Книга: Пробудившая пламя



Пробудившая пламя

Пробудившая пламя

Кира Вайнир

Глава 1.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Мертихаят. Столица империи.

Во дворце второго наследника империи никто не спал с середины ночи. Шутка ли, одна из его наложниц, уже успевшая родить крылатого наследника и девочку с яркой вязью, находилась при смерти.

Происходившая из старинного рода девушка имела особую ценность, среди её предков были дочери огня. Девушки с особым даром пробуждать в своём мужчине пламя магии. Такие воины легко меняли обычный облик на боевую форму и обратно, а не застревали по несколько дней в трансформации. Их крылья были не просто дополнительной бронёй, они были смертоносным оружием, способным дарить своим обладателям возможность летать.

Пробуждённое пламя сохранялось в роду на несколько поколений, постепенно угасая. Но пока горела хоть искра, дети этого рода выделялись силой и способностями. За дочерьми огня велась настоящая охота. Даже из-за одного слуха о появлении где-то девушки, способной пылать, снаряжались целые экспедиции. За вред, причинённый дочери огня, могли уничтожить целые поселения и города.

Благословенную пламенем привозили сюда, в столицу империи, селили в отдельном дворце и окружали армией слуг и охранников, готовых исполнять любой каприз. Единственной обязанностью девушки было выбрать себе мужа.

За право попасть на отбор к дочери огня лучшие из лучших сражались не жалея ни себя, ни противников. По крайней мере, так было во времена последней благословенной, лет триста назад. Сейчас, когда даже императорский род начал ослабевать, при появлении такой девушки, вполне могла начаться война.

Даже те девушки, у которых дара не было, но в роду были благословенные, и те были редкостью. Их воровали, вывозили из родных мест и продавали в гаремы. Приобрести такую наложницу мог далеко не каждый, цены за такой товар достигали бешеных сумм.

В империи сильных воинов и завоевателей, место женщины было не завидно. Далеко не каждая могла забеременеть и произвести ребёнка на свет. Родить же крылатого ребёнка, который мог стать наследником, и вовсе единицы из сотен. В условиях почти постоянных военных походов, когда погибнуть мог любой, а наследник обязан был быть воином, любой мужчина старался обеспечить себя как можно большим количеством наследников.

Поэтому каждый крылатый воин имел огромный гарем, управляла которым мать главы рода. На особом счету были и те из наложниц, что смогли не просто забеременеть и родить, но и подарить своему господину крылатого наследника. Или дочь, с ярко-алыми линиями на спине, на том месте, где у мужчин были крылья.

Отдавая такую девочку в жены, можно было заключить выгодный политический союз, откупиться от сильного захватчика, или получить в качестве выкупа за невесту огромные куски земли. Женщины, родившие своему господину крылатых детей, получали особый статус, обеспечение, защиту семьи мужа и обращение "лари". Вызвать гнев лари опасались. Любая лари могла в итоге стать правящей матерью, и не важно, что правила она только в гареме сына.

Попавшие в гарем, покидали его только со смертью. Рабыни, евнухи и наложницы обслуживали правящую, лари и тех наложниц, что пользовались особым расположением господина. Вся работа, от уборки, пошива платьев и разноса пищи, до воспитания детей ложилась на их плечи. Жили они в так называемом нижнем гареме. Но любая наложница могла переселиться в верхний, или попасть обратно в нижний. Всё зависело от расположения господина и прихоти его матери.

Только сама мать и лари, могли не опасаться оказаться на нижних этажах. И не приведи пламя, что-то случится! Отвечать будут, конечно, все они, те, кто обслуживал и терпел капризы.

В отличие от бездетного первого наследника, у второго, омана Берса Марид Нави, было уже трое детей. Старший, от лари Анаис, и двойняшки от лари Ираидалы. Оба сына омана Берса имели крылья, так что вероятность того, что следующим императором станет именно он, уже превращалась в уверенность.

И вот с вечера лари Ираидала вдруг занемогла, когда поднялся жар, испуганная рабыня прибежала к лекарям, жившим при гареме. Они не только вели беременность и принимали роды, но и лечили всякие хвори обитателей дворца. Но лекари ничего не смогли сделать, у лари вдруг начала отходить кровь.

Повитуха с ужасом оповестила служанку майриме, правящей матери, что видимо, лари была снова в тягости. И потеряла ребёнка из-за отравления. У одной из наложниц, которую заставили выпить из кувшина с почерневшим ягодным соком, начались похожие симптомы.

Гарем начало лихорадить. Ясно же, что полетят головы и правых, и виноватых! Потеря ребенка для оманов великое горе и большая утрата. А если погибнет и сама лари...

Ценная наложница, с редкой кровью благословенных в своих венах, и уже доказавшая, что может подарить такого ценного крылатого ребёнка! Помимо всего прочего, лари отличалась удивительной внешностью. В мире, рождённом пламенем, во всём преобладали красные, как само пламя, и чёрные, как угли, цвета. Даже во внешности детей этого мира были они, пламя и уголь. Рыжие до красноты или черноволосые мужчины и женщины с карими, жёлтыми или чёрными глазами.

Лари Ираидала была единственной во всем гареме, кроме своих детей, чьи волосы напоминали снег на недоступных вершинах Пика мира. Но самым удивительным были её глаза. Когда она злилась, боялась или плакала, они были зелёными. А когда радовалась и была счастлива, они становились удивительного цвета. Как волны единственного в мире холодного моря, про которое многие жители только слышали. Иногда в столицу совсем отчаянные торговцы привозили товары с далёких островов. Такие же глаза были и у дочери лари. А вот сын унаследовал от матери только цвет волос.

Слуги мялись у дверей и в коридорах, боясь что именно их отправят сообщать новость господину. Одна из преданных служанок лари попыталась позвать господина, но он перед очередным походом вызвал к себе одну из фавориток, недавно попавшую в гарем наложницу, и был разгневан тем, что его отвлекают. Бедную девушку он вышвырнул из своих покоев, даже не выслушав. Его фаворитка, лёжа среди подушек рассмеялась.

– Что, опять наша особенная лари чем-то недовольна, мой господин? – промурлыкала она, выгибаясь словно кошка.

– Очередной каприз или жалоба на то, как все её не любят. – Отмахнулся высокий черноволосый мужчина.

– Может она просто ревнует? – лукаво улыбнулась наложница, довольно осматривая сильные руки и широкие плечи.

– Ооо! Не начинай! От бесконечного нытья: "Я люблю вас, повелитель моей жизни, как вы можете так ранить мое сердце, что бьётся только для вас", у меня уже зубы ноют и рога скручиваются! – скривился оман. – Женщина должна быть украшением жизни мужчины и знать своё место! А не зудеть над ухом с вечно плаксивой физиономией и упреками. Но ты здесь не для того, чтобы напоминать мне о лари. Достаточно её самой.

Сжавшаяся за порогом служанка, глотала слезы от боли и страха. Ведь она не смогла сообщить господину, что так надоевшая ему лари потеряла ребёнка и вот-вот погибнет сама. Беспокоить господина во второй раз никто не осмелился.

Майриме, простоволосая и в халате, выслушала рыдающую служанку. Столпившиеся вокруг слуги зашептались. Всё-таки лари отравили и потеря ребенка, а господин Берс, вторым именем его могли называть только самые-самые приближённые, которым была дарована такая привилегия, заперся с наложницей и ничего не предпринимает.

Господином он был суровым и никогда не забывавшим, кто он по рождению. Тех, кому он доверял, были единицы, и любой мог отправиться на плаху.

– Что ж... От нас здесь ничего не зависит. Позовите лучших целителей и пусть не жалеют себя. Мой сын их точно жалеть не станет. Сыну сообщим утром, может, будут хорошие новости. – Майриме проводила взглядом служанок, уносящих из покоев лари комок окровавленных простыней. – Расходитесь! И будем молить пламя, чтобы оно смилостивилось над лари.

Утром, повелитель третьего предела, оман Берс Марид Нави, выступил во главе корпуса бессмертных в очередной поход. Переданную с евнухом просьбу матери зайти к ней, он проигнорировал, решив, что либо его ждут жалобы, порядком доставшей его лари в пересказе матери, либо жалобы матери на саму лари, доставшей уже всех на свете своим нытьём и бесконечными клятвами в любви к нему.

Поэтому и получилось, что он покинул дворец, так и не узнав, что ночью лари Ираидала потеряла ребёнка и сама была при смерти, лекари только разводили руками и предлагали полагаться на чудо. Но тем не менее, в комнате лари, рядом с её кроватью находился поручитель последней воли погибающего, для того, чтобы если у лари хватит сил, чтобы разомкнуть губы, её последняя воля была услышана и исполнена.

Глава 2.

Наш мир, современность.

– Ирина Владимировна, хозяин просил передать вам, чтобы вы к нему зашли, сразу, как приедете. – Передал мне начальник службы безопасности и правая рука моего гражданского мужа Руслана Юсупова.

– Спасибо, Рома. Сразу и пройду. Что-то случилось?– спросила, чтобы знать, к чему готовиться, какое стихийное бедствие вот-вот разразится и кого спасать из-под обвалов.

Руслан не всегда был сдержан, зато всегда был скор на расправу.

– Это... Это по личным вопросам. – Опустил глаза Рома.

– Спасибо, Ром. – От души улыбнулась мужчине и улыбалась, пока поднималась в лифте.

Я пришла в эту компанию тринадцать лет назад в поисках работы. Компания тогда только перешла в руки Руслана от прежнего владельца, и её ещё лихорадило. От прежнего состава бухгалтеров и прочих управленцев не осталось почти никого, поэтому меня взяли на работу. Иначе, вчерашняя выпускница экономического факультета с громкой записью в дипломе "экономист-аналитик национальной экономики" попасть на моё место просто не смогла бы.

У меня не было денег и личной жизни, поэтому я охотно впряглась в работу и хваталась за всё, что на меня сваливали. Платили, конечно, в соответствии, но и работы было столько, что я с трудом вспоминала какой сегодня день недели. Я вела и текучку в отделе кадров, и согласовывала совещания, и начисляла зарплату, и отчитывалась по всем фондам и налоговую. Когда у меня в очередной раз заглючил комп, а айтишник меня, мягко говоря, послал, я не выдержала и рванула прямо к генеральному, высказать всё, что накипело. На пороге его приемной я врезалась в крупного мужчину, и, решив, что это охранник, слегка пихнула его в сторону.

– Понаставят мордоворотов! Не пройти, даже если по делу! – выдала я в сердцах.

Так я и познакомилась с Русланом Юсуповым. Слишком большой объём работы заставил меня ещё несколько раз обратиться к генеральному напрямую. И в результате, спустя полгода, мы стали не только босом и бухгалтером, но и парой, поэтому я стала ещё и личным секретарем.

Бизнес развивался по-разному. Иногда были очень сложные моменты и напряжённые времена. Были и попытки "разборок". Но это Руслан решал без меня. Мы уже давно везде появлялись вместе, он представлял меня, как "свою женщину", и я уже давно жила в его городской квартире, где он регулярно оставался ночевать.

За прошедшие годы я дважды прерывала беременность, потому что это было не ко времени. Да и Руслан не собирался обзаводиться семьёй в тот момент. Но... Мне скоро тридцать пять. И мне, конечно, хотелось уже стать не просто "его женщиной".

И дело даже не в компании, огромном особняке, что все эти годы строил Руслан, и где я пока не была ни разу. Как он говорил, нечего там делать, пока всё не закончат. Я хотела уже семьи, хотела не ждать его вечерами, не зная, придёт или нет. Хотела родить и воспитывать малышей. Я больше не хотела жить в его квартире! Я хотела жить с ним, совсем с ним.

Может это из-за того, что последние пару месяцев мы виделись только на работе? А неделю назад я узнала, что он что-то заказывал в ювелирном на огромную сумму. Первым порывом было позвонить и попытаться уточнить... Но я сдержалась.

И вот сегодня меня просят зайти к нему, не теряя времени, по личному вопросу. Скорее всего, заказ доставили. Неужели даже намекать не понадобится, и мой Руслан сам всё понял? Тоже устал от этого непонятного положения постоянных любовников? Хотя... Ему же уже тридцать восемь, сейчас у нас всё спокойно. Может сейчас он решил, что пора уже и о семье подумать?

В кабинет я заходила уверенная, что выйду оттуда с кольцом на пальце и букетом в руках. Пробежалась взглядом по широким плечам мужчины, стоящего лицом к окну.

– Руслан... Ты просил зайти к тебе? – дала знать о своём присутствии и, стараясь не выдать, что знаю, зачем он меня позвал.

– Да, я велел тебе сразу прийти, как появишься. – Начал он. – Ты уволена и у тебя сутки, чтобы убраться из моей квартиры и из города.

– Что? Что ты такое говоришь, но...

– Хватит. Ирина, ты прекрасно понимаешь, что на работу тебя взяли за симпатичную мордашку. И держал я тебя на этой должности только из-за того, что ты была моей любовницей. – Он обернулся и смотрел холодно, словно и не было всех этих лет. – Давай откровенно, вся твоя работа не стоит и половины того, что тебе платили.

– Ты сейчас серьёзно? Что за глупый розыгрыш? – я никак не могла поверить в происходящее.

– Прекращай строить из себя невинную девочку. У меня нет времени на твои спектакли и капризы. Моя будущая жена беременна, и мне не нужны проблемы из-за бабьей дури. Я сказал, у тебя сутки. Потом лично сверну шею. – Он швырнул мне на колени пухлый конверт. – И предупреждаю, не вздумай явиться к моей невесте с обвинениями. Она чистая и искренняя девочка... Я не позволю сделать ей больно. Уйди по-хорошему. Не заставляй меня принимать другие решения.

Он вышел из своего кабинета, оставив меня в неверии вслушиваться в тишину. Тринадцать лет... Никому не нужных тринадцать лет. Не семьи... Ничего. Даже, чтобы сохранить собственную жизнь, я должна исчезнуть из города, где родилась, выросла, училась. Потому что какая-то "чистая и искренняя девочка" ждёт ребёнка от мужчины, которого я выбрала, любила, который был для меня всем все эти годы. Я жила его проблемами и заботами, достигала его целей.

Рядом со мной никого. Одна единственная подруга, которая каким-то образом осталась и то, наверное, потому, что приняла, что я могу пропасть на полгода, утонув в своём мужчине.

В своём! Да, что за наивная дура! Этот мужчина готов меня уничтожить, не задумываясь, чтобы не беспокоить какую-то тварь... Тихо, Ирина! Я медленно поднялась. Кем бы она ни была, она не виновата, что женится он на ней. И детей рожать, и воспитывать будет с ней. А мне надо уходить.

Я знаю Юсупова, он дважды не предупреждает. Значит, вот почему он пропал и не приезжал на свою городскую квартиру в последние месяцы. Сколько из тех, кто сейчас провожают меня любопытными взглядами, были в курсе того, какая я дура? Ничего. Мне не пятнадцать лет и даже далеко не двадцать. Уж дойти до собственного кабинета со спокойной и уверенной улыбкой я смогу.

Открыла конверт, что ж, на прощание Юсупов был более, чем щедр. Да и у меня скопилась приличная сумма и на счетах, и наличностью. Активы в акциях... Прожить я смогу даже не работая.

А вопреки словам, прозвучавшим только что в кабинете, я не за то, что спала с ним, получала зарплату. И ведь сказал! Уверенно и не сомневаясь, разом обесценивая все мои старания и силы, что я вложила в его компанию. У меня есть сутки, и я могу потратить пару минут. Загрузка на комп с флешки, которая была у меня с собой всегда, завершена. Ещё пару минут и бухгалтерии Юсупова не будет существовать. Счета, обороты, поставки, договора, отчёты и декларации... Я стёрла даже расписание его встреч. Он ведь никогда их не запоминал.

Ну, раз я не работала, а зарплату получала за интим услуги? Да, по-детски, мелочно и несерьёзно. Но это единственная пощёчина, которую я могла дать этому человеку.

– Ирина, подожди! – остановил меня мужской голос, едва я вышла из своего бывшего кабинета.

И пусть я оставила там всё, даже несколько фотографий, забрав только зарядки, деньги и документы, которые мне понадобятся, это всё равно уже чужое место.

– Пошёл к черту, Дамир! – младший брат Руслана уж точно был в курсе происходящего.

– Ирин, я... – протянул он руку в мою сторону.

– Только осмелься ко мне прикоснуться! Чтобы ты не собирался мне сказать, теперь мне всё равно! Сейчас я готова только пожелать вам сдохнуть, а я хочу сохранить хотя бы чувство собственного достоинства! – не оборачиваясь я вошла в лифт и нажала кнопку подземного этажа.

Там располагалась парковка. Хотя, да. Машина Руслана и его водитель. Привыкла к устроенной жизни. Но не страшно. На выходе с парковки всегда дежурили с десяток такси. Возле стойки охраны стоял Роман. Молча швырнула ключи от кабинета, пропуск, и электронный ключ-карту от кабинета Юсупова.

– Ирина Владимировна...

– Заткнись, Рома. – Ответила ему, направляясь к парковке такси.



Рядом притормозила машина Юсупова.

– Не дури! Садись, отвезу куда надо. И на квартиру, и потом. – Его водитель буквально запихнул меня в машину. – Музыку включить?

– Нет, спасибо. Хочу побыть в тишине. – Ответила парню вежливо, думая сколько раз за последние месяцы он отвозил Юсупова к его новой возлюбленной?

В квартиру, где прожила так много времени, заходила как на минное поле. Думала соберу вещи... А осмотрелась и поняла, ничего собирать не буду. И с собой не потяну. Одной небольшой спортивной сумки хватило, чтобы туда уместились мои старые фотографии, ноут, зарядки, украшения. Нет, Руслан делал очень щедрые и дорогие подарки. Но мне теперь просто противно их трогать. Я принимала их, считая, что это подарки для любимой женщины. А оказалось, что для содержанки. Галочку ставил. Может, я и дура, и поступаю по-дурацки, но из шкатулки я взяла только те вещи, что были у меня тогда, когда я только пришла к нему на работу.

Это моё. Подаренное родителями, крёстной, дедушками с бабушками. Документы и мои сбережения тоже отправились в сумку.

Мелодия телефонного звонка заставила подскочить на месте. Даже с каким-то облегчением увидела, что звонит Алинка.

– Ирэн, привет! Не знаю, зачем тебе звоню. Просто вдруг так захотелось тебя услышать! Как у тебя дела, Уголёк. – Вот так всегда, стоит у меня чему-то случиться, она как чует всё равно.

– Привет, Алин. А ты сейчас где? Что за голос на фоне? – даже в такой ситуации не могла не улыбнуться, услышав своё детское прозвище.

Вопреки моде я ни разу не была блондинкой и ходила с родным, почти чёрным цветом волос.

– А, это? В аэропорту. Самолёт через три часа, но ты же знаешь, что я лучше всегда заранее. – Ответила она.

– А куда самолёт? – в голове начала оформляться идея, как не увязнуть в болоте жалости к себе.

– В Турцию. – Ответила подруга, ещё не понимая, куда я клоню.

– А меня с собой заберёшь? – спрашиваю тихо.

– Если ты, наконец, отцепишься от своего Али-Бабы, то готова прямо сейчас бежать тебе за билетом. – Слышу смех подруги и решаюсь.

– Алин, он уже сам меня отцепил. Я тебе сейчас скину деньги и паспорт. Я еду к тебе. – Выслушала координаты, где искать единственное неизменное в моём мире, уже почти на ходу.

Кинула в сумку купальник, шорты, балетки, сандалии на плоской подошве, ибо знаю я эту помешанную, если есть поблизости что-то хоть мало-мальски упомянутое в истории, то мы туда пойдём, поедем или полезем. Закинула несколько футболок и очки. Остальное куплю там, если понадобится.

Машины возле дома не было, видно водитель не думал, что мои сборы займут меньше получаса. Ключ от квартиры я оставила на тумбочке при входе, дверь просто прикрыла. Возвращаться сюда я не намерена даже за оставшимися вещами. Пусть что хочет с этим всем, то и делает. Хоть выкидывает, хоть сжигает.

Мне повезло, я почти сразу поймала такси. Подругу я увидела почти сразу при входе в аэропорт. Она тоже меня выглядывала. Оказалось, что пока я ехала, она уже успела и номер для меня найти в том же отеле в Турции, где останавливается сама. Обняв меня, она огляделась по сторонам, не увидев охраны или самого Юсупова, она крепче прижала меня к себе.

– Так ты не шутила? – слышу её вопрос и грустный голос.

– У него беременная невеста, а я могу доставить той беспокойство. – Призналась подруге в произошедшем.

– Чтооо? Да чтоб ему его обрезанное хозяйство в конец разворовали! Ты посмотри на него, нашелся тоже султан доморощенный! Его как того Алладина подобрали, видимость культурного человека нарисовали, к людям приучили, а он теперь из себя крымского хана корчит? Джафар недобитый! – Алине никогда не нравился Руслан, но свое мнение она держала при себе.

Всё, чем она себя выдавала, это вот такие сказочно-исторические сравнения. Человек, с детских лет помешанный на истории и влюбленный в мифологию. Она могла часами рассказывать про сарматов, хазарский каганат и о каком-нибудь князе. В её голове казалось, не осталось места совсем, всё было забито мифами разных народов, сказками, и реальными историческими событиями и названиями. Как она помнила и не путала всех этих Мурадов, Константинов, Птолемеев и прочих Клеопатр, я никогда не понимала.

Впрочем, как и многие преподаватели. Алина пришла в нашу школу, когда мы уже перешли в пятый класс. Из семьи военных она часто переезжала с родителями. Первое время она была очень тихой, всё больше молчала. Но на уроке истории, когда учитель нам рассказал о нормандской теории появления государства на Руси, мы все услышали её голос.

– Это не совсем верно. Стоит упомянуть князя Гостомысла... – и всё, весь урок она проспорила с учителем, впрочем, как и перемену, а мы слушали, разинув рты.

Вот и сейчас я только успевала согласно кивать, слушая список мест, где мы ну вот точно должны побывать. Потому что преступление, оказаться в Турции и не посетить... И дальше перечень на трёх листах.

Алина заряжала своей энергией, рядом с ней, думать о плохом просто не получалось. Вернулись мы к причинам моего скоропалительного отъезда только на третий день. Когда я взмолилась об отдыхе от всевозможных экскурсий. Мне уже начало казаться, что даже местные не в курсе, что у них столько достопримечательностей вокруг.

Мы ушли к морю, на часть пляжа, принадлежавшего отелю. Лёжа на шезлонгах, с коктейлями на столике и тарелками, полными мелко порезанных фруктов, мы смотрели на море, на солнце, начавшее свой путь в закат. Она внимательно слушала, хотя многое обо мне и моей жизни и так знала, а я рассказывала. Нет, не так. Я исповедовалась, раскрывая и выворачивая перед подругой душу до последнего уголка. Все мысли, всё, что столько лет упорно отказывалось замечать. Я рассказала и про заказ, и про то, как успешно в последние пару месяцев я обманывала саму себя, убеждая себя в том, что причина отсутствия Юсупова в моей постели это работа или проблемы. Хотя на самом деле, ревела ночами в подушку, доводя себя до нервного истощения и потери аппетита.

Но смелости подойти и прямо спросить не хватило. Помню, как однажды бабушка застала мать за тем, что она тайком проверяет карманы отца, пока, как она думала, все спят. В другое время, в двухкомнатной квартире, где помимо нас троих, ещё жила тогда и бабушка, сделать что-то тайком не получалось. Бабушка, стоя на пороге кухни, где сидела до этого в темноте, разглядывая ночное небо, сказала тогда маме.

– А ты хорошо подумала? Как ты будешь жить с тем, что узнаешь, если есть что узнавать? – бабушка смотрела на поджавшую губы мать не как на невестку, а как одна много пережившая женщина на другую.

Я тогда тех слов не поняла. Но мать своего добилась, узнала. В результате отец ушел от нас, хотя квартира была его родителей. Больше я его не видела. Только созванивались. Пока я не перестала ему звонить. Мать и вовсе вышла второй раз замуж и уехала на другой конец страны. Словно вычеркнув меня из своей жизни.

И у меня в голове засела мысль, что всё рухнуло из-за того, что мать узнала то, что знать и не надо было вовсе. Поэтому думала, что даже если мне есть что узнавать, но Руслан сам не говорит, то это не серьёзно и не важно. Мне нужно просто потерпеть и "не узнавать"! Услышав от меня такое, Алина засунула в рот сразу две дольки персика, чтобы рот был занят, видимо, и она не могла мне ничего сказать. Но пальцем у виска она очень красноречиво покрутила.

У неё то с мужем ни паролей на телефонах, вечно открытые страницы в соцсетях. Даже вот такие раз в пятилетку вылазки не вместе, всего лишь отдых "чтобы соскучится". И Алина конечно при любой непонятной ситуации не будет ждать. Она сразу и в лоб у своего мужа спросит про любую непонятку. Она в упор не хотела понимать, что это за зверь такой "моя женщина". И с какой такой радости я вообще согласилась на такое положение и терпела. Но надо отдать ей должное, она ни разу не позволила себе читать мне нотации и учить меня жизни.

Вот и сейчас она слушала, позволяла выговориться, выплеснуть эмоции, даже самые глупые и мерзкие.

– И что думаешь делать теперь? – спросила Алина, когда я выдохлась.

– А что мне остаётся, Алин. – Невесело усмехнулась, делая большой глоток. – Нужно где-то пристраиваться. Но я совершенно не понимаю как и с чего начать. В моём возрасте многие уже начинают ожидать внуков. А я должна начинать с нуля и неизвестно где. И кому я теперь нужна?

– Пойдём спать, а? Завтра мы с тобой поедем во дворец турецких султанов. На целый день. Погуляем по гарему, я тебе покажу комнату для исполнения наказаний при гареме. Фалака называется. – Похлопала она меня по руке. – И не смей говорить, что ты никому не нужна. Оглянись вокруг! Всегда есть те, кому важен каждый твой шаг. В любом случае, у тебя есть я, а я девка компанейская, враз толпой родни обеспечу. Главное, что ты жива, а жизнь всегда даст шанс всё исправить.

– Спасибо, Алин. – Накрыла её ладонь своей. – Ты иди. Я ещё немного посижу, и пойду в номер. Думаю, завтра ты мне устроишь целое приключение вместо простой поездки.

Алинка рассмеялась и оставила меня любоваться быстро темнеющим небом. Море приобрело особый цвет. Почему-то верилось, что вот именно сейчас вода обладает особой силой, способной смыть и унести с собой все мои ошибки. Может, выпитые коктейли, может взбудораженные воспоминанием эмоции, сейчас правили в моей голове, но я была уверена, что если и есть шанс переломить свою жизнь, то именно здесь и сейчас.

Я вошла в воду и легко оттолкнулась от дна. Я ныряла и заплывала всё дальше. Вода смывала текущие слёзы и маскировала их собой. Попробуй в море разберись, где морская вода, а где солёные слёзы. Разум пытался достучаться с криком, что неплохо бы было вернуться, но меня вдруг с головой накрыла волна, заливаясь в нос и рот и не давая дышать.

Я попыталась вынырнуть, но силы словно разом оставили меня, и я видела только гаснущий из-за всё увеличивающейся над головой толщи воды.

– Что там? – неожиданно раздался голос рядом, заставивший меня аж перевернуться.

Рядом со мной была полноватая блондинка, с просто огромными глазами настолько красивого цвета, что я даже забыла о своем ужасном положении. Но по лицу ещё совсем молоденькой девушки было хорошо заметно, что она очень много плакала и совсем недавно. Вокруг её тела вились сотни пузырьков. Она даже сама иногда протягивала руки к переливающимся искоркам. Я почему-то обратила внимание на очень тонкие длинные пальчики с острыми розово-перламутровыми ноготками и изящные запястья. Но никакой угрозы я не почувствовала. Да и ожидать чего-то плохого от этого просто всего светящегося существа, было бы глупо.

– А ты... Кто? – спросила у девушки.

– Я Ира. Лари Ираидала. – Ответила новая знакомая.

– И я Ира. Ирина Владимировна. – Удивилась я такому совпадению. – Ты понимаешь, что происходит?

– Конечно. А ты разве нет? – удивилась она, но тут же улыбнулась и начала мне объяснять. – Мы с тобой ушли. Умерли. И пока не догорят последние искры пламени нашей жизни, мы можем попрощаться с миром.

Девушка приложила руку к солнечному сплетению, где под кожей словно сиял небольшой кабошон. Я опустила взгляд вниз и увидела такое же свечение у себя, только яркое, словно там была целая электрическая лампочка.

– Как жаль, что тут совсем никого, кто мог бы тебе помочь. Твоя жизнь такая яркая, у тебя ещё так много сил... – глаза Ираидалы наполнились слезами. – А мне может и хотят помочь, но моих сил не хватило даже на то, чтобы потребовать наказания для убийцы, а значит, это сойдёт им с рук.

– То есть как? – возмутилась я. – Это где у нас такие порядки, что для того, чтобы наказать за преступление, жертва ещё сама и попросить об этом должна? Если я всё равно умерла, то возьми сама этот свет и пожелай, что там нужно!

– Глупенькая, если душа уже покинула тело, она уже не сможет вернуться обратно. Но... Ты сможешь занять мое место. – Она смотрела на меня так, словно я собираюсь совершить невозможное. – Ты, правда, готова потратить своё время на меня?

– Объясняй, что нужно делать? – решила я, видимо так и не осознав, что меня больше нет.

Глава 3.

Ираидала сразу начала плакать, чем напугала меня окончательно. Что я такого сделала, что она слёзы льёт?

– Прости, просто я всегда одна. В гарем попала совсем девочкой. Я же кроме Берса и не видела никого, мечтала о нём с первого дня, как увидела... А он... – Она вдруг с какой-то злостью вытерла слёзы. – Всю свою жизнь, пусть и такую недолгую, я всё ждала, когда он, наконец, оценит! Поймёт! А у него поток наложниц в спальне. Одаривает каждую девку, что с ним ночь провела. Словно специально у меня на глазах. И попробуй что-нибудь скажи, сразу в бешенство приходит. Орёт, что видеть меня не хочет, что слёзы мои ему поперёк горла. Лари! Насмешка одна! Не удивлюсь, если не просто так меня отравили. И его вполне устроит, если моему убийце всё сойдёт с рук! Ну, уж нет! С детства прожила как рабыня, хоть умру свободной. Без мыслей о нём.

– Как оказывается всё у всех похоже. – Вздохнула я, понимая её без долгих рассказов.

– Я толкну тебя в своё тело. На чудо я не надеюсь, у тебя хватит сил на несколько минут. Я прошу тебя только озвучить мою волю. Фарлаку для виновных в моей смерти, и право крови для Барлика и Малис. – Она с неожиданной силой сжала мои ладони. – Запомнила? Сможешь повторить?

– Фарлаку для виновных в твоей смерти и право крови для Барлика и Малис. – Послушно повторила за ней.

– Надо сказать в "моей". Моей смерти, чтобы не получилось, что ты просишь наказание для убийц поручителя последней воли. – Поправила она меня.

Я ещё несколько раз повторила фразу, чтобы всё было правильно. Ираидала резко и видимо со всей силой рванула меня на себя и, развернувшись, оттолкнула. У меня было такое ощущение, что я словно упала спиной в воду. Не понимая, что происходит, я задержала дыхание и рванула к поверхности, не жалея сил.

Свет высоко над головой становился ярче. Я без конца повторяла про себя ту фразу, что я должна была сказать. Фарлака. Знакомое какое-то название. Вспомнилась Алинка и её обещание о завтрашней экскурсии. Вот оно, это же вроде старое наказание, когда бьют по пяткам. Значит, девочка из местных. Странно-то как, я же ведь её отлично понимала. Или для душ не имеет смысла национальность?

Наружи я оказалась так стремительно, что осознала себя вцепившейся в какого-то мужика, у которого поверх рубашки был одет плотный расшитый вдоль ворота халат.

– Фарлаку для виновных в моей смерти! И право крови для Барлика и Малис. Слышишь? – тряхнула я мужчину для надёжности.

– Лари, отпустите, прошу. Я всё слышал и записал. Всё услышал. – Отчего-то затрясся мужчина.

Рядом раздался всхлип.

– Госпожа, может ещё рано? Может, справитесь? Даст пламя...– совсем слились слова с рыданиями.

Фарли, зазвучало в моей голове имя незнакомой девушки голосом Ираидалы.

– Не тратьте силы, лари. Потерпите, прошу вас. Матушка Вали уже должна вот-вот прибыть. – Кто-то прикоснулся к руке.

Гульниза, тут же всплыла очередная подсказка. Силы вроде ещё были. Темнота только-только начинала подкрадываться, затемняя странную картину, которую я видела перед собой. Но пока я в состоянии, надо сотворить добра побольше напоследок. Ощущение одобрения пришло видимо от самой Ираидалы.

– Гульниза и Фарли должны получить приданное из моего содержания. Украшения, как подарок на будущие свадьбы, пусть выберут сами из моих шкатулок. Что захотят! – сама удивилась той дичи, что несла. Какое ещё приданное в наше время? Хотя, если у них тут наказания времён средневековья в ходу, то чему я удивляюсь. – Но я бы была рада, если вы заберёте подарки омана на искандал.

– Лари, вы потеряли рассудок? Отдать дары на рождение наследников? Это так унизить омана! – взвился мужик в халате.

– Я сказала! Плевать я хотела, кто там унизится. – Слова стали даваться всё тяжелее.

Я снова начала падать, но почувствовала подхватившие меня руки, что бережно опускали на что-то мягкое. Я ожидала, что как только договорю, то сразу увижу Ираидалу. Но оказалась одна в кромешной темноте. Пыталась позвать, или хотя бы выйти из этой тьмы. Но создавалось ощущение, что я топчусь на месте.

Я села, обхватив колени и начала просто ждать. Голос я сорвала, пока кричала и звала подругу по несчастью. Как там она говорила? Пока не догорит свет... Сколько ему ещё "догорать"? Внимательно посмотрела на свою грудь. Кажется, эта светящаяся лампочка под кожей даже и не собирается тускнеть или гаснуть. И сколько я так буду сидеть в тишине и одиночестве?

– Еле дотянулась! – увидев Ираидалу, я вскочила на ноги и схватила её за руку.

Я боялась опять остаться одна. Пока рядом была эта девочка, я не думала, что где-то там, я погибла, и меня нет. А Ираидала, хоть и была явно сильно младше меня, вела себя не в пример спокойнее. И чего уж там, достойнее.

– Больше вообще от меня не отходи! Я чуть с ума не сошла от страха и тяжёлых мыслей в ожидании, пока этот твой свет догорит. – Ткнула рукой себе в солнечное сплетение. – А он не гаснет и не гаснет. И кругом только темнота!



– Не свет, а пламя. – Улыбнулась мне девушка. – А не гаснет, потому что тебя поймали, когда ты была в моём теле и держат. Я же говорила тебе, что у тебя так много сил и жизни, что нужно только, чтобы тебе кто-то помог! Правда, помогают тебе не с той стороны.

– Что ты хочешь сказать? – удивилась я.

– Ты можешь жить, понимаешь? Оказывается, мы с тобой из разных миров. Совсем разных. И их так много! – рассмеялась она. – И ты можешь возродиться, только в моём теле! Твоих сил хватит для этого. Нужно только оборвать нити, что тянут тебя в тот мир, где ты умерла. Там ты не сможешь быть живой.

– Но тогда я займу твоё место?– засомневалась я.

– Я в том мире тоже умерла, а свою силу жизни растратила впустую. Так что это всего лишь шанс. А если ты вдруг решишь, что этот шанс тебя к чему-то обязывает, то пригляди за Барликом и Малис. – попросила она.

– Ага. А ещё за мужем, который таскается по наложницам. – Проворчала я, уже почти определившись.

– Знаешь, как-то все равно на него и его безразличие стало. – Печально улыбнулась девушка. – Кажется, моя любовь осталась там, а душа здесь. Он красивый мужчина, сильный. Дети от него красивые получатся. Так что захочешь, пользуйся. А нет, не думаю, что он настаивать будет. Он давно проходил мимо меня, как мимо пустого места. Если бы не ночь, положенная лари, он бы с удовольствием со мной не встречался. Ну что? Примешь этот шанс от меня?

– Я... Я бы приняла, но я совсем не знаю, как оборвать нити из моего мира. Я вообще ничего обо всём этом не знаю. – Развела руками в стороны, давая ей понять, что не знаю именно вот этого, того что души уходят не сразу, что есть какое-то пламя и другие миры...

– Я помогу. Это я могу. Пойдём? – она протянула мне руку, а я сцепила с ней свою ладонь. – Смотри. Узнаёшь, кто это?

– Ещё бы... – прошипела я, рассматривая Руслана, сидевшего в своём кабинете в офисе, в том настроении, когда его все, включая меня и Дамира, его брата, обходили стороной.

И кажется... Да нет, не кажется! Он же пьян. Впрочем, и бутылка стояла на столе, так что долго думать, чем он так догнался не пришлось.

– И с каких таких пор ты начал напиваться? Насколько я помню, ты как вроде спиртное не употреблял. – Спрашивала, я больше, чтобы заполнить тишину, на ответ вовсе не рассчитывала. Но Руслан резко вскинул голову и уставился прямо на меня.

– Ира... Ирка, дрянь! Ты что натворила, дура! – пара секунд понадобилась Руслану, чтобы вскочить и оказаться рядом со мной.

Он протянул руки, попытался схватить меня за плечи, чтобы хорошенько так тряхнуть. Испытывала пару раз на себе, не самое приятное ощущение. Но его пальцы прошли сквозь моё тело, захватывая только воздух. Вся злость Юсупова куда-то исчезла. Он только смотрел на меня больным взглядом.

– Почему, Ирин? Зачем так? – говорит устало, как будто пару дней уже не спал.

– Ну, извини. Ты же сам сказал, что я ничего не делала и зарплату зря получала. Вот я всё то, что я, по твоим словам, не делала, и удалила. – Объяснила свою детскую выходку. – Но твои же айтишники гарантировали, что чтобы не случилось, они всё наладят. Вот пусть и возвращают твою бухгалтерию.

– Причём тут бухгалтерия? – удивился и растерялся Юсупов. – Ты какого хрена...

Не найдя нужных слов, или просто не желая их произносить, он вернулся к столу и толкнул в мою сторону бумаги, что лежали на нём веером. Медицинское освидетельствование, заключение, визы консульства... Понятно.

– Оно того стоило? Вот так? – спросил он.

– Так ты сам мне сутки дал, чтобы убраться! Если не успею, угрожал принять неприятные решения. В этом самом кабинете. Забыл? – странно, у меня в отличие от Ираидалы обида не прошла.

– И ты, поэтому промолчала, да? Отомстить решила, чтоб всю жизнь себя грыз? И уж ты-то должна была знать, что мои слова были просто угрозой. Выпроводил бы из города и всё! – я не понимала, о чём он говорит, пока не увидела последний пункт освидетельствования. Может ли мёртвым быть больно? Может. Когда болит душа. Я утонула не одна. – Тебя должен был забрать и увезти Дамир. Он сам просил. Думал, что с ним ты сможешь забыть о том, что мы были вместе. У него была готова и квартира, и новая работа... Я не знаю, как бы я решал бы этот вопрос, но не оставил бы. Помогал... Если бы конечно, ты не решила бы, что это проблема и мой ребёнок тебе ни к чему, как в прошлые разы.

– Что? Ты что, хочешь ещё меня и обвинить? Напомнить, кто оплачивал больницу?– взбесилась я, но силы быстро меня оставили, как и злость. – Я не знала. Правда. Тебе бы, скорее всего, ничего не сказала. У тебя своя жизнь. И помощи Дамира я бы тоже не приняла. Я не переходящее знамя! А почему эти документы пришли тебе?

– Потому что твоя подруга обвинила в произошедшем меня. И о том, почему ты сорвалась в поездку, о чём был ваш последний разговор, во время которого ты рассказала о наших отношениях и моих угрозах. И как ты захотела побыть одна. И как она забеспокоилась, когда пару часов спустя ты не вернулась в номер. – Бутылка со стола полетела в стену. – Ты же умная и красивая баба! Погляди по сторонам, с десяток мужиков увидишь, что по первому щелчку пальцев прибегут! Работу себе найти для тебя тоже не проблема. И не надо мне тут рассказывать, я знаю, что тебя за эти годы не раз пытались сманить. Ну, не сложилось у нас. Но... Ир!

– Да случайно это вышло, слышишь! Пореветь в море решила, чтоб не видно было! И не выплыла! Обидно, мерзко! Я действительно не знала, что делать и с чего мне начинать, но это тоже не выход! И я никогда бы не пошла на такое!– выпалила я на эмоциях.

Руслан смотрел на меня и молчал. И вот лучше бы он орал, чем так смотреть. И вдруг, также молча, он встал на колени. Юсупов? Наверное, действительно очень много выпил.

– Прости...– одно слово, а у меня горло сжало, мешая дышать.

– Чего уж теперь... Всё равно ничего не изменить. Глупость и случайность. А результат вот. – Руслан никогда не просил прощения, даже если был виноват. Просто подходил и молча обнимал, утыкаясь головой в плечо. Что делать сейчас и в такой ситуации, я даже не представляла, поэтому предпочла перевести тему. – Ты почему здесь? У тебя вроде невеста беременна.

– Нет у меня больше невесты. Когда принесли эти документы, она была здесь. Я ещё дурак порадовался, что успел с тобой распрощаться. Дамир тут рычал, потому что тебя потеряли почти сразу, как ты приехала в квартиру. – Юсупов заглянул в стакан и допил остатки одним глотком. – Настя про тебя не знала. А тут... Ей всё равно, были мы официально женаты или нет. Она теперь считает, что влезла в семью, забеременев от несвободного мужика. А для неё это табу. Как оказалось. Я думал, что проблемы будут из-за того, что ты решишь злость сорвать. А оказалось совсем не так. Она смотрит на меня, как на чудовище. Считает, что я повёлся на молодую любовницу и угрозами выгнал беременную женщину, чуть ли не босую на мороз. Ведь даже свои вещи ты не забрала. В том, что случилось, Настя почему-то считает виноватым не меня, а саму себя. В общем, в больнице она. На сохранении.

– Юсупов, ты совсем болван? Ты что, не мог сказать, что я истеричка, дура, дрянь и вообще лягушка? Кто тот разговор между нами слышал? Мог же сказать, что знать ничего не знаешь, что сказал, что расходимся, денег дал, а всё остальное я сама придумала! – ну, вот в самом-то деле!

– Я никогда о тебе этого не скажу. И ты это знаешь. – Ответил мне на это Руслан и вдруг расхохотался. – Знаешь, мужики обычно жалуются, что кругом расчётливые стервы, готовые ради своего удобства утопить всех вокруг. Но на самом деле настоящие проблемы от хороших девочек.

– Ну, давай, пофилософствуем тут с тобой! Не скажет он, благородный ты, как про тебя теперь правильно? Наш? Меня всё равно уже нет, протрезвеешь и не вспомнишь. А тебе есть чего терять! – представила себя на минутку на месте этой незнакомой мне Насти, и так жалко её стало, что вот от души врезала бы этому идиоту, ни ко времени благородному. – Надо было сначала одни отношения закончить, потом другие затевать. А то обеим жизнь попортил, а теперь сидит и напивается! Проблемы у него, видишь ли! Запоминай адрес. Там филиал иностранного банка. У меня там арендована ячейка с доступом по коду. Хранилище семнадцать дробь би. Ячейка триста тринадцатая. Введёшь код и заберёшь документы. Там не всё, но большая часть основного из того, что я так удачно удалила. Покажешь Насте и скажешь, что я отдала. Мол, зла не держу, проклятий не посылаю. Больше даже и не знаю, чем тебе помочь.

Его ответа я не услышала, вокруг меня раздался такой звон, словно я с дур ума залезла на колокольню в благовест без наушников.

– Одна ниточка лопнула. – Обняла меня Ираидала. – Ну, ты даёшь! Ещё и помогать ему вздумала.

– Ты знала? – спросила у неё.

– Узнала после твоего ухода в моё тело. – Не стала обманывать меня она. – Я не знала, что с этим делать и забрала искорку, что осталась в твоём теле, после того, как ты оказалась в моём мире. Едва успела засветиться и уже гаснет. Но вдруг рядом с другим огнём, этой искорке не страшно?

– Спасибо. Может и правда, не страшно. Откуда здесь такой ветер? – удивилась ощущению, ведь уже начала свыкаться с мыслью, что я сейчас что-то вроде кентервильского приведения.

– Я не понимаю. Я же не всё знаю. Так, читала от скуки труды наших учёных. Думала сказки найти. А это не тот же самый господин, с которым ты была связана? – показала она рукой в ту сторону, куда дул сильный ветер.

Видимо ещё толком не протрезвев, Юсупов сделал то, что я ему говорила. И сейчас пересказывал беременной девочке разговор то ли с призраком, то ли со своей пьяной галлюцинацией, тряся перед лицом ничего не понимающей девушки кипой бумаг. Мне снова захотелось дать ему подзатыльник.

Вот он хоть понимает, как всё это выглядит со стороны? Да и просто являться в больницу, в кабинет УЗИ, где будущая мать его ребенка уже лежит на кушетке в ожидании обследования, пьяным и с разборками просто верх идиотизма. Я бы на месте этой Насти, точно не поверила бы.

Но надо видеть какими глазами она смотрит на Юсупова, чтобы понять, почему он так в неё вцепился. Она же просто взгляда оторвать не может, словно старается каждую черту навсегда впитать и запомнить. Но принципы, будь они не ладны. Видимо, она действительно очень хороший человечек, раз не может принять окончания моей истории с Русланом.

Наконец, это представление в театре абсурда прервала своим появлением врач. Она что-то говорила, даже показывала замершему, словно боявшемуся дышать Юсупову. Срок почти два месяца. Я прикинула... Я никогда не следила за этими днями, всякие календарики и прочее считала ненужной ерундой. Но если вспомнить, у меня срок мог быть чуть больше.

– Ираидала, подскажи, а мы ведь можем, эту мелкую лампочку подсадить вот этой девочке? Там всё равно братик или сестрёнка? Ведь по факту, своего то тела у этой искорки не было. Или я бред несу? – уточнила я у той, что знала явно больше меня.

– Я не знаю. Но попробовать то можно. Тут хуже по любому не станет. – Ираидала подошла к лежащей Насте и положила засветившиеся ладони ей на солнечное сплетение.

– Так, что-то я не пойму... Подождите. – Вдруг начала врач, а Ираидала со счастливой улыбкой показывала мне на две маленькие искорки.

И одна из них, из совсем тусклой, становилась всё ярче.

– Ира, получилось! Смотри! – какая же она ещё молоденькая и открытая для радости и счастья, совсем ребёнок же!

А я смотрела. И слушала, как врач объясняла, что видимо на ранних сроках сердце не прослушивалось, и ещё множество причин. Врач вышла, оставив будущих папу с мамой переваривать новость о двойном пополнении.

– Руслан, это ведь не просто так, да? – тихо спросила Настя.

Как же ей хотелось верить, что она сможет остаться с этим мужчиной. Она, наверное, сможет стать хорошей женой и замечательной мамой. Не удержавшись, потрепала её по волосам, выглядело это как, если бы ветер взъерошил ей длинные волосы. Но вместо того, чтобы испугаться ветра в закрытом помещении, она улыбнулась, кивнула каким-то своим мыслям и накрыла рукой ещё совсем незаметный животик. Честно говоря, я вообще бы не сказала по ней, что она в положении. А мне по ушам ударил знакомый звон.

– Вторая нить? – уточнила на всякий случай.

– Ага. Последнюю осталось найти. – Кивнула мне Ираидала.

– А можно и не искать. Я знаю и так. Алина. – Я даже не удивилась, увидев зареванную подругу сидящей на полу и рассматривающую наши детские фотографии.

Рядом с ней был и Толик, её муж. Конечно он не оставит жену одну в таком состоянии.

– Как они любят друг друга. Смотри, как возле них тепло. Повезло их детям. – С грустью сказала Ираидала.

– Нет, у них нет детей. Пару лет назад Алина забеременела. Но замершая беременность на раннем сроке и всё... – рассказала я и замерла, внимательно рассматривая Ираидалу.

– Это вон то темное пятно? – ткнула она пальцем в сторону Алины. – Ты чего так смотришь?

– Ираидала, а ты случайно не можешь это пятно заменить своим светом? Не хочешь ли ты сама родиться заново?– спросила я, замерев в ожидании ответа.

– У этой пары? У них, наверное, будет очень любимый ребёнок, да? – спросила она задумавшись.

– Думаю, ты даже не представляешь насколько. Целое море любви! И кстати, столько сказок и всяких историй, сколько знает Алина, больше не знает никто. – Заверила я.

– Ну, если только ради сказок! – рассмеялась Ираидала, тая в воздухе, пока не остался только небольшой светящийся шарик.

Наступила и для меня темнота, через которую я шла, навстречу своей новой жизни, под настоящий колокольный звон. Нитей удерживающих меня в этом мире больше не было.

Юсупова я действительно простила. Ребёнок, о котором я не знала, всё-таки родится. И к тому же, в семье собственного отца. Самая лучшая подруга получит исполнение мечты, и больше не будет страдать и винить себя в произошедшем, мол если бы она не оставила меня одну...

Я шла, и перед моим мысленным взором мелькали картины того, что только ещё случится. У Руслана и Насти родится двойня, мальчик и девочка. А спустя два месяца появится дочка и у Алины. Подруга назовет её Ириной.

А много лет спустя, Роман Юсупов, познакомится с подругой своей сестры, когда приедет встречать её после лекций в мой родной институт, более того, обе девчонки будут учиться на моём, экономическом факультете.

Узнав, фамилию кавалера, крутящегося возле дочери, Алина расскажет ей мою историю. И Роману придется потратить уйму времени и сил, чтобы Иринка наконец согласилась стать Юсуповой. А сам Руслан приедет к Алине и Толе и попросит подругу не судить о сыне по его ошибкам.

Я уходила из этого мира по-хорошему. Не оставляя за душой обид. И в этот момент я верила, что новый мир будет ко мне благосклонен.

Глава 4.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Мертихаят. Столица империи.

Пробуждение в новом мире затянулось. Но это уже не было той страшной пустотой во тьме, в которую я провалилась в прошлый раз.

Я слышала чьи-то голоса вокруг, чувствовала прикосновения чьих-то заботливых рук. Иногда я прекрасно понимала, что говорят, иногда мне казалось, что я слышу какую-то тарабарщину. А ещё я уже сейчас заметила странную особенность. Я помнила всю жизнь Ираидалы, за исключением нескольких моментов, и могла рассказать, как недавно прочитанную книгу. Но я понятия не имела, кто все эти люди и названия.

Ну, например, Ираидала обожала каргиз. Что это такое? Еда, цветок, город или чьё-то имя? Я не могла вспомнить, как выглядит этот её оман. Кто такие Барлик и Малис? Вопросов меньше не становилось.

Сама Ираидала себя помнила отрывками на корабле среди невольников, которых везли на продажу, на торге. А вот с момента попадания в нижний гарем, все было четко и ясно. Потом опять провал в памяти, и она уже лари. Почему она лари, как она получила этот статус, было непонятно. И ведь не спросишь ни у кого. Как объяснить, что ты вдруг не знаешь элементарных и привычных вещей?

Время вот таких полубессознательных бодрствований становилось всё короче, а сон наоборот всё крепче. Я уже четко отделяла грань, когда я просыпалась. Но старалась не подавать виду и не выдавать себя. И пусть я не видела того, что меня окружает, зато внимательно слушала разговоры. А они были очень интересными.

Девушки, которых я одарила приданным в мое первое появление в теле Ираидалы, оказались моими личными рабынями. Щедрый оман дважды позволял мне выбрать себе служанок. Интересно, это с чего он так расщедрился?

Пролистывая воспоминания Ираидалы словно книгу, я сложила о нём весьма нелестное мнение. И мне совершенно не нравилось, что лари Ираидала, была его наложницей. Рабыней купленной на торге, то есть собственностью. А значит, пожелай он меня видеть, мне придется выполнить его волю. И я надеюсь, что смотринами дело и ограничится.

Он вроде как стал испытывать к лари неприязнь. Ну и славно! Я в отличие от Ираидалы "права ночи" требовать не собираюсь. Пусть осчастливливает своим вниманием и телом тех, кому это надо. А я девушка старомодная, мне уже общественными "мальчиками нарасхват" пользоваться не по возрасту.

Хотя, как я услышала из разговоров, местный элитный бык-производитель отправился на очередную войну. То есть вернётся не раньше зимы. Отлично. Есть время прийти в себя и хоть как-то осмотреться.

Девушки очень за меня переживали и выхаживали, как ребенка.

– Наша госпожа не заслужила всего этого. Ей и так пришлось столько пережить! Почему судьба к ней так жестока. – Тихо всхлипывала Фарли.

– Может, просто сейчас все горести вычерпает, потом будет жить в счастье и покое. – Предполагала более спокойная Гульниза, аккуратно расчёсывая мои волосы.

– Какое счастье с таким оманом? Он же ведь как специально старается побольнее госпоже сделать, упивается её слезами, вечно своих наложниц выделяет! – спорила Фарли. – Сколько раз он заставлял её стоять, согнувшись в ожидании руки для поцелуя, делая вид, что не замечает её? А когда в последний раз он дарил госпоже подарки после похода? В последний раз вообще велел ей уйти, когда его встречали, чтобы не портить ему радость от возвращения домой.

Да уж! Прикинула на свой характер, какая бы последовала реакция, если бы я уже тогда была на месте Ираидалы, и поняла, что мне срочно нужно повторить и досконально все наказания, которые ко мне, как к лари, могли применить. Ещё руки я ему не целовала! А не пошёл бы он к чёрту?

Почему-то вспомнилась бабушка, вечно меня одергивавшая.

– Не чертыхайся! – строго говорила она. – Муж чёртом будет!

А я всегда смеялась.

Посещала меня и вторая лари. Анаис. Но тут всё ясно, приторная вежливость в тихом голосе.

– Как она? Поправляется? – я просто представляла скромно опущённые глазки, чтоб не выдать себя блеском надежды во взгляде.

– Вашими молитвами, лари. – Отвечала ей пожилая женщина, поселившаяся в моей комнате, Фарли и Гульниза называли её матушка Вали́.

Да уж, её молитвами! Воображение рисовало мне поджатые в разочаровании губы и сцепленные руки. Вот и сегодня у меня с утра была гостья.

– Вали́, скажи мне, есть ли вообще смысл пытаться удержать пламя лари и заставлять её тело страдать? – это кто у нас такой заботливый? – не милосерднее было бы загасить её свет?

– Её пламя сильно, майриме! Загасить такое не милосердие, а преступление. – Ответила ей матушка.

Так вот кто к нам пожаловал, свекровь решила оделить нас своим милосердием, нетерпеливая наша. Зато понятны сомнения Ираидалы в том, что её отравление простая случайность и сделано не на радость её мужику. Оману видно тоже очень хотелось проявить "милосердие" и избавиться от Ираидалы. Теперь вот его мать пытается.

– Ты уверена? Может, стоит созвать лекарей, пусть решают? – какая поразительная настойчивость.

Сказали же ей, что всё хорошо, но нет, она всё никак не угомонится. Значит, пора приходить в себя, может тогда эта майриме уймётся? Глаза открывались тяжело, как после долгого сна. Хотя, наверное, так и было. Язык ворочался еле-еле, но рот послушался довольно легко. Хоть голос у меня сейчас ни чем не напоминал, ни голосок Ираидалы, ни мой родной, а больше походил на хриплое карканье, но слова звучали внятно.

– Вы тоже хотите меня убить, майриме? – спросила, разглядывая очень красивую и богато одетую женщину.

Черные волосы, огромные черные глаза, брови с красивым изломом и густые ресницы. Она выглядела королевой! Никогда бы не подумала, что это мама взрослого сына. Да она смотрелась, чуть старше моего земного возраста сорок-сорок пять лет и не больше.

– Что ты такое говоришь? Ираидала? – возмутилась она, ничем не выдавая своего истинного отношения к моему пробуждению.

– Ой, госпожа! Радость какая! Пейте, пейте скорее. – Защебетала Фарли. – Не бойтесь, не отравлено, я проверила. Я сама принесла эту воду от городского колодца и держала здесь в комнате. И уже несколько раз пробовала.

Гульниза помогла мне приподняться, фактически посадив ослабевшее тело. Я оперлась на стену, а девушка тут же подложила мне несколько подушек за спину из тех, что во множестве валялись повсюду. Фарли протягивала мне глубокую миску с водой. Она же помогла мне напиться. И я, кажется, никогда ничего вкуснее этой воды не пробовала.

– Простите, майриме. Но госпожа только пришла в себя после долгой и тяжёлой болезни. – Прикрыла собой амбразуру Гульниза. – Ей нужно прийти в себя и привести себя в должный вид.

– Поправляйся, Ираидала. Твое недомогание всех нас обеспокоило и огорчило. – Обратилась ко мне свекровь, или кем она там мне приходится, и вышла из комнаты.

Следом за ней последовали и несколько девушек и одна женщина в возрасте. Видимо её служанки или фрейлины. А я устало откинулась на подушку.

– Долго же ты выжидала. – Усмехнулась матушка Вали́. – Ждала, что ворвётся оман и начнет оживлять тебя поцелуями?

Желудок, так долго бывший без пищи и получавший воду каплями, возмутился огромному количеству воды, которую я выпила буквально залпом и меня стошнило. Прополоскав рот и умывшись, я приложила руку к животу, опасаясь новых спазмов.

– Не надо про омана. – попросила я.

– Странная реакция на упоминание нашего великого господина и повелителя. – Вдруг произнесла незнакомая девушка, что стояла в дверях, за её спиной был виден коридор и столпившиеся там люди. Для меня сплошь незнакомцы.

Девка была красива, не отнять. И умела выгодно свою красоту показать. На её шее сияло и переливалось гранями ярко-алого камня ожерелье-воротник. Она видимо вошла несколько минут назад и слышала слова матушки. Гульниза попыталась прикрыть меня собой.

Но я расценила это явление, как самый первый бой. Сейчас у меня была возможность если не отстоять свой статус, то хотя бы намекнуть на некоторые правила в отношении себя. Вспомнила кучу вот таких же молоденьких девиц со смазливыми мордашками и полоской кружевных чулок, выглядывающих из-под излишне коротких юбок, рвущихся на собеседование к Юсупову, причем именно к нему. Что ж. Мне не привыкать осаживать таких, как эта красавица.

– Вам, девушка, назначено? Или вас приглашали? – спросила уже уверенным голосом. – Или я что-то не поняла, и вы из обслуживающей прислуги и торопитесь убраться или забрать грязное бельё в стирку?

– Я не прислуга, я любимая наложница нашего повелителя. Абилейна. Разве вы не помните? Я услышала, что вы пришли в себя, и поспешила выразить свою радость. – Говорила красавица громко, с акцентами в нужных местах, и, наверное, будь мне двадцать, или будь я влюблена в этого омана, я бы растерялась.

Но мне тридцать пять, и я за мужчину, которого любила, не стала развязывать войну, а уж за омана и подавно.

– Так спешили, что забыли одеться? Или перепутали меня с оманом и спешили в мою спальню, теряя части одежды по дороге? – матушка еле сдерживала смех, Фарли смотрела на меня со счастливым удивлением, а вот девушку буквально перекосило, моментально исказив красивое лицо. И тут меня выручили воспоминания самой Ираидалы. – Вас, любимая наложница вашего повелителя, видимо так торопились выслать из нижнего гарема, что даже обязательное обучение не успели начать. Запомните, прежде чем войти в чью-то комнату, нужно постучать или попросить о вас доложить, и, дождавшись позволения войти, заходить. Я не позволяла.

– Вы выгоняете меня из комнаты? – с каким то неверием в голосе спросила она.

– Конечно же, нет. Я просто вежливо сообщаю, что в данный момент у меня нет времени, чтобы потратить на тебя. Поэтому принять тебя не могу. Свои поздравления можешь написать и передать мне письмом. Если, конечно, ты умеешь писать. – Ответила ей. – Девушки, покажите нашей любимой наложнице, как выйти за дверь.

Фарли и Гульниза, словно только этого и ждали, и, настойчиво подталкивая, развернули Абилейну к порогу. Та настолько растерялась, что позволила себя вытолкать за дверь.

– Она нажалуется ...тому, кого в твоём присутствии лучше не называть. – Усмехнулась матушка.

– К его возвращению она, скорее всего, уже забудет об этом. – Отмахнулась я.

– Это вряд-ли. Слышала смешки за порогом? Ты выставила её посмешищем. Слуги пришли сюда ради зрелища, хотели увидеть, как едва пришедшая в себя лари получает пощёчины от любимицы омана и рыдает, а увидели, как легко ты превратила причину гордости этой наложницы в причину для насмешек. – Объяснила мне матушка Вали́. – По дворцу пойдут пересуды. И она в этих разговорах будет выставлена, как дура, что не умеет себя вести. Она этого не забудет.

– Захочет пожаловаться, найдёт кучу поводов. Этот не самый худший. То-то оман порадуется, выслушивая от наложницы о бабьих склоках. – Улыбнулась я. – А пока я хотела бы узнать, мне уже можно привести себя в порядок?

– Конечно, я бы сказала, что нужно. И нужно хоть чуть-чуть поесть. Я прослежу, чтобы приготовили лёгкий бульон и подсушили хлеб.– Заверила меня матушка. – Пожалуй, задержусь ка я на пару недель. Прости уж старухе её любопытство.

Пожилая целительница улыбнулась мне и вышла из комнаты. А я приступила к сложной задаче. Вернуть себе нормальное состояние и начать расхаживаться после длительной болезни и лежания в постели. Поднялась я при помощи Фарли. И держась за её руку, медленно делала круг по комнате.

Тело с каждым шагом словно наливалось силой, вспоминая прелесть движения. Я осматривалась, привыкая к новому для себя месту.

Комната с очень странной планировкой. Во-первых, она имела форму восьмигранника. Напротив двери было окно. Точнее эркер с тремя окнами, одно большое по центру, два более узких по бокам. Одна, невысокая ступенька отделяла его от пола, а дальше был полукруглый диван, заваленный подушками. По бокам от двери было два прохода, как я знала из воспоминаний Ираидалы, в гардеробную и купальню.

Если между окном и дверью провести прямую линию, то перпендикулярно этой линии, на противоположных сторонах было ещё два больших углубления в стенах. В одном располагалась кровать. Хотя сложно назвать это кроватью. Одна такая же, как и в эркере, ступенька, а потом, на высокой платформе лежал высокий матрас. По углам высились столбики и, наверное, тут должен быть балдахин. Но его не было.

Стены щеголяли ничем не прикрытым камнем. На противоположной стороне на такой же ступеньке, отделяющей углубление от пола всей комнаты, стоял большой стол-секретер и несколько шкафов, забитых книгами. И простой деревянный стул. Хорошо хоть пол был прикрыт пусть и потёртым, но ковром.

И это было вторым, что бросалось в глаза. Да уж, оман явно не баловал лари Ираидалу. Впрочем, лари Ираидала это теперь я, и пора уже перестать отделять себя от этого имени. Так что, это меня явно не баловал оман.

Между окном и своеобразным кабинетом был камин. С другой стороны шкаф с кучей ящиков и столешницей, напоминающий буфет. Судя по тому, что на столешнице стоял поднос с чайником, кувшином с водой и чашки, это именно он и был. Отлично, здесь ещё и отопление, как в средневековье.

Подошла к столу. Книги, тетрадки... Ираидала тщательно вела что-то похожее на бухгалтерию. Все её расходы были помечены. В начале толстой и большой тетрадки, настоящий гроссбух, было три графы, содержание, подарки, расходы. Уже с середины только две. Содержание и расход. А Ираидала была не так проста, как казалась окружающим. Точнее, она была способна не только на то, чтобы лить слёзы о равнодушном к ней мужике.

Львиная доля её содержания уходила на содержание кверхов. Как я вспомнила, такие дома ветеранов для тех, кто служил в корпусах "бессмертных" и пострадал на войне, а ухаживать и заботиться о них, было некому. Ираидала вполне могла тратить эти средства на себя любимую, но она продолжала жить в комнате с голыми стенами и потёртым чуть ли не до белых пятен ковром, зато ежемесячно отдавала деньги бывшим воинам.

Закрыла тетрадь, от хлопнувшей обложки взвилась пыль.

– Нужен веник и тряпка с водой. Протереть отовсюду пыль, что наверняка успела накопиться. И сменить бельё на постели. У нас хоть оно-то ещё есть? Или оман только на одну смену расщедрился? – спросила засмущавшихся девчонок.

– Есть, лари. Сейчас всё сделаем. Гульниза поможет искупаться, у неё лучше всех получается за волосами и кожей ухаживать, а я и постель переменю, и подмету. – Кивнула мне Фарли.

– Открой, пожалуйста, все окна. Пускай проветривается комната. – Попросила её, идя следом за Гульнизой, уже взявшей из гардеробной толстый халат и полотенца.

В купальне было сразу два небольших камина, поэтому здесь было очень жарко и сухо. Огромная, но неглубокая чаша вполне бы позволила мне вытянуться на её дне в полный рост. Неловкость от того, что меня моют, очень быстро исчезла. То ли здесь так было принято, то ли это руки Гульнизы, проминавшие мышцы одновременно с намыливанием, но обычная промывка превратилась в отличную спа-процедуру.

– Лари, вам не стоит сразу долго быть в купальне. Пусть тело сил наберётся. – Поторопила меня на выход Гульниза.

Когда я вышла из купальни, в комнате уже был порядок, к диванчику в эркере был подвинут стол, а на нем стояла глубокая тарелка с золотистым бульоном и небольшими сухариками из белого хлеба, лежащими отдельно.

– А где тарелки для вас? – удивилась я, и только потом вспомнила, что они здесь не в том положении, чтобы кушать за одним столом с той, которую зовут госпожой.

Только вот и я была не госпожой. Даже живя в квартире Юсупова, я сама готовила и мыла полы. И не понимала, что за сложность закинуть бельё в стиральную машинку? Нет, живи я в квартире или доме с пол гектара площадью, то, наверное, и я бы наняла помощника по хозяйству. И садом бы сама не полезла заниматься. На бабушкиной дачке я научилась полоть грядки и подвязывать помидоры. А вот фигурно подстригать кусты и создавать многоярусные клумбы, нет.

Поэтому настояла, чтобы и все остальные принесли свои тарелки и еду с кухни для себя. Даже лёгкий бульон лёг в желудок тяжеловато, и всего лишь помывшись и поев, я почувствовала себя разбитой. Немного посидела, поболтав с девушками, а точнее просто слушая последние новости во дворце. Ну и о том, что оману поступает огромная куча жалоб и просьб.

Мне стало любопытно, что же за проблемы в моём новом мире. И удивилась. Потому что жаловались на пиратов, на высокие налоги и на жару. Я прекрасно поняла первые два пункта. Но что мог сделать оман с погодой? Хотя, он же крылатый. Может крыльями помахать?

И вот тоже вопрос. Крылатый, это как? К сожалению, рано или поздно, я этого крылатого увижу лично. Вот и узнаю.

Но на свой вопрос о жаре я получила неожиданный ответ. Весна здесь наступала рано, и до середины осени стояло тепло. Даже было жарко. Но недалеко было море и на самом побережье было попрохладнее. Но вот в городе, огороженном высокими стенами, ветра почти не ощущалось. А вымощенные камнем улицы и площади нагревались так, что уже вскоре после полудня, находиться на площади было проблематично.

А площадь торговая, самая оживленная в столице. Раньше торговцы натягивали тряпичные пологи, чтобы создавалась тень и преграда для солнца, но из окон дворца и, главное, с балконов комнат омана и его матери это смотрелось, как гора какого-то тряпья или лоскутное одеяло из обрывков. К тому же подпорки иногда падали, создавая сутолоку и беспорядки. И оман эти пологи запретил.

Но вот решения, как прятаться от этой жары не предложил. А торговля идёт, вот и страдают люди. Зато повелителю из окна любоваться красиво, вид ничего не портит. От торговой площади двумя широкими рядами шли ступеньки к верхней площади, которую велел выложить ещё прадед нынешнего омана, в честь одной из своих громких побед.

Помимо обелиска с памятной доской, там были разбиты шикарные клумбы. Предполагалось, что жители будут там гулять и восхищаться. Но любые цветы на тех клумбах гибли из-за жары, и гулять там никто не хотел. Да уж. Странно, что народ в обязательном порядке туда не загоняли.

Закат только начал окрашивать небо, а я уже почувствовала дикую усталость. Укладываясь спать, увидела, что матушка и девушки раскатывают прямо на полу валики подстилок, больше похожих на тонкие одеяла.

– Не глупите. И ложитесь на кровать. И не надо на меня так смотреть. Всё это время только вы боролись за мою жизнь. – Ответила на недоумевающие взгляды. – Тем более, что на этой кровати можно десяток таких, как мы уложить, и ещё место останется.

– Выздоровев, вы сильно изменились, лари. – Спустя некоторое время тихо произнесла Фарли.– Совсем недавно, вы прорыдали бы весь день, увидев подарок омана на шее очередной наложницы. Гоняли бы нас весь день узнавать просто по минутам, что и кому он сказал, вспомнил ли о вас, а что говорил и не проходил ли он мимо вашей комнаты. А узнав, что он отправился в поход, вы потребовали узнать, на сколько этом поход предполагается по времени, сколько взяли фуража и тому подобное. Потом сидели бы со своими тетрадками и мрачнели, говоря, что последние месяцы бессмертным придется сражаться впроголодь. А после заявления Абилейны, что она любимая наложница, и вовсе бы заперлись бы в купальне и рыдали бы до ночи. А сегодня... Так приятно было вас слушать, когда вы размазали эту выскочку. Вы говорили так спокойно и холодно, словно она наложница вообще незнакомого и не важного для вас господина. Даже по дворцу слухи пошли, что прочищая вашу кровь от отравы, заодно и мозги прочистили. Ой!

– Да чего уж там. Говори, как есть. – Махнула я рукой испугавшейся Фарли.

– Говорят, ещё... Что вместе с ребёнком, вы потеряли сердце. Что пламя сожгло ваше чувство к господину. И ждут, что теперь будет. – Закончила она.

– И мне интересно, что теперь будет. – Ответила ей, закрывая глаза.

Утром я проснулась, когда девчонки, стараясь не шуметь, пытались выйти из комнаты, а матушка Вали́ ещё спала. Кивнула девушкам, приветствуя их, и сама аккуратно сползла с кровати.

– Лари на завтрак омлет и слабый чай. – Сказала матушка, снова закрывая глаза.

Мы переглянулись с улыбками. Девушки упорхнули, а я пошла в купальню. Вчера я заметила там зеркало. Пора знакомиться с новой Ириной.

Оставшись одна и закрыв дверь, я скинула халат, в котором вчера уснула, оставшись перед зеркалом обнаженной. Мдаа... Ну, в принципе никаких сюрпризов. Это явно Ираидала, какой её видела я. Сильно похудевшая, что тоже не удивительно. Столько времени провести на грани жизни и смерти.

Длинные бело-золотистые волосы окутывали тело густой и плотной волной, закрывая спину и бедра. Эта красота, чуть-чуть не доставала до колен. Жуть же! Помню, с каким наслаждением я трясла головой, года десять лет назад от моей косы, длиной чуть ниже талии, осталось только слегка удлинённое каре до плеч. И вот опять. И судя по тому, что здесь все женщины, кого я видела, ходят с длинными волосами, короткие стрижки здесь не в моде.

Красивый разрез глаз, с лукаво приподнятыми уголками, брови летящие лёгкой дугой и густые, словно двойные ресницы. Я внимательно приглядывалась, пытаясь найти следы краски, но нет. Будучи яркой блондинкой, брови и ресницы Ираидала имела тёмно-русые. Чистая кожа, аккуратный носик, четкие красивые скулы, аккуратные ушки и губки, настолько идеальной формы, что будь я в своем мире, заподозрила бы работу пластического хирурга.

Да и фигура не подкачала. Ножки мне понравились самой, а грудь я получила самой себе на зависть. После моей единички. А вот дальше начиналась беда. Мышцы слабые, рыхлые, висят тряпочками. Проблема многих, "фартук" на животе, складки в верхней части рёбер, чуть ниже подмышек. И на бёдрах, там, где у меня даже в тридцать пять, было мясо, здесь был простоявший в тепле студень.

Видно Ираидала вела слишком малоподвижный образ жизни. Да и, по словам Фарли, она больше рыдала, чем собственно жила. После завтрака мы вышли в сад.

– Какая красота! А запах! – восхитилась я, замерев у невысокого кустика с яркими некрупными цветами, с необычайным ароматом каких-то кисло-сладких фруктов.

– Госпожа! – рассмеялась Фарли, вообще очень щедрая на смех и улыбку, что ей необыкновенно шло. – Вот сколько раз мы мимо этого куста каргиза проходим, столько раз вы здесь замираете.

– Но ведь красиво же! – улыбнулась я. – Фарли, послушай, о том, что я пришла в себя, знает уже весь дворец. А Барлик и Малис меня до сих пор не навестили. Они во дворце или их сослали куда-нибудь?

– Вы хотите их увидеть? Чтобы они пришли? – непонятно почему удивилась Фарли. – Точно? Тогда я сейчас сбегаю.

Едва дождавшись от меня кивка, она подхватила длинные юбки и сорвалась бежать в сторону дворца. Я решила дождаться её здесь, не уходя глубоко в сад. Тем более, что хотелось подольше задержаться рядом с цветущим каргизом.

За спиной раздались быстрые шаги, но не успела я развернуться, как услышала детский голос, полный такой радости и надежды, что у меня перехватило дыхание.

– Мамочка, нам сказали, ты про нас спрашивала? – улыбалась девчушка, точная копия моего собственного отражения в зеркале, которое я видела сегодня утром.

– Вы, правда, хотели нас видеть, мама? – мальчик был крупнее своей сестры, поэтому выглядел чуть старше.

– Конечно, я очень хотела вас увидеть и узнать как у вас дела. – Улыбалась я, пытаясь удержать слёзы от нахлынувших воспоминаний.

От всего того, чего не хотела помнить Ираидала. А я смотрела на мальчика и девочку, на вид семи и пяти лет, хоть и знала что они двойняшки, и вспоминала свою земную жизнь. Да, этот мир ко мне однозначно благосклонен, потому что не только дал шанс на жизнь, но и щедрой рукой вернул то, от чего я сама отказалась в прошлой жизни.

Глава 5.

Секрет пропавших воспоминаний оказался на редкость прост. Стоило увидеть детей, и почти полтора года, закрытых и спрятанных в памяти Ираидалы, проявились, наливаясь яркими красками. В один миг восстанавливая целостную картину, несясь, насыщенным деталями и эмоциями девушки, потоком.

Сердце застучало от жалости к молоденькой и никому не нужной, даже не смотря на ценную кровь, дурёхе и двум малышам. Ираидала стала наложницей очень рано, но она знала своё место, мучилась от ревности и летала от счастья, когда господин звал к себе в покои.

Новость о том, что она в положении, для неё была просто лучшим подарком. Юная девушка была уверена, что теперь-то оман и не взглянет ни на кого больше! Ираидала не сомневалась, что она родит господину крылатого ребёнка, наследника. Жаль только пламя в её крови не проснулось, вот тогда бы точно она смогла бы сделать для любимого всё.

Она ждала, что со дня на день её оман чуть ли не разгонит свой гарем, чтобы уделять своё время и внимание ей и их будущему малышу. Я усмехнулась её уверенности, ведь это был не первый крылатый ребёнок омана, и его появление никак не повлияло на жизнь родившей его Анаис. Только условия жизни стали покомфортнее, да статус лари получила. Но Ираидала не обратила на это внимания.

И вот вопреки её ожиданиям хоровод наложниц в спальне омана вовсе не иссяк. Это её перестал звать и замечать господин. Ей объяснили, что, мол, какие ночи с оманом, в её-то положении? Радость от новости о её беременности начала меркнуть. Ведь именно из-за этого она разлучена со своим любимым, как посчитала Ираидала.

Но оман и днём не очень к ней рвался. Кивал и спрашивал, как самочувствие при встрече в коридорах дворца. Ираидала, считая, что он искренне интересуется, всё и рассказывала.

Беременность давалась девушке очень тяжело. Токсикоз преследовал её с первых дней и до самых родов. Она набрала огромный вес, живот раздувало просто на глазах. Она стала неповоротливой и неуклюжей. Когда ребёнок начал шевелиться, стало совсем не хорошо. Ираидала думала, что у неё внутри ни одного живого места не осталось, один сплошной синяк. Но всё это меркло перед дикой болью в спине, что терзала её где-то с середины срока. Иногда из-за этих приступов она даже не могла встать с постели.

Ходила она только на небольшие расстояния, потому что начинала задыхаться. Да и чтобы нести живот приходилось ходить, изогнувшись назад. Единственное, в чём не смогла отказать себе Ираидала, это редкие прогулки к зарослям каргиза. Около десятка кустов росли рядом, создавая удивительно уютное и красивое место. Когда Ираидала приходила сюда, ей словно становилось легче, аромат цветов прогонял её тревоги. Весь дворец знал, что найти будущую лари можно или в её комнате, или здесь.

Тот страшный день начался для Ираидалы с уже привычной боли. Но походив немного по комнате, она почувствовала, что боли стало как будто меньше, и решила использовать эту чудесную возможность, чтобы прогуляться в сад. Тем более, что уже была середина осени, и цветы, что радовали её с самой ранней весны и всё лето, отцветали.

Но на месте её любимых кустов торчали только корни. Анаис, словно специально поджидавшая Ираидалу, рассказала беременной девушке, что вернувшийся ночью оман вызвал к себе одну из наложниц. Утром та вернулась с богатыми подарками и разрешением украсить свою комнату цветами из сада. По приказу новой фаворитки кусты каргиза срубили, но оказалось, что они совершенно не стоят в вазах, тут же осыпаются и теряют запах.

И об этом знали все! Поэтому их никто и не рвал. Ираидала поняла, что это было сделано специально. А Анаис, полюбовавшись на начавшую плакать девушку, ушла во дворец, довольно улыбаясь. Тогда Ираидала и познакомилась с Фарли и Гульнизой. Они шли из той части сада, где росли пряные травы, которые здесь заваривали вместо чая. Увидев, упавшую на землю и корчившуюся от боли и обиды девушку, они обе кинулись к ней.

– Госпожа, да вы с ума сошли, не иначе! На ледяной земле, вам же рожать не сегодня, так завтра. Давайте, поднимайтесь и пойдем, мы вас проводим. – Испуганно щебетала Фарли.

– Я за помощью. Может, найду лекарей. – Сказала Гульниза.

Ираидала встать не могла. Боль набрасывалась лютым зверем.

– Пламя... – прошептала Фарли, наблюдая, как темнеют от родовых вод юбки госпожи.

– Что здесь происходит? – спросил мужчина в форме бессмертного, но с почти полностью замотанным лицом.

Ираидала знала, что те из бессмертных, что получили увечья, исключались из корпуса. Выглядело это красиво, целая церемония. Уходящим вручали знаки отличия и мешочек с деньгами. На самом деле, и Ираидалу это возмущало, ведь денег в том мешочке было совсем мало, а как бывшим бессмертным жить потом? А если увечье такое, что они не смогут вообще найти какую-либо работу? Вот и сейчас от толпы идущих ветеранов получивших свой мешочек, отделился один и подошёл к девушкам. Окинув картину, единственным глазом, он подхватил Ираидалу на руки.

– Показывай дорогу, мелкая. – Сказал он Фарли.

– Барлик, тебе жить надоело? Это же наложница омана! – окрикнул его один из товарищей.

– Вижу. Только отвернуться сейчас и уйти, значит признать себя не мужчиной! А по мне так горько плакать некому. – Улыбнулся Ираидале мужчина. – Забери моё жалование и отдай в кверх. Там нужнее.

– Хорошо. Прощай, брат. – Сказал ему второй, забирая мешочек с вышитыми золотой нитью инициалами омана.

Тот, кого назвали Барликом, донёс девушку до её покоев, дорогу, куда показала Фарли, поцеловал Ираидале руку в знак почтения и скрылся за дверью. Несколько дней спустя Ираидала узнала, что его казнили в тот же день. Ведь к наложнице господина не смеет прикасаться ни один мужчина, если он не евнух.

Гульниза до лекарей не успела добежать, она даже толком не успела объяснить, что происходит. Та самая наложница встретила её при входе.

– Ну, что? Разрыдалась эта утка? – спросила она с насмешкой. – Пошли, поможешь принять мне ванну. Мне ночью идти к господину. И закрой рот, я не желаю слушать про эту дуру. Дойдёт обратно. А не сможет встать, доползет!

К господину она той ночью не попала. Когда трясущаяся Фарли подняла криком на уши весь гарем, и недовольные лекари всё-таки соизволили явиться в комнату Ираидалы, Гульниза при всех, прямо посреди коридора, рассказала, что наложница специально не дала ей дойти за помощью.

И всё бы для враз растерявшей свою уверенность наложницы обошлось, если бы Ираидала не начала возле тех кустов рожать, а до родов оставалось ещё две или три недели. Она быстро сообразила, что она уже по всему гарему растрепала, что специально довела Ираидалу. Но вышло, что она прервала беременность! А это угроза наследнику.

Майриме оглянулась на столпившихся вокруг рабов, слуг и наложниц. Хотела она или нет, но ей пришлось принимать решение. Как потом рассказала Ираидале Гульниза, мать омана кивнула евнухам, и они затащили орущую и отбивающуюся наложницу в комнату, где и удавили. Двери в ту комнату широко открыли, что бы все видели, что ждёт тех, кто посягает на жизнь и здоровье наследников.

Но когда это происходило, Ираидале было не до чего. Она мучилась почти сутки. Ей казалось, что у неё уже выломаны кости, и она вся превратилась в один сплошной комок боли. Когда раздался писк, и повитуха сообщила, что у неё мальчик, крылатый и крупный мальчик, Ираидала расплакалась от счастья, что эта пытка, наконец, закончилась.

Но она сильно ошибалась. И следующие два часа доказали ей, что даже смерть бывает желанной. Второго ребенка никто не ждал. Но она родилась. Девочка с такими яркими разводами на спине, что удивилась даже повитуха.

А через несколько часов, в её комнату, в первый и последний раз, пришёл сам оман.

Ираидала затаила дыхание, думая, что он спросит про неё, ведь полог кровати был задернут, и дежурившая лекарка думала, что лари, уже лари, спит. Но господину было не до неё. Про неё он вообще ни слова не спросил.

– Это мои дети? Точно? – удивился он. – Почему они такие сморщенные и страшные? Анаис принесла мне нормального младенца.

Лекарка пыталась объяснить, что в прошлый раз он вернулся, спустя четыре месяца после родов, а младенчики едва родившись все такие. Но оман куда-то торопился и особо выслушивать не стал.

Описать, что творилось в тот момент в душе Ираидалы невозможно. Она пережила такое, что и подумать страшно. Терпела боль, видела, как уродуется её тело, а в результате... В результате родила чудовищ, настолько неприятных на вид, что их отец засомневался, его ли это дети!

Наутро принесли дары от омана за детей и весть о праве выбрать себе двух личных служанок, что станут собственностью лари. За каждого ребенка по одной. Лари, не думая особо, забрала себе Фарли и Гульнизу. Кроме того, сам оман не пожелал назвать детей.

Ираидала назвала сына в честь того бессмертного, что пожертвовал своей жизнью, чтобы помочь ей. А дочь назвала в честь самой яркой звёзды на небосклоне. И именно после родов она начала отдавать часть своего содержания, чтобы помогать тем, кто по-другому не смог бы выжить.

Как в насмешку, её муки продолжались. Детей надо было кормить. Молока приходило так много, что грудь начинала гореть огнём, и кружилась голова. Кожа на груди пошла трещинами и начинала кровить при каждом кормлении. А она кормила двоих. Фактически, она вскормила их молоком, смешанным со своей собственной кровью.

Двойняшки не спали по ночам, постоянно кричали. Если бы не служанки, Ираидала, наверное, сошла бы с ума. Когда у неё закончилось молоко, и малышей можно было отдать на воспитание невольницам, она сделала это с огромной радостью. Она мечтала забыть беременность, роды и кормление, как самый страшный момент в её жизни. И никогда, ни за что она не согласилась бы пережить это снова. Я даже не бралась предугадать ее реакцию на новость о новой беременности, узнай она все при других обстоятельствах.

Вечером того же дня она пошла в дворцовые купальни. На что она надеялась, непонятно. А может просто хотела насладиться покоем и красотой купален. Но когда она смыла с себя пену, то услышала за спиной голос омана.

– Лучше бы я этот кошмар никогда не видел. Ты стала уродлива, Ираидала. – Добил её "любимый".

Развернувшись, Ираидала увидела только удаляющуюся спину. Этот момент окончательно вычеркнул из её жизни детей. Она приходила к ним раз в неделю, поздравляли на все праздники, но именно их винила в том, что потеряла любимого и свою красоту. Она вообще старалась не вспоминать о том, что у неё есть дети.

Только умерев, обезопасила их правом крови, вспомнив только тогда, когда изменить уже ничего нельзя было. Воспоминания тяжёлым комом легли на душу.

Но я попыталась разогнать эти тучи в мыслях. Дети явно тянулись к матери и ждали от неё любого внимания и ласки. Поэтому, я пыталась изменить сложившуюся ситуацию прямо вот с этого момента. А то даже верная Фарли удивляется, что я о собственных детях спрашиваю.

– Ты так быстро побежала, что даже не успела причесаться? – с улыбкой спросила я у Малис, протягивая руку малышке, в которую та сразу крепко вцепилась.

– Конечно! А вдруг передумаешь? Или лекари запретят. Ты же так сильно болела. – Простодушно ответила девочка.

– Малиссс! – прошипел ей с осуждением брат.

– Нет, не передумаю. А погулять в саду мне полезно. – Протянула вторую руку сыну и ждала, согласится ли он её принять. – Вы не против разделить со мной эту прогулку?

– Я почту за честь сопровождать вас, мама! – строго и с важным выражением лица произнёс этот мелкий крылатик.

Мальчишка смотрелся со своей серьёзной мордочкой настолько потешно, что я не удержалась и взъерошила ему светлые волосы. Проводя по лбу, ощутила под своей ладонью два бугорка.

– Это что? Ты ударился? – спросила у него, присаживаясь перед ним на корточки.

– Нет, мам, это же рога! Все говорят, что они у меня рано растут. Раньше, чем у брата, и даже раньше, чем у омана. – С гордостью сообщил мне сын, убирая волосы назад, чтобы я лучше видела.

– Крылья, рога... Ты будешь очень сильным воином! – я просто не знала, что сказать.

Вернула руки обратно детям и медленно пошла по дорожке.

– А у тебя, Малис, рожки ещё не растут?– уточнила на всякий случай.

Все те, кого я видела, от привычного человеческого облика ничем не отличались. Я знала, что у особых местных существ есть крылья. Это здесь считалось знаком ценной крови. Но рога?

Интересно, а у этого омана тоже рога? Хотя сын же сказал, что да. Мне тут же вспомнилась бабушкина страшилка. Дочертыхались вы, Ирина Владимировна! Вот вам и чёрт в мужья. Правда, судя по воспоминаниям Ираидалы это не чёрт, а козёл с крыльями.

– Она же девочка! Хоть и драчливая! – тут же объяснил мне Барлик.

Первая волна недоверия быстро прошла, и ребята наперебой рассказывали, чем они занимаются. Словно только и ждали, когда Ираидала обратит на них внимание и позволит быть рядом.

– А можно спросить вопрос? – замялся Барлик.

– Задать вопрос или просто спросить. – Мягко поправила я. – Спрашивай, если будет в моих силах, я отвечу.

– Няни говорят, что нас называли вы. А почему вы дали нам имена ни как у правящих? – опять перешёл на вы и официальный тон Барлик.

– Что касается Малис, то её имя это звезда, самая красивая и яркая на ночном небе. Посмотри на сестру, разве она не самая красивая девочка в этом саду? – Барлик мне кивнул, соглашаясь с моими словами. – А вот твоё имя... Давай я расскажу тебе одну историю. Видишь ли, благородство и достоинство не зависят от происхождения. И среди правящих есть те, кто своих крыльев недостоин. А среди обычных людей можно встретить тех, чьей силе духа и истинному благородству можно только позавидовать. Однажды я встретила такого мужчину. Он был ветераном бессмертных и как раз шёл с церемонии исключения, потому что получил ранение и потерял глаз. А я нуждалась в помощи. Я не могла сама идти, а на улице уже была осень. Он, не задумываясь, помог мне, хоть и заплатил за это собственной жизнью. И хотя он прекрасно знал о том, что его ждет за этот поступок, он предпочёл заплатить эту цену, но остаться мужчиной.

– Это было в тот день, когда мы родились? – спросила Малис.

– Да, поэтому сына я назвала именем самого благородного и сильного мужчины и воина, которого помню. – Вот что я говорю, ведь получается, что их отца я не считаю ни сильным, ни благородным. И это слышат и мои служанки, и сопровождение детей. – А как ты догадалась?

– Няни говорят, что когда мы рождались, то причинили тебе такие страдания и боль, что поэтому ты нас не любишь и не хочешь видеть, чтобы не вспоминать о той боли. – Бесхитростно выдала малышка.

Я остановилась, задохнувшись и не зная, что сказать. Нет, Ираидала конечно тоже хороша, но дети явно не виноваты, что она влюбилась в откровенно недостойное нечто! Но мне ли её осуждать? А вот няни, умудрившиеся внушить детям, что их мать их не любит из-за болезненных родов, и что виноваты в этом сами дети, вообще к детям подходить не должны! Додумались же.

– Давайте присядем и немножко поговорим. – Опустилась я на скамейку возле дорожки. – Я хотела бы остаться с детьми наедине.

Я проводила взглядом и служанок и нянек, отошедших в сторону на несколько метров. И решившись, усадила Малис к себе на колени, а Барлика просто прижав к своему боку, стараясь не задеть крылья.

– Роды это очень сложный момент. И чего уж скрывать, беременность, роды, вскармливание это очень тяжёлое для женщины время. Не каждый мужчина достоин, чтобы ему преподносили такой дорогой дар и такой ценой. – Пыталась обойти слишком острые углы я. – И не всегда женщина, становящаяся матерью, к этим испытаниям готова.

– Ты не подготовилась? Почему тебе не помогли? – спросил Барлик.

– Я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Даже Фарли и Гульниза появились у меня после вашего рождения. – Честно призналась, не делая скидок на возраст детей.

– Ты что, боялась, что если будешь с нами рядом, тебе всё время будет больно? – сделала свои выводы Малис, сидевшая на моих коленях не шевелясь.

Я не знала, что ответить. Поэтому просто кивнула.

– А ты... Ты можешь попробовать? Вдруг не будет? – Барлик смотрел на меня с таким ожиданием, что хотелось разреветься.

– Я уже точно знаю, что не будет. – Ответила ему, приглаживая, упавшую на его лоб чёлку.

– И поэтому сразу нас позвала? – заулыбалась Малис.

– Конечно. Хочешь, я помогу тебе заплести косы? – предложила я девочке.

Малис мне кивнула, и уткнулась носом в шею, напомнив маленького котёнка. С другой стороны прижался Барлик, обхватывая ручонками мою талию. Я обняла их обоих. Сколько мы так просидели, я не знаю. К нам подошла одна из нянек, напомнив, что детям пора обедать, да и мне лучше бы себя поберечь.

– Хорошо, мы пообедаем вместе в моей комнате. Фарли, Гульниза, это возможно организовать? – спросила я, и, дождавшись заверений, что они сейчас мигом, отправила их готовить стол.

Мы с детьми медленно шли ко дворцу. Вдруг Барлик начал притормаживать и прислушиваться.

– Что такое? – тут же решила спросить я.

– Там за деревьями площадка, на которой тренируются бессмертные. Сейчас тренировка идёт, слышишь? – объяснил он мне.

– И тебе хочется посмотреть? А тренировки каждый день и в одно время? – мальчишка мне кивнул. – Тогда давай поступим так. Сегодня мы пойдем обедать, раз уже сказали, что идём, и нас ждут. А завтра, вместо прогулки в саду, пойдём и попросим разрешения посмотреть на тренировку бессмертных. Если разрешат, то мы останемся, и посмотрим. Хорошо!

– Правда? Ты завтра снова нас позовёшь? – спросил сын с сомнением.

– Конечно. Ещё надоем со своими зазываниями. – Засмеялась я.

– Ну, что за глупости? – упёр руки в бока мелкий воитель. – Как ты можешь надоесть? Ты же теперь снова наша мама!

И вот где взять сил, чтобы продолжать улыбаться. В комнате мы разделись, вымыли руки и, пока девушки накрывали на стол, я заплетала вьющийся змейкой по всей голове односторонний колосок Малис. Ещё в школе я заплетала всех одноклассниц, и шутила, что тренируюсь. Мол, появится дочка, и будет она у меня каждый день с новыми причёсками.

Малис коса понравилась. Она еле отлипла от зеркала, перед которым крутилась, рассматривая себя.

– Не дам на ночь расплетаться! – заявила она, усаживаясь за стол.

– И голова болеть будет. Давай я лучше тебя завтра снова заплету? – предотвратила я вечерний скандал между дочерью и её няней.

Дети кушали очень аккуратно, никуда не торопясь. Хотя одна из нянь нервничала и поглядывала на дверь.

– Детям нужно куда-то идти? – спросила её.

– Только ирлери Малис. – ответила та присев в поклоне.

– Буду опять мелкий бисер перебирать и по ниточкам собирать. – Надулась Малис.

– Ну что поделать. Мелкая работа развивает аккуратность и ловкость. И как бы это странно не звучало, соображать будешь быстрее. И будешь не только красивой девочкой, но и умненькой. – Как могла, донесла до ребенка пользу развития мелкой моторики, чем заслужила быстрый, но благодарный взгляд няни.

Видно ирлери Малис с удовольствием с этих занятий сбегала.

– А почему меня тогда не учат этому? – подловил меня Барлик.

– А ты будешь у нас сильным! Чего тебе ещё? – тут же ответила брату мелкая язва.

– Видишь ли, Барлик, перебирать мелкие цветные камешки и тем более делать из них что-то, не все мужчины любят. Многие считают это женским занятием, и злятся или обижаются, когда им это предлагают. Ваши учителя просто не хотят тебя обижать или злить. Они же не знают, как ты это воспримешь. – Еле выкрутилась я.

– Я обещаю не обижаться и не злиться. Буду ходить с Малис. – Сообщил нам всем Барлик. – И почему это женское? Оман вообще украшения делает.

– Ага! Из вооот таких камней! – показала размер хорошего яблока Малис. – От этого не умнеют.

И с уверенным видом приступила к сладкому пирогу.

После обеда я решила пройти, проводить детей, заодно и посмотреть, где они занимаются. А то странно будет, если отлично ориентирующаяся в этих коридорах Ираидала, вдруг заплутает. Пройдя несколько поворотов, мы столкнулись с идущей нам на встречу майриме.

Сегодня она была в синем платье, сопровождали её Анаис в зелёном и Абилейна в голубом. Вспомнила, что в гардеробной Ираидалы преобладали красные, бордовые и оранжевые цвета.

Жители этого мира, называют его мир огня. И действительно, здесь всё напоминает об огне и жарком пламени. Даже море здесь красное. Привычным для меня выглядело и то, по рассказам, далёкое холодное море. Поэтому, все, что не напоминало о пламени, ценилось выше. Ткани синих, зелёных, голубых и белых цветов и оттенков были на порядок дороже. И так во всём.

Даже в этом оман умудрился выразить свое пренебрежение к лари. У меня уже вообще скопилась масса вопросов об очень странном отношении к Ираидале. Да та же беременность. Почему она была одна, и ей никто не помогал и не подсказывал? Даже я знаю, что грудь к кормлению начинают готовить ещё во время беременности. И ну неужели не было никакой возможности помочь? Не доводить до того, что каждое кормление собственных детей превращалось в пытку для девушки? Почему какая-то наложница спокойно позволила себе поиздеваться над беременной от омана, возможной лари?

– Малис, красавица моя! Какие косы! Кто сделал тебе такую красивую причёску? – улыбнулась девочке бабушка. – Кто из наложниц у нас такой мастер?

– Это сделала моя мама, когда мы вернулись с ней из сада. – Майриме вскинула голову и быстро нашла меня взглядом.

– Ираидала? – она не скрывала своего удивления. – Прости, я сразу тебя не заметила. Не ожидала, что ты уже встала. Ты так тяжело болела.

– Не мудрено не заметить лари. Всегда в красном или жёлтом. Как служанка. Сразу видно, что господин её не ценит. – Не смогла промолчать Абилейна.

– Спасибо, майриме, за желание меня навестить. – Не будем пока портить отношения со свекровью. – Только я не болела, я была отравлена и потеряла ребёнка омана, возможно ещё одного наследника или ирлери.

– Ираидала! – чуть повысила голос майриме, заметив, как вскинулись Барлик и Малис. – Тут же дети!

– Не думаю, что есть смысл им врать, тем более, что весь гарем знает правду. – Ответила я. – Что же касается цвета моей одежды... Вот скажи, Абилейна, оману понравилась ночь с тобой, он остался доволен?

– Конечно! И он щедро одарил меня. – Даже Анаис и майриме смутились от откровенности моих вопросов, но любимая наложница нет.

– Наверное, как и всех прочих, украшением? – улыбнулась я начавшей что-то подозревать наложнице. – А напомни мне, какого цвета камни в том подарке? Видно ты слишком переоценила свои умения и заслуги. Что же касается ценности, то, сколько вас таких, которых одарили за ночь, было до меня, есть сейчас, и будет после меня. Вон, посмотри на Вурхан. Она была первой наложницей омана, говорят, одаривал сверх меры. А сейчас она прислуживает во время обедов, а щедрый оман её даже не узнает. Я же, как ни старайся, мать наследника и ирлери. А цвет одежды... Мне идёт красный.

– Мам, а ты умеешь набирать бисер? – подергала меня за юбку Малис.

– Конечно, родная. И даже плести из него. Если найдем достаточно жёсткую нить или тонкую проволоку, то я покажу тебе как сделать дерево из бисера. – Отвлеклась я от кусающей губы Абилейны.

– Понятно. – Кивнул сестре Барлик. – Пойдём заниматься.

Я смотрела им в след с умилением. Мне достались очень умненькие дети.

– Кстати об одежде. – Попыталась сменить тему майриме. – Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь, дорогая? Не нужно ли чего, не беспокоит ли? И ещё. Ты же знаешь, что если случается какая беда с лари по недосмотру, то оман выплачивает тройной размер месячного содержания. Для того, чтобы лари могла порадовать себя после тяжёлых событий. Тут твои деньги. Положенное содержание и выплата. И я распорядилась принести тебе ткань для платья. Этот зелёный бархат будет изумительно смотреться с твоими глазами. Посмотри.

Евнух передал Фарли тяжёлую шкатулку, судя по звяканью, с деньгами. Одна из служанок передала Гульнизе рулон ткани. Бедные девочки. Надо сворачивать этот цирк, а то держи такую тяжесть на весу.

– Благодарю вас, майриме. Меня действительно беспокоит один момент. – Ответила я. – Во время своей болезни, я высказала свою волю. Причём, уже после того, как лекари вынесли свой вердикт о том, что я если и выживу, то только чудом. Но я не вижу, чтобы преступника искали! Насколько я знаю, даже то, что высказавший волю, встаёт со смертного одра не отменяет обязательности исполнения его завещания. Так почему никто не разбирается в случившемся?

– Ираидала, ты была не в себе. Потеря ребёнка, это страшное событие. Видимо поэтому ты потребовала... Фарлаку для виновного. – Напомнила мне майриме.

– Я помню. И отдаю себе отчёт, что это весьма болезненное наказание. – Заверила я майриме. – Но я настаиваю на неизменности своей воли. Может, остальные посмотрят и прежде, чем меня травить, хорошо подумают. А сейчас я хотела бы вернуться в свои покои. Я действительно ещё не окрепла.

Я даже присела в поклоне на прощанье. Ты посмотри, какие у них здесь все неженки. Как отраву подливать, так все отлично. А как по пяткам за это получать, так как ты могла такое попросить! Ираидала, это жестоко! Ничего, потерпят.

Глава 6.

В комнату мы вернулись, чуть ли не бегом. От показательной заботы майриме было не по себе. Я прекрасно помнила, как настойчиво она рекомендовала довести моё лечение до летального исхода. Не поленились бы и действительно собрать местных светил медицины, лишь бы поскорей сообщить скорбную весть о кончине лари Ираидалы сыну. Пришлось бы ему лимоны ящиками есть, чтоб хоть как-то приличия соблюсти. Хотя о чём это я? Когда он такой ерундой заморачивался?

– Ух, ну и тяжесть! – выдохнула Фарли, ставя шкатулку с деньгами на пол.

– Интересно, сколько там? – спросила я.

– Судя по словам майриме четыре ваших месячных содержания. То есть должно быть восемь сотен монет. – Ответила мне Гульниза.

– Вот сейчас выпьешь отвара и посчитаете. Долго ли для троих-то? – ответила мне матушка Вали́.

– А зачем мне отвар? Я вроде неплохо себя чувствую. – Удивилась я.

– Потому и неплохо, что я за твоим питанием слежу, и отпаиваю тебя вовремя, чтоб силы твоего тела поддерживать. – Пригрозила мне пальцем лекарка. – А то, чуть ей отлегнуло и она погарцевала, зубы всем показывать.

– Да не особо я гарцую. В сад сходила, детей проводила... – начала я.

– Вот и достаточно на сегодня. Это пламя в крови тебя вперёд гонит, но тело-то ещё прошлых сил не вернуло. Так что вон, лучше действительно монеты посчитай и ткани посмотри. – Перебила меня матушка Вали́.

Смысла спорить с ней я не видела. Действительно, второй день, как в себя пришла.

– Там тех тканей смотреть! – разозлилась всегда спокойная и рассудительная Гульниза. – Издевательство одно.

– Что не так, Гульниза? – удивилась я.

– При всех майриме проявила к вам заботу и невиданную щедрость, подарив даже два рулона дорогой ткани. Зелёный и белый бархат. – Показала она на две кучки ткани. – Но на самом деле, зелёный бархат был намотан поверх рулона белой ткани. Это просто два больших куска. Платья из них не выйдет. Будет видно, что это просто собрали остатки, и сшили вам платье из лоскутов! Ткань конечно очень дорогая, но рискнёте сшить себе из неё что-нибудь и выставите себя на посмешище! Так что подарок без подарка.

– Да ещё и наверняка к возвращению омана Берса кому-нибудь из наложниц, что он выделял, сошьют платье из зелёного бархата, а второй из белого. И будет выглядеть так, что вы, лари, после наложниц обрезки подобрали. – Вскипела и Фарли.

– Да? А подскажите мне девушки, кто у нас хорошо шьёт? И возможно ли сшить из этих кусков платье на девочку и короткий кафтан мальчику? – решила поделиться пришедшей мне в голову идеей.

– Мы обе шьём. Даже майриме обшивали, пока вы нас не забрали. – Заверили меня девушки. – На детское платье и килет мальчику хватит с избытком.

– Ну, платье не совсем детское. Давайте пересчитаем монеты, а потом я нарисую, что задумала. – Я договорить не успела, как у меня под рукой оказалась пачка бумаги и привычный мне карандаш.

Тонкий угольный грифель был плотно обмотан бумагой. Её надо было постепенно отматывать и затачивать грифель. Но пользоваться им было вполне удобно. Девчонки сами загорелись любопытством, уж очень им хотелось поломать планы майриме и ожидающих потехи наложниц. Им ведь тоже было нелегко, когда их госпожа ничего не значила и была вечным объектом для издевательств.

Монет оказалось действительно восемьсот. И это было целым состоянием. А вот потом, я села рисовать платье принцессы из сказки. Пышный, разрезной рукав, клином от плеч и до талии вырез, открывающий корсаж из бархата другого цвета. И расходящаяся пышная юбка. Край подола, манжеты рукавов, пояс и край корсажа я планировала украсить вышивкой. Уже в процессе рисования мне пришла в голову замечательная идея.

– Девочки, а где мы сможем взять белый и зелёный бисер? И ювелирную иглу для вышивки? – спросила я.

– На торговой площади. Можете поручить нам, или взять сопровождение и сходить сама. – Ответила Гульниза, не отводя взгляда от моего рисунка.

– Предложу детям, заодно и посмотрим, что там за памятные площади. – Внесла предложение в её идею.

На втором листе я рисовала что-то среднее между кафтаном и военным кителем. Воротник-стойка с острыми углами, как на привычных в моём мире "косухах", строгий прямой рукав, чуть приталенный силуэт.

– Вот тут, на внутренней стороне и на отворотах, должен быть зелёный бархат. А с внешней на вороте и манжетах вышивка, как на платье сестры. Сможем? – замерла я в ожидании их ответа.

– Тут в принципе сложностей немного. Но вид непривычный. И необычный. – Сказала мне Гульниза.

– Зато дети будут выглядеть, как игрушки! И точно лучше всех! – захлопали в ладоши Фарли. – А давайте никому не говорить, что шьём и для кого? Пожалуйста! Вы только представьте, как вытянутся эти змеиные морды! Ой...

– Я тоже хочу посмотреть на вытянутые змеиные морды! – шепотом призналась девчонкам. Мы переглянулись и весело рассмеялись.

– Заговорщицы! – фыркнула матушка Вали́.

Утро началось очень рано. Со стука в дверь моей комнаты. Я даже толком не успела проснуться. Фарли поспешила открыть дверь. На пороге переминались Малис.

– Можно? – спросило это чудо с испуганными глазками.

– Иди сюда. – Раскинула я руки для объятий, в которые тут же влетел смеющийся вихрь. – Попалась! Я тебя поймала!

– А меня поймают? – раздалось от двери, и уже вскоре я кувыркалась на кровати с двумя сорванцами.

Остановились мы, только когда совсем запыхались. Барлик помимо того, что обнял меня и сестру руками, ещё и закрыл нас своими крыльями. Ну, для Малис это было крыло, а для меня крылышко, словно платком плечи накрыли.

Я не сдержала любопытства и провела кончиками пальцев по перепонкам крыла. Больше всего, крылья Барлика по форме и строению напоминали крылья летучих мышей, а вот на ощупь это было самое необычное ощущение. Однажды в зоопарке мне довелось потрогать молодые рожки северного оленя. Панты. Вот, как будто мягкая замша, покрытая мягкой и короткой шерсткой.

– Когда я выросту, они останутся такими только изнутри. – Начал объяснять мне Барлик. – А с внешней стороны станут гладкими и блестящими. Остов станет бронированным и покроется шипами. И ударом крыла я смогу сносить врагов на несколько метров.

– Грозное оружие. – Кивнула я, замечая по голосу, как ему уже хочется обзавестись "взрослыми" крыльями.

Пальцы погладили по ещё покрытой "замшей" косточке. И я ощутила, как по крылу прошла дрожь, а мальчишка буквально мурлыкнул.

– Ему очень нравится, когда так делают. Только он никому не говорит. Знаю я и он! – прошептала мне Малис. – А ты как догадалась?

– Ну, я же мама, я это просто знаю. – В ответ я получила кивок, словно то, что я их мама объясняло половину загадок мироздания. – Я думала сегодня дойти до торговой площади и погулять по площади памяти. Вы со мной?

– Да! – выкрикнула Малис.

– А как же...

– Тренировка бессмертных? – улыбнулась я расстроившемуся сыну. – Ну, она же будет не весь день? После неё могли бы и сходить.

Вместо ответа меня так стиснули, обнимая, что я запросила пощады. Сегодня Малис сидела, уже еле удерживая нетерпение от любопытства, что же получится с её причёской. Стоило сказать "всё", как по комнате в сторону купальни промчался маленький смерчик.

– Ничего себе! – донеслось из купальни. – У меня из косы цветок! Вот это да!

– Выходи уже, красотка! Завтрак стынет. – Позвала я.

Я понимала, что для этих детей, уже второй день проходит. как приключение. И мне хотелось, чтоб вот это радостное сияние глазок больше не пропадало.

После завтрака мы отправились к тренировочным площадкам. Воины тренировались попарно. Между ними ходили более взрослые мужчины, с какими-то нашивками. Старшины, как я вспомнила. Со стороны за всеми наблюдали несколько воинов в длиннополых кафтанах и подпоясанные клинками. Мастера бессмертных. Офицерский состав.

Заметив наше появление, мастера повернули в нашу сторону головы и приветствовали нас кивком. Но не сделали и шагу навстречу. Это была их территория, где не действовало ничего, кроме внутренней войсковой иерархии.

Мы договорились с Берликом, что придем и попросим разрешения остаться, посмотреть. И дальнейшее зависит от того, разрешат ли нам.

Мы подошли к развернувшимся в нашу сторону мастерам. Барлик сделал пару шагов вперёд.

– Доброго вам дня, уважаемые мастера. – Начал мальчик, пытаясь сдержать своё волнение. – Не будете ли вы против, если я с моими мамой и сестрой понаблюдаем за тренировкой бессмертных?

– Конечно, нет, юный илсир! – Ответил ему один из мастеров и поклонился.

И на этом, всё внимание, которое нам уделили, закончилось. Но глядя на Барлика, я понимала, что ему оно и вовсе не нужно. Он был полностью поглощён происходящим на площадках. Было видно, что он уже выбрал себе пару, за которой пристально наблюдал.

– Выросту и буду таким же сильным воином! – в запале выпалил он.

– Стать таким воином не так-то просто. Умения требуют времени и сил. – Присела рядом с ним на корточки. – Нужно очень долго и упорно тренироваться. Не взирая на усталость, боль и разочарование от того, что всё не сразу получается. И только если не отступишь, результатом стараний и тяжёлого труда станет мастерство.

– Да? – он искал подтверждения моим словам в моих же глазах.

– Только так. Ничто не даётся без труда и терпения. – Заверила его я.

– Ваша мать права, илсир Барлик. – Подтвердил мои слова тот мастер, что разрешил нам остаться. – Бессмертные тренируются с юных лет, не ленясь и не жалея своих сил. Именно так они и становятся гордостью и основной ударной силой армии нашей империи.

– А почему же тогда ни меня, ни брата, ещё не начали тренировать? – спросил мастера Барлик.

– Правящих тренируют иначе. Ведь оманы направляют войска и удары корпусов, создавая сложный рисунок боя. От их умения и мастерства не зависит ударная сила. – Улыбнулся мастер.

– Оманы выигрывают битвы тактикой и стратегией, сынок. А бессмертные своими клинками. – Сказала умную фразу, а у самой в голове вспугнутыми птахами заметались мысли.

Бессмертные, по воспоминаниям Ираидалы это основная военная сила. Но и за безопасность отвечали они же. Многочисленные корпуса обученных военных. Половина военной добычи отдавалась на откуп бессмертным. Помимо жалования из казны. Значит, они имели и свой вес в этом мире. А с учётом, что большую часть времени здесь идут постоянные войны, вес не малый.

Видимо здесь они играли ту же роль, что и янычары, стрельцы, Семёновский и Преображенский полки в истории моего мира. И возможно ли сделать так, чтобы они выступали дополнительной гарантией безопасности моих детей?

– Но разве нельзя быть правящим и мастером клинка? Или хотя бы учеником? То, что я илсир, означает, что я не могу обучаться, как бессмертный? – спросил мастера Барлик.

– Нет, конечно. Но не один илсир таких желаний не изъявлял, вполне удовлетворяясь индивидуальными занятиями с учителем. – Ответил мастер.

– Мама, могу я изъявить желание обучаться у мастеров бессмертных? – уловил суть сын.

– Сынок, ты можешь сколько угодно изъявлять желание обучаться. Но нужен учитель, наставник, который согласится тебя обучать. И что делать, когда ты устанешь и захочешь отказаться? – нарисовала картину, вполне естественную для новичков, которые сначала загораются, но быстро остывают.

– Мастер... – начал и замялся Барлик.

– Мастер Азуф.– представился воин.

– Мастер Азуф, я Барлик Марид Нави, прошу вас стать моим наставником. – Барлик опустился на одно колено и опустил голову вниз, ожидая ответа.

Замолчали все, точно также ожидая, что скажет мастер. А вот чего точно никто не ожидал, что рядом с братом опустится и Малис.

– Мастер Азуф, я Малис Марид Нави, также прошу вашего наставничества. – И замолчала.

Мастер посмотрел на меня.

– Нет, я в ученики бессмертных не хочу. Нууу..... Если только в качестве общего физического оздоровления. И во время сопровождения детей на тренировки. – Постаралась откреститься от местного фитнеса я, но даже для меня вышло неуверенно.

– Я, мастер клинка имперского корпуса бессмертных, Азуф Арли, принимаю под свою руку, в качестве учеников Барлика Марид Нави, илсира империи, и Малис Марид Нави, ирлери Империи, и обязуюсь быть им наставником и учителем. – Громко сказал мастер, когда пауза уже слишком сильно затянулась и его согласия никто не ожидал. – Поблажек и уступок не ждите! Тренировка завтра на рассвете. Жду обоих своих учеников. Ну, и одну, физически оздоравливающуюся, лари. До завтра.

С этими словами мастер развернулся к нам спиной и начал разбор ошибок тех, кто уже тренировался. А мы пошли переодеваться, чтобы выйти в город. К тому же вместе с нами должны были пойти два евнуха и несколько бессмертных для охраны. Мне одной ещё может, и отказали бы, но я шла с детьми. Поэтому проблем не возникло.

На огромный рынок мы попали к обеду, и я сильно пожалела, что не приняла во внимание рассказ служанок об этих площадях. А ведь сейчас только закончился первый месяц весны! Что же здесь творится в середине лета? Вспомнила Трафальгарскую площадь, тоже находящуюся в центре города и выложенную камнем, и деревьев на ней нет, но за счёт фонтанов, там комфортно находиться в любую жару.

