О книге

Книга подготовлена пользователями библиотеки ^{https://fb2.top}. Читайте или скачивайте эту и другие книги на сайте библиотеки бесплатно и без регистрации.

Адрес публикации: ^{https://fb2.top/ledi-gornichnaya-ubiraetsya-655467}

Глава 1. Общество освобождения Юга

— «Общество освобождения Юга»? — глухо повторил Заремба. — Это что у нас тут… заговор, выходит?

Я приоткрыла глаза, сквозь ресницы наблюдая как клыки то проглядывают из-под его верхней губы, то снова прячутся. Похоже, давно не перекидывался, а оборотням это вредно.

— Поверить не могууу! — в конце фразы он сорвался на вой. — Как они до такого додумались? — он склонил лохматую голову к плечу и поглядел на меня взглядом недоумевающей собаки. — У них же ничего… перестреляют их всех просто и… да тот же городской гарнизон перестреляет, стоит этим горе-заговорщикам на улицы выйти!

Гарнизон, да… Который возглавляет Улаф… Насчет гарнизона это Заремба верно подметил.

— Замкнутые провинциальные сообщества склонны переоценивать свои возможности. — пробормотала я. Вроде и поспала, а нет, не отдохнула. Хотя что я, под открытым небом никогда не спала? Матрас есть, тепло… что еще надо? А кости ломит, и голова болит. — Сравнивать не с чем, вот и думают, что уж они-то… всех победят. Одной левой. Ну, в крайнем случае, двумя.

— То есть у этих победителей обе руки — левые? — фыркнул Заремба.

— По-разному бывает. — вздохнула я. Перед войной мальчишки-маги тоже рассказывали, какие алеманцы слабаки. И где те мальчишки? Кто где. Некоторые даже выросли. И стали осторожные-осторожные. — До вечера просто замок навесьте и ключ припрячьте. — я запрокинула голову, разглядывая люк на крышу. Сидела я прямо на ступеньках ведущей к люку лестницы. Надо, конечно, идти в камеру, но… я пойду. Только вот посижу пару минут. Как-то… тяжело мне стали даваться такие вещи. Мир, он… расслабляет. — Вампир до заката никуда не денется, я с него одежду срезала и простой тряпкой накрыла. Если он только шевельнется… пшшшш! — я изобразила пальцами вспыхивающее пламя. — Пропечется, как стейк на костре!

Во взгляде Зарембы на меня мешались профессиональное восхищение, волчья настороженность, и мужское сочувствие — к вампиру.

— А к вечеру его надо где-то запереть. — я задумчиво прикусила губу. — Если сумеете его незаметно привезти, могу даже у себя, в алтарной комнате. Алтарь за ним присмотрит.

— Зачем? — изумился Заремба. — Есть специальная камера для нелюдских рас, туда его и оформим.

— Затем, что вы не будете его оформлять. — пожала плечами я.

Заремба внимательно поглядел на меня, понял, что не шучу — и уставился исподлобья. Из груди его вырвался тихий, но несомненно угрожающий, рокот, губа вздернулась, снова открывая клыки.

— Бросьте, Заремба. — раздраженно отмахнулась я — тут сил ни на что нет, а он со своими полицейскими инстинктами и волчьими привычками! — Хотите остаться без свидетеля? Кто-то же принес в камеру бутылки?

— Охранники всегда протаскивали в камеры неположенное. Неизбежное зло. — раздраженно буркнул он. — Сам охранник, кстати, тоже приложился — спит без задних лап… ног.

— Естественно — должен же он объяснить, почему не услышал, как меня убивали. — фыркнула я. — Вот и в вашей камере для не-людей тоже все тихо будет… кто-нибудь случайно форточку откроет… ну перепутает вампира с оборотнем, жарко же бедному в шкуре, проветривать надо… Потому что вы, Заремба, будете в соседней камере сидеть! В южных герцогствах у оборотней ограниченные права, в полиции они служит не могут. Или думаете, вампир молчать станет? — ехидно напомнила я.

Заремба глухо рыкнул.

— На что спорим: вы все, включая того беспробудного коматозника на посту, случайно сойдетесь или в коридоре… или вовсе в одной камере… оборотень, выдававший себя за полицейского инспектора, не сдержит звериной натуры и задерет тюремщика, вампир накинется на оборотня, а потом и сам погибнет от случайного луча солнца. Хвост мне свой завещаешь, Заремба, буду им пыль сметать!

— Надо было не останавливать вампира — сожрал бы тебя, язву, и все дела. — проворчал Заремба. — Или самому съесть.

— Для Красной Шапочки я уже стара, для бабушки — еще молода, так что не ешь меня, Серый Волк, я тебе пригожусь. Сохранишь свидетелей до того, как имперские следователи сюда доберутся — никому уже не будет дела, что ты оборотень. Еще начальником полиции Приморска станешь, нынешний почти наверняка замешан — ну, или полный дурак, который под носом у себя заговор не заметил, что тоже наказуемо. Кстати, что насчет восстановления тоннеля слышно?

— Ничего. Не работает тоннель, и когда заработает — неизвестно. — отмахнулся Заремба.

Так я и думала… Но надеялась. А зря.

— Ладно, я — в начальники полиции, а тебе-то какая выгода? — подозрительно прищурился на меня Заремба. — Тебя ж убить пытались, ты сейчас из юбки должна выпрыгивать, чтоб засудить вампирюгу!

— Не из чего выпрыгивать! — я горестно оглядела оставшиеся от платья лохмотья. А ведь я в них еще и спала! — Мой братец… — я пожевала губами, не позволяя себе выпалит то, что я и впрямь думала о безголовом главе рода де Молино. — Получается, что в заговор ввязался. Против власти императора и целостности Империи. — официальная формулировка заставила меня скривиться. — А что бывает с имуществом заговорщиков?

— Конфискация.

— Как думаешь, я хочу, чтобы поместье моих предков конфисковали?

— Но его-то прибили… сообщники, не иначе… а ты-то, вроде, того… героиня войны…

— А имперские казначеи совсем-совсем не жадные! — ехидно хмыкнула я. — Наоборот, щедрые и добрые люди… по моей военной пенсии это сразу видно. Если я не приму меры заранее, они и меня к заговору приплетут, лишь бы имущество семьи захапать. А я… раз уж так вышло с Тристаном… собираюсь владеть этим имуществом долго и счастливо, а может, еще и детям когда-нибудь оставить.

— Надеешься братца отмазать? — продолжал хмуриться Заремба.

— Даже пробовать не буду. — мне было грустно. Отмазать… очистить память Тристана хотя бы посмертно было правильно, но… непрактично. Пустая трата ресурсов. А ресурсы у меня всегда были ограничены и, похоже, всегда будут. — Тристану уже не повредит, а жен заговорщиков в монастыри сто лет как не ссылают, так что Марите, а тем более Агате ничего страшнее допросов не грозит. Собираюсь до приезда имперских дознавателей взять полный контроль над алтарем и закрепить за собой положение главы рода.

— Ну да… — пробормотал Заремба. — Другой… другая глава, леди-офицер… Другой статус имущества.

— Мне нужно два… самое большее — три дня! — я состроила молящие глазки, которым Заремба не поверил, не проникся, но… согласился.

— До приезда имперских дознавателей, и ни часом больше. — отрезал он. — Тогда я хотя бы смогу сказать, что прятал свидетеля от мести сообщников.

— Сможешь, конечно, это же правда. Понятно же, что не один надзиратель замешан. — пожала плечами я. — Ладно, веди обратно в камеру. — я с трудом заставила себя встать. Ничего… Ванна, завтрак, изрядная чашка кофе — и буду в норме! Поскорее бы…

— Только не вздумай потом говорить, что не успела ничего, потому что тебя в камере держали! Не поможет! — настороженно предостерег Заремба.

— Да Марита за мной вот-вот О’Тула пришлет — освобождать! — отмахнулась я. — Или он сам примчится… — я пошатнулась… и взяла Зарембу под руку — шатало меня как в шторм на палубе дирижабля.

Он дико покосился на мою ладонь на сгибе локтя, но освобождаться не стал. Вот так чинно, как парочка на прогулке, мы и проследовали к камере.

— Сперва сама засадила, потом сама освобождать будет? — поинтересовался он.

— Вопить начала не Марита, а Агата, Марита всего лишь не препятствовала. — снисходительно хмыкнула. — У дорогой невестки была целая ночь, чтоб справиться с горем и злостью, и начать соображать, что только я могу войти в контакт с алтарем. Не будет меня — не будет ни фабрики, ни виноградников, ни даже дома. Попытается, конечно, давить, может, что-нибудь выторговать… Но в конце концов поймет, что полностью от меня зависит — и мы поладим.

— Уррргуум… — Заремба зевнул как больной пес. — Всегда можно поладить с человеком, который полностью от тебя зависит. И будете вы жить в этой самой семейной собственности чудесной, отлично ладящей семьей!

— Вот какой есть, такой и будем жить. — буркнула я в ответ. Станет меня тут учить каждый лохматый!

— Я разве спорю? — Заремба улыбнулся по-волчьи и галантно распахнул передо мной дверь камеры.

Я аккуратно переступила через валяющуюся почти у самого входа гадалку и остановилась, оглядывая тела на полу. Если не знать, что они спят — выглядит как форменное побоище. Разбросанные бутылки, густой запах перегара и брызги крови на полу и потолке. Спорю на Зарембин хвост, что их объявят пятнами от вина.

Позади щелкнул замок — Заремба запер камеру.

Я еще мгновение подумала… и не оглядываясь, ткнула пальцем в сторону валяющегося в отключке на полу мужской камеры Торвальдсона.

— Этого тоже заберите! Это ваш потерянный свидетель по прорыву в поезде.

Сзади сперва шумно подавились, потом вроде как тихонько заскулили, потом снова щелкнул замок — и огромная стремительная тень метнулась внутрь мужской камеры.

— Одного понять не могу… — взваливая бесчувственного Торвальдсона на плечо, пробубнил Заремба. — Даже если эти… полудурки… в смысле, заговорщики… справятся с местным гарнизоном… — в голосе его звучал изрядный скепсис. — Что они собираются делать с остальной имперской армией? Стоит им объявить об отделении южных герцогств от Империи… — он в очередной раз выразительно фыркнул. — И через пару-тройку часов тут имперских солдат будет больше, чем туристов в сезон! Или они рассчитывают, что тоннель никогда не наладят? — он опять фыркнул, давая понять, что думает о подобных расчетах.

Я пожала плечами. Он подождал еще, ответа не услышал, и ушел, с легкостью унося бесчувственного Торвальдсона на плече. Некоторое время было тихо, потом с другой стороны наружной железной двери донесся грохот, громоподобный рык, и вопли неласково разбуженного Зарембой стражника.

Подобрав лохмотья юбки, я добралась до скамьи и села, прижавшись ноющим затылком к холодным прутьям. В отличии от Зарембы я вполне понимала, как именно заговорщики могут избавиться от появления имперской армии. Я только не понимала, зачем они сообщили об этом заранее!

Глава 2. Адвокат для леди

Внешняя дверь камеры распахнулась — я даже глаз в этот раз не открыла. Надоели! С того момента как господа местные полицейские обнаружили, что их камера похожа на трактир после драки, дверь грохотала непрерывно, как консервная банка, привязанная к хвосту бродячего пса. Была у меня мысль, что первым ворвется в камеру агент заговорщиков в полиции Приморска… но тогда агентами следовало признать почти весь наличный состав здешней полиции, потому что вломились они все разом — Баррака и начальник полиции даже плечами застряли. Но подпирающие их в спины сотрудники и соратники протолкнули начальство внутрь, как пробку сквозь бутылочное горлышко. После чего вся толпа металась по обеим камерам: пинали лихо звенящие бутылки, хватали храпящие и сонно плямкающие губами тела за плечи и трясли — меня тоже, и я тоже старательно плямкала, и обвисала мешком, поглядывая на перекошенную рожу Барраки сквозь полуприкрытые ресницы. Бессмысленная метушня закончилась ведрами воды, вылитыми сокамерникам на головы — я опять не поняла, кого осенила эта ценная идея, но брызги крови на полу и прутьях смыли быстро и окончательно. Сокамерники мои правда тоже зашевелились и теперь ворочались на полу, как перевернутые на спину жуки, бессвязно жалуясь на жестокое похмелье то ли друг другу, то ли Вселенной. Распахнувшуюся дверь приветствовали воплями:

— Пить! Воды! Не издевайся, начальник, напиться дай!

— Напились уже! — рявкнул появившийся на пороге Заремба. — Де Молино! На выход!

Я медленно поднялась со скамьи и направилась к дверям камеры:

— Прощайте дамы, господа, приятно было познакомиться!

— А чего прощайте-то сразу — увидимся еще! — с энтузиазмом прохрипела рыжая Амелька.

— Это вряд ли. — буркнул Заремба.

— Неужто сказнят? Вот так сразу? — с ужасом охнула Амелька.

— Голову отрубят! — зловещим шепотом выдала гадалка. — Мне это в видении было!

— А можно меня заместо нее? — сжимая виски обеими руками так, будто отпусти она — и голова распадется надвое, как разрезанная дыня, простонала бабища. — Согласная я, чем так мучиться.

Я мазнула по ней рассеянным взглядом: если б я не отбилась от вампира — казнили бы, Его Императорское Величество пьянства терпеть не может, и за убийство по пьяни у нас казнят безжалостно. И вышла из камеры — Заремба даже двери передо мной придержал, и одну, и вторую.

— Что, явился О‘Тул?

Оборотень покосился на меня из-под кустистых бровей и наконец неохотно пробурчал:

— Сама увидишь.

И я увидела. Дверь в кабинет Барраки распахнулась, и я стремглав влетела внутрь от напутственного толчка в спину.

— Вот и она, извольте видеть! — разглядывая меня с омерзением, как барышня извивающуюся мокрицу в собственной ванной, процедил Баррака. И патетически взвыл, обращаясь к сидящему по другую сторону стола господину. — Скажите мне, сударь, как такое может быть?

А господин был вовсе и не О‘Тул! Хотя если бы не рост, их вполне можно было и перепутать: такая же богатая одежда, и морщинистая физиономия вредно-полезного старикана — вредного по характеру, но весьма полезного при правильном использовании. Но в отличии от низкорослого лепрекона, этот старый господин не торчал над столом Барраки одной лишь макушкой, а расположился вполне вольготно и удобно. Даже бумаги на своей стороне стола разложил, и продолжал писать, не забывая согласно кивать на гневные выкрики полицейского инспектора.

— Разве возможно, чтоб настоящая леди сбежала из дома? От любящей семьи?

— Никак невозможно. — бросив на меня взгляд мельком, господин неодобрительно покачал головой.

— Жила одна, без присмотра дамы старшего возраста… На войну отправилась! — тоном государственного обвинителя на процессе года выпалил Баррака.

— Отвратительно! — старичок и впрямь окинул меня исполненным отвращения взглядом поверх сдвинутых на нос очков.

И чего взъелись? На войну мы целой армией ходили — там я точно была не одна. Там даже дамы старшего возраста имелись.

— А потом не нашла ничего лучшего, как опозорить кровь и фамилию, став горничной! Леди-горничная! — продолжал разоряться Баррака.

— Бедный лорд Тристан! Как только его сердце не разорвалось! — подхватил старикан, одну руку прижимая к собственному сердцу, а второй не прекращая писать.

— Ему разбили голову. — напомнил Баррака. — Когда благородный лорд изъявил желание простить блудную сестру, она внесла в его честный дом разброд, поношение, пренебрежение… и наконец, убийство! — и он указал на меня патетическим жестом члена Имперского Совета, проталкивающего закон о двойном налогообложении.

— Это все пагубное влияние последних имперских законов. — скрипучим голосом согласился дедуган. — Женщины перестают быть хранительницами домашнего очага, молодежь утрачивает почтительность… Здесь подпишите, пожалуйста…

— Как верно вы подметили, сударь! — Баррака просиял глазами и потянулся к перу. — Именно пагубное и именно влияние! Как можно отлично видеть на примере бывшей леди де Молино…

— Леди… — словно эхом отозвался старик.

— Да, ее… — он нацелился пером в графу подписи внизу документа. — Женщины не способны самостоятельно, без неусыпной опеки мужчин сохранять должные моральные принципы… Погодите… Это что такое? — он уже упер перо в бумагу и вдруг замер, скользя взглядом по строчкам. Торопливо перевернул документ, вчитался… и уставился на старикана с возмущением.

— Постановление об освобождении леди Летиции де Молино в связи с тем, что полицейский участок города Приморска в лице инспектора Барраки, не предъявил должных причин, поводов, а также улик, либо же доказательств, дающих основания для веского подозрения, и следовательно, содержания под стражей вышеупомянутой леди. Прошу также ознакомиться с жалобой на действия означенного участка в лице означенного инспектора, осуществившего задержание по устному подозрению, высказанному сторонним лицом, без проведения предварительных розыскных мероприятий и опросов свидетелей, каковые действия нанесли чрезвычайный ущерб чести и достоинству леди де Молино, а также как я могу видеть… — старикан остановился, окинул меня цепким взглядом из-под очков и поинтересовался. — Леди, ваше платье так и выглядело, когда вы попали в участок?

— Нет. — помотала головой я. — Это в камере…

— А также физическому здоровью и имуществу вышеупомянутой леди. — педантично подхватил старик, дописывая строчку в очередной бумаге. — Отдельная жалоба будет направлена в центральное управление полиции южных герцогств в Мадронге, в связи с необеспечением надлежащих условий содержания под стражей — леди де Молино как леди по рождению и имперскому офицеру по званию, положена отдельная камера с удобствами.

— Нету у нас отдельной…

— Это ваши проблемы, инспектор Баррака! Не можете посадить по всем правилам — не беритесь. — непреклонно отрезал старикан.

— А еще он мне угрожал! — я поторопилась наябедничать на Барраку.

— Мы будем вынуждены также сообщить вашему начальству… и прессе об осуществлении давления на леди с целью получения признательных показаний, каковыми вы намеревались подменить отсутствующие доказательства… — не переставая непрерывно строчить, продолжал вещать старикан. — А также, вероятно, из имеющейся у вас личной неприязни к леди де Молино в связи с ее образом жизни и манерой поведения.

— Но вы же сами! — слушавший все это с открытым ртом Баррака взвыл, вламываясь в непрерывный, на одной ноте монолог старикана. — Сами не одобряете всех этих… имперских дамочек с их повадками!

— Милый мой мальчик… — старикан помолчал мгновение, снял очки и принялся протирать их извлеченной из футляра мягкой фланелькой. — Как частное лицо я могу что-то приветствовать, а что-то — не одобрять… но помилуйте нас боги, какое отношение это имеет к моим обязанностям? — он водрузил очки обратно на нос и уже с откровенной угрозой в голосе скомандовал. — Подписывайте, юноша, не усугубляйте наши претензии. Леди наверняка устала, хочет принять ванну и выпить чашечку кофе! Не заставляйте меня дописывать к угрозам еще и пытки! — он выразительно взмахнул пером, а я энергично закивала: бессонная ночь еще и без кофе — это явные пытки! Хуже, чем то, что я с вампиром сделала!

— Я… Мы… — Баррака открывал и закрывал рот, одаривая яростными взорами то меня, то старого законника. И вдруг заорал. — Какое де Орво до нее дело?

Де Орво… На миг мне заложило уши, как в дирижабле на взлете. Законника прислал… де Орво?

— Лорд де Орво весьма ценит добрососедские отношения с родом де Молино. — поджал губы старикан, одаривая инспектора выразительным взглядом.

— Она не сссстанет… она не станет главой рода де Молино! — на щеках инспектора вспыхнули багровые пятна. — Я докажу, что это она убила лорда Тристана, и она отправится на эшафот… или на каторгу на двадцать лет, если будет достаточно сильно размахивать своими военными заслугами!

— Вот когда докажете, мальчик мой, тогда и будете… размахивать своими доказательствами. — с милой акульей улыбкой сообщил старый законник. — А пока что у нас тут бездоказательный арест, нарушение процедуры и превышение полномочий. — он бережно сложил бумаги в папку и протянул мне. — И если леди пожелает возбудить дело…

— Обязательно пожелаю. — я приняла папку. — Мне нужны деньги на восстановление поместья.

— Вы… Вы! — выпалил Баррака и вскочил, с грохотом отбрасывая стул. — Убирайтесь!

— Как измельчали южные мужчины в этом поколении. — вздохнула я. — У моего отца в таких случаях стул ломался в щепки, маме даже пришлось мебельную мастерскую при фабрике открыть.

— Я отлично помню эту мастерскую — удивительной крепости были стулья, удивительной! Я их для клиентов заказывал. — вскинулся законник. — Жаль, что больше их не делают.

— Я подумаю, как это можно исправить. — я уцепилась за галантно подставленный локоть старого законника. — Пойдемте, мэтр. Оставим господина Барраку… с его горем… и стулом.

За спиной снова грохнуло. Может, и впрямь мастерской озаботиться? Стулья для южных темпераментных задн… гхм, да…

Глава 3. Бегство из участка

— Леди!

Де Орво стремительно обернулся ко мне, и я остановилась. Пальцы безвольно соскользнули с локтя законника, и я спрятала руки за спину, как застеснявшаяся воспитанница пансиона. А он широким шагом двинулся прямо ко мне: высокий… красивый… Законника выручать прислал… ждал, волновался… Может, он и от вампира меня бы защищал, если бы я ему про вампира сказала? Как-то я к такому не привыкла…

Мысли метались вспугнутыми кошкой воробьями, а де Орво уже в пару широких шагов одолел приемную, окинул меня быстрым взглядом… я впервые смутилась изорванной в клочья юбки, раньше мне все равно было, кто и что обо мне подумает.

— Я убью Барраку! — выдохнул он, и… схватил меня за плечи, будто собираясь прижать к груди.

— Гхм-гхм…

Кашель законника прозвучал как выстрел над ухом — мы оба вздрогнули, будто оба, одновременно, умудрились про него забыть.

— Не стоит предупреждать об убийстве, тем более полицейского, заранее — сложнее будет доказать несчастный случай. — тонко улыбнулся законник. — И вообще, не стоит… — он выразительно прошелся взглядом по рукам де Орво на моих плечах. — …здесь.

Мы оба воровато огляделись, словно парочка воришек-щипачей, пойманные с рукой в чужом кармане.

Я чуть не ткнулась носом в дежурного полицейского, аж перевесившегося через стойку, чтоб получше рассмотреть, как наследник де Орво тискает плечи некогда сбежавшей от него невесты.

Де Орво прерывисто вздохнул… и руки все-таки разжал. Медленно так, неторопливо, будто его вовсе не смущали устремленные со всех сторон взгляды не только полицейских, но и утренних посетителей, включая дамочку богемного вида, пристально глядящую на нас и торопливо строчащую в блокноте. Зато они смущали меня!

— Ничего не было. Иллюзия. — строго сказала я полицейскому. — Романтическая фантазия старой девы.

— А у нас артефакт! — нахально ткнул пальцем в зеркало молоденький дежурный.

— Не активирован. — напомнила я.

Он покраснел:

— Так это… заряд денег стоит… экономить велено, без нужды не включаем.

Я мысленно хмыкнула: бесперебойная работа всех полицейских артефактов оплачивается имперской казной. Любопытно, сколько еще отличий от работы нормального участка найдут имперские дознаватели, когда явятся сюда. Похоже, участие в заговоре для господина начальника полиции и впрямь единственный способ сохранить свое место — на новом, независимом Юге! Или нет… А, вот уж это точно не мое дело!

— С леди все в порядке, мы вмешались вовремя… — успокаивающе продолжал ворковать законник.

Со мной не все в порядке, и опоздали вы на целую ночь, но рассказывать об этом, конечно же, не стану.

— Простите! — выпалил де Орво, глядя на меня глазами побитой собаки. — Простите меня, Летиция… леди…

Ой! Надеюсь я не вслух сказала? Ой-ёй-ёй, не может быть!

— За то, что все это допустил! — он снова дернулся схватить меня за плечи, остановился сам и чуть не застонал. — Я не знаю, что нашло на Мариту и ее дочь, почему они выдвинули это абсурдное обвинение…

Все же Марита. Впрочем, я и не сомневалась, одни лишь слова Агаты такого серьезного влияния не имеют. Милая невестка надеется на меня надавить? А не боится, что я наоборот, обозлюсь?

— Но клянусь, я сделал все, чтобы вытащить вас еще вечером! Мы гонялись за начальником полиции по всему городу…

— Редкий мастер уклонения — система «только что тут был» его подчиненными и прислугой отработана в совершенстве. — одобрил чужой профессионализм законник.

— Простите меня. Потому что сам я себе этого никогда не прощу! — и де Орво стиснул мою ладонь обеими руками.

— Я включил артефакт! — радостно объявил мне дежурный.

— Пойдемте отсюда, Криштоф… лорд… — пробормотала я.

Не отпуская руку, он потянул меня к выходу… Барышня с блокнотом ринулась наперерез:

— Леди Летиция, пару слов для прессы! Вас отпустили на поруки? Что будет с родом де Молино, если вас признают виновной? Какие отношения связывают вас с наследником де Орво?

— Кто вас сюда пустил? — рявкнул законник — не ожидала, что в сухой груди старикана прячется эдакий командирский рык. — Не полицейский участок, а проходной двор! Из какого вы издания — мы предъявим вам иск! — он торопливо вклинился между нами и репортершей и помахал ладонью, красноречиво указывая на выход.

Не дожидаясь, пока я среагирую, де Орво обнял меня за талию — и ринулся вон из участка с такой скоростью, что пару раз я просто перебирала ногами в воздухе, как декоративная собачка на руках у светской дамы.

Так, полуобнявшись, мы и вылетели на крыльцо…

— Господа, сейчас мы наблюдаем вопиющее нарушение законности — братоубийца выходит из тюрьмы, не просидев там и суток! Связано ли это с тем, что леди де Молино считается имперским офицером? Под предлогом того, что военные, видите ли, защитили нас во время войны… хотя на нас-то как раз никто и не нападал… теперь им дозволяется убивать мирных подданных южных герцогств, когда и где им угодно?

Высокий, тощий, как жердь, тип в расхрыстанном темном жилете и слишком широкой, словно с чужого плеча, белой рубашке, размахивал руками, как безумный, и надсаживая горло, орал перед собравшейся у крыльца толпой репортеров. Не таких шустрых как дама в приемной участка, но тоже весьма бойких — стоило нам появиться наверху лестницы, как они бегом ринулись навстречу, задевая недавнего оратора плечами, и заставляя его вертеться от толчков, как щепку в водовороте.

— Леди де Молино, вы убили брата, чтобы возглавить род? Или это был припадок умопомешательства — вы все еще думаете, что на войне, и приняли лорда Тристана за алеманского офицера? Почему вас отпустили — наследник де Орво оказал давление на полицию? Лорд Криштоф, как давно длится ваша связь? Леди беременна? Вы будете предъявлять права на ребенка, если леди осудят?

В уличном фонтанчике резко вскипела вода и начала медленно подниматься над чашей. Де Орво развернулся на каблуках, кажется, готовый закрутить вокруг нас карусель защитных заклинаний. Или врал, что не успел на войну, или ликвидация завалов в столице было занятием куда более опасным, чем я думала. Я потратила еще мгновение, глядя, как я пячусь под напором галдящих репортеров и становлюсь с де Орво спина к спине. А я еще вполне ничего, даже такая встрепанная… или это я себе польстила? А, ладно, не о том сейчас…

Я схватила де Орво за руку, и мы быстро, но аккуратно прошмыгнули за спинами толпящихся вокруг моих иллюзий репортеров.

Мы уже сбегали по лестнице, когда кто-то глазастый заорал:

— Вон они! А это иллюзии!

Репортеры дружно развернулись к нам.

Выскочивший из участка законник с размаху врезался в толпу и принялся работать локтями:

— Пустите меня! Лорд! Леди! Ничего им не говорите!

— Законник к этим рвется, значит, они настоящие, а те подделка! — уже ринувшийся к нам коротышка в развевающемся пиджаке, замахал руками, едва не рухнув со ступенек и кинулся обратно.

— Бегом! Мои иллюзии долго не держаться! — я чуть не кубарем скатилась с последних ступенек.

— На задний двор, там моя коляска! — де Орво обогнал меня в два прыжка и рванул в обход здания, я подхватила юбки и припустила за ним.

Негромкий хлопок я сквозь галдеж газетчиков даже не услышала, а вот вопль прозвучал отчетливо:

— Лопнула! Леди лопнула! Вдребезги! Держи настоящих, удирают! Отрезай их, у них там наверняка коляска! — и вся репортерская свора с топотом и гиканьем ринулась за нами в погоню.

Я поднажала, едва не врезавшись де Орво в спину. Наперерез нам, растопырив руки и полы пиджака выскочил тот самый коротышка — летает он на своем пиджаке, что ли? Де Орво сгреб меня в охапку и дернул в сторону — выпрыгнувшая на нас барышня полетела кубарем.

— Имперские офицеры избивают наших южных женщин! — тощий тип в широкой рубашке вынырнул невесть откуда и завыл мне в лицо, даже не пытаясь помочь ковыряющейся на земле репортерше.

— Это наши внутренние разборки! — успела крикнуть я.

— По-вашему, это несчастная тоже офицер? — отлетая в сторону от пинка де Орво, завопил он.

— По-моему, я тоже женщина!

— Леди! Мы только поговорить! Пару слов для прессы! — топот за спиной нарастал. — Стойте, леди, хуже будет!

Неужели две пары слов?

— Им хоть слово… скажи… такого потом… насочиняют… — де Орво начал задыхаться.

— А если молчать?

— Все равно насочиняют, но хоть судиться можно. — он снова ухватил меня за запястье и поволок — грудь его ходила как кузнечные меха, по лицу катился пот, а дыхание клокотало.

Я поняла, что еще немного, нас нагонят, окружат и возьмут… интервью.

— Хей-я! Хей! Хей-я! — дробный топот копыт и грохот колес налетел сзади, дохнуло ветром и конским потом, кто-то из газетчиков заорал, и мимо меня плавно пронеслась вороная запряжка… с юным Сигурдом на облучке! — Запрыгивайте! Скорее! — завопил он.

Аааап! Мне словно железным обручем стиснуло талию, приподняло над землей… и в вихре собственного визга и лохмотьев юбок я пролетела над стремительно вертящимся колесом и рухнула на дно коляски. Ап! Следом в длинном прыжке метнулся де Орво, с налета вырывая вожжи у Сигурда.

— Пошли! В галоп, хей-я! — заорал он, и выхваченный невесть откуда кнут со свистом описал круг над головами лошадей. Пара истошно заржала — и рванула в галоп. Отброшенный толчком Сигурд кувырком перелетел через меня и рухнул на сидения коляски. Вслед нам летел такой же истошный вопль:

— Вот так они топчут южные свободы своими имперскими копытами!

Глава 4. Так, как угодно леди

— Откуда вы тут взялись, Сигурд? — закричала я, цепляясь за бортик несущейся по дороге коляски.

— Вас спасаю! — завопил он в ответ. И да, немедленно спас — ухватил за юбку, когда меня на очередном повороте чуть не выкинуло из коляски. Юбка угрожающе затрещала.

— Опоздали, юноша, мой законник ее уже спас, правда, Летти? Леди Летиция… — де Орво оглянулся на меня через плечо и глазищи у него были наглые и бессовестные.

— Я думал, вы сбежали! — разочарованно проорал Сигурд — а я умилилась. Какой же он все-таки еще… маленький. — А куда мы так скачем, если за нами никто не гонится?

— Может, еще погонятся. — утешил то ли его, то ли меня де Орво, но принялся ослаблять вожжи, сбрасывая ход. — А скачем мы ко мне в поместье.

Сигурд глянул мне в лицо и… вдруг метнулся к де Орво и поверх его рук вцепился в вожжи.

— Й-гого! — кони истошно заржали и задергались в постромках, коляску начало швырять туда-сюда, я завизжала…

— Тпрррру! Стой-стой! Да отцепитесь же вы, идиот! — удар локтем заставил Сигурда согнуться пополам и судорожно прижимая руки к животу, рухнуть в коляску. Освободившийся от его хватки де Орво вцепился в вожжи, и наконец, мечущиеся лошади перешли на шаг и остановились, тяжело поводя боками и нервно встряхивая гривами.

Де Орво повернулся к Сигурду хищно, как готовый прыгнуть кот:

— Что на вас нашло? — хлыст в его руках дернулся, Сигурд подскочил, набычился, но де Орво удержался от удара — по лицу его прокатилась гримаса. С трудом, как после быстрого бега, он выдавил — почти спокойно. — Вы сбесились, юноша? Плохо переносите южную жару? Вы хоть понимаете, что мы могли разбиться?

На бледных щеках Сигурда вспыхнул злой румянец.

— Я понимаю, что Летти… леди… не хочет ехать к вам в поместье! — звонко отчеканил он. — И не называйте меня юношей! Я — имперский офицер!

«Без копыт. — мелькнуло в голове. — Хотя они и так друг друга вот-вот затопчут!»

— Летти, скажи ему! — почти взвизгнул Сигурд.

— Леди Летиция, юноша… — предостерегающе процедил де Орво и глаза его сузились, как будто он целился заклятьем в мишень. — Или леди де Молино… Не помню, что леди позволяла вам звать ее по имени.

— Не помню, чтоб леди позволяла вам! — прицельный взгляд де Орво заставил Сигурда резко выпрямиться, расправить плечи… и сложить пальцы щепотью, на которых вот-вот могла вырасти острая, как кинжал, сосулька. — Ни звать ее по имени, ни везти неизвестно куда! Вы хоть соображаете, что о леди подумают, если она вдруг отправится к холостому мужчине в дом? Вы погубите ее репутацию!

— Что за чушь! Во-первых, в доме живут две мои невестки! А во-вторых, леди Летиция — современная женщина и предрассудки наших бабушек насчет погубленной репутации… Ну, это же глупость!

Я выпрямила спину, сложила руки на лохмотьях юбки как примерная ученица пансиона и кротким голоском согласилась:

— Глупость, конечно! Но в поместье к вам я действительно не поеду, лорд Криштоф!

Оба мужчины медленно повернулись ко мне: Сигурд расплываясь в торжествующей улыбке, а де Орво распахивая глаза как от неожиданной боли.

— Но… Летти… леди… Это единственное место, где вас не станут искать! Ни репортеры, ни полиция. А… Если вас беспокоит мой батюшка… — по лицу де Орво скользнула мимолетная гримаса, но он сразу же справился с собой. — То клянусь, я позабочусь, чтоб вы его даже не видели! Поселитесь в гостевом домике, отдохнете, пока законники все уладят…

— Пока законники все уладят, леди Летиция прекрасно может пожить у нас в гарнизоне! — рявкнул Сигурд. — Репортеры-то ее там может, и найдут, а вот побеспокоить не смогут! И в отличии от вашего поместья, никто не сможет сказать, что она прячется от полиции!

— Южная леди не может жить в имперском гарнизоне! Вот это точно погубит ее репутацию!

— Почему это? У нас там полно женщин!

— Это погубит ее репутацию как южанки!

— И что это значит? — сквозь зубы процедил Сигурд.

Де Орво раздраженно скривился, кажется, он уже сожалел, что начал этот разговор, но… прекращать его не стал:

— А вы не заметили, юноша… хотя бы по воплям того бесноватого возле участка… — вкрадчиво начал он. — Что м-м-м… солдаты Империи нынче не популярны на юге? Как и сама Империя…

— Я на юге недавно. — с достоинством сообщил Сигурд. — Но не думал, что должен судить о южанах по всяким бесноватым. — и тут же расплылся в гордой улыбке — надо же, как сказал!

Я посмотрела на него с грустным умилением: счастливчик, ему сейчас самое главное эффектно «отбрить» соперника… а не решать, как быть с поместьем на юге, где вдруг стали так остро не любить Империю.

Де Орво поглядел на него также устало, и тоже не возразил. Просто подобрал вожжи, негромко цокнул языком — и успокоившиеся лошади поволокли коляску по дороге. Теперь она время от времени противно поскрипывала.

— И чем южан Империя не устраивает? — Сигурд не выдержал молчания сам.

— Как всегда… — пожал плечами де Орво. — Попрание извечных вольностей… налоги… фиксированные цены на зерно и оливки, которые хотелось бы продать подороже, а нельзя… и свободные цены на вино, из-за которых не получается вытеснить с рынка франконцев… Солдаты в каждом городе!

— Конечно, в каждом, мы же их защищаем!

— Но они не понимают — от кого, если никто не нападет. — мягко возразил де Орво. — Зато понимают, что их налоги тратят на вас.

— Когда нападут, поздно будет! Вот высадится тут Султанат — сразу все поймут! И без того постоянно шпионов засылают, ловить не успеваем.

Я помахала ладонью, будто разгоняя дым — игры в шпионов с соседним Султанатом не прекращались даже во время войны, только и успевали их на наших менять, и наоборот:

— Все проще, судари мои: кому-то из южных герцогов корону примерить захотелось. Любопытно только — одному, или сразу нескольким?

— Со мной ни один из герцогов этот вопрос не обсуждал. — с усмешкой ответил де Орво.

— Корону на подушечке не поднесут, за нее драться придется. — и Сигурд ехидно повторил слова де Орво. — А в каждом городе по гарнизону.

— Вот оно, попрание вольностей. — промурлыкала я.

— И что? Южане пойдут за эти вольности с нами драться? — потерял терпение Сигурд.

— Они не пойдут с вами драться. Ни за вольности, ни за налоги, ни тем более за королевскую корону для герцога. Вот разве что вы первыми начнете убивать их на улицах. Или еще какую мерзость сотворите.

— Зачем нам это? — возмутился Сигурд. — Нас тогда самих из столицы…

Я отмахнулась, давая понять, что ни в чем его не подозреваю, так просто, рассуждаю. И продолжила:

— Но на мне попытаются отыграться. Начнут твердить про «имперскую подстилку»…

— Никто не скажет так грубо! — теперь уже возмутился де Орво.

— Но подумают. А мне главой рода становиться, и поместье поднимать. Тут, на юге. — напомнила я. — Поэтому поедем мы сейчас в Тристаново… родителей… в мое поместье! Там я и буду жить: не скрываясь от полиции… — я кивнула де Орво. — …и не раздражая добрых южан связью с имперскими солдатами. — я кивнула Сигурду.

— Леди Марита никогда не позволит вам… — горячо начал де Орво, сбился, подумал… — Хорошо, пусть она не сможет позволять или не позволять, но… — и закончил в стиле нашей Фло. — Крови вам попортит, что никакого главенства над родом не захочется! Позвольте мне все-таки настаивать, что в моем поместье…

— Гарнизон! — влез Сигурд. — Я тоже настаиваю.

— Настаивать — не позволю. Позволю навестить в любое удобное вам время. Заодно проверите не высосала ли меня Марита… как вампир. — и я улыбнулась, обоим — не могла же я улыбнуться одному де Орво.

Только при упоминании вампира они вдруг отвернулись — оба. Или вампир тут вовсе не при чем, а дело в моем отказе?

— Если бы вы не были героиней для каждого северянина, я бы повернул лошадей, да и увез вас в безопасное место… как тут, на юге, принято! — и искоса поглядел на де Орво, явно подначивая его поступить как следует настоящему южному мужчине — защитить глупую бабу от нее самой.

Де Орво дернулся — будто собирался завернуть лошадей в сторону своего поместья. Замер. Нахмурился. Плотнее подобрал вожжи. Нахмурился еще больше. Я следила за этими борениями с искренним любопытством. Не то чтоб я всерьез боялась, что меня увезут неизвестно куда для моей же пользы… но мне очень, просто до дрожи в душе, надо было знать какое решение примет Криштоф де Орво.

Наконец он шумно выдохнул — будто после марш-броска на алеманскую столицу… и процедил сквозь зубы:

— Мы поступим так, как угодно леди. — и потянул вожжи, заворачивая лошадей к проезду в имение де Молино.

Глава 5. Новая хозяйка старого дома

— Парень, только снова не начинай! Во второй раз будет не смешно.

Заезжали мы в имение через те же самые боковые ворота. И сторож был тот же самый, только ружье он в этот раз держал в руках, баюкая у груди как мать — больного младенца.

— Неужели снова горничная Тита прибегала?

— Да какое там — горничная! — чуть ли не со слезой в голосе откликнулся сторож. — Сама хозяйка заявилась, леди Марита! Ежели, говорит, сестрицу мужа моего покойного… лорда Тристана, тоись… увидишь, пали сразу из всех стволов, и ничего-то тебе… мне, тоись, не будет, потому как, значит, убивица она… вы, тоись… и есть, из-под полицейской стражи убегла! А подстрелить беглую — самое законное и уважаемое дело!

— Вы все еще хотите здесь оставаться? — негромко поинтересовался де Орво.

— А что она… леди Марита, тоись… здесь больше не хозяйка, не предупредила? — ласково поинтересовалась я.

Я всегда знала, что лаской можно добиться больше, чем насилием. Особенно моей — от нее даже буйные младшие Трентоны цепенели. Вот и сторож после моей нежной улыбки слегка побледнел… и поторопился спрятать ружье за спину, совсем как юные Трентоны — рогатку.

— Не предупредила… а с чего это вдруг не хозяйка? — он вытащил ружье обратно, словно устыдившись минутного страха.

— В школе надо было учителя слушать, когда про лордов рассказывали. — с высоты коляски Сигурд надменно оглядел сторожа, бывшего на пару лет лейтенанта старше. — В школу ходил?

— Ходил, конечно, аж целых четыре года! Грамоту знаю, счет, а лорды… на что мне те лорды?

— На то, чтоб новую хозяйку поместья не подстрелить. У леди Мариты с лордом Тристаном детей не было, а значит, что?

— Что? — завороженно переспросил сторож.

— Все, леди Летиция тут теперь хозяйка! Захочет — уволит тебя, захочет — оставит!

— А ежели ее сказнят? За убийство? Тогда леди Марита обратно хозяйка? — деловито поинтересовался сторож.

— Неа. — помотал головой Сигурд. — Тогда Империя все заберет.

Не совсем так… Но просвещать сторожа о подробностях имперского законодательства по наследованию в алтарных фамилиях я не собиралась.

Сторож еще немного подумал… и забросил ружье за спину:

— Тогда пусть проезжает! Лучше своя южная убивица, чем имперские — эти-то враз уволят, да своего на мое место поставят. Они со своего холода на наше тепло так и лезут, так и лезут, будто своих здесь мало. Проезжайте! — он махнул рукой, пропуская нас в открытые ворота.

— Только вы уж меня не забудьте, леди! — прокричал вслед. Подумал мгновение, и сложив ладони лодочкой возле рта, заорал снова. — По-хорошему не забудьте, а не так чтоб вспомнить и уволить!

— Какой предусмотрительный. — буркнул де Орво.

— Да уж, предусмотрительней некоторых леди. — подхватил Сигурд. — Которые голову суют прямо в пасть…

— Невестке. — закончила я. На мгновение представила себя с головой у Мариты во рту… фу! Она ж мне все волосы обслюнявит! Хотя ей, наверное, тоже фу, я все-таки после тюремной камеры… и вампира… Клятые демоны, что за ерунда лезет в голову! — Милый Сигурд, вы так дипломатично открыли мне дорогу в поместье… не могу же я этим пренебречь?

— Если уж вы вьете из меня веревки, леди, так не заговаривайте хотя бы зубы! — печально и совсем по-взрослому вздохнул лейтенант. — Вон оно, ваше поместье. — коляска выкатила на лужайку перед домом и колеса снова заскрипели по гравию подъездной дорожки.

Вариантов развития событий немного. Меня никто не встретит, если Марита решила сделать вид, что все спят и даже не знают, что я вернулась. Тогда жди тихого пакостничества для удовольствия и яростной торговли ради выгоды. Или же наоборот, меня встретят все и начнут публично гнать, пользуясь тем, что я еще не взяла власть над домом и в надежде, что пока я вымотана и не уверена в себе, сумеют выторговать побольше.

Интрига, интрига… Ставлю на «не заметить», может, потому, что хочу все же сперва принять ванну и переодеться… О! Забыла! В моей комнате нет ванной! Я принюхалась, чувствуя как от меня пованивает после камеры… и это под носом… под носами двух явно ухаживающих за мной мужчин! Выбора нет. Если любезные домочадцы не явятся мне навстречу… я приду к ним!

Я выпрыгнула из коляски. Прямиком через бортик. Раньше, чем де Орво с юным Сигурдом успели распахнуть дверцы с двух сторон и начать молчаливый спор, кто подаст леди руку. А нету леди! Есть очень, очень, очень злая горничная! Вот не просто уровня «холодная вода для умывания и пережаренные тосты на завтрак», а уже даже «пенное алхимическое вещество в ночную вазу»! Таким у нас старший из младших Трентонов забавлялся, очень талантливый ребенок, но пока еще не очень стойкий — сдал состав после первого же допроса.

Я подхватила ошметки юбки и бегом взлетела по лестнице. Сама потянула тяжеленную входную дверь… Это… я вам тоже… припомню… И ворвалась в парадный холл. Дверь с грохотом захлопнулась за спиной, наподдав под зад и почти швырнув на середину холла.

— Хватайте ее! Хватайте!

Пронзительный визг оттолкнулся от высоко мозаичного потолка, заметался между стен как мячик по площадке лаун-тенниса, и… ввинтился мне в уши.

Моя не-совсем-племянница Агата прыгала перед черно-белым строем слуг, и кажется, была в совершенном восторге: щечки ее пылали, глазки сверкали, локоны развились, в изящном беспорядке рассыпавшись по плечам и скромному вырезу утреннего платья. Такая милая-милая воинственность.

Марита, в измятом платье и с кругами под глазами, будто она не спала всю ночь, не сдвинулась с места, только при виде меня выпрямилась до хруста в спине и прожгла взглядом. Под один локоть ее поддерживал Костас, под другой подпирал тульей шляпы О’Тул, а за спиной… вот это уже интересно! За спиной маячил мастер с фабрики. Все силы собрали дорогие родственницы.

— Что же вы стоите! — Агата патетически взмахнула рукой в сторону лестницы…

Я подняла голову и умиленно улыбнулась. Там, уютно-заспанные, несмотря, а может и благодаря явно наспех наброшенным мундирам, маячили Ка Хонг с Гюрзой. Всклокоченная со сна Гюрза пряталась за плечом мужа… и самозабвенно зевала, не собираясь отрываться от этого увлекательного занятия.

— Ваш лорд-командир сказал, вы остаетесь, чтоб защищать нас с мамой, двух слабых женщин! — топнула ножкой Агата.

Спасибо, милый Улаф! Остаться одной, без свидетелей, наедине с этими двумя слабыми женщинами было бы все-таки неприятно.

— Вот и защищайте! От беглой преступницы! — Агата патетическим жестом указала на меня, чтоб, не дай боги, преступницей не ошиблись. — Вы армия, вы должны помогать полиции!

Дверь за спиной снова распахнулась… и внутрь, толкаясь плечами, влетели Сигурд и де Орво. С трудом затормозили, едва снова не пнув меня под зад. Улетела бы прямиком Агате в объятия.

— Она не беглая! — пронзительно завопил Сигурд, то ли подхватывая меня под локоть, то ли цепляясь, чтоб не рухнуть на скользком полу.

— Гхм… — звучно откашлялся де Орво и внушительно объявил. — У полиции нет претензий к леди де Молино. Арест признан не имеющим достаточных оснований, леди освобождена с обязательством не покидать город.

— Я сразу сказала, что она все время была на виду. — в очередной раз зевнув, проворчала Гюрза.

— Она иллюзор! — взвизгнула Марита. — Что ей стоит…

— А у вас по всему дому анти-иллюзорные артефакты развешаны. — буркнула целительница.

— Она наверняка знает, как их отключить! — безапелляционно отрезала Агата.

— Полиция разве не проверила артефакты? — я обернулась к Костасу.

Бедный дворецкий даже побледнел, и смущенно переступил с ноги на ногу под устремленными на него яростными взорами матери и дочери. Костасу можно было даже посочувствовать: ответить мне — вызвать неминуемый гнев Мариты, сделать вид, что меня тут нет… тоже не самое разумное решение.

— Уехали они сразу, мерзавцы эдакие! — Фло, с руками, сложенными под передником, и надменно расправленными плечами напоминала одну из каменных статуй с островов Пасифайи — и была столь же равнодушна к гневным взглядам хозяйки. — Даже кабинет лордов не заперли — так обрадовались! Убивцу они поймали, ишь! — она злобно фыркнула.

Я покачала головой. Как-то Баррака совсем… зарвался.

— Устройте лордов де Орво и… — проклятье, я забыла фамилию Сигурда! Его Улаф еще в поезде представлял… — …и лейтенанта, они позавтракают… Вы же позавтракаете с нами? — я вовремя спохватилась, что надо хотя бы спросить.

— Завтрак! — Фло подхватилась и ринулась в сторону кухни.

— И я хотела бы принять ванну. — устало обронила я. Вообще-то я хотела комнату с ванной, но в доме слишком много народу и начать переселять кого-то из гостей… неловко может выйти.

Тита покосилась на Мариту, на Костаса, подумала мгновения… и с отчаянной решимостью на лице, будто на штурм алеманского редута шла, сделала короткий книксен:

— Сию минуту, леди… — и побежала вверх по лестнице.

— Мама! — Агата была как всегда пронзительна. — Почему она командует, как будто она здесь хозяйка?

— Потому что она теперь здесь хозяйка. — с тяжелым, как гранитная плита, презрением, процедила Марита. — Ради этого она убила твоего отчима! — она повернулась на каблуках и тоже направилась вверх по лестнице — неторопливо и надменно.

— Она и нас обязательно убьет. — Агата покосилась на меня, Гюрзу с мужем, де Орво… словно пересчитала всех, кого она ненавидит. Только на Сигурде споткнулась, сменив ненависть на простое неодобрение с разочарованием. И тоже побежала наверх по другой стороне лестницы.

— Прошу следовать за мной… — Костас отвесил поклон де Орво и Сигурду, и те просьбе вняли, последовали. Правда, Сигурд все оборачивался, и кажется, даже порывался вернуться, но специально оторвавшийся от жены Ка Хонг подтолкнул его в спину, едва не заставив впечататься в Костаса носом. Сигурд все же ушел, а я вздохнула с облегчением.

— К завтраку Влакисы обещались вернуться, с похоронами помочь. — сквозь зевоту выдавила Гюрза.

— А завтрак у нас когда? — перебил ее муж.

Я с сомнением покосилась в сторону кухни и пожала плечами:

— Часа через два, наверное… — с такими потрясениями Фло вряд ли раньше управится.

— Мы тогда еще поспим. — решил Ка Хонг. — Тут кровать помягче, чем в гарнизоне. Ванна опять же… — он ехидно подмигнул мне и приобняв зевающую жену за талию, повел наверх.

— Вот ты конь степной! У хозяйки дома ванны нет, а у нас, значит… — зашипела на него его Гюрза.

— А хозяйка тут всех сейчас построит, как Улаф после побудки, и будет у нее и ванна, и пруд, и фонтан, и чего захочет. — проворчал он в ответ.

Я окинула взглядом опустевший холл и тоже устало поползла вверх по лестнице. Наверное, лучше было не приезжать. Наверное, лучше было сохранить детские воспоминания, как я даже не взбегала — взлетала по этой лестнице, будто к туфелькам были приделаны крылышки. Не стоило, наверное, заменять их тем, как я по-старушечьи ползла наверх, придавленная приказом брата, посадившем меня на цепь, как дворовую собаку. Теперь я свободна от его власти и снова тащусь наверх как старуха, потому что брат мой мертв. И не объяснишь ему ничего, не докажешь, не спросишь, зачем он обошелся так со мной — тогда, много лет назад, и сейчас? Стоило ли оно того? Клятые демоны, даже не позлорадствуешь! Допустим, не над чем, но…. И возможности такой нет! Смерть отнимает все возможности. А вот счета… счета она закрывает далеко не всегда. Они просто переходят на других.

Я остановилась перед дверью в кабинет Тристана. И замешкалась, положив руку на створку. Не может же такого быть, чтоб Баррака так торопился отчитаться о поимки убийцы, что даже тело на забрал? И мертвый Тристан все также сидит там, за столом? Потому что если так… я заору! Даже я — заору. Но ведь такого же не может быть, верно?

Я опасливо толкнула створку кончиками пальцев… и та приоткрылась, тихо так, зловеще заскрипев. Еще поколебавшись, я робко сунула голову в щелку и… облегченно выдохнула. За столом никто не сидел.

— Что, инстинкты горничной работают — в хозяйском кабинете шарить? — проскрипел у меня за спиной въедливый, как вишневый сок, старческий голос. — Или пыль вытереть хочешь? По привычке?

— Всего лишь анти-иллюзорные артефакты хочу обратно подключить. — рассеяно ответила я, возясь с зеркалом над дверью. — А то если полиция все-таки соблаговолит обыск сделать… неловко… может… выйти… — я надавила на ключевую руну и зеркало, наконец, соизволило слабо засветиться.

За спиной воцарилось молчание. Я отряхнула ладони.

— Да как ты могла… — пробормотал О‘Тул — в голосе лепрекона звучала растерянность.

— В первую же ночь. — пожала плечами я. — Их на фабрике лордов Трентонов производят. Самая простая, дешевая модель, их отключить — одну руну подправить. Видела чертежи в кабинете лорда. Когда пыль вытирала. — насмешливо добавила я.

— А не боишься, что я расскажу? — зловеще проскрипел он.

Не оглядываясь, я цапнула старого зануду за подтяжки, рывком втащила в кабинет и с грохотом захлопнула дверь у него за спиной.

— Расскажешь обязательно. Вот сейчас и начнешь! — наклоняясь близко-близко над запрокинутой ко мне морщинистой физиономией с ржавого цвета бакенбардами, процедила я. — Что вам тут такое спрятать надо было?

— О чем… — лепрекон шарахнулся, выдираясь у меня из рук, пристроил горшок с золотом на столе, и принялся лихорадочно заправлять в штаны выбившуюся клетчатую рубашку. — О чем ты таком говоришь… вовсе рехнулась… будет меня всякая горничная за одежду хватать…

— Будет, будет. — недобро заверила его я. — Ладно, когда тело Тристана обнаружили, Марита еще могла меня полиции сдать… от горя там… или со злости…

— А тебе никакого горя нет? Брат помер, и рада? Надеешься все себе загрести? — лепрекон прижал горшок к груди, будто его я тоже могла… загрести.

— Надеюсь… — задумчиво повторила я и… ухватив его за лацканы зеленого сюртука, на мгновения подняла в воздух вместе с горшком. — Ты дурака-то не валяй! — я встряхнула О’Тула, золото в горшке звучно лязгнуло. — Если в этом доме не будет крови де Молино… дома у Мариты с Агатой тоже не будет! А у тебя и жизни, лепрекон!

— Думаешь, такая незаменимая? — болтаясь туда-сюда в такт моим потряхиваниям, еще пытался хорохориться лепрекон.

— Я знаю, что незаменима. — я резко разжала руки, и не ожидавший такого лепрекон ляпнулся на пол, в очередной раз грохнув золотом в горшке. — Марита знает, даже Агата наверняка знает, что алтарю де Молино нужен кровный де Молино, а это теперь — только я. — я наклонилась с сидящему на полу лепрекону и подозрительно прищурилась. — Или хочешь сказать, что у вас другой де Молино есть на примете? И откуда бы ему взяться? У Марита вдруг пузо расти начало? После пятнадцати-то лет брака? Или покойный братец барышню Эрику успел обрюхатить до свадьбы?

— Ничего у них не растет! — голос лепрекона сорвался на откровенный писклявый фальцет, на меня поглядели с горячим, как кипяток, возмущением. Надо же, до ржавых волос дожил, а до сих пор такие нежные уши! — Ни у леди Мариты, ни у барышни Эрики…

— А значит, меня следовало убрать из дома, потому что вам надо было что-то спрятать. — подвела итог я. — Иначе ты бы сам с рассветом прибежал, для тебя выживание де Молино — дело жизни и смерти, верно, зелененький?

— Не называй меня зелененьким! Я тебе не елка! И не гороховый стручок! — лепрекон вскочил и гневно уставился на меня расчерченными красной «сеточкой» водянисто-зелеными глазами. — Не прятали мы тут ничего: ни я, ни леди, ни Агата…

— Наняли кого? — оскалилась я в улыбке русалки при виде круизного лайнера. Хорошо, видать, получилось, лепрекона передернуло.

— Никого мы не нанимали! — завопил он. — Хочешь, я тебе как новому главе рода поклянусь? Не прятали мы здесь ничего! А полиция тебя сама арестовала, и в тюрьму я бы за тобой приехал — уже сегодня приехал бы, только ведь придумать же надо было, чего им врать!

Я поглядела на него изумленно:

— Мастер О’Тул… ты что же… и вправду веришь, что это я Тристана убила? — тихо спросила я.

А он… отвернулся. И глядя куда-то в угол — лишь бы не на меня — пробормотал:

— Кому еще это надо было? Марите с Агатой даже при второй жене все ж проще с Тристаном дело иметь, чем вот… с тобой. Барышня Тутс на них злобы не затаила, не за что ей пока… А у тебя ни денег, ни мужа… только и шанс, что от Тристана избавиться и самой главой рода стать. Больше никому смерть лорда не нужна! — убежденно повторил он. — Вот бы ты не приезжала — и лорд Тристан живой был бы, и семья бы сейчас не маялась, что делать, да как жить!

А что я? Только плечами пожать и остается: напоминать, что я пятнадцать лет жила — о них не вспоминала? Или что он сам меня сюда притащил — чуть ли не силой? А смысл? Пожалуй, единственное, о чем мне самой имеет смысл помнить: со вчерашнего дня единственная де Молино здесь — я, а семья де Молино — те, кого я пожелаю этой семьей считать.

Я иронически хмыкнула, лепрекон одарила меня очередным негодующим взглядом, в дверь постучали.

— Леди Летиция, ванная готова! Я вам туда и платье свежее отнесла, в вашем багаже взяла! — раздался голос Титы. — Фло поторопиться просит, у нее там что-то перестояться может: рогалики, кажись…

Рогалики — это прекрасно, ради рогаликов Фло стоит поторопиться даже с ванной.

Я схватилась за ручку двери, остановилась, покосилась на лепрекона:

— Клянись…

— Что?

— Обещался клясться, вот и клянись, как положено, волей предка де Молино, и алтарем…

— Клянусь! — без малейшего колебания согласился лепрекон. — Ни про какие «прятки» ничего не знаю!

— А Марита с Агатой? — все еще подозрительно спросила я.

На меня поглядели как на безнадежно-убогую.

— Напраслину думаешь! — фыркнул лепрекон.

Я еще подумала — и эту самую напраслину, и еще немало чего… и решила пока не давить: я живой… и очень уставший человек, а еще очень грязная и мечтающая о рогаликах женщина! Только и смогла процедить:

— Ладно уж… — постаравшись вложить в эти слова максимум угрозы.

— А насчет выключенных артефактов я еще расскажуууу! — проскрипел мне вслед лепрекон. — Говоришь, у хозяина твоего, лорда Трентона в кабинете подглядела? Ну-ну!

И только на пороге столовой — ожившая после ванны, в свежем платье, и даже с уложенными Титой волосами — я поняла, почему голос лепрекона был полон мстительного предвкушения.

За накрытым на веранде длинным столом, на месте почетного гостя, по правую руку от кресла главы дома — моего кресла! — сидел он. Член Имперского Совета, глава немногочисленного, но богатого и влиятельного рода, барон лорд Арчибальд Трентон.

Собственной никак не должной находиться здесь персоной!

Глава 6. Завтрак с Трентоном

— Какая неожиданная встреча, не правда ли, лорд-барон? — голос Агаты торжествующе звенел. — Впрочем, вы тетушку, наверное, даже не узнаете! Будет еще член Имперского Совета к каждой горничной в доме присматриваться! А вот она своего хозяина сра-азу узнала, верно, тетушка Летиция? Это я ему написала — чтоб приехал и забрал свою распоясавшуюся горничную! — Агата сорвалась на визг.

— Договор по найму так не работает, леди Агата… — голос лорда Арчибальда был негромким, но отлично поставленным — он этим голосом умудрялся дикий ор лордов из Имперского Совета перекрывать, а Агата и вовсе замерла, как зачарованная.

Я направилась к единственному пустому стулу рядом с Гюрзой и Ка Хонгом. Марита во главе стола вцепилась в скатерть, готовая дать отпор, если я вдруг попытаюсь занять ее место. Я, конечно, могла бы толчком вышибить из-под невестки стул, походя ухватить за волосы, приложив лбом об край стола… Брызги крови на скатерти, закатившиеся под лоб глаза, безвольно сползающее на пол тело… Ах, мечты-мечты! Увы, придется отказаться от этого маленького дамского удовольствия.

— Барышня Агата… Не леди. — напомнила лорду Арчибальду я. Да-да, мелкая и недостойная месть, но не от всех же удовольствий мне отказываться! Я жестом велела несущему вахту у буфета Костасу налить мне чаю.

— Барышня… — лорд Арчибальд поклонился мне, но обласкал Агату таким взглядом, что сразу стало ясно кто тут юная чернокосая южная красавица, а что не из аристократии — ах, какие мелочи при такой-то прелести!

Агата польщенно зарделась и окинула лорда столь жарким взором черных очей, что мне сразу захотелось поинтересоваться здоровьем его супруги. Опять-таки мелко и недостойно.

— Договор по найму не предполагает, что работодатель может как-либо ограничивать контакты и передвижения работника в нерабочее время, а также влиять на его личные и семейные дела. — сообщил лорд Трентон тем же занудным тоном, каким объяснял Совету, почему двойное налогообложение приведет к потере, а не увеличению государственного дохода. — Особенно теперь, когда леди де Молино стала главой рода… сомневаюсь, что она продолжит работать горничной. — он мягко улыбнулся.

