящий героизм – это сострадание к врагу. Фифинка показывает хороший пример, спасая ненавистную кошку. В книжках Федорова-Давыдова доброте и дружелюбию зверушек нет предела. В сказке «Больная птичка» (1912) две мышки всю зиму заботятся о раненой ласточке. Со слезами на глазах они провожают ее весной – теперь она встретится с другими ласточками.

Наиболее интересная книга Федорова-Давыдова – «Адъютант без мясца. Его радости, страдания и приключения» (1902), позднее названная «Жил-был мальчик». Эти «картинки прошлого» чем-то похожи на толстовское «Детство». Маленький Шура рассказывает историю жизни в богатом поместье, описывает взрослых, отсутствующего отца, противных учителей, любящего дедушку. Ему дорога деревенская свобода, и он три дня подряд плачет, когда вынужден переехать в Москву. Этот переезд к тому же означает конец детства и начало отрочества.

«Кукольный бунт» (1909) – рождественская сказка о взаимоотношениях между двумя детьми и их рождественскими подарками, игрушками, с которыми они плохо обращаются. В одну прекрасную ночь дети призваны к ответу за все, что сделали со своими игрушками. Мятежные игрушки отказываются подчиняться и захватывают власть. Роли поменялись: дети превращаются в куклу и деревянного солдатика и получают по заслугам от своих игрушек. В подзаголовке сказано, что эта история записана автором под диктовку куклы Мими, а рисунки исполнены господами Пером и Карандашом под наблюдением Шершавой кисточки.

Один из немногих профессиональных детских писателей-мужчин предреволюционного периода, Федоров-Давыдов сумел остаться в детской литературе и после 1917 года. Он сотрудничал с советским журналом «Мурзилка» и опубликовал в 1920-х годах около сорока книжек тиражами в 15 000 и даже в 25 000 экземпляров. Книжка-картинка в стихах «Проказы Пуса-Карапуза» повествует о тяжелой жизни котенка – вероятно, не единственного живого существа, которому в то время жилось плохо.

Имя Алексея Ремизова (1877 – 1957) обычно не связывается с детской литературой, но редкие работы его в этой области выявляют необыкновенный талант и прекрасное понимание особенностей жанра. Единственная детская книжка Ремизова «Морщинка» (1907) – это рассказ о животных с цветными иллюстрациями Мстислава Добужинского. Мышке Морщинке дома не сидится, когда ее тетушка отправляется раздобыть съестного. Морщинка с тетушкой задумывают опасную экспедицию за «сокровищами» к легендарному Забругальскому замку, ломящемуся от деликатесов. Ремизов ведет повествование с точки зрения маленького зверька, и все происходящее находит новое, мифическое объяснение. Мистическое и юмористическое свободно соседствуют друг с другом; нравоучение же совершенно отсутствует: две искательницы приключений возвращаются невредимыми домой после налета на полный вкусностей погреб.

Рассказ «Пасха» (1910) преисполнен истинных христианских чувств. Оля любит все, что связано с Пасхой. В рассказе «Богомолье» (1906) религиозность не столь серьезна. Петька отправляется с бабушкой в ближайший монастырь. Он решает стать монахом, потому что тогда никто не сможет ему запретить лазать на колокольню.

Главная идея рассказика «Пальцы» (1909) сюрреалистически странная: пять непослушных пальцев наедаются сластями без разрешения матери. В другом рассказе, «Ребятишкам на елку» (1914), позднее выходившем под названием «Снежок», поражает неожиданное несоответствие между текстом, выявляющим изумительный каллиграфический талант Ремизова, и рисунками автора. Странные фантастические создания придуманы просто для того, чтобы развлечь читателя. Беспечная атмосфера царит и в стихотворении «У лисы бал» (1907), в котором осел, козел, олень и лев «переходят ров и вал», чтобы попасть на бал к лисе. Ритмически и фонетически животная компания составляет целый оркестр. Считается, что Ремизова вдохновляли деревянные народные игрушки из коллекции Добужинского^[254].

Одним из любимых жанров Ремизова были народные сказки, но только немногие из его фольклорных стилизаций и пересказов были предназначены для детей. Исключение составляет «Сказка о медведе, трех сестрах и Зайчике Иваныче» (1906), опубликованная в журнале «Тропинка». Сестры одна за другой выходят замуж за медведя. Нарушение запрета мохнатого супруга ведет к трагическим результатам, но самой умной младшей сестре с помощью Зайчика Иваныча удается воскресить старших и избавиться от дикого зверя. «Товарищи» (1917) из детского сборника «Творчество» тоже напоминают русскую народную сказку, но легкость тона – от самого Ремизова. Главному герою по имени Веселый и его товарищам, волку и медведю, нравится шутки шутить и пугать прохожих, особенно злую Бабу-ягу; это их любимое занятие. Борис Зворыкин, художник, который вскоре эмигрировал, создал прекрасные иллюстрации к сказке.

Очень оригинально воспринимается книга О.Л. д’Ора (1879 – 1942) «Чернильные человечки: Приключения мистера Клякса и его восьми товарищей» (1908), опубликованная «Товариществом М.О. Вольф». Это веселая сказка о путешествиях малышей, живущих в чернильницах. Они верно служат школьникам весь день, но когда школа закрывается, начинают жить своей жизнью. Люди даже не подозревают об их существовании. Они отправляются в путешествие за город, чтобы посмотреть мир, поговорить с цветами, полетать на стрекозах и побывать в птичьих гнездах. Все восемь, включая самого маленького Запятайку, не похожи друг на друга. У сказки нет нравственного урока, кроме идеи, что все вокруг живое и одушевленное. Книжка эта была превосходно издана, с цветными иллюстрациями и простым текстом. Настоящее имя автора – Иосиф Оршер; он был хорошо известным сатириком и фельетонистом, но, к сожалению, к детской литературе больше не вернулся.

