Пролог

title: <b>Купить книгу "Обрученная":</b> feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Огинская Купава book_name: Обрученная

Раньше мне всегда казалось, что просыпаться не от звонка будильника — идеальное начало дня.

Но не сегодня…

Сегодня я подскочила с быстро бьющимся сердцем, резко открыла глаза и тут же их зажмурила, упав обратно на подушку, пережидая, пока пропадут белые пятна, разбежавшиеся под веками.

Странное, страшное ощущение, словно за мной кто-то гонится, я бегу изо всех сил, но все равно не могу сбежать, горячей волной прошлось по всему телу. В венах таяли искрящиеся отголоски ударной дозы адреналина.

Закрыв для надёжности глаза руками, я пыталась унять быстро бьющееся сердце и перестать дрожать.

Тяжесть одеяла, согревающее тепло солнца и общая умиротворяющая обстановка как бы утверждали, что все в полном порядке, и мне ничего не угрожает. Вот только что-то было не так, я это знала точно, ощущая какое-то неправильное несоответствие.

Медленно отняв руки от лица, села в постели и осторожно открыла глаза, желая осмотреться.

Незнакомая комната. Светлая, просторная, с большим резным шкафом, столиком у окна и красивым, но совершенно незнакомым креслом. Пуфик, съехавшее на пол покрывало. Гладкая нежность постельного белья… Это была не моя комната.

И руки, тонкие, белые, совершенно слабые на вид, безвольно лежащие поверх одеяла, тоже не могли принадлежать мне.

Повернув левую руку ладонь вверх, я с непередаваемым чувством, больше всего похожим на недоверчивый ужас, осмотрела узкую ладошку, маленькие, какие-то совсем детские пальчики и неглубокие, совершенно несерьёзные линии. Одна из них которая, если мне не изменяет память, и увлечение хиромантией на втором курсе университета, являлась линией жизни, была изуродована розоватым бугорком, расположившимся не так уж и далеко от начала. Зато дальше линия шла толще, увереннее что ли.

Руки слушались меня, пальцы сгибались по первому требованию, кулаки сжимались и разжимались, все было в порядке. Вот только у меня никогда не было таких маленьких и бледных ручек. И уж точно они не могли быть настолько белыми летом.

Я отлично помнила, была уверена на сто процентов, что засыпала вчера с нормальными, загорелыми руками. На правой ладони красовались мозоли — злорадный привет от лопаты, которой я орудовала все утро, облагораживая клумбы перед общежитием, забив на перчатки.

Мои руки были другими.

Не знаю, сколько я бездумно разглядывала эту неожиданную бледность, но дверь открылась. Тихо переговариваясь, в комнату вошли две женщины. Одна, старая и сморщенная, держалась не по возрасту прямо, гордо расправив плечи и подняв голову. Вторая — значительно моложе, красивая блондинка со сложной прической и синими, искрящимися глазами.

Я точно запомнила их цвет, разглядела во всех деталях, пока мы молча таращились друг на друга несколько долгих секунд.

Первая что-то бросила за спину. Сильный, решительный тон, совершенно незнакомые слова.

Невозможно синие глаза наполнились слезами, женщина пролепетала что-то и сделала ко мне шаг, протягивая вперёд дрожащие руки.

Она вела себя странно, выглядела странно и серьёзно меня напрягала.

Создавалось впечатление, что они пришли навестить смертельно больную, которая внезапно заявила, что она совершенно здорова: напряженное недоверие со стороны той, что старше, и отчаянная надежда обладательницы синих глаза.

Я сидела, не шевелясь и почти не моргая, боясь даже толком вдохнуть. Нереальность происходящего давила на плечи, стальным обручем сжимала виски, заставляла сердце биться быстрее, сбивая его с ритма, разжигая боль в груди.

Это все просто сон, по-другому не могло быть.

Длинный и тощий, очень деловой дядечка, показавшийся в дверном проёме спустя целую вечность тишины, подошёл к постели, растирая ледяные ладони, которые все равно остались холодными, когда он взял меня за кисть.

Очень реальное прикосновение.

Прощупав пульс, он что-то сказал, обращаясь к старой даме.

Со мной никто не пыталась заговорить, и меня это вполне устраивало, я их все равно не понимала и очень боялась, что они об этом узнают.

Ещё пара слов на незнакомом языке, и дядечка, не меняя сосредоточенного выражения лица, полез в кожаный саквояж, что принёс с собой.

Большой стеклянный шприц выглядел устрашающе, и тем страшнее он становился, чем отчётливее я понимала, что этот ужас с длиннющей иглой собираются всадить в меня.

Флакон с желтоватой жидкостью самого подозрительного вида также не внушал никакого доверия, и когда этот странный человек, который, судя по всему, тут за врача был, на четверть набрал в шприц этой гадости, я осознала, что смирно сидеть и дальше не имеет смысла.

Наученная горьким опытом и российским здравоохранением, я давно с опаской относилась ко всем видам лечения. Хватило одного раза, когда мой несчастный пониженный сахар отчего-то приняли за повышенный и взялись с энтузиазмом это исправлять.

До сих пор я так и не поняла, как тогда выжила, но веру в медицину утратила полностью. И сейчас, когда какой-то непонятный мужик намеревался тыкать в меня иголкой, совершенно точно не собиралась сидеть смирно и терпеть.

Тело казалось скованным и слабым, но я была настроена решительно и, скинув одеяло с маленьких тощих ножек, пнула врача в бедро, тот вскрикнул и невольно отшатнулся, не от боли, всего лишь от неожиданности. Я была слишком слабой, чтобы причинить вред, тело, по ощущениям, на восемьдесят процентов состояло из желе и двигалось лишь благодаря вспенившемуся в венах адреналину, еще не успевшему полностью затухнуть и охотно разгорающемуся вновь.

Женщины слаженно охнули, старая что-то возмущенно закричала, но я была быстра и неустрашима, а ещё неостановима. Оттолкнув ее с дороги, я выскочила в коридор, лишь мельком заценив стенные панели из тёмного дерева, идущие понизу, и тканевые обои, начинавшиеся на уровне моей груди и заканчивающиеся уже у потолка.

Я понятия не имела, где я, что здесь делаю и как отсюда выбираться. И самое страшное: я не знала, кто я.

В смысле, конечно, помнила, что зовут меня Снежана Загорная, что я без трёх недель счастливая обладательница диплома бакалавра и оптимистично настроенная девица, планирующая подавать документы в магистратуру, но все эти воспоминания никак не вязались с маленькими пальчиками, батистовой строчкой и богатой обстановкой совершенно незнакомого мне дома.

Я была собой и, в то же время, кем-то другим.

Завернув за угол, который обозначал начало лестницы, я столкнулась нос к носу с поднимающимся наверх мужчиной. Замерев на предпоследней ступени, он с удивлением смотрел на меня.

В первое мгновение он показался мне просто огромным, заполняющим собой все пространство, подавляющим… могучим. Застывшая стихия, усмиренная буря, втиснутая в человеческое тело.

Потом первый страх ушел, и мужчина уже больше не казался огромным, просто высокий дядька, рядом с которым даже дышать тяжело. Хотя, если верить ощущениям, у меня сейчас настолько мелкое тело, что любой, кто выше ста семидесяти сантиметров, для меня уже великан.

— Я вижу, ты пришла в себя, — от звука его голоса хотелось упасть прямо здесь, накрыть голову руками и молиться, чтобы опасность прошла стороной. Сраженная столь сильной эмоцией, я даже не сразу осознала, что понимаю его.

То ли я сейчас такая впечатлительная была, то ли он и правда жуть наводил… хотя, какие тут могут быть сомнения? И я впечатлительная, и он страшный до чертиков, все сразу.

Незнакомец сминал волю, заставлял чувствовать себя беспомощной и слабой, я даже в лицо ему с трудом могла смотреть. Глаза то и дело норовили опуститься. Разглядывать сапоги мужчины казалось куда как интереснее и значительно безопаснее.

Но вот беда, конкретно сейчас безопасность меня мало волновала. Я была отчаянно напугана, сбита с толку и почти невменяема. И старалась удержать взгляд на неулыбчивом, словно выбитом из камня лице.

Резкие черты лица, ровные и четкие, очень хорошо бы подошедшие какой-нибудь статуе, но никак не человеку. Холодные, колючие глаза, черные с легким красноватым, едва различимым отсветом. Преждевременная седина на висках, издевательски хорошо заметная в черных волосах, придавала его облику какую-то зловещую завершенность.

Видимо, я делала что-то не так, наверное, и правда нужно было опустить взгляд, а не таращиться на него во все глаза. Да, я смотрела с ужасом, но все равно смотрела, что мужчину, кажется, искренне удивляло.

— Что-то не так? — он подался вперед, попытался встать на последнюю ступень, стать еще выше, сократить расстояние.

Я все еще мало соображала, что творю, мне просто не хотелось, чтобы он приближался, и я сделала все, чтобы этого не допустить. Растяжки у тела не было, от слов «деревянные мышцы», но поднять ногу достаточно высоко, чтобы хоть в живот его пяткой толкнуть, я смогла. Он не упал, только пошатнулся и отступил на две ступени вниз, потеснив того, кто поднимался вместе с ним.

Невероятное удивление — редкая эмоция на застывшем лице — я уже не видела, неслась по коридору обратно, прямо туда, откуда только что сбежала.

Женщины, как раз спешившие за мной, застыли, растерянно переглянулись и даже не попытались меня остановить, когда я протаранила их на полном ходу.

Странная уверенность, что в конце коридора есть еще одна лестница, вела меня вперед.

Лестница и правда была, только вела она не вниз, как мне бы того хотелось, а наверх, к скромной двери из некрашеного дерева, к которой я бросилась. Выбирать все равно не приходилось: либо я рискую проверить, что скрывается за этой дверью, либо смиренно отдаю себя в руки женщин в странных платьях и жуткого мужика. Мысль о мужике хорошо мотивировала.

Лестницу ступеней в десять я преодолела за секунду и всем телом врезалась в дверь.

Та вздрогнула, но не поддалась. Сердце у меня остановилось и отказывалось биться несколько долгих мгновений, пока я не сообразила потянуть потертую латунную ручку вниз. Замок сухо щелкнул, и дверь открылась.

К тому времени, как погоня добралась до лестницы, я уже надежно спряталась на чердаке, придвинув к двери старый, пыльный стул, которым кое-как заклинила ручку.

Только остановившись и немного успокоившись, осознала, что сердце бьется как сумасшедшее, легким катастрофически не хватает воздуха, а все тело трясет, будто в лихорадке.

Паника накрыла меня с головой, украв свет и на какое-то время оставив в полной темноте. Бюджетный вариант обморока на две секунды, в пакет услуг так же входит испарина, слабость в теле и легкое головокружение.

В дверь постучали.

— Селина, — мелодичный женский голос, дрожащий, с прорывающимися в каждом слове паническими нотками, — открой, пожалуйста.

Мне было плохо, тошно и страшно.

Пощекотав руку, по плечу скользнула длинная, светлая, преступно растрепанная коса.

Коса!

Не мое темное удлиненное каре, а самая настоящая коса.

— Селина! Это не смешно! — Второй голос, более хриплый, требовательный. Голос той пожилой дамы.

Мой затравленный взгляд метался по заваленному вещами помещению. Из путей спасения было только окно, но, добравшись до него, я с грустью вынуждена была констатировать, что спасения нет. Даже в своем собственном теле я бы не рискнула прыгать на булыжную дорожку с высоты третьего этажа.

— Селина, не заставляй нас выламывать дверь! Твой отец будет очень недоволен.

Я была уверена, что как раз-таки моему отцу на это будет наплевать, но промолчала. Я теперь была не совсем я, и эта мысль все крепче вгрызалась в мозг, рискуя лишить меня рассудка.

Вытерев вспотевшие руки о ночнушку, я еще раз оглядела чердак, разыскивая зеркало или хоть какую-то отражающую поверхность, чтобы узнать насколько сильно изменилась внешне. Втайне надеясь, что обретение белобрысой косы — единственное и последнее отступление от моей привычной внешности.

Зеркало найти не смогла, только его осколок. Узкий и не очень удобный, в котором за раз могли поместиться либо голубой глаз, либо маленький, чуть вздернутый нос, или розовые дрожащие губы с таким же дрожащим острым подбородком.

Бледные щеки и гнездо на голове я рассматривать не стала. И так понятно, что от загорелой здоровой брюнетки во мне не осталось ничего.

Я теперь была уже не я, а Рапунцель какая-то.

— Селина!

Мужик пока молчал, и я была ему за это очень благодарна. Мои нервы и так были на пределе, не хватало еще услышать этот рокочущий грохот его голоса.

Медленно опустив осколок на пол, отражающей поверхностью вниз, я обессиленно привалилась спиной к стене под окном.

— Селина!

Я не отвечала, я не была этой их Селиной, я просто хотела домой.

Наверное, уместнее было бы сейчас впасть в неконтролируемую панику, быть может, устроить истерику, упасть в обморок, в конце концов, а не сидеть здесь, чувствуя, как меня с головой затапливает отчаяние.

— Отойдите, — спокойный, ровный голос, от которого волосы на затылке шевелились, прекратил копошения за дверью.

Затишье перед бурей, почему-то решила я и не ошиблась.

Крепкая дверь, надежно сдерживавшая натиск жаждавших со мной пообщаться людей, в одно мгновение почернела, прорезавшись пылающими багровыми линиями, словно венами, и осыпалась на пол скромной кучкой пепла, а в дверном проеме, одергивая черные рукава кителя, стоял хмурый ужас, безошибочно нашедший меня взглядом своих страшнючих глаз.

Спрятав лицо в коленях, я просто надеялась, что это не он папочка несчастной Селины.

Этого я бы просто не вынесла.

Странное, болезненное оцепенение сковало меня, но это было даже к лучшему.

Я не дернулась, не вздрогнула даже, когда этот странный человек поднял меня на руки, не обеспокоилась нездоровой бледностью лица синеглазой женщины и совсем ничего не испытала, когда меня вернули в комнату, уложили на кровать и позволили-таки местному врачу вколоть мне какую-то гадость.

— Она нас не узнаёт, верно? — дрогнувшим голосом спросила женщина, комкая в руках платочек.

— Ни вас, ни, судя по всему, меня, — кивнул мой ужас, не отрывая от меня тяжелого взгляда.

«Не узнаёт»… это было так странно. Я не могла их узнать, потому что никогда прежде не знала, но говорить об этом не спешила. Происходящее казалось таким ненастоящим… фальшивым, что я просто не хотела участвовать во всем этом.

— Выпейте, — велел врач, поднеся к моим губам стакан.

Я выпила. Иногда я могла быть очень послушной.

— Вижу, я вовремя решил вас навестить, — у этого ужаса даже интонации были ужасные.

Обвиняющие, требовательные, пугающие до дрожи.

— Селина пришла в себя, это уже большой прогресс… — начала было престарелая дама, но осеклась, встретившись взглядом с его темными глазами.

— Из комнаты ее не выпускать, одну по возможности не оставлять и… — ужас поморщился, — покормите ее, смотреть страшно.

— Почти две недели без сознания, — с достоинством ответил врач, — не могли не сказаться на ее состоянии.

Я безуспешно боролась с сонливостью, навеянной на меня коварным снадобьем, и лишь вяло удивилась. Надо же, две недели…

Темнота оборвала мысли, стирая удивление и возвращая мне покой.

Глава 1

Ощущение вселенской несправедливости — пожалуй, это было именно то, чувство, что я испытывала уже который день.

Все началось с неожиданной новости: мужик, напугавший меня на лестнице, все же, не был отцом Селины (урааа)… Он был ее женихом. А потом оказалось, что по всем законам, в свое восемнадцатилетие милая девочка Селина должна была отправиться в храм, чтобы служить Мирай — Всевидящей богине, Извечному Светочу, сестре и непримиримой противнице Изначальной Тьмы — Рассах. И отправилась бы, не обрати на нее внимание Даатарский дознаватель.

Ему нужна была жена с даром, родители просто хотели спасти свою дочь от незавидной участи стать служительницей богини, а я теперь должна была из-за всего этого страдать.

Мирай, в отличие от Рассах, не могла ходить по земле, она жила в сиянии местного солнца, пафосно называемого светилом, и нуждалась в жрицах, а одну из них собирались увести прямо у нее из-под носа. И неизвестно, кого это опечалит больше, богиню или меня.

Безнадежную склерозницу из себя я изображала уже третью неделю, заставляла переживать добросердечную леди Эллэри, которую приходилось звать мамой, раздражала суровую и непримиримую леди Хэвенхил — вдову и тоталитарную бабушку, и просто доставляла кучу забот лорду Эллэри, вечно занятому и оттого нежно мною любимому папочке. Он был единственным родственником, при виде которого у меня не появлялось желание куда-нибудь спрятаться, лорд был настолько занятым и погруженным в свои мысли, что мог не заметить человека, пройдясь с ним рядом.

И меня это вполне устраивало.

На самом деле, было бы куда как лучше, если бы все были как он. Возможно, тогда бы я чувствовала себя значительно лучше… и не пряталась бы в саду большую часть времени, не находя в себе сил общаться со всеми этими людьми.

Неоспоримым плюсом являлось и то, что прислуга, которая обитала в этом огромном доме, была приходящей, и хотя бы по ночам я могла почувствовать относительную свободу.

А все остальное время, не считая приемов пищи, которые приходилось отсиживать в обществе родственников, я проводила в саду. В основном с книгами, потому что только они не напрягали меня и охотно делились информацией.

В один теплый, летний день за чтением меня и застал Вэйд Грюнэр, который лорд, дознаватель и та еще проблема.

Голова с самого утра болела нещадно, а тут еще этот.

Как всегда, сумрачный, хмурый, распространяющий гнетущую атмосферу. Ну просто тучка на ножках, а не человек.

А рядом с ним, такой же высокий и весь в черном, только светловолосый и улыбающийся, стоял незнакомый мужчина. И глаза у него были темные и холодные, совсем такие же, как у женишка моего.

— Утро доброе, — пробормотала я, медленно закрыв книгу и поднявшись со скамьи. Очень надеясь, что они сюда случайно забрели, в поисках моего папочки. Ага… случайно, в самую дальнюю часть сада, в которую не было проложено даже нормальной дороги, только утоптанная тропинка, петляющая между кустами и выводящая прямо к этой полуразвалившейся, но все равно очень уютной беседке.

— Доброе, — улыбнулся незнакомец, чуть щурясь на солнце.

— Позвольте представить: Ганэш Гарс, — сухо представил своего спутника Вэйд, значимо добавив, — Отравитель. Глава Департамента Военных наук.

Сказал, а сам смотрит на меня внимательно, реакции ждет. И вот не знаю, как именно я должна была себя повести, но чин этого мужчины мне пока еще ни о чем не говорил, и, если бы не глаза, то я даже ответила бы на его улыбку.

Но взгляд его был холоден и тверд, улыбались только губы.

— Селина, очень прият… — попыталась было представиться я, но меня перебили.

— Даже не вздрогнула, — хмыкнул этот тип, обволакивая меня своим глубоким, теплым голосом, — удивительно.

— А мы были знакомы? — растерялась я, переводя взгляд с одного странного мужика на другого.

— Милая леди, — продолжал расточать улыбки Отравитель, — поверьте, мало кто добровольно решился бы завести со мной знакомство, и до сегодняшнего дня ваш отец вполне успешно ограждал вас от моего общества.

— Я даже не удивлена, — меня раздражали его взгляды, и насмешливая снисходительность тоже раздражала, но больше всего раздражала, прямо бесила уверенность, что он специально сейчас пытается меня напугать, — в последнее время мне зверски не везет. Вы, наверное, слышали, что меня не так давно пытались убить в ходе обряда…

Он чуть склонил голову, изображая просто запредельное внимание.

— Так вот, если вы действительно настолько опасны, как кажется на первый взгляд, то наше с вами знакомство вполне закономерно.

Гарс коротко хохотнул.

— А я выгляжу опасным?

Молча кивнув, я повернулась к Вэйду за разъяснениями, хотя смотреть на него не было никакого желания. Сложно было сказать, кто из этих двоих опаснее, но я, будучи невестой вот этого вот страха, как это ни странно, предпочла бы остаться наедине с Отравителем, чем с собственным женихом.

— Теперь ты понимаешь, зачем мне твоя помощь? — спросил Вэйд, глядя на меня. В первое мгновение даже создалось впечатление, что он ко мне обращается, а потом заговорил Гарс:

— Понимаю. У девочки не просто потеря памяти, это больше похоже на смену личности.

Неприятно похолодели руки, теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь крону нависающего над нами клена, больше не согревали, мне решительно не нравилось то, что происходило.

— Не совсем понимаю…

— Руку, — резко приказал Гарс, протянув ко мне ладонь. Заметив, как я невольно вздрогнула от его тона и отступила назад, упершись ногами в скамью, смягчился, — будь так добра.

— А если не буду? Если я сейчас просто развернусь и уйду? — оно мне надо, и дальше с этими психами тут стоять?

— Я бы не советовал, — улыбнулся Гарс, — конечно, многое и дальше удастся списывать на потерю памяти, тайком вынося книги из библиотеки и стараясь понять мир, который ты не знаешь, но очень скоро даже чета Эллэри заподозрит неладное.

Я молчала. Просто стояла и молчала, слыша, как тонко звенит в ушах от натянутых нервов. Все равно же ничего сделать не могу, оправдаться, убедить их, что я это Селина… как?

— О чем вы?

— Манера поведения, речь, характер. Все это можно списать на потерю памяти, — Гарс выдержал паузу, успешно нагнетая атмосферу, и добил меня контрольным в голову, — но твои магические каналы никак не могли так разительно измениться. Возможно, будь ты лишена дара богини, твой секрет и удалось бы сохранить в тайне, но ты должна стать жрицей. При первом же походе в храм Всевидящей Мирай храмовники заметят это несоответствие…

«Свидетели долго не живут» — почему-то подумалось мне. Вот только беда, в сложившейся ситуации если кто-то из нас и был в шаге от смерти, то только я.

— И что вы хотите этим сказать? — как бы ни повела себя в этой ситуации Селина, я ни в чем признаваться не спешила.

— Давай поможем друг другу? — Гарс смотрел на меня с нежностью, и это было так… стремно.

— И чем я могу вам помочь?

— Ты позволишь мне себя изучить, а мы, в свою очередь, обещаем предоставить тебе защиту, — он подался ко мне, не в силах сдержать свой напрягающий энтузиазм, но был остановлен твердой рукой Вэйда.

— «Мы»? — я уже ничего не понимала и готова была расплакаться. Закономерная реакция на царившее вокруг напряжение. И от меня этих самых слез ждали, совершенно точно.

Стояли передо мной опасные такие, мрачные, в черных мундирах, с отличительными знаками на погонах. Стилизованное солнце с кривыми лучами — Дознаватель. Три красные капли — Отравитель.

А я не плакала, очень хотела, но держалась.

А эти ждали истерики или моего ответа…

Гарс в нетерпении хмурился:

— Так что ты скажешь?

— Можно подумать, у меня есть особый выбор, — проворчала я, — что нужно делать?

Отравитель обрадовался, вернул на лицо приветливую улыбку и охотно взялся описывать мое светлое будущее, где для меня отведена роль подопытного хомяка, на котором будут ставить всякие «неопасные для жизни» эксперименты, в обмен гарантировав полную защиту моей маленькой тайны.

Я его почти не слушала, сраженная своим неожиданным открытием.

Вэйд напоминал мне уничтожающий все на своем пути ураган, была в нем какая-то странная сила, а Гарс казался на первый взгляд дружелюбным и очень милым… топким как болото. С виду вроде ничего опасного, но стоит только оступиться, сделать неверный шаг — и уже ничто тебя не спасет.

И вот стою я, обычный человек, жертва обстоятельств, рядом с этими чудищами, и пытаюсь себя убедить, что все будет хорошо.

Хорошо же, да?

***

Хорошо не было. Ни когда Вэйд заявил моим нервным родственникам, что забирает меня к себе, ни тем более, когда Гарс обмолвился, что за моим здоровьем следить будет теперь он.

Мама сидела, едва дыша, и белизной лица соперничала со своим снежно-белым платьем, бабушка была крепче и только поджимала губы, борясь с желанием высказаться. Вэйда она побаивалась, что лично меня в данный момент очень радовало.

— Моя дочь не будет жить в доме с посторонним мужчиной, — собственно, это было все, что смог сказать папенька на столь наглое заявление.

— Лорд Эллэри, — терпеливо заговорил дознаватель тоном, не терпящим возражений, — я жених вашей дочери, не посторонний человек, в начале зимы состоится наша свадьба. Но я понимаю ваше беспокойство и обещаю, что чести вашей дочери ничего не угрожает. Не так давно ко мне приехала племянница, думаю, им будет интересно вместе.

— Девочке нужны положительные эмоции, — значимо произнес Гарс с самой доброжелательной улыбкой, на какую только было способно его худое лицо, — едва ли она получит их, запертая здесь в одиночестве.

Мама судорожно всхлипнула, прижимая дрожащими пальцами платок к побелевшим губам, и это был единственный звук, что нарушил тяжелую тишину после этого заявления. Меня долго не хотели отдавать в ненадежные руки этих темных личностей, признаться, я даже начала восхищаться лордом Эллэри. Такое удивительное упрямство, которое, к сожалению, не смогло выстоять под уверенным напором сразу двух темноглазых чудищ.

В итоге меня послали.

В смысле, отправили собирать вещи, но с таким выражением лица, что я прямо посланной себя почувствовала и гордо удалилась, уже на лестнице позволив себе скривиться.

Просто зверски хотелось поплакать, так было себя жалко. Я тут одна, вообще в непонятном месте, в теле какой-то девицы, счастливая жизнь которой закончится осенью в день свадьбы… как-то совсем не таких изменений я себе хотела.

Девушки, паковавшие мои вещи — от слова «служанки» кололо язык — с опасением поглядывали на то, как я, меряя шагами комнату, нервно грызу ногти.

Были у меня подозрения, что раньше Селина заботилась о своем маникюре… так же, как о прическе и нарядах.

Едва ли я когда-нибудь смогу забыть, как в день, когда мне, наконец-то, позволили покинуть комнату, пришлось просидеть без движения час, дожидаясь, когда на моей голове уже возведут шаткую башню, и я смогу встать.

Это был самый тяжелый день в моей жизни. Платье жало в самых интересных местах, туфельки натирали ноги, а прическа подозрительно шевелилась, в любое мгновение рискуя распасться… ну, было у меня такое ощущение.

На следующий день мне с боем удалось отвоевать свое право одеваться так, как мне того хочется. С трудом отыскав в гардеробной пару брюк, несколько рубашек и даже тунику сложного кроя, я смогла вздохнуть с облегчением.

А домашние со временем привыкли, что их Селина, всегда очень любившая наряжаться, в один день изменила своим вкусам, и предпочла сложным прическам и изысканным платьям простую косу и брюки.

Хотя бабушка так и не смогла понять, почему ее внучка вдруг взялась считать, будто бы дома можно ходить в удобном, забив на красоту.

— Юная леди всегда должна быть безукоризненно одета, — возмутилась она как-то, вдавливая меня своим сильным голосом, тяжелым взглядом и авторитетным видом в пол.

— Полностью согласна, — поддакнула я, пряча руки за спину. Слишком быстро бежала по садовой дорожке, слишком неожиданно упала и в итоге сбила коленки и расцарапала ладони, — пойду, приведу себя в порядок. Прошу прощения.

И вот теперь, наконец-то, я не буду мозолить взгляд пожилой леди своим непрезентабельным видом. Только она довольной совсем не выглядела.

И даже шепнула, церемонно обняв меня на прощание:

— Если по каким-то причинам ты решишь, что тебе там некомфортно, непременно возвращайся.

Чудища стояли в нескольких шагах от нас, у кареты и, по идее, не должны были услышать ее, но Гарс подозрительно весело хмыкнул аккурат после этих слов.

Я на это особого внимания не обратила, но вот бабушка не побоялась одарить его тяжелым взглядом.

— Я вверяю в ваши руки свою внучку, — холодно сказала она, крепко сжимая мои запястья, — хочется верить, что вы в состоянии о ней позаботиться.

— С ней ничего не случится, — пообещал Вэйд.

А мне вдруг резко перехотелось отсюда уезжать. Селину тут любили, о ней заботились, а там меня что ждет?

Опыты улыбашки и хмурый женишок?

Будь я настоящей Селиной, ни за что бы не поехала с ними. А так, лишь неуверенно улыбнувшись на прощание, неловко забралась в темное нутро кареты, где забилась в дальний угол, планируя грустить там всю дорогу до моего нового дома.

Но мне не позволили и этого. Стоило только карете выехать с территории семьи Эллэри, как Гарс вспомнил, что я теперь его подопытный образец:

— Если ты позволишь, я бы хотел задать тебе несколько вопросов, — дружелюбный Отравитель, какая прелесть.

— А если не позволю? — Карета плавно покачивалась, рессоры смягчали ход, но меня все равно начинало мутить. И тут уж я не знала, достался ли мне бракованный вестибулярный аппарат в подарок от Селины, или это родные слабости переселились вместе со мной в новое тело.

— Все равно задам, — беспечно пожал плечами Гарс. В полумраке его волосы мягко золотились, выделяясь в сумрачной обстановке кареты, нутро которой было отделано черной парчой.

В отличие от Вэйда, предпочитавшего короткую стрижку, Гарс мог похвастаться небольшим хвостом, небрежно перехваченным шелковой лентой. И если сам Отравитель меня изрядно напрягал, то продуманная небрежность его прически вызывали зависть.

Селина, любившая таскать на голове сложные конструкции, больше похожие на результат нервного припадка парикмахера, вероятно, и знать не знала, насколько непослушные у нее волосы, зато об этом знала я. Так же, как знала, что вот так же изящно их уложить лично мне не представляется возможным.

— Итак, — подавшись ко мне, Гарс задал очень интересный вопрос, — сколько тебе лет?

— Семнадцать…

— Правда? — приятно удивился он, но быстро сообразил, что не так, и хмуро уточнил: — Хорошо. Сколько лет тебе было в том мире?

— В каком мире? — Судя по его недовольству, один наивный Отравитель решил, что я добровольно ему сейчас все выложу.

А мне было неспокойно и тошно… причем мутило с каждой минутой все больше.

— Селина, — терпеливо начал Гарс, собираясь поведать мне о том, что они знают, что я на самом деле не совсем Селина. И что я знаю, что они это знают. И единственное, чего они не знают — зачем я упрямлюсь, если знаю, что они знают…

Вэйд поступил проще:

— Не будем забывать, что мы можем видеть твои магические каналы. Мы, храмовники и каждый мий-асэ.

Кто такие мий-асэ, я уже успел узнать и потому не смогла не оценить эпический масштаб своих неприятностей. Мий-асэ звались светлые, обладающие искрой, проще говоря, маги, и численность их составляла почти сорок процентов от всего населения местных жителей.

— И что, мне нужно всех бояться?

— Только тех, кто был знаком с Селиной раньше.

— Таких, как вы, — недружелюбно заключила я, силясь разглядеть в полумраке равнодушное лицо Вэйда.

После того, как я пришла в себя, драгоценные родственники не пускали ко мне никого, кроме вездесущего жениха, заворачивая всех друзей прежней Селины, среди которых вполне могли быть и одаренные. Именно благодаря этому тайна моя пока так и оставалась тайной. Но долго это едва ли продлилось бы…

— Таких, как я, — подтвердил он.

Гарс согласно кивнул, добавив:

— Селина была важна для храмовников, оттиск ее силы есть в храме, и он не совпадает с твоим. Не после такой основательной перестройки. Я видел Селину достаточно близко всего раз, и этого было достаточно, чтобы понять, что ты не она.

— И что, может это последствия обряда? — да, я не спешила сдаваться без борьбы. Да и кто бы на моем месте спешил?

— Обряд мог выжечь всю твою магию, но не перестроить потоки. Твоя искра теперь сияет иначе, — очень предупредительный Вэйд с готовностью давил мою упертость.

— И что теперь будет?

— Для начала, ты все нам расскажешь, — снова Гарс, — и мы решим, что делать дальше.

Нет, все же не от поездки меня мутило, а от сложившейся ситуации. Точно, от нее.

И я, разумеется, упрямо молчала. В основном из-за того, что понятия не имела, с чего бы начать рассказ, но и немного от того, что не хотела его вообще начинать.

— Не хочешь по-хорошему, твое право, — постановил Вэйд, а потом возмутительно спокойным голосом сообщил непонятное, — ты слышишь мой голос. Ты будешь говорить.

— Может, не стоит? — голос Гарса доносился словно издалека, в ушах странно зазвенело, но звон быстро уходил, оставляя после себя только какую-то скованность в мыслях. Словно стальной обруч на мозг одели, не больно, но неприятно. — Все же твоя невеста.

— Именно поэтому я должен знать все, — огрызнулся Вэйд, устало вздохнув, — мне это недоразумение в жены брать.

— Я не недоразумение! — возмутиться удалось с заминкой, просто смысл его слов не сразу до меня дошел.

— Так докажи это, — велел Вэйд, задавая первый вопрос, — твое настоящее имя?

Вот вас когда-нибудь предавало ваше собственное тело? И меня нет. Мое тело меня никогда не предавало, зато тело Селины с удовольствием это сделало при первой же подвернувшейся возможности.

Стоило Вэйду только задать вопрос, как я с удовольствием на него отвечала. Как звали? Снежана. Сколько лет было? Почти двадцать один (в этот момент Гарс как-то странно хмыкнул). Где жила? Таких городов нет на картах этого мира. Что ощутила при пробуждении в этом теле? Да охренела, если честно…

Я выложила им все, что знала и даже то, о чем лишь догадывалась.

И спустя час, обессиленная и несчастная, с трудом сдерживающая тошноту и слезы, сдавленно попросила:

— Карету остановите, пожалуйста.

Вэйд не хотел, но Гарс, правильно оценивший мой бледный вид, трижды стукнул в стену кулаком.

Мы остановились, и я, с трудом распахнув дверцу, чуть не вывалилась на мостовую, но повисла на руке женишка, вовремя успевшего меня перехватить, и жадно глотая воздух, затравленно огляделась.

Не знаю везде ли так, или нам просто повезло остановиться в таком месте, но широкая улица и недлинный мост, у начала которого мы встали, были приятно безлюдны.

Я смогла спокойно выбраться из кареты, проигнорировав протянутую руку, и уже у перил моста, все еще ощущая, как завтрак неспокойно шевелится в животе, расплакаться.

Он просто спросил, и я рассказала. Рассказала все, начиная с самого счастливого дня в своей жизни — мне исполнилось семь, и бабушка подарила мне котенка. Маленького, черного, с огромными ушами и уже тогда наглыми глазами неопределенного цвета. Со временем глаза стали желтыми, но остались все такими же наглыми. И заканчивая воспоминанием о том, как отец, лицо которого я уже едва ли могла вспомнить, променял нас с мамой на другую семью. Основные моменты моей жизни теперь были им хорошо известны. Включая самую эпичную, но бездарно провалившуюся попытку списать на экзамене, или экстремальные попытки ходить на кулинарные курсы, или не самую удачу попытку покрасить волосы в синий цвет… и еще кучу позорных или просто стыдных попыток моей косячной жизни.

Подозреваю, многое они так и не смогли понять, хотя уточняющих вопросов не задавали.

Последний вопрос касался как раз моего сюда переселения, и рассказать мне больше было нечего. Мне самой требовались ответы и объяснения, которых никто не спешил давать.

— Приятного, конечно, мало, — облокотившись о перила, рядом со мной встал Гарс, глядя на вялый водный поток под нами.

— Вообще ничего приятного, — прошептала я, быстро вытирая рукавом рубашки непрошенные слезы. Не хотела же плакать.

— Не спорю, — усмехнулся он, — но теперь мы знаем, что ты миленькая.

— Это я-то миленькая?! — от возмущения слезы полились в три раза активнее, что Гарса очень развеселило.

— Я не все понял из твоего рассказала, но именно такое впечатление у меня о тебе сложилось. Немного странная, но вполне милая. Вэйду повезло.

— Чем это повезло? — Носовой платок, протянутый уверенной рукой, я приняла и тут же высморкалась, чем совершенно не смутила Гарса. В его глазах я как была миленькой, так и осталась.

— Я не был знакомы с Селиной лично, это правда, но имел неудовольствие видеть ее в городе, — Гарс чуть нахмурился, вспоминая те неприятные мгновения, — такая юная и такая ядовитая…

— И совсем не миленькая, что ли?

— Представь себе, — кивнул он, после чего неожиданно громко позвал, — Вэйд, тут твоя невеста плачет, не хочешь ее утешить?

— Я ее только что допрашивал, — раздалось от кареты, — не думаю, что мое общество — именно то, что ей сейчас нужно.

Я активно закивала, подтверждая его слова. Женишок у меня, конечно, тот еще страх, но хотя бы сообразительный.

— Ну и как долго мы тут стоять будем? — недовольный Гарс осмотрел безлюдную улицу. Странно, все-таки, что тут никто не ходит. — Скоро селайа поплывет, а я еще после прошлого раза слух полностью не восстановил.

— Се… чего?

— Селайа, — повторил он, — рыба такая. У них на этой неделе период миграции. Каждый год в одно и то же время эта дрянь здесь проплывает. И звенит просто ужасно. Давно бы уже пора заслоны установить, но императрица нам досталась жалостливая и не очень… дальновидная. Запрещает хоть что-нибудь с ними делать. Единственная радость — они изумительно вкусные.

Я по-новому взглянула на закрытые магазинчики, на плотно прикрытые ставни домов, поднимавшихся над нами на высоту до четырех этажей, на совершенно пустую улицу…

И на кучера, нервно ерзавшего на облучке.

— Валим отсюда, — решила я, первой бросившись к карете. Оно мне надо, оглохнуть в самом расцвете лет?

К большому двухэтажному дому без двора и сада, как это было у четы Эллэри, мы подъехали спустя каких-то десять минут, что вызвало у меня вполне закономерные подозрения — а не катали ли меня по городу, посчитав, что гнетущая обстановка кареты как нельзя лучше подойдет для допроса?

Уж очень быстро мы добрались до дома Вэйда после того, как я ответила на все вопросы, на какие смогла.

Темный, высокий и величественный, выделяющийся своей мрачной красотой на фоне светлых, каких-то праздничных домов по соседству, увитых виноградом и незнакомыми мне, но очень интересными цветками, снаружи он казался очень интересным.

А внутри… я как-то сразу поняла, что допрос можно было бы проводить и здесь.

Все оттенки темного, разбавленные кое-где золотым. Очень красиво, я бы даже сказала изысканно, но как же все-таки депрессивно.

Темные деревянные панели. Тканевые обои угольно-серые, вышитые черной шелковой нитью. В эту угнетающую мрачноту очень гармонично вписывался мой угрюмый женишок.

А я вот нет. Я же, блин, миленькая!

Зачем меня сюда?

Глава 2

Джая Шад — умница, красавица и племянница моего ужаса, была просто удивительно похожа на своего дядю… и в то же время непохожа.

Темные волосы, темные глаза, правильные черты нежного лица и легкая, можно сказать аристократическая бледность, на фоне которой тонкие синеватые нити вен на запястье выглядели просто завораживающе. И все же, в лице ее была приятная, едва заметная мягкость, которой не хватало Вэйду, именно эта деталь так разительно их отличала.

Джая выглядела как настоящая леди, хотя воспитание ее об этом и не говорило.

— И что, она действительно ничего не помнит? — ураган из шуршащих юбок, синей ткани и белых кружев ворвался к мою новую, совсем неуютную комнату, когда Гарс, выгнав слуг, затащивших на второй этаж два неподъемных кожаных сундука с вещами и один саквояж со всякими мелочами, решил не терять времени даром и для начала взять у меня кровь.

— Все необходимое у меня с собой, — заверил он, разворачивая на круглом столике темного дерева патронташ, в гнездах которого ютились какие-то скляночки, подозрительный сверток и целых три стеклянных шприца разных размеров. Набор с иглами, разумеется, также имелся.

Я еще была не готова расставаться со своей родной кровью, о чем сразу же и заявила.

Гарса моя несговорчивость опечалила, но от идеи немного обескровить «вредную девицу» не отвернула. В итоге, Джая со своим в высшей степени нетактичным вопросом ворвалась в комнату как раз в тот момент, когда мы кружили вокруг кушетки. Отравитель со шприцем в руках, я с подушкой…

Вэйд, отказавшийся спасать меня и помогать своему другу, просто наблюдал за нами, привалившись к стене и сложив руки на груди. Развлекался, стало быть.

— Чего? — я случайно отвлеклась на ввалившуюся в комнату леди и пропустила момент, когда Гарс кинулся ко мне.

А он пропустил подушку. Хорошенько впечатав свое мягкое орудие в его рожу, я воспользовалась ситуацией и бросилась к двери.

Джая, шокированная увиденным, послушно отшатнулась в сторону, давая мне сбежать. Слуги, принесшие ей столь замечательную сплетню о моей амнезичности, видимо, не уточнили, что Селина теперь не только ничего не помнит, но еще и очень агрессивна. Хотя, откуда бы им об этом знать?

Уже на лестнице меня настиг гневный рев Отравителя:

— Селина! — А потом не так стеносторясательно, но тоже очень зло: — Почему ты ее не задержал?!

Я притормозила, желая услышать ответ Вэйда. И не зря притормозила, потому что услышала и поняла, что жених мой не только отмороженный, он еще и вредный.

— Зачем бы мне прерывать ваши развлечения? — говорил Вэйд негромко, но я его, все же, услышала. — Мне интересно, кто из вас сдастся первый.

— Я не сдамся! — рявкнул Гарс, на что получил совершенно спокойный ответ:

— Она тоже не планирует.

— А что здесь вообще происходит? — Джая, как человек, довольно часто гостивший в этом доме, была уверена, что ее уже ничем не удивишь. А потом в ее жизни появилась я…

— Мне нужна кровь Селины! — прорычал Гарс, и я услышала его быстрые шаги: — И я ее добуду!

Не знаю, что меня бесило в данной ситуации больше: то, что из меня собирались кровь выкачивать, или то, что Вэйд не спешил заступаться за свою невесту.

Нет, я успела, конечно, узнать, что ему от будущей жены только наследник нужен, что с Селиной у них были очень напряженные отношения, и, вообще, он меня допрашивал… Но мог бы, вообще-то, и сострадание проявить.

А вместо того, чтобы отсиживаться за широкой спиной, чувствуя себя в полной безопасности, мне приходилось прятаться в кладовой, расположенной на первом этаже. Напугав девушку, высунувшуюся на шум из-за одной из дверей. Вместе с ней в неширокий коридор выплыли вкуснейшие запахи яблок, хлеба и чего-то еще. Очень нежного и сладкого.

Потому пряталась я, нервно сглатывая слюну, а в кладовке страдала от того, что не додумалась на кухне спрятаться. Там же еда, а я, как назло, за завтраком почти не поела, и обед, судя по всему, мы пропустили, и вообще, тощее тельце Селины нуждалось в еде.

В еде, но никак не в ненужном внимании нашедшего мой схрон Вэйда.

— И долго ты будешь тут сидеть? — спокойно спросил он. Заявился женишок аккурат к тому моменту, как я и сама начала задаваться этим вопросом.

— Пока ваш психованный друг отсюда не свалит, — честно призналась я, — я могу в него плюнуть, но кровью не поделюсь…

— Ну хоть плюнь, — раздраженно попросили из-за спины Вэйда.

Я с ужасом посмотрела на этого предателя, который меня для Гарса нашел, и попыталась забиться подальше в угол, за стеллаж со всякой убирательной атрибутикой. Тут находились какие-то пористые и стальные мочалки, полотенца, перьевые… пипидастры. А еще бутыли с мутными, нежно-синими и прозрачными жидкостями. И я.

— Прекрати, — велел Вэйд, — Ганэш сегодня больше не будет тебя пугать.

— А только сегодня?

— На большее не рассчитывай. — нахмурился Гарс, выглядывая из-за плеча моего ужаса. И куда только все улыбочки делись? — Твой случай невероятен, скажи спасибо, что ты невеста Вэйда. Иначе я бы просто забрал тебя себе.

— Запер в какой-нибудь лаборатории и круглыми сутками исследовал, — закончила за него я. Подумала немножко и решила, что мне действительно повезло с женихом. Какие же замечательные они — люди, лишенные исследовательского азарта.

Забыв о том, что я совсем недавно на Вэйда злилась, уверенно потопала к нему, на всякий случай даже за рукав его ухватилась.

Просто казалось мне, что так будет безопаснее, что к Вэйду Гарс не сунется и меня точно сегодня на опыты не пустят.

— И что это значит? — спокойно спросил женишок со странным выражением лица глядя на то, как я комкаю в пальцах рукав его кителя.

— Я требую политического убежища, — проговорила я, враждебно поглядывая на Отравителя, — и чтобы меня покормили…

— Ладно, теперь я верю, что она действительно потеряла память, — раздалось восторженное из-за спин темных личностей, — Селина, которую я знала, ни за что на свете не стала бы так себя вести!

То, что зря высунулась, Джая поняла ровно десять минут спустя, когда недовольный Гарс и подозрительно спокойный Вэйд передали меня на ее попечение.

— Ну что, — несчастная не знала, как ко мне подступиться, что сделать и как дальше быть. Не учили ее общаться с амнезичками. Вот музицировать учили, вышивать учили, поддерживать непринужденную беседу тоже учили, а что делать с такими как я — нет.

Медленно, с опаской она приблизилась ко мне, неуверенно потрогала выбившуюся из растрепанной косы прядь, заправив ее мне за ухо, разгладила рубашку на плечах и застыла, не зная, что делать дальше.

Джая была выше меня на полголовы, тоньше в кости и, наверное, даже красивее… И что-то мне подсказывало, что раньше, когда Селина еще была собой, эти две барышни враждовали. Сейчас же племянница моего женишка просто не знала, как со мной быть.

К счастью, я могла ей с этим помочь:

— Если ты скажешь, где здесь можно разжиться едой, я буду очень благодарна.

— Ты голодна? — искренне удивилось это воздушное видение, юбки зашуршали, когда она неуверенно оглянулась на ту самую дверь, из-за которой доносились дивные ароматы. — Я могу приказать, чтобы нам накрыли…

— А нельзя просто быстренько устроить набег на кухню, разграбить ее и сбежать в неизвестном направлении? — жалобно протянула я, с ужасом представляя, как мне еще с полчаса придется ждать, пока нам будут обустраивать место для перекуса. Еще, небось, ограничатся нарезанными фруктами и стаканчиком чуть сладкой воды. Леди в этом жутком мире питались не как птички, нет, скорее как бабочки или пчелки. Вливали в себя сахарную воду, заталкивали сахарные фрукты и почти не смотрели на мясо. Кусочек рыбки или птички, над которым хочется поплакать, потому что наесться им невозможно, и никаких парнокопытных в тарелке. Даже маленького кусочка. Даже просто понюхать.

В доме моих родственничков все работники ножа и поварешки успели привыкнуть, что в любое время дня на кухню может нагрянуть голодное чудовище в моем лице. К этому же предстояло привыкнуть и местным обитателям, потому что изменять своим привычкам и любви к вкусной еде я не собиралась.

Особенно, если учесть, как сильно некоторые личности хотели меня обескровить…

***

Работники в доме Вэйда мужественно сносили внезапное появление меня в их жизни. Не косились и не напрягались, когда я появлялась рядом, как это было в доме четы Эллери, и разговоры при моем приближении затихали лишь в первый день, когда все обсуждали внезапное появление в их мирной, размеренной жизни новой мордашки.

За следующие же два дня я узнала о городе, в котором оказалась, больше, чем за прошедшие три недели в доме родственников Селины.

Если раньше мне было известно лишь то, что живу я нынче в Светлой империи, к тому же в самой столице — Даатаре, то после нескольких моих дружелюбных улыбочек суровой кухарке, мне выдали всю нужную информацию.

И о том, что император уже совсем плох, и о том, что цены поднимаются, а комендантский час, введенный после того, как в городской черте были замечены адепты культа Изначальной Тьмы, и убито несколько жриц (одной из которых и была Селина, но об этом тут, кажется, не знали), так и не надумали до сих пор снять. Но самой главной темой, разумеется, была Большая ярмарка, до которой оставалась еще две недели, и которую все ждали с огромным нетерпением.

Я тоже ее ждала, втайне надеясь, что мне позволят хоть на часок выйти в город. Найан — главная кухарка и просто очень суровая, но располагающая к себе женщина, согласилась взять меня с собой… при условии, что разрешение хозяина дома я получу.

И вот тут начиналось самое тяжелое. Возвращения Гарса с его шприцами и ампулами я ожидала с опасением, зато Вэйда, пропадавшего с утра до вечера где-то там, в городе, по своим очень важным делам, теперь ждать с нетерпением.

Пока он измывался над собой и своими людьми, вкалывая сутки напролет, я сидела взаперти, все больше шокируя Джаю своим неадекватным поведением.

И если посиделки в компании поварихи и ее разговорчивой помощницы племяшка еще как-то могла принять, то мои ночные набеги на кухню ее искренне поражали. Не могла Джая понять, как можно есть ночью, ее это просто приводило в ужас.

А мне было нормально. И в первую ночь, когда мучаясь от бессонницы, я воровато спустилась на первый этаж, замирая от каждого шороха и долго не решаясь открыть дверь на кухню, чтобы сделать себе чай, было нормально. И совсем нормально мне было на вторую ночь, когда немного осмелев, я не только включила свет, закипятила чайник на странной плите, разогревающейся при помощи кристаллов, но и отрезала себе кусок пирога, оставшегося еще с ужина. Ужина, который я уже привычно провела в компании Джаи, так как Вэйд домой возвращался глубокой ночью, что сначала лично меня полностью устраивало, до того, как я решила отпроситься у него в город на ярмарку. После — начало раздражать.

Женишок мой был неуловим. Завтракала, обедала и ужинала я с Джаей, чай между приемами пищи пила с Найан и Тавией — ее помощницей, а все свободное от сплетен и еды время проводила в библиотеке.

Как не уставал повторять наш декан: «Все ответы на свои вопросы вы найдете в книгах», вот я и искала, страдая от необходимости, но невозможности поговорить с Вэйдом.

На четвертый день, когда Гарс явился за моей кровью в гордом одиночестве, я совсем утратила надежду застать Вэйда до того самого знаменательного дня… и как же велико было мое удивление, когда я столкнулась с ним в первом часу ночи. На кухне.

Это была, пожалуй, самая внезапная встреча в моей жизни. Я в ночной сорочке, растрепанная и с перемазанными мукой руками, и он уставший, помятый, с развязанным шейным платком, свисавшим с шеи унылой тряпочкой.

Встреча века просто.

— Спокойной ночи, — невпопад ляпнула я, все перепутав.

На плите медленно закипал чайник, первая партия пирожков доходила в печи, мой опешивший жених удивленно замер на пороге, не рискуя сунуться на кухню.

У Найан было примерно такое же выражение лица, когда она узнала, что это я по ночам на ее кухне хозяйничаю. Бедная кухарка так удивилась, что даже не стала ругаться.

Я до сих пор помнила, как обессиленно она осела на широкую дубовую лавку, стоявшую у стола, неверяще глядя на меня. Путанные объяснения, что просто не спалось, а когда мне обычно не спится, я готовлю, но не все подряд, а только пирожки по бабушкиному рецепту, не с первого раза дошли до ее сознания. Какая именно бабушка оставила мне рецепт, Найан не спрашивала. Боялась, наверное, что любительницей пирожков окажется суровая леди Хэвенхил, и тогда весь тот привычный и надежный мир, что окружал ее, просто рухнет.

Зато мне позволили совершенно законно успокаивать свои нервы по ночам.

Два противня пирожков еженощно выходили из-под моих рук, при этом сама я съедала от силы три штучки, остальное употреблялось пришедшими работниками во время утреннего чаепития, пока я еще крепко спала, Джая только собиралась просыпаться, а Вэйд уже сидел где-то в своем кабинете и работал.

И вот, забрел этот ненормальный трудоголик на кухню, судя по одежде, только вернувшись домой, и застал меня за таким постыдным занятием.

