1.1. Организация розыска

Первым розыскным учреждением в Российской империи стал созданный в 1697 году Петром Первым Преображенский приказ, занимавшийся политическим сыском. Вскоре его деятельность расширилась и на преследование уголовников. В 1730 году Приказ реорганизовали в Канцелярию тайных розыскных дел. В 1746 году была создана Особая экспедиция по делам злодеев и разбойников. В 1762 году была учреждена Тайная экспедиция при Сенате как орган политического сыска.

Важным шагом на пути формирования полиции России как общегосударственного учреждения стала губернская реформа Екатерины II. В принятых в 1775 года «Учреждениях об управлении губерниями Всероссийской империи» в рамках создания новых органов губернского управления создавались и полицейские учреждения: в уездах — нижние земские суды, а в городах, где не было комендантов, — городничие.

В 1782 году городская полиция была переустроена на основе «Устава благочиния», согласно которому в городах создавались специальные органы охраны правопорядка — управы благочиния во главе с городничими.

В 1811 году была образована Особенная канцелярия Министерства полиции, которая включала 3 отделения (стола) и секретную часть. 1-й стол боролся со шпионажем и надзирал за находящимися на территории империи иностранцами, включая НН и агентурную разработку. В 1819 в связи с упразднением Министерства полиции Особенная канцелярия была передана в Министерство внутренних дел (далее — МВД).

3 июля 1826 года Особенная канцелярия МВД была преобразована в самостоятельное учреждение под названием Третьего Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Его задачей был осуществление надзора за политически неблагонадёжными лицами и розыска.

«Наружка» в России стала активно использоваться с 1870-х годов в связи с ростом народнического движения и уже к 1890-м годам стала одним из самых эффективных приемов политической полиции. Официально сотрудников НН в то время именовали филёрами (фр. filer — выслеживать), ну а революционеры презрительно именовали их «шпиками».

В августе 1880 года в структуре МВД был создан Департамент полиции (далее — ДП) как центральный орган политического розыска, надзора и управления полицией. Он унаследовал дела Третьего отделения. Сыскная полиция была создана в 1881 году (до этого функции сыска по уголовным преступлениям осуществляли специально назначаемые полицейские приставы).

Главной задачей ДП было предупреждение и пресечение государственных преступлений и охрана общественной безопасности и порядка. В его ведении находились полицейские учреждения, жандармерия, все офицеры которой стали получать двойной оклад, сыскные отделения, адресные столы, пожарные команды. Первое время с начала создания ДП возглавляли очень умные и высокопрофессиональные руководители.

Общее руководство ДП и Отдельным корпусом жандармов (далее — ОКЖ) с 1882 года осуществлял заместитель Министра внутренних дел. Департамент состоял из Особого отдела, 9 делопроизводств и других структурных подразделений.

Третье секретное делопроизводство заведовало всеми делами политического розыска, надзором за политическими партиями и организациями, борьбой с ними, с массовыми движениями, руководством всей внутренней гласной и негласной и заграничной агентурой, охраной царя, «наружкой», отпуском средств на агентов.

С 1 января 1898 года розыскная деятельность Третьего делопроизводства была передана в Особый отдел. Он стал ведать внутренней и заграничной агентурой, вести негласное наблюдение за корреспонденцией подданных, высших сановников государства, членов императорской семьи, подозреваемых в нежелательных связях.

Особый отдел следил за политическим настроением всех слоев русского общества, за деятельностью политических партий, других организаций, вел регистрацию произведений нелегальной печати, ведал политическим сыском.

Первоначально Особый отдел состоял из 4-х отделений. На январь 1905 года распределение обязанностей между ними выглядело следующим образом: 1-е отделение руководило НН, 2-е — внутренней агентурой, 3-е осуществляло контроль над учебными заведениями и общественными организациями, в ведении 4-го отделения находились вопросы, связанные с военным шпионажем и государственной изменой, т. е. вопросы контрразведки.

4-е делопроизводство ДП наблюдало за ходом политического дознания в губернских жандармских управлениях (далее — ГЖУ), осуществляло надзор за рабочим и крестьянским движением, за легальными структурами самоуправления. 5-е делопроизводство ведало гласным и негласным надзором.

6-е делопроизводство следило за изготовлением, хранением и перевозкой взрывчатых веществ, фабрично-заводским законодательством и его выполнением, выдачей справок о политической благонадежности лицам, поступающим на государственную и земскую службу.

7-е делопроизводство дублировало 4-е. 8-е делопроизводство заведовало уголовным розыском и сыскным отделением. 9-е делопроизводство занималось контрразведкой и надзором за военнопленными. ДП имел гласную и негласную агентуру, особый денежный фонд, не подлежащий государственному контролю.

В 1902 году ДП предпринял определённые шаги по усилению в ГЖУ работы с секретной агентурой и издал циркуляр об организации при жандармских управлениях агентурно-наблюдательных пунктов.

С осени во многих городах были созданы розыскные пункты и охранные отделения. В таких условиях функции ГЖУ стали меняться и за ними остались, главным образом, обязанности по производству дознаний по политическим делам. Политический розыск переходит в охранные отделения.

ГЖУ во всех городах империи производили аресты, производили следствие по государственным и политическим делам. Жандармы боролись с массовым крестьянским и рабочим движением, осуществляли сыск революционных организаций, сопровождали особо опасных преступников, докладывали царю о настроениях в обществе. В России действовали 150 жандармских команд, жандармские полки в армии, лейб-гвардии жандармский полуэскадрон.

6 июля 1908 года был принят закон «Об организации сыскной части», которым официально учреждались сыскные отделения полиции во всех крупных губернских городах Российской империи. В уездах создавались сыскные отделения 4-х разрядов в зависимости от количества жителей города. В соответствии с разрядом определялась штатная численность сыскного отделения.

9 августа 1910 года вышла «Инструкция чинам сыскных отделений». В инструкции было отмечено, что «основной целью деятельности сыскных отделений является негласное расследование и производство дознаний в целях предупреждения и пресечения, раскрытия и преследования преступных деяний общеуголовного характера, путём систематического надзора преступными и порочными элементами, используя негласную агентуру и НН».

12 августа 1902 года Министр внутренних дел В.К. Плеве утвердил Положение о начальниках розыскных отделений, по которому они прикомандировались к местным ГЖУ, но в оперативном отношении оставались в подчинении ДП.

Штаб ОКЖ видел в реформе усиливающееся влияние ДП. Часть офицеров уходила из-под его власти, и в корпус вливалось штатское начало, так как весь уклад службы и обихода охранных отделений резко отличался от жандармских управлений.

Талантливым контрразведчиком был ротмистр В.Н. Лавров, который в то время на должности адъютанта в Тифлисском ГЖУ занимался организацией оперативно-розыскной работы. 13 августа 1902 года он был назначен первым начальником Тифлисского розыскного отделения.

С августа 1902 по конец мая 1903 года Лавров выполнял обязанности руководителя русской секретной полиции в Грузии. 4 июня 1903 года приказом № 63 по ОКЖ Лавров был переведен в распоряжение начальника Главного штаба русской армии.

Вместе с ним по межведомственной договоренности из Тифлиса в Петербург прибыли два наблюдательных агента: запасные сверхсрочные унтер-офицеры Александр Зацаринский и Анисим Исаенко. А впоследствии в составе «разведочного» отделения стал работать и старший наблюдательный агент того же охранного отделения губернский секретарь Перешивкин.

Контрразведывательное подразделение Главного Штаба быстро становилось «на ноги». В своем первом отчёте «Об организации и деятельности разведочного отделения за 1903 год» Лавров отмечал:

«постепенным ознакомлением с делом выяснилось, что для установления деятельности военных шпионов одного наружного наблюдения совершенно не достаточно… является необходимой в помощь наружному наблюдению хорошая внутренняя агентура… Наружные агенты работают на улице, а внутренние — на квартирах, в разных правительственных учреждениях, в гостиницах, ресторанах и проч[ее]. В объем деятельности внутренних агентов входит и наблюдение за корреспонденцией…»

Состав отделения во главе с Лавровым был небольшим:

— старший наблюдательный агент Перешивкин и наружные наблюдательные агенты — Александр Зацаринский, Анисим Исаенко, Михаил Воронов, Александр Харитонов, Александр Зайцев и Николай Трофимов; агент-посыльный Матвей Буканов;

— для собирания справок и сведений и для установок (выяснение фамилий и лиц, взятых под наблюдение) — Михаил Петров и «Вернов» (последний назван по псевдониму); внутренние агенты «Ефимов», «Жданов», «Болотов», «Ивин», «Королев», «Осипов», «Сидоров», «Анфисов» и «Ларионов» (все названы по псевдонимам); почтальоны — «Соболев» и «Авдеев» (псевдонимы)».

В Петербурге наряду с «разведочным отделением» Лаврова по японской линии стала действовать и агентура столичного охранного отделения. В конце весны 1904 года, по примеру военных руководство ДП приняло решение об учреждении в структуре Особого Отдела ДП собственного специального контрразведывательного подразделения — «Совершенно секретного отделения дипломатической агентуры».

Его задачами были «розыск международного шпионства» и постановка «наблюдения за пребывающими в столице представителями некоторых держав, сочувствующих Японии». Идея получила поддержку Шефа жандармов — Министра внутренних дел В.К. Плеве.

С 1903 по 1910 годы Лавров в звании полковника возглавлял разведочное (контрразведывательное) отделение Главного управления Генштаба. Под его руководством отделение добилось значительных результатов в борьбе с военным шпионажем против Российской империи. Венцом работы Лаврова на посту начальника разведочного отделения стало разоблачение шпионской деятельности агента австро-венгерской разведки барона Унгерн-Штернберга.

В октябре 1902 года заведующим Особого отдела ДП был назначен Сергей Васильевич Зубатов. В составе отдела он создал два «стола»: один — для руководства деятельностью охранных отделений, другой — для руководства службой НН. Первый возглавил Л.П. Меньщиков, а второй — Е.П. Медников. В результате реформы в руках С.В. Зубатова сосредоточились все нити политического сыска в России.

Зубатов разработал проект организации в главных городах России специальных оперативно-розыскных органов секретной полиции, так называемых «розыскных отделений». В последующем их переименовали в «охранные отделения», на манер существовавших еще с 1880-х годов в Петербурге, Москве и Варшаве «отделений по охранению порядка и общественной безопасности».

Наибольшее количество филёров наблюдается в столицах и городах с рабочим населением и студенчеством. Например, до учреждения в городе Саратове охранного отделения в 1903 году исполнение филёрских обязанностей в ГЖУ возлагалось на 8-10 унтер-офицеров. С появлением Саратовского охранного отделения в него было командировано 7 унтер-офицеров, но к 26 февраля 1903 года трое из них оказались уволены со службы и столько же уволены с 1 марта 1903 года.

14 декабря 1906 года Столыпин утверждает специальное «Положение о Районных охранных отделениях» (далее — РОО). Положением на РОО возлагалась задача объединения всех функционирующих в пределах района (охватывающего несколько губерний) органов политического розыска. В циркуляре № 207 от 8 января 1907 года за подписью Столыпина о создании РОО говорилось:

«В видах усиления деятельности органов власти, ведающих розыском по делам о государственных преступлениях, мною признано необходимым существенно изменить постановку политического расследования и создать в Империи несколько центральных розыскных учреждений, предоставив им сосредоточение в своих руках данных агентурного и наружного наблюдения по крупным административным районам, и руководство работой местных учреждений, причем объединяющим и направляющим центром явится, по-прежнему, Департамент полиции».

Согласно Положению на РОО возлагалось «негласное расследование по делам о государственных преступлениях». Охранные отделения вели борьбу с революционными организациями и их членами путём установления за ними как наружного, так и внутреннего наблюдения.

При разрешении своей задачи по выслеживанию и задержанию революционеров РОО пользовалось разными средствами и методами. Основным методом работы сыскных отделений была работа с использованием НН и негласных сотрудников.

Стоит сказать, что в конце XIX века конкретные мероприятия по подготовке агентов НН, формы их проведения не были как-то систематизированы (до выхода соответствующих нормативных актов Департамента полиции в XX веке) и во многом зависели от профессионализма и личной подготовки начальника охранного отделения, на которого возлагалась обязанность по подбору и подготовке данного вида сотрудников.

В основной массе отделений должность заведующего службой НН РОО занимали чиновники МВД. В общероссийском масштабе просматривается определённая зависимость от состава филёров (вольнонаёмные или унтер-офицеры ОКЖ), ведомственной принадлежности заведующего.

Он не только передавал информацию от руководства охранного отделения своим подчинённым и обратно, но и занимался организаторской деятельностью, а также обучением филёров. Заведующий имел заместителя в лице наиболее опытного филёра. В службу НН отделения входил ряд чиновников, занимающихся обработкой поступающей информации в канцелярию.

Задача их состояла не только в том, чтобы изложить результаты, полученные от использования НН в установленной форме, но и разработать данную информацию: перевести клички наблюдаемых в фамилии, навести необходимые справки по картотекам о попавших в поле функционирования филёров лицах либо о проживающих в определенном месте людях.

Это была крайне кропотливая, трудоемкая и ответственная работа. Одним из подтверждений этого является положение, что картотека была центром информационного обеспечения эффективной деятельности отделения: ряд разновидностей учёта сведений картотек в ней заполнялся этими чиновниками. В этом отчасти и заключается одно из проявлений перехода от беспорядочного наблюдения за участниками революционного движения, результаты которого не систематизировались данным образом, к методу НН.

Службе НН были также подведомственны низшие чины РОО: участковые и вокзальные полицейские надзиратели. Они как бы осуществляли внешнюю полицейскую власть, наводили справки о лицах, интересующих полицию. Присутствовали при отправлении и прибытии поездов, могли в случае необходимости задержать тех или иных лиц.

НН обеспечивали штатные сотрудники — полицейские надзиратели. Внутреннее наблюдение вели секретные сотрудники (негласная агентура), вербовавшиеся из представителей преступного мира, скупщиков краденого и хозяев воровских притонов.

Главное место в отделе занимали филёры — агенты НН. Они имелись при каждом охранном отделении, но наиболее успешно действовали филёры Московского отделения. Именно их опыт убедил ДП в необходимости расширения наружного наблюдения. Наиболее крупные «летучие» отряды филёров действовали при Московском и Петербургском охранных отделениях (50 и 70 человек соответственно).

Задачи, формы и методы деятельности филёров были подробно изложены в специальной инструкции, а требования, предъявляемые к ним, были очень высокими. Они касались различных сторон личности филёров: человеческих качеств, деловых способностей, политических убеждений.

Из инструкции ясно, что само наблюдение делится на две части: НН при помощи филёров, и когда деятельность революционных организаций «освещается» изнутри её самой при помощи членов партии, являвшимися одновременно секретными агентами — «стукачами» РОО.

Хотя НН и имело широкое распространение, оно, однако, не было основной формой деятельности РОО. В одном из правовых актов МВД прямо говорилось:

«Наружное наблюдение представляется средством большею частью вспомогательным, а потому при отсутствии освещения со стороны внутренней агентуры, оно лишь в исключительных случаях может дать самостоятельный материал для выявления сообществ. Поэтому наибольшую выгоду из наружного наблюдения можно получить только при строгом сообразовании его с указаниями внутренней агентуры».

ДП возлагал на начальников РОО «приобретение и сбережение внутренней и секретной агентуры, как единственного вполне надёжного средства, обеспечивающего осведомлённость». В директивах ДП специально отмечалось, что «секретного сотрудника, находящегося в революционной среде, никто и ничто заменить не может».

В 27 городах империи успешно действовали РОО, вызывавшие ненависть у революционеров. Наиболее мощными были Петербургское, Московское, Киевское и Варшавское. Они ведали розыском, а жандармские управления вели дознание. «Охранка» вела политический сыск революционеров, а ГЖУ осуществляли арест и следствие по материалам, собранным «охранкой».

Задача РОО была трудна, ибо она стремилась не только к подавлению революционного движения и изъятию из обращения неблагонадёжных лиц, но, как видно дальше, и к постоянным заботам о том, чтобы движение, не дай Бог, не заглохло, к поддержанию того напряжённого состояния перед грозой, которое так способствует ловле рыбки в мутной воде, получению всяких чинов и отличий.

Всё, что делалось в РОО, что приходило туда и исходило оттуда, — всё было «секретно» или «совершенно секретно». Секретными были служащие и сотрудники, и приносили они особую присягу и клялись, что никогда и никто, даже близкий родственник, не услышит от них и намёка на служебную тайну. Они не должны были даже знать друг друга и сходились лишь для деловой беседы, и лишь те, которым это было необходимо.

Увеличение штата филёров в 1907-08 годах подпитывалось и тем, что в конце 1907 года были упразднены унтер-офицерские жандармские пункты (за исключением тех, которые находились в пограничной полосе), а из жандармских унтер-офицеров были сформированы филёрские отряды.

Так, в Саратовской «охранке» было 15 штатных филёров без учета нештатных сотрудников. В списке филёров Самарского района на сентябрь 1907 года указано 20 человек. По данным С.А. Воронцова, общее число агентов НН не превышало 1000 человек на всю империю, эту цифру подтверждают и другие исследователи.

Такие нововведения, при заметном расширении штата филёров, не могли не сказаться на качестве работы службы НН, которое, безусловно, повысилось. Но до конца кадровые проблемы решены не были. Проблема нехватки опытных филеров хорошо прослеживается в переписке ДП с местными органами сыска.

Решением данного вопроса занимались на местах многие руководители политической полиции, но зачастую они не могли ни договориться со своими коллегами, ни навести маломальский порядок в своем отделении, в связи с чем им приходилось обращаться к вышестоящему начальству

Из переписки начальника Саратовского охранного отделения с начальником Самарского ГЖУ Бобровым в январе 1907 года следует, что имеющееся в штате Саратовского охранного отделения количество филёров крайне недостаточно. Начальник Саратовского «охранки» явно отклоняет все просьбы по поводу передачи даже одного филёра на службу во вновь созданное Самарское РОО.

Подполковник Бобров утверждает, что филёры Саратовского отделения обладают опытом в своем деле, и он считает полезным иметь хотя бы одного из них в своём отделении. Начальник Уфимского ГЖУ полковник Левяшин в переписке с начальником Самарского ГЖУ Бобровым от 11 апреля 1907 года жалуется на явную нехватку филёров:

«Вольнонаёмных филёров во вверенном мне районе два, оба в городе Уфе; в остальных случаях службу филеров несут переодетые унтер-офицеры и более способные из стражников, число коих в совокупности достигает в Уфе трёх, в Златоусте двух человек», при этом особое внимание обращается на то, что это уже второе обращение. Первое было 28 ноября 1906 года, и с тех пор революционная ситуация в Уфе явно усложнилась.

Начальник Вятского ГЖУ полковник Милюков 24 апреля 1907 года сообщил Боброву, что в его распоряжении находится 1 вольнонаемный филёр и 3 переодетых унтер-офицера, что явно недостаточно.

Для приобретения опытных филёров начальники РОО и ГЖУ нередко, не найдя поддержки со стороны коллег, обращались прямо в центр. О данных случаях красноречиво свидетельствует, например, переписка подполковника Пастрюли из ДП с начальником Самарского ГЖУ Бобровым в августе 1907 года о необходимости командировки к нему филёров.

Так, он сообщает о том, что к нему прибыл пристав из Уфы Ошкуро с докладом о необходимости установления там НН, однако «штат мал, необходимо в интересах дела ходатайствовать о немедленном увеличении филёрского штата». Следовательно, кадровый вопрос, касающийся филёров, к 1907 году оставался довольно болезненным во многих регионах России и в целом решён не был.

Тем не менее, в результате активной деятельности службы НН и внутренней агентуры Московский окружной комитет РСДРП в период с июня 1907 по ноябрь 1910 года подвергся разгрому 17 раз. Таким же красноречивым свидетельством эффективности проведенных преобразований явились несколько «волн» арестов в Саратове, прокатившихся по городу летом и в сентябре 1907 года.

9 августа 1910 года на основании Закона «Об организации сыскной части» Министром внутренних дел П.А. Столыпиным была утверждена «Инструкция чинам сыскных отделений», в которой были установлены структура сыскных отделений и принципы организации их деятельности. Каждое сыскное отделение состояло из 4-х структурных подразделений — столов: личного задержания, розысков, наблюдения и справочного регистрационного бюро.

Основным методом работы сыскных отделений была работа с использованием НН и негласных сотрудников. Как указывалось в Инструкции, «…отделения через своих чинов имеют систематический надзор за преступными и порочными элементами путем негласной агентуры и наружного наблюдения».

Была предусмотрена соответствующая структура отделений, отразившая основные направления, методы их деятельности: один отдел должен был проводить работу по выявлению преступников и их разоблачению с помощью негласной агентуры (внутреннее наблюдение) и посредством филёров — штатных чинов, специализировавшихся на ведении оперативного наблюдения за лицами, заподозренными в преступлениях (НН); другой отдел — оперативно-регистрационное бюро — осуществлять работу по использованию в сыске достижений криминалистики.

НН вели штатные сотрудники — обычно в местах скопления преступного элемента (ресторанах, трактирах, постоялых дворах, ночлежных приютах, домах терпимости, ломбардах, различных увеселительных заведениях).

Кроме данных НН и секретной агентуры, сыскные отделения пользовались такими источниками информации, как слухи, доносы, анонимные сообщения и письма, сведения и справки, доставляемые лицами всевозможных профессий, как за вознаграждение, так и в силу их постоянного общения с чинами сыскной полиции.

В 1914 году в ходе боевых действий Первой мировой войны российская армия временно заняла ряд территорий: Западную Армению, часть Восточной Пруссии, Галицию и Буковину. На время занятия данных территорий требовалась организация местного управления и правопорядка. Как правило, первыми на формирования новой русской администрации направлялись чины полиции и жандармерии.

Наиболее завершенная структура жандармского надзора была сформирована на территории Западной Украины, где с 1914 по 1917 годы функционировало 3 крупных подразделения, одним из которых было Временное жандармское управление военного генерал-губернаторства Галиции (далее — ВЖУ).

ВЖУ было сформировано 2 октября 1914 года согласно приказа ВГК № 80. 13 октября начальником ВЖУ был назначен бывший начальник Волынского ГЖУ полковник А.В. Мезенцев, подчиненный непосредственно генерал-губернатору. Штаб-квартирой был определён г. Львов. В общей сложности в Галицию было командировано более 1800 нижних чинов полиции. Жандармский надзор был введен в середине осени 1914 года.

К территории, подведомственной ВЖУ, были отнесены населенные пункты Львовского, Бродовского, Тарнопольского, Станиславовского, Стрийского, Самборского, Перемышльского, Коломыйского и Черновицкого уездов.

Для организации в Галиции контрразведывательной работы необходимо было наладить широкую агентурную сеть. Сразу после формирования ВЖУ при нём был создан розыскной отдел в г. Львове, состоявший из 2-х чиновников, 1-го переводчика, 2-х писцов, заведующего НН и 47 наблюдательных агентов, 30 из которых работали во Львове, 4 в Станиславове, 6 в Тарнополе и 7 в Черновцах.

С самого начала шло формирование также и внутренней агентуры: во Львове было завербовано 14 человек, а по всей Галиции и Буковине ещё 53 сотрудника. Однако в связи с отступлением российской армии деятельность контрразведки была прекращена, а ВЖУ было ликвидировано.

Судя по записке исполняющего обязанности вице-директора ДП начальникам ГЖУ и РОО от 8 марта 1914 года, происходило увеличение штата филёров за счёт личного состава сокращенной команды отделения по охранению безопасности и порядка в Петербурге. Циркуляром предписывалось предоставить всем 98 агентам, желающим продолжить службу вольнонаёмными филёрами, преимущество перед филёрами, принимаемыми вновь на службу.

Несмотря на принятые меры, службе НН в условиях нового оживления революционного движения, начавшегося в 1912 году, все сложнее стало справляться со своими обязанностями. Это объяснялось прежде всего возросшей опытностью членов революционных организаций и их умением конспирироваться: выбирать более удобные квартиры для жилья и собраний, знание города, проходных дворов и т. п.

Помимо опыта, немалую роль играло и явное интеллектуальное превосходство революционеров, их умение быстро учитывать меняющуюся обстановку. В этом плане филёрская служба, несмотря на все усилия чинов политического сыска, так и не смогла подняться выше унтер-офицерского уровня, моральное же ее состояние скорее продолжало деградировать.

В период революционного подъема вопросы политического сыска, методы работы постоянно находились в поле зрения МВД и ДП, периодически обсуждались, рассматривались на специально созванном совещании в конце 1912 года. В 1914 году была подготовлена новая совершенно секретная «Инструкцию по организации и ведению наружного наблюдения и правила для филёров».

Однако должной отдачи не было. Революционные организации, нелегальные профсоюзы и другие массовые организации смогли противопоставить сыск мой деятельности не только возросший опыт борьбы и конспирации, но и растущую поддержку населения.

Органы сыска, напротив, попадали во все более враждебное окружение, и не случайно в них самих стали распространяться пессимистические настроения. Становилось все труднее вербовать новых людей и удерживать старые кадры. В условиях активизации революционных сил старые методы уже не срабатывали, новые, так и не были выработаны.

К 1917 году при Московской «охранке» было около 80 штатных филёров. Но если прибавить всех «околоточных», бывших при каждом участке в распоряжении «охранки», и вольнонаёмных служителей розыска, то эта цифра поднимется до 700.

10 марта 1917 года после отречения царя Николая ІІ от власти вновь назначенное Временное правительство упразднило институт филёров Российской империи.

1.2. «Летучий» отряд филёров

Служба НН получила своё официальное признание в начале ХХ века с приходом на пост заведующего Особым отделом ДП МВД, талантливого администратора и деятельного управленца С.В. Зубатова. Суть нововведения состояла в том, что если раньше вести НН поручалась городовым или просто случайным полицейским чинам, то теперь этим занимались специально подготовленные и обученные сотрудники.

Первой попыткой централизации службы НН было создание в 1894 году при Московском охранном отделении «Летучего» отряда филёров (далее — отряд), состоящий из высокопрофессиональных филёров. Его деятельность вскоре была признана настолько успешной и результативной, что штатную численно увеличили с 30 до 50 единиц, а на их содержание выделялось 31 800 рублей в год — немалые по тем временам деньги.

Руководил подразделением почти до самого переворота 1917 года признанный «филёр № 1» Российской империи Евстратий Павлович Медников, который отвечал всем предъявляемым требованиям и лучше всего характеризовал собой типаж филёра. В полицию он пришел в 1881 году отставным армейским унтер-офицером и начальство сразу разглядело в нём талант незаметно вести наблюдение за объектом. Вскоре его назначили в московское отделение по охране общественной безопасности и порядка, которое через 9 лет Медников и возглавил.

Отряд был создан для более успешной борьбы с «неблагонадежным элементом» и «тайными организациями» в империи. В момент создания он насчитывал 30 человек, и на его содержание отпускалось 19800 рублей в год. Отряд был организован при Московском охранном отделении, но по указаниям ДП филёры отряда командировались в различные губернии для наблюдения за «революционным элементом».

ДП фактически в первый раз взял в свои руки все нити политического сыска в стране и стал фактически и деловито руководить им. Московский опыт показал, что профессионально организованное наблюдение за потенциальными революционерами и активными оппозиционерами, даёт самый существенный результат в выявлении и раскрытии политических и антигосударственных преступлений.

Потребность в услугах Отряда росла, и в январе 1901 года его состав увеличился ещё на 20 человек, а на его содержание дополнительно выделили 12 тысяч рублей. Отряд находился на привилегированном положении. Основная часть его сотрудников имела большой опыт работы, знала свое дело. Однако поездки и командировки нередко вызывали осложнения, главным образом в связи с заносчивостью столичных филёров.

Как писал в своей записке «Об условиях деятельности русской политической полиции» Рачковский от 27 мая 1902 года, некоторые сотрудники летучего отряда «до крайности избалованы, проникнуты каким-то артельным коммунным духом, никого из местных властей не признают, смотрят на начальников ГЖУ свысока, подчас дерзки и заносчивы, при столкновении с местными агентами стараются выставить свое превосходство, хвастаются своими делами и значительными денежными средствами, издеваются над своими провинциальными товарищами и поселяют в них завистливое недоброжелательство, что сильно деморализует местных агентов, состоящих в большинстве случаев из жандармских унтер-офицеров, получающих грошовое содержание и суточные».

В октябре 1902 года была разработана «Инструкция филёрам Летучего отряда и филёрам розыскных и охранных отделений». Она состояла из 21 пункта и авторами ее были Зубатов и Медников (см. п.1.7). Ею пользовались вплоть до 1907 года, когда она была заменена двумя новыми инструкциям.

Однако в 1902 году при реорганизации системы политического сыска и создании розыскных пунктов отряд при Московской «охранке» был расформирован, основная часть личного состава была распределена по новым розыскным пунктам, а 20 квалифицированных сотрудников вошли в состав отряда, образованного при ДП.

В 1902 службу реорганизовали, передав по частям в губернские охранные отделения, а оставшийся костяк в количестве 20 сотрудников во главе с Медниковым сделался как бы резервом ДП, «став своеобразным контролирующим и методическим органом всего наблюдательного дела Российской империи». В случае необходимости его люди были готовы в любое время выехать в любую точку.

На его содержание — зарплату сотрудникам, командированным в различные города и губернии, проездные, квартирные, суточные расходовалось почти 38 тысяч рублей в год. Сумма в те годы весьма существенная. Филёрская служба требовала большой расторопности, сообразительности, выдержки, находчивости и самоотверженности.

В период революции 1905 года на отряд при ДП были возложены новые обязанности и выросли расходы, отпускаемые на его содержание. 28 марта 1906 года в одной из докладных записок ДП отмечалось, что содержание отряда стоит дорого и что «существование его является ненормальным и не соответствующим назначению Департамента полиции как центрального учреждения».

На содержание самих филёров ДП — 20 человек — тратилось 13860 рублей, а на их командировки (их было довольно много) — 24599 рублей. В 1905 году было дополнительно получено 887 рублей, а заведующий Отрядом Медников получал 6 тысяч рублей в год. Общая сумма расходов 45347 рублей, не считая наградных. В 1905 году было израсходовано 6649 рублей специального кредита, что в общем составило 51996 рублей.

В связи с этим отряд предлагалось расформировать, а средства направить на усиление «розыскных и наблюдательных средств» охранных отделений и розыскных пунктов. Можно предположить, что у директора ДП не было желания руководить деятельностью отряда, обрабатывать его информацию. Поэтому с января 1906 года отряд фактически был уже прикомандирован к Петербургской «охранке».

Он был сокращен до 15 человек, суммы на его содержание резко уменьшены (с 52 до 13,5 тысяч рублей). Разбор шифрованной телеграммы № 861, полученной от начальника Петербургского охранного отделения, гласил: «Летучий отряд 1 января упраздняется, объявите филёрам об этом и немедленно сообщите, кто в каком отделении желает остаться служить», — таким образом, опытные филёры распределяются по разным отделениям.

18 мая 1906 года появляется новая докладная записка директора ДП Э.И. Вуича с предложением восстановить отряд. Она интересна по содержанию и характеризует положение розыскной деятельности на местах. Автор пишет: «…все чаще и чаще возникают случаи острого положения революционного движения в той или другой местности, вызывающие необходимость немедленного и осторожного наблюдения посредством опытных агентов.

В местностях, где не имеется охранных отделений и где жандармские управления ведут дело наблюдения исключительно посредством жандармских унтер-офицеров, в большинстве случаев хорошо известных местному населению, с особенной силой выступает необходимость спешной посылки туда наблюдательных агентов, опытных и никому не известных.

При отсутствии Летучего отряда приходится в таких случаях прибегать к командировкам агентов из охранных отделений, иногда далеко отстоящих от подлежащей обследованию местности». Автор считает, что это ослабляет уже организованное «охранкой» НН, так как снимает людей с налаженной работы.

Кроме того, «охранка» в таких случаях посылает людей «худшего сорта и мало надёжных», хотя дело требует «лучших сил». «Личные же качества филёров бывшего летучего отряда Департаменту представляются особенно ценными, потому что большинство из них — люди давно служащие, прошедшие хорошую школу, дисциплинированные, хорошо знающие многих революционных деятелей и в большинстве случаев могущие вести наблюдения самостоятельно».

На докладе имеется резолюция: «Доложено г. Министру. Приказано расформирование приостановить до особого распоряжения и продолжить пока по-прежнему платить жалование». 23 мая 1906 года, через несколько дней после назначения директором ДП М.И. Трусевича, он пишет начальнику Петербургской «охранки» А.В. Герасимову: «Прошу В.В. возлагать на филёров этого отряда наиболее ответственные поручения вне С.-Петербурга».

Огромные усилия, которые в этот период предпринимаются для насаждения секретной агентуры, отодвинули НН на второй план. Тем не менее, эта служба остаётся одним из наиболее важных источников получения сведений о деятельности революционных сил. С помощью НН шла разработка данных секретной агентуры, уточнялись и проверялись ее сведения.

Положение с НН на местах все более тревожило чиновников ДП. Данные ревизий, сообщения с мест свидетельствовали о слабой подготовке филеров, их низких моральных и профессиональных качествах, слабой заинтересованности в службе. В годы революции наблюдалось увольнение наиболее опытных филеров в связи с тем, что опасность их работы возрастала, а вознаграждение оставалось прежним, положение семьи в случае потери кормильца никак не обеспечивалось. Как вольнонаёмные служащие, они не пользовались правами и льготами чинов полиции.

Стремясь навести порядок в этой службе, Трусевич собирает пожелания опытных руководителей, которые считают необходимым создание центральной школы для подготовки филёров, чтобы последние не пользовались «одними рутинными приёмами наблюдения, а умели найтись во всякой обстановке и не останавливались в случае надобности перед сыскными приемами».

Ответы начальников «охранки» сводились к тому, что «главный недостаток современного состава филёров — недостаточное умственное развитие их, отсутствие инициативы, находчивости, малое знакомство с приёмами наблюдения в условиях настоящего времени, неимение часто авторитетного и опытного руководителя».

В ДП приходили к выводу, что для поднятия этого направления работы необходим более тщательный выбор людей, воспитание и обучение «обязанностям современной службы». Кроме того, что филёр должен быть здоровым, крепким, без физических недостатков, «хорошей нравственности», «первостепенное значение теперь приобретает некоторая интеллигентность, умственное развитие, расторопность, связанная с находчивостью».

Филёры должны иметь не только навыки установки лиц по приметам, ознакомления с местностью и т. п., но и быть подготовленными теоретически. Они должны быть знакомы с организацией революционных партий, способами составления примет наблюдаемого, описания одежды, установки личности по приметам, отличиями форменной одежды служащих и учащихся, способами конспирации наблюдаемых, способами наблюдения при различной обстановке, установления квартиры, куда входит наблюдаемый, способами задержания при различных обстоятельствах.

Было признано полезным иметь филерами и женщин. В фонде Московского охранного отделения сохранилось достаточно много дел женщин-филеров. Пути поступления их в охранное отделение были различными, но, как правило, они узнавали об этой службе или от мужей — филеров, или знакомых лиц, служащих в полиции.

Сохранилось личное дело филёрши П.И. Федоровой, муж которой был филёром и погиб во время революции в 1905 года. По ходатайству московского генерал-губернатора Ф.В. Дубасова ей с сыном выплачивалась пенсия 15 рублей в месяц. В 1912 году она решила сама пойти на службу в «охранку».

При поступлении её заявления был запрошен пристав по месту жительства Федоровой о её образе жизни и нравственных качествах. Вместе с ней работали ещё несколько женщин. В Московской «охранке» были довольны их работой. Взятые на зарплату 25 рублей, они вскоре получили прибавку ещё 10 рублей.

При непосредственном участии М.И. Трусевича и руководителя одного из отделений Особого отдела ДП А.М. Ерёмина в феврале 1907 года разрабатывается и рассылается начальникам охранных отделений «Инструкция по организации наружного наблюдения», утверждённая Председателем Совета Министров и Министром внутренних дел П.А. Столыпиным (см. п.1.8). Она касалась исключительно деятельности филёров.

Почти одновременно разрабатывается и рассылается «Инструкция начальникам охранных отделений, касающаяся их деятельности по организации наружного наблюдении». В Инструкции были учтены многие пожелания местных полицейских властей, касающиеся состава, подготовки, деятельности филёров.

Предпочтение отдавалось строевым запасным нижним чинам унтер-офицерского звания не старше 30 лет. Среди необходимых качеств филёров перечислялись: благонадежность, честность, трезвость, ловкость, смелость, сообразительность, выносливость, терпеливость, настойчивость, осторожность, дисциплинированность, крепкое здоровье, особенно крепкие ноги, хорошее зрение, слух, память, неброская внешность. Филёрами не могли быть лица польской и еврейской национальности.

Заботясь о качественном составе агентов НН, директор одновременно ставит перед министром внутренних дел вопрос лучшего обеспечения филёров, повышения их статуса для закрепления на службе.

В докладной записке от 16 ноября 1906 года Трусевич писал, что обязанности филёров «весьма ответственны» и сопряжены с постоянной опасностью для их жизни, но «не имея служебных прав, они лишены тех преимуществ, которые предоставлены, по действующим законам, полицейским чинам, что затрудняет привлечение в ряды агентов вполне благонадежных в нравственном отношении лиц».

«Вместе с тем, не занимая служебного положения, агенты не подлежат установленной законом для должностных лиц ответственности, а потому начальство лишено возможности как дисциплинарного воздействия на них за проступки по службе, так и привлечения их к судебной ответственности за более тяжкие нарушения служебных обязанностей».

Трусевич считает возможным зачислить наиболее опытных и доказавших свою преданность филёров на государственную службу старших — в околоточные надзиратели, младших — в городовые и урядники. По сути дела, Трусевич не предлагал ничего нового. Некоторые начальники «охранки» уже практиковали эти меры, не ставя в известность об этом высшее начальство.

Как выяснилось, 27 филёров из числа 79 находившихся на службе н Московской «охранке», к моменту переписки значились на должностях околоточных надзирателей резерва Московской городской полиции с откомандированием в Московскую «охранку». Подобные меры практиковались в Донском, Иркутском, Нижегородском и Харьковском охранных отделениях.

По согласованию с министром внутренних дел этот вопрос был решен следующим образом. Поскольку Москва была единственным городом, в котором, согласно существующему законодательству, можно было иметь неограниченное количество околоточных надзирателей, было принято решение зачислить старших филёров околоточными надзирателями резерва московской городской полиции с откомандированием в надлежащие охранные отделения с выплатой содержания из сумм ДП.

Что касается младших филёров, а их было почти в два раза больше, то было решено при создании соответствующих должностей использовать средства ДП, «применительно к учреждению подобных должностей на частные средства».

Вначале московский градоначальник А.А. Рейнбот согласился на предложенный вариант. В качестве непременного условия он требовал, чтобы предназначенные к зачислению околоточными надзирателями резерва московской городской полиции агенты иногородних охранных отделений «были отлично аттестованы со стороны их ближайших начальств». Когда же выяснилось, что в резерв надо было зачислить 237 человек, Рейнбот задумался.

Он писал: «Осуществление сего представлялось бы в высшей степени неудобным. О зачислении их околоточными надзирателями должно быть издано в приказе по Московской городской полиции, причем, конечно, зачисление в эту должность по Москве столь значительного [числа] лиц обратит на себя внимание, вызовет толки, газетные заметки и может повлечь выяснение истинного характера служебной деятельности упомянутых лиц. Между тем, представлялось бы желательным ввести этих лиц возможно незаметнее».

Рейнбот предлагал хотя бы на первое время ограничить число лиц, зачисляемых на эту должность. Однако почти все они в первой половине 1907 года прошли по приказам московского градоначальства.

Филёры, зачисленные на государственную службу на должности околоточных надзирателей, городовых, урядников и стражников, выполняли только свои филёрские обязанности. Формы они не одевали, находились в распоряжении начальников охранных отделений, по отрядам полицейской стражи не распределялись, в их списках не значились, расходов губернской администрации не доставляли. 378 младших филёров были зачислены в состав полицейской стражи якобы на средства частных владельцев, а в действительности — ДП.

Опасения Рейнбота вскоре подтвердились. С течением времени во многих местностях стало известно об истинном служебном назначении новых должностных лиц. Нередко у них возникали трения с местными полицейскими властями, городовыми и стражниками.

Тем не менее, число филёров в 1907-08 годах возросло. В связи с упразднением в конце 1907 года унтер-офицерских жандармских пунктов (за исключением тех, что находились на пограничной полосе) из жандармских унтер-офицеров были сформированы филёрские отряды. Центральный отряд в связи с усилением филёрской службы на местах прекратил свое существование.

Наибольшее число филёров было в столицах и городах с рабочим населением и студенчеством: в Баку — 12 человек, Вильно — 15, Екатеринославе — 15, Енисейском охранном отделении — 12, Иркутском — 30, Киевском — 25, Лифлянд-Минском — 12, Нижегородском — 12, Одесском — 15, Пермском — 12, Саратовском — 15, Тифлис-Томском — 20, Финляндском — 20, Харьковском — 15, Эстляндском — 16.

Мероприятия, проведенные Трусевичем, дали свои результаты, и эффективность службы НН, особенно в первые годы после революции, заметно возрастает. Порой это объяснялось и недостаточной законспирированностью членов революционных организаций, влившихся в них в годы революции. Однако проведенная реорганизация НН лишь временно стабилизировала положение и помогла усилить удары, наносимые по революционным организациям.

В результате активной деятельности службы НН и внутренней агентуры Московские городской и окружной комитеты РСДРП в период с июня 1907 по ноябрь 1910 года подвергались разгрому 11 раз. В материалах ДП указывается, что после ареста типографии большевистской газеты «Рабочее знамя» 14 января 1909 года 20 филёров Московской «охранки», следившие за работниками типографии, получили вознаграждение по 15 рублей.

В революционных кругах довольно быстро вырабатываются свои методы обнаружения «шпиков», умение избегать встреч с ними, уходить из-под наблюдения. В результате эффективность службы НН довольно заметно снижается.

Высшие полицейские власти вновь проявляют недовольство этой службой. Низкий профессиональный уровень филёров особенно сказывается, когда наблюдение идет за опытными революционерами. Явно не справляется служба НН в рабочих посёлках и селениях.

Ротмистр Терещенков, объясняя трудности работы по установке наблюдения в г. Сормове, пишет: «Сормово представляет собою громадное разбросанное селение, прорезанное массою улиц и переулков; домики в подавляющем большинстве маленькие, одноэтажные, огороженных дворов совсем нет, несмотря на наличность нумерации этих домов, типа деревенских изб, отыскать тот или другой дом, без помощи местных обывателей, положительно невозможно.

Население, рабочие сормовских заводов и их семьи, по общим отзывам, весьма сплоченное; появление всякого нового человека уже вызывает внимание улицы, чему способствует нахождение на улицах до позднего вечера многочисленных групп уличных мальчишек — этих добровольцев-вестовщиков, служащих, по словам представителей местной полиции, большим тормозом при общеуголовном сыске, так как быстро разносят по обывательским домам весть о появлении чинов полиции, стражников и новых лиц».

ДП беспокоит, что служба НН продолжает оставаться слабой в небольших городах, в сельской местности, в связи с чем он постоянно рекомендует приобретать вспомогательных агентов среди местных лавочников, писарей, приезжающих торговцев, коммерческих агентов, книгонош и т. д.

В октябре 1909 года вице-директор ДП П.Г. Курлов обращается к Министру внутренних дел с предложением полностью реорганизовать службу НН. Он опять ставит вопрос о школе филёров, необходимости организации центрального филёрского отряда для временных командировок и руководства им. Курлов подчеркивает, что с расформированием этого отряда ДП лишился оперативной, а порой и более объективной информации о положении революционного движения на местах.

Серьёзно встает вопрос о создании новой Инструкции по НН, так как Инструкция 1907 года по приёмам НН уже устарела, а сами эти приёмы превратились в шаблоны и вели к провалам агентов. К тому же на судебных процессах, чтобы доказать виновность революционеров, порой в качестве свидетелей допрашивались филёры и оглашались дневники НН, что также приводило к разглашению филёрских приёмов и раскрытию агентов. Да и сама Инструкция уже не являлась секретной, так как была опубликована эсерами в революционной печати.

В ответ на предложение Курлова в конце 1909 года создается внушительная комиссия по реорганизации НН из специалистов политического розыска ДП и Петербургской «охранки». После долгих споров «за» и «против» в декабре 1910 года был вновь создан центральный филёрский отряд при Петербургской «охранке». В него вошло 28 человек.

Задача отряда была сформулирована следующим образом: «охрана императорских величеств во время путешествий и пребывания вне постоянных резиденций и выработка практическим путем приёмов наружного наблюдения, отвечающих современному моменту и тактике революционеров».

Коренных изменений в этой службе не произошло, а усиление террористической деятельности революционеров привело к тому, что первоначальное назначение отряда — «охрана императорских величеств» выходит на передний план.

Хотя филёрская школа не была создана, филёры центрального отряда должны были пройти определенную подготовку. Им давались общие объяснения по темам: человек, общество, семья, государство, закон; образ правления в России и Западной Европе; что такое преступление и виды преступлений; общие понятия о партиях: РСДРП, эсеры, анархисты — и конечные цели революционных партий; что такое социализм, коммунизм, анархизм.

Их натаскивали по географии, учили черчению, чтению топографических карт, знакомили с фотографиями членов боевых дружин, они изучали формы студентов учебных заведений, овладевали умением дать словесный портрет, делать грим, а также элементарными знаниями немецкого и французского языков. Филёры отряда периодически выезжали в командировки по России и за границу для НН за членами революционных организаций.

1.3. Безопасность царской семьи

Сохранился в архиве один из полицейских докладов, посвящённый «обеспечению безопасности Их Императорских Величеств и высокопоставленных лиц». В нём приводится план «денных постов у дворцов, в коих имеют пребывание высочайшие особы, и у домов, в коих проживают высокопоставленные лица». Всего было установлено 98 постов в три смены, то есть, 294 человека.

«Для наилучшей постановки службы этих постов, — говорится в докладе, — а равно для получения от них наибольшей пользы, будет целесообразно заместить часть этих постов, а также часть людей, находящихся ныне на вокзалах, филёрами, командированными в охранную агентуру по два от каждого из провинциальных охранных отделений из числа филёров, наиболее осведомлённых о местных революционных деятелях.

При такой технике охранных постов, в особенности, если эти филёры будут расставлены на Невском проспекте и Морской улице, явится вероятным выяснение провинциального революционера, или последний, скрывшись у себя от наблюдения, появится в столице.

Взамен прикомандированных филёров из охранной агентуры можно будет командировать равное количество агентов, которые, ознакомившись в подлежащем охранном отделении с наблюдаемым составом, возвратятся в охранную агентуру, а присланные люди будут откомандированы. Затем смена людей, ввиду движения наблюдаемого состава и появления в нем новых лиц, может быть произведена вновь».

В состав охранной агентуры в 1905 году входило 250 человек, которые размещались в отдельном здании. Задачей филёров этой команды являлась простая охрана царя, его семьи, министров. При проездах царя по улицам Петербурга и поездках его в другие города они следовали за ним.

Филёры рассыпались по улицам, где пролегал путь царя, следили, чтобы никто не бросился из толпы. Во всех театрах были места для филёров охранной команды. И перед подъездом министров установлены были посты филёров. Служба эта считалась в охранке тяжёлой: ведь простаивали по 12–20 часов на улице при любой погоде.

Вот расклад охранной команды: В Царском Селе — 100 человек; в окрестностях Царского Села — 12; в охране императорских театров — 17; в ДП — 7; при доме министра внутренних дел — 1; на вокзалах — 8; дежурных и сторожей — 6; писцов — 2; больных в среднем — 10. Всего — 87.

«Из этого числа, — продолжает докладчик, — необходимо исключить 50 человек, имеющих быть после таяния снега командированных в Царское Село, так как расширяется район путей поездок Их Императорских Величеств по окружающим паркам и увеличится население в прилегающих дачных местностях».

Уличный агент получал в среднем 60 рублей в месяц. Вместе с жалованьем 3-х офицеров агентуры общий расход исключительно на охрану царской семьи выражался в 1905 году всего в 159 тысячах рублей. Находя охрану недостаточной, заведующий охранной команды ротмистр Б.А. Герарди сообщал свой новый план распределения охранников: вводились посты филёров у дворцов всех великих князей и всех министров. Так, министра внутренних дел охранял уже не один филёр, а пятеро.

План уличных постов составлял довольно густую сеть охраны, но всё-таки были улицы, даже и в центре столицы, которые не контролировались. Так, можно было спокойно ходить по улице Жуковской, Надеждинской, затем свернуть по Кирочной и, если «наблюдаемый состав» благополучно пересекал Сергиевскую, можно было пройти по Воскресенской набережной на Охту. Лучше всего обслуживался Невский проспект, требовавший 45 филёров, и Морская улица — 24.

На каждом полицейском участке Петербурга проживали особые сыщики — надзиратели охранного отделения. Некоторые из них совместно с агентами центрального отряда и другого рода филёрами несли дежурства на определённых улицах и перекрёстках. Всех их, вместе с надзирателями, находившимися при самом охранном отделении, было в столице 70 человек.

Эти сыщики — из опытных филёров — должны были следить за всеми лицами, проживающими или приехавшими временно на контролируемую ими территорию. В участках они проверяли паспорта лиц, показавшихся им подозрительными.

Донося о них охранному отделению, надзиратели устанавливали особую слежку. Они следили за людьми, к которым часто собирались гости и через дворников и швейцаров узнавали всегда, когда у каких-либо общественных деятелей устраивались тайные собрания или заседания.

Все квартиры, где проживали студенты, находились под наблюдением. Обо всем, происшедшем за день, надзиратели доносили в отделение, которое сопоставляло их сведения со сведениями другого рода и принимало свои меры.

Отчасти в тесной связи с охранной командой находились в Петербургском охранном отделении филёры так называемого центрального отряда. Здесь были сыщики, которые знали в лицо уже известных революционеров, — из тех, понятно, что успели скрыться и были в розыске. Многие из филёров этого отряда знали иностранные языки, и их посылали за границу в места, где проживали революционеры, бежавшие из России.

Филёры подробно заносили в свои тетрадки описание наружности эмигрантов: рост, цвет волос, глаз, внешность и пр. Если удавалось — незаметно фотографировали. В Петербургской «охранке» была особая комната, увешанная фотографиями известных революционеров. На столе лежали толстые альбомы.

Иногда сыщиков неожиданно проверяли, смогут ли узнать революционера, если он появится при царском проезде. Как только из-за границы доносили, что такой-то эмигрант выехал в Россию, ему навстречу высылался для опознания агент центрального отряда.

Часть филёров отряда была вполне образованными людьми — студенты, курсистки, чиновники, окончившие университет на средства «охранки». Этим образованным сыщикам давали более сложные поручения, и им иногда удавалось вступить в приятельские отношения даже с общественными деятелями. Следует вспомнить и так называемое регистрационное бюро.

Работали при нём гостиничные филёры. Эти сыщики следили только за приезжающими в столицу, останавливавшимися в гостиницах и меблированных комнатах. Они проверяли паспорта приезжих и следили за теми, кто думал, что им удалось избежать прописки в участке. Были меблированные комнаты, которые нарочно соглашались не прописывать, если приезжий просил об этом. Но тут же владельцы комнат сообщали о нём гостиничному филёру.

Были общественные деятели, слежка за которыми шла по всей России. Как только он прибывал в Петербург, паспорт его относился в регистрационное бюро, где заносили все данные: с кем виделся, что делал, когда уехал. Таких гостиничных агентов было немного, около 40. Ну, а НН, как и в Москве, занимались непосредственно филёры «охранки». Разбиты они были на две группы, кроме них имелись филёры, выполнявшие отдельные поручения, и вокзальные филёры.

Филёр только следил, в планы относительно наблюдаемого руководство его не посвящало. Ему давали сравнительно однообразные поручения: встретить «товар» (объект) при выходе из такого-то дома, провести до первой встречи с кем-нибудь. Затем филёр бросал «товар» или сдавал его другому филёру, а сам «вёл» второе лицо.

К швейцарам и дворникам обращаться не рекомендовалось. Необходимые справки давали в охранном отделении уже надзиратели.

1.4. Главный филёр империи

Как отмечалось выше, у истоков реорганизации филёрской службы, нацеленной на выполнение новых, более сложных задач, вставших перед политическим сыском в конце XIX века, стоял тогдашний заведующий НН в Московской «охранке» Евстратий Павлович Медников. Именно он играл ключевую роль как в непосредственном руководстве этой службой впоследствии в ДП, так и в выработке основных методов НН, подготовки и обучения филерских кадров.

В отличие от других полицейских чинов высшего ранга, Е.П. Медников был выходцем из простой крестьянской семьи. Родился он в 1853 году, закончил церковно-приходскую школу и в 1878 году был призван на военную службу, уже будучи семейным человеком (имея трехлетнего сына).

Через три года, по семейным обстоятельствам в чине старшего унтер-офицера он был уволен в запас. И тогда же, в 1881 году зачислен сверхштатным околоточным надзирателем полицейского резерва Московской городской полиции. Отсюда его откомандировали в только что созданное Охранное отделение на должность филёра.

В марте 1882 года благодаря усилиям Медникова в Москве было арестовано паспортное бюро, склад огнестрельного и холодного оружия. Особенно сложным для Московской «охранки» был 1883 год — коронования Александра III. Приходилось сочетать наблюдение за отдельными группами революционеров с розыском потенциальных террористов, а также вести наблюдение за всеми лицами, прибывавшими в Москву, проверять подлинность их документов.

В декабре 1883 года Медникова направляют в Харьков, где под его руководством ведется наблюдение за квартирой, в которой размещалась нелегальная типография. Наблюдение закончилось арестом типографии. Успех в Харькове не был рядовым событием, поскольку подпольные типографии были мишенью № 1 для ДП.

Каждый провал типографии наносил удар по революционному движению. В 1884 году Медников установил место печатания литографированного журнала «Студенческий Союз», после чего типография была опечатана и ликвидирована.

Не менее успешными были и последующие годы. Наблюдение и аресты проводились в Москве, Твери, Туле, Саратове, Костроме. Так, в Твери была ликвидирована типография, где печатался революционный сборник «Союз», выследили кружок, причастный к созданию сборника.

Как писал один из чиновников Московской «охранки», «успех этого дела в значительной степени принадлежал Медникову, который лично посещая места наблюдения, организуя его сообразно местным условиям, настолько умело руководил розыском, что филерам почти без участия агентуры удалось безошибочно установить деятельный центр издательского кружка».

Оценивая деятельность Московской «охранки» по борьбе с оппозиционным движением, министр внутренних дел, по словам московского обер-полицмейстера, «обратил внимание на строгую дисциплину, последовательность и осторожность чинов охранного отделения в деле наблюдения антиправительственных лиц».

В письме на имя Московского обер-полицмейстера министр выразил благодарность начальнику Московского охранного отделения и чиновнику для поручений Медникову, «административным способностям и организаторскому таланту коего и была, главным образом, обязана постановка дела наблюдения».

В 1883 году за «отлично усердную и ревностную службу» он получил чин коллежского регистратора. В 1888 году его назначили полицейским надзирателем, в 1890 году — чиновником канцелярии московского обер-полицмейстера. Однако все перечисленные назначения почти ничего не изменили в его основной деятельности.

В 1887 году Медников и его филеры выследили и провалили в Саратове местные революционные кружки. В октябре 1890 года он и его сотрудники выследили в Костроме М.В. Сабунаева — крупного представителя народовольческой организации. Вскоре он сам и группа укрывавших его лиц были арестованы.

Как уже отмечалось, филёрская служба не имела статуса государственной. Для упрочения положения филёров их часто зачисляли городовыми, околоточными надзирателями и на другие должности московской полиции. В таком положении в первые 7 лет своей службы находился и Медников.

В 1888 году «ввиду многолетней опытности… в делах розыска и наблюдения за неблагонадежными лицами, неоднократно до казанной умелым и успешным выполнением возлагавшихся на него поручений особой важности», он был официально назначен заведующим наблюдательным составом Московской «охранки», хотя практически уже давно руководил ей.

За удачную организацию службы НН и добровольных дружин во время коронации Александра III ему была пожалована тёмно-бронзовая медаль для ношения в петлице на Александровской ленте. Это была одна из первых его наград. В 1888 году ему был пожалован орден Станислава 3-й степени, затем «вне правил» — орден Станислава 2-й степени.

В феврале 1890 года директор ДП, обращаясь за помощью в Московскую «охранку», писал московскому обер-полицмейстеру о том, что «московские филёры усвоили себе приемы наблюдения несколько отличные от приемов, практикуемых в Санкт-Петербургском охранном отделении.

В связи с тем, что эти приёмы не были известны местным революционерам и зарекомендовали себя как весьма эффективные, директор Департамента полиции просил командировать в Петербург 15 филеров Московского охранного отделения». Непосредственное руководство ими было возложено на Медникова.

Методы и приемы наблюдения, выработанные Медниковым, прошли проверку в самых неожиданных и сложных ситуациях. Он предпочитал иметь в числе филёров служащих из бывших солдат, прошедших жестокую военную выучку. «Он знал и понимал их хорошо, умел разговаривать, ладить и управляться с ними», — пишет жандармский генерал А.И. Спиридович. Интересна и характеристика, которую он дал самому Медникову.

«Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец… Природный ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он понял филёрство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро сделался

подрядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом деле свою школу — Медниковскую, или как говорили тогда — "Евстраткину школу"».

В 1891 году за хорошо организованную охрану в период пребывания Александра III в Москве, Медников из кабинета его величества получает золотой перстень с рубином и бриллиантом. 15 мая 1893 года — золотые часы с золотой цепью с изображением на крышке государственного герба; 2 сентября 1896 года он получает золотой перстень с бриллиантом в связи с коронацией императора Николая II. Периодически Медников получает денежные премии.

В декабре 1893 года по требованию ДП Медников был командирован в Санкт-Петербург, где на него было возложено заведование филерами и контроль за их службой по наблюдению за местными революционерами. Вскоре был обнаружен круг лиц, стоявших близко к издательской деятельности народовольческой группы.

В это же время его люди ведут наблюдение в ряде других городов: Орле, Смоленске, Харькове, устанавливают связи подпольщиков этих городов с Москвой для «постановки» нелегальной типографии. В апреле 1894 года эта типография была арестована.

В том же году он принимает активное участие в создании при ДП «Летучего отряда» филеров, а затем и руководит им. Одновременно он остается руководителем московских филеров.

Но деятельность филерской службы, его начальника — отнюдь не цепь сплошных успехов. Как уже отмечалось выше, конспиративность революционных организаций была достаточно высокой и она постоянно совершенствовалась, в результате им удавалось, несмотря на многочисленные провалы, сохранять и даже укреплять свои связи и влияние. Противоборство было трудным и сложным. Особенно осложнилась деятельность политического сыска после того, как в революционную борьбу включились рабочие.

Начальник Московского охранного отделения С.В. Зубатов признавал, что «наблюдение за членами так называемого Рабочего Союза представляло гораздо большие трудности, ибо приходилось иметь дело с людьми крайне осторожными и с рабочими, установка личности коих всегда требует массу терпения, наблюдательности и памяти… У Медникова указанные качества были природными и это помогло ему справиться со всеми препятствиями…».

В июне 1895 года были выслежены и арестованы, революционеры Мандельштам, Карпузи, братья Масленниковы и др., причем у последних были обнаружены ручной типографский станок, отпечатанные на нем прокламации и много других запрещенных сочинений. Это был тот самый станок, на котором печаталась работа В.И. Ленина «Что такое друзья народа, и как они воюют против социал-демократов». Были обнаружены два выпуска этой брошюры. Весьма урожайными были и последующие годы.

В июле 1896 года был арестован кружок Величкина и Колокольникова, а при обыске был взят гектограф. В ноябре была арестована группа Орлова и взяты имевшиеся в ее распоряжении мимеограф, гектограф, библиотека нелегальных изданий. Несколько позже была арестована группа Чичкина и имевшийся у них гектограф.

В сферу филерского наблюдения впоследствии попал Рабочий Союз во главе с Дубровинским и Никитиным, Московский Союз борьбы за освобождение рабочего класса. Были арестованы Кугушев, Смидович, Петров и др. Примерно в это же время службе НН Медникова удается раскрыть типографию, печатавшую газету «Вперед», и типографию киевского Союза борьбы за освобождение рабочего класса. В 1898 году филерам удается установить наблюдение за первым Съездом РСДРП в Минске.

С ростом революционного рабочего движения в начале XX века филёрская служба становится еще более напряженной. Как пишет Зубатов в рапорте на имя московского обер-полицмейстера, «необходимость несения, ввиду малочисленности служебного состава отделения нескольких разнообразных обязанностей, заставляет Медникова безотлучно находиться при Отделении или жить на конспиративных квартирах.

Самый характер агентурной наблюдательной службы требует от него постоянного напряжения, исключительного внимания, непрерывного и всегда спешного труда, сопряженного зачастую со всевозможными лишениями».

Процитированные слова вплотную подводят нас к характеристике методов и приемов филерской службы, разработанных Медниковым, получивших неофициальное название «Евстраткина школа».

Он был свой для филеров, которым «за обман давал и зуботычину, не любил, когда его обманывали и в деле наблюдения, и в денежных расходах». Спиридович описывает, как каждый вечер, а порой уже и за полночь, Медников собирал с филеров отчеты и материалы по наблюдению. С нерадивых, оставивших свой пост, брал штрафы, а наиболее усердных награждал.