Фонтаны! Я же видела их в саду дворца! Так почему здесь нельзя этого сделать?

На себе я ловила много любопытных взглядов, злорадных, равнодушных и полных жалости. Настроение стремительно портилось и уже ничего не хотелось. Я продолжила эту прогулку в город только из-за того. как радовались дети, в принципе обычным вещам. Вот я и решила смотреть только на них. Тем более, что Малис так забавно торговалась с торговцем орехами, что не улыбаться было попросту не возможно.

Поднялись мы и на площадь памяти. Жуть! Огромная каменная площадь со здоровенной каменюкой и огромным куском сухой земли посреди площади. Нет, с десяток листочков, пытающихся изобразить зелень, я всё-таки насчитала.

Спуск вниз отнял последние силы, и я присела прямо на ступеньки. Две огромных лестницы вели от торговой площади к площади памяти. А между ними та же, уже успевшая потрескаться, земля.

Во многих странах каменистая почва и жаркий климат. Но на площадях в Турции, Италии, Греции бьют фонтаны, миллиардами мельчайших брызг сбивая жар и становясь местной достопримечательностью.

Тем более, что с верхней площади, во время всего спуска и с торговой площади прекрасно виден дворец омана. Неужели ему самому приятно видеть это убожество? Ведь задумка-то была потрясающей. И этот спуск... Я видела фонтаны в Петергофе! Здесь прямо напрашивается каскадный фонтан во весь склон!

– Это баснословные деньги, лари. Никто не возьмётся. – Видимо я сказала последнюю фразу вслух, потому что молодой мужчина в длинном халате, поверх рубашки и брюк, что сидел и что-то рисовал на краю ступенек с другой стороны, мне ответил.

– Кто вы? – спросила у него.

– Я, Масул. Смиренный строитель и мечтатель, лари. – Представился мужчина.

– А что вы рисуете? – тут же слюбопытничала Малис.

– Всего лишь свою фантазию, ирлери. – Улыбнулся мечтатель. – Как сказала ваша мама, фонтан, который провосится на эту площадь.

– Серьёзно? Удивительно. Разрешите посмотреть? – попросила я.

Мужчина встал, поклонился и, подхватив свои рисунки, спустился вниз по той лестнице и поднялся к нам. Я и дети внимательно рассматривали рисунки. Больше всего мне понравился один, где был изображён двухъярусный фонтан.

Первый ярус представлял собой вытянутый прямоугольник, торцы коротких сторон служили основанием для двух выступающих частей в виде полумесяцев. На рисунке, он со всех сторон был обсажен цветами. А вот второй ярус выглядел большой чашей, в которой расцветал каменный цветок, напоминающий лотос, между лепестками которого били струи. От этой чаши к полумесяцам вели две изогнутых, как мостики, дорожки, по обеим сторонам которых тоже были бьющие струи. Из-за вытянутой формы он создавал бы тень и сбивал жар на всей площади.

– Ты сказал о баснословной сумме. Сколько стоило бы построить вот такой фонтан и сколько это займёт времени. – Спросила я строителя, протягивая ему выбранный рисунок.

– Лари, по времени строительство этого фонтана займёт месяц-полтора, а стоимость работ семьдесят-восемьдесят монет. – Получила в ответ. – Здесь подземные водяные жилы близко к поверхности. Если нанять мага, чтобы пробил к ним скважину, а не бурить, то монет девяносто, но сроки работы сократятся почти вдвое.

– Таак... А если вот весь этот склон превратить в ступенчатый фонтан? – начала мучить мужчину я.

– Я понял, о чём вы говорите. Тут большая площадь и понадобится несколько скважин и водоотвод. Монет сто тридцать. – Объяснил такую разницу в цене Масул.

– А если на верхней площади сделать вот что-то такое... Можно бумагу и карандаш? – мне подали и то и другое.

Я нагло и совершенно беспринципно позаимствовала с Трафальгара четыре небольших фонтана, схематично изобразив их по углам увеличенной клумбы. А у самой клумбы изменила форму, придав ей вид, который запомнила во время экскурсии по Кенсингтонскому саду.

– Тут всё просто и лаконично. – Сказал строитель, рассматривая мою схему-рисунок. – Но четыре фонтана... Тоже около восьмидесяти монет.

– Золотом? – уточнила на всякий случай.

– Золотом, лари! – Подтвердил он.

– Скажи, ты можешь составить подробную смету с учётом работы магов? – спросила я. – Скажем, к полудню, послезавтра?

– Да, лари! Но... Это же... – растерялся смиренный строитель.

– Про меня говорят, что я так много плачу, что моими слезами, можно оросить всю столицу. Ну, вот пусть и орошают. – Рассмеялась я.

По дороге во дворец я задумалась. Восемьдесят монет золотом, это баснословная сумма, по словам строителя. А я получаю каждый месяц по двести. Мои сомнения очень быстро развеяла Фарли.

– Меньше ста монет на содержание лари, родившей одного наследника, в месяц отдавать недопустимо. Больше можно, меньше нет. – Развела она руками. – Это было сделано специально, чтобы бедняки не могли претендовать на девушек из тех родов, где были дочери огня. Ведь в итоге всё решает поединок. А мастерство от достатка не зависит. У вас два ребёнка, и оба со знаками наследования. Поэтому двести монет. Оман выплачивает вам самую маленькую сумму, которую только смог. Например, лари Анаис получает сто шестьдесят за одного.

– Понятно. И правда, чего это я сомневаться начала? – усмехнулась я.

На следующий день я сильно порадовалась своей предусмотрительности и тому, что я договорилась о встрече со строителем через день. После первой тренировки у мастера Азуфа, я смогла только растянуться на кровати. Даже вымыться после моего возвращения, мне помогали девушки.

– Держи! А то завтра ставить дворец на уши будет некому! Это мазь с персиковым маслом. Вотрите в мышцы. – Протянула горшочек матушка Вали́.

Качественный массаж в четыре руки немного снял болевые ощущения с совершенно непривыкших к нагрузкам мышц. Утром я туго заплела волосы себе и Малис, и завязала узлом на затылке, чтобы не мешались. И я оказалась права. Тренировка началась с пробежки. А потом мастер привел нас на обычную армейскую полосу препятствий, и сказал, что ближайший месяц, наши тренировки будут проходить здесь. И пока мы не сможем проходить эту "тропу" без падений и за один переворот песочных часов, он нас не выпустит отсюда.

У меня болело всё. А сколько синяков проявится к завтрашнему дню, страшно представить. А широкие мужские штаны-шаровары и длинная рубаха под горло, которые я купила вчера на рынке, и использовала вместо спортивной формы, были все грязные, в пыли и траве.

Фарли с улыбкой утащила их в прачечную, чтобы к завтрашнему занятию они успели высохнуть.

– Не торопись. Я взяла два комплекта, вы же видели! – простонал я с кровати.

– Скажу срочно, как раз к послезавтра простирают.– Ответила мне Фарли.

– Госпожа, вам нужно переодеться и собраться. Скоро в крытую галерею возле стен придут старшины из кверхов. – Напомнила мне Гульниза.

– Точно! – с кровати я еле сползла, но это была та встреча, которую я не собиралась отменять.

Более того, в этот раз в мешочках оказалось больше денег, чем я могла дать обычно.

– Надеюсь, эти деньги идут действительно ветеранам бессмертных. – Сказала я вчера, когда мы с девочками раскладывали деньги по мешочкам.

– Да вы что? Даже не сомневайтесь. Они могут отчитаться за каждый грош. Там не воруют. – Заверили меня.

Сегодня же я впервые встречалась с этими людьми.

– Лари, может, в этом месяце перебьёмся как-нибудь? Вам самой лечиться и восстанавливаться нужно. – Сказал один из пришедших мужчин.

– Нет, мне хватает, я лишнего не отдаю. – Заверила я их.

– Это вам, из сада нашего кверха. Вкуснее персиков вы нигде не найдёте! – возле моих ног оказалась корзина с персиками, сладкий аромат тут же наполнил рот слюной.

– Спасибо! Персики я обожаю! – сказала и замолчала, судорожно вспоминая, любила ли персики Ираидала.

– Это мы знаем! – рассмеялись вокруг. – Поправляйтесь, госпожа. Мы молим пламя за вас и за счастье в вашей судьбе.

Вернувшись обратно, я увидела нескольких мужчин в чёрной форме у своей двери и одну из служанок майриме. Здесь же оказались и два евнуха. Видно тоже из тех, кто прислуживал матери омана. Один из тех, мужчин. что были в форме, поклонился.

– Моё имя Таргос. Я старший сотни охраны внутреннего порядка. Мы прибыли, чтобы приступить к поискам покушавшегося на вашу жизнь, чтобы привести в исполнение вашу волю. – Представился он.

– Простите, что заставила вас ждать. Нас не предупредили, что вы сегодня прибудете. – Начала я, и было видно, что мужчине приятны мои слова, хоть он и пытается скрыть своё удивление.– Проходите. Фарли, Гульниза принесите, пожалуйста, закуски с кухни.

После того, как мужчины получили по чашке горячего чая и смогли слегка перекусить, началась беседа, точнее мягкий допрос.

– Госпожу уже несколько дней мучила то ли изжога, то ли тошнота. Она спасалась соком граната. – Описывала события того дня Фарли. – Гульниза заподозрила, что госпожа в положении. Снова. И собиралась позвать врачей. А я передала на кухню приказ принести сока госпоже и ушла в прачечные. На завтра планировался отъезд омана, и нужно было подготовить платье госпожи. Потом прибежала Гульниза с криком, что госпоже очень плохо. Я прибежала в комнату. Госпожа корчилась от боли и плакала. Лекарь сказал, что она беременна. И что, похоже, её отравили. Я попыталась сообщить господину, но он меня вышвырнул из своей комнаты и запретил его беспокоить.

– Вы обвиняете господина? – возмутилась служанка майриме.

– Да! – вдруг полыхнула взглядом милая и улыбчивая Фарли.– Он обязан был защитить госпожу и малыша, а не...

– Может твоя госпожа сама чего съела? – перебила её противная баба.

– Скажите, с какой целью вы здесь находитесь? – спросила я её. – О событиях вы явно ничего не знаете. Перебиваете, пытаетесь всех перекричать, навязываете свою точку зрения, что никто ни в чём не виноват. Да, оман виноват! И он был обязан обеспечить уход, заботу и безопасность даже просто мне! Особенно, как только появились первые подозрения о беременности. То, что злоумышленник смог осуществить свои намерения, целиком и полностью вина омана. Можете так, и передать тем, кто вас сюда послал. И можете идти, не стоит допускать, чтобы ваши госпожи нервничали и долго ждали новостей.

– Я... Как же... – видимо от меня этого никто не ждал вообще.

– Тебе не понятно? Что ж скажу привычным для тебя языком. – Видно раньше я отпора никому не давала, поэтому, что со мной такой делать никто не знал. – Пошла вон!

Рявкнула я в лучших традициях Ивана Васильевича.

– На вот, молочка тёплого попей. – Смеясь, подала мне чашку матушка Вали́. – А то горло першить начнёт с непривычки. Наконец-то голос прорезался. Я прибыла уже ночью. Ребенка спасать было поздно. Его уже не было. Еле кровотечение остановила. В кувшине гранатовый сок стал сине-фиолетовым. Так бывает, когда в него добавляют сок или отвар плодов оварка. Это сильный яд, открывающий кровотечения. Если его совсем слабо развести, то женщины его пьют, чтобы не забеременеть или скинуть нежеланного ребёнка. Кувшин я закрыла крышкой и запечатала воском. Так что можете проверять, сколько дней стоит, и что в нём.

– Кто-то знает о том, что вы сохранили сок? – спросил Таргос.

– Что ты, милый? Я же ещё жива. Пойдём, покажу, где спрятала. – Она встала, и в сопровождении Таргоса и двух его спутников зашла в гардеробную. Откуда вышла пару минут спустя. У идущего за ней Таргоса, в руках был тот самый кувшин.

– Мы не будем вас дольше беспокоить, госпожа. Если понадобиться я предупрежу вас о встрече и задам возникшие вопросы. Но сейчас, как мне кажется, осталось только найти, кто и кому передавал этот кувшин. – Сказал он мне.

Я проводила его и спутников до дверей, с удивлением обнаружив толпу слуг рядом со своей комнатой. Кажется про кувшин, и то, что яд в нём сохранился, через час уже знали даже мыши в подвале дворца.

Желающие сказать мне гадость или понасмешничать разом пропали. Никто даже ни разу не высмеял мои утренние занятия с детьми.

На встречу со мной строитель пришёл не один. С ним пришли и старшие тех районов города, где располагались площади.

– Госпожа, поймите, сейчас плохо, но хоть порядок. А разворотите вы две площади, а деньги на доделки где брать? И будет плохо, но ещё и бардак. – Опасались они.

– Вы ведь в курсе, что недавно на меня было совершенно покушение? За это, как мне сказали, упущение, мне выплатили своеобразную компенсацию в шестьсот монет. Именно на эти деньги и будут возводиться фонтаны.– Хотела я их успокоить, но они только смотрели на меня с непонятным выражением на лицах.

– То есть вы на фонтаны свои смертные пускаете? – тихо спросил один из них.

– Пусть хоть на дело пойдут. – Ответила я, внимательно просматривая сметы.

Работы на площадях начались в тот же день. А вечером Фарли и Гульниза начали раскройку подаренного майриме бархата под мои задумки.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Мертихаят. Столица империи.

Полигон бессмертных.

– Зачем ты связался со всем этим, Азуф? – спросил меня старый друг, переживший как и я, множество боёв.

– А ты не понимаешь? – мы стояли на небольшом холме, с которого отлично было видно тренировочный полигон, на котором сейчас занималась лари Ираидала со своими детьми. Упрямая!

– Нет. Не понимаю я эту дурь. Чего ради возиться с бабой и двумя сопляками, которые никакого отношения к корпусу не имеют, и иметь никогда не будут.– Высказал мне друг.

– Алир, ты хороший воин, но не можешь смотреть даже на шаг вперёд. Поэтому я мастер, а ты старшина. – Вздохнул я. – Первый наследник распустил гарем, поисками лари не занимается. А наш император уже стар. Сколько ему ещё осталось? Двадцать лет, самое большее. А у омана два крылатых мальца. Старший сидит безвылазно в комнате, часто болеет. Какова вероятность, что Барлик останется единственным наследником? А потом потеснит на троне и отца?

– Наследником, чьим наставником был мастер бессмертных... – начало доходить до Алира.

– Именно. Бессмертные и так у него в кумирах и примерах для подражания ходят, а после того, как мы протянули руку помощи ему, его сестре и матери, и подавно. – Улыбнулся я, видя, как упавший с бревна будущий наследник вытер пот рукавом и снова упорно лез на бревно. – Его мать, содержит несколько кверхов, строит фонтаны в городе на свои деньги, спасая жителей и торговцев от жары. Пройдёт пару лет, и она будет любимицей народа. А её сын и дочь станут приемниками этой народной любви. Кого захотят видеть на троне? Похотливого козла, который только и может, что воевать да увеличивать свой гарем или сына лари, что стала обережным пламенем, для тех бессмертных, кто не может позаботиться о себе, той лари, что отдала последние деньги на фонтаны, что будут поить весь центр города? А этот мальчик уже сейчас по духу наш, бессмертный! Мы просто воспитаем из него воина в традициях корпуса. И сестра, за руку которой через десять лет начнутся серьёзные споры, получившая в защиту наше мастерство. Принимая их в ученики, мы намертво связываем себя с будущим престолом империи! Уже не просто обязанные гибнуть по приказу, добывая оману победу. А члены одного братства с правителем! Подожди, мы ещё пару лет спустя примем мальца в корпус, придумаем красивую церемонию с присягой и взаимными клятвами в верности. И проведем на площади, что сейчас украшает его мать.

– Мальчишка и его сестра понятно. А с лари ты зачем связался? – докопался до меня Алир.

– Считай долги за бессмертных отдаю. Она помогает нашим ветеранам, я пытаюсь повысить её шансы на выживание.

– Ну, повышай. – Усмехнулся друг и оставил меня одного.

Теперь я могу снять маску циничного и продуманного интригана. У твоего сына твоё упорство и твоя сила духа, девочка. Ведь ты сама раз за разом встаёшь и идёшь повторять то, что не получается. Не плачешь и не жалуешься. Не возмущаешься. И раз за разом всё дальше проходишь по учебной тропе бессмертных. Даже с поясом, весящим пять килограмм. Даже с грузом на плечах.

Четко выполняешь издевательские команды старого мастера "упасть", "кувырок", "рандат". Ещё коряво, неуклюже. Но заметно лучше. И задыхаться ты начинаешь уже только на пятом круге, а не к концу первого.

И твои дети, глядя на тебя, вытирают слезы усталости и разочарования и снова встают на тропу. Пусть услышит меня пламя, и однажды, эти умения спасут ваши жизни.

А пока строгий и сварливый мастер идёт ругаться! Потому что опять приседаешь не так низко, как надо! Сейчас заставлю лечь в упор лёжа, вытянуться струной на локтях и мысках и стоять так будете три, нет! Пять минут. И вот только занойте!

Подходила к концу третья неделя от того момента, как я очнулась. Через несколько дней будет открытие фонтанов. Первые струи забьют в небо. Поэтому я торопилась, доделывал последние приготовления. Кафтан для Барлика был готов. Платье Малис тоже. Остался только пояс. Я уже нанесла рисунок, и сейчас накладывала из ниток платформу, поверх которой лягут нитки бисера, чтобы лепестки цветка на поясе были выпуклыми и объёмными. Гульниза внимательно смотрела за моими руками.

– Столько лет в гареме, а никто так и не узнал, что госпожа у нас златошвейка. Надо же. – Качнула она головой, возвращаясь к моему платью.

За последние недели я сильно похудела, и мои вещи начали на мне висеть. И Гульнизе пришлось их ушивать.

– Скажешь тоже, просто вышивать умею. А всем всё рассказывать, потом не отмашешься. Пусть спокойно спят. – Ответила я.

– Да уж, спокойно. – Фыркнула Фарли. – Бедняги извелись уже все. Прислужница вашей любимой наложницы уже не знает, как нос в комнату засунуть, чтоб узнать, что вы шьёте из подаренной ткани. Устали, поди, язвительную речь репетировать.

– Ну, главное, чтоб ядом не захлебнулись. – Улыбалась я, видя уже почти готовые костюмы для детей, с которыми расставалась только вечером, на время сна.

Прозвище "наша любимая наложница" с моей лёгкой руки приклеилось к Абилейне похоже насовсем. Потому что так её называли все в гареме. А она глупышка каждый раз бесилась, услышав своё новое прозвище, чем только больше весила всех вокруг.

Атмосферка в гареме та ещё, жарко, душно, почти все мечтают друг друга удавить. Террариум не иначе. Я опасалась заводить здесь друзей, справедливо полагая, что вряд-ли стоит подпускать к себе тех, кто не сильно рвался дружить со мной раньше. Поэтому наша уютная компания из меня, Фарли, Гульнизы и по-доброму ворчащей матушки Вали́ не увеличилась. Хоть я и старалась держаться со всеми вежливо и приветливо. Даже когда мне пытались откровенно нахамить.

В день праздника прогулять тренировку нам никто не позволил, поэтому купаться и причёсываться нам пришлось буквально на ходу. В отличие от гарема. Насколько я знала, и майриме, и лари Анаис, и конечно наша любимая наложница, куда ж мы без неё-то? И ещё с десяток наложниц, получивших в последний месяц перед отбытием подарки от омана, собирались прибыть на открытие фонтанов. Даже некоторые приближённые слуги тоже собирались в город. Пока я причёсывала Малис, я заметила, что Барлик переглядывается с сестрой, не решаясь что-то сказать или спросить.

– Давай уже рассказывай, а то я скоро лопну от любопытства! – поторопила его.

– Мам, а можно мы на праздник брата пригласим?– выпалил Барлик и зажмурился.

– Какого ... – не сразу поняла я, а потом вспомнила, что есть же ещё один мальчик. – Подожди, а разве его лари Анаис с собой не взяла?

– Нет, мам, ему всё время говорят, что он очень маленький и нечего ему делать среди взрослых. – Начал объяснять мне Барлик, заметивший моё удивление. – А когда я предложил попросить тебя, чтобы ты взяла его с собой, его няня сказала, что нужен он тебе больно, с ребенком омана от другой бабы возиться.

– Я вашим нянькам когда-нибудь рот точно заклею! – возмутилась я. – Молодец, что сказал. И вообще не слушай больше никого в таких случаях, а сразу говори, хорошо?

Закончив с причёской Малис, я попросила девушек принести костюмы для детей. И потом несколько минут выслушивали благодарности и восторги. Особенно Малис. Дочка всё никак не могла поверить, что вышивку на её платье и кафтане брата, я делала сама. Когда восторги поутихли, мы пошли в дальнюю часть гарема, туда, где располагались детские комнаты. В одной из них лежал на полу мальчик, при нашем приближении сделавший вид, что рассматривает книжку.

– Привет. – Присела рядом с ним и погладила по напряжённому плечику.

– Здравствуйте, лари Ираидала. – ответил он мне, не поднимая глаз.

– Марс, мы пришли за тобой! – улыбаясь, заявил брату Барлик.

А я про себя выдохнула, хорошо, что хоть между мальчишками не воспитывают вражды. Оман, например, со своим старшим братом вообще не общаются.

– Может, сходишь с нами? – добавила я к словам сына.

– А... Можно? – неуверенно спросил он, глядя на нас по очереди.

– Конечно! Там же будет праздник! Весь город в сборе, а тебя нет. Это неуважение к жителям! Ты же не можешь так поступить? – не оставила я выбора парню. – Только никуда не убегать, и если что-то напугает, или почувствуешь себя плохо, сразу мне говорить? Хорошо? Ну, и где тут твои вещи?

– Я ни на шаг от вас не отойду. – Заверил меня Марс.

– Мам, я уже несу! Вот смотри, того же цвета, что и у меня. Встанем по краям от сестры, и прям красиво будет, да? – уже прибежал откуда-то с вешалкой Барлик.

– Очень! Мне уже нравится! – заверила их всех.

Глава 7.

– Марс, посмотри, пожалуйста, на меня. Здесь, в гареме, вы находитесь под надёжной охраной и защитой. Сейчас, мы все идём на площадь, где будет очень много людей. – Объясняла я внимательно слушающему меня мальчику. – И не все так уж рады меня видеть. Ну, или не всех устраивает то, как управляет своим оманлиром ваш отец. И самое простой способ выказать ему своё неудовольствие, это напасть на вас, самое ценное, что есть у правителя. Его наследников. Поэтому, вы все должны понимать, что я беру вас под свою личную ответственность. И что не стоит убегать от охраны, или молчать о чём-то, что показалось вам страшным или странным. Хорошо? Бессмертные и евнухи, что идут с нами отлично выполнят свою работу и защитят нас, если мы сами не будем им мешать.

– Хорошо, лари. – Серьезным голосом ответил мне Марс, а Барлик и Малис просто кивнули.

– Отлично. Вы не думайте, что я считаю вас маленькими или непонимающими таких простых вещей. – Решила я добавить значимости детям в их собственных глазах. – Просто я сама впервые на таком серьезном и ответственном мероприятии. И очень за всё переживаю.

– Не волнуйтесь, лари! Всё будет хорошо, а мы постараемся, что бы ничто не испортило этот день! – всё тем же серьёзным голосом, но уже с теплой улыбкой ответил мне мальчик.

Ведь для него всё стало понятно. Лари, как и все девчонки, всего боится и за всё волнуется, вот и повторяет одно и то же. Но он то, смелый и умный, и вообще, будущий мужчина, поэтому вполне может и потерпеть переживающую лари. Словно в подтверждение моих слов, мальчик протянул мне руку.

– Пойдёмте, лари! Не будем проявлять неуважения к людям, и разделим праздник на всех. – На этом серьезность и важность видимо закончились, потому что Марс состроил умильную рожицу и попросил. – Пожалуйста. Так уже хочется на всё посмотреть.

Евнух, стоящий за его спиной, еле сдержал улыбку от такого перехода. Он-то понял мою уловку. Я взяла за руку Марса, следом за нами шли Барлик и Малис, тоже держащиеся за руки. Замыкали наш небольшой строй Фарли, Гульниза и матушка Вали́. А со всех сторон нас закрывали евнухи и бессмертные, под командой мастера Азуфа, в неизменном длиннополом халате. Только широкий пояс изменился. Простую полоску ткани заменил расшитый пояс, выпущенные концы которого, украсили кисти.

– Я же теперь не просто мастер, но и наставник наследников. – Пояснил он, заметив мой заинтересованный взгляд.

До площади мы, как обычно, шли пешком, видимо это прибавило проблем, потому что лица бессмертных застыли. Значит, они удерживают лицо, чтобы не показать своего недовольства.

– Мастер Азуф, что-то не так? – прямо спросила я, сжимая от волнения руку Марса.

Мальчик решил, что я боюсь, и погладил меня по ладони, чтобы поддержать и успокоить.

– Весь гарем поехал в каретах. – Сказал мастер.

– Зачем? Тут идти пять, ладно, десять минут. А кареты да с лошадьми... Только давку создавать и людям мешаться, занимая место. Тем более, что город так украсили! – не понимала я вот этой показухи.

– И откуда вы такая только взялись. – Проворчал за моей спиной тот самый евнух.

Наше появление на площади встретили свистом и хлопками в ладоши, я сначала даже растерялась, но заметила, что дети начали смеяться, махать и хлопать в ладоши, подняв руки над головой, словно отвечая приветствующим, успокоилась и тоже помахала людям в ответ.

– Агул! Агул лари и наследникам! – раздался одиночный выкрик из толпы, который тут же подхватили десятки голосов.

– Лари, лари Ираидала, можно я тоже отвечу? – попросил Марс с такими горящими глазами, словно просил самую крутую и желанную игрушку.

– Конечно, можно. Нужно! – улыбнулась я.

Марс тут же развернулся к евнуху и протянул руки вверх, тот подхватил его и усадил на плечо. Мальчик приложил руки ко рту рупором и закричал в ответ.

– Агул! – мастер незаметно кивнул двум бессмертным на смеющихся Барлика и Малис, и те тут же оказались поднятыми над толпой.

Усевшись на плечи воинов, они повторили крик старшего брата, чем буквально взорвали толпу.

Как и многие титулы и названия, этот клич остался ещё от древнего языка этого мира. И означал что-то вроде смеси клича "Слава" и пожелания здоровья одновременно. Получилось, что наследники сами пожелали здоровья и благополучия народу столицы, прославив его.

В евнуха и бессмертных, что несли детей на плечах, тут же полетели ленты и цветы. Толпа развернулась, чтобы посмотреть на наследников, оставив за спинами сине-голубой клубок жительниц гарема. Майриме не поскупилась, даже служанки стояли в платьях из дорогой ткани.

Масул при строительстве, немного изменил основание лестниц, объединив последние ступеньки, и увеличив их площадь. Получилось, что обе лестницы оканчиваются своеобразной сценой, от которой шли ступени к торговой площади. По сценарию предполагалось, что сначала мы поднимаемся на верхнюю площадь, якобы принимая работу. После того, как заработают фонтаны наверху, я по одной лестнице, дети по другой, должны были спуститься на ту самую сцену, и встретить первые струи каскадного фонтана, и отсюда же наблюдать, как заработает большой фонтан.

Майриме, как всегда в окружении наложниц омана, среди которых затесались и Анаис с Абилейной, решила занять, по её мнению, самое выгодное место, чтобы быть в центре внимания, и когда я предложила ей подняться, чтобы видеть всю церемонию, она отказалась, поджав губы. Упрашивать я её не стала, и так спросила приличия только ради.

Поднявшись наверх, я осмотрелась. Площадь изменилась до неузнаваемости. Для её создания использовали одну из природных площадок на склоне горы, у подножия которой расположилась столица. Верхняя площадь, словно вгрызалась в саму гору, и была с трёх сторон окружена склонами, как амфитеатром.

Масул, уже через неделю после начала строительства, предложил облагородить склоны. Теперь от площади вверх лучами расходились высокие и широкие ступени, которые можно было использовать, как сиденья. Пространство между ними мы оставили каменными. Ещё и укрепили особенно красивые булыжники с тех частей склонов, что сейчас были закрыты ступеньками.

За отдельную, но впрочем очень небольшую плату, маги вывели на эти каменистые склоны по несколько родников, и теперь между ступеньками журчали небольшие ручьи с невысокими порогами. За время строительства вода окончательно нашла для себя удобное русло, и теперь весело бежала к обводным каналам внизу, что заканчивались поилками и колодцами дальше, на торговой площади.

По краям площади, между лучей ступенек были выставлены деревянные скамьи-диваны. Над ними волнистой линией изгибался козырек из реек на тонких столбах, дававший рассеянную тень. Сам обелиск очистили и заново отшлифовали. Квадратные фонтаны, с вырезанными дугой во внутрь углами, обложили голубым камнем, напомнившим наш гранит. Облицовка этим камнем оказалась самой большой статьей расхода при постройке фонтанов. Но оно того стоило!

Между четырьмя чашами фонтанов была яркая клумба, в центре которой цвели кусты каргиза. Как я переживала, что они не приживутся. Да я их сама поливала каждый день, набирая воду на склонах. От центра, большими треугольниками с загнутыми вершинами, какими обычно изображают волну, были высажены разноцветные низкорослые цветы, вроде наших родных петуний, но практически не имевшие запаха. Для каждого треугольника свой цвет.

Эти цветы были неприхотливы и из-за того, что были наделены еле-еле уловимым ароматом, не перебивали чудесного запаха каргиза, что наполнял площадь весь день. А вечером и ночью, когда цветы каргиза закрывали свои лепестки, наступало время ночных фиалок, что занимали всю оставшуюся часть клумбы.

Масул, поклонившись, развернулся к старшим четырех команд, что стояли наготове у основания фонтанов. Дать команду запускать их работу без споров доверили Малис. Ирлери взмахнула белоснежным платком. И в воздух одновременно забили десятки струй в каждом из фонтанов, зажигая над площадью десятки радуг. Из-под каменного основания фонтанов вылезли рабочие, остальные задвинули специально подготовленные камни, делая лаз под фонтан недоступным. Первую часть мы с успехом завершили.

Переговорив с Масулом и старшими кварталов, я немного изменила ход церемонии. По одной лестнице шла я и Малис, по другой Марс и Барлик. Следом за нами шли строители, которые сматывали в рулон огромную строительную ткань, что до поры закрывала весь каскадный и большой фонтаны. Сейчас, когда мы с детьми спустились к подножью, можно было оценить размах работы.

Вдоль ступенек, с двух сторон были устроены широкие уступы, на которых в небольших чашах, сделанных под расписные горшки, начали по очереди, сверху вниз, включаться фонтаны, небольшие одиночные струи не больше метра в высоту. Но каждый новый поток встречался приветственными криками.

Когда всё одиночные фонтаны забили, на самом верху открылись заслонки и по специально подготовленным руслам побежали пенящиеся потоки, создавая эффект водопада. Стекала вся эта вода в большую, полукруглую чашу, у подножья. Как только эта чаша наполнилась, то из неё вверх устремились четырнадцать мелких струй, расположенных вдоль борта чаши, и одна центральная.

Сама чаша была обсажена кустами хилери, местной гортензии. Капли воды, упавшие на шапки соцветий, вспугнули расположившихся на них бабочек. И получилось, что при открытии фонтана, в небо взлетели пару десятков разноцветных красавиц с крупными крыльями. Площадь встретила этот сюрприз дружным вздохом, словно мы специально это задумали.

Пока мы любовались каскадом, строители сняли защитную ткань и с большого фонтана. Поэтому, когда мы развернулись, то увидели его уже во всей красе. Аромат моего любимого каргиза разнёсся над площадью, струи несколько раз выстрелили в воздух, а потом уже полились сплошным потоком, сверкая самоцветами капель на солнце и зажигая радуги. Это было неимоверно красиво.

Масул правильно рассчитал, что если каскадный фонтан включался в три этапа, то большой запускали сразу. Восторг народа взорвал воздух криками. Люди начали по очереди подходить и делать по глотку из фонтана, на удачу. Было тут такое поверье, что если выпить из источника под радугой, то счастья в жизни прибудет.

Я улыбалась, потому что я-то знала, что при наличии в воздухе водяной пыли от фонтанов и солнца на небе, радуги над фонтанами будут постоянно. Получается, что мы тут организовали не просто фонтан, а постоянно действующий амулет на счастье.

На площади показались люди с большими поддонами на ремнях. Это старшие кварталов организовали для всех гостей праздника небольшое угощение. Поднесли поднос с прохладным кисло-сладким напитком и нам. Я взяла свой стакан и, подняв над головой, громко произнесла.

– Счастья и здоровья всем вам! – поддалась я порыву.

За мной тоже самое повторили дети. Народ встретил это волной ответных криков и кличем "Агул".

– Ираидала, ты ещё обниматься с простолюдинами начни! – прошипела майриме, продолжая улыбаться.

– А ей не привыкать, сама, поди, из черни. – Точно также добавила Абилейна.

Я на эту бессильную злобу только от души рассмеялась. Они же так старались, наряжались и готовились, а никто их нарядов и красоты не оценил. Всеобщее внимание было отдано фонтанам. Разочаровавшись в празднике окончательно, майриме и её свита покинули площадь.

Барлик подошёл к бортику фонтана у подножья каскада. Видимо, этот момент оговаривался за моей спиной, потому что ни старшие, ни Масул, ни бессмертные не удивились. На площади очень быстро стало тихо, и тогда Барлик, прижав руку к сердцу начал говорить.

– Я мечтаю быть воином,

Сильным и смелым.

Чтоб от жизнь подарившей

Беду отвести.

Я мечтаю быть сыном,

Достойным и верным.

Чтобы пламя в душе

Через жизнь пронести.

Я мечтаю быть братом,

Добрым и славным.

Чтобы с удачей или бедою

Ко мне без раздумья могли бы прийти.

Я мечтаю быть другом,

Весёлым и щедрым.

Чтобы сердца тепло

На всех разделить.

Я хочу быть крылом,

От ненастья закрывшим.

Я хочу быть огнём,

Согревшим в пути.

Я хочу быть опорой

И надёжной защитой,

Для той, что позволила

В этот мир мне прийти.

Мой мальчик громко и уверенно произносил эти строки, глядя прямо мне в глаза, словно клятву. А я ничего не могла сказать. Только сделала в полной тишине несколько шагов к сыну, и обняла, опустившись на колени. Слёзы сами потекли по щекам, как те струи каскадного фонтана.

– Мамочка, ты чего? – заволновался сын.

– Всё хорошо. Спасибо. – Улыбалась я ему. – Я же обещала оросить город слезами, вот и выполняю.

Слова Барлика тронули многих. С ним занимались и преподавали ему и стихосложение, и ораторское искусство, причем насколько я помнила, чуть ли не с четырёх лет. Но он вложил в слова столько души, что они зацепили, наверное, самые тонкие струны в сердцах собравшихся на площади.

После этого мы возвращались во дворец. Провожать нас пошли и старшие кварталов, и Масул. Впереди показалось какое-то столпотворение. Мастер Азуф тут же отправил узнать, что случилось. Вернувшись бессмертный объяснил, что одна из карет нашего гарема не пропустила повозку на перекрестке центральной улицы и вдовьего квартала. Лошади столкнулись, повозка перевернулась, карета стоит, накренившись, так как от столкновения слетело колесо. Наложница и служанки её сопровождавшие, пересели в другую карету и уже отбыли во дворец.

Не услышав ничего тревожного, мы продолжили путь. Приблизившись к месту столкновения, я с ужасом увидела груз, что был в повозке, и еле успела уткнуть Малис лицом в свою юбку, пытаясь одновременно развернуть и мальчишек. Но не успела.

– Опять сегодня шатающиеся кварталы трясло. – Послышалось из толпы, собравшейся здесь.

– Да их почти каждую ночь трясет. Редкий день чтоб мертвяцкие повозки не выезжали. – Ответил кто-то ещё.

Я посмотрела в ту сторону, откуда выехала повозка. И решительно направилась на ту улицу.

– Госпожа, не надо вам туда ходить! – попыталась остановить меня Фарли.

– Фарли... Я должна понять, о чём идёт речь, увидеть. Просто, чувство такое, что нужно. – Попыталась я объяснить спонтанное желание.

– Майриме не понравится, что вы туда пошли. – Предостерегла меня Гульниза.

– Майриме не понравится всё, чтобы я не сделала. – Ответила я делая следующий шаг.

Мне показалось, что пройдя десять шагов, я просто перенеслась из дворца в трущобы. Как, ну как в городе, стоящем у подножья горы могут быть грунтовые дороги? Прямо сюда, на улицу вываливался и мусор, и видимо нечистоты, судя по запаху. И это в нескольких минутах ходьбы до дворца омана! Точнее от стены, что окружала огромный сад, в глубине которого прятался дворцовый комплекс. Вонь городских улиц не достигала дворца не при каком ветре.

Да и из дворца его жители, по крайней мере наложницы, майриме и лари, особенно не выходили. Только изредка и в каретах. Для всего остального были слуги. Это я пошла сама на рынок за бисером, а потом бегала смотреть, как идут работы и поливать цветы. Несоответствие собственного поведения с тем, как вели себя остальные, кольнуло неприятным предчувствием, но если бы я что-то сильно нарушала, Фарли и Гульниза меня давно предупредили бы. К тому же я всегда была под охраной и с сопровождением.

Дома здесь были сложены из камня и обмазаны глиной. От земли, где даже при такой жаре из-за слишком близкого расположения зданий друг с другом, всё время была сырость, по стенам ползли пятна, то ли плесени, то ли лишайника. Крыша одного дома, была полом для другого, вдоль стен вились узкие лестницы из того же камня и глины. Упасть с такой лестницы и переломать себе всё на свете, было легче лёгкого, перил тут никаких не было и в помине. Тут же поперёк улицы были растянуты верёвки, на которых сушилось бельё, в основном коричневого, линялого красного и черного цветов.

Выходящие из домов при нашем появлении женщины перешептывались. Их было так много и почти все, одетые в черные одежды.

– Это улица ведёт к порту, и даже название у неё какое-то есть. Но его никто не помнит. Все зовут этот район вдовий квартал. – Вдруг начал говорить мастер Азуф. – именно отсюда всегда больше всего новобранцев в корпуса бессмертных. А женщины, что живут здесь, почти всю жизнь не снимают траур. Сначала, как дочери или сестры павших, потом как рано овдовевшие жёны, и в конце, уже как матери, потерявшие сыновей. Бессмертным платят хорошее жалование, вот и идут мальчишки, желая вырваться из нищеты. После смерти бессмертного, его семье выплачивается его месячное жалование, вместе с письмом от имени омана. И на этом о семье погибшего забывают. Работы для женщины не так много, родня тоже или здесь живёт, или вообще её нет. Вот и выживают, как могут.

– Но как же так... Ведь их сыновья, отцы, братья и мужья, все погибли на войне! Оман же должен... – никак не могла я принять эту действительность.

– Никому и ничего оман не должен! – жёстко перебил меня мастер.– Погибать по его воле, долг каждого бессмертного! Пока воин на службе господин заботится о нём. Жалованье и доля военной добычи отдается бессмертным без задержек. А что происходит потом, всё на воле пламени.

Увидев просвет между домами и волны красно-розового цвета, я обрадовалась, думая что вырвусь из этой душащей своей безысходностью и обреченностью атмосферы. От увиденного я даже, кажется, забыла, почему я сюда пошла.

А сейчас я увидела эту причину во всей красе. С этой стороны город находился в глубокой бухте. Выдающиеся далеко в море два острых мыса, словно стремящихся друг другу на встречу, напоминали рога или полумесяц с сильно сведенными краями. Дальше высился отвесный склон дворцового плато. С этой стороны он вовсе выглядел неприступным уступом. Это мне Фарли подсказала, что там наверху дворец.

Вся бухта была усеяна какими-то обломками, торчащими из воды. Я с удивлением видела, как от кораблей, стоящих на якорях далеко в море, к берегу плывут люди с какими-то пузырями над головами.

– Это пловцы-носильщики. – Начал пояснять мне кто-то из старших кварталов. – В основном местные подростки и молодые мужчины. На головах у них специальный узел, внутри которого груз не промокнет, даже если такой носильщик утонет.

– Утонет? – переспросила я.

– Всё дно усеяно мусором, обломками, камнями. А течение здесь неспокойное и коварное. Пловца может закрутить и ударить о какой-нибудь обломок. Или сил доплыть не хватит. – Продолжали мне объяснять и от спокойствия тона, каким мне рассказывали весь этот ужас, становилось только хуже. – Но за эту работу купцы щедро платят. На лодках здесь не пройти. Вот и высаживаются в дне пути и ведут корабль сюда. Тот кто идёт по суше спускается к морю и нанимает пловцов. И потом только принимает товар. Здесь таких носильщиков всегда легко найти, хоть и рискуют каждый день. Многие гибнут.

В это время на море поднялась волна, и несколько белых пузырей начали скакать вверх-вниз, борясь с течением. Не желая смотреть на эту страшную картину, я развернулась спиной к морю. И увидела те самые шатающиеся кварталы.

Жилища, понастроенные, как бог на душу положит и из того, что подвернулось под руку, располагались ярусами друг на друге. Я видела дом, собранный из обломков досок, а на нем стоял другой, у которого две стены были из тех же досок, одна из камня, а одна из глины. Был и дом, две трети которого вовсе не имели под собой опоры. Даже сейчас слышался отчётливый скрип. А ночью, когда был сильный ветер с моря, или вовсе начинался шторм, все эти конструкции начинало трясти.

За этими домами, был второй ряд таких же сооружений. Он располагался на небольшом уступе и ютился вплотную к отвесному склону дворцового плато. Я сделала всего лишь шаг в ту сторону, и передо мной вырос евнух.

– Достаточно, лари! Вы и так уже по грани ходите, вам не стоило сюда приходить, а дальше и вовсе запрещено проходить. – Остановил меня он предупреждением, что я сильно нарушаю границы дозволенного.

– Не расставайтесь, лари. – Попытался подбодрить меня один из старших кварталов. – Так выглядят трущобы.

– Так выглядит позор любого правителя! – в сердцах почти выкрикнула я. – Пойдёмте. Нам пора возвращаться.

Чувство радости и восхищения от праздника на площадях улетучилось, словно его и не было.

– Госпожа, у вас лицо мрачнее штормовой тучи. – Попыталась успокоить меня Фарли.

– У меня почти не осталось денег. Всего около ста пятидесяти монет со смертных. Но их ни на что не хватит. – Призналась я в своих мыслях.

Попрощавшись с провожатыми, я направилась во дворец. Добравшись до детских комнат, я столкнулась с Абилейной.

– Говорят ты шлялась в нищих кварталах? Подыскивала себе место или детство вспоминала? – слащаво произнесла она достаточно громким голосом, чтобы слышали слуги, у которых, как специально, нашлись дела именно здесь и сейчас.

– Судя по твоим манерам, чтобы вспомнить детство, тебе самой придётся идти в бордель. Но ты не переживай. Оман добрый, он и таких принимает. – Ответила ей.

– Да как ты посмела, дрянь! – взвыла наложница и, растопырив пальцы с ногтями, попыталась вцепиться мне в лицо.

Уж не знаю, в каких условиях росла Ираидала, а у меня во дворе во времена моего детства драться умели все. А меня, девочку с хорошими отметками и бабушкой пекущей вкуснющие пироги, учил драться старший брат моего одноклассника, которому я помогала с домашней работой и на контрольных. Парень в своё время "подрабатывал" рэкетом на рынке. Так что удар он мне поставил на ура.

Отбив руки с растопыренными пальцами в сторону, я со всей силой врезала Абилейне в солнечное сплетение. Заставив согнуться и упасть, хватая воздух.

– Нападение на лари, Абилейна. – Спокойно объясняла я наложнице. – Это двадцать ударов ремнём и нижний гарем, где ты будешь работать. С этого момента, ты прислуга.

– Что здесь происходит, что за шум? – как по заказу появилась майриме.

– Она, она ударила меня и сослала в нижний гарем. – Зарыдала Абилейна, чуть ли не уткнувшись лицом в туфли майриме.

И возможно, закончилось бы всё для меня не радостно. Но здесь я была не одна. И если моих служанок слушать никто не стал бы, а другие слуги и евнухи, скорее всего, промолчали бы, то заткнуть рты наследникам никто не осмелился.

– Это гнусная ложь. – Заявил Марс.– Эта наложница дожидалась здесь лари Ираидалу. И начала её оскорблять. Когда лари её осадила, она попыталась вцепиться ей в лицо, чего лари ей не позволила.

– После этого, мама зачитала ей слова о положенном наказании из свода правил. – Рядом с братом встал Барлик. – Ровно двадцать ударов ремнём и работы в нижнем гареме, без права проживать здесь, в верхнем. Я, илсир Барлик Марид Нави, подтверждаю наказание!

– Подтверждаю наказание! – произнёс и Марс.

– Ираидала, ты все, наверное, не так поняла. Ну, какое нападение? – майриме решила действовать с другой стороны, как только поняла, что я права, и ей не удастся это скрыть. – В любом случае, тебе придётся отменить наказание. Моему сыну, эта твоя выходка не понравится. Ты давно не пользуешься его расположением, а Абилейна его любимая наложница, которая очень часто проводит ночи в его постели. Возможно, она забеременеет, и тоже родит крылатого ребёнка. Она будущая лари.

– Она наложница. И пока она не стала лари, у неё есть время научиться себя вести. – Не собиралась уступать я. – И что, интересно, может не понравиться вашему сыну? К его возвращению наша любимая наложница получит должное воспитание, лишится непомерной спеси и научится жить не только своим телом, но и делать что-то полезное. Мыть посуду или полы.

Не желая продолжать надоевший разговор, я развернулась, чтобы уйти.

– Ты зарвалась, Ираидала! Я долго терпела, но всему есть предел! – прилетело мне злобное шипение в спину. – Ты позоришь моего сына, без конца появляешься в обществе чужих мужчин, ходишь, где тебе вздумается! Думаешь, тебе всё позволено?

– Хватит. – Развернулась к майриме лицом. – Я всегда и везде появляюсь только в сопровождении служанок, евнухов и бессмертных. И никогда не остаюсь одна. Более того, со мной всегда мои дети, наследники омана. Я показываю им, как живёт народ, которым они будут править. И не знаю, кто там какой лари станет в будущем, но я уже лари! И когда я займу ваше место, сама став майриме, лишь вопрос времени, очень недолгого времени. И никому не стоит об этом забывать. Дети, давайте уйдём отсюда, день был слишком тяжёлым.

Майриме стояла не в силах скрыть удивление и растерянность. Она не остановила евнухов, потащивших ругающуюся и обещающую всё рассказать оману Абилейну. Она не ответила на пожелания доброй ночи бессмертных, перед их уходом, ведь они довели меня до дворца и оставляют в гареме. Где как предполагалось, со мной ничего плохого не могло произойти. Майриме только переводила взгляд на меня, на детей, снова на меня.

– Добрых снов вам, майриме. – Присели в поклоне я и Малис.

– Да, добрых снов, Ираидала, дети! – майриме резко развернулась, подхватывая юбки, и с царственной осанкой исчезла в коридорах гарема.

Уснула я очень поздно. Когда уже во всем гареме стихла жизнь, и Фарли и Гульниза спокойно спали. Мне же мешали уснуть мысли о непоправимой ошибке, что я допустила, напомнив майриме о том, что её власть может закончиться в любой момент. Она точно этого просто так не оставит.

– Ешь с опаской, кушай с осторожностью, лекарства принимай только из моих рук и не оставайся одна в тёмных коридорах. – Прошелестел голос матушки Вали́. – Жжёшь ты, лари, таким пламенем, что как бы не решили пригасить от греха!

– И к краю балконов и смотровых площадок вам лучше не подходить! – добавила якобы спящая Фарли не открывая глаз. – Летать вы у нас, к сожалению, не умеете.

– В дворцовую купальню даже не думайте сунуться, и в свою будете ходить, только когда мы рядом. – Добила меня Гульниза. – Ну, если конечно вы дышать под водой не умеете.

– Я не только об этом думаю. – Призналась я.

– Всё не отойдёшь от пристани и вдовьего квартала? – села на кровати матушка.– Что же... Я сама из такого шатающегося квартала. Ложишься ночью спать и прислушиваешься к ветру и скрипу стен. Твой дом легко может рухнуть, пока ты спишь, или ешь. Маленькой я всегда так боялась своего дома. Боялась прийти и увидеть, что он рухнул, и больше нам негде жить. И боялась, что я приду, а он стоит, и нам снова надо в него заходить, потому что больше некуда. Я пропадала целыми днями на утесах. Лазила по склонам любой кошке на зависть. Так и познакомилась с одной лекаркой. Позже, она взяла меня в ученицы, потому что сама стала очень старой, чтобы готовить лекарства. Это меня и спасло. Однажды я вернулась домой, а там остались только завалы, которые разгребают, чтобы вытащить погибших. Если оставить их там, то начнется болезнь. Будут отправлены и воздух и вода.

– Почему же никто ничего не делает? – тихо спросила я, не представляя, сколько же бед принесли эти жилые руины.

– Не знаю, лари. Но шатающиеся кварталы и вдовья улица были и при деде нынешнего омана, и когда его отец был оманом, и вот при этом омане тоже. – Качнула головой матушка Вали́. – Бедняков меньше не становится.

– У них нет жилья, нет работы, чтобы на это жильё заработать. – Перечисляла я. – Им предлагается попытаться выжить. И всё.

– Так где ж ты столько работы собралась найти, неугомонная моя? Спите, лари! Пока я вам в питьё сонной травы не подмешала. – Погладила меня по волосам, как маленького ребёнка, матушка.

– Так надо подлить, а не обещать! – буркнула Фарли.

Глава 8.

Утром я задумалась об одной простой вещи. Дети. Вчера Барлик и Малис отлично ладили с братом. Между детьми не чувствовалось соперничества. И мой сын был очень рад, что Марс тоже оказался на празднике.

Но если отбросить сентиментальность и подумать о будущем, то мысли появляются тревожные. Мир, в котором я оказалась, был этакой странной смесью Средневековья и магии. С той лишь поправкой, что магия здесь была ценным ресурсом, проявлявшимся не у каждого и разной силы.

Но вот, пожалуйста, найти работника с толикой магии для работы проблемы не составляло. И такие маги были вполне заменимы обыкновенными рабочими. Были и более сильные, тех загребали в армию, едва они успевали опомниться после пробуждения дара.

Отдельной строкой шли почти мифические дочери огня. Каким образом у них появлялась эта сила, как проявлялась и что давала самим женщинам непонятно. А вот мужику, которого эта дочь огня выбирала, причем сама и без давления, что немало важно в реалиях этого мира, прилетало много плюшек.

Способность летать, боевая броня, появляющаяся и пропадающая за секунды, возможность использовать пламя на поле боя. В памяти всплыли описания боёв, где выбранные отправляли во врага просто огненные шары или косили несчастных огненными клинками. Также род этого выбранного получал несколько поколений одаренных детей. Способности, полученные от дочери огня, угасали постепенно. Оман Берс, например, мог пользоваться бронёй и то, с огромным трудом. Всё-таки последняя дочь огня этого мира выбрала себе мужчину именно из рода Марид Нави. Но это было уже больше трехсот лет назад.

Кроме особого положения таких женщин ничего не упоминалось. Только с дочерьми огня заключался брак. Классно! Последняя жена в этом мире была триста лет назад! Я усмехнулась своим воспоминаниям. Видно кто-то очень желал "запылать", и собирал любые крохи знаний о магии дочерей.

Мне на несколько мгновений стало интересно, почему сразу после выбора таких женщин оставляли в покое? Видимо, срабатывал какой-то магический закон, и наделить силой она могла только добровольно и только один раз. Но я быстро отбросила эти мысли.

Не смотря на такую волшебную магическую составляющую, сказкой этот мир совсем не был. Феодальное средневековье с некоторыми особенностями наследования, и не более. И хоть я попала во дворец, и даже что-то вроде принца имелось, мне нужно срочно становиться хитрее и осмотрительнее. И таких всплесков как с майриме больше не допускать.

Иначе я не просто погибну сама, но и детей потяну за собой. А потерять их во второй раз я уже не смогу! Наоборот, я должна заранее искать опасность для них и устранять. И самое очевидное, это борьба за трон между Барликом и Марсом.

По достижению четырнадцати лет, каждый из крылатых наследников получает оманлир, отдельные земли, где становится оманом. При этом правит их отец. Повелитель. Скромненько так, к чему лишние титулы? Ну, ещё его зовут императором. Правит-то он в империи.

Нынешний повелитель одного сына и его мать оставил здесь, отселив из своего дворца. Сам он сюда не приезжает. Оман Берс единственный кто может навещать отца и появляться во дворце. Его брат живёт, насколько знала Ираидала, отдельно. Своего оманлира он не затребовал, его мать живёт с отцом, повелителем. У старшего брата омана Берса даже гарема нет. Говорят, что всех разогнал.

Впрочем, как и у повелителя. Лари Лайна уже очень и очень давно была единственной женщиной повелителя, но не женой.

Получается, что есть возможность вырваться из дворца и жить спокойно, не касаясь всего вот этого. Но до этого мне ещё минимум восемь лет. А за это время, нужно каким-то образом сделать так, чтобы у Марса и Барлика и в голову не могло прийти соперничать друг с другом или не поддерживать один другого.

Может это и цинично, но мне проще принять ещё одного ребёнка омана, пусть и от другой женщины, чем жить в страхе, не решит ли он когда-нибудь, что любого соперничества можно избежать, если вовремя убрать соперника. Тем более, что сам Марс никакого отторжения у меня не вызывал, а мои дети к нему были привязаны.

Ситуация с праздником наглядно показала, что вражды между детьми нет, а сам мальчишка смелый и честный, не побоялся сказать своё слово во время скандала между мной и Абилейной.

Ещё я очень хотела понять, что же такого сделала Ираидала, что её любой пытается задеть и унизить? Сама майриме ей прилюдно тычет тем, что она не пользуется расположением омана. А ведь она не рядовая наложница, она лари! Точнее я лари!

Черт с ним, с оманом и его расположением, а вот подобное отношение в гареме к себе нужно менять. И делать это так, чтобы местные обитатели сами не рисковали ввязываться в конфликт со мной.

Усмехнулась, вспомнилась Алинка и её Толик, частенько просиживающий ночи за компьютерными играми. Мне сейчас, как в той игре, нужно срочно набирать очки влияния. Только непонятно, как это делать.

Пора была вставать и приводить себя в порядок. Скоро завтрак и тренировки... Тренировки! Точно! Едва успев умыться и одеться, я помчалась на тренировочный полигон, чтобы найти мастера Азуфа. Как я и рассчитывала, он был уже там. До начала тренировок новобранцев, тренировались сами мастера.

– Доброго утра, мастер Азуф. – Поклонилась в приветствии.

– Доброго, лари. Что случилось, что вы так спешили? – спросил мужчина.

– Мастер, вы не против, если я приведу на тренировку илсира Марса? – спросила я, наблюдая за прищурившимся мужчиной.

– А смысл? Илсир Барлик чуть ли не с пелёнок известен своим интересом к бессмертным, всегда присутствует на парадах и отправке корпусов на войну. – Перечислял мне мастер. – Поэтому его желание обучаться по, куда более жёсткой программе подготовке бессмертных, как и у его сестры, понятно нам. А илсир Марс? К тому же он болезненный ребёнок. Болеет часто и тяжело. Ну, какой из него ученик?

– Мастер, я могу говорить с вами начистоту? – решила немного сыграть в доверчивую дурочку я. – Вы вчера рассказывали нам про вдовий квартал и жизнь бессмертных и их семей. Это просто какой-то беспросветный круговорот! Так может, если, в свое время, во главе корпусов бессмертных встанут не просто оманы, а те кто будет видеть в солдатах своих товарищей, с кем вместе учились и тренировались, с кем вместе росли. Может, тогда они не будут так безумно посылать полки на убой, если будут знать, что гибнут ни какие-то там безликие бессмертные, а их друзья?

– Госпожа! – вдруг рассмеялся мастер. – Лари, у вас не получается выглядеть простоватой дурочкой. Взгляд выдаёт. А вам-то это зачем?

– Если мои дети могут стать друзьями с бессмертными, то почему они не могут быть друзьями и соратниками друг с другом? – ответила вопросом на вопрос.

Мастер ненадолго задумался и кивнул. Довольная согласием одной стороны, я поспешила во дворец, узнавать мнение другой стороны.

Я стремительным шагом приносилась по гарему в сторону детской части, удивляя своим ранним появлением нянек и евнухов. Остановившись перед комнатой Марса, я глубоко вздохнула, переведя дух, и постучала в дверь.

– Войдите. – Прозвучало тихое из-за дверей, и сами двери открылись.

– Доброе утро, Марс. – Произнесла я, проходя в комнату. Евнух, что открыл мне дверь, поклонился в пояс.

– Лари? Доброе утро. – Удивился мальчик.

– Ты сильно занят? – спросила я, наблюдая за выходящим за дверь слугой.

– Нет, лари. Преподаватели придут только к обеду, на несколько часов. Утром и вечером я обычно один. Читаю или рисую. Или брат с сестрой приходят. Но сейчас они всё реже бывают в своих комнатах. – Грустно добавил Марс.

– Я по этому поводу и пришла. У нас каждое утро тренировки. Это конечно не праздник, но... Не хотел бы ты пойти с нами? – договаривала я, уже зная, какой ответ прозвучит, вмиг загоревшиеся глазки у мальчишки всё сказали за него.

– И я не буду вам мешать? – всё ещё боялся поверить Марс.

– Нет, ты что? Если бы ты когда-нибудь мешал, разве Барлик бы потребовал забрать тебя на праздник? Тут скорее я в вашей компании буду лишней. – Заверила его я. – Главное, чтобы твои няни и преподаватели не сказали, что я тебя украла.

– Лари, я же говорю, я почти весь день один. Даже слуги сюда не заходят, если не нужно принести завтрак или проводить меня в купальни. Это же гарем, что здесь может произойти. – Убеждал меня вскочивший на ноги Марс. – Они даже не заметят, что меня в комнате-то нет.

Завтракали мы уже все вместе. На всякий случай, чтобы заранее избежать проблем, я предупредила няней Марса, куда мы уходим, и взяла с собой двух евнухов, чтоб сопровождали своего илсира. На площадке этот болезненный мальчик смог удивить даже мастера.

Внимательно посмотрев, как полосу проходим мы, он сам, проходя её в первый раз, прошёл её почти до конца. Только на мокрой глине поскользнулся перед стеной из брёвен, которую нужно было преодолеть. Но болеющие за брата Барлик и Малис попытались незаметно его поддержать. Марс побежал дальше, брать штурмом последнюю преграду, а мастер Азуф сделал вид, что ничего не заметил, посмотрев при этом в мою сторону.

– Ну, ты даёшь!!! Вот это да, с первого раза! – громко радовался сын успеху брата.

– Ты очень сильный! – улыбалась обнимающая его Малис.

– Нет, я хитрый. Я посмотрел и запомнил, какие сложности, и в каких местах! – довольно рассмеялся Марс.

– Всё равно! Ты знаешь, сколько я падал, пока в первый раз прошёл эту полосу? А ты сразу! – продолжал убеждать брата Барлик.

Я искренне понадеялась, чтобы и дальше они также искренне радовались успехам друг друга, а не злились от зависти.

Возвращались мы медленно. Сегодня впервые с начала тренировок нам выдали учебные клинки. Тяжёлые, с деревянными лезвиями, мне и вовсе показавшиеся совершенно неудобными. К тому же для меня стало открытием, что рукоять клинка натирает кожу между большим и указательным пальцем.

Но это для меня. А для ребят был просто день восторгов. Мы то и дело останавливались, потому что мальчишки пытались занять нужную позицию или встать в стойку лучше, чем это получилось у Малис. Удивительно, но именно девочка после объяснений мастера заняла нужное положение. И даже я залюбовалась фигуркой малышки, за что расплатилась лишним синяком, чтоб не отвлекалась.

Пока дети пошли на занятия, я отдыхала, пытаясь придумать как и чем защитить руки себе и детям.

– Лари, там вас просят подойти в крытую галерею у ворот. Евнухи только что передали. – Забежала в комнату Фарли.

Кому это я понадобилась, Фарли не знала. Да и я не предполагала. Крытая галерея у ворот, это был такой коридор с крышей на опорных столбах. Здесь майриме, лари, некоторые наложницы по разрешению, могли встречаться с теми, кто не жил во дворце. В основном это были просители или торговцы.

Меня ждал "смиренный строитель" Масул и старшие кварталов. Двоих я знала, а вот ещё трое были мне не знакомы.

– Долгих лет и процветания вам и вашим детям, лари! – поприветствовали меня.

– Долгих лет и добра в доме, господа! Что-то случилось? Что-то с фонтанами? – сразу спросила я.

– Нет, с фонтанами все хорошо. Работают и приносят радость. – Заверил меня один из старших, что были вчера со мной. – Позвольте госпожа, давайте присядем для разговора.

Он показал на низкие стулья, стоявшие здесь специально для таких целей.

– Позвольте представиться, госпожа! Мое имя Гарид, и я старший шатающегося квартала. – Поклонился мне высокий и худой мужчина, одетый чисто и строго. Его пояс старшего был единственным ярким пятном в его одежде. – Говорят, вы вчера посетили наш квартал, и ушли очень удрученная увиденным.

– Скорее тем, что не в моих силах помочь жителям. – Призналась я.

Мужчина опустил лицо, но я успела заметить, как скривился уголок его губ в кривой усмешке.

– Лари, простите, но я вчера услышал ваш разговор с вашей служанкой. – Масул протянул мне в руки свою неизменную папку с какими-то рисунками. – Вы говорили, что от ваших смертных осталось около ста пятидесяти монет и что на них ничего нельзя сделать.

– Я не совсем верно выразилась. Что-то можно. Но это именно что-то. Но там же нужно столько всего... – перед глазами встали скрипящие дома-скворечники.

– Госпожа, так можно же не всё сразу. Хотя бы начните. – Вдруг тихо сказал старший Гарид. – я понимаю, что это не простые деньги. Тем более, что вы почти все их потратили на фонтаны...

– Так если бы они хоть чем помогли! – высказалась я, опуская взгляд на рисунок схему. – Что это, Масул?

– Это то, что может изменить жизнь в квартале вдов и на побережье. Смотрите. – Провел он пальцам по очертаниям береговой линии. – Узнаёте?

– Бухта. – Кивнула головой я.

– Да. Здесь самый короткий путь к рынку. Да и самый удобный. Но условий для разгрузки нет. Да и для стоянки корабли отгоняют далеко в сторону. – Начал объяснять мне подробности Масул. – Здесь очень опасные течения у берега и множество мусора. Придется опять нанимать магов, чтобы они держали воду спокойной во время работ. Пловцов можно нанять, чтобы они чистили дно. Они знают эти места и при спокойной воде жертв не будет. Да и сделают всё на совесть. Дно в бухте вычистят. А потом придет время для строительства. Вот смотрите, этот широкий причал, там сразу три телеги разъедутся, сразу будет и мощным волнорезом. А вот эти небольшие причалы, что расходятся ветками в сторону моря, будут рассекать коварные прибрежные течения и служить своеобразными ячейками для кораблей. Этот причал рассчитан на тридцать кораблей. Каждый корабль будет платить кнехтовые за каждые сутки. И так ваши деньги вернуться, и даже с прибылью.

– Купцам и корабль рядом держать выгоднее, и в порту это не в дикой бухте на стоянке, да и на разгрузку-погрузку расходы сократятся. – Добавил один из знакомых старших.

– Сколько это будет стоить, Масул? Мы уложимся? – вопрос, который сейчас меня очень сильно волновал.

– Работы дорогие, лари, и почти всё время с магами. Монет... – строитель замялся, видимо боясь называть сумму. – Монет сто точно.

– Значит, у нас ещё немножко остаётся. – Успокоилась я. – А скажи мне вот про такую историю. Я вчера видела, как посреди улицы стоял мальчишка, и его поливали водой из ковшика. Причем воду таскали в ведре из моря. Это что такое было?

– Мыли. – Удивился Масул. – Общественных купален мало, и они почти всегда битком. Из бедных кварталов туда никто и не ходит. А пока море тёплое можно наплескаться вволю. Вода конечно не прозрачная, как подземная. Но и так хорошо.

– Ничего себе, наплескаться. – Усмехнулась я. – А можешь примерно сказать, если мы вот эту часть берега выровним, обложим камнем, чтобы получилась набережная, а вот в этом изгибе поставим общественную купальню, сколько выйдет? Уложимся мы в сто пятьдесят монет?

– Должны, госпожа. Купальня это не фонтан, просто большой дом с кучей ванн и многочисленными подводами воды, возможно из одного источника. А уж дорогу и откос камнем обложить и вовсе копейки. – Понял мою мысль Масул.

– А деньги, что должны вернуться от работы причала, нужно пустить на разборку трущоб и строительство нормальных домов. Три яруса не больше. Я нарисую примерно. А ты подправишь, как должно быть, чтобы было удобно и безопасно. – Предложила я.

– Остановитесь, лари. Вот тут есть один момент. – Прервал мои планы старший Гарид. – Ваши смертные деньги, только ваши. И тратить вы их можете по своему желанию. Отчёта никто не имеет права спрашивать. И ни при каких обстоятельствах то, что приобретено на эти деньги у вас не могут отнять. Дом, купленный на смертные, не могут снести или отдать кому-то другому, даже если владелец давно там не живёт и вообще уехал из города. Если вы на эти деньги решили построить мельницу, то и доход от этой мельницы будет вашим.

– Я не понимаю, к чему вы клоните? – уточнила я.

– Лари Ираидала, вместе со смертными, вам должны были выдать и свидетельство, что такая-то сумма выдана вам в качестве смертных. Оно у вас есть? – осторожно спросил старший.

– Да, есть. А зачем оно вам? – удивилась я.

– Об этой особенности мало кто знает, её стараются не афишировать. А мой отец был стряпчим. Это уже после его смерти, мама с пятью детьми оказалась в шатающихся кварталах. – Объяснил он мне. – Мы снимем магический оттиск с этого документа, и выложим в смету строительства фонтанов, причала, купальни и домов. И никто не посмеет их снести или приказать отдавать деньги в казну.

– Я сейчас. – Пообещала понятливая Фарли и убежала за документом, который я переложила в гроссбух.

– Ну, за фонтаны можно не переживать. Вряд ли их тронут. – Усомнилась я.

– Их-то может и не тронут, а теневой налог теперь не в казну оману, а вам. – Фыркнул старший Олар, на территории которого располагалась торговая площадь.

– Какой налог? – засмеялась я.

– За тень и прохладу. Сейчас на площади как хорошо. Пока стояли навесы мы за них платили, потом их запретили, мы налог перестали платить. А раз прохлада вернулась, то и покупатель лучше пойдёт. Значит, налог надо платить. Всё ж ясно. – Объяснили мне.

– И я могу оставить распоряжение, что чтобы со мной не случилось, деньги расходуйте так-то и так-то? – уточнила я.

– Конечно. Душеприказчик, старшие и следящий не дадут никому использовать ваше доверие по злому умыслу или, нарушая вашу волю. Иначе кровь свернётся. Так что за это можете не переживать. – Заверили меня.

А я уже считала. Получается, что медленно, но всё же мы сможем хотя бы обеспечить жильём людей из прибрежного и вдовьего кварталов. И благодаря подсказке Гарида, никто не сможет мне помешать, а рассчитывать я смогу не только на свое содержание. Тем же пловцам можно предложить работу на строительстве или на погрузке-разгрузке в порту.

Можно кстати оговорить, и есть ли нужда в складах, и где их лучше разместить. Главное, чтобы подальше от жилых домов.

А самое ценное, я уже сейчас смогу связать всё это с именами своих детей, создавая из каждого из них такого "доброго царя" в представлении простого народа. Оману, чья сильная сторона это сила и военные победы, оплаченные сотнями жизней бессмертных, придётся в глазах подданных соперничать с собственными наследниками, чьими заботами люди получат жилье, не подающее им на головы, и работу, не грозящую смертью каждую минуту.

Об этой стороне вопроса я буду молчать до последнего. Никто даже и заподозрить не должен о том, что за мысли в моей голове. Но я сделаю всё, чтобы моих детей боялись тронуть, зная, что это вызовет такую волну гнева у народа, что её не содержит и оман.

Народная любовь слабый щит, но мне нужно всё, чего я смогу добиться. Во дворец я возвращалась погруженная в свои мысли. Я никогда не испытывала такого яростного желания перевернуть весь мир, но защитить своих крох.

Дни стали очень похожи один на другой. Утром тренировка, недолгий отдых, занятия с преподавателями для детей и ежедневное посещение пристани, где мы следили за тем, как осуществляется задуманное нами строительство. Наши проходы по кварталу вдов уже стали привычными для жителей.

Не обошлось без курьёзов. Малис признали неумехой, не способной пришить пуговицу и не знающую, что такое заплатки. Но моя упрямая дочь очень быстро освоила эти навыки. А одна из вдов взялась учить её вышивке. И Малис с удовольствием усаживались за пяльцы, хотя в гареме она этому учиться не хотела.

Марса и Барлика местные мальчишки научили ловить рыбу при помощи заточенной палки и запекать в камнях. Так что мы ещё брали с собой с дворцовой кухни большие буханки хлеба. И по возвращению отказывались от ужина.

Ну, правда, какое блюдо может сравниться со свежеприготовленной и съеденной на морском воздухе рыбой, тем более, если и поймал, и приготовил её сам?

Наши тренировки чуть увеличились по времени за счёт того, что после основной части дети ещё стали делать три круга по саду. Ну и я с ними. Правда, пока только один. Спортивной девушкой я особо не была. И тренировки сами по себе для меня были большой нагрузкой. Уж точно и в сравнение не шли с моими приседаниями и бегом на дорожке в спортивном зале.

Добежав до скамейки, что была для меня своеобразным финишем, я рухнула на сиденье, наблюдая за продолжавшими бодро бежать и перешучиваться на ходу детьми. Когда они скрылись за поворотом, я обратила внимание на лари Анаис, беседующую с Таргосом, старшим сотни охраны внутреннего порядка, как он мне представился.

Разговор видимо был неприятным, потому что Анаис цедила слова чуть ли не сквозь зубы и всё время поджимала губы. Вскоре видимо разговор был окончен. Потому что Таргос поклонился Анаис, потом мне, значит заметил, что я наблюдаю за их беседой, и ушёл. Лари Анаис после его ухода направилась прямиком ко мне.

– Как же ты уже всех достала! – проговорила она, усаживаясь рядом на скамейку с тяжёлым вздохом. – Вот скажи, почему из-за твоей прихоти я должна терпеть эти расспросы и отвечать на те вопросы, которые даже слышать никогда не хотела?

– Это не прихоть, Анаис, а желание наказать того, кто пытался меня убить. Ты бы не хотела? – прямо спросила я.

– Хотела бы, но всё равно бесит. – Неожиданно честно ответила она.

– А мы с детьми только освободились с тренировок, скоро пойдем обедать. Может, ты с нами? – решила предложить ей.

– С чего бы вдруг? – рассмеялась она. – Ираидала, ты сегодня не с той ноги встала или допадалась на этих тренировках, что совсем обезумела? С чего ты взяла, что мне это будет интересно?

– Но Марс с нами...

– И что? Марс мой сын, я отдала два года своей жизни, чтобы выносить и выкормить его. Сейчас у него няни, воспитатели и преподаватели, которые воспитали уже не одного омана, знают, что и как преподавать. А я заслужила своё положение и спокойную жизнь! – я слушала Анаис и не могла поверить в то, что я слышу. – Жизнь, которую я обеспечила себе, родив наследника. Чего ты пытаешься добиться всем вот этим? Хочешь быть добренькой и ласковой? Не получилось с оманом, теперь на детях пробуешь? А смысл? Ничто не отменит того факта, что Марса родила я, и в его гареме я буду той, к кому будут обращаться майриме. А ты выскочка и в каждой бочке затычка. Ты не знаешь своего места, ты лезешь, куда тебя не просят. Придумала какие-то тренировки с бессмертными, таскаешься в город... Ты посмешище Ираидала! Так к чему всё вот это? Хочешь, чтобы Марс называл тебя матерью и при всех читал трогательные стихи, как Барлик? Этим ты не изменишь факт его рождения. Сколько бы не подлизывалась к нему.

– Я не подлизываюсь. Я просто хочу, чтобы они видели какая ответственность лежит на правителе! – не выдержала я ее нападок.

– Правителе? Тебе-то откуда это знать? Ты наложница! Просто наложница, которой повезло родить крылатого ребёнка. – Перебила меня Анаис. – Но с первого дня твоего появления здесь ты мешаешь всем жить. Никого не слушаешь. И чего ты добилась. Посмотри, вон гуляет лань. Она украшает собой дворцовый сад, о ней заботятся и кормят, и любой, кто осмелится её даже напугать, лишится руки. А ты, Ираидала, дичь, на которую любой может охотиться и никому ничего за это не будет! Потому что ты не понимаешь простой истины, наш мир это не империя, и не столица! А вот этот гарем, и единственный правитель здесь майриме! Ни я, ни ты, ни очередная девка спящая с оманом. Даже не оман, только майриме. Но ты была уверена, что раз Берс выделил тебя, то всю жизнь будешь для него единственной. Где теперь эта любовь Ираидала? Сколько раз тебя пыталась останавливать майриме? Но ты уверенно поступала против её воли! Ты срывалась из её комнаты, стоило тебе услышать, что очередная наложница собирается идти к оману, ты спорила с ней, ты тыкала ей тем, что её саму сослали из дворца, ради другой. И под конец ты заявила, что быть майриме ей осталось недолго. Ты дура, откровенная и безнадёжная дура, Ираидала. И ты мне не ровня. Мне мой покой ещё дорог. Так что, хочешь подтирать сопли моему сыну? Можешь нянчиться, сколько твоей душе угодно. Хочешь, чтобы мой сын звал тебя матерью? Да ради пламени!

– Неужели для тебя это совсем ничего не значит! Ты же сама сказала, что выносила, родила и выкормила сына. – Тихо спросила я.

– Не самое лучшее время в моей жизни. – Сказала она вставая. – И добрый совет. Прежде, чем возвращаться во дворец, умойся где-нибудь. У тебя все щека в пыли. Лари-замарашка.

Я уткнулась лицом в ладони, пытаясь прийти в себя от всего сказанного Анаис.

– Не стоит так переживать, лари. – Раздался рядом голос Марса. Мальчик достал свой платок и начал вытирать мне щёку. – Я часто болею. Года полтора назад лекари опасались, что на этот раз не справлюсь. Однажды я проснулся и услышал, как лари Анаис говорит, что не хочет, чтобы я умер, потому что тогда она лишиться всего. Она переживала, что кем она тогда будет. Прислугой? Я выжил и выздоровел, один из евнухов привёл матушку Вали́, с её мазями и отварами я даже окреп. За год ни разу не заболел. Наложница Анаис осталась лари. Просто у меня больше нет матери. Её мечты о том, чтобы стать майриме рядом со мной упадут в воду. Да и к чему ей эти тревоги? Пусть живёт своей тихой и спокойной жизнью в гареме омана. Я всего лишь ребёнок, мне ещё пять лет до совершеннолетия, но когда я узнал о том, что лари Ираидала гуляет и тренируется вместе с детьми, я не посчитал вас посмешищем, я посчитал, что брату с сестрой очень повезло.

– Не слушай никого! Ты прекрасный мальчик и был бы прекрасным сыном. По крайней мере, я бы обрадовалась, если бы у меня был ещё один и такой как ты. – Прошептала я мальчишке, который наконец-то улыбнулся.

– Так забирайте, лари!– рассмеялся он. – Всё равно никому не нужен.

– Договоришься, сейчас и вправду заберу! Будешь мой особенный сын. Потому что самый хитрый! – обняла его так крепко, как только смогла.

Глава 9.

Вроде день прошёл, как обычно, но видимо из-за утреннего разговора было муторно на душе. Эмоции не хотели укладываться и гнали вперёд, требуя какого-то действия. Вот ведь зараза! Почти весь день всё было хорошо.

Даже немного успокоилась, сообразив, что Ираидала пришлась не ко двору только потому, что сначала искренне говорила о чём думала, а потом уже соображала, стоило это вообще говорить или нет. Я кстати не лучше и продолжила славную традицию. Так что разговор хоть и был неприятным, но многое расставил по своим местам. А главное прояснил ситуацию с Марсом.

Неясное чувство тревоги не хотело покидать. Мне не сиделось и не спалось. Решила, что раз весь день было спокойно, а я весь день была с детьми, то вот к ним и надо идти. Мои комнаты располагались, чуть ли не на другом конце гарема, но уже за первым поворотом мне послышался гомон голосов и выкрики.

Моя тревога взметнулась словно цунами. Не оглядываясь на служанок, я побежала к детским комнатам. Впервые я столкнулась с толпой в коридоре перед детской частью гарема. Орущей в панике толпой, которую еле сдерживали перекрывшие коридор евнухи. Из коридора тянуло дымом, и мелькали языки пламени. Пожар в детских!

Это понимание ледяным холодом обдало с ног до головы. Я не стала кидаться на евнухов с криком и требованиями пропустить меня, как это делала Анаис. Не начала орать, чтобы спасли наследников, майриме с этим отлично справлялась сама. Я с разбегу нырнула между широко расставленных для упора ног евнуха. Поймать меня не успели, и я со всех сил побежала к детским.

Насколько я помнила, сначала шла комната Марса, потом Малис, а самую крайнюю, угловую, занял Барлик.

– Дети! Марс, Барлик, Малис! – я кричала, не обращая внимания на дым, что лез в глаза.

Вот уже и двери комнаты Марса. И они завязаны, то есть ручки с обратной стороны стянуты тканью, ребёнок при всём желании не мог бы выбраться. У меня при себе ничего не было, поэтому я схватила металлический штырь, которым прижимали ковры к полу, и со всей силой ударила им по ручкам двери. Металл уже был горячим, но я постаралась не думать об этом, заблокировать знания об угарном газе, о том, что в пожаре большинство жертв погибают именно от него.

Понадобилось несколько ударов, пока одна из ручек не поддалась. Бросив своё орудие, я ворвалась в комнату. Марс лежал на полу рядом с дверью, я подхватила его под подмышки и потащила в коридор. Он даже, кажется, пришёл в себя, потому что смотрел на меня сонными глазами и улыбался.

– Значит, мама. – Пробурчал он непонятно к чему, заплетающимся языком.

В коридоре пока ещё было относительно безопасно. Я оставила его в стороне от его комнаты и помчалась дальше. Ещё Малис и Барлик. Увидев завязанные дверные ручки и у второй комнаты, я уже не удивилась. Но я знала, что с этим делать. Мне казалось, что от страха за детей у меня сил прибавилось в разы. Я практически не чувствовала веса тяжёлой железной палки.

Малис свернулась калачиком на кровати. Видно она уже спала, когда начался пожар, да и на моё счастье в комнате было открыто окно. Странно думать так, находясь посреди пожара, но пока Пламя, которому здесь поклонялись, оберегало детей. Я отнесла Малис к старшему брату. Марс, кажется уже приходил в себя, потому что тряс головой и смотрел на меня более осмысленно.

Мне оставалось только вытащить Барлика. А потом я задам массу вопросов. И чхать я хотела на человечность и всё остальное. Я лично вобью пятки в позвоночник тому, кто задумал и осуществил это покушение. А это явно не случайность. При случайности ручки двери не завязывают.

Комната Барлика встретила меня огнём. Я словно шагнула в огромный костер. Глаза жгло неимоверно, слёзы текли непрерывным потоком от разъедающего дыма. Я даже не увидела, почувствовала сына. Пламя уже подобралось к нему со всех сторон.

Первые язычки пламени вспыхнули на одежде. От гибели моего ребенка отделяли секунды. Я кинулась к нему. Из горла вырвался нечеловеческий крик. Я дёрнула Барлика на себя и собственными руками начала тушить на нём одежду, не обращая внимания на боль от расцветающих на руках ожогов.

Мне на секунду показалось, что у меня руки загорелись, потому что по коже пробежал какой-то отблеск, но тут же выкинула это из головы. Затушить пламя на одежде и вытащить детей отсюда. Вот и вся моя цель, задача важнее которой ничего нет. И совершенно не важно, чего мне это будет стоить. Главное справиться с огнём.

Языки пламени побежали по рукам, но как-то странно. Линиями, покрывающие мои руки, словно какой-то вязью и впитывающими в себя пламя со всей комнаты. От этих побегов вверх поднялись тонкие струйки дыма, вмиг превратившиеся в сотни цветочных стебельков, на которых раскрылись цветы с остроконечными лепестками. Я сидела на пепелище с телом покрытым огненными татуировками-вязью.

Видимо я или надышалась угарным газом, либо боль от ожогов вызвала такой эффект. Но галлюцинациями, какими красивыми они бы не были, я наслаждаться буду потом, а пока надо вытащить детей отсюда. Я осторожно перевернула Барлика. Ожогов на самом мальчике вроде не было, и он дышал. Я попыталась встать, но тело не слушалось.

– Мама? – раздался голос Марса от порога.

Мальчишку шатало, словно он был сильно пьян, глаза были какими-то мутными, но он упорно шёл ко мне.

– Всё хорошо, маленький. Всё хорошо. Я сейчас встану, я смогу, и мы пойдём отсюда. – Не знаю кому из нас эти слова сейчас были нужнее.

– В вас... У тебя пробудилось пламя. – Отблески моих татуировок засияли отражением в черных глазах Марса.

– Что? – испугалась я.

– Вы дочь огня! – восхищение пробивалось в голосе Марса.

– Как красиво! – прохрипела, словно была сильно простужена, дочь.

Я опустила взгляд и наткнулась на глаза сына, в которых удивление смешивалось с детским восхищением.

– Нет! Только не это! Меня отправят на отбор, или оман заставит выбрать его. В любом случае меня могут закрыть в каком-нибудь каменном мешке, чтоб я, не приведи пламя, не усилила другой род. И вас не подпустят. Я больше никогда вас не увижу... – у меня начиналась тихая истерика.

– Тихо! – схватил меня за руки Марс, и я зашипела от боли. – Прости! Не надо переживать. Если ты не хочешь, мы никому не скажем. Это будет наша тайна. Семейная! А вязь пробуждения держится не больше минуты и быстро проходит. Никто ничего не поймёт. Здесь же больше никого, никто не рискнул жизнью, чтобы нас вытащить.

Барлик и Малис согласно кивнули. Словно соглашаясь со словами Марса, вязь на моём теле стала утихать. Вскоре, кроме покраснения и ожогов, никаких других следов на коже не осталось. Я еле-еле встала и, подхватив Барлика, которому досталось больше остальных, повела детей на выход. В комнатах Малис и Марса пламя уже бесновалось, но в коридор не рвалось, словно где-то была невидимая черта, через которую огонь не мог переметнуться.

– Это потому что ты с нами. – Объяснил мне Марс, кивнув на мои руки, где раньше была вязь.

За нашими спинами раздался треск. Стоило нам пройти мимо, как огонь из комнаты Малис вырвался в коридор, отрезая дорогу обратно и как будто подгоняя. Когда мы появились из-за поворота коридора, картина почти не изменилась. Секундная тишина нарушилась топотом сапог. Прибежали запыхавшиеся мужчины, окончательно оттеснившие женщин в сторону. При себе у них были крюки и ведра с водой.

– Ираидала! Девочка! – взвыла майриме.

– От чего начался пожар? – с ходу задал вопрос Таргос, у которого весь лоб блестел от пота. – Мы только узнали.

– Кто-то устроил поджог. – Тихо проговорила я, приваливаясь к такой холодной каменной стене. Кожу начало жечь невероятно.

– Что? Как это может быть? С чего ты это взяла? – из майриме посыпались вопросы.

– Ручки комнат были туго связаны. Я их сбивала шестами, что держат ковры. Могу чем угодно поклясться, что это так. – Протянула я из последних сил, наблюдая, как матушка Вали́ осматривает ребят.

– Майриме, похоже, что детям дали снотворное. – Сказала матушка Вали́, что-то одной ей ведомое ища в глазах детей. – Смотрите, какие белки глаз. Я сейчас им дам рвотное, если желчь пойдет синего цвета, значит, и правда специально усыпили.

– Это Файрид! Точно он! Завидует брату, хочет лишить его власти и права на отцовский престол! – сразу нашла виноватого майриме.

– Мы разберёмся в произошедшем, майриме. Не спешите с обвинениями. – Попытался успокоить её Таргос.

– Разберётесь?– прошипела настоящей гадюкой майриме. – Сколько вы уже разбираетесь в нападении на лари? Толку-то! Я говорила сыну, что ты не на своём месте, но он всё равно оставил тебя на этой должности, видите ли, ты его молочный брат! Но теперь он меня услышит! Где ты был, когда это произошло?

– Мы как раз и уезжали из дворца, потому что нужно было схватить человека, участвовавшего в покушении на госпожу. – Сухо ответил ей Таргос. – Остальное в вашей воле, майриме.

Всё что происходило потом, я помню как в тумане. Резко накатилась слабость, всё плыло перед глазами. Я не могла даже определить, я сижу или лежу, или вообще плыву. В какой-то момент перед глазами мелькнуло лицо евнуха, что останавливал меня в шатающемся квартале. Потом Фарли, матушка Вали́...

– Сейчас мы намажем тебя мазью из персика и облепихи, и я напою тебя отваром, чтобы ты уснула. Проснешься, будет уже легче. – Её голос долетал до меня как сквозь трубу.

Мысли зацепились за её слова про персики и облепиху, сразу вспомнила, что я мариновала курицу перед запеканием в кисло-сладком соусе. Но там были абрикосы. И сама я себя сейчас чувствовала, как в духовке.

– Лучше сметаной и чесноком. Вкуснее будет. – Почему-то мне показалось, что я сама курица, а матушка Вали́ совсем не умеет готовить.

– Что с ней? Умом тронулась? – знакомый голос, неприятный.

Рука наткнулась на кого-то лежавшего рядом. Дети. Мои дети. Их надо защитить. Привстала, прикрывая всех троих, и зашипела в сторону голоса.

– Нет, майриме. Немного не в себе от страха, боли и дыма, которым надышалась. Видите, думает, что сейчас будете нападать на её детёнышей. Идите майриме, завтра она уже придет в себя. – Выпроваживала матушка лишних людей из комнаты.

Тишина и темнота, которые наконец-то добрались до меня, показались мне необыкновенно приятны. Отвар матушки наконец-то подействовал.

А вот утро началось со скандала. Точнее с выяснения произошедшего вчера, быстро переросшего в скандал и хорошо, что не в безобразную драку. Утром пришла служанка майриме, спросить о самочувствии детей и "нашей лари".

– Ну, что там с вашей лари, я не знаю. Я Анаис не осматривала. А вот наша лари уже проснулась и даже вон ходит, хотя ей лежать ещё дня три, самое меньшее. – Проворчала матушка Вали́. – С детьми, слава пламени, всё хорошо. Лари Ираидала вчера вовремя успела. Промедли она, или останься, как все, дожидаться помощи, уже и чудо бы не помогло. Не сгорели бы, так задохнулись.

– Ну и что такого удивительного сделала лари, побежав к детям, что ты её так нахваливаешь? – усмехнулась служанка майриме. – Она мать.

– Да? А Анаис не мать получается? Или майриме не бабушка? – удивилась матушка Вали́.

Я встала из-за стола, где сверяла расходы и остатки денег, и вышла к служанке. Та сразу опустила забегавшие глазки, видимо не ожидала, что я в комнате. Сразу стала понятна и причина такого её ответа и нежелания признавать мой поступок. В открытую дверь был виден коридор, где было весьма многолюдно.

– Так я почестей и не прошу, уважаемая. – Ответила я служанке, показывая на ребят. – Как вы, верно, сказали, я мать. И вон моя награда.

С застеленной покрывалом кровати, чтобы можно было её использовать как диван, поднялись мои дети, готовые меня сопровождать, если понадобится.

– Если вы хорошо себя чувствуете, то майриме просила вас прийти к ней. Главе охраны есть что сказать о произошедшем вчера, но без вас он отказывается говорить. – Сообщила она мне.

– Конечно, я пришла бы, даже если бы чувствовала себя гораздо хуже, чем сейчас. Ведите. – Ответила я.

– И вы даже не переоденетесь? – удивилась она.

Я посмотрела на себя, аккуратное платье с вырезом лодочкой и двойным рукавом. От плеча и почти до пола шел отрез ткани, создававший эффект ветра при любом движении. А второй рукав обтягивал руку до кистей. От бедер была юбка-шестиклинка в пол. При ходьбе приходилось эту юбку придерживать. Красивое и при этом не вычурное платье.

– Оно бордовое. – Подсказала Гульниза.

– И что? – отмахнулась я, направляясь к двери, за которой действительно оказалось очень многолюдно.

Слуги даже особо и не стеснялись, вглядываясь в меня. Видимо искали следы ожогов, которые к утру исчезли. Пока я шла по коридору до меня доносились возбуждённые шепотки. Обитатели гарема спорили, почему на мне нет следов тех страшных ожогов, что я получила вчера. Это врачебное искусство матушки Вали́ или проявилась моя кровь, ведь не зря же покупая меня, отвалили столько золотых. Может это прямое доказательство того, что у меня в роду действительно есть дочери огня, у которых с пламенем должны быть свои отношения. Или же и то, и другое. Ведь не зря же появившаяся несколько лет назад в гареме матушка Вали́ взяла меня под своё заботливое крылышко.

Чем ближе к покоям майриме, тем сильнее менялась обстановка вокруг. Ковры, вазы, слуги, спешащие по сотне поручений сразу, не иначе. Комната майриме была раза в три больше моей, но и народа здесь толпилось куда больше. Честно, я бы уже взбесилась, если бы в моей комнате постоянно был проходной двор.

Сама майриме с осанкой королевы, сидела на диване. Рядом с ней никто не сидел. Анаис и приближенные служанки с наложницами, из числа одаренных оманом, разместились на подушках, разложенных на ступеньках, ведущих к дивану. Я еле сдержала улыбку. Этакий трон, только с диваном. А майриме то молодец, умеет устроиться с комфортом.

На нижней ступеньке лежало несколько свободных подушек, вроде тех, на которых сидели остальные. Я встала в стороне.

– Ираидала, – показала мне рукой на эти подушки. – Присаживайся, не стоит напрягаться. Ты же только встала после вчерашнего.

– Спасибо, майриме. Мне проще стоять, чем присаживаться и потом вставать. – Вежливо ответила я. – Тем более, что я совсем не хочу занимать чьё-то место. Здесь же наверняка место Абилейны. Ей будет обидно по возвращению.

– Тогда может мы, наконец, выслушаем вас, глава охраны. – Обратилась майриме к Таргосу с ударением на его должности.

– Я рад, что лари Ираидала хорошо себя чувствует. И вчерашнее событие не причинило ей большего вреда. – Поклонился мне Таргос.

– Вы забываете, что у лари совсем другие обязанности, глава охраны. А не выполнять вашу работу! Ираидала, вчера это просто вопиющий случай. То, что во дворце, в гареме, в самой сокровенной части вдруг случается поджог, и спасать наследников приходится слабой лари, которая и сама меньше месяца назад была при смерти, это не находит у меня понимания. Но тем не менее. Ираидала, я знаю, что многие считают, что ты просто выполнила свой долг матери и лари. Но я считаю, что ты рисковала своей жизнью, и получила тяжёлые раны. Их все видели. – Майриме не скрывала своего гнева. – Я рада, что на этот раз нам не нужно выслушивать твою волю. Но раз ты получила раны, выполняя работу охраны, то мое решение таково. Возьми, здесь малая выплата. Одно твое содержание. Отчитываться за эти деньги перед моим сыном будет глава нашей дворцовой охраны.

Я смотрела на шкатулку, которую передали Фарли. Та открыла крышку, показывая всем, что внутри действительно деньги. Майриме встретила этот жест довольно блеснувшими глазами и улыбкой. Когда Фарли повернула шкатулку ко мне, она скосила взгляд на документ, прилагающийся к деньгам. Отлично!

– Я от всей души благодарю вас, майриме. – Присела в поклоне я, уже просчитывая в голове, как сильно продвинут строительство в гавани эти деньги.

Но я не заметила, что во время этого манёвра задрались рукава платья, показывая всем страшные на вид, но совершенно безболезненные на самом деле следы от ожогов.

– Пламя, Ираидала! – выдохнула майриме, глядя на мои руки с ужасом и омерзением. – Как ты стоишь?

– Они уже почти не беспокоят, майриме. – Ответила я, надеясь, что оману точно доложат об этих ожогах и их следах на моём теле. Может, его нежелание меня видеть только увеличится. – Фарли, не стоит держать такую тяжесть на весу. Поставь на пол.

– Эта выплата полностью обоснованна, поэтому я не думаю, что оман разгневается. – Начал говорить Таргос.– Я во главе отряда охраны вчера вечером отлучился из дворца. Об этом знала одна из невольниц, она прислуживала на общей кухне, и была среди тех, кто накрывал ранний ужин для охраны. Поэтому она была уверена, что её замысел увенчается успехом. Она взяла с кухни питьё для наследников и по пути добавила туда сонный отвар. То что она понесла питье наследникам ни у кого не вызвало подозрений, потому что она ещё совсем недавно прислуживала одной из наложниц из верхнего гарема. Дождавшись, когда наследники начнут засыпать, она разожгла камин в комнате наследника Барлика, выгребла горящие угли на ковёр и завязала двери комнат. Те же самые действия она повторила в комнатах и остальных детей.

– Тварь! – выдохнула я. – Наложница, которой она прислуживала, это Абилейна?

– Вы проницательны, лари. – Кивнул мне Таргос.

– Так это из-за тебя? Мстили тебе, а чуть не погубили моего сына? – вскочила со своего места Анаис, сжав кулаки. – Я запрещаю тебе, слышишь, запрещаю приближаться к моему сыну. Рискуй своими детьми! Майриме, я прошу разместить моего сына подальше от комнат детей этой...

– Вы забываетесь, лари Анаис. – Вдруг раздался голос Марса, вызвавший у всех удивление своим серьёзным и холодным тоном. – Вы не можете что-либо запрещать лари Ираидале, и тем более я не ваша собственность или игрушка, что бы распоряжаться мной. Вы недавно говорили, что отдали два года своей жизни, чтобы подарить мне жизнь, а теперь хотите жить спокойно. Вы давно самоустранились от участия в моей жизни. Факт моего рождения никто не отрицает, и вы дальше можете жить в статусе лари. Вам ничего не угрожает. Но разве вчера, рискуя собой, лари Ираидала не подарила мне жизнь, став тем самым мне такой же матерью по факту подаренной жизни, как и вы? Поэтому я сам решу с кем мне лучше. И с сегодняшнего дня, я при всех объявляю о том, что своей матерью считаю лари Ираидалу.

– Ираидала, ты принимаешь Марса, как своего сына сейчас и перед всеми? – с каким-то непонятным мне ожиданием спросила майриме.

Вот она вилка выбора. Соглашусь и навсегда запишу Анаис в свои личные враги. Откажусь, и навсегда потеряю доверие Марса. Никакие объяснения не помогут. И это отразится на его отношениях с моими детьми. Вот он мой единственный шанс навсегда загасить огонь войны между братьями, неважно, кто начнет пытаться их стравить. Я перевела взгляд на майриме и кивнула.

– Да, я принимаю. – Я посмотрела на Анаис, её взгляд наполнялся ненавистью.

– Но неужели она не опасалась, что всё это вскроется? – удивилась майриме.

– Ей уже нечего было опасаться. – Ответил Таргос. – Она давно ждала, что за ней придут. С того дня когда лари потребовала расследования по покушению на себя. Узнав, что охрана выезжает за ворота, она поняла и почти верно предположила, что мы знаем всё. Может за исключением некоторых подробностей. Установив, что яд, которым отравили лари Ираидала, используется наложницами, чтобы не забеременеть, и что лекари дворца такого средства никому и никогда не дали бы, мы задумались. Это противоречит причине появления гарема как такового. Мы искали в двух направлениях, кто влил яд в кувшин с напитком для лари, и кто получил его от кого-то из-за стены. Знахарка, которая приносила это средство, тоже понимала, что ей не благодарности выносить будут, если узнают о её роли в отсутствии беременностей у наложниц. И скрывалась. В ходе расследования, мы выяснили, что отраву во дворец пронесла лари Анаис. Но мы уже вычислили на тот момент всех слуг, кто касались того злосчастного кувшина с напитком. И служанок лари Анаис среди них не было. Лари долго отпиралась, но потом призналась, что помогала одной из фавориток омана. И всё стало понятнее, потому что слуги сразу трёх таких наложниц в нашем списке были. Привезли мы и ту знахарку. Испугавшись, что её раскрыли, невольница решила напоследок отомстить лари Ираидале, лишив её статуса лари. Пока тушили пожар, пока разбирались со всей неразберихой, мы упустили время. Служанка к тому времени успела прервать свой путь и избежать наказания. Но она оставила записку со словами «это моя месть, став обычной, никому не нужной наложницей, ты вспомнишь о своем месте».

– Какой ужас! – прижала пальцы к губам майриме.– Но зачем это было Абилейне?

– Как она призналась, она опасалась, того что лари Ираидала снова забеременеет. Ведь она всегда пользовалась своим правом "ночи лари", каждый месяц. И лари была единственной, кто не смотря на нескрываемый страх перед беременностью, не принимала отвара этой травы. – Объяснил Таргос. – Когда на утро она узнала, что лари, оказывается, уже была беременна, она начала придумывать, как выкрутиться. И когда лари Ираидала потребовала выполнения своей воли, Абилейна решилась затеять ссору с лари. Она собиралась поцарапать лицо лари Ираидале до такой степени, чтобы пошла кровь. Для этого она даже свои ногти смазала особым составом, который испаряется через некоторое время, но всё время, пока не испарилось, оно не позволяет остановить кровь. Абилейна должна была удержать служанок госпожи, выставив лари виновной. А её служанка, должна была повести лари, якобы оказывать помощь и толкнуть её на лестнице.

– Помогать собиралась та же служанка? – тихо спросила я.

– Да, лари. – Сказал мне глава охраны.

– И за что она меня так ненавидела? – вопрос был скорее риторическим, но Таргос ответил.

– Абилейна сказала, что эту служанку купили вместе с вами, у одних работорговцев. И она ненавидела вас ещё тогда. – В его голосе послышалось участие. – Две недели отпущенные наложнице Абилейна на осознание вины и принятие наказания уже начали свой отсчёт. Как только истечёт положенный законом срок, наказание будет исполнено.

– Благодарю, Таргос. – Майриме, я хотела бы вернуться к себе.

– Иди, конечно. И выздоравливай. – Отпустила меня Майриме.

За что меня ненавидела служанка, которую я даже не помнила? Какая тонкая грань отделяла меня от смерти буквально пару дней назад? Но эти тяжёлые мысли исчезли, стоило в мои ладони скользнуть детским ладошкам. Оно того стоило. Я справлюсь. Должна справиться, потому что мне есть за кого биться.

В комнате нас ждал сюрприз. Рядом с матушкой Вали́ стоял высокий и грузный мужчина.

– Доброго дня, лари. – Начал он с поклона. – Я старший повар Омар, слышал, вы вчера в бреду просили курочку в сметане и с чесноком. Вот! Сам сходил купить на рынок, сам готовил, ни на секунду не отходил и принёс сам. Никто ничего не подсыпал. Соль, перец и чеснок сам пробовал.

– О, дядюшка Омар! А ваши булочки сегодня будут? – довольно потирал руки Марс, чуть ли не облизываясь.

– Будут, господин! Разве я мог забыть о том, как вы любите булочки с луком? – рассмеялся повар.

– Спасибо, дядюшка Омар, за заботу и внимание. – Улыбнулась я ему.

– Да, ничего, лари... Вы... Вы поправляйтесь! – от чего-то смутившийся повар быстро ушёл.

А вот я стояла и не знала как поступить. Я не хотела обижать подозрениями человека, потратившего столько сил и времени на то, чтобы позаботиться обо мне и выполнить каприз, высказанный в бреду, когда я и сама не понимала, что происходит вокруг.

– Ну, потешь моё старческое любопытство! Кого сегодня во враги записала? – улыбалась матушка Вали́.

– Да вы наверняка же уже всё знаете. – Предположила я.

– Конечно. Анаис из тех гадюк, что жалят только исподтишка. Ей легко управлять, сама она может громко кричать, но на самом деле трусливая и слишком себя любит. – Усмехнулась матушка. – Вот держи. Если поднесёшь к еде или питью и почувствуешь тепло, то брать не стоит. Если камни останутся холодными, то опасности нет.

– Что это? – удивилась я, разглядывая пластины ярко-алого цвета на плетёном шнурке.

– Ныряльщики и охотники давно заметили, что если пластины из раковин обережника нагреваются, значит, какая-то отрава рядом. Этот моллюск питается водорослями, а среди них есть и ядовитые.– Улыбнулась матушка. – Если спросят, скажешь подарок из кварталов. Никто и не удивится.

– Да? Ну, тогда давайте кушать! – предложила я, после того как провела браслетом над едой. – Спасибо, матушка. Вы снова меня спасаете!

– Конечно! Столько тем для разговоров! Где я найду ещё одно такое ходящее бедствие? – рассмеялась целительница

Глава 10.

После обеда я некоторое время наблюдала за детьми. Марс, обнаружив у меня книги, полез смотреть, есть ли среди них те, которые он ещё не читал. И таких оказалось с десяток. Определившись с выбором, он подгреб себе под бок пару подушек, и, с видом человека, занятым любимым делом, устроился читать.

– Любишь читать? – улыбнулась ему, присаживаясь рядом.

– Сейчас да. А раньше читал от нечего делать. У меня плохое здоровье, я часто болел, вот и сидел всё время в четырех стенах, в своей комнате. А чем ещё заниматься? С книгами хоть интересно. – Признался Марс. – Правда, про великих предков не очень интересно. А вот про сражения и историю я могу читать хоть всю ночь! Ну, и про магию дочерей тоже. Но это обязательно. Именно так одаренных и разыскивают. Точнее разыскивали. Не знаю как в твоих родных местах, но здесь, как видишь, даже дети знают, как пробуждается магия. Слуг и рабов тоже обучают. При любом подозрении обязательно надо сообщать. Да ты и сама это должна знать, смотри, сколько у тебя книг про дочерей огня.

– Да, раньше было интересно. Надо вернуть эти книги в дворцовую библиотеку, а то смотрю их кто-то искал и не нашёл. – Не стала отнекивается от интересов Ираидалы я. – Вот только интересно, если дочерей уже триста лет не появилось, то зачем это всё?

– Потому что сами дочери не рвутся о себе сообщать. В прошлый раз тоже больше ста лет прошло между обретениями. – Присоединилась к беседе матушка Вали́. – Та девушка смогла скрывать пробудившийся дар дольше всех. Целых десять дней!

– Сколько? – спросила я.

– Да, очень долго. – Качнула головой целительница.

Мысли в голове заметались белками. Десять дней это очень долгий срок? Хотя если учесть, что здесь чуть ли не младенцев начинают обучать, как заметить что-то странное...

– Нашу прабабку выдали её родственники. За любые сведения о дочерях назначена большая награда, а они жили бедно. – Начал рассказывать Марс о событиях трехсот летней давности. – Плохая семья. Получается, продали родную кровь. А она, прабабка, надеялась избежать отбора и заявила, что уже выбрала омана, что тогда правил, нашего прадеда. Думала, что он не променяет гарем красавиц на неё, обычную девушку из рыбацкой деревни недалеко от столицы. Когда прадеду доложили о словах дерзкой девушки, он вдруг рассмеялся и сам отправился к ней.

– О! Госпожа, вы, кажется, нашли себе собеседника по душе. Будет теперь с кем бесконечные беседы о одарённых вести. – Рассмеялась Фарли, услышав наш разговор.

Гульниза принесла с кухни печенье, с недавних пор, девушки по очереди наблюдали за приготовлением нашей еды. А Фарли быстро наполнила чайник и поставила его специальную подставку.

Самое интересное, что огня там не было, а чайник закипал, и еда подогревалась. Оказалось, что всё дело в пластинках темного камня, которыми было выложено основание подставки, на которое и ставилась посуда. Нагревался именно он. Если две пластинки соприкасались, камень начинал греться.

Мы все с удовольствием попробовали ещё теплых печений, но я видела, что детям скучно. Пусть они и отличались от своих земных сверстников по развитию, всё-таки здесь наследники в четырнадцать лет уже получали свой оманлир и начинали править, но они всё равно были детьми. И сидеть в скудно обставленной комнате, когда за окном солнце, а на берегу наверняка уже ждут друзья, им явно не хотелось. Тем более, что сегодня отменились и тренировки, и занятия из-за произошедшего ночью.

Я подумала и решила, что небольшая прогулка нам не повредит, тем более мне нужно было обсудить с Масулом и Гаридом внезапное увеличение наших финансовых возможностей. Дети же и вовсе встретили эту идею приветственными криками. Матушка Вали́ решила тоже пройтись с нами, вроде как нам она посоветовала не сидеть за стенами дворца, да и морской воздух полезен, особенно после дыма, которым мы все надышались.

К моему удивлению о произошедшем вчера во дворце все и всё уже знали.

– И чего удивительного? Посмотри сколько во дворце слуг. Именно слуг, а не рабов. Невольники, конечно, кроме стен дворца мало что видят. А у слуг есть семьи за стенами, друзья. – Разъяснила для меня матушка.

Даже мальчишки, что стайками носились по будущему пирсу и в мгновенье ока втягивающие в свою компанию ребят, сегодня вели себя спокойно. Но скучать им не приходилось явно. Начитанный Марс уже рассказывал какую-то историю и что-то рисовал на земле под дружные вздохи внимательно слушающей его детворы.

Бросив на мальчишек взгляд, чтобы убедиться лишний раз, что всё в порядке, я вернулась к схемам и чертежам, которые мне объяснял Масул.

– Не переживайте, госпожа. – Старший Гарид перехватил мой взгляд на детей. – С наследниками ничего не случится, мы знаем, как тяжело приходить в себя после пожаров или ночной тряски не понаслышке. И мы удивлены, что вы сегодня к нам пришли. Так что не переживайте, наши шалопаи не потянут илсиров покорять морской клык. Хотя у вас и ирлери такая, что того и смотри, мальчишек обставит.

Я смотрела на смеющегося Гарида и не понимала, о чём он вообще ведёт речь. Он тоже заметил, что я не сообразила о чем речь, и они вместе с Масулом начали мне объяснять.

– Видите, лари, берег идёт почти ровной линией? Такие огромные рога? А вот рядом с правым рогом словно нарост? – Показал он мне на торчащие двумя рядами острые каменные выступы из воды. – Это вершины подводных скал, несмотря на то, что берег рядом, глубина там огромная, и такие бешеные течения, что даже маги не могут удержать. Мы зовём это место акулья челюсть. А вот самая последняя вершина резко выделяется от остальных. Со стороны берега там большое каменное плато, словно срезали кусок скалы, оставив склон со стороны моря. Вот это и есть морской, или сломанный клык.

– У местных сорвиголов считается особым поводом для гордости разжечь на клыке костер. Просто место доблести! – пояснил Гарид.

– А что там, на том плато? – спросила я, осматривая и правда большой монолитный кусок скалы, торчащий из воды.

– Да ничего. Камень один. – Удивился Гарид, и с подозрением посмотрел на меня. – Госпожа, что вы задумали?

– Отсюда кажется, что там много места... – протянула я.

– Ну, места там действительно много. Две торговые площади. Полторы, точно разместятся. – Согласился старший квартала. – А к чему эти вопросы?

– Так ты ж старый сам в её дурную голову не менее дурные мысли поселил! – Проворчала матушка Вали́. – Заладил, место доблести, особая отвага ... Сейчас чего-нибудь придумает этакое.

– Да уже. – Рассмеялась я. – Только это невыполнимо от слова совсем.

– Расскажете? – тут же проснулось любопытство у Масула.

– Почему бы и нет? Вот если бы туда была надёжная дорога, то можно было там организовать целительский квартал для бессмертных. С большой и светлой лечебницей. – Поделилась я.

– Куда тебя и запрут с такими идеями! – прервала меня матушка Вали́. – Ты хоть как себе представляешь...

– А место и впрямь хорошее. От морских бурь защищено сохранившейся частью скалы... Места много, воздух солью пропитан, это от инфекций хорошо. Но да, дорога нужна надёжная и широкая, и чтоб перила... Нет. Борта были мне по пояс. Даже чуть выше... – начал вслух думать Масул.

– А если, вместо дороги мост? И вместо опор использовать саму акулью челюсть? Там же камень от самого дна. И только верхушки срезать. – Осторожно влез в разговор мальчишка из сирот, что уже неделю ходил хвостом за Масулом, тот его уже даже в шутку начал "подмастерьем" называть.

– Первый раз вижу, чтобы сумасшествие, как зараза передавалась. Дайте-ка мне свой лоб, лари, я посмотрю, жара случаем нет? – ворчала матушка.

А вот старшины кверхов идею одобрили.

Первые корабли уже начали швартоваться к новой пристани, потихоньку начали возвращаться и деньги, вложенные в неё. Исправно поступал и теневой налог. Даже склады приняли первые грузы на хранение. Береговая линия закрылась камнем, по краю набережной даже выложили каменные перила, чтоб никто не упал случайно в воду.

Правда, гулять по набережной пока никто не мог. На ней повсюду были растянуты пологи, под которыми, пользуясь теплом, поселились жители шатающегося квартала. Масул доработал мой чертеж финского домика, когда общая лестница посередине и четыре отдельных жилья.

С учётом, что мы строили в три этажа, получалось, что каждый дом обеспечивал жильём сразу шесть семей. Деньги от пристани и налога я возвращала в строительство. Вот и получалось, что одни дома уже отделывались изнутри и вот-вот примут своих жильцов, другие стояли без крыши и окон, третьи ещё были с недостроенными стенами третьего или второго этажа. А там где раньше был второй ряд "скворечников", сейчас только заканчивали разборку прежних строений.

Если смотреть со стороны моря, то казалось, что какая-то небывалая волна складывает из камня и брёвен гигантский конструктор.

Мы с детьми приходили сюда каждый день. Едва ребята освобождались с занятий и до самой темноты. Я без конца удивлялась их неугомонной любознательности. Они спрашивали Масула о строительстве, вникали в его расчёты, не отлынивали ни от какой работы. Спокойно кушали из общего котла простую пищу, которую готовили тут же, на набережной.

Но больше всего меня радовало то, что местные жители не сидели в ожидании чуда. Что кто-то придёт и всё для них сделает, они сами вкладывали свой собственный тяжёлый труд в своё лучшее будущее. Женщины и дети разбирали бывшие жилища, только иногда прося помощи у мужчин, сортировали мусор, наводили порядок. Строители приходили уже не просто на свободный от построек участок земли, а выровненный и даже чисто выметенный кусок площади.

Камни очищались и шли в новое строительство. Доски и бревна мелко пилились и использовались для костров. Работы на будущей набережной не останавливались ни на минуту. Мужчины и строители работали в три смены, освещая себе место работы мощными светильниками. При этом те из мужчин, что работали в городе, свою работу не бросали. Одна смена рабочих отрабатывала с одним перерывом на еду. Их сменяла вторая. Спали по очереди. Одни строят, другие спят, третьи помогают на разборе мусора.

Помогали соседям и жители вдовьего квартала, наконец-то поверив, что до их бед есть кому-то дело во дворце.

Марс и вовсе, словно на глазах окреп. Всё таки тренировки, труд и игры на свежем воздухе, да у моря, это лучшее оздоровление, кто бы и что не говорил. Дети загорели до черноты, только улыбки сверкали на лицах, и как ни странно, поправились. Но это был не жирок, а как сказала матушка, "нагуляли мяска". Уж что-что, а аппетит они за день нагуливали будь здоров.

Малис у нас попеременно помогала братьям или сидела среди вдов, нашивающих постельное бельё, шторы и прочую тканевую мелочь, необходимую в хозяйстве.

Я с удивлением обнаружила, что здесь не было такого понятия как постельный комплект. Я думала сначала, что подобного нет у Ираидалы, из-за экономии на каждом гроше. А оказывается, здесь такого не было вообще. Ни наволочек, ни пододеяльников. И эта идея очень легко прижилась в кварталах.

Торговцы, у которых мы закупали ткань, заинтересовались, куда нам так много дешёвой красной и оранжевой ткани. А увидев комплекты, даже взяли несколько на пробу. Сейчас мастерицы из вдовьего квартала сидели за заказами. Получали они пока только за работу, так как ткань им предоставляли торговцы.

Что и говорить, там и ткань была подороже, и цвета другие. Понравилась также идея ещё и украшать края подушек, простыней и одну сторону пододеяльников вышивкой. К моей радости первые закупки таких комплектов сделали торговцы, что приплывали к нам с товаром. Значит, женщины не останутся без куска хлеба, это же так просто и удобно.

Уже вовсю работали купальни. И даже приносили немного денег в общую копилку. Матросы с купеческих кораблей, да и сами торговцы с удовольствием посещали эти общественные бани. Чисто символическая плата, за неделю складывалась уже в очень приличную сумму в полтора-два золотых.

Местный строительный камень обладал одной странной особенностью. Изначально серый, на солнце он словно выгорал, превращаясь в бело-бежевый. Причалы, сама набережная, дома все было построено из этого камня. А вот крыши покрывались обычной красной черепицей, да и рамы, двери, ставни были покрашены красной краской. Получались такие пряничные домики.