Леди, вроде как, не полагалось готовить. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было, наверное. Зачем им уметь готовить, если они почти не едят?

А меня поймали на горяченьком… Правда на горяченьком, пирожки уже пора было выгребать из печи, а я застыла напуганным зайцем и не знала, что мне делать.

— Ясной ночи, — поправил Вэйд, медленно, вдумчиво разглядывая меня. Начиная с босых ног и нервно поджатых пальчиков, и до растрепанной косы, которую я не расплетала даже перед сном.

Еще вчера утром, притомившись любоваться моей косой, Джая лично взялась учить меня делать простейшие прически. Она не пользовалась чужой помощью, собираясь по утрам, и была мастерицей на все руки.

А у меня и в лучшие-то времена руки росли не из того места, к которому их обычно крепила природа, и естественно, повторить за ней я ничего не могла, потому Джае пришлось на время отступить, хотя по глазам ее было понятно, что она не сдастся.

Ну, а пока Вэйду приходилось любоваться единственной прической, которую я умела сооружать из волос — косой.

— Ясной, — не стала спорить я, чувствуя себя просто запредельно неловко, — а что вы здесь делаете?

Вопрос мой вызвал легкую, кривоватую улыбку:

— На запах пришел.

— То есть, раньше вы еще позже возвращались, — ужаснулась я, прекрасно помня, что и вчера, и позавчера тоже душила дом ароматами пирожков и ягод. И вот не заглядывал он раньше на запашок…

— Это не первый раз? — устало удивился этот помятый ужас, перешагнув порог.

— Нервы успокаиваю, — скромно призналась я, следя за тем, как он тяжело опустился на скамью, как лениво оглядел кухню и остановил свой взгляд на мне.

Лучше бы и дальше кухню разглядывал, она у него хорошая, уютная, просторная, неожиданно светлая, совсем не вписывающаяся в темный, гнетущий интерьер дома. Даже моя комната была мрачной и неуютной, а тут было так хорошо…

— Кажется, у тебя сейчас что-то сгорит, — тактично заметил Вэйд, покосившись на печь.

Небольшая, ладненькая, установленная под плитой, она чем-то была похожа на привычную мне духовку, но здесь звалась печью. И она совершенно бессовестно подпаливала мои пирожки.

— Ой! — бросившись спасать свои сокровища, я как-то совсем позабыла о том, что у моих метаний есть зритель. Сидел он тихонько, взглядом не давил и ничем не мешал, а у меня же пирожки… подгорали.

К печи бросилась без полотенца или хоть какой-нибудь тряпки, заслонку открыла легко, а вот за противень когда схватилась, обожглась хорошо, аж слезы на глазах выступили. И я, тихо ругаясь, тут же метнулась к столу, на котором оставила прихватку, лично Найан сшитую.

Вэйд сидел и смотрел, пока я вытаскивала свое творение из печи, даже не вздрогнул, когда опустила противень с грохотом на стол, тут же взявшись за новую порцию уже слепленных пирожков, и яростно затолкала их в печь, с лязгом закрыв заслонку.

Поднялся он только, когда, бросив прихватку на стол, я застыла посреди кухни, разглядывая обожженную ладонь и жалобно морщась. Сначала снял чайник, крышечка которого гневно позвякивала, теснимая густым белым паром выкипающей воды, потом подошел ко мне.

— Покажи руку, — велел Вэйд и, не дожидаясь хоть какой-то реакции с моей стороны, обхватил запястье теплыми пальцами. Потянул на себя.

Я не сопротивлялась, не пришло мне в голову, что можно вырвать руку и отойти. Хотя бы просто попросить меня не трогать, и не потому что прикосновение было неприятным, просто… тяжело было стоять рядом с ним. Вблизи от Вэйда веяло чем-то очень мужским — силой, должно быть, и властью. Просто нестерпимо хотелось встать по стойке смирно и ждать указаний, вот я и стояла, завороженно глядя, как чужие пальцы уверенно сжимают мою кисть.

А указаний как раз таки и не было. Меня просто молча потащили к раковине, где долго и вдумчиво топили мою обожженную руку в холодной воде, вместе со своей. И вот непонятно было, зачем он продолжает меня держать, я ж не глупая, ладонь не уберу, она же, наконец-то, болеть перестала.

Сразу же после водных процедур меня насильно усадили за стол и под совершенно ошалевшим взглядом полезли в один из нижних ящичков шкафчика сделанного из неокрашенной древесины. На свет были извлечены небольшая баночка, полная полупрозрачной, очень пахучей и похожей на гель массы, и тканевые бинты.

На то, как сидящий передо мной на корточках страх и ужас бережно намазывает мою руку этим прекрасным гелем (который просто волшебно охлаждал и, если верить скупым словам Вэйда, быстро заживлял), а потом и осторожно забинтовывает мою руку, я смотрела пришибленным сусликом, вжимая голову в плечи и неприлично на него таращась.

— Так, значит, ты умеешь готовить, — постановил женишок, прекратив возиться с моим ожогом.

— Не так, чтобы прямо умею, — засмущалась моя скромность, — но пирожки пеку хорошо.

Вэйд хмыкнул, впечатленный моим чистосердечным признанием, а мне бы, наверное, стоило промолчать, тогда бы он ушел, оставив меня в покое, но мне было неловко в его присутствии, и я просто не смогла не накосячить:

— Чаю хххотите?

И самое ужасное, пожалуй, заключалось в том, что чаю он хотел, и даже сам взялся его делать, велев мне сидеть на месте:

— Обваришься, — пригрозил Вэйд, выразительно покосившись на обожженную руку. Можно подумать, я чайник на себя собиралась выливать.

Но ничего не говорю, сижу, молчу, смиренно слежу за тем, как женишок, сбросив китель и шейный платок на скамью, уверенно роется в шкафчиках, вытаскивая чашки, жестяную коробку с чайным составом, фарфоровый чайничек и даже сахарницу, которую Найан никогда не оставляла на столе перед уходом домой.

— А вы часто ночью возвращаетесь, да? — не выдержала я, когда передо мной поставили полную чашку ароматного чая.

— Бывает, — признался он неохотно, присаживаясь напротив. Противень с пирожками стояло достаточно далеко от нас, и когда я попыталась встать, чтобы его пододвинуть, была прибита к месту властным:

— Сидеть.

Пирожки тоже подтаскивал Вэйд, с совершенно невозмутимой рожей.

— Угощайтесь.

Угощаться ужас не спешил, подозрительно глядя на меня.

— Что?

— Только после тебя, — сообщил он, скрестив руки на груди.

И это меня очень возмутило:

— Они не отравлены!

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Вэйд, — куда больше меня интересует, насколько они съедобны.

Пирожок схватила, не глядя, и показательно отхватила от него почти половину, чтобы в следующее мгновение совершенно неприлично выплюнуть откушенное и хватать обожженным ртом воздух.

Стакан холодной воды мне тоже поднес Вэйд. С самым скорбным выражением лица, которое я когда-либо видела.

— Что?

— Пытаюсь понять, так ли мне нужен ребенок от леди, склонной к членовредительству.

— Слушайте, если вы готовы были ради ребенка тяжелый характер Селины терпеть, то и это как-нибудь переживете, — огрызнулась я, чувствуя, как после стакана холодной воды язык уже не горит, только обиженно ноет.

Но ведь это просто возмутительно! Понять он пытается… моя б воля, я бы сама за него не пошла, но куда мне еще идти, если не замуж? В жрицы?

Мысль эта с каждой секундой становилась все заманчивее.

Вэйд поморщился. Напоминание о той Селине были ему искренне неприятны, и это было отчего-то очень забавно. А я никак не могла уняться:

— И вот, кстати, зачем вы вообще решили на ней жениться, если она вам так глубоко неприятна? И не надо хмуриться, на вопрос ответьте!

— Мне нужна была жена с даром, я ее нашел, — равнодушно пожал плечами он, осторожно вытягивая один из пирожков, приятно румяный, очень аппетитный на вид. Разломил, рассматривая начинку, — все остальное несущественно.

— Да вы же ее терпеть не можете, по-вашему, это несущественно? — Вэйд не ответил, продолжая разглядывать пирожок: — Вишня это, чего вы высматриваете.

— Не думаю, что теперь это важно, — откусил кусочек пирожка, осторожно так, с сомнением, и вдумчиво взялся пережевывать.

— Почему не важно?

— Ее место заняла ты.

— Иии?

— И ты хотя бы не раздражаешь.

Комплимент. Нет, комплиментище просто. Зато теперь понятно, что Селина его недолюбливала вполне обосновано.

— А зачем нужна жена именно с даром?

Примеряясь для нового укуса, он нехотя признался:

— Я полукровка, и для того, чтобы мои дети унаследовали как можно меньше от вэлари, нужна жена с искрой. Обычная мий-асэ не подойдет. Нужна жрица, — тяжелый, оценивающий взгляд, брошенный на меня, и самодовольное, — и я ее нашел.

— То есть, вы наполовину темный…

— На четверть.

Какая прелесть, я невеста темного. Самого настоящего темного, хоть и полукровки. Невеста. Я.

— Теперь хоть понятно, почему вы такой жуткий. — Мое чистосердечное признание вызвало странную реакцию. Прекратив жевать, Вэйд неодобрительно смотрел на меня. — Кушайте-кушайте, может, подобреете.

— Жуткий, значит, — мрачно повторил он, — Ганэш уже несколько дней добивается разрешения с тобой увидеться, думаю, пора ему это позволить…

— Он мою кровь получил, что ему еще надо?!

— Завтра у него и спросишь, — с нехорошей улыбкой пообещал Вэйд.

— А, может, не надо? — злорадная морда ужаса утверждала, что надо. — Ну вы что, обиделись, что ли? Разве можно обижаться на правду?

— Ваша встреча неминуема, так зачем ее откладывать?

— Ну не знаю, я бы пооткладывала, мне не сложно…

Глава 3

Прихода Гарса я ждала с ужасом, не забывая ругать себя за то, что ночью упустила момент и не выпросила у Вэйда разрешение пойти на ярмарку, до которой осталось всего несколько дней.

Еще за завтраком Джая с неудовольствием заметила, что я бледна и крайне рассеянна, и ей это не очень понравилось, но, нарвавшись на мое упрямое молчание, давить она не стала, отложив расспросы на потом.

«Потом» наступило в обед, когда мне, успевшей порядком уже известись от ожидания, вздумалось отказаться от еды.

На удивленный взгляд Джаи, недоверчиво смотревшей на мою нетронутую тарелку, ответила слабым пожатием плеч и искренним:

— Я не голодна.

Есть и правда не хотелось. Мрачные мысли о том, какие именно опыты вздумает проводить надо мной Гарс с великодушного разрешения Вэйда, надежно задавили мой аппетит. И если раньше я с удовольствием съедала все, что было на моей тарелке, то сегодня все никак не могла разделаться даже с супом.

— Что происходит? — когда племяшка вот так хмурилась, то становилась очень похожа на своего дядю.

Я видела портретик ее матери, Джая показала его на второй день моего здесь пребывания, когда я необдуманно заметила, что она просто какая-то женская версия Вэйда. Как оказалось, племяшка не была похожа на моего жениха, но являлась вылитой копией своей матери. Леди Мэйас являлась единственной сестрой Вэйда, и была старше его на четыре года. Уже давно и надежно счастливая в браке, она как-то умудрилась вложить в свою дочь всю себя, не оставив места отцу. На своего папочку, которого очень любила, Джая совсем не была похожа.

— Просто не хочу есть, разве это странно?

— Раньше я не увидела бы в этом ничего удивительного, вечные диеты — отличительная черта столичных леди, — призналась она, нервно постукивая указательным пальцем по столу. Плотная ткань белой скатерти хорошо глушила звук, — но ты изменилась, и меня тревожит отсутствие у тебя аппетита. Я не хочу, чтобы ты становилась такой, как была.

Еще бы, с настоящей Селиной о семье она не говорила и прически ее собирать не учила, не стесняясь бить по рукам и ругаться веселенькими словами эмоциональных портовых грузчиков, когда прическа не собиралась.

Обычно, стоило Джае забыться и охарактеризовать мою криворукость каким-нибудь крепким словцом, как она тут же спохватывалась, прижимала ладошку к губам и горячо просила не рассказывать дяде.

И, разумеется, я обещала сохранить все в секрете. Мне ли ужасаться браным словам, которые в исполнении такой утонченной и прелестной барышни казались даже смешными, когда в те спокойные времена моей беззаботной студенческой жизни, иногда доведенная до бешенства, я имела смелость сооружать настолько забористые матерные конструкции, от которых у этой обаяшки точно уши бы отсохли?

— Селина, — смотрела Джая с неприкрытой тревогой, ожидая моего ответа.

— Не переживай, обратно меняться я точно не буду, — поражая ее своей искренней уверенностью, грустно призналась, — просто сегодня Гарс придет.

Джая беспомощно вздохнула:

— Ну хоть чаю ты выпьешь?

Чаю я выпила. Потом еще раз выпила, и еще. Весь день до ужина я сидела на чае. Чаепитие меня почему-то успокаивало и именно поэтому не прекращалось весь день. И все бы было совсем хорошо, но знамением грядущих неприятностей зачесалась забинтованная Вэйдом, да так мною и не тронутая, обожженная ладонь, и почти сразу после этого пришел Гарс. Веселый, бодрый, с саквояжем в руках и моим женишком за спиной. Пришли они и тут же вырвали меня из чайного забытья, оставив Джае в качестве откупа коробочку с пирожными.

— Мне что-нибудь оставь, — потребовала я, не в силах перестать оглядываться на то, как племяшка с заинтересованным лицом распаковывает коробочку, пока меня за здоровую руку тянут в сторону кабинета Вэйда.

Вот она там сейчас будет наслаждаться свежими пироженками, а я буду страдать. И где в этом безумном мире справедливость, спрашивается?

Дверь за моей спиной закрылась с каким-то совершенно зловещим щелчком, заставив резко обернуться на звук. Вэйд с непроницаемым выражением рожи встретил мой взгляд, пока его друг утягивал сопротивляющуюся меня к дивану.

— Вы меня заперли?

— Нас, — радостно заметил Гарс, — он запер всех нас. Превосходная идея, должен заметить, так ты точно не сбежишь!

И я поняла, что конец мой пришел, сейчас запытают до смерти и все. Прощай, Снеженька, недолго ты побыла Селиной…

Заметив мое предобморочное состояние, женишок неодобрительно нахмурился:

— Селина, не нужно так бледнеть.

Требование его было мною проигнорировано. Став Селиной, я отчего-то сделалась очень чувствительной и трусливой. Вот и сейчас, с одной стороны я понимала, что не может быть все очень плохо, что родители Селины в курсе, где сейчас обитает их дочь, что Джая видела, как меня куда-то повели, что работники, в конце концов, еще не разошлись по домам, но все равно тряслась и ощущала страшную потребность поплакать.

— Селина, — Вэйд еще раз попытался призвать меня к порядку, но ничего у него не получилось. И когда меня насильно усадили на диванчик, стоявший у стены, под картиной, изображающей какую-то батальную сцену, я невольно всхлипнула.

Подавить позорный и явно не мой страх все же удалось, хотя губы все еще периодически подрагивали, очень напрягая и Вэйда, и даже Гарса намеком на возможные слезы. Тело пугало их само, без всяких команд со стороны сознания, просто так, по старой памяти.

И это было так странно…

Навязанные мне характером настоящей Селины страх и истеричную панику подавить я смогла, но полностью взять тело под контроль почему-то не получалось.

— Может, воды? — с сомнением предложил Отравитель, глядя на мои дрожащие губы и рассеянно поглаживая холодные пальчики. Случайно коснувшись перебинтованной ладони, он только сейчас заметил мое позорное ранение: — А это еще что?

После недолгих раздумий от воды я отказалась и даже попыталась отобрать руку, но мне не дали, крепко удерживая за кисть, Гарс требовательно посмотрел на Вэйда.

Того это очень возмутило:

— Ты считаешь, я смог бы причинить ей вред?

— Это я обожглась, — объяснение было поспешным и чуточку нервным и Отравителя совершенно не удовлетворило, пришлось признаваться, что я на все руки мастерица, умею печь пирожки, зачастую даже без вреда для здоровья… Ну, при условии, что меня никто не выбивает из колеи своим внезапным появлением.

Гарс слушал молча, очень сосредоточенно, а по окончании моего рассказа лишь кивнул. И никакого священного ужаса в глазах или недоверия.

Слова мои он принял как должное и взялся разматывать бинт.

А потом случилось чудо!

В смысле, Отравитель оказался не только Главой департамента чего-то там, но и нехилым таким целителем… хоть тут это слово и не использовалось. Поглаживая кожу вокруг ожога, он как-то совсем незаметно его извел. Конечно, после той волшебной мази, которой меня Вэйд обмазал, работы у него было не так уж и много, но я все равно впечатлилась.

— Уау…

На этом, правда, магия закончилась, начались издевательства. По моим ладоням катали какие-то вспыхивающие камни, забрали еще крови (больше, чем в прошлый раз, это точно), осмотрели.

…открой рот, закрой рот, не дыши, посмотри вверх, дыши…

— Селина, я велел дышать, а не сопеть, — строго заметил Гарс, ощупывая мою шею.

Покосившись на нависшего над нами Вэйда, жалобно вздохнула, за что тут же была одернута:

— Не вертись!

Меня трогали, считали пульс, заставили подуть в какую-то трубочку, а потом целую минуту пугали остановившимся взглядом. Гарс разглядывал мою искру, не потрудившись об этом предупредить. А под конец, выпустив-таки меня из рук, и вовсе огорошил непонятным заявлением:

— Мне нужно твое обручальное кольцо на несколько дней.

— О…

Опустив взгляд на сложенные на коленях руки, я смущенно хмыкнула.

— Что не так?

— Она его не надела, — Вэйд тоже смотрел на мои пальчики. Без единого колечка.

— Я как бы не специально, я забыла. Не привыкла просто, — если раньше о кольце мне постоянно напоминала бабушка, заставляя за завтраком подниматься в свою комнату, только чтобы его надеть, то здесь за этим никто не следил, и я уже даже успела забыть, где именно оно лежит.

И если Вэйда просто злил сам факт, что я не ношу кольцо, то Гарс был раздражен по другому поводу:

— И на что же я буду крепить плетение?

— Ну… серьги? — неуверенно предложила я, не совсем понимая, что за плетения он собирается цеплять на кольцо, и была тут же подавлена его превосходством:

— Леди меняют украшения каждый день, некоторые даже по несколько раз, и ты предлагаешь мне растратить весь свой резерв на твои серьги?

— А зачем вам вообще тратить свои драгоценные силы на какие-то там плетения?

— Завтра я иду в главный храм. Как твой личный лечащий врач, — на этом моменте я скептически хмыкнула, но была полностью проигнорирована, — хочу проверить отпечаток силы, что остался от Селины. По официальной версии мне это нужно для того, чтобы проверить, не пережгло ли при обряде какие-то из твоих каналов.

— А на самом деле?

— Буду плести для тебя морок, чтобы скрыть все произошедшие после обряда изменения.

— О… — думала я недолго, а результат моих дум огорошил всех, — мне очень нужен лед, кривая игла, нитка и зеркало. И что-нибудь спиртосодержащее.

— Зачем? — не понял моего замысла Вэйд.

— Будем меня обезопашивать, — туманно сообщила я. И пока он отдавал указания принести все мною заказанное, сбежала в свою комнату, чтобы там, небрежно вывалив все свои серьги на темное покрывало, расшитое цветочным узором, найти ничем не примечательные гвоздики с маленькими прозрачными камешками в простой оправе. Уши у Селины уже были проколоты, но только раз, и я собиралась исправить эту досадную оплошность.

Все было подготовлено быстро и ждало меня в кабинете, вместе с двумя крайне заинтересованными мужчинами.

— Вот на это, — протянув Гарсу одну-единственную маленькую сережку, я с надеждой спросила, — можно плетение прикрепить?

— Можно, но она одна, и я…

— Тогда держите, — велела ему, не став слушать объяснений.

Лед уже подтаивал на блюдце, дожидаясь меня, игла и вдетая в ее ушко нить так же лежали на подносе, рядом с зеркалом, и только спирта нигде не было.

— Мне нужно что-нибудь алкогольное, — потребовала я, в упор глядя на Вэйда.

Прокалывать уши я научилась еще на втором курсе, причем учиться пришлось на своих ушах, так как деньги на профессионалов было жалко тратить, а несколько лишних проколов сделать очень хотелось. И я совершенно точно знала, что нужно делать, а эти двое смотрели на меня так, будто я с ума сошла и творю непонятно что.

— Зачем? — недоверчиво полюбопытствовал Вэйд

— Сейчас все увидите.

— Бренди? — предложил Гарс, покосившись на круглый столик в углу, заставленный красивыми фигурными бутылями.

— Все равно что, главное, спирту побольше.

И пока Вэйд прожигал меня подозрительным взглядом, Отравитель плеснул в широкий, толстостенный стакан ядрено пахнущей жидкости и отдал мне.

И шоу началось.

На то, как я слегка подмораживаю мочку уха, из которого под заинтересованными взглядами только что извлекла красивую сережку с искристым, прозрачным сиреневым камнем, они смотрели молча. Так же молча Вэйд принял зеркало и требование держать его прямо. И уже когда я, плеснув в блюдце немного этой огненной воды, промыла в ней иголку, Гарс неуверенно хмыкнул, но смолчал.

И как же приятно было любоваться их вытянувшимися от удивления рожами, когда я делала прокол.

В каком же шоке они были от моего добровольного, собственноручного членовредительства…

И меня это отчего-то так веселило. Конечно, я понимала, что совсем скоро ухо будет гореть огнем, но пока мне было просто приятно любоваться на то, с каким шокированным недоверием на меня сейчас смотрели эти самодовольные ужастики.

— Ну что ж, раз с этим мы разобрались, — поправив веревочку, вдетую в мочку уха, я широко улыбнулась, чувствуя себя просто запредельно смелой, — мне бы хотелось знать, когда будет готов этот морок.

Гарс молчал, внимательно меня рассматривая, Вэйд тоже ничего говорить не торопился, почему-то уделив все свое внимание иголке, которая вернулась в разбавленную подтаявшим льдом алкогольную лужу. И я на всякий случай добавила:

— На днях будет Большая ярмарка, и я бы хотела ее посетить.

Стакан с остатками алкоголя взяла просто так, чтобы занять руки, покрутила в пальцах, любуясь глубоким, очень вкусным цветом бренди:

— Ну так что? — спросила я, поддавшись порыву и осушив бокал до дна. На этом-то моя крутость и закончилась, судорожно погибнув в конвульсиях самоуверенного идиотизма. Огненная волна прокатилась по горлу, перехватив ненадолго дыхание, и обрушилась в желудок, выбивая из глаз слезу. Хватая ртом воздух и пытаясь проморгаться, чтобы вернуть зрению четкость и как-то прогнать слезы, я почувствовала, как меня подхватили под локоть, вырвали пустой стакан из рук и потащили обратно к диванчику. Куда и усадили, пристроившись рядом и обнимая за плечи.

Только услышав смех Гарса, присевшего на корточки передо мной, поняла, что до дивана меня тащил Вэйд. Женишок мой ненаглядный.

— Сделаю, — с улыбкой в голосе пообещал Гарс, — до ярмарки все будет готово.

— Ссспасибо, — прохрипела я, чувствуя, как слова вырываются изо рта огненным жаром, — как вы эту гадость пьете?

— Привычка, выработанная годами, — хмыкнул Гарс, отлучившись на секундочку к своему саквояжу, чтобы через несколько секунд вложить мне в руку открытый флакончик, — выпей, это поможет.

Я покорно выпила, ни на секунду не усомнившись в его честности, даже не вспомнила о том, что он Отравитель. И правильно сделала, потому что выданное Гарсом питье потушило пожар внутри.

— Послезавтра все будет готово, — пообещал он.

И да, разумеется, пятницу я ждала с нетерпением, как праздник, потому что должен был прийти Гарс и принести мою сережку. Как буду вдевать ее в еще не до конца зажившее ухо, я не знала, но была уверена, что смогу. Иначе никак, потому что в воскресенье ярмарка, и я просто обязана была на ней побывать.

Это же не просто ярмарка, это мой первый выход к местным аборигенам, это же просто восхитительно.

И аппетит в пятницу был у меня просто зверский, и предвкушающая улыбка не сходила с губ, и вполне возможно, Джая скоро совсем устанет от перепадов моего настроения и откажется со мной общаться, но пока она просто с одобрением смотрела на то, как пустеет моя тарелка.

— Селина, я бы хотела на ярмарку пойти с тобой, если ты, разумеется, не возражаешь, — заговорила она только за чаем, выжидающе глядя на меня.

— Со мной, так со мной, — покладисто согласилась я, периодически косясь на большие напольные часы, занимавшие дальний угол столовой.

Гарс объявился только после обеда, ворвался в библиотеку, где я тихонько изображала из себя серьезную барышню, решившую скоротать время за умной книгой, задушил меня тяжелым, густым запахом каких-то реактивов, пропитавших, казалось, его насквозь, уронил на подставленную ладонь сережку и упорхнул, оставив на прощание этот странный запах и заторможенное удивление.

Несколько секунд я просто сидела, глядя на закрывшуюся за ним дверь, сжимая в кулачке мой пропуск в город.

Еще подумалось почему-то, что Вэйд бы так не смог, он для этого слишком степенный. Сложно было представить, что бы он вот так же ввалился в библиотеку, налетел на меня, ничего не объясняя, одарил шальной улыбкой и слинял раньше, чем я пришла в себя. Это было не в его характере, и как же меня это радовало.

— Дожили, — пробормотала убито, разжимая ладонь, чтобы полюбоваться моим самым главным сокровищем в этом мире, неприметной защитой моей маленькой тайны, — начинаю находить положительные черты в Вэйде. До чего же я докатилась…

***

Ярмарка — это яркие ткани, запах выпечки, засахаренных фруктов и кожи, а еще свежей или копченой рыбы, елового масла и меда. Это смех и гул голосов, звон монет и шорох одежды.

Это…

— Селина, не отставай, — велела Джая, проталкиваясь вперед вслед за кухаркой, для надежности крепко ухватив меня за руку.

— Я не отстаю, я просто… — я просто не могла поверить, что все это настоящее.

Где-то совсем рядом, сливаясь со звуками ярмарки, звенел какой-то струнный инструмент, вздрагивал бубен, и пел громкий, сильный голос, взрезая своей звонкостью окружающий шум.

А я задыхалась от восторга.

Ярмарка. Настоящая, всамделишная ярмарка. И кругом люди, которые совсем не люди, хоть и очень похожи. Все светловолосые, светлоглазые, очень довольные. Джая на их фоне сильно выделялась своими темными волосами и такими же темными глазами. Выделялась, но не казалась чужой.

— Сначала мы попробуем яблоко в карамели, — решила она, рывком подтягивая меня к себе поближе, такая хрупкая на вид и такая сильная на самом деле, — как раз успеем, пока Найан будет выбирать новые ножи.

Я не возражала и уже заранее была согласна на все. И на яблоки в карамели, и на леденцы, и на странный игристый морс, очень похожий на лимонад. И даже на предложение войти в лавку и посмотреть обережные украшения согласилась, хотя Найан была далеко впереди нас, и мы рисковали потерять ее из виду. Но Джая, целый час исправно выполняющая роль умной, сдержанной и серьезной леди, утратила бдительность и забыла, что мы не должны отходить от кухарки. Я же забыла об этом почти с самого начала, сраженная невероятной атмосферой.

У нас не было ни единого шанса провести этот день спокойно…

И, в общем-то, мы его спокойно не провели. Вернее, когда только зашли в лавку, сопровождаемые мелодичным звоном дверного колокольчика, я и подумать не могла, что закончится все это весьма печально.

Светлое помещение с рядом стеклянных витрин вдоль стены и улыбчивым продавцом. Мужчине было под шестьдесят, некогда золотистые волосы выцвели до седой белизны, а улыбка его была очень приветливой. Располагающей.

Пожалуй, только это во всем его облике я и запомнила. Недлинный хвостик седых волос и улыбку.

— Хочу себе оберег на удачу, — шепотом поделилась со мной своими планами Джая, жадно оглядывая витрины, — а тебе не помешало бы что-нибудь для взаимопонимания в браке или что-то в этом роде. Сил нет смотреть, как вы с дядей игнорируете друг друга.

— Я никого не игнорирую, — прошипела в ответ, — это все Вэйд.

Племяшка закатила глаза, всем своим видом показывая, как сильно она сомневается в моей искренности.

Солнечный свет, проникающий через большое окно в лавку, путался в темных волосах, искристыми отблесками сверкал в серьгах, окутывая Джаю, да и все вокруг мягким сияющим теплом.

Такая волшебная, умиротворяющая атмосфера, такой обычный разговор, совершенно безопасный, уютный магазин. Ну разве могло случиться что-то непоправимое в такой солнечный день в этом чудесном месте?

Хотелось бы сказать, что нет, но четверка странных мужчин, вошедшая в лавку почти сразу за нами, заставила мир потерять свою праздничную яркость.

На первый взгляд могло показаться, что это простые горожане. Светлые волосы, светлые глаза, здоровый загар на широких, открытых лицах, обычная одежда: белые рубашки, жилеты приятного кремового цвета, брюки и мягкие туфли. Совершенно обычные светлые, тут на каждом углу такие встречаются. Казалось бы, ну что в этом такого?

Вот только красный огонек, поселившийся в зрачках их светлых глаз, и неприятная ухмылка, кривящая губы, вызывали безотчетную тревогу.

Мне не хотелось находиться рядом с ними и, судя по тому, как неосознанно Джая подалась ближе, до боли сжимая мою ладонь, она чувствовала то же самое.

— Девчонка пойдет с нами, — со страшным акцентом выдал один из них, тот, что стоял к нам ближе всего, жадно вглядываясь в мое лицо, — и никто не пострадает.

Джая побелела, потянув меня назад, зачем-то стараясь загородить собой. Довольно странный порыв, если учесть, что она старше Селины всего на два года. И, если так посмотреть, то младше прежней меня так же на два года. Откуда бы взяться этому непонятному желанию защитить?

— Без глупостей, — прокаркал мужчина, странно нахмурившись. Одна бровь съехала чуть ближе к переносице, отчего лицо его неправильно перекосило. У меня от этой картины дыхание перехватило. Создавалось такое впечатление, будто ему не только язык, на котором он говорил, не родной, но и собственное лицо тоже.

Продавец попытался рыпнуться, что-то сделать, полез под прилавок, то ли в поисках местного аналога ружья или бейсбольной биты, то ли в поисках тревожной кнопки, но огненный шар, сорвавшийся с ладони одного из отмороженных блондинчиков, оборвал его порыв. Отлетев к стене, мужчина свалился на пол с огромной обугленной раной в груди.

Защищать и дальше Джая меня уже не могла. Очень сложно это делать, когда тебя сзади толкают в сторону одной из витрин. Очередной огненный шар, предназначавшийся ей, пролетел, так никого и не задев.

— Не сопротивляйся, — потребовал жуткий мужик, по сравнению с которым даже мой женишок вдруг начал казаться очень милым и совсем нестрашным. Его-то рожа, во сей своей устрашающей невозмутимости, хотя бы точно ему принадлежала.

— Да как скажете, — легко согласилась я, сделав один шажочек назад. Вся эта чуть поплывшая четверка (кожа на лицах у них натурально чуть оплыла, отчего стало видно ряд нижних зубов и слизистую оболочку глазницы — отвратительнейшее зрелище). Еще один небольшой шажок назад, и они вновь слаженно последовали за мной. С одной стороны, это стремно, и мне бы сейчас очень хотелось просто завизжать, разрыдаться и ждать спасения, но с другой — в данной ситуации никто, кроме меня самой, спасти ни меня, ни Джаю, забывшую подняться с пола и с ужасом глядевшую на наше продвижение по лавке, не сможет.

Продавец, вон, попытался что-то сделать, и теперь он труп.

— Подойди, — потребовала эта страшная рожа, тряхнув головой. И случилось чудо — кожа подтянулась, бровь, запавшая после того, как он нахмурился, вернулась на свое место, и лицо вновь казалось вполне настоящим.

— Знаете, я, наверное, откажусь.

Неприметную дверцу за прилавком я заметила почти сразу, как мы зашли, и сейчас, остановившись прямо напротив нее, просто очень надеялась, что двери в подсобные помещения у них здесь не принято запирать.

Мой эпичный, но, подозреваю, запредельно неуклюжий бросок через прилавок поверг мужиков в шок, иначе я просто не знаю, как объяснить тот факт, что в меня никто не стрелял огнем и не пытался убить.

Был только страшный рев «Догнать!», когда я, чуть не врезавшись лбом в дерево, всем весом налегла на дверь, истерично дергая ручку во все стороны.

Та неохотно поддалась, щелкнул замок… Двери здесь и правда не запирали, но вот конкретно эта дверь вела совсем не в подсобку. Она вела в неширокий коридор, заканчивался который жилым помещением — кухней, в которую я и выскочила, напугав немолодую женщину, не здороваясь, забыв извиниться и уж совсем ничего не объясняя.

Преследователи были уже совсем рядом, я слышала их быстрые шаги, женщина с ужасом смотрела на меня, краем глаза я заметила, как лениво выкипает суп из стоявшей на плите кастрюльки, и, не останавливаясь, бросилась к еще одной двери, ведущей на улицу.

Чтобы на секунду замереть, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. Небольшой дворик, каких-нибудь двадцать шагов в длину, выходил к безлюдному проулку. Проход на рыночную площадь, откуда слышался веселый ярморочный шум, перекрывали огромные, аккуратно подстриженные кусты и добротный заборчик. И дорога к спасению у меня была только одна.

Хотелось верить, что Джая уже побежала за помощью и теперь находится в безопасности, а я… а я как-нибудь выберусь из этой передряги.

Настроенная крайне оптимистично, я бросилась к калитке, где и застряла, потратив драгоценные секунды на борьбу с замком. К тому времени, как я все же с ним справилась и открыла калитку, мужики уже выскочили во двор.

Далеко убежать я просто не успела и была схвачена за косу.

Проулок был сухой и чистый, каменные стены без окон возвышались над нами на высоту трех этажей. И вот об одну из стен, шершавую и холодную, меня и приложили два раза, чтобы прекратить мои попытки дергаться и кусаться.

— Бешеная дрянь, — выругался тот, что требовал у меня подойти. И вот парадокс, говорил он теперь без акцента, будто бы на родном языке, но я его все равно понимала.

— Ничего, больше не побегает, — злорадно отозвался тот урод, что впечатал меня в стену, — но для надежности можно переломать ей ноги.

— Хочешь ее на себе тащить до круга? — раздраженно спросил еще один.

Ненадолго завязался спор о том, в каком виде я буду доставлять им меньше хлопот, с переломанными ногами или целая. Они никуда уже не спешили, полностью уверенные в том, что мне теперь никуда не деться. А я просто дышала, стараясь избавиться от звона в ушах и легкой тошноты — последствий моей горячей встречи со стеной.

В итоге решено было заставить меня топать на своих двоих. Наивные идиоты, верно, решили, что легкое сотрясение мозга сделает меня тихой и послушной. Не знали они еще, с кем связались, и моя попытка вырваться оказалась для них неприятной неожиданностью.

Пнув мужика, заломившего мне руки за спину, да так и попытавшегося толкать вперед, я угодила по голени, старательно выворачиваясь из его рук.

Если Селина и не была везучей барышней, то мне определено улыбалась удача… своеобразно так. Я бы даже сказала: щерилась беззубым ртом.

Потому что стоило мне только поверить в то, что удалось вырваться, как я вновь оказалась вжата в стену, в то время как сухая, шершавая рука сдавливала мне горло. Попытки отодрать вражью лапу успехом не увенчались, единственное, что я смогла сделать — случайно прокрутить кольцо на худом пальце мужика, чтобы в следующее мгновение замереть в ужасе.

На месте озверевшего, слегка оплывшего мужика стоял тощий, лысый урод с оттопыренными ушами.

— Я лично вырежу твое сердце, — прошипел он мне в лицо, продолжая душить. Придушив до белых точек перед глазами и неконтролируемой паники, урод очень удивился, когда его рука под моими пальцами, начала быстро краснеть, вздуваясь волдырями, а потом и чернеть.

Боль к нему пришла чуть позже, когда вся кисть, прожаренная до кости, почернела и медленно крошилась под моими пальцами.

Мужик заорал, я бы тоже орала, если бы могла, но воздуха в легких не было. Я до боли сжимала свой поджаренный трофей и медленно осела на землю, прижимаясь спиной к стене и кашляя, силясь вздохнуть. Не сразу даже заметила, что рука, которую я никак не могла выпустить, отвалилась от тела орущего урода.

Следующий лысый мужик, сунувшийся ко мне и попытавшийся грубо поднять на ноги, дернув за рубашку, остался обгорелым пятном на противоположной стене.

Я ничего не делала, просто почувствовала, как горячо стало в груди, а потом была вспышка, и, орущий на одной ноте, теперь уже однорукий урод резко заткнулся.

Следующим, что я услышала, было недовольное:

— Вэйд, ты только посмотри на это. Они же ее обижают, — сказанное очень знакомым голосом Отравителя. Только он умел так сладко мурлыкать, чтобы на голове от ужаса волосы шевелились.

— Ты уверен? — женишок был совершенно спокоен или просто до озверения зол, с его любовью к каменным рожам и ровному тону едва ли кто-нибудь смог бы найти разницу, но то, что мои похитители вдруг слаженно отступили, я засекла. И два ужаса, стоявшие всего в паре шагов от нас, тоже это заметили.

— Стоять, — ласково попросил Гарс. И вот я бы на месте этих идиотов точно встала бы как вкопанная и даже дышала бы на всякий случай через раз. Но уроды были совсем глупыми и, вместо того, чтобы выполнить приказ, и только тихонечко молить не убивать их, попытались поджарить эту жуткую парочку. Идиоты же.

Через неполную минуту переулок украшало две кучки пепла — дело рук Вэйда, и один скрученный, застывший в невыносимой муке труп, одаренный кинжалом в шею от Отравителя.

Гарс присел передо мной на корточки, осмотрел, с опаской и попытался отобрать у меня руку:

— Селина, будь умницей, отдай. Давай выкинем эту гадость. Если так хочешь, то я тебе завтра другую руку принесу. Красивую, женскую, забальзамированную, ну зачем тебе эта поджаренная мерзость?

— Ммм, — слова терялись в неутихающем огне, разгоревшемся в груди. Я просто не могла собрать расплавленные от жары, раздробленные шоком и страхом мысли в одно целое и очень плохо понимала, что именно продолжаю прижимать к груди.

Я вообще мало что сейчас соображала, и когда Вэйд, опустившийся на одно колено рядом со мной, попытался силой вырвать из моих пальцев чужую руку, сделала то, чего совсем не хотела.

Очередная ослепляющая вспышка была ознаменована тихими ругательствами со стороны Гарса и болезненным шипением моего женишка. К счастью, он остался жив, не размазался по стене или земле пеплом и даже умудрился-таки отнять у меня мой честно оторванный у неприятеля трофей.

Потом была недолгая прогулка на ручках Вэйда и сокрушенное от Гарса:

— А ведь мы перестарались. Нужно было хоть одного в живых оставить, для допроса.

Дальше уже был только успокоительный отвар, вырубивший меня за считанные секунды.

О том, что спасли меня почти чудом, так как главное здание Департамента находится в прямом смысле на соседней улице, и Джае очень повезло не только добраться до него вовремя, но и застать на месте Вэйда, я узнала уже только на следующий день. Проспав почти целые сутки.

***

Просыпалась я медленно и неохотно. Гудящая голова, пересохшее горло и странная, ноющая боль в груди сопровождали мое пробуждение, делая его больше похожим на восстание мертвеца. Я чувствовала себя полутрупом и, услышав голос Гарса, не нашла в себе сил на удивление.

— Вэйд, успокойся, я профессионал, я знаю, о чем говорю, — сердито потребовал Отравитель, звеня чем-то стеклянным.

— Ты обещал, что она очнется на рассвете. — глухо огрызнулись совсем рядом со мной, осторожно беря мою руку в свою, почему-то забинтованную. — Уже полдень и она…

— Скоро проснется, — раздраженно отмахнулся Гарс, беспечно напомнив, — у девочки шок, сотрясение, которое я не могу самостоятельно исцелить из-за активной искры, и проблемы с пробудившейся силой. Поверь, ей сейчас лучше просто немного поспать, пока я не закончу.

Вэйд шумно выдохнул и потянул куда-то вверх мою руку. Когда к пальчикам прикоснулись теплые, сухие губы, я не выдержала:

— Руку мою… не надо слюнявить, пожалуйста, — просипела натужно, чувствуя, как болят от напряжения голосовые связки. Сухо кашлянув, попыталась сглотнуть и тут же поморщилась, возможно, меня вчера и недодушили, но неприятные ощущения на несколько дней вперед обеспечили.

— Еще и горло, — непонятно отчего разозлился Отравитель, зазвенев стеклом в два раза активнее. Перебирая свои скляночки и помешивая что-то в высоком стакане стеклянной лопаточкой, он недовольно проворчал что-то себе под нос.

— Я…

— О, молчи, прошу тебя! — вспылил Гарс, резко крутанувшись на месте. Он стоял у стола, на фоне окна и мне, с моим расфокусированным зрением и слезящимися глазами, казался просто расплывчатой тенью в сиянии солнца. — Еще успеешь наговориться, когда я тебя вылечу.

Послушно заткнувшись, я повернулась к Вэйду, сидевшему на постели рядом со мной. Так и не отпустив мою руку, он, тем не менее, больше не порывался поднести ее к губам, рассеянно перебирая мои безвольные пальчики.

— Как ты? — женишок выглядел странно. Помятый, растрепанный, с ожогами на щеке и шее, в простой рубашке и без камзола. И руки у него были перебинтованы почти до локтей. Я это очень хорошо видела, благодаря закатанным рукавам рубашки.

Опасаясь говорить, я посмотрела на его руки, выразительно подняв брови.

— Я полукровка, — напомнил он равнодушно, — мне крайне вредно принимать благословения.

— Особенно если его накладывает мудрая, — поддакнул совершенно целенький Гарс, присев на кровать с другой стороны, — выпей.

Мне протянули стакан с мутной, серовато-сизой, густой на вид гадостью.

— Ммм, — отрицательно замотав головой, я попыталась отползти подальше от Отравителя. Меня даже не сильно смущал тот факт, что «подальше от Гарса» значило «поближе к Вэйду». Конкретно в данный момент мой угрюмый жених был предпочтительнее этого совершенно не вызывающего доверия типа.

— Селина, не упрямься, — нахмурился он, — я, как твой лечащий врач, требую, чтобы ты это выпила.

Мой несчастный вид на Отравителя не действовал, Гарс просто очень умело его игнорировал, продолжая тыкать мне под нос своим стаканом.

Хотелось верить, что хотя бы Вэйда жалобный взгляд в состоянии смягчить… Хотя, кого я обманываю?

Они ж одинаковые, сердца нет ни у одного, ни у второго. Иначе бы вряд ли на бессловесную мольбу о спасении я получила спокойное:

— Тебе нужно это выпить, Селина.

— Неее, — проблеяла я едва слышно, пытаясь выпутаться из одеяла, уверенно держа курс на коленки моего ужасного жениха, так как только они отделяли меня от свободы. План мой был прост и гениален: переползти Вэйда, вывалиться из постели на пол и бежать куда глаза глядят. Вот только у Гарса был совершенно другой план, он собирался напоить меня этой гадостью во что бы то ни стало. Я не хотела это пить, он хотел, чтобы я это выпила, столкновение интересов налицо. Вот только в таких случаях побеждает, как правило, не маленький и наглый, а большой и безжалостный.

Проще говоря: побег не удался. Меня схватили, скрутили и насильно напоили горькой, обжигающей и замораживающей в одно и то же время гадостью. И потом еще искренне удивлялись, почему это я сижу, реву, хватаю ртом воздух и отказываюсь отвечать на вопросы.

А как мне на вопросы отвечать, когда в груди стылая зыбь, а в горле будто бы бензин подожгли. Не говоря уже об острой вспыхивающей боли в затылке и звоне в ушах.

Не выдержав такого издевательства над собой любимой, я просто ненадолго вырубилась, чтобы прийти в себя на ручках у Вэйда. Меня носили по комнате, поддерживая под попу и уместив мою совершенно чугунную голову на широком плече. Будто бы укачивали. Но вместо того, чтобы бормотать что-нибудь успокаивающее, Вэйд ругался.

— Прекрати, — попросил Гарс, продолжавший сидеть на моей постели, — кто же знал, что с ней все так серьезно? Я, если ты помнишь, уже шесть лет не практикую врачевания, у меня другая работа.

— Ты ее чуть не убил, — прорычал женишок.

— Глупости, — Отравитель был непробиваем, — признаю, мне не стоило браться лечить все ее повреждение одновременно, но ничего страшного же не произошло.

Вэйд красноречиво промолчал, заставив Гарса раздраженно оправдываться:

— Да, согласен, такой реакции я не ожидал, но, заметь, я оказался совершенно прав: как только ты взял ее на руки, Селина перестала метаться и кричать.

Именно в этот момент, на ручках у Вэйда, я начала всерьез беспокоиться о том, что меня тут могут залечить насмерть.

Как выяснилось чуть позже, после того, как я официально пришла в себя и меня вернули в кровать, не поленившись даже одеялом заботливо укрыть, беспокоиться мне стоило о другом.

— Думаю, у тебя есть к нам вопросы, — под тяжелым взглядом Вэйда Отравитель сполз с постели, отступив к креслу. От греха подальше.

В то время как этот мрачный грех… судя по всему, грех смертоубийства, снова взял в плен мою ручку и не планировал ее отпускать.

— Есть вопросы, — подтвердила я, не в силах оторвать взгляд от своей ладони, которую сейчас рассеянно поглаживали.

— Задавай, — великодушно кивнул Гарс.

— Что вчера произошло? Что это вообще было?

На эти вопросы Отравитель ответил с удовольствием.

Что вчера произошло? Попытка похищения, для принесения меня в жертву. Вот в прошлый раз, по мнению адептов Изначальной Тьмы, меня в жертву недопринесли, и это надо исправить. А то, что вызываемый ими в том обряде сосуд они все же получили — исключительно удача. Особенно, если учесть, что с сосудом у них там тоже какие-то проблемы были, и адепты сейчас все немножечко злые.

— Ничего не понимаю, — убито призналась я.

— Про становление Излома ты уже читала? — решил начать издалека Вэйд.

— О том, что ваш мир раскололся из-за вражды старых богов читала, и про то, что из трещин в мир вырвалась Изначальная Тьма и Извечный Светоч тоже читала, но все равно не понимаю, при чем здесь я и какой-то сосуд.

— Тьма, имя которой Рассах, вечная соперница нашего Светоча — Мирай, была погружена в сон своими детьми. Подробностей никто не знает, но сейчас она спит, покинув свой культ. Никого из адептов, естественно, это не устраивает, но для того, чтобы пробудить Рассах, им нужен сосуд — человеческое тело, в котором Тьма смогла бы воплотиться, обманув сковывающие ее заклятия и выскользнув из своей колыбели.

На короткое мгновение в комнате воцарилась звенящая тишина, мне давали возможность осмыслить сказанное, после чего Гарс продолжил:

— Простое человеческое тело для этого не подходит. Нужна призванная, драгоценный сосуд. Человек, который никогда не рождался и не жил на Изломе, которого не знала наша земля. Ни его, ни его предков. Именно для этого был проведен обряд, а носительницы Света принесены в жертву в узлах силы. Чтобы сосуд пришел в круг.

— Тогда зачем им меня убивать?

— Потому что ты должна быть мертва, — просто ответил Вэйд, крепко сжав мою ладонь, — адепты не знают, что Селина погибла, и ее тело заняла другая, для них жрица, душу которой они должны были отдать Рассах, не покинула тело.

— Просто замечательно…

— Не хмурься, — ласково попросил Гарс, заметно оживившись, — в сложившейся ситуации также есть свои плюсы.

— Это какие же? — мой скептицизм не смог погасить его улыбку.

Порывисто поднявшись, он легко подхватил со стола два шуршащих полупрозрачных листа, очень напоминавших мне кальку, и подошел к кровати, протягивая мне эти листы, полностью уверенный в том, что это все объясняет.

— Держи.

Листы я взяла неуверенно, с опаской и очень долго их рассматривала. На белесой, прозрачной гладкости выделялись вздувшиеся, рыжевато-красные, словно раскаленные, неровные линии, очень похожие на какие-нибудь вены. На первом листе их было значительно меньше, на втором же некоторые из тех линий, что уверенно пылали на первом изображении, почернели и будто бы перегорели.

— Что это?

— Схема магических потоков, — с плутоватой улыбкой отозвался Гарс, нависая над постелью, и заглядывая в рисунки. Ткнув пальцем в первый, бедный на линии лист, он хитро покосился на меня, — та схема потоков Селины, которую я получил в храме. На второй — твои.

— И что это значит?

— Для начала, ты не жрица, — сказал и дыхание затаил, ожидая моих вопросов.

А я и моя раздраженная вредность, полностью проигнорировав Отравителя, за разъяснениями повернулась к Вэйду. Его я и спросила:

— Как это?

— Теперь ты мудрая, — просто ответил он, — мы полагаем, что вселение другой души и общий всплеск силы во время жертвоприношения напитали твою искру, умножив ее силу.

— И… это очень плохо?

— Это не имеет никакого значения, — пожал плечами женишок, — став моей женой, ты погасишь свою искру.

— Что, прямо добровольно?

Гарса мои сомнения почему-то повеселили:

— Селина, искра — это свет, и каждая его носительница должна быть чиста. Став женщиной, ты утратишь чистоту, и твоя искра погаснет сама.

— Что-то я уже не очень замуж хочу…

Эти двое переглянулись, и Гарс предложил:

— Своди ее в храм, пусть осознает, как ей повезло.

— Она больше не жрица, — нахмурился Вэйд.

— И что? Мудрые не лучше, та же блаженная светлость, — презрительно фыркнул Отравитель.

После этого их странного диалога в храм идти мне тоже совсем не хотелось. И вообще, у меня еще вопросы не закончились:

— Давайте не будем отвлекаться, пожалуйста.

Изобразив на лице крайнюю степень заинтересованности, Гарс посмотрел на меня.

— С адептами все понятно, с моей силой тоже, я только одного в толк взять не могу: как они светлыми прикинулись?

— Личины, — просто ответил Гарс. — Заклинание крепится на какой-то предмет и поддерживается при помощи внутреннего резерва того, кто его использует.

— Что-то вроде моей сережки, да? — спросила я, неосознанно потянувшись коснуться неприметного гвоздика.

Отравителя мое предположение отчего-то очень оскорбило. Резко выпрямившись, он возмущенно посмотрел на меня.

— Что?

— Морок — это трехслойное, высокоуровневое, зацикленное плетение. Для его создания нужны знания, а личина… ее способен слепить любой студент, хоть изредка посещавший занятия.

— Поняла, — покорно кивнула я, вспоминая, как сползало лицо с одного из адептов, — китайская подделка.

Гарс не понял, что я имела в виду, но решительно кивнул.

Глава 4

— Я встряла, — пробормотала убито, прижимаясь щекой к прохладному дереву.

Джая, так же, как и я, обнимавшаяся с дверью, лишь гневно на меня нашипела.

Пятнадцать минут назад Вэйд заперся в своем кабинете с лордом Эллери, и с той минуты я утратила покой. Помимо главы семейства в мрачный дом моего жениха наведалась также бабушка, в то время как маменька осталась дома, пить капли для сердца и приходить в себя после ужасающей новости о том, что ее дочь чуть не похитили какие-то фанатики.

Меня в кабинет не пустили, присутствовать при разговоре не дали и очень издевательским тоном посоветовали идти отдыхать.

Отдыхать ни у меня, ни у непробиваемой Джаи, быстро оправившейся после встречи с адептами, желания не было.

Мы хотели другого, мы хотели знать, о чем они там секретничают.