«По пятерке штрафа обоим, — говорил он. — А на следующий раз вон, прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал — винись, кайся, а не ври». Эта расправа была по-свойски, своя Евстраткина система. То, что происходило в филерской комнате, знали только Медников и его подопечные. Там были награды, прибавка к жалованью, но там были и наказания и вычеты.

Наблюдая Медникова и его филеров в работе, Спиридович особенно высоко оценивал деятельность руководимого им отряда. «Летучий отряд, — писал он, — был отличным наблюдательным аппаратом, не уступавшим по умению приспосабливаться к обстоятельствам, по подвижности и конспирации, профессиональным революционерам… Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными.

Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке под ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков и умел вывертываться».

Действительно Медников оказался первоклассным воспитателем, который учитывал особенности психологии своих подопечных. Он тщательно продумывал все операции, заранее распределял роли, добивался того, чтобы филеры не терялись в самых неожиданных ситуациях, воспитывал в них сметку и самостоятельность в принятии решений.

Высока была и репутация Медникова в провинции. В.Лавров, воспитанник «Московской школы», назначенный начальником Бакинского охранного отделения, в письме к Медникову просит прислать людей, «на первых порах человек 5–6, желательно брюнетов…». В другом письме, два месяца спустя, он благодарит его за рекомендации и особо отмечая одного из присланных людей, пишет: «Николай Ильич способен работать круглые сутки, всегда бодр, ко всему применим, а главное, что особенно дорого — живет службой, тут у него все думы, заботы и мечты… серьезен, корректен и равномерен ко всем».

В архиве сохранился подлинник письма Медникова, в котором он инструктирует новоиспеченного руководителя филеров одного из охранных отделений. Письмо интересно не только своим содержанием, но и орфографией и манерой изложения, за которой просматриваются некоторые черты личности автора: его природная крестьянская прижимистость, смекалка.

«Так как за наружное наблюдение отвечает Департамент полиции, — пишет Медников, — то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего наметили достаточно людей заведовать названным наблюдением в розыскных отделениях, т. е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут, согласно правил, дневники заведующему наружным наблюдением в империи.

То и старшему вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределяет им жалованье, а также проверяет счета расходным деньгам, израсходованных по делам службы. Примерно, на Одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которое получает жалование 15000, т. е. на круг 50 р. в месяц, да еще полагается 4500 р. на 25 человек на расходы, т. е. по 15 р. в месяц.

Надо сообразовываться. Всем жалованье по 50 р. ровно платить нельзя. То надо делать так: тебе — 100, 10 человек получают по 45, Байнов (помощник ст. филера) — 60, еще двоим 45. Я думаю, надо принимать сперва по 30, потом добавлять лучшим по 5 р. в полугодие, но держать цифру всегда с остатком экономии от жалования. Поэтому надо так: 5 чел. на 30 р., 5 чел. на 35, 5 на 40, 5 на 45. А остальные на большее содержание, лучшим добавлять…

Ты сделай список на каждый день, графы и отмечай ежедневно. Ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя осталось экономии. Когда много, тогда будешь потароватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстренных надобностей…».

За советом к Медникову обращались не только старшие филеры, но и более высокие чины политического сыска. Известны его письма к Спиридовичу за 1902-05 годы, отобранные у последнего в марте 1917 года при аресте ЧСК. Они представляют большой интерес для исследователей.

Организуя службу НН, Медников завел в Московском охранном отделении двор извозчиков. Комбинация конного наблюдения с пешим приносила ощутимые результаты. «Его филер, — отмечал Спиридович, — стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог признать в нем агента», филеры Медникова научились изображать мелких торговцев, лотошников, при необходимости могли прикинуться дурочками.

Филерская служба требовала нередко риска, особенно когда велось наблюдение за боевиками и террористами. Именно на этот случай Медников подбирал людей с армейской выучкой, которую он стремился приспособить к условиям своей службы.

Он чувствовал недостатки собственного воспитания и образования. Он подумывал о настоящей школе для филеров и полицейских надзирателей, о чем писал Спиридовичу. Но эта идея не осуществилась. Его служба требовала огромного напряжения физических сил. За 17 лет службы он ни разу не был в отпуске.

В 1899 году Медников решил уйти в отставку по состоянию здоровья. Человек очень сдержанный, он никому до этого не говорил о своем самочувствии. Заключение врачей было достаточно суровым. Доктор Л.С. Минор после обследования написал: «Общая неврастения, как результат переутомления, расширение сердечной сумки, опухлость легких и частичное поражение спинного мозга, могущие угрожать параличом».

Однако в это время ему уйти «на покой» не удалось. Московский обер-полицмейстер на ходатайстве наложил резолюцию: «Я слишком ценю службу… Медникова, чтобы согласиться на его увольнение. Убедительно прошу уважаемого Евстратия Павловича взять 2-х месячный отпуск, отдохнуть, укрепить свое здоровье и уверен, что после этого он согласится продолжить свою многополезную службу царю и отечеству».

Отставка Медникова в 1899 году не состоялась. Одним из наиболее близких его коллег из влиятельных полицейских чинов был С.В. Зубатов. Они встретились в 1886 году, когда он стал чиновником для поручений Московского охранного отделения. Профессионал Медников на первых порах в какой-то мере был учителем Зубатова. Затем очень быстро ученик перерос своего учителя. «Эти два человека, — пишет Спиридович, — Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг».

В марте 1900 года от Болгарского правительства ему был пожалован офицерский крест Болгарской гражданской службы. В январе 1901 года Медников получает очередной чин — надворного советника и в этом же году ему был пожалован орден Святого Владимира 4-й степени, что давало ему право на потомственное дворянство.

Заведующий дворцовой агентурой генерал А.И. Спиридович, вспоминая свои первые дни службы в Московской «охранке», писал: «Я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице… Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба».

На гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы. 12 июня 1901 года Указом Его Императорского Величества правительствующему Сенату Медников был включён в книгу потомственного дворянства.

Причины его карьерного роста содержатся во многих документах и делах в фондах ДП, Московского охранного отделения, Чрезвычайной следственной комиссии (далее — ЧСК) по расследованию действий министров и прочих должностных лиц, которые позволяют обрисовать деятельность Медникова в мельчайших подробностях.

В результате деятельности филёрской службы под руководством Медникова были сорваны многие подготовительные революционерами акции. При наблюдении выслеживались члены организаций, лица, проживающие нелегально, бежавшие с места ссылки. Затем следовали аресты членов партийных организаций, кружков, нелегальных типографий.

В 1902 году С.В. Зубатов был переведен в ДП, где возглавил Особый отдел. Вместе с собой он пригласил и Медникова, который с 1905 года руководил 1-м отделением Особого отдела. Оно занималось наружным наблюдением, дешифровкой документов, переводами иностранных текстов и фотоделом. Тесные и даже тёплые отношения Медникова и Зубатова сохранились н после их отставки, о чем свидетельствует их переписка.

Слабым местом Медникова, как уже отмечалось, была недостаточная его грамотность. Но окружение во многом помогало ему в оформлении его наработок, наблюдений, методики, которые он мог преподносить филёрам в устной форме и которые впоследствии легли в основу «Положения о филёрском Летучем отряде» (см. Приложение), «Положения о розыскных пунктах» и т. д.

В начале 1906 года Медников вновь собрался на пенсию и на этот раз добился своего. В апреле того же года состоялась его отставка, после которой он занимался хозяйством в своем «имении» и лечился от своих болезней. Уже будучи в отставке, он неоднократно задумывался над тем, чтобы рассказать об опыте своей работы. В письме к Зубатову от 3 декабре 1906 года он писал:

«Если хочешь писать историю движения, то надо ее начать с начала и согласно официальных дел и документов. В этом роде мы имели большой разговор с Ратаевым, который намерен издавать мемуары революционного движения, и он мне предлагал сотрудничество… Вот бы составить компанию из отставных чинов, а ведь их очень много. Вот бы вышла история. Силы есть всякие. Здесь создать можно хорошую издательскую компанию. Куда лучше бы было «Былого» и всякой либерды революционной».

К сожалению, этот замысел не был реализован.

Для характеристики этой неординарной личности небезынтересно еще одно письмо, тоже к Зубатову. Написано оно в начале революционных событий 1905 года и по своему тону и содержанию принципиально отличается от всей его переписки.

«30 июня 1905 г. Дорогой мой, что творится на белом свете, уму непостижимо. Нужно иметь терпенье, чтобы, не закрывая глаза, смотреть, видеть и молчать, молчать. Кажется весь свет пошел кругом: вертится и вертится. Каждый божий день по несколько убийств, то бомбой, то из револьверов, то ножом и всякими орудиями; бьют и бьют чем попало и кого попало; за что-то и Шувалова, ну, кому он что сделал дурного, никто не скажет.

Так теперь свободно все стачки проходят и никаких запретов и в помине нет, а террористы палят и палят. С февраля заарестованы динамитные для бомб мастерские… Какая пропасть взята револьверов всяких систем в тысячах штук. Этим перешло всякие границы. Надо удивляться. Как еще не всех перестреляли нас, но в скором времени нас пойдут лупить во всю. Уже филеры стали трусить; кое-кто просятся отпустить их в отставку; некоторых уже не мог удерживать и отпустил…»

Заканчивая письмо, Медников пишет: «…больше служить не останусь, а задерживаюсь я потому, чтобы не имели почвы меня обвинять: я бросил и ушел. Я прошусь, чтобы меня они уволили… Департамент зарылся в бумагах. Целую крепко, крепко моего дорогого Сережу. Всегда преданный Вам Е. Медников».

Письмо это интересно прежде всего тем, что в нем Медников фактически расписывается в полной несостоятельности той службы, которую он возглавлял и которая оказалась совершенно неспособной предотвратить катаклизмы первой русской революции.

Конечно, Медников не был человеком, приобщённым к власти, но он принадлежал к той категории людей, призвание которых состояло в том, чтобы охранять власть, и не только отдельных лиц, но саму систему. Он делал это «не щадя живота своего». И не его вина, что вопрос о власти в России решался совсем другими людьми и с использованием совсем других методов.

Выйдя на заслуженную пенсию и расставшись со службой в чине надворного советника, Медников прожил недолго, перенеся прежде тяжёлое душевное заболевание. С 1910 года до дня своей смерти большую часть времени он проводил в клинике для душевнобольных, а умер 2 декабря 1914 года.

1.5. Филёрская служба

Начало XX века характеризуется для охранных отделений окончанием перехода к новым, четко оформившимся методам деятельности в сфере политического сыска. А.И. Спиридович констатировал: «Агентурные сведения, данные наружного наблюдения и перлюстрация являлись тремя главными источниками осведомления политической полиции». Одним из наиболее действенных средств политического сыска было НН.

На протяжении длительного времени, вплоть до массового революционного движения, оно играло одну из ведущих ролей, несмотря на то, что руководящими документами ему отводилась второстепенная роль. Задачи филёров состояли в том, чтобы путём тайного НН собрать как можно больше фактов из подлинной жизни объекта, изучить связи, проследить явки, выявить конспиративные квартиры, типографии, склады оружия и взрывчатки.

Особо важно было найти улики, могущие служить основанием как для ареста, так и для дальнейшего следствия и вынесения судебных решений. Через НН происходила разработка данных секретной агентуры, уточнялись и проверялись её сведения.

В некоторых случаях филёрам поручалось «задержание отдельных лиц, преимущественно террористов, чтобы предотвратить вооруженное сопротивление при их аресте на квартирах. Особенно ценились филёры, владеющие иностранными языками, для использования в заграничной агентуре».

Предпочтение при приёме на филёрскую работу отдавалось «кавалеристам, разведчикам, бывшим в охотничьей команде, имеющим награды за разведку, отличную стрельбу и знаки отличия военного ордена». В филёры выбирали, как правило, строевых запасных унтер-офицеров не старше 30 лет, среднего и ниже среднего роста, с хорошим зрением и без ярко выраженных недостатков (хромота, горбатость, шрамы и т. д.).

Начальник Московского (1907-10), а затем и Санкт-Петербургского (1910-14) охранных отделений Михаил Фридрихович фон Коттен указывал, что «лучшие филёры вырабатывались из казаков, мелких торговцев, приказчиков и тюремных надзирателей. Казаки, как лица военного сословия, обладали природной военной наблюдательностью и смекалкой. Мелкие торговцы и приказчики имели дело с большим количеством людей, что вырабатывало прекрасную зрительную память на клиентов. Для тюремных надзирателей выработанная наблюдательность была признаком их профессионализма и спокойствия в тюрьмах».

Филёром становился далеко не каждый, кто хотел бы стать сыщиком. Проверенная многолетней практикой инструкция рекомендовала набирать в штат агентов НН в основном отставных унтер-офицеров и отслуживших свой срок солдат не старше 30 лет, особо преданных самодержавию, как правило, православных, лиц не польской, армянской или еврейской национальности.

Кандидата в филёры подвергали идеологической обработке. Ему объясняли, кто такой «государственный преступник», «революционер», как и какими средствами последние хотят добиться изменения государственного порядка, установленного Богом и законами, «доказывали» несостоятельность доктрины революционных партий. Затем зачисленного в агенты приводили к присяге «на верность службе». Только после этого он приступал к учёбе по специальности.

Не рекомендовалось брать в филёры лиц, обладающих «чрезмерной нежностью к семье или непростительной слабостью к женщинам», поскольку указанные качества «с филёрской службой несовместимы и вредно отражаются на службе».

Начинающие агенты НН, в первую очередь, изучали порядок изложения примет (пол, возраст, рост, телосложение, цвет волос, национальность). Затем учились описывать физические приметы сверху донизу: волосы, лоб, брови, глаза, нос и т. д. После этого — описание одежды: «головной убор, верхнее платье, ботинки или галоши».

В том же порядке филёры должны были излагать особые приметы. Для того чтобы облегчить запоминание, «была изготовлена большого формата таблица, на которой вышеприведенный порядок был изображен «с помощью наклеенных букв», а также «таблицы с характерными носами и ушами».

Наряду с этим объясняли терминологию для описания примет. После освоения данных навыков филёры практиковались в письменном изложении примет друг друга, причём третий должен был указать на ошибки в описании.

Для более эффективного запоминания различных видов одежды, особенно формы учащихся высших учебных заведений, были разработаны специальные картонные таблицы, «на которых были прикреплены отличительные части каждой формы, а именно значки на фуражках, петлицы, наплечные знаки, пуговицы… цвета околышей, цвета воротников, брюк и кантов».

Предпоследняя стадия «курсов» — «взятие по приметам», т. е. филёры учились определять на практике наблюдаемое лицо по приметам. Для этого требовалось не менее 5–6 занятий. Вершиной обучения являлась «практическая подготовка», когда начальник отделения «посылал молодых филёров вести наблюдение за опытными филёрами. На вечерних докладах анализировались ошибки молодых филёров. Практиковалось наблюдение опытных агентов наружного наблюдения за своими молодыми коллегами для проверки отчетов последних».

На исполнение филёрской службы людей обычно брали с испытательным сроком, не назначали жалованье сразу, а производили выплату по факту получения от него сведений, и только после того, как начальник охранного отделения убеждался в способности данного человека выполнять возложенные на него обязанности, ему назначалось определённое месячное жалованье.

И лишь после строгого выпускного экзамена под руководством более опытного агента НН его выпускали на службу, давая на первый случай малоответственные поручения.

Филёры должны были тщательно скрывать свою профессию среди окружения. В месте проживания соседям филёры говорили, что работают либо на железной дороге, либо в товарной конторе, либо в гостинице и т. п. Внешне агент НН не должен был выделяться чем-либо от жителей «среднего достатка». Жандармский офицер П.П. Заварзин констатировал, что процесс становления филёра протекал около двух лет.

Филёры должны были иметь хорошую военную подготовку и предпочтительно быть грамотными. Специфика филёрской службы неизбежно требовала принимать на службу людей, умеющих писать и читать. Сведения, представляемые охранному отделению филёрами, в соответствии с рядом инструкций должны были быть систематизированы и соответствующим образом структурированы.

От филёров требовалась не только профессиональная подготовка, но и сознание собственного профессионального достоинства, им пытались привить понимание своего дела как государственной службы. Говоря другими словами, филёрам внушали идеологическое обоснование их службы, делая из них достойных противников нараставшего революционного движения. Начальник Киевской охранки Н.Н. Кулябко отмечает:

«Необходимо доказать филёру, что он полезен для страны, и вообще вести разговоры на эти темы. Прежде в этом, может быть, и не было надобности, но теперь, когда везде говорят о политических делах, нужно, чтобы филёр служил сознательно, чтобы никакой агитатор не мог сбить его, чтобы филёр знал, что он приносит пользу государству, а не вред, и в чем эта польза заключается; чтобы филёр знал, что скрывает свою профессию только для пользы службы, а не из-за стыда за профессию, и первым долгом развивать в филёре честность и откровенность, не допускать лжи и строго поддерживать дисциплину».

Филёры делились на категории: простой, разъездной и заграничный. Работа филёра была механической: следить за своим наблюдаемым объектом и ежедневно докладывать РОО (далее — «охранка») в форме письменного рапорта, где бывает его подопечный и что делает.

В условиях нормального функционирования отряд филёров делился на группы — «наблюдательные посты», так называлось «определённое число филёров, назначенных для наблюдения за определённой личностью или домом». На каждый пост назначалось не менее 2-х филёров, «причём один посильнее, другой послабее». Численность эта была не случайной, а вытекала из предшествующего опыта применения НН.

Это было обусловлено принципом разумной достаточности, когда происходила экономия сил филёров, сохранение группой большой маневренности и определенной страховки от непредвиденных обстоятельств. Например, еще до революции 1905 года установилась практика осуществлять запланированное задержание группой в составе не менее 3-х человек.

Филёр недаром носил своё название — он действительно был всё время в движении, всё время на ногах, и его наблюдение только наружное. Он не знал, важное или не важное лицо, за которым он следил, часто не знал, принадлежит ли наблюдаемый к какой-либо партии, или это просто интересный для «охранки» человек

Вся его деятельность — насторожённая работа ищейки, боящейся в то же время выдать себя и попасться, — вырабатывает из шпика тот особый тип, который поднаторевшие поднадзорные узнавали по манере держаться и пр. «Охранка» учила, как скрывать своё лицо, особо строго внушала, что встречаться глазами с поднадзорным нельзя, так как глаза запоминаются легче всего.

Как сказано выше, основой работы «охранки» была тайной, все дела и документы велись под псевдонимом как доносчика, так и наблюдаемого. Псевдонимы наблюдаемых впервые вводились филёром — «крёстным отцом». Нет нужды, что филёр зачастую не знал ни имени, ни фамилии лица, за которым следил или принял от своего предшественника. Он даёт ему кличку по всей силе своего разумения, а там отделение, которое всё может и знает, разберётся, что это за человек

Вот образцы кличек наблюдения: А.Ф. Керенский назывался Скорый, В.Л. Бурцев — Кашинский, П.П. Рябушинский — Кошелёк, Г.Е. Распутин — Тёмный, министр внутренних дел М.А. Никитин — Лысый, редактор «Голоса минувшего» С.Л. Мельгунов — Плисовый и т. д.

Филёр должен был как можно подробнее запомнить и сообщить «охранке» приметы наблюдаемого, манеру ходить и держать себя, отличительные черты его костюма. При получении приказа принять в назначенном пункте в таком-то часу наблюдаемое лицо филёру ставилась задача не упускать его из виду до тех пор, пока не сдаст наблюдаемого своему сменщику. При этом ему предписывалось вести себя так, чтобы наблюдаемый не заметил за собой слежки, а в крайне затруднительном положении бросить наблюдение, чтобы не выдать себя.

Приняв от своего соратника наблюдение за лицом, филёр преследовал его неотлучно, хотя иной раз и с большого расстояния. Он сопутствовал ему всюду пешком, сопровождал на трамвае или преследовал на извозчике, заходил вместе с ним в чайную, иной раз и в подъезд многоэтажного дома, если необходимо было установить номер квартиры, куда зашёл наблюдаемый. Если преследуемый был «строг», часто посматривал по сторонам и оборачивался, филёр увеличивал расстояние или передавал наблюдение при первой возможности другому.

В тех случаях, когда наблюдение считалось особо конспиративным, когда у наблюдаемого не должно было зародиться и тени сомнения в своей «чистоте», наблюдение за ним одному шпику становилось не под силу, и слежка велась двумя или тремя филёрами по параллельным улицам.

При этом один из них следовал за наблюдаемым на таком расстоянии, что едва видел его, а второй и третий филёры шли параллельными улицами. При этом шли они не просто, а с таким расчётом, чтобы их шаги были не быстрее и не тише наблюдаемого, и на каждом перекрёстке они могли его видеть переходящим улицу.

Много ловкости и сноровки требовалось от хорошего матёрого филёра, чтобы не упустить наблюдаемого. Многие революционеры были достаточно ловки, а в таком большом и нелепом городе, как Москва, так много укромных мест, так легко увернуться. И вот «охранка» требовала от филёра, чтобы он знал наизусть все дома в Москве, где есть проходные дворы. Подходя к такому дому, филёр подтягивался к наблюдаемому, держал его глазами, как на привязи.

Чтобы не вызвать подозрения со стороны соседей по дому, где проживал филёр, он числился либо служащим на железной дороге, либо приказчиком какой-нибудь торговой фирмы, чтобы частые его отлучки из дома были оправданны. В крайнем случае, он выдавал себя за городового или стражника. Указанных должностей он не выполнял и прикомандировывался к охранному отделению или жандармскому управлению.

На службе филёры часто выступали под видом торговцев, коробейников, извозчиков. Наиболее опытные из них по своей способности к конспирации, умению найти выход из казавшихся безвыходными положений не уступали профессиональным революционерам.

При первом удобном случае филёр записывал в свою книжку, куда заходил наблюдаемый, сколько там пробыл, в котором часу вышел и т. д. Эту книжку он бережно хранил и по заполнении сдавал заведующему НН. Сообщения филера должны были быть предельно точны. «Охранка» любила правду, ставила ее выше всего, и плохо доводилось филеру, если он сообщал ложные сведения. Если наблюдаемый был ловок и ускользал от слежки, филёр обязан был, не боясь потерять репутацию, донести об этом по службе.

Установив наблюдение за объектом, «охранка» через определённое время подводила итог работы в так называемой сводке НН, в конце которой имелась любопытная диаграмма, графическая сводка наблюдения. Здесь, как в зеркале, отражались все связи и круг знакомств данного лица. Установив образ жизни и связи наблюдаемого, «охранка» внедряла своих секретных сотрудников в его окружение, что удавалось ей почти всегда и везде.

Нельзя не обратить внимания еще на одну мелочь, характеризующую эту организацию. Случалось, филёр, стоя на своем посту, ждал выхода объекта из его квартиры. Если кличка у него была Окунь, а вместе с ним выходили еще трое, то филёр давал им похожие клички: Ерш, Пескарь, Карась.

Эта родственность кличек не случайна: филеру таким образом легче запоминались клички целой группы лиц, за которыми он должен был следить. Благодаря этому, лица, принадлежащие к одной группе или профессиональному союзу, носили всегда родственные клички. Так, например, члены профессионального союза булочников имели клички Жареный, Пареный, Сухарь и т. д.

Бывало, что дежурный филёр давал какую-нибудь кличку лицу, уже окрещенному другим филером, но путаницы из этого отнюдь не выходило: отделение быстро разбиралось в своих диаграммах и устанавливало тождественность двух кличек, сообщая об этом филерам. Но большей частью такие ошибки вскрывали сами филеры при передаче взятого под наблюдение с рук на руки или на вечернем общем собрании филеров.

Иногда необходимо было взять наблюдаемого, едущего в Москву из другого города. И оттуда шла условная телеграмма без собственных имен и намека на охранное отделение: просто — Москва, Гнездиковский, 5, Смирнову. Эти телеграммы составлялись в форме торговых отправлений, причем заведующих розыском называли хозяевами, филеров — приказчиками, а наблюдаемых — товаром. В Москве получалась телеграмма: «Благоволите принять товар кашинский едем Петрограда Москву почтовым № 7».

По прибытии в Москву петроградские филеры телеграфировали своему начальству в Петроград: «Товар Кашинский сдан московским приказчикам». Если наблюдаемый скрывался, то телеграфировали: «Товар подмочен». Если наблюдаемый был арестован, филеры слали извещение: «Товар Смирный упакован, упаковка хороша».

Каждый филёр имел при себе карманный альбом с фотографиями известных революционеров. Это была небольшая книжка с листками из полотна, на которые наклеены портреты, а под ними краткий перечень примет. В любой момент филер мог сличить, похоже ли наблюдаемое лицо на одно из имеющихся в его альбоме.

Кроме того, в «охранке» имелись большие исчерпывающие альбомы с фотографиями эмигрантов. В этих альбомах были снимки, сделанные при арестах, и домашние, из семейного круга, и уже за границей. Попадали они в альбомы разными путями, покупались у прислуги, выкрадывались и т. д.

В регистратуре были целые шкафы с фотографиями арестованных по алфавиту, мужские и женские отдельно. Каждая фотография нумеровалась, при ней в конверте хранился негатив, а на обратной стороне — дактилоскопические оттиски пальцев и разные сведения.

Существовала также опись многих московских домов, особо подозрительных, состоящих на учете. С некоторых домов снимались планы и фотографии с указанием проходных дворов.

Ежедневные донесения филёра подшивались в особую тетрадь, и сводка сведений из неё вместе с данными секретной агентуры ложились в основу того писаного «Дела», которое с роковой неизбежностью заканчивалось, по техническому выражению охранного отделения, «ликвидацией», то есть арестом данного лица.

Смотря по ходу дела и интереса к наблюдаемому, «охранка» следила за ним более или менее продолжительное время, а потом подводила итог работы в так называемой сводке НН, в конце которой имелась любопытная диаграмма — графическая сводка наблюдения.

Здесь, как в зеркале, были отражены все связи и круг знакомств наблюдаемого лица; в руках «охранки» уже имеется ясное представление о его времяпрепровождении. НН сделало своё дело. Картина жизни и деятельности этого лица станет вполне законченной, если осветить его деятельность изнутри, узнать, что делается за стенами этих домов. Поэтому нужно в круг его знакомств ввести своего человека, секретного сотрудника, и это удавалось «охранке» почти всегда и везде.

При арестах каждый охранник мог требовать содействия чинов наружной полиции, предъявляя свою служебную карточку.

От негласного наблюдения не был застрахован никто: подозрительный интеллигент и Распутин, студент и великая княгиня, депутат думы и секретный сотрудник охранки, ибо она следила и за собственными служащими. Могло случиться, что начальник Московского охранного отделения следил за начальником Петроградского охранного отделения.

«Охранка» не предоставляла филёров только своей инициативе и наблюдательности, она помогала им, чем могла. По-видимому, каждый филёр имел при себе карманный альбом с фотографиями известных революционеров. Это была небольшая книжка с листками из полотна, на которые наклеены портреты, а под ними краткий перечень примет. В любой момент филёр мог сличить, похоже ли наблюдаемое лицо на одно из имеющихся в его альбоме.

Кроме того, в «охранке» имелись большие исчерпывающие альбомы с фотографиями эмигрантов. В этих альбомах были снимки, сделанные при арестах, и домашние, из семейного круга, и уже за границей. Попадали они в альбомы разными путями покупались у прислуги, выкрадывались или же доставлялись в охранку вашими добрыми друзьями. В регистратуре были целые шкафы с фотографиями арестованных, по алфавиту, мужские и женские отдельно.

Таких фотокарточек было много тысяч, и каждая за номером, и на каждую хранится в конверте негатив. На обратной стороне — дактилоскопические оттиски пальцев и разные сведения. Если арестованные не хотели фотографироваться, их заставляли, призывая на помощь городовых.

Кроме того, существовала опись многих московских домов, особо подозрительных, состоящих на учёте. С некоторых домов снимались планы и фотографии с указанием проходных дворов и т. д. К числу таких домов принадлежали известные дома на Бронной — «Гирши», всегда наполненные студентами, курсистками и всякими подозрительными интеллигентами.

О профессионализме и жертвенности филёров в исполнении служебного долга ходили легенды: «…медниковский филёр мог… в лютый мороз целыми часами дожидаться выхода объекта слежки, чтобы провести его потом до дома, установить, где живёт, с кем дружбу водит, когда встаёт поутру и когда гасит свет на ночь.

Он мог без багажа и часто без денег вскочить в поезд за объектом и уехать за тысячу верст от Москвы; он попадал даже за границу, не зная «ихних» языков, но объекта не бросал и всегда возвращался обратно с результатом…

Сотрудник филёрской службы умел изображать из себя и торговца спичками или лотошника; мог прикинуться дурачком и вступить в разговор с объектом, якобы проваливая себя и своё начальство; он, не колеблясь, продолжал наблюдение за боевиком, зная, что при провале рискует получить на окраине города либо пулю, либо нож, что и частенько имело место».

Филёры, воспитанные Медниковым, конечно, не были «рыцарями без страха и упрёка», подобными романтизированным в советское время чекистам с горячим сердцем, чистыми руками и холодной головой. Они имели присущие всем людям человеческие слабости и недостатки, но, следуя лучшим традициям русского служивого человека, готовы были к самопожертвованию. И делали это как-то даже слишком прозаично, буднично.

Например, в их прямые обязанности не входило непосредственное задержание вооруженных боевиков или террористов — смертников, но иных подразделений по их нейтрализации в составе МВД тогда ещё не было. И частенько, незаметным и незаменимым филёрам приходилось с риском для жизни вязать «нашпигованных» тротилом террористов, готовых на всё ради «светлого будущего».

Начальник Саратовской «охранки», в будущем переведённый на аналогичную должность в Москву, жандармский генерал А.П. Мартынов, приводит в своих воспоминаниях много подобных случаев. Например, когда возникла необходимость взять с поличным одного такого «бомбиста», он предложил филёрам выбрать добровольцев.

В ответ, не колеблясь, все как один сотрудники отделения выразили желание пойти на задание, предоставив ему право выбрать из них наиболее достойных. Мартынов отобрал 4-х физически крепких сотрудников. В их задачу входило, не вызывая у объекта подозрения, задержать его в городе, применив лишь свои профессиональные навыки.

Вот как описывают эту операцию её свидетели: «…Объект шел по улице медленно, соблюдая осторожность и избегая толчков со стороны прохожих. Два филёра пошли к нему навстречу, изображая… поссорившихся торговцев. Наблюдаемый, увидев их, остановился и приготовился перейти на другую сторону. И в этот момент четыре дюжие руки зажали его в тиски, а подоспевшие еще четыре сняли с него бомбу». Все участники операции были поощрены денежной премией.

Служебное рвение филеров доходило до жертвенности и в иной области — сердечной. Известен случай с саратовским сотрудником Егоровым, которому было поручено разработать подозревавшуюся в революционной деятельности дворянку Е.А. Дьяконову. Уличить её в этом ему долгое время не удавалось, но способ был найден. Он познакомил с незамужней горничной этой дамы своего молодого знакомого, которые вскоре поженились. И через определённое время компромат на сторонницу революционных потрясений был собран.

Обладали филёры и находчивостью, выручавший их не раз в сложных ситуациях. Из рассказа одного из них — опытнейшего московского сотрудника Попова, он с напарником, на пике событий революции 1905 года, выследил и задержал молодого революционера — еврея. Тот, воспользовавшись тем, что всё происходило среди бела дня, начал апеллировать к прохожим, крича, что его — невинного человека, схватили «ищейки».

На крики сбежались люди и стали требовать отпустить задержанного, которого усаживали в пролётку. Дело могло закончиться плохо, но Попов быстро сориентировавшись, обратился к взволнованным людям, объяснив им, что данный молодой человек не в своём уме, сбежал из дома, а они по просьбе его горячо любимых родителей водворяют несчастного в родные стены. Извозчик филёр не стал ждать команды, и им удалось выполнить задачу без потерь.

Весомо, даже при беглом изучении, выглядит послужной список того же Попова, отдавшего службе 25 лет. Начинал он в 1888 году с участия в задержании важного государственного преступника Золотова, а через 2 года участвовал в ликвидации революционного кружка Егупова.

На его счету так же наблюдение и выявление тайной типографии в Смоленске; участие в нейтрализации очередной вооруженной революционной группы в Твери; наблюдение за группой подрывников Распутина, Егорова, Бахарева с их последующим раскрытием и ликвидацией; «личное выяснение» кружка братьев Мальцевых в Мытищах и ликвидация их типографии; участие в разработке Московского рабочего союза.

Были так же командировки в Киев, Вильно, Минск, Екатеринослав, Козлов, Томск, Варшаву, Одессу, Ростов-на-Дону, где с его участием выявлено и ликвидировано несколько подпольных типографий, выслежены и задержаны члены Бунда и партии эсеров, разгромлено несколько боевых организаций и кружков.

На счету ветерана «наружки» участие в мероприятиях по предотвращению покушения на нескольких генерал-губернаторов, обеспечении безопасности проезда через Москву членов императорской фамилии. На Попова и членов его семьи было совершено несколько покушений и жив он остался лишь благодаря предпринятым мерам предосторожности.

Не обходилось в службе филёров и без курьёзных случаев, описанных в воспоминаниях Мартынова. Так, одному внедрённому в революционную структуру агенту приказано было выдать боевику браунинг с целью ликвидации полицейского пристава. Отказаться — означало провалить ценного агента, выполнить распоряжение — погубить коллегу. Был выбран третий вариант. Агент показал филёрам боевика и те, изображая грабителей, напали на него на пустынной улице и «отметелили» как следует, отобрав не только оружие и деньги, но заодно прихватив и бобровую шубу.

Теракт был сорван, оружие изъято, боевик надолго выведен из строя, а эсеровская касса лишилась кругленькой суммы. Трофеи поделили по-честному: деньги — между участниками операции, новую шубу разыграли по жребию, а редкий по тем временам ствол остался у Мартынова. По этой причине сообщать об удачно проведённой операции наверх не стали.

Главной же проблемой филёров были отнюдь не кадровые и даже не финансовые вопросы, она носила скорее этический характер. Общество, не желая вдаваться в подробности, чего ему стоит спокойное и относительно безбедное существование, категорически отвергало принципы работы, на которых строилась служба филёров.

Хотя во всех странах были точно такие же структуры с аналогичными задачами, но, пожалуй, лишь в России такое ремесло считалось зазорным. Руководство было этим сильно озабочено и не скупясь на награды, старалось прививать подчинённым чувство собственного достоинства и профессиональной гордости, «внушать, что служба их не только не позорна, а наоборот почётна и полезна для государства».

Но это мало способствовало утешению сотрудников, чутко реагирующих на устоявшееся общественное мнение. Не способствовало умиротворению и постоянное нахождение в зоне риска. Не удивительно, что выход многие сотрудники «наружки» искали в спиртном. Даже выйдя на заслуженную пенсию, не все находили душевный покой.

1.6. Дневники наблюдения

Вышедшее еще в 1902 году «Временное положение об Охранных отделениях» пунктом 7 утверждало необходимость вести регистрацию данных розыска по установленным ДП образцам — в виде записок агентурных сведений и дневников НН.

Таким образом, можно сделать вывод, что работа по чёткой фиксации сведений начиналась именно с филёров, которые при слежке за определённым объектом должны были ежедневно докладывать охранному отделению в виде письменного рапорта обо всём происшедшем. Кроме того, у филёров имелись в наличии так называемые «книжки» — дневники НН, куда они должны были вносить все сведения по наблюдению.

Этот дневник филер должен был бережно хранить и по заполнении сдавать заведующему наружным наблюдением. И если рапорт в охранном отделении — «филёрский листок» — могли составить с устных его показаний, то ведение личного филёрского дневника было под силу только грамотным людям.

Всеми вопросами НН на местах должны были заниматься начальники охранных отделений, в непосредственном подчинении которых и находились филёры. Охранное отделение не предоставляло филёров только своей инициативе и снабжало их по мере возможностей подручными средствами.

Так, помимо дневника НН филёр имел при себе карманный альбом с фотографиями известных революционеров. Это была небольшая книжка с листами из полотна, на которых были наклеены портреты разыскиваемых, а под ними давался краткий перечень примет, что упрощало задачу, так как в любой момент можно было сверить приметы подозреваемого с данными альбома.

В фондах Московского и Петербургского охранных отделений сохранилось около 20 тысяч дневников НН за революционерами, государственными и общественными деятелями, отдельно — за вокзалами, театрами, посольствами и т. д. По дневникам НН проходили разные лица. Здесь видные революционеры, общественные и государственные деятели. Иногда на одного человека заводилось несколько дневников.

Дневники были заведены на В.В. Маяковского, А.И. Рыкова, адвоката П.Н. Малянтовича, В.И. Шверубовича (Качалова), Н.И. Бухарина, А.И. Гучкова, Е.Д. Стасову, А.Ф. Керенского, И.Ф. Арманд, С.А. Есенина, Е.П. Пешкову, П.П. Рябушинского, А.М. Пешкова, Е.Д. Кускову, С.Н. Прокоповича, В.Н. Фигнер, А.В. Амфитеатрова, С.Г. Бирман и др. В сферу НН попадали многие секретные сотрудники. В фондах сохранились дневники наблюдения за некоторыми из них: И.П. Карпачёвым, Р.В. Малиновским, А.А. Поскребухиным и др.

Иногда тем самым дополнительно проверялась лояльность агента. Как правило, НН устанавливалось лицами, даже не подозревавшими, что наблюдаемый является секретным сотрудником. Дневники довольно интересны, особенно для исследователей, изучающих биографии разных лиц.

Так, дневник наблюдения за С.А. Есениным был заведен в 1913 году, филёры ему дали кличку наблюдения «Набор». За ним постоянно следили 3–4 филёра — Федоров, Грязнов, Веремчук, Угаров, которые и указывали в ежедневных рапортах результаты наблюдения. За их ежедневную работу им выплачивалось по 65 копеек. Кроме того, здесь же указывались их расходы на транспорт: трамвай или извозчика.

Стоит отметить, что чем ближе к центру города велось наблюдение и ближе к руководству охранного отделения, тем скромнее были аппетиты филеров. Что касается наблюдения за «Набором», то здесь филеры несколько распоясались. Место жительства Есенина и его работа находились рядом, однако в отчетах фигурировали деньги на транспорт. 1 ноября им было выплачено 2 руб. 95 коп. на транспортные расходы.

Интересны записи наблюдения 2 ноября 1913 года. В этот день Есенин «вышел из дома в 7 час. 20 мин. утра, отправился на работу в типографию Сытина на Валовой улице, в 12 ч. 30 мин. вышел с работы, пошел домой на обед. Пробыл 1 ч. 10 мин, вышел и вернулся на работу. В 6 час. 10 мин. вечера вышел с работы из типографии Сытина, вернулся домой. В 7 часов вышел ил дома, пошел в Колониальную мясную лавку Крылова в своем доме, пробыл 10 мин., вышел, вернулся домой.

В 9 час 10 мин. веч. вышел из дому, пошел вторично в упомянутую лавку, где торгует отец, пробыл 20 мин., то есть до 9 чаг 30 мин. веч., заперли лавку и вместе с отцом вернулись домой». Как следует из этой записи, никаких расходов на транспорт не было: на конку не садились, извозчика не брали, однако в отчете каждый указал о затрате по 45 коп. на трамвай.

Но насколько дисциплинированны и внимательны были филеры, следившие за Есениным, свидетельствует запись от 4 ноября. В дневнике указывалось: «выхода из дома и с работы не было» замечено, или запись от 6 ноября: «На обед, а также с обеда выхода и прихода в типографию Сытина… не было, i в 6 час. вечера вышел с работы из типографии Сытина по Валовой ул. и вернулся домой. Более выхода из дома замечено не было».

Интересны записи НН о будущей народной артистке РСФСР С.Г. Бирман. В 1911 году она была принята в труппу МХАТа. Возможно, она была связана с деятелями революционного движения, возможно, оказывала какую-то помощь — ее деятельность так и не удалось установить, но наблюдение за ней было установлено плотное. Кличку наблюдения ей дали филеры — «Земляника». Обычно клички давались по внешнему облику, по каким-то внешним данным, предметам одежды, особенностям одежды, походки и т. д.

Филёры так описывали внешность Бирман: «Лет 19–20, рост выше среднего, телосл. обыкн., цвет волос — шатенка стриженая, лицо чистое, нос горбатый, походка обыкн[овенная], одета: котиковое двухэтаж., шапка, черный плюшевый полусак и черная юбка». Ничего существенного наблюдение не дало, но отмечалось, что она посещает Петровскую библиотеку, курсы Езерского, Народный университет, проживает в доме Рождественского монастыря.

Одним из авторов сценария художественного фильма 1925 года «Броненосец Потёмкин» была профессиональная революционерка, старый член РСДРП Н.Ф. Агаджанова. Она была довольно активным членом партии, что не укрылось от полиции, о ней доносила и секретная агентура. В Петрограде местные филёры дали ей кличку наблюдения «Хитрая», а в Москве — «Бабочка».

Она действительно была очень быстрая, подвижная и часто ускользала от филеров. Интересна запись от 10 января 1916 г.: «Бабочка проживает в доме 11 по проезду Яузского бульвара. В 12 часов дня вышла из дома, тут же против своего дома на ходу села в трамвай и уехала без наблюдения, более не видали».

Как правило, филёры имели карманные альбомчики с фотографиями. В них особенно много было членов партии эсеров-максималистов, которые в своей деятельности применяли террористические методы борьбы. При наблюдении за определенными партиями и организациями, когда полиция располагала фотографиями, они также выдавались филёрам.

Так, в сентябре 1915 года власти разыскивали Агаджанову — в квартире, где была прописана, она давно не появлялась. В эту квартиру приехала ее сестра — Елена. Филёры и за ней установили неотступное наблюдение. В некоторых их отчетах указывалось: «в течение дня лиц, схожих по приметам с данными фотографических карточек Нины Агаджановой и Кирилла Шутка, прихода и выхода замечено не было».

Сохранилось два дневника НН за В.В. Маяковским. В одном дневнике он проходил по кличке «Высокий», в другом — «Блин». Если говорить о кличках, то они были самые разнообразные. Упоминаемый Шутко носил кличку «Булочник», Инесса Арманд носила кличку «Плоская», были клички «Прицел», «Гнутый», «Винт» и т. д.

Из дневников НН, заведенных на видных государственных деятелей, особо выделяются материалы за бывшим председателем Совета Министров С.Ю. Витте. Видимо, причиной слежки послужили распространившиеся в то время слухи о работе Витте над воспоминаниями. В августе 1914 года, когда он находился за границей, заведующий заграничной агентурой получил телеграмму из Петербурга, от директора ДП:

«Примите все меры к установлению наружного наблюдения за графом Витте, поручив это исключительно надежным агентам. Постарайтесь также внутреннею агентурою выяснить его отношения к текущим военным событиям, равно знакомства. О результатах также передвижениях ежедневно подробно доносите».

В конце августа 1914 года Витте вернулся в Петербург, где также за ним устанавливается наблюдение. Начальник Петербургской «охранки» Попов сообщает в ДП: «Вследствие словесного приказания вашего превосходительства, при сем имею честь представить выписку из дневника наблюдения за известным Вам лицом, наблюдаемым под кличкой "Хозяин"…»

С 27 августа 1914 по 29 февраля 1915 года в ДП представлялись сведения о том, кто посетил С.Ю. Витте и кого он посетил, сколько минут длилась встреча. Иногда филёры упускали его из виду и вновь устанавливали наблюдение. Перлюстрировались его письма. В конце месяца подводились итоги, и составлялась справка встреч Витте. Наблюдение продолжалось до последнего дня жизни Сергея Юльевича.

С 23 февраля 1915 года филеры доносят, что Витте не выходят из дома: «За весь день как выезда «Хозяина» из дома, так и приезда к нему посторонних лиц не было». В последующие дни отмечалось, что его посещает доктор Ковальский.

«27 февраля 1 час. 10 мин. приехал докт. Копальский. 1 час. 20 мин. дня к «Хозяину» приехал доктор Сиротинин, вслед за ним приехал доктор Шапиро. Доктора пробыли до 3-х часов 15 мин. дня и разъехались. В 5 часов дня к «Хозяину» собрались те же доктора, а в 7 часов вечера разъехались. 9 час. вечера доктора опять собрались, где и были оставлены в 10 час. 20 мин. вечера».

Последняя запись филёров. «28 февраля «Хозяин» прожинал в д. 5 по Каменноостровскому проспекту. В ночь на 28 февраля в 3 часа утра «Хозяин» скончался.

В день смерти из ДП в Париж была направлена телеграмма о необходимости «немедленно, совершенно неофициально» под предлогом охраны имущества С.Ю. Витте в Биаррице просмотреть и опечатать бумаги покойного. Но он оказался достаточно осторожным и рукопись воспоминаний хранил в банке на чужое имя.

Вот выдержки из тетради наружного наблюдения за Г.Е. Распутиным, он же — «Тёмный».

«26 марта 1915 года. Разбор шифрованной телеграммы из Петрограда на имя начальника Московского охранного отделения от 2б марта 1915 г. за № 24 554. 25 марта курьерским № 1 выехал в Москву Григорий Распутин, кличка наблюдения Тёмный. Установите неотступное совершенно секретное наблюдение случае выезда сопровождайте. Телеграфируйте мне № 139. Полковник Глобачёв».

Конечно, чины «охранки» встретили Г.Е. Распутина, и филёры ежедневно докладывали о его похождениях в Москве.

«В 7 часов вечера приехал на автомобиле № 1592 в дом № 4 графа Шереметева по Б. Кисловскому пер., в подъезд № 2, с двумя неизвестными и неизвестной. Тёмный был в пьяном виде, а также и неизвестные были заметно выпившими. Первые трое пошли в упомянутый подъезд, а неизвестная на автомобиле уехала без наблюдения. Через 15 минут автомобиль вернулся, а через 50 минут вышел один из неизвестных и уехал на нём без наблюдения.

В 9 часов вечера вывели из подъезда Тёмного совершенно пьяным, усадили на извозчика и поехали по Никитской, Моховой, Волхонке, к Пречистенским воротам, откуда бульварами к Никитским воротам и домой (т. е. в дом № 4); более выхода его не видали. В 9 часов 30 минут вышел второй неизвестный, совершенно пьяный. На Б.Никитской ул. намеревался сесть в трамвай, но его не пустили, как пьяного. После чего он взял извозчика и отправился в дом № 43, графа Татищева по Пятницкой, 5».

На донесении филёров имеется приписка об уплате им вознаграждения за трудовой день: «Бычков — 60 коп. трамвай и извозчик 90 коп., Осминин — 60 коп. трамвай и извозчик 50 коп.»

Такова оплата труда филёров, и если бы не извозчики, на которых они ездили не так часто, а в счёт вносили почти всегда, то их заработок был бы просто нищенским.

Если когда-нибудь историку понадобится установить точно время какого-либо события в связи с историческим лицом или общественным деятелем нашего прошлого, он без труда, с точностью до пяти минут, сможет его определить по беспристрастному донесению филёра, подшитому к тетради НН.

Знакомство с документами филёров, их дневниками позволяет говорить о серьезных трудностях, с которыми сталкиваются филеры в связи с тем, что «переиграть» прошедших школу конспирации революционеров становится все труднее. Политическому сыску революционные организации противопоставляли возросшую и более надёжную конспирацию, умение свести к минимуму число провалов и способность к «самовосстановлению».

1.7. Кадровые проблемы

В работе В.Б. Жилинского «Организация и жизнь охранного отделения во время царской власти» (1917) филёр характеризуется как человек «малоразвитой, сплошь и рядом почти безграмотный, с трудом умеющий писать, но физически крепкий и выносливый, готовый претерпеть и стужу и голод, лишь бы не упустить взятого им под наблюдение».

Возможно, в укомплектованном составе были и такие сотрудники, но безапелляционность утверждения немного удивляет. По-видимому, автор, делая определенный намёк на социальную прослойку, из которой ДП черпал необходимый кадровый ресурс для исполнения службы НН, пытается ещё и навести читателя на мысль о том, что на филёрскую службу шли люди прежде всего «тёмные», необразованные, то есть более всего подверженные идеологической обработке со стороны «охранки».

Социальной базой, питавшей службу НН, конечно, было крестьянство. Поэтому вольнонаёмными филёрами были по большей части крестьяне, реже в их рядах появлялись мещане.

Об этом, в частности, свидетельствуют послужные списки и сведения о секретных сотрудниках Саратовского ГЖУ за период с января 1910 по март 1911 года. Там перечислены 12 филёров, несущих службу в основном с 1908 года, 9 из них — крестьяне из разных губерний и лишь один — мещанин из Царицына, принадлежность ещё двоих не указана.

Не следует сбрасывать со счетов и такой немаловажный для НН кадровый источник, как унтер-офицеры, которые в военной иерархии того времени относились к младшему командному составу. В Саратовском ГЖУ к марту 1913 года количество филёров увеличилось на 3 человека, общее число составило 15 человек, 6 из них — унтер-офицеры.

В 1906 году, осознав необходимость в специальной подготовке филёров, директор ДП М.И. Трусевич предлагал создать центральные школы для их подготовки, «так как наблюдается у них неумение уйти от рутинных приемов и применить сыскные приемы».

В его распоряжении от 6 июня 1906 года содержится указание на то, что «…надо немедленно заняться организацией курсов для филеров. По этому предмету обсудить следующие вопросы: 1) Удобнее устроить курсы: в СПБ. или Москве? 2) Нельзя ли привлечь к инструктированию Медникова и других старых опытных работников, устарелых для несения активной службы? 3) Каким образом организовать обучение филеров, чтобы они не оставались узкими рутинерами? 4) Наметить программу занятий, 5) Как установить вознаграждение тем, кто поступает на курсы? — Поручаю это подп. Беклемишеву и В.И. Лебедеву, которых прошу выяснить путем подлежащих сношений тех лиц, которые могут быть привлечены в качестве инструкторов».

5 июля 1907 года во все охранные отделения был направлен письменный запрос, в котором содержалось предложение об организации обучающих курсов с целью улучшения подготовки филёров. Начальнику охранного отделения предлагалось сообщить «…из своей практики наиболее выдающиеся эпизоды… дайте совет, как, по-вашему, должно быть поставлено дело обучения филеров». Тем самым ДП стремился привлечь к своему проекту внимание, найти поддержку в лице заинтересованных в повышении профессионализма филёров, их непосредственных руководителей.

Обращение вызвало со стороны начальников охранных отделений целый ряд сообщений, с большими подробностями характеризующих службу филёров по НН. Особенно ярким и показательным было сообщение начальника Московского охранного отделения фон-Коттена, который решил проблему обучения филёров в своем отделении, ставшем ранее «школой для филёров». Фон-Коттен охотно делится разработанными им приёмами и методами обучения филёров.

Так, при наборе на филёрскую службу фон-Коттен руководствовался прежде всего принципом неприметной внешности: будущий филёр должен был быть невысокого роста, без «особых примет», как хромота, горбатость и т. д., средних лет. С новичками проводилось так называемое «комнатное», теоретическое обучение. Филёры заучивали порядок примет внешности и одежды, по которым будет определяться ведомый, причём делалось это по особой таблице, разработанной еще Медниковым.

Далее шло «натаскивание» филёров на своих товарищах. Они определяли по приметам кого-либо из группы или вовсе отсутствующих сотрудников. После теоретического курса начиналась практика: филёры устанавливали слежку за самим фон-Коттеном или за более опытными филёрами, причем последние прикладывали все усилия, чтобы от нее оторваться. Для повышения мотивации во всё время обучения использовалась система мелких наград и штрафов.

Закреплять полученные навыки филёров отправляли на вокзалы, площади и другие людные места для слежки за произвольно выбранным объектом. Вечерние отчеты принимал сам фон-Коттен, комментируя и объясняя ошибки. Ещё одной непременной составляющей обучения были намеренно длинные маршруты по улицам и переулкам для лучшего изучения города и контроля над другими филёрами, что, в свою очередь, использовалось при составлении финансовых смет.

Те же приёмы обучения предлагались и другими начальниками охранных отделений, причём упор делался на практической стороне тренировок. В числе средств улучшения подготовки филёров ДП указал и составление сборника примеров их деятельности. Но эти предложения остались лишь благим пожеланием, им не суждено было воплотиться в жизнь. Таким образом, филёрской школы в прямом смысле этого слова не существовало вплоть до революции 1917 года.

В деятельности местных органов политического сыска по-прежнему встречались случаи абсолютной безответственности в вопросах комплектования штата в целом и филерских кадров в частности.

Так, начальник Самарского ГЖУ А.П. Критский в письме к начальнику Самарского ЖПУ железной дороги от 6 февраля 1909 года был возмущён тем, что в Сызранском и Бугуруслановском отделениях весьма продолжительное время нет сотрудников и вообще не укомплектован штат, и рекомендовал предложить начальникам «озаботиться на данную тему».

В то же время есть свидетельства о довольно успешном проведении кадровой политики: в списке филеров Казанского ГЖУ, состоящих на службе к октябрю 1909 года — 16 человек, 10 из которых были взяты на службу с 1908 года и 3 — по вольному найму.

Из переписки начальника Харьковского охранного отделения с начальником Поволжского районного охранного отделения в июне 1910 года следует, что штат филёров в Юго-Восточном РОО полностью укомплектован, так как указано, что «предлагаемые им начальником Поволжского районного охранного отделения филеры приняты быть не могут, ввиду неимения в таковом свободных вакансий».

Тем не менее, в марте 1909 года ДП обращает внимание начальника Самарского РОО на то, что НН во многих случаях (преимущественно по недостатку агентурного освещения) бывает часто направляемо настолько непроизводительно, что при самом старательном исполнении филёрами их обязанностей не может дать существенных результатов. Ввиду отмеченного ДП предлагает организовать с 20 марта 1909 года фактическую проверку для упорядочения дел на месте в срок до 20 июня.

Одновременно предлагалось провести тщательный кадровый отбор. Таким образом, взять ситуацию в кадровом вопросе под контроль до конца не удалось. Для сравнения рассмотрим 2 розыскных пункта: Самарский и Оренбургский. К 1909 году в первом было 10 вольнонаемных филёров и 6 унтер-офицеров, исполняющих филёрские обязанности, во втором — 4 унтер-офицера филера и 1 вольнонаемный филёр.

Воспитательная программа ДП по отношению к филёрам проходила не всегда успешно. Нередко в ряды филёров проникали откровенные проходимцы, провокаторы, алкоголики, шантажисты, преследующие свои определенные цели: деньги, связи, информацию. Часто уволенный из одного розыскного учреждения бывший филёр направлялся в другое.

Запросы на прежнее место службы о причине увольнения данного человека производились не всегда. Озабоченный данной проблемой, 19 октября 1910 года Особый отдел ДП разослал всем начальникам РОО, ГЖУ и охранных отделений совершенно секретный циркуляр с указанием на необходимость при принятии на службу филёров, уволенных из других розыскных учреждений, прежде посылать запросы надлежащим начальникам о причинах их увольнения, затем всю переписку, в том числе и аттестацию, представлять на окончательное решение в ДП.

Такой мерой ДП предполагал обезопасить свои ряды от неблагонадёжных и «вредных» элементов, но уровень исполнительности и дисциплины, вероятно, был невысок, так как циркуляры «мёртвым грузом» оседали среди других документов и по разным причинам не исполнялись.

В архивах ДП хранилось немало сведений о неблагонадёжности успевших побывать на филерской службе не в одном охранном отделении проходимцев или не подходящих на филерскую службу лиц, а также лиц, не подтвердивших свои профессиональные возможности и уволенных со службы.

Например, Особый отдел ДП в 1910 году сообщал, что одним из начальников ГЖУ в текущем году были приняты на службу в качестве филёров два лица, служившие ранее в других розыскных учреждениях и уволенные по несоответствию службе. Безусловно, ДП считал такие случаи недопустимыми в практике политического сыска.

В качестве одного из примеров неблагонадёжности лица, исполняющего филёрские обязанности, можно привести сведения из переписки начальников Одесского и Саратовского охранных отделений за 1905 год, где первый сообщает об увольнении со службы наблюдательного агента запасного унтер-офицера Е.А. Сотникова за «неодобрительное поведение и вредное влияние на своих товарищей».

В записке по Саратовскому охранному отделению за 1906 год приводится красноречивый пример неблагонадёжности некоего В.Васильева, переведённого 4 декабря из Самары в Одессу ввиду его провала среди местных революционных организаций, которым он стал известен в лицо. Уже 5 декабря в Одесском охранном отделении он получил месячное жалованье в 35 рублей, а 24 декабря 1906 года был задержан на станции в Самаре в нетрезвом виде и отправлен в полицию для выяснения личности.

В переписке начальников Саратовского и Самарского ГЖУ в сентябре 1907 года имеется уведомление о непрофессиональной работе филёров А.Баранова и П.Дмитриева, которые рассекретили себя, и их обязанности были отменены. Теперь эти люди будут считаться неблагонадёжными и нести филёрскую службу не смогут.

Проблема благонадёжности филеров сохранила свою актуальность и в 1913 году. В обращении ДП ко всем начальникам ГЖУ, РОО, офицерам ОКЖ, ведающим розыском, внимание акцентируется на участившихся фактах предательства со стороны вольнонаемных филёров. ДП делает вывод о недостаточно строгом и внимательном подборе людей при приёме на филёрскую службу, а основная причина предательства видится в нетрезвой жизни филёра.

Так серьёзно и явно вопрос пьянства в филёрской среде ставился впервые. Для решения проблемы ДП предлагает некоторые довольно настоятельные рекомендации: не ограничиваться собиранием подробных и тщательных справок о нравственном облике филёров, их характере, политической благонадёжности, но и проверять таковых при возникновении малейших сомнений в представляемой информации.

В циркуляре говорится о необходимости вникать в частную жизнь уже принятого филёра, особенно в первые годы его службы, находиться в постоянной осведомленности о поведении, образе жизни, финансовых делах, знакомствах филёра. Эти меры, по мнению ДП, могут заблаговременно предотвратить возможность предательства со стороны филёра путём увольнения неисправимых и принятия надлежащих мep материальной и моральной поддержки для тех, кто встал на ложный путь по случайным и не преступным обстоятельствам (например, семейного характера).

В то же время ставится ещё одна проблема. Речь идет о необходимости отводить филёров от распознавания ими агентуры. Осведомленность филёра о деле наблюдаемого им и имеющихся о нем агентурных сведений названа Департаментом вредной, не входящей в его компетенцию, более того, для характеров менее уравновешенных это только соблазн.

Таким образом, вопрос о неблагонадёжности кадров НН поднимался ДП не раз, он был, безусловно, актуален и на местах. Как позволяют судить факты, решить данный вопрос до конца так и не удалось, несмотря на все предпринимаемые попытки. По мере нарастания революционной ситуации данная проблема становилась всё более острой. Если перейти от частного к общему, то проблема неблагонадёжности в филёрской среде негативно сказывалась на возможности успешной борьбы органов сыска с революционным движением в целом.

На фоне обострения проблем неблагонадёжности, усложнения революционной ситуации из года в год, проблема дефицита профессиональных кадров только нарастала. В таких условиях и рождается практика перевода филёров с одного места службы в другое. Причины переводов могли быть различными.

В частности, нехватка агентов НН в определённом розыскном учреждении вынуждала его начальника в особо критические моменты просить кадровой помощи у других розыскных учреждений, в таких случаях переводы были, в основном, временными, больше похожими на командировки.

В качестве примера приведем требование директора ДП от 5 сентября 1904 года, в котором он, обращаясь к начальнику Саратовского охранного отделения, заявляет о необходимости отправить в Одессу 2-х филёров, знающих наибольшее число наблюдаемых. Из Саратова командируются два агента НН П.Гудушин и М.Фёдоров, которые после выполнения своей работы вернулись обратно к месту прежней службы.

В 1909 года происходят аналогичные случаи временного перевода филёров. Так, начальник Полтавского ГЖУ сообщает начальнику Саратовского охранного отделения, что прикомандированные на время торжества к Полтавскому ГЖУ филёры Аргунов, Гудушин, Крылов и Масленников отправились к месту своей службы в Саратов.

Другой причиной, по которой филёр менял место службы, являлся факт огласки его деятельности. Но следует обратить внимание на тот факт, что в одних случаях филёров в такой ситуации признавали непригодными к службе и увольняли, а других переводили на новое место с личным ходатайством, зачастую от лица самого начальника розыскного отделения, для продолжения службы в связи с его профессиональной ценностью.

Согласно § 14 «Положения о РОО» 1907 года при управлении должно быть не менее 3-х унтер-офицеров, вполне подготовленных к филёрской службе, в случае огласки деятельности которых они немедленно должны перемещаться распоряжением начальника РОО в другое управление или отделение. Переводы филёров производились в соответствии с этим параграфом.

В некоторых случаях они могли быть взаимно выгодными для обоих розыскных учреждений. Так, филёры Пензенского ГЖУ С.Ильичёв и Казанского ГЖУ В.Шамков были переведены в январе 1909 года на места друг друга ввиду огласки деятельности обоих. Но нередко возникали ситуации, при которых вопрос о переводе мог затягиваться на неопределённое время, когда взаимовыгодного обмена не получалось, а просто отдавать своего сотрудника в другое отделение начальник розыскного учреждения не хотел.