Но самое главное, Гарид и Масул, вместе со старшими кверхов, взялись за реализацию моей идеи. Уже неделю спустя после того разговора, я спокойно прошла по широкому мосту от набережной до площади на морском клыке.

Сменила гнев на милость и матушка, уже не считавшая мою идею безумием. В скале, закрывающей плато от моря, обнаружились достаточно большие пещеры. Осмотрев их, матушка довольно заметила, что сделать лестницы к каждой и в той, что прохладно, можно хранить отвары и жирные мази, а вот в этой только сухие травы, ну а тут само пламя велело поставить подставки с нагревательным камнем и готовить лекарства.

– А вот тут мы поставим дозор. – Тихо сказал один из бывших бессмертных, что помогал на строительстве. – Это самая высокая точка, видно далеко в море. Все корабли, как на ладони.

– А если ещё и договориться помечать корабли с ранеными особым флагом, то такой корабль будут встречать уже в порту, и скорее отправлять раненых сюда. – Предложила я. – Ну, если это и так делается, то отлично. Я же этого просто не знаю.

– Нет, госпожа, так не делается. Но мысль, как и все ваши идеи, такая простая, и в тоже время важная. Вот только... – бессмертный внимательно смотрел на меня, в установившейся, как по команде, тишине прозвучал вопрос. – Почему у вас такое отношение к бессмертным?

– Потому что однажды, один бессмертный предпочёл погибнуть сам, но спасти меня и моих детей. А не прошёл мимо плачущей от боли девушки на земле. – Ответила я, и получила в ответ теплую улыбку смутно знакомого мужчины.

– Неужели вы помните...

– У меня сын носит его имя. – Вспомнила я, где видела этого воина.

Он был среди тех, кто шел тогда с церемонии. Я опустила взгляд и увидела что одна нога у него от колена деревянная. Но это совсем не мешало ему помогать в строительстве. Он прекрасно справлялся с каменной кладкой.

Не осталась без занятия и сама матушка. Среди девушек и женщин, что прибрежного квартала, что из вдовьего нашлось немало тех, кто готов был учиться и помогать ей. А многим уже и основы объяснять не надо было, талантливых самоучек хватало.

Я с радостью отмечала, как быстро подрастают стены будущего целительского квартала.

Настал, наконец, тот день, который стал первым праздником в новом квартале. Сегодня заселяются первые пятнадцать домов, и ключи от новых жилищ, мы хотели вручить торжественно! Гарид и Масул встретили меня и детей с сопровождением у ворот дворца. В квартал, который я смехом назвала "красным" из-за обилия этого цвета в постройках, мы пошли не привычной нам дорогой, а какими-то окольными путями.

Задумка старшего и строителя, которого я переименовала из "смиренного" в "главного", стала понятна, когда нам предложили сесть в лодку. Обогнув один из тех рогов, которые и создавали глубокую бухту, мы направились к берегу. Я не сдержала восхищённого возгласа. Я помнила свое первое впечатление, когда пришла сюда впервые, как не желая смотреть на грязную и опасную гавань, я развернулась лицом к берегу и ужаснулась.

Теперь я шла по каменному причалу, усмирившему воды гавани, а передо мной сверкала белокаменная набережная, на которой стояли такие же белые дома под красными крышами. Красные окна и двери вовсе не были свидетельством бедности, сейчас они украшали набережную, делая её нарядной и яркой.

– Масул, – подозвала я нашего главного по строительству. – Смотри, вон там за купальней просто просится большая едальня с широкими террасами.

– Сделаем! – улыбнулся он. – Вот будет и ещё одно место, где можно работать местным.

От набережной вверх, вдоль правого рога изгибался красивый и надёжный арочный мост, ведущий в лекарский городок. Он, конечно, ещё был не достроен, но власть там целиком и полностью забрала в свои руки матушка Вали́.

Ключи от больших замков, что я самолично повесила на каждую дверь, вручали новым хозяевам Марс, Барлик и Малис. Дети с серьёзными лицами отдавали ключ и каждому желали тепла и уюта в доме. Каждое вручение народ встречал криками и хлопками в ладоши.

Всего пятнадцать домов, всего девяносто семей... Те, на территории развалин, в которых они жили, выросли эти красно-белые красавцы. Или целых девяносто семей, что больше не будут бояться спать в собственном доме.

В конце вручения, старший Гарид приложился лбом к краю моей юбки.

– Я благодарю вас, лари! Вы вернули мне веру. С момента вашего первого появления здесь, мы не похоронили ни одного погибшего. Вы не представляете, как много это значит. – Объяснил он мне свой поступок.

Остались мы и на праздник, что устроили жители, теперь уже официально названного, красного квартала.

Во дворец мы вернулись только тогда, когда солнце уже начало клониться к закату. Я с тревогой отметила, что за дворцовыми стенами как-то больно многолюдно. Я ещё ни разу не видела здесь столько бессмертных и так сильно суетящихся слуг.

– Что опять случилось? – насторожилась я и вспомнила, что сегодня истёк срок положенный Абилейне на осознание вины.

Именно сегодня, на дальней площади, куда я ни разу ещё не успела сходить, приведут в исполнение её наказание. Я идти наблюдать не собиралась, поэтому продолжила свой путь в свои покои. Навстречу мне попался Таргос во главе отряда охраны. Два его бойца тащили под руки какую-то бешено орущую старуху, всклокоченную и в каком-то черном тряпье.

Таргос поприветствовал меня. Пленница замолчала и с тобой силой рванула ко мне, что её не удержали два мужика.

– Милости, лари! Я прошу сострадания! – заверещала она и подняла лицо.

– Абилейна? – признала я красавицу-наложницу в этой женщине с трудом. – Ты просто отвечаешь за свои же поступки. Ты просишь меня о милости и сострадании, но разве ты была милостива ко мне, когда подливала отраву, что заставила меня корчиться от боли? Разве ты проявила сострадание к беременной женщине? Ты и сама прекрасно знаешь, что за вред возможному наследнику, тебя удавили бы!

– Оман... – отшатнулась она от меня, побледнев.

– Что "оман", Абилейна? Ты считаешь, что раз согревала его постель, то тебе теперь и закон не указ? Или пытаешься меня им напугать?– начала злиться на наглую девку я. – Да будь он хоть трижды оманом, право последней воли он не посмеет отменить. Нет у него таких сил и власти. Так что прими заслуженное достойно!

– Ираидала! – раздался рёв у меня за спиной.

Я развернулась и едва удержалась, чтоб не заорать. Спасибо всем ужастикам, что я имела неосторожность посмотреть, только они позволили мне не опозориться.

– Оман! – склонились окружающие в поклоне.

Оман... Оман? Оман!!! Это? Рядом со мной стояла двухметровая зверюга, с такими рогами, что любой бык с корриды мечтал бы о таких. Мышцы, казалось сейчас вот-вот прорвут кожу. Существо передо мной неприятно напоминало макет строения мышц человека из кабинета биологии. Такой очень сильно перекаченный макет.

На груди и плечах торчали плотным слоем шипы. Какой-то неприятный на вид нарост. Однажды в Питере, на экскурсии я видела плиты из радужного лабрадора. Вот и это существо переливалось точно так же. Цвет был просто идентичный. Такая сине-жёлто-бордовая иризация на чёрном фоне. Клыки, когти и перепончатые крылья с наростами-шипами прилагаются.

И вот из-за этого столько слёз? Серьёзно! Я стояла и хлопала глазами, пытаясь хоть как-то связать чувства Ираидалы и этим вот оманом. И тут я вспомнила кое-что другое.

Это вот этот "красаве́ц" заявил Ираидале, что она стала уродлива после родов? Значит это и есть тот самый оман, что заявил о моих детях, что они страшные и сморщенные? А в зеркало он сам с детства, что ли не смотрел? Нет, я, конечно, всё понимаю. Внешность это дело вкуса. Но тут же слов просто нет! Ещё и Ираидалу попрекали тем, что она всё время плачет. А ты попробуй не плакать, когда просыпаешься посреди ночи водички попить, а на соседней подушки спит то, что называется "мама, Чужой в городе"!

И такая злость на Ираидалу вдруг поднялась! Свою жизнь испоганила, детей бросила, своей любовью себя извела, измучила ревностью... Какая к черту ревность! Тут впору каждую наложницу, что взяла на себя труд провести ночь с этим страшилищем вместо тебя, встречать прям у порога спальни, с кружкой собственноручно приготовленного горячего шоколада на цельном молоке! За вредность работы так сказать!

– Я вас слушаю, оман! – страха перед этим страховидлой я не испытывала.

– Ты, смотрю, власти взяла не по месту! Дерзка без меры! Но всему есть предел. Убирайся! И чтоб духу твоего здесь не было! У тебя сутки, чтоб покинуть мой дворец и мой город. Задержишься хоть на минуту, и я лично тебе шею сверну! – прохрипел он, наклонившись к моему лицу.

А я даже растерялась на секунду. Ведь почти эти самые слова я уже слышала, в своей прошлой жизни. Но другой жизни, я уже не хочу. И не какому-то мужику, которого я и знать не желаю, лишать меня возможности растить моих детей!

– Да пошёл ты в баню! – вырвалось у меня в сердцах. Оман мотнул рогатой башкой, но кажется, даже не понял, что я сказала.

– Ты смеешь мне перечить? – рычит, как цепной пёс.

– Я лари, оман. А по законам империи, лари может и должна проживать вместе со своими детьми. – Я не власть отстаиваю, а что-то по-настоящему ценное и важное.

– Так вот на что ты рассчитываешь! Значит, забирай своих детей и убирайся! – он распрямил огромные плечи. – Я, оман Берс Марид Нави, определяю своему младшему сыну Барлику Марид Нави оманлиром земли Геликарнак, и местом жительства дворец Карнак. Моей дочери, Малис Марид Нави, я определяю во владение восточную крепость Гарлакан, в заливе жемчужном заливе, недалеко от дворца Карнак, в тех же землях. Их мать, обязана проживать с любым из детей, и по их воле! Собственного жилья, я тебе не выделяю, Ираидала! И только посмей сама переступить через порог дворца! Отрублю ноги до колена!

После этого он резко развернулся и быстрым шагом отправился во дворец.

– А Марс... – попыталась окликнуть его я.

– Мама, тише! После четырнадцати, я могу сам решать, где и с кем мне жить. – Сжал мою ладонь Марс.

– Пламя! Я буду тебя ждать! Каждый день. Ты только приезжай к нам, обязательно. – Обняла я мальчика, прижимая к себе и пытаясь сообразить, может, есть шанс забрать его сейчас.

– Я очень этому рад! Но оман, сказал "забирай своих детей". И не оговорил кого именно. А после пожара, я считаюсь твоим сыном. Просто оман не выделил мне отдельного жилья. И не будем ему об этом напоминать. – Рассмеялся Марс.

– Ты... Ты, мой особенный сын! – не смогла удержаться я.

Мы уезжаем! Я и дети! Оман думал, что наказал меня? Наивный! Только что он подарил мне свободу и счастье!

Глава 11.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Западная граница империи, крепость Галхур.

Оман Берс Марид-Нави

Со двора доносились крики, солдаты гарнизона заменяли повреждённые во время последних боёв крепостные катапульты и дальнобойные арбалеты. Что-то выкрикивали войсковые лекари. Сейчас уже реже, а вот несколько дней назад только их и было слышно.

Высадку противника в заливе мы сорвали, но бои прокатились волной по всему побережью. Сейчас я сидел над картой всего хребта, словно делящего наш мир пополам. Он начинался глубоко в море, выходил на сушу, рвался скалами к небу, и говорят, оканчивался в холодном море далеко на севере.

Когда-то в детстве мне было интересно, и учитель рассказал, что по легенде, когда-то давно наш мир был другим. Совсем другим. Но ветры, что властвуют безраздельно в вечной пустоши, что окружает наш мир, как вода маленький пузырёк воздуха, столкнули несколько таких миров-пузырьков с такой силой, что они навсегда вмялись друг в друга.

Говорят, что холодное море, это и не море вовсе, а вход в мир, полностью заполненный водой. А ещё, что на самом высоком пике, что всегда закрыт облаками, начинается дорога в мир, где царят ветра. Страшный излом на границе этих миров, стал Рубежом, который охраняет страж. Страж легендой не был. Я его видел.

Говорят, наш род ведёт своё начало от сосланного в этот мир опального принца, одного из сыновей повелителя стражей. Раз в сотню лет поставленный на рубеже страж приходит в мир, к правящему императору, смотрит, тяжело вздыхает и уходит. По крайней мере, этот сделал именно так. Так что может и те, другие миры существуют. Ну, а наш пограничный хребет, это всего лишь окончание Большого Хребта.

С той стороны тоже живут люди, и вся история нашего мира, это история войны наших народов. Раньше, до воцарения моего рода здесь, всё по той же легенде, они и вовсе творили, что их душе было угодно. Поэтому жители нашей империи приняли опального принца и сделали своим императором, принеся ему клятву верности на крови. Страшную клятву, потому что всё, в ком есть хоть капля крови клявшегося, хоть искра от его души, обязаны её соблюдать.

Да жители этого мира даже голову при нас опускают, потому что клятва принуждает к прочтению и послушанию. Мы с моим молочным братом, как-то пробовали ради интереса, что будет, если он передо мной не склонит голову. Таргос продержался всего пару минут. А потом у него несколько дней болела шея и голова, и он рассказывал, что держать при мне шею прямо, это очень больно и требует огромных усилий.

Война с соседями у нас не прекращается от слова совсем. Просто очередной Марид Нави сменяет своего предшественника. Брат брата или сын отца. Мой старший брат к войне никакого призвания не ощутил. Сколько не бился с ним отец. Клинками он владеет так, что хочешь не хочешь, а зависть берёт. Стреляет на такие расстояния... Силы то в руках немерено. В рукопашном бою с ним вообще лучше не встречаться! После каждой тренировки с ним, я отлеживался по несколько дней.

Но глядя на самую простую карту, которую даже самый рядовой бессмертный прочтёт, он ничего не понимает! Даже я не выдерживал и начинал ему подсказывать, и это при нашем вечном соперничестве. Поэтому отец войска ему и не доверил.

А самое главное, он не может призывать броню! Именно она дарит неуязвимость в бою, превращая нас в огромных закованных в шипастую броню зверей. И брат ничего не делает, чтобы это исправить! Даже гарем распустил и не ищет себе хоть одну лари. Лари...

Я себе нашёл, аж клыки ноют, как вспомню. Я тогда только пять лет как стал совершеннолетним и сменил детский титул илсир на взрослое оман. У меня уже была лари, и крылатый сын двух лет, Марс.

Гуляя по саду я встретил совсем молоденькую девушку, почти девочку, но с такими огромными и красивыми глазами, что почти утонул. Сладкий дурман длился недолго. Мягкая и нежная со мной красавица оказалась лживой, лицемерной и жадной дрянью. Плачущая надо мной после тренировок с братом и шлющая ему все невзгоды мира за каждый мой синяк или ссадину пташка, с остальными была груба и жестока.

Её зависть и непомерная гордыня не знали никаких границ. Даже моя мать пыталась прятать от меня свои слёзы от обид, нанесённых ей Ираидалой. Красивое имя. Как и та, что его носит. И такое же лицемерное, имеющее несколько значений. Как и её глаза, что меняют цвет в угоду её настроению.

Постоянные слёзы, капризы, требования быстро открыли мне глаза на её истинную натуру. Мать, что без конца читала мне нотации, что я должен делать и как себя должен вести, ведь у девочки такая редкая кровь, довела меня уже до ручки. Находясь во дворце, я только и слышал: " Ты обязан, Ираидала хочет, повелитель моего пламени как вы можете...". И я терпел из последних сил.

Ираидала забеременела почти сразу, как стала моей наложницей. Слёзы почти не прекращались, выливаясь на меня рекой, стоило мне оказаться с ней рядом. Жалобы на мою холодность и невнимательность, упрёки, что я развлекаюсь с наложницами, пока она так страдает. Жалобы на дикие боли.

Сначала я испугался, но матушка только улыбнулась и сказала, что у девочки первая беременность, хочется внимания, ну и нормальная в её положении мнительность, приравнивающая каждый сквознячок к урагану.

– Сын, ну неужели ты думаешь, что если бы действительно, что-то было не так, то лекари не поставили бы дворец на уши? – мягко улыбалась мама. – Вспомни, как протекала действительно тяжёлая беременность Анаис. От неё лекари не отходили.

Выйдя от матери, я столкнулся с Ираидалой и впервые не выдержал.

– Хватит! – прервал я бесконечный поток жалоб. – Сколько можно! Ты из всего создаёшь проблему! Всё у тебя нормально!

Я обогнул её и пошёл в свои покои. Брошенный напоследок за спину взгляд, заставил меня остановиться. Ираидала согнулась, обхватив живот, и почти упала на пол. Я чуть было не рванул назад, но меня опередила мать. Видимо услышав шум в коридоре, она вышла из своих покоев и кинулась к Ираидале. Но та, не видя меня из-за выступа стены, оттолкнула мою мать с такой силой, что та ударилась об угол коридорного камина боком. А эта лицемерка встала, выпрямила спину и пошла.

Но развернулась она вовсю, когда родила детей. Двоих сразу, мальчишку с крыльями и девочку с яркой вязью. Рождение двойни само по себе было большой редкостью, но чтобы оба ребёнка были одарёнными, такого не вспомнил даже отец. Но крылья, судя по всему, у Ираидалы прорезались нешуточные!

Подарок отца, колье, браслет, серьги и диадему, из редчайшего мариона она отвергла. Этот камень переливался зелёным, синим и розовым цветами, и именно из-за розового она и отказалась, сказав, что видно низко ценит император рождение двоих одаренных внуков! Мать была в ужасе, она и думать боялась, как сообщить об этом отцу! Как вернуть императору такой дорогой подарок, да ещё и с таким ответом.

– Оставь себе! – рыкнул тогда я.

И таких моментов становилось всё больше! То весь дворец встречает меня с похода, одна Ираидала первым делом побежала смотреть добычу. Нет, потом-то она сказала, будто бы её известили, что встреча будет там. То мать благодарит за подарки, переданные после похода в гарем, спрашиваю, что выбрала Ираидала и вижу испуганный взгляд матери.

– Она сказала, – неуверенно пытается ответить мать. – Что всё слишком просто и безвкусно и ей нечего выбрать. Сынок, я прошу тебя, не горячись! Девочка ещё молодая, ну характер ещё играет. Она не со зла...

– Мама, сколько ты будешь её оправдывать и выгораживать? Не нравятся подарки? Ираидала больше не получит ни одного! Я запрещаю! – потерял терпение от такой наглости я.

Постоянные траты лари, доводили до трясучки казначея! Он с такими трясущимися руками сообщал мне каждый раз после возвращения о расходах гарема, что я боялся, не помрет ли он прямо сейчас. И даже спрашивать не надо было, на кого шла большая часть расходов.

Проклиная тот день, когда впервые увидел Ираидалу и свое желание прогуляться в саду, я старался дать ей понять, что она мне просто неприятна.

Несколько раз я порывался осадить зарвавшуюся нахалку, но каждый раз мать буквально висла на мне, останавливая и не позволяя "обижать девочку, которая так меня любит и так страдает от этой любви". В конце концов, я махнул рукой, урезал ей содержание до минимума, запретил вообще о ней мне рассказывать и перестал даже мимо того крыла, где она жила, проходить.

Но она нашла способ доставать меня и так. Мать регулярно передавала просьбы и упрёки от лари.

Словно в ответ на мои мысли в дверь постучали.

– Входите. – Поднял голову и очень удивился, увидев одного из дворцовых евнухов. – В чём дело?

– Письмо от майриме, господин. – Склонился евнух в поклоне, протянув мне свиток.

– Что такого могло произойти? – удивился я, потому что мать никогда не писала мне.

Я начал читать, и с первых строк впал в такую ярость, что захотелось, чтобы именно сейчас на нас напали! Я лично уничтожил бы всех, чтобы хоть как-то успокоиться! Мать писала, что Абилейна сцепилась с Ираидалой и что-то ей подсыпала, та начала лечить себя сама, в результате лекари не справились, сказав, что лари уже не выживет. Даже волю, она высказала не сразу.

Но потребовала права крови для детей, то есть выделения равных частей из моего оманлира и отдельный двор. И фарлаку для виновника своей смерти. Но потом пришла в себя и потребовала, чтобы её волю выполнили.

Нет! То, что Ираидала потребовала смертной казни за покушение, это абсолютно верное решение. Как бы ни была выделена мной наложница, это не позволяет ей травить других. Тем более ту, кто как бы там ни было, была матерью моих детей! И я лично отправил бы к Абилейне евнухов с удавкой. Но фарлака? Бабья ревность воистину не знает ни границ, ни разумных мер. Одна другой не лучше. Тем более, что расследование вёл Таргос, и это он выявил вину наложницы перед лари. Но дальше...

Ираидала захотела увековечить свое имя и превратила две площади и склон горы между ними в огромные и шикарные фонтаны, маги работали день и ночь. Представив, что будет со стариком казначеем, когда он мне будет сообщать о расходах, я испугался, выживет ли он? Дальше ещё лучше.

Ираидала таскает детей в город, они постоянно носятся по всяким трущобам вместе с беспризорниками и детьми городской нищеты, срывает занятия, позволяет ходить на головах. Стала брать с собой и Марса, настраивает его против матери. Тот уже кричит на Анаис и грубит ей при всех, и всё это при поддержке Ираидалы!

Сама Ираидала всем жалуется на мою жадность, разгуливая повсюду в одежде красных цветов, позорит меня, мол, я не обеспечиваю мать своих детей. Мать попросила её принять от неё ткань на платья, белую и зелёную. Но она сшила одежду для детей, а сама ходит, чуть ли не в одинаковых платьях со служанками. Но и это ещё не всё.

Она расчистила гиблую гавань, выстроила там причалы, склады, строит прямую и широкую дорогу ко дворцу. Она соображает, что делает?

Так, враги сейчас связаны боями здесь! Так глубоко на территории страны, они прорывались ещё при отце моего прадеда, погибшем во время боёв за столицу, четыреста лет назад. Тогда всех спасла девушка, у которой проявился дар огня, прадед защищал город со стороны суши, его отец погиб, и атака с моря почти увенчалась успехом. Но та девушка, Валисандра Тардаранская, выжгла свой дар дочиста, но огненная волна, вырвавшаяся из её тела, сожгла напрочь всех, даже корабли в гавани. Да даже вершину торчащей из воды скалы почти снесла, оставив ровную площадку.

Она сама потом пропала, говорят, сгорела от количества огненной силы, тела так и не нашли.

Прикинув, что несколько дней в запасе у меня есть, я сорвался в столицу. Я пытался убрать броню, но и в спокойном состоянии, это давалось нелегко, а сейчас, когда в душе бушуют гнев и ярость, и подавно не получалось.

Едва влетев во двор, почти загнав коня и переполошив весь дворец, я наблюдал очередное подтверждение жестокости Ираидалы. За поступок наложницы наказание одно! Но лари выбрала максимально жестокое! Отец так карает предателей и тех, чьи преступления противны самому пламени: убийц детей и стариков!

Но в этот раз, Ираидала даже не потрудилась хотя бы при мне напялить свою маску. Явилась, как и писала мать, почти на закате. От детей пахнет кострами. Сама в какой-то бордовой тряпке. И стоит, даже не поприветствовала, тратит столько сил, терпит боль, но не склоняет голову! И тычет мне, что я ей не указ. Цитирует мне законы, надменно глядя мне в глаза, словно перед ней не оман в боевой ипостаси, а последнее ничтожество!

Да пошло оно всё! Здесь нет матери, что вечно меня останавливает! Пора уже ей вспомнить о своём месте! В ссылку, и если она так хочет, то как раз в выделенные детям земли, по их праву крови.

Уходя, поймал себя на том, что стараюсь побыстрее отойти от упрямицы, что мучается от боли, но старается не поклониться, завтра же с ума сойдёт от головной боли. И эта мысль, что даже после всего, меня всё равно заботит, что с ней будет, вызвала омерзение к самому себе, к своей слабости.

– Передай смотрителю гарема, как только лари покинет свои комнаты, запечатать их! И никогда больше не открывать! Я накладываю забвение на эти комнаты и запрещаю упоминать имя лари в стенах этого дворца! – Приказал первому попавшему евнуху.

– Комнаты? – удивился тот.

– Да! Все комнаты, сколько бы их не было! Хоть полдворца!– рявкнул я на тупицу.

Уже в пути, на рассвете, кольцо-печатка полыхнула на моем пальце. Значит, печать наложили. Рано же лари убралась из дворца, поди, всю ночь собиралась. Ничего. В карете выспится.

Глава 12.

Едва оман ушёл, мы просто рванули в мою комнату. Детей и вовсе собирать не надо было, у них всё сгорело, а то, что есть сейчас, это пара узлов. А у меня из ценного, только остатки денег из содержания за этот месяц, которое принесли буквально утром.

– Я с ним поговорю. – Вдруг встала и решительно направилась к двери матушка Вали́. – Это уже совсем ни в какие ворота!

– Не надо, матушка, пожалуйста! – остановила её я. – Слушать вас, он может и вообще не станет. Да и ни к чему нам, чтобы он отменял своё решение. Я не верю, что нас оставят в покое и что эти покушения были последними. А если я не успею? Если рядом с детьми никого не останется в тот момент, когда кто-то решит опять напасть? И потом... А что если решат, что нападать на меня или детей слишком опасно? Кто тогда окажется под ударом, на кого выльют всю свою злость на меня? На Фарли и Гульнизу. Ведь именно они беспокоятся о нашей безопасности, чтобы больше никто и ничего не смог добавить нам в пищу или питьё. Они мои доверенные лица, близкие мне люди и моя защита. Именно они забили тревогу в прошлый раз, именно они, поняв, что лекари из дворца не собираются мне помогать, пригласили вас. Они всюду со мной, закрывают собой мою спину. Когда кто-то решит, что девочки стали слишком мешать? Матушка, может быть в глазах обитателей гарема я, и потеряю в статусе, но для меня это, прежде всего, возможность уйти вместе с близкими мне людьми из-под удара, который может обрушиться на нас в любой момент. Это для других я уезжаю в ссылку, но я всего лишь получила шанс вырастить детей в нормальных условиях.

– Но ты вложила столько труда... И что теперь? – матушка Вали́ устало опустилась на край кровати.

– Так этот труд не пропадёт. Фонтаны, пристань с набережной, купальня, целительский городок, который я надеюсь, вырастет в отдельный квартал, дома... Всё это по-прежнему будет служить людям. – Присела я рядом с целительницей. – Ещё когда старшие кварталом пришли ко мне после открытия фонтанов, мы составили план, что, как и в какой последовательности строить и на что расходовать прибыль от причалов и теневого налога. Мы всё заверили и назначили смотрителей. Даже если бы со мной что-то случилось, ничего не прекратилось и не замерло бы на месте. И я надеюсь, что старший Гарид и вы, матушка, не бросите наше общее дело. Пусть приписка по рождению не позволяет вам покинуть город, но запретить вам обучать талантливых лекарей, лечить и следить за строительством и всеми остальными работами, никто не может.

– Если бы не эта приписка, тут пара кварталов вслед за тобой уехала бы. – Тяжело вздохнула матушка. – Во многом ты права. Раз так, собирайтесь. А я тоже, кое-что соберу!

Матушка со стремительностью, которую сложно ожидать от человека ее возраста, направилась к двери, в которую кто-то решительно постучал.

– Войдите! – ответила я, готовясь к очередным новостям, но за дверью оказался мастер Азуф.

– Лари, илсиры, ирлери! – поклонился он сразу всем. – Отряд бессмертных готов выступать в любое удобное для вас время.

– Отряд бессмертных? Мастер? – удивилась я.

– Оба илсира и ирлери Малис мои ученики, и вне зависимости от должности, я обязан последовать за ними, если моё наставничество не истекло. – Довольно улыбался мастер. – Также, каждому наследнику положен отряд сопровождения для охраны. Так как едем далеко и, что говорится, надолго, отряд увеличенный. А так как во владение ирлери Малис отошла военная крепость, то вдобавок положен отряд для гарнизонной службы, равный одному набору новобранцев для крепости стратегического значения. А к ним конечно старшины и мастера. Я каждого лично отобрал и отправил вперёд. Потом выступаем мы.

– И сколько человек вы лично отобрали? – осторожно уточнила я.

– Как положено по уставу. Пятьсот бессмертных, и конечно офицерский состав. – Отрапортовал мастер, как то хитро улыбаясь. – Шестьдесят мастеров и сотня старшин.

– Сколько? Это из дворца уедет шестьсот шестьдесят бессмертных? – я попыталась представить такую толпу.

– Почему уедет? Уже уехало. Остались только те, кто входит в три усиленных отряда для сопровождения наследников и один малый для вас, лари. Больше вам к сожалению не положено. – Опечалился мастер.

– Малый отряд это сколько? – уточнила я.

– Сорок бойцов мам, один мастер и четыре старшины. А усиленный сотня. Один мастер и десять старшин. – Подсказал мне Барлик. – Ещё войсковой лекарь. И наш наставник.

– То есть, шестьсот шестьдесят бессмертных уже уехало, и сейчас с нами ещё триста шестьдесят уедет. В дворцовых казармах, хоть кто-то останется? – озвучила я несложные вычисления.

– Конечно, останется. Я выбирал лучших. Гвардейцев, за плечами которых опыт, сила и преданность. В бою каждый из них стоит десятка. Так что можете не переживать за свою безопасность в пути. Каждый готов отдать жизнь за вас и наследников! Минут через двадцать начнется общая присяга на верность илсирам и ирлери на площади памяти. – "Успокоил" меня мастер, а я с опасением посмотрела на дверь. Ожидая, что вот-вот в комнату ворвётся оман, желая лично свернуть мне шею.

Ну, вряд-ли он собирался вместе со мной отправить и весь костяк своей армии. Тысяча бессмертных! И я ни секунды не сомневалась в словах мастера. Если он сказал, что это лучшие бойцы, значит, так оно и есть.

– Не переживайте госпожа. – Правильно поняла мой взгляд Фарли. – Оман влетел во дворец, отдал приказ запечатать ваши комнаты после вашего отъезда, схватил с кухни мешок с водой и, сменив коня, сорвался в ночь в обратную дорогу. Его сейчас нет во дворце. Так что узнает обо всём он не скоро, а и узнает... Мастер прав, всё по закону. А злость срывать может вон, на своих наложницах.

– Фарли, что-то случилось? – спросила я, услышав злость в голосе девушки.

– Госпожа, как только стало известно, что оман отправил вас в ссылку, наложницы устроили праздник в гареме. – Виновато опустила голову Гульниза.

– Пфф. Нашли повод для расстройства. Я б тоже праздник устроила, что наконец-то уезжаю из этой смеси гадюшника с курятником. – Рассмеялась я.

– Вот значит, как ты заговорила, Ираидала. – Вошла в открытую дверь майриме.

– Вы не хуже меня знаете, что я сейчас сказала чистую правду, майриме. – Даже присела в поклоне я, не скрывая счастливой улыбки.

– Так легко ты покидаешь дворец... А ведь он столько лет был тебе домом, да и Марс к тебе привязался. Мальчику будет сложно отвыкать. – Сделала грустное лицо майриме.

– А зачем это ему от меня отвыкать? Оман велел мне убираться с моими детьми, а Марс мой ребёнок! – ответила я резко побледневшей майриме.

– Что? Но я... Мы думали... Зачем тебе его забирать? Тебе со своими двумя нелегко придётся, ещё и чужой ребёнок... – начала убеждать меня почему-то явно испугавшаяся майриме.

– Майриме! Марс мой ребёнок! Вы сами были свидетелем того, как и почему он им стал. – Выделила голосом слово "мой" я.

– Упрямишься! – покачала головой майриме. – Что же. Я прикажу подать карету.

– Мы поедем верхом. – Дружно заявили дети.

– Ну, не ради меня одной тащить карету, которая будет нас задерживать. Так что я тоже верхом. – Сообщила предельно удивлённой майриме я.

– Лари мы собрали вещи и книги. Можно относить, чтобы грузили вьючных лошадей? – подлила масла скромница Гульниза.

– Да конечно. Я только переоденусь. – Разрешила я и выразительно посмотрела на майриме, мол, мешаете, уважаемая.

Передаваться я действительно пошла. Хорошо, что девочки успели сшить мне костюм для тренировок. Вот и пригодился. Плотные штаны с кожаными вставками спереди, потому что при ползании во время бесконечных прохождений полосы препятствий, ткань стиралась до дыр, обтягивали ноги и легко заправлялись в сапоги. Рубашка с воротником стойкой и платье-накидка. Без рукавов, длиной всего до колена и с высокими разрезами до бёдер, оно не мешало во время бега или тренировок, и в тоже время прикрывало всё то, что обтягивали штаны. А за прошедшее время с учётом ежедневных тренировок обтягивать там давно уже было что. У меня оказалось очень отзывчивое к нагрузкам тело.

А вырез, заканчивающийся плотной шнуровкой под грудью, служил дополнительной поддержкой этой самой груди, которую для тренировок, и сейчас, в дорогу, приходилось бинтовать.

Спустившись во двор, я направилась к конюшням. На рождение наследников майриме подарила мне жеребца какого-то совсем адского вида, наверное, в надежде, что я сверну себе шею. Лоснящаяся зверюга с перекатывающимися под шкурой мышцами носил гордое имя Адалькар. Сокращённо, как мне сообщил конюх, Адик. Очень говорящее имя.

Ираидала его боялась до ужаса. И вообще близко к нему не подходила. Жеребец тоже мне рад не был, в первые мои появления в конюшне он меня демонстративно не замечал. При попытке погладить по крупу, чуть не укусил и зарычал, пытаясь выдать это рычание за лошадиное фырканье. Но потихоньку оттаял.

Были ли причиной тому мои настойчивые посещения, или прогулки, на которые я его провожала на специальный луг у дальней дворцовой стены, ну или лакомства, которые я ему исправно таскала. Опытным путем было выяснено, что больше всего ему нравится, когда огурцы или помидоры обильно посыпались солью с двух сторон и клались на черный хлеб. Один раз я попробовала положить сверху кусочек отварного мяса.

– Нет, ну а вдруг? – ответила я на возмущенный взгляд жеребца. – Ты свои клыки видел?

Мы уже разговаривали, мне позволяли расчёсывать свою гриву и хвост, и мы даже спокойно стояли, пока я натирала щеткой его шкуру. Но в седло я ещё ни разу ни садилась. Да я в принципе никогда в жизни не ездила верхом и таких желаний не испытывала.

Когда к коню подошёл конюх с седлом, даже жеребец посмотрел на меня с недоумением.

– Да, серьёзно! А что делать? Жизнь заставила. – Развела я руками, обращаясь к коню.

Умное животное стояло спокойно, пока конюх его седлал. А вот когда тот отошёл, несколько раз тряхнул шкурой, седло сидело, как влитое. Адик развернулся ко мне боком и замер, скосив взгляд, словно наблюдая за цирковым представлением "Ираидала и седло".

Но к удивлению, своему и не только, стоило ноге оказаться в стремени, в седло я взлетела, легко перенеся вес. Странно, уж я точно таких навыков не имела, значит это память тела, а Ираидала, не смотря на свой страх конкретно перед этим животным, видимо была неплохой наездницей. Только вот в моей памяти таких воспоминаний не было. Но, тем не менее, я спокойно миновала двор и выехала за ворота.

На улицах города наше появление встретили криками. Сотни людей с зажжёнными факелами стояли вдоль дороги. В нашу сторону полетели маленькие букетики, перетянутые красными лентами. Ехали мы достаточно медленно, потому что то и дело приходилось наклоняться, чтобы пожать или хотя бы прикоснуться к тянущимся к нам рукам. Но к счастью давки не случилось.

К моменту, когда мы поднялись на верхнюю площадь, бессмертные, кроме тех, что сопровождали нас, уже стояли ровными шеренгами в свете больших костров. Присяга была короткой и чёткой. Бессмертные хором повторяли, что с этого момента их судьба в служении илсирам и ирлери.

В какой-то момент над площадью установилась просто звенящая тишина. Бессмертные слитно сделали шаг вперёд, одновременно ударяя себя в грудь напротив сердца.

– Залог нашей верности, наши сердца! – загремело над площадью одновременно произнесённое тысячью воинов обещание, прозвучавшее, как девиз.

От этого звука у меня прокатилась волна озноба по спине. Шеренги уже начали разворот, чтобы спускаться и отправляться в путь.

– Бессмертные! – окликнул всех сразу Барлик, заставляя развернуться обратно. – Я илсир Барлик Марид Нави, принимаю вашу верность! И клянусь в верности вам! Ваш клинок – мой клинок, мой хлеб – ваш хлеб, наша жизнь – одно! Залог моей верности – моё сердце!

Следом за ним, то же самое повторили и Марс с Малис, только с поправкой на имя. Среди бессмертных началось какое-то движение. Трое бойцов вышли вперёд, на ходу развязывая широкие пояса, отличительный знак бессмертных. И в полной тишине собственноручно повязали их на талии детей.

Площадь словно взорвалась криками "Агул". Да уж в ссылку нас провожали поистине с императорскими почестями.

Мы с детьми попрощались со старшими кварталов и кверхов, Масулом. Дети обнимались на прощание со своими друзьями из красного и вдовьего кварталов. Последней к нам подошла матушка Вали́. Рядом с ней стояла молоденькая девушка.

– Это Рагни, самая талантливая моя ученица. Не смотри, что она юна, сила в её руках очень велика. – Знакомила нас матушка. – Она поедет с тобой. Она кровью поклялась заботиться о вас и не допустить зла в отношении вас. Поверь, лари, если что она жилы вывернет, но вытащит вас или детей.

– Подожди! Но как же она поедет? Кто её выпустит из города? – приписка по рождению, скреплённая кровью, не позволяла жителям покидать, те земли, где они родились и жили. Иначе бы половина столицы опустела бы.

– Свободный человек не смог бы. А вот раб должен следовать за своим хозяином. Рагни сирота и жила очень плохо. Поэтому продала мне свою свободу в обмен на хлеб и кров. А я дарю её тебе. – Улыбнулась матушка. – Вместе с ней я тут собрала вам всего понемножку. В дорогу, так сказать.

Рядом с матушкой строители из красного квартала поставили две огромные плетёные корзины, едва ли не с меня ростом. Под груз быстро нашли лошадь, да и девушка была готова продолжать путь уже вместе с нами. Со всеми сборами и прощаниями, город мы покинули на рассвете, не дожидаясь, когда минуют отпущенные нам оманом сутки.

Ехали мы спокойно, я не опасалась нападения, так как знала, что впереди, опережая нас всего на полчаса, идёт отряд почти в семьсот бессмертных. Любую засаду они бы уже снесли. Да и остальные воины, что присягнули минувшей ночью на площади, окружили нас плотным кольцом.

В какой-то момент, детей перетянули к себе на лошадей мастера. Обернувшись, я увидела, что дети спят. Что ж. Какими бы они не были умненькими и решительными, они оставались детьми и почти сутки без сна для них были тяжёлым испытанием.

А сама я задумалась, ведь еду в неизвестность. И при этом сама не знаю, чего от себя ждать. Клинком я овладела достаточно быстро, я не могла сражаться на равных против старшины или мастера. Но с новобранцами сражалась достойно, могла продержаться, и неплохо продержаться, в схватке с бессмертным, уже ни раз ходившим на войну. Но ведь это явно не мой талант.

Как сказал мастер, я словно вспоминаю привычный хват, стойки, связки и движения. Иногда руки сами делали какое-то движение, заставляющее задуматься не только меня, но и мастера. С удивлением мы обнаружили, что хоть и гораздо слабее, чем правой, но я могу управляться с клинком и левой рукой.

– Лари, вы явно занимались. И видна хоть и давняя, но серьёзная подготовка. – Сказал мне мастер Азуф, придя к таким выводам.

– Мастер, я бы и хотела вам ответить, но я не знаю что. – Я действительно не могла этого объяснить. – Свою жизнь до попадания в гарем я вообще не помню, и как не пытаюсь вспомнить хоть что-то, результатов никаких.

– Да, я слышал, что бывает такое. Но спокойнее мне от этого не становится. – Не сомневался в моих словах мастер, но и своих мыслей не скрывал. – Видите ли, лари, вы не похожи на девушку, которую готовили в наёмники. Там замашки совсем другие. Да и оружие метательные ножи, кинжалы, удавка. Но никак не боевые клинки. Амулет, при помощи которого торговцы невольниками проверяют наличие огненной крови, на вас горел ярко, поэтому и цена у вас была столь высока. Дар может проявиться у простой девушки, но наследовать огненную кровь, может только девушка из сильного рода, который смог в своё время завоевать дочь огня. Поэтому я сильно сомневаюсь, что вас продали родные. Скорее бы отдали единственной женщиной за такой выкуп, что разом поправил бы все дела. И вот мучает меня вопрос последнее время, а как вы попали на торг? Почему не помните кто вы и откуда. Ведь кроме имени, как я узнал, вы ничего не произносили. Служанка, что вместе с вами была на торгах, только Абилейне сказала, что знала вас до торгов. Но что конкретно она знала, она не рассказала, и её уже не расспросить. Возможно, вас похитили из дома и опоили зельем, отбивающим память. Или уничтожили род, чтобы захватить именно вас. И как бы жестоко это не звучало, но мне больше по душе второй вариант. Потому что тогда некому за вас мстить! Тот, кто учил своё дитя сражаться благородным оружием, никогда не смириться с тем, что его дочь похитили. И рано или поздно, но он найдёт свою кровь. И сможет ли ответить наш оман за годы вашего рабства? А ведь спросят...

Сейчас я снова вспоминала те слова. Мастер уже несколько раз бросал в мою сторону взгляды, и я понимала, о чём он думает. Ираидала не ездила верхом, сейчас я села в седло по необходимости. Но проблем ни с посадкой, ни с ездой не возникло.

Тело само принимало нужное положение при переходе с шага на рысь и обратно, корпус наклонялся в нужную сторону при поворотах. Руки сами легли под поводья, правильно зажимая ремни между пальцами. Значит это опять память тела.

Только вот не ездят верхом в бедных семьях. Ослы, быки – вот кого запрягают в телеги в более менее зажиточных семьях простых людей. Да и в обедневших родах на верховых лошадей не тратятся.

Хотела ли я, чтобы однажды, кто-то больший и сильный постучал в ворота дворца омана во главе армии и с кучей неприятных вопросов? Будь я Ираидалой возможно. Но сейчас нет. Ведь все эти неприятные вопросы могли бы коснуться и моих детей. Поэтому, как бы это не прозвучало, но я была согласна с мастером. Для всех будет лучше, если за меня некому мстить.

Первый привал сделали только после полудня, и благодаря идущему впереди отряду, мы прибыли уже в подготовленный лагерь. Дети хоть и спали с рассвета, но с удовольствием развалились на одеялах, блаженно жмурясь и потягиваясь. А вот я расхаживалась и пыталась отделаться от ощущения, что лошадь всё ещё подо мной. Да и всё, что ниже талии, мне отнюдь не было благодарно за такой экстремальный экскурс в прошлое.

Девушкам тоже пришлось нелегко, с коней они буквально свалились.

– Госпожа, вы ещё ходите! Откуда только силы берёте? – простонала Фарли.

– А мы на ночь будем остановку делать? Я бы всем мазь раздала, матушка Вали́ специально передала. – Вытянулась на животе Рагни.

– Наверное, будем. Но мастер сказал, что нам до земель Геликарнака неделя пути. – Предупредила я. – А потом ещё два дня до самого дворца. Так что девочки, мазь расходуйте аккуратно.

– Лари, здесь река рядом, русло разлилось, поэтому сильного течения нет. Если желаете, можете освежиться. – Поклонился один из бессмертных, которого отправил с поручением мастер Азуф.

– О! Спасибо. Пойду-ка, прогуляюсь. Малис, ты со мной? – позвала я дочь.

– Нет, мамочка, я лучше полежу. Можно потом? – просяще сложила ладошки малышка.

– Конечно, можно. После обеда сходим, заодно и посуду помоем. – Улыбнулась я, и не спеша отправилась в указанном направлении.

Снять сапоги и опустить ноги в прохладную воду, было настоящим блаженством. Я откинулась назад, перенеся вес всего своего тела на руки, и подставила лицо солнцу. Солнечные лучики, лёгкий ветерок, прохлада от воды и плеск неспешного течения реки.

Моя блаженная идиллия была бы полной, если бы не еле слышный, но не прекращающийся ни на минуту то ли писк каких-то птенцов, то ли пищание мышат. Не выдержав, я пошла на звук.

Чуть выше по течению, я увидела тряпичный мешок, зацепившийся узлом за торчащие из воды корни. Мешок слабо шевелился, и писк раздавался из него. Я залезла в воду, решив, что мокрые штаны далеко не самое страшное в этой жизни, и добралась до мешка. Выкарабкавшись на берег, я помучилась с узлом, но всё-таки справилась.

В мешке оказались четыре совсем мелких щенка, даже глаза ещё не открыли. Темненькие, с пока ещё голыми брюшками, мокрые и дрожащие, они вызывали только жалость. Я понимала, что им совсем немного от роду и, скорее всего, выкормить их, тем более в пути, мы не сможем. Но и оставить умирать здесь, или тем более бросить обратно в воду, я тоже не могла.

Поэтому подхватила свою находку и поспешила в лагерь. Пока я переодевалась и развешивала вещи сушиться, дети вытерли всех щенков и уложили на свёрнутом шерстяном одеяле. Щенки смешно приподнимались на дрожащих лапках и нюхали воздух.

Не успела я умилиться, как ещё пару минут назад такие милые щеночки, в миг оскалились просто акульим оскалом и покусали мне и детям пальцы до крови.

И тут же начали зализывать раны. Ни я, ни дети ещё не пришли в себя от мгновенного преображения милых и беззащитных щеночков в кровожадных хищников и обратно, когда над моей головой раздался голос мастера Азуфа.

– Лари, откуда здесь взялись эти твари? – строго спросил мастер.

– Я принесла. Их кто-то завязал в мешок и выкинул в реку, а я вытащила и вот... – растерянно ответила я.

– И вот! По-другому и не скажешь. Лари, лари! И как вы только дожили до стольких лет с таким талантом нарываться на неприятности. Осторожно и без резких движений уберите руки... – тихо проговорил мастер, вынимая из ножен клинок, и тут заметил, что руки у нас уже покусаны. – А, ну можете не торопиться.

– Мастер, да что происходит? – спросила я.

– Лари, это же гронхи, полупсы – полудемоны. Иногда твари с большого хребта забредают к нам. По виду собаки, по факту демоны. Жрут скот, людей. Справиться с ними очень тяжело, хоть они и прорываются к нам уже ослабевшими. – Рассказывал нам про мою находку мастер. – Помню, мы два десятка бойцов положили, пока такую зверюгу одолели. А ещё они кроют местных собак, и рождается тогда вот такое. Естественно, хозяева собак от такого приплода сразу избавляются, пока они ещё слабы. А то потом и сожрать могут. Приручению не поддаются. Единственное, если они сами выбирают себе спутника. Кусают и зализывают раны, что-то вроде нашего братания. Вот тогда они становятся верными и надёжными защитниками. Поруби такую тварь на куски, и каждый кусок до последнего будет защищать своего хозяина-побратима. Но я за свою жизнь только два раза слышал о таких случаях, и вот один раз вижу. Госпожа, только вы могли пойти к реке, где до вас побывало несколько сотен человек и мало того, что выловить там такую пакость, так ещё и вызвать у этих полудемонов желание выбрать вас и ваших детей себе в спутники.

– Говорят, гронхи чувствуют душу человека и тянутся к свету этой души. – Сказала Рагни.

– К еде они тянутся и заботе. Просто любой на месте нашей лари, притопил бы их понадежнее, пока возможно. – Усмехнулся мастер.

– А кормить их чем? Они же слепые совсем. – Решила я уточнить у самого знающего про гронхов из нашей компании.

– После привязки гронхи быстро взрослеют. Через пару часов начнут уже есть мясо, хлеб, рыбу. Они всеядны, только падаль не едят. Через дня три сами начнут охотиться, а к приезду в Геликарнак они будут размером с половину хорошей лошади. – Успокоил меня мастер. – Мдаа, лари!

Словно в подтверждение слов мастера, ближний ко мне щеночек подполз к моей тарелке с походной жидкой кашей и с удовольствием начал её заглатывать.

– А ему плохо не будет? – испугалась я за прожорливого питомца.

– Лари, это же полудемон! Главное теперь, чтоб его папенька не бродил где-то в окрестностях живой и здоровый, а то придёт разбираться, кто его кровиночку обидел. – Покачал головой бессмертный.

– Жестокий вы, мастер Азуф. – Притворно надула губы я. – Всё бы вам только бы разбираться никто не пришёл.

– Ну, я искренне надеюсь, лари, что у вас подобных родственников нет. – Рассмеялся мастер.

После обеда мы тронулись в путь и столкнулись с неожиданной сложностью. Лошади шарахались от щенков. Только мой Адик хоть и фыркал, но терпел. Пришлось укладывать щенков в корзину и брать с собой. Удобства мне это не добавило, но куда деваться. Бабушка всегда говорила, что человек в ответе за тех, кого вовремя не послал. А тут, раз спасла из воды, значит, взяла на себя ответственность.

Тем более, что рассказы мастера пока не вязались с милыми, хоть и зубастыми комочками, что мирно спали закопавшись в мягкое и теплое одеяло. Мои опасения действительно оказались напрасными, щенки очень быстро окрепли, стали сами охотится, пока правда на мелкую дичь, которой исправно делились с нами, и предпочитали сами бежать рядом. Даже лошади, на которых ехали дети, уже не пугались и спокойно позволяли гворхам бежать рядом.

Уж не знаю, какими они там вырастут, но пока они напоминали помесь добермана с борзой, только лапы обещали быть, куда как мощнее.

К концу четвёртого дня пути, по рядам бессмертных вдруг прошла команда перестроиться. Мы остановились, ряды воинов сомкнулись, загораживая меня и детей плотной стеной, гронхи встали рядом, вздыбив шерсть на холке и оскалившись. Нас стремительно нагонял большой отряд воинов с императорским флагом над головой.

Остановившись на небольшом расстоянии от нас, этот отряд замер, не проявляя никакой враждебности. Вперёд выехал достаточно молодой воин, но со знаками отличия мастера.

– Меня зовут Дираф, и я возглавляю полутысячу охранного отряда, отправленного императором, для сопровождения его внуков. Прошу принять верительные грамоты. – Громко представился он.

Навстречу ему отправился мастер Азуф, было видно, что они о чём-то ожесточённо спорят. Наконец, мастер развернулся и вместе с прибывшим Дирафом, направился к нам. Даже издалека было видно, что мастер очень недоволен.

– Лари, рад с вами познакомиться. На время пути и первое время на новом месте, я и мой отряд будем вас охранять по распоряжению императора. – Заявил он мне с ходу.

– Спасибо императору за заботу, но я уверена, что лучше, чем их наставник и тысяча присягнувших на верность лично им бессмертных, никто не сможет позаботиться о безопасности наследников. – Ответила я самоуверенному выскочке. – К тому же у моих детей есть спутники-побратимы. Думаю, вполне надёжная охрана.

– А кто тогда будет охранять лари? – заулыбался мужчина.

– Лари не настолько ценна, чтобы ради её охраны отправлять целых пятьсот воинов под предводительством мастера, столь высокого происхождения. – Решила сделать вид, что не услышала намека на заигрывание.

– В любом случае, это приказ императора. – Пропала улыбка с его лица. – А что касается моего происхождения, которое вы непонятно как определили, оно никак не влияет на мою службу.

– Почему же непонятно как? Крылья, рога... Подобные признаки только у мужчин из высоких родов нашей империи. – Улыбнулась я, понимая, чем вызвано недовольство мастера. Он своё звание заслужил на поле боя, а вот кто-то, похоже, что по рождению. – К сожалению, я не могу определять подлинность верительных грамот на глаз. Поэтому прошу простить, но как я могу доверить жизни детей и свою непонятно откуда взявшимся на середине пути воинам?

– Лари осмотрительна. Но вот ваш мастер, вполне может подтвердить, что я служу при императорском дворе, и что печать императора на бумагах подлинная. – Улыбнулся мужчина и подмигнул кому-то за моей спиной.

– Это действительно так, лари. – Нехотя признал мастер Азуф. – Продолжаем путь. Скоро привал.

Привал действительно был объявлен уже вскоре. По счастью, вновь прибывшие воины ссор не затевали, своё общество не навязывали, в караулы не рвались. Просто выставили помимо наших ещё и свои, на этом и успокоились. Выполняли свою работу, не нарываясь на конфликты.

Правда, во время того, как мы готовились ко сну, их старший, Дираф, очень пристально рассматривал наши приготовления. Хотя, что он там для себя нового увидел, я не поняла. И я, и дети спали на обычных походных скатках, какие были и у всех бессмертных. Не самая мягкая постель, но вполне удобная.

Утром я проснулась раньше и вместе с бессмертными пошла за водой для всех. Вернувшись, я опять наткнулась на внимательный взгляд Дирафа. Когда мы взяли свои порции каши из общего котла с бессмертными, и стали есть, этот взгляд опять провожал чуть ли не каждую ложку.

– Что-то не так? Вы со вчерашнего вечера пристально следите за каждым нашим движением! – прямо спросила я, не выдержав столь настойчивого внимания.

– Простите, лари, если обидел вас. Просто немного удивляюсь. – Непонятно ответил Дираф.

Но путь продолжил рядом с нами, что мне, если честно, не очень нравилось. Однако обратив внимание на то, что мастер хоть и недоволен, но подозрений не выказывает, пререкаться и прогонять, тоже не стала. В конце концов доедут с нами, поживут может недельку-другую и отправятся обратно.

А вот дорога, что стала уже заметно ухудшаться, меня беспокоила все больше. Впрочем, не одну меня. Мрачнел и мастер Азуф, и прибывший Дираф. Несколько раз нам даже приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу.

На ближайшем привале я решила разузнать поподробнее, куда собственно мы едем. Ну, когда уже почти приехали самое время. Правда, я не представляла, что может быть хуже дворца омана, где только и норовят избавиться от тебя или ребят. Но к моему удивлению, ответил на мой вопрос Дираф.

– Геликарнак одна из богатейших провинций в оманлире омана Берса. Большая часть налогов, которые идут на содержание армии и дворца, поступают именно отсюда. – А кто-то, я смотрю, очень неплохо знает об оманлире омана. – Обширные территории, свой выход в море, добыча редких минералов, превратила эти земли в лакомый кусочек. Драгоценный марион добывают только в трёх местах в империи, и одно из месторождений расположено в Геликарнаке.

– Марион? – удивилась я этому названию. – Это что такое?

– Редчайший драгоценный камень. Сочетает в себе переливы нескольких цветов. Но разве лари не знает о марионах? Ведь император подарил вам на рождение наследников украшения именно с этим камнем. – Удивился это много знающий служащий при дворе.

– Да? Впервые слышу, что император вообще меня поздравлял. – Ответила я, покопавшись в воспоминаниях. – И подарков я не получала, по крайней мере от его имени. Видимо императорская служба доставки подзадержалась. Но как только получу, сразу поблагодарю императора. Кстати! Фарли, Гульниза вы же уже тогда были со мной, может, я просто не помню?

– Нет, госпожа. Были подарки от омана. Два набора, которые вы отдали нам в приданное и ваш конь, от майриме. Можем показать те украшения, там ценные камни, но обычные. – Ответила Фарли.

– Странная ситуация. – Протянул Дираф.

– Вот, кстати, можете и поинтересоваться, куда делись поздравления императора, когда вернётесь ко двору. – Предложила я.

– Будьте уверены, лари Ираидала, разберусь. – И тон его мне совсем не понравился. – Однако вернёмся к красотам Геликарнака. Главная, это конечно дворец Карнак. Он стоит на трёх каменных островах в цветном заливе. На восходе его воды кажутся розово-сиреневыми, а на закате заливает золотом. Его построил прадед нынешнего омана для своей жены. Она была дочерью огня и очень любила воду, но не любила столицу. Сюда они приезжали отдыхать, сюда уехали, после того, как оставили престол отцу нынешнего императора. Второй, едва ли многим уступающей дворцу по красоте, является крепость Гарлакан в жемчужном заливе. Но скоро мы все эти красоты увидим собственными глазами.

– А вы разве не видели их сами? – удивилась Фарли. – Вы так рассказываете...

– Нет, сам я этого не видел. Но читал очень подробные описания. – Сверкнул зубами Дираф. – Мне некогда было путешествовать. Я все время посвящал занятиям с клинком и борьбе. Я достаточно молод для звания мастера, и многие заслуженные мастера, чей авторитет я ни в коем случае не оспариваю, весьма скептически относятся к моему званию, считая, что мне пошли на огромные уступки, как раз за те самые крылья и рога, на которые мне указала лари. Сложно доказать, что ты и сам по себе чего-то стоишь, когда на тебя вечно падает тень отца. Но я старательный!

– И надоедливый. – Проворчал мастер Азуф.

– Вот видите, девушки, как много я сумел добиться, если даже такой мастер клинка, как ваш глава охраны, считает меня равным. И говорит мне гадости, не вспоминая ни о каком происхождении. Поверьте, это даётся очень тяжело. – На мгновение сквозь улыбку мелькнула грусть и усталость. Но лишь на мгновение. И на главную сцену снова вышел жизнерадостный и беспредельно уверенный в себе мужчина.

– Простите, мастер Дираф. Но глава охраны, это скорее вы. А мастер Азуф наш наставник. – Напомнил Марс.

– Ваш? – прищурился Дираф.

– Наш. И Марса, и мой, и Малис. – объяснил Барлик, отвлекаясь от игр со своим гронхом.

– А мама занимается с нами для общего оздоровления. – Повторила мои давние слова Малис.

– Мама занимается? Лари, а вы полны сюрпризов. – Протянул молодой мастер. – Мастер Азуф, а не хотите ли вы разнообразить занятия своих учеников? Готов побыть учебным пособием! Или вы настолько не можете смириться с моим званием мастера?

– Ради того, чтобы однажды увидеть, как эти ребята надерут тебе то место, на котором ты должен сидеть ровно, я смирюсь даже с тем, что надо будет видеть тебя каждый день и с утра. А ты ведь знаешь, что у меня от одного твоего вида потом изжога на полдня. – Мило улыбаясь, заявил наш мастер.

Глава 13.

Последние дни пути превратились в сплошное наблюдение за детьми и Дирафом. И понаблюдать было за чем. Молодой мастер вёл себя так, словно был с ребятами давным-давно знаком, ходил если не в лучших друзьях, то в хороших знакомых, и сам по себе был душой любой компании. Рот, по крайней мере, он не закрывал вообще.

Ко многому прислушивалась и я сама. Несмотря на достаточно молодой возраст, на вид он был лет на пять-семь старше меня, знал он действительно много. Тут видимо сказывалось то, что он жил и служил при дворе. А при его происхождении, явно не на плацу он целые сутки проводил. Даже с учетом тех рассказов, о сложности получения признания и предвзятом к нему отношении. Ну не поверю я, что он наравне с новобранцами бессмертных глину месил на тренировках.

Информации у Дирафа было действительно много, а рассказывать он умел, видимо, тоже занимался, как и мои дети, с педагогами по ораторскому искусству. И рассказывал он много такого, что было интересно и мне. Даже не столько интересно, сколько нужно. Меня очень удивляло, что, не смотря на откровенно жуткие условия жизни, люди терпели и ни о каких бунтах или возмущениях даже разговоров не было.

Всё оказалось с одной стороны очень просто. Клятва на крови правящего роду. Марид Нави подстраховались, попробуй возмутиться и попытаться намекнуть правителю, что правит он из рук вон плохо, если за подобное собственная кровь вскипит. Поэтому дома рушатся, а все молчат. А с другой стороны, накладывало обязательства по защите от врагов, поэтому оман и проводил больше полугода на войне.

Дираф много рассказал и о наших соседях, с которыми у нас постоянная война. Об императоре и об омане. Мне даже показалось, что молодой мастер, как то уж слишком восхищён победами омана. Но оказалось, что оман Берс сменил своего отца на посту главнокомандующего уже в семнадцать лет. И за те девять лет, что он является главным воином страны, империя смогла не только вернуть потерянные ещё при деде нынешнего императора земли, но и продвинуть границы на полдня пути вглубь территории противника.

– И чего они сюда лезут? Земли у них не меньше, условия для жизни такие же. Так чего не успокоиться? – всё-таки спросила я.

– Часть территории наших соседей занимает небольшая гряда. Отросток большого хребта. Там всегда так холодно, что вода застывает в воздухе. Почти все эти горы покрыты снегом. В небольших горных долинах очень короткое лето, и есть долгая зима. У нас здесь такого не встретишь. – Улыбался мастер, которому только бы сказки рассказывать. – Видимо из-за погоды и люди там сильные и суровые. Северное княжество, как называют эти земли, самое крупное владение среди тех, что расположены по ту сторону. Остальные даже меньше наших городов, названия только великие. Нет, на самом деле. Великое королевство такое-то, великое герцогство такое-то. Они нам иногда ультиматумы шлют, да и во время боёв, когда лагерь противника захватывается нашими бессмертными, письма тоже у нас в руках оказываются. Они всё время грызутся между собой. То и дело у них какие-то болезни, что сокращают количество жителей их городов-государств вдвое. Для них наша империя это весьма желанная добыча. Рабы, ресурсы и территории с куда более приятным климатом, чем у них. Тем более, что частью наших земель они уже владели и ещё помнят, насколько жирнее была их собственная казна. А последние лет триста-четыреста воду мутит и их собственная империя. В результате нескольких переворотов к власти в части северных земель пришёл род Димарий. Вокруг своих земель они сначала сплотили тех, для кого завоевание наших территорий было единственным способом выжить и вернуть былую славу. Сейчас главы тех родов, наверное, и не помнят, что они сами когда-то были свободными и великими. Принесли присягу старшему роду Димарий и служат ему, как родовитые, но всё-таки слуги. Да и за столько поколений наша империя для них стала непримиримым врагом. Для них мы нелюди, отличительные знаки высокого рода давно объявлены признаком злых сил. Поэтому так важно, чтобы в каждом поколении Марид Нави был тот, кто одарён талантом воина. Не просто является мастером, а кто слышит музыку боя и умеет её настраивать. Оман именно такой.

Я слушала и понимала немножко больше тех отрывков знаний, которые сохранились в памяти Ираидалы.

– Я так понимаю, что война с нашей империей, это чуть ли не одна из основных потребностей для выживания земель по ту сторону хребта? – спросила я.

– Именно так, лари. И я рад, что вы говорите "наша" империя и стараетесь понять проблему, а не обвинить во всём неугодившего вам мужчину. – Склонил голову Дираф.

– Причём тут оман? Вы ведь на него намекаете? – удивилась я. – У меня двое сыновей. И дочь, которую в случае чего могут выдать за какого-нибудь Димария, в качестве гаранта мира. И рано или нет, но им придётся столкнуться с проблемой защиты наших границ. И к тому времени, они должны знать всё, что только можно будет узнать. Что вы так смотрите на меня?

– У вас слишком странные мысли и выводы для девушки, которая выросла в гареме и готовилась только для роли наложницы. – Услышала я в ответ от мастера Дирафа и мысленно ответила себе подзатыльник.

Так подставиться!!! Это не оман, который ещё с тех пор, как Ираидалы была беременна старался её избегать. Это не старшие кварталов, которые не знали, и знать не могли о том, чему и как училась Ираидала. Этот молодой мужчина вырос при дворе императора, и никто не знает, какую роль он играет на самом деле.

Может и правда, всего лишь честолюбивый юноша, который хотел, чтобы его судили по его делам, а может приближённый императора, его порученец. Очень уж много он говорит, но и слушает не меньше. И выводы делает очень быстро. А ещё он уделял очень много внимания детям.

Объяснял что-то про клинки, гарды... Мастер Азуф слушал его очень внимательно, иногда что-то добавлял, иногда молча кивая, но новоявленного помощника в наставничестве не отгонял. Дираф показал какое-то упражнение, чтобы укреплять запястье, объясняя, что иногда вопрос решает не мастерство, а выносливость. Ребята внимательно следили за тем, как его выполняет сам Дираф, а потом раз за разом повторяли, сжав в кулаке подобранный с Земли камень для нагрузки.

– Вы только не переусердствуйте, а то завтра с утра руки болеть будут. – Предупредила я.

– Да, мам. – Кивнул мне Марс, следя при этом за собственной рукой. – Мастер Азуф говорил, что любое упражнение нужно начинать с малого. Тогда оно будет на пользу, а не во вред.

– А ваш мастер не будет недоволен тем, что вы слушаете и меня? – вопрос адресовался детям, а вот ехидная и проказливая улыбка явно мастеру Азуфу.

– Почему наставник должен быть недоволен? Когда мы тренируемся, старшины и другие бессмертные тоже нам подсказывают. Так мы набираемся опыта и знаний. – Удивился Барлик. – Наставник говорит, что знания можно взять даже у врага. Потому что один человек, как бы он не продвинулся в мастерстве, не в состоянии обладать совершенно всеми знаниями о чём-то.

– А ещё мастер говорит, что знания каждого, кто учится, это всегда знания и опыт поколений тех, кто был до него. Так что вы просто добавились в эти самые поколения. Тем более, что добавились с разрешения мастера. – Поставила точку Малис.

Мастер Дираф смотрел на детей с растерянностью, а ехидно улыбался теперь мастер Азуф.

Воины, сопровождавшие молодого мастера и принятые мной за бессмертных, оказались его личной армией. Меня заинтересовало, что одеты они не как бессмертные, и Дираф мне охотно пояснил, что сам содержит около двух тысяч человек в качестве личной армии. Причём в его отряде были сплошь добровольцы, те, кто сам пришёл к нему на службу, и те, кто захотел служить после того, как он их выкупил с невольничьих торгов. А самое главное, что среди тех, кто был теперь его воином, были те, кто раньше жил за хребтом и попал в плен во время военных действий.

Мастер признался, что он конечно не военачальник, но свой долг воина отдаёт, участвуя в походах омана в качестве главы своего отряда. Большинство сведений о жизни врага, сам мастер узнал вот от таких пленных, которых находили раненными на поле боя. Некоторые были вполне разумными людьми, а не телами с вбитой в головы мыслью, что здесь живут чудовища. Получая помощь от врага, присматриваясь к окружающей их жизни, они понимали, что то, что им рассказывали, к правде не имеет никакого отношения.

Дираф указал мне на светлокожего сотника, который вместе с простыми воинами над чем-то смеялся.

– Меня опять изображает. – Ухмыльнулся мастер. – Он как раз из пленных. Выяснилось, что он из небольшого городка в дне пути от мест, где проходили бои. Когда нужно подкрепление, их военачальники просто забирают всех мужчин в доме старше четырнадцати, даже глубоких стариков, и гонят на нас впереди войска. Клинки велят или брать свои, или подбирать на поле боя. Так они выматывают наши войска, и решают собственную проблему с перенаселением.

– Что? Но это чудовищно! – возмутилась я.

– Это бедные слои населения. Кто и когда о них думает? – спросил меня Дираф.

И хоть я и услышала, весьма неприятный момент для любого правителя в этом простом вопросе, и даже вроде отличный повод повозмущаться оманом или его отцом, я не стала избегать ответа на коварный вопрос.

– Никто не думает. А надо. Они так же доверили свою жизнь правителю, как и те, кто просто богаче. Среди них есть строители, лекари, те же воины. Они не ленивы, и готовы тяжело работать. А ещё они благодарны. – Ответила, что думала, но никого не обвиняя.

– А я вот не понимаю этого определения!– Возмутился Барлик. – Вот у меня есть друзья. Как раз те, кого называют нищими. Они жили в развалинах, которые каждую ночь решились на головы своих хозяев. Но при этом они работали, платили налоги, пополняя казну моего отца. Сборщики-то приходят каждый раз без опозданий и не смотрят, что бедный квартал. Мне вот интересно, а когда совсем станет нечего отдавать, что тогда будет?

– А ничего не будет. – Ответил ему Марс. – Просто дом рухнет на голову, как в бедном квартале. Чем хуже живут люди, тем скорее падёт империя. Какая разница, при каком правителе помирать с голоду? И чем тогда свой правитель лучше завоевателя?

– Ничего себе у вас идеи. Это кто вас этому научил? – возмутился мастер Дираф.

– Да вы сами. Только что, когда рассказывали про пленных и их переход на нашу сторону. – Добила мастера Малис. – Так чем там история с вашим сотником закончилась?

– С сотником? А да... У него остались мать и две сестры. Ну, мы небольшим отрядом сорвались вглубь территории противника, там всего ничего было, и забрали их. У сестёр уже давно свои семьи, а мать следит за домом моего сотника. – Рассказал мастер. – А больше ничего.

– Вот как? Ничего? – ехидно протянул мастер Азуф. – А я-то думал, что поговорив с пленником, которого одного из немногих нашли ещё живым, один выскочка, вместе с отрядом без малого в сотню бойцов, сорвался посреди ночи, никого не предупредив, на чужую территорию. Где в это время отступали разозлëнные поражением войска противника. При этом светил всю дорогу своими рогами и крыльями, жаль, что глашатая впереди себя не отрядил, чтоб точно никто не пропустил такого явления. Командиры противника решили, что это, значит, погоня за отступающими, в том числе и высокородными. И конечно организовали сопротивление. А другая часть войск противника развернулась и, желая отвлечь нашу армию, снова пошла в наступление на наши позиции. И вместо того, чтобы отдыхать и получать, кому было необходимо, лечение после трёхдневных боёв, мы снова оказались втянуты в схватку. Да тут ещё и выяснилось, что одного рогача на месте нет. А рога они бессмертием, знаете ли, как то не наделяют. Как тогда наш оман выворачивался, спасая этого бездаря, я до сих пор не понимаю. Но вот, кстати, на левом крыле у омана здоровенный шрам. У него тогда как раз броня снялась, а тут в бой. Вот он своим крылом и принял удар боевого топора, предназначенный чьим-то рогам. Думали всё, будет у нас оман однокрылым. А это всё оказывается "ничего"!

– Мастер, я уже сколько раз просил прощения за ту вылазку. А мама Мориса вам лично шлёт рубашки, которые сама и вышивает. Она-то помнит, кому наш оман поручил прикрывать всю дорогу её, сына, который еле в селе сидел, и дочерей. – Заулыбался Дираф. – Я тогда был молод, не сдержан и глуп...

– Был? – показательно удивился мастер. – Ты смотри, как он верит в лучшее.

Я не сдержалась и рассмеялась, дети тоже перестали прятать улыбки, да и сам молодой мастер засмеялся.

– Мам, я вот всё думаю о сегодняшнем разговоре. – Вернулся к теме той беседы Марс за обедом, во время привала. – Столица находится в оманлире отца, но мы же видели, как живут люди в бедных кварталах. Да и у торговцев столько жалоб было, и кверхи без присмотра и помощи, да и дороги здесь... А вот мастер Дираф хвалит талант омана, как полководца. Да и наставник о нём, как о воине, высокого мнения. Как же так получается? Оман хороший правитель или плохой?

Вот это вопрос! Подстава самая настоящая, а не вопрос. И ведь кругом столько лишних ушей. Давай Ираидала, вспоминай, что ты взрослая и умная женщина, и ответь так, что бы потом о своих словах жалеть не пришлось.

– Смотри, сынок, судьба так распорядилась, что твой отец родился в семье императора, а значит, хочется ему или нет, но править ему придётся. И ты не хуже меня знаешь, сколько времени оман Берс проводит на войне. К счастью, у него есть талант быть воином и полководцем, поэтому нам не угрожает внешний враг. – Кажется, я даже затылком чувствовала направленные в мою сторону взгляды. – Но правление, это как весы. Одна чаша это защита, вторая сохранение и преумножение внутренних богатств. Хозяйственность, можно сказать. И вот твоему отцу на вторую чашу положить нечего, ну не дало ему пламя!

– И его "весы", то есть наши земли получается, перекошены? – прекрасно понял мое сравнение Барлик.

– Да. Защита есть, а внутри бардак и разруха. Для этого нужны верные и надёжные люди рядом. Которым можно было бы доверять. – Растрепала я вихры между проклевывающихся рожек сына. – Чтобы уже они помогли, и положили свои таланты в пустую чашу весов.

– То есть, вот Барлик и сейчас уже схемы сражений выстраивает и ошибки находит раньше, чем преподаватели расскажут о битве. У него получается дар воина. – Задумался Марс. – А мне больше по душе цифры. Я со старшими кварталов и строителем Масулом сколько пересчитал... Даже с купцами, сколько и чего нужно больше на торг привозить, пересчитывал. Я же могу быть хозяйственником? Будет тогда брат править и одну чашу держать, а я другую, как советник?

– А вот это совсем без разницы, кто будет править! Может ты, а Барлик будет при тебе главнокомандующим? – предположила я, обнимая и Марса. – Просто запомните, что власть и правление это тяжелая ноша, и каждому нужна помощь и поддержка, чтобы с ней справиться.

– Мам, а ты научишь меня быть хорошим хозяйственником? – попросил Марс.

– Ну, я сама вряд-ли могу считаться, вот прям хорошим, но всё, что знаю, расскажу. – Пообещала я.

– Странная вы женщина, лари. Очень странная. – Вдруг признался чуть позже, когда мы уже тронулись в путь Дираф. – У вас такой шанс был окунуть омана с головой, а вы про него очень хорошо сказали, наверное, даже придворные лизоблюды так не сказали бы.

– Мастер, а к чему мне это? Ну, окунать омана? Я слава пламени, от него теперь не завишу, видеть его и жить с ним под одной крышей не обязана. Дети со мной. Так зачем я вражду между детьми и отцом сеять буду? Тем более, вы сами сказали, что детям он выделил самую богатую часть своих владений. – Прямо спросила я любопытного Дирафа.

– А как же месть? Ведь он выбрал не вас, а своих наложниц. Я слышал, что он часто обижал вас, вы постоянно проводили время в слезах. В столице даже фонтан, построенный вами, зовут слёзы лари. – Кажется, кто-то проболтался зачем его послали "сопровождать" Лари.

– А вам император поручил собрать сплетни и проверить, насколько они верны, или вы сами вызвались? – спросила я.

– Сам конечно... Лари! – признался не ожидавший подвоха мастер Дираф. – Это не совсем верно, просто...

– Рассказывайте уже, как есть! – улыбнулась я соглядатаю-добровольцу.

– Прям совсем как есть? – смущенно заулыбался мужчина. – А если вам не понравится услышанное?

– Так вы всё равно же решили налаживать отношения. Поэтому и предложили совместные тренировки детям, – указала ему на очевидный выбор я. – Так что можете начинать с самого начала.

– Лари, вы меня не удивляете даже, а настораживаете. Не рассуждают так, как вы, наложницы, тем более, выросшие в гареме. Смотрю я на вас, и вижу красивую девушку, усладу глаз и желанное украшение ложа. Разговариваю с вами, и слышу очень мудрые мысли. И добрые. – Выдал этот рогатый интриган. – Но слышал я о младшей лари омана Берса совсем другое. Жадная, истеричная и капризная наложница, что требует к себе столько внимания, словно она дочь огня и не меньше! Император в дела сына не лез, но казначей рассказывал о тратах лари, да и некоторые слуги, понимая волнение отца о сыне...

– Стучали о том, что происходит во дворце омана. – Прямо назвала вещи своими именами я.

– Стучали? – не понял Дираф.

– Докладывали. Звук слышите? – я несколько раз ударила кулаком по раскрытой ладони, чем развеселила Дирафа.

– Лари, ну вы даёте. Я б в жизни до такого не додумался. Но смешно! – явно запомнил новое для себя определение мастер. – В общем, все знают, что лари Ираидала не самая приятная лари в общении. Даже слуги не выдерживают и бегут от неё. Кроме двух служанок, её собственных рабынь, полученных за рождение детей, никто больше дня продержаться не может. И тут во дворец приходит новость, что лари так достала омана, что тот бросил всё и, вернувшись с рубежей, выгнал лари вон. Даже с детьми, чтобы ничего о ней не напоминало. Но и это не всё. Даже в ссылке оман не определил для лари собственного угла, а повелел жить из милости у детей. А далеко не все лари у собственных детей в почёте, так как едва закончат кормление, сразу отдают детей на воспитание невольницам и нянькам. Император и лари Лайна конечно понимали, что оман не просто так вспылил после того, как столько лет терпел лари Ираидалу, но и то, что он фактически выгнал глупую наложницу на улицу, их возмутило. У меня приказ лари, что если вы не уживетесь с детьми, то я должен привезти вас во дворец императора. Там для вас подготовлены покои. Но боюсь...

– Чего вы сказали? Увезти маму? – Малис злобно прищурила глазки, а её рука легла на пояс, где были небольшие ножны для кинжала.

Впрочем, и Барлик с Марсом смотрели одинаково злобно, всё любопытство к новому мастеру и расположение к нему из их взглядов пропало.

– Вот именно этого я и опасался. Илсиры, ирлери я уже понял, что остаться на улице, под отрытым небом, вашей маме не грозит. Вот только я не понял, а почему с вами едет илсир Марс? Его-то насколько я знаю никто и никуда не отправлял. – Попытался успокоить разозлившихся детей Дираф.

– Как это почему? Оман велел. Так и сказал, чтобы убиралась вместе со своими детьми. Вот я всех своих детей собрала и уехала. – Усмехнулась я.

– Но Марс не ваш сын, его родила другая наложница. – Спорил со мной мастер.

– Да, но после покушения он решил, что его матерью буду я, так как именно я вытащила его из огня во время пожара. – Объяснила я.

– Покушение? Пожар? Лари, да вы о чём? – удивился Дираф.

– Ооо! Мастер, вы когда к императору вернетесь, первым делом настучите по головам стукачам из дворца омана, а то они плохо стучат, самое интересное замалчивают. – Засмеялась я и начала рассказывать, начиная с момента, как Абилейна подсунула мне отраву с противозачаточным эффектом, и я потеряла ребенка и чуть сама не погибла.

Мастер Дираф, слушая меня, побледнел так, что даже загар не спасал. Дослушав до момента, как мы уехали из дворца, пока никто не придумал, как нас разлучить с Марсом, молодой мастер спросил только одно.

– Оман знает? – на мужчину было просто страшно смотреть, словно я ему о беде в его собственной семье рассказала.

– Нет. И не спрашивал. У него на это времени не было, нужно было меня упрекнуть в жестокости по отношению к его девке. Ну, и выгнать с глаз долой. – Пожала плечами я.

– Жестокость? Я шкуру бы велел с этой твари сначала заживо спустить! – возмутился Дираф. – Лари, почему вы молчите? Почему вместо того, чтобы отправиться к императору и потребовать суда, вы смиреной овечкой едете в ссылку?

– А с чего вы решили, что я не лгу? – удивилась я такому доверию.

– Мастер Дираф обладает одним особенным даром. Он чувствует, когда человек говорит правду, а когда лжёт. – Сдал Дирафа мастер Азуф. – Поэтому он сейчас точно знает, сколько лжи в ваших словах.

– В том то и дело, старший мастер столичного корпуса бессмертных, что ни слова лжи я не услышал! И я всё-таки хочу услышать ответ на свой вопрос! В чём дело, лари? Почему вы позволяете так с собой поступать? И почему никто не обратился к императору за вас? – настаивал мастер Дираф.

– Если вы чувствуете ложь, то почему раньше не поняли, что императору врут, рассказывая о том, какая я вся из себя нехорошая? – уточнила для себя интересный момент.

– Я, к сожалению, ни разу при этом не присутствовал, лари. Вы извините, что я сейчас немного резко вам отвечаю, но кипит всё внутри. Когда император узнает, думаю, он тоже будет в ярости. В любом случае, я уверен, что он изменит собственному правилу не касаться всего, что происходит во дворце омана. И полетят головы. – После этого мастер Дираф надолго замолчал, а потом и вовсе уехал к своему отряду.

Я издали наблюдала как мужчина огрызается на какой-то вопрос того самого сотника Мориса, за семьёй которого в своё время умудрились съездить даже на территорию врага. Настроение всегда улыбающегося Дирафа и за следующие дни не улучшилось. А мы тем временем уже ехали по территории "самой богатой части оманлира".

Дороги уже были настолько разбиты, что, только сильно приглядевшись, можно было понять, что здесь когда-то было всё выложено каменными плитами, остатки которых иногда торчали. Да кое-где полусгнившие перила, торчащие из земли, вот и всё, что осталось от " Императорской дороги".

Со всех сторон дорогу обступили деревья, корни которых пробивались мощной сетью на поверхность. Довольны были только гронхи, у них было столько места для охоты и беготни, что они, кажется, решили обеспечить добычей весь наш большой отряд.

Проехали мы и первое поселение. Ну, что сказать? Не шатающийся квартал и уже хорошо. Но впечатление осталось гнетущее. Одни обваленные какие-то муравьиные ходы по холмам вдоль дороги, с торчащими наружу балками, чего стоили. Оказалось, что это именно так добывается тот самый марион. Копатели прорывают просто километровые ходы под землёй, местами укрепляя их досками и камнями. Ходы эти небольшие. Добытчики сгибаются в три погибели, передвигаясь по этим ходам на карачках или вовсе ползком. Вода за осень и зиму обваливает эти проходы, оставляя такие страшные траншеи. За сезон, добытчики добывают всего несколько камней, ползая всё это время под землёй.

На привале Дираф опять подошел к нам.

– Лари, я думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что происходит что-то совсем не то. Я настаиваю, чтобы вы вернулись в столицу. Под опеку императора. – Дираф был очень серьёзен.

– Мастер Дираф, я подозревала, что всё совсем не так радужно, как вы нам тут расписывали. И я уверена, что и дворец придётся приводить в порядок, чтобы в нём можно было жить. – Улыбнулась я. – Я была в бедных кварталах столицы, видела, как приходят сборщики налогов, как вытрясают последнее. То, что с земель Геликарнак поступает огромная сумма налогов, означает только то, что сборщики здесь особо лютуют. Поэтому я к этому готова, и возвращаться обратно, где в любой момент нас могут отравить или сжечь заживо. Я хочу воспитать детей нормальными людьми и дать им возможность вырасти спокойно.

– Лари, то есть вы продолжаете настаивать, что вы остаётесь здесь? – спросил, сжав кулаки, Дираф.

– Да, я продолжаю на этом настаивать. – Сложила руки на груди я.

– Отлично, лари. Значит, я и мои личные воины остаются здесь. – Упëрся молодой мастер.

– Как это остаётесь? В каком смысле? А что скажет император, когда всё узнает? – удивилась я.

– В самом прямом смысле мы остаёмся. Будем жить рядом с вами. И вот действительно, я не знаю что именно скажет император, когда ВСЁ узнает, но уверен, что главное, чтобы в этот момент женщин и детей поблизости не было. – После этого он развернулся и ушёл.

Это был последний привал перед тем, как мы достигнем цели всего нашего путешествия, места нашей ссылки, дворца Карнак. Вокруг была весна, в тот свой период, когда всё пробуждалось и набиралось сил, время новых надежд и планов. Только вот у уставших и изможденных людей, которые выходили нас встречать, были абсолютно потухшие взгляды. Многие выглядели исхудавшими, словно давно живут впроголодь.

Впрочем, налоги собирают в самом конце зимы – начале весны, чтобы они поступили в казну до того, как оман пойдёт в очередной военный поход. Сейчас уже вторая половина весны, но до сбора урожая ещё очень далеко.

С каждой минутой пропасть между тем, что есть и нормальной жизнью в этих местах становилась всё шире. А количество сил и труда, которое придётся вложить, всё возрастало. Наконец, мы остановились на небольшой площадке, выстеленной булыжником, перед башней, в которой располагались врата, ведущие на каменную дорогу к дворцу Карнак.

– Значит, говорите, уборка нужна и возможно ремонт, чтобы привести дворец в нормальное состояние и чтобы в нем можно жить. Да, лари? – встал рядом со мной Дираф, разглядывая сорванные с петель ворота, частично обрушившийся свод над воротами и каменную дорогу. В никуда.

– Какой дворец? Лет пятнадцать назад остров, на котором он стоял окончательно ушёл под воду. На столбах же стоял. Вот там часть островной плиты торчит и часть бывших казарм. А дворец-то рухнул под чистую. – Удивленно заверил нас старший поселения Карнак.

– Красивый залив. И, правда, словно золотом залит. – Сказала я. – Мастер Дираф, вы собирались здесь остаться? То есть поступить на службу к моим детям?

– Да, лари. – Прозвучало в ответ.

– Значит, вот вам и первое дело. Фарли! – позвала я девушку. – Принеси шкатулки с тем украшениями, что остались. Мастер, вам нужно будет вернуться в город, любой ближайший, вы лучше меня знаете, какой подойдёт, и продать содержимое этих коробок. Тут немного и не особо ценное, но больше нам денег взять неоткуда. Того, что есть у меня с собой нам и на месяц не хватит.

Глава 14.

Разместились мы в лагере. Бессмертные натянули над лежаками специальную ткань, которая защищала от солнца и не промокала. Хотя ближайших дождей можно было ждать только с середины лета.

Местные жители отнеслись к нашему появлению настороженно, но, тем не менее, принесли столы, скамьи, помогали в обустройстве лагеря. Нам дали время прийти в себя, показали, где можно искупаться, и пообещали, что зайдут вечером.

– Мам, мы тут узнали, – подбежал мне на встречу Марс, стоило мне только вернуться в лагерь после купания. – Здесь есть рыба! Но ловить её можно только до определённого веса. Весь улов забирают торговцы, а деньги отдают сборщикам, как часть налога. А самим жителям есть и ловить рыбу для себя нельзя. Мы с Барликом подумали, а мы можем разрешить? Ведь правят этими землями теперь Барлик и Малис.

– То, что узнали, это вы большие молодцы. – Похвалила ребят. – Для пропитания ловлю рыбы нам в любом случае придётся разрешить. Люди должны есть. А вот все решения давайте отложим до вечера. Нам же нужно узнать, что за рыба и почему только определенным торговцам можно отдавать улов. Но это очень хорошее решение. От голода нам всё равно необходимо избавляться.

– А ты нас что, возьмёшь с собой? На вечерний совет? – удивился Марс.

– Конечно. Это же ваши земли, вам здесь править. Значит и за народ, что здесь живёт, отвечать вам. – Улыбнулась я. – А как вы будете за него отвечать, если его проблем не знаете?

Вечером к нам в лагерь действительно пришли несколько мужчин. Старшие из нескольких близлежащих поселений. Я надеялась, что от них смогу узнать реальное положение дел в землях, что числятся, как самая богатая провинция империи. И то, что дети так живо начали интересоваться делами в этой самой провинции, меня только радовало.

Кстати, для себя я ещë днëм решила, что нужно будет уделить особое внимание непонятному запрету на ловлю рыбы для жителей, и ещё более непонятному ограничению, сколько ловить и кому именно продавать. Место, для стихийного совещания подготовили заранее, разложив сëдла, и накрыв их одеялами. Вполне удобные сидения получились, жаль только спинок не хватало. Как только все собрались, бессмертные разожгли несколько костров, свет от которых сейчас разгонял темноту.

Первой слово взяла я.

– Доброго вам всем вечера, или уже вернее, ночи. Моё имя Ираидала, и я лари. Это мои дети, илсиры Марс и Барлик, и ирлери Малис. Их отец, оман Берс Марид Нави, отдал им эти земли. То есть теперь они правят Геликарнаком. – Представила я детей.

– Да мы уж поняли, как шеи согнулись. – Непонятно ответил мне один из мужчин.

– Ну, вот видите, какие у вас шеи догадливые. – Решила перевести в шутку странную фразу я. – Только в столице все уверены, что эти земли богаты...

– А то! Налоги мы все платим, как положено, без задержек. Требу отправляем в полном объёме, недоимок нет, лари. – Отчитался Парнас, старший поселения Карнак.

– А живёте вы потом на что? – тихо спросила я.– Тут как бы дворец должен стоять. И две сторожевые башни. Если честно, то я боюсь даже представить, что в таком случае с крепостью Гарлакан, и что там вообще происходит в том жемчужном заливе. Он вообще, ещё существует?

– Да, лари. Только часть гряды обвалилась лет десять назад. И теперь это не залив, а большое озеро. – Вот после этих слов я уже и не знала, плакать мне или смеяться. – Но крепость стоит. Я сам лет пять назад там был, она стояла.

Парнас довольно улыбался, а я уже не выдержала.

– Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо. – Промурчала я. – А почему так давно у крепости в последний раз были?

– Ну, когда гряда обвалилась, то по земле разломы пошли, а в них проступила земляная смола. Там же и полыхнуть может. А если в дождь попасть, или одежда мокрая, то ведь окаменеешь. Вот я прошёл, проверить, как имущество оманово стоит. Чуть со страху не опозорился. А потом мы туда и не ходим. Жить то хочется. – Из пояснений Парнаса, я поняла только то, что там не то, что жить, туда и пройти почти невозможно. – А маркиза это кто?

– Это титул, вот я лари, а она маркиза. – Рассмеялась я, а потом решила повеселить собрание и как могла, пропела весёлую песенку.

– А, понятно. – Донесся шепот с дальних рядов. – Видать подруга её, вон уехала из дома на две недели, а возвращаться некуда и мужик помер.

Да уж, совсем не такую реакцию я ждала.

– Значит, крепость оставляем сильно на потом, как жильё её всё равно нельзя использовать. – Решила я. – Давайте о текущих делах. Вот что-то мы не поняли ситуацию с рыбой. И каким образом деньги за улов отдаются сборщикам?

– В самом начале весны сборщики приезжают за большим сбором. И потом несколько раз в год за малыми. У нас здесь не как в городе, не раз в месяц. – Начал говорить сурового вида мужик, который каждое слово словно рубил, а не произносил. – Вот через две недели будет первый малый сбор. И как раз приедут торговцы. К этому времени мы должны наловить десять мер белой рыбы, и пять красной. Приедут торговцы, взвесят и заберут. Деньги отсчитают сборщикам. Ту рыбу, которую поймали вместе с мерами, но в роспись она не входит, потому что ценности в ней нет, мы обязаны отпускать, чтоб ценной рыбе было, что в воде жрать. Пострадавшая рыба идëт на еду. Но если такой рыбы, попорченной, много, то сборщики и штраф могут назначить.

– Вот оно как. – Протянула я, вспоминая про рассказы Дирафа о рыбном промысле. – А кто эти правила ввёл?

– Так сборщики волю омана и объявили. – Прозвучало в ответ.

– Интересно. А с рыбой что делаете? Солите, вялите? – уточнила я.

– Вот вы вспомнили, лари. – Высказался Рурх, ещё один старший, только из поселения дальше вдоль берега. – Раньше говорят и солили, и коптили даже. На продажу везли в столицу. А сейчас те рецепты только старики и помнят. Остальные про них и не знают, за ненадобностью.

– То есть, помимо того, что за счёт ловли рыбы, можем питаться сами, так мы ещё можем и наполнять казну... – сразу нашел, где заработать, Марс.

– Не сможете. Во-первых, запрет омана. А во-вторых, где вы будете это продавать? – опять начал рубить слова старший Зард. – Хорошую цену дадут только в крупных городах. По дороге не повезëшь, пропадёт рыба. Только по морю, так быстрее. Только и там не проскочишь. Пираты.

– Пираты? – Удивилась я.

– Да давно уже. Тут даже из столицы приплывали для борьбы с пиратами. Еле ноги унесли. – Кажется, Зард явно симпатизировал пиратам, а не войскам из столицы. – Но оно и не мудрено. Имперцы и флот, это как мы и сытный ужин. В принципе существуем, но по жизни не встречаемся. Нас, на наших лодчонках и плотах они не трогают, а вот торговцев гоняют.

– Что касается запрета омана, то на этих землях, его власти больше нет. Я, илсир Барлик Марид Нави, в согласии со своими братом и сестрой, дозволяю жителям наших земель ловить рыбу себе на пропитание. – Старейшины встретили слова сына удивлëнным молчанием.

– Про возрождение промысла и торговли, идея хорошая, но ещё нужно обдумать. – Я сделала вид, что ничего такого сказано не было. – А вот как бы мне с пиратами встретится? Точнее с их главарём? Или их несколько?

– Так, как вы с ними встретитесь, лари? – послышалось в ответ.

– Ну-да, ну-да... Они же все такие неуловимые и вообще... Только вот уж больно заботливые по отношению к местным. Во время лова не трогают, знают, что хоть крохи людям перепадут. – Улыбнулась я. – А раз знают о делах на берегу, значит или сами из местных, или местные их поддерживают. Потому что даже морскому волку, нужна нора на берегу.

По резко помрачневшим лицам и переглядываниям я поняла, что пальцем в небо и попала.

– Большего, мы, наверное, обсудить сегодня и не сможем. Нам бы осмотреться... Может, кто согласится провожатым побыть? – решила на сегодня закончить я.

– Я пойду. – Встал Зард.

– Ой, нет. Я сам. – Перебил его Парнас.

– А чего такого? Лари ведь хочет увидеть всё, как есть? – ухмыльнулся старший Зард. – Так вот я ей всё без прикрас и покажу. Где и чего у нас рухнуло, обвалилось, провалилось и сгнило начисто!

– Отлично. Договорились, старший Зард. – Прервала я перечисление местных красот и достопримечательностей.

– Простите... – не смело спросил Рурх. – А когда можно начинать рыбу ловить?

– Да хоть сейчас. – Ответил ему Марс.

Утро началось непомерно рано. Особенно, с учётом долгой дороги, которую мы преодолели за последние полторы недели. И началось оно с гостей. Местные жители, кажется, спать и вовсе не ложились, или приняли слова Марса о том, что ловить рыбу можно начинать прямо сейчас, как указание к действию.

Потому что притащили нам несколько больших плетëнных корзин с рыбой. Корзины мне показались странными, и я несколько минут их рассматривала. Часть улова приняли на нашей походной кухне с благодарностями.

Правда, дети расстроились, что их не взяли с собой. Очень уж им хотелось посмотреть, чем ловля рыбы здесь отличается от того, как ловили рыбу ребята из шатающегося квартала. Ну, и думаю, что покрасоваться на новом месте, что они, мол, тоже кое-что могут, тоже хотелось.

Старшие, что принесли нам угощение посмотрели на меня, и дождавшись моего согласия, пообещали взять наследников и теперь уже местных правителей с собой, на следующую ловлю.

Вместе с ними пришёл и Зард. Но этот явно пришёл в предвкушении ужаса избалованной удобством и комфортом лари от местных красот.

Дети отправились со мной, а значит, и мастер Азуф с десятком бессмертных. Четыре наших найденыша, которые как и обещал мастер, уже доставали в холке лошадям до груди, конечно же, сорвались следом. Своей лошади у Зарда не было, поэтому ему отдали одну из заводных, тех, что шли с грузом. К моему удивлению, в седле наш провожатый держался хорошо.

Мы проехали к старым верфям, рядом с которыми были непонятные строения.

– Это бывшие бараки, здесь сортировали и готовили рыбу. Вон там, чуть выше были коптильни и солильни. Здесь же ремонтировались и строились суда, что выходили в море, далеко за пределы гавани. – Подробно и тщательно описывал Зард всё то, что сейчас стояло обветшалым и заброшенным. – Не все рыбные косяки подходят к берегу. Некоторые только на глубине и ловятся.

– Вы говорите об этом с такой грустью... Сами ходили? – спросила я.

– Ходили. Научил что ли кто из морских? Обычно-то говорят "плавают". – Усмехнулся Зард, с тоской оглядывая торчащие из воды полусгнившие опоры. – Ходил, лари. И я, и отец мой, и старший брат, и младший успел. Нас ещё дед мой учил. А сейчас что?

– А вернуться в море, на промысел не хотите? – прощупывала почву я.

– Лари, что ж вы душу треплете, да по больному топчетесь? – развернулся он ко мне всем телом. – Вы хоть понимаете, о чём говорите? Вам площадь надо будет расчистить и тут, и в воде, раз. Верфи восстановить, два. Сортировочные бараки, коптильню и солильни, три. Про людей не говорю, они многие за одну лишь надежду, что от голода избавятся к вам пойдут. Суда для ближнего и дальнего лова построить. Да это монет восемьдесят золотом! А мы всем Геликарнаком шестьдесят за год отдаём!

– Уважаемый Зард. Чуть меньше половины от названной вами суммы у нас есть. Один из мастеров уехал в город, продать украшения, что у меня накопились за время жизни в гареме. Как вы думаете, наскребëм на рыбный промысел? – улыбнулась растерявшемуся мужчине я.

– Так, подождите! А жить то вы где будете? Не в наших же хибарах? Если вы своё золото потратите, то на что строить собственный дом. – Распережевался Зард, видно, разговор о ловле рыбы и возможном возрождении промысла, сильно его зацепил.

– Знаете, однажды я зашла в бедные кварталы столицы, вдовий и "шатающийся". Вижу по вашему лицу, что вы понимаете, что я там увидела. – Мужчина кивнул мне в ответ. – Но у меня не было столько денег и возможностей, чтобы сразу всё это исправить. И вот тогда, два очень умных человека, строитель Масул и старший "шатающегося" квартала Гарид, объяснили мне, что можно начать с малого, но важного. Того, что сможет решить не только одну проблему, но и окупиться. А вернувшиеся деньги, можно пустить на решение уже другой проблемы. И так по очереди. А знаете, я люблю учиться у умных людей. Вот, у нас есть немного денег и самая страшная проблема, голод. Работы, чтобы от него избавиться, тоже нет. А жить ещё месяцев пять можно и в лагере. Потом-то уже заморозки пойдут. Как думаете, успеем к заморозкам всё восстановить и обернуться так, чтобы хоть на домики наскрести? И сколько человек из местных согласится работать на ловле рыбы?

– Лари... Вы и наследники-правители, несколько месяцев в лагере? Но строить верфи? – никак не мог мне поверить суровый Зард.

– Вот именно. Мы правители, и мы обязаны всё делить со своим народом. Если у народа только тяготы, значит, их и разделим. – Ударил кулаком по луке седла Барлик, его гронх, которого он назвал Тень, согласно рыкнул.

– Мои дети растут воинами, но справедливыми и помнящими о тех, кто нуждается в помощи сильных, как... – я на секунду растерялась, не зная с кем сравнить, и потому ляпнула. – Как их отец.

– Да не приведи пламя. – Тихо пробурчал Зард и сплюнул.

– Вы мне лучше скажите другое, – я решила не заметить отсутствия верноподданнических настроений у старшего. – А есть ли кому восстанавливать всё это? Мастера остались? Я не от праздного любопытства спрашиваю. Тут ведь если, не умея в строительство влезть, то рухнет же всё и все труды насмарку. Но это не самое страшное. А то может, вреда со своей помощью принесём больше, чем, если бы вообще не лезли.

– Мастера есть, как не быть. И те, что сами верфи ставили, и те, кто корабли собирали! – как то немного по-другому зазвучал голос у старшего, исчезло ощущение, что он не говорит, а топором машет.

Провёз он нас и по выработкам мариона. Но о добыче полезных ископаемых я ничего не знала. Так, смутные воспоминания с уроков географии и репортажи из программ про путешествия.

Посетили мы и несколько селений. Ощущение было, словно еду по полузаброшенным деревням. Вроде и жилые дома, но такие, на грани. Конечно, ветром их не шатает, но жить в таких можно только от большой нужды, когда деваться совсем некуда.

И последней точкой нашего путешествия на сегодня стали те самые разломы на пути к крепости, отошедшей Малис. Широкие овраги вытянутой формы, заполненные глянцевой жидкостью, цветом напоминающей наш йод.

– Осторожно, лари. Тут смертельно опасно и это не шутки, чтобы сопляков отпугнуть. – Остановил нас в стороне от такого разлома Зард. – Вот смотрите.

Он взял длинную палку, посмотрел, чтоб она была сухой, и окунул её конец в темную жижу, а потом стряхнул несколько капель на камни. Стоило этой темной жиже попасть на камни, как тут же вспыхнуло пламя, жадно облизавшее камни. Лежавшие между ними ветки и листья тут же загорелись. Благо старший стряхнул капли туда, где гореть особо было нечему.

Затушив огонь, который тушился, между прочим, с большим трудом, Зард продолжил демонстрацию опасных свойств жидкости из разломов. Полив на другую палку из фляги для воды, из которой пил всю дорогу, он окунул уже её. После того, как вытащил и подержал на воздухе буквально несколько секунд, он протянул ее мне. Конец палки был покрыт толстым и прозрачным слоем жёлто-коричневого вещества, напоминавшего древесную смолу или янтарь. И было очень твёрдым.

– Теперь не сломать, не разрубить. Даже гнить и то не будет. – Пояснил нам мастер Зард. – С человеком точно также.

А я вспомнила, где видела такое же вещество. Утром. Когда рассматривала корзинку из-под рыбы.

– Старший Зард, а вы корзины случайно, вот так не окунаете? – уточнила я.

– Окунаем. И прочую утварь. Сначала вымачиваем в морской воде, если дерево, ведь морëнное дерево не гниёт изнутри. А потом вот сюда. Если из глины чего, то после обжига остужаем, смачиваем и глянцуем. Не бьётся же.

– А ещё могут не гнить, не ломаться и не биться при перевозке бочки и корзины под рыбу, большие кувшины для вина, например, и маленькие для воды и молока. – В голове я просчитывала, сможем ли мы перевезти такую утварь в столицу, и возьмут ли её торговцы на продажу. – Как минимум, для перевозок и хранения очень хороший вариант.

– А ещё можно перед тем как окунать, глиняные блюда, тарелки и кувшины расписать. Тогда и красиво будет. – Предложила Малис, которая, не смотря на возраст, очень красиво рисовала.

По крайней мере цветы в её исполнении и птицы были очень яркими и объёмными. Лепестки, листики, перышки все было таким, что хотелось прикоснуться. Вышивальщицы с удовольствием брали её рисунки, как образец для своих вышивок на постельное бельё. А если найти здесь ещё таких рисовальщиков, то и на поток поставить можно. Будет у нас своя, Геликарнакская роспись.

– Наверное, можно будет по несколько экземпляров всего отправить в столицу, к старшим? Попросить показать торговцам. А там уже делать то, что больше заинтересует. – Спросил Марс.

– Я тоже об этом подумала. Но как минимум, мы сами точно будем обеспечены всем необходимым. – Ответила я.

– Лари, а ничего, что я вам тут распинался про опасность? – вкрадчиво спросил Зард. – Как это у вас мои слова так вывернулись, что вместо "это очень опасно", вы услышали " На этом можно заработать"?

– Не переживайте, старший Зард. Мы никому не скажем, что это вы нам показали и научили, что делать. – С самым серьёзным выражением лица успокоила старшего Малис.

Вернулись в лагерь мы только поздним вечером, уставшие и голодные. Нас сразу накормили, ребятам напомнили, что завтра их возьмут с собой на рыбалку, то есть спать им осталось часов шесть всего, а я, заметив, что старший Зард куда-то пропал, а значит, поговорить с ним не получится, решила пойти искупаться.

Только уйти, далеко не успела. Почти сразу за палатками, в лагере на полторы тысячи бессмертных, мужские руки утянули меня в темноту.

– Говорят прекрасная лари желала меня видеть? – прозвучал у меня над головой бархатный шёпот.

– Осторожно, и без лишних движений, поднял руки и уперся раскрытыми ладонями в дерево. – Раздался, как всегда мягкий и тихий голос Гульнизы, а в горло мужчины уткнулось острие кинжала. – Надеюсь, ты не напугал прекрасную лари, иначе тебе будет совсем не хорошо.

Я подняла глаза на неудавшегося похитителя, и сердце сжалось в каком-то узнавании. Смутном, не понятном, словно я видела этого мужчину.

– Конечно же нет. Лари сама же хотела увидеть главаря пиратов. Разве мог я отказать прекраснейшей в столь малом капризе? – в голосе над моей головой испуга не слышалось, зато я была готова поспорить, что этот пират улыбается, нагло и самоуверенно.

Впрочем, у него были для этого основания, одно движение, и он совершенно не пострадал, а кинжал уже у него.

– Если вы откликнулись на мою просьбу о встрече, то почему не пришли к костру? Поужинали бы с нами. Заодно и побеседовали бы. Познакомились. Что же вы сразу руки-то распускаете? – никак не могла отделаться от ощущения, что я уже видела этого пирата,

Хотя, если вспомнить, что Ираидала помнила какие-то фрагменты пребывания на корабле среди других невольников, то может там и видела?

– А я с вами уже знаком. Целый день ваше щебетание слушал. – Ухмыльнулся пират. – И что, прям с пиратом за один стол сядете? Может, ещё и тарелку с похлебкой сами подадите, как дорогому гостю.

– Так и сделаю. Раз уж пират так добр к местным жителям и разбоя в этих землях не чинит. – Заверила его я. – Но резких движений вам и вправду лучше не делать. Шторм не любит, когда ко мне прикасаются посторонние.

– Шторм? Ваш гронх. Как же я забыл. Он сейчас у меня за спиной, да? – чёрные глаза смотрели на меня с насмешкой.

– Так может лучше к костру? Как дорогой гость? Или вам удобнее в качестве напавшего на лари пообщаться со Штормом? – ответила такой же усмешкой я.

– Лари знает, как приглашать мужчин к столу. – Поклонился пират. – Аргес, госпожа, к вашим услугам.

Наше появление незамеченным пройти просто не могло. Взгляд, который мастер Азуф бросил в сторону бессмертных, без всяких слов объяснил мне, что бессмертных сегодня ждёт ну очень серьёзный разговор. И я бы может и хотела бы заступиться, но тут дело в безопасности, моей и детей. Сегодня у нас пират по лагерю гуляет, а завтра оман собственной персоной, какой-нибудь очередной Димарий или кого там нелегкая принесёт?

– Он утверждает, что весь день был поблизости от лари и детей. – Тут же подпортила мастеру картину Гульниза.

– Неужели? – прищурился мастер.

– Могу пересказать все разговоры, что вела лари и старший Зард. – Ответил ему улыбкой Аргес.

Мужчина обвëл взглядом лагерь, поприветствовал старших, поклонился детям. И уселся у костра, сложив по-турецки ноги. Выполняя своё обещание, я сама налила ему густого рыбного супа и подала ломоть хлеба.

Пока мужчина кушал, я его рассматривала. Ест аккуратно, не хлюпает, хотя сама грешна, позволяла себе порой потянуть из ложки наваристый бульончик. Крыльев и рогов нет, но рост при этом на зависть. Думаю, с мастером Дирафом будет наравне. Широкий костяк, плечи такие, что на одном я усядусь, на другом Гульниза и нам удобно будет. Впрочем, он же пират. Поди, на вëслах сызмальства сидел.

Черноволосый и черноглазый, с полными губами и чётко обрисованными скулами. Он не был сильно раскачен, про него так и хотелось сказать "поджарый". Поев, он отдал глубокую миску Фарли, а у Гульнизы взял чашку с горячим чаем. При этом сразу сделал глоток, показывая, что не ждёт, что мы его отравим. Чай я и сама пила, причём из того же котелка.

Я была не единственной, кто рассматривал пирата. Малис тоже следила, за каждым его жестом. Мальчишки сели рядом со мной, словно загораживая меня от гостя.

– Что такое, драгоценная ирлери? – улыбнулся Аргес.

– А вы, правда, пират? – прищурилась Малис.

– А что, ты тоже хотела встретиться с главарем пиратом? – Аргес вёл себя так, словно общается с несмышленым ребёнком, а мои дети далеко опережали своих сверстников по развитию.

По крайней мере тех шести – семилетних детей, кого я видела. О Марсе и речи вести не стоило. С его памятью и количеством прочитанных книг, он вообще был ходячей энциклопедией.

– Конечно. Я много читала про вас, пиратов. – Прищурилась Малис.

– Да? И что же ты читала? О том, как морской разбойник похитил прекрасную принцессу, и жили они долго и счастливо? – пребывал в прекрасном настроении пират.

– Описание боёв пиратской флотилии под командованием Орли Варенга, воспоминания о сражении при мысе Канаверал, когда при огромном перевесе сил и поддержке с берега, имперский флот был разбит в пух и прах. И про применение "крюка Вартанха". – Выдала Малис, совсем не этого ожидавшему пирату.

– Флот не был бы разбит, если не ошибка... – начал спорить Барлик с сестрой.

– Тогда пираты использовали бы дыру в построении! Мы с тобой уже год про это спорим! – не дала уйти в спор брату Малис.

– Так если вы так много знаете о пиратах, то, что у вас вызвало сомнения в том, что я пират, дорогие наши наследники? Или не похож? – веселился Аргес.

– В том то и дело, что не похож. – Мрачно ответил ему Марс, заставляя меня насторожиться.

– Да? А на кого тогда? – поинтересовался с удивлением пират.

– На нашего отца. – Буркнул Барлик.

Вся веселость мгновенно слетела с пирата, кулаки сжались.

– Возможно. Родным братьям сложно быть не похожим друг на друга.– Почти выплюнул он непонятные для меня слова.

– В смысле родным братьям? – спросила я.

– А как бывают родными братьями? Мать одна, отец один. Только родился я на два года раньше вашего омана, без рогов и крыльев. – Говорил он с таким выражением презрения на лице, что мне стало не по себе. – Аргес Марид Нави. Точнее мог бы им быть, если бы меня как того щенка гронха, не вышвырнули подыхать. Точнее, приказали избавиться от неоправдавшего надежд на получение статуса лари младенца. Только вот повитуха жалостливая попалась, она меня отдала своему дальнему родственнику, старому мореходу. Ну, так что, лари, всё ещё хотите что-то обсуждать со мной, главарём пиратов Геликарнакского залива?

– Конечно. Я думала, как тебя уговорить, а ты, оказывается, обязан помочь. – Сообщила я обалдевшему пирату.

– Это с какой стати? – возмутился заведенный воспоминаниями мужчина.

– Вообще-то, по-родственному. И сейчас вы старший член рода из тех, кто находится поблизости. Так что сохранение нашей жизни и здоровья ваш долг по закону крови, дядя! – обрадовал "дядю" Марс.

– Ничего себе наглость! – ответил тот.

– А что поделать? – нарочито тяжело вздохнула Малис. – Дурная наследственность. У нас дядя, говорят, главный пират на побережье.

– Лари, а вы уверены, что вы их правильно воспитываете? – с подозрительным прищуром посмотрел на меня новоявленный родственник.

Глава 15.

Проводив детей на предрассветную рыбалку, я надеялась ещё поспать. Если честно, я была уверена, что юных правителей вместе с их охраной и спутниками -гронхами очень быстро попросят отправиться в лагерь и не мешать рыбакам. Но против воли в голову лезли мысли из разряда вечных: как быть и что делать.

Кто виноват, меня мало волновало, потому что на мою сегодняшнюю жизнь это никак не влияло. Более того, я поймала себя на том, что бухгалтер с кучей дополнительных обязанностей, Ирина Владимировна, все больше уходит в тень и растворяется в ней, а я всё больше срастаюсь с этим миром и этой действительностью, где меня не удивляют чуждые порядки, не возмущают гаремы и отсутствие кучи привычных вещей. Да, Ираидала, ты не борец, ты приспособленец.

Главное, чтобы только про магию никто и ничего не узнал. А то меня саму, пожалуй, приспособят.

В голове обрывки планов теснились, смешивались, перемещались по важности. Я лежала, уставившись в складки ткани над головой, и перебирала пальцами шерсть Шторма. Гронх ничего против не имел, иногда только порыкивал от удовольствия или переворачивался, подставляя под руку другой бок или голову. В голове занозой засели слова старшего Зарда о том, что морëнное дерево не гниёт, а после земляной смолы, приобретает небывалую прочность. Вот только как её использовать, эту смолу, если она настолько опасна?

А если её черпать глиняными глубокими чашками, скорее даже ковшиками, заранее подготовленными в той же самой смоле? Если получится сделать так, что работа с земляной смолой станет безопасна, то тогда действительно станет возможно делать посуду на продажу. В принципе, если гончарную мастерскую и сушильню для готовой посуды сделать рядом с разломами, то можно будет зачëрпывать смолу, и на натянутых тросах перевозить чаши со смолой в мастерскую. А под тросами, всё выстелить камнем, камень замазать глиной, смочить и облить смолой. Получим ровную площадь, прочную и огнеупорную.

Камень, глина, смочить, смола... Эта последовательность крутилась в голове, раз за разом. Словно какая-то мысль всё манила меня хвостом и не давалась в руки. Камень, глина, смочить, смола... Морëнное дерево не гниёт и облитое смолой приобретает небывалую прочность.

Точно! Точно же! Я же просто увидела способ строительства, только без привычных материалов! Камень и глина отлично заменят привычные кирпич и раствор, а смола обеспечит прочность и долговечность.

А дерево, распиленное на кругляши ровной толщины, можно ошкурить, проморить в морской воде и обработать в смоле, мы получим основу для строительства так называемых глиночурок. А ведь там целое поселение можно будет воздвигнуть за считанные недели, и ума особого не надо! А если эти стены ещё и просмолить...

Да это отличное решение проблемы с жильём! Да и бессмертным нужны казармы. И если нам будет необходимо большое количество хозяйственных помещений, которые нужно будет очень быстро возводить, то такие глиночурки станут для нас просто незаменимыми! Прочные, лëгкие в возведении, тёплые дома, которые могут быть ещё и красивыми.

Дворец? Кому он нужен! В доме должно быть тепло и уютно, вкусно пахнуть домашней едой, приготовленной для своей семьи.

Осталось только переговорить со старшими и теми знающими людьми, про которых говорил старший Зард. Надеюсь, что они меня выслушают и не поднимут на смех.