Улыбка придавала лицу лорда Арчибальда что-то мальчишеское: черты становились мягче, и словно моложе, так что забывалось, что ему уже за сорок. Эдакий мишка-косолапый, большой, спокойный, надежный и слегка простоватый. Не воплощение кипящей страсти, как лорд Криштоф, а обещание уюта и защиты. Даже юные и легкомысленные барышни поддавались, а женщин постарше разило влет!

— Сомневаюсь, что ваша супруга, лорд Арчибальд, согласится принимать в своей гостиной женщину, которая когда-то мыла в этой гостиной полы. — проворчала Марита и кажется, сама себе удивившись, состроила лорду глазки.

— Я заканчивал военное училище. Там мы мыли полы, мели плац, чистили камины и перебирали гнилые овощи. Неужели за это вы лишите меня завтрака, леди Марита? — он склонил голову к плечу, став уж вовсе милым.

Напомнить ему, что Марита тоже по всем правилам — не леди? Так он знает…

— Ах, ну это же совсем другое дело! — совсем растаяв, проворковала Марита.

— Буду признателен, если вы укажите мне, в чем разница. — обронил он.

Переход от теплого плюшевого обаяния к настоящему холоду северных пустошей тоже давался лорду отлично. Марита отпрянула, и я точно знала, кем она сейчас себя чувствовала: мерзавкой. Подлой негодяйкой, заставившей разочароваться в себе достойнейшего из мужчин. Даже на меня это действовало. Когда-то.

— Но… Вы же сразу приехали!

— Из столицы все еще нельзя приехать сразу. — тихо напомнил Хуан Горо.

Кузен Мариэллы Влакис снова был тут… вместе с Анитой. Ни господина Влакиса, ни самой Мариэллы, ни детей. И что эта странная парочка здесь делает? Ночевали в поместье? Приехали с утра? Вдвоем?

— Вчера было мое дежурство на туннельной станции. — намазывая масло на булочку, продолжал разглагольствовать юный господин Горо. — Просто торчал там без толку — наши хваленые столичные коллеги еще не справились с повреждениями. — в голосе его звучала явное удовольствие. — Впрочем, с тем, как они подбирают людей — ничего удивительного! Так что сейчас от столицы к нам только по морю или дирижаблями, самое быстрое, неделя. И корреспонденция тоже не проходит. — он метнул подозрительный взгляд на лорда Арчибальда.

— Я был в Мадронге. — лорд Арчибальд улыбнулся так открыто и просто, что даже я ему почти поверила. Хотя точно знала, что не в Мадронге он был.

— Ваше письмо, барышня Агата, с почты Приморска переслали прямо ко мне в отель и… оно вызвало у меня немалый интерес. А поскольку после случившегося в тоннеле мне, как единственному сейчас… как бы это назвать? Физически доступному члену Имперского Совета… — серьезное выражение лица не позволяло заподозрить в этой фразе ни капли двусмысленности. Хотя я точно знала, что двусмысленность в ней была. — Все равно следовало наведаться в Приморск, я позволил себе начать с визита в ваше поместье и выразить соболезнование в связи со смертью лорда де Молино. Весьма прискорбно вот так, в мирное время, терять наследников старых алтарных фамилий.

— Вот и проследите, чтоб ее арестовали и казнили! — Агата, будто шпагой, ткнула чайной ложечкой в мою сторону.

— Агата! — Марита… нет, не рявкнула на дочь. Но звучало это так, будто очень хотела, и лишь в последний момент сдержалась. С трудом. — Простите ее, лорд Арчибальд, никто из нас не предполагает, что лорд станет заниматься сыском… — последнее слово прозвучало как худшее из извращений.

— Почему нет? — лорд меланхолично намазывал булочку. — Среди имперских дознавателей немало алтарной аристократии. Вот пусть они и расследуют убийство.

— Лорд-советник больше интересуется, кто из нас замешан в деле с прорывом в тоннеле. — сквозь омлет пробурчал Ка Хонг.

Над столом повисла тишина.

— Ты чего, жеребец степной — ополоумел? — нежно поинтересовалась Гюрза у супруга. Судя по упавшему с вилки омлету, его еще и под столом пнули.

— Он прав. — покачала головой я. — Только моя не-совсем-племянница Агата могла додуматься, что член Имперского Совета примчится ловить беглую горничную.

— Нужна ты ему… — скрипуче согласился О’Тул, восседающий на уложенных на сиденье стула подушках.

— Я тоже вас тетушкой не считаю! — выпалила Агата и гордо от меня отвернулась.

— А вот то, что мы все так или иначе причастны к странным событиям… его лордству наверняка интересно. — я покосилась на лорда Арчибальда — тот намазал джем поверх масла и невозмутимо откусил от булки, не смущаясь устремленными со всех сторон взглядами. — Сперва прорыв в поезде…

— Ты там была. — негромко напомнила Марита.

— Справедливости ради: и я был, и Гюрза, и Сигурд, и Улаф… — начал перечислять Ка Хонг.

— И мы… С мужем. И с Мариэллой. — Анита неприязненно покосилась на братца Мариэллы.

Я согласно покивала:

— Потом упавшая статуя…

— Что за статуя? — лорд Трентон поглядел не меня… остро. Словно норовил проткнуть взглядом и поглядеть, что внутри. Даже булку оставил.

— Леди Летиция утверждает, что на нее покушались. — сухо объявила Марита.

— Наша Эричка тоже там была! — вскинулась госпожа Тутс. Наконец-то, а то я уж решила, что Тутсов подменили — сидят, молчат.

— И я… — снова напомнила Анита.

— А потом обломком этой самой статуи убили Тристана. — подытожила я.

— И наша Эричка теперь не может выйти за него замуж! — госпожа Тутс зло наколола булочку на вилку, и обкусывала ту со всех сторон, как белка. — А может… пусть она будет его вдовой? — госпожа с надеждой уставилась на лорда Арчибальда. — Это ж такая формальность! Все ж знают, что он собирался на Эричке жениться! И будет она леди… — мечтательно протянула госпожа Тутс.

— Мама, я не хочу быть леди. — пробормотала Эрика.

— Ой, много ты понимаешь! — отрезала заботливая мамаша.

— Это невозможно, госпожа Тутс. Браки алтарной аристократии подчиняются определенным правилам, и они… вовсе не формальность. — покачал головой лорд Арчибальд.

— Пааадумаешь… — проворчала банкирша. — Лорд ваш наобещал, а сам по башке обломком получил! Мы, банкиры, себе бы такого никогда не позволили! — она вдруг со звоном швырнула вилку на тарелку. — А еще нас не отпускают! Полицейские!

— Как только убийца будет пойман, вас наверняка сразу же… — успокаивающе начал Криштоф.

— Так пусть ловят! Если вашу подружку не арестовали… — за неимением вилки она ткнула в меня пальцем.

— Леди Летиция вовсе не моя… — начал было Криштоф.

— Да ладно! Чего б иначе вы ее из полиции с утра пораньше вызволяли? — отмахнулась госпожа Тутс. — Вон, пусть хоть его возьмут. — и она снова ткнула пальцем… в дорожника. — За него никто вступаться не станет, деньги в их семействе только у нее есть… — нового тычка удостоилась Анита. — …а ей он не нравится!

— Почему… меня? — ошалев от такого напора, выдохнул Горо. — Я тут причем?

— Как — причем? Был прорыв, ты, парень, дорожник, и тут постоянно крутишься невесть зачем. Небось, ты и лорда убил — не толпа же вас тут таких!

— Я… Я не «невесть зачем»! И не кручусь вовсе! — Горо покраснел как мальчишка, пойманный на краже варенья из буфета. — Я… охраняю! Барышень! Агату и особенно Эрику! — и он метнул быстрый взгляд на эту самую Эрику.

— Эй-эй! Агату как хочешь, у нее свои родичи есть, а Эричку нашу, вон, армия охраняет — женатая! — госпожа Тутс потыкала в Ка Хонга. — А всякие самозваные охраняльщики нам без надобности! Нос у тебя, парень, не дорос, Эричку охранять! Ишь ты: ни денег, ни титула, ни должности, а туда же… охранять вздумал! Чтоб даже не смотрела в его сторону! — грозно прикрикнула она на дочь.

— Я не смотрю. — неожиданно покорно согласилась Эрика и покосилась на… Сигурда.

Агата зло стиснула губы, и со скрежетом передвинула стул, прикрывая лейтенанта от взглядов банкирской дочки. Сигурд покраснел, побледнел, подскочил и с радостным возгласом:

— Ой, смотрите, тут овсянка! — схватился за ложку.

— Я специально попросила Фло сварить. Я читала, северяне ее обожают! — томно выдохнула Агата.

— Не то слово! — с чувством произнес Сигурд. — Леди Летиция, вам положить? — и принялся накладывать кашу мне на тарелку. Мы следили за Сигурдом и кашей: я — безнадежно, Агата — злобно, лорд Арчибальд — с веселым изумлением.

Тарелка наполнилась до краев, Сигурд уселся, глядя на меня как щенок, приволокший хозяйке насмерть загрызенный ботинок — в ожидании похвалы. Я вздохнула и попыталась отковырять ложкой кусочек серой клейкой субстанции. А ведь мне искренне казалось, что я сделала для Севера все, что могла… но нет! Теперь еще и каша!

Лорд Криштоф кинул на тарелку изрядный кусок омлета и словно невзначай пододвинул к моему локтю. Я покосилась на него с благодарностью. Лорд Арчибальд — задумчиво.

— Я, пока не женился, тоже любил барышень… поохранять. — прочавкал Ка Хонг. — И тоже, чтоб не по одной, а сразу пучком! Всегда надо иметь запас: одна не убережется, другую постережешь…

— Барышень надо охранять в первую очередь от вас! — срывающимся от злости фальцетом выпалил дорожник. — Леди де Молино, быть может вам, с вашим… армейским прошлым бесстыдное поведение ротмистра кажется нормальным, но если вы немедленно не выставите этого солдафона вон, я… я…

— Уйдете сами? — предположила я. — Обычно этим угрожают… Не задерживаю. — я продолжала расковыривать кашу — Сигурд смотрел на меня таким умиленным взором, что бросить овсянку и перейти, наконец, к яичнице я не решалась.

Взор лорда Арчибальда становился все задумчивее.

— Коляску только оставьте. — равнодушно обронила Анита. — У меня тут еще дела.

— Младшая госпожа Влакис! — красный от бешенства Горо стремительно обернулся к ней. — Если вы вдруг позабыли, имуществом семьи Влакис распоряжаетесь вовсе не вы, а моя сестра, Мариэлла!

— Но вы-то не Мариэлла. — устало напомнила Анита.

— С сестрой мы уж как-нибудь договоримся! А вы извольте знать свое место, пока вас еще не выкинули из дома Влакисов!

Ка Хонг с сожалением посмотрел на недоеденный омлет, смачно утерся салфеткой, и начал медленно подниматься…

— Юноша… если вы такой ревнитель правил и традиций, может, перестанете закатывать скандалы и указывать главе рода, кого ей принимать в своем доме? — катая желваки на скулах, процедил Криштоф.

— Глава рода, вот еще! — мальчишка одарил меня презрительным взглядом.

— Пока я не выкинул вас вон! — чуть повысил голос Криштоф и одарил дорожника взглядом. Уж не знаю, что в нем было такого, но Горо будто подавился и… даже попытался вжаться в спинку стула.

— Если я даю вам шанс извиниться перед леди де Молино, так исключительно чтобы избежать продолжения этой непристойной сцены! — внушительно сообщил ему Криштоф.

— Простите, леди… — извинения дорожник не столько высказал, сколько выплюнул — как после пинка в живот.

Я подумала, что немножко непристойной сцены я вполне в состоянии выдержать, особенно если на меня не будут смотреть — успею хоть пару кусков омлета перехватить. Но пришлось благодарно покивать взирающему на меня Криштофу, и вернуться к овсянке под пристальным взором Сигурда.

Над террасой повисло молчание, только море едва слышно вздыхало вдали — фррр… фррр…

— Давайте поговорим о чем-нибудь прият… о чем-нибудь другом! — предложила Анита. — О похоронах, например! У меня есть в аренду отличная четверка вороных — в похоронном кортеже они будут смотреться просто замечательно! Что скажешь, Летти?

— Госпожа Влакис! Я могу и сама позаботиться о похоронах своего мужа! — теперь уже вилку со звоном уронила Марита.

— Увы, и это невозможно, леди Марита. — как всегда негромко сказал лорд Арчибальд. — Похороны алтарной аристократии тоже подчиняются определенным правилам… и без решения нынешнего главы рода состояться не могут. — он покосился на меня.

— Бедный, бедный дядя Тристан! — голос Агаты задрожал. — Она его убила… а теперь закопает!

— Милая, а вы хотите оставить отчима без погребения? — заинтересовалась госпожа Тутс. — Чего он вам плохого сделал-то?

— Вы! — Агата вскочила. — Вы черствые, бездушные люди…

— Тело Тристана сейчас в полиции. Но как только они его… вернут… — я сглотнула — у меня вдруг перехватило дыхание и остро заболело в груди. И спрятала руки под скатерть, чтобы не видно было как сильно, до боли, пришлось их стиснуть в кулаки. — Марита может делать как считает нужным.

Вот только организовывать похороны мне сейчас и не доставало!

— А я сделаю, что необходимо.

— Мой законник позаботится, чтоб не задерживали… лишнего. — смущенно пробормотал Криштоф… и его пальцы под прикрытием скатерти легли поверх моего стиснутого кулака… и медленно, бережно погладили. Ласкающим движением прошлись по костяшкам… погладили, заставляя кулак разжаться… и успокаивающе обхватили ладонь.

Я замерла, чувствуя как опять перехватывает дыхание — но уже совсем по другому! Я еще ни с кем… никогда… не держалась за руки под скатертью, обмирая от того, что вокруг полно людей — и никто из них не знает о нашей маленькой тайне!

Криштоф одной рукой взялся за чашку… а второй пощекотал мне ладонь. Мне пришлось закусить губу, чтобы не захихикать.

Я покосилась на него укоризненно, он улыбнулся мне одними глазами, отпил… и пощекотал ладонь снова.

— Гхм… — хихиканье удалось замаскировать то ли под кашель, то ли под икоту…

— Вы плачете, леди Летиция? — вскинулся Сигурд.

— Нет-нет… Я совсем… вот ни капельки не плачу! — и принялась отнимать свою ладонь у этого… диверсанта!

— С соседями как прикажете? — проскрипел О’Тул, глядя только в собственную тарелку — это позволяло ему не смотреть ни на Мариту, ни на меня. — Можем сразу приглашения на Черный бал разослать, с пометкой, что дату сообщим позже? Или уж когда сами знать будем?

Если бы я имела право учреждать ордена, прямо сейчас основала бы орден вилки. За высшее самообладание, которое мне потребовалось, чтоб не отшвырнуть свою, вслед за госпожой Тутс и Маритой. Черный бал! Я умудрилась забыть!

— Я слыхал об этом оригинальном южном обычае. — над очередной булочкой проворковал лорд Трентон.

Между прочим, дома ему не разрешают столько мучного! Напомнить, что ли?

— В нем нет ничего особо… оригинального. — вместо этого проворчала я. — Хотя бы в сравнении с северной погребальной тризной.

— Что такого в тризне? — вскинулся Сигурд. — Собираются родня, друзья, соседи, сослуживцы там… Каждый приносит свою еду с выпивкой, накрывают стол: чем больше народу знало покойного — тем стол богаче…

— А ставят этот стол прямиком на могилу. — напомнила я.

— Так где ж еще говорить о заслугах умершего, как не над его головой? — возмутился лейтенант. — Сидим себе спокойно, поминаем ушедшего, заслуги его, а не… пляшем! — в голосе его промелькнуло неодобрение.

— Сколько раз уже эти ваши Черные балы видел — каждый раз в дрожь кидает. — поддержал Ка Хонг. — Муж, допустим, помер, а жена с другим в обнимку кружится — и все, вроде как, в его честь?

— Молчал бы уже! — оборвала его Гюрза, — Вы, дикие, вообще помершего к седлу привязываете и скачку устраиваете: от его дома до кладбища! И ставки делаете: кто первый доберется — живые или покойник! Я на похоронах у свекра, как порядочная, пирожков по маминому рецепту напекла, несу на кладбище, думаю — чего никто больше-то не идет? И тут — сперва копыта грохочут, потом пыли туча, а потом и он мимо галопом пролетает — свекор покойный! На своем любимом гнедом, в мундире и при сабле! Чуть сама богам душу не отдала! А этот вот… ссыночек… — она потыкала Ка Хонга пальцем в плечо. — …разом со свекровью — следом. И гостей… табун!

— Папаня молодец, даже после смерти всех обогнал! — гордо приосанился Ка Хонг. — Степняк на коне живет и на коне помирает! Скачки — это вам не бал!

— Будем считать, мы здесь на юге и живем, и умираем танцуя! — рыкнул де Орво.

— Да вы все дикие какие-то! — возопила белая, как мел, госпожа Тутс. — Одни на кладбище пьют-жрут, другие пляшут, третьи скачут… Слава богам, мы в столице живем — у нас таких мерзостей не бывает!

— Простите, сударыня, но у вас в столице… — надменно начал де Орво. — Ни традиций…

— Ни обычаев! — подхватил Ка Хонг.

— Ни правил! — закончил Сигурд.

И правда, сколько похорон за десять лет в столице видела — каждый раз в ужас прихожу! Сперва кладбище под этим их вечным дождем, а потом чинные посиделки в гостиной с чашечкой чая, скорбно поджатыми губами и вымученными соболезнованиями. Не удивительно, если после такого родне вслед за покойным уйти захочется!

— Что вы, право… — лениво протянула Анита. — Это же хорошо, что госпожа Тутс не поддерживает наши… пляски. Все равно у модисток в Приморске сейчас не протолкнуться — все наши соседи там.

— Все? — несчастным голосом переспросила Марита.

— Все. — припечатала госпожа Влакис. — Они и после приезда леди Летиции едва держались, чтоб сразу не нагрянуть — а уж сейчас, когда у вас и член Имперского Совета в гостях, и офицеры из гарнизона наверняка будут… За каждый ярд черного шелка такие схватки кипят, куда там войне!

— На Черный бал бальное платье может быть только черным. Иначе… ужасное неуважение. — тихонько пояснила Эрика недоумевающей матери. — Если полиция не позволит нам уехать… хотя бы в отель… Мы в комнатах посидим…

— На похоронах твоего почти что мужа, мы не будем сидеть в комнатах как какие-то… бедные родственники! У тебя будет самое лучшее черное бальное платье! — выпалила госпожа Тутс. — А второе — у меня!

— Нам понадобится дополнительная прислуга. — вздохнула Марита и быстро покосилась на меня.

Хочет предложить подработать? Я криво усмехнулась.

— Мама, а у меня платья тоже нет. — растерянно выдохнула Агата.

— Милая, Тристан простит, если ты наденешь старое платье, на Черный бал новое не обязательно. — устало откликнулась Марита.

— Не надену, мама! — истерически выкрикнула Агата.

Анита Влакис улыбнулась с ленивым презрением, госпожа Тутс посмотрела свысока, Марита сурово нахмурилась…

— Его шили пять лет назад! — шепотом закончила Агата.

Это сколько ей тогда было — тринадцать? Четырнадцать?

По лицу Мариты пробежала жутковатая гримаса, мне показалось, что она сейчас просто ткнется лицом в ладони — так падает головка цветка от удара тростью. Но она справилась. Выпрямилась, закаменев лицом. И ровным голосом сказала:

— Съездим в город. К семейному портному — он не посмеет нам отказать, даже если у него много заказов.

— Оплатим. Платье для вашей девчонки. Верно, дорогой? — госпожа Тутс мазнула взглядом по покорно кивнувшему супругу. — Если ваш семейный портной сделает платья для нас. В конце концов, мы ведь почти одна семья! Ну, пока мы еще не уехали…Надеюсь, этот ваш портной — не вовсе безнадежный? До столичных ему, понятно, далеко…

— Так и столица далеко, особенно без тоннеля. — также лаконично буркнула Анита. — Отвезу вас всех в город. — она поднялась, наскоро вытирая губы салфеткой. — И скидку на лошадей для похорон дам. — и пояснила. — У меня Мариэлла тоже, считай, без платья — предыдущее еще до родов шили. Непорядок… Господа и лорды! — короткий кивок и она решительно направилась прочь с террасы.

Я сидела, пристально глядя на Мариту. Платья не было и у меня: госпожа Лукреция Демолина была типичной столичной жительницей, в ее гардеробе платья для Черного бала не было, и быть не могло. В принципе, Марита могла предложить помощь. В принципе, я могла бы о помощи попросить. Наверное, в принципах все и дело — мы обе промолчали и отвернулись. Терраса пустела — мне что-то говорили, я что-то отвечала, кивала, даже улыбалась… Пока не осталась одна за опустевшим столом. Ветер шевелил края салфеток. Костас почтительно ждал, не осмеливаясь убирать со стола, и даже шуганул сунувшуюся девчонку с кухни.

Я медленно встала и побрела прочь. Темнота коридора обрушилась на меня, ослепляя после яркого солнца на террасе.

Из мрака вдруг словно вынырнула Марита и зло прошипела мне в лицо:

— Думаешь, я не понимаю? Ты уступила мне похороны только потому, что до конца расследования тебя никто к счетам де Молино не подпустит! — ее ногти болезненно впились мне в запястье. — Ты и потом их не получишь! — меня отпустили, в темноте гневно и решительно прошуршала юбка.

Я осталась, потирая исцарапанное ногтями Мариты запястье. Вот же… кошка дикая! Южанка, чтоб ее клятые демоны любили!

— А может, леди Марита рассчитывает на «Закон о сохранении»? — мрак снова дрогнул, расступаясь, лорд Трентон взял меня за руку, задумчиво оглядел запястье… и положив мои пальцы на сгиб своего локтя, повел к кабинету Тристана. Теперь уже, наверное, моему кабинету?

Глава 7. Между двух лордов

Чинно, как на прогулке, мы проследовали к кабинету, и лорд распахнул дверь, пропуская меня вперед. Я на миг замерла посреди кабинета — а потом решительно уселась за письменный стол. В конце концов, Тристан ничего не добавил к наследию де Молино! Все, что здесь есть, создано трудом нашего общего отца и… только моих матери и деда! И я не собираюсь это никому отдавать, что бы там не шипели Марита, Агата… да кто угодно!

Лорд тем временем разглядывал морские пейзажи на стенах, немногочисленные книги на этажерке, и гораздо более многочисленные безделушки. Тристан любил такие вот мужские побрякушки: подзорные трубы, курительные трубки, причудливые кинжалы… Теперь их со скептическим интересом изучал лорд Трентон, а я из-под полуопущенных ресниц рассматривала его. Я привыкла наблюдать за этим человеком — в библиотеке Трентон-холла, в кабинете, в столовой во главе семейного стола, где даже юные Трентоны ненадолго становились паиньками под строгим взглядом отца. Я никогда не задумывалась, что однажды увижу его в доме моих предков, где хозяйкой буду я. Это было… занимательно, потому что лорд выглядел здесь… уместно. Также, как у себя дома, как в Имперском Совете, в императорском дворце, на открытии Всемирной техно-магической выставки… Как кот, который везде у себя! Крупный такой котик… с медведя размером.

Я со стуком открыла верхний ящик, вытащила наружу единственную лежащую там папку и шмякнула ею об стол, подняв небольшое облачко пыли. Лорд не вздрогнул, конечно, но хотя бы прекратил с любопытством изучать причудливую раковину и перевел взгляд на меня.

— «Закон о сохранении древних родов». — напомнила я.

Он в ответ лишь пожал плечами.

— Я лишь хотел сказать, что ваша уверенность будто леди Марита… и барышня Агата, хоть и испытывают к вам неприязнь, но не хотят, чтоб вас осудили за убийство, поскольку вы единственная оставшаяся де Молино и без вас их будущее весьма сомнительно… Эта уверенность — она тоже, увы, может быть поставлена под сомнение.

Я поморщилась от его дипломатично-округлых фраз, да еще таким занудным тоном.

— Подслушивали наш разговор с О’Тулом?

— Всего лишь мимо двери проходил. — заверил меня он.

— Многовато услышали — для одного прохода.

— Будем считать, что я прогуливался по коридору туда-сюда.

Вот никогда я не удивлялась, что его регулярно пытаются убить!

— Полагаете, Марита не собиралась выручать меня из полиции в расчете на «Закон о сохранении»? — я по-профессорски соединила пальцы домиком и продолжила таким же занудным, как и у него, тоном. — Допустим, меня осудят и прежде чем казнить, по «Закону о сохранении», заставят родить ребенка, чтоб род не остался без наследника и алтарь не зачах. Но Марите-то от этого какой толк? Отец этого ребенка станет признанным де Молино. За возможность заполучить старый, напитанный силой алтарь и пусть разоренное, но перспективное южное владение для младших сыновей передерутся даже господа в Имперском Совете! А опекуна будет Его Величество подбирать, и им уж точно не станет не приобщенная к алтарю вдова. Да необходимость договариваться со мной Марите карамелькой покажется — им с Агатой повезет, если их вообще в поместье оставят!

— А леди Марита об этом знает? — устраиваясь в кресле напротив стола, поинтересовался лорд. — Не мне вам напоминать, как часто планы строятся на откровенно недостаточной информации.

Я бездумно провела ладонью по папке из стола, стряхивая пленку пыли, и также бездумно открыла ее, невидящими глазами уставившись в пожелтевшие от времени счета. Мне ли не знать, что все планы обычно плохо спланированы, а все расчеты предельно нерасчетливы. Что бы там не воображали те, кто планирует и рассчитывает. Но ведь все равно упускают кучу нюансов, просто потому что понятия не имеют, что эти нюансы существуют! И даже не знают, что о них нужно узнавать!

Могла не выезжавшая дальше Мадронги невестка вообразить что-нибудь вроде: детей приговоренным к смерти наследницам делают тюремщики или прихваченные с улицы бродяги. Да она могла вообще ничего на эту тему не воображать, просто решить, что новорожденного сдадут ей с рук на руки как единственному оставшемуся члену семьи… и все! Потому что ей выгодно так считать. Идея «все случится именно так, потому что мне нравится, чтоб было так» подводила и людей поопытней Мариты.

Правда, у этой версии есть уязвимая точка. Очень-очень уязвимая. Заговор против империи… С убитым магистром международной гильдии дорожников… С дорогими наемниками… С демонами Междумирья… И с Маритой!

Вот правда? В самом деле? Во всем этом участвует — Марита?

Или она на самом деле агент Султаната под прикрытием, которого больше пятнадцати лет назад внедрили на роль… супруги Тристана? Ничем не примечательного аристократа с тогда еще не разоренным, но весьма средним поместьем, средней силы алтарем, средней длиной родословной, и очень средними связями. Я до сих пор поверить не могу, что сам Тристан в заговоре замешан! И не верила бы, но… почему-то же всё крутится вокруг нашего поместья? Включая убийц, демонов Междумирья и дочь совладельца второго по величине банка империи, вдруг решившей стать Тристану второй женой. Что-то эта мозаика у меня пока плохо складывается.

— Или ребенок уже есть. — Трентон решил разнообразить варианты Маритиного коварства. — Незаконнорожденный, от другой женщины. Не думаете же вы, что ваш брат был святым?

Лорд-барон даже не знает пока, до какой степени Тристан святым не был!

— Марита, по-вашему, знает о ребенке?

— Не только знает, но и как-то этого ребенка контролирует. Если он поможет ей стать хозяйкой в поместье, думаю, она способна укротить свою обиду на мужа.

Допустим, не поможет. Ребенок Тристана все равно будет де Молино, без капли крови Тормундов, да еще незаконнорожденный, алтарю его смогу представить только я. Без меня алтарь его примет… только если этот ребенок останется единственным носителем крови рода. Почти тот же фокус, что хотели провернуть Тристан с Маритой пятнадцать лет назад, отдав меня алтарю рода де Орво, чтобы не позволить алтарю де Молино выбирать между их детьми и моими. Тогда меня хотя бы не собирались убить, а сейчас… Если меня убьют, а ребенок и правда существует, Марита о нем знает и хочет использовать, и… это все? Заговор вообще не при чем? Но заговор же тоже сществует и… б-р-р! Давно я такие сложные… и нелепые комбинации не распутывала.

— Впрочем, о «Законе о сохранении» леди Марита может как знать… так и не знать. И ребенок может как быть… так и не быть. Все это всего лишь догадки… предположения… — прошептали мне в ухо, и я… все-таки вздрогнула, почувствовав чужое дыхание на своей щеке.

Шагов лорда я не услышала — перемещался он тоже как кот, бесшумно: вот был в кресле, а вот уже рядом со мной, наклонился, бросил быстрый взгляд в папку с пожелтевшими старыми счетами и тут же снова прошелся по моей шее и вырезу платья. Взгляд этот… чувствовался. Или не взгляд? Кончики его пальцев будто случайно, будто невзначай погладили впадину у ключицы, а я хихикнула. Вот что они все щекотаться взялись?

Второе прикосновение прошлось вдоль выреза. Жесткие, слегка шершавые подушечки пальцев скользнули по коже и быстро погладили ложбинку между грудей и мне… мне стало как-то… горячо сидеть.

— Ло-о-орд Арчибальд, а что это вы такое делаете, а? — тоном невинной монашки, встретившей эксгибициониста, протянула я.

— Консультируюсь. — невозмутимо ответил он. Его пальцы перестали поглаживать ложбинку и не отрываясь от моей кожи, поползли вдоль выреза вверх. Полный круг почета решил совершить, что ли? — С вами, леди.

— На предмет чего? — шепотом поинтересовалась я — точно, круг, теперь его пальцы поглаживали шею под волосами.

— Что у вас здесь творится? — тоже шепотом ответил он и шею снова согрело чужое дыхание.

В дверь небрежно постучали и не дожидаясь ответа, распахнули.

— А… что у вас здесь творится? — напрягся Криштоф.

— Консультируемся! — чуть ли не хором ответили мы.

Небрежно, словно бы продолжая начатое движение, Трентон извлек у меня из-под руки папку с пожелтевшими счетами и потащил к себе.

— О чем бы это? — все также напряжено спросил Криштоф, провожая папку глазами — во все стороны от нее разлетелись катышки слежавшейся пыли.

— Да вот… пытаюсь понять, почему бумаги по фабрике такие старые и пыльные, будто Тристан ею и не занимался вовсе? — невозмутимо сообщила я. — Последний заказ помечен… хм… — я уже осознано поглядела на верхний листок. — Прошлым годом?

— Вряд ли лорд Арчибальд, столичный житель, может это знать. — Криштоф иронически вздернул брови.

— Лорд Тристан заказывал на моих предприятиях амулеты для дома и производства — достаточно много, чтоб даже я был осведомлен об этих заказах. — Трентон приветливо улыбнулся и у меня от этой улыбки скулы заболели. Эта была улыбка, которую в Трентон-холле никогда не видели, он даже слугам не позволял себе так улыбаться. Эта улыбка была только для совета и дворца. — Я развеял ваши подозрения, лорд Криштоф?

— Помилуйте боги, какие могут быть подозрения, в чем? — фальшиво возмутился тот.

— Кто я такой, чтоб указывать вам, в чем меня подозревать? — приподнял бровь Трентон.

В комнате ощутимо запахло грозой. Грозой — это еще ничего, вот если пожаром — тогда совсем плохо, Трентон — огненный маг. Хотя Криштоф — водный. На кого ставить: вода или огонь?

— Вы меня искали, лорд Криштоф? — я мило улыбнулась.

— Да! — он покосился на невозмутимо листающего бумаги Трентона — от каждого перевернутой страницы взмывали тучи пыли. — Хотел обсудить с вами, леди, вопрос… деликатный. Почти интимный.

— Мыло? — не отрываясь от бумаг, промурлыкал Трентон. — Только оно может быть — почти интимным. В зависимости от того, что им мыть.

— Лорд Арчибальд! — взвился Криштоф.

— Лорд Криштоф? — заинтересовался Трентон.

— Не кажется ли вам, что ваше поведение несколько излишне… м-м-м, фамильярно? — со сдержанной яростью процедил Криштоф. — То, что леди де Молино, в силу финансовых обстоятельств, была вынуждена служить у вас, ни в коей мере не дает вам права разговаривать с ней как… как с…

— Как с кем? — Трентону по-прежнему было интересно, а на то, как злобно я на него кошусь, лорд не изволил обращать внимания.

— Как с горничной! — выпалил Криштоф.

— В данный момент я разговариваю с леди как с деловым партнером. — с легким удивлением в голосе пояснил Трентон и подчеркивая безупречно-деловую суть беседы, помахал папкой — мои волосы обсыпали катышки пыли.

А еще меня погладили по спине — медленно и дразняще провели кончиками пальцев по шелку платья вдоль позвоночника. Я чуть шевельнула лопатками, стряхивая наглую руку, и та послушно сползла — вниз. Под прикрытием стола ладонь лорда осталась лежать поверх моей юбки. И попы. Как много интересного я вот прямо сейчас узнаю о переговорах с деловыми партнерами!

— Что ж, я всего лишь южный провинциал. — Криштоф небрежно пожал плечами. — Не привыкший к столичной… свободе общения.

Это заслуживало уважения. И даже восхищения — как быстро и решительно Криштоф взял под контроль свою ярость. Ее все еще можно было разглядеть в глазах, в зло стиснутых губах и напрягшихся скулах… разглядеть можно, а доказать — нет, нельзя. Лорд Криштоф де Орво в бешенстве? Да помилуйте, вам всего лишь кажется, лорд спокоен как удав.

— Если у столичных лордов и леди принято публично обсуждать… что там вы сказали, мыло? Нижнее белье, платья… кто я такой, чтоб идти против самых современных нравов?

— Платье? — переспросила я.

— Платье? — удивленным эхом подхватил лорд Трентон.

— Платье. — с удовольствием припечатал Криштоф. — Черное. Для бала. Мы все прекрасно понимаем, что вы, леди Летиция, не брали ничего подобного с собой… и что вы ни при каких обстоятельствах не можете появиться на похоронах без него. Поэтому я позволил себе…

— Лишнего. — обронил лорд Трентон. — Предложить леди… подарок. Платье. От мужчины. — он посмотрел так, как обычно смотрел на министра финансов, когда тот предлагал перераспределить часть финансирования Академий на строительство казино. И мне мгновенно стало жаль Криштофа — выражение лица лорда Трентона в таких случаях бывало настолько… мерзостным, что один лишь министр финансов мог его выдержать — и не убить.

Криштоф оказался вторым. Пальцы у него дернулись, сгибаясь когтями хищной птицы, дыхание на миг прервалось… а потом по лицу будто короткая судорога прошла, он с усилием разжал руки… и голосом ровным, как дорога между столичным и пригородным императорскими дворцами, произнес:

— Я, безусловно, не позволил бы себе унизить леди подобным подарком. Однако даже такой строгий ревнитель этикета как… леди Марита… или вы, лорд Арчибальд… — издевка в его голосе была не слышна. Почти. То есть слышна, но лишь тем, кто захочет ее услышать. — Не смогут осудить леди за… мелкий заем. У соседа и… друга детства.

— И какой процент возьмет за эту мелочь друг и сосед? — с деловитостью конского барышника осведомился Трентон.

— У соседей принято одалживать без процентов. Леди вернет эту мелочь, когда ей будет удобно. — и с едкой, как кислота, любезностью, добавил. — Предваряя ваши дальнейшие возражения… основанные, безусловно, только и исключительно на глубоком и трепетном чувстве приличий… я не собираюсь требовать от леди заемное письмо. В таких мелочах соседи… и благородные люди просто верят на слово, не так ли, леди Летиция?

— Завидую я вам, лорд Криштоф! У меня в соседях министр финансов и военный министр… какое уж тут «на слово»! У нас с ними по мытью мостовой перед домами — и то письменное соглашение. Да и леди, как вы сами выразились, еще недавно служила у меня… — тоном большого, наглого, сытого кота промурлыкал Трентон и прежде, чем Криштоф успел вспыхнуть гневом, буднично закончил. — Так что теперь я должен ей жалованье за прошлый месяц, премию за безупречное исполнение обязанностей и выходное пособие. Думаю, заработанного горничной хватит для леди на одно бальное платье. И нет нужды одалживаться у благородных соседей!

— О! — на лице Криштофа на миг мелькнула растерянность, потом недовольство и… смирение. Словно он оценил предложение, и хоть противно, не смог не признать — это самый пристойный выход из положения. — В таком случае… безусловно. Леди, могу я предложить хотя бы воспользоваться услугами семейного портного де Орво? Без обязательств…

— Нет! — я выпалила раньше, чем он успел договорить. Не продуманно. Импульсивно. Просто на словах «семейный портной де Орво» меня скрутил старый, пятнадцатилетней давности ужас — стать членом этой семьи! Стать де Орво, быть во власти де Орво, не иметь ничего — ни образования, ни денег, ни свободы, ни уважения… И платья! Всегда носить серые платья!

Криштоф все понял — мгновенно, сразу. На лбу и щеках вспыхнули красные пятна, а в глазах мелькнула застарелая тоска — какая бывает у хромых уличных псов. Втянул воздух сквозь зубы и… дрогнувшим голосом пробормотал:

— В таком случае, позвольте откланяться. Вы со мной, лорд Арчибальд?

— Мы не договорили с леди насчет заказов. Прошлых и возможно, будущих. — сухо обронил тот и усмехнулся. — Должен же я вернуть хоть часть денег.

— Как угодно… — еще суше бросил Криштоф. — Леди… — и он вдруг протянул мне руку.

А я… Я подала свою. Не собиралась, но этот жест! Лорд Криштоф, наследник де Орво, должен прекрасно танцевать — только у танцора могут настолько выразительные движения. В его раскрытой ладони было сразу все. Требовательная властность. И одновременно смиренная мольба.

Невыносимая смесь — ни одна нормальная женщина не устоит!

Мои пальцы скользнули в его ладонь. Теплую. Сильную.

Он их… поцеловал? Или просто едва коснулся: чуть щекотно, и чуть-чуть… непристойно? Хотя казалось бы, что непристойного в формальном поцелуе руки? Но он умудрился коснуться губами моей кожи так, что… внизу живота потянуло и пальцы на ногах поджались! Клятые демоны!

Выпрямился, улыбнулся уголками губ — и богами клянусь, в этой улыбке было торжество! — и очень серьезно шепнул:

— Семья де Орво меняется. Не быстро и не сразу… но я постараюсь, чтоб женщины больше не вздрагивали, когда слышат наше имя. Или вздрагивали… не так. — он отпустил мою руку, напоследок едва заметно мазнув кончиками пальцев по ладони.

Я вздрогнула. Не так. Или именно так, как он и хотел?

Он снова улыбнулся… небрежно кивнул Трентону и вышел. Дверь за ним тихо закрылась — но от этого негромкого щелчка я снова вздрогнула и взялась за виски.

И мои руки перехватили — с двух сторон, горячими, почти на грани ожога, пальцами. Отвели в стороны и… поцеловали — сперва одну, потом вторую. Будто стараясь своими губами стереть прикосновение губ Криштофа.

— Лорд Трентон! — только и могла возмущенно выдохнуть я. — Женатый мужчина…

— Жена на меня не обидится. — тихо выдохнул он.

Я знала, что это правда, но все же попыталась отнять у него зажатые, как в тисках руки. Он послушно отпустил и… я охнуть не успела, как его губы жестко и властно впились в мои, запрокидывая мне голову назад.

Мое кресло толкнули, вдавливая его в стену. Не размыкая поцелуя, Трентон гибким движением вклинился между мной и столом. Его ладони сомкнулись у меня на талии, меня приподняли, усиливая поцелуй, делая его глубже, жестче, наглее. Он был как печать — не подпущу, мое!

Явился тут собственник, будто его кто-то ждал! Я протестующе замычала, рванулась и с размаху ударила его сжатыми кулаками по плечам. Не удар, всего лишь предупреждение, которому не вняли — он продолжал меня целовать! И тогда я хлопнула его ладонями по ушам.

Он взвыл:

— Аууу! — отпрянул, отпустив мои губы… но не отпустил меня, я так и осталась в кольце его рук. Стиснул, как удав! Потер ухо плечом, поглядел обиженно и нахально пояснил:

— Я так давно этого хотел!

— Вот и продолжали бы… хотеть! Дома вы себе такого не позволяли! — процедила я.

— Дома нельзя… — придвигаясь ко мне близко-близко, так что его губы снова оказались у самых моих губ, но больше не целуя, прошептал он и… потянул вверх край моего платья. — Дома дети!

— Вот и чувствуйте себя… как дома! — прошипела я, хлопая по нахальной руке. Что за манера у них у всех — под юбку лезть.

— Предпочитаю не забывать, что в гостях! — пытаясь задрать юбку с другой стороны, начал он…

В дверь быстро и решительно постучали. Но хотя бы этот замечательный вежливый человек с другой стороны не стал ее распахивать, а ждал ответа!

— Гони всех! — замирая с ладонью на моем колене выдохнул Трентон.

— Еще недоставало! Чтоб говорили, будто леди-горничная хозяина обслуживает… по-всякому? — прошипела в ответ я.

— Я не пристаю к горничным! — возмущенно выдохнул в ответ он. — И вам это прекрасно известно!

— А к леди пристаете? — фыркнула я и с силой толкнула его в грудь.

Он отшатнулся, с размаху усевшись на край стола. Чувствительно, видать, уселся, потому что чуть не взвыл сквозь зубы… и заглушая этот жалобный стон я громко крикнула:

— Войдите!

Дверь немедленно распахнулась и на пороге воздвигся юный Сигурд. А позади, норовя заглянуть Сигурду через плечо, вертелся еще и не менее юный маг-дорожник.

— Здесь тоже случаются… дети! — процедила я специально для Трентона, под прикрытием стола одергивая юбку.

— Леди Летиция! — Сигурд был разгорячен и увлечен, можно было и корсаж подтянуть, он бы все равно ничего не заметил. — Господин Горо рассказал мне… объяснил… про здешние обычаи!

— И что же такого вам объяснил господин дорожный маг, чему вас не учили в Корпусе, лейтенант? — прохладно поинтересовался Трентон и тон его на сей раз был точно как у преподавателей офицерского корпуса. Так что Сигурд невольно вытянулся — пятки вместе, руки по швам.

— Относительно обычаев Черного бала, лорд! Что леди Летиция может не стать главой рода, если не выкажет должного уважения предыдущему главе!

— Не может — других кандидатов не имеется. Но это может серьезно подорвать репутацию леди. — устало — так говорят с троечниками — обронил Трентон. — И что же вы собирались предпринять? — теперь мелькнул легкий интерес.

— Разрешите обратиться к леди?

— Разрешаю, обращайтесь… — буркнул Трентон, снова делая вид, что увлечен бумагами в папке.

— Леди Летиция! Я ничего не понимаю в платьях, зато понимаю в обычаях! Если по обычаю вы должны быть в платье… — он покраснел. — Я хотел сказать, не просто в платье, а в каком положено… В общем, позвольте предложить вам свои скромные сбережения!

Я открыла рот. Закрыла. Соглашаться я не собиралась, но как отказать мальчишке, который смотрит на тебя будто притащивший тапочки щенок — разве что хвостом не виляет? Обидишь равнодушием — и травма на всю жизнь! Думай потом, откуда берутся в армии желчные злобные командиры, обожающие давать кухонные наряды армейским магессам со свежим маникюром.

— Вы опоздали, юноша. — лорд Трентон не переживал ни по поводу чувств Сигурда, ни по поводу маникюра его будущих подчиненных. — Лорд Криштоф де Орво уже предложил леди свою финансовую помощь. Нескромную.

— Но… но ведь это же и правда — нескромно! — всполошился Сигурд. Еще один знаток этикета! — Лорд Криштоф был когда-то женихом леди…

— Это вам тоже господин Горо объяснил? — поинтересовалась я.

— Леди, я, конечно, не большой знаток светской жизни, но уж такие простые вещи понимаю и сам! — с неожиданной серьезностью отбрил Сигурд. — Если вы возьмете у лорда Криштофа деньги, барышня Агата начнет распускать слухи про ваши с ним отношения. Собственно, она уже… Она очень… очень любит обсуждать людей, вы уж простите, что я так о вашей родственнице, леди…

— На правду не обижаются. — с видом мученицы вздохнула я.

— Увы, лорд Криштоф не так догадлив, как вы, юноша, а честь семьи запрещает леди Летиции самой говорить о родственниках плохое! Вот она и не смогла отказать… — Трентон тоже вздохнул.

— Тогда ему все объясню я! Мне можно, я вам не родственник! — Сигурд направился к дверям. — Я скоро вернусь!

Дверь за ним с грохотом захлопнулась — прямо перед исполненной любопытства физиономией дорожника.

— Надеюсь, на какое-то время они друг друга займут. — Трентон повернулся ко мне — физиономия его разочарованно вытянулась, потому что я успела выскользнуть из кресла и оказаться по другую сторону стола. Он вздохнул еще раз, посмотрел укоризненно — я в ответ поглядела строго. И даже нахмурилась. Он в который раз вздохнул и слез со стола.

— Кстати! — он помахал пыльной папкой. — Тут и впрямь есть счет на покупку наших анти-иллюзорных артефактов — на сумму вдвое больше, чем и впрямь закупил лорд де Молино.

— Хм… — я аккуратно изъяла у него из рук бумагу. Договор как договор, подпись Тристана, оттиск фамильной печати…

— И вы через… — я поглядела на дату. — …через полгода помните, что было в договоре на… не такую уж большую партию артефактов?

— Нет, конечно! — возмутился лорд. — Я перед отъездом просмотрел все счета семейства де Молино!

— В Мадронге, где вас застало письмо моей не-совсем-племянницы Агаты. — меланхолично хмыкнула я.

— Счета — они везде! — объявил он строго, и тут же заторопился к дверям — слегка суетливо.

— Насчет счетов! Мое обещанное жалованье, премия и выходное пособие!

Лорд Трентон вздохнул, вытащил чековую книжку, чиркнул в ней взятым со стола пером, оторвал чек… и наконец покинул кабинет.

Я похмыкала, изучая проставленную в чеке сумму, засунула за корсаж и его, и счет из папки, и тоже направилась к дверям. Чек надо обналичить, а счет… эту находку предстоит тщательно обдумать. Кой какие догадки у меня мелькали, но очень уж… дурацкие.

Глава 8. Мелкие делишки и ВЕЛИКИЕ ДЕЛА

— Это все природа! — задумчиво сообщила Анита Влакис. Она сидела все в той же гостиной, все на том же месте, откуда отлично слышно происходящее в кабинете.

Я поглядела на нее с сомнением. Говорили мы тихо, так что момент, когда уважаемый лорд Трентон начал домогаться бывшей горничной, Анита Влакис могла и не расслышать. А могла и расслышать. Следующие ее слова полностью развеяли мои сомнения.

— Это как в табуне — любая кобыла хочет жеребенка от сильного жеребца. Но люди — не лошади… — в устах конезаводчицы это звучало искренним сожалением о человеческой ущербности. — В дело вмешиваются общество, свет… и приходится думать о том, что ребенку требуется официальный отец. Иначе залягают ведь, какой бы хорошей породы он ни был!

Все обо всех знает — и совершенно этого не скрывает. Только это меня и заставляет усомниться, что она замешана в нынешних событиях — уж слишком ее всезнайство открытое и нарочитое, для участия в заговоре совсем не подходит. Можно, конечно, предположить, что так она отводит от себя подозрения, но клятые демоны, зачем их отводить, если можно просто не вызывать?

— В нашем обществе, когда самый сильный жеребец уже занят, приходится или соглашаться на другого… право же, в критической ситуации лорд Криштоф тоже сойдет, и он здесь, а не в столице… да и старый папаша-мерин сдохнет же когда-нибудь! А с его смертью, глядишь, порядки в семье изменятся. Особенно если будет кому их менять…

— Порядки в семействе де Орво не меняются уже несколько поколений. — я подумала и добавила. — Много поколений. В жены к де Орво идут или от большого отчаяния, или по приказу семьи.

— Да? При новых имперских законах по приказу больше замуж не выдают… — слегка заинтересовалась Анита, но мои брачные дела занимали ее больше, чем очередные странности очередного алтарного рода. И она вернулась к прежней теме. — Раз лорд Криштоф не годится, тогда, наверное, стоит сперва завести ребенка хорошей породы… а уже потом для него отца. Только быстро, чтоб никто ничего не мог доказать, даже этот самый запасной отец. Но юный Сигурд и не выглядит чересчур уж сообразительным.

— Анита, милая… А может, мне тебя убить? — ласково предложила я. — А то обвиняют, обвиняют… пора эти обвинения заслужить?

— Убей леди Трентон — охмуришь лорда на законных основаниях. — усмехнулась она. — Муж в Имперском Совете — неплохо даже на нашем гордом и независимом юге, а вот любовник… — она саркастически прищелкнула языком. — Уже совсем не то — особенно на нашем гордом и независимом юге. Помешает вести дела. Или ты собираешься сидеть в разоренном поместье с Маритой и Агатой?

Видно, на моем лице отразился ужас, потому что она рассмеялась.

— Романтическое «она презрела все ради любви»… — Анита пафосно взмахнула руками и спокойно закончила… — Это ведь не про тебя, верно? Ты слишком умна для подобных глупостей и не захочешь упустить свой шанс. Тем более, что еще одного может и не быть. Кстати, я бы советовала тебе поторопиться за платьем — кто знает, когда полиция разрешит похороны… и останется ли к тому времени хоть одна свободная портниха! Если хочешь, могу тебя отвезти… Можем и лорда Трентона с собой захватить, покажу ему моих лошадок…

— Аххха! — облегченно выдохнула я. Ну вот теперь наконец-то стало понятно, а то ведь спасенная жизнь — явно недостаточное объяснения для такой постоянной готовности услужить и поддержать! — Давай сегодня обойдемся без Трентона… а насчет лошадок я с ним поговорю — при случае. Обещаю. Я только за накидкой сбегаю и едем!

Разочарование мелькнуло на лице Аниты, но она кивнула и только проворчала:

— За накидкой могла б уже и горничную отправить — пора им привыкать, что скоро ты станешь их хозяйкой. Им пора… и тебе.

— Пока еще не привыкли. — покачала головой я. И не привыкнем — ни я, ни они. Прислугу придется сменить всю — да, включая даже Фло.

Я взбежала по лестнице. И застыла на пороге отведенной мне коморки.

Я такое только в общежитии Академии видела, в комнате, где бушевал пьяный воздушник. Простыни на постели были вывернуты, матрас раскурочен и торчал во все стороны прелой соломой. Занавески, и без того потрепанные, теперь висели лохмотьями, две скромные баночки с кремами были открыты и выворочены прямиком на пол, а маленькое зеркальце на стене разбито вдребезги. Посреди этого разгрома целый и невредимый, стоял дорожный саквояж! Был он слегка помят — будто его пытались топтать ногами — но по-прежнему накрепко заперт.

— Хм… — сказала я. И даже — хм-хм, как интересно! Если горничная Тита принесла мне в ванную платье совершенно целым, то погром в комнате учинили после. Скорее всего — пока я была с Трентоном в кабинете. И я догадываюсь, кто это сделал. Любопытно только, милая Агата вломилась сюда до разговора с Сигурдом… или после? Нет, на самом деле — совершенно не любопытно! Я щелкнула артефактным замком саквояжа, вытащила оттуда коротенькую кружевную накидку, еще раз восхитилась умением госпожи секретаря Демолиной подбирать такие вот универсальные вещи: без накидки — утреннее платье, с накидкой — для прогулок. Завязала накидку у горла и побежала вниз — у крыльца уже фыркали лошади и стучали колеса Анитиной коляски.

— Почему я должен ехать в город сейчас? — шумно возмущался господин Горо.

— Потому что сейчас в город еду я. Можете ехать со мной или оставаться и добираться потом на службу как угодно. — Анита разобрала вожжи.

Молодой маг насупился и зло проворчал:

— У меня дежурство только через шесть часов!

— Если выедем сейчас — точно не опоздаете! — ласково протянула Анита.

Горо насупился, а я старательно замаскировала смешок кашлем и запрыгнула в коляску, не дожидаясь, чтобы он подал мне руку. Да он и не собирался.

Я задержалась на мгновение, глядя на распахнутые окна, словно надеясь, что сейчас мне вслед помашет… кто? Криштоф? Трентон? Я и сама не знала, кого ждала.

— Садись уже, поехали! — нетерпеливо бросила Анита и прищелкнула вожжами. Коляска тронулась, так что я едва не рухнула на сидение, и покатила в сторону Приморска.

Я бездумно уставилась на покрытые цветами кусты у дороги. Солнца уже начало пригревать, но коляску еще обдувал легкий ветерок, вокруг пахло цветами и морем, а я все думала, думала…

Тристан. Брат, которого я не видела пятнадцать лет, маг-природник, глава рода де Молино, хозяин алтаря, поместья, фабрики, и всего имущества и… не мне бы говорить, но — неудачник. Маг средней силы, но это ничего, такие и полками командовали в войну, имперскими советниками становились, промышленниками… На войну Тристан не попал — юг отчаянно берегли как источник продуктов и плацдарм для переформирований, брали тех, кто сам хотел, и тех, кто был отчаянно нужен. Тристан не был ни тем, ни другим, таких оставляли на хозяйстве… Хозяйство он тоже провалил: поместье не окупалось, фабрика не смогла конкурировать с дешевыми промышленными товарами из центральных провинций. Приданое Мариты было слишком мало, чтобы поддерживать все хозяйство, и наследника Тристану она тоже не родила. О’Тул старался, конечно, но упадок рода — упадок алтаря, упадок алтаря влечет неизбежный новый упадок рода, а следом и упадок сил у главы — тоска, недовольство собой, неспособность действовать… Обычно в таких случаях меняют главу рода, но… Тристана некем было заменить, кроме меня, но на это бы он не пошел. Зато!

Судя по документам, которые я нашла в его кабинете еще в самую первую ночь… Сейф я вскрыла, стоило Тристану с семейством покинуть кабинет, и анти-иллюзорные артефакты из строя вывела… Судя по эти самым документам, Тристан, хоть и в черной меланхолии, отправился в Мадронгу и получил там кредит в мелком, и совсем недавно возникшем частном банке. Большой кредит. Да что там, наверняка это был самый большой кредит за всю историю того банка! Кредит, который не дают под разоренное поместье и развалившуюся фабрику. И находит невесту — тоже дочь банкира, на сей раз владельца старого и хорошо известного банка, второго по значимости в империи. Такие девушки во вторые жены не идут! Но кредит дали, Эрика согласилась, в поместье их ждали, готовили подарки и комнату. И гости отправились в путь, а чтоб вдруг не передумали… к ним приставили вампира. Только сперва на поезд напали демоны, а потом жениха пристукнули куском мраморной статуи по голове.

Узнать бы, кому на самом деле принадлежит тот щедрый банк в Мадронге, готовый давать серьезные кредиты под несерьезное обеспечение — Тутсам? Или нет? Это многое бы прояснило…

Теперь взглянем на другого члена моего непростого семейства — на Мариту. Я почти убеждена, что пятнадцать лет назад именно Марита настояла, чтоб Тристан перестал оплачивать мою Академию и подписал брачный договор с де Орво. Наследницей не только де Молино, но Тормундов, да еще магессой с дипломом и правом владеть имуществом, я неизбежно составила бы конкуренцию ее детям. Да и Тристана как главу рода могла принять, а могла и не принять. Марита боролась за себя, за мужа, за их будущего ребенка… и тогда у нее хватило сообразительности придумать, как от меня избавиться. Правда, с домашней девочкой, какой я была тогда, не видавшей ничего кроме поместья и Академии, великим интриганом мог почувствовать себя кто угодно. Пятнадцать лет Марита была леди, хозяйкой поместья. Да, наследника не родила и алтарь ее не принял, да, семейство беднело, но в поместье де Молино пока еще не чувствовали изменений. И вдруг — трах, бах! Пятнадцать лет растекающийся в благодушном покое Тристан начинает ездить в Мадронгу, вдруг появляются деньги — и невеста, которая скоро станет второй женой. Если родит наследника — то и первой. Как Марита сказала: не собирается позориться и жить разведенной женой? Значит, она решила остаться… не хозяйкой, лишь молчаливой тенью при другой — настоящей леди де Молино, принятой алтарем и принесшей богатое приданое? Она ждала ее, эту другую… и навряд радовалась, даже если Тристану удалось убедить ее в необходимости второй свадьбы. А потом, в добавление ко всем страданиям, явилась я. И Тристана убили. И теперь не юная Эрика, а я вот-вот стану единственной леди де Молино. Главой рода, от которой зависит будущее и Мариты, и ее дочери.

Их будущее зависит от жалкой неудачницы! Без денег и семьи. С репутацией, испорченной войной (ах, она — и столько мужчин!) и работой прислугой (настоящая леди никогда бы не позволила себе…). Но я, какая ни есть, не навязывалась и даже не вспоминала об оставленном семействе (почти не вру — если и вспоминала, то крайне редко, своих забот хватало). И вдруг — O’Тул заставляет меня приехать под единственным предлогом, который не позволил мне отказаться. В поезде меня пытаются убить — более того, меня пытаются убить дорого! С использованием тайных знаний магов-дорожников и сложных амулетов, позволяющих убийцам остаться в живых, а мою смерть выдать за результат нападения демонов. Дорого, но… скажем так, «не информировано». Судя по словам Торвальдсона, они понятия не имели, что мне есть чем ответить даже такой опытной убийце, какой была его напарница. Я сопротивляюсь — и вместо похожего на несчастный случай убийства получается нападение демонов на поезд. Не сопротивляйся я, не убей напарницу Торвальдсона, демоны бы весело разъели меня в накрепко запечатанном артефактами купе, и никакой опасности для остальных пассажиров. И Влакисам ничего бы не грозило, и армейцам, и старик из соседнего купе остался бы жив…

Пусть простят меня люди и боги, я не чувствую себя виновной в его смерти. Зато армейцы и Влакисы чувствуют благодарность ко мне и не дают Барраке творить, что вздумается. В результате меня отпускают, и я все же появляюсь в поместье… с кучей гостей! Которых не заставишь замолчать, не отошлешь прочь, для которых лорды де Молино — всего лишь одно из многих южных алтарных семейств, далеко не самое значимое. Меня пытаются запереть, снова пытаются убить, арестовывают за убийство собственного брата, кучер-вампир норовит загрызть в камере, признается, что ему платят заговорщики, которые ни много, ни мало собираются оторвать южные герцогства от империи и… я вот-вот стану главой рода, если этому не помешают отсутствие платья и мелкие, почти детские интриги Мариты и ее дочки! Какой феерический… невероятный… БРЕ-Е-Е-ЕД!

Как будто вся нынешняя ситуация состоит из двух половинок: подлой и расчетливой, и подлой и глупой. Одна не знает о второй, но при этом действуют они вместе!

Я покачала головой, будто надеясь, что сбившиеся в комок факты от встряхивания сами собой разлягутся в правильном порядке. Этого, конечно же, не произошло, зато смутный гул не прекращающегося от самого поместья скандала превратился в сочащийся ядом голос юного Горо:

— Когда вы унижаете меня, это позволяет вам забыть о собственной ничтожности, младшая госпожа Влакис?

— Последние слова были лишним. — опережая красную от злости Аниту, откликнулась я. — Кажется, что это как раз вы пытаетесь унизить госпожу Влакис.

— Меня не волнует, что там кажется людям… — он окинул меня долгим взглядом, явно собираясь сказать гадость, но в последнюю минуту сдержался, решив быть вежливым. — …которые меня совершенно не интересуют!

По своему вежливым…

— Его волнует, что пока кошелек семейства Влакисов у меня в руках, не получается вытряхивать исполнение своих прихотей из Мариэллы. Я запретила конюхам гонять ради него коляску, так он, представь себе, заставил эту дурочку возить себя на службу, да еще и встречать! Вчера случайно узнала! Девчонка бросает ребенка, дела…

— У нее нет дел! Она только и занята нарядами, даже хозяйство не ведет, вы ее к нему не подпускаете, госпожа младшая госпожа! — от убийственности собственного сарказма у него довольно блеснули глаза. — А у меня — служба! Без которой у вас не было бы ни покупателей на ваших коней, ни нарядов ваших, ни… Да вот: нет тоннеля — и ничего нет! — он горделиво приосанился. — И что же по-вашему — я должен ходить на службу и со службы пешком, пока моя сестричка укладывает локоны?

— Поскольку она укладывает локоны не только себе, но еще мне и моим девочкам, меня это вполне устраивает.

— Тогда извольте обеспечить меня выездом или прикажите открыть городской дом Влакисов в Приморске — он как раз недалеко от туннеля, но там сейчас ни прислуги, ни порядка! — строго объявил мальчишка.

Я поглядела на него с жалостью.

— Сегодня вас отвожу я… — очень сдержанно сказала Анита.

— За шесть часов до начала смены! Целых шесть часов, сударыня! — фыркнул Горо. — Хотя бы заберите меня потом вовремя, мне надо будет отдохнуть. Можете отправить одну из своих девиц — вот уж кто вовсе ничего не делает!

— Отлично отдохнете. — пообещала она так сладко, что у меня аж зубы заныли. — На казенной квартире — ее ведь, кажется, всем неженатым магам дают, верно? И от службы совсем недалеко. У вас будет целых шесть часов, чтоб ее получить — зато потом сможете лечь отдыхать сразу после смены.

Повисло молчание — только копыта цок-цок.

— Вы отказываете мне от дома, сударыня? — наконец сдавленно прошипел Горо.

— Вы удивительно проницательны для столь юного возраста. — невозмутимо кивнула Анита и только по сомкнутым на вожжах побелевшим пальцам ясно было, что этот разговор дается ей не просто.

— Это дом моей сестры, и кто вы такая, чтобы…

— Это мой дом. — внушительно сказала Анита. — Я работала много и тяжело, чтобы он был, и жить намереваюсь так, чтоб в нем было удобно и комфортно — мне. А кому это не по нраву… тот съезжает на казенную квартиру.