Зачастую филёры, чувствуя себя «проваленными», сами просили о переводе, без ходатайства своего начальника, отсылали запросы в розыскные пункты, что было не совсем правомерно. Например, филёр Екатеринодарского охранного пункта отправил прошение на имя начальника Царицынского ГЖУ. В нём он утверждал, что работает в названном отделении с ноября 1907 года, но на данное время (март 1909 года) чувствует себя «проваленным» и потому просит перевода в Царицын.

Практика перевода филёров была довольно распространенной. Так, в 1914 году филёр Бакинского ГЖУ П.Пластинин обратился с прошением к своему непосредственному начальству о переводе его на таковую же службу в другом городе. Причина, по которой он не может больше исполнять филёрские обязанности в Баку, заключалась в том, что он стал известен многим жителям города, а желание продолжать службу у него сохранилось.

Данный пример приведен не случайно: филёр, понимающий, что его деятельность становится менее эффективной по причине огласки, должен был в первую очередь обращаться к своему непосредственному начальнику. Далее сам начальник розыскного учреждения обязан был, определив меру профессионализма филёра, в случае положительного результата заняться поиском места для его перевода.

Рассылались запросы в разные розыскные учреждения, в которых сообщались сведения о филёре, рекомендации от начальника и его послужной список. В некоторых случаях филёр терял в зарплате, но все равно соглашался на перевод. Например, в Баку Пластинин получал 50 рублей, а при переводе в Саратовское ГЖУ жалованье снизилось до 45 рублей в месяц.

Довольно остро стояла проблема командировок филёров. Все розыскные учреждения получали годовые бесплатные билеты на предъявителя для проезда по железным дорогам. Например, в 1904 году Саратовское охранное отделение получило такие билеты для проезда по следующим направлениям: Рязано-Уральскому, Юго-Восточному, Москва — Казань — и 12 удостоверений к этим билетам.

Такими билетами пользовались и филёры в случае необходимости командировки. Все служебные расходы, которые нёс филер во время командировки, при наблюдении, вне своего постоянного места пребывания, согласно § 21 «Инструкции начальникам охранных отделений по организации НН» 1907 года, брал на себя ДП. §§ 13–20 Инструкции чётко регламентировали наблюдательную деятельность филёров в зависимости от ситуации при командировке.

Так, предписание постоянной взаимосвязи с непосредственным начальством по самым малозначительным вопросам с помощью шифрованных телеграмм значительно снижало инициативу, а с другой стороны, позволяло координировать действия филёра. Вполне обоснованно возникают вопросы: как часто филёры направлялись в командировки, по какой необходимости, насколько такой метод работы был результативным? Получить ответы на поставленные вопросы позволяет Циркуляр Особого отдела ДП от 18 ноября 1910 года (см. п.1.11).

Циркуляром ДП от 25 ноября 1907 года № 141462 предписывался сбор сведений о нижних чинах, подлежащих командированию на укомплектование частей Санкт-Петербургского гарнизона, и о лицах, поступающих на службу по Дворцовому ведомству. Сбор сведений проходил в форме наведения справок о судимости и опроса местного населения. По-видимому, такие «специальные обследования» поручались не только чинам общей полиции и жандармским унтер-офицерам, но и филёрам. Для подобного рода работы филёров отправляли в командировки.

Циркуляр ДП от 1910 года акцентировал внимание начальников розыскных учреждений на том, что такая работа не входит в обязанности филёров и впредь должна быть прекращена. Запрещались и командировки филёров для производства расследований о совершенных преступлениях. Заявлялось о необходимости отказаться от командировок филёров в сельские местности для проверки сведений об отдельных лицах (в большинстве случаев по доносам и анонимным письмам), так как эти командировки, обыкновенно кратковременные и недостаточно законспирированные, всегда оказывались безрезультатными.

Малоактуальными и неэффективными были названы командировки филёров в разные губернии для наведения справок и выяснения деятельности революционных организаций, поскольку начальники розыскных учреждений не только не обращают внимания на серьезный выбор филёров, но и слабо придерживаются конспирации. При таких условиях командировки филёров в уезды признаны ДП напрасными и приносящими значительный ущерб казне.

Таковым в результате проведенного исследования предстает новое поле деятельности филёров, не входящее в их функциональные обязанности, осужденное ДП, как бесполезное, но всё же применявшееся на практике.

Между тем циркуляр 1910 года подтверждал, что помимо НН филёры могут быть использованы для командировок. Но командировки названы лишь вспомогательным средством, которое может быть эффективным только в случае строгой конспирации, при постановке более узких и конкретных задач для филёров и, наконец, если будет обращено особое внимание на вопрос о выборе филёров в ту или иную командировку.

Проблему неоправданных командировок до конца так и не удалось решить. Так, в июне 1913 года начальник Саратовского ГЖУ получил из центра установку, в которой ДП рекомендует прекратить поездки по делам, по которым заведомо видна их бесполезность. Но командировки продолжались.

Из 5 указанных в списке фамилий филёров Саратовского ГЖУ (за период с 1913 по 1916 г.) были в командировках: М.И. Стюрман (в 1913 г. командировался 4 раза, в 1914 г. — 1 раз); П.В. Медведев (в 1913 г. — 1 раз, в 1914 г. -2 раза); Д. Родионов (в 1913 г. -3 раза, в 1914 г. — 1 раз); П.Т. Масленников (в 1914 г. — 2 раза, в 1914 г. — 1 раз, в 1915 г. — 1 раз); О.А. Дажаев (в 1913 г. — 3 раза, в 1916 г. — 1 раз).

В условиях нового оживления революционного движения, начавшегося в 1912 году, службе НН всё сложнее стало справляться со своими обязанностями, вербовать новых филёров. Кадровый голод приводил к необходимости командировать филёров в регионы, что являлось попыткой заполнить пробелы в информации непосредственно с мест.

Немаловажным оставался и вопрос финансирования деятельности филёров, оплаты их труда, выплат по нуждам НН, командировочных расходов. По данным А.Фомушкина, суммы, идущие на содержание филёров, находившихся на государственной службе, черпались из 5-миллионного фонда, за счёт которого содержались учреждения ДП. Этот фонд и порядок расходования сумм по § 5 (секретные расходы), на «известные Его Императорскому Величеству потребности», не подлежали огласки и были подконтрольны только царю.

Некоторые исследователи заявляют, что обычное жалованье филёра составляло 50 рублей в месяц, а прослужившим более 1-го года полагалась надбавка от 10 до 20 рублей. И лишь наиболее опытные и заслуженные филёры получали 100–120 рублей, а сверх жалованья филёр мог получать плату от 60 копеек до 1 рубля за трудовой день. Командировочные расходы при иногородних поездках оплачивались из расчета 2,5–3 рубля.

Таким образом, все поездки по службе филёр оплачивал не из своего кармана. Могли даже выдаваться деньги на покупку мыла. Унтер-офицеры, несущие филёрскую службу, получали каждый месяц суточные и квартирные выплаты, средства на ремонт одежды и расходы по НН.

Например, в 1913 году от начальника Саратовского ГЖУ филёры получили на перечисленные нужды по 18–19 рублей и 6 рублей на ремонт одежды. Вновь принятым филёрами унтер-офицерам денег на покупку гражданской одежды начальником ГЖУ в том же году было выдано по 50 рублей на каждого.

Суточные же денежные расходы филёров Поволжского РОО за 1913 год довольно разнообразны и не постоянны: в январе, например, суммы составляли от 5 рублей 30 копеек до 14 рублей 25 копеек, а в феврале из 23 филёров выплату получил только один в размере 2 рублей 35 копеек.

В списке филёров Севастопольского жандармского управления с 1903 по 1912 год их жалованье обозначено от 10 до 50 рублей. Жалованье филеров Казанского ГЖУ в 1909 году колебалось от 25 до 35 рублей, однако интересен факт, что у троих вольнонаёмных филёров оно составляло соответственно 30, 35 и 45 рублей, хотя срок их службы гораздо короче. За неимением послужного списка этих филёров можно предположить, что они поступили на службу после расформирования отдельных жандармских и филёрских команд (например, жандармских отделений в 1906 году и «Летучего» отряда в 1908 году).

Обратимся к отчету начальника Саратовского ГЖУ об израсходовании кредита, отпущенного из ДП, и прочих секретных расходах за январь 1915 года, что, по всей видимости, не намного отличалось от финансирования 1914 года: на наем конспиративных квартир — 80 рублей; жалованье 15 вольнонаёмным филёрам — 750 рублей. Таким образом, сумма варьировалась в среднем от 45 до 60 рублей.

В выстроенной ДП системе работы НН существовали и дисциплинарные меры «поощрения» и «наказания» филёров, которые сводились, в основном, к денежным поощрениям или штрафам. Поощрения могли быть как в виде единовременных денежных выплат, так и постоянного повышения зарплаты.

Например, К.Л. Болдырев, крестьянин Пензенской губернии, 16 июля 1911 года был переведен из Казанского ГЖУ на должность филёра в Саратовское ГЖУ, а 1 октября 1912 года — на должность унтер-офицера. Еще в 1906 году начальник Саратовского ГЖУ выразил мнение, что вознаграждение секретных сотрудников желательно ограничивать 50 рублями, и в дальнейшем сумма поощрения редко поднималась выше означенной суммы.

Для практических потребностей была издана «Справочная книжка о правах и обязанностях унтер-офицеров», в которой давалось вполне чёткое определение термину «дисциплинарное взыскание», а именно: наказание, налагаемое без суда властью начальника.

Взысканию подлежали все маловажные проступки как по службе, так и при нарушении общественного порядка и благочиния, не влекущие за собой предания суду. Для филёров взыскания, в основном, выражались либо в виде денежных штрафов, либо в аресте или увольнении. Послужные списки филёров предоставляли массу примеров на сей счет. Обратимся только к некоторым из них:

— В.А. Воронцов, крестьянин Пензенской губернии — филёр с 1 октября 1908 год, 23 января 1910 года был подвергнут штрафу за нетрезвое поведение и неявку на работу в размере 15 рублей, 21 мая 1911 года был уволен в запас за нетрезвое поведение.

— Е.Н. Мартынов, крестьянин Саратовской губернии — филёр с 7 февраля 1908 года, 8 декабря 1910 года за небрежное отношение к службе был оштрафован на 5 рублей, 1 мая 1912 года был уволен в запас армии.

— И.А. Сорокин, из Саратовской губернии — филёр с 1 апреля 1908 года, 8 октября 1910 года был оштрафован за небрежное отношение к службе на 10 рублей, 16 июля 1911 года согласно приказу по ОКЖ был переведён в Казанское ГЖУ.

— И.С. Дубакин, унтер-офицер — филёр с 1 августа 1910 года, 18 августа 1912 года за ложь и повышенный тон в разговоре с начальством подвергнут 20-дневному аресту.

Вместе с тем встречались довольно парадоксальные случаи:

— И.Я. Глухов, крестьянин Саратовской губернии, филёр с 1 июля 1908 года, 2 марта 1911 года за отлучку с наблюдательного поста и пьянство был оштрафован на 10 рублей, 13 июля 1912 года за уход с наблюдательного поста — на 5 рублей, 7 сентября 1912 года за самовольное оставление поста был арестован на 20 дней.

Тем не менее, 15 сентября 1912 года, несмотря на вышеуказанные взыскания, он был переведён на унтер-офицерскую должность, что для филёра являлось явным повышением и поощрением.

Наряду со штрафами практиковалось и понижение жалованья. Так, в 1916 году за потерю наблюдаемого понизили жалованье трём филёрам: Д.Родионову, Н.Жилову и П.Пластинину на 5 рублей. Филёры могли рассчитывать на получение единовременного денежного пособия на лечение болезни, приобретённой при исполнении служебных обязанностей, но проще этого было добиться штатным филёрам.

Например, филёр унтер-офицер М.Гришин 24 мая 1911 года ходатайствовал перед ДП о выдаче ему единовременного денежного пособия в размере 75 рублей на лечение болезни, приобретенной им при исполнении служебных обязанностей. 23 июня 1911 года начальнику Саратовского ГЖУ пришло уведомление о переводе через государственный банк 50 рублей филёру в качестве пособия на лечение.

Таким образом, наблюдался явный процесс эволюции решений кадрового и финансового обеспечения, идейной и профессиональной подготовки и других аспектов организации НН ДП с 1904 по 1914 год. Этот процесс, безусловно, сыграл свою роль в повышении эффективности работы НН, особенно в первые годы после революции 1905-07 годов.

1.8. Инструкция филёрам

В октябре 1902 года Зубатов и Медников разработали «Инструкцию филёрам Летучего отряда и филёрам розыскных и охранных отделений» следующего содержания:

1. Старший филёр сообщает письменно ДП, на имя заведующего наружным наблюдением Е.П. Медникова, не менее двух раз в неделю, краткие сведения по текущему наблюдению: об установке и выяснении наблюдаемых и мест ими посещаемых, о появлении в сфере наблюдения новых лиц, о перемене наблюдаемыми места жительства, об их выбытии куда-либо, о сходках, конспиративных свиданиях, о появлении у наблюдаемых, при их передвижениях и деловых сношениях, каких-либо свёртков и вообще подозрительных предметов, и о передаче таковых. Независимо от этого, старший филёр сообщает заведующему наблюдением о всех выдающихся фактах по наблюдению — немедленно.

2. Филёр, выехавший из места постоянного пребывания с наблюдаемым, при первом удобном случае телеграфирует заведующему наблюдением и своему начальнику. Телеграммы должны носить характер торговой корреспонденции, например: «Товар Черного везу Тулу»; подписывать такие телеграммы филёр должен собственной фамилией.

3. По прибытии в какой-либо другой город вне своего постоянного места жительства, филёр немедленно телеграфирует свой адрес заведующему наблюдением и своему начальнику и письменно сообщает подробно результаты наблюдения ежедневно.

4. Письма отправляются заказными, причем рекомендуется сдавать таковые на вокзалах, или же опускать в почтовые ящики поездов.

5. Желательно, чтобы старшие филёры знали адреса таковых же старших в других пунктах.

6. Все письма из какой-либо одной местности должны иметь общую порядковую нумерацию и указание, когда и где они составлены, в конце подпись.

7. Каждому лицу, вошедшему в наблюдение, дается кличка, как равно и лицам, кои, по мнению филёров, будут представляться интересными или часто встречаться ими по наблюдению.

8. Кличку надлежит давать краткую (из одного слова). Она должна характеризовать внешность наблюдаемого или выражать собою впечатление, которое производит данное лицо.

9. Кличка должна быть такая, чтобы по ней можно было судить, относится ли она к мужчине или к женщине.

10. Не следует давать одинаковых кличек нескольким лицам, и каждый наблюдаемый должен иметь одну кличку, данную ему впервые, когда его узнали.

11. Упоминая новое лицо под кличкой, должно сообщать подробно, когда и как оно появилось, описать его приметы, а также кто из филёров его лучше знает.

12. Приметы должны быть сообщаемы в следующем порядке: возраст, рост, телосложение, лицо (глава, нос, уши, рот, лоб), растительность на голове и проч., цвет и длина волос; одежда; особенности в походке, или манерах.

13. При сообщении сведений о каждом наблюдаемом, в самом начале должно указывать, где он живет и с какого приблизительно времени, если же в адресе его нет полной уверенности, то следует это оговаривать.

14. При посещении наблюдаемыми домов следует точно указывать, помимо улиц, еще номер владения и фамилию владельца, а равно, по возможности, и квартиру (ход, этаж, флигель, окна).

15. Если в одном доме наблюдаемые посещают два или несколько разных помещений, то надлежит каждый раз указывать, куда именно они ходят.

16. Если дом угловой, надлежит обязательно указывать, под какими номерами он значится и с какой улицы существует вход в такой дом.

17. В донесениях не следует писать «пошёл» к такому-то, а «пошёл в дом» такой-то к такому-то.

18. В донесениях надлежит указывать на места, где наблюдаемые бывают по частным надобностям (обед, занятия, родственники).

19. При посещениях же наблюдаемыми магазинов и мастерских, следует обязательно указывать фамилию владельцев их и улицы, на которых эти заведения находятся.

20. С карточек, находящихся у входов, надлежит записывать все полностью (фамилию, имя, отчество и т. д.).

21. При осуществлении наблюдения необходимо всегда действовать так, чтобы не обратить на себя внимания, не ходить заметно тихо и на одном месте в течение продолжительного времени не оставаться.

1.9. Инструкция начальникам «охранки»

В 1907 году была разработана и разослана «Инструкция начальникам охранных отделений, касающаяся их деятельности по организации наружного наблюдения» следующего содержания:

1. Одним из средств негласного расследования является НН за лицами, прикосновенными к революционному движению, я каковой цели назначаются особые лица (филёры).

2. НН представляется средством, большей частью вспомогательным, а потому, при отсутствии освещения со стороны внутренней агентуры, оно лишь в исключительных случаях может дать самостоятельный материал для выяснения сообществ. Поэтому наибольшую выгоду из НН можно получить только при строгом образовании его с указаниями внутренней агентуры на значение наблюдаемых лиц и намеченных филёрами событий.

3. При отсутствии попутного освещения со стороны внутренней агентуры не следует допускать чрезмерного развития НН, так как будучи весьма растяжимо, оно может давать весьма обширный, но непонятный материал, крайне затрудняющий работу филёров и отделения.

4. Подробные правила для деятельности филёров изложены в особой инструкции.

5. В видах более успешного наблюдения, филёры должны быть приучены к возможно тщательному запоминанию лиц наблюдаемых, а не к определению их по одной одежде.

6. Начальники охранных отделений, кроме денег, назначаемых по их усмотрению и выдаваемых только за дни действительной службы, возмещают филёрам также и расходы, вызываемые осуществлением наблюдения (трактиры, извозчики, квартиры и т. п.) по представляемым ими счетам, по мере действительной надобности. Расходы эти покрываются из выпускаемых на каждого филера 15 рублей «суточных» денег.

7. В отношении предоставления филёров для допроса в качестве свидетелей при дознании, надлежит в точности руководствоваться правилами, изложенными в циркулярном предписании начальникам губернских и областных жандармских управлений от 20 марта 1903 года № 2821.

8. Заведующий НН в охранном отделении разрабатывает все поступившие сведения по наблюдению, выбирает из них наиболее серьезные и заслуживающие внимания и представляет таковые, через начальника отделения в РОО, по каждой организации отдельно, один раз в неделю. Никаких переписок помимо: начальника отделения с другими учреждениями и лицами, а также ДП заведующие наблюдением вести не имеют права.

9. Все сведения по НН за каждым отдельным лицом записываются филёрами ежедневно в вечерние рапортички. В дальнейшем, сведения по наблюдению за лицами, принадлежащими к одной и той же организации, переписываются и соединяются в дневники наблюдения за определенный период времени (форма Б).

При этом, прежде внесения в дневник, сведения выверяются соответственно позднейшим данным и делаются установки лиц и домов, которые в день наблюдения не были выяснены. Независимо от этого по каждой организации отдельно составляются сводки лиц и домов, проходящих по наблюдению (форма Б).

10. Для более быстрого ориентирования в домах, проходящих по наблюдению, в отделении должен иметься листковый алфавит сведений о домах, так называемая «дуга домов», на которую нанизываются листки трёх цветов в порядке номеров домов по каждой улице особо.

Первый — красный (форма Г-I), на который заносятся вкратце все сведения о данном доме по агентуре, делам и проч. (например, «живет социалист-революционер» «Артур» — см. регистр. СР № 1; собираются сходки социал-демократов в квартире № 6 (агент. № 4); входящий № 168, исходящий № 379 и т. п.). Если дом проходит по наблюдению, то на красном листке ставится штемпель того месяца, когда дом проходил по наблюдению: «Наблюдение, январь 1906 г.». Взяв соответствующую сводку, можно видеть, кто посещал этот дом.

Второй — зелёный (форма Г-II), который является сводкой НН по этому дому. На нем, в соответствующих графах, по каждой организации отдельно, отмечается: кто, когда и кого посетил в данном доме. В верхней части этого листка (где нет граф) выписываются фамилии, имена, отчества и звания лиц, к которым, по предположению, могло относиться посещение. Зелёные листы, если дом проходит в данное время по наблюдению, находятся у заведующего наблюдением и представляют из себя черновую сводку домов текущего наблюдения. По окончании же наблюдения за данным домом, зеленые листы помещаются на дугу для справок.

Третий — белый (форма Г-III), который представляет из себя выписку из домовых книг лиц, живущих в означенном доме, к квартирам которых, по предположению, могли относиться посещения, агентурные сведения или сведения по переписке. Все три листа на один дом кладутся по порядку один под другой.

11. Сводки к дневникам наблюдения (без дневников) к 5-му числу каждого месяца начальники охранных отделений представляют в РОО, в ДП представляются ими ежемесячно к 5-му числу следующего за отчетным месяца списки лиц, находивших по наблюдению в этом месяце, по каждой организации отдельно, с полной установкой наблюдаемых (фамилия, имя, отчество, звание, лета, вероисповедание, занятие, кличка по наблюдению и в организации) и кратким указанием причин, вызвавших наблюдение. Наиболее серьезным (центральным) лицам следует давать вкратце характеристику в особом примечании к этому списку.

12. Заведующий наблюдением в районах и старшие филёры в отделениях должны знать адреса таковых же всех других охранных отделений и пунктов для посылки условных телеграмм и писем. Адреса эти и все перемены их сообщаются начальникам всех охранных отделений и заведующему Особым отделом ДП.

13. Филёрам должны быть заранее отданы приказания о том, кого из наблюдаемых надлежит сопровождать в случае выезда их из города.

14. Сопровождать наблюдением в иногородних поездах следует только: а) в отношении коих имеются специальные на этот предмет распоряжения ДП, б) заведомо нелегальных, в) подозреваемых в террористических злоумышлениях и г) относительно которых доподлинно известно, что поездка их имеет революционную цель.

15. Для сопровождения наблюдаемых в иногородних поездках командируются не менее двух агентов, так как только в этом случае может быть обеспечен успех наблюдения и устранены нежелательные случайности (утеря, провал и т. п.).

16. Филёр, выехавший из места постоянного пребывания с наблюдаемым, при первом удобном случае телеграфирует заведующему наблюдаемым в районе и своему начальнику. Телеграммы должны носить характер торговой корреспонденции, например: «Товар Чёрного везу Тулу» или другую, установленную районными отделениями форму.

17. В случае выбытия наблюдаемого в сопровождении филёров в район наблюдения другого охранного отделения или управления — начальнику последних надлежит немедленно телеграфировать о том шифром, с обязательным указанием: какого числа, каким поездом и какой дорогой, в вагоне какого класса и за каким номером, до какого пункта выехал наблюдаемый, как его фамилия, или, если он не установлен, кличка; кто именно его сопровождает; к какой организации он принадлежит; какое значение он имеет для розыска и что требуется в отношении его предпринять (неотступное наблюдение, установка личности, задержание). В этих телеграммах желательно указывать условные признаки, по которым можно узнать сопровождающего филёра.

18. В случаях переездов лиц, причастных к преступной деятельности, наблюдательные агенты передают наблюдаемого, для дальнейшей проследки, тотчас по прибытии в район первого же на пути охранного отделения или жандармского управления филёрам этих учреждений.

Если же лицо остановилось на более или менее продолжительное время в местности, где филёрских отрядов не имеется, то старшему из прибывших филёров вменяется в обязанность явиться к подлежащему жандармскому начальству, если таковое есть в данной местности и, доложив о цели своего прибытия, продолжать наблюдение силами своего отделения до получения распоряжения своего начальника.

В то же время начальник отделения сообщает начальнику управления, в район коего проведен наблюдаемый, необходимые о последнем сведения, входит с начальником управления в соглашение относительно дальнейшего наблюдения, то есть или о передаче наблюдаемого местным органам или о продолжении наблюдения филёрами отделения, причем последнее, если это возможно по состоянию сил отделения, должно предпочитаться.

19. О выезде всякого наблюдаемого в сопровождении филёров безотлагательно сообщается начальнику РОО с подробными сведениями о личности выехавшего и основаниях, послуживших к сопровождению его.

Если наблюдаемый не будет в дальнейшем передан на ответственность розыскных органов другого района, то о результатах НН, а равно о прекращении таковых, сообщается дополнительно.

20. О принятии в наблюдение приезжего лица, доставленного иногородними филёрами, в течение суток уведомляется соответствующий начальник охранного отделения и одновременно сообщается в РОО, а после того, дополнительно, сообщается о результатах последующего наблюдения.

21. Расходы по разъездам филёров по делам службы вне постоянного местопребывания их, покрываются ДП, которому и представляются счета по этому поводу с отметкой на представлении и конверте: «по 3-му делопроизводству».

22. О каждой иногородней командировке надлежит представлять в ДП по Особому отделу. По окончании командировки — сведения о причинах, вызвавших сопровождение наблюдаемого, результате, достигнутых наблюдением, числе дней командировки и количестве израсходованных денег на командировку, со ссылкой на номер представления счетов в 3-е делопроизводство.

1.10. Циркуляры начальникам «охранки»

1. 20 марта 1903 года ДП разослал совершенно секретное Циркулярное предписание № 7 начальникам губернских и областных жандармских управлений за подписью директора ДП А.А. Лопухина «О порядке привлечения наблюдательных агентов к формальным дознаниям» следующего содержания:

«Из поступающих в Департамент Полиции донесений Начальников Губернских Жандармских Управлений по производству дознаний по делам о государственных преступлениях и некоторых представлений Начальников Охранных Отделений касательно этих дел усматривается, что Начальниками сказанных Управлений нередко предъявляются к начальникам Охранных Отделений требования о командировании в Жандармские Управления состоящих при означенных Отделениях наблюдательных агентов для допроса последних в качестве свидетелей по производящимся в Управлениях делам.

При этом замечено, что привлечение наблюдательных агентов Отделений к формальным производствам допускается иногда и без крайней в том надобности, а производящие допрос таких агентов жандармские офицеры, не ограничиваясь установлением обстоятельств, непосредственно касающихся привлеченных к дознанию лиц, допускают выяснение и даже занесение в протокол сведений о служебном положении и деятельности агентов, а также обстоятельств, касающихся способов осуществления наружного наблюдения.

Кроме того, в одном случае замечено, что производивший дознание офицер допросил наблюдательных агентов, с занесением в протокол, даже о совершенно не способствовавших разъяснению дела обстоятельствах, при коих ими была оказана услуга внутренней агентуре.

По поводу вышеизложенного Департамент Полиции считает нужным высказать, что хотя наблюдательные агенты и могут быть допрашиваемые в качестве свидетелей, но имея в виду необходимость охранения интересов наружного наблюдения, к подобному допросу должно прибегать только в крайних случаях, когда все другие средства для установления виновности привлекаемых к дознаниям лиц уже исчерпаны и при том есть твердое основание надеяться, что показания наблюдательных агентов будут служить необходимым освещением обстоятельств дела. Поэтому официальное установление данных, которые по своему характеру представляются секретными, не может быть признано желательным.

Вместе с тем, в видах сохранения в тайне личного состава наблюдательных агентов, представляется нежелательным производство допроса агентов в помещении Жандармских Управлений, где агенты могут встретиться с наблюдаемыми или наблюдавшимися лицами, кои могут там оказаться или в качестве обвиняемых, или в качестве свидетелей, или в качестве родственников и знакомых лиц, привлеченных к делам, производящимся в Управлениях.

Об изложенном Департамент Полиции имеет честь уведомить начальников Губернских и Областных Жандармских Управлений, для сведения и руководства, покорнейше прося в будущем:

1) допускать привлечение наблюдательных агентов Охранных Отделений к производящимся в Управлениях делам в качестве свидетелей только в исключительных случаях, при условии крайней в том необходимости;

2) допрос наблюдательных агентов производить не иначе как в помещении Охранных Отделений;

3) и при допросе наблюдательных агентов безусловно не допускать предъявления к ним со стороны лиц, производящих дознание, требования объяснений относительно способов осуществления наружного наблюдения, возможных отношений их к внутренней агентуре, а равно и объяснений, касающихся их служебного положения».

2. 3 октября 1907 года ДП разослал секретный Циркуляр начальникам РОО, ГЖУ, охранных отделений и жандармских полицейских управлений железных дорог за подписью вице-директора ДП, Члена Совета МВД П.Г. Курлова «О недопустимости использования секретных сотрудников для наружного наблюдения» следующего содержания:

«До сведения ДП постоянно доходят слухи, что некоторые начальники РОО и ГЖУ пользуются секретными сотрудниками в качестве наблюдательных агентов, посылая их на проследки, для выяснения квартир разыскиваемых лиц и указания подлежащих аресту чинами полиции. Для выполнения означенных функций сотрудники снабжаются удостоверениями от офицеров, руководящих розыском, их визитными карточками и т. п.

Отдельные случаи нарушения со стороны ведающих розыском лиц правил о надлежащем пользовании сотрудниками случались довольно часто и каждый раз они вели к провалу ценного агентурного источника, в виду чего ДП неоднократно разъяснял господам офицерам, заведующим розыском о необходимости крайне осторожного пользования сотрудниками, отнюдь не поручая им обязанностей наблюдательных агентов, совершенно не отвечающих их прямому назначению — обстоятельному осведомлению розыскных органов о деятельности революционных организаций и их личного состава.

В виду изложенного, ДП просит Ваше Высокоблагородие принять к точному и неуклонному руководству вышеуказанные соображения, имея постоянную заботу о сохранении на возможно более продолжительное время секретных сотрудников, приобретение которых всегда сопряжено с большими трудностями».

3. 18 ноября 1910 года Особый отдел ДП разослал совершенно секретный Циркуляр начальникам ГЖУ и РОО за подписью Директора ДП Н.П. Зуева и Заведующего Особым Отделом полковника А.М. Еремина по вопросам командировок филёров следующего содержания:

«В циркуляре ДП от 2 марта 1908 года за № 126034 начальникам ГЖУ были даны указания о необходимости приобретения в сельских местностях секретных сотрудников и вспомогательных агентов, причем было указано на неправильное употребление филёров, выразившееся в сосредоточении их в губернских городах для ведения затяжной слежки за лицами «неблагонадёжными».

В этом же циркуляре были даны указания о командировках филёров для секретного освещения губернии, для разработки агентурных сведений и для свиданий с вспомогательными агентами, а в исключительных случаях и с менее серьезными секретными сотрудниками.

При этом было сказано, что командируемые филёры должны законспирировать цель своего приезда торговыми или другими целями и не останавливаться перед некоторыми сыскными приёмами, являясь на места под видом крестьян, мелких торговцев и т. п.

Издавая указанный циркуляр ДП имел в виду, что с приобретением серьёзной агентуры у Начальников ГЖУ появится необходимость в подобных командировках филёров, так как, кроме необходимости свиданий с вспомогательными агентами и менее серьезными сотрудниками, будут встречаться случаи, когда одного агентурного освещения деятельности местных групп или кружков будет недостаточно и потребуется особая разведка через удачно избранных филёров.

Обращение же значительного числа унтер-офицеров, и притом лучших, к филёрской службе давало право надеяться, что среди них найдутся люди способные и развитые, секретные командировки которых под видом торговцев, книгонош, коммерческих агентов и т. п. могут принести серьезную пользу делу политического розыска.

К сожалению, многие из Начальников ГЖУ и до настоящего времени не озаботились приобретением солидной агентуры и отсутствие ее пытаются восполнить командировками филёров. Не имея, за отсутствием агентуры, никаких сведений о деятельности революционных партий в губернии, Начальники ГЖУ посылают филёров наугад в разные уезды для наведения справок о настроении населения и выяснения деятельности революционных организаций.

При этом не только не обращается серьезного внимания на надлежащий выбор филёров, но, зачастую, филёры командируются просто по очереди. Конспирация же командировок выражается лишь в одевании филёрами гражданской одежды. При таких условиях командировки филёров в уезды являются совершенно бесполезными и лишь приносят значительный ущерб казне.

Являясь на места без строго определенной цели и без надлежащей конспирации, филёры производят опрос первых попавшихся на глаза крестьян или чинов полиции и, ничего не выяснив, возвращаются с докладом о том, что настроение крестьян спокойное или приподнятое и что никаких организаций не существует; иногда же помещают в свои доклады сведения, не имеющие никакого отношения к делу политического розыска.

Кроме такого, чисто формального выполнения требований ДП, изложенных в вышеупомянутом циркуляре, некоторые Начальники ГЖУ командируют филёров в сельские местности для проверки сведений об отдельных лицах (в большинстве случаев по доносам и анонимным письмам), каковые командировки, обыкновенно кратковременные и недостаточно законспирированные, также всегда являются безрезультатными.

Даже в тех случаях, когда филёры представляют донесения о полной неблагонадёжности указанных им лиц, доклады эти, при отсутствии точных сведений о партийных связях и положении в организации данных лиц, обыкновенно остаются неиспользованными.

Кроме указанных командировок, основанных на неправильном понимании циркуляра от 2 марта 1908 года № 126034, некоторые Начальники ГЖУ рассылают филёров, уже без всяких оснований, для сбора сведений по запросам о нижних чинах, командируемых на укомплектование частей С.-Петербургского гарнизона, и о лицах, поступающих на службу по Дворцовому ведомству.

В некоторых ГЖУ были случаи командировок филёров для производства негласных расследований о грабежах, убийствах, аграрных волнениях и проч.

Ввиду изложенного ДП считает необходимым вновь напомнить Начальникам ГЖУ, что в основу их розыскной деятельности должно быть положено изыскание способов приобретения секретных сотрудников, так как без надлежаще поставленной агентуры Начальники ГЖУ никогда не будут в курсе революционной деятельности местных организаций, а следовательно, и не будут в состоянии принимать соответствующие меры к парализованию этой деятельности.

Филёры также должны быть использованы как для НН, так и для командировок, но на эти последние необходимо смотреть только как на вспомогательное средство и иметь в виду, что пользу они могут приносить лишь в тех случаях, когда будут умело законспирированы и когда Начальники ГЖУ, будучи достаточно ориентированы в деятельности революционных организаций, будут посылать филёров, надлежаще инструктируя их и ставя вполне определенные и возможно более узкие задачи; причём особое внимание должно обращаться на надлежащий выбор филёров.

К командировкам филёров для свиданий с вспомогательными агентами и второстепенными сотрудниками следует прибегать лишь в тех случаях, когда по местным условиям господа офицеры лишены будут возможности видеться с ними лично. На надлежащий выбор и подготовку филёров и при этих командировках должно быть обращено самое серьёзное внимание.

Командировки филёров для производства расследований о совершившихся преступлениях должны быть прекращены как совершенно бесполезные и лишь ведущие к обнаружению филёров.

Равно должны быть прекращены и посылки филёров для собирания сведений о нижних чинах, подлежащих командированию на укомплектование частей С.-Петербургского гарнизона, и о лицах, поступающих на службу по Дворцовому ведомству, так как «специальные обследования» (циркуляр ДП от 25 ноября 1907 года № 141462), состоящие в наведении справок о судимости и опросе местного населения, могут и должны поручаться чинам общей полиции и жандармским унтер-офицерам в форме, а никак не филёрам.

Помимо вышеизложенного ДП должен еще отметить, что многие Начальники ГЖУ не сообщают ДП по Особому Отделу о результатах командировок филёров, как это требует § 22 Инструкции по организации НН, совершенно ошибочно полагая, что этот параграф относится лишь к командировкам филёров для сопровождения наблюдаемых.

Хотя в указанном параграфе и говорится «о причинах, вызвавших сопровождение наблюдаемых», но необходимо иметь в виду, что до издания циркуляра от 2 марта 1908 года № 126034 филёры предназначались исключительно для НН, а потому и другой редакции указанного параграфа Инструкции, изданной до выхода упомянутого циркуляра, и не могло быть.

Но само собою разумеется, что если требуются донесения о каждой командировке филёров, посылаемых для сопровождения наблюдаемых, то тем более необходимо представлять сообщения о результатах более серьезных командировок, установленных циркуляром 2 марта 1908 года № 126034. О сделанных сообщениях по Особому Отделу надлежит обязательно отмечать в отчетах, представляемых по 3-му делопроизводству.

Преподанные указания и разъяснения ДП просит принять к руководству и исполнению в дополнение к циркуляру от 2 марта 1908 года за № 126034».

1.11. Инструкция наружного наблюдения

В феврале 1907 года при непосредственном участии М.И. Трусевича и руководителя одного из отделений Особого отдела ДП А.М. Еремина была разработана и разослана начальникам охранных отделений «Инструкция по организации наружного наблюдения», утвержденная Председателем Совета Министров и Министром внутренних дел П.А. Столыпиным. Она касалась исключительно деятельности филеров.

В 1914 году ДП разослал жандармским и розыскным учреждениям новую совершенно секретную «Инструкцию по организации и ведению наружного наблюдения и правила для филёров» следующего содержания:

Отдел I-й. Выбор и назначение филёров

1. Условия поступления

Для несения наружной наблюдательной /филёрской/ службы выбираются развитые грамотные запасные нижние чины, предпочтительно унтер-офицерского звания, не старше 30-ти лет. Преимущество, при удовлетворении условиям, изложенным в последующих §§, отдается кончившим военную службу в год поступления на филерскую службу, а также кавалеристам, разведчикам, бывшим в охотничьей команде, имеющим награды за разведку, отличную стрельбу и знаки отличия ордена.

2. Необходимые качества филёров

В филёры выбираются люди политически и нравственно благонадежные, твердые в своих убеждениях, честные, трезвые, смелые, ловкие, развитые, сообразительные, выносливые, терпеливые, настойчивые, осторожные, правдивые, откровенные, но не болтуны, дисциплинированные, выдержанные, уживчивые, серьезно и сознательно относящейся к делу и принятым на себя обязанностям; крепкого здоровья, в особенности с крепкими ногами, с хорошим зрением, слухом и памятью, такою внешностью и такого роста, которые давали бы им возможность не выделяться из толпы и устраняли бы запоминание их наблюдаемыми.

3. Ограничение

Филёрами не могут быть лица польской, еврейской и армянской национальности, а также привлекавшиеся по делам о государственных преступлениях и, наконец, состоявшие когда-либо сотрудниками и вспомогательными агентами.

Циркуляр ДП 19 октября 1910 года № 116818

4. Собрание справок

Предварительно принятия намеченного лица в филёры собираются самые подробные и тщательные сведения об его политической благонадежности, семейном положении, поведении, нравственных качествах, трезвости и характер. Справки должны наводиться не только через Жандармские Управления, но и по месту прежней службы принимаемого, как равно через Начальника Отдельного части, если кандидат непосредственно перед служил на военной службе. Полученные сведения при малейшем в них сомнений должны подвергнуться проверке.

Циркуляр ДП 8 мая 1913 года № 99168

5. Обязательные сведения

Вновь поступившему филёру должно быть разъяснено и им усвоено:

1) Что такое Государственное преступление.

2) Что такое революционер.

3) Как и коими средствами революционные деятели достигают своих целей.

4) Несостоятельность учений революционных партий.

5) Задачи филёрского наблюдения и связь его с внутренней агентурой.

6) Серьезность принятых филёром на себя обязанностей и необходимость безусловно-правдивого отношения к службе вообще, а к даваемым сведениям в особенности.

7) Вред от утайки, преувеличивания и вообще ложных показаний, причем ему должно быть указано, что только совокупность безусловно точно передаваемых им сведений ведет к успеху наблюдения, тогда как искажение истины в докладах и, в особенности, стремление скрыть неудачи в его работе, наводят на ложный след и лишают филера наверное возможности отличиться.

6. Присяга.

Когда молодых филёров несколько, то желательно пригласить священника и привести их к присяге на верность службе.

7. Испытание.

Принимать филёров нужно с большой осторожностью, и, в случаях сомнений, надлежит новичка испытать, для чего выдержать его при Отделений две без поручений по наблюдению, стараясь за это время изучить его характер, на основании данных общения его с другими служащими. Бывает, что филёр, при всех своих достоинствах, обладает также чрезмерной нежностью к семье, или непростительной слабостью к женщинам, — эти качества с филёрской службой несовместимы и вредно отражаются на службе.

Филёру в первый же день службы должно быть внушено, что все, что он слышал в Отделении, составляет служебную тайну, и на в каком случае не может быть известно кому бы то ни было.

Во время испытания, новичка нужно посылать для детального изучения города. Он должен знать части города, улицы, площади, полицейские участки, проходные дворы, трактиры, пивные, общественные сады, скверы, сколько последние имеют входов, выходов; отход и приход поездов пути трамвая, конки, места стоянки извозчиков, таксу последних, учебные заведения, государственные и частные учреждения, время занятия в таковых; фабрики, заводы, время начала и окончания в последних работы; формы чиновников, служащих в различных учреждениях и заведениях техников, учащихся.

Полученные филёром в этой области познания он должен представлять ежедневно в письменном виде заведующему наблюдением. По этим письменным ответам можно судить до некоторой степени о пригодности его к филёрской службе.

8. Фотография

Каждый филёр должен быть сфотографирован в Управлении, каковая фотография хранится при его деле.

Циркуляры ДП 27 сентября 1906 года № 18245 и 5 апреля 1909 года № 126967

9. Наблюдение за поведением

Рекомендуется вникать в частную жизнь вновь принятого филёра и быть осведомленным о средствах к жизни, знакомствах и образ жизни его, дабы своевременно отстранить его от вредных влияний и оградить интерес дела, когда, когда таковому угрожает опасность со стороны неопытного или неуравновешенного филёра.

Циркуляр ДП 8 мая 1913 года № 99168

Отдел II-й. Методы филёрской работы

1. Отправка в наблюдение

При удостоверении в наличности требуемых от филёра качеств, можно его посылать в наблюдение за своими служащими, показав ему некоторые приемы наблюдения; в дальнейшем можно переходить на настоящее наблюдение, для чего назначать новичка в помощь к старому, опытному филёру, который дает ему соответствующие практические указания и поправляет его ошибки. До этого о служебных приемах, составляющих тайну, говорить не следует.

2. Квартира и жизнь филёра

Так как филёр полезен для службы только тогда, когда его мало знают в лицо и не знают его профессии, то филер должен держать себя конспиративно, избегать знакомства, в особенности в месте своего квартирования, чтобы там не знали, что он служит в Охранном Отделении. Отнюдь никому не следует говорить о приемах филёрской службы, и каждому филёру должно быть внушено, что чем меньше посторонние знают приёмы филёрской службы, тем успешнее розыск.

Квартиру следует избирать в таком доме, где нет учащейся молодежи. Если филёр живет одиноко, то комнату подыскивает в таком семействе, где меньше интересовались бы его службой и поздним возвращением домой. Род занятий нужно указать такой, при котором можно поздно возвращаться домой, (служба на железной дороге, в товарной конторе, трамвае, гостинице, и т. п.), дав филёру возможность иметь у себя дома и некоторые доказательства этого рода занятий.

3. Костюм филёра

Одеваться филёр, должен, согласуясь с условиями службы; обыкновенно же так, как одеваются в данной местности жители среднего достатка, не выделяясь своим костюмом вообще, и отдельными его частями (шапка, пальто, ботинки и пр.) в частности, из общей массы жителей.

4. Отношение к сотрудникам

Филёры ни под каким условием не должен знать лиц, состоящих секретными сотрудниками, и — наоборот.

Не допускается употребление филёров: а) для разработки агентурных сведений, иными кроме наружного наблюдения способами, б) для свидания с сотрудниками и вспомогательными агентами, в) для освещения настроения крестьянской или иной среды и г) для расследований и собрания различных справок путем расспросов. Нарушение сего правила может последовать в исключительных случаях под личной ответственностью не иначе как Начальника Управления или Розыскного Учреждения. (См. § 27 IV Инстр. внутр. набл.).

МАТЕРИАЛ: Изложенный принцип был забыт и циркуляр ДП 2 марта 1908 г. № 126034 среди различных указаний о свиданиях с агентурной ввел право возлагать на филеров агентурную разработку и выяснение настроение сельских обывателей. Затем циркуляр 18 ноября 1910 года за № 147461 ограничил эту новую деятельность филеров свиданиями лишь с незначительной вспомогательной агентурой.

Циркуляр ДП 15 мая 1908 года № 131383.

14 июля 1908 г. № 133545-обо незначительные. Все подлежат отмене, дабы очистить принципы: филер только водит.

5. Установка

Наружное наблюдение устанавливается за известной личностью, с целью выяснения ее деятельности, связей (знакомств) и сношений. Вследствие этого недостаточно «водить» одно данное лицо, а надлежит выяснить лиц, с которыми оно видится и чьи квартиры посещать, а также и связи последних.

6. Метод запоминания

Дабы приобрести навык быстро (с первого же взгляда) запоминать наблюдаемого, филёр должен пользоваться всяким удобным случаем для практики в запоминании на лицах не наблюдаемых. Посмотрев на таковое, филёр, отвернувшись в другую сторону, или закрыв на минуту глаза, должен представить себе все приметы этого лица и проверить, таким ли является лицо в действительности.

7. Запоминание примет

Приметы должны быть замечаемые в следующем порядке: лета, рост, телосложение, лицо (глаза, нос, уши, рот, лоб), растительность на голове и проч., цвет и длина волос, особенности в одежде, походке, или манерах.

Примечание. При описании цвета волос рекомендуется не употреблять мало понятых для филеров и не точно определяющих цвета выражений: «брюнетов», «шатен», «блондин», а определять цвета так: 1) чёрный («брюнет»), 2) тёмный («шатен»), тёмный русый («блондин»), светло-русый, седой. Рыжие цвета: тёмно-рыжий, рыжий, светло-рыжий.

Для более точного определения цвета волос, филёрам должно показать примеры на живых лицах.

8. Кличка наблюдаемого

Каждому лицу, вошедшему в наблюдение, дается кличка, как равно и лицам, кои, по мнению филёров, будут представляться интересными, или часто встречается ими по наблюдению.

Кличку должно давать краткую (из одного слова). Она должна характеризовать внешность наблюдаемого или выражать собою впечатление, которое производить данное лицо.

Кличка должна быть такая, чтобы по ней можно было судить, относится она к мужчине или женщине.

Не следует давать одинаковых кличек нескольким лицам. Каждый наблюдаемый должен иметь одну кличку ему впервые, когда его узнали и под этой кличкой он числится в тех местах, куда передается, а равно в последующее время, если вновь войдет в сферу наблюдения.

9. Филёрский пост

Известное число филёров, назначенных для наблюдения за определенною личностью или домой, называется наблюдаемых постом.

На каждый наблюдательный пост назначается не менее 2 филёров, причем один посильнее, другой послабее: первый назначается за старшего и отвечает за успех наблюдения.

10. Смена

Необходимо менять филёров при назначении на посты, с тою целью, чтобы, во-первых, наблюдаемые не замечали одних и тех же наблюдающих за ними филёров, и, во-вторых, чтобы все филеры ознакомились со всей наблюдаемой группой и имели бы понятие о важности того или другого лица в наблюдении. Последнее важно для того, чтобы стоящие на посту филёры, видя серьезного наблюдаемого без наблюдения, следовательно утерянного, могли оставить свой пост, как менее важный, и взять его в наблюдение, для передачи потерявшим филёрам.

Дабы не оставлять свой пост без наблюдения, можно отделиться только одному. Знать всех наблюдаемых нужно также и для того, чтобы своевременно скрыть себя от случайно проходящего одного из наблюдаемых, так как он может невольно обратить внимание на стоящих филёров, а последним может быть завтра же придется за ним наблюдать.

11. Взятие наблюдаемого

Филёру, назначенному на пост, указывается место, откуда нужно взять наблюдаемое лицо, описываются приметы последнего, дается /если есть/ фотографическая карточка; сообщается, если известно, время выхода или прихода; вообще дается вся сумма имеющихся данных, по которым можно узнать лицо, подлежащее наблюдению.

12. Переодевание

Во избежание провалов и вообще для конспиративного наблюдения, рекомендуется иногда одевать филёров посыльными, торговцами, газетчиками, сторожами, дворниками, и т. п., смотря по местности и надобности.

13. Время взятия

Филёр должен прийти на пост не менее как за часть до известного времени выхода наблюдаемого. Если же время неизвестно, то нужно быть на посту ко времени начала общего движения в данной местности.

14. Ожидание

При осуществлении наблюдения, необходимо действовать так, чтобы не обратить на себя внимания не ходить заметно тихо, на одном месте в течение продолжительного времени не оставаться принимать вид занятого человека и т. п.

15. Позиция в ожидании выхода

В ожидании выхода наблюдаемого лица, филёр становится на таком расстоянии от места выхода, чтобы только видеть это место /на сколько хватает зрения/ с тем, чтобы по выходу безошибочно определить по приметам данное для наблюдения лиц.

16. Пользование закрытиями

Позиция филёра должна быть по возможности закрыта, т. е. чтобы филёр не бросался в глаза наблюдаемому лицу. Для этого нужно применяться к местности, пользуясь для прикрытия калитками, углублениями в воротах, бульварами, скверами, парадными ходами, общественными и публичными зданиями и т. под. Удобными местами прикрытия являются находящегося по близости: трактир, или чайная, пивная, кофейная, и т. п. заведения, где, усевшись у окна, из которого видно место выхода, можно спокойно ожидать наблюдаемого.

17. Захват улицы

Во время стоянки на посту, в ожидании выхода наблюдаемого, филёры становятся таким образом, чтобы один был к месту выхода лицом, а другой — спиной: при этом они стараются по возможности изобразить из себя лиц очень занятых деловым разговором, обращая в то же время внимание на окружающее; один из филёров смотрит к месту выхода, а другой отдыхает глазами.

Если нельзя стоять, то филёр фланирует около места жительства наблюдаемого таким образом чтобы как можно оставалось места без присмотра, останавливаясь в пути под различными благовидными предлогами: рассматривая витрины, разговаривая с извозчиками, лавочниками, женщинами и проч. В случае совершенно неудобной стоянки и невозможности фланировать, — надлежит занять концы и брать наблюдаемого по пути.

18. Манера держать себя при выходе

При выходе наблюдаемого, филёр должен держать себя спокойно, не терять, не срываться с места. Если наблюдаемый еще не увидел наблюдающего за ним филёра, то последнему лучше укрыться, но если наблюдаемый заметил, то лучше оставаться, не изменяя положения и трогаться лишь тогда, когда наблюдаемый далеко отойдет или завернет за угол.

19. Выход наблюдаемого

Заметив выход наблюдаемого и его направление в их сторону, филёры должны быстро сообразить, по условиям местности, как избежать встречи с наблюдаемым; последнее необходимо достигнуть всеми способами, но без суеты и торопливости. Для этого филёры, зная проходные дворы, лавочки, калитку, скрываются туда и, давши время пройти мимо них наблюдаемому, следует за ним по одной с ним сторон, или по противоположной, что зависит от условий местности.

20. Слежка и изучение наблюдаемого

Следуя за необходимым должен изучить его походку, характерные движения, обращать внимание на то, как наблюдаемый держит голову, руки, как ступает ногами и проч. Чтобы посмотреть в лицо наблюдаемого, нужно пользоваться людными улицами, базарами, перекрестками улиц, трамваем, конкой и проч., так как в этих местах можно видеть лицо наблюдаемого незаметно для последнего. На глухих улицах и переулках совершенно нельзя смотреть в лицо наблюдаемому.

21. Встреча

Если встреча наблюдаемого с филёрами неизбежна, то не следует ни в каком случае встречаться взорами /не показывать своих глаз/, так как глаза легче всего запоминаются.

22. Дистанция

Дистанция, которую нужно держать при следовании за наблюдаемым, зависит от многих причин. Например, если улица прямая, длинная, мало оживленная, — филёры держаться сзади на таком расстоянии, чтобы только видеть наблюдаемого. При следовании по оживленной улице, дистанция сокращается; в толпе же нужно держаться совсем близко.

23. Проводка «строгих»

Если наблюдаемый начинает оглядываться, то филёр должен определить, почему именно он начал оглядываться: потому ли, что намеревается посетить какое-либо конспиративное место и боится, чтобы его не заметили, или потому, что сам заметил наблюдение.

В первом случае нужно продолжать наблюдение с большей осторожностью (если место позволяет, то в обход или в объезде), если же есть основание предполагать, что наблюдаемый может заметить даже осторожное наблюдение, то лучше прекратить таковое. Если есть основание предполагать, что серьёзный наблюдаемый может уехать из города, то нужно обеспечить железнодорожный вокзал.

Если наблюдаемый вообще очень «строг» (оглядывается, конспирирует), то нужно чаще меняться филёрам и вообще вести наблюдение осторожней.

24. Обеспечение выходов

Проведя наблюдаемого в дом, филёр должен обследовать дом, т. е. узнать, не проходной ли он, и, если проходной, то обеспечить все выходы. Проходные дворы в город, где филер имеет постоянное жительство, он должен знать все наизусть.

25. Записи

Все места, куда заходил наблюдаемый, нужно твердо запоминать и, при первом удобном случае, записывать: время пребывания, прихода и выхода, улицу, № дома, если на дверях, из коих вышел или в которые вошел наблюдаемый, есть карточка, то запоминать ее и записать.

26. Записи

Если дом угловой, то надлежит обязательно записать, а затем указать в рапортичке, под какими №№ он значится с обеих улиц, и с какой улицы существует вход в таковой дом.

27. Установка

При посещении наблюдаемым какого-либо дома, очень важно установить квартиру, в которую он зашел, что сразу удается сравнительно редко, почему, на первых порах филёр ограничивается тем, что узнает, какие №№ квартир в том парадном, куда зашел наблюдаемый, и кто там живёт (по дверным карточкам); при дальнейшем наблюдении, можно иногда зайти несколько вперед наблюдаемого и пройти на самый верхний этаж, и, когда наблюдаемый войдет, то, спускаясь, заметит квартиру, в которую он зашел. С тою же целью можно заранее приготовить филера, одетого посыльным, или одному из филёров где-нибудь по близости снять пальто, шапку, даже сюртук, выпустить цветную рубаху на выпуск, и зайти в парадное, как бы здесь живущему человеку.

28. Поворот за угол

Если наблюдаемый завернул за угол, нужно ускорить шаги, дабы, как бы за углом наблюдаемый не зашел куда-либо. Если наблюдаемый будет утерян за углом, то, значит, он зашел в место, находящееся недалеко от угла. Рассчитать по времени место, куда мог приблизительно зайти наблюдаемый, нужно вновь избрать место стоянки и стать так, чтобы видно было несколько парадных выходов и ворот.

29. Потеря наблюдаемого

В случае потери наблюдаемого, филёры должны возвратиться к месту жительства наблюдаемого и ожидать вторичного его выхода или возвращения или возвращения, а также установить наблюдение в местах наиболее частых его посещений.

30. Театр, сад и т.п

Если наблюдаемый отправился в театр, сад и т. под. места, то одному из филёров следует отправиться за наблюдаемым, а другому остаться оберегать выход, на случай, если филёр, вошедший внутрь, утеряет там наблюдаемого. Нужно иметь в виду, что наблюдаемые вообще редко заходят в увеселительные места для развлечения, а в большинстве случаев они пользуются этими местами для конспиративных свиданий; а потому, если в театр наблюдаемый с кем-либо виделся, имея продолжительный разговор, или избирал для разговора укромная места, и, вообще, судя по конспиративным приемам, имел деловое свидание, то лицо, видевшееся с наблюдаемым, по выходе, следует брать под наблюдение для установки.

Если нет возможности быть в одном отделении с наблюдаемым (партер, балкон, галерея), то филёру надлежит поместиться так, чтобы все-таки видеть наблюдаемого. Надлежит также наметить вешалку, на которой оставил наблюдаемый пальто.

Если филер почему-либо найдет неудобным для меня дальнейшее пребывание в театре, то, заметив хорошо приметы лица, с которым виделся наблюдаемый, выходить наружу, присоединяется к своему товарищу, и вместе ожидают выходов наблюдаемых.

31. Трактир, чайная, пивная

При входе наблюдаемого в трактир или другое подробное заведение, нужно проникнуть туда и посмотреть, что делает там наблюдаемый. При этом нужно держаться очень осторожно: войти вместе с другими посетителями и под их прикрытием быстро сообразить распоряжение помещения, дабы занять удобный пункт для наблюдения и, заняв таковой, — наблюдать.

Если заметно, что наблюдаемый зашел не на свидание с кем-нибудь, а просто поесть, напиться чаю и пр., то тогда лучше всего поскорее уйти из трактира, если же заметно, что наблюдаемый кого-то ждет, то непременно нужно ожидать — (заказать себе что-либо в трактир), — кто к нему явился и, затем, если пункт для наблюдения удобный, можно ожидать его выхода там же; если же почему-либо наблюдать неудобно, — то выйти на улицу и ожидать там. Если наблюдаемых несколько и они выйдут порознь, то один из филеров ведет верного, а другой остается в ожидании выхода второго, и ведёт его.

32. Оставление трактира, чайной

Если филеры осуществляют наблюдение сидя в пивной, трактире и проч., то должны садиться у окна, таким образом, чтобы видно было, когда войдет или выйдет наблюдаемый. Деньги за пиво, чай и т. под. должны быть всегда наготове. Разговоров с посторонними нужно избегать. Заметив наблюдаемого, нужно спокойно кончить чаепитие, спокойно встать и также спокойно выйти.

Если наблюдаемый сам находится в трактире, чайной и проч., то особенно важно не срывать с места вслед за ним. Не говорить в слух фраз, относящихся к наблюдению, вроде следующих; «вышел, — пойдем». Собираясь уходить, нужно спокойно сказать: «не пора ли»? «Пойдем», чтобы и окружающая публика не имела ни малейшего подозрения, что филеры за кем-нибудь наблюдают.

33. Трамвай, конка

Если наблюдаемый садится в трамвай или конку, то филёр может также сесть с ним, но должен обратить внимание на то, не наблюдает ли наблюдаемый за тем, кто после него садится и слезает. Если наблюдаемый обращает на это внимание, то, в следующий раз, садиться в трамвай не следует, а нужно ехать на извозчике. Так как извозчик не всегда успевает за трамваем и поэтому можно потерять наблюдаемого, то одному из филеров можно сесть на извозчика, а другому в трамваи.

34. Встреча наблюдаемых

При встрече наблюдаемого с другими лицами, нужно запоминать их приметы (лицо, костюм), обращать внимание на характер встречи, (условный, случайный, сердечный, товарищеский, формальный и пр.) продолжительность разговора, передачу чего-либо и проч. и все это потом записать, а также записать в какой час встретились, в каком месте, сколько времени говорили.

35. Сходки

Если при наблюдении за одним лицом будет замечено свидание его с несколькими при конспиративной обстановке, (в трактире; саду, сквере и т. под.) или сходка, то, в этом случае, один из филёров должен немедленно дать знать в Отделение, которое распорядится послать подкрепление, для чего, в случае недостатка филеров, последние снимаются с менее важных постов. Присутствовавшие на свидании или сходке устанавливаются; т. е. их нужно водить до того места, где они, по признакам живут (нужно «положить» наблюдаемого).

Признаками возвращения домой могут служить: уверенная походка, вход в парадное без звонка, с своим ключом, выход на балкон, к окну, — одетым по домашнему, зажигание огня в тёмной квартире, выход за покупкой съестных припасов, и т. под. Если же подобных признаков нет, то иногда можно под благовидным предлогом, завести осторожной разговор с дворником или прислугой и навести у них в разговор справки. (Не доктор ли возвратился? Кажется акушерка пришла? А, вот наконец, и сапожник пришел… и т. п.)

36. Охрана сходок

При наблюдении за домом, куда зашел наблюдаемый, филёр должен обращать внимание на то, нет ли около дома патруля, не проходят ли туда через короткие промежутки времени лица, знакомые наблюдению, или вообще подозрительные, которые ищут дом, не заходят в него сразу, а сначала проходят мимо, оглядываются и проч. Такое поведение заходящих указывает, что в означенном доме происходит сходка, о чем филёр должен немедленно дать знать в Отделение.

37. Наблюдение за сходкой

Если при наблюдении за конспиративным свиданием, или сходкой, число наблюдаемых будет больше, чем число филеров, не смотря на присланное подкрепление, то под наблюдение, для установки, берутся наиболее серьезные, преимущество отдается более пожилым и тем, которые при выходе конспирируют, т. е. оглядываются, осматриваются, прячут лицо и т. под., или тем, которые имеют при себе какую-нибудь подозрительную ношу.

38 Вызов подкрепления

Если филёру оставить поста, а нужно дать знать о чем-нибудь в Отделение, (сходка, необходимость увеличить наблюдательные силы и проч.), то он пишет записку заведующему наблюдением и посылать её с посыльным или извозчиком в Отделение, запоминая № извозчика или посыльного. Записку надлежит писать условно. («В таком то доме гости ждут Вас», «пришлите столько то приказчиков туда то», «Мы ждём Вас с товарищами там то», и т. п.)

39. Скопление филеров

Если несколько наблюдаемых приведены в одно место и вследствие этого произошло в данном месте скопление филёров, то последние не должны группироваться, а должны немедленно же распределить роли и, оставить необходимый пост; — остальные удаляются в ближайшее укрытое место (пивную, чайную и т. под.), где ожидают сигнала о выходе.

Если оставшимся на посту неудобно зайти в трактире чтобы предупредить о выходе наблюдаемых, то можно филёрам, сидящим у окна трактира, показать условный сигнал, например, пальцы, число коих означает выход первого, второго и т. д. наблюдаемых; по этому сигналу подлежащий филёр выходит и ведет своего наблюдаемого.

40. Изучение жильцов

Находясь в продолжительном наблюдении у дома, где живет наблюдаемый, филёр должен изучать живущих в наблюдаемом доме, чтобы отличать живущих от случайно приходящих и интересующую личность взять под наблюдение.