Вопреки моим опасениям меня слушали очень внимательно. Я пересказывала и свои мысли о строительстве, и предложения детей. Единственный момент, который нам нужно было ещё разобрать, это перевозки. Но тут, я думаю, вопросы нужно задавать нашему новоявленному дяде, благодаря которому у моих детей вдруг обнаружилась дурная наследственность.

Идея работать со смолой никого не напугала. Здесь уже давно её использовали, знали об опасностях и умели от них защищаться. Просто в таких объёмах, как предлагала я, эту смолу никто не использовал.

– Знаете что, лари? – проговорил один из самых старых из пришедших. – Идеи у вас очень хорошие. Мне и в голову бы такого не пришло, до чего вы и ваша малая, наша ирлери, додумались. Вроде мусор под ногами, а вы так приспособили. Только вот что я вам скажу, вы уж не обижайтесь на старика, но понятно, почему оман вас отселил. Кто ж такую умную бабу при себе потерпит? А вы ещё и дочь тому же учите.

– Ничего, спишет на наследственность. – Засмеялся Зард.

Следующие несколько часов мы ожесточенно спорили и планировали. Начинать решили однозначно с постройки верфи. К счастью, здесь особых течений не было, а пловцами и ныряльщиками были почти все.

Шум на границе лагеря нас отвлёк, но так как Шторм не нервничал, я поняла, что это кто-то из своих. И не ошиблась.

– Лари, ваше задание выполнено. – Улыбался явно очень уставший Дираф. – Но сколько смог. Торговался за каждую монету. Здесь сто восемьдесят три монеты золотом и пятьдесят серебряных.

– Спасибо, мастер. – Разглядывала я два мешочка у себя на коленях. – Вы и ваши люди, кажется, даже не спали. Отдохните. Ополоснитесь с дороги, здесь рядом есть место, чтобы искупаться. Я попрошу, чтобы вас проводили и накормили.

– Спасибо, лари. Приятно, что нас встречают заботой. – Улыбнулся Дираф, прежде, чем уходить.

А я смотрела на два мешочка с деньгами. Дираф привёз сумму, на которую я и не рассчитывала. Даже если их использовать на уплату налогов в казну, то мы получим необходимую нам отсрочку. Хотя была у меня парочка идей.

Но вернуться к обсуждению строительства я не успела. Вернулись дети с уловом и дядей. Дираф видимо тоже увидел сходство пирата с оманом. По крайней мере, он тут же потребовал объяснений от Аргеса. Тот пояснять никому и ничего не хотел. Вот-вот могла вспыхнуть драка, что мне было совершенно ни к чему.

– Мастер Дираф, Аргес! Вы взрослые мужчины, воины! А готовы устроить скандал и драку на ровном месте! – поспешила я к месту конфликта.

– Лари! У вас по лагерю разгуливает пират! И даже не скрывает своей принадлежности к этой братии. Мало этого, он у вас ошивается рядом с наследниками! – возмутился Дираф.

– Он не пират. Он у нас главнокомандующий военно-морскими силами Геликарнака. – Отмахнулась я.

– Чего? Это кто же ему такое звание пожаловал? – возмутился мастер, пират окинул меня подозревающим не пойми в чём взглядом.

– Ну, наверное, мы. – Поддержал меня Марс.

– Лари, это не шутки! В этих водах пираты потопили ни один торговый и военный корабль империи. – Попытался мне объяснить Дираф.

– Вот скажите мне мастер, кто-нибудь нападал на Геликарнак с моря? – выкручивалась я, надеясь только на то, что подобной наглости никто не ожидает.

– Нет, все знают, что здесь пираты лютуют, но поймать никого не могут. – Дираф не сводил взгляда с Аргеса.

– Вот видите. То есть, те, кого вы зовëте пиратами, просто охраняют побережье. А найти вы никого не можете, потому что пиратов здесь нет. – Несла околесицу я.

– Лари, да что с вами? Они нападают на торговцев! Разбили имперский флот, который прислали разобраться с пиратами. – Перечислял Дираф.

– Торговцы? Это те, которые ограбили местных жителей так, что тем и есть стало нечего? Так я бы тоже не поверила, что это торговцы. – С подозрением на этот спектакль смотрели уже все. – Что же касается флота, то разве заранее извещали, что, мол, так и так, плывëм наводить порядок? А флаг и спутать можно.

– Какой флаг, лари? Не было ничего такого. – Подсказал мне пират, пришедший с Аргесом.

– Тем более. Как уважаемый Аргес должен был понять, что это за корабли? Да ещё и заступаются за разбойников. Капитан Аргес и подумал, что значит, сами разбойники и есть. – Продолжала выкручивать ситуацию я.

– Да-да, лари, именно так наш капитан и подумал. Помню, говорит мне, что послушай, Синд, это наверняка те разбойники, что недавно грабили посёлки на побережье. – Помогал мне пират.

– Да? – удивился Аргес, только-только начиная понимать, к чему я веду. – Припоминаю, что-то такое было...

– Ну, вот видите! Это просто недопонимание и недоразумение из-за того, что имперские корабли не потрудились даже императорские флаги вывесить. Хлопала ресничками я. – А мало ли что здесь возле берега плавает?

Старший Зард не выдержал и быстро отошёл за навес, откуда чуть позже донесся его смех.

– Хорошо. А теперь, я бы хотел узнать, почему ваш главнокомандующий, так похож на императора? – ну, в принципе я удивилась бы, если мастер Дираф не задал бы этого вопроса.

– Я, конечно, не могу точно утверждать, но если сын похож на отца, то это вроде нормально. Нет? – Марс и Барлик тоже только цветом волос и отличались, а сейчас, когда они стояли рядом с дядей, там сразу было понятно, что за порода.

– Лари, у нашего императора, в разное время родилось четверо детей. Старший, Гарс, не получил крыльев, поэтому и не числится наследником. Но он сейчас от имени отца правит всеми южными провинциями, одна из которых в его личном владении. Он очень увлечён сельским хозяйством, почти все наши виноградники, это его заслуга. – Перечислял мне возможных родственников Дираф. – Вторым сыном должен был стать первый ребёнок лари Майхур, майриме омана Берса. Но он умер сразу после рождения, не прожив и ночи. Через полтора года после этого лари Лайна родила наследника Файрида, и ещё через два месяца родился наследник Берс.

– Не поняла, как это? Между двумя наследниками разница в два месяца? И все утверждают, что император, кроме своей лари, других женщин не видит. А детей делать ему зрение видимо не мешает. – Вслух съехидничала я по поводу особенностей местной любви.

– Там история темная и странная. Лари Майхур, вернувшись во дворец императора после родов, обнаружила, что появилась новая фаворитка императора, будущая лари Лайна. Она постоянно строила какие-то козни, в которых обвиняла любимую наложницу императора. Но удача была не на её стороне. И всё достаточно быстро вскрылось. Лари Лайна тогда заявила, что лучше умрёт, чем будет принимать мужчину после этой гадюки, а поступки лари Майхур были далеко не безобидными. Только по чистой случайности раскалённое масло выплеснулось на плечо лари, а не в лицо. Император поклялся, в тот день, что больше никогда не прикоснëтся к Майхур. В гневе и переживаниях за лари Лайну, которая терпела дикую боль от ожога, он велел выпороть Майхур и сослал её в нижний гарем, в качестве прислуги.– Объяснял мне Дираф. – Когда выяснилось, что лари Лайна в положении, император и вовсе пообещал распустить весь гарем, и уже решался вопрос кого и куда отправлять. Но тут лари Майхур явилась к лари Лайне и заявила той, что она только что из спальни господина, куда он привёл её, встретив в коридоре. Император оказался действительно в спальне и то ли пьян, то ли опоен, но по царапинам на его теле было понятно, что эту ночь он действительно провёл с женщиной. Лари Лайна заперлась в своей комнате и не принимала не лекарей, не императора, который готов был разнести полдворца, лишь бы всё исправить. Гарем был выслан той же ночью, лари Майхур была отправлена в старый дворец, где рожала своего первенца. Во дворце начался переполох, потому что император выломал дверь в комнату своей женщины и обнаружил ее без сознания. Подозревали отравление, а так как оказалось, что еду и питьё лари Лайне уже несколько раз относила Майхур, подозревали её. Но тут повитуха, что была при ней ещё с первой беременности, объявила, что она снова беременна. Но ребёнок родился недоношенным, раньше положенного срока, уже ставшая лари Майхур обвинила в этом лари Лайну и то, что она тяжело работала в нижнем гареме. Император даже наследника увидел только когда того привезли бессмертные, в возрасте полутора лет. Сам император отдал ему во владение омарлир, а лари Майхур запрещено появляться во дворце императора, и посещать те мероприятия, где будет присутствовать император. При приближении к лари Лайне, майриме омана и вовсе ждет смертная казнь, без разбора, зачем она подошла. Между императором и лари Лайной до сих пор сохранилась некоторая холодность, потому что лари не может простить ему нарушения клятвы и той ночи с Майхур. Собственно из-за этого император и передал военную власть оману так рано, что бы не оставлять свою лари. Теперь понимаете, что у императора просто не могло быть неучтенного ребёнка? Даже если ребёнок бескрылый, для него не имеет это никакого значения. А тут, в провинции, где разруха и нищета, вопреки заявленному положению дел, пират, простите, главнокомандующий морских сил провинции, взрослый сын императора, о котором никто не знает?

– А вы прям уверены, что он сын императора? – уточнила я, прежде чем сообщать подробности.

– Помимо сильного внешнего сходства? Посмотрите насколько он крупнее и сильнее других людей. И я уверен, что в физическом развитии он сильно опережал сверстников. Ведь так, капитан? – прямо спросил Дираф, и, дождавшись кивка, продолжил. – Это одно из свойств крови Марид Нави. У взрослых быстрее затягиваются и заживают раны. А дети быстрее растут, если чувствуют опасность или оказываются в трудной ситуации, когда от физической силы зависит их жизнь, или они хотят защитить кого-то из близких. Посмотрите на своих детей, лари.

Я послушно посмотрела. Если бы я не знала, сколько им лет, я в жизни не угадала, что вот этим мальчикам, мне по плечо ростом, девять и шесть лет. Да и Малис выглядела старше. Воскрешая в памяти нашу первую встречу с детьми, я к своему удивлению обнаружила, что и не заметила, как сильно изменились дети за последние несколько месяцев.

– Да, вместе со мной прибавилось вам трудностей в жизни. – Улыбнулась я им.

– У нас просто появилось, кого защищать. – Ответил мне широкой улыбкой Барлик.

– А вы не стесняйтесь, мастер Дираф, знакомьтесь. Аргес Марид Нави, тот самый сын императора и майриме, который якобы умер. – Представила я капитана.

– Вы уверены? – на лице мастера отразилась растерянность.

– Я точно знаю. Я расспросил приёмного отца. И тот признался, что я не его сын, что он забрал меня у своей сестры, повитухи майриме, когда той велели от меня избавиться, потому что я родился без крыльев и не принёс матери желаемого статуса. А тратить время на моё вскармливание, она не желала. – Сказал Аргес.

– А это была та же самая повитуха, что и сообщила о второй беременности майриме? И принимала роды, когда родился оман? – уточнила я. – А если её расспросить?

– Да, она. Майриме была капризной пациенткой и доверялась только ей. – Пояснил мне Аргес. – Но расспросить не удастся. Вскоре после рождения Берса, она купила дом, но слишком громко и часто хвасталась, как щедро одарила её лари Майхур. По дороге к новому дому, на её повозку напали грабители, ограбили и убили. Но мне очень сложно соврать. Я чую ложь. Так что уверен, что мой отец, а у меня был хороший отец, мне не соврал.

– Вы тоже чувствуете ложь? – удивилась я знакомому определению.

– Среди аристократов такой дар встречается. Проявлялся он и в императорском роду. – Кивнул мне Дираф.

– Ну, вот видите, значит, у нас не пират по лагерю разгуливает, а родственник. Просто он узнал, что лари брата с детьми здесь и решил проследить, как мы устроимся и чему я учу детей. – Улыбнулась я. – А теперь давайте, устроим, наконец, вас. А то с дороги и до сих пор не поели, не поспали.

– Какой я оказывается ответственный. Прям с каждым днём всё больше сам себе удивляюсь. – Ухмыльнулся Аргес.

Проследив, чтобы все, и приехавшие с Дирафом, и вернувшиеся с рыбной ловли, покушали и пошли отдыхать, я вернулась к составлению планов. Времени я отвела на всё про всё три месяца. За этот срок, мы должны уже подготовить первые, пробные партии тех товаров, за счёт которых собирались пополнять собственную казну и платить налоги. Потому что налоги, это, кажется, то единственное, что роднит любые миры. Есть ли там магия, или нет, короли, обычаи и всё остальное, налоги будут всегда. Как и обязательность их уплаты. Также, мы должны к окончанию этого времени, поставить основные здания, чтобы знать, что нам необходимо и привезти это из столицы.

– Почему именно три месяца, лари? – спросил меня Рурх, старший одного из поселений.

– Вместе с нами прибыли больше тысячи бессмертных, хоть они и служат теперь здесь в Геликарнаке, но жалование им по-прежнему выплачивает императорская казна. – Пояснила я. – Ведь служить они всё равно продолжают императорскому роду, просто другому члену семьи. Мастер Азуф и старшины решили, что раз в три месяца достаточно наведываться в казначейство, чтобы забирать жалование за эти три месяца. Заодно и остатки моего содержания. Точнее, получать то они будут полностью, но там есть обязательные платежи. Поэтому времени у нас осталось не так много.

– Тогда отдыхайте лари. С утра возможности поспать в тишине уже не будет. – С какой-то даже заботой произнес Парнас, старший Карнака.

И действительно, с утра тишина, напуганная громкими голосами, стуком топоров и молотков, скрипом тачек, вывозящих обломки старых построек, и визгом пил, испарилась с побережья. А мои дни проносились между частью берега, где восстанавливались верфи, сортировочные и коптильни с солильнями, небольшой долиной, спрятавшейся в горах, куда мы вывозили ил со дна, площадкой у разломов, где делалась посуда и всякая необходимая сейчас утварь, и лагерем.

При этом мастер Азуф возобновил утренние тренировки, к процессу которых с удовольствием присоединился и мастер Дираф. Как опрометчиво было согласиться на то, чтобы он тоже принял участие в обучении детей, ну и в моём оздоровлении заодно! Многокилометровые пробежки с грузом, по горным тропам с подгоняющим мастером Дирафом за спиной, да еще и ранним утром, настроения мне не поднимали. Тренировки с клинками, где мастер вполне мог наказать за ошибку и "дыру в защите", как он говорил, обидно шлепнув плоской стороной клинка пониже спины, тоже не радовали.

Адик требовал регулярных выездов, да и в любом случае, коню нужно было движение. Только Шторм с радостью меня везде сопровождал.

Но усталость и раздражение уже копились. Благо повод выплеснуть всю свою злость мне очень скоро предоставили. Закрутившись в стройках и создании площадки под огород, благо я тут нашла почти весь привычный овощной набор, я совсем забыла о том, что вот-вот должны были приехать сборщики за малым сбором и привилегированные торговцы рыбой.

Недалеко от берега, на мелководье, было выстроено небольшое ограждение. Первое, и пока единственное, построенное на нашей верфи, судно сегодня вернулось с первого лова. В специально построенную заводь сгружался весь улов из висящих узлами сетей. Наша искусственная запруда закипела от кишащей в ней рыбы. Начался самый трудоёмкий этап работы.

Рыбу нужно было рассортировать. В больших корзинах её поставляли в длинное здание на берегу. Там уже рыбу подготавливали к приготовлению. Что в коптильни, что в засолку, что вялить. Все кто мог, сегодня были здесь. Хотелось, чтобы первый лов прошёл как можно более гладко.

Дети с намотанной на головы тканью, на манер чалмы, чтобы защищать голову от солнца стояли почти по пояс в воде и наравне со всеми вылавливали рыбу и делили её по корзинам. Они настолько увлеклись процессом, что даже забыли о неудобных накидках, прячущих крылья. Оказалось, что бархатные перепонки обгорают от солёной воды и солнца.

По довольным лицам местных я догадалась, что улов хороший не только по количеству. Какая-то радужная рыба, синепëрка, чьё появление вообще встретили ликованием, облужка и косяковая. Про последнюю мне говорили, что засолят и дадут попробовать, и что после этого, я никакую другую рыбу и признавать не буду. Впрочем, так говорили почти про каждый вид.

– Ах, вы, гнусные твари! – корзина с только что отобранной синепëркой полетела в воду, опрокинувшись от пинка какого-то жирдяя. – Да я велю с вас шкуру спустить!

– Ты кто такой? И кто тебе позволил рот открыть? – отозвался Барлик.

– Что? Ах, ты выродок! Да я велю тебе вырвать твой поганый язык после того, как ты вылижешь мои сапоги! – возмущенно завизжал, как я догадалась, один из сборщиков, остальные стояли чуть в стороне большой толпой. – Эти земли принадлежат оману, и вам дозволялась по доброте и заботе нашего правителя малая ловля, только чтоб заплатить налог в казну. Да я вам такие штрафы назначу, что вы будете своих щенков продавать, лишь бы расплатиться! И по десять, нет, по пятнадцать плетей каждому!

– Да неужели! – зло прищурился сын, запрыгнув на мостки, и скинул чалму и накидку, открывая недавно прорезавшиеся чёрные рожки и расправляя крылья.

С каждым его шагом жирдяй бледнел, отступал и трясся, всё сильнее склоняясь в поклоне. Странно, местные жители и бессмертные просто приветствовали поклоном и потом спокойно ходили и работали рядом с детьми. А сейчас казалось, что незримая сила пригибает сборщика к земле. Вслед за Барликом показал крылья и Марс.

– Земли Геликарнак уже больше трёх недель, как переданы во владения нам. – Начал Марс.

– И это мы, своей волей, разрешили жителям ловлю рыбы без ограничений. – Прошипела Малис, а я и не знала, что моя ласковая девочка так умеет.

– Ты кто такой и по какому праву оскорбляешь и угрожаешь нашим подданным? – ещё один шаг вперёд от Барлика заставил сборщика сжаться и по-настоящему заскулить.

– Простите, господин! Мы не знали. Мы приносим свои глубочайшие извинения и смиренно просим вашего прощения. Мы готовы понести любые наказания... – залебезил ещё один из сборщиков, подбегая к детям.

– Конечно, понесёте. – Громко произнесла я. – Как сами себе и назначили. Сначала вот этот, говорливый, вылижет сапоги моим детям, потом ему вырвут язык. А вся ваша толпа получит по десять, а да, там же поправочка была, пятнадцать плетей. И выплатит огромные штрафы. Как жаль, что ваш друг не уточнил какие. Теперь самой придумывать. И кстати, мы вас так ждали! Я и мои дети, очень хотим ознакомиться с указами омана, особенно с теми, в которых говорится про запрет рыбной ловли и оговаривается, каким именно торговцам следует её отдавать.

Раздалось злобное рычание гронхов, часть появившихся людей попыталась незаметно исчезнуть, но за их спинами оказалось четыре зверя, которых здесь заслуженно побаивались. Видимо, это и были те самые торговцы, понявшие, что наживы в этот раз не будет.

– А ещё мы желаем ознакомиться с перечнем налогов, взимаемых с наших земель. И суммами, которые были собраны. – Улыбнулась на зависть любой акуле Малис. – Мы сверим с поступлениями в казну. Сколько лет вы здесь сборщиком? Вот за всё это время.

– Помилуйте, госпожа! – пополз ко мне жирный, видимо решив, что я в этой компании самое добросердечное звено.

– Лари Ираидала. – Представилась я. – С чего бы вдруг?

– Госпожа, я ошибся, я не знал, да если бы... Госпожа, я же верой и правдой, и днём и ночью... – скулил, пытаясь доползти до меня угрожавший всем сборщик.

– Обворовывал казну и Геликарнак, нажирая себе тройной подбородок и оставляя людей без пропитания. Ты обдирал эти земли и скрывал истинное положение дел от омана, уничтожая и разоряя одну из основных провинций, налоги с которых идут на содержание армии. – Не собиралась слышать это нытьё я. – Уж не ради ли наших врагов ты стараешься? Может тебе приказали разорить провинцию кто-то из Димариев?

– Нет, нет! – визг перешёл на ультразвук. – Я никогда! Я не предавал. Воровал, да. Каюсь! Я всё верну! Всё, до последней крохи! И брат вернёт, и отец! Лари! Но не предавал.

– Конечно, вернёшь, мой хороший! И ты, и брат, и папа твой! Всё что наворовал, всё и вернёшь. А посмеешь хоть крошку утаить, отправишься лично императору рассказывать, кого ты там не предавал, и с какой целью разорял богатейшую провинцию. – Улыбалась я трясущемуся мужику. – А ещё лучше, верный ты наш, отправишься не к императору, а к оману. Он-то с гордостью, перед всем двором и бессмертными отдал со всей своей щедростью детям богатейшие земли. А по факту, его наследники из-за тебя вынуждены спать на земле, и есть похлëбку на воде. И работать! Сами ловить себе рыбу для пропитания... Ты хоть представляешь, в каком свете выставил омана перед всей столицей и что он с тобой за это сделает? Хотя зачем это представлять? Вдруг я тебя обманываю. Хочешь, можешь всю разницу, которую ты всё это время грëб себе, сам отвезти в столицу. И объяснишь оману, как она образовалась.

– Пожалуйстаааа... – скулил мужик, отползая от меня с такой скоростью, словно я была вселенским злом.

– Две недели тебе! Через две недели не примем ни монеты. Не успеешь, поедешь к оману. – Сообщил сборщику Барлик.

– Две недели, я запомнил, господин! Я всё успею, господин! – отползал обратно на берег мужик, при этом умудряясь кланяться и стукаться лбом каждые две минуты.

– А вы жестоки, лари. – Рассмеялся Дираф.

– Вообще-то, ни разу! Жестокой я бы была, если бы отправила его к майриме, чтоб он ей объяснил, почему она столько лет недополучала столько денег с Геликарнака. – Засмеялась уже я. – Ну, или сообщила бы бедняге, что мы пригласили омана во дворец, и он скоро приедет.

– Лари, я подозреваю, что вам привезут столько денег, что вы себе сами построите, тот дворец, который захотите. – Ответил Дираф.

– Сдался он мне, как вещь-мешок во время марш броска! – открестилась я от такого счастья.

Вспомнила я о своём смехе за следующие две недели ещё не раз. Сборщик честно привозил почти каждый день деньги, ткани и даже камни. Причём, забирал-то он камни без обработки, а возвращал уже с огранкой, драгоценные кристаллы, чья красота завораживала.

Оказалось, что гранит камни он сам, и украшения делает сам. В одном из комплектов, что делал бывший сборщик налогов, я увидела знакомый отблеск.

– Это земляная смола. Там внутри марион и золотая цепочка. Я сначала их намочил, потом опустил в смолу, а потом прокалил над огнём. – Шёпотом пояснил он мне, видя, как внимательно я рассматриваю украшение.

– Вы вообще в курсе, что у вас талант? Редкий дар творить красоту? Создавая вот такие удивительные вещи, вы заработали бы не меньше, а то и больше, чем своровали! – говорила я и замечала, как загораются внутренним светом глаза вора. – Понимаете? Да о вас бы уже слава гремела по всей империи. Ну, разве ж так можно...

– Да у меня в семье все сборщики. В кого я такой уродился непонятно. – Тяжело вздохнул расхититель имперского имущества. – Только мне отец и дед говорили, что этим себя не прокормишь. Что всё пустое. Вон...

Он протянул мне руки. Что-то странное было с его пальцами...

– Вас что, били по рукам? – спросила с подозрением.

– Почему били? Нет, просто пальцы ломали, чтоб к мелкой работе не тянулся. – Так просто, словно о погоде, сказал сборщик. – Только бестолку всё. Понимаете, лари, я же вижу... Вот смотрите, земляная смола. А я, как почуял, всё равно, что вот как ваш гронх добычу, что прокалить её надо. Она тогда оживает и как солнце горит. И вот, вот смотрите...

С каким-то ажиотажем он сунул мне в руки мягкие ножны, в которых хранил небольшой кинжал. Мягкая кожа крепилась к резным пластинам цвета гречишного мёда.

– Это что? – С подозрением рассматривала я пластины, боясь ошибиться.

– Смола! – довольно засмеялся мужчина. – Если в форму налить воды, а потом в эту воду тонкой струйкой влить смолу, то получается вот такое. Потом прокалить, отшлифовать и ещё раз прокалить. Только просятся детали, которые я уже сделать никогда не смогу.

И загоревшееся было, пламя потухло.

– Знаете, а вам, наверное, всё-таки придётся ехать в столицу. – Решила я, что дурное знакомство не должно быть причиной для того, чтобы лишить человека шанса. – Не пугайтесь. Не к оману. Поедете в целительский квартал. Найдёте вдовий, а там спросите. Нужно будет попросить отвести вас к матушке Вали, ей покажете свои руки и расскажете, как, когда и сколько раз вам ломали пальцы. Если кто и может вернуть вам руки, то только она. Поедете?

Бывший сборщик налогов и вор уехал в столицу той же ночью, едва дождавшись, когда я закончу писать письмо матушке, с просьбой посмотреть, можно ли ещё что-то сделать.

А время незаметно сорвалось и полетело, не давая мне и минуты на раздумья. Сходили со стапелей корабли. Одни уходили в море на лов рыбы, другие шли тяжело гружëнные в столицу. Из Геликарнака на продажу шли расписная посуда, посуда для перевозок и хранения из глины или дерева, с обработкой земной смолой. Шла рыба. Соленая, копчëнная, маринованная по нескольким рецептам, вяленная. Особая рыба, закованная в панцирь розового льда, чтоб доехала свежей.

Сопровождали корабли с грузом стремительные корабли-конвоиры. Малис мне объяснила, что торговцы или рыболовные суда имеют тяжёлые широкие основания, чтобы увеличить трюм. А вот военные суда наоборот, острогрудые, что позволяет им двигаться с большей скоростью. Ещё у них была разная система оснащения парусами. Но во всех этих реях, мачтах и косых парусах я ничего не понимала.

Команды на военные суда обучали бывшие пираты. Был построен целый городок с полосой препятствий и качающимися платформами, чтобы имитировать качку.

Изменилось и побережье. Уже давно не было походного лагеря, и развалин по берегу. Мы перестроили все поселения, сильно их укрупнив, посчитав, что так проще и работать, и защищаться в случае чего.

Рядом с верфью появился причал, по прообразу того, что был построен в столице Масулом. Был у нас и целый городок для бессмертных, с большими казармами, плацем, конюшней и прочими необходимыми постройками. Настоящая военная часть.

Одними из последних походный лагерь покидали мы. Наш дом был построен вдалеке от поселений, у истоков местной бурной речушки. Узкая горная тропа между скалами, выводила на плато, где из нескольких родников рождался поток, превращавшийся чуть позже в водопад, а потом впадающий в море. Самым сложным было залить торчащие камни смолой, создавая ступенчатую дорогу. Долина, в которой стоял наш дом, со всех сторон была закрыта горами, которые словно ладони, закрывали нас ото всех ветров.

На берегу потока стоял наш большой и просторный дом. На втором этаже были комнаты детей, а внизу общая комната, она же кухня, и наши комнаты. Моя, Фарли, Гульнизы и Ранги.

Мы вместе готовили, убирали и стирали. И нам было весело! Здесь уже не было лари и её служанок. Просто четыре молодые женщины, что пытались вместе выжить. Каждый вечер мы собирались за большим столом. И почти каждый раз у нас были гости.

К нам приходил наставник, если конечно он не уезжал в столицу за жалованием и содержанием. Мастер Дираф, что за последние полгода, стал вторым наставником, не только с удовольствием приходил на ужин, но и помогал готовить, разбавляя наш женский коллектив своими шутками. Был у нас и второй помощник. Правда, тот больше времени проводил с детьми.

Аргес столько времени посвящал племянникам, что мне иногда казалось, что он пытается наверстать всё, чего не дополучил в собственном детстве. По полу стояли вылепленные из глины и раскрашенные корабли, солдаты и офицеры, крепостные укрепления. А тем баталиям, которые разворачивались на полу перед камином, позавидовал бы любой учебник по военному делу.

Но не только дети привлекали в наш дом непризнанного принца империи. Было немножко забавно наблюдать, как краснеет Гульниза, стоит ей случайно коснуться Аргеса. Или как он старается поймать её взгляд или "случайно" с ней столкнуться. Бывшему пирату всё больше нравилось, когда ужин ему подавала Гульниза, а не я или кто-то другой из девушек.

Иногда присоединялись к нам и кто-то из местных. Ну, или мы оставались ужинать в деревне. Особенно я любила, когда старуха Шарги звала меня к себе на рыбу. Старухой её звали за сварливый характер и крутой нрав, высказать все, что она думает, она могла, не взирая, что говориться, на чины и ранги. Но мне у неё нравилось. Этакая бабушка, строящая из себя бессердечную и злобную ведьму, а сама тайком подталкивает край одеяла и подкладывает лишний пирожок. Да и рыбу она солила лучше всех.

– Нет, надо набраться сил и отодвинуть тарелку. Иначе я у вас тут приросту. А мне ещё сегодня нужно на выработки съездить, посмотреть, как укрепили новый проход. – Попыталась я отказаться от угощения.

– Сядь на задницу и угомонись! – бросила Шарги через плечо.

– Что? – не поняла я.

– Вот скажи, тебе голова для чего? Знаешь, марион добывается всего в трех местах в империи. – Села напротив меня Шарги. – И в каждом, в каждом жила дочь огня. Старики знают, что этот камень идёт на кровь пламени! В наших местах, он уже начал вырождаться, в других и вовсе крохи. А тут снова находят. На новом горизонте и вовсе белый марион стали находить. Наши молчат, боятся тебе, дуре, намекнуть, чтоб ты подальше от карьеров держалась! А ты лезешь и лезешь! Думаешь, никто не захочет награду получить за твою голову? Или оману сообщить, какую птичку он из клетки выпустил? Это для нас ты пламя в домашнем очаге, а для чужаков, что плывут сюда за рыбой или твоей посудой?

– Бабушка...

– Да в курсе, что я не дедушка! – буркнула Шарги.

– И многие догадались? – уточнила я с замиранием сердца.

– Из стариков многие. Потому и ходят с тобой рядом. Вроде, умными мыслями делятся. А на самом деле прикрывают, чтоб ты не заполыхала всем стервятникам на радость! – добила меня она.

Глава 16.

Я ещё пыталась осмыслить и принять мысль, что для многих тот факт, что во мне может быть магия дочерей огня, секретом не является. Более того, мне активно помогают сохранить этот секрет, хотя бы от посторонних. Ну, кто мог предположить такую связь между теми, у кого пробудилось пламя и редкими драгоценными камнями? Ни в одной книге из тех, что прочитала Ираидала или Марс, об этом не было ни слова.

– Это точно? Что марион...

– Тянется к дочерям огня? – перебила меня Шарги. – Для рудокопов точно. Просто их, дочерей, так мало и не в каждом поколении даже появляются. Поэтому и проверяют каждое подозрение. Лекари, например, говорят, что смерть отходит, когда рядом одаренная, мол, даже почти погасшую искру души может разжечь. Не зря же выбранные мужья дочерей умирают с ними в один день.

– Я первый раз об этом слышу. Это обычай такой? – заинтересовалась я новыми крохами знаний.

– Да какой там обычай! Просто разделяя силу с выбранным, огневые связывают с ним и свою жизнь. Сколько дочерей известно, все со своими мужьями в один день погасли. – Отмахнулась Шарги. – Ты вон кушай, и горячего попить не забудь. А то носишься со своим гронхом наравне, одни мослы остались. Никакой радости мужскому взгляду!

– У меня хорошая фигура! – возмутилась я.

– Где? – искренне удивилась Шарги. – Я только шею вижу, от подбородка и до пяток. Ты когда приехала, хоть чуть-чуть мяска было, а сейчас вон, скоро за молодым деревцем прятаться будешь.

– Это было не мяско. Оман вообще сказал, что это уродство. – Рассмеялась я.

– Ой, нашла мне тут авторитет! Тоже мне ценитель! Он, этот оман, что в своей жизни видел? – ухмыльнулась Шарги.– У него же идеальная фигура, это клинок. Тонко, звонко и чтоб никаких выступов. Ну чего ты хохочешь? Ты посмотри на неё, аж заливается. Сейчас лет пять пройдёт и поглядим.

– На что поглядим?– не поняла я. – Что у нас в итоге в Геликарнаке получится?

– Да тут пяти лет ждать, смысла нет. И так видно, как дорожка выстилается. А вот у омана ещё возраст такой, что непонятно. Он такой дурак по молодости, или в маменьку уродился? – рубанула рукой по воздуху Шарги.

– Смотрю, совсем вы ни омана, ни майриме не уважаете. Только... Бабушка Шарги, а если о таких ваших словах донесут? – Шарги действительно что-то такое могла и посреди улицы высказать, ни на кого не оглядываясь.

– И что? Я кто? Старуха, что живет, чуть ли не в двух неделях пути от столицы, проживает свой век, собственным трудом на крышу и еду зарабатывает. – Очень серьёзно посмотрела на меня она. – Хорош же правитель, что на каждое слово палачей посылать будет. Так что либо я имею право громко сказать всё, что думаю, либо оман у нас истеричный сопляк! Вот помню, папенька его по молодости сюда приезжал, так я ему тогда по поводу его нового налога сказала, что чхать я на него хотела, что он уже не знает, как ещё в карман к простому народу влезть. Император тогда рассмеялся и сказал, чтоб не чихала, а то если разболеюсь, то кто налоги платить будет. А потом часа два, наверное, объяснял, что у нас богатая провинция, а тогда эти было так, а в других землях недостаток, и наш налог идёт как раз туда, где земли не так щедры к своим жителям. И знаешь, что я тебе скажу? Вот не убыло от императора, что он народу разъяснил. Зато злость у нас тогда сразу пропала. Поняли, что сегодня император о других заботится, а завтра может и нам помощь понадобиться. Кто ж знал, что он зло и обиду на нас затаит.

– С чего такой вывод? – проявила любопытство я.

– А чего он нас тогда этому разгильдяю отдал? – вот и попробуй с ней поспорить.

А ещё меня заинтересовало новое для меня явление.

– Бабушка Шарги, вы сказали про какой-то белый марион. Это что-то означает? На что он похож? – засыпала я вопросами собеседницу.

– Я буду тебе рассказывать, если ты, наконец-то, будешь есть. – Поставила условие Шарги, кивая на недавно отодвинутую мной тарелку. – Говорят, марион это не просто камень. Есть легенда, что наш мир это огромное сердце, а марион это прошедшая через пламя кровь этого сердца. Поэтому он и появляется там, где живут дочери огня. Тянется к одарённым, как к родственному существу. Чем сильнее пламя одарённой, тем больше камня и ярче его блеск. Но иногда, появляется и нечто удивительное. Белый марион. Как пламя, что горит в небе во время гроз. Сверкает так, что видно издалека. Но описать цвет его граней невозможно. Марион всегда разный. В свете свечей он сияет нежно-розовым светом, в свете солнца горит золотом, в тени отливает голубым. А в темноте светит как звёзды в ночном небе. Его находили только у нас, и в самом старом месторождении, первом из известных. И немного. Императорские регалии украшены белым марионом.

– То есть, то, что он появился, означает, что где-то поблизости точно есть дочь огня? – уточнила я.

– Ага, где-то поблизости. Носится везде и всюду! Лари называется, красавица из гарема, сапоги по колено и в штольни ныряет! Причём норовит всё это дело провернуть на голодный желудок! – усмехнулась Шарги. – Рудокопы прячут ящик с белым марионом на нижних ярусах, туда сроду ни один из сборщиков не забирался. И ты не вздумай, туда тащить кого-нибудь. Бессмертным тоже это знать не стоит. Они люди подневольные, нечего им лишний повод волноваться давать. Думаю даже скрывать всё то, что здесь происходит во время своих приездов в столицу, им стоит многих трудов.

– Так я же деньги отправляю...

– Да мало ли какая блажь тебе в голову придёт? Сегодня деньги отправлять, завтра воду в море лить. – Развела руками Шарги, намекая на то, что моей репутации уже ничего не повредит, и все странности прекрасно объясняются легкой придурью опальной лари.

– Шарги, лари у тебя? – забежал в домик один мальчишек, что помогал в порту.

– Что случилось? – сразу заволновалась я.

– Корабль из столицы вернулся. С гостями. – Выпалил он.

– Спасибо, Шарги! Всё было очень вкусно. – Проговорила я уже на ходу, торопясь на пристань.

Но меня уже опередили Марс и Барлик. Малис и вовсе из нашего своеобразного порта не уходила. Мне казалось, что ещё немного, и она оснастку корабля будет знать лучше любого моряка. Вообще сложилась удивительная ситуация. Я и Марс с морем ладили плохо. Купаться, плавать и даже нырять, это, пожалуйста. А вот на кораблях...

Несколько часов и мы оба лежим в лëжку, сломленные морской болезнью. А вот Барлик и Малис даже выходили на кораблях в море на несколько дней. Как я эти дни переживала, отдельная история. Но запрещать из-за своего личного страха ничего не стала. Дети уходили и на ловлю рыбы, и на учения, устроенные Аргесом. Пират вообще утверждал, что море любит Малис, и в морской воде, она как рыбка, только чешуи нет.

Вот и сейчас, я только подходила к пристани, а мне навстречу уже бежали мои дети со смехом и криками.

– Мама, смотри, кто к нам приехал! – торопились первыми сообщить мне новость они.

– Здравствуйте, лари! Смиренный строитель Масул счастлив видеть вас в здравии и благополучии. – Склонился в поклоне мужчина.

– И я рад снова видеть вас. Даже и не знаю, смогу ли достойно отплатить в благодарность за ваше участие в моей жизни. – Вторил ему второй из приветствующих, высокий мужчина.

Немного полный, то, что называется в теле. С ярко горящими чёрными глазами и широкой белозубой улыбкой.

– Вы меня не узнаёте, лари? Это же я, Ларис, старший сборщик земель Геликарнак. – Засмеялся он довольный такой реакцией.

– Что? Да как же тебя узнать, если от тебя половина осталась? Ты всё, чего не достаёт, в столице оставил, взамен Масула? – удивилась я столь огромным переменам за короткий срок.

– Нет, Масула прислал старший Гарид. – Ответил Ларис.

– Мы воспользовались тем способом, которым матушка Вали отправила с вами свою ученицу. Так что на ближайший год, я ваш покорный раб, готовый трудиться на благо оманлира юных илсиров и ирлери. – Улыбнулся Масул.

– Это ты парень зря сейчас сказал. Теперь не разогнëшься. – Проворчала из-за моей спины Шарги.

– О! Вы не знаете кто это такой! У него талант строить! Надëжно, прочно и красиво! – ответила я.

– А я разве сомневалась, что ты быстренько его пристроишь к делу? – под общий смех сказала Шарги.

Гостей и мастера Азуфа мы повели в общий гостиный дом, чтобы накормить и дать прийти в себя после долгой дороги. Правда, с последним не получилось. У нас было столько вопросов, что мастер Азуф, Масул и даже Ларис только успевали отвечать.

Конечно же, меня волновало, как там наша перестройка бедных кварталов.

– Заместо себя я оставил ученика, помните того мальчика-сироту? – спросил Масул.

– Который предложил арочный мост с опорами на скалы акульей челюсти? – уточнила я.

– Тот самый. Поверьте, он явно не позволит кому-либо испортить ваш замысел. Он готов с палкой в руках отстаивать ваш план и его выполнение. – Улыбался Масул. – Мы закончили красный квартал, целительский городок. Я и старший Гарид решили захватить часть второго "рога" бухты. Там мы разместили дополнительные жилые дома для лекарей. Так что городок и вправду превращается в квартал. На момент моего отъезда, заканчивали полную перестройку двух улиц вдовьего квартала. Ту, по которой вы тогда прошли к пристани, теперь зовут дорогой лари. Её мы закончили первой, потом начали сразу две соседние. Но справились. Как закончат, развернуться, и поведут две крайние улицы уже вниз, к пристани. И будут выходить на кверхи бессмертных. За счёт постройки домов в три этажа и разбора развалин освобождается очень много места. И улицы получаются шире и дополнительные дома. В квартале кверхов тоже идут активные стройки. Строятся два новых.

– Целительский квартал расширен, а вы ещё и кверхи строите... Что случилось? – почувствовала неладное я.

– На рубежах идут ожесточенные и затяжные бои. Оман до сих пор на войне, раненных приходит столько, что наши целители только и успевают принимать корабли с рубежей. – Ответил мастер Азуф. – Кверхам некуда размещать тех, о ком некому позаботиться, поэтому и строят новые.

– Мастер, вы оставили старшему Гариду дополнительных денег? Ведь должны были быть с продажи... – руки сами сжались в кулаки от бессилия.

– Да, лари. Но я не знал, имею ли я на это право, поэтому оставил в размере нашего полуторамесячного жалования, сумма хорошая, должна помочь. – Кивнул мне мастер.

– Восстановите сумму из прибыли, жалование бессмертных должно им прийти в полном объёме. Как матушка Вали́? – спросила я.

– Два месяца назад, среди раненых был оман. Его броня ослабла и больше не защищает его. Но в засаду попали новобранцы. Те, для которых это был первый поход. Оман и отряд ветеранов отбили молодняк и прикрывали отход. – Опустил голову мастер, словно боясь смотреть мне в глаза. – По совету майриме, в период выздоровления оман приблизил к себе лари Анаис, в надежде, что близость именно с лари, вернёт крепость броне. Как только он почувствовал себя лучше, он вернулся обратно, и не смотря на то, что скоро зима, военные действия прекращаться не собираются. Матушка Вали́ отправилась вместе с ним, чтобы как можно больше раненных смогло дожить до того момента, как попадут в целительский городок. Корабли с раненными по вашему совету стали выделять. Знаком выбрали цветок каргиза.

– Мастер, вы словно себя виноватым считаете! – не поняла я.

– Если бы вы не впали в немилость, возможно, что на месте лари Анаис были бы вы...

– Нет. И слава пламени, что миновала меня сия участь. – Прервала его я. – Если от общества Анаис у него действительно прекратились беды с бронёй, я рада. Смерти или прочих несчастий я оману не желаю. Но что случилось, почему война не прекращается, как всегда? Чем мы можем помочь?

– Вы так переживаете за омана? – спросил Дираф.

– Очень! Дай ему пламя сил и здоровья и военной удачи не забудь! – искренне пожелала я. – Ведь случись с ним что, и на его место должны будут встать мои дети. А у меня лишних детей нет!

– Понятно. Оману в таком случае действительно только здоровья и желать. – Усмехнулся Ларис. – Официально помочь вы можете, отправив налог в столицу до срока. Война деньги жрёт, как саранча посевы.

– Налог! Точно. Ларис, вы поможете мне пересчитать с чего и сколько отправлять? И какие требы нужны будут? – вовремя вернулся наш сборщик-ювелир.

– Вы доверите мне считать ваши налоги, после того, как поймали меня на воровстве? – удивился мужчина.

– А ты собираешься и дальше воровать? Для тебя ничего не изменилось? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.

– Нет, лари. Матушка Вали́ мне многое объяснила. Показала наглядно, сколько грязи накопилось в моем теле и душе. Чему я сам позволил случиться. Это страшное зрелище, лари. – Ответил мне Ларис. – Матушка сказала, что талант может помочь осветить мою душу. И выжечь в ней всю грязь. Надо только дать дару раскрыться. Но дар не сможет очищать бесконечно, если я опять вернусь к прежним делам. Поэтому нет, в каком то смысле прежнего Лариса больше нет.

– И как же ты давал дару раскрыться? – не смогла удержаться от вопроса я.

– Он все это время творил. – Ответил за него Масул. – Все полгода, что лечился. Как только руки подзажили, так и приступил. Сейчас его шкатулки, браслеты, серьги и колье, почти в каждом доме есть.

– Вы не представляете, что чувствуешь, когда твоим трудом восхищаются, когда за твою работу тебя благодарят, а не проклинают. – Вспыхнули глаза у сборщика. – А налоги я помогу вам насчитать.

– Посчитать... Пламя! – схватилась за голову я. – Оман же никогда не мог правильно рассчитать припасы! Вечно на последние недели и даже месяцы не хватало!

– Да, лари, вы всегда вызнавали, сколько войск ушло, сколько чего взяли, какие гарнизоны присоединятся в пути... – вспомнила Гульниза.

– Это что же? Они там все натощак воют? – прищурилась Шарги.

– Скорее всего, да. – Подтвердила её опасения я.

– Лари! Да у нас же и рыба вяленная, и в засолке, овощи из той долины, куда ил со дна возили... – начала перечислять Шарги.

– Мы недавно отдали со складов почти все запасы и излишки торговцам. – Вспомнила я. – Ещё же и радовались, что так хорошо, всё ушло!

– Мы можем отправить на ловлю дополнительные корабли. – Предложил Марс.

– Объясним жителям ситуацию и попросим помощи. Если работать, как это делали во время строительства в шатающемся квартале, сменами, то мы сможем достаточно быстро подготовить груз к отправке. – Добавил Барлик.

– А на бочки и тюки, нанесём изображение печати императора. Пусть думают, что император помог. – Высказалась Малис.

– Ага. А потом оман будет благодарить императора, а тот ему заявит, что ничего подобного. Не думаю, что нас по головке погладят, за подделку печати императора! – высказалась я.

– Кто будет благодарить за помощь? Лари, вы, кажется, какого-то другого омана знаете. – Рассмеялся Дираф.

– Вот так значит, и поступим? – все посмотрели на меня.

– А где Аргес? Ведь насколько я понимаю, его корабли быстроходнее торговцев и имперцев вместе взятых? – просчитывала я возможные сроки поставок продовольствия на рубежи.

– Лари, вы сейчас это серьёзно? – раздалось от двери.

– Я да. Потому что дело не только в омане и майриме. Там корпуса бессмертных, которые ничего плохого никому из нас не сделали. И платят своими жизнями, чтобы мы могли здесь жить в покое. – Ответила ему я.

– Я не про это. Ничего против не имею, и доставим в лучшем виде. Вопрос, как будут выглядеть пиратские корабли, доставляющие провиант имперской армии? – уточнил Аргес.

– Поднимите имперский флаг и всего делов. – Вот тоже нашли проблему на ровном месте.

Народ из Карнака и ближних поселений собрался быстро. Речь держал перед всеми Барлик, хотя я была уверена, что выступит Марс.

Мальчишку, которому было неполных семь лет, все слушали внимательно, не перебивая. Многие согласно кивали, ещё пока он говорил. А я любовалась сыном. Не по возрасту высокий, с серьёзным взглядом и уверенностью в голосе, он не стесняясь, просил помощи и поддержки у народа своих земель.

За его спиной стояли Марс и Малис, молчаливо поддерживая брата. И ни у кого в этот момент не возникло бы мысли, что между этими тремя юными правителями, есть какие-то разногласия. Что воля одного не является результатом долгих обсуждений и взаимного согласия в принятии решений. Именно в этот момент я поняла, что моё сердце сделало самый правильный выбор из возможных, потянувшись к Марсу и признав его своим.

После собрания, когда волю правителей единогласно поддержали жители, жизнь в Геликарнаке взорвалась гейзером. Едва успевшие вернуться с лова корабли уходили обратно в море. На лов пошли и несколько недавно спущенных на воду кораблей.

Зерно и картофель упаковывались в мешки. Солёные и квашеные овощи помещались в бочки, которые забивались крышками для транспортировки. Те же овощи и фрукты, что могли храниться и так, укладывались в большие ящики слоями, разделенными соломой. На сортировку рыбы и её подготовку к обработке вышли все. Даже наши гронхи ловили пастью рыбу в заводи и разносили по корзинам.

А ночью, когда работы стихали, мы садились с Ларисом и сводили наши доходы. Учитывали все, что было поймано, выращено, собрано и добыто. Всё что мы производили. Про белый марион, о котором мне рассказала Шарги, я промолчала. Но и Ларис меня удивил.

– Лари, давайте мы внесём небольшие изменения. – Немного замялся он. – Вот тут сумму уменьшим, и добавим ту же сумму вот сюда. Мы никого не обманем, ничего не своруем. Просто укажем иной источник дохода.

Я посмотрела, какую статью он хочет уменьшать, и обнаружила запись "добыча мариона".

– Разве плохо, что у нас улучшилась добыча редкого камня? – прикинулась дурочкой я.

– Отлично. Но могут возникнуть лишние вопросы. Например, что такого изменилось, что марион вдруг полез на поверхность? – Ларис, в отличие от Шарги, не стал мне прямо говорить, но видимо, тоже что-то знал о связи одаренных и мариона.

Налоги для армии и требы взялся отвезти Дираф, чтобы собранное нами, точно попало куда нужно, а не осело в гареме омана. Дираф это гарантировал. А вот с кораблями отправился мастер Азуф. Нам оставалось только ждать их возвращения.

Но скучать нам было некогда. Потому что пока мы были заняты, Масул внимательно осматривал местные земли и те постройки, которые мы успели возвести.

– У меня небольшие дополнения лари. – Сказал он, раскладывая передо мной, наверное, с десяток разных чертежей.

Глава 17.

Солнце, как это часто бывает осенью, медленно и лениво поднималось над морем. Ещё совсем немного и зябкая прохлада, оставшаяся с ночи, исчезнет, сменившись всё ещё царствующим в этих землях зноем.

– Понимаете, лари, пока ещё жарко днём, а дожди редки, да и ветры с моря не сносят с ног, мы можем успеть даже полностью закончить стройку. Ну, может самый последний этап работ придётся заканчивать в не самых благоприятных условиях. – Продолжал разъяснять мне Масул, пока мы осматривали острова, на которых когда-то размещались башни береговой охраны.

Жемчужина Геликарнака была надёжно защищена с моря.

– Уважаемый Масул верно говорит. – Вторил ему Парнас. – Нам важнее жильём было всех обеспечить, многие ведь и вовсе переезжали. Да для работы все здания отстроить. А о защите и не подумали. А тут ведь не зря целая крепость стояла. И корабли не просто в бухте были, а прям вдоль берега курсировали.

– А что ж никто сразу этого вопроса не поднял? – злилась я, впрочем, в первую очередь на себя. – Я почему-то считала, что для нас здесь, в глубине страны, можно не опасаться нападений.

– Даже на столицу нападали. А здесь... – Обвëл руками территории вокруг Аргес. – Просто брать было нечего. Торговцы, что чаще всего ещё и шпионы, далеко разнесли вести о том, что здесь поживиться нечем. Это во дворцы слухи не доходят, а для разбойной братии это хлеб. Да и торговцы живым товаром знали, что здесь ловить нечего. Измождëнные люди, живущие на грани голода, какой с них навар? А сейчас это мастера, да и в домах на побережье наверняка есть чем поживиться. Мало этого, как думаете, лари, как далеко ушла весть, что здесь живут, почти без охраны, лари омана Берса, которого враги заслуженно называют львом Тер-ли-Осана, и все трое его наследников?

– Думаешь, затяжные бои на границе для того, чтобы связать основные войска военными действиями там и отвлечь внимание? – сложила я слова Аргеса и то, что рассказали вчера.

– Корпуса бессмертных измотаны, если они не смогут отойти для переформирования и отдыха, то при обострении ситуации, туда просто выдвинутся резервные корпуса. В том числе, будут затребованы и те бессмертные, что расквартированы здесь. – Глядя в сторону горизонта, расписывал возможное нерадостное будущее Марс. – Даже если, что на самом деле очень маловероятно, о проходе военных кораблей противника по морю к берегам Геликарнака станет известно на рубеже, отреагировать будет некому и некогда. До столицы по морю шесть дней пути, а верхами полторы недели. Нам останется надеяться только на себя и флот.

– Аргес, ты, поэтому готовил команды на корабли и добился того, чтобы мы строили не только рыболовные суда? – вспомнила я горячие споры почти полгода назад.

– Ну, я очень ответственный дядя! – улыбнулся пират. – И потом... Лари Ираидала, я хотел бы выкупить у вас свободу вашей служанки и рабыни.

– Ой, и про кого это у нас речь? – улыбнулась я хоть небольшой радости среди тревожных мыслей сегодняшнего дня. – А сама Гульниза, что говорит?

– Не хочет оставлять вас в сложную минуту. – Признался Аргес.

– Приходи вечером на ужин, поговорим. – По настоянию самих девушек, мы не говорили о том, что Фарли и Гульниза давно уже свободны и даже приданным обеспечены. – Марс, как думаешь, потянем?

– Думаю да. Но придётся опять есть с оглядкой. Лишнего себе всю зиму не сможем позволить. Да и отдыха, скорее всего, тоже. – Кивнул мне с серьёзностью, которой никак не ожидаешь от ребёнка, Марс.

– Ничего. Голодать не придётся, а остальное, переживëм. Нам нужно защитить свои жизни. – Я положила руки на плечи стоявшему впереди меня мальчику и чмокнула тёмную макушку. – Мы справимся, мой особенный сын.

В гостиной нашего дома мы сдвинули всю нехитрую мебель по углам. На небольшие чурбачки, что использовались для возведения стен наших домов, мы положили большой деревянный щит квадратной формы. Получился невысокий стол, мне чуть выше бедра, но с очень широкой столешницей. На ней мы расстелили подробную карту побережья всего Геликарнака, которую рисовала Малис ещё для вымышленных морских боёв с мальчишками.

Сейчас это была самая точная карта побережья со всеми отмеченными постройками и поселениями, которые медленно, но уверено превращались в городки.

На тонком и прозрачном пергаменте Масул обозначил начало строительства, расчистку и выравнивание площади. Эти маленькие квадратики располагались поверх основной карты, в тех местах, где будут возводиться основные пункты будущей оборонной линии. Масулу мы и предоставили право рассказать обо всех его задумках.

К моему удивлению, я заметила в руках у детей планшеты с листами, вроде той самой папочки с рисунками фонтанов, что была у самого Масула в тот день, когда мы впервые встретились. Ребята не просто собирались слушать, но, и видимо делать себе какие-то пометки.

Я не обладала даром ясновидения, и не могла знать, какими дети вырастут и станут в будущем, но то, что я видела сейчас, меня очень радовало. Они росли вдумчивыми и ответственными, понимающими, что на их плечи ложится ответственность, которую трудно даже с чем-то сравнить. Но, как минимум, этим детям, когда они вырастут, навешать лапши на уши чтобы воровать у них из под носа, будет в разы сложнее, чем их отцу.

– Нам сильно повезло, что две основные сторожевые башни, расположены на природных островах. Ныряльщики, что опускались вниз, подтверждают, что под водой природный монолит только расширяется. – Масул показал на те две башни, основания которых торчали обломками параллельно друг другу. – Когда стоял дворец Карнак, они выполняли именно ту задачу, что у них будет основной и сейчас. И там, и там сохранились основания башен и часть стен. Но нам придётся сами стены разбирать, а вот основание пойдёт под возведение новых стен. Сами стены мы сделаем в виде двух ступеней. Таким образом, мы получим двойную линию огня. Стеновые катапульты из-за разницы высоты размещения получат разную область обстрела. В стенах второй, более высокой, ступени мы создадим проходы к дальнобойным арбалетам, расположенным между катапультами первой ступени и спрятанных в стенах.

– То есть, наши арбалетчики будут защищены и от погоды, и от ответного огня? – уточнил Барлик.

– Да. – Кивнул Масул. – Но самое главное сокровище, что я нашёл в башнях, это каменные барабаны в отличном состоянии. Раньше, в случае нужды, благодаря этим барабанам, натягивались заградительные цепи между башнями и дворцом. Сейчас эти цепи на дне, но меня заверили, что их можно поднять. Более того, ныряльщики уже прицепили к ним тросы. Я предлагаю замкнуть эти цепи между двумя башнями. Одна цепь будет расположена как и раньше, на барабанах внутри башен. А вот вторая, точнее вторая и третья, которые раньше вели от каждой башни к дворцу, замкнуться на таких же барабанах, но чуть глубже, на башенных островах, внутри крепостных стен.

– Если корабли противника подойдут достаточно близко, например, для высадки своих воинов, то при подъёме цепей они просто перевернуться и переломают мачты. Высадка живой силы врага станет невозможна! – запальчиво высказалась Малис.

– А сама гавань будет перекрыта. – Подтвердил ее мысли Масул. – Потом у нас есть ещё одна сторожевая башня, надвратная. Там и вовсе нужен только ремонт и строительство стрелковой галереи. И организовать паром для быстрой переброски наших воинов к башням. Для этого возможно использовать ту часть моста, что имеет под собой скальное основание. На самом же побережье, я предлагаю выстроить крепостную стену, тремя ступенями. Расположить её за торговой площадью, гостевыми домами и складами. Так мы разделим жилой город и торговый. Но самое главное, наши верфи расположены в природном углублении. Я предлагаю его закрыть от посторонних глаз, благодаря нависающим скалам, это будет достаточно легко сделать. И повторить то же самоё вот в этом месте, где можно будет держать часть нашего боевого флота. И чуть дальше, вот тут, где можно разместить основную базу для флота. В случае необходимости, военные корабли быстро смогут оказать поддержку береговой линии обороны. Но при этом будут расположены так, что противнику придётся растягивать свои силы на всё побережье, если он захочет напасть. Или надеяться на один мощный удар. Но тут уже у меня нет знаний.

– Да уж. Готовить воинов на стены придется мастерам Азуфу и Дирафу. Аргес и Сид и без наших просьб обучают команды для военных кораблей. И я думаю, что нужно провести церемонию принятия оманлира, с присягой и взаимной клятвой. – Решила подстраховаться я. – Не зря говорят, что самая крепкая стена, легко падёт всего лишь от одной маленькой тележки золота. Нам не нужно внутреннее предательство. Ведь такого предателя можно прислать в наши земли заранее. А после клятвы, пожалуйста, хочется испытать, как закипит собственная кровь? Кто я такая, чтобы мешать людям развлекаться? А вот возводить всё это, как я понимаю, нам придется всё сразу и в сжатые сроки?

– Да, лари.– Поклонился Масул.

– Крепостные сооружения это не фонтаны и даже не пристань. Сколько понадобится денег, Масул? – я затаила дыхание в ожидании ответа.

– Две тысячи монет, лари. – Тихим шёпотом произнёс Масул, понимая, что это сумма несопоставимая с моим содержанием.

– Тысяча сто монет у нас есть. Это возврат излишне уплаченного налога за предыдущие годы и наша часть прибыли за последнее время. Ещё у нас лежат почти триста монет, отложенные на налог со всего Геликарнака, ведь и рыбы, и камней мы добываем в разы больше, чем раньше. Плюс налог на торговлю, и за нашу утварь. Из этих трехста монет ещё те, что идут в казну за рыболовные и военные суда. Но, так как мы буквально на днях этот налог отправили, то до следующей уплаты ещё год. – Подсчитывала я. – Итого у нас уже тысяча четыреста есть на руках. Со всего торгового оборота приходит монет сто-сто десять в месяц. Остальные мы можем дособрать, если откроем продажу украшений из мариона. Только не самородками, а уже украшениями. Об этом нужно переговорить со сборщиком Ларисом. Отвезти украшения в столицу и отдать торговцам. Думаю за месяц-полтора возможно подготовить хоть часть изделий. Но это будет известно только после разговора с Ларисом. При таких условиях, мы можем начать строительство?

– Да, Лари! Фактически этой суммой мы перекроем основные затраты на возведение почти всего оборонного комплекса. – Заверил меня Масул.

– Лари, я удивлён. – Вдруг сказал Дираф.– Знаю вас чуть больше полугода, но впервые слышу такой тон и столько властности в голосе.

– Мне кажется, что мы уже опоздали, и время каплями ледяной воды бежит по спине. – Призналась я в плохом предчувствии.

– Лари, вы всегда можете укрыться под защитой императора в столице. – Напомнил мне Дираф.

– Нет, мастер, уже давно не могу. Я лари, а лари должна быть со своими детьми. Мои дети – правители Геликарнака. Они не имеют права бросить своих подданных. Как капитан не может покинуть корабль раньше всей команды. – Объяснила я.

– Никогда не понимал этой глупости! – вспылил Дираф.

– В каждый корабль встроен специальный артефакт, для самоуничтожения. Где он, и как его запустить, знает только капитан. Чтобы не произошло, корабль не должен достаться врагу. Вы же не бросите даже смертельно раненного товарища на поле боя, отступая? Сами оборвëте его жизнь, чтоб он не терпел муки в руках врага. Корабль тот же товарищ. – Открыла мастеру секрет такого правила Малис.

И снова торговая площадь собрала всех жителей. Густая, тяжёлая, давящая тишина лишь немного отгонялась громким голосом Марса, объясняющего необходимость защиты и сложность ситуации. Но оказалось, что мысль о том, что наш труд может не только помочь нам самим нормально жить, но и привлечь стервятников, любящих лёгкую наживу, приходила не только нам. Но становиться той самой лёгкой добычей никто не желал.

– Ну, придётся всем поработать, так ведь знаем чего ради. – Раздалось из толпы.

– И лучше сейчас, а не когда в рабство угонят! – поддержал его ещё один голос.

А после и вся площадь огласилась согласными выкриками. Пока к Марсу не подошёл Парнас.

– Я вот тут подумал, пока вас слушал... А что нам мешает, готовые стены намочить, а потом облить земляной смолой? Тогда и кошки для карабканья бесполезны, и снаряды корабельных катапульт и арбалетов не страшны. Пусть хоть лбы порасшибают. Правда, повозиться придётся изрядно. – Предложил старший улучшение будущих стен.

– Да повозимся, ничего страшного! Ещё и камни у основания башен обольëм. Они и так мокрые, а в смоле скользить будут, как лёд зимой на детской горке! – эта реплика уже вызвала смех.

Ну и хорошо. Людям нужно иногда выдохнуть. И немного пошутить. Пусть даже в такой ситуации.

Но вот только зря я восприняла эти слова, как шутку. Прямо здесь, не откладывая дела на потом, началась всеобщая присяга. Мои дети клялись защищать свои земли и жителей, те в ответ гарантировали свою верность.

На мгновение мне показалось, что я вижу каждого, как отдельный язычок пламени, кого-то ярче и сильнее, кого-то тиши и незаметнее, но всех. Ни у кого я не увидела пустоты. И это согрело. Тех, кто готов был предать, здесь не было.

Утро в нашем доме началось задолго до рассвета. Оно прокралось тихими детскими шагами и попыталось не греметь посудой.

– И вы серьёзно собирались сбежать из дома на стройку, даже не позавтракав? – я с улыбкой наблюдала, как мои дети пытались соорудить бутерброды из хлеба и холодного мяса. – Нет уж. Отпущу работать только после каши. И не надо мне строить такие просящие личики!

В результате, из дома мы вышли только через полчаса. Работы уже начались. Просто подтягивающиеся жители, которые не были заняты на других, жизненно важных для Геликарнака работах, шли и получали себе дело. Побережье всё больше напоминало разворошëнный муравейник.

В гавань начали приходить паромы с широкой палубой, напоминающие наши грузовые платформы. Они были так нагружены, что сильно проседали, и мне казалось, что вот-вот, и они черпнут воды бортами.

Ларис не только сам засел за изготовление украшений, но умудрился ещё и найти трёх мальчишек, что горели тем же даром, что и он сам. Первую партию изделий из мариона мы готовились отправить в столицу уже через пару недель.

Мне казалось, что я вернулась во времена, начала строительства красного квартала. Работы шли без перерыва. Люди сменяли друг друга. Те, кто не мог тяжело работать выполняли мелкую работу или готовили еду. Мы настолько уставали, что иногда даже не доходили до дома, а оставались ночевать в гостевых домах или у Шарги.

Однажды, когда я помогала на разломах заливать смолу в большие глиняные сосуды, я увидела, как один из таких сосудов упал и разбился. Смола из него выплеснулась, и всё вокруг разбитых черепков загорелось. Причем, потушили этот огонь с трудом.

– Вот ведь! Совсем закружились, новый горшок взяли, а намочить изнутри забыли. – Сетовал Парнас. – Хорошо, что хоть никто не пострадал!

– Парнас, а скажи мне, сколько по времени смола может находиться в неподготовленном горшке? Чтоб горшок не лопнул и не начался пожар? – перед глазами стояла картинка из школьного учебника по истории древнего мира, с иллюстрацией, как греки закидывали корабли врагов глиняными амфорами с так называемым "греческим огнем"

– Так если не разбивать хоть год лежать будет. – Удивился Парнас.

– А горшок не лопнет? – уточнила я, мысленно ругая себя, за то, что прожила полгода рядом с этими разломами и только сейчас вспомнила про придумку древних греков.

– Да с чего ему лопаться? Он же из глины. Кирпичи же в печах не лопаются, а там огонь постоянно. – Никак не мог понять, что за глупости спрашивает у него лари, Парнас.

– Парнас, а если такой горшок, при помощи катапульты запустить со стены или с палубы нашего корабля во вражеский корабль? – спросила я, еле сдерживая волнение.

– Да сгорит в пепел за десять минут... Лари... – удивлëнно смотрели на меня Парнас и ещё с десяток человек, бывших свидетелями нашего разговора. – Лари, сгорит корабль. Насквозь прожжëт! И всё нет корабля. Это же...

– Да! Эта земля готова не просто кормить своих жителей, но и защищать. – Кивнула я, понимая, что только что немножко увеличила наши шансы на победу, если нападение, к которому мы готовимся, всё же состоится.

С этого дня, со всеми предосторожностями, разливалась смола по специально для этих целей сделанным горшкам. Не такие большие, и круглой формы. Потом эти горшки помещались в корзины и неслись к катапультам, на стены и на корабли.

С кораблями было сложнее. Нам пришлось изобрести каменные ящики, изнутри ещё и обработанные застывшей смолой, чтобы хранить такие опасные снаряды. Но заметив, с каким азартом переглянулись Малис и Аргес, я поняла, что теперь врагов ждут. И пусть только посмеют не явиться и испортить детям праздник. И под детьми я имела в виду совсем не Барлика или Марса.

В одну из ночей, строители во главе с Масулом и Ларисом, всех попросили отойти подальше от стен. По их команде, сверху опрокинули просто огромные котлы, наполненные смолой. И следом полетели факелы. Все постройки вспыхнули огненной волной, вызвав у меня, как и у многих других, крик испуга.

– Не бойтесь! Ничего не сгорит, это для того, чтобы покрытие было более крепким. – Успокоил всех Масул.

Он, как и Ларис, очень сильно похудел. Масул вообще работал по пятнадцать часов. Иногда я начинала подозревать, что Масул умеет раздваиваться или даже троиться.

Зрелище было красивым и впечатляющим, и наверное, не будь мы все настолько вымотанными, мы оценили бы его по достоинству. Но сейчас, дождавшись последних всполохов, я просто поковыляла в дом Шарги, где ночевала вместе с детьми в последние дни.

Утром я открыла глаза с непонятным ощущением. Что-то было не так. И не сразу поняла, что в окно лился яркий солнечный свет, а вокруг было тихо. Ни окриков, ни скрипа балок и различных механизмов, ни стука молотков и топоров...

С недоверием я вышла на улицу, зябко кутаясь в плед, миновала вместе с такими же заспанными и не пришедшими в себя жителями ворота в новой стене и вышла к гавани, в нижний или торговый город. И на мгновение, мне показалось, что я забыла как дышать.

– Я же говорил, что смолу надо прокалить и тогда она заиграет. – В голосе Лариса слышалась улыбка.

– Вы и Масул создали самое прекрасное украшение из всех, что только возможно! – искренне сказала я.

Шёл девятый месяц моего пребывания в Геликарнаке. Самый холодный в году, с его конца начиналась весна и резкое потепление. Но сейчас за ночь всё покрывалось инеем. Лег он и на полыхавшие вчера стены, которые сегодня напоминали по цвету янтарь или абрикосовое варенье. Я не могла отвести взгляда от этой красоты. Словно кто-то заключил ярко-оранжевое пламя в тонкую пленку льда.

И в моей душе лопнула тянущая болью струна тревоги.

– Успели! – выдохнула я.

И мы действительно успели, потому что вернувшиеся гораздо раньше срока рыболовные суда, сообщили, что в дне пути от нас большая флотилия чужих кораблей.

Ещё вчера утром, мы любовались красотой янтарных стен. А сегодня с корабля торговцев, трясущийся от страха старший передавал письмо моим детям. Их остановили и велели передать письмо от главнокомандующего вражеской армады. И только потому торговцев не тронули. Им предстояло стать посланцами.

Барлик сломал сургучную печать с оттиском какого-то герба и громко зачитал мерзкое послание. Взрослый мужик писал ребёнку, и при этом заранее издевался, расписывая всё, что он сделает с ним самим, его братом, сестрой и матерью. С каждым, кто будет верен юному правителю.

– "Ведь ты лëгкая добыча. Я точно знаю, что отца твоего в этих землях нет. Лев Тер-ли-Осана охраняет другие границы. Если не желаешь мучительной и постыдной участи для себя и своих родных, встречай меня на плоту у входа в гавань, стоя на коленях и склонив голову, как и подобает рабу встречать своего хозяина. Наследник владыки всех миров, Карл Димарий. "– Закончил Барлик под гневный ропот толпы. – Готовьте плот.

– Что? Да как так-то? – выдохнула толпа.

– Я оставлю на нём ответ для незваных гостей. – Успокоил всех, что на собирается сдавать на милость врага свои земли, Барлик.

Читая минут через пять ответное послание, сильно преувеличенно названное письмом, я вспомнила одну известную фразу, из не менее известного фильма и пересказала её сыну, посоветовав закончить записку именно ею. Сыну она тоже понравилась, и он с удовольствием добавил её в свой ответ.

Два часа спустя грохот разнесенного в щепки плота лучше любых слов сообщил нам, что ответ дошел до адресата. И не понравился.

Глава 18.

Для нас звук разрушенного плота стал точкой отсчёта. Как стартовый пистолет для бегунов, так и здесь, с этого момента начиналась наша гонка с врагом на выживание.

Я понимала, что сейчас начнётся, но у меня не было такого опыта в жизни. И если местные жители быстро и как-то деловито, с непонятным для меня спокойствием, начали расходиться по своим местам, которые им отвёл мастер Азуф, то меня уже начинало трясти внутри. Как только встал вопрос о возможном нападении, мастер постарался хоть как-то подготовить жителей. И хотя здесь, наверное, даже дети знали и умели обращаться с оружием, от мастера никто не отмахнулся и то, что он говорил, принимали с благодарностью.

В своё время я отметила этот момент машинально, не заостряя на этом внимания. Сейчас же я не знала, куда себя деть, только беспомощно смотрела на быстро строящихся бессмертных и воинов мастера Дирафа.

– Лари, вы очень долго проявляли уважение и заботу о бессмертных, вы тяжело работали всё это время. Теперь настал наш черёд. – Встал рядом со мной мастер Азуф. – Сейчас время нашей работы. То, ради чего мы в своё время шли в корпуса и учились всю свою жизнь. Не переживайте, лари, мы успели подготовиться. А илсиров и ирлери мы прикроем.

– Вы только возвращайтесь все живыми. – Еле смогла я выдавить сквозь непослушные и откровенно трясущиеся губы.

Мастер низко поклонился мне и ушёл, оставляя меня наедине с детьми. Как наследники и правители они обязаны были быть там, впереди. Принимать и отражать вражеский удар. Поэтому у нас было буквально несколько минут, чтобы обняться. Мы не сказали друг другу не слова, но в этой тишине было больше, чем могли сказать любые слова.

– Лари пойдёмте... – потянула меня с пристани Фарли.

– Нет. Ты и Гульниза идите помогать Рагни. У неё сегодня будет страшный день. А я не могу. Пользу в лекарской я принести не смогу, моя душа всё равно будет здесь. – Отправила я девушек в небольшой дом за стеной, который мы переоборудовали под госпиталь.

Марс и мастер Дираф занимали левую башню, возглавлять оборону с правой стороны направлялись Барлик и мастер Азуф. Аргес и Малис уже неслись из гавани. Они поведут бой на воде. Жители занимали стрелковую галерею и оборону на стене.

В быстро опустевшем порту, на широкой набережной, с которой была видна вся водная гладь далеко вперёд, остались только я и верный Шторм. Ещё не прозвучало ни одного выкрика, ни одной команды, вражеские корабли только появились на границе нашей линии обороны, а моё сердце отказывалось биться.

Почему в такой страшный момент в голову лезут самые странные мысли и воспоминания? Почему именно сейчас я вспомнила песню, смысл которой не понимала. Как и того, почему эту композицию крутили в своё время везде. А сейчас она звучала в моих мыслях, и каждое слово отдавалось набатом в душе.

– "Я птенцов собой закрою"– беззвучно шептали мои губы, повторяя строчки такой понятной именно сейчас песни.

На самом первом корабле появилась фигура, казавшаяся отсюда игрушкой.

– Наследник правителя всех миров, давал вам шанс выжить, но в глупости своей вы отвергли его милость и щедрость. – Разносился каким-то образом усиленный голос глашатая. – Только из великого снисхождения, Карл Димарий, предлагает вам сложить оружие и уповать на прощение.

– Ваш наследник читать не умеет? От него мама в детстве кубики с буквами прятала? – разлетелся в ответ голос Барлика. – Я же все чётко написал. Ваш наследник на словах так крут, что странно, что небо не дрожит от его шагов. А на деле, то письмо пришлёт, то теперь глашатая... Ему ж сказали, что мест нет, и пошёл вон. Что он нас уговаривает, как девку в подворотне? Или ждёт, когда руки трястись перестанут? Так у трусов они всю жизнь трясутся, а у нас дел по горло. Ждать тут, когда ваш главнокомандующий разродится!

Тут меня впервые посетила мысль, что дети растут среди солдат и рыбаков, участвуют и в учениях, и в работе. И возможно, уже успели научиться совсем не той речи и манерам, что прививали им учителя во дворце. И скорее всего, письмо, которое отправил мой сын Карлу, нужно было прочитать после того, как Барлик его переписал в чистовой вариант. С другой стороны, это Карл приплыл нас убивать, можем себе позволить побыть невежливыми.

Но слова сына видимо окончательно разозлили этого наследника всех миров, потому что в сторону правой башни полетели камни, запущенные катапультами с кораблей. Корабли были ещё очень далёко от берега, и камни попадали в воду, даже не долетев до берега.

От бортов вражеских кораблей, которых казалось, приплыло без счета, я сбилась на тридцать седьмом, стали отделяться узкие лодки, в которых парами сидели бойцы. Началась высадка.

Часть кораблей продолжила путь вперёд, мимо крепостей к набережной, остальные разделились и двинулись к берегам, чтобы поддержать свой десант. Первые корабли уже были на расстоянии в несколько метров от края длинной пристани, когда в движение пришли барабаны, поднимая цепи и ломая строй вражеских кораблей.

Поднимаясь со дна, цепи перегораживали водную гладь, запирая корабли, оставшиеся между двух линий плавучих обломков. Многие корабли получили такой крен, что черпали воду бортами. Некоторые цепляли мачтами соседние судна, создавая настоящую толчею и давку в масштабах настоящих боевых кораблей.

– Лари, прошу вас... Пусть ваши дети бьются спокойно, не оглядываясь постоянно за спину. – Попросил Парнас.

– Так лари! Тут тебе не гарем, слёзы лить. Ты тут, что решила устроить? Прицельную стрельбу по мишени в красном? А ну пошли! – с Шарги спорить бесполезно в любой ситуации, даже во время войны.

С пристани я уходила медленно, но стоило мне оказаться за крепостной стеной, я рванула вверх по лестнице с такой скоростью, словно у меня за спиной были крылья. Я выбежала на верхнюю галерею и встала рядом с чашей с сигнальным огнём.

За те несколько минут, что меня не было, картина в гавани изменилась. Те глухие хлопки, что я слышала, поднимаясь по внутренней лестнице, оказались звуками летящих с наших стен камней. Первый залп внёс только больше хаоса. Крики, звук ломающегося дерева, команды, разносящиеся над водой.

Сейчас уже никому не было важно, что противники услышат, каким будет ваш следующий шаг. Командиры гнали обычных солдат вперёд, словно главной целью было оказаться на суше, катапульты с бортов закидали берег особыми снарядами в виде большого смоляного шара к торчащими в разные стороны острыми кольями. При падении такой шар наносил серьёзные ранения, мог легко убить, а потом при попадании горящей стрелы ещё и загорался.

Наши же просто не выпускали врага из котла, в который они угодили. Команды катапульт пристреливались, еще, когда стены только возводились. Стрелки со стен не позволили никому из тех, кто был отправлен в первых лодках, выйти на берег. И для меня это было страшно.

Страшно понимание того, что это не в телевизоре, всё по-настоящему. Я боялась после боя не увидеть кого-то из тех с кем рядом работала на строительстве, или с кем вместе сортировали рыбу, разливали опасную смолу по горшкам. Не досчитаться тех, с кем рядом жила, тренировалась...

Но не передать словами весь ужас, что я испытывала от одной мысли, что хоть как-то пострадают мои дети. Именно в этот момент проснулась моя ненависть к совершенно незнакомым мне людям. Мы их не звали, мы ничего плохого им не делали.

Большая часть кораблей противника сейчас была зажата в гавани, но оставшиеся, включая тот корабль, с которого к нам обращались, стояли ближе к выходу из гавани, словно наблюдая за происходящим. Я не поняла, что произошло, но я словно смогла одновременно находиться в нескольких местах.

Я не сразу поняла, что вижу через пламя. Я могла видеть и слышать, что происходит там, где есть открытое пламя, откликнувшееся на силу в моей крови и позволившее видеть моих детей.

– Ну, когда уже? Чего мы тянем? – спрашивал Дираф у Марса. – Чего мы как будто блинчики по воде пускаем.

– Мы ждём сигнала от Барлика. Он лучше понимает рисунок боя. Главное не упустить момент, но и не сорвать. Мы ждём желтый флаг с правой стороны. – Ответил ему Марс, внимательно осматривая стены своей башни. Если в хозяйственных вопросах Марс мог спорить и, как правило, право окончательного решения оставалось за ним, то сейчас он полностью полагался на брата. – Передайте приказ по командам, подготовиться к стрельбе.

– Корабли начинают расцепляться. – Объявил Барлик, наблюдавший за месивом между башнями. – Они решили пожертвовать наиболее пострадавшими кораблями и командами. Время на спасение своих не тратят. Как только они выстроятся и подойдут ко второй цепи, начинаем обстрел.

На галерею выбежали несколько мальчишек из тех, кто всё время бегал с наследниками в одной ватаге, а сейчас приняли на себя роль адъютантов и сигнальных.

– Флаги! – крикнул Марс. – Приготовиться. Залп, как только опустятся флаги!

На кораблях противника справились с паникой и решив, что вот эти одиночные запуски камней это всё, на что способны стены, попытались скучиться, и надавить на цепь сразу всеми силами, чтобы вырвать её с барабанов.

Жёлтые полотнища пошли вниз. Вообще мы их готовили для украшения площади, ведь через несколько месяцев будет ровно год, как оман вручил эти земли детям. Год очень тяжёлый и мы хотели отпраздновать его завершение. Но вместо украшения, флаги играли роль сигналов.

Небо на несколько секунд потемнело от количества снарядов, оказавшихся одновременно в воздухе. Стрелы огромных бронебойных арбалетов прошивали обшивку кораблей с лёгкостью иглы, во время штопки. Ни о каком бое речи уже не шло, корабли разлетались в щепки или уходили на дно, получив огромные пробоины.

Для бойцов, что были на этих кораблях оставался только один путь, на берег. Вырвать победу в рукопашном бою, главное добраться до берега и выбраться на него. Тут и сыграли свою роль облитые смолой камни. Они были скользкими, зацепиться за них не было возможности. Прибой, достаточно сильный в это время года и холодная вода играли нам на руку.

При этом с нижних ярусов стен и со стрелковой галереи не прекращая летели стрелы, одна за одной находя свою добычу. В какой-то момент пловцов у берега стало слишком много, они просто количеством выдавливали друг друга на сушу.

Барлик отдал короткую команду командам катапульт, которые в зависимости от расположения вели обстрел внутри гавани, и по тем кораблям, что остались снаружи. Урон там хоть и не был не столь катастрофичен, как среди тех кораблей, что оказались зажаты между двух башен, но тоже существенным.

Флаги на правой башни сменились на красные, и я замерла, забыв дышать. Бессмертные шли в бой. И среди них оба сына. Разумные доводы, что они правители, что солдаты должны видеть за кого воюют, совершенно мне не помогали. Хотелось заорать изо всех сил, что они дети! Маленькие дети! Барлику и Малис только вот осенью исполнилось семь, а Марсу через неделю будет десять. Схватить, спрятать, запереть дома и никуда со своих глаз не отпускать! И то, что разгром части кораблей, что ещё пару часов назад вошла в гавань, завершается безусловной победой, меня не успокаивало ни на каплю.

Бойня на побережье закончилась. Я видела, как поднимаются обратно Барлик и Марс. Я отличала их от остальных даже в мешанине боя, что уж говорить, про то, как они шли сейчас, да ещё и в сопровождении своих гронхов.

Но раз они поднимаются на командные пункты, значит, бой ещё не окончен. Мне все стало понятно, когда из-за правой башни вынырнули и уверенно направились к нескольким десяткам судов пять кораблей под алыми флагами.

– Пламя... Что она творит? – я точно знала, что боевых кораблей у нас гораздо больше, и те пять, что сейчас приближались к врагу, в моём понимании, просто подставлялись под удар.

И я не сомневалась, что такое малое количество кораблей, это решение Малис. Именно её фигурку на бушприте ведущего корабля я видела сквозь пламя зажженных не понятно для чего сигнальных огней на корабле.

– Подготовиться! По команде убираем большие треугольные паруса и разворачиваем носовые. – Кричала она, на уверенно выполняющую её распоряжения команду. – Подготовить якоря. Синд, начинай обратный отсчёт!

Самого Аргеса я не видела, а его помощник смотрел на Малис с непонятным мне азартом и восхищением. Он зычным голосом, через равные промежутки времени, выкрикивал цифры. Корабль тем временем скользил в узкий проход между кораблями противника, почти проскочив строй судов.

– Якоря!!! – этот крик, наверное, долетел до гавани и порта.

Что-то тяжёлое плюхнулось в воду, подняв кучи брызг, и корабль развернуло на месте, по инерции он продвинулся немного вперёд. С учетом разворота получилось, что корабль Малис, и повторившие этот манёвр остальные, развернувшись проплыли немного назад, оказавшись с обоих бортов зажатыми между кораблями противника.

– Огонь! – заорала, перекрывая всё Малис.

Малые катапульты на наших кораблях сработали одновременно. В обе стороны от бортов полетели горшки со смолой, которые разбивались на палубе вражеских кораблей, разливающаяся смола мгновенно вспыхивала, место морского сражения затягивало дымом от горящих кораблей.

Пока противники наблюдали за действиями совершенно сумасшедшей ирлери, с другого бока к ним подошли основные военные корабли Геликарнака, в том числе и массивные морские тараны. У них, в отличие от остальных, тяжёлый бронированный нос был опущен в воду. Врезаясь с ходу в противника, такой корабль просто проламывал обшивку и сминал вражеское судно.

Подняв опущенные для манёвра якоря, наши корабли отошли назад. Им никто не мешал, так как кто-то пытался бороться с пожаром, кто-то надеялся спастись вплавь, а кто-то уже не мог продолжать бой, столкнувшись с таранами.

Наши корабли заставляли противника смещаться ближе к башням, хотя насколько я помнила, с верхних галерей катапульты уже вполне добивали до линии противника. Манёвр Малис с одного захода уничтожил весь боевой дух врага, а вместе с ударами таранов, её огневая стрельба почти свела на нет численное преимущество. Выдавленные к берегу суда тут же попали под обстрел береговой линии.

Вот тут я и поняла, чего так долго выжидали командиры катапультных расчётов, и почему Барлик не давал команду начать стрельбу. Сейчас пострадав от выстрелов арбалетов и катапульт нижней галереи, у которых была меньшая площадь поражения, капитаны вражеских кораблей дали команду отступать. И попали под удары верхних галерей. Пострадавшие корабли мешали остальным уйти из-под обстрела. А повторить авантюру Малис, крюк имени кого-то там, им не хватало скорости и безумства!

Разгром на море довершали абордажные команды кораблей. И только четыре корабля на всех парусах удалялись из гавани, едва дождавшись, когда на один из них поднимут шлюпку, отплывшую от флагмана. Того самого, с борта которого нам предлагали сдаться. От армады приплывшей покорять независимого соседа с тыла, остались только жалкие четыре судна, сейчас трусливо улепëтывающих обратно. Их даже никто не стал догонять.

А я без сил опустилась на пол. Нет и никогда не было ничего красивого в войне, нет в ней притягательности. И победа, и поражение всегда с одинаковым мерзким оскалом. Это всегда потери, страдания и разрушения. И страх! Дикий, леденящий, выворачивающий на изнанку страх.

Здесь, на верхней галерее портовой крепостной стены, сжавшуюся на полу и ревущую, меня и нашли дети. Штор метался рядом, не зная, что делать. В его понимании, наверное, была и вовсе странная картина. Все живы и здоровы, а я слезами захлёбываюсь.

Вернувшись в свой собственный дом, мы устроились в большой гостиной перед камином. Где и уснули. Отпустить от себя сегодня детей ещё раз было выше моих. И они не возражали, прижавшись, как котята к кошке, со всех сторон. Впрочем, и на следующий день к повышенному вниманию с моей стороны дети отнеслись с пониманием, и охотно подставляясь под ласку.

Но сидение дома возле моей юбки им достаточно быстро надоело.

– Мам, а может, сходим в порт? Три дня же уже сидим дома. А там после боя... – начал Марс.

– Ччч... – зашипела рассерженной кошкой Малис. – Ты чего говоришь?

– Да ладно вам. Я и сама понимаю, что вас дома держать, что птичек в клетке. – Улыбнулась я своей маленькой и безбашенной пиратке. Да и хочешь, не хочешь, а порядок наводить надо.

Впрочем, нас так никто особо не ждал. Справились и без подсказок. Что меня удивляло ещё в столице, здесь проявилось в полной мере. Местные жители, когда им хотели помочь, они впрягались так, что любая лошадь-тяжеловоз удавилась бы от зависти. А главное, прилагали все усилия, чтобы сохранить результат этой помощи.

Я боялась увидеть последствия любого боя. Погибших на берегу, всплывших утопленников, торчащие мачты утонувших кораблей. Но ничего подобного не было. Наше появление в порту быстро заметили и разнесли весть. Мгновенно, деловитая атмосфера работы взорвалась от приветственных криков и поздравлений с общей победой.

– Очухалась, наконец? – ворчливо встретила нас Шарги. – Ничего, это все уже прошло.

– Я так боялась. – Призналась я, в порыве обнимая эту женщину, колючую и дерзкую на язык и такую теплую душевно.

– Вот удивила! – рассмеялась Шарги. – Кто ж глядя смерти в глаза, не испугается? А за родных знаешь как страшно? Вот теперь знаешь.

Дети уже разбежались по разным сторонам, ей богу, как в том мультфильме, когда мама-обезьянка собирала своих слишком деловых детей. Я только слышала их голоса то с одного края порта, то с другого. Насидевшись дома, сейчас они носились бешеными пчёлами, успевая мгновенно нырять в кипучую деятельность по наведению порядка, узнавать обо всём, что происходило во время нашего с ними отсутствия и проверять всё то, что уже сделано.

– Как у вас тут? А то я со своей истерикой совсем из жизни выпала. – Спросила я у Шарги.

– Перво-наперво, выловили всех погибших и раненных из воды. Чтоб воду не заражать. Вон там разместили пленных, поставили им лагерь. Их бессмертные стерегут. Хотя толку в том нет. Там в основном гребцы с кораблей. Смотреть страшно. – Охотно делилась со мной новостями она. – Сама посмотришь, но содержали их в таких условиях, слов нет. Они же тарелку с кашей принимают с поклонами и едят, словно вот-вот отнимут. Тарелки вылизывают. Да и простые солдаты проблем не доставляют. А вот те, что в командирах ходили даже угрожать пытаются. Несколько таких пытались сбежать. Так бессмертные даже не почесались их останавливать. Те идиоты только до разломов и добежали. Сгорели все. Вот гнал их, что ли кто?

– Пленные? Не думала, что они у нас появятся. – Призналась я.

– Ну куда же на войне без пленных? Раненных лечим без разбору. Пришлось два гостевых дома под размещение отдать. – Продолжила Шарги. – Обломки из воды только сегодня заканчивали вытаскивать. Это здесь, в порту, чтоб кораблям не мешать, да и глубина здесь не самая большая. Если дно загадить, то и не подойти будет. А вот там, дальше, ныряльщикам пришлось повозиться. Те обломки, что ещё как-то на плаву держались, волоком оттащили на берег, там гора чуть ли не с крепость высотой получилась. А дальше смотрели, что возможно достать, а что уже нет. Там работы ещё идут. Здесь всё отмыли, все поправили, катапульты и арбалеты отладили, мало ли где и что. Запасы снарядов возобновили. Мастер Азуф и Парнас особо на этом внимание заострили. Так что не переживай. Зато отлежалась, успокоилась. Думала, ты вообще отцепиться от детей не сможешь. Знаешь, что про них и тебя говорят?

– Что? – ну, любопытно же.

– Что вот какого ляда у нас оман такой спокойный? Мог бы и пораньше взбеситься и отправить вас сюда, а то тянул... – засмеялась она.

Вместе с ней я пошла навестить девчонок в лазарет. Рагни во всю командовала. Но без той ноты торопливости, когда счёт времени идёт на секунды. Нет, это был уверенный голос настоящего такого главрача на утреннем обходе. Самое главное, на лицах тех девушек и женщин, что помогали здесь уже несколько дней, не было усталости или обречëнности. Значит, ничего страшного не происходит.

Меня встречали улыбками и заверениями, что соскучились. Эти несколько дней девушки оставались ночевать в городе, так как нужны были здесь, в госпитале. Мы ещё не успели уйти, как пришёл Аргес. Увидев меня, он резко развернулся и попытался исчезнуть.

– Аргес, дядя ты наш ответственный! Куда же ты так спешишь? – мило улыбаясь спросила я, направляясь к нему.

– Лари! Я всё объясню, – ускорял шаг он.

– Конечно, объяснишь! Ещё как объяснишь! Ты мне обещал, что присмотришь за Малис, что она будет в безопасности. Видела я ту безопасность! – приближалась я к нему.

– Да что ты хотела? У девочки талант! Нельзя его ограничивать путами! Ты видела бы, какая она была в бою! – вот зря он мне это напомнил.

– Я видела! Чуть не поседела! Да у меня сердце как стучать забыло! – схватила я его за грудки.

– У тебя волосы и так белые, у тебя седину незаметно будет. – Отнекивался он, пытаясь отцепить от своего ворота мои руки. – И я Гульнизу забираю!

– Что? Как забираешь? – не поняла я.

– Она мне пообещала, что если мы победим, и дети не пострадают, то она за меня пойдёт. Мы победили? Победили. На детях не царапины. Так что мне Ларис уже и ножной браслет для неё сделал. – Непонятно объяснил мне он.

– Моя Гульниза за тебя замуж идёт? – уточнила я.

– Нет. Замуж только дочери огня идут, женами только они становятся. – Отмахнулся Аргес. – А все остальные наложницы или просто пара, когда люди живут вместе. Но я не хочу, чтоб она наложницей была, или сожительницей. Хочу чтоб навсегда, чтоб все знали, что она моя, а я её. Вот для таких связей есть браслеты. Мужчина носит на руке, женщина на ноге.

– То есть Гульниза у нас за тебя по принуждению идёт? – улыбнулась я.

– Нет, госпожа, я по доброй воле. – Произнесла за моей спиной смущëнная Гульниза.

– И когда? – поинтересовалась я, поняв для себя, что грубо говоря, Гульниза всё-таки выходит замуж, пусть и называется это по-другому.

– Сразу после празднования победы и дня рождения Марса. – Обняла меня подлетевшая и уже успевшая всё узнать Малис.

Посетили мы и площадку, куда стаскивали обломки кораблей. Тут уже вовсю командовал Марс.

– Нам столько дров нужно, и для коптильни, и для гончарной мастерской. Так что всё это разберем, и подготовим для топок. – Быстро нашёл применение бывшему вражескому флоту Марс.

– Это где мы столько рук найдём? – поинтересовался Парнас.

– У нас целый лагерь пленных. – Влез в беседу Барлик. – Все дурные мысли в голове от нечего делать. А там глядишь, и придумаем, куда этот прибыток девать. Да, мама?

– Конечно, сынок. Но сначала нужно хоть посмотреть, что там за лагерь. – Ответила я.

Лагерь не впечатлил. Обычный палаточный городок, в каком и мы жили несколько месяцев, только густонаселённый и охраняемый. В лагере были мужчины разных возрастов, начиная от подростков и заканчивая почти стариками. Большинство пленных напоминали собой мумии. Настолько высушенными казались их тела.

По рваным шрамам на запястьях и щиколотках я поняла, что это гребцы. Именно из-за их размещения, военные корабли Карла Димария напоминали торговые. Как и говорила Шарги, сами гребцы и простые солдаты даже и не собирались создавать проблемы. А вот те, кто хоть на миллиметр были выше, уже сидели под охраной и в клетках. Потому что уже были попытки напасть на охрану лагеря.

А ещё они не давали покоя остальным, требуя неподчинения и бунта, в их понимании те, кого они гнали на убой и истязали на вëслах, по их приказу должны были встать стеной и гордо отвергнуть воду и еду, потому что они гордые димарийцы.

Я посмеялась над скромностью этих самых Димариев. То они правители всех миров, то они половину мира своим именем обзывают.

Гребцы и солдаты отказываться от еды, ради гордого звания димарийцев не собирались. Видно, слишком хорошо они знали, что такое голод, и встречаться с ним снова желанием не горели.

Когда мы покидали лагерь, один из пленных вдруг резко встал, отставив тарелку, и сделал шаг в нашу сторону. Но сделав ровно один шаг, опустился на колени и прижал голову к земле.

– Благодарю вас ваши величества, за милость к проигравшим.– Громко сказал он. – Мы, хоть и не по своей воле, но пришли сюда, как враги. И можем ответить только своей благодарностью. Я прошу вас поверить, что она искренняя.

– Какие ещё величества? Подстилка и её выродки... – донеслись от ближайшей клетки слова, быстро сменившиеся хрипом говорящего.

– Простите, госпожа, этого поганого человека за его поганый язык. – Склонился рядом гребец, выглядевший лет на двадцать – двадцать пять.

– Чужая грязь меня не пачкает. – Заверила людей я. – Скажите прямо, вы хотите вернуться обратно, на свои земли?

– Незачем нам туда возвращаться, а большинству и некуда. Здесь многие осуждены за бунты. Не все хотели признавать власть Димариев. У нас были свои земли и королевства. После завоевания, сопротивление Димариям было названо бунтом против истинных правителей. – Разъяснял мне поклонившейся солдат. – Земли были разорены, города сожжены, семьи правителей публично казнены, многие из наследников стали рабами, жители угнаны в рабство или уничтожены для устрашения.

– Так если вы не своей волей пришли, нам не враги, и хотите спокойной и достойной жизни, пусть и не лишённой трудностей, то, что вам мешает принести клятву верности на крови и остаться жить на этих землях? – тут же задал вопрос Барлик. – Здесь нужно трудиться, иногда приплывают всякие наследники всех миров, но земля богатая, люди добрые и внутренней междоусобицы у нас нет. А мы умеем ценить верность.

– Не смейте, подлые тва...кхрр... – очередной выкрик сменился хрипом на полуслове.

– Правителям, что относятся с уважением даже к проигравшим врагам, не страшно присягнуть на верность. – Сказал второй воин.

Для решения вопросов, связанных с принесением клятвы, пришлось задержаться. В итоге было решено, что клятву будут приносить утром дня рождения Марса. С этого события мы и планировали начать праздник. А вот возмущавшихся и орущих всякие непотребства "истинных димарийцев", подумав, мы решили отправить в столицу. Пусть что хотят там с этими гордыми и непримиримыми димарийцами, то и делают. Там целый император, если что, находится.

Обсуждение деталей прервал прибежавший бессмертный с сообщением, что приплыли императорские сборщики за налогом. Я не поняла, что ещё за налог им нужен, и поспешила в порт. Где прибывших уже встретил Ларис. Оказалось, что из-за затяжной войны, казне потребовались дополнительные средства.

– Уважаемые, вот при всём моём понимании, помочь вам мы ничем не сможем. – Сразу дала по загребущим рукам я. – Положенный годовой налог, с учётом всех изменений за прошедший год, мы уже отправили. Более того, выстроили защитные строения. И даже, представьте себе, успели поучаствовать в военных действиях. О каком таком налоге в поддержку защитников идёт речь, если защищаем себя мы сами? Где были воины императора, корабли и прочие?

Спорить со мной глядя на обломки кораблей было сложно.

– Но, лари... – попытался что-то всё-таки возразить один из приплывших сборщиков.

– Я уже больше семи лет, как лари. А вам скажу так, прежде чем иметь наглость и приходить к нам с требованиями денег, императору неплохо бы было вспомнить о том, что в подтверждение клятвы верности, он сам клялся обеспечить защиту. И не знаю чем он там занят, но мы оказались без защиты! То, что нам пришлось отстаивать свою жизнь с оружием в руках, по-моему, прямое нарушение клятвы императора! – оборвала я любые возражения. – И да, тут специальная посылка, для императора. Забирайте!

В трюм корабля сборщиков загрузили, а точнее затолкали, всех "истинных димарийцев", предварительно связав.

– Лари, вы совершаете необдуманный поступок. – Сделал последнюю попытку переубедить меня старший приплывших сборщиков. – Вы не можете обвинять императора в нападении на ваши земли.

– А кто тогда виноват? – удивилась я. – И мне интересно, с кого бы вы требовали налог, если бы мы не выстояли? Так что счастливого вам пути.

В день праздника в Геликарнаке был объявлен выходной. Дома и башни украсились флагами жёлтых и красных цветов. Везде стояли жаровни, на которых без конца готовилась рыба и мясо. И любой мог угоститься. Новые жители Геликарнака ещё чувствовали себя неловко. Им вчера вечером предложили искупаться, только осторожно, что бы ни повредить, только начавшие заживать запястья и щиколотки. Рагни каждый день проходила сюда утром и вечером, чтобы обработать всем раны. Также им выдали и одежду. Так что от местных жителей они отличались только худобой и всё ещё недоверием во взгляде.

Но в простых и весёлых танцах под нехитрые мелодии участие принимали, быстро учась движениям. Все вокруг смеялись и заверяли новых соседей, что скоро им знание местных танцев снова пригодится.

На четвертый день, после присяги и дня рождения Марса, возле нашего дома, украшенного лентами и ранними цветами, остановилась толпа. Аргес выделялся среди всех белой рубашкой. Встречала его не меньшая толпа, только с детьми во главе.

– Ой, а вы что, все к нам? – притворно удивилась Малис.

– К вам, ирлери, да не по пустому поводу, а по важному делу. – Ответил ей Синд, сам Аргес пытался рассмотреть, что происходит на пороге дома.

– Это, какие же такие дела важные в такую рань? – ответил Марс.

– Говорят, у вашего дома сад дивный и цветы там небывалые, – взял слово Парнас.

– Какие цветы? Вы что-то путаете, уважаемый Парнас. Только сорняки с меня ростом! – Барлик показал в сторону дома, возле которого никакого сада не было.

– Слышали птица в нем поселилась волшебная, певчая, чей голос сладок как мёд. – Снова взял слово Синд.

– Да орёт с утра до ночи приблудившаяся ворона! – Ответил Марс.

– А я сам посмотрю. – Шагнул вперёд Аргес.

– Да вот сейчас! Разбежался, по приличным домам ходить, да за просто так осматриваться! – перешла к делу Малис. – Какую цену за посмотр дашь?

– Свободу, сердце и жизнь. – Не задумываясь, ответил Аргес.

– Ну, смотри. Если что не так, втрое спросим! – ответил ему Барлик, уступая дорогу.

Аргес быстро дошёл до порога, поклонился встречающим и зашёл в дом. Мы пошли следом. Гульниза сидела на невысоком стульчике, а Аргес что-то шептал ей, стоя перед ней на одном колене и удерживая её руки у сердца.

Потом он достал из запазухи мешочек. В его руку словно сам собой скользнул изящный браслет, из выполненных из золота цветов. Аргес поставил ступню Гульнизы себе на бедро и застегнул на её щиколотке браслет. А потом протянул ей второй золотой браслет и свою руку, подставляя девушке запястье.

Щелчок замка браслета, мы встретили бурными хлопками в ладоши, которые прервал запыхавшийся гонец из порта.

– Лари... Там это... Корабль пришёл, вас вызывает в столицу император! – выпалил он.

Глава 19.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Западная граница империи, крепость Галхур. (События за год до битвы за Карнак)

Оман Берс Марид-Нави.

В крепость я вернулся ночью. Несколько дней в пути, две смены лошадей, и те почти загнаны.

Уже по пути я понял, почему мне мать всегда советовала потерпеть, остыть. И почему она буквально висла на мне, не позволяя, после очередной выходки Ираидалы, отправится к ней и высказать всё, что давно уже накипало! Вспылив от злости и усталости, я совершил серьёзную глупость.

Отец отправил меня с матерью, потому что дворец, отведённый нам для проживания, стоит на другом конце столицы. И отец в любой момент мог узнать, кто и чему меня учит, мог увидеть меня в любой день и узнать какие мысли мне вкладывают в голову. До Геликарнака неделя морем и полторы по суше. Как воспитает Ираидала детей, что им внушит, чему научит?

Да ещё и сейчас, предоставленная сама себе, когда никого над ней нет? Если она казначею не стеснялась истерики закатывать и требовать оплатить её покупки, никак не считаясь ни со смотрителем гарема, ни с моей матерью, то сейчас и вовсе ни на кого оглядываться не будет.

Что же, признавать свою ошибку не хочется, но если не признаю, последствия будут такие, что сам не обрадуюсь. Придется возвращать Ираидалу обратно во дворец. А пока пусть в гареме от неё отдохнут. Сразу, как только оказался в крепости, потребовал доложить об изменениях, произошедших за время моего отсутствия. Как оказалось, атак противник не предпринимал. Лазутчиков тоже заслать не пытались.

Но настораживали непонятные перемещения внутри вражеского лагеря.

– Словно место подо что-то готовят. Опять... – докладывающий обстановку один из командиров замолчал.

Пояснения никому были не нужны. Все и так прекрасно помнили, как больше семи лет назад Димарий устроил перед нашими стенами показательную казнь наших воинов, попавших в плен. И хотя в том походе мы устояли, и вернулись домой, снова оттеснив врага, я ещё полгода не мог смириться с произошедшим. Ведь обычно мы просто назначали выкуп за тех, кто попал в плен. А у нас димарийцы, как они стали себя называть после объединения большинства земель под рукой Димариев, выкупали своих. Или обменивали.

А дома Ираидала с вечным нытьëм и требованиями проявить к ней внимание, с мерзкими сценами, которые должны были всем показать, как она, бедняжка, страдает, вынашивая ребёнка.

Впрочем, долго мучится в размышлениях, что происходит, нам не пришлось. На рассвете затрубили боевые рога и в сумерках раннего утра взвились ярко-зелёные полотнища знамён с изображением горного заснеженного пика и огненным венком над ним. Северяне.

Единственные земли, куда, как мы знали, даже спесивые Димарии ходили исключительно договариваться миром, это северное горное княжество. Я просто почувствовал, как в воздухе появилась пелена обречëнности.

Северяне не брали пленных, никогда не шли на договоры, даже проигрывая. Бились всегда до последнего, погибая крепко сжимая оружие в руках. Непримиримые, не терпящие неволи, готовые щедро платить собственной кровью за каждую горсть своей земли. Про них нельзя было сказать, что они живут войной. Нет. Это были любимые дети войны. Чувствующие её и понимающие её суть, принимающие её безумие, пьянеющие от азарта боя.

Говорят, способность побеждать и умение видеть бой, какую бы хитрую стратегию не применял бы враг, северяне получают с кровью матери. Но получить в наложницы северянку, невозможно. Не будет ни гарема, ни дома, ни города, где поселился такой сумасшедший.

Помнится, лет девять назад, всюду обсуждали, как нынешний князь уничтожил несколько поселений торговцев живым товаром, без снисхождения к старикам и детям. Потому что именно торговцы из этих поселений умудрились похитить северянку и куда-то продать. И примерно же в это время северное княжество объявило империю Тер-ли-Осан своим кровным врагом.

Никто не знал подробностей, что произошло, обсуждать ситуацию с нашими послами князь Ярый отказался, сообщив, что доказательства ему явлены.

Князь Ярый в свое время уступил место своему брату-близнецу на княжеском престоле, а сам наëмничал. Само княжество не воевало тогда ни с кем. Даже с нами. Северный князь сохранял нейтралитет, правил и не отрывался от своей семьи.

Наплевав на всех, объявил свою пару женой и никому не позволял рта раскрыть. Да и кто бы осмелился? Северяне и сейчас выделяются ростом и силой среди всех остальных, а в княжеском роду ещё и дочери огня очень часто отмечались. Именно поэтому, на гербе княжеского дома огненный венок. Смешение крови огненных и северных дало удивительный результат.

Мало того, что князь наделён огромной силой, невозможной для простого человека. Здоров настолько, что ударом кулака камень крошит. Так в их роду почти в каждом поколении рождаются близнецы или двойняшки, иногда и не по одной паре.

Прежний князь, брат Ярого, тоже силой обделëн не был. Но даже он не выстоял, когда предатели привели врагов в его дом. Говорят, погибла вся семья. Узнавший о случившемся Ярый, примчался в княжество как мог скоро. И уверенные в своем превосходстве, в том, что смогли навсегда сорвать изумрудное знамя, убийцы князя горько пожалели о каждом своем ударе, если не о каждой мысли. Леденящие кровь подробности расправы над предателями и убийцами брата и его семьи долетали даже до нас.

И в итоге, князь Ярый, который никогда не бил исподтишка, объявил, что ему представили доказательства того, что империя приложила к этому свою руку. А потому все отношения были разорваны, и воины севера пришли на рубежи. Самые кровопролитные и тяжёлые бои шли именно тогда, когда над полем появлялись эти знамёна. Потому что князь приходил не воевать, а мстить.

И если димарийцы совершенно не могли переносить холода, от чего все военные действия и прекращались, то северяне холода любили. Даже когда выпадал снег слоем чуть ли не в ладонь толщиной, они могли выйти без рубах даже и рубить дрова для лагеря. Или со смехом натираться этим снегом. Как с такими воевать на равных?

И в этот раз появление северян не принесло нам ничего хорошего. Ситуация была тяжёлой, мы держались из последних сил. Моя броня перестала держать удар, что стало для меня сродни предательства собственным телом.

Отбивая молодняк, мы увязли в бою и столкнулись с воинами княжества. Развернувшись на злобный рык, я столкнулся со взглядом полном злости и боевого безумия, цвета родового знамени северян. Князь. Резкая боль обожгла бок с правой стороны, и передо мной сомкнулись спины бессмертных, отрывая меня от врага.

Полыхание зеленых глаз берсерка почему-то сменилось мягким сиянием других глаз. Захотелось вернуться в то время, когда я ещё не знал об истинном лице Ираидалы. В тот момент, когда вернувшись, я просто встал у подножия лестницы и раскинул руки, а она засмеялась и бегом кинулась по лестнице вниз, спрыгнув с последних ступенек. Ей нечего было бояться, я её поймал и унёс в свои покои, не обращая ни на кого внимания, даже не остановившись, чтобы поприветствовать мать.

Сквозь туман воспоминаний иногда пробивались голоса и ощущение качки. Открыв глаза, я с удивлением обнаружил себя в своих покоях, как и в воспоминаниях. Только рядом была целительница из бедных кварталов, матушка Вали́. А из-за дверей доносился звук скандала, женские истеричные вопли бесили.

– Что происходит? – прохрипел я, посмотрев в сторону двери.

– Новые наложницы выясняют, кто первая от вас подарки будет получать. – Ехидно улыбаясь, ответила лекарка.

– Позовите всех, кто в коридоре. – Попросил я.

В открытую дверь, едва услышав, что оман зовёт, вломились несколько растрепанных девок. Они там дрались что-ли? Точно, дрались. Вон одна всё ещё сжимает в руке клок волос другой. Ещё две пытаются прикрыть дыры на нарядах.

– Оман... – начал смотритель гарема.

– Кто это такие? – спросил я его.

– Новые наложницы господин. – Склонился он.

– Всех выставить вон. Ни одной новой девки чтобы не было. Одарите отличившихся командиров. – Приказал я. – Я ещё от склок прежних не отдохнул.

– Но господин... – растерялся главный евнух.

– С каких пор я должен повторять приказы? – чувствую, что силы утекают, словно вода из рук.

– Да господин. – Поклонился евнух и начал выталкивать прочь заверещавших наложниц.

– Матушка Вали́, – позвал я, только силой воли удерживая себя в сознании.

– Не за что. Не ради тебя стараюсь. Для неё... – то ли услышал, то ли мне померещился ответ целительницы.

Следующее пробуждение было не таким тяжёлым и громким. И рядом сидела майриме.

– Матушка. – Поприветствовал её я.

– Сынок, какое счастье, что ты наконец-то пришел в себя. – Опустила она голову, пряча глаза. – Я боялась, что лекари скажут молиться и надеяться на чудо.

– Как оказалось я живучий. – Поспешил успокоить её я. – Броня подвела.

– Я слышала. Сын... Твой отец всегда проводил... ночи с лари Лайной. Говорил, что от этого у него броня лучше откликается. Я не знаю, но может, есть связь... – пыталась она объяснить. – Ведь если лари смогла родить крылатого ребёнка, то может она и как-то может усилить броню? Я велела Анаис прийти.

– Спасибо, майриме. – Поблагодарил её я за беспокойство и заботу.

Анаис вскоре пришла. Как и на следующую ночь, и после. Только обещанного прилива сил я не почувствовал, и броня не торопилась отзываться.

– Позови Марса. – Велел ей я, поняв, что сегодня ничего не будет. Не смотря на все попытки и старания Анаис, я не мог почувствовать к ней желания.

– Но Марса нет. – Удивленно распахнула она глаза. – Он, как обычно приболел, и сейчас с лекарями на источниках.

– Понятно. Иди к себе. – Отправил её я.

– Оман, позвольте мне остаться, я не потревожу. Я так тоскую без вас, так переживаю. Просто быть рядом для меня счастье. – Попросила она, прижав руки к груди.

– Оставайся.– Не стал спорить с ней я, не находя сил даже на это.

Утром Анаис рядом со мной не оказалось, она сидела на коленях перед моим столом, за которым я обычно мастерил всякие поделки, и перебирала зелëно-синие камни, хранившиеся в шкатулке из белого дерева. Мне их доставили перед самым началом похода, поэтому я ещё и не успел ничего из них сделать. Но я точно помню, что крышка была закрыта и, не начав лазить, обнаружить камни было невозможно. Это меня разозлило.

– Анаис! Тебе позволялось трогать мои вещи? – осадил я её.

– Простите господин, я не хотела вас рассердить. Просто они так прекрасны... Сами по себе уже украшения. – Тут же встала и склонилась она.

– Иди. У меня дела. – Скрыл я охватившее меня раздражение.

И я действительно планировал начать расхаживаться. Сколько времени уже прошло! Мне необходимо вернуться на рубежи. Да и оценить своими глазами, что там сотворила на площадях и в гавани Ираидала тоже нужно. В седло я поднялся, хоть и с трудом.

– Берс, ну что ты творишь? Тебе месяц ещё... – начала мать.

– Через два дня я возвращаюсь в Галхур. – Пресек я все попытки меня остановить и направился сначала на торговую площадь.

Вовремя я так успел. На площади памяти, что располагалась чуть выше, сегодня принимали присягу новобранцы корпуса бессмертных. Что ж, пожалуй, поприсутствую.

Поднимаясь вверх по лестнице, я не мог не оценить красоты фонтанов и того, как гармонично они вписались. Площадь памяти было и вовсе не узнать. Каменный пустырь с обелиском преобразился. Я мало видел настолько красивых мест. И даже то, что цветы уже почти отцвели, не уменьшало этой красоты. Казалось, что здесь все пропитано светлой грустью. Теперь это действительно площадь памяти.

Новобранцы уже выстроились. Перед тем, как им дадут право зачитать клятву корпуса, один из мастеров пройдёт и спросит каждого, зачем он вступает в корпус. Я знаю эту процедуру, ничего нового.

– Я хочу стать воином, чтобы достойно сражаться под рукой своего друга, илсира Барлика, когда он примет военную власть. – Вдруг слышу звонкий мальчишеский голос.

– Ирлери Малис и илсир Марс помогали строить дом, в котором живёт моя семья. Я хочу быть надёжной защитой для них, во время их правления. – Звучит с другого края.

Понятно, дети из бедных кварталов уже выбрали себе правителей по душе. Но больше меня удивили мастера, что кивали в ответ на такие заявления, принимая причины поступления в корпус.

Спускаясь обратно, я услышал разговор двух торговцев.

– Приходим сюда с товаром уже не в первый раз, и всё удивляюсь этим фонтанам. – Говорит один. – Хоть и осень уже.

– Думаю "Слёзы лари" будет красив в любую пору. Такие же вещи делаются только с душой. Поэтому и красота зависит от души их сотворившей. – Прозвучало в ответ.

Да уж действительно! Только хмыкнул я. Молодец, конечно, Ираидала! Дел наделала, да ещё и за чужой счёт, но при этом со всех сторон хорошая. О людях простых вот заботится, молодец, какая! Только люди видно забыли о том, как чудом уцелели! Ценой жизни императора рода Марид-Нави и одной из дочерей огня! И ведь попробуй исправить хоть что-то!