— Как думаешь, меня заберут обратно? — мне понадобилось семнадцать минут, чтобы понять, что мы ничего не услышим. Надежда умирала медленно и в невероятных мучениях, но, в конце концов, все же умерла. Я больше не пыталась расслышать невнятный шепот из кабинета, теперь мне было куда как интереснее терзаться сомнениями.

— Куда? В дом Эллери? — рассеянно переспросила Джая, неохотно отступив от двери.

— Ну да.

— Глупости какие. Не для того Вэйд вчера столько времени у твоей постели просидел, чтобы вот так просто в семью вернуть.

От слов ее я невольно передернула плечами. Просидел, да. И хорошо так просидел. Полупустая бутылка печально знакомой мне алкогольной гадости у кресла и внушительная стопка разобранных донесений на столе явно свидетельствовали о том, что Вэйд многозадачный до ужаса. Он и за самочувствием невесты следить умудрялся, и работать, да еще и напиваться параллельно с этим.

И это при том, что алкоголь регенерацию замедляет, а я женишка своего мрачномордого хорошенечко благословила, от всей своей попаданческой души. А он, вместо того, чтобы здоровье поправлять, нервы успокаивал. Зато теперь ходил спокойный, как танк, но все еще обожженный.

Словно услышав нас, из кабинета Вэйда, рывком открыв дверь, показалась леди Хэвенхил. Совсем бледная, с плотно сжатыми, бескровными губами и горящим взглядом светлых глаз. Если бы мы не подслушивали тут под дверью, я бы сказала, что имел место безобразный скандал.

Но криков мы не слышали, а представить, что они там орут друг на друга шепотом, у меня просто не получалось.

И вот, вырвалась она из кабинета, а я просто стояла и радовалась, что всего какую-то минуту назад мы с Джаей чуть от двери отошли, и никто нас за подслушиванием не застал. Какая удача.

— Селина, собирайся, ты возвращаешься домой! — велела бабуля, смущая меня своим свирепым видом.

— Леди, я думал, мы поняли друг друга, — Вэйд, показавшийся следом, неодобрительно покачал головой, — она никуда не поедет.

— Вы не можете удерживать Селину против ее воли, — не повышая голоса, огрызнулась бабуля, крепко хватая меня за руку. Ощутив дрожь ее холодных пальцев, я беспомощно покосилась на Вэйда и очень об этом пожалела.

Он смотрел на меня напряженно, выжидающе, даже требовательно:

— Разве я держу ее здесь насильно? — И вот что-то такое было в его голосе… я бы сказала, что это угроза, но бабуля, казалось, ничего не заметила.

— Селина, скажи ему, что ты возвращаешься домой. Безопасность…

— Я в состоянии обеспечить безопасность своей невесте! — с нажимом произнес Вэйд, делая шаг ко мне, но был мягко остановлен лордом Эллэри.

Вынырнув из-за могучей спины моего раздраженного жениха, папенька решительно заявил:

— Среди родных ей будет спокойнее. Прошу понять, она моя дочь, я забочусь в первую очередь о ее благополучии.

— Тогда, может, спросим ее? — запальчиво предложила Джая, сверкая глазами не хуже моей бабули. — Пусть Селина сама выбирает, где ей будет безопаснее.

Вот лично я бы на месте отца ни за что не поддалась бы на такую явную провокацию, но он был уверен, что я с удовольствием ухвачусь за возможность вернуться в старую комнату Селины, вновь, совершенно добровольно посадив себя под ненавязчивый, но несомненный домашний арест.

Джая же точно знала, что мне здесь нравится.

Бабушка тоже напридумывала себе невесть чего, мгновенно успокоилась, преобразилась и мягко, с ласковой улыбкой попросила:

— Селина, родная, скажи лорду Грюнэру, чего ты на самом деле хочешь.

Вдохнув полной грудью и закрыв глаза, я шокировала родственников ужасным признанием:

— Я бы хотела остаться здесь.

Мертвая тишина была мне ответом, полностью лишая мужества. Вжав голову в плечи, я ждала бури.

А дождалась насмешливого вопроса:

— Надеюсь, теперь вы оставите идею забрать мою невесту?

— Не будем забывать, что она так же моя дочь, — хмуро напомнил папенька.

— Не будем, — миролюбиво согласился Вэйд, которого очень обрадовал мой ответ, — вы останетесь на обед или все же покинете нас?

Проигнорировав его вопрос, бабушка крепче сжала мою руку, чуть потянув на себя:

— Он тебе угрожал?

— Что? — Вопрос застал меня врасплох, зато Вэйда очень разозлил.

— Кто я, по-вашему?!

— Мне кажется, мы выбрали неподходящую кандидатуру в мужья нашей девочке, — заметила бабуля, полностью проигнорировав стеносотрясательное негодование собственно того самого неподходящего кандидата.

— Элия, — предостерегающе начал отец, но был прерван холодным:

— Во всей столице найдется не так уж много кандидатов, — последнее слово Вэйд издевательски выделил, — которые имеют возможность претендовать на руку вашей внучки, и едва ли многие из них согласятся пойти против храма. Полагаете, вам удастся найти кого-то еще, кто будет готов добровольно взять в жены жрицу?

— Мы можем… — начала было бабуля, но была грубо прервана:

— Вы можете попытаться, но давайте будем откровенны, времени осталось мало. И если не случится чуда, а его не случится, уж поверьте мне, то на третьи сутки после дня совершеннолетия Селины ее заберет храм.

— А почему чуда не случится? — мне было очень интересно, отчего это Вэйд так не верит в чудеса. Ответ оказался до обидного банальным.

— Мало найдется мужчин в Даатаре, согласных пойти против храма, отняв его законную жрицу, но еще меньше в столице сумасшедших, готовых украсть у меня невесту.

Бабуля побелела еще больше, заставляя меня всерьез обеспокоиться ее здоровьем. Как бы ей от злости плохо не стало…

— Полагаю, на обед вы не останетесь, — бодренько постановила Джая, бросив быстрый, непонятный взгляд на Вэйда, — в таком случае позвольте вас проводить.

И не то, чтобы мои родственнички очень уж хотели провожаться, но пришлось. Возможно, мордашкой Джая и пошла в маму, но напор ей точно от дяди достался.

— И все-таки, я встряла, — пробормотала потерянно, прислушиваясь к непрерывному щебетанию племяшки. Выпроваживала она нежелательных гостей очень грамотно, не давая им шанса возмутиться.

— Ты могла бы вернуться в семью, — рассеянно заметил Вэйд, так же, как и я, прислушиваясь к тому, что творилось на первом этаже, — морок надежно скрывает твою тайну.

— А зачем мне возвращаться? Чтобы не оправдывать их ожиданий? Они будут относиться ко мне как к Селине, а я, если вы вдруг забыли, не Селина.

— Об этом сложно было бы забыть, — согласно покивал он, тревожа меня задумчивым взглядом.

— Чего?

— Думаю, мне нужно уделять своей невесте больше внимания.

— Это с чего вы такие выводы сделали?

Пожав плечами, Вэйд вопрос мой оставил без ответа, не пожелав признаваться, какой именно злодей вложил в его голову такую ужасную мысль. Хотелось верить, что это были не родственники Селины, но вся беда заключалась в том, что именно их-то я и подозревала.

До этого таинственного разговора Вэйд не особо стремился поближе познакомиться со своей невестой, и меня это вполне устраивало.

Чем реже я его видела, тем легче было не вспоминать, что совсем скоро я стану замужней дамой, и жизнь моя сделается особенно печальной. Леди Грюнэр… звучит же ужасно.

Но даже участь жены Вэйда пока казалась мне куда как предпочтительнее возможности попасть в храм в роли жрицы (или теперь уже мудрой). Что бы я не думала по этому поводу, но чета Эллэри действительно любила свою дочь, и если они решили отдать ее дознавателю — в высшей степени не располагающему к себе мужчине, который даже светлым не был, лишь бы Селина храму не досталась, значит, в самом храме не все так радужно, как могло бы показаться на первый взгляд…

И на второй, в общем-то, тоже.

Потому что на кухне мне с удовольствием рассказывали, как родители одаренных девочек с охотой отдают их храму. За каждую приведенную жрицу родственники этакой счастливицы получают неплохое вознаграждение, а девочка остается в храме, жить в сытости, достатке и почитании. Только не вязалась эта информация с тем, что происходило со мной. Даже если Вэйду нужна была жена непременно с даром, то зачем бы родителям отдавать Селину ему, когда она могла бы после своего совершеннолетия стать почитаемой жрицей, а им самим не пришлось бы родниться с полукровкой? В чем смысл?

Впрочем, эти думы занимали меня не так уж и долго. Всего-то весь день до ужина, во время которого случилось очередное неожиданное событие — Вэйд вернулся еще засветло и почтил нас своим присутствием в столовой, решив отужинать на этот раз в кругу семьи.

Вот только если учесть, как сильно удивило это Джаю, данное событие можно было считать настоящим чудом. Чтобы трудоголичный до полного отсыхания заботы о себе любимом Вэйд вдруг заявился домой раньше полуночи? Да уму непостижимо! И не было ничего удивительного в том, что за ужином мы с племяшкой сидели пришибленными сусликами, не веря своим глазам, пока Вэйд спокойно ужинал. Нет, конечно, сразу после ужина он поднялся к себе в кабинет, чтобы еще немного поработать, но само ощущение того, что хозяин ДОМА, казалось невероятным.

И совсем уж невозможным было его утреннее явление к завтраку.

…на моей памяти это было самое тихое утро в этом доме. А после сухого:

— Селина, я заеду за тобой в полдень, пообедаем в городе, — оно стало еще и самым унылым.

Утратив на несколько секунд возможность говорить, я справилась все-таки с шоком (не каждый же день драгоценный жених пообедать вместе зовет) и робко спросила:

— Может, не стоит?

Ну в самом деле: Найан сегодня обещала мясо запечь по какому-то особому рецепту степняков, с травками и ягодами. И на десерт сегодня будет что-то особенное…

Под скептическим взглядом Вэйда все мои возражения скромненько завяли.

— Обед так обед, буду готова, — храбро пообещала я. Жених он мне, в конце концов, или не жених?

Лучше бы, конечно, не жених, лучше бы я сейчас помогала вскапывать клумбу перед нашим общежитием, энергично орудуя лопатой или тяпкой. Лучше бы меня на практику в поле какое-нибудь послали. Лучше бы я три раза подряд философию сдавала.

Но нет, вместо этого я все утро подбирала наряд для обеда. Вернее, его мне подбирала Джая, заставляя мерить то одно, то другое платье. Уверенная, что сегодня я должна быть просто неотразима, она злобно нарычала на меня, стоило только заикнуться о брюках, и зачем-то вспомнила о корсете…

— Ты, главное, от дяди далеко не отходи, на всякий случай, — напутствовали меня, поправляя ленты на лифе.

Красивое платье глубокого синего цвета, с пышными юбками и идеальным декольте, выгодно подчеркивающим все достоинства Селины, не казалось мне таким уж замечательным. Лучше бы оно было попроще, но я бы в нем могла спокойно дышать.

— А может, я одену что-нибудь, в чем хотя бы сидеть смогу?

— Не говори глупостей! Ты должна быть красивой.

— А сытой я быть не должна, да? Я же есть не смогу!

— Ты леди, ты не должна думать о еде! — наставительно сказала мне леди, которая совсем скоро будет наслаждаться чудесным обедом, удивительным десертом и ароматнейшим чаем. Разве ж это честно?

— Ну, Джая…

— Могу немного расслабить, — с сомнением предложила она, впечатленная моим убитым видом, — но только чуть-чуть.

— Да хоть сколько-нибудь!

В итоге я в слегка расслабленном корсете, в красивом платье и туфлях на каблуке, сидела в гостиной, в ожидании Вэйда грустными глазами разглядывая противоположную стену.

— Селина, ты чего? — племяшка, которой ничего дышать не мешало, искренне не понимала, почему мне так печально.

— Ни один мужик не достоин таких страданий, — прошептала я, уже в который раз косясь на часы. Конкретно этот мужик, ради которого меня так изуродовали, еще и опаздывал.

Сначала он опаздывал на пять минут, потом на десять и на двадцать. Через полчаса, с трудом поднявшись с диванчика, я потребовала у расстроенной Джаи:

— Расстегни, а? И пойдем есть.

— Но дядя…

— Скандал твоего дядю ждет, — мстительно пообещала я, — за все эти ужасные минуты, что я провела в корсете, он мне еще заплатит.

— Селина…

— Есть пошли, я голодная.

Вэйд не приехал ни через час, ни через два, ни даже к ужину. Кто-то банально забыл, что планировал со мной отобедать, и я бы тихо радовалась такому счастью, если бы не корсет. Столько мучений, и все напрасно? Мне ни город не показали, ни в местный ресторан или кафе не сводили, и даже хуже: обо мне забыли. Я потратила несколько часов своей жизни, страдая в сильных ручках Джаи, пока она примеряла на себя образ стилиста и разряжала меня в разные платьица, и все было напрасно.

Я не хотела, чтобы все мои страдания прошли мимо, и просто зверски желала заглянуть в бессовестные глаза этого негодяя, возможно, даже патетично вопросить: «как ты мог продинамить собственную невесту?». Если он не зависнет на слове «продинамить», то мне, быть может, даже чутка извинений перепадет. В идеале, я смогу полюбоваться на раскаявшееся чудище…

Ради такого, пожалуй, можно было устроить засаду на лестнице. Я, пледик, надежная темнота и моя горячая жажда мести.

В ждуны я заделалась в одиннадцатом часу ночи, когда все давно разошлись, а Джая отбыла спать, и некому было увидеть, как я, кутаясь в теплый плед, пристраиваюсь на третьей сверху ступеньке, планируя ждать своего склерозного женишка. Свет я не включала, чтобы наша ночная встреча оказалась для Вэйда сюрпризом. В идеале, неприятным.

Не учла я только одного: Вэйд — хронический опоздун. Вот и сейчас, на разборки со мной, он конкретно опаздывал. До часа ночи я еще как-то крепилась, бодрясь остывающим возмущением, а ближе к двум часам выдохлась и задремала, чтобы к трем полноценно уснуть, привалившись к перилам и вытянув ноги.

Жертва моих дебильных планов домой вернулась ближе к четырем. Уставшая, насквозь пропитавшаяся сырым, застоявшимся запахом подземелий и совсем не ожидавшая споткнуться о подарочек в моем лице.

Я, если честно, тоже не ждала, что на меня свалится сто килограмм матерящегося несчастья. И все потому, что некоторые безголовые (и это точно не я) поленились включить свет или ночное зрение, или еще что-нибудь, понадеявшись на то, что и в темноте до своей спальни удастся добраться без приключений.

А тут как бы не получилось… приключение само ждало его на лестнице и чуть не оказалось раздавленным.

— Смотреть же надо, куда идете, — сдавленно прохрипела я, похлопав развалившегося на мне Вэйда по спине. То ли он на конец пледа наступил, то ли об мою ногу споткнулся, но приземлился точнехонько на меня и сползать не торопился.

— Селина, — раздалось угрожающе надо мной, — что ты здесь делаешь?

— В засаде сидела, пока вы меня убить не попытались. Может, слезете уже?

Послушно сполз, сел рядом и даже не поленился поинтересоваться:

— Ты в порядке?

На то, чтобы проверить, все ли со мной хорошо, ушло меньше минуты; ощупывание своих придавленных косточек я завершила оптимистичным:

— Нормально.

— Тогда, быть может, объяснишь мне, что ты делаешь здесь, когда должна спать в своей кровати?

— Вас ждала, скандал хотела устроить, — моя просто запредельная честность ознаменовалась долгой, пораженной тишиной, нарушил которую неуверенный вопрос:

— А есть повод?

И это меня очень возмутило:

— То есть, вы до сих пор не вспомнили?!

На этот раз молчал он недолго, а когда заговорил, сразу стало ясно, что озарение таки настигло его темную голову. Наконец-то.

— Что ты хочешь в качестве извинений?

— Чего?

— Украшения? Ткани? Быть может, меха?

— А просто извиниться не вариант? — опешила я. Такого у меня, пожалуй, еще не было. Нет чтобы извинения цветами подкрепить или там коробкой конфет, это я еще понимаю, но вот так взять и откупиться… да сейчас. — Я вас, между прочим, ждала. В корсете ждала, чуть не задохнулась, а вы в это время что делали?

— Допрашивал адептов, — проворчал Вэйд, дернув плечом, — в катакомбах под городом.

— Где-где?

— Где их поймали, там и допрашивал.

— А доставить их к вам никто не додумался, что ли?

Сначала мне показалось, что ответа не будет, что меня просто проигнорируют и сейчас уйдут к себе отдыхать… зря я так плохо думала о Вэйде.

Он не ушел и даже попытался объяснить, что адепты, загнанные в угол, воспользовались какой-то завесой, отгородившей их от преследователей. И пускай городская стража не смогла вскрыть плетение, но дознавателя вызвать они додумались. А для дара Вэйда просто не было преград. Допрос прошел успешно, все было запротоколировано, а завеса адептов все же взломана… мир их подгорелым останочкам.

— Тот, кто составлял плетение, не счел нужным позаботиться о защите тех, кто его использует, — устало сгорбившись, Вэйд оперся локтями о колени, глядя куда-то вперед. Лично я в этой густой темноте с трудом даже его очертания различала и никак не могла понять, что он там разглядывает, — как только на завесу надавили чуть сильнее, в попытке ее пробить, плетение выжгло все изнутри.

— Сурово…

— Адепты не признают ценность жизни. Ни чужой, ни своей.

— И чего? Все совсем плохо? Или чуть-чуть хорошо? Или это военная тайна, и мне знать ни о чем не полагается?

— Тайна? — Вэйн невесело хмыкнул. — Они до сих пор в столице только из-за тебя. Ждут, стараются выгадать момент, еще на что-то надеются. Но это не страшно, вполне возможно, им осталось недолго.

— Почему это?

— Их императорское высочество уже отправил в Темные земли делегацию. До Мглистого удела они доберутся в лучшем случае за неделю, и, если храмовники будут достаточно убедительны, хейзар отдаст им сосуд, который забрал прямо из круга, но так до сих пор и не уничтожил. — Вэйд говорил, но голос его звучал странно. И дело было даже не в том, что он сочувствовал несчастному человеку, волей судьбы ставшему сосудом, совсем даже нет, все было намного эгоистичнее:

— Вы не верите, что это случится? Что сосуд достанется храму, и проблема с адептами сама по себе исчезнет?

— Она все еще жива, — в рассеянной задумчивости Вэйд обнял меня за плечи, подтягивая поближе к себе, — значит, у Раяра свои планы на сосуд.

— А если отдаст? Что будет тогда? — в полной темноте, на лестнице эти его объятия оказались как нельзя кстати.

— Девочку освятят и убьют, лишив Рассах сосуда.

— Жуть какая…

— Отнюдь, — меня обняли чуть крепче, — это залог твоей спокойной жизни. Если сосуд будет уничтожен или хотя бы непригоден для обряда, ты утратишь для адептов всякую ценность.

— То есть, ее можно и не убивать?

— Можно, но, — лица его я не видела, но была уверена, что Вэйд скривился, — Магистрат отрядил для этой миссии претора Авилэри. Он не приемлет полумер, если сосуд попадет в его руки, то будет уничтожен.

В тишине, затопившей холл после этих его слов, моя тихая, неуверенная просьба прозвучала жалко:

— Сводите меня в Главный храм, пожалуйста.

— Что? — рука на плече сжалась… предостерегающе так, но мне было уже все равно. Я просто хотела уже посмотреть на этот кошмар, от которого чета Эллэри так своеобразно пыталась защитить свою дочь.

А защита моя сейчас сидела рядом и зло сопела:

— Ты понимаешь, что мы обручены? Даже то, что ты не носишь кольцо, этого не отменяет, и без моего согласия ты не сможешь остаться в храме…

— А зачем бы мне оставаться в храме? — не поняла я. Быстро, правда, сообразила, чего это мое персональное чудище хмуриться вздумало. — не переживайте, Ваша Забывчивость, из-за одного обеда я вас не брошу. Просто хочу уже посмотреть храм. Если верить вашим рассказам, это, на первый взгляд, чудесное место построено из костей и полито кровью. И я хочу понять, почему остальные этого не видят?

Объяснение мое его вроде как успокоило и даже взбодрило:

— Хорошо. Завтра, утром съездим в храм, там в это время должны проходить песнопения, если я ничего не путаю.

— И вы не забудете?

Меня прицельно чмокнули в лоб, и ведь не промахнулся, что примечательно:

— Нет.

— А эти телячьи нежности к чему?

— Какие нежности? — не понял Вэйд, ну и как я могла оставить драгоценного жениха в неведении? Никак не могла.

— Не соответствующие вашему мрачному статусу.

— Мой статус это как-нибудь переживет, — проворчал он, медленно убирая руку с моего плеча. И сразу стало как-то неуютно. Прохладно, беспокойно… темно, хоть глаз выколи, — пойдем, провожу тебя до комнаты.

Я не возражала, у меня оставалось слишком мало времени, чтобы выспаться, а ведь завтрашний день обещал быть очень интересным, меня ждало невероятное событие.

Первый поход в местный храм.

Глава 5

— Ого… — вцепившись в локоть Вэйда мертвой хваткой, я с тревожным удивлением рассматривала огромное мраморное строение, к которому вела широкая лестница с низкими, очень удобными ступенями. Белые стены, такие высокие и мощные, несокрушимые, мягко сияли в свете утреннего солнца, а в тенях, отбрасываемых надежными, широкими колоннами, топталось несколько девушек, с любопытством поглядывая на нас. Песнопения уже начались, все давно были в храме, и только мы опоздали, чем и привлекли к себе наивные взгляды совсем молоденьких послушниц.

Площадь за нашими спинами была совершенно пуста и тиха, и это заставляло меня цепляться за Вэйда, жаться к его боку и изредка коситься по сторонам.

Если бы не Гарс, раздраженно сопевший позади меня, я бы еще и оборачивалась, полностью сдавшись на милость паранойе. Но Отравитель зачем-то был здесь, с нами, и надежно оберегал тылы.

— Ну что, пойдемте? — мое нетерпение вызвало едва заметную улыбку Вэйда и недовольное ворчание Гарса:

— Пойдемте. — передразнил он меня. — Я, по-вашему, совсем ума лишился, добровольно соваться в этот гадюшник… уж лучше без защитной маски семь часов кряду вытяжку из борски перегонять. Умер бы в мучениях, но хоть не опозоренный.

— Твоя была идея, — безразличный к стенаниям своего друга, Вэйд увлек меня к ступеням, — показать ей инициированных жриц.

— Я предложил, воплощать в жизнь мою гениальную идею должен был ты, — продолжал ворчать Гарс, но послушно шел за нами, будто привязанный, отставая ровно на один шаг.

— Во внутреннюю залу, к Мудрой, меня не пустят.

— Вот и позволил бы мне взять твою невесту после обеда. — неохотно пошел на попятную Отравитель. — Сегодня у меня свободен весь день, я бы ей и храм показал, и Мудрую вместе со всеми ее жрицами…

— И свою лабораторию, — язвительно перебил его Вэйд.

Я скромненько молчала, жадно прислушиваясь к их разговору, отчаянно желая, чтобы арочный вход не приближался так быстро. До нас уже долетали легкие, воздушные, будто бы кружащие в воздухе мелодии.

— Ты поэтому меня на песнопение потащил? — лица Гарса я не видела, но была уверена, что он неприятно скривился. Наблюдала я уже такое выражение запредельного недовольства на лице Отравителя. Худое и слегка вытянутое, с длинным носом и острыми скулами, оно сразу же приобретало какой-то зловещий вид. — Мстишь мне за то, чего я еще даже не совершил?

— Три раза, — туманно напомнил Вэйд.

— Неудачные попытки, — невозмутимо отозвался Гарс, — хочу заметить, что твой упрямый дворецкий не то, Селину мне не отдал, но даже в дом не пустил…

— Подождите, вы хотели забрать меня в свою лабораторию? Три раза? — не выдержала я, вывернув голову насколько это только было возможно, чтобы взглянуть на этого типа.

— Всего лишь маленькая экскурсия, — горячо заверил тот, добавив тихо, — и парочка неопасных анализов…

— Ганэш, — одернул его Вэйд.

— Она бы не пострадала, — вскинулся Отравитель, оправдываясь, спеша высказаться раньше, чем мы преодолеем последние четыре ступени, — я бы никогда не причинил вред твоей невесте. Вэйд, ты должен мне верить, сколько мы уже знакомы? Да мы же воевали вместе!

— Воевали? — удивилась я. — Так последняя война закончилась больше тридцати лет назад…

— Интересно? — оживился Гарс, порывисто качнувшись ближе и зашептав. — Как насчет встретиться за чашечкой чая, в каком-нибудь уютном кафе? Где я все тебе подробно расскажу.

— Ганэш, — на этот раз в ровном голосе Вэйда проскользнули раздраженные нотки, и Гарс покорно заткнулся.

В храм мы ступили под переливчатую, дивную мелодию, в гробовом молчании.

Огромное светлое помещение с колоннами и сводчатым потолком было до отказа забито нелюдьми. Светлые были везде. И все они стояли спиной к нам, благоговейно внимая мелодии, в которой можно было различить густой гул струн, звонкие переливы флейты и ненавязчивую дробь, такую глухую и мягкую. И голос, сильный и напевный, он вплетался в мелодию, дополняя и завершая ее.

— А это…

— Мертвый язык, — не дав мне сформулировать вопрос, тихо ответил Вэйд, когда я осознала, что не понимаю ни слова, и решила полюбопытствовать, — благословение седьмой ступени. Благодать.

О том, что седьмая ступень — самая простенькая, я уже знала, хотя до сих пор не могла понять, как у них тут все работает.

— Бездарно потраченные пятнадцать минут моей жизни, — вздохнул Гарс.

И это он еще не посчитал, сколько времени ему придется потратить, сопровождая меня во внутреннюю залу, но жалко мне его не было. Экспериментатор, энтузиазмом на всю голову стукнутый, хотел затащить меня в свою лабораторию и неизвестно что сделать, мне ли ему сочувствовать?

Песнопение и правда длилось почти пятнадцать минут, за которые я успела взбодриться, почувствовать прирост сил и ощутить, как потеплело в груди от разгоревшейся чуть ярче искры. Мне было так хорошо и спокойно, что хотелось смеяться… пока я не глянула на Вэйда. Желая найти в его лице отражение своей радости, я наткнулась на упрямый взгляд, плотно сжатые губы и нездоровую бледность.

— Эй, Грюнэр? — позвала тихо, но не дождалась ответа. Он продолжал смотреть перед собой, прямой и непреклонный. — Вэйд?

— Полукровки, — вздохнул Гарс, неодобрительно покачав головой, — они слишком восприимчивы к благословениям. Врожденный дефект из-за смешения кровей.

— И что делать?

Песнь рассыпалась по полу, взлетала под самый потолок звонким эхом, легким ветром касалась кожи и злорадно мучила моего жениха.

— Ничего. Вывести его мы не сможем, он не пойдет, придется ждать, пока песнь завершится.

— Но ему же плохо, — вытащив платок из-под манжеты, я старательно промокнула испарину, проступившую на его лбу, с беспокойством отметив, что Вэйд даже не заметил моего прикосновения.

— Очень плохо, — хмуро подтвердил Гарс, — пусть платит свою цену за недоверие.

— За какое еще недоверие? — Песня меня больше не интересовала. Не такая уж она и замечательная, если прислушаться. Что я в ней вообще нашла?

— Вэйд знал, что так будет, но не посчитал нужным отправить нас вдвоем. Решил, должно быть, что я выкраду тебя прямо из храма.

— А вы бы выкрали?

— Не настолько сильно мне хочется тебя изучить, чтобы портить отношения с тем, кто в свое время спас мне жизнь, — громче, чем следовало, возмутился Гарс. Несколько горожан, стоявших в последнем ряду, обернулись в удивлении, но быстро поняв, кто топчется всего в трех шагах от них, быстро отвернулись, невольно подавшись вперед, подальше от нас. Заметив это, Отравитель смущенно кашлянул.

— Ну выкрасть же из дома своего спасителя вы пытались. Целых три раза.

— Все должно было пройти тихо и незаметно, — огрызнулся он, — я бы забрал тебя всего на пару часов. Вернул бы до ужина, Вэйд и не заметил бы, что ты пропадала.

— Послушайте, Гарс…

— Ганэш, — перебили меня.

— Что?

— Ты постоянно забываешь о правилах этикета. И, раз уж ты не в состоянии запомнить, что ко мне нужно обращаться лорд Гарс или легат Гарс, то просто зови по имени.

— Вы же понимаете, что я сейчас не засмущаюсь и не начну звать вас лордом Гарсом? Ганэш, так Ганэш.

— И на ты, пожалуйста, — ухмыльнулся он.

— Да без проблем, — легко согласилась я, подавившись вздохом от его следующей фразы:

— Вэйд почернеет от злости, когда узнает, что со мной на неофициальный тон ты перешла раньше, чем с ним.

— И как он только вас терпит?

— Со временем поймешь. — пообещал Гарс, чтобы в следующее мгновение опровергнуть свое же заявление. — Знаешь, как Селину в детстве звали? Нет? Ну что ж, тогда я буду звать тебя Сэл. Ты же не против? Я рад.

И не успев даже слова сказать, я вдруг стала Сэл.

Мелодия оборвалась резко. Вот эхо еще тянет за собой звук, а в следующее мгновение все будто обрубили. Песнопение завершилось, Вэйд вздрогнул и пошатнулся, но устоял на ногах, поддерживаемый сразу мной и Ганэшем.

— Его нужно отвести в сторону, — заметил Отравитель, вглядываясь в зашевелившуюся толпу, — пока нас не затоптали.

Женишок мой подмороженный только зашевелился, а мы его уже под ручки, не сговариваясь, потащили в самый темный угол, за колонны, спугнув стайку послушниц, обитавших там до нас.

Опершись рукой о гладкий мрамор, Вэйд несколько раз глубоко вздохнул, приходя в себя.

— Это очень безответственно с вашей стороны, — с неудовольствием заметила я, следя за тем, как мимо нас проплывает непрерывный поток. Все толпа в едином порыве хлынула к арочному выходу, оставив за собой всего несколько светлых, задержавшихся для того, чтобы бросить монетку в фонтан или приложиться к ручке Мудрой, — вы же чуть не убились.

— Благодать не способна мне навредить, — хрипло ответил Вэйд, массируя левый висок чуть подрагивающими пальцами, — просто вчера я потратил слишком много силы, не успел ее восстановить и оказался не готов к… этому.

— Не способна навредить? — шепотом вознегодовала я. — Помнится, мое благословение вам очень хорошо навредило.

— Вторая ступень, — подал голос Ганэш, — не стоит путать благословение Мудрой с Благодатью. Все с ним будет хорошо. Ну промучается сутки мигренью, разве это важно?

— А ты точно врач? — нет, ну появились у меня сомнения. Такое равнодушие к человеческому здоровью я ожидала от здравоохранения в моей прошлой жизни, но никак не в этом мире. Мне почему-то казалось, что тут все серьезней.

— Вэйд не мой пациент.

— А чей?

— Ничей, — пожал плечами Ганэш, покосившись на Вэйда. Я тоже на него посмотрела. С неодобрением.

— Вы что, не следите за здоровьем?

— Мне нет нужды за ним следить, оно меня не подводит, — огрызнулся он.

И вот стоит передо мной эта бледная немочь, шатается и утверждает, что сильна как бык и так же здорова. Ну ага, оно и видно.

— Путь свободен, — встрепенулся Отравитель, отвлекая меня от выразительного разглядывания моего бледненького жениха, — пойдем. А он пусть в себя приходит.

— Но…

— Никаких «но», чем быстрее ты здесь все осмотришь, тем быстрее мы покинем это место. — с этими словами меня и потащили прочь из надежного укрытия, крепко схватив за кисть.

— Так ты же светлый, тебе тут должно быть приятно.

Ганэш резко притормозил, обернулся, и, схватив меня за плечи, проникновенно заглянул в глаза:

— Сэл, в первую очередь я адекватный. И как всякий адекватный мий-асэ точно знаю, что это наимерзейшее место.

— И много в Светлой империи таких? — едко спросила я. — Адекватных?

С совершенно непроницаемым выражением лицо, мне гордо ответили:

— К несчастью нет. Есть опасения, что я один такой.

И вот протащил меня весь такой эксклюзивный мужик сквозь двустворчатые высокие и светлые двери, расположенные в дальнем конце этого огромного зала. А там, купаясь в солнечном свете под журчание воды в круглом фонтане, нас встретили странные девушки в белых свободных одеяниях. У послушниц платья были серые, невзрачные, позволяющие им скрываться в тенях, а у этих дружелюбных красавиц наряды сияли снежной белизной, казалось, что даже в темноте они будут светиться. Длинные волосы собраны в мудреные косы, на свежих, молодых лицах — приветливые улыбки, а в глазах — мерзлая пустота, прозрачный лед, сияние которого с непривычки можно принять за искры счастья.

Все молодые, красивые, полные сил, и среди них одна женщина в полупрозрачной накидке, лежащей поверх белого платья.

Когда мы переступили порог, смех резко прекратился, все, как по команде, обернулись к нам. Два десятка бездушных, улыбающихся чудовищ. И если жених мой был просто чудовищем, которое с натяжкой еще можно было назвать домашним, то эти вот улыбающиеся красотки вселяли безотчетный, подсознательный ужас на уровне инстинктов. Дикие, неприручаемые монстры.

Почувствовав, что я встала, как вкопанная, Ганэш дернул рукой, непонимающе ко мне обернувшись.

— А давай вернемся, — несмело предложила я, — там Вэйд…

— Вернемся, — покивал этот гад, с противненькой, понимающей такой улыбкой, протянув, явно копируя чьи-то интонации, — но сначала монетку в фонтан бросим, удачи в судьбе попросим.

— Не надо.

А женщина, медленно поднявшись с бортика фонтана, уже плыла к нам… я бы даже сказала — кралась. Как хищник, почувствовавший добычу.

А мне совсем не хотелось, чтобы она приближалась, чтобы касалась меня, чтобы касалась моей искры. Не знаю откуда пришла эта уверенность, но я не сомневалась ни секунды в том, что эта женщина, стоит ей лишь раз до меня дотронуться, узнает, кто я на самом деле, и меня уже никогда отсюда не выпустят.

— Пожалуйста…

Я уже не просто стояла, я старательно пятилась назад, пытаясь сдвинуть с места будто бы вросшего в мраморные плиты Отравителя. Усмешку, всего мгновение назад кривившую его губы стерла тревога:

— Что?

— Уйдем отсюда, скорее.

Женщина, почувствовав, что что-то не так, ускорилась:

— Что же вы стоите? — сильный, очень красивый голос, который всего несколько минут назад пел, разносясь по большому залу, сейчас звенел от напряжения. — Пройдите к фонтану, согрейтесь в сиянии…

— Знаете, мы, пожалуй, как-нибудь в следующий раз приобщимся к этим вашим светлым штучкам, — перебил ее Ганэш, совсем тихо добавив, — рано мне еще становиться блаженным дурачком.

Из внутреннего зала я почти бежала, таща за собой несопротивляющегося, очень удивленного моим поведением Отравителя.

Вэйд тоже удивился, увидев, как я спешу к нему, а за мной, с совершенно непонимающим видом, идет его несносный друг, руку которого я не сообразила отпустить.

В прохладной тени храма Вэйд быстро пришел в себя, и так же, как Ганэш, не стал сопротивляться, когда я, ничего не говоря, ухватила его за руку и потащила прочь. Маленькие пальчики Селины неспособны были полностью обхватить широкую ладонь, но я очень старалась не выпустить из рук ни отравителя, ни дознавателя.

Уже только внизу лестницы, я смогла перевести дух.

— Жуть какая.

— Что случилось? — высвобождать свою руку Вэйд не стал, в отличие от Ганэша, но ответа потребовал не от меня, будто бы сомневаясь в том, что я смогу понятно объяснить, что это сейчас было.

— Девочка увидела жриц вблизи и ее это почему-то сильно впечатлило.

— Они же страшные, — поддакнула я, поежившись, — и совсем пустые внутри. Как так?

— Легко, — фыркнул Ганэш, оглядываясь в поисках нашей кареты. Совсем недавно она стояла на другом конце площади, у входа в парк, но сейчас, за тремя пристроившимися в той же стороне повозками и толпой горожан, незаметно наполнившей площадь, ее не было видно, — выжгли всю сущность во время инициации. Безоговорочная преданность Мирай и лишнее место для хранения света.

Вэйд болезненно поморщился:

— Как бы плоха не была Рассах, но адепты ее культа хотя бы не утратили себя.

— Как не странно, но я полностью с тобой согласен, — хмыкнул Гарс, — они, конечно, безумные фанатики, но это, по крайней мере, их осознанный выбор.

— Какой-то недобрый у вас свет, — грустно призналась я.

Отравителя очень позабавила моя наивная простота:

— А кто тебе сказал, что свет должен быть добрым?

— Ну тьма же у вас тут вроде как злая, значит, свет должен быть добрым.

— За этим тебе лучше обратиться к человеческим проповедникам, — сдержанно заметил Вэйд, едва ощутимо погладив мои пальчики, чем вызвал непонятное какое-то, смутное желание: то ли отпустить его руку немедленно, то ли сжать покрепче.

— Дааа, — весело протянул Гарс, — после того, как император выделил им земли, во всех храмах Всеединого только и разговоров о том, что спасти людей их богу помогла Мирай. Никто уже и не хочет вспоминать о том, что не только темные не считали человеческую жизнь важной, но и мы не одно десятилетие строили свои города на их крови. Зато теперь мы светнесущие. Добро в чистом виде.

Не сдержав эмоций, он сплюнул под ноги.

— И никто не видит, что в храме что-то не так? У тех девушек глаза совсем мертвые.

— Это жрицы. И если ты спросишь у кого-нибудь, не кажется ли ему, что с жрицами что-то не так, любой ответит, что все дело в сиянии Мирай, коснувшемся этих избранных счастливиц.

— Но я же это вижу, и родители Селины… и еще же должен был кто-то заметить… — я беспомощно посмотрела на Вэйда, — разве нет?

— Эллэри смогли разглядеть опасность, поджидавшую их дочь, лишь после того, как я ее им показал, — неохотно отозвался Вэйд, — нельзя исключать вероятность, что есть и такие, кто чувствует опасность, возможно, некоторые даже прячут своих дочерей, спешно выдают их замуж, лишь бы погасить искру, но таких слишком мало.

— А как вы моим родственникам глаза-то открыли?

— Это очень длинная и интересная история, но, может, мы продолжим разговор где-нибудь в другом месте? — неприязненный взгляд, которым Ганэш окинул храм, говорил сам за себя.

— А как насчет посидеть за чашечкой чая в каком-нибудь уютном кафе, где вы все подробно мне расскажете? — ехидно предложила я, припомнив его же собственные слова.

Ну… кто ж знал, что он согласится, и окажусь я в какой-то тихой кофейне, на втором этаже, в огромном кресле с чашкой в руках, до краев полной каким-то подозрительным напитком, пахнущим шоколадом. Назывался он нарын, и я бы сказала, что это вполне удачная помесь какао и кофе.

Ганэш меня обманул. История о том, как они притащили в дом к Эллэри настоящую жрицу, хоть и была очень интересной, но совсем не длинной. Да и насколько можно растянуть небольшой квест: получить письменное разрешение одного из главных дядечек магистрата, сунуть эту бумажку надменным храмовникам под нос и выбрать любую понравившуюся пустоглазку. Прокат, блин, жриц.

Как заверял Ганэш, самым сложным было как раз таки найти подходящую девушку с искрой, которую Вэйд сможет взять в жены, а уж разрешение на вывоз жрицы из храма ушло совсем мало времени. Три минуты шантажа и угроз, парочка фирменных отравительских улыбок — и бедный мужик из магистрата, попавшийся на горяченьком и запуганный по самую печенку, готов был подписать все, что ему бы не подсунули. Договориться с семьей Эллэри, чтобы те отдали свою единственную дочь пугающему полукровке, тоже удалось достаточно легко.

Увидев жрицу вблизи и хорошенечко к ней присмотревшись, они единогласно согласились, что лучше отдать ребенка дознавателю, чем собственными руками превратить Селину в куклу.

— Селина, ты слушаешь? — Ганэш просто не мог стерпеть невнимания к своей персоне.

— Конечно, слушаю, — подтвердила я, продолжая разглядывать оживленную улицу. Панорамное окно давало возможность любоваться не только лепниной на фасаде здания напротив, но и разглядывать спешащих по своим делам горожан.

Я впервые могла спокойно понаблюдать за светлыми в их привычной среде обитания и просто не имела права упустить эту возможность. Внимательно слушать же мне это не мешало… хотя Отравитель считал иначе:

— Сэл, в конце концов, это невежливо — демонстрировать собеседнику такое явное пренебрежение.

С неохотой прервав умиротворяющее созерцание, я внимательно уставилась на Гарса.

— Так-то лучше, — довольно покивал он.

— С каких пор ты зовешь ее Сэл? — подал голос Вэйд, которому совсем не мешало, что я, вместо того, чтобы на него смотреть, жадно вглядываюсь в улицу за окном.

— С тех самых, как она зовет меня по имени, — с довольной улыбкой Ганэш откинулся на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя полное довольство жизнью.

Неудовлетворенный ответом Вэйд вопросительно посмотрел на меня.

— Я поддалась на провокацию, — со вздохом отставив чашку, тоже откинулась в кресле, побарабанив пальцами по подлокотнику, — когда вы в храме из себя статую изображали.

Легкий звон, с которым чашка встречается с блюдцем, мерный гул негромких разговоров и ненавязчивый кофейный запах, к которому я уже успела привыкнуть, но который никуда не делся. Такая приятная, умиротворенная атмосфера, просторное, светлое помещение, выдержанное в теплых, темных тонах и такой тяжелый, неприятный взгляд чем-то очень обиженного жениха.

Ну вот что ему опять не так?

— Что?

Ганэш сразу понял «что»:

— Я же говорил, что его это разозлит.

— Я не злюсь.

— Да брось, я с твоей невестой общий язык нашел раньше…

— Селина! — радостный девичий вопль отдался тупой болью в затылке. Это было ужасно, катастрофично, просто непоправимо. К нам величественно плыли три девицы. Платья с пышными юбками, корсеты, замысловатые прически и широкие улыбки.

Признаться, при виде надвигающейся на нас девичьей мощи я с трудом подавила постыдное желание выпрыгнуть в окно.

— Доброе утро, — пробормотала я неуверенно, неохотно поднимаясь из кресла. Мужчины, с восхитительно-равнодушными рожами, также были вынуждены встать.

Ох уж этот этикет, глупые условности и нудные правила хорошего тона.

Быстрые объятия и брезгливый поцелуй у щеки я еще как-то выдержала, но когда эти милашки решили составить нам компанию, с опаской поглядывая на Вэйда, но упрямо настаивая на своем, я малодушно соврала:

— Рада была вас видеть, но мы как раз собирались уходить, — подружки Селины расстроились. И это было очень искреннее чувство хищника, упустившего свою жертву. Они знали, просто не могли не знать, что случилось с их дорогой подругой, и желали услышать подробности, набрать материала для сплетен, оживить свою унылую, скучную жизнь.

А я так подло лишала их развлечения своим спешным побегом.

— Пожалуйста, скажите, что это не лучшие подруги Селины, — шепотом взмолилась я, когда мы спускались по лестнице со второго этажа, а я старалась не сильно ежиться, спиной ощущая внимательные, оценивающие взгляды наивных девичьих глаз.

— Мне нечем тебя обнадежить, — разбил мои несмелые надежды Вэйд.

Глава 6

Исполнительного дворецкого, что так самоотверженно оберегал меня от Гарса, звали Ве́рети. И после злополучной встречи в кофейне со стаей хищных ледей ему приходилось защищать меня не только от излишне деятельного друга своего нанимателя, но еще и от изящных, утонченных, хорошеньких, как рассвет, девушек с хваткой бульдога и напором шестисоткилограммового буйвола, почуявшего поблизости львов.

Девы перли напролом, не глядя по сторонам и не замечая ничего на своем пути.

Сначала были записки с приглашениями на чай, радостные заверения, что они просто счастливы знать, что я, наконец-то, достаточно окрепла, чтобы покидать дом, и легкий укор, смешанный с недовольством от того, что я не удосужилась сообщить своим самым близким подругам о внезапной смене жительства.

Самым близким… Какая прелесть.

В каждой записке чувствовалось дикое нетерпение, желание схватить меня, связать и пытать так долго, как только смогут, чтобы выведать все: начиная с того, что со мной делали адепты, и заканчивая моим заселением в дом дознавателя.

Не без помощи Джаи я отклоняла их предложения, старательно строча ответные записочки, с ужасом ожидая очередной встречи с подругами Селины и надеясь отложить ее на как можно более поздний срок. В идеале, навсегда.

Хуже всего было даже не то, что я их не помнила, это-то как раз дело поправимое, самое ужасное заключалось в том, что они мне не понравились. Сразу. С первого взгляда. Не вызвали эти леди у меня желания познакомиться поближе.

И оттого их внезапное появление на пороге дома Вэйда в один солнечный, не предвещающий беды день стало неприятным потрясением.

Но на выручку мне пришел неизменный Верети. Три раза они пытались ворваться в мою спокойную жизнь и три же раза уходили ни с чем. В первый их визит оказалось, что я восстанавливала силы в загородном доме семьи Эллэри, во второй раз я поехала вместе с Джаей навестить ее маму, что жила не так уж и далеко от столицы. В третий раз фантазия Верети тоже не подвела, и я, оказывается, решила пройтись по магазинам.

— Леди уехала около получаса назад, — с каменной рожей вещал он, пока мы с Джаей жадно прислушивались к разговору, спрятавшись в узком коридорчике, ведущем на кухню. Видно нас отсюда не было, зато нам все было просто прекрасно слышно, — и мне неизвестно, когда она вернется.

— Она нас избегает, — раздраженно заметила одна из хищниц. Невысокая, изящная и очень красивая блондинка с невероятной прической на голове.

Я б ей конфетку за сообразительность дала… хотя, вряд ли, эти красотки сладкое ели.

Четвертый приход ледей оказался последним… для Верети.

Если раньше, выбравшись из светлой кареты, щедро украшенной позолотой, девицы тут же начинали безостановочно щебетать, неспешно подходя к дому, то на этот раз они шли молча, лениво оглядывая пустую улицу. Странное поведение, которое легко можно было бы списать на решимость во чтобы то ни стало добраться до меня…

Карета же, обычная, белая, не опошленная позолотой, уехала тут же, стоило ледям из нее выбраться.

— Верети! — позвала Джая, вместе со мной наблюдавшая за приближением девиц из-за полупрозрачной занавески.

Мужчина появился рядом неслышно:

— Звали?

— Они опять тут, — пожаловалась я, — только вчера же приходили.

— Раньше хотя бы три дня выжидали, — неодобрительно кивнула племяшка.

Верети лишь сдержанно улыбнулся, поправляя манжеты белой рубашки и одергивая жилет:

— Пройдите, пожалуйста, в гостиную.

Мы послушно сбежали, притаившись и прислушиваясь. Интересно очень было, куда меня занесет богатая мужская фантазия на этот раз. Никто, пожалуй, не ожидал, что сразу после дружелюбного:

— Утро ясное, леди…

Мы услышим странный хрип и грохот резко открывшейся двери.

Было ясно, что случилось нечто очень нехорошее, но вместо того, чтобы бежать и прятаться, мы ринулись на звук. Непуганные и глупые, застыли в холле, с ужасом глядя на то, как Верети, полулежит, опираясь плечом о стену и зажимая ладонями вспоротое горло, а в дом, переступая через него, входят леди со зверскими выражениями на мордашках.

Одна за другой, преодолевая порог, они теряли свои лица. Кожа бледнела и сминалась, волосы истончались и полностью исчезали. Раздаваясь в плечах и теряя человеческий облик, они закутывались в черные тряпки, вытягиваясь вверх, из хрупких барышень в воздушных платьицах превращаясь в лысых, страшных мужиков в балахонах.

— Какого черта?

— Дядя защиту поставил, чтобы чужую магию в доме глушило, — прошептала Джая, схватив меня за руку.

Как по мне, лучше бы он защиту поставил, чтобы никого чужого в дом не пускало, так было бы куда как безопаснее.

— Найан с помощницами на ярмарке, — нервно вспоминала я вслух, — остальные наверху…

— К чему ты это говоришь? — племяшка послушно отступала вместе со мной, не отводя взгляда от истекающего кровью мужчины. Его она знала с детства, видела, когда в его светлых волосах появилась первая седина… к слову, позже, чем у еще, в общем-то, совсем не старого на вид Вэйда; помнила, как он прикрывал ее проделки, чтобы ей не досталось от дяди, и сейчас просто не могла бросить Верети умирать.

— Нужно бежать.

Адепты наступали медленно, не делая резких движений, будто бы боясь спугнуть. Хрип за спиной их нисколько не трогал.

— Мы не можем бросить его одного, — Джая дернулась, разжимая пальцы, отпуская мою руку, но я не позволила ей этого сделать.

— Не дури. Их трое, и они сильнее, нам нужно бежать. Кто-нибудь непременно спустится вниз, поможет Верети. Нужно увести этих уродов отсюда.

— Не убегать, — коряво не согласился лысый, расслышав мои слова. У этих со светлым наречием были проблемы посерьезнее, чем у моих предыдущих похитителей.

— Да сейчас, прям таки и не убегать, — огрызнулась я, думая только об одном: в конце коридора есть запасной выход, — кто вас вообще учил людей посреди бела дня похищать?

— Ты не человек.

Стеклянный шар, брошенный нам прямо под ноги, оказался неприятным сюрпризом. Тонкие его стенки рассыпались осколками по полу с тревожным звоном, а хранящийся внутри сизый дым тут же распух, вспенился, занимая все пространство.

Бежать мы бросились одновременно. Зажимая носы ладонями и толкаясь плечами, ломанулись к двери. И не успели. Дым настиг нас раньше, заполнил собой весь дом, оглушая и усыпляя.

И самое обидное, пожалуй, заключалось в том, что адептам этот дым совсем не мешал.

Когда свалилась Джая, я пыталась тащить ее за собой, ничего не видя вокруг и часто моргая заслезившимися глазами, пока и сама не осела обессиленно на пол, чувствуя, как тяжелеют веки.

Я еще боролась, упрямо цеплялась за реальность, даже пыталась брыкаться, когда один из адептов поднял меня на руки, но уже ничего не могла сделать.

Только безвольно следить за тем, как меня выносят из дома, небрежно переступая через Верети. Усыпленный дымом, он казался мертвым… Хотелось верить, что только казался.

Потом был резко ударивший по глазам солнечный свет, заставивший чуть взбодриться, и невероятный по своей фантастичности вид на дом Вэйда.

Темный, высокий, с большими окнами, ослепленными сейчас дымом, что медленно рассыпался по земле, выползая из открытой двери на улицу и тая под солнечным светом. А меня на руках держала хрупкая блондинка с чуть съехавшим набок носом. Личины вернулись на свое место, стоило только адептам выйти из дома.

Впервые за все время моего здесь проживания я очень сильно пожалела, что эта улица всегда такая пустынная. Ну пусть бы хоть кто-нибудь нас заметил. Ну пусть. Пожалуйста…

***

Короткий миг полной темноты, в который оборвались мои мольбы, разбился о резкий, грубый рывок. Меня забросили в карету и закрыли дверцу, оставив в одиночестве.

Уроды решили, что я вырубилась, и расслабились. А я, как бы наоборот, только в себя приходить начала.

Карета тронулась, и мы поехали. Неспешно, очень естественно, не привлекая к себе внимания, выехали с тихой улочки на широкую дорогу, нырнув в шум города.

Несколько секунд я просто лежала на сидении так, как меня на него забросили, упрямо пытаясь расшевелить онемевшее тело.

Уснуть, как Джая, я не уснула, но контроль над телом на время потеряла и теперь пыталась отчаянно его вернуть. И старания мои были вознаграждены, через некоторое время мне удалось сесть, кусая губы и сдерживая страдальческие стоны.