41. Склады оружия, лаборатории, типографии

Наблюдение за местами, где предполагается, что имеется лаборатория, типография, склад оружия и т. п., ведется с крайней осторожностью. В таких случаях обыкновенное пешее наблюдение, часто ведет к провалу, а потому нужно наблюдать или из квартиры, (снимается напротив или по близости квартира) или ставить конное наблюдение если есть близко извозчики, или же, если на бойкой улице, то переодетым торговцем, посыльным и проч. в помощь которым даются пешие филёры.

Последние не становятся близко около наблюдаемого дома, а загораживают выходы из улиц и берут наблюдаемых по пути, ведут с большой осторожностью, остерегаясь малейшего провала. При возвращении таких наблюдаемых домой, нужно идти как можно дальше от наблюдаемого. Входить во двор, или дом, для установки квартиры, можно только в бойких дворах и очень больших домах.

42. Арест на улице

Если приходиться арестовать наблюдаемого на улице, то филёры должны «отвести» наблюдаемого подальше от его квартиры, и указать наблюдаемого чину полиции, для ареста. Если наблюдаемый идет по направлению к полицейскому участку, то лучше «повести» его ближе к последнему. После ареста филёр сопровождает арестованного до участка, следя, не выбросит ли он чего-либо незаметно для сопровождающего его конвоя и не перебросится ли с кем-либо из встречных каким-либо словами, которые нужно запомнить, так как в большинстве случаев подобные замечания имеют особую ценность.

43. Вокзал

Если филёр находится на службе на вокзале или пристани для наблюдения за приходящими и отходящими поездами и пароходами, то он должен приходить за 1 час до отхода поезда и за 15 минут до прихода, чтобы иметь возможность оглядеться в публике.

44. Параллельное наблюдение

В небольших провинциальных городах, где улицы пустые и филёр, близко идущий к наблюдаемому, заметен последнему, — практикуется способ «параллельного» наблюдения (по смежной улице). При таком способе наблюдения из филёров идет по улице, параллельной той, по которой идет наблюдаемый и при том со скоростью движения наблюдаемого, а другой сзади наблюдаемого, но настолько далеко от последнего, чтобы его было только видно.

Первый филёр равняется с наблюдаемым на перекрестках, где филёры непременно должно зорко проверить проход наблюдаемого через пересекающую улицу. Таким образом можно всегда (при ровных улицах) наблюдать «без провала» и видеть, куда заходит наблюдаемый. При наблюдении за очень серьезной личностью, по параллельным улицам идут два филёра: один с правой, другой с левой стороны наблюдаемого, а третий на далеком расстоянии сзади, по одной улице с наблюдаемым.

45. Наблюдение в малонаселенных пунктах

В малонаселённых пунктах и деревнях, где каждый обыватель на счету, наблюдение является делом весьма затруднительным и обыкновенно не может держаться долее нескольких дней, не взирая на все предосторожности. Поэтому, когда не является возможным заменить филёрское наблюдение через вспомогательных агентов, филёров нужно менять возможно чаще и внушить им ряд особых предосторожностей в отношении законспирирования своего положения и в отношении способа наблюдения.

Циркуляр ДП 16 мая 1908 года № 131395

46. Обоснование приезда

Прибывшие на работу в малонаселенных пунктах филёр должен с первых же минут своего пребывания объяснить квартирохозяину какую-либо подходящую к обстановке цель своего прибытия и профессию, избирая такое дело, в котором является действительно осведомленным (торговец, паломник, промышленник, приказчик), причем полезно иметь к тому какие-либо видимые доказательства (костюм, товар и т. д.). Филёр, заметивший, что к нему стали относиться подозрительно, должен уехать, иначе провалит и себя и дело.

Циркуляр ДП 16 мая 1908 года № 131395

47. Проследка в малонаселённых пунктах

В маленьких городах не могут применяться те же способы проследки, что в больших, так как такое наблюдение тотчас будет обнаружено. Поэтому можно не брать наблюдаемого от дома, а где-нибудь на пути его от дома, в местах прогулок, в кинематографах, а также из наблюдательных квартир, с пристаней и вокзалов. Держаться нужно возможно дальше или вести наблюдаемого по параллельной улице.

В деревнях систематическая слежка невозможна, поэтому должно, поселившись возможно ближе к наблюдаемому стараться быть чаще на улице и определять пункт посещения наблюдением с места. Если это окажется невозможным, то нужно определить направление пути и в следующие дни стараться встретить наблюдаемого, где-нибудь вдали от его дома на замеченном пути.

Циркуляр ДП 16 мая 1908 года № 131395

48. Задержание филёрами

В исключительно серьезных случаях разрешается, под ответственностью Начальника Управления или его Помощника, возлагать на филёров задержание на улице наиболее опасных революционеров, привлечение коих в формальном порядке вполне обеспечено. В подобных случаях филёрский пост пополняется людьми сильными и смелыми, причем для легализации задержания, в состав поста должен быть обязательно филёр, состоящий на государственной службе в качестве околоточного надзирателя.

Задержание исполняется, во избежание сопротивления, быстро, неожиданно, решительно и энергично, причем филёры захватывают обе руки задержанного, а свободный филёр обезоруживает задерживаемого, осматривая пиджачные, а затем и брючные карманы, и далее производит личный обыск задержанного.

Филёрам воспрещается вступать в какие-либо разговоры с задержанным и давать ему какие бы то ни было объяснения, кроме того, что задержание производится по приказанию Начальства.

Задерживаемый немедленно доставляется в ближайший полицейский участок, причем филёры должны стараться оставаться на улице возможно короткое время и произвести задержание, обезоружение, осмотр и препровождение в минимальный срок.

49. Снаровки наблюдаемых

Филёр должен всегда помнить, что мало-мальски опытный наблюдаемый всегда проверяет не ведется ли за ним наблюдение и поэтому должен заранее наметить себе как он поступит в том или ином случае. Наиболее употребительными снаровками проверки являются со стороны наблюдаемых:

а) внезапная остановка под каким-либо предлогом,

б) остановка у зеркал и отражающих магазинных окон,

в) остановка за углом при поворотах в боковую улицу и за воротами, по входе на двор,

г) переход на другую сторону улицы,

д) неожиданный и быстрый поворот назад,

е) выход, при поездках по железной дороге, на станцию, иногда даже с чемоданом и возвращение в вагон после 3-го звонка,

ж) перемена вагона.

50. Внезапная встреча разыскиваемых

Если при проводке наблюдаемого, филёрский пост внезапно натолкнется на хорошо ему известного в лицо преступника, разыскиваемого циркуляром ДП, или на серьезного революционера, ускользнувшего от местного наблюдения, то старший из филёров поручает дальнейшую проследку наблюдаемого второму филёру, а сам берёт в наблюдение встреченное им лицо.

В тех случаях когда филёр шел один, и вблизи не усмотрит своих людей, то в зависимости от серьезности ведущего им и встреченного лиц, филёр быстро решает кто из двух важные и сообразно тому или бросает наблюдаемого и ведет встреченного им революционера или продолжает свое наблюдение.

51. Перемена наблюдаемыми

Допускается в тех случаях, когда филёр, ведущий наблюдение, замечает, что наблюдаемый начинает чувствовать проследку, — передавать наблюдение встреченному филёру, ведущему другое лицо, меняясь с ним наблюдаемыми.

Этот манёвр очень сложен и может быть произведен только в тех случаях, когда удобно разглядеть и принять нового наблюдаемого, иначе может случиться, что будут утеряны оба наблюдаемых. Поэтому, если один из филёров, ранее не зная того наблюдаемого которого ведет товарищ, сразу не схватить приметы этого лица, то должен отказаться от смены. Полезно давать филёрам заблаговременные указания как поступать в изложенном и в подобных случаях, которые настолько многообразны, что не могут быть предусмотрены инструкцией.

Отдел III-й. Отчетность филёра

1. Места жительства

При сообщении сведений о каждом наблюдаемом, в самом начале должно указывать, где он живет, если же в адресе нет уверенности, то писать: «по предположению в дом №__ по _______ улице». Если местожительство не установлено, то писать: «местожительство не установлено».

2. Посещения домов

При посещении наблюдаемыми домов, следует точно указывать, помимо улиц, еще номер владения и если его нет, то фамилию владельца, а равно по возможности, и квартиру (ход, этаж, флигель, окна, балкон и т. п.).

3. Места посещения

Если в одном доме наблюдаемые посещают два или несколько разных помещений, то надлежит каждый раз, указывать, куда именно они ходят.

4. Посещения

В сведениях не следует писать: «пошел к такому то», а «пошёл в дом такой-то, к такому-то».

5. Заходы

В сведениях должно указывать на те места, где наблюдаемые бывают по частным надобностям (обед, занятия, родственники и т. п.), если это уже ранее выяснено.

6. Посещения

При посещении наблюдаемыми магазинов и мастерских, следует обязательно указывать фамилию владельцев их и улицы, на которых эти заведения находятся.

7. Обмен сведениями и рапортичка

По окончании данной работы, когда городская жизнь утихнет, в час заранее определенных Начальником, все филёры, за исключением получивших специальные приказания собираются в назначенное помещение («сборная»), где по прибытии обмениваются приметами новых лиц, вошедших в отчетный день в сферу наблюдения и этим путем удостоверяются, не было ли данное лицо, в этот же день, в сфере наблюдения другого поста; в тоже время сообщается о новых местах, посещаемых наблюдаемыми, дабы общими силами наметить квартиру, которую посещает наблюдаемый. Дома, посещаемые наблюдаемыми, в тот же день отмечаются заведующими наблюдением, или самими филёрами, на регистрации домов, где таковая ведется. (§ 9 и 13 Отд. I Свода Правил по вед. пол. роз.).

После того каждый филёр, а где наблюдение велось двумя — старший из 2-х филёров, составляет рапортичку, в которой должно изложить последовательно и подробно весь ход наблюдения за данными лицами за день. На каждого наблюдаемого составляется особая рапортичка, по прилагаемой форме. Писать нужно подробно, но кратко. Особенно важна точность в указании примет и мест посещения.

Рапортичку подписывают все филёры поста, ведавшего наблюдения за данными лицами.

Отдел IV-й. Конное наблюдение

1. Филёр-извозчик

В местностях, недоступных для стоянки пеших филёров (где они очень заметны), а также к наиболее важным наблюдаемым, для успешности наблюдения, назначается конное наблюдение, через филёра, переодетого извозчиком.

В извозчики избирается филёр более находчивый, знакомый с управлением лошадью, а также с правилами езды извозчиков. Если такового в Отделении нет, то нужно его подготовить (без наблюдения). Без выучки в наблюдение пускать нельзя, так как неумелый извозчик быстро «провалится». Филёр-извозчик, по внешности, костюму, равно как и его экипаж ничем не должен отличаться от извозчиков профессионалов или кучеров собственных экипажей, если употребляется последний.

Извозчику-филёру, нужно всегда помнить, что по внешности он прежде всего извозчик, а потому он должен исполнять беспрекословно требования полиции, не вступая ни в какие пререкания. Если требование чина полиции приносит вред наблюдению, то оно все равно должно быть выполнено, а потом, незаметно от других извозчиков, филёру нужно переговорить с чином полиции или старшим над ним сказать ему, кто он есть в действительности. Если этих переговоров можно избежать, не нанося особого ущерба делу, то последнее предпочтительнее.

При появлении среди других извозчиков, извозчику-филёру нужно прежде всего «провала», так как появление нового извозчика сразу заинтересует его коллег; поэтому с посторонними извозчиками надлежит поменьше разговаривать. Появление извозчика вне места обычной их стоянки обращает внимание дворников и сторожей, которые обыкновенно гонять их, чтобы не «гадили лошади». В этом случае продолжительность стоянки филёра-извозчика на одном месте зависит всецело от находчивости филёра. Он всегда должен быть готовым к ответам и быстро схватывать тип дворника.

Судя по типу дворника, извозчик одному говорит, что выжидает доктора, приехавшего к больному, другому «по секрету» сообщает, что ожидает «барина», который находится у чужой жены и для поездок по этому делу всегда берет его, или разыскивает басню про такую же барыню, третьему предлагает угостить «по хорошему», чтобы не гнал с «выгодного места» и т. под.; все это зависит от находчивости извозчика.

На вопросы публики филёр-извозчик отвечает: «занят». Возить наблюдаемого, во избежание провала, не считается удобным, но иногда, вечером, или в дождливую погоду, или близко к ликвидации, или, если нет другого извозчика и филёру неудобно сказать, что он «занят», — это делается, но извозчик торгуется с наблюдаемым так же, как со всяким пассажиром.

2. Работа филёра-извозчика

Обязанности филера-извозчика те же, что и пешего. Он также должен выбрать позицию и оттуда наблюдает выход наблюдаемого. Пешие же, назначенные в помощь конному, обыкновенно скрываются в ближайшем прикрытии (трактир, чайная), расположение которого извозчик должен знать.

По выходе наблюдаемого, извозчик, незаметно для наблюдаемого и посторонних, трогается с места, сажает пеших филёров, если они на улице, с такими же приемами, как обыкновенных седоков и ведёт за наблюдаемым, если тот также поехал на извозчике; или едет один, а пешие ведут пешком извозчика, если наблюдаемый идёт пешком.

Если пешие находятся в трактире, то извозчик, заметив направление наблюдаемого, быстро дает знать пешим посредством условного между ними сигнала, если они сидят у окна; или входить во внутрь трактира и говорить пешим что-нибудь вроде следующего: «Что же, господа, деньги давайте, или поедем»?. — Пешие спокойно, но быстро выходят, садятся на извозчика, и последний догоняет наблюдаемого.

Если наблюдаемый идёт пешком, то пешие оставляют извозчика и следуют обыкновенным порядком за наблюдаемым непосредственно, или за извозчиком, а последний ведет уже наблюдаемого, следуя тихо за ним. При приближении к углам, извозчик подъезжает ближе, дабы, при повороте за угол, видит, куда зайдет наблюдаемый. Вообще извозчик может держаться ближе к наблюдаемому, что и делает там, где этого нельзя пешим.

3. Наблюдение заведующим на извозчике

Когда наблюдаемый поехал на извозчике, пешие филёры должны также брать извозчика (хотя бы и не филёра) и ехать за наблюдаемым. Извозчику нужно только указать, куда ехать. Заметив, что наблюдаемый оставил извозчика и зашёл в дом, или пошел дальше пешком, нужно также оставить извозчика, свернуть для этого за первый попавшийся угол, для того, чтобы наблюдаемый не заметил, что ехавший сзади его также оставили извозчика.

После этого, рассчитав извозчика, подальше от места стоянки, надлежит, продолжать наблюдение пешком. Иногда (например, когда близко нет угла), дабы не упустить наблюдаемого из виду, один из филеров оставляет извозчика на ходу и занимает позицию, а другой ведет для расчета дальше и, затем, возвращается. Необходимо всегда запоминать и записывать № извозчика, на котором едет наблюдаемый, дабы, в случае утери, можно было навести справку у извозчика, куда он возил пассажира.

Если наблюдаемый часто ездит на извозчиках и представляет интерес, полезнее назначать за ним своего филёра-извозчика.

Отдел V-й. Выезды, работа в чужом районе, передача наблюдаемых и письменные сношения

1. Перечень сопровождаемых при выезде

Филёрами должны быть заранее отданы приказания о том, кого из наблюдаемых надлежит сопровождать в случае выезда их из города.

Сопровождать наблюдением при выезде из места постоянного наблюдения следует только лиц: а) в отношении коих имеются специальные на этот предмет распоряжения ДП, б) заведомо нелегальных, в/ основательно подозреваемых в террористических злоумышлениях и г) относительно которых точно известно, что поездка их имеет революционную цель (съезд передача литературы или техники и проч.).

2. Передача наблюдения по телеграмме

Сопровождение наблюдаемых по железной дороге и на пароходах, в виду дороговизны этой меры применяется, как изложено в § 1, в случаях основательного подозрения и точных данных о революционной цели путешествия, поэтому, если изложенные не являются основательными и точными, должно применять иной способ и именно: не посылая своего наблюдения, телеграфировать соответствующему Начальнику Управления или розыскного учреждения те сведения, которые дали бы последнему возможность принять подозрительное лицо в наблюдение самостоятельно тотчас по прибытии.

К числу таковых относятся: главным образом номер поезда, а при возможности № вагона и приметы, по коим подозрительное лицо могло бы быть безошибочно принято наблюдением.

Циркуляр ДП 18 декабря 1910 года № 113150

3. Наряд на выезде

Для сопровождения наблюдаемых в иногородних поездках командируется не менее двух филёров, так как только в этом случае может быть обеспечен успех наблюдения и устранены нежелательные случайности (потеря, провал и т. п.)

4. Передача вещей наблюдаемым отъезжающему пассажиру

Если наблюдаемый явился на вокзал или пароходную пристань и при свидании с отъезжающим пассажиром что-нибудь ему передаст, то филёр должен немедленно дать знать об этом (по телефону или лично) руководителю и спросить, нужно ли ехать за этим пассажиром.

5. Отъезд наблюдаемого по жел. дор.

На случай отъезда наблюдаемых должно иметь на вокзале, у стоящих при вокзале филёров, аванс из которого отъезжающего филёры берут себе на дорогу. Этот же аванс может храниться в жандармской канцелярии на вокзале, или же имеется у филёров (рублей по 25 на каждого), которые наблюдают за лицами, подлежащими сопровождению при выездах.

Если наблюдаемый намеревается брать билет, то нужно постараться стать непосредственно за ним, чтобы узнать куда он берет, если же это не удаётся, то заблаговременно предупредить жандармского унтер-офицера, который может всегда узнать, куда наблюдаемый берет билет. Если не удалось узнать у жандармского унтер-офицера, то попробовать узнать у носильщика, который прислуживает наблюдаемому.

На больших вокзалах можно узнать, по кассе, какой взял билет наблюдаемый: пригородный или дальний. Если не удалось узнать, куда взял билет наблюдаемый, то филёр берет билет до первой большой станции. В пути филёр старается узнать, куда взять билет у наблюдаемого. Это можно узнать путем наблюдения за кондуктором, контролером, которые при проверке билетов имеют обыкновение говорить вслух конечную станцию пассажира.

Спрашивать кондукторов и контролёров нужно избегать, так как они могут сообщить наблюдаемому; во всяком случае спрашивать нужно под благовидным предлогом. Если наблюдаемый держится спокойно, то филёру можно поместиться в одном с ним вагоне (в другом отделении), заняв верхнее место, откуда и следить за наблюдаемым. Установку места следования наблюдаемого надлежит делать весьма осторожно и, в случае неудачи, брать билет до следующей узловой станции.

В пути один филёр всегда бодрствует, другой отдыхает. При приближении к каждой остановке, необходимо посмотреть, не приготовляется ли наблюдаемый к оставлению поезда (см. § 49 Отд. II сей инстр.).

При наблюдении на жел. дор. нужно иметь в виду, что иногда билет для наблюдаемого берёт третье лицо и вручает его перед третьим звонком, а также и багаж (литература, взрывч. вещества и пр.) наблюдаемого приносится в вагон другими лицами, которые сами не едут и которые делают вид, что они не знакомы с наблюдаемым. Случается, что даже вынос такого багажа на станции и прибытия производится также якобы посторонними встречающими лицами, что однако не обходится без незаметных знаков наблюдаемого, заметить и схватить кои составляет задачу хороших филёров.

6. Пункт передачи

Основное правило территориального распределения работы филёров, исходя из того положения, что ответственным лицом по всем частям розыска в данной губернии является местный Начальник Губернского Жандармского Управления, заключается в том, что филеры данного Управления ведут наблюдение лишь в пределах своего района (губернии), поэтому, когда наблюдаемый, подлежащий на отступной проследке, выезжает в другую губернию, наблюдение должно быть передано по принадлежности тому Управлению, в пределы которого вступил наблюдаемый, причем самый путь (полоса отчуждения железной дороги, море или река) не может рассматриваться как район той губернии, в пределах которой он проходит и должен в данном случае считаться экс-территориальным.

Исходя из этого, филёры везут наблюдаемого не до первого соседнего Управления или розыскного учреждения, а до конечного пункта его путешествия, хотя бы для этого пришлось проехать несколько губерний, и тут сдают филёрам нового Управления, которое, будучи предуведомлено, должно выслать своих филёров для встречи прибывающих на вокзал или на пристань.

7. Отсутствие встречи

Если впереди лежащее Управление не может быть предуведомлено о прибытии наблюдаемого, потому ли, что не известен конечный пункт путешествия наблюдаемого, потому ли что последний высадится неожиданно, по невозможности ли филёру осведомить своего Начальника о поездке или по иной непредвиденной причине, в силу которой встречи не окажется и сдать наблюдаемого будет некому, то прибывшие филёры высаживаются по приезде вместе с наблюдаемым и ведут проследку его в новом месте, руководствуясь сноровками, изложенными в следующем §-е, до тех пор пока не «положат» его в определенном месте, т. е. пока не выяснят его остановки.

Тогда младший остается у дома, а старший определяется в Жандармское Управление или к местному жандармскому офицеру и по докладе всех обстоятельств дела просит о принятии от него наблюдаемого. Возможен случай, что у жандармского офицера филёров не окажется.

В таком случае прибывшие филеры поступают в распоряжение означенного офицера и действуют согласно его приказаний, о чем старший немедленно телеграфирует своему Начальнику условной депешей. Изложенное одинаково касается городов своей губернии, в коих квартируют Помощники Начальника Управления.

8. Потеря наблюдаемого и ознакомление с новым местом

При прибытии филёров и наблюдаемого из места постоянного жительства в другой город своей или чужой губернии (см. § 7 сего отдела), филёры немедленно сдают свои вещи (если таковые имеются) на хранение носильщику и продолжают вести наблюдение.

В это время наблюдение нужно вести особенно энергично, дабы не упустить наблюдаемого, и беспрерывно до тех пор, пока не явится возможность определить, где именно поселился наблюдаемый. Но вместе с тем не должно наседать в излишней мере, дабы не провалить наблюдение; на это обращается особенное внимание тех филёров, которые принимают в наблюдение лиц, привезенных филёрами чужих управлений.

Если представится возможным, то филёрам полезно занять такую квартиру (в гостинице, меблированных комнатах и проч.), чтобы можно было видеть наблюдаемого.

В первые же свободные часы филёры должны заняться изучением города, т. е. узнать улицы, общественные места, конечные пути, узнать время приходов и отходов поездов, переменить головные уборы, если таковые не соответствуют уборам, которые носят в данное время в этой местности.

Если не удалось поселиться около наблюдаемого, то полезно останавливаться в гостинице около вокзала. Это необходимо потому, что часто приходится уезжать из города вслед за наблюдаемым, а потому, если филёр живет близко к вокзалу, то он при отъезде наблюдаемого успеет захватить свои вещи.

В случае потери наблюдаемого, необходимо одному из филёров является на вокзал к отходу поездов, дабы не пропустить отъезда наблюдаемого, а в городе производить розыск около того места, где наблюдаемый утерян, а также около тех мест, которые он часто посещал и в пунктах гулянья публики.

Циркуляр ДП 30 декабря 1908 года № 144282

9. Внезапный отъезд

При внезапном выезде с наблюдаемым, филеры обязаны при первой же возможности телеграфировать своему Начальнику условным языком о том: а) каким поездом они следуют, б) № вагона, в котором едут, в) кого сопровождают, г) куда направляются, а также д) указать станцию (узловую) куда можно послать им телеграмму «до востребования», если потребуется дать едущим филёрам какие-либо распоряжения относительно наблюдаемого и е/ сообщить ту примету, по которой филёр может быть опознан при сдаче наблюдаемого. Если после этого наблюдаемый изберёт почему-либо иное направление, или пересядет в другой поезд, филёр о происшедших переменах немедленно телеграфирует Начальнику дополнительно.

10. Распоряжение о встрече

По получении телеграммы филера о выезде с наблюдаемым Начальник Управления или лицо его замещающее немедленно телеграфирует шифром соответствующему Начальнику Управления или розыскного учреждения или своему Помощнику, имеющему филеров, о принятии наблюдаемого, для чего прежде указывает в телеграмме способ опознания прибывающих филеров (см. § 7 и 9 сего отдела), что особенно существенно при отсутствии сведений о № вагона. Для опознания может служить указание какого-либо условного розыска отличия в костюме, а кроме того фамилия филера или условного пароля.

В телеграмме должны также заключаться сведения: какого числа, каким поездом какой дорогой, в вагоне какого класса и за каким № и до какой станции едет наблюдаемый, как его фамилия или кличка, если он неизвестен какой он организации, какое значение имеет для розыска, что требуется в отношении его предпринять (неотступное наблюдение, установка личности, задержание и проч.) и, наконец, кто его сопровождает.

11. Сдача и приём наблюдаемого

При сдаче и приема наблюдаемого, когда филёры разных Управлений не знают друг друга в лицо, обязанность опознания лежит на встречающих филёрах. На больших железнодорожных станциях при большом стечении публики, встречающие филёры идут к вагону, если обозначен его № или становятся поодиночке в нескольких пунктах, которые приехавшие не могут миновать.

При встрече подходящего человека, встречающий произносит в сторону, ни к кому определенно не обращаясь, фамилию прибывшего филёра или пароль, прибывший же филёр, если его окликнули, отвечает приветствием, после чего старший из прибывших филёр отстает от наблюдаемого, дабы последний не обратил внимание на встречу, а незаметно передает его встречающему филёру, а младший из прибывших держится ближе к наблюдаемому, дабы его не потерять.

При передаче не допускается длинных, а тем более не идущих к делу разговоров. На пристанях встречающие филёры становятся у трапов, а до причала пароходов должны стараться рассмотреть пассажиров и опознать прибывающих филёров, для чего тот из последних который несет условный знак должен занять заметную позицию у трапа или на краю палубы.

12. Явка сдачи

По прибытии и сдача наблюдаемого, приезжие филёры отнюдь не должны ехать вместе с местными филёрами в наблюдение, так как наблюдаемый мог при отъезде, или в пути запомнить старых филёров и тогда наблюдение будет провалено. Приехавшие филёры, сдав наблюдаемого, должны немедленно с вокзала явится в местное Жандармское Управление или розыскное учреждение и доложить имеющиеся у них сведения о наблюдаемом и, если не будет особого приказания, — возвратиться назад в место своей службы.

13. Выезд на лошадях.

Если наблюдаемый направится с какой-либо железно-дорожной станции лошадьми в имение, или деревню, то, в большинстве случаев, ехать за наблюдаемым не представляется возможным. В этом случае нужно заметить № извозчика, нанятого наблюдаемым, а если нет №, то спросить у других извозчиков его имя, фамилию, а по возвращении его на станции осторожно выведать у него в разговоре: куда он отвёз седока. Тоже можно узнать у других извозчиков, если известна дорога или они слышали, куда наблюдаемый рядил извозчика (Способ наблюдения см. § 47 Отд. П.).

14. Скорость донесения о выезде

Всякий филёр, выбывший с наблюдаемым из места своего постоянного пребывания, обязан изыскать способы возможно скорей донести своему Начальнику сведения, по коим последний был бы в состоянии установить с ним сношении и ориентироваться в обстоятельствах выезда. Результаты наблюдения доносятся Начальнику ежедневно почтой.

15. Донесение Департаменту Полиции

О всех выездах филёров с наблюдаемыми или для наблюдения из того города, где они постоянно находятся, Начальник учреждения или Управления представляет ДП по 9-му Делопроизводству ежемесячные подробные сведения в «Ведомости расходов», установленной § I Отд. III Св. Пр. ведения политического розыска.

В соответствии с §§ 18 и 19 Отд. III того же Свода Правил, в означенной ведомости указываются причины, в силу коих данное лицо сопровождалось наблюдением в чужой район и результаты сего наблюдения.

16. Продолжительная командировка

В продолжительной командировке в маленьком городке, удобнее жить с семьей, так как меньше шансов на провал и, кроме того, прогулки с женой или ребенком часто могут замаскировать наблюдение (См. § 46 Отд. II).

17. Корреспонденция филёров

Письма по наблюдению посылаются заказными, в двух конвертах, запечатанных сургучной печатью; причем в верхнем (большем) конверте на месте печати делается прорезь, чтобы сургуч при запечатывании проник до внутреннего конверта и припечатал его к наружному. Письма рекомендуется сдавать на вокзалах, или же опускать в почтовые ящики поездов.

Все письма из одной какой-нибудь местности должны иметь общую порядковую нумерацию и указание, когда и где они составлены, в конце — подпись.

МАТЕРИАЛ: Циркуляры ДП 2 марта 1908 года № 126034, 15 мая 1908 года № 131383, 14 ноября 1908 года № 133545, 30 декабря 1908 года № 144282, 20 мая 1909 года № 129902, 18 июля 1910 года № 113150, 18 ноября 1910 года № 127461 и 22 августа 1911 года № 106383.

18. Охрана лиц от покушений

Вся работа филёров по охране высокопоставленных и иных лиц от подготовляемых покушений сводится к наблюдению за всеми неизвестными, кто так или иначе соприкасается и встречается с охраняемым, находится на пути его следования или появляется в районе охраны.

Поэтому со стороны филёров а) должно быть направлено на всех лиц, проходящих или проезжающих в районе охраны самое внимательное наблюдение, причём в представляемых сведениях (рапортичках) филёры должны записывать, что замечено за день, кто из проходящих или проезжающих возбудил подозрение, какие автомобили, велосипедисты и извозчики останавливались в районе или неоднократно проезжали мимо подъезда и ворот, кто останавливался для разговоров с дворниками, швейцарами, лавочниками и др., о чём спрашивал и т. п.,

б) Разносчики, газетчики, извозчики, посыльные, лавочники и т. п., находящиеся в районе охраны и в местности, удобной для наблюдения за квартирой охраняемого лица, должны постоянно проверяться филёрами путём наблюдения, причем филер должен всегда вдуматься и определить для какой именно надобности появилось в данной местности то или иное лицо и, если это не ясно, то остановить свое внимание на данном лице и усилить наблюдение до полного разрешения возникшего подозрения,

в) Эта проверка и наблюдение должны быть настолько интенсивны, чтобы в охраняемом районе не было ни одного лица, вынужденного по роду своих занятий находиться на улице, неизвестного охране настолько, чтобы последняя была уверена в полной безопасности его нахождения при проездах охраняемых лиц,

г) При выходах и выездах охраняемого лица филёры должны располагаться так, чтобы удобно было вести наблюдение за всеми лицами, встречающимися по пути следования, и чтобы можно было, в случае покушения на жизнь охраняемого лица, предупредить таковое,

д) Если охраняемое лицо проследует в церковь, театр, клуб и т. п., то одному из филеров надлежит находиться возможно ближе к охраняемому лицу, чтобы иметь возможность наблюдать за всеми приближающимися к нему лицами и, в случае покушения, предупредить таковое или защитить охраняемое лицо, другому же следует быть у входа как для наблюдения за входящей публикой, так и для задержания преступника, если бы, в случае покушения, он не был задержан на месте,

е) Находящиеся в охране филёры, заметив приближение к охраняемому лицу подозрительных лиц, обязаны немедленно привести в готовность оружие и занять такое положение, чтобы быть готовым к защите охраняемого лица и предупреждению покушения,

ж) При выездах охраняемого лица надлежит оставлять, если это окажется возможным, особых филеров для наблюдения у квартиры. Если же такого наблюдения нет, а также нет достаточно основательного наблюдения за квартирой и со стороны чинов общей полиции, то при возвращении охраняемого лица одному из находящегося при нём филёров надлежит пройти вперёд, дабы не ожидают ли злоумышленники возвращения охраняемого лица у квартиры в общей парадной, во дворе и т. п.

Циркуляр ДП 2 июня 1911 г. № 117860.

1.12. Наблюдательные агенты

В начале XX века в России не существовало единого контрразведывательного органа. Контрразведывательным обеспечением российского флота занимались, в основном, ДП, ОКЖ и Отдельный корпус пограничной стражи (далее — ОКПС).

Разбалансированность системы государственных учреждений в области контршпионажа, отсутствие четкого разграничения «сфер влияния» между ведомствами и, как следствие, хаотичность контрразведывательных мероприятий в значительной степени снижало их эффективность.

В 1910 году по согласованию с Министерствами внутренних и иностранных дел Генеральный штаб (далее — ГШ) приступил к организации самостоятельных контрразведывательных отделений в структуре Вооружённых Сил.

К июню 1911 года Военное ведомство образовало Петроградское городское, Петроградское окружное, Московское, Виленское, Одесское, Варшавское, Киевское, Тифлисское, Ташкентское, Иркутское и Хабаровское контрразведывательные отделения (далее — КРО).

6 июня 1911 г. начальник ГШ генерал Я.Г. Жилинский утвердил штат КРО, а через два дня — военный министр генерал В.А. Сухомлинов утвердил «Положение о КРО», «Инструкцию начальникам КРО», ведомость расходов и ряд других необходимых документов.

Положение предусматривало полное их подчинение штабам военных округов. Возглавляли КРО жандармские офицеры. Они обязаны были представлять свои доклады и «соображения» генерал-квартирмейстеру Главного управления Генштаба (далее — ГУГШ) и окружным генерал-квартирмейстерам через Особое делопроизводство ГУГШ.

Начальники КРО непосредственно подчинялись генерал-квартирмейстерам тех штабов, при которых были созданы данные отделения. В то же время они оставались в рядах ОКЖ и числились в командировке.

Жалование по чину, квартирные деньги и суммы «на найм прислуги» они должны были получать в ближайшем ГЖУ. Подобная двойственность положения начальников КРО позволяла им в будущем держаться на значительном удалении как от своего жандармского, так и от военного руководства.

Помощниками начальников КРО могли стать строевые офицеры — по назначению окружных штабов и жандармы. Всех прочих сотрудников (чиновников, переводчиков, наблюдательных агентов) начальники КРО принимали на службу и увольняли по своему усмотрению.

Координирующим центром всей контрразведки империи становилось Особое делопроизводство отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ. Там сосредотачивалась вся переписка с отделениями по вопросам борьбы со шпионажем. Фактически возникал центр регистрирующий, но не было центра, руководящего контрразведкой империи.

Начальники КРО на практике получили почти полную независимость от ГУГШ и, в силу специфики своей работы, от непосредственных начальников штабов генерал-квартирмейстеров штабов военных округов.

В 1911 году перед контрразведкой были поставлены более сложные задачи, нежели тремя годами раньше. Если тогда все планируемые мероприятия сводились лишь к борьбе со шпионажем, то «Положение о КРО» добавило еще одну обязанность: «воспрепятствование тем мерам иностранных государств, кои могут вредить интересам обороны государства».

«Инструкция начальникам КРО» ориентировала начальников на применение наступательных, активных форм борьбы с разведками. Так, п.3 рекомендовал выявлять заграничные разведцентры, создавать там постоянную внутреннюю агентуру, внедрять туда как можно большее число своих сотрудников. Следующие 3 параграфа касались организации агентурного наблюдения за иностранными консульствами, личным составом штабов и других военных учреждений непосредственно в России.

Секретные сотрудники должны были наблюдать за служащими консульских учреждений, обращая особое внимание на склонных к карточной игре, пьянству, увлекающихся женщинами и т. д. Агенты должны были информировать контрразведку об условиях хранения секретных документов и о лицах, стремящихся под различными предлогами ознакомиться с этими документами.

Инструкция по описанию многих технических приемов НН была близка к аналогичным руководствам ДП. Так, п.13 Инструкции при подготовке агентов НН рекомендовал руководствоваться «имеющимися на сей предмет указаниями ДП».

В целом Инструкция представляла собой обобщение накопленного военными опыта борьбы со шпионажем и богатейшей практики охранных отделений. Подобное сочетание придавало вес каждому параграфу документа и служило гарантией его эффективности.

На территории империи учреждались 20 КРО. 10 — при штабах военных округов (далее — ВО) и отдельно — городское Санкт-Петербургское. Районы деятельности 3-х КРО не совпадали с территориями ВО, при штабах которых они создавались. Одесское отделение должно было действовать в пределах Одесского ВО и Войска Донского, Московское — в районах Московского ВО и Казанского ВО, Иркутское — на территории Омского ВО и Иркутского ВО. В Азиатской России теперь располагались 3 отделения: Ташкентское — при штабе Туркестанского ВО, Иркутское — при штабе Иркутского ВО и Хабаровское — при штабе Приамурского ВО.

Хотя казна выделяла Военному министерству 843 тысяч рублей ежегодно на нужды контрразведки, однако реально КРО получали на 200–260 тысяч рублей меньше. Разница, очевидно, шла на финансирование вечно нуждавшейся в деньгах разведки. Общая сумма «секретных» расходов Военного министерства в 1911 году составила 1 947 850 руб., в том числе на потребности разведки — 891 920 руб. и 583 500 руб. — на контрразведку.

Общая доля расходов на разведку и контрразведку в бюджете Военного министерства была смехотворно мала и составила в 1911 году 0,13 %. Всего в том году военные получили 1 047 598 000 руб.

По отдельным статьям сумма расходов ГУГШ на контрразведку распределялась следующим образом: на секретную агентуру и оплату ценной информации — 246 000 руб., жалованье служащим — 157 260 руб., на служебные разъезды — 63 600 руб., наем и содержание канцелярий — 33 840 руб., услуги переводчиков — 12 600 руб., содержание конспиративных квартир -12 600 руб.

Наблюдательные агенты (филёры) КРО в отличие от унтер-офицерского состава ОКЖ, не считались военнослужащими, их действия не были регламентированы уставом. Даже младшие наблюдательные агенты контрразведки пользовались большой свободой действий. Им нередко приходилось самостоятельно выбирать объекты наблюдения, руководствуясь интуицией и опытом, не ожидая указаний начальства.

Старшие наблюдательные агенты получали соответственно — 1200 и 1500 руб., младшие — 780 и 1200 руб. Это были относительно высокие оклады. Например, судебный следователь с университетским дипломом имел годовое жалованье в 789 руб., а участковый врач на железной дороге — 1200 руб.

13-й параграф Инструкции утверждал: «…роль филёра в контрразведке не ограничивается наружной прослежкой, но зачастую вызывает необходимость в сыскных приемах, даже в беседах с подозреваемыми лицами…».

Поэтому рядовой сотрудник должен был обладать достаточно высоким уровнем интеллекта и навыками сыскной работы. Найти людей, соответствовавших этим требованиям, было трудно. Как следствие, подбор агентов был случайным, часто среди них попадались проходимцы, прельстившиеся высоким жалованием.

Это обуславливало вредную для дела частую сменяемость наблюдательного состава отделений. Например, начальник Варшавского КРО ротмистр С.В. Муев 16 мая 1913 года представил Особому делопроизводству ГУГШ список лиц, уволенных им со службы за 1,5 года. Оказалось, что состав отделения полностью обновился.

По штату в КРО числилось 14 агентов-наблюдателей, а за указанное время ротмистр уволил 17, в том числе двух за шантаж, и ложные сведения, одного — за злоупотребление властью, остальных — «по болезни» и добровольному желанию.

К 1 января 1914 года, т. е. за 2,5 года работы из Иркутского КРО были уволены 26 агентов и секретных сотрудников.

В Сибири найти хорошего агента для контрразведки было непросто. Начальник штаба Иркутского округа, по этому поводу докладывал генерал-квартирмейстеру ГУГШ:

«…на месте подходящих людей почти нет, приходится некоторых служащих выписывать из Европейской России. Трудность приобретения агентуры в отделении усугубляется еще тем, что в этом деле приходится считаться с японским, китайским и корейским языками, знание которых почти не встречается среди лиц европейского происхождения, без знания же этих языков сотрудники могут выполнять лишь филёрские обязанности».

Сам начальник Иркутского КРО вплоть до лета 1912 года высоких требований к своим сотрудникам не предъявлял. Руководствуясь собственным мнением о том, что контрразведывательная работа заключается преимущественно в «вещательном надзоре», и только это он вменял в обязанность филёрам и секретным сотрудникам.

Естественно, контролировать таким образом всю Сибирь одному отделению, состоявшему всего из 15 служащих, было не под силу. Поэтому, не представляя себе иных методов контршпионажа, ротмистр Куприянов главной причиной малопродуктивности своей работы считал «недостаток штатных сотрудников».

Он постоянно жаловался на нехватку филёров. Действительно, случалось, что наблюдательный агент следил в поезде за иностранцем, а тот во время остановок на вокзалах беседовал с ожидавшими его неизвестными господами. Выяснить, кто они, как правило, не удавалось. Агент не мог бросить иностранца, а жандармы отказывались помогать в слежке.

При сохранении такого порядка работы необходимо было в каждом крупном городе Сибири дополнительно учредить опорные пункты контрразведки, следовательно, число наблюдательных агентов также должно возрасти. Ротмистр Куприянов предложил увеличить численность филёров за счет троекратного сокращения расходов на секретную агентуру.

В этом случае можно было бы без дополнительных ассигнований обзавестись 23 агентами наблюдения вместо 12 имевшихся по штату, и распределить их по 9 сибирским городам. Генерал-квартирмейстер ГУГШ не одобрил эту идею. В письме начальнику штаба Иркутского ВО он разъяснял: «…хотя и упоминается, что изменения не повлекут новых ассигнований, но с этим нельзя согласиться, т. к. едва ли можно будет при развитии деятельности по контрразведке пользоваться агентурными средствами для увеличения состава отделения без ущерба делу».

Специалисты Особого делопроизводства по опыту знали, что в основе борьбы со шпионажем должно лежать широкое использование секретной агентуры, а штатные наблюдательные агенты призваны играть вспомогательную роль. В Сибири же всё складывалось наоборот.

6 июня 1915 года Верховный Главнокомандующий (далее — ВГК) утвердил «Инструкцию наблюдательному агенту контрразведки», излагавшую общие требования к качеству подготовки агентуры военного контроля, основные методы контрразведывательной деятельности, категории населения, подлежавшие проверке. Особое внимание обращалось на контрабандистов, коммерсантов, содержателей публичных заведений, а также лиц, прибывших из занятых противником местностей или следовавших туда.

Согласно Инструкции «каждый агент должен быть идейно предан делу контрразведки, т. е. все его стремления должны быть направлены исключительно на это дело. Он неусыпно обязан обращать внимание на окружающих его лиц, знакомиться с жизнью всякого, быть разговорчивым в публичных и других местах, читать газеты и вообще быть деятельным и наблюдательным».

Однако ни Положение, ни Инструкция не смогли искоренить изъяны КРО, впоследствии подмеченные директором ДП Р.Г. Молловым. Военно-контрольные органы оставались глубоко законспирированными учреждениями, что подтверждалось некоторыми положениями Инструкции:

«Наблюдательный агент должен прибегать к личному задержанию подозреваемых… лишь в крайних случаях, поручая таковые при малейшей к тому возможности жандармским чинам или общей полиции, имея в виду, что задержание упоминаемых лиц самим агентом может обнаружить принадлежность последнего к контрразведке».

Тем самым основной функцией военного контрразведки становилось только выявление вражеских агентов и координация действий по их обезвреживанию, что в значительной степени снижало значимость подобной организации.

После издания Временным правительством 11 марта 1917 года постановления об упразднении ДП, выводе всех его чиновников за штат и образовании Особой комиссии по ликвидации дел политического характера и роспуска 19 марта 1917 года ОКЖ.

Конкретизируя решение Временного правительства, Военный министр А.И. Гучков подписал циркулярную телеграмму с указанием уволить из органов по борьбе со шпионажем всех жандармских офицеров и лиц, ранее работавших в охранных отделениях и криминальной полиции.

Это был серьезнейший удар, прежде всего по руководящим кадрам контрразведывательных отделений, как в действующей армии, так и в тылу, поскольку офицеры упраздненного ОКЖ составляли до 90 % от общего числа начальников КРО и их помощников.

Аналогичная ситуация сложилась и с младшими агентами КРО, обязанностью которых было ведение НН. Они также подлежали увольнению из-за предыдущей службы в ДП и его местных органах.

Руководство Ставки ВГК пыталось затормозить реализацию указания новых петроградских властей. Исполняющий обязанности начальника штаба ВГК генерал В.Н. Клембовский представил военному министру доклад, в котором подчеркивал, что, хотя жандармские офицеры не пользовались уважением в военной среде, за неимением других специалистов они «являются пока незаменимо полезными работниками в сфере преследования и обнаружения неприятельских шпионов». Однако это обращение осталось без какого-либо ответа.

Руководители штабов фронтов и армий докладывали, что реализация указания министра приведет к тяжелым последствиям. Генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта в докладе в Ставку ВГК относительно состояния КРО предупреждал о неминуемом прекращении деятельности контрразведки в случае одномоментного увольнения указанных в телеграмме Гучкова лиц.

Проанализировав поступившие из подчиненных штабов доклады, второй генерал-квартирмейстер Ставки ВГК генерал-майор С.Л. Марков направил на места циркулярную телеграмму, разрешавшую в необходимых случаях оставлять на службе наиболее квалифицированных сотрудников из числа бывших жандармов на период реорганизации контрразведывательных отделений, но не позднее чем до 15 июля 1917 года.

Единственными подразделениями, которые в то время осуществляли НН, остались Наблюдательные отделы в составе Контрразведывательных отделений (далее — КРО). Однако и военная контрразведка подверглась реорганизации.

При этом лицам, служившим в политической полиции (включая наблюдательных агентов), было запрещено служить в органах контрразведки. Это нанесло существенный ущерб отечественным органам контрразведки, так как из них были уволены многие высокопрофессиональные наблюдательные агенты, перешедшие из охранных отделений во время Первой мировой войны.

На их место пришли неискушенные в филёрской профессии новички. Так, в Петроградское КРО на должности младших наблюдательных агентов в марте 1917 года набрали студентов Санкт-Петербургских высших учебных заведений.

23 апреля 1917 года было принято «Временное положение о контрразведывательной службе во внутреннем районе», а 5 мая — «Инструкция по организации и осуществлению негласного наружного наблюдения за лицами, подозреваемыми в военном шпионстве». 2 мая Министром юстиции утверждается «Временное положение о контрразведывательной службе на театре военных действий».

К лету 1917 года структура КРО штаба Петроградского ВО была приведена в соответствие с указанными инструкцией и положением и выглядела следующим образом: в КРО было 6 столов (делопроизводств) и 2 отдела (агентурный, который состоял из негласных сотрудников НН (наблюдательных агентов), и цензурный, который занимался перлюстрацией корреспонденции и имел в своем составе химическую лабораторию для проявления тайнописи.

Когда по ходу разработки какого-либо дела необходимо было прибегнуть к помощи наблюдательной агентуры, то начальником того из столов КРО, следователю которого требовалась эта помощь, заведующему агентурным отделом подавалась служебная записка.

Заведующий ставил резолюцию об установлении наблюдения или производстве установки. Обязанности заведующего агентурным отделом заключались также в том, что он наблюдал за организацией работы по установлению наблюдения или производстве установки, а также следил, чтобы установки были произведены должным образом и по каждому лицу, попавшему в поле зрения агентов НН.

На нем же лежало распределение заданий на наблюдение между агентами, так как не каждому из них можно было поручить ту или иную работу. Кроме того, полагалось проверять работу младших агентов, так как не исключались ошибки с их стороны. Эта проверка производилась путем их тщательного опроса, из которого должно было выясниться, действительно ли агент наблюдал за порученным ему лицом или же нет. Заведующий агентурным отделом мог по собственной инициативе расширить рамки наблюдения либо прекратить наблюдение, если находил, что больше оно не нужно.

По соглашению со старостой младших агентов НН, для организации и ведения наблюдения командировался наряд агентов. Каждый вечер они должны были докладывать о том, что сделано за день. Донесение печаталось на пишущей машинке; все отмеченные в нем новые лица, имевшие общение с наблюдаемым, подвергались обязательной установке.

Для этого заведующий агентурным отделом посылал уже не младших, а старших агентов, которые выполняли обязанности агентов для наведения справок и сведений и для установок лиц, взятых под наблюдение. Последние направлялись в адрес, где проживало то или иное лицо, проходившее по донесению, устанавливали его фамилию, документы, на основании которых он проживал, образ жизни, занятия, средства к существованию и т. п. Обо всем выясненном старшие агенты составляли рапорта, которые не включались в дневник наблюдения, но прилагались к нему, когда их передавали в тот или иной стол КРО по окончании наблюдения.

По данным А.Ф. Стародубцева, в 1917 году, в составе отдела НН КРО штаба Петроградского ВО, из 100 филеров, 20, было агентами для наведения справок и сведений и для установок лиц, взятых под наблюдение. Учитывая, что исходя из оставшейся численности наблюдательных агентов одновременно работали примерно 60 человек, то есть под наблюдением в течение дня могло находиться от 10 до 15 лиц, такое количество агентов для установки позволяло быстро и эффективно, проводить установку лиц, взятых под наблюдение.

2.1. Период ВЧК-ОГПУ

Армейская контрразведка не участвовали в политическом противостоянии власти и революционеров в феврале-октябре 1917 года, кроме ведения НН за лидерами РСДРП Л.Д. Троцким (Бронштейн) и Г.Е. Зиновьевым (Радомысльский) после июльских событий в Петрограде. Поэтому они достаточно благополучно пережили Великую октябрьскую социалистическую революцию практически с тем же личным составом, прежде всего младшими служащими, включая сотрудников НН (филёров).

20 декабря 1917 года в «молодой» Советской республике была организована Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией (далее — ВЧК) при Совете Народных Комиссаров (далее — СНК). Её задачей были пресечение и ликвидация попыток контрреволюции и саботажа по всей территории России.

В первые месяцы после создания ВЧК начала интенсивно развиваться такая специфическая форма работы спецслужб как наружная разведка или НН. Разведчики (штатные сотрудники ВЧК и ЧК на местах) осуществляли НН за объектами и, выявляя их внешние связи, углубляли, дополняли и проверяли данные, полученные агентурно-осведомительным путём. При помощи НН устанавливали местожительство, род занятий, образ жизни интересующих лиц.

Разведчик должен был быть достаточно грамотен, чтобы уметь изложить результаты своей работы. На конспиративной квартире в присутствии уполномоченного агенты НН получали инструкции, задания, составляли план их выполнения.

После выполнения задания сотрудники наружной разведки составляли рапорта, в которых, излагая результаты работы за день, указывали в строго хронологическом порядке: дату наблюдения, имя, отчество и фамилию наблюдаемого, его кличку и адрес квартиры. Если фамилию и адрес не удавалось установить, записывалось «не установлено».

В документах подробно излагался словесный портрет наблюдаемого, время и места его передвижения, фиксировались все встречи. Наружная разведка предназначалась, главным образом, для негласного наблюдения за деятельностью антисоветских групп и отдельных лиц, выявления их связей, явок, установления нелегальных типографий.

В течение 1918 года советская военная контрразведка пережила ряд реорганизаций. В начале года на волне борьбы с «пережитками старого режима» было проведено резкое сокращение штатов штабов и учреждений старой армии, включая и подразделения военной контрразведки, что поставило ее на грань развала.

В 1918 году контрразведывательную работу в Красной Армии и на Флоте осуществляли три независимых друг от друга военных подразделения: Регистрационная служба при Всероссийском Главном штабе РККА, КРО при Оперативном управлении Высшего военного совета и Регистрационная служба при Морском генштабе.

В Петрограде реорганизация отделения военного контроля имела свои особенности, связанные со спецификой строительства советской власти на Северо-Западе России. Необходимо отметить, что это позволило в целом сохранить старые кадры на протяжении всего существования органа военной контрразведки в Петрограде.

В январе 1918 года контрразведка Петроградского ВО была реорганизована в Отделение Военного контроля штаба Петроградского ВО. Приказом Народного комиссара по военным делам (далее — Наркомвоен) № 71 от 22 января 1918 года упразднялись военно-окружные советы — органы управления старых ВО, а их функции передавались военным отделам Советов.

По инструкции Всероссийской коллегии по организации и управлению Рабоче-Крестьянской Красной Армии (далее — РККА), опубликованной в январе 1918 года, на военные отделы возлагалось создание РККА и управление ею на местах. Поэтому Отделение Военного контроля штаба Петроградского ВО перешло в ведение военного отдела Петроградского совета — местного органа советской власти.

24 февраля 1918 года коменданту ВЧК Ф.П. Другову было поручено организовать своё отделение разведки, которое будет направлять деятельность бойцов отряда разведчиков, проводящих НН и участвующих в арестах, засадах, облавах и обысках. Отметим, что новая власть отказалась называть агента НН филёром и назвала его разведчиком (внутренним).

10 марта в связи с переездом советского правительства в Москву Исполнительный комитет (далее — исполком) Петроградского Совета принял решение о создании Совета комиссаров Петроградской Трудовой Коммуны (далее — СК ПТК), провозглашенной на территории бывшей Петроградской губернии, в рамках поиска организационных форм создания РСФСР.

17 марта после переезда ВЧК в Москву заведующим бюро разведки Отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК был назначен В.П. Янушевский, а его заместителем — В.В. Артишевский. 18 марта ВЧК постановила организовать подразделение разведки при каждом ведущем отделе, хотя и центральная разведка ещё некоторое время существовала.

В апреле 1918 года Президиум ВЧК принял решение «взять в ведение ВЧК работу по военной контрразведке», а уже через месяц в структуре Отдела по борьбе с контрреволюцией был образован военно-контрольный орган под руководством Я.Г. Блюмкина.

Постановлением Петроградского губернского исполкома от 4 апреля 1918 года Военный отдел Петроградского Совета ликвидировался, а его функции передавались Комиссариату по военным делам ПТК. В результате этих пертурбаций у сугубо гражданского органа власти — СК ПТК, появился контрразведывательный орган, боровшийся со шпионажем.

На этом чехарда в подчиненности органа контрразведки в Петрограде не закончились. 31 марта 1918 года по плану, одобренному СНК РСФСР, Высший военный совет приказом № 23 объявил о создании на европейской территории Республики 6 военных округов: Беломорского, Московского, Орловского, Приволжского, Приуральского, Ярославского. На их формирование направлялись сохранившийся личный состав и имущество старых ВО, а также воссоздавались фронтовые и армейские КРО.

В конце мая 1918 года при Оперативном управлении Наркомвоена был создан Отдел военного контроля (далее — ОВК), как центральный орган контрразведки по борьбе со шпионажем в армии. Основным его оперативным подразделением была Активная часть, которая вела агентурную работу и НН.

Однако логика Гражданской войны, осложненной иностранной интервенцией, оказала на органы военной контрразведки своё отрицательное влияние. Однако органы военного контроля, состоящие в основном из старых специалистов, были не в состоянии обеспечить выполнение возложенных на них задач по борьбе с внутренней контрреволюцией.

Поэтому в июле 1918 года при отделе ВЧК был создан военный подотдел, который уже в ноябре 1918 года реорганизуется в самостоятельный Военный отдел, занимающийся контрразведывательной работой в армии.

К осени 1918 года Отдел по борьбе с контрреволюцией ВЧК стал основной структурой в системе. Он включал военное отделение, занимающееся военной контрразведкой (заведующий В.П. Янушевский). Сотрудники контрреволюционного отдела вели следствие, проводили аресты и обыски, занимались НН и агентурной деятельностью.

Основную работу в отделах по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией органов ВЧК на местах осуществляли следователи, их помощники и оперативные сотрудники, в свою очередь, делившиеся на старших — комиссаров и младших — разведчиков. Оперативные подразделения при ВЧК — стратегического уплотнения и контроля складов — своего следственного аппарата не имели и состояли только из комиссаров с большим штатом младших сотрудников — разведчиков и контролеров.

После образования 2 сентября 1918 года Революционного военного совета Республики (далее — РВСР) все службы контрразведки и подразделения НН были объединены в ОВК при Регистрационном управлении РВСР.

Поводом к ликвидации самостоятельной структуры военной контрразведки послужило вскрытое Вологодской губернской ЧК участие сотрудников Вологодского отделения Военного контроля в переброске в Архангельск в распоряжение союзного командования англо-французских экспедиционных войск бывших офицеров царской армии. О результатах расследования было доложено Председателю СНК В.И. Ленину.

По мнению авторов доклада (М.С. Кедрова и А.Х. Артузова) причины измены крылись в классовом составе сотрудников отдела военного контроля — бывших царских офицеров. Результатом доклада стало решение о проведении ревизии органов военной контрразведки и последующем их слиянии с фронтовыми и армейскими ЧК.

Данный процесс завершился к концу 1918 года, когда представители ВЧК и РВСР пришли к соглашению о слиянии ОВК и его подразделений на местах (включая службы НН) с Военным отделом ВЧК с передачей объединённого контрразведывательного органа в ведение ВЧК. В декабре в структуре ВЧК для производства обысков, арестов и НН был организован Оперативный отдел (далее — Оперод).

19 декабря 1918 года решением Бюро Центрального комитета Российской коммунистической партии (большевиков) (далее — ЦК РКП (б)) центральным органом по борьбе с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии и на Флоте стал Особый отдел (далее — ОО) при ВЧК, заменив собой Отдел военного контроля РВСР и Военный отдел ВЧК. По соглашению с РВСР начальником ОО при ВЧК был назначен М.С. Кедров.

Приказом № 1 по ОО при ВЧК предписывалось приступить к слиянию на фронте и в военных округах отделений военного контроля с военными отделениями губернских ЧК и организации ОО фронтов, армий и губерний.

Предполагалось в составе ОО фронта иметь организационно-инструкторский, административный, следственный и секретный отделы. В ОО армии отдел по борьбе с контрреволюцией и разведывательный отдел по борьбе с контрреволюцией в составе следующих отделений: секретное, разведки, оперативное и следственное.

3 февраля 1919 года приказом ВЧК № 20 было принято «Положение об ОО при ВЧК», которое 6 февраля 1919 года было утверждено Президиумом ВЦИК.

21 февраля 1919 года Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (далее — ВЦИК) принимает постановление «Об ОО при ВЧК», которым подтверждает, что борьба с контрреволюцией и шпионажем в армии и флоте возлагается на ОО при ВЧК и закрепляет его двойное подчинение руководству РВСР и ВЧК.

Постановлением устанавливалось, что органами, ведающими активной борьбой с контрреволюцией и шпионажем в армии и в тылу, являются фронтовые, армейские и ОО при губернских ЧК, непосредственно подчинённые ОО при ВЧК.

Фронтовые и армейские ОО вместе с тем непосредственно выполняют все задания РВСР, фронтов и армий, а ОО Губернских (территориальных) Чрезвычайных Комиссий (далее — ГубЧК) — местных военных комиссаров.

В структуре ОО при ВЧК был создан Оперативный (активный) отдел, на который возлагались функции организации контрразведывательной работы, пресечение деятельности контрреволюционных организаций в частях РККА, на предприятиях военного производства и в центральном аппарате Наркомата военно-морских сил РСФСР и РВСР.

К июлю 1919 года заведующий ОО при ВЧК М.С. Кедров создал конфликт с председателем РВСР и членом Политбюро ЦК РКП(б) Л.Д. Троцким, с одной стороны, и не приобрел поддержки у членов Коллегии и Президиума ВЧК — с другой. Учитывая это, 18 августа Организационное бюро ЦК РКП(б) приняло решение утвердить Председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского в должности начальника ОО при ВЧК.

2 декабря 1919 года приказом № 4 была утверждена новая организационная структура ОО при ВЧК. В его структуре появился Секретно-оперативный отдел (штат 86 сотрудников) в составе 5 отделений: регистрационное, оперативное, агентурное, следственное, информационное.

ОО при ВЧК подчинялись фронтовые, армейские и губернские (территориальные) ОО. ОО фронтов и армий имели в качестве органа управления коллегию из 3–5 человек. ОО фронта для проведения агентурного и наружного наблюдения имел в своем составе Активная часть. Структура ОО армии состоял из 2-х частей: общей и активной, которая делилась на агентурное, информационное и регистрационное отделения.

С 19 октября 1920 года при ОО армий создаются организационные части. Штат ОО армии состоял из 32 сотрудников, к ОО было прикомандировано воинское подразделение численностью 150–180 человек.

В период с 22 по 25 декабря 1919 года в Москве прошёл первый съезд Особых отделов. По результатам работы съезда были утверждены штаты ОО фронта и армии. Количество сотрудников в ОО армии увеличивалось до 60 человек и до 80 — во фронтовом аппарате.

Было принято решение о создании Особых отделений в дивизиях. 7 февраля 1920 года во все подчинённые органы была направлена «Инструкция ОО ВЧК по организации и работе дивизионных особых отделов».

Территориальные (губернские) ОО являлись отделами ГубЧК и обеспечивали функции военной контрразведки в воинских частях территориальных ВО. Их деятельность регулировалась «Инструкцией ОО при ВЧК по организации и работе ОО ГубЧК» от 3 февраля 1920 года.

Назначение начальника ОО осуществлялось коллегией ГубЧК, а за ОО при ВЧК осталось лишь утверждение данного решения. Коллегии ГубЧК предоставлялось право контроля всей деятельности ОО, а также расходования финансовых средств по гласным и секретным кредитам. В состав ОО ГубЧК входили активная (оперативная), следственная и регистрационные части.

В 1920 году Волынская ГубЧК издала «Необходимое руководство для Агентов Чрезвычайных Комиссий». Одним из разделов руководства стала «Инструкция наружного наблюдения» (см. п.2.2). Перед инструкцией в руководстве были изложены «Особые замечания к инструкции наблюдения», содержание которых привожу ниже:

«Внешнее наблюдение само по себе является ответственной и трудной задачей, которую разведчик должен исполнить честно, добросовестно не за страх, а за совесть, исполнять возложенные на него поручения с полным самоотвержением потому, что он слуга народа [курсив автора] и борется с его противниками.