Задумавшись, я шел вместе с толпой и сам не заметил, как свернул во вдовий квартал. Широкая улица ограничивалась с двух сторон высокими каменными домами, вдоль которых стояли клумбы с редкими из-за осени цветами. "Дорога лари" прочитал я выкованную надпись на углу одного из домов. Эта улица вела прямо в порт, к набережной.

Там меня встретило непонятное мне волнение. Один из торговых кораблей неизвестно почему, отходил от того места, где стоял до этого, и вставал на другое. По мосту со сломанного клыка бежали люди с носилками. Я поймал первого попавшегося мне человека.

– Что происходит? – хотя, наверное, и так понятно, что всю вот эту беготню нужно как-то объяснить.

– Моё почтение, оман! Так корабль же идёт под знаком лари. – Указал он на корабль, который заводили к причалам на буксире два небольших кораблика, скорее большие шлюпки даже.

Паруса корабли были отмечены нарисованной веткой каргиза. Едва с борта корабля опустили трап, как люди с носилками начали сносить с корабля и нести на сломанный клык раненных бессмертных. Возможно, и меня несли также. С корабля шла нескончаемая вереница, не задерживаясь ни на минуту. Было видно, что это уже отработанная схема. Я первый раз видел такое.

Последними выносили закрытые красной тканью носилки. Те, кто не дождался помощи, для кого и эта дорога была слишком долгой.

– Через сколько отправляешься? – спросила спустившегося капитана подошедшая матушка Вали́.

– Через день, матушка. – Ответил ей он.

– Меня с собой заберëшь? Оставаться я там не намерена, хоть посмотрю, что там за лекари такие. – Предупредила она.

– Матушка, здравствуйте. – Обратился я к ней.

– И тебе того же, оман. – Строго и без тепла в голосе, с которым только что разговаривала с капитаном, ответила она.

– На рубежах не спокойно, нападение может начаться в любую минуту. Вам все-таки, наверное, лучше остаться здесь. – Посоветовал я.

– Да ты что? А я-то думала на праздник еду или на целебные ключи! – посмотрела она на меня с насмешкой и обратилась уже опять к капитану. – Есть возможность разместить мои корзины с мазями и травами?

– Да конечно матушка. – Кивнул он уже спешащей к мосту целительнице.

– Матушка Вали́! – попытался я добиться того, чтобы меня услышали, и остановил женщину, вцепившись в её локоть.

Целительница медленно повернула голову в сторону своего локтя, который я удерживал. Она вся как-то выпрямилась, расправила плечи и даже голову вскинула с удивившей надменностью.

– Ну, для кого-то может, и "матушка Вали́", а для кого-то Валисандра Тардаранская. И руки держи при себе! – даже голос её зазвучал по-другому.

– В смысле Валисандра Тардаранская? Вы же умерли! – не смог скрыть удивления я.

– А я вот тебя сейчас клюкой вдоль хребта протяну, не посмотрю, что оман. Вот тогда и узнаем, кто умер, а кто ничего ещё, живчик! – ухмыльнулась она. – И не задерживай меня попусту. Меня люди ждут.

Через день, я отправлялся обратно в крепость на том самом корабле, что перевозил раненных, вместе с матушкой Вали́.

Глава 20.

Как описать будни пограничной крепости, удерживающей почти год ожесточенный натиск врага на границе империи? В какой-то момент, бесконечные бои превращаются в рутину, холод словно вымораживает все эмоции. Непроходящая усталость становится привычной. Какие-то вещи и вовсе проходят мимо тебя, только краем цепляя сознание.

Впервые за семь лет, продовольствие и прочие необходимые на передовой вещи приходят с императорским гербом. Обычно этим занималась майриме. Я уже даже и не переживал об обеспечении, отправляясь на рубежи налегке, беря только необходимое и на первое время. А вскоре приходили тяжелогружëнные обозы со всем необходимым.

Мать, будучи долгое время наложницей императора, прекрасно знала, что может быть нужно на войне и какие запасы необходимы в первую очередь. Получив такую поддержку в первый раз, я сильно удивился. На мой вопрос, чьих рук это дело, мать попыталась сначала сказать, что ничего не знает. Тогда я поинтересовался, а каким тогда образом в обоз с продовольствием попал отдельный ящик, выложенный мягкой ветошью. В этом ящике было несколько плотно закрытых горшков с кизиловым вареньем, которое я просто обожал. Кто, кроме матери мог об этом подумать? Как бы ни клялись наложницы в любви, и какие бы громкие слова не говорили, а вот так, проявлять свои чувства и заботу может только по-настоящему любящий человек.

После этого майриме улыбнулась и опустила голову, молча признавая, что я разгадал, кого должен благодарить за столь необходимую помощь. И я благодарил. Правда иногда появлялись злые мысли, а вспомнила ли хоть одна из тех, кто кричал о том, что любит, о том, что я на войне? Что может, нет ни то, что любимого варенья, а необходимого? Посмотрел бы я на них, окажись они вместо дворца в походном лагере!

А в этот раз, видимо из-за затянувшихся военных действий, помощь прислал отец. Дни сливались, я уже с трудом вспоминал, сколько недель прошло здесь, в крепости. Казалось, что та, другая жизнь без войны мне просто приснилась.

Очередной сигнал о начале вражеской атаки даже ничего не затронул внутри. Ну, в бой, ну ночь на дворе. Ну и что? Броню я даже не пытался призвать. Смысл, если она не откликалась?

Сегодня в атаку пошли димарийцы. Странное дело, последние месяцы они отсиживались за спинами северян.

Северяне вступили в бой на рассвете, правый фланг сразу прогнулся. Там стояло пополнение бессмертных. Те, кто на рубежах был раз или два. Их специально ставили в самые неудобные для атаки врага места, чтобы дать более выигрышную позицию и больший шанс выжить. Жалели, молодые же ещё. Забыли, что для северян это вызов!

Я повел ветеранов за собой. Старшины и мастера бессмертных, единственные, кто мог противостоять северянам, видимо, поэтому нас ещё и не смели. Сейчас мы пытались просто отстоять стены и дать возможность оттащить раненных за второй уровень стен. Внешние стены крепости за это время уже не раз переходили из рук в руки. Руки уже и не поднимались, клинок, словно стал тяжелее раза в три. А бой, как в насмешку, снова столкнул меня с Ярым.

– Хватит! – вдруг разнëсся над местом боя голос матушки Вали́. Откуда она появилась, я не понял, но она опустилась в шаге от северянина, закрывая собой молодого бессмертного, которого то ли ранил, то ли убил князь только что. – Остановите бойню! Разве есть в этом слава? Разве это дело для вашей силы? Посмотрите, кого вы губите, это же вчерашние дети! Позвольте воинам разойтись, дайте шанс выжить раненным. И вашим, и нашим... Разве твоё сердце тебе ничего не говорит, князь?

– Моё сердце? – лицо Ярого исказилось, словно от дикой, непередаваемой боли. – Когда-то у меня было сердце. Моя кровинка, моя светлая искорка, моя хрустальная снежинка. Не было в моей жизни другой радости! Всё, что было в душе светлого... Моё сердце давно молчит. Потому что мертво! Загублено! Вот такими, вчерашними детьми, которых ты просишь помиловать!

Князь и не говорил даже, а рычал, словно дикий зверь. Его голос был полон такой муки, что и слышать было страшно.

Валисандра резко поднялась и схватила Ярого за руку, глубоко вдохнув. Её глаза полыхнули пламенем, голос зазвучал глубже и звонче, раздаваясь, словно со всех сторон сразу.

– Боль страшной потери не залить местью всему миру! – с какой-то грустью говорила та, кого все привыкли считать лекаркой из бедного квартала. – Но ты рано приговорил свое сердце, князь. Твоя кровь жива, ещё тянется нить от пламени твоей жизни.

И в секунду все изменилось. Только очень старая и уставшая женщина оседала на кровавый снег. Я и князь одновременно попытались её поймать.

– Кто она? – спросил Ярый, глядя мне в глаза, словно пытался увидеть ответ, а не услышать.

– Дочь огня, выгорела во время боя за Мертихаят. – Ответил, что знал. – Сейчас целительница в бедных кварталах.

– Дочь огня, значит. Могла и увидеть... – задумался князь, отступая. – Забирай своих, оман. Пять дней север не поднимет меча. Достаточный срок, чтобы похоронить павших и оказать помощь раненным.

Князь развернулся и пошёл, махнув кому-то. Сквозь рëв рогов, отзывающих воинов, я расслышал его ворчание.

– Вот бабы! Даже на войну припруться и свои порядки наводят! Тьфу! – видно князь пытался скрыть собственную растерянность от слов матушки Вали́.

Я не стал ждать доказательств слов северянина, и сразу отдал приказ. Да и никто не сомневался. Если князь дал слово, то ни один из его воинов действительно не пойдёт против нас. Если конечно его никто не вынудит защищать свою жизнь. А таких идиотов в крепости на было.

Да и эта передышка была сродни глотку воздуха после глубокого ныряния. Впервые за очень долгое время я спал. Не дремал в ожидании сигнала, а именно спал. Димарийцев мы не опасались. Во-первых, мы их тоже очень сильно потрепали за ночь, а во-вторых, я был уверен, что только присутствие северян, удерживает Димария здесь.

Год почти беспрерывных боёв и ему дался не менее сложно, чем нам. Да у него и армия была не готова воевать в таких условиях. Солдаты шли в бой, а их колотило о холода.

Но временное перемирие, за которое мы должны были благодарить матушку Вали́, вдруг неожиданно было прервано. У стен крепости трубили северные рога. Я поспешил на передовую. И к своему удивлению увидел князя, стоящего одного у подножья крепостных стен.

– Князь? – не сдержал своего удивления я. – Каким ветром?

– Да вот зашёл за тобой, погулять отпросить. Или ты сегодня плохо кушал, и мамка из дома не выпустит? – съязвил Ярый. – Спускайся, давай. Слово есть.

Может кто и посчитал бы, что торопиться на эту встречу, было глупостью, и вообще, это надо себя не уважать, чтоб с врагом непонятные беседы вести. Но я точно знал, что для того, чтобы этот, ценящий своё слово, воин вот так пришёл на разговор, да ещё и с нами, кого объявил своими кровниками, должно было произойти что-то из ряда вон.

– Мы уходим. – Начал он, даже не дожидаясь, когда я подойду ближе. – Я воин, а не детоубийца. И по одну сторону с теми, кто считает для себя возможным с детьми воевать, север никогда не встанет. Я посчитал должным сам сказать.

Я не понял, к чему он завёл про детей, да, в крепости были новобранцы, но их к боям близко не подпускали. Ещё четырнадцати летних сопляков, едва оторвавшихся от мамкиной юбки, выводить в бой не хватало. Но видно князю это стало известно.

– И ещё... Передай своему львëнку, что его рык докатился до северных гор. – Как-то очень светло и по-доброму улыбнулся князь, произнося ещё более непонятную мне фразу.

Но у меня было, что сказать князю, и никто не мог угадать, будет ли еще одна возможность увидеть его так близко и не во время боя.

– Князь, я знаю, что в беде, коснувшейся твоей семьи, ты обвиняешь нас. Но род Марид-Нави, к той трагедии не причастен. И возможно, ты не примешь мои слова, но я хочу, чтоб ты услышал. Я готов оказать любую помощь в установлении виновных. И если смогу что-то ещё сделать, я сделаю! – произнося эти слова, я даже на самый мизер не лукавил.

Знать бы точно, что произошло и в чëм нас обвиняют, я сам бы голову свернул тому, кто навёл такую тень на империю.

– Я услышал. – Кивнул мне князь прежде, чем уйти.

На месте лагеря северян была пустота, мы выжидали ещё два дня, всё думали, что Димарий вновь погонит своих на стены, но не дождались. Лазутчики, что выходили за стену, никого не нашли. Пустой лагерь и следы отхода войск на сутки пути. Димарий уведомлять о своём уходе нужным не посчитал.

Оставив все запасы в крепости, и усиленный втрое против обычного гарнизон, я возвращался домой, после почти годового отсутствия.

Возвращался опять на корабле под знаком лари. Потому что хотел поговорить с матушкой Вали́, а она покидать раненных на время пути не собиралась.

– Вот что он имел в виду? – в который раз спрашивал я сам себя вслух.

– Вот докопался-то! Что ж ты прямо не спросил? А теперь сидит, покоя всем вокруг не даёт. – Ругалась на меня лекарка.

– У меня ощущение, что что-то плохое произошло, появилось, избавиться не могу. Но ведь если бы дома что-то произошло, то меня бы известили? – поделился я с ней.

– А это ощущение у тебя только-только появилось? – прищурилась Вали́. – Странно! А вот с тем, что известили бы, да ещё и сразу, тут даже не сомневайся! Майриме же всегда всё тебе сообщает!

И вот вроде слова говорит те, а интонация такая, словно насмешничает!

– Понятно, не хочешь, значит, на эту тему говорить. А могу я тебя про проблемы со здоровьем наложниц в гареме спросить? – когда я ещё смогу с такой известной целительницей поговорить, да без лишних ушей.

– Чего ещё придумал? С головой у твоих наложниц проблемы. И с совестью беда, а здоровья там, у твоей боевой лошади меньше! – припечатала она.

– Это конь! – обиделся я за скакуна.

– Да без разницы! – отмахнулась она.

– А почему тогда не беременеют? – ведь от отца беременели. И рождались пусть и бескрылые, но ещё дети.

– А потому что дуры. И жадные. А жадность и дурь, сочетание страшное. Они же у тебя ради того, чтобы подарков побольше урвать, время терять даже на беременность и вскармливание не хотят. Дрянь пьют, чтоб не понести. Только не знают идиотки, что от той отравы совсем бесплодными становятся, превращаются в пустоцвет! Или что думали? Они бесконечно от дара стать матерью отказываться будут, а мир им его снова и снова преподносить будет? – жëстко ответила матушка Вали́.

– Это что получается? У меня все наложницы сами сделали себя бесплодными? – удивился я.

– Все, кто эту гадость пили, да. – Подтвердила она, добавляя мне нерадостных мыслей.

В порту нас встречали. Точнее раненных, Валисандру, бессмертных. Из дворца никто не пришёл. Проходя с небольшим отрядом бессмертных ко дворцу, я остановился услышав обрывок спора.

Старшие нескольких кварталов решали, праздновать год, как к ним пришла Ираидала только здесь, в порту, или на торговой площади тоже, всë-таки именно там расположен фонтан "слезы лари".

– Давайте, я решу ваш спор, уважаемые. Фонтан с этого момента, называется каскадный, эта улица, как и была, вдовья... – решил я напомнить им, на чьи деньги всё это построено и кто в этом городе хозяин.

– Простите, многоуважаемый оман, что перебиваю вас, но вы не можете принимать такие решения. – Сказал один из старших, низко склоняясь в приветствии.

– Кто ты? И почему это не могу? – не ждало этого человека ничего хорошего, спорить он ещё со мной будет.

– Старший красного квартала Гарид, оман. – Представился он. – Вы с дороги, да с войны. Вы присаживайтесь, отсюда прекраснейший вид на гавань. А я вам сейчас всё расскажу. Вот как есть.

Он проводил меня за столик небольшой едальни, стоящей на берегу. Мне тут же принесли горячего чая и пирогов.

– Присаживайтесь господа, чего стоять? – предложил я, наблюдая, как к этому самому Гариду подбежал мальчишка, очень на него похожий, и принёс большой деревянный ящик.

Гарид снял с шеи цепочку с ключом и открыл небольшой замок. Папку с какими-то бумагами он аккуратно выложил передо мной и раскрыл.

– Вот смотрите, оман, засвидетельствованная по всем правилам воля лари Ираидалы о том, как и на что должны тратиться её смертные деньги и прибыль, с тех денег полученная. Проверьте сами, всё в точности и делаем. – Показывал он мне документы. – Вот первая сумма смертных, как и на что тратилась...

– Шестьсот монет? – удивился я огромной сумме.

– Да, всё до копейки госпожа отдала на благо города и его жителей. – Влез в разговор второй. – В память о ребëнке, которого потеряла, когда её отравила ваша наложница и о том, что сама чуть не погибла. У нас не было возможности вас увидеть, но заверяем, что мы искренне скорбим о горе госпожи.

– Ребёнка? Что? – новость о том, что наложница не просто отравила лари, а отравила беременную лари, в результате чего, та не смогла сохранить ребенка, разом выбила все мысли из головы. Старшие вокруг что-то говорили, но до меня даже слова не долетали, пока перед глазами не оказалось расписки на ещё одну сумму смертных Ираидалы. – А это что?

– Так это после пожара. Когда та наложница и её служанка опоили наследников, и подожгли их комнаты, чтобы значит, лари опять стала простой наложницей. Только госпожа даже перед огнем не остановилась. Сама всех спасла. Правда лицо обожгла. А уж какие у неё были руки! – охотно пояснили мне. – До мяса всё пожгла. После этого илсир Марс и объявил, что просит нашу лари принять его сыном. Он же потому и уехал вместе с ней, когда вы выделили младшим детям оманлир. Как же он один без матери останется?

– И когда Марс уехал к лари? – уточнил я.

– Так сразу все вместе и поехали. – Удивленно переглянулись старшие.

– Матушка Вали́, вы ведь всё знали... – повернулся я к лекарке.

– Так ты тоже вроде знать должен был, тебя же сразу и обо всём извещают. Не так ли? – ответила она. – А не сказала, потому что когда Ираидала просила, ты слышать не хотел. А теперь уже и не к чему.

– Это мне решать! – рявкнул я.

– А мне ты не указ, оман. Иди, гаремом своим командуй! – матушка Вали́ спокойно направилась на сломанный клык, где ее, безусловно, уже ждали.

Поблагодарив старших за угощение, я пошёл во дворец. Только шёл, не видя, куда иду. Кровь стучала в голове, заглушая все звуки. У входа во дворец меня встретил евнух.

– Оман, как мы рады вас приветствовать. Майриме и гарем собрались и ждут вас в ... – начал он.

– Пусть расходятся. К майриме я приду сам. – Ответил ему, направляясь к домикам в глубине сада, где жили доверенные и приближённые слуги.

В одном из них проживала моя кормилица и её сын, мой молочный брат, Таргос.

– Берс, наконец-то! – обрадовался мне Таргос, но сразу заметил моё состояние. – Да на тебе лица нет! Что случилось?

– Это ты мне расскажи. Про Ираидалу. – Прямо спросил я.

– Так ты же сам запретил упоминать её имя...

– Таргос! Всё что знаешь! Про отравление, про пожар... И почему о том, что моя лари потеряла ребёнка, я узнаю год спустя и случайно? – уже кричал я.

– Понял я, успокойся. Твоя лари... – невесело усмехнулся он. – Не будучи знаком с ней близко, я ведь не общался с ней до этих событий, я принимал на веру твои слова о лари и слова наложниц. Но увидел я совершенно другого человека. Ни так подробно описываемой спеси, ни высокомерия, ни одного требования особого к себе отношения. Она позаботилась о нас, предложив чай и закуски, которые вежливо попросила принести служанок. Заметь, вежливо, попросила служанок. Даже присланную майриме служанку, которая вела себя так, что я и то, хотел ей напомнить, что она забывается, лари долго терпела. И выгнала её, только когда та, начала кричать на служанок госпожи.

Таргос, как мог подробно, рассказал всё, что знал обо всём произошедшем за те несколько месяцев, что прошли с момента отравления Ираидалы и моей отправки на войну и до того момента, когда получив письмо от матери, где не было рассказано о слишком многом, я отправил лари в ссылку. Кормилица зашла в комнату, но на моё приветствие не ответила и сразу ушла, даже не обняв после долгой разлуки.

– За что? – спросил я молочного брата.

– Не все согласны с твоим поступком в отношении лари. – Ответил он. – Лари действительно уходила вместе с детьми и подолгу не возвращалась из города. Но я думаю, она просто боялась оставаться во дворце. Здесь некому было защитить её и детей. Да и ещё...

– Говори, как есть. – Сказал я ему, видя, что он не знает, стоит ли говорить или лучше промолчать.

– Лари Ираидала считает, что это ты виноват в том, что сделала Абилейна, и вообще, что это было сделано с твоего согласия и одобрения. Иначе бы ты не отказался выслушать служанку, которая прибежала к тебе с просьбой защитить и спасти её госпожу. К ней ведь даже лекари пришли нехотя, и когда уже поздно было что-то делать. Понятно, что не просто так они не торопились... – договорить он не смог.

Я схватил его за грудки́ и прижал к стене.

– Ты думай, что несёшь! – высказал ему я.

– Так думают многие во дворце и ещë больше за его пределами. – Ответил он тихо.

– И Ираидала...

– Да, это её слова. – Подтвердил он.

– Спасибо. И извини. Я потом зайду. – От новостей я был сам не свой. Чуть не снёс дверной проём в домике кормилицы. Но дойти до дворца я не успел.

– Гонец от императора! – вытянулся передо мной солдат в форме императорского дворца. – Оман, император требует, чтобы вы явились к нему немедленно! Новости о нападении димарийцев на Геликарнак!

– Чтооо? – взревел я зверем. – Что за нападение? Ираидала, дети живы?

Глава 21.

С такой скоростью, я не передвигался даже на войне. И хотя испугавшийся гонец сумел мне сообщить, что Ираидала и наследники живы, успокоиться не получалось. Бросив коня у крытой галереи широкого пешеходного моста, я даже не заметил, как пролетел сотню ступенек вверх.

Дворец отца располагался на скальном уступе, часть дворца и вовсе была высечена в самой скале. Насколько я знаю, там размещались самые охраняемые помещения дворца. Казна и покои лари Лайны. Чтобы спускаться в город и была построена эта пешая галерея. Она начиналась от центральных ворот императорского дворца и заканчивалась здесь, на границе площади наказаний, располагавшейся под мостом.

Выйдя на галерею можно было наблюдать за проходящей внизу казнью. Когда у отца был гарем, его наложницы часто посещали подобные мероприятия. А вот лари Лайна убегала и пряталась в самых дальних уголках сада, чтобы даже разговоров о происходящем не слышать. Из-за ограниченности места, сад императорского дворца располагался террасами на уступах, из-за чего создавалось впечатление, что у здания такой цветочный шлейф. Лари Лайна очень любила сад, по факту это было ещё одно её детище, она большую часть своего времени проводила там.

Но мне было не до красот императорских садов. Я влетел в большой зал, чуть не снеся бессмертных у входа.

– Отец! Лари. – Поприветствовал я сидящего на полукруглом диване отца.

Лари Лайна попыталась сесть на ступеньку у дивана, как и положено особо приближенной лари, но отец удержал её рядом.

– Проходи сын. – Встал, чтобы обнять меня отец.

Его лари окинула меня взглядом, в котором, как мне показалось, промелькнула жалость и опустила голову. Моего рождения она отцу так и не простила. Но меня никогда не принижала, и даже рубашки нам с Файридом вышивала одинаковые. Сейчас по сжавшимся губам женщины, я понял, что мой вид ей не понравился. То, что год был непростым, по мне было заметно.

– Отец, что с Геликарнаком, как получилось, что мимо столицы прошло такое количество военных кораблей, и никто ничего не знал? Какие новости... – начал я засыпать отца вопросами.

– Не части. Самое главное, нападение отбили, наследники и лари не пострадали. А вот остальное, это долгий разговор. Так что садись. – Сказал отец.

– Я распоряжусь, чтобы накрыли стол. – Встала лари Лайна. – С дороги ведь...

Я и отец проводили взглядами вышедшую лари. Как бы она не относилась к моей матери, и признать было за что, воевали они за внимание моего отца жестоко, на мне она никогда не срывалась, и я не мог бы вспомнить плохого к себе отношения.

– Ты знаешь, что контролировать море мы не можем. Единственный наблюдательный пункт, задача которого просто вовремя сообщить, это не контроль. Тем более, когда наблюдатели старательно смотрят в другую сторону. – Начал отец.

– Предатели? – понять по-другому слова отца было просто невозможно.

– Да, и очень дорогостоящие для казны Димариев предатели. И ничем при этом не рисковали, ведь можно проплыть и чуть дальше, но это увеличит время в пути. – Отец отошёл к столу и вернулся с большой деревянной шкатулкой вроде той, что я видел у старшего Гарида. – А так, отвернулись, когда шёл флот, отвернулись, пропуская гонца к Дитриху Димарию от сына, доплывшего до Геликарнака. Только не учли торговцев, что плывут в Геликарнак, и сюда, к мастерицам вдовьего квартала. Они предупредили старших, а те подняли на уши весь дворец, не посмотрев, что посреди ночи ломятся в императорский дворец. Впрочем, бессмертные услышав с какой новостью, торопятся старшие кварталов, сами наравне с ними требовали поднять войска на помощь Геликарнаку. Но вышедший в море флот обнаружил только несколько кораблей, торопящихся обратно. Один из них, хоть и потрепанный в столкновениях, всё-таки ушёл. Просто оставшиеся встали на пути флота, стараясь выиграть время, для отхода тому кораблю. На нём уходил раненный Карл Димарий. Но уйти далеко не смог. От полученных ран наследник Дитриха умер. Мы узнали об этом раньше самого Дитриха, потому что преследовали корабль. А ещё, один из ушедших из Геликарнака кораблей был плавучим штабом. Тут вся переписка Карла с отцом, черновики его посланий, в том числе и илсиру Барлику, перед началом сражения за Карнак. Описание всего боя.

– И ответное письмо мальчика. – Смеясь, добавила вернувшаяся лари Лайна.

Пока слуги расставляли на столе блюда, я читал протянутый отцом черновик послания Карла моему сыну. И кулаки сжимались сами собой. Уверенный в том, что не встретит достойного сопротивления и заранее праздновавший победу, Карл вовсю изгалялся.

– А вот это ответ моего внука. – Протянул ещё один листок отец. – Почитай, почитай...

– А можно вслух? – попросила, улыбаясь лари Лайна, хотя она уже явно читала это послание.

– "Уважаемый наследник. – Начал читать я вслух, уступая просьбе лари отца. – Я прибываю в искреннем недоумении, зачем вас обучали тому, как должен вести себя раб в присутствии хозяина? И цель вашего визита нам тоже непонятна. У нас здесь и так столько наследников, что наследства столько нет! А если вы так намекаете, что хорошо подготовлены для роли раба, то вынужден отказаться. Правила поведения раба вам преподали хорошо, но в голове у вас такие поганые мысли, что слышит пламя, стыдно в дом привести и в знакомстве признаться. А в вашем возрасте обучать заново весьма проблематично. Ваши же громкие заявления о том, что если вы победите, то сравняете Карнак с землей, заставляют меня вам ответить, что тот, кто к нам с мечом придёт, тот мечом и огребëт, да так, что и не разогнëтся. Впрочем, мы можем решить этот вопрос один на один, обещаю, что упавшего и в голову бить не буду. Судя по письму, она у вас и так сильно пострадала. Что же касается остального, то вам донесли абсолютно верно, моего отца, льва Тер-ли-Осана, здесь нет, потому что эти земли отец передал мне. И здесь есть я, его львёнок. И я говорю тебе, услышь мой рык".

– Лари Ираидала отлично воспитала сына! – с блестящими от смеха глазами сказала Лайна.

– Да там и внучка так отжигает, что ею теперь димарийских моряков пугать будут. На, тут штатный писарь очень подробно описал ход всего боя. Про нашу оторву во второй части. – Отец пододвинул ко мне толстую тетрадь для записей.

Такие есть у каждого писаря, в них записываются все события походов, боёв или осуществления больших и значимых проектов. Иначе нет возможности понять, не ошибся ли ты где.

– Перед отходом северных войск, князь Ярый вызвал меня на разговор. Он сказал, что с детоубийцами он вместе не выступает, и чтобы я передал своему львëнку, что его рык долетел до северных гор. – Рассказал я отцу. – Я ничего не понял из его слов. А оказывается речь шла о нападении на мою семью.

Ужинать я не стал, просто кусок в горло не лез. Отец дал мне время узнать о бое, который вели мои дети, отстаивая свою жизнь, пока я был на дальних границах империи. Были моменты, когда сердце просто замирало.

Не страшно самому идти в бой, или отправлять в бой других. Но видя, словно со стороны, как эту ношу принимают твои собственные дети, узнаёшь что такое страх. Особенно, когда понимаешь, что под этот удар собственных детей ты подставил сам! Если бы я не отправил их из столицы, этого нападения просто не было бы.

Но и то, что они вытворяли на поле боя... Особенно Малис. Вот откуда это только взялось! Но был и момент, который меня смутил.

– Только я не помню таких укреплений в Карнаке. – Вернул я отцу записи и письма, которые он бережно и с довольной улыбкой убирал обратно.

– А вот это вторая часть разговора. – Заявил отец.

Глава 22.

– Сын, после того, как я выделил тебе оманлир, я не касался дел этих земель, не лез в твой гарем и не контролировал твоих слуг. – У отца, словно разом испортилось настроение. – Но тут уже ситуация такая, что я вынужден вмешаться! Я хотел это сделать еще, когда ты выслал лари Ираидалу с детьми, но меня остановили Лайна и Файрид.

– Я, пожалуй, пойду, проверю, как прижились саженцы глицинии и павлонии. – Тут же покинула нас лари Лайна, оставив меня с отцом наедине.

– Вот-вот. – Кивнул в сторону двери отец. – Одна на одно ухо поёт: "мальчик всё время на войне, ему некогда отдохнуть и в себя прийти. Ты много с него требуешь"! Второй с другого уха не слезает: "надо выяснить и разобраться, брат просто так не будет чудить, значит, другого выхода уже не осталось". Твой брат, с отрядом лично ему присягнувших воинов, отправился сопровождать лари Ираидалу и наследников, как только стало известно об её изгнании. И пропал. Точнее, обратно решил не возвращаться. Что происходит в землях твоих детей, он не сообщает, только передаёт иногда с мастером бессмертных короткие письма, мол, всё хорошо, шпионить за Ираидалой не буду, жалею, что в своё время отправил её в гарем брата.

– Что? Что за бред он несёт? – сам не понял, отчего взбесился я.

– А ты не знал? – удивился отец. – Ираидалу купила на торгу Лайна, ещё до того, как девочку выставили на помост. Пожалела запуганного и заплаканного ребёнка, как она мне сказала. И отдала в гарем Файрида. А тот как раз от гарема избавлялся. И всех, кого только купили, отправил к тебе.

– Нет, отец, я не знал. – Бешенство внутри никак не спадало.

– Не об этом сейчас речь. Я и без посторонних докладов могу два и два сложить. – Отец протянул мне две бумаги с цифрами. – Вот такой налог платил Геликарнак, пока туда не приехала лари. А вот это, последняя опись. Видишь разницу в цифрах?

– Она огромна. – Удивился я действительно несопоставимым суммам.

– Ты не на "итого" смотри. Там и роспись интересная. Налог с верфи, заметь последний раз, поступал лет десять назад. Пришлось напрячь казначея, чтобы нашёл описи. Потом корабли. Военные и вовсе не делали, незачем было. А последний списали пять лет назад. Вылов рыбы увеличился в разы. Марион. Раньше добывали необработанными самоцветами, просто обломками друзы. Сейчас идут огранëнные. Значит, как минимум, там появились мастера. Гончарное производство и изготовление деревянной утвари вовсе появилось только вот. Понимаешь, о чём это говорит?

– О том, что этого и близко не было. А появилось с приездом в Геликарнак Ираидалы и детей. – Способности Ираидалы к наведению порядка можно посмотреть и, не выходя из моего дворца. – Она вообще оказывается любительница строить.

– Укрепления, которые тебя так удивили, были построены по приказу лари, за счёт прибыли, что получала провинция. Чуть более года спустя, после того, как уехал вместе с лари, Файрид ненадолго возвращался. – Отец барабанил пальцами по колену. – Он передал собранный досрочно налог, так как до Геликарнака дошли вести о том, что бои на границе не прекращаются. И обоз с провиантом.

– Так обоз, который пришёл, был не от тебя? – переспросил я.

– Нет. Его собрали лари и дети. – Подтвердил отец. – Со слов Файрида, лари Ираидала первым делом забеспокоилась, что воины сидят на голодном пайке, потому что ты никогда не мог правильно рассчитать необходимое количество провианта. И этим всегда занималась она.

– Ложь! Этим всегда занималась мать! – возмутился я.

Приписывать себе дела другого человека, просто подло. Тем более, настолько значимые дела, от которых зачастую зависела жизнь на рубежах, наверное настолько же, насколько она зависела от клинков и воинской взаимовыручки.

– Да? Странно. А что же в этот раз ни разу не озаботилась? – отец спросил с откровенной насмешкой, и мне было нечего ответить. – Наверное, решила, что раз лари отправила, то больше и не надо?

– Я разберусь. – Пообещал больше себе, чем отцу. – И если Ираидала солгала, ей придется ответить за присвоение чужих заслуг!

– Разберись. А ответить у лари возможность будет. Я лично желаю знать, какое наказание понесëт обманщица. – Усмехнулся отец. – Я никогда не ограничивал тебя в расходах, необходимых на оборону и защиту. Императорская казна была открыта, и ты мог распоряжаться поставлять всё необходимое. Но затяжная война заставила собирать налоги с провинций досрочно. Процесс не новый и сборщики давно знают, что и как делать. А Геликарнак считается одной из самых богатых провинций, поэтому первым делом направились туда. И получили от ворот поворот. Лари очень резко высказалась по поводу сбора налога с провинции, которая уже уплатила всё, что могла в казну, сама выстроила укрепления, которых не было, и опять же, сама отразила нападение. Более того, она обвинила императорский род в нарушении клятвы о защите народа.

– Отец... – похолодел я, представив последствия такого заявления для Ираидалы.

– Чего "отец"? Сказала-то она всё по факту. Да и Файрид её поддержал. Именно по этому, сборщики пришли с жалобой на твою лари ко мне. А я вызвал её в столицу. Обида твоей лари на тебя, обоснована она или нет, это не важно, не должна сказываться на том, какое отношение формируется к тебе у детей. Да и Лайна права, я уже год не видел внуков и необходимо решить вопрос о том, чтобы они хоть на время приезжали к нам. Тем более, что комнаты для лари и детей готовы и ждут ещё с того времени, как нам стало известно о том, что ты прогнал лари. – Сказал отец. – Лайна уговорила меня вернуть лари в столицу и поселить у себя. Описание боя за Карнак и письмо внуку можешь взять. Но с возвратом! Буду перечитывать на досуге. А теперь иди, отдыхай, только вернулся же.

Описание и письмо я забрал, прочитать более вдумчиво и не торопясь. Но на выходе из дворца я увидел мелькнувший край платья лари Лайны.

– Лари? – позвал я. – Я хотел бы спросить... Зачем вы уговорили отца поселить Ираидалу здесь?

– Не столько Ираидалу, сколько детей. Ведь ты же будешь скучать... – мягко улыбнулась лари, не утратившая своей нежной красоты с годами, Файрид был очень на неё похож. – Да и до нас доходили разговоры о ней. Знаешь, я никак не могу поверить, что тот ребенок, каким я её увидела, превратился в капризную, истеричную притворщицу и интриганку.

– Лари, это вы не видели её во время беременности! Постоянные жалобы на боль и тошноту, головные боли. Вечные инсценировки падений в обмороки и невозможности стоять от боли в спине... – вырвалось наболевшее у меня, но по мере того, как я говорил, лицо лари Лайны удивленно вытягивалось, словно я нёс несусветную чушь.

– А с чего ты взял, что это были инсценировки, и все эти жалобы были без повода? – раздался за спиной голос отца.

– Потому что я поначалу поверил, и пошёл к матери, узнавать, что можно сделать, ведь она выносила двоих. И мать мне объяснила, что ничего страшного не происходит, обычная беременность, просто Ираидале хочется почувствовать свою исключительность. – Ответил я.

– Обычная беременность? Это Майхур так сказала? Быть не может! Как этот ужас можно назвать обычной беременностью? – то ли удивилась, то ли возмутилась лари отца.

– Сыночка! – настолько ласковым голосом отец разговаривал со мной и братом, только когда намекал, что мы тупицы и сморозили просто дичайшую глупость. – Вот иногда, на войне, к примеру, кто-то из воинов теряет огромное количество крови, и если перелить ему подходящую кровь от другого, указанного лекарским амулетом, то воина можно спасти, да?

– Да. – Осторожно согласился я.

– А если ты, бравый командир, решил лично спасти своего солдата и отдашь ему свою кровь? – всё тем же голосом спрашивал отец.

– Бесполезно. Боец умрет в муках, потому что мы, императорский род и большинство аристократов, пришлые в этом мире. Даже кровь бескрылого потомка, для местных яд. – Озвучил я то, что знали многие.

– А беременность, это когда внутри женщины оказывается носитель нашей крови. Понимаешь? Именно поэтому, беременность от нас так редко случается, а крылатые дети и вовсе сокровище! Наша ядовитая кровь оказывается внутри будущей лари, понимаешь? – тон отца менялся, в нём всё больше слышались раскаты гнева. – То есть будущая мать всё время испытывает боль. Если ребёнок бескрылый, то ещё можно заглушить боль отварами, ведь в нём кровь отца равнозначно смешалась с кровью матери. Но если ребёнку суждено родиться крылатым, то есть он полностью взял нашу кровь, то муки матери можно облегчить лишь на короткое время! Фактически её травят всю беременность, у неё кровь заживо горит! Крылья ребёнка пока растут внутри, выламывают рёбра и позвоночник будущей матери! А Ираидала вынашивала сразу двоих. Какая, к хребту, обычная беременность, придурок?

– Пламя моего сердца, но откуда мальчик мог знать про беременность? Он же воин, а не лекарь. – Кинулась на грудь к орущему в гневе отцу лари, успокаивая его злость.

– А сложить элементарные вещи и сделать выводы он, по какой причине не в состоянии? Мне тоже этого никто не объяснял. У него голова для чего, чтобы рога носить? – буйствовал отец. – Иди, сынок, пламенем прошу, иди. Пока я сомневаться не начал, в кого ты такой, недогадливый, уродился.

Просто кивнув на прощанье, я покинул дворец отца, в душе соглашаясь с его словами. Ведь о свойстве нашей крови я знал, и о том, что наша кровь плохо приживается, поэтому и потомство так малочисленно, тоже знал. Так почему мне и в голову не пришло, что ребёнок, это, прежде всего, носитель нашей крови?

В собственном дворце я немедля направился в лекарское крыло.

– Оман, все спят... – начал молодой слуга, дежуривший на пороге коридора, где располагались лекарские покои.

– Чего? Ты не забылся? – рявкнул я. – Главного лекаря сюда, живо! Пока я не велел со всех вас шкуру содрать!

– Оман, с возвращением! – раздался вскоре лебезящий голос главного лекаря. – Вас беспокоят ваши раны?

– Объясните мне, когда наложница беременна, что она испытывает во время беременности? – спросил я.

– О! Неужели нас скоро ожидает великая радость? Я немедленно отправлю лучших лекарей, чтобы постоянно наблюдали за девушкой. – Угодливо улыбался и суетился главный лекарь. – Беременность будущей лари – процесс очень болезненный и опасный...

– То есть вы об этом знали? – спокойно Берс, разорвëшь его потом, пусть сначала на вопросы ответит.

– Конечно, знал, иначе бы я не стал главным лекарем. – Улыбается без пяти секунд мертвец.

– Берс, сынок, о чём речь? Почему ты не зашёл в мои покои? – на весь коридор спрашивает мать, которую видно только разбудили, потому что только халат накинут на ночную рубашку.

– Майриме, идите в свои покои, я зайду позже. – Не дал себя обнять я.

– Но что тут происходит? – продолжает спрашивать она.

– Майриме! – повысил голос, еле себя сдерживая. – Я сказал, вернись в свои покои!

– Что... Я... Да, конечно. – Растерялась мать, но быстро взяла себя в руки и ушла, только окинув меня обиженным взглядом.

– А сейчас, раз вы так хорошо знаете особенности беременности, то наверняка ваши лучшие лекари следили и за здоровьем лари Ираидалы, когда она вынашивала моих детей в первый раз. Позовите. Я хочу задать им несколько вопросов. – Вернулся я к главному лекарю, стремительно бледнеющему с каждым моим словом. – Так, кого именно, вы отправили к лари Ираидале, когда стало известно, что она забеременела?

– Я... Я...

– Вспоминайте быстрее! – потребовал я.

– Никого, оман. Но лари, тогда ещё наложница, не просила... – запинался главный лекарь.

– То есть вы, зная насколько это болезненный и опасный процесс, по вашим же словам, оставили девушку без присмотра и помощи? Ждали, когда она попросит помощи? Впервые забеременев и сама не понимая, что происходит? – меня начинало колотить от осознания, что Ираидала просила помощи, просила! Только у меня! А я счёл капризами и желанием привлечь к себе внимание, разыгранными представлениями. – Кто роды принимал.

– Я принимала, – сделала шаг вперёд настолько старая лекарка, что выглядела старше матушки Вали́.– Ну как принимала... В моём возрасте уже тогда и глаз не тот, и руки подводят. Да и поздно помогать-то было. Лари никто не сказал, не объяснил про схватки. И что ходить-то это хорошо, но не дальше порога комнаты. А она в сад, да поздней осенью... Если б не тот смертник и девчонки её, служанки которые, родила бы у нас лари детей, как сучка щенят, под кустом в саду! А что помощи просить... Так видно не ждала уже. Мы ж только когда илсира и ирлери к обычной пище приучали, узнали, что лари их кровью кормила.

– Зачем? – опешил я.

– Да уж явно не по своей воле. – Усмехнулась лекарка. – Детишки то с отличным аппетитом были, да родились как положено, с клычками, а ей, откуда знать, что сцеживать надо было, да с рожка кормить? Вот дети клыки о материнскую грудь и чесали. Грудь, между кормлениями подживëт, а как кормить опять в кровь. Как девка только выдержала, ума не приложу. Оттого она новой беременности и боялась больше смертной казни.

Боялась... Даже слушать это всё было страшно. А я повидал немало. Что же тогда говорить о молоденькой девочке, которая всё это пережила? И я ещё тратами из казны попрекал? Да после такого она дверь в казну с ноги открывать должна была и по первому требованию все, что душе угодно получать. Конечно, марионы отца после пережитого показались ей недостойными. Боялась забеременеть, но, тем не менее, по словам Таргоса, была единственной, кто не принимал ту дрянь, от которой мой гарем превратился в бесполезный курятник. Хотя вот её упрекнуть в подобном решении даже язык не повернулся бы. И, тем не менее, вторая беременность была...

– Кто из лекарей был здесь, когда служанки госпожи Ираидалы пришли просить о помощи в ночь, когда её отравили? – глухо спросил я, про себя признавая, что начинать надо с себя. Ведь это ко мне прибежала одна из её служанок с просьбой заставить лекарей сделать хоть что-то. И опять я не стал разбираться.

– Мы, господин. – Раздалось из толпы. – Но мы были заняты...

– Что? – обманчиво спокойно спросил я. – Это чем?

– Я изучал труды знаменитых лекарей прошлого, а Сирик готовил крем для рук одной из наложниц. – Ответил мне лекарь, обманувшись тоном моего голоса.

– Сколько времени прошло между тем, когда вас попросили прийти к лари, и когда вы, наконец, соизволили откликнуться? – спросил я у понявших свою ошибку лекарей.

– Около шести часов. Целительница Арахи вернулась из города, где навещала детей в свой выходной, и именно она откликнулась на просьбы Фарли и Гульнизы, служанок лари. Но к тому моменту, сохранить беременность лари Ираидалы было невозможно, а вопрос стоял, выживет ли сама лари. – Ответил мне подошедший Таргос.

– Тех, кто посчитал, что могут не реагировать на жалобы лари на самочувствие и не оказавших всю необходимую помощь, вместе с главным лекарем удавить. Целительница Арахи, примите на себя лекарские заботы. В случае необходимости, обращайтесь в целительский городок. Матушка Вали́ и её ученики не откажут. – Отдал я распоряжение, не обращая внимания на испуганный визг главного лекаря и мольбы остальных.

– Стоять! – крикнул Таргос уже подошедшим к жертвам евнухам. – Господин, я прошу отменить ваше решение. И передать этих лекарей мне, с целью выяснения, не сделано ли всё это было специально, по злому умыслу или в чьих-либо интересах.

– Спасибо, что остановил, Таргос. – Признал я правоту молочного брата. – Забирай, они в твоей власти. Для меня они умерли.

Ритуальная фраза, означавшая одно, смертный приговор. Мои шаги разносились по каменным коридорам, да ещё и бессмертные, стоявшие в карауле по всему дворцу, выкрикивали титул и моё имя по мере моего приближения. Я шёл разбираться во всём до конца.

Но уже сейчас знал, что чтобы я не узнал у казначея, наказать Ираидалу за приписанные себе обозы, я не дам. И тут я даже с шага сбился. Эти её слова передал отцу Файрид, который чувствует ложь. Услышав от Ираидалы, что это она собирала обозы, брат не усомнился. А значит...

Я виноват. И вина эта только усугублялась все последние годы. Вспомнилась моя гордячка, какой я видел её в последний раз, злое, изумрудное пламя глаз, упрямо вздëрнутый подбородок и голос, уверенный и холодный. Впервые на моей памяти, Ираидала назвала меня просто "оманом". Видно обида в ней говорила тогда нешуточная, раз она лишила меня титула повелителя своего сердца. Для многих мелочь, для неё важное.

Исправлять придется слишком многое, и её затянувшаяся и незаслуженная ссылка в этом, мне совсем не поможет. Примет ли она моё сожаление? Как ей доказать моё раскаяние? Шепчутся же по дворцу, и громко шепчутся, раз эти слухи даже Таргос мне передал, что в ту ночь сердце лари умерло.

Мои мысли прервала появившаяся дверь, ведущая к казне. Тут же была и рабочая комната казначея и его помощников.

– Оман, как я рад вас видеть! – встал мне на встречу из-за своего стола казначей. – Как ваше здоровье, как раны? Не беспокоят.

– Беспокоят, только не раны, а траты. Траты лари Ираидалы. Фонтаны, облагороженная площадь, гавань, построенные почти заново два больших квартала. – Давал я шанс всё разъяснить казначею. Ведь почему-то мать была уверена, что всё это делается на деньги из казны.

– Так год уже прошёл с тех трат. – Забегали глазки казначея.

– А меня как раз год и не было. – Заявил ему я, видя, как его привычно начинает трясти. – Сколько потрачено денег из казны?

– Сейчас, я принесу записи. У меня всё подсчитано. – К моему удивлению заверил меня казначей, и ведь действительно принёс.

И суммы там были в полтора раза больше тех, за которые отчитывались перед душеприказчиком, как называли следящих за исполнением воли в народе, старшие кварталов. И был такой маленький незначительный нюанс. Отдающий, клялся, что эти деньги его смертные. И магия мира мгновенно карала того, кто пытался соврать. То есть, Ираидала точно отдавала свои деньги.

– Как много. – Заметил я.

– Так всё же с магами строилось. Работников нанимали. А в гавани такие течения! Многие гибли, приходилось семьям платить. – Тяжело вздохнул казначей. – А вот эту сумму лари потребовала перед отъездом, для обустройства значит...

– А если я велю привязать тебя к стулу, и сунуть твои ступни в огонь, сумма затребованная лари на строительство и с собой не уменьшится? – решил заканчивать этот фарс я.

– Что? Пррростите... – вытаращился на меня казначей.

– Не прощу. Как давно ты воруешь, приписывая лари траты? Позовите Таргоса. – Крикнул я в открытую дверь. – Всё строительство в городе, ведётся на смертные, полученные лари за два покушения! С оформленной при свидетелях волей и передачей денег под клятву!

– Я не знал, не знал, оман, простите! – завизжал свиньёй казначей.

– Рассказывай! – тряхнул его я. – У тебя же всё записано. Давай показывай траты лари за прошлый поход.

Казначей метнулся вглубь своих стеллажей и вынес толстые прошитые тетради.

– Вот, господин. Смотрите. – Я пролистал до примерной даты отправки обоза. Суммы с пометкой "лари Ираидала" нашлись быстро.

– Это что за траты? – ткнул я пальцем в эти строки и заметив, как мнется казначей рявкнул. – Живее!

– Обоз. – Еле слышно просипел он.

– Какой обоз? – терял терпение я.

– Да обычный обоз, вам на рубежи. – Вышел из-за стеллажей парнишка с синяком под глазом.

– Ты кто такой? – рявкнул я.

– Помощник казначея. – Прозвучало в ответ.

– Бывший, бывший помощник, оман. Сегодня выгнал, вот отбудет наказание... – зачастил казначей.

– За что выгнали? – понял, что уж очень не по нутру казначею появление этого парня, я.

– Много видел, много слышал, а ещё больше говорил, и память у меня хорошая. – Ответил парень.

– И что же ты такого наговорил, что таким украшением обзавёлся? – спрашиваю, а сам прикидываю, сможет ли он принять дела.

– Что доворуется старый крысюк, сдерут шкурку за его дела. Прибьют вас, оман, на очередной войне, а илсиры и ирлери за мать спросят. Да так спросят, что кровавыми слезами умоются все, кто её обижал. И поделом. – Заявил этот много говорящий.

– Парень, а ты случаем не бессмертный? – спросил я, даже растерявшись от такой прямоты. – А то ведёшь себя так, словно твоя смерть в пламени не отражается.

– Нет, оман. Я не бессмертный. Не взяли бы меня. – Приподнял он край халата, показывая деревянную ногу, покрытую какой-то смолой. – А смерть может и не отражается. В тот день, когда лари пришла к нам в квартал, как раз наш дом рухнул. Среди тех мертвых, что везли в перевернувшейся телеге, увидев которую лари пошла узнавать, что происходит, были мои соседи и родственники. А мне ногу передавило, даже матушка Вали́ спасти не смогла. И крови много потерял, но выжил. Только сам не знал для чего. Как калеке в бедном квартале выживать, если и здоровые с голоду гибнут? А лари попросила илсира Марса и ирлери Малис научить меня считать, и всё время говорила, что у меня словно счëты в голове, а с моей памятью и вовсе цены мне нет. Илсир Марс меня и устроил сюда, когда место свободное было. А ирлери вон, новую ногу мне прислала, сказала, сносу не будет.

– Про обозы, откуда знаешь? – прикинул я, что парень здесь явно меньше года.

– Так у него заместитель, его же зять. – Кивнул парень в сторону казначея. – Они те цифры пять раз уже переписали, каждый раз увеличивая. А казначей говорил, что мало того, что лари уже за эти траты всыпали, так ещë и на войну же отправляли. Идите, считайте, кто там чего и сколько сожрал и поизносил.

– Да неужели? – развернулся я к казначею. – Рассказывай.

– Оман, правда, суммы немножко приврал, но траты эти были. Правда, были. Только вы, значит, за порог, а эта лари тут как тут. И давай всюду шарить, вынюхивать... Сколько воинов пошло, сколько в пути присоединятся, сколько в крепости ждут. – Вспоминал подробности казначей. – Что с собой взяли... Я уж всем строго настрого запретил ей что-то говорить, так всё равно эта проныра как-то узнавала. А потом начиналось! Как уж она тут истерила, как мне угрожала...

– Поподробнее об угрозах, чтоб я знал, что исполнять! – уже не выдержал я. – Ты почему, тварь, решил, что смеешь запрещать что-то лари? С чего решил, что можешь мешать ей? И почему столь необходимый нам на рубежах обоз, вдруг оказался записан не в военные расходы, а в траты лари?

– Звали, оман? – наконец-то появился Таргос.

– Звал. Забрать и вытрясти всё. Когда и сколько украл. И сколько приписал лари Ираидале. – Показал я на казначея. – И ответь мне на один вопрос. Почему не ты мне докладываешь о делах казначея, а я тебе?

– Казначей для меня неприкосновенен. Это доверенный человек майриме, из её личных слуг, – отчитался Таргос.

– Нет в этом дворце никого, кто не подчинялся мне! И не важно чей он или она доверенный человек, ясно? – вот почему он настолько обнаглел, оказывается. – Парень, тебя как зовут?

– Дербет, господин. – Поклонился мне он.

– Раз лари уверена, что ты отлично справишься со всеми этими цифрами, значит, ты и будешь казначеем. И вот тебе первое задание. Не знаю как, но мне нужно, сколько реально тратила лари Ираидала. Справишься? – парень задумался, но уверенно кивнул. – Таргос, зятя этого тоже захвати.

А вот теперь я шёл к матери. Хотелось, правда, остановиться и побиться головой об стену, чтобы хоть немного остыть и прийти в себя. Вернулся, твою мать, домой! Видит пламя, на рубежах было легче! Прав отец, ой как прав! Придурок, у которого голова только для рогов. Вот чего стоило хоть раз никого не слушать, и поговорить с Ираидалой обо всех этих тратах, скандалах и обо всём прочем?

Почему я не взял её за руку и сам не отвёл к лекарям? Чтоб при мне осмотрели и сказали что и как? Ведь сразу бы всё стало ясно. Уже заходя в покои матери без стука и предупреждения, я услышал, как одна из её служанок рассказывает ей о моих последних приказах. Удивительно. Я дойти ещё не успел, а о смещении казначея, матери уже успели доложить.

– И оман назначил крысеныша... – услышал я.

– Обнаглевшей и разжиревшей крысой, был прежний казначей. – Расставил все точки по местам я. – А у нового казначея, мастера Дербета, отличные рекомендации. Это мой доверенный человек. И я надеюсь, что это будет ясно всему гарему. А теперь пошла вон.

– Сын! Аманат моя личная рабыня... – возмутилась, было мать.

– И если не хочешь, чтоб она отправилась ко всем остальным твоим личным слугам, она сейчас вспомнит, что оман в этих землях я, а не лари Майхур. – Предупредил я.

Майриме поджала губы и кивнула служанке на дверь.

– Что происходит, сын? Я тебя не узнаю. – Тихо произносит мать, обнимая себя руками. – Врываешься к лекарям, отправляешь их на расправу за...

– За то, что оставили без помощи Ираидалу во время беременности? За то, что из-за того, что они не соизволили помочь лари, Ираидала потеряла третьего ребёнка? – не верил я своим ушам.

– Третьего ребёнка твоя Ираидала потеряла год назад, по вине Абилейны, а не лекарей. И Абилейна сполна заплатила за свою вину. Ираидале заплатили золотом за пережитое. – Широко распахнула глаза майриме. – Она просто наложница, которой повезло родить одарённых детей. И не более! Она рабыня, купленная на торге, имущество императорского дома!

– Именно поэтому ты мне врала про её беременность? Объясни мне, майриме, как ты могла не знать, что беременность наложницы от крылатого не может быть "обычной"? Почему ты мне сказала, что это лишь попытки привлечь внимание? – уже кричал я, понимая, что ни какими словами и обещаниями, подарками и поступками, я не верну обратно то время, чтобы исправить весь кошмар, пережитый Далли.

– Мой умерший первенец был бескрылым, и я всю беременность пила какой-то отвар и отлично себя чувствовала.– В голосе майриме зазвучали слёзы, как было всегда, когда она вспоминала моего старшего брата, умершего почти сразу после рождения. – А потом, моя повитуха варила мне отвар по своему рецепту. И хоть я тебя и не доносила, но ничего страшного не переживала во время беременности.

– Так что же ты не отправила эту чудесную повитуху к Ираидале? – впервые слезы матери меня не тронули.

– Она погибла после твоего рождения, её убили грабители, чтобы отнять награду за твоё рождение. Не могу себе простить того, что моя щедрость стала для неё приговором. – Подняла глаза к потолку, удерживая слезы мать.

– Про беременность ты получается, не знала, а оговаривала Ираидалу столько лет, тоже не зная? Или случайно? – мать плакала красиво, слезинки замирали в уголках глаз, делая их ярче и больше. – И ни разу совесть тебя не побеспокоила? Ни разу, пока ты и казначей обвиняли её в бешеных тратах, а ты принимала благодарность за поступки Ираидалы? Ты мне семь лет врала, говоря, что обозы отправляла ты! Семь! Лет!

– Я? Это ты решил, что их отправляла я! А я в первый раз не знала, как ты на это отреагируешь! Может, взбесишься, что Ираидала исправляет твои просчёты? – отреклась мгновенно от всего мать.

– То есть я виноват, что зная, насколько я благодарен за эту помощь, ты приписывала её себе? Даже зная, что растраты казны на эти обозы приписывают Ираидале, и поэтому я снизил ей содержание? Это подло, майриме! Просто подло и мерзко! И ты будешь наказана за эту ложь. – Я чувствовал себя не просто раздавленным, я ощущал себя преданным! – Я верил тебе, мама! Верил, как никому в этом мире. Твои слова принимал, как неоспоримую истину и никогда не подвергая сомнению. Я доверил тебе самое дорогое, моё сокровенное! А ты сделала меня палачом собственного сердца! Слушая тебя, я заставил безгранично любящую меня девочку пройти через настоящие пытки! Я уходил на войну, оставляя свой дом в ваших руках. Я верил, что вы бережёте его, чтобы я хотя бы на пару месяцев мог вернуться в тепло и покой.

– Берс, дорогой, это просто ошибка! Пламя! Главное, что двоих-то детей она смогла родить! Давай я прикажу, и тебе приведут лучших наложниц...– начала мать.

– Нет! Я еще, когда был ранен, сказал, что больше не потерплю ни одной новой девки в гареме. Хватит. Я понял, почему Файрид разогнал этот змеиный клубок. И тех, что есть, я в ближайшее время отправлю. – Озвучил смутно мелькавшее решение, и словно дышать стало легче. – Ты же, отправишься в нижний гарем, в прачечную. На семь недель. По неделе за каждый год лжи.

– Что? Ты не посмеешь так меня унизить! – воскликнула мать.

– Император приказал известить его, как будет наказана лгунья, присвоившая себе чужие заслуги. – Жёстко отчеканил я. – Или наказываю я, или тебя накажет отец!

– Нет! Я...

Майриме прервал стук в дверь, после разрешения войти, в комнаты матери вошёл новый казначей.

– Оман, содержание кверхов бессмертных мы считаем, как прихоть лари, тратившей своё содержание, как ей вздумается, или это государственные нужды? – спросил он, глядя на меня.

– Это действительно так важно, что вы пришли даже в мои покои в поисках омана? – почему-то заволновалась мать.

– Таак... Какое отношение Ираидала имеет к содержанию кверхов? Которым, как я знаю, ежемесячно выделяются деньги из доли военной добычи, причитающейся императорскому роду? Да ещë и наложницы ежемесячно в качестве благотворительности помогают. – Спросил я мать, заверявшую меня вместе с казначеем именно в этом ещё года четыре назад.

– Чего? – непосредственно удивился мой юный казначей. – Что за бред! И близко такого нет. С рождения наследников и уже больше семи лет, госпожа Ираидала каждый месяц со своего содержания лари отдаёт деньги старшим кверхов. Они за счёт этих денег и существуют. Да вы любого стражника спросите, все знают, если сегодня выплата содержания, то завтра придут старшины. Сейчас-то конечно им легче. Барлик, Марс... Ой! Илсиры Барлик и Марс и их сестра заботятся. А так только лари и помогала.

Утихнувший было гнев всколыхнулся с такой силой, что казалось, я сам сейчас полыхну не хуже Валисандры.

– Содержание кверхов это строго государственные нужды. – Чеканю, не отводя взгляда от побледневшей матери. – Так сколько всего в месяц тратила именно на себя госпожа Ираидала?

– Восемнадцать – двадцать монет. Сюда же включается и содержание её личных рабынь, Фарли и Гульнизы. – Отчитался парень, а я с трудом проталкивал воздух в лёгкие. – И кстати, я точно знаю, что старшие оставляли лари расписки в получении денег. Может она их не забрала с собой?

– Сейчас посмотрим. Смотрителя гарема сюда, живо! – боюсь, что ещё немного, и я начну убивать. – Я требую своим именем, снять наложенные печати на покои лари Ираидалы. И веди, хочу посетить новые комнаты лари, ведь она поселилась там после рождения наследников и я там ни разу не был.

– Берс, не стоит! – попытался остановить меня Таргос, используя даже свое положение моего молочного брата.

– Теперь тем более пойду. И если я ещё хоть кому-нибудь буду повторять приказ дважды, вам фарлака нежной лаской покажется! – рявкнул я.

Смотритель посеменил вдоль коридора, всё время оглядываясь и трясясь. И вдруг остановился у самых крайних дверей в коридоре, ведущем к комнатам прислуги. И именно с них снял хорошо видимую, после моих слов о снятии, печать.

– Никто ничего не перепутал? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, именно здесь жила лари Ираидала. – Ответил мне Таргос, так как смотритель даже стоять не мог от страха.

– Здесь? Фактически в комнатах прислуги? Как служанка? Тому, кто поселил её сюда, лучше сдохнуть самостоятельно и до того, как я из этой комнаты выйду. – Толкнул я дверь и вошёл.

И лучше бы не входил! Тут не было даже необходимых удобств. Сквозь проплешины ковра был виден пол. Самое дорогое, что я здесь нашёл, это было зеркало в купальне и секретер в углублении.

Бумаги, книги, было видно, что какие-то забрали. Толстые тетради. А вот и доказательства того, что обозы готовила Ираидала. Все расчёты, списки, цены. Одна из последних тетрадей привлекла внимание датами. Аккуратно расчерченные страницы, когда и сколько получено, на что потрачено... Столбик подарки просто исчез. Развернулся к последней двери, гардеробная. Передо мной вырос Таргос.

– Послушай, хватит. У тебя и так глаза полыхают! – говорит он.

Просто отодвигаю его в сторону и захожу. Пустые несколько вешалок. Немного же Далли забрала с собой. Фактически детей и коня.

– Берс, я попробую объяснить... – попыталась влезть в мои мысли мать.

– Что дословно сказала Ираидала, когда отказалась выбирать подарки? – потребовал я.

– Я... Я не знаю, мне передали служанки. – Пискнула мать, видя моё лицо.

– Зови, живо. – Я уже хотел обратно на войну!

Дождаться обоза, чтобы знать, что ещё есть шанс, что не всё я уничтожил вот всем этим скотством. Не важно, сам или веря кому-то.

Служанка прибежала быстро, та же самая, что доносила майриме, когда я пришёл к ней.

– Я точно не помню, – начала мяться она, но по бегающим глазкам я понял, что это очередная ложь.

– Вспоминай! Или мне Таргоса без сна и отдыха оставить, чтобы он всё из вас вытрясал? – не стоит сейчас пытаться увернуться от ответа.

– Она... Она сказала...

– Хватит блеять! – терпение подходило к концу.

– Она сказала: " Всё это оплачено кровью. Мне не хочется таких подарков, лучше бы Берс поменьше воевал и подольше был рядом"! – выпалила и зажмурилась служанка.

– И как слова о том, что лари не хочет, чтобы я был на войне и никакие подарки это не изменят, смогла превратиться в заявление, что среди этого хлама нет ничего достойного? – прошипел я. – В нижний гарем на самую тяжёлую и грязную работу! Без права даже близко подходить к верхнему гарему или его обитателям. Сразу, как оправится после порки. Сорок ремней. Прямо сейчас! С теперь все вон!

Почти всех словно ветром снесло, только мать задержалась на пороге.

– Ты унизил меня, сослал, как последнюю наложницу в прачечную, лишил служанок... И за всё это я должна благодарить Ираидалу! – прошептала она.

– Только своё враньё! – ответил я, закрывая дверь.

Придя в свою комнату, я упал без сил на пол рядом с кроватью. Стук в дверь удивил. Оказалось, наш повар принес тонкие сладкие блинчики, горький отвар и кизиловое варенье. Опять оно! И причём получал я такой приём каждый раз, возвращаясь из похода домой.

– Чей приказ? – сразу решил уточнить я.

– Ну... Это... Лари, которую нельзя называть. – Нашёлся повар.

– И откуда только узнала, – усмехнулся я, задавая вопрос и не ожидая ответа.

– Ну, если как слуга оману, то скажу, откуда я могу знать. – Ответил вдруг повар. – А если по-человечески... Да много ли надо по-настоящему любящей бабе, чтоб узнать, что её мужику по нраву? Раз увидела или услышала, и всё.

– Спасибо, что по-человечески. – Ответил я.

Повар ушёл, а его слова о любящей, всё крутились в голове. И слова майриме о том, что отец держит лари Лайну при себе, и это как-то влияет на броню.

А ведь проблемы с броней начались именно около года назад, после того, как Далли чудом выжила после покушения. Примерно с того времени, как начались разговоры о том, что той ночью её сердце умерло.

Глава 23.

Мир огня.

Геликарнак (за пару часов до начала боя).

Тихий голос волны за кормой пытался подбодрить и заставить бороться за жизнь и свободу. Хоть я и был чужим для вод этого мира, они чувствовали во мне кровь повелителя мира морей, и спешили отозваться, хотя я даже и не пытался звать, ведь внутренняя мембрана сил ещё не порвалась.

Да и что я смогу? Ведь для призыва сил, нужно пройти три ступени и главная из них – обретение наири, своего сердца. Моему отцу это не удалось. Усмехнулся, вспомнив жемчужину его гарема, стерву Райнис, с удивительными глазами сиреневого цвета.

Единственная дочь наместника восточных провинций. Она с детства росла с мыслью, что мир течёт вокруг неё и корона наири мира морей создана именно для неё. Правда к короне прилагался отец, его наследники и куча обязанностей. Но это такая досадная мелочь!

Брат и лучший друг пропал где-то год назад. Три месяца назад и я с отрядом сопровождения попался в сети охотников из мира огня. Ворота нашего мира, которые здесь называли холодным морем, стали смертельной ловушкой. Тонкие стальные нити сетей пронизывали воды даже на глубине. В эти-то сети мы и попали, как до этого попал брат.

Я и мои сопровождающие в качестве забавных зверушек были доставлены ко двору местного повелителя мира. Его сын назвал себя моим хозяином и похвастался своей коллекцией. Чучела различных животных, о которых я и не знал. И среди них... Чучело моего брата. Тогда я обезумел, пытался вырваться и отомстить. Но что я мог? По возрасту я всё ещё считался мальком.

Карл Димарий был любознателен, как он это называл. Он сдирал с моего тела чешую, разрезал перепонки между пальцев, порвал губы железными скобами, пока изучал мои челюсти, выломал жаберную дугу. На груди, животе и спине кровоточили раны от ожогов. Держал он меня в узкой клетке, где я даже лечь не мог. А сама клетка стояла в невысокой лохани, наполненной давно уже стухшей водой. Раз в несколько дней мне давали есть. Сырую рыбу.

Я смирился с близкой смертью, ведь я так и не попал в храм на острове среди врат мира морей, не прошёл ритуала пробуждения. Как и мой брат. Я знал, что без этого мои дни сочтены, и просто ждал.

Звук шагов по лестницы не вызвал у меня никакой реакции. Всё равно, зачем пришёл мой мучитель.

– Эй, рыба! Не сдох ещё? – ударил набалдашником трости по моей голове Карл. – Велю сменить тебе воду. А то от тебя воняет. А у нас сегодня гости. И даже гостья. Сыновья и дочь Льва Тер-ли-Осана, омана Берса. Мерзкой падали, что до сих пор не желает признавать власти моего отца, истинного повелителя этого и всех сопредельных миров.

– "Лошшшьь"– шелестели волны за бортом.

– Ваше высочество! Плот с ответом. Барлик Марид-Нави прислал вам письмо. – Прибежал один из слуг.

– А сам значит побоялся? И что же он пишет? Пробует договориться или торгуется? Молит о снисхождении? – самодовольство Карла просто заполнило трюм вместо воздуха. – Читай, давай. Я ещё каракули какого-то ничтожества не разбирал.

Слуга начал читать. По мере прочтения его голос всё больше дрожал, а я всё с большим трудом сдерживал смех. И заочно проникся симпатией и уважением к этому дерзкому Львëнку. А как взбесился Карл! Настолько, что велел разнести в щепки плот и начать атаку.

– Ваше высочество, может вы всё-таки перейдëте на флагман? Не достойно командующего быть где-то в задних рядах. – Сказал один из офицеров.

– Молчаааать! Я принц! Я наследник престола! Мне лучше знать, где я должен находиться и не лезьте со своими подсказками! – визжал Карл, пока поднимался наверх.

А я впервые за время плена откликнулся на голос морских вод. Я просил помочь смелому и гордому Барлику, хоть и знал, что об этой помощи никто и не узнает. И волны откликнулись.

Они жадно глотали воинов Карла, били их о прибрежные камни, задерживали его корабли и несли на своих спинах корабли его врагов. Мои глаза перестали видеть в трюме, и смотрели на чуждый мне мир сотнями капель непривычных вод драгоценного красного цвета.

И я увидел её, стихию в человеческом обличье. Девушку, нет, почти девочку, без страха балансирующую на тонкой игле, выступающей на носу корабля. Её голова была повязана алым платком, длинные волосы, цвета самого чистого жемчуга, заплетены в косу. Тонкие короткие брючки и рубашка обтягивали хрупкую фигурку. А голос, звонче подземных ручьёв, разносился над морем.

От неё невозможно было отвести взгляд. Неукротимая, буйная и смертоносная, словно стихия в гневе. Я смотрел на неё из каждой капли, взлетающей над бортом корабля.

Участь армии Карла была незавидна и печальна. Все решилось за несколько часов. Увлекшись разглядыванием юной красавицы, я пропустил момент, когда в борт корабля, в трюме которого я сидел, вломился усиленный нос корабля-тарана. От удара клетка упала и покорежилась. За время плена я сильно исхудал и смог протиснуться между изогнувшимися прутьями. В пробоину хлынула вода, позволяя мне вынырнуть из моей тюрьмы.

Я стремительно уворачивался от обломков кораблей и горящих капель, что не гасли даже в воде. Воды сами несли меня подальше от места боя. Я с трудом понимал, где я, ныряя в какие-то узкие норы и щели, скрытые в глубине вод.

Вдруг вода над головой засветилась, переливаясь перламутром, и взорвалась брызгами, когда я вынырнул на половину своего роста по инерции. Я оказался в гроте, усеянным редкими жемчужницами-плевуньями.

Жемчуг, что мог созревать внутри них веками, однажды. они просто выплевывали и начинали растить другой. Из-за этого воды грота и каменные уступы были усеяны жемчугом нежно-розового цвета. За нитку такой красоты наложницы отца удавились бы! Я невесело усмехнулся, теряя последние силы, и подумал, что у меня будет шикарнейшая могила.

Разбудил меня предупреждающий плеск воды. В грот кто-то шёл. А потом, сквозь пелену беспамятства, я услышал её голос.

– Смерч, смотри, кто это? У него хвост? – голос звучал уже прямо надо мной. – Эй... Парень... Да ты же живой!

– Убей меня, сарли! Сама. – Попросил я, пока мир вокруг наливался темнотой.

Темнота вокруг таяла, сменяясь жемчужным мерцанием. В себя я пришёл от странного ощущения и от того, что кто-то меня трогал, тщательно ощупывая плавники, вызывая непонятную мне дрожь, и что-то втирая. Я открыл глаза и не поверил тому, что я увидел.

Красавица, что вела морской бой, втирала во все мои раны, полученные за время плена, какую-то мазь. Я дёрнул хвостом от неожиданности, и она подняла на меня глаза.

– Жгëт? Просто у меня немного пощипывает, а как у тебя будет, я не знала, но раны обработать надо было. – Улыбалась она, не убирая рук, она разве не знает, что так прикасаться может только лекарь и женщина к своему мужчине? – Я Малис, а это мой друг Смерч. А ты?

– Саар-Чен. Моё имя. – Назвался я, опуская всякие титулы, не желая её напугать.

Малис приходила каждый день, приносила еду и лекарства. И много разговаривала. Её Смерч, в котором я чувствовал кровь демонов, ложился в стороне и наблюдал или дремал. Хотя я был уверен, что просто подумай я причинить вред Малис, и это будет последней мыслью в моей жизни.

На третий день знакомства я принял человеческую форму, благо додумался заранее попросить одежду. Малис принесла мне одежду своего старшего брата, которая мне подошла. Я боялся отпугнуть её титулом, а оказалось, что она сама принцесса. А тот самый Барлик, это её брат, родившийся с ней в один день.

Её мама, которая сейчас отправилась к императору и дедушке моей спасительницы, по словам Малис, чуть не умерла в родах, и долгое время вообще боялась их. Я искренне поздравил её с тем, что её мама всё-таки выжила и даже приняла её и братьев. Ведь стать матерью в моём мире, это приговор к страшной и болезненной смерти. Сейчас, когда отец остался без наследников, ему придётся вновь проходить через ритуал благословения.

Пользуясь отсутствием мамы, Малис легко ускользала от братьев, считавших, что она с дядей, и от дяди, считавшего, что она с братьями. Однажды, когда она пришла, я заметил, что рукав её рубашки оборван, а края ткани опалены.

– Да это земляная смола булькнула, а я не успела увернуться. Пришлось быстро рвать рукав. И всё равно рука покраснела.– Непонятно сказала она.

Я усадил её и начал сам наказывать её руку, пока она объясняла мне, что это за смола такая.

– Ты больше не должна сюда приходить. – Сказал я ей, выслушав до конца. – Мне всё равно осталось жить, около двух недель, а думать, что каждый раз, приходя сюда, ты так рискуешь, для меня непереносимо, сарли.

– Как это жить осталось две недели? – резко развернулась она ко мне лицом.

– Есть определенный срок, до которого мы, дети моря, должны приплыть в храм на острове в море, которое вы зовёте холодным, и смешать свою кровь с морской водой на алтаре. – Объяснил я. – Иначе иссохну, как остальные, неразвившиеся икринки одного со мной нереста. Именно для этого я и отправился с охраной туда. Почему-то старшим родичам, запрещено сопровождать детей. Этот путь малëк должен проделать сам. Но отец все равно отправил со мной усиленную охрану.

– Две недели... Значит, ты должен добраться до этого вашего храма! – твёрдо заявила она. – Держи! Это моя печать, здесь розовый жемчуг и моя кровь. Любой житель империи почувствует, чьё это кольцо, и будет знать, что ты под охраной императорского рода. Здесь во время изготовления применяли магию, наш ювелир очень старался для меня и братьев, вину заглаживал, о которой кроме него никто и не помнит уже, поэтому и тебе оно подойдёт. Я же этот грот нашла, когда решила жемчуг поискать для этого кольца. По землям нашей империи ты проплывëшь беспрепятственно. На границе, город Саркалат. Там живëт торговец Михó, покажешь ему это кольцо, он сопроводит тебя до холодного моря. Если отправишься сегодня, то за две недели должен успеть. Жди меня здесь.

Она вскочила и убежала, чтобы вернуться через несколько часов. С собой она принесла странного вида сумку, заявив, что в ней ничего не промокнет. Там оказалось две смены одежды, деньги, мазь от ран и отвар, придающий сил. Так же Малис уложила туда кожаный сосуд с водой и еды на несколько дней. Крепилась эта сумка ремнями через плечи на спине.

Проследив, чтобы я все правильно закрепил, Малис взяла меня за руку и повела на выход из грота. Поднявшись по природному спуску в толще скалы, мы оказались на берегу самого красивого озера, какое я только видел. Или дело было в Малис, держащей меня за руку.

Малис уверенно направлялась к почти отвесному склону одной из оконечностей озера. Она без всяких сомнений забиралась наверх. Оказавшись там, я увидел море и узкую полоску берега вдоль каменистого склона. Спустившись, мы замерли на краю между сушей и водой.

Морские воды ластились к ногам и шептали, что их сёстры, воды подземные, домчат меня куда нужно, минуя грязные человеческие города, что меня уже ждут. А я не мог разорвать сплетение рук.

Такая юная, Малис оказалась младше, чем выглядела, и такая прекрасная. Первые красавицы подводного дворца казались по сравнению с ней унылыми водорослями рядом с редким цветком. Решившись, я прижался губами к её щеке и произнес древнюю фразу-признание, что говорил счастливчик, нашедший свою наири.

– Я буду в каждой волне, что прибежит к твоим ногам. – Несколько шагов в море и я развернулся, желая увидеть её ещё раз.

Она стояла, широко распахнув глаза и прижав кончики пальцев к щеке, к тому месту, куда я её поцеловал. Легко толкнувшись ногами, я упал в гостеприимно принявшие меня воды, ещё падая ощутил, как вместо слабых человеческих ног появился сильный хвост.

Тёплые воды красного моря, сменились холодными подземными реками. Но кольцо-печатка с каплей крови Малис, словно грело. Силы покидали меня с каждым днём. Подземные течения вынесли меня почти к берегам сакрального острова, и я быстро добрался до устья реки, берущей свое начало у самого алтаря внутри храма.

Оставались считанные минуты. Либо я не успею и погибну. Либо успею и уйду в свой мир через пещеры молчания, ведь войти в храм всех вод, можно только один раз.

Речные волны буквально швырнули моё обессиленное тело на алтарь. Легкого прикосновения к острым граням алтарной надписи оказалось достаточно, чтобы пролить кровь. Почувствовав, что навалившееся было, удушье отступает, я свалился с алтаря и ползком добрался до широкого зева желоба, ведущего в пещеры молчания.

Падал я туда уже без сознания от нехватки сил и боли в груди. Сын повелителя морей уходил из этого мира, оставив своё сердце огненной принцессе.

Проснулся я от ощущения, что такое со мной уже происходило. Кто-то аккуратно и бережно обрабатывал мои раны. Открыв глаза, я столкнулся со взглядом сиреневых глаз своей мачехи, Райнис.

– Больно? Извини, я старалась поосторожнее. Ты поплачь, если больно. Я никому не скажу. – Сказала она голосом полным сострадания и сочувствия, чувствами, которых Райнис никогда не знала.

– Спасибо. И я тоже никому не скажу, что вы не моя мачеха. – Ответил я незнакомке.

Глава 24.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Мертихаят. Столица империи.

Оман Берс Марид-Нави.

Несмотря на навалившуюся дикую усталость, сон всё никак не шёл. Поднявшись с постели, я вышел на балкон, город, расположенный у подножья горы и видимый с балкона моих комнат как на ладони, спокойно спал. "Слёзы лари" наполнял воздух тихой песней бегущей воды.

Взгляд упал на гавань. Фонари на набережной, пирсе и мачтах кораблей ярко её освещали. Горел тëплыми огнями и целительский остров, бывший сломанный клык. Отсюда я мог прекрасно видеть всё, что происходит в гавани. Значит и прибытие Ираидалы смогу увидеть.

Отец сказал, что отправил за ней корабль. Значит, у меня остался день, максимум два. И мы встретимся. Какой будет эта встреча? Что ей сказать, что скажет она... Сотни вопросов пытались одновременно получить свой ответ. А этих ответов не было.

Я попытался поставить себя на место Ираидалы, посмотреть на всё её глазами. На войне мне это всегда помогало. Но на войне не было чувств, эмоций, памяти... Я много услышал за сегодня о ней, видел с десяток её дел, и всё это только вносило больше сумятицы в мысли.

Та Ираидала, которую я знал до покушения, обрадовалась бы тому, что все недоразумения разрешились и всё моё внимание сосредоточено лишь на ней. Та Ираидала считала каждый мой взгляд в её сторону, да она казалось, дышала, подстраиваясь под меня.

Но та девушка, что открыла глаза после покушения, стала совсем другой Ираидалой. Казалось, что в её жизни есть месту всему, кроме меня. Она словно разом повзрослела, всё время посвятила детям. И не важно, свободна ли она или занята. Прежняя Ираидала не пошла бы в детское крыло, даже если бы ей сказали, что там пожар. Эта же почувствовала и не остановилась ни перед пытающимися удержать ее евнухами, ни перед дымом и пламенем. Она не пожалела своих рук, получила ожоги, но вытащила всех детей. Хотя никто не смог бы её даже упрекнуть, оставь она Марса в пожаре.

Таргос рассказал, что у наложниц было любимое развлечение. "Расскажи Ираидале о ночи с оманом". Этого хватало, чтобы она заперлась в слезах в своей комнате. А наложницы спорили, сколько дней она проплачет.

Узнал я и о том, что Абилейна после сделанного, когда уже знали, что лари потеряла ребёнка, осмелилась явиться в комнату к едва пришедшей в себя Ираидале. И каким посмешищем выставила её Ираидала. Таргос очень подробно пересказал мне, что тогда сказала Ираидала. И позже, во время встречи в коридоре, когда совершенно потерявшая страх наложница осмелилась попытаться высмеять лари.

И ведь именно тогда всегда добрая и мягкая Ираидала, боявшаяся не только испытать боль, но и причинить её, потребовала исполнения своей воли.

Окунувшись с головой во враньё, что, как оказалось, окружало меня в последние годы, вывалив этот ворох наружу, я решил, не верить ничему из того, что мне рассказывали о Далли. А брать за истину то, что видел сам. И та Ираидала, которую я знал, даже и не додумалась бы потребовать такое наказание, как фарлака.

Перед мысленным взглядом образ смеющейся девочки со сверкающими синью глазами, сменялся плачущей от боли, скорчившейся у стены будущей лари. Выходя сегодня из комнаты матери, я поднял глаза к потолку, выполненному в виде морской волны. Благодаря осколкам зеркал в изгибах, с порога комнат майриме хорошо был виден коридор, в котором я стоял. Так кто тогда играл, мать, завравшаяся в конец, или Ираидала, гордо отказавшаяся тогда от помощи?

Гордость, что иногда просыпалась в ней, словно пробуждала скрытые до поры силы. И вместо потускневшего лица с вечно красными и опухшими от слёз глазами, я уже видел совсем другую девушку. Уверенную в себе и своих поступках, чьи глаза сверкали и резали сталью. Она словно удивлялась чему-то, увидев меня. Но в её голосе не было ни страха, ни неуверенности. Она знала, что за ней нет никакой вины, и мне не за что её упрекнуть. Только она уже не нуждалась в том, чтобы я это знал!

Рождённая в чужих землях, она не была связана клятвой крови! И то, что до этого склоняла голову, означало, что она склоняла её передо мной, только признавая над собой власть мужчины, которого считала своим. Оттого и звала повелителем её сердца. А в нашу последнюю встречу она не посчитала нужным лгать даже из вежливости. Я просто оман земли, на которой она стояла. Не её господин, не её мужчина, хоть она и родила от меня двоих детей. Она больше не признавала моей власти, и не собиралась этого скрывать.

Я вновь почувствовал себя семнадцатилетним сопляком, которому только предстоял первый самостоятельный поход на рубежи. Я ночами стоял над картами западных территорий, рассматривая обозначение крепости Галхур. Когда-то наш оплот на западе, эта крепость тогда уже была в руках врага на протяжении пары сотен лет. Долгих пять лет я добивался её возврата, тщательно готовя опору для наступления, исправляя ошибки предшественников. Иногда просто сквернословя, на чем только свет стоит, поминая и папу, и дедушку! Как можно не додуматься, не проверить, не увидеть...

И когда, пять лет спустя, мы окончательно отбили Галхур после жесточайших и изматывающих боёв, когда мы щедро полили кровью стены крепости, я нашёл какую-то тряпку красного цвета, потому что даже полковые знамёна пошли на перевязку, и именно её водрузил на флагшток крепости. То чувство триумфа до сих пор билось в груди. И, наверное, не было ничего, что могло бы с ним сравниться.

Вот и сейчас, словно стою над картой и смотрю на "свою крепость", которая вдруг решила, что больше не моя. Сейчас я был готов сражаться, как никогда. И пусть я совершенно, как оказалось, не знал своего противника. Сложность задачи меня никогда не отталкивала.

Утром я проснулся от того, что по комнате кто-то тихо шёл. Шелест юбок подсказал, что кто-то из наложниц. Чуть приоткрыл глаза и наблюдал сквозь ресницы, как Анаис подошла к столу, откинула крышку шкатулки с камнями и протянула к ним руку.

– Анаис! Что ты здесь делаешь? – резко сел на кровати я.

– Ах, господин, вы меня напугали. – Присела в поклоне она. – Я пришла пожелать вам доброго утра, ведь вчера нам не было даровано счастье встретить вас. А мы так ждали...

– И срочно придумывали для Марса очередную болезнь? Вы собирались врать до бесконечности? А когда я бы решил навестить сына, что бы вы делали? – накинул халат я.

– Простите, господин. Я виновата, я солгала вам. Но это была ложь во благо. Вы были ранены, а я не хотела вас лишний растревожить. – Пролепетала она.

– Я смотрю, ты хорошо знаешь дорогу до этой шкатулки. – Кивнул я в сторону своего стола.

– Ну что вы! Пока вас нет, комнаты закрыты, и ни у кого нет возможности сюда зайти. – Улыбается Анаис. – А вы уже решили в золото или в серебро будете оправлять эти камни?

– Наверное, в золото. – Отмахнулся я.

– В золото? – она радостно заулыбалась. – В золоте эти камни будут изумительно смотреться на смуглой коже.

– Ты сейчас на себя намекаешь? А ты думаешь, что после твоего вранья ты заслуживаешь подарков? – изумился я тому, что после таких заявлений ещё Далли обвиняли в том, что она наглая.

– Господин, спросите майриме! Она велела не тревожить вас упоминаниями этой выскочки, что всё никак не может уяснить своё место! – Анаис не отрывала взгляда от шкатулки, и я решил её закрыть.

– Анаис, вчера ночью, пока ты спала, мы выяснили, что всё, в чём обвиняли Ираидалу долгие годы, это наглая ложь. А её заслуги, приписывали совсем другим людям. Выяснение было громким, странно, что слуги тебе этого не рассказали. – Только теперь она подняла глаза на меня.

– Я не интересуюсь судьбой лари Ираидалы, мы с ней никогда не были дружны, и даже не пытались сделать вид. Между двумя женщинами, любящими одного мужчину дружба невозможна, мой господин. – Анаис опустила глаза, словно засмущавшись своего признания.

А вот Далли о своей любви всегда говорила, глядя прямо в глаза. Словно желала, чтобы я заглянул в самую душу.

– Тогда тем более, не тебе указывать лари Ираидале на её место, и что она может себе позволить делать, а что нет. И раз ты не знаешь, то я лично довожу до твоего сведения, что в этом дворце любое проявление неуважения к лари Ираидале будет караться без снисхождения! – предупредил я. – И напомню две вещи. Первое, если бы не Ираидала, то ты сейчас была бы простой наложницей, доживающей годы в трауре в старом дворце. Второе, в мои комнаты, наложницы приходят, только когда я их зову или в ночь лари. В следующий раз за подобное самоволие получишь ремней и ссылку на работы в нижний гарем.

– Но господин... – попыталась она что-то возразить.

– Смотрителя гарема сюда, живо! – приказал я, вытаскивая Анаис из своей комнаты, сжав её плечо.

– Я здесь господин! – начал кланяться ещё видимо не отошедший после вчерашнего евнух.

– Если ещё раз, хоть одна наложница без моего приглашения окажется в моей комнате, ты заплатишь головой. Проводите лари до её покоев! В мои комнаты без моего разрешения ни впускать никого. Ясно? – со злости хлопнул дверью и вылетел на балкон.

Решение разогнать весь гарем становилось всё более привлекательным и верным. Посмотрел в сторону гавани и замер.

В гавань заходил корабль под алыми парусами. Императорский гонец. На пирсе началась суматоха, глазастые мальчишки сорвались со своих насестов и побежали в разные стороны. Новость о том, что император отправил корабль за взбунтовавшейся лари, секретом ни для кого не была.

Пока корабль швартовался на пирсе показалась матушка Вали́, старшие кварталов. Да и простых жителей собиралась приличная толпа. Вдруг, не дожидаясь, когда опустят трап, через борт корабля перемахнула здоровенная зверюга. Гронх! Но опасный зверь уселся на пирсе, развернувшись мордой к кораблю и стал ждать.

Наконец-то край трапа ударился о камни пирса. От непонятного волнения я сжал край балюстрады. По трапу шёл конь черной масти. Знакомый жеребец. А за его шею держалась девушка, казавшаяся отсюда ещё миниатюрнее. Ветер заигрался в снежно-белых прядях. Матушка Вали́ поспешила обнять прибывшую.

Дальше я смотреть не стал. Дорога из порта чуть длиннее, чем от дворца, значит, я смогу прибыть или чуть раньше Ираидалы, или вместе с ней. С такой скоростью я не одевался даже на войне. Но всё равно опоздал.

Когда я подъезжал к крытой галерее моста, Ираидала уже соскакивала со своего жеребца. Её охрана чуть отставала, видно конь застоялся за время плавания и не хотел ждать, но мне это было только на руку.

Далли взлетела по ступенькам, отстукивая ритм каблучками сапог. Я не сразу последовал за ней, остолбенев от её вида. Внутри проснулось возмущённое желание немедленно закутать её с ног до головы и закрыть в комнате. Но по тому, как она себя держала, я понял, что это для неё привычный наряд. Она всё это время вот так ходила? Рубашка, штаны и бесстыдно короткое платье поверх? Да ещё и с разрезами, чуть ли не откуда ноги растут!

Выйдя на галерею, Ираидала остановилась, услышав крики боли с площади, над которой она сейчас проходила. Я и забыл, что сегодня казнят тех самых предателей, что пропустили без предупреждения корабли Димария.

– Пламя! Что это? – спросила она саму себя, но я решил ответить, хоть и удивился её вопросу.

– Казнь предателей, пропустивших вражеский флот к Геликарнаку. Фарлака. Разве госпожа не знает этой казни? – её недоумение сбивало с толку.

– Фарлака? Это? А разве фарлака это не удары по пяткам? – схватилась она за собственное горло, разговаривая со мной даже не оборачиваясь.

– С чего вы это взяли, лари? – вот тебе и жестокость Ираидалы, она, кажется, требовала, сама не зная, чего требует.

– Прочитала где-то... Кажется, в синей книжке с оторванными страницами... – все тише говорила она.

А я вспомнил эту книгу из дворцовой библиотеки. Она была настолько старой, что страницы сами отваливались. Видимо, какие-то перепутались или вообще пропали. А она выбрала наказание, уверенная в своих знаниях, в книжке же прочитала, читающая моя!

За этими рассуждениями я чуть было не проворонил момента, когда Далли начала оседать. Едва успел её подхватить.

– Что вы сделали с лари? – раздалось возмущенное из-за спины.

– Я ничего. Лари упала в обморок, увидев фарлаку. – Я держал Далли на руках, разглядывая вроде и знакомые, но какие-то иные черты.

– Кладите сюда. – Начала командовать одна из двух служанок, присмотревшись, я узнал ту, что приходила ко мне в ночь покушения на Далли. – Надо привести госпожу в чувство.

– Не стоит. Она опять увидит казнь. Идите за мной! – приказал я и пошёл ко дворцу.

В императорском саду было достаточно широких и удобных скамей, а крики и запах с площади туда не доносились. Пока шел, рассматривал Ираидалу.

– Что случилось? Она болеет? Последствия покушения? – спросил у её служанок, заметив тёмные круги под глазами.

– Если госпожа сочтёт нужным, она ответит вам сама. – Ответила вторая, незнакомая мне служанка.

– Это оман. – Прошептала ей вторая.

– Да мне хоть император! Я личная служанка госпожи! – ответила дерзкая девка.

– Так! Ты... – начал я и осёкся, столкнувшись с внимательным взглядом гронха, демонстрирующего изумительные клыки в дружелюбном оскале.

Этот взгляд был настолько говорящим и разумным, что я без всяких пояснений понял, что зверю я не нравлюсь.

– Кладите госпожу сюда, оман. – Сказала знакомая мне рабыня, укладывая на край скамьи свернутый плащ. – Госпожа неделю в пути, а она плохо переносит качку. И хоть матушка Вали́ напоила госпожу отваром, чтобы снять последствия долгого пути, долго его действие не продлится.


Ираидала

По требованию императора, я отправилась обратно в столицу, на присланном им корабле. Детей, хоть и с большим трудом, но оставила дома. Никто не мог предсказать, что ждёт меня в столице, и вести детей в заведомо опасное место, я не собиралась. Неделю пути я почти не запомнила, потому что почти всё время спала. А когда не спала, мне было очень плохо.

– Госпожа! Вам нужно покушать. – Уговаривала меня Фарли. А у меня от одного только слова, желудок к горлу поднимался. – Ну, хоть рыбки! Она прохладная...

К завершению плавания, я окончательно поняла, что вот хождение по морям на кораблях не моё, от слов совсем и вообще. Долгожданный берег я ждала с нетерпением. Хотелось ощутить уже, наконец, под ногами землю, а не качающуюся палубу.

Передалось моё нетерпение и Шторму, он вообще не стал дожидаться, когда спустят трап. Гронх откровенно наслаждался реакцией окружающих на себя, такого красивого. А вот Адик хоть и переступал копытами в нетерпении, но позволил мне держаться за себя во время спуска.

Нас встречали старшины и матушка Вали́, и очень многие из тех, с кем мы познакомились сначала на разборке развалин, а потом и во время объяснений, что такое постельный комплект.

– Ой, а кто тут у нас такой светло-зелёненький в синие пятнышки? – улыбалась матушка, протягивая мне знакомую глиняную кружку с отваром.

С каждым глотком мне казалось, что я оживаю. Терпкая, кисло-сладкая жидкость, отдалённо напоминающая гранатовый сок, убирала и усталость, и тошноту.

– Благодарю, матушка, вы меня просто оживили! Если не сложно, угостите ещё одного страждущего. Он на корабле. – Обняла я женщину.

– К императору? – спросила матушка.

– Да. Решить все проблемы сразу. Хоть меня и заверяли, что мне ничего не грозит. – Вспомнила я, как меня убеждал Дираф, даже отправившийся со мной.

– Вот и не переживай! – подбодрила меня лекарка. – А если что, то я старая и больная женщина и разнервничаться могу.

– Я постараюсь вас не волновать матушка! – заверила я женщину.

Адик тоже видимо устал стоять на палубе всю эту неделю, ведь у нас, в Карнаке, он даже без всякой привязи пасся вволю рядом с домом, носился наперегонки со Штормом, охотно подставляя спину мне или Малис. Даже здесь, в городе, ему хотелось бежать. Именно поэтому мы немного оторвались от нашего сопровождения.

Перекинув ногу через луку седла, я соскочила и бодренько поднималась, вспоминая наставления Дирафа. Он словно чувствовал, что к моменту прибытия в столицу будет не в состоянии даже шевелиться. Он подробно объяснил куда идти, что сказать на входе, и ни в коем случае не бояться и помнить, что я и дети, это сокровище императорского дома.

Я смеялась и просила последнее донести до императора лично. Дираф клятвенно обещал, но когда я заходила к нему перед прибытием, общаться он мог только с тазиком.

Вот уже и хорошо знакомая по описаниям галерея, но крики дикой, нечеловеческой боли словно выстроили передо мной прозрачную, но прочную стену. Я приблизилась к перилам и посмотрела вниз. На больших, в человеческий рост металлических круглых решетках лежали растянутые, как на дыбе, люди. А под решётками горел огонь.

– Пламя! Что это? – впервые за время моего нахождения здесь, я увидела такую жестокость.

Я была в таком ужасе от увиденного, что отвечающий мне и задающий вопросы смутно знакомый мужской голос не вызывал удивления. Видимо кто-то из сопровождения догнал. Обладатель этого голоса сказал, что происходящее и есть фарлака. И удивился, что я не узнала этой казни.

– Фарлака? Это? Но разве фарлака это не удары по пяткам? – в горле было ощущение, словно у меня мгновенно началась ангина, перед глазами всё плыло.

Мужчина, стоящий за моей спиной тоже удивился и спросил, откуда я это взяла, а у меня в голове появились сразу два воспоминания.

Одно, принадлежавшее ещё Ирине. Я и Алина на берегу, и она мне рассказывает про фалаку, наказание, применявшееся в османских гаремах. Поэтому и услышав от Ираидалы, очень похожее название, я решила, почему интересно, что раз похожи названия, то и суть та же. И получилось, что это я приговорила Абилейну...

Нет, я не жалела, что она понесла суровое наказание. Но к чему дополнительные муки и так приговорённому?

А второе воспоминание принадлежало уже Ираидале, как она читает в дворцовой библиотеке какую-то сильно потрепанную книжку со всякой жутью. Кошмар какой-то! А ведь Марс тоже читал, что хотел!

Ветер швырнул в лицо запах горелой плоти, и это стало моим пределом. Вокруг меня осталась существовать только темнота.

Глава 25.

Открыла глаза я резко, словно кто-то включил выключатель. И первое, что я увидела, это шикарные ветки обильно цветущего каргиза. Улыбаясь, я прикоснулась пальцами к лепесткам.

– Как красиво! – выдохнула я.

Геликарнак был прекрасен, особенно сейчас, когда там потихоньку наводился порядок, но вот каргиза там не было. Хотя в столице, всего в полутора неделях конного пути, он спокойно приживался и цвёл, почти круглый год.

– Наша лари! – засмеялась Фарли, но как-то странно, словно пыталась сдерживаться.

Вместе с мыслями проснулась и память о последнем, что я видела. Я резко села и схватилась за сразу закружившуюся голову.

– Мне кажется, что сознание я потеряла на мосту... Как я оказалась здесь? – спросила я у присевшей передо мной Рагни.

– Оман помог. – Ответила та, вызвав у меня непонятную тревогу.

– Какой оман? Он что, меня трогал? – вырвались у меня сразу два глупых вопроса.

Так, надо брать себя в руки. Мне ещё с императором беседовать, и непонятно, чего ему нужно, я должна быть собрана и спокойна. Но последовать собственному, только что принятому решению, мне не позволил вопрос, заданный смутно знакомым голосом. Именно его обладатель разговаривал со мной на том мосту.

– Какой оман? Лари знакома с несколькими? И давно ли я потерял право прикасаться к собственной лари, тем более, когда она нуждалась в помощи? – меня окидывали взглядом довольного кота рядом с неглубоким аквариумом, куда глупая хозяйка только что запустила ярких рыбок.

– К сожалению да, оман. Хотелось бы ограничиться знакомством с тем, которого я сама родила. – Не удержала собственный язык я.

Оман прищурился, взгляд сразу стал серьёзным, улыбка словно стекла с его лица. У меня сердце забилось пойманной птичкой, ладони пришлось сжать в кулаки, чтобы удержать разом вспыхнувшее желание врезать ему от души!

– Оман, лари! Император извещён о вашем прибытии и ждёт вас. – Склонился в поклоне слуга.

Оман указал мне раскрытой ладонью в сторону слуги, мол, шли бы вы, лари. За слугой.

– Лари Лайна велела проводить ваших служанок в комнаты, чтобы они могли отдохнуть с дороги, если пожелаете. – Опять склонился слуга.

Бедняга, у него за день спина болеть не начинает? Вспомнив объяснения Дирафа, я попросила передать мою благодарность лари Лайне за проявленную заботу и отпустила девушек с подошедшей служанкой.

– Меня заверили, что в императорском дворце вам ничего не угрожает. – Улыбнулась я в ответ на вопросительные взгляды.

– Но лари... – начала привыкшая всё время быть рядом Фарли.

– Не переживайте, мою спину есть кому прикрыть. – Кивнула я в сторону гронха. – Шторм, нас ждут.

Я шла следом за слугой на аудиенцию к императору и за легкой полуулыбкой прятала тревожные размышления. Внимательный взгляд мужчины, идущего сейчас позади гронха, почти физически ощущался между лопаток и на шее.

Я помнила нашу первую встречу. Тот счастливый день, когда он отправил нас в Геликарнак. И могла сравнить с тем, что видела сейчас. Если отбросить мои эмоции по отношению к этому мужчине, то приходилось признавать, что внешне он действительно привлекателен. Сходство между ним и Аргесом было просто потрясающим.

Только Аргес воспринимался как свой, домашний кот, а этот оман был самым настоящим хищником. Удивительно, но ни одной черты майриме ни в одном из сыновей не проявилось. Сейчас я готова была даже понять влюблённость Ираидалы. Ну, как устоять юной девочке, которая кроме гарема и не помнила ничего, против такого самца? Высокий, ростом ни чуть, не ниже своей боевой ипостаси, широкоплечий, с мощной шеей и сильными руками. Черты лица просто кричали о породе! Нос, скулы, высокий лоб. Чёрные волосы собранные в высокий хвост, как ни странно совсем не вызывали ощущений неправильности. Это как если смотреть на картинки, изображающие самураев.

Но опаснее всего остального были глаза, даже не они, а пламя и бездна, что в них отражались. Один только этот взгляд мог превратить доверчивое сердечко в пепел.

И вот орущее в истерике и сыпавшее угрозами существо, которое я встретила, вернувшись из красного квартала в тот день, не вызывало у меня и тени тех опасений, которые будил одним своим присутствием мужчина, молча идущий за моей спиной. Чего от него ждать? Уж больно контрастные встречи между одними и теми же людьми.

Место, куда нас привёл слуга, меня удивило. Я ожидала, что окажусь в каком-то помпезном зале, а оказалась в странной, но уютной комнате.

Пол середины комнаты был сильно утоплен и выстелен ковром с высоким ворсом, казавшимся мягким даже со стороны. До уровня порога пол поднимался тремя уровнями. Такой трехступенчатый цирк с ареной. Ступеньки были оббиты тканью и застелены пледами с подушками. Чтобы служить и диванами одновременно. Свободными оставался только проход из более мелких ступенек к двери и к огромному панорамному окну прямо напротив двери.

По верхнему уровню были расставлены большие подсвечники, сейчас впрочем, не горящие. А раздернутые тяжёлые шторы открывали расположенные полукругом пять колон, от пола и до потолка. Между ними открывался прекрасный вид на дворец омана, торговую площадь, фонтан "Слезы лари" и гавань, видневшуюся между ними. Только, насколько я помнила, из дворца омана, площадь было видно словно сверху, а вот каскадный фонтан был напротив стен дворца. А здесь вид был сбоку.

– Лари Ираидала! Наконец-то вижу вас саму. А не только слышу о вас. Правда, я ожидал, что вы прибудете вместе с наследниками. – Более старшая версия омана и Аргеса придерживала руку сидящей рядом с ним лари Лайны.

Только за доброжелательной улыбкой прятался взгляд, рождавший у меня очень странное ощущение, словно император всё время пытается спрятать и никому не показать какую-то печаль и страх. Но чего ему бояться?

– В вашем приказании явиться, не была указана причина, по которой вы меня вызвали во дворец, а так как в связи с нападением на Карнак, мы отказались повторно выплачивать требуемый вашими сборщиками налог, то у меня были основания сомневаться в безопасности детей. – Даже и не думала юлить я, а называла все вещи своими именами.

– Так наоборот, привезли бы детей с намёком, мол, я рощу ваших наследников. – Улыбнулся император.

– Прошу прощения, но я рощу не ваших наследников, а своих детей. И их комфорт мне важнее собственной безопасности, или тем более, подтверждения статуса. – Расставила акценты я.

– Лари, вы только с дороги. И наверняка устали. Мы можем отложить беседу. Как долго вы планируете пробыть в столице? – спросил меня император.

– Если честно, я вообще не планирую находиться в столице. Если возможно, я хотела бы как можно быстрее разобраться в возникших ко мне вопросах и сразу отправиться домой... – начала я.

– Тем более, что лари в ближайшее время возвращается в столицу насовсем. – Не дал мне закончить просьбу к императору провести все беседы одним днём, оман.

– Зачем? Я в ссылке, и мне запрещено находиться в столице. Я и прибыла-то только по прямому приказанию императора. – Не поняла я.

– Ваша ссылка, лари Ираидала, отменена. – На меня словно ведро волы вылили.

– Почему? Да с какой стати? – возмутилась я произволу. – Я живу спокойно, никого не трогаю, своими слезами не раздражаю, ни с одной просьбой не обратилась! И потом, пожалованные детям земли отобрать вы не можете! Дети живут с лари, лари с детьми, детям назначен оманлир! Со всеми проблемами мы справляемся сами!

– Я знаю, я читал. – Кивнул оман на шкатулку, стоящую на низком столике рядом с императором. – Оманлир останется детям, как и было объявлено. Но ни один из моих детей не достиг совершеннолетия, так что я могу потребовать их проживания вместе со мной. Геликарнак можно оставить на ваших доверенных людей.

– Этот невозможно! – перебила его теперь я. – Везде нужен хозяин! Тем более на земле! Да и детям там лучше, и уж точно безопаснее. У нас там никого не травят, и не жгут! Мы привыкли сами решать все задачи, а дети учатся не просто титул носить, а действительно быть правителями! Управлять своими землями!

– Да неужели? И кто же их учит "не просто титул носить"? То, что ты не видишь ошибок, что сотворила своим самоуправством, не означает, что их нет! – резко высказался оман.

– Это простите, какие такие ошибки? – возмутилась уже я. И тоном, и наговором. – То, что люди теперь не жарятся под солнцем, когда вынуждены находиться на торговой площади? Или не гибнут десятками в домах, рушащихся от любого сквозняка? У людей из вдовьего и красного кварталов появилось жильё и достойная работа...

– И опасность повторения битвы за столицу в любой момент! И первый удар придётся как раз по твоим вдовьему и красному кварталам! И подвела под это их ты! – рявкнул на меня оман.

– Что? Да пошёл ты со своими обвинениями... В баню! Какой ещё удар? – завелась и я.

– Какой удар? Сейчас объясню! Как ты думаешь, драгоценная моя, по какой такой причине, дворец императора был перенесён вглубь столицы? И почему, желавший увековечить свою победу, император вдруг прекратил постройку площади и лестницы? – ткнул он рукой в окно. – Потому что, не только из окон дворца прекрасный вид на ступени твоего фонтана, но и оттуда прекрасный вид на дворец. Балконы, окна и часть сада, как на ладони. Любому соглядатаю достаточно просто сесть на ступеньки с видом, что он рисует или пишет и наблюдай вволю. И если раньше он бы мгновенно привлёк внимание, то теперь ты создала идеальные условия для лазутчиков Димария! А Гиблая гавань в прежнем своём состоянии была надёжной преградой для любого врага с моря! Ни один корабль просто не мог подойти к берегу, и высадка была невозможна! Была! Пока одна лари не сунула свой нос, куда её не просили, и не расчистила любому врагу дорогу! Невозможный до твоего вмешательства захват столицы с моря, теперь дело десяти минут!

– Да неужели? – я чувствовала, что меня несёт, но остановиться уже не могла. – А если бы в этом оманлире был хоть один зрячий правитель, то вот на тех мысах – рогах уже давно стояли бы башни-форты и стены, надёжно закрывающие для врага путь в порт! В Карнаке куда менее выгодные условия, но подобная система себя оправдала с лихвой!

– Ты хоть представляешь, что там за места? Да там только подготовка к строительству разорит казну, ни одни доходы не спасут! – сложил руки на груди оман.

– А вы расходы сократите! – посоветовала я.

– Это на что же интересно я должен сократить расходы, чтобы это потом не обернулось очередной головной болью? – ехидно поинтересовался оман. – На флот, содержание бессмертных и их корпусов или урезать финансирование пограничных крепостей...

– На гарем! Ни одна, даже самая искусная работница дома утех, не влетит в такую сумму, как ваш бесполезный гарем! – перебила его я. – Да и потом, оман вы во дворце полтора, от силы два месяца в год. А в гареме одних наложниц более четырёх сотен! А ещё служанки, рабыни и прочие. Кто, стесняюсь спросить, этим пользуется? И кому это надо? Даже если вы все два месяца будете каждую ночь проводить в борделе, сумма расходов будет несопоставима, а результат тот же.

– Мне? Идти в дом утех? – сделал шаг в мою сторону оман. – Ираидала, я помню, было время, когда любой знак внимания оказанный мною другой доводил тебя до слёз... А сейчас ты сама отправляешь меня в бордель?

– А еще было время, когда я лежала закутанная в пеленки и угукала. Тоже вспомним?– нашел повод для гордости!

– И потом, допустим, сын разгонит гарем. – Напомнил о себе император. – А как же вы?

– А я тут причём? – удивилась я. – Мои дети получили земли, мы живём отдельно. Так что я к гарему вашего сына никакого отношения, слава пламени, не имею!

– Ошибаешься, Далли. – Пока я отвлеклась на императора, оман успел подойти ко мне вплотную и наклониться так, что почти касался губами моих губ. – Ты, лари. Родившая одарённых детей. Но это не отменяет того факта, что ты моя! Принадлежишь мне и будешь жить там, где я хочу тебя видеть! В моём городе, в моём дворце, в моих покоях, на моём ложе...

– Вы... Ты... – оман провёл костяшками пальцев по моей щеке. – Ты мне угрожаешь? Серьёзно? Ты про совесть вообще, не слышал что ли? И хватит меня трогать грязными руками!

– Да, братик! Не думал, что ты настолько плохой любовник, что красавицы воспринимают приглашение на ложе от тебя в качестве угрозы! – а вот этот голос был мне очень хорошо знаком.

– Файрид! – рявкнул оман.

– Брат? – удивилась я одновременно с рыком омана, потом перевела взгляд на вставшую встречать Дирафа лари Лайну.

Их сходства сейчас было просто невозможно не заметить.

– Ираидала, прости! Но я не мог тебе сразу сказать, что я брат Берса. Я хотел узнать правду, поэтому и назвал имя, под которым поступил в корпус бессмертных и добился звания мастера. – Виновато улыбался Дираф, то есть Файрид. – И твои украшения я, конечно, верну, я уже послал за ними.

– Какие украшения? – удивился уже император.

– Отец, чтобы восстановить верфи и хотя бы добиться того, чтобы люди в Геликарнаке перестали голодать, лари Ираидала по приезду туда, отправила меня продать её украшения, которые она получила за время жизни в гареме Берса. – Объяснял Файрид отцу, а я чувствовала себя последней дурой, которую любой может обмануть. – Я ничего тебе не рассказывал, но поверь, весёлого было мало. Я неоднократно предлагал лари покинуть Карнак и приехать сюда, но она упрямо отказывалась. В результате Геликарнак за год действительно стал богатейшей провинцией, но когда мы туда приехали, там и близко этого не было. И кстати, Берс, среди тех украшений, нет вообще ничего ценного. Прости Ираидала, но просто служанок одаривают более ценными вещами. Но про твое отношение к лари, вопрос другой. А вот почему лари в глаза не видела подарка нашего отца за рождение наследников, и даже не знала о нём, пока я не сообщил, хотелось бы узнать.

– Деньги, которые были якобы от продажи украшений, были твоими? – задала вопрос я, спросила тихо, но меня услышали.

– Ираидала...

– Лари Ираидала! – вычеркивала я Дирафа из близкого круга. – Разницу между реальной стоимостью и той суммой, что вы тогда привезли, наследник Файрид, я вам возмещу. А украшений обратно не приму. Мне ни к чему такие подарки от посторонних мужчин. Император, если ко мне остались вопросы, давайте их решим сейчас, если нет, то я хотела бы отдохнуть.

– Да, конечно. Вопрос один, я хотел бы видеть внуков, но вижу, с этим проблем не возникнет. Я же прав?– я кивнула. – Можете отдыхать. Где вы разместились?

– Отец, я же сказал, что лари вернётся в мой дворец...

– Оман, – перебила мужчину я. – Я, кажется, ясно всё сказала. Я возвращаюсь к детям в Геликарнак! Император, я нигде не размещалась. Заночую у матушки Вали, а с утра обратно, домой.

– Ираидала! – начал опять злится оман.

– Нет! – ответила ему тем же. – Какая буква в этом слове вам не понятна, оман? Или мне необходимо позвать гронха?

– Да между ними даже воздух искрит! Видишь? – шепотом спросил император у лари Лайны.

– Вижу, девочку нужно спасать! – ответила она тем же шепотом, и уже обращаясь ко мне, предложила. – Ираидала, может не стоит никуда ходить? Воспользуйся для отдыха подготовленными для тебя комнатами. Они конечно явно не так красивы, как комнаты Геликарнакского дворца, в котором ты живёшь, но удобны и уютны.

– А я, оказывается, во дворце живу. – Возможно, не узнай я об обмане Файрида сейчас, я бы так не ответила, но вот именно в эти минуты сдержаться для меня было невозможным. – А могу я узнать, а где именно находится этот легендарный дворец?

– Дворец конечно красивый, но ничего такого там не происходило. – Искренне удивилась лари Лайна. – Почему ты называешь его легендарным?

– Да потому что существует он, только в легендах! – не выдержала я. – Геликарнакского дворца не существует в природе уже больше пятнадцати лет! Он рухнул и ушёл под воду. От всего Геликарнакского дворцового комплекса осталась одна разрушенная надвратная башня у моста и собственно обломки этого самого моста! Когда я и дети приехали в Карнак, жители там ютились в лачугах, которые были чуть лучше домов шатающегося квартала! Не было ни одного дома, где можно было бы безопасно остаться жить. С момента приезда, до наступления первых заморозков, мы, я и дети, несколько месяцев жили в полевом лагере!

– Этого не может быть! Эта провинция всегда считалась богатейшей! А ты описываешь... – неверяще смотрел на меня оман.

– Всё правда. Это лари Ираидала ещё опускает кучу подробностей. – Прервал его Файрид.

– Когда ты последний раз был в Карнаке? – спросил император у омана.

– Я там не был. – Коротко ответил он.

– Зато там наверняка был надёжный управляющий, да? – не смогла не напомнить ему я о его же словах.

– Ираидала, это какое-то дикое недоразумение! Сейчас мы вернёмся во дворец, и я выясню...

– Довольно. – Встала со своего места лари Лайна. – Лари Ираидала уже не раз ответила отказом на предложение вернуться в твой дворец. И, по крайней мере, сегодня, она останется здесь, что бы спокойно отдохнуть! И не на голой земле при этом! Потому что я так решила! В конце концов, это я её купила на деньги и с разрешения своего господина, и я её тебе не передавала. Ираидала, пойдём, я провожу тебя в твои комнаты.

Выходя из комнаты, я услышала окрик императора.

– Файрид, Берс! Сели. Сейчас у нас будет разговор!