Горо сжал и разжал пальцы, словно воображая, как стискивает их на полной шее госпожи Влакис, и процедил:

— Посмотрим, что вы запоете в самое ближайшее время, сударыня!

— В ближайшее время Его Величество подпишет указ о раздельном имуществе супругов, так что власть госпожи Аниты в доме станет еще больше. — наблюдая за ним краем глаза невинно заметила я.

— Южанам будет все равно — что за дурацкие законы принимают у себя имперские идиоты! — яростно прошипел Горо. — И вот тогда мы побеседуем по-другому! — он отвернулся, гордо задрав нос.

Анита слегка растерянно хмыкнула, а я поглядела в непреклонный затылок дорожника с острым, как стилет, умилением. Еще с войны люблю людей с хронически неудовлетворенными амбициями. От них всегда шла самая горячая информация. «В ближайшее время», значит… «Все равно», значит… Ты ж моя лапушка, спасибо тебе, малыш — кое-что начинает проясняться!

— Давайте прежде чем ехать к модистке, тоже заглянем в дорожную службу, Анита? — предложила я. — Надо же знать, сколько еще это все протянется!

— Я не собираюсь ничего вам рассказывать. — не оборачиваясь, процедил Горо.

— Вы — нет, а вот ваш напарник вряд ли будет таким скрытным. — отрезала Анита, и потянула вожжи.

Кусты вдоль дороги сменились белеными домиками и засаженными цветами двориками окраины Приморска — небогатые туристы, особенно неприхотливые северяне, любили снимать здесь комнаты: недорого, чистенько, и к морю близко. За небольшую плату хозяйка и обед приготовит с мидиями, кальмарами и прочими дешевыми на юге и столь ценимыми на севере прелестями. Вскоре пригород сменился мощеными улицами, копыта лошадей зацокали по булыжнику.

Мимо с воплями промчались мальчишки-газетчики:

— После продолжительной болезни скончался султан Махмуд XVII! Главные претенденты на престол — принц Ахмет, от главной жены, бывшей алеманской принцессы, и принц Селим от четвертой любимой! Чьи заслуги больше? Кого Совет Высоких Господ признает достойным вести за собой Султанат? Читайте мнения имперских аналитиков!

— Как-будто они что-то знают! — презрительно фыркнул под нос Горо, но монетку мальчишке бросил. Тот ловко кинул ему в руки сложенную газету, и молодой дорожник скрылся за развернутым газетным листом.

— Деловой! — беззвучно скривила губы Анита.

Коляска дернулась, останавливаясь у ступеней вокзала, зачитавшийся Горо качнулся, чуть не вывалившись через борт. Смял газету и выпрыгнул на ступеньки. Едва не пинком отодвинув с дороги запретительный щит, побежал вверх по лестнице. Караулящие у дверей полицейские отдавать ему честь не стали — только оба лениво пошевелили руками, дескать, мы б и козырнули, но жара, знаете ли… Горо мрачно глянул на них, но скандалить не стал и требовать, чтоб полицейские нас не пускали — тоже. Впрочем, судя по тому, что с приближением Аниты стражи порядка заметно подтянулись и засияли приветливыми улыбками, у него бы и не вышло. Молодой дорожник на миг задержался, точно надеясь, что полицейские откроют ему дверь, не дождался и схватился за ручку сам. Тяжеленная, вся в вычурных золоченых завитушках дверь распахнулась и следом за Горо мы шагнули в прохладу вокзала Междумирья.

— Слыхали? Султан таки умер! — с торжеством, будто Махмуд XVII был его личным врагом, выпалил Горо — слова эхом отдались в непривычно пустом, а оттого кажущимся огромным, зале.

— А, молодой Горо… Как всегда, при личном выезде и очаровательном кучере! Завидую вам, юноша! — ответил ему другой, старчески дребезжащий, голос.

Полумрак после яркого солнца ослеплял — никого видно не было, будто откликнулся наполняющий здание Межмирового вокзала сумрак. Я прикрыла глаза, смаргивая пляшущие под веками цветные круги.

— Это в последний раз! — звонко откликнулась рядом Анита. — Милый Хуан понимает, что нехорошо заставлять завидовать старших товарищей и решил перебраться на казенную квартиру.

Звонко цокая каблуками по полу, расцвеченному яркими пятнами падающего сквозь витражи света, она направилась через зал ожидания прямиком в святая святых Международной дорожной гильдии — к управляющему кругу станции. Обычно доступ к вмурованному в пол кругу с символами, в центр которого становится принимающий или отправляющий поезд маг, напрочь отгораживают стенами из того же непроницаемого стекла, что и в вагонах. Разве что из окна поезда иногда удавалось разглядеть силуэт мага-дорожника, застывшего меж сполохов пламени и мрака.

Но сейчас стеклянные двери были на распашку, а возле безжизненного круга обнаружилась пара кресел из салона первого класса и легкий плетеный столик с кувшином свежего лимонада. Господа дорожники дежурили с комфортом.

— Так уж понимает и так уж решил. — насмешливо пробормотал тощий седой маг в слегка затрепанном костюме, лениво поднимаясь нам навстречу. — Мое почтение, госпожа Влакис и… — он вопросительно посмотрел на меня.

— Леди Летиция де Молино. — из второго кресла поднялся гарнизон-командор.

— Кузен Улаф, и вы здесь! — поприветствовала я. — Что-то случилось?

— Ничего, кроме общего желания всех приморцев узнать секреты гильдии дорожников. — проворчал старый маг, косясь на меня с любопытством.

— Всего один секрет — когда тоннель снова заработает. — уточнила Анита.

— Согласитесь, мэтр, что коменданту городского гарнизона об этом знать следует. — отозвался Улаф.

Я присела на освободившееся место и Улаф немедленно пристроился на ручке кресла, покачивая в руке стакан лимонада. От него даже пахло прохладой и кислинкой. Я невольно сглотнула.

— Это закрытая информация. — сквозь зубы топчущийся в дверях процедил Горо. — Особенно теперь, когда султан умер. — он многозначительно понизил голос.

— Смерть султана, безусловно, имеет огромное значения для сильных мира сего. — иронично хмыкнул старый маг. — А для нас, в нашем маленьком Приморске, вон, смерть лорда де Молино гора-а-аздо важнее и любопытнее — мои соболезнование, леди де Молино…

Я благодарно склонила голову.

— Вы, конечно, можете погрязнуть в мелких здешних делишках, а мне оставьте право интересоваться делами великими! — Горо поглядел на старого мага сверху вниз.

— Султан там… — усталым взмахом худых пальцев старик указал куда-то в сторону потолка и скрывающихся за ним небес. — …несомненно, будет польщен вашим вниманием, юноша. А дамы будут польщены здесь, если вы соизволите принести из буфета еще два стакана. Себе можете не брать — вдруг покойный султан сочтет это неуважением? Потом я подпишу вам бумаги на квартиру. Ступайте, ступайте, не задерживайтесь… — он усмехнулся на яростный взгляд Горо и тому ничего не оставалось, как направиться в сторону буфетной, изливая свой гнев в громком злом топоте.

— Занудный мальчишка — и как вы его терпите? — доверительно понизил голос старый дорожник. — Ах да, уже не терпите.

— У меня кобылы неизвестно где застряли из-за перекрытых тоннелей. — также доверительно подалась ему навстречу Анита. — И так сердце не на месте, на господина Горо сил уже не остается.

— Ах, оставьте эти волнения, госпожа Влакис — они вредны для цвета лица! Увидите вы вот-вот своих бесценных кобылок. — усмехнулся старик.

— Значит, тоннель все же скоро наладят? — немедленно вцепился в его слова Улаф.

— Да считайте, уже наладили. — устало отмахнулся дорожник. — В структуре Междумирья вообще никаких изменений не обнаружено, так что какова бы ни была причина прорыва, она крылась в самом поезде.

Мне захотелось кивнуть — уж я-то точно знала, что так и было. Естественно, я не стала исполнять это свое желание.

— Пробный тоннель удалось удержать без проблем, даже небольшая капсула-дрезина прошла. — в голосе мэтра мелькнуло неодобрение, никто, кроме меня, его кажется, не заметил, а вот я догадывалась, что ему могло не понравиться. Старик недовольно покачал головой и продолжил негромко. — Так что предполагаю через день, самое большее — два, будем открывать нормальный тоннель! Коллеги — из столицы, мы с юным Горо — отсюда. Я бы, конечно, предпочел кого-нибудь поопытней, и не столь самоуверенного, а то ведь в Мадронге у тоннеля только выход, а ключевой узел всего Юга — здесь, в Приморске. Любая ошибка — наша, в столице, того дорожника, что поведет поезд — и господа имперские дознаватели очутятся не здесь, а в хоть в том же Султанате. Это в лучшем случае, а в худшем… — он махнул рукой. — Может быть что угодно, от взрыва до полного коллапса тоннеля! — старый маг покачал головой.

— Не волнуйтесь вы так, мэтр! Наверняка все просчитано. — хмыкнул Улаф.

— Значит, первый поезд привезет дознавателей? Именно из столицы, не из Мадронги?

— Совершенно верно! По вашу душу, леди, как я понимаю? — старик насмешливо прищурился.

— Не по мою. — решительно отказалась я от этой сомнительной чести.

— Хорошо, если так… — с сомнением протянул старик.

Вот человек, не привыкший ожидать хорошего!

— А школьники, которые на техно-магической выставке застряли? — поторопилась переключить его внимание Анита. — Обе леди де Орво волнуются за дочерей.

— Даже обеим леди де Орво должно быть понятно, что никто не станет пускать поезд с детьми без доскональной проверки. — сухо бросил старик. — Я так и вовсе не вижу оснований беспокоиться: живут в Столичной Академии на личном попечении императрицы. Я сам бы не отказался вот так в столице застрять! — он фыркнул. — А вот и юный Горо!

Зажав стаканы кончиками пальцев и держа их на вытянутой руке, как сгнившую рыбину за хвост, из буфетной вернулся Горо. Со стуком водрузил их на стол… Анита мило улыбнулась и поднялась:

— Спасибо, но мы, пожалуй, пойдем. Надо еще платье леди Летиции для Черного бала заказать.

Горо посмотрел на стаканы… на Аниту… и его перекосило.

— Не смею задерживать леди, занятых столь важным делом. — с интересом наблюдая как меняется лицо молодого коллеги, промурлыкал старик.

— Вы приглашены, мэтр. — я тоже встала.

— Приятно. Лестно. Обязательно буду — если позволят служебные обязанности. — кивнул он. — Но не рассчитывайте, леди, что это я так мило отказался вас обременять — жену с дочерью и старшей внучкой я к вам в любом случае отправлю. — и насмешливо оскалил крупные желтоватые зубы.

Я только усмехнулась в ответ.

— Я с вами. — Улаф отставил стакан. — Благодарю, мэтр. Сударыни… — и приглашающе согнул руки калачиками.

Я уцепилась за левый локоть, Анита — за правый, и мы плавно двинулись к дверям.

— Удачного вам с юным коллегой дежурства.

— Да-да… — старик благостно покивал. — Заполняйте бланки, юноша, и ступайте обустраиваться. Вот увидите — с казенной квартиры гораздо радостей шагать на службу! — и двусмысленно захихикал.

— Я передам Мариэлле от вас привет, юноша. — оглянулась через плечо Анита.

— Не трудитесь, сударыня, мы с ней и так скоро увидимся. И с вами — тоже. — тоном неприкрытой угрозы процедил Горо.

Глава 9. Вторые жены и алеманские мужья

— Этот юноша… позволяет себе лишнее, госпожа Влакис? — поинтересовался Улаф, когда дверь вокзала захлопнулась за нами.

— Юноша пережил тяжкое разочарование. — скромно опустив глазки, пропела Анита. — Это ведь он предложил свою сестру господину Влакису в жены. Мне даже кажется, что муж бы и не задумался о второй жене, если бы юный господин Горо не явился к нему с этой идеей — и готовым ее решением. Я даже понимаю, почему он выбрал именно нас.

— Вы богаты. — пожала плечами я.

— А еще моего дорогого супруга в нашем милом городке считают подкаблучником. — весело тряхнула локонами Анита. — Вот мальчик и рассчитал, что его сестра просто меня заменит — во власти и над имуществом, и над мужем. Она станет править господином Влакисом, а господин Горо — ею, и все будет просто чудесно! — она улыбнулась мечтательно, будто разделяя прекрасные мечты предприимчивого дорожника. — Бедняга, ему даже ждать, пока Мариэлла забеременеет, было тяжело! Еще на свадьбе срываться начал, все обещал показать, где мне место.

— Совсем как сейчас? — спросила я.

— Да, очень похоже. — кивнула Анита.

Улаф мрачно оглянулся на оставшийся позади вокзал.

— А через месяц после свадьбы вышел указ о вторых женах! Что первым можно развестись и забрать приданое. — Анита расхохоталась. — Видели бы вы его лицо! Мой конный завод сейчас стоит втрое дороже, чем когда его отдали мне родители, но о стоимости в законе ничего не сказано, а сам завод в списке приданого.

— Повезло вам, сударыня. — вымученно усмехнулся Улаф.

— Мне вовсе не повезло. — пожала плечами Анита. — Я просто знала. — и на недоуменный взгляд северянина пояснила. — Я выставляла в Мадронге скаковую кобылку, и случился там один влиятельный лорд из столицы… Ему досталась недорого отлично выезженная лошадка, а мне — своевременные сведения, что указ уже принят Имперским Советом, дело только за подписью Его Величества, а тот вряд ли откажется. Так что мне тоже тяжело было продержаться весь тот месяц, чтоб не хохотать господину Горо в лицо! Жаль только влиятельный лорд обошелся всего одной лошадью. — она погрустнела. — Я бы так хотела иметь хоть кого-нибудь в Имперском Совете. Даже на поездку в столицу на выставку согласилась, но так ни с кем толком познакомиться и не смогла. К ним очень, очень трудно подобраться… особенно если ты не верхом. — пожаловалась она и украдкой покосилась на меня.

Я вздохнула. Да поняла я уже, что мой священный долг — рекомендовать Аниту лорду Трентону. Осталось только решить, стоит ли мне этот долг исполнять.

— Не волнуйтесь, госпожа Влакис. — в голосе Улафа звучала едкая ирония. — С вашими недорогими, но отлично выезженными лошадками вы рано или поздно весь Имперский Совет… к себе в стойло поставите.

— Я… Простите, я…

Впервые я увидела бойкую Аниту — растерянной. Щеки ее вспыхнули некрасивыми пятнами, будто ей с размаху отвесили пощечину — с одной стороны, потом с другой. Она остановилась, снимая руку с локтя Улафа.

— Кузен, вы обидели госпожу Влакис. — предостерегающим тоном сказала я, тоже отпуская его руку.

Командор поглядел на нее, на меня, шумно вздохнул и потер лицо обеими руками:

— Простите, госпожа Влакис, я и впрямь зашел слишком далеко. Просто… — он смолк на мгновения, кажется, обдумывая, стоит ли продолжать… и яростно взмахнул рукой, точно отшвыривая все сомнения прочь. — Мы воевали! Мы оставили на войне родных, здоровье, молодость, наивные иллюзии…

Я поморщилась: для профессионального иллюзора иллюзии не имеют ничего общего с наивностью.

— Мы все знали: в том, что север пал под ударами алеманцев, виновата косность предыдущего правления. Командиры, назначенные за взятки и по протекции, а не по способностям, маги, становившиеся магистрами за длину родословной, а вовсе не за умение колдовать… Да мы молиться готовы были на нынешнего императора, который ломал все эти… устои! — угол рта у него зло дернулся. — Мы гнили в окопах, но верили — когда мы победим, империя станет совершенно другой! Но вот прошло десять лет — и что же? Она все больше похожа на ту, прежнюю империю! Простите меня, я уважаю вас и вашу работу, вы глубоко мне симпатичны, госпожа Влакис, но… вы еще можете встретиться с членом Имперского Совета, потому что у вас… лошадки, а героиня войны, Танцевавшая-на-Последнем-Балу, та, которой север обязан тысячами жизней… — он перевел лихорадочно блестящий взгляд на меня.

— Я с ними каждый день вижусь! — пробормотала я.

— Вы подаете им кофе! — на выдохе, будто тихий крик, выпалил он. — Таким, как этот лорд Трентон!

— Лорд Трентон не так уж плох! — воспротивилась я — право же, мне это слегка надоело. Остальные попрекали меня тем, что я горничная, кузен Улаф страдал, потому что я горничная. Но… я-то сама и не думала страдать! Ни когда подавала кофе, ни даже когда начищала медные ручки.

— Другие члены Имперского Совета тоже… не показались мне такими уж ужасными… людьми. — прошелестела напуганная его напором Анита. — Насколько это возможно для политиков…

— О да! Политики! Которые вместо того, чтоб просто отменить право на вторых жен, принимают множество мелких, ничего по-настоящему не решающих указов?

— Но… если вторых жен просто отменят… что с ними станется?

— С кем? — разогнавшийся Улаф остановился, с изумлением глядя на Аниту.

— Со вторыми женами! — выпалила та. — С Мариэллой… С ее… с нашим мальчиком! Он же тогда не будет Влакисом! Нам нужен мальчик в семье, мы же не знаем, каких мужей найдут себе мои дочери. Они, конечно, умные девочки, но тоже могут ошибиться, и выбрать… неподходящих мужчин! Кто их тогда защитит, если не брат?

— Как защищают братья вы могли увидеть на примере леди Летиции. — сухо бросил он.

Теперь я стала еще и дурным примером! Я отчаянно злилась, но молчала, потому что… в глазах Улафа было столько боли! Я видела эту боль не раз — у тех, кто с войны пришел, но… так и не вернулся. Кто до сих пор вздрагивает, когда зажигаются фонари, принимая их за отсветы алеманских огненных заклятий.

Мы втроем замерли посреди улицы, прохожие толкали нас, а мальчишка-газетчик так попросту протиснулся мимо юбок Аниты, и побежал дальше, вопя:

— Убийца магистра гильдии магов-дорожников до сих пор не найден! Вместо расследования Имперский Совет требует ревизии в Южной Академии! Только закрытие тоннелей позволяет защитить от имперской тирании магическое наследие юга!

— Безумие какое-то… — провожая его взглядом, обронил Улаф. — Этих уникальных нельзя было выпускать на передовую, чтоб они не подохли сами и не погубили солдат… десять лет прошло, и ничего не изменилось! Такое впечатление, что… за десять лет все просто забыли о войне! В столице возобновляют дипломатические отношения с Алеманией, на юге умудрились убедить себя, что алеманцы шли сюда защищать права и привилегии южной знати! — он фыркнул. — И даже на севере… на нашем севере, кузина Летиция! — его голос задрожал как натянутая струна. — Вы знаете, госпожа Влакис, почему на самом деле… — он очень сильно надавил голосом на последние слова. — …не отменяют закон о вторых женах? — его глаза вдруг посветлели до прозрачности, а голос стал глухим и страшным — словно посреди знойного полудня южного городка вдруг рухнула самая мрачна и долгая северная полночь, а вдалеке тоскливо и мучительно завыли белые волки. — Потому что они выходят за них замуж!

— Кто… за кого? — дрожащим, как в ознобе, голосом, выдохнула Анита.

— Северянки. За алеманцев. Уже через год после войны они начали приходить к оградам лагерей, где держали алеманских пленных. И выбирали! Выбирали среди тех, кто убивал их мужей, братьев… а иногда и детей! Они уводили их с собой — и вовсе не для того, чтоб вскрыть им горло, вырвать глаза, сжечь заживо, как их войска поступали с нашими людьми! Нет! Они делали их своими… своими мужчинами! Заменяли ими тех мужчин, которых алеманцы убили! Позволяли им, врагам, насильникам… позволяли им воспитывать своих уцелевших детей! И рожали им других детей! В чьих жилах кровь севера смешалась с кровью убийц севера! И этих женщин не оставляют голышом на льду, как когда-то ваша подруга… — он кивнул на меня. — Оставляла тех, кого называли алеманскими подстилками!

— Я такого не делала… То есть, делала… но не такое! — слабо запротестовала я, но он меня не слышал.

— Их любовников не кастрируют, как вы кастрируете ваших меринов! Им! Позволяют! Остаться! На севере! Без права переселения в другие области империи, но на севере… на севере алеманские солдаты могут жить как обычные люди, если у них жена-северянка… жена, ну вы представляете, жена! И если они занимаются работой, полезной для восстановления севера! Те, кто его разрушил! Те, кто должен был сдохнуть, возрождая истерзанный ими север! — он рассмеялся коротким, безумным смешком. — Не возвращаются в свою проклятую Алеманию, а остаются! На севере! С нашими женщинами! Иногда я думаю… это ужасно, что я так думаю, но я не могу перестать: может, и хорошо, что мои сестры не выжили? Иначе они бы тоже… тоже пришли к тому забору… выбрали… — он захлебнулся жарким полуденным воздухом. — А наш Имперский Совет — ревнители морали и семейных ценностей! — учел, что в Алемании у некоторых бывших солдат остались жены… и дозволил тем тоже переехать на север… ради воссоединения семьи! Для чего признали «северную редакцию закона о вторых женах»… — теперь он почти шипел и каждое слово казалось черным ядом, капающим с губ. — В случае если первая, северная, жена согласна принять их в семью, даже алеманские по крови дети могут считаться… полноправными гражданами империи! — он вскинул руки, точно фокусник, вынимающий из шляпы самого чудовищного кролика.

Проходящая мимо торговка с лотком испуганно шарахнулась в сторону, с лотка посыпались спелые сливы.

— Следующим шагом будет признать их и вовсе… военными сиротами. — поникая, как смертельно раненный, выдохнул Улаф. — Со всеми правами и привилегиями. Собственно, почему бы и нет? — он хрипло рассмеялся.

Я… Что я могла ему ответить? Я понимала его, как никто другой.

— Единственное, что мы можем сделать в память о наших детях — отнять у врага его детей. — едва слышно шепнула я, сжимая между ладонями горячие, как в лихорадке, пальцы Улафа.

Анита отпрянула, глядя на нас — на меня и на него — как на чудовищ.

Улаф сжал в ответ мои пальцы:

— Поэтому я никогда не вернусь на север. — тихо ответил он. — Юг с его наивным эгоизмом как-то… честнее. Что ж… вы ведь хотели купить платье?

Глава 10. Черное платье для похорон

— Увы, ничем не могу помочь. Сшить платье за такое время невозможно.

— Это платья для Черного бала. Их не шьют заранее. — в который раз устало сказала я. И не удержалась. — У приличных модисток всегда есть готовые, которые можно подогнать.

— Я приличная модистка! — модистка поджала и без того тонкие губы, глаза у нее выпучились, сделав ее похожей на рыбу. Полоски стекляруса, покрывающие платье, как чешуя, только усиливали сходство. — Для благородных дам, а не для всяких… — она глянула мне в лицо, смолкла, поджав губы еще больше, так что они втянулись внутрь, и прогундосила. — Готовых платьев нет! Все раскупили для Черного бала в память лорда де Молино!

— Я знаю, что бал в память моего брата. — кивнула я. — И я должна появиться на нем в черном.

— Я знаю, милая… милая ле-еди, что вы должны… Но ничем помочь не могу! — модистка развела руками с фальшивым сожалением. — Другие дамы все раскупили… пока вы сидели в тюрьме. — и растянула губы в хищной улыбке.

— Тогда дайте просто черный шелк. — буркнула я.

— Черного шелка нет! — с восторгом отрапортовала она.

Я пристально уставилась поверх ее плеча на полку, где лежал рулон черного шелка.

— Этот рулон уже продан! — совсем сладко улыбнулась модистка.

— Хорошо, тогда бархат! — я перевела взгляд на соседний — в нашей жаре я испекусь в нем, как булочка в духовке у Фло, но клятые демоны это была третья… третья модистка, у которой не оказалось для меня ни готовых платьев, ни ткани.

— Бархат тоже продан. — улыбка точно приклеилась к губам этой тощей выдры. — И вообще вся-вся черная ткань в лавке!

— Ваши дамы что, к войне готовятся? — прошипела я, так что вздрогнула и модистка, и стоящий рядом Улаф. — Раз им потребовалось столько траурных платьев?

— Не мое дело, зачем клиенткам товар, мое дело их обслуживать. — модистка гордо задрала подбородок.

— И делаете вы это из рук вон плохо! — рявкнула я, поворачиваясь на каблуках.

— Так вы и не моя клиентка, ле-е-еди… — прошипела модистка мне в спину.

Я взяла Улафа под руку и чеканя шаг, как на армейском параде, направилась прочь.

Анита оставила нас еще у вокзала, отговорившись какими-то делами, но кажется, мы ее попросту напугали. Вот у кузена Улафа наверняка дел не меньше — гарнизон-командор все же! — но он взялся меня сопровождать… и теперь выслушивал вместе со мной отказ за отказом.

Дверь захлопнулась за нами. Колокольчик брякнул издевательски.

— Давайте я вызову отряд… и мы просто конфискуем это треклятое платье! — рявкнул Улаф.

За дверью, кажется, что-то упало.

— Вот хоть у этой дамочки… она самая противная! — повысил голос Улаф. — Или у той, самой первой… то платье, которое вам понравилось. — уже тише добавил он.

— Я ценю ваш порыв, кузен Улаф, но вы же понимаете, что не можете сделать это? Сами знаете, что станут говорить: имперский гарнизон ведет себя на юге как в покоренной стране, солдаты последние платья отнимают.

— Конечно, знаю: они ведь и так это говорят! Кроме, разве что, платьев. — подумав, добавил он. — А… что же делать? Если это платье так важно…

— Важно. Не мне вам рассказывать, что обычаи, порой, важнее законов. — я покусала губу — как же не хочется, боги! Но похоже, придется… И двинулась по улице, с каждым шагом все быстрее и быстрее, точно боясь передумать.

— Куда мы? — слегка задыхаясь, спросил Улаф и я опомнилась, понимая, что чуть не перешла на бег.

— Туда, куда я идти не хотела. И не хочу. — сквозь зубы процедила я, сворачивая в ответвляющийся от центральной улицы узкий проулок.

Очень узкий, очень незаметный.

— Я и внимания не обращал, что тут проход. — удивился Улаф.

— Вы и не должны были. — буркнула я, проскальзывая между винным погребком и кондитерской. — Здесь не для приезжих, только для своих.

В проулке неярко и неброско мерцала всего пара витрин. В одной красовалась бочка северного эля и столичного пива, не интересные приезжим, зато интересные самим южанам. Напротив располагалась лавка степных сыров.

— Ого! Ка Хонг тосковал, что здесь нормального козьего сыра не купишь! — вскричал Улаф. — Кузина, а можно я, пока вы там, тут осмотрюсь? В платьях-то я ничего не понимаю… Кузина? Кузина Летиция?

— Да! — выдавила я, с трудом отрывая взгляд от простой, без всякой вывески, двери, закрывающей тупичок, и сама услышала как сдавленно и хрипло звучит мой голос.

— Кузина? — встревоженно повторил Улаф. — Вас что-то… напугало? Э-э, я хотел сказать — обеспокоило?

— Нет. — также хрипло выдавила я. — Меня ничего… не обеспокоило.

Потому что оно меня пугало! Это место! До пересохшего горла, до дрожи в коленках!

Место, где пятнадцать лет назад мне должны были сшить свадебное платье.

— Если с этой лавкой что-то не так, может, не стоит туда ходить? — встревоженно спросил Улаф.

— Все в порядке. — я выдохнула, расправила плечи и сделала шаг. — Вы купите пока сыра… для Ка Хонга…

— Вы хотите идти… одна?

Нет! Не хочу! Я тебя с собой потащила, чтоб не идти туда одна! Но… надо бороться с юношескими страхами.

— Почему бы и нет? — голос у меня сейчас как высококачественный зомби — оживленный, но не живой. — Хватит мне уже испытывать ваше терпение модистками, дорогой кузен! Здесь или есть для меня платье, или… В любом случае, я быстро! — я нажала на дверную ручку так резко, что колокольчик зашел истошным звоном, и почти прыгнула внутрь.

В конце концов, не засунут же меня тут в свадебное платье вместо траурного.

И первое, что я увидела, шагнув внутрь… было свадебное платье на манекене, сиявшее в царящем внутри полумраке как снег зимней ночью.

Глава 11. Белое платье для свадьбы

— Да, это оно. — прошелестел сзади тихий голос.

Я не подпрыгнула. Мне просто стало стыдно: я алеманцев не боялась! Нет, боялась, конечно — я же не сумасшедшая, но ведь пересиливала себя. И сейчас тоже справлюсь: прошлое, в котором меня чуть не выдали замуж, не может быть страшнее того, в котором чуть не убили. Хотя «чуть не убивали» меня так много раз, что я успела привыкнуть, а вот замуж…

Сколько лет стоявшей у меня за спиной женщине, было не понять. Моя ровесница? Старше? Моложе? Гладкое лицо без морщин и в то же время некая, приобретаемая только с возрастом солидность во всей округлой, чуть полноватой фигуре, запакованной в серое платье, такое же, как на невестках де Орво. Что ж, теперь и сомнений нет, я попала куда требовалось.

— Это именно ваше свадебное платье. Леди де Молино, не так ли? Наследник де Орво сказал, что вы придете. — она скользнула мимо меня в заполненный манекенами зал.

— И вы сшили мне свадебное платье? — выдохнула я, чувствуя, как невольно поджимаются пальцы на ногах.

— Что? О, нет. — она усмехнулась бледной улыбкой. — То есть, да, я его сшила. Для вас. Но пятнадцать лет назад. А сейчас наследник сказал, нужно платье на Черный бал?

— Очень нужно. — я не отрывала глаз от платья. Да, по моде пятнадцатилетней давности: узкий треугольный вырез, юбка раскрывается цветком лилии, рукава, пышные сверху и узкие от локтя к запястью. И ткань, ласковая и нежная, как шерсть нашей кошки в общежитии Северной Академии — она всегда приходила спать к тем, кому плохо. Чуяла. И беду тоже чуяла — так и прожила всю войну на развалинах Академии, уцелев и в пожарах, и под обстрелами, и в зачистках. А после Большого Прорыва к Ярвуду выбежала — он тогда первым во главе наших партизан в Академию вернулся. Так у него потом и жила — всего два года назад умерла, от старости.

Вот точно также от прикосновения к ее шерсти пальцы покалывало — и на душе становилось легче.

— Местные модистки меня… не любят, и платье продавать отказываются.

— Это не они вас не любят, это все местные дамы. — снова блекло усмехнулась она. — Леди Мариту вчера подруги навестили: помочь, поддержать, такое горе, мало того, что мужа убили, так еще и убийца может стать главой рода и лишить ее и дочь куска хлеба. — она поймала мой взгляд и уточнила. — Я цитирую. Вот и было решено, что даже если развращенные имперской властью продажные полицейские вас отпустят, запретить модисткам Приморска продавать вам черное платье. Под угрозой отлучения от всех будущих заказов.

— Но алтарь-то меня все равно признает. Он цветов не различает. Он и вовсе не знает, что такое платье.

— Дела вы не с алтарем вести будете, а с мужьями этих самых дам. — парировала семейная модистка де Орво. — Они вам все припомнят, а что забудут, то жены напомнят.

— Но зачем?

— Из чистой и искренней борьбы за добродетель и справедливость. — серьезно пояснила модистка. — Желания защитить леди Мариту — они ее все же давно знают. Желания чувствовать собственное превосходства как защитниц и воительниц за добродетель.

— О, это я понимаю! — я отмахнулась, продолжая ласкать между пальцами рукав моего свадебного платья. Платья на мою неслучившуюся свадьбу. — Я спрашиваю — зачем вы его сшили? — я потрясла рукавом. — Ведь я тогда уехала!

— А… — румянец на ее щеках вспыхнул и тут же погас — прямо как огонь на далеком маяке. — Занятная история… Я была ученицей предыдущей модистки де Орво — старый лорд… который тогда был не такой уж старый… убежден, что все обычные модистки на самом деле зарабатывают не шитьем туалетов, а тем, что сводят замужних дам с любовниками… ну в крайнем случае, просверливают в ширмах дырочки и дают мужчинам подглядывать за деньги.

— В самом деле? — мужчины семьи де Орво всегда были легендой юга. Но даже я не знала всех граней их семейного… своеобразия.

— Так еще его отец учил, поэтому у де Орво всегда были свои модистки. — она изящно, как бабочка, присела на высокий табурет перед столом с обрезками тканей — и ткань, и мотки кружев были разных оттенков серого. Пара лоскутов блекло-лилового на этом фоне приковывали взгляд как усыпанная багровыми рубинами парча принцессы Голден, главы Золотого банка, на первом в сезоне имперском балу. — Моя учительница была уже совсем не молода, и мне сказали, что я займу ее место, если справлюсь со свадебным платьем — лорд де Орво вот-вот подпишет договор на невесту для младшего сына. Я так хотела этого! — с силой сказал она. — Мне казалось, ничего лучше и быть не может — работа на всю жизнь, никакой конкуренции, и удовлетворить желания одного заказчика проще, чем приспосабливаться под вкусы разных. Вот я и взялась! Старший де Орво с вашим братом сговаривался — я искала ткань. Сама выбирала, сама покупала… Они подписали договор — я заперлась в мастерской. И шила, шила, шила… Ничего не знала — да и кому это нужно, рассказывать ученице модистки, что невеста сбежала? Я закончила как раз, когда вас не успели перехватить на вокзале в столице — лорд отправил своих старших, они даже толком не знали, как вы выглядите, вы же все больше в Академии… Лорд Криштоф ехать отказался. Сказал, что понимает любую женщину, которая бежит от их семейства как от колдовского огня. Старший лорд тогда… его так избил… — голос ее дрогнул, а у меня снова поджались пальцы.

Я не знала. Ничего этого я не знала.

— А тут я приезжаю из мастерской — с платьем! Гордая, как богиня-мать. И прямиком — на старшего лорда. — она криво усмехнулась. — Я думала от его пощечин у меня голова оторвется… если бы лорд Криштоф на крики не прихромал… кто знает… А так старик только платью рукава оборвал и вон выкинул. Я рукава пришила и у себя оставила. На память.

— О чем? — тихо спросила я.

— О том, что аванс надо брать всегда! — буркнула она.

— Они после войны меня к себе позвали — времена изменились, идти к ним никто уже не хотел.

— А вы зачем пошли?

Очень хотелось добавить «Нравится по лицу получать?», но я не стала.

— Первые отдыхающие только через год после войны потянулись, да и те до сих пор из столицы туалеты привозят. А так, три портнихи на Приморск — четвертая никому не нужна! — фыркнула она. — Да и не леди я, чтоб всю жизнь обиду помнить. — глаза ее зло блеснули — обиду она помнила. Но винила в ней не де Орво, а меня.

Никому-то я тут не нравлюсь!

— Да и лорд Криштоф как наследником стал, такого больше не допускает. — поймав мой задумчивый взгляд, торопливо пробормотала она. — Самодурство свое старому лорду попридержать приходится.

— По платьям, которые вы шьете, это особенно заметно. — я остановилась возле следующего манекена с уже собранным корсажем из плотного зимнего сукна. Конечно же, серого цвета.

Вот теперь на меня посмотрели откровенно зло.

— Вы, леди, не совсем понимаете… — прошипела она и было ясно, что эта фраза — всего лишь замена откровенного «ты — идиотка!». — Серые платья — это ерунда! То, что старик невесток в поместье не запер, и внучек учить не запретил — так это только благодаря лорду Криштофу! Старик до сих пор глава рода, если упрется, так алтарь его послушает, и девчонок дома запрет! Так за что лорду Криштофу со старым демоном торговаться — за учебу или за цвет платьев?

— За цвет платьев. — без колебаний ответила я. — А если старик попытается лишить девочек учебы, а империю — новых магов, вызывать полицию. По закону за такое штраф в размере стоимости обучения или до пяти лет тюрьмы.

— Я гляжу, у вас с леди Маритой это общее — легко членов семьи полиции сдаете.

Модистке де Орво я окончательно разонравилась.

— Платья для бала смотреть будете? — неприязненно спросила она.

— Смотреть — буду. — кивнула я. От того, что я посмотрю, хуже ведь не станет?

Она сдвинула ширму, открывая вид на еще один манекен и я… замерла.

Небольшой вырез трапецией, облегающий рукав, довольно широкая юбка на кринолине — такие вышли из моды в прошлом году, и вернуться еще не успели. В платье не было ничего поражающего, потрясающего, ошеломляющего… оно просто было, и было — уместным. Хорошо скроенное, сдержанное, полностью соответствующее моменту платье для Черного бала.

Спасенье ты мое!

А еще ткань… чуть мерцающая, льнущая к рукам… такая же, как на свадебном, только черная.

— Контрабанда из Султаната? — сообразила я.

Модистка не ответила, только сдвинула брови и властно скомандовала:

— Раздевайтесь, леди! Я специально швы не зашивала, сейчас на вас рукава и талию подгоним, двадцать минут — и все готово.

— Откуда вы мои мерки взяли? — я сбросила накидку.

— Лорд Криштоф на манекене показал.

Я закашлялась, пытаясь протолкнуть комок, неожиданно застрявший в горле. Показал. На манекене. Ну и как к этому относится?

— Дать воды? — невинно поинтересовалась она.

— Нет, спасибо. — к счастью, в том, что голос из-под наполовину стянутого платья звучит глухо, нет ничего удивительного. Я выдохнула, заставляя себя успокоиться, стащила платье и шагнула на поджидавший меня невысокий постамент.

Модистка де Орво словно невзначай прошлась взглядом по купленным перед отъездом коротеньким, чуть ниже попы, панталончикам и постепенно вытесняющему корсеты кружевному бюстье до талии. Прищурилась, и снова приобрела невозмутимый вид. Кажется, мое белье оказалось лучше, чем она боялась, но хуже, чем надеялась. Видно, ожидала, что под простеньким платьем горничной скрываются кружева, достойные истинной леди. Стоящие половину жалованья горничной, да-да… Увы, окружающие нас всегда разочаровывают, такое у них свойство, у окружающих.

Волна скользкого черного шелка обрушилась мне на голову, мгновение… и модистка де Орво принялась бесцеремонно вертеть меня из стороны в сторону, то подтягивая лиф, то скалывая швы на талии.

— У лорда Криштофа меткий глаз! — удовлетворенно выдохнула модистка.

У него была возможность рассмотреть меня… во всех деталях! Но я все же надеялась, что он пялился… не так пристально!

— Помоги мне! — скомандовала модистка вынырнувшей из глубин мастерской девочке-ученице. Та сняла с меня платье и уволокла его обратно в глубины, как хищник добычу. Тут же застрекотала машинка.

— Туфли под это платье, примерьте, должны подойти. — передо мной была выставлена пара туфелек из такого же шелка. — По вашим свадебным делали, нога-то обычно не растет, не то что грудь…

Я принялась торопливо примерять — это позволяло опустить голову и спрятать неожиданно для меня самой вспыхнувшие щеки. Не так уж у меня грудь и выросла! Да я пятнадцать лет назад вообще девчонкой была! И да, туфли подошли…

— Белье, чулки?

— Белье не надо! — не поднимая головы, пробормотала я. — А чулки, черные — пожалуй… Сколько это будет?

И затаила дыхание. Если сейчас она скажет, что де Орво все оплатил, мне придется уходить — снова без платья. Я не могу, не имею права принять подобный подарок от мужчины.

Модистка поглядела на меня искоса… и назвала сумму. Я постаралась сдержать облегченный вздох — Криштоф не стал меня позорить! И денег мне хватит, пусть впритык, но…

Я радостно щелкнула ридикюлем, доставая чек.

— Я сделала передаточную запись, вы можете обналичить его в любом банке… — я протянула чек модистке, и та приняла его кончиками пальцев, как дохлую мышь за хвост. Открыла рот, закрыла, в глазах мелькнуло отчаяние — словно она хотела удержать рвущиеся слова… и просто не смогла!

— Платите за платье, заказанное одним мужчиной, деньгами другого? — процедила она.

— Я плачу своими деньгами. Заработанными честным выполнением своих обязанностей… и безупречной вежливостью по отношению к нанимателю. — я одарила ее выразительным взглядом, одернула платье и принялась чуть подрагивающими пальцами застегивать пуговички на туфлях. Меня изрядно утомил родной городок, в котором все, даже модистка семейства де Орво норовят выказать мне свое неодобрение! Марита с Агатой — ладно, им это хотя бы выгодно, но остальные-то что? Из чистой любви к искусству?

— П… Простите… — прошелестело у меня над головой, и я поняла, что в голосе женщины звучит раскаяние. — Я… позволила себе непростительно забыться! Я… ни в коем случае не должна была… это совершенно не мое дело и… просто… Лорд Криштоф так много значит для всех нас, работающих на семейство де Орво! Только с ним мы впервые… впервые за много поколений! Почувствовали себя… людьми! Я ведь помню, как старший де Орво приводил… пригонял к моей наставнице… жену, а потом невесток. Она даже глаз на него поднять не имела права, только в пол смотреть можно было! И самой мне тоже… есть, что вспомнить, кроме вашего свадебного платья! Сейчас, когда старик все больше отходит от дел, а наследник становится все влиятельнее… С нами, наконец, говорят… с обыкновенным уважением! — в ее голосе прозвучало удивление, словно она до сих пор не могла в это поверить. — Оказывается, на таких как я можно не орать, не унижать, не… — она задохнулась, отчаянно, и кажется, очень искренне, пытаясь справиться с обуревающими ее чувствами. — Вы же меня понимаете… Понимаете ведь, верно? — почти выкрикнула она.

— Нет. Не понимаю. — отрезала жестокая я.

Модистка посмотрела, будто я с размаху ударила ее по лицу. Как любил делать старший де Орво. Глаза у нее стали ненавидящие и одновременно — беспомощные.

Но от меня не стоило ждать жалости.

— Вы — отличная портниха. Это видно по моему платью… по двум моим платьям… Что мешает вам бросить этот городишко и семейку де Орво, и перебраться хоть в столицу, хоть на север, хоть… да хоть куда! Если уж вы серые платья бедных леди де Орво сумели сделать хоть сколько-нибудь привлекательными, то и для северян, и для степняков, и даже для капризных столичных жителей сумеете создать какие-нибудь… стилизованные южные наряды. Которые им понравятся! А уж если вы знаете где взять контрабандный шелк из Султаната… у вас от заказчиков отбою не будет! Конечно, не все они вежливые и милые люди, среди них всякие случаются… но столичные портные не радуются и не благодарят, когда их не бьют по щекам! Им в головы не придет, что за это можно быть благодарными! Что их вообще можно бить безнаказанно! А вы… — я задохнулась от злости — как же мне здесь все надоело!

Модистка смотрела на меня и хлопала по-коровьи большими глазами.

— Клятые демоны! — я впервые позволила выругаться вслух. — Перед вами вся огромная империя! Со всеми ее возможностями! А вы сидите тут… и восторгаетесь Криштофом де Орво… который вас хотя бы не бьет! И не унижает! — я выдохнула… и сразу почувствовала, что… запал погас. И зачем я ей это все наговорила? — Не то чтоб я не восхищалась лордом Криштофом… который меняет обычаи юга… к лучшему… — промямлила я.

Модистка открыла рот… закрыла… поджала губы, зло зыркнула… Если сейчас скажет что-нибудь вроде «Вам легко говорить…», буду знать, что она просто дура.

— Вы вот… особых успехов в своей столице не добились! — мстительно буркнула она.

С таким вариантом тоже нельзя сказать, что она умная!

— Мне это который раз уже говорят. — хмыкнула я. — И отвечу вам то же самое: моя неудача не предвещает вашу, как и мой успех — не гарантирует ваш. Да и вы желали бы стать в столице леди… или успешной модисткой? Леди там изрядно, именно поэтому модисток… и горничных… всегда не хватает.

Помолчали — на сей раз молчали долго, отдаленный стрекот швейной машинки лишь усиливал тишину.

— Простите… я опять позволила себе лишнее, да?

— Да. — конечно же, согласилась я.

Она поглядела на меня дико — неужели ожидала, что я буду лопотать: «Нет-нет, что вы, оскорбляйте меня еще!» Я тоже не люблю, когда меня унижают.

— Старший де Орво меня не отпустит!

Я только насмешливо приподняла брови.

— Если я не стану спрашивать… — она правильно поняла мою гримасу. — Он не даст мне рекомендации! Да и… непросто вот так изменить свою жизнь. В моем возрасте… начинать все с начала… без друзей… в чужом городе…

— Я собираюсь изменить свою жизнь — стать главой пришедшего в упадок рода, восстанавить разоренное хозяйство, в давно ставшем чужим городе, где у меня тоже с друзьями не очень. — покачала головой я.

Стрекот машинки смолк, из-за манекенов снова вынырнула девочка-ученица, бережно неся на вытянутых руках мое черное платье. Модистка упаковала и платье, и туфельки в шелестящую бумагу, с удивительной легкостью свернув широкую юбку в компактный сверток. Все же шелк из Султаната — нечто необыкновенное!

Я подхватила перевязанный кокетливой, хоть и все равно серой, лентой сверток, кивнула и направилась к двери. Я была крайне недовольна собой! Вот зачем я принялась учить эту женщину как жить? Она ведь не просила и… Впрочем, я знала, в чем причина, хоть и не хотела сознаваться самой себе. Криштоф де Орво! Мне не хотелось слушать восторженные отзывы о нем, тем более — от женщины! Не хотелось знать, как мой бывший жених меняет жизнь закостенелых южных герцогств! Ведь тогда вполне может быть, что я в свое время… ошиблась.

— Если все же рискнете… — сказала я, не оборачиваясь, точно разговаривая с дверью, где свежая позолота скрывала старые потертости. — Я могу дать вам рекомендацию.

Она промямлила в ответ нечто невразумительное.

Что ж, похоже, рекомендация от леди-горничной ее не воодушевила. Я зло улыбнулась и взялась за ручку.

— Подождите! — она вдруг вскрикнула как испуганная птица и схватила меня за плечо. Тут же отпустила и даже отпрыгнула, будто опасаясь удара или пощечины.

Да тут серьезные проблемы с нервами…

— Вам нужны украшения!

Я покачала головой — да, на Черный бал принято надевать украшения, особенно фамильные, но в отличи от платья, их отсутствие не означает пренебрежения покойным. Наоборот, даже хорошо, если Марита, в обход меня как новой главы рода, осмелится надеть подвеску с черным бриллиантом, еще первым де Молино честно снятую с разграбленного корабля. Полностью отношение местных леди ко мне, это, конечно, не изменит, но сомнения заронит.

Модистка де Орво моего жеста не видела — она уже мчалась к высокому железному шкафу: с натугой лязгнул ключ, тяжело грюкнули толстые стальные двери… и она побежала обратно с изящной бархатной шкатулкой.

— Вот! Это не к свадьбе, он заказал мне это для своего представления как жениха… — она бережно, почти благоговейно открыла коробочку…

Внутри лежал искусно сделанный из ткани цветок. С бледно-лиловой окантовкой по краю нежно-розовых лепестков и тычинками из золота и черного жемчуга. Как раз для первого свидания с молодой девушкой… не самой обычной молодой девушкой, магичкой, к примеру… Если забыть, конечно, о том, что де Орво не ходят на свидания — о браке у них всегда договаривался глава рода. И уж тем более не думают, как произвести на своих невест впечатление.

Я кончиком пальца дотронулась до жесткого лепестка.

— Лорд Криштоф забирать не стал, когда вы… когда у вас с ним не сладилось. Сказал, пусть у меня лежит. Наверное, опасался, что старик найдет. — она невольно огляделась, будто боялась, что старый де Орво сейчас выскочит из-под стола.

Да что ж они все так боятся обыкновенного скандального старого хрыча! Безумие какое-то!

— Я могу переставить тычинки — сделаем цветок черным с фиолетовым, например…

Я покачала головой — даже с некоторым сожалением:

— Спасибо за предложение, но вы же понимаете, что я не могу этого позволить… Хотя… очаровательно!

Она тут же захлопнула коробку, улыбаясь так довольно, будто добилась всего, чего хотела на самом деле.

— Вы мне что, его сватаете? Лорда Криштофа? — выпалила я.

— Как можно! — возмутилась она столь фальшиво, что у меня зубы заныли.

— Я не ищу жениха и не собираюсь в ближайшее время выходить замуж! — процедила я.

— Это совершенно не мое дело! — пропела модистка с насмешливой улыбкой. — Хотя должна сказать, в замужестве нет ничего страшного! И после свадьбы люди живут!

— Сговорились вы, что ли? Или де Орво вам платит? — прошипела я и вылетела за дверь.

Сперва Анита, теперь вот эта… Безумие какое-то! Вот еще не доставало!

Мгновение я постояла, пытаясь справиться со сбившимся дыханием и оглядывая по-прежнему пустой тупичок. А времени-то сколько прошло, день уже клонился к вечеру! Заметив меня, Улафа вышел из соседней лавочки, счастливо прижимая к груди два свертка — один булькал, второй остро благоухал козьим сыром. С лица Улафа не сходила улыбка.

— Вы все же купили платье! — за меня он тоже порадовался.

— Да и вы сходили не зря! — чтоб порадоваться за него, мне потребовалось куда больше усилий. — Кузен Улаф, а… вы могли бы поймать извозчика? Я ужасно устала.

— Конечно. — он предложил мне согнутую калачиком руку, и я торопливо перехватила сверток с платьем на другую сторону — один недостаток у шелка из Султаната, запахи он собирает моментально. Буду благоухать сыром и элем вместо духов — найдутся, конечно, любители и на такую пахучую леди, но все же не стоит потрясать приморское общество лишний раз, его и без того с самого моего приезда лихорадит.

— Я всегда думал, что у леди от примерок только сил прибавляется! — ведя меня обратно к улице, шутливо сказал Улаф.

— Зато у горничных они заканчиваются. — буркнула я и тут же принялась просить прощения, совсем как давешняя модистка. — Простите, кузен Улаф, я…

— Вас там снова обидели? — тихо и как-то зловеще выдохнул Улаф.

— Что? Ах, нет, вовсе нет… — а если и да, я тут же обидела в ответ. — Мне просто кое-что рассказали… и даже показали из моего прошлого… и настоящего. И теперь я не совсем понимаю, что с этим знанием делать.

— Жить. — серьезно сказал Улаф. — Пользоваться.

Я покивала: совет столь же мудрый в целом, сколь и бессмысленный в моей конкретной ситуации. Впрочем, так оно всегда с мудрыми советами.

Мы вернулись на улицу, Улаф взмахом руки подозвал извозчика:

— Отвезешь леди в поместье де Молино.

— Прошу прощения, лорд-командор… — пожилой извозчик, похожий на отставного солдата, коснулся фуражки. — Мы с кобылкой только оттуда, и воля ваша — второй раз не поедем. Лошадка устала, да и нервная после эдакой-то поездки! Одна леди рыдает, вторая то и дело в обморок валится, я б и сам того… свалился — все ж таки гроб на запятках спокойствию не способствует! — да только дело справлять надобно, за работу уплочено. Так что нынче мы с кобылкой домой, а вам я сей минут кого другого кликну — с ветерком домчат!

— Вы отвозили в поместье… гроб? — медленно повторила я.

Извозчик энергично закивал.

— Как думаете, кузен Улаф… — задумчиво протянула я. — Когда Марита собирается мне сказать, что мой брат… вернулся домой? На извозчике… — от моего нервного смешка разом вздрогнули и Улаф, и извозчик.

Только с нервно пританцовывающей кобылкой мы, кажется, друг друга поняли.

Глава 12. Дворецкие и лестницы

Никто в доме не вышел мне навстречу, но и игнорировать тоже не пытался — все были слишком заняты для этого. Я в очередной раз сама оттянула тяжеленную дверь, злобно прикидывая, не поинтересоваться ли у Костаса, намерен ли он и дальше служить семейству де Молино — если уж и дверь главе рода открыть не может? Зашла внутрь и… тут же передумала ругаться.

Костас висел под потолком. Ну то есть, он-то, наверное, считал, что стоит, но я-то видела, что уже, практически, висит, на цыпочках балансируя на самой последней ступеньке хлипкой стремянки, и опасно подавшись вперед. В одной руке у него была банка с желтой мастикой, в другой — кисточка, и он пытался замазать похожую на шрам трещину на боку украшающего потолок мозаичного леопарда. Костас старался, кисть шаркала, шрам на боку леопарда превращался в выпуклый воспаленный рубец.

Кажется, это начал понимать и сам Костас: он с сомнением покачал головой — от этого простого движения стремянка угрожающе завибрировала — и попытался отодвинуться, чтобы оценить результат своих стараний…

Длинная, высокая лестница отделилась от стены… Медленно и печально Костас поехал назад вместе с ней.

На мгновение замер, не понимая, почему его уносит от стены и…

Выпустил из рук кисть — шлеп! Отшвырнул ведро — банг!

Лестница выпрямилась и встала стоймя.

Костас с коротким воплем вцепился в нее обеими руками.

Лестница вознесла дворецкого под самый потолок… и принялась заваливаться назад.

Судорожно вцепившись в перекладину, Костас вместе с ней стремительно понесся к полу! Спиной вперед!

Толкать лестницу обратно было уже поздно и… я вскинула руки.

На долю секунды он завис у самого пола, и наконец мягко опустился в сиянии силовых линий моей «Ловчей сети». Да так и замер, продолжая прижимать к себе стремянку.

В холле повисла тишина.

Медленно расползалась по полу мастика из опрокинутого ведра.

— Леди? — он приподнялся на локтях. — Это вы меня…

— А я знала! Я знала, знала! — пронзительно завопили с галереи.

Я подняла голову… впрочем, чему удивляться? Там стояли все: Марита, измученная и бледная, горничная Тита, взмыленная и всклокоченная, Гюрза, которую судя по портьере у нее в руках, тоже привлекли к делу, и моя не-совсем-племянница Агата, единственная выглядевшая отлично… может быть, от написанного на ее красивом лице абсолютного счастья!

— А говорили: слабый маг, иллюзор, ничего не может… — передразнила она, обвиняюще тыча в меня тонким пальчиком. — Она просто скрывает свои силы, а сама… Костаса поймала! Вы! Вы офицер! — теперь она ткнула пальцем в Гюрзу. — Вы обязаны ее задержать до приезда полиции! И рассказать, как она поймала Костаса! Вот также она и дядю Тристана убила! На расстоянии!

Марита качнулась туда-сюда, будто и впрямь собираясь бежать за полицией. Тита нахмурилась, с подозрением глянула на меня, вопросительно — на Гюрзу.

Я пожала плечами. Гюрза пожала плечами.

— Я тоже могла бы поймать Костаса, хотя я — целительница. — перехватывая портьеру так, чтоб та не волочилась по полу, пояснила Гюрза. — И если б еще у меня была реакция получше и… такое же умение рассчитывать силу и точку ее приложения! Есть минимальные вещи, которым учат каждого мага. «Общемагические практики» называется, читается всем специальностям на первом и втором курсе. Даже те, кто не может сам летать, или поднимать в воздух вагоны… или вот мраморные статуи… все же могут портьеры с крючков и на крючки отлевитировать… — она встряхнула портьерой. — Дырку залатать или наоборот, в земле сделать, если кто за тобой гонится, дворецкого в воздухе поймать… Хотя у меня «удовлетворительно» было, я бы сразу, еще наверху хватать начала — и сетку бы ни за что не удержала! Ох бы вы у меня, Костас, спиной об мрамор приложились! — она покачала головой, явно прикидывая уровень травмы. — Самой бы и лечить пришлось.

— У меня тоже было «удовлетворительно». — хмыкнула я. — Потом выучилась… — когда ты единственный маг в отряде, и от твоей ничтожной силы зависят жизни сотен, а то и тысяч людей, быстро учишься на «отлично»: и реагировать мгновенно, и каждую каплю просчитывать, и использовать ее в единственно верный момент. Только не надо мне завидовать: упасите боги так учиться!

— Кстати! — вдруг сообразила я. — Марита, а где учится твоя дочь? Или за ее учебу Тристан тоже отказался платить? — я сильно надавила на слово «тоже». Марита побагровела:

— Агата изучает изящные искусства при Южной Академии!

К «изящникам» сплавляли юных леди из алтарных семейств, чья магия оказалась так мала, что не имело смысла их учить, и барышень из семейств просто состоятельных, мечтающих поймать жениха из алтарных. Удивительно даже, что из Столичной и Северной Академий вышли немало известных музыкантов, несколько отличных художников, да и писателей, которыми зачитывается вся империя. Хотя если вспомнить, какие безумные суммы «изящники» берут с семейств леди и барышень, и сколько тратят на стипендии для талантов… Нет, не удивительно.

Выходит, хоть поместье и почти разорено, Тристан эту безумную сумму нашел. Это сколько же заговорщики ему платили? И кто же за ними стоит настолько богатый?

— Когда Агата поступила? — задумчиво спросила я.

— В прошлом году, и да, Тристан заплатил! Муж понимал, кому учеба действительно пригодится… а кто даже с магистерским дипломом выше горничной не поднимется! — с торжеством закончила Марита.

Я сосредоточенно покивала: уела она меня, ох, уела! Может даже — совсем загрызла. Или еще не совсем?

— Жаль только, что Агата плохо посещает занятия — «Теорию магии» в первом семестре обязательно всем читают. Там про общедоступные для магов заклятья много и подробно рассказывается. Или с запоминанием материала плохо? Сколько на экзамене поставили? — и что я, что Гюрза воззрились на Агату с интересом.

Та даже слегка подалась назад под нашими взглядами… и тут же надменно задрала подбородок.

— Не пытайтесь заговорить мне зубы! Я всё поняла! Вы все — в сговоре! Я сама сообщу в полицию! И герцогам в Мадронгу напишу, да-да! Вам с рук не сойдет! — она повернулась на каблуках и исчезла с галереи, напоследок одарив сверток с платьем у меня в руках таким пристальным взглядом, что захотелось накрыть его своим телом, как младенца от бомбежки.

Вместо этого я повернулась к Костасу.

— Благодарствую, леди… за помощь. — прокряхтел он, поднимаясь на четвереньки. — Нет-нет, я сам, не подобает… — покачал он головой, увидев мою протянутую руку.

— Бросьте, Костас! — я требовательно пошевелила пальцами, и он все же схватился за мою ладонь. — В этом доме и без того происходит столько неподобающего…

Костас едва не рухнул обратно на пол. Я одарила его задумчивым взглядом и задрала голову к потолку.

— А это убрать вы сможете, леди? — Костас с тоской поглядел на перевернутое ведерко с мастикой на мраморном полу.

— Нет. — отрезала я. В доме бытовых артефактов раз-два — и обчелся, а он рассчитывает, что я остатки силы на такую ерунду выплесну? И я безжалостно добавила. — Но вы — можете.

— Сейчас пришлю девчонку… — покорно кивнул Костас и задрал голову к потолку. — Леди Марита велела замаскировать, но портьерами тут не прикроешь, а завтра вечером после похорон — Черный бал. Свечи в люстре зажгут — все видно будет.

Похороны у алтарной аристократии — дело сугубо семейное. Могилы и кладбища — для простых, а мы отдаем тело алтарю — лучше все, но если невозможно, то хоть одну кость стараемся привезти. А вот Черный бал, это да, тут все соседи сбегутся, особенно сейчас. После убийства и скандала.

— Полиция приезжала? — спросила я, тоже изучая окончательно изуродованного мозаичного леопарда.

— Никак нет…

— Но тело Тристана отдали?

Без обыска, без опроса семьи и слуг…

— Говорят, лорд Криштоф настоял. Дескать, привилегии алтарной аристократии, горе семьи… Полиция только сказала, что на Черный бал явится. — в голосе Костаса звучало крайнее неодобрение подобной наглостью.

И снова Криштоф. Такое впечатления, что он всегда где-то рядом, что мы с ним не расставались… и даже не с утра, а все пятнадцать лет моего отсутствия.

Я похмыкала, подумала… Единственное, до чего смогла додуматься: на желания невестки мне, конечно, наплевать, но вот Баррака, разглядывающий все царапины, вмятины и недочеты дома моих предков… Да и не только он… В общем, обойдутся!

— Можно прикрыть иллюзией. — устало предложила я.

— Но леди… ваши ж иллюзии больше десяти минут не держатся…

— Магическая наука не стоит на месте. Руну нацарапаю, которая будет на взгляд реагировать. Никто не смотрит — она не активна, кто-то рассматривает потолок — возникает иллюзия. Она самоподдерживающая и сил потребуется капля.

— А как же анти-иллюзорные артефакты? — Костас кивнул на слабо светящееся «зеркало» над дверью.

— Придется отключить. — предложила я и не дожидаясь согласия, заспешила вверх по лестнице.

И пусть полиция, если что, потом разбирается, когда на самом деле отключили артефакты — сразу после моего приезда, или только сейчас, прихорашивая дом к балу. Спорим, без участия высокоуровневого артефактора, вроде того, что работает на лорда Трентона, не разберутся. А его еще привезти надо…

— Помочь? — раздался мурлыкающий голос.

Помянешь лорда, а он тут как тут! В пословице, правда, про волка, а Трентон у нас удивительная помесь из медведя и кота — всегда удивлялась как настолько крупный мужчина умудряется появляться и исчезать по-кошачьи неслышно. А еще обладает талантом выглядеть уместно везде, где бы ни находился.

Вот и сейчас он караулил меня наверху лестница, но это я знала, что именно караулил, а выглядел лорд как развалившийся на перилах кот: не все ли равно, где прилечь, пушистому — везде диван!

— Благодарю вас, лорд Арчибальд, я в состоянии сама справиться с простейшей бытовой магией. — чопорно выпрямилась я.

— Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, леди Летиция. — лорд склонил безупречно причесанную голову в столь же безупречно выверенном… и двусмысленном поклоне: глубже, чем кивок горничной, но не так глубоко, как кланяются настоящей леди. — Но вот ваша лестница… та, с которой сыплются дворецкие… вызывает у меня изрядные сомнения.