Плох тот слуга, который не исполняет велений своего господина.

Разведчики должны быть революционерами и неуклонно помнить одно, что они борются со своими злейшими врагами, которых они не должны щадить.

Работа разведчиков зачастую протекает в ненормальных условиях, поэтому они должны быть выносливы, сильны духом и обладать железной волей, для того, чтобы преодолеть все трудности и лишения на своем трудном пути.

Разведчик должен преодолевать все заползающие в его душу мелочные, обывательские мысли, так как они разлагающе действуют на революционера.

Разведчик должен быть чистым человеком, несмотря на то, что ему приходится бывать всюду, где особенно видны все язвы современного общества, памятуя, что он служит великой народной идее.

К деньгам он должен быть расчетлив и экономен, помня, что нужно беречь каждую копейку, ибо это трудовые народные деньги.

В интересах дела иногда требуется введение того или иного разведчика в их организацию, такие разведчики должны быть тщательно конспиративны, они должны избегать поездок на аресты, обыски, опасаясь возможности их открытия.»

В условиях Гражданской войны органы военной контрразведки постепенно стали нести и решать военно-политические функции. Одной из задач перед ОО ставилось обеспечение постоянного надзора за политической благонадежностью воинских частей.

ОО должны были знать всю жизнь и деятельность учреждений и частей, которые входили в круг их ведения. Это достигалось путем негласного (агентурного и наружного) наблюдения. Циркулярным распоряжением ЦК РКП (б) от 2 марта 1920 года вменялось в обязанность всем армейским коммунистам быть постоянными осведомителями ОО.

В 1920 году в Киевском, Харьковском, Приволжском ВО были организованы самостоятельные ОО. В 1921 году ОО были созданы и в других ВО. В том же году приказом № 87 ВЧК учредила ОО Чёрного и Азовского морей, а через год — на Балтийском флоте.

14 января 1921 года для объединения работы всех оперативных подразделений ВЧК было организовано Секретно-оперативное управление (далее — СОУ), в состав которого вошли все оперативные отделы и службы НН, в том числе и ОО. Функции ОО расширились, ему была поручена также организация контрразведывательной работы в стране, в том числе агентурного и НН.

Общая численность сотрудников ОО по состоянию на 12 февраля 1921 года (без личного состава ОО ГубЧК) составляла 9745 человек.

К первичным материалам, отражающим процесс сбора сведений органами ВЧК о личности путем негласного наблюдения, относятся сводки, задания, рапорта, доклады, установки, разработки. В них содержатся сведения о местах жительства, работы наблюдаемого, его образе жизни, имущественном положении, возрасте, составе семьи, круге знакомых, приметах человека.

Можно встретить типичные документы: «Задание СОО Губчека… Разведчику принять меры к получению сведений о Аронове… О нём известно, что он богач. Необходимо узнать, кто такой богач Аронов и действительно ли он имеет много всевозможных вещей и где они спрятаны…».

После выполнения задания разведчик, как правило, на оборотной стороне документа писал: «Во исполнение возложенного на меня поручения сообщаю…»

Комплексное изучение заданий на ведение НН, сводок по НН и материалов, служивших основанием к ним, дел на объекты НН, разной переписки по вопросу организации постов НН, подлинных сводок отделений наружной разведки и следственно-справочных карточек по учёту объектов НН позволяет говорить о складывании механизма тотального контроля за противниками советской власти, неблагонадёжными гражданами.

Таким образом, в органах госбезопасности собирались сведения в зависимости от тех задач, которые стояли перед ними: отслеживание деятельности политической оппозиции, освещение экономической жизни, борьба с бандитизмом и т. п.

Затем материалы передавались начальнику агентуры в письменном виде с точным указанием необходимых фактов, роде и времени наблюдения, характера наблюдаемого, условий, при которых должно проходить НН. Задания поступали в 2-х экземплярах.

В книгу заданий заносились номер поступившего задания, число и время поступления, фамилия лица, давшего задание и уполномоченного, которому оно передается. Подлинники хранились в папке заданий по наблюдению до получения его результатов. Копия предназначалась исполнителю. Полученные от агентуры рапортички с результатами наблюдения сверялись с данным заданием.

В случае недостаточности данных выдавалось дополнительное задание. Если добывались исчерпывающие сведения, составлялась агентурная сводка в 2-х экземплярах. На первом проставлялись выходные данные и вместе с копией задания документы передавались под расписку заказчику.

Второй экземпляр задания извлекали из папки заданий, отмечали на нём номер и кличку агента, исполнявшего задание, скрепляли с копией агентурной сводки и помещали в дело соответствующего уполномоченного. На рапортах агента проставлялся номер задания и документы приобщались к делу агента.

В связи с окончанием гражданской войны и укреплением советской власти на основании постановления 9-го Всероссийского съезда Советов от 28 декабря 1921 года и постановления ВЦИК от 6 февраля 1922 года ВЧК была реорганизована в Государственное политическое управление (далее — ГПУ) при Народном комиссариате внутренних дел (далее — НКВД) РСФСР.

ОО остался в составе СОУ ГПУ, а его начальником являлся В.Р. Менжинский. Кроме того, в мае 1922 года в структуре ГПУ был организован Контрразведывательный отдел (далее — КРО).

14 ноября 1922 года приказом ГПУ РСФСР № 291 была введена классификация секретных сотрудников. Было установлено 3 категории, одним из которых был агент НН — штатный секретный сотрудник ГПУ, который работал по линии Оперода.

1 декабря 1922 года был введён новый штат центрального аппарата ГПУ (2213 человек). В составе ГПУ сохранилось СОУ (начальник В.Р. Менжинский), среди 10 отделов которого проведением НН и разведки занимался Оперод, а кроме него — самостоятельный КРО. Сначала Оперод возглавлял И.3. Сурта, а с 12 мая 1923 года — К.В. Паукер.

В связи с образованием 30 декабря 1922 года Союза Советских Социалистических Республик (далее — СССР) на базе ГПУ было организовано Объединенное государственное политическое управление (далее — ОГПУ) при СНК СССР с теми же функциями, что и ГПУ. В сентябре 1923 года была утверждена коллегия ОГПУ.

15 ноября 1923 года было утверждено «Положение об ОГПУ СССР и его органах». Создание ОГПУ объяснялось целями «объединения революционных усилий республик по борьбе с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом».

В Положении на органы ОГПУ возлагались задачи по предупреждению и подавлению открытых контрреволюционных выступлений, а также раскрытию контрреволюционных организаций. Средствами к осуществлению задач являлось агентурное и наружное наблюдение за преступным или подозрительными лицами, группами и организациями на территории СССР и за границей.

В 1930 году КРО, ОО и Восточный отдел были объединены в единый ОО ОГПУ. По новому штатному расписанию, введенному с 1 июля 1931 года Оперод состоял из 5 отделений: 1-е отделение осуществляло наружное наблюдение, негласные аресты и негласную охрану иностранных представительств.

В результате всех реорганизаций к началу 1934 года в структуре центрального аппарата ОГПУ функционировали Оперативный (К.В. Паукер), Особый (М.И. Гай), Секретно-политический (Г.А. Молчанов) и Экономический (Л.Г. Миронов) отделы, занимавшиеся агентурным и НН за «врагами народа» и «шпионами».

В связи с упразднением НКВД РСФСР в составе ОГПУ была организована Главная инспекция милиции и уголовного розыска, которая в 1932 году была реорганизована в Главное управление рабоче-крестьянской милиции (далее — ГУРКМ) ОГПУ, которое также должно было вести агентурное и НН за уголовными преступниками.

На протяжении всей истории органы госбезопасности под воздействием внешних обстоятельств и роста объёма задач постоянно реорганизовывались, изменяли свою структуру и название. Соответственно менялась структура и название подразделений, которые наряду с основными своими функциями занимались НН:

— с 17 марта 1918 года — Бюро разведки Отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК РСФСР;

— с 14 января 1921 года — Оперативный и Особый отделы СОУ ВЧК РСФСР;

— с 6 февраля 1922 года — Оперативный, Особый и Контрразведывательный отделы СОУ ГПУ при НКВД РСФСР;

— с 15 ноября 1923 года — Оперативный, Особый и Контрразведывательный отделы СОУ ОГПУ СССР;

— с начала 1934 года — Оперативный, Особый, Секретно-политический и Экономический отделы ОГПУ СССР.

2.2. Инструкция наружного наблюдения

Задачи НН заключаются в том, чтобы выяснить замешанных лиц: где он живет, чем занимается, куда ходит, с кем встречается, что получает. Разведчик должен быть расторопным, находчивым и скромным, действовать всегда конспиративно. Разведчик должен иметь помощника среди прислуги, дворников и милиции, что облегчает его разведку.

Разведчик должен хорошо знать город, в котором он работает.

Разведчик должен быть хорошо грамотным, чтоб уметь хорошо составить свою записку о работе. Разведчик никоим образом не должен обнаруживать свое инкогнито перед публикой, если он это делает, его следует удалить.

1. В целях выяснения лиц, занимающихся контрреволюционной деятельностью, а также их квартиры, домов или посещающих лиц, имеющих с ними сношение, и вообще всех связей — за ними устанавливается секретное НН, называемые разведкой. Разведчики, осуществляющие это наблюдение, называются разведчиками, а лица, за которыми она наблюдают, разведываемые.

2. Наблюдением разведчиков может быть обнаружен целый ряд лиц, с которыми видится наблюдаемый и ряд домов и квартир, которые он посещает. За таковыми лицами и местами тоже может быть установлено наблюдение, которое в свою очередь дает все новые связи и, таким образом, от одного первоначального взятого в наблюдение лица, может разбиться целая сеть разведывательного наблюдения.

3. Разведчики, назначенные за одним и тем же местом, составляют наблюдательный пост. На наблюдательный пост наряжается не менее двух разведчиков, один из коих назначается старшим.

4. Выяснение по средствам НН преступной деятельности контрреволюционеров есть поручения чрезвычайной важности, требующее от разведчика особой тщательности или заполнений и полной правдивости в отдаваемых им отчетах и преданности Советской власти. Каждая неправильность в отчетах ведет к ошибочному освещению и оценке деятельности контрреволюционеров со стороны руководящего наблюдения; принятию против него мер, несоответствующих действительной потребности, и тем самым лишь содействует успеху контрреволюционной работы.

5. Каждый разведчик должен помнить, что его наблюдения только тогда принесут пользу, когда они будут осуществляться секретно, а потому, он обязан держать себя так, чтобы не быть замеченным ни самим наблюдаемым, ни лицами посторонними: в видах разведчик не должен держаться очень близко к наблюдаемым, стоять долго на одном и том же месте, останавливаться подолгу перед окнами магазинов, оглядываться беспокойно, заглядывать в лицо наблюдаемому и вообще не должен делать ничего такого, что заставило бы наблюдаемого обратить на него внимание.

6. В целях сохранения тайны наблюдения разведчику надлежит одеваться сообразно с условиями, в коих ему приходится вести службу, вообще же он должен быть одет так, чтобы не только не выделяться своим костюмом среди публики; а сливаться с ней. Весьма полезно иметь при себе несколько головных уборов, дабы при надобности косметировать себя несколько сменою их.

7. Каждому лицу, вошедшему в наблюдение, дается особое название, название должно быть кратким, (из одного слова, должно характеризовать внешность наблюдаемого или выражать собою впечатление, которое он производит и должна быть таким, чтобы можно, было судить, относится ли оно к мужчине или к женщине). Давать одинаковые названия нескольким наблюдаемым не следует.

8. Разведчик, назначенный на пост, должен точно узнать место, откуда нужно взять наблюдаемого и ознакомиться заблаговременно по фотографической карточке, а также с его привычками, как например: когда он обычно выходит из дома или возвращается, как держит себя на улице. Выходить на пост разведчик должен заблаговременно до выхода наблюдаемого, если же время выхода неизвестно, то нужно быть на посту времени начала общего движения на улице.

9. Находясь на наблюдении, разведчик должен хорошо запомнить все, что делает наблюдаемый. Он должен уметь быстро схватывать особенности в его движениях, обращать внимание на то, как наблюдаемый держит голову, руки, как ступает ногами и пр., как он держится при выходах и заходах в дома (не оглядывается ли), уметь разбираться в естественности и фальшивости его манер при встречах с знакомыми (не отворачивается ли от них умышленно, желая это скрыть, не теряется ли при встречах с милицией), уметь определять присвоенность и соответствие данному лицу носимой им одежды, (не переодели), точно запоминать все места, кои он посещает.

10. Разведчик должен во всех подробностях запомнить лиц, проходящих по наблюдению и уметь подробно и точно описать каждое из них (уметь дать словесный портрет), как по его личным предметам, (рост, цвет волос и т. п.), так и в отношении его одежды.

При запоминаний описания личных предмет надлежит руководствоваться приложенной при сем таблицей примет и обращать внимание на те из них, кои не могут быть изменена по желанию наблюдаемого как напр.: рост, глаза, нос, хромота и пр.

При описании форменной одежды, надлежит подробно указывать цвет сукна, кантов, наплечники и петлицы.

Умение запоминать личные предметы и описывать их точно, дается навыком для развития которого надлежит поступать следующим образом: всмотревшись в кого-нибудь из окружающих, надлежит отвести от него взгляд и представить его себе затем в памяти, старясь описать мысленно его приметы, после чего проверить себя, смотря на мнимого наблюдаемого.

11. Для ознакомления с физиономией наблюдаемого, если не удалось с ней познакомиться по фотографиям, нужно пользоваться базарами, перекрестками, трамваем и т. п., так как в таких местах можно всматриваться в лицо наблюдаемого незаметно для последнего, вглядываться в него на улицах малолюдных во избежание обнаружений себя не следует.

12. Оставаясь на месте в ожидании наблюдаемого, разведчик не должен бросаться в глаза, а поэтому ему надлежит применяться к местности, пользуясь для прикрытия калитками, арками, бульварами, скверами, парадными выходами или продолжительном же наблюдении с одного и того же места даже трактирами, чайными, пивными и др. местами общего пользования, из коих можно, не обнаруживая себя, удобно наблюдать.

13. При выходе наблюдаемого разведчик должен держать себя спокойно и отнюдь не теряться, — не срываться с места, если наблюдаемый его не видит, разведчик может спокойно продолжать наблюдение, но если наблюдаемый обратил внимание на него, последнему лучше оставаться несколько времени не изменяя положения и трогаться лишь только тогда, когда наблюдаемый далеко отойдет или завернет за угол.

Заметив выход наблюдаемого и направление его в их сторону, разведчики должны быстро сообразить, как избежать встречи с наблюдаемым и выполнять это без суеты и торопливости, пользуясь проходными дверями, воротами, подъездами, лавками, куда временно и скрываются, давая наблюдаемому время пройти мимо них и затем вновь следуют за ним. Если встреча неизбежна, то разведчик ни в коем случае не должен встречаться с ним взглядом.

14. Расстояние от разведчика до наблюдаемого должно быть таково, чтобы разведчик мог видеть все, что делает наблюдаемый, но чтоб этот последний не мог заподозрить, что за ним следят, если улица прямая, длинная, малооживлённая, разведчики должны держаться возможно дальше; на улицах оживленных, бойких, особенно в толпе, возможно ближе.

В небольших провинциальных городках, где разведчики особенно заметны, практикуется способ параллельного наблюдения: один из разведчиков идет по улице, параллельно той, по которой идет наблюдаемый и притом со скоростью движения наблюдаемого, а другой — сзади наблюдаемого, но в таком расстоянии от последнего, чтобы его только было видно.

Первый разведчик равняется с наблюдаемым на перекрестках улиц, где разведчики проверяют проход наблюдаемого через пересекаемую улицу. При наблюдениях за очень серьезной личностью по параллельным улицам идут два разведчика: один с правой, другой с левой стороны наблюдаемого, а третий сзади наблюдаемого на далеком расстоянии.

При осуществлении наблюдения в больших городах, где нельзя долго оставаться на одном месте, не обращая на себя внимание жителей, наблюдаемых следует брать на ходу, т. е. не брать от дома, а на пути его из последнего или с места прогулки.

15. Если наблюдаемый завернул за угол, нужно ускорить шаги, дабы видеть, как за углом наблюдаемый не зашел бы куда-нибудь, на малолюдных улицах это надо делать с противоположной стороны, почему на таковых наблюдаемого удобнее видеть с противоположной стороны.

Если наблюдаемый за углом скроется, то для выяснения места, куда он пошел, одному из разведчиков необходимо следует выяснить ближайшие проходные дворы и посмотреть, не прошли через них наблюдаемый на другую улицу, другому же выбрать удобную стоянку, откуда наблюдать за ближайшими к углу домами, за которыми скрылся наблюдаемый.

16. Если наблюдаемый намеревается садиться в трамвай, то один из разведчиков должен сесть с ним, а другому рекомендуется сопровождать наблюдаемого на извозчике. Если наблюдаемый поехал на извозчике, то разведчики должны следить за ним тоже на извозчике, поэтому последнему нужно только указать направление, куда ехать, но отнюдь не указывать на извозчика, за которым надо ехать.

Заметив, что наблюдаемый оставил извозчика и зашел в дом или пошел дальше пешком, нужно оставить извозчика, завернув для этого (во избежание обнаружения) за первый попавшийся угол и продолжать наблюдение пешком.

Иногда, например, когда близко нет угла, во избежание потери наблюдаемого, более удобно одному из разведчиков оставить извозчика на ходу и занять позицию, а другому уже проехать дальше, рассчитаться с извозчиком и затем вернуться. Необходимо своевременно запомнить и записать № извозчика, которым пользуется наблюдаемый.

При заходе наблюдаемого в какой-нибудь дом, разведчик должен заметить № дома, подъезды вообще, и подъезд, в который зашел наблюдаемый и обследовать его двор, т. е. узнать все хода не проходной ли он. Разведчик обязан знать все проходные дворы города, в котором он работает.

Выполнив это, разведчик должен записать №№ квартир того подъезда, в который зашел наблюдаемый. При наблюдений за домом, в который зашел наблюдаемый, нужно обратить внимание, нет ли около дома патруля, наблюдающего за действиями милиции.

18. Если наблюдаемый отправился в театр, или в сад и т. п. место, то одному из разведчиков следует направиться за наблюдаемым, а другому остаться оберегать выход. Разведчик, вошедший за наблюдаемым, должен заметить в щелку на которой оставил наблюдаемый пальто, дабы определить из какого театрального выхода будет тот выходить. (Если разведчик, вошедший за наблюдаемым, должен это заметить).

Если разведчик найдет почему-либо неудобным для себя дальнейшее пребывание в театре, то заметив хорошо приметы лица, с которым виделся наблюдаемый, выходит наружу и присоединяется к своему товарищу и вместе ожидают выхода наблюдаемых.

При заходе наблюдаемого в кафе или ресторан, разведчик должен пройти за наблюдаемым в качестве посетителя того же места и воспользовавшись буфетом продолжает вести наблюдение.

Если в результате наблюдения ясно, что наблюдаемый зашел не на свидание с кем-либо, а просто поесть, выпить чаю и т. п., то разведчик должен удалиться к наружному разведчику. Если же заметно, что наблюдаемый кого-то ждет, то разведчику нужно заказать что-либо себе и продолжать вести наблюдение.

19. Если разведчики осуществляют наблюдение из кафе, ресторана и т. п. заведений, то они должны садиться так, чтобы был виден выход наблюдаемого. Деньги для расчета за чай и т. п. должны быть всегда наготове. Разговоров с посторонними нужно избегать, между собою же деловых разговоров не вести. Заметив наблюдаемого, нужно спокойно кончать чаепитие, рассчитываться и выйти. Если наблюдаемый находится в кафе, ресторане и т. п., то особенно важно не срываться с места вслед за ним, а выйти несколько позже, совершенно спокойно и обычно.

20. Если разведчик заметит, что наблюдаемый начинает проявлять беспокойство, оглядываться, то он должен определить причину его (заметил наблюдение или же не желает быть замеченным, войти в какое-нибудь место), и затем уже продолжать наблюдение с особой осторожностью и как позволяет место даже в обход или в объезд.

21. Если во время наблюдения будет случайно обнаружено собрание в квартире, в саду, ресторане, и число участников таковых будет больше числа разведчиков, то должно немедленно дать знать в Б.Р. о присылке подкрепления. Если число наблюдаемых, несмотря на присланное подкрепление, будет все-таки больше числа разведчиков, то под наблюдение для установки берутся наиболее серьезные (очень конспирирующиеся), имеющие подозрительную ношу.

Вновь взятых в наблюдение нужно проводить до того места, где они по всем признакам живут или где они останутся ночевать. Дабы иметь возможность взять его в наблюдение, если это будет признано нужным. Признаками возвращения домой могут быть умеренная походка, вход без звонка со своим ключом, выход на балкон одетым по домашнему, зажигание огня в квартире, выход за покупкой съестных припасов и т. п.

22. Если при наблюдении за одним лицом будет замечено свидание (особенно носящее характер конспиративности) его с другими лицами, то эти последние должны браться в наблюдение и быть водимы до установки их места жительства или ночлега. Заниматься выяснением личностей наблюдаемых, равно точной установки их местожительства, разведчики могут по особому на каждый случай своего: вообще же эти выяснения производятся специально назначенным лицом.

23. Если разведчику нельзя оставить поста, а нужно дать знать о чём-нибудь, необходимо увеличить наблюдаемые силы и пр., то он пишет записку заведующему наблюдением и посылает её с посыльным или извозчиком, запоминая их номера. Записку следует писать условно (в таком то доме гости ждут вас, пришлите столько-то приказчиков туда-то, мы ждем вас с товарищами там-то и т. д.).

24. Если несколько наблюдаемых приведены в одно место и вследствие этого в одном месте произошло скопление разведчиков, то последние не должны группироваться, а должны немедленно распределять роли и оставить необходимое число постов; всё же лишние обязаны удалиться в ближайшее укрытое место (пивную, кафе и т. д.), где и ждать сигнала о выходе.

25. Наблюдение за местами, в коих предполагается помещение складов оружия и т. п., ведется с крайней осторожностью и осуществляется или из особых квартир или обставляется своими извозчиками, торговцами, посыльными и т. п., в помощь которым даются и пешие разведчики. Последние не становятся близко около наблюдаемого дома. И загораживая в них выходы из улиц, берут наблюдаемых на пути и наблюдают с особенной осторожностью. Особенно при возвращении наблюдаемых домой.

26. В местностях, недоступных для стоянки пеших разведчиков, а также для наблюдения за наиболее важными контрреволюционерами, назначается конное наблюдение, осуществляемое через разведчиков, переодетых извозчиками.

Извозчик-разведчик должен прежде всего помнить, что он по внешности прежде всего извозчик, а потому ему нужно искусство играть роль перед публикой, милицией и среди извозчиков.

Все требования милиции он должен выполнять беспрекословно, хотя бы тем самым наносился вред наблюдению. В последнем случае разведчику, подчинившись чину милиции, необходимо незаметно от других извозчиков переговорить с ним, прося содействия в интересах дела. К последнему нужно прибегать только в исключительных случаях.

Извозчику-разведчику особенно трудно не обнаружить себя в таком случае, когда по обстоятельствам дела, следует стоять в таких местах, где нет ближних стоянок других извозчиков, т. к. в таких случаях обыкновенно дворники и сторожа гонят извозчиков. В виду этого извозчику надо быть всегда готовым дать подходящий ответ, дабы удержать за собой место.

Кому что отвечать зависит от находчивости разведчика: одному он может сказать, что ожидает привезенного, другому, что привез доктора к больному, третьему, что позван и ожидает седока, четвертому может посулить угощение и т. п.

Среди других извозчиков разведчик-извозчик должен вести себя крайне осторожно, должен меньше разговаривать с ними и стараться себя вести так, чтоб ни в чем не отличаться от других. При найме наблюдаемым извозчика, разведчик должен уклоняться везти его, заявляя, что занят: при невозможности же отказаться — должен везти, но только обязательно быть настороже, и стараться быть вполне извозчиком.

27. Разведчик-извозчик наблюдает обычно, имея в помощь пеших разведчиков. Поджидая выхода наблюдаемого, он стоит обыкновенно на удобном для наблюдения месте, пешие же скрываются в ближайшем прикрытии, как-то: кафе, и пр. По выходе наблюдаемого, извозчик или трогается за наблюдаемым и тогда берет пеших разведчиков (если наблюдаемый поехал на извозчике), как обыкновенных седоков, и едет за наблюдаемым, или же трогается за наблюдаемым, а пешие разведчики идут за ним.

Передача извозчиком ожидающим в кафе разведчикам, что надо идти за наблюдаемым, делается или с улицы каким-либо условным знаком или заходом извозчика в самое кафе под каким-либо благовидным предлогом.

28. Потеряв наблюдаемого, разведчики должны приложить все усилия, чтобы вновь взять его в наблюдение, для чего и должны опять начать работу у места его жительства или у места наиболее частых его посещений.

29. Если наблюдаемый направляется на вокзал или пристань и нет указаний, следует или нет его сопровождать при выездах, то разведчик спрашивает на сей предмет у заведующего Б.Р., при невозможности или за неимением на то времени, решает вопрос по собственному усмотрению.

При решении этого вопроса разведчик должен принимать к сведению, насколько важен наблюдаемый, что можно определить по предыдущему за ним наблюдению — находился ли он с важными наблюдаемыми, посещал ли квартиры, за которыми ведется усиленное наблюдение, не имеет ли он с собой каких-либо вещей, внушающих подозрение своим весом, размерами, формой и обращением с ними самого наблюдаемого.

Также надлежит поступать и в том случае, когда уезжает не сам наблюдаемый, а лицо, которое наблюдаемый явился провожать на пароход, или вокзал, или пристань.

Если наблюдаемый собрался брать билет, то нужно постараться встать непосредственно за ним, чтоб узнать, куда он берет билет. Если же это не удается, то обратиться за секретным содействием комиссара или носильщика.

Если не удалось узнать, куда взял билет наблюдаемый, то разведчик берет билет до первой большой станции и уже в пути выясняет, куда едет наблюдаемый, для чего прислушивается к кондуктору или к контролеру, которые при поверке билетов имеют обыкновение говорить вслух конечную станцию пассажира, или, в крайнем случае, добывает сведения и гласным выспрашиванием.

30. Решив ехать за наблюдаемым по ж.д., разведчик должен сообразить, в каком вагоне ему лучше поместиться, что будет зависеть от того насколько спокоен и осторожен наблюдаемый. Если возможно, то следует помещаться в одном вагоне с наблюдаемым, заняв какое-нибудь верхнее место, но только не в одном отделении с наблюдаемым.

В пути разведчики не спят и наблюдают посменно, стараясь особенно не прозевать приготовлений наблюдаемого к высадке из вагона.

31. При внезапном выезде наблюдаемого, разведчики обязаны при первой же возможности телеграфировать Заведующему Б.Р. о том, каким поездом, за кем, и куда они едут, а также указать узловую станцию, куда можно им послать телеграмму до востребования. Если место следования наблюдаемого известно разведчикам, то они предупреждают срочной телеграммой Заведующего Б.Р.

32. По прибытии в чужой город, разведчик немедленно телеграфирует свой адрес Заведующему Б.Р., затем является в местный Чрезком [Чрезвычайная Комиссия — автор] или к Комиссару и действует по их указаниям.

33. О результатах иногородней работы разведчик возможно чаще сообщает заказными письмами Заведующему Б.Р. Письма отсылаются в двух конвертах, запечатанные сургучной печатью, причем в верхнем большом конверте на месте печати делается прорез, чтобы сургуч проник в нижний конверт и припечатал его к верхнему. Письма рекомендуется сдавать на вокзалах или спускать в почтовые ящики вагонов. Все письма из одной какой-нибудь местности должны иметь общую порядковую нумерацию и указания: когда и где составлены.

34. Если указано арестовать наблюдаемого, то необходимо провести его возможно дальше от его квартиры и задержать при помощи ближайших чинов милиции. При самом аресте разведчик зорко следит, дабы наблюдаемый не выбросил на улицу каких либо вещей: затем арестует его и ведет его в Военный Комиссариат или в Чрезком.

Если задержанного приказано привести в Комиссариат, то по прибытии в таковой, разведчик просит об обыске арестованного; причем наблюдает, чтоб таковой был произведен возможно тщательно, чтоб протокол был составлен точно с указанием всех обнаруженных вещей. Препроводив арестованного в Комиссариат, разведчик дает об этом знать в Чрезком…

35. В установленное время разведчики собираются ежедневно для дачи, сведений о результатах дневного наблюдения.

На этих общих собраниях разведчики, обмениваются между собою приметами новых лиц, вошедших в отчетный день в сферу наблюдения и вообще данными наблюдения и таким путем устанавливают, не попадало ли данное лицо в сферу наблюдения другого поста и помогают друг другу в установке мест посещения наблюдаемого.

Все то, что разведчик заметил в течении дня по наблюдению, он обязан подробно изложить в записках, при чем о каждом вновь вошедшем в наблюдение лице, сведения должны начинаться с подробного описания примет, потом должно быть указано место его жительства.

При упоминании о местах посещения наблюдаемым, следует точно указать помимо улиц еще и №№ владения и фамилию владельца, а также по возможности квартиру, подъезд, этаж и флигель.

Если в одном наблюдаемые посещают два или несколько помещений, то надлежит каждый раз указывать, куда именно они заходили. В сведениях не следует указывать «пошел к такому-то», а «пошел в дом такой-то, где проживает такой-то».

В сведениях должно оговаривать те места, где наблюдаемый бывает по частным надобностям (обед, занятия, родственники и т. д.), если это уже выяснено.

36. Если разведчики встречаются на улице друг с другом, то они не только не должны подходит друг к другу, но и не показывать вида, что они знают. Тоже самое должно быть по отношению ко всем сотрудникам Комиссии за исключением канцелярских служащих. Для надобности объяснений нужно установить условные знаки.

2.3. Период НКВД-МВД

10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного НКВД СССР», в состав которого вошло ОГПУ СССР. В структуре НКВД были созданы Главное управление госбезопасности (далее — ГУГБ) и Главное управление РКМ (далее — ГУРКМ).

В состав ГУГБ НКВД вошли следующие отделы:

— Оперативный — охрана руководителей партии и правительства, обыски, аресты, наружное наблюдение (по штату 293 человека, начальник — К.В. Паукер);

— Особый — контрразведка и борьба с вражескими действиями в армии и на флоте (255, М.И. Гай);

— Секретно-политический — борьба с враждебными политическими партиями и антисоветскими элементами (196, Г.А. Молчанов);

— Экономический — борьба с диверсиями и вредительством в народном хозяйстве (225, Л.Г. Миронов).

Всего по штатам ГУГБ значилось 1410 человек. Работой ГУГБ руководил сам нарком внутренних дел Г.Г. Ягода. 26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел был назначен Н.И. Ежов.

25 декабря 1936 года отделам ГУГБ в целях конспирации были присвоены номера. В результате всех изменений его структура приобрела следующий вид:

— 2-й отдел (Оперод) — начальник Н.Г. Николаев-Журид (28.11.1936 — 14.06.1937, А.К. Залпетер (14.06.1937-24.01.1938);

— 3-й отдел (КРО) — Л.Г. Миронов;

— 4-й отдел (СПО) — В.М. Курский;

— 5-й отдел (ОО) — И.М. Леплевский.

Тем временем в СССР под «чутким» руководством Й.В. Сталина постепенно раскручивался «маховик» репрессий (арестов и расстрелов) «врагов народа». Формально они начались с назначением главой НКВД Ежова, поэтому и появился новый термин «ежовщина». Нельзя не сказать, что сам он был расстрелян 4 февраля 1940 года.

На новом посту Ежов занимался координацией и осуществлением репрессий против лиц, подозревавшихся в антисоветской деятельности, шпионаже (ст. 58 УК РСФСР), «чистками» в партии, массовыми арестами и высылками по социальному, организационному, а затем и национальному признаку.

Систематический характер эти кампании приняли с лета 1937 года, им предшествовали подготовительные репрессии в самих органах госбезопасности, которые «чистили» от сотрудников Ягоды. Так, из сотрудников госбезопасности с 1 октября 1936 по 15 августа 1938 года было арестовано 2273 человека, из которых за «контрреволюционные преступления» — 1862.

К декабрю 1937 года за «предательство и контрреволюционную деятельность» уже были репрессированы бывшие нарком Г.Г. Ягода (Гершенович), его первый заместитель Я.С. Агранов и заместитель Г.Е. Прокофьев.

В дальнейшем были репрессированы почти все бывшие начальники отделов ГУГБ: Оперод — Н.Г. Николаев-Журид, А.К. Залпетер и И.П. Попашенко, ОО — М.И. Гай (Штоклянд), И.М. Леплевский и В.С. Агас, ЭКО и КРО — Л.Г. Миронов, СПО — Г.А. Молчанов и А.С. Журбенко, ИНО — А.Х.Артузов и А.А. Слуцкий, Спецотдела — Г.И. Бокий, Охраны — К.В. Паукер; Оперод УОО НКВД — В.С. Агас.

С приходом Н.Н. Ежова в ГУГБ произошли следующие изменения: ЭКО был расформирован, а ОО был разделён на 2 отдела: ОО (обслуживание РККА) и КРО (на базе расформированного ЭКО и части ОО). Оперод также был разделён на 2 отдела: Оперод и Отдел по охране членов правительства и дипкорпуса.

28 октября 1937 года был издан Оперативный приказ НКВД № 00698 «Об агентурно-следственной работе относительно работников посольств и консульств Германии, Японии, Италии и Польши». Его 2-й пункт требовал «тщательно организованным агентурным и НН выявить и применением широких репрессий пресечь все связи посольств и консульств этих стран с советскими гражданами, подвергая немедленному аресту всех советских граждан, связанных с личным составом этих диппредставительств и посещающих их служебные и домашние помещения».

9 июня 1938 г. приказом НКВД № 00362 была объявлена новая структура оперативно-чекистских управлений НКВД:

1-е управление — государственной безопасности (далее — УГБ), в состав которого вошли следующие отделы:

— 2-й — Оперод — начальник И.П. Попашенко (28.03–29.09.1938);

— 3-й — КРО — Н.Г. Николаев-Журид;

— 4-й — СПО — А.С. Журбенко.

2-е управление — особых отделов (далее — УОО), в состав которого вошёл 6-й (7-й — после 20.081938) отдел (Оперод), который осуществлял НН, установку, розыск и аресты. Начальники: В.С. Агас (28.03.1938 — 04.1938), М.Б. Спектор (07.1938 — 29.09.1938).

29 сентября 1938 года приказом НКВД № 00641 была изменена структура НКВД, в состав которого вошли ГУГБ, Главное экономическое управление (далее — ГЭУ), ГУРКМ. В состав ГУГБ вошли следующие отделы:

— 2-й — СПО — 233 человека — начальник П.В. Федотов;

— 3-й — КРО — 247 — Т.Н. Корниенко;

— 4-й — ОО — 394 — В.М. Бочков.

Впервые в структуре НКВД появился самостоятельный 3-й спецотдел, отвечающий за НН, установку, розыск и аресты. Начальники: И.П. Попашенко (29.09.38–04.11.38), М.М. Гвишиани (17.11–23.11.1938), Н.К. Спиридонов (23.11–23.12.1938), А.С. Панюшкин (23.12.1938 — 03.07.1939), Д.Н. Шадрин (03.07.1939 — 26.02.1941).

Его штатная численность составляла 147 человек. Аналогичные отделы и отделения были созданы в наркоматах союзных и большинства автономных республик, в краевых и областных управлениях НКВД.

12 ноября 1940 года нарком внутренних дел Литовской ССР А.А. Гузявичюс написал докладную записку № 1/1205 «О необходимости увеличения штата агентов НН» следующего содержания:

«Согласно утвержденных штатов, состав наружной разведки 3-го Спецотдела НКВД ЛССР укомплектован из местных работников в количестве 28 человек разведчиков (8 — ст. разведчиков 8 — разведчиков 1-й категории и 12 разведчиков 2-й категории). Таким образом, наружная разведка рассчитана на обработку 4–5 объектов, а при круглосуточной работе 3–4 объекта.

Опыт работы наружной разведки в ЛССР за прошедший период, а также целый ряд других факторов свидетельствуют о том, что количественно штат наружной разведки явно недостаточен и требует увеличении как в г. Каунасе, так и в организации отделения в г. Шауляй.

При настоящем количественном составе наружная разведка не справляется с работой по выполнению заданий опер, отделов по наружному наблюдению.

1. Целый ряд серьезных агентурных разработок 2-го и 3-го Отделов УГБ и других оперативных Отделов НКВД ЛССР, требующих обязательного н/н, полностью не обеспечивается работой наружной разведки из-за недостаточности, разведчиков, а многие и вовсе не обеспечиваются.

2. На территории Литовской ССР имеется три контрольно-пропускных ж.-д. пункта, через которые ежедневно проезжают в СССР, а также и из СССР, за границу иностранцы. Из-за недостаточности разведчиков иностранцы наружным наблюдением не обеспечиваются.

3. Имеющееся в Каунасе германское консульство и его аппарат наружной разведкой также полностью не обеспечиваются по тем же причинам.

Работающая в Каунасе немецкая делегация по репатриации немцев из Литвы в количестве 10 человек (состав ее в ближайшее время увеличится до 200 человек), наружной разведкой обслуживается также недостаточно.

Исходя из изложенного, а также для того, чтобы обеспечить наружным наблюдением объекты по наиболее серьезным агентурным разработкам, прошу увеличить состав разведчиков -

В гор. Каунас на 12 человек:

4 ст. разведчика,

4 разведчика I-й категории и

4 разведчика II-й категории — на два объекта круглосуточного наружного наблюдения.

Одновременно прошу организовать 3-е Спецотделение при уездном отделе НКВД гор. Шауляй.

Город Шауляй насчитывает свыше 40.000 человек населения. В уездном отделе НКВД имеется ряд серьезных разработок по шпионажу и другим линиям, и в наружной разведке имеется настоятельная необходимость.

Через г. Шяуляй идет основная ж.-д. магистраль: Кенигсберг — Рига, и ежедневно следует большое количество транзитников.

Перебрасывать разведчиков из гор. Каунас в Шауляй для работы нет возможности по той простой причине, что наружная разведка в Каунасе не в состоянии выполнять заданий опер, отделов Наркомата, а поэтому прошу для уездного отдела НКВД гор. Шауляй утвердить штат наружной разведки в количестве 11 человек:

Нач. отделения -1

Нач. группы -1

Ст. разведчиков — 3

Разведчиков 1-й категории — 2

Разведчиков Н-й категории — 4

О Вашем решении по затронутым вопросам прошу меня уведомить.»

3 февраля 1941 года Указом ПВС СССР НКВД был разделён на два наркомата: НКВД и НКГБ наркомом внутренних дел был назначен Л.П. Берия, а наркомом госбезопасности — В.Н. Меркулов. 3-й отдел (начальник — Д.Н. Шадрин), отвечавший за обыски, аресты и НН, оказался в структуре вновь образованного НКГБ.

Тогда же ОО ГУГБ НКВД был расформирован, а вместо него были созданы 3-е управление Наркомата обороны (далее — НКО) и Наркомата военно-морского флота (далее — НКВМФ), а также 3-й отдел НКВД с функциями бывшего ОО ГУГБ (оперативная работа в войсках НКВД).

Начальником 3-го отдела НКВД был назначен А.М. Белянов, начальником 3-го управления НКО — бывший начальник ОО ГУГБ А.И. Михеев, а начальником 3-го управления НКВМФ — бывший начальник 10-го отделения ОО ГУГБ А.И. Петров.

17 июля 1941 года на базе 3-го Управления НКО создано Управление особых отделов НКВД (далее — УОО)

Однако уже 20 июля 1941 года Указом ПВС СССР НКВД и НКГБ были вновь объединены в единый наркомат — НКВД СССР во главе с Л.П. Берия, а бывший нарком госбезопасности СССР В.Н. Меркулов стал его первым заместителем.

31 июля 1941 года приказом НКВД была объявлена новая структура центрального аппарата наркомата, в котором снова оказался 3-й спецотдел с теми же функциями. На 20 мая 1942 года штатное расписание спецотдела составляло 64 человека.

Начальники спецотдела:

— Кубаткин Пётр Николаевич (31.07–03.08.1941),

— Шередега Иван Самсонович (24.09–25.10.1941),

— Сазыкин Николай Степанович (25.10.1941 — 05.1943).

Он состоял из секретариата, группы учёта, машбюро, 7-и отделений НН, 2-х отделений агентурной установки, отделения опертехники, отделения оперативного розыска, отделения агентурное осведомление, отделения арестов и обысков, отделения кадров, автотехнического отделения и хозяйственно-финансового отделения.

11 января 1942 года совместным приказом НКВД и НКВМФ 3-е Управление НКВМФ было преобразовано в 9-й отдел (морской контрразведки) УОО НКВД.

14 апреля 1943 года Указом ПВС СССР из состава НКВД, вновь, как и в 1941 году, был выделен самостоятельный НКГБ, возглавить который было вновь поручено В.Н. Меркулову. После этого 3-й спецотдел был переведён в структуру НКГБ и разделён там на 8-й отдел 2-го Управления и 7-й отдел 3-го Управления.

19 апреля 1943 года постановлением СНК СССР № 415-138сс УОО НКВД (военная контрразведка) было возвращено в НКО и НКВМФ СССР. Были созданы Главное управление контрразведки (далее — ГУКР) «СМЕРШ» (сокр. «Смерть шпионам!») НКО и Управление контрразведки (далее — УКР) «СМЕРШ» НКВМФ.

21 апреля постановлением ГКО было утверждено Положение о ГУКР НКО, в соответствии с которым основные задачи органов ГУКР заключались в борьбе со шпионской, диверсионной, террористической и иной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях РККА. В ГУКР для проведения НН, обысков и арестов был создан 9-й отдел, а в военно-морском УКР — оперативное отделение.

15 марта 1946 года сессия ВС приняла закон о преобразовании СНК в Совет Министров (далее — СМ) СССР, а наркоматов — в министерства. Соответственно НКВД был преобразован в Министерство внутренних дел (далее — МВД), а его территориальные органы — в управления и отделы.

5 марта 1953 года умер глава СССР Й.В. Сталин, и в тот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, СМ и ПВС СССР, на котором было принято решение об объединении МГБ и МВД в одно министерство — МВД СССР. Приказом МВД № 002 от 14.03.1953 года была утверждена его структура:

— 1-е ГУ (контрразведка), в котором НН за иностранцами и охраной дипкорпуса занимался 13-й отдел (приказом МВД № 00169 от 23.04.1953 он был преобразован в 10-й отдел), начальник: Бойков Николай Васильевич (17.03.1953 — 18.03.1954);

— 2-е ГУ (разведка), в котором внешней контрразведкой занимался 9-й отдел (приказом МВД № 00141 от 22.04.1953 он был преобразован в 5-й отдел), Федосеев Сергей Михайлович (17.03–09.05.1953), Тарасов Дмитрий Петрович (09.05.1953 — 08.02.1954);

— 7-е ГУ, которое обеспечивало НН и агентурную установку по заданиям подразделений центрального аппарата и территориальных органов МВД, начальник — Никольский Михаил Иванович (20.03.1953 — 17.03.1954).

Структура 7-го ГУ имела следующий вид:

— секретариат,

— 1-й отдел — агентурная установка в 15 районах Москвы,

— 2-й отдел — агентурная установка в 10 районах Москвы,

— 3-й отдел — НН по заданиям 1-го и 2-го ГУ за лицами, подозреваемыми во враждебной деятельности,

— 4-й отдел — НН по заданиям 4-го и 5-го Управлений за лицами, подозреваемыми во враждебной деятельности,

— 5-й отдел — НН по заданиям 3-го и 6-го Управлений за лицами, подозреваемыми во враждебной деятельности,

— 6-й отдел — негласное наблюдение на режимных трассах Москвы),

— 7-й отдел — контроль за работой 7-х подразделений территориальных органов, обобщение опыта их работы, усовершенствование методов НН и агентурной установки),

— 8-й отдел — применение спецтехники, материально-техническое обеспечение,

— оперативное отделение (обыски и аресты),

— отделение кадров.

Структура ГУМ МВД получила следующий вид:

— Отдел УР — начальники: Соколовский Георгий Викторович (1953), Горохов Георгий Васильевич (1953-56), Смирнов Леонид Павлович (1956-58), Соловьев Александр Иванович (1958-60);

— Отдел БХСС — начальники: Лебин Дмитрий Ефремович (12.05.1953 — 28 07.1956), Жуков Борис Алексеевич (1956-60).

10 февраля 1954 года Президиум ЦК КПСС принял решение о выделении органов госбезопасности из ведения МВД СССР в самостоятельное ведомство — Комитет государственной безопасности (далее — КГБ). 7-е управление «перешло» в структуру КГБ.

В декабре 1959 года ЦК КПСС принял решение об упразднении МВД СССР и передаче его функций МВД союзных республик. Это решение было объявлено Постановлением СМ СССР № 48 и Указом ПВС СССР от 13 января 1960 года.

25 января 1960 года приказом МВД № 020 в соответствии с постановлением СМ СССР № 44–16 от 13 января 1960 года ГУМ было упразднено. В течение февраля-апреля серией приказов МВД подразделения МВД СССР были переданы в ведение МВД РСФСР и другие ведомства или расформированы.

30 августа 1962 года МВД РСФСР было переименовано в Министерство охраны общественного порядка (далее — МООП) РСФСР. В его структуре функционировали Оперативно-техническое управление и ГУМ, а в составе ГУМ — УБХСС и Отдел УР. 17 сентября 1966 года министерство было расформировано в связи с образованием МООП СССР. Начальник Отдела УР — Благовидов Павел Федорович (1966-69).

В 1968 году МООП было преобразовано в МВД, в составе которого было создано Управление оперативной службы (НН), в 1976 году переименованное в 7-е Управление. Начальники:

— с 1970 года — Макеев Константин Лукьянович;

— с 1976 года — Юрков Михаил Петрович;

— в 1982 году — Вишняков И.Д.;

— в 1983 году — Айрапетов Эдуард Еремеевич;

— с 1983 года — Хрущёв А.Н.;

— с 1986 года — Хромов Николай Петрович;

— с 1990 года — Бомонин Виктор Петрович.

После распада СССР все органы, учреждения и организации МВД СССР перешли под юрисдикцию РСФСР с включением их в систему МВД РСФСР.

В 1992 году было создано Оперативно-поисковое управление (далее — ОПУ) МВД РФ, осуществляющее НН и курирующее соответствующие подразделения областных и краевых УВД. В феврале 1996 года МВД утвердило положение об ОПУ. Работа подразделения регламентируется несколькими совершенно секретными приказами.

Одним из руководителей ОПУ был генерал-лейтенант милиции Овчинников Александр Александрович, академик, профессор Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, Почётный сотрудник МВД. Автор ряда монографий, в том числе «Милицейская разведка в структуре отечественных органов внутренних дел», награждён орденами «За личное мужество» и «Знак Почёта».

Свою службу в органах внутренних дел начал в 1971 году. В 1990 году стал заместителем начальника 7-го управления МВД РСФСР, в 1991 году — начальником Бюро криминального поиска при МВД РСФСР, 1992 году — первым заместителем ОПУ МВД России, а в 1993 году — начальником ОПУ МВД России.

В 1998 году подразделения УР были переименованы в криминальную милицию. В 2000 году приказом МВД была утверждена структура центрального аппарата, согласно которой ГУУР вошёл в состав Службы криминальной милиции МВД.

В 2004 году приказом МВД РФ в структуре центрального аппарата МВД на базе ГУУР был создан Департамент УР. В связи с принятием в 2011 году закона «О полиции» было утверждено новое Положение и структура центрального аппарата МВД. В ней вновь было создано ГУУР, в составе которого было создано Управление организации оперативно-розыскной деятельности.

С 17 января 2002 года в МВД России функционирует Оперативно-поисковое бюро (далее — ОПБ) и находится по адресу: 101000, г. Москва, ул. Лубянка Б., 18 стр.2. Начальники:

— с 2002 года — Балбашов Иван Васильевич;

— с февраля 2010 года — Федюшкин Николай Николаевич;

— с августа 2012 года — Матвеев Сергей Евгеньевич.

В регионах ОПБ входят в единый структурный блок полиции и находятся в непосредственном подчинении начальников полиции, первых заместителей начальников ГУ МВД и Управлений МВД субъектов РФ.

На протяжении всей истории органы внутренних дел под воздействием внешних обстоятельств и роста объёма задач постоянно реорганизовывались, изменяли свою структуру и название. Соответственно менялась структура и название подразделений НН:

— с 10 июля 1934 года — Оперативный отдел ГУГБ НКВД СССР;

— с 25 декабря 1936 года — 2-й отдел ГУГБ НКВД СССР;

— с 9 июня 1938 года — 2-й отдел 1-го управления НКВД СССР;

— с 29 сентября 1938 года — 3-й спецотдел НКВД СССР;

— с 26 февраля 1941 года — 3-й отдел НКГБ СССР;

— с 31 июля 1941 года — 3-й спецотдел НКВД СССР;

— с 14 апреля 1943 года — функции переданы в НКГБ-МГБ СССР;

— с 14 марта 1953 года — 7-е управление МВД СССР;

— с 18 марта 1954 года — 7-е управление КГБ при СМ СССР;

— с 30 августа 1962 года — Оперативно-техническое управление МООП РСФСР;

— с 17 сентября 1966 года — Управление оперативной службы МООП СССР;

— с 1969 года — Управление оперативной службы МВД СССР;

— с 1976 года — 7-е управление МВД СССР;

— с 1992 года — Оперативно-поисковое управление МВД РФ;

— с 17 января 2002 года — Оперативно-поисковое бюро МВД РФ.

2.4. Период НКГБ-КГБ

14 апреля 1943 года Указом ПВС СССР из состава НКВД, вновь, как и в 1941 году, был выделен самостоятельный НКГБ, возглавить который было вновь поручено В.Н. Меркулову. После этого 3-й спецотдел (НН) НКВД был переведён в структуру НКГБ и разделён на 8-й отдел 2-го Управления и 7-й отдел 3-го Управления.

Структура НКГБ была определена решением Политбюро ЦК ВКП(б) П40/91 и объявлена постановлением СМ СССР № 1881-792сс от 14.04.1943. Контрразведка и борьба с антисоветскими элементами были возложены на 2-е управление, в котором НН занимался 8-й отдел. Контрразведкой на транспорте стало заниматься 3-е Управление, в котором за НН отвечал 7-й отдел.

15 марта 1946 года сессия Верховного Совета приняла закон о преобразовании СНК в СМ СССР, а наркоматов — в министерства. Приказом министра госбезопасности В.Н. Меркулова № 00134 от 15.04.1946 НКГБ был преобразован в Министерство госбезопасности (далее — МГБ). Соответственно, и его территориальные органы были переименованы в управления и отделы МГБ.

4 мая на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) П51/IV в структуре НКГБ управления были реорганизованы в Главные управления (далее — ГУ), а министром госбезопасности был назначен В.С. Абакумов. В результате структура МГБ приобрела следующий вид: 2-е ГУ (контрразведка), 3-е ГУ (военная контрразведка), 5-е управление (оперативное и секретно-политическое).

2-е ГУ было образовано на базе 2-го, 3-го, Экономического управлений и 3 спецотдела НКВД. В составе 2-го ГУ за НН и охрану дипкорпуса стал отвечать отдел «2-И». В составе 5-го управления НН по заданиям подразделений центрального аппарата МГБ выполнял 2-й отдел.

10 сентября 1949 года приказом МГБ № 00293 на базе 1-го (агентурная установка), 2-го (НН) отделов и оперативного отделения (обыски и аресты) 5-го управления было создано самостоятельное 7-е управление МГБ для выполнения НН, агентурной установки, обысков и арестов. Начальники:

— с 4 октября 1949 года — Головков Михаил Нифонович;

— с 10 сентября 1951 года — Ляпунов Николай Алексеевич.

Структура 7-го управления МГБ получила следующий вид:

— 1-й отдел — агентурные установки по заданиям подразделений центрального аппарата МГБ и работа с агентурно-осведомительной сетью,

— 2-й отдел — агентурные установки и работа с агентурно-осведомительной сетью,

— 3-й отдел — НН по заданиям подразделений центрального аппарата и территориальных органов МГБ,

— 4-й отдел — НН,

— 5-й отдел — контроль и оказание практической помощи 7-м подразделениям территориальных органов МГБ,

— 6-й отдел — маскировка, секретное фотографирование, радиосвязь,

— оперативное отделение — обыски и аресты.

17 октября 1949 года ГУМ передано из МВД в МГБ совместным приказом МВД/МГБ № 00968/00334, в структуре которого было создано УУР. В 1950 году УУР было переименовано в Управление уголовного сыска. 11 марта 1953 года произошёл обратный переход и возвращение прежнего названия. Начальники: Титаренко Михаил Дмитриевич (1949-50), Антонов Пётр Иванович (1951-52).

25 декабря 1951 года приказом МГБ № 00907 была проведена реорганизация 2-го ГУ, в результате которой отдел «2-И» сменил обозначение на 11-й отдел. Начальники:

— с 16 мая 1943 года — Корецкий Михаил Макарович;

— с 2 октября 1951 года — Васенков Иван Яковлевич;

— с 25 декабря 1951 года — Бойков Николай Васильевич.

22 мая 1952 года приказом МГБ № 00332 была проведена реорганизация 7-го управления, в результате которого структура управления получила следующий вид:

— 1-й отдел — агентурные установки по заданиям подразделений центрального аппарата МГБ СССР и УМГБ по Московской области;

— 2-й отдел — агентурные установки;

— 3-й отдел — НН по заданиям подразделений центрального аппарата МГБ СССР и УМГБ по Московской области;

— 4-й, 5-й, 6-й отделы — НН;

— 7-й отдел — контроль и оказание практической помощи 7-м подразделениям территориальных органов МГБ;

— 8-й отдел — маскировка, секретное фотографирование, радиосвязь;

— оперативное отделение — обыски и аресты.

5 марта 1953 года умер Й.В. Сталин, и в тот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, СМ СССР и ПВС СССР, на котором было принято решение об объединении МГБ и МВД в одно министерство — МВД СССР. 7-е управление МВД продолжило выполнять свои функции.

10 февраля 1954 года Президиум ЦК КПСС принял решение о выделении органов госбезопасности из ведения МВД СССР в самостоятельное ведомство — Комитет государственной безопасности (далее — КГБ).

13 марта 1954 года Указом ПВС СССР был образован КГБ при СМ СССР и его Председателем назначен бывший Первый заместитель Министра внутренних дел СССР И.А. Серов. 7-е управление «перешло» в структуру КГБ.

Начальники:

— с 30 марта 1954 года — Добрынин Георгий Прокопьевич;

— с 12 июня 1959 года — Банников Сергей Григорьевич;

— с 9 января 1960 года — Алидин Виктор Иванович;

— с 1 марта 1971 года — Милютин Михаил Михайлович;

— с октября 1974 года — Бесчастнов Алексей Дмитриевич;

— с сентября 1981 года — Расщепов Евгений Михайлович;

— с 23 августа по декабрь 1991 года — Зорин Виктор Михайлович (временно исполняющий обязанности).

В 1955 году 11-й отдел 2-го ГУ был преобразован в Управление службы НН и охраны дипкорпуса. Начальник: Бойков Николай Васильевич (18.03.1954 — 03.1960).

5 февраля 1960 года ЦК КПСС и СМ СССР приняли постановление «О внесении изменений в структуру КГБ и его органах на местах и сокращении их численности», в соответствии с которым Управление охраны дипкорпуса и НН 2-го ГУ вошло в состав 7-го управления КГБ. В результате его структура получила следующий вид:

— секретариат;

— служба «Д» (охрана дипперсонала);

— 1-й отдел — наружное наблюдение за дипломатами США и стран Латинской Америки — начальник: Михайлов Павел Иванович (1975 — 02.1983);

— 2-й отдел — НН за иностранцами — Ксенофонтов Пётр Владимирович (1960-61), Махов Николай Михайлович (09.1961 — 23.08.1966);

— 3-й отдел — НН по заданиям 5-го Управления — Запольских (1978);

— 4-й отдел — НН за дипломатами других стран, Михайлов Павел Иванович (1973-75);

— 5-й отдел — служба охраны диппредставительств и группа «Альфа» — Прудников Михаил Сидорович (19.02.1960 — 16.01.1963), Левшов Василий Яковлевич (1974-77), Смирнов М.А., Ивон Роберт Петрович (1984-91);

— 6-й отдел — нежилые помещения;

— 7-й отдел — материально-техническое обеспечение средствами НН: автомобили, телекамеры, фотоаппаратура, магнитофоны, зеркала;

— 8-й отдел

— 9-й отдел — участие в мероприятиях по охране правительства;

— 10-й отдел — наружное наблюдение за общественными местами, посещаемыми иностранцами)

— 11-й отдел — изготовление индивидуальных средств маскировки: париков, одежды, грима;

— 12-й отдел — НН за высокопоставленными иностранцами;

— отдел кадров;

— курсы переподготовки при школе № 401;

— гараж (в/ч 52295, Звёздный бул., 13);

— мобильные группы ОТУ и 7-го управления.

Подготовку сотрудников НН осуществляла школа № 401 в Ленинграде, которая впоследствии была преобразована в Высшие курсы КГБ. На здании школы висела табличка — «Техникум текстильной промышленности».

Один из отделов 7-го управления осуществлял учебное НН за слушателями школ КГБ. Начальники: Товстуха Александр Григорьевич (04.1954 — 30.12.1964), Волков Пётр Петрович (1960-е), Зайцев А.К. (1972).

Кроме 401-й школы сотрудников НН готовили и в 101-й школе 1-го ГУ (разведка), которая 14 октября 1968 года была преобразована в Институт КГБ. Дважды в год — зимой и летом — там проводились практические занятия в городских условиях: игры против бригад НН 7-го Управления. Ведение НН осуществлялось в соответствии с Инструкциями, утверждёнными приказами КГБ № 0015 от 02.03.1973 и № 0035 от 07.03.1987.

Интересные сведения об учёбе в 101-й школе содержатся в книге генерала Шебаршина Леонида Владимировича «Рука Москвы: записки начальника советской разведки»:

«Венцом всего были практические занятия в городе, продолжавшиеся несколько дней. Надо было провести ряд операций по связи с агентом, включая личную встречу. Сложнейшая задача заключалась в том, чтобы убедиться, нет ли за тобой слежки («выявить НН»), чтобы не позволить контрразведке зафиксировать проведение операции и, упаси Боже, не вывести её на источник.

Выявить НН, определить состав работающей за тобой бригады — задача очень непростая. С нами работают профессионалы Седьмого управления КГБ, проходящие здесь переподготовку. По окончании занятий сравниваются отчёты слушателя разведшколы — объекта наблюдения и отчёты наблюдающих.

Это редкая ситуация, возникающая в реальных условиях лишь тогда, когда нам удается приобрести источника в советском отделе иностранной контрразведки. Там, однако, исключён совместный разбор операции и выявление неточностей в отчётах. Сотрудникам иностранных служб НН присущи человеческие слабости, грубые искажения реальной ситуации в их сводках вещь довольно обычная.

Во всяком случае, упоминаний о собственных просчётах наблюдающих не встречается, наблюдаемый же иногда наделён сверхчеловеческой изворотливостью и коварством. Это бывает тогда, когда «наружники» упускают объект по собственной нерасторопности или несогласованности действий.

Нельзя полагаться на то, что «наружка» сама проявит себя. Нельзя, за исключением чрезвычайных ситуаций, устраивать грубую проверку. На занятиях и в жизни мы исходим из того, что поведение разведчика не должно вызывать подозрение ни у профессиональных, ни у случайных наблюдений. Если служба НН отмечает, что иностранец грубо проверяется, у неё появляется стимул работать конспиративнее, изобретательнее и настойчивее. Иностранец же попадает в разряд подозреваемых или установленных разведчиков, что может осложнить его жизнь».

Наиболее заметный след в биографии 7-го управления оставил генерал Алидин Виктор Иванович, который руководил им на протяжении 1960-70 годов. Герой Советского Союза генерал-майор Зайцев Геннадий Николаевич в своей книге «Альфа — моя судьба» пишет:

«При его настойчивости и горячем участии было изменено тактическое построение групп, осуществляющих НН. Эта идея была привнесена именно им. До этого существовали так называемые бригады. При нём же появились оперативные группы. В каждой по штату было 12 человек. Общее руководство такой группой осуществлял старший оперуполномоченный… Такое принципиальное изменение тактики предопределило то, что результативность того инструмента, каким являлось НН, значительно возросла».

Добавим к этому, что по состоянию на 1987 год в состав оперативной группы входили старший группы, его помощник, старшие разведчики, разведчики и младшие разведчики общей численностью 12 человек.

Зайцев отмечает и то обстоятельство, что по инициативе Алидина «ещё в начале 1960-х годов в Измайлово было построено два дома для работников 7-го Управления. Чтобы ускорить сдачу объектов, устраивались субботники и т. д. Введение в эксплуатацию этих домов привело к тому, что число сотрудников «семёрки», не имеющих нормального жилья, значительно сократилось…

Я также должен сказать, что при Алидине в 7-м Управлении, как в управлении НН, стало придаваться исключительно важное значение аналитической работе. Это была опять-таки его идея, и она воплощалась на практике. Предложения, поступавшие на основе проводившегося анализа, давали интересные материалы для раздумья и более целеустремленной работы по конкретным объектам, особенно из числа иностранцев. Естественно, вопрос технического перевооружения самого НН был решен при Викторе Ивановиче. Появились новые станции, средства связи, значительно был обновлён автомобильный парк».