Новая поэзия

К концу XIX столетия поэзия составляла незаменимую часть детской литературы. Ни один журнал не выходил без стихов, написанных для детей. Многие поэты писали преимущественно для детей, и даже ведущие поэты Серебряного века интересовались этим жанром. Такие реалисты, как Иван Бунин и Иван Белоусов, продолжали традицию Дрожжина, описывая времена года и идиллические русские пейзажи. Символистов увлекали внутренний мир ребенка и его близость к другой, скрытой реальности. Многие годы их издание «Тропинка» было одним из ведущих русских журналов для детей. Саша Черный и Мария Моравская, оба впоследствии оказавшиеся в эмиграции, по-новому – уважительно – относились к детям, их фантазиям и играм. Константин Льдов, переводчик хулиганских комиксов немецкого писателя Вильгельма Буша, был автором веселых стихотворений, которые тоже пришлись по вкусу читателям.

В сборнике «Новые поэты» (1907), предназначенном для детей, модернисты соседствовали с традиционалистами. Среди участников – Иван Бунин, Константин Бальмонт, Галина Галина, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Дмитрий Мережковский и Владимир Соловьев. Критики не без оснований сомневались, смогут ли дети оценить утонченные, философские стихи^[255]. Через пять лет была предпринята сходная попытка – стихи самых лучших современных поэтов были собраны в книге «Утренняя звезда: Сборник стихов для отрочества» (1912). Список имен впечатляет: Бальмонт, Мережковский, Соловьев, Белый, Бунин, Сологуб, Александр Блок, Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Зинаида Гиппиус, Поликсена Соловьева, Сергей Городецкий, Николай Гумилев, – но тем не менее опять возникает вопрос: понравилась ли эта поэзия тем, кому она адресована?

В 1890-е годы Иван Бунин (1870 – 1953), первый русский нобелевский лауреат в области литературы (1933), часто печатался на страницах «Детского чтения». Многие из его стихов были собраны в книги «Под открытым небом» (1898), «Стихи и рассказы» (1900) и «Полевые цветы» (1901). Иногда Бунин пишет о сострадании к изгоям общества, будь то чернокожий мальчик в сиднейской гавани («В порту») или хорватский шарманщик вдали от своего любимого Загреба («С обезьяной»), но чаще объектом описания служит природа. В этих стихотворениях нет людей, которые могли бы разрушить гармонию и нежную красоту русского пейзажа. Повествование почти всегда ведется от лица взрослого, возвращающегося в родные места и ностальгически вспоминающего детство. В стихах Бунина – облака, березы, весенний дождик, зимние снегопады, звездные небеса, рассветы, ветерок, соловьи и колокольный звон. Это спокойный мир звуков, красок и запахов. Религиозными чувствами пронизана поэма «Ангел», где невинное дитя встречает своего ангела-хранителя. Не всегда понятно, почему Бунин выбрал для детей именно эти стихотворения. Большинство стихов из тома «Избранные стихи для юношества» (1909) на самом деле сначала предназначались взрослым. Нужно также упомянуть вызвавший всеобщий восторг перевод «Песни о Гайавате» Лонгфелло, первоначально напечатанный в детском журнале «Всходы».

Большинство стихотворений Ивана Белоусова (1863 – 1930) адресовано детям. Сборники «Малыши» (1893), «Из песен о труде» (1897), «Моим деткам» (1898), «Весенние гости» (1905) и «Ласточки» (1908) составлены из стихов, в основном напечатанных в «Детском чтении». Мелодичные стихотворения Белоусова прославляют приход весны, грозу, щебет ласточек, полевые работы, веселый смех ребятишек и мудрость бабушкиных сказок. Деревенская жизнь – гармоничная, церковь является ее символом. Город – тюрьма, дети чахнут там и мечтают вернуться в родную деревню. Тонкое восприятие поэтом природы в разные времена года заставило Евгению Путилову назвать его поэзию «первоначальной азбукой природы для ребенка»^[256]. Позднее дети полностью исчезли из поэзии Белоусова, уступив место восприятию взрослого.

Как редактор издательства «Утро» Белоусов выпустил две антологии прозы и поэзии, обе под названием «Утро», собрав в них таких писателей, как Андреев, Бунин, Телешов, Скиталец, Шмелев и Серафимович. Композитор Цезарь Кюи положил одно из стихотворений Белоусова на музыку.

Детство было важной темой в творчестве символистов, и это открыло им дорогу в детскую литературу. Глядя на мир по-детски, они задумывались над загадками бытия. За угрюмым миром повседневности они искали тайной, истинной реальности. Замечательное чувство ритма и слова помогало символистам оживлять природу и творить сказочные миры. Популярным жанром стали колыбельные, в которых дитя уносится в царство ночи и грез. Эти поэты не упрощали своего поэтического языка, когда писали для детей, но оставались верны высокому художественному уровню, со скрытыми аллюзиями и необычными метафорами.

Начиная с 1895 года, виртуозный поэт Константин Бальмонт (1867 – 1942) выступал иногда в «Детском чтении». Позже он стал постоянным автором в журнале «Тропинка». Бальмонт написал почти сто стихотворений для детей, но эта большая работа только один раз воплотилась в книгу. Сборник «Фейные сказки» (1905), посвященный четырехлетней дочери Нине, состоит из трех циклов: «Фея», «Детский мир» и «Былинки». Шестнадцать из этих стихотворений были напечатаны в «Детском чтении» под общим заглавием «Светлый мир».