Можно подумать, если эту лестницу потрясти, с нее насыплется еще дворецких, кроме Костаса! Жаль, что это не так, можно было бы ими приторговывать — хорошие дворецкие нынче в цене.

— Поэтому я и предлагаю свою помощь.

— Благодарю еще раз, но мне нужно занести платье в комнату, взять рунный нож, потом зайти в кабинет брата, отключить артефакты…

— Я подожду.

И он подождал! Я чуть не спотыкалась под пронзительным, испытывающим взглядом, бегая между своей комнатой и кабинетом. И даже вздохнула с облегчением, когда он церемонно подал мне руку и повел вниз, в холл — по крайней мере, он на меня в этот момент не смотрел!

Зато сейчас я буду смотреть, как сам член Имперского Совета, грозный лорд Трентон мыкается по моему дому с длиннющей лестницей наперевес! Клятые демоны, я просто обязана сохранить это зрелище для потомков!

— Прошу вас, лорд! — мановением руки я указала на так и валяющуюся поперек холла лестницу — хорошо хоть ведро с мастикой уже успели убрать! — Буду признательна, если вы поставите ее во-он туда.

— Я же сказал, леди, что это хлипкая конструкция не внушает мне доверия. — хмыкнул Трентон и…

— Лорд Арчибальд, что вы делаете?

— Помогаю вам, леди, как и обещал. — промурлыкал в ответ он, обхватывая меня ладонями за талию.

Меня притиснули к груди… и не только к груди. Меня прижали так плотно, что я… скажем так, собственным задом ощутила, что лорд Арчибальд совсем не против продолжения утренней нашей встречи в кабинете. А потом меня начали медленно поднимать — моя спина скользнула по его груди, меня подняли на вытянутых руках и… я неторопливо и аккуратно воспарила к потолку. И зависла возле самого леопарда, болтая ногами и чувствуя заинтересованный взгляд, прошедшийся по моим чулкам и туфелькам, и затерявшийся где-то под юбкой.

— Прошу вас, леди. — раздался снизу чуть прерывающийся от напряжения голос. — Не торопитесь. Я буду левитировать вас ровно столько, сколько потребуется.

Ах ты ж… хвастун! Выпендрежник, как говорят юные Трентоны!

Я зло зашипела сквозь зубы… и кончиком ножа принялась торопливо наносить едва заметные царапины на крохотный кусочек мозаичной смальты. Вот что люблю в повседневной бытовой магии — это минимализм! Никакой размашистости, буйства стихий и водоворота сил: все предельно аккуратно и неброско. Выцарапанную руну не то что снизу, даже вплотную не очень-то и разглядишь. И силы для активации требуется такая же кроха. Я провела пальцем по готовой руне, запуская иллюзию, и злорадно прикинула, стоит ли тут еще повозиться, пока хвастун внизу будет изображать невъе… невероятной мощи мага с безграничным запасом сил.

— Вы отлично справляетесь, лорд Трентон! Наверное, дома часто помогаете горничным убираться? Чувствуется большой опыт…

Да что ж такое-то! Я взбрыкнула ногами, давая понять, что меня можно опускать, и также неторопливо поплыла вниз, на миг поравнявшись с вновь явившейся на галерее Агатой. Лицо моей не-совсем-племянницы исказило показательное презрения, а в глазах мелькнула искренняя ненависть.

Меня аккуратно «приземлили», только юбки красиво взлетели. Говорю же — вы-пен-дреж-ник!

— Или вы только с тетушкой Летицией в летающих горничных играете? — теперь уже глядя на нас сверху вниз, продолжала Агата. — И как на это смотрит леди Трентон?

— Ваша племянница, леди, очень искренняя и непосредственная девушка. — вздохнул лорд.

Женщину из моей семьи только что назвали дурой невоспитанной!

— Простите Агату, лорд, у нее совсем нет светского опыта.

А я еще и добавила, что барышня даже не понимает, как именно ее назвали. Нехорошая, недобрая я…

— Иди в свою комнату, Агата!

Зато Марита поняла все — на ее лице цвел гневный румянец, а уж взгляд, которым она одарила лорда, был непередаваемо выразительным. И почему только убийственный взгляд нельзя трактовать как покушение? Он ведь член Имперского Совета, Мариту бы посадили — и мне было бы спокойнее.

— Пожалуй, в свою комнату пойду я. — несколько даже смутившись, пробормотал лорд. — Хотел всего лишь поблагодарить за гостеприимство, леди Марита…

— Я оценила… вашу благодарность. — сквозь зубы процедила невестка.

— Бежите с поля боя, лорд? — едва слышно шепнула я, когда он проходил мимо.

— Мать, защищающая своего ребенка, поистине страшна! — прошептал в ответ он, раскланялся и побежал наверх.

Марита проводила его откровенно недобрым взглядом. Лорд аж лопатками передернул, а я… на миг даже пожалела, что она так и не родила Тристану ребенка. Женщина, способная ради своей дочери если не напугать, то хотя бы смутить хозяина Трентон-холла, была бы не худшим прибавлением к роду де Молино. Но что есть — то есть, а чего нет — того уже и не будет. Надо же, на какую потрясающе глубокую философию меня потянуло! Видно, от здешнего солнца отвыкла, вот и перегрелась.

— К брату заглянуть изволите, леди? — с ледяным сарказмом поинтересовалась Марита. — Или будете с приезжими лордами… прибираться? — она одарила меня взглядом, каким честные матери семейств одаривают караулящих на углу шлюх.

Ах, да пусть думает, что хочет…

— Пойду. — я выпрямилась, неожиданно осознав, что во рту у меня пересохло, а в животе словно липкий горький ком перекатывается. — Где вы… поставили гроб?

Марита только кивнула подбородком в сторону малой столовой. Там? Я подхватила юбку и почти бегом кинулась туда. На закрытых дверях были повязаны ленты черного крепа. Я замерла, протянула подрагивающие пальцы к ручке… отдернула… протянула снова… и наконец все же решилась нажать. И шагнула внутрь.

Когда я увидела мертвого Тристана в кабинете, когда отбивалась от Барраки на допросе, а потом в буквальном смысле от вампира — в камере, я знала, понимала и даже чувствовала, что брат убит. Но теперь, при виде роскошного гроба на обеденном столе и заострившегося профиля Тристана, мне снова стало… Плохо мне стало. Это мой брат. Это был мой брат. У меня больше нет брата. И ничего, что связано с ним — ни плохого, ни хорошего — больше не будет. Лишь память, с которой не объяснишься, не договоришься, не изменишь.

— Почему здесь, а не в часовне? — шепотом спросила я.

— А кто бы нам эту часовню открыл? Когда «глава рода»… — в тоне нагнавшей меня Мариты явственно слышались кавычки. — Изволит заниматься собственными делами.

Она, конечно, права — часовня рода всего лишь часть места, где обитает алтарь рода, и открывается лишь в случае нужды по просьбе главы рода… или другого родовича, если глава отсутствует. Но единственный кровный де Молино здесь я… а я бегала в поисках платья, потому что вот эта самая Марита настроила против меня почти всех дам и дамских портних Приморска!

— Это ты про ту главу рода, которой даже не сообщили, что полиция отдала тело? — прищурилась я.

— О, я думала, наследник де Орво сам тебя известит. — с деланным равнодушием обронила Марита. — Ты ведь и с этим лордом отлично поладила.

Я шагнула внутрь и опустилась в кресло у стены, жестом предложив Марите сесть в другое, напротив.

— Мама, не ходи!

Агата тоже обнаружилась тут, неслышной тенью маяча за спиной матери. Но Марита лишь передернула плечами, вошла и уселась, до хруста в позвоночнике выпрямив спину и вцепившись тонкими пальцами в ручки кресла. Как на приеме у дантиста. Агата, сейчас еще больше чем обычно похожая на мать непреклонным выражением лица, проследовала за ней и заняла позицию у Мариты за правым плечом. Я опустила голову, чтобы скрыть усмешку… Воительницы.

— Какая бы я не была… с кем бы я НИ ладила… или НЕ ладила… — я тоже умею подчеркивать слова голосом. — Но другой главы у рода де Молино нет. И взяться ему неоткуда.

Агата как-то странно дернулась, а по лицу Мариты будто тень скользнула… и черты ее снова заледенели. Она открыла рот, закрыла… и прошипела:

— Думаешь, мне… нам с дочерью легко понимать, что после всех этих лет, когда мы жили тут… своей семьей… ты… совершенно чужой нам человек… теперь хозяйка? И в любой момент можешь потребовать от нас… чего угодно? Самого… не знаю… ужасного? Отвратительного? И мы даже возразить тебе не сможем, иначе ты просто выкинешь нас вон?

Я снова отпустила голову — обычно я гораздо легче справляюсь со своим чувствами, но родной дом действует как-то… расслабляюще?

— Поверь мне, дорогая Марита, я отлично знаю, как себя чувствуешь, когда в родном доме, в которым ты привыкла быть… защищенной… в безопасности… от тебя вдруг требуют ужасного и отвратительного.

— Так это… месть? Ты собираешься мстить нам за то, что мы… что Тристан хотел выдать тебя замуж за де Орво? — задохнулась Марита.

— И что такого ужасного — выйти за лорда Криштофа? Красивый мужчина, жалко, старый… — пробурчала Агата и окинув меня долгим взглядом, закончила. — Так и вы, тетушка Летиция, тоже… не молодая. В вашем возрасте за счастье…

— Замолчи немедленно! — Марита дернула дочь за руку, так что та чуть не упала.

— Слушайся маму, Агата, а то я тебя за старшего де Орво замуж отдам. — по-крокодильи улыбнулась я. — Совершенно беспомощную, без защиты рода — за алтарного аристократа, в чьем роду поколение за поколением издеваются над женщинами.

— Я… я не позволю! — Марита снова схватила дочь за руку, на этот раз притянув к себе. — Ты не имеешь права…

— Имею. Если она член рода де Молино, должна подчиняться главе. — равнодушно обронила я. — А она имеет право уйти. У меня, например, даже этого не было, убегать пришлось.

— Я… Это все моя вина! — Марита переплела пальцы в замок и посмотрела на меня сухими, отчаянными глазами.

Если она решила сознаться, что подбила Тристана отдать меня де Орво, чтобы остаться единственной хозяйкой дома и поместья, то поздно — я это поняла еще пятнадцать лет назад. Как и то, что Тристан мог ее и не послушаться — но предпочел меня предать.

— Если бы я родила… твоя мать усыновила Тристана, этого должно было хватить, чтобы алтарь признал моего сына и де Молино, и Тормундом! — яростно выпалила она.

Ах, она просто сожалеет, что у нее не вышло!

Мне надоело.

— Но ведь Тристан был бесплоден, верно? — устало сказала я.

Марита подавилась воздухом:

— Как… Что за глупости? Как ты можешь, рядом с его телом! — она махнула в сторону гроба.

— Если бы ребенка не могла родить ты… — я прикрыла глаза, наблюдая за ними из-под ресниц. — …Тристан не стал бы тянуть со второй женой пятнадцать лет. Будь он способен сделать ребенка хоть кому-нибудь, решился бы на это много раньше, или обошелся случайной женщиной, а ребенка забрал себе.

Марита уже не контролировала себя — на лице ее одно выражение сменяло другое…

— Да быть того не может! — я распахнула глаза во всю ширь и даже села ровно, с изумлением уставившись на Мариту. — Вы что, и правда этого не понимали? Только ты? Или он тоже? Зато теперь понятно, почему на него алтарь так злился — бесплодный глава рода, который даже не осознает, что он бесплоден и должен уступить место другому… — я только и могла, что покачать головой. — Будь в нашем роду людей побольше, алтарь бы его просто убил, а так… Неудивительно, что фабрика в упадке, удивительно, что в этом доме еще печи зажигаются и двери открываются! — я смолкла, потому что меня вдруг осенила неожиданная мысль.

— Ты говоришь сущую… совершеннейшую чепуху! Тристан был нормальным, полноценным мужчиной, слышишь? Он мог иметь детей! Просто… просто у нас не получалось, и… Я ни минуты не желаю оставаться рядом с тобой! Так оскорбить собственного брата прямо рядом с его гробом! Немедленно идем отсюда, Агата!

Марита все еще причитала что-то, но я ее не слушала.

Вот ведь дура-то! Да не Марита, а я! Поняла, что меня спровадили в тюрьму, чтобы что-то спрятать… но почему я решила будто это «что-то» обязательно должно быть в доме? Оно ведь может быть на фабрике, куда новоявленная глава рода тоже может сунуть нос в любой момент! На фабрике, которая по бумагам продолжает давать доход, в то время как энергии алтаря для нее катастрофически не хватает!

Глава 13. Темные дела на фабрике

Ждать пришлось допоздна, пока конюх возился в конюшне, обустраивая стойла. На Черный гости не пешком придут, вот конюх и метался, вычищая денники и пересыпая их свежей соломой. Упряжную пару и верхового мерина Тристана отправили в открытый загон позади конюшни. В своем денники остался только конь лорда Трентона — на жеребца имперского советника никто не осмелился покуситься. Загон не стерегли — ни один конокрад не проберется в самое сердце поместья. А уж где поднять незакрепленную лесину в ограде, я с детства знала. А в том, что в секретных рычажках, дырках в заборах, и прочих интимных мелочах жизни поместья, за время моего отсутствия ничего не изменилось, я уже успела убедиться.

Яблоко и ломоть хлеба с солью сделали меня и Тристанова мерина друзьями если не навек, то на одну поездку точно. Я вскарабкалась мерину на спину, и мы неспешной трусцой двинулись к фабрике. Торопиться я и не собиралась — с фабрики, если уж взяли труд меня в тюрьму запихать, наверняка вывезли все, что хотели. Не вином же с наших виноградников они наливались, пока я в камере с вампиром дралась!

Почти неслышно касаясь копытами пыли, не успевшей остыть после жаркого дня, мерин добрел до ограды. Я привязала коня, и тихо ступая, направилась к воротам, приоткрытым, точно как в прошлый мой приезд. Я была почти уверена, что сейчас на фабрике никого, даже сторожа, но в войну я выжила только потому, что никогда не рисковала, если без риска можно было обойтись. Были у нас такие герои, особенно из алтарной аристократии: под обстрелом не падали, дескать, не пристало нам, гордым имперцам, перед алеманской пулей на брюхо ложиться. А ниже уровня земли, видать, пристало — там теперь все гордецы и лежат. Нет уж, мы с родовой гордостью расстались давно, и даже не попрощавшись, так что я тихонечко, пригнувшись, в калиточку на полусогнутых, и бочком, из-за штабеля ящиков, в темноте кажущемся просто черной грудой, высунусь аккуратненько, одним глазком…

За грудой ящиков фабричный мастер Рикардо и немолодой дядька в рабочем комбинезоне, молча и страшно месили ногами лежащего на земле третьего. Тот скорчился, прикрывая голову руками.

Фабричная старуха, мамаша Торрес, металась вокруг толстой летучей мышью — юбка и платок на плечах развевались, выбившиеся из седого пучка волосы торчали во все стороны, фонарь в руке качался из стороны в сторону, расчерчивая двор полосками мрака и света, и злобно шипела:

— Вмажьте ему! Еще вмажьте, пьяни подзаборной!

Мастер размахнулся — мысок тяжелого, подкованного железом сапога с размаху врезался бывшему весельчаку в нос. Хрустнуло, кровь хлынула потоком, расплываясь по земле багровым пятном.

— Тебе, твари, что велели сделать? — мастер наклонился над лежащим, ухватил его за ежик коротких волос и потянул, поднимая ему голову.

Старуха мстительно направила луч фонаря в изуродованное лицо. Сквозь неверные блики света и пятна крови на физиономии опознать избитого было сложно… но можно. Его я тоже видела тем утром, правда, тогда он был гораздо веселее. И нос на месте…

Бывший «весельчак» сдавленно захрипел, изо рта у него потянулась тонкая струйка крови.

— Ты! Тебя зачем на фабрику отправили? Чтобы ящики вывезти! А не винищем наливаться, мразь! — мастер с размаху ткнул кулаком в скособоченный нос жертвы. «Весельчак» захрипел снова и что-то прошамкал разбитыми в кашу губами.

— Что? — выдохнул мастер. — Вкуссссное? — он сорвался на совершенно змеиное шипение. — Когда еще такое попробуешь? — лицо его в свете фонаря вдруг точно застыло. — Сейчас! — кривя губы в жуткой гримасе, выдохнул он. — Сейчас ты у меня попробуешь! Сейчас ты у меня так напробуешься господского вина, что оно у тебя горлом пойдет! — он протянул руку куда-то в темноту… и с размаху шарахнул об штабель бутылкой.

Толстое стекло раскололась, и темно-багровая жидкость брызнула струей, смешиваясь с натекшей на землю кровью. До меня донеслась густая волна хорошо знакомого запаха. То же, что и в моей тюремной камере, Тристаново вино.

Мастер взмахнул «розочкой» из разбитой бутылки, целясь «весельчаку» в горло…

— Мастер, вы что! — немолодой дядька кинулся навстречу разъяренному Рикардо, бесстрашно перехватывая руку с «розочкой». — Тихо, мастер, тихо. Ну идиот он, пьянь… — на этом слове мастер снова попытался рвануться, дядька вцепился ему в плечи, а избитый до неузнаваемости работяга с неожиданной прытью пополз в сторону, оставляя за собой дорожку из капель крови и вина.

— Не надо… убивать… — разбитыми губами бормотал он, забиваясь под штабель — до меня донесся густой запах винного перегара.

— Он отслужит, мастер! — пообещал дядька.

— Отслужу… — покорно согласился битый, приподнимаясь на локтях.

— Отработает!

— Отработаю…

— Отработает? Что он сутки делал? Почему половина груза еще здесь?

— Не половина… — кажется, избитый «весельчак» искренне обиделся.

Мастер заревел и забился в хватке дядьки, изо всех сил пытаясь дотянуться острыми зубьями «розочки» до проштрафившегося «весельчака». Тот жался к штабелю, ящики качались, норовя вот-вот рухнуть мне на голову. Подскочившая к мужчинам старуха с неожиданной сноровкой выкрутила мастеру кисть, отнимая «розочку».

— Хватит! — командно рявкнула она, и мужчины действительно замерли. — Нечего тут! А ты… — она походя пнула любителя господского вина в бок. — Встал, загрузил последние ящики в телегу, и увез быстро, пока мастер не рассвирепел окончательно!

— Дык как же я погружу, когда я весь побитый, вона, и двигаться не могу… — прошамкал тот, аккуратно поднимаясь на четвереньки.

— Мне наср…! — яростно вызверился на него мастер.

— Мастеру неинтересно. — с неожиданной деликатностью «перевела» старуха. И пока битый, держась за бок, охая и причитая, ковылял в цех, досадливо бросила мужчинам. — Помогли бы ему, а то до утра тут проторчим! Потом из жалованья у него вычтете!

— И еще раз отлупим! — стукая кулаком в ладонь, мрачно пообещал дядька в комбинезоне, явно недовольный необходимостью таскать тяжести.

Глухо простучали копыта, прошелестели смазанные колеса — старуха подогнала ко входу телегу без бортов, запряженную крупными тяжеловесами, явно из табунов Аниты Вальдес. Хотя у нас тут каждая вторая лошадь из ее табунов. Если не каждая первая…

Троица мужчин принялась таскать длинные, и явно тяжелые ящики, причем битый непрерывно причитал и всячески старался отвертеться. Только пинки и зуботычины подельников заставляли его как-то двигаться.

— Может, оставим половину? — наконец пропыхтел он, с трудом взгромождая последний ящик поверх высокого и опасно покачивающегося штабеля. — Лошадка не свезет!

На что немедленно получил очередную зуботычину и упал, плюясь кровью.

— По половинкам возить всю ночь можно было — а ты пьянствовал! — мастер навис над ним, сжимая и разжимая кулаки, и явно с трудом сдерживаясь, чтоб не начать снова лупить дурака. — А теперь убираться надо скорее, пока нас тут не застали!

— Лошадка не свезет — сам впряжешься и потащишь! — буркнул дядька, за шкирку поднимая подельника с земли.

— Чего бояться, скоро тут все наше будет. — пробурчал тот, вытирая рукавом окровавленное лицо, и зыркая исподлобья на своих мучителей. — Вот скажу главному, что вы совсем не верите в нашу победу!

И тут же получил пинка с двух сторон.

— Юшку утри, победитель, из носа течет! — насмешливо скомандовала ловко, как белка, карабкающаяся на штабель мамаша Торрес. — И ящики подвязать помоги!

Шмыгая носом, битый взялся за брошенный ему конец веревки, не замечая, как переглянулись у него за спиной мастер и дядька в рабочем комбинезоне. Мне стало искренне жаль: таких дураков, как этот, надо беречь. Чужих таких дураков. Проблема в том, что для мастера с подельником битый был своим дураком, так что… убьют. Вопрос только: сразу как груз довезут, или он им еще для чего-то нужен… В любом случае, я ему помочь не могу.

Ящики перекосило направо… налево… верхний чуть не грохнулся… верхний все же грохнулся, и его с руганью и новыми зуботычинами вечно во всем виноватому битому снова втащили наверх… Наконец, последний узел был затянут, битого, норовившего пристроится на передке, согнали с телеги, мамаша Торрес звучно щелкнула языком, дядька в комбинезоне ухватил коня под уздцы… запряженные в телегу тяжеловозы налегли на постромки и… справились! Неспешно, поскрипывая и проседая под тяжестью, телега выкатилась за ворота. Последним, повесив голову, плелся избитый. Видно, чувствовал что-то, все время нервно оглядывался на следующего за ним шаг в шаг мастера.

Тот остановился в воротах, снял раскачивающийся под легким ветерком фонарь и заспешил следом за телегой, там на него цыкнула мамаша и мастер без споров дунул на огонек. Фонарь потух, и телега медленно покатила по озаренной неверным лунным светом дороге.

В сторону поместья.

Глава 14. На краю смерти

Я проводила их взглядом, и неслышно ступая, выскользнула из-за ящиков. В неверном свете луны видны были следы поспешных сборов: клубки слежавшихся опилок перемежались кучами ветоши, валялись деревяшки, из которых торчали гвозди. Лаковыми лужицами поблескивали потеки мазута. Я замерла на границе угольно-черной тени и серебристого света, всматриваясь в распахнутую дверь фабрики. Дверной проем заливал кромешный мрак, в окнах здания, похожего на узкий длинный пенал, не светилось ни одного огонька.

Я не целитель, чувствующий биение жизни. И не некромант, всегда знающий есть ли поблизости те, кому рано или поздно предстоит умереть. Я даже не степной охотник, который просто — чует! Постояла. Послушала. Подождала. Свет в окнах не мелькнул, наружу никто не выглянул. Тишина. Я подобрала юбку, и стараясь не вступить в потеки машинного масла, пошла ко входу.

После залитого лунным светом двора, сама фабрика, казалось, была погружена в непроницаемый мрак. Впрочем, через пару мгновений он оказался все-таки худо-бедно проницаемым — тьма начала словно расслаиваться, отделяя массивные контуры станков. Я крепко зажмурилась, снова открыла глаза и наконец шагнула вперед.

— Скраааап! — половица подо мной зашлась пронзительным скрипом.

Я снова встала, тяжело, с присвистом дыша, и чувствуя, как струйка ледяного пота сбегает по спине.

И чего, спрашивается, испугалась? Здание старое, полы рассохшиеся, ничего удивительного, что все скрипит… Прежде, чем шагнуть, я попробовала пол носком туфли.

— Скреп… — предостерегающе скрежетнула старая доска.

Если тут кто-то есть, теперь он обо мне знает. Я вздохнула… и прошептав формулу активации, сотворила над ладонью «светлячок». Подняла руку, осматривая помещение в переливающихся лучах света. Почему-то светлячки у меня всегда получались с прозеленью, из-за этого помещение казалось аквариумом с единственной рыбкой — со мной. Стараясь держаться дальней стены, чтоб свет не мелькнул в окнах, я медленно пошла между неподвижными громадами станков.

Эти железные громадины стояли тут еще когда меня, маленькую, мама брала с собой на фабрику. Тогда они были новехонькими, и казались мне невероятными! Гигантскими стальными монстрами, что гудели, шипели паром и плевались стальной пылью. В общем, сегодня это уже полностью устаревшая рухлядь, которую покойный братец за пятнадцать лет заменить не удосужился! Удивительно, что они ржавчиной не осыпались.

Я провела ладонью по запыленной панели… Наклонилась, изучая поверхность в неверном свете уже начавшего искрить заклятья. Станок покрывали тщательно проработанные цепочки рунескриптов. Заменить брат не удосужился, зато… умудрился превратить все станки в артефактные. По крайней мере, вот этому станку энергии теперь требовалось совсем чуть, так что даже наш ослабленный алтарь должен был справиться.

Я перебежала к следующему станку, потом к следующему — все как один были исчерчены рунами. А стоит это… да если бы брат выписал самые последние модели станков, по последнему слову маго-техники, да прямиком из столицы… вдвое, если не втрое дешевле бы обошлось!

Я только в анти-иллюзорных артефактах что-то понимаю, остальные у меня в пределах общего курса Академии, но уверена, что для изготовления скоб и шпингалетов такие сложные агрегаты не требуются! Я подняла светлячок повыше. Не меньше трех десятков станков, расписанных рунескриптами для… для чего?

Я повела рукой над поверхностью ближайшего станка, фиксируя изображения. Пусть я не понимаю, что здесь вычерчено, но зрительную иллюзию, чтоб показать специалисту-артефактору, теперь в любой момент воссоздать смогу.

Что ж, я не зря сюда ехала. Еще бы узнать, что вывезли в тех ящиках… Я заторопилась к складам — мой светлячок уже не просто искрил, а дрожал и плевался световыми каплями. Значит, скоро погаснет. Эх, я, конечно, научилась справляться и малой силой, но иногда — вот как сейчас! — скудность собственного дара приводит меня в ярость.

Я пересекла фабричный зал почти бегом, уже не заботясь, видят меня или нет. Раньше на склад вели две двери — одна из зала, вторая со стороны двора. Надеюсь, ничего не изменилось…

Я еще успела распахнуть эту самую дверь, понять, что и впрямь ничего не изменилось: по отпечаткам на полу видно было, что еще недавно вывезенные на телеге ящики стояли здесь… и мне не нужен больше специалист-артефактор, чтобы понять, что производили здесь вовсе не скобяные изделия! Я даже успела опуститься на четвереньки, разглядывая свою находку…

Мой светлячок зашипел особенно пронзительно — будто ругался! — завертелся на ладони, плюнул искрами во все стороны… и погас.

Темнота обрушилась на меня. Так чувствуешь, когда тебе, спящей, вдруг зажимают рот и нос подушкой, и наваливаются сверху, придавливая бессильно дергающееся тело. Темнота — как ни таращи глаза, не видишь ничего. Я невольно открыла рот, судорожно хватая воздух — казалось, вместе с темнотой пришло и удушье, воздуха отчаянно не хватало, и я не понимала, не могла понять, действительно задыхаюсь, или страшные воспоминания играют со мной злые шутки.

Я зажмурилась — темнота так темнота! — и глубоко, всей грудью вздохнула:

— Ффффухххх!

Дышу! Все нормально, все в порядке, дышу, честное слово, дышу! И задышала часто-часто:

— Фух-фух-фух!

— Фух… — откликнулись мне. — Фух…

Я снова замерла, потому что это… это было не мое дыхание! Дышали у меня за спиной! Спокойно, размеренно… тепло. Я чувствовала тепло чужого дыхания у себя на шее!

Я отчаянно крутанулась на каблуках.

— Кто здесь?

Попыталась создать новый светлячок, но только мелкая искра бесполезно пшикнула между пальцами. В мгновенном ее отблеске рядом мелькнуло что-то большое. Отпрянуло в сторону, и вновь растворилось во мраке.

— Кто здесь? — сдавленным шепотом повторила я, вытягивая руки. — Почему вы молчите?

Мои пальцы встретили пустоту, но… мне почему-то казалось, что тот, другой, просто отступает каждый раз, когда я делаю шаг вперед, не давая к себе прикоснуться, дразня, обманывая… и наполняя сердце жутью. Что ему надо? Кто он? Чего хочет?

Я прыгнула. Оттолкнулась каблуками и под истошный скрип старых досок метнулась вперед.

Тугой порыв воздуха прошелся мимо меня, я начала падать… Но на краткий миг почувствовала, как мои пальцы скользнули по чему-то гладкому… Кожа? Шелк?

— Бах! Скрап! — я упала, выставив руки. По ладоням прошлось болью, будто их окунули в кипяток. Я зашипела сквозь зубы, попыталась вскочить…

Удар обрушился на спину, вбивая меня в пол. Жуткая тяжесть навалилась сверху, и единственное, что я смогла и успела сделать, это прикрыть горло руками. И тут же в них впилась наброшенная сзади удавка!

— Аррргххх! — тот, сзади, был намного сильнее меня! Скользкий шнурок врезался в закрывающую горло пальцы, меня с силой потянули на себя, прижимая коленом позвоночник. Меня выгнуло дугой…

Я сама резко откинулась назад, надеясь затылком разбить ему нос!

Кажется, попала, но не в нос, а в подбородок, над ухом ощутимо лязгнули его зубы.

Его шатнуло, он на миг ослабил хватку…

Я вырвала руку из-под удавки… выхватила из волос шпильку и всадила в него. Если повезет, какой существенный орган зацепит…

Не повезло, он оказался слишком шустрым! Давление на спину и горло исчезло, я попыталась подняться на четвереньки… хоть ползком, но скорее отсюда!

Удар в бок снова опрокинул меня на пол, второй перевернул на спину. На меня навалились сверху и его колено наступило мне на горло!

Страшная тяжесть. Чудовищная боль.

Я захрипела. Я отчаянно забилась. Заскребла каблуками пол.

Я не могу сражаться с подготовленным бойцом — я слабее! Я не могу отвлечь иллюзиями — просто… не… могу… Я… зады… ха… юсь…

Темнота вдруг вспыхнула алыми огнями — они завертелись у меня перед глазами, я поняла, что все, конец, и… сладкий, живительный, пахнущий железом, мазутом и опилками воздух хлынул мне в горло. Я корчилась на полу, рывками, сквозь стиснутую грудь всасывая в себя воздух… и понимая, что темнота и впрямь светится, расцветая огненными сполохами.

Алым огнем вспыхнул дверной проем и очерченная пламенем фигура сделала шаг внутрь.

— Вжжж! — тонкая огненная нить прошила мрак и ударила совсем рядом.

Я судорожно заморгала полуослепшими глазами… Метнувшаяся в сторону тень была для меня словно вырезанный из черной бумаги силуэт на таком же темном фоне…

— Куууда? — такой же неразличимый силуэт, только на фоне алого, кинулся следом.

— Вжжж! Вжжж! Вжжж! — огненные нити распороли тьму фабричного зала, хищно целясь в одну точку.

— Аа-а-а! — из темноты донесся короткий вопль, непонятно, то ли мужской, то ли женский, запахло паленым и тут же послышался дробный топот ног.

Размытая черная фигура длинными скачками пронеслась вдоль стены к задней двери…

Тонкие огненные трассеры ударили ей вслед.

Беглец нырком ушел вперед…

Огненные капли простучали по камню, оставляя в нем выжженные дыры… Искры огня просыпались на пол, вспыхнуло пятно мазута, испуская вонючий удушливый дым.

Беглец взвился на ноги и ринулся к задней двери…

Новая огненная нить взвилась из руки преследователя…

— Пре… кра… ти… — прохрипела я. — Здесь масло!

Пущенная вслед беглецу огненная нить зависла в воздухе… и втянулась обратно в руку преследователя. Беглец всем телом врезался в заднюю дверь и скрылся за створкой. И тут же выпалил из огнестрела по преследователю.

Дзанг! — пуля цокнула в стену, отбитая вскинутой навстречу тонкой щегольской тросточкой…

Выстрелы гремели один за другим, и так же вспыхивал радужный свет, когда артефактная трость легко, будто сонных пчел, смахивала пули в сторону…

Одна из пуль впилась в станок…

На выцарапанном в металле рунескрипе вспыхнул крохотный огонек! Стремительно, как по бикфордовому шнуру, побежал по цепочке рун…

— Бежииим! — на меня налетели, вздернули на ноги, ухватили за талию и поволокли обратно, к парадной двери.

Станок засиял, как главный проспект столицы в честь государевых именин, и начал раздуваться…

В самую последнюю секунду меня швырнули на пол и рухнули сверху.

Раздался пронзительный скрежет покореженного металла. Станок начал расползаться и с тугим — банг! — разлетелся на куски, железной шрапнелью хлестнув по стенам.

Тот, кто меня прикрывал, выгнулся дугой, над ухом раздался стон…

Хряп! — здоровенный обломок рухнул прямо у меня перед носом.

— Бе… жим… Скорее! Тут сейчас все… — простонали надо мной, тяжесть скатилась со спины, меня попытались ухватить подмышки…

Я встала сама, даже сумела подставить плечо, и мы побежали… помчались… быстро поковыляли к главной двери. Меньше получаса назад я так быстро прошла от нее через весь зал! А теперь она была так далеко! Словно на другом конце империи!

А еще он все время заваливался на меня и приходилось принимать его на плечо. И то ли он шел сам, то ли я тащила его, а станки тем временем раздувались, раздувались и сквозь расползающиеся в металле швы рвался обжигающий, страшный свет, заливая весь зал. И я вдруг поняла, что тону в этом свете, и понятия не имею, где выход…

Меня обхватили за плечи и рванули вперед, прямо сквозь этот обжигающий свет. Прямоугольное пятно тьмы ринулось мне навстречу, но мы все равно не успевали, не успевали, не… Он повернулся на бегу и швырнул трость навстречу летящему к нам пламени и волне металла. Пестрая радуга встретилась с ослепительным светом, и я даже успела увидеть как тает, рассыпается в пыль тонкая трость…

Мы просто вывалились за порог и покатились кубарем по захламленному двору.

Бабахнуло!

За узкими окнами фабрики полыхнуло пламя. Окна вынесло. Стекло разлетелось мелкой сверкающей пылью. Меня придавили к земле, закрывая затылок сцепленными руками… Вслед за стеклом из окон плеснул металл.

Вжжжжиуууу! Дзинг-дзигнг-дзинг! Волны перекореженного, дробленного в мелкую пыль железа метались между стенами фабрики, хлестали по старому камню толстыми железными хлыстами. Удар! Толчок! Грохот шрапнели! Рокот! Стук! Бряск! И дробный шорох осыпающейся железной пыли.

Пламя в последний раз полыхнуло за окнами и принялось медленно опадать, лишь изредка подсвечивая сквозь выбитые окна желто-оранжевыми сполохами. Я уцепилась за что-то… за кого-то… и медленно поднялась на ноги. Сильная рука обхватила меня за плечи и…

— Ушел! — орал мой спаситель, потрясая кулаком в сторону развороченной, висящей на одной петле фабричной двери. — Ушел, скотина, тварь такая!

— Живы! — выдохнула я и впилась в губы лорда Трентона жадным, почти злобным поцелуем.

Глава 15. На краю любви

— Ого! — сквозь поцелуй буркнул он, и ответил. Да так ответил, что еще немного, и мы рухнули бы прямо на кучу ветоши, припорошенной железной пылью.

Пришлось рвануться, высвобождаясь из его рук. Мы замерли, глядя друг другу в глаза и тяжело дыша. Он смачно, как налопавшийся кот, облизнул окровавленную губу.

Это его там, в драке? Или сейчас… я?

Судя по ухмылке — я. И он был бы отнюдь не прочь продолжить, и сейчас, кажется, обижен на меня, что я это самое «продолжение» прервала. Точно, выражение лица стало склочным… именно с таким он после бессонной ночи отсылает недостаточно крепкий, или недостаточно горячий кофе на кухню.

— Это входит в обязанности горничной? — он обвиняюще кивнул в сторону фабрики.

Как будто я ее разгромила!

— Это входит в права леди! — огрызнулась я. Моя фабрика, хочу — громлю! Хотя вообще-то не хочу… Я вздохнула и честно созналась. — Я такого не планировала.

— Чего именно? Быть убитой? — продолжал беситься он.

— Этого — тем более! — отрезала я. Вот что привязался? Самого-то всего год назад домой с пулей в плече приволокли! Или он думает, кто-то поверил, что его на заседании Имперского Совета подстрелили? — Я вообще сама никогда не ввязываюсь в драки!

Правда, поглядите на меня, с кем я могу толком… а тем более, с успехом, подраться?

— Всегда нахожу кого-нибудь, кто сделает это за меня!

— А в этот раз желающих не нашлось? — хмыкнул он.

— Почему не нашлось? — удивленно вздернула брови я.

Или он и впрямь думает, я настолько потеряла навыки, что пожелай я уйти из дома совершенно незаметно, этот член Имперского Совета сумел бы меня выследить? Я окинула его насмешливым взглядом: от всклокоченных, припорошенных металлической крошкой волос, по измазанному мазутом и драному костюму до… О! Интересно-то как… как надо было постараться, чтоб ботинок из шкуры василиска подрать?

Вслед за моим взглядом лорд тоже опустил глаза… изумленно хмыкнул, пошевелил выглядывающими из раззявленного башмака пальцами — носки уцелели, вот что еще удивительнее! — и вздохнул:

— Я бы пришел и раньше. — он вдруг виновато отвел глаза, а вздохнул и вовсе — покаянно. — Дурак! Даже мысли не было, что тут кто-то есть. Хотел поглядеть, куда те, с телегой, направились…

— Я тоже не подумала, что тут кто-то есть. — кивнула я. — А куда телега поехала, я и не глядя знаю. Очень сложно скрыть что-то от меня на земле рода.

— Ну да… глава рода…

Он словно только сейчас понял, что я и впрямь — глава рода де Молино, а вокруг — мои земли, где от меня невозможно что-то скрыть. Почти невозможно… Я со вздохом покосилась на фабрику. Я глава всего второй день, а разбираться приходится, что тут Тристан творил годами!

Потрепанный в драке лорд стоял, растеряно хлопал глазами…

Смешной…

Он поймал мой взгляд… и вдруг преисполнился деловитости.

— Поехали домой!

— А тут… — я оглядела разгромленный двор.

— Что мы можем сделать тут? — он пожал плечами. — Полицию вызвать?

Я представила ночной разговор с Барракой, содрогнулась и энергично покачала головой.

За воротами, рядом с моим мерином, была привязана одна из упряжных лошадей — похоже, лорд позаимствовал ее из того же самого загона. Ехали мы быстро и молча, вернули лошадей на место… лорд направился было к парадному крыльцу, но я покачала головой и провела его через черное, для слуг. На цыпочках мы прокрались мимо кухни, где тихо тлел притушенный очаг и доносилось похрапывание Фло.

Меня пошатывало. Усталость навалилась как-то быстро, сразу, будто поджидала меня в доме и прыгнула на плечи, стоило мне лишь переступить порог. Белеющая сквозь мрак лестница казалась препятствием, непреодолимым, как горный хребет. Хотелось сесть на ступеньку, привалиться к перилам да тут и заснуть, и плевать, если утром об меня споткнется прислуга.

Сонная темнота дома вдруг ринулась мне навстречу, а лестница, наоборот, отдалилась… и сквозь усталую муть я поняла, что меня несут вверх по ступенькам. С облегчением выдохнула… и привалилась к плечу Трентона, согреваясь в его руках как в детстве под одеялом.

Меня несли сквозь мрак, сквозь спящий дом, неслышной походкой скользя вдоль закрытых дверей…

— Моя комната в другой стороне. — не поднимая головы от его плеча, пробормотала я.

— Там нет ванной. — мне на ухо выдохнул он.

— Сильно испачкалась? — сонно поинтересовалась я.

— После драки, взрывов и пожара? Совсем чуть-чуть… — его тихий голос зазвучал насмешкой. — Но леди Марита, пожалуй, все равно удивится, если увидит… вас. А потом то, что осталось от фабрики.

— Скажу, что я там прибиралась. Я же го-о-орничная… — не сдерживая неприличного зевка, выдохнула я.

Он хмыкнул.

Легкий сквозняк, дверь в его комнату открылась и тут же захлопнулась за спиной.

Этот человек и впрямь как кот, всюду приносит свои запахи! В отведенной ему комнате моего дома пахло точно, как в кабинете Трентон-холла: бумагой, выдержанным бренди, самую капельку гарью и раскаленным металлом.

Меня пронесли через комнату — снова движение воздуха от распахнувшейся двери, стук падающих капель, который сменился негромким шорохом воды. Меня усадили. Теплые пальцы обхватили щиколотку — ботинки стянули один за другим, они негромко стукнули, падая на пол. Потом стянули изодранные в клочья чулки, словно мимоходом огладив ноги от бедер до кончиков пальцев. Глаз я не открывала — не хотелось. Я лишь чувствовала запах, ощущала прикосновения…

Он касался меня бережно и… дразняще: его ладони прошлись от шеи вниз по спине, потом обхватили талию. Шнуровку на платье распутал быстро и умело, выдавая немалый опыт. Опустил вместе с нижней сорочкой — ткань соскользнула с моих плеч, он быстро и резко втянул воздух сквозь зубы… Да-да, на мне нет корсета! Я продолжала сидеть с закрытыми глазами, ожидая, что он коснется моей обнаженной груди… Или не коснется?

Его пальцы прошлись… вдоль позвоночника! Прикосновение было легким и… щекотным! Я ахнула и невольно свела лопатки, прогибаясь в спине… И услышала его довольный смешок.

«Ах вот как!» — я хотела открыть глаза и сказать…

Меня вдруг словно подбросило вверх — потолок ринулся мне навстречу, а платье вместе с рубашкой свалилось на пол. А потом стремительно опустили — в теплую воду!

— А-аах! — я невольно потянулась всем телом. Хорошооооо… Как же хорошо… И услышала над собой его долгий прерывистый вздох.

Посмотрела на него из-под мокрых слипшихся ресниц.

Трентон склонился надо мной — едва заметные огненные искры сверкали в его глазах и пробегали по волосам.

Он медленно улыбнулся: вот кот же, как есть забравшийся в кладовку кот, с аппетитом предвкушающий разбой! Даже удивительно, что над головой не торчит победный хвост! Его руки опустились в покрывающую меня воду и по-хозяйски прошлись от ключиц до самых бедер.

Ааах! Меня снова выгнуло дугой. По ванной разлетелись брызги.

— Вот что это такое? — пробормотала я — хотела укоризненно, а вышло… хрипло. Страстно. Обещающе.

— А на что похоже? — также хрипло ответил он, и его ладони поползи обратно от бедер к груди. И снова вниз… погладили живот… скользнули между бедер… и…

Я приподнялась в ванной и пристально поглядела в лицо склонившегося надо мной мужчины. Хорошо знакомое мне лицо с рассекающим бровь шрамом. Я всегда хотела этого мужчину, с первого дня как увидела.

Я хочу его сейчас.

Я потянулась навстречу, обняла пальцами гладко стриженный затылок и поцеловала. Так, как сама хотела. Я тут глава рода, он на моей территории! И даже ванна эта на самом деле — моя!

— Клятые демоны! — только и смог выдохнуть он, когда я поволокла его на себя, сдирая с плеч рубашку.

Куда делись брюки, я не знаю, может, их к тому моменту и вовсе уже не было. Сильное мужское тело рухнуло в воду, выплеснув половину на пол. Меня вдавило в дно, на мгновение я погрузилась с головой и тут же меня обхватили за плечи, выдернули наверх. Я запрокинула голову, постанывая под дорожкой поцелуев, опускающихся от губ на шею, ямку меж ключицами, между грудей, вниз на живот и ниже… еще ниже… Застонала снова, сама подгибая ноги и открываясь под этими жгучими поцелуями…

Меж бедрами у меня и впрямь будто огнем полыхнуло, и я закричала в голос, распахивая глаза широко-широко, чтобы увидеть, как томно извивающиеся вокруг ванной полупризрачные огненные ленты начинают переплавляться в роскошные, сверкающие иллюзии… Наши магии сходились, расходились, проникали друг в друга, становясь одним целым и заполняя все пространство вокруг! Прекрасный цветок поднялся над нами, раскрылся, и осыпался искрами-лепестками. По стенам пронесся пламенный табун лошадей, перетек в прибой, увенчанный золотой пеной, и расплескался огненным ливнем. Сквозь буйство иллюзий, лапа перед лапой, неторопливо и торжественно шествовал громадный алый кот и его пушистый от огня хвост победно покачивался, а на наглой бандитской морде с косым шрамом сияла совершенно человеческая нахальная усмешка.

Я вцепилась зубами в плечо нависшего надо мной мужчины и почувствовала, как мой дом содрогнулся. Заскрипели половицы и качнулись люстры. Взвихрились шторы и дрожь нарастающим валом раскатилась по всему поместью. На тайном пляже де Молино песчаная волна метнулась навстречу прибою, ударила в него и взлетела серебристо-золотой пеной.

А в глубинах дома проснулся и жадно облизнулся алтарь!

Я лежала, слушая дыхание спящего рядом со мной мужчины. Я не должна была этого делать, но… даже если тень, мелькнувшая в конце коридора, когда он нес меня к себе, мне не почудилась… клятые демоны, я не стану жалеть! Я прижалась к постели, становясь тонкой и плоской, как оладушек на сковородке у Фло, и выползла из-под властно закинутой на меня мужской руки. Одежду искать бессмысленно, что не порвалось, то плавало в лужах на полу ванной, потому что воду мы выплеснули, всю, какая была. Я огляделась, и завернулась в валяющийся на кресле халат. От него вкусно пахло… им. Этим мужчиной. И бренди, но бренди мне тоже нравится, особенно если хороший и дорогой, а других лорд Трентон не признавал. Подобрала волочащиеся полы, и оставляя мокрые следы на полу, тихонько пошлепала на выход.

Мужчина в кровати шевельнулся, приподнял голову и расслабленно-сонным голосом пробормотал:

— Весьма интересно, что было в тех ящиках на складе?

Такие вот у лорда имперского советника, барона Трентона после ночи любви интересы. А чего, собственно, я ожидала?

Я молча выскользнула за дверь. Мне не нужно было заглядывать в увезенные ящики, чтобы знать, что там. В последних вспышках гаснущего светляка я увидела след в луже мазута — четкий отпечаток ружейного приклада. Но я не собиралась оповещать члена Имперского Совета, что мой братец на нашей, семейной фабрике, производил вовсе не скобы и шпингалеты.

Глава 16. Между похоронами и балом

— Тяжелая ночь, дорогая тетушшшка?

— Отличная ночь, моя дорогая не-совсем-племянница. — хмыкнула я в ответ. — Хотя и не простая, да…

— Неужто что-то новое пришлось делать, или непривычное? — фальшиво изумилась Агата. — Вы ж давно лорда Трентона… обслуживаете?

Сколько сарказма! Хотя у меня и без того не было сомнений, чью тень я видела ночью в коридоре.

Тристана похоронили утром. Гости дома деликатно остались в своих комнатах, рядом с гробом были лишь я, Марита, и Агата. Девчонка казалась мне лишней, но гнать ее я посчитала дурным тоном. Обе слегка растерялись, когда дворецкий с конюхом понесли гроб в сторону кухни. Слуги оставили нас, а выражение лиц невестки и ее дочери стали и вовсе незабываемыми, когда я коснулась рукой обшарпанной стены — и та вспыхнула нестерпимым светом, делая видимой дверь к алтарю. Вот так жили в доме годами, а оказывается, рядом с кухней сияющий проем открывается… и то ли музыка слышна, то ли волны рокочут… алтарь принимает ушедшего главу рода. Каким бы он ни был, со всем его достоинствами, недостатками, победами, ошибками… забирает его к себе. В себя.

Алтарь — это род, а род — это алтарь, да живут они долго!

Я налегла плечом, как грузчик, и втолкнула гроб в это сияние. В полыхающем проеме на миг соткалась фигура Тристана, свет вспыхнул, вышибая слезы из глаз… и все исчезло. Осталась я. И Марита с Агатой, поглядывающие на меня с неожиданной и приятной опаской.

Теперь мы, все трое, стояли в холле в ожидании гостей. Это похороны дело строгое, интимное, только для родовичей, а вот на Черный бал явятся все: и приглашенные, и неприглашенные, и ближние, и дальние, и приятели, и соседи, и те, кто знаком с де Молино, и те, кто о нас лишь слышал, и даже те, кто раньше не слышал вовсе! Фло со вчерашнего дня металась на кухне, служанки скребли дом и двор, и к вечеру собрались увольняться. У Мариты началась истерика, но Костас отправился в Приморск, в недавно появившееся там агентство по найму прислуги. К утру в поместье явилась пятерка горничных. Были они разного возраста и телосложения — и совсем молоденькие, слегка испуганные девчонки, и крепкие тетки средних лет. Но всех их отличало немногословие и полное отсутствие суетливости. Они просто все сновали и сновали, как пчелы, но уже к середине дня дом сверкал, мозаики переливались, стекла обрели невиданную прозрачность, от пола и перил пахло свежей мастикой, лестницу и колонны обвивали гирлянды темных роз, а на террасе рядом с бальной залой ждали столы с напитками и легкой закуской. Даже Костас смотрел на горничных с восхищением и легким страхом.

Между похоронами и балом вдруг оказалось куча времени, когда мной никто не интересовался! Так что я успела немного поспать, сделать прическу, отпороть от бального платья одну из лент и завязать ее изящным бантом, пряча оставшуюся после ночи с душителем синюю полосу на горле. Следы ночи с Трентоном прикрыла пудра… да и декольте на платье было неглубоким. К счастью, я обошлась без лишних глаз: горничные из агентства убирали дом, а Тита с девчонкой занимались Агатой. Они то забегали, то выбегали из ее комнаты с примочками, тазиками и причитаниями про бедную девочку. Я была согласна — девочка, конечно, бедная. И даже несчастная. Стала, после того как попыталась пока меня не было, добраться до оставленного в комнате свертка с платьем. А недалекой была всегда, иначе понимала бы, что если лезешь в комнату мага без разрешения, обязательно станешь и бедной, и несчастной.

Мое появление в черном бальном платье подарило мне еще несколько незабываемых минут. Правда, Марита лишь поджала губы, зато Агата скривилась так, что пудра, прячущая появившиеся после ночного визита ко мне в комнату оранжевые пятна, начала осыпаться. Я прошла мимо них к парадной лестнице, обеим дамам ничего не оставалось, как следовать за мной.

— Я ему все расскажу! — прошипела мне в ухо Агата.

— Кому? — не оглядываясь, поинтересовалась я.

— Де Орво расскажу, про то, что вы с лордом Трентоном ночью вытворяли! — злорадно сообщила моя недоплемянница.

Я покосилась на нее снисходительно — да ты и половины не знаешь, девочка, что мы за ночь умудрились натворить!

— И Сигурду тоже! Ни один из них на вас не женится!

— Не женится. — убежденно согласилась я.

Агата радостно закивала… и замерла в задумчивости — что это я так легко соглашаюсь?

— Я не ищу мужа, Агата. Совсем. Я собираюсь возглавить род де Молино, и… Это, кажется, ты потеряла у меня в комнате? — я растянула завязки бального мешочка и вытащила… едва поместившиеся внутри внушительные садовые ножницы. — Нашла на полу возле шкафа… с платьем для Черного бала. — и сунула ножницы Агате в руки.

— Мама! — Агата посмотрела на ножницы, на меня… — Ты видишь? Я тебе говорила, что это из-за нее у меня все лицо в пятнах! Она наколдовала! Сама, считай, призналась! — и гневно потрясла ножницами.

— Агата, замолчи! — простонала Марита, одаривая что меня, что дочь почти одинаковыми — крайне недобрыми! — взглядами.

Продолжить нам не дали.

— Лорд де Орво, лорд Криштоф де Орво, леди де Орво и де Орво! Гарнизон-командор лорд Улаф Рагнарсон и его офицеры! — в этот момент провозгласил Костас и в распахнутую дверь ввалилась целая толпа — старик де Орво со своими невестками в наглухо закрытых черных платьях, Улаф, Сигурд, ротмистр Мамовский, еще господа в мундирах. И Криштоф. Я увидела удивление на лицах… и в воцарившейся тишине старый де Орво ехидно поинтересовался:

— Она рехнулась или весь мир с ума сошел и теперь на балах так модно? — и узловатым пальцем указал на ножницы в руках Агаты.

— Очень тяжело смерть Тристана переживает. — сладко пропела я. — Как бы вовсе счеты с жизнью не свела.

Новая пауза и…

— Отдайте мне эти ножницы, барышня Агата… пожалуйста! — попросил Сигурд, тихонько, бочком подбираясь к Агате.

— Что вы ее слушаете? — Агата метнула на меня яростный взгляд. — Не надо говорить со мной, как с сумасшедшей! — и гневно взмахнула ножницами.

— Эй, девчонка, это Тристан тут помер! — рявкнул де Орво. — Вот же бабы, на чужих похоронах зарезаться готовы, лишь бы на себя внимание перетянуть!

Забыв о правилах и этикете к Агате ринулись со всех сторон — все, даже невестки де Орво:

— Не стоит так… Вы еще молоды… Все будет хорошо… Спокойнее, барышня… Хватай ножницы, парень, пока она чего не наделала…

— Что… Зачем… — растерянную Агата кто-то хватал за руку, кто-то отнимал ножницы…

— Настроить против меня всех модисток города, чтоб мне не продали платье — в этом хоть интрига есть. — бросила я Марите. — А вот попросту изрезать дорогое платье ножницами… этого я извинить не могу. Так что пусть Агата посидит в своей комнате, а то еще один скандал с ее участием — и я, пожалуй, вспомню, что род де Молино не несет ответственности за совершенно чужую ему девушку.

— Быстро же ты почувствовала себя хозяйкой! Только не рано ли? — Марита поглядела на меня ненавидяще и… двинулась в окружившую дочь толпу. — Господа, господа… Это недоразумение! Девочка всего лишь готовилась к балу… перенервничала… Позвольте, я отведу дочь в ее комнату.

— Но мама… — девчонка попыталась взбрыкнуть. — Мы же не можем позволить, чтобы она…

— Тихо, тихо! Тебе всегда недоставало терпения… — и Марита все же увлекла дочь к жилым комнатам.

Протестующие возгласы Агаты стихли. Я осталась одна встречать гостей. Встряхнулась, повернулась, растягивая губы в светской улыбке.

— Прошу прощения! И добро пожаловать, лорды… господа… Благодарим, что пришли почтить память моего ушедшего брата Тристана! — и приветственно склонила голову.

Слегка встрепанные гости замерли на мгновение — и принялись раскланиваться в ответ.

— Честь для нас… Такая утрата… Замечательный человек…

— Мои соболезнования! — Криштоф склонился к моей руке последним и распрямляясь, прошептал. — Вы обворожительны, леди!

— Благодаря вам. — одними губами шепнула в ответ я, и почувствовала, как моей руки, точно ласковый всплеск волны, касается настоящий, совсем не по этикету, поцелуй.

— Нам надо поговорить… — он поклонился, направляясь вслед за остальным семейством. Из бальной залы уже доносились первые тягучие звуки скрипки — вместе с офицерами гарнизона прибыл и полковой оркестр.

— Лорд и леди ди Агуальдо, наследник ди Агуальдо, и также младшие лорды ди Агуальдо и юные леди ди Агуальдо в количестве… — торжественно начал Костас, сбился и безнадежно закончил. — …много!

В дверь шагнули длинный и тощий, как высушенная рыба-игла, лорд, в сопровождении похожей на кочан капусты толстушки-леди. За спиной их мыкался подросток лет шестнадцати, следом тянулась целая вереница из лордиков и юных леди мал-мала меньше. Самый мелкий — неизвестно даже, лорд или леди — оказался сопящим кружевным свертком на руках у няньки. Прибывшие двинулись ко мне… леди вперилась в мое платье гневным и одновременно изумленным взглядом.

— Наши соболезнования, леди, все это весьма тяжело… — кисло пробурчал лорд.

— Но вы отлично справляетесь, несмотря на проведенное в тюрьме время. — ядовито процедила леди-кочан. — Вот и платье нашли…

Теперь уже я изумленно распахнула глаза:

— Платье? Не понимаю, о чем вы, леди ди Агуальдо? Как бы я открывала Черный бал моего несчастного брата — без надлежащего черного платья? Это решительно невозможно!

«Вот именно! — очень хотелось закричать леди. — Для того все и затевалось!» Но она все же удержалась, лишь гневно затряслись пухлые щеки. Никакого самообладания: провалилась интрига, так делай вид, что ее и не было… Ах, наивная провинциальность, замешанная на южной страстности!

— Пойдем, дорогая… — заторопился лорд. «Пока ты еще что-нибудь не ляпнула!» не прозвучало, но витало в воздухе. Подхватил супругу под пухлый локоток и поволок в зал. Следующий за ними наследник покосился на меня смущенно и весь вспыхнул, поймав мою ответную улыбку.

А фрак на наследнике откровенно плохо сидит… мешковато… Будто на размер больше, чем нужно… Неужто на вырост шили? Да-а, нищает южная алтарная аристократия!

Костас снова распахнул двери, и гости пошли рыбным косяком.

Некоторых из них я смутно помнила, другие помнили меня — или по крайней мере, говорили, что помнили: «Ах, вы были таким прелестным ребенком!» Лгали, конечно: или мы никогда раньше не встречались, или они такие безукоризненно вежливые господа и лорды, потому что в детстве я была довольно-таки страшненькой. Это уже к семнадцати годам выправилась, растеряла подростковые прыщи и лишний вес, и приобрела лоск и умение одеваться, способные компенсировать отсутствие особой красоты.

Большинство лиц было незнакомыми, но всех роднило выражение: кто-то пытался изображать светскую невозмутимость, кто-то чопорное неодобрение, но из-под любой маски проглядывало жадное любопытство и нетерпеливое ожидание скандала. Один раз среди этого потока любопытствующей неприязни мелькнуло сочувствие — приехали Влакисы. Но даже с ними был Хуан Горо, глядящий на меня, будто я еще его папеньке задолжала и долг возвращать отказываюсь.

На середине положенного для встречи гостей часа вернулась Марита и встала у меня за спиной. Теперь гости сперва были вынуждены источать презрение в мою сторону, и тут же сочувствие — в ее. Некоторые юнцы, особенно те, кто явился без старших, даже путались. Таких совершенно молодежных компаний было на удивление много. Любопытно, где они все позабыли своих престарелых папенек, маменек или хотя бы тетушек? И почему те хотя бы не присмотрели, чтоб костюмы были по размеру! — подумала я, когда в дом ввалилась троица молодых южан в чересчур мешковатых одеждах. Неужели на юге вовсе утратили умение одеваться? Или теперь так модно? Я задумчиво поглядела им вслед.

Поток гостей начал иссякать. Дверь уже не хлопала непрерывно, Костас даже успел глотнуть воды, смачивая пересохшее от объявлений горло. Хм… а ведь раскланяться с теми, кто еще придет, и моя иллюзия сможет. А может уже и никто не придет, очень плотным косяком гости шли, не иначе как договорились явиться все вместе… и дружно осудить. Вот я тут стою… и еще четверть часа по протоколу стоять должна… а они свободно и вольготно реализовывают план — осуждают!

Я размяла пальцы. Костас у двери не оглядывался, карауля гостей, как кот караулит мышь у норки, так что на него вектор покрытия можно не считать… Я мысленно прикинула коэффициент и шевельнула пальцами, выплетая формулу. Тихо скользнула в сторону под прикрытием простенького морока, и оставила другую-себя стоять в ожидании. Мысленно сама себя похвалила — талант можно пропить-прогулять, а вот опыт с тобой аж до самого склероза!

Марита ничего не заметила, продолжая буравить ненавидящим взглядом другую «меня». Не уживемся мы с ней, можно даже не стараться… Я добавила в иллюзию крохотную деталь и гнусно усмехнулась — безнадежность в отношениях дает хотя бы свободу пакостничать.

Под мороком я направилась в зал. Там уже битком, но распахнутые двери на террасу и налетающий с моря ветерок разгонял духоту. Я двинулась сквозь разряженную толпу, лавируя между пышными юбками дам, и прислушиваясь к разговорам.

— Правду говорят, что это она убила лорда де Молино? Ножом прямо в сердце! — вопрошала похожая на кочан леди ди Агуальдо: пухлые щечки ее тряслись от негодования, а гроздья черного стекляруса на лифе звучно побрякивали.

— Ах, какие глупости вы говоррррите, дорррогая… — пророкотала грузная старуха, и черные перья в ее снежно-белых волосах закачались туда-сюда. — Не ножом, а пррроломила голову! Молотком!

— И вовсе не молотком — откуда бы она молоток взяла? — а топором! — третья дама взмахнула веером, едва не съездив меня по физиономии. — Отрубила руки, ноги, голову… перерубила пополам и еще раз пополам! В гроб бедного лорда собирали как мозаику, по кусочкам! Весь дом был в крови по самый потолок! Но отмыли, надо сказать, неплохо — нигде ни следа.

— Так говоррят эта самая «леди» в столице горррничной была!

— Так она сама убиралась? Надо же, какая у де Молино теперь экономия на прислуге выходит!

— Ах, оставьте, дорогая, никакая она не горничная! Просто неприличная женщина…

— С чего вы взяли, дорррогая?

— С того, что леди-шлюха — это часто бывает, а леди-горничная — согласитесь, полнейшая ерунда!

Я равнодушно скользнула мимо дам — ничего особо интересного — и перебралась к мужской компании у длинного стола с напитками. Паренек из сторожки, обряженный в форму лакея, старательно, но неумело разливал вино. К счастью, рядом, будто невзначай, крутилась одна из нанятых в агентстве горничных, так что конфуза пока удавалось избежать. Смутно знакомый пожилой лорд — один из тех, что утверждал будто помнит меня прелестным ребенком — принял бокал красного, и с явным удовольствием промурлыкал:

— Вы слыхали: падчерица покойного лорда Тристана пыталась покончить с собой!

— С чего бы ей? — удивился другой лорд, тучный и с бакенбардами. — У покойного вон… жена, сестра, да еще и невеста! — он кивком головы указал в сторону семейства Тутсов, одиноко стоящих у самой террасы. Лицо у госпожи Тутс было мрачным, но в остальном она сияла! Я даже поверила, что все модистки города вчера и вправду были заняты — чтоб нашить столько драгоценностей на одно черное платье, все остальные надо отставить. Зато Эрика поражала сдержанностью: ее бальное платье было почти аскетичным и оживлялось только тонкой цепочкой с подвесом. Да и сама барышня Тутс была бледна, а темные круги под глазами не могла скрыть даже пудра. — Если б они с собой кончали — так хоть понятно, а то — падчерица! Тут и за родным-то отцом убиваются, да не самоубиваются.

— Невесте-то чего убиваться — с деньгами Тутсов титул для нее найдется! Вот же дурища Тристанова сестрица! Убила бы после свадьбы — и главой рода бы стала, и приданое барышни Тутс в семье осталось.

— Не скажите! С приданым-то ее выгода любому судье очевидна, а так поспорить можно. Еще и имперец наверняка своей любовнице поможет. — он кивнул в сторону окруженного дамами лорда Трентона.

— Полагаете, они любовники?

— Даже не сомневаюсь — иначе чего б он сюда-то примчался? — толстый лорд, любитель доискиваться причин, многозначительно покивал. — Авария в тоннеле — дело, конечно, важное, но у имперского советника, небось, и поважнее найдется?

А за предполагаемой любовницей таскаться — достаточно важно? Все-таки какие мужчины сплетники — хуже старых дам.

Я обошла этих двоих и скользнула к лорду Трентону. Остановилась за спинами окруживших его дам, с удивлением обнаружив рядом обеих леди де Орво. Старик отпустил невесток от себя?

— …но мы же совершенно не имеем от наших девочек вестей! — лепетала одна, стискивая тонкие, почти прозрачные пальцы.

— Вам не о чем беспокоиться, дорогие леди! — Трентон обвел собравшихся вокруг него дам своим коронным взглядом для больших политических собраний: «я совершенно надежен, за мной — как за каменной стеной!» — Я тоже не имею известий, но уверен, что Ее Величество позаботиться о ваших дочерях в столице и отправит их домой, как только тоннель будет признан полностью безопасным.

— А может, я не желаю, чтоб мои внучки при вашей развратной столице обретались? — расталкивая дам и хватая невесток за руки, как убежавших детей, проскрипел старый де Орво. — Вон, один столичный хлыщ заявился — и бабы тут же стыд потеряли!

Я опять едва не споткнулась — это он о ком? Неужели о своих запуганных невестках? Или все же…

Лорд Трентон тут же продемонстрировал разницу между столицей и провинцией — в глазах у него только искра мелькнула, и не скажешь, что огненный маг.

— Я сообщу Его Величеству, что лорд де Орво недоволен. — холодно ответил он.

— А и сообщайте! Что он мне сделает, коли он сыновей у меня отнял! — набычился старик.

Любезная улыбка словно примерзла к губам Трентона:

— Многие погибли, лорд де Орво. У вас есть наследник и внучки…

— Девки, которые по столице шляются? Вернутся, я им еще объясню, как должны вести себя женщины де Орво! — старик зло прищурился. — А сын… Да будь живы мои старшие, разве ж они позволили бы, чтоб южан оскорбляли на собственной земле всякие… — он окинул лорда выразительным взглядом с головы до ног.

— Отец, вы устали, а бал еще только начинается. — Криштоф невозмутимостью мог поспорить с Трентоном. — Позвольте, мы проводим вас к креслам… Леди… — он повелительно кивнул невесткам. — Прошу прощения, лорды… господа…

— Руки убрали… профурсетки! Ни мужей не удержали, ни дочерей не воспитали! — прошипел старик, вырываясь у пытающихся подхватить его под руки невесток.

Толпа раздалась и старый лорд, гордо выпрямившись, зашагал прочь — жалкий для меня, но кажется, страшный для тех, кто живет с ним рядом. Невестки с двух сторон вцепились в Криштофа, и я услышала, как одна из них судорожно прошептала:

— Вы же не позволите, чтобы он девочек…

— Не здесь… — снимая ее руку, одними губами шепнул Криштоф и направился вслед за стариком.

— М-дааа… — протянул кто-то. — Все де Орво сумасшедшие, а старик и вовсе…

— Удивительно, что младшего не затронуло. Старшие сыновья были с папашей один в один. — немолодой господин понизил голос почти до шепота. — Только и могли оба, что женщин своих тиранить да деньгами швыряться, всё для поддержания чести южных лордов. А младший ничего, разумный… и старика укротить сумел, и состояние вернул…

— Поговаривают, на новой де Молино женится. Вроде, они помолвлены с детства.

— Думаете, имперец любовницу отдаст? — заинтересовался его собеседник.

У беседующего с жеманной пожилой дамой Трентона напряглась спина, он покрутил свисающий на цепочке монокль. Стекло чуть заметно отблескивало лиловым, выдавая портативный анти-иллюзорный артефакт. Но смотреть сквозь него Трентон не стал, лишь укоризненно покачал головой, словно уверен был, что я вижу. Я только пожала плечами — разве я могу запретить сплетничать о чужих любовницах?

Стрелки больших напольных часов щелкнули, отсчитывая последнюю минуту… В зал вбежала бледная Марита в сопровождении инспекторов Барраки и Зарембы — все трое начали нервно озираться, будто разыскивая кого. Уж не меня ли? Любопытно, они втроем были, когда встречающая гостей «я» вдруг медленно и плавно рассыпалась черной пылью? А теперь надеются, что я и впрямь… развеялась по ветру? Жизнь полна разочарований, дорогие мои, я уже тут как тут!

— Данннг! — ударили часы. Багровое закатное солнце нырнуло в море, подсвеченные алым сумерки сменились темнотой, а на небе засияли лохматые низкие звезды.

Глава 17. Черный бал, первый танец

Раз… два… три… Я шагнула, становясь точно между ярко-освещенным бальным залом и темным садом. Выдохшийся морок развеялся. Для зрителей я словно возникла из ниоткуда — фигура в черном на границе света и тьмы. Меня окутало золотистым свечением — за спиной начали медленно разгораться садовые фонари.

Я этот эффект еще лет в шесть обнаружила.

Мгновение я наслаждалась аханьем в зале. И медленно подняла руку…

С галереи музыкантов тонко и пронзительно запела флейта. Через мгновение в унисон с ней заплакала скрипка, а потом глухо, утробно и как-то безнадежно, как сова над кладбищем, ухнул тромбон…

Я стиснула пальцы в кулак… и все стихло. Над залом повисла торжественное молчание.

— Мой брат Тристан, глава рода де Молино… умер.

И да простят меня боги: пробыв в родном доме всего несколько дней, я поняла, что случилось это… очень вовремя.

— Он был рачительным хозяином…

Развалившим поместье и фабрику.

— Верным мужем своей супруге…

И собирался быть таким же верным еще одной.

— Алтарным аристократом…

Заморившим собственный родовой алтарь.

— Рыцарем Империи…

Замешанным в заговор.

— И хотя боги не судили ему стать отцом…

Первая правда в моей речи — и укоризненные взгляды из публики, ведь я неделикатна. По щекам Марита бегут слезы. Толпа раздалась, и метнув на меня ненавидящий взгляд, в объятия матери кинулась Агата.

— …но род де Молино-Тормунд живет! — возвысила голос я.

По толпе прокатился сдержанный гул — похоже, они забыли, что у нас сдвоенный алтарь и только я — наследница по обеими линиям. А я напомнила.

— Мы рады приветствовать родню по линии Тормундов. Лорд-командор Рагнарсон… — я кивнула Улафу и тот сделал шаг вперед.

Шорох в толпе стал еще громче:

— Так они родственники? А говорили — любовники…

Вот так живешь и не знаешь сколько у тебя любовников.

— Но главное, мы счастливы приветствовать вас: соотечественники… соседи… друзья! Никогда не оставлявшие де Молино в беде.

Да-да, в нынешней беде дорогие соседи меня ни на минуту не оставляли!

— Мы — вместе, а значит, род будет жить! — и я склонилась в неглубоком, но прочувственном реверансе.

Оказавшиеся неожиданно близко от меня Гюрза и Ка Хонг первыми пристукнули каблуками:

— Долгих лет главе рода! Да здравствует леди Летиция де Молино!

— Слава! Слава! — краснея от энтузиазма завопил Сигурд, и принялся яростно аплодировать.

На лица Мариты и Агаты было неприятно смотреть. Или наоборот, приятно?

Аплодисменты подхватил ротмистр Мамовски, еще кто-то из военных, откликнулись Влакисы… и дорогие соседи с кислыми минами тоже, наконец, соизволили ударить ладошками.

— Как родич со стороны Тормундов прошу подарить мне первый танец. — шагнул вперед Улаф… и почти одновременно с ним из рядов выступил Криштоф:

— Как сосед и друг детства прошу у вас первый танец, леди…

Они уставились друг на друга как петухи перед боем.

А мне пришла пора доказать, что я могу быть главой рода.

— Кузен Улаф… как родственник, составьте пару леди Марите. Лорд Криштоф… — я повернулась к бывшему жениху, увидела, как на его губах расцветает торжествующая улыбка… — Вы пойдете третьей парой — с барышней Агатой, она ведь тоже член нашей семьи. — и не ожидая, пока оживление на его лице погаснет, сама повернулась к лорду Трентону. — А вас…

Я протянула руку…

Трентон шагнул мне навстречу…

— Вас… милый Сигурд, прошу быть моей парой!

Стоящий рядом с лордом лейтенант вспыхнул: и щеками, и кончиками ушей. Захлопал глазами, будто не веря, что и впрямь это услышал, неуверенно огляделся… и наконец шагнул ко мне:

— Я… леди, поверить не могу… Я так счастлив и должен сказать…

— Вы должны дать мне руку. — перебила его я.

— Она выбрала мальчишку? — пораженно прошептал кто-то у меня за спиной.

— А умно! — крякнули ему в ответ. — Он кто — третий-четвертый сын? Счастлив будет де Молино стать, и ни на что претендовать не станет. Детей, опять же, только для де Молино рожать, а не на два рода.

Я почувствовала, как у меня лицо вытягивается. Я… ничего такого не планировала, правда! Я и позвала-то Сигурда именно для того, чтоб никто не подумал, будто я собралась за него замуж! Но именно это и подумали! И даже логическое обоснование подобрали, не поленились!

Я мазнула взглядом по Трентону, натолкнувшись на ответный, раздосадованный и одновременно насмешливый взгляд. Он внимательно оглядел Сигурда — от вихрастых светлых волос до сапог. После такого взгляда обычно отправляют с теплого юга в жаркую степь — в глухой гарнизон на границе с кочевниками.

— Лорд Трентон, как почетного гостя, прошу вас быть четвертой парой… — голос у меня дрогнул, я сама слышала, что в нем звучала мольба.

— Я найду, кого пригласить… леди Летиция. — обращение отделяет едва слышная пауза, а искры в глазах огненного мага разгорелись чуть-чуть ярче. Опасный, очень опасный признак для тех, кто знает этого человека.

Он повернулся к гостям… и я на миг замерла. В таком состоянии с него станется и весь зал оскорбить. Но он направился к даме с черными перьями в седых волосах. Все правильно — южанка, старшая по возрасту… все идеально соответствует этикету. Нынешний Черный бал еще вполне может оказаться правильным. Даже несмотря на трубный шепот госпожи Тутс:

— Могли бы и для Эрички какого-нибудь лордика подобрать — она тоже почти совсем член семьи!

— Мама!

Оркестр грянул, заглушая стон Эрики.

Первый танец Черного бала — почти марш. Почти похоронная процессия, идущая за гробом. В нем даже слуги участвую — Костас, Фло, Тита, парень из сторожки уже ждали у дверей, чтобы встать в конце цепочки. За Трентоном и седовласой дамой торопливо выстраивались пары. Немного суеты — госпожа Тутс попыталась втиснуться сразу за лордом Трентоном, но ее удержали муж и дочь. Жаль, но у меня не было времени посмотреть, пригласил ли хоть кто-нибудь бедную Эрику после такого конфуза. Но шествие наконец двинулось, торжественно обходя зал. Три шага вперед — отшаг назад. Юный Сигурд чуть не споткнулся от волнения, но танец слишком прост, чтобы и в самом деле что-то напутать. Снова три шага вперед — перехват рук, поклон, пара меняется местами. Еще три шага — мы сошлись вчетвером, сомкнув высоко поднятые руки, и двинулись по кругу: Сигурд, Марита, Улаф и я.

Впервые за долгие годы я почувствовала себя как в лесах севера, когда наш отряд уходил после очередной диверсии. Когда залпы спереди и залпы сзади, а ты — между. Три моих партнера глядели на меня в упор: Улаф — задумчиво, Сигурд — восторженно, Марита — неприязненно. Затылок буравили взгляды соседней четверки: тепло от Криштофа, раздражающий зуд — Трентон, жаркая ненависть — Агата. Клятые демоны, я почти любила ту седовласую даму, ведь она хоть изредка поглядывала на других!

Мы выстроились в две шеренги и принялись обмениваться партнерами: шаг — перемена, я подала руку Улафу. Шаг — перемена, напротив насмешливо улыбающийся Трентон. И снова шаг — я почти расплавилась под жарким взглядом Криштофа… и всех остальных гостей, которые уже путали фигуры несложного древнего танца, жадно глядя: сколько тактов я протанцевала с одним — и сколько с другим, как смотрела, как улыбалась, сказала что-то или не сказала ничего…

На галерее для оркестра грохнули литавры, партнёры поклонились, а партнерши присели в реверансах. Сигурд вдруг шагнул ко мне… и прижал мою руку к сердцу:

— Я буду… ждать вашего решения, леди! Очень-очень ждать!

Мальчик, ты что себе нафантазировал? Я недоуменно хлопала глазами, чувствуя, как со всех сторон на нас устремляются взгляды.

На галерее опять протяжно и волнующее запела скрипка… капелью звякнули струны… и взвихрилась музыка.

— А я не буду ждать… — прошептали мне в ухо, и рука лорд Трентона обвила меня за талию, унося в бешенный лавольт.

Лавольт бывает северный и столичный. Северный — это метель, самое ее начало, порхающий, как пушистые снежинки над землей, как шлейф платья. Метель, еще не выдувшая последние крохи тепла, еще не успевшая отнять ни одной жизни. Легкий. Геометрически правильный. Четкий. Опасный. Для каждого, кто не сумел разглядеть за легким кружением абсолютную безжалостность. Северный лавольт — как льдинка в сердце. Сперва холодно-холодно — а потом обжигающе горячо, и дзанг… хрупкое сердце разбито!

Столичный вольт — запутанный, как дворцовые интриги, ажурный, как кружева придворных красавиц. Он вьется, наполняя любое движение десятком смыслов, не каждый из которых понятен и самим танцорам. Заставляет пары пересекаться и расходиться, разбивая вдребезги один порядок и создавая другой. Обманчивый. Загадочный. Жестокий. Столичный вольт — как политика. Сперва много суеты и разговоров — а потом вдруг хоп, и мир изменился!

Южане и степняки лавольт не танцуют. А даже если думают, что танцуют… на самом деле они танцуют нечто совсем другое. Достаточно взглянуть на промчавшихся мимо Гюрзу с Ка Хонгом.

Южанке надо очень хорошо знать север, или столицу, или и то, и другое, чтобы научиться танцевать вольт! Надо понимать эти мгновенные вкрадчивые прикосновения к руке и талии — как на севере, где слишком холодно, чтобы сбежать со своим мужчиной в уединенную беседку в саду. На севере близость лавольта — все, что у вас есть. Или как в столице, где за каждым движением следят сотни глаз, где любая встреча наедине — свидетельство нового союза в Имперском Совете. И вольт — все, что позволено в минуты, когда двоим нет дела до политики.

Ни до чего дела нет! Здесь и сейчас для меня существует эта зала, и то как я откинулась на его руку в танце, и его горячая ладонь на моей талии и пальцы, незаметно ласкающие мою спину, и моя ладонь в его ладони и… Я совершенно неприлично сдвинула руку на его плече, и самыми кончиками пальцев коснулась шеи. Полоски обнаженной кожи над строгим воротничком. Лорд Трентон вздрогнул и посмотрел на меня так… А не вижу я, как он на меня посмотрел, у меня все как положено — голова повернута к правому плечу, взгляд устремлен на наши руки, а вовсе не на партнера. Только по участившемуся горячему дыханию, касающемуся моей щеки, я понимаю, что мое прикосновение он чувствует, еще как! Я медленно и дразняще провела пальцем вдоль края воротничка.

Я никогда не скрывала, что хочу этого мужчину. Я провела рядом с ним много лет — и я продолжаю его хотеть. И здесь, сейчас — в этом танце, в моем доме — он мой!

Скрипка на галерее взмыла в пронзительном, как крик, крещендо. Так кричат от любви. И от боли. И когда одно уже не отличишь от другого. И музыка оборвалась.

Мы замерли на миг — рука в руке, глаза в глаза. Я медленно отпустила его руку. Он снял ладонь с моей талии. И поклонился так, будто хотел спрятать лицо.

— Леди Летиция…

— Лорд Арчибальд… — сладко до зубной боли протянула я.

— Позволено ли мне пригласить вас…

— Второй танец? — фыркнула я.

— Второй танец — вполне прилично. — невозмутимо объявил он.

— Но не подряд! — вынырнувший из-за портьеры Криштоф шкодливо усмехнулся и со словами. — Моя очередь! — схватил меня за руку… и утянул за портьеру.

И бегом рванул по коридору, не выпуская моей руки и заставляя следовать за ним.

Глава 18. Страсти в беседке

— Куда… вы меня тащите? — пропыхтела я, пытаясь упереться подошвами в пол. Но только проехалась по скользкой мозаике и… вслед за Криштофом вылетела в предусмотрительно распахнутую дворецким дверь.

Не сбавляя темпа, он проволок меня по посыпанной песком дорожке в цветочную беседку.

Обернулся на пороге:

— Ну же, моя леди, я вас не съем! — принялся подниматься по выщербленным ступенькам.

Беседку обвивали ночные цветы. В темноте они раскрывались, белыми звездочками сияя сквозь сумрак, и пахли совершенно оглушительно. Привлеченные ароматом крохотные светлячки гроздьями висели на лепестках, и казалось, беседка увита сверкающими ожерельями. Перекрывая доносящуюся из зала музыку стрекотали цикады.

Криштоф протянул мне руку. Я замешкалась: что-то такое уже мечталось мне сегодня — мужчина… беседка… южная ночь… Не совсем то, не совсем так, не совсем тот, но… приму что есть.

Я вложила пальцы в его ладонь и вслед за ним нырнула за завесу ветвей. Потревоженные цветы качнулись, а напуганные светляки засверкали… вдруг напомнив огоньки в Междумирье. Те, следом за которыми появляются демоны.

Я качнула головой, отгоняя неприятные мысли — и светлячки закружились у меня в волосах.

— Настоящая королева юга! — выдохнул Криштоф.

— Всего лишь глава рода. — возразила я. И не удержавшись, зло добавила. — Маленького и захудалого!

— Об этом нам и нужно поговорить.

— Черный бал… — я принужденно улыбнулась и покачала головой. — Мы должны танцевать. Особенно я, а то скажут, что новая глава рода не оказала должного почтения усопшему.

— И что? — он иронически приподнял брови. — Выберут другого главу? Об этом я и хотел с тобой поговорить… С вами поговорить, леди… Можно я буду обращаться на ты? А то леди Летиция, леди Летиция… Мы же с детства знакомы… Для тебя я Криштоф…

— Можно… Криштоф. Зови меня Летти. — немедленно согласилась я. — И пойдем — раз мы уже обо всем поговорили… — я попыталась шагнуть к выходу из беседки, но он преградил мне путь. И поглядел укоризненно:

— Я совсем не об этом собирался говорить! Присядь… Присядь, пожалуйста… Я не могу вот так сразу…

«Так может и не надо?» — уныло подумала я, но покорно опустилась на старую скамью.

Он сел напротив, помолчал, потер лоб:

— Сложно и сказать нужное, и не обидеть… — пробормотал он не столько мне, сколько себе, и наконец решившись, выпалил. — Ты права!

Вот так он меня совершенно точно не обидит!

— Род де Молино сейчас — маленький и захудалый. — безжалостно закончил Криштоф.

Пожалуй, все-таки обидит.

— Прошу, не сердись! — он вскинул руки, точно защищаясь. — Я понимаю, что не имею права спрашивать… но все же спрошу, и поверь, не из пустого любопытства! — и спросил, совсем тихо. — Что ты собираешься делать дальше?

— Что должна — восстанавливать род. — передернула плечами я. — Теперь мы уже можем пойти… — я попыталась встать, но была поймана за руку, и мягко, но непреклонно возвращена на место. Не отпуская моей ладони, де Орво придвинулся ближе. Я попыталась отнять руку, но он не выпустил.

— Там гости… — я отвернулась. Мне вдруг стало жарко, кровь прилила к щекам.

— Гости — только сегодня вечером, а восстанавливать род — это очень, очень надолго. — покачал головой он. — Если… вообще возможно! — и замер, будто боясь, что после этих слов я на него кинусь. Чего я, конечно же, делать не стала. Тем более, что сама постоянно об этом думала. — Летиция, ты умна, хорошо образована и… отлично понимаешь, что роду, в котором остались только три женщины… Ты ведь не сможешь бросить Мариту и Агату…

Я страдальчески покосилась на него: зачем же так категорично? Нет, я, конечно, не смогу… но после его слов даже помечтать об этом не удастся. Нельзя разочаровывать людей, которые о тебе слишком хорошо думают, за крушение своих иллюзий они могут и отомстить. А мне тут дела вести, так что придется соответствовать лучшим ожиданиям соседей.

— Даже если алтарь подчинится тебе…

А вот сейчас и впрямь стало обидно.

— В таких условиях не получится не то что восстановить былое влияние де Молино… — он помолчал и почти шепотом добавил. — Ты и то, что есть сейчас, не удержишь.

— Что ты имеешь в виду? — холодно спросила я.

Криштоф посмотрел на меня взглядом больной собаки, странно выглядящем при его почти пиратской внешности, взъерошил волосы и выдохнул.

— Как ты думаешь, что начнется завтра? Сегодня наши соседи танцуют на балу и перемывают тебе косточки, а завтра приедут с предложениями. — и он многозначительно умолк.

— Ты хочешь, чтоб я спросила — какими? — глядя в сторону, спросила я.

Он помолчал мгновение и также не глядя на меня, ответил:

— Думаю, ты и сама догадываешься. Кто-то предложит продать фабрику…

— За бесценок. — эхом откликнулась я.

— Кто-то — виноградники.

— За те же деньги…

— А самые предприимчивые… — он наконец повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. Его лицо в отблесках блуждающих светляков то проступало из мрака, то растворялось в нем снова. — Позовут замуж.

— И заберут все целиком. Вместе со мной. — криво усмехнулась я. Подняла глаза и тихо спросила. — Какой из них… ты?

Он также криво усмехнулся в ответ:

— Понимаю, как это выглядит… Самый-самый предприимчивый не стал ждать окончания Черного бала и успел первым. Но все равно скажу! — и вдруг опустился передо мной на одно колено и торжественно провозгласил. — Леди Летиция де Молино! Я прошу вас оказать мне честь, став моей женой! — спохватился, скособочился, неловко шаря за лацканом камзола, наконец, вытащил бархатную коробочку, снова принял торжественную позу — и протянул мне ее на ладони. В мерцающем сиянии светляков загадочно и страшно вспыхнул крупный черный бриллиант в розетке из золотой виноградной лозы.

— Лорд Криштоф де Орво! — я несколько мгновений полюбовалась хищным мерцанием камня. — Нет слов, чтобы передать, как я вам благодарна! Эти дни, что я провела… в родовом гнезде… Ничем бы хорошим не закончились, если бы не вы! Вы вытащили меня из полиции, вы достали мне платье для Черного бала, вы…

— Стоп! — почти заорал он, предостерегающе вскидывая ладонь.

Я растерянно умолкла, а он вскочил, снова взъерошил волосы, прошелся туда-сюда по беседке и глухо бросил:

— Прости… Я не мог позволить тебе закончить. Потому что дальше неизбежно последовало бы «но»… Летиция… Летти… — он вернулся и сел рядом, заглядывая мне в глаза и нежно баюкая мою руку между своими ладонями. — Я помню, ты сказала, что ни о чем не жалеешь… ни о том, что уехала, ни что воевала… Но я-то знаю, что это все — из-за меня! — и он вдруг прижался лбом к моей руке. — Если бы Тристан предложил тебе выйти замуж за кого угодно… за любого… кто не был бы де Орво… разве ты сбежала бы вот так… даже не поговорив?

Нет, не сбежала бы.

— Не отвечай. — слабо улыбнулся он. — Мы оба знаем ответ. Мы могли бы встречаться… разговаривать… понравиться друг другу. Если бы я не был одним из «этих безумных де Орво».

Я в ответ только покачала головой. Не сбежала бы, встречалась, разговаривала… и вышла бы замуж, нравилось бы мне это или нет… Не стала бы магистром, не получила свободу и право распоряжаться собой. Не попала на войну. Не была бы сейчас… горничной. Я прерывисто вздохнула, и словно эхом выдохнул он:

— Это все наш алтарь. Он любит… женщин. Их кровь и боль. Мы даже не знаем толком, почему… так. Почему он требует именно такой отвратительной подпитки. Говорят… когда родоначальники остальных алтарных семей привозили из странствий яркую искру… и странную жену, первый де Орво вернулся без женщины из дальних краев… зато его алтарная искра сияла вдвое ярче остальных… но стала последней. Именно после возвращения де Орво другие искатели стали возвращаться ни с чем!

Я недоверчиво усмехнулась. Десятки родов претендуют на то, что именно их предок привез первую алтарную искру… Но утверждать, что привез последнюю?

— Нам бы алтарь на голодный паек посадить… — не обращая внимания на мою недоверчивую улыбку, продолжал бормотать Криштоф. — Но… нас всех учили, что алтарь важнее любого члена рода, потребности алтаря — священны, и если доволен алтарь — то и род в порядке. И мы делали все, чтобы алтарь был доволен. Мы перестали видеть в этом что-то дурное, ведь благо алтаря — высшее благо. Если бы ты вышла за меня тогда… да еще по договору, который отец выторговал у Тристана… — он вдруг посмотрел на меня пристально, в упор. — Стала бы таким же кормом для алтаря как все женщины де Орво.

— В сером платье? — хотела, чтоб это прозвучало насмешливо, но голос у меня дрогнул. Мне хотелось завизжать и броситься прочь. И бежать до самой столицы — чтобы между мной и проклятыми де Орво оказалось половина империи и неработающий Межмировой тоннель. Но… Криштоф, конечно, де Орво, но сам по себе, он был… неплохим. Наверное. — Что изменилось сейчас? — стараясь быть спокойной и деловитой, спросила я.

— Алтарь де Орво не будет иметь на тебя никаких прав, потому что ты глава другого рода. Мы поженимся, и каждый останется у своего алтаря. Я даже соглашусь, что наш первый сын станет наследником де Молино. Де Орво подождут второго. Я подниму… помогу тебе поднять поместье. Никто не посмеет предложить тебе распродать наследие де Молино по дешевке. — и он так жестко улыбнулся, что я поняла — и правда, не посмеют. — Я надеюсь, это хоть немного искупит мою вину…

— Хочешь жениться на мне из чувства вины?

Я, конечно, никогда не мнила себя неотразимой красавицей… но и любимым женским кошмаром — ах, я никому не нужна такая как есть! — тоже не страдала. Так что слышать это было откровенно неприятно.

Он не отвел взгляд:

— Я был бы рад от этого чувства избавиться. У поместья де Молино отличный потенциал, немного денег и много труда, и оно даст отличный доход. Твои связи нам бы тоже очень пригодились.

— Какие связи у горничной? — мрачно буркнула я.

— Оставь! — он отмахнулся. — Если умная женщина решает работать горничной, она извлечет из этой должности всю возможную выгоду. Ни за что не поверю, что ты не прислушивалась к разговорам в гостиной Трентонов: какие большие проекты планирует Имперский Совет, куда стоит вкладывать деньги… Твои сведения, мои деньги: объединившись, мы можем стать настоящими королями юга. — он усмехнулся и вдруг наклонился к самому моему уху. — А еще ты мне демонски нравишься, Летиция де Молино. — прошелестел горячий шепот. — Но чтобы ты мне поверила, я не стану торопиться. У нас будет время как следует узнать друг друга. — он отстранился и насмешливо глядя на меня, спросил. — Что ты ответишь на мое взвешенное, сугубо деловое предложение?

— Что я… — я облизнула разом пересохшие губы. — Подумаю.

— Конечно. — после недолгого молчания обронил он. — Только… кольцо возьми. Если вдруг кто-то из любезных соседей окажется чересчур настойчивым в своих предложениях… оно отпугнет не хуже своры псов! — он почти силой сунул мне коробочку. Поднялся и шагнул к выходу из беседки… Стремительно метнулся обратно, схватил меня за плечи… — Мы и так пятнадцать лет потеряли! — и впился мне в губы настойчивым жадным поцелуем.

— Ах! — выдохнула я, когда он меня отпустил. И замерла, прикрыв глаза и впитывая привкус его губ на моих губах. Это так странно, когда к тебе приходит несбывшееся. То, чего ты не звала, не просила… позабыла.

— Я ни в чем тебя никогда не обвиню… и другим не позволю. — выдохнул он мне в губы.

Я распахнула глаза и настороженно уставилась на Криштофа. Ни в чем — это в чем? В побеге из-под венца? В том, что случилось со мной на войне? Что я горничная?

— Это на случай, если я все же чудовищно ошибаюсь, и ты действительно прикончила своего брата. — он замер на мгновение — губы к губам, глаза в глаза — и буркнул. — Так что думай быстрее!

— А то что — откажешься?

— Рехнусь, как все де Орво! — он выскочил из беседки и стремительно пошагал к дому.

Я осталась сидеть, задумчиво глядя перед собой и то и дело касаясь пальцами губ, и думая, а не пригрезился ли мне этот поцелуй. Все же юг, ночь, море… мечты.

— Надо же, в моем-то возрасте и положении — и такие страсти! — наконец по-старушечьи проворчала я, и полезла из беседки.

— Вот именно! — также ворчливо откликнулись мне. — Возраст и положение как раз такие, что остепениться пора. А не как девчонка по беседкам прятаться. — на ступеньках беседки, безжалостно пачкая черную юбку, сидела Анита Влакис.

— Девчонкой я как раз не успела — вот, добираю. — хмыкнула я. Окинула Аниту взглядом от слегка растрепавшейся прически до черных туфелек с пряжками, и протянула. — А мы с тобой, похоже, лучшими подругами стали — куда я, туда и ты.

Она открыла и тут же захлопнула усыпанный жемчугом черный веер, и согласно кивнула:

— На твоем месте я бы себя тоже заподозрила… в чем-нибудь. Может в том, что мне нужны и Трентон и де Орво… с деловыми, исключительно деловыми целям. — успокоила она. — Лошадки сами себя не продадут. Прокормятся, пробегутся… но не продадут, нет! У нас не многие об этом знают, но де Орво, хитрый жук, в герцогский дворец вхож. А Трентон… ну это Трентон! И тебе он не подходит. Что женат — то ладно, жена — не стена, ее и подвинуть можно… это я тебе как вот эта самая… слегка подвинутая, говорю. Только у него ведь еще и дети есть, а их так просто не подвинешь.

— Я с ними неплохо лажу. — пробормотала я, сама понимая, как дурацки это звучит.

Анита в ответ только хмыкнула и с кряхтением поднялась, придерживаясь за столбик беседки:

— Пойду еще попляшу, притопчу как положено могилку твоего братца. А ты постарайся с Трентоном аккуратно расстаться, без обиды. Имперский лорд нам всем еще пригодится. — с деловой наглостью распорядилась она. — А то неспокойно как-то… — она зябко повела роскошными плечами с дерзко прорисованным вдоль ключицы черным цветком. — Я еще когда в столице была, половину наличности в Имперский банк положила, а половину во Франконию перевела.

— Ты что-то знаешь? — резко спросила я.

— Чую. — она похлопала веером по носу. — Так что решай со своими мужчинами. Счет во франконском банке, конечно, лучше, но если нету, пусть хоть мужчина будет. — она резко кивнула и широким размашистым шагом направилась к террасе.

— Ой, лорд Арчибальд! Чуть сердце у меня не выскочило — как вы тут тихо притаились! С такими талантами вам бы столовое серебро воровать — состояние составите! — громогласно прозвучало с террасы.

— Приберегу ваш совет для столицы, госпожа Влакис. Там серебро дороже. — невозмутимо ответили ей.

Она рассмеялась — темный женский силуэт на миг нарисовался на фоне ярко освещенной двери, и Анита скользнула в зал, оставляя меня наедине с Трентоном.

Я вздохнула — на террасу подниматься не хотелось, но не бежать же обратно в сад, когда он наверняка меня уже заметил. В темноте этот человек видел как кошка. Иллюзией тоже не прикроешься. Старые ступеньки протяжно заскрипели под моими шагами. Менять надо…

— Как погуляли… леди Летиция? — темная фигура у резных перил повернулась ко мне. — Плодотворно? — в голосе его звучала неприкрытая язвительность.

Не кажется ли лорду, что его обиды… или что там у него за сложные чувства… сейчас несколько неуместны? И небрежно ответила:

— Вполне. Замуж вот позвали.

— И что же вы ответили?

— Что подумаю.

— Удачи вам… в этом благом начинании. — процедил он сквозь зубы, повернулся на каблуках и скрылся в зале.

А я вдруг почувствовала, что злюсь. Нет, не злюсь. Я в ярости! До кровавых колес перед глазами. Чего хотят от меня все эти люди? Как они смеют постоянно от меня чего-то требовать? Один из тюрьмы вытащил и платье подарил, второй жизнь спас… и теперь считают вправе предъявлять претензии… и где? В моем собственном доме?

Клятые демоны, с меня — довольно!

Глава 19. Безумная пляска с ружьем

Напряжение как-то враз отпустило и сменилось то ли веселой злостью, то ли просто — весельем. Я проводила Тристана. Теперь я отпускала все, что между нами было: плохое и хорошее, случившееся и неслучившееся, сказанное и недосказанное! Моего брата больше нет в этом доме. Но есть род. И я. Мое время пришло.

Я легонько стукнула каблуком в скрипучие доски. И дом откликнулся долгой, протяжной дрожью — так подрагивает шкура у разомлевшего пса, когда его чешешь.

На галерее для музыкантов захлебнулась и смолкла скрипка. Флейта издала пронзительный визг, глухо ухнула труба — и воцарилась тишина. Замерли танцующие.

— Дзанг! Дзанг! Дзанги-дзанги-дзанг! — я пошла по залу с пятки на носок, при каждом шаге звонко отбивая ритм каблуками об пол.

Гости стояли. Молчали. Глядели.

Я шла.

— Что это она делает? — госпожа Тутс глядела на меня как ребенок — на фокусника в цирке.

— Торопится. — хмыкнула седовласая дама… пол под ее ногами слегка завибрировал, откликаясь на перестук моих каблуков. — А может, и нет. — удивилась она.

Толпа вдруг хлынула в стороны, очищая середину зала.

— Между прочим, это незаконно. — пробурчал старый де Орво.

— Зато так по-южному. — хмыкнула Анита, будто нечаянным движением бедра отпихивая старика в толпу.

— Ах!

Я походя выдернула темный костяной веер из рук какой-то дамы — и шагнула на середину. Разложила веер, сложила…

— Щелк! Щелк-щелк-щелк! — и дробно ударила каблуками в пол, бросаясь в бешенную мадронгу.

Называют ее в честь столицы, хотя каждый городок на юге претендует на то, что мадронгу придумали у них. Врут, конечно, мы-то тут точно знаем, что в первый раз мадронгу плясали на карнавале в Приморске, почти шесть веков назад. И не кто-нибудь, а мой предок-пират, самый первый де Молино, привез танец с далеких островов вместе с искрой для алтаря и смуглокожей женой. И только здесь ее умеют танцевать по-настоящему!

Дзанг-даррама-дзанг! Дробно щелкает веер, кружится черная юбка, открывая туфельки, выстукивающие ритм яростный, как стук моего сердца. Дзанг-дарранг-танг-танг!

Фьють-фьють-фьють! Первой на галерее опомнилась флейта — ее трели подхватили ритм моих каблуков. Истошно взвизгнула скрипка, но тут же ее заглушил быстрый перебор гитарных струн… и мы понеслись по залу, мадронга и я! Транг-транг-транг!

Круг, поворот, всплеск юбки, хлестнувшей сунувшегося было вперед Трентона по лицу, топот каблуков и снова щелчки веера. Я пролетела по кругу и снова вырвалась на середину, замерев на миг и обводя толпу прицельно сузившимися глазами. Кто? Кто из вас смелый? Чтобы победить, мне нужен противник! А может, партнер… Кто осмелится шагнуть навстречу, кто посмеет поспорить с дочерью древних де Молино и юных Тормундов?

Толпа колыхнулась… и оттолкнув опешившего Трентона в сторону, на середину зала метнулась гибкая мужская фигура. С руками, заложенными за спину, и миной невозмутимой — сигары в углу рта не хватает, и точно беззаботный бездельник на прогулке у моря — Криштоф де Орво пошел вокруг меня, негромко, почти вкрадчиво пристукивая подошвами. Тук-тук, туки-тук, к вам можно?

Воот как? Что ж, а и приму, заходи, дорогой, только не пожалей после! Я тоже заложила руки за спину, склонила голову к плечу — ну точно примерная девочка-пансионерка. И стукнула — неуверенно, робко, будто впервые пробуя пол каблуком. Ах куда же скромной мне перед таким блистательным кавалером, я в смущении… И тут же мои каблуки загрохотали ударами тарана в крепостные ворота, барабанной дробью наступающей армии… Резко, с места, я взвинтила темп, рассыпая стремительное стаккато ударов.

И он запоздал, чуть-чуть, едва заметно, но потерялся, сбился… Но тут же выровнялся, подстроился и мы заплясали как зеркальное отражение друг друга. Носок-каблук-каблук-носок, быстрее, чаще, сильнее, звонче… Шаг в шаг, удар в удар, он следовал за мной, ловя мой ритм…

Дом вздохнул, и его снова пронзила тонкая дрожь наслаждения… Наверху хлопнула ставня, зазвенели бокалы в буфете, пыхнула печь, заставив Фло с визгом отпрянуть, и позабыв о десертах, со всех ног кинуться к бальной зале… Я права? Ведь я это все знаю, чувствую, ощущаю, как она бежит коридором для слуг, как давят пол ее тяжелые башмаки…

Я вскинула веер над головой и закружилась на месте, заставляя юбку подниматься и опадать волнами… И тут же в распахнутых дверях бальной залы мелькнуло обеспокоенное лицо кухарки!

Есть! Получается!

— Хрясь!

Столкнувший мне под ноги стакан старый де Орво всерьез думал, что я вздрогну, сорвусь с ритма, шарахнусь?

— Что? — он набычился под укоризненными взглядами остальных. — Разве ей должно быть легко?

Глупый, желчный… «домашний» старик, никогда не спавший под обстрелом. Я с хрустом раздавила стакан каблуком. Каблуки загремели канонадой, а щелчок веера хлестнул выстрелом в упор.

Мой тихий, мирный дом на миг замер, испугавшись такой воинственности…

— Моя сестра — сумасшедшая! — вдруг вздохом ветра донесся до меня шокированный голос Тристана.

— Тоже мне, умник, дом в запустении, фабрика в разорении, молчал бы уже! — словно издалека ответил ему другой голос, скрипучий, как корабельные снасти в мороз.

«Дедушка Тормунд!» — вздрогнула я.

— Не пиратка, но тоже ничего, боевая. — с неуловимо архаичным выговором — наверное, так говорили шестьсот лет назад! — откликнулся третий голос. — Пускай берет!

— Пускай… Пускай… Пускай… — зашелестел целый хор далеких призрачных голосов… и светильники по всему дому вдруг вспыхнули ярко-ярко. Мне показалось, что пол прижимается к моим подошвам, как пес, ластящийся к хозяйским ногам.

Я шагнула вперед, чувствуя, как дробь каблуков выходит за пределы дома, как вздрагивают деревья в саду и колышутся ветви, как начинают подпрыгивать песчинки на пляже, и вибрация катится все дальше, дальше, к фабрике, к виноградникам…

— Да что ж это такое! Сын, я с тобой! Покажем этой! — рявкнул старый де Орво, и вдруг сорвавшись с места пристроился у сына за спиной и выдал каблуками такую дробь, что наверху испуганно смолк оркестр. — Соседи! Поддержите! Будут тут всякие чужачки власть свою показывать!

Тучный лорд мгновение подумал… и шагнул к ним, вливаясь в танец с легкостью, неожиданной для его толстого тела. И еще один. И еще.

Чужачка? Они вместе, а я — чужая, и со мной никого? А вот не выйдет у тебя, старый дурак!

Первой у меня за спиной оказалась Анита Влакис, рядом с уморительной серьезностью выстроились ее дочери и… Мариэлла. Краем глаза я увидела как Хуан Горо попытался перехватить сестру, но… господин Влакис неожиданно удержал его за плечо — жестко удержал, так что дорожник даже вскрикнул от боли. К нам невозмутимо направилась Гюрза — надо же, умеет! А когда в строй танцовщиц вдруг ступила седовласая дама, я поняла, что победила!

И я закружила вокруг Криштофа, замыкая его в мой ритм, в паутину моих взмывающих и опускающихся рук, в летящие волны моей юбки. А он только и мог, что вертеться на месте, как затравленный волк…

Стены бальной залы замерцали, и вспыхнули, переливаясь тысячей красок.

Крохотные пестрые бабочки брызнули у меня из-под каблуков, взлетая к потолку и тая в воздухе. Светильники начали раскрываться лепестками, будто цветы из огня и стекла…

— Она — маг-иллюзор, алтарь подстраивается под нее! — вдруг завизжала застывшая у края танца Марита, и подхватив юбки, метнулась к двери на террасу.

Распахнутые створки шевельнулись… и захлопнулись прямо перед носом у Мариты. Тонко зазвенело стекло.

Марита попятилась, в отчаянии оглянулась…

— Она берет под себя дом! Она сейчас до фабрики… и до пляжа доберется!

«Уже добралась!» — ликующе взмывая в танце, подумала я…

— Сделайте же что-нибудь! — пронзительно завопила Марита и…

Криштоф вдруг метнулся вперед, сгреб меня в охапку и выпалил:

— По договору между нашими семьями я предъявляю на тебя права, Летиция де Молино! Ты — моя, и все твое — мое!

— Отказываюсь! — выплюнула ему в лицо я.

— Не выйдет! — взвизгнула у меня над ухом Марита и…

— Бабах! — выстрел прокатился по бальной зале гулким эхом. Пронзительно дзенькнуло стекло и разлетевшиеся вдребезги хрустальные подвески осыпали толпу осколками хрусталя. Покалеченная люстра медленно и величественно качнулась — скраааап…

И все перекрыл многоголосый женский визг.

— Молчаааааать! — выскочивший на середину залы братец Мариэллы, маг-дорожник Хуан Горо держал в руках короткое ружье. Над словно обрезанным дулом курился дымок. — Заткнулись, курицы! — и нажал на курок снова. — Бабах! Бабах! Бабах!

Пули молотили в потолок, качалась старинная, видевшая еще восьмого лорда де Молино, люстра, с визгом шарахались от обезумевшего дорожника гости…

Сынок семейства ди Агуальдо выхватил из-под полы точно такое же короткоствольное ружье и пронзительным фальцетом заверещал:

— Всем к стене, не то перестреляем к клятым демонам! — и первым делом с явным наслаждение пихнул дулом в грудь свою маменьку, леди-кочан.

Молодые люди, явившиеся на Черный бал без спутниц и старших родственников, стремительно рассредоточивались по залу — в руках у них были короткоствольные ружья.

Отпечаток такого же ружья я видела на полу опустевшего фабричного склада.

Глава 20. Террористы в бальном зале

Я рванулась, пытаясь стряхнуть руки Криштофа. Пусть я слабый маг, но я глава рода рядом с алтарем! Я напряглась, стискивая кулаки и судорожно сдвинув брови — будто подталкивая магию рода всем телом! Сейчас пол колыхнется как ковер, когда его встряхивают, нападающие посыплются, будто сбитые кегли… А де Орво я еще и ногой пну, предатель поганый! Ну же! Ну!

Меня встряхнули так, что зубы лязгнули, и Криштоф де Орво с издевательской ласковостью поинтересовался:

— Что, не получается?

— Лорд Криштоф, извольте объясниться! — процедила я, безуспешно барахтаясь в его хватке.

— Я! Я ей объясню, я! — подпрыгивая, как щенок, которого взяли на прогулку, выпалила Марита, и вдруг пятерней вцепилась мне в волосы, запрокидывая голову назад. — Пока ты была в тюрьме… — эти слова она проговорила с явным удовольствием, будто смакуя. — …я использовала последнее желание рода де Молино! — она положила руку лепрекону на макушку. — Спасибо, мастер, без вас бы у меня ничего не вышло!

О‘Тул зло тряхнул головой, сбрасывая ее ладонь, и бросил на Мариту мрачный косой взгляд.

«Как же у нее вышло, если она не часть рода и алтаря?» — подумала я, но спрашивать было бы слегка несвоевременно.

— Я велела О’Тулу открыть сейф — он же у нас хранитель сокровищ рода, у него есть зачарованный на крови ключ! И отдала наследнику де Орво брачный договор, который Тристан подписал пятнадцать лет назад!

— А ты в беседке взяла мое кольцо! — шепнул Криштоф мне на ухо и губы его искривила насмешливая улыбка.

— И знаешь, что, дорогая? — Марита дернула меня за волосы, заставив зашипеть от боли. — Если бы ты за эти пятнадцать лет вышла замуж, и ребенка родила, контракт не стоил бы бумаги, на которой написан. Но ты ведь хотела вернуться? Все эти годы ты собиралась вернуться и спихнуть Тристана с места главы рода, а нас с Агатой выгнать!

— Милочка, с мужем и ребенком ей было бы вернуться гораздо проще. Наследник… — пожала плечами седовласая дама, искоса поглядывая на стремительно распределяющихся среди гостей молодых господ с короткоствольными ружьями.

— А ты заткнись! — взвизгнула Марита. — Я знаю, вы все считаете, что я хуже вас! Все, даже слуги! Что сама я не из алтарных, что наследника Тристану не родила… Ничего! Найдется наследник! — она улыбнулась с каким-то безумным торжеством.

«Где найдется — в кладовке?» — мелькнуло у меня в голове.

— А ты — убирайся к своему де Орво! Раз и навсегда! — Марита рванула меня за волосы так, что у меня из глаз брызнули слезы, и проорала. — По законам Юга ваш брачный договор до сих пор действителен!

— Леди Марита… — Криштоф перехватил ее за запястье и аккуратно, даже бережно высвободил мои волосы из хватки, не переставая другой рукой прижимать меня к себе. И улыбнулся мне сочувственно. — Если вы не заметили… Леди Летиция уже находится у своего де Орво. Все согласно контракту, можете так не волноваться.

— Любой имперский стряпчий камня на камне от этого договора не оставит!

Лорд Трентон стоял на шаг впереди напуганной толпы — остальные гости сгрудились позади него, будто надеялись, что широкой спины лорда хватит, чтобы защитить всех. На вооруженного молодчика, сунувшего ствол ружья лорду под нос, он даже не смотрел, точнее, смотрел сквозь него, будто и молодчик, и оружие не существовали вовсе.

— А-а-а, имперский лорд голос подал! Удобной любовницы лишиться боитесь, которая за одно жалование и так, и эдак обслужит? — лицо Мариты исковеркала жуткая гримаса.

— Все же и впрямь — купеческая дочка. — вздохнула седовласая леди, неодобрительно косясь на Мариту. — Такая вульгарность.

Та снова взвизгнула и попыталась вцепиться леди в седые волосы. Подскочившие к ней вооруженные господа схватили ее с двух сторон под руки.

— Присядьте, милая Марита. — негромко сказал Криштоф и его синие глаза вдруг стали огромными, жуткими… безжалостными. — А то вы слишком волнуетесь… Сесть, я сказал! — рявкнул он, и Марита рухнула в ближайшее кресло, будто ее под коленки подрубили.

Рядом громко и звучно икнула Агата… и торопливо зажала себе рот рукой. Криштоф повернулся к Трентону и смерил лорда взглядом от уложенных волос до кончиков модных ботинок.

— Имперский стряпчий, возможно, и смог бы опротестовать наш брачный контракт, лорд Трентон, но дело в том, что с этой минуты на территории Юга больше не действуют законы империи.

— Мы свободны! — вдруг пронзительно заверещал Хуан Горо. — Юг больше не подчиняется тиранической власти императора! Свобода! Хуррра! Хуррра! — и снова выпалил в потолок.

— Отберите у него оружие! — рявкнул Криштоф.

Пара бойцов нерешительно двинулась к дорожнику.

— Но я хочу! — как ребенок — игрушку, Хуан Горо обеими руками прижал ружье к груди, так что ствол был под самым подбородком.

— Сейчас башку себе отстрелит. — вдруг меланхолично пробормотал сеньор Влакис.

— Тс-с, дорогой, а то не сбудется. — одними губами шепнула Анита.

— Он все-таки мой кузен! — шепотом возмутилась Мариэлла.

— Думаю, нам лучше как можно скорее об этом забыть! — под прикрытием веера выдохнула Анита.

— Забыть? Забыть? Да вы богов молите, чтоб я о вас позабыл! — Горо вдруг метнулся в сторону, обходя сунувшегося к нему бойца, и в один миг оказался рядом с Влакисами. Прижал ствол к животу сеньора Влакиса. — Только я не позабуду! Как вы меня унижали, как отказывали в любой просьбе, как… — он перевел тяжелый взгляд на сбившихся в стайку девочек Влакис, пытающихся прикрыть юбками малыша. — Да любая из этих никчемных девок получала больше, чем я! Мужчина! Маг! — и хищно прищурившись, навел ружье на девочек.

— Не тронь сестричек! — малыш рванул вперед.

Мариэлла перехватила сына, другой рукой прижимая к себе младшую девочку:

— Хуан! Что ты делаешь? Тут дети, тут твой племянник!

— Да мне начхать! — захохотал Горо. — Мне от него никакого толку: твой муженек даже отблагодарить меня толком не смог, что я ему тебя подсунул! — и продолжая целиться, демонстративно придавил пальцем спусковой крючок.

— А-а-а! — с отчаянным воплем Анита прыгнула на Горо.

Ствол мгновенно повернулся в ее сторону и ружье выпалило.

Прыгнувший следом сеньор Влакис накрыл жену собой…

— Щелк! Щелк-щелк-щелк! — с перекошенным лицом Горо продолжал жать и жать на спусковой крючок, не замечая, что курки только вхолостую щелкают.

Наконец понял, остановился… перевернул ружье и с недоуменно-обиженной физиономией заглянул в ствол. Подскочивший к нему боец вырвал ружье у него из рук. Еще двое сдернули сеньора Влакиса с Аниты и заломили ему руки за спину.

Криштоф шагнул к ним, волоча меня за собой:

— Поймите уже, что все всерьез, и закройте рот, госпожа Влакис! — прошипел он медленно поднимающейся с пола Аните. — Этого к оружию не подпускать! — скомандовал он бойцам, кивая на Горо. И тут же вымученно улыбнулся оскорбленно воззрившемуся на него дорожнику. — Слишком мелко для вас, мой мальчик, для таких вещей у нас есть люди попроще. Вы предназначены для по-настоящему великих дел!

Горо мгновенно приосанился, а Криштоф обвел притихших зрителей жестким взглядом и процедил:

— С этой минуты! Любой, кто попытается бежать! Или бросаться на моих солдат! Будет расстрелян на месте! Всем ясно? — рявкнул он так, что подвески в несчастной люстре зазвенели.

— Ясно-то нам ясно… — проворчал тощий лорд ди Агуальдо. — Хотелось бы только знать, в честь чего это все, так сказать…

— И причем тут наш мальчик? — прижимаясь к нему, пискнула его похожая на кочан жена, с ужасом поглядывая на красующегося с ружьем отпрыска.

Тот немедленно покраснел от злости и проверещал:

— Я не мальчик! Я боец освободительной армии Юга!

— Ваш сын, сударыня, участвует в великом деле освобождения южных герцогств от безжалостной тирании империи. — вежливо и слегка иронично пояснил Криштоф.

— Это что же? — расталкивая толпу, вдруг вырвался вперед старик де Орво. — Мой сын хочет освободить нас от империи? Мальчик… — де Орво уставился на сына и челюсть у него задрожала, узкая «козлиная» бородка задергалась. — И как ты только… додумался до такой глупости? — вдруг заорал он.

— Батюшка, на вас не угодишь. — с усталой насмешкой вздохнул Криштоф, и как-то сразу стало понятно, что вот кому-кому, а угождать старику он вовсе не собирался. — Не вы ли многократно говорили…

— Да говорить-то я что угодно могу! За разговоры у нас не сажают!

— А у нас — будут… — мечтательно пробормотал Хуан Горо.

— Куда мы урожай денем? — не обращая внимания, верещал старик. — У нас его северяне закупали!

— Не волнуйтесь, батюшка, наши финансовые дела не пострадают. — сквозь зубы бросил Криштоф.

— То есть, о себе вы позаботились. — неприязненно процедила леди-кочан.

— Маменька, как вы можете в такой момент… — обиженно начал вооруженный наследник.

— А она? — старший де Орво не позволял себя отвлечь. — Зачем тебе жениться на этой… на этой… — он ткнул пальцем в меня. — Подстилке!

— Наверное, из-за оружия? — невинно сообщила я. — Которое мой покойный брат производил на нашей фабрике. Дела поправить решил… дурачок.

Криштоф схватил меня за плечи, рывком повернул к себе и заглянул в глаза:

— Если бы не ваша чрезмерная активность, дорогая моя невеста, я бы сделал все как полагается. В конце концов, с поместьем и титулом де Молино, который вы сможете предать нашему второму сыну, сама вы и впрямь становитесь приемлемой партией. Я бы даже согласился переписать старый брачный контракт — зачем мне эта рабская зависимость жены, мы же цивилизованные люди…

— Отличный брачный контракт! Самый правильный брачный контракт, какой мог быть у де Орво! — возмутился старик. — Я сам его составлял!

— Господа… — не меняя ровного тона, Криштоф кивнул своим бойцам. — Не мог бы кто-нибудь из вас позаботиться о лорде де Орво?

Короткий ствол ружья ткнулся старику в грудь, охранник выразительным кивком велел тому отойти к стене. Старый де Орво попытался было открыть рот… но охранник еще выразительней покачал дулом перед носом… старик поперхнулся невысказанными словами, кинул ненавидящий взгляд почему-то опять на меня… и покорно поплелся к стене.

— Надеюсь, нашу беседу больше никто не прервет, дорогая… Вы сами помешали мне нормально посвататься! Сперва явились на фабрику…

— А вы попытались меня убить! Отличное преддверие к сватовству! — тоном полной уверенности объявила я.

— Я не пытался! Вас бы всего лишь слегка придушили и обработали память артефактом! Очнулись бы дома и даже не вспомнили, что побывали на фабрике! Если бы не вмешательство вашего столичного любовника… — он одарил Трентона неприязненным взглядом.

Тот в ответ лишь вздернул брови. Я опустила глаза — значит, напал на меня не Криштоф. Но по его приказу. И кто же это у нас такой профессиональный был?

— Теперь вам понадобилось заявить права главы рода. — он подцепил меня пальцем за подбородок и заставил поднять голову. — Спешка, леди, нужна лишь при ловле блох. Потерпели бы чуть-чуть, и все было куда приятнее. А сейчас… Я просто не мог позволить, чтоб полный доступ к землям де Молино оказался у вас!

— Потому что вы прячете здесь оружие? — вздохнула я.

— Потому что сегодня великий день, милая… — он погладил меня по щеке и легко, даже нежно коснулся моих губ своими. И властно кивнул своим бойцам. — Ты и ты! Проводите леди Мариту до места. Защита вам подчинится — мы вовремя остановили леди Летицию.

— Моя дочь… — Марита нерешительно взяла за руку Агату.

— Останется. — отрезал Криштоф. — Нечего ей там делать.

— Мама… — вдруг прошептала Агата. — Я… Я боюсь.

— Вам совершенно нечего бояться, дорогая барышня Агата. — заверил ее Криштоф.

Агата покосилась на маячившего рядом с ней вооруженного амбала с внешностью портового грузчика, наткнулась на ответный сальный взгляд… и Криштофу не поверила.

— Чем быстрее вы выполните мое поручение, тем быстрее воссоединитесь с дочерью. — голос Криштофа стал тяжелым и давящим. Марита вздрогнула и неуверенно направилась к дверям…

— Так отчаянно бороться со мной, чтоб теперь покорно выполнять его команды. — не глядя, точно с пустотой разговариваю, обронила я.

Невестка вздрогнула… гордо выпрямилась и отчеканила:

— Рада служить делу освобождения юга, лорд Криштоф! — одарила меня таким взглядом, будто юг надо было освобождать именно от меня, и промаршировала к выходу. За ней, насмешливо переглядываясь, направилось двое бойцов.

Глава 21. Пленники де Орво

— Благодарю вас, дорогая. — поклонился мне Криштоф. — Без вашего бесценного вмешательства ее бы уговаривать пришлось. А так леди Марита разрешением, данным еще вашей матушкой, и моей властью как вашего жениха, откроет дамский пляж де Молино и… заберет всё, что там есть… и всех, кто там есть.

Я пожала плечами — где еще кроме наглухо закрытого защитой пляжа могли спрятать оружие, чтоб на него никто случайно не наткнулся? Оружие и… наемников?

— То есть, вы уже не единственный мужчина, побывавший на дамском пляже де Молино? — скривилась я. — У Мариты ничего не выйдет. Я теперь глава рода, и алтарь…

— Дорогая, я не зря прервал твой эффектный танец… — снисходительно протянул Криштоф. — Конечно, еще пара минут, и ты бы и впрямь взяла свое наследие под контроль, но сейчас… Алтарь в растерянности. Прежний глава рода мертв, а ты… Тебя он не знает. Тристан оставил разорение, а ты… не принесла с собой ничего. Ни славы, ни богатства, ни наследника…

— Я восстановлю род. — угрюмо сказала я.

— И что у тебя есть, чтобы алтарь тебе поверил? — усмехнулся Криштоф. — Разве что… — теперь он почти мурлыкал. — Брачный контракт с сильным мужчиной. Не волнуйся, милая, я все решу — алтарь останется доволен. — шепнул он, подушечкой пальца обводя контур моих губ.

— А вот леди, кажется, не слишком. Убрали бы вы руки… сильный мужчина. — недобро прищурился Трентон.

— Ай-яй-яй, барон, как неприлично вмешиваться в чужие семейные дела! — Криштоф вдруг сильно, до боли обхватил пальцами мой затылок, дернул к себе и впечатал в губы злой, больше похожий на укус, поцелуй. — Наденьте лорду-барону блокираторы… надевайте, Трентон, если не хотите получить пулю в лоб! — в подтверждение слов Криштофа охранник Трентона прижал дуло ружья ко лбу лорда. Тот нехотя протянул руки и блокирующие магию — а заодно и руки — наручники защелкнулись на его запястьях. Только произнес меланхолично:

— Использование блокираторов не по приговору суда — пятнадцать лет каторги. Для мага — в блокираторах.

— По имперским законам. — осклабился Криштоф. — Империи тут больше нет места! А вот имперский советник нам еще пригодится. То же самое касается господ и лордов из гарнизона. — он повернулся к предусмотрительно оттесненным в угол и оставленным под усиленной охраной армейцам. Под глазами у Сигурда и Ка Хонга наливались кровоподтеки — у одного под правым, у другого под левым глазом. Платье Гюрзы было в беспорядке, а на щеках алели пятна. Кажется, не одна я тут удостоилась… разочаровывающего мужского внимания. Улаф и ротмистр Мамовски на первый взгляд не пострадали, только на запястьях у Мамочки уже были блокирующие браслеты.

Чуть в отдалении замер Баррака — инспектор то и дело встряхивал головой, прикрывая глаза, потом снова таращился как испуганная сова: то ли врезали ему до сотрясения, то ли никак не мог поверить в то, что видит. Зарембы нигде не было.

Один из охранников ухватил за руку Сигурда. Тот попытался рвануться… Но прежде чем подскочившие гвардейцы взяли его на прицел, Улаф хмуро бросил:

— Не сопротивляйтесь, лейтенант.

— Но…

— Это приказ. — мрачно вызверился на мальчишку командор гарнизона, и Сигурд испуганно смолк, позволив защелкнуть наручники. А охранник двинулся дальше сквозь толпу, сковывая блокираторами всех до единого лордов и некоторых леди.

— Зачем это? Я же… я за вас! — возмущенно вскричал кто-то из молодых лордов — Костас называл его имя, но я не запомнила. Из дальних соседей.

— Мы будем рады всем, кто нас поддержит. — возвысил голос Криштоф. — Но после, а сейчас я не хочу, чтобы кто-нибудь наделал глупостей. Поэтому прошу всех, кроме тех, кого я отдельно назову, проследовать в столовую. Там дамы смогут присесть и… Да, прислугу туда же… — кивнул он что-то тихо шепнувшему ему на ухо… мастеру с моей фабрики. Тот тоже покивал, игнорируя мой пристальный взгляд. — Здесь останется половина моих людей… Мастер Рикардо Лангес за главного. Господа и лорды! Прошу всех уяснить! Сопротивление охранникам, любое нарушение приказа или попытка покинуть комнату… — он обвел толпу внимательным взглядом и было в этом взгляде нечто такое, что даже меня продрало холодом по лопаткам. — …Стреляют без предупреждения.

— Но все же… — подрагивающим голосом протянул пожилой господин…

Стоящий рядом с ним охранник вскинул ружье — и грянул выстрел. Зазвенела посуда. Завизжали женщины. Пожилой господин мгновение еще стоял, словно с недоумением глядя на расползающееся по груди алое пятно. А потом рухнул как подрубленный, дернулся… и замер.

Страшный многоголосый вопль пронесся по зале… и сменился оглушительной, жуткой тишиной.

— Ну вот и хорошо… — устало сказал Криштоф. — Теперь, надеюсь, мы договоримся. А ну пошли! Живо! — рявкнул он, заставив дам снова завизжать… и подхватив юбки рвануть к столовой. Первой была горничная из наемных — она выскочила из-за стойки с напитками и кинулась к столовой, волоча за собой сторожа в лакейском камзоле. Остальные наемные горничные дисциплинированно сбегались со всех сторон, словно боясь задержаться хоть на миг. А вот Фло и Костаса провели мимо меня под конвоем — Фло все оглядывалась и кажется, порывалась мне что-то сказать. Я отвернулась — недоставало еще чтоб Фло убили!

Опираясь на плечи жен мимо прохромал сеньор Влакис — детишки тянулись за ними, как выводок испуганных утят.

— Да! — словно спохватившись, Криштоф прищелкнул пальцами. — Там в малой гостиной оборотень валяется — представьте себе, полицейского пытался изображать! — он коротко зло рассмеялся. — Пришлось его… успокоить. Его отдельно от остальных, в подвал.

Послышались тяжелые шаги… и двое охранников, пыхтя, проволокли мимо меня бесчувственного Зарембу. Чем бы его ни оглушили, но он явно пытался сопротивляться и сознание потерял на середине трансформации — и теперь на исковерканное полулицо-полуморду инспектора было жутко смотреть. С торчащих из-по губы волчьих клыков капала пузырящаяся желтая слюна.

Уныло втягивающаяся в обеденный зал толпа замерла… раздались вскрики и сдавленные возгласы. Судя по звукам, кого-то стошнило.

— Смотрите, господа и лорды! Внимательно смотрите… и думайте! С кем вы — с имперскими извращенцами, потерявшими человеческую гордость, если уж объявили таких вот тварей равными людям! Или с настоящими людьми юга, которые покажут животным и их имперским хозяевам место! — вскидывая сжатый кулак к потолку проорал Криштоф. Его гвардия ответила дружным воем. Мне он показался похожим на собачий… но кто меня спрашивает?

Клятые демоны! Клятые, клятые демоны! А ведь я думала, в самом деле думала, что оборотень засел поблизости, и готовится вот-вот выпрыгнуть!

В дверях столовой возникла давка — все как-то дружно заторопились попасть внутрь. Наверное, хотели поскорее начать думать. Последней впихнули очередную горничную — та только и успела метнуть испуганный, совершенно олений взгляд на охранников, и двери у нее за спиной с грохотом захлопнулись. Пара головорезов встала на часах.

В бальной зале остались Криштоф с его людьми, я, Трентон, офицеры гарнизона под охраной… и Тутсы.

— А вы пойдете со мной. — стряхивая пафос как заношенный плащ, деловито объявил Криштоф.

— Никуда моя девочка с толпой мужиков не пойдет! Ей еще мужа искать!

— Мама! Дорогая! — рот госпоже Тутс закрывали с двух сторон — и муж, и дочь.

Охранник рядом с ними дернулся… но Криштоф лишь взмахнул рукой.

— Считайте, что мужа она уже нашла. Вы же приехали, чтоб она стала второй женой южного лорда. Вот и станет! Моей второй женой. Тристан, конечно, действовал без позволения. — Криштоф поджал губы как злая старуха. — Но ваш банк и впрямь будет югу весьма полезен.

— Клянусь… — господин Тутс отпустил жену, повернулся к Трентону и прижал руку к сердцу. — Я хотел всего лишь получить доступ к энергии алтаря и расширить банк на южные герцогства!

— И титул внукам! — выворачиваясь из-под запечатавшей рот руки пискнула госпожа Тутс.

— Хотя я говорила, что не надо… — тихонько выдохнула Эрика.

— Надо было послушаться дочери, господин Тутс. Надеюсь, свободный юг компенсирует потери активов по всей остальной империи. — равнодушно обронил Трентон.

— Но я не знал! Чем угодно клянусь, лорд-барон! Я даже не думал… не подозревал… — в отчаянии выпалил Тутс. — Ни про лорда Тристана, ни тем более… — он задохнулся, с негодованием глядя на де Орво.

— Разберемся. — с закованными руками и под охраной головорезов Трентон выглядел так, будто все они, включая Криштофа и насупившегося дорожника, у него в плену, и могут лишь надеяться, что лорд имперский советник и впрямь разберется, а не казнит всех без разбору.

— Вам следует доверять будущему зятю, господин Тутс. — зло процедил Криштоф. — Полагаю, я сумею обезопасить ваши столичные активы. Заодно и узнаем, насколько император ценит свою алтарную знать. — он пристально посмотрел на Трентона. — Алтарных семейств и так немного, а теперь станет еще меньше…

— Не беспокойтесь, император не даст алтарям юга погибнуть. — невозмутимо сообщил Трентон. — Для всех бездетных перед казнью будет реализован закон о наследовании.

— Вмажь ему! — пронзительно заверещал Хуан Горо, и повинуясь этому воплю охранник всадил приклад ружья Трентону в живот. Лорд согнулся, со свистом выпуская воздух меж стиснутых зубов.

— Здесь я приказываю! — заорал Криштоф… и добавил. — Врежь ему еще!

Трентон успел шарахнуться в сторону — второй удар пришелся в плечо, бросая лорда на пол. Чеканя шаги, де Орво подошел к рухнувшему на пол противнику… и с наслаждением засадил ему сапогом в бок. Потом присел на корточки, схватил Трентона за волосы — у Мариты научился, что ли? — приподнял ему голову и ласково улыбнулся в затуманенные болью глаза:

— Вам сейчас не о южных алтарях следует думать, а о том, кто наследует ваш!

— У меня двое сыновей. — прохрипел в ответ тот. — И прекрасная жена, которая воспитает их настоящими лордами империи.

— Что-то вы не вспоминали о своей прекрасной леди-жене, когда развлекались тут с леди-горничной! — рявкнул Криштоф, с размаху хлеща Трентона по лицу.

От парадного входа послышался скрип гравия под колесами, мужские голоса, а потом раздраженный голос Мариты..

— Наконец-то! — Криштоф вскочил на ноги. — Поднимайте его и… мастера Рикардо?

Двери обеденной залы распахнулись и оттуда выскочил мастер с фабрики, подпихивая в спину старого де Орво. С двух сторон за старика цеплялись невестки.

— Батюшку вашего заберите, пожалуйста, с собой. — извиняющимся, но одновременно непреклонным тоном, объявил мастер. — Не хочу, чтобы тут пришлось стрелять из-за его… — мастер пожевал губами и наконец выдавил. — Властного характера!

— Девок без присмотра не оставлю! Знаю я их, вертихвосток! — немедленно прокаркал старик. — Со мной пойдут!

Криштоф укоризненно покачал головой:

— И как вы собираетесь руководить всеми фабриками юга, мастер, если не можете справиться с одним склочным стариком?

— Если также как фабрикой де Молино, то невелик труд! — раздалось бурчание и из-за портьеры вылез О‘Тул. Ружья дернулись в его сторону, но старый лепрекон только одарил охранников злобным взглядом, и побрякивая золотом в горшке, направился ко мне. — С ней пойду. Имущество де Молино — моя забота, лорд-жених. — ухмыльнулся, обнажая хищные белые зубы.

— Как вы будете управлять целым югом, если вас не слушаются даже лепреконы? — поинтересовался обвисший на руках охранников Трентон.

— Это дискриминация, лорд имперский советник! — с достоинством объявил О‘Тул.

— Здесь теперь не империя, здесь юг, здесь можно. — любезно пояснил Трентон.

— Добавьте лорду еще… и волоките всех в повозку! — заорал Криштоф, бросаясь к дверям.

— На леди блокираторы надевать? — рядом со мной возник охранник с наручниками наготове.

Криштоф оглянулся… и расхохотался, глядя на мою перекошенную физиономию.

— Если вдруг увидите что-то, чего не может быть — не пугайтесь… оно скоро развеется. Леди — очень слабый иллюзор! Впрочем, я подстрахуюсь. — и он сорвал артефактный монокль с жилета обвисшего на руках охранников Трентона. — Отличный артефакт! Лучше наших. Умеет же вы в империи… — и помахивая добычей, направился, наконец, на выход.

Следом поволокли пленников и старика де Орво с невестками.

— Дамочки-жены! Шевелите ножками! — охранник подхватил под одну руку меня, под другую — Эрику, и почти бегом потащил нас наружу.

Во дворе стояла вереница крепких вместительных повозок. На облучке одной из них гордо восседала Марита, пятеркой остальных правили смуглокожие и горбоносые молодые мужчины, похожие друг на друга как бывают лишь родичи. И то такие, что вместе воспитывались.

— Ах вот как! А я гадал — неужели вы всерьез надеетесь со своей жалкой кучкой сторонников оторвать юг от империи? Но раз здесь люди Султаната, то все понятно! — обвисший на руках охранников Трентон вдруг выпрямился, с любопытством разглядывая эту пятерку. — Дайте угадаю… служите младшему принцу Селиму?

Возницы повернулись на голос, а один из них, видимо, старший, соскользнул с козел и мягким кошачьим шагом двинулся к стремительно бледнеющему Криштофу.

— Откуда чужак знать про принц? Ты сказать?

— Не бойтесь, де Орво, я не дам вас в обиду вашим… союзниками. — презрительно скривился Трентон. — Из двух претендентов на престол Султаната именно принц Селим ставит на развитие морских курортов. Если ему удастся избавиться от конкурентов… — Трентон пожал плечами. Его явно передернуло от боли, но он упрямо продолжал. — Морские купальни Султаната ждет золотое время. Теперь понятно откуда деньги на ваше восстание… и почему оружие пришлось производить здесь. Оружейные заводы Султаната… скажем дипломатично… заставляют желать лучшего.

— Когда-то мы ковали лучшие мечи под солнцем! — явно обиделся горбоносый.

— Приезжих не будет? — растерянно пробормотал старый де Орво.

— Ну кто же поедет в охваченную волнениями провинцию?

— Так вот почему ты отказался строить тот пансион в доле с ди Агуальдо! — заорал старик.

У него за спиной пылкий наследник тощего лорда и леди-кочан вздрогнул и нервно прижал к себе ружье.

— Я позаботился о наших деньгах, батюшка. — отрезал Криштоф.

— Остается надеется, что принц Селим позаботится о вас… если, конечно, успеете сбежать, когда завтра… самое позднее послезавтра Межмировой туннель снова откроют и оттуда хлынут имперские войска. — учтиво сообщил Трентон.

— Насчет имперских войск — это мы еще посмотрим! — усмехнулся Криштоф и Хуан Горо ответил ему самодовольным хихиканьем. — Хватит наговариваться! Все в повозки, быстро! Поехали!

Глава 22. На приморском вокзале

Повозки катили к городу по темной ночной дороге. Ребро узкой скамьи безжалостно впивалось в зад даже сквозь верхнюю и нижнюю юбки. С одной стороны в меня упирался плечом Трентон, с другой — сам Криштоф. Напротив устроился охранник с нацеленным на Трентона ружьем, и Улаф — тоже скованный, но обычными наручниками, и Хуан Горо. На лице дорожника выражения менялись как в калейдоскопе: он то хмурился, то мечтательно улыбался, то вдруг нервно передергивался и начинал разминать пальцы, как перед колдовством, то и дело попадая локтем в бок старику де Орво. Тот каждый раз порывался что-то сказать… но только косился на гримасничающего Горо и крепче сжимал в руках пальцы покорно подпрыгивающих на скамьях невесток.

Остальных офицеров гарнизона и Тутсов распихали по другим повозками, и лишь иногда на повороте дороги ярким пятном мелькали светлые волосы Эрики.

Колесо подпрыгнуло на колдобине и я едва не ткнулась носом в собственные колени. Под ногами звучно лязгнули уложенные на дно повозки короткостволки. Я обняла себя за локти и сжалась в комочек.

— Тебе страшно? — горячий шепот Криштофа пощекотал мне ухо.

— Мне тесно. — буркнула я. — У лорда Трентона широкие плечи.

— Уж простите, леди. — не глядя на меня, обронил Трентон. — Скоро, надо полагать, приедем… — и подпер меня плечом на следующей колдобине.

Мимо промелькнул одинокий огонек в окне — повозки ехали по окраине Приморска.

— Скоро. — согласился Криштоф, за талию притягивая меня к себе и отодвигая от Трентона. В тесноте повозки это значило лишь, что он вжал меня себе в бок. Его рука по-хозяйски легла мне на живот, он почти прижался губами к моей шее, не целуя, а лишь дразня теплым дыханием:

— Тишина… покой… все спят… — его шепот полз по коже, как горячая сороконожка. — А утром проснутся совсем в другой стране… и этого не избежать, потому что даже если ты закричишь сейчас: «Люди, вставайте, заговор против империи!» — они лишь повернутся на другой бок и продолжат спать. Завтра будут лишь растерянно хлопать глазами: «Как же так случилось!»

— А я думал: плясать на улицах и славить освободителей. — меланхолично обронил Трентон.

— Обязательно будут! — вдруг перестав гримасничать и хрустеть пальцами, выпалил Горо. — Любой, кто не станет, должен будет немедленно пройти проверку на благонадежность. Мы создадим для этого специальные службы, которые…

— Закончите дело, подадите служебную записку. — перебил его Криштоф. — Новое правительство, несомненно, внимательнейшим образом отнесется к предложениям героя-освободителя Юга.

— Да! — Горо торопливо приосанился, даже попытался упереть руки в бока… Повозка снова подпрыгнула, так что он едва не полетел носом в лежащие под ногами ружья. Охранник поймал его за плечо, на миг отведя ружье от Трентона.

Я напряглась… Лорд лишь покосился… и не шелохнулся.

— А бургомистра просто повесить! В назидание. — буркнул Горо, высвобождая плечо.

Повозки завернули…

Собственно, я и не сомневалась, что они остановятся именно здесь. У станции Межмирового туннеля. За окнами едва заметно теплился огонек — дежурный дорожник был на месте.

Охранники Трентона и пятерка агентов Султаната быстро и деловито выпрыгивали из повозок. Кто-то снял с облучка притихшую Мариту, кто-то уже выгонял из повозок пленников. Привычно и даже слегка лениво били Ка Хонга — видно, степняк опять сопротивлялся. Гюрза не кричала и не пыталась броситься ему на помощь, только стояла очень прямо, до боли закусив губу.

— Не уймете мужа, сударыня, останетесь прелестной молодой вдовой. — походя обронил Криштоф, и протянул руки, чтобы вынуть меня из коляски. Я фыркнула и подхватив юбки, перепрыгнула через бортик.

Вокруг защелкали затворы и сразу несколько ружей нацелились в меня.

— Дорогая… — Криштоф подхватил меня под руку… и его пальцы как когти впились мне в локоть, заставляя дернуться от боли. И снова горячий шепот зашуршал у самого уха. — Когда решитесь на следующую выходку, вспомните, что я все же де Орво… и наш алтарь по-прежнему жаден до женской боли. — и обернулся к дорожнику.

— Господин Горо… ваш выход. Пора становиться героем.

Горо на мгновение замер… Резко вдохнул, выдохнул… снова хрустнул пальцами… Выскочил из повозки и быстро-быстро побежал вверх по ступенькам.

— Пригляди за ним… — негромко обронил Криштоф, охранник кивнул, и двинулся следом.

— Бум… — первый удар кулака в запертую дверь станции был тихим и неуверенным, будто Горо и сам сомневался хочет ли войти. Дверь едва заметно качнулась, молодой дорожник оглянулся… и уперся взглядом в охранника с ружьем. По лицу его снова стремительно промчался целый табун самых разных выражений — от откровенного страха до ярости… и он забарабанил в дверь уже двумя кулаками. — Банг-банга-банг!

— Кто там колотится? С ума сошли? — раздался из-за двери раздраженный голос.

— Я это! Горо!

— Горо? — загремели замки. — Вот это удача! А я как раз собирался за тобой послать! Меня только что вызвали через круг! К нам едет поезд с имперскими дознавателями! — дверь распахнулась и на порог выскочил пожилой дорожник. — Тоннель откроют… — и разглядев вооруженную толпу за спиной у напарника, потерянно закончил. — …сейчас. Эк!

Удар прикладом в лоб швырнул пожилого дорожника внутрь станции, не дав ему захлопнуть в дверь.

— Мы знаем. Поэтому мы здесь. — невозмутимо сказал Криштоф. — Прошу, дорогая. — и втолкнул меня внутрь с такой силой, что я едва не свалилась на распростертого на полу бедолагу.

— Этого не убивать — его сила может мне пригодиться! — важно скомандовал Горо, и не замечая, как иронически переглядываются у него за спиной охранники, направился прямиком в управляющий зал.

Сквозь стеклянную стену видна была ночная платформа, освещенная лишь парой фонарей на фасаде станции. За распахнутой дверью в управляющий зал виднелся выложенный камнем дорожный круг. В прошлый наш визит он ничем не отличался от обычной мозаики на полу, но сейчас по камням медленно струился сиреневый свет: вспыхивал слабенькой искрой, полз по кругу, наливаясь силой и яркостью, разражался короткой вспышкой и опять превращался в искорку. И все начиналось сначала.

— Посадите его вот здесь! — Горо ткнул пальцем в кресло дежурного на самой границе круга. — Если махну рукой вот так… — он изобразил пальцами замысловатый жест. — …втолкнете его ко мне, мне могут понадобится его силы.

— Вот именно так махнете, да? — ехидно поинтересовался один из агентов Султаната, изображая что-то из движений султанатских танцовщиц.

— Если вам что-то не нравится, господин пустынный житель, можете позвать сюда своих дорожников… — скандально начал Горо.

— Довольно! — устало бросил Криштоф. — Как дети, честное слово… — он встал у распахнутой двери управляющего зала, так что мог отлично видеть и круг с дорожником, и пассажирский зал с пленниками и их сторожами. Меня он поставил рядом, так что на этом спектакле у меня было лучшее место. Не то, чтоб я этого хотела…

— Приглядите лучше за нашими гостями! — Криштоф кивнул на сгрудившихся посреди зала пленников, особенно внимательным взглядом одарив Трентона и как ни странно, собственного батюшку. — А вы работайте, Горо!

— Магистр Горо, будьте любезны! — процедил бледный дорожник… и шагнул в мерцающий круг. Тот откликнулся слабым сполохом и снова принялся переливаться светом, то выхватывая фигуру дорожника из полумрака, то снова заставляя ее словно выцветать.

— Как вы там сказали, лорд Трентон? «Завтра здесь будут имперские войска?» — не оглядываясь, бросил он. — Ошибаетесь! Завтра империя проснется и узнает, что ей больше нет хода в южные герцогства! Благодаря замечательному изобретению…

— …которое вы стащили у своего учителя. — холодный голос Трентона словно обрезал горячечные вопли Горо. — Странные люди — дорожники. — с неожиданной доверительностью он вдруг повернулся к старшему из пятерки султанатских агентов. — У них, видите ли, независимая гильдия, от имперской охраны они отказываются категорически — секреты берегут! А потом оказывается, что кухарка и шофер в доме ведущего исследователя — из степных ассасинов, ученый убит… — Трентон поглядел на старшего агента с глубокой укоризной, а тот вдруг явственно смутился. — А изобретение, которое он сам считал невероятно опасным, даже не в Султанате! А на юге, в руках у одного из самых бездарных адептов дорожной Академии.

— Я не бездарность! — вся напускная невозмутимость Горо мгновенно исчезла. Он развернулся и попытался выскочить из управляющего круга. Только вытянутая рука Криштофа остановила его. — Я участвовал! Участвовал во всем! Он не обращал на меня внимания! Вел себя так, будто я ничего не понимаю в дорожной магии: подай-принеси-пошел вон! И рекомендации на должности в столице дал тем девкам, а не мне, хотя я ему помогал! Только я все понимаю! Все! И запоминаю все! Схемы, расчеты, детали! Да я умнее вас всех вместе взятых! Иначе как бы я смог это повторить? — и он выхватил из поясной сумки такое же кольцо, каким старуха в поезде взломала стекло и впустила демонов Междумирья!

— По выкраденным из сейфа чертежам. — пояснил Трентон, будто его и вправду спрашивали — как. — То-то наемники удивились, когда старика и убили, и обокрали до них.

Я с трудом удержалась, чтобы не кивнуть — вот и мне показалось, Торвальдсон не врал, когда сказал, что они с напарницей нашли уже труп.

— Но учитывая, что хозяин у вас один, ему было все равно, кто именно добыл нужный артефакт. Но велеть наемникам опробовать его на Южном экспрессе? — Трентон посмотрел на старшего агента с непередаваемой укоризной.

— Не понимаю, о чем вы, лорд-барон. — отрезал странно напряженный агент Султаната.

— Да ладно — не понимает он, тля песчаная! — прорычал неукротимый Ка Хонг. — Если б не леди с ее пентаграммой, всех бы нас демоны пожрали!

— Ваши наемники, старуха и молодой мужчина, выдававший себя за коммивояжера. — отозвалась я. — Старуха взломала окно купе… — уточнять как именно она это сделала я не стала. — И демоны Междумирья ворвались в экспресс.

Криштоф с силой дернул меня за руку, будто запрещая говорить, но я только плечами пожала:

— Погибла она и сама и еще один пассажир, тоннельное сообщение оказалось заблокированным.

— А зачем она это сделала? — вдруг искренне удивился Горо. — Понятно, что погибла — кто ж такие вещи изнутри делает? Да и вообще все неправильно! Какой толк, что демоны ворвались в экспресс, если пассажиры уцелели!?

— А должны были? — вкрадчиво поинтересовался Трентон.

— При правильном сочетании ритуала и артефакта? — он помахал кольцом, видно, чтоб мы не перепутали — какого артефакта. — Погибнуть, конечно! Все до единого! Энергия их смерти дала бы возможность подчинить демонов, а те уже сделали бы все, что я… что маг с артефактом… — он снова помахал кольцом. — …пожелает! Например, закроет портал в империю, а откроет… куда я захочу! Собственно, так и будет, когда явятся ваши дознаватели. — злорадно промурлыкал он. — Я не понимаю только, зачем было ставить этот… нелепый эксперимент? — он возмущенно перевел взгляд с агентов Султаната на Криштофа и обратно. — Чтоб вот он обо всем догадался? — он потыкал пальцем в Трентона. — Думаете, он просто так сюда примчался?

— Даже если догадался, рассказать не успеет. — пробормотал Криштоф. — Только я никаких экспериментов не ставил… зачем мне?

— Так и я ничего подобного не приказывал! — возмутился агент.

— Может, это ваше… начальство? — вдруг вмешалась молчавшая до этого момента Марита и голос ее задребезжал, как лопнувшая струна.

Под устремленными на нее взглядами Марита начала стремительно бледнеть…

«Да неужели?» — успела подумать я.

— Неужели сейчас так важно, кто приказал? — тоже дрожащим — на сей раз от негодования — голосом выпалил Сигурд. — Вы что, не понимаете? Они собираются уничтожить поезд с имперскими дознавателями! Теперь уже по всем правилам, чтоб наверняка! — он с ненавистью посомтрел на Горо.

— Успокойся, Сигурд, все здесь всё понимают. — оборвал его Улаф. Лейтенант набрал воздуха в грудь… и шумно выдохнул под хмурым взглядом своего гарнизон-командора.

— На войне как на войне, юноша. — хмыкнул Криштоф.

— Нет никакой войны! — сорвался Сигурд, на что Криштоф только пожал плечами и прошептал мне на ухо, почти неслышно:

— Но она обязательно будет, через месяц или полтора, когда имперская армия доберется сюда по морю. Как раз хватит времени нам пожениться и подготовить алтари к переезду в Султанат.

— Но не хватит, чтобы продать поместье… Или вы свое уже продали, или… — я повернулась, едва не коснувшись его губ своими и тоже прошептала. — Разорились?

— Ты недооцениваешь своего будущего мужа, дорогая! — он самодовольно улыбнулся. — Вложился в строительство новых курортов Султаната. Здесь имперцы будут давить повстанцев, а мы принимать гостей из Франконии и Альбиона!

— Я уже говорила, что не ищу мужа?

— Да. Но я тебе не поверил.

— А напрасно.

— Может, вы уже прекратите обниматься… с этой? — выпалил Горо.

— Удивительно, но я вынужден поддержать господина дорожника. — усмехнулся Трентон.

— Как вы можете шутить? Они хотят убить имперских следователей! Хотят устроить восстание! Хотят… — вскричал Сигурд.

— Лейтенант. — тяжело обронил Улаф. — Раз уж мы не можем этому помешать, ведите себя с достоинством.

— Я… Вы… Мы… — Сигурд захлебнулся негодованием. — Мы можем погибнуть за империю! Вот это будет достойно!

— Но глупо. — пожал плечами Трентон.

— Вы… вы тоже?

— Лорд имперский советник тоже не хочет умирать. — ухмыльнулся Криштоф. — Да и поздно уже, раньше надо было… А ты что встал — марш в круг!

Рев Криштофа заставил Горо подпрыгнуть на месте и со сдавленным писком ринуться обратно в светящееся кольцо.

Глава 23. Ожидая прибытие

Круг разгорался. К сиреневому цвету примешался черный, потом багровый, оранжевый, круг полыхнул всеми цветами радуги, свет затанцевал, закрутился в неистовом вращении и…

Из пустоты донесся веселый девчоночий голос с едва заметным простонародным акцентом центральных провинций:

— Столица вызывает Приморск! Приморск, ответьте столице!

— Приморск к приему готов! — вытирая рукавом проступившие на лбу капли пота, ответил Горо. Сжимающие кольцо пальцы побелели, руки его ощутимо подрагивали. — Говорит дорожный маг Горо…

— Го-оро-о… — в голосе девчонки по ту сторону тоннеля послышалось отчетливое сомнение. — Слышь, Хуанито, а напарник твой где?

— Напарник поблизости. — покосившись на обвисшего в кресле старшего дорожника, откликнулся Горо. — Но принимать поезд с имперскими дознавателями буду я, магистр Горо.

— Да какие имперские дознаватели! — в голосе девчонки послышалось раздражение. — Мы поезд с детьми переправляем, этими… которые из младших классов Южной Академии! Так что зови напарника. Дело ответственное, сам понимаешь, первый рейс — и сразу дети.

— Но… но… но… — Горо побелел как снег, губы у него затряслись, глаза стали безумными, он вскинул на застывшего в дверях Криштофа испуганный взгляд. — Как же…

— Поезд с детьми? — вдруг шепотом выдохнула одна из невесток де Орво. Тихие, как мышки, женщины рода де Орво покорно следовали за свекром — останавливались, когда вели, шли дальше, если приказывали. Садились в коляску, вылезали из коляски, все это стараясь быть как можно менее заметными. И вдруг старшая выпустила руку свекра и шагнула вперед — бледная, с дрожащими губами, настолько страшная, что от нее попятились даже охранники. — Там… там моя дочь! Там… наши девочки! — выдохнула она и беспомощно оглянулась на вторую невестку.

— Спроси ее — почему? Что это значит? — прижимая меня так, что я тихо пискнула от боли, прошептал Криштоф.

— Что это значит? — немедленно с облегчением заверещал дорожник. — Почему поезд с детьми отправляют первым? По неотлаженному тоннелю?

— Да у вас там, говорят, родители чуть ли не императора в похищении обвиняют. — гулко прозвучал под сводами раздосадованный девчоночий голос. — Ты зови, зови скорее, через десять минут отправляем!

— Да… Хорошо… Я сейчас… — Горо начал медленно пятиться от круга. Световые переливы тянулись за его сапогами, будто не желали отпускать, он рванулся и перепрыгнул через них, обеими руками вцепившись в лацканы камзола Криштофа.

— Что… Что мне делать, что… в плане такого не было… Мы так не договаривались…

— Отпусти меня, истерик! — рявкнул Криштоф, с силой пихая Горо в грудь. Тот отлетел, едва не бухнувшись на колени своему по-прежнему бесчувственному напарнику, и замер, безумным взором уставившись на Криштофа.

— Так… Так… — Криштоф наконец отпустил меня и явно не замечая, что делает, вцерился себе в волосы. Так, будто хотел вырвать их все до последнего волоска. Принялся раскачиваться, повторяя. — Так… Мне надо… Надо подумать… Подумать…

— Подумать? О чем? — невестка де Орво завизжала пронзительно, как летучая мышь. — Там наши дети. Наши дочери, наши девочки… О чем тут думать? Прекратите, прекратите, прекратите все это!

— Отец! Заткни своих баб! — рявкнул Криштоф.

Старик де Орво шагнул вперед и с неожиданной робостью взял невестку за плечи:

— Ты… это… знай свое место! И… это… не ори! Как простолюдинка… — и тут же почти взвыл. — Ничего с девчонками не станется! В конце концов, они внучки мои… Правда ж, сын? Скажи им!

— Вы тоже заткнитесь, батюшка. — неживым, каким-то механическим голосом ответил Криштоф. Качаться он перестал, теперь он поворачивался на месте, как фигурка в музыкальной шкатулке — в одну сторону, в другую — взгляд его метался меж людьми, и наконец уперся в агента Султаната. — А вы чего молчите? — взвизгнул он.

— Мой долг… выполнить приказ наследника трона, солнцеподобного Селима. — наконец с трудом выдавил тот.

Вторая невестка де Орво, до этого стоявшая, будто окаменев, вдруг истошно взвизгнула — и прыгнула на агента, выставив пальцы как птичьи когти.

Он легко перехватил ее в прыжке и заломил ей руки за спину:

— Тихо-тихо, леди! Тихо-тихо! — забормотал быстро и нервно, и я могла поклясться, что в его голосе слышалось сочувствие. — Но… — он снова повернулся к Криштофу. — В свете нынешних обстоятельств… Я сомневаюсь… да, сомневаюсь, что операция будет иметь успех! Если вы убьете имперских дознавателей… что ж, они солдаты. Но если убьете детей… Своих собственных детей… За вами не пойдут. Да вас местные сами империи выдадут, если, конечно, попросту в клочья не разорвут!

— И получится с нашей стороны помощь не борцам за независимость, а убийцам детей. — подхватил другой агент, и они переглянулись с облегчением.

Отчаянно вырывающаяся невестка де Орво начала затихать, да так и замерла в его руках, мелко дрожа, но поглядывая уже с надеждой.

— Убийца детей! Наших детей! — повторил Криштоф, снова запуская пальцы в волосы. Недавно тщательно уложенные пряди стояли дыбом, делая его похожим на умалишенного. Он застонал сквозь зубы, будто неопытный дантист тащил у него изо рта отчаянно упирающийся зуб… и ломким хриплым голосом выдохнул. — Никто… не обвинит нас… что мы убили своих же детей…

— Слава богам! — шумно выдохнул старик де Орво и стряхнул со лба вдруг проступивший пот. По залу прокатился едва слышный шорох — будто бы все разом выдохнули.

— Нельзя ж так пугать, сынок, я уже старый! Отцепись от этого султанщика, распутница! — рявкнул он на невестку. — Все с нашими… вашими девками будет в порядке! А ты, сын, не волнуйся, с этими… — он закивал сперва на Трентона, потом на офицеров гарнизона. — …мы договоримся! У де Орво найдется что предложить…

— Он их убьет! — рявкнул Криштоф, указывая на Трентона. — Ну конечно!

Он кинулся к Трентону, ухватил его за ворот и поволок к управляющему залу.

— Вот! — швыряя лорда на пол, вскричал он. — Это все он! Поняв, что жители юга… за свою независимость… против имперской тирании… в едином порыве… Потом доработаем, чтоб хорошо звучало! В общем, имперский советник, движимый яростью… жаждой власти… тоже доработаем… Активировал преступный имперский артефакт и подло убил детей юга! — торжествующе прокричал он. И уже буднично добавил. — И сам погиб, конечно… Простите, господин Тутс… — он обернулся на безгласное и молчаливое семейство банкира — даже пылкая госпожа Тутс за всю дорогу не произнесла ни слова. — Ваши банковские активы придется добывать другим способом.

— Да я… не в претензии… — промямлил банкир.

— Но… на самом-то деле убью я! — дрожащим голосом проблеял Горо.

— Мальчик… — Криштоф метнулся к нему, сжал щеки дорожника между ладонями, проникновенно заглянул в глаза. — Мы делаем это не ради себя — мы делаем это ради грядущих поколений!

— Он делает это, потому что купи… — начала я.

— Заткнись! — взвизгнул Криштоф и хлесткая пощёчина швырнула меня об стенку.

Подскочившие охранники скрутили меня. Рука, зажавшая мне рот, пахла чесноком, я попыталась вцепиться в нее зубами и тут же от обрушившегося удара по голове сползла на пол.

— У меня у самого сердце кровью обливается — ведь там мои племянницы!

— Нет-нет-нет-нет! — от судорожных воплей женщин де Орво зазвенело в ушах, обе попытались кинуться на родственника, но их скрутили тоже.

— Но я готов… Готов, слышишь! Принести эту великую жертву ради будущего Юга! Ради того, что все… все наши нынешние дети, и будущие дети жили свободно! И не только дети! Ведь в конце концов… — Криштоф уперся лбом в лоб Горо и зашептал быстро-быстро. — Что такое ребенок? Ничто, личинка, еще неизвестно, что с ним станется! А ты — мужчина, маг! И что тебя ждет, если мы сейчас откажемся? Имперская тюрьма? Или бегство в Султанат, где мы никому не будем нужны? Выбирай! — отпуская Горо, выкрикнул он. — Стать имперским преступником… Или героем Юга!

— И… все скажут, что это он убил? — покосился на Трентона дорожник.

— А как же — конечно, он! И скажем, и доказательства предъявим… — заворковал Криштоф, подхватывая Горо под руку. — Вот так, мой мальчик, вот так… Вставай! Ты все-таки станешь героем!

— Нет! — крик слился с выстрелом, пуля со звонким цоканьем впилась в стену — Криштоф рванул Горо в сторону.

Я извернулась в руках охранников — молодой ди Агуальдо, наследник тощего лорда и леди-кочан, стоял с дымящимся ружьем в руке.

— Детей убивать нельзя! — заорал он, снова вскидывая ружье…

Глава 24. Поезд в ад

Грохнули выстрелы и пассажирский зал превратился в Междумирье с беснующимися демонами!

Пуля… Одна… Вторая… Третья… Ударили в мальчишку, он поперхнулся криком и начал падать… Ружье вывалилось из его рук.

Невестка де Орво вцепилась в агента — ружье у того в руках дернулось и выпалило в потолок. У Гюрзы руки были скованны, но она размахнулась и приложила охранника носком бальной туфельки между ног. Того сложило пополам — Ка Хонг хряпнул его по затылку скованными руками, ротмистр Мамовски рванул ружье… Второй охранник выпалил Мамовски в грудь.

Грудь ротмистра расплеснулась кровавым фонтаном, и он рухнул ничком, теряя оружие.

— Бабах! Бабах! — охранники стреляли.

Выгнулся дугой Ка Хонг и свалился рядом, вот Гюрза бросилась рядом с мужем, обняла, прижимаясь всем телом и закрывая его собой… Отлетел от удара попытавшийся кинуться Сигурд… И только Улаф, прямой и строгий, стоял, прижавшись к стене и остановившимся взглядом глядя на своих офицеров.

— Давай же! Скорее! — Криштоф вздернул Горо на ноги и подпихнул к управляющему кругу.

— В меня… в меня стреляли… стреляли… в меня… — безостановочно бормотал Горо. И вдруг яростно заорал. — Как… Как он мог! Как он посмел! Все наше дело зависит от меня!

— Да! — проорал в ответ Криштоф, отпрыгивая в сторону. — Докажи всем! Отвечай же ей, ну!

— Столица вызывает Приморск! Вызываю Приморск… — перекрывая шум драки, раздраженно звучал из вновь вспыхнувшего круга девичий голос. — Хуанито, ты где там загулял? Время! Хуанито, да чтоб тебя!

— Я вам не Хуанито, а магистр Горо! — рявкнул тот. — Извольте обращаться как положено, сударыня!

— Фу-ты, ну-ты! — протянула неведомая девчонка. — Горо как всегда… Ничего не изменилось… Где ваш напарник, а, уважаемый магистр? — световой круг бешено задергался, выдавая раздражение находящейся в столице дорожницы.

— Его не будет! Поезд принимаю я!

— Что значит — не будет? А ну быстро тащи его сюда, Горо, и не выпендривайся. Иначе я на вас такую докладную накатаю, что после нее единственная дорога, на которой вас возьмут работать — это сельский проселок!

— Прекратите угрозы, сударыня! Вы что, не понимаете… У него… он… — Горо обернулся на валяющегося напарника. И вдруг выпалил. — Он без сознания! Ему целитель нужен, а я тут с тобой наговариваюсь!

— Вот ж демонова пасть! — расстроенно выдохнула невидимая девчонка. — Вот это не повезло! Ну как так-то? Ладно, погоди, Горо! Я переговорю, может, согласятся отложить…

— Да! — в руках агента вскинулась невестка де Орво. — Девочка, милая, хорошая, век за тебя богам молиться буду, пожалуйста, спаси… спаси!

Жаль только, что на той стороне не слышно никого, кроме стоящего в круге дорожника.

Горо беспомощно обернулся на Криштофа… и расширившимися глазами уставился на плящущий меж его ладоней водяной хлыст.

— Уговори ее — или я тебя пополам перережу! — прошипел Криштоф… и водная плеть стегнула по ногам Горо, заставив того судорожно подпрыгнуть на месте.

— Ты издеваешься! — пронзительно завопил он. — Отправляй поезд, быстро! Я готов! Я принимаю!

На краткий миг повисла абсолютная, оглушительная тишина… Лишь гудел все ярче и ярче разгорающийся круг да плавно перетекала водная плеть меж ладоней Криштофа.

И наконец недовольный вздох девчонки эхом отразился от сводов управляющего зала:

— Ну ладно, ладно… Тут не хотят задерживать отправку, говорят, раз тебе дали диплом… А в поезде есть целитель для твоего напарника, слышишь, Горо? Он с детьми едет! Только умоляю, Хуан! Не так, как тогда на практике! Сосредоточься!

— Я… сосредоточен! — сквозь зубы выдохнул Горо, в одной руке сжимая кольцо-артефакт, а в другой тонкое шильце. — Я полностью… сосредоточен!

— Раз… два… — начала отсчет она — простонародный акцент от волнения стал еще заметнее. — Пуск! — в один голос выкрикнули оба дорожника и…

— Неееет! — отчаянным эхом отозвался женский крик здесь, на станции. — Не убивайте наших детеееей!

Скривившись как от лютой боли, Горо кольнул палец шилом. На кончике набухла красная капля и Горо прижал его к печатке перстня.

Световой круг вдруг полыхнул цветами, названия которых нет в человеческом языке. Тонкие полоски инея и гибкие, похожие на пучки нитей щупальца черноты поползли вдоль перрона из медленно расширяющегося на дальнем его конце пятна сплошного мрака…

Леденящий холод Междумирья черной поземкой прошелся по зазвеневшим, как струны, рельсам, заставив всех на станции задрожать и замереть…

Провал замерцал тысячей разноцветных огоньков — этот фейерверк был бы невероятно, завораживающе красив, если бы я не понимала, что это! Там, во мраке Междумирья, лопались непроницаемые стекла вагонов… и дымчатыми струями демоны просачивались внутрь, к кричащим от ужаса детям.

— Паххх! Паххх! Паххх! — цветовой фейерверк стал совершенно неистовым, огоньки слились в одно сплошное кольцо, завертелись, охватывая все расширяющееся пятно черноты, завились тугими жгутами… и выстрелили вперед, как щупальца ядовитого кальмара.

Вжжжжиииииии! — с тонким, пронзающим уши визгом мимо меня пронесся поезд. Перевитый жгутами Междумирья, колышущийся, как видение, и распускающий вокруг себя шлейф черноты, искаженный и перекрученный, будто тварь из ночных кошмаров. Он вытянулся — вдвое, если не втрое больше нормальных размеров — и выгнулся над перроном чудовищным мостом!

Я принялась задыхаться, как в бреду — сквозь стеклянную стену станции я отчетливо видела окна поезда… и лица! Детские лица: бледные, неподвижные, точно плывущие в вязком дымном море… И косы девочек, мерно покачивающиеся на его черных волнах…

Пронзительный визг заполонил все, сливаясь с неистовым свечением, разрастаясь, заполняя собой окрестности, колотясь в стекло… и оно начало трескаться, покрываясь длинными, будто морозными, изломами…

Горо поднял кольцо на вытянутой руке… и проорал что-то пронзительно-звонкое, а потом рокочуще-рычащее… и новое пятно пустоты начало стремительно разрастаться на другой стороне перрона, распускаясь как огромный чудовищный цветок и выбрасывая темно-дымные щупальца, будто обитатель морского дна…

Поезд снова засветился тысячей огней и вихрем пронесся вперед, разом втягиваясь в эту новую дыру в пустоту Междумирья.

Исчез.

Отверстие пустоты осталось. И оттуда медленно, один за другим, начали выкатываться цельностальные вагоны третьего класса — один… второй… третий… Намертво, без малейшей щели, запечатанные стальные двери со скрипом и скрежетом поползли в сторону. С грохотом вывалились на перрон железные лестницы… и вниз попарно, печатая шаг, начали спускаться воины Султаната в ярких шароварах и мундирах цвета песка.

Глава 25. Солдаты султаната

— Дранг! Дранг! Дранг-дранг-дранг! — они шагали, щегольски впечатывая подошвы в ступеньки и те отвечали им ритмичным лязгом, потом в перрон, наполняя станцию ритмичным топотом. Они шли победителями, которым уже никто не сможет противостоять, они шли как последний довод, перед которым бессильно хитроумие заговоров и ухищрения дипломатии. Они были фактом — непреложным и непобедимым. «Мы здесь!» — говорили они каждым шагом. «Теперь все решаем мы!» — Дранг! Дранг! Дранг-дранг-дранг!

Пятерка агентов Султаната подтянулись, вскидывая ружья на караул, и я на миг даже залюбовалась их восторженными, просветленными лицами. Что ж, их я винила меньше всего — каждый служит своей стране.

— Ахааар — вихур! — протяжно проорал вышагивающий впереди здоровяк. Обряженный в капральскую форму, он на голову возвышался над невысокими и жилистыми воинами Султаната. Непривычно крупный, глоткой обладал воистину капральской — от его команды тоненько зазвенели треснувшие стекла, а от грохота дружно впечатавшихся в перрон сапог подпрыгнул и опрокинулся забытый на столе стакан. Солдаты замерли двумя шеренгами. Проем вагонной двери некоторое время зиял пустотой, а потом в его сумраке неторопливо возникла невысокая фигура. Пожилой мужчина, закутанный в роскошные яркие шелка, принялся неторопливо спускаться по ступеням.

— Высокий господин мой Махмуд-паша! — ахнул агент Султаната, торопливо выступая вперед, и поклонился, «лодочкой» сложив руки перед грудью.

— Ах, это ты мой мальчик! — на имперском ответил Махмуд-паша, и направился внутрь станции, походя потрепав агента по щеке. По взмаху руки капрала за ним немедленно сорвался с десяток солдат и разбежались по залу, аккуратно и грамотно распределяясь между бойцами заговорщиков. Двое рывком подняли с пола лорда Трентона, еще один взмахом устаревшего парового ружья заставил Горо выйти из управляющего круга. Тот надулся… и отошел.

— Вижу, вы тут управились. — Махмуд-паша окинул зал станции нечитаемым взглядом, и нельзя было понять, что слышится в его голосе — недовольство или одобрение. — Что с леди? — он поглядел на невесток де Орво, на их страшные, помертвевшие лица.

— Ничего особенного! — прохрипел стоящий на коленях рядом с Ка Хонгом Сигурд. — Вот эта ваша тварь… — он кивнул на Горо. — …всего лишь убила их детей!

— Прошу прощения, молодой офицер, но это ваша тварь. — с достоинством возразил Махмуд-паша.

Вспыхнувший Горо открыл было рот… но возникший рядом солдат многозначительно покачал дулом ружья. Дорожник надулся и промолчал.

— Наш целитель поможет. — Махмуд-паша кивнул, здоровяк-капрал властно взмахнул рукой, и выскочивший из строя мужчина в форме полкового целителя шагнул было к невесткам де Орво… а потом резко сменив направление, метнулся к Ка Хонгу и Мамовски. За ним тут же сорвался еще десяток солдат охраны. Воздух подернулся маревом от целительских чар. Я тихонько выдохнула — раз возится, значит, надежда есть.

— А вы, я полагаю, и есть лорд де Орво. — Махмуд-паша обернулся к Криштофу.

— Наследник де Орво. — зло проскрипел старый лорд, неловким, угловатым, явно совершенно непривычным ему жестом… обнимая невесток за плечи. — Лорд тут пока еще я! А ты, мальчишка…

— Отец, наши препирательства неинтересны посланнику принца Селима. — Криштоф поклонился паше уважительно, но не слишком глубоко.

— Я — посланник его бесподобия солнцеликого султана. — строго поправил паша.

— О, так принца уже короновали?

— Принца, несомненно, короновали. — склонил голову паша.

— Что ж, мы сможем порадовать его бесподобие исполнением его планов! — Криштоф широким жестом обвел перрон с вагонами и станцию.

— Планы его бесподобия всегда исполняются. — сухо обронил паша. — К делу, лорд-наследник. Что вы предлагаете?

— А того, что вы здесь, а ни один имперский солдат через тоннели не пройдет, его бесподобию мало? — не выдержал Горо.

— Тихо! — рявкнул на него Криштоф и снова повернулся к паше. — Юноша не слишком хорошо воспитан…

— Это мягко сказано. — процедил паша.

— Но по существу прав — солдаты Султаната здесь, а имперцам придется не только собирать войска, но и добираться морем несколько недель. За это время войска Султаната укрепятся в южных провинциях.

— Предатель! — выкрикнул Сигурд, снова получив прикладом от охранника.

Паша при звуке удара поморщился:

— Только сомневаюсь, что наши войска тут встретят с цветами. Его бесподобие полагает, что резня на улицах курортного городка неуместна при начале правления.

— Никакой резни не будет! Обыватели носа не высунут из дома, а имперский гарнизон… — Криштоф скользнул насмешливым взглядом по неподвижному и безгласному Улафу. — Гарнизон не выйдет из казарм! Вас поддержат молодые южные добровольцы… — один из бойцов Криштофа, довольно потрепанный и немолодой, скромно отступил к стене. — …с новейшим оружием! — он с заметным презрением покосился на старые паровые ружья бойцов Султаната.

— Оружие! — паша очень старался быть сдержанным, но глаза его жадно блеснули. С деланной небрежностью он бросил. — Покажите же мне это оружие.

— А заодно уж и новые владения Султаната. — усмехнулся Криштоф. — Прошу высокого господина. — и щелкнул пальцами, освобождая артефактный запор на дверях станции.

Пара его бойцов схватились за ручки, и неуклюже изображая придворные поклоны распахнули их во всю ширь.

На освещенных фонарем ступенях прямо перед входом замерла испуганная женская фигурка.

— Агата? — ошеломленная Марита отпихнула охранника с пути и шагнула навстречу дочери. — Что… Что ты тут делаешь?

— А… я… мы… ну… — Агата нервно провела языком по губам и покосилась куда-то вбок.

— Барышня распорядилась поесть вам принести. — из-за края распахнутой створки решительно вывернула одна из нанятых Маритой на время бала горничных.

Глава 26. Все решают горничные

— Что? Да как ты… Что ты тут делаешь, мерзавка? — успела возмутиться Марита.

Невозмутимая горничная шагнула внутрь… смерила охранника вызывающим и одновременно кокетливым взглядом… и сунула ему в руки корзинку, одуряюще пахнущую стряпней Фло!

Охранник принял и… длинно, со вкусом потянул носом, вбирая запахи жаренного мяса и розмарина, сплетающегося с ароматом бесподобных булочек Фло.

Горничная улыбнулась ему, нежно и обещающе, и так, не переставая улыбаться, всадила в горло тонкую шпильку с миленькой божьей коровкой на верхушке.

Охранник захрипел… рухнул на пол… и отчаянно засучил ногами… Горничная шагнула к нему… И аккуратно, даже бережно подхватила выпавшую из рук корзинку.

Мимо нее на станцию врывались… горничные. В аккуратных наколочках. В белых фартучках. Со вкусно пахнущими корзинками. Они обезьяньими прыжками заскакивали внутрь.

Одна швырнула корзинку в лицо другому охраннику и… банг! Того снесло, будто это была не корзинка, а пушечное ядро. Выпавшее ружье грохнуло об пол.

Еще одна с кинжалом в руках напрыгнула на его соседа.

Агент Султаната вскинул винтовку…

— Т-с-с! — Махмуд-паша положил ладонь на ружье, и опустил дулом вниз. — Все собрались вокруг меня, быстро!

— Не убиваааать! — пронзительно заверещала я.

Кинжал в руках горничной дернулся… и вошел охраннику не в глаз, а в плечо… Хлынула кровь.

— Убиваааать! — словно эхом откликнулся Криштоф. — Стреляйте! Убейте их, убей…

Десяток ружей нацелились на горничных…

Пальцы нажали на курки…

— Щелк! Щелк-щелк-щелк! — затворы щелками, ружья трещали… и… почему-то больше не стреляли.

Один из наемников завопил — и попытался швырнуть в приближающуюся к нему горничную огненный шар… Пших! — шар вспыхнул, наткнулся на мгновенно развернутый воздушный щит… горничная поднырнула под огненный шар и в прыжке врезала наемнику пяткой в голову. Его вынесло на перрон сквозь открытую дверь.

— Как… Как это? — Криштоф невольно шагнул назад…

— Ну, думать же надо, когда прячешь оружие на территории другого рода. Особенно когда у рода есть глава. — я бесшумно возникла у него за спиной. Он не удосужился даже блокиратор на меня надеть! Я, дескать, слишком слабый иллюзор! И пусть для того, чтобы справиться с Криштофом де Орво мне не нужна магия — только разум! — но поквитаться за пренебрежение хотелось. — Я обнаружила ваш «тайник» на пляже, как только вы его оборудовали — и отправила туда людей. И они немнооожко поигрались с бойками! — я усмехнулась.

— Этого… Не может быть! Они же стреляли! Стреляли!

Я поморщилась. К сожалению, некоторые и впрямь стреляли… те, которые не остались на пляже, а сразу разошлись по заговорщикам.

— Ты… не могла! Я же не дал тебе взять под контроль алтарь!

— Стала бы я тянуть с такими важными вещами? Власть главы рода я забрала еще в первую ночь дома. Мне нашлось, что предложить алтарю. Просто запретила ему показывать, что глава рода сменился. А танцы… Черный бал… Это все для удовольствия! — я небрежно отмахнулась и…

— Ты… ты! — заорал он… и мне в грудь полетела струя кипятка.

Та я, что дразнила де Орво, рассыпалась роем пестрых бабочек. А настоящая я, снова возникшая рядом с Трентоном, насмешливо помахала Криштофу рукой.

— Аррр! — совершенно по-звериному зарычав, Криштоф развернул кипящий водный веер…

Это было даже красиво!

Особенно когда черно-багровая огненная плеть Трентона хлестнула по водному вееру, добавляя огонька…

И без того кипящая вода попросту испарилась!

Второй удар огненной плети вспорол окутавшие Криштофа клубы пара, с размаху полоснув по лицу! Он заорал, хватаясь за обожженные щеки…

— Что стоите? — прохрипел солдатам Султаната. — Бейте!

— А действительно. — согласился здоровяк-капрал… и приложил Криштофа кулаком по лбу. Тот рухнул. Двое солдат в песочной форме метнулись к нему, защелкивая на запястьях блокираторы.

Кинувшемуся ему на помощь бойцу накрыло голову фартучком с кружевами, а прыгнувшая на плечи горничная придушила завязками.

— Всем стоять! Не двигаться! Сдавайтесь, погань, или развею к демоновой бабуле! — на чистом имперском взревел здоровяк-капрал… и между его расставленных ладоней с утробным воем принялось закручиваться торнадо.

Здоровяк плавным, «танцевальным» жестом повел ладонями… и воздушная воронка ударили навстречу бойцам Криштофа. Снося их… именно что к демоновой бабуле. Самые сообразительные метнулись в сторону… чтобы встретиться с огненным хлыстом Трентона.

Две горничные деловито принялись охаживать их фартуками, сбивая огонь, а потом также деловито вязать стонущих обожженных людей.

— Живыми брать! Как леди сказала! — рявкнул капрал. И не обращая ни малейшего внимания на кипящую вокруг свалку, пошел ко мне, на ходу стаскивая форменный тюрбан.

Шаг… Из-под тюрбана пружинками распрямились песочно-рыжие волосы, делая лицо здоровяк совсем простецким. Как у фермеров из центральных провинций. Второй шаг… Здоровяк расстегнул блестящие медные пуговицы, и сбросил мундир Султаната… Под ним оказалась имперская полевая форма с полковничьими погонами! Небрежно уронил мундир на пол, вызвав короткую негодующую гримасу Махмуд-паши… и широко раскинул руки мне навстречу:

— Летишенька, лапочка! Девочка моя! Сколько лет — сколько зим!

— Ярвуд! Ярик! — заверещала я, прыгая в объятия здоровяка. — Сто лет не виделись! — и повисла у него на шее, радостно болтая ногами.

— А я-то как соскучился, а я-то! — похлопывая меня по спине, растроганно гудел Ярвуд. — Как узнал, что ты здесь операцию ведешь, бегом в Совет, чтоб меня на армейскую поддержку поставили.

— Дверь в зал заседаний вышиб. — Трентон окинул обнимающихся Ярвуда и меня неодобрительным взглядом. — Майора, который должен был командовать, запугал до заикания.

— Как бы он командовал, пугливый такой? — усмехнулся Ярвуд и подытожил. — В общем, чего только не сделаешь ради отпуска на море! Говорят, у тебя тут поместье?

— Приглашаю. — улыбнулась я. Море и вино с наших виноградников в компании Ярвуда… что может быть лучше?

— Леди, разрешите доложить. — серьезная неулыбчивая женщина в фартуке горничной аккуратно лавировала между солдатами в песочной форме, с чистейшей имперской руганью разоружающих и укладывающих лицом в пол последних заговорщиков. Оружие осталось лишь у агентов Султаната, сгрудившихся вокруг Махмуд-паши и насторожено зыркающих по сторонам. — Заложники в поместье освобождены, все заговорщики арестованы. Оборотня из полиции пришлось арестовать тоже. Очень настойчиво сюда рвался, но мы не могли позволить участие неподготовленного человека в операции.

— Могли и сами не являться. И без имперских гончих бы разобрались. — проворчал Ярвуд.

— Горничных, лорд Ярвуд, горничных… Вдруг бы прибирать пришлось. — невозмутимо отрезала горничная. — Вы обычно очень грязно работаете. — и все тем же бесшумным мягким шагом опытной прислуги направилась к своим девочкам, аккуратно загоняющим в угол по-детски сквернословящего Хуана Горо — и сейчас как никогда похожих именно на гончих. Затравивших добычу.

Глава 27. Ночь сюрпризов

Я огляделась.

Бойцы де Орво с ним во главе обезоружены и аккуратно уложены ровными рядами под охраной солдат Ярвуда.

Заложники — вот они, все целы, даже O’Тул высунулся из-под буфетной стойки, куда нырнул, стоило Горо активировать проход. Все бледны, напуганы, но потихоньку приходят в себя. Кроме разве что невесток де Орво — те как вцепились друг в друга, так и застыли статуей немого отчаяния. При виде них меня слегка кольнуло то, что еще осталось от совести, но я решительно отогнала лишние переживания. Не до них сейчас.

Подданные другого государства, Махмуд-паша с агентами — тоже в порядке. Агентов неплохо бы задержать, а еще лучше — просто притопить в море, чтоб больше не всплыли, но… дипломатия, дипломатия, братские отношения нашей великой империи с их солнечным Султанатом. Вот и Трентон бдит, чтоб мы соглашение не нарушили. Хотя эту компанию я запомню, чтоб отплатить при случае. Точно ведь, это один из них меня на фабрике напал! Не лично же Криштоф душил? Пыхтел-старался…

Одна из горничных вдруг сорвала кружевную наколку и швырнула ее в лицо Горо. Тот с писком шарахнулся прямиком в объятия другой горничной, и та заломила ему руку за спину. Горо взвыл от боли, и согнулся, приложившись коленями, а потом и лбом об пол.

— Что вы… делаете… отпустите меня сейчас же! — не столько прокричал, сколько прохныкал он.

— Вот для того мы тебя ловили — чтоб сейчас же отпустить! — раздраженно пробормотала хорошенькая малышка в фартучке, всего на голову выше Горо, даже когда он стоял на коленях, и защелкнула наручники у него на запястьях.

— Розали, что я говорила насчет лишних разговоров с клиентами? — укоризненно покачала головой ее старшая, и девчонка тут же отчаянно смутилась:

— Прошу прощения, сударыня, больше не повторится!

— Аккуратность, расторопность, молчаливость, разумная жестокость — вот правила настоящей имперской горничной. — нравоучительно сказала старшая, и окинула Горо задумчивым взглядом.

— Встать! — молоденькая горничная рывком за цепь наручников подняла его на ноги. — Пошел! Не задерживай обслуживание… остальных клиентов.

Солдаты вздернули на ноги Криштофа. Трентон шагнул вперед:

— Высокий господин Махмуд-паша… — четкий, резкий, даже не поклон, кивок паше. — Подтверждаете ли вы, что именно этот человек, Криштоф, наследник де Орво, обратился в принцу Селиму с предложением устроить заговор с целью отторжения южных герцогств от империи в пользу Султаната?

— Именно так. Именно он. — с ледяным выражением лица отчеканил тот. — Что также могут подтвердить присутствующие тут агенты разведки Султаната.

— Высокий господин… — голос старшего агента дрогнул.

— Приказ султана. — отрезал паша и агент едва слышно выдохнул — лицо у него стало обреченное. Но недрогнувшим голосом сказал:

— Подтверждаю.

— Но… вы не можете! — Криштоф рванулся, пытаясь освободиться от держащих его за плечи солдат. — Вы же! Только что предали своего султана!

— Если бы вы не стояли тут связанным, я бы заставил вас ответить за это. Моя верность султану беспредельна.

— Но вы подтвердили, что принц… султан Селим хотел оттяпать кусок от другого государства! — с яростью заорал Криштоф. — Сдали меня — предали и его!

— Но Селим вовсе не султан! — паша с демонстративным удивлением приподнял брови. — Впрочем, слова этого преступника только подтверждают вину Селима, возжелавшего султанский венец вперед своего старшего брата. И его стремление поссорить солнцеликого султана Ахмета с лучшим другом и братом, вашим великим императором!

— Султана… Ахмета? — тупо повторил Криштоф.

— Именно. — закивал паша. — Вы спросили меня, был ли коронован принц, но не спросили — какой принц был коронован. Вчера, при полной поддержке Совета Высоких Господ Султаната, на солнечный престол, как и положено, взошел старший принц Ахмет. Его младший брат Селим арестован за попытку узурпации власти.

— Вы потребовали от Селима бойцов и золото… а мы предложили Ахмету бойцов и золото. — я снова возникла у Криштофа за спиной, обдавая его влажным холодом иллюзии. — И он решил, что не имеет ничего против развития морских курортов… но не за счет войны с соседями.

— Но… Вы не могли договориться с Ахметом! — выдохнул Криштоф.

— Почему? — искренне удивился Трентон.

— У него мать — алеманская принцесса!

— И что? Старые беды не должны мешать новым победам. — отрезал Трентон.

— Надеюсь, лорд Трентон, Султанат в достаточной мере доказал свою верность договору с империей, и вы позволите, как обещали, забрать домой наших бедных, обманутых узурпатором юношей, думавших, что они верно служат своей великой родине? — вкрадчиво вмешался паша.

Пятерка агентов сперва посмотрели на пашу изумленно… а потом дружно изобразили «несчастных и обманутых». Настолько артистично, что Ярвуд даже присвистнул от восхищения.

— Этих — да. — безмятежно покивал Трентон. — Но надеюсь, высокий паша понимает, что остальные заблудшие… молодой напарник вашей самой опытной убийцы… или не туда залетевший вампир… останутся свидетельствовать против заговорщиков? И любая попытка их освободить… или убить… повредит добрососедским отношениям между нашими странами?

— Высокий паша даже не понимает, о ком вы говорите, лорд-барон! Нам до этих людей и не-людей и дела нет! — гость из Султаната с достоинством поклонился.

Я лениво задумалась, не устроить ли его агентам к отъезду несчастный случай… и отмела эту мысль как бессмысленную и несостоятельную. Пусть живут. Но рожи их мои девочки запомнят.

— Остальные… — Трентон обвел связанных заговорщиков мгновенно потяжелевшим взглядом. — Обвиняются в заговоре и государственной измене. По приказу вашего руководителя Криштофа де Орво, его наемные агенты…

— Не мои! — запротестовал Криштоф.

— Ваши, ваши… — ласково заверил паша.

— …совершили убийство почтенного мага-дорожника и похитили опаснейшие разработки. Вы отдали приказ использовать созданный им прототип в переполненном людьми поезде, что привело к гибели двух пассажиров и блокировании тоннельного сообщения с южными герцогствами…

— Я ничего подобного не делал! Что я, идиот? Если бы не эта чехарда с демонами в экспрессе, вы бы спохватились только когда все было бы кончено! — заорал Криштоф.

— Не обольщайтесь, мы к вам уже давно приглядывались. — я прикрыла глаза и прислонилась к стене — что-то усталость навалилась, пусть уже девочки тут заканчивают, а я спать. — Но происшествие в экспрессе и впрямь многое прояснило… и да, это действительно не он. — я почувствовала, как все уставились на меня, приоткрыла один глаз, наткнулась на возмущенно-шокированный взгляд Трентона и пожала плечами. — Он и без того на три повешенья натворил, зачем ему лишнее. Экспресс — это Марита.

— Что? — невестка судорожно дернулась и задвинула Агату себе за спину. Мать и дочь не заковали, но солдата приставили. Видно, не смогли толком сообразить, с кем они — с заговорщиками или с заложниками.

Ничего, сейчас я проясню!

— Только не корчь святую невинность. — я слишком устала, чтоб еще с ней спорить. — Старуха погибла, но ее подельник жив-здоров, сидит у нас в поместье в алтарной комнате, вместе с вампиром. И оба готовы давать показания. Мой бедный глупый брат не был заговорщиком…

Был, конечно, но я почему бы мне чуть-чуть не воспользоваться служебным положением?

— Он просто очень хотел восстановить благосостояние семьи, и согласился переоборудовать фабрику под производство оружия.

Если не хочу признавать Тристана заговорщиком, придется признать его идиотом.

— Волей-неволей, через его кабинет проходили всякие… посланцы и послания. А умненькая и сообразительная Марита отлично навострилась подслушивать, а потом и читать бумаги из стола Тристана… и в один прекрасный день поняла, что может в эту корреспонденцию… вклиниться.

Марите уже ничем не поможешь, да я и не хочу.

— Убить дорожника и выкрасть его бумаги с исследованиями приказал наследник де Орво — ради своего плана мятежа в герцогствах. А вот приказ спровоцировать прорыв демонов в поезде, чтобы те убили пассажиров… в том числе меня и Эрику, так? Этот приказ от имени заговорщиков отправила Марита. И вампира ко мне в камеру послала тоже она, и вино подсунула, чтобы мое убийство свалить на сокамерников. Только зачем же было брать то самое вино с наших виноградников, которым Тристан хвастался? Дилетантка, что поделаешь…

— Вас пытались убить в камере, леди? — с тихой, змеиной угрозой поинтересовался Трентон.

— Все было просчитано! — принужденно улыбнулась я. — Я послала сообщение инспектору Зарембе, и он меня очень вовремя спас.

— Мы это потом обсудим. — лорд одарил меня многообещающим взглядом.

Да и мои горничные смотрели неодобрительно. Надо быстренько перевести всеобщее негодование на кого-то другого.

— Только что ж ты с Тристаном так неаккуратно, дорогая невестка? Что вину за его смерть ты рассчитывала свалить на меня — это понятно. Но убивать мужа самой… своими руками… — я покачала головой. — Неужели исполнителей не нашлось?

Над залом повисла тишина. На Мариту смотрели все, даже у агентов Султаната глаза горели любопытством.

— Проклятая дура! — наконец хрипло выдохнул Криштоф. — Если бы ты не лезла… Все из-за тебя!

Марита медленно подняла голову… и обвела толпу мрачным горячечным взглядом.

— Да! Я — дура! Дура, что отдала ему все! Приданое! Свою молодость! Любовь, доверие, силы! Я заботилась о нем и его доме! Терпела его неудачи! Молчала, когда нищал наш дом! Да что там, я утешала его! Молчала, когда он полез в заговор — тоже мне, освободитель юга! С геморроем и отдышкой! Я была ему верной, хорошей женой, а он… Что сделал он? Он изнасиловал мою дочь! — пронзительно прокричала она, прижимая голову Агаты к груди. Агата забилась, неуклюже размахивая руками и пытаясь вырваться из хватки матери, но Марита не отпускала. — Мой муж! Пьяный! Бесстыдный! Сделал ребенка моей девочке! И даже… даже не собирался его признавать! Он… он объявил, что решил жениться! И получить наследника от второй жены! И вызвал ее! — она ткнула пальцем в бледную, как мел, Эрику. — И тебя! — острый палец с заточенным ногтем указал на меня. — И ты сразу дала понять, что ты тут единственная леди де Молино, а мы с Агатой никто! А потом еще эта с ее сумасшедшей мамашей и папашиными деньгами, тоже сумасшедшими! — палец перенацелился в сторону Тутсов. — Тристан бегал за вами, и позволял унижать нас, и вел себя так… будто ничего и не было! Он был уверен, что я ничего не знаю, что моя девочка не осмелится мне рассказать! Если бы он хотя бы признался… покаялся… я бы… я бы простила! Мы бы выдали Агатиного малыша за моего, и он был стал наследником де Молино… а он и есть! И есть законный наследник! Но Тристан вел себя будто… этот ребенок не считается! Будто его и нет! Я попыталась с ним поговорить… намекнуть, что я знаю… а он только смотрел на меня как на дуру, и продолжал… продолжал бегать за… всякими! И да, я ударила его тем куском мрамора! Подумала, что сейчас самое время, когда единственная, кто получает выгоду от смерти Тристана — это ты, это ведь очевидно, а про ребенка никто не знает! Да я б еще тысячу раз убила его, мерзавца, предателя! — отчаянно прокричала она и уткнулась лицом в ладони.

И снова повисла тишина — страшная, нерушимая. Даже Горо всхлипывать перестал. Даже убитые горем невестки де Орво подняли головы, потерянно оглядываясь по сторонам.

— Марита… — мягко сказала я. Я не хотела жалеть ее, но невольно почувствовала, что мне жаль. — Тристан не мог сделать ребенка Агате. Отец хотел, чтоб Тристан был полноправным наследником, потому мама усыновила его… и влила кровь и силу Тормундов. Но… Лучше б они этого не делали! Раньше об этом не знали, но последние исследования показывают, что такое вмешательство в порядок наследования не проходит дароми и всегда имеет… побочные эффекты. Мама потеряла годы жизни и рано умерла, а брат… не мог иметь детей. У нас сперва была мысль, что Тристан мог оказаться удачным исключением — ведь даже после обряда он как-то сумел зачать вашего ребенка. Но увы, теперь понятно, что на этом — все. Бедный малыш не выжил, а Тристан не смог бы сделать еще одного: хоть Агате, хоть любой другой женщине. Я говорила тебе: он был бесплоден.

— Ты… Ты же врешь? — Марита растянула губы в безумной улыбке.

Я только покачала головой.

— На ближайшем закрытом заседании Имперского совета будет внесено постановления о полном запрете введения новых людей в алтарные роды иначе как традиционным образом, через ребенка. Вмешательство в эти процессы признано слишком опасным. — тихо сказал Трентон.

— Нет… — Марита поднесла дрожащие пальцы к вискам и упрямо выкрикнула. — Нет, не может быть, вы оба врете, врете, врете!

— Да не врут они. — из-за стойки буфета, переваливаясь, выбрался хмурый О’Тул. — Если кому тут и врали — так мне! Обещали, достану брачный договор из сейфа, и мое последнее желание роду де Молино будет исполнено, эта вот… — он махнул шляпой в сторону Агаты. — Клялась, как мать будущего наследника! Думал, от старых долгов освобожусь, договор принес… а желание не списалось! Как держало, так и держит! Вот и выходит, что надули меня, никакая Агата не мать наследника, только зря старался! — старый лепрекон гневно упер руки в бока.

— Мы это потом обсудим! — теперь уже многообещающим взглядом одарила его я.

Старый пройдоха прекратил пыжиться и стушевался.

— Агата? — Марита устремила на дочь испуганный, неверящий взгляд. — Ты… ты же не могла соврать мне, девочка!

Безгласная Агата подняла голову… и вдруг заорала, как торговка на рынке:

— А что мне было делать? Ты сама во всем виновата, это ты отправила меня в ту Академию! Ты сказала, я там мужа найду, ведь раз я твоя дочь, значит, почти де Молино! А он сказал, что я его обманула, я не настоящая де Молино и алтаря у меня нет! Что ему нужна аристократка, с алтарем, потому что у его отца фабрики, а у него самого — проекты, под которые нужна эта… энергия! А я тупая, если думала, что без алтаря он стал бы терпеть мои капризы! А я не капризничала, я просто хотела испытать его любовь! А он сказал, оплатит, если я решу избавиться от ребенка, а если нет, чтоб я жила как знаю, а ему плевать! А я… я не знала, как тебе сказааать! — губы Агаты расползлись в плаче. — Ты бы стала меня ругаааать! А тут тебя не было, а Тристан напииился! Я читала в гостиной, а он вылез, с бутылкой, начал звать меня Маритой, говорил, какая ты красивая и как он перед тобой виноват! А потом… потом…

Вся станция замерла, обратившись в слух.

— А потом он… заснул! — выпалила Агата. — Прямо на полу, на ковре! А я подумала, что если я разденусь, и лягу рядом, то можно сказать, что ребеночек от него… И ты будешь злиться на негоооо! А не на меняяяя! — лицо ее скомкалось как мятая салфетка, и она заревела. — А ребенок… сказала бы, что недоношенный!

— Хорошо, что не сказала, особенно Тристану! Милый братец мог решить, что и вправду спьяну… такое натворил… и потащил бы тебя к алтарю. А тот бы выжег ребенка прямо из твоего живота.

— Как… выжег? — растерялась Агата.

— Так он же алтарь, а не человек, чтоб быть милосердным! Увидит, что чужого ребенка пытаешься подсунуть, и сожжет. — пояснила я.

— А… а я? А со мной?

— Как думаешь, что с тобой будет, если твой ребенок вспыхнет внутри тебя? — криво усмехнулась я. Даже мне думать о таком жутковато. И малыша жалко… Вот же ж дура! То ли Агата… то ли я…

Агата несколько мгновений постояла — глаза ее становились больше, больше… видно, до нее доходило, в какой опасности она была. Повернулась к матери и завизжала:

— Ты! Ты ничего мне такого не рассказывала! Не объясняла! Из-за тебя все!

— Я… Ты… — Марита открывала и закрывала рот, будто захлебываясь и вдруг взвыла. — Идиотка! Ты мне не дочь! Я из-за тебя, дуры, мужа убила! — и кинулась на Агату, хватая ту за волосы.

— Помогите! Спасите! Оттащите ее! Она сумасшедшая! — вопила Агата, неловко отбиваясь от матери.

— Э-э… уважаемые гончие… быть может, вы все-таки… — пробормотал Ярвуд.

— Горничные, полковник, горничные… — отрезала старшая горничная. — Леди в истерике — действительно, наша задача. Простым солдафонам с этим не справиться. — и властным взмахом руки указала на визжащих мать и дочь. — Девочки!

— Леди Марита де Молино, успокойтесь и… вы арестованы за убийство! — горничные метнулись к ним.

— А… у нас в доме тоже работают… такие вот… горничные? — Эрика опасливо поглядела на девицу в кружевной наколочке, выдергивающую Мариту из драки, и заламывающую ей руки за спину.

— Разве вы ими недовольны? — мягко спросила я. — Они плохо моют полы? Или чистят каминные решетки?

— Нет, но… — промямлила барышня.

— Я создала имперских горничных еще во время войны. — я в задумчивости взяла под руку молчаливо поджидающего меня Трентона.

— У главы нашей разведки похитили дочь. — сказал он. — Алеманской шпионкой оказалась ее собственная гувернантка. Теперь вот гильдия дорожников отказалась принимать в дома своих магов имперских горничных… и что же? К ним начали устраиваться наемные убийцы.

— В домах, значимых для империи, не может быть случайных людей. — сказала я. — Там, где нет моих, обязательно появятся чужие.

На самом деле мои девочки тоже мастерицы появляться, и не только в имперских домах… но обсуждать эти их свойства и особенности я не собиралась.

— Может, пойдем, наконец? — хмыкнул Ярвуд, подставляя мне локоть с другой стороны. — Пострадавшим нужна помощь… А победителям — обед и южное вино!

— Да, пойдемте… Улаф! — воскликнула я, найдя глазами словно сросшегося со стеной гарнизон-командора. — Кузен Улаф! Неужели думаете, про вас забыли? Это мой дальний кузен со стороны Тормундов, гарнизон-командор Улаф Рагнарсон. — просветила я Ярвуда, и не меняя тона закончила. — А теперь взять его!

Ярвуд тут же кивнул своим людям.

— Что вы делаете, полковник Ярвуд! — возмущенно вскричал Улаф, когда его с двух сторон схватили за руки.

— Командор Рагнарсон? — вздернул брови Ярвуд.

— Как это прикажете понимать? — он попытался рванутся из рук солдат.

— Как арест, командор, однозначно как арест.

— На каких основаниях?

— Летти сказала. — невозмутимо ответил Ярвуд.

— Вы делаете все, что вам велела… Летти? — процедил Улаф, окидывая меня негодующим взглядом.

— Да! — развеселился Ярвуд. — Я начал делать как велит Летти с первого дня войны, и мы не только выстояли на нашем Последнем Балу, но даже сумели с него уйти! Потом еще почти год делал, что она говорит, когда она командовала северными партизанами. И потом еще до самого конца войны, только тогда ее приказы начали приходить из столицы. Мне поздно переучиваться, командор… да и не вижу оснований.

— Улаф, Улаф… — под недовольным взглядом Трентона я провела ладонью по щеке Улафа. — Ключевых туннельных развязок, через которые можно открыть проход на Султанат и перекрыть сообщение между Югом и центром Империи, всего три. Есть только одна причина, почему из них всех выбрали именно Приморск, и почему милый Криштоф…

Трентон демонстративно поморщился.

— …совершенно не боялся сопротивления. — я наклонилась к уху Улафа и промурлыкала. — Только если командор гарнизона в сговоре! Ах, Улаф, брат мой по крови, брат мой по оружию, когда я узнала тебя, я так надеялась ошибиться! А тут твой приказ солдатам гарнизона оставаться в казармах, что бы ни случилось… — я укоризненно покачала головой. — Зачем же ты… так? Ты же воевал за империю, почему теперь ты ее предал, кузен? Чем тебя купили, брат-солдат?

Мне было больно. Мне было правда больно. Мало мне брата-заговорщика и невестки-убийцы. Теперь еще и Улаф…

— Чем купили? — тихо выдохнул он, глядя на меня больными, совершенно горячечными глазами. — Кузина Летти… Полковник Ярвуд… Вы же были на севере, вы лучше других знаете, там не осталась ничего! У меня не осталось — ничего! Ни семьи, ни дома… даже города не осталось! А после войны — что? Я командую гарнизоном здесь, на юге — где не воевавшие мужчины имеют в сто… в тысячу раз больше, чем я? А там на севере, женщины… наши, северные женщины, принимают алеманских мужчин и… их поганых детей! Ты же сама, сама говорила, Летти — чтобы отомстить за наших детей, мы должны отобрать у врага его!

— Так мы это и делаем. — вздохнула я. — Их дети, растущие у нас, в семьях с нашими матерями, перестанут быть алеманскими и станут нашими. Алемания еще могла подняться после поражения, но после того, как их дети, их будущее, станут нашими, ей не вернуться в большую политику. Никогда. — я немного подумал и честно добавила. — Ну или лет триста.

А еще я когда-то очень сильно задолжала алеманским детям. Нет, вернись я даже сейчас в тот страшный день — поступила бы так же. Но нынче, к счастью, и день другой, и мы иные.

— Я вообще-то, дрался ради того, чтоб те, кто за моей спиной, сохранили все: и жизнь, и детей, и имущество. — пробормотал Ярвуд. — Прости, Летти, я знаю, ты не любишь пафоса.

— Вы меня не понимаете! — выдохнул Улаф.

— Я бы стыдилась, если бы вдруг поняла вас, бывший командор. — я отвернулась. Я не хотела больше видеть этого человека.

Что-то в этот приезд домой много накопилось тех, кого я не хочу больше видеть. И не увижу. Ни Криштофа, ни Мариту, ни Улафа… Ни Тристана. Рада ли я этому? Я встряхнула головой — такие мысли мне не по чину… и не по должности. Только и пробормотала:

— У всех сложные чувства, душевные травмы и переживания! А нам — разгребай.

— И не говори! — согласился Ярвуд. — Надеюсь, на сегодня сюрпризы уже закончены?

— Да что ты! — усмехнулась я. — Нет, конечно!

Глава 28. Дело горничной завершено

Под руку с Трентоном с одной стороны и Ярвудом с другой я направилась к выходу. Мимо нас торопливо протащили носилки со старым магом-дорожником, Гюрзой, Ка Хонгом и Мамовски. Носилки Мамовски были накрыты простыней полностью, с головой.

Я знала, что нам могло и не повезти. Что несколько ружей заговорщики не оставили на пляже, а сразу забрали с собой и вывести их из строя не получится. Но мы надеялись, что обойдется. Зря. Для Мамовски — не обошлось.

Горничные щебечущей стайкой окружили заложников: кутали в шали покорно, как автоматы, бредущих невесток де Орво, и вели под руки сломленного старика. Солдаты тащили арестованных — Марита брыкалась и орала, как базарная торговка, Криштоф и Улаф шли молча. Мы шагнули через порог станции…

У подножия лестницы ждала толпа.

Мужчины и женщины, подростки, дети, кто-то даже младенца на руках держал. Встрепанные, кое-как одетые, а некоторые попросту в халатах поверх ночной одежды. Те, кто выскочил из ближайших домов, и те, кто примчался с другого конца города. Время у них было, я старательно следила, чтоб на станции мы провозились подольше, давая им это время. А уж пылающую над головами громадную, на полнеба иллюзию, отражающую события на станции, видно даже с окраин. Она прокручивалась раз за разом, и вот именно сейчас огромный, слегка размытый, но вполне узнаваемый Криштоф тряс Горо за плечи, повторяя:

— Я готов принести эту великую жертву ради будущего Юга!

Люди стояли, запрокинув головы и смотрели, смотрели, смотрели…

И только один мальчишка повернулся на стук открывающихся дверей и завопил, тыча пальцем в зажатого между солдатами охраны Криштофа:

— Мама, смотри, смотри! Это тот дядька, который приказал всех убить!

И люди начали отрываться от зрелища над головой и поворачиваться к нам. Один за другим, один за другим…

Изображение на небесах пошло рябью, точно его скомкала чья-то громадная рука… и снова вспыхнуло, на сей раз с агентом Султаната, прижимающего к себе невестку де Орво и торопливо бормочущего:

— Да вас местные сами империи выдадут, если, конечно, попросту в клочья не разорвут!

Толпа качнулась. Люди еще не шевелились, но толпа уже подалась в сторону ступеней и сотни взглядов искали одного человека…

Этот человек не выдержал:

— Я… Я не виноват! — завопил Криштоф, дергаясь в руках солдат и по-детски поджимая ноги, будто боясь, что сейчас его потащат навстречу толпе. — Это не я! Это… Они! Они все знали! И вот он! И вот она! Следили за нами! Знали, что мы задумали! И сами, специально отправили поезд с детьми! Это они убили ваших детей! Пожертвовали ими, чтоб нас поймать! Убийцы! Это они, они убийцы!

Обжигающие взгляды невесток де Орво уперлись мне в затылок.

Я кивнула и негромко сказала:

— Можно.

И это мое короткое слово прокатилось по площади неожиданно гулким эхом, заставив стихнуть все звуки.

А треск распахнувшейся оконной ставни — вздрогнуть всю площадь.

Из окошка гостевого дома при станции до пояса высунулась девочка с растрепанными косичками и отчаянно-радостно запищала, размахивая руками, будто мух гоняла:

— Мамочка, мы здесь! Мы еще вчера приехали, только нам выходить не разрешили!

— Мамочка! — вторая девочка выскочила из дверей гостевого дома, вихрем пронеслась через площадь, лавируя между торопливо расступающимися перед ней людьми, и с пронзительным криком. — Мамочка, мы так соскучились! — ринулась к одной из невесток де Орво.

Женщина упала на колени и распахнула объятия навстречу.

Окна гостевого дома открывались одно за другим и из них высовывались любопытные детские мордашки.

— А я тоже хочу к маме! — скуксился какой-то малыш.

— Утром мама с папой приедут. — появившаяся у него за спиной горничная сняла малыша с подоконника. — Им от Мадронги несколько часов ехать, уж потерпи.

— Может, когда-нибудь этим маленьким магам и придется жертвовать собой ради империи… как и нам когда-то. — негромко сказала я. — Но уж точно не сейчас, и не ради мелких провинциальных заговорщиков.

— Но… но этого не может быть! — Криштоф попятился еще больше, хотя толпа уже даже не глядела в его сторону — все внимание заняли дети. — Я же… видел! Взрыв! Открывшийся тоннель! Поезд!

— Иллюзия. — пожала плечами я.

— Нет! Это не могла быть иллюзия! Ты слишком слабый иллюзор, ты не могла…

— Леди Летиция, действительно, слишком слабый иллюзор. — перебил его резкий, суховатый, «учительский» голос. — Отличное воображение, идеальный расчет, но сил, увы, маловато. Хотя при вашей должности, моя дорогая, сила — отнюдь не главное. Важно уметь находить тех, кто лучше всех выполнит необходимую работу. — безапеляционно объявила госпожа Тутс… и холодно кивнув банкиру и Эрике, направилась ко мне.

И с каждым шагом облик скандальной толстушки таял, сменяясь высокой, даже тощей женской фигурой, закутанной в неопределенной формы черный балахон и прикрытой темной вуалью.

— Вы, безусловно, лучшая, леди архи-магистр. — я присела перед фальшивой госпожой Тутс в реверансе, стараясь сделать его совершенно безупречным. Стоило лишь подумать, что из-под вуали на меня поглядят неодобрительно, и мороз по спине продирал!

— Безусловно. — согласилась она, и выглядело это не хвастовством, а просто — подтверждением несомненного факта. — Могу хоть бурную канонаду из этих ваших ружьишек изобразить, хоть прорыв Междумирья.

— Но… я же смотрел… проверял… — Криштоф попытался дотянуться скованными руками до монокля, отнятого у Трентона. — Они не развеивались!

— Конечно, нет. Это ведь просто монокль. — усмехнулся Трентон. — Ничего общего с анти-иллюзорным артефактом… наоборот, именно эта стекляшка заставила вас поверить, что иллюзии — настоящие. Ну и непревзойденное мастерство леди, конечно! — он отвесил полон. — Наша благодарность…

— Ах, оставьте, это я вам благодарна. Давно так не развлекалась. — леди черным призраком заскользила вниз по ступеням… и на последней исчезла, будто растворилась.

— Это кто? — шепотом спросил Ярвуд.

— Это моя преподавательница по иллюзиям из Столичной академии. — также шепотом ответила я.

— Госпожа Тутс преподает в Столичной? — удивился Ярвуд.

— Мама со вчерашней ночи в гостевом доме, к ней приставлена горничная. Такие волнения — не для нее, она слишком… эмоциональна. — оказавшаяся рядом Эрика чуть принужденно улыбнулась. — А мы с отцом согласились помочь имперским гончим.

— Горничным. — сухо обронила я. Еще бы они отказались — господин Тутс в жажде заполучить в руки хоть один, хоть самый маленький и слабенький родовой алтарь, немножко… увлекся. Как и еще несколько столичных банкиров. Помогать — старательно и от всей щедрой банкирской души! — было его единственным шансом увернуться от обвинения в заговоре против империи.

Эрика нахмурилась и недовольно пробормотала:

— Если вы — горничные, почему вас называют гончими?

— Потому что все как одна су… — начал Ярвуд, осекся, опасливо покосился на меня и процедил. — Умные, решительные и целеустремленные леди. Так мы едем в это твое поместье, Летишенька? А то сперва тоннелями в Султанат, потом оттуда — к вам… Годы мои уже не те… — Ярвуд изобразил немощного старца — насколько это возможно при его богатырской фигуре. — Устал, знаешь ли!

— А уж я-то как! — выдохнула я, как никогда сожалея, что я — леди, и мне нельзя сейчас зевнуть до вывихнутой челюсти. — Так и кажется, что с этих ступенек свалюсь!

Ярвуд и Трентон наклонились одновременно, но Трентон оказался проворнее. Подхватил меня на руки и понес к поджидающему экипажу. Я только и могла, что уткнуться ему лицом в плечо и выдохнуть.

Все! Еще конечно, подчищать и подчищать, но главное сделано: идея по отделению Юга от империи, ради которой даже собственных детей не жалко, скомпрометирована так основательно, что в ближайшие лет пять, а то и десять можно не волноваться.

Это дело завершено.

Эпилог. А вот и леди Трентон

Три недели спустя

— Лорд и леди ди Агуальдо… — я перешла на сухой официальный тон. — Будьте благодарны за то, что имеете. Ваш сын жив. Но его ранение, каким бы тяжким оно ни было, ни в коей мере не помешает ему предстать перед судом по обвинению в государственной измене. Нет ни малейших сомнений, что он, вместе с другими излишне бойкими юными лордами из южных фамилий, будет признан виновным.

Леди-кочан сдавленно всхлипнула и уткнулась носом в платок. Тощий лорд стиснул губы так, что они полностью исчезли.

— Но нет также ни малейших сомнений, что его попытка спасти детей и нападение на заговорщиков признают существенным смягчающим обстоятельством. Если другие заговорщики, оценившие идеи освобождения юга несколько выше, чем жизни детей южных алтарных родов, неизбежно отправятся на каторгу или на эшафот, то адвокат вашего сына обратится с прошением Его Величество заменить каторгу на службу рядовым в пограничном гарнизоне. Если вы, или ваш сын, не наделаете глупостей за время суда — император, скорее всего, согласится. А если ваш сын употребит избыток сил, толкнувший его принять участие в заговоре, на службу и сумеет отличиться, то через три… может даже через два года подадите ходатайство о помиловании и восстановлении в звании наследника.

— Но там же… постоянные прорывы в Междумирье! Там… демоны! А если… если мальчик… погибнет? — ломким от слез голосом выдала леди.

— Тогда Его Величество признает наследницей вашу дочь, в надежде, что ее слава и достижения усилят ослабевший огонь алтаря ди Агуальдо. — жестко отрезала я.

На меня поглядели так… будто я предложила назначит наследником не их дочь, а… кобылу с конюшни. Оба, и леди тоже. Я улыбнулась со злобной ласковостью:

— Как бы не обернулось дело с наследником, вам придется представить дочь комиссии, которая оценит достаточно ли ее подготовки и образование, чтоб при необходимости возглавить род.

— А если… если недостаточно? — напрягся лорд.

— Попечением Его Величества юная леди будет отправлена в учебное заведение, где об этом позаботятся. Раз уж родители пренебрегли… Извольте, наконец, понять сами и объяснить сыну. Или он справится с последствиями своих поступков… или обойдутся и без него.

— Если бы это был… — дрожащим голосом начала леди, а я откинулась на спинку кресла и прищурилась. Скажет глупость вроде «если бы это был ваш ребенок…», сделаю им какую-нибудь гадость. Мальчишку не трону, а им — сделаю.

— Мы поняли позицию Его Величества. — вмешался лорд, и поднялся, чуть не выдергивая из кресла свою леди. — И… благодарны. — последнее слово ему далось с трудом, но хотя бы хватило ума сказать.

Я коротко кивнула, давая понять, что больше их не задерживаю, и облегченно вздохнула. Никогда не думала, что буду так стремиться удрать из дома моего детства, от шума моря, горячего песка и напоенных ароматом магнолий вечеров, в промозглую слякоть столицы. Ярвуду хорошо: повалялся на песочке, поплавал в море, объелся виноградом и через неделю уехал, увозя с собой ящик вина. Кстати, одним поездом с Тутсами — те старательно оттягивали отъезд, пока старый друг гостил у меня. Похоже, мечты о собственном алтаре семейство не оставило. Но за полковника лорда Ярвуда я не волновалась: если у них с Эрикой вдруг сладится (в чем я очень сомневаюсь), то это скорее он приобретет банк, а не Тутсы — алтарь.

Лорд Трентон вел переговоры с южными герцогами, и торчал в Мадронге, лишь изредка появляясь в Приморске.

Ну а я уже четвертую неделю вожусь то с такими вот родителями юных заговорщиков, то с гарнизоном, то с полицией здешней. И ведь что обидно — даже Барраку не уволила, хотя хотелось до зуда в пальцах. Но допросы показали, что замешан, как я и подозревала, начальник полиции, а Баррака… у него хотя бы опыт есть. Заремба, занявший должность главы приморской полиции, потребовал инспектора оставить. Сам Баррака так и вовсе объявил себя единственным, кто догадался, что в Приморске орудуют агенты Султаната. Скромно умалчивая, что агентом он считал меня.

В общем, работаешь, работаешь, и никакого удовольствия — даже произвол чинить не выходит!

Клятые демоны, какое счастье, что сегодня мы едем домой!

— Тита!

Горничная заглянула в Тристанов… в мой кабинет, и я с надеждой спросила:

— Больше никого?

— Да там… — она замялась и наконец пробормотала. — Еще леди де Орво…

Я безнадежно покосилась на часы, вздохнула… Кому другому я могла бы отказать, но моя операция стоило этим женщинам самых страшных часов в их жизни. Не то чтоб я раскаивалась — если уж выбирать между их ужасом и реальной гибелью множества людей, выбор однозначен. Но принять их я обязана.

— Проси… — вздохнула я.

Леди оказалась всего одна. Старшая невестка де Орво, в обычном своем мышастом платье, присела на край кресла и уставилась на свои нервно сцепленные пальцы.

Мое чувство вины небалованное, оно вполне удовлетворилось тем, что я ее приняла. Вытягивать, какая нужда привела леди ко мне, я не собиралась.

Она, видно, почувствовала мой настрой, вскинула на меня глаза, снова потупилась и наконец негромко пробормотала:

— Я прошу прощения, что отнимаю ваше время… Мне крайне неловко и…

Я вздохнула и демонстративно уставилась на часы. Знаю, жестоко, но что возьмешь с такой, как я?

— Лорд де Орво поехал в столицу, добиваться смягчения приговора для Криштофа…

— Не добьется. — холодно оборвала я. — Император не склонен к глупому милосердию. Зачинщики мятежа — Криштоф де Орво, Хуан Горо и Улаф Рагнарсон — несомненно, будут казнены.

Глупое, глупое мое сердце тяжело, болезненно заныло при мысли об Улафе, а циничный рассудок имперской гончей… тьфу, горничной, говорил: нам всем очень повезло, что среди заговорщиков оказался северянин. Еще надо всячески выпячивать роль финансировавших заговор столичных банкиров (всех, кроме отработавшего свою вину Тутса) — и может быть, мы избежим всеимперской верноподданнической ненависти к подлым южанам. Жалко, степняков в заговоре не случилось, но не Ка Хонга же приплетать! Тот и так чудом выжил, а точнее — вовремя брошенной в него целительной силой жены. Гюрза сама чуть не перегорела, но мужа вытащила. Теперь оба не верят в вину Улафа, и не желают видеть меня. Я снова вздохнула. Каждый из нас идет по пути неизбежных потерь, но хуже всего понимать, что тебя презирают люди, которые могли бы стать друзьями. Но если их презрение, и смерть Мамовски помогли нам избежать волнений в южных герцогствах и карательной операции империи, после которой ворчливое недовольство южан превратилось бы в настоящую ненависть… то так тому и быть.

Гораздо хуже было бы, если б заговорщики перестреляли южных аристократов на Черном балу — пальнул же один из них в излишне говорливого лорда! Но к счастью, они сами так рьяно рвались на вокзал, даже подгонять не пришлось. ну а что стоит нам уехать — и дальше мои девочки справятся, я не сомневалась!

Ну а теперь заговорщики — детоубийцы и предатели, а имперские службы — почти что рыцарь на белом коне (да-да, все — на одном!), позаботившиеся даже, чтоб родители ни одного лишнего мгновения не беспокоились о своих детишках.

— Если ему не удастся добиться отмены казни, он будет просить о праве для Криштофа оставить наследника. — выпалила леди де Орво.

— А вам велел идти ко мне, чтоб я усовестилась и поспособствовала? — приподняла бровь я. — Разочаруйте старого лорда, ему откажут. К бессмысленной жестокости император тоже не склонен.

Вот теперь она по-настоящему подняла на меня глаза. Я криво усмехнулась.

— Сами подумайте, кем будет этот ребенок? Сыном заговорщика? Нет, даже не так: сыном мелкого дельца, собравшегося устроить гражданскую войну, чтобы заработать на курортах Султаната? Сыном убийцы детей? Не говоря уж о том, что не обязательно родится сын, может быть и девочка.

По мелькнувшему в ее глазах выражению я поняла, что этот вариант старик тоже продумал — и видит в нем надежду если не спасти, то хотя бы продлить жизнь сына. Пока не получит мальчика.

— Мне жаль лорда де Орво, потерявшего всех своих наследников. — я встала из-за стола, давая понять, что разговор окончен. — Но его величество уже решил — род де Орво будет продолжен одной из ваших дочерей. На них не падет клеймо предателей, ведь они сами чуть было не стали жертвами.

— Но… вы же знаете, какой у нас алтарь! Он не примет девушку… девочку… главой рода! — вскинулась она.

— Лорд Криштоф строил так много планов, что не удивительно, если среди них затесался хоть один вполне реальный. Посадить алтарь на голодный паек. — пояснила я в ответ на ее изумленный взгляд. — Уезжайте вместе с детьми. Куда-нибудь подальше: на север, в степь… могу даже дать рекомендации к морским леди Сейлор. Ваши дочери воздушницы — им найдется дело на кораблях. Будут жить, многому научатся… может быть, даже плохому… — у морских леди все почему-то в первую очередь учатся плохому — даже я. — Пять… десять… пятнадцать лет — сколько потребуется! Но когда девочки вернутся… смогут справиться с любым возомнившим о себе алтарем! Да и тот за это время не умрет, ведь кровь де Орво жива, но так изголодается, что отучится перебирать мальчиками-девочками!

Воздух в кабинете едва заметно шевельнулся, и я почувствовала долетевшую ко мне волну недовольства моего алтаря. И тут же мысленно заворковала: «Конечно, с тобой так нельзя! Ты же у нас совсем-совсем не такой! Ты же нас люююбишь… А мы тебя!» И почувствовала ответную волну удовольствия. Ох, я даже не понимала, как скучала по нему все эти годы!

— И скажу вам тоже, что и другим, леди. Или вы справитесь сами, и ваши девочки станут полноправными хозяйками в доме и поместье, или его величество найдет им мужей, способных укротить самый капризный алтарь! — посуровела я. — Империя не может себе позволить потерять превосходство в магии и энергии.

За леди де Орво захлопнулась дверь, и тут же приоткрылась снова:

— Тита, неужели там еще кто-то есть?

Но вместо горничной в кабинет влетел Трентон и торопливо захлопнул за собой дверь, чуть не подперев спиной:

— Еще как есть! — злобно прошипел он. — Мариэлла Влакис, наверняка за братца пришла просить, и этот твой юный лейтенант!

— Сигурд? — я вскочила. Если Мариэлле я могла отказать с легкостью, то смотреть в по-детски чистые глаза Сигурда, уверенного в невиновности своего командира…

— Если не хочешь с ними объясняться — набрасывай на нас иллюзию, и бежим! — почти беззвучно выдохнул он. — Пора отсюда убираться!

Я кивнула и… взявшись за руки, как дети, мы скользнули за дверь. Костас с подносом лимонада торопливо воздвигся в дверях гостиной, прикрывая от глаз сидящих там людей распахнувшуюся створку. Шаг… держась за руки, мы крались к входной двери. Наброшенная на нас иллюзия позволяла сливаться со стеной, но долго выдавать себя и Трентона за обои мне не удастся! Шаг и другой, и еще шаг… Старая доска под ногой Трентона издала короткий, зловещий скрип…

— Траааак!

— Кха-кха-кха! Кха-кха! — гулко раскашлялся Костас, заглушая предательский скрип половицы.

Невидимый Трентон налетел, подхватил меня на руки, и вихрем пронесся мимо гостиной. Моя иллюзия слетела, будто ее ветром сдуло, но мы уже бежали мимо кухни к задней двери и сходу запрыгнули в присланную Анитой Влакис коляску.

— Фло! Через неделю жду тебя в столице! — прокричала я.

Выскочившая следом Фло заполошно всплеснула выпачканными в муке руками, так что вокруг нее взвилось белой облако, и схватилась за сердце:

— Да как же вы! Без обеда? А как же я? В столицу-то!

— Вместе с Титой. — отрезала я. — Билеты у вас есть.

Фло еще не знает, что ее ждет. Оставить их у себя я не могу — если не хочу, чтоб мое собственное подразделение сжило меня со свету. У горничных, знаете ли, есть очень действенные методы давления на начальство. Но я давно хотела завести в столице ресторанчик южной кухни — туда можно будет вино с виноградников де Молино поставлять. И мебель делать… если удастся восстановить фабрику… В общем, очень надеюсь, что у Титы, после некоторого обучения, хватит ума таким ресторанчиком управлять. Она девица хваткая. Фло, скорее всего, сперва обидется, но когда поймет, что даже своего мужа с его южными травами сможет пристроить к делу… Если не простит, то смирится.

— Костас… — я завертела головой, выглядывая остающегося в поместье дворецкого. Имение д Молино без Костаса — ерунда какая!

— Костас знает, что ему делать! — рявкнул Трентон и ткнул кучера в спину. — Трогай!

Но было поздно!

— Леди Летициииияяя! — из-за угла дома наперерез тронувшейся коляске выскочил Сигурд.

— Тпррру! — отчаянно заорал кучер, натягивая вожжи.

— Жизнь не дорога, лейтенант? — рявкнул Трентон на чудом вывернувшегося из-под колес Сигурда.

Но тот, не слушая, метнулся ко мне и вцепился в борт коляски:

— Леди Летиция! Умоляю!

— Сигурд… — мягко начала я. — Я ничего не могу сделать… — убраться отсюда надо было во время, вот что! Обошлась бы Фло без моих напутствий! — Вина командора Рагнарсона несомненна…

— Нет! — мотнул головой Сигурд. — То есть, да, я все понимаю… Я не затем вас остановил. Леди Летиция… Вы не должны уезжать с этим человеком! — он метнул на Трентона негодующий взгляд. — Вы заслуживаете лучшего, чем… Выходите за меня замуж, леди! — и он преклонил колено прямо в пыли заднего двора.

— А лучшее — это надо полагать вы, лейтенант? — скривил губы Трентон.

— В отличии от вас, лорд, я не женат! И могу на леди жениться! По-честному! — звенящим от негодования голосом отрапортовал тот.

— Да-а… Жениться на леди, я, конечно, не могу… Особенно если по-честному. — с усталой насмешкой пробормотал Трентон.

— Сигурд… Мальчик мой… — я перегнулась через борт коляски — макушка коленопреклоненного Сигурда оказалась ниже.

— Я, конечно, ваш — но вовсе не мальчик!

— Конечно, ты не мальчик! Ты сильный, отважный… молодой мужчина! Ты найдешь милую, юную девочку… а я для тебя уже слишком стара…

— Я не хочу этих… милых девочек! — с отвращением скривился он. — Вы всегда будете молодой и прекрасной!

— Спасибо, ты очень мил. — я неловко хмыкнула. — Но если тебя не пугает разница в возрасте, подумай — я старше тебя по званию!

— Это тоже ничего! — с энтузиазмом объявил он. — Я попрошусь на границу, там всего полгода-год — и я капитан! Мы сравняемся в званиях, а дальше…

— Ма-а-альчик! — протянула я. — Так это я войну капитаном закончила. А за нынешнее дело мне… генерала дадут. Понимаешь?

— П-понимаю. — то ли вздохнул, то ли всхлипнул он, и поднялся. И на лице его была безнадежность. — Генералом, я, конечно, за полгода не стану… И даже за год не стану…

— Вот видишь? — я погладила его по щеке костяшками пальцев. — И что это за семья, где лейтенант женат на генерале? Удачи тебе, малыш! — и торопливо шепнула. — Поехали уже! — и коляска, наконец, тронулась, оставляя позади поникшую фигуру еще одного моего несостоявшего жениха. Даже в юности мне столько брачных предложений не делали!

— И вовсе генералом не станет, пока это от меня зависит! — хмуро пробурчал Трентон. — Кстати, вам, полковник леди де Молино, тоже генерала не дают.

— Что? — я тут же отвернулась от бедняги Сигурда и гневно уставилась на Трентона. — То есть, как? Я сохранила империи южные провинции — и даже генеральства не заслуживаю?

— Не ты одна, да и провинции бы не отпали… в этот раз. — занудно начал перечислять он, поглядел мне в лицо, оценил его выражение и торопливо закончил. — Тебе дают Имперского рыцаря!

Я выпустила уже набранный для отповеди воздух и задумалась:

— Имперского рыцаря? Со всеми этими маскарадными тряпками: орденская цепь, древняя железяка в ножнах, плащ волочится по полу…

— Цепь с семью бриллиантами, меч в императорской сокровищнице подбирают… — Трентон поглядел укоризненно. — И можно подумать, шлейф на парадном платье волочится меньше! А еще генеральская пенсия и генеральские почести.

— Спорим, мне подберут самую тяжеленную и ржавую железяку? Но зато кааакие будут лица у старых обалдуев, когда рыцарем империи станет женщина! — я восторженно закатила глаза.

— Думаю, ради этого зрелища наш ехидный император все и затеял. — хмыкнул Трентон. Помолчал. — Глава разведки все же думает уходить. На свое место он прочит твоего начальника — в ближайшие три года будет его натаскивать, а там он возглавит разведку, а ты… можешь побороться за его место! Научиться, наконец, отправлять агентов, а не срываться самой на другой конец империи драться с демонами и вампирами. Или думала, я не узнаю?

— Драка не предполагалась. Я просто хотела самой поглядеть, что происходит, иногда собственные впечатления лучше кипы докладов. И чем я хуже некоторых членов имперского совета? Которые бросают дом и детей, и мчатся на тот же самый другой конец империи по едва восстановленному после демонов тоннелю на дрезине? Или думал, я не узнаю?

— Дети в порядке, в поместье у бабушки Трентон, капсульные дрезины давно опробованы и надежны, управлял ею лучший из магов-дорожников — он же потом и поезд с детьми принимал. И кто-то же должен был вести переговоры с южными герцогами, когда вы закончите с заговорщиками!

— Уже понятно, кто из них рассчитывал из грядущей ненависти южан к империи и свары с Султанатом выкроить себе королевство — пусть маленькое, да свое? Или — все?

Меня одарили непроницаемым взглядом:

— Чтобы там ни было, Его Величество не станет это разглашать. Власть южных герцогов будет ограничена, южане полностью примут общеимперское законодательство, включая законы о правах женщин и не-людских рас, и обязательной службе для алтарной аристократии, а также согласятся на нашу кандидатуру ректора Южной Академии. Политика. — извиняющимся тоном закончил он.

Я в ответ только фыркнула — в глубине души я не понимала, как парочка герцогов на виселице может повредить этой самой политике! По-моему, только помогут! Но новый ректор — это хорошо. Следующим де Молино ведь придется там учиться, если они захотят быть своими на Юге. Не годиться, чтоб их образование было хуже общеимперского.

— Вот здесь сверни! — скомандовала я кучеру, и он покорно завернул лошадей.

— Время… — пробормотал Трентон, за цепочку вытаскивая часы.

— Деньги! — эхом откликнулась я, требовательно протягивая ладонь.

Он лишь вздохнул и вложил мне в руку чековую книжку. Я выпрыгнула из коляски, торопливо проскочила в узкий проход между домами и побежала к знакомой двери.

— Дзен-дилинь! — зашелся колокольчик, и я снова окунулась в запах нагретой утюгом ткани и мела.

Модистка рода де Орво сидела на табурете, бессильно свесив руки — и даже манжеты на ее тонких запястьях выглядели поникшими, как увядшие цветы.

— Леди де Молино?

Кажется, она даже пыталась изобразить злость, но у нее не получалось — вся тонуло в растерянности и усталой безнадежности. Наконец, она просто промямлила:

— А я… вот… даже не знаю…

— Я знаю. — отрезала я, тоже поглядывая на часы — а то ведь и правда опоздать можно! — Соберите полный гардероб на даму вот таких размеров — от белья до платьев на все стандартные случаи, все в южном стиле. — я выписала чек и нацарапал размеры госпожи секретаря Демолиной на другой его стороне.

Должна же я возместить ей почти уничтоженный гардероб!

— Отправите в столицу, в особняк Трентонов, для госпожи Лукреции Демолиной. Если ей понравится — она поможет открыть мастерскую. Вы станете модной в столице!

А если госпожа Лукреция одобрит, может, и я в долю войду. Женщине всегда надо иметь что-то свое.

— Но… а как же леди де Орво?

— Не исключено, что все леди этого рода покинут поместье раньше вас. Хотите шить на старого лорда?

Ее передернуло.

— Впрочем, вам решать. — пожала плечами я. — А сейчас, быстро, бегом, без примерки: красивое белье для меня, чулки, пеньюар…

— Есть готовое вечернее платье и платье для прогулок. — торопливо доложила модистка — она на глазах оживала, на щеках вспыхнул румянец.

Я не стала спрашивать, заказывал ли их Криштоф для меня — мне было совершенно безразлично.

— Пакуйте! — скомандовала я и принялась выписывать новый чек.

Она искоса глянула на герб Трентонов на обложке чековой книжки и захлопотала еще энергичнее.

Я выскочила из лавки, сунула сверток в руки поджидавшему кучеру, и опираясь на руку Трентона, забралась обратно:

— А вот теперь — гони!

— Ннннооо, красавцы! Ноооо! — заорал кучер, и лошади сорвались с места, доказывая, что конный завод Влакисов не даром называется «Золотой молнией».

Распугивая прохожих, коляска пронеслась по улице, проскочила окраину Приморска, вихрем прокатила вдоль дороги над морем и помчалась прямиком к высоченной причальной мачте. Рядом с мачтой, медленно и величественно покачивалась сигара дирижабля. Коляска неслась все быстрее, дирижабль все разрастался, пока его громада не закрыла полнеба.

Винты на плавно покачивающейся гондоле медленно раскручивались, гоня ветер, и тяжелое, как от огромного колокола, гудение заполняло воздух.

— Надо и впрямь послать к твоей Аните инспектора по закупкам — если у нее все лошади так хороши, стоит посмотреть для армии. — Трентон подал мне руку.

— Передайте госпоже Аните то, что сейчас бормотал лорд — она будет счастлива! — перекрывая гул, прокричала я кучеру и вцепившись в локоть Трентона, поспешила к трапу.

— Где вы таскае… — заорал поджидающий нас у трапа О’Тул, но Трентон покосился на него и лепрекон мгновенно умолк. Лишь насупился и хмуро потопал вслед за нами по трапу, колотя башмаками по ступенькам так яростно, что гремела лестница.

— Лорд… леди… мастер…

Меня подхватили под руки и аккуратно поставили на чуть покачивающуюся палубу гондолы. Не проявляя даже малейших признаков нетерпения, с нами раскланялся капитан. О’Тула водрузили рядом, лепрекон раздосадовано выкрутился из рук помогавшего ему стюарда, и крепче прижал горшок с золотом к груди.

— Рады приветствовать вас на борту «Гордости империи»! Отправление через пятнадцать минут. В команде два опытных воздушных мага, так что попутный ветер нам обеспечен, в столицу мы рассчитываем прибыть через неделю. Ужин подадут через два часа, приглашаю вас к капитанскому столу. Также после ужина в кают-компании собираются офицеры и пассажиры первого класса, будем рады видеть вас!

— Благодарю, господин капитан, всенепременно, разве что не сегодня. — учтиво поклонился Трентон. — Откровенно говоря, мы с леди очень устали.

— Отдыхайте! Стюард проводит вас в каюту. — кивнул капитан.

— Я Луис, ваш личный стюард. — шагнул вперед тощий смазливый южанин. — Прошу за мной, для вас приготовлена каюта класса гранд-люкс.

— Гранд-люкс! Мне так даже первый класс не взяли! — проворчал едва не наступающий мне на подол лепрекон. — Почему я должен ютиться во втором?

— Потому что ты наказан. — не оглядываясь, бросила я. — Впрочем, если хочешь, можешь доплатить. — и засмеялась, потому что нет наказания страшнее, чем заставить лепрекона тряхнуть горшком.

— Вот выедем в центральные провинции, я на тебя в суд подам! За нападение и принуждение к трем желаниям! И компенсацию стребую — огромную!

— Подавай. — согласилась я. — Я тебе даже разрешаю выиграть процесс. Потом сам будешь изворачиваться, как вернуть в казну рода де Молино эту самую огромную компенсацию.

— Одни убытки от тебя, одни убытки! — запричитал он, тиская горшок.

По роскошной витой лестнице мы поднялись на пассажирскую палубу, стюард остановился у резной двери и обернулся к нам с заговорщицкой улыбкой:

— А сейчас… от благодарных жителей Приморска… лорду Трентону и леди де Молино… большой гранд-сюрприз! — и с торжествующим видом распахнул дверь.

— И где же? — приподнял брови Трентон, разглядывая громадную, роскошно обставленную, но совершенно пустую каюту.

— А… — стюард застыл, глупо приоткрыв рот.

— Я — ваш сюрприз! — отдернув бархатную штору на широком панорамном окне, на середину каюты выскочила Агата. — Попалиссссь! Думали, поездом через тоннель вместе с Тутсами не поехали, так я вас не найду? Не вышло! Глядите, госпожа! Лорд Трентон, имперский советник, герой войны, муж и отец двоих детей… и его любовница! — Агата ткнула в мою сторону с такой яростью, будто надеялась проткнуть насквозь.

Из-за портьеры, слегка смущенно, но отважно выбралась репортерша с блокнотом наперевес.

— Леди! Лорд! Клянусь! — стюард чуть не плакал. — Я не знал! Она сказала, что ваша племянница… что проводить… и передать подарок… от благодарных жителей Приморска! Корзину принесли!

— Вот твой подарок! — Агата захохотала и выдернула из-за портьеры и впрямь пышно украшенную лентами и цветами корзину. Перевернула… и на ковер посыпался какой-то мусор.

— Мы сейчас же! Сейчас же выкинем их вон! — стюард попятился и выскочил в коридор с истошным воплем. — Охрана!

— Уже выкинули! — проорала ему вслед Агата. — Она меня уже отовсюду выкинула!

— Я обещала нанять адвоката твоей матери. — я опустилась в кресло и расслабленно откинулась на мягкую спинку. Уютное… — И выдать небольшое приданое ребенку… родителям Мариты. Они написали, что готовы тебя принять.

— О, ты выдашь! Ты мне все выдашь! — зловеще прошипела Агата. — Ты будешь платить мне половину дохода с имения де Молино — или вот она! — теперь палец Агаты нацелился в репортершу. — Напишет в своей газете про тебя и твоего любовника!

— Я в любом случае напишу. — нервно поправляя шляпку, прошелестела репортерша. — Я новости ищу, а не шантажом занимаюсь.

— Честная охотница за грязным бельем. — хмыкнул Трентон.

— Империя должна знать, когда ее высшие чины ведут себя неподобающе! — отчеканила репортерша и глаза ее фанатично блеснули.

— Ты — заткнись! Если б не я, тебя б тут вообще не было! Делай, что я говорю, и получишь треть! — взвизгнула Агата и уже спокойнее уточнила. — От одной выплаты. Хоть платьишко себе приличное прикупишь… вон, как у тетушки Летиции!

Я спокойно поглядела поверх плеча беснующейся Агаты и кивнула репортерше:

— Пишите, милочка, пишите… Не возражаю.

Агата побледнела. Потом покраснела. Щеки и шея пошли неровными багровыми пятнами…

— Ахххх, таааак! — прошипела она. — Рассчитываешь, что вот его жена провинциальную южную газетенку читать не станет? Ничего! Я ее лично уведомлю! — и как шпагу из ножен выдернула из-за корсажа мятый конверт. Оббежала взглядом каюту… и гадко улыбнулась. — Ты, лепрекон! Хочешь монету? — и громадная золотая монета, из тех, что так ценятся лепреконами, сверкнула у нее между пальцами. Она поводила ею перед носом О’Тула, полюбовалась, как лепрекон жадно облизывает тонкие сухие губы и… уронила монету в подставленные лодочкой ладошки. — Ты взял мою монету! — торжествующе вскричала она. — Теперь хоть из кожи выпрыгни, но доставь это письмо леди Трентон!

— Это в смысле… Жене лорда Трентона? — уточнил лепрекон.

— Да!

— Законной? Перед алтарями и императором?

— Да!

— Матери его сыновей?

— Да же! Ты что, издеваешься, мелкий уродец?

— Я просто уточняю. — пожал плечами лепрекон, кинул монету в горшок, зажмурился, с наслаждением слушая звяканье. И широко улыбнулся. — Хотя бы возмещу золотой, который на твои поиски потратил. — и поковылял ко мне. — Тут тебе велели передать. — сунул письмо мне в руки.

— Чтоооо? — завизжала Агата. — Ты обещался! Ты золото взял!

— Обещался — выполнил. — проворчал лепрекон, с пыхтением залезая в кресло и выхватив из вазы на столе грушу, впился в нее зубами.

— Агата… — тихо сказала я, прежде чем она набрала в грудь воздуха для нового вопля. — Ты хуже О’Тула. Он тоже думал, можно войти в особняк члена Имперского Совета, потому что троллиха-сторожиха уехала к родне, а не потому что мне стало любопытно, что за лепрекон к нам так отчаянно рвется. — я усмехнулась. Повезло мне тогда, что я даже рабочую форму не сняла, после того как вместе со своими девочками во второй раз обследовала место убийства магистра-дорожника. А тут так удачно появившийся лепрекон — ну как было не воспользоваться случаем отправиться в родные места по настоятельному приглашению!

Будто прочитавший мои мысли О’Тул надулся и мстительно ухватил вторую грушу.

— Я и есть жена лорда Трентона. Леди де Молино-Трентон.

Агата поперхнулась. Поглядела на меня с ужасом и пробормотала:

— С каких это пор?

— Уже лет десять — поженились сразу после войны. Я сохраняю титул леди де Молино, у нас брак на два алтаря: наш старший сын Генри — лорд-наследник Трентонов. А платок с… телесными жидкостями нашего младшего — Алехандро — я принесла алтарю еще в первую ночь в поместье. Предложив как будущего главу рода де Молино с моим регентством до его совершеннолетия. Алтарь счастлив — у де Молино нашлись и слава, и влияние, и продолжение. Вот еще О’Тула в столицу везу, знакомить с молодым хозяином. А по пути он мне полный отчет о положении дел даст… со всеми деталями. — я многообещающе поглядела на мрачного лепрекона. — А чуть позже юного хозяина привезем сюда — уже лично знакомить с алтарем и имением.

— Может, хоть он вырастит не таким бешеным, как его мамаша. — прочавкал лепрекон.

— У наших сыновей отличные задатки! — усмехнулся Трентон.

— Ты! Ты с самого начала это задумала! — провизжала Агата.

— Смотря что считать самым началом… Если момент, когда я сбежала из дома — то нет. Слишком много было насущных потребностей, чтобы строить далеко идущие планы. Да и потом все как-то отвлекало: то война, то замужество, то служба. Но в целом, я никогда не собиралась отдавать род и алтарь моих предков… — я подумала и не стала опускаться до оскорблений. — Никому не собиралась.

— Ты! — завизжала Агата и согнув пальцы, как когти, попыталась на меня кинуться.

— Держите ее! — завопил стюард, влетая в каюту во главе целой толпы охранников. — Я вызвал полицию к трапу!

— То-то Барраке будет радости. — вздохнула я, когда брыкающуюся Агату поволокли на выход.

— Я сама пойду. — репортерша прекратила бешено строчить в блокноте, и с достоинством кивнув охранникам, направилась следом. У самой двери она остановилась и обернулась. — Последний вопрос… Если вы ни от кого не скрываетесь, почему летите дирижаблем? Неужели тоннели все еще небезопасны?

Я прикинула, что эта ушлая барышня может настрочить в своей газетенке… и выбрала меньшее зло.

— Потому что леди в положении нельзя проходить через Междумирье.

Репортерша на миг замерла, потом по лицу ее расплылась блаженная улыбка — видно, представила горячий материал на газетной полосе, пискнула:

— Поздравляю! — и вымелась вон.

— Лорд, леди, мы нижайше… — забормотал стюард.

— Все вон! — бросил Трентон. — Нас не беспокоить! О’Тул! Вас тоже касается!

Может, лепрекон и хотел возразить, но жаждущий загладить вину стюард ухватил его за рукав и поволок к выходу. Дверь захлопнулась. Мы дружно облегченно вздохнули.

— Устала? — Трентон присела возле моего кресла на корточки и взял мои ладони в свои.

Я соскользнула с кресла прямо ему в объятья — те самые, что когда-то так надежно удерживали меня на спине кувыркающегося между вспышками заклятий ездового дракона, когда мы неслись над линией фронта.

Да так и не отпустили с тех самых пор.

Заглянула в серые, похожие на северные озера глаза.

И близко-близко, губы к губам, прошептала:

— Не настолько, чтоб не закрепить мое… положение.

КОНЕЦ

Дорогие друзья, эта история закончена, но впереди еще бонус-приквел о знакомстве Летиции и Трентона. Это повесть о войне, а значит, она жестче и печальнее основной истории.

БОНУС-ПРИКВЕЛ

Я несла свою Беду

По весеннему по льду

Обломился лед — душа оборвалася

Камнем под воду пошла

А Беда — хоть тяжела

А за острые края задержалася…

— Заткнись! — пивная кружка грохнула об пол у самых ног певицы и разлетелась вдребезги.

— Дзааанг! — прижатая гитарная струна задребезжала надрывно и жалобно, певица вскочила и повернулась боком, собственным телом прикрывая гитару, как ребенка.

— Хватить выть! Мы где? В кабаке или на кладбище? — алеманский маг-майор в полурасстёгнутом кителе, из-под которого выглядывала сбившаяся в комок несвежая рубашка, поднялся, пошатываясь, из-за стола. На его ладони медленно, но неуклонно начал раскручиваться огненный шар. — Ты! — налитый кровью взгляд вперился в метрдотеля, а шар на ладони подрос. — Да, ты! Отвечай, мы где?

— «Ледяная синь», господин маг-майор, лучшая ресторация Севера! — мэтр невозмутимо поклонился.

— Да! За то и воевали! — рявкнул маг-майор, пошатнулся, тяжеловесно плюхаясь обратно на стул. Но шар не упустил, наоборот, подставил вторую ладонь, позволяя огню разрастись еще больше.

Возможно, это когда-то и была лучшая ресторация северных провинций империи, но сейчас она выглядела не лучшим образом. Вышитые скатерти еще пытались стирать, но крахмалить уже давно перестали, да и стирка не могла справиться с последствиями «битвы бокалов»: когда забросив ноги на стол и балансируя на задних ножках стула, господа алеманские офицеры осушали стакан за стаканом, соревнуясь, кто дольше удержит равновесие. В «Ледяную синь» не допускались нижние чины, но мест все равно не хватало, и среди прозрачных, как лед, столиков на тонких металлических ножках, уцелевших с довоенных времен, были в беспорядке втиснуты дубовые столы из соседнего трактира, и даже просто обеденные столы, реквизированные в опустевших домах. Громадная, во всю стену оконная рама по-прежнему была чудом кузнечного искусства — кованное дерево с железной корой и раскидистыми ветвями, от толстых до самых тоненьких и хрупких. Но вставленные между ними блекло-голубые стекла с навсегда застывшим морозным узором вытекли и расплавились, когда алеманские маги бомбардировали огненными шарами город. Со стороны улицы окно просто забили досками, и теперь в зале было темно даже под застывшим в зените беспощадно-ярким северным солнцем, а в щели немилосердно дуло. На стенах виднелись горелые проплешины — подвыпившие алеманские маг-офицеры не всегда были способны удержать заклятья. Вышколенных официантов, некогда почтительно, но с достоинством встречавших имперских лордов и их элегантных леди, заменили истерично-разбитные подавальщицы. Девицы искренне старались соответствовать, но роскошные туалеты, найденные в уцелевших особняках знати, сидели на них нелепо и неуклюже, и уже украсились пятнами от вина, а физиономии девиц — синяками. Да и сам мэтр, хоть и отчаянно старался сберечь довоенный лоск, но пластрон его манишки, некогда белоснежной, пожелтел, а на фраке, если присмотреться, можно было углядеть следы штопки. Но глаз его оставался по-прежнему зорок. Один взгляд на красную от хмеля и бешенства физиономию майора, едва заметный жест… Из-за словно отлитой изо льда стойки выскочила девица с подносом и поспешила к алеманцу.

— За счет заведения, господин офицер! — прошелестела она, сгружая перед алеманцем новую кружку пива.

Пиво! В «Ледяной сини»! Как в какой-нибудь забегаловки для рабочих с плавильных заводов! Мэтра передернуло… но только мысленно. На лице не отразилось ничего, кроме благожелательного внимания к клиенту. Девица торопливо выставила рядом тарелку с благоухающим розмарином куском мяса в окружении крошечных томатов.

Мясо стоило дорого, а уж томаты были на вес золота — оставшиеся под Империей южные провинции больше не снабжали захваченный алеманцами Север, а чудо инженерной мысли, прогреваемые паром теплицы, до войны занимавшие целые кварталы на окраине города, растворились в пламени алеманских драконолётов. Уцелела лишь та, которую хозяин «Ледяной сини» предусмотрительно держал на заднем дворе ресторации. Там, у дверей теплицы, его и застрелили в первый же день оккупации — кинулся наперерез алеманскому солдату, собиравшемуся распахнуть дверцу к зябким кустикам томатов, и крохотным, но таким чувствительным апельсиновым деревцам. Пуля прошла ему сквозь грудь и уже на излете ударила в стекло, оставив за собой похожий на паутину узор трещин. На следующий день мэтр сам заколотил треснувшее стекло фанерой, то и дело промахиваясь молотком мимо гвоздя — то ли с непривычки, то ли от заволакивающих глаза слез. Но теплицу он сохранил — «Ледяная синь» должна была оставаться лучшей ресторацией Севера.

— Это что? — алеманец брезгливо, как кот лапой, покатал вилкой крохотные томаты по тарелке, и ткнул зубчиками в мясо.

— Стейк по-имперски. — невозмутимо ответствовал мэтр.

Зал затих. Смолки разговоры, потух смех немногочисленных компаний, прекратился стук приборов. Сидящие за разномастными столиками алеманские офицеры, не потревоженные буйством майора, на слова мэтра начали оборачиваться один за другим. Сидящий рядом с майором алеманский «безопасник» недобро прищурился…

— Уверен, господин майор уничтожит его с такой же легкостью и удовольствием, как доблестная алеманская армия истребляет отступающих в страхе имперцев! — недрогнувшим голосом закончил мэтр.

Мгновение в зале царила тишина… разлетевшаяся вдребезги от дружного, на весь зал, мужского регота. Хохотали все — компания молодых лейтенантов за сдвинутыми столами, парочка интендантов, что-то оживленно обсуждавшая над блюдом с рыбными закусками, и даже командир полка, деливший столик с подвыпившим майором. Громче всех, тряся могучим животом и похрюкивая, хохотал сам майор. Только «безопасник», третий за лучшим, «командирским» столиком, лишь позволил себе криво улыбнуться.

— Надо же! Выкрутился, волчий сын! — покачал коротко стриженной, похожей на капустный кочан, головой майор, и хлопнул ладонями, растворяя огненный шар. — Ладно, давай свой стейк! — он хищно вооружился ножом и вилкой. — Так и быть, уничтожу! Засуну, так сказать, вилку Империи в зад! — и с хохотом отполосовал кусок мяса ножом. Насыщенно-розовое на срезе, как лента невесты в девичьей косе, мясо запахло еще аппетитней, и со всех сторон послышались выкрики — господа офицеры тоже желали поскорее «вгрызться в мягкое подбрюшье Империи». Подавальщицы засуетились.

— Мммм… — майор положил кусок мяса в рот и закатил глаза, демонстрируя восторг. — Губами можно есть… Надо сказать, здешние дикари знают толк в мясе… чего нельзя сказать о музыке! — он ткнул вилкой в сторону небольшой сцены в конце зала.

Певица так и стояла там, прижимая к себе гитару, и не осмеливаясь пошевелиться.

— Вот скажите мне, господа-командиры… — сквозь набитый рот пробурчал алеманец. Крохотный томатик брызнул соком на крепких зубах маг-майора, и он принялся энергично жевать, с явным наслаждением прихлебывая пиво из кружки. — …почему эти их северные песни такие заунывные? Воют, воют… как волки в лесу!

— Разве у них есть повод радоваться? — полковник, довольно молодой, как и большинство алеманских офицеров, девять месяцев назад прорвавших оборону северных рубежей Империи, старался есть хотя бы аккуратно. Он полностью признавал право своих офицеров вести себя на покоренных территориях как им угодно — они заслужили это право отчаянным, самоотверженным трудом, пока готовились к войне, и отчаянной же храбростью, с которой шли в наступление, втаптывая имперцев в растопленный лед. Но считал себя обязанным подавать пример если не аристократических, то хотя бы пристойных манер. В конце концов, именно его офицеры, неважно, владеют они магией, или нет, происходят из мелкого дворянства, или родились в рабочем бараке, здесь, на покоренных территориях, станут высшей аристократией!

Осуждая зажравшуюся Империю, непристойно самим жрать как свиньи!

Так что он с легким неодобрением поглядел на шумно всасывающего пиво маг-майора… и наткнулся на пристальный, изучающий взгляд своего «безопасника».

— Нас не должны интересовать их радость, печаль, иные эмоции, равно как и любые другие нужды или потребности. — сухим, как мерзлая бумага голосом, процедил «безопасник».

Ну начинаааается!

Поддержание в личном составе приверженности алеманским идеям и ценностям входит в обязанности армейской службы безопасности, но… этот конкретный «безопасник» молодого полковника бесил: изматывающей занудностью речей и пристрастием к кровавым спектаклям с отнюдь не добровольным участием местного населения. Лучше бы он с такой же страстью за партизанами гонялся!

— Дело никчемных северных животных выполнять приказы и ежечасно благодарить за то, что они нам хоть для чего-то пригодились! — все тем же занудно-поучающим тоном продолжать цедить «безопасник», и не повышая голоса бросил. — Эй ты! Подойди сюда.

Певица на сцене судорожно дернулась, но не шевельнулась, лишь глядела на них огромными, широко распахнутыми от ужаса глазами. Блеклые веснушки на бледном лице проступили особенно ярко, будто все лицо девушки было обсыпано мелкими золотистыми зернышками.

— Господам угодно что-то еще? — мгновенно оказавшийся возле их столика мэтр склонился в почтительном поклоне. — Быть может, вина? У нас сохранились последние две бутылки красного с южных виноградников. Для особого случая! Прикажете подать? За счет заведения!

— Оуу! — маг-майор остановился — мясо оттопыривало ему щеку, он замычал, торопливо снова зажевал и закивал, кажется, пытаясь всячески одобрить две бутылки южного.

— Милейший, занимайтесь своими делами… если не хотите сами оказаться на ее месте! — окинув его презрительным взглядом, отчеканил «безопасник». — А ты… быстро сюда! — он пальцем указал на пол у своих ботинок, желая видеть певицу у своих ног.

Та снова вздрогнула… и нехотя, будто ее тащили на веревке, побрела к столику. Остановилась, не дойдя пары шагов, глядя в пол и нервно комкая юбку тонкими изящными пальцами, какие бывают только у магов и у музыкантов.

— Господин маг-майор желает послушать что-нибудь повеселее вашего северного вытья. Например, «Алеманский марш». - распорядился он.

— Простите… — не поднимая глаз, даже не прошептала, выдохнула певица. — Простите, я… Совсем не знаю алеманских песен…

— Что ж… — «безопасник» откинулся на спинку стула и окинул ее взглядом от собранных в пучок блекло-рыжих волос до потертых ботинок, выглядывающих из-под подола когда-то дорогого, а сейчас изрядно поношенного платья. Стеклышко артефактного монокля, позволяющего распознавать любые маг-иллюзии, предостерегающе блеснуло голубоватым дымчатым стеклом. — Значит, ты бесполезна для нас. — он отпустил монокль, аккуратно протер его белым платком, и сунул в кармашек мундира. Обернулся на кутящую за соседним столом компанию молодых офицеров. — Эй, лейтенант! Выведите ее во двор и пристрелите!

Над залом ресторации снова повисла тишина. Лишь слышно было как девушка даже не всхлипнула, а тихо, сдавленно булькнула горлом, будто подавившись. Судорожно закашлялся маг-майор, во все стороны брызгая слюной и крошками.

— Ну господииин майор безопааасностиии… — наконец сквозь набитый рот укоризненно прошамкал маг, обтирая физиономию салфеткой. — Вечно вы… аппетит испортите! Что мне, что лейтенантам! Девчонку, вон, тоже, напугали, обделается сейчас…

— Маг-майор! — «безопасник» с размаху шарахнул ладонью по столу, так что подпрыгнула посуда, и подался вперед, опасно сверкая неизменным артефакт-моноклем. — Она не девчонка! Не девушка, не женщина, и даже… не человек! Девушки и женщины остались в Алемании, ждут, пока их мужчины завоюют новое жизненное пространство для них, и их будущих детей! Сильные, отважные, работящие, преданные женщины, гордость нашего народа, а не это… рябое недоразумение! — он кивнул на мелко дрожащую от ужаса певицу. — Такие как она… как все эти люди… — он широким жестом обвел зал ресторации, включая туда и подавальшиц, и мэтра, и повариху на кухне. — Наша военная добыча, такая же как эта земля, город, дома, вино… Они — всего лишь наше ходячее имущество, существующее только пока может служить своим хозяевам! Неважно — чем! Пением, обслугой, своим телом… А если не может… или служит плохо… — его глаза фанатично блеснули, и он с явным удовольствием выразительно провел большим пальцем по горлу… и гаркнул. — Лейтенант! Во двор ее, быстро!

— Не… не надо… пожалуйста, я… Я выучу все алеманские песни, все-все, честное слово, я клянусь, я уже завтра… уже через час… через пять минут, господа офицеры, умоляю, дайте мне пять минут, вы останетесь довольны, я…

— Мне долго еще ждать? — уже не глядя на жертву, а только на замершего над тарелкой лейтенанта, процедил «безопасник».

Лейтенант начал угрюмо подниматься, нашаривая огнестрел на поясе…

— Сядьте, лейтенант, и обедайте спокойно. — вдруг обронил полковник… и пристально, в упор посмотрел на гневно обернувшегося к нему «безопасника». — Я найду более… экономное применение этой… добыче. Принесите барышне пальто, мэтр… — властно бросил он метрдотелю. — И соберите нам с собой корзинку… чувствую, здесь мне получить удовольствие от обеда не удастся… Нет, мэтр, это не ваша вина! — он одарил «безопасника» долгим взглядом, вытер рот салфеткой и встал. — Одевайся, девочка, поедешь со мной.

Бледный, как мел, мэтр материализовался рядом. Завернул не перестающую трястись девушку в пальто и сунул ей уже собранную и источающую одуряющий аромат выпечки и мяса корзинку для пикников. Из корзинки торчало горлышко бутылки — не иначе как того самого вина с южных виноградников.

Маг-майор проводил бутылку завистливо-сожалеющим взглядом, но одобрительно бухнул:

— Вот и правильно, господин полковник! Безопас-майор вечно… ни вина ему не надо, ни девочек… — и он сгреб за талию пробегающую мимо подавальщицу, с размаху усадил ее к себе на колени и влепил смачный поцелуй. — Только продукт переводите, господин майор! А нам и то, и другое еще пригодится, правда, добыча? — он пощекотал подавальщицу под подбородком, заставляя кокетливо запищать. — А наши, алеманские, песни мы и сами споем! Подтягивай, добычка! — и заревел как разбуженный медведь. — Если солдаты по городу шагают/Девушки окна и двери отворяют…

Пение подхватили за другими столиками, зал наполнился пьяными голосами, выкрикивающими бойкие куплеты — больше всех старался освобождённый от обязанностей палача лейтенант.

— Это ошибка, господин полковник. — негромко, так что слышно было только за командирским столом, сказал «безопасник», и посмотрел на своего молодого командира странным — словно бы сожалеющим и одновременно торжествующим взглядом. — Ошибка… жалеть их. Ошибка… воспринимать их как людей, хотя они — всего лишь назначенный на убой скот. Когда мы проломим сопротивление имперцев в центральных провинциях и нашим женщинам станет безопасно приезжать сюда, всех этих… — подходящего слова он не нашел, лишь брезгливо пошевелил пальцами, обозначая крайнюю степень пренебрежения. — Мы попросту зачистим! Не станете же вы оскорблять взор вашей целомудренной алеманской невесты видом… подобного…

— У меня пока нет невесты, безопас-майор. — полковник подхватил застывшую девчонку под руку. — А вам я искренне рекомендую вернуться в штаб… и заняться, наконец, отловом партизан, как вам и положено по должности! Поверьте, чистые алеманские невесты гораздо больше поблагодарят вас, если вы сохраните их женихов в живых… чем если перестреляете всех девок на севере!

— Это приказ, господин полковник? — процедил «безопасник».

— Вы как думаете, безопас-майор? — ласково поинтересовался полковник и вдруг гаркнул. — Выполнять!

«Безопасник» вскочил, едва не уронив стул. Пение смолкло, как отрезанное. Полковник некоторое время еще посверлил взглядом вытянувшегося перед ним офицера, потом резко кивнул… и потащил девчонку к выходу.

— Анти-иллюзорный артефакт хотя бы не забудьте, господин полковник! — буркнул вслед «безопасник».

Полковник стремительно обернулся… и поймал в воздухе брошенный ему монокль с голубоватым стеклом. Зло хмыкнул и все-таки накинул цепочку на шею. Надо будет все же написать рапорт о переводе на фронт. Там, в центральных провинциях, где имперцы вцепились в свой последний оборонный рубеж и отчаянно огрызались на утюжащие их сталью и магией алеманские войска, «безопасники» тихие, и исключительно скромные. На фронте с ними разговор короткий: зарвался — напоролся на клинок или заклятье, а что в спину… так трусом, наверное, был, бежать пытался… Это здесь, воюя с прислугой, они наглеют настолько, что на собственных командиров пасть разевают.

Девчонка покорно, как механическая кукла, шла за ним.

Часть 2

— Шевелись, прима имперской оперы. — он дернул ее за руку, выволакивая на улицу.

— Я не… не прима! — она снова поглядела с ужасом, будто боясь, что теперь ее заставят петь оперные арии.

— Я пошутил! — северный мороз резко, до боли, вцепился в щеки, и он поднял воротник утепленной шинели, закрывая лицо от его злых укусов. — На приму ты не тянешь, голосок откровенно слабенький. Зачем только поешь?

— Есть хочу! — со злым, безнадежным отчаянием, выдохнула она. — И жить!

— Ну-ну, не щетинься! Прямо разъяренный котенок! — он фыркнул от смеха — девчонка глядела на него исподлобья, прижимая к себе корзинку с продуктами. — Сегодня ты и поешь… и выживешь! Пошли! — и взмахом руки велев следовать за ним, зашагал по улице к припаркованному под стеной мобилю. На мгновение подумал, как же будет издеваться над ним «безопасник», если девка попробует сбежать. Тогда ведь и правда пристрелить придется. Не пришлось. Мгновение за спиной было тихо, а потом раздались быстрый топот — двумя руками волоча здоровенную корзинку, она почти бегом догоняла широко шагающего офицера.

Он распахнул дверцу мобиля и взобрался на высокое сидение. Рыжая переминалась рядом — надо же, как отстать боится! Полковник перегнулся и подхватил корзину, предоставив девчонке карабкаться на соседнее сидение, пока он раскочегаривал мобиль.

Перевел вперед рукоять. Мобиль подпрыгнул, заквохтал как огромная курица. Поплевался паром во все стороны и покатил. Сейчас это чудо алеманской маго-технической мысли походило на чистокровного жеребца на королевском параде — хочется мчаться, лететь, а приходится тащиться еле-еле, повинуясь человеческой руке. Колеса подпрыгнули, полковник налег на рычаги всем телом, чтоб не позволить мобилю вертеться на скользкой булыжной кладке.

Девчонка настороженно молчала, время от времени косясь на него и тут же отворачиваясь, как испуганный зверек.

Окутанный паром от колес до высокой трубы парового котла мобиль вырвался из города. Мобиль легко обходил подводы, груженные обломками креплений и деревянных шахтных подпорок. Кристаллические грани ледяных торосов вдоль обочины слепили глаза, сверкая под застывшим в зените солнцем, а впереди, закрывая горизонт, вырастала громада Шахтной горы.

Мобиль мчался по дороге, пока гора не воздвиглась рядом ошеломляюще огромной стеной льда и снега. От верхушки и до подножья спускалась стальная лента врезанной прямо в склон рельсовой дороги. По ней с утра до вечера сновали юркие самоходные вагонетки с грузом угля и клубились султаны пара.

Не сновали. Полковник потянул рычаг на себя, притормаживая мобиль, и приподнялся на водительском сидении. На середине белоснежного склона зияло громадное черное пятно! Из рельсовой дороги был вырван кусок. Снег почернел от разлетевшейся во все стороны угольной пыли. Тут и там, колесами вверх, торчали разметанные взрывом вагонетки. Целые цепочки вагонеток, пустых и груженых, безнадежно замерли на рельсах по обе стороны разрыва.

Склон был покрыт копошащимися людьми. Кто-то пытался отогнать хотя бы нижние вагонетки назад, но те не двигались, будто их припаяли к рельсам. Другие пытались подобраться к разлому по мерзлому склону, затащив инструменты на тросах, но и это пока не удавалось…

Полковник глухо выругался, и сбросив ход до самого малого подъехал к регулирующему движение солдату.

— Что здесь такое, рядовой?

— Как всегда, местные, господин полковник! — вытянулся солдат, метнув в сторону девушки в мобиле неприязненный взгляд. — Этот их Тихая Смерть… — с ненавистью процедил солдат, и по чести, полковник не мог его винить. Партизаны не в его ведении, но даже он слыхал о Тихой Смерти. На счету постоянно ускользавшего от службы безопасности мерзавца было убийство командующего 3-й армии Северного направления и взорванный штаб 4-й Центрального. Исчезнувшая неизвестно куда колонна грузовых мобилей с оружием для Центрального фронта, и вот теперь еще Шахтная гора!

— Господа инженеры вчера верхний проход к шахтам вскрыли… — продолжал солдат. — Там уже готовый, нарубленный уголь оказался, велели его вниз спускать… Пустые вагонетки наверх легко прошли, а как полные вниз двинулись, так и вот… Рвануло. Дорогу вдребезги, да и половина господ инженеров… того…

— Погибли? — выдохнул полковник.

— Двое. А остальные… там! — рядовой кивнул в сторону нависающей над дорогой горной громады. — Наверху остались! И земляной маг у нас слабоват… — солдат досадливо покосился на мечущуюся у подножья горы человеческую фигурку — маг то махал руками, то что-то чертил, но результатов было не видно. — Как теперь инженеров оттуда доставать…

— Пррррроклятье! — выругался полковник. — Варвары, просто варвары!

— Как есть дикари. — в порыве солидарности подтвердил рядовой. — Сами ни демона не делают, и на чужой труд им наплевать! Вешать их, раз по-людски не понимают! Виноват, господин полковник, что я так по-простому… Да только зла на местных не хватает! Полгода ведь дорогу восстанавливали! Полгода! И все теперь сначала! Да и господ инженеров жаль, даже еды не доставишь… — солдат невольно мазнул взглядом по корзине с припасами.

— Ничего, рядовой! Я вас понимаю… — полковник медленно опустился на сидение. Ехать уже никуда не хотелось, испуганно съежившаяся под взглядом солдата девчонка не вызывала ничего, кроме раздражения. Первая попытка за полгода отдохнуть и расслабиться потеряла всяческую привлекательность. Но повернуть на перегороженной техникой дороге было совершенно невозможно, и он тронул рычаги, потихоньку продвигая мобиль вперед… Его место тут же занял похожий на краба шагоход-ремонтник, и хищно вытянув клешни, принялся карабкаться по склону к ближайшему завалу. При каждом шаге он угрожающе раскачивался, норовя вот-вот завалиться на спину…

Полковник решительно отвернулся, не желая видеть, как тот свалится, и снова процедил:

— Варвары! Безжалостные, подлые, бьющие в спину и нападающие на безоружных варвары — вот кто твои соотечественники!

— Да, господин полковник. — девчонка еще больше сжалась.

— Сперва вы изувечили эту рельсовую дорогу при отступлении… Три дня, проклятье, наше наступление задержалось на три дня против установленных Генштабом сроков — и сколько же вы за это время успели натворить? — он гневно посмотрел на девчонку. Конечно, она не могла быть виновата, что северные упрямцы не пощадили собственных детей, бросив против алеманского авангарда выпускников Магакадемии. Но вся их здешняя северная порода… бессмысленная и тупоумная, будто задавшаяся целью обесценить законную добычу алеманского оружия! Заминированные шахты, взорванные заводы, раскуроченные дороги, напрочь очищенные продуктовые склады! Прррроклятье! Он дернул рычаг так яростно, что мобиль подпрыгнул.

— И ведь не унимаетесь! Я не люблю «безов», но видят боги, с вами любые, самые жесткие меры оправданы!

— Конечно, господин полковник… — едва слышно пролепетала девчонка, опуская голову все ниже. В голосе ее слышались слезы.

Он замолчал и нахмурился. Они ехали в тишине, только шумно пыхтел и плевался паром мобиль. Дорога все пустела — вереница телег у горы сменилась редкими повозками, потом исчезли и они. Сквозь рокот парового двигателя до него донесся задушенный всхлип.

— Не реви. — он покосился на совсем уткнувшуюся лицом в колени девчонку. — Это я не про тебя говорил. Без-майор не должен был тебе угрожать, ты ведь ничего плохого не сделала. Не дали б ему тебя расстрелять, да еще прямо в ресторане. В конце концов, мы там едим!

— Да, господин полковник… — она покосилась на него огромными глазищами со слипшимися в стрелки мокрыми ресницами.

— Сейчас уже приедем… — пробурчал он, и потянул за рычаг, сворачивая на боковую дорогу, с обеих сторон обсаженную деревьями. Усыпанные снегом ветви сплетались прямо над головой, так что паровая труба мобиля то и дело цеплялась за них. Сверху легко и неслышно сыпались белые пушистые хлопья. Полковник почувствовал, что успокаивается. Вытащат инженеров, починят дорогу, и уголь из Шахтной горы пойдет на центральный фронт, помогая сломить сопротивление Империи… А у него первый свободный вечер за полгода, и он будет отдыхать. — Улыбнись мне, что ли, красавица!

— Да, господин полковник… — она подняла голову и старательно улыбнулась бледной дрожащей улыбкой.

— И не «дакай»! — снова разозлился он. Дальше ехали в молчании. — Есть хочешь? — наконец буркнул он.

Она покосилась на него, и вдруг с робким кокетством хихикнула:

— А как сказать, если господин полковник не велел «дакать»?

— Можешь сказать — «хочу», — усмехнулся он.

— Очень хочу. — теперь она уже рассмеялась, и улыбка сделала ее худенькое, усыпанное веснушками личико если не красивым, то очень милым. Вечер еще вполне может удаться!

— Приехали! — сказал он.

Заснеженная аллея кончилась и мобиль выехал на круглую поляну, на которой возвышалось всего два раскидистых дерева. Подо льдом, скорее всего, скрывался декоративный пруд — из тех, что уткам по колено. Так ли это, полковник не знал: когда его солдаты обнаружили это местечко, все уже покрылось толстым слоем снега.

Он отключил подачу пара в мобиле, и спохватившись, вставил в глаз анти-иллюзорный монокль, внимательно оглядывая полянку, дом с яркими ставнями и крытой красной черепичной крышей, и плотное кольцо леса вокруг. Не стоит недооценивать северных партизан — судя по тому, как успешно они действуют, среди них остались маги, скорее всего из выпускников Магакадемии, которых не смогли добить в первые дни. И наверняка есть хоть один иллюзор. Ничего, с достижениями передовой алеманской маго-техники их поимка — дело времени, но сейчас стоит быть осторожным. Он еще раз огляделся сквозь монокль, но ни на поляне, ни рядом с домом не видно было прикрытых иллюзией ловушек. Шагнул к высокому каменном крыльцу…

Сзади раздался сдавленный вскрик — выпрыгнувшая с другой стороны мобиля девчонка провалилась в снег едва ли не по уши. Завозилась, пытаясь встать и вытащить корзинку…

Он тяжко вздохнул, вернулся, выдернул из мобиля корзинку. Девчонка взглянула на него восхищенно, что оказалось неожиданно приятно и… он протянул ей ладонь, позволяя уцепиться за него, чтоб выбраться из снега. Не надо бы, и увидь это «безопасник», имел бы полное право написать докладную о неподобающем поведении с местным населением, но… так хотелось почувствовать себя как дома, будто эта рыжая пугливая пигалица не местная, а одна из его кузин, или соседских девушек из тех, что мама прочит ему в жены… Хотелось почувствовать себя… не на войне.

Часть 3

Он затащил девчонку и корзинку на высокое заснеженное крыльцо. Приложил ладонь к замку — артефакт, настроенный на бывшего хозяина всего этого великолепия начал медленно наливаться огнем. Но полковой артефактор, которого он просил помочь, не подвел… замок испустил струйку вонючего дыма… и дверь с едва слышным скрипом открылась. Полковник довольно кивнул: в победе прогрессивной алеманской магии над отсталым имперским колдовством он не сомневался, но получить наглядное подтверждение было приятно.

— Заходи! — бросил он девчонке, вваливаясь внутрь.

— Пшшшш! — в выложенном камнем очаге вспыхнул огонь. Загудел, разгоняя теплый воздух по небольшой комнате. Имперцы в очередной раз продемонстрировали свою изнеженность — бывший хозяин явно не собирался ждать, пока домик прогреется сам. Впрочем, скинуть шинель было приятно. Полковник передернул плечами от тянувшего в раскрытую дверь холодного воздуха. — Что ты там застряла?

Он выглянул за дверь… Девчонка старательно отчищала подошвы о скобу у порога. Полковник невольно покосился на свои ноги — снег с его сапог растекался безобразными грязно-серыми пятнами на сверкающих полированным узором светлых досках пола. Он невольно переступил с ноги на ногу, на один вздох, одно биение сердца почувствовав себя уличным мальчишкой, в немытой обуви ввалившийся в обихоженный хозяйкой дом. Сейчас будут гнать за наглость, и может быть даже половой тряпкой. И тут же встряхнулся! Он полковник победоносной алеманской армии, и здесь, и в любом доме на завоеванных территориях — у себя дома! Скоро алеманские офицеры будут у себя дома даже в императорском дворце! Не то что в гнездышке развратного алтарного аристократа!

— Хватит холод напускать — а ну марш внутрь! — рявкнул он на девчонку и она влетела в дом, будто ею выстрелили. Замерла у порога, опустив руки и уставившись в пол. Дверь за ее спиной с треском захлопнулась. — Раздевайся и накрывай на стол! — он сунул корзинку ей в руки, а сам, на ходу стаскивая мундир, направился к камину. Ласковое, живое тепло от очага, будто большой добрый пес, облизало замерзшие пальцы. Расстеленная перед очагом шкура, белая, как снег, и такая же мягкая, так и тянула прикоснуться и… собственно, почему бы нет? Он стянул сапоги, опорки, отшвырнул их в сторону и зарылся босыми ступнями в мех — хорооооошоооо! Но мало, пушистый мех и тепло хотелось чувствовать всем телом, отпустить все — усталость, напряжение, гнетущую ответственность… Он опустился на шкуру, растянувшись у потрескивающего искрами камина. Многие мечтают о юге: море, вино, никакой зимы… Но на юг захотят все, а тут… климат, конечно, ужасный, зато какие перспективы! Достаточно навести порядок и под рачительной алеманской рукой Север начнет богатеть. Хотя прежде чем решать, стоит еще присмотреться к центральным провинциям, когда они будут захвачены…

Сзади послышались тихие крадущиеся шаги… он напрягся, готовый перекатом уйти в сторону, если девчонка попытается ударить в спину. Но шаги замерли в ожидании у него за спиной. Он тоже подождал еще мгновение и наконец неторопливо обернулся.

Девчонка стояла перед ним с бокалом красного вина в одной руке, и тарелкой с закусками — в другой. Красиво уложено, подхвачено на белоснежную крахмальную салфетку, и держала девчонка все это как-то удивительно изящно и ловко. А потом завораживающе изящно опустилась рядом с ним на колени, даже не качнув вино в бокале. Ее простенькая юбка легла на шкуру неожиданно красивыми волнами.

— Хм… — он приподнялся на локте, посмотрел поверх ее плеча. У камина уже был накрыт столик — и даже какие-то яркие засушенные листочки-веточки выставлены для красоты!

Девчонка медленно, не глядя в глаза, но только поглядывая украдкой, протянула ему бокал. Он ответил ей пристальным изучающим взглядом. Неожиданная ловкость и эта вот… «красивость»… насторожили его. Пока она была напуганной и неуклюжей, ему было спокойней, а сейчас вдруг задумался: не слишком ли он расслабился? Он будто невзначай поднял болтающийся на шее монокль и глянул сквозь него на девчонку. Ничего. Никаких иллюзий. Но пить из рук той, чьи соотечественники взрывают дороги и убивают алеманских офицеров прямо в постелях, стреляя сквозь окна… Он невольно метнул взгляд в сторону окна. Оно было плотно закрыто ставнями, отсекающими как холод, так и беспощадное сияние постоянного северного дня.

Девчонка словно поняла что-то и…

— Можно… Можно, я попробую, господин офицер?

— Можно. — с облегчением разрешил он, снова преисполняясь к ней симпатией — вот так хорошо, так правильно: не он боится отравы, а она в жизни такого вина не пила, вот и просит.

Она чуть коснулась губами бокала, увидела, как он подозрительно прищурился… и отхлебнула уже от души. Замерла, блаженно прикрыв веки…

— Настоящее южное!

— Откуда знаешь? — он забрал бокал, походя зацепив ее тонкие пальцы своими. Принюхался. Пахло… вкусно. Он не знал, чем, но какими-то ягодами, кажется, травой и чуть-чуть медом.

Что ж, и в юге есть своя прелесть…

— Я… горничной была… нас учили…

Гооорничная! — он откинулся на шкуру, испытывая легкий укол разочарования. Разве не здорово было бы, окажись она северной леди? Не этой их бешенной алтарной аристократкой, конечно, вроде сумасшедших магичек, что дрались на границе, но бывают же у них леди без магии, и даже часто, он читал, что в империи магия вырождается. Такая леди запросто могла застрять здесь, не успев сбежать через тоннель, и петь для алеманских офицеров. И поехала бы с ним, стоило приказать… потому что куда же ей деваться? И он был бы с ней… уважителен: хочешь иметь леди, обращайся с ней, как с леди. Но ему досталась горничная, а чтобы провести ночь с горничной, не надо покидать Алеманию. Что ж… Сегодня ему все равно леди не найти, а горничная попалась миленькая.

Он швырнул бокал через плечо. Тот не разбился, упав на шкуру, густо-красное вино разлилось по белому меху, сильнее запахло ягодами и травой. Он подался вперед, и притянул девушку к себе, обхватив за затылок.

Он посмотрел в испуганные глаза.

— Распусти волосы! — выдохнул он ей в губы, прижимая к себе, но не целуя, и сам нашарил в собранной в узел на затылке косе тонкую рогатую шпильку. Шпилька оказалась костяной, не серьезной, но он все же переломил ее между пальцами раз и еще раз. Потянул за узорчатую тесемку, стягивающую конец косы, и швырнул ее в огонь. Пламя затрещало, взвилось, принимая подношение, а он растрепал ее пряди по плечам. Волосы у нее были недлинными, но гладкими и густыми, а в свете очага их блеклая желтизна отливала золотом.

Он снова потянул — на этот раз за шнурок, стягивающий корсаж.

— Я… Вы… — пролепетала она. Кажется, хотела, его остановить, но не осмелилась.

— Тшшшш… Ты — северянка. — он сдвинул корсаж и плотную шерстяную рубашку, открывая плечи и ключицы, тонкие и хрупкие, как птичьи косточки. — Наедине с алеманским офицером. — под рубашкой оказалась еще одна, без рукавов и с кружевом, и это было приятно. Он спустил и ее, и теперь девушка сидела перед огнем, выступая из собственной одежды, как сердцевина цветка из опавших лепестков. И была эта сердцевина гораздо симпатичнее, чем те самые грубые шерстяные лепестки! — Вы, северяне, известные партизаны… — он медленно повел кончиками пальцев по ее шее и вниз, с интересом наблюдая, как девчонка краснеет — краснота спускалась вслед за его скользящей вниз ладонью. Он сжал в горсти ее грудь, гадая, покраснеет ли та, но на ней лишь проступили красные пятна от его пальцев. Кожа у нее оказалась тонкая, как у леди. — Вдруг ты хочешь меня убить? — он надавил ей на плечи, заставляя лечь.

— У меня… совсем нет оружия. — прошептала она, покорно опускаясь на шкуру под давлением его руки. Ее голые грудки задорно торчали вверх, соски розовели на фоне пылающего в очаге огня.

— Это мы сейчас и проверим! — он потянул вниз разом и платье и обе рубашки. Она также покорно приподняла бедра, чтобы ему удобнее было стаскивать, и это неловкое ее движение вдруг отозвалось стеснением в паху. Оказавшиеся под платьем грубые штаны с начесом и толстые вязанные чулки почему-то нисколько не уменьшили возбуждения. Он просто рассмеялся, и быстро стянул чулки, открывая маленькие ножки. Ее голые пальцы почему-то выглядели даже бесстыднее обнаженной груди. Он сдернул штанишки, добираясь до дешевеньких, но кокетливых панталончиков… И запустил пальцы в прорезь, коснувшись того, что там пряталось.

Она всхлипнула, и он быстро сдернул тряпку, отделявшую ее от полной наготы.

— Вот теперь я точно знаю, что оружия нет! — он навис над ней, развел руки, придавливая их к шкуре. Контраст его собственной рубашки и брюк, до сих пор стянутых офицерским ремнем и ее полной, беспомощной наготы был таким… правильным.

Он наклонился близко-близко к ее лицу. Из уголка ее глаза выкатилась слезинка и скользнула по виску.

— Ну хочешь, я тебя не трону? — прошептал он. — Только скажи: я не хочу…

— Я… не могу… — прошептала она.

— Вот именно — ты не можешь. — фыркнул он, впиваясь жадным и жестким поцелуем. — Ты хотя бы не девственница? — выдохнул он ей в шею. Цепочка монокля соскользнула и осталась лежать между ее грудей, но что грудь у нее настоящая, без иллюзий, он и так уже понял!

Она помотала головой и снова всхлипнула, а он сжал ее груди, так что она прогнулась и глухо застонала, другой рукой расстегивая ремень… и входя в нее, как победоносная алеманская армия — на Север!

— Хххха! — он еще полежал немного, довольно выдохнул, перекатываясь на бок и одобрительно оглаживая обмякшее рядом податливое женское тело. Ему было… неплохо. Разве что пить хотелось.

Что-то уперлось в бок, он извернулся, нащупал уцелевший бокал… и сунул его девчонке.

— Принеси вина!

Она гибким движением поднялась, первым делом ухватив эту свою вышитую нижнюю сорочку и нырнув в нее головой. Он фыркнул — надо же, скромница! Но рубашонка симпатичная и снять ее еще разок будет приятно. Ступая босыми ногами по шкуре девчонка прошла к столу и завозилась там, наливая вино. Он смотрел на нее из-под полуприкрытых век: на завиток влажных от пота волос на щеке, тонкую руку с тяжелой бутылкой… Не удержала, горлышко стукнулось об обод бокала, тот тонко и звонко зазвенел. Что, милая, ручки дрожат, ножки не держат? Так ночь еще молода… Он самодовольно усмехнулся, глядя как подрагивают ее ноздри от запаха вина, и снисходительно бросил:

— Себе тоже налей.

Она оглянулась, блеснула радостной улыбкой, плеснула на дно второго бокала и поднесла к лицу, жадно принюхиваясь.

— Вот видишь, Алемания дает возможности даже горничным покоренных земель! Разве раньше ты бы попробовала такое вино?

Она подхватила оба бокала и пошла к нему. Он приподнялся и сел, привалившись спиной к теплой стене рядом с камином. Она протянула ему бокал и устроилась рядом, прислонившись головой к его плечу и баюкая свой в ладонях.

— В Алемании все по-другому?

— В Алемании гораздо лучше! — уверенно сказал он. — Там не только аристократы, как в империи, но даже уличный мальчишка может учиться магии, если у него есть дар! Или стать полковником — даже если дара нет! — он улыбнулся, касаясь губами вина. Оно было… упоительно, иначе и не скажешь! Он понял, почему девчонка так закатывает глаза при каждом глотке — и приложился основательней. — В Алемании женщины бывают не только или леди, или горничные… — он усмехнулся. — Они учатся, и торговлей занимаются, и… даже двух женщин-офицеров знаю!

— Здорово! — пробормотала она. — Одна беда…

— Это какая же? — он обиделся. Что этой горничной не нравится?

— Для нас в вашей замечательной Алемании места нет. Вы нас убьете, когда мы станем не нужны. Зачистите, как говорил тот «безопасник»… — в голосе ее звучала глубокая, обреченная печаль.

— Ну… — ему стало неприятно. Местным не место на этих землях, и это вовсе не каламбур! Алемания использует здешние ресурсы гораздо правильнее, бережнее и эффективнее, не то, что здешние неграмотные простолюдины и напыщенные безмозглые аристократы. Но ведь не прямо же сейчас их будут зачищать! Так зачем портить такую отличную ночь? — Не волнуйся, малыш, все с тобой будет в порядке. Ты будешь со мной…

— Нет. — она повернулась, потершись щекой о его плечо, и глядя на него снизу вверх. — Вы со мной не останетесь… — и тихонько запела ту свою песенку. — Остаться он не мог/Был всего один денек…

Ее запрокинутое лицо золотилось от веснушек и огня, розовые нежные губы были манящими и зовущими, и он потянулся к ним…

Бокал в ее руках истаял, рассыпавшись серебристыми брызгами — осталась только стеклянная ножка с отбитым острием на конце.

Он успел вспомнить, что анти-иллюзорный монокль валяется на шкуре у камина… А потом не успел даже закричать. Стеклянный осколок снизу вверх вошел ему в горло.

Часть 4

— Тихо-тихо! — шептала я, наваливаясь на отчаянно бьющееся мужское тело.

Его огромные, полные недоумения, одного лишь недоумения глаза над моей прижатой к его рту ладонью остекленели, тело еще раз дернулось… и обмякло, обвисая безвольной грудой. Я подождала еще мгновение… и вытащила свое стеклянное оружие из его горла.

— Ну вот… — пробормотала я, подбирая с пола анти-иллюзорный монокль. — А то наплодили артефактов, честному магу-иллюзору и не повернешься.

И принялась писать испачканными в крови пальцами над головой привалившегося к стене трупа: По… ме… стье… Ден…

Леди Денверссон сама была стара и в поместье своем собирала стариков: не успевших, не сумевших, или даже не пытавшихся эвакуироваться через тоннель, потерявших родных и дом, умиравших от голода и холода на развалинах и обочинах дорог, по которым шагала победоносная алеманская армия. Поместье стояло на отшибе, леди успела спрятать ценности в тайники, а запас продуктов — в еще более хитрые тайники. И с железной непреклонностью северной имперки старого закала была готова продержаться вместе со стариками и слугами до возвращения имперской армии. К ее несчастью, алеманские инженеры были по-настоящему хороши, и прокладывали дороги по самым коротким и удобным маршрутам, а еще совершенно не коррумпированы и на подкуп не шли. Поместье было закатано в землю вместе со всеми его обитателями. Командир полка, охранявшего магов земли, сказал, что это милосердие: старикам лучше умереть быстро, чем остаться без крова северной зимой.

Я тоже только что была милосердна. Разве нет? Я принялась выводить кровью букву «в»…

За спиной стукнуло, по ногам прошлось холодом, подол нижней рубашки пошевелил сквозняк и за спиной фальшиво-издевательски спросили:

— Поместье Денверссон, значит? А знаешь, в тот день его там даже не было — его вызывали в штаб.

Я замерла, держа перед собой окровавленные руки, и слушая как позади — скраап! скраап! — стонут доски под приближающимися тяжелыми шагами.

Не оборачиваясь, почувствовала как ко мне наклоняются… Меня схватили за волосы, так что боль сразу выбила из глаз слезы, с силой оттянули голову назад, и прошептали, обдав ухо влажным дыханием:

— В тот день командовал я! Как ты там пела? — уже в полный голос спросил он. — «Рядом с ним в седле Беда ухмылялася»? — и демонстративно растянул губы в длинной, совершенно змеиной улыбке.

— Верхом прибыли, господин майор безопасности? — только и могла прохрипеть я.

— Мог бы и пешком дойти — хватило бы времени… пока вы тут развлекались. Надо же… — он окинул взглядом привалившийся к стене труп. Казалось, молодой полковник просто смежил веки, утомленный любовью. Лишь алый росчерк на горле не позволял усомниться, что он мертв. — Я уж боялся, что ошибся, и ты вовсе не собираешься убивать это ничтожество, недостойное быть алеманцем. Но ты меня не подвела! — он одобрительно похлопал меня ладонью по лицу и… рванул.

Я пронзительно завизжала — череп будто огнем облизало, боль была жуткой, чудовищной, я никогда не думала, что может быть так больно, когда тебя волокут за волосы! Он протащил меня по полу, ударом сапога распахнул входную дверь и выволок на обледеневшее крыльцо. Я задохнулась от охватившего меня холода. Меня словно завернуло в него, обледенив до хруста подол рубашки, сковав волосы, подернув ледяной коркой кожу, и с первым же вздохом выморозив внутренности.

— Эта тварь убила полковника! — без-майор пнул меня сапогом, и я как кукла скатилась с крыльца в снег, прямо под ноги поджидающей на поляне… толпе.

Лейтенанты из ресторации глядели на меня ненавидящими глазами. За ними были солдаты, много, слишком много на одну беззащитную иллюзоршу-слабосилка. Даже мага притащили. Шумный маг-майор стоял у самого крыльца… и придерживал за плечо подавальщицу из «Ледяной сини».

Я приподнялась на подрагивающий от холода и слабости руках, и едва слышно, почти шепотом пропела:

— Кто сказал ему, господину моему/Только — выдали меня, проболталися…

Подавальщица судорожно вздрогнула, но глаз не подняла.

А ведь я догадывалась, что в «Ледяной сини» кто-то обязательно стучит алеманцам: или мэтр, или девицы. Что ж, теперь знаю, кто…

— И от страсти сам не свой, он отправился за мной… А за ним Беда с Молвой увязалися…

— Убить тварь! — со страстной ненавистью выдохнул маг-майор и с размаху влепил сапогом мне в живот. Меня подбросило, я захрипела, невольно сворачиваясь в комок. Второй удар пришелся в бок, швыряя меня под ноги лейтенантам.

— Раньше вы не были столь категоричны, маг-майор! — сухо рассмеялся «безопасник» снова ухватив меня за волосы, и поднял на колени прежде, чем лейтенанты сыграли мной в ножной мяч. — Убьем обязательно, только прежде она нам все расскажет! Говори, дрянь! — наматывая мои волосы на кулак, рявкнул он, брызгая мне лицо слюной. — Говори, кто он?

— Кто? — провизжала я, отчаянно хватаясь аз голову, в безнадежной попытке освободить волосы.

— Главарь вашей повстанческой банды! Тихая Смерть! — прошипел «безопасник». И с отчетливым омерзением в голосе повторил. — Или как вы его называете — Тиша! До чего же гадостное имя, как раз для имперской падали! — он с силой тряхнул меня за волосы, и я снова завизжала, раскачиваясь в его хватке как маятник. — Тот самый Тиша, который подорвал рельсы на Шахтную гору! Думали, мы не узнаем, кто эта сволочь? Охранник, которого твои сообщники ударили ножом в спину… Трое детей у него! — он размахнулся и залепил мне оплеуху, от которой зазвенело в голове. — Прожил достаточно, чтоб рассказать, что услышал! «Приказ Тиши…» — издевательски передразнивая северный акцент, прошамкал он. — Уверен, что пропажа грузовых мобилей с оружием, и бомба в Штабе тоже его рук дело, уж больно почерк похож! И боги знают, где еще он отметился! Боги знают… А мне расскажешшшь ты! — снова зашипел он, и залепил мне вторую оплеуху. — И не делай вид, что не знаешь, кто это! Мы его с начала войны ищем, после убийства командующего фронтом! Знаем, что на него работают шлюшки вроде тебя! У командующего чистила камины тощая сероволосая деревенщина — пропала сразу после убийства! — он снова хлестнул меня по лицу. — В гараже мобилей мыла полы смеска-вырожденка из центральных провинций, исчезла вместе с грузовиками с оружием. — новый удар продолжил счет. — Белобрысая северянка служила буфетчицей в штабе, а при ремонтной бригаде рельсовой дороги была дворничиха! — два удара — за одну, и за вторую. — А теперь рыжая певичка в офицерской ресторации! — он отпустил волосы и пнул меня ногой в грудь. Я отлетела в толпу, лейтенанты схватила меня за руки и рывком подняли. «Безопасник» неспешно подошел ко мне, и взял за горло. Его пальцы сомкнулись на моей шее, и я отчаянно задергалась, пытаясь вырвать хоть каплю, хоть глоток воздуха…

— Где-остальные-девки? Кто-такой-Тиша? Где-его-найти? Говори, тварь! — пальцы на моем горле разжались, и я повисла на руках державших меня лейтенантов, задыхаясь и отчаянно хватая ртом воздух.

— Я… не знаю…

Меня снова взяли за горло.

— Не знаю! — закричала я, и прежде, чем твердые, как тюремные прутья, пальцы снова принялись выжимать из меня жизнь, зачастила. — Клянусь, клянусь, честное слово, я никогда его не видела, он никогда со мной не разговаривал, я не знаю, ничего не знаю!

— Как ты передавала сведения? — он встряхнул меня так, что лязгнули зубы.

— Никак, я ничего не успе… — пальцы снова сжались у меня на горле, и я выдохнула. — Писала, просто записывала все и оставляла в любом месте! На квартире, в ресторации, да хоть на улице!

— От кого получала приказы?

— Ни… от… кого… На зеркале! Они просто появлялись на зеркале!

— Маг! — прогудел рядом маг-майор. — Скорее всего — водник!

— Маг. — повторил «безопасник», отпуская. — Один из тех, которые в начале войны не дали вам, маг-майор, и вашим коллегам выполнить долг перед Алеманией.

Маг-майор набычился и промолчал.

— Может, и не врет девка. — «безопасник» задумчиво потер переносицу. — Если и правда маг… Мог даже с ними и не встречаться… Точно ничего не знаешь? — он остро посмотрел на меня, и я отчаянно замотала головой. Он кивнул и скомандовал. — Тогда все… вешайте ее.

— Что? Нееет! — брыкаясь в руках лейтенантов, истошно закричала я. — Нет-нет-нет, я… — меня поволокли к дереву. Свистнул хвост веревки, заброшенный на толстую ветку. Ветка качнулась, осыпая водопадом снега, мои волосы побелели, будто их накрыла фата невесты. Погребальная фата, та самая, в которой хоронят умерших молодыми и незамужними.

Передо мной опустилась затяжная петля.

— Я скажу! Я расскажу, я знаю, знаю-знаю, где будет Тиша, мы с ним встречаемся, я вам его покажу…

— Где? — уже шагнувший в сторону «безопасник» обернулся.

— На… на… главной площади, вот!

«Безопасник» захохотал:

— Вашу главную площадь на второй день войны драконолетчики накрыли! Совсем от страха соображение потеряла… — он махнул рукой и бросил маг-майору. — Точно, пустышка, а я-то надеялся…

— Зато мы теперь знаем, что этот Тиша — маг. — рассудительно сказал маг-майор.

«Безопасник» задумчиво кивнул и повернулся к лейтенантам:

— Давайте, только не тяните…

Будто спущенная с поводков свора лейтенанты вцепились в меня. Тот самый, что так не хотел меня расстреливать на заднем дворе ресторации, накинул петлю на шею и затянул узел возле уха.

— Тварь! — он схватил меня за плечи, и ненавидяще уставился в глаза. — Гадина имперская, ты его убила! Он… он был лучшим командиром…

— Лучший алеманский командир сдох под бабой! — выдохнула я ему в лицо.

Он меня ударил. С размаху, кулаком в лицо. Кровь хлынула из носа и лопнувших губ. Я потянула ее в себя — и что было силы плюнула ему в лицо…

Недоплюнула… Алеманец отпрянул и кровавый сгусток упал в плотно слежавшийся снег под ногами.

— Тяни! — рявкнул он и веревка натянулась.

В тот же миг я оттолкнулась от земли, обеими руками вцепилась в веревку над головой, ка-а-ачнулась и… забросила себя на ветку! Содрала с шеи петлю… Глянула вниз и захохотала.

Лейтенанты стояли под деревом, глядя вверх, растерянные, как упустившие белку собаки.

— Это что такое? — обернувшийся на мой хохот «безопасник» побелел от бешенства. — Ничего сделать не може…

Маг-майор уже поднимал руку, выцеливая меня вспыхнувшим на ладони огне-шаром.

Я захохотала сильнее. Моя кровь стремительно впиталась в снег — будто кто-то невидимый одним махом слизнул ее языком. Под ногами у лейтенантов вспыхнула ярко-алая линия. Вжжжжжих! Линия прочертила полянку от одного края до другого. Вжжжжжих! — тут же полыхнула вторая, сходясь с первой в острый угол, от нее стремительно развернулась третья — вжжжжжих!

В одно мгновение во всю ширь поляны на снегу проступила громадная, ярко-алая, как кровь из артерии, пентаграмма. В центре и на лучах стремительно проступала вязь рун. Я вздрогнула, прикусив разбитую губу… Моя кровь активировала пентаграмму, а напитывали ее наша отрядная огневичка, слабосилок, вроде меня. Неизвестно, хватит ли…

Грохнуло, будто под поляной взорвалось огненное заклятье, и над линиями пентаграммы с ревом взвились стены пламени!

Я завизжала от ужаса, когда вокруг меня вдруг взметнулся огонь!

Поляна… разломилась.

Пылающие линии начали расширяться, а меж пламенем мелькнула полоска темной воды!

Земля под ногами маг-майора содрогнулась, его мотнуло, как пьяного, огне-шар просвистел у меня над головой и разбился об обледеневший ствол. Талая вода потекла мне за шиворот… Под ногами маг-майора, как крышка уличного люка, перевернулся треугольник разломленной пентаграммы… и вместе с «безопасником» они оба рухнули в открывшуюся внизу воду.

Следом с пронзительным визгом полетела подавальщица из ресторации, и теплые пышные юбки лепестками хищного цветок сомкнулись у нее нал головой.

Продолжающий пылать огонь яростно пожирал куски расколотой пентаграммы, нанесенные на толстую ледяную корку прячущегося под ней пруда!

Под моим деревом ухнули в воду лейтенанты.

Над поляной разносились вопли — люди метались меж огненных стен и сыпались в воду один за другим. Те, кто оказались у самой кромки леса, отчаянно молотили руками по черной ледяной воде, пытаясь добраться до деревьев. Один даже ухватился за ветви прибрежных кустов.

Пламя погасло, все, враз, будто его ладонью смахнули. Плотно сжатый воздух врезался в край берега, вминая солдат в толщу воды. Второй удар невидимого молота ухнул точно в лоб вынырнувшему наверх алеманскому магу. Маг глухо булькнул и ушел под воду, чтоб больше не вынырнуть. А воздушный молот гвоздил по поверхности пруда, топя тех, кто пытался всплыть.

Я облегченно вздохнула — Ярвуд здесь!

Следом из-за деревьев засверкали выстрелы огнестрелов, отстреливая пытающихся выбраться на берег.

А они всерьез думали, что нам нужен только тот, кто командовал убийством стариков из Денверссона? Нам нужны все!

Последним, кого я увидела, был безопас-майор. Он цеплялся за еще не растаявший кусок льда, и отчаянно работая ногами, плыл к моему дереву. Я несколько мгновений полюбовалась им сверху… и бросила ему конец веревки, на которой меня собирались повесить.

И он ухватился! Отчаянно, почти неосознанно, продел руку в петлю, подтянулся к дереву и уставился на меня из воды. Мы смотрели глаза в глаза, а потом от кромки леса кто-то прокричал:

— Триша! Тришка!

Я усмехнулась, не отрывая глаз от «безопасника» и прошептала — то ли себе, то ли ему:

— Не Тиша, а Триша. Всего лишь сокращение от имени Летишия. — я произнесла свое имя как принято на Севере. — Хотя Тихая Смерть мне тоже нравится.

— Тыыы! — на лице «безопасника» отразилось понимание и… он попытался отпустить веревку. И тут же заорал:

— Ааааа! — поток ветра обвился петлей вокруг его шеи, сдавил, дернул… и поволок хрипящего полузадушенного алеманца к лесу. Мгновение, и он скрылся меж деревьев. А среди обледеневших стволов начали появляться людские фигуры.

Здоровенный, как вставший на задние лапы медведь, молодой парень шагнул к самому краю пруда и хищно потер ладони:

— Эх, прям как у тетушки в саду — тоже вечно дурных кошек с деревьев снимать приходилось! Летишенька, ради моей тоски по дому, скажи мяу!

— Я тебе всю рожу расцарапаю — пойдет? Снимай меня отсюда, Ярвуд, пока я не околела!

Меня подхватили потоком воздуха и понесли над водой.

— Злая ты… — пропыхтел Ярвуд, с явной натугой протаскивая меня последние футы над водой и почти роняя у самой кромки. Он привалился к стволу, обливаясь потом и тяжело дыша, а я чуть не плюхнулась в воду… но меня перехватили в воздухе и тут же завернули… в тепло. Воздух вокруг меня золотился мягкими искрами, и я стояла, закутанная в… кокон тепла, а поддержавший меня под руку совершенно незнакомый лорд лет на пять-семь старше нас с Ярвудом, с учтивостью королевского парадного приема накинул мне на плечи мой полушубок и как принц с туфелькой, склонился передо мной с парой подбитых мехом сапог. Распрямился и потребовал:

— Лорд Ярвуд, представьте меня леди!

Ярвуд поглядел на него слегка ошеломленно, а потом фыркнул и захохотал:

— Надо же… представьте! Представляю! — старательно пародируя церемониймейстера императорского двора, Ярвуд шутовски раскланялся. — Леди Летиция де Молино, друзьями именуемая Тришей или Тришкой, а некоторыми несознательными, а порой и враждебными личностями — Тихой Смертью. Дипломированный магистр-иллюзор Северной Магакадемии, леди главнокомандующая всеми партизанскими соединениями вокруг этого пруда… — он ткнул пальцем в пруд. — И насколько дотянемся. — и даже вздохнул. — От транспорта зависит.

— Шут ты, Ярик. — буркнула я и закашлялась, едва не свалившись носом в снег. Не свалилась, потому что лорд продолжал поддерживать меня под руку… а потом еще и беззастенчиво приподнял полушубок… положил руку мне на поясницу… и принялся гнать тепло. Прям как в детстве от горчичника, только приятнее!

— А странный парень, который сейчас зачем-то держит тебя за задницу… — протянул задумчиво Ярик. — Свалился на нас с неба через два дня после того как ты в ресторации петь начала. В прямом смысле свалился, вместе с ездовым драконом. Говорит, прямиком из столицы, похоже, не врет.

— Лорд Арчибальд, барон Трентон. — продолжая поглаживать мне спину горячими пальцами, представился он. — Эмиссар Его Высочества принца-регента.

— Регента? — повторила я.

— В связи с болезнью Его Величества принц-наследник взял на себя управление империей в период войны.

— Какие интересные изменения! — покачала головой я. — Ну, тогда это вам! — я запустила руку в пришитый под нижней юбкой потайной карманчик. Была уверена, что лорд смутится… а он не стал, даже обидно… И вытащила подобранный у камина анти-иллюзорный монокль.

— Не знаю, есть ли они уже у имперской армии.

— Откуда он у вас? — лорд бережно принял в сложенные лодочкой ладони мою добычу.

— Сняла с тела их полковника. — я кивнула на черную поверхность пруда, над которой медленно, одно за другим начали всплывать тела в алеманской форме. — Кстати, его надо из дома забрать. Наш декан уже никогда сюда не вернется, но все-таки это была ее дача. Между лесом и водой, отличное место для отработки иллюзий.

Ярвуд согласно кивнул, негромко свистнул, двое наших вынырнули из леса и кинулись в дом. Появились снова, волоча обвисшее тело, раскачали и с крыльца бросили в пруд, проломив уже схватывающуюся у берега ледяную корку.

— Он был не самым плохим человеком, хоть и алеманцем. Таких бы лучше сохранять. Когда-нибудь с ними все равно придется договариваться, так лучше это делать с теми, у кого есть хоть какой-то разум… и совесть. Жаль, что поймать их «безопасника» можно было только на его собственный хитроумный план: он был так уверен, что ловит нас.

— Удивительно жирный карась попался. — довольно кивнул Ярвуд. — Наверняка много интересного расскажет.

— Значит, это стоило того. — подвел итог лорд. — Сведения и анти-иллюзорный артефакт — замечательно, но меня даже больше интересует та пентаграмма, которую заставили вычертить ваши люди.

— Очень вовремя лорд на наши елки сверху грохнулся. — хмыкнул Ярвуд. — Тут так промерзло, что наша огневичка даже с пентаграммой могла не справиться!

— Стык магии иллюзий и стихий, сочетания северной и южной руники. Усиливает и продляет магическое воздействие, какое-то время сама себя подпитывает за счет внутреннего резонанса используемых сил. — не обращая внимания на болтовню Ярвуда, ответила я. — Последняя довоенная разработка Северной Магакадемии, испытания проведены в боевых условиях.

— И почему же этой разработки до сих пор нет у имперской армии? — с неожиданной сухостью спросил лорд.

Я пожала плечами и не менее сухо сообщила:

— Мы передали все чертежи и разработки через линию фронта. Прямиком в Генеральный штаб. — и тихо добавила. — Ради этого погиб наш человек.

— Лорды и господа генштабисты ничего подобного не представляли. — лорд глядел настороженно.

— Как сообщил выживший курьер, Имперский Генштаб не интересует… цитирую: «выдумки не имеющей опыта девчонки, которая вместо того, чтоб покинуть захваченную врагом территорию, превратилась в окончательную шлюху, и позорит имперскую армию, нарушая правила благородного ведения войны». Конец цитаты.

— Что ж… — лорд прищурился недобро. — Господам Генштабистам… военные теории в голову ударили? Пора им приобрести практический опыт боевых действий и отправиться на фронт, например, на Последний Рубеж. — и распорядился. — Вот вы, леди, этим для начала и займетесь.

— Я? Генштаб в столице, а я…

— Вы летите туда со мной. — отрезал он.

— Я тоже считаю, что женщина на войне — к несчастью. — осклабился Ярвуд. — Правда, к алеманскому. Зачем вам понадобилась наша Триша?

— Затем, что леди исчерпала весь запас отпущенного ей везения, а алеманцам — глупости. Если вас почти вычислил полковой «безопасник»… — лорд покачал головой. — Скоро и кто-нибудь другой поймет, что и белобрысая буфетчица, и невзрачная уборщица, и рыжая робкая певичка — это одна и та же женщина. Каким бы хорошим иллюзором вы ни были, нельзя держать иллюзию внешности бесконечно!

— Мои иллюзии внешности никогда не развеиваются… — я дождалась, пока на губах лорда появиться устало-снисходительная улыбка… и закончила. — Потому что я ими не пользуюсь. Я слабосилок. Только краска для волос, иногда немного грима, а еще разная походка и выражение лица. И все.

— А… — лорд открыл рот, лорд закрыл рот, лорд подумал. И сказал. — Каа-ак интересно! — подумал еще… и кажется, принял окончательное решение. — То есть, ваши веснушки смываются? Тем более вы едете!

— Да поймите же вы! — почти взвыла я. — Я нужна здесь! Я умею планировать операции, знаю местность, знаю здешних людей — и наших, и алеманцев! Знаю, как этих людей спрятать на этой местности без всякой магии! И…

— Оставите Генштаб без этих знаний? Пусть Большой Имперский Прорыв на север планирует по довоенной карте тот самый теоретик военной науки… который не сумел оценить вашу пентаграмму? Думаете, он сумеет оценить возможности ваших партизанских отрядов?

— Пентаграмма не только моя, ее пять человек разрабатывали. — пробурчала я. — Все, кроме меня, погибли. Отряды… Отряды — мои.

И я совсем не хочу, чтоб они погибли тоже. А сумеют ли штабисты моих уберечь… Да хотя бы задумаются ли об этом?

— Знаешь, Триш, а он прав. — вдруг неуверенно сказал Ярвуд. — Ничего у них с этим Прорывом не выйдет, если его всякие придурки готовить будут, которые даже не знают, где у нас тут шахты, а где болото подо льдом. А без Прорыва нам всем, пожалуй что, и конец, долго не протянем.

— Я освобожу себя от уговоров, а вас — от угрызений совести. — лорд насмешливо поглядел на меня сверху вниз. — Вы в армии, леди, а это — приказ. Я прилетел сюда за информацией, а улечу с той, кто этой информацией владеет. Сейчас мы возвращаемся в ваш лагерь, вы раздаете необходимые распоряжения… И как только небо затянет тучами… — он запрокинул голову, глядя в пронзительную зимнюю синь… которую уже начали затягивать первые снежные облака. — Мы отправляемся.

Лорд негромко прищелкнул языком, и заснеженные кроны едва заметно качнулись. Скользя над самыми верхушками, над лесом проскользнул мелкий, неприметный дракончик. И по-гусиному хлопая крыльями опустился у кромки воды. Лорд вскочил в седло и протянул мне руку.

— До лагеря я могу и сама дойти! — прошипела я. В армии я! В армии! Где была эта армия…

— Самой вам идти холодно. — усмехнулся он и я вспомнила, что под полушубком на мне только нижняя сорочка. — А мне — страшно.

— Одному в лесу? — съязвила я… и ухватилась за его руку.

— Боюсь, вдруг все же сбежите. — невозмутимо ответил он, и усадил меня перед собой в седло, прижал к себе так крепко, что я даже пискнула. А потом запрокинула голову, заглядывая ему в лицо. Он в ответ посмотрел на меня — долго. Внимательно. Прозрачно-серыми глазищами с черным ободком вокруг зрачка, опушенные по-девичьи длинными ресницами.

Я отвернулась и… привалилась к его груди.

Под мерный шаг огибающего пруд дракона почти беззвучно замурлыкала:

— Он настиг меня, догнал, обнял, на руки поднял… А Беда — на вечный срок задержалася…

Потому что такие глаза, это и впрямь… Беееда-а-а…

КОНЕЦ

На этом история леди Летиции де Молино, ее друзей и врагов, закончена. Мы счастливы, что вы были с нами! Благодарны за ваши лайки и комментарии и приглашаем в другие книги на странице авторов.

О книге

Книга подготовлена пользователями библиотеки ^{https://fb2.top}. Читайте или скачивайте эту и другие книги на сайте библиотеки бесплатно и без регистрации.

Адрес публикации: ^{https://fb2.top/ledi-gornichnaya-ubiraetsya-655467}