В 1967 году Алидин внёс предложение: организовать личную охрану Председателя КГБ силами 7-го управления, что и было сделано. Из сотрудников «семёрки» была отобрана специальная группа, её возглавил Зайцев, которая выполняла возложенные на неё обязанности в течение двух месяцев.

После Алидина управление возглавлял генерал-майор Милютин Михаил Михайлович. Собственно при нём в штате «семёрки» 29 июля 1974 года получила постоянную прописку Группа «А». 10 ноября 1977 года Зайцев стал командиром Группы «А», а с ноября 1988-го по июль 1992 года — заместителем начальника 7-го управления.

В октябре 1974 года руководителем управления был назначен генерал Бесчастнов Алексей Дмитриевич. Именно ему Группа «А» во многом обязана своим стремительным становлением.

В 1981 году руководителем управления был назначен Расщепов Евгений Михайлович, на долю которого выпал один из драматических периодов в истории «семерки» да и всего КГБ — август 1991 года — период функционирования Государственного комитета по чрезвычайному положению (далее — ГКЧП) в СССР.

После объявления 19 августа об образовании ГКЧП и о введении чрезвычайного положения, Комитет предпринял меры, направленные на повышение боевой готовности органов и войск КГБ и обеспечение их участия в выполнении решений и указаний ГКЧП.

Осуществляя общее руководство проводимыми мероприятиями, Председатель КГБ В.А. Крючков активно использовал в этих целях приближённых к себе лиц из числа руководства КГБ, которыми по его указаниям организовывалось задействование отдельных сил и средств подразделений Центрального аппарата и войск КГБ СССР на конкретных участках и направлениях.

В частности:

— Заместитель Председателя КГБ генерал-майор В.Ф. Лебедев дал указание об организации 18 августа НН за рядом руководителей СССР и РСФСР, народных депутатов СССР и РСФСР, видных общественных деятелей, административному задержанию отдельных из них. В частности, по его прямому указанию были задействованы силы Управления «З» (защиты конституционного строя) и 7-го управления по задержанию Уражцева, Гдляна, Проселкова, Камчатова.

— Начальник 7-го управления генерал-лейтенант Е.М. Расщепов в период подготовки и введения чрезвычайного положения непосредственно участвовал в организации мероприятий по НН за руководителями органов власти РСФСР, Москвы, народными депутатами СССР. РСФСР и Моссовета, давал указания подчиненным на их участие в административном задержании 4-х из них.

18 августа в 14 часов лично он вручил группе руководителей подразделений наружной разведки списки советских граждан и дал указание срочно взять их под НН. В списках значилось 63 человека, среди которых были Руцкой, Хасбулатов, Бурбулис, Попов, Лужков, Яковлев, Шеварднадзе, Шахрай, Станкевич.

17 августа перед возвращением Президента РСФСР Б.Н. Ельцина из Алма-Аты совместно с начальником Группы «А» 7-го управления генерал-майором В.Ф. Карпухиным изучал условия для проведения мероприятий по возможному задержанию Ельцина в аэропорту Чкаловский. В этих целях лично выезжал на место, поставил задачу подготовить для этого 25–30 сотрудников группы «А» и согласовать действия с МО.

На следующий день аналогичные мероприятия проводились по комплексам Сосенки-4 и Архангельское-2. По особому указанию Расщепова силами НН 18 августа фиксировались прилёт Б.Н. Ельцина в аэропорт Внуково и прибытие его на дачу в посёлок Архангельское-2. Кроме того, Расщепов дал указание подготовить необходимые силы для организации НН за В.В. Бакатиным, однако работу по нему не начинать до особого распоряжения.

1 ноября 1991 года после распада СССР все органы, учреждения и организации КГБ СССР перешли под юрисдикцию РСФСР с включением их в систему КГБ РСФСР, образованного 6 мая того же года.

26 ноября 1991 года Президент РСФСР Б.Н. Ельцин подписал Указ о преобразовании КГБ РСФСР в соответствии с решением Съезда народных депутатов России в Агентство Федеральной безопасности (далее — АФБ) РСФСР.

3 декабря 1991 года был принят Закон «О реорганизации органов госбезопасности». В результате КГБ СССР был упразднён и на переходный период на его базе созданы Межреспубликанская служба безопасности (далее — МСБ) и Центральная служба разведки СССР (ныне — Служба внешней разведки) Российской Федерации (далее — РФ).

Последним начальником 7-го управления КГБ был Зорин Виктор Михайлович — будущий первый заместитель директора ФСБ и глава Антитеррористического центра.

24 января 1992 года Ельцин подписал Указ об образовании Министерства безопасности (далее — МБ) РФ на базе упраздняемых АФБ РСФСР и МСБ СССР. 7-е управление КГБ было преобразовано в Оперативно-поисковое управление (далее — ОПУ) МБ РФ, начальником которого до мая 1992 года был В.М. Зорин.

21 декабря 1993 года был подписан Указ об упразднении МБ и о создании Федеральной службы контрразведки (далее — ФСК) РФ. 5 января 1994 года было утверждены Положение о ФСК РФ и её структура.

3 апреля 1995 года был принят Закон «Об органах Федеральной службы безопасности в РФ», на основании которого ФСБ являлся правопреемником ФСК. При этом не проводилось организационно-штатных мероприятий, сотрудники службы (включая директора и его заместителей) оставались на своих должностях без переназначений и переаттестаций.

23 июня 1995 года соответствующие изменения «задним числом» были внесены в структуру федеральных органов исполнительной власти. Этим же указом были утверждены положение о службе и структуре центрального аппарата ФСБ, повторявшей структуру ФСК за некоторыми исключениями.

Реорганизация центрального аппарата ФСБ происходила неоднократно. Так, в 1997 году из 22-х управлений осталось 5, остальные были сгруппированы в 5 департаментов. А в 2004 году вместо департаментов были созданы службы, а количество заместителей директора уменьшено с 12 до 4-х. Однако ОПУ ФСБ эти реорганизации не затронули.

На протяжении всей истории органы госбезопасности под воздействием внешних обстоятельств и роста объёма задач постоянно реорганизовывались, изменяли свою структуру и название. Соответственно менялась структура и название подразделений НН:

— с 14 апреля 1943 года — 8-й отдел 2-го Управления и 7-й отдел 3-го Управления НКГБ СССР;

— с 4 мая 1946 года — отдел «2-И» 2-го ГУ и 2-й отдел 5-го Управления МГБ СССР;

— с 10 сентября 1949 года — 7-е управление МГБ СССР;

— с 13 марта 1954 года — 7-е управление КГБ при СМ СССР;

— с 5 июля 1978 года — 7-е управление КГБ СССР;

— с 1 ноября 1991 года — 7-е Управление КГБ РСФСР;

— с 24 января 1992 года — Оперативно-поисковое управление МБ РФ;

— с 5 января 1994 года — Оперативно-поисковое управление ФСК РФ;

— с 3 апреля 1995 года Оперативно-поисковое управление ФСБ РФ.

2.5. Разведка МВД

Органы полицейской разведки России, или оперативно-поисковые подразделения (далее — ОПП) органов внутренних дел (далее — ОВД), являются одним из самых секретных подразделений МВД, которое специализируется на скрытом НН. У разведчиков нет ни удостоверений, ни оружия, а их родственники даже не знают, где они служат.

Решая задачи предотвращения и раскрытия преступлений, оперативный состав официальных структур МВД сталкивается с необходимостью своевременного получения определённой информации. Часть такой информации они могут получить сами, непосредственно в ходе личной деятельности, используя свою агентуру, доверенных лиц и т. д. Но большую часть они получают из ОПП, которые подчас остаются единственными поставщиками достоверной информации, добывая её в процессе проведения оперативно-розыскных мероприятий.

ОПП являются самостоятельными оперативными подразделениями полиции, функционирующими как специальные негласные формирования в условиях строгой конспирации. Они осуществляют функции в рамках оперативно-розыскной деятельности по скрытому, негласному, либо зашифрованному визуальному наблюдению за лицом, представляющим оперативный интерес, с целью получения о нём и его образе жизни максимально полной информации.

Необходимыми условиями их эффективной работы являются скрытые (негласные) способы получения разведывательной информации о каком-либо объекте, то есть сокрытие от окружающих и объекта изучения факта сбора такой информации, а также личности и заинтересованности лица, её собирающего.

Первая Инструкция по работе службы НН (разведки), утверждённая приказом МВД СССР № 0030-57, фактически повторяла аналогичные дореволюционные положения. Формальное выделение оперативной установки, произошедшее в 1920-30-х годах, в качестве отдельного направления работы являлось лишь разделением функций, ранее входивших в обязанности каждого филёра.

Таким образом, применяемые формы и методы агентурного и наружного сопровождения деятельности органов внутренних дел на протяжении десятилетий оставались неизменными, их роль не претерпевала существенных новаций, оставаясь вспомогательной по отношению к другим оперативным службам, которые играли главную роль в предупреждении и раскрытии преступлений.

Типовая структура ОПП и их штатная численность определяется ОПБ МВД, и утверждаются министром внутренних дел РФ. ОПБ создаётся при штатной численности подразделения 80 и более аттестованных сотрудников с учетом подчинённых подразделений.

Численность оперативной группы — не менее 12 человек: руководитель группы — старший оперуполномоченный по ОВД, 2 старших оперуполномоченных, не менее 9 оперуполномоченных. Отдел имеет не менее 3-х оперативных групп. Структура и количественный состав группы определен с таким расчётом, чтобы она своими силами могла отработать одно задание.

Работа сотрудников организуется посменно. В связи с этим оперативная группа делится на сменные наряды, способные самостоятельно в течение определенного времени вести оперативно-поисковые мероприятия.

В обязанности сотрудника ОПП входят слежка как за полицейскими, так и за гражданскими лицами, сбор информации о нём с использованием всех имеющихся в наличии баз данных, по необходимости ведение скрытой фото-или видеозаписи.

«Из записок районного опера»

В 1999 году Куземко Владимир Валерьянович, бывший оперативник уголовного розыска, в книге «Из записок районного опера» описал работу «наружки»:

«Сами опера могут следить за кем-либо лишь эпизодически, — на своих «территориях» они слишком хорошо известны в лицо, да и не та у них квалификация, не тот опыт, ещё и времени не хватает, а слежка требует его слишком много… Для подобных целей в городском УВД существует специальное Управление, занимающееся наружным наблюдением. Если есть основания для установки «наружки» за подозреваемым, опер пишет т. н. «задание на наружное наблюдение», начальник РОВД лично подписывает его, и в течении дня вопрос решается на уровне города (а в случае надобности — и области).

Силы и средства «наружки» не бесконечны, а желающих привлечь её оперов — множество, поэтому положительное решение принимается главным образом при серьёзных, «резонансных» преступлениях, или таких, в которых замешаны крупные и весьма интересующие уголовный розыск фигуранты. Если же повод малозначителен, то ответ обычно один: не занимайтесь хренотенью!..

Но и тогда есть шанс договориться напрямую с кем-либо из руководителей оного Управления на основе личных контактов и связей. Если они знают тебя как толкового оперативника с острым чутьём и мёртвой хваткой, то могут дать «наружку» и по якобы «малозначительному» поводу — они доверяют твоей интуиции, и надеются, что «хвост» за маленькой рыбкой в итоге поможет поймать большую рыбину…

Но это возможно лишь в случаях, когда все наличные ресурсы «наружки» не задействованы уже в других операциях, а если у них под рукой нет ни свободных людей, ни машин, то и говорить не о чем…

«Обождите день…», «неделю…», «…месяц…» Ждём-с!.. И дожидаемся наконец-то телефонного звонка: «Можно — с завтрашнего дня…» В «день Икс» обычно вызываю объект к себе, и начинаю его «накручивать» в нужную сторону, либо обозлив чем-либо, либо запугав, либо встревожив за чью-то судьбу. Он выбегает из моего кабинета с полной головой забот, как решить поскорей возникшие проблемы, а повисшие на нём «хвостом» скромные и неприметные люди чётко фиксируют все его действия и контакты.

Обычно в задействованной в работе «смене» — одна или две машины с тонированными стёклами, и от 2 до 8-10 человек экипажа… Я их не знаю, и вообще никто из угрозыска людей из «наружки» в лицо не знает, докладываются они только своему непосредственному начальству, а уж оно лично или через офицера связи сообщает мне, заказавшему «наружку» оперу, о её результатах. Откатают «клиента» ровно столько, сколько будет указано в задании, и всё, дальнейшее их уже не интересует, впереди — новые задания и цели…

Заметить поставленный профессионалами «хвост» чрезвычайно трудно. Порою и мы, оперативники, становимся объектом слежки, когда по долгу службы вступаем в контакт с бандитами. А поскольку на лбу у нас не написано, что мы опера, да и цель нашего общения с бандитами тоже лбом не рекламируется, то в порядке отработки связей в таких случаях «наружка» какое-то время отслеживает и наши телодвижения. Самого «хвоста» за собою я никогда не замечал (хотя по натуре — из «вечно оглядывающихся»), но иногда — кожей вдруг ощущаешь н е ч т о… Как собака — чуешь на себе посторонний взгляд!..

Проводятся и другие отлеживающие мероприятия: прослушиваются телефонные разговоры, изымается почтовая корреспонденция (официально — лишь с санкции председателя областного суда, неофициально — когда хочешь), устанавливаются подслушивающие устройства по месту жительства и работы «клиента», проводятся негласные обыски (по идее, на каждый из них надо получать санкцию, но раз — негласно, то какие уж тут санкции!)…»

«Бойцы невидимого фронта»

1 октября 2003 года Константин Стерледев в статье «Бойцы невидимого фронта» в газете «Звезда» описал работу разведчиков:

«Сразу отметим, что большинство работников ОПУ, или как их называли раньше «разведчиков наружного наблюдения», находится за штатом милиции. Это означает, что «опушники» числятся работниками разных гражданских предприятий или вовсе безработными.

На руках у них есть документы прикрытия: удостоверения работников социальных и коммунальных служб, журналистов или просто военнослужащих. В ГУВД Пермской области руководство ОПУ и один из диспетчеров (принимает заявки на слежку, координирует работу бригад наблюдения и инициаторов задания) находится в здании ГУВД, однако расположение штаб-квартиры и ряда баз (раньше их называли конспиративными квартирами, на милицейском сленге — «кукушки») является государственной тайной.

Офис ОПУ может быть замаскирован под какое-нибудь строительно-монтажное управление, отдел гражданской обороны или войсковую часть. Автомашины, на которых работают разведчики, имеют так называемые «предписания на транспортное средство», или попросту говоря «талон-вездеход», запрещающий ГИБДД досматривать автомобиль…

Чем же занимается «наружка»? Спектр работы довольно обширный. Это и скрытое наблюдение за фигурантами уголовных и оперативных дел, обеспечение операций по захвату вымогателей или разгону воровских сходок. Кроме этого — получение как можно более полной информации о частной жизни «объекта оперативной заинтересованности». Называется это оперативной установкой по месту жительства.

Выглядит это примерно так: к соседям фигуранта заходит какая-нибудь женщина, представляется, допустим, работницей пенсионного фонда и по ходу беседы аккуратно выспрашивает про поведение в быту соседей, в том числе и фигуранта. Особую ценность для установщиков представляют пенсионеры — бдительные старички и старушки просто кладезь ценной информации, они всегда знают, кто когда приходит домой, скандалит с женой и прочие бытовые данные.

Кроме этого в ОПУ существуют такие понятия, как «оперативно-поисковые» и «разведывательно-поисковые мероприятия». РПМ можно заказать как на целый микрорайон, так и на конкретную коммерческую фирму. Тогда милицейская разведка будет фиксировать всех посетителей, записывать все номера паркующихся около офиса автомашин и так далее.

По некоторым данным, «наружка» помогает в работе и другому засекреченному подразделению МВД — Управлению оперативно-технических мероприятий, которое отвечает за прослушивание телефонных переговоров, негласный аудиоконтроль помещений и иную техническую разведку. Так вот «наружка» обеспечивает безопасность при оборудовании квартиры или помещения «закладками» — следит, чтобы объект разработки, не дай бог, не появился дома и не застукал за работой техников.

Порядок работы «наружки» строго регламентирован. Что бы выставить за человеком «ноги», надо получить санкцию суда, разрешение начальника оперативного подразделения. После этого заполняется специальный номерной бланк-задание (он секретный только после заполнения).

В заявке указываются данные человека, основание для проведения оперативно-розыскных мероприятий и как можно больше известной информации об объекте: адрес, номера машины, телефона, кличка, связи. Отдельно указывается — осведомлен ли объект о негласных методах работы. А дальше — что именно требуется от «наружки»: провести скрытое наблюдение, наблюдение с видеодокументированием, с негласной аудиозаписью или оперативную установку в адресе.

После того, как «опушники» отработают задание, инициатору доставят спецпочтой или курьером сводки. Все эти данные подшиваются в оперативное дело и крайне редко всплывают в деле уголовном или тем более в судебном процессе…

В общем, работа у сотрудников ОПУ хотя и интересная, но и весьма неблагодарная. Зарплата на общем милицейском уровне, единственная привилегия — год службы считается за полтора. А в минусе — ненормированный рабочий день, общение с разнообразным жульем и полная конспирация. О месте работы может знать только супруга, да и то в общих чертах.

Хотя расшифровки бывают и курьёзные. Рассказывают, например, такой случай. Как-то в один из РОВД Перми доставили несколько подвыпивших мужчин. Один из них заявил дежурному, что является сотрудником «семёрки». После разбирательства и выяснения в райотдел приехали коллеги «опушника» и забрали его на свободу. А спустя некоторое время какая-то бдительная бабушка позвонила в этот же райотдел и рассказала о подозрительной машине и хмурых типах в салоне.

Приехавший наряд проверил документы у водителя и пассажиров — на поверку они оказались слесарями. Но вот незадача — один из милиционеров узнал в одном из «слесарей» недавнего пьяного «семёрочника», о чем громко и радостно оповестил весь двор.»

«Всегда за кадром»

В 2010 году исполняющий обязанности начальника ОПБ МВД России генерал-лейтенант милиции Николай Федюшкин рассказал журналу МВД «Милиция» в статье «Всегда за кадром» о полицейской разведке:

«Практически ни одно серьёзное преступление, совершенное в условиях неочевидности, не раскрывается без привлечения сил и средств полицейской разведки, добывающей информацию, которая нередко является ключевой для изобличения преступников, становится основой доказательственной базы по уголовным делам». Ежегодно с участием ОПП раскрывается порядка 160–170 тысяч тяжких и особо тяжких преступлений.

Многие дела имели большой общественный резонанс, освещались в средствах массовой информации (далее — СМИ). К примеру, широко известна фотография, не раз опубликованная в конце 1990-х годов, на которой тогдашний начальник «антикварного» отдела Московского уголовного розыска (далее — МУР) демонстрирует возвращённую в Музей музыкальной культуры скрипку работы Страдивари. Но публике не было известно, что помогли в этом оперативникам сотрудники ОПП, которые выследили похитителя и совместно с ними участвовали в задержании.

И успешное завершение нашумевшего в начале 2000-х годов дела «морских котиков» в Калининградской области. Так, двое бывших военных диверсантов, чтобы добыть оружие для разбоя, убивали сотрудников полиции и ведомственной охраны. Раскрытие дела стало возможным во многом благодаря сведениям, добытым разведчиками.

В Чите произошло дерзкое нападение на отделение сбербанка: двое охранников были убиты, похищено их оружие, 38 миллионов рублей, килограмм серебра и золота в слитках. Грамотная работа сотрудников ОПП помогла получить информацию, благодаря которой уже через две недели участников банды, до этого занимавшейся разбоями на федеральной трассе и совершившей за 4 года 25 вооружённых налётов, удалось обезвредить. У них был изъят целый арсенал различного оружия.

Свой вклад разведка внесла и в разоблачение преступников, совершивших подрыв «Невского экспресса», храма святых Кирилла и Мефодия, а также в поиск и выявление лидеров бандитского подполья и организаторов терактов на Северном Кавказе и в московском метро. Не без её участия были привлечены к ответственности виновные в убийстве заместителя председателя Центробанка А.А. Козлова и настоятеля храма апостола Фомы Даниила Сысоева.

Только за последние несколько лет с задействованием сил и средств ОПП раскрыто большое количество и заказных убийств, разбойных нападений на отделения банков, инкассаторов, перекрыты каналы поставки наркотиков в различных регионах России, найдены и обезврежены десятки участников экстремистских и террористических организаций, предотвращен ряд серьёзных экономических преступлений.

Кроме того, ОПП активно сотрудничают с подразделениями по борьбе с экономическими преступлениями в реализации их разработок, в том числе — по пресечению хищений, фальшиво-монетничества и контрабанды. Только в 2010 году было изъято около 9,5 миллионов фальшивых рублей, немало тысяч в валюте, а также банковских карт и векселей на общую сумму 80 миллионов рублей.

Спектр применения возможностей ОПБ очень широк, а конкретное направление напрямую зависит от оперативной обстановки и проводимых криминальной полицией разработок.

В последние десятилетия преступность все более приобретает транснациональный характер, и ОПБ активно сотрудничает с зарубежными коллегами. Ещё в 1998 году министрами внутренних дел государств-участников СНГ было подписано «Соглашение о сотрудничестве в сфере оперативного сопровождения».

И с тех пор в рамках этого документа регулярно проводятся не только совещания консультативного и методического характера. Особенно плотно и плодотворно взаимодействуют аппараты ОПП приграничных регионов. Благодаря этому уже проведены сотни совместных международных мероприятий, задержано множество лиц, скрывавшихся от правосудия на территории сопредельных стран, из незаконного оборота изымаются контрабандные товары и ценности, оружие, взрывчатые и наркотические вещества.

Так, совместно с казахскими коллегами проводились мероприятия в отношении гражданина этой республики, разыскиваемого там за совершение тяжкого преступления. Его перемещения отслеживались по территории семи субъектов РФ, и в итоге он был задержан в Геленджике Краснодарского края.

Подразделения ОПП участвовали в оперативном сопровождении контролируемой поставки, проводимой в рамках совместной операции с МВД Киргизской Республики. Были задержаны 7 наркоторговцев, изъято более 20 килограммов героина.

Естественно, о разработках, в которых служба НН принимала участие в последнее время, рассказать можно будет еще нескоро. Но в качестве косвенной иллюстрации приведу следующий факт. За последние 5 лет 118 сотрудников ОПП награждены государственными наградами, в том числе 10 — орденами Мужества и 13 — медалями «За отвагу». К сожалению, некоторые из этих наград были вручены посмертно родственникам офицеров.

Кто-то из офицеров до последней возможности передавал необходимые сведения, позволившие обеспечить координацию усилий сотен сотрудников правоохранительных органов и сохранить не одну жизнь. Кто-то погиб, прикрывая отход товарищей при захвате служебного помещения, вычисленного бандитами. Кто-то, попав в руки преступников, не произнес ни слова, до конца сохранив верность служебному долгу…

К сожалению, даже назвать кого-то из них, по понятным причинам, ещё долго будет невозможно. Но их имена навечно заносятся в списки личного состава, память о погибших товарищах бережно хранится в коллективах. Им посвящена часть экспозиции Музея ОПБ, где принимает Присягу молодое пополнение.

Перечень требований к вновь принимаемым сотрудникам полицейской разведки большой. Кроме общих для личного состава криминальной полиции, есть и ряд требований, напрямую связанных со спецификой будущей работы: артистизм, гибкость мышления, способность долго сохранять концентрацию внимания, умение мгновенно уловить или спрогнозировать изменения в окружающей обстановке и правильно на них отреагировать.

Условия труда — в любое время суток, в любых погодных условиях, при почти постоянном стрессе — требуют от людей отличной физической формы и психологической устойчивости. А главное — особого чувства ответственности за исполнение порученного дела. Ведь цена ошибки — это нередко провал всей оперативной разработки, а иногда и прямая угроза для жизни коллег.

Поэтому отбору кадров всегда уделялось первостепенное значение. Большинство поступает в ОПП по рекомендации кого-либо из сотрудников, выступающих поручителями (которые, как правило, затем становятся и их наставниками). Когда-то первоначальную подготовку молодежи вели непосредственно в подразделениях. Но это давно перестало отвечать требованиям времени.

Ещё в 1969 году в одной из Специальной средней школе милиции был создан особый цикл для сотрудников оперативной службы. После этого подразделения начали получать молодых офицеров со средним юридическим образованием, адаптированным для нужд оперативного поиска. Но их было недостаточно.

Поэтому в 1995 году с появлением собственного Центра специальной подготовки сотрудников ОПП (далее — ЦСПС), ситуация улучшилась. В середине 2000-х годов аналогичный цикл был открыт в Сибири, а ЦСПС в европейской части страны в 2008 году получил новое, специально для него построенное здание. Теперь их мощности в полном объёме удовлетворяют потребности службы НН.

Но даже опытным работникам необходимо постоянно повышать квалификацию. И дело тут не только в овладении новейшими техническими средствами, информационно-коммуникационными технологиями, но и в психологических, социальных и массе других аспектов, знание которых необходимо сотруднику ОПП.

Для разведчиков постоянно устраивают внутренние экзамены — называют две точки в городе, и надо назвать минимум 5 вариантов, как пройти от одной к другой. Потом, когда разведчик начинает работать, ему определяют в городе всего один квартал, который надо досконально изучить. И когда идёт слежка, то экипаж работает как раз по этому квадрату. Потом изучается второй, третий и в идеале весь город целиком.

Руководящие кадры проходят обучение на Высших академических курсах Академии управления МВД России. Постоянно ведется эта работа и на местах: организуются теоретические и практические занятия в рамках служебной подготовки, тренинги по специальным программам для отработки действий в нестандартных ситуациях. Немалую помощь здесь оказывают и ветераны разведки, продолжающие трудиться и передающие молодёжи опыт и знания.

Вопросы применения возможностей ОПП регламентированы очень жёстко. Они подключаются только на основе заданий, поступающих из взаимодействующих с ОПБ аппаратов Криминальной полиции, и каждое такое применение санкционируется руководителями очень высокого ранга. Данный механизм задействования сил и средств ОПБ исключает любую самодеятельность.

Со своей стороны, прежде чем приступить к конкретной работе, ОПП тщательно изучают задание и знакомятся с фабулой ведущейся разработки. Тем самым осуществляется контроль того, чтобы возможности оперативного поиска применялись именно для раскрытия тяжких и особо тяжких преступлений, по сложным и многоэпизодным делам и не могли использоваться не по прямому назначению.

Вопрос постоянного развития и соответствия требованиям времени стратегически важен для ОПП. Однако осуществлять это лишь за счёт увеличения штатов сложно и не всегда целесообразно. Поэтому ставка сделана на качественный скачок, связанный, прежде всего, с техническим перевооружением службы НН.

Даже в условиях острого бюджетного дефицита руководство МВД России и первые лица ОВД на местах находили и находят возможности для снабжения ОПП автотранспортом, средствами связи и спецтехникой. Было апробировано и внедрено немало различных новшеств, в том числе с использованием GPRS- и GPS-технологий, авиационной и другой техники.

Выходит на новые мощности, в частности связанные с формированием Единой информационно-телекоммуникационной системы ОВД, и наше информационно-аналитическое обеспечение. Благодаря всему этому ОПП сегодня — одна из самых мобильных и технически оснащенных полицейских служб.

Второй используемый ресурс — повышение качества взаимодействия с подразделениями Криминальной полиции, постоянная адаптация наших возможностей для решения задач по всё более сложным и многоплановым оперативным разработкам.

Ну и главное — разумеется, люди. ОПБ взяло курс на подготовку универсальных сотрудников, способных применять весь имеющийся в ОПП арсенал. Поэтому служба НН и немалый её потенциал были, есть и будут востребованы всегда.»

«Агент Гамлет был стукачом»

30 января 2011 года о работе ОПУ написала О.Семёнова в статье «Агент Гамлет был стукачом»:

«Так, в Калининградском УВД (как, впрочем, и в любом другом) существует оперативно-поисковое управление (ОПУ). В обиходе его чаще именуют «семёркой». Это — самое секретное подразделение.

Его сотрудники по закону об оперативно-розыскной деятельности выполняют сложнейшие операции. Они ведут скрытое наружное наблюдение, вися у «объекта» на хвосте, осуществляют прослушку его телефонных разговоров, внедряются — под какой-либо маской — в преступные сообщества… При этом ни одна живая душа (кроме жены, непосредственного начальника и начальника УВД) не должна даже догадываться о том, что сотрудник ОПУ имеет отношение к правоохранительным органам.

У «разведчика» (а именно так называются должности работников этого подразделения: разведчик, старший разведчик… потом уже — оперуполномоченный, старший оперуполномоченный, заместитель начальника отдела, начальник) нет на руках служебного удостоверения, ему не выдают форму, он никогда не заходит в УВД (разве что по распоряжению своего начальника — единственного «гласника», т. е. человека, которому разрешены открытые контакты с коллегами и руководством).

В общественном транспорте он ездит за свой счёт (а потом, в конце месяца, терпеливо подклеивает в особую тетрадку все использованные билеты и пишет рапорт на возмещение затрат).

У «разведчиков» существует тайное место дислокации: КК (конспиративная квартира), куда они приходят, чтобы получить задание, узнать свою «легенду» и взять сопроводительные документы.

Иногда это может быть удостоверение сотрудника мэрии, инженера, журналиста, а иногда — мандат соцработника, паспорт моряка (все документы на вымышленную фамилию, разумеется), справка о недавнем освобождении из мест не столь отдалённых — да всё что угодно.

С материалами и обстоятельствами уголовного дела, в рамках которого предстоит работать, «разведчиков» не знакомят: им достаточно знать конкретную задачу. Бывает, что «задача» ставится очень расплывчато: «Живёт в этом доме человек, примерно таким образом выглядит…» — а «разведчик» должен, исходя из этого более чем скудного описания, «вывести» (т. е. вычислить) объект, отработать его связи, адреса, контакты.

Даже термин существует «таскать обезьяну» — это когда разведчик перепутает и ходит не за тем. (Серьёзное, между прочим, дело: нарушение конституционных прав ни в чем не повинного гражданина. За это по шапке получили бы все, вплоть до начальника УВД, если бы… гражданин засек за собой наблюдение. Но… на то и существуют профи с их главным правилом: «Твоя рожа — твоя и маскировка».)

Стоять, ходить, лежать, залезть на чердак, прикинуться ветошью и не отсвечивать (днём — ночью, летом — зимой, в жару, дождь, стужу) — этими навыками разведчики владеют блестяще. А тот, кто дал маху, в ОПУ не задерживается: если имеется хотя бы смутное подозрение того, что человек расшифрован — он обязан тут же подать рапорт на увольнение.

Перевестись в другое подразделение практически невозможно. Поступая на службу, «разведчики» подписывают особый контракт — кроме всего прочего, они дают органам ФСБ разрешение на прослушку своих телефонов, а после увольнения в течение пяти лет не имеют права на выезд за границу. О такой «мелочи», как подписка о неразглашении государственной тайны, и говорить не приходится.

Можно только представить, ЧТО это за жизнь. Когда окружающие (даже собственные дети!) находятся в полном неведении относительно истинного места работы «разведчика»… когда он годами в буквальном смысле топчется по переднему краю, не подстрахованный ничем, кроме удачи и ловкости… А народ нынче ушлый, и у серьёзного «объекта» вполне может быть служба собственной безопасности, организующая контрнаблюдение… А если «разведчика» засекут и припрут к стенке его же бывшие коллеги… или даже действующие менты, он обязан «блюсти легенду» до последнего, что бы с ним ни происходило…

Его могут избить, засунуть в камеру, уделать, как бог черепаху — а он должен держаться насмерть, как пуговица. И ни под каким соусом не кричать усердствующим коллегам: «Ребята, я свой!!!» И только уволившись, «разведчик» получит единственное документальное подтверждение того, что работал «Джеймс Бондом» в одном флаконе с Шараповым — запись в трудовой книжке о прохождении службы в УВД.

Что привлекает «разведчиков» в этой работе? Ну, во-первых, это интересно: наблюдать жизнь людей, которые даже не подозревают о том, что являются «застекольщиками». Во-вторых, для мужчины с авантюрным складом характера и способностью к лицедейству — это прекрасная возможность рискнуть, сыграть роль (покруче, чем в фильме).

Один «разведчик», к примеру, специализировался на том, что внедрялся под видом богатого покупателя-иностранца к валютчикам (и приобретал фальшивые доллары)… к наркодельцам… к торговцам ворованным янтарем. Опасность была смертельной — но каков выброс адреналина?!

В-третьих (и это, пожалуй, главное) — сознание того, что твои действия, пусть даже очень ограниченные конкретной задачей, приводят к результатам, получить которые без тебя было бы невозможно.

Вот всего один пример: в посёлке Космодемьянского была убита маленькая девочка — её изнасиловали, задушили, а труп в мешке бросили в озеро недалеко от Космы. Оперативники быстро вышли на подозреваемого, но… на допросах он ни в чём не сознавался, алиби — имелось, а улик, напротив, не было. Тогда к нему приставили «разведчиков». И те, фиксируя все его связи и перемещения, заметили, что периодически он подходит к тому самому озеру и подолгу смотрит на воду…

Когда в очередной раз подозреваемый подошёл, уставился на воду и задумался, к нему подошли. «Ну что?!» Он «поплыл» тут же. И написал признание. А если бы не это — бог весть, не прибавилась бы к одной убитой девочке другая… третья, четвертая?..

Однако есть и ещё один нюанс. Как мы уже говорили, «разведчик» не знакомится со всем уголовным делом. Он собирает информацию, которой можно воспользоваться по прямому назначению — для отработки той или иной версии. Но ее же можно «употребить» и в качестве компромата.

Допустим, объект — солидный бизнесмен, уважаемый человек, образцово-показательный муж молодой и красивой жены — каждый вечер, как по графику, отправляется на Московский проспект и снимает там проститутку… Наверное, такую информацию легко будет продать — и самому «объекту» (шантаж — понятие весьма обтекаемое), и его конкурентам…

И это еще цветочки. «Разведчики» становятся подчас носителями самых грязных и взрывоопасных тайн — а значит, и сами они, и их непосредственное руководство должны быть чище и непорочнее ангелов. В незапятнанных белых одеждах…»

«Как «разведка» МВД по Хакасии провалилась на митинге 25 августа»

26 августа 2013 года статья «Как «разведка» МВД по Хакасии провалилась на митинге 25 августа» в интернет-журнале Хакассии «Новый Фокус» приводит интересные факты:

«Они не носят с собой оружия, удостоверений. В системе МВД сотрудник ОПП не имеет имени, заработную плату получает под номером. Его задача незаметно вести НН за указанным объектом, подозреваемым в совершении преступлений. Это на первый взгляд кажется, что вычислив преступника, например, находящегося в федеральном розыске, оперативники тут же поедут на его задержание.

Оперативника интересует всё: контакты, вероятные связи с другими преступниками, образ жизни и т. д. И тут без разведчиков не обойтись. Они незаметно узнают всё. Куда ходил, с кем встречался, о чём говорил. Скрытно снимут на замаскированные фото- или видеокамеры. Только когда о злоумышленнике будет известно абсолютно всё, он будет задержан. Бюро законспирировано настолько глубоко, что, что службу по праву называют «государством в государстве». Секретность в ОПБ во всем. От местонахождения базы до штатного расписания.

Это профессионалы мегакласса. Их годами учат искусству скрытного НН. Они сутками могут вести наблюдение за объектом. Не важно, где и как они ведут наблюдение: пешком, в автомобиле или в поезде. Обнаружить их может только такой же профессионал высокого класса. О том, где служат сотрудники ОПБ, нередко не знают даже их родные. А если узнают, то после выхода на пенсию. Как правило, официально они числятся в разных подразделениях МВД: штаб, секретариат, спецбиблиотека и т. д.

Их роль в раскрытии особо тяжких преступлений — незаменима. Отследить, установить контакты, сообщить оперативникам, где находится подозреваемый. Или «вести» наркосбытчиков от въезда в город до задержания. Это их работа. Они — невидимая гвардия полиции. Была…

Времена меняются. Профессионалы уходят из ОПБ, а на их места приходят откровенные дилетанты (некоторые местные олигархи пристраивают на службу в Бюро своих детей). Признаться честно, автор этих строк был абсолютно уверен, что на массовые мероприятия «топтунов» не привлекают. Какой смысл? Все действие происходит на определенной площадке.

За тобой следят десятки глаз оперативников Центра «Э», группа представителей УМВД России по Абакану, сотрудники УФСБ РФ по Хакасии. Всех снимают на видео с разных ракурсов. Я ошибался. «Топтуны», как и все подразделения полиции, сегодня привлечены не для борьбы с преступностью, а наблюдением за собственным народом. За теми, кто не боится публично заявить о преступлениях власти и выразить свой протест.

Сотрудники оперативно-поискового Бюро МВД по Хакасии вели свою разведку на митинге «Мы требуем жить по российскому закону, а не по «уголовному кодексу Хакасии». И с треском провалились. Мы их обнаружили и незаметно сфотографировали.

На мероприятии сотрудники ОПБ МВД по Хакасии проявили поразительный непрофессионализм, контролируя и снимая через окошки в своих портфелях организаторов и наиболее активных участников митинга, они сами стали объектами нашей охоты. Мы незаметно их сняли, а значит рассекретили. После публикации снимков они могут попрощаться со своей службой. И это будет справедливо. Обидно не за себя.

Пусть бегают и следят, фотографируют, снимают, как начальство приказало. Нам скрывать нечего. Противно, что в секретных службах хакасского МВД работают какие-то откровенные профаны. Настоящего сотрудника «семерки» не то, что сфотографировать, его обнаружить невозможно. А это, кто? За какими преступниками они могут незаметно вести наблюдение, если их обнаружили и незаметно сфотографировали журналисты?»

«Топтуны»

В 2012 году на канале «НТВ» был показан остросюжетный сериал «Топтуны», в котором участвовали настоящие оперативники отдела НН. Режиссёр кинокомпании «Star Media» Сергей Артимович рассказал газете «Комсомольская правда», где в сериале пролегает граница между правдой и вымыслом:

«Топтуны — это опера, которые работают под прикрытием. Они используют псевдонимы, изменяют внешность с помощью париков и костюмов. А все для того, чтобы не примелькаться в процессе слежки. Объекты «топтунов» не банальные воры или бандиты, а представители крупных криминальных группировок. Разумеется, в «Топтунах» полно трюков и зрелищных сцен, а в кадре то и дело мелькают шпионские гаджеты, от которых дух захватывает…

1. Съёмочную группу и актёров на площадке консультировали реальные сотрудники отдела НН. Они даже снялись в некоторых кадрах сериала.

— Очень рад, что нам удалось прикоснуться к этому закрытому и интересному миру. Эти люди реально существуют, но о них мало кто знает, — говорит режиссёр. — Они рассказывали о тонкостях своей работы, и мы постарались все это достоверно отразить в проекте. Эти ребята ходят на задание без оружия, ведь их специфика — работа вне контакта с объектом слежки.

Им не позволяется даже прямо смотреть на объект, только боковой взгляд. Их козыри — это зрение, скорость передвижения и отличная ориентация на местности. Они должны предугадывать поступки человека, за которым следят. Между прочим, в первых сериях слежку на машинах у нас вели настоящие «топтуны». Хотелось показать, как виртуозно они ведут машину в потоке, причем на приличном расстоянии, важно ведь себя не выдать.

Настоящие «топтуны» никогда не участвуют в задержании преступников — в этом смысле мы в сериале погрешили против истины. Они их ведут, сообщают информацию опергруппам, на этом их миссия окончена. Потому что они не должны засветиться. «Топтуны» — это хамелеоны, они должны уметь сливаться со средой и быть незаметными.

2. В работе сериальные герои из наружки используют современные средства для слежки и прослушки.

— В сериале у нас много настоящего оборудования из работы «топтунов». Кстати, многое реальные «топтуны» покупают на обычных московских радиорынках. Если не получалось раздобыть для съёмок особо уникальные приборы, использовали бутафорию…

— Люди из этого засекреченного отдела живут особой кастой. И вне работы они общаются чаще всего с людьми из своего окружения. Конечно, в такой ситуации обычное дело, когда вспыхивают служебные романы и создаются семьи. А потом в отдел приходят их дети или родственники. Так пополняется кадровый состав. Там нет случайных людей.»

«За вами следят», или Кто такие «топтуны»?»

1 февраля 2019 года Юлия Кундухова в статье «За вами следят», или Кто такие «топтуны»?» продолжила тему телесериала «Топтуны»:

«Но как на самом деле, а не в кино, работают эти люди? Каковы основные приемы наблюдателей, позволяющие им оставаться незамеченными? В каких случаях они могут «присесть на хвост» и как себя ведут? Одним словом, что это за публика, и как она работает?

«Тактика и методики скрытого наблюдения в правоохранительных органах — это тема, которая, в принципе, держится в секрете. Основные и максимально часто используемые методы наблюдения никто никогда не раскроет, поскольку они постоянно совершенствуются, модернизируются. К тому же, информация о данных методах имеет довольно серьезные грифы секретности», — говорит эксперт Научно-исследовательского центра корпоративной безопасности Николай Тюнеев.

В кино «топтуны» иногда и следят за объектами, и обезвреживают их, но в реальной жизни эти функции выполняют разные бригады. «Следят и наблюдают одни, а обезвреживают и задерживают — другие, с другими функциями и задачами, т. е. «бойцы». Наблюдатели — засекреченные люди, и даже факт службы в определенном подразделении является секретным. Если бы человек за кем-то следил и сам же его задерживал, он бы демаскировался, рассекретился, поэтому в реальности подобное невозможно», — поясняет собеседник «МИР 24».

В целом, тактика наблюдателя зависит от многих факторов. Важным является наличие у объекта слежки определенной подготовки в оперативно-розыскной деятельности, навыков скрытого наблюдения. В этом случае (например, если объект сам ранее служил в органах, и у него есть соответствующий «бэкграунд» по данной тематике), с таким человеком, конечно, будет сложнее…

«Топтуна» можно заставить играть по своим правилам — неожиданно остановить этого человека (если возникли подозрения, что это именно наблюдатель), и обратиться к нему с вопросом. Причем не из серии «закурить есть?», «а если найду?», угрожая при этом «распальцовкой» (это даст понять, что вся операция раскрыта, а наблюдатель «срисован»), а, например, «как пройти к музею». Грубая атака «топтуна» (вопросы про «закурить», «че надо» и т. п.) приведет к обратному эффекту: еще более организованной и спланированной слежке. Или недоумению, если это вообще кто-то совершенно посторонний.

Но попытаться, выражаясь языком профессионалов, спровоцировать наблюдателя к раскрытию вежливым вопросом, чтобы выяснить, слежка это или нет, вполне реально. «Далее нужно посмотреть на его реакцию — стресс обязательно проявится по внешним признакам. Если это случайный прохожий, он равнодушно укажет путь к музею, но, если это «наружка» — наблюдателя могут выдать вегетативные проявления. «Топтун» не ожидает того, что объект подойдет к нему и начнет что-то спрашивать, и может растеряться», — поясняет собеседник «МИР 24».

А вот спровоцировать наблюдателя на раскрытие посредством бегства невозможно. Профессионал, увидев, что объект ускорил шаг или побежал, понимает, что его «срисовали», прекращает наблюдение и передает его другому «топтуну», говорит Николай Тюнеев. Но вслед за объектом не побежит. А если побежит — значит, это, опять же, не «наружка», а какая-то иная история. Задача профессионала — привлекать к себе как можно меньше внимания, быть максимально естественным и не поддаваться на провокации со стороны объекта.

Но стоит помнить о том, что профессионала невозможно заметить в принципе.

«Если бы — как в случае с фотографом — это действительно была слежка, и объект раскрыл бы наблюдателя резким торможением, вынуждающим того пройти вперед, пристальным взглядом, дающим понять, что наблюдение обнаружено, то это, со стороны предполагаемого наблюдателя, было бы типичной ошибкой начинающих оперативников. Они стараются быть как можно ближе к объекту наблюдения, и, в то же время, оставаться незамеченными», — говорит эксперт.

«Грамотная» дистанция между наблюдателем и объектом зависит от локации, личных особенностей объекта, причин, послуживших основанием наблюдения, ведомства, которое осуществляет мероприятие. Информация на сей счет считается закрытой…

Что до париков, переодеваний в «дедушку» по примеру знаменитого сыщика Шерлока Холмса или, например, в бомжа, такое практикуется, но в меру разумного. Кстати, тема бомжа — если верить западному кинематографу — у тамошних оперов весьма популярна.

Чтобы приблизиться к объекту — например, какому-нибудь наркобарону или любому другому подозреваемому — оперативник притворяется бомжом, прячет лицо под капюшоном и идет себе с тележкой, полной бутылок, объедков и мусора, прямиком к логову подозреваемого. Типа, «мимо проходил».

Но тут, по законам жанра, его останавливают крепкие смуглые парни с оружием и настоятельно советуют идти побираться куда подальше. В этот момент «бомж» выхватывает оружие и кричит «полиция» — что, по словам эксперта «МИР 24», уже является грубой ошибкой. Не считая того, что приближаться к объекту на близкое расстояние просто непрофессионально.

«Однако стоит оговориться: следует отличать «топтуна», цель которого — сбор информации, и обычного опера, целью которого может быть приближение к объекту на максимально близкое расстояние для его задержания. Вот тут вполне сойдёт «выхватывание пистолета» из-под одеяния бродяги или дворника», — поясняет эксперт…

Наблюдатель должен слиться с окружающей местностью, с толпой. Но если происходит так, что объект наблюдения заходит на безлюдную территорию, по правилам, нужно на некоторое время оставить его без присмотра, чтобы не маячить с ним на одном «пятаке», и перекрыть отходы из данной локации.

«Перекрыть — не в том смысле, что объекту физически не дадут покинуть этот участок, а в смысле слежки за выходами оттуда. Но профессионалы не станут себя выдавать и не пойдут за объектом туда, где он с легкостью их заметит. Работает, как правило, не один человек, а группа, они перекроют выходы и продолжат слежку за объектом уже там, где это будет возможно», — поясняет собеседник «МИР 24»…

Женщина или мужчина будет вести наблюдение за объектом, зависит от задач. Если объект — женщина, логичнее пустить за ней «женскую наружку», чтобы та могла беспрепятственно проследовать за объектом, например, в салон красоты. Дядька, который попытается взгромоздиться в соседнее кресло на педикюр или другую процедуру, будет выглядеть подозрительно и мигом себя «сдеанонит» [расшифрует — прим. автора].

Могут работать «топтунами» и люди пенсионного возраста — в зависимости от потребностей наблюдения, задач и оперативной обстановки. Так что столетний дедушка с клюкой вполне может оказаться «из этих».

«Если за вами идёт профессиональное НН, вычислить определенные моменты будет невозможно. Но есть простые ходы. Не считая того, что наблюдатель может менять одежду, его поведение не будет соответствовать контексту окружающей среды. Например, он может — вместе с вами — пропускать поезда на безлюдной станции метро, или транспорт на остановке. Вы подошли туда вместе, вы не едете, и он не едет. Он будет повторять ваш маршрут. Или вы будете видеть повторяющиеся лица — особенно в разной одежде. Или, допустим, вы вдруг пошли гулять под ливнем в парке — и кто-то гуляет там рядом с вами. Это тоже маячок», — говорит эксперт…

Слежка за выходом из дома называется стационарным наблюдением. «Вычислить это намного тяжелее, чем слежку мобильную. Наблюдение может вестись и из машины, и из окна напротив, но вы же не ворветесь туда, чтобы это проверить.

Поэтому «срисовка» наблюдателя, как правило, происходит в мобильном случае, когда идет движение в городе. Вы можете свернуть за угол дома, зайти в подъезд и посмотреть в окно. Если человек, который за вами шел, начинает ошарашенно озираться вокруг, да, значит, за вами шел топтун», — говорит эксперт.

Еще один важный симптом — если непонятный человек, увязавшийся за вами следом, что-то бормочет в воротник. Наблюдатель не будет передавать коллегам информацию, громко разговаривая по телефону — он воспользуется специальными техническими устройствами, делающими его разговор малозаметным.

Вообще коммуникация между коллегами этого цеха происходит по скрытоносимым техсредствам, микрофон устанавливается под верхнюю одежду, наушник — в ухо. Поэтому если кто-то, идущий следом, громко говорит по мобилке — это не то. Но если вы замечаете движение губ кого-то, повторяющего ваш маршрут, шансы на «наружку» серьезно возрастают…

«Лицо у «топтуна» должно быть незапоминающееся, неприметное. «Топтуны» — это не мрачные двухметровые дядьки с квадратной челюстью и тяжелым взглядом, — говорит Николай Тюнеев. — Кроме того, поскольку наблюдатели никого не захватывают и не обезвреживают лично, оставляя это коллегам, они не будут переть к вам напролом».

В то же время, понять по глазам, что за тобой идет профессионал, довольно сложно. «Профессионал попытается не столкнуться взглядом с объектом (это демаскирующий признак, контакт приводит к запоминанию лица) и никогда не будет идти с лицом кирпичом — наоборот. Если вы поворачиваетесь, и за вами — грозного вида человек, который смотрит на вас в упор, даже не пытается вести себя скрытно (в отличие от «наружки»), это точно другая история», — говорит эксперт.

Так что схематически «топтун» — это человек, который повторяет маршрут объекта, может менять облик, собран, пытается избегать прямого визуального (и вообще любого) контакта с объектом, пытается затеряться в толпе.

Впрочем, если какой-то бугай пьёт на детской площадке, а незнакомая бабушка говорит с кем-то через микрофон в воротнике, вовсе не обязательно они «пришли за вами». Тем более что, в современных реалиях, бугай с пивом в песочнице, увы, не редкость, и смотрится вполне гармонично.

Самый лучший способ вычислить НН за собой — быть предельно внимательным, пытаться отлавливать несоответствие поведения и внешности людей окружающему контексту.

«Если вы уверены, что за вами «хвост», хорошим способом будет максимально возможная смена внешнего вида (одежда, очки, парик) и избавление от любых средств связи. А вот приёмы с «левыми» сим картами, к сожалению или к счастью, в настоящее время уже не работают», — подытожил Николай Тюнеев.»

2.6. «Наружка» КГБ

Практическая деятельность 7-го управления (НН), в отличие от других структурных подразделений КГБ, например, разведки всегда оставалась «вещью в себе». Однако самое общее представление о его работе можно представить, изучая открытые источники.

В мемуарах бывшего Председателя КГБ В.А. Крючкова «Личное дело» даётся следующая характеристика 7-го управления (НН): «Это было важное оперативное подразделение, в котором нуждались все направления оперативной деятельности Комитета.

По численности управление было значительным, его главной особенностью была необходимость поддержания постоянной боевой готовности для круглосуточного выполнения задач. Благодаря деятельности именно этого подразделения нередко удавалось обнаруживать и пресекать агентурную деятельность иностранных спецслужб, фиксировать их преступные контакты, связи с советскими гражданами, проведение тайниковых операций, стремление к добыванию информации визуальным путём».

Подполковник запаса Владимир Чудинов, проработавший в 7-м управлении КГБ много лет, рассказывает, что сотрудники «семёрки» вели наблюдение только за теми, кого подозревали в причастности к спецслужбам или их агентуре.

Это касалось и обладателей советского паспорта: «невозможно было следить за каждым гражданином нашей страны, не физически, не технически, иначе бы на территории СССР вообще не было бы диссидентов, ни тех, кто их поддерживал».

«КГБ сегодня»

Американский писатель Джон Баррон (John Barron) в своей книге «КГБ сегодня» описывает 7-е управление КГБ:

«В 1970-е годы Седьмое управление, занимающееся наблюдением за персоналом иностранных посольств и миссий в Москве, получило известную автономию, в частности право по собственной инициативе начинать слежку и создавать свои аналитические группы.

Управление насчитывает более трёх тысяч сотрудников, большинство которых — выпускники двухгодичной спецшколы в Ленинграде. Они вооружены инфракрасными биноклями, фотоаппаратурой с мощными телеобъективами, миниатюрной радиоаппаратурой и имеют безграничные возможности для маскировки под работников невинных городских служб. Их автомашины выглядят как обычные «Волги», однако снабжены мощным мотором «Чайки» и способны догнать любой другой автомобиль из числа имеющихся в Москве.

Седьмое управление — одно из немногих в КГБ, в котором оперативной работой занято много женщин. Ввиду частых несчастных случаев, связанных с исполнением служебных обязанностей, работа в этом управлении считается опасной. При начислении пенсионного стажа каждый год работы здесь считается за два.

Иностранные посольства, находящиеся в Москве, и в первую очередь, американское, находятся под непрерывным наблюдением переодетых агентов. Работники этого управления могут в считанные минуты стянуть вокруг подозреваемого лица многочисленную группу сотрудников, образующих невидимый подвижный кордон».

Действительно, в советское время помимо привычных автомобилей специально для 7-го управления выпускались их модификации с форсированными двигателями. Такие секретные машины, именуемые «догонялками», по динамическим показателям не уступали иномаркам тех же годов.

За весь советский период на Горьковском автозаводе (далее — ГАЗ) было сделаны сотни спецмашин для службы НН. Первой была «Победа» М20Г в 6-цилиндровой модификации с механической коробкой передач, которая была на 10 км/ч быстрее самого скоростного гражданского автомобиля того времени. Всего таких было выпущено 100 штук.

Второй была «Волга» ГАЗ-23, которых было выпущено 603 штуки для КГБ. После этого были ГАЗ-24 и ГАЗ-25 с мотором от ГАЗ-14 «Чайка», а также их модификации.

В 1967 году в единственном экземпляре создали универсал ГАЗ-22 с 8-ю цилиндрами. Любопытно, что мотор повернули на два градуса, чтобы он уместился под капотом. Помимо 8-цилиндрового двигателя, автомобиль ГАЗ-23 оборудовали автоматической коробкой передач (далее — АКП) с тремя передачами.

Более того, спецмашины часто получали АКП. Кстати, даже в этом случае, рычаг АКП внешне выглядел как самый обычный механический. Кроме того, «догонялки» ГАЗ-24-24 и ГАЗ-24-25 с двумя баками могли ускоряться до 190 км/ч благодаря двигателю с отдачей в 195 л.с.

Использовали также и машины Волжского автозавода (далее — ВАЗ) «Жигули». Обычно это были ВАЗ-2105 преимущественно белого цвета с форсированным двигателем 1,8 — низовым валом, два бака и т. п.

Кроме того, на спецмашины устанавливали так называемую «отсечку» от сотрудников ГАИ (ГИБДД) — специальную клавишу, нажатие на которую заставляло мигать всю левую сторону машины: подфарник, фару и поворотник одновременно.

В первую очередь они были нужны для слежки за гостями из других стран. Иномарки в Советском союзе были редкостью, как правило, на них ездили журналисты и сотрудники иностранных посольств. Для наблюдения за ними и создавались такие машины. Больше всего сотрудников КГБ интересовали иномарки с индексом Д004 — это были американские послы.

Советские автомобили НН, как и в других странах, внешне были неотличимы от серийных гражданских машин. Но случались и проблемы. Так, на мойке, где наводился глянец на машины 7-го управления, щётки не захватывали всю «Волгу», оставляя на бампере непромытые полукружья.

К тому же на заднем сиденье «мозолили» глаза словно специально закупленные стандартные аптечки. Плюс более глубокая посадка машины и одинаковые казенные чехлы на сиденьях. А уж торчащая антенна довершала картину: расступись, народ, «наружка» выехала на задание.

Кроме того, на машинах использовали железные рамки («конверты») для замены номера, которые откидывались: из него один номер вынимался, другой вставлялся. По таким рамкам можно было вычислить «семёрку».

«Николай Николаевич»

29 февраля 2018 года Евгений Шелест в статье «Николай Николаевич» привёл много интересных фактов работы «наружки»:

«СМОТРИТЕ ЗА ЖЕНЩИНОЙ

Западным спецслужбам было от чего злобиться на профи из «семёрки»: сколько сотрудников резидентур было засвечено благодаря их профессиональной работе.

Так, осенью 1961 года в Москве сотрудники 7-го управления зафиксировали, что супруга второго секретаря британского посольства Джанет Чизхолм (Janet Chisholm), мать троих детей, с завидным постоянством посещает в одно и тоже время магазины на Арбате. Для НН за её действиями у наружной разведки имелись веские основания.

Её муж, Родерик Чизхолм, со времен работы в Западном Берлине являлся установленным сотрудником британской «SIS». Вообще английские разведчики прошлого века часто трудились на «ниве» шпионажа в паре с женой — по принципу семейного подряда.

30 декабря 1961 года оперативный сотрудник, осуществлявший НН за Джанет Чизхолм, отметил, что в 16 часов 10 минут она вошла в подъезд дома по Малому Сухаревскому переулку. Спустя четверть часа она появилась оттуда и направилась в сторону Цветного бульвара. Интуиция заставила сотрудника задержаться, и он не ошибся.

С промежутком в 30 секунд из этого же подъезда вышел некий гражданин. Остановившись, он несколько минут смотрел в сторону уходившей англичанки, а затем вновь нырнул в подъезд.

В 16 часов 35 минут неизвестный опять вышел на улицу и, профессионально проверяясь от возможной слежки, двинулся к Цветному бульвару. Перейдя бульвар, он оторвался от сотрудников НН и был таков.

19 января 1962 года Джанет Чизхолм, заходя, как обычно, в магазин на Арбате, дошла до Арбатского переулка и, посмотрев на часы, в 13 часов вошла в подъезд дома № 4. Вслед за ней туда вошёл мужчина, по приметам похожий на неизвестного, оторвавшегося от слежки 30 декабря.

С интервалом в 30–40 секунд из дома вышла сначала жена дипломата, а затем — неизвестный. Перемещаясь по городу около получаса и усиленно проверяясь, мужчина привёл «хвост» на улицу Горького — в здание Государственного комитета СМ СССР по Координации научно-исследовательских работ. По окончании рабочего дня он вышел из здания Госкомитета, общественным транспортом добрался до набережной Максима Горького и вошел в жилой дом № 36.

Так в поле зрения КГБ попал 43-летний полковник Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны СССР Олег Пеньковский. Как было установлено, всего за период своей предательской деятельности он передал западным спецслужбам более 5000 кадров фотоплёнки с различными данными, касавшихся стратегических планов СССР, военного потенциала ракетных войск и конкретных систем ракетных пусковых установок.

Итак, предатель был установлен. Дальнейшее являлось уже делом техники и слаженной работы большого числа людей из разных управлений КГБ. Пеньковский был арестован 22 октября 1962 года, в день начала Карибского кризиса, осуждён за измену Родине и расстрелян 16 мая 1963 года.

«ГОСТЬ» ИЗ ЛАГОСА

Начало перестройки, Москва. В 1985 году в Москве сотрудники «семёрки» зафиксировали факт закладки тайника. Как потом оказалось, внешне он имел вид камня, внутри находилась крупная сумма — гонорар за предательство. Она предназначалась для сотрудника резидентуры 1-го ГУ (разведка) КГБ в Лагосе (столица Нигерии) майора Леонида Полещука.

«Нам стало известно, что в один из вечеров американская резидентура в срочном порядке собралась на «Чайковке», а затем стала быстро выезжать из посольства, — вспоминает ветеран Группы «А» Вячеслав Михайлович Панкин. — К сожалению, наши «наружники» не смогли взять всех установленных разведчиков под наблюдение. Руководство, проанализировав ситуацию, пришло к выводу: в этот вечер где-то был заложен тайник для связи с агентом.

Нашу группу подключили к поиску тайника. Затем стало известно, что с трудом, но его всё же нашли в полосе высоковольтной линии электропередачи вблизи Дзержинской плодоовощной базы. Тайник был замаскирован под булыжник. И хотя один из сотрудников НН держал «камень» в руках, он не разобрался, что к чему. Его более опытный коллега, идя следом, обратил на него внимание. Взял в руки — тот оказался подозрительно легким и при ударе об опору ЛЭП распался на части.

В тайнике оказались деньги — 25 тысяч рублей. По тем временам — мы прикидывали — это была стоимость 4-х автомобилей. Было принято решение организовать скрытый пост наблюдения за этим тайником, привлечены большие силы, в том числе технические. Ждать пришлось довольно долго. После десятого дня у многих ребят сложилось мнение, что мы или где то «прокололись», или агент отказался прийти на изъятие. Но всё же наблюдение продолжалось».

Сотрудники КГБ не могли знать, что задержка вызвана отдаленностью места, откуда в столицу ехал агент — Африка, и понятным стремлением резидентуры ЦРУ в Москве заложить «камень» заранее, чтобы не подвергать своего человека в Ясенево риску разоблачения во время изъятия им тайника. Но они решили ждать, и были вознаграждены за терпение.

«Через две недели, в субботу, — продолжает В.М. Панкин, — на посту наблюдения остались три человека — одному сотруднику нужно было жену встречать на Курском вокзале, второму — провожать ребёнка. Жизнь есть жизнь… В случае чего можно было рассчитывать на резерв, который находился в полукилометре от тайника.

Примерно в 11 часов ситуация стала стремительно развиваться. Я говорю напарнику: «Смотри, кто-то идёт!» Тот: «Да вряд ли». Я снова: «Идёт, вот сейчас увидишь». И действительно, незнакомец поворачивает на дорожку, которая вела к заросшей кустарником стойке линии электропередачи, где находился тайник — его мы оборудовали сигнализацией, и я слышу, что она срабатывает. Это означает: тот человек, которого мы видели, взял закамуфлированный булыжник в руки.

Мы быстро перелезли через укрытие и побежали. Вижу — из за кустов выходит мужчина. Моя задача была задержать его и, самое главное, задержать живым. Я заблокировал ему шею, руки — стал ждать, когда подъедут ребята, находившиеся в резерве. Сопротивления он, в общем-то, не оказывал и даже не пытался бежать. В самый первый момент по его глазам я увидел, что он понял — ему конец…»

Однако, как показал досмотр, «булыжника» при Полещуке не оказалось. Как потом оказалось, он поступил так, как обучают разведчиков: взял закладку, подержал в руках несколько секунд — и сразу же от нее освободился. Вышел, посмотрел — не пытаются взять с поличным? — и собрался возвратиться обратно, чтобы забрать «презент». Тут его и повязали.

Можно представитель изумление сотрудников КГБ, когда задержанный оказался советским разведчиком. На вопрос, что он тут делает, Полещук заявил, что искал увесистый камень, который намеревался положить под колесо своего автомобиля. И только когда в его машине была обнаружена схема закладки, Полещук, уже во время допроса на Лубянке, стал давать признательные показания.»

Контрразведка ФСБ

Приведём два примера о работе НН из книги Анатолия Елизарова «Контрразведка. ФСБ против ведущих разведок мира»:

«Однажды дело было так. Высокопоставленный сотрудник московской резидентуры ЦРУ доставлял службе наружного наблюдения контрразведки массу хлопот и неудобств: устраивал гонки на столичных шоссе, создавал аварийные ситуации, в общем, вел себя не по-джентльменски по отношению к коллегам с Лубянки.

Чтобы преподать янки урок этики, за ним закрепили «хвост». Где бы разведчик ни появлялся за пределами посольства, за ним неотступно следовал человек неприметного вида, но так, чтобы все время находиться в поле зрения иностранца. На дипломатических приемах, в театре, на концертах и даже в туалете перед сотрудником ЦРУ постоянно мелькало одно и то же лицо.

Клиент ФСБ начал нервничать, похудел, осунулся. И вдруг «хвост» пропал. День его нет, два. Дипломат-разведчик воспрянул духом и, чтобы немного развеяться, отправился в театр. Место рядом оказалось свободным. «Неужели оно для НЕГО?» — возможно с содроганием подумал уже настроившийся на общение с искусством американец.

Свет погас, занавес раздвинулся, спектакль начался и он с облегчением вздохнул. Но тут раздался стук костылей по паркету: по проходу в сторону разведчика двигался его знакомый «хвост», который сломал себе ногу и два дня не мог выполнять служебные обязанности. Американец в ужасе вскочил и удалился из театра. А вскоре покинул Москву.

Сегодня штат американского посольства в Москве насчитывает примерно 1300 человек. ФСБ не стремится да и не может охватить всех своим вниманием, но по ключевым фигурам, разумеется, работает. Происходят даже забавные случаи. Скажем, сотрудник ЦРУ возвращается вечером с фуршета домой.

Москву каждый из них знает лучше любого столичного милиционера. Но после сильного возлияния случается и поплутать в московских переулках. Тогда выручает «наружка» ФСБ, сотрудники которой из чувства профессиональной солидарности тактично подсказывают заблудившемуся американскому коллеге, куда надо ехать».

Второй «…пример — дело Ханса Петера Нордстрема, задержанного контрразведкой в Санкт-Петербурге.

Морозным февральским днем 1996 года красный «форд» с номерными знаками KXL 975 подкатил к российской таможне на границе с Финляндией. В машине сидел симпатичный молодой человек лет тридцати, одетый в скромную зеленую куртку.

Оставив машину для досмотра, он вошел в здание. На вопрос офицера-пограничника о цели поездки иностранец, швед по паспорту, ответил коротко: «Бизнес». Он быстро прошёл таможенный досмотр и направился к автомобилю. Вряд ли он догадывался, что с этого момента его передвижения контролируют сотрудники службы наружного наблюдения УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

От границы до Санкт-Петербурга, конечной цели путешествия, представителю шведского государственного концерна «Цельсиус тех» Хансу Петеру Нордстрему предстояло проехать еще 40 километров. В дороге он несколько раз проверялся на предмет обнаружения предполагаемой слежки, но неприметные «Волги» петербургской «наружки» остались вне его поля зрения.

Утром 22 февраля красный «форд» припарковался на десятой линии Васильевского острова у здания Генерального консульства Швеции. На следующий день автомобиль г-на Нордстрема вновь подкатил к консульству, и его хозяин скрылся за массивными дверями. Вышел он уже в другой одежде, сменив зеленую куртку на пальто темного цвета — в тон промозглому февральскому дню…

Ровно в полдень 23 февраля у макета крейсера «Свердлов» в Военно-Морском музее встретились двое. Они произнесли условные фразы и только после этого поздоровались. Затем последовал обмен пакетами и несколькими ничего не значащими фразами.

Встреча продлилась не более двух минут, но завершилась совсем не так, как предполагалось г-ну Нордстрему. Как только он повернулся, чтобы уйти, участников рандеву тут же крепко взяли под руки сотрудники группы захвата и быстро провели к выходу из музея.

В переданном шведу пластиковом пакете находился сувенир — русская матрешка, а в ней — катушка любительской фотопленки. В бумажном конверте, который получил россиянин, лежали 2000 долларов США в сотенных купюрах. После проявки фотоплёнки в протоколе было зафиксировано, что на ней запечатлены 23 документа с грифами «секретно» и «совершенно секретно».

«Байки с Лубянки»

А теперь две истории, с большим юмором рассказанные генерал-майором ФСБ Михайловым Александром Георгиевичем, бывшим руководителем ФСКН, в его книге «Байки с Лубянки»:

«С НАРУЖНОЙ ШУТКИ ПЛОХИ

В последние годы советской власти в Москву приехал дипломат. Из тех, которые относятся к рыцарям плаща и кинжала. Естественно, КГБ об этом знал и вниманием этого дипломата не обделял. Работали по нему плотно. И он это чувствовал кожей. Но нахалом был. Видно так его учили в разведшколе. И на красный свет ездил, и через проходные дворы убегал.

Мучились с ним страшно. И потерять нельзя, и заботу свою отеческую не показать. Повадился от наружной разведки через арку дома номер 30, что по Скатерному переулку уходить. Юрк туда, и ищи ветра в поле. За ним пойдешь — расшифруешься. Не пойдешь за ним — объект потеряешь. Повесили тогда над этой аркой запрещающий «кирпич». А он на него и не смотрит. Ещё чего! Если и красный свет для этого дипломата не указ. Но на хитрую… бестию нашли укорот.

Продолжал шпион измываться над нашими операми, только силок для него был уже свит. Как поётся в старинной песенке анонимного сочинителя:

Последствия, однако, случились.

Однажды ночью приехали ребята из наружки к этому дому, вкопали на выезде из арки бетонный столб, прямо посреди проезжей части. С нетерпением стали ждать, как вражеский шпион встретится с этой новинкой в розыскном деле? Неужто новый трюк выкинет?

На другой день вновь начались гонки. Вылетел наш дипломат из посольства, мы за ним. Начал он по Москве круги писать: по Садовому кольцу, по набережной Москвы-реки, вокруг бассейна «Чайка» два круга сделал. Жаждет уйти от слежки, знать, встреча у него важная, которую необходимо скрыть от КГБ.

И вот дипломат наконец с Остоженки двинул на Арбат. Наружка держит клиента, повсюду за ним поспевает. А тот, как всегда, на Скатертный несется. Ребята, предвкушая удовольствие, за шпионом, уже не таясь, идут да ждут только, когда свой интерес обозначить. В азарт вошли.

Дипломат жмёт и жмёт на газ, вот и Скатертный. «Кирпич», понятно, его только подзадорил. Дескать, совки недоразвитые, навешали для себя всякой запрещающей ерунды, пусть сами и соблюдают. Тут, согласно правилам драматургии, наступила кульминация и за ней финальная сцена с шумовым эффектом и замечательной педагогической развязкой.

Итак, клиент нырнул в арку и опять скорость прибавил. И тут… Скрежет железа вся округа слыхала. «Мерседес» со столба два часа отковыривали. А дипломат-шпион? Со всей бережностью вытащили его из искореженного авто, нежно переложили в «скорую помощь» и чуть позже бренное тело лучшим хирургам предоставили.

Когда шпион вылечился, получил квитанцию на оплату штрафа. Наш клиент больше не нарушал правила уличного движения и стал уважительней относиться к гостеприимному СССР…

ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ И РОЗОВЫЙ ЗАД

В восьмидесятых годах, как известно, КГБ не только шпионами занимался. Под опекой были также инакомыслящие. Однажды приходит информация, что группа диссидентов хочет провести демонстрацию в количестве 8 человек.

По тем временам злодейство неслыханное. С момента получения этой информации стали этих восьмерых «пасти». И была среди них особа молодая да наглая. Почувствовав «хвост» стала она от него бегать, благо силы были да сноровка спортивная. И по улице, и по метро. С поезда на поезд перепрыгивала, по эскалаторам вверх носилась.

А работали в те годы в «наружке» люди солидные. Многие в возрасте. Не по силам им такие марафоны. Набрали команду из молодёжи, да и та к концу дня «язык на плечо». Но была в бригаде дама. Мария её звали. Спортивная и дородная. Кожаное пальто в обтяжку — ну девушка с веслом из Парка Горького однозначно. И началось. Та вверх по эскалатору — наша не отстает. Просто бег с препятствиями. Но всему приходит конец.

И вот, сбежав в часы пик по эскалатору на станции Площади революции, фактически оказались в тупике. Помощь не подтянулась, и потому Мария, можно сказать, лицом к лицу со своей подопечной. Прижала она своей кожаной грудью диссидентку, да последнее предупреждение ей на ухо шепчет: «Если ты ещё…»

После этого происшествия диссидентка бегать перестала. И вообще, говорят, пошла на исправление и не безобразничала. В демонстрации несанкционированной, конечно, не участвовала, и правильно сделала. Окончила институт, вышла замуж и ребенка родила.

Когда случилась перестройка, депутатом Государственной Думы стала, обличительные либеральные речи с трибуны скрипучим голосом произносила…»

Ещё одна жизненная история, рассказанная бывшим сотрудником «семёрки» газете «Сегодня»:

«КАК РАЗВЕДЧИКИ НЕЩАДНО АМЕРИКАНЦЕВ ИЗБИВАЛИ

В 1970-х годах в Новосибирске проходила фотовыставка американцев, что по тем временам была большая редкость. Тем более в городе, где филиал АН СССР и много закрытых учреждений. Американцам составили несколько маршрутов, по которым (и только) они могли перемещаться. Сначала так и было.

А потом они стали бывать и в других местах. Тогда КГБшная наружка (она их всё время водила) получила команду — если поймают гостей вне маршрута, нещадно… бить! Так и поступали.

Били действительно беспощадно, вплоть до попадания в больницы, сваливая на хулиганов. Двух-трёх «отоварили», остальные поняли, что безопасность гарантирована только на маршрутах. Били сами разведчики, никого к этому делу не привлекали — там ребята были здоровенные и подготовленные.

Бывало и так. Объект «забодал» наружку тем, что крутился, пытался сбросить хвост… Тогда к нему подошёл в метро (это уже было в Киеве) разведчик и сказал: «Если не перестанешь крутиться, толкну и загремишь на рельсы. Случайно! Понял?»

Тот ответил, что, мол, всё понял. Тогда разведчик усилил нажим: «Теперь езжай домой и скажи сейчас, когда будешь выходить, чтобы мы там не торчали всю ночь. Мы тоже люди». Объект испугался и согласился…»

2.7. Мемуары «топтунов»

Анатолий Спраговский

Сохранились воспоминания бывшего сотрудника МГБ с 1947 года Спраговского Анатолия Ивановича, который в своей книге «Записки следователя КГБ» описывает начало своей службы в спецшколе № 401 в Ленинграде:

«Я был зачислен на курс наружной разведки… Причём в зависимости от качества подготовки устанавливались категории — разведчик, разведчик 2-й категории, разведчик 1-й категории, старший разведчик, начальник группы, затем начальник отделения разведки и т. д. В системе госбезопасности действовали целые управления наружной разведки, а в краях и областях — отделы.

В Москве, например, при центральном аппарате в 1948 году численность работников наружной разведки доходила до нескольких тысяч человек. Под наблюдение брались не только советские граждане по заданию оперативных отделов, но почти все представители иностранных посольств и прибывшие в СССР иностранцы.

По окончания Ленинградской школы мне довелось работать в Москве в 1946-м году в качестве разведчика 1-й категории. Поэтому я знаю, как подвергались слежке и иностранцы, и советские люди.

Деятельность НН целиком была подчинена интересам служб Центрального аппарата. Чему учили в Ленинграде? Прежде всего, умению владеть оперативными средствами ведения наружного наблюдения — знать способы секретного фотографирования объекта наблюдения. Тогда в качестве таких средств широко использовались портфели с вмонтированным фотоаппаратом, книги, тросточки с «миноксом», пуговицы пиджаки или пальто, к которым пристраивался объектив, и другие приёмы.

Разведчик обязан был знать радиопередающие устройства и применять их в ходе наблюдения. Спецжилеты надевались на себя, и так осуществлялась радиосвязь между разведчиком и центром. Во избежание расшифровки в расчете на объект наблюдения широко использовались средства маскировки.

Для этого разведчик обязан был изменять свою внешность, с помощью грима, усов, очков, бороды и тому подобное. В школе учили методам изъятия писем и иной корреспонденции, отправляемой объектом наблюдения, а также методам прослушивания телефонных разговоров и организации подслушивающих устройств по месту жительства или работы.

Сейчас в печати возникает много вопросов о правомерности подобных акций со стороны госбезопасности. Полагаю, что в большинстве случаев подобные действия противоправны.

Однако наши законы позволяют органам безопасности творить беззаконие, а при необходимости задним числом узаконить их. Я имею в виду факты перлюстрации корреспонденции и подслушивание телефонов, жилищ, служебных кабинетов, номеров в гостиницах и тому подобное.

Важная роль в деятельности разведчика отводилась выявлению и установлению личности — связи, с которым встречался объект наблюдения. Ставилась задача обеспечить наблюдение за объектом и с наименьшей затратой сил установить его связи. Успешное выполнение этих задач зависело от квалификации разведчика.

Именно Ленинградская спецшкола и была призвана готовить высококвалифицированных разведчиков НН. Там мы приобретали навыки вождения автомобиля и получали права на управление им. Учились работе с радиопередающими устройствами, изучали фотодело, правила поведения в обществе, в ресторанах, даже учились бальным танцам.

Школа выступала под прикрытием партийной, а весь персонал находился в штатском обличии. Преподавательский состав ходил в гражданской одежде, имел воинские звания от капитана и выше, вплоть до полковника.

В специальном ателье для каждого слушателя перед началом учебного года были пошиты индивидуальные костюмы, пальто, кепи и выданы полуботинки. В город на выходной день увольнялись с разрешения начальника курса на определенные часы под легендой слушателей партийной школы. Особое внимание обращалось на безупречное поведение в городе, разборчивость в связях с девушками.

Причастность к партшколе подтверждалась специально выданным удостоверением, а в практической работе каждый разведчик имел возможность пользоваться таким документом, удостоверяющим личность, какого требовала обстановка.

В их числе были удостоверение работника уголовного розыска, студенческий билет, удостоверение служащего любого госучреждения или предприятия. Этим делам занималось специальное подразделение.

Бывало, в течение рабочего дня приходилось выступать, под вывеской работника уголовного розыска, студента, слесаря, монтера и так далее. Главное требование при этом — не допустить расшифровки перед объектом наблюдения и окружением.

По месту жительства каждый разведчик наружного наблюдения определял для себя легенду, которая позволяла бы ему жить, не выдавая свою причастность к органам госбезопасности. Даже близкие родственники не должны были знать о роде твоей деятельности. Исключалось всякое общение с работниками официальных органов госбезопасности.

Кто же подвергался слежке? Все, кто иначе мыслил, высказывал антисоветские настроения, и те, кто подозревался во всякого рода деятельности, якобы направленной против интересов Советского государства. Иностранцы и их связи находились под слежкой постоянно. Задания на установление НН выдавались оперативными отделами. Ими определялись сроки и время наблюдения, а также задачи в процессе наблюдения, вплоть до участия в задержании, аресте.

Работники этой же службы осуществляли охрану членов правительства, а на периферии — членов и кандидатов ЦК. Только во времена Хрущёва в Томске, да и в других областях, была снята охрана первых секретарей обкома.

Словом, наружная разведка в ряду других служб госбезопасности была действенным средством борьбы с инакомыслием. Эта служба действует и в наше время. Не могу судить о её количественном составе, а в 1949-51 годах в Томске она насчитывала до 20 человек.

Теперь о курсе установки Ленинградской спецшколы. Это вспомогательная служба, по численности чуть меньше наружной разведки. Задача установщика — собрать негласно под прикрытием различных документов сведения об интересующем объекте разработки. Задание на установку выдает также оперативный отдел.

Установщик обязан собрать максимум данных как биографических, так и характеризующих лицо, указанное в задании. Сбор таких сведений производится по месту жительства, работы, учебы, то есть там, где обитает объект разработки.

Слово «разработка» на языке чекиста означает комплекс оперативных мер, направленных на выяснение истины. Работники службы установки находятся на негласном положении. Каждый из них избирает для себя легенду по месту жительства и для работы, заручившись определенным документом, удостоверяющим личность.

Вот вкратце и всё о школе в Ленинграде — военной части 500 МГБ СССР. В те времена она ежегодно выпускала до 500 негласных работников наружной разведки и установки органов госбезопасности — младшего офицерского состава. Окончившие школу направлялись в разные точки Советского Союза. Многие оставались в Москве, откуда производилась замена на ГДР.»

Евгений Григ

Свои воспоминания о работе в мобильных группах НН изложил бывший сотрудник КГБ с 1958 года Евгений Григ в книге «Да, я там работал: Записки офицера КГБ»:

«Да, это был один из отделов УОДК — Управления по охране дипкорпуса при ВГУ. И, как я понял позднее, скорее, не по охране, а по слежке за дипломатами, иностранными туристами, которых приезжало к нам всё больше и больше, представителями фирм, сотрудниками авиакомпаний и за кем угодно ещё.

Каждый из таких отделов, разбросанных по Москве, занимал конспиративную квартиру, в обиходе называвшуюся «Кукушка», в которой можно было разместить человек 150 сотрудников НН — наружного наблюдения, «наружки», — специалистов по слежке, которых в литературе и кино часто изображают с известной долей презрения к «шпикам», «филёрам», «топтунам» и как ещё их там называют…

Разведчики службы НН — мужчины и женщины — чаще всего люди обычной внешности; красавицы и красавцы перед выходом «на пост» маскируют свою красоту… Они должны быть незаметны в толпе, даже если толпы нет, даже если вокруг вообще нет никого. Так же неприметна их одежда.

Хотя значительная часть слежки ведется в машинах, приходится немало и «топать», поэтому удобная, прочная обувь в особом почёте у «наружников». Они берегут ноги, и на этот счёт было немало шуток — в КГБ вообще любили и умели посмеяться над собой. Бирюков — маленький, коренастый, с огромным носом и близко посаженными глазами, в первый же день моей учёбы без тени улыбки спросил:

— Ты вот когда спишь, у тебя что на подушке?

— Голова, — недоумевая, промямлил я.

— А теперь клади туда ноги. Это, понимаешь, теперь самая главная часть твоего организма…

Мы стояли в комнате техников, где утром, в середине дня и перед наступлением ночи смены наружной разведки получали и проверяли технику: носимые под мышкой радиостанции, вмонтированные в одежду, портфели или дамские сумочки маленькие фотоаппараты, аппаратуру для скрытой киносъёмки — видео ещё только созревало где-то далеко от нас…

Брали и запасную одежду для маскировки — в ходу были выворотные куртки и плащи — каждая сторона другого цвета. При выходе из комнаты техников висело большое зеркало, перед которым проверяли, хорошо ли пригнана одежда, не торчат ли из-под нее провода или манипуляторы каких-либо «оперустройств».

В течение нескольких месяцев меня обучили пользоваться опертехникой. Необходимо было назубок знать расположение посольств и других иностранных представительств, подъезды и подходы к ним, прилегающие улицы и переулки, типовые маршруты передвижения дипломатов и интуристов по городу, наизусть — запретные для иностранцев зоны Подмосковья, линии метро, а в центре города — все основные проходные дворы.

Хорошо зная огромную сеть проходных дворов центра Москвы, можно перехватывать объект наблюдения не только пешком, но и в машине. Наблюдаемые, в свою очередь, используют «проходники» для отрыва от наблюдателей.

Автомобили «наружки» и их водители — «специальная песня». Слежка за объектом, передвигающимся в машине, требует от наблюдателей оставаться незаметными для него (и желательно для всех остальных), не нарушая при этом правил дорожного движения. Это почти невозможно; трудности наблюдения многократно возрастают, когда наблюдаемый знаком с методами обнаружения слежки и применяет их для отрыва от неё.

Слежка нередко бывает достаточно опасна: чтобы не «мозолить глаза» объекту наблюдения, «наружникам» приходится то далеко отставать, то, прячась от объекта, двигаться по параллельным улицам и переулкам, резко меняя скорость движения, проноситься проходными дворами, иногда выезжать на тротуары, «пролетать» на красный свет светофоров.

Поэтому обычные машины советских марок, конечно, не годились: от них легко уходили бы «форды», «шевроле» и «мерседесы» наших «клиентов» — сотрудников зарубежных резидентур в Москве.

В конце 1950-х — начале 1960-х годов «наружка» работала либо на «Волгах» со слегка усиленными двигателями, либо на любимых тогда всеми сыщиками «шестёрках»; стандартные «Победы» — сейчас их, наверное, мало кто и помнит, оснащались 6-цилиндровыми двигателями сначала от грузовиков ГАЗ, а позже — от роскошных по тем временам ЗИМов.

Получался вёрткий, опасно быстрый гибрид, который легко брал с места 60–70 км в час, плохо «держал дорогу» — особенно зимой, и устрашающе грохотал при больших оборотах двигателя в тоннелях и под мостами.

От этой машины практически невозможно было оторваться; кроме того, за рулём сидели бывалые сыщики, которые периодически проходили специальные стажировки и, получая допуски для работы на спецмашинах, должны были накатать определённое количество учебных часов подобно лётчикам, осваивающим новые типы самолётов.

Некоторые из них имели практику работы за рубежом: лучшие (или те, у кого были подходящие связи) нередко работали водителями в резидентурах 1-го Главного управления — разведки за рубежом. Там они имели возможность почувствовать, что происходит «на другом конце верёвки» — они сами становились объектами наблюдения.

Не знаю, как готовят таких водителей сейчас, но, когда при мне начинают спорить, кто лучше водит машину — таксисты, раллисты или каскадёры, я помалкиваю и делаю невыразительное лицо. Я знаю, кто лучшие «драйверы» в мире. Аварии и катастрофы были редки, но случались. Бывало, гибли не только сыщики, но и случайные люди, прохожие и проезжие…

Машины, конечно, были снабжены радиостанциями для связи с отделом, друг с другом и пешими сыщиками. В те времена рации и питание к ним весили довольно много, была и другая техника, которая применялась во время слежки за сотрудниками военных атташатов зарубежных посольств. Эти приборы регистрировали излучения наших военных объектов, и мы старались узнать, какими именно излучениями интересуются военные разведчики.

Чтобы закончить автомобильную тему (почти каждый «наружник» — автомобильный фанат) расскажу о машинах, которые мы получили в середине 1960-х годов: стандартные «Волги» оснащались мощными 8-цилиндровыми двигателями от «Чаек» — мы так и звали их — «восьмёрки». Разгонялась такая машина мгновенно, легко делала 150–170 км в час, но остановить её порой бывало непросто: полностью снаряженная и заправленная, с пассажирами, она весила около 3 тонн.

* * *

За чем же охотятся сыщики НН?

Перед наружной разведкой немало задач. Того, кто дает задание бригаде «наружки», интересует многое и разное. Как ведет себя объект наблюдения вне дома и работы, с кем встречается? Ищет ли он за собой слежку, то есть опасается ли её и уже тем самым подтверждает какие-то из имеющихся на его счет подозрений?

Установка связей объекта (скажи мне, кто твои связи, и я…) — штука непростая: нужно непременно «воткнуть связь в адрес», иначе говоря, убедиться, что лицо, встретившееся с объектом, пришло именно домой. Есть масса признаков, помогающих убедиться в этом: уверенно ли человек выбирает транспортное средство для поездки, в какой вагон метро садится, открывает ли дверь квартиры своим ключом и т. д.

Рано утром на следующий день связь «выводят на работу», а иногда, если для этого есть основания, караулят и всю ночь. Личность человека устанавливается и по месту жительства, и по месту работы. Ошибки бывали крайне редки.

Именно «наружка» в своё время выявила опасного агента английской и американской разведок полковника Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны Олега Пеньковского.

Мало того, что Пеньковский был кадровым разведчиком с солидным стажем и большим опытом оперативной работы, мало того, что родственные и служебные связи позволяли ему «снимать» интересную стратегическую информацию во время бесед и застолий с высокопоставленными покровителями, даже его «крыша», а он работал в ГКНТ — Государственном Комитете по координации науки и техники, позволяла передавать на Запад серьёзнейший материал в течение долгого времени.

По подсчётам западных экспертов, только фотокадров, сделанных «Миноксом», было передано около 5 тысяч. Полностью объём информации, предоставленной Пеньковским, по тем же подсчетам, составил более 10 тысяч страниц. Один из руководителей американской администрации заметил, что материалы, полученные ЦРУ от Пеньковского, «окупили все затраты на ЦРУ с момента его создания».

В одной из книг о Пеньковском, претенциозно названной «Шпион, спасший планету», утверждается, что информация, полученная от Пеньковского, послужила чуть ли не базой для выработки американской политики в период Карибского кризиса. Есть основания полагать, что она, эта информация, действительно, как пишут об этом исследователи, докладывалась ЦРУ президенту Кеннеди, и он знал о существовании в Москве этого суперагента.

Пеньковский встречался с английской разведчицей Анной Чизхолм, женой сотрудника посольства Великобритании в Москве, тоже разведчика, передавая ей материалы и получая задания. Анна, молодая привлекательная женщина, сначала встречалась с Пеньковским во время прогулок со своими тремя детьми на Цветном бульваре — дети служили прикрытием для операций по обмену информацией и заданиями для агента.

Впоследствии встречи эти проходили в парадных московских домов. «Наружники» долгое время не придавали значения заходам Чизхолм в подъезды: Анна была на последних месяцах беременности и делала вид, что поправляет там чулки, чем немало смущала заходивших вслед за ней сыщиков.

Однажды молодой паренек, недавно пришедший в НН, обратил внимание на мужчину, выходившего из подъезда, в котором только что побывала Чизхолм. И надо же было такому случиться, что через некоторое время, когда за Чизхолм вела наблюдение та же самая бригада, тот же сотрудник опять увидел Пеньковского…

Чизхолм тут же «бросили» и полностью переключились на мужчину. Всё остальное было, как говорят шахматисты, «делом техники». Участь Пеньковского была решена именно в этот день.

Впоследствии я прочитал немало отчётов и учебной литературы по делу Пеньковского, и везде обстоятельства его выявления замалчивались: КГБ не хотел признавать, что победа была одержана благодаря не только целенаправленной работе, но и редкому стечению обстоятельств.

* * *

Тайниковые операции, вернее, их раскрытие — ещё один из аспектов работы НН в те годы.

Зарубежным спецслужбистам, работавшим тогда в Москве, было довольно затруднительно поддерживать связь со своими агентами из числа советских граждан. Технические средства для мгновенной, почти не улавливаемой контролирующей аппаратурной связи с агентурой тогда еще только разрабатывались. Да и как передать по радио, например, чертёж или схему? Это стало возможным не так уж давно — компьютеры…

Ну а тогда тщательно подыскивались и подготавливались места для тайниковых операций; в этих тайниках оставляли инструкции или задания для агентов или извлекали из них готовые материалы — все это довольно подробно отражено в кино и литературе. Обнаружить такой тайник, зафиксировать операцию по закладке или изъятию — дело почти безнадежное. Почти.

Связь — я это понял с годами службы в КГБ — вообще самое слабое звено в работе спецслужб, в любой операции. Оставить материал в тайнике, то есть выпустить его из рук даже на короткое время — большой риск. По этим материалам, если они попадают в руки контрразведки, как бы они ни шифровались, агента вычисляют. А «сюжеты», когда тайники обнаруживались случайно, бывали и у нас, и в США…

Поэтому часто, почти всегда, за тайником после закладки в него материала ведётся наблюдение — не попадёт ли «закладка» в чужие руки. Время между закладкой и изъятием обычно сокращается до минимума. Всё это сводит возможности НН по раскрытию таких операций почти к нулю.

Тем не менее, НН выслеживало, фиксировало их и вражескую агентуру раскрывало.

За годы моей службы в «наружке» иностранные разведчики — в основном американцы — не раз «горели» на тайниковых операциях вместе со своей агентурой: в фильме и книге «ТАСС уполномочен заявить» с большой степенью достоверности показаны тайниковые операции агента «Трианон» — это настоящая кличка, данная ему американцами.

«Трианон», человек, близкий к верхам нашей номенклатуры, пользовался различными тайниковыми уловками. На изъятии одного из тайников «Трианона» была схвачена сотрудница ЦРУ Паттерсон, работавшая в американском посольстве в Москве.

* * *

Существовала и другая «наружка» — 7-е Управление КГБ, которое вело слежку за советскими гражданами. Слова «диссидент», «правозащитник», «инакомыслящий» тогда не употреблялись или просто не были известны в нашей стране. Объектами «семёрки» были валютчики, фарцовщики, крупные преступники, разработку которых не доверяли МВД, и все чаще и чаще — «антисоветчики».

После нескольких лет моей работы в НН УОДК объединили с «семёркой». Нас стали тоже, хотя и редко, использовать в слежке за соотечественниками. Крымские татары, представители окололитературной среды, такие «антисоветчики», как Якир, Григоренко, поэт Леонид Губанов, стали объектами слежки нашего отдела…

Что бы нам ни рассказывали на инструктажах о новых объектах, желания «топать» за согражданами не было, насколько я помню, ни у кого из бывшего УОДК, а «семёрочники» — особенно на первых порах — с нами особенно не откровенничали. Нашими объектами стали плохо одетые, задерганные и озлобленные люди, пытавшиеся добиться справедливости и найти правду в стране, где ни того, ни другого нет до сих пор.

Это куплет из песенки о «наружнике» Стаса А., в прошлом тоже сотрудника НН. Жизнь ломала его с рождения — безотцовщина, нищета, мама Стаса работала на Ваганьковском кладбище. Там же они и жили в казённой халупке недалеко от входа — сейчас её уже нет. Стас был талантлив — умница, романтик, поэт, художник, актёр самодеятельного театра. Таких ярких людей в «наружке» можно было по пальцам пересчитать, да и где их много-то встретишь?

Дружбой со Стасом я очень дорожил и гордился, она продолжалась много лет, пока водка не выбила его из колеи. Вообще в «наружке» пили многовато — работа тяжёлая, и некоторым казалось, что водка помогает легче ее переносить.

Песенка Стаса отражала своеобразный эпатаж «наружников», мы всегда понимали, что являемся вспомогательной, низовой службой и нередко ощущали нечто вроде комплекса неполноценности…

* * *

Все знают, что такое арест, но мало кто знает, что такое «съёмка», негласное задержание, когда по разным причинам объект слежки нужно «снять» таким образом, чтобы об этом не знали его близкие, друзья, коллеги по работе. «Снимают» и своих, и иностранцев. Стараются для этого подбирать малолюдные места, но случается и выдергивать человека из толпы. Занимаются «съёмкой» имеющие в этом деле опыт сыщики, физически очень крепкие…

Лето 1960 или 1961 года — яркий, солнечный день. Мы двигались двумя бригадами за каким-то очередным «антисоветчиком» и имели задание «снять» его для доставки в «Дом 2».

Сыщики шли за объектом, конечно, не кучей, а растянулись в сеть, некоторые были впереди, подбирая удобное для «съемки» место, другие шли параллельными переулками, проходными дворами, поддерживая связь с машинами и друг с другом. Всё это происходило в районе Чистых прудов, который я знал неплохо.

По радио сказали, что объект движется в сторону большого проходного двора, где я в этот момент находился. Решив не попадаться ему лишний раз на глаза, я направился в ближайший подъезд, около которого вели неторопливую беседу сидевшие на лавочке старушки.

Из залитого солнцем двора я быстро вошёл в совершенно темный подъезд и… сразу же полетел вниз. Это произошло так внезапно, что я не успел не то что сгруппироваться, собраться в комок, а просто не понял, что случилось. Удар при «посадке» был страшный (летел с высоты примерно 5 метров и упал на груду камней). Долго не мог дышать — «дыхалка» была отбита.

Я испугался, но сознания не потерял. Через некоторое время дыхание вернулось, начал потихоньку шевелиться — значит, ничего не переломал. Зажёг спичку — тогда я много курил — и осмотрелся. Я лежал в помещении бывшей котельной — такие ещё оставались в старых домах, — перил почему-то не было, а может быть, их специально сняли, чтобы удобнее было сбрасывать вниз строительный мусор. Вокруг торчали арматурные прутья, на которые я чудом не попал — поуродовался бы по-настоящему…

Рация молчала — при падении, как потом выяснилось, я её сильно повредил. Заковылял из двора, и тут мне сильно повезло — в переулке вышел прямо на одну из опермашин, медленно кравшуюся впритирку к тротуару.

— Женьк, да что с тобой? — оцепенел водитель и помог мне отряхнуться и сесть в машину. — У тебя и волосы в штукатурке — вон, над левым виском…

Он быстро связался со старшим бригады и отвез меня в нашу поликлинику, находившуюся недалеко. Я снял с себя всю операмуницию, оставил её в машине и отправился к врачам…

* * *

Нормальный рабочий день «наружника» — если не происходит чего-нибудь экстраординарного — длится примерно 10–11 часов. Нагрузки достаточно высокие, и только молодёжь переносила их легко, а еще и партийные и комсомольские собрания, оперативные совещания, экстренные инструктажи…

Начальство придавало большое значение занятиям спортом — собственно, и в последние годы действовал приказ председателя КГБ, согласно которому каждый оперативный сотрудник должен был заниматься физкультурой в рабочее время два часа в неделю: сюда входили обязательные соревнования по легкой атлетике, лыжные кроссы и т. п.

В военной, секретной организации вдвойне, втройне больше, чем в любой другой, успех в работе, настроение людей, климат в коллективе зависят от руководства. В «наружке» же, где привычное рабочее состояние — высокое нервное напряжение, от начальства и его умения работать с людьми зависит еще больше.

Когда я пришёл в отдел, им руководил Пётр Владимирович Ксенофонтов, сотрудники звали его «Петюня» за спокойный, иногда даже кроткий нрав. Пётр Владимирович дело знал хорошо, отделом руководил умело, и психологическая обстановка там, насколько это возможно в «наружке», была нормальная.

Однако года через три года моей службы «Петюню» сменил приехавший откуда-то с периферии полковник Николай Михайлович Махов. Если мне не изменяет память, он был из тех, кто пришел в КГБ с партийной работы — этих людей в КГБ ненавидели всегда, исключения были чрезвычайно редки. Впервые я видел человека, в котором необыкновенная жесткость по отношению к людям сочеталась с невероятной любовью к себе.

С приходом Махова в отделе постепенно сложилась группа приближенных к нему «активистов»-информаторов, которые всегда спешили доложить ему о чужих промахах (дабы затушевать свои), о желательных или нежелательных в его адрес высказываниях (чтобы лишний раз доказать личную преданность) и, наконец, о чужих успехах, чтобы соединить с этими успехами в сознании «вождя» свои имена.

Однажды Махов вызвал меня и сказал, что хотел бы посоветоваться со мной как с человеком, владевшим английским. Его интересовало, можно ли нашими силами вести НН в Англии, скажем, в Лондоне, сопроводив туда объект слежки из Москвы. Тогда (о чем я, конечно, не знал) начиналась разработка Пеньковского, и Махов, который «вырвал» для своего отдела наблюдение за этим суперобъектом, подумывал, видимо, о возможности слежки за ним во время его поездок в Англию.

Мне пришлось разочаровать его — вести наблюдение нашими силами там было, конечно, невозможно: важно было не только знать язык, водить машину в условиях левостороннего движения, но и разбираться в куче таких «мелочей», как условия проката автомобилей и резервирования гостиниц и т. д., не говоря уже о способности ориентироваться в неизвестных городах, которая мне, например, совершенно не свойственна…

* * *

Часто в детективных романах или фильмах герою достаточно выглянуть в окно, и он сразу видит там либо сыщиков, торчащих на углу, либо пресловутую черную «Волгу», прижавшуюся к тротуару напротив его окон.

Если за вами выставлено НН, не трудитесь рассматривать через окно улицу или переулок, где вы живете. «Наружка» прекрасно знает, куда выходят ваши окна, и торчать перед ними не будет. Такие ошибки допускаются крайне редко и очень ленивыми сыщиками.

Обычно подбирается либо квартира, либо кабинет учреждения, либо чердачное помещение, из которого ведется наблюдение не только за дверями вашего подъезда, но часто и за вашими окнами: вы еще только надеваете пальто, а бригада наблюдения уже поджидает, когда вы покажетесь из подъезда…

* * *

…Навстречу нам, не торопясь, двигался молодой человек среднего роста, с приятными чертами лица, скромно одетый. Под мышкой — две толстые тетради…

После заранее обусловленного сигнала в толпе прохожих произошли никем не замеченные перемещения: объект был показан остальным сыщикам, все мы перегруппировались и разместились таким образом, что уйти от наблюдения было невозможно. Краем глаза я видел, как наши водители медленно, аккуратно расставили машины «наперехват» любому транспорту и, по очереди выйдя из них, тоже «познакомились» с «Тихим» — так мы его назвали.

«Тихий» прогуливался еще с полчаса, затем двинулся к станции метро «Площадь Революции». Там он подошел к заказному автобусу и, что-то сказав водителю (передняя дверь была открыта), вошел и сел на одно из свободных мест. Подходили еще пассажиры — все примерно одного возраста и чем-то похожие друг на друга, и рассаживались. Я почувствовал, как от мелькнувшей у меня догадки «мороз заходил под тулупом», а был теплый летний день…

Автобус тронулся и не спеша начал отсчитывать московские улицы, выбираясь на шоссе Энтузиастов, которое вело в Балашихинский район. Мы держались как можно дальше, чтобы не попасть на глаза «Тихому», но так, чтобы и не упустить его, если он выйдет. Вечерело.

Автобус долго тащился вдоль высокого забора, окружавшего большой участок леса с группой зданий в нем, затем, переваливаясь на неровностях дороги, въехал в зеленые ворота. Я связался по радио с другими машинами и попросил всех, не приближаясь к воротам, собраться около поста ГАИ в паре километров от ворот.

Нечего было топтаться у этих ворот, не надо было выставлять наблюдение за огороженным участком и «выводить» «Тихого» на следующее утро. За воротами размещалась «школа 101» 1-го Главного управления КГБ при СМ СССР, где готовились кадры для советской разведки.

Не выходя в эфир и не запрашивая указаний, все мы, не торопясь, вернулись в отдел. Сводка наблюдения и приложенные к ней фотографии «Тихого» были немедленно отправлены в «Дом 2»…

На следующий день нам был сообщен домашний адрес «Тихого» и приказано организовать наблюдение за ним по самому высокому классу. Началась и разработка «Тихого» внутри школы — специальными радиосигналами оттуда нас оповещали о его выездах в город.

Наблюдение за домом «Тихого» в районе Самотечной площади мы вели, находясь в одной из комнат редакции размещавшейся тогда на Самотёке «Литературной газеты». В дни, когда «Тихий» получал увольнительную в город, с помощью специальной оптики велось наблюдение за окнами квартиры, в которой он проживал с сестрой и матерью. Наблюдение было круглосуточным, что для меня представляло муки адские — я очень плохо переносил бессонницу уже тогда.

Первая горячка этого задания через неделю прошла: в «Доме 2», поняли, наверное, что ничего суперсекретного сопливый слушатель разведшколы противнику сообщить не может, однако мы продолжали «притираться» к объекту наблюдения, приноравливались к режиму работы, узнавали о «Тихом» и его семье всё больше и больше.

Мама была, видимо, строга: сестра «Тихого» перед тем, как выйти на улицу, наводила макияж не дома, а в подъезде — мы видели это с помощью нашей оптики через открытые двери парадного. Одевалась и жила семья скромно…

Время шло, ничего интересного мы не видели, на иностранцев и машины с дипломатическими номерами «Тихий» внимания либо не обращал, либо делал это так аккуратно, что зафиксировать подобный интерес не представлялось возможным.

«Дом 2» решил «активизировать разработку». Теперь около «Тихого» в периоды его пребывания в Москве постоянно дежурил высокий, прекрасно одетый красавец с головой, сильно «побитой серебром». Этот человек недавно вернулся из долгой загранкомандировки и должен был выступить в роли иностранца. Неподалеку был спрятан черный «мерседес» с дипломатическими номерами.

Задача состояла в том, что во время передвижений «Тихого» по городу мы должны были с опережением просчитать ситуацию, в которой ему на глаза мог попасться этот «мерседес» с сидящим в нём, выходящим из него или садящимся в него «иностранцем» и вызвать у «Тихого» желание установить контакт.

По нашему сигналу красавец должен был выйти из «Дома 2», сесть в машину и, наводимый нами по радио, подъехать в подобранное для возможного контакта место, но то мы не угадывали, куда направлялся «Тихий», то красавец опаздывал прибыть в нужное место, то его вообще не могли найти по телефону — встреча не клеилась. Наконец, все сошлось: и место, и время, и красавец появился в поле зрения «Тихого» именно так, как было нужно, но «Тихий» и ухом не повел.

Через некоторое время эксперимент повторили — с тем же успехом. Было ясно, что разведки «Тихому» уже не видать, как своих ушей, — поводов избавиться от него можно было найти сколько угодно. Приближался выпуск из школы, и его могли просто завалить на экзаменах….

* * *

«Спецзадание» нашей бригаде — в то время уже ею руководил я — дали на двух японцев, представлявших некую фирму. Как нам говорили, у них в номерах был чуть ли не контейнер, набитый бытовой радиоэлектроникой — вожделенными уже тогда радиоприёмниками «Сони».

Пытаясь, в отличие от многих коллег, действительно продвинуть продукцию своей фирмы в СССР, наши японцы целыми днями колесили по различным учреждениям и в тех случаях, где это представлялось им целесообразным, одаривали советских чиновников японскими радиопрелестями.

Люди из «Дома 2» хотели выяснить, кто именно принимал подарки (приёмники были дорогие, очень высокого класса), чтобы наказать взяточников, а возможно, и «вербануть» кого-то из них.

В один прекрасный день японцев чем-то заняли надолго, кажется, все в том же МВТ, и, пока на японские уши вешали русскую лапшу, «технари» из КГБ поместили в каждый из имевшихся у японцев радиоприемников крошечный кусочек какого-то радиоактивного вещества, излучение которого можно было «поймать» карманным счетчиком Гейгера в радиусе 3–5 метров от помеченного предмета. Счетчики, которые нам выдали, были снабжены бесшумными вибраторами, и наличие излучения можно было определить, не вынимая Гейгер из кармана.

По утрам, когда японцы выходили из гостиницы, кто-нибудь из нас приближался к ним и «слушал»: если из портфеля или «фуросика» шёл сигнал, ясно было, что сегодня возможны одаривания очередных счастливцев.

Через какое-то время все приёмники были раздарены, все получившие их выявлены, приёмники у них, понятное дело, отобраны, а из приёмников радиоактивные кусочки извлечены, так как какой-то чисто теоретический вред — так нам объяснили в начале выполнения этого задания — они могли-таки нанести.

Извлечены все, кроме одного… В одном из приёмников, который был «помечен» вместе со всеми остальными, после вручения его японцами советскому чиновнику метки не оказалось.

До сих пор не знаю, насколько действительно опасны были эти метки, но в гостинице, где проживали японцы, под предлогом ремонта — столь любимого Советами предлога — выселили постояльцев с двух этажей, и «технари» из КГБ приступили к поискам. Злополучный кусочек был найден за плинтусом одного из номеров этажом ниже (!), и все успокоились…

* * *

…Мы вели наблюдение за случайно обнаруженным тайником в районе Каланчевской площади. Кто и как обнаружил тайник, что находилось в стеклянном контейнере за газетным стендом — нам было неизвестно.

Контейнер был, конечно, помечен, наблюдение мы вели из опустевшей на время летних каникул школы, расположенной через дорогу от стенда. Расстояние было невелико, но мы использовали массу техники — сильные бинокли, фотоаппаратуру для съемки подозрительных лиц или того, кто придет изымать закладку. Обе машины были укрыты во дворе школы и в случае необходимости могли почти мгновенно включиться в работу.

Кстати, по манере парковать машину иногда можно определить спецслужбиста: наш брат всегда ставит автомобиль так, чтобы одним поворотом рулевого колеса его можно было сразу направить в поток машин. «Ручником», по-моему, не пользуется никто.

Наблюдение было круглосуточное, ночные смены — по шесть ночей подряд. Нас было пятеро-шестеро, удавалось по очереди ненадолго прикорнуть, но всё равно после третьей-четвертой ночи я чувствовал себя совершенно больным. Болела голова, от оптики болели и слезились глаза.

Шло лето — золотая пора для работы «наружки» — тепло, сухо. Помню, что периодически, грубо нарушая дисциплину, мы отряжали на Рижский рынок одну из машин за свежими овощами и в магазины за едой.

Тайник, за которым мы вели наблюдение, фигурально выражаясь, покрывался золотой коркой. Слежка — очень дорогостоящее мероприятие. Прошли месяцы, наблюдение было снято, и «технари» изъяли контейнер. Видимо, его закладка проходила под контрнаблюдением, и последовавшая после обнаружения тайника возня вокруг него была зафиксирована нашими контрагентами…

* * *

…Канадцы — два помощника военного атташе — чинно, не торопясь, выехали из посольства, сделали ручкой козырнувшему им милиционеру (секунд десять назад он сообщил нам, что они садятся в машину) и, делая вид, что мы их не интересуем, стали выбираться на Ленинградское шоссе. Чёрный «Мерседес-220» неторопливо плыл в потоке машин, мы тоже не спешили, плелись себе то сзади, то сбоку.

«Военные» — так в НН называли сотрудников военных атташатов зарубежных посольств — всегда представляли особый интерес для контрразведки и, соответственно, для нас.

Все они — военные разведчики, и от политической разведки их отличает какая-то эфемерная, а то и вообще не существующая негласная договорённость о том, что они не ведут агентурной работы — все свои задачи якобы решают сами, активно используют специальную технику. Их машины часто оснащались такой аппаратурой, и добыть её — или, по меньшей мере, убедиться в ее наличии — было одной из наших задач…

«Вояки» выехали на Ленинградское шоссе, слегка прибавили ходу. Мы тоже. Они минуты через две — еще. И мы… Они «вдавили дощечку в пол». Это становилось интересным… Не доезжая до аэропорта, канадцы резко развернулись и пошли нам навстречу: поняли — вырос «хвост».

Вернувшись в город, они принялись от «хвоста» отделываться. В течение 4–5 часов они то тащились по Садовому кольцу, то сворачивали в арбатские переулки и делали вид, что возвращаются в посольство, но проносились мимо — и снова по городу… Наблюдение велось практически в открытую, на что требовалась всегда особая санкция, но мы тоже «завелись» и решили — кровь из носу — канадцев не отпускать.

Темнело. «Мерседес» влетел в какой-то тупик, оторвался от нас, в конце тупика мгновенно развернулся, и, включив дальний свет, пошел на нас в лобовую. Я и слова не успел сказать, как Стихарь тоже включил дальний свет и нажал на газ. Видно было, что отворачивать он не собирается. Тут, вообще говоря, нужно было что-нибудь скомандовать, но я прикусил язык.

За десяток метров от нас Канада дрогнула: выскочив правыми колесами на пустой, к счастью, тротуар, «мерседес» свернул с курса — и они, и мы были ослеплены ярким светом и, не разглядывая друг друга, разъехались в темном тупике. Стихарь, нажав на газовую педаль до упора, развернул тяжелую «восьмёрку» почти на месте и, согрев душу «в три господа бога», попросил по радио вторую машину теперь держаться поближе.

Канадцы как-то расслабленно проехались по Москве и уже взаправду вернулись в посольство. Было совсем темно.

На следующее утро другая бригада спокойно проводила их в Шереметьево — оба улетали в Оттаву. Люди из «Дома 2», которые вели разработку канадцев, рассказали, что те отправились на какое-то очень важное совещание и должны были сделать то ли доклад, то ли привезти какой-то важный материал.

Осталось навсегда неизвестным — что хотели сделать «военные» в тот раз, почему так старались от нас оторваться? Изъять материал из тайника? Заложить в тайник задание агенту? Позвонить ему? Подобраться к какому-нибудь военному объекту и «пощупать» его своей аппаратурой? Ясно было одно — мы не дали им сделать что-то очень важное, что нужно было сделать именно в тот день.

За очень редким исключением иностранцы, за которыми нам приходилось «топать», принадлежали к достаточно обеспеченным кругам: дипломаты, коммерсанты, туристы, сотрудники авиакомпаний были нам интересны еще и потому, что, наблюдая за ними, мы учились многим полезным вещам, до сих пор большинству из нас малоизвестным: как открыть дверь автомобиля для дамы и помочь ей выйти из машины, как вести себя в ресторане, театре и мало ли где ещё…

Немало «наружников», особенно женщины, стали завзятыми театралами — иностранцы часто «водили» нас в Большой и другие театры. Мы научились понимать разницу между плохой и хорошей одеждой (особенно легко можно было тогда отличать американцев — длинные пиджаки с двумя шлицами, коротковатые брюки, просторные добротные ботинки «oхford», рубашки с пуговками на воротнике «button-down»)…

* * *

Но задания на слежку за «антисоветчиками» поступали все чаще и чаще.

Недалеко от квартиры одного из них — Петра Якира, сына известного военачальника, павшего жертвой сталинской чистки в армии, «наружка» была вынуждена даже организовать временную базу для укрытия машин и людей — так много на этой квартире в районе Автозаводской площади собиралось единомышленников и иностранных корреспондентов.

Наша бригада тоже как-то «притащила» туда то ли журналиста, то ли дипломата, сейчас трудно вспомнить. Я не мог и предполагать, что через несколько лет меня, сотрудника 5-го Управления, используют в одной из комбинаций против Якира…

…Одной из наших бригад пришлось «работать» за покойным генералом Григоренко. Не знаю почему, то ли случайно, то ли у начальства был какой-то нюх, но подобной «чести» никогда не удостаивалась ни наша опергруппа, ни кто-либо из моих близких приятелей или друзей по «наружке» — может быть, нас считали, и не без основания, специалистами по слежке за иностранцами.

Как рассказывали потом, Григоренко был быстр, наблюдателен, и в один далеко не прекрасный для сыщиков день подошел к ним и сказал:

— Вам не стыдно таскаться за мной, стариком?

* * *

Всем бригадам, вызванным в ночную смену, объявили состояние «спецзадания». Это было впервые на моей памяти. Каждой бригаде дали адреса баз, до сих пор неизвестных никому — всё в районе Красной площади или вокруг неё.

Мы проверили связь и приступили к выполнению задания. Оно заключалось в том, чтобы периодически выходить на Красную площадь и проверять — не начинается ли скопление народа. Если да, то слушать, о чём говорят, оперативно информировать отдел, продолжать наблюдение. Ночь была осенняя, промозглая, страшно хотелось спать, и мы по очереди придремывали на стульях и столах грязноватых, редко, видимо, использовавшихся баз. Никто ничего не понимал, на инструктаже не было сказано ничего определенного.

Ночная смена закончилась, сменившие нас сыщики рассказали, что в эту ночь был снят Хрущев. Все выразили неподдельный восторг.

…Эти дежурства продолжались еще неделю. Было приказано не вступать в разговоры с «девяткой». Но самое интересное заключалось в том, что на наших инструктажах и совещаниях ни слова не говорили о том, что обсуждалось уже всей страной. Помалкивала и наша вечно свободная пресса — видимо, победители «наверху» праздновали победу и придумывали, под каким соусом подать ее на стол согражданам.

За долгие годы службы я не раз поражался тому, как информировали оперативный состав КГБ о каких-либо серьёзных происшествиях, событиях, новостях — я имею в виду, конечно, не генералитет. Штатскому человеку трудно в это поверить, но рядовые чекисты, как правило, официально узнавали о чем-либо от руководства позднее многих штатских.

О некоторых вещах мы, как и вся страна, слышали только из сообщений «вражеских голосов», на глушение которых щедрой рукой швырялись огромные деньги, либо из западной прессы, когда она случайно попадала в руки тех, кто знал языки.

* * *

Базы наружной разведки понатыканы вокруг посольств и общежитий иностранцев, внутри и около гостиниц, в аэропортах… Там укрываются бригады слежки, автомашины. Иногда это просторные квартиры со всеми удобствами, иногда крошечные подвальные или полуподвальные помещения, где нечем дышать и можно только сидеть за столом и ждать сигнала о выходе объекта слежки.

Сыщики на базах имеют возможность передохнуть после напряженной езды или долгой ходьбы, перекусить, почитать (одно время почему-то читать разрешалось только газеты и ни в коем случае художественную литературу), почесать языки, что в «наружке» было довольно распространено.

На базах кокетничали, флиртовали, завязывались романы, счастливые и несчастливые браки. Студенты зубрили, писали конспекты, начальство иногда косилось на них, ворчало, но, как правило, те, кто учился, старались и работать лучше, и чаще всего это у них получалось.

На базах делились опытом, разрабатывали хитроумные приёмы слежки, вышучивали друг друга и, конечно, начальство. На базах встречались товарищи из разных подразделений, не видевшиеся подолгу, воскресала старая дружба. Там же ссорились, кричали друг на друга…

Машины, если их приходилось оставлять на улице, редко охраняли — они запирались на специально изготовленные в Оперативно-техническом управлении замки, открыть которые без там же изготовленных ключей было невозможно. Иногда водители возились со своими «аппаратами», но капоты большинства машин открывать на улице было строго запрещено — слишком много там было нестандартного оборудования.

Состояние напряжённости редко покидало нас: в любой момент мог поступить сигнал о выходе или выезде «клиента», бригада выходила, а то и выбегала к машинам, и они трогались, а то и срывались с места. Иногда иностранцы, сотрудники резидентур, расшифровывали базы и демонстрировали это: крутились вокруг, фотографировали или снимали кинокамерами «жанровые» сцены. Говорили, что французская разведка сняла в Москве целый фильм о работе «наружки»…

* * *

Существовала ещё одна система переподготовки сыщиков и разведчиков. Раз в несколько лет каждая бригада переводилась в специальный учебный отдел, где в течение месяца сыщики чередовали посещения лекций и занятий, просмотр специальных кинофильмов с работой за учебными объектами.

Слежка за выпускниками «школы 101», Военно-дипломатической академии или разведчиками, уже поработавшими за рубежом, но обязанными пройти переподготовку, была основной работой учебного отдела. Работали и за нелегалами, тоже проходившими подготовку и переподготовку.

Утром каждая бригада получала инструктаж, где и когда можно будет принять под наблюдение объект слежки, его приметы, время окончания наблюдения. После возвращения в учебный отдел бригады «отписывались», как после работы за настоящим объектом. То же делали и наблюдаемые, чья задача была весьма нелегкой: нужно не только обнаружить слежку, но и зафиксировать приметы сыщиков, номера их машин, провести тайниковую операцию или моментальную встречу с передачей материала так, чтобы не попасть при этом в поле зрения «наружников».

Эти стажировки у нас назывались «играть в казаков-разбойников».

Военные почему-то имели преимущество перед сотрудниками ПГУ: в случае, если они расшифровывали наблюдение, они могли не проводить операций по связи и вообще уходить с маршрута.

Мы не любили работать с будущими разведчиками родом из азиатских республик, которых готовили, очевидно, для работы в восточных или африканских странах. Часто они под наблюдением метались, пытались оторваться от слежки, прыгая в вагоны метро или электрички перед закрытием дверей. Нам же разрешения на плотную, открытую слежку не давали, и мы, таким образом, оказывались в гораздо худшем по сравнению с объектами положении…

Наша бригада «в общем и целом» проходила эти стажировки удовлетворительно. Запомнился один случай — и смех, и грех. Работали за молоденьким военным из ВДА — Военно-дипломатической академии, скромно одетым, невзрачным парнем.

Работа не заладилась с самого начала: паренёк как-то разбросал нас всех, я остался с ним один (приехал на метро в Сокольники) и стал названивать по телефону дежурному по отделу, одновременно покрикивая в микрофон «воки-токи», чтобы подтянуть ребят. Военный сел в совершенно пустой автобус — я за ним не полез, был уверен, что уже намозолил ему глаза.

Подтянулся Петрович на машине, потом и остальные. Кто-то хорошо знал маршрут автобуса, на котором уехал наш паренёк, и решили двумя машинами — одна по маршруту, другая по параллельным «просекам» — пройтись по Сокольникам. Двинулись не спеша, я был уверен, что мы расшифрованы и хотел просто «додержать» объект до положенного срока.

Через минуту мы увидели «военного» в конце одной из улиц и, не торопясь, пристроились к нему с нескольких сторон…

Мы не видели самой операции по изъятию тайника, но, проанализировав его маршрут и поведение, точно указали место — паренёк на секунду мелькнул в поле зрения одного из нас, отходя от водоразборной колонки.

Последствия оказались совершенно неожиданными. Парень, оказывается, вообще не обнаружил за собой наблюдения и фактически «завалил» свою операцию и экзамен по НН. Нам рассказывали, он настолько расстроился, что заболел и попал в госпиталь! Мы попросили передать ему наше сочувствие, но — на войне, как на войне.

Победителями в этих играх чаще оказывались, конечно, учебные объекты. Нелегалы вообще творили, что хотели, и уходили от наблюдения почти в любой момент, скрытно проводили любые операции. Наши инструкторы твердили, что это — учебная работа. Нарушения правил движения, опасные ситуации, не дай Бог, аварии должны быть исключены.

С другой стороны — за «потери» объектов взыскивали чуть ли ни как в обычном, а не учебном отделе, после окончания переподготовки на каждого сотрудника составлялась характеристика, где указывалось количество потерь, выявленных операцией, короче говоря, всё, что составляло суть переподготовки. Выглядеть плохо не хотели ни наши объекты, ни мы.»

Андрей Савельев

В газете «АиФ» № 34 от 21.08.2001 можно прочитать статью об истории сотрудника 7-го управления Андрея Савельева. В 1976 году он вернулся домой после службы в армии и по совету друга, сотрудника КГБ, пошёл устраиваться туда на работу. Там предложили следующую работу: «Действовать будете на улице, занятие очень динамичное, с трудно предсказуемыми ситуациями». Он согласился, но в штат взяли далеко не сразу.

Почти год кандидат трудился во внештатной службе 7-го управления, где знакомился… с Москвой. Выглядело это так: Андрей получал на неделю задание изучить, к примеру, участок от Калининского проспекта до улицы Герцена, и по вечерам, после работы на деревообрабатывающем комбинате, старательно, пешком обходил все улицы и закоулки в этом районе. За «внештатку» не платили ни копейки, что с большой точностью позволяло сделать вывод о добросовестности и желании кандидата стать чекистом.

Когда «испытательный срок» подходил к концу и стало ясно, что кандидат будет зачислен в штат, о службе НН с ним начали говорить более открыто. Потом — учёба в спецшколе № 401 в Ленинграде, где в течение года он изучал основы контрразведывательной деятельности, тактику ведения наблюдения, способы и средства связи, маскировку, искусство грима, кинофотодело и многое-многое другое. После школы получил звание прапорщика и должность в «семёрке».

Необходимо отметить, что сотрудники НН всегда находились в негласном штате КГБ, что предполагало полную зашифровку человека. К примеру, даже служебного удостоверения за время работы в «наружке» у Андрея не было. Как нигде не было известно, что он — сотрудник КГБ. Для окружающих он был работником одного из оборонных предприятий столицы.

По мнению Андрея, «семёрка» пользовалась большим авторитетом. Это был настоящий коллектив, где люди близко узнавали друг друга и практически все праздники отмечали вместе. «Семёрка» всегда занимала призовые места в КГБ на всех соревнованиях — спортсмены там, как правило, подбирались очень сильные. Кстати, знаменитая «Альфа» создавалась именно в «семёрке» и долгие годы организационно входила в состав управления.

Спорт всегда помогал в работе, потому что жизнь сотрудников НН была щедра на всякие сюрпризы. Однажды объект поехал один в лифте на 10-й этаж, а Андрею пришлось в целях конспирации подниматься за ним бегом, чтобы его не потерять. Или другой случай: объект вышел на лыжную прогулку. Вопрос: что делает сотрудник «наружки»? Конечно, бежит за ним на лыжах 3 или 5 километров.