В карете было темно, но я не решилась отдернуть шторку, дожидаясь того момента, когда окончательно справлюсь со слабостью и смогу нормально шевелиться, очень надеясь, что ехать нам еще далеко, и у меня есть шанс сбежать. Надежда — это единственное, что позволяло мне держать себя в руках.

— Там департамент, — раздалось неожиданно из-за тонкой стенки. Голос был мужской, низкий, не очень громкий и без всякого акцента. Можно было бы подумать, что адепты на свой родной язык перешли, но это было бы очень странно, если учесть, что я их понимала.

— Поедем через парк, — предложил другой голос.

Ну, а с другой стороны, почему бы мне их не понимать? Должна же я была получить какие-то бонусы от участия в обряде? Мало ли, вдруг это один из них? Из моих новых маленьких талантов, о которых Ганэшу лучше не знать…

— Так дольше, — спорили между тем мои похитители.

— Безопаснее, — не согласился тот первый, что упоминал про департамент, и мы плавно завернули. В парк. А там дорога для транспорта неширокая, я это точно знала, мы через этот же парк в храм ехали.

Дорога узкая, кусты, опять же, по краю густые, очень на акацию похожие, предположительно, без толстых веток, и если я внезапно в один из этих кустов вывалюсь, меня даже не заметят.

Когда по крыше с треском проскользила ветка, я предпочла считать это знаком и решила, что пора действовать.

Как же, все-таки хорошо, что к выезду из столицы, от улицы, на которой жил Вэйд, вело только две дороги, и одна из них проходила как раз ряжом с департаментом… Дознания или Военных дел — неважно, главное, что адепты не рискнули ехать мимо, предпочли перестраховаться и подарили мне возможность спастись.

Дверца кареты была не заперта и открылась с едва слышным щелчком, чтобы тут же быть захлопнутой какой-то веткой. Эта дорога оказалась еще уже той, которую я помнила, но деревянные таблички, выкрашенные в красный цвет и указывающие направление, явно свидетельствовали о том, что дорога не для пеших прогулок предназначена, а для конных поездок. Одностороннее движение, узкий проезд, как же мне это нравится.

Во второй раз дверь я открывала медленно, с опаской, ожидая, что ее сейчас опять что-нибудь захлопнет, и получу я по носу.

Опасения мои не оправдались, мы выехали на относительно чистый участок, вокруг были только аккуратно подстриженные кусты, никаких деревьев, подозрительных сучьев или коряг.

Казалось бы, можно прыгать, но скорость у нас была достаточно приличная, и я боялась.

Боялась недолго, ровно до того момента, как услышала лошадиное ржание позади нас.

Это было чем-то вроде сигнала свыше. Или сейчас, или никогда.

Я выбрала «сейчас» и, стиснув зубы, выпрыгнула из кареты, с трудом подавив порыв трусливо взвизгнуть. Кусты приняли меня достаточно радушно, лишь оцарапали лицо и руки, выдрали клок волос и распороли рукав моей рубашки.

Зато почти целая, живая и свободная, я выбралась на дорогу и побрела в противоположную сторону от скрывшейся за плавным поворотом кареты с адептами.

Шла бодро, почти бежала, очень впечатлив своим видом извозчика, ехавшего мне на встречу, и бородатого мужика на коне, встреченного мною уже почти у выхода.

— Леди, вам помочь? — окликнул он меня, спешившись, но не спеша приближаться, будто боясь напугать.

— Не подскажете, в какой стороне департамент? — голос дрожал от быстрой ходьбы и нервного напряжения, убойной дозы адреналина и страха. Я сама себе сейчас казалась очень храброй, просто замечательной, но справиться с пугливым нетерпением не могла. Я была смелой и боялась до дрожи одновременно.

Не знаю, о чем подумал мужик, когда исцарапанная и неопрятная девица с горящим взглядом и дрожащими губами спросила у него, где находится место, в котором обитают самые жуткие чудища города, но послушно махнул рукой влево, вверх по улице.

— Благодарю, — мне все еще было глубоко наплевать, к кому я сейчас шла, к Вэйду или Ганэшу, мне просто очень хотелось поскорее оказаться в безопасности. Потому что рано или поздно адепты поймут, что я пропала и, вполне возможно, попытаются отыскать.

На меня оборачивались, пару раз даже подходили, предлагая помощь, кто-то тыкал пальцем, а я шла, почти бежала, на ходу выбирая листики из косы, и просто очень собой гордилась, старательно загоняя страх на второй план. Сбежала, спаслась собственными силами, сама. Ну разве же я не молодец?

Оказалось, не молодец.

Мне это прямым текстом, в лицо Ганэш заявил.

Прифигевшая при моем появлении девица в белой мантии, очень на врачебный халат похожей, бросилась сообщать Отравителю, что ворвалась в его отделение какая-то психованная и требует подать сюда главного.

И ведь главного я получила, обрадовалась ему даже и радовалась, пока он меня по белым, стерильным каким-то, коридорам вел, успокаивающе за руку держа. А уж когда в логово свое затащил, да дверь за нами запер, тогда и началось самое веселое, и радость моя затухла.

— Совсем с ума сошла? — взъярился Ганэш, толкая меня к столу. А там мензурки какие-то, колбочки, реторта даже была, и меня прямо на эту стеклянную хрупкость швырнули.

И вот интересно, кто из нас с ума сошел? А если бы я на все это свалилась? Не удержалась бы на ногах и расколотила все к чертовой бабушке. А он же тут не простой химик, он отравитель! Кто может поручиться, что вон в той пробирке, мирно стоящей в штативе и пугающей меня насыщенным красным цветом своего внутреннего мира, не зреет какая-нибудь смертельная гадость?

— Вообще-то…

— Кто тебя из дома выпустил? — не унимался он. — Ты хоть представляешь, что с нами теперь Вэйд сделает?

— Не знаю…

— Даже не удивлен!

А я же умная, я терпеливая, к тому же очень героическая, меня так просто из себя не выведешь… сегодня. Сегодня у меня хватило сил не сорваться и спокойно повторить:

— Не знаю, что он с тобой сделает, но мне благодарность выпишет.

— Что? — не понял Гарс, и будто только сейчас меня увидел. — Что с тобой случилось?

— У нас в доме один серьезно раненый, надеюсь, еще не труп и куча бессознательных тел, и я тебя очень прошу туда кого-нибудь направить, — удивительное просто спокойствие, такое приятное, теплое, щекотное, а то, что руки дрожат, и перед глазами все плывет — мелочь несущественная, и вообще не важно, — а меня вот адепты похитили, увезти пытались, но я сбежала.

Странно на меня посмотрев, но не переспрашивая, Ганэш на несколько минут покинул кабинет, оставив меня одну среди своих опасных реактивов. И я стояла, дрожала и ждала, боясь даже глубоко вздохнуть. Просто состояние такое было… шаткое.

И ощущение тревожное, будто бы стоит мне только лишнее движение сделать, как я в истерику сорвусь.

Вернулся отравитель со стаканом воды и розоватым порошком.

— Успокоительное, — пояснил он, проигнорировав мой недоверчивый взгляд, — выпей. Группу я отправил, за Вэйдом послал. Быть может, мы успеем перехватить адептов.

— Спасибо.

Я успела выпить порошок, разместиться в кресле Ганэша и даже обзавестись такой же белой мантией, как и те, что носили здесь все. Включая непосредственное начальство, что сейчас с озабоченным видом ходило перед столом, периодически предлагая залечить мои царапины. Вот только для того, чтобы их вылечить, мне нужно было выпить какую-то намешанную отравителем гадость мутного бледно-голубого цвета… а я еще очень хорошо помнила, как меня после прошлого такого лечения корежило. Вот только тогда рядом был Вэйд, который меня по комнате на ручках таскал, чтобы облегчить действие смеси, а сейчас кто этим озаботится?

— Сэл, ну побереги ты его нервы, — уже в который раз потребовал Гарс, — ты же просто ужасно выглядишь. Вэйд сейчас придет…

— Хорошо, — вздохнула я, заметив промелькнувшее во взгляде Отравителя торжество. Радовался он рано, потому что пить какую-то оздоровительную смесь у меня не было никакого желания, — скажи, где у вас тут уборная, я приведу себя в порядок.

— Селина.

Укоряющие взгляды на меня никогда особо не действовали, что очень часто доводило маму до тихого бешенства. И Ганэша эта моя невосприимчивость тоже не обрадовала. Мотнув головой влево, туда, где виднелась обычная дверь из белого дерева, почти скрытая от меня сейчас столом с целым набором сосудов и трубочек, собранных в странный агрегат, чем-то напоминающий выпариватель.

Неуверенно выбравшись из кресла, я медленно побрела в указанном направлении. Параноидальная мыслишка, что за этой дверью на самом деле не вполне привычный мне санузел, а какая-нибудь страшная комната с разделочным столом, на котором меня будут изучать, вырвала из груди нервный смешок. Сейчас я имела право быть трусливой, мне простительно, я жертва похищения… второго.

Страхи так и остались страхами, за дверью меня ждал только туалет. Светлый, чистый до колючего запаха стерильности и совершенно неуютный. Медный унитаз, медная раковина, вделанная в тяжелый мраморный столик, который, казалось, врос в каменный пол, зеркало в медной оправе на стене.

Кашлянув, я решительно закрыла дверь, сейчас главное было привести себя в порядок, чем я и решила заняться.

Зеркало отражало совсем бледную, взъерошенную и исцарапанную девицу с чуть диковатым взглядом покрасневших глаз. И ведь это я уже немного пришла в себя, порошочек успокоительный выпила, отдохнула немного… Сложно было даже представить, в каком великолепии я перед горожанами предстала, когда сюда спешила. Хорошо, что стража по дороге не встретилась, иначе вряд ли я до Ганэша добралась бы.

На то, чтобы переплести косу, довыбирав листики и с трудом выпутав веточку из волос, умыться и кое-как поправить одежду, у меня ушло минут семь.

А на восьмой, когда я уже готова была выйти к Гарсу, там, за дверью, в царстве колб и пробирок, со страшным грохотом открылась дверь, а мгновения напряженной тишины сменились обеспокоенным:

— Где она?! — Вэйд умудрился добраться до лаборатории отравителя за двенадцать минут и, судя по реакции Гарса, это был впечатляющий поступок.

— Ты что, бежал? Бежал ведь, да? Кольца перемещений никто уже два дня зарядить не может, — и в голосе его слышалась такая бесячая, издевательская улыбка, которую Вэйд полностью проигнорировал:

— Где?

Дальше прятаться я уже просто не могла. Еще раз глянув в зеркало, нервным движением пригладила волосы, пощипала щеки, но так ничего и не добилась, оставшись бледной, взъерошенной и раздражающе напуганной. Ужаса во взгляде не было, но глаза блестели так, будто я вот-вот расплачусь.

Не сумев ничего исправить, просто плюнула на это дело и вышла. Он на мне жениться хочет, вот пусть знает, что его ждет. Тело впечатлительной, трепетной леди со странным наполнением… поразительно просто, как Вэйд еще не бросил такого-то монстра.

— Здрасте, — поздоровалась я робко, и даже голос мой звучал жалко. Самой от себя было немного противно, потому что я-то уже вроде как успокоилась и пришла в норму, а тело все еще колбасило.

Дверь закрывала медленно, опасаясь смотреть на Вэйда, незачем мужика слезливыми взглядами так с ходу пугать.

Осознала я, что зря выбралась из уборной, когда этот эмоциональный ужас налетел на меня.

— В порядке она, — раздалось запоздалое от Гарса, когда меня закрутили, осматривая на предмет ранений или каких-нибудь повреждений. Вэйд даже руки мои потрогал… будто бы опасаясь, что они у меня сейчас отваливаться начнут.

Не слушая своего друга, он, потребовал ответа у меня:

— Как ты?

— Ну, а что со мной станется? Живая, даже целая, непохищенная. Молодец же!

Вэйд недолго помолчал, переваривая услышанное, после чего осторожно спросил:

— Уверена? — не верил женишок в мое спокойствие. Не укладывалось это в привычную картину его мира. И вот непонятно мне было, он сомневался в том, что я в порядке, или в том, что я молодец?

— Ну а что? Мне больше Верети повезло.

— Что с ним? — помрачнел Вэйд.

Опасливо подняв на него взгляд, я несколько секунд недоверчиво разглядывала сосредоточенное, потемневшее лицо:

— А вы еще не знаете, да?

— Что?

— Фигня эта ваша защита дома, — начала я с самого главного.

Вэйд слушал молча, только раз дернулся к выходу, когда я про раненого дворецкого рассказывала, но Ганэш его вовремя успокоил. Все же его подчиненные с усыпляющим или парализующим газом справятся лучше, чем отдел Дознания или городская стража. И спорить с этим никто не посмел.

— Выкрали прямо из дома, — проворчал Гарс, смиренно следя за тем, как его кресло вновь занимают посторонние личности.

Сначала Вэйд усадил меня, но, постояв немного, передумал и поднял, чтобы сесть самому. Меня пристроили на коленке под недоверчивым взглядом Ганэша. А когда я попыталась встать, сухо велели:

— Сидеть.

Отравитель странно кашлянул, но комментировать это не решился.

— Что делать будешь? В столице запрещено использовать охранные плетения, которые могут причинить вред, — Гарс пристроился на краю длинного стола, заставленного исключительно легко бьющейся посудой, — а блоки на магию, как ты видишь, не способны остановить тех, кто вооружен немагическим оружием.

В лаборатории повисла тяжелая тишина. Вэйд сосредоточенно о чем-то думал, рассеянно перебирая мои пальчики, отравитель ждал его ответа.

— Посмотри на это с другой стороны, — неуверенно улыбнулась я, — ты таки заманил меня в свою лабораторию.

Ганэш хмыкнул, осмотрев помещение, и ответил со странной улыбкой:

— Это не лаборатория, это рабочий кабинет. Лаборатория расположена на подвальном этаже, — заметив, как я невольно передернула плечами, он провокационно предложил, — хочешь, покажу?

— Ссспасибо, конечно, но одного подвига на сегодня мне, пожалуй, хватит, — мне фантазии не хватало, чтобы представить, что за лаборатория может находиться под землей. Нет, понятно, конечно, что ничего очень опасного в черте города отравителю не позволят держать. Все же мы почти в центре, если верить картам, которые я изучала в библиотеке Вэйда, до дворца императора отсюда всего каких-то пять километров… Но это же не значит, что все то, что хранится у них тут внизу, будет для меня неопасно.

— Ганэш, поговори с Малис, мне нужен самый сильный защитный амулет, какой она только способна создать.

— Почему не сам?

— После того, как я отказался допрашивать ее мужа, Малис на меня злится. До сих пор.

— Мог бы и допросить, не ссылаясь на ее мнительность, — фыркнул Гарс, — тогда она избежала бы такого потрясения.

— А какого? — мой, судя по всему, неуместный интерес вызвал недовольство со стороны Вэйда, зато Гарс был рад поделиться информацией.

— Малис с полгода подозревала мужа в измене, пришла к Вэйду с просьбой допросить его. Всего-то каких-то два вопроса. Изменяет ли он ей. И если изменяет, то с кем, — хитро взглянув на моего хмурого жениха, Гарс ехидно заметил, — но Вэйд отказал. Да и как иначе? Он же не использует дар в личных целях…

Вспомнив, как меня самым возмутительным образом допрашивали в карете, не смогла сдержать едкого:

— Разумеется, нет, — и почувствовала, как мои пальчики сжали.

— А совсем недавно Малис застала своего мужа в супружеской постели с двумя какими-то… как она их назвала, не помнишь?

— Не при Селине, — одернул друга Вэйд.

— Ммм, ну хорошо, тогда, скажем, с двумя красавицами, не отягощенными моральными принципами. Скандал был страшный, я едва откачал неверного. Но кто же мог подумать, что защита, которую Малис для него когда-то почти целый месяц плела, вмещает в себя еще и боевое заклинание. Двойные амулеты в наше время редкость…

— А если бы он допросил? — я могла бы поклясться своей растрепанной косой, что после моего вопроса Вэйд возмущенно дернулся.

— Малис не топила бы горе следующие три недели в дешевой выпивке, а ее… ммм, теперь уже бывший муж не лежал бы до сих пор в лазарете.

— А почему он в лазарете? Ты же его вылечил, нет?

— Я его откачал, — злорадно поправил меня Гарс, — лечить его взялись другие. И если эти идиоты и дальше продолжат бедолагу от упадка сил и малокровия лечить, то Малис скоро станет вдовой.

— Почему?

— Потому что проклятие настоями не вылечить. Ему к Мудрой надо, за благословением, — и с той же интонацией, совсем без паузы, он спросил, — Что случилось? Не только же из-за Сэл ты сейчас такой мрачный, верно?

Я сначала не поняла, что Гарс имеет в виду, пока Вэйд не заговорил:

— Вчера пришло донесение, — лучше ли ему от этого думалось или еще что, но меня подтянули ближе, заставляя прижаться к его груди, и насильно опустили мою голову к себе на плечо. И держали, пока я дергалась, желая выбраться:

— Пусти…

— Нет, — не дослушал и не отпустил, потребовав в свою очередь, — успокойся.

И что самое обидное, Гарс сделал вид, что ничего не заметил. Ну подумаешь, произвол со стороны одной мрачной личности, так это дела семейные. Мы, вроде как, и сами разберемся. А мне пришлось затихнуть, выражая свое недовольство сопением, на которое, казалось, никто вообще внимания не обращал. Они будто забыли уже, что я совсем недавно была жертвой, что я сбежала, что Верети там кровью истекает, а весь дом спит…

— На территории Мглистого удела было зафиксировано благословение.

— Первая ступень? — предположил Гарс, но оказался неправ:

— Стихийное ненаправленное благословение, судя по всему, храм в очередной раз пожертвовал одной из жриц.

— Пожертвовал? — спросила я, продолжая прижиматься щекой к его кителю.

— Девочку выжгли изнутри, чтобы заполнить ее светом, — поморщился Гарс, — но это значит, что сосуд погиб?

Вэйд отрицательно покачал головой:

— Донесение от вчерашнего числа. Если бы сосуд был уничтожен, адепты об этом уже знали бы.

— А мне объясните? — попросила я и на всякий случай обняла дернувшегося женишка. Показалось просто, что он меня сейчас с колен скинет, куда-нибудь пошлет и объяснять ничего не станет.

— Камень в кинжале, которым начинали обряд призыва Рассах, треснул бы со смертью сосуда. Тогда адептов, что пытались похитить тебя сегодня, отозвали бы, — пояснил Гарс, пока Вэйд офигевал в моих объятиях. Такого, пожалуй, Селина еще никогда не проворачивала.

— Все очень плохо, да?

— Если Малис сможет сплести для тебя защиту, все будет хорошо, — напряженно пообещал Вэйд, — отпусти.

— То есть, у нее может и не получиться? — задала я следующий вопрос, полностью проигнорировав его требование. Вот если бы он попросил, я бы еще подумала, а на приказной тон у меня была аллергия.

— Ты Мудрая, твоя искра может просто выпить всю силу из светлого артефакта.

— А знакомых артефакторов среди вэлари у нас нет, — поддержал Гарс, — хотя покойная леди Анэли была прекрасным артефактором.

— А кто такая эта леди Анэли?

— Моя прабабка, — не без гордости ответил Вэйд.

Глава 7

Прекрасная новость номер раз: Верети отлеживался в лазарете, под присмотром специально отобранных Ганэшем врачей.

Прекрасная новость номер два: газ оказался всего лишь легким снотворным.

Прекрасная новость номер три: у жриц, а тем более у мудрых, в два раза больше преимуществ перед носителями искры и тем более перед простыми светлыми. И снотворное на нас не действует… к сожалению, так же, как и на адептов Рассах, одаренных ее силой.

Собственно, на этом хорошие новости закончились. Дальше пошли плохие.

Потому что схватить адептов так и не удалось. Вернее, карету-то догнать у стражи получилось, но к тому моменту мои похитители были уже мертвы. Сумасшедшие фанатики просто самоубились, когда поняли, что сбежать не выйдет. Это было совсем неправильно и очень жутко, но будто бы в порядке вещей для этого мира. И никого, кроме меня, эта новость не поразила. Вэйд был зол, Гарс раздражен, остальные слегка раздосадованы, офигевала от происходящего только я.

Даже Джаю не удивили последние новости. Ну убились лысые психи, и убились, с адептами и не такое бывает. Как выяснилось, все в этом их культе зависело от уровня фанатичности. Чем яростнее вера в Рассах, тем меньше ценность жизни. Включая их собственную.

Об этом я именно от Джаи и узнала, когда меня вернули-таки домой после неудачного похищения… три дня назад.

Собственно, с тех пор я проводила большую часть времени наверху, незаметно таская книги из библиотеки и пытаясь хоть что-нибудь понять. И единственным, кто изредка осмеливался меня отвлекать, была племяшка.

Даже ледей, при одной мысли о которых меня теперь невольно передергивало, надежно отвернули от этого дома скорбным заявлением: «Селине не до вас».

Не знаю, помогло бы это в других обстоятельствах, но когда девам дверь открыл сам хозяин дома и своим жутким, нервотрепательным голосом заявил о моей исключительной занятости… Шел уже четвертый день с их последнего появления на ступенях этого дома, а ледей все еще не было видно.

Вэйд их впечатлил.

— А что ты делаешь? — не найдя для себя развлечения интереснее, Джая решила уделить время мне.

Заглянула она ко мне перед самым обедом, как раз в то время, когда я, обложившись книгами, медитировала над разворотом с картой Излома.

— Пытаюсь понять, если во времена Пограничной войны Темные земли были Темной империей, то почему сейчас нет? — признаться, я думала, что Джаю не заинтересует мой вопрос, но ошибалась.

— Да тут же все понятно. Тогда Темной империей правила Рассах, и все темные земли были подвластны ей. Огромные территории, на которых Темнейшая властвовала единолично, но потом хейзары усыпили ее, поделили земли между собой и… собственно, развалили империю. Централизованной власти нет, каждый правит на своих землях так, как ему нравится, — на мгновение задумавшись, она честно призналась, подвинув несколько книг, освобождая себе место, чтобы сесть рядом, — я даже не уверена в том, что ты это забыла, не исключено, что просто никогда раньше и не интересовалась. Список уроков у девушек серьезно отличается от того, чему обучаются мужчины.

— Но ты же знаешь…

— Мне нравится история, — смущенно улыбнулась племяшка, склонив голову к правому плечу, — это очень увлекательно.

— Может, тогда расскажешь поподробнее? — предложила я, откладывая книгу. Мне всегда легче удавалось запоминать информацию на слух. Именно поэтому мне так трудно давались занятия, на которых преподаватели делали упор на письменную составляющую. Такая очень неудачная особенность беззаботной Снежаны…

Джаю мой энтузиазм несколько озадачил:

— Давай, — неуверенно согласилась она, — а о чем ты хочешь узнать? О хейзарах? Признаться, я сама мало что о них знаю. Дети Рассах никогда меня особо не интересовали…

— Нет, с ними я разобралась. Эксперименты на вэлари, что-то там с вливанием силы и десять выживших после опытов мутантов, названых детьми Изначальной Тьмы. Мрачная, печальная и безнадежная история. Ты мне лучше про кейсар расскажи. Единственное, что я смогла понять из книг, что они — это что-то наподобие детей Рассах, только кейсар вроде как из света вышли.

Джая нахмурилась, несколько томительных секунд рассматривая носочки темных домашних туфелек, хорошо видных из-за задравшегося до середины голени темно-синего простого платья.

— Официальную версию ты уже знаешь, хочешь услышать правдоподобную?

— Спрашиваешь!

— Только ты имей в виду, это не те знания, которыми можно блеснуть в приличном обществе.

— Джая, — с нажимом протянула я.

— Ладно-ладно, — подняв глаза к потолку, она грустно вздохнула, — ты уже должна была читать о том, что Рассах взялась за создание хейзаров только после того, как в Светлой империи появились кейсар. В какой-то мере это даже правда, что дети Мирай вышли из света. Просто… на самом деле все было намного грязнее. По всей империи отобрали тридцать сильнейших Мудрых, которых свезли в Главный храм.

Больше книг на сайте — ^Knigoed.net

— Тот…

— Тот, который вы с дядей посещали в начале месяца, — кивнула Джая, не дав мне договорить, — также в храм привезли двенадцать храмовников, отмеченных Мирай. Они… кхм… оплодотворили Мудрых. Что происходило за закрытыми дверями храма восемь месяцев неизвестно, но на исходе девятого Мудрые были выжжены изнутри и полностью заполнены светом. Собственно, после того случая научились делать благословения из жриц. Выжечь суть и заполнить пустоту светом. Одна такая анэм-са, то есть носитель света, могла уничтожить до сотни вражеских воинов. Вэлари беззащитны перед благословением.

— Их хотя бы спрашивали, хотят они этого или нет?

— Жрицы еще во время инициации теряют свою волю, — Джая кусала губы и косилась в сторону, стараясь не смотреть на меня. Знала племяшка, кем суждено было стать Селине, да и как бы ей не знать? Племянница Вэйда знала больше и видела глубже любого горожанина, — с Мудрыми все обстоит несколько иначе, хотя у них тоже нет своих желаний. Но мы отвлеклись…

— Да уж, — проворчала я, нахохлившись.

— Во время родов всем пришлось покинуть храм, стены едва устояли от натиска света. Благословения мощнее еще не знали эти земли. По неподтвержденным сведениям, на следующий день по всему городу было найдено около четырехсот погибших. Шпионы Рассах просто умерли в своих постелях.

— Благословились?

— Да. — коротко подтвердила Джай. — Из тридцати Мудрых не выжила ни одна. Из двадцати трех сумевших показаться на свет новорожденных спасти удалось четырнадцать.

— И лишь одиннадцать из них пережили первые три недели, — раздалось от открытой настежь двери.

— Ой…

На пороге стоял Вэйд и со снисходительной улыбкой рассматривал наши посиделки:

— Вижу, я вовремя, вы не успели еще дойти до жертвоприношения невинных дев.

— Девушек приносят в жертву Мирай? — ужаснулась я.

— Рассах, — пробормотала Джая, разглядывая туфли своего дяди, — приносили.

— Ааа, нет, Темные земли меня пока не очень интересуют, вам не о чем волноваться, — беспечно отмахнулась я, — до жертвоприношений мы еще не скоро дойдем.

Вэйд хмыкнул. Доброжелательность его казалась странной, а уж миролюбивый ответ на подозрительное «чего приперся так рано?» и вовсе поверг в шок.

Нет, преувеличиваю, конечно, вопрос, был задан куда как вежливее, а ответ просто слегка смутил и очень обрадовал.

— Что-то случилось? — обеспокоенно поинтересовалась Джая. — Ты рано.

— Малис закончила работу, — вынимая из кармана два тонких браслета, Вэйд с легкой улыбкой смотрел на нас, — сегодня я бы хотел пригласить прекрасных леди на обед.

Джая недоверчиво посмотрела на меня, я отвечала ей ошалевшим взглядом.

— Прямо где-то за пределами дома? — на всякий случай уточнила у Вэйда. Потому что, вдруг рано радоваться? Вдруг он нам с этой вот ненадежной на вид защитой разрешит только на первый этаж спуститься?

— В Лакс, — все с той же едва уловимой улыбкой ответил он, будто бы, это должно было мне что-то сказать. Впрочем, судя по всему, и правда должно было, потому что Джая, услышав это название, взвизгнула, подпрыгнув на месте и прижимая пальчики к губам.

На мой же вопросительный взгляд она ответила дрожащим от радости голосом:

— Не делай такое лицо, Сэл, это чудесное место. А какие там блюда, просто произведения искусства! — задохнувшись от восторга. Не в силах справиться с эмоциями, она качнулась ко мне, крепко обнимая за плечи, — я со своего дня рождения мечтала об их пирожных. Какой там крем…

— А в честь чего такой праздник? — подозрительность моя была вполне оправданной. Если Джая там в последний раз на свой день рождения была, то место, судя по всему, и правда особенное, и посещают его, как правило, по каким-то значимым событиям. — Неужели у кого-то сегодня день рождения?

— Решил сделать вам приятное, — пожал плечами Вэйд, — последние несколько дней выдались непростыми.

— Унылую безучастность Селины и правда было непросто пережить, — охотно покивала Джая, отшатнувшись от меня, чтобы тут же пружинисто подняться, — нам нужен час, чтобы привести себя в порядок и…

— Тридцать минут, — перебил ее Вэйд, — иначе я отправлюсь один.

Джая, не ожидавшая такой подставы, охнула, но мужественно взяла себя в руки, горячо заверив, что через полчаса мы будем готовы.

Я-то была уверена, что успею собраться и за пятнадцать минут, но племяшка… для нее же сегодняшний обед — праздник, она же наряжаться начнет.

На деле же все оказалось значительно хуже: спешно собираясь, Джая успевала еще давать указания мне, отчего, в итоге, на первый этаж я спускалась в том самом злосчастном синем платье, туго затянутом корсете и на каблучках. Это было чистой воды издевательство, так ярко и в красках описывать мне воздушность крема пирожных, что подают в Лакс, и пушистую нежность мусса, и тающий во рту бисквит… и обрядить меня вот в это, чтобы я не смогла ничего из перечисленного попробовать. Ну не умела я носить корсеты. Даже если раньше это умела Селина, то я нет. И дело было даже не в физическом дискомфорте, хотя он присутствовал, мне было морально тяжело от своего скованного положения. Ни наклониться толком, ни удобно сесть или нормально вздохнуть. Я чувствовала себя куклой на шарнирах — ручки, ножки двигаются, голова крутится, но все деревянное и будто бы чужое.

Наверное, только поэтому, первой спустившись в гостиную, где нас ждал Вэйд — Джая докручивала себе прическу, ругаясь на мою криворукость, из-за которой ей пришлось тратить драгоценные минуты на мои волосы — я несмело подошла к поднявшемуся при моем приближении жениху и неуверенно пробормотала:

— Неее сочтите за наглость, но можно вас попросить… — дыхание кончилось, пришлось прерваться на минуточку, чтобы отдышаться. Спуск по лестнице дался мне с трудом, и теперь этот героический подвиг требовал постоять, прислонившись к стеночке, и немного отдышаться, а не бросаться на Вэйда с мольбами. Плюнув на попытку быть вежливой, я сипло попросила, — корсет ослабьте, будьте человеком, а?

— Селина, думаю, стоит тебе напомнить, что я не человек…

— Ну оставайтесь нечеловеком, только помогите.

Он стоял всего в трех шагах от меня и продолжал преступно бездействовать, а ведь Джая должна была уже совсем скоро спуститься, и тогда меня уже никто не сможет спасти.

— Пожалуйста, — взмолилась, качнувшись к нему. Я слишком хорошо кушала для этого корсета. И теперь, глядя на свое новое тело, я больше не приходила в ужас от вида выпирающих ребер или тазовых косточек, не пугалась при виде вен, отлично различимых сквозь тонкую кожу, обзавелась плавными изгибами и даже грудью. Довести изможденное вечными диетами тело до здорового веса оказалось не так уж и сложно, куда как сложнее было втиснуть свою здоровую радость в наряды тощего подростка. И если платье еще как-то можно было носить, то все эти утягивающие приспособления для пыток… брюки и рубашки лучше во всем.

— Повернись, — велел Вэйд. Кажется, и его впечатлил мой бледный вид. Недодушенная невеста ему вроде как была не нужна, а может просто пожалел… С этими темными личностями ничего точно сказать нельзя.

Зато когда он быстро, я бы сказала — профессионально, распустил шнуровку корсета, которую Джая завязала так, чтобы я точно не смогла ее развязать самостоятельно, и мне удалось вздохнуть полной грудью, все мысли о непонятности этой полутемной личности были тут же забыты. Голова закружилась от резкого притока кислорода, и лежать бы мне на ковре у ног Вэйд, жадно вдыхая такой сладкий, такой прекрасный и замечательный, и очень-очень нужный воздух, если бы меня не поддержали.

— Осторожнее.

— Слишком много, — прошепталась я, вцепившись подрагивающими пальцами в руку, придерживающую меня за талию, — вот это вштырило, так вштырило.

— Что? — переспросил Вэйд. Вместо того чтобы дотащить меня до дивана и сгрузить на него, он продолжал прижимать мое обмякшее тело к себе.

— Вы уж простите, но если ваша племянница еще раз попытается меня придушить, я ей голову откушу.

За спиной пораженно молчали, пытаясь осмыслить мои слова, пока я стояла, прижатая к его груди, с терпеливым любопытством ожидая, когда он меня отпустит. Особого дискомфорта эта близость не доставляла, особенно после того, как Вэйд вернул мне радость жизни, расшнуровав корсет, просто было интересно, сколько мы еще так стоять будем…

Недолго, решила Джая, чьи каблучки спешно застучали по ступеням, заставив меня вздрогнуть. Племяшка уже спускалась к нам, а я продолжала стоять тут в распущенном корсете, неприлично счастливая и все еще прижатая к Вэйду.

— Завязывайте, — прошептала я, вырываясь из его рук, — завязывайте быстрее!

— Селина…

— Она же спускается! Если вы мне сейчас корсет не зашнуруете, это сделает Джая.

— Понял-понял, — Вэйд сокрушенно вздохнул, — не шевелись.

Я послушно застыла, лишь изредка нервно притопывая на месте и сминая в пальцах ткань юбок, чувствуя, как он несильно затягивает ленты, как завязывает их, и почему-то только после этого застегивает крючки.

Разобравшись с корсетом, Вэйд зачем-то разгладил ткань платья на моих боках и притянул ближе, чтобы быстро коснуться сухими губами шеи.

— Полагаю, тебе нужен новый гардероб, из этого ты несколько выросла.

Я не успела даже возмутиться, только и смогла, что повернуться к нему, одарив недобрым взглядом, когда Джая ворвалась в гостиную:

— Я готова!

— Опоздала на три минуты, — сурово заметил Вэйд, стараясь не улыбаться.

— Сделай скидку на то, что я девушка, дядя, — беспечно отмахнулась она, — и просто радуйся, что только на три минуты.

Будто бы не она совсем недавно паниковала, боясь не успеть, и подгоняла меня. Как утверждала Джая, дольше пяти минут сверх назначенного срока Вэйд бы ждать не стал. И либо просто ушел бы, как и грозился, либо велел накрывать в столовой. Суровый мне достался жених. Но Джая успела до окончания добавочного времени и теперь чувствовала себя победительницей.

— Узнаю дурное влияние Мэй, — сокрушенно покачал головой Вэйд.

— Мама хорошо меня воспитала, — с широкой улыбкой парировала Джая, поведя плечами, отчего по ее темному платью побежали легкие серебристые искры. Восхитительная ткань, гладкая, атласная, прошитая тонкой серебряной нитью.

Такое бы платье больше подошло какой-нибудь принцессе, но никак не Джае. Не тянула она как-то на это звание.

Внешне, конечно, племяшка являлась просто образцовой принцессой: стройная, красивая, утонченная… но вот характер оставлял желать лучшего.

***

Тридцать минут в карете, подозрительные взгляды Джаи, которая заметила, как мне легко дышится, и как заметно я раздалась в боках, хотя после ее крепких ручек была тонка, стройна и едва жива, странные улыбки Вэйда, которые он, конечно, пытался скрыть, когда на меня косился, но которые я все равно заметила… И все это ради того, чтобы, поднявшись по невысокой лестнице, ступить на мраморные плиты пола, пройти в высокие, двустворчатые двери и ослепнуть от сияния.

Белый мрамор с легкими сероватыми прожилками, резные колонны, зеркала, большие двухъярусные хрустальные люстры, сияющая белизна скатертей на столах, полупустой зал, в котором из тридцати столиков было занято всего четыре…

Джая в нетерпении топталась рядом со мной, в то время как я цеплялась за руку Вэйда, прижимаясь к его боку и боясь отойти. Даже в храме, пустом, просторном и гулком, мне не было так неуютно. Возможно, потому что там не было зеркал, в которых я краем глаза ловила свое отражение, не было люстр, не было таких больших окон, не было столько света… Подумать только, в храме Извечного Светоча было меньше света, чем в дорогом, но совершенно обычном ресторане.

— На второй этаж? — с надеждой спросила Джая, складывая ладошки перед собой.

— Разумеется.

По широкой мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж, который из-за высоких потолков больше напоминал третий. Там нас перехватил официант в белом форменном костюме, чтобы отвести к большому стеклянному балкону, на котором мы и разместились.

Под нами располагался только сад, тихий, очень красивый, с небольшим фонтанчиком и парой скамеек. Судя по высокой изгороди и печальной безлюдности, сад этот принадлежал ресторану, и кого попало туда не пускали.

— Ну как тебе? — глаза у Джаи горели. Племяшка была счастлива и сейчас, всматриваясь в мое лицо, пыталась найти в нем отражение своего восторга.

— Здесь красиво, — призналась я потерянно. По сравнению со вторым этажом, где, кроме нашего стола, был занят еще только один, на первом, можно сказать, было еще многолюдно.

— Тебе не нравится, — правильно поняла мое смущение Джая.

— Не то, чтобы не нравится, но я не представляю, как тут можно есть.

— Сейчас узнаешь, — пообещал Вэйд, со странной улыбкой рассматривая меня.

Дожидаясь, пока принесут меню, я не без интереса взглянула в окно… и забыла, как дышать. Пожалуй, только сейчас я осознала, что ресторан находится на возвышении, что мы

сидим на втором этаже, и что перед нами расстилается вся восточная часть города. Дома, магазины, деловой квартал, часть ярмарочной площади, кусок центрального парка. И храм. Главный храм Мирай. Большой, величественный, сияюще-белый.

Я просто не могла отвести от него взгляд, не заметила даже, когда принесли меню. И вздрогнула, почувствовав, как мою руку, сжавшуюся в кулак и мелко подрагивающую, накрыла теплая ладонь:

— Ты боишься высоты? Мы можем спуститься на первый этаж, — обеспокоенно предложил Вэйд. И даже Джая сидела тихо, с тревогой глядя на меня.

— Нет, все нормально. Я просто… это с непривычки.

Взять себя в руки удалось попытки с третьей. Я даже смогла вполне спокойно и обдуманно просмотреть меню и со спокойной совестью переложить необходимость выбора на Джаю.

— Я полностью доверяю твоему вкусу, — с улыбкой заверила ее я, игнорируя скептический взгляд Вэйда.

У меня не было сил выбирать самой, читать названия, впечатляться ценами и гадать, что за зверь такой талью, которого подают под сливочным соусом, или как есть парфе, в названии которого больше букв, чем в моем имени.

Сейчас меня это не волновало, все, о чем я могла думать — храм, сияющий в солнечном свете.

После нашего похода на песнопение мне начали сниться необычные сны. Это всегда было что-то теплое, светлое, зовущее и нуждающееся во мне. Что-то важное, остающееся поутру, после пробуждения теплой грустью. Словно в дар я получила нечто важное, но оказалась не в состоянии это осознать и оценить, тем самым будто бы обворовывая саму себя. Я не обращала на сны особого внимания, не видя в этом ничего странного.

В конце концов, разве сны могут быть опасными?

Но сейчас, глядя на храм, никак не могла отделаться от мысли, что счастье, приходящее ко мне во снах, наяву я смогу найти лишь там. За этими мощными сияющими стенами.

— Селина, — позвал Вэйд, — ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

В груди поселился легкий холодок, сжимая сердце предчувствием совершенно непоправимой ошибки — зря я пришла сюда, зря так долго смотрела на храм — но я смогла слабо улыбнуться и кивнуть.

Незачем ему знать о моей разыгравшейся паранойе, которая мне и самой казалась совершенно ненормальной.

Больше на храм я старалась не смотреть, в конце концов, у меня были занятия поважнее. Например, любоваться произведениями искусств, поданными на белых квадратных тарелках с чуть поднятыми углами.

Конечно, знай я, чем закончится эта моя мимолетная встреча с храмом, непременно рассказала бы все Вэйду, попросила бы вызвать Гарса и настояла на том, чтобы меня связывали по ночам. Но я не знала, и даже не могла предположить, какие проблемы ждут меня впереди.

***

Самым странным в моем пробуждении были, пожалуй, не замерзшие до полной потери чувствительности ноги и не холодные мурашки по всему телу, а место, в котором я проснулась: под открытым небом, на пересечении двух улиц, невдалеке от парка. Босая, в одной сорочке, замерзшая и напуганная. От дома Вэйда до конкретно этого перекрестка было всего три минуты в карете или двадцать минут пешком.

Всего каких-то двадцать минут, и вот она я, обмирая от страха, стою и не знаю, что мне делать. Ночи здесь были слишком холодными, чтобы разгуливать по улице в тонкой батистовой сорочке, и слишком темными, чтобы не бояться шорохов в густых тенях зданий.

Потоптавшись на месте еще несколько секунд, затравленно озираясь и напоминая самой себе загнанную жертву, я медленно отвернулась от парка, желая вернуться обратно в дом Вэйда, найти своего женишка и долго, вдумчиво, со вкусом порыдать. Потому что то, что сейчас происходило, было совершенно ненормальным. Я не могла оказаться в двух километрах от дома посреди ночи, даже не помня, как сюда дошла… или могла?

Здравый смысл утверждал, что это невозможно, но какая-то маленькая, гадкая часть моего сознания мерзко нашептывала, что для человека, оказавшегося в теле какой-то непонятной жрицы на огрызке планеты, теперь возможно все.

Первые минут пять я шла, вжимая голову в плечи, затравлено озираясь, постоянно ожидая нападения. Потом побежала.

Нервы просто сдали, не было во мне столько смелости, чтобы полуголой среди ночи по улицам прогуливаться. Хватит, нагулялась уже.

Входная дверь оказалась полуоткрыта. Как оказалось, уходя из дома, я даже не потрудилась закрыть за собой дверь, что, в общем-то, было, наверное, не страшно — мало кто рискнул бы залезть в жилище дознавателя, даже будь дверь распахнута настежь, а не слегка приоткрыта — но я все равно чувствовала себя странно, медленно входя в дом. Будто бы там, в этой, на первый взгляд безопасной темноте уже притаилось что-то страшное, успев просочиться в дом, пока я бродила по городу. Но стоило только двери закрыться за моей спиной, как наваждение спало. На меня никто не бросился, в холле я стояла совершенно одна. Все было в порядке.

После холодного камня деревянный пол под ногами казался очень теплым. На секунду я просто замерла, прикрыв глаза и наслаждаясь теплом, но пальцы, сжимавшие дверную ручку, дрожали, губы тоже дрожали, как и подбородок, и мне просто поскорее нужно было с кем-нибудь поговорить.

С кем-то взрослым и сильным, кто сможет если не объяснить, что происходит, то хотя бы достаточно убедительно пообещать, что все будет хорошо.

У Вэйда просто не было никакого шанса нормально выспаться этой ночью, ему предстояло утешать свою лунатичную невесту, а это работа не из легких.

Когда открывала дверь в его спальню, ждала противного, зловещего скрипа, как в фильмах ужасов, который был бы как нельзя кстати в этой ситуации, но нет, дверь открылась тихо, а в спальне царила та же беспросветная темнота, что и в коридоре. Шторы были задернуты, лунный свет не проникал в комнату, а я как бы в темноте не видела, и если по коридору на ощупь и по памяти еще смогла пройтись, отчего-то боясь включать свет, то тут просто потянулась к вделанному в стену выключателю. Руки дрожали, и пальцы скользнули по гладкому камню резче, чем следовало, свет вспыхнул ярко, неожиданно, просто ослепляюще.

Я сумела только охнуть и закрыть глаза руками, врезавшись спиной в дверь. Кто ж знал, что эти их дебильные кристаллы, заменяющие нормальные человеческие лампочки, могут так люто светиться.

Вэйд налетел на меня неожиданно, навис сверху, закрывая от света, и яростно ударил по выключателю. Тот обиженно хрустнул и затушил светильники.

— Ты что… здесь делаешь?

Я чувствовала, как горячее дыхание касается моих волос, откуда-то знала, что одна его рука упирается в дверь всего в каких-то десяти сантиметрах от моего виска, и что по камню, который здесь свет включал, скорее всего прошла трещина.

— Свет можно, пожалуйста, вернуть? — сдавленно прошептала я, боясь отнять руки от лица и продолжая вжимать голову в плечи. Нервные клетки истерично паковали чемоданы, собираясь валить на все четыре стороны, лишь бы от меня подальше. Прогулка по ночному городу их не доконала, зато женишок мой психованный, кажется, смог.

Кристаллы тускло засветились, но мне все еще было очень неуютно.

Стоять в тени этой дышащей громадины, почти утыкаясь носом в его рубаху, вообще оказалось малоприятным занятием. Слишком уж близко стоял этот страх и ужас, слишком неспокойно от этого делалось.

— И отойдите, пожалуйста.

— Селина…

— Лучше делайте, что я говорю, — я не хотела, чтобы мои слова прозвучали как угроза, но именно как угроза они и прозвучали, — у меня нервы вообще на пределе, будете упрямиться — огребете море слез и бурную истерику, а оно вам надо?

Отстранился медленно, забирая вместе с собой и этот давящий напор, и свое тепло. Меня больше не прижимали к двери, но и полной свободы не дали, Вэйд все еще был слишком близко, чтобы я могла перевести дыхание, но уже достаточно далеко, чтобы прекратить вжиматься в теплое дерево и, наконец-то, открыть глаза.

— Ясной ночи, — и ведь голос у меня почти не дрожал, когда я заговорила, — а я вот, представляете, с прогулки.

— Что?

— Гуляла я. Ночью. По городу. Во… во сне, — не успела я договорить, как руки мои схватили, ощупали, а потом еще и на меня с осуждением посмотрели, — чего не так?

— Руки холодные.

Нервный смешок вырвался помимо моей воли, как и едкое:

— Это вы еще ноги не трогали.

Признаю, сама дура, сама ему эту мысль в голову вложила, но это же не повод честных невест хватать и на кровать бросать! Я даже пискнуть не успела, как уткнулась носом в смятое одеяло, а мои ноги от колен и ниже уже основательно ощупывали.

А дальше случилось то, чего я могла ожидать только от мамы, всегда считавшей меня крайне болезным ребенком.

В одеяло свое Вэйд закутывал меня с совершенно непроницаемой рожей, а я покорно заматывалась, потому что уже совсем ничего не понимала и решила просто смириться с происходящим. Моих сил хватило только на хриплое:

— Ссспасибо… — когда меня полностью замотали и усадили на кровать.

— Рассказывай, — велел он, полностью проигнорировав мою благодарность, зато продолжая шокировать странными действиями. Потому что это совсем ненормально, когда страшный, хмурый дядька садится на меховую шкуру, заменяющую тут ковер у кровати, и щупает твои ноги.

Не сразу до меня дошло, что мне их растирают, пытаясь согреть. Повезло ему, что весь песок я еще внизу, на первом этаже оставила, иначе испортила бы шкуру ведь. А она красивая, черная, с густым, длинным мехом…

— Селина, — позвали меня, вытягивая из заторможено-созерцательного состояния.

— Ммм?

— Рассказывай.

— А что рассказывать? В себя пришла около парка, как до него добралась не помнила, почему не оделась и гулять пошла в том же, в чем и спала — не знаю. Что происходит… тоже не знаю, — призналась и затихла ненадолго, всматриваясь в сосредоточенное, хмурое лицо продолжавшего греть мои ноги ужаса. Я чувствовала, как горячая ладонь растирает ступню, спускается к поджатым пальчикам и осторожно растирает их, потом к пяточке и вверх по ноге до середины икры. Это было настолько невероятно и удивительно, что на несколько секунд я даже забыла о том, что этот мой жених — совсем незнакомый мне человек, что я почти ничего о нем не знаю и, в общем-то, не пыталась даже узнать.

Мне просто сказали, что этот вот хмурый тип — будущий муж Селины… мой будущий муж, и я это приняла. До странного легко, не до конца даже осознавая, что это все на самом деле, что от Селины мне досталось не только тело и проблемы с храмом, но также семья, которая ее любила, и жених… который ее не любил, но собирался взять в жены. А сейчас он сидел передо мной на коленях и растирал мои ноги. И казался каким-то совершенно родным. Именно эти странные размышления толкнули меня то что, чтобы выпутав из одеяла руку, склониться к нему, легко коснувшись плеча, и сдавленно шепнуть, стоило только нашим глазам встретиться:

— Вэйд, мне страшно.

Он смотрел на меня устало, я бы даже сказала — с сочувствием, и ладонь, которой Вэйд накрыл мою руку, продолжающую цепляться за рубаху на его плече, была крепкой, очень надежной, успокаивающей:

— Я во всем разберусь, — пообещал он, осторожно отцепив от себя мои пальчики.

Легкое прикосновение губ к ладони было настолько быстрым, что уже через минуту я была уверена, что мне просто показалось.

— Ложись, — велел Вэйд, отходя к стене. Свет потух неожиданно, и свой растерянный вопрос я задала уже в темноте:

— Что, здесь?

— Да.

— Ну, вообще-то, я не уверена, что смогу уже уснуть…

— Селина, сейчас два часа ночи, тебе нужно отдохнуть, — терпеливо заметил Вэйд, открывая дверь, — будет лучше, если ты останешься здесь, под присмотром.

И вот он мне тут про присмотр вещает, а сам слинять пытается, а у меня очень важный вопрос же есть:

— И кто за мной присматривать будет?

— Я.

Жених мне достался не просто странный, а на всю голову пришибленный, потому что я-то точно знала, что присматривать за кем-то через дверь очень сложно, а он, кажется, был не в курсе.

— Уверены? — я ничего не видела, но точно знала, что он сейчас на пороге застыл и на меня смотрит. Почудилось или нет, но там, в темноте, сверкнули красным его глаза. Будто два уголька вспыхнули и тут же потухли, оставляя в моем сердце тревожный след.

— Я спущусь на несколько минут и сразу же вернусь, — пообещал Вэйд, шагнув в коридор спиной вперед.

Дверь закрылась, и меня тут же со всех сторон обступила темнота. Я вязла в ней, боясь пошевелиться или вздохнуть.

— Нервы и так ни к черту, а он меня тут одну оставляет, — пробормотала обиженно, стараясь разогнать забившую уши тишину. Дальше оставаться тут было просто невыносимо. Мне нужен был кто-то живой рядом, пусть даже этот кто-то — Вэйд.

О Джае, спавшей в соседней комнате, я и не вспомнила, когда, сбросив одеяло, решительно потопала к двери… ну, как решительно? Опасливо шаря руками в темноте и осторожно прощупывая пол ногой.

К тому времени, как я добралась до своей комнаты, чтобы обуться и накинуть на плечи платок, и спустилась на первый этаж, Вэйд уже покинул дом, оставив входную дверь чуть приоткрытой. Будто бы вышел на одну секунду и вот-вот вернется.

Помнится, я тоже дверь не закрыла, когда лунатила, но вышла я тогда совсем не на секундочку, и очень сомневалась, что Вэйд тоже скоро вернется.

И оказалась права. Он сидел на корточках у противоположной стены светлого дома, который с одной стороны подпирали высокие кусты белых роз. Почти полностью скрывшись в тени, Вэйд что-то внимательно разглядывал, но отвлекся, услышав мои шаги.

— Селина, я что велел тебе делать?

— А еще вы обещали за мной приглядывать, — бесстрашно напомнила я, — вот и приглядывай…те.

Только подойдя достаточно близко, я смогла разглядеть то, что скрывала темнота.

Два тела у стены. Темные плащи и капюшоны, накинутые на головы, делали их больше похожими на небрежно сваленные мешки с тряпьем, чем на людей.

— Что с ними? — прошептала я, поражаясь тому, как сухо вдруг стало во рту. — Это же не адепты?

— Не адепты, — подтвердил Вэйд, — мои люди, приставленные следить за домом, которых ты… обезвредила.

Странная, совершенно ненормальная веселость, совсем не соответствующая моменту, проскользнула в его голосе, и меня заклинило:

— Это точно сделала не я. Точно не я. Разве ж я смогла бы вырубить двух мужиков? Чем? Как? Не моих это рук дело. Точно нет, — заткнувшись только на мгновение, я еще раз посмотрела на два тела и на всякий случай уточнила, — они ведь живы?

— Живы, но в себя придут не скоро, — совершенно спокойно подтвердил Вэйд.

— Но… почему?

— Видишь ли в чем дело, Селина, — на то, как он подходит ко мне, я смотрела с покорным смирением, — в отделение дознания отбираются служащие с искрой.

— Это не объясняет, почему вы считаете, что их вырубила я.

— Сейчас их искры нестабильны, — на плечи легли теплые руки, и меня озадачили недовольным, — ты дрожишь.

— Вы не отвлекайтесь, пожалуйста, что не так с их искрами? — отвести взгляд от стены не удавалось, как и поверить в то, что я могла вырубить двух мужиков… во сне, голыми руками.

— Ты их благословила, — просто ответил Вэйд.

— Но они же светлые, им не могло навредить благословение.

— Обычное — нет, но ты необученная Мудрая с яркой искрой, они просто не сумели принять твое благословение, их резерв переполнен, искры не справляются с теми объемами силы, что вобрали в себя.

— Это очень плохо?

— Это неожиданно, — хмыкнул Вэйд, — но не опасно для жизни.

— И что теперь?

— Ты вернешься в дом, а я вызову дежурных из отделения, чтобы они забрали тела.

Спорить я не стала и сопротивляться — тоже. Позволила повернуть себя к дому и не возмутилась даже, когда меня легонько подтолкнули вперед, задавая направление.

Я умела быть очень послушной… особенно, когда не было сил спорить.

Вернулась в дом, поднялась на второй этаж, прошла мимо своей комнаты и совершенно спокойно, полностью уверенная в правильности своих действий, снова закуталась в одеяло Вэйда, подтянула к себе одну из его подушек и послушно легла спать.

Хотел он, чтобы я легла в его комнате — я легла. И ведь уснуть умудрилась. Быстро и без сновидений. И, кажется, даже без всяких приключений проспала до самого утра.

Глава 8

Утро добрым не бывает. Особенно, когда его приходится встречать в кабинете дознавателя.

Я чувствовала себя кругом виноватой, хотела раскаяться и просить прощения, но не знала за что, а потому страдала еще больше.

— Уверена, что тебе нечего мне рассказать? — Вэйд был спокоен, терпелив и сосредоточен. Ну просто профессиональный дознаватель на допросе.

— Говорю же, я спала, понятия не имею, как смогла встать и пойти, — терзая в пальцах край туники, пробормотала я.

Сидеть напротив Вэйда, почти утопая в огромном черном кресле, под пристальным взглядом темных глаз, было невыносимо.

— И ничего странного перед этим ты не замечала и не чувствовала?

— Да что странного-то? — искренне удивилась я. — Все как обычно. И даже снилось мне то же, что и всегда.

Сказала и замолчала, с ужасом глядя на Вэйда.

— Что? — подался он вперед.

— Сон, — сон, и правда, был совершенно обычный. Теплое сияние и мягкий, ненавязчивый зов… Вот только на этот раз я не просто слушала его, нет. Я точно помнила, что ответила, что пошла к нему, желая полностью раствориться в этом ослепительном свете, заглушить бессмысленный шум жизни вечным звоном истинного счастья. А очнулась в темноте, замерзшая и напуганная, — кажется, я знаю куда шла.

— Говори.

Резкий приказ не был подкреплен магическим внушением, но я и сама охотно рассказала ему и о снах, что преследовали меня после нашего похода в храм, и о зове, и о свете, и о своих ощущениях. Рассказала ему все и, признаться, думала, что он будет меня ругать.

Потому что я чувствовала себя виноватой, считала, что сглупила, не заподозрив неладное с самого начала и не рассказав все сразу Вэйду.

Но вместо того, чтобы ругаться, он подошел к моему креслу, покинув свое место за столом и, присел на корточки, накрыл ладонью мои нервные пальцы:

— Успокойся.

— Я сейчас могу быть либо спокойной как труп, либо такой, как сейчас. Выбирайте.

Вэйд неожиданно рассмеялся:

— Ты же не думаешь, что я тебе сейчас скажу «Тогда можешь нервничать дальше»?

— Мечтаете меня в виде трупа увидеть?

Улыбку с его лица стерло мгновенно, взгляд потемнел:

— Не смей так шутить.

— Простите, — пробормотала я послушно, продолжая на него смотреть.

Просто было что-то завораживающее в том, как большой и страшный ужас сидел на корточках передо мной, продолжая согревать мои руки своим теплом. Пальцы даже дрожать перестали, усмиренные чужим спокойствием.

— Что?

— Приятно на вас сверху вниз смотреть, — не подумавши, призналась я. Давно пора было осознать, что рядом с ним у меня мозг начинает конкретно коротить — еще когда в первую же ночь нашего более близкого знакомства умудрилась дважды обжечься, но я почему-то не спешила ничего осознавать и пытаться с этим разобраться, вместо этого я самоотверженно и со вкусом продолжала косячить.

— Мне еще так посидеть? — не без иронии спросил он и был сражен искренним:

— Да, пожалуйста.

Вэйд показательно вздохнул, покачав головой, но остался сидеть на месте, задумчиво высматривая что-то в моем лице. Меня бы это обязательно смутило, не крутись в голове куча ну просто очень важных мыслей, так удачно отвлекавших от изучающего взгляда.

— И что мне теперь делать? Не спать? Я же во сне в любое мгновение могу просто встать и пойти… и благословить кого-нибудь ненароком.

— Об этом тебе не стоит беспокоиться, — медленно убрав руку, Вэйд поднялся, чтобы вернуться на свое место за столом, — я за тобой пригляжу.

Подавив странную досаду, вызванную внезапной потерей такого успокаивающего тепла, я с сомнением заметила:

— Вас я вообще могу до хрустящей корочки отблагословлять.

— Маловероятно.

— Послушайте, Грюнэр…

— Вэйд.

— Ммм? — с подозрением глядя на него, я уже ожидала, высказывания в стиле Ганэша, что, мол, если я не могу следовать этикету, то будет лучше и вовсе про него забыть, что пусть я буду тыкать ему без стеснения, чем вот так вот издеваться над правилами хорошего тона.

— Вэйд, — повторил он с совершенно непонятной улыбкой, — мне понравилось, как ты произносишь мое имя.

— Да у меня язык в узел завяжется, — честно призналась я. По имени я могла звать его только про себя… шепотом. А то, что ночью случайно вырвалось — так это все от нервов же.

— А ты попробуй.

Несколько минут мы просто играли в гляделки.

С Ганэшем это все как-то легко вышло, он предложил, я даже не подумала отказываться, а Вэйд был слишком сложным, чтобы мне было просто.

— Хорошо, — медленно проговорила я, отводя глаза, через силу пробормотав, — Вэйд, так Вэйд. Я не против.

Выдохнула, проигнорировав едва слышное хмыканье, сопровождавшее одобрительный кивок. Как человек, проспавший почти до обеда в его кровати, я вообще удивлялась, что мне это согласие далось так тяжело.

Потому что мы точно спали вместе, иначе меня бы не разбудило на рассвете шевеление за спиной и попытка отнять руку, в которую я умудрилась вцепиться. Тогда, недопроснувшись, я все же отпустила свою жертву, чтобы вновь уснуть, а сейчас сидела тут и не представляла, как мне теперь ему не выкать…

— Так что мы будем с моей проблемкой делать?

— Мы — ничего. Я попытаюсь узнать, были ли такие случаи раньше, — охладил мой пыл Вэйд. Можно подумать, это не моя жизнь сейчас была под угрозой, и не меня храм пытался заманить в какую-то страшно-ужасную, совершенно безысходную ловушку, — а ты надень уже, наконец, обручальное кольцо и привыкай к мысли, что ты моя невеста.

— А вам…

— Тебе, — тут же исправили меня.

— Тебе, — покорно повторила я, — к этой мысли, стало быть, привыкать не нужно? Смириться там со всем? Принять то, что вам подсунули какую-то странную девицу в теле вашей совсем не любимой невесты?

Не знаю, чего я ждала. Но уж точно не совершенно спокойного:

— Я уже принял.

Наверное, у воспитанной девушки из хорошей семьи должна была быть какая-то другая реакция на столь внезапное известие, но я смогла из себя выдавить лишь пораженное:

— Зашибись…

Меня только что оповестили, что я была великодушно и уже совсем официально принята в ряды невест вот этим вот хмурым типом. Какая честь.

Видимо, пораженная этим известием, я не смогла стереть с лица ошалело-возмущенное выражение, когда покидала кабинет Вэйда, за что и была подвергнута допросу с пристрастием.

Не имея в своем арсенале дара дознавателя, Джая, тем не менее, была девушкой очень талантливой и многому у своего дяди научившейся.

Например, прижимать к стене подозреваемых сразу после принятия пищи. Племяшка была уверена, что переваривать еду и одновременно врать человек просто не может.

Стоило только двери закрыться за Вэйдом, который уже перестал шокировать и меня, и Джаю своим странным поведением и ежедневным присутствием на завтраке, а иногда даже на ужине, как я оказалась в роли подозреваемой.

— И что с тобой творится? — нависая надо мной, племяшка сверкала глазами, желая информации.

— Чего?

— Ты все утро ходишь с таким лицом, словно тебе кто-то великую тайну открыл, — зловеще понизив голос, она угрожающе спросила, — поделиться информацией не желаешь?

Да пожалуйста, решила я, легко расставшись с тем, что меня до сих пор так и не отпустило:

— Вэйд смирился с тем, что я стала его невестой.

— Эм…

— Сама в шоке, — охотно призналась я, любуясь ее лицом. Такое искреннее удивление, не замутненное недоверием или сомнениями.

— Мне даже интересно, как ты будешь выглядеть, когда дядя тебе решит в чувствах признаться, — кашлянув, призналась она с задорной улыбкой.

— В каких еще чувствах?

Скептицизм мой племяшка не оценила:

— Ну что ты морщишься. Я же тебя уже люблю, значит, и он полюбит.

***

Конечно, я не приняла всерьез слова Джаи, но ночью, проснувшись в своей постели от шуршания страниц, всерьез задумалась о будущем. Какие еще удивительные открытия мне готовит судьба?

Вэйд сидел за моим столиком при свете настольной лампы, что представляла собой гнутую полумесяцем стальную полосу, к которой крепился такой же деформированный осветительный кристалл. И вот в мягком свете лампы он выглядел совсем уставшим и хмурым, внимательно перебирая какие-то документы.

— А вы что здесь делаете?

— Работаю, — не поднимая взгляда от бумаг, ответили мне.

Удивительный просто ответ.

— Во втором часу ночи? В моей спальне? — на этот раз Вэйд меня проигнорировал, не посчитав нужным отвечать на такие глупые вопросы. Но меня его демонстративное молчание ни капли не смутило: — У вас же кабинет есть, вы же еще помните? Скажу по секрету: кабинеты, они для того и придуманы, чтобы в них работали.

— Кабинет находится слишком далеко от твоей спальни, — меня одарили усталым взглядом и коротким, — здесь лучше.

— Это чем же лучше?

— Так я могу быть уверен, что ты точно никуда не уйдешь.

— А еще меня можно просто запереть… снаружи.

Рассеянно пожав плечами, Вэйд отложил последний листок, потянувшись к папке, и его совсем не волновало, что меня все это просто зверски бесит.

— Ну слушайте, ну это же для здоровья вредно. Вы про распорядок дня что-нибудь слышали? — на мой вопрос он никак не отреагировал, проигнорировав даже значимое: — Трудоголики мрут первыми.

В тишине мы просидели где-то минуту, пока я пыталась продемонстрировать ему все свое молчаливое недовольство. Вот только на меня продолжали упрямо не обращать внимания, и это злило.

— Послушайте…

— Мы же договаривались, — наконец, не выдержал он моей вежливости.

Прогресс! Со мной снова разговаривают.

— Послушай… — исправилась я, но была перебита ровным:

— Спи.

— Не могу я спать, когда в комнате есть посторонние неспящие личности.

Наверное, одно из произнесенных мной слов было волшебным, потому что Вэйд тут же отложил свои листочки, резко поднялся, случайно сбросив со спинки стула свой китель, но, кажется, даже не заметив этого, и потопал ко мне. Не к двери, чтобы свалить, а ко мне.

— Я ничего такого не имела в виду, я вообще могу где-нибудь в другом месте переночевать, — под натиском угрожающе надвигавшегося на меня ужаса, я поспешно пошла на попятную, невольно отползая к краю кровати, подальше от надвигающегося страха.

Когда он все же приблизился, я уже было решила, что пора линять, и даже попыталась из кровати вывалиться, но не свезло. Перина за спиной прогнулась под весом чужого тела, а рука, ухватившая меня за ночнушку, дернула назад, утягивая прочь от края кровати.

— Слушайте, это произвол!

Успокоили меня просто — всего-то накрыли широкой ладонью глаза и подержали так недолго…, а может и долго, я не знала, я уже спала.

Чтобы утром проснуться под уже знакомое шуршание.

— Только не говори, что ты тут всю ночь проторчал, — хрипло попросила я, повернувшись на звук.

— Всю ночь, — Вэйду просто решительно нечем было меня порадовать.

— И не спал что ли?

— Спал.

— А предложения больше чем на пару слов формулировать разучился, да? — Не проникнувшись совершенно не бодрым, предостерегающим взглядом, нагло повторила: — Разучился же?

— Селина, я всю ночь пытался найти что-нибудь, что могло бы объяснить твое стремление в храм. Просмотрел все донесения, касающиеся Мирай за последние семь лет, мне…

— Нужно поесть и чем-нибудь взбодриться, — закончила за него я.

— Что?

— Прошу заметить, выспаться я не предлагаю, потому что понимаю, что для вас… тебя это не вариант.

— И с каких пор ты стала такой проницательной?

— Я умница, — придурковатая улыбка сама собой расцвела на лице.

Поесть Вэйд и правда поел, но бодриться отказался, так и ушел в условно неизвестном направлении, на прощание обрадовав меня сообщением о том, что в его смену попыток прогуляться я не предпринимала.

***

Пожалуй, после того, как я открыла в себе склонность к лунатизму, и ночевала в одной постели с Вэйдом… да, именно встречи с отравителем для полного счастья мне и не хватало.

— Сэл, кто тебя учил так встречать гостей? — недовольно поинтересовался Гарс, когда на его бодрое приветствие я ответила унылым кивком и подозрительным взглядом, неохотно поднимаясь с дивана.

Но на помощь мне, как ни странно, пришел Вэйд, вошедший в гостиную сразу за своим другом:

— Не доставай ее.

— Только не говорите, что мне предстоит еще один осмотр, — широкая улыбка Ганэша оказалась понятнее любых слов, — а нельзя мне нормального врача какого-нибудь? Адекватного.

— Сэл, дорогая, не будем забывать, что я единственный, кто знает твой маленький секрет, — меня приобняли за плечи и попытались увести куда-то из гостиной. Не увели. Рука отравителя резко дернулась и разжалась, а Гарс злобно зашипел.

— Не стоит трогать мою невесту, — хмуро сообщил Вэйд, крепко сжимая худую кисть.

Не возмутиться Ганэш, конечно же, не мог:

— Я же ее врач, как я, по-твоему, буду ее осматривать? Что на тебя вообще нашло?

Интригующий вопрос, на который и мне очень хотелось узнать ответ, так и повис в воздухе, но прежде чем Вэйд смог хоть что-то объяснить, в гостиную вернулась Джая. С книгой.

Сборник стихов, за которым она отлучилась, желая прочитать мне какое-то совсем мрачное и очень ею любимое стихотворение, племяшка прижимала к груди.

Быстро оценив ситуацию, она уверенно встала в дверном проеме, всем своим видом демонстрируя полную решимость никого отсюда не выпускать. От серьезного разговора не суждено было сбежать ни одному из нас.

— И что происходит?

— Джая, — Гарс, как самый располагающий к себе преступный элемент в нашей маленькой скрытной компании, попытался было придумать достаточно правдоподобное объяснение своего внезапного визита, но нарвался на хмурый взгляд и скис, — узнаю профессиональное выражение лица… Вэйд, чему еще ты успел ее научить?

Не желая брать на себя вину за племяшкины таланты, Вэйд сухо велел:

— Пропусти.

Не учел он, видимо, что Джая характером очень даже в него пошла. И мрачной упертости в ней хоть отбавляй.

— Вот уж нет, — зловеще ответила она.

За родственным противостоянием я наблюдала, затаив дыхание: очень интересно было узнать, кто одержит верх. Ганэшу, судя по взглядам тоже, было любопытно, и, когда Вэйд сделал шаг к племяшке, отравитель склонился над моим плечом, нагло втягивая меня в азартный спор:

— Как думаешь, чья возьмет?

— Джаи, конечно, — отозвалась я не раздумывая. Слишком уж сосредоточенной и решительной была племяшка, от такой без подробного отчета не уйти.

— Маленький наивный ребенок, — хохотнул Гарс, — Вэйд ничего не станет ей объяснять.

— Почему это?

— Потому что он не любит объяснять.

— А придется, — злорадно отозвалась я. Вера моя в Джаю продержалась ровно восемь секунд. Именно столько времени Вэйду понадобилось на то, чтобы дойти до своей племянницы и подхватить ее на руки, вынося из гостиной. Та вырывалась, возмущалась, пыталась давить на то, что так не честно, и она будет жаловаться… Вот только жаловаться ей было некому, о чем Джае не преминули напомнить. И племяшка сдулась. Прекратила вырываться, сложила руки на груди и покорно ждала, когда ее поставят на ноги.

Мы с Гарсом поднимались сразу за этой парочкой, и я была уверена, что даже слышала ее раздраженное сопение.

Свободу Джая получила только на втором этаже. Вэйд не поленился занести свою ношу в отведенную ей комнату и уже только там поставить на пол.

— Ну я же говорил, — самодовольно заметил Гарс, за руку увлекая меня в сторону кабинета. Но не успели мы пройти и трех шагов, как нас настиг пробирающий до костей, совершенно недобрый оклик Вэйда:

— Ганэш.

Руку мою тут же отпустили:

— Ты же сам говорил, что дело срочное, — с демонстративным недовольством напомнил Гарс.

— Это осмотр-то срочное дело? — ворчливо осведомилась я, любуясь противоположной стеной. Вышитые черные тканевые обои рассматривать было куда как спокойнее, чем неумолимо приближавшегося Вэйда или таинственно улыбавшегося отравителя. Обои хотя бы не тревожили и совсем не раздражали.

И, что уж греха таить, не шокировали внезапными сообщениями, стоило только мне оказаться в кабинете:

— Приготовься, Сэл, — велел мне Гарс, разминая руки, — сейчас мы будем блокировать твою искру.

— Чего?! — отпрянув к двери, которую только что закрыли, я налетела на притаившегося за спиной Вэйда и вынужденно затихла в его руках.

Кабинет у женишка был мрачный, очень темный и совсем не миленький, а рожи у этих подозрительных личностей совсем не располагающими к доверию… — А может не надо?

— Понравилось по ночам ходить? — поинтересовались за спиной.

— Да я, знаешь ли, считаю, что лучше по ночам ходить, чем уже вообще никогда больше не ходить.

Мое заявлением чем-то очень обидело впечатлительного Гарса:

— Я профессионал, — возмутился он, недобро прищурившись, — но если хочешь, могу уйти, а искру тебе Вэйд заблокирует.

Я все никак не могла понять, что они вообще собираются с моей искрой делать, и что значат слова Гарса про «блокировать искру», но была уже обеими руками за то, чтобы этим занимался Вэйд.

— Давайте!

— Плохая идея, — не оценил женишок моего к нему доверия.

— Это почему еще? — Стоять вот так вот, в трех шагах от двери чувствуя, как сжимают плечи чужие руки, было… странно. С одной стороны, успокаивающе, а с другой — лучше бы Вэйд сзади не стоял, и я смогла бы спокойно сбежать.

— Может, присядем и все обсудим? — внес здравое предложение отравитель.

И очень хорошо, что мы сели, потому что стоя внимать неожиданным откровениям было бы очень сложно.

Расположившись на диванчике под эпичной картиной, занимавшей почти всю левую стену, я молча прослушала краткую лекцию по управлению искрой.

По всему выходило, что моей искрой управляла совсем даже не я; что сила, зреющая во мне, откликнулась на чей-то зов и теперь периодически старалась доставить и меня и, что более важно, себя, к тому, кто нас призывал.

И если этот зов пришел из храма, то дела совсем плохи, потому что с каждым днем он будет становиться все сильнее, пока у меня просто не останется сил ему противостоять.

— Пока тебя спасает близость дара Вэйда. Вэларийское происхождение его предков в твоем случае оказалось очень кстати, — Гарс с умилением любовался тем, как миленькая я послушно сижу рядом с немиленьким женихом и даже не пытаюсь сбросить его руку со своего плеча. Просто зашкаливающе идиллическая картина, — рядом с ним призыв рассеивается. Возможно, это спасало бы тебя еще некоторое время, но едва ли долго.

— Почему?

— Видишь ли, в чем дело, — откинувшись на спинку дивана, Гарс рассеянно скользнул взглядом по обстановке кабинете, — со временем сила зова усилится, он сможет воздействовать на искру не только, когда ты будешь находиться в бессознательном состоянии. Рано или поздно случится непоправимое, и, даже осознавая все, ты не сможешь противиться зову. Именно поэтому мы сейчас просто заблокируем твою искру, чтобы пресечь любую возможность…

— И что потом? Вернете меня семейству Эллэри? — напряженно спросила я, полностью проигнорировав укоряющий взгляд, не задевший ни одной струны в моей душе. Зато спокойный вопрос Вэйда заставил внутренне напрячься:

— С чего ты взяла?

— Ну тебе же вроде как жена с искрой нужна, значит, я буду уже непригодна.

— Если бы все так просто решалось, — фыркнул Гарс, — то отец Селины уже давно заблокировал бы ее искру, спасая тем самым дочь от необходимости уходить в храм. Ты все еще будешь одаренной, только доступа к своей силе у тебя не будет. Ни у тебя, ни у того, кто пытается тебя призвать. И я позабочусь о том, чтобы блок тебе не навредил.

— Не навредил? — вот это уточнение мне совсем не понравилось.

— Не стоит бояться, — хмыкнул Гарс, — возьмись за тебя Вэйд лично, причины переживать у тебя были бы, но к счастью, он вызвал меня.

— И вы, значит, все сделаете в лучшем виде?

— Конечно. Я, если тебе интересно, не только преступникам искры блокировал, — усмехнулся он, — руки, будь так любезна.

Проигнорировав мой скептический взгляд и явное нежелание подчиняться суровому требованию, Гарс с секунду посидел с протянутыми ко мне ладонями:

— Ну?

Если бы меня спросили, что я чувствовала, когда отравитель блокировал искру, я бы сказала, что ничего. Просто внутри внезапно образовалась странная, сосущая пустота и стало чуточку холоднее. На мгновение нахлынуло отчаянное, щемящее одиночество, а потом все снова встало на свои места. Только пустота внутри никуда не делась.

А Гарс, державший все это время меня за руки, уставившись расфокусированным взглядом в солнечное сплетение, отмер, вздохнул и самодовольно улыбнулся:

— Ну я же говорил.

— Ничего не болит? — поинтересовались сзади и, пожалуй, только сейчас я осознала, что почти лежу на Вэйде, опираясь спиной на его грудь, пока он крепко держит меня за плечи. — Ты дрожишь.

— А теперь так будет всегда? — голос был нормальный. Даже не дрожал ни капли, но теплая рука на плече чуть сжалась.

— Как?

— Пусто.

Шалуны-затейники переглянулись:

— Не смотри на меня так, — попросил Гарс, поведя плечом, — через пару дней все пройдет. Это обычная реакция…

— Что-то я не припомню, чтобы у кого-то была такая обычная реакция, — раздраженно отозвался Вэйд, рассеянно разминая мне плечи. В общем-то, это было бы даже приятно, сбавь он чуть натиск.

— И у скольких блокированных за свою жизнь ты удосужился поинтересоваться их самочувствием? — едко полюбопытствовал Гарс.

— Давайте вы потом как-нибудь обсудите блокированных, ладно? Мне бы сейчас немного утешения не помешало.

Чудища смущенно замолкли, но утешать меня не бросились. Не знали ужастики, видимо, как это делается. Вот запугивать и угрожать они умели, а что доброе сказать… бездари.

Глава 9

Внутри было пусто…

И если бы это оказалось единственной проблемой на сегодня, то я, пожалуй, смогла бы найти в себе силы с этим смириться. Но нет, передо мной сидела еще одна проблема.

Светловолосая, хорошо одетая, вооруженная портновским сантиметром, тремя томами эскизов и своей исключительной профессиональностью девица собиралась меня пытать. Вот сейчас-сейчас, только допьет свой уже остывший чай — потому что приличная барышня одну двухсотмиллилитровую чашечку может вымучивать от двадцати минут до часа — и примется за меня.

— Может быть, еще чаю? — без особой надежды на чудо предложила я. Мне и эту-то чашку удалось ей в руки с трудом впихнуть, но я справилась. Мастерица, заявившаяся всего каких-то двадцать пять минут назад, пылала такой жаждой деятельности, что мне просто жизненно необходимо было ее немного потушить.

— Нет, благодарю, — торопливо дзынькнув чашкой об блюдце, она медленно поднялась, отточенным до автоматизма движением уместив свою объемную сумку на сгибе локтя, — давайте приступим.

— Угу…

Джая, знакомая с этой прелестной особой не понаслышке, уже давно сбежала наверх.

Стоило только в холле раздаться звонкому, бодрому голоску вызванной Вэйдом модистки, как племяшка изменилась в лице, затравлено оглядываясь на дверь, бросив недоеденный кусок вишневого пирога и недопитую чашку чая, припустилась прочь с кухни, чтобы запереться в своей комнате и не выходить, пока посторонние не покинут дом.

Найан, в это время как раз вытаскивавшая из печи еще не продегустированный нами пирог, лишь покачала головой, с осуждением проводив взглядом Джаю. Не одобряла повариха трусливого бегства племяшки.

Признаться, знала бы я, что госпожа Лария Фольц, неизменная модистка этого семейства вот уже как семь лет, на самом деле — монстр в юбке, заперлась бы вместе с Джаей. Но я не знала и не особо насторожилась даже, услышав от племяшки отчаянное «Да я лучше всю жизнь буду по лавкам готовых платьев ходить». Мало ли во что могли мутировать тараканы в голове благородной леди после третьего куска пирога…

Как выяснилось, то были не тараканы, а инстинкт самосохранения. Джая спряталась, и ее не запытали пятичасовым допросом. А меня — да.

Когда Вэйд говорил, что мне нужен новый гардероб, я как-то не думала, что он это серьезно, и вот, в наказание за свою наивность и веру в чужую доброту, я пересмотрела около тысячи страниц со всякими нарядами, перещупала кучу тряпочек, выслушала получасовую лекцию на тему необходимости ребросжимательных орудий пыток в жизни каждой леди…

— Но есть же столько прекрасных платьев и без корсетов, — робко заметила я, тыкая в одно такое «прекрасное платье», которое мне обещали сшить. Воздушное великолепие очень вкусного кремового цвета было восхитительно само по себе и не нуждалось ни в каких воздуховыжимающих присособлений. И его мне было вполне достаточно. Вот только Фольц так не считала, упорно пытаясь убедить меня в том, что жизнь моя будет серой и унылой без серебристого платья с ужасным даже на вид корсетом. Лично я считала, что серой и унылой моя жизнь станет сразу же, как я надену эту пыточную конструкцию, но меня никто не слушал, и мне оставалось только радоваться, что перед приходом этой трудяжки я плотно пообедала, благодаря чему замеры производились не на голодный желудок. Быть может, мне повезет, и я даже смогу как-то выжить хотя бы при примерке этого ужаса. Я же везучая… вроде как.

Издевательства закончились в шестом часу вечера, когда я уже готова была плакать и просить пощады. Бодрая и довольная собой (и, наверное, чуточку мной) Фольц ускакала по своим делам, а я обессиленной лужицей растеклась по диванчику в своей комнате, где и проходила экзекуция.

Казалось бы, после такого спать бы мне всю ночь без задних ног, набираясь сил после изматывающего общения с модисткой. Да что там, я уже за ужином дремала над тарелкой… а ночью опять пошла. И не смогли меня остановить ни страшная усталость, ни запертая дверь, ни блокированная искра.

И злой, матерящийся Вэйд меня не остановил бы, не наступи я босой ногой в лужу. Вечером был сильный дождь, а ночью я была удостоена сомнительной чести поближе познакомиться с результатами этого не по-летнему холодного ливня.

— Ой… — невероятно, но факт: придя в себя в парке, я почти не испугалась. Было ли дело в том, что это уже второе мое пробуждение на улице, или присутствие подпаленного Вэйда так успокаивающе действовало, но я осторожно, совершенно спокойно отступила назад, выходя из лужи, с надеждой глядя на жениха, — и как мы сюда попали?

— Пешком, — раздраженно просветила меня обожженная жертва благословения. На плече его дотлевала рубашка, облагодетельствованная моей пятерней, шея покраснела и в лунном свете приобрела очень милый розоватый цвет, а вот на руку его было страшно смотреть.

Глядя на почерневшую кожу и вздувшиеся волдыри на запястье Вэйда, я почему-то вспомнила об адепте, руку которого отблагословляла в качестве трофея… Кажется, я совсем недавно чуть своего собственного жениха калекой не сделала.

— Очень больно? — Услышав мой вопрос, Вэйд дернул здоровым плечом, на котором пока еще висела целая рубаха. — Ты почему меня не разбудил? Как это вообще так получилось? Почему я пошла?

— Сэл, — тяжелый вздох заткнул меня мгновенно, — просто давай вернемся домой…

— Ожоги надо обработать, — несмело заметила я.

— Обработаю, — не стал спорить Вэйд, протягивая мне здоровую на вид руку, в которую я тут же вцепилась. Осторожно и очень бережно, потому что не была уверена, что если я не вижу обугленной кожи, то ожогов на самом деле нет.

— Прости.

— Сам виноват, не стоило рассчитывать на блок Ганэша.

— Это еще почему?

От предложения проехаться верхом на самом дознавателе я вежливо отказалась — просто это очень нездорово, когда битый не битого везет — и настойчиво повторила свой вопрос:

— Почему?

— Он никогда не блокировал искру жрице, не говоря уже о Мудрой. И нет никаких данных о том, что когда-то нечто подобное практиковались.

— Но искры-то у всех одинаковые… — со знанием дела начала я, но под взглядом Вэйда осеклась, — нет?

— Если бы это было так, любая мий-асэ, вступившая в брак лишалась бы своего дара.

И вот бредем мы ночью по пустым улицам: вся такая из себя необычная я и просто дознаватель. Босые и несчастные, а кое-кто еще и поджаренный слегка. А у меня в голове навязчивая такая мыслишка бьется, противная и неубиваемая:

— Вот это я встряла.

Вэйд промолчал, не спеша меня успокаивать, заверять, что все будет хорошо и вообще беспокоиться не о чем.

— То есть, если бы я в чьем-то чужом теле оказалась, то моя искра после эээ… первой брачной ночи не крякнулась бы?

Ответом мне был непонимающий взгляд, как бы говоривший, что мысли свои неплохо было бы облекать в понятные слова.

— Ну, если бы я не в жрицу попала, а в обычную мий-асэ, что бы было?

— Это невозможно…

— Ну чисто теоретически, — с нажимом проговорила я, делая особый акцент на последнем слове.

— Чисто теоретически, — вздохнул Вэйд, озабоченно оглядывая пустынную улицу, — тебе бы наняли учителя и оставили на домашнем обучении. Так как возвращать тебя в академию без утерянных знаний никто бы уже не стал.

— И почему я сейчас не на домашнем обучении?

— Потому что это бессмысленно. Твоя искра совсем скоро погаснет, тебе нет нужды учиться ею управлять.

И вот тут меня конкретно переклинило, потому что я, кажется, неправильно поняла концепцию «барышня в академии». Это что же получается, мий-асэ не в местный институт благородных девиц отдают, а прямо вот… прямо туда? В акадееемию? Как в Гарри Поттере?

— Подожди, а… эээ, академия, это прямо настоящая магическая академия, да? С мааагией и прочей фигней?

— И прочей фигней. Что за лексикон? — сокрушенно покачал головой Вэйд, продолжая внимательно осматривать совершенно пустую улицу, чтобы через несколько секунд раздраженно цыкнуть.

— Что? — насторожилась я.

— Утром придется серьезно поговорить с начальником стражи, — весь такой недовольный и очень важный женишок, кажется, забыл, что разгуливает ночью босой и в пижамке. И вот это его крайне недовольное выражение лица очень забавно смотрелось с взлохмаченными волосами и общим, совершенно не деловым видом.

— И что несчастный успел натворить? — с трудом сдерживая улыбку, полюбопытствовала я. Получалось у меня, видимо, плохо, потому что недовольная рожа Вэйда мутировала в непроницаемую маску и меня подозрительно ласково спросили:

— Сэл, как ты думаешь, чего сейчас не хватает на этой улице? При условии, что комендантский час все еще не сняли, и патрулирование должны были усилить в три раза.

— Безобразие, конечно, — осторожно кивнула я, смущенно признавшись, — но меня все устраивает. Не хотелось бы сейчас объяснять какому-нибудь дяде, что я делаю посреди ночи на улице, в двух кварталах от своего дома. И вообще, я, как бы, не по случаю одета…

Спросить с мной он не стал, но по лицу его было видно, что от мысли серьезно поговорить с начальником стражи Вэйд не отказался. Утром кому-то будет совсем не весело, вот только меня это совсем не занимало. У бедной лунатичной Селины были свои проблемы, и, если бы было можно, я бы с удовольствием поменялась местами с тем несчастным мужиком, которому предстояло выслушать все, что о нем думает дознаватель.

К мрачномордости Вэйда я уже как-то привыкла, привыкнуть к своей лунатичности возможности у меня просто не было, да и желания, если честно, тоже.

Уже у самого дома из темноты выскользнули две тени, замотанные во все черное, они подплыли к нам, дождались легкого кивка Вэйда и растворились в ночи.

— А это…

— Я учусь на своих ошибках, — хмыкнул жених, открывая передо мной входную дверь, — им было велено присматривать за домом и звать в случае непредвиденных ситуаций меня.

— И самим в контакт не вступать?

— Именно так.

***

Никогда раньше мне еще не доводилось лечить такие страшные ожоги… нет, конечно, охлаждающую мазь накладывать я умела, но вся беда заключалась в том, что мазью, даже местной, заживляющей и очень качественной, залечить до кости прогоревшую плоть просто не представлялось возможным. А Вэйд все ссылался на быструю регенерацию и слышать ничего не хотел ни о каких врачах.

— Предположим, болевой порог у тебя просто запредельный…

— Регенерация, — нудно уточнил Вэйд, облокотившись здоровой рукой о кухонный стол, — процесс уже давно запущен.

Первым делом этот ненормальный вообще собирался отправить меня наверх. Греться. Но когда я наотрез отказалась оставлять свою благословленную жертву одну, сторговался на горячий чай и посильную помощь с моей стороны. И вот, пока на плите закипал чайник, я закипала, топчась перед Вэйдом.

— Это не отменяет того, что рука твоя выглядит просто ужасно, — сжимая побелевшими от напряжения пальцами полупустую баночку с мазью, я негодующе выпалила, — с ней нужно что-то делать!

— Селина, — в глазах его светилось такое безнадежное терпение, что мне даже на мгновение немного неловко стало, — тебе самой еще не надоело играть в доктора?

— Я не играю, — проворчала обиженно, исподлобья разглядывая его перебинтованную персону. Бинты на плече лежали криво, кое-где виднелась мазь, но… я же старалась. Сама рубашку с него срезала — кухонными ножницами, за которые я еще от Найан по шее завтра точно получу — сама искала медицинский ящичек, а потом еще и пыталась понять, какой флакончик для чего, и в какой именно баночке прячется нужная мне мазь, пока Вэйд ждал, с интересом глядя на меня.

А я нервничала очень и подумывала даже немножечко всплакнуть. Потому что при нормальном освещении его обожженная шея выглядела ужасно, плечо поражало воображение своей кошмарностью, а рука… для меня до сих пор оставалось тайной, как она не отвалилась. А этот умудрялся улыбаться, кривенько, но хоть как-то, и совсем не желал лечиться.

Право обработать шею и плечо я еще как-то получила и даже умудрилась отвоевать разрешение осмотреть на первый взгляд совсем здоровую руку, которая, к слову почти здоровой и была, но легкое покраснение на тыльной стороне ладони я все равно щедро смазала мазью.

Оставалось самое страшное — обугленное запястье, которое Вэйд на отрез отказался лечить.

— Ну давай хотя бы Ганэша попросим, он же врач.

— Нет.

— Нет, не попросим? Или нет, он не врач? — вспылила я, раздраженно закрыв баночку с мазью. Мне смотреть на его почерневшую кисть было больно, а он сидел себе спокойно и на регенерацию свою дурацкую надеялся. И я не знала, чего мне хочется больше: пожалеть раненого или надавать ему по шее и в приказном порядке отправить в лазарет.

— Ожог слишком серьезный, — совершенно спокойно ответил Вэйд.

— И что? Раз он такой серьезный, то его теперь и лечить не нужно?

— Не нужно трогать.

— Да-да, регенерация.

— Селина, мне приятно твое беспокойство, — проговорил он, заставив меня подавиться своим негодованием, — но давай мы сделаем все так, как говорю я.

На плите засвистел закипевший чайник, дребезжа крышечкой, а я стояла и чувствовала, что совсем скоро и у меня крышечку сорвет.

У него рука вот-вот отвалится, а он хочет оставить все как есть…

— Я даже не знаю, стоит ли мне обижаться, что вы тут без меня развлекаетесь, или сразу требовать объяснений? — раздалось задумчивое от двери.

Еще сонная, но уже решительная Джая, в своей черненькой сорочке, с перекинутой на грудь растрепанной косой, была бы очень миленькой, не выгляди она так воинственно.

— Допрос будешь устраивать? — на всякий случай спросила я, не реагируя на истерические подвывания чайника.

— С пристрастием, — зловеще пообещала Джая, жадно разглядывая нас.

В сложившейся ситуации я из себя смогла выдавить только одно:

— Чай будешь?

***

Я уснула за столом. Просто опустила тяжелую голову на руки, лениво вслушиваясь в ровный голос Вэйда, объяснявшего Джае, насколько весело ему живется в одном доме с беспокойным лунатиком, и почему с моими брожениями во сне пока ничего не получится сделать, и незаметно для самой себя уснула. Не допив чай и даже не поднявшись наверх.

Впрочем, это совсем не помешало мне проснуться в своей кровати. Рядом, отвоевав почти все одеяло, мирно сопела Джая, которой тут было совсем не место… как думалось мне.

Растолкать племяшку удалось не сразу, она пыталась отгородиться от меня подушкой, пиналась и упорно не хотела просыпаться. Первое время.

Разбудить ее удалось минут через шесть, когда на пол перекочевали все подушки, а племяшка была уже почти выцарапана из своего одеяльного кокона.

— Для Мудрой ты слишком злая, — пробормотала она, зевая в кулачок.

— Ты что здесь делаешь?

— За тобой присматриваю, чтобы ты опять не пошла.

— Джая, ты же понимаешь, что спала как убитая, и даже если бы я прямо по тебе к выходу прошлась, ты ничего бы не заметила?

— Но ты же не прошлась, — щуря на меня свои сонные глаза, она лукаво улыбнулась, — к тому же, ну согласись, ведь лучше я, чем дядя.

— Лучше здоровый, крепкий сон без незапланированных прогулок, — проворчала я.

А через полчаса, замученная Джаей, загнанная в угол гардеробной, я уже была готова согласиться, что дядя лучше. По крайней мере, когда меня Вэйд ночью караулил, то утром не заставлял мерять все мои наряды, выбирая тот, что, по его мнению, подошел бы лучше всего на день.

Выбирая между нежно-розовым платьем, украшенным легким кружевом, и мягким кремовым, на котором выделялись атласные ленты насыщенного кофейного цвета, племяшка выбрала розовое, завершив мой легкомысленный образ продуманно-небрежной прической… иии это было ошибкой.

Потому что к скорбному выражению лица отравителя и глубокому сочувствию в его взгляде больше подошло бы черное, угрюмое платье под горло и строгий пучок на голове.

Ганэш нагрянул в гости ближе к вечеру, порывисто ворвался в дом, подгоняемый мерной поступью Вэйда. Не в состоянии смириться с подозрениями в некачественной работе, он хотел лично убедиться, что блок слетел.

Ну и, собственно, убедился.

— Таргот знает, что творится! — в сердцах выругался отравитель, крепче сжимая мои руки.

— Попрошу на моей кухне не выражаться, — тихо, но непреклонно проговорила суровая Найан.

Покосившись на повариху, отравитель шокировал меня невероятным: он извинился. Что, впрочем, не помешало ему уже в следующее мгновение потребовать удалиться всех посторонних из помещения.

То есть, он меня как во время чаепития поймал за кухонным столом, так подсел, да сразу за руки и схватил. Теперь мой чай остывал, Джая, забыв про чашку, так и продолжала держать ее в нескольких сантиметрах от губ, внимательно глядя на нас, пока Найан, после негромкой просьбы уже со стороны Вэйда, неохотно покидала кухню, а вместе с ней и обе помощницы, оставив нас вчетвером в теплой, полной вкусных ароматов, кухне.

— Джая, — выразительный взгляд Гарса племяшка проигнорировала. Отмерла, важно вернула чашку на блюдце и нагло осталась сидеть на месте. Даже щеку ладошкой подперла, совершенно вопиющим образом нарушая этикет и опираясь локтями о стол. Плохому она явно у меня научилась, и вот интересное дело, но я испытала по этому поводу странную гордость.

— А она о моих ночных прогулках все уже знает, — радостно призналась я, так как Вэйд, судя по всему о ночном допросе отравителю ничего не рассказал.

— Именно поэтому я не люблю принимать на службу женщин, — проворчал Ганэш, с неудовольствием глядя на Джаю, — даже подписанное кровью соглашение о неразглашении не заставит их хранить тайну и не раскрыть ее под большим секретом лучшей подруге.

— Сам попробовал бы что-нибудь утаить от племянницы дознавателя, — фыркнула я.

Какого бы закоренелого шовиниста Гарс из себя здесь не стоил, я-то хорошо помнила, как меня тащили по белым коридорам, и как нам на встречу попалось целых три ошалевших от увиденного барышни в местных белых халатах. До моего появления в этом мире отравитель не таскал по коридорам своего отдела лохматых, пожеванных жизнью девиц самого непрезентабельного вида…

Гарс пробормотал себе под нос что-то неразборчивое, но однозначно недовольное, и замер на несколько мгновений.

Пальцы его, продолжавшие сжимать мои запястья, дрогнули:

— Это как понимать? — выдохнул отравитель, притягивая к себе мою правую руку, на которой болтался защитный браслет. Тонкая, серебреная цепочка почти не ощущалась на коже, я про нее уже даже забывать начала. — Вэйд, ты должен сам на это взглянуть, чтобы в будущем вдруг не оказалось, что мне все это лишь привиделось.

Едкие нотки в его голосе были проигнорированы Вэйдом. Он просто подошел, перехватив мою руку, крепко сжимая кисть, позволяя ощутить, как отличаются их прикосновения. У отравителя руки были теплые и нежные, очень приятные, и держал он меня за запястье крепко, но осторожно, а Вэйд как схватил, так схватил. И ладонь у него была шершавая, и хватка железная…

— Пустой, — констатировал он печальное, поглаживая звенья браслетика пальцами.

— Кто-то использовал вложенную в плетения силу, чтобы взломать блок снаружи, — кивнул Гарс, азартно сверкая глазами, — я же говорил тебе, что изнутри справиться с моим заклинанием никто не смог бы, даже твоя проблемная невеста.

— Я не проблемная!

— Расскажешь мне об этом, когда перестанешь ходить во сне и Вэйда благословлять.

— Пусть благословляет, — разрешил Вэйд, отпустив мою руку.

— Тебе просто повезло получить в наследство от своего темного предка завидную регенерацию, — проворчал Ганэш, разжимая пальцы. Я получила полную свободу и поспешила отползти на край лавки, — иначе сейчас ты сидел бы у мастера Навэль, выбирая себе плетения, которые хотел бы наложить на протез.

Услышав про протез, я мгновенно забыла о том, что Гарс сказал перед этим, и всполошилась:

— А я говорила, что ожог страшный!

— А я говорил, что регенерация действеннее любой заживляющей мази, — спокойно отозвался Вэйд, продемонстрировав мне кисть, на которой розовела тонкая, совсем новая кожа. Будто бы и не эта рука вовсе вчера была черная и вот-вот готовая раскрошиться… — плечо, к слову, до сих пор не зажило. Мазь мешает процессу.

— А давай ее смоем, — предложила я, завороженно разглядывая совершенно здоровую кисть, и даже руки к Вэйду потянула, — можно потрогать.

Потрогать великодушно разрешили, а потом еще и минут пять смирно стояли, пока я ощупывала его руку, стараясь забраться пальцами под рукав и сравнить насколько сильно отличается новая кожа от старой. Розовая и гладкая, она на ощупь была совсем хрупкой, очень… ранимой, что ли.

— Через пару дней об ожоге не будет напоминать ничего, — тихо проговорил Вэйд, будто бы боясь спугнуть мой исследовательский азарт.

— Тоже так хочу уметь.

— Я тебе как врач с уверенностью могу сказать: тебе остается только хотеть, но ваш ребенок, вполне возможно, унаследует эту особенность.

Это ж надо так уметь. Испортить настроение всего одной фразой!

Ощупывать Вэйда я перестала тут же и зачем-то даже на шаг отошла.

— И кто вас просил, — вызверилась Джая, — так хорошо ведь смотрелись.

А я, как взрослый и здравомыслящий человек, размеренная жизнь которого в последнее время превратилась в недетскую сказку с неопределенным концом, деловито поинтересовалась, желая сменить тему:

— А можно вернуться к важному? Что мне теперь делать? Искру опять блокировать будем?

— Будем, но не раньше, чем через пять дней, — тут же откликнулся Гарс, — а браслет можешь снять, он тебя больше не защитит.

Джая, как истинная племянница своего дяди, умела выглядеть очень серьезной, даже предлагая какую-нибудь глупость:

— Я могу отдать свой.

— Чтобы Мудрая смогла воспользоваться силой и твоего амулета, вскрыла блок и уже наверняка смогла заманить в свои сети Селину? — едко поинтересовался Гарс.

— Почему сразу Мудрая? — осведомилась я, случайно переглянувшись с Вэйдом. Я просто невольно посмотрела на него, кто ж знал, что в это время он будет смотреть на меня…

— Потому что только она способна воздействовать на силу, заключенную в неодушевленных предметах, будь это просто накопитель или светлый амулет. Сила Мирай всегда откликнется на зов одной из избранных, при условии, что эта сила оторвана от живого источника — от искры.

— То есть, если я пойду в Мудрые, то тоже так смогу? — Не то, чтобы мне этого прямо хотелось, но не спросить я не могла.

А Вэйд не смог оценить моего исключительно невинного интереса:

— Ты не станешь Мудрой.

— Но если рассуждать чисто теоретически…

— Сэл, не стоит тебе чисто теоретически рассуждать, — хмыкнул Ганэш, со странным удовольствием разглядывая нахмурившегося Вэйда, — ты заставляешь своего жениха нервничать.

— Ладно, тогда не рассуждение, а предложение: давайте сходим в храм и скажем этой Мудрой, что я к ним все равно не пойду. Пусть прекращает.

Мои слова отравителя почему-то умилили:

— Наивное юное дитя. Я тебе уже говорил, что ты миленькая?

— Ну.

— Так вот, ты еще и глупенькая.

— Если Мудрая почувствовала твою силу, то она уже не оставит тебя в покое, — Вэйд перевел на нормальный язык слова отравителя.

— И чего, мне теперь жить и бояться, что в одну ужасную ночь я встану и пойду? И дойду до храма?

— Не всю жизнь, — у Гарс было такое неприятное лицо… как у человека, который просто запредельно счастлив, — только ближайшие пять дней… и еще три с половиной месяца, пока не выйдешь замуж. А там Вэйд позаботится о том, чтобы ты стала совершенно неинтересна храму.

— Ганэш, а тебе в лицо когда-нибудь чаем плескали? — с искренним интересом поинтересовалась я, демонстративно потянувшись к своей чашке.

— Восемь раз, — ответил за друга Вэйд, — и только два раза били.

— Ты это к чему? — Медленно поднявшись со скамьи, отравитель отступил назад, внимательно следя за мной.

— Предлагаешь запустить в него чашкой?

— За что?! — Когда на его плечо легла широкая ладонь дознавателя, он поежился и уныло пробормотал: — Понял я, понял. Твою невесту не развлекать сомнительными шутками.

— Уж будь добр, — попросил Вэйд, но руку с плеча не убрал.

— Вот-вот, я ж, блин, миленькая, меня могут очень задеть такие шуточки. я бы даже сказала, шокировать.

И в этой вот напряженно-эпической тишине, раздалось восторженное:

— Дядя, а можно я у тебя насовсем останусь? В столице, оказывается, очень интересно стало жить.

Глава 10

Обидеть ребенка может каждый, не каждый способен обидеть Джаю… А мне вот удалось.

И ведь всего-то стоило на великодушное предложение отправиться спать в ее компании скромненько ответить, что я лучше Вэйда подожду, как меня со всех сторон обложили страшной обидой.

Мол не оценила, не осознала, неблагодарная.

И я бы, наверное, даже прониклась ее негодованием, если бы нервы мои не были так сильно расшатаны, а кухня давно не видела моих пирожков.

Пора было это менять.

На кухне, в огромной, глубокой миске как раз грустило с дюжину персиков, которых этой ночью ждало очень увлекательное приключение.

Пока я резала фрукты и засыпала их сахаром, все гадала, насколько неожиданным сюрпризом для Вэйда станет ночное чаепитие… а занявшись тестом, просто обо всем забыла. Даже о том, что теперь мой трудоголичный жених возвращался не позднее часа ночи, так как уже во втором часу начинала ходить я, и до этого эпохального события ему лучше было бы оказаться рядом.

Как утверждал Гарс, ставить блок так часто вредно в первую очередь для меня, а потому нам нужно было как-то переждать пару дней, чтобы уже без всяких опасений окончательно обезопасить меня от навязчивого внимания местной Мудрой. А пока Вэйду предстояло выполнять роль няньки и следить за мной по ночам.

— Не могу понять, почему меня это все еще удивляет, — задумчивый голос ворвался в мои тихие, размеренные и совершенно ленивые мысли, спугнул покой и заставил дернуться, случайно смахнув со стола скалку.

Кажется, он решил взять себе в привычку приходить аккурат к тому моменту, как первая партия пирожков уже почти готова, а вторая только сделана и ждет своей очереди полезать в печь.

— Ой…

— Мне стоит сразу достать бинты и мазь? — поинтересовался Вэйд, смело заходя на кухню.

— И тебе ясной ночи, — проворчала я, заползая под стол в стремлении поймать укатившуюся скалку. Почему-то сообразить, что можно просто обойти препятствие и поднять ее с той стороны, я не смогла. Зачем облегчать себе жизнь, когда можно немного поползать по полу, демонстрируя свой исключительный интеллект? Впрочем, давно уже стоило бы смириться, что в присутствии Вэйда мой мозг иногда просто конкретно коротило. Неловко как-то было оставаться с ним наедине. Со временем, конечно, это чувство уходило, но первые минут десять я всегда чувствовала себя глупой и неловкой.

Ужасные мгновения моей жизни, которые стали только хуже, когда скалку увели прямо у меня из-под носа. Подняв ее с пола, Вэйд отодвинул лавку и протянул мне руку, предлагая выползать с этой стороны, чтобы не пятиться назад.

— Ссспасибо.

— С чем пирожки на этот раз? — спросил он, кивнув на разогретую печку, будто бы ничего и не произошло.

— Вот сейчас вытащу и узнаешь, — предложила я, оглядываясь в поисках прихватки.

Вэйд был категорически против. Впечатленный моей неловкостью, он вручил мне скалку, мягко предложив:

— Лучше я.

Ну, а я что? Я во все глаза уставилась на этакую невидаль: хозяйственный мужик. Сам же предложил. Сааам. Все добровольно.

Прижимая к груди скалку, я с умилением следила за тем, как он ищет прихват, как вытаскивает противень с готовыми пирожками и гордо опускает его на стол. Как будто сам приготовил, честное слово.

— Можно я хотя бы чайник сама поставлю? — спросила робко. Я, конечно, помнила, как он мне чай заваривал, но в прошлый раз это зрелище не казалось таким уж забавным. Наверное, потому что я была обожженная и не способная в полной мере насладиться увиденным. Зато сегодня довелось.

Меня с сомнением осмотрели, особое внимание уделив скалке, которую я тут же перестала прижимать к себе и поспешно бросила на стол.

— Не обожгусь я, а тебе бы… эээ, отдохнуть немного не мешало. Выглядишь так, будто Ганэш на тебе весь день опыты ставил.

Я оказалась настолько убедительной, что меня торжественно оставили наедине с чайником. Был еще вариант, что он просто обиделся на такое сравнение и ушел, но если бы обиделся, то едва ли вернулся бы через пятнадцать минут, как раз к чаю.

— Так значит, пирожки? — протянул он, принимая пузатую, наполненную до краев кружку, больше похожую на какой-нибудь кашник.

— А ты раньше обычного пришел.

Щедрым жестом пододвинув ему противень с еще горячими пирожками, я скромненько присела напротив, грея руки о такую же огромную кружку. Эти монстры не покидали стен кухни и никогда не видели накрахмаленных белых скатертей столовой, но мне нравились больше маленьких тонкостенных фарфоровых чашечек, которые, даже до краев заполненные чаем, едва ощущались в руке.

— С делами удалось разобраться пораньше, — помрачнел он.

— И твоя трудоголичная натура очень печалится из-за того, что не удалось повпахивать еще часок-другой? Сейчас ведь только, — покосившись на большой круглый циферблат настенных часов, расположенных над дверью, я уверенно заметила, — пятнадцать минут первого. Просто уму непостижимо, насколько рано ты вернулся.

Не знаю почему, но тон мой был достаточно обвинительным, а Вэйд отчего-то начал оправдываться:

— Я ищу себе помощника. На конец месяца уже назначено три встречи с потенциальными…

— Подожди-подожди, помощника? А зачем?

— Как ты заметила, я действительно возвращаюсь слишком поздно, думаю, пришло время это менять.

Если бы кто-то спросил мое мнение, то я бы сказала, что уже давно пора было что-то менять, потому что это совсем ненормально, когда человек… даже если он и не человек вовсе, уходит на работу засветло, а возвращается уже глубокой ночью, когда весь дом давно спит.

Уж очень нездоровый ритм жизни, и, кажется, до Вэйда наконец-то это дошло. Вот только не выглядел он, как тот, кто в скором времени скинет часть своей работы на чужие плечи. Где счастье? Где блеск в глазах? Где предвкушающая улыбка?

— Ты так не хочешь с кем-то своей работой делиться, что ли? — недовольная тем, что он так и не попробовал ни одного пирожка, я настойчиво пододвинула противень еще немного ближе к Вэйду. Некрасиво это, игнорировать мою стряпню. Конечно, с десертами из Лакс моим кривоватым пирожкам не сравниться, но я же старалась. И вообще, главное же не внешний вид, главное же вкус…

— С чего ты взяла? — Пирожок он все же взял и даже планировал его попробовать, но наткнувшись на мой выжидательный взгляд, замялся.

— Хмурый уж больно, — сказала чистую правду я и, кивнув на пирожок, мягко потребовала, — ты кушай.

А он, вместо того, чтобы откусить, прожевать и похвалить, отложил мой скромный шедевр кулинарного искусства и даже рассеянно пальцы о лежащее рядом полотенце вытер.

Вот разве так можно? Он что, издевается?

— Сэл, следующие три ночи, пока искра вновь не будет заблокирована, за тобой присмотрит Ганэш.

— Чего? — я даже привстала, смущенная неясным, но очень эмоциональным порывом подскочить, опрокинув лавку, но в то же время не имея на это особых сил, просто сраженная внезапным известием. Оставлять меня на отравителя… кто-то тут определенно заработался и рассудком тронулся от перегрузки. — Он же меня по-быстренькому на образцы разберет и в лабораторию свою подземную снесет, чтобы изучать.

— Это не обсуждается.

Вэйд был непреклонен и глух к моим страхам, и это раздражало:

— Но почему?! — громко спросила я, упав обратно на лавку.

— Меня очень настойчиво просили отправиться в Мглистый удел, за сосудом, — поморщился он и все-таки ухватил пирожок, откусив от него почти половину. Вот только меня это уже не обрадовало.

— И ты согласился?

— Поступи требование от магистрата, я бы мог отказаться, но они пустили запрос через императора.

Вэйду сложившаяся ситуация тоже совсем не нравилась, но мне-то она точно бесила больше, чем его.

— И что, я стану вдовой, даже замуж не выйдя? То-то Мудрая обрадуется известию о твоей внезапной, хотя и ожидаемой, если учесть, куда ты попрешься, кончине.

— Меня не убьют, — с едва заметной улыбкой пообещал Вэйд.

А я, конечно же, так сразу ему и поверила. Ага. Нашел наивную дуру.

— Предыдущая делегация тоже вряд ли верила, что на верную смерть отправляется, — проворчала я нервно. В груди поселился легкий холодок, нагнанный дурными предчувствиями и параноидальным ожиданием беды. Дурное, но очень сильное, какое-то отчаянное что ли, желание связать Вэйда и где-нибудь спрятать, чтобы завтра он глупостей не наделал, меня изрядно озадачило.

— В прошлый раз магистрат не посылал к хейзару Мглистого удела родственника, — попытался успокоить меня Вэйд, разглядев что-то в моих глазах.

— А в этот раз, стало быть, они решили давить на родственные связи?

— Видимо, — согласился Вэйд, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— И кто этот родственничек?

— Я.

А, казалось бы, шокировать меня больше уже просто некуда.

— Аааа, отсюда поподробнее, пожалуйста, — попросила я, никак не решаясь поверить в услышанное. Конечно, то, что Вэйд — темный, я знала, но почему-то, в моем представлении, его предком был кто-то из вэлари, но никак не хейзар. Как у одного из измененных вообще мог родиться ребенок? Все книги, что я читала про Темные земли, утверждали, что дети Рассах бесплодны, и потомство иметь по определению не могут, в отличие от тех же кейсар, которые появились на свет естественным путем, а не были преобразованы в нечто непонятное в ходе опытов.

— Селина, не нужно на меня так смотреть, пожалуйста, — Вэйда мой совершенно ошалевший вид, кажется, очень позабавил. Вот только мне было не до смеха, меня упорно добивали невероятными новостями.

Начиная с известия о том, что Гарсу, суждено теперь со мной нянчиться, и заканчивая… неизвестно чем заканчивая. Потому что ночь длинная, меня еще можно шокировать и шокировать. И снова шокировать.

— Ты мне только что заявил, что являешься потомком хейзара, и просишь на тебя не таращиться?

Вэйд кивнул, подтверждая, что да, в этом нет ничего удивительного, а у меня скоро уже глаза из обрит вылезут.

— Мне нужны подробности. — забыв про пирожки в печи и про остывающий чай, я подалась вперед.

Подробностей было не очень уж и много, но все они просто поражали воображение.

Например, то, что отцом деда моего таинственного жениха был десятый хейзар, о котором в книгах вообще никакой информации не было.

Так же выяснилось, что спасением ребенка занималось несколько хейзаров, одним из которых как раз был хозяин Мглистого удела. Сына с матерью переправили в Светлую империю, а отец семейства принял смерть от руки Рассах. Ребенка она, конечно же, пыталась искать, но спрятан он был надежно, а у самой Темнейшей в скором времени появились проблемы посерьезнее. Ее собственные детки спели ей колыбельную, усыпив на долгие годы.

Экскурс в историю и семейную тайну закончился оптимистическим:

— Думаю, дядя согласится отдать мне сосуд.

— С чего бы?

— Вероятно потому, что я предложу спрятать ее в храме. — Заметив, как я скривилась, Вэйд с неудовольствием спросил: — Что?

— Ну знаешь, такое себе убежище. Если бы мне предложили выбирать между Темными землями и храмом, я бы выбрала Темные земли. А ведь про них столько всяких ужасов написано…

— Думаешь, сосуду позволят выбирать? — нерадостно хмыкнул он. — Все будет так, как решит дядя. К тому же, если представить ее Мудрой в качестве послушницы, девочка получит сытую и спокойную жизнь в самом защищенном от темного культа месте. Не обладающие искрой просто не могут удержать в себе свет Мирай, а значит, не рискуют потерять себя. Их попросту никто не инициирует.

— Звучит неплохо, — с сомнением протянула я.

— Хочется верить, что дядя тоже оценит, — улыбнулся Вэйд, но улыбка его быстро потухла. Он принюхался, — ты чувствуешь?

— Мои пирожки!

Как я оказалась у печи с прихваткой наперевес, я так и не поняла. Просто сидела за столом, осознавая, что произошло, а в следующее мгновение уже вытягивала противень с подгоревшими пирожками, ругаясь срывающимся шепотом, а за моей спиной лежала опрокинутая лавка, и Вэйд вытирал полотенцем расплескавшийся чай.

— С хрустящей корочкой, — пробормотала я убито, уронив на стол поднос. Кое-где пирожки обуглились, но выглядели, вроде бы, не очень страшно. Зато я заработала уважительное:

— Впечатляющая прыть.

Пожалуй, это стоило противня испорченной выпечки.

***

Я готова была бы спалить еще пару противней с пирожками, только бы не настал вечер следующего дня, и Вэйд не привел в дом Гарса.

Отправляться в путь им предстояло глубоким вечером, чтобы на Темные земли попасть днем. Особенности, блин, часовых поясов, разница во времени то ли на десять часов, то ли на больше.

И из-за этой разницы Вэйд планировал добраться до границы Светлой империи стационарными порталами, преодолеть Сумеречную зону и уже оттуда пешочком (в смысле на конях) пройтись по Темной земле до Мглистого удела… А мне предстояло нервничать и переживать, ожидая его возвращения.

И терпеть Ганэша, который точно попытается выманить меня в свою лабораторию, пока в доме нет Вэйда и Верити. Если бы не Джая, меня бы, наверное, и выманивать не стали, просто перекинули бы через плечо и утащили в свое подземное логово, не спрашивая моего мнения.

И как же нервотрепательно было ждать прихода Вэйда и Гарса.

Весь день ждала, а вечером, когда входная дверь открылась, и в холле зазвучали их голоса, растерялась.

Найан, до этого лениво смешивавшая в глубокой миске соус для мяса, заработала ложкой активнее, озабоченно оглянувшись на плиту — мол, поспеет ли подать ужин до того, как Вэйд соберется и убежит в непонятном направлении на неизвестный срок?

Помощницы ее тоже заторопились, тут же позабыв про нас с Джаей, которая медленно встала, разгладив на юбке невидимые складочки:

— Ну что, пойдем встречать?

— Пойдем, — согласилась я, поднимаясь вслед за ней. Разглаживать мне было нечего, но руки о штаны я все равно зачем-то вытерла.

Странно это было — идти встречать Вэйда. Столько уже живу в этом доме, а встречать хозяина после тяжелого рабочего дня собралась впервые…

***

— Я же вижу, что ты не хочешь ее со мной оставлять, — разорялся Гарс, перекрыв Вэйду дорогу к лестнице, — кто бы что обо мне не говорил, но я очень чуткий, и сердце мое…

— Давно стоит в одной из колб в вашем кабинете, — весело закончила за него Джая, толкая меня перед собой.

Отравитель скривился, окинул племяшку снисходительным взглядом и сухо ответил:

— Не стоит верить всему, что обо мне говорят подчиненные.

— Но сердце же и правда было, — зачем-то подала голос я, — в кабинете на полке стояло, в самом углу. На бутыли, в которой оно плавало, еще к горлышку красная лента была привязана.

Помнится, именно из-за красной ленты я его и приметила. Среди белого и стеклянного лента очень бросалась в глаза. Тогда, конечно, я на это сердце особого внимания не обратила, занятая своими переживаниями, а сегодня вот вспомнила. Кажется, зря. Гарс оскорбился:

— Это опытный образец. Я на нем новый яд проверяю, как думаешь, стал бы я со своим сердцем экспериментировать?

Переглянувшись с Джаей, я тактично промолчала.

— Вэйд, подумай еще раз, ты действительно не хочешь взять ее с собой? Оставишь ее мне?

— Ганэш…

— А куда он должен меня взять? В Темные земли?

Зловещая тишина длилась не дольше секунды и была разбита непреклонным:

— Ты не поедешь.

— А могла бы?

— Видишь ли в чем дело, Селина… — покосившись на Джаю, жадно внимавшую разговору, Гарс предложил: — быть может, поднимемся наверх? Вэйду нужно собираться.

Я не возражала, мне было в общем-то все равно, где разговаривать, зато племяшка не оценила предложение отравителя. Сначала, конечно, она попыталась отправиться с нами, но была остановлена у лестницы злорадным:

— Джая, не могла бы ты поторопить Найан? Пора бы уже накрывать стол к ужину, у твоего дяди не так много времени в запасе, — широко улыбнулся Гарс, — ты же не хочешь, чтобы в Темные земли он отправился голодным.

— Опять какие-то секреты? — возмутилась племяшка, но упрямиться не стала и неохотно вернулась на кухню.

Не сразу сообразив, зачем отравитель отослал Джаю, я оказалась не совсем готова к внезапному сообщению:

— Весьма высока вероятность, что ты знакома с сосудом. Возможно, это кто-то из твоих близких.

— Что?

Пока Вэйд собирался в путь, шурша одеждой в гардеробной, а Ганэш делился со мной своими предположениями, устроившись у окна, я сидела в темном, совершенно неудобном кресле, в не особо уютной, но уже знакомой мне спальне Вэйда и слушала.

— Конечно, это только мое предположение. Образцы я смог собрать слишком поздно, к тому времени почти вся остаточная энергия рассеялась, но кое-что в твоей крови я нашел, — сказал он и замолчал, выжидающе глядя на меня.

Я молчала. Не потому что не хотела знать, что там дальше, просто пыталась понять, как такое вообще может быть? Из близких у меня осталась только мама. Бабушка не стало три года назад, а отец ушел от нас, когда я была совсем маленькой, и меня его судьба уже давно не волновала. И… не могла же моя мама попасть в такую передрягу?

— Сэл, ты в порядке?

— Нормально, — отмахнулась я, прижав кулачок к груди, сердце билось быстро, больно тараня ребра, стараясь пробить грудную клетку. Смириться с новым миром, новым телом и своим незавидным положением у меня получилось намного легче, чем просто хотя бы попытаться принять предположение, что мама сейчас находится где-то в Темных землях, и ее хотят убить, — с чего ты взял, что это кто-то из моих близких?

— На Излом тебя вытянуло вместе с сосудом, я нашел следы темной магии и обрывки ритуальных плетений призыва в твоей крови. Когда сосуд пришел в круг, тело Селины уже было пустым, и тебя, попавшую сюда из-за призыва, просто бросило в ближайшую свободную оболочку.

— Это не объясняет, почему ты считаешь, что сосуд должен быть мне знаком.

— Все просто: ритуал, проведенный адептами, нашел подходящее для Рассах тело и вызвал его в круг призыва, тебя же зацепило случайно, только потому, что ты оказалась рядом с сосудом. Достаточно близко, чтобы призыв достал и тебя, но слишком далеко, чтобы он был в состоянии забрать вместе с душой и тело.

— Значит, я должна была находиться поблизости от сосуда? — уточнила на всякий случай.

— Да.

Мой облегченный выдох и нервный, совсем ненормальный смешок Гарса несколько обеспокоили:

— Ты точно в порядке?

— Лучше не бывает, — глупая улыбка помимо воли растягивала губы, — просто я же в общежитии была. В с-студенческом. Сосуд ваш — какая-то студентка, и даже не факт, что я ее знала.

Вэйд из гардеробной выбрался спустя каких-то пару минут. Со стандартно черной походной сумкой в руках и суровым выражением на морде.

— Ганэш, проверь, как идет подготовка к ужину, — велел он, чуть склонив голову в сторону двери, как бы поторапливая отравителя.

— Прощаться будете, — расплылся в загадочной улыбке тот, — ну прощайтесь, не буду мешать.

Гарс лениво оттолкнулся от подоконника, медленно прошелся по комнате, чтобы, чуть задержавшись в дверях, ехидно посоветовать:

— Особо не увлекайтесь, времени осталось не много.

Дверь за Гарсом закрылась, легкие, едва слышные шаги ознаменовали его уход, и только после этого я поднялась из кресла:

— И вот на него ты собираешься меня оставить!

— Кандидатуры надежнее у меня нет.

— А за домом следить кто-нибудь будет? — не то, чтобы я была безнадежным параноиком, но после эпичного вторжения адептов мне бы хотелось, чтобы за нами присматривал не только Гарс. Он, конечно, со всех сторон жуткий тип, но один, а адептов много.

— Разумеется.

Четыре полноценных, широких мужских шага — ровно такое расстояния было между дверью гардеробной и мной.

Сумка полетела на кресло, где я совсем недавно сидела, звякнули стальные застежки, благодаря которым она крепилась к седлу.

— И что, правда прощаться будем? — не поверила я, невольно отступив на шаг, когда Вэйд устало присел на широкий подлокотник. — Еще же ужин.

— Подойди, — мне протянули руку. Такой требовательный тон и очень подозрительный жест… и, конечно же, я отступила еще на шаг назад.

— Просто подойди, — вздохнул он, — мне нужно поговорить с тобой без Ганэша или Джаи. Потом не будет времени.

— О чем поговорить? — С опаской подступив ближе, я неохотно вложила свою руку в протянутую ладонь. Странное ощущение, как будто добровольно в капкан сунулась.

Пальцы Вэйда тут же крепко сжались на моей руке:

— Умница, — похвалил он, притягивая меня ближе, а я что-то совсем не чувствовала, что я умница, я просто не совсем понимала, что происходит. Ночной разговор на лестнице успел стереться из памяти, и я забыла, что женишок мне попался странный и иногда даже вроде как ласковый.

Вот только лицо у Вэйда сейчас было сосредоточенное, очень серьезное, и ласковым он совсем не выглядел.

Я послушно подошла ближе. И еще ближе. И… не выдержала просто, уперлась свободной рукой ему в грудь, чтобы прекратить свое приближение:

— Ты чего? — каких-то полшага — совсем несерьезное расстояние, но уж лучше так, чем оказаться прижатой к их мрачнейшеству.

— Пообещай, — поцеловав пальчики, Вэйд опустил мою руку на свое плечо, — что будешь слушаться Ганэша и не выйдешь из дома, пока я не вернусь.

— Вообще-то, если ты вдруг забыл, когда тебя рядом нет, я во сне хожу и за себя не отвечаю, — напомнила ему чуть нервно, чувствуя, что голос подозрительно подрагивает, и как будто дыхания не хватает. Слишком уж близко находился Вэйд, а опасные десять минут не прошли, и неловкость моя, подогретая теплом чужого тела, мутировала в смущение.

— Если бы мог, я бы взял тебя с собой, — признался он, будто не замечая, что меня немного корежит.

— Но не можешь?

— Темные земли — последнее место, куда я решил бы тебя отвезти.

Потеребив плотную ткань кителя на его плече, я как бы между прочим заметила:

— А там храмов нет.

— Сэл, ты со мной не поедешь, — отрубил он, — если хочешь увидеть сосуд, я это устрою. Но посмотреть на нее ты сможешь только после того, как я привезу ее в столицу.

— Вэйд…

— Просто пообещай, что никуда не выйдешь, даже с Ганэшем.

— То есть, ты тоже ему не доверяешь? — в порыве так сближающей нас настороженности по отношению к Гарсу я перестала упираться кулачком ему в грудь, разгладила лацкан кителя, за что заработала мимолетную, но очень одобрительную улыбку.

— Он умеет быть заботливым и не причинит тебе вред… сознательно, — неохотно признался Вэйд, — но иногда Ганэш просто переоценивает свои силы и жизнеспособность окружающих.

— Звучит совсем неутешительно, — заметила я, чувствуя, как разместившаяся на моей талии ладонь ненавязчиво пытается подтолкнуть меня вперед, — а что ты делаешь?

— Знаешь, зачем я приходил в дом Эллэри в тот день, когда ты очнулась?

— Навестить свою коматозную невесту, нет? — отрицательное покачивание головы сбило меня с толку. — Тогда не знаю, но подозреваю, что история душещипательная…

— Напрасно иронизируешь, — хмыкнул он, продолжая упираться левой рукой о колено, а правой бессовестно подтягивать меня к себе. От того полушага, что был между нами сначала, теперь в лучшем случае осталась половина.

Волнительная, блин, близость.

— То есть, правда, история душещипательная? — сдержав еще один маленький полушажок, я не выдержала: — Прекрати, пожалуйста.

— Я хочу тебя обнять, — просто сказал он, повергнув меня в шок своей честностью.

— Так бы сразу и сказал: давай, Селина, обниматься, — растерянно проворчала я, усиленно пытаясь в себе отрыть под тремя пластами непроходимой дури немного смелости, чтобы обнять уже эту угрюмую, но честную тучку. Отрыла.

И ведь так приятно было услышать, как он удивленно выдохнул, когда мои руки поднялись по его плечам, обнимая за шею.

— А теперь, пожалуйста, душещипательную историю мне, — потребовала нагло, прижимаясь щекой к его волосам. От щекотного, волнительного и какого-то смешного чувства стало тепло и очень радостно, и ощущения такое появилось, когда он прижал меня к себе, что я очень-очень важная. Ну просто незаменимая.

— Думаю, я поторопился с этой историей, — улыбаясь мне в плечо, Вэйд крепче сжал руки, — не будем портить такой момент.

— Историю.

И только неуверенная тишина в ответ.

— Вэээйд?

— Хорошо. Рано или поздно мне бы в любом случае пришлось тебе все рассказать, — вздохнул он.

— Ммм? — я была вся внимание. А потом я вся просто выпала в осадок…

В тот ужасный день он шел расторгать договор с семейством Эллэри. Забирать свое кольцо и оставлять Селину на произвол судьбы. Ссскотина…

Почувствовав, как я дернулась в его руках, Вэйд крепче сжал объятия:

— Врач засвидетельствовал полное выгорание искры. Ты видела схемы ваших потоков. Попав в тело, ты выжгла все каналы предыдущей хозяйки, но не смогла наполнить их своей силой, пока шел период единения с телом, — быстро заговорил он, желая что-то объяснить, — я считал, что Селина потеряла свой дар.

— И решил оставить ее храму! — я еще раз дернулась, упираясь руками ему в плечи, желая вырваться и почувствовать уже свободу, но чувствовала только жесткие тиски чужих объятий и горячее дыхание.

— Без искры она не нужна храму.

— Угу, так же, как и тебе, — не знаю, почему мне было так обидно за ту Селину. Доброй и милой она точно не была, но меня все равно отчего-то такая злость взяла… Возможно потому, что теперь я была Селиной и это от меня он шел тогда отказываться.

— Мы были с ней не в тех отношениях, Сэл. Мне не было до нее никакого дела, как и ей до меня, и я не считаю себя перед тобой за это виноватым.

— Это еще почему? — слишком громко спросила я, возмущенно, даже обиженно.

— Потому что ты — не она.

Какая глубокая мысль!

— Предположим, но ты же не мог это сразу понять, так почему не отказался? Или ты с самого начала мою искру рассмотрел?

— Тогда на лестнице, мне хватило просто твоего взгляда, — сказал Вэйд негромко, уткнувшись носом мне в волосы у виска. Я не возражала… пока, — Селина никогда на меня так не смотрела. Ты была такая напуганная, потерянная, очень живая.

— Да я ж думала, что у меня крыша едет!

— Признаться, у меня тоже возникли некоторые сомнения по поводу твоей адекватности, когда ты попыталась спрятаться от нас на чердаке.

— Не попыталась, я спряталась. А ты спалил дверь и вытащил меня оттуда.

Оправдываться Вэйд не стал. Да и как тут оправдаешься, когда я сказала чистую правду?

— Еще не попрощались? — в комнату в самый неподходящий момент, не стуча, ворвался Гарс. — Заканчивайте, ужин готов.

Глава 11

Вэйд оказался прав, после ужина времени уже ни на что не было. Огромный дядька с рыжей бородой и цепким взглядом нагрянул как раз в самый разгар чаепития, когда Ганэш со скучающим видом выслушивал последние наставления относительно моей персоны.

С минуту входная дверь нервно вздрагивала под ударами огромных кулаков, пока Вэйд собственноручно ее не открыл.

— Время, — пробасила эта громадина раскатистым, густым басом, забирая мою защиту и опору, и оставив в утешение недоинструктированного Гарса. Неравноценная замена, оспорить которую мне было не суждено.

И так грустно сделалось, стоило только закрыться двери за Вэйдом, очень беспокойно и тоскливо. И стало только тоскливее, когда Гарс, приобняв меня за плечи, бодро поинтересовался:

— Ну что, беда ходячая, чем будешь развлекать гостя?

— Я бы тебе отдохнуть посоветовала. Ночью наразвлекаешься, когда меня ловить будешь по всему городу.

Он мне как будто не поверил и не ленился доставать весь вечер, попеременно приставая то ко мне, то к хмурой Джайе, которую не так отъезд дяди опечалил, как присутствие в доме отравителя.

Возможно, знай Гарс, как весело, а главное незаметно, я могу из дома ушагать, благословляя всех направо и налево, не стал бы вести себя так беспечно. Но предостережениям Вэйда Гарс не внял… и очень зря.

Потому что, будь он хоть чуточку ответственнее, я бы вряд ли проснулась на улице, почти в объятиях какого-то паренька, обряженного в форму городской стражи, под хриплые вопли Гарса:

— Крепче ее держи! Крепче!

— Вы нарушили комендантский час! — рявкнул второй стражник, чуть постарше, с тремя тонкими полосами на груди, вышитыми красной нитью по серой ткани формы. У того, что держал меня, полосок было пять, а значит, звание его было ниже, чем у громогласного бородача.

— А то я не знаю, — огрызнулся Гарс, приближаясь к нам. Запыхавшийся, растрепанный, в помятой и расстегнутой на три пуговицы рубашке, он совсем не был похож на важную шишку. Не соответствовал его внешний вид властному поведению, — все, девочку можешь отпускать.

— Отпускать? — возмутился бородатый. — Вы арестова…

— Ну это вряд ли, — небрежно перебил его Гарс, — девочку отпустите и можете отправляться по своим делам. Патрулируйте улицы на благо города.

— Ганэш, тебя кто учил так с представителями закона разговаривать? — негромко возмутилась я, полуобернувшись к нему. Парень продолжал крепко держать меня за плечи, а я как-то не горела желанием рыпаться.

— Сэл, лучше спроси у них, кто им разрешил так разговаривать с главой департамента военных дел? — раздраженно посоветовал он. Стражники не успели даже мяукнуть, а Гарс угрожающе понизил голос, проникновенно спросив у бородатого: — Самоубийственное желание попасть в мою лабораторию толкает на глупые поступки?

— Вы…

— Я вторую неделю жду, когда мне пришлют выписанных смертников на опыты. И, признаться, уже устал ждать. Два смертельных яда и парализующий газ до сих пор не протестированы, а ведь это мои лучшие разработки в этом году.

Бородатый спал с лица, то ли проникся услышанным, то ли (что более вероятно) разглядел-таки, кто перед ним стоит (красные капли на форменном кителе все же были достаточно хорошо различимы в тусклом, искусственном свете фонарей), и быстро пошел на попятную:

— Приношу свои извинения, мы просто выполняем свою работу.

— Отпусти, наконец, девчонку, и проваливайте, — велел Гарс, не желая слушать сбивчивые оправдания.

— Пусти ее, — тут же последовал нервный приказ, и парень быстро разжал руки. Даже отступил от меня, слабо улыбнувшись.

Пока стражники улепетывали, старательно делая вид, что быстрая ходьба — естественный способ их перемещения во время патрулирования, мы стояли под фонарем, там, где меня и поймали, пока стражники не скрылись за поворотом.

— Тоже мне, если бы Вэйд их начальника не навестил, едва ли эти лентяи сегодня на улицу бы вышли, — фыркнул Гарс, любуясь бегством представителей органов местного правопорядка.

— Зато они меня к Мудрой не пустили, — заметила я, скромненько умолчав о том, что его друг за стражу взялся как раз из-за того, что прошлое мое ночное шествие было очень уж спокойным.

— Я заметил, — фыркнул Ганэш, — как думаешь, если Вэйд узнает, как самоотверженно тебя лапал этот молодой да ответственный, выпишет ли ему премию?

— А тебе он что выпишет, если узнает, что ты меня упустил? — едко поинтересовалась я, решив не уточнять, что парень меня не лапал, а очень даже целомудренно за плечи придерживал. — Да еще и позволил на глаза двум стражникам показаться… в таком виде.

Раскинув руки в стороны, я предложила отравителю по достоинству оценить мою миленькую сорочку, и только сейчас, встретившись с ним взглядом, заметила, как сильно расширены его зрачки:

— Ты в порядке?

— Я? — насмешливо переспросил Гарс: — После твоего-то благословения? Повезло, что на ногах стою. Людям Вэйда, к слову, повезло меньше, они в себя не скоро придут. Что примечательно, даже двое неодаренных под впечатлением. Силы ты не жалела.

— Опять, да? Ты прости, тебе, наверное, сейчас плохо.

— Плохо? — отравитель, порывисто качнувшись ко мне, подхватил на руки, вырвав из груди напуганный взвизг, и рассмеялся. Напитанный под завязочку моим благословением, он стал каким-то странным, будто опьяненным. — Да я в последний раз так хорошо себя чувствовал лет двадцать назад.

— Подозреваю, когда Вэйд об этом узнает, мы будем чувствовать себя так плохо, как не чувствовали никогда в жизни, — грустно заметила я, для надежности обняв его за шею, — вези меня домой, обкуренный коняшка.

Проворчав что-то про вкрай обнаглевшее несчастье, готовое залезть ему на шею, Гарс бодро потащил меня в указанном направлении.

Чтобы уже у самого дома я имела счастье лицезреть шесть тел разной степени бодрости, сваленных на дороге. Двое еще как-то опирались на стену соседнего дома, потирая голову и тихо охая, остальные же просто лежали, в лучшем случае едва шевеля пальцами на руках.

— Это я их так?

— Не переживай, — хмыкнул Гарс, почувствовав в моем голосе слабые отголоски паники, — сейчас их заберут.

— Им плохо.

— Напротив, им сейчас очень хорошо.

— Я еще никогда не видела, чтобы человек так мучительно стонал, когда ему хорошо.

Отравитель совершенно варварским образом переступил через подрагивающую руку одного несчастного, великодушно разрешив:

— Отбой, мальчики. Охраняемая вернулась, и с ней все в полном порядке.

Странное дело, но тела перестали дрыгаться и облегченно замерли.

— Ну, я же говорил.

— Угу, а теперь, раз такой умный, начинай придумывать, что мы будем говорить Вэйду, когда он вернется, — посоветовала я. Стоило перестать беспокоиться за этих несчастных, волею судьбы ставших на пути у неконтролирующей свои силы социально опасной девицы с темным настоящим, я тут же стала беспокоиться за себя… и немножечко за отравителя.

***

Договориться, как именно будем оправдываться перед Вэйдом, мы не успели. Просто решили подумать над этим вечером, а за завтраком хотя бы попытаться не уснуть… Ну кто же мог знать, что, покинув нас условно ранним вечером, Вэйд вернется поздним утром?

Я и подумать не могла, что после вялого завтрака, провожая Гарса до выхода, невольно встречу своего жениха, открывшего дверь всего за секунду до того, как за ручку взялся отравитель…

Удивленную тишину нарушило мое растерянное:

— Вот это встреча…

— Ты рано, — поддержал мое изумление Ганэш.

— Шэйн не пустил нас на Темные земли, — раздраженно ответил Вэйд, бесцеремонно потеснив Гарса, чтобы войти в дом.

— Шэйн? — повторила я, вопросительно глядя на отравителя.

— Хозяин Сумеречной зоны.

Понятнее мне, конечно же, не стало:

— А разве у Сумеречной зоны есть хозяин? Это же просто мертвый лес, отделяющий Светлую империю от Темных земель.

— У всего есть хозяева, — устало просветил меня Вэйд, — Шэйн появился на Изломе в одно время с Мирай и Рассах, он равен им по силе, но не столь амбициозен. Сумеречный никогда не вмешивался в дела светлейшей и лишь раз помешал Рассах. Потому здесь о нем почти никто не слышал.

— Это как же он Рассах помешал?

— Пропустил моего предка на территорию светлых.

— Значит, с хейзаром Мглистого удела ты не говорил, — Гарса мало интересовало прошлое, куда как больше его занимало настоящее, — что будешь делать теперь?

— А может, ты дашь ему сначала немного отдохнуть? — возмутилась я, шагнув к Вэйду.

Не знаю, зачем, но я потянула его на кухню, в своем страстном желании накормить несчастного, крепко вцепившись в его свободную руку. А он не сопротивлялся.

Гарс же, совсем недавно собиравшийся уходить, увязался за нами:

— Это важный вопрос, требующий безотлагательного решения.

— Безотлагательного решения требует его помятый вид! — не согласилась я, крепче сжимая пальцы на теплой ладони, будто бы отравитель мог попытаться вырвать из моих рук жертву моей внезапной заботы. — Сначала поесть надо, потом поспать, а уже потом…

Вэйд встал, как вкопанный посреди коридора, не дойдя до кухни шагов пять, обрывая мою мысль.

— Ты чего?

Сумка, которую он все это время продолжал держать, упала на пол, а меня медленно, но неумолимо потянули на себя.

— Эээй? — уткнувшись носом в несвежую рубашку, я слабо брыкнулась.

— Дядю я видел, — произнес Вэйд волшебные слова, которые тут же заставили меня затихнуть, — сосуд тоже.

— И? — поторопил его нетерпеливый Гарс.

— Девочку мы не получим.

— Девочку? — переспросила я, не зная, куда деть руки. Обнимать его сейчас, при посторонних, было как-то неловко, просто так стоять тоже казалось странным. Промучавшись пару секунд, я скромненько вцепилась в рубашку на его боках, и жизнь сразу сделалась гораздо проще.

— Немного старше тебя, внешне — обычная вэларийка, только моего дядю совсем не боится.

— А это хорошая новость или плохая? — на всякий случай уточнила я, потому что ничего ужасного в его словах не заметила. Раз девочка живая и не боится того мутанта, который хейзар, значит, он ее не обижает, а раз она еще и живая — даже защищает.

— Неприятная, — после недолгой паузы признался Вэйд. Конечно, сосуд он не получил, отдать его в храм не смог, следовательно, сосуд не освятят, и непригодным для Рассах он не станет… и от меня адепты не отстанут.

Но сейчас это казалось сущей мелочью, не заслуживающей особого внимания, куда важнее было то, что Вэйд всю ночь бодрствовал. Усталому, голодному ужастику была просто жизненно необходима моя забота.

— Значит, ничего страшного не случится, если ты немного отдохнешь, верно? — не терпящим возражений тоном выдала я, требовательно заглядывая ему в глаза.

Вэйд еще не знал, что ночью я вывела из строя его людей, приставленных охранять дом и следить за мной, а потому был покладистым и смирным и на вопрос мой согласно кивнул.

Если бы не Гарс, испортивший такой прекрасный момент, все было бы совсем прекрасно.

— Вы же еще не женаты, не рановато ли ты им командовать начинаешь?

***

Наверное, на самом деле все это было очень грустно, и неудавшаяся попытка Вэйда забрать сосуд из Темных земель могла обернуться для нас печальными последствиями, но я все так же никакого особого беспокойства не чувствовала.

Ну не привез он сосуд, и ладно, зато сам быстро вернулся, а это было важнее какой-то там девицы, которой, вполне возможно, в Темных землях жилось достаточно комфортно.

Беззаботность моя продлилась недолго и закончилась как-то внезапно. Врезалась в спокойное сообщение Вэйда и разбилась вдребезги:

— Вечером придет Гарс, чтобы заблокировать твою искру.

— Уже? — казалось бы, только вчера он вернулся из своего так эпично обломавшегося похода, а на самом деле уже прошло два дня, за которые я ни разу не лунатила, чем, наверное, очень огорчила упрямую Жрицу. А сегодня мне предстояло пережить еще один острый приступ внезапной внутренней пустоты… и снова ночевать одной. И никакого больше шуршания бумаг по ночам, и посторонние тела уже не будут придавливать своим весом одеяло к кровати, мешая мне в него завернуться во сне, да и спать теперь я точно буду спокойно, потому что магическую защиту на меня навешивать Вэйд больше не решился, чтобы блок не слетел повторно.

Вроде как это все было очень хорошо, но ведь до конца месяца, а, значит, и до поиска помощника еще почти две недели, которые он опять будет проводить на работе, возвращаясь за полночь и уходя с рассветом.

И меня это печалило.

Приятно все-таки, когда твои кошмары стережет домашний ужас, и очень обидно, когда чье-то чужое вездесущее наказание лишает тебя маленьких женских радостей.

И именно на наказание Гарс и был похож, когда заявился вечером, как обычно ввалившись в дом раньше хозяина и тут же начав командовать.

— Селина, за мной, — велел он, цыкнув на попытавшуюся подняться с дивана вслед за мной Джаю, — а ты, мелкая, останешься здесь.

— Слушайте, это уже наглость, я имею право знать…

— Рад за тебя, какие бы права ты себе там не придумала, — отмахнулся от нее отравитель, настойчиво поманив меня к себе, — чего застыла? Иди сюда, сейчас будем облегчать твою жизнь.

— Какая… радость.

Моя радость его мало интересовала, наверное, если бы не Вэйд, меня бы сейчас вообще просто схватили в охапку и потащили в какое-нибудь темное место, чтобы там быстренько заблокировать искру и улететь по своим делам.

Это было странно и непривычно, но, кажется, Гарс торопился, и уже через неполную минуту, когда я неспешно поднималась на второй этаж, стараясь держаться как можно ближе к Вэйду, чтобы быть по возможности подальше от отравителя, стала известна причина его нервозности:

— Быстрее нельзя? — недовольно поинтересовался Ганэш, то и дело поглядывая на часы. Круглые, красивые, на длинной цепочке, они то и дело щелкали крышечкой, отсчитывая градус раздраженности Гарса: — Мне сегодня должны подопытных привезти, не хотелось бы опоздать. В противном случае мои безмозглые помощники выберут самых слабых и больных, а мне нужны сильные, здоровые тела, чтобы…

— Без подробностей! — строго велел Вэйд.

— Да чего? Я и так знаю, что у него два яда и один газ ждут не дождутся, когда их уже на ком-нибудь испытают, — беспечно заметила я, удивленная тем, что Ганэш безропотно послушался своего друга, даже не попытавшись сказать что-нибудь ехидное.

Вэйд не стал удивляться, откуда мне известны такие интригующие детали работы отравителя, он просто сказал:

— Пусть это будет единственным, что ты знаешь о его работе.

— Что, яды действуют как-то ужасно? — спросила я. Мой интерес разжег странный огонек в глазах Гарса, который, впрочем, тут же потух, стоило ему только покоситься на Вэйда. Значит, я все же оказалась права. Яды у этого экспериментатора не просто убивали, они убивали как-то извращенно, наверное, даже болезненно… Очень болезненно.

Первым по лестнице поднялся Гарс, и в кабинет он тоже ворвался первым, а потом самым наглым образом оторвал меня от Вэйда, в которого я невольно вцепилась, стоило нам только зайти следом, а мне — взгляд Ганэша увидеть, и усадил на уже хорошо знакомый диванчик, после чего завис на несколько минут, крепко сжимая мои запястья в худых, сильных пальцах.

— Готово, — выдохнул он, отпустив мои руки, тут же безвольно упавшие на колени.

Пустота на этот раз была будто бы больше, острее и безнадежнее, но… привычнее, что ли? И притихла, словно затаившись, она сразу же, как Вэйд сел рядом со мной, осторожно взяв за руку.

***

Вселенская несправедливость — это когда тебе пообещали хэппи энд и спокойную жизнь, а на деле же позволили пройти босиком чуть ли не половину города, исцарапать где-то ноги и насквозь замерзнуть.

Сережка с прикрепленным к ней мороком работала настолько качественно и была такой незаметной, что до этой ночи никто просто не вспомнил, что помимо защитного амулета, энергией которого Мудрая и помогла моей искре взломать барьер, есть еще и маскирующий… на мою беду.

Потому что, если бы вспомнили, я бы точно не пришла в себя на ступенях храма, дрожащая от холода и жадно впитывающая тепло сжавшего меня Вэйда.

Вчера, после того, как блок только поставили, он не рискнул оставить меня одну и остался на ночь. В последний раз.

Сегодня же даже домой вовремя не пришел, и последнее, что я отчетливо помнила — это как укладывалась спать, воюя с глупой обидой на бессердечного трудоголика. А теперь вот, стояла на холодном мраморе, озябшая и офигевшая, отчетливо чувствуя, как суматошно бьется сердце под прижавшей меня к Вэйду широкой ладонью. Может он и не заметил, как интересно положил руку, но я отчетливо ощущала его пальцы под левой грудью, и это было очень странное чувство, которое легко спугнул тяжелый настойчивый взгляд.

На самом верху, на последней ступени стояла Мудрая и смотрела на нас. В свете фонарей, установленных по краям лестницы на протяжении всего подъема, на ее немолодом лице дрожали зловещие тени, а зрачки тлели белым недобрым светом.

Просто ночной кошмар, а не благообразная служительница светлого храма…

— Вот это я чуть не встряла, — прошептала тихо, плотнее прижимаясь к Вэйду.

— Отдай ее, — голос у Мудрой был сильный, поставленный, очень красивый и властный. И если бы меня не держали так крепко, я бы, наверное, даже присела невольно, так неожиданно громко ее слова разнеслись над пустой площадью.

— Свою невесту? — со странной, злой веселостью уточнил Вэйд: — которую с таким трудом нашел?

— Мы можем предложить равноценную замену, — с готовностью заметила Мудрая. Свет в ее зрачках погас, и мне как-то даже дышать стало легче.

Повинуясь безмолвному приказу, рядом с женщиной встала бледная, совсем молоденькая девушка.

Белое платье удачно скрадывало излишнюю худобу, пытаясь подменить ее кажущейся хрупкостью, а длинная светлая коса, перекинутая через плечо, легко посоперничала бы по длине с моей. Круглое личико, большие глаза, плотно сжатые, чуть дрожащие губы.

Хорошенькая, но напуганная и совсем еще молодая.

— Ее привели в храм шесть дней назад, — с интонациями профессиональной торговки, нахваливающей товар, заговорила Мудрая, — девочка — единственная дочь семьи Мьёль. Жрица Мирай…

— Я правильно вас понял, — перебил ее Вэйд, — вы хотите обменять мою Мудрую на этого ребенка?

— Возможно, девочка всего лишь жрица, но ее семья достаточно влиятельна и… Просто подумайте, какие перспективы вам откроются, стоит только объявить, что эту жрицу вам в жены добровольно отдал храм.

— Едва ли я смогу получить больше, чем уже имею, — хмыкнули у меня над ухом.

— Предположим, — не спешила сдаваться женщина, пока предмет торга тихо трясся рядом. Девушка явно боялась и этого разговора, и дознавателя, и будущего, но покорно стояла на месте в ожидании своего приговора, — но как же ваш будущий наследник?

— А что не так с моим наследником?

— Селина, конечно, обладает яркой искрой, но девочку похищали, она участвовала в обряде темного культа, и лишь Рассах известно, как сильно изменилась ее сила после соприкосновения с тьмой.

Вэйд хмыкнул: ему хорошо было известно, как именно изменилась сила Селины. И ему, и Гарсу, который последствия знакомства с адептами маскировал, и мне тоже. Конкретно так все изменилось после того злополучного обряда. Необратимо.

— Вы не можете быть уверены, что ребенок, родившийся от нее, не унаследует ваш дар? Алия же, — едва живая девочка удостоилась легкого прикосновения к плечу и нервно дернулась, — напротив, сильная и здоровая. Она родит вам крепкое потомство. Только представьте, насколько сильным мий-асэ вырастет ваш наследник.

— Здоровая-то она, может, и здоровая, только уж больно нервная, — заметила я, с сочувствием глядя на девушку.

— Алия не была осквернена темной магией, — продолжила рекламную деятельность Мудрая, проигнорировав мое замечание, — и искра ее достаточно сильна.

Признаться, я не верила, что Вэйд сможет променять меня на этого несчастного ребенка. Не умещалась в моей голове эта дикая и невозможная мысль… пока он меня не отпустил.

Такого ужаса я, пожалуй, еще ни разу в жизни не испытывала. Даже когда в этом мире очнулась и поняла, что меня в чужое тело зашвырнуло, не чувствовала ничего подобного, а сейчас такая жуть взяла, словно меня заживо варить собрались.

Продлилось это всего несколько секунд, пока Вэйд снимал китель.

Потом согретая чужим теплом ткань упала на плечи, а поверх легли широкие ладони, ободряюще поглаживая, и я невольно всхлипнула от облегчения.

— Так и знал, что замерзла, — проворчал Вэйд, неправильно оценив мое состояние.

Замерзла-то я уже давно, а сейчас я испугалась, но говорить ему об этом совершенно точно не планировала, только не после того, как он меня на руки подхватил.

Лучше уж Вэйду не знать, как я в нем только что усомнилась.

— Лорд Грюнэр… — заволновалась Мудрая. Тетка была не настолько глупой, чтобы посчитать, что он меня на ручки для того взял, чтобы ей сейчас преподнести.

— За щедрое предложение благодарю, — сухо проговорил он, отворачиваясь от храма, — но не заинтересован.

По лестнице мы спускались в тяжелой, оглушительной тишине.

— Я ж чуть прямо ей в лапы не пришагала, — прошептала я только, когда Вэйд сошел с последней ступени, — как ты тут вообще оказался?

Обняв его за шею и почти касаясь носом щеки, я в нетерпении ждала ответа. На Вэйде кататься оказалась куда приятнее, чем на Гарсе, к нему и прижаться можно было плотнее, и просто как-то уютнее, что ли.

— Когда вернулся, решил тебя проведать, — легко признался он, — и не нашел.

— Угу, еще бы позже вернулся — и не перехватил бы, — проворчала я, все же ткнувшись носом ему в щеку, — Гарс будет ругаться, наверное, ему же опять морок на меня лепить придется.

— Не придется, плетение морока не повреждено, а напитать его магией смогу и я.

— А с блоком что? Его же бессмысленно ставить. Сережку снять я не могу…

— С этим разберемся завтра.

— И как же? — проскользнувшая в его голосе угрожающая уверенность меня несколько насторожила. Сейчас я была слишком впечатленной и готовой бояться чего угодно, даже непривычных интонаций Вэйда.

— Я на тебе женюсь.

Простые и такие невероятные слова, смысл которых до меня дошел не сразу. Мы успели пройти почти всю площадь, уже дошли до входа в парк и готовились скрыться с глаз Мудрой, что продолжала стоять на ступенях храма, с ненавистью провожая нас взглядом.

— Чего-чего?

— Сегодня из дома ты сбежала через окно, — говорил он вроде бы спокойно, но у меня все равно возникло непреодолимое желание просить прощения за то, что я, дура неразумная, даже во сне умудряюсь трепать ему нервы, — никто из моих людей тебя не видел, и мне не хочется даже думать, что бы случилось, не реши я заглянуть к тебе.

— Но жениться… Это как-то слишком серьезно, тебе не кажется? — робко уточнила я, не очень понимая, что чувствую. Мне точно было страшно, но еще почему-то весело. Вэйда хотелось придушить и расцеловать одновременно. А потом тихонечко поплакать, страдая от беспокойства, неуверенности и предвкушения. — Какая вообще свадьба? Я же несовершеннолетняя. Да когда бабушка узнает, она ж тебя сожрет!

— Это уже мои проблемы.

— А мои проблемы?

— Решит свадьба, — уверенно ответил он, пробормотав под нос непонятное, — прав был дядя.

Я понятия не имела, что именно ему там советовал его дядя, но точно знала, что он совсем не прав. Потому что племянник его собирался сотворить какую-то совершенно несусветную глупость…

***

Вэйд был непреклонен и молчалив. Решив для себя, что женится на мне вот прямо завтра, он уже ничего не хотел слушать, и на все мои уговоры подумать хорошенечко и отменить это опрометчивое решение упрямо отмалчивался.

— Ну ты сам подумай, какая может быть свадьба завтра? Ничего же не готово, когда родители узнают, что ты их Селину в жены взял без соблюдения всех положенных традиций, они ж тебя по-тихому задушат, — заметила я, чувствуя, как меня разрывают совершенно противоположные чувства. С одной стороны, просто зверски хотелось, чтобы он уже включил мозг и одумался, а с другой… почему-то приятно было на упоминание о семействе Эллэри получить спокойный, совершенно невозмутимый ответ:

— Официальную часть мы проведем в начале зимы, как и задумывалось. Но моей женой ты станешь завтра. Свадебный обряд проведем на заходе солнца.

— Подожди, почему на заходе? У вас же тут наоборот, принято обряды проводить в полдень, я точно знаю, мне Джая говорила. Чтобы света было больше всего, и Мирай могла наблюдать…

— Именно поэтому, мы с тобой в храм отправимся вечером, чтобы ничто не могло нам помешать.

Мое непонимающее, но крайне выразительное молчание было понято правильно, Вэйд послушно пояснил:

— Тебя готовы обменять на жрицу, Сэл. Я не знаю, насколько именно ты важна храму, но Мудрая готова была отдать неинициированную одаренную и объявить о том, что храм добровольно вручает ее мне в жены. Потому нам лучше не рисковать. Вечером отправимся в храм на окраине города, там и проведем обряд.

— Что-то не так я представляла себе свою свадьбу, — проворчала я потерянно. Если быть совсем уж честной, я ее себе вообще никак не представляла, когда отец ушел от нас я решила, что мне это ни к чему, что муж в моей жизни — вещь ненужная… а вот поди ж ты, теперь рисковала обзавестись им раньше, чем того ожидала даже Селина.

— Утром отправимся в мастерскую госпожи Фольц, у неё должны быть готовые свадебные платья, — попытался утешить меня Вэйд, но сделал только хуже.

Это была катастрофа, но почему-то считала так только я.

Вэйд был совершенно спокоен и невозмутим, и пока я пыталась осмыслить всю шокирующую неправильность своего положения, он молча нес меня домой.

Всю оставшуюся дорогу мы провели в тишине. Я паниковала и не знала, что делать, Вэйд… шел.

Он все решил, и его уже ничто не могло смутить или поколебать. И даже уложив меня в кровать, он на прощание посоветовал:

— Постарайся отдохнуть, завтра сложный день.

— Ты даже не представляешь, насколько, — вздохнула я, сраженная наповал трогательным поцелуем в лоб.

Наверное, Вэйд наивно полагал, что я последую его совету и усну без задних ног, чтобы утром, бодрой и веселой отправиться к модистке за готовым свадебным платьем, но нет. Я не спала. Всю ночь просто глаз не сомкнула, размышляя о насущном.

Я же с самого начала знала, что Вэйд — жених Селины, и что теперь мне, как занявшей ее место, придется выйти за него замуж… Смириться со статусом невесты оказалось достаточно легко, когда свадьба где-то там, далеко. Зимой.

А какая может быть зима, когда вокруг лето, а я по уши в таких проблемах, что до первого снега могу попросту не дожить?

Пока свадьба была только в планах и где-то там, на горизонте, я чувствовала себя совершенно спокойной. Просто не верила, что замуж придется идти на самом деле, что все это правда. Что жених — это вообще-то будущий муж…

А сейчас не знала, что делать и за что хвататься. Выбор был, но его будто бы и не было. Либо храм, либо Вэйд.

И… лучше все-таки Вэйд.

Но как же я попала.

Глава 12

На завтрак я спускалась невыспавшаяся и нервная, что, разумеется, не могло укрыться от цепкого взгляда Джаи.

— Ну и что случилось на этот раз? — спросила она, напряженно косясь на дверь в столовую.

В любое мгновение на пороге мог появиться Вэйд, и тогда племяшке придется отложить допрос.

Но он все не появлялся…

— Что случилось? — скривилась я, массируя виски, на которые давило осознание всей нереальности сложившейся ситуации.

— Ты мне скажи. Опять храм? Или адепты? Кто тебя этой ночью так замучил?

— Дядя твой, — в сердцах выпалила я, и только заметив, как разгорается ее взгляд, поняла, что зря вообще рот раскрыла.

— Рассказывай!

К тому моменту, как Вэйд все же объявился в столовой, я успела в очень общих чертах поведать племяшке о своих ночных злоключениях, включая внезапную новость о свадьбе.

Потому своего дядю Джая встретила требовательным:

— Я еду с вами!

— Куда? — не понял всего ужаса этого заявления Вэйд.

— Выбирать Селине платье. В храм, так уж и быть, с вами не поеду, но жду праздничный ужин хотя бы завтра, и чтобы мне первой показали невесту.

Джая в нетерпении ерзала на стуле, будто бы пропустив мимо ушей мое обиженное замечание:

— Я, вообще-то, сочувствия хотела.

Зато Вэйд игнорировать его не стал.

— Сочувствия?

— Конечно, сочувствия, — оживилась Джая, — и я тебе очень сочувствую. Свадьба — это же главное событие в жизни каждой леди, а тебе так не повезло. У тебя же не свадьба, а одно сплошное издевательство!

— Вот-вот, — поддакнула я. Еще какое издевательство. Мне даже морально подготовиться не дали. Ночью в известность поставили, а сегодня уже все. Сссвадьба.

— Торжественная часть, как и задумывалось, пройдет в начале зимы, — с непроницаемой мордой лица сообщил Вэйд, чем, кажется, полностью реабилитировался в глазах племянницы, но не в моих.

В моем представлении все оставалось так же ужасно, как и было пару часов назад. И даже ужаснее, потому что время шло и неизбежное приближалось.

В магазинчик к Фольц Джая все ж таки напросилась. Как бы не побаивалась она энергичную мастерицу, но отказать себе в удовольствии лично выбрать для меня мое первое свадебное платье просто не смогла.

— Сейчас, конечно, придется выбирать из готовых, — вещала племяшка, пока я жалась к дверце кареты, тоскливо выглядывая в окошко, — но второе платье мы тебе точно сошьем. И оно будет просто невероятным.

Там, за стеклом был целый мир, яркий, полный солнечного света, умиротворяющего гула голосов и разнообразных запахов: от свежей сдобной выпечки до обувного крема. А тут была я, сияющая Джая и спокойный Вэйд… и темная, мрачная обстановка кареты, которая сейчас очень соответствовала моему внутреннему состоянию.

— Ну не обязательно же прямо сегодня-то жениться, — предприняла я отчаянную попытку, которая тут же завяла под возмущенным взглядом наивных девичьих глаз. Джая уже предчувствовала скорый праздник и не хотела его отпускать, счастливо не замечая того, как дорого приходится за все это платить мне.

Нервов уже почти не осталось, а к тому времени, как мы подъехали к магазину Фольц, я догрызала последние их остаточки.

В небольшой, но очень симпатичный магазинчик, с большими, светлыми окнами и завлекательно оформленной витриной, я заходила как в пыточную.

И чувство такое было, будто все, конец, пути назад нет, а впереди все такое страшное и неопределенное… и кто-то уже намыливает мне веревку.

Модистка была рада нас видеть, вот только я не могла ответить ей взаимностью, потому что понимала, что меня сейчас будут пытать. Джая, и без того обожавшая подбирать мне наряды, и Фольц, для которой это было любимой работой… объединившись в одну несокрушимую и устрашающую армию, они победили меня без долгих боев и утащили в плен.

В смысле, в примерочную, что представляла собой круглую комнату, стены которой были из зеркал, и, кроме небольшого возвышения в центре и двух диванчиков, тут совсем ничего не было. Ни сбежать, ни спрятаться.

— Сейчас, я принесу несколько вариантов, — пообещала Фольц, оставив Джаю следить за мной.

Вэйд же, бросив меня на произвол судьбы и этих двух воодушевленных чудищ, просто сбежал, пообещав забрать нас через три часа, чтобы свозить пообедать, и, если мы определимся с платьем, то доставит уже в другое пыточное отделение.

Потому что, как со знанием дела заявила Джая, даже на такой ужасной свадьбе я должна выглядеть идеально, а значит, мне, помимо платья, нужна еще и прическа, и легкий макияж.

— У тебя тени под глазами, — с сочувствием добавила она, глядя на меня, как на тяжелобольную, — избавиться от них мы уже не успеем, придется маскировать.

Когда сумасшедшая бабка в метро еще в той прошлой жизни, в которой я была Снежаной, пообещала мне, что я буду гореть в аду, я как-то не обратила внимания на ее слова. А ведь зря.

Эта круглая комната была настоящим адом, в котором истязали меня два монстра. Прекрасные снаружи и ужасные внутри.

Три часа беспрерывных примерок, споров о том, что платье мне, конечно, идет, но я в нем недостаточно неотразимая, три часа застежек, лент и корсетов…

Три часа адских мучений и одно белое, расшитое жемчугом платье, на котором сошлись мои мучительницы… и которое я меряла одним из первых!

Наверное, я бы смогла с честью вынести все эти испытания, если бы под конец Фольц не принесла коробочку и не вручила ее мне с самым таинственным видом.

— Первая партия ваших нарядов уже почти готова, я привезу ее через пару дней, но, думаю, это стоит отдать сейчас.

Коробку я открывала медленно, чувствуя подставу, и оказалась права.

— Этот комплект идеально подойдет к платью, — с улыбкой заверила модистка, пока я шуршала тонкой, полупрозрачной бумагой, очень напоминающей мне папирусную.

Конкретно этот комплект белья и правда идеально подошел бы к выбранному свадебному платью. Да и как бы могло не подойти к белому платью белое кружево и немного батиста.

Это была последняя капля, нервы сдали, и когда за нами прибыл Вэйд, я бросилась к нему с требованием забрать меня отсюда.

— Жрицы как-нибудь переживут и повседневное платье! — выдала я свой самый веский аргумент. — Нам же неважно их мнение, верно? Нам же поскорее пожениться и все?

— Ничего не выбрали? — удивился Вэйд, покорно позволяя мне дергать себя за лацканы кителя. Только руки поверх мои положил, осторожно сжимая пальцы, но отдирать от себя даже не подумал.

— Выбрали, — с готовностью ответила Джая, держа в руках коробку с нижним бельем, — Селину вот это впечатлило.

Она вышла в общий зал следом за мной, как только помощница Фольц сообщила, что прибыл лорд Грюнэр. Сама модистка задержалась, разбираясь с последними платьями из тех, что я меряла и не могла видеть, какое впечатление на Вэйда произвела ее работа.

В коробку он заглянул с интересом, несколько секунд просто внимательно разглядывал бюстье, кружева которого были как две капли похожи на те, что украшали корсаж платья, вот только там они ложились на плотную, непрозрачную ткань, а здесь на тонкий батист…

Налюбовавшись моим нижним бельем, он одобрительно хмыкнул.

И издевательства продолжились.

Даже за обедом я не смогла отдохнуть. Джая просто не дала мне хоть пару минут посидеть, отсутствующим взглядом уставившись в одну точку, и немножечко поразмышлять о тщетности бытия.

— В двух кварталах отсюда есть замечательный салон, — вещала она взволнованно и громко, позабыв про остывающее жаркое и не обращая внимания на окружающих. В отличие от «Лакс», здесь посетителей было много. В просторном зале, столов на сорок, свободными оставалось не больше трех, — платье обещали доставить домой не позже шести, так что мы все успеем!

Вэйд сдержанно улыбался, глядя на нас, и мне было совсем непонятно, что именно его так забавляет — возбужденная радость племяшки или мой пришибленно-ошалелый вид.

***

— Какая ты красивая, — вздохнула Джая, любуясь моим отражением в зеркале.

Признаться, я тоже залюбовалась.

Высокая прическа, легкий макияж… Ну, как легкий, лицо мне ваяли больше часа, но когда я посмотрела в зеркало, то в первое мгновение даже не поняла, чего они так долго возились.

Только несколько секунд спустя до меня дошло, что кожа моя теперь сияет, ресницы стали еще темнее и будто бы гуще, губы розовее, а на щеках поселился здоровый румянец.

Селина была чудо как хороша.

В этом платье, с этой прической… мне определенно нравилось то, что я видела в зеркале, на какое-то предательское мгновение я даже подумала, что свадьба, пусть и такая кривая — не так уж и плохо.

И, если уж мне нравится то, что я вижу… интересно, что будет с Вэйдом, когда он это увидит?

Быстро, правда, вспомнила, что в жены меня берут только для того, чтобы я в храм не утопала. И вообще, замуж я не хочу….

Но, все же, очень хотелось посмотреть на рожу Вэйда, когда он меня увидит.

Словно прочитав мои мысли, Джая предложила:

— Пойдем, дяде покажем.

— Да и спускаться уже пора, — медленно согласилась я, — время.

Я ждала восхищения, быть может, парочку комплиментов, но уж точно никак не непроницаемого выражения рожи и цепкого взгляда конкретно подвисшего жениха.

О том, что он подвис, я узнала, только когда внизу оказалась, а пока по лестнице спускалась, успела на него один раз обидеться и два раза разозлиться.

Я тут спускаюсь вся такая красивая, а Вэйд, в холл Джаей пригнанный, просто стоит и смотрит. И молчит. Он, конечно, тоже принарядился, и камзол, который сменил его форменный китель, Вэйду очень шел, но, по моему-то плану, не я им должна была любоваться, а он мною…

— Ну пошли, — к тому моменту, как я добралась до женишка, моя злость, мутировавшая в обиду на середине лестницы, снова стала злостью, и проскользнувшее в голосе недовольство было искренним.

Вэйд молчал, хмуро глядя на меня, чем искренне веселил Джаю. Чтобы не хихикать, та даже рот ладонями зажала, довольная произведенным мной эффектом.

О том, что жених конкретно тормозит, я догадалась, когда на мой следующий вопрос:

— Что, мы никуда не идем, да? Ты передумал?

Он ответил хрипло:

— Да.

Не выдержав, Джая сдавленно простонала, кажется, даже хрюкнула, отворачиваясь от нас.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — на всякий случай спросила я.

— Нет, — с заминкой произнес Вэйд, моргнул и отмер, — пойдем.

За руку меня схватили раньше, чем я смогла хоть что-то сказать, и потащили на выход.

Жениться.

Джая провожала нас тихими смешками и горящим взглядом, уж она-то произведенным мною на ее дядю эффектом была полностью довольна.

В карете мое белое платье почти светилось, в отличие от темного камзола Вэйда.

— А разве мы с тобой должны были не в храме встретиться? — спросила я, тактично сделав вид, что не заметила, как его переклинило в холле. Хотя приятно все же было.

— Должны были, — согласился он, сидя, как по мне, уж очень близко, — но лучше не рисковать.

Я только согласно и очень грустно вздохнула, стараясь как можно незаметнее отползти подальше от Вэйда. Я и так вся в бесполезных переживаниях, нечего мне еще и нервы мотать тревожащей близостью.

Вот только один совершенно не чуткий тип успешно не видел моего состояния, и вместо того, чтобы позволить уползти, а еще лучше самому отсесть подальше, разместил ладонь на моей талии, подтягивая поближе.

— Совести у тебя нет, — простонала убито, невольно вцепившись в его колено, когда карету резко тряхнуло, но тут же отдернув руку.

— Тебе нехорошо? — нахмурился Вэйд.

— Нормально, — соврала я, потому что нормально не было. Но совсем не из-за того, что меня укачивало, просто… вот еду я в храм замуж выходить, а этот, который «замуж», сидит и тискает меня, и, казалось бы, чего такого? Мы ж в одной постели спали пару раз, я привыкнуть должна бы к обнимашкам с собственным женихом. Но к чему мне привыкать, если он со мной спал, когда я спала, а когда не спала, то за свои действия не сильно отвечала?

И вообще, ситуация глупая какая-то: вынужденный брак, мне замуж надо, чтобы спастись, ему жениться необходимо, чтобы ребенок без дара родился. А чувства где?

— Вэйд, а можно вопрос?

— Задавай, — хмыкнул он, кажется, довольный тем, что я больше не дергаюсь.

— А зачем тебе наследник без дара? Неужели быть дознавателем так плохо?

Тишина, последовавшая за моим вопросом, была недолгой, но изматывающей.

— Это не тот дар, от которого я хочу уберечь своего ребенка, — наконец, ответили мне, но ответ был каким-то совсем непонятным.

— А от какого тогда?

Решив, что объяснять долго, проще показать, Вэйд, вытащил черный носовой платок. Чистый, отглаженный, с кружевом по краю и вышитыми инициалами хозяина, он лежал на широкой ладони несколько секунд, а потом просто превратился в пепел. Вот платок есть, а вот он уже оседает золой.

— Мне было тринадцать, когда дар проснулся, я не знал, как его контролировать, был не в состоянии с ним справиться и… много чего натворил. Отец не мог меня научить, принципы работы с даром у всех разные. И я не хочу, чтобы мой ребенок был вынужден пройти через то же самое.

— Но у твоей сестры ведь не было… таких проблем?

— Нет, — подтвердил Вэйд, — Мэй повезло родиться девочкой. Наследие хейзара передается только по мужской линии.

Мы немного помолчали. Вэйд стряхнул пепел в окно и протер ладонь протянутым мною совершенно обычным белым платком.

— А что, если Мудрая была права? — осторожно спросила я. — Что если тебе нужно было брать ту жрицу?

— Селина, — негодование в его голосе меня немного смутило, — полагаю, ты мне не поверишь. Не сразу, но просто прими, как данность: я женюсь на тебе в любом случае. Даже если ты прямо сейчас лишишься искры.

— Помнится, Селина уже как-то лишилась искры, и ты собирался от нее отказаться, — вырвалось едкое. Я тут же пожалела о сказанном, почувствовав, как дрогнула рука на моей талии, но забрать слова назад была не в силах.

Мне хотелось заглянуть ему в лицо, но я все никак не могла заставить себя поднять глаза.

— Это была не ты.

— Но что если Мудрая была права? Я ведь теперь вообще непонятно что такое. Ни Селина, ни жрица… и проблем от меня куча. А что, если твой гениальный план провалится? Что если моя увечная искра не потянет, не справится, не оправдает такого доверия? Не то, чтобы я детей хотела, — уточнять, что мне от одной мысли о материнстве становится решительно не по себе, не стала. Незачем его еще сильнее расстраивать, — но ты просто подумай, вдруг наследие хейзара окажется сильнее моей искры? И достанется тебе сын с даром…

— Значит, я сделаю все, чтобы помочь ему научиться его контролировать, — уверенно ответил Вэйд, негромко добавив, — как-нибудь.

— Для того, кто жену себе искал среди будущих жриц, чтобы этот дар изжить, и готов был ради этого даже стервозный характер Селины терпеть, сейчас ты рассуждаешь как-то странно, — нудно заметила я, но больше не пыталась отстраниться, когда карету тряхнуло в очередной раз, и меня снова бросило на Вэйда.

С каждым проеханным километром дорога становилась все хуже и хуже. Приятная поездка по центру сменилась относительно комфортным перемещением по жилым кварталам восточной части города и плавно превратилась в непрекращающуюся тряску.

Под конец я уже сама вцепилась в Вэйда, борясь с желанием спрятать лицо у него на груди, но воспоминания о часовом макияже не позволяли этого сделать.

— Потерпи, — шептал он, старательно массируя мне основание шеи, — осталось еще немного.

Я только нервно кивала и сглатывала, усердно борясь с тошнотой. Растрясло меня знатно.

Карета остановилась неожиданно, в одно мгновение, чуть не уронив меня с сидения. Если бы не Вэйд, точно бы сейчас в проходе валялась, вытирая белым платьем грязный пол.

Но мне повезло. Мне не то, что не позволили свалиться, но даже из кареты бережно вытащили, поставив на узкую дорожку, ведущую к зданию весьма скромных размеров. Камень, мрамор, светильники на каждой ступени — все, как в центральном храме, если не брать во внимание, что стены здесь были ниже, лестница короче, и никакой особой величественности в этом строении не чувствовалось.

И главная зала, освещенная уже не солнцем, а светом кристаллов, была куда как меньше, и Мудрая, вышедшая встречать нас, казалась скромнее своей коллеги, и… если быть совсем уж честной, эта старая, уставшая женщина меня совсем не пугала. Не было в ней той опасной, грозной силы, что я почувствовала в главном храме.

— Пусть свет не покинет ва…

— Сейчас нам нужен не свет, — перебил ее Вэйд, — нужно провести обряд бракосочетания.

Смущенная его непочтительностью, Мудрая обвела залу взглядом, будто бы впервые ее увидев. Две жрицы, вышедшие встречать припозднившихся прихожан, застыли за ее спиной, равнодушно глядя сквозь нас.

— Свет угасает, вам лучше прийти завтра, — попыталась отказать нам Мудрая, но Вэйд был непоколебим и очень грозен:

— Сейчас.

Я бы, наверное, не смогла отказать, настоять и выгнать этот мрачный ужас, если бы он так на меня смотрел и совершенно бессовестно давил. Вот и Мудрая оказалась не в силах нас выгнать.

Вместо этого ее совсем уж деревянные жрицы провели нас в помещение с фонтаном, подготовили чашу с водой, в которую бросили пару камней и с поклоном преподнесли Мудрой тонкую стеклянную палочку длиной сантиметров двадцать.

Когда Вэйд потянул меня в центр помещения и велел опуститься на небольшой белый ковер ручной работы, я безропотно подчинилась. Пока Мудрая ходила вокруг нас, напевая что-то и помешивая палочкой в чаше, я послушно стояла на месте, и даже когда она присела на колени прямо перед нами, опустив свою ношу на пол, не удивилась. Сидела, с любопытством смотрела на то, как Вэйд совершенно спокойно оголяет кисть, как Мудрая осторожно прикасается к его руке пальцами, как на остром конце дрожит прозрачная капля, когда палочку достали из воды… это все было странно, но меня не тревожило.

Неспокойно стало, когда прижав острый кончик к запястью Вэйда, Мудрая повела им вверх, оставляя влажный след, который быстро впитывался в кожу, темнел и, кажется, даже слабо тлел. Красноватые отблески ленивого огня в этой черноте я совершенно точно разглядела. Как и крепко сжатую челюсть Вэйда, и болезненное напряжение застывшего лица.

— Вэйд?

— Все хорошо, — хрипло прошептал он, пристально следя за рисунком: плавные тонкие линии собирались в причудливый узор, чем-то напоминавший когда-то виденное мною менди. Только этот рисунок был не больше пяти сантиметров и причинял боль.

Покончив с Вэйдом, Мудрая вновь окунула палочку в воду, требовательно глядя на меня.

— Селина, ей нужна твоя правая рука.

— Угу, — кивнула я, невольно передернув плечами, и совсем по-детски спрятав руку за спину.

— Тебе не будет больно, — пообещал он, одернув рукав. Рисунок на его коже остыл и полностью потемнел, — не стоит бояться.

Сколько раз я уже такое слышала? «Это совсем не больно. Как будто комарик укусил». И никто никогда не уточнял, что этот комарик — мутант с дрелью вместо хоботка.

— Селина… — с нажимом произнес он, заставляя вжать голову в плечи и неохотно протянуть руку, трусливо зажмурившись.

Сжавшись, я ждала боли, но ее не было.

Мудрая выводила на моей коже рисунок, как две капли похожий на тот, что выжгли на руке Вэйда. Но мой был белым и не болел.

Когда рисунок был закончен, а Мудрая прошла вокруг нас трижды, что-то напевая, мне на палец надели кольцо — легкий ободок с россыпью маленьких прозрачных, искрящихся бриллиантов, вплавленных в золотую основу. Уверенно обосновавшись на пальце, оно чуть нагрелось, сжимаясь.

Покрутив колечко, я попыталась его снять, чтобы полюбоваться со стороны… и не смогла.

— Прости, Сэл, но это единственный возможный вариант, — с улыбкой ответил Вэйд на мой вопросительный взгляд, — мне бы не хотелось, чтобы и это кольцо ты забывала носить, как это было с обручальным.

Не находя слов для ответа, я просто возмущенно смотрела на него.

— Оденешь? — спросил он, виртуозно игнорируя мой выразительный взгляд и протягивая мне второе кольцо, которое я с пыхтением нацепила ему на палец, крепко держа его руку. Подождала немного и попыталась снять кольцо. И у меня это даже получилось!

Вот мое кольцо ко мне приклеилось, а его к нему нет.

— И как это понимать?

— Видишь ли в чем дело, родная, — перехватив мою руку, которой я цеплялась за его кисть, Вэйд осторожно освободился, одарив легким поцелуем мою ладошку, — я не планирую его снимать.

— Ну вот и прикрутил бы намертво!

— Хорошо, — легко согласился он, протягивая мне руку с кольцом, — так тебя устроит?

Не обращая внимания на прифигевший взгляд Мудрой, я попыталась стянуть кольцо. Оно не поддалось. Я его тянула и скручивала, но кольцо сидело как пришитое и только злорадно прокручивалось на пальце.

— Так лучше, — вынуждена была признать я, — а теперь что?

— Возвращаемся домой.

Не знаю, что в его ответе мне не понравилось больше: предвкушающая улыбка или опасный огонек в темных глазах, но спорить было бессмысленно. Время позднее, я чувствовала себя измотанной и очень хотела домой.

— Возвращаемся, так возвращаемся, — покорно согласилась я, позволив поднять себя на ноги, — я просто зверски устала. Сейчас бы в кроватку…

Сдержанный смешок Вэйда заставил заткнуться, а потом и вовсе выпасть в осадок, услышав ехидное:

— У нас впереди еще первая брачная ночь, Сэл, так что советую тебе немного вздремнуть в карете.

***

Последовать совету Вэйда и вздремнуть в карете не получилось. У меня просто глаза не закрывались, а все мысли панически носились в голове, сталкивались, перемешивались и лишь нагнетали обстановку.

Потому что: Ааааа! Я теперь жена. Ааааа! Жена вот этого вот ужаса. И ааааа! У меня с ним сейчас будет брачная ночь. Первая, что б ее, брачная ночь. Сссупружеский долг.

А мы с ним еще ни разу не целовались даже. Да я от него ни одного комплимента не слышала.

А как же «женщин нужно завоевывать»? Почему меня никто не завоевывал? Какой тогда интим этому незавоевателю?!

— Сэл, успокойся, — ворвалось в мои мысли мягкое требование.

— Я спокойна.

— Три жемчужины.

— Что? — непонимающе переспросила, прекращая гипнотизировать взглядом стену и подняв глаза на Вэйда.

— Ты уже оторвала три жемчужины, — пояснил он, и именно в этот момент я почувствовала, как шарик, который я прокручивала, больше ничего уже не держит, кроме моих пальцев, — четыре.

— Черт…

Меня обняли за плечи и прижали к себе, опустив голову на мою прическу. А ведь мне ее, между прочим, два часа крутили…

— Не стоит так волноваться, я тебя не обижу.

— Меня вообще сложно обидеть, — проворчала я, прижавшись щекой к его груди. Останется ли на его темном жилете след моего лица или не останется, меня уже совсем не беспокоило.

— Тогда что не так?

— Все просто замечательно. Меня весь день мучали, заставляли менять платья, потом красили, потом волосы выдирали, потом снова красили, а под конец обрядили в это вот платье, хорошо еще, что оно без корсета, и отдали тебе, чтобы ты прокатил меня без всяких удобств по бездорожью и заставил сделать какую-то стремную татуировку, — эмоционально начала я, но быстро сдулась и грустно закончила, — а сейчас ты везешь меня домой, чтобы заездить бедную, измученную жену.

Тишина продержалась не больше нескольких секунд и была разбита тихим, но искренним смехом:

— Меня безумно радует то, что ты уже смирилась со статусом моей жены.

Оставшуюся дорогу мы проехали в тишине. Я нервничала и негодовала, пока Вэйд обнимал и изредка посмеивался, когда я, забывшись, начинала особенно громко сопеть.

И во всей этой ситуации только одна мысль вселяла злорадное удовлетворение: храм теперь точно обломается.

Ха-ха.

Глава 13

Сбросив камзол на кресло, Вэйд устало присел на кровать. Как бы он не бодрился, но было хорошо видно, что он очень устал.

Вся эта ситуация с храмом вымотал не только меня, но и неубиваемого, как мне казалось раньше, дознавателя.

Появилась даже робкая надежда, что вместо первой брачной ночи мы просто ляжем спать. Если повезет, даже выспимся.

— Иди сюда, — сгорбленная, всего мгновение назад казавшаяся мне уставшей фигура выпрямилась, расправила плечи и теперь угнетала своей решительностью.

Я молча подошла, чем, кажется, очень его удивила. Хотя ничего удивительного в моей послушности как раз и не было, я слишком устала, чтобы качать права, проще было сделать, как он просит.

В конце концов, еще никто не отменял несчастного взгляда и тяжелых вздохов. Вдруг проймет его, твердокаменного, и неизбежное отодвинется на один день.

— Повернись.

А может и нет, может и не отодвинется, потеряла я всякую надежду, когда несмотря на три жалобных вздоха безнадежно уставшего человека и один проникновенный взгляд через плечо, Вэйд с сосредоточенным выражением лица принялся расстегивать пуговки на моем платье.

Их было много, и они были маленькие, и это помогало хоть как-то смириться с происходящим.

Первая брачная ночь… Для человека, давно решившего никогда не выходить замуж, это было слишком большое потрясение.

Вэйд молчал. Сидел в своей черной рубашке, в медовом освещении светильника приобретшей золотистый оттенок, хмурил брови и терпеливо расстегивал пуговки.

Одну за другой.

Я тоже молчала, робко надеясь, что два скрытых крючка на талии он не отыщет. Конечно, снять платье это не помешает, но мне казалось, что это будет добрым знаком.

А он нашел.

— Повернись.

Короткие, рубленые фразы нервировали, но ослушаться я так и не решилась. Только проворчала, придерживая платье, не давая ему упасть к моим ногам — не стоит ему там валяться, если учесть, что комплект нижнего белья, врученный Фольц, я все же надела:

— Чувствую себя не твоей женой, а подчиненным.

— Будь ты моим подчиненным, раздевалась бы сама, — улыбнулся он, — руки на плечи.

Я с готовностью обхватила себя за плечи, крепко прижав платье к груди. Восхищенный моей исполнительностью, Вэйд скептически посмотрел мне в глаза.

— Мне на плечи, — и, чтобы быть уверенным в том, что я уже ничего не напутаю, сам опустил мои руки себе на плечи.

Горячая ладонь ненадолго задержалась на запястье, погладив большим пальцем нежную кожу.

Я этого почти не заметила, сраженная ощущением медленно спадающего платья.

Одежки больше не было. Вернее была, но не на мне. А на мне был взгляд, напряженный и настойчивый, ни разу не успокаивающий, остановившийся на уровне кружев, условно скрывавших грудь, вдумчиво их разглядывая.

— Сэл, — тихо, с улыбкой позвал Вэйд, — дыши.

Только после его слов я осознала, что стою, сжав губы и задержав дыхание.

— Никогда бы не подумал, что смогу увидеть тебя такой смущенной.

— Посмотрела бы я на тебя, поменяйся мы местами, — смотреть ему в глаза было невыносимо, но отвести взгляд не получалось.

— Можно устроить, — с пугающим энтузиазмом предложил он. Оживился, заулыбался еще радостнее и, сжав мои руки, великодушно помог расстегнуть верхнюю пуговицу на его рубашке. Потом еще одну, и после недолгой заминки еще одну, осторожно управляя моими пальцами.

А я могла думать лишь о том, что у меня влажные ладони, и он это должен был почувствовать.

От жалости к себе хотелось всплакнуть.

— Дальше сама.

— Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

Пожав плечами, Вэйд вернул мои руки на прежнее место.

Поборов желание вытереть ладошки об рубашку, я замерла, вцепившись пальцами в его плечи и беспомощно следя за тем, как крючок за крючком расстегиваются застежки бюстье.

Их было всего шесть.

Вэйд внимательно следил за выражением моего лица, и это было слишком. Не выдержав такого издевательства, я подхватила бюстье, прижимая его к себе.

— Селина, — с укором протянул он, — ручки на место верни.

— У меня нервы слабые…

— У меня тоже.

— Так давай побережем наши нервы и не будем продолжать?

Его мое предложение очень позабавило.

— Почему? Я хочу продолжать.

— Не хочешь, — попытка быть убедительной с треском провалилась. И руки пришлось вернуть ему на плечи.

Это была самая нервотрепательная секунда в моей жизни.

— Ну вот, а ты боялась, — пробормотал он, когда бюстье упало поверх платья.

— По всем правилам ты все делаешь не так, — возмутилась я, когда, ведомая твердой рукой, подползла ближе. Ну, как ближе? Переступила через свое платье и сразу захотела отстраниться.

— А как надо?

Пока он молчал, я еще как-то крепилась, но когда заговорил, щекоча кожу горячим дыханием, не смогла сдержать дрожь.

— Ну, для начала я должна была переодеться в длинную сорочку и лечь на кровать. Потом следовало выключить свет, — продолжить мысль не получилось. Закусив губу и зажмурившись, я хоть как-нибудь пыталась переждать его исследовательский интерес. Мы же разговариваем, чего он там выцеловывает вообще? И почему мне никто не сказал, что у Селины такое чувствительное тело? Вот же черт!

— Это все? Я, кажется, пропустил момент, где муж ложится в кровать к жене.

— Не пропустил, — с трудом справившись с голосом, я откашлялась и уже увереннее добавила, остановившимся взглядом таращась в стену, — его в кровати нет. И, если ты на секундочку прервешься, я расскажу, что там дальше.

— Как скажешь, — уткнувшись лбом мне в грудь, он вроде как успокоился. Хотя руки, до этого крепко державшие за талию, переползли на спину.

От поясницы вверх до лопаток, потом чуть в бок и по ребрам вниз.

— Выключают свет, и мужчина в темноте должен найти кровать и свою жену, чтобы выполнить супружеский долг.

— И что же будет, если он не найдет кровать?

— Жена не расстроится, а исполнение супружеского долга отложится на следующий раз.

Вэйд рассмеялся, и у меня внутри все сжалось от растекшегося по венам тепла. Согретая этой нежностью, я не побоялась погладить его по черноволосой макушке, легко взъерошив жесткие волосы.

— Зря смеешься. Там еще неизвестно, кому повезет меньше: тому, кто все же найдет жену, или тому, что заблудился в темноте.

— Почему?

— Потому что жена в кровати должна лежать неподвижно, изображать труп и, по возможности, не шевелиться, чтобы не мешать мужу чувствовать себя некрофилом.

Не знаю понял ли он, что вообще такое «некрофил», но меня с задорным смехом повалили на кровать.

— Не знаю правда ли то, что ты мне рассказала, — горячо дыша в щеку прошептал он, — но очень надеюсь, что все это выдумки.

— Это еще почему? — придавленная к матрасу, я даже расслабилась. Больше не нужно было думать о дрожащих коленках и прилагать героические усилия, чтобы стоять прямо, я могла просто лежать.

— Не хотелось бы думать, что моя жена из такого ужасного места, — хрипло признался Вэйд, выпутывая шпильку, торчащую из моей конкретно съехавшей прически.

— Ну… — я бы еще много интересного могла ему рассказать, мне было чем его шокировать, но, нас прервали.

— ВЭЙД! — взревел кто-то на первом этаже, заставив меня вздрогнуть, а его напрячься.

— Дядя, — прорычал Вэйд, метнувшись к дверям, — сейчас вернусь.

И мне бы, наверное, стоило дождаться его здесь… но это ж получается, что там сейчас самый настоящий хейзар внизу, как тут усидишь на месте?

Вот я и не усидела.

Отбросив бюстье в сторону, кое-как натянула на себя платье и опасливо высунулась в коридор. Джаи видно не было. Эта соня слишком крепко спала, чтобы один короткий вопль имел хоть шанс ее разбудить, особенно после столь насыщенного дня. Она даже не дождалась нашего возвращения, сморенная усталостью, а это о многом говорило.

К лестнице, у которой замер совершенно ошалевший Вэйд, я кралась с опаской, крепко прижимая к себе платье.

— Раяр! — возмутился он, чуть подавшись вперед.

Подкравшись сзади, я опасливо выглянула из-за его спины и сдавленно ахнула.

На первом этаже, в свете светильника стояла примечательная парочка. Высокий, жутковатый мужик, на фоне которого Вэйд был просто пушистой лапочкой, и бледная, растерянная девушка. Темноволосая, очень серьезная, она держала хейзара за руку, с любопытством глядя на меня.

— А говорил, до свадьбы еще три месяца, — усмехнулся этот страх и ужас, сверкнув дикими желтыми глазами.

— Ой… — прошептала я, жадно разглядывая такую невидаль. Настоящий, живой хейзар. отравителю расскажу — не поверит. — Ганэш бы за такой образец убил.

Не успела я вдоволь налюбоваться на темного, как была задвинута за спину Вэйдом, а оттуда обзор никакущий, и увидеть, что там дальше было, я не смогла, зато очень хорошо услышала, как этот таинственный и ужасный свою спутницу Яной назвал.

— Я-яна? — выглянуть мне позволили только, когда хейзар покинул этот дом, оставив девушку топтаться у лестницы. Несколько долгих мгновений я вглядывалась в ее лицо, пытаясь отыскать знакомые черты той Яны, которую я знала в прошлом мире, и самое поразительное — я их находила. — Оболенская?

— Да, — последовал невероятный ответ.

— Быть не может, — прошептала я себе под нос, но быстро сообразила, что в этом сумасшедшем мире как раз таки может случиться все, что угодно, и не раздумывая бросилась вниз с радостным воплем:

— Яночкааа!

Налетела на опешившую девушку, обняла, потрясла немного, неловко придерживая локтями платье и не имея возможности задушить Яну в объятиях, как мне бы того хотелось.

А она замерла, беспомощно моргая и совершенно ничего не понимая.

— Ты меня не узнаешь, да? — спросила я, кусая губы. Я была так рада ее видеть, что просто не могла успокоиться. — А я вот тебя узнала, изменилась ты, конечно, очень, но я все равно узнала. Ну это же я! Снежана. Снежа, помнишь? Ты же мне весь год с древнерусским помогала. Конспектами старыми делилась. Мы же в общежитии в соседних комнатах жили. Ну?!

— Снежа, — заторможено повторила она, странно меня разглядывая. Будто бы впервые видела… хотя, конечно впервые. Где бы раньше она могла Селину встретить, — а где…

Она выразительно осмотрела меня, как бы пытаясь понять, что со мной случилось и почему я теперь такая.

— Долгая история, — хихикнула я, представляя, какое же у Яны будет лицо, когда я ей все расскажу. И еще раз ее обняла, не в силах сдержаться.

Обнимашки прекратил Вэйд. Подкрался сзади и сурово велел, ощутимо потянув меня за прядь, выбившуюся из прически:

— Сэл, отпусти ее.

Пришлось подчиниться и держать себя в руках, пока Вэйд, за неимением лучшего, решил устроить Яну в своей спальне. Он же сегодня все равно не в своей кроватке собирался спать, у него же брачная нооочь. И раз уж мы ее начали в моей комнате, которая просто была ближе к лестнице, то и закончить должны были там же. Напомнил он мне об этом с такой многообещающей улыбкой, что я смогла только платье к себе покрепче прижать и нагло спросить:

— Ты же не обидишься, если я с Яной немного посижу? — Вэйд прищурился недобро, но я не прониклась: — Она же часть моей прошлой жизни.

Силой утащить меня обратно он не посмел и даже предложил, пусть недовольно, но искренне:

— Повернись, платье застегну. Тебе же неудобно.

И я была так благодарна ему за эту уступку, что, вытолкав Вэйда за дверь, продемонстрировала всю свою благодарность, как смогла: дернула его за рубашку, заставляя наклониться и быстро чмокнула в губы, с веселым смущением осознавая, что это вот неловкое недоразумение — мой первый поцелуй с мужем. Уму непостижимо просто.

— Спасибо, — шепнула искренне и закрыла дверь прямо у него перед носом.

Пока я выпроваживала Вэйда Яна топталась посреди комнаты, разглядывая интерьер:

— Как будто бы и не в Светлую империю попала, — хмыкнула она, погладив гладкую поверхность столика. Темное дерево, темная ткань и даже шкура на полу черная… Я понимала ее смятение, но ничем не могла помочь. Сама порой поражалась, как среди всего этого света так удачно удалось разместиться островку тьмы.

— Это ты просто в городе не была, — важно заметила я, естественно, умолчав о том, что и сама туда только пару раз смогла выбраться, — вот уж где от белого цвета не спрятаться.

Яна хмыкнула, с ногами забираясь на кровать. Неловкости между нами вроде как и не было, хотя она сильно изменилась, а я и вовсе была на себя не похожа… Вроде как все было хорошо, и я беспечно полезла следом, долго распутывала юбки, чтобы устроиться поудобнее, а потом потребовала:

— Ну что, рассказывай.

И Яна рассказала. О том, как она в этот мир попала, для чего ее сюда вообще притащили, и как она оказалась под защитой хейзара.

Я слушала внимательно и заговорила, лишь когда Яна прервала свой рассказ, среагировав на мое эмоциональное «эххх». Ну да, не сдержалась, просто…

— Они же были уверены, что сосуд в момент вызова рядом со мной находится, — выпалила я, подавшись чуть вперед, — но я-то помнила, что в своей комнате в общежитии одна была. А выходит, все дело в том, что за стеной ты спала!

— Они? — переспросила Яна растерянно.

— Вэйд и… его друг, — про Гарса сейчас мне рассказывать не очень хотелось, ведь были же темы и поинтереснее, чем один неадекватный отравитель. Например, о том, как я пришла в себя в доме четы Эллери, как раз в то время, когда Яна приживалась в замке хейзара; как чуть не свихнулась, когда поняла, что это тело не мое, и как привыкала к этому странному миру. Про адептов мы тоже поговорили, хотя Яна упорно звала их сектантами и непроизвольно кривилась при одном о них упоминании.

Обругав лысых уродов-психопатов и поностальгировав о своем беззаботном студенческом прошлом, мы заснули. Я так точно вырубилась, сразу после трогательных воспоминаний о несъедобных котлетах из столовки, которые все звали похудейками за их чудодейственный, расслабляющий в организме все, кроме мозга, эффект. И разбужена была спустя всего каких-то пару часов тихим, заунывным воем.

— Яааана, — шептал кто-то совсем рядом, — Яааана, вставай.

Пока я искала в себе силы разлепить глаза и хотя бы просто посмотреть на ту сволочь, что нас будила, Яна проснулась.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она шепотом. Сразу стало ясно, что наглая личность ей хорошо знакома.

— За тобой пришел. — интриговал между тем будильник. — Людей себе мы с Айаной так и не выбрали, собирайся, поможешь.

Дальше лежать без движения я уже не могла. С трудом поднявшись на локтях, выглянула из-за спины Яны и сразу же встретилась взглядом с красными плутоватыми глазами. Дружелюбно мне кивнув, бледный, тревожаще улыбающийся брюнет, умилительно подперев щеку кулаком, продолжал сидеть на ковре у кровати, не забывая прессовать Яну просящим, проникновенным взглядом. Вот только Яна не поддавалась и очень негодующе сопела.

А меня сейчас только одно волновало:

— Если Вэйд узнает, что тут был посторонний мужик, он нас убьет, — просипела я, убирая с лица волосы и случайно нащупав шпильку. Ночью мы выловили из моей прически целую кучу таких шпилек, но одной вот удалось скрыться. А может и не одной.

Странный тип хохотнул, торжественно пообещав:

— Ему мы тоже ничего не расскажем.

На мое скептическое хмыканье никто не обратил внимания. Яна никуда не хотела идти, красноглазый пытался ее переубедить, но выходило у него плохо.

— Ты хочешь посмотреть на местных людей или нет? — раздражаясь спросил он. — С Раяром ты в резервации не побываешь.

— А если я сейчас скажу «нет»?

— Я заверну тебя в плед и заберу силой. Яна, ты же человек, вроде, даже добрая, так пожалей девушек. Они уже сутки сидят в подвале. Им очень страшно.

Такого я, пожалуй, совсем не ожидала. Я, но не Яна, ее-то как раз внезапное сообщение не шокировало, оно ее разозлило:

— Вы похитили и насильно удерживаете где-то девушек? — тихо, я бы даже сказала — угрожающе уточнила она. Если бы у меня таким тоном что-то спросили, я бы смутилась, а этот даже заулыбался:

— Ну да, и их уже начали разыскивать, так что нам бы поторопиться…

— Надо спасать, — решила я, похлопав Яну по плечу. Никак нельзя было оставлять несчастных девушек этому вот жутковатому типу, — поднимайся, нас ждут великие дела.

Показалось или нет, но сначала меня брать не собирались и даже хуже — Яна совсем никуда не хотела идти, но после минутной борьбы с собой она все же сдалась:

— Раяр никогда не должен об этом узнать.

Собрались мы быстро. Опасаясь возвращаться в свою спальню, где меня ждал оставшийся без интима супруг, я решила позаимствовать одежду Яны. Раньше мы с ней часто вещами менялись, и пусть теперь я теперь меньше Яны как минимум на размер, в сумку ее я полезла без раздумий, уверенная, что обязательно найду что-нибудь подходящее.

И даже нашла. Штаны, конечно, пришлось подвязать, но это были сущие мелочи, которые никак не могли меня смутить.

— Слушай, — спрятавшись в ванной и дожидаясь, пока Яна расстегнет мое безбожно помятое платье, я решила утолить свою любопытство, — а это вообще кто?

— Делмар, — просто ответила она, легко управляясь с мелкими, раздражающими пуговками, — хейзар, если тебя это интересует. Наверное, скоро его даже можно будет назвать хейзаром Тлеющего удела.

— А сейчас его нельзя так называть? — удивилась я. — У них же там у всех свои уделы.

— Угу, свои, но не у всех есть пафосные названия. Его удел пока тоже не имеет своего, что, к слову, не мешает Делмару быть просто невыносимым. — В голосе ее причудливо смешались нежность и раздражение.

— Он тебе что, нравится? — неуверенно спросила я. Догадки, конечно, догадками, но я не очень верила, что этот вот хейзар с сомнительными предложениями, дурацкими идеями и пробирающими до костей улыбочками, которые мне почему-то про Гарса напоминали, мог бы будить хоть в ком-то нежные чувства.

— Если бы не Делмар, неизвестно, насколько бы сложной стала моя жизнь. Не могу сказать, что она сейчас совсем беззаботная, но… могло бы быть и хуже, — с улыбкой призналась она, добравшись до крючков, — готово.

Ждал нас Делмар у окна, и на ворчливое Янино «Ну что, пойдем, что ли?» только молча кивнул, протягивая нам руку.

Глава 14

Чтобы я еще хоть раз, еще хоть куда, еще хоть когда-нибудь согласилась отправиться с хейзаром…

НИ ЗА ЧТО!

Я казалась самой себе разбитой вдребезги, разорванной на части, сожженной и развеянной по ветру, не понимающей, кто я и где нахожусь, и очень страдающей от этого незнания.

Шум крови в ушах, судорожный стук сердца, отдающийся пульсирующими вспышками боли в висках.

По ощущениям, прошла целая вечность, прежде чем я смогла прийти в себя, почувствовать пушистый ворс ковра под щекой… не шкуры, именно ковра, такого привычного и в тоже время совершенно невозможного. Мне казалось, в этом мире их просто не существует, однако же вот он, лежит подо мной, пушистый, белый, очень мягкий.

Воду, что подала Яна, я приняла неуверенно, чувствуя, как трясутся руки. Первый стакан расплескала, второй кое-как, не без посторонней помощи, смогла залить в себя. Третий уже выпила самостоятельно, четвертый же попросила просто так, неосознанно желая залить разгоревшийся внутри костер. Конечно, он уже был вполне успешно погашен, но угли изредка опасно вспыхивали, отдаваясь колючими иголочками боли где-то под сердцем.

Наверное, если бы я не чувствовала себя так погано, то проявила бы больше интереса, встретившись взглядом со светловолосой, очень странной девушкой. При свете солнца кожа ее отливала нездоровой белизной, и даже на вид она казалась очень холодной и будто лишенной цвета. Но я была слишком занята своими страданиями, чтобы думать об этом сейчас. Потом же стало просто не до этого.

Когда Делмар говорил про подвал, я почему-то решила, что он пошутил… А он не пошутил.

В доме, куда нас так неаккуратно перенесли, был самый настоящий большой подвал и очень крепкая, неприступная на вид решетка, а там, за шершавыми из-за многолетних наслоений ржавчины прутьями, на скинутых прямо на каменный пол матрасах сидели девушки. Напуганные, заплаканные и совершенно обессиленные. Сгорбленные, безвольно опустившие плечи, они равнодушно смотрели в стену и нашего присутствия совершенно точно не замечали.

И мне от этого делалось особенно не по себе. Человеческие девушки были обычными, очень похожими на светлых, на меня, на Яну… в какой-то мере даже на вэлари. И вот из этих бедолаг Яне предстояло выбрать двух совсем счастьем в жизни обделенных, и отдать на растерзание хейзарам.

Домашнего питомца этим нелюдям завести захотелось, понимаешь ли. Ну так и поймали бы себе по крокодилу, девушки-то в чем виноваты?

Как выяснилось, девушки виноваты были лишь в том, что природа их красивой внешностью наградила и относительно крепкими нервами. Вот и печалились теперь красавицы в заточении, ожидая спасения… а может, уже и ничего не ожидая. Уж слишком равнодушные лица у них были.

Недолго полюбовавшись на пленниц через прутья, я как-то совершенно незаметно оказалась по одну с ними сторону.

На резонное замечание Яны о том, что просто так она выбрать не может, что ей с ними хотя бы поговорить нужно, Делмар просто открыл решетчатую дверь и затолкал нас внутрь, оптимистично объявив:

— Разговаривайте. Мы через пару часов придем.

Сказал, а сам локоток своей бледной подельщице предложил и уже собирался уйти, но был остановлен моим нервным вопросом:

— Какие пару часов? — подергав прутья, я зло пригрозила: — Вэйд нас раньше хватится!

В ответ меня облагодетельствовали снисходительной улыбкой и совсем не обнадеживающим:

— Об этом не беспокойся, я его займу.

И тут возникал один закономерный и очень тревожащий вопрос:

— А как он Вэйда займет?

Вот только Яна и сама этого не знала, и просто не могла помочь мне хоть как-то успокоить острую тревогу.

Попытка отвлечься на девушек и не думать о Вэйде провалилась. Девицы никак не хотели идти на контакт и попросту нас игнорировали.

— И что будем делать? — уныло полюбопытствовала я. — Еще и часа не прошло, а нам тут уже и делать нечего.

— Ты же их спасать рвалась, — фыркнула Яна беззлобно. Она и сама не знала, что нам делать, но, кажется, парочку жертв для хейзаров все же выбрала и чувствовала себя увереннее, чем полчаса назад.

— Если ты не заметила, я нахожусь в одной клетке с ними, и единственное, чего хочу — чтобы меня саму кто-нибудь спас раньше, чем Вэйд узнает, что я сбежала, — сказала и только сейчас поняла, что натворила, — мамочки, я же сбежала. Мне конец.

Дверь наверху открылась. Медленно, осторожно, зловеще очень, в первое мгновение мне даже почудилось, что это уже все выяснивший Вэйд пришел меня убивать, но по каменным ступеням спустился незнакомый мужчина. Его не знала я, и, судя по напрягшимся плечам Яны, она его тоже не знала, но и хорошего ничего от него не ждала.

Впрочем, высокий, темноволосый незнакомец со страшным шрамом, спускающимся по правой щеке вниз, к вороту белой рубахи, выглядел как тот, кто легко способен создать нам кучу проблем.

Спустившись на застеленный соломой каменный пол, он в последний раз посмотрел на странный прибор, что держал в руках: плоская шкатулка со вделанными в деревянную поверхность камнями — никогда раньше я еще не видела ничего подобного. В полумраке подвала сиял центральный, самый большой камень. И судя по выражению лица мужчины, это сулило нам крупные неприятности. Нет, он-то, конечно, улыбался, о улыбка его очень далека от дружелюбной.

Прекратив любоваться мерным молочно-белым сиянием, мужчина поднял глаза на нас.

— Кто из неверных посмеет теперь сказать, что приход Темной Звезды невозможен? — восторженно проговорил он, жадно вглядываясь в лицо Яны.

— Темной Звезды? — негромко переспросила я, взяв Яну за руку. Хотелось верить, что ее это приободрит, потому что меня тепло ее ладони совсем не успокоило. Вот если бы рука, в которую я вцепилась не была такой маленькой и нежной, если бы она принадлежала Вэйду… тогда бы я точно чувствовала себя спокойно.

— Рассах. Одно из ее имен. — пояснила мне Яна рассеянно. — А вы кто такой будете?

— Тебе нужно мое имя? — с улыбкой спросил он, и мне захотелось стереть эту улыбку с его лица… чем-нибудь тяжелым. — У меня нет имени.

***

Вот никогда бы не подумала, что мне доведется встретиться с Закатным охотником. В смысле, я же о нем всего пару дней назад читала, а тут вот, пожалуйста, живой, опасный, мерзкий до ужаса, а главное — перемещаться умеет. Даже Вэйд без своего волшебного кольца таких фокусов выкинуть не может, а этот — легко.

Собственно, о том, что мы на Охотника нарвались, я догадалась как раз, когда он на резкое движение Яны среагировал. Пропал из поля зрения всего на секунду, чтобы появиться прямо перед нами и утянуть вслед за собой в скручивающую, сжимающую воронку.

На этот раз перемещение для меня прошло достаточно безболезненно, но первые минуты после него я могла только лежать и тяжело дышать.

Даже взбрыкнуть не удалось, когда два адепта с раздражающей самоотверженностью связывали мне за спиной руки.

Яну рядом пеленало аж целых три лысых урода, хотя она была такой же вялой и совершенно неэнергичной, как и я.

Трагедия моей жизни: попала на корабль адептов, которых так усердно избегала, и даже не смогла никого из них благословить. Как бы я не пыхтела, как бы не старалась, ничего не выходило.

Адепты как бегали по палубе, так и продолжали бегать, пока мы с Яной сидели рядом с какими-то странными бочками, опираясь о борт корабля.

Мне очень скоро стало неудобно, руки затекли, плечи ныли, спина пока не болела, но противное, тянущее чувство уже поселилось в пояснице, а благословение все никак не разжигалось, ввергая меня в пучину отчаяния.

— Снежа, ты чего? — негромко спросила Яна, внимательно осматривая палубу. Лысые не обращали на нас особого внимания… пока мы не начинали разговаривать.

— Благословить их хочу, — призналась я честно, отчего Яна почему-то поежилась и опасливо попросила:

— Не стоит.

— Почему? Ты не бойся, с тобой ничего страшного не случится, ты же не темная.

— Не разговаривать! — рявкнул на нас один из проходивших мимо адептов. Он был лыс, лопоух и недружелюбен, и мы послушно заткнулись на несколько секунд, дожидаясь, когда он пройдет, и можно будет продолжить разговор.

— Случится, — грустно призналась она, когда мужик скрылся за бочками, — я же сосуд, значит, по определению темная. И знаешь, я успела на собственной шкуре опробовать это благословение. Чуть не поджарилась.

Рассказ о том, как в замок хейзара Мглистого удела заявились светлые с требованием отдать им сосуд, как расстроились, получив отказ, и как чуть не прибили и Яну и защищавшего ее хейзара, но убились сами, занял не так чтобы много времени, но оказался последней каплей ни разу не безграничного терпения адептов.

Притомившись нас постоянно одергивать, они решили проблему кардинально. Просто перетащили меня подальше от Яны.

Я кричала, брыкалась, даже пару раз заехала кому-то затылком по носу, когда меня пытались поднять, но все равно в результате оказалась в маленькой каюте, на жесткой койке в гордом одиночестве.

Мстительно пообещав мне страшную смерть в каком-то круге, тащившие меня мужики просто удалились.

Сколько мы так плыли, я не знала. Успела недолго подремать, измучиться от неудобной позы, затекших ног, ноющей шеи и пока еще слабой, но мерзкой жажды.

Спустя некоторое время навязчивое желание попить мутировало в страстное желание напиться крови адептов. Озверела я немножко…

Именно в это время на палубе раздались взволнованные крики.

***

Кого-то увлеченно ели под дверью каюты. Я слышала голодное урчание, чавканье и влажный, тошнотворный звук, с которым кто-то жадно вырывал куски мяса из плоти, и представляла себе, как жуткое существо с клыками, не умещающимися в огромной пасти, метровыми когтями и ужасной мордой, сейчас потрошит кого-то из адептов… совершенно точно адепта, потому что когда это существо настигло свою жертву, та орала истеричным мужским голосом. Потом захлебнулась кровью и затихла.

А я лежала связанная и совершенно беспомощная и не могла не то что спрятаться, но даже пошевелиться.

Пир за дверью продолжался не так уж и долго, когда на подмогу своему уже мертвому и частично съеденному товарищу подоспел кто-то из адептов.

Я не знала, что там происходило, не могла точно сказать, случилась ли вообще драка, или очередной лысый мужик стал беззащитной жертвой этого монстра, единственное, что я услышала — были сдавленные ругательства, утробное рычание, шорох и грохот, за которым последовал короткий вопль.

И снова только чавканье.

И пока неведомое чудовище набивало брюхо в коридоре, я старательно притворялась трупом. Лежала, не шевелилась, почти не дышала и даже зажмурилась.

Думать о том, как там сейчас Яна, совсем не хотелось. Это я тут спрятанная сижу почти в безопасности, а она… на палубе.

Впрочем, безопасность моя очень скоро стала призрачной и ненадежной. Ровно в тот момент, как матерящийся лысый мужик влетел в мою каюту, стремясь спастись от того, что его преследовало. Этот адепт нарвался на то же самое прожорливое чудище, что погубило уже двух его товарищей, но каким-то чудом сумел прорваться ко мне, подгоняемый сразу двумя монстрами, что и загнали его в этот коридорчик.

В итоге мы оказались в каюте вдвоем с мужиком, а за сотрясающейся от ударов дверью бесновалось целых три твари.

Впрочем, может, их было и больше…

Адепт матерился и налегал на дверь, затравленно оглядываясь. Запереться изнутри возможности не было, подпереть дверь тоже было нечем — единственный колченогий табурет стоял в другом конце каюты.

— Мужик, я б тебе помогла, но не могу. Связанная я, — сообщила ему, поймав на себе безнадежный взгляд.

Невероятно, но факт: я почти перестала бояться. Мозг просто не мог обработать полученную информацию и впал в кому, выдав напоследок возмущенное: «мы просто не можем умереть вот так!».

И я верила, что не могу умереть сейчас. Так же не бывает, это слишком дико и невозможно…

В дверь с той стороны что-то с силой врезалось, отбросив адепта на шаг. В образовавшуюся щель тут же полезли бледные, тощие лапы с черными загнутыми когтями и прозрачными перепонками между пальцев. И все эти тонкие, очень хрупкие на вид ручки были перепачканы кровью.

Дыхание перехватило, от ужаса я не могла выдавить из себя ни звука, хотя очень хотелось кричать.

Мужик пытался вновь закрыть дверь, с остервенением давил на нее, два раза предпринимал попытки ударить ногой по когтистым лапам, но ничего не добился и лишь чуть шире открыл дверь.

Это была фатальная ошибка, которая стоила ему жизни. В отчаянном стремлении выжить адепт продержался еще с минуту, но следующий сильный удар с той стороны отбросил его на пол, и из дверного проема прямо на мужика бросилась… русалка.

Это точно была русалка, только страшная, хищная, перепачканная кровью и очень злая.

Влажные черные волосы разметались по спине, липли к плечам и испачканным кровью щекам, черные глаза с белой горошиной зрачка смотрели дико и голодно, острые треугольные зубы, ощеренные в хищной улыбке, когти на тонких пальцах, жесткие плавники на спине и предплечьях, длинный, рыбий хвост…

Я зажмурилась на секунду, не веря, в увиденное.

Русалка. Самая настоящая, но очень опасная русалка.

Нервный, чуть безумный смешок вырвался помимо воли вместе со всхлипом.

Я была права, их действительно было три, и пока две из них, огрызаясь друг на дружку, рвали уже мертвое тело адепта, третья, уловившая тихий всхлип, жадно смотрела на меня.

Я так же пристально таращилась на нее, прекрасно понимая, что если опущу глаза на адепта, которого с аппетитом поедали эти монстры, то свихнусь.

В комнате, маленькой и темной, стало жарко от запаха крови. Очень душно и будто бы даже тесно.

В сдавленных ужасом висках бился пульс, шум крови в ушах заглушал даже мое собственное сбившееся дыхание. Я смотрела в черные, голодные глаза и не могла отвести взгляд, не чувствуя больше затекших рук и ноющей спины… Моего тела не существовало, ничего не существовало, был только этот взгляд и безграничный, безразмерный ужас.

Капелька пота, пощекотав висок, скатилась вниз, и я отмерла, вздрогнула, быстро моргнув. Ровно в это мгновение русалка и бросилась.

Оттолкнувшись руками от пола, она перелетела через хвост одной из своих подельниц и устремилась ко мне.

Ни она, ни я не ожидали, что стоит ей только схватить меня за плечо, подтягивая к себе, как каюту затопит светом.

Внутри под сердцем будто бы что-то взорвалось, мой сдавленный стон потонул в истошном, полном боли вое, и меня просто выключили. Полностью.

Благословение, на которое я так долго настраивалась, сработало именно в тот момент, когда было нужнее всего.

Вот только я, напуганная и необученная, не была способна его контролировать, потому выложилась по полной, сконцентрировав всю свою силу в этой маленькой каюте, и потеряла сознание, утонув в собственном благословении.

Если бы в это время меня бы Рассах скармливали, я так и умерла бы, не приходя в сознание. Но мне сказочно повезло и, вместо того чтобы очнуться в их таинственном круге, в момент, когда изменить ничего уже нельзя, в себя я пришла, лежа на руках у Вэйда от того, что меня медленно резали… или жарили, а, может, и жевали. Если учесть, с кем мне пришлось повстречаться в этом вынужденном плавании, это было бы совсем не удивительно.

На самом же деле меня просто развязали, и руки мучительно медленно возвращали себе чувствительность, пока Вэйд гладил меня по волосам и звал по имени.

— Может, ты на нее дома полюбуешься, — нарушил тишину взволнованный голос Делмара, — я сейчас вас перенесу и…

— Раяр тебе этого не забудет, — совершенно спокойно отозвался Вэйд, — даже если ты спрячешься. Лучше разберись со всем прямо сейчас.

— То есть вам недостаточно трех сломанных ребер, треснувшей бедренной кости и перебитой руки? — ужаснулся, судя по всему, хорошенечко побитый. — Никто же не потрудился мне сообщить, что у адептов есть кровь Яны. Я просто не знал…

— Яна! — не знаю, сколько бы я так лежала, приходя в себя, не упомяни хейзар про Яну. Стоило мне только подскочить на койке, еще не чувствуя рук, но уже желая бежать и что-нибудь делать, как я тут же была уложена обратно.

— Успокойся, — велел Вэйд, прижимая меня к тонкому матрасу.

— Яна, — простонала я, извиваясь под его руками, — на нас же русалки какие-то напали, а она на палубе была.

— С ней все будет хорошо, — убедительно заверили меня, добавив едва слышно, — если Раяр успеет.

— Что значит «успеет»? Куда успеет?

— Вы доплыли до Погасшего острова, — пояснил Делмар, подходя ближе и позволяя мне заценить свой конкретно потрепанный вид, — ее забрали на сушу, чтобы провести обряд. Тебя собирались скормить матери чуть позже.

— Хорошо выглядите, — прошептала я, разглядывая его лицо. Заплывший глаз, огромный синяк, расползающийся по всей скуле, разбитая губа… кому-то сильно досталось.

— Зато живой, — грустно вздохнул он, продемонстрировав мне правую, почерневшую руку. Такое я уже видела, когда благословляла Вэйда… а кто благословил этого бедолагу? — если бы не Раяр, нашла бы ты в своей комнате кучку пепла. Твой муж совершенно не умеет себя контролировать. Использовать дар против члена семьи… уму непостижимо.

— Помолчи, — тихо велел Вэйд, и Делмар обиженно затих. Он сам понимал, что виноват, и, кажется, даже переживал по этому поводу.

— Не злись, пожалуйста, — тихо попросила я, погладив Вэйда по плечу и сквозь ткань рубашки почувствовав, как под моей ладонью каменеют мышцы. Китель свой он где-то потерял.

— Не злиться? — очень спокойно, но все равно угрожающе переспросил он: — Сэл, тебя похитили, ты понимаешь? Если бы вчера я на тебе не женился, то уже не нашел бы. Как я могу не злиться?

— Но… а как ты меня тогда нашел?

— По кольцу, — ответил за Вэйда Делмар, — твое кольцо связано с его. В Темных землях такое практикуется еще со времен правления матери. Главные дома серьезно относятся к безопасности членов своей семьи.

Вэйд молча кивнул, смущая меня усталым, каким-то беспомощным взглядом:

— Вода все усложнила, — негромко пояснил он, прекращая меня удерживать. Выпрямился, — мне понадобилось несколько часов, чтобы отыскать твой след.

Неловко опираясь плохо работающими руками о матрас, я села рядом, привалившись к его плечу.

— Прости, а? Кто же знал, что так все получится? Я же девушек спасать шла, я же не думала…

— Не думала, — повторил Вэйд, — вот именно.

И чувствовалось в его напряжении и в плохо сдерживаемом недовольстве обещание чего-то очень неприятного конкретно для меня.

— Вэээйд, я правда ничего такого не хотела.

— Ты понимаешь, что мы могли не успеть? Хотя бы представляешь, что случилось бы тогда?

Я молчала, да и зачем озвучивать очевидное? Меня бы сожрала Рассах, а Вэйд бы стал вдовцом, еще толком и мужем не побыв… Совсем не хэппи энд.

— Я не могу тебя потерять, — он произнес это так тихо, что в первое мгновение я было решила, что ослышалась.

Делмар отвел глаза, деликатно делая вид, что его здесь нет.

— Ну ты чего? Я, конечно, понимаю, тебе бы пришлось новую жрицу в жены искать, а если учесть, сколько времени ты на меня угробил, то это было бы очень обидно, но…

Вэйд выдохнул. Резко, зло очень, и я неосознанно отшатнулась от него.

— Спугнул, — осуждающе пробормотал Делмар. И я была с ним полностью согласна. Спугнул, а ведь так хорошо сидели. У меня и голова почти не кружилась, и жажда слегка притупилась, а теперь вот, опять и больно, и пить хочется, хоть вой…

— Давайте домой вернемся, — тихо попросила я, глядя исключительно себе под ноги и обращаясь сразу к ним обоим, — я вас очень прошу.

Спорить со мной никто не стал, Делмар молча протянул руку, но Вэйд не позволил ухватиться за хейзара. Прижал меня к себе и руку ему на плечо положил — я бы даже сказала уронил, ощутимо хлопнув. Делмар поморщился, но мужественно промолчал, хотя рожу состроил просто запредельно недовольную.

— Обними меня, — приказал Вэйд, — перемещение с хейзаром — не самая приятная вещь.

— Уж я-то в курсе, — проворчала ему в рубашку, крепко сжимая руки на его талии. В ожидании повторения предыдущих мучений я зажмурилась и крепко сжала зубы, вжимаясь всем телом в Вэйда. До слез не хотелось перемещаться, но я молчала и терпела.

И была вознаграждена почти безболезненным перемещением. Только легкая тошнота и ввинчивающаяся в мозг острой иглой боль затмили на несколько мгновений мое сознание, заставляя с силой сжать руки.

— Сэл, ты в порядке? — хриплый, обеспокоенный голос, сразу после которого последовало недовольное от хейзара:

— Она дрожит, конечно, она не в порядке.

И предостерегающее от Вэйда:

— Делмар.

Точно с такими же нотками усталого раздражения в голосе он и с отравителем порой разговаривал, когда тот его до печенок доставал. Вроде как и убить хочется, но нельзя: ведь свое, родное.

— А почему больно не было? — спросила я сипло, часто сглатывая и почти теряя сознание от желания попить.

— Вэйд принял все на себя, — скромно пояснил Делмар.

— И на ногах стоит? — не поверила я. Хотя почему не поверила, непонятно — сама же за него цепляюсь.

— Сэл, я крепче тебя и выносливее.

— Ага, — сил терпеть больше не было. Я медленно отпустила его, пошатнулась, жадным взглядом окинув темную гостиную. Воды здесь не было, но я точно знала, где она есть…

— Сэл!

Вэйд бросился следом за мной, а за ним и Делмар. И вот все мы втроем ворвались на кухню, где бледная, взволнованная повариха заваривала успокаивающий отвар.

Увидев меня, она застыла, круглыми глазами следя за тем, как я, ввалившись на ее территорию, осматриваю стол диким взглядом.

Кувшин с охлажденной водой я заметила почти сразу. Он стоял, завлекая своими запотевшими боками и дольками лимона, плавающими среди кубиков льда… совсем недавно из холодной вытащили же. Какая радость.

Пить я перестала только когда в графине, кроме колотого льда, ничего не осталось. Громко поставила графин, звякнувший льдинками, на стол, и блаженно вздохнула.

Голова еще болела, но жизнь определенно налаживалась… мне так показалось сначала.

— Живая, — прошептала Найан, оседая на скамью, — слава Пресветлой, живая.

— Напилась? — хмуро поинтересовался Вэйд, проигнорировав шокированную радость поварихи.

— Ага, — бодро подтвердила я. Знала бы, что он задумал утащить меня в спальню, ни за что бы не призналась. Лучше бы еще пару литров выпила. А потом либо лопнула, либо в туалете заперлась. Всяко лучше, чем быть бессловесным грузом, уносимым этаким решительным ужасом в темное, тайное место.

Делмару было велено сидеть и ждать Раяра, Найан — успокоиться, а мне — не дергаться.

Раздав указания, Вэйд решительно потащил меня, замершую от удивления и негодования, наверх на руках.

Занес в мою комнату и, прежде чем опустить на кровать, сурово полюбопытствовал:

— Как ты себя чувствуешь?

— Х-хорошо, — промямлила растерянно, хотя чувствовала, что уже не очень-то и хорошо мне, — а Джая где?

— Утром отбыла к родителям. Я не знал, сколько времени займут твои поиски, и решил не рисковать. Там ей будет безопаснее.

Меня уронили на кровать, чтобы самолично взяться за мои туфельки.

— Но она же вернется? — с надеждой спросила я, следя за тем, как левая туфелька улетела куда-то за спину Вэйду.

— Конечно, — правая была запущена следом, — но не раньше, чем я сделаю все возможное, чтобы ты перестала интересовать как храм, так и адептов.

И, подтверждая свою готовность сделать «все возможное», меня резко, за ноги подтянули к краю кровати, на которую Вэйд пока не спешил забираться.

Зато он с большой охотой взялся за ремень моих брюк, за что тут же получил по рукам.

— Ты что творишь? — отползти я не смогла, меня уверенно удерживали на месте, но хоть ремень отвоевала, что было неоспоримым плюсом.

— То, что мне нужно было сделать еще ночью, чтобы не пришлось искать тебя весь день, держась за призрачную надежду, что ты еще жива.

Кранты, поняла я с ужасом, бешеный Вэйд собирался делать из Селины женщину.

— А давай ты успокоишься?

— Нет, — ответ свой он подкрепил трагическим треском ткани. Не желая мучиться с туникой, Вэйд решил ее просто порвать.

Не самая лучшая идея, если учесть, что я тоже на взводе, и если не рычу на все, что движется, то это только потому, что не умею. Меня похитили, меня связали, меня чуть не сожрали… Я хотела просто поплакать, и чтобы меня пожалели, а получила озабоченного мужика со зверской рожей.

Очень хотелось заехать Вэйду пяткой в нос, но я сдержалась и только лягнула его в грудь, чудом выбравшись из-под нависшего надо мной тела. Не ожидавший такой наглости, он просто замер на мгновение, которого мне почти хватило, чтобы, перевернувшись на живот, доползти до противоположного края кровати. Два метра в ширину… для кровати это очень много, это я поняла, когда меня потянули назад, так и не позволив сползти на пол.

— Бежать вздумала? — угрожающе прошептал мне в волосы Вэйд, подминая под себя.

— Ты лучше отпусти, — прошипела я, чувствуя, как меня потряхивает, — иначе я тебе сейчас такую истерику устрою, что сам сбежишь.

Вэйд напрягся, навалился сильнее и замер на несколько мгновений, будто бы что-то для себя решая.

— Истерика, значит истерика, — смиренно согласился он, — но я хотя бы буду уверен, что тебя больше никто у меня не заберет.

Не знал он, на что подписывается, но от наглядной демонстрации всей сокрушительной силы женской истерики его спас наглый стук в дверь и бодрое:

— Надеюсь, вы еще не перешли к самому интересному, потому что Раяр вернулся, — мне почему-то казалось, что, говоря это, Делмар злорадно улыбался.

Вэйд выругался, а потом еще раз выругался, увидев мое счастливое лицо, когда я обернулась. Каюсь, разулыбалась, но кто бы на моем месте смог сдержаться? Это же самое настоящее спасение!

— Слушай, если уж ругаешься, то ругайся на понятном языке, — попросила я, — что это еще за «ках-эдер»?

Пояснять он ничего не стал, просто дал мне пять минут на то, чтобы я сменила порванную им же, между прочим, тунику на целую рубашку, и за руку потащил вниз.

Страшный мужик с желтыми глазами уже был там, стоял рядом с грустным Делмаром, что-то негромко ему втолковывая. Разговоры прекратились, стоило нам только войти.

— Познакомишь меня со своей женой? — поинтересовался хейзар, отворачиваясь от Делмара. Тот демонстративно облегченно вздохнул и улыбнулся мне:

— Девочку зовут Селина, и я бы не советовал тебе ее пугать. Благословлять она умеет как инициированная Мудрая. Очень талантливый ребенок. Понять не могу, как Вэйд умудрился ее заполучить. Столько силы, которая никогда уже не достанется храму…

А я стояла, сжимала ладонь Вэйда и давила в себе желание спрятаться за его спиной, чтобы скрыться от тяжелого взгляда нечеловеческих глаз. Желтая радужка полыхала, как-то по-особенному ярко выделяясь на фоне беспросветной черноты белка глаз хейзара. Бледная кожа, хмурая складочка между темных бровей, совсем такая же, как у Вэйда, четко очерченные губы, сейчас кривящиеся в легкой улыбке… в нем было что-то очень знакомое и в тоже время непонятное, дикое, чужое.

Я не представляла, как Яна могла спокойно жить с этим типом под одной крышей. Но она жила и чувствовала себя вполне комфортно.

— Раяр, прекрати ее пугать, — потребовал Вэйд, вытягивая меня из-за своей спины, за которую я все же спряталась, и усаживая на диван.

— А Яна где? — отпускать его руку не хотелось, так было значительно спокойнее, но мне все равно пришлось.

— Сейчас спустится. Ей надо обработать раны и переодеться, — Делмар, несмотря на то, что был серьезно побит, выглядел очень бодрым и почти довольным жизнью.

Все то время, пока Яна разбиралась со своими ранениями, я сидела в гостиной, перед двумя напряженными ужасами и одним побитым чудищем и чувствовала себя просто кошмарно.

Именно поэтому, стоило только нашей угрюмой компании увеличиться еще на одну персону, я не смогла сдержать облегченного вздоха. Улыбнулась бледной, потерянной Яне, затравленно осмотревшей гостиную, и совсем расслабилась, когда она села рядом со мной.

Воспрянув духом, я достаточно спокойно пережила короткую вспышку недовольства Раяра и заволновалась, лишь когда он решил возвращаться в свой удел. Самое ужасное заключалось как раз-таки в том, что Яна отправлялась с ним. И Делмар тоже.

А я вынуждена была остаться наедине с Вэйдом, которого конкретно переклинило на желании сделать из Селины женщину. Измотанная, обессиленная и совершенно не готовая к выполнению супружеских обязанностей, я отчаянно вцепилась в Яну:

— А можно… мне с вами? — уж лучше переночевать в мрачном жилище хейзара, чем отбиваться от Вэйда, такое было мое мнение. — Пожалуйста.

Вот только входить в мое положение и предоставлять временное убежище мне никто не стал. Жестокосердный Раяр не внял ни моему несчастному виду, ни просительному взгляду Яны. Забрав свое, он без сожалений оставил чужое. На растерзание своего племянника, между прочим, оставил, который слышал мою скромную просьбу и совсем ей не обрадовался.

— И что это значит? — угрожающе спросил он, когда растаяли последние свидетельства недавнего пребывания здесь хейзаров.

— Попытка спастись бегством, — честно ответила замученная и несчастная я, не рискуя поднять взгляд от своих сложенных на коленях рук, — я устала, мне плохо и хочется просто полежать в тишине, а не отбиваться от твоих дурных идей.

— Это для твоего же блага. Я о тебе забочусь.

— А давай ты завтра обо мне позаботишься? Я очень хочу спать, — отчаянно взмолилась я. Сама не веря, что он сможет войти в мое положение, и очень удивилась, услышав безнадежное:

— Я об этом еще пожалею.

Глава 15

Является ли безошибочное предчувствие скорой беды хорошо развитой интуицией или все дело в чувствительным седалищном нерве? Не зря же многие задницей чувствуют неприятности… Такие мысли занимали меня ранним утром, когда из приятного и расслабленного оно превратилось в ужасное и громкое.

Бабушка Селины была именно той бесцеремонной дамой, что могла без всякого стеснения нагрянуть в восьмом часу утра, распугать всех своим бешеным видом и наорать на Вэйда, который бросился вниз спасать своих работников.

Вот минуту назад он пытался деликатно отнять одеяло, нудно напоминая, что у меня кругом задолженности, что я уже второй день как жена, что мне бы пора прекратить трепать ему нервы, а в следующее мгновение уже спешил в холл, чтобы усмирить жуткое чудище, ворвавшееся в его дом.

И пока он там внизу сражался с монстром, я металась по спальне, стараясь одеться в рекордно короткие сроки: что-то мне подсказывало, что Вэйду скоро понадобится помощь.

— Я хочу видеть свою внучку! — сильный, звенящий от ярости рев разнесся по всему дому, заставив меня ускориться. Нервно натягивая платье, попутно заплетать кривую косу, судорожно разыскивая домашние туфли.

С первого этажа отчетливо тянуло катастрофой, этакой непоправимой трагедией эпических масштабов. Это было понятно, еще когда на вполне мирную просьбу Вэйда успокоиться и пройти в гостиную бабуля прорычала свое решительное «нет», и лишь подтвердилось при моем появлении.

Леди Хэвенхил была бледна, разъярена и крайне опасна. И я просто застыла на лестнице, наткнувшись на ее горящий взгляд — сразу почувствовала, что второпях пропустила на платье одну пуговицу, отчего ворот слегка перекосило, и, несомненно, это было замечено и осуждено. Как и босые ноги, и преступно неаккуратная прическа.

— Селина, — в голосе ее было столько осуждения, что сразу становилось ясно: мой внешний вид решительно не одобряют.

— А что ты делаешь тут так рано?

— Я пришла забрать тебя.

Не знаю, кого из нас ее ответ удивил больше — меня или Вэйда, но в выражении своих чувств мы оказались единодушны:

— Что?!

— Что?

И мое непонимание очень хорошо дополняло его негодование.

— Я не позволю своей внучке и дальше оставаться здесь! — рявкнула бабушка, впечатав в грудь Вэйда кулак с зажатым в нем помятым листком.

Он даже не вздрогнул, аккуратно отобрал у нее бумагу, расправил, пробежал глазами по строчкам и усмехнулся.

— Что там? — затаив дыхание, я ждала ответа, а Вэйд молчал. На вопрос мне ответила бабушка.

— Сегодня пришло письмо из Центрального храма, — холодно заговорила она, обжигая злым взглядом, — сообщение о том, что сутки назад был проведен обряд бракосочетания между тобой и этим… этим…

— Оперативно они, — вынуждена была признать я, на всякий случай все же спустившись в холл. Уж очень мне не понравился взгляд бабули, которым она окинула продолжавшего молчать Вэйда. Хотелось верить, что с кулаками на него она не бросится, все же леди Ивели Хэвенхил считалась крайне хладнокровной и сдержанной дамой… Вот только вряд ли хладнокровная и сдержанная дама позволила бы себе помчаться ранним утром чуть ли не на другой конец города в домашнем платье, с растрепанной прической и почти без макияжа. Сейчас она была в бешенстве и за свои действия едва ли отвечала.

— Признаюсь, я не мог даже предположить, что Мудрая пойдет на такое, — хмыкнул Вэйд. Он был то ли бесстрашный, то ли просто с головой не дружил, а, может, специально бабулю злил, но стоило мне только подойти к ним, как меня обняли за плечи, прижимая к себе. Леди от такого заметно перекосило, задохнувшись от злости, она с трудом выдавила из себя хриплое:

— Она несовершеннолетняя.

— Вас именно это злит? — сухо уточнил Вэйд, полностью игнорируя мои попытки отстраниться. И это не то что бы раздражало, но под взбешенным взглядом бабушки конкретно смущало.

— Вы провели обряд ночью, не поставив никого в известность! Даже не потрудившись подумать о том, как это будет выглядеть со стороны!

— А как это выглядит со стороны? — не поняла я. Было у меня подозрение, что всех возмутит сам факт того, что обряд был проведен не среди бела дня, а фактически за спиной у Мирай… и как же я ошибалась.

— Пойдут слухи, что мы не в состоянии оплатить достойную нашего статуса свадьбу, и дела у твоего отца идут плохо, — крайне эмоционально выпалила бабуля, чем повергла меня в шок.

— То есть, тебя злит не то, что взрослый дядька в жены взял ребенка, которому еще и восемнадцати не исполнилось, — медленно проговорила я, недобро прищурившись, — ты беспокоишься о том, что подумают другие о такой свадьбе?

— Селина, — вздохнула бабуля, закатив глаза к потолку, — ты еще многого не понимаешь.

— Вам не о чем беспокоиться, — перебил ее Вэйд, — официальная часть будет проведена в начале зимы, как и планировалось. Репутация вашей семьи не пострадает.

Он был достаточно убедителен, и его словам поверили сразу. Бабушка успокоилась, даже легкую улыбку себе позволила, кокетливо поправив свою чуть съехавшую прическу:

— В таком случае, быть может, вы предложите мне чаю, и мы все обсудим? Несмотря ни на что, столь скоропалительное проведение обряда вызовет много вопросов…

— Простите, но у нас нет на это времени, — скупая улыбка Вэйда могла бы смутить кого угодно, но только не леди Хэвенхил, — мне нужно решить одну серьезную проблему.

— Какую же? — удивилась бабушка. К такому ответу она просто не была готова и заметно растерялась, позволяя нам это увидеть. Маска убийственного хладнокровия, давшая трещину после письма Мудрой, еще не успела восстановиться, о чем бабушка, кажется, пока еще не догадалась.

— Не стоит вам знать, — запредельная серьезность, с которой Вэйд ответил на вопрос, озадачила ее и насторожила меня:

— А мне знать стоит? Стоит же?

— Стоит, — не стал спорить Вэйд.

Вот только вместо объяснений меня подхватили на руки и потащили на второй этаж под ошалевшим взглядом растерянной бабушки. Уже добравшись до середины лестницы дом вздрогнул от громогласного приказа отданного в никуда, позаботиться о дорогой родственнице. После чего Вэйд не оборачиваясь, продолжил свой подъем, позволив мне убедиться, что приказ его неуслышанным не остался, и к бабуле действительно бросились с предложением чая, завтрака или кареты, если вдруг она приехала на нанятой.

— И все же, что ты собираешься делать? — тревогу в моем голосе он прекрасно расслышал, и она его очень развеселила.

— Не стоит беспокоиться, — улыбнулся Вэйд, — я всего лишь собираюсь консумировать наш брак.

— Сейчас?!

— Записку, — он кивнул на листок, зажатый в руке, которой поддерживал меня под плечи, — прочти.

И я послушно вытянула записку из его руки, разгладила, как могла и прочитала. Всего пару строк, очень вежливые, на первый взгляд даже дружелюбные поздравления с состоявшимся брачным обрядом и очень трогательное предложение окончательно закрепить обряд, так как прошел он вечером и не был засвидетельствован как следует.

— И что это значит?

— Мудрая хочет посмотреть на тебя, удостовериться, что искра действительно потухла, и она уже не сможет воспользоваться твоей силой.

— Моей силой?

Вэйд молчал, пока заносил меня в спальню, молчал, сгружая на кровать, и так же, в гробовой тишине, сбросил китель на кровать рядом со мной. Он собирался куда-то идти, но зачем-то ждал, пока я проснусь, возможно, уже даже опаздывал, но сознательно забил на все и сейчас стоял надо мной, мрачный и устрашающий что ли.

— Я бы не хотел, чтобы ты об этом знала, но…

— Но?

— Будет лучше, если ты осознаешь всю серьезность сложившейся ситуации, — расстегнув запонки на рубашке, он небрежно уронил их на шкуру, расстеленную у кровати. И пусть говорил Вэйд совершенно спокойно, но глаза были усталые и злые, и седины на висках будто бы прибавилось — хотелось верить, что с такой женой, как я, он раньше времени совсем уж не поседеет, — и хмурая морщинка между бровей сделалась глубже…

— Я так чувствую, меня ждут очень плохие новости. Я не Мудрая, да? Я — какой-то новый вид, который магистрат очень хотел бы изучить?

— Магистрат тут ни при чем, — немного утешил меня Вэйд, — все это решение Верховной Жрицы.

Он взялся за пуговицы, расстегивая рубашку медленно, рассеянно даже, но все равно очень напрягающе.

— Прекрати, пожалуйста, — быстро поднявшись на кровати, я тут же стала выше Вэйда, и это, все же, было чертовски приятно. Перехватив его руки, сжала их, заставляя выпустить из пальцев пуговицу, и просто не смогла сдержать победоносной улыбки, — теперь рассказывай.

— Ты сильная Мудрая, Сэл, — вернув улыбку, он решительно высвободился, одарив пальчики моей правой руки мимолетным поцелуем, — таких, как ты, не рождалось уже больше сотни лет.

— Справедливости ради хочу заметить, что и я тоже не родилась такой. Это же все из-за обряда.

— Об этом знаешь ты и знаю я, но для храма ты — та самая Мудрая, которую они так долго ждали, — получив свободу, вместо того, чтобы продолжить стриптиз, Вэйд притянул меня ближе, крепко удерживая за талию, и одобрительно улыбнулся, когда я положила руки ему на плечи в поисках опоры. Все ж таки стоять на мягкой постели было…шатко.

— Та самая?

— Светлая империя получила лишь одиннадцать кейсар, это больше, чем детей у Рассах, но недостаточно, чтобы одной сокрушительной волной пройтись по Темным землям, уничтожая всякого, кто встанет на пути света. Несмотря на планы храма, хейзары оказались сильнее светорожденных. Сильнее, выносливее и опаснее.

— То есть всех этих кейсар рожали только для того, чтобы захватить Темные земли?

— Да. — кивнул Вэйд, прижавшись лбом к моей груди. Не самая лучшая идея, если учесть, что я пыталась как-то осмыслить новую информацию. Нельзя же говорить о чем-то настолько серьезном и параллельно меня тискать. Это нечестно. — Они должны были стать основной силой, но не стали. Они оказались не теми, кого хотел получить храм, но отступать было уже некуда. Кейсар есть, и им поклоняются, как детям Мирай.

— А я храму зачем?

— Кейсар недостаточно могущественны, чтобы захватить Темные земли сейчас, но если их будет больше…

— Так меня что, как бесплатный инкубатор собирались использовать?!

— Достаточно сильных Мудрых, способных выносить еще одного кейсар, не появлялось со времен светорожденных. Ты первая за очень длительный срок, и храм готов был получить тебя любыми способами.

— Угу, инициировать и подложить под какого-нибудь храмовника, чтобы я спустя девять месяцев загнулась, рожая их недобожество, — меня передернуло.

— Не думай об этом, — и так он это властно сказал, что я сразу же думать перестала и о мудрых, и о храмовниках, и о детях их… зато о другом задумалась:

— Подожди, а ты это откуда узнал?

Вэйд улыбнулся светло и как-то лукаво:

— Утром, после ночного разговора на ступенях храма, я нанес Мудрой повторный визит, — сказал и замолчал, выжидательно глядя на меня.

— Зачем?

— Как считала Мудрая: чтобы присмотреться к Алие, — улыбка стала просто запредельной, а мне весело признались, — к сожалению, она ошиблась.

И снова тишина, а теплые ладони ненавязчиво и очень осторожно заскользили по спине, но я упрямо решила докопаться до сути и просто не могла позволить ему сбить себя с толку:

— Иииии?

— Никогда раньше не допрашивал Мудрую и должен тебе сказать, это оказалось довольно сложно, — признался он. И пока я осмысливала услышанное, шокированная и несопротивляющаяся, меня заставили осесть на постель.

— Ты не мог допросить Мудрую… — прошептала я неверяще, послушно укладываясь на спину. Мне действительно нужно было полежать после таких-то известий, и нависающий сверху Вэйд уже даже не доставлял особого дискомфорта.

— Тем не менее, я это сделал.

— А если она пожалуется?

— Куда? В магистрат? Не осмелится, только не после того, как собиралась за их спинами создать еще одного кейсар. Она будет молчать, и я буду молчать.

— И я буду молчать, — с трагическими нотками в голосе подхватила я, отворачиваясь от его губ. Уму непостижимо… я замужем за преступным элементом, использующим свой дар в противозаконных целях. А ведь он на местную власть работает. На… на императора.

— Как жена ты должна не просто хранить мои тайны, но и всячески меня поддерживать, — фыркнул он, не смущенный моим демонстративным нежеланием с ним целоваться. С готовностью коснувшись губами подставленной щеки, Вэйд навалился на меня сильнее.

— Вот только меня никто не предупреждал, что я замуж за преступника выхожу, — огрызнулась я, ехидно полюбопытствовав, стоило только мне почувствовать, что подол платья начали нагло задирать, — а что это ты делаешь?

— Завтра мы с тобой навестим Верховную Мудрую, — пробормотал он, не обращая внимания на мои вялые трепыхания, — ей нужно убедиться в том, что твоя искра потухла, и я готов предоставить ей такую возможность.

Пока Вэйд настойчиво задирал подол, я не менее упрямо пыталась его опустить, очень выразительно поглядывая на дверь.

— Что не так? — вздохнул он, с неудовольствием осознав, что просто так сдаваться я не собираюсь.

— Жду.

— Чего?

— Ну не знаю, может сейчас Гарс нагрянет, или твой дядя опять объявится, или сектанты попытаются взять дом штурмом, или…

— Я понял, — оставив в покое мое платье, Вэйд порывисто поднялся, чтобы раздраженно промаршировав до двери, показательно ее запереть, — так, пожалуй, будет надежнее.

— Хорошо, будем ждать визита в окно, — покладисто согласилась я, демонстративно повернувшись собственно к окну.

Раздраженно задернутые шторы едва ли смогли бы задержать какого-нибудь вторженца, но Вэйд почему-то посчитал, что это решит проблему.

— А ты настроен решительно, да? — мне очень хотелось, чтобы прозвучало это ехидно, но вышло как-то нервно и даже жалобно.

— Никто сюда не войдет, — угрожающе пообещал Вэйд, — и не выйдет.

Я охотно покивала, выжидающе глядя на дверь. Да, она заперта, да, утро ранее, да от бабули Вэйд избавился… но два раза брачную ночь ему уже обламывали, обломать в третий — просто дело принципа.

Но что-то в этот раз принципы дали сбой, закон подлости заблудился по дороге, и облом взял выходной.

— Знаешь, а мне грустненько, — призналась я, убедившись, что все спокойно и никто не спешит прервать наш тихий, семейный междусобойчик.

— Почему? — послушно поинтересовался Вэйд, хотя по тону его было ясно, как сильно ему не хотелось ничего спрашивать.

— А где романтика? Где цветы, серенады под окном…

— Я не умею петь, — признался он.

— Стихи писать умеешь? С рифмой дружишь?

— Сэл, я всю жизнь составлял отчеты, какие стихи?

Безнадежный случай, поняла я, но все равно зачем-то спросила:

— А прогулки под луной?

Вэйд странно улыбнулся и присел рядом со мной на кровать, осторожно обнимая за плечи.

— Прогулялись уже пару раз.

Невольно поежившись, я пододвинулась поближе. Воспоминания о моих лунатичных прогулках были еще слишком свежи в памяти…

— Вот парадокс, в той жизни у меня с романтикой была напряженка, в этой та же беда…

Намек мой поняли правильно и даже не стали игнорировать, покорно предложив:

— Хорошо, скажи, что ты хочешь, я сделаю.

Кажется, меня хотели подкупить. Вот прямо так, в открытую. С одной стороны приятно, конечно, что его интересуют мои желания, а с другой: ну кто так делает?

— Признания хочу. Чистосердечного.

— Что?

— Вэйд, вот знаешь, я девушка с тараканами, — на меня смотрели как на сумасшедшую. Не было известно местным жителям такое странное выражение, мдя… — не смотри так, я неправильно выразилась. Я очень принципиальная…бываю в некоторых вещах, и спать с человеком только потому, что долг зовет — не могу.

— Даже если от этого будет зависеть твоя жизнь? — хмуро уточнил он.

— Через себя переступать сложно.

— Так значит, признание, — задумчиво протянул он. Рука на плече сжалась крепче.

— Угу, — мне не очень понравилось, как он это произнес, но и отступать не хотелось. Пусть признается…хоть в чем-нибудь, а там ясно будет брачная ночь у нас сегодня или выяснение отношений.

— Иногда ты бываешь просто невыносима, — заговорил он после недолгой паузы, заставляя меня выпасть в осадок.

— Э? — Я же не это имела в виду! Чего он творит? Покритиковать жену решил? Да какая ему после этого брачная ночь?!

— Не осознаешь опасности, ведешь себя странно, совершенно нелогично, — вздохнул, устало и чуточку грустно, — я не могу предугадать, что с тобой случится, не знаю как с тобой разговаривать, не понимаю тебя.

Я тихо сопела, готовая не то взорваться от возмущение, не то расплакаться от умиления… Вэйд говорил странные вещи, совсем не те, что мне бы сейчас хотелось услышать, но от этого признания, от легкой, растерянной улыбки с которой мне все это высказывали, становилось тепло.

— Раньше все было значительно проще. Не было нужды общаться с Селиной, потому что не было желания. Она являлась матерью моего будущего ребенка, но не более того.

— Угу, а сейчас выяснится, что ты скучаешь по старой Селине, — я не специально его перебила, просто странное, смущающее недовольство при упоминаии прошлой хозяйки этого тела невольно вырвалось наружу.

— Скучаю, — шокировали меня внезапным признанием, — ее я не любил. Мне не приходилось о ней беспокоиться, думать о том где она и все ли с ней в порядке. И необходимости искать себе помощника, чтобы проводить с ней больше времени тоже не было.

— Чего-то я не поняла…

— Я тебя люблю, — сказано это было так просто и в тоже время безнадежно, что не поверить было просто нельзя. И я поверила.

И все. И тишина.

От меня совершенно точно ждали реакции. Героическое признание требовало не менее героического ответа, но я не могла выдавить из себя ни слова. Казалось бы, такие обычные слова, но какую же силу они имеют, если сказаны нужным человеком.

Не придумав ничего лучше я осторожно высвободилась из его объятий — Вэйд дернулся, желая удержать, но передумал и сам убрал руку с плеча. На меня он не глядел и это было хорошо, в противном случае едва ли я смогла бы найти в себе смелость, чтобы обнять его за шею.

Коснувшись губами теплой щеки, совсем тихо прошептала ему в ухо:

— Чтобы ты знал, я рада, что ты себе помощника ищешь.

Все, на большее меня не хватило. Сложно мне было признаваться в чувствах мужчине, даже если они есть и я даже готова их принять, хотя раньше была совершенно уверена, что такой косяк в моей жизни точно не случится.

Впрочем, кажется, большего Вэйду и не требовалось.

Руку на талии я почувствовала, а вот как оказалась лежащей на кровати так и не поняла.

И…хорошо, наверное, что на этот раз никто не осмелился нам мешать.

Эпилог

— Снееежа, Снеееж, — мой сон был глубок и крепок, но против упрямства Яны выстоять просто не смог, — Снежана, подъем!

Подскочив на постели, я опасливо обернулась, проверяя насколько озверел от такой побудки Вэйд — вариант, что он не проснулся даже не рассматривала… А вот возможность того, что мой трудоголичный до неперевоспитуемого состояния супруг опять в кабинет сбежит среди ночи, почему-то в расчет не взяла. И очень зря.

Соседняя подушка была пуста, а я оказалась наедине с пылающей нездоровым энтузиазмом девицей.

— Ты что здесь делаешь?

— Я такое место нашла, просто сказочное, — в лунном свете мне хорошо было видно ее лицо, восхищенная улыбка, горящий взгляд… жутко она выглядела, если честно, как безумный маньяк на грани эпохального открытия, которое изменит весь мир… Потому что ядерный взрыв просто не может оставить мир прежним, — и мне очень надо его кому-нибудь показать.

— То есть, мы не виделись больше полугода, ты неизвестно где пропадала и непонятно что делала, а теперь являешься посреди ночи и говоришь, что хочешь мне что-то показать?

— Ну, — она смущенно улыбнулась, почесав щеку черными ногтями, — я все время занималась. К тому же, на свадьбе твоей присутствовала, а это…это было всего каких-то четыре месяца назад. И, если честно, я все еще не привыкла ко всем этим часовым поясам. Сложно это.

— Ворваться в самый разгар торжества, напугать гостей и довести до истерики уважаемого члена магистрата — это ты называешь «присутствовала на свадьбе»?

— Раяр не хотел так сильно пугать того мужика, ему просто не понравилось, что меня пытаются незаметно освятить, о чем он и сообщил. Кто ж знал, что шишки в вашем этом магистрате такие впечатлительные? — возмутилась Яна, забираясь ко мне на кровать. — Ну давай, поднимайся, тебе понравится.

— Ян, помнишь, что было в последний раз, когда мы с тобой из этого дома сбежали, ничего Вэйду не рассказав?

— Я стала стремным мутантом, а ты познакомилась с местными русалками, — беззаботно улыбаясь, она склонила голову к правому плечу, — но на этот раз все будет по-другому.

— Это почему же?

О том, что Яна все же приняла участие в обряде и лишь чудом не рассталась с жизнью, зато приобрела новые умения, я только на свадьбе и узнала, когда она вышла из облака тьмы посреди зала. Пожалуй, это был самый запоминающийся момент всего торжества. Из унылой и утомительной свадьба сразу стала веселой и задорной. Особенно, когда весьма солидный дядька преклонных лет при виде появившегося вслед за Яной хейзара свалился в обморок на руки своей помощнице. Худосочная блондинка оказалась куда как крепче, причем не только физически, но и морально. Выдержав явление Раяра, она так же стоически выдержала и немалый вес своего начальства.

Дааа, благодаря этой парочке пафосная свадьба с налетом аристократической тухлости превратилась в бодрое празднество. Крики, звон разбитого стекла, спешное бегство гостей… и моя воспитанная до кончиков волос бабуля, ругающаяся как портовый грузчик. Собственно, на этом официальная часть и закончилась, а мы в узком, можно сказать семейном, кругу досидели остаток вечера, подъедая уцелевшие блюда.

— Потому что меня больше не преследуют сектанты, а ты стала совершенно неинтересна храму.

— Это не значит, что я позволю ей отправиться куда-то среди ночи в такой ненадежной компании, — раздалось недружелюбное от дверей, заставив меня вжать голову в плечи, а Яну скривиться. Когда хотел, Вэйд бывал возмутительно бесшумен.

— Да надежнее меня ты не найдешь человека во всей своей Светлой империи, — пафосно заявила она, обернувшись к застывшей в дверях фигуре.

Вэйд был скрыт темнотой, но Яна его все же видела… хотя, точнее было бы сказать — чувствовала, видеть в темноте она не научилась даже после всех своих изменений, которые пафосно звала мутациями и которыми даже гордилась.

— Ты — не человек, — напомнил он.

— Не придирайся к словам, ты понял, что я имела в виду.

— Я советовал Раяру оградить тебя от тлетворного влияния Делмара, но, видимо, дядя не посчитал нужным менять твою няньку…

— Вообще-то это я перевоспитываю Делмара!

— Или все же он перевоспитывает тебя? — не согласился Вэйд.

— Или я сейчас перевоспитаю вас всех, — пригрозила незаслуженно забытая я. Эти двое просто не умели мирно общаться. Вэйда бесило то, что Яна зовет меня Снежей и не признает его на меня прав, а Яна просто не могла его не раздражать… сказывалось печальное влияние Делмара, которое она тоже упрямо не признавала.

— Я одолжу ее всего на часик, — Яна просительно сложили руки перед собой, — Снеже сейчас очень нужны положительные эмоции, и я ей их обеспечу.

Вэйд молчал.

— Ну же, разрешай давай. Закат не будет длиться вечно, вот ты когда-нибудь видел закат над морем? — поерзав на кровати, она нагло поинтересовалась, — или хотя бы планировал вывести жену на отдых? Ливелли находится не так уж далеко от столицы. Прекрасное море, куча миленьких приморских городков, дружелюбное население… хоть и светлые все поголовно.

— Я не отпущу ее с тобой, — прервал рекламно-завлекательный монолог Вэйд.

Яна насупилась, скрестила руки на груди и обиженно заметила:

— Это у вас семейное, да? Бесячий темномагический ген упрямства, граничащий с дебилизмом? Велиар Прию никуда не пускает, а ты вот Снежу взаперти держишь. Мне ее безопасность не доверяешь, так хоть ребенку своему доверь, он уже в том возрасте, когда может за мамку постоять.

В звенящей тишине, наступившей после этого шокирующего заявления, неожиданно громко прозвучало мое сдавленное:

— Чего?!

— Ну… уже второй месяц пошел. Пацан растет, сильный, — нервно перекинув за спину растрепанный хвост, она смущенно потерла ухо, — я его чувствую. А ты не знала, да?

— Темный? — это единственное, что смог выдавить из себя Вэйд, пока я осмысливала услышанное. Я беременна. Уже два месяца, как беременна и не подозревала даже об этом. Никаких недомоганий, никаких болей, ничего настораживающего… А задержку я банально проморгала.

Да и как бы я могла обратить внимание на что-то столько незначительное, когда Гарс внезапно решил, что ему нравится Джая? Тут же нужно было о спасении племяшки думать, а не о себе.

Вот и додумалась: Джая завтра идет с отравителем в театр, а я беременная.

— Ну да, темный, — растерянно подтвердила Яна, — поздравляю, папочка, сильного наследника ты себе заделал.

Рядом с постелью Вэйд оказался как-то вдруг. Не подошел, не подбежал, а просто вырос у кровати, нависая над нами, смятенный и удивленный тем, что услышал. Яна уже готовилась сказать что-нибудь ехидное, но, встретившись с ним взглядом, благоразумно промолчала.

— Если Ганэш вздумает ставить опыты на нашем ребенке, я ему руки поотрываю, — предупредила я тихо. Не знаю почему, но это первое, что пришло в голову. После того, как искра погасла, Гарс не утратил интереса к моей персоне и все продолжал попытки немного поизучать. Ему никто не разрешал, так как надобности в этом больше не было, но профессиональный интерес отравителя охладить это не могло.

— Сам оторву, — хрипло пообещал Вэйд, осторожно присев на кровать рядом со мной, — если он об этом хотя бы подумает.

— Ну ладно, новость такая… я понимаю все, — пробормотала Яна, осторожно сползая на пол, стараясь не задеть сидящего на ее пути Вэйда, — вам нужно побыть наедине. А я пойду. Вы это… я завтра загляну.

Она растворилась в темноте, оставив меня тут с ошалевшим мужем в беспомощной тишине.

— А ведь Мудрая оказалась права, — пробормотала я, не сразу даже почувствовав, как он сжал мои пальцы, — не смогла я твой дар подавить. Облом.

— Не говори глупостей, — одернули меня. Пока я с ужасом пыталась понять, во что же теперь превратится наша жизнь, Вэйд лег рядом, устроившись поверх смятого одеяла, правой рукой притянул к себе, левую осторожно положив на мой живот, — у нас будет сын.

— С даром, от которого ты хотел избавиться, — я не ощущала радости, не представляла себя матерью… я была в ужасе и не могла понять, почему он так рассеянно и чуточку глупо улыбается. Это же катастрофа.

— Сэл, я говорил, что люблю тебя?

— Ну.

Признание и правда имело место быть. Вот только первый раз он об этом сообщил перед приездом его родственников, о котором меня в известность поставили буквально за несколько часов до их появления, но очень так хитро все провернув. Сначала Вэйд признался в любви, выбив меня из колеи, а потом про приезд родителей сказал, что должны были вот-вот прибыть.

Второй раз был после первой и самой эпической ссоры. Кажется, тогда неправа была я, и извиняться тоже предстояло мне, но не понадобилось. Вэйд пришел сам, предложил обо всем забыть, напомнил, что он меня, оказывается, любит и пообещал впредь быть ко мне внимательнее. Выходило это у него, конечно, плохо, но он старался.

А в третий… в третий раз мне в любви признались просто так, что было совершенно неожиданно и даже несколько подозрительно. И, пожалуй, именно это признание я запомнила лучше всего. Это случилось ранним утром, в один из тех отвратительных дней, когда он поднимался совсем рано и пропадал до вечера. В тот раз я проснулась вместе с ним и честно старалась не уснуть за завтраком, чтобы проводить Вэйда на работу… Нашло на меня что-то, уже и не вспомнить что. Зато легкий поцелуй на пороге дома и теплый шепот в макушку я уже точно никогда не забуду.

Подсчет прежних признаний был прерван уверенным:

— Я тебя люблю, и буду любить нашего сына. Несмотря ни на что.

— Даже если он сожрет половину города, включая императорский дворец, магистрат и твой департамент?

— Не сожрет, — посмеиваясь, пообещал Вэйд, рассеянно поглаживая мой живот, но паранойю мою успокоить этим он был не в силах:

— Откуда ты знаешь? Я видела, как Раяр сожрал тарелку, которую в него какой-то впечатлительный лорд на свадьбе кинул. Всего-то какое-то облачко дыма, а от тарелки ничего не осталось. И от стейка, что на ней лежал, к слову, тоже.

— Как только дар начнет проявляться, мы переедем за город. На пару лет, думаю, этого будет достаточно.

— А твоя работа как же? Ты сможешь вот так вот взять и уехать? Бросив все?

— Сэл, ну это же не завтра случится. У нас есть около тринадцати лет, к тому времени я буду в состоянии покинуть департамент на некоторое время.

— Угу, чтобы его не сожрал твой сын.

Несмотря на всю ужасающую неожиданность обрушившихся на меня знаний, на всю мою неготовность к этому и… вообще кошмарность сложившейся ситуации, я рассмеялась. И смех мой не был истеричным или наигранным. Я смеялась, потому что мне хотелось смеяться, потому что после слов Вэйда стало легко, потому что, черт возьми, я ждала ребенка.

И этому ребенку суждено было стать особенным.

КОНЕЦ