В этих стихах Бальмонт описывает окружающие нас маленькие вещи и детскую способность к изумлению и радости при виде этой миниатюрной жизни. Тайны природы раскрываются, или, как говорит Вера Жибуль, «в известном открывается чудесное, в видимом – то, чего не видно»^[257]. Сказочный мир открыт только ребенку и поэту, как отметил сотоварищ Бальмонта Валерий Брюсов^[258]. Земля с ее цветами, насекомыми, гномами, «мошками и букашками» превращается в символ вечной красоты. Песчинка или снежинка на крошечной ладошке ребенка разглядывается с восхищением.

В центре поэтического мира Бальмонта – всеми обожаемая Фея. Для поэта она является музой-соблазнительницей, обращающей реальность в волшебную сказку. Одетая в наряд из цветочных лепестков, паутинок и ярких солнечных лучей, она пьет росу, «пускает пузырики в соломинку», летает на стрекозе или плавает на древесном листочке. С мелодичным смехом отмахивается Фея от мелких ежедневных забот своих подданных. В этом крошечном мире все постоянно меняется. Тут нет места ненависти и насилию, хотя зависть, ревность и мелкие ссоры иногда угрожают идиллии.

В разделе «Детский мир» Бальмонт отдает дань народному творчеству, сочиняя стилизованные под фольклор стихи. По его утверждению, у некоторых из его детских стихов и колыбельных испанское или финское происхождение. Из русского фольклора он заимствовал шапку-невидимку, русалку, Серого волка, Бабу-ягу, Кощея Бессмертного. Больше нет мира взрослых, школьных занятий и необходимости учиться – только фантазии и чистая радость. Сердечный смех ребенка возвращает поэта в собственное детство и помогает ему взглянуть на мир новыми глазами. Колыбельные Бальмонта уносят ребенка в гармоничный мир мечты. В импрессионистических описаниях природы угадывается скрытый волшебный мир. Природа одушевлена, времена года персонифицированы. В ритмах и мелодичности детских стихов Бальмонта проявляется чуткий слух поэта. Не упрощая, не подделываясь под детей, он помогал развиться эстетическому чувству читателя.

В «Тропинке» печатался и Александр Блок (1880 – 1921), один из величайших русских поэтов ХХ века. В 1910-х годах он собрал свои детские стихи в два небольших сборника – «Круглый год» (1913) и «Сказки» (1913), выпущенные Иваном Сытиным. В записной книжке Блок пометил, что в современном мире задача воспитания – подготовить к взрослой жизни. Необходимо избавиться от всяческой сентиментальности^[259]. Но его стихи для детей не соответствуют этому подходу. Глядя на подрастающее поколение, Блок восхищается его невинностью и радостью бытия. Взрослым могут только любоваться детьми с нежностью и любовью.

Структура сборника «Круглый год» основана на календаре. Каждому времени года посвящено по три стихотворения. Весна – время ожидания тепла, оттепели и Пасхи («Вербочки»). Лето полно волшебства, чуда новой жизни и тайной гармонии бытия. Осень проясняет и чувства, и мысли. Герой «Учителя» – старый педагог, уставший после трудового дня. Школьники толпятся вокруг него, как овцы, а он среди них, как пастух, который в ответе за каждого. Детское время года – зима, с ее санками, снежными бабами и снежными замками. Детская игра сопровождается смехом и криками восторга. «Круглый год» завершается стихотворением «Рождество». Простой синтаксис, похвала трудолюбию и щедрости, стилизованный портрет ангелоподобной девочки – все в традиции детской поэзии. В попытке приблизиться к детской точке зрения Блок говорит то от имени ребенка, то от имени взрослого.

В «Сказках» Блок выступает как символист. Книга поднимает важные философские вопросы и адресована более старшей аудитории. В ней очевиден и интерес к народной поэзии и мифологии. Стихи построены на противопоставлениях: безопасное и неизвестное, родительский дом и широкий мир, берег и море, сон и явь, жизнь и смерть. Томик завершается стихотворением о мальчике, которого материнская сказка уносит в мир грез («Сны»). В двух детских стихотворениях, не включенных в сборники, «Тишина в лесу» и «Сочельник в лесу», раскрывается Божье начало в природе.

В 1921 году в рецензии на пьесу Мориса Метерлинка «Синяя птица» Блок связывает художественный идеал с необходимостью сохранить внутреннюю связь с детством: «Художником имеет право называться только тот, кто сберег в себе вечное детство»^[260]. Эта связь и есть сущность творчества, художники «видят все вокруг по-новому, они видят самые души вещей, и вещи, и животные, и растения говорят с ними на понятном языке»^[261]. Такой подход к искусству должен был привести к появлению новых детских стихов, однако Блок внезапно умер в том же году. О том, что поэт серьезно относился к детской поэзии, говорит тот факт, что он еще в 1918 году разработал план детской книги, включающей сорок или пятьдесят стихотворений.

В книге Веры Жибуль о детской поэзии символистов Мария Пожарова (1884 – 1959) и Ольга Беляевская называются предсимволистами^[262]. Их поэзия – попытка проникнуть в иную реальность через фантазию, сны, природу и христианские аллюзии. Обе писали преимущественно для детей, однако ни та ни другая не приобрели заслуженной известности. Большое стихотворное наследие Пожаровой было собрано воедино только посмертно. Близкая подруга Поликсены Соловьевой, она начала публиковаться в 1904 году почти во всех в детских журналах того времени. К 1917 году Пожарова издала всего три книжечки стихов – «Среди детей, игрушек и зверьков» (1911), «Веселый уголок. Книга рыженькой Ирочки» (1914) и «Бубенчики» (1915).

В предисловии к первой книге Пожарова утверждает, что ей удалось сохранить контакт с миром детей через куклу, кошку и «ревун-ветерок». С любовью и заботой она пишет о маленьких детках и их игрушках, воздушных змеях, куклах, плюшевых мишках, домашних питомцах и играх. Сценки из жизни детей иногда написаны в виде маленьких пьесок. «Ласковое солнышко» светит детям, и когда пройдет радостный день, «к нам прилетят белые ангелы-хранители из голубого рая». Книжка «Среди детей, игрушек и зверьков» опубликована «Товариществом М.О. Вольф» с прекрасными цветными иллюстрациями Г. Каспари. Рыжеволосая Ириночка – героиня двух следующих томиков поэзии, где главными мотивами являются ее игрушки и домашние любимцы, веселые проделки и забавы. В играх дети вспоминают свои любимые сказки. В одном из стихотворений маленькая Ирина строит на берегу замок из песка. Пожарова создает одушевленный мир, иногда используя как прием остранения описание с точки зрения игрушки.

Книга «Маленький Люль» (1911) обогатила жанр рассказов о маленьких человечках, редкий в русской детской литературе. Люль, герой размером с былинку, убегает от дедушки Ток-тока, потому что ужасно хочет посмотреть на океан. Только после множества приключений на суше и на море, среди белок, птичек, рыбок и принцев, он возвращается домой целым и невредимым.

Пожарова умерла в 1959 году. В Советском Союзе она обрела известность после Великой Отечественной войны благодаря таким книжкам, как «Ручеек» (1947) и «Стихи для детей» (1950). В них собраны стихотворения о детях и об одушевленной природе, дружественной человеку. Между детьми и природой – крепкая связь. И поэт разговаривает с деревьями, травой, птицами и временами года. Леса населяют сказочные и мифические существа. Светлое веселье и праздничное настроение доминируют. Восторг часто выражается в обилии восклицательных знаков.

Точные годы жизни Ольги Беляевской (1860-е – после 1918) неизвестны. Это показательно для ее места в истории русской детской литературы. Она начала публиковаться в конце 1880-х годов и продолжала вплоть до 1918 года. Ее стихотворения, написанные для детей, появлялись в ряде современных ей журналов, но главным образом в «Тропинке». Издательство, связанное с этим журналом, выпустило ее единственные книги – «Капель» (1908) и «Золотой поясок» (1914). В поэзии Беляевской мало детей, хотя их открытость и умение удивляться ей близки. Она любит животных, «вербочки» и первые признаки весны, в ее стихотворениях идет непрерывная беседа с природой. Рождественская елка грустит, так как ей придется умереть вдали от родного леса, но счастливые лица детей во время праздника смягчают печаль («Елка»).

Знаменитый поэт Сергей Есенин (1895 – 1925) начал с поэзии для детей. Стихотворение «Береза» напечатано в журнале «Мирок» в 1914 году, когда автору было только девятнадцать. Это хороший пример того типа сочинений, который наиболее подходил Есенину: поэзия о природе, красочная и яркая. Человек един с одушевленной природой, везде он видит красоту, любовь и счастье. В других его стихах появляются русские фольклорные персонажи, такие как леший. В праздничные дни, несмотря на снегопад, дети ходят по домам и поют колядки («Заметает пурга…»). Эти ранние стихи поэт планировал собрать в отдельную книгу и назвать ее «Зарянка», но при его жизни томик так и не вышел.

В детских стихах Есенина не так уж много детей. Они слушают сказки («Бабушкины сказки») или, дрожа от холода, просят милостыню на пороге богатого дома («Побирушка»). Поэма «Сиротка» воспринимается скорее как пародия на избитый мотив: несчастная девочка-сирота вознаграждается за добрый нрав и выходит замуж за короля. Подзаголовок «Русская сказка» относится в первую очередь к использованию образа Деда Мороза, который замораживает насмерть мачеху и сводную сестру и преображает слезы сироты в жемчужное ожерелье.

В русской литературе для детей после революции 1905 года часто встречается имя Сергея Городецкого (1884 – 1967), поначалу подражавшего символистам. Его интересовал фольклор, и народный, и детский, включая детские рисунки. Стихи, публиковавшиеся в «Задушевном слове», «Тропинке» и «Галчонке», позднее включены в две книги – «Ия» (1908) и «Ау» (1913). У первого сборника занимательный подзаголовок: «Стихи для детей и рисунки сочинял и рисовал целых два года Сергей Городецкий. Эту книгу посвящаю Дочкам Ие, Тае и Нае. Также Солнцу и Луне, Детям всем по всей стране». Критик Корней Чуковский книжкой восхищался: «Его детская книга “Ия” – (…) для каждого ребенка сокровище, – она так оригинальна и грандиозна»^[263].

Во многих стихах Городецкий обращается к детям непосредственно или старается писать как бы с их точки зрения, говорить их голосом. Успех такого подхода объясняется не столько тем, что он хорошо понимал детскую природу, даже если и писал для своих дочерей, сколько самим его поэтическим дарованием^[264]. Прекрасно дополняли стихи авторские иллюстрации – стилизованные и упрощенные. Природа и времена года – любимые мотивы Городецкого, колыбельная песня ему близка. Природа одушевляется в образе Смеющейся Весны, снежного поля, радостно приветствующего первого лыжника, или веселого семейства грибов. Кот идет в школу, а Доктор Козява исцеляет других насекомых. Даже самые маленькие существа удостаиваются стихотворений, не говоря уже о лешем, водяном, волшебнике, живущем в печной трубе, и проказливом Невидимочке, чье существование так яро отрицается реалистами. Образ Христа у Городецкого предельно человечный и простой, словно родной.

В маленькой книжке «Чурбан-Федька» (1913) явно чувствуется влияние Э.Т.А. Гофмана. Одна из сказок – просто вариант «Щелкунчика». Ночью в детской оживают игрушки; тут и зависть, и ревность, и маленькие приключения. Глубоко в лесу герой сказки «Мика-летунок» (1913) встречает Зимовника Однонога и пробирается на север на спине фантастического существа в поисках замороженного гриба. Если этот гриб подбросить в воздух, начнется зима. В конце концов Мика решает не вмешиваться в смену времен года – зиме еще не время. В «Царевне-сластене» (1915) няня держит стражу у двери в детскую, чтобы ночные кошмары не разбудили ребенка, а Старикашка уносит маленькую Аню по Мармеладной реке к Пряничному королевичу. «Царевич Малыш» (1911) рисует мир, полный странных сказочных существ и абсурдных ситуаций. Начало «Пяти воздушных поцелуев» (1914) оригинальное и вместе с тем искусственное: пять воздушных поцелуев (по одному на каждый палец), которые мама посылает дочке, превращаются в пять сказок. К сожалению, сказки оказываются слишком длинными и скучными для детской аудитории. Прекрасные авторские рисунки не спасают книгу.

Городецкий вернулся к детской литературе в 1920-х годах, теперь уже в полном соответствии с коммунистическими идеалами. В «Крылатом почтальоне» (1923) интернационализм преподносится с некоторым юмором, а в «Веснушках Ванюшки» (1924) идет война с «суевериями», включая и христианские верования, столь чтимые поэтом всего лишь десять лет назад. «Бунт кукол» (1924) – революционная аллегория, описывающая механизм восстания. Читателям предлагается нести весть о мировой революции тем, кто еще не затронут ею, – китайцам и африканцам. В этих книжечках Городецкий проявлял себя не только полностью сформировавшимся советским писателем, но и истинным художником авангарда, по-прежнему умело иллюстрирующим собственные тексты.

В последнее предреволюционное десятилетие Василий Князев (1887 – 1937) активно публиковал детские стихи в «Задушевном слове», «Искорках», «Игрушечке», «Красных зорях», «Галчонке». Он создал свой волшебный мир, населенный феями и гномами; есть там и веселый Мурзилка. Маленькие лесные человечки живут в саду волшебника среди паучков, кузнечиков, стрекоз и других насекомых. В этом мире заяц покупает модную белую шубку в магазине у Зимы. Поэт утверждает, что сам это видел или, по крайней мере, слышал от шмеля.

В 1912 году Князев опубликовал книгу «Боба Сквозняков», написанную им вместе с Петром Потемкиным (1886 – 1926). Это смешная поэма о школьных проделках. Плохой ученик Боба отвратительно ведет себя на уроках, не делает домашних заданий и постоянно ввязывается в драки. Попав в деревню, он мучает животных и обрывает лепестки цветов. Но природа мстительна, и Бобу жалят пчелы, на него нападает сердитый козел. В иллюстрациях заметно влияние «Макса и Морица». Редколлегия журнала «Галчонок» оценила книгу и присудила авторам приз.

«Нинкины сказочки» (1915) были опубликованы в качестве приложения к «Задушевному слову». Эти веселые эксцентричные сказки написаны Князевым для его маленькой приятельницы Нины. «От Истины в пяти верстах» – именно туда рассказчик в компании с мотыльком отправлялся на поиски фантастических существ и симпатичных насекомых. Там гномы строят дом из соломы, одетый во фрак Мурзилка играет на виолончели, а феи разыгрывают пьески.

Как и Городецкий, Князев после 1917 года без проблем приспособился к советской культурной политике. Но это не спасло его от гибели в ГУЛАГе в 1937 году.

Имя Льва Зилова (1883 – 1937) часто встречается в детских журналах 1910-х годов. До революции он написал и две книги – «Азбука про Юру и Валю» (1914) и «Приключения почтовых марок» (1916). Стихи в первой книжке начинаются с разных букв алфавита. С мягким юмором изображается жизнь двух мальчиков, их забавы и игры, игрушки и зверушки. «Приключения почтовой марки» – приложение к «Светлячку», который выпускал Федоров-Давыдов. Когда почта закрывается на ночь, марки путешествуют по всему миру, встречают разных людей и даже попадают на войну. Зилов признался, что идею для этого несколько натянутого рассказа он позаимствовал, но источника не указал.

Зилов продолжал публиковать маленькие детские книжки и после революции, писал и рецензии на детскую литературу в «Правде». Одна из самых любопытных детских книг 1920-х годов – это «Глиняный болван» (1923) Зилова. Старая бездетная пара решает испечь сыночка из глины, но к их ужасу он превращается в страшное, прожорливое чудовище, поедающее все на своем пути. Похожий на Голема болван съедает целую деревню, но погибает, когда начинает идти дождь. Из его останков появляются жертвы, обозленные, но все же довольные, что остались живы. Книга была напечатана в провинциальном Иваново-Вознесенске, и на нее, очевидно, не обратили внимания ни цензоры, ни, к сожалению, читатели. Художник Леонид Чернов-Плесский, однако, стал жертвой Большого террора в 1938 году.

Резкий контраст с русскими поэтами, предпочитавшими писать о сельской России или создавать свои сказочные миры, составлял немецкий писатель Вильгельм Буш. В свои произведения он ввел более низменный быт и более современный мир. Он пользовался в России невероятной популярностью. Среди его бесчисленных почитателей был и композитор Игорь Стравинский, который даже став взрослым любил цитировать строчки Буша, запомнившиеся с детства^[265]. Стихи наводнены черным юмором, жестокость и смерть описываются беспечным тоном. Книги Буша надо читать как пародии на нравоучительные детские стишки, и как таковые они занимательны своей провокационностью. Нельзя забывать и об иллюстрациях: книжки Буша были предшественниками современных комиксов. Главный его труд, Max und Moritz (1865), трагикомическая история двух неисправимых шалопаев, был переведен в 1888 году и напечатан сначала под названием «Два проказника», а потом «Макс и Мориц, или Два шалуна». Второй перевод, сделанный Константином Льдовым, вошел в большой том Буша «Веселые рассказы про шутки и проказы» (1890), опубликованный в «Золотой библиотеке М.О. Вольфа». Третий перевод появился в 1909 году под заглавием «Федька и Гришка, шалуны-мальчишки». Переводчик – Р.К., то есть Раиса Кудашева.

Книжка Plisch und Plum (1883) Буша тоже стала популярна в России. В сборник 1890 года стишок попал под названием «Плиш и Плюм, или Две собачки». Новый перевод «Плиха и Плюха» появился в 1913 году. В стихотворном рассказе Буша два мальчика спасают двух утопающих щенков. После этого четверка нагло проказничает, пока хорошая порка не приводит их в чувство. В детстве Даниил Ювачев эту историю обожал, и в 1930-х годах поэт-обэриут, теперь называвший себя Даниилом Хармсом, сделал новый, свободный перевод для советского детского журнала. За пределами Советского Союза книга Буша появилась по-русски в Берлине в 1923 году в переводе Вячеслава Куликовского (1885 – 1925). Литературный критик написал по этому поводу: «К сожалению, Буш непереводим, а посему даже в относительно удачном переводе Куликовского Бушевский юмор значительно бледнеет»^[266].

Малоизвестный поэт Николай Ратомский (годы жизни неизвестны) соперничал с Льдовым в переводе всех основных книг Буша. Ратомский пытался и сам писать стихи в том же стиле. Два шалуна в его «Параше-растеряше и Степе-растрепе» (191[?]) неисправимы, их постоянно тянет на всякие шалости. Они умудряются угнать автомобиль и даже самолет. Дух времени также силен в сцене, где эта парочка попадает на каток. Автору, кажется, нравятся его герои и их озорство, и он позволяет им остаться безнаказанными, не требуя от них даже раскаянья.

Основной русский переводчик Буша Константин Льдов (1862 – 1937, псевдоним Витольда-Константина Розенблюма) писал стихи для взрослых, но самые читаемые его произведения – юмористические рассказики и стихи для маленьких детей, публиковавшиеся в основном в «Задушевном слове». Прекрасные рифмы и разговорный слог помогали легко заучивать его стихи наизусть. Некоторые из них собраны в книжки-картинки, опубликованные «Товариществом М.О. Вольф»: «Большая книжка для маленьких деток» (1884), «У дедушки в деревне (1886), «Барабан» (1893), «Собачкины шалости» (1901), «Маленькие солдаты» (1901), «Двадцать проказников и десять шалунов» (1902), «Детский зверинец» (1903) и «Веселая складчина» (1913).

Дети у Льдова играют в больницу и за полтора часа, чтобы не опоздать к обеду, совершают кругосветное путешествие, не выходя из собственного сада. Они мастерят стрелы, бьют в барабан и хоронят мертвых птичек. В ритмической считалочке «Господин учитель Жук» насекомые в поле учат азбуку. В книжке-картинке «Вечер в цирке» Льдов использует «подвижные картины» – и это уже в 1886 году! После похода в цирк дети устраивают игрушечный цирк у себя дома. Любопытные смышленые коты в «Мяу, мяушки, мяу» (1900) распивают кофе, танцуют и катаются на велосипеде. В «Маленьких солдатах» дети играют в войну, они сражаются «за Россию и царя», назначая врагами гусей. Результат битв – разбитое зеркало и куклы без ног и рук. Несмотря на заголовок, «Веселый цирк клоуна Фипса», в этой книге мало юмора. Когда клоун Фипс представляет своих ученых зверей, он объясняет настоящую цель книги: «Я научить хотел бы вас / любить и жаловать зверей». Книга появилась в 1913 году, но впервые стихотворение было опубликовано в «Задушевном слове» еще в 1902-м.

Льдов тоже насмехался над грубыми, легкомысленными, ленивыми грязнулями и зазнайками, такими как Саша-Замарашка и Коля-Бездельник. Мораль ясна, но юмор Льдова сдержанный, и Льдов ни здесь, ни в других своих книгах не достигал уровня неотразимого безвкусия немцев – Генриха Гофмана и Вильгельма Буша. В 1915 году Львов переехал в Брюссель. За долгие годы эмиграции он ни разу не возвращался ни в Россию, ни к детской поэзии.

Раиса Кудашева (1878 – 1964) начала публиковаться в восемнадцать лет. Свои стихи, сказки и рассказы, напечатанные в «Малютке», «Светлячке», «Солнышке» и «Подснежнике», она подписывала инициалами Р.К. или другими псевдонимами, оставаясь поэтому совершенно неизвестной среди читателей. «Я не хотела быть известной, но не писать не могла», – объясняла она сама^[267]. Кудашева писала с легким юмором и безграничной нежностью о мире детей, их играх, игрушках, домашних животных и природе. Успехом пользовалась ее книжка-картинка «Бабушка-Забавница и собачка Бум» (1906), основанная на английских детских стихах Old Mother Hubbard («Матушка Гусыни»). Самуилу Маршаку переложения Кудашевой не нравились, и он в 1920-х годах сделал новый перевод под названием «Пудель». Затем у писательницы вышли книги «Санки-самокатки» (1910) и «Беда петушка» (1915). Под влиянием Буша, чьего «Макса и Морица» она перевела как «Федьку и Гришку», Кудашева написала книжку о двух непоседливых, изобретательных и шаловливых детях – «Как шалили Павлик с Неточкой» (1910).

Ее стихотворение «Елка» (1903) было положено на музыку в 1906 году и приобрело большую популярность среди детей как песня «В лесу родилась елочка». Кудашева рассказывает о том, как елочка из глухого леса попала на детский рождественский праздник. С 1940-х годов эта поэтическая и немного грустная история стала популярнейшей новогодней песенкой в Советском Союзе. Два сборника Кудашевой напечатаны под ее собственным именем в 1948 и 1958 годах. Незадолго до ее смерти в 1964 году переиздана сказка «Петушок».

Поликсена Соловьева (1867 – 1924), или Аллегро, как называла сама себя поэтесса, происходила из блестящей интеллектуальной семьи. Ее отец – историк Сергей Соловьев, ректор Московского университета, а родной брат – Владимир Соловьев, поэт и философ. В кругу символистов Петербурга Аллегро чувствовала себя как дома. В 1906 году она основала детский журнал и издательство «Тропинка» и до его закрытия в 1912 году была и редактором, и автором, и художником. Издательство выпустило около двадцати ее книг, включая «Елку» (1907) и «Красное яичко» (1913). Некоторые из них написаны совместно с подругой, Натальей Манасеиной.

Соловьева сочиняла религиозные легенды, веселые стихи о животных, стихи о природе, колыбельные и загадки. Следуя традиции символистов, она все наделяла душой и смыслом. Благодать и радости разлиты среди людей и в природе. Вифлеемская звезда светит не только людям, но и животным.

Соловьева интересовалась театром, прекрасно разбиралась в законах драматического жанра. Пьеса-сказка «Свадьба солнца и весны» (1907), музыку к которой написал Михаил Кузмин, известный русский писатель-модернист, прославляет весну, праздничное время года. Цветы, деревья, птицы, насекомые, солнечные лучи, зимний ветер и снежинки – все они свидетели прихода весны. Ближе к концу пьесы солистка и хор сливаются в благодарственном гимне. Весть о новой жизни даруется и детям, и всем тем, кому тяжело. Грусть и страдания оборачиваются всеобщим весельем; зелени, воздуха и света хватит на всех. Триумф весны, освобожденной от зимнего плена, – это божий дар жизни, превозмогающей смерть.

Поэзия абсурда, полная бурного веселья, предлагающая самые нелепые и невозможные ситуации, была пока еще редким явлением в русской детской литературе. Лучшие юмористические стихотворения писали в 1910-х годах Саша Черный и Мария Моравская. Демонстрируя любовь к детству и живое воображение, они старались использовать голоса самих детей, добиваясь точности в ритмах, интонации и выборе слов. В их забавных стихах достаточно игр, игрушек и домашних животных. Оба поэта послужили мостом к поэзии 1920-х годов, подготавливая почву Корнею Чуковскому и Самуилу Маршаку.

Саша Черный (1880 – 1932; настоящее имя Александр Гликберг) был уже известным сатириком, когда начал писать для детей. Поначалу он издевался над современной ему детской поэзией, как видно по ядовитой пародии «Сиропчик» (1910), посвященной «“детским” поэтессам»: «Дама, качаясь на ветке, / Пикала: “Милые детки! / Солнышко чмокнуло кустик, / Птичка оправила бюстик / И, обнимая ромашку, / Кушает манную кашку”». Во второй строфе дети, которые слушали это в угрюмом молчании, неожиданно прерывают «чириканье» невинным вопросом: «Сколько напикала строчек?».

Первое стихотворение Саши Черного для детей появилось в 1911 году в «Костре». На следующий год он участвовал в сборнике «Голубая книжка» вместе с Максимом Горьким – другим новым именем в детской литературе. Горький («Воробьишко») оказался неубедителен в роли детского писателя, зато Саша Черный успешно смешал фантазию и реальность в сказке «Красный камешек». Мальчик помог старушке и получил за это волшебный камешек, помогающий понимать язык зверей. Целый день ему удавалось слушать разговоры домашних животных и насекомых, но на следующее утро камешек исчез. Вместо него под подушкой оказалась книга о повадках разных зверей. Этот переход от фантазии к знанию напоминает «Городок в табакерке» Одоевского. В другой сборник, «Жар-птица» (1912), Саша Черный, приглашенный Чуковским, включил стихотворение «Трубочист». Гимн трубочисту, другу всех детей и котов, положен на музыку Юрием Энгелем.

Веселье царит в собственном поэтическом сборнике Саши Черного «Тук-тук» (1913). У поэта необыкновенное понимание детской натуры, детского воображения и юмора. Среди любознательных, постоянно ищущих приключений детей он свой человек. Он никогда не изображает из себя наставника, а всегда готов поучиться у детей. Рассказчик, чаще всего сам ребенок, катает кукол и кошку в игрушечном поезде («Поезд»), проводит время на катке («На коньках») или в восторге пляшет вокруг костра («Костер»). В «Храбрецах» в первой строфе мальчик опасается лягушки, а во второй лягушка – мальчика. Оба храбрятся – однако неизвестно еще, кусается ли другой. «Бобина лошадка» каждый день получает от хозяина шоколад, и каждое утро обнаруживается, что сладкое волшебным образом исчезло из ее живота. Правду знает только кошка – тараканы толстеют на шоколаде.