Но дело в том, что он не только не должен выпустить объект из поля зрения, но должен и держать связь, ориентировать других сотрудников, выявлять возможное контрнаблюдение, искать возможность сделать оперативное фото, предугадывать движение объекта, чтобы не пропустить оперативно значимых действий, естественно вписываться в обстановку. Вся эта работа, разумеется, идёт насмарку, если объект засёк «хвост»…

И честно говоря, работу в «семёрке» не назовешь «сладкой» и «непыльной». Заболеть нельзя, если накануне сотрудник установил связь объекта и довёл его до дома, то на следующее утро изволь его «вести». По той простой причине, что только он и знает связного в лицо.

Дальше. Объекту не скажешь: «Подожди, у меня обеденный перерыв». Это означает нерегулярное питание всухомятку, работу в дождь, снег, холод, постоянные стрессы. И конечно, есть и профессиональные болезни — язва желудка, радикулит, болезни сосудов ног. А льгот особых нет. Звёзды на погоны не падают «золотым дождём» — и в 30 лет в «наружке» ходят лейтенантами.

И ещё о профессионализме. В «наружке», как правило, существует полная взаимозаменяемость: каждый сотрудник должен быть готов в любой момент заменить своего товарища. Особенно велика ответственность, если сотрудник меняет водителей оперативной машины, которые, к примеру, запросто могут проехать в час пик по городским улицам так, что успеют за объектом, «летящим» в голубом экспрессе по подземным магистралям.

Существует практика, когда разведчики приезжают домой на переподготовку. В том числе — оттачивается и умение выявлять за собой «хвост». Единственная информация, которой разведчики владеют, — в определённые несколько дней на указанном маршруте в любой момент может вестись наблюдение. Соответственно, проверяют свою квалификацию и профессионалы из «наружки»…

Вот один из случаев. Довольно хорошо подготовленный разведчик приехал на переподготовку и, полагая, что наблюдения за ним нет, сошёл с маршрута. Встретившись с товарищем, направился с ним в пивную. В отчёте для руководства он написал, что прошел весь маршрут, не обнаружив за собой НН. В ответ ему выложили на стол отчёт «наружки», где было указано даже количество выпитых кружек пива…

Иногда спиртное приходится употреблять и сотрудникам «наружки», но только если это вызвано служебной необходимостью. К примеру, объект заходит в тамбур пригородной электрички, и тут же разыгрывается небольшая сценка. К нему подходят два типа и говорят: «Мужик, стакан есть?» Дальше — выпивают бутылку вина на троих, начинается задушевный разговор, и в итоге бригада устанавливает станцию, куда ехал объект.

Приходится сотрудникам «наружки» бывать и в ресторанах. Для посещения злачных мест было предусмотрено даже выделение денег. Правда, заказать на ту сумму можно было только чай, и, чтобы не «засветиться» из-за бедного стола, всегда сотрудникам «наружки» приходилось доплачивать свои кровные.

Сотрудник службы НН — это прежде всего актёр. Но с точностью до наоборот. Если маэстро в театре всеми силами добивается зрительского внимания, то оперативнику внимание совсем ни к чему. Отсюда и требования к внешности. Если у вас есть золотые зубы, дефекты речи, шрамы на лице — путь в «семерку» вам заказан. У сотрудника «наружки» всё должно быть среднее — причёска, рост, одежда.

Так, на сближение с объектом в подъезде жилого дома один из сотрудников «наружки» пошел в роли… инвалида, тут же придуманной и блестяще сыгранной. Он так натурально изображал больного с нарушениями опорно-двигательного аппарата, что «подопечный» даже посочувствовал ему, а потом посетил своего связного и ничего не заподозрил.

А Андрей однажды без всяких проблем вёл «подопечного», пока тот не вошёл в троллейбус, в салоне которого было всего 3 человека. Пришлось изображать сильнейший насморк, громко хрустеть специально припасённым «на всякий случай» яблоком. Объект не заподозрил ничего…»

2.8. Скандалы в ОПБ

Несмотря на действительно серьёзную засекреченность ОПП и профессионализм их сотрудников эта служба периодически попадает в скандальную хронику СМИ, поскольку её сотрудники пытаются незаконно заработать на стороне тем, чему их хорошо научили.

Первый раз полицейская «наружка» крупно засветилась в октябре 1996 года в Москве, когда охрана тогдашнего секретаря Совета безопасности генерала Александра Лебедя задержала бригаду ОПУ, которая его «пасла». Задержанных «опушников» даже сняли на телекамеру и выдали сюжет в эфир государственного телевидения.

В 2002 году сотрудники Воронежского УФСБ задержали заместителя начальника ОПУ УВД Воронежа, продававшего бандитам информацию из базы данных полицейской разведки. За это он получил год тюрьмы. Взяли его лишь потому, что разработку вело УФСБ, в противном случае предатель вполне мог служить до сих пор.

В 2006 году на западе Москвы было совершено покушение на некоего коммерсанта по фамилии Курт. При расследовании вскрылось, что накануне у дома жертвы несколько суток дежурили экипажи «наружки». Вот она — ниточка, за которую стоит потянуть.

Но уже через пару дней к начальнику розыска окружного УВД подъехал сотрудник внутренней безопасности ОПБ, изъял кассету, запечатлевшую дежурство «разведчиков», и пообещал во всем разобраться. С тех пор — больше его никто не видел…

Или другой пример, когда прокуратура разоблачила преступную группу из числа сотрудников ОПБ, которые легализовывали криминальные иномарки. Машины, угнанные в Прибалтике и Западной Европе, были поставлены на учёт под видом оперативного транспорта 8 автомобилей, якобы используемого для нужд ОПБ.

В 2008 году было заведено уголовное дело в отношении сотрудника 4-го отдела ОПУ ГУВД Москвы Лебедева по факту превышения служебных полномочий.

В 2009 году оперативники Департамента собственной безопасности (далее — ДСБ) МВД выяснили, что группа бывших сотрудников ОПБ организовала в Москве теневой бизнес по прослушке граждан и слежке за ними. Все, кто мог себе позволить заплатить им несколько тысяч евро в день, могли получить полный компромат о жизни своего делового партнера или любовницы.

Полицейским контрразведчикам удалось выйти на одного крупного столичного бизнесмена, который заказал у сыщиков слежку за своей женой (за 200 долларов в час). Олигарх подозревал, что девушка ему изменяет. Бизнесмен согласился сотрудничать с ДСБ. Он рассказал, что посредники познакомили его с неким Павлом Аленовским, который некогда служил в ОПБ.

Встреча проходила в столичном ресторане. Аленовский сказал, что действительно оказывает полный спектр особых услуг: слежку, наблюдение, установку прослушки, сбор информации, пробивку по базам данных, отслеживание междугородних передвижений. Оплата за услуги была почасовой: один час наблюдения за одним объектом стоил 200 евро, за двумя — 350 евро, прослушка — 4 тысячи евро в сутки.

Бизнесмен согласился и передал Аленовскому данные своей супруги, фото, а также аванс в 12 тысяч рублей для покупки рации. Несколько дней группа Аленовского из 15 элитных профессионалов следила за женщиной, скурпулёзно собирая о ней всю информацию.

Оперативники не только шли по её пятам, прослушивали телефоны, делали скрытую фото- и видеосъемку, выясняли информацию о купленных ею железнодорожных билетах, но даже собирали в аптеках и магазинах чеки, которые она там оставляла после покупок. Сыщики получили в паспортном столе полную информацию обо всех родственниках девушки, данные их документов.

Аленовский также установил сторожевой контроль за женой бизнесмена, который позволял отследить покупку билетов на самолёты и поезда. Стоила эта услуга 60 тысяч рублей в месяц. «Чёрные» сыщики подтвердили подозрения заказчика: его жена встречалась с молодым сотрудником одной из столичных налоговых инспекций. Согласно отчётам, молодые люди вместе посещали дорогие рестораны и надолго уединялись в квартирах.

«Детективы» работали по следующей схеме: они собирались утром в условленном месте, где Аленовский проводил инструктаж, ставил задачи, после чего они разъезжались на операции. Вечером Аленовский собирал отчеты на компакт-дисках, передавал их заказчику, а полученный гонорар затем делил между подчинёнными.

Перед Новым годом Аленовский сделал бизнесмену своеобразный подарок: передал ему полную информацию обо всех поездках девушки по России и за границу за последние 10 лет, а также о людях, которые сопровождали ее в этих поездках, и их документах. В общей сложности, бизнесмен заплатил группе Аленовского за несколько дней слежки за своей женой, ее любовником и компромат около 1 миллиона рублей.

Всё это время оперативники ДСБ, в свою очередь, следили за «чёрными» сыщиками. 2 февраля 2010 года прошла масштабная спецоперация по задержанию группы Аленовского. Во время очередного утреннего «совещания», спецназ ФСБ повязал 16 человек. Среди них оказалось 5 действующих офицеров ОПБ, а остальные — их бывшие сослуживцы в отставке.

В машинах сыщиков оперативники нашли ноутбуки с отчётами, бинокли, фотоаппараты, видеокамеры, специальные сканеры, а также мобильные телефоны и рации. Вся информация о клиентах и объектах была засекречена. Например, были записи с пометками «Актриса», «Пятый».

В процессе наблюдения были задействованы полицейские секретные базы данных. Преступники пользовались рациями и служебной спецтехникой, собранные данные накапливали и систематизировали на нескольких ноутбуках. Происшедшее вскрыло многочисленные нарушения в организации деятельности подразделения ОПБ, позволившие действовать преступной группе и спровоцировало большой ведомственный скандал.

При обысках в квартирах Аленовского и его подельников следствие нашло часть денег, ранее переданных нефтяником. Все они были помечены специальным химическим составом «Тушь». Одновременно следственная группа наведалась в штаб-квартиру ОПБ на Большой Лубянке — для выемки документов. Тут-то и выяснилось самое интересное.

Оказалось, что по бумагам все задержанные офицеры не выходили в тот день на службу: у кого-то отгул, у кого-то — больничный. При этом больным и отдыхающим была почему-то официально выдана на руки спецтехника, документы прикрытия и даже казенные деньги для оперативных расходов (так называемая «девятка»). Последний факт руководство ОПБ банально попыталось скрыть, но не смогло.

Следствие успело изъять журналы учёта, прежде чем в них были бы внесены исправления задним числом… Если сотрудник полицейской разведки числится в отпуске, а ему тем не менее выдают документы на другое имя, камеру, рацию, прочие шпионские причиндалы, — означает это только одно: его руководство отлично понимает, что отправляется он на криминальный промысел.

Даже после задержания группы Аленовского никаких внутренних разбирательств в ОПБ не последовало. Ни один из сотрудников, включая тех, кто незаконно выдал отпускникам спецтехнику, наказан не был. Из 8 задержанных уволилось лишь несколько человек, да и то по собственному желанию. Остальные продолжают нести полицейскую службу.

Однако на стадии судебного разбирательства с 12 преступников обвинения сняли, поскольку объект слежения, та самая любовь олигарха, официально простив большую часть «наружников», примирилась с ними. В результате виновными во вторжении в частную жизнь были признаны всего лишь двух обвиняемых. Да и те в тюрьму за совершенное не сели — пока шло следствие, по их преступлению истёк срок давности.

После этого был отправлен в отставку начальник ОПБ МВД генерал-полковник милиции Балбашов Иван Васильевич, возглавлявший Бюро почти 10 лет. Тем не менее, 4 марта 2010 года Президент РФ Д.А. Медведев подписал Указ № 273 о его награждении орденом Почёта.

В 2011 году был задержан бывший начальник 4-го отдела ОПУ ГУВД Москвы подполковник Д.Ю. Павлюченков по подозрению в организации убийства журналистки Анны Политковской (см. п.2.9), совершённом 7 октября 2006 года. В 2012 году Мосгорсуд приговорил его к 11 годам колонии строгого режима.

Кроме того, Павлюченков привлекал к слежке за будущими жертвами киллеров своих действующих и бывших сотрудников. Сотрудники же в своих показаниях не скрывали, что очень часто занимались «халтурой» по тарифу 100 долларов за час наблюдения.

В 2016 году сотрудниками ГУ собственной безопасности МВД и ФСБ был задержан майор московского главка ОПБ, взятый с поличным. Разведчик пообещал находившемуся под следствием коммерсанту «решить вопрос» о закрытии дела за определённую плату (13 миллионов рублей). Вместе с этим майором задержали и его подельника.

15 ноября 2018 года сотрудников отдела скрытого наблюдения № 2 ОПБ ГУ МВД по Ростовской области уволили вместе с начальником после того, как стало известно, что во время корпоратива ведущая по просьбе силовика поздравила отдел, объявив перед выступлением его полное название.

Инцидент произошёл 10 ноября во время празднования Дня сотрудника ОВД в одном из ресторанов. Перед этим ведущая зачитала поздравление, переданное от одного из правоохранителей, в котором полностью прозвучало название секретной части, что явилось разглашением государственной тайны.

Кроме того, сотрудники «разведки» на правах анонимности рассказывают о страшных вещах, творящихся в ОПБ. О том, как конспиративные квартиры превращаются в апартаменты для генеральских утех. Как «разведчиков» заставляют работать по заказам коммерческих структур и следить за коллегами из других служб. О ежедневных попойках, когда генералы ОПБ сами садятся за руль и колесят по Москве в поисках чеченских террористов. О тотальной обстановке шпиономании и всеобщей подозрительности, царящей в службе.

Что говорить, если один из заместителей начальников ОПБ обнаружил «жучок» в своей служебной машине. Об этом было доложено руководству ОПБ, но разбирательств, как водится, не последовало. Стоит ли удивляться, что из «наружки» ежегодно увольняется от 10 до 30 % сотрудников, а экипажи выезжают на задания не в полном составе; служить в таких условиях могут только люди со стальными нервами…

Что касается ОПУ ФСБ, то стал известен только 1 факт преступной деятельности бывших сотрудников «наружки» госбезопасности. Так, в 2012 году ФСБ шумно объявила о задержании своих бывших коллег — Алексея Смирнова и Алексея Михайленко, до увольнения служивших в ОПУ ФСБ.

По версии следствия они занимались незаконной телефонной прослушкой и слежкой за высокопоставленными чиновниками и столичными коммерсантами. Одновременно спецназ нагрянул в главный офис ЧОП «Белган», где во время обыска были найдены прослушивающая аппаратура, детализации телефонных переговоров (биллинги) и крупная сумма денег.

В свою очередь, представитель Следственного комитета (далее — СК) сообщил, что по уголовному делу также проходят сотрудники техцентров ОАО «МТС» и ОАО «Вымпелком», будто бы передававшие Смирнову и Михайленко копии СМС-сообщений и персональные данные граждан.

Как стало известно, в последнее время Смирнов и Михайленко будто бы «по заказу одного сенатора-миллионера плотно работали по ближайшему окружению бывшего губернатора Подмосковья Громова и московским связям главы Краснодарского края — Ткачева». Другой наш источник, напротив, заявил, что «оба Алексея в политику не лезли и работали исключительно по коммерсантам, их жёнам и любовницам»

О Смирнове известно, что он служил в ОПУ ФСБ и после увольнения занялся охранным бизнесом. Михайленко закончил Академию ФСБ и работал «по специальности». В период службы иногда пользовался документами прикрытия на имя Леонида Гончаренко. Уйдя в отставку, учредил коммерческую фирму и оказывал консультационные услуги бизнесменам. Как заявили в СК, для слежки за чиновниками Смирнов и Михайленко привлекали сотрудников частного охранного предприятия.

2.9. Слежка за Политковской

17 марта 2009 Сергей Канев в статье «Кто кроме убийц следил за Анной Политковской?» в «Новой газете» изложил экспертные выводы специалистов НН по результатам просмотра записей с наружных видеокамер в день убийства — 07.10.2006:

«Просматривая видеозаписи с камер, установленных на доме Анны Политковской и здании ВТБ, они пришли к выводу: с большой долей вероятности рядом с домом журналистки в момент убийства работала неустановленная наружка. Причём сразу несколько групп.

Версии

Анна Политковская из-за слабого зрения и семейных проблем последнего времени вряд ли смогла бы вычислить «хвост». Но даже она незадолго до гибели замечала в подъезде подозрительных людей. Кроме того, имеется свидетель, сообщивший о странных мужчине и женщине, спящих рано утром в автомобиле напротив дома журналистки. К сожалению, на судебное заседание свидетеля не вызвали, и этот эпизод «заглох».

Помимо этих фактов имеются и другие. Например, за два часа до убийства камера наружного наблюдения в магазине «Рамстор» зафиксировала подозрительную парочку, ходившую за Анной по пятам. Кто помимо убийц мог следить за Политковской? К какому ведомству принадлежали эти люди? Зачем следили? Наши эксперты предположили, что второе кольцо наружки это:

— сотрудники ОПУ МВД или ФСБ, которые получили оперативную информацию о готовившемся убийстве Политковской и «прозевавшие» преступление;

— сотрудники частного детективного агентства, нанятые организатором убийства для контроля за непосредственными исполнителями.

«Опушники-грузчики»

В нашей стране ведением НН на законных основаниях занимаются правоохранительные органы, спецслужбы, а также имеющие лицензии частные детективные агентства. Начнем с официальной наружки. Свои собственные ОПУ имеют ФСБ, МВД, Наркоконтроль, Министерство обороны (ГРУ) и внешняя разведка.

Это только в советских фильмах показывали придурковатых филёров из царской охранки, которых можно было вычислить за километр. На самом деле техника ведения НН — это целая наука, и занимаются этим исключительно профессионалы. «Опушники», «топтуны», или, как их называют, «грузчики», могут вести преступника неделями, при этом оставаясь незамеченными. Главное, чтобы в глазах окружающих твое пребывание на месте было оправдано, и при этом имелась возможность контролировать объект.

Например, при стационарном наблюдении проходят на ура поломка автомобиля, остановки общественного транспорта, встреча друзей, влюбленная парочка на лавочке или продавец фруктов. В ресторанах и кафе задействуют «семейную пару».

Для связи между «топтунами» используются вибродатчики, закреплённые на теле, или рации, если это позволяет обстановка. У каждого при себе имеются скрытые видеокамеры или фотоаппараты, встроенные в пуговицы, значки и т. д. Сделанные снимки необходимы для отчёта, который передаётся в аналитический отдел. (Отчет обязателен. И это очень важно для нашей истории.)

О документах прикрытия разговор особый. Это может быть заводской пропуск, членский или студенческий билеты. Особую ценность представляют журналистские удостоверения, поскольку в случае «засветки», настырность сотрудника будет оправдана: мол, я пишу статью про вашу организацию, поэтому и маячу здесь.

К примеру, у бывшего убоповца Сергея Хаджикурбанова, подозревавшегося в организации убийства Политковской, при обыске обнаружили пресс-карту, выданную Союзом журналистов России. Зачем ему понадобилась журналистская корочка, внятных объяснений на суде мы так и не услышали.

Вернемся к нашим версиям. Получив оперативную информацию от своей агентуры, что «в отношении Политковской что-то затевается», сотрудники ОПУ ФСБ или МВД могли установить за ней негласное наблюдение. Следить было не особо сложно.

Анна не лихачила и строго соблюдала правила дорожного движения. Скорее всего, «принимали» её по месту жительства и вели до самой работы. Примерно с 16 до 17 часов она приезжала домой выгуливать пса и снова возвращалась в редакцию. После работы заезжала в магазин, а затем прямиком ехала домой.

В последнее время в этом маршруте появилась еще одна точка — больница, где проходила лечение мама Ани. В таких случаях для ведения НН обычно используются два-три экипажа. Держатся они на расстоянии 100–300 метров, поочередно сменяя друг друга.

У каждой наружки есть свои профессиональные методы. Чекистская наружка ведёт объект «квадратом», а милицейская «треугольником». В пешем порядке обычно следят «ручейком» или «цепочкой». Что же касается ночного периода, то, скорее всего, у её дома был поставлен пост стационарного наблюдения, применяемый обоими ведомствами.

Обычно для этих целей используется автомобиль с двумя сотрудниками (один отдыхает, другой наблюдает). Или пустая машина с встроенной видеокамерой. Если верить показаниям соседа, который рано утром видел у дома Политковской дремавших мужчину и женщину, то был применён традиционный метод.

Скорее всего, чекистская или милицейская наружка засекла хвост за Анной и составила подробный отчёт. Вот только в сейфе какого ведомства находятся эти бумаги? И почему не были предприняты профилактические меры? Здесь напрашиваются три ответа. Либо начальство долго раздумывало, либо решили пока не вмешиваться в ситуацию, либо им было всё равно.

День убийства

По мнению наших экспертов, в день убийства признаки присутствия наружки у дома Политковской наблюдались особенно отчётливо. Причём у них создалось впечатление, что работали сразу несколько групп. Одни следили за подъездом, другие вели наблюдение за автомобилем с предполагаемыми преступниками — та самая «четвёрка». В какие-то моменты им было тесновато на «пятачке», поэтому были допущены некоторые проколы.

Нельзя при этом забывать, что параллельно за домом внимательно наблюдали преступники и их сообщники. Например, дожидаясь приезда Анны, водитель «четвёрки» периодически подавал сигналы светом фар (с 14.30 по 14.35). Вопрос: кому?

Плюс ко всему вблизи дома нарезали круги еще несколько любопытных персонажей. Подозрительные действия начались за два часа до появления Политковской. «Движуху» (здесь и далее — слэнг специалистов НН) начал немолодой мужчина с бородкой. Он появился вблизи подъезда в 14.45. С его позиции хорошо видны подходы к дому и автомобили у бордюра.

Постояв пару минут, «борода» исчез. В 14.48 он появился снова. Только теперь старик внимательно разглядывал окна. Наши специалисты предположили, что если «дед» из наружки, то, скорее всего, может быть сотрудником сыскного агентства. Хотя и официальные ОПУ активно привлекают лиц пенсионного возраста.

В 14.55 его место заняли двое друзей. Они тепло поздоровались и что-то обсуждали около минуты. Если это были «топтуны», то в их задачу входил осмотр территории и подступы к подъезду. Либо они отвлекали на себя внимание, пока происходила перегруппировка коллег.

В 14.57 «друзья» ушли в сторону ВТБ и больше не появлялись. Тем временем мимо подъезда проследовал худощавый гражданин. Видеокамера фиксировала его дважды. Вероятно, «худой» ходил в продуктовый магазин.

Пару раз засветился и высокий мужчина с портфелем. На вид ему 30–35 лет. Оперативники исключили его сразу. Оказывается, в «опушники» людей высокого роста (больше 185 см) не берут. Они слишком выделяются из толпы. Кстати, в ОПУ никогда не устроиться блондинам, рыжим, а также имеющим на открытых участках тела шрамы, родимые пятна и татуировки.

…В 15.15 от подъезда отъехала «Нива». Она простояла около двух часов. Тем временем Анна уже заканчивала делать покупки в «Рамсторе» на Фрунзенской набережной. Как известно, в магазине за ней повсюду следовали по пятам мужчина в белом свитере и женщина в солнцезащитных очках.

По словам оперативников, эти двое явно не профессионалы. Их смутило одно обстоятельство: зачем они пошли за Анной в супермаркет, где полно видеокамер? Однако после недолгих споров все пришли к единому мнению, что, скорее всего, — это хвост. Причем парочку кто-то консультировал, как вести НН, — это было видно по тем телодвижениям, которые они осуществляли.

…Время — 15.43. В десяти метрах от подъезда появился мужчина в спецовке и в строительной каске. Еще через пару минут около него затормозил серебристый джип. Обсудив что-то с водителем, «каска-спецовка» стал возиться с задним колесом.

Наши оперативники загадочно заулыбались. «Ремонт» автомобиля — излюбленный приём всех наружек. На объекте можно находиться продолжительное время, не вызывая никаких подозрений.

«Автомеханик» и «водитель джипа» заняли весьма удобную позицию. Теоретически они могли фиксировать на видеокамеру всех входящих и выходящих из подъезда. Вскоре появился молодой человек и опустил письмо в почтовый ящик, установленный рядом с подъездом. При этом он немного задержался около двери. Разумеется, эпизод с письмом не остался без внимания «автомеханика».

Между тем на другой стороне улицы появилась девушка с тёмными волосами в розовой куртке. Со стороны можно подумать, что она просто прогуливается. Однако 20 минут назад «розовая куртка» уже крутилась поблизости. Судя по её поведению, девушка заметила «письмоносца» и «автомеханика». Развернувшись, она пошла в обратном направлении.

Кстати, её манипуляции хорошо видны из машины предполагаемых преступников. Наши консультанты однозначно приписали «розовую куртку» к сообщникам людей из «четвёрки». В 15.51 джип и «автомеханик» исчезли.

Буквально через пару секунд приоткрылась дверь подъезда Анны, и в проёме показалась рука. Если хорошенько приглядеться, то можно заметить, что рука обмотана носовым платком. По мнению оперативников, в подъезде уже находился сообщник убийцы, который заблокировал жевательной резинкой или пластилином кодовый замок.

В ту же минуту от дома Политковской по направлению к «четвёрке» быстрым шагом проследовал молодой человек. Его движение фиксируют видеокамеры, установленные на здании банка. К сожалению, камеры стоят слишком далеко, но создаётся впечатление, что он на секунду остановился возле «четвёрки». Этот черноволосый парень уже попадал в объективы видеокамер, установленных на доме Анны.

Через 1,5 минуты (15.57) из «четвёрки» вышел человек в бейсболке и с перекинутой через руку курткой. По версии следствия, человек в бейсболке — киллер, а под курткой у него находился пистолет с глушителем. В 16.01 «бейсболка» вошёл в подъезд. Практически одновременно с «бейсболкой» на перекрестке появился мужчина с сотовым телефоном.

У него идеальная позиция. Ему хорошо виден подъезд, а также «четвёрка» предполагаемых преступников. Нашим специалистам «манеры» человека с мобильником напомнили коллегу по цеху. Час назад мужчина уже появлялся на перекрёстке. Оперативники отметили еще одну деталь. По их мнению, гражданина с сотовым телефоном пасли люди в тёмной иномарке, стоящей в 100 метрах от перекрёстка.

…В 16.03 «четвёрка» уезжает. В 16.11 появился автомобиль Политковской. На расстоянии 300 метров за ним следовали 2 иномарки с тонированными стеклами. Через 40 секунд Анна вошла в подъезд. Прошло ещё 14 секунд, и «бейсболка» быстрым шагом вышел из подъезда.

В этот момент покидает перекрёсток и мужчина с сотовым телефоном. Зато появилась девушка плотного телосложения. Она как будто растеряна и начинает кому-то названивать по мобильнику. Полчаса назад эту женщину уже фиксировали видеокамеры с другой стороны дома Политковской.

От редакции

И в ходе предварительного следствия, и в рамках следствия судебного журналисты «Новой газеты» неоднократно обращали внимание на возможность «второго кольца наблюдения» за Анной Политковской. Как нам кажется, обстоятельства, связанные с этим предположением, изучены не до конца. Чему подтверждением эта публикация. При этом стоит заметить два обстоятельства.

Первое: «полный комплекс ОРМ» — то есть оперативно-разыскных мероприятий, включающий в себя и НН, в отношении Анны Политковской, по данным наших источников, официально планировался ФСБ как раз летом-осенью 2006 года.

Второе: известно, что люди, подозреваемые в убийстве Анны Политковской, в том числе и те, кто сидел на скамье подсудимых, были очень хорошо знакомы и, как мы предполагаем, связаны определенными деловыми отношениями с офицерами ОПУ ГУВД Москвы».

Перечислим основные спецслужбы западного мира и их подразделения, которые используют методы, средства и инструменты для тайного сбора информации, включая наружное наблюдение, агентурная разведка, негласное прослушивание, звуко- и видеозапись, фальшивые документы и «маскировочные» автомобильные номера.

3.1. Спецслужбы

3.2. ЦРУ США

3.3. «Наружка» ФБР

Деятельность спецслужб США у себя на территории в основном построена по принципу «охрана периметра». Если контрразведка России и многих других государств действует по схеме выявления преступления с последующим захватом шпиона и предания его суду, то за океаном работа строится совершенно по-иному.

ФБР попросту не оставляет разведчиков без внимания ни на минуту. При этом гигантский бюджет и обширные технические и людские ресурсы иногда позволяют этой организации не утруждаться тщательной маскировкой своей «наружки». Когда в США прибывает человек, подозреваемый в принадлежности к зарубежной разведке, то он попадает под плотное сопровождение НН с порога аэропорта.

Как правило, это выглядит следующим образом: днём и ночью, в выходные и праздники объект заинтересованности ФБР будет ощущать за собой слежку. При этом, в зависимости от важности «клиента», а также его опыта и профессионализма, количество людей и автомобилей может исчисляться десятками.

И в отличие от распространённого стереотипа о том, что слежку ведут на неприметных машинах, американцы используют широкий модельный ряд — от самых заурядных малолитражек до недешёвых спорткаров и мощных внедорожников.

Например, в 1980-х годах для ведения НН за преступниками ФБР использовало автомобили «Dodge Ram 350». Машины оборудовали мониторами, скрытыми камерами, микрофонами и записывающими устройствами, рацией и туалетами для длительного дежурства. Грузовик стоит 18 тысяч долларов (около миллиона рублей).

Для слежки ФБР также использовало легковой автомобиль «Ford Crown Victoria». Конечно, она не была оборудована, как фургоны для слежки, но заслужила славу за счёт надёжности и хороших ходовых характеристик. За счёт большой численности проданных автомобилей данной модели, она не выделялась среди общего потока, чем и способствовала скрытной слежке при должном обращении.

НН за подозреваемыми ведут спецотряды ФБР — так называемые мобильные группы наблюдения «MST» (англ. Mobile Surveillance Team), которые входят в число наиболее элитных подразделений ведомства. Такие группы обычно привлекаются к расследованиям, связанным с террористической угрозой, шпионажем или же деятельностью особо опасных преступных группировок, а также для устранения террористов.

Один советский разведчик под дипломатическим прикрытием в США рассказывал про жестокую борьбу разведок двух сверхдержав во время «холодной» войны.

В ФБР знали, кто из дипломатов СССР разведчик, а кто карьерный дипломат. И к каждому такому «дипломату» прикрепляли бригаду «топтунов» ФБР для демонстративного НН.

Дипломат на пляж — «топтуны» за ним на пляж. Дипломат в туалет — и они за ним. И так от выхода с территории посольства до захода обратно. В принципе они друг друга не напрягали. (Если привыкнуть). И старались не гадить друг другу.

«Топтуны», видя, что их клиент никуда не торопится, могли подойти и спросить: «Вы никуда не уйдёте? А то нам надо отойти минут на сорок». «Да пожалуйста! Никаких проблем».

Но иногда разведчику всё-таки надо входить в контакт со своими агентами. И для этого надо прежде оторваться от «наружки». И он начинает их гонять за собой по городу. Если оторвётся, то контакт состоится. Если не оторвётся, то контакт переносится.

«Топтунам» процесс отрыва не нравится: бегать много приходится по липкой атлантической жаре. Потеют и устают. А если ещё и упустят… Тут настроение у них и вовсе портится.

После такого случая в ФБР на своего клиента «обижаются» и отменяют «наружку». Однако вскоре после этого на дипломата нападают какие то буйные негры баскетбольного роста и избивают его. Не сильно, но так, чтобы следы остались. Чтобы в следующий раз дипломат думал, стоит ли от «наружки» отрываться.

Наш МИД, естественно, заявляет протест американской стороне и выражает надежду, что впредь нападения на дипломатов более не повторятся и виновные в хулиганстве будут найдены и понесут заслуженное наказание. Но это ещё не вся реакция.

Через некоторое время на точно такого же по рангу и должности сотрудника американского посольства в Москве нападают хулиганы и избивают его. Когда наша «наружка» отвлечётся на пиво или в туалет. Причём, считается особо адекватным ответом поставить американскому дипломату синяк на тот же глаз и вывихнуть ему аналогичную руку.

Вот так жёстко и бескомпромиссно проходила борьба двух крупнейших разведок мира во времена холодной войны. Вот это и называется адекватным ответом, которым дипломаты угрожают другой стороне.

Александр Соколов в книге «Анатомия предательства: «Суперкрот» ЦРУ в КГБ» рассказывает о своей оперативной работе в вашингтонской резидентуре КГБ. Приведём из неё один пример о НН ФБР за советским дипломатом:

«5 ноября 1967 года накануне 50-летия Октябрьской революции ФБР сделало ко мне вербовочный подход… Перед подходом ФБР усилило за мной НН. Две машины наружки «бампер в бампер» сопровождали меня почти ежедневно в течение двух недель, хотя вели себя корректно. Такого раньше не случалось.

Один сотрудник, сидевший рядом с водителем в первой машине, всё время пытался обратить на себя внимание. Утром, когда я отвозил свою дочь и детей других дипломатов в школу при посольстве, этот сотрудник пытался их рассмешить, показывая разные знаки и делая гримасы. Он же оказался возле моей машины, когда я вышел из химчистки, куда накануне сдал свой костюм.

Следуя своему правилу не замечать «наружку» и не вступать с ними в разговоры, когда они пытаются это сделать, я подошёл к машине, повесил костюм и, как бы никого не видя, открыл свою дверцу. В этот момент, приветливо улыбаясь, «наружник» подошёл ко мне и спросил, узнаю ли я его. Я не стал отрицать, решив выяснить, с какой целью он пошёл на контакт.

После ареста агентуры Попова у ФБР могли быть основания подозревать меня в принадлежности к разведке, и я, понимая это, был готов к возможным провокациям. Но по всему было видно, что сотрудник не настроен враждебно.

Других «наружников» вблизи не было. Продолжая, он сказал, что мой агент арестован, и в день праздника 7 ноября меня объявят персоной «нон грата». Заставил себя спокойно с улыбкой ответить, что ФБР явно заблуждается, у меня нет агентов, я дипломат и не имею отношения к «шпионским» делам.

«Вы же с Поповым встречались с агентами, а говорите, что не разведчик», — ответил он. К моей огромной радости, которую старался не показать, я понял, что речь идет не о Ларке. Внутреннее напряжение моментально спало — его слова, что я встречался с агентами, а не изымал контейнер, свидетельствовали о том, что ФБР не знает о моих истинных действиях в тот злополучный вечер.

Дальнейшая беседа не представляла для меня затруднений. Вынув пачку сигарет и закурив, предложил ему сигарету, но он отказался и сказал, что не курит.

— Но я видел вас в машине курящим, а говорите, что не курите, — начал я, пытаясь перехватить инициативу в разговоре. Он понял это и в свою очередь сказал:

— Вы на машине часто нарушаете правила движения, и когда были зимой в Нью-Йорке, то из-за вас наши ребята попали в аварию. Однажды проезжали на красный свет все перекрёстки и специально уходили от нас.

Да, на самом деле эти случаи имели место. В марте 1967 года я четыре дня находился там в командировке по линии посольства и всё время за мной выставлялось наблюдение, проводившееся, как обычно, почти открыто. В последний день утром, выйдя из гостиницы, увидел знакомых в лицо наружников в машине, стоявшей метрах в ста от моей.

Радости это у меня не вызвало. Никаких оперативных дел тогда в Нью-Йорке у меня не было, и проводились деловые встречи с американцем, связанные с нашей предстоящей выставкой в США. С ним я периодически встречался с 1966 года и по нашим достоверным данным он работал на ФБР.

Поэтому причины выставления «наружки» в этот приезд являлись вроде бы «профилактическими» — ФБР знало, чем я занимался с утра до вечера. Поэтому мне захотелось уйти от них и посмотреть, приедут ли они без меня к этому американцу.

Улица была с двусторонним движением. Разогрел машину, и когда от светофора двинулся встречный поток, быстро развернулся и въехал в его начало. Машина «наружки» не успела влиться и столкнулась с какой-то другой машиной. Я спокойно уехал.

Конечно, с оперативной точки зрения я поступил неправильно, но так хотелось и получилось.

Во втором же случае моей вины не было. Как-то раз я встречал советскую делегацию в аэропорту имени Кеннеди вместе с сотрудниками представительства СССР при ООН. Её надо было отвезти в гостиницу и обговорить программу пребывания. Время позднее, дорогу в город знал плохо.

Договорился с водителем представительского микроавтобуса не ехать быстро, чтобы мог за ним поспевать. Но он устроил прямо-таки настоящие автомобильные гонки — сам ехал на жёлтый свет и мне приходилось проезжать только на красный. Следовавшие за мной машины ФБР чудом несколько раз избежали столкновения, и в конце концов отстали…

В ответ на слова «наружника» я, конечно, обвинил ФБР в незаконной слежке за мной и все его претензии отверг. Далее он стал вести разговор по разработанному плану — предложил мне остаться в США, обещая предоставить большие деньги, дачу (так назвал загородный дом), машину и прочее — всё из обязательного набора атрибутов вербовочной беседы.

Было понятно, что ему их надо перечислить. По всей вероятности, наш разговор записывался. Мой отрицательный и возмущенный ответ, похоже, его не удивил. В ходе беседы он не допустил никаких грубостей, в целом вёл себя даже как-то неуверенно.

В конце не сдержал своего волнения — глубоко с облегчением вздохнул и невольно вытер вспотевшие ладони о пиджак. На вид ему было лет 35, с приятной, располагавшей к себе внешностью, вежливый в общении. Выглядел не так, как обычные сотрудники НН. Перед моим отъездом из США мы пытались его найти и провести вербовку «в лоб», но усиленные поиски тогда оказались безрезультатными.

Приехав домой и зная, что квартира прослушивается, рассказал жене, что надо собирать вещи и готовиться к возвращению домой. Отметил, что хорошего в жизни в этой стране мало и в Москве несравненно лучше. Жена со всем согласилась. Сказал, что утром доложу обо всем послу. Машина «наружки» с моим знакомым караулила меня на парковке у дома до поздней ночи».

Ещё один пример о работе НН ФБР можно прочитать в книге Дэвида Хоффмана «Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе»:

«В начале августа из штаб-квартиры ФБР отправили специальных агентов в Альбукерке, чтобы «тайно навести справки» о местонахождении и деятельности Ховарда. Наблюдение за ним было установлено с 29 августа и «проходило в негласном режиме сбора разведданных для получения информации о его образе жизни».

Наблюдением занимались как специальные группы ФБР, состоявшие из сотрудников, которых учили мимикрировать и сливаться с толпой, так и рядовые агенты ФБР. Суд одобрил прослушивание телефона, также за перемещениями Ховарда следили с самолётов. Скрытое наблюдение за Ховардом велось с семи утра до момента его отхода ко сну.

3 сентября Ховард купил казначейский сертификат США на 10 тысяч долларов. Его зарплата в законодательном собрании Нью-Мексико составляла 30 тысяч долларов в год.

10 сентября Ховард выехал в пустыню, проехал примерно пять километров, остановился, затем проехал по тому же маршруту назад. Все это время за ним следило ФБР. В один момент он свернул на обочину и выключил фары, пытаясь обнаружить слежку.

В ФБР пришли к выводу, что пора допросить его. ФБР получило заключение психиатра и другие свидетельства, «показывавшие, что Ховард, вероятно, сломается на интервью и признается в шпионаже». В Вашингтоне дали добро. 18 сентября за Ховардом ввели более интенсивное круглосуточное наблюдение…

Ближе к вечеру на следующий день, в пятницу, Ховард позвонил агентам ФБР в гостиницу и сказал, что проконсультировался с адвокатом. Он согласился всё-таки пройти тест на полиграфе, несмотря на свои опасения, — чтобы ФБР «отстало» от него и чтобы доказать свою невиновность.

Судя по тону, он был готов сотрудничать — заметная разница по сравнению с предыдущим днём. Он сказал ФБР, что в воскресенье поедет по делам в Остин, штат Техас, и выйдет на связь с ними, когда вернется в понедельник днём. После телефонного звонка ФБР решило вернуться к негласному наблюдению, «чтобы не восстанавливать его» против себя.

ФБР было неудобно следить за домом Ховарда в Верано-Луп: вокруг была пустыня с редкими домами и открытыми пространствами между ними. Никакого строения поблизости не было, чтобы устроить там пункт наблюдения, поэтому они поставили пустой фургон с видеокамерой через дорогу от одноэтажного дома Ховарда.

Изображение с помощью микроволнового передатчика транслировалось в трейлер, припаркованный на некотором расстоянии, в трейлере дежурил один специальный агент ФБР. Машины с группами наблюдения ФБР стояли наготове за пределами территории, прилегавшей к дому Ховарда, готовые последовать за ним, если он куда-то отправится. Но им не был виден ни сам дом, ни выезды с территории.

Вся система негласного наблюдения зиждилась на камере в пустом фургоне и на одном-единственном агенте в трейлере, который должен был оповестить остальных. Агент нес 18-часовое дежурство, с 15–00 в субботу до 9-00 в воскресенье. Качество получаемого изображения он считал низким.

Ранним вечером в субботу Ховард и его жена вызвали няню и поехали в местный ресторан «У Альфонсо». Они взяли свой красный «олдсмобиль», а вторую машину, «джип», оставили на дороге. Агент, сидевший в грузовике, не увидел, как отъезжает «олдсмобиль», и группы наблюдения за Ховардом не последовали.

Няня звонила с домашнего телефона Ховарда, и прослушка зафиксировала эти звонки, но группы наблюдения так и не тронулись с места. Они ничего не предприняли даже после того, как Мэри позвонила домой из ресторана и переговорила с няней. Около 7.30 вечера наблюдатели решили проехать мимо дома, потому что не получали совсем никаких сигналов. Но и тогда они ничего особенного не заметили.

ФБР попросту упустило Ховардов. Когда они возвращались домой из ресторана, Мэри села за руль и поехала кружным путем, избавляясь от слежки, как их учили несколько лет назад. Где-то в центре города она остановила машину, ее муж выпрыгнул, а она откинула вместо него самодельного «Джека из коробочки».

Пенопластовую голову они использовали от манекена, а Эд раскрасил ему лицо. Каштановый парик, оранжево-белая бейсбольная кепка с надписью «Navajo» спереди, полуметровая палка и сверху — короткая светло-коричневая куртка. Перед тем как они расстались, Ховард велел жене ехать прямо домой, там открыть гараж с помощью пульта, заехать внутрь и закрыть дверь.

Этим приемам они научились в ЦРУ. Но нужды в этом не было — их никто не преследовал. Одинокий агент ФБР в трейлере, который должен был следить за видео из фургона, так и не увидел возвращения Мэри Ховард с манекеном на пассажирском сиденье.

Группы НН тоже не заметили её «олдсмобиль». Вернувшись домой, Мэри позвонила психиатру мужа и воспроизвела по телефону запись Ховарда, в которой он просил назначить ему время приема. Это был отвлекающий манёвр. Прослушка ФБР зафиксировала этот звонок.

Об одном из фактов вербовки ФБР агентов с помощью НН, а именно советского дипломата, можно прочитать в книге бывшего сотрудника ПГУ КГБ Виктора Черкашина «Spy Handler» (шпион-манипулятор):

«Среди американских агентов, арестованных в 1985 году, был и майор КГБ СССР Сергей Моторин, один из двух агентов ЦРУ в резидентуре КГБ в Вашингтоне, выданных Эймсом…

В один из дней 1980 года, НН ФБР проследило, как Моторин ездил в магазин бытовой электроники в местечке Чеви-Чейз штата Мэриленд неподалеку от Вашингтона, где попытался купить в рассрочку дорогой цветной телевизор и самую новую стереоакустическую систему.

Владелец магазина отказал ему в покупке из-за его статуса дипломата. Однако после того, как Моторин уехал, сотрудники ФБР убедили владельца магазина организовать дипломату ловушку, предложив ему оплатить часть покупки несколькими ящиками водки, которые он мог бы купить со скидкой в магазине посольства.

Когда Моторин приехал в магазин в очередной раз уже с ящиками водки, наружное наблюдение ФБР зафиксировало факт покупки на скрытую в магазине видеокамеру.

Когда сотрудники ФБР предъявили Моторину доказательства его незаконной сделки, он оказался перед возможностью увольнения из КГБ или еще хуже — обвинения в спекуляции. Завербовав Моторина при помощи шантажа, ФБР присвоило ему псевдоним «Зажим».

«Мастер-класс для ФБР»

В завершение главы приведу выдержку из книги «Учебник разведки и контрразведки» бывшего сотрудника КГБ и СБУ, переметнувшегося затем в США и оказывающего услуги ЦРУ и ФБР, Михаила Крыжановского, в котором он рассказывает о стандартных правилах ведения НН:

1. «В одну линию» — разведчики HH идут «гуськом» за объектом, постоянно обгоняя его.

2. «В две линии» — разведчики идут по обеим сторонам улицы.

3. «Вилка» — один разведчик движется перед объектом, другой — за ним. Другие могут двигаться паралельным курсом по соседним улицам.

4. «Коробка» — один-два разведчика входят в магазин (отель, госпиталь, ресторан), а другие быстро перекрывают все выходы.

5. «Опережение» — наблюдение снимают, потому что разведчикам известен путь назначения объекта (например, тайник).

6. «Провокация» — объекта избивают с целью устрашения или хищения находящихся при нем документов…

Если же объектом являетесь вы, вам повезло и вы «наружку» расшифровали, советую:

— не паниковать, двигаться с той же скоростью;

— расслабиться в ближайшем баре (и расслабить бригаду);

— не пытаться исчезнуть, иначе за вами усилят наблюдение или изобьют до полусмерти;

— отложить операцию.

Eсли же вы не выявили «наружку», то её либо нет, либо вы плохо проверились, либо используется «опережение».

Сама бригада тоже может ошибаться, а именно:

— одна и та же бригада «пасёт» объект весь день и он её расшифровывает;

— объект «командует» «наружкой» (он движется быстро или медленно, и так же начинает вести себя бригада);

— кто-либо в бригаде слишком заметен (ярко одет, выделяется ростом, весом, яркой внешностью);

— бригада оставляет следы после негласного обыска квартиры объекта (очень нехорошо, если оттуда выскочит и убежит кошка или собака, о которой вы почему-то понятия не имели);

— бригада «засветилась» и не доложила об этом руководству;

— бригада плохо обучена (классический пример — объект выскакивает из поезда метро в последнюю секунду, и вся бригада бросается зa ним).

3.4. «Наружка» Норвегии

На протяжении второй половины ХХ века безопасность Норвегии обеспечивали три основные спецслужбы:

— Разведывательная служба Министерства обороны (военная разведка);

— Полицейская служба наблюдения (фактически — контрразведка, которую часто называют «тайной, или политической полицией»; с 1 января 2002 года носит название Полицейская служба безопасности);

— Служба безопасности Министерства обороны (военная контрразведка; с 1 января 2002 года — Управление безопасности, а с 1 января 2003 года реорганизовано в Управление национальной безопасности).

Военная разведка была призвана обеспечивать безопасность страны «снаружи», Полицейская служба наблюдения (далее — ПСН) — «внутри», а Служба безопасности — оказывать содействие обеим указанным выше спецслужбам.

ПСН входит в состав полиции и находится в подчинении у Министерства юстиции. Включает в себя центральную штаб-квартиру в Осло и 26 региональных подразделений.

ПСН имеет право вести негласное наблюдение с целью выявления потенциальных шпионов, террористов и т. п., проводить расследования и готовить материалы для передачи в суд. Наверно, это единственная западноевропейская страна, где у одной спецслужбы такие широкие полномочия.

По состоянию на конец прошлого века в ПСН числились 395 штатных сотрудников, причём наиболее многочисленными были иностранный отдел центрального аппарата службы. Отделения ПСН при этом действовали в каждой области, а в Финнмарке действовала дополнительно особая группа полицейского наблюдения.

Основные функции ПСН:

— противодействие терроризму;

— контрразведка;

— борьба с незаконным распространением оружия массового поражения;

— борьба с экстремизмом и политический сыск;

— охрана стратегических промышленных объектов;

— охрана руководителей страны.

ПСН была нацелена главным образом против посольства и других загранучреждений России в Норвегии и их сотрудников, за которыми норвежские спецслужбы обнаруживали «повышенную» активность. За всеми зданиями российских учреждений, за особняками и квартирами «важных» российских сотрудников даже после окончания «холодной» войны постоянно наблюдали из окон и с крыш соседних зданий, а зачастую дополнительно сотрудниками НН (не говоря о постоянных наблюдениях официальных охранников-полицейских).

Прослушивались телефоны всех российских учреждений и граждан. Были случаи установок в учреждениях и на квартирах подслушивающих устройств, а также негласного проникновения в квартиры работников российских учреждений. Поскольку ни разу после такой «проверки» квартир не было зафиксировано случая исчезновения каких-либо ценных вещей, то цель этих мероприятий сомнений не вызывает.

За всеми перемещениями сотрудников российских учреждений в Норвегии, особенно числящихся в подозреваемых, в магазины, на прогулки, в кино и т. п. тайно, а иногда и открыто следовали «хвосты»: пешком, на велосипедах или на автомашинах. При поездках по стране за каждой автомашиной с сотрудниками российских учреждений и членами их семей следовали одна или две, а иногда и 3 и даже 4 автомашины НН.

Отметим также Швецию, где функции государственной безопасности обеспечивает Секретная полиция. В её составе для выполнения негласной деятельности функционируют 2 отдела: наружного наблюдения (слежка) и оперативно-технический (прослушка).

О своём контакте с норвежской службой НН рассказад Андрей Манойло в статье «Прогулки под небом Норвегии. С наружным наблюдением»:

«Что такое наружное наблюдение и какую роль эта служба играет в деятельности разведки и контрразведки, сегодня известно наверно каждому. В воображении обычного человека тут же встает картина, как несколько суровых мужчин в одинаковых серых плащах и шляпах решительно движутся по улице за объектом слежки на некотором удалении.

Они внезапно появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Перемещаются по городу только одному богу и им самим известными тропами, умудряясь при этом значительно опережать движущиеся на большой скорости автомобили иностранных шпионов с дипломатическими номерами.

Именно так, или почти так, и представляли себе работу наружного наблюдения мы — молодые слушатели специального учебного заведения, когда на первом практическом занятии по технике наружного наблюдения нам дали учебный объект, который мы должны были вести по городу.

Правда, здесь с самого начала никто не строил иллюзий: было очевидно, что это именно он будет вести нас по улицам и переулкам старой Москвы, выманивая вяло плетущийся за ним «хвост» в те места, где слежка должна была неизбежно себя раскрыть. Задача на первом занятии была предельно простой — не потерять объект.

Объектом, к нашему безграничному изумлению, оказался… точнее, оказалась молодая симпатичная девушка лет тридцати, блондинка, пришедшая к нам на занятие в коротенькой юбке и сапожках на высокой шпильке.

Девушка прошла мимо, кокетливо вертя юбочкой, на секунду остановилась и повернулась в профиль, давая нам возможность сличить черты ее лица с выданной за несколько минут до этого «установочной» фотографией, и пошла куда-то в город. Помню, как наша «бригада», переглянувшись между собой, двинулась плотной группой вслед за объектом, заворожено глядя на стройные ножки преследуемой.

Девушка расколола нас всех одного за другим, заманивая в тупики, подъезды со сквозным проходом и рассматривая наши озадаченные лица и панические метания взад-вперед по улице сквозь витрины магазинчиков, зеркальные снаружи и прозрачные изнутри. Как потом выяснилось, это была очень опытная (и изобретательная) сотрудница «семёрки».

Впрочем, наше высокое мнение о своих личных способностях и воля к победе были подорваны еще в самом начале слежки, когда какие-то добрые местные жители, увидевшие хмурых и явно озабоченных мужиков, в угрюмом молчании преследующих девушку, обратились к милиционерам.

Которые и перехватили всю нашу группу в полном составе в тот самый момент, когда девушка, шедшая вполне спокойно, вдруг резко рванулась куда-то в сторону, исполнила несколько грациозных прыжков, сделавших честь любой горной лани, и, сверкнув напоследок короткой юбкой, скрылась в очередном сквозном московском подъезде.

Вряд ли авторы этих курсов серьезно надеялись, что эти 5 занятий позволят слушателям научиться не только легко распознавать вражескую слежку (действительно, истинного джентльмена хвост не красит в той же мере, как и рога), но и самим при необходимости вести НН и контрнаблюдение.

Однако эти и последующие занятия дали бесценный опыт, когда спустя несколько лет уже в вполне реальной «боевой» обстановке пришлось столкнуться с навязчивым вниманием самой что ни на есть настоящей «этнической» норвежской контрразведки.

Дело было в Норвегии, где в августе 1999 года в старинном городе норвежских королей Х века Бергене собрался саммит Еврокомиссии по вопросам развития сверхзвуковой стратосферной авиации. Основным докладчиком на саммите был еврокомиссар по экономике.

Создавалось впечатление, что происходит какое-то очень важное событие: Берген наполнился высокопоставленными дипломатами, политиками и чиновниками международных организаций.

Два лауреата Нобелевской премии мира присутствовали на саммите: американец Шервуд Роуланд и немец Пауль Крутцен, на тот момент наиболее весомые и непререкаемые авторитеты в вопросах химии атмосферы, озонного слоя и глобального потепления.

Наблюдался также большой наплыв высокопоставленных чиновников из Женевы — работников Всемирной метеорологической организации (далее — ВМО), следящих за экологической обстановкой на планете и распределяющих квоты выбросов озоноразрушающих примесей и парниковых газов среди промышленно развитых стран.

В плане обеспечения безопасности этот саммит сразу был взят «под колпак» контрразведкой, вероятно, не только норвежской. Но именно норвежская контрразведка играла здесь лидирующую роль: саммит проходил на их территории. О спецслужбах Королевства Норвегия стоит сказать отдельно несколько слов.

Вместе с тем, отправляясь в Норвегию на саммит в качестве его участника от научной общественности, имея в кармане удостоверение аспиранта Московского университета (что на самом деле в точности соответствовало действительности), я отдавал себе отчёт, что вряд ли мне удастся избежать внимания норвежских спецслужб.

По одной основной причине: психологический портрет любого иностранного разведчика значительно отличается от портрета представителя любой другой профессии, за исключением, быть может, профессиональных журналистов и актёров, и по этому портрету его достаточно несложно выделить из толпы. В профессии разведчика есть обязательные требования к чертам характера, которыми разведчик должен непременно обладать.

Это исключительная коммуникабельность, способность располагать к себе самых разных людей, умение быть интересным и эрудированным собеседником даже в малоизвестных областях, быть разным в различных ситуациях, грамотно себя подавать в лучших традициях пиара и политического маркетинга, уметь видеть собеседника, слышать его и сопереживать, причем делать все это искренне, без демонстративности и наигранности.

Наконец, надо иметь ярко выраженную харизму, притягивающую к себе как магнит. Такими качествами, причём не отдельными, а их полным комплектом, обладают единицы. Вот почему так редко в рядах разведки появляются фигуры класса Абеля.

Среди любого числа участников саммита таких необычайно общительных и обаятельных людей всегда очень немного: их способность быстро сходиться с представителями самых разных профессий и в любой компании становиться ее душой сразу выдвигает их в центр внимания, в том числе контрразведывательных служб.

С первых дней саммита, перезнакомившись с массой влиятельных людей из Еврокомиссии я пригласил на ужин одного из руководителей женевской ВМО — очаровательную Анне, этническую шведку, известную своей неприступностью. Этот факт был отмечен дружными аплодисментами со стороны присутствующих там немцев, в том числе и Крутцена. После этого я рассудил, что теперь визит норвежских контрразведчиков не заставит себя долго ждать.

Однако, несмотря на национальные и государственные различия, в общем любая контрразведка работает по одним и тем же законам. Зная тактику работы спецслужб, несложно просчитать действия противника на несколько ходов вперед. А для профессионального разведчика это просто необходимо уметь делать. Впрочем, особо значимой фигурой для иностранной разведки я никак не мог быть.

Кроме того, я допускал, что тактика изучения меня со стороны норвежцев не будет особо сложной: в контрразведке служат такие же люди, которые без крайней необходимости не будут себя обременять трудной работой и тем самым заметно усложнять себе жизнь. Как правило, сначала среди приехавших вычисляются кандидаты, принципиально подходящие под психологический портрет профессионального разведчика.

Затем проверяется соответствие их поведения заявленному статусу. Так, многие американские агенты, работавшие по линии международных научных проектов, сгорали на том, что как разведчики они были, возможно, и хороши, но как специалисты в науке тянули в лучшем случае на уровень нашего аспиранта. Если в поведении и заявленном статусе объекта наблюдаются несоответствия, следующий шаг — проверка биографии и нелегальный досмотр.

Биография проверяется на предмет наличия в ней провалов и «белых пятен». Например, у многих российских разведчиков между учёбой в институте и работой в каком-нибудь НИИ (в соответствии с легендой прикрытия) выпадали куда-то несколько лет обучения в Краснознаменном институте имени Андропова.

Проверить биографию на предмет её сознательной фальсификации сегодня несложно: в условиях открытости границ, слабой защищенности национальных информационных пространств, доступности личных данных и наличия современных средств связи это не проблема.

Нелегальный досмотр — это, в общем-то, тоже вполне понятная по целям и задачам специальная операция. Главное её условие — необходимо вывести объект за пределы его гостиничного номера и обеспечить его гарантированное отсутствие на время, достаточное для проведения досмотра и последующей маскировки его следов.

Если саммит проводится в том же самом дорогом и престижном отеле Бергена, в котором размещаются наиболее значимые его участники (в том числе я), и добраться из зала до номера можно за 2 минуты, то лучший способ выполнения этой операции — выселить интересующего спецслужбы человека на пару дней в аналогичный отель на окраине, чтобы время в пути от одной точки до другой составляло для участника саммита не менее 40 минут.

Объяснить такую накладку несложно: всегда можно сослаться на технические трудности, чью-то несогласованность и путаницу в резервировании номеров, неизбежные при проведении такого крупного мероприятия. Разумеется, отселяться объект должен не один, а в составе группы из десятка других участников, не представляющих для спецслужб абсолютно никакого интереса.

Именно так и произошло уже на второй день саммита: группе немцев, голландцев и трём русским объявили, что, к сожалению, в отеле напутали с номерами и нам необходимо на пару дней переехать в отель в районе Сандвикенен, расположенный от центра города достаточно далеко — в 20 минутах езды на такси.

Теперь всё стало понятно: проведя первую ночь в новом отеле, я положил своё аспирантское удостоверение на самое дно сумки, с которой приехал, — на саммите в нём не было необходимости, положение в сумке это подчёркивало, подтверждая официальный статус; при досмотре его всё равно найдут.

Видимо, удовлетворенные результатами досмотра, спустя два дня норвежцы вернули всех «вынужденных переселенцев» обратно, предоставив вместе с официальными извинениями организаторов саммита отличные люксы представительского уровня и бутылку дорогого вина.

С норвежским же НН я познакомился напрямую благодаря одному забавному случаю. Норвежская контрразведка работает очень профессионально, это одна из самых сильных спецслужб мира. В своей практике они широко применяют различную технику.

Так, по городу норвежцы ведут объект исключительно с помощью технических средств, полицейских камер и разнообразных устройств слежения. И только вне городской черты — в пригородах, которые не так хорошо оборудованы техникой, объект слежения перехватывают бригады НН.

Всё это работает безукоризненно, потому что рассчитано на профессиональных разведчиков-иностранцев. В моем же случае норвежцы столкнулись с молодым и зеленым аспирантом, который вёл себя за рубежом именно как аспирант, а они рассчитывали на логичное и понятное спецслужбам поведение профессионального разведчика.

Эти просчёты в психологии и привели к некоторым казусам, поскольку профессионалам, как правильно заметил Мюллер в исполнении Леонида Броневого в «Семнадцати мгновениях весны», практически невозможно понять логику и мотивацию тех или иных поступков любителя.

Берген расположен на побережье, изрезанном фьордами, которые тянутся вглубь материка на многие километры. Крупнейшие из них также являются морскими портами, имеющими стратегическое значение. Особенность бергенских фьордов в том, что ширина «набережной» побережья часто не превышает 30–50 метров, далее сразу начинается отвесная скала.

Летом после 6 вечера фьорд пустеет, и там трудно встретить случайного прохожего. То есть любой идущий вдоль берега фьорда как на ладони. Как следствие, и любой его сопровождающий — тоже.

В 1999 году я был совсем ещё молодым человеком, с безграничной силой юношеской романтичности обожавшим север, скалы, море, наконец, солёный ветер в лицо. Фьорд для этих целей подходил как нельзя больше: ветер в лицо, дававший неповторимую возможность чувствовать себя гордым и независимым, смело идущим навстречу стихии, дул там все время. Поэтому я начал вечерами гулять вдоль берега фьорда. А за мной туда же увязывались и бригады НН.

Однажды под вечер я отправился гулять вдоль фьорда. Погода была прекрасная, а фьорд совершенно безлюден. Я прошёл вдоль берега километра три, устал и неожиданно повернул назад. И вся следовавшая за мной бригада НН во главе с бригадиром оказалась прямо передо мной — как на ладони. Деваться им было некуда: с одной стороны — холодное море, с другой — отвесная скала. Вокруг ни души.

Бригадир, попытавшись в последний момент спасти ситуацию, подбежал к единственной стоявшей у причала яхте, на корме которой чем-то занимался угрюмый матрос, и заговорил с ним. Однако матрос не понял, зачем к нему обращается этот волосатый тип, и на его лице отразилось полное непонимание происходящего.

Поскольку по природе матрос оказался не расположенным к разговору, то продолжать его никакого смысла не было. Бригадир, осознав свою оплошность, развернулся и пошёл мне навстречу. Поздоровался. Мы с минуту смотрели друг на друга, после этого он на английском сказал следующее: «Ты делаешь своё дело, мы делаем своё. Не будем мешать друг другу».