– Не обращай внимания, тебя его злость не касается. – С усилием улыбнулась лари Лайна.

– По дороге сюда я видела казнь. – Лари Лайна остановилась и глубоко вдохнула.

– Никогда не смогу этого нормально воспринимать! – вдруг призналась она. – А ты, увидев это, решила, что император кровожадный безумец, любящий истязать людей даже перед смертью? Эти люди были теми предателями, что пропустили вражеский флот.

– Я знаю, оман мне сказал, когда я увидела. – Ответила ей, задумываясь. Именно благодаря тем казнённым на нас напали внезапно, и по их вине к нам не пришла бы помощь. А это сильно меняло отношение. Но! – Я понимаю, почему такое решение. Но неужели обязательно было именно так? Как оказалось, я сама приговорила человека к подобному! Но я не знала, что это за наказание, представляя совсем другое! Но император...

– Инар мне объяснял, что наказание за такие дела, должно быть ужасным настолько, чтобы отпугивать. – Опустила голову лари Лайна.

Грохот дверей прервал нашу беседу.

Глава 26.

– Это что? – обернулась я на этот грохот.

– Лари Лайна, император с обоими сыновьями направился в тренировочный зал. Что прикажете делать? – склонился перед Лайной ещё один слуга.

И вот странное дело, в этом поклоне не было какого-то раболепства и заискивания, как в поведении слуг при появлении майриме. Чувствовалось, что во дворце императора, лари Лайна пользуется уважением.

– А ничего! Сегодня все и всё заслужили! – нахмурилась она. – Хотя... Подожди, Аркин. Попроси, пожалуйста, целителя Ригана приготовить мазь от синяков и ушибов. А для императора успокоительный отвар. Ему сегодня точно понадобится!

– Заслужили все? – спросила я чуть попозже. – Что вы имели в виду? Если по поводу того, что Геликарнак был не обустроен, то уж вины Дирафа, то есть наследника Файрида, в этом точно нет.

– Можешь не поправляться, мы уже давно привыкли, что у нашего сына два имени. Дираф появился, когда он загорелся идеей доказать, что он не просто удачно родился у высокородного отца, а и сам из себя что-то представляет. Кому он это доказывал? Не пойму. – Пожала она плечами. – Мастера бессмертных не воспринимали его всерьёз, потом начали специально давать ему такие задания и так его нагружать, что его рвало от переутомления, и кровь носом шла. Отец приказывал прекратить, я просила, мастера делали всё, чтобы он отказался от этой затеи, даже Берс не остался в стороне. Но я видно сначала родила его упрямство, а потом его самого! И он виноват не меньше Берса! Если не больше!

– Ваш сын никакого отношения к моей ссылке не имеет. – Не согласилась с ней я.

– К ссылке не имеет. А ко всему остальному да! – резко развернулась ко мне лари, заставив отшатнутся от нее, настолько она изменилась. – Твои комнаты чуть дальше, а это мои. Проходи. Договорим без свидетелей!

Стоило служанкам, встретивших свою лари, взглянуть в её лицо, как обе женщины просто испарились, едва лари кивнула им на дверь.

– Присаживайся. Я как ты выплеснуть всё, что накипело, не оглядываясь на то, с кем веду беседу и слышит ли её ещё кто-нибудь, не осмелюсь. Хотя кто знает, на что я буду способна, проживи я год в тех же условиях, что и ты! – вопреки собственному предложению, сама лари переплела пальцы в замок и ходила взад-вперёд перед диваном. – Когда сюда дошли вести о решении Берса, выслать лари, совершенно потерявшую любое представление о допустимых границах дозволенного, вместе с детьми, я просила Инара отменить решение сына и поселить тебя и детей здесь. Я была уверена, что здесь ты быстро придёшь в чувство, творить все, что душе угодно и запускать руку в казну, точно никто не позволит. Извини, но ничего хорошего о тебе мы за эти годы не слышали! Я ума не могла приложить, как я так обманулась, пожалев тебя тогда, на невольничьем рынке. Это я проглядела или это то, что привили тебе в гареме омана? И кое-что из тех разговоров, как я только что сейчас увидела, действительно правда. Ты своенравна и своевольна, не терпишь ограничений, дерзка без меры. Возможно, это лишь защита от всего того, что ты пережила. А мы уже наслышаны про твою беременность! Но... Такое поведение недопустимо для женщины. Ираидала, на тебя смотрят твои сыновья! Для них ты образец того, как должна вести себя женщина. А Малис? Она же растёт сущим сорванцом! Её участие в битве у меня до сих пор в голове не укладывается! Нет, я признаю, что у нее, безусловно, пробудился военный талант. Но она же девочка! Маленькая, хрупкая куколка! По крайней мере была такой, когда я видела её в последний раз, полтора года назад. Но чего от неё ожидать, если её мать ведёт себя, словно дикая хищница, защищающая нору с детёнышами? Совсем недавно Берс узнал о том, что тебя оговаривали, подробности покушения и про то, как на самом деле проходила твоя беременность. И я уверена, что только чувство вины перед тобой избавило тебя от наказания за подобное поведение, да ещё и в присутствии свидетелей. Тем более, императора и отца! Ираидала, я понимаю, что ты оскорблена поведением и отношением Берса, что он во многом виноват, что возможно ты больше не желаешь принадлежать ему. И понимаю, как, наверное, никто другой не сможет понять! К сожалению, я на своей собственной шкуре испытала, каково это, когда ты вынуждена принять мужчину, которого не можешь простить... Я не читаю тебе нотаций и не пытаюсь влезть в душу... Но ты же мать, у тебя трое детей! Что будет с ними? Как они переживут момент, когда узнают, что тебя наказали? Каким это наказание будет? Грязные и тяжёлые работы, это ерунда. А ремни или плети? Что почувствуют они? И в случае необходимости, как ты повлияешь на решения их отца, касающиеся их судьбы, если будешь продолжать и дальше себя вести?

– Я не думала об этом так... – лари словами рисовала передо мной страшную картину.

– Ираидала, – опустилась Лайна рядом со мной и сжала мою ладонь. – Мы рабыни. Высоко взлетевшие, благодаря рождению наших детей. Дотянувшиеся почти что до звёзд. Но перед этими звёздами так и остались рабынями и наложницами. Только теперь, от нас зависит и судьба наших детей. И не важно, что в душе всё восстаёт от негодования и злости, что сердце разбито и даже по осколкам прошлись сапогом, есть вещи, которые нам не подвластны, и мы обязаны их принять! Ради шанса помочь собственным детям, когда будет необходимо. Думай об этом, когда в следующий раз решишь дать волю собственному характеру и норову.

– Просто я считала, что раз оман отправил меня вон и запретил появляться в городе и во дворце, пообещав за нарушение придушить и ноги обрубить по колено, то я почти свободна. – Объяснила я ей. – Что его хотелки меня больше не касаются! А тут оказывается, как ту собачонку за ошейник дёргать можно! Срывать с дома...

– С дома? – снова полыхнули красным янтарем глаза лари Лайны. – С какого дома? Где ты и дети спали на земле? И я даже представлять не хочу, о каких подробностях ты там промолчала! И Файрид, который уговорил меня и отца подождать и дать ему шанс разобраться, что там на самом деле происходит, когда увидел, что твориться в этой "самой богатой провинции", был обязан! Слышишь меня! Обязан вернуть тебя и детей сюда, в столицу, в этот дворец! В нормальные условия. А не сначала отписаться, что рассказы о лари не соответствуют действительности, Берс дурак, племянники у него прелесть, и он сам дурак, что не познакомился с ними раньше, и всё хорошо. А потом, явившись на два дня, не сказать ни слова, кроме расплывчатой фразы, что обживание Геликарнака идёт полным ходом! Я теперь, когда думаю, что он скрывал за словом "обживание", меня трясти начинает от бешенства и хочется устроить выступление, вроде твоего!

– Заметно. – Сказала я.

– Что? – растерялась лари Лайна.

– У вас глаза цвет поменяли и сверкают. – Пояснила я. – Как вот тогда развернулись в коридоре, так до сих пор...

– Кошмар! – закрыла лицо руками лари, посидела немного и пошла к двери. – Марна!

Почти сразу в комнату вошла одна из тех женщин, что была в этой комнате, когда мы сюда пришли.

– Ох, лари... – выдохнула она, едва взглянув на лари Лайну. – Я сейчас!

– Не удивляйся. Я не знаю, знаешь ли ты, о том времени, когда я ещё не родила Файрида. – Тихо сказала она, не глядя на меня.

– Дираф рассказывал. – Решила не бередить воспоминания лари я.

– Об обещаниях и клятвах императора тоже знаешь? – я кивнула. – Я до последнего пыталась верить его словам, что ничего не было, что Майхур все придумала, что самое большое, что она смогла сделать, это расцарапать спину спящему Инару. А потом, когда уже стало известно, что в том покушении виновата майриме омана, стало известно и о беременности Майхур. Она избежала наказания, и доказала правдивость своих слов самым надёжным способом. Когда принесли эту весть, я и император были в лекарской. И я начала искрить.

– Что? – чуть не подскочила я.

– Да. Я была так близка к свободе! Но император не позволил. Он просто что-то нажал на моей шее, лишая сознания, и велел лекарю готовить для меня безвредное для меня и моего положения сонное зелье, на котором меня продержали несколько месяцев. А потом... Про ощущения во время беременности сама знаешь, у всех так. – Зажала она руки между коленями. – Это не единственные мои покои в этом дворце. Есть ещё другие, выдолбленные по приказу императора в толще горы, на которой стоит этот дворец. При любом подозрении о повторении, меня снова ждёт сонное зелье круглосуточно и каменные покои. Император сделает всё, чтобы не допустить того, чтобы моё пламя когда-нибудь пробудилось. Потому что знает, что я уйду. Ни к другому, а просто от него.

– Что? Мне казалось, что вы любите...

– Люблю, Ираидала. Больше жизни люблю. Но измены не прощу. И с кем? С той, что пыталась сжить меня со свету, изуродовать... С той, что пыталась погубить моего ребёнка, пока я его вынашивала! Никогда не прощу! – под конец шептала она.

Я не знаю, что толкнуло меня в тот момент к этой, как оказалось, глубоко несчастной женщине. Я опустилось рядом с ней, и положила голову ей на колени, обняв за ноги. И тут же почувствовала, как меня обняли в ответ.

– Лари, лари! Там что-то случилось. Император требует к себе лари Ираидалу. Евнух говорит, что он в такой ярости, в какой его не видели с вашей беременности. – Вошла в комнату, точнее почти вбежала Марна.

– О тебе многое говорят. – Прошептала мне на ухо Лайна. – Но никто ни разу не сказал, что ты дура! Будь хитрее, а слёзы хорошо скрывает бегущая в купальне вода.

– Пейте, лари! Быстрее. А то сейчас прилетит ваш главгад! И так коситься будет, что глаза зарёванные. – Марна напоминала мне Фарли, так же готовую прикрывать свою лари и защищать.

– А почему главгад? – удивилась я такому отношению служанки лари к императору.

– Ну, так есть гад помладше. А этот старший, значит главный. – Буркнула отчего-то рассердившаяся женщина.

Выпив принесённый отвар, и вытерев лицо холодным полотенцем, лари Лайна пошла в тренировочный зал вместе со мной. Точнее она вела меня.

Только слегка покрасневшие глаза выдавали то, что несколькими минутами ранее у нас состоялся очень откровенный и тяжёлый разговор. Идеальная осанка, чуть приподнятый подбородок и мягкая улыбка на губах. Улыбка сквозь слёзы и боль.

В зал, где находился император и оба его сына, я зашла вслед за лари Лайной. Взглянула на императора и поняла, что шутки закончились. Этот мужчина с суровым выражением лица не будет с улыбкой наблюдать за спором сына с наложницей. И уговаривать никого не будет.

Но первый взгляд, всё-таки был обращён к его лари.

– Ты плакала? Что случилось? – гнев в его глазах сменился тревогой, он стремительно пересёк комнату, оказавшись возле лари.

– Всего лишь переживания о том, как жили всё это время лари Ираидала и дети в Карнаке. – Опустила взгляд Лайна. – Глаза покраснели, да?

– Даже заплаканные, твои глаза прекрасны. – Поцеловал её в лоб император. – Может, пойдёшь к себе? Разговор предстоит неприятный.

Глава 27.

Берс Марид-Нави.

Разжать руки и опустить Ираидалу на скамью пришлось себя заставлять. Странно, но по моим воспоминаниям она даже до беременности и родов была тяжелее. Хотя может просто шутки памяти.

Отступил и наблюдаю за суетящимися служанками. Не бестолково мечущимися, а именно быстро выполняющими необходимые действия. Одна достала из своей сумки какие-то пузырьки, видимо лекарка, или чья-то ученица. И судя по характеру, я даже догадываюсь чья. А вторая, знакомая мне, служанка словно привыкла... Хотя почему "словно"? Она же с Далли с самых родов, и во время покушения была рядом.

Светлая кожа Ираидалы чуть порозовела, словно отсвет неба лёг на щёки. Ресницы чуть дрогнули, а потом распахнулись. Я жадно ловил каждое изменение, словно вот эти мгновения помогут что-то понять! А она, ещё толком не придя в себя, радостно заулыбалась и протянула руку к кистям каргиза, прикасаясь к ним нежно, словно лаская хрупкие лепестки. Чем вызвала смех служанок.

Словно опомнившись, она резко села и тут же схватилась за голову. Но видимо её недоумение было сильнее головной боли, либо начали действовать те зелья, которые ей дала дерзкая служанка. Она тут же изменилась, подобралась, нахмурилась, сразу став старше и серьёзнее. Но при этом напоминала то ли злящегося котёнка, то ли нахохлившегося воробья.

И вроде понимаю, что злится, а улыбаюсь, как дурак. И жду. Жду первого взгляда, когда поймёт, осознает, что я рядом. Хочу услышать, что скажет! Но ловлю на себе взгляд гронха, и готов поспорить, эта зверюга издевается! Уж больно ехидное выражение на его морде.

Нехорошее предчувствие корябнуло внутри. Раньше Ираидала чувствовала меня через сад, на другом конце коридора, а сейчас я стою в двух шагах от неё, а она не замечает. Может, с дороги устала, тем более служанки сказали, что она плохо перенесла качку. Да ещё и эта казнь. Видимо, оказалось слишком много всего сразу.

– Какой оман? Лари знакома с несколькими? И давно ли я потерял право прикасаться к собственной лари, тем более, когда она нуждалась в помощи? – привлекаю к себе её внимание я и снова жду.

Только теперь не просто взгляда. Ну же Далли! Ты же так просила вспомнить о тебе, быть рядом... Вот он я! Возможно, я не всё знаю, но и того, что знаю, уже достаточно. Сделай всего лишь шаг в мою сторону! Я подхвачу! Я за этот шаг брошу все перед тобой, уничтожу всех, кто посмел тебя обидеть! Любой каприз, любое желание... Да тебе Карнакский дворец покажется жалкой лачугой...

– К сожалению, да, оман! Хотелось бы ограничиться знакомством с тем, которого я сама родила. – Узкие ладошки сжались в кулачки, смотрит прямо.

И это не взгляд, это чистый лёд. Слишком сильна в ней память об обидах, слишком их много и слишком долго копились. Смотрю в глаза и понимаю, что всё ещё хуже, чем я думал. Я не просто мужчина, которого обиженная лари отказывается признавать. Я враг, причём тот, с которым переговоры не ведут.

Появилось сильное желание схватить её, сорваться отсюда прочь, туда, где ничего не напомнит ей о прошлом, и запереться с ней там, пока не оттает, пока не вспомнит о своих чувствах ко мне! Галхур! Место моей силы и славы, туда и увезу. Север под стены больше не придёт, а Димарий самое меньшее год, будет в себя приходить! Так что там пока безопасно.

Мои мысли прервал слуга, напомнивший об отце. И ведь видно, что переживает, но готовится отстаивать перед императором свою правоту. Чуть вскидывает голову, отчего по волосам идёт волна, заставляя их мерцать в тени каменных переходов.

Отец встречает Ираидалу, не скрывая интереса. Более того, беседует с ней мягко и улыбаясь. А вот голос Ираидалы выдаёт напряжение, звенит от упрямства. Но нет ни страха, ни показушной бравады. Отвечает чётко, прямо, в речи ничего от прежней Далли. И ведь волнуется, но спорит. Не наследников она воспитывает!

Отец понимая, её состояние, предлагает Ираидале отдохнуть, но и тут она пытается настоять на выяснении всех вопросов здесь и сейчас. При этом разговаривает она только с императором, меня словно и вовсе нет в этой комнате.

И вот тут я решил, что пора наводить порядок и возвращать всё на свои места!

– Тем более, что лари в ближайшее время возвращается в столицу насовсем. – Объявляю сразу и ей, и отцу.

Недоумение в её взгляде сбило меня с толку, поэтому и уточнил, что её ссылка отменена. И замер ошарашенный, потому что Ираидала была искренне возмущена. Да, когда я её сослал, не разобравшись, она была спокойнее в сотню раз! А сейчас стоит, доказывает, что она правил ссылки не нарушала и вообще ей и там хорошо, они со всем справляются! Почитал я, как они справляются!

Отец сидит, подперев щёку кулаком, и даже не собирается скрывать насмешки в глазах. Того и гляди прикажет слуге принести солёных хлебцев себе и сладостей для своей лари.

В какой-то момент я вовсе о них забываю. Спор с Ираидалой полностью захватывает, и я не сразу понял, что мне это дико, до безумия нравится! Я на неё рычу, она сверкает глазами, язвит, злится. И ей это идёт, от неё в этот момент взгляд отвести, смерти подобно! Она не кричит, у неё есть свое мнение, и она его отстаивает, приводит свои доказательства. Я ей слово, она мне пять в ответ и за то же время.

Я забыл, где я нахожусь, что отец и лари Лайна всё это видят, да обо всём на свете забыл, пока она мне не предложила в дом утех ходить вместо содержания гарема, в целях экономии государственной казны. И вот...

Ещё пару лет назад она с ума бы сходила от одной только мысли об этом, а сейчас в её голосе и глазах равнодушие, смешанное с насмешкой. Ни ревности, ни обиды... Ничего. Не понял... А она просто отмахнулась от напоминания о своих прошлых чувствах, с видом мало ли что там было. Для нее, мол, уже всё прошло.

Ну, уж нет! Я такой ярости в душе не чувствовал даже в бою! Дышу, пытаюсь сдержать гнев, напомнить себе, что сам виноват! Сколько лет отталкивал её? Вот она теперь и держится в стороне, чтобы больше не обидел. Кольнула же тем, что слезами никого не раздражает. Запомнила, внимательная моя! Она, оказывается, решила, что она больше мне не принадлежит, что благодаря выделенному её детям оманлиру, она исключается из гарема.

От одной только мысли, что она больше не моя, снова просыпается бешенство. Которое я резко гашу усилием воли! Раньше нужно было думать! Представил бы тогда, что почувствую, если Ираидалы в моей жизни действительно не станет, может и выяснил бы всё раньше!

Делаю шаг к ней, склоняюсь так близко, что мы делим на двоих одно дыхание. Отмечаю странность, что после долгой дороги, от Ираидалы нет запаха грязного тела, но сейчас не до этого. К тварям пограничного хребта всё! Моя! Была, есть и будет! А всё остальное между нами мы решим сами! Главное вернуть её обратно, знать, что она рядом!

Я ей прямым текстом, при свидетелях говорю, что она возвращается в столицу, мой дворец и жить будет в моих покоях, а она глазищами своими невозможными хлопает и пугается! Перед императором не боялась, а жить в моих покоях и со мной, боится! И ведь не играет! Она...

Я не понимаю! Что с ней произошло? Я виноват по самые кончики рогов! Но эта вина копилась не день и не год! Я уверен, и готов поспорить на собственные рога, что скажи я эти слова да даже год назад, не останься я с Абилейной, а пойди вслед за этой Фарли, вспомнил, наконец-то, как зовут ту служанку, и скажи, что она переезжает жить в мои покои, меня мгновенно простили бы за всё! Ираидала ради одной ночи ломала свою гордость и просила о ночи лари. В душе поселилось нехорошее предчувствие...

Возможный спор прервал своим появлением Файрид. Как всегда явился с насмешками, но глаза виновато бегают. Чего это он?

– Брат? – удивляется моя лари.

И воздух вокруг неё словно начинает леденеть. Голос стал тихим и каким-то погасшим. То, что брат представлялся вторым именем и скрыл своё происхождение, Ираидала посчитала предательством. И я видел как больно от этого брату, как он пытается раз за разом объяснить ей, почему так сделал, поймать её взгляд. А для неё это, наверное, уже было слишком, у неё как будто разом закончились силы. И в этой комнате все поняли, что ей от этого больно!

А я вспомнил давно забытое ощущение. Как-то в детстве я залез в прачечную, и зачем-то влез в большую купель с широкими бортами, где прачки замачивали бельё, что-то искал, наверное. И опрокинул себе на спину ведро с кипятком. Вот сейчас у меня ощущения были один в один.

Оказывается моя лари интересна не только мне, не только мне важно и нужно её расположение. Впервые я подумал о том, что это Ираидала кроме меня никого не видела. А как на неё смотрели другие? Какой видели её они, что даже бессмертный, зная, что его ждёт за то, что протянул руки к наложнице омана, посчитал важнее собственной жизни помочь ей? Необыкновенно красивая девочка, которая сжав губы, переносит один удар от жизни за другим.

Брат дёрнулся в сторону Ираидалы, возможно хотел успокоить, но Далли хотела только уйти, даже забыв о своих планах и делах. Я решил настоять на своём. В конце концов, она действительно моя наложница. И рядом со мной ей больше ничего не грозит.

Никогда бы не поверил, но я хотел, чтобы она заплакала! Вот сейчас, смывая этими слезами всё своё разочарование. Я бы сейчас её не упрекал, я бы про себя радовался, что она по-прежнему не боится показать мне свою слабость и уязвимость.

А Далли вышла из себя, вот сейчас она по настоящему разозлилась, вот сейчас она казалось, была готова накинуться на всех без разбору. Даже лари отца досталось, когда она похвалила красоты и удобства Карнакского дворца.

Я приготовился хватать Далли и бежать, потому что самый верный способ вывести отца из себя, это просто косо глянуть в сторону его лари. А тут такой ответ...

Я себя чувствовал, как на марш-броске под камнепадом! Украшения, подарок отца, дворец, которого в помине нет, разорённая провинция, о чём я не знал, и куда сослал Ираидалу и всех детей. Пламя! Ираидала? Изнеженная, хрупкая, едва оправившись от болезни, и спала на земле несколько месяцев?

Тут уже разозлилась лари отца. Ираидалу она увела с собой. Я промолчал, мне нужно было прийти в себя. Я видел комнату Ираидалы во дворце, и радовался, что хоть последний год она жила как подобает, хоть и в ссылке. А оказывается... Всё равно, что если бы я её на пристани поселил. Хотя там сейчас всё так устроено, что туда гулять ходят и праздники устраивают.

На отца было страшно смотреть. Он молчал.

– Отец, – начал Файрид.

– В тренировочный зал, за мной, оба! – сквозь зубы прорычал отец и вылетел из комнаты, почти вышибая дверь.

– Император, наследники! – поклонились бессмертные из охраны дворца.

Отец выпроводил их кивком головы из зала и развернулся к нам.

– Отец! – опять пытается что-то сказать брат, и отлетает в сторону от мощного удара в грудь.

Следующий удар получаю я, хоть и пытался увернуться. Растягиваюсь на песке зала от рубящего удара в шею.

– Скоты! – рявкает отец так, что в ушах звенит. – У вас игрушки что ли? Один над девочкой измывается, а второй спокойно наблюдает, как она выживает на улице вместе с детьми! Доигрались! Берс!

Удары сыплются один за другим, ребра уже пару раз хрустнули и с ноги в грудину прилетело не слабо.

– Силу свою почувствовал? Самомнение своё тешил? Весело тебе было, когда вышвырнул Ираидалу с детьми? – придавил шею ногой отец.

– Я не знал...

– Твой оманлир из шести провинций. Геликарнак богатейшая в империи. Была! Как и кто умудрился её утопить в таком дерьме, что ссыльная лари вынуждена продавать свои украшения, чтобы накормить людей? Почему в отчётах и описях по твоему оманлиру всё прекрасно, и дворец стоит? Или я должен впервые за историю рода отозвать у тебя земли? – бушевал отец.

– Хватит! – сшиб отца с разбега Файрид. – Там твой сын!

Даже шорох песчинок казался громким скрежетом.

– Повтори... Что? Ты? Сказал... – застыл на развороте отец.

– Предводитель геликарнакских пиратов, твой сын, Аргес Марид-Нави. Он бескрылый. Внешнее сходство с тобой и братом неоспоримо, также проявлены оба родовых дара. – Чётко, рублеными фразами докладывал Файрид. – Военный талант, что он не раз доказал, громя наш флот и обучая в течение года ирлери Малис. И он слышит ложь. Как и я.

– Продолжай. – Прозвучало раскатами грома вдали.

– Он говорит, что его вырастил старый моряк из Карнака, как своего сына. Этот старик был братом личной повитухи лари Майхур. – Файрид несколько раз вдохнул, прежде чем продолжить. – Приёмный отец Аргеса, рассказал ему, что забрал его новорожденным младенцем у своей сестры, которая собиралась убить младенца. По словам этой повитухи, по приказу Майхур. Моряк и его сестра оба мертвы. Повитуха погибла при ограблении вскоре после рождения Берса. Приёмный отец Аргеса десять лет назад. Аргес слышать ничего про императорскую семью не желает. Единственные родственники, которых он признал, это дети лари Ираидалы. Перед самым нашим отъездом, точнее в день, когда приплыли твои гонцы, он связал свою судьбу с Гульнизой, одной из служанок лари. Ираидала подарила ей свободу и в качестве приданного отдала один из комплектов украшений за рождение детей. Это был один из пунктов её воли, когда все, кроме Фарли и Гульнизы думали, что она умрёт.

Император молча прошел к двери.

– Пригласите лари Ираидалу сюда. Живо. – Громыхнул он в коридоре, а потом вернулся обратно.

– Уничтожу эту тварь! – впечатал он кулак в каменную кладку.

– Отец, в чём здесь вина Ираидалы? – возмутился я.

– А я не о ней. Я о твоей матери! Если это правда! Если она в этом виновна, я велю накачать её зельем, вывести на площадь, содрать заживо кожу, а потом утопить в чане с гадюками! – шипел отец, сам не хуже любой гадюки.

– Но зачем это матери? Какой ей прок от того, что её ребёнок умрёт, пусть даже и бескрылый? – не мог поверить в чудовищность подобного я.

– Чтобы не тратить время на вскармливание бескрылого ребёнка, который не принёс ей желаемого статуса, а вернуться в гарем и прыгнуть ко мне в койку! – доходчиво объяснил отец. – В прошлый раз её дела сошли ей с рук, потому что она оказалась беременна. Сейчас я за всё спрошу!

Возможно, отец и дальше бы продолжил бушевать, но в зал вошла лари Лайна и следом за ней Ираидала.

Сотни раз я наблюдал, как отца словно подменяют. Хищный зверь мгновенно прятал клыки и когти и начинал рычать только на тех, кто осмеливался слишком долго задерживать взгляд или хоть чём-то огорчить его сокровище. А сейчас лари пришла с явными следами слёз.

Глава 28.

Берс Марид-Нави.

– Лари Ираидала, – начал отец, прижимая к себе Лайну так, словно она испарится уже в следующую минуту. – Вы знали, что на территории оманлира ваших детей скрывается мой сын, старший брат омана Берса? И как давно?

Взгляд Ираидалы метнулся к Файриду. И в этом взгляде не отражалось ничего хорошего для брата. Он выкопал себе глубокую яму и сам в неё сиганул.

– Да, император. Узнала почти сразу, как мы приехали в Карнак. – Ответила Ираидала.

– Как сын? Ведь сказали... – лари Лайна была растеряна и изумлена.

– Вот именно, что сказали. Его вырастил бывший моряк из Карнака, и уверял, что парня должны были у бить по приказу Майхур, сразу после рождения. – Сразу объяснял ей отец.

– Что? Инар, это какая-то ошибка! Это слишком даже для неё! Я в это не могу поверить! – лари была в таком шоке, что обратилась к отцу по имени при свидетелях.

– С этим мы разберёмся. Повитуха и этот моряк уже покинули этот мир, но Майхур не только жива, но ещё и в столице. – Мне показалось, что плечи отца уже были не так напряжены, как в начале разговора.

– То есть мальчик вырос с мыслью, что от него отказались и вообще хотели убить? Может его специально обманули? – всё не могла поверить в такой поступок лари.

– Мальчик! – хмыкнул отец. – Этот мальчик, оказывается и есть тот самый Геликарнакский ястреб, против которого не раз отправлялись рейды. И у него дар, как у Файрида. То есть, врать специально не получится, человек должен быть уверен в своих словах. Тот, кто его воспитал, был уверен, что спас младенца от смерти. Но меня интересует, почему ни Файрид, ни лари Ираидала не соизволили отправить гонца во дворец с такой новостью, а продолжали скрывать существование члена императорской семьи?

– Лари? – поддержала отца вопросом Лайна.

– Аргес не желает, чтобы о нём знали в императорской семье, и сам никого знать не хочет. – Объясняла Ираидала, но уже гораздо мягче, да и обращалась она к Лайне, впрочем, отец этого как будто не замечал. – Желание родителей избавится от него, потому что он родился без крыльев, достаточно веское основание для этого. Да и ситуация в провинции настроила его против императорского двора в целом. Но, тем не менее, когда я и дети по приезду в Карнак оказались в сложной ситуации, он оказал нам всю возможную поддержку. Именно благодаря его знаниям и опыту, да и настоятельным уговорам, если честно, было начато строительство военных кораблей, наравне с рыболовным флотом. Именно он разглядел в Малис талант к морским боям и управлению кораблями, и развивал его, как только мог. Его пиратская флотилия охраняла наши суда во время ловли рыбы в открытом море и позднее стала костяком Геликарнакского флота. Он же вместе со своими капитанами обучал команды на построенные корабли. Что позволило довершить разгром армады Карла Димария у берегов Карнака. Аргес весь этот год провел с детьми, занимаясь с ними, сопровождая их во всех выходах в море. Да даже рыбу мы сортировали все вместе. В Геликарнаке все знают, что Аргес очень ответственный дядя. И он очень надежный друг. Поэтому я просто не могла отплатить ему за заботу о моих детях предательством, выдав его императорской семье и лишив единственного надёжного убежища.

По мере рассказа Ираидалы, выражение лица лари отца становилось всё более беспомощным, а отец с каждым словом всё больше мрачнел.

– Сортировали рыбу? – словно боясь, что именно это она и услышала, переспросила лари, глядя на отца.

– Я уже радуюсь, что не корешки выкапывали. – Тяжело вздохнул император.

– А что тут такого? В Карнаке и окрестностях растут многие лекарственные растения, которых больше нет нигде в империи. – Удивилась Ираидала. – Мы их собирали и отправляли в столицу матушке Вали. То, что нужно было самим, она оставляла, излишки уходили торговцам. Мы же указывали торговлю лекарственными травами, когда присылали налог.

– Повелитель? – заволновалась лари Лайна, глядя в лицо отцу, закрывшему глаза.

– Не переживай, моё сокровище. Всё хорошо я сейчас успокоюсь. – Улыбнулся хоть и через силу своей лари отец. – Просто с закрытыми глазами легче баранов пересчитывать. Для успокоения.

Но посмотрел он при этом, почему-то на нас с Файридом.

– Это просто какой-то кошмар! Как такое вообще могло произойти? – шептала, прижав ладони к лицу, Лайна, и в её глазах стояли слёзы, которые она пыталась удержать, часто моргая.

– Мы во всём разберёмся. И этого птенчика морского вернём в семью. Тем более, что как мне сообщили, он обзавёлся парой. И наша с тобой помощь ему понадобится, когда его половина, будет вынашивать ребёнка. Лари Ираидала заверяет, что он ответственный дядя. Значит и отцом будет не раздолбаем, и помощь примет. – Я не понимал, что произошло, но отец явно вздохнул с облегчением, он всё ещё был зол, но исчезла какая-то обречённость что ли. – У меня к вам, лари Ираидала, ещё один вопрос. Вы говорите, что у ирдара Аргеса были основания для нелицеприятного мнения об императорской семье. Но я предполагаю, что и у вас мнение сложилось не самое лучшее, если вы решили, что детям здесь может грозить опасность. Я прав?

– Император, – растерялась Ираидала. – Я не знаю как ответить...

– Честно, лари, честно! – потребовал отец.

– Геликарнак всегда был кормящей провинцией, такой дойной коровой империи. Несколько поколений рода Марид-Нави привыкли только получать с этих земель. Поэтому, как только появилась нужда в дополнительных средствах из-за войны, то сборщики были направлены именно в оманлир моих детей. И мы отказали в выплате требуемых налогов, потому что денег в Геликарнаке сейчас нет. Нам пришлось в сжатые сроки строить всю прибрежную линию оборонительных сооружений. – Подробно и спокойно объясняла Ираидала, причём те вещи, о которых наложницы не только не знают, но в большинстве своём и представления не имеют.

Хотя чего я удивляюсь? Она сопливой девчонкой была в состоянии организовать обеспечение на рубежах, и при этом без помощи и поддержки. Наоборот, добиваясь того, чтобы её требования выполнялись.

– Вы правы, лари. – Согласился с ней отец. – Поэтому сборщики и направились к вам за налогом в первую очередь. По старой схеме, не учитывающей того, что в самом Карнаке будут сражения. И казначей отправил сборщиков до того, как стало известно о нападении.

– Но в любом случае, какими бы вескими у нас не были причины, отказ от уплаты налога, мог быть расценён, как открытое неповиновение и неподчинение императорской власти. А это уже угроза, если бы наш отказ посчитали именно как факт, который мог бы стать примером для неподчинения провинций имперской столице. – Отец изумленно приподнял бровь, а я едва удерживал челюсть на месте. – Я хотела бы оставить детей в стороне от этих разборок.

– Лари! – быстро справился с удивлением отец. – Ваши дети, это мои внуки, о чём вы как-то забываете всё время. Не буду же я обирать собственных внуков, да ещё и наказывать за неуплату?

– То есть, можно считать, что раз Геликарнак теперь оманлир ваших внуков, то эта провинция становится территорией свободной от налогов в казну? – тут же прищурилась Ираидала.

– Теперь я понимаю, за что вас так не любил казначей омана. Я дедушка, но дедушка не настолько щедрый. Так что давайте установим период, в течение которого Геликарнак будет освобождён от сборов в казну. Срок, который будет достаточным для того, чтобы восстановить провинцию. Но это освобождение будет приостановлено, если империя столкнется с ситуацией, подобной той, что была в последний год. Документы подготовят завтра. – Отец разговаривает с Ираидалой так, словно она одна из советников или наместников провинций. Именно таким голосом и в таком тоне он обсуждал с Гарсом, нашим старшим братом, дела на виноградниках и винодельнях. – Но меня интересует другой момент. Вы считаете правильным желание ирдара Аргеса скрыть своё существование от семьи? Я по-прежнему настаиваю на честном ответе, лари.

– Да. – Выдохнула Ираидала. – Семья не заботилась о нём, не предоставила защиту. Что бы там не произошло, этому предоставили возможность случиться! Возможно по недосмотру, стечение обстоятельств... Но Аргес в этой истории пострадавшая сторона, что бы там не выяснилось. Вы упоминаете перед его именем титул для бескрылых высокого происхождения, но я не уверена, что он его примет.

– В отношении вас самой императорскую семью тоже можно во многом обвинить. Лари Ираидала, если бы находясь в ссылке, вы узнали, что ожидаете наследника, то есть снова беременны, вы сообщили бы в столицу? – вдруг спросил отец, и я поймал себя на том, что почти не дышу в ожидании её ответа.

– Нет, император. – Уверенно звучит в зале.

– Основания! – жёстко спрашивает отец, а лари Лайна испуганно смотрит на Ираидалу.

– Мне запрещено напоминать о себе, во дворце омана всем запрещено говорить обо мне хоть что-то, даже если вопрос стоит о жизни и смерти. Во время обеих беременностей я пережила события, которые отразились не самым лучшим образом на всём. И всё это с попустительства императорской семьи. Вплоть до покушения, в результате которого я потеряла ребёнка. – Перечисляет Ираидала, глядя прямо в глаза императору. – Сообщать о своём положении бессмысленно. Помощи не будет даже в малом, а я вновь стану дичью для травли и всеобщего развлечения наложниц омана.

– Это все причины? – отец держит себя в руках, но его грудь ходит под ладонью его лари ходуном. – Или есть ещё? Лари я ведь могу потребовать с Файрида подтверждения ваших слов.

– Причины есть, но они личного характера. – Пытается уйти от ответа Ираидала.

– Ничего страшного. Я женских чувств и эмоций не боюсь. – Настаивает отец, и мне кажется, что Лайна уже хотела вмешаться, когда Далли всё-таки ответила.

– Ребёнок, неважно с крыльями он или без, это чудо. И дар. Самый большой подарок, который может сделать судьба женщине, и женщина мужчине. Мне потребовалось пережить потерю, чтобы осознать истинную ценность. А с учетом того, как проходила моя беременность и кормление... Я не готова одаривать того, кто не заслуживает этого дара. – Она говорит почти шёпотом, опустив глаза и склонив голову, словно ждёт неминуемого наказания. Я делаю шаг вперёд, что прекратить этот разговор, но отец останавливает меня жестом.

– Лари, посмотрите на меня! – рубит воздух словами отец. – Сейчас и здесь, вы поклянётесь кровью своих детей, только этой клятве от вас я поверю, что как только вы узнаете о том, что в тягости, при первой же возможности вы отправляете гонца ко мне или лари Лайне, без разницы, с этой новостью! Вам ясно, лари!

– В этой клятве нет смысла... – начинает Далли.

– Лари! Только на этих условиях вы покинете этот дворец! – перебивает её отец. – Я не собираюсь из-за дури одного и уязвленного самолюбия другой, ещё и о внуке узнавать лет тридцать спустя после его рождения! Я жду, лари!

Интересно, отец заметил, как обменялись взглядами Ираидала и Лайна, перед тем, как Далли всё-таки поклялась?

– Спасибо, Ираидала. Я не враг тебе или внукам, и не хотел бы им становится. Надеюсь, между нами не останется обид из-за этой клятвы. Думаю, вам обеим пора уже отдохнуть. А я закончу сегодняшний день открытий! – отец попытался отступить от своей лари, но та моментально вцепилась в него.

– Нет, Инар, не надо! Ты же не будешь разбираться, ты всё решил! А так нельзя! – торопилась сказать Лайла, словно боялась не успеть. – В это невозможно поверить! А ты...

– Я должен, Лайна. – мягко оттягивает от своей одежды руки своей лари отец.

– Пожалуйста, останься сегодня со мной! Не ходи. Она же мать Берса, как же потом... – Шепчет лари сквозь слёзы.

– Вот пусть он и идёт. Вместе с наследником Файридом. При нём майриме не сможет соврать. – Говорит Ираидала, и Лайна посмотрела на неё полным благодарности взглядом.

– Правда. Пусть так... А ты... Не уходи! – Лайна ухватилась за идею Ираидалы, как тонущий за спасательный трос.

– Лайна... Ты же верёвки из меня вьёшь. Ты же понимаешь, что моё присутствие или отсутствие ничего не изменит? Я не казню Майхур просто так, даже помня о её прежних делах. Но и наказания избежать ей не удастся, кто бы за неё не вступился! Так чего ты боишься? – как маленького ребёнка уговаривает император свою лари, а та упорно сжимает пальцы на его вороте. – Хорошо. Я не пойду. Всё? Берс, Файрид идите. Я жду ответов. И про дворец в Карнаке тоже. Пойдёмте, лари Ираидала, мы с Лайной проводим тебя, наконец, до комнаты, где ты сможешь отдохнуть.

Отец ушёл вместе с обеими лари, а мы с братом отправились в мой дворец. Лари Лайна никогда не проявляла ко мне особого отношения. Не обижала, но и не выделяла. Так же отвлекала отца, как и от Файрида, но особого тепла между нами не было. Но сейчас, я был ей горячо и искренне благодарен.

Неприязнь отца к матери никогда не была для меня секретом. И причины этого я тоже знал. Файрид, подслушав разговоры слуг, одно время взялся меня изводить, нам тогда было лет по пять. Конец этому положила тоже лари Лайна. Слишком она благородна и мягкосердечна, чтобы мстить ребёнку за мать.

Слуги во дворце, видя спешащих меня и Файрида, шарахались по разным сторонам. Видно помнили ещё, чем закончилось последнее моё возвращение от отца, примерно в таком же состоянии.

Мать была в своей комнате, одна из служанок втирала ей какую-то мазь в кожу рук, возмущаясь жестокостью омана. То есть моей.

– Выйди. – Приказал я, и в этот раз повторять не пришлось.

– Оман, наследник Файрид. – Мать встала с дивана и склонила голову в поклоне, обратилась ко мне по титулу, демонстрируя свою обиду на мои решения.

– Майриме, императору стало известно, что ваш первый ребёнок, мой старший брат, жив и проживает в Геликарнаке, где последний год занимался обучением моих детей. – Озвучил я причину нашего визита.

Мать резко побледнела, почти посерела лицом и опустилась на ступеньки перед диваном.

– Нет... Нет, нет, нет! Этого не может быть! Я точно знаю, что он мёртв! – повторяла она, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

– Откуда вы знаете? – спросил её Файрид.

– Я родила, была немного не в себе после... После всего. Всё болело. Я видела, как его вынесла повитуха. Я почти засыпала от того зелья, что она мне дала, чтобы я быстрее набралась сил. Я спросила только кто и есть ли крылья. Потом я спала. А утром она пришла, я спросила её, что с ребёнком, она ответила, что он умер! Я даже в руки его ни разу не взяла! – мать переводила взгляд с меня на Файрида и обратно.

– В этих словах нет лжи. – Сказал Файрид. – Но и приёмный отец Аргеса не врал ему.

– Но зачем повитухе пытаться убить ребёнка майриме? – вот это вообще никак не могло найти объяснений.

– Нет! – не согласилась с таким выводом мать. – Она любила меня, заботилась обо мне с первого моего дня в гареме, называла своей золотой девочкой, дочкой, которая принесёт ей счастье!

– И это правда. – Мрачнел на глазах Файрид. – Скажите, лари Майхур, это ведь эта повитуха надоумила вас напоить мою мать соком оварка?

– Да, она принесла мне отвар из плодов. – Призналась мать.

– Правда! – ещё раз подтвердил слова матери Файрид. – Очень жаль, что эта женщина мертва. У императора к ней сейчас было бы множество вопросов.

– Майриме, вы знали, что Геликарнак разорён и дворца там давно нет? – вспомнил я пожелание отца.

– Да. – Еле слышно произнесла мать, а Файрид просто кивнул.

– Я вернусь обратно во дворец отца. – Сказал он.

– Я буду утром. – Ответил я. Файрид вроде дернулся ко мне, но развернулся и покинул покои майриме. – Почему? Просто почему, майриме?

– Берс, я только что узнала, что сын, которого считала мёртвым, жив, а ты требуешь от меня ответа про какую-то провинцию, которую к тому же ты уже отдал? – мать смотрела на меня так, словно не узнавала. – У тебя сердце есть?

– Хватит! Я хочу знать, почему, все эти годы все вокруг были уверены, что Геликарнак по-прежнему процветает, когда провинция превращалась в руины? Почему отчеты и описи, которые поступали императорскому казначею, не отражали и сотой доли правды? И где подарок императора Ираидале на рождение детей? – требовал я ответа.

– Ты отдал его мне... – напомнила мать.

– Потому что вы солгали! Ираидала и слова не сказала о нём, потому что даже не видела его! – показал, что и про эту ложь я знаю.

– Оман,Таргос просит вас принять его, он говорит, что это не надолго, но очень важно. – Вошёл в покои один из евнухов, дежуривших в коридоре.

– Пусть заходит.– Знаю, что уж кто-кто, а Таргос точно не придёт сюда по пустякам. – Что стряслось?

– Оман, майриме. – Поклонился он. – Казначей и его родственники, поставленные на должности его помощников, начали говорить. Я не оставлял их одних ни на минуту, не позволяя даже пить и есть непроверенную пищу... При угрозе пыток, и поняв, что они не смогут избежать наказания за свои дела, они признались. Те траты, которые приписывались лари Ираидале, и часть военной добычи, которую они списывали, как присвоенную лари, они продавали, чтобы перекрывать недостачу налогов от Геликарнака в казну. То есть, из Геликарнака поступала одна сумма, они добавляли недостающее и отправляли в казну. По приказу майриме.

– Что за бредовая идея? Зачем? – развернулся я к матери.

– А что мне оставалось делать? – со злостью выкрикнула она.

Глава 29.

Берс Марид Нави.

– Что значит, что оставалось делать? К чему было скрывать состояние провинции? – не понимал я. – Почему нельзя было отправить настоящую опись с реальным состоянием дел?

– И что, по-твоему, бы было? Хочешь, расскажу? Твой отец отправил бы в твой оманлир управляющих из казначейства, решать проблему. И это решение может и сейчас бы не закончилось. А мы... – мать прижала руки к груди. – Нас не ждало бы ничего хорошего! Я... Слишком многие меня ненавидели во дворце твоего отца. И статус лари, который я получила с твоим рождением, многим был поперёк горла. Я не могла потерять и второго ребёнка! А если бы император узнал о делах в провинции меня бы отправили доживать век в старый дворец. А тебя забрал бы отец.

– Майриме, лари живёт с детьми! Там где её дети, это закон! – в этот момент почему-то кольнула мысль, что Ираидала не побоялась отстаивать своё право проживания с детьми.

И ей было всё равно где. Она, оказавшись в разрухе, превратила её в надёжно укрепленную крепость, обеспечив безопасность и детям, и себе, и жителям. Никто не ожидал от вечно плачущей, ревнующей и бегающей за мной наложницы ничего подобного. Но все последние новости говорят о том, что её вообще никто не знал.

– И кто бы заставил твоего отца этот закон соблюдать? Ты родился чуть позже Файрида, но он не отходил от своей "любимой" и её ребёнка. Напомни мне, когда он впервые увидел тебя? А ведь обязан был взять в руки и положить в твою кроватку твой первый клинок! Обязан! Как знак того, что ты его сын! – начала выходить из себя всегда сдержанная мать. – Я ждала. Каждый день ждала! Но дождалась только того, что прибыл отряд бессмертных и сопроводил тебя в столицу к отцу! И куда тебя привезли? Сюда! А не в императорский дворец. Видно чтоб не расстроить твоим появлением драгоценнейшую лари императора! И знаешь, никто не напомнил императору о том, что твоя мать тоже лари, и должна жить с тобой, по закону. Ещё три года я жила одна, пока тебя воспитывали учителя и няньки. И только потом, когда твой отец выделил тебе оманлир, наплевав на то, что ты ещё сущий ребёнок, я получила право жить здесь, но с такими ограничениями, что и дураку понятно, что император ждал лишь повода, чтобы избавиться от меня! К тому же все вокруг только и восхваляли доброту лари, не мешающей общению императора с тобой, и даже, представьте себе, принимающей сына от другой во дворце! Одарённого сына императора в императорском дворце! Все и так ждали, что не сегодня так завтра тебя заберут во дворец. Думаю только то, что твой отец уже официально выделил тебе оманлир, и удержало его от этого шага. И заставило сто раз пожалеть, что поторопился. Если б я тогда допустила бы, что бы правда дошла до императора, он бы точно забрал тебя, эта дрянь получила бы ещё одну причину для всеобщего восхищения, а меня бы сослали в такую глушь, что и нижний гарем сказкой показался бы!

– А так вы оставались во дворце, в столице, и задолго до моего совершеннолетия стали майриме. – Даже против воли я сравнивал Далли и мать, оказавшихся в одной и той же ситуации.

Отвергнутая женщина, без надежды на помощь и с ребёнком на руках. Но только моя мать решила развести вокруг болото лжи, в котором в результате захлёбываемся и она, и я!

– Да, я стала майриме. Получила хоть мизерную, но власть, а вместе с ней защиту. – Майриме устало опустилась на диван. – И что бы её сохранить, приходилось платить. Соглядатаям императора, которых в этом дворце десятки, закрывать глаза на приписки казначея... Но мы были в безопасности! А ты ни в чём не знал отказа! Детей всегда воспитывали няньки и учителя, наставники одобренные отцом. Чтобы ребёнок рос без влияния кого-либо. Особенно матери. Твои наставники приходили из дворца императора. Но всё остальное... Доспехи, оружие, книги, потом, когда подрос, наложницы. Я старалась, чтобы ты получал только самое лучшее, взяла на себя твои обязанности, пыталась оградить от забот гарема.

– А потом появилась Ираидала, и вы решили, что она угроза вашей власти в гареме и влиянию на меня, и потому устроили травлю наложницы, которую я выделял. Засыпали её лживыми обвинениями, оклеветали, а всё хорошее, что она делала, присвоили себе вместе с благодарностью за её поступки. Да вы не остановились даже перед тем, чтобы обворовать едва пережившую роды лари. – Понимание, что для матери я был лишь ступенькой к власти, застилало глаза туманом ярости. – Где подарок отца Ираидале?

– Его нет. – Еле слышно произнесла мать.

– То есть, как это "нет"? – не понял я.

– Когда служанка, при которой гонец вручил Ираидале эту шкатулку, принесла её мне и пересказала слова твоей наложницы...

– Хватит! Хватит лгать! Пока я не приказал вас выставить во двор, к столбу для наказаний! – рявкнул я, не собираясь выслушивать очередную порцию клеветы. – Зовите свою служанку сюда! И пусть объяснит, как к ней попал подарок отца! Ираидала его не видела и даже не знала, пока о нём её не спросил Файрид.

– Халимы нет. Она умерла четыре года назад. – Отшатнулась от меня мать.

– Не слишком ли часто умирают те, кто вам верно служит, майриме? – как только я хочу оторвать кому-то голову, выясняется, что он уже благополучно справился сам.

– Она была очень старой, последние годы и вовсе сдала, но она была одной из тех, кто встретил меня здесь, поэтому я и оставила её при себе. – Объяснила мать. – А с чего это Файрид так обеспокоился судьбой Ираидалы? Очень странное отношение к чужой лари.

– Не старайтесь меня взбесить, майриме! Я и так уже на грани. Так куда делся подарок отца, после того, как я, поверив вам, велел его вам забрать? – не даю ей уйти от темы.

– Камни были вытащены из оправы и проданы...

– Что? Вы ополоумели? – это для чего нужны были деньги, что мать рискнула продать подарок императора? – Кому и куда?

– Туда, где они бы никогда не всплыли и не привлекли внимания! – запинаясь, объясняет мать.

– Редчайший драгоценный камень, добывающийся только у нас? Куда... – уже устал тянуть каждое слово я.

– Димарийским купцам...

– Чтооо? – от удара моего кулака резная деревянная панель на стене разлетается в щепки.

– Да в чём дело? Тебя словно опаивают чем во дворце императора! Только и слышно: "Ираидала, Ираидала"! – вскакивает и начинает кричать в ответ мать. – Всучишь ей любой другой набор и прикажешь рот закрыть! Она наложница! Рабыня и постельная девка, собственность императорской семьи! А ты кричишь из-за неё на меня, свою мать...

– Рот закроешь ты! – вцепился я в её плечи. – Я предупреждал, майриме, что ещё одно оскорбление Ираидалы и любой горько пожалеет. Так что следите за своими словами!

– И что, будешь бегать затыкать рот всему гарему? Ты объявил, что Ираидала возвращается, но её, как считали ничтожеством, не знающим свое место, так и считают. Её не примут в гареме! И всё будет по старому: её нытье, жалобы и обиды. Потому что она не смириться с твоим гаремом. – Смотрит мать мне в глаза.

– Это была ваша обязанность, следить, чтобы к моей лари относились с почтением и уважением. И не гарему решать, принимать ли в моем дворце МОЮ ЛАРИ! – четко чеканю слова и вижу, как с каждым словом растёт в её взгляде страх. – Говорите, что Ираидала никогда не смириться с моим гаремом? Значит, его не будет. Гарем нужен для того, чтобы обеспечить появление наследников! А в моем дворце, наследники и лари оказываются в смертельной опасности из-за гарема. Больше этой опасности не будет!

– Берс, подожди, – срывается за мной мать и задерживает уже на пороге своих покоев. – Как это не будет гарема? А как же я? Что я буду делать, и кем я буду?

– Вы будете просто моей матерью. Разве вам этого мало? – вырвал у неё свою руку и вышел в коридор, где наткнулся на смотрителя.

– Оман. – Склонился он с льстивой улыбкой. – Будут ли какие приказания? Желаете ли кого видеть на своём ложе?

– Я желаю, чтобы вы донесли до каждой наложницы в этом дворце, что любое неуважение по отношению к лари Ираидале или наследникам, будет караться без снисхождений. Первая, кто осмелится насмешничать или оскорблять лари, будет утоплена в чане с гадюками. И подготовьте мне списки наложниц. Я собираюсь решить их судьбу. – Хватит откладывать, от этого сборища гадюк, пора избавляться.

Оставив смотрителя рядом с покоями майриме, я направился в казначейство. В тот коридор, куда никто кроме меня не мог заходить. Да и ключи от тех дверей я носил на собственной руке. Открыть замок можно было, только приложив моё кольцо-печать. В этом коридоре было несколько комнат, я шёл в самую дальнюю, где стояли тяжелые шкатулки, выдолбленные из смолистого дерева, и выстеленные изнутри толстым слоем бархата.

Слова матери натолкнули меня на мысль, что раз Ираидала всё это время была лишена моих подарков, а какие-то жалкие побрякушки и вовсе была вынуждена продать, то почему бы не исправить это? Не за что-то, не для того, чтобы обязать к чему-то, а просто, чтобы показать, и в первую очередь всем вокруг, что я сожалею о своей невнимательности и намерен изменить сложившееся положение.

Стою в раздумьях. Вспоминаю. Смеющаяся до искр в синих глазах Ираидала балансирует и танцует стоя на цыпочках на перилах балюстрады на балконе в моих покоях.

– Далли, слезай, давай! Не хватало еще, чтобы ты упала. – Ворчу я.

– Ты же рядом! А у тебя крылья, я в них верю! – улыбается она, но послушно протягивает руки, чтобы я мог стянуть её вниз.

Помню, как впервые увидел её с зелёными глазами, и как она рассказала, что глаза у неё синеют, только когда она счастлива.

Подарить ей синие камни? Как напоминание? Намёк, что хочу видеть её счастливой? Но сейчас-то она зеленоглазая! К чему ей тогда синие камни? Смешать синие и зелёные? Взгляд падает на драгоценный белый жемчуг и опалы...

А ведь в моей комнате как специально стоят камни, словно дожидаются! Рисунок золотого плетения сам вырисовывается перед глазами, давно такого не было. Смешаю слёзы моря с жемчугом и опалами, для перехода добавлю сапфиров и изумрудов, а в сердце плетения будут марионы. Их не так много, но это удивительные по красоте переливов цвета кристаллы!

Уже выходя, я заметил Дербета, что-то старательно сверяющего и записывающего.

– Ты смотрю, серьёзно взялся за дела? – спрашиваю парня, напоминающего старательного новобранца.

– Чтобы работать, нужно иметь хотя бы представление о том, с чем работать. Вот и пытаюсь вывести, что есть на самом деле, а что три раза наврато. – Ответ парня натолкнул меня ещё на одну идею. Просто день озарений сегодня.

– Скажи, насколько сложно организовать проверку, целью которой будет создать новую и правдивую опись земель оманлира? – если бы я с настолько несоответствующими действительности сведениями вёл воинов в бой и планировал атаки, я бы уже давно погубил бы всю империю.

– Это будет непросто, у меня может не хватить знаний и опыта. – Подумав немного, отвечает парень. – Можно мне взять немного времени? До завтрашнего утра?

– Конечно. Будешь советоваться со старшими кварталов? – предположил я, где парень может позаимствовать недостающие знания и опыт. – Так может, и помощников начнешь набирать? Уверен, что старший Гарид, так ведь зовут старшего красного квартала, если не путаю, наверняка сможет помочь с определением приписок.

– К нему и хотел пойти. – Кивнул мне мой казначей.

У себя в комнате я достал свои инструменты и пока разогревал руки перед долгой и мелкой работой, голова наполнялась мыслями. И это были первые мысли за последние дни, вызвавшие у меня улыбку.

Все проблемы между мной и Ираидалой создались из-за того, что я совершенно не знал Ираидалу, видел картинку и не понимал сути. Судил по привычному образу и чужим словам, верил чужим объяснениям, а её ни разу не спросил. Отсюда и ошибки, отсюда недоверие. Потому что вела она себя совсем не так, как можно ожидать от наложницы.

Ираидала была в моём доме, в моём гареме. На моей территории, среди людей, которые были моим окружением. И она была открыта, мне нужно было только постараться увидеть! Но подарка от судьбы я не заметил. Значит, теперь будем вырывать обратно! И мне нужно, чтобы Ираидала расслабилась, потому что сейчас она как боец на передовой, ждёт нападения, всё время держится на расстоянии. Значит, мне нужно оказаться на её территории и среди её окружения.

Лучший способ решить разногласия между двумя воинами это отправить их обоих копать окоп! Дербет имел огромное отличие от многих, кого я знал. Он открыто признавал, что ему не хватает опыта, что он чего-то не умеет. Но он учился, а если не хватало своих мозгов, не стеснялся применять чужие.

Старшие кварталов? Отлично, с них и начнём. С них и с матушки Вали́. Хотя насчёт матушки, это я погорячился. С ней я бы пока рыть окоп не пошёл, а то она в сердцах в том окопе и прикопает. А вот территория...

Для Ираидалы домом сейчас является Карнак, место, где она свободна от всего. От обид, от статуса рабыни, от обязательств наложницы. Там те, кто её уважают, и кого уважает она. Там те, кого она любит, и кто любит её. Там дети, ради которых она готова спорить с императором! Значит, и я буду в Карнаке!

Стук в дверь отвлек меня от моих мыслей.

– Войдите! – ответил я и сильно удивился, увидев на пороге мать. – Майриме? Мне казалось, что мы сегодня уже наговорились.

– Берс. – Голос матери был тих, голова опущена, вся её поза говорила о смирении. – Да, мы поговорили. И я сказала слишком много ненужного. Ты год был на войне... А я с упреками и обидами! Ты устал... Не так должна мать встречать своего сына. Если ты решил, что Ираидала должна вернуться, значит так и будет. Я встречу её, как дочь.

– Я рад, майриме, что вы пришли к этим мыслям. – И вроде мать говорит всё правильно, а я не могу себя перебороть и поверить, жду подвоха от собственной матери.

– Ты злишься на меня. И твой гнев справедлив. Но меня согревает надежда, что твой гнев остынет. Сын, в моей жизни нет ничего, кроме тебя, и я прошу тебя помнить об этом. – Мать говорит со слезами в голосе и опускается на колени, склоняя голову, украшенную диадемой с крупными, тяжёлыми камнями.

– Я помню, майриме. Поднимитесь с колен и идите к себе. – Те слова, что вырвались у майриме в порыве злости, я вряд-ли смогу забыть.

– Я приказала прийти к тебе наложнице. К ней ни у кого не может быть претензий. Её купили, пока Ираидала выздоравливала после покушения. А ты напряжён. Ты весь год не видел ничего, кроме войны. Просто сбрось напряжение. Тебе сейчас необходимо спокойствие. – Кланяется и отходит к порогу мать.

На пороге комнаты стоит смотритель гарема и ждёт моего решения.

Кивнул, и наблюдаю за тем, как в покои входит незнакомая мне наложница. Блондинка. Сердце начинает биться. Красивая, миниатюрная, в почти просвечивающихся голубых тканях. И не та.

Прикрыл глаза. Нет, не от неудовлетворенного желания моя злость и раздражительность. А от того, что потерял ту, которую считал своей до последней капли крови и глотка воздуха. Я настолько привык к ней и её чувствам, что, даже говоря, что знать ничего о ней не желаю, был уверен, что любовь ко мне, это единственный смысл в её жизни.

Открыл глаза и поймал взгляд наложницы на камни в моих руках.

– Они не для тебя. Пошла вон. – Я не мальчик, чтобы кидаться на каждую девку. – Майриме, я в состоянии определить, что мне нужно, самостоятельно. И если бы мне нужна была наложница, я бы её позвал. Вы мне сейчас лишний раз доказали, что моё решение верно. И знаете, почему между Ираидалой и гаремом я выбрал её? Потому что её взгляд всегда был прикован ко мне, и никакие камни не смогли бы это изменить. И на будущее, майриме, не берите на себя обязанности, выполнять которые, вас не просили. Смотритель, а ты молодец, так и продолжай!

– Сын, может ты и прав. Но гарем, это не о любви, а об обязанностях и продолжении императорского рода. Твой отец выбрал любовь. И скажи мне, где плоды этой любви? Что эта за любовь такая, что не может принять необходимость? – после этих слов майриме вышла, закрывая за собой двери.

Утром я был у отца, едва солнце поднялось над горизонтом. Отец тоже уже давно не спал и работал с бумагами.

– Вот значит, почему все доносчики из твоего дворца в один голос пели гадости про Ираидалу. Потому что давно отрабатывали деньги Майхур. Не удивляйся, если не досчитаешься нескольких слуг. Я не привык, чтобы меня безнаказанно считали дураком. – Предупредил отец, выслушав мой рассказ. – Ты серьёзно решил ехать в Карнак? Я бы хотел присутствовать в тот момент, когда ты сообщишь эту новость своей лари.

– Пап... Мать вчера сказала одну вещь... Что ты выбрал любовь, но у этой любви нет плодов. – Мысль, которая не давала мне покоя всю ночь. – Почему у тебя и лари Лайны больше нет детей? Столько лет спустя?

– Умеет твоя мать жалить! Дело ведь не просто в том, что была ночь с наложницей. Была ночь с Майхур. Под той дрянью, что я выпил, я притащил в свои покои её, а не просто первую попавшуюся под руку девку! После всего! – под когтями боевой брони отца крошился камень перил балконной балюстрады. – Для женщин близость это либо способ устроиться в жизни, либо просто способ выразить свои чувства. Поэтому, когда эти чувства борются с обидой и болью, всё не так. Нет того огня, что наполняет твою душу! Испытав однажды, принимать простое подчинение необходимости от любимой, невозможно.

– Но столько лет...

– Сын, в наших жилах течёт кровь демонов! У нас со временем другие счёты. – Улыбнулся отец. – Страшнее, думать, что уже никогда не окунешься в это пламя вновь. Что, проявив излишнее снисхождение, позволил уничтожить что-то действительно ценное в своей жизни. А вон и обе лари возвращаются.

Я посмотрел в ту сторону, куда кивнул отец. Лари Лайна и Далли неспешно шли по дорожке сада и о чём-то разговаривали. Судя по тому, что лари остановилась у куста и начала что-то показывать на ветке, разговор шёл о всяких растениях. Вдруг один из слуг склонился перед лари и что-то ей передал, дождавшись кивка лари и Ираидалы, он ушёл к воротам.

– Что происходит? – спросил я, уже готовый идти с сад.

– Сейчас узнаем. – Отец тоже был насторожен. – А вот и ответ на твой вопрос. Твой казначей пожаловал. Заметь, ни к тебе.

– Я загрузил его работой, потребовав составить реальную опись дел каждой провинции, входящих в мой оманлир. – Объяснил я.

– А сам, как я понимаю, именно под этим предлогом намереваешься посетить Карнак? – спросил он. – Верное решение. А сейчас твой казначей, видимо пришёл к лари за советом. И она, кажется, собралась помогать... Тогда пойдём, подкину тебе причину для того, чтобы ты мог обратиться за помощью к своей лари, если уж она у тебя так серьёзно относится к ответственности перед поданными. Держи.

– Что это? – спросил я, разглядывая какие-то разметки на карте, расчёты и даже наброски.

– Когда твоя лари начала строить фонтаны, а потом взялась за гавань, первым моим желанием было, вмешаться. Но вместо меня, вмешалась Лайна, со словами, что даже во время нападения на столицу погибло меньше жителей, чем от обвалившихся домов, течений и перегревов на жаре. – Усмехнулся отец. – И вместо того, чтобы мешать твоей лари облагораживать столицу, я начал думать, где нам перекрыть подход к столице.

– Глотка...

– Да! Если сможем выстроить там крепостные башни, ни один корабль не сможет пройти. Расчеты по строительству и подготовке предоставили месяц назад. Хорошо, что ждал тепла и не начал сам. – Сел на диван отец. – Как раз покажешь вот это всё своей лари.

– Спасибо. Но, почему ты отдаешь эти бумаги мне? – удивился я. – А не занимаешься этим сам?

– Потому что мне доказывать своей лари, что я не раздолбай, в отличие от тебя, не надо! – ехидничал отец.

Глава 30.

Ираидала, лари Марид Нави.

День прибытия в столицу вышел просто по-настоящему сумасшедшим. Крики, разборки, открытия и откровения... Думала, что усну, едва голова коснется подушки. Но как назло именно сейчас одна мысль в голове сменяла другую.

В Карнаке было сложно. Не имея никаких особенных талантов, неограниченных средств под рукой и всесильных покровителей, мы пытались создать себе нормальные условия для жизни. Повезло, что геликарнакские земли действительно были очень богаты и могли прокормить гораздо больше людей, чем там проживало. От нас, наверное, только и требовалось, что вложить в эти земли свой труд.

Но была чёткая цель, план, исполнение которого, к этой цели должно было привести, и общее желание сделать свою жизнь лучше. Но при этом, это желание не выполнялось за счёт других.

А здесь, что в императорском дворце, что во дворце омана, от интриг не продохнуть! Крики, скандалы и одно сплошное враньё. Готовы утопить друг друга, лишь бы самим повыше сесть.

Нет, я сама отнюдь не полевая незабудка! Но должна же у людей быть какая-то грань? Или правило, чем ближе к власти, тем подлее и злее, срабатывает всегда и везде? Что же за совесть должна быть у человека, чтобы ради внимания мужика, будь он хоть трижды император, решиться на то, чтобы отравить соперницу? Да ещё и беременную.

Следующая мысль заставила меня сесть на кровати. Уж больно похожи ситуации... А сама ли Абилейна додумалась дать мне ту отраву? Ведь отрава то была та же самая, и ситуация один в один, и способ... Нет, это уже видно от усталости и нервов. Майриме, конечно, та ещё мымра, но совсем уж её демонизировать не стоит. Хотя яблочки из её рук лучше не есть!

Как следствие, утром я проснулась с тяжёлой головой и не отдохнувшая от слова совсем. Хорошо хоть девчонки мне первым делом всучили горячий и кислый отвар, и отправили в купальню. А когда я вышла, они уже успели подготовить мне смену одежды.

– Кто-нибудь знает, мне по этому дворцу можно передвигаться, или я тут должна сидеть, в комнате, пока не позовут или не придут за мной? – уточнила я.

– Нет, госпожа. Никаких распоряжений не было. И мы выходили спокойно. – Ответила Фарли.

– Да? Ну, посмотрим. Попробую прогуляться в саду, пока прохладно. – Но евнухи, что стояли у двери, только поприветствовали меня поклоном, а приходивший мимо слуга проводил в сад.

Значит, я действительно в этот дворце просто гостья. По крайней мере, пока. Сад императорского дворца был поистине прекрасен. Все растения были подобраны так, что не мешали друг другу, и аромат цветов лишь дополнял друг друга, а не превращался в вонь, вызывающую головную боль.

К своему удивлению я заметила Лайну, которая сама поливала какие-то саженцы. Я, конечно, слышала от Дирафа о том, что лари императора увлечена садами и вкладывает в них душу, но я почему-то думала, что она только говорит, что и куда сажать, а не работает в саду сама. Попробовала представить майриме за каким-либо занятием и сдалась на третьей секунде.

Заметившая меня Лайна, замахала мне рукой, приветствуя, и я решила, что могу подойти и не помешаю. И как-то так получилось, что мы обе увлеклись и не заметили, как прошло пару часов. Но вся рассада на новой клумбе была посажена.

– Вот так всегда! – засмеялась Лайна. – Увлекусь и про всё забуду! Пойдём скорее, нужно привести себя в порядок. И я распорядилась, чтобы тебе утром принесли несколько платьев. Только я не ожидала, что ты настолько ранняя пташка.

– Я хотела бы сегодня навестить старших кварталов, посмотреть самой, что изменилось в гавани и на Сломанном Клыке, думаю, что в платье будет не очень удобно! – ответила, заодно прощупывая почву, я.

– Да, тяжёлые юбки будут явно не к месту, но я знаю, что тебе подойдёт. – Согласилась лари.

Дальше разговор сам собой вернулся к растениям, я пожаловалась, что в Карнаке у нас пока красоту некогда разводить. Лайна тут же начала показывать мне растения, которые неприхотливы, быстро начинают цвести, и хорошо перенесут дорогу.

Нашу беседу прервал слуга со словами, что казначей омана просит о встречи со мной. Я удивилась, потому что это был последний человек, которого я ожидала бы увидеть. Но, как оказалось, оман уже успел казначея сменить, и эту должность сейчас занимал парень из шатающегося квартала. Оставшийся сиротой и без ноги, но обладающий таким талантом к цифрам и счетоводству, что очень скоро не мои дети подсказывали ему, а он им, и вообще парень вместо жалоб взялся помогать с учётом на пристани и в строительстве. Потом, перед самой ссылкой, Марс помог ему устроиться во дворец.

Молодой казначей появился с широкой улыбкой и кипой бумаг, сшитых на подобие журнала, под подмышкой. И оказалось, что я не первая в списке тех, кого он уже успел посетить. Оман вчера вечером загрузил парня по полной.

Видимо ему наконец-то надоело быть ослом, которого только младенцы не обманывали и Ираидала, и он решил осушить то болото, которое так упорно вокруг него создавалось. Оман затребовал реальную опись всего оманлира, а Дербет сразу же решил приступать. Но для этого создавал план, как эту опись создавать, причём в кратчайшие сроки.

– Смотри, то, что от тебя требует оман, это полная ревизия с инвентаризацией. Землеустройство. То есть, что, как и в каких объёмах производится в определённых землях, что и в каком состоянии там находится. – Объясняла я.

– Сколько городов и простых поселений в провинции, какие из них укреплены, если да, то в каком состоянии эти укрепления. Если стоит крепость, но она от ветра колышется, то так и указываешь. "Укрепления нуждаются в сносе". – Раздается рядом голос омана. А у меня никак не сложится, то, что я слышу, с тем, кто это произносит. – Помощников уже начал искать?

– Да, оман. – Кланяется Дербет. – Средний сын старшего Гарида и его же племянник готовы помочь. Еще бывший бессмертный, ветеран Надир. Он во время службы заведовал полковой казной, и если вдруг будут угрозы или уговоры, не испугается и не уступит. И Салхим, он из торговцев, управлял одной из лавок деда и с отцом ездил с караванами. Пока все.

– Отлично! Сколько времени тебе нужно, чтобы подготовиться? – спрашивает оман. – Учти, с вами отправится усиленный отряд бессмертных, для усиления понимания у чиновников на местах и повышения уважения к тем, кто выполняет мою волю.

– Сегодня я закончу план, и тогда можно будет точно сказать. Сейчас, если примерно, то дня через три сможем тронуться. – Прикинул Дербет. – Я хотел бы спросить, могу я на время своего отсутствия доверить выдачу средств на расходы дворца, старшему Гариду?

– Доверь. И Таргоса к нему приставим, чтобы лишний раз не обращались. – Кивает оман.

– Ну, раз всё так прекрасно обсуждается, мы вас оставим! Скоро завтрак, нам необходимо привести себя в порядок. – Подхватила меня за руку Лайна, чем я и воспользовалась, пока оман не успел вмешаться.

Оставив меня на попечении Фарли и Рагни, сама лари упорхнула, насторожив меня хитрым блеском глаз. Ещё больше я насторожилась, когда лари вернулась вместе с Марной. Обе женщины несли в руках какие-то свёртки и шкатулки, а лица отражали такое предвкушение, что стало даже немного страшно.

Следующий час я ощущала себя настоящей куклой, Фарли и Рагни, видимо сообразив, что к чему раньше меня, с азартом подключились к игре. Мои порывы подойти к зеркалу жёстко пресекались. А когда мне, наконец, позволили на себя взглянуть, то я чуть было не поздоровалась с собственным отражением.

– Мы же вроде на завтрак собрались... – только и смогла растерянно сказать я.

Волосы, которые я обычно стягивала в тугую косу, распустили, позволив им окутывать мою фигуру, только убрали несколько прядей от лица, закрепив их заколками в виде веточек, с острых концов которых свисали хрустальные капельки. Марна немного поколдовала над лицом, растушевав у внешних уголков глаз немного угольной пыли, смешанной с соком кардэ, от чего сама пыль не осыпалась и даже не боялась дождя или слёз. Совсем чуть-чуть, но взгляд сразу изменился.

Одета я была в плотные белые шаровары и нижнюю рубашку с широкими рукавами на высоких манжетах, наверное, сантиметров десять длиной. Рубашка плотно обтягивала тело, обрисовывая и приподнимая грудь за счёт плотного корсажа, оставляя почти половину наружи. А поверх этого костюма было надето нежно мятного цвета платье-халат с ярко-зелёной вышивкой. Верхнее платье оставляло шею открытой, почти сразу от плеча шли двухслойные распашные рукава, создававшие эффект полупрозрачных крыльев. Само платье сходилось углом под грудью и спускалось вниз, почти до самых туфелек. Двойная юбка была достаточно широкой и не мешала при ходьбе. Но лари с девушками распороли по бокам швы почти до бёдер, и вчетвёром быстро обметали ткань по краям. Выглядело это так, словно именно это и задумывалось, и так изначально и шилось. Но при каждом шаге, то с одной стороны, то с другой, в волнах легкой ткани, мелькали мои ноги в шароварах. И хотя всё было вроде закрыто, но создавалось столько намёков...

– Я так понимаю, что кормить омана завтраком вам не хотелось, а не пригласить было неудобно? – первой высказалась Рагни.

– Ну, что вы? Пусть кушает на здоровье. Я ещё сама и напомню, чтоб кушать не забывал! – рассмеялась довольная Лайна.

– Я не я буду, если у него хоть одна мысль будет о еде. – Поддержала свою госпожу Марна. – Ну да ничего, ему полезно, чтоб значит, ничего не залёживалось, и кровь не застаивалась. И вообще он воин, пусть выдержку тренирует!

– Ага. А то госпожа для него уродлива была! – фыркнула Фарли.

– Чтооо? – в один голос спросили переглянувшиеся Лайна и её Марна.

– Это он через некоторое время после родов и кормления в купальню зашёл, а там я. Он увидел и сказал. – Пояснила я, вспоминая как рыдала, уткнувшись в колени Фарли, Ираидала после того, как вернулась после этой встречи в свою комнату.

– Вот значит как... Хм. – Задумчиво произнесла Лайна, пока я рассматривала в зеркале своё отражение на фоне росписи стен.

Мастер так передал движение ветвей на ветру, что казалось, что ты просто уснула под удивительным деревом. Потому что вся листва на ветках была зелёной. Лари императора воспользовалась тем, что я отвлеклась, и одним движением сорвала с моей шеи шарф, который был уложен крест накрест и полностью закрывал шею и грудь. Теперь тонкая цепочка с изумрудными капельками, что удерживала края верхнего платья на груди лежала не на перекрестье шарфа, а на моей груди, чуть выше линии выреза. Капельки-подвесы шевелились при каждом движении, притягивая взгляд.

– А... Может не надо... – попыталась вернуть шарфик на место я.

– Уже некогда исправлять. Мы опаздываем. – Уверенно заявила лари и взяла меня за руку.

В светлом зале с большими окнами, наполнявшими комнату свежестью и легким ветерком, нас уже ждали император и оба его сына. Мужчины что-то обсуждали, но наше появление прервало все разговоры. Оман словно застыл, полуобернувшись к нам. Его глаза раз за разом оглядывали меня с ног до головы.

– Сынок, вдох, а теперь выдох. Вдох – выдох, дальше без подсказки справишься? – голосом полным ехидства спросил его император. – А то не дышать это плохая идея. Дыхание оно жизнь, сынок!

– Извините, что опоздали. Я еле уговорила Ираидалу отказаться от своего походного костюма. – Присела в поклоне перед императором его лари.

– Ничего страшного, моя драгоценная. – Улыбался ей император, помогая устроиться за низким столом.– А ты жестока, дорогая.

– Мне положено, я же мачеха. – Таким же еле слышным шепотом, ответила императору на последнюю фразу Лайна.

Как и везде, в императорском дворце ели, сидя на полу, на специальном возвышении. Лайна сидела рядом с императором на торцевой стороне. По левую руку от неё сидела я, а напротив меня оман, дальше Файрид. Из-за разницы в росте, получалось, что оман смотрит на меня сверху вниз. Чуть наклонившись вперед, чтобы не испачкать платье во время завтрака, я успешно создавала конкуренцию блюдам на столе. Под пристальным и неотрывным взглядом омана, я чувствовала себя неловко. Впрочем, не только я обратила на эти взгляды внимание.

– Дорогая, ты решила, что Берс слишком привередничает в еде, поэтому решила сделать так, чтобы ему было не до еды? – улыбается император.

– Даже и не собиралась. К тому же твой сын явно не обделён, скажем так зрелищами. У него же целый гарем. – Опустила глазки лари.

– Лари прекрасно знает, что единственная женщина, что одаривала меня своим вниманием в последние месяцы, это война. – Ненадолго отвёл от меня взгляд оман, посмотрев на Лайну.

– Ну, если так судить, то лари Ираидала последний год и вовсе была просто окружена мужским вниманием. Голод, холод и тяжёлый труд. – Перечислял император. – Лари, да у вас просто гарем. Как бы вас не начали ревновать, лари.

– Это, точно вряд-ли! – заверила императора Лайна. – Ведь судя по тем словам, что нам передавали, оман находит лари Ираидалу некрасивой и даже уродливой. Так, кажется, ты говорил, Берс?

– Да, и именно поэтому он уже в четвертый раз перчит сладкую кашу. – Усмехнулся император.

– Я? Что за... Лари, когда я произнёс подобное? – буравит меня взглядом оман.

– После того, как закончилось кормление Барлика и Малис. – Напомнила я.

– Я не помню этого. – Произносит он.

– Вы вошли в купальню, когда там была я. – пересказывала я, хоть и почувствовала себя не в своей тарелке, из-за того, что приходится озвучивать эти подробности. – Впрочем, и детей, которых я родила, вы сочли настолько страшными, что усомнились вы ли отец, и даже отказались их называть.

– Лари, все совершают ошибки. Главное, чтобы был шанс всё исправить. – Сказал словно только для меня оман.

– Есть ошибки оман, о которых остается только сожалеть, исправить их невозможно. – Ответила ему.

– Значит нужно их искупить. – Смотрит так, словно сожрать готов, ткань на широкой груди натягивается от тяжёлого дыхания, крылья носа шевелятся, как бывает при сильном волнении.

Я опустила пальцы в чашу с ароматной водой, чтобы освежить руки перед едой, но стоило вынуть руки из воды, как они оказались обхвачены мягкой тканью. Оман, умудрившийся за секунды и незаметно оказаться рядом со мной, вытирал мои пальцы собственным шарфом, не сводя при этом с меня взгляда.

– Берс, пальчики девушки, это не твой клинок, натирать по полчаса не надо, а то до кости сотрёшь. – Напомнил оману, что мы тут не одни, император.

Шторм, видя, что оман хоть и перестал тереть, но мою ладонь не выпускает, не смотря на мои попытки высвободить руку, просто просунул между нами свою голову, а потом и сам улегся рядом со мной.

Глава 31.

Ираидала, лари Марид Нави.

– Лари Ираидала, – начал император, когда принесли чай и сладости. – Из всех вопросов, которые я хотел бы с вами обсудить, нерешенным остался только вопрос о нашем общении с внуками.

– Я не думаю, что с этим могут возникнуть проблемы. – Влез в разговор Берс. – Общайтесь на здоровье, когда дети будут находиться в столице, ведь Ираидала не против этого? Я правильно понимаю?

– Да, но... – начала я, но он меня перебил, аккуратно сжав руку, не обращая внимания на предупреждающий рык Шторма.

– Я помню, о том, что ты говорила. И серьёзно всё взвесил и обдумал этой ночью. – Сама не знаю отчего, но я насторожилась. – У детей уже есть оманлир, и так как они привыкли быть вместе и дополнять друг друга, то и Марсу нужно выделять земли где-то рядом. То есть либо Ниргас, либо Ригьявир. Мы можем с тобой осмотреть обе провинции, и потом уже решить, какую отдать Марсу. Стратегически, Ниргас более выгодно расположен, пересечение речных и наземных торговых путей. Зато Ригьявир надёжнее защищён и имеет с Геликарнаком общий горный хребет.

– Но не одна из этих провинций ни разу не столица. – Внимательно слушал сына император.

– Да. Но Ираидала была абсолютно права, когда говорила, что любой земле нужен хозяин. Что происходит, когда от твоего лица управляют те, кому ты доверяешь, я вижу в собственных землях. – Ответил ему оман. – Упомянутый мною хребет делит мой оманлир почти пополам, так что и деление оманлира в будущем между наследниками будет лёгким. Ещё и поэтому я склоняюсь к Ригьявиру, но это мы ещё обсудим. Крепость же в жемчужном заливе так и останется личным наделом Малис, я считаю нужным исключить её даже из перечня приданного. И я так понимаю, что там тоже всё не так прекрасно, как я слышал?

– Точно описать не могу, – ответила сильно удивлённая словами омана я. – Я ни разу не была там, проход туда перекрыт разломами, и из-за обрушившегося утёса там теперь озеро.

– Ну, хоть детей зовут Барлик и Малис, хоть тут всё, как я знаю. – Вздохнул оман.

– Самому называть надо было, тогда и сомневаться бы не пришлось, правильно ли тебе имена твоих детей назвали. – Тихо и с какой-то злостью вдруг высказался Файрид. – Прошу меня извинить.

Лайна проводила сына внимательным взглядом, судя по тому, что она нахмурилась, увиденное ей не понравилось.

– Насколько я понял, там вы ничего не меняли и в порядок просто не успели привести? – я кивнула, вернувшемуся к разговору оману. – Если принять во внимание все причины, то присутствие наследников в их оманлирах становится необходимым. Но есть и другие причины, и не менее важные. Они мои наследники, им принимать от меня власть в моём наследственном оманлире. Кому-то из них, скорее всего, придётся принимать и пост главнокомандующего. И наследников должны знать не только в провинциях. В гарнизонах, корпусах бессмертных... Парни, да и Малис тоже, судя по её участию в битве за Карнак, уже должны принимать участия в учениях, смотрах. Появляться на рубежах и участвовать в выходах на эти рубежи.

– Как на рубежи? – помертвела я.

– Командиры и мастера корпусов должны знать их в лицо, видеть их способности, верить в мужество, умения и талант. Я хотел бы тебе пообещать, что в первые выходы, дальше совещаний их не пущу, но даже я не верю в то, что они будут сидеть за спинами других. А ты знаешь наших детей лучше меня. – Воспользовавшись тем, что я, ни разу не думавшая о том времени, когда моим детям придётся заменить омана на рубежах, оказалась в ступоре, оман прижал мои пальцы к своим губам.

Он едва коснулся, а я отдернула руку словно, обожглась. Шторм резко поднял голову и развернулся в сторону омана.

– Проворонил, сторож! – с ехидной улыбкой сказал гронху оман.

– Просто он очень спокойный и терпеливый. – Вступилась за Шторма я. – Из четырёх гронхов, он самый рассудительный и сдержанный. Смерч Малис, к примеру, не предупреждает рыком, а сразу кусает. Тень и вовсе не считает нужным предупреждать хоть как-то. Мол, сами соображать должны. А Палач, ну, он не зря носит своё имя.

– Тогда я рад, что твой спутник, такой рассудительный, Ираидала. – Но всё равно довольное превосходство из взгляда никуда не делось. – Видишь сама, детям придется делить своё время между оманлиром и столицей. Как и тебе. Ведь лари живёт там, где её дети. А когда мы будем на рубеже, ждать, находясь в столице, удобнее. Столица ближе, чем Карнак.

– Мы же воюем только с Димарией? Так может к тому времени, как у вас появится совершеннолетний наследник, а это самое меньшее четыре года, вы уже успеете их победить? – мои наивные слова рассмешили и омана, и императора.

– Первый раз вижу, чтоб с такой скоростью начинали верить в чьи-либо способности и таланты! – отсмеявшись, сказал император.

– Я приложу все усилия, чтобы оставить наследникам мирные рубежи. – Тихо и без улыбки сказал оман, и это обещание вызвало у меня желание искренне улыбнуться в ответ, чего не было до этого момента ни разу. – Что же касается времени пребывания наследников в столице, то это, думаю уже не настолько важно.

– Важно. – Не согласилась я. – Марс совершенно не переносит морскую качку. Поэтому остается только путь по суше, верхом. А это ночёвки на земле. Значит время тоже важно!

– Тогда, наверное, наилучшим вариантом будет, чтобы самые холодные месяцы, дети проводили уже в столице, чтобы не заболеть по пути. – Немного подумав, предложил оман. – И самые жаркие. Потому что именно в это время идут нападения на рубежи.

– Думаешь, уже вскоре взять наследников с собой? – спросил омана император.

– Надеюсь, что этот год я проведу дома. А в следующем, уже решим. – Ответил Берс. – Я надеюсь за время пребывания в Карнаке всё-таки наладить отношения с братом. В море мы сильно уступаем Димарию, а его опыт и знания нам бы пригодились. Если мы закроем береговую линию уверенно чувствующим себя флотом, то сможем разместить гарнизон и на Хрустальной косе. Сейчас мы этого не можем, из-за постоянной угрозы, что размещенный там корпус могут отрезать от нас во время прилива корабли противника! А так это будет мощный опорный пункт посреди моря, который сильно обрежет возможность маневрирования на море для димарийского флота.

– Я правильно поняла из вашей речи, оман, что вы собираетесь в Карнак? – я понадеялась, что ослышалась.

– Конечно, лари. Я долгое время не видел детей, на Карнак было совершенно нападение, во всех землях, в том числе и Геликарнаке, будет проходить опись казначейства. – Перечислял оман. – Да и просто сопроводить свою лари за детьми и обратно, ведь через пару месяцев начнётся лето. А мы с вами договорились, что самое холодное и самое жаркое время года дети проводят в столице.

– Мы договорились? Когда? – пропустила момент договора я.

– Только что. Я приводил доводы, а вы лари, согласно кивали. – Сделал удивлённые глаза оман.

– И это вы считаете, что мы договорились? – опешила я. – А как же сами дети? Они могут не согласиться со всем этим.

– Кстати, да. – Вступился император. – Вдруг... Как там? Палач? Вот, Палач посчитает твои доводы неубедительными?

– Даже если он пообещает Малис, что доверит руководство флотом у рубежей ей? – с явной грустью и сожалением кивнула в сторону Берса Лайна, не отводя взгляда от императора.

– О, нет! – простонала я, закрыв глаза руками. – Эта бестия сорвётся раньше, чем оман успеет закончить своё обещание!

– Лари, пламя оказалось щедро к вашим детям! Одарив их талантом и горячей кровью. А вы так горюете? – с мягкой полуулыбкой сказал император, но скрыть блеск гордости во взгляде не смог. Или не стал специально.

– А можно было одарить чем-нибудь мирным? Пироги там печь? Или лечить, как матушка Вали? Почему именно моим детям такие страшные таланты? – вырвалось у меня.

– Зато, когда нашей дочери придет время выбирать себе пару, мы точно будем знать, что к ней будут относиться с уважением. – Это мне оман сейчас плюс, что ли нашёл?

– Наша дочь ученица мастера бессмертных! И её спутник, Смерч, самый быстрый из всей четвёрки. Кто, мне интересно, осмелится проявить к ней неуважение? Посмотрела бы я на этого смельчака! – ответила и заметила, как расплывается в довольной улыбке оман. – Что?

– Ты сказала, что Малис наша дочь, а ещё вчера дети были только твои. – Заметил оговорку оман.

– Не придирайся к словам! Можно подумать, что для тебя это и впрямь, что-то значит! – не поверила я.

– Значит! – сразу стал серьёзным Берс.

– И как надолго это стало значимо, оман? – я встала из-за стола и присела в поклоне перед императором и его лари. – Спасибо за гостеприимство, но я хотела бы посетить гавань и вдовий квартал.

– Иди, – кивнула мне, прикрывая глаза Лайна. – Твоя охрана предупреждена и уже ждёт за дверью.

Но выйдя за дверь, я обнаружила, что и оман последовал за мной.

– Ты, забыла, но лари может передвигаться за стенами дворца, только под охраной и с достойным сопровождением. – Напомнил мне он уже почти забытый свод дворцовых правил.

– В Карнаке я передвигалась свободно, и зачастую вообще без охраны, только со Штормом. – Возможно, я нарываюсь, но я просто кожей ощущала, как уже сейчас мне тесно в рамках этих самых правил!

– В Карнаке нет дворца и отдельной огороженной дворцовой территории. А территорию оманлира детей ты не покидала. – Выкрутился оман.

И только тут до меня дошло то, о чём я и не задумывалась даже.

– Карнакский дворец стоял на каменных сваях посреди залива... То есть, если бы дворец сохранился, а достойного сопровождения у меня там не было, то выйти из дворца я не имела бы права? Это даже не ссылка, это пожизненное заточение во дворце. И за что? За то, что плакала и осмелилась тревожить своими жалобами? – я резко развернулась и пошла следом за слугой к конюшням, чтобы забрать Адика.

В душе всколыхнулась обида. Я просто в течение года избегала фактически ареста из-за глупой случайности, совпадения!

– Ираидала...

– Что такого могла совершить Ираидала, чтобы заслужить подобное отношение к себе и такие желания, не просто отослать с глаз долой, а ещё и буквально похоронить заживо? Что за преступления на моей совести? – развернулась я к оману, не думая в этот момент об осторожности.

– Я был слеп, а во дворце не всем понравилось появление так сильно любящей меня девочки... – Берс стоял настолько близко, что при каждом дыхании, я касалась его грудью. – Я тебе пообещал, я всё это изменю, Далли!

– Изменишь? Что можно изменить теперь? Сейчас? Нет больше никакой Далли, прежней, до безумия любящей и живущей одним тобой Ираидалы не существует. Она умерла. – Вырывались у меня слова признания. – Осталось только имя и привычные черты. В душе, что горела любовью к тебе, остался только пепел! Всё выжжено, нет ничего кроме горечи воспоминаний и грязи твоих измен. Не наступает весны на выжженных камнях! Понимаешь? Любящее тебя сердце перестало биться в ту ночь, когда ты отвернулся, и посчитал собственную похоть важнее просьб о спасении. Тогда ещё можно было что-то изменить, сейчас нет! Я в это не верю. В моей жизни нет больше любви к тебе...

Понимаю, что ещё секунда рядом с ним, и я явно сотворю такое, о чём потом буду очень горько сожалеть. Разворачиваюсь, подхватывая юбки, и бегу. Адик, словно издали меня почуяв, начинает приветственно ржать, да и Шторм рядом, он не даст заблудиться. Но убегая, ещё успеваю услышать голос Файрида.

– Пламя, что же нужно было пережить, чтобы такие слова были правдой?! – и в его голосе, я отчетливо слышу жалость.

Не сочувствие, и даже не сопереживание, а именно жалость, словно я вымокший под дождём беспризорный щенок с перебитыми лапами! Нет, нужно срочно уезжать из этого дворца. Меня здесь словно подменили! В руках себя совсем не держу. То скандал на глазах императора, то в глаза бывшему сожителю Ираидалы, а кто он ей ещё, как не сожитель, признаюсь, что я не его лари!

Кидает из крайности в крайность! Слёз полны глаза, вся напряжена, кажется, ещё секунда и искры полетят в разные стороны! Искры! Ираидала! Да ты дура, дурища самая натуральная!

Усталость, тревога, оман со своими непонятными переобуваниями на ходу. А ты огненная, вот пламя и рвётся наружу, ведь я его кормлю своими эмоциями! Ира, вспомни, сколько тебе лет! И прекрати истерику, не девочка, в конце концов, любимый мальчик которой на выпускной пришёл с другой! Хватит! Тебя и так уже жалеют.

Почувствовав, что слезы вот-вот готовы сорваться вниз по щекам, подняла лицо к небу, и несколько раз быстро моргнула, помогая ветру высушить так и не пролитые слёзы.

– Не стоит. – Говорит оман, взгляд которого я ощущаю от самого дворца. – Говорят, слёзы очищают душу и смягчают сердце.

– И раздражают мужчин. – Дополняю я и отвожу Адика чуть в сторону, чтобы Шторм мог идти рядом именно с этой стороны.

Конь омана, явно не привыкший к соседству с гронхами, шарахнулся в сторону. Оман быстро справился с конём и выровнял движение, но приблизиться уже не мог, с одной стороны от меня были стены домов, с другой гронх.

Шторм бежал с таким достоинством, словно сам был императором в неизвестно каком поколении. Периодически поворачивая морду в сторону собирающихся в кучки любопытных детишек, он грозно рыкал, вызывая этим кучу визгов. Однако, совсем немного проходило времени и в новой компашке ожидавшей "своего" рыка, мелькали уже знакомые мордашки.

Весь день, с кем бы я ни разговаривала, чем бы я не занималась, чтобы я не обсуждала, меня буквально жгло от взгляда омана. Казалось, что если бы я посмотрела в лицо Берсу, неважно в какой момент, я бы встретилась с ним взглядом. Казалось, он жадно прислушивается, ловит каждое слово. И всё время был рядом.

Вроде ничего не значащие жесты. То с коня снял, не дав спуститься самой, то подал руку, когда поднималась по строительным мосткам, то у всех на глазах подхватил и перенёс через неглубокую канаву с грязной водой. Но в каждом из них любой мог лёгко разглядеть предупреждение.

Глава 32.

Ираидала, лари Марид Нави.

Крики и грохот со стороны набережной привлекли наше внимание. К тому времени, как мы подошли к месту событий, всё уже решилось. Оказалось, что моряки с одного корабля-торговца что-то не поделили с моряками другого. А так как дело дошло до драки прямо на набережной, то они со своей сварой ещё и помешали разгрузке третьего корабля.

Всё это грозило перерасти в общую свалку. Но на соседнем причале разгружали баржу с камнем для строительства новых улиц, строители, принимавшие груз, и угомонили скандалистов.

– И часто у вас тут такое? – впервые за всё время, что мы здесь находимся, оман говорит что-то ещё, кроме слов ответных приветствий.

– Бывает. – Отвечает ему старший Гарид. – Но быстро успокаиваем. Кто рядом оказывается, тот и успокаивает. Да и местные мальки сразу бегут к старшим или лекарям. С лекарями вообще никто не сорится.

– Старший, у вас сейчас на второй спуск дворцового плато перенесены все кверхи бессмертных. – Показывает в сторону новых зданий оман. – Многие из ветеранов получили такие увечья, что работать где-то не смогут. Но их ранения не отняли у них опыта подготовки, службы и участия в настоящих боях. Многие ветераны не умеют больше ничего, кроме того, что быть бессмертными. И они могут подготовить вам из местных тех, кто будет следить за порядком, обходя улицы. Скажем так, уличная стража. Они же будут пресекать подобные беспорядки сразу. Ветераны же могут быть и старшими таких, обходящих кварталы, небольших отрядов. Ведь если воин потерял глаз, это не лишает его умения управлять и направлять. А главное, такие люди не растеряются в непредвиденной ситуации. Например, во время нападения.

– Нападения? – удивилась я. Ну неужели он сейчас опять начнёт песню про вред пристани?

– Вы думаете, что решаться? Особенно после Карнакского разгрома? – однако Гарид отнёсся к словам омана совсем не так, как я.

– Хотя бы, чтобы отомстить. Захват столице, я думаю, не грозит. Но ответить, чтобы ударить по самолюбию, могут. – Берс разговаривал с Гаридом, старшим бывших трущоб, с тем же тоном, каким разговаривал с императором. Как я не прислушивалась, я не услышала от него и намёка на предубеждение к уступающему по происхождению. – Я бы использовал смертников, тех, у кого нет иного выхода, кроме как напасть и подороже продать свою жизнь. С учётом, что здесь нет укреплений и в основном мирное население, в большинстве своём женщины, старики и подростки, удар может быть очень болезненный.

– Но ведь вражеский корабль увидят издалека. – Усомнилась я.

– Не обязательно. Если этот шаг планируется заранее, то будущие нападающие уже могут приплывать под видом торговцев. – Развернулся ко мне и начал объяснять Берс. – Я бы поступил именно так. Если же это нападение будет без подготовки, то просто захватят корабль, идущий в наш порт, заменят команду на своих бойцов, а самих торговцев используют, как щит на случай непредвиденных встреч. Чтобы их не раскрыли до самого нападения.

– Просто из-за того, чтобы успокоить своё уязвленное из-за поражения самолюбие? Без любой другой цели? – логики и смысла кроме тупого убийства в этом поступке не было.

– Чтобы смыть обидное и унизительное поражение. И отомстить за смерть наследника. Не важно, что Карл Димарий сам начал эту авантюру. Из подобного нападения раздуть можно совсем другую картину, которую и озвучат димарийцам. – Пояснил мне Гарид, согласившийся с оманом.

– Я могу и ошибаться. И ничего подобного не произойдёт. Но если вдруг, мои слова станут реальностью, то ветераны не испугаются и не растеряются. Они не дадут нападающим пройти по кварталам ножом мясника. – Берс говорил с непоколебимой верой в способности ветеранов бессмертных. – И сдержат врага до подхода помощи из корпуса. А если никакого врага не будет, то уж порядок они точно обеспечат. И вот такие драки не будут успевать разрастаться до такой кучи-малы.

– И это поможет ветеранам не думать о том, что они обуза и сидят на чьей-то шее. – Добавил Гарид. – У них будет своя очень важная и нужная работа. И опасная, чего скрывать.

– Старший, подумай как лучше это организовать. В идеале и вовсе бы отвести здание под расположение этой уличной стражи. – Потёр подбородок Берс. – Ты и Таргос останетесь за Дербета, на то время, пока он будет составлять правдивую опись оманлира. Поэтому тебе придётся самому проследить за образованием новой службы. И нужно назначить содержание. Простым стражникам полторы монеты золотом, ведущим отряды две. Если возьмёте за основу войсковую систему, то сотнику четыре монеты, а старшему уличной стражи шесть. К сожалению, я не могу сказать, сколько всего таких стражников понадобится.

– В любом случае набирать людей будем постепенно. Да и во многих кварталах сами жители по очереди дежурят с обходом улиц. – Сразу же подхватил идею омана Гарид. – Первоначально можно будет начинать там, где такого нет, а необходимость есть. То есть пристань, и прибрежные кварталы. Раньше-то здесь нужды такой не было.

Теперь уже молчала и слушала я. Оман выспрашивал про строителей, про магов, которые держали водные течения во время строительства в гавани. А я, чем больше слушала, тем больше понимала, что образ омана, который я себе нарисовала, трещал по швам. Картинка совершенно равнодушного к собственным подданным правителя пошла трещинами и начала местами осыпаться.

Всё то, что касалось или перекликалось с войной, он прочитывал буквально по намекам. Увидев простую драку, предположил возможный ответный ход Димария. Но всё, что касалось хозяйственной стороны управления, для него было тёмным лесом. В этих вопросах он опирался на казначея, который не своровать не мог, даже если передавал кусок мыла!

– Да вы рехнулись? – не сдержался Гарид, когда речь зашла об оборонительных башнях. – Откуда такие суммы? Да лари все фонтаны, всю гавань и на два квартала в десять раз меньше потратила! Не может даже такое строительство сожрать столько денег! Вы вторую столицу, что ли строить собрались?

И тут надо было видеть, как изменилось выражение лица Гарида, когда он опомнился и сообразил, с кем разговаривал в подобном тоне. Старший сначала прикрыл рот рукой, видимо, чтобы ничего больше не сказать, а потом схватился за сердце. А вот оман был явно доволен и даже не скрывал этого.

– Значит, говоришь, не может... Интересно. А как нам точно узнать? – тут же задал вопрос оман.

– Я могу послать нашего строителя, но думаю лучше смиренного Масула, как он себя называет, с этим никто не справится. – Признал Гарид. – Если всем, для того, чтобы жить в гармонии с миром, нужно дышать, то ему строить. Придумывать переходы, схемы и системы, странные на первый взгляд, но такие правильные, как выходит потом.

– И где нам этого замечательного Масула найти? – прищурился оман.

– Так... Он в Карнаке. Раб госпожи. – Прозвучало в ответ.

– Масул наш главный строитель. Именно по его чертежам построены и фонтаны, и пристань. А вот мост на Клык уже идея его ученика. – Поясняла я. – Именно с его прибытием в Карнаке начали возводить все оборонительные сооружения. Это полностью его идея.

– Чтобы покинуть город, он стал личным рабом госпожи. Как до этого такой же рабыней стала Рагни, лучшая ученица матушки Вали́.– Поддержал моё объяснение Гарид.

– Значит, в Карнаке. – Внимательно смотрел на меня оман. – Не удивлён. Всё лучшее, что было в столице, теперь находится в Карнаке.

Я молчала, не зная как отреагировать на этот завуалированный комплемент. Старший Гарид тут же вспомнил, что для создания отрядов, которые предложил оман, необходима помощь старших кверхов, и срочно начал искать кого-нибудь, чтобы послать за ними. Неловкую паузу прервала своим появлением матушка Вали́.

– Приехать не успела, а уже опять за старое? Носишься целыми днями, а есть за тебя, я буду? – ворчала она. – И ладно сама, тебе не привыкать, этого-то, за что на диету посадила?

– Казну бережём, чтоб на строительство защитных стен хватило. – Улыбаясь, ответил оман.

– Да это тебе лет десять не есть! – усмехнулась матушка Вали́.

Только к вечеру мы вернулись во дворец императора. Я собиралась сегодня лечь раньше, чтобы с рассветом покинуть столицу. Император и его лари ждали нас в той же комнате, где встретили нас в первую встречу.

Выслушав меня, никаких препятствий к возвращению в Карнак, к детям, мне не чинили. Император передал мне шкатулку с документами для детей. Там лежали документы на освобождение от уплаты налогов для всего Геликарнака. А ещё распоряжение о создании на территории Геликарнака отдельного корпуса бессмертных для усиления провинции.

И самое главное, император передавал со мной письмо для Аргеса, с просьбой о встрече.

Лайна всё норовила передать подарки детям. Один, второй, третий...

– Лари! Мы едем верхом, возможности везти большую поклажу, просто нет! – пыталась остановить Лайну я.

– Это подарки! Мы всё время их отправляли! – возмутилась она. – А Карнак это не дворец в двух улицах отсюда!

– Вручите чуть позже, раз как выяснилось, мы договорились о скором возвращении в столицу. Хоть и временном. – Улыбнулась я ей.

Вспомнилось, как она наряжала меня, и в голове мелькнула мысль, что ей бы дочку, но озвучить её я не решилась.

– Ираидала... – замялась она, но всё же продолжила. – Когда вернёшься во дворец, будь осторожнее. Не пей принесённую воду и не ешь того, что готовили не в твоём присутствии, или твоих служанок.

– Я запомнила. Это был жестокий урок. – Ответила ей.

Покидали дворец мы рано, но император и его лари вышли нас провожать. Впрочем, помимо меня, Фарли и Рагни и отряда бессмертных, в Карнак отправлялся оман и Файрид.

Что там собрался делать последний, я не знала и спрашивать не собиралась. В конце концов, может лично решил своих бойцов забрать.

Дорога легко ложилась под копыта лошадей, а меня тянуло вперёд. Туда, где я уже узнавала места прошлогодних стоянок. Меня не пугали ни ночёвки на земле, ни приготовление пищи на костре, ни перекусы вяленым мясом прямо на ходу. И даже на взгляды я уже не обращала внимания.

Я возвращалась к детям. И в моём случае закон стал жизненной необходимостью. Лари должна быть около своих детей.

Глава 33.

Ираидала, лари Марид Нави.

Время в дороге летело быстро. Даже привалы из-за целого перечня необходимых дел и накапливающейся усталости не ощущались тормозящими задержками. Я не видела детей меньше двух недель, а уже просто дико соскучилась.

Первым памятным местом был тот самый привал у реки, где я нашла наших гронхов.

– Ну что? Пойдём, искупаемся? – позвала я с собой гронха. – Может, ещё кого водой принесёт?

Гронх оскалился и толкнул меня лобастой башкой, заигрывая. А потом резко развернулся и предупреждающе зарычал в сторону омана и Файрида, почти одновременно дернувшихся в мою сторону.

Прошло всего ничего с момента нашего отъезда из столицы, и я вполне справлялась с поставленной для себя задачей, не обращать внимания ни на взгляды омана, ни на попытки Файрида приблизиться.

Ещё и рано вроде говорить о настойчивости, но эффект работы под камерой уже начал проявляться. Вот ещё в прошлой жизни, когда приходилось ради безопасности устанавливать камеры в кабинете, через некоторое время я привыкла к этому ощущению постоянного наблюдения за каждым твоим движением, ведь глядя на камеру, не знаешь, когда охранник за тобой наблюдает, а когда нет.

Вот и с оманом произошла та же ситуация. В первый день, ещё в столице, его внимание я ощущала как мешающее, непонятное и от того тревожащее. А сейчас... Ну, смотрит и пусть смотрит, главное, чтоб рукам воли не давал. А оман сейчас только наблюдал.

Почему-то вспомнился наш двор, ещё тот, в котором я выросла, и два соседа старичка, что едва становилось на улице тепло всё время проводили за дворовым столом с шахматной доской. Михаил Николаевич и Николай Михайлович были давними соперниками по шахматным баталиям, ещё с послевоенного детского дома, где они и полюбили эту игру. Вот они также подолгу и внимательно проводили рекогносцировку положения фигур противника.

И видно, наблюдения эти ему совсем не нравились, потому что всё больше он мрачнел, всё чаще хмурился. Когда мы со Штормом вернулись в лагерь, собрав по пути ещё и большие охапки хвороста, оман не выдержал. Зло прищурившись, он шёл к нам на встречу. Шторм, почуяв настроение омана, положил свою вязанку, которую тащил, удерживая перевязку в пасти.

– Дай сюда. – Рыкнул не хуже гронха оман и отобрал у меня мою вязанку, которую я тащила на спине. – Что ты хотела этим показать, Ираидала? Неужели в лагере нет никого, кому можно было бы это приказать?

– Зачем? – удивилась я. – Я сама вполне могу справиться с тем, чтобы собрать хвороста для костра. Тем более, что ничего сложного в этом нет, а Фарли и Ранги просто не в состоянии делать абсолютно всё.

– Ираидала, ты лари! Понимаешь, лари! Ты сокровище гарема! Ты не должна таскать хворост, следить за костром, готовить еду! Ты... – оман запустил руку в волосы. – Я знаю, что ты мне сейчас можешь сказать, что лари ты уже давно, а когда я отправил тебя в ссылку, то меня это не волновало. И да, не волновало. Потому что мне и в голову не могло прийти, что всё дойдёт до такой степени! У меня никогда не было желания превратить тебя в служанку! Иначе я просто отправил бы тебя отбывать наказание в нижний гарем, чтобы там ты выполняла какую-нибудь работу. Понимаешь? Лари выполняет грязную работу только в качестве наказания за серьёзные проступки, чтобы одновременно, и наказать, и на место поставить. Самомнение убрать, унизить, если так проще для понимания!

– Я не вижу унижения в том, чтобы суметь позаботиться о себе и своих близких. И уж тем более, меня ни в коей мере не унизит то, что я приготовила поесть для себя и своих спутников во время пути. Судя по благодарностям, никто и не посчитал, что это я была унижена. – Попыталась донести до него свою точку зрения. – И потом, как ты себе представляешь, что я ничего вообще не делаю, находясь в ссылке, с тремя детьми, и всего двумя девушками-помощницами? Надеюсь, отчётов о содержании целого штата слуг в Карнакском дворце никто не предоставлял? Знаешь, я всё больше радуюсь, что этот дворец утонул.

– Почему это? – уточнил он.

– Мало того, что моя несостоявшаяся тюрьма развалилась, так мне бы пришлось ещё и убираться в целом дворце! Пока до одного края с тряпкой дойдешь, с другого заново начинать уже надо. – Ответила я.

Шторм, понаблюдав за нашими разборками на пустом месте, подцепил зубами свою связку и оттащил её к костру, и даже успел вернуться за моей. А такие стычки стали происходить всё чаще.

– На это просто невозможно смотреть спокойно! – в этот раз недовольство проявилось, когда я укладывалась спать.

– Что опять не так? – тяжело вздохнула я.

– То, что ты спишь на голой земле! – вот это всё уже обсуждалось, но почему-то именно сейчас, когда он это видел, его это задевало.

Вот такое ощущение, что он кот, а я топчусь по кошачьей гордости каблуками!

Через несколько дней пути ко мне подъехал Файрид.

– Узнаёте места, лари? – грустно улыбнулся он.

– А должна? Судя по всему, где-то здесь вы с вашим отрядом нас нагнали, под видом якобы дополнительной охраны от императора. – Ответила я.

– Ираидала, ты злишься, считаешь меня предателем, но разве я хоть раз кого-нибудь предал? – не стал долго ходить вокруг да около Дираф.

– А ты разве не знал, что Аргес не собирался сообщать о своём существовании кому-либо из императорской семьи? Почему ты посчитал, что вправе решать за него? Ты воспользовался тем, что мы тебе доверяли! – и ведь он действительно не чувствовал себя виноватым. – Ты столько времени врал нам! Прикрываясь каким-то выдуманным именем, когда мы считали тебя другом, доверяли тебе. Ты за столько времени не посчитал всех нас достойными доверия от тебя! Мы даже того, чтобы знать твоё имя, оказывается, не заслуживаем!

– Ираидала, а почему ты сразу решила, что я вам врал? Или посчитал вас всех недостойными? Может вам я открылся, как никому другому? Посмотри на меня, Ираидала! – пытался он донести до меня что-то важное для него, и чего не понимала я. – Файрид это маска, титул, оболочка, так и не сумевшая выйти из тени отца и братьев. Посмотри, Ираидала. Не будь Берса, и мы оказались бы давно разгромлены. Он, та сила, благодаря которой жители империи не сталкиваются с нападениями, как на Карнак, постоянно. Про старшего я и вовсе молчу, отец уже давно опасается, что в ответ на очередное приглашение брата в столицу, народ взбунтуется. На него там едва ли не молятся! А Файрид просто наследник! Никому не нужная и бесполезная единица! Я не говорю сейчас о родителях, но кроме них, кому я нужен? Не стань меня завтра, никто и не заметит!

– А как же твои люди? Твой сотник, обязанный тебе жизнью и не только своей, но всей своей семьи? Сколько тех, кто смог изменить свою судьбу, благодаря твоему вмешательству? – в каждом слове, что я услышала, звучало столько боли от тяжёлых мыслей о самом себе. И ещё желания не просто жить, а жить ради чего-то. Этому принцу нужна была цель, а он всё не мог её увидеть! – Мастер Дираф, каким бы талантливым он не был, никогда не смог бы позволить вчерашним врагам остаться в империи и начать жить с начала, без каких-либо ограничений и ущемлений. Да ты сам видел по пленным Карнакской битвы, что людям в этой Димарии живётся так, что они с готовностью приносят клятву верности, лишь бы жить, а не выживать! Не пора ли вообще мастеру Дирафу и наследнику Файриду стать, наконец-то, одним человеком?

– Впервые я об этом задумался в Карнаке и то, потому, что завидовал. – Несмело, словно пробуя на крепость первый лёд на реке, улыбнулся Дираф.

– Завидовал в Карнаке? – удивилась я.

– Да. Для племянников я был просто ещё одним мастером. А хотелось тоже быть "ответственным дядей".– Пояснил он.

– Аргесу сам будешь рассказывать. – Предупредила я.

– Ты же видела нашего отца, жаль, конечно, что старшего нашего не было. Ты тогда точно поняла бы, что для отца нет никакой разницы, с крыльями ли его ребёнок или нет! Да я вообще уверен, что первенцем отец гордится больше, чем нами обоими вместе взятыми! – я внимательно слушала и ловила себя на мысли, что моя злость на Дирафа растворяется, и сейчас после его слов и объяснений пропадает ощущение, что меня обманывали. Скорее он сам запутался, желая поступить как лучше и правильнее. – Не знаю, какими интригами и кто разделил Аргеса и семью, но отец точно в этом не виноват! И от своего ребёнка он бы точно не отказался! Решать, конечно, самому Аргесу, но отец заслуживает шанса вернуть украденного у него сына. Хотя видит пламя, судя по всему, у нас получится строго по старшинству. Чем раньше родился, тем больше толка из тебя и вышло!

– Не получится, у вас последний оман. А ты говоришь, что он нужен на рубежах. Хотя если он всех победит, то восстанавливать мирную жизнь на территории нынешней Димарии придётся, скорее всего, именно тебе. Потому что у тебя нет предубеждения именно к жителям страны, для которых, как выяснилось, Димарий такой же захватчик, как и для нас. – Поправила я.

– А ну да, как только впереди замаячила вероятность, что наследники окажутся на рубежах, так в тебе сразу проснулась небывалая вера в талант полководца Берса! Слышал, слышал! Отца очень повесила эта ситуация! – рассмеялся Дираф.

– Ираидала всегда верила. – Присоединился к беседе оман. – И помогала. Жаль, что не посчитала нужным сразу сказать об этом.

– Ты особо не обольщайся, – тут же огрызнулся Дираф. – Даже когда стало известно, как тебе пыталась вернуть броню Анаис, Ираидала тебе пожелала только здоровья побольше и всяческих успехов на войне, чтоб детям тебя заменять как можно дольше не пришлось.

– Дети, как я понимаю, тоже считают, что я никчёмный правитель? – на скулах Берса заходили желваки. – Правитель никакой, отец никакой, муж никакой... Так, Далли?

– Муж? – аж развернулся в седле Дираф. – Ты заговариваешься, Берс!

– Как хочу, так себя возле своей женщины и называю! – набычился тут же оман.

– Ты посягаешь на то, что под запретом для всех! Мужем может себя называть только выбранный дочери огня! – непонятно отчего разозлился Дираф. – Ираидала, ты что молчишь?

– А к чему мне что-то говорить? Вы и так прекрасно всё знаете! – кипела внутри злость.

– Ты чего? – оба этих бойцовых петуха насторожились.

– Ничего. Шторм, нагоняй! – воспользовалась я тем, что соревноваться в скорости с Адиком, мало кто мог.

А Шторм не подпустит к нам никого. Лошади понимали гронха с полурыка, и никто не мог их заставить приблизиться к нам после этого. Впрочем, я понимала, что это эмоции, и срываться вперёди отряда, затея не самая умная. Просто ехала чуть в стороне, пока Шторм кружил вокруг нас с Адиком.

Только вечером у костра вновь начался разговор на эту тему. Я смотрела на пламя, мысленно отсчитывая оставшиеся дни. Большую часть пути, мы уже проехали. И я уже нетерпеливо отсчитывала привалы, надеясь сократить дневные короткие остановки. Мне казалось, что дома или произошло что-то очень важное, или вот-вот произойдёт.

– Далли, что случилось? Что тебя разозлило? – на мои плечи опустился плащ, ночи всё ещё были прохладными, и к вечеру заметно холодало. – То, что я заявил на тебя право или то, что я сказал о мнении детей о самом себе?

– Вот скажи, почему у детей должно быть именно такое мнение? – посмотрела я в его глаза. – Не потому ли, что я должна была присесть им на уши и капать на мозги?

– Присесть на уши? – не сдержал усмешки оман. – Я запомню.

– Это не самое важное из того, что я сказала. – Ну, вот и поговори с ним.

– Дираф рассказал мне о том, что ты сказала детям, когда вы приехали в Карнак. И сказать, что я удивлён, это ничего не сказать! – улыбка стекла с его лица. – Всё, что я узнал за последние дни... Окажись я на твоем месте... Знаешь, я бы сделал всё, чтобы уничтожить себя. Использовал бы любую возможность!

– Оказавшись на моём месте, ты бы понял, что я очень люблю детей. Мне мало интересен статус, титул и прочая мишура. А месть тебе, майриме, наложницам... Чего бы я добилась, превратив детей в твоих врагов? – сейчас я разговаривала не с мужчиной, а с правителем, и надеялась, что он меня услышит. – Чтобы начались заговоры и борьба с тобой? Которые ты начал бы подавлять? И я потеряла бы детей. Потому что нельзя допустить и тени сомнений в незыблемости власти в империи, которая постоянно, с момента своего создания, на грани войны. Стоит ли моё уязвленное самолюбие жизни моих детей? Я боялась соперничества между Марсом и Барликом! Ты даже себе представить не можешь, как я счастлива от того, что мои дети не отделяют себя друг от друга! А ещё, меньше всего, я хотела бы, чтобы мои дети чувствовали себя выброшенными или ненужными. Поэтому да, я мозги наизнанку вывернула, но объяснила важность их нахождения в Геликарнаке. И пусть попробует, хоть кто-нибудь сказать, что они со своей задачей не справились!

– Никто не скажет! Рта не посмеет открыть! – я и охнуть не успела, как оказалась на коленях омана, прижатая к его телу. Его рука была на моём затылке, а губы прижались к моей макушке. – Я не знаю, откуда у тебя взялись силы всё это вынести! И откуда в тебе столько благородства, чтобы не озлобиться, не начать люто ненавидеть. Так ненавидеть, что даже цена становится не важна. Я не знаю, какой сильной и светлой должна быть душа, чтобы хоть кого-то любить в этом мире после пережитого тобой! Ты сказала, что твоё сердце умерло, что в душе только пепел... Но я в это не верю! Ни единому слову не верю! Ты вся светишься, когда говоришь о детях. О моих детях, Ираидала. У меня с ними одна кровь! Ты можешь злиться, прогонять, отказываться! Но я найду дорогу обратно. Я верну себе твоё сердце и место в твоей душе. Я не буду оправдываться за прошлое. Потому что бесполезно искать оправдания, это дорога труса. Они ничего не изменят, хоть я голову себе расшибу. Однажды ты сказала, что веришь в мои крылья. И у тебя больше не будет повода для слез и переживаний, никаких обид. Я хочу, чтобы ты снова во мне не сомневалась, чтобы твои глаза зажигались, как звёзды в ночном небе, при встрече со мной, а на губах расцветала улыбка. Я никуда тебя не отпущу, не позволю отнять у меня своё сердце. Оно моё, девочка! Ты сама мне его вручила вместе со своей жизнью, помнишь? Тот вечер, у водопада? Я никогда не забуду о своей вине, но сделаю всё, чтобы тебя не мучили эти воспоминания!

Оман ещё раз меня прижал к себе с такой силой, словно хотел впечатать в своё тело, и растворился в темноте быстро опустившейся ночи.

Я и Шторм только переглянулись. Мой полудемон смотрел во тьму, где несколько мгновений назад скрылся Берс, вывернув голову и с недоумевающим взглядом.

– И что это сейчас было? – спросила я шёпотом.

Глава 34.

Оман Берс Марид Нави.

Счастье, бешенство и боль потери. Вот те чувства, которые разрывали душу на части! Словно я умудрился нарваться на смертельное проклятье! С самого прибытия с рубежей, я не знал покоя! Меня жгло калёным железом, выворачивало всё нутро, ломало кости в пыль от осознания всех совершённых ошибок, от той цены, которой пришлось расплатиться за мою слепоту!

Просить прощения? Встать на колени? И это перевесит всё зло, что я причинил?

Я помню, что раньше, стоило Ираидале меня увидеть, и словно в окна заглядывало солнце! От её радости становилось светлее! А сейчас... Так смотрят на змею в ожидании, нападёт она или нет.

Нельзя, нельзя и близко к ней подходить, воли себя давать. Испугаю, растревожу ещё больше... Нельзя ей сейчас рассказывать о своих чувствах, о раскаянии, о желании всё изменить и вернуть всё назад. Не поверит. Насторожиться. Спрячется за многослойной бронёй. А она не должна ждать от меня опасности!

Так что осторожно, Берс, осторожно. Словно идёшь по самой гиблой трясине, где каждый шаг может обернуться смертью. Все это по кругу в моей голове, и даже разговор с отцом не даёт мне возможности отвлечься от этих мыслей.

Легкие шаги по мрамору пола заставили меня обернуться, а увиденная картина застыть памятником собственной тупости! Кровь далёких предков демонов отозвалась в крови огненной лавой.

" Моя"! Рычало внутреннее чудовище, полыхая жаром, и требуя немедленно схватить и спрятать в самой надёжной потайной сокровищнице. Даже броня напомнила о себе удлинившимися когтями. "Придурок", шептал разум, почему-то голосом отца. " Скотина", припечатала собственная совесть. "Вернём", с непоколебимой решительностью припечатало сердце.

Насмешки отца даже не трогали. Я взгляд отвести не мог от Далли, это было просто выше моих физических сил. Хрупкий и нежный цветок из забытых сказок, скромно прячущийся в лесной тени и манящий своей тайной. Редчайший в нашем мире ландыш, чей прохладный аромат кружит голову. Вот кем виделась сейчас Ираидала. Статуэточка из звенящего хрустального льда, только тронь, и растает, как снежинка, упавшая на ладонь.

Что подали на завтрак? Что делают мои руки? Да какая разница! Я словно прошедший южные пески караван воду, впитывал в себя облик Ираидалы. Каждый взгляд, каждый вдох... Крылья сводило настоящей судорогой от желания обернуть их вокруг неё.

Но слова Лайны отрезвляют. Слуги, шпионящие для отца в моём дворце и давно уже перекупленные матерью, доносили, что я считаю Ираидалу уродливой. Из-за постоянных лживых наветов, которым я верил, считая, что она корыстная лгунья, я испытывал неприязнь, вызванную якобы совершёнными ею поступками. Но уродливой?

Но Ираидала подтверждает эти слова, напоминает мне, где и когда я такое сказал. Вспоминаю, что хотел её тогда уязвить, от того и сказал мерзость и почти сбежал, потому что тело выдавало, что все мои слова ложь, и ничего уродливого и отталкивающего я не вижу. Ну, как я мог знать, что эти слова мне ещё аукнуться?

Я столько всего наделал... Неужели каждая моя дурость прилетит ответным ударом? Но было и ещё кое-что.

– Впрочем, и детей, которых я родила, вы сочли настолько страшными, что усомнились вы ли отец и даже отказались их называть. – Говорит Ираидала, и я вижу в её глазах тень горькой обиды.

Хотел возразить, что она сама просила, почти требовала права дать детям имена, и вспомнил, что эти её слова мне передала мать. И она же уговорила позволить Ираидале сделать это самой. Я-то хотел назвать детей Ракс и Фариза. Опять ложь! И опять мать!

Я промолчал, потому что от постоянных своих "мне сказали, я поверил" уже самому тошно. Еле сдерживаю гнев. Нет, никто не должен его увидеть, я не собираюсь пугать Ираидалу. Может, когда-нибудь я ей признаюсь. Но сейчас, нет.

Кожу печёт от желания прикоснуться к ней, просто прикоснуться. Воспользовался тем, что Далли освежала руки перед завтраком. Заметил, как отец, удивленно приподняв бровь, наблюдает за тем, как я тщательно вытираю каждый пальчик своей лари. Мне всё равно. Я на грани уже.

Немного приводит в чувство влезший между нами гронх. Только присутствие полудемона и чувство опасности рядом с таким сильным хищником позволяет мне собраться. Мы ведём беседу, спор, в котором я стараюсь убедить Ираидалу вернуться во дворец. Не хочу ей приказывать!

Я не удивился бы слезам, истерике, потоку заслуженных мною упрёков. Но Ираидала слушала меня вдумчиво и спокойно, спрашивала о сроках и новых обязанностях наследников, и ни разу, ни одного единого вопроса не задала о себе, о своём содержании, о своём праве подарков, и том, что я ей должен за то время, что она была лишена всего. Я и сам готов осыпать её всем самым ценным и дорогим, но ведь дело в том, что её это не интересует!

Пытаюсь как можно весомей обосновать необходимость их возвращения в столицу и замечаю, как резко побледнела Ираидала, услышав про поездки детей на рубежи. Далли, Далли! Дети, ради которых ты становишься сильнее и отважней любого северянина-берсерка в бою, одновременно и твоя слабость.

Обещаю ей, сделать всё возможное, чтобы детям пришлось как можно меньше воевать, и замираю, боюсь спугнуть мелькнувшую на лице моей лари прежнюю светлую и искреннюю улыбку. Прости, Димарий, но победа над тобой приобретает уже совсем другую ценность.

Только где-то я ошибаюсь, потому что лицо Ираидалы темнеет, словно тучи перед ливнем закрыли небо. Она ушла, а у меня мгновенно созревает план. Она же собиралась в свои кварталы? Я буду с ней. А навязаться в сопровождение легко.

Окрыленный тем, что сумел обосновать для Ираидалы, почему она и дети должны вернуться в мой дворец, я совершаю ошибку, забыв, как ненадежна моя тропа под ногами. Ираидала умная девочка и в мгновенье вывела подоплёку своей ссылки в Карнак. И хоть, видит пламя, я сам об этом не думал, но возразить мне было нечего. Да и не было такой возможности.

Эти слова видимо стали той самой, последней каплей. У меня в ушах ещё звучит вопрос отца, который он задал сразу после ухода Ираидалы.

– Почему ты не назвал детей сам? Даже я не унизил подобным поступком твою мать! – видно, что отец что-то подозревает, но и в моей глупости уже успел убедиться, а потому не может однозначно решить, что думать.

А Ираидала не справляется с накопившейся обидой, с пережитой по моей вине болью. Словно кровь из глубокой раны выплескиваются наружу её мысли и чувства. Слова, что звучат для меня приговором, что бьют наотмашь, но проникают во внутрь, приводя в неистовство саму мою суть. Бешенство дикого зверя просыпается в ответ на её слова, что она умерла, и мысль, что она права, в каждом слове своём права, только сильнее это бешенство подстёгивало.

Вот то, о чём говорила мать. О ревности Ираидалы, о том, что она не смириться с гаремом. И вот он шанс успокоить, сказать, что не будет больше причин для её ревности, но Ираидала ставит точку, прямо обвиняя меня, в том, что я променял её на сиюминутную прихоть, на похоть. И не отводя от меня взгляда, она выдыхает, что теперь ей уже всё равно, потому что так нужных мне сейчас чувств, больше нет.

Она убегает, ускользает. И солью на открытую рану брат подтверждает, что Ираидала сказала правду, именно так она сейчас чувствует. Пустыню вместо души. Ощущает себя мёртвой с той ночи. Страшная мысль посещает мою голову, что дети, единственное, что удерживает её душу здесь.

– Пламя, что же нужно было пережить, чтобы такие слова были правдой? – ужаснулся брат.

И всё же я отправился с ней, не стал менять своего решения. Со стороны я наблюдал, как пытается совладать со своими чувствами Ираидала. Как старается удержать слёзы. При мне. Я больше не был тем, при ком она могла себе позволить быть слабой.

А вот потом я увидел совсем другую Ираидалу. Умную, серьёзную, обладающую опытом, который непонятно откуда взялся. И то, как она себя держала, как разговаривала, совершенно не вязалось с тем образом лари, что сложился у меня.

– " Она собирала обозы тебе на рубежи! Помня и учитывая все потребности, и ничего не забывая"! – повторял я про себя, понимая, что видно очень многое о Ираидале я не знал.

Она умела слушать, спокойно признавать собственное незнание, и доверять! А самое главное, она не стеснялась и не боялась признавать свои ошибки.

Оставив Далли в императорском дворце, на попечении отца и его лари, я вернулся к себе. В покои майриме я шёл уже с принятым решением, которое явно не придётся матери по душе.

– Зачем ты соврала мне о том, что Ираидала просила позволить ей самой назвать детей, в качестве подарка за их рождение? – начал я без предисловий и прямо при слугах, накрывающих стол к ужину. – А ей сказала, что я отказываюсь называть детей? Только не вздумай мне врать об очередной служанке!

– Пойдите вон! – отправила слуг из покоев мать.

– Нет. Никто из этой комнаты не выйдет, кроме того, кто побежит срочным образом за смотрителем гарема и Таргосом. Ведь о том, что я детям имён не дам, ты сообщала Ираидале при толпе рабов и наложниц, не так ли? Я ведь угадал, или мне проверить насколько я прав? – перебил её я.

– Прав! И да, я это сделала! Потому что от твоей Ираидалы и так не было покоя! – пыталась оправдать свой поступок майриме. – После того, как ты сделал её своей наложницей, она вознеслась так, что позволяла себе не замечать ни смотрителя гарема, ни меня. А забеременев и вовсе... Её необходимо было осадить и поставить на место! Её поведение угрожало порядку во всём гареме!

– Неужели? А у тебя были полномочия её осаживать? Унижать от моего имени? Оскорблять моих наследников и лари, их родившую? – я говорил спокойно, но что-то в моём лице пугало мать.

– Вы приказывали явиться, господин? – склонился смотритель.

– Оман. – Приветствовал меня поклоном и Таргос.

– Приказывал. Я сегодня попросил целителей с острова о помощи. Завтра они начнут обследовать гарем. Создать все условия и не перечить. Всех наложниц, позволивших себе проявить неуважение к госпоже Ираидале, Таргос, надеюсь ты сможешь выявить всех, подвергнуть наказанию. Сорок ремней каждой! – со всех сторон послышались испуганные вздохи. Наказание действительно было суровым и жестоким. – Всех слуг и рабов, позволивших себе подобное, выслать в старый дворец, перед этим сутки у столба наказаний, тоже каждому.

– Берс, послушай. – Голос матери стал куда мягче, в нём появились успокаивающие интонации. – Слуги и наложницы допустили ошибку, но эта ошибка в прошлом. Справедливо ли наказывать их сейчас? И отправлять многих верно служащих тебе слуг в старый дворец из-за давнего недоразумения? В конце концов, их господин ты, а не Ираидала.

– Вы о своих ошибках думайте, майриме. – Предупредил её я. – Тех наложниц, что никогда не были в моих покоях и не успели себе навредить, после наказания отселить в охотничий павильон, пойдут в качестве подарков особо отличившимся командирам. Остальных выставить на торги.

– Берс! – мать стояла с широко раскрытыми глазами и прикрыв губы пальцами.

– Майриме, вы так печётесь о том, чтобы все в гареме знали своё место, так что я надеюсь, что это для всех послужит достойным уроком и хорошим напоминанием о том, что будет, если кто-либо ещё решит, что ему всё позволено. – Дошла очередь и до матери. – Майриме, очень долгое время, вы лгали мне, оговаривая лари Ираидалу. Пользуясь моим уважением к вам и доверием, вы толкали меня на поступки, оскорбительные для лари и причинявшие ей обиду. Более того, со своей стороны, вы, в сговоре с казначеем и лекарем, совершили многое, что причинило тяжелый вред лари Ираидале. Вашими стараниями она оказалась без помощи во время беременности, чуть не погибла во время родов, испытывала физические страдания во время вскармливания. Благодаря вам она жила почти в нищенских условиях! Поэтому я поступлю по справедливости! Майриме, вы передадите Таргосу, все украшения, которые у вас есть, кроме тех, что вам дарил отец. На них я не имею права. Камни вытащить. Оправы переплавить. Все продать, Таргос передай старшему Гариду мою личную просьбу заняться этим. Вырученные деньги пойдут на строительство оборонительных стен столицы. Вы больше не имеете права на часть военной добычи, майриме. А ваше содержание с сегодняшнего дня составляет ровно двадцать монет!

– Что? Как я буду жить на эти гроши? – взвизгнула мать.

– Как жила Ираидала. – Отрезал я. – Ваше желание унизить Ираидалу моим отказом назвать рождённых ею детей, оскорбило не только её. Это оскорбление моих наследников. Вы понимаете это?

– Я не расценивала это так... – то ли испугалась, то ли изобразила испуг майриме.

– Тем не менее, это так. И я вас предупреждаю, майриме. Если вскроется ещё что-то подобное, вы покинете этот дворец и отправитесь в старый дворец, без права покидать стены дворца. Таргос, смотритель, вы всё поняли? – мать упала на диван, словно обессилила за минуту, но мне было всё равно.

Через, без малого, две недели я увижу детей. Своих детей, которые теперь сами могут не захотеть признавать меня, как отца.

Глава 35.

Оман Берс Марид Нави.

Я не раз за последние дни слышал о том, что моя лари и наследники жили в полевом лагере. Но одно дело слышать, и со всем другое видеть. А видеть и понимать, что для Ираидалы ничего непривычного не происходит, это вообще что-то выбивающее из привычного состояния напрочь.

Ираидала удивляла. Я помнил красивую куколку, которую довести до слёз могло любое дуновение ветра. Неприспособленная ни к чему, не способная выжить за стенами гарема, просто, бывшая не в состоянии обойтись без слуг, наложница, которая считала, что смысл её жизни любить меня. Кроме этого я ничего сказать о ней не мог.

Я увлёкся ею, внешностью, ощущением того, что вот для этой куколки я весь мир и ничего более просто не существует. Все разговоры с ней были одинаковыми и на одну и ту же тему её бесконечной любви. Оказалось, что мне просто не хватило мозгов и желания посмотреть чуть глубже, сделать гребанных пару шагов в её сторону. Для совсем юной девчонки, её чувства были важнее всего остального. А я принимал как должное, не смог оценить.

Сейчас же, когда я оказался в ситуации, почти проигранного боя, мне, как нарочно, представилась возможность увидеть настоящую Ираидалу. Начиная от обозов, строек, обустройства лагеря и заканчивая воспитанием детей. Я не знаю ни одного примера в истории своего рода, когда бы наложница принимала ребёнка своего господина от другой, как своего! Даже лари Лайна никогда бы этого не смогла. Она и так очень хорошо ко мне относилась, а если ещё и учесть, кто был моей матерью, то и вовсе к ней никакого вопроса не возникало.

Но Далли вообще никак не отделяла Марса от себя или своих детей. Точнее, она всех моих детей считала своими. И я был уверен, что и дети ей платят взаимностью. И как могло быть по-другому?

Наследники не воспитывались родителями, им никто не уделял такого внимания. Няньки, воспитатели, необходимые учителя. Родители дарили подарки и иногда навещали, чтобы не давить на детей, не навязывать им своего образа мышления и не оказывать на них влияния. Тогда дети вырастали свободными в своих взглядах, без уз привязанностей, что мешали принимать правильные решения.

И вначале Ираидала вела себя так, как и положено. Но после покушения, лари просто послала к хребту все правила, и окружила детей вниманием и заботой. И в отличие от меня, дети отказываться от предложенного им места в сердце Ираидалы не стали. Только вот я всё время вспоминал, что детей забирают от родивших их наложниц, чтобы эти самые наложницы не могли их использовать, как оружие, настраивая против отцов или детей от других наложниц.

Я очень внимательно слушал рассказы Файрида о словах и разговорах Ираидалы и поражался. Она смогла вывернуть откровенно паршивую ситуацию и, оказавшись в таком положении, не рассыпать вокруг обвинения, а подчеркнуть важность и значимость назначения оманлиром моим детям именно Геликарнак.

Эта женщина не просто нравилась и привлекала внимание своей красотой, она удивляла из раза в раз, она заставляла думать о себе. И с каждым новым открытием ценность добычи в этом походе только возрастала!

Любил ли я Ираидалу? Я не смогу ответить на этот вопрос. Выделял из всех всегда, ночи с ней дарили удовольствие, как ни с кем другим, её откровенность и сила её чувства ко мне поначалу сильно тешили самолюбие.

Чувство вины из-за последних открытий заставило внимательно к ней присмотреться, взглянуть на всё с её точки зрения, сосредоточить на ней всё своё внимание. А потом я уже не мог ничего изменить. Этот взгляд, голос, наклон головы, привычка поглаживать костяшки пальцев пальцами другой руки, когда она слушала или размышляла... Такие знакомые и в то же время нет, жесты. Как зверь, почуявший в гон свою самку, не сможет уйти с территории, так и я не смогу сейчас уже отказаться от Ираидалы и оставить её в покое, чего она сейчас похоже хочет.

Она вела себя не так, как вела бы на её месте любая другая. Она думала не так, как все вокруг. Она поступала так, как ни одна наложница никогда и не посмела бы. Она словно превратилась из пусть и красивой, пусть и с благородной кровью, но обычной рабыни, в ту, кто была рождена госпожой, привыкшей нести ответственность, и заботиться о подданных, о благосостоянии.

Превратилась или была такой!?

– "Обозы, Берс, кверхи, гавань, содержание вдовам"– перечислял я сам себе мысленно.

Рабыня? Нет. Может кровь огненных? А может то, чему её учили с младенчества, просто память скрыла вместе с событиями, из-за которых она оказалась невольницей, рабыней на продажу? Да и эта кровь, наличие которой показали амулеты торговцев... Лучше бы она спала! Если Ираидала обретёт пламя, как она мечтала раньше, то вряд ли она сейчас выберет меня. Мужчину, от которого она ничего хорошего не видела, который принёс ей столько обид, из-за которого было столько слёз. Нужен ли ей тот, кто не уберёг, не защитил, кого она сама обвиняет в том, что променял её на удовлетворение похоти? Нет. Сейчас она воспользуется шансом, чтобы уйти.

Так случилось, что я знаю тайну отца и его лари! И знаю самый большой страх отца, кажется, я его унаследовал. Только у меня ещё есть надежда, что Далли не вспыхнет.

Сейчас наблюдая, как держится Ираидала в седле, ловлю себя на мысли, что всегда, в любой момент мог представить её лицо до мелочей, вздох и точная картинка перед глазами. Попытался вспомнить остальных, и только размытый образ перед глазами. Даже об Анаис помню только общие черты, а ведь видел её совсем недавно.

Мог ли я по молодости, глупости и из-за гордыни вовремя не почувствовать, что встретил свою пару, половину? Не заметить очевидного?

А вот чего я точно не смог пропустить, так это того, насколько привычно Ираидала устраивалась спать в походных условиях. Натягивала полог, не дожидаясь, когда для неё это сделает кто-то из сопровождения. Сама разводила костёр, готовил на весь немаленький отряд, крутясь между нескольких больших походных котлов. И как быстро засыпала на земле.

И можно, конечно, пошутить, что совесть чиста, как это сделала сама Ираидала, но я-то точно знал, что какой бы там кристально чистой эта совесть не была, спать на земле, даже на походной скатке, то ещё удовольствие. Даже новобранцы бессмертных на первых полевых учениях не могут первое время выспаться. Хоть плохая, но кровать всегда удобнее, чем земля. И то, что наложница из гарема, за год умудрилась научиться, не только спокойно засыпать в таких условиях, но и считать их достаточно комфортными, потому что она высыпалась, меня пугало.

Счёт к самому себе разрастался, как пожар в бедном квартале. Что совсем не способствовало моему спокойствию. Тем более на фоне проснувшихся собственнических инстинктов. Больше всего я сейчас хотел схватить эту упрямицу, вернуть во дворец, где ей и место, запереть в собственных покоях, потому что уверен, что и расположены они как надо и условия там максимально комфортные, и рычать, как её гронх, на любого, кто посмеет меня беспокоить. И сдерживать эти порывы становилось всё сложнее.

К концу пути гронх начал заметно нервничать и торопиться, вырываться вперёд и возвращаться обратно к Ираидале.

– Беги, беги! – рассмеялась она, потрепав зверя по холке. – Тоже скучаешь? Сообщи всем, что мы уже близко.

Гронх сорвался с места с такой скоростью, что исчез из видимости за мгновения. И даже плохие дороги, а точнее полное отсутствие нормальных дорог, ему не помешало. Через несколько часов нас встретил отряд бессмертных.

– Мастер Азуф, – поприветствовала мастера бессмертных моя лари, одаривая его улыбкой.

– Вижу что всё хорошо, и визит к императору не принёс вам новых переживаний. – По лицу воина было заметно, что он рад видеть лари, и как отпускает его напряжение. – Наследники сегодня в море, но их уже известили о вашем скором прибытии.

Скорость отряда заметно увеличилась, словно близость к дому придала всем сил. Очень скоро я понял, что отряд, минуя дома, направляется прямо к берегу. Кони вылетели на набережную, залитую солнцем, Ираидала птичкой слетела со своего коня и, придерживая у бедра ножны с клинком, сорвалась бегом по длинному мосту, служившим здесь пристанью.

Навстречу ей, неслись три подростка, за несколько секунд до этого перемахнувших прямо через борт едва пришвартовавшегося корабля. Только подойдя ближе и присмотревшись, я понял, что два мальчишки крылаты, у одного уже прорезались рожки, а у второго только показались кончики будущих знаков отличия высокого происхождения. А третий подросток и вовсе оказался девчонкой.

Марсу десять, Барлику и Малис по семь, и то, что они выглядели значительно старше своих лет, говорит только об одном. Необходимость защититься или защитить самое близкое существо пробудило родовой дар Марид Нави. И судя по тому, как облепили дети Ираидалу, подставляясь под её ласку, я знаю, кого именно они хотели уберечь.

Те, кого я легко подкидывал в воздух, отправляясь в годовой поход на рубежи, сейчас были ростом едва ли не со свою мать. И выглядели в два раза старше.

Далли словно не могла поверить, что дети рядом, без конца обнимала их, по очереди прижимая к себе, целовала, что-то им шептала, улыбалась и плакала одновременно.

– Нас так никто и никогда не встречал и не ждал. – Проговорил за спиной брат.

– Меня встречали. – Не согласился с ним я. – Ираидала и встречала.

– Берс, знаешь что? – посмотрел на меня поравнявшись Файрид. – Ты не лев империи, ты осёл!

Брат уверенным шагом направился к наследникам и лари. Заметившая его приближение Ираидала, что-то сказала детям, те резко обернулись в сторону Файрида. Понятно, видимо сообщила, что он не просто мастер, а ещё и их дядя. Не желая больше догадываться, я отправился следом за Файридом. Да и реакцию детей на собственное появление тоже хотел знать.

– Нет, лари, я, конечно, сразу говорила, что требование от императора явиться, это к неприятностям и проблемам. Но сюда-то их, зачем было тащить? – выдала какая-то старуха подбоченившись.

– Это оман. – Развела руками в стороны лари.

– Да уж вижу, что ничего путёвого ты из столицы не привезла. Дай хоть обниму тебя! – к моему удивлению Ираидалу эта женщина обняла очень тепло, а та эти объятия приняла.

– Лари, лари, госпожа! – спешила к Ираидале знакомая девушка, кажется вторая из её служанок.

А вот за ней шёл мужчина, который был моим зеркальным отражением. Только без крыльев и рогов.

– Гульниза! – обняла девушку Ираидала.

– Тааак... – протянул, как я понял, ещё один мой старший брат. – И чего он здесь забыл?

– Свою женщину и своих детей, братец! – ответил я.

– Братец? – с подозрением прищурился он.

– Ну, Файрид и твоё лицо утверждают, что да. – Сложил руки на груди я.

– Файрид это я. – Поднял руку Файрид. – И да, Аргес, нам нужно с тобой поговорить, потому что я рассказал о тебе отцу.

– Рассказал? – уточнил, как-то странно улыбаясь Аргес.

– Да. – Подтвердил Файрид.

– Молодец какой! – похвалил его Аргес перед тем, резким ударом, буквально снести Файрида с моста в воду. Вот это да! Я впервые видел, чтобы кто-то так легко смог отправить нашего мастера в полёт. – Ну, и что сказал император на новость о наличии неучтенного потомка?

– Отец был в ярости. Но не из-за твоего появления, а потому что кто-то смог украсть тебя из семьи. – Ответил я, пока Файрид выбирался из воды.

– У меня для тебя письмо от твоего отца. Думаю это лучше чьих-то слов. Но император очень хочет с тобой познакомиться. – Добавила Ираидала.

– Всё это конечно очень интересно, я семейные разборки страсть как люблю, особенно чужие. Но у нас госпожа почти три недели дома не была и всё время в дороге. Не пора ли ей немного отдохнуть? – влезла всё та же старуха. – И это, сокровище нации, куда-нибудь разместить надо.

– И судя по вашему голосу, лично вы с огромным удовольствием разместили бы меня в Карнакском дворце. – Ответил я с намёком на морское дно, интересно это случайно не родственница матушки Вали́.

– Дворец ему! Ты посмотри на него! А гарем тебе не организовать? – на меня посмотрели очень знакомым взглядом, нет, тут точно без родственных связей не обошлось. – А то смотри, выбирать устанешь, у нас места на рыбу богатые!

– Спасибо, я уже выбрал. Я так сказать при своём. – Не будь у меня опыта общения с матушкой, я возможно сейчас бы взбесился.

Но во-первых, после совместного плавания с Валисандрой, меня сложно удивить женской язвительностью. А во-вторых, судя по встрече, эта женщина близка к Ираидале. Мне она вообще напомнила этакую нянюшку. А ссориться с теми, кто входит в круг общения моей лари, мне просто нельзя. Они должны стать моими союзниками, принять меня, я должен для них стать своим.

– Ну-ну... – усмехнулась моя собеседница, а я подошёл к детям, которые за время разговора так переместились, что встречали меня грудью и плечом к плечу Марс и Барлик, а Малис стояла рядом с матерью, обнимая её по-прежнему, но так, чтобы чуть загораживать мать.

Я уже молчу о трёх незнакомых гронхах, смотрящих на меня очень красноречивым взглядом.

– Оман. – Чуть склонили головы в приветственном поклоне дети.

Оман, не отец, еле удержался, чтобы не прикрыть глаза. Ожидаемая проблема, но от этого понимания ни разу не проще. А ведь это ещё Далли их не настраивала против меня.

– Дети. – Ответил им таким же поклоном. – Восхищён вашим талантом и смелостью. Ваш дед неимоверно гордится вами, а ответ Карлу неизменно веселит лари Лайну. Барлик, меня просили передать, что рык моего львёнка докатился до северных гор. Сам северный князь Ярый оценил Карнакскую битву.

Краем глаза я заметил, как вскинула голову Ираидала, что-то мелькнуло в её глазах, но быстро потухло. Точно, она же так переживает за детей, а эта битва была у неё на глазах. Не стоит углубляться в эту тему, чтобы не волновать.

– Благодарю, нам приятно, что прославленные воины, слава о которых докатилась и до наших земель, оценили битву за Карнак и наше в ней участие. – Ответил Марс, значит, вот кто в этом маленьком государстве дипломат.

– Простите нас отец, мы рады, что вы решили посетить нас. – Продолжил Барлик. – В Карнаке не сложно достойно разместить гостей. Без лишней роскоши, но в тепле и уюте. Я попрошу проводить вас в гостевые дома, выберете любой из тех, что вам понравятся. Но мама действительно отправилась в столицу почти сразу после нападения на Карнак, ещё и морем, которое плохо переносит, и сразу обратная дорога. Уверен, вы поймёте, что ей нужен отдых и домашний покой.

Мой младшенький очень уверенно провёл черту. У них есть дом, место их семьи, в которую меня не включают. И сейчас Барлик встал на защиту границ этого дома и интересов своей матери. Воин.

Зря, очень зря Карл Димарий раньше времени разбудил этого львёнка. Похоже, что в битве за Карнак начал коваться клинок, который раз и навсегда положит конец нападкам Димарии на наши границы.

А вот Малис мягко и как-то мечтательно улыбалась, но при этом взгляд у неё был совсем не мечтательный, и не детский. Так смотрят, когда ищут слабые места в твоей защите.

– Отец, вас беспокоит рана? Может прислать к вам лекарей? А то вы даже поворачиваетесь так, чтобы не беспокоить бок. – Всё с той же улыбкой, подтвердила она мои выводы.

А к моей крепости оказывается не так-то легко подобраться.

– Пошли брат, у меня здесь огромный дом, в котором я живу один. Все веселее будет. – Положил мне мокрую руку на плечо Файрид. – Аргес, может, поговорим? После того как прочтёшь письмо отца?

Файрид потянул меня за собой в противоположную сторону от той, куда направилась Ираидала с детьми. Заодно, по пути он мне многое рассказывал о том, что успело здесь измениться за то время, что этими землями управляют дети.

– Вот видишь такие строения, напоминающие пряники? – показал он мне на дома непонятно из чего построенные. – Это Ираидала придумала. Глина и деревянные бруски. А получается быстро, красиво и тепло, а для большей надёжности залили всё местной смолой из земляных разломов.

– Ираидала? – удивился я. – Откуда она могла такое увидеть?

– А кто знает? Может что-то такое всплыло в памяти. Как умение ездить верхом или владение клинком. – Огорошил меня брат.

– Каким образом выяснилось, что Ираидала владеет клинком? – решив, что во время нападения она вынуждена была встать на стены с бойцами, я потерял контроль над собой и схватил брата за ворот.

– Тихо! – осадил меня брат. – Твоя лари занимается вместе с детьми. И их наставник, мастер Азуф, уверен, что Ираидала обучалась владению клинком, причём обеими руками. Она действительно иногда на памяти тела делает такое, что по-другому, это не объяснить. Случайно такие приёмы не получаются.

– Что ещё говорит мастер? Ещё какие-то воспоминания о прошлом у Ираидалы были? – заинтересовался я.

– Нет. Да ей и некогда вспоминать было. Я, почему обратил твоё внимание на эти дома, все они построены после того, как сюда приехали лари и твои наследники. Верфи, мастерские, крепостные стены и стрелковые галереи, обе оборонительные башни, набережная. Это всё появилось здесь за год. И вот такие дома, если видишь, то знай. Их построили уже когда Геликарнак стал оманлиром. – Объясняет брат.

А я начинаю оглядываться. И понимаю, что если убрать всё то, что перечислил брат, здесь останется...

– Тут что был сплошной пустырь? – уточняю я.

– Почему? Ещё развалины были. И старые дома. Понадёжней, чем в шатающихся кварталах, но лет через десять-двадцать и они начали бы рушиться на головы своих хозяев. – Не скрывал Файрид. – И чтобы всё было как сейчас, лари и наследники работали наравне с простыми жителями. Так что думай, прежде чем что-то сказать, если посчитаешь эти дома слишком простыми и скромными. Проходи, у меня здесь две свободные комнаты, выбирай любую.

– А Ираидала где живёт? – задал я главный вопрос.

Глава 36.

Оман Берс Марид Нави.

Идея оказаться на территории Ираидалы, там, где она чувствует себя спокойно и защищённой, казалась легко выполнимой. Ровно до того момента, пока я не начал её превращать в жизнь. Уже через несколько дней пребывания в Карнаке. я понял, что мало просто приехать, нужно ещё и влиться в обыденную жизнь собственной лари. И самое главное, суметь перестать быть высокопоставленным гостем, требующим особого внимания и отвлекающим от важных дел.

Спросив меня утром следующего после приезда дня о планах, Файрид меня внимательно выслушал.

– То есть, ты собираешься помогать лари и наследникам? – уточнил он.

– Слушай, не стоит меня считать слепым, глухим и безмозглым идиотом. Ираидала тебя волнует не только, как мать моих наследников. И это заметно, Файрид. Но я её не отдам, даже брату. – Расставил все точки я. – Не надо вызнавать о моих планах в отношении моей семьи какими-то окольными путями. Всё четко и ясно. Я хочу, чтобы авторитетом и примером для подражания для своих детей был я, а не их дяди, какими бы ответственными они там не были. Я сам хочу учить их бою на клинках и рукопашке, разбирать с ними схемы сражений. Я для своих детях оман. А Ираидала мать. И мне достаточно было нескольких минут, чтобы почувствовать разницу. Что же касается самой Ираидалы, она моя! Моя женщина, моя лари, мать моих детей!

– Ты прав. И не прав одновременно. Я не знаю, что тебе сказать. – Прислонился к косяку и сложил руки на груди Файрид. – Сначала я хотел только выяснить, что же на самом деле произошло в твоём дворце. Я даже не собирался тратить много времени на всё это. Но когда при первой встрече мне указали на дорогу обратно, а потом не воспользовались любезно предоставленными и готовыми выслушивать любые жалобы ушами, проснулось любопытство, сменившееся удивлением. А позднее и восхищением. Её упорство, сила духа и ум, удивительный для её лет, привлекают, как огонь в ночи. Тем более, что никак не ожидаешь, глядя на этот оранжерейный цветочек, столкнуться с таким характером. Проведя рядом с ней столько времени, я привык считать себя её другом. Про себя зная, что я для них ещё и родственник, и защитник. Я стоял рядом с Марсом во время битвы за Карнак, я сопровождал обоз на рубежи до столицы. И не позволял запереть её с детьми во дворце в столице. Это здесь она могла вести себя так, как считала нужным и правильным. А императорский дворец... Он уже стал клеткой для одной лари. А вот в тот момент, когда она узнала, что я не просто мастер бессмертных, а ещё и твой брат, один из наследников императора, что-то произошло. В тот момент от разочарования и обиды в её глазах, мне самому было больно, словно я потерял что-то очень и очень важное в своей жизни. И я пока не могу объяснить, что за чувства у меня к твоей лари.

– Я не отдам её. – Предупредил я брата. – Так что лучше для нас обоих, чтобы твои чувства к Ираидале остались дружескими или родственными.

– И ты решил, что если начнёшь учить её и детей управлять оманлиром, то вернёшь её обратно себе? – усмехнулся Файрид.

– Я не начну учить, я начну помогать. В отличие от тебя братец, я получил свой оманлир ещё даже ходить не научившись. Так что может на что и пригожусь собственным детям и жене. – Отошёл я от темы чувств брата к Ираидале.

– Ты опять? Следи за своими словами. Ты понимаешь, что привлекаешь к Ираидале ненужное внимание? – взвился он. – Вспомни судьбу северных князей! Кир Северный тоже именовал свою пару женой. Напомнить, чем это закончилось для него и его семьи?

– Его предали! А что конкретно там произошло, так никто и не знает. – Ответил я, но внутренне согласился с братом, что не стоит дразнить шакалов.

В то утро я не знал, как смешно я выглядел, уверенный в том, что моя помощь может иметь здесь какой-то вес. Походив полдня за лари, я как-то незаметно впрягся в её дела и заботы. Ираидала не только указывала, она засучала рукава и сама делала.

Неделю спустя я поймал себя на том, что к вечеру устаю так, что едва доползаю до кровати. Я так не выкладывался даже на рубежах.

Но во всём этом был огромный плюс. За это время я смог преодолеть некий барьер. Моя лари сама пригласила меня на ужин в свой дом. Я признал очерченные ею и детьми границы и не пересекал их, ожидая того момента, когда они сами решат, что я не несу угрозы для них.

За границами Карнака начинались уже горы. Отростки скальных хребтов пересекали весь Геликарнак, создавая укромные долины для поселений. Ираидала несколько таких приспособила под выращивание овощей. Когда чистили от ила дно вдоль берега, она этот ил смешивала с соломой и с навозом от коней и домашних животных и вывозила в эти долины. Точнее объяснила местным жителям, что так они обогатят и накормят землю в горных долинах, от чего урожай будет больше и лучше. Но ведь и сама этим занималась.

Может поэтому, а может из-за того, что она смогла заслужить доверие населения, ей поверили и выполнили непонятную прихоть лари. В итоге она оказалась права. Впрочем, не удивлён. Такая методика распространена там, где земли ограничены и не плодородны. Да всё северное княжество так делает, и голода на их территориях нет. Просто у нас в империи принято собирать дико растущие овощи и съедобные коренья, а не выращивать. Но мало ли, что тут в империи принято, раз Ираидала решила, что так лучше?

А вот одна совсем маленькая долина, спрятанная в кольце горных утёсов, хранила ещё и покой моей семьи. Попасть туда можно было, только минуя узкий скальный коридор, по одному краю которого бежал то ли большой ручей, то ли небольшая горная речушка, берущая своё начало рядом с домом, построенным для лари и наследников.

Меня настолько интересовала та, что жила внутри этого дома, что я даже не обратил внимания ни на сам дом, ни на то, что его окружало. И я не помнил, когда в последний раз так волновался, заходя куда-то или перед встречей с кем-то.

Я зашёл вместе с детьми и с улыбкой наблюдал, как серьёзные, внимательно выслушивающие работников или что-то обсуждающие между собой с самым сосредоточенным видом, наследники, превращаются в обычных детей, что уставшие и довольные возвращаются домой.

Я не единственный гость в этом доме. Аргес с улыбкой довольного хищника следит за своей парой, бывшей служанкой Ираидалы, Гульнизой. Она часто ловит его взгляд и смотрит так, что всем становится понятно, что между этими двумя есть своя, только им известная тайна.

Далли вместе с двумя служанками накрывают на стол. Вернувшаяся со второго этажа, уже переодетая Малис поспешила им на помощь. Сегодня было странное блюдо, какие-то пельмени, я такого никогда и не пробовал, наверное, что-то из местного. Но и Аргес и Файрид, которого здесь все звали по привычке Дирафом, предвкушающе потирали руки.

Эти самые пельмени, комочки вареного теста с мясом внутри, нужно было окунать в одну из небольших мисок, которых стояло на столе несколько, для удобства. В мисках было растопленное масло, сметана и вода с перцем. Одну из таких мисок сразу притянули сидевшие рядом Аргес и Дираф. Оба старших брата хитро посмотрели на меня.

Судя по тому, что они спокойно окунали пельмени в эту воду и кидали в рот, даже прищуриваясь от удовольствия, это стоило попробовать. Когда я опустил ложку с пельменем в миску с водой, они замерли, наблюдая за мной с предвкушением. Видимо ждали мою реакцию на новое блюдо. Да будь это редчайшая гадость на свете, я бы нахваливал изо всех сил, потому что знал, что готовила Ираидала сама.

Сама собой появилась злорадная мысль, что посмотреть бы, как и что готовили бы наложницы из гарема, окажись они на месте Ираидалы.

– Оман, – коснулась кончиками пальчиков моей руки Ираидала, с осуждением посмотрев на братьев. – Это вода, смешанная с солью, небольшим количеством сметаны, уксусом и перцем. Если быстро окунуть, то появляется кисло-острый вкус. А если вот так в ложке... И сам пельмень напитается, да ещё и в ложке зачерпнешь. Может быть не вкусно. И слишком остро.

– Спасибо, что предупредила, Далли. – Прикоснулся губами к её пальчикам, едва успев перехватить её ладонь.

Странные пельмени мне очень понравились. Особенно с маслом. Ещё больше понравилось то, что из-за того, что сидел я рядом с Ираидалой, миски под масло и сметану у нас были общие. Хотя и с уксусной водой я тоже попробовал. Вкусно, но не так.

Разговоры за столом сменились разговорами у большого камина. Барлик и Малис начали о чём-то спорить, прислушался и понял, что они обсуждают одно из сражений, причём моих. И один, и вторая были уверены, что вести тот бой нужно было по их схеме. Самое забавное заключалось в том, что схема у каждого была своя, но сходились дети в одном, что я поступил неправильно.

Начал им объяснять свой выбор, про особенности местности, указал на несколько неточностей в описании боя. И что карта, приложенная к этому описанию, не военная. То есть отражает местность приблизительно. Дети начали на ходу менять свои схемы. Откуда-то появились разные фигурки, изображавшие бессмертных, димарийцев, конников, боевые орудия и даже корабли.

За спорами и обсуждениями мы не заметили, как увлеклись, а за окнами уже наступила ночь. Один из гронхов просто смахнул лапами все наши построения войск и зарычал, напоминая нам о времени.

– Палааач! – в один голос возмутились дети, но при этом начали укладывать фигурки в специальные ящики, в которых те хранились. – Можно было и помягче намекнуть, что мы засиделись!

После этого мы быстро попрощались, только я задержался на пороге рядом с Ираидалой.

– Добрых снов, моя лари. – Пожелал я под недовольное ворчание Шторма.

– И вам хорошо выспаться оман. – Ответила Ираидала.

– Оман? Меня зовут Берс. – Напомнил ей о давней привилегии обращаться ко мне по имени.

– Спокойной ночи, оман! – сложила руки на груди моя упрямица.

Я не стал настаивать и поправлять её повторно. Я даже намекать не стал, что хотел бы ночевать в её доме.

С недавних пор я начал понимать, что хочу не только тело. Её душа желаннее. Хочу, чтобы было, как раньше. Быть для неё всем миром сразу. Только теперь это будет её мир и только для неё.

Утром я проснулся раньше, чем обычно, и застал брата, который обычно к этому моменту уже уходил.

– Чем ты занимаешься в такую рань? – спросил его, наливая и себе горячего чая.

– Я мастер бессмертных. Забыл? А ещё у меня есть и свои бойцы. Ранним утром у нас начинаются тренировки. – Напомнил он мне.

Но ещё я вспомнил и о том, что вместе с бессмертными тренируются мои дети и Ираидала. Сегодня на тренировку я пошёл вместе с братом, хоть сон ещё не до конца попрощался со мной. За дорогу, хоть и недолгую, я несколько раз успел зевнуть.

Только сонливость исчезла в мгновение, стоило мне увидеть Ираидалу. Под наблюдением одного из мастеров, она сражалась с бессмертным, и явно не новобранцем. Даже её короткого платья без рукавов на ней сейчас не было. Только плотно обтягивающие брюки и рубашка.

Я видел каждую линию её тела. Но она была так сосредоточенна на бое, что даже моя ревность ко всему на свете не дернулась. Демон в крови с жадностью следил за смертоносной грацией своей половины. Безумная в своей привлекательности идея завладела моими мыслями.

– Харг! – выкрикнул я команду к остановке боя и направился к Ираидале, вынимая свой клинок, с которым не расставался никогда. – Не окажет ли лари мне честь, разделив этот бой со мной?

Бессмертный испарился, понимая, что не стоит вызывать мой гнев. Ираидала коротко кивнула, обозначая согласие на бой, и сделала два шага в сторону, разрывая между нами расстояние. Мягко и осторожно она двигалась по дуге, напоминая мне одну из гигантских хищных кошек.

Моя собственная кровь закипела от восторга, приветствуя эту хищницу. Самую желанную противницу, идеальную соперницу, равную по силе духа. Чуть прищуренный взгляд, кажущиеся расслабленными плечи... Стремительно вспорхнувшие руки наперерез моему удару, искры от двух столкнувшихся клинков, отразившиеся в глазах, полыхнувших изумрудным пламенем. Мой выпад, её разворот, на мгновение прижавший её спиной к моему телу.

Она проскользнула у меня под рукой и тут же атаковала резким выпадом, направляя свой клинок почти горизонтально земле. Полушаг назад, пропускаю её клинок и грудью встречаю её движение, заставляя её прижаться к себе. Ткань нашей одежды словно истончилась, позволяя ощущать жар тела друг друга, чувствовать движение груди на вдохе.

Она разрывает контакт. Движется осторожно, не отрывая взгляда, предугадывая каждое движение, серьезна и сосредоточена. Она не играет, она живёт этим поединком, вкладывая всю себя в единение с острым клинком. Звучит с ним в унисон. Пламя, бушующее внутри меня ни с чем не сравнить! Удовольствие настолько острое, что отдается острой судорогой в позвоночнике.

Аромат её тела, запах разгорячённой кожи и настоящей роскоши волос, стянутых в высокий хвост, наполняют мою грудь при каждом вдохе, превращая воздух в изысканное лакомство. Демонская сущность в моей крови ликует.

Обманный ход, разворот, свой клинок пропускаю у земли, почти растянувшись в полушпагате змеиного броска, заставляя её уйти назад. Единственный шанс избежать поражения. перевернуться, сделав сальто назад. На это мой расчёт. Подсечка и едва приземлившаяся на ноги Далли падает на колени. Я замираю.

Пульс срывается в барабанную дробь, тело ошпаривает кипятком от прокатившегося по телу желания. Я напряжен, каждая мышца. как струна, мой клинок в сантиметре от кожи её груди. Самая ценная добыча, самый дорогой трофей. У моих ног. Изогнувшись крутой дугой и удерживаясь от падения только за счёт напрягшихся бёдер, не скрывая вызова в сверкающих глазах, она уверенно держит направленный остриём в моё горло клинок.

Рёв зверя в моей душе слышат, наверное, сами небеса. Гордый, ликующий, полный призыва. Не самка. Пара. Та, с появлением которой исчезают все остальные, рассыпаются прахом, смываются штормовой волной. Та, ради которой завоевываются страны и создаются империи. Истинная, настоящая, моя.

Отступаю на шаг, признавая, что из такого положения иного выхода нет. Наблюдаю, как быстро поднимается Далли. Изящная, грациозная и смертоносная. Не рабыня. Равная, необходимая.

Она начинает двигаться в одну сторону, но вдруг резко наклоняется в другую. Я ловлю её свободной рукой и притягиваю к себе, заставляя прижаться к себе всем телом.

– Вы допустили ошибку... – шепчу ей в полураскрытые губы, легко сжимая ладонь, обхватывающую её шею, чуть ниже затылка.

– Вряд ли. – Выдыхает она, и я чувствую холод клинка упирающегося мне в бок, точно в оставшийся след от удара северного князя. – Меня мало интересует, насколько правильно я выполнила приём. Мне нет дела до красоты поединка. Моя цель убить любого, кто осмелится угрожать мне или моим близким.

Пока она говорит, её клинок переместился к моему горлу. Опускаю удерживающую её руку, медленно проводя ладонью вдоль позвоночника. Единственная ласка, которую могу сейчас себе позволить.

Далли опускает оружие и отходит. Тренировка закончена. Она накидывает на себя лежащее в стороне платье-халат. Ярко алое, украшенное по краю широких рукавов и подола объёмной вышивкой в виде танцующих журавлей. Подарок Малис, который она преподнесла матери по возвращению Ираидалы из столицы. Длинная юбка совсем не мешает моей лари стремительно передвигаться по Карнаку, весенней грозой проноситься по улицам и пристани. Высокие боковые разрезы позволяют ей ездить верхом, просто взлетая в седло.

– Ираидала, я хотел бы обсудить возвращение в столицу. – Напоминаю ей.

– Я помню. Я предупредила детей, и сейчас мы заканчиваем необходимые дела. Чтобы во время нашего отсутствия не приходилось переживать по этим вопросам. – Отвечает спокойно, но я вижу, что настроение у неё испортилось.

Отступаю, не давлю, не заставляю обсуждать неприятную тему. Провожаю взглядом затянутую в алое платье фигуру.

Весь оставшийся день мыслями вновь и вновь возвращаюсь к утренней тренировке. И даже сортировка и разделка огромных рыбин под комментарии старухи Шарги не смогли стереть улыбку и моё чувство предвкушения.

Утром следующего дня, ещё проходя скальный коридор, ведущий к дому Ираидалы, я услышал звон клинков. Довольная улыбка расползлась сама по себе, от одних только воспоминаний о вчерашнем утре и совместной тренировке с моей лари. Её глаза, полыхавшие зелёным пламенем от азарта схватки, грудь, рвущаяся из оков плотной ткани от частого дыхания и голос, звенящий холодом закованных в ледяной панцирь горных вершин.

– Мне нет дела до красоты поединка, оман. Моя цель убить любого, кто осмелится угрожать моим близким. – В её взгляде ни грамма притворства, в нем только вера в собственные слова и клинок, что упирается своим остриём уже мне в горло.

Я не видел её всего лишь чуть больше года, а узнать не мог. Этой Ираидале не было до меня никакого дела, намек на то, что она по-прежнему моя наложница её оскорбил, слова о приглашении в мою комнату она расценила, как угрозу.

Она словно воды горного потока, смотреть издали можно, а удержать в руках нет. Моя лари, которая раньше провожала взглядом каждый мой шаг, ловила каждый мой взгляд, теперь была уверена, что я не стою её внимания. И дело было не в обиде на мою холодность, или в недопонимании, из-за которого она долгое время была лишена всего. И даже не в ревности, нахалка сама предложила мне посещать бордель, вместо содержания дорогостоящего гарема! Просто...

Словно тихие разговоры слуг были правдой, словно действительно, той ночью пламя в её сердце угасло.

Только вот я не собираюсь с этим соглашаться! Раз уж она полюбила один раз, полюбит снова. И её утренние тренировки мне только на руку! Каждое скольжение её гибкого тела, каждое прикосновение в поединке будет напоминать ей о том, как она горела в моих руках. Вот она та ниточка, по которой она вернётся обратно!

Последний каменный выступ, как только я заверну за него, то увижу горную долину, где поселилась моя непокорная лари. И её саму. Всю ночь её образ пытался ускользнуть из моих мыслей. Я еле дождался утра...

Файрид! Вечно вьëтся рядом с моей женщиной и моими детьми. Он близкий круг, ему простили даже обман, он желанный гость в её доме! И сейчас он занял мое место в этом поединке с Ираидалой. Иду и готов сжечь его одним только взглядом.

Он начал поворачиваться, раскрыв крылья. Я знал этот приём, сейчас он на силе крыльев оттолкнëтся, и его противник кубарем покатится по земле, обдирая руки и ноги. Да он обезумел? Это не вечный соперник-брат, это хрупкая девушка!

Но нет, он не просто толкнул Ираидалу, он прижал её к себе и впился в её губы.

Не помня себя от ярости, я налетел на брата и отшвырнул его от Ираидалы. Бешенство лишило разум права голоса. Никогда в жизни я не бил брата с такой силой и ненавистью. Он тоже себя не ограничивал.

– Спасибо, братец, я целый год этого ждал! – рычит Файрид, вбивая свой кулак мне в челюсть.

– Хватит! – слышу резкий окрик Ираидалы и чувствую, как нас с братом окатывает ледяной водой. – Угомонитесь. Вы что тут оба устроили? Дираф?

– Я просто хотел понять, что я к тебе чувствую! – улыбается брат

– Понял? Или самой добавить? – злится Ираидала.

– Вот значит, как он тебя тренирует? Ты поэтому так резко охладела? – срываюсь на неё я.

– А я, что, похожа на идиотку, которая от одного козла не успела избавиться, а торопится второго завести? – кричит в ответ она. – Убирайтесь отсюда! Оба.

Файрид молча уходит, хоть и улыбается, гадёныш. Но спорить с Ираидалой и доказывать ей что-то сейчас, не решается. А я иду к дому и сажусь у крыльца. Чувствую, как от виска по щеке стекает кровь, губы тоже разбиты.

Сорвался идиот, ревность свою в узде не удержал. Ведь сам же разговаривал с братом, сам всё видел, а обвинил её. Хотелось сейчас, как горному коту, свернуться кольцом вокруг Далли и лежать так, пока не успокоюсь. Пока мысль, что она может выбрать другого, не испарится, не исчезнет!

– Два драчливых петуха! – слышу её голос. – Подними голову, дай я осмотрю лицо.

Не споря, подставляюсь под её руки и прикрываю глаза, чтобы не выдать себя. Она промывает каждую рану, смывает кровь. И в этот момент я жалею, что уворачивался от ударов брата.

– Далли, прости... – начинаю я. – Ты моя! Я могу ждать, но не в состоянии стерпеть другого рядом с тобой.

– Какого ещё другого? Вы с чего взяли, что я игрушка, которую можно с азартом вырывать друг у друга, попутно избивая соперника от души? Я когда дала повод считать, что позволю подобное или мне это нравится? – возмущается она и отходит к реке, чтобы сменить воду.

Её гронх о чём-то предупреждает меня, но мне уже всё равно, все демоны из души рвутся к ней, к той кого признали своей госпожой. Иду следом, Далли словно почувствовав, что что-то изменилось, выпрямляется, забыв про глубокую чашу, в которую набирала воду, и оборачивается. Обхватываю ладонями её талию.

– Ты не игрушка, ты драгоценность, ради которой я готов развязать любую войну! Сразиться с любым соперником! Ты та, ради обладания которой, решишься на всё. – Не говорю, а рычу я, зверея в считанные секунды.

Больше не сдерживая себя, впиваюсь в такие манящие губы, пью её вскрик и пьянею в момент. Мир скрывается за пеленой страсти и желания, сжимаю её тело, дурманящее своей близостью...

И чувствую дикую боль. Каменею, боюсь от неожиданности сжать Далли так, что причиню ей боль. Она тоже почувствовала моё напряжение, осторожно и медленно выглядывает из-за моего плеча, смотрит и начинает смеяться.

Её гронх, поняв, что я на него не реагирую, укусил меня. Вцепился клыками в задницу и пару раз рванул. Кровь заливает ногу, а я, хоть и сжал зубы, отвести взгляд от Далли не могу. Она присела на выступающий корень дерева, потому что стоять не могла, и смеялась.

Громко, звонко и искренне. А я замер. Её глаза наливались синью! Гронх, чувствуя состояние хозяйки, с недоумением на морде посмотрел на неё, потом с сомнением на вторую сторону моего зада.

– Даже и не думай! – процедил я гронху.

– Оман... Берс, – сквозь смех пытается произнести Ираидала. – Боюсь, вам придётся возвращаться в столицу морем. Как же вы теперь в седло... С такой... Травмой!

И снова заливается до слёз.

Глава 37.

Оман Берс Марид Нави.

– Пойдём в дом, – утирает слёзы, выступившие от смеха, Ираидала. – Я помогу тебе лечь и схожу за Рагни. Сама я могу сделать только компресс, ну или промыть рану.

– Нет, никаких Рагни. Не стоит беспокоиться. У бессмертных есть штатный лекарь. Он привык справляться с любыми ранениями, даже от зубов гронха. – Ухмыльнулся я. – Правда, не думаю, что он сталкивался с ранениями в таких местах.

– Давай хоть провожу, а то всех встречных будешь пугать окровавленным... Окровавленными штанами. – И хоть в её голосе ещё звучит смех, глаза снова становятся зелёными.

Медленно и с трудом, но я добрался до военного городка бессмертных почти на границах с Карнаком. Как мне объяснила по дороге Ираидала, там первоначально размещался тот самый лагерь, в котором она и дети жили, пока не построили их дом.

Я старался не подавать виду, что боль в разорванной мышце становится сильнее, только обмануть Ираидалу всё равно не получилось. Тревожное напряжение отражалось в её глазах, и разговор почти превратился в щебетание. А когда она увидела спешащего к нам на встречу лекаря, которого видимо, известили бессмертные, она не скрываясь, облегчённо выдохнула.

– Это где ж вы так неаккуратно присели? – с каким-то даже восхищением поинтересовался лекарь, нанося обезболивающую кашицу из своих трав. – Придётся зашивать. Швов пятнадцать точно будет.

– Я не думал, что прежде, чем поцеловать собственную лари, я должен спрашивать разрешения! – отшутился я, принимая попытки лекаря отвлечь меня от его действий.

– Ну, если у лари имеется гронх, то разрешение не помешает, или стоит прикрывать тылы. – Говорит он.

– Не ожидал от такого благородного полудемона подлого нападения со спины! – повернул голову в сторону Шторма.

Тот поднял свою лобастую башку с мощных лап и посмотрел на меня с таким недоуменным выражением, мол, сам-то понимаешь, что несёшь?

Швов пришлось накладывать восемнадцать. И стало понятно, что в ближайшие две недели сесть в седло мне не удастся.

– Если так... То у нас послезавтра отходят несколько кораблей с товаром. Их будут сопровождать военные корабли. Может, тебе отправиться с ними? – тут же предложила Ираидала.

– Чтоб через месяц возвращаться обратно? – приподнимаюсь я.

– Я и дети выезжаем как, и планировалось, через неделю. Мы выполняем все наши договорённости, оман! – сразу же появился официальный тон в её голосе. – Надеюсь, что и с возвращением в Геликарнак проблем не возникнет!

Я хотел ей сказать, что если она через три месяца захочет вернуться, мы вернёмся сюда, но не стал. Настроение у Ираидалы заметно испортилось, а в такие моменты любые намеки на её принадлежность мне, выводили её из себя.

В итоге я уступил. Отступил, чтобы сохранить уже достигнутые преимущества.

К моменту возвращения в столицу, я уже хоть и прихрамывал, но спокойно передвигался. Пока отлеживался в каюте, пришёл к неожиданному выводу, что даже лучше, что я вернусь раньше, у меня будет почти две недели на то, чтобы всё подготовить к приезду лари и наследников.

Именно в дороге меня осенило, что, а возвращаться собственно куда? Детские комнаты не восстановлены ещё после пожара, жить как раньше в комнате Далли? Да я ей самой этого не позволю. Мало того, что эта комната почти на территории слуг, что само по себе уже намек на неуважение к моей женщине! Так там и условия такие, что слуги лучше живут!

Поселить Ираидалу в своих покоях идея, конечно, хорошая, но пока рано. Не готова она, не хочет, обижена. И это для меня такой шаг просто демонстрация моего отношения и значимости Ираидалы для меня. Для неё это принуждение, давление и попытка лишить свободы. Значит в любом случае, ей нужны отдельные покои, но близко от меня.

Эти условия я и озвучил смотрителю гарема, уж он-то знать, где и какие покои, должен лучше всех.

– По расположению лучше всего подходят покои, которые расположены сразу под Вашими, господин. – Ответил, ненадолго задумавшись, смотритель. – Но они давно не жилые и их нужно отделывать заново. Там пять комнат, так что можно разместить и лари, и детей, если они пожелают жить вместе, как это было после пожара. А служанки госпожи в общей комнате. Но они могут не подойти из-за соседства.

– А что не так с соседством? – напрягся я, вспоминая расположение покоев.

– В том-то и дело, что никакого. От остальных покоев верхнего гарема они отделены парадной дворцовой лестницей, напротив зал славы рода Марид Нави, хранилище казны и лестница к вашим покоям. – Перечислял смотритель. – А дальше по коридору купальни и проход в угловую башню. Там два верхних этажа это дворцовая библиотека, а нижние это прачечные и гладильные. А между ними обширные покои, в которых до того, как был построен новый дворец на горе, жил император. Они закрыты печатью, но насколько я слышал, там даже напольные плиты переломаны. То есть, получится, что вы поселили лари и наследников отдельно ото всех и чуть ли не в хранилище казны!

– Отлично! Даже специально я лучше бы не придумал. Печать с покоев я сниму, посмотрим, что там за бедствие пронеслось. Покои там должны быть не маленькие, из нескольких комнат, и находятся рядом с теми, где будет жить лари Ираидала. Я правильно понимаю? – уточнил на всякий случай.

– Да, господин. Даже балконы расположены рядом, между перилами метра полтора всего. Башня, в которой расположены те покои, выступает вперёд, и из-за этого стены образуют внутренний угол. Вот на одной стороне этого угла балкон покоев лари, а на другой балкон тех покоев, о которых мы говорим. – Подробно описал мне смотритель.

Я задумался, времени остается не так, чтобы много. За две недели могут и не успеть всё сразу.

– Значит, ремонтируете и те покои, и покои лари. Но нужно начать с тех, где поселятся по возвращению госпожа Ираидала и наследники. А сейчас пойдём, откроем покои в башне. – Направился я по коридору в башню.

– А из бывших покоев лари снова сделать кабинет счетовода или можно отдать под бельевую? – спросил смотритель на ходу.

– А там был кабинет? – пытался я ухватить мысль, мелькнувшую в голове.

– Да, там раньше сидел счетовод, отвечающий за подсчёт расходов гарема, потом его перевели в казначейство, а в комнату поселили госпожу Ираидалу, после того, как она перестала кормить наследников. Говорят, лари понравился вид из окна. – Охотно вспомнил, всё что знал, смотритель.

– Вот значит как... Вот и оставьте эту комнату лари, надо сделать ей там её кабинет. В конце концов, работы ей предстоит много. Так что ей понадобится место, где она спокойно сможет всеми этими делами заниматься. – Такое решение показалось мне правильным.

Печати снялись быстро, словно только и ждали, когда я это сделаю. Сюда я переселю детей, как только закончатся ремонтные работы. Четыре комнаты с небольшими гардеробными выходили в одну большую общую комнату, из которой был выход на широченный балкон. Места должно хватить и детям, и их гронхам.

Одна комната будет свободна. Но может, когда-нибудь Далли подарит мне ещё одного ребёнка. Дитя примирения, знак своего прощения.

– А в каких цветах отделывать покои госпожи? – вдруг задал мне вопрос смотритель. – Какие цветы поставить в покоях?

Вот тут и проявилась проблема, я не знал, какие цвета нравятся Ираидале. Её слова о том, что красный ей идёт, я расценивал, как сказанные ради защиты себя от насмешек. Да и цветы...

– Пока займитесь ремонтом, а как только дойдёте до отделки, я распоряжусь. – Ответил, понимая, что смотритель понял, что я ни хребта не знаю о том, что нравится Ираидале. – Времени у вас мало, а всё должно быть готово, так что начинайте прямо сейчас.

Смотритель поклонился и ушёл отдавать необходимые распоряжения. Я решил ещё раз посмотреть на прежние покои Далли, может, хоть там найду подсказку.

Я завернул за угол в коридоре, когда меня накрыло воспоминание. В тот раз, когда Далли спорхнула мне в руки в день моего возвращения с рубежей, на утро я сам повёл её, чтобы она сама выбрала себе ткани на платье. Пока она рассматривала нежно-голубой шёлк, я заметил ярко-зелёный атлас и предложил ей, а она шарахнулась в сторону.

Она не смогла объяснить почему, но её этот цвет пугал. Просто интуитивно она старалась держаться от него подальше. Мятные, светло-салатовые оттенки ничего подобного не вызывали, а вот именно от ярко-зелёного были такие ощущения. Значит, этого цвета быть в покоях не должно. Уже легче.

– Видел, какое лицо стало у омана? – донёсся до меня тихий голос одного из бессмертных, стоящих на карауле у дверей коридора, ведущего к хранилищу казны.

– Да уж... Смотритель нашёл, что спросить. Какие цветы! – бессмертные видимо решили, что я уже ушёл, и поблизости никого нет, поэтому позволили себе тихо переговариваться. – Весь дворец, до последней наложницы, в курсе, что наша лари любит каргиз, один оман не в курсе!

Точно! Каргиз! Цветы, из-за которых Далли так расстроилась в день родов! Вспомнил, как нежно она прикасалась пальчиками к лепесткам... А ведь именно каргизом она украсила фонтаны и площадь памяти.

Развернулся и направился прямо в хранилище. Правда, притормозил возле бессмертных, по правилам выкрикнувших моё имя на весь коридор.

– Могли бы и сразу подсказать. Хотя бы из мужской солидарности. – Сказал им, проходя мимо.

Возвращаясь, встретил идущих мне на встречу Таргоса и старшего Гарида. Узнав о моём возвращении, они поспешили с докладами и сообщением, что мой казначей прислал весть, что через неделю-две вернётся во дворец.

– Если ничего срочного не случилось, то доклады выслушаю позже. – Обратился я к ним после взаимных приветствий. – Таргос, отнеси, пожалуйста, эту шкатулку с рубинами в мои покои.

– Столько камней, парадную сбрую для коня решил сделать? – поинтересовался молочный брат.

– С ума сошёл? – представил я такую сбрую. – Нет, это на подарок Ираидале. Собственно из-за Ираидалы у меня к вам разговор старший Гарид.

Мы прошли обратно, слуги, спешившие к тем, кто пока заведовал расходами дворца, остались ждать в коридоре, в помещениях хранилища мы были одни.

– О чём вы хотели со мной поговорить, оман? – тут же перешёл к разговору старший.

– Скажите, вот вы мне подсказали, что лучшего строителя, чем Масул, мне можно и не искать. А не знаете ли вы заодно и художника, чтоб лучше не найти? – наблюдал я за выражением крайнего недоумения на лице старшего. – Объясню более подробно. Мне нужно, чтобы этот мастер расписал стены комнаты ветвями цветущего каргиза, да так, чтобы не сразу было понятно, что это нарисовано.

– Вот оно что. Это вам к братьям Альдиву и Рангону. Так нарисуют, что сами не сразу отличите. – Улыбнулся старший.

– И где мне их искать? – довольно потираю руки я.

– Могу сам их к вам прислать, как только вернусь в квартал. – Предложил старший.

– Отлично! – хоть что-то решается быстро и без проблем.

Со следующего дня закипела работа. Выкинули почти всю мебель из комнаты Далли, я велел оставить только её секретер. Его реставрировали мастера из красного квартала. Они же делали и всю мебель.

Художники, ползающие по стенам, напоминали каких-то пауков. Узнав, для кого они расписывают покои, они заметно оживились.

Пройдясь по саду, я обнаружил странную закономерность, кустов каргиза в саду было по пальцам пересчитать. А ведь он цветёт почти круглый год, и хорошо растёт в наших местах. На вопрос, почему это так, старший садовник сначала замялся, а потом признался.

– Не даю я ему особенно-то расти! Несколько кустов есть и хватит. А то опять, полюбится какое место лари, а какая-нибудь гадюка напакостничает, чтоб лари, значит, задеть! Я ж после того случая сам почти весь каргиз и выкорчевал, чтоб больше ни у кого таких желаний не возникало. – Решительно высказался пожилой слуга. – Эти-то кусты, и то иной раз смотришь, все ветки поломали, злыдни! Да я иду и новый куст пересаживаю. Смотрю, лари остановится, повосхищается и дальше идёт. Тоже старается внимания не привлекать к этим цветам.

– А откуда куст пересаживаете? – заинтересовался я.

– Так из горшков и высаживаю. За моим домом стоят. А там впереди конюшня, так что и запаха не слышно, и кадки с цветами за домом не видно. – Пояснил он мне свою хитрость.

– Каргиз в горшках... И хорошо растёт? Не болеет? – сразу спросил я, уже представляя, что с этим можно сделать.

– Чего бы ему болеть? – удивился садовник.

– А вот если попрошу у вас несколько таких кустов в горшках и выставлю лари на балкон? – уточняю, надеясь на хорошие новости.

– Да ничего ему не будет. Вот в комнатах нет, стоять на будет, в раз осыплется. А на балконе за милу душу. – Заверил меня слуга.

По дороге обратно во дворец я натолкнулся на мать.

– Оман, – присела она в приветствии.

– Майриме. – Кивнул ей я. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Так рад, что почти неделя прошла с твоего возвращения, а ты не нашёл времени для меня. – С обидой произнесла она.

– После всего того, что вскрылось после моего прошлого возвращения в столицу, желания вас видеть у меня не осталось. – Честно отвечаю я, давая понять, что ничего так просто забыто, не будет.

– Ну, что мне теперь сделать? Встать на колени перед твоей наложницей? Всё, что я делала, я делала ради тебя! Ограждая от зависимости от этой наложницы! – мать говорит громко, с какой-то злостью в голосе. И хоть она пытается её замаскировать слезами, я отчётливо эту злость слышу. – Моё наказание в нижнем гареме на семь недель, назначенное тобой, закончилось. Всего семь недель, как ты вернулся с рубежей. Но тебя не узнать! Где тот правитель, что мог выгнать обнаглевшую наложницу, пообещав отрубить ей ноги, если она осмелится переступить порог его дворца? Где тот мужчина, который никогда не плясал под дудку любой из красавиц гарема? Мой сын, носится, как ошпаренный, готовясь к приезду обычной рабыни, надеясь заслужить её милость? Думала ли я когда-нибудь, что доживу до этого! Ты совсем забыл о гордости, о том, что ты правитель, ты хозяин и господин, и достаточно просто твоего слова! Ты при всех называешь рабыню госпожой. Ещё осталось выйти на торговую площадь и при всех объявить, что она твоя хозяйка! Да ты ковриком готов расстелиться у неё под ногами...

– Точно! Ковёр. – Перебил я мать. – И спасибо, что напомнили об очередной сказанной мною гадости. А то я уже и забыл про это.

Уже почти завернув, я краям глаза заметил, что мать стоит, сжав кулаки, и её лицо искажено от злобы и ненависти. Даже обернулся, но нет, мать прикрыла глаза и поднимает руку к виску. Показалось.

Я уже считал дни, до прибытия Далли и детей, её покои тоже были готовы, когда примчался гонец с рубежей.

Северяне пришли под стены крепости, но не нападали. Их князь передал мне письмо с предложением выйти на разговор. Предложение, от которого я не мог отказаться. Князь Ярый ждал меня у стен Галхура, и максимум, что я мог, это отложить свой отъезд на пару дней.

Приказал подготовить конный отряд, чтобы отправиться в любой момент, и ждал. Я понимал, что если в ближайшие два дня Ираидала и дети не вернутся в столицу, встречать их будут без меня. Смотритель гарема на этот случай получил десятки указаний, которые, наверное, уже мог пересказать наизусть. Приказы были отданы и Таргосу, и только-только вернувшемуся казначею.

Наступил второй и последний день, когда я мог ожидать возвращения своей лари, чтобы встретить её самому. Я уже даже перестал надеяться и облачался в дорогу, когда в двери моих покоев постучал бессмертный.

– Гонец, оман. Отряд из Геликарнака пересёк границы города! – передал он мне.

– Успели! – выдохнул я.

Видно гонец отправился во дворец, когда Ираидала была уже в городе, потому что я спускался по парадной лестнице, а их кони уже останавливались на площади перед дворцом.

Далли в знакомом мне костюме шла нахмурившись, видимо дворец у неё никаких добрых чувств не вызывал. По бокам от неё шли Марс и Барлик, спину прикрывала Малис. Рядом шли гронхи, усиливая этот бойцовый клин.

Любому, кто сейчас бы посмотрел на детей, было бы понятно их отношение ко всему окружающему без слов. Они не возвращались в родной дом, или дом их отца. Они шли в место, которое было опасным и неприятным для их матери. И возвращались в мой дворец не беспомощные дети, а хищники, молодые львы. Красноречивые взгляды, которыми они окидывали всё вокруг, изучая местность, были явным предупреждением любому, кто осмелился бы приблизиться с недобрыми намерениями.

Я быстро спустился и успел к тому моменту, когда они поднялись на верхнюю площадку у центральных дверей.

– Оман. – Почти синхронно склонившиеся головы и один почти дружеский оскал от Шторма.

– Рад, что смог встретить вас сам. – Не скрываю от них необходимости уехать. – Мне необходимо отправится на рубежи. Северный князь впервые готов к переговорам с империей, упускать такого шанса просто нельзя.

– Это точно не ловушка? – хмурится моя лари.

– Нет. Северяне слишком преданы войне, чтобы пачкать искусство воевать подлостью. – Заверил я их. – Далли, я рад, что увидел тебя перед отъездом. Надеюсь, этот букет напомнит обо мне, пока я буду отсутствовать. Они не завянут.

– Но, каркиз... Это что, из камней? – я вижу, как удивлённо распахиваются её глаза. Не зря я столько времени прокорпел над этими веточками из тонкой золотой нити и рубинов, добиваясь сходства с настоящими цветами.

– Примешь их? – не могу сдержать улыбки, когда она как-то неуверенно и растерянно кивает.

Подхватываю её на руки и переношу через этот долбаный порог дворца! Ставлю её на ступеньки парадной лестницы и целую в висок под предупреждающий рык гронха.

– Лари, вы оказали честь этому дворцу, согласившись исполнить мою просьбу и вернуться сюда! Я вернусь, как можно скорее. – Последнюю фразу прошептал ей на ушко.

Впервые на моей памяти, я уезжал из дворца на рубежи с улыбкой.

Глава 38.

Ираидала, лари Марид Нави.

Почти два месяца прошло с того дня, когда после встречи с императором я отправилась из столицы обратно, в Геликарнак. Проведя, впервые с моего появления здесь, столько времени без детей, последние километры пути, я пролетела. Если кто-то увидел бы нас со стороны, то, наверное, решил бы, что либо мы спасаемся бегством, либо догоняем, потому что неслись мы так, что от свиста ветра уши закладывало.

Адик ещё только начинал притормаживать, а я уже видела, как швартуется небольшой парусник, и точно была уверена, что на нём находятся мои дети. Жеребец ещё не остановился, а я уже соскочила и неслась по пирсу, не желая больше ждать и секунды. Навстречу мне, обгоняя ветер и друг друга, бежали те, дороже кого для меня просто не существовало.

Мы не встретились, мы столкнулись, с такой силой сжимая друг друга в объятьях, что казалось, кости сейчас затрещат. Марс с гордостью продемонстрировал проклюнувшиеся рожки. А то младший брат уже давно щеголяет, дома даже лежат острые наконечники и специальные кольца для рогов.

Наш бывший сборщик Ларис сделал для каждого из детей по комплекту украшений, должных отражать их статус. Печатки из этих наборов отливали с использованием крови детей, поэтому эти кольца были особенными, они точно сели по размеру. Но главное, что в независимости от того, как сильно дети вырастут, эти печатки всегда будут им по размеру. И вот на ручке дочери её кольца с розовым жемчугом я не увидела. Украсть или отнять силой его нельзя, потерять тоже. То есть Малис отдала его сама, а так дочь могла поступить, только желая защитить кого-то. Я выразительно погладила её по пальчику.

– Отдала Чену, – прошептала Малис. – Мам, мне так нужно тебе рассказать...

– Я обязательно тебя выслушаю. – Улыбаюсь дочери и мягко глажу по светлым волосам.

А про себя думаю, что это за Чен такой, откуда он взялся, и я очень и очень надеюсь, что его голову не посетила замечательная мысль обидеть мою дочь. Иначе ему придётся срочно отращивать плавники и жабры, притоплю ведь и скажу, что так оно всегда и было.

А попутно я думала, где и как размещать омана. Ну не готова я была видеть его в нашем доме. Я и в пути-то не замечала и старалась пропускать все его намёки о том, чтобы он спал рядом. Эту проблему за меня решил Барлик.

Мальчики, заметив отца, мгновенно изменились. Куда только делись мои ласковые котята, которые вот только что подставляли рогатые лбы под ласку материнских рук. Сейчас между мной и оманом стояли илсиры, наследники и принцы крови. Хозяева здешних земель и победители. И боюсь, мой взгляд в эти минуты красноречивее всяких слов говорил о том, насколько я горда за СВОИХ детей!

Дома после ужина у нас состоялся настоящий совет в Филях. Дети рассказали мне о каждом дне, что прошёл в Карнаке без меня. Я рассказывала им обо всём, что произошло в императорском дворце. Меня подробно расспрашивали о каждом разговоре, обо всех словах, что прозвучали при мне. Не скрыла я от детей и того, что лари императора почти дочь огня. Мои дети умели хранить секреты, а вот это знание, возможно, когда-нибудь могло бы им пригодиться.

Пересказала я и доводы омана в пользу возвращения в столицу, однако дети встретили их недоверчиво.

– Всё это конечно имеет место быть, и правильно. Но я уверен, что оман не озвучил главной причины нашего возвращения в столицу и такой своей небывалой уступчивости. – Усмехнулся Марс. – Насколько я слышал, отца во дворце побаивались и старались лишний раз его внимания не привлекать. У отца репутация жесткого человека, он привык требовать, а не уговаривать.

– Да тут и так понятно, с какой такой стати мы ему сдались! Мы лишь повод, чтобы подобраться к маме. – Откинулся на стенку Барлик.

– Ты не прав. – Заступилась я за омана.

Даже столько не ради него самого, сколько ради него. И пусть даже меня иногда и саму посещали мысли, что не важно, какие правила воспитания в этом мире, отец обязан был уделять внимание детям, но это останется моей претензией к оману. А вот дети должны быть уверены, что они для отца необходимы, что думал о них днём и ночью, и вообще, всё для их же блага. А то знаем мы про конфликты отцов и детей в императорских семьях. Читали и в школе проходили.

– Ну, в принципе, да. Вроде сослал, но туда где думал, что и дворец, и крепость и богатства из-под земли прут. – Согласился со мной в итоге Марс. – А если честно, уверен, здесь нам в любом случае было несравнимо лучше, чем во дворце в столице.

Барлик только хмыкнул, но было видно, что задумался. Настал черёд дочери рассказывать, что это за Чен такой. В начале её рассказа возмущалась я. Нет, это не девочка, это какая-то маленькая разбойница из Снежной королевы! И я хороша! Как только проглядела? И ведь успевала же она улизнуть, чтобы по разломам полазить. Я не хотела, чтобы моя забота стала для детей ошейником, мешающим дышать. Но это действительно опасная авантюра!

– Вот действительно! Дурная наследственность! По-другому и не объяснишь! – сердилась я, обнимая виновато потупившуюся хулиганку.

А потом дружно возмутились сыновья.

– Малиис! – взвыл Барлик. – Ну, как так-то? Настоящий русал из чужого нам мира, о котором мы только слышали, что он есть! С хвостом и чешуёй! А ты нас не позвала?

– Уж точно мы вреда бы ему не причинили! Но я бы хоть догадался узнать, как его зовут. Не то имя, что он назвал, а полностью, родовое. Где живёт, какого рода, как связаться. – Надулся и Марс. – Вот и как ты теперь своего чешуйчатого искать собралась? У рыб спрашивать?

– Ну чего вы на сестру набросились? Это для вас чужой мир, какого рода племени, ещё б и кто родители поинтересовались! А Малис за него переживала. – Чмокнула я светлую макушку. – Но найти его конечно проблема. Всё что мы знаем, это то, что наше холодное море они называют морем врат, и где-то в его водах находится остров, где стоит очень важный для них храм. Но у нас к этому морю даже доступа нет, он на территории Димарии.

– Сейчас! – вскочил и унёсся наверх в свою комнату Барлик. Вернулся он с возбуждённо блестящими глазами и картой. – Вот. Малис, иди сюда. Смотрите, вот это Галхур. Перед ней земли, которые вроде как наши, но именно на них последние годы ведутся все бои. Так?

– Так их защищать невозможно. Крепостей там нет, только если новые строить, а кто это позволит? – хмыкнул Марс.

– Ага. А вот сюда смотрите. Форт "Крылатый". – Ткнул пальцем в угол карты Барлик.

– Если он будет наш, то мы и запрем эти земли в угол, и под защитой форта сможем вывести крепостные стены! – поняла замысел брата Малис. – И отрежем войска Димария от моря! Им придётся всё обеспечение привозить глубоко из тыла. А это время и снижение мобильности армии!

– А главное, мы лишим их контроля вот над этим проливом. Один рукав которого идёт куда? – улыбался Барлик.

– К великому морскому пути... – задумчиво провела пальчиком Малис, по широкой красной ленте на карте до синего пятна с пометкой "холодное море".

– Конечно, не прям план, как найти одну рыбку в море, но хоть что-то! – довольно посмотрел на сестру Барлик.

– А если отец меня решит выдать за кого-нибудь? – нахмурилась Малис.

– Отец-то может и решит. Но тут такое дело, что помимо двух братьев, которые против твоей воли такое решение не поддержат, – обнял её Марс. – Есть ещё и гронхи. Хотел бы я посмотреть на того, кто решит не учитывать мнение Смерча!

Весомость своего мнения Смерч подтвердил демонстративным оскалом, а потом положил голову Малис на колени, и, подтолкнув носом её ладонь, прикрыл глаза. И правда, всякой ерундой хозяйка занимается, а такой хороший гронх до сих пор не обласканный.

Высказав вечером все свои сомнения, и обсудив их со мной и друг с другом, уже со следующего утра дети начали присматриваться к оману. Словно решая, признавать его отцом, или "омана" вполне достаточно.

Думаю, с таким приёмом Берс точно никогда не сталкивался. Сам он не настаивал, к нам в дом не ломился, но целый день был рядом. Осматривал стены и крепости, что-то обсуждал с Масулом, верфи и хозяйственные постройки. Выходил в море, задавал какие-то вопросы детям, не кичась, брался вместе с ними за грязную работу, да так, что к концу недели, наблюдая за отцом со стороны, Марс начал задавать странные вопросы.

– А нельзя ли к нам переманить и лари Лайну? – вдруг выдал он неожиданно для меня.

– Это зачем? – насторожилась я, узнавая этот хитрый взгляд.

– Ну, ты вон посмотри, как отец старается. А если ещё и дед будет также впечатление производить, доказывая, что он в хозяйстве вещь нужная и полезная, то представляешь, сколько они вдвоём дел переделают?

Получил приглашение оман и в наш дом. Это было странное чувство, непонятное и потому настораживающее. Наблюдая, как он спорит о чём-то с детьми над картами, что-то им объясняет, выслушивает и снова говорит, я ощущала, что это... Правильно, что ли...

Я замечала, как потихоньку теплеют приветствия, которыми обменивались Берс и дети при встрече. Нравился мне и то, как он держал себя со мной, не давал забыть о своих намерениях, не скрывал своих желаний, но при этом не пересекал границ приличий и не давил на меня. Словно оставлял на мою волю замечать его намёки или нет.

И я всё чаще ловила себя на том, что эти намёки не вызывают прежнего раздражения. Зато всё ощутимей становилось то подвешенное состояние, в котором я оказалась. Для всех-то я Ираидала, наложница, лари омана! И рано или поздно, но, как говорила бабушка Шарги, вопрос таки с оманом встанет, и если не ребром, то колом. А решения у меня для этого не было! Пока я пряталась за отговоркой, что время ещё есть, а там что-нибудь придумаю.

Пришло время возвращаться в столицу. Я была уверена, что сюда мы вернёмся и ещё не раз. Поэтому и прощалась ненадолго. Оман отправился чуть раньше нас и морем. Шторм прививал оману правильное поведение, и в результате оман лишился на некоторое время возможности передвигаться верхом. Жаль вот только до Файрида со своими обучающими программами Шторм не добрался.

– Слушай, держись от меня подальше! – в который раз с момента начала пути огрызнулась я.

– Да чего ты так злишься? – смеется наглец. – Дай хоть объяснить!

– А чего я тебя должна слушать? Ты хоть понимаешь, что не будь ты императорским сынком, без головы за подобное уже остался бы! А он радуется!

– Конечно, радуюсь! Я ведь было решил, что влюбился, что вижу в тебе больше, чем лари брата, мать племянников и друга. Представь, какие мысли в голове были! – тихо объясняет он мне. – И я просто безгранично рад, что поцеловав тебя, понял, что нет, желания к тебе не просыпается. И тот страх, который я испытал, когда ты вычеркнула меня из своего ближнего круга, это страх потерять близкого человека, а не возлюбленную. И потом, согласись приятно, что мне за то, что тебя поцеловал, достались кулаки Берса и твоё фырканье, а братцу восемнадцать швов на память!

– Мальчишка! – прищурилась я, но всё равно почувствовала облегчение от того, что хоть этой проблемы не возникло.

Стоило нам въехать в город, как тут же начали стихийно образовываться толпы с двух сторон от дороги. Особым вниманием пользовались дети. Да и четыре взрослых гронха незамеченными не остались.

Вот и дворец. Не думала я, что придётся так скоро сюда возвращаться. В последний свой визит в столицу я обошлась без посещения этого места. Сейчас поднималась по лестнице в замешательстве.

Вроде как оман мне обещал ноги отрубить, если переступлю порог его дворца. Но и он же настаивал на моём возвращении. Моя личная паранойя разыгралась не на шутку.

Однако все мои метания прекратил сам оман, встретивший нас перед парадными дверьми своего дворца. Он сразу объяснил нам, что вынужден покинуть столицу и отправиться на рубежи. Но через злополучный порог своего дворца он перенёс меня на руках.

Майриме, что стояла в окружении слуг на верхней площадке, буквально перекосило от этого зрелища. Что же...

Пара слов в дорогу оману не сильно его задержат. К тому же, подаренный им букет каргиза, выполненный им из рубинов и золотой нити, был очень красив. Тем более, что я понимала, сколько времен и труда пришлось в это вложить, а выглядит действительно удивительно.

Берс громко благодарит меня за согласие вернуться, а я понимаю, что он это делает намеренно, чтобы сразу показать моё положение всем слугам и рабам. Странно, что наложниц не видно. Даже Анаис нет. Едва Берс вышел за порог, передо мной склонился смотритель гарема.

– Госпожа, как я рад приветствовать вас. Оман велел показать вам покои и предоставить всё, чтобы вы отдохнули с дороги и в дальнейшем чувствовали себя комфортно в этом дворце. Позвольте мне проводить вас и наследников. – Прижимает он одну руку к груди.

– И я вас приветствую. Долгих вам лет и терпения, с вашей-то работой. – Спокойно улыбаюсь ему, ни к чему нарываться на конфликт.

Тем более, что конфликт в платье из синего атласа, сверкая гневным взглядом и поджав губы, уже идёт мне навстречу.

– Малис, смотрю, ты так выросла! С возвращением в наш дворец, дети. Я рада встретить вас в своём доме. – Улыбается майриме, но каждым своим словом старается подчеркнуть, что это её дом, её дворец и власть здесь принадлежит ей. – Вижу, прошедший год был для вас нелегким.

– Да, управлять целой провинцией нелегко, но наш отец, когда приезжал в оманлир, уговаривать нашу маму вернуться к нему, в его дворец, остался очень доволен достигнутыми нами результатами. – Марс очень тактично намекнул майриме, что это не её дворец.

– С этим никто не спорит, – пытается удержать улыбку майриме. – Но Малис такая и уставшая. Девочка и так всегда была бледненькой, а ещё и такие условия!

– Да? А вот мой отец утверждает, что я унаследовала красоту своей матери. – Удивилась Малис.

– И слишком много гордости тоже. – Всё-таки проявилось истинное отношение майриме.

– Конечно. Как не быть гордости? Ведь я единственная в этом дворце, кто рождена госпожой. Я ирлери, майриме. – Малис не опускала взгляда и неизвестно, чем бы это противостояние закончилось, если бы не вмешался Барлик.

– Как вы, верно, заметили, лари Майхур, мы с дороги. И наша майриме и сестра, ирлери Малис, устали. Мы хотели бы отдохнуть. Всё-таки путь до столицы из нашего оманлира был долгим. – Барлик склонил голову, но слов приветствия от него не прозвучало.

– Что же... Отдыхайте, только псам не место во дворце. Можете разместить ваших животных в конюшне. – Посмотрела она в сторону гронхов.

– Псам и животным возможно. Но это наши спутники и телохранители. Помня о привычке служанок и наложниц в этом дворце поджигать наши комнаты и добавлять отраву в еду нашей матери, нашим друзьям просто необходимо быть с нами рядом. – Намекнул на события годовалой давности Марс.

– Надеюсь, они никого не загрызут, а вы осознаётё, насколько они опасны. – Сдалась лари Майхур.

Майриме подхватила юбки и, как всегда с идеально ровной спиной, прошла мимо нас. Меня она видимо решила не замечать. Впрочем, и я лишь наблюдала, перебирая пальцами по рубиновым веткам.

Марс и Барлик шли впереди и уверенно вели нас к моим старым покоям, у дверей которых стоял караул. Двери легко открылись, мы вошли внутрь, и у меня появилось желание выйти обратно, чтобы проверить, не ошиблись ли мы дверью.

Все стены большой комнаты были расписаны цветущим каргизом, изображение выглядело настолько настоящим, что я поймала себя на том, что принюхиваюсь. Там, где раньше стояла кровать, теперь располагался диван, вдоль одной стены ниши располагался большой резной буфет, а перед диваном был низкий столик. Платформа у окна обзавелась ещё одной ступенькой и стала выше. И теперь, благодаря мягкому верху и разложенным подушкам, там можно было даже растянуться, что Шторм и Палач тут же продемонстрировали. Судя по довольному выражению на мордах их всё устроило.

На месте оказался и мой секретер, только добавилось удобное кресло и шкафы для книг. На полу лежал бежевый с голубыми разводами ковёр, такого же оттенка голубого были и шторы на окне.

– Лари нравится? – поинтересовался смотритель, дав нам осмотреться по сторонам.

– Да, нравится. Но где кровать? – уточнила я.

– В ваших покоях. – Удивил меня ответом смотритель. – Оман распорядился оставить эту комнату вам, как кабинет. А для проживания вам и наследникам отведены другие покои. Господин сказал, что вы привыкли жить вместе, но мы можем отселить детей пока в другие комнаты.

– Нет, спасибо. Оман совершенно верно распорядился, мы действительно привыкли жить вместе. Так нам будет удобнее. – Остановила я смотрителя.

Расположение новых покоев вызвало у детей улыбки.

– А чего не сразу в казну? Под магический замок? – ехидничал Марс.

– Там нет камина, и в холода лари будет мерзнуть. А ещё там нет балкона. – Ответил смотритель с самым серьёзным видом, но у меня закралось подозрение, что он тоже ехидничает. Только вежливо.

Любопытство подгоняло нас поскорее заглянуть в комнату, точнее в комнаты. Сразу за порогом был небольшой коридорчик, не более метра в ширину. Здесь была только тумбочка для обуви и три мраморные ступени перед следующей дверью. На этой тумбочке, что я, что дети, с удовольствием оставили мягкие сапоги, в которых путешествовали. Глаза смотрителя испугано заметались, потому что домашних туфель здесь для нас не было. Но я только улыбнулась ему и открыла следующую дверь.

Стоило переступить порог комнаты, как ноги просто утонули в мягком ворсе бирюзового ковра. Одна большая комната была правильной прямоугольной формы. Стены и даже потолок были закрыты деревянными панелями светлого дерева. От пола и до примерно трети высоты стен, дерево было чуть темнее и гладким. Остальные панели были покрыты очень искусной резьбой, напомнившей мне растительно-цветочный орнамент из оформления русских народных сказок.

В ближних к входным дверям углах располагались арки, ведущие к другим комнатам. Противоположный входу угол с правой стороны был отгорожен высокой деревянной ширмой. Там располагался шкаф и высокий стол с небольшим набором кухонных принадлежностей. Приготовить себе чай мы могли прямо в комнате.

Большую часть правой стены комнаты занимал мягкий диван и стол. Зато мы все могли спокойно здесь разместиться. А вот с левой стороны был просто огромный, обложенный диким камнем камин. С одной стороны от него стояли несколько шкафов с книгами, названия которых вызвали у Марса довольную улыбку. А вот с другой стояли ящики, закрытые сверху решёткой, и в каждой ячейке была свернутая в рулон карта. На каждом таком рулоне была подпись, что это собственно за карта. Тут уже приклеились Барлик и Малис.

А вот в самом углу стояла конструкция, напоминающая комод с ящиками. Оказалось, что это ящики и есть. А внутри было множество фигурок кораблей разных типов, башенок, конников и солдат, обозначавших разные войска в армиях Тер-ли-Осана и Димарии. Все фигурки были разного размера. Солдаты с мою ладонь, остальные крупнее. Выполнены они были из глины и расписаны, а сверху покрыты геликарнакской смолой.

Смотрю, оман зря времени не терял и обсуждал со старшими Зардом и Парнасом не только дела их поселений. Даже на каминной полке стояли четыре геральдических льва. Достаточно тяжёлые по весу.

– Весомое такое украшение. – Подержала я в руках одного из них.

– Нет, мам, это не для украшения, а чтобы углы карты прижимать. У себя мы для этого просто камни использовали. – Объяснила мне Малис.

Понятно, эта стена была полностью посвящена детям. И подарки нашли своих благодарных получателей. Берс действительно подготовился.

Вот только рулоны тканей, наваленные повсюду, и на диване, и на столе, и даже на полу, создавали ощущение бардака и портили впечатление.

– А это что? – спросила я смотрителя. – Здесь раньше был тканевый склад?

– Что вы лари? Здесь никто не жил со времён постройки нового дворца, и комнаты просто были закрыты. А ткани это вам. Оман распорядился. – Удивился моей недогадливости смотритель.

Я ещё раз окинула взглядом стопки рулонов.

– С ума сойти! Куда столько ткани?– видимо оман решил одарить с учётом предыдущих семи лет. – Может, пока перенести это всё куда-нибудь?

Пока дети увлеклись рассматриванием фигурок, я осмотрела оставшиеся помещения. С одной стороны были две комнаты, гардеробная и купальня. С другой с точностью зеркального отражения располагались такие же комнаты, только вместо гардеробной и купальни была ещё одна комната. Немного странная, если честно. Узкий проход, ограниченный с трёх сторон ступенями. Прямо у окна стол, а по бокам только деревянные столбы, на которых закреплены занавеси.

– Ничего себе! – удивилась Фарли. – Оман видимо хочет подарить вам ещё рабынь.

– С чего ты взяла? – спросила я.

– Ну так это комната для личных служанок. У майриме в меньшем помещении больше десятка её рабынь живёт. – Показала мне по сторонам Фарли.

Теперь я окинула помещение другим взглядом. За столом у окна девушки могли бы кушать или попить чаю во время отдыха, а с двух сторон были спальные места. При желании можно было отгородиться от соседок шторами. Пока эти плотные тяжёлые шторы из ткани фиолетового цвета были привязаны к столбам шнурами. А легкие занавеси из местной органзы еле заметно колыхались от ветерка из открытого окна. В сочетании с гладкими деревянными панелями это создавало впечатление какой-то большой беседки в японском стиле.

– Надеюсь, что это не так. – Подтверждающий кивок смотрителя меня успокоил. – Зачем мне в моей комнате толпа народа, от которого я не знаю чего ожидать?

– Госпожа, клятва разрешит любые ваши сомнения. Вы можете выбрать себе любых рабынь, если пожелаете. – Загорелся идеей навесить мне дополнительных служанок смотритель. – Это подчеркнёт ваш статус, лари Ираидала.

– Спасибо, обойдусь. Никакой необходимости в штате слуг, лично я не вижу. Мы вполне со всем справляемся. – Открестилась я от таких подчёркиваний.

Остальные комнаты друг от друга почти не отличались. Все окна выходили на одну сторону, большую часть комнат занимали кровати. Ковры, покрывала на кроватях и шторы были тёмно-синими. А вот лёгкие занавеси под шторами были светло-голубого цвета. Как и ткань, которой были оббиты стены. Единственное отличие заключалось в том, что в комнатах с этой стороны, ткань на стенах была с бело-серебрянным рисунком, а вот с той стороны, где была купальня, рисунок был тёмно-синим.

Пока Фарли и Рагни поспешили на кухню, чтобы проследить за приготовлением еды для нас, я решила выйти на балкон, единственное помещение, которое мы ещё не обследовали. Вид с балкона открывался потрясающий. Внизу была видна главная дорога ко дворцу, и центральная часть сада с большими и яркими клумбами. А прямо передо мной, по склонам горы нес свои воды каскадный фонтан.

Выступающая часть здания закрывала вид на гавань и море, но и не давала сюда доступа холодному морскому ветру. Здесь стоял низкий диван оттоманка и большое, глубокое кресло, куда я спокойно поместилась бы вместе с ногами. И конечно столик. Хочешь чай ставь со сладостями, хочешь документы клади. Но главное, всю левую сторону балкона занимали большие каменные вазоны, в которых цвёл каргиз.

– Но как? – удивилась я.

– Это в помещении даже куст стоять не будет, а здесь улица. И не срезанные ветки, так что садовник заверяет, что ничего ему не будет, будет цвести, чуть ли не весь год. – Заверил меня смотритель. – У лари или наследников будут пожелания?

– Нет, спасибо. Мы уже хотели бы отдохнуть. – Намекнула я смотрителю, что пора бы, и оставить нас одних.

Достаточно и караула у дверей. Дети сами решили, кто и в какой комнате будет жить. Я смеялась, что у нас получилась женская и мужская половины покоев. Мальчишки заняли комнаты у купальни, а мы с Малис с другой стороны.

Букет, подаренный Берсом, я поставила в своей комнате рядом с кроватью. Он и я сама были единственными красными пятнами в моих покоях.

Нас никто не трогал, никто не мешал, не пытался контролировать, куда мы ходим и чем занимаемся. Марс пропадал в казначействе, вместе с Дербетом. Иногда им помогал Барлик, но как он сам сказал, в качестве писца.

Малис вместе с Масулом обследовала побережье. Ещё в Карнаке Берс предложил Масулу посмотреть проект крепостей-фортов, перекрывающих проход к столице вражескому флоту в узком проливе, который все называли Глоткой. Когда я удивилась, чего же он тогда меня попрекал гаванью, если сам уже готовил проект крепостных башен, он рассмеялся и сказал, что готовил его отец, и готовить император его начал, когда я только начала делать гавань безопасной.

Барлика же можно было найти либо на плацу бессмертных, либо на тренировках уличных стражей. Я же либо была с кем-то из мальчишек, потому что на море от меня ни толку, ни вообще никаких действий, либо с матушкой Вали́. Ну или иногда оставалась в своих покоях. Выводила на прогулку Адика, или просто гуляла по саду.

Тем более, что за год в саду появились целые острова каргиза, и по чьему-то заботливому приказу у таких зарослей стояли удобные скамейки. Можно было сесть на одну из них, облокотившись на спинку, поджать под себя ноги и прикрыть глаза. Что может быть лучше для того чтобы расслабиться? Тёплый наполненный ароматом цветов и басовитым гудением пчёл воздух, легкие дуновения ветерка... И возмущенный голос майриме.

– Надеюсь, вы ещё не догадались обсудить с Ираидалой дела в гареме? Непонятно, как она отреагирует, если узнает, что наложниц хоть и переселили из дворца в отдельное здание, но они здесь. – Высказывала она кому-то. – Я вообще запрещаю обсуждать с ней что-либо связанное с гаремом. Не хочу вызвать гнев омана из-за её очередной блажи!

Вот оно в чём дело... А я-то думала, как это никто из этих змей до сих пор не появился, чтобы высказать своё фи моему возвращению. А оказывается их всех отселили из дворца и при мне просто не упоминают, чтобы не вызвать во мне ревности. И если бы не моя привычка сидеть здесь, то я бы и не узнала ничего о новых правилах жизни в гареме.

Интересно, надолго ли? Как скоро моя ревность снова перестала бы иметь значение для омана? Нет, не стоит даже думать об этом. Я никогда не смогу делить мужчину, которого посчитала своим с кем-то ещё. Чем бы там это не объяснялось, традициями, устройством мира, необходимостью или законами.

Вернувшиеся дети сразу поняли, что что-то со мной не так. Пришлось рассказывать.

– Просто нужно, чтобы он сам почувствовал, что это такое. Вот и всё. – Пожала плечами Малис.

– Нет. Мало ценности у того, что человек делает, потому что его убедили, что так будет правильно и лучше. А не сам решил для себя. – Объяснила свою позицию я.

– А тебе важно, что выберет для себя отец? – спросил Барлик.

– Если честно, я не знаю. Словно стою на перекрёстке двух взаимно исключающих друг друга дорог, и не знаю, какая моя. – Призналась я.

На следующий день мы полдня провели на тренировках. Мастер Азуф периодически устраивал нам такие, изнуряющие до потери пульса, занятия. Малис после этого ещё и осталась побегать по бревнам вместе со Смерчем. Она утверждала, что это ей необходимо, так они отрабатывали взаимодействие с гронхом во время морских боёв.

Мальчишки заняли купальню в покоях, а я пошла в дворцовую, что располагалась чуть дальше. Отделка здесь конечно была очень красивая. Мрамор и ещё какой-то камень похожий на лазурит, отделанные чашеобразные купели, потоки воды, мгновенно заполняющие помещение теплым паром и нагревающие саму купальню.

Давно я не отмокала в горячей воде с таким удовольствием. Даже жесткая мочалка по распаренной коже приносила необыкновенные ощущения.

Пока на мои плечи не легли мужские руки.

Глава 39.

Оман Берс Марид Нави.

Крепость хоть и была в состоянии готовности к бою, но особой паники не ощущалось. Я шёл на встречу к Ярому, который ждал меня на месте нашего последнего разговора.

– Удивлён получить от вас вызов на переговоры, князь. – Сказал я после того, как мы обменялись приветствиями.

– Мне всё это время не дают покоя слова твоей видящей. Той целительницы с погасшим огнём. – Мне показалось, что он тратит огромные силы, не давая себе поверить. – Помнишь? Что моя кровь ещё жива?

– О том, что кто-то из вашей семьи жив? – припомнил я слова, которыми матушка Вали́ выкупила нам несколько дней передышки.

– Не кто-то... Что знают в империи о гибели княжеской семьи Севера? – спросил князь.

– Только то, что они погибли, а ты обвинил в этом нас! – ответил я. – Сам понимаешь, что мне нет смысла врать!

– Разговор будет долгим... Кир, мой близнец, взвалил на себя ярмо правления, позволив мне летать вольным ястребом. Ощутив свободу, я только с большей благодарностью думал о брате, и возвращение в наш родовой замок всегда было для меня желанным. – Князь говорил, но я понимал, что здесь и сейчас его нет, мысли и воспоминания унесли Ярого в прошлое. – Но особое чувство появилось, когда Далия подарила Киру дочь. Парни близнецы уже вовсю осваивали клинки, а в замке появилась она, Ярина, Яринка. Моя ледяная девочка, моя снежинка. Хоть она и была дочерью брата, взяв её впервые на руки, я навсегда оставил своё сердце рядом с девочкой-младенцем. Когда я возвращался, она бежала на пристань встречать мой корабль! И смеялась, взлетая в моих руках. Когда я узнал о нападении, я надеялся до последнего. Но... Тела брата, его жены, двоих племянников и старшего сына Димария мы нашли, но Ярины не было. Димарий хотел, чтобы два рода породнились, тем более, что сам он относит себя к северным родам. И его сын постоянно торчал в нашем замке, надеясь, что Яри к нему привыкнет и привяжется. Это его гонцы известили меня о гибели брата. К тому времени, как я прибыл, Димарий схватил тех, кто помогал предателям. Он их запытал без жалости. Все они признавались, что продались посланцам империи. Твой отец предложил связать Ярину с одним из его сыновей. Брат ответил отказом. Это была месть. Письмо твоего отца я нашёл среди бумаг брата. Добрался я и до разбойных племён, что продают димариек в рабство в вашу империю. Нашёл даже тех, часть рода которых участвовала в нападении, но живым никто не вернулся. Поэтому все посчитали, что эти уроды погибли сами и не добыли ценной добычи.

– Это ложь. Отец не мог отправить этого письма! – возмутился я.

– Я тоже недавно пришёл к этому выводу. Но хотел бы услышать тебя. – Сложил руки на груди князь.

– Наш род чужд этому миру. Нам сложно найти ту, которая сможет подарить нам ребёнка. У меня был гарем в четыреста наложниц. А забеременеть смогли только две. – Хоть здесь пригодился этот гарем. – Наложницей в гарем северную княжну никто бы не отдал, а сделать её единственной женщиной, это риск оставить одного из сыновей без наследников.

– Я примерно так и подумал. Что-то такое рассказывал наш отец, но не особо я его слушал. Отцу вообще, чтобы со мной поговорить приходилось приходить на ристалище или ловить меня между этим ристалищем и конюшней. – Согласился со мной князь. – Что произошло в ту ночь неизвестно. Если Ярина жива, то, скорее всего, её увезли те торговцы, которых даже свои посчитали погибшими. А куда они могли её увезти? Где можно продать девочку, не объясняя кто она и откуда, а её ценность доказать применением очень дорогого, но тем не менее имеющегося в наличии на каждом рынке невольников, амулета?

– То есть ты думаешь, что твоя племянница в империи? Северянка? – удивился я.

– А что, на ней печать стоит, что она северянка? Или у работорговцев именно тогда закончились зелья, отбивающие память? Ярина тогда была совсем ребёнком. Я тут предположил, что тот, кто её купил, может даже не знать о ней ничего. – Он немного помолчал, а потом выдал. – Ты сказал, что готов оказать любую помощь... Помоги найти Ярину. Я даже не буду мстить.

– Но если она сама может не помнить того, что она с Севера, то как её искать? – не понял я. – Как она хоть выглядит?

– Точная моя копия, вылитый я, только девочка. – С гордостью заявил Ярый.

Я окинул взглядом огромного мужика, выше меня ростом! С огромными руками и таким размахом плеч, что, даже не видя его в бою, становится страшно. Представляю себе такую красотку в гареме!

– А более подробного описания нет? Портретов, например? – осторожно уточняю я.

– Большинство портретов пострадали во время нападения, но остались некоторые из личных покоев. Только девочка там младше, чем была когда пропала. – Предупредил князь.

– Хоть что-то. Я оставлю здесь отряд, который примет портрет и доставит в столицу. – Ответил я. – Можешь отправить свой отряд, а мои только проводят до столицы.

– И так можно. Буду ждать вестей. – Кивнул князь.

Отправился домой я сразу после разговора, проведя в крепости не больше пары часов. Но усталости почти не ощущал. Домой меня гнало чувство, что меня там ждут.

Возле парадной лестницы меня встречали мать, Анаис, Таргос и целая толпа слуг.

– Сын! – с радостной улыбкой меня встречала мать.

– Мой господин, моё сердце так радо вас видеть! Я так страдала в разлуке, что решила прибегнуть к праву ночи лари. Я с нетерпением жду вашего возвращения в покои. – Присела с улыбкой в поклоне Анаис.

– Оман, ирлери Малис возглавила команду корабля, который поплыл к Глотке. Илсиры в гавани, проходят испытания вместе с учреждёнными по вашему приказу стражами улиц. – Отрапортовал Таргос.

– Где лари Ираидала? Её предупредили о моем приезде? – смотрю на лестницу в ожидании появления Далли.

– Да, сын, конечно. Не знаю, почему она не пришла. – Удивляется мать.

– Сейчас сам узнаю. – Не дожидаясь ответа, взлетаю по лестнице.

В покоях Ираидалы были только её служанки.

– Фарли, где твоя госпожа и почему она не вышла меня встретить? – спрашиваю спокойно, повторяю сам себе, что наверняка есть причины подобного поступка.

– Так... Оман, вы же сами запретили ей портить вам настроение, когда вы приезжаете. Вы запретили лари встречать вас. – Удивленно и с непониманием смотрит на меня служанка.

– Фарли, скажи, ты хорошо помнишь все, что я запрещал твоей госпоже? – мысленно обозвал себя идиотом, но успел порадоваться, что смог спокойно разобраться, прежде чем всё испортить.

– Проще запомнить, что ей было можно. – Ворчит служанка.

– Составь мне, пожалуйста, список. И где твоя госпожа? – напоминаю ей про ещё один свой вопрос.

– В купальню пошла... Вы куда? Оман, подождите! – несётся мне в след.

Приказав служанке вернуться обратно в комнату, я направился в купальню. Знаком заставил караул промолчать и вошёл. Даже представляя, я не мог нарисовать себе картины соблазнительнее.

Вода стекала по точёному телу, украшая её кожу сотнями капелек, в которых отражалось пламя светильников, превращая их в драгоценные камни. Устоять было выше человеческих сил. Я даже сам не понял, как оказался рядом, когда сорвал с себя кожаную дорожную куртку и рубашку. Сжал её плечи, притягивая к себе, провёл по рукам, накрыл ладонями её живот. Чувствую, как учащается её дыхание. Склоняюсь к её шее, там, где бьётся пульсом жилка.

И мне в голову прилетает тяжёлый каменный ковш, которым Ираидала лила на себя воду.

– Далли... – вырывается стон, пока я ощупываю рог, принявший на себя всю силу удара.

Сама лари за это время успевает укутаться в простыни.

– Вы... Ты! Да что происходит! – прячет испуг за возмущением Ираидала.

– Всё-всё, ухожу. Просто скучал и хотел тебя увидеть по приезду, но ты не вышла меня встретить. – Поднимаю руки и уже за дверьми понимаю, что в одних штанах, да ещё и весь мокрый и в пене мыльного корня.

А в моих покоях, поди, уже Анаис... Тут де прачечная рядом, а там всегда есть чистые вещи. Я уже успел найти себе брюки и переодеться, и даже обнаружил в этих кучах собственные рубашки, когда услышал, что сюда кто-то идёт, и по детской привычке спрятался в простенок между большим шкафом и каменной стеной.

Оказалось прачки вернулись к работе, видимо ходили обедать. Я уже хотел выйти и пройти мимо, не смотря на всю нелепость ситуации, когда в прачечную прибежала ещё одна припозднившаяся работница.

– Ой, что сейчас было! Лари Анаис чуть ли не в занавеску завернулась и в таком виде, через весь дворец, направилась к оману! – громко и со смехом рассказывала она. – Да у самой лестнице к покоям омана встретила лари Ираидалу. И такая ей: "Я иду к господину, сегодня моя ночь лари"!

– А Ираидала что? – оживились остальные.

– Говорит, мол, это вы у меня разрешения спрашиваете или совета просите? Я-то, мол, чем вам помочь должна? И спокойно пошла к себе. Анаиска постояла ещё, на дверь глазами похлопала и пошла к оману. Только оман её не ждёт! Некогда ему, в себя приходит! – рассмеялась рассказчица.

– Никак и его против шерсти лари пригладила? – усмехнулась, судя по голосу, самая старшая.

– А то! Приехал, значит, оман, а лари его не встречает, он к ней, а её служанка ему, мол, сам запретил, теперь орёшь? А лари в купальнях. Ну, оман как услышал, так в те купальни чуть ли не бегом сорвался! Вот охальник! Видно лари не особо в его покои-то рвётся, вот он и решил с козырей, так сказать, пойти, напомнить, значит. – И опять закатывается.

– Да хватит тебе смеяться! Лари-то что? – жадно ждали продолжения прачки.

– А лари козырей, похоже, не оценила. Говорят, грохот на весь коридор стоял, и ковш лопнул. – Еле досказала работница.

– И чего он интересно ждал? Козырями поманит и всё? – усмехнулась старшая. – Что же это по его мнению у лари Ираидалы совсем уважения к себе нет, чтоб в те покои идти? Сколько она там перетерпела, скольких девок он туда перетаскал, а теперь её на ту же кровать? Я, конечно, не лари, но ноги бы моей там не было. И ложиться в ту кровать я бы побрезговала.

В голове моментально щёлкнуло! А ведь и правда, воспоминания связанные с моими покоями могут быть для Ираидалы неприятны. И создать совершенно не нужные мне проблемы.

– Доброго вечера вам, уважаемые! – прошёл я мимо обалдевших прачек.

Найти смотрителя оказалось делом нескольких минут.

– Как продвигаются ремонтные работы в тех покоях, которые я велел подготовить вместе с покоями лари? – спрашиваю его.

– Готовы, господин, вчера только мебель выставили и закрыли до вашего распоряжения. – Поклонился он,

– Отлично. Теперь это мои покои. Мебель из моей спальни сжечь и подготовить покои для наследников. – Это решение вернуло мне отличное расположение и настроение. – Выполняйте.

Дождавшись, когда смотритель скроется в коридорах, я решительно толкнул дверь в комнаты лари. Дети еще видимо не вернулись, служанки не осмелились мне перечить, а Шторм нехотя встал и пошёл следом за мной на балкон.

Ираидала сидела в кресле и разбирала какие-то бумаги. При моём появлении она вскинула голову и только вскрикнула, когда я подхватил её на руки и, усевшись в кресло, посадил её к себе на колени.

– Извини, но я опасаюсь за сохранность некоторых частей своего тела в присутствии твоего Шторма. – Улыбаюсь, видя её возмущённый взгляд. – А что это ты здесь рассматриваешь?

– Записки Масула об обследовании мысов под строительство охранных крепостей в гавани. Но рассказать об этом, я могу и сидя на диване. – Она делает попытку встать.

– Но там не хватит места на двоих, а так удобнее. Расскажешь, что вы там придумали? – заглядываю в её глаза. – Я так устал за эти дни. Почти не вылезал из седла. Даже на споры совсем нет сил.

Как-то незаметно разговоры между нами стихли, уплывая в дрёму, я чувствовал её размеренное дыхание на своем плече. Проснулся от неясного шума, оказалось, дети вернулись и удивленно нас рассматривали.

– Прохладно же уже. – Кивнула на прижавшуюся ко мне в поисках тепла Далли Малис.

– Ага. Добрых снов! – пробурчал детям, и понёс свою лари в спальню.

– До маминой ближе. – Подсказал Марс, показывая в какую сторону идти.

Двери первой по коридору комнаты были открыты, а увидев букет, сделанный мною для Ираидалы, я смело в неё вошёл. Опустил свою ношу на кровать и вытянулся рядом, даже не вспомнив про незакрытую дверь.

Далли начала сонно ворочаться, просыпаясь, но мои крылья обернулись вокруг нас, смыкаясь коконом. Мягкая темнота и тепло крыльев вернули мою лари в спокойствие сна. Кровать прогнулась под тяжестью гронха, устроившегося в ногах.

Пользуясь тем, что крылья скрывают нас от зверя, чмокнул мою добычу в нос и блаженно выдохнул, закрывая глаза.

Глава 40.

Ираидала, лари Марид Нави.

Утро началось с неожиданного для меня ощущения, что я не понимаю, где я нахожусь. Вспоминать, чем закончился вчерашний вечер, для меня было новым и непривычным занятием. Но последнее воспоминание было о том, как мы обсуждаем с Берсом необходимость совместить план императора и наличие собственных оборонительных крепостей столицы, сидя на балконе. А сейчас я в своей спальне.

– Уже проснулась? – голос Берса от двери заставил подскочить. – Пойдем завтракать, а то дети всё сметут.

– Я сейчас... Оденусь. – Наблюдаю, как оман уходит, и поворачиваюсь к Шторму. – Он так рано пришёл?

Шторм посмотрел на меня с непонятным выражением, а потом растянулся на второй половине кровати рядом со мной.

– Ты что хочешь сказать, что он спал здесь? – всё также шёпотом спрашиваю у гронха, тот вздохнул и ещё и лапы на меня положил. Видно, чтоб мне совсем всё стало понятно.

К столу я вышла, всё ещё смущаясь, и хитрый взгляд всё прекрасно понимающего омана спокойствия мне не добавил.

– Смотритель передал, что сейчас готовят ваши покои для нас. – Огорошила меня новостью Малис, хоть и спрашивала она отца. – И с утра вашу мебель жгли.

– Да, вам уже нужны свои отдельные покои. Мои для этого самые удобные. Они самые большие во дворце, а с балкона видно не только сад, фонтаны и торговую площадь, но и гавань. – Объясняет оман. – А я займу соседние комнаты, что в башне под библиотекой.

– А кровать-то, зачем сжигать? – не понял Барлик.

– Чтоб не напоминала о прошлом. – Берс отвечает сыну, но смотрит при этом на меня.

Еле удержалась, чтобы не сказать, что его спрятанный гарем, вызывает куда более неприятные эмоции, чем связанные с его кроватью воспоминания. Сегодня я собиралась к матушке Вали́, оман заявил, что тоже хочет посмотреть на новую стражу, и поэтому тоже идёт с нами. И вот такой толпой мы и отправились в порт.

Мальчишки шли, положив руки на рукояти клинков. Берс указал мне на них взглядом. Чтобы не случилось, дети всегда дети, и красоваться мальчишки не перестанут никогда. Впрочем, без оружия шла только я.

На пристани было много народа, у всех были свои дела. Старшего Гарида последний раз видели именно там. А нам был нужен только он и никто другой. Так уж сложилось, что именно этому старшему пришлось принять на себя самую большую часть участия во всех строительствах.

К тому же, именно он неосторожно заявил оману, что всё совсем не так, как ему расписывали и ничего сверх сложного в строительстве на мысах нет. А оман оказался злопамятным и собирался именно старшего Гарида озадачить помощью и в этом проекте.

– Старший Гарид, с сегодняшнего дня вы становитесь эльхумом, под вашу руку отходят не только красный квартал и дорога лари, но и целительский квартал, квартал кверхов, вся набережная с гаванью и оба мыса. – Не скрывая злорадства, обрадовал старшего Гарида оман.

– Вот, матушка, вы всё мне говорите, что мне нужно жирка поднаростить, а у меня такое чувство, что и кости скоро рассосутся! – пожаловался матушке Вали́ эльхум Гарид, но было видно, что он очень доволен.

– Малис, что с тобой? – Берс, а следом за ним мы все, обратили внимание на напрягшуюся, словно кошка перед броском, дочь.

– Что-то не так с этим кораблём. – Показала она на начинающий швартоваться корабль. – Штормов не было, вдоль побережья спокойно, а у него вся оснастка помята и поломана.

Берс мгновенно поменялся, ленивая расслабленность, и любой намёк на веселье исчезли.

– Гарид, отводи людей. Вестников в корпус, живо! – уже бежали уличные стражи, только начавшие свою работу на улицах столицы, бессмертные, что пришли на набережную вне службы отдохнуть или навестить родных, торопились оказаться на пристани.

Но было понятно, что они не успеют встретить первый удар. Как и предсказывал когда-то Берс. Оман и его наследники не отступали, давая возможность увести простых людей, они перекрыли широкую полосу пирса.

С борта корабля, просто врезавшегося в причал, на камни пирса с грохотом опустились доски самодельных трапов. Сам корабль явно получил повреждения, но те, кто прибыл на нём, на возвращение похоже и не рассчитывали. С перекошенными от ярости и злобы лицами они соскакивали на пирс и бежали к набережной.

– Они все не в себе, их всех чем-то опоили! – опознала признаки матушка Вали́.

Четыре гронха одновременно сделали большой прыжок вперёд и первыми приняли на себя нападавших, тех, кто просочился мимо их лап и пастей встречали клинки правящей семьи.

Я уже слышала слитный топот бегущих бессмертных, оставались минуты до того момента, как они вступили бы в бой. Сначала я не поняла, что происходит, потом просто не могла уйти, оставив всю семью сразу в опасности, хоть и понимала, что толку от меня совсем мало. Единственное, я подобрала отлетевший в сторону клинок одного из нападавших, чтобы не стоять безоружной.

Моя ярко-красная одежда привлекла ко мне ненужное внимание, и я оказалась сразу против двух нападавших. Я поняла, что моя задача, просто продержаться совсем немного, судя по крикам за спиной, бессмертные заметили нападение на меня.

Удар первого нападающего я отбила, развернулась, уходя из-под удара второго, полоснув своим клинком у него под рукой. В это время первый с бешеным криком напал со спины, я не успевала ничего сделать, но меня резко накрыло темнотой, а в следующий момент, оман, принявший удар на своё крыло, не смотря на полученную рану, продолжил бой. Одно молниеносное движение и только голова нападавшего падает в воду.

Бессмертные вступили в бой, сминая нападавших, как соломенные фигуры, уже нет поединков между стражами и неприятелем, на пирсе никого из напавших не осталось в живых. Малис, Барлик и Марс ещё не вышли из боя. Вместе с гронхами они врываются на корабль, ведя за собой бессмертных. От начала нападения до полного разгрома прошло не больше четверти часа.

Я, не отрываясь, смотрела на повисшее тряпкой крыло Берса, которое заливало кровью.

– Ну и чего стоим, чего разглядываем? От твоих взглядов он здоровее не станет! – привела меня в чувство матушка Вали́

– Но дети... – немного растерялась я.

– Твои дети в твоей помощи не нуждаются! Там от них скоро помощи попросят! – пресекла все метания целительница.

Первым делом мы промыли рану и остановили кровь, к этому времени вернулись и дети. Берса уложили на носилки и доставили во дворец, в его новые покои. Здесь уже я и матушка Вали́ занимались раной до конца. Снова промывали, накладывали швы, матушка, конечно, я только помогала. Компрессы, отвары... Помогали и дворцовые лекари.

Только час через два матушка Вали́ ушла, оставив меня сиделкой при омане. Берс после всех отваров, которыми его напоили, спал. А я решила дойти до лекарского крыла, чтобы взять обезболивающей мази, потому что у матушки с собой её было совсем немного.

Но почти уже у самого коридора в лекарское крыло я остановилась, как вкопанная и даже дыхание затаила.

– Анаис! Неужели ты не понимаешь? Всё, что сейчас делает Берс, продиктовано волей императора, пляшущего под дудку Лайны! – говорила майриме.

– Но вчера он не пришёл в покои, хоть я и объявила о ночи лари! – прохныкала Анаис. – Весь дворец теперь насмешничает.

– Потому что нужно не просто объявить, но и получить ответ. Молчать господин может не более трёх дней. Вспомни, как Ираидала бегала за ним собачонкой! – сочится ядом голос Майхур. – От неё нужно избавляться! Не дать ей и шанса! Ты должна остаться единственной лари во дворце и в постели Берса! Слушай меня, сейчас твой единственный шанс.

– Я... Что мне делать, майриме? – со слезами в голосе просит помощи Анаис.

– Я уже всё за тебя сделала, моя дорогая. В последнюю порцию отвара для Берса я смогла подлить того самого зелья, которым сама однажды воспользовалась. – Я холодею, слыша эти слова. – Уже скоро им овладеет такая похоть, что он даже не поймёт кто рядом, а ты точно понесёшь. Времени у тебя немного, после недолгой активности, он заснёт так, что и не скоро добудятся! Твоё дело только прийти к нему!

– Да, но там Ираидала! – напомнила Анаис.

– Ей придётся уйти, её гронх нападёт на мою служанку. – Уверенно заявляет майриме.

Я отступаю, стараясь не выдать своего присутствия, и срываюсь в свою комнату. Я точно знаю, что гронх там. Я оказалась возле своей комнаты вовремя.

Из-за нападения, караулы со всех комнат, где в этом не было необходимости, сняли. В моих покоях, где никого не было, кроме гронхов, точно охранять было некого. Служанка уже в окровавленном платье только зашла в комнату.

– Что ты здесь забыла, да ещё и в таком виде?– Говорю громко, оставив дверь открытой. – Позовите смотрителя!

Пробегавший мимо слуга бросился исполнять приказ. Смотритель себя ждать не заставил и обещал передать служанку Таргосу, чтобы он выяснил, с какой целью она хотела очернить Шторма. А передо мной встал выбор.

Я знаю, что Берс сейчас опоен, как когда-то его отец. Но даже это обстоятельство не изменит для меня произошедшего. Если я позволю сейчас исполниться замыслу майриме, то навсегда вычеркну для себя возможность принять его, как своего мужчину. Если сорву, дам ему понять, что выбрала его!

Но я же не выбрала, я не уверена, я не понимаю, что со мной происходит! Да ещё и его припрятанный гарем! Я металась по балкону, не находя себе места и не решаясь сделать выбор.

Развернувшись в очередной раз, я остолбенела. Берс сидел на одном колене на перилах своего балкона и буквально прожигал меня взглядом. В следующий момент моё сердце оборвалось, словно сорвалось в пропасть. Оман встал, отклонился и прыгнул! Я рванула к перилам, потому что Берс висел, зацепившись за них руками.

– Ты что творишь! – вцепилась я в его плечи, но он хоть и с усилием, но подтянулся и с моей помощью перевалился на балкон. – Ты с ума сошёл!

– Ты же говорила, что веришь в мои крылья. – Его голос звучит странно, и я не сразу понимаю, что он говорит, немного растягивая слова, как пьяный. – Ты ушла, а сейчас ты злишься или испугана? Кто посмел?

– Посмел что? – пытаюсь сообразить, что делать теперь, видимо мои метания взбесили саму судьбу, творца или пламя, раз опоенный оман здесь и всё крепче сжимает в своих руках.

– Без разницы что. Ты моя лари! Моя пара! Вот вся моя! Я хочу, чтобы ты поверила, чтобы простила, приняла... А кто-то осмеливается тебя злить? Пугать? Уничтожу! – приходит в бешенство Берс. – Всех! Пойдём со мной! Покажешь, кто тебя обидел. Выпотрошу же заживо, остальные даже глаза потом не посмеют от земли поднять!

– Не надо никого потрошить! – похоже, зелье майриме смешанное с лекарством дало совсем не тот эффект, который ожидался.

– То есть, как это не надо? – удивляется оман. – Вот смотри, я привожу тебя в свой дом, так? Говорю всем, что ты моя госпожа, так? Предупредил заранее, что казню любого даже за одно проявление неуважения, так? А они тебя злят. Значит, что? Они меня не уважают. Значит, будут бояться! А ты не бойся!

– Берс, я не злилась и не боялась, я переживала! – пытаясь удержать этого кандидата в местные страшилки, я вываливаю ему правду. – И я не знала, что мне делать? Идти к тебе или нет? Что сказать...

– Почему не знала? Боялась, что я опять тебе не поверю? Я поверю. Только тебе и верю. – Улыбается он так, что создается впечатление, что он решил весь набор зубов показать. – Ты выбрала, Далли! Выбрала! Я тоже тогда выберу!

Его речь становится медленнее, он начинает моргать, точнее глаза у него закрываются, а он их открывает с явным усилием.

– Берс, тебе нужно лечь, ты засыпаешь на ходу. – Говорю ему как можно более ласковым голосом, нового всплеска пьяной агрессии нам не нужно. – Пойдём, ты ляжешь спать.

– Я помню, до твоей спальни ближе. Мне так дети вчера сказали. – Он подхватывает меня на руки и идёт в мою комнату, при этом его ощутимо шатает в разные стороны. – Шторм! Шторм, ты где? Мы идём спать!

– Осторожно! Крыло! – предупреждаю его, видя, что он собирается укутать меня им, но он меня не слышит, потому что уже спит.

Его крыло, не взирая на рану, обернулось вокруг меня, создавая уютный и теплый кокон. Такие грозные и внушительные с виду крылья могли становиться очень мягкими и нежными на ощупь. Пользуясь тем, что Берс спит, я провела кончиками пальцев по шелковистому ворсу мембраны. Улыбка, расплывшаяся по губам Берса, говорит о том, что спит он не так крепко, как мне кажется. Кокон стал плотнее, прижимая меня к Берсу.

С той стороны кокона из крыльев слышится только тяжёлый вздох Шторма и хихиканье детей.

– Выглядит, конечно, жутковато! – хмыкает Малис.

Но утром я оказалась в кровати одна. Меня вообще разбудила Фарли, с сообщением, что смотритель передал приглашение мне и детям на завтрак в большой зале.

– Мама, подожди! – засверкала хитрыми глазами Малис.

– Куда она? – поинтересовалась я у мальчишек.

– Я на кухню! Надо проследить, что бы к столу подали перец. Папа очень любит его на завтрак! С недавних пор! – рассмеялся Барлик.

– А вот и я! Я, конечно, не лари Лайна, но мне помогали Фарли, Гульниза и Рагни. А огранкой и подбором камней занимался мастер Ларис. – Просто горя от предвкушения щебетала Малис.

Не менее хитрая улыбка была и у Фарли, наблюдавшей за тем, как Малис аккуратно развязывает достаточно объёмный свёрток. Внутри оказалось платье, точнее комплект.

Нижнее платье было нежно сливочного цвета. Глубокий вырез каре, края длинных и узких рукавов, прикрывающих руку почти до пальцев, и край подола широкой юбки в пол были отделаны плотной вышивкой с мелкими камнями, среди голубых и синих самоцветов мелькали хорошо узнаваемые капли мариона.

А вот второе платье, верхнее, держалось только за счёт плеч. Оно полностью закрывало спину, а спереди сходилось углом на талии. Края ткани соединялись свободно висящими цепочками из белого метала, похожего на серебро.

Юбка расходилась углом от талии, открывая нижнее платье, напоминая этим платье, которое мы шили для Малис на открытие фонтанов. Как и рукава, она имела несколько отдельных слоев, расшитых серебряной нитью и белым бисером. На насыщенно голубой ткани платья это смотрелось очень ярко.

Фарли распустила мои волосы и переплела в них несколько ниток розового жемчуга. Мальчишки особо не мудрили, одевшись в черные брюки и белые рубашки. А вот Малис видимо решила подчеркнуть свое увлечение морским делом. Чёрные обтягивающие брючки, белая, как у братьев, рубашка и ярко-алый пояс-корсет, перетягивающий и без того изящную фигурку девочки.

В большом зале, когда мы туда пришли, за столом уже сидели майриме и Анаис. Майриме заняла место с торца, оставляя противоположный конец Берсу. По правую руку от майриме, только ближе к свободному торцу сидела Анаис. Дети заняли всю левую сторону стола.

Я не успела сообразить куда садиться мне, когда вошедший с шкатулкой в руках оман, взял меня за руку и посадил на своё место. Он кивнул слуге и тот быстро перенес еще один прибор на край стола, где теперь располагались я и оман. Но сам Берс присаживаться не торопился.

– Я рассчитывал застать вас в вашей комнате, лари. – Перешел он на официальный тон, Анаис при этом пожирала глазами шкатулку и переводила взгляд с неё на омана и обратно. – Но даже рад, что смогу преподнести вам этот дар официально. И прошу принять его, вместе с моим сердцем.

Крышка шкатулки открылась со щелчком, внутри я увидела какое-то переплетение золотых цепочек и камней, которые я знала, как Лондон-топаз.

Первым делом оман застегнул на моей шее колье, состоящее из нескольких цепочек, идущих параллельно друг другу и соединяющих между собой хаотично расположенные камни. Следующими были длинные серьги. Никогда бы не подумала, что Берс может быть настолько аккуратным. Но я чувствовала только легкие прикосновения, больше похожие на ласку.

От удивления и ощущения, что происходит что-то необычно важное, я даже не спорила, дети следили за каждым движением отца всё с нарастающим, каким-то хищным азартом. Анаис казалось, сейчас заплачет, а вот майриме даже побледнела от гнева.

На моё запястье лёг браслет, выполненный в том же стиле, что и колье. После этого Берс опустился на одно колено и поцеловал мою ладонь с внутренней стороны. Прижав место поцелуя на пару мгновений к своей щеке, он взял из шкатулки крупное кольцо, где вокруг одного большого камня были закреплены несколько камней разной формы.

Тишину нарушил голос Анаис.

– Оман, я заявила о ночи лари, и сегодня последний день, когда вы можете отказывать мне в моём праве. – Она сидела, словно проглотив кол. – Сегодня ночью, я хочу получить то, что мне полагается, как лари, по закону.

– Я с огромным уважением отношусь к законам и не позволю никому их нарушать, даже самому себе. – Ответил ей Берс и при этих словах взгляд, который Анаис не отводила почему-то от меня, наполнился торжеством победителя.

А мне вспомнилась моя бабушка, объяснявшая мне про мужскую измену.

– Если мужик спьяну, ничего не соображая, не в ту сторону свернул, то мозг ему конечно вынести надо, чтоб не повадно было, но из-за такой мелочи хорошего мужика терять? Дурь! Поплакать, пострадать, но по-тихому, чтоб он думал, что случайно увидел, да и забыть. – Учила меня она, правда бестолку. – А вот если у него азарт, мол, нельзя, а я попробую, тогда гнать со двора! Это ж таракан, а не мужик! Не расплодиться, так нагадить!

– Как забыть? Противно же! – возмущалась я.

– Тююю, противно ей! В кипятке прополоскать, уксусной эссенцией продезинфицировать и хлоркой присыпать на три дня. Через три дня считать новым! Если не отвалится. – Отрезала бабушка.

Вот у неё бы сейчас эта Анаис быстро бы огребла, да так, что без единого матерного слова глаза от земли боялась бы оторвать!

Пока у меня в голове, теми самыми тараканами метались мысли одна другой мрачнее, оман вытащил из шкатулки ещё один браслет, поставил мою ногу себе на бедро и погладил меня по щиколотке, прежде чем на моей ноге защёлкнулся ножной браслет, у которого в этом мире было особое значение, просто так это украшение не носили. Его вообще только мужчина мог одеть женщине.

– Ты пламя моего сердца, единственная звезда на моём небосклоне, та кого моя кровь приняла своей госпожой. – Почти шепчет он, глядя мне в глаза. И в мои руки опускается широкий браслет-обруч из золота, с теми же камнями, что и в моём комплекте. – Застегнёшь на моей руке, когда будешь уверена в своём выборе.

Оман с довольной улыбкой занимает своё место рядом со мной.

– Лари Анаис, как мужчина, выбравший свою пару, я не подчиняюсь закону о праве ночи лари. Так что не могу удовлетворить ваше желание. – Сообщает оман, в то время как Анаис только молча раскрывает рот.

– Но лари Ираидала не соизволила застегнуть твой браслет! – влезает майриме.

– В законе нет ни слова о завершённости выбора, взаимности и вообще о мнении женщины на этот счёт. Даже о добровольности речи не идёт. Главное чтобы мужчина определился. – Что-то меняется в голосе омана, я отчетливо слышу в нем всё больше холодных ноток. – Но меня интересует другое. Каким законом руководствовались вы, лари Майхур, опаивая меня непонятным зельем и с какой целью собирались подослать ко мне лари Анаис? Лари, специально для вас, так как вы принимали настой плодов отварки, вы давно бесплодны, как и большинство наложниц гарема. Такое свойство у этой отравы. И вы никак не могли бы понести от меня или от кого-то другого. Лари Майхур, вы не услышали моих слов о прекращении всех этих козней и интриг! Ваша верная служанка, которую вы отправили оклеветать любимого домашнего питомца моей алири, была казнена. Из вашего содержания вычтена стоимость говяжьей туши, которую пришлось скормить нашему впечатлительному питомцу, после нападения вашей служанки.

Впечатлительный домашний питомец внимательно прислушивался к разговору, и смотрел на омана так, что мне казалось, что слова про питомца, он Берсу ещё припомнит.

– Горожане планировали устроить праздник в честь годовщины открытия фонтанов и строительства набережной. Я уговорил их дождаться возвращения Ираидалы в столицу. К тому же, хотелось бы отметить отбитое нападение на столицу, которое только благодаря отличной работе всех сразу, обошлось без каких-либо жертв. Сегодня добавился ещё один повод для торжества, поэтому я открою для празднующих дворцовый сад, и я распорядился подготовить императорский фейерверк. – Чем больше говорит Берс, тем белее становится от злости майриме, впрочем, и Анаис от неё не далеко ушла. – Только поэтому своё наказание вы примете на следующий день после праздника. Каждая из вас получит по сорок ремней и будет сослана в старый дворец. Наказание будет публичным и с оглашением ваших проступков, поэтому предлагаю вам не терять времени и собрать свои вещи за эти три дня. После наказания вы этим заняться не сможете.

– Что? Ты не посмеешь так меня опозорить! Я твоя мать! – выкрикнула майриме.

– Старый дворец? – схватилась за горло Анаис. – Но там же... Бывшие наложницы живут без права выхода за стены дворца, нет ни слуг, ни рабынь, они сами делают всю грязную работу. Это же... Всё равно, что похоронить заживо! Вы обязаны обеспечить мою жизнь! Я лари! Я мать Марса!

– Лари Анаис, вы женщина, родившая Марса. Матерью для него стала другая. И когда вы собирались воспользоваться тем, что я под действием зелья, и пробраться в мою постель, вы не о сыне думали. Но вы правы, я не могу единолично принимать такое решение. Марс? – обратился берс к старшему сыну.

– Я согласен с вашим решением, отец. Оно справедливо. – Уверенно произносит Марс.

– Значит решено. – Кивает оман.

– Господин! – склоняется в поклоне один из евнухов. – Доставили портреты от князя Севера.

– Прекрасно, разместите их в тронном зале, я после завтрака подойду. – Кивает Берс.

– Портреты? – удивилась я.

– Князь во время нашей встречи попросил помочь с поисками его пропавшей племянницы. Он уверен, что она попала в империю и сейчас находится в одном из гаремов. Для опознания он прислал семейные портреты. Не желаешь посмотреть вместе со мной? – целует руку, глядя мне в глаза Берс.

– Оман Берс, я хоть и нахожусь почти в ссылке, но могу я надеяться хотя бы на толику уважения? – цедит слова сквозь сжатые губы Майхур. – Вы в присутствии матери и своих детей готовы устроить брачные игры с рабыней, которая, скорее всего, так же бесплодна, как и Анаис, ведь именно отваркой её отравила Абилейна, ваша любимица, которую вы выделяли перед всем гаремом, даже не могли оторваться от прелестей наложницы, чтобы отправить лекарей к Ираидале. И раз уж ей, за две проведённые в её покоях ночи, вы дарите украшения стоимостью в полгорода, то где ваша благодарность Анаис, согревавшей вас своим телом в попытках вернуть вам броню, сын?

– Вы зря напоминаете мне о том, как слеп и глуп я был потому, что доверял собственной матери. Ценность того сокровища, которого я лишился по собственной дури и чужой подлости, я прекрасно осознаю. Но я надеюсь, что пламя будет благосклонно к нам с алири. Если же нет... Моя алири сначала подарила мне двоих детей, а потом сохранила всех троих. – В голосе Берса начало пробиваться рычание.

– Не стоит. – Положила я ладонь на его руку.

– Далли...

– Впервые ведёт себя, как и надлежит рабыне в приличном доме! – яд у Майхур видимо от новостей о наказании и ссылке в старый дворец полился вообще без границ.

– Я не рабыня, Майхур. И никогда ею не была. – Я знаю, от чего вздрогнула Майхур, и знаю, что она сейчас видела. Мой фирменный взгляд, когда я ловила тех, кто пытался нагреть лапу на бизнесе Юсупова. – Рабство это не насильно одетый на твою шею ошейник, и не кандалы на твоих руках. И даже не те путы, которыми нас связывают чуждые нам законы. Рабство это гниль в душе, когда ради более жирного куска готов предать собственную плоть и кровь! Это когда любая мерзость оправдывается собственным благополучием. А пока этого нет, любой будет свободен.

– О чём ты говоришь? – не понимает она моих слов.

– О том, что прежде чем требовать соблюдения приличий, нужно самим их соблюдать. – Жестко обрывает её Барлик, и пусть многое из того что сказала Майхур для него просто слова, он услышал что она старается использовать боль моего прошлого, как оружие против меня же.

Майхур осекается и медленно переводит взгляд с Барлика на меня, на Берса, который сейчас смотрит только на меня, на Малис... И вот тут впервые я вижу в этих глазах страх.

– Господин, портреты, как вы и приказали, выставлены в тронном зале. – Доложил евнух, как-то странно поглядывая на Малис.

Даже Берс удивленно приподнял бровь, оторвавшись от разглядывания меня.

– Что-то уже успела натворить? – спросил он у Малис.

– Ну... Если преподнести маме платье в подарок это "натворить", то да. – Рассмеялась она.

– Малис, тебе жалко завтрака для отца? – притворно вздохнул Берс.

К счастью, пытка завтраком быстро закончилась. Впрочем, неловко себя, похоже, чувствовала только я. Анаис старательно изображала горе отвергнутой женщины, Майхур преданной матери. Последняя вообще вкушала с видом королевы перед казнью.

После завтрака мы пошли в тронный зал. Бывшая майриме омана и лари Анаис шли позади всех, но, тем не менее, от желания утолить любопытство не отказались. Я сама шла рядом с оманом, мне просто не оставили выбора, предложив руку. И я приняла её без каких-либо раздумий.

Слова майриме об Анаис и Абилейне меня не затронули. Это как в начале отношений с мужчиной, ты не испытываешь ревности к его прошлым увлечениям. Для меня эти женщины были именно таким отголоском прошлого.

А ещё я знала, что Ираидала, прежняя, испытавшая столько боли и горя, не погибла, а вполне себе счастлива, и заслуженно счастлива. А мне выпал шанс на обломках такого горького прошлого выстроить настоящее. Настоящее, которое уже наполнилось любовью моих детей и их счастьем. И возможно...

Я взглянула на Берса и встретилась с его взглядом, взглядом полным тёмного пламени и лестного для любой женщины желания.

– Дивный цветок сокровенного сада,

Для сердца моего и взгляда услада,

Лишь рядом с тобою душа оживает,

И смысл бездумную жизнь наполняет.

От того, что ты рядом постоянно пьянея,

Даже надежде поверить не смею.

Я сотни сравнений пытаюсь найти,

Но только "моя" словно крик из души. – Склонился к моему уху и негромко произносит оман, вызывая моё удивление.

В зал я захожу, смущённо улыбаясь. Но стоит сделать пару шагов, и я словно натыкаюсь на ледяную стеклянную стену. Словно сильнейший удар в солнечное сплетение и одновременно по ушам. Воздух перестаёт поступать, не могу сделать и вдоха, горло и грудь горит огнём, грудь раздирает, словно чудовищными когтями.

Люди с картин обретают плотность, имена, голоса... Оживают и сходят с полотен. Тёмное зеркало, закрывавшее прошлое Ираидалы, покрылось трещинами и посыпалось острейшими осколками, режущими сердце и душу.

Далеким эхом пробиваются чуждые вскрики. "Она? Северная княжна?" И сквозь болотную муть боли пробивается сильный голос.

– Дыши! Далли, слышишь, дыши! Это прошлое! Тебя там нет! Ты здесь, ничего больше нет! – повторяет голос, пока руки огненными прикосновениями к плечам и моим рукам пытаются прожечь корку ледяного панциря, сковавшего меня. – Далли, моя Далли! Дыши, прошу тебя!

А я словно стою посреди самого настоящего ада. Не желая видеть, и боясь закрыть глаза одновременно. И только ярко-изумрудное платье, пронзённое кинжалом с длинным трёхгранным клинком, пропитывается кровью. Кровью самого близкого и дорогого мне существа.

Страха, горя и боли становится слишком много, и я начинаю говорить! Рассказывать Голосу, веря, что этот голос единственная ниточка, что вернёт меня из этого кошмара обратно. Он поймёт, он отгонит эти страхи, он рядом. Только он встаёт преградой между мной и лавиной боли и ужаса, готовой меня погрести под собой.

Глава 41.

Оман Берс Марид Нави, алир.

Проснулся я настолько легко, что сам не заметил перехода между сном и явью. Вот только что ничего не было, а сейчас я полон сил и желания что-то делать. Такого подъёма я уже давно не ощущал. А ещё такой уверенности в правильности всего, что меня сейчас окружает и происходит вокруг.

Как ни странно, но я прекрасно помнил всё, что происходило вчера. И даже то, что из-за нападения и полученной раны я вчера не вручил Ираидале свой подарок, который закончил уже после возвращения с переговоров, буквально получив по рогам, меня не расстраивало. Значит, вручу сегодня, подтверждая свои слова о своем выборе.

Моя лари пошевелилась во сне, и моё крыло тут же плотнее обернулось вокруг моей драгоценности, словно обладало собственной волей и желаниями. Тут меня насторожили мои ощущения, точнее отсутствие даже слабой боли от вчерашнего ранения. Осторожно откинул крыло и вытянул, чтобы увидеть рану... Которой не было! Только зарубцевавшийся след.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Только что я узнал одну маленькую тайну моей лари. Как после пожара из-под пепла пробиваются к небу и солнцу самые прекрасные и яркие цветы, так и в душе моей Далли, сквозь всё зло и обиды, которые я ей причинил, пробивались на волю самые первые и потому такие хрупкие чувства. Пока её сердце было полно любви ко мне, у меня не было проблем с бронёй и родовой регенерацией.

А ещё совсем недавно, даже синяки от ударов отца проходили неделю. А тут глубокая рубленая рана и за ночь? Я, конечно, верю в силу зелий и отваров матушки Вали́, как никак хоть и перегоревшая, но огненная. Только вот рану на боку тоже она лечила.

А изменилось только одно. Руки Далли промывали мою рану, меняли повязки по часам, следя за тем, чтобы они были пропитаны заживляющими мазями. И эту ночь она провела в моих крыльях. Моя догадка была верна, пока рядом есть тот, кто искренне любит, мы, наследники крови Марид Нави, становимся сильнее. У отца это Лайна, у меня Далли...

Вот только я чудом не потерял её навсегда! Мать заигралась, слишком уверовала в собственную неприкосновенность и в то, что всё ей сойдёт с рук! Пора расставить всё и всех по своим местам! Я не повторю ошибок отца и не позволю плести в моём же доме интриг против моей же семьи!

Тихо и стараясь не разбудить ни Ираидалу, ни детей выхожу из комнаты. У порога вернувшийся караул, бессмертный уже готов выкрикнуть на весь коридор мои титул и имя, оповещая всех вокруг о моем приближении.

– Тише! Не вздумай заорать! Ты мне лари и детей разбудишь! – шиплю на него и только сейчас обращаю внимание на небывалое оживление в этом коридоре.

Мать с толпой слуг стоит чуть дальше по коридору, а ей на встречу выплывает из-за поворота счастливо улыбающаяся Анаис.

– Майриме,– присаживается она в поклоне.

– О! Как провела ночь, дорогая? – громко спрашивает её моя мать.

– Да, мне тоже интересно. И почему вы ночевали явно не в своих покоях? А где тогда? И с кем? – спрашиваю я, привалившись плечом к двери я. – А что вы здесь делаете, майриме, в такую рань?

Вся эта толпа разворачивается ко мне, на лицах многих слуг, в том числе и смотрителя, мелькают ехидные ухмылки, которые тут же прячутся. Конечно, лари Анаис явно собиралась ответить майриме что-нибудь про ночь в моих покоях, и мать именно здесь её встречает, чтобы Ираидала точно узнала. А тут я, с утра пораньше, выхожу из покоев Ираидалы, и почти могу обвинить Анаис в измене. И все слуги прекрасно понимают, что ночь я провёл явно не с Анаис. Судя по испугу на лицах лари и майриме я правильно предполагаю.

– Я хотела пройтись до библиотеки, почитать что-нибудь в саду и напомнить смотрителю, что вчера ночью я велела накрыть стол к завтраку в большом зале, для всей семьи. – Быстро взяла себя в руки мать.

– А я как раз оттуда, господин! В ожидании вашего приглашения читала в библиотеке, зачиталась и уснула. – Ещё ниже присаживается Анаис.

Кажется, они обе даже и не предполагают, что об их попытке опоить и очернить меня в глазах Далли известно кому-то ещё. Что ж...

– Как резко возросла популярность библиотеки! До этого кроме моих детей и Ираидалы туда редко кто заглядывал. – Кто-то из слуг не сдержал короткого смешка. – Смотритель, надеюсь, вы не забудете пригласить на семейный завтрак госпожу Ираидалу и моих детей? И пришлите в мои покои Таргоса.

– Да, господин! Будет исполнено. – Кланяется смотритель.

Прохожу в свои покои, демонстративно не обращая внимания ни на мать, ни на Анаис. Да и не к чему. Иначе сорвусь, так нагло и откровенно лгать мне в лицо! Но если Анаис просто облегчила мне решение её собственной судьбы, то мать окончательно уничтожила наивную веру в её материнские чувства ко мне.

– Таргос, мать и Анаис сегодня ночью опоили меня какой-то дрянью и собирались воспользоваться этим. – Начинаю я, едва молочный брат переступает порог моей комнаты. – Сейчас за завтраком я им объявлю о наказании, которое они получат сразу после праздника, то есть через три дня. После наказания их обеих ждёт ссылка в старый дворец. Не думаю, что они смиряться так просто и не попытаются что-то предпринять. Анаис нет, она только по указке может. А вот мать... Ты должен следить за каждым её шагом, ты или твои люди. Что бы ни один из её доверенных слуг не остался без присмотра. Заодно узнаем, кто из дворцовых слуг и рабов им помогает. В этих стенах ничто не должно угрожать моим детям или алири.

– Алири? Ты решился? – спрашивает, а сам улыбается Таргос.

– Самое легкое решение из всех, которые я принимал! – беру со стола шкатулку. – Будешь присутствовать?

– Не получится. Госпожа Ираидала и наследники только что направились в большой зал. – Причину его хитрой ухмылки я понял немного позже, когда сам зашёл в зал.

Пока Ираидала не успела выбрать себе место сама, я поспешил проводить её во главу стола. Всё моё внимание было сосредоточенно на ней. Да и пожелай я, всё равно не смог бы отвлечься на что-то другое. Мой хрупкий и нежный цветок с характером крепче моего клинка, с жёсткой волей и острым умом. От этого кажущегося несоответствия внешнего изящества и красоты и души, она казалась только притягательней и загадочней. И я в сотый раз сам себе задавал вопрос, почему я не замечал этого всего, да хотя бы год назад?

Как я и думал, мать еле удерживала свою злость, капли яда просачивались в словах. Если Анаис сникла после того, как Марс подтвердил моё решение, впрочем, проблем от неё я и не ждал, пока нет того, кто её подталкивает, она ничего не сможет сделать, то вот мать старалась хоть сейчас уничтожить то, что зарождалось между мной и моей алири. Если не получилось создать моего нового предательства, она решила напомнить о старом, не зря отец сказал, что мать умеет жалить.

И тонкие пальчики, опустившиеся на мой локоть, для меня были не только успокоительным, но и знаком, что Далли готова поверить в то, что её слово для меня важно и ценно. Я упивался её близостью к себе, взглядом, полуулыбкой, смущением, окрасившим её щеки, когда я шептал ей на ушко неумелые стихи-признание.

В тронном зале стояло четыре портрета. На первом были изображены князь Кир и Ярый. Видно, что Кир совсем недавно стал князем, а у Ярого настолько лукавое и весёлое выражение, что представить, что через несколько лет он станет князем, просто невозможно.

На втором портрете была изображена княгиня на фоне зимнего леса. Хрупкая блондинка с загадочным взглядом всколыхнула в душе тревогу и смутное ощущение надвигающейся беды.

На третьем портрете уже более взрослый князь Кир стоял рядом с сыновьями-близнецами. Жаль, что эти мальчишки так никогда и не стали взрослыми.

А вот и последний портрет. Бой сердца загрохотал в ушах. Княгиня сидела на деревянном резном кресле, по бокам которого стояли сыновья. А чуть сзади, стоял сам князь. Одна его рука покоилась на спинке кресла, и пальцы его жены покоились на его ладони. А вот вторая рука была занята. На ней он держал юную княжну Ярину, снежинку князя Ярого и его сердце, как он говорил.

Девочке на портрете было лет пять, белокурые локоны струились по зелёному бархату платья. Носик был гордо вздёрнут, бровки насуплены. Малышка со всей серьёзностью смотрела на художника ярко-синими глазами. И это выражение было мне знакомо. Хорошо знакомо.

И сейчас я понял, почему так странно смотрел евнух на Малис. Просто та Малис, которая уезжала вместе с матерью и братьями год назад в Геликарнак, была точной копией изображенной на портрете девочки, с той лишь разницей, что у Малис были зелёные глаза. Даже время не смогло настолько изменить юную княжну, чтобы я сейчас не находил всё больше и больше знакомых черт.

Я посмотрел на Далли и тут же забыл обо всём. Такой ужас и боль плескались в её глазах! Слёзы текли по побелевшему лицу, а она только приоткрывала рот, словно не могла вздохнуть. И тут я вспомнил, что Ираидала ничего не знала или не помнила о том, кто она и откуда. Видимо детский разум решил спрятать от неё эту память. А сейчас она вернулась, и скорее всего, сейчас Далли снова в том дне, когда погибла вся её семья.

Подхватив её на руки, я бросив всех, и не обращая внимания на визг Анаис о том, что этого не может быть, и не может Ираидала оказаться настолько высокородной, и испуганный выдох матери, вынес Ираидалу на балкон тронного зала, где было больше воздуха. Я звал её и просил сделать вдох, хоть один, просил вспомнить, что она здесь, под защитой, а весь тот кошмар в далёком прошлом!

В хриплом и каком-то надтреснутом голосе я с трудом узнал мою Далли.

– В ту ночь был праздник, годовщина того дня, как папа объявил маму своей женой и княгиней. Праздник был в замке. Я была очень недовольной и даже села отдельно от родителей, потому что они опять приняли старшего сына короля Димарии, хотя за пару дней до этого он уехал со скандалом. Я при всех сказала, что он злой и противный, и я спрыгну со стены замка, если ещё раз он посмеет сказать, что он мой жених. – Шептала она, глядя в пустоту. – Отец тогда сказал, что не получается у принца найти со мной общий язык, а неволить дочь и заставлять он не будет. А когда этот принц приехал с извинениями и просьбой простить ему вспыльчивость, ведь он уже привык к мысли, что я стану его, отец принял его и пригласил на праздник, подготовка к которому шла полным ходом. А я обиделась. Даже не надела платья, которое мама приготовила мне на праздник. Все собрались, не было только одного из братьев. Он должен был до полуночи отвечать за охрану стен, а потом его должен был сменить другой брат. В полночь, ровно на десять минут, вся семья должна была быть вместе, мама хотела именно в это время сообщить новость отцу, о которой пока знали, она, я и наша лекарка. Только никто тогда не знал, что враг уже внутри стен, мы сами впустили своего убийцу. За час до полуночи принц встал из-за стола, сказав, что забыл подарок в комнате. Он вернулся минут через сорок, с мешком, с которого капала кровь. Он швырнул его на стол перед родителями. Отец встал из-за стола со словами, что принц забывается, а тот только рассмеялся. Мама вскрикнула, от падения мешок раскрылся, а в нём была голова моего брата. В зал ворвались воины из охраны принца. К этому времени они перебили охрану на воротах, напав со спины и без шума, и открыли ворота, в которые ворвались наёмники. Только сейчас со двора стал доноситься странный шум. Охранники принца разрядили в собравшихся в зале арбалеты, а потом начался бой. Но враги всё прибывали. Отец защищал маму, а меня брат. Когда стало понятно, что нападавших всё больше, а отец не может сражаться в полную силу, мама схватила кинжал с длинным трёхгранным клинком и сама себя убила, развязывая отцу руки. Понимая, что я всё равно умру, а перед смертью меня ждёт худшая участь из возможных, брат собирался убить меня сам, чтобы я ушла без мучений. Это понимала даже я. Он развернулся ко мне, но сквозь его горло прорвался клинок принца, облив меня кровью брата.

Отец рванул ко мне, но сразу несколько копий проткнули его тело насквозь. Принц стоял надо мной с мерзким оскалом и говорил, что сейчас он развлечётся, а потом отдаст меня своим воинам, чтобы любой желающий мог выполнить любую свою прихоть с последней княжной Севера. Но договорить он не успел.

Защелкали арбалеты, принц и его люди пали от рук наёмников, которых сами и привели.

Один из их командиров хотел меня убить и уйти, второй сказал, что за меня дадут столько денег, что и представить сложно, а чтобы не было проблем, он напоит меня зельем, отбивающим память, и я никогда и не вспомню, кто я и откуда. Он разжал мне челюсти и влил какую-то горькую дрянь мне в горло, и зажал рот, чтобы я не выплюнула. А я хотела запомнить хотя бы родителей и без конца повторяла "Кир и Далия, Кир и Далия"... Даже не помня, кто это, даже уже неправильно произнося имена...

– А все решили, что это твое имя, Ираидала. – Говорю ей, с тревогой наблюдая за тем, как она замирает, впадает в какое-то оцепенение.

Боясь не успеть, я схватил её на руки и бегом побежал в сад, усадил её на скамью в зарослях каргиза и пытаюсь дозваться до неё, понимая, что сейчас она вернулась в ту ночь, и вновь, и вновь на её глазах гибнет её семья. Утянул её безвольное и несопротивляющееся тело к себе на колени, укачиваю и растираю её плечи одновременно, и понимаю, что не в силах пробить панцирь, который покрывает её душу ледяной коркой.

Мне нужно её встряхнуть, выдернуть из этого состояния! Бойцов-новобранцев, впервые увидевших смерть, хорошо приводят в себя пара сильных ударов, но не бить же мне её?

В панике я прижимаюсь к её губам, сначала холодным и безвольным. Целую, кусаю, словно сожрать готов её заживо, чувствую легкий и отклик, и дрожь, охватившую всё её тело. Рыдания начинают рваться с её губ, и я прижимаю её к своей груди, гладя по волосам и спине, шепча ей сотни признаний и обещаний.

И видит пламя, никогда в жизни я так не радовался тому, что Далли плачет! Чувствуя, как намокает шёлк рубашки на моей груди, я облегченно выдыхал. Я достучался, смог, вытянул её из кошмара воспоминаний! Сейчас это было важнее всего, даже важнее того, что моя алири оказалась пропавшей княжной Севера и за её неволю, её дядя мог утопить всю империю в крови.

Глава 42.

Оман Берс Марид Нави, алир.

Дождавшись, когда Ираидала немного успокоится, и горькие рыдания сменятся редкими всхлипами, я отнес её в её покои. Уложил на кровать, куда тут же забрались обеспокоенные дети.

– Фарли, у вас есть что-нибудь из сонных зелий матушки Вали́? Местным лекарям я не доверяю. – Спрашиваю я.

– Берс, я... – слабый голос с хрипами после слёз, заставляет сердце сжаться.

– Ты сейчас должна поспать! Сон лучшее из возможных лекарств. – Заверяю я её.

– Господин, это зелье я варила сама, без присмотра оно не оставалось, и оно с лёгким успокаивающим эффектом. – Протягивает мне пузырёк самая дерзкая из служанок Ираидалы и ученица Валисандры.

Я слежу за тем, как Далли послушно выпивает зелье, как закрываются её глаза, а дыхание выравнивается, и только эхом случившегося редкие частые вдохи, как всхлипы израненной души.

– Барлик, Марс, вы останетесь с матерью, глаз с неё не спускать. Я усилю караул у дверей. При любой непонятной ситуации или если кто-то будет слишком упорно пытаться её увидеть, попросите своих гронхов рвать без раздумий. Пока меня нет, безопасность Далли на вас. – Наблюдаю, как из глаз сыновей исчезает испуг, его сменяет решительность и уверенность. Сейчас это не сыновья, боящиеся за свою маму, а илсиры. Те, кто повел людей в бой при Карнаке, кто стоял со мной преградой на пирсе, своими собственными клинками защищая мирных жителей и торговцев. – Малис, ты идёшь со мной.

Идти нам приходится до самых казарм бессмертных, именно там разместили воинов северного князя.

– Оман, приветствуем. На кой ляд нам тут бока пролёживать? Портреты передали? Передали. Скажи, когда примерно от тебя письма о поисках нашему князю ждать и мы обратно. – Выпаливает, едва меня увидев, их старший, он же правая рука и боевой побратим князя Ярого, Дикой.

– Борг Дикой, мне нужно знать, когда вы будете готовы отправиться к князю, но при условии, что вы сможете преодолеть обратный путь без остановок? Я соберу отряд охраны для вас, потому что мне необходимо, чтобы вы точно добрались до князя и передали ему мои слова. – Не скрываю я причин такой отправки и ставлю перед собой дочь. – Знакомьтесь, это Малис, ирлери империи и моя единственная дочь.

– Уххх... Ёшш... – выдыхает Дикой.

– Искать никого не пришлось. Княжна Ярина оказалась моей женой, подарившей мне двоих детей и принявшей ещё одного моего сына после того, как она его спасла из пожара. – Не вижу смысла лукавить я. – Её купили на торгу совсем ребёнком, ничего не помнящим о себе, и только без конца повторяющей " Ираидала ", все решили, что это её имя, а как выяснилось, она знала, что её напоят зельем, чтобы лишить памяти и пыталась запомнить таким способом хотя бы имена родителей. Сегодня, когда она увидела портреты, действие зелья прекратилось. Возможно, прошедшее время и шок пробудили память Ираидалы. Но сейчас она спит, воспоминания возвращались тяжело, она вспомнила, как погибла вся её семья от рук наёмников принца Димарии, отомстившего таким способом за отказ выдать за него замуж Ярину.

– Жена, говоришь? Громкие слова. Князь Кир тоже их не опасался, только ничем хорошим это не закончилось. – Сжал собственную бороду Дикой. – Принц, значит... Так и знал ведь, что от этой падали беда пришла, думали, может, разозлил кого, пока под защитой князя нашего был и в его доме жил, вот с князя и спросили. А оказывается, он беду привёл...

– В любом случае, Ираидала, или теперь Ярина, моя алири, моя пара и мать моих детей. – Настает самый важный момент. – Я прошу тебя, борг Дикой, передать князю Ярому мои слова. Я не знал и не имел никаких оснований предполагать, что попавшая в мой гарем девочка, это княжна Ярина. До разговора с князем я и не знал, что кто-то выжил из княжеской семьи, кроме него. И я рад, что целительница не ошиблась, и он не одинок. Но отдать ему своё сердце, я тоже не могу. Я хочу, чтобы он знал, что ниточка, что тянется от его сердца, заканчивается не только дочерью его брата, но и двумя детьми, родными ему по крови, и третьим, принятым его племянницей. В день окончания войны он велел мне передать моему львёнку, что его рык услышали даже в северных горах. Сейчас я говорю, что его голос долетел до родных мест его матери. И двери моего дома открыты для князя, его ждут в доме, где откликнулась его кровь.

Я произнёс ритуальную фразу, почти клятву, признания родства по крови. Тем более, что у императорского и княжеского рода есть, как оказались, общие побеги.

– Всё? – прищурился Дикой.

– Нет. И вовсе Ираидала не точная копия князя! – намекнул я на способности князя к описанию внешности.

– Так это и есть та девчонка, что надрала задницу покойному Карлу Димарию? – разглядывает Малис Дикой. – И, правда, наша кровь, не спутаешь.

– Нет, надрали ему задницу мои братья, Барлик и Марс. – Дерзко отвечает нахальная ирлери. – А я только прижгла в воспитательных целях.

Казарма наполнилась хохотом северян.

– Давай свой отряд, оман. Сейчас и поедем. Такие вести нельзя вдали держать. – Говорит мне Дикой.

– Борг Дикой, могу я попросить вас об одолжении? – вдруг спрашивает северянина Малис.

– Конечно, принцесса, как не помочь такой боевой красавице? – усмехается Дикой.

Малис достаёт из-за пазухи какой-то свёрток и протягивает его вперёд на вытянутых руках. Все разговоры и шутки моментально стихли. Этот момент был очень важным для каждого северянина. Сакральным, неизменным законом. На Малис смотрели уже совсем другими, серьёзными глазами. На красном платке лежит небольшой нож, примерно с ладонь. Но его клинок был испачкан кровью, а на рукоять были намотаны три пряди волос. Две белые по краям и одна черная посередине.

– Мы слышали воспоминания нашей матери. И мы принимаем долг за пролитую кровь. По праву рода и крови! – четко и гордо произносит дочь.

Все северяне опустились на одно колено и прижали руку к сердцу. Дикой осторожно принял платок из рук Малис и снова завернул края, закрывая нож.

– Для меня огромная честь отнести ваш зарок, княжна. Вы и княжичи можете быть уверены, что я донесу его. – Мгновенно из принцессы и дерзкой девчонки Малис превращается для северян в княжну, а мои сыновья в княжичей.

А это значит, что для Севера они теперь свои. На сборы отряда понадобилось несколько часов. Проводив отряд северян и бессмертных за дворцовые стены, я и Малис направились обратно. Мне было важно показать воинам князя доказательство моих слов. И Малис была лучшим способом подтвердить, что Ираидала действительно пропавшая княжна.

И я уверен, что нового родственника стоит ожидать вот прямо сейчас, на днях! Думаю, у князя будет ко мне много вопросов. И о гареме, и об отношении к Ираидале в моём дворце. Шрам на боку заныл, предсказывая неприятности. Но сейчас были вопросы и поважнее.

– Малис, откуда вы узнали про северный зарок мёртвым? – спрашиваю дочь.

– Марс рассказал, пока ждали возвращения мамы в её комнате. Он очень умный и очень много знает, и о многом. Он всегда разговаривал с торговцами, расспрашивал про другие страны и обычаи. – Подтвердила мои догадки дочь. – И мы решили, что так правильно!

В её голосе слышится вызов, я уже собирался ответить, но наш путь пересекла спешащая за чем-то в сад Анаис.

– Господин, – слышу просительные интонации в её голосе, понятно, думала меня найти в саду или на площадках за садом.

– Мне некогда, Анаис. Ты не видишь, я разговариваю с дочерью? – осаживаю её я. – Все твои просьбы я знаю заранее. Ты сама решила свою судьбу.

Беру Малис за руку и прохожу мимо лари. Может, не случись этих воспоминаний сегодня, я бы и выслушал её просьбы не отсылать её в старый дворец, и вновь повторил бы ей свою волю. Но сейчас, когда я даже не представлял, что сейчас с Далли, мне было не до кого. И тратить своё время на кого-то ещё, я не собирался. По голосам в комнате Далли, я понял, что она проснулась, ещё только подходя к комнате.

– Мам, но если тебя напоили зельем, то чтобы ты могла вспомнить, оно должно было прекратить действовать. – Говорил Марс, не замечая меня на пороге.

– Может время вышло, а может из-за пламени. – Отвечает ему Далли.

– Ты думаешь, что из-за ожогов во время пожара, зелье могло перестать действовать? – спрашиваю, заходя в комнату. – А где Барлик и гронхи?

– Пошли на кухню, за обедом. Скоро должны прийти. – Отвечает Марс, потому что Ираидала молчит растерянно смотрит на меня, даже с каким-то испугом, наверное, думает, что это из-за её слёз, или что я сейчас решу, что она намекает на свои страдания, и взбешусь.

Она много раз сталкивалась с такой моей реакцией, и ожидает именно такого поведения.

– Огонь это сила, все свойства которой мы не знаем. Но огонь используют и для очищения. Возможно, что ты, спасая детей из пожара, буквально искупалась в пламени. И нужен был лишь толчок, чтобы окончательно вспомнить, а зелье действительно перестало действовать из-за этого. – Притягиваю к себе Ираидалу и даже боюсь озвучить, что тогда есть вероятность, что и действие той отравы, которую ей подлили, возможно, прекратилось.

Но какой ценой?! Дети чуть не погибли, а сама Ираидала, по словам очевидцев, получила просто страшные ожоги. А во время обеда Барлик задаёт неожиданный вопрос.

– Мам, а как же тебя теперь зовут? Ираидала или Ярина? – мы все посмотрели на Далли.

– Не знаю. – Задумалась она, словно к чему-то прислушиваясь. – Для меня сейчас оба имени одинаково звучат. И я хотела бы соединить и ту часть жизни, где я была Яриной, и ту, где я уже Ираидала.

– Так надо просто имена соединить и все! – предложила Малис, и они втроём начали придумывать матери имена. Задумался и я.

– Ирина. – Предложил я, и заметил как широко распахнулись от удивления глаза моей алири. – Ири, Ира...

– Мне нравится. Правда, очень нравится. – Улыбается она.

– Ирина! Правда, мам, Ирина. – Смеются дети, ведь впервые дети участвуют в выборе имени для мамы.

– Господин, – кланяется смотритель. – В парк доставили кувшины с фейерверком.

– Сейчас подойду. – Отпускаю его и предлагаю всем. – Не хотите пойти со мной?

Дети оживились, ведь они могли только слышать о фейерверке, последний был лет одиннадцать назад.

– Это очень красиво, в небе с громким хлопком загораются тысячи огненных искр и дождём осыпаются вниз. – Рассказывает Ирина Малис, вызывая у меня в очередной раз чувство удивления, но она сразу объясняет. – Я так слышала.

– Поверь, это действительно очень красиво. – Заверяю я её.

– А почему тогда так редко устраивают? – тут же интересуется Барлик.

– Потому что составляющие очень редкие и очень тяжело добываются, и сама смесь для фейерверка очень опасна. Поэтому мы сейчас проследим, как выставят кувшины, и выставим охрану. – Отвечаю ему.

Отец прислал большой императорский набор. Ирина и Малис решили не торчать на солнцепёке, пока я с мальчишками помогал устанавливать кувшины на специальную площадку, а пойти прогуляться по саду. Какое-то неприятное чувство кольнуло, когда я посмотрел вслед уходящей Далли. Но сам себя одёрнул, что это просто последствия сегодняшнего утра. Ну, что может случиться в дворцовом саду, да ещё и при двух гронхах?

Поэтому дикий крик Малис, раздавшийся через несколько минут, меня почти парализовал. Я сорвался и побежал на этот крик. Навстречу мне вылетел Шторм, и начал подталкивать меня головой в спину, хотя я и так торопился.

– Маму укусила змея! – закричала Малис, едва меня увидев, она сидела и со всей силы пережимала ногу Далли, чуть выше укуса.

Сама Далли была без сознания, а Смерч прижимал лапой к земле труп иглоносной гадюки. Её чешуйки были такими тонкими, что напоминали иглы, и она могла их поднимать вверх, когда защищалась. Одного укуса было достаточно, чтобы человек погиб за несколько минут. Я быстро сделал надрез в местах укуса, углубляя рану. И начал отсасывать яд, сплевывая почерневшую от яда кровь.

– Я за матушкой Вали́! – выкрикнул на бегу Марс.

– Я за Таргосом и Рагни! – побежал во дворец Барлик.

Сколько я провёл времени, раз за разом отсасывая и сплевывая кровь, я не знаю, я ориентировался только на слова дочери, что кровь уже идёт коричневая, бордовая, чуть светлее.

– Отойди-ка, – раздался голос старой целительницы. – Рагни, что уже успела влить госпоже?

– Кроветворного. Весь яд дочиста всё равно не удалить, а так и кровь восполнится, и очистится быстрее. И втерла в запястья, виски и шею мазь против яда. – Отчиталась служанка.

– Всё верно. Оман, помоги мне влить лари... Ого, уже алири, змеемора. Если задёргается, значит выживет. – Напугала меня лекарка.

Капли густого, тянущегося зелья с сильным травяным запахом одна за другой исчезали в приоткрытых губах Далли. Вдруг всё её тело скрутило такой судорогой, что я еле смог удержать. Кровь из подзатянувшейся было раны, побежала вновь, быстро становясь ярко красной, а саму Далли начало тошнить желчью.

– Всё хорошо. – Облегченно выдохнула Валисандра. – Ты молодец, избавил её от яда и заражённой им крови. Иначе ничего не помогло бы. Там каждый миг дороже золота. Через двенадцать часов все последствия укуса исчезнут. Но пока она будет как не в себе, жар будет сменяться ознобом, и её постоянно будет мучить жажда.

– С этим я справлюсь. – Поднимаюсь я вместе с Далли на руках и иду во дворец. – Таргос!

– Это не майриме. Ни она, ни её слуги не выходили из её покоев, ни с кем не разговаривали. – Доложил идущий рядом Таргос.

– Значит, это кто-то о ком мы не знаем. Найди мне эту тварь! Я никогда не поверю, что ядовитая змея сама по себе оказалась в зарослях каргиза, причём именно там, где любит сидеть моя жена! Всех, кто к этому причастен, не глядя ни на что отправить на площадь наказаний и посадить на ведро с крысами! И охрану рядом, чтоб никто не пожалел и не убил раньше, чем крысы прогрызут себе путь на волю! – мне всё равно, кто там ещё услышал, как я отдаю этот приказ, и испуганные крики меня не трогают.

Я уже чувствую, как начинает дрожать Далли. Вечер и начало ночи превратились в кошмар. Ирина то мучилась от жара, да так, что я только успевал мочить простынь в разведённом в воде уксусе и заворачивать её снова. То мою жену, по-другому я не мог и не хотел её называть, начинал трясти такой озноб, что у неё зубы клацали. А после полуночи, когда и жар, и озноб отошли, проявилось другое свойство яда иглоносной гадюки, из-за которого на неё и охотились и даже держали специально в некоторых лавках.

Каплю её яда разводили в воде. А потом эту воду равными частями разводили в двадцати больших кувшинах. На каждый кувшин лили по полчашки воды с ядом. А уже эту воду смешивали с равным количеством вина, вызывающим такую похоть, что человек не мог думать больше ни о чём ином. Вот и Далли даже полностью не приходя в себя, терлась об меня всем телом, ластилась и хныкала от мучившего её желания, а я так сжимал зубы, что казалось, сейчас клыки крошиться начнут.

Больше всего на свете, я хотел вновь ощутить то, ни с чем не сравнимое чувство обладания этим телом, удовольствия от близости с Далли, которого не испытывал ни с кем и никогда. Но я прекрасно понимал, что завтра утром, она будет стыдиться произошедшего и закроется от меня. Того, что я воспользовался бы её состоянием, она бы мне уже не простила.

Закончилось всё резко. Только что Далли извивалась, требуя моего мужского внимания, и вот уже спит, пытаясь во сне завернуться в моё крыло. Я с радостью притянул её к себе и закрыл крыльями от всего мира и начинающегося рассвета.

Проснувшись, я некоторое время просто наслаждался тишиной и покоем. Размеренное дыхание жены стихло, тело напряглось, кажется, она проснулась и поняла, что из одежды на ней только тонкая простыня.

– Змея! – резко дёрнулась она, вспоминая последнее, что случилось вчера до того, как она потеряла сознание.

– Нет, всего лишь твой муж. – Улыбаюсь ей. – Раздевал тебя я, в комнате больше никого не было. Иначе бы я не смог сбить жар. Вон вся простынь пропиталась уксусом и потом. Пришлось скинуть её на пол.

– Я помню... – неуверенно начала она и по залившимся краснотой щекам и даже ушам, я понял, что она вспомнила.

– Да, драгоценная, ты настойчиво требовала брачной ночи, но я был непоколебим. – Пытаюсь сгладить её смущение я. – Ну, что такое? В самом-то деле? Ты из-за яда с интересными свойствами...

– Приставала к мужчине. – Перебила она меня, мрачнея.

– К своему мужчине! И ничего же не было. Я хочу, чтобы быть со мной хотела ты, а не отрава в твоей крови. – Успокаиваю её я, но уже ради собственного спокойствия, продержал её в постели до вечера, даже на праздник она собиралась в моих покоях.

В дворцовом саду было непривычно многолюдно. Площадки для танцев и борьбы, жаровни с угощениями, костры, у которых под бой барабанов танцевали девушки. Скоро должны были начаться фейерверки, и я повёл семью к специально приготовленному месту, небольшому возвышению, устеленному мягкими коврами и подушками. Ира только поставила ногу на первую ступеньку, когда кто-то закричал её имя.

– Ираидала! – я не сразу узнал в фурии с факелом в руках и безумными глазами Анаис.

– Анаис, – попыталась позвать её мать.

– Нет, хватит, я не буду вас больше слушать! Ненавижу вас всех! Думаешь, похоронишь меня заживо, а сама будешь счастливо править рядом с оманом? Даже яд тебя, тварь, не берёт! Сдохни! – она толкает кувшины, многие бьются при падении, смесь рассыпается веером.

А Анаис, смеясь как сумасшедшая, кидает факел, от которого всё мгновенно полыхнуло, в небо взлетели сотни тысяч искр, но обжигающие искры долетали и до того места, где была жена и дети. Ветер гнал стену пламени на нас и на оставшиеся целыми кувшины, еще пара секунд и мы все сгорим.

Ирина вырывается вперёд и протягивает вперёд руки в останавливающем жесте. Руки, которые огненной вязью оплетают цветы из пламени. Огонь ревёт и волной откатывается назад, сжигая Анаис заживо. А я стою и не могу поверить в то, что я вижу. Моя жена, моя Далли пылает. Мать прикрывает рот ладонью, и смотрит на Ирину с ужасом.

– Далли нет... То княжна, то дочь огня... Зачем? – опускаюсь я без сил на ступеньки.

Эту ночь я провожу в своих покоях. Один. Мечусь раненным зверем. Моего "завтра" больше нет. Крушу мебель в щепки, зеркала уже разбиты, ткань со стен свисает ошмётками. А утром трясущийся смотритель передаёт мне письмо из императорского дворца с приказом доставить дочь огня Ираидалу во дворец и об объявлении отбора.

Гнев, голод, ревность, злость – всё смешалось в такой клубок, что я реву взбесившимся медведем и врываюсь в комнаты Ираидалы, срывая дверь с петель.

– Зачем? Зачем ты известила императора? Чего тебе не хватало? – кричу на неё и вижу, как зло сжались её губы.

– А с чего ты взял, что это я? Для меня письмо твоего отца такая же новость, как и для тебя! – злится она.

– А кто? – не могу успокоиться я.

– А кто угодно! У тебя не дворец, а проходной двор! Где с тобой считаются меньше, чем вороны с огородным пугалом! – кричит она. – Воруют, травят, врут на каждом шагу, устраивают пожары, подбрасывают змей... Теперь вот письма шлют!

Еле удержался, чтобы не схватить её за шею, выскочил, как ужаленный, на балкон и слышу, как в комнату забежали дети, вернувшиеся с тренировки.

– Мама, мы слышали, тебя забирают? – частит Марс. – Это не мы! Мы ни кому, мы всё время молчали.

– Что? Что значит "всё время"? – вспоминаю подслушанные слова про пламя. – То есть пламя проснулось не вчера?

– Нет. Ещё до ссылки, во время пожара. – Говорит Далли обнимая детей и вскидывает голову с тем самым выражением, что и на портрете. – Я ещё в Карнаке сказала, что мне всё это не надо! Хотела бы, этот отбор был бы уже год назад. Я к императору!

А я сажусь на диван, оглушённый новостью. Она знала, не могла не знать, что яви она пламя год назад, и она диктовала бы условия! А она в ссылку, в разруху, спала на земле, работала, сражалась...

– Интересно, кого мама выберет? – спрашивает Барлик, и я аж подпрыгиваю от возмущения.

– А зачем ей выбирать? Пусть устраивает гарем. А что? Папе можно, а ей нет? – заявляет Малис, заставляя меня потерять дар речи.

– Вообще, с хозяйственной точки зрения, это выгодно. Только нужно, чтоб без перекосов, не только воины нужны, но и хозяйственники, и мастера... – всерьёз задумывается Марс. – Только... Отец дарил своим наложницам украшения. Ну, помните, такие ошейники с булыжниками? А мама что дарить будет? Может, броши?

– Ещё чего придумал? А ещё хозяйственник и счетовод! Золото им с драгоценными камнями! За какие такие заслуги? – возмущается Малис. – Расшитых поясов достаточно! И не накладно для казны. Правда, папа?

– Ты! Маленькая, хитрая копия своей матери! Только язвительная и ехидная! – говорю дочери, прежде чем отправится во дворец отца.

Посмотрим, сколько там пока живых покойников собралось.

Глава 43.

Во дворец императора меня сопровождал целый отряд бессмертных. К самому императору меня провели без проволочек. Только не в уютный зал, где я была впервые, и не туда, где мы завтракали во время моего визита в столицу, а совсем в другой зал. Величественный и помпезный. Встречал меня император стоя.

– Рад приветствовать вас в императорском дворце, благословенная дочь огня и высокородная княжна Севера. – Император говорил строго, официально и холодно. Той тёплой насмешки, что была в его голосе в прошлый раз, сейчас и в помине не было. Как и понимания, как в тех случаях, когда он говорил со мной серьёзно. – По какому имени мне к вам обращаться? Лари Ираидала или княжна Ярина?

– Алири Ирина. – Отвечаю ему и приподнимаю подол платья, показывая браслет на щиколотке, хоть тут он пригодился, а ведь сначала, первой реакцией было сорвать его ко всем чертям. Остановило меня тогда только то, что во-первых, Берс мог больше не обращать внимания на требования Анаис провести с ней ночь, а во-вторых, мужской браслет остался у меня. То есть Берс заявил о своих правах и намерениях, но выбор оставил за мной.

– Алири Ирина? Ничего не понимаю. – Удивлённо рассматривал меня император.

– Это Берс придумал. Я хотела совместить и прошлое, и настоящее. Дети предложили просто сложить два мои имени, а Берс предложил вариант "Ирина", который всем понравился. Ну и браслет тоже его работа, и в прямом, и в переносном смысле. – Сказала я это всё как бы между прочим, но даже сейчас я почувствовала отголосок того тепла, что испытала, когда из всех возможных вариантов, Берс предложил именно моё прошлое имя, навсегда прекращая мой внутренний спор на тему: я или не я буду с ним, если решу остаться с оманом.

– Берс, значит? – потеплел голос императора.

– Да, – улыбнулась я, попавшись на том, что называю омана по имени, а не по титулу. – А можно мне узнать, откуда вам стало известно о том, что я дочь огня и северная княжна? И почему нет лари Лайны? Я бы очень хотела её увидеть.

– Нет, Ирина... Непривычно немного, но тебе идёт это имя. С Лайной тебе встретиться я не позволю. Прости, без объяснений. – Интересно, он действительно считает, что благословение пламени передаётся при контакте, как заразная болезнь? – а узнал из твоего же письма.

– Что? Какого письма? Император, моё пламя проснулось больше года назад, во время пожара, когда я испугалась, что не успею спасти Барлика. Я и дети, которые были свидетелями этого, всё это время хранили в тайне, что я дочь огня. И я была бы очень счастлива, если бы и дальше так продолжалось! – признаюсь императору и вижу, как вытягивается от удивления его лицо. – Посудите сами! Какой отбор, если у меня дети! Куда я от них? Выбрать мужчину, который пробудит чувства? А у него-то чувства будут? Настоящие? Тут собственный муж с глаз долой услал, а это чужой мужчина. Сложно поверить в чью-то резко проснувшуюся любовь после того, как объявила себя самой завидной жабкой в местном болотце.

– А муж у нас кто? – в императоре проснулось ехидство.

– Волшебник. Боюсь, он умеет, превращать претендентов на моё внимание в кровавый фарш за два удара кулаком. Фарш, это такое мелко-мелко рубленое мясо. – Тоже язвлю я. – А вообще... Просто Берс зовёт меня женой, еще с моего визита в столицу. И хотя его даже при мне Файрид предупреждал, он всё равно упорно продолжал.

– Вот и накаркал. Ну, или почуял. А что такое фарш я знаю. И даже знаю, что если в мелко-мелко порубленное мясо добавить много сливочного масла и сырые яйца и долго перемешивать, а потом смешать с грибами и сыром, скрутить в шарики, обжарить и выложить в горшок, потом добавить сливки, чтоб едва закрывали эти шарики, и приправ, и потушить, то получится очень и очень вкусно. – Ни я, ни император сами не заметили, когда и как оказались сидящими на ступеньках трона. – Что? Почему ты так на меня смотришь? Лайне очень нравится, поэтому я иногда узурпирую кухню.

– Пытаюсь представить императора у плиты... Но я хотела бы увидеть это письмо. Вот что за гадюка свой нос сунула! – в сердцах хлопнула я по колену. – Вот шло оно своим чередом, и шло. Спокойно, размеренно. Само по себе! А теперь... Придётся делать выбор?

– Теперь придётся. Но я уверен, что сын сможет дать тебе время, чтобы ты убедилась в его чувствах к себе. – Улыбается император.

– Ага. Если не пробьёт. У него дурная привычка во всём обвинять меня и орать! Влетел сегодня в комнату, двери снёс, орёт так, что странно, что пены изо рта не шло, думала, что он меня сейчас придушит. Разбираться в ситуации, это явно не его! – высказала я про утреннюю обиду.

– Ирина, а ты думала, что вы проживёте жизнь и ни разу не поругаетесь? И всегда будете поступать правильно? Абсолютно в любой ситуации слышать друг друга? – император от души рассмеялся. – Так не бывает. Какие бы чувства вас не связывали! Впереди ещё будут и обиды, и недопонимание, и ревность сына. Тут важно другое. Хочешь ли ты сама быть с ним. И настолько ли велико это твоё желание, чтобы дать вам обоим шанс? А письмо я тебе сейчас отдам.

– Значит, вы отмените отбор? – уточняю я.

– А основание? – этот хитрый прищур я видела у собственных детей десятки раз.

– А как же свобода выбора и только добровольно? – спрашиваю я, тяжело вздыхая. – Я, Ираидала, алири омана Берса Марид Нави, княжна северного княжества, выбираю своего алира и отца своих детей, Берса Марид Нави.

На запястье появилось лёгкое жжение. Я отдёрнула рукав и с изумлением рассматривала тонкую цветочную вязь, что появилась на запястье, словно её нарисовали хной.

– Да, прям видно, что исключительно под давлением выбирала. – Ехидничал император.

Но с Лайной увидеться так и не разрешил. После того, как он вручил мне письмо, якобы написанное мной, меня проводили в зал, где как мне сказали, уже собрались первые кандидаты. В зале было четверо крылатых, которые сразу развернулись ко мне, стоило мне появиться.

– Я прошу прощение за беспокойство, и благодарю вас, за то, что вы нашли время и откликнулись. – Лица кандидатов в женихи сначала вытянулись от удивления, а потом на них явно отразился испуг, видимо меня узнали. – Как вы наверняка знаете, я была лари омана Берса, а недавно стала его алири. Поэтому ещё раз извините, но отбор не имеет смысла.

– Благословенная, – по очереди поклонились трое из собравшихся и вышли.

– Опять ты! – обратилась я к оставшемуся и отчего-то ухмыляющемуся Файриду. – Ты же меня заверял, что я для тебя только друг! Так какого демона ты здесь?

– Хороший вопрос. – Слышу за спиной голос Берса, так вот кого испугались женихи.

– Я претендент на всякий случай. Если выбирать никого не захотелось, а надо. Вот. Я бы по крайней мере не мешал тебе жить своей жизнью. – Заявляет этот наглец. – А если честно, мне уже очень давно нравится Фарли, и я бы у тебя её выкупил.

– Ну, уж нет! Сам решай с ней этот вопрос! – возмутилась я.

– Она со мной разговаривать не хочет, после того как узнала, что я принц. Но если ты не против... – не договорив, он вышел из зала, оставив меня наедине с Берсом.

– А ты что здесь забыл? – удивилась я, увидев второго наследника среди тех, кто собирался принять участие в отборе на роль моего жениха.

– Я твой муж и имею полное право побороться за сердце собственной жены. – Заявляет, не отводя от меня взгляда. Так и знала, что те мои слова про избавление от козла мне еще аукнуться.

– Жены? Что-то я свадьбы не припомню. И как на такие твои порывы отреагирует твой гарем?– сложила руки на груди, давая ему понять, что не впечатлена его заявлением.

– А нет больше никакого гарема, Ираидала. Ни к чему, если в моих мыслях только глаза цвета моря.– Словно кот на охоте подбирается он ко мне.

– Да? А куда же делись твои слова, что я тебя достала со своими слезами и нытьем? Ты ведь меня даже в ссылку отправил вместе с детьми, чтобы ничего обо мне не напоминало.– Напоминаю ему о его же словах, которые он часто повторял на протяжении последних семи лет.

– У меня есть жизнь, чтобы все исправить.– Говорит так, словно и правда кроме меня никого больше не существует.

– Жизнь? Или пока азарт не спадёт? Любящая и готовая принадлежать тебе с радостью я тебя не интересовала. Но стоило фыркнуть и устроить себе счастливую жизнь без тебя, как в тебе проснулся азарт, инстинкт хищника и охотника. – Высказываю ему свои сомнения. – Ты ведь даже сейчас мне врёшь! Говоришь гарема нет, а я знаю, что ты всего лишь переселил наложниц из дворца. Припрятал, так сказать, на чёрный день. Ну и как быстро я тебе надоем, и ты опять побежишь к ним? Или думаешь, что если майриме запретила слугам при мне даже упоминать гарем, то я ничего и не узнаю?

А он стоит, улыбается, и с каждым моим словом его улыбка всё шире и всё довольнее.

– Ревнуешь? Наконец-то, думал уже и не дождусь. А можно мне узнать, откуда ты узнала про припрятанный на чёрный день гарем? – его уверенный вид начал вызывать у меня сомнения в собственной правоте.

– Майриме сказала. Точнее она не мне сказала. Она меня вообще не видела. Я сидела на скамейке в зарослях каргиза, там, где на меня напала змея. А она проходила с той стороны и кому-то говорила, что запрещает даже говорить мне о гареме, потому что не известно, как я отреагирую на то, что наложниц просто переселили в другое здание. – И тут мои сомнения сложились в догадку. – Она знала, да?

– Иррра, – произносит он, растягивая "р".– Весь дворец знает, что утром после тренировки, ты садишься на эту лавочку и ждёшь, когда дети пробегут ещё пару кругов. Садовник именно поэтому и высадил там столько кустов твоего любимого цветка. О чём тоже знает весь дворец.

Он протянул ко мне руки, словно приглашая в свои объятья. Для того, чтобы спрятать лицо на его груди мне нужно было сделать всего лишь шаг. Но решиться на него было сложно. А он ждал, не торопил, просто смотрел и улыбался.

– Чего так испугалась? Сердце бьётся, словно с ума сошло. – Шепчет он мне в висок. – Значит, отбор не имеет смысла?

Вместо слов предъявляю ему руку с росписью по запястью.

Обратно мы едем уже вместе, кроме этого к нам присоединился и Файрид. Видимо решать вопрос с Фарли он решил прямо сейчас. Спешились мы сразу за воротами, но прошли мы не далеко. Нас встретил Таргос и попросил омана уделить ему пару минут.

– Я пойду, успокою детей и вернусь. – Предупредила я и убежала.

Дети новость о том, что в нашей жизни ничего не изменится, встретили улыбками. Хотя они и так понимали, что нет ничего такого в этом мире, чтобы я согласилась отказаться от них. Когда я вернулась в сад, то немного не доходя до той самой злополучной скамейки, услышала голос майриме. Сегодня она жаловалась сыну, на этот раз на моих детей.

– Они не воспитаны, хамят, словно только что из подворотни, ведут себя так как будто они уже здесь правители, притащили зверьё во дворец, – меня взбесили эти перечисления.

– Они мои дети, и кто как не они будут здесь править!? Так что правильно себя и ведут, они и есть здесь правители. И это не зверьё, это спутники-гронхи! В первую очередь, это защитники моих детей. Но насколько помню, вас это не должно волновать вообще, потому что сегодня вы отправляетесь в старый дворец. – Отвечает ей Берс.

– Но... Разве всё не изменилось из-за того, что Ираидала дочь огня? – удивляется она. – К тому же она княжна. К чему проблемы с Севером? Пусть возвращается. Всё равно ни она, ни её дети с тобой не считаются, не уважают...

– Довольно, – не выдерживаю я. – Что вы делаете? Как вообще так можно? Ладно я, но дети тут причём? Вы обвиняете меня, устраиваете козни, стараетесь побольнее уязвить меня и рассорить с Берсом, едва мы делаем по маленькому шагу друг к другу. А сейчас? Вы его ещё и без детей хотите оставить? Чего ради? Из-за призрачного шанса, что сможете снова командовать в его доме, как вашей душе угодно... Я даже не понимаю, как можно настолько не любить собственного ребёнка, чтобы разрушать его жизнь ради того, чтобы иметь возможность просто командовать кем-то. Да что вы за мать? Вы вообще его рожали или украли у другой наложницы, выдав за своего?

– Да как ты смеешь такое говорить! Я его вынашивала, всю беременность... Берс, я хочу вернуться в свои покои... – почему-то резко решила прервать жалобы майриме.

– Сидеть! – рявкнул Берс, его лицо резко потемнело, я сразу вспомнила каким увидела его первый раз. – Ира, позови сюда Файрида.

– Сейчас. – Поспешила я во дворец не понимая, что происходит.

Файрид нашёлся легко. Собственно он стоял возле моей комнаты и мешал пройти Фарли. Но на просьбу брата откликнулся сразу, хоть и удивился. Ещё больше мы удивились, когда Берс попросил его проследить, правду ли отвечает Майхур. Причём он назвал её именно по имени и даже без приставки лари.

– Майхур, я являюсь твоим сыном? – спрашивает он.

– Да! – выкрикивает Майхур и часто моргает, словно стала плохо видеть.

– Хорошо, я спрошу по-другому. Ты меня рожала? – следует вопрос.

– Что за ужас происходит? Почему ты так меня унижаешь, за что? – заламывает она свои пальцы.

– Отвечай! – орёт оман так, что у меня уши закладывает. – Я ведь не остановлюсь и отправлю тебя к палачам!

– Нет. – Еле слышно шепчет Майхур, а меня ощущение, что рядом ударила молния.

– Именно поэтому ты не знала, как проходит беременность, когда вынашивают крылатого ребёнка. Именно поэтому, у тебя не было молока, и меня выкармливала мать Таргоса, вместе с ним. А кто моя мать? – спрашивает оман.

– Да какая разница? Я тебя вырастила, ты получал...

– Заткнись! – перебивает её Берс. – Я хочу услышать всю правду! Чем ты опоила отца, кто моя мать, что с ней стало, почему никто о ней не знал? И только попробуй умолчать хоть что-то.

– Майхур, вы приказывали убить своего ребёнка? – звучит вопрос от Файрида.

– Да! Да, приказала! И что теперь? – срывается Майхур.

– Это письмо императору от моего имени написали вы? – достаю переданный мне листок.

– Я! Надеялась избавиться от тебя и твоих выродков! Что так удивляешься? Мне всё равно не жить, могу позволить себе говорить правду! – Майхур меняется в лице, никакого и намека на слезы или страх. – Мне было шестнадцать, когда я отправилась на отдых морем. В пути на нас напали. Я заставила свою служанку надеть моё платье, но поняла, что эту дрожащую овцу, за меня никто и никогда не примет.

– Майхур это её имя? – спрашивает Таргос.

– Да. Что не ожидал, сынок? Твоя Ираидала не единственная в этом дворце, кого считают давно пропавшей. – Истерично смеётся она.

– А ваше имя Энн? – вот этот вопрос Таргоса выбивает почву из под ног Майриме. – Вчера, когда я по приказу омана продолжал следить за вами и вашими слугами, к вам в покои прошёл слуга. И всё бы ничего, но вот Рагни опознала в нём торговца, что уже лет двадцать возит сюда товары, в том числе и из Димарии. Мы схватили его, после того, как он покинул дворец, и изъяли вот это письмо, где вы пишите королю Димарии и подписываетесь "Энн".

– Энн, это же Анна! – вспомнила я, кажется из какой-то книги. – Служанка погибла?

– Я не буду тебя упрашивать, не хочешь сама говорить будешь рассказывать всё то же самое при Файриде и на дыбе! – я вижу, что Берс держит себя в руках из последних сил.

– Служанку пришлось убить. Никто не поверил бы, что принцесса – бастард, Анна Димарий трясётся от страха и заикается от слёз. – Говорит Майхур, то есть Анна. – Я попала в гарем императора, и надеялась на то, что смогу родить этого уродца, с крыльями. Я сдружилась с лекаркой, приблизила её к себе, когда стала наложницей и щедро одаривала её. Когда она меня предупредила, что, судя по беременности, ребёнок родится бескрылым, я приказала унести его сразу после родов и убить. Я собиралась вернуться ко двору и снова увлечь императора, приготовилась играть убитую горем наложницу и искать утешения в постели императора. Но он притащил откуда-то Лайну. Избавиться от неё не получалось, гарем должны были разослать. И тут лекарка сказала, что одна из наложниц беременна от императора и похоже, что крылатым. Я и лекарка напугали дуру и убедили молчать. Моя повитуха держала её всё время при себе, а я подлила сонного зелья императору, и сообщила, что у нас была с ним ночь.

– А она была? Ты была близка с императором? – вспомнила я о Лайне.

– Нет. Это снотворное. – Ответила Анна. – Потом я объявила, что беременна. Эту брюхатую дуру приходилось все время поить зельями, замедляющими беременность, иначе бы она родила на два или три месяца раньше Лайны. И так пришлось врать, что ребёнок недоношенный. От повитухи я избавилась и о том, что это не мой ребёнок, кроме меня больше никто не знал.

– Но из-за ваших зелий та девушка, скорее всего и погибла! – меня поражало это чудовище в женском теле. – Карл в Карнак приплыл тоже после вашего письма?

– Да. Я знала, что там ни укреплений, ни дворца. Что ещё хочешь узнать княжна Севера? – насмешливо спросила она.

– Та служанка, что якобы меня знала до торга, и которую я так и не вспомнила, кто она? Почему она меня ненавидела? – спросила я.

– Она просто выполняла приказы. Мои. Она научила Абилейну, она устроила пожар. Повесили её по моему приказу. – Раскрывает она последние неясности.

– Какая же... В темницу, усиленный караул, близко к дверям никого не подпускать. – Говорит Берс, на которого страшно смотреть. – Всех её слуг по камерам, допросить и вызнать всё. Всех слуг во дворце также допросить. Куда и к кому ходили, зачем, что передавали, кто приказал. Файрид, помоги Таргосу. Ира, побудьте с детьми в покоях вместе с гронхами. А я... Мне нужно к отцу.

Я подошла и молча обняла его, а он словно этого и ждал, сжал меня и уткнулся лицом в волосы.

– Мы тебя ждём. – Тихо говорю ему отпуская.


Оман Берс Марид Нави, избранный дочерью огня

Второй раз за сегодня я вхожу во дворец отца. Он и Лайна в малом зале о чём-то тихо переговариваются. Пока не увидели меня.

– Что случилось? Ираидала? Дети? – сразу спрашивает Лайна.

– Случилось. Лет тридцать назад. – Говорю я и опускаюсь на пол, рассказывая, всё, что услышал от Анны Димарий. – Она просто ушла от ответа, пересказала нам сцену после родов, ни словом не соврав. Поэтому и вывернулась в прошлый раз. Да и сейчас, если бы не Ирина с её предположением, высказанным от возмущения, у меня в голове картинка не сложилась бы.

– Надо было удавить эту тварь сразу! Какая же гадюка!!! – бьёт отец по полу, а Лайна начинает его успокаивать.

– Лари Лайна, зато теперь вы знаете, что отец вас не предавал. – Постарался я найти хоть что-то хорошее во всей этой грязи.

– Подожди! – взгляд отца меняется, он словно хищник, которого кормили капустой, а теперь сказали, что всё это время он должен был, есть мясо. – То есть, ты должен был родиться на два месяца раньше Файрида, это самое меньшее? То есть я ни одной своей клятвы не нарушил, так, Лайна?

– Я пойду в сад, там саженцы плохо приживаются... – что-то невнятное произносит Лайна и почти бегом выходит из зала.

– Спасибо, Берс, ты принёс важные вести, сын. – Отец обнимает меня. – Пойду я тоже посмотрю, что там за саженцы такие, болеющие!

Отец ушёл, а я вышел на балкон, отсюда видно прекрасный сад императорского дворца. А вот и император сбегает по ступеням.

– Лайна! – рычит отец. – Загрызу!

Но в этом рыке, больше урчания довольного кота, нежели угрозы. Лайна выпрыгивает из-за ближайшего куста и, смеясь, виснет у отца на шее, тот подхватывает её и кружит на вытянутых руках. А я рад, что туча, мешающая их счастью, развеялась. А мне пора домой, где меня ждёт моя жена, и мои дети.

Ирина и дети находились в покоях. Понимая, что ситуация во дворце не то что сложная, а из рук вон, они не проявляли лишней самостоятельности и не мешали бессмертным себя защищать. Тут сыграло большую роль ещё и то, что мои наследники, и сыновья, и дочь, были приняты в корпус бессмертных. Взаимные клятвы в верности, данные в ту ночь, когда они покидали город, отправляясь в Геликарнак, делали их особенными, своими для каждого бессмертного.

Барлик и Малис снова что-то обсуждали над картами, а вот Марс и Ирина рассматривали проект Масула по строительству оборонительных крепостей. Моё появление встретили внимательными взглядами. Ирина мягко улыбнулась.

Поддавшись порыву, я подошёл к ней и, опустившись на пол, уткнулся лицом ей в колени, обнимая её ноги. Это не слабость, я просто переведу дух и снова пойду вперёд, но сейчас...

 Сейчас мне нужно хоть чуть-чуть покоя. Моя мать погибла из-за интриг, чужой корысти и подлости. А я много лет считал её убийцу матерью, позволял ей наслаждаться плодами своих интриг, позволил ей разрушить свою собственную жизнь. Ни кому другому я не показал бы, как тяжело мне сейчас, а Ирина поймёт.

По моим волосам прошлись тонкие пальчики, мягко перебирая пряди. Ирина молчала, просто делилась своим теплом. А я вспоминал. Вспоминал свои собственные слова, что я с насмешкой говорил в ночь, когда её чуть было не стало. Как высмеивал её признания перед такой же убийцей, как и Майхур, или Анна Димарий.

Как их вернуть обратно? Как отмотать время вспять, ворваться в её комнату и выбить тот злополучный кувшин с отравой из её рук? Если бы я только смог... Я бы схватил её в охапку и не отпускал от себя!

 Если бы... Какое страшное слово, напитанное моим собственным бессилием! Яростью и болью от осознания потери. Ирина говорила мне, что её сердце бьётся только для меня, что я повелитель её жизни, а я отмахивался, не понимая ценность её признаний, того сокровища, что было в моих руках. А сейчас пришёл просить напиться к тому самому колодцу, которым пренебрегал.

– Моё пламя. – Шепчу ей.

– Твоё. – Еле слышный ответ заставляет меня вскинуть голову, хочу увидеть её глаза.

Она не прячет сомнений, заметен и страх, что я снова предам. Но моя храбрая девочка делает шаг мне навстречу. Барлик срывается и убегает, чтобы вернуться обратно с мужским браслетом, который я отдал Ирине. И она сама застегивает его на моей руке.

 Удержать себя в руках я не смог, да это и не возможно. Схватил её и закружил под смех детей. Наших детей, которые растут, купаясь в заботе и любви своей матери.

После ужина мы возвращаемся к картам. Оказывается Барлик и Малис внимательно изучают границу с Димарией и расположение самой империи.

– Вот смотрите, вот этот кусок, это Северное княжество. Там нет городов, большие поселения в закрытых горных долинах. Северяне умеют совмещать воинское искусство и природную защиту своей земли. – Объясняю я детям. – Вот эта огромная территория вдоль побережья, наиболее пострадавшая от Димария. С начала её завоевывали, а потом, почти всё мужское население погнали на войну с нами. Территории между побережьем и нами... Там всё держится на страхе! Показательные казни и пытки для устрашения, постоянное патрулирование, население уже в отчаянии, постоянные бунты, не смотря на кровавые методы подавления. Настораживает, что Димарий вытягивает ото всюду ресурсы, но война с нами столько не потребляет.

– Он хочет стать повелителем миров, так он себя называет. – Сказала Малис и я тоже вспомнил, как называл отца Карл в письме.

– Если мы сейчас начнём подготовку, то сможем атаковать не раньше, чем года через четыре. – Вдруг выдает Барлик, и мы увязаем в споре, не замечая времени.

– А вот теперь мы... – запальчиво тычет Малис пальцем в карту.

– Выслушаете казначея, который скажет, что денег на ваши войны в казне нет, так что сворачивайте свои баталии! – почему-то шёпотом шипит на нас Марс. – Мама спит уже.

– Нет, я не сплю! – встрепенулась Ирина, хотя осоловевшие глаза её выдавали.

Дети быстро убрали всё по местам и попрощались с нами, пожелав добрых снов.

– Да, забыл сказать, мы теперь живём в твоих покоях! – сообщаю Ирине, идя с ней рядом.

– А с твоими что? – удивляется она.

Вместо ответа я решил ей показать. Она в изумлении рассматривает погром в комнате.

– Что здесь произошло? – не понимает она.

– Я ревновал и боялся...

– Боялся кого? Чудовищ в тёмной комнате? И поэтому решил, что нет комнаты, значит, нет и чудовищ? – язвит мой северный цветок.

– Боялся, что больше нет шанса вернуть твоё сердце. А я хочу, чтобы как раньше, чтобы твоё лицо озарялось улыбкой при моем появлении, чтобы смело слетала по лестнице в мои руки, встречая меня по возвращении домой. Хочу проводить свои вечера с тобой и детьми, хочу засыпать и просыпаться, укутывая тебя в своих крыльях. Хочу, чтобы ты была только моя, чтобы твоё сердце снова билось для меня. – Я не мог оторвать взгляда от неё. – Я готов делить твоё время и твою любовь только с нашими детьми! Я хочу, чтобы ты верила, даже не верила, а просто знала, что у моего сердца есть госпожа. И это ты, Далли. Моя маленькая хрупкая девочка. Не княжна, не дочь огня, а ты. Та, что посылала обозы непутёвому мужу, что ждала, что не хотела подарков, лишь бы я не рисковал жизнью. Та, что сохранила моих детей и позволила мне быть рядом, не смотря на все мои ошибки. Я люблю тебя, Ирина! И я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она молчала. Но в свете пламени светильников её глаза начали отливать синью.

– И у нас будет нормальная семья? Без всяких гаремов, отборов и всего прочего? – пока ещё неуверенно улыбается она.

– Только ты, я и дети. – Шепчу ей прежде, чем поцеловать.

В середине следующего дня отец, впервые на моей памяти, сам посетил наш дворец, опустившись с Лайной на руках прямо перед парадной лестницей дворца.

– Отец? – намекаю я на его эффектное появление.

– И уже много лет. А что? – говорит он, демонстрируя мне парную вязь на руках у себя и Лайны. У меня такая появилась только вчера ночью, после моего признания и согласия Ирины стать моей женой.

Проводив обеих огненных в сад под охраной детей, гронхов и бессмертных, мы отправились в темницы. Стража отступила от двери, ключ был у меня, и со вчерашнего дня никто кроме Анны Димарий в эту дверь не входил. Я вошёл в темницу первым, за мной отец и Файрид.

Анна лежала на полу и уже давно была мертва. Перстень, который она и не снимала никогда, оказался полым внутри и хранил в себе яд.

– Хорошо, что она смогла уйти. – Удивила меня Ирина, когда мы рассказали о смерти Анны ей и Лайны. – Ты столько лет считал её матерью, ты не голодал, получал, что хотел... Пусть и ради себя самой, но она тебя вырастила. И я не хотела бы, чтобы ты брал на себя ещё и этот груз.

К нашему с отцом удивлению, Лайна её поддержала. А ещё через три дня примчался гонец с донесением, что наблюдательную башню в проливе миновали боевые корабли северян.

Стоя на пристани вместе с детьми и женой я наблюдал, как в гавань заходят корабли под изумрудными флагами. Я перевёл взгляд на Иру. Она словно ждала чего-то, какого-то отклика, воспоминания! Словно и для неё сейчас что-то очень важное решалось.

На кораблях подобрали паруса, а с нижних ярусов на воду опустились вёсла, подгоняя корабли к пирсам. С первого корабля, прямо по вёслам над водой, пронесся князь Ярый и прыжком оказался на каменном пирсе.

– Яринка! – громкий голос разнёсся, казалось над всем портом, заставив всех замереть.

Открытая и радостная улыбка расцвела на лице Иры, даже ямочки, которых я не видел с того самого дня, когда меня цапнул Шторм, появились. Громко рассмеявшись, Ирина подхватила длинные юбки и ветром понеслась на встречу северянину. Тот несколько раз подкинул её в воздух и раскрутил, а потом прижал к себе так, что я начал опасаться, что он переломает Ирине рёбра своими ручищами.

– Ярррик! – смеялась жена, обнимая дядю.

– Снежинка моя! – прятал заблестевшие глаза князь.

Настала и моя очередь приветствовать нового родича, как говорили сами северяне.

– Гарем значит? – спросил меня, вмиг посуровев, князь прежде, чем ударом здоровенного кулака в грудь отправил меня с пристани в воду.

А когда ему объяснили, что гарем я давно разогнал, извиняться он не стал, заявив, что поздно разогнал, нужно было на семь лет раньше. Поэтому, мол, всё заслуженно и он в своем праве.

– Хороши! – оглядел он детей. – Наша кровь!

Причём сказал он это сразу про всех, напрочь игнорируя тот факт, что Марс Ирине не родной. В подарок детям он привёз редких зверей. Детёнышей саргасов, белоснежных крылатых львов. Водились они только в воздушном мире, третьем мире связанным с нашим общим хребтом. Там они использовались как у нас лошади.

 Один из котят подполз к Шторму, понюхал и начал тереться головой о мощные лапы. Посмотрев на выражение морды Шторма, полное недоумения и сомнения, откуда это белоснежное чудо взялось, и имеет ли сам Шторм к этому отношение, я простил ему даже укус.

В спорах над картой появился новый участник. Результат этих споров реализовался три года спустя, когда мы начали наступление империи Тер-ли-Осан на Димарию.

С северных гор спустились воины княжества, которых приходилось удерживать только волей князя. После того, как стали известны подробности гибели семьи князя Кира, Димария стала для северян врагом.

 Я, Барлик, Марс и Файрид вели наступление по всей границе. А с моря во главе своих эскадр шли Малис и Аргес. При этом уже около полугода Димарий оборонялся от водяного народа в Холодном море. Воины подводного мира острым клинком проходили по побережью.

Выдержать такой натиск Димарий долго не мог. Завершил разгром Страж Хребта, явившийся в столицу Димарийской империи, разыскивая там свою сбежавшую жену.

– Заканчивайте этот беспредел! Если хоть один волос... – предупредил страж.

Для нас всех даже его явление было шоком, а уж то, что он разговаривает и вовсе стало открытием. А вот проблемы с женой вызвали у меня тяжёлый вздох понимания. Моя меня хотя бы просто видеть не хотела, а не сбегала в другой мир.

Замок Димария производил гнетущее впечатление, словно склеп невероятных размеров. Император павшей империи ждал в тронном зале. Когда мы вошли, он только нехорошо усмехнулся и подкинул вверх кристалл мариона. По всему залу засверкали арки переходов.

– Боюсь представить, как ты смог разбудить древнюю магию, давно ставшую легендой. – Сказал я ему.

– Магия крови, Лев Тер-ли-Осана! Или я должен был, как ты или твой папаша, выстилаться ковриком у ног у каких-то девок надеясь, что они выберут именно вас из всех остальных мужиков? – желчно ответил он.

– Магия крови запрещена во всех мирах Хребта! – рыкнул на него Ярый.

– И кто интересно осмелиться запретить мне? Когда это оружие в моих руках? – с этими словами он прыгнул в одну из арок.

Моё крыло мгновенно покрылось сверкающей бронёй, отбивая удар, выскочившего рядом со мной Димария. Непонятно как оказавшаяся рядом Малис, прыгнула на него, отталкивая от арки. Подход ко второй перекрыл оскалившийся Барлик. Гронхи и саргосы без приказов перекрывали арки.

– Ну и смысл в твоём оружии, если ты не можешь им воспользоваться? – спросил Аргес.

Понимая, что он проиграл, Димарий решил уйти, забрав хоть кого-то. И напал на Марса. Никто не мог сделать и шага, чтобы не оголить один из переходов. А из трёх моих детей именно Марс больше тяготел к цифрам, нежели к клинкам.

– Что? Разве тебе не досталось от матери северной крови? Ах, да! Ты же приёмыш, пригретый из жалости, ты...– Димарий с удивлением посмотрел на пронзивший его живот со стороны печени клинок, потом поднял взгляд на Марса и захрипел.

– Просто я у своей матери особенный сын! Наш зарок выполнен. – Это были последние слова, которые услышал Димарий в своей жизни.

 Мы победили. Но помимо победы, мы получили огромную территорию, которая мало того, что была разорена до просто неописуемого состояния, так ещё и половина жителей люто ненавидела вторую половину.

– Без алири Ирины нам тут не обойтись.– Казначей Дербет, сопровождавший большой обоз и привёзший новости из дома, растерянно осматривал столицу и её жителей. А если вспомнить, что парень родился и вырос в шатающихся кварталах, то его растерянность говорила о многом.

– А придётся. – Озадачил его я. – Мою жену в ближайшие пару лет вообще не рекомендую беспокоить.

Но это не отменяло того факта, что мы не знали, что теперь делать с этими территориями. Решение предложил Марс.

– Я считаю, что Димарию придётся делить. – Говорил он, показывая на карте, новые границы. – Северную часть, вместе с выходом к Холодному морю или морю Врат, как зовут его подводные жители, отнести к территориям Северного княжества.

– Да на кой они мне сдались? – возмутился Ярый. – С тем, что есть, дайте горы сил управится! Не все такие головастые, как ты или твоя мать.

– Так женитесь, дядя. На ком-нибудь головастом, как вы говорите. – Подсказала Малис.

– Нет, я, чем вас обидел? Один мне второе княжество считай, подпихивает, вторая бабу на шею норовит посадить! – начал ворчать Ярый.

– Там народ, чтящий традиции севера и живущий по законам. Там Димарий развернуться не успел. Да и пролегающие между Холодным морем и остальным миром земли именно северян остудят все горячие головы разом. Что гарантирует мир с морским народом. – Уговаривал князя Марс.

– Это да, лучше нас дозор никто нести не сможет. – Сдался по пункту увеличения земель князь.

– Оставшуюся территорию придется тоже делить. Примерно вот по этой реке. Такое деление сохранит срединной части выход к морю, и разделит враждующее население на две страны. – Продолжил Марс. – Здесь, где находятся исконные земли Димариев, нужен правитель, который будет понимать, что народу этих земель досталось не меньше остальных. И кроме как дяди Файрида, с его личной армией больше чем на треть состоящей из димарийцев, я и предложить на это место никого не могу. А вот эту часть, вдоль всего побережья, я предлагаю отдать под руку дяде Аргесу.

– Себе забери. – Последовал ответ. – Никого не смущает, что я пират, а не правитель?

– Дядя! Но ведь в тебе есть кровь Димариев, это твои родственники довели эти земли до голода и нищеты. Там мало мужчин, старики, дети, женщины... Все без защиты и надежды на помощь. А ты и защиту обеспечишь и рыбный промысел наладишь. Люди хоть есть будут досыта! Ты же сам не сможешь спокойно взять и забыть о том, что сделали с этой землей Димарии. – Мягко шантажировала под видом уговоров дядю Малис.

– Ты! Хитрая дочь своей матери! – прищурился Аргес, понимая, как и все мы, что он может начинать сдаваться.

Потому что не согласится сейчас сам, Малис начнет обрабатывать команды кораблей эскадры. А видя эту бестию в бою и во время передвижений эскадры, моряки давно прониклись к ней уважением. Никто и не вспоминал про её возраст. Хоть дети и выглядели сильно старше своих лет, из-за свойств крови Марид Нави, но авторитетом пользовались, что в империи, что в войсках непререкаемым.

Кровь Марид Нави, усиленная проснувшимся даром их матери, смешавшись с кровью северных воинов, дала удивительные плоды.

Дожидаться, чем закончатся многодневные споры о мелочах в новом устройстве, на какой срок оставлять здесь корпуса бессмертных и о прочих нудных, но необходимых моментах, я не стал. Этот поход и так стал для меня самым тяжёлым, ведь уходил я, оставляя дома беременную жену.

 Сначала новость о скором пополнении вызвала просто дикий восторг. Я полчаса кружил над дворцом с любимой на руках. А потом пришёл такой же страх. Я вспомнил, как проходит беременность от крылатых. И хоть Лайна заверяла меня, что она выносила моего брата после пробуждения пламени очень легко, я всё равно переживал и боялся. Даже матушку Вали? третировал, уговаривая рассказать мне, как обстоят дела на самом деле и не терпит ли Ирина боль, скрывая этот факт от меня.

Едва корабль начал входить в гавань, я оттолкнулся от палубы и взлетел, направляясь домой. Меня с ночи гнало вперёд беспокойство. Приземлился я на балконе наших покоев. И чуть не побелел, услышав крик Ирины. Я бегом ворвался в её комнату, чуть не сшибив Рагни, несущую перепачканные в крови простыни.

– Вот, демон! Даже родить спокойно не даст! Ты что здесь забыл? Нечего мужику при родах делать! Ты уже свою работу выполнил месяцев за девять до! – возмутилась матушка, вытирая и заворачивая моего только что родившегося сына.

– Дай! – всё, что смог я произнести, протягивая вперёд руки.

Вместе с малышом я подошёл к жене, только что с помощью Фарли, перебравшейся на чистую кровать. Уставшая и в то же время неимоверно красивая, сотворившая самое настоящее чудо, дергающее носиком у меня на руках.

– Можно, я сам его назову? – спрашиваю у Иры, передавая ей сына и укладываясь рядом, стараясь не потревожить, но при этом держать обоих в своих объятьях, закрывая крыльями от всего мира. Моё! Всё моё!

– Называй, – слышу в тихом голосе улыбку и чувствую, как она уткнулась переносицей мне в шею.

– Харз. Как первого императора Марид Нави в этом мире. Он был не только воином, но и сумел создать империю. Хотя до этого тоже дел натворил, что его аж сюда сослали. Но смог исправить свою ошибку. – Объяснил я свой выбор и поцеловал жену в лоб. – Отдыхай. А я постерегу ваш покой.

– Повелитель моего сердца. – Шепчет жена, заставляя меня замереть.

 И счастливая улыбка расплывается на моём лице. Я вернулся домой

Эпилог.

Подводный мир.

Саар-Чен задержался в коридоре, услышав спор матери и отца.

– Райнис! Никто не собирается женить детей прямо сейчас! Просто наша дочь отправится в Тер-ли-Осан, а их дочь проживёт месяц у нас. Таково условие стража Хребта, хранителя нашего мира! Чтобы примирить два наших мира. Хотя после гибели Димария у меня претензий к верхнему миру нет! – убеждает отец мою мачеху, давно ставшей мне матерью.

– Что случилось? – захожу я в покои.

– Наири недовольна. – Вздыхает отец.

– Я не собираюсь терпеть и улыбаться, пока моим детям навязывают договорной брак по прихоти какого-то стража! – злится наири отца.

– Райлис! Только погостят! Принцесса между прочим, уже приняла приглашение. – Уговаривает её отец.

– А какая именно из принцесс? – уточняю я.

– У огненных она одна. Малис.  Она у них вообще из всех детей четверых сыновей императора только единственная девочка. Даже у ее родителей ребенком примирения стал сын, илсир Харз. Это мне страж рассказал.– Отвечает отец.

– Хорошо, отец, поможешь мне изготовить кольцо для моей наири? – улыбаюсь я.

– Что? – удивлен отец. – Ты уверен?

– Ну, я же её кольцо ношу? – показываю ему то самое кольцо, благодаря которому смог вернуться домой.

В большом зале замка, принадлежащему стражу Хребта, собрались правящие всех сопряжённых миров.

Суровый блондин, напоминающий обликом северян, с подозрением оглядывал каждого из собравшихся в зале. Ему не нравилась затея принимать в своём доме чужого наследника и отпускать своего ребёнка не пойми куда. Хозяева замка, особенно хозяйка, старались сгладить атмосферу, но получалось плохо. Высокопоставленные гости напоминали кошек перед дракой, и казалось, что бросятся друг на друга с минуты на минуту.

– Приветствую и присоединяюсь к пожеланиям добра и процветания. – Мачеха и жена одного из наследников мира огня, даже приобняли друг друга за плечи. Красавица, так сильно напоминающая мою наири, еле слышно шипит. – Если с моей дочерью, хоть что-нибудь случится, вам Марианская впадина курортом покажется. Хоть вы и не знаете, что это такое.

– Взаимно дорогая. – Отвечает ей мачеха, и шипит в тон своей собеседнице. – Если в чью-то дурную голову придёт идея причинить вред моим детям, последний день Помпеи, перестанет быть для вас просто словами.

– Девочки, вы уже закончили обмен угрозами? Или мы все стихийные бедствия и самые непривлекательные места далёкого мира перечислять будем? – останавливает их хозяйка замка, вызвав у обеих женщин удивление. Они даже смотреть друг на друга стали с каким-то подозрением.

А я искал глазами ту, кого не видел, но не мог забыть вот уже пять лет. Сердце пропустило удар. В стороне ото всех, возле окна, она стояла, обняв себя за плечи. Малис. Пока я смогу предложить ей свой брачный браслет должно пройти немало лет, но назвать её своей я смогу уже сейчас.

Когда шла война с Димарием, я иногда видел её отражения в каплях воды. С замиранием сердца следил за тем, как прекраснейшая из жемчужин превращается в неумолимую стихию. Старался прикоснуться к ней хотя бы каплей воды. А сейчас она рядом.

– О чём грустит, моя прекрасная госпожа? – спрашиваю я и вижу, как гнев в её глазах сменяется узнаванием.

– Чен? – мягким звоном звучит моё имя на её губах, и я тешу себя надеждой, что это от радости встречи заблестели её глаза. – Ты? Но как? Что ты здесь делаешь?

– Приехал с отцом и матерью, чтобы увидеть одну огненную принцессу. – Показываю ей на родителей, которые уже о чём-то переговорили и смотрят на нас. – Я ношу твоё кольцо, моя наири. Примешь ли ты моё в дар от меня?

Я смотрю на неё и протягиваю к ней руку, на которой лежит, переливаясь гранями белого мариона, редкого камня даже в её мире, и мерцая розовым жемчугом, сделанное мной кольцо.

– Сестрёнка, не стой столбом! Я уже всё узнал, не смотря на возраст, у него ни детей, ни гарема, ни единой наложницы. Вернувшись он отказался от своего права, как ставший совершеннолетним, заявив, что нашёл свою наири. Пару по-нашему. Я, кстати, Барлик. – представляется тот самый львёнок, победивший Карла.

А сама Малис под оглушительный грохот моего сердца протягивает мне свою руку. И только надев кольцо на её палец, я понял, что грохочет не только моё сердце.

Все поспешили в закрытый зал со множеством зеркал, осколки одного из которых валялись на полу. Рядом стоял мальчишка, совсем ребёнок, лет двух-трёх, упрямо выставив совсем небольшие рожки, и загораживая крылышками, на крылья они пока не тянули, такую же мелкую девчонку.

– Я сделяль! Сям. – Нахмурившись, сообщает он всем.

 Такая же рогатенькая малышка удивленно посмотрела на него, потом на сложившего на груди руки хозяина замка и отрицательно замотала головой.

– Неть, мы дрались. – Признаётся она. – Он мне понравился, а он сказал, что вырастет и заведёт этих... Гарем.

– А ты откуда про гаремы знаешь, – удивляется страж и отец.

– Ты маме рассказял. – насупилась мелкая ревнивица.

– Лирая, он же принц. А мы стражи, – попытался страж объяснить дочери, что кавалера она выбрала не того.

– А я найду длакона и заставлю его скрасть! – упирается хулиганка, вцепившись в младшего брата Малис.

– Драконы воруют принцесс. – Говорит блондин из мира небес.

– Ну, я же девочка, зачем мне принцесса? – удивляется Лирая под общий смех.

КОНЕЦ


на главную | моя полка | | Пробудившая пламя |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 2
Средний рейтинг 4.5 из 5



Оцените эту книгу