В следующей книжке Саши Черного, «Живая азбука» (1914), смело заявляется, что «Тигр свирепей всех зверей, / Таракан же всех добрей». Книжка была попыткой обновить жанр азбуки. Буквы устали дремать под обложкой книги и решают задать ночной бал-маскарад. «А» переодевается аистом, «Ц» – цаплей, и так далее. Сам рассказчик случайно становится свидетелем маскарада. Простые строфы поэта не вполне отвечают учебной задаче. «Скудоумие и вульгарность», – говорится в одном из отзывов. И суровый вывод: «Не рек[омендуется]»^[268]. Иллюстрации Вадима Фалилеева, любимого художника Саши Черного, производят более сильное впечатление, чем текст.

Эмигрировав во Францию, Саша Черный не перестает писать стихи для детей. По его мнению, детская литература теперь должна послужить живой связью с потерянной Россией. С помощью хорошей литературы детям эмигрантов прививались вкус к русскому языку и любовь к России. В 1921 году он выпустил большой сборник поэзии «Детский остров». Сборник вышел в Берлине, хотя из налоговых соображений в качестве места издания указан Данциг (теперешний Гданьск). К старым стихам из сборника «Тук-тук» добавились новые, свидетельствуя, что Саша Черный остался ребенком в душе и мастером стихосложения. Поэт чувствует себя свободно в детском мире с его играми, игрушками, куклами, плюшевыми мишками и снеговиками. Целый цикл посвящен животным, от домашних питомцев до таких экзотических созданий, как грустный крокодил или обезьянка, которая соскучилась по дому – стране Апельсинии. В трогательной молитве перед сном пес просит, чтобы его пустили в рай или, по крайней мере, в «хоть в какой-нибудь старый сарай», но вместе с любимым им юным хозяином Антошей («Арапкина молитва»). «Что кому нравится» является хорошим примером приема остранения. На человеческую жизнь смотрят с различных точек зрения. Птицы, звери и рыбы удивляются, глядя на купающихся нагишом детишек. Они наивны, не понимают собственной ограниченности, им кажется, что детям чего-то не хватает – крылышек, хвостика, чешуи. «Полька» предвосхищает знаменитую «Муху-Цокотуху» Чуковского: паук приглашает гостей-насекомых, включая и тараканов, на именины. Все по-детски пляшут и веселятся, но дело завершается слезами, когда паук съедает-таки прилетевшую в гости муху.

В 1922 году Саша Черный составил поэтическую антологию «Радуга» (1922), в которую включил стихи практически всех известных русских поэтов – от Державина до Ахматовой. Он хотел познакомить детей в эмиграции с блестящей русской поэтической традицией. Через шесть лет он собрал еще одну антологию, «Русская земля» (1928) ко Дню русской культуры – важнейшему празднику для эмигрантов. Среди участников были такие писатели-современники, как Бунин, Куприн, Шмелев, Ремизов и Михаил Осоргин, но общее впечатление от сборника бледное; по-видимому, проект не вызвал никакого энтузиазма у участников. Даже стихи самого Саши Черного, похвала Ломоносову, не повысили литературного уровня книги.

В эмиграции поэт заинтересовался русским скаутским движением. В 1927 году он посетил скаутский лагерь под Парижем и, по всей видимости, читал там «Песню бойскаутов» (1926). В песне поочередно выступают хор и запевала. Еж, белка и ворона с удивлением наблюдают за веселыми русскими детьми, бодро марширующими с кличем «Вперед!».

Саша Черный любил не только детей, но и зверей. Его «Дневник фокса Микки» (1924 – 1925) представляет читателю умного парижского пса. Написанный зажатым в зубах карандашом дневник отражает собачий взгляд на мир, природу и нравственные вопросы. Склонный к философствованию пес Микки посещает зоопарк, пляж, кинотеатр и дачу, даже пишет стихи. С помощью остранения Черному удается критически, подчас иронически, взглянуть на образ жизни людей. Микки считает, что у хозяев слишком много дел и обязанностей. Книга была напечатана в Париже в 1927 году в количестве 200 нумерованных экземпляров, каждый с автографом автора. Иллюстрировал ее другой эмигрант, художник-график Федор Рожанковский, позже приобретший мировую известность. Доход от продажи книги пошел на покупку дачи во французской Ривьере, где Саша Черный прожил свои последние годы.

Повествовательный прием «Дневника фокса Микки» не нов в русской детской литературе. Похожая французская книга появилась в русском переводе еще в 1858 году под названием «Записки Амишки». Вдохновленный мудрым гофмановским Котом Мурром, Амишка записывает свои мысли о жизни, людях и нравственных конфликтах. Даже эпизод с побегом из дома и счастливым возвращением к хозяевам уже присутствует в этой книге.

Две другие поздние книги Черного, «Кошачья санатория» (1924, 1928) и «Белка-мореплавательница» (1933), успеха не имели, вероятно, уже именно потому, что в них автор лишает героев-животных собственного голоса.

Мария Моравская (1889 – 1947 или 1958) родилась в Польше, но в 1890-х переехала с семьей в Одессу. Она начала печататься только в 1910-х годах, хотя писала с самого детства. Во взрослых стихах она примыкает к акмеизму, но и символизм ей не чужд. Произведения для детей Моравская публиковала в основном в «Тропинке», иногда под псевдонимами, включая заимствованный у Редьярда Киплинга – Рикки-Тикки-Тави. Она обладала прекрасным чувством языка и в автобиографии написала: «Мое глубокое убеждение, что русский язык – самый музыкальный для стихов, и я очень радуюсь, что я – русский поэт»^[269].

Моравская выпустила только одну книжку поэзии – «Апельсинные корки» (1914). Томик, прекрасно про