Пролог

Остров Ратлин, в трех милях от северных берегов Ирландии

Середина сентября 1306 года

Роберт Брюс закрыл глаза, словно жалкий трус, а не король, не в силах дольше выносить душевную муку. Однако жуткие картины продолжали преследовать его, вспыхивая в мозгу, будто сцены из ночного кошмара.

…Мечи, вздымавшиеся, разя в нескончаемом вихре смерти. Стрелы, градом сыпавшиеся с небес, превращая день в ночь. Мелькание копыт боевых коней англичан, крушивших все на своем пути. Серебрящиеся доспехи, потемневшие от грязи и крови. Отчаяние и ужас на лицах его верных соратников, встретивших жестокую гибель.

Все это представало перед его глазами так явственно, словно он по-прежнему находился на кровавом поле битвы при Метвене. Снова в том злополучном месте, где все ужаснейшим образом пошло совсем не так. Где он едва не погиб под натиском кавалерии врага.

Но сейчас эти жуткие картины были всего лишь ночным кошмаром. Открыв глаза, Брюс увидел, что не ярость короля Англии Эдуарда обрушилась на него, а гнев Всевышнего. Не скрежет боевых мечей, а грохот от сшибающихся в небе молний. И с неба падали не острые стрелы, а струи ледяного дождя. Стоны смерти оказались завываниями ветра. А непрерывные глухие удары были не топотом копыт, это был гул барабана старшины моряков, задающего ритм гребцам.

Но страх… страх остался все тем же. Брюс видел его на лицах окружавших его мужчин, отчетливо сознающих, что все они на волосок от смерти. Не на кровавом поле боя, а на убогом суденышке, затерянном в бушующем море, когда они бежали, словно преступники, из его собственного королевства.

Король Гуд — так прозвали его англичане. Король вне закона, король-разбойник. Это было тем более унизительно, что вполне соответствовало действительности. Меньше сотни человек на двух ладьях — вот все, что осталось от грозной силы, с которой он надеялся сокрушить самую могущественную армию христианского мира.

А теперь… Не прошло и полугода со дня его коронации, как они превратились в сборище оборванных бродяг на двух затерянных в штормовом море скорлупках. Одни слишком слабы и едва держатся, другие дрожат и побелели от страха, опасаясь за свою жизнь.

Все, кроме горцев. Брюс верил, что те не испытали бы страха, даже если бы сам Люцифер разверз пред ними огненные врата ада, ведущие в преисподнюю.

И никто не мог бы сравниться бесстрашием с человеком, благодаря которому им удалось выжить на этот раз. Стоя рядом с рулевым на корме под проливным дождем, струившимся по его лицу, на пронизывающем штормовом ветру, он уверенно управлял парусом, ловко маневрируя судном. Он походил на языческого морского бога, готового бороться с любыми препятствиями, которые воздвигнет на его пути природа.

Если кто-то и мог вытащить их из этой передряги, то только Эрик Максорли, или Ястреб, как его стали называть с тех пор, как он присоединился к Хайлендской гвардии, тайному отряду Брюса, состоявшему из избранных, наиболее искусных воинов страны. Отчаянный моряк был выбран за высокое мастерство в навигации и управлении кораблем, но он отличался к тому же непревзойденной отвагой и находчивостью. Похоже, он с радостью встречал любые трудности и, преодолевая их, порой совершал невозможное.

Этим утром Максорли помог им тайком ускользнуть из замка Данейверти прямо под носом у армии англичан. Теперь он пытался пересечь узкое — в шестнадцать миль — пространство между берегом Ирландии и полуостровом Кинтайр в Шотландии в сильнейший шторм, который Брюсу раньше не доводилось видеть.

— Держитесь крепче, ребята! — перекрывая рев бури, крикнул могучий капитан с дьявольской улыбкой. — Идет большая волна.

У Брюса перехватило дыхание, когда штормовой ветер, подхватив судно, поднял его, словно детскую игрушку, на гребень высочайшей волны и швырнул вниз по другую сторону водяного вала. На одно мучительное мгновение судно опасно накренилось на один борт, и Брюс подумал, что все, конец — сейчас оно неминуемо перевернется. Но в очередной раз искусный моряк бросил вызов стихии и быстрыми движениями уверенных рук выровнял судно.

Но ненадолго.

Шторм набирал силу. Волны одна за другой, словно гигантские горы, поминутно угрожали опрокинуть корабль, увлекая его в пучину. Жестокий ветер рвал паруса, вздыбливал море. Проливной дождь заливал судно быстрее, чем матросы успевали вычерпывать воду.

У Брюса сердце замирало в груди при каждом скрипе и треске корабля, когда бушующее море швыряло деревянное суденышко из стороны в сторону, словно невесомую скорлупку, и гонимый король невольно гадал, которая же из волн разобьет ладью на части, разом покончив со всеми его несчастьями.

Но Максорли не собирался признавать поражение. Он стоял у руля, столь же могучий и непреклонный, как сама буря, ни на миг не сомневаясь в том, что вытащит их из этого хаоса. Однако мощь стихии была слишком велика даже для этого потомка величайших пиратов всех времен и народов — викингов.

Брюс услышал душераздирающий треск и вслед за этим предупреждающий крик капитана:

— Поберегись!

Король взглянул вверх и успел увидеть стремительно опускающийся на него обломок мачты.

Брюс открыл глаза в полной темноте. На мгновение он подумал, что очутился в аду. Над головой виднелась только черная каменная стена, поблескивающая от влаги. Звук слева привлек его внимание. Но когда он повернулся, голову пронзила острая боль, подобная взрыву, породившему вихрь множества звезд с режущими краями.

Когда в глазах прояснилось, Брюс заметил движение. Люди — его люди — взбирались на скалистый берег, падая без сил перед сводчатым входом в пещеру.

Значит, он не умер.

Брюс не знал, стоит ли благодарить за это Бога. Смерть в воде все же предпочтительнее той смерти, которую для него приберег Эдуард, в случае, если англичанам удастся захватить их.

К этому все и шло. Его королевство сузилось до размеров темной сырой пещеры в скале на пустынном морском берегу.

Движение на стене в нескольких дюймах от его головы дало понять Брюсу, что его притязания даже на это жалкое королевство оспариваются. Огромный черный паук притаился на стене над его головой. Похоже, эта тварь безуспешно пыталась перебросить паутину с одного уступа скалы на другой, но, не сумев удержаться на скользкой поверхности, сорвалась вниз и повисла на единственной шелковой нити, беспомощно раскачиваясь на пронизывающем ветру. Снова и снова паук пытался плести паутину, но не добивался успеха, обреченный на неудачу.

Брюсу знакомо было это чувство.

Он подумал, что не может быть ничего хуже, чем потерпеть два сокрушительных поражения в битвах. Видеть своих друзей и соратников плененными. Быть разлученным с женой и вынужденным позорно бежать из собственного королевства. А сейчас природа едва не довершила то, в чем не преуспела английская армия, хотя им опять удалось ускользнуть из когтей дьявола. На этот раз благодаря непревзойденному мастерству и сноровке Максорли в рискованном и опасном мореходном искусстве.

Брюс вынужден был признать, что ему пришел конец. Может, море и пощадило их сейчас, но дело их проиграно, а с ним и надежды Шотландии на освобождение от ига английской тирании.

Если бы он прислушался к советам своих верных воинов-горцев при Метвене, все могло бы сложиться иначе. Однако, упрямо следуя рыцарскому кодексу чести, Брюс проигнорировал их совет, положившись на обещание сэра Эймера де Валенса, не начинать битву до утра. Но вероломный английский военачальник нарушил свое слово, атаковав их среди ночи. Войско Брюса было разгромлено. Большинство его верных соратников и друзей были убиты или захвачены в плен.

Век рыцарства и в самом деле закончился. Теперь этого не следовало забывать. Прежние правила ведения войны ушли в прошлое. Брюс ошибался, отвергая тактику пиратских набегов, которую практиковали горцы, когда он набирал свою гвардию. Если бы он принял ее на вооружение и пренебрег кодексом рыцарей, разгрома при Метвене не случилось бы.

Паук снова попытался выбраться. На этот раз ему почти удалось закрепиться, перекинув шелковую нить на соседний уступ, но в последний момент его снова отбросил внезапный порыв ветра. Брюс с досадой вздохнул, неожиданно глубоко задетый безуспешными стараниями паука.

Возможно, потому что усмотрел в нем сходство с собой.

Даже после разгрома при Метвене Брюс все еще не утратил надежды. Затем он вступил в схватку с Макдугаллами в Дэл-Рай и снова проиграл бой. После этого за ним началась охота. Он вынужден был расстаться с женой, дочерью, сестрами и графиней Бьюкен^[1] — отважной женщиной, не побоявшейся возложить корону на его голову меньше полугода назад.

Он отправил женщин на север со своим младшим братом Найджелом под охраной половины Хайлендской гвардии — шести верных стражей-горцев — в надежде вскоре снова с ними встретиться. Но ему вместе с остатками его войска пришлось бежать на юг.

Только бы женщины были в безопасности, говорил он себе. Помоги им Бог, если Эдуарду удастся их схватить. Королевское знамя со зловещим драконом даже женщин превращало в изгоев и ставило вне закона, позволяя захватчикам безнаказанно творить насилие и злодейства. Мужчин же казнили без всякого суда.

После разгрома в Дэл-Рай Брюс ускользнул в холмы, укрылся в вересковых пустошах, избежав пленения Макдугаллами благодаря еще одному из членов Хайлендской гвардии, Грегору Магрегору, по прозвищу Стрела, который провел его через Леннокс на безопасный Кинтайр, в замок Данейверти.

Но это была только временная отсрочка. Три дня назад появилась английская армия и осадила замок. Максорли едва успел вызволить их оттуда живыми.

Так много неудач… Слишком много.

Паук снова взобрался вверх по нити и, судя по всему, собирался предпринять еще одну попытку. Внезапно Брюс испытал приступ необъяснимого раздражения, на мгновение ему захотелось расплющить упрямую тварь кулаком.

«Неужели ты не видишь, что эта битва проиграна?»

Вновь нахлынули тревожные мысли, одолевавшие Брюса на судне, Он поступал глупо, вообразив, будто способен победить Эдуарда, короля Англии. Ему не следовало даже пытаться. Тогда сейчас он находился бы дома, в Каррике, со своей женой и дочерью, и занимался бы своим поместьем, а не бежал, спасая жизнь, видя, как его друзья и соратники умирают из-за него.

И он мог бы быть вполне счастлив такой жизнью, если бы не его непоколебимая уверенность в том, что корона по праву принадлежит ему.

Он законный король Шотландии.

Но какое значение это имеет теперь? Он поставил на кон все и проиграл. У него ничего не осталось.

Господи, как он устал! Ему хотелось закрыть глаза, погрузиться в сон и избавиться от этого кошмара.

Повернув голову, Брюс увидел Максорли, совещавшегося на краю обрыва с командиром Хайлендской гвардии, Тором Маклаудом, известным как Вождь. Эти два выдающихся воина вместе направились к нему.

Значит, с отдыхом придется подождать.

Его тайная гвардия была единственным светлым пятном в жизни Брюса за последние несколько месяцев. Команда воинов-горцев превзошла все его ожидания. Но даже они не сумели предотвратить пагубные последствия его ошибки при Метвене.

Когда воины подошли, Брюс заметил признаки крайней усталости на их загрубевших в сражениях лицах. Время брало свое. Но не в пример остальным горцы, похоже, не утратили силы духа из-за серии неудач, вынудивших их бежать из Шотландии. Ничто не способно было выбить их из колеи. Хотя Брюс высоко ценил их стойкость и решимость, но временами они заставляли его ощущать собственную неудовлетворенность и разочарование как слабость.

— Как ваша голова? — спросил Максорли. — Вам здорово досталось.

Мачта, припомнил Брюс. Он потер голову, нащупав огромную шишку на черепе сбоку.

— Ничего, жить буду. — «Пока». — Где мы?

— Ратлин, — ответил Тор Маклауд. — Прибыли к месту назначения. Живые и относительно здоровые.

— Где остальные? — спросил Брюс.

— В безопасности, — ответил Тор. — Они укрылись поблизости среди скал, потому что в этой пещере места едва хватает для дюжины парней. Я поручил Охотнику и Гарпуну добраться завтра до замка и раздобыть провизии. Вы уверены, что сэр Хью нам поможет?

Брюс пожал плечами:

— Лорд Ратлин — верноподданный короля Эдуарда, но также и мой друг.

Тор угрюмо сжал губы:

— Мы не можем рисковать, задерживаясь здесь надолго. Как только англичане поймут, что мы покинули Данейверти, они пошлют весь свой флот искать нас. Зная о ваших связях в Ирландии, они первым делом направятся туда.

Семья Брюса многие годы владела землями в Антриме вдоль северного побережья Ирландии. И жена его, Элизабет де Берг, была дочерью самого могущественного в Ирландии графа. Но тесть его, граф Ольстер, был приверженцем Эдуарда.

— Как только я получу провиант и необходимые материалы, потребуется не больше пары дней, чтобы починить корабли, — сказал Эрик Максорли.

Брюс молча кивнул, понимая, что должен отдавать приказы, но не находил в себе сил избавиться от навалившегося на него тягостного чувства безнадежности.

Зачем все это?

Краем глаза он заметил, что паук снова предпринял попытку перебраться на другой уступ.

— Видите этого паука? — спросил Брюс, указав на стену пещеры справа.

Мужчины кивнули. Брюс был уверен, что они подумали, не тронулся ли он умом.

— Я все жду, когда ж эта тварь отступится. Уже почти шесть раз я наблюдал, как она пытается преодолеть эту расщелину, но только срывается в никуда. — Он покачал головой. — Хотелось бы знать, сколько еще раз она будет пытаться, прежде чем поймет, что у нее ничего не выйдет.

— Бьюсь об заклад, что этот паук родом из Шотландского нагорья, — сказал Максорли-Ястреб, сверкнув улыбкой. — Он будет пытаться до тех пор, пока не добьется своего. Горцы никогда не сдаются. Мы очень упорный народ.

Брюс не мог не восхищаться способностью Ястреба находить выходы из самых отчаянных ситуаций. Обычно оптимизм бравого моряка помогал остальным не падать духом, но сегодня даже неистовый потомок древних норвежцев не сумел вывести Брюса из состояния отчаянной безысходности.

— Поспите немного, сир, — сказал Тор. — Сегодня всем нам пришлось нелегко.

Брюс согласно кивнул, слишком усталый, чтобы продолжать разговор.

Свет тронул его веки, и ласковое тепло разлилось по щеке, словно нежное прикосновение матери. Брюс открыл глаза навстречу солнечным лучам, хлынувшим в пещеру. Наступил новый день, безветренный и ясный после шторма, бушевавшего накануне.

Всего мгновение потребовалось Брюсу, чтобы окончательно прогнать сон, и взгляд его прояснился. Он посмотрел на скалу над головой и громко выругался:

— Вот те раз, будь я проклят!

Перекрывая пространство примерно в двенадцать дюймов между двумя выступами скалы, в воздухе сияла самая изумительная паутина, которую он когда-либо видел. Замысловатый узор, сплетенный из шелковых нитей, усыпанный каплями воды, сверкал и искрился в солнечных лучах, подобно величественной короне, украшенной алмазами.

Он все-таки добился своего. Этот упрямый паук соткал свою паутину.

Брюс с удовлетворением улыбнулся, на миг разделив триумф бессловесной твари.

Метвен. Дэл-Рай. Гибель и пленение друзей. Разлука с женой. Буря.

Может, Господь вовсе не наказывал его, а испытывал?

И паук был его посланцем.

Брюс заметил неподалеку Максорли и окликнул его.

— Ты был прав, — сказал он, указывая на стену.

Ястреб не сразу понял, о чем говорит Брюс, но, увидев паутину, широко улыбнулся:

— Ого, он все-таки сделал это! Отличный урок настойчивости и упорства. Вы не находите?

— Да, несомненно. — Брюс задумчиво кивнул. — Если не удалось с первого раза, пытайся, пытайся и пытайся, все снова и снова. Вот девиз, которым следует руководствоваться в жизни.

А он забыл эту важную истину.

Брюс точно не знал, паук ли был тому причиной или рассвет нового дня, но черная безысходность, переполнявшая его накануне, исчезла. Он снова был готов к грядущим битвам. Не важно, сколько еще раз Эдуард разобьет его, Роберт Брюс, пока он способен дышать, будет продолжать борьбу.

Король Гуд или нет, но он законный монарх Шотландии и вернет себе свое королевство.

— У вас есть план, сир? — спросил Ястреб, почувствовав в нем перемену.

Брюс утвердительно кивнул:

— Да, конечно. — Он помолчал и решительно заявил отважному моряку, уверенный, что тот его поймет: — Мой план — победить.

Ястреб широко улыбнулся:

— Это слова истинного горца, сир.

Брюс дождется своего часа. На несколько месяцев он растворится в тумане, затерявшись среди сотен островков вдоль западного побережья, и будет собирать силы для нового выступления. Снова и снова.

До тех пор, пока не победит.

Глава 1

Пролив Ратлин у северных берегов Ирландии

Сретение, 2 февраля 1307года

Эрик Максорли никогда не мог устоять перед искушением принять вызов, даже невысказанный. Едва заметив рыболовецкое судно, преследуемое английской галерой, он сразу понял, что сегодняшний вечер не станет исключением.

Он должен бы не обращать на это внимания и продолжать заниматься порученным ему делом — проскользнуть незаметно мимо сторожевого корабля англичан, добраться до замка Данлус и встретиться с ирландскими наемниками.

Но что в этом интересного?

После того как они больше четырех месяцев постоянно скрывались, перебираясь с острова на остров, и только изредка совершали короткие вылазки набольшую землю, чтобы собрать подать для Брюса или разведать обстановку, Ястреб и его люди определенно заслуживали небольшой встряски для развлечения.

Со времени их бегства из Данейверти в бурю Эрик вел себя примерно, как монах в Великий пост. Он избегал столкновений и проявлял невероятную сдержанность, когда его несколько раз все-таки вынудили к действию. Однако, учитывая близкое расстояние до косы Дьявола, высокий прилив и сильный ветер в спину, слишком уж соблазнительно было не упустить представившегося шанса.

В свои двадцать девять лет Эрик еще не встречал мужчину, который превосходил бы его мастерством на воде или в воде, или, подумал Эрик с дьявольской усмешкой, такую женщину, которая смогла бы перед ним устоять.

Сегодняшний вечер не должен стать исключением. Густой туман позволит без труда уйти от погони, тем более что Эрик способен лавировать в вероломных водах вдоль побережья Антрима с завязанными глазами.

Когда они обогнули северо-западную оконечность острова Ратлин и направились на юг к замку Данлус на северном берегу Ирландии, они заметили английский сторожевой корабль возле мыса Баллентой. С тех пор как в начале этого месяца англичане захватили замок Данейверти и поняли, что Брюс бежал из Шотландии, вражеский флот усиленно патрулировал Северный пролив, охотясь за сбежавшим королем.

Но Эрик не мог оставить сторожевой корабль врага вблизи от места своего нахождения. Он счел, что наилучший способ обезопасить Брюса и увериться в том, что англичане не помешают его планам, — это отправить их в такое место, где они не смогут доставить ему неприятности. Кроме того, если поразмыслить, они еще и помогут рыбакам.

Английские ублюдки! Предательское убийство соратников из клана Маклауда все еще было свежо в памяти Эрика.

Он отдал приказ поднять парус.

— Что вы делаете? — возмущенно прошипел сэр Томас Рэндольф, приглушив голос. — Они нас увидят.

Эрик с тяжелым вздохом покачал головой. Теперь Брюс — его должник. Он не нанимался в няньки к напыщенному племяннику короля. Королю придется добавить замок или два к землям в Кинтайре, которые он обещал возвратить Эрику, когда получит обратно свою корону, выдворив Эдуарда Длинноногого назад в Англию.

Эрик нарочито лениво изогнул бровь.

— В этом-то и весь смысл, если мы собираемся увести их отсюда.

— Но, черт возьми, Ястреб, что, если они нас схватят? — спросил Рэндольф, назвав Эрика его воинским прозвищем.

При выполнении боевых заданий эти прозвища не использовались, чтобы не раскрывать истинных личностей членов Хайлендской гвардии.

До сих пор широко известный мятежный парусник Ястреба не связывали с расползающимися по стране слухами о таинственной призрачной гвардии Брюса. Но Эрик понимал, что в любой момент все может измениться.

Гребцы, состоящие из доверенных людей Эрика, расслышав слова Рэндольфа, рассмеялись над их очевидной нелепостью.

— Уж поверьте мне, — сказал Эрик Рэндольфу с легкой усмешкой. — Здесь не о чем беспокоиться.

— А как насчет серебра? — не унимался молодой рыцарь. — Мы не можем рисковать, предоставляя англичанам шанс наложить на него лапы.

Серебряные монеты общей стоимостью в пятьдесят фунтов они везли для уплаты наемникам. Эти деньги приверженцы Брюса собрали для своего короля в Шотландии за долгую зиму во время коротких вылазок за податью.

Брюс надеялся утроить численность своей армии за счет наемников. Без пополнения нечего было и думать о том, чтобы атаковать английские гарнизоны, оккупировавшие шотландские замки, и вернуть себе свое королевство.

Миссия Эрика состояла в том, чтобы обеспечить доставку вновь завербованных. Брюс планировал, что перед наступлением Эрик отправится за наемниками и переправит их втайне от английского флота в Арран к моменту атаки, назначенной через две недели.

— Успокойтесь, Томми, мой мальчик, — сказал Эрик, отлично сознавая, что настырный надменный рыцарь только еще больше рассвирепеет от его слов. — Вы брюзжите, как вздорная старуха. Единственное, что они могут поймать, — это наш след на воде.

Рэндольф так плотно сжал губы, что они побелели, составляя яркий контраст пылающему от ярости лицу.

— Я Томас! — прорычал он. — Сэр Томас, как вам чертовски хорошо известно. Нам приказано встретить наемников и безопасно доставить их для соединения с войском моего дяди, не оповещая английский патруль о нашем присутствии.

Дело обстояло совсем не так просто, но только горстке людей был известен весь план в деталях. Рэндольф не входил в их число. Им не нужно было доставлять наемников к Брюсу. Следовало лишь организовать их переброску к месту предстоящей встречи.

Так было безопаснее. Чтобы получить преимущество над грозной армией англичан, Брюсу необходимо было преподнести им сюрприз.

Эрику предстояло встретить ирландцев за две ночи до решающей даты и лично сопроводить их на Ратлин к Брюсу, собиравшему армию. А на следующую ночь Эрик должен был повести весь флот к острову Арран, откуда Брюс планировал развернуть северное наступление на побережье Шотландии, назначенное на пятнадцатое февраля.

Важнейшей частью плана была согласованность действий по времени. Король разделил свои силы на два ударных отряда. Брюс лично возглавлял атаку на Тернберри, а его братья в тот же день на юге должны были развернуть наступление на Галлоуэй.

Учитывая жесткие временные ограничения и тот факт, что они могли передвигаться только по ночам, нельзя было допустить ни малейшей утечки секретной информации.

— Мне не нужны неожиданности, Томми. И я знаю способ избавить себя от них.

Ничто не помешает ему выполнить свою миссию. Но неплохо при этом немного повеселиться.

— Это безответственно! — сердито возразил Рэндольф.

Эрик сокрушенно покачал головой. Парень и в самом деле был безнадежен.

— Послушайте, Томми, не нужно разбрасываться словами, которых вы не понимаете. Не время рассуждать о безответственности, когда тебя припекло. Мы поступили бы безответственно, если бы дали им хоть малейший шанс схватить нас. А это, как вы уже слышали, исключено.

Люди Эрика подняли прямоугольный парус. Тяжелое полотнище, пропитанное тюленьим жиром; с громким щелчком развернулось по ветру, открыв взгляду грозное изображение черного морского ястреба на светлом поле в бело-золотую полоску. При взгляде на него Эрик всегда испытывал необычайное воодушевление.

Несколько мгновений спустя они услышали крик, далеко разнесшийся над волнами. Эрик обернулся к своему недовольному спутнику, весело улыбаясь без малейшего раскаяния.

— Похоже, уже слишком поздно раздумывать, парень. Они нас заметили.

Он взял в руки шкоты — направляющие тросы, — готовясь управлять парусом, следуя капризным порывам ветра, и громко крикнул своим людям:

— Зададим жару английским собакам! Не все же им гоняться за собственным хвостом^[2]. На Бенбейн, ребята!

Парус наполнился ветром, и ладья рванулась вперед, скользя по волнам, словно птица в полете.

Чем быстрее несся корабль, тем быстрее струилась кровь в жилах Эрика. Его мускулы напряглись, наливаясь неукротимой энергией, удерживая судно под углом к волне. Ветер трепал его волосы, осыпая лицо водяной пылью, наполнял легкие ощущением свободы. Он испытывал первобытное чувство единения со стихией.

Следующие несколько минут моряки сохраняли молчание. Эрик направил корабль прямиком к мысу Бенбейн, самой северной точке Антрима. Люди его клана знали Эрика достаточно хорошо, чтобы понять его замысел. Уже не в первый раз он использовал преимущества, предоставляемые высоким приливом и коварными рифами.

Оглянувшись через плечо, капитан убедился, что его план сработал. Английский сторожевой корабль устремится за ними.

— Быстрее! — крикнул Рэндольф сквозь рев ветра. — Они нас нагоняют.

Англичане имели преимущество в количестве парусов и увеличивали скорость за счет своих гребцов. Эрик пока придерживал гребцов в резерве, зная, что они понадобятся ему позже.

— В том-то и дело, Томми. Я хочу подпустить их поближе, чтобы заманить на скалы.

Коса Дьявола представляла собой узкую полосу скалистых рифов, которые при высоком приливе трудно было заметить, пока не становилось слишком поздно. Хитрость состояла в том, чтобы завести англичан между ладьей и сушей, так чтобы самим не напороться на острые скалы. В последний момент Эрик намеревался позволить им догнать его, а затем резко свернуть на запад, держа курс вдоль скалистой косы, отправив англичан прямиком к дьяволу.

Такие искусные маневры Эрик не раз проделывал на своем послушном судне.

— Скалы? — встревожено воскликнул Рэндольф. — Но как вы можете разглядеть хоть что-нибудь в таком тумане?

— Я вижу все, что мне нужно. Чуть больше доверия, мой юный бесстрашный рыцарь.

Впереди показался высокий скалистый берег мыса.

Теперь, в вечернем сумраке, маячившие в тумане громады выглядели зловеще и угрожающе.

Эрик оглянулся через плечо и удивленно приподнял бровь. Тень восхищения мелькнула в его глазах. Английский пес определенно был очень искусен. Действительно, ему удалось слегка нарушить расчеты Эрика. Гонка вдоль берега здесь не сработает. Придется заманить их к самой косе и в последний момент свернуть — прямо навстречу ветру.

Может, английский капитан и хорош…

Но Эрик лучше.

Широкая улыбка заиграла на его губах. Поединок обещал оказаться гораздо занимательнее, чем он ожидал.

Эрик ощущал вкус подлинного соперничества. Меньше всего он ожидал встретить достойного противника в лице англичанина.

Было слишком темно, чтобы четко разглядеть в тумане кромку берега, но Эрик знал, что они подошли уже очень близко. Он ощущал это. Кровь быстрее заструилась по его жилам в предвкушении опасности, подстерегавшей их впереди. Если что-то пойдет не так или он ошибся в расчетах, не одним только англичанам придется вплавь добираться до берега.

Эрик обернулся к Доналлу, стоявшему у руля на корме.

— Давай! — крикнул Эрик, что означало приказ сменить левый галс на правый. — Повернем и отправим английских ублюдков прямиком в пасть дьявола!

Матросы ответили восторженным ревом.

Спустя мгновение парус забился на ветру, и корабль резко накренился на правый борт. Коса Дьявола была прямо впереди.

Эрик услышал громкий щелчок паруса за спиной — англичане, повторив их внезапный маневр, с легкостью сменили галс.

Английский корабль находился прямо позади них, почти на расстоянии выстрела из боевых луков.

Критический момент приближался…

— Именем Эдуарда, милостью Божией короля Англии, остановитесь! — прогремел сзади голос по-английски.

— Я служу не королю, а Брюсу, — ответил Эрик на гэльском. И громко прокричал боевой клич Хайлендской гвардии: — За Льва!

Нестройный хор голосов за спиной показал, что кое-кто понял его слова.

— Изменники! — послышались крики.

Но Эрик словно не замечал их, сосредоточив внимание на узком пространстве черной воды, видневшемся впереди.

Воздух на корабле словно сгустился, стал плотным от напряжения. Теперь уже недалеко. Несколько сот футов. Эрик вглядывался в скалы на берегу слева, высматривая зазубренную вершину, свой ориентир, но из-за густого тумана трудно было что-нибудь разглядеть.

Вслепую, напомнил он себе.

Сердце Эрика громко билось в груди, сильно и ровно. Приближался момент серьезного испытания силы духа и выдержки. Боже, как он любил такие мгновения! Все его природные инстинкты взбунтовались в предвкушении надвигающейся опасности, требуя повернуть, но он не дрогнул. Еще не время…

Еще несколько футов вперед, и английский капитан — умелый он или нет — уже не сможет избежать скалистого ложа, которое ему уготовил Ястреб.

Эрик уже собирался отдать приказ, как вдруг случилась беда. Коварная волна нахлынула из темноты, подобно гигантскому змею, и обрушилась на правый борт ладьи, отбросив ее к берегу и добавив добрых двадцать футов пути к расчетной точке поворота.

Эрик выругался, крепко удерживая в руках шкоты. Рифы были слишком близко. Он видел предательские белые буруны, вскипавшие над вершинами скрытых под водой камней.

Теперь ему не хватало пространства для маневра, чтобы ловко обогнуть рифы, как он планировал. Он понял, что в сложившихся условиях единственный способ избежать столкновения — это резко развернуть корабль против ветра. Очень опасный, рискованный маневр.

— Давай! — закричал он.

Доналл повернул руль, гребцы налегли на весла, выполняя крутой поворот, а Эрик изо всех сил удерживал парус под нужным углом к ветру, чтобы увести судно с опасного пути.

Он слышал, как на преследующем их корабле поднялся крик, но смотрел только вперед. Море и сила инерции неотступно тянули ладью на рифы, притаившиеся меньше чем в десяти футах от левого борта. Матросы энергично гребли изо всех своих нерастраченных сил.

Нос ладьи медленно двинулся в сторону от скалистой косы.

Еще несколько футов.

Однако рифы полевому борту неуклонно приближались, вырастая из глубины. Ладья опасно накренилась. Эрик слышал, как ругался и молился Рэндольф, но ни на миг не ослабил контроля.

— Навались! — крикнул он гребцам; руки его горели от напряжения, удерживая шкоты. — Почти обогнули…

Затаив дыхание, он внимательно вслушивался в звуки, доносившиеся из глубины. Судно продолжало медленно сползать на рифы. Внезапно он услышал легкий скрежет. Очевидное свидетельство того, что дубовое днище корабля напоролось на камень, вселило бы ужас в сердца большинства моряков, но Эрик остался спокоен. Звук длился всего несколько секунд, но не углубился, Они выпутались.

Лицо Эрика озарилось радостной улыбкой: Такого волнения он не испытывал со времени шторма, который настиг их, когда они бежали из Данейверти.

— Мы сделали это, парни!

В ответ раздались торжествующие крики, которые усилились, когда сзади послышались тревожные возгласы и следом оглушительный треск — английская галера налетела на острые камни.

Передав шкоты в руки одного из матросов, Эрик вспрыгнул на деревянный сундук, служивший скамьей, и был вознагражден зрелищем английских моряков, спасавших свои жизни, взбираясь на те самые скалы, которые только что разорвали на части их корабль. Ветер доносил до него их проклятия и ругань.

Эрик насмешливо поклонился, театрально взмахнув рукой:

— Передайте мой привет Эдди, парни!

Новый взрыв брани, разразившийся в ответ, заставил его только громче рассмеяться.

— Элли! Когда последний раз ты веселилась? Ты и в самом деле стала ужасной занудой.

Конец фразы Мэтти произнесла со всем драматизмом, свойственным восемнадцатилетней девушке, отчего слова прозвучали так, словно Элли подхватила какую-то страшную болезнь вроде проказы.

Мэтти схватила сестру за руку и бросила на нее умоляющий взгляд. Перед ней, с ее белокурыми шелковистыми волосами, фарфорово-светлой кожей и огромными голубыми глазами, было трудно устоять. Но Элли, которая была старше ее на шесть лет, давно уже привыкла не уступать. Все до одного ее девять — теперь восемь — братьев и сестер имели великолепные белокурые волосы и светлые глаза. Только она и Уолтер унаследовали отцовские — нормандские — темные глаза и волосы.

Жгучая волна сожаления на миг захлестнула Элли. Теперь осталась одна она.

— Вот почему сегодня вечером будет так весело, — продолжала настаивать Мэтти, не сдаваясь. — Это единственная ночь, когда нам позволено плавать с мужчинами. Это твой последний шанс. В будущем году ты уедешь в Англию со своим новым мужем.

Она испустила мечтательный вздох.

Элли ощутила легкий спазм в животе, как случалось всегда при упоминании о ее предстоящей свадьбе, но она преодолела внезапно накатившую слабость.

— Девичьи купания неприемлемы для женщин нашего положения.

Элли прикусила губу, тут же осознав, что выразилась слишком высокопарно. Как языческие святочные гулянья предшествуют Рождеству, так и древненорвежский праздник жертвоприношения девственниц (переименованный в «девичьи купания», чтобы не раздражать церковь), уходивший корнями в те незапамятные времена, когда язычники бросали юных девственниц в море в жертву морскому божеству Эгиру, предшествовал Сретению, дню окончания рождественских каникул. Церковь смотрела неодобрительно на эти языческие обычаи, но не пыталась их запрещать. Возможно, потому, что отчетливо сознавала: любая попытка обречена на провал.

Каждый год второго февраля в полночь местные девушки прыгали в ледяные воды моря, а затем стремительно плыли к берегу, где отогревались возле огромных костров (вместо сауны, которую использовали древние норвежцы). Девушку, которая дольше всех продержалась в холодной воде, объявляли Ледяной принцессой. Элли завоевывала корону последние три раза, пока участвовала в этих забавах. Уолтер обычно шутил, что она в родстве с тюленями, потому что холодная вода, судя по всему, ее не пугает.

— Раньше ты так не думала. — Мэтти покачала головой, сердито глядя на Элли как на незнакомку. — Я не понимаю. Прежде ты любила плавание и девичьи купания.

— Это было до того… — Элли осеклась и судорожно сглотнула, у нее внезапно перехватило горло. — Я была всего лишь девочкой. Теперь я осознала свою ответственность.

Мэтти ненадолго умолкла, а Элли снова занялась лежащими на кровати рулонами тканей, которым предстояло превратиться в платья для ее новой жизни в Англии при дворе короля Эдуарда в качестве жены его прежнего зятя, Ральфа де Монтермера.

— Это несправедливо, — тихо сказала Мэтти. — Ты не единственная, кто по ним тоскует. Я тоже по ним горюю.

Лихорадка, пронесшаяся по залам замка Данлус два года назад смертоносным вихрем, унесла с собой не только их девятнадцатилетнего брата, но и мать, Маргарет, графиню Ольстер. У Элли, которой в то время исполнилось двадцать два, эта лихорадка отняла и кое-что еще — ее жизнерадостность и жажду жизни. Как старшая незамужняя дочь, Элли взяла на себя большую часть обязанностей матери, хозяйки замка. В том числе надзор за младшими братьями и сестрами.

Какой пример она им покажет, если полуодетая отправится резвиться в море?

Впервые после смерти матери и брата — наследника графства они снова возвратились в замок Данлус. Предполагалось, что они встретят ее нареченного жениха в Каррикфергусе, главной крепости графа Ольстера, но король Эдуард приказал им прибыть сюда. Хотя отец не посвящал Элли в свои дела, она догадывалась, что это как-то связано с непрекращающейся охотой на Роберта Брюса.

В прекрасных глазах сестры блеснули слезы, и Элли инстинктивно обняла ее и прижала к груди.

— Я знаю, что ты тоже тоскуешь по ним, — вздохнула Элли. — И ты права. Но думаю, они не хотели бы, чтобы мы горевали по ним всю оставшуюся жизнь.

Мэтти отступила на шаг. Широкая улыбка засияла на ее лице. От слез не осталось и следа.

— Значит, ты согласна пойти?

Элли с осуждением прищурила глаза. Вот озорница. Такая же неуемная и непреклонная, как ее крестный отец, король Эдуард.

— Хотя бы скажи, что ты об этом подумаешь, — торопливо добавила Мэтти, прежде чем Элли успела отказать.

— Хорошо, я подумаю над этим, — сказала Элли, — если ты поможешь мне выбрать, какие из этих тканей годятся мне на свадебные платья.

Это занятие не вызывало у Элли особого восторга. С ней что-то было не так. Чем еще можно объяснить, что каждый раз, когда она думала о предстоящем браке, ей становилось тошно? За подобный союз, по всем объективным меркам, ей следовало благодарить Бога.

Ее суженый был одним из наиболее важных людей Эдуарда и к тому же его бывшим зятем. Когда-то Ральф влюбился в дочь короля, Джоан Эйкр. Они тайно поженились, и когда это стало известно, Эдуард заточил Ральфа — тогда простого рыцаря — в башню и не казнил только благодаря заступничеству епископа Даремского.

Со временем Ральф был прощен королем и даже получил титул графа Глостера и Херефорда, пока Джоан была жива. Теперь, когда Брюс был в бегах, Эдуард хотел заручиться поддержкой графа Ольстера и поэтому предложил брачный союз его дочери со своим бывшим зятем в знак признательности.

Ральф был красивым и добрым, производил сильное впечатление своей высокой широкоплечей фигурой и по праву считался великим рыцарем. Это был мужчина, достойный восхищения.

Тогда почему с приближением дня свадьбы Элли охватывало странное беспокойство, побуждающее ее совершить какой-нибудь безумный поступок? Например, пробежаться по песку босиком или отбросить вуаль и все шпильки и подставить лицо ветру, так, чтобы волосы развевались свободно.

Или нырнуть в ледяное море.

Но ее дурацкие чувства ничего не могли изменить. Ей придется выйти замуж за мужчину, выбранного для нее отцом. Как и Мэтти предстоит в свое время сделать то же самое. Ведь они дочери графа Ольстера. В вопросах замужества у них нет выбора.

Следующие несколько минут Мэтти безжалостно отвергала и только изредка одобряла отрезы из огромной кипы роскошной шерсти, дамаста и бархата. Когда она закончила, на кровати осталась только небольшая стопка тканей темно-коричневых, зеленых, красновато-коричневых и сочно-золотистых тонов. Никаких вызывающих или пастельных цветов.

Элли печально вздохнула, с тоской глядя на ворох розовых, голубых, желтых и красных тканей.

— Я буду самой мрачной леди при дворе, — грустно сказала она.

Мэтти нахмурилась:

— Ты будешь прекрасно выглядеть. Осенние тона выгодно подчеркнут золотистый оттенок твоей кожи и зеленые искорки в твоих глазах.

Уголок рта Элли насмешливо приподнялся. Зеленые искорки?

— У меня карие глаза.

Мэтти упрямо сжала губы:

— Твои глаза сияют, словно переливчатый орех.

Но Элли знала, что она лишена фамильной ослепительной красоты, и не переставала удивляться, каким образом двое таких исключительно красивых людей, как ее мать и отец, могли произвести на свет ребенка со столь заурядной внешностью, как у нее.

Мэтти пристально наблюдала за ней, словно умела читать мысли.

— Хотелось бы, чтобы ты смогла увидеть себя моими глазами. Ты гораздо прекраснее всех нас, вместе взятых. Твоя красота светит изнутри. Ты добрая, благородная, нежная…

— И зануда, — прервала Элли сестру, ощутив неловкость от ее восхвалений.

— И зануда! — засмеялась Мэтти. — Но ненадолго. Помнишь, ты обещала подумать? Скажи, что ты пойдешь. Там будет весело, вот увидишь. — Она лукаво улыбнулась: — Может, твой великолепный жених тоже будет там.

Элли побледнела. Она очень надеялась, что нет. Она едва успевала вымолвить пару слов в обществе этого мужчины, как покрывалась голодным потом.

Мэтти странно на нее посмотрела:

— Я не понимаю, что с тобой творится, Элли. Похоже, ты не хочешь выходить за него замуж. Ральф молод и красив. — Во взгляде ее появилось мечтательное выражение. — С этими темными волосами и зелеными глазами…

Она смолкла.

У Ральфа зеленые глаза? Элли не заметила.

— Тебе так повезло, — продолжала Мэтти. — На твоем месте я схватилась бы за него обеими руками. Наверное, меня выдадут за какого-нибудь почтенного лорда, по возрасту старше отца, страдающего подагрой, у которого трясутся руки. — Она с недоумением посмотрела на сестру: — Неужели Ральф тебе не нравится?

— Конечно, нравится, — машинально ответила Элли, хотя сердце ее в панике учащенно забилось. Что в нем могло ей не нравиться? — Я уверена, он станет хорошим мужем.

Мэтти наклонилась к ней и поцеловала в щеку.

— Увидимся вечером, — сказала она, лукаво взглянув на сестру.

Элли прикусила губу и задумалась. Неужели она стала чересчур серьезной? Неужели она и вправду превратилась в зануду?

Что случилось с ней, сумасбродной дикаркой, которая всегда любила плавать и бродить по окрестностям? Любила преодолевать трудности и мечтала о приключениях. И считала когда-то величайшим достижением побывать на всех островах отсюда до Норвегии.

Казалось, это было давным-давно. Наверное, слишком давно. Мечты меняются. Как и люди.

Теперь ей уже двадцать четыре, она помолвлена с влиятельнейшим английским рыцарем и, по существу, является хозяйкой в замке самого могущественного аристократа в Ирландии.

Вряд ли ей уместно расхаживать по окрестностям подобно деревенской девчонке.

Каким бы заманчивым это ни казалось.

Глава 2

Хорошее настроение, не покидавшее Эрика с тех пор, как он завел англичан на рифы, продержалось недолго. Когда он со своими людьми добрался до замка, он понял, что что-то здесь не так. Полночь давно миновала, но Данлус сверкал огнями. На берегу с северной стороны пылали два огромных костра, подобно погребальным кострам викингов, готовившихся проводить павших воинов в Валгаллу.

— Что это такое? — спросил Рэндольф, заметивший то же самое.

Эрик покачал головой, вглядываясь в темноту. Было слишком далеко, чтобы разглядеть ясно, но он мог бы поклясться, что видел людей, плавающих в воде.

— Должно быть, это крестьяне, — сказал Доналл.

Неожиданно Эрика осенило, когда он припомнил дату.

— Это крестьяне, — подтвердил он. — Ну, деревенские девушки, во всяком случае.

Рэндольф вопросительно посмотрел на него.

— Жертвоприношение девственниц, — пояснил Эрик.

— Языческий обряд? — Рэндольф нахмурился. — Я и не знал, что ирландцы все еще отмечают языческие праздники.

— Эти обычаи еще соблюдаются на большинстве островов. Что-то вроде ритуалов в переходные моменты жизни. Но по большей части это всего лишь повод для молодежи немного поразвлечься. От этого нет вреда.

Молодой рыцарь по-прежнему смотрел неодобрительно.

— Это неприлично.

Эрик рассмеялся:

— Вот именно. В том-то и потеха. И если вы не в состоянии по достоинству оценить результат воздействия холодной морской воды на девичьи рубашки, тогда, боюсь, я ничем не могу вам помочь.

Уголок рта Рэндольфа слегка приподнялся.

— Пожалуй, я нахожу это довольно занимательным.

Эрик засмеялся и хлопнул его по спине.

— Вот так-то лучше. Возможно, вы не совсем безнадежны, сэр Томми.

Они снова спустили парус, желая остаться незамеченными, и Эрик отвел ладью подальше от берега, чтобы их не смогли увидеть, когда они на веслах пойдут мимо замка. Замок Данлус величественно — и весьма эффектно — высился на вершине массивного треугольного утеса с крутыми склонами в сотню футов, отвесно обрывающимися к морю. Позади замка проходило глубокое ущелье, отделяя его от остальной суши, куда можно было попасть только по узкому деревянному мосту.

В скале под замком располагалась огромная пещера, прозванная местными жителями Русалочьей. Она тянулась под землей почти на три сотни футов из конца в конец. На юге попасть в нее можно было с моря, а северный выход скрывался среди скалистых уступов. С ее высокими сводами, достигающими местами пятидесяти футов, эта пещера представляла собой просторный подземный дворец. Учитывая легкий доступ с моря, это было превосходное место для встречи с Маккуилланами — первыми шотландцами, прибывшими в Ирландию в качестве наемников и решившими остаться у графа Ольстера для охраны замка Данлус. Но эти свирепые воины по-прежнему готовы были продать свои услуги любому… за хорошую цену.

Эрик направил ладью в обход скал, прикрывающих вход в пещеру.

— Будьте начеку, парни, — сказал Эрик, приглушив голос.

Празднование обряда жертвоприношения девственниц объясняло необычную активность на берегу в ночное время. Но что-то еще настораживало отважного моряка, заставляя волосы у него на затылке вставать дыбом.

Пока ладья скользила по изрезанному проходу, Эрик, не упуская из виду вздымающийся высоко над ними замок, внимательно вглядывался в дальний конец длинной пещеры. Он знал, что сверху их невозможно заметить, и хотя его никогда не обвиняли в избытке осторожности, присущее ему чувство опасности не раз спасало его от беды.

На мгновение их ослепила темнота. Но потом, когда глаза попривыкли, Эрик увидел мерцающие оранжевые вспышки в дальнем конце пещеры. Три длинных. Пауза. Две коротких. Затем все повторилось.

Это был условный сигнал. Но Эрик успокоился только тогда, когда, подплыв достаточно близко, сумел разобрать грубые черты Фергала, правой руки вождя Маккуилланов. Эрик нахмурился, что случалось крайне редко. Не Фергала он рассчитывал здесь встретить, и это ему не понравилось.

Фергал Маккуиллан был злобным мерзавцем, способным за деньги не только убить собственную мать, но и получить при этом удовольствие. Эрику доводилось сражаться рядом с ним несколько лет назад, и хотя он по достоинству оценил боевой пыл и неукротимость Фергала в сражении, ему претила его кровожадность, не ограничивавшаяся полем битвы. Однако личная неприязнь в данном случае не имела значения. Может, Фергал и мразь, но он превосходно владел мечом, а сейчас им необходимы были все воины, которых они сумеют получить. Вождь — Тор Маклауд — однажды сказал Брюсу, что если тот хочет победить, то пусть не боится запачкаться. Он был прав.

Пока Фергал и остальные Маккуилланы держат свое слово, у них не будет проблем.

Едва достигнув берега, Эрик перемахнул через борт ладьи и по колено в воде выбрался на каменистую почву.

Встретившись с Фергалом Маккуилланом, он крепко пожал ему руку. Поприветствовав еще нескольких воинов из его сопровождения, которых он знал по имени, Эрик представил всем Рэндольфа и Доналла, вслед за ним сошедших на берег. Маккуиллан был явно чем-то взбудоражен. И, как подозревал Эрик, чем-то, что ему очень не понравится.

— Я ожидал увидеть вашего вождя, — бесстрастно произнес Эрик, выдавив на губах улыбку, не коснувшуюся, однако, его глаз.

Фергал покачал головой. Он был лыс, и его голова имела странную коническую форму, что было особенно заметно из-за его плоского лица, толстой шеи и грязной рыжей бороды.

— Планы изменились, — оказал Фергал. — Он не смог вырваться. Приехал Ольстер, и в замке полно англичан. Его отсутствие могли бы заметить.

Эрик слегка прищурил глаза. Природные инстинкты его не обманули. Они только что угодили в самую середину осиного гнезда. Если это ловушка, нелепая голова Фергала не слишком долго задержится на его плечах. Две секунды — вот все, что потребуется, чтобы выхватить боевой меч и ударить. Эрик охотно воспользовался бы этим предлогом.

Почти ожидая, что английские солдаты вот-вот бросятся на них со скал, Эрик посмотрел через плечо Фергала, а затем смерил его холодным взглядом.

— Мне помнится, ваш вождь говорил, что Ольстер останется в Каррикфергусе.

— Так нам сказали, но он неожиданно прибыл по приказу Эдуарда. — Фергал непроизвольно сплюнул при упоминании имени короля. — Де Монтермер, или граф Атолл, как он теперь себя называет, тоже здесь.

Ну и ну, разве это не любопытно? Теперь понятно, почему английский сторожевой корабль курсировал так близко от замка. Де Монтермер командовал самой большой — и самой опытной — флотилией боевых галер в военном флоте Эдуарда. Хотя этот англичанин однажды оказал помощь Брюсу, Эрик не мог рассчитывать, что он сделает это снова.

Какого черта здесь делает Монтермер? И прежде чем Эрик успел спросить, Фергал пояснил:

— Вступает в брак с одной из дочерей Ольстера.

Эрик мрачно кивнул. Плохая разведка на войне обычное дело, но подобного рода «ошибки» могут стоить ему и его людям жизни. Одно неверное движение — и их головы на копьях украсят стены шотландских замков.

— Вам нужно поскорее убраться отсюда, — сказал Фергал, явно на грани паники. — Английские корабли патрулируют все вокруг.

— Мы знаем, — спокойно ответил Эрик. — С одним мы столкнулись, если можно так выразиться, в нескольких милях отсюда.

— Давайте мне деньги — и покончим с этим.

Рэндольф, очевидно стремившийся скорее улизнуть, потянулся под доспехи, чтобы достать кошель, привязанный к его животу. Но Эрик движением руки остановил его:

— Не сейчас. Почему бы нам всем немного не передохнуть? Мы, конечно же, удалимся отсюда, но, думаю, сначала требуется обсудить кое-какие детали.

— Но совсем нет времени, — всполошился Фергал, — эти англичане…

— Словно чертова заноза в заднице, — закончил Эрик, заговорщицки подмигнув. — Я знаю.

В осином гнезде или нет, но он обязан выполнить свою задачу. И пока стража не нагрянет из-за скал, он не тронется с места.

— Мы не хотим, чтобы возникли какие-либо недоразумения. Разве я не прав, Фергал?

Наемник покачал головой.

Эрик взял кошель у Рэндольфа и взвесил его в руке. Фергал следил за его действиями голодным взглядом.

— Половина сейчас, как мы договорились, а остальное — когда доставите три сотни воинов к Брюсу.

— Нам необходимо знать, когда и куда.

— Знаете отмель возле мыса Файр-Хед?

Фергал озадаченно кивнул:

— Да.

— Будьте там со своими людьми в ночь на тринадцатое.

На плоском лице ирландца появилось скептическое выражение.

— Брюс собирается начать наступление с берегов Ирландии?

Эрик покачал головой:

— Нет. Я сам доставлю вас к королю.

Файр-Хед был ближайшим местом в округе на пути к Ратлину, где Брюс планировал встречу.

Лицо Фергала посуровело, когда он понял, что Эрик не собирается посвящать его в детали плана. Уж если Эрик не питал особого доверия к вождю клана Маккуилланов, то Фергалу он доверял еще меньше.

— Мы так не договаривались, — сердито заявил ирландец.

Эрик грозно шагнул вперед. Хотя Фергал был массивным и крепким, как кабан, и таким же злобным, — горец возвышался над ним примерно на фут. Что касается превосходства в боевом искусстве… они оба знали, что тут нет вопросов. Только горстка людей имела шанс превзойти Эрика в схватке на мечах или на боевых топорах, и Фергал не входил в их число.

Несмотря на угрожающую позу, Эрик улыбался.

— Послушайте, Фергал, — учтиво произнес он. — Я отлично помню наш разговор с вашим вождем несколько недель назад здесь же, в этой пещере. Мы так и договорились: половина сейчас, остальное при встрече с Брюсом. Зачем вы требуете дополнительных сведений?

У Фергала забегали глаза, когда он понял, что имел в виду Эрик.

— Хотелось бы знать, куда мы направляемся.

— Узнаете в свое время. Таковы условия. Решайте, — сказал Эрик, небрежно пожав плечами, и тряхнул кошель.

Ирландец поспешно схватил его и сунул в сумку на поясе.

— Ладно. Отмель у мыса Файр-Хед тринадцатого. Мы там будем, — сказал он глухо, как затравленный пес. — Только уж постарайтесь, чтобы и вы там были.

Громкий всплеск за спиной помешал Эрику ответить. Он инстинктивно повернулся кругом, выхватив меч. Остальные тоже вытащили оружие.

— Что там такое? — спросил Фергал, подняв факел.

— Не знаю, — сказал Эрик, вглядываясь в темноту.

Ирландец повернулся к двум своим спутникам и приказал:

— Выяснить.

Это было плохо, совсем плохо.

Элли поняла, что попала в беду, в тот же миг, как начала выходить из воды и услышала, что двое мужчин спускаются от входа в пещеру с факелами в руках. Первоначально она намеревалась вплавь возвратиться на берег, но вода оказалась слишком холодной, и она решила вернуться на берег через пещеру.

Если подумать, вплоть до этого момента Элли действительно отлично провела время. Как только она сбросила плащ и прыгнула в воду, она поняла, как сильно скучала по плаванию. Даже в леденящей воде ее охватило пьянящее чувство свободы.

Может, не обращать внимания на мужчин, подняться в пещеру и, возвратившись на берег, потребовать свою корону? Но как-то неловко без плаща в намокшей рубашке пройти среди ночи мимо группы суровых воинов.

Поэтому Элли быстро нырнула в холодное море, намереваясь плыть назад тем же путем, что попала сюда, не важно, насколько она замерзла. Однако путь ей преградило прибывшее судно.

Одного взгляда на людей в ладье было достаточно, чтобы у Элли заледенело сердце. Было темно, но она сумела достаточно разглядеть.

«Боже милостивый, викинги!»

Могучие воины с длинными светлыми волосами, виднеющимися из-под стальных шлемов, в меховых плащах, вооруженные до зубов и… Нечего было и пытаться проплыть мимо них. Она оказалась в западне.

Укрывшись в темноте у края пещеры, Элли, чтобы не замерзнуть до смерти, ухитрилась взобраться на небольшой изрезанный скалистый выступ. Правда, нельзя сказать, что холодной ночью на воздухе было намного лучше, чем в воде. Ее тело била крупная дрожь. Зубы стучали. Мокрые волосы ледяными сосульками спадали на плечи. Элли подобрала под себя ноги, насколько было возможно на покатой неровной поверхности, и обхватила руками колени, свернувшись клубком, чтобы согреться.

Что хуже — замерзнуть насмерть или попасться им в руки? Ни один из вариантов не казался обнадеживающим.

Она не осмеливалась даже высунуть голову из своего укрытия в скале, чтобы взглянуть на берег, опасаясь, что ее заметят.

О-ох!

Ее онемевшие ступни соскользнули. Она покачнулась, пытаясь удержаться, но все было напрасно. Она с громким всплеском свалилась в воду. От холода и охватившей ее паники сердце Элли едва не выскочило из груди. Она подавила естественный порыв выбраться быстро на сушу и осторожно подняла голову.

Может, они ее не услышали?

Но одного взгляда на берег было достаточно, чтобы понять — на этот раз ей не повезло. Двое мужчин прыгнули в воду и плыли к ней. Элли нырнула в глубину и поплыла изо всех сил.

Но этого было недостаточно.

Она замерзла и устала после предыдущего заплыва, а у них было преимущество в скорости. Один схватил ее за лодыжку, она попыталась отбрыкнуться. Но он с легкостью вытащил ее, словно рыбу на удочке.

Сильная рука обвилась вокруг ее талии. Мужчина, не слишком деликатно прижав ее к себе, выбрался на сушу и грязно выругался.

— Это девица! — крикнул он остальным.

На мгновение все удивленно замолкли, затем грубый голос сказал:

— Тащи ее сюда.

— Проклятие! Здесь чертовски холодно, — выругался мужчина над ее ухом.

Судя по гневному тону его голоса, он, без сомнения, винил ее в том, что ему пришлось вымокнуть.

— Пустите меня! — пронзительно крикнула Элли. — Вы знаете, кто я? Мой отец…

Но мозолистая ладонь зажала ей рот, не дав договорить.

— Тихо, — предостерег он. — Ты напустишь на нас всю стражу, а у тебя и без того достаточно неприятностей.

Элли затихла, напуганная его словами. Воин проволок ее по каменистому склону и бесцеремонно швырнул на землю у ног лысоголового мужчины, который — по счастью — показался ей знакомым. Элли напрягла свои промерзшие мозги, но они шевелились не слишком споро. Может, это один из стражников отца? Солдат гарнизона их замка? Наверняка он ей поможет.

Она уже готова была обратиться к лысоголовому с просьбой, но слова замерли у нее на языке, когда она взглянула ему в глаза. Она без слов поняла, что не дождется от него помощи. У этого человека были холодные, тусклые глаза рептилии.

— Много тебе удалось услышать? Почему ты за нами шпионила? — резким тоном спросил он.

— Н-ничего. Я не шпионила. — Ее зубы все еще стучали. — Я… клянусь… просто п-плавала.

— Должно быть, она из группы купальщиц на берегу, — произнес позади нее звучный приятный голос. Как и остальные, он говорил по-гэльски, но было что-то успокаивающее в его теплом, чуть хрипловатом голосе.

Элли яростно закивала, поскольку зубы отказывались ей подчиняться, и отважилась бросить взгляд в его направлении.

Несмотря на прискорбные обстоятельства, у нее перехватило дыхание.

Боже милостивый!

Она заморгала, но видение не исчезло. Норвежец вполне мог соперничать по красоте с ее братьями и сестрами. Его белокурые волосы были коротко острижены, доходя только до ушей, исключая длинную прядь, падавшую ему на лоб. В отличие от большинства остальных он не носил бороды, и совершенные черты его прекрасного лица были отчетливо видны. Широкий гладкий лоб, резко очерченные скулы, массивный подбородок и горделивый нос, который был поразительно прямым. В полутьме было трудно разглядеть цвет его глаз, но Элли была уверена, что они у него голубые. Ярко-голубые. Океанской голубизны, пронизывающей душу.

Она быстро отвела взгляд, чтобы он не заметил, как она на него смотрит. Силы небесные! Она думала, что подобные мужчины существуют только в мифах.

Может, он и прекрасен, но, без сомнения, он пират — очень высокий и невероятно мускулистый при этом. Мужчина, созданный, чтобы покорять, грабить и делать еще бог знает что, присущее викингам, оставляя после себя разрушение и смерть. Он мог бы раздавить ее одним ударом железного кулака.

Мужчина с глазами рептилии заговорил снова:

— Мы не можем рисковать, вдруг она выдаст нас Ольстеру.

У Элли сердце ушло в пятки, когда она услышала имя отца. Чем бы эти люди ни занимались, они не хотели, чтобы об этом узнал ее отец. Ясно, что, назвав им свое имя, она ничем себе не поможет. Только еще больше усугубит свое положение.

Усилием воли заставив свои зубы не стучать, Элли сказала:

— Прошу вас, все это ужасная ошибка. Я плыла и случайно на вас наткнулась.

Она с трудом поднялась на ноги, стараясь казаться спокойной. Разумной. Уверенной. А не потерявшей голову от страха.

— Мои друзья хватятся меня. Они будут меня искать…

Она решительно направилась прочь, но дорогу ей перекрыл дикого вида ирландец. Ее улыбка увяла, но она заставила свой голос звучать бодро и уверенно.

— Позвольте мне пройти, и сможете закончить свои дела.

Лысоголовый человек не обратил на нее внимания и сказал норвежцу:

— Нужно ее убить.

У Элли кровь застыла в жилах. У нее перехватило дыхание. Она попыталась уверить себя, что он не намерен этого делать, но одного взгляда на его жестокое лицо хватило, чтобы она поняла — он не шутит.

Эрик сердито выругался. Это добром не кончится. Его довольно простое дело принимало опасный оборот.

Он надеялся, что девушка не упадет в обморок, но бедняжка, как видно, была сильно напугана. Впрочем, он ее не винил. Что она делала в пещере? Неужели действительно приплыла с берега? В такое время года было трудно в это поверить. Но она, похоже, говорила правду.

Однако все это не имело значения. Кто бы она ни была и что бы она ни делала, ее угораздило вляпаться в очень скверную историю.

К несчастью, Фергал был прав. Если она хоть что-нибудь слышала, это ставило под удар всю их миссию. Нельзя допустить, чтобы что-то помешало безопасному завершению операции с наемниками. Они не могут позволить этой девушке уйти отсюда.

Но убить ее? Все его существо взбунтовалось при мысли о том, чтобы причинить ей вред.

Эрик любил женщин. Всех женщин. Любил их запах. Мягкость их кожи. Ему нравилось, как их длинные шелковистые волосы падают ему на грудь, когда они лежат возле него или на нем. Нравился их переливчатый смех, их игривость. Нравилось слушать их разговоры.

Ему нравилось в них все. Но больше всего его привлекала их соблазнительная женственность. Большие пышные груди, которые он мог сжимать в своих ладонях, зарываясь лицом в ложбинку между ними. Крутые бедра и округлые попки, которые он мог накрыть своим телом. И стройные ноги, которые обвивались вокруг его талии, когда он медленно скользил внутрь их самого сокровенного места — средоточия женственности.

Эрик мечтательно вздохнул. Да, девушки — прекрасные создания. Любая из них. Надо только получше приглядеться.

Но, вынужден был он признать — хотя намокшая рубашка предоставляла определенные преимущества — в стоящем перед ним создании было мало женственного. Это была стройная хрупкая девочка. Среднего роста, но слишком худая. Совсем не его тип. Эрик предпочитал женщин, у которых на костях больше мяса. С пышными формами, а не тощих, как тростинка. Он был крупным мужчиной, в конце концов, и не хотел беспокоиться, как бы не раздавить кого-то.

Он бегло взглянул на ее лицо, но не нашел ничего примечательного. Явно не Афродита, поднявшаяся из волн, — это уж точно. С ее темными волосами, прилипшими к голове, она скорее напоминала ему вытащенную из воды кошку — жалкую и промерзшую.

Но она обладала отвагой и выдержкой, этого он не мог отрицать.

Из всех мыслимых бед, которые он мог предвидеть, Эрик никогда не предполагал, что девушка случайно забредет на их переговоры. Он понимал, что должен что-то сделать. Что-то, что ему не понравится.

Девушка, наконец, обрела дар речи после зловещего заявления Фергала. Она не стала умолять ирландца — что доказывало ее сообразительность? — но обратила свое бледное лицо к нему.

— Пожалуйста, вы не можете так поступить. Я ничего плохого не сделала. Я ничего не слышала. Клянусь, что никому ничего не скажу. Только отпустите меня.

Эрику хотелось ей верить. К несчастью, это не имело никакого значения. Он не имел права рисковать. Меньше всего ему хотелось бы восстановить против себя Ольстера.

Взаимоотношения Брюса с тестем были крайне сложными. На первый взгляд преданность Ольстера Эдуарду не вызывала сомнений. Однако Брюс подозревал, что его не поймали за последние несколько месяцев только благодаря тому, что Ольстер закрывал глаза на любые свидетельства их присутствия. Но граф не сможет простить им того, что они вербуют наемников прямо у него под носом. В особенности, когда кругом кишат проклятые англичане.

Рэндольф выступил вперед.

— Конечно, мы не можем…

— Он прав. — Эрик оборвал Рэндольфа суровым предостерегающим взглядом. Галантный молодой дурень готов был все загубить. Эрик обратился к Фергалу, игнорируя девушку: — Мы не можем рисковать, отпуская ее.

От улыбки, расплывшейся на губах Фергала, у Эрика кровь застыла в жилах.

Он вздохнул, напоминая себе, что нуждается в этом палаче, и заставил себя не выказывать антипатии к нему, хотя его так и подмывало снести ему голову.

Из горла девушки вырвался жалобный стон — наполовину крик, наполовину испуганный всхлип, — и она попятилась от них обоих. Но Эрик обхватил ее талию рукой, прежде чем кто-нибудь из людей Фергала успел схватить ее. Она попыталась вырваться, но он крепко прижал ее к себе, надеясь, что не поломает ей кости. Обычно ему доводилось обнимать более упитанных красоток.

— Я сам позабочусь об этом, — сказал он. И прежде чем Фергал успел возразить, Эрик с заговорщицким видом добавил: — После того как мы с моими людьми немного поразвлечемся.

Маленькие темные глазки Фергала сузились.

— Но ее нашли мои люди. — Он оглядел девушку с ног до головы. — Вряд ли с ней стоит возиться.

Эрик передал девушку Доналлу и решительно встал перед Фергалом.

— Мои люди уже давно в море, — солгал он. — Сейчас им любая сойдет. Кроме того, так мы будем уверены, что след от этого дела не приведет к вам. Задумайтесь о неприятностях. Мы выбросим ее в море, и никто никогда ничего не узнает. — Эрик обернулся к Доналлу, заметив, как задрожала девушка. — Заверни ее в плед.

Внезапно они услышали слабый женский голос, донесшийся снаружи:

— Элли!

Девушка попыталась откликнуться, но Доналл успел зажать ей рот.

— Кто-то ее ищет, — сказал Эрик Фергалу. — Вам лучше убраться отсюда, пока вас не обнаружили.

Эрик пробежался по воде и перепрыгнул через борт лодки.

— Срок — как договорились, — напомнил он ирландцу. — Не разочаруйте меня.

Угроза была высказана небрежным тоном, но стальной взгляд Эрика сулил возмездие.

Маккуиллан кивнул и скрылся в темноте.

Глава 3

При звуке голоса сестры слезы, которые Элли удавалось до сих пор сдерживать, заструились по ее щекам.

— Мэт… — попыталась она крикнуть, но пират только сжал ее крепче, и огромная сильная ладонь (наверняка не слишком чистая) зажала ей рот.

Она впилась зубами ему в ладонь и была вознаграждена удивленным ворчанием. Но он продолжал крепко ее держать, и ее выходка привела только к тому, что он еще сильнее зажал ей рот — так что зубы перестали стучать. Спасибо толстому пледу и его рукам, крепко обнимавшим ее. Элли больше не чувствовала, что может замерзнуть до смерти.

У нее сердце сжималось от ужаса и отчаяния. Такого просто не могло случиться. Словно в каком-то ночном кошмаре, ее похитили пираты, самые ужасные пираты из всех — викинги.

Элли молча плакала в тишине. Ей было холодно и тревожно. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной. Спасение было близко, стоило лишь закричать. Но она могла только наблюдать, как лодка выскользнула в море, а ее сестра, ее семья, ее родной дом исчезают в темной туманной ночи.

Ощутив внезапный прилив сил от столь пугающей безысходности, Элли снова начала вырываться из рук державшего ее мужчины. На этот раз ей удалось высвободить руку, и она ударила его локтем в живот.

Он издал глухой гортанный стон и слегка разжал руки. Этого оказалось достаточно, чтобы она, надавив на его ладонь, вывернулась и встала на ноги. И бросилась к поручням, намереваясь выпрыгнуть за борт и поплыть на огни замка, все еще видневшиеся в отдалении.

Но ее отчаянный порыв был безжалостно пресечен в самом начале. Длинная мускулистая рука обвила ее талию и резко притянула назад, прижав к широкой — и очень твердой — груди. Ноги ее бессильно повисли в воздухе.

Элли задохнулась от неожиданности. Но было и еще что-то…

Тревожное предвкушение. На мгновение она замерла неподвижно, пытаясь осмыслить внезапно охватившее ее чувство полной беспомощности. Она и не глядя знала, кто это был. И знала также, что ей никогда не хватит сил освободиться из железных тисков его объятия. Его мускулы были крепки, как скала. И, похоже, каждый дюйм его мощного тела был покрыт ими. Элли ощущала кожей твердые мышцы и контуры прижавшегося к ней мужского тела, словно на спине ее была выжжена отчетливая карта. Никогда прежде она не была так близко к мужчине, и эта близость ее волновала. И грела. Казалось, от его тела распространяется жар. Элли перестала дрожать.

Он рассмеялся возле ее уха, и эти теплые, чуть хрипловатые звуки волнами пробежали по ее спине, рождая странное покалывание вдоль позвоночника. Слабым пряным ароматом повеяло в соленом морском воздухе.

— Мне казалось, ты достаточно наплавалась для одной ночи, — прошептал он дразнящим тоном и обернулся к мужчине, который держал ее: — Малышка, похоже, доставит нам хлопот, Доналл?

Боже милостивый, этот голос! Низкий, чуть хриплый, с легким оттенком озорной насмешки. Тот голос, что обволакивает вас и не отпускает. Таким голосом рассказывают сказки у огня, читают стихи или, что более вероятно, вводят женщин в искушение.

Элли готова была спорить на что угодно — в данный момент это была мокрая ледяная рубашка и чужой плед, — что у него при этом потрясающая улыбка.

Когда он, наконец, опустил ее на палубу и повернул лицом к себе, она не была разочарована. Его улыбка была точно такой неотразимой, как она предполагала. Но блистательный внешний вид белокурого голубоглазого великана не смог ее обмануть. Несмотря на ослепительную улыбку, он оставался жестоким, безжалостным варваром.

Без защиты его теплых рук Элли снова почувствовала, что ледяной ветер продувает ее насквозь, забираясь под плед, и плотно натянула плед на голову, обернув вокруг шеи.

— У малютки банши очень острые когти, капитан, — сказал старший воин со стоном, потирая живот, — и зубы.

Улыбка великана стала шире, открыв ряд великолепных белых ровных зубов. Глаза его задорно блеснули.

Он отвесил ей преувеличенно учтивый поклон:

— Мои сердечные поздравления. Не часто случается, что одного из моих людей побеждает такой… — он окинул ее взглядом, явно стараясь не рассмеяться, — обворожительный враг.

Что за бред? Он что, хочет очаровать ее до смерти? Что за жестокую игру он затеял? Шаловливый насильник? Благородный убийца?

Элли больше не могла выносить это. Страх полностью овладел ею, и слезы заструились по ее щекам.

— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолилась она. — Клянусь, я ничего не слышала. — Она подняла на него полные слез глаза. Холодный ветер леденил ей щеки. — Не причиняйте мне вреда.

Всякие следы веселости исчезли с лица пирата. Элли чувствовала, что он не часто бывает серьезным, но сейчас был. Он внимательно посмотрел на нее. Их глаза встретились. «Они и должны быть голубые», — пришла ей в голову нелепая мысль.

— Тебе нечего опасаться меня или моих людей, милая. Мы не причиним тебе зла.

Его голос был таким нежным и искренним. Но она только сильнее разрыдалась. Слезы душили ее, обжигали горло. Ей отчаянно хотелось поверить ему, ухватиться за тонкую ниточку надежды, не важно, насколько ненадежную,

— Значит, вы отвезете меня назад? — спросила она с надеждой в голосе.

— Боюсь, я не могу этого сделать. Не сейчас, по крайней мере.

Затеплившаяся было надежда угасла.

Она вглядывалась в его лицо при тусклом лунном свете, пытаясь отыскать знаки того, что он смягчился, но его решимость была столь же тверда и непоколебима, как и он сам.

Он напряженно застыл перед ней, словно ощущал неловкость, выслушивая ее мольбы.

— Поверь мне, девочка: я не меньше, чем ты, хотел бы отправить тебя отсюда. Но сейчас, боюсь, нам придется действовать в соответствии с ситуацией. Даю слово, что отправлю тебя к семье, как только станет возможным сделать это безопасно.

— И вы полагаете, что я поверю слову норвежского пирата?

Он удивленно приподнял бровь при этом обвинении, затем широко улыбнулся, словно она сказала что-то очень забавное.

— Только частично норвежского.

Островитянин. Ей следовало догадаться, когда она услышала, как он говорит. Он был частично норвежец, частично гэл, уроженец островов. Но все равно пират. Островитяне пользовались дурной славой, как и их норвежские предшественники, из-за их пиратских набегов. Элли отметила, что он не стал возражать ей насчет своего занятия.

— А поскольку я ничего не могу предложить тебе, кроме своего слова, — добавил он, — придется тебе этим удовольствоваться.

Она промолчала, понимая, что он прав, хотя была в отчаянии.

— Как тебя зовут, милая? Ждет ли тебя дома муж?

Вопрос удивил ее. Элли внимательно посмотрела на него, пытаясь угадать, почему он спросил. Не хочет ли он выяснить, можно ли получить за нее выкуп или — упаси Бог! — заставить ее выйти за него замуж?

— Элли, — осторожно сказала она. Наверняка он слышал, как Мэгги звала ее. — Я не замужем. Как я уже говорила, я была с группой на берегу во время девичьих купаний.

Глаза его блеснули, и Элли испугалась, не пытается ли он обмануть ее.

— Значит, ты из деревни?

В жилах Элли текла кровь самых знатных аристократов Ирландии, поэтому первым ее побуждением было презрительно заявить, гордо вздернув подбородок: «Конечно, нет». Но она понимала, что необходимо соблюдать осторожность.

— Я няня детей графа, — ответила она.

Он странно поморщился и кивнул, приняв ее объяснение с обескураживающей легкостью. Но, завернутая в чужой плед, одетая в простую сорочку, без своих красивых платьев и драгоценностей, она выглядела не большей аристократкой, чем… этот пират.

Элли понимала, что эта мысль смехотворна, но ее и впрямь поразило, что в нем действительно чувствовалось благородство. В этом гордом развороте плеч, властном выражении лица, надменном блеске глаз.

Она отогнала глупые мысли. Что за дурацкие размышления о бандите, который только что ее похитил! Явно ночь была слишком длинна.

Он расстегнул пряжку у горла и скинул с плеч тяжелый, подбитый мехом плащ.

— Держи, — сказал он. — Ты замерзла.

Она и вправду окоченела, но его забота удивила ее. Видимо, ее похитил обаятельный и галантный пират.

Элли приняла плащ, коротко кивнув головой, и завернулась в его пышные складки, сразу почувствовав себя, как в раю. Хотя рубашка ее все еще была влажной, ей стало на удивление тепло. Но она сдержала вздох облегчения, отказываясь даровать пирату отпущение грехов.

— Могу я верить, что ты будешь вести себя спокойно, или приказать Доналлу связать тебя?

Опасный блеск в его глазах наводил на мысль, что он склоняется к последнему.

Элли скрыла свое негодование и в ответ на его насмешливую улыбку смерила его тем самым скучающе-утомленным взглядом, которым одаривала своих братьев, когда они пытались взбунтоваться против нее. Высокомерно вздернув подбородок, она спросила вызывающим тоном:

— А я могу доверять вам?

Уголок его рта приподнялся в дерзкой ухмылке.

— Посмотрим. — Отвесив ей шутливый поклон, он добавил: — Миледи.

Затем вернулся на свой пост на корме ладьи.

Элли снова усадили на неудобный сундук возле пожилого воина, которого капитан называл Доналлом. Ей больше не грозила опасность превратиться в сосульку. Впервые за это время, которое ей показалось часами, она согрелась и сердито вглядывалась в темную пелену густого тумана, наблюдая, как с каждым ударом весел пиратское судно уносит ее все дальше и дальше от дома.

Смертельный ужас оставил ее, но чувство отчаяния и безысходности осталось. Могла ли она верить пирату? Действительно ли он не причинит ей вреда? Вернет ли к родной семье? Вроде бы он говорил серьезно, и ей отчаянно хотелось ему верить.

Элли наблюдала за ним исподтишка, осторожно поглядывая из-под густых ресниц. По-видимому, он спорил с темноволосым молодым воином, который, как ей показалось, собирался помочь ей в пещере. Этот молодой воин чем-то отличался от остальных. И не только цветом своих волос. Он единственный из всех носил настоящую кольчугу, а не более легкий котун — кожаные доспехи, которые предпочитали гэлы.

Взгляд молодого воина то и дело обращался в ее сторону, что доказывало, что спорят они о ней. А это не сулило ничего хорошего. Кто знает, какие гнусные планы замыслил в отношении нее капитан пиратов?

Элли выпрямилась, расправив плечи. Решимость придала ей сил. Красивое лицо и дьявольское обаяние не смогут обмануть ее. Ее похититель — пират и явно занимается чем-то неподобающим. Конечно, ему нельзя доверять.

Взгляд ее вернулся к темному горизонту впереди, высматривая и ожидая какой-нибудь знак. Когда подвернется возможность побега, она должна быть готова.

Разговор с девушкой взволновал Эрика сильнее, чем он готов был признать и не потому, что она сочла его пиратом — его называли и похуже. Кроме того, в этом была доля правды. На самом деле такое ее мнение было даже на пользу. Раз она считает его пиратом, ей и в голову не придет связать его с Брюсом.

И встревожил его не ее страх перед ним, который она испытывала вначале. При сложившихся обстоятельствах Эрик его понимал и считал вполне обоснованным.

Нет, его беспокоила ее реакция на него — или, вернее сказать, ее отсутствие. Девушка оказалась раздражающе нечувствительна к любым его попыткам успокоить ее и подбодрить.

Были три вещи, которые Эрик знал в совершенстве: как управлять кораблем, как сражаться и как понравиться девушкам. Это было нечто незыблемое, в чем он был уверен, на что мог рассчитывать. Как рыбы в море или птицы в небе. Он любил женщин, и они отвечали ему тем же. Таков был порядок вещей.

Поэтому он улыбался ей, стараясь растопить недоверие, ласково разговаривал с ней, спокойно отвечал на вопросы. Однако она, похоже, едва замечала его усилия, хотя обычно он достигал желаемого без труда.

Эрик нахмурился. Не часто случалось, что он так старательно пытался очаровать девушку и позорно терпел неудачу. И это его слегка тревожило.

Возможно, это была некая странная особенность, присущая исключительно нянькам. Узнав о ее занятии, он ничуть не удивился. Оно прекрасно согласовалось с холодной чопорной самоуверенностью, которую он заметил раньше.

Что-то в этой девушке настораживало его, и он был бы рад поскорее избавиться от нее. Эту мысль Эрик и пытался втолковать Рэндольфу.

— Я отвезу ее назад, когда это будет безопасно, — в который раз повторил Эрик, понизив голос.

Хотя они значительно удалились от Данлуса, опасность по-прежнему подстерегала их на каждом шагу. Люди де Монтермера могли им встретиться повсюду в этих краях.

— Но только не сейчас, — добавил он, указывая на очевидное.

Рэндольф упрямо сжал челюсти.

— Это неправильно. Я присоединился к дяде не для того, чтобы похищать невинных девушек. Это делает нас похожими на варваров-пиратов, которыми нас называют англичане.

Эрик пристально посмотрел на него:

— Вы бы предпочли, чтобы я оставил ее Маккуиллану и его людям?

Молодой рыцарь ощетинился.

— Конечно, нет! Я бы потребовал…

Эрик рассмеялся над его наивностью:

— Вы могли требовать все, что угодно, но ей перерезали бы горло в тот же миг, как мы покинули пещеру. Я вытащил ее оттуда единственно возможным способом.

Рэндольф вспыхнул, кровь бросилась ему в лицо.

— Если мы не можем отвезти ее обратно, почему бы просто не высадить ее на берег? Пусть сама найдет дорогу домой.

— Поверьте мне, если бы я мог, я так бы и сделал. Мне не больше вашего хочется повсюду таскать за собой эту обузу. Но я не хочу рисковать и ради одной девушки провалить свою миссию, лишив вашего дядю возможности вернуть себе то, что было у него украдено. А вы?

— Она говорит, что ничего не слышала…

— Я знаю, что она говорит, но что, если она лжет? — задал Эрик вопрос, затем покачал головой: — Я не могу рисковать.

— Тогда как вы собираетесь с ней поступить?

Будь он проклят, если знает! Предполагалось, что он встретится с Брюсом и остальными в Финлагтане, замке своего кузена на острове Айлей, доложит о встрече и начнет готовиться к сражению. Но если девушка и вправду пока не в курсе их планов, она обо всем узнает, как только увидит Брюса. С другой стороны, если он доставит ее к королю, то сможет сразу же сбыть ее с рук, что выглядело весьма привлекательно.

Эрик пристально вглядывался в море перед собой, но не видел ничего, кроме мглы и тумана. Было тихо. Слишком тихо. Английские корабли пока не встречались.

— Сейчас я думаю только о том, чтобы не напороться на английский патруль. А уже потом буду беспокоиться о девушке.

— Мне это не нравится, — упрямо заявил Рэндольф.

Эрик бросил взгляд в сторону своей непрошеной пассажирки. Хрупкая ее фигурка полностью утонула в меховом плаще, который он ей дал. Первое впечатление от ее внешности не сильно изменилось при дальнейшем изучении. Не дурнушка, но и не красавица и, определенно, не из тех женщин, какие его обычно привлекают. А ее странное воздействие на него, подумал он, вполне естественно, когда обнимаешь полуобнаженное женское тело. Впрочем, для такой тощей крошки она оказалась на удивление мягкой.

Глядя на нее, он ощущал странную дрожь, пробегавшую вдоль позвоночника и мурашками расходившуюся по коже. Эрик нахмурился, сообразив, что испытывал то же самое, когда прижимал ее к себе.

И скорее всего именно собственная реакция так сильно его беспокоила. Это ему не понравилось.

Впервые он и юный племянник Брюса сошлись во мнениях.

— Мне тоже это не нравится, парень, мне тоже.

Спустя короткое время это стало нравиться ему еще меньше.

Только Эрик отдал приказ поворачивать на восток к острову Айлей, решив завязать девушке глаза и оставить ее в ладье до тех пор, пока он не отчитается перед Брюсом, как заметил позади парус.

Но это его не обеспокоило. Со спущенным парусом их судно было почти невидимо за плотной завесой тьмы и тумана. Если с другого корабля их случайно заметят, Эрик всегда сможет поднять парус и оторваться от преследователей.

Нет, единственный парус за кормой его вовсе не беспокоил. Но три белых пятна, вспыхнувшие в ночи впереди по курсу, двигавшиеся параллельно берегу и быстро приближавшиеся к ним, — вот этого он не мог игнорировать.

Эрик застонал от досады. Долгой тяжелой ночи, похоже, не предвиделось конца. Неужели проклятые англичане никогда не спят? «Чертово осиное гнездо», — подумал он снова. Несмотря на удачное начало, путешествие в Данлус превращалось в настоящую занозу в заднице.

С тремя кораблями впереди, одним позади и ирландским берегом по правому борту, ему не оставалось ничего другого, как только повернуть резко на север — прямо против ветра, — чтобы не столкнуться с ними.

Эрик видел, что паруса впереди едва виднеются. У него еще было время. Пока они ведут себя тихо и их не заметили, они вполне могут ускользнуть…

Вот дьявольщина! Он услышал, как Доналл испуганно выругался, а затем различил негромкий всплеск: девушка прыгнула в воду.

Эрик, не раздумывая, нырнул вслед за ней — полностью одетый, с оружием и в доспехах. Он сразу же ушел в глубину — тяжелые доспехи тянули вниз — и выждал несколько мгновений, пока его падение замедлится. Он едва замечал обжигающий холод воды, впивавшейся в его тело, подобно ледяным иглам, проникающим до костей. Единственной его мыслью было схватить девицу, прежде чем она успеет закричать и предупредить англичан об их присутствии.

Эрик обследовал место, куда она прыгнула. Не обнаружив ее возле судна, он вынырнул на поверхность. В волнах не видно было никаких ее следов. Куда, к черту, она подевалась?

Эрик посмотрел на своих людей, столпившихся у борта и вглядывающихся в темноту, пытаясь отыскать ее.

— Видно что-нибудь? — шепотом спросил он.

Они покачали головами.

Он выругался в сердцах и снова нырнул в надежде нашарить ногу, руку или спутанную копну волос.

Ничего. Он опять вынырнул, понимая, что она не могла сдерживать дыхание так долго.

Неожиданно громкий крик пронзил спокойную тишину ночи.

— Помогите! — кричала она по-английски изо всей силы своих легких. — Сюда, пожалуйста, помогите мне! Меня похитили пираты!

А она вовсе не глупа. Он явно недооценил ее. Вместо того чтобы поплыть вперед, как поступило бы большинство людей, она поднырнула под ладьей и выплыла с другой стороны, куда никто не смотрел. Она оказалась к тому же сильным пловцом, удалившись примерно на сотню футов, прежде чем забить тревогу. Эрик мог бы восхищаться ее поступком, если бы это не грозило ему массой неприятностей.

Услышали ли ее англичане? Девушка издала еще один пронзительный вопль, заставивший его вздрогнуть. Проклятие! Половина Ирландии, должно быть, услышала ее теперь. Но до сих пор английские галеры не изменили курс.

Эрик снова нырнул и поплыл в ее сторону так быстро, как мог. Если англичане еще ее не услышали, то скоро услышат. Она достаточно натворила этой ночью, и он должен положить этому конец.

К несчастью, это оказалось не так легко. Промокшая одежда, доспехи и сильное встречное течение затрудняли его движение, поэтому у него ушло больше времени, чтобы догнать беглянку, чем следовало.

И когда Эрик вновь вынырнул на поверхность, он услышал крики, доносившиеся с судов, находившихся к востоку от них. Все три корабля повернули в их направлении и стремительно приближались.

Их обнаружили.

Нужно было хватать девчонку и как можно скорее возвращаться на судно. Вздорная нянька была все еще в нескольких футах впереди него. Она быстро плыла, стараясь в то же время громко кричать. Но она явно начала выдыхаться. Ничего удивительного. Холод даже у него отнимал силы, а он был отлично натренирован.

Эрик уже готовился схватить ее, когда услышал крик Доналла:

— Капитан, сзади!

Он оглянулся и увидел голову, то скрывавшуюся под водой, то показывавшуюся опять, и бешеные всплески примерно в двадцати футах позади себя.

Раны Господни, неужели приключения этой злосчастной ночи никогда не кончатся?

Рэндольф, проклятый глупец, решил, очевидно, поиграть в странствующего рыцаря и попытаться спасти девчонку. Но он не учел наличие сильного течения и тяжесть своей стальной кольчуги, и волны накрывали его с головой.

Доналл, повернув ладью кругом, направлялся к нему, но Эрик был ближе. Он быстро проверил, что с девушкой. Она перестала кричать и, судя по всему, пыталась сохранить силы, чтобы держаться на воде. Их глаза встретились в темноте. Его пульс странно участился. Он мог бы поклясться, что прочел в ее глазах молчаливую просьбу о помощи, которую ее упрямый рот не желал озвучить.

Все его природные инстинкты требовали, чтобы он ответил на эту безмолвную мольбу, но Эрик заставил себя действовать рационально. У нее еще было время, а у племянника короля — нет.

Эрик поплыл быстрее, чем когда-либо в жизни, погружаясь так глубоко, что ему казалось, будто легкие его разорвутся, а уши лопнут от давления.

Увлекаемый тяжелой кольчугой, Рэндольф камнем пошел ко дну. Эрик едва успел схватить его. И даже когда ему это удалось, потребовалось все напряжение сил, которые и так уже были на исходе, чтобы вытащить беднягу на поверхность. Юный рыцарь, похоже, весил втрое больше воина-горца.

К счастью, когда они выбрались из водяной могилы, Доналл уже привел ладью на место и смог поднять неподвижное тело Рэндольфа на борт. Его люди сумеют выколотить из юнца воду — и, может быть, одновременно вобьют в него немного здравого смысла.

Эрик немедленно обследовал взглядом темное неспокойное море в поисках девушки, краем глаза отметив, что паруса английских кораблей опасно приближаются.

— Где она? — спросил он, жадно глотая воздух.

Доналл покачал головой:

— Я потерял ее из виду.

Эрик не хотел в это верить. Ярость и отчаяние разрывали ему грудь, когда он как безумный вглядывался в темноту. Проклятая девчонка не только навела на них англичан, но и сама, видимо, погибла при этом.

Глава 4

По иронии судьбы не холод, и не изнеможение, и не сильные течения добили ее, а нечто гораздо более зловещее. Небольшая судорога, начавшаяся в боку, быстро распространилась по всему телу — подобно ножу, одним ударом лишив ее контроля над мускулами. Минуту назад она рассекала воду, и вот, больше не может шевельнуться.

На мгновение она подумала, что все будет в порядке. Капитан пиратов уже приближался к ней, плывя с бешеной скоростью, казавшейся невозможной. Когда их глаза встретились, она прочла в его взгляде что-то. Пират он или нет, но она была уверена, что он не даст ей умереть.

Но затем она увидела другого мужчину. Тот прыгнул в воду за ней и тащился позади капитана. Когда капитан взглянул на нее во второй раз, Элли поняла, о чем он думал. Выбирал между ней и своим человеком.

Его человек победил.

Не то чтобы она винила его за этот выбор. Она сама во всем виновата.

«Оставайся на плаву. Он вернется за тобой».

Но ее время вышло.

Несколько мгновений спустя капитан скрылся под водой. У Элли скрутило живот, а ноги и руки свело, словно ее пронзила молния. Не в силах дальше бороться, она ушла под воду.

Эрик не отрывал глаз от бушующих волн, отказываясь так легко сдаться. Она не могла оставаться под водой так долго.

Доналл протянул ему руку, чтобы помочь залезть в ладью, но Эрик отмахнулся от него.

— Дай мне еще минуту.

Краем глаза он заметил, как что-то белое — рука? — мелькнуло в темноте.

— Там! — воскликнул он. — Ты это видел?

— Нет времени, капитан, — сказал Доналл, указывая вперед. — Нужно быстрей убираться отсюда. Они почти рядом.

Эрик понимал, что Доналл прав, но он не мог оставить ее. Даже рискуя ввязаться в стычку с англичанами. Он не мог забыть выражения ее глаз в тот момент, когда их взгляды встретились. Он знал, что если не отыщет ее, этот взгляд — эта безмолвная мольба — будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

— Поднимайте парус, — сказал он Доналлу. — И будьте наготове.

Он нырнул в глубину и стал обыскивать пространство, пока его настойчивость не была вознаграждена и его пальцы не вцепились в скользкий пучок длинных волос. Мгновением позже рука его обвила талию девушки, и он вынырнул на поверхность.

Эрик прижимал ее к себе спиной и не видел ее лица, но услышал, как она слабо отплевывается и хватает ртом воздух. Он успел вовремя. Прижимая ее так тесно, он отчетливо ощущал биение ее сердца и нежное прикосновение ее маленьких грудей к его руке, когда она изгибалась, силясь жадно втянуть в себя воздух.

— Успокойся, — прошептал он, слегка касаясь губами ее уха. — Ты в безопасности, малышка.

Это ласковое слово непроизвольно сорвалось с языка.

Она уютно покоилась в его руке, словно младенец, и он с неохотой передал ее своим людям.

Когда Доналл втащил ее в ладью, Эрик увидел приближающиеся галеры. Англичане почти настигли их. Оставались считанные минуты — и они окажутся в пределах досягаемости боевых луков. А спустя еще несколько минут галеры окружат их.

Уйти на север против ветра уже не представлялось возможным. Эрику не хватало пространства для маневра. Не было у них времени и на то, чтобы повернуть кругом и двинуться в том направлении, откуда они придали. К югу располагалась Ирландия с ее скалистыми берегами.

Отрезая ладье единственный, как они думали, возможный путь вперед, английские корабли расположились на расстоянии полета стрелы друг от друга. Если бы Эрик попытался проскользнуть между ними, его обстреляли бы с двух сторон. Галера справа от него немного свернула к берегу, пресекая любую попытку обойти ее.

Шансы Эрика таяли на глазах. Галеры противника окружали его — средняя осталась позади, а две другие немного продвинулись вперед, забирая его в петлю.

Схватившись за руки одного из своих людей, он перемахнул через борт. Как только его нога ступила на палубу, он уже отдавал приказы, держа в руках шкоты. Ему на плечи набросили меховой плащ, но холод в данный момент беспокоил его меньше всего.

Эрик почувствовал, как возбуждение среди его людей все нарастает, когда они поняли, что он собирается делать. Это был смелый и дерзкий маневр — даже для него.

«Нет ничего лучше неожиданной лобовой атаки», — думал он, улыбаясь от предвкушения. Скорейший способ выбраться отсюда — это ринуться прямо в центр той западни, которую, как враги думали, они устроили для него. Нужно только попасть туда прежде, чем две боковые галеры успеют перестроиться и отрезать ему путь.

Это опасно, но именно опасность придает жизни вкус. Эрик ощутил спиной сильный порыв ветра и улыбнулся, зная, что боги на его стороне.

Что за ночь! И она еще не кончилась. Кровь стремительно струилась по его жилам в предвкушении грядущего. Все его чувства сосредоточились на стоящей перед ним задаче. Эрик отладил положение рук, крепко удерживая шероховатые пеньковые шкоты, и немного отпустил парус. Шкоты дернулись, стоило ветру наполнить полотно, и Эрику пришлось сильно напрячь ноги, когда ладья рванула с места и стрелой понеслась к среднему кораблю. При этом они оказались вне пределов досягаемости лучников с двух других галер. Но им предстояло сразиться с командой главного судна.

Рэндольф приподнял голову с сундука, на котором лежал, огляделся и увидел, что происходит. Его сильно трясло от холода, а голос стал слабым и хриплым, после того как он едва не утонул.

— Что он делает?

Эрик испытал большое облегчение, услышав, что девушка оправилась достаточно, чтобы ответить.

— Если я не ошибаюсь, — сказала она, — он собирается сразиться с тремя английскими галерами.

Рэндольф сокрушенно покачал головой:

— Уверен, что вы не ошиблись. Похоже, он и вправду решился на это безумие.

Эрик почувствовал, что девушка на него смотрит.

— Вы собираетесь всех нас убить? — спросила она.

Он на мгновение отвел взгляд от английской галеры и задорно ей улыбнулся:

— Нет, если они отвернут первыми.

Что он имел в виду, говоря «отвернут первыми»?

Глаза Элли округлились, когда до нее дошло. Нет… не может же он серьезно намереваться…

Ох, никаких сомнений! Один только взгляд на его дьявольскую ухмылку, и она поняла, что именно это он и собирается сделать. Вместо того чтобы сдаться — как поступил бы на его месте любой разумный человек, когда его загнали в угол, — пиратский капитан намеревался атаковать, направив свое судно прямо на английскую галеру, с целью вынудить их свернуть, чтобы избежать столкновения. Это был смертельный поединок чисто мужских амбиций — у кого первого сдадут нервы.

— Не м-может быть, что вы это серьезно, — пробормотала она.

Он только усмехнулся, показывая ей, что не шутит.

Он действительно собирался сделать это.

Это было безрассудно. Рискованно. Дерзко. Элли подозревала, что он часто так поступает. Она смотрела на него с недоверием и вместе с тем с невольным восхищением. Кто он, этот человек? Он или сумасшедший, или авантюрист — скорее то и другое вместе. Только посмотрите на него! Улыбается, словно впереди у него долгая жизнь, а не выбор между пленом и смертью. Надежно упираясь в палубу широко расставленными ногами, он стоит, согнув бугрящиеся мощными мышцами руки, крепко удерживая шкоты, управляющие парусом. Каждый мускул его тела напряжен, стремясь к единственной цели — подчинить себе силу ветра. И при этом он выглядит спокойным и полностью контролирующим ситуацию — словно это всего лишь увеселительная послеполуденная прогулка на острова.

Наблюдая за ним, она без тени сомнения поняла, что он никогда не сдается. Каждый дюйм его мускулистого огромного — шести с половиной футов — тела излучал уверенность и властность. Он предпочтет погибнуть в бою в блеске славы, чем уступить. Ей оставалось только молить Бога, чтобы английский капитан оказался менее стойким.

Все происходило чудовищно быстро, и все же каждая секунда длилась мучительно медленно. Элли оставалось только с ужасом молча наблюдать со своего места на корме, как английская галера стремительно приближается.

Поскольку Доналл стоял у руля, Элли поместили на палубу между двумя гребцами, приказав не высовываться. Мужчина, который едва не утонул, пытаясь спасти ее — тот самый темноволосый воин, который предлагал свою помощь прежде, — скрючился на палубе напротив нее.

Элли прикусила губу, ощутив чувство вины. Даже в тусклом свете луны она заметила, как он скверно выглядит. Его лицо посерело, и он непрерывно дрожал. На него набросили несколько одеял, но на большее ни у кого не было времени. Как и она, все на судне были захвачены развертывающейся на море драмой. Однако в отличие от нее происходящее, похоже, доставляло им удовольствие. Было ясно, что моряки доверяют своему капитану абсолютно, даже если он задумал послать их на смерть.

— Эй, капитан, думаешь, он обмочится прежде или после того как свернет с дороги?

— Это чертов англичанин, — холодно ответил Эрик. — Бьюсь об заклад, что и прежде, и потом.

За этим последовал взрыв шуток со всех сторон, матросы начали заключать пари, влево или вправо свернут англичане, а также перевернется ли их галера, когда они попытаются повернуть и пуститься в погоню.

Элли подумала, что ей никогда не понять мужчин. Как можно шутить и заключать пари в такие минуты?

Суда сближались с пугающей скоростью.

Затем, очень отчетливо, она услышала мужской голос, скомандовавший по-английски:

— Готовсь!.. — Последовала пауза, а затем: — Пли!

Пиратский капитан не растерялся.

— Прикройтесь, парни!

Все мгновенно подняли над головами щиты, образовав защитную завесу из дерева и кожи против града английских стрел. Ужасающий глухой удар заставил Элли вздрогнуть, но она с облегчением поняла, что это звук стрелы, поразившей дерево, но не кость.

Несмотря на поток стрел, их ладья не снизила скорости. Она летела вперед. Все ближе и ближе. И вместе с этим пульс Элли все ускорялся.

Понимали ли англичане, что это их атакуют? Элли сильно сомневалась в этом. Тот же английский голос прозвучал над волнами, на этот раз громче:

— Остановитесь! Вы арестованы.

Пиратский капитан рассмеялся, и этот низкий, чуть хрипловатый звук вызвал легкую дрожь, пробежавшую по ее спине.

— Это вы у меня на пути.

— Уступите дорогу, — потребовал англичанин, хотя его голос теперь звучал менее уверенно.

Еще несколько стрел полетели в их направлении, но пират не уступил ни на дюйм. Он держал курс прямо и твердо, даже когда ему пришлось нагнуться, чтобы избежать стрелы, нацеленной ему в голову.

— Ну что же вы, парни. Моя сестра целится лучше, чем вы.

Голос его звучал так спокойно!

Секунды спустя голос англичанина раздался вновь:

— Дайте дорогу, я сказал! Прочь с дороги! — Затем послышались крики начавшейся паники… проклятия… ругань. — Немедленно!

У Элли пресеклось дыхание. Напряженность, такая же плотная и пугающая, как туман, сгустилась вокруг нее. Судно пирата было уже в пятидесяти футах от англичан и быстро сближалось с ними. Элли ясно видела нос английской галеры прямо впереди по курсу.

Всего несколько кратких секунд оставалось англичанину, чтобы свернуть. А что, если тактика пирата оказалась ошибочной?

«Поворачивай, поворачивай, английский болван! Сверни!»

Элли больше не могла на это смотреть.

Но и не могла заставить себя отвести взгляд.

Один глаз она не спускала с английской галеры, неотвратимо надвигавшейся на них смертельным курсом, а другим наблюдала за человеком, управлявшим их судном. Огромный викинг не выказывал ни капли страха. Он спокойно улыбался.

Было ясно, что он ни за что не свернет.

И англичанин не выдержал.

Как раз когда Элли подумала, что больше не вынесет ни секунды, когда от напряжения она уже не могла вздохнуть, послышалась громкая команда, и нос английского корабля отвернул вправо.

Пираты восторженно заорали, когда ладья стрелой пронеслась мимо галеры потрясенных англичан.

Они это сделали!

Элли ощутила такую радость, что в первый момент едва не закричала вместе со всеми. Но потом вспомнила, что англичане были ее единственной надеждой на спасение, и что именно она подняла тревогу.

Но на этом поединок не закончился. Спустя всего несколько минут англичане бросились в погоню. Капитан средней галеры, проигравший поединок, сумел сменить галс, не перевернув судна — к большому разочарованию кое-кого из пиратов. Для англичан было бы большим ударом по их гордости мореплавателей, если бы они узнали, как низко эти варвары с островов оценивают их мореходное мастерство.

Элли насчитала четыре судна, преследующие их. Корабль, который вначале находился позади них, подошел в последний момент, чтобы стать свидетелем несостоявшегося столкновения, и сразу же вырвался вперед.

Английская галера была крупнее, и гребцов на ней было вдвое больше. Но пират имел в союзниках ветер, и Элли чувствовала, что он не намерен уступать.

Элли с изумлением наблюдала, как пират управляет парусом, удерживая его под нужным углом к ветру, заставляя ладью лететь по волнам все быстрее и быстрее. Она не могла себе представить, как ему удается вести корабль с такой колоссальной скоростью в тумане почти в полной темноте, лишь при тусклом свете луны.

Они летели по волнам со скоростью молнии. Двигались быстрее, чем она считала возможным.

Это было страшно.

И в то же время захватывающе.

Это было самое волнующее событие в ее жизни. Элли никогда не переживала ничего подобного. Невероятное возбуждение, бешено колотящееся сердце, дикая безумная гонка по волнам с головокружительной скоростью. Ей хотелось кричать, но она только улыбалась, когда ветер трепал ее волосы, обдавая лицо брызгами морской воды, вызывая слезы на глазах и наполняя легкие воздухом.

Среди всего этого безумия впервые за многие недели — даже годы — Элли свободно дышала полной грудью.

Внезапно ладья накренилась на правый борт. Элли пришлось ухватиться за леер, чтобы не соскользнуть по деревянной палубе.

— На левый борт! — крикнул капитан сквозь завывания ветра.

Матросы кинулись к левому борту, но даже с добавочным весом у противоположного борта крен усилился.

Ладья взлетела на гребень огромной волны и так стремительно сорвалась вниз, что у Элли перехватило дыхание. Боже милостивый, сколько еще времени сможет пират удерживать шкоты против подобной силы? Теперь его руки, должно быть, горели от напряжения. Элли бросила на него взгляд, но он по-прежнему казался совершенно спокойным.

Сердце Элли едва не выскакивало из груди. Казалось, будто ладья чуть ли не поднялась на дыбы. Темные волны словно висели над головой. Если бы она умудрилась оторвать свои побелевшие пальцы от леера, то могла бы, протянув руку, коснуться воды.

Она решила, что ее сердце больше не выдержит.

— Сбавьте скорость! Мы движемся слишком быстро! — воскликнула она. — Судно может перевернуться.

Ей показалось, что глаза пирата задорно сверкнули в темноте. Однако улыбка, открывшая ряд белоснежных зубов, не вызывала сомнений. Элли с ужасом осознала свою ошибку. Он воспринял ее предостережение как вызов.

— Держись крепче! — крикнул он ей с явным удовольствием в голосе.

И когда она уже решила, что они неизбежно врежутся в шотландский берег, пират наконец-то сбавил ход и приказал Доналлу повернуть на север. Ловко отрегулировав натяжение шкотов, капитан еще больше замедлил ход и выровнял судно на воде, так что гребцы смогли вернуться к своим веслам.

Они ускользнули из-под носа сторожевых английских галер.

Теперь ладья снова могла укрыться в темноте ночи, обратившись в корабль-призрак.

«Какой позор, что эти острова и населяющий их народ до сих пор остаются такими дикими!» — думала Элли. Ее зять мог бы использовать подобных людей, если надеялся хоть когда-нибудь вернуть себе корону Шотландии, отбив ее у Эдуарда. Но, судя по всему, дело Роберта обречено. Элли не получала вестей от сестры уже очень долгое время. Она горячо молилась, чтобы Бет была в безопасности.

Внезапно у нее возникло ощущение, что кто-то на нее смотрит. Оторвав взгляд от капитана, Элли обнаружила, что молодой темноволосый пират внимательно ее изучает. Хорошо, что было темно и не заметно, как она покраснела, сообразив, что поймана на том, что пялится на капитана. Но видимо, мысли ее было легче прочесть, чем она предполагала.

— Это не только мастерство, но и везение, — сухо сказал темноволосый на превосходном французском. — Я никогда не видел ничего подобного. Он мог бы приземлиться в выгребной яме и выйти оттуда, благоухая цветами.

Что-то в тоне его голоса привлекло внимание Элли.

— Вы его недолюбливаете?

Она старалась говорить тихо среди громогласного веселья матросов, все еще праздновавших свою победу.

Он посмотрел на нее как на помешанную:

— Конечно, я его люблю. Все его любят. Его невозможно не любить.

Этот пиратский капитан буквально излучал энергию и страсть. Это магнетическое сочетание притягивало к нему людей, как огонь мошек.

«А каково было бы поцеловаться с ним?» — подумала Элли.

В смущении от странного направления, которое приняли ее мысли, она поспешила сменить тему.

— Вам уже лучше? — спросила Элли темноволосого пирата.

— Да. Холодно, сыро и неудобно, но, думаю, вы в том же положении.

Выглядел он ничуть не лучше, хотя Элли сомневалась, что он признал бы это. Кожа его все еще сохраняла болезненно-серый оттенок, но, по крайней мере, он перестал дрожать. Он сидел на палубе рядом с бортом, защищавшим его от ветра.

— Как вас зовут? — спросила она.

Он насторожился, но, немного поколебавшись, ответил:

— Томас.

— Позвольте заметить, Томас, вы выглядите и говорите совсем не как пират. Вы не с ними, не так ли?

Взгляд его метнулся к капитану, прежде чем он выпрямился и ответил:

— Я родом не с островов, но я с ними.

Элли нахмурилась, находя странным, что молодой человек явно благородного происхождения — не только его манеры и речь, но и его прекрасные дорогие доспехи свидетельствовали об этом — мог присоединиться к банде пиратов. Но, чувствуя, что он больше ничего не скажет, она произнесла:

— Спасибо, что вступились за меня тогда, в пещере, и за то, что бросились за мной в воду.

Он поежился, словно ее благодарность его смутила.

— В следующий раз, когда я попытаюсь спасать утопающую, я сначала сброшу доспехи. Я не представлял себе, как они тяжелы, или, — он издал легкий смешок, — до чего холодна вода.

Встряхнув своими темными волосами, которые застыли плотной массой, как и у нее, он хотел сказать еще что-то, но внезапно закашлялся. Кашель его становился все сильнее и глубже, словно он все еще пытался очистить легкие от воды. Когда он так и не смог остановиться, Элли встревожилась и, протянув руку, положила ладонь на его обтянутую кольчугой спину. Она не была целительницей, но этот кашель звучал очень нехорошо. Томаса нужно было срочно доставить на берег, переодеть в сухое и согреть — что являлось пределом мечтаний и для нее. Меховой плащ был теплым, но, как Томас заметил вначале, ей тоже было холодно, сыро и неудобно.

Наконец он перестал кашлять, и Элли смущенно убрала ладонь.

— Простите, — сказала она, — я не хотела никому причинять вреда. — У нее перехватило горло, когда она вспомнила весь этот ночной кошмар. — Я только хотела использовать шанс вернуться домой.

Томас с сочувствием посмотрел на нее:

— Он не причинит вам зла. Он всегда знает, что говорит. Когда это будет безопасно, он обязательно вернет вас домой.

Глава 5

Эрик весело проводил время, вновь переживая со своими людьми ночные приключения, когда случайно увидел, что пленница разговаривает с Рэндольфом. Его хорошее настроение мгновенно улетучилось, словно выплеснутая на раскаленные камни вода в сауне.

Он очень надеялся, что Рэндольф не растерял мозгов и ничего не сболтнет о Брюсе. Чем меньше она знает, тем лучше. Эта девица и без того доставила ему массу неприятностей. Тут он вспомнил — и глаза его опасно сверкнули, — что ему с этой нянюшкой Элли осталось утрясти одно незаконченное дело.

Когда она повернулась и встретилась с ним взглядом, он подал ей знак подойти. Но, к его крайнему изумлению, она посмотрела прямо ему в лицо и отвернулась в другую сторону. Невероятно! Она не только проигнорировала его приглашение (а судя по его немалому опыту, женщинам всегда нравился этот его небрежный жест), но и посмела его отвергнуть. И это сошло бы ей с рук, если бы не дерзкое движение головой. Он готов был сделать вид, что она просто не заметила (хотя и смотрела прямо на него).

Его гнев вспыхнул, как огонь в сухом хворосте. Обычно только что-то ужасное, вроде стихийного бедствия, могло привести Эрика в ярость, но маленькой няньке удалось добиться этого одним движением головы. Хотя она слишком далеко зашла, позволив себе подобную дерзость, он вынужден был признать, что проделала она это весьма эффектно. Гордо вздернув точеный подбородок, она окинула Эрика высокомерным взглядом и, презрительно тряхнув слипшимися от воды темными волнистыми волосами, отвернулась с таким видом, будто была королевой проклятой Англии.

Эрик не привык к неповиновению — он не встречал отказа у женщин, а его приказы на корабле неукоснительно выполнялись, — поэтому он пришел в ярость. Кем, черт ее возьми, она себя возомнила, эта маленькая неприметная нянька? Пусть она здесь не по своей воле, но он капитан этого корабля. И ей придется чертовски хорошо усвоить, кому следует подчиняться. Он не допустит, чтобы эта высокомерная особа устроила бунт на его корабле. Она и так уже доставила достаточно неприятностей для одной ночи.

Им не удалось выйти из схватки с англичанами совсем без потерь. Один из его родственников был ранен стрелой в руку — ничего серьезного, но лечение требовалось, — да и Рэндольф, судя по всему, сильно пострадал после неудачного заплыва, когда едва не утонул.

Эрик не хотел рисковать. Опасаясь привести англичан к Брюсу на Айлей, он решил укрыться на одном из многочисленных маленьких островов, разбросанных вдоль побережья Шотландии от Кинтайра до Эршира. Там можно позаботиться о своих людях и подождать, пока англичане устанут их искать, а уже потом присоединиться к Брюсу и остальным.

Эрику следовало бы приказать Доналлу привести девушку, но он так разозлился, что в ярости направился к ней сам.

— Я просил тебя подойти ко мне, — сказал он.

Она запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— В самом деле? Хм-м… Я не заметила.

Эрик так стиснул челюсти, что стало больно зубам. Что- то в этой девице крайне раздражало его, выводя из себя, лишая обычной невозмутимости. Он подступил еще на один шаг и угрожающе навис над ней.

— Когда я в следующий раз позову тебя, черт побери, тебе лучше послушаться, — произнес он, понизив голос. — Я ясно выразился?

Она широко раскрыла глаза и молча кивнула.

И неожиданно для себя Эрик осознал сразу две вещи: она вовсе не так уверена, как хочет казаться, и он ее пугает. И тогда гнев его остыл так же внезапно, как вспыхнул. Эрик никогда не запугивал женщин. В этом не было необходимости. Понимая, что их разговор начался не лучшим образом, он улыбнулся и сел на сундук напротив нее.

— Можешь перестать так на меня смотреть. Я не съем тебя.

Она посмотрела на него настороженно; затем один уголок ее рта изогнулся.

— Я больше склонялась к мысли о языческих жертвоприношениях.

Эрик рассмеялся. Девушка явно зациклилась на его норвежском происхождении.

— Тебе нечего опасаться. Это я и имел в виду, когда сказал, что ты будешь в безопасности.

Их глаза на мгновение встретились, и он почувствовал, что она ему поверила.

Элли опустила глаза и принялась теребить мех, закрывавший ее до пят.

— Я думала, вы будете очень злы на меня после всего, что случилось. — Она робко взглянула на него из-под густых ресниц и нерешительно добавила: — Спасибо, что спасли меня. У меня начались судороги, и я не могла двигаться.

Вот как. А Эрик все не мог понять, что же произошло.

— Ты поступила крайне опрометчиво и безрассудно. Английские галеры не успели бы подобрать тебя вовремя. Если бы я опоздал всего на несколько минут, ты бы утонула.

Она вздернула тонкую бровь:

— Это вы говорите мне о моем безрассудстве?

Он усмехнулся, нисколько не раскаиваясь:

— Это не безрассудство, если уверен в результате. На моей стороне был попутный ветер.

— Почему вы были так уверены, что английский капитан примет ваш вызов, а просто не остановится и не подождет с лучниками наготове вашего прибытия?

Эрик окинул ее оценивающим взглядом. Если бы эта девица командовала тем кораблем, дела у англичан могли бы сложиться гораздо лучше. Им действительно нужно было просто подождать. Это не только дало бы время остальным кораблям подойти на помощь, но и позволило бы всей английской команде вооружиться луками и осыпать ладью таким градом стрел, что пострадало бы больше людей Эрика.

— Непомерная английская гордыня, — ответил он с улыбкой. — Каждый раз она их одолевает.

— А как насчет непомерной гордыни пиратов? — насмешливо спросила она.

Эрик рассмеялся:

— На нее ты тоже можешь рассчитывать.

Девчонка действительно оказалась на удивление забавной. Эрик не привык к тому, чтобы женщины спорили с ним. Обычно они из кожи вон лезли, чтобы угодить ему. Он вгляделся в ее бледное лицо, почти ожидая, что что-то в нем изменилось. Но увидел все те же ничем не примечательные черты, что и прежде. Его порадовало, однако, что страх исчез из ее глаз.

Он не смог удержаться от соблазна поддразнить ее.

— А знаешь, тебе не удастся меня обмануть.

Она посмотрела на него с недоумением:

— Не удастся?

— Нет, — сказал он, покачав головой.

Он не забыл выражения ее лица, когда они летели над волнами. Впервые за все это время она не выглядела так, будто была затянута в туго зашнурованный корсет. Он отставил ногу назад и скрестил руки на груди.

— Тебе было весело.

Даже в темноте он заметил, что она покраснела.

— Я была в ужасе, — возразила Элли. Поймав его взгляд, она слабо улыбнулась, будто извиняясь. — Но это была захватывающая гонка. Я в жизни не испытывала ничего подобного. Огромная скорость для корабля даже днем, не говоря уж о ночной темноте.

Она взглянула ему в лицо, и у него возникло странное чувство, будто она видит его насквозь. Эрику стало не по себе, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не поежиться.

— Кто вы? — задумчиво спросила она.

Он немного помолчал, раздумывая, что ей сказать.

— Мои люди называют меня Ястребом.

— Об этом свидетельствует изображение на парусе.

— Да, и на носу корабля.

Он указал на вырезанную фигуру, хотя было слишком темно, чтобы ее увидеть.

— Совсем как ладьи с драконами, — сказала девушка с содроганием.

Эрик усмехнулся — снова она вспомнила викингов.

— Он предназначен, чтобы отгонять морских чудовищ и других страшных тварей.

— А что может отпугнуть вас?

Эрик рассмеялся. Девчонка определенно была не промах.

Она запрокинула голову. Неясный лунный свет окружал ее лицо призрачным сиянием.

— Меня удивляет, что я никогда о вас не слышала.

— А с какой стати тебе обо мне слышать? Я просто обычный пират, пытающийся добыть себе пропитание единственным известным мне способом.

По звуку, вырвавшемуся из ее горла, Эрик определил, что его притворная скромность ее не обманула.

— Вы напрасно растрачиваете свои таланты, занимаясь пиратством. Вы никогда не думали использовать свое умение законным образом?

— Для кого? — Эрик внимательно наблюдал за ней, пытаясь определить, слышала ли она что-нибудь на самом деле. — Для короля Эдуарда?

Элли пожала плечами:

— В том числе. Мой з… — Она осеклась так внезапно, что Эрик долго ломал голову, пытаясь сообразить, что она собиралась сказать. — Многие люди согласились бы платить большие деньги человеку с вашими способностями.

Девушка явно что-то скрывала. Но с другой стороны, он тоже кое-что скрывал.

— Благодарю тебя за совет, — рассмеялся он. — Но я предпочитаю свободу. Не хочу никаких обязательств.

— Значит, вы не женаты?

Эрик едва сдержался, чтобы не выпалить решительное: «Нет, черт побери!» Вместо этого он лукаво ей подмигнул:

— Нет еще, но я все смотрю, может быть, ты проявишь ко мне интерес?

Элли широко раскрыла глаза, но прежде чем нашлась, что ответить, он добавил:

— Однако должен тебя предупредить: на это место слишком много желающих.

К его разочарованию, в лице ее не дрогнул ни один мускул. Напротив, Элли окинула его таким взглядом, что ему стало заметно не по себе.

— Не сомневаюсь. — Она одарила его снисходительной улыбкой заправской няни. — Легковесное обаяние вполне способно увлечь… ненадолго.

Эрик нахмурился. Легковесное? Что она хочет этим сказать? Он попытался вывести ее из себя, но она каким-то образом умудрилась заставить его занять оборонительную позицию. К такому он не привык, и это ему чертовски не понравилось.

Эта девица вела себя совсем не так, как следовало бы.

Воспользовавшись тем, что он ошеломленно молчал, она продолжила:

— Прошу вас! Вы кажетесь вполне разумным человеком. Если вы не хотите отвезти меня назад, то, по крайней мере, просто отпустите меня. Я сама найду дорогу до…

— Боюсь, я не могу этого сделать, — резко оборвал он ее.

— Но почему? — возразила она. — Клянусь, я ничего не слышала из вашего разговора с тем человеком. Почему вы не можете мне поверить?

Эрик не мог равнодушно выслушивать ее мольбы, как емy хотелось бы. Он терпеть не мог отказывать в чем-либо женщинам. Нахмурив брови, он сурово посмотрел на нее в надежде, что она перестанет просить.

— Твои мольбы бесполезны. Я не изменю своего решения. Я верну тебя назад, как только это станет безопасным, но не раньше.

Глаза ее сверкнули в темноте, а губы плотно сжались.

— Вы поступаете нелепо. Это безумие. Вы хотя бы знаете, куда направляетесь?

— Конечно, я чертовски хорошо знаю, куда направляюсь.

Как будто он мог заблудиться!

По ее виду было ясно, что она ему не верит.

— Не можете же вы плавать бесцельно всю ночь. Вы должны куда-то пристать. Почти рассвело, и англичане будут вас искать. Кроме того, — она указала на Рэндольфа, — ваш человек нуждается в уходе.

«Вы должны»! Эрика не обрадовало, что ему указывают, что делать. В особенности эта маленькая девчонка, которую он мог бы поднять одной рукой. Пора научить эту няньку Элли, что не она тут командир. Но хотя начальственный тон ее голоса будил в нем желание скрежетать зубами, Эрик улыбнулся:

— Благодарю за напоминание.

Он подозревал, что она разозлится — чего он и хотел прежде, — и в десять раз сильнее. Может пытаться сколько угодно, но ей не удастся управлять им. И все же наблюдать за ее попытками становилось все занимательнее.

Элли нахмурила брови:

— Какое напоминание?

— Так, кое-что. — Он покачал головой с притворной досадой. — Обычно я не люблю этого делать, пока мы не познакомимся поближе. Но для тебя я сделаю исключение. — Он встал и подал знак Доналлу подойти. — Свяжи ее.

Ее возмущенный возглас доставил Эрику полное удовлетворение, так необходимое ему, чтобы удостовериться, что больше не он находится в обороне. Все снова встало на свои места.

Великовозрастный… самонадеянный… пират!

С Элли никогда в жизни так подло не обходились. Связали и заткнули рот, словно обычному пленнику! Она не знала, что сильнее — ее негодование или чувство, что ее унизили. Не важно, что льняные веревки были слабо затянуты или что она, безусловно, заслуживала наказания, — чертов пират не должен был так откровенно потешаться над ней. А по его широкой улыбке и по тому, как он щурил глаза каждый раз, когда смотрел на нее, Элли понимала, что все это его крайне забавляет.

Галантный, ха! Он просто отвратительный каратель, и она никогда этого не забудет.

Большую часть следующего часа Элли беспрестанно проклинала его, обрекая на вечные муки, — с привлечением впечатляющего репертуара ругательств, почерпнутых из многолетнего опыта общения с братьями, — пока, в конце концов, не заснула, задыхаясь от гнева.

Элли проснулась, ощутив тепло и легкое покачивание, будто находится в объятиях матери. Она удовлетворенно вздохнула, потершись щекой о пушистый шерстяной плед, слабо пахнущий миртом, и крепче прижалась к твердой груди.

Глаза ее внезапно открылись. Она давно уже не дитя. Ее мать умерла. Она пахла розами, а не миртом. И уж точно грудь ее никогда не была твердой.

Элли испугалась. Первым ее побуждением было освободиться. Но она не смогла вывернуться из железного захвата.

— Если не хочешь снова окунуться в море, — протяжно произнес знакомый низкий голос, — веди себя спокойно, чтобы не давать мне повода тебя уронить.

Пират. Ну конечно. Кто еще мог держать ее так, будто имеет все права столь дерзко к ней прикасаться? Одной рукой он подхватил ее под колени, другой обнимал за спину, пристроив ее голову у себя на груди, словно она была ребенком. Но ладонь его, сжимавшая ей руку… его пальцы оказались в опасной близости от ее груди. И к великому смущению Элли, ее тело отреагировало на его близость. Соски ее затвердели и набухли, превратившись в тугие бутоны под тонкой полотняной рубашкой, и она была не настолько наивна, чтобы винить в этом холод.

Но еще хуже, чем близость его ладони, было то, что ее ягодицы касались весьма значительной выпуклости пониже его живота. Элли старалась не думать об этом, но каждый раз, как он делал шаг вперед, их тела сталкивались самым интимным образом. Он оказался… тверже, чем она ожидала. Но контакт был слишком кратким, и у нее возникло странное побуждение еще теснее прижаться к нему.

Щеки ее вспыхнули из-за предательства тела. Хотя было еще темно, Элли уткнулась лицом в грудь пирата, не осмеливаясь взглянуть на него из опасения, что он заметит ее реакцию. Сознавать собственную слабость было для нее тем более унизительно, что он, судя по всему, даже не замечал, что их тела соприкасаются. Без сомнения, ему не раз приходилось иметь дело с женщиной в подобной ситуации — как и во многих других. В то время как она никогда в жизни не находилась в такой близости с мужчиной.

Элли чувствовала себя несмышленой стыдливой девственницей — кем, в сущности, она и была. Поскольку прежде она не испытывала ничего подобного, ее женская гордость была жестоко уязвлена. Раньше она считала себя неспособной на подобные девичьи глупости. И уж конечно, она не собиралась пасть жертвой сомнительного обаяния такого закоренелого негодяя, как этот пират.

Но она не могла отрицать его привлекательности. Томас был прав: этот человек не мог не понравиться. Но он полагался на свою ослепительную улыбку уже так долго, что Элли сомневалась, побеспокоился ли он о том, чтобы хоть кого-нибудь хорошо узнать или позволить кому-нибудь достаточно близко узнать его. Жизнь для него была игрой. Он ничего не воспринимал всерьез. Он способен на флирт — блестящий, без сомнения, — но не больше.

Однако тело ее, похоже, не желало понимать эту истину столь же ясно, как разум. Что за нелепость? Наверняка ее притягивает его красивая внешность. Но Элли видела много красивых мужчин — включая Ральфа, — а такого с ней прежде никогда не случалось. Неспособность контролировать свою реакцию на него привела ее в замешательство. Слава Богу, до берега оставалось всего несколько шагов.

Небольшая осадка ладьи позволяла легко вытаскивать это судно на берег и в случае необходимости даже перетащить через узкую полоску суши. Как и ладьи древних викингов, по образцу которых они были построены, ладьи западно-шотландских горцев способны были быстро передвигаться по мелководью, что делало их незаменимыми для стремительных атак и набегов. И для пиратов.

Элли испытала облегчение, когда капитан осторожно опустил ее на каменистый берег.

— Миледи, — шутливо произнес он с театрально-галантным взмахом руки.

Ее губы слегка дрогнули в ответ на его жест, хотя он был далеко не благородный рыцарь, а она была страшно зла на него.

Внезапно ее осенило, и она ощупала свои запястья.

— Вы сняли веревки, — сказала она с удивлением.

— Жаждешь, чтобы я снова связал тебя так скоро? Я думал, мы подождем, пока сможем уединиться. Но если ты настаиваешь…

Странный жар охватил ее, и по коже побежали мурашки от этих его слов с неоспоримо чувственным подтекстом. Единственным объяснением, которое Элли смогла подыскать для этой странной реакции, было то, что она все еще не отошла от последствий долгого пребывания в его объятиях, когда прижималась к нему столь интимным образом.

Притворившись, что не заметила намека в его голосе, Элли изобразила на лице полную безмятежность.

— Где мы?

Когда пират увидел, что она не собирается отвечать на его заигрывания, дразнящая улыбка сползла с его лица. Он заметно помрачнел.

— Там, где англичане не смогут тебя услышать, если тебе снова вздумается завопить, как банши.

— Я не…

Сообразив, что он просто подначивает ее, Элли умолкла.

Она слегка улыбнулась, дав ему понять, что ему придется изобрести что-нибудь получше, чтобы добиться от нее реакции, и огляделась кругом. Она увидела серповидную отмель, упирающуюся в почти отвесную стену скалистых утесов. Все было окутано пеленой тьмы, поэтому ей не удалось как следует разглядеть окружающее пространство. Но местность, подобная этой, была характерна для западного побережья. Элли пожалела, что заснула, иначе она лучше бы представляла себе, где они находятся. Скорее всего, на одном из маленьких островков у берегов Шотландии.

Закинув голову, она встретила взгляд капитана.

— Вы притащили меня в свое тайное пиратское логово?

Его губы изогнулись насмешкой.

— Что-то вроде этого. Здешние люди преданы мне, так что не пытайся взывать к ним по поводу твоего… хм… затруднительного положения.

— Вы имеете в виду похищение?

— Называй как хочешь, но не вздумай выказывать неповиновение мне.

Суровое выражение его лица никак не сочеталось с прежней игривостью.

Он указал на моряков, помогавших двигаться темноволосому воину в нескольких футах выше по берегу.

— Ты и так уже доставила массу неприятностей.

Элли прикусила губу, мгновенно испытав раскаяние.

— Куда вы его ведете?

— Там есть пещера, где он сможет отдохнуть, — ответил Эрик, указывая на скалы. — Я пошлю кое за кем…

— Вы не можете отправить его в пещеру!

Он застыл, дружелюбное выражение с его лица исчезло окончательно. Мощные челюсти сурово сжались, отчего сердце Элли сделало странный скачок.

— Я не один из твоих подопечных, нянюшка Элли. Ты не смеешь мне указывать, что мне можно делать. На борту этого судна есть только один капитан. Чем скорее ты это усвоишь, тем легче мы поладим.

Он одарил ее одним из тех взглядов, от которых, как подозревала Элли, не у одной женщины подогнулись колени, и подступил к ней гораздо ближе, чем было необходимо. Достаточно близко, чтобы она ощутила жар его тела и особый мужской запах.

— Мне нет нужды что-либо тебе объяснять, — заявил он.

Под его властным взглядом у нее перехватило дыхание.

Его низкий, чуть хриплый голос окутывал ее, словно невидимая ласка, подталкивая к возражениям. Но она не могла. Он был прав. Ему не нужно было ничего объяснять. Он словно излучал могущество и власть, громко и отчетливо заявлявшие о себе, отдаваясь в ушах, как набат. Или, возможно, это было биение ее сердца?

Сознавая, что недостаток сна, должно быть, ослабил ее способности здраво мыслить, Элли вернулась к исходной точке, надеясь, что сумеет не показать, насколько она взволнована.

— Я всего лишь пыталась сказать, — произнесла она, подчеркнув последнее слово, — что пещера для него совершенно неподходящее место. Томасу нужно сухое и теплое помещение. Разве поблизости нет никакого дома или хижины, куда можно было бы его отвести?

— Ты знахарка?

Элли подумала о своем брате и ощутила твердый ком в груди. К несчастью, нет. За долгие часы, что она провела у его постели, ей не удалось ничего добиться. Она молча покачала головой, надеясь, что темнота скроет влагу на ее глазах.

— Нет, но я видела достаточно людей, подхвативших лихорадку с ознобом, чтобы разбираться в симптомах. Чем раньше ему оказать помощь, тем лучше.

Ее брат упрямо не хотел ничего слушать. К тому времени как его уложили в постель, он уже пылал от жара. Элли с матерью выхаживали его день и ночь, но было уже поздно.

— Прошу вас, — сказала она, схватив капитана за руку.

Боже милостивый, она оказалась тверда как камень! Крепкие мускулы дрогнули под ее пальцами.

— Неужели здесь не найдется другого места, куда вы смогли бы его отвести?

Эрик отчетливо чувствовал ее ладонь на своей руке. Нежное прикосновение пальцев обжигало даже сквозь кожаные доспехи. Что-то тревожно шевельнулось в его груди, когда он посмотрел на нее. Девчонка, похоже, искренне беспокоилась. Действительно, казалось, она вот-вот заплачет.

Эрик терпеть не мог женских слез. От них его начинало корежить, как грешника в адском пламени.

Здесь была масса мест, куда он мог отвести Рэндольфа. Он прекрасно знал этот остров.

Роберт Брюс с соратниками считали стратегическое положение острова Спун в Северном проливе очень полезным в качестве укрытия и выгодной позиции для обзора. Отсюда отлично просматривался мыс Малл-оф-Кинтайр. Здесь в прошлом сентябре останавливался Эдуард Брюс, чтобы вести наблюдение, когда Эрик вывозил Роберта Брюса из замка Данейверти.

Хотя Эрик мог рассчитывать на поддержку местных жителей, он все же хотел дождаться утра, чтобы известить обитателей деревни — большей частью рыбаков и их родственников — о своем прибытии и возникших сложностях. И он знал, что поблизости найдется место, где они смогут расположиться.

Эрик нахмурился. Он подумал, что при склонности этой девицы распоряжаться будет ошибкой уступить ей сейчас. Но вместе с тем он вынужден был признать, что она права: Рэндольф и в самом деле выглядел паршиво. Девчонке тоже не помешало бы обсохнуть. Более того, он допускал, что сможет более спокойно выспаться возле огня со своими людьми, если она не будет лежать всего в нескольких футах от него. Его тело все еще испытывало определенные неудобства.

Тот факт, что эта тощая маленькая пичужка сумела возбудить его похоть — которая, надо сказать, последнее время заметно приутихла, — привел его в замешательство. В особенности, когда в ее проницательном взгляде, устремленном на него, он заметил нечто, смутно напоминающее снисходительность.

Отбросив прочь тревожные мысли, Эрик сказал:

— Здесь есть одно местечко поблизости, но…

— О, благодарю вас! — воскликнула она, глядя на него с лучезарной улыбкой, прежде чем он успел закончить.

Эрик был потрясен. На мгновение она показалась ему если не красавицей, то, по крайней мере, вполне заслуживающей внимания. Ей следовало бы улыбаться почаще.

Эрик оправил свою одежду, ощущая странное стеснение в груди.

— Но ты должна дать слово, что не попытаешься бежать.

— Хорошо. Даю вам слово.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Не заставь меня пожалеть, что я тебе поверил.

Ее глаза слегка расширились, и Элли кивнула, несомненно заметив угрозу в его голосе.

Он отвернулся, чтобы отдать распоряжения своим людям. Кроме Элли, Рэндольфа и двух матросов, которые практически несли рыцаря, а также его родственника Дункана, раненного стрелой, Эрик отправил с ними еще одного человека.

Хотя ему хотелось доверять ей, девушка явно была слишком сообразительна. Воин, которому он приказал оставаться снаружи и наблюдать за домом, позаботится о том, чтобы она сдержала свое слово.

Провал был недопустим. Ничто не должно помешать выполнению его важной миссии. И уж конечно, не тощая, довольно симпатичная нянюшка, склонная доставлять неприятности.

Глава 6

Матильда де Берг никогда не выглядела такой несчастной и жалкой. Ее ангельские льняные кудри свисали в беспорядке, спутанные и слипшиеся от морской воды. Ее огромные голубые глаза покраснели и опухли от многочасового плача, как и ее аккуратный, чуть вздернутый носик, из которого непрерывно текло.

Мэтти сидела в соларе графа, все еще кутаясь в меховой плащ, который накинула после купания в море, вместе с отцом и двумя из оставшихся трех братьев: Джоном и ее близнецом Томасом. Младшие дети еще спали, уютно свернувшись в своих теплых постельках, представления не имея, какой кошмар их ожидает после пробуждения. Гнетущая тишина нарушалась только потрескиванием огня в камине, шумом ветра за окном и всхлипываниями Мэтти.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Наконец Джон произнес:

— Это не твоя вина, Мэтти. Просто несчастный случай.

Ричард де Берг, граф Ольстер, самый могущественный аристократ Ирландии, устремил на нее безжизненный взгляд темных глаз. В свои сорок восемь лет он был еще интересным мужчиной, но на лице его заметны были признаки крайнего переутомления.

На долю отца Мэтти не часто выпадали суровые испытания. Преисполненный чувства собственного превосходства в силу своего высокого положения в обществе, он привык, что все происходит согласно его воле. Однако, когда случалось непредвиденное, например, когда умерла его жена или когда муж ее сестры, Роберт Брюс, взбунтовался против его короля, — отец мог стать непредсказуемым.

— О чем ты только думала? Как ты могла поступить так безответственно? Пренебречь своим долгом и положением. Шататься по окрестностям, как какая-нибудь… деревенщина. И подстрекать свою сестру…

— Я только пыталась ей помочь. Она была такой печальной последнее время. Я думала, что приближение свадьбы ей поможет, но становилось только хуже.

Отец грозно сжал челюсти.

— Элли была в порядке.

Мэтти ощутила внезапную вспышку ярости на отца, сознательно закрывавшего глаза на очевидное.

— Она не была в порядке! Но вы не хотели этого замечать, потому что она со всем справлялась сама, так что вам не приходилось ни о чем беспокоиться.

Ее отец вздрогнул.

— Ну, хватит, Матильда, — сердито выпалил он. — Думаю, ты сказала — и сделала — достаточно для одного дня.

Мэтти прикусила губу и кивнула, понимая, что зашла слишком далеко. Элли была единственной, от кого их отец воспринимал критические замечания. Да и то лишь потому, что проделывала она это так искусно, что обычно он даже не понимал, что его критикуют.

Все дружно посмотрели на дверь, когда Ральф шумно ворвался в комнату. Пульс Мэтти сделал странный скачок, как случалось всегда, с тех пор как она его впервые увидела. Как Элли могла не желать выйти за него замуж? Если бы Мэтти смела мечтать о прекрасном английском рыцаре, он выглядел бы в точности как Ральф де Монтермер. Высокий и стройный, с густыми темными волосами и ясными зелеными глазами, он был красивым, сильным и благородным до мозга костей. И то, что он когда-то рискнул всем ради любви, женившись на дочери короля, делало его еще более романтичным в ее глазах.

На мгновение их глаза встретились, после чего оба отвернулись в разные стороны.

— У меня новости, — сказал Ральф.

У Мэтти замерло сердце. Он помедлил всего мгновение, но ей оно показалось вечностью в ожидании услышать, хорошие это новости или плохие.

— Мои люди заметили женщину неподалеку отсюда. Видимо, она прыгнула в воду и просила о помощи, но прежде чем они успели добраться до нее, ее снова схватили.

— Это была Элли? — спросила Мэтти, не смея поверить.

Ральф снова посмотрел на нее.

— Должно быть. Время и описание подходят.

Мэтти закрыла глаза и произнесла благодарственную молитву, слыша, как ее отец тоже пробормотал:

— Слава Богу!

Искреннее облегчение, прозвучавшее в его голосе, быстро сменилось яростью.

— Схватили? Что вы этим хотите сказать? — грозно спросил он. — Кто?

Ральф угрюмо сжал челюсти.

— Не знаю. Но, по их словам, на парусе был изображен ястреб.

Мужчины переглянулись, и Мэтти поняла, что за этим кроется что-то важное.

— Человек, слухи о котором дошли до нас? — спросил ее отец.

Ральф утвердительно кивнул.

— Эдуард будет очень рад. Он разыскивает его с тех пор, как мятежники сбежали из Данейверти.

Глаза Мэтти широко раскрылись. Даже Джон и Томас пришли в замешательство, услышав, что их зять как-то связан с человеком, захватившим Элли.

— Роберт никогда бы этого не сделал, — пылко заявила Мэтти. — Он бы никогда не обидел Элли.

Ни один из мужчин не разделял ее уверенности. Не важно, согласны они с ней или нет, это не имело значения. Ральф когда-то был близким другом Брюса. Отношение ее отца к зятю было трудно определить. Хотя он не помогал ему открыто, иногда ей казалось, что он желает ему успеха. Но и Ральф, и ее отец были подданными Эдуарда. Они будут исполнять свой долг независимо от личных чувств. И если Роберт имеет к этому отношение…

Мэтти содрогнулась. Гнев ее отца не уступит гневу короля Эдуарда.

— Как им удалось ускользнуть? — спросил Джон.

Взгляд Ральфа помрачнел, а губы побелели от ярости. В резких отрывистых словах он описал схватку на море и последующее преследование.

— Ладья этого Ястреба была окружена четырьмя галерами и ускользнула? — с недоверием спросил Томас.

Мэгги бросила на него предостерегающий взгляд, но было слишком поздно. Ральф застыл.

— Видимо, так.

Мэтти видела, что это было жестоким ударом по его гордости. Ральф предъявлял высокие требования к флоту галер, которым командовал, и воспринял поражение своих людей как личное оскорбление. Она сделала шаг по направлению к нему, но сразу же остановилась. Не ей его утешать.

— Чего бы это ни стоило, — заявил ее отец властным голосом, в котором не было места милосердию, голосом самого могущественного графа в Ирландии, — найдите его.

Глава 7

Глаза были голубые. Сверкали голубизной, как океан в солнечный день.

Элли была готова к этому. Чего она не ожидала, однако, так это ямочек на щеках. Две идеально очерченных ямочки по обе стороны от его неподражаемой улыбки. В сочетании с густыми, выгоревшими на солнце волосами, белыми зубами и золотистым загаром, который, по всем правилам, должен был бы к этому времени поблекнуть…

Она сжала губы от досады. Это просто нелепо. Ни один мужчина не имеет права быть настолько красивым, в особенности если это личность, обладающая столь сильной магнетической притягательностью. Казалось несправедливым, что один человек так щедро одарен. Тяжело, должно быть, нести подобный груз на плечах. Однако он с легкостью с этим справлялся.

Конечно, не одна Элли это замечала.

С того момента как они постучали в дверь старого барака, Ястреб — как воскликнула Мег, приветствуя его таким образом, что у Элли не осталось сомнений относительно их взаимоотношений, — оставался в центре всеобщего внимания.

Возбуждение немного улеглось к ночи, но вспыхнуло вновь, стоило ему перешагнуть порог утром. Разве ему больше нечем заняться? Грабить, например? Завоевывать малые страны? Похищать невинных женщин?

Очевидно, нет. Казалось, он посвящает все свое время толпе обожательниц. Небольшая комнатка была забита до предела посетительницами женского пола.

Элли должна была признать, что у него большой талант. Наблюдать за ним было все равно что смотреть на искусного мастера-ремесленника за работой. Он умело раздавал комплименты с завидной искренностью, был неизменно внимателен и обращался с каждой женщиной как с принцессой. Нетрудно было понять, почему его все так любят.

Элли в жизни не видела такого количества похлопываний по мягкому месту и долгих приветственных объятий и поцелуев. Должно быть, они оказались на самом гостеприимном острове Шотландии.

Осознав, что сердито хмурится, Элли снова занялась хлебом с сыром, которыми угостила ее Мег на завтрак. После пылкой встречи прошлой ночью Элли была уверена, что Мег — его любовница. Рыжеволосая красотка отлично подходила на эту роль. На несколько лет старше Элли, с широкой доброжелательной улыбкой на румяном лице, она имела к тому же самые большие груди, которые Элли доводилось видеть. С ее откровенной чувственностью, Мег обладала всем, чего лишена была она сама. Но, наблюдая за Мег и пиратом сейчас, Элли уже не была так уверена относительно характера их отношений. Пират обращался с Мег с той же добродушной игривостью, как и со всеми остальными.

Он был раздражающе обаятелен и мил. Однако Элли не оставляла мысль, что он использует свое напускное дружелюбие как маску, чтобы держать всех на расстоянии. Все эти люди, полагавшие, что хорошо его знают, вероятно, не знали его совсем.

Элли понемногу смаковала свой сыр, слушая разговоры, и понимала, что за ленивой улыбкой пирата скрывается очень внимательный и наблюдательный мужчина. Он спрашивал каждую из женщин о чем-либо персонально, но всякие попытки задавать вопросы ему сразу же отметал лукавой ухмылкой и жестом — по большей части не вполне пристойным. Все это исполнялось с таким мастерством, что Элли невольно задумалась: замечают ли эти женщины вообще, что он проделывает?

Ей стало любопытно: что же за человек скрывается за этой позолоченной маскировкой?

— Что-то не так, Элли? — спросил он.

Множество любопытных лиц обернулось к ней. Она удивилась, что он вообще заметил ее среди этой толпы осаждающих его поклонниц.

— Что-то ты сегодня совсем на себя не похожа, — добавил он с невинным видом, и при этом его лукавые голубые глаза насмешливо сверкнули.

Элли прищурила глаза. Она слишком устала, чтобы просто проигнорировать его насмешливое внимание. К тому же она не могла простить ему дурацкую историю, которую он рассказал Мег прошлой ночью, чтобы объяснить, как она оказалась с ними.

— Я в полном порядке, — проворчала она.

Он посмотрел на нее так, словно едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Да, я вижу.

Она сказала себе, что очень рада, когда он снова, казалось, забыл о ней и всецело отдался вниманию окружающих его женщин.

— Как долго вы пробудете здесь на этот раз? — спросила одна из них.

Наконец-то удастся услышать что-то стоящее.

— До тех пор как почувствую, что способен расстаться с восхитительной стряпней Мег. — Он обернулся к хозяйке: — Какое замечательное жаркое ты прислала мне сегодня утром, дорогая! Мои люди высоко ценят твои труды… как и я.

Мег покраснела от удовольствия.

— Мне это вовсе не составило труда. Так, кое-что потушила наспех.

Он медленно поднялся с кресла, словно ему ужасно не хотелось покидать этот дом. Хотя комната была довольно просторной — примерно двадцать на пятьдесят футов, — в присутствии капитана с его высоким ростом и широкими плечами она казалась меньше. Этот человек господствовал надо всем, что его окружало.

— Боюсь, мне придется вернуться к моим людям, — с сожалением произнес он. Кругом поднялись возражения, но он их немедленно пресек. — Я зашел только поблагодарить Мег за гостеприимство и заботу о моих моряках.

Доналл и Томас упрямо настаивали на том, чтобы вернуться на берег и присоединиться к остальным морякам этим же утром. Элли подумала, что им обоим не помешало бы как следует отдохнуть — как и ей, — и стала убеждать их остаться. Но они восприняли ее слова как оскорбление.

Мег нахмурилась. Ей тоже хотелось, чтобы они задержались подольше.

— Мне не нравится, как выглядит младший. Получше приглядывай за ним. Мужчины могут быть такими упрямыми глупцами. — Она многозначительно посмотрела на Ястреба. — Ты уверен, что не хочешь позволить мне осмотреть твои ладони?

— Если я позволю тебе осматривать мои ладони, — сказал он с усмешкой, — то пройдут часы, прежде чем я попаду к своим людям.

Мег слегка шлепнула его, и все в комнате рассмеялись. Кроме Элли. Он хоть что-нибудь воспринимает серьезно? И что у него с ладонями?

Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, словно забыл что-то сказать.

— Ты уверена, что тебе это не в тягость? — спросил он Мег, кивнув на Элли, словно ее вообще тут не было.

Мег покачала головой:

— Я только рада компании.

Ястреб наклонился и поцеловал пышную рыжеволосую красотку в щеку.

— Я в долгу перед тобой, милая.

Мег расплылась в улыбке.

Некоторое время он не отводил от Элли глаз. Затем нахмурился, но когда снова взглянул на Мег, на лице его вновь засияла улыбка.

— Займи ее работой. Думаю, здесь найдется что-нибудь, с чем она сумеет справиться.

По его тону было заметно, что он далеко в этом не уверен.

Элли захотелось возразить, что здесь есть масса дел, которые она умеет делать. Но она не была уверена, что ее навыки хозяйки замка смогут помочь Мег в ее небольшом хозяйстве.

Элли умела управлять слугами и присматривать за уборкой, стряпней, уходом за скотом и работами в поле. Но сама она в жизни не пекла хлеба, не готовила жаркого, не меняла циновки, не стирала белье, не доила корову и не убирала ячмень. Было довольно унизительно сознавать, насколько все ее умения бесполезны за пределами замка.

Как только пират удалился, комната быстро освободилась от посетителей. Помня ехидные слова Ястреба, Элли помогла Мег убрать со стола блюдо, миски и чашки, оставшиеся после утренней трапезы.

— Спасибо, — сказала Элли, когда они закончили. — Все было восхитительно вкусно.

Хотя она привыкла к более изысканным блюдам, эта простая пища показалась ей на удивление хорошей. Как и само жилище. Маленькая и простая комната Мег была уютной, чистой и удачно обставленной.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, как это сделал капитан, за то, что вы так любезно приютили меня.

Мег взяла ее за руки и по-матерински пожала их.

— Бедная девочка! Ястреб доставит тебя домой, прежде чем ты успеешь подумать об этом. — Она рассмеялась. — Бьюсь об заклад, пройдет немало времени, прежде чем ты надумаешь снова спрятаться в лодке. Зато у тебя будет что порассказать, когда ты вернешься домой.

Лицо Элли вспыхнуло жарким румянцем. Ей страшно хотелось возразить и рассказать правду, но она помнила о своей клятве. Она снова мысленно проклинала пирата, вспоминая произнесенные шепотом слова, которыми он объяснял Мег прошлой ночью, как она оказалась вместе с ними.

— Девчонка вообразила, что влюблена в меня, — сказал он, с досадой покачав головой. — А когда я заявил ей, что должен отправляться в путь, — он беспомощно пожал плечами, словно такие казусы случались постоянно, — она просто обезумела от горя и спряталась у меня в лодке под парусом. К тому времени, как один из матросов обнаружил ее, было уже слишком поздно возвращаться. Пока я не верну ее домой, я чувствую себя в ответе за нее.

Элли сверлила его гневным взглядом все это время, что его только еще больше забавляло.

Мег же со своей стороны смотрела на него так, словно это был рыцарь на белом коне.

— Конечно, ты за нее отвечаешь. — Она посмотрела на Элли и сокрушенно покачала головой: — Бедный маленький ягненочек.

Она обняла грязную растрепанную Элли и с таким теплым искренним сочувствием прижала к груди, что у той пропало всякое желание спорить.

Элли даже не знала, что хуже: его дурацкая история или та готовность, с которой Мег приняла ее.

Сейчас Мег внимательно наблюдала за ней и неправильно истолковала причину ее раздражения.

— Не смущайся. Ястреб из тех мужчин, которые даже разумную женщину заставляют потерять голову.

— И вас? — выпалила Элли, и глаза ее широко раскрылись, когда до нее дошло, что она сказала. — Я имела в виду, что невольно заметила…

Она прикусила губу, сообразив, что сделала только хуже.

Но вместо того чтобы обидеться, ее собеседница просто рассмеялась:

— На какое-то время, может быть. Когда я потеряла моего Колина…

Она умолкла, глаза ее наполнились слезами. Спустя мгновение она улыбнулась вновь.

— Ястреб помог мне снова почувствовать себя живой, и за это я буду любить его вечно. Но та любовь, какую ты имеешь в виду, — она покачала головой, — нет, такая случается только раз. Если повезет.

Возможно, ей никогда не узнать такой любви. Но она уже познала потери. Она взяла Мег за руку и сочувственно сжала ее пальцы. Этот жест, похоже, удивил женщину, но Элли также заметила, что та приняла ее сочувствие.

— Я знаю, тебе не хочется это слышать сейчас, — тепло сказала Мег, — но Ястреб не хотел тебя обидеть.

Элли ничего не ответила — что она могла сказать? Мег определенно считает, что она влюблена в него. Бедная неказистая нянька размечталась о легендарном норвежском божестве.

— Он любит женщин, и они отвечают ему тем же. Но желать чего-то большего — только напрашиваться на неприятности.

— Почему? — не смогла удержаться Элли.

— Он слишком любит женщин, чтобы оставаться с одной.

Мег могла бы и не говорить этих слов. Элли поняла это, как только впервые увидела его. Он был в точности похож на ее отца. Слишком озабочен желанием нравиться всем, чтобы привязаться к кому-нибудь одному. Полюбить мужчину, подобного капитану, значило обречь себя на жизнь, полную страданий. Ей жаль бедняжку, которая об этом забудет.

Уже приближались сумерки, когда Эрик поднялся по крутому каменистому склону к маленькому возвышению на утесе. Приблизившись к краю, он увидел впереди легкие струйки дыма, клубящиеся над жилищем Мег. Он все еще был зол на себя за то, что позволил Элли так вывести его из равновесия утром.

Но конечно, ему не следовало дразнить ее, когда она выглядела такой измученной.

Ему несвойственно было так безжалостно обходиться с девицами, но она вела себя совсем не так, как обычные девушки, которых он знал. Ее поступки приводили его в замешательство — раздражали его. Он не мог припомнить, чтобы хоть когда-либо прежде женщины пробуждали в нем подобные чувства.

Ну ладно. Он освободится от своенравной спорщицы достаточно скоро. Еще день или два, и они смогут отплыть. Нет никаких причин для спешки. Надо дать время англичанам поостыть и оставить охоту.

Они с Доналлом взобрались на вершину Вуд-Хилл, чтобы как следует оглядеть окрестные воды, и то, что они увидели, оказалось гораздо хуже, чем он ожидал. Должно быть, весь английский флот собрался в Северном проливе, из чего Эрик сделал вывод, что англичане решили перекрыть все основные пути и пресечь любую попытку прорваться на север — к Островам, на юг — к острову Мэн или на запад — к острову Ратлин и в Ирландию.

Эрик не сомневался, что сумел бы обойти их в случае крайней необходимости. Но кроме его стремления поскорее отделаться от девчонки и воссоединиться с Брюсом и остальными, у него не было других причин, чтобы рисковать быть захваченным или навести англичан на Брюса. Тем временем он собирался послать весточку Вождю — предводителю Хайлендской гвардии — и предупредить его об опасности. Скоро Брюс должен был переправиться на Ратлин.

Но терпение не было сильной стороной Эрика, и он подозревал, что следующая пара дней будет тянуться бесконечно. Он уже потерял покой.

Добравшись до вершины утеса, Эрик остановился, чтобы осмотреть залив внизу. Все вроде бы было нормально. Несколько небольших рыбацких лодок виднелись в гавани, но никаких следов их присутствия не осталось. Он и его люди еще раньше затащили ладью в пещеру, чтобы спрятать ее от глаз любого патруля, который мог бы на них наткнуться.

Англичане могли, конечно, обыскать все те маленькие острова, которые располагаются между Ирландией и Шотландией, но им вряд ли удалось бы найти его. Там было слишком много мест, где можно надежно укрыться. Пока местные жители молчат, они в безопасности — еще одна причина, почему он зашел сюда. До того как Макдугалл захватил Спун, остров принадлежал клану Максорли, и островитяне до сих пор считали Эрика своим вождем. Когда Брюс вернет себе корону, так будет и по закону.

Эрик направился к старому каменному, крытому тростником строению. Ему не было необходимости заходить сюда, но он не мог удержаться, чтобы не проведать Элли. Это его долг, говорил он себе. Пока он не отвезет ее домой или не передаст Брюсу, он за нее в ответе.

Эрик поднял руку, приветствуя Доналла, которому поручил охранять дом, пока тот выздоравливает, расправил плечи, словно собирался ринуться в бой, и отворил дверь.

Ах, дьявольщина!

Всякое раздражение, остатки которого он еще чувствовал с утра, были забыты при виде мирной картины, представшей его глазам. Малышка нянька спала, свернувшись в кресле возле огня. Плед, окутавший ей плечи и ноги, был заботливо подоткнут вокруг. По свежей тунике, надетой на нее, и влажным завиткам темных волос, обрамлявших ее лицо, Эрик понял, что она недавно купалась. Слабый запах лаванды все еще витал в воздухе.

Она больше не походила на мокрую кошку.

Ее волосы были прекрасны. Густые и блестящие, они струились свежерасчесанными волнами по ее плечам, словно тяжелый плащ из дорогого собольего меха. Только взглянув на них, он уже знал, что они будут ощущаться шелковой волной на его коже.

Спящая, она совсем не походила на женщину, способную доставить ему так много хлопот. Он внимательно вгляделся в ее лицо, которое прежде смотрело на него с полным безразличием. Ее нельзя было назвать красавицей, но все же ее черты были привлекательными. Тепло очага окрасило ее бледные щеки в розовый цвет. Когда ее упрямый подбородок расслабился, сжатые губы приоткрылись, а слишком проницательные темные глаза были закрыты, лицо ее выглядело намного мягче… моложе… и гораздо уязвимее.

Эрик ощутил внезапный спазм в груди, подозрительно смахивающий на чувство вины. Несмотря на все неприятности, которые она причинила, ни одну нельзя было поставить ей в вину. Он тоже не был виноват ни в чем, но это не означало, что он не чувствовал себя ответственным за возвращение ее домой живой и здоровой как можно быстрее.

Ее длинные ресницы затрепетали, и она, вздрогнув, проснулась. Увидев его, она вспыхнула румянцем.

— Что вы здесь делаете?

Она поспешно выпрямилась, спустив с кресла ноги, при этом его взглядам открылись две изящные ступни с высоким подъемом. Маленькие и белые, с крошечными пальчиками, они были восхитительны. Слишком восхитительны для строгой, привыкшей командовать няньки. Он уставился на них, не в силах отвести взгляд, и она быстро спрятала их под плед.

Эрик ощутил необъяснимую злость, вдруг почувствовав себя мальчиком, застигнутым в тот момент, когда он сунул руку в горшок с медом. Он сжал губы в суровую линию.

— Где Мег?

Ему не понравилось находиться с ней наедине. Он едва не рассмеялся от абсурдности этой мысли — никогда в жизни он не ощущал неловкости в присутствии женщины.

— Она пошла проведать одну из жительниц деревни. Мне кажется, ее имя Мейри. Она должна скоро родить.

Он не сказал ничего, но продолжал смотреть на нее так, словно по ее вине он чувствовал себя неловко.

— Хотите, чтобы я что-то передала ей? — с надеждой спросила Элли, явно стремясь поскорее избавиться от него.

Он покачал головой:

— Нет, я поговорю с ней позже.

Он повернулся, чтобы уйти, но она остановила его.

— С Томасом все в порядке?

Он уловил нотки сочувствия в ее голосе, и это заставило его нахмуриться.

— С ним все нормально. — Он помолчал. — Не желаешь справиться и о Доналле тоже?

Она посмотрела ему в глаза.

— Зачем мне спрашивать о нем у вас, если я могу отворить дверь и спросить его самого?

Он пожал плечами, увидев ее досаду, ничуть не раскаиваясь:

— Должен же он чем-нибудь заниматься, пока его плечо не заживет.

— И единственное, что вам пришло в голову, — это шпионить за мной? Я думала, мы заключили соглашение.

— Так и есть. Доналл — моя гарантия, что ты об этом не забудешь.

— Что с вашими ладонями? — спросила она, прищурив глаза.

Быстрая смена темы застала его врасплох.

— Ничего.

Она встала и направилась к нему, упрямо вздернув подбородок, что ему всегда очень не нравилось.

— Дайте мне взглянуть.

Эрик собирался уже ответить, что это не ее дело, но ее ладонь уже коснулась его руки. Боже, ее пальцы были такими нежными! И такими чертовски маленькими. Они едва ли обхватывали половину его запястья. Его мысли немедленно обратились к другой части его тела, представляя, как эти пальцы смыкаются вокруг чего-то набухшего и пульсирующего.

Эрика охватил жар, и вместо того, чтобы отдернуть руку, он позволил ей повернуть кисть кверху, открыв взгляду окровавленную, изрезанную в лохмотья ладонь.

Ее испуганный возглас заставил его пожалеть об этом — как и возмущенное выражение ее лица.

— Как это случилось?

Он равнодушно пожал плечами, отметая ее сочувствие:

— Шкоты. Это пустяки. Так происходит постоянно.

Он любил это чувство единения с парусом и не надевал рукавиц.

— Выглядит ужасно. Разве вам не больно?

— Нет, — не задумываясь, ответил он.

— Позвольте угадать, — сказала Элли, прищурив глаза. — Высокий, чрезмерно мускулистый пират не чувствует боли?

Он ухмыльнулся. В первый раз, с тех пор как вошел в дом.

— Чрезмерно мускулистый? Не думал, что ты заметила.

— Я не слепая, — сердито сказала она.

Глаза ее сверкнули в мерцающем свете огня. Он думал, что они у нее карие, но, стоя так близко, разглядел на радужной оболочке зеленые и золотистые крапинки. Необычные и очень красивые. Затем ее угораздило разрушить очарование, добавив:

— Я также заметила напыщенного павлина, расхаживающего кругом с важным видом, распушив хвост и любуясь собой.

Эрик ошеломленно молчал. Впервые он не нашелся что ответить. Обычно он не лез за словом в карман. Неужели она только что сравнила его с чертовым павлином? А ведь он — один из самых могучих воинов Шотландского нагорья, член личной элитной гвардии короля, родственник и правая рука одного из самых могущественных правителей Западных островов, предводитель древнего славного клана.

Легкое раздражение, слабо теплившееся внутри, перерастало в огромный огненный ком, готовый взорваться.

— Меня не впечатляет ваша мужская бравада, — добавила она. — И не пытайтесь сбить меня с толку.

Эрик думал о двух причинах, побудивших его так поступить. Тепло пламени очага и слабый запах лаванды, который, когда Элли подошла ближе, стал ощутимо отчетливее, странно подействовали на него.

Обычно он не имел дела с девственницами. Он мог сколько угодно развлекаться флиртом, но всегда тщательно выбирал партнерш для постели. Он предпочитал опытных женщин, которые знали толк в плотских утехах и не могли ошибиться, приняв их за любовь. Но на этот раз собственное тело, похоже, не желало его слушаться.

Элли рассматривала его ладонь, водя кончиком пальца по краям свежих ран. Он стоял неподвижно, не подавая вида, что ее прикосновения причиняют ему боль.

— У вас там еще остался песок, — обвиняющим тоном заявила Элли. — И волокна от веревки. — Она посмотрела на него так, словно перед ней стоял непослушный ребенок, а не мужчина, на фут выше ее ростом и больше чем вдвое тяжелее по весу. — Неужели вы не понимаете, что раны могут воспалиться?

— Я займусь этим позже.

— А я займусь этим немедленно. — Она упрямо вздернула подбородок. — Вы не уйдете отсюда, пока я не обработаю ваши раны.

Эрик покачал головой. Опять она принялась им командовать. Это уже вошло у нее в скверную привычку, от которой он ее непременно отучит. Сразу же после того, как она отпустит его руку.

— Я и не знал, что это тебя волнует, — поддразнил он ее.

Не обратив на его слова никакого внимания — что всегда ей удавалось с легкостью, — девица подтащила его к креслу.

— Садитесь, — приказала она.

Она сновала по комнате, собирая вещи, которые ей могут понадобиться. Эрик почувствовал, что она все сильнее нервничает, видя, как он за ней наблюдает. Ее волнение стало еще более заметным, когда она подошла и встала перед ним, оказавшись между его ног.

Эрик почувствовал себя немного похожим на того паука Брюса с его паутиной. Девчонка попалась в западню, хотя сама еще об этом не знала.

Ее нога коснулась его бедра, и он услышал, как она резко втянула в себя воздух. И когда она ставила миску с теплой водой на стол возле кресла, ее руки дрожали. Она стояла так близко, что Эрик видел, как пульсирует голубая жилка возле ее горла.

Он улыбнулся. Вот это другое дело. Маленькая нянька неравнодушна к нему. Видя ее такой взволнованной и возбужденной, Эрик почувствовал себя почти отмщенным за те неприятности, которые она ему причинила… почти.

Он и сам не остался совсем безучастным — в особенности когда она склонилась, чтобы помочь ему окунуть руку в миску с теплой водой, и ее волосы свесились вперед, щекоча его кожу, словно плотная шелковая вуаль. Он опустил голову ниже, вдыхая пьянящий цветочный аромат и борясь с желанием зарыться лицом в эти темные пряди и позволить им окутать его невообразимо мягким клубящимся шелковым облаком.

Вот черт! Жаркая полутемная комната сыграла с ним дурацкую шутку. Он неловко поерзал в кресле, и Элли взглянула на него с тревогой:

— Что-то не так? Я сделала вам больно?

Он покачал головой:

— Вовсе нет. — Но его так и подмывало. Он не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее. — Можешь трогать меня везде в любое время.

Когда она слабо улыбнулась и едва кивнула, он подумал, что она не уловила непристойный намек в его словах — пока она крепко не сжала его руку без всякой жалости.

— Ох! — Он вздрогнул. Маленькая чертовка воспользовалась предложением. — Так больно.

Она подняла на него свои огромные ореховые глаза с зелеными крапинками и невинно заморгала. Он и не замечал прежде, какие у нее густые темные ресницы.

— В самом деле? — спросила она. — А вы не такой крепкий, как выглядите. Я постараюсь действовать осторожнее.

Эрик сощурил глаза. Он решил не задевать ее больше, пока она не закончит. Но оказалось, что его подначки и не требуется. Одной его близости было достаточно, чтобы смутить ее.

Она старалась не смотреть на него, но Эрик видел, как щеки ее все гуще покрываются румянцем, когда она закончила вымывать песок и мелкие камешки из его ран, а затем промокнула его ладони лоскутом чистого полотна.

Она строго сжала губы, стараясь показать, что он ее не волнует, но крошечные белые складочки вокруг рта выдавали ее смятение. Эрик чувствовал ее настороженность и знал, что каждый ее нерв напряжен в тревожном ожидании. Да что там, он готов был спорить, что каждый волосок у нее на затылке встал дыбом.

Да, вот так-то лучше. Такого рода реакцию Эрик хорошо понимал. Он снова ощутил под ногами твердую почву.

Ему с трудом удалось сдержать улыбку, когда девушка наклонилась вперед, чтобы достать банку с мазью, которую она отыскала на полках, и ее груди случайно задели его плечо. Она резко отстранилась, словно он обжег ее. Словно ее гибкое стройное тело никогда прежде не соприкасалось с мужчиной.

Неужели это так? Эрик нахмурился. Какая нелепость, что девушка ее возраста — а ей, должно быть, уже порядком за двадцать — так и не изведала еще мужской ласки! Она уже достаточно взрослая, чтобы иметь сейчас пару собственных детей, вместо того чтобы заботиться о чьих-то еще. Чего она ждала?

Склонив темноволосую голову, она нанесла прохладный бальзам на его раны и аккуратно забинтовала ладонь, проложив полоски чистого полотна между большим и указательным пальцами, оставив остальные пальцы свободными. Эрик не смог устоять и прижался к ней бедром, пока она работала, и был удовлетворен, когда у нее задрожали руки, и она с трудом смогла завязать последний узел на его второй ладони.

Еще чуть-чуть подтолкнуть, и она окажется у него на коленях.

Это было заманчиво — чертовски заманчиво. Подобного жара в крови он не испытывал уже долгое время.

Как только она закончила, то сразу же попыталась от него отделаться.

— Теперь можете идти, — сказала она с наигранной веселостью, как будто ее тело не томилось по его ласкам. — Все сделано.

Он сжал ее запястье и притянул ее к себе, не готовый еще позволить ей так просто уйти.

— Спасибо тебе, — сказал он неожиданно охрипшим голосом.

— Не за что, — ответила она, не решаясь встретиться с ним взглядом.

Элли попыталась отвернуться, но он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. Ее губы приоткрылись, а пульс возле ее горла учащенно забился под его пальцами, словно крылья испуганной бабочки.

Эрик пока не знал, что будет делать, но им владела только одна мысль: ему хотелось видеть ее взволнованной. И как чертовски жаль, думал он, что, дожив до своего возраста, она еще не изведала мужской ласки!

— Отпустите меня, — дрожащим голосом попросила она.

Вот дьявольщина! Ее, наверное, никто еще никогда не целовал. Взгляд Эрика остановился на ее губах. У нее были красивые губы, когда она не сжимала их неодобрительно в строгую линию, — розовые и сочные, с легким чувственным изгибом. Просто преступление оставлять такие чудные губы нетронутыми. Черт, да он просто оказывает ей услугу. Один уголок его рта приподнялся в озорной усмешке. Назовем это его христианским долгом.

Он вполне может сделать исключение из своего правила — «никогда не заигрывай с девственницами» — только на этот один-единственный раз.

Эрик погладил пальцем ее слишком упрямый подбородок, стараясь смягчить его нежной лаской. Ее кожа на ощупь оказалась необыкновенно гладкой и бархатистой, будто сливки.

Девушка широко раскрыла глаза:

— Ч-что… в-вы д-делаете?

Эрик улыбнулся и стал поглаживать большим пальцем ее пухлую нижнюю губу. От ее прерывистого дыхания ему стало жарко в паху.

— Я собираюсь поцеловать тебя, — сказал он.

Ее глаза потемнели. Похоже, она совсем перестала дышать.

— Зачем? — беспомощно пискнула она.

Глаза ее так жадно всматривались в его лицо, что Эрик подумал, вряд ли она заметит, как он бедром прижимается к ней, подталкивая ее к своим коленям.

Обвив рукой ее талию, он спросил:

— Тебя прежде ведь никто не целовал, не правда ли, Элли?

Она молча покачала головой, слишком ошеломленная, чтобы солгать. Он притянул ее лицо ближе и снова пробежался большим пальцем по ее губам. К его удовольствию, они задрожали и приоткрылись.

Такое сладкое приглашение нельзя было игнорировать, и он припал к ее губам. Нежно. Осторожно. Едва касаясь. Давая ей привыкнуть к новым ощущениям.

Он проделывал это сотни раз прежде, но, коснувшись ее, неожиданно испытал небывалый взрыв чувств. У него все перевернулось внутри. Как это возможно, что у нее такие мягкие и сладкие губы? Ему хотелось погрузиться в них. В нее.

Эрик слегка отстранился, немного смущенный, и посмотрел в ее полузакрытые глаза. Да, вот так она и должна выглядеть: с задумчиво-мечтательными глазами, с мольбой ожидающей его ласк. А вовсе не холодной и невозмутимой.

Он нахмурился, поражаясь, как сильно бьется его сердце и как нестерпимо ему хочется целовать ее.

И снова завладел ее ртом, более настойчиво и жадно.

Сладкий? Боже, ее рот был подобен теплому сахару, плавящемуся под его губами.

Он целовал ее с неистовой жадностью, даже не вспоминая о христианском долге. В этот момент он мог думать только о ее бархатистой коже, о ее нежных сладких губах, о ее медовом вкусе и соблазнительном запахе. Ему казалось, что его затягивает стремительный поток восхитительных чувственных ощущений и он тонет в пучине желания.

Эрик поверить не мог, что так возбудился от одного поцелуя. Его мужское естество затвердело, как чертов камень. В поисках облегчения он притянул девушку ближе и посадил к себе на колени. Но когда ее ягодицы опустились на его возбужденную плоть — отделенную от нее только тонким слоем полотна, — его мучения только усилились, заставляя желать большего. Гораздо большего.

Элли ощутила его твердость, так интимно прижимавшуюся к ней, и из ее горла вырвался неясный звук. Частью возглас удивления, частью нечто иное, более глубокое, наводящее на мысль о сладострастии, которого Эрик в ней не подозревал.

Повязки на его ладонях не помешали ему зарыться пальцами в копну ее волос и обхватить затылок, притягивая ее лицо для поцелуя.

«Только попробую», — поклялся он себе, припав к ее губам и раздвигая их своими. Боже! Проникнув языком в глубины ее рта, он испытал ни с чем несравнимое наслаждение, заставившее его застонать.

Она вздрогнула при этом неожиданном вторжении, но прежде чем она успела отстраниться, он продолжил свои дерзкие ласки, исследуя ее рот и сплетаясь с ее языком, и повторял это до тех пор, пока она не обмякла в его руках.

Вот такой она ему нравилась. Теплая и податливая в его объятиях. С пылающей кожей, учащенным дыханием и телом, созревшим для его лаек. Ощутила ли она жар между бедрами? Жаждет ли его прикосновений?

Что, черт побери, с ним случилось? Эрик знал, что такое вожделение, но это было… нечто большее. К этой девушке он испытывал нечто совсем иное, хотя разрази его гром, если он знал что. Жар, охвативший его, становился все нестерпимее. Он весь горел. Не только в паху.

Внезапно смутившись, он начал потихоньку отстраняться — и так бы и сделал, если бы не ощутил робкое прикосновение ее языка к своему. Этот невинный отклик что-то перевернул в нем. Словно разжег внутри у него огонь.

Вместо того чтобы отстраниться, он теснее притянул ее к себе, крепко прижав к груди. Соски ее уперлись ему в грудь, когда он снова ее поцеловал, глубже и настойчивее, сплетаясь с ней языком. Боже, как это было приятно!

И она отвечала ему, встречая его язык своим, сначала робко, а затем все увереннее, поскольку его стоны ободряли ее. Ему хотелось закричать от мужской гордости, когда она обвила руками его шею. Если ей и не хватало опытности, она это восполняла энтузиазмом. Какое расточительство держать подобную страсть под запретом, пока она не увянет и не умрет! Она была одарена от природы.

Ее отклик оказывал на него странное действие. Он, похоже, уже не мог контролировать себя. Его поцелуи становились все более страстными. Более напористыми. Более рискованными. Он целовал ее так, словно хотел зацеловать до бесчувствия.

Все его тело было охвачено огнем, сердце тяжело колотилось, пульсация крови громом отдавалась в ушах. Он понимал, что находится на грани и рискует совершить безрассудный поступок, но не находил в себе сил остановиться.

Он хотел оказаться внутри ее, ощутить, как она содрогнется от наслаждения. Ни о чем другом он не мог думать.

Внезапно дверь в комнату с грохотом отворилась.

Элли соскочила с его колен как ошпаренная. Эрик почувствовал себя так, будто ему только что вылили на голову ведро холодной воды, и вскочил на ноги почти так же поспешно, как и она.

«Какого черта?»

Он инстинктивно потянулся к рукоятке кинжала на поясе, но опустил руку, увидев, что это был Доналл, ведущий хромающего Рэндольфа.

Хотя Эрик еще не остыл, и кровь по-прежнему стремительно струилась по его жилам, в голове у него мгновенно прояснилось.

— Что случилось?

Доналл удивленно посмотрел на него — очевидно, заметил что-то из того, что здесь происходило. Элли не относилась к типу женщин, которых предпочитал Эрик.

— Он очень ослабел. Похоже, у него лихорадка, он весь горит.

Элли горестно вздохнула:

— Уложите его сюда.

Она показала на кровать, встроенную в стену, с ужасающей скоростью превращаясь вновь в заправскую няньку — словно не она только что таяла в его объятиях.

Эрик выругался и зарылся пальцами в шевелюру, не зная, на кого он злится, на Рэндольфа или на себя. Кого-то очень сильно взволновал этот поцелуй, но, судя по всему, точно не ее.

Глава 8

— Элли!

Она вздрогнула. Громкий окрик Ястреба нарушил мирную тишину солнечного зимнего дня, так что она едва не выронила кипу свежевыстиранного белья, которую держала в руках.

«Боже, что я опять не так сделала?»

За эти без малого двое суток, минувшие с момента, как она, потеряв голову, позволила ему целовать себя, Эрик постоянно придирался ко всему, что бы она ни сделала. Он даже запретил ей ухаживать за Томасом, когда тот был в бреду, опасаясь, что она может услышать что-нибудь, что ей не полагается (кто же знал, что у грабителей так много важных секретов?). К счастью, жар у Томаса вчера прекратился и молодой пират хотя и сильно ослаб, но определенно пошел на поправку.

— Элли! — рявкнул Эрик снова, заставив ее в очередной раз втянуть голову в плечи.

Готовясь к еще одной неприятной стычке, Элли выпрямилась и медленно повернулась кругом. Она увидела Эрика, стремительно пересекавшего лужайку. При одном взгляде на его мрачное лицо ей захотелось броситься стремглав к двери дома, от которой ее отделяло несколько десятков футов.

Может быть, он не станет так громко кричать на нее, когда в комнате находятся еще Томас и Мег? Но Элли тут же усомнилась в этом.

Казалось, пиратский капитан полностью утрачивал свой обычно веселый нрав и доброжелательность в ее присутствии. Даже Томас это заметил и сказал, что никогда не видел, чтобы Ястреб был так нетерпелив и резок с женщинами. Элли в своем упрямстве была бы даже рада этому, если бы ей не приходилось выносить ничем не обоснованные вспышки его гнева.

Надо признать, сейчас он представлял собой впечатляющее зрелище! Губы были сжаты в жесткую линию, острые проницательные глаза сверкали, словно пара голубых бриллиантов. Выражение красивого нордического лица в одно мгновение стало ледяным и бесчувственным. Хотя Элли больше не опасалась, что он может причинить ей вред, видеть огромного рассерженного пирата, громко орущего на нее, было довольно жутко.

Она положила выстиранное белье на камень и повернулась к нему лицом, слегка щурясь на солнце, потому что блеск его оружия и стальных пластин, покрывающих его черный кожаный котун, слепил ей глаза. Но он выглядел ослепительно и без доспехов, о чем — она ничуть не сомневалась — он прекрасно знал.

Пират остановился примерно в футе от нее, и ее тело предало ее в очередной раз: Элли охватил жар. Ну почему от него так приятно пахнет? И зачем он так упорен и крепок, как таран? Разве могла она ясно мыслить, вдыхая аромат его теплой кожи с легкой примесью запаха мыла? Разве могла думать о чем-нибудь другом, кроме его сильных рук, обнимающих ее, тесно прижимая к твердой груди?

— Ты что, не слышала, как я зову тебя? — сердито спросил он.

Она встретилась с ним взглядом. По крайней мере, на этот раз он не отвернулся. Тревога, обручем сжимавшая ей грудь, немного ослабла, но не ушла совсем. Она уговаривала себя, что его постоянные придирки и старание избегать ее после их страстных поцелуев ничуть ее не обижают.

— Думаю, весь остров слышал, как вы меня зовете, — небрежно ответила она.

Его голубые глаза пронзили ее холодным блеском стали огромного двуручного меча, закрепленного у него за спиной, — ничего общего с жарким, прожигающим до костей огнем в его глазах, когда он ее целовал.

Не следовало бы ей думать об этом. Но ее взгляд опустился к его губам, и она слишком отчетливо вспомнила все потрясающие чувства, которые заставили ее испытать эти изумительные губы.

Она даже вообразить не могла, что поцелуи могут быть такими захватывающими. Что влечение к мужчине может быть таким сильным. Что она способна желать его так отчаянно, каждой клеточкой своего существа.

Его рот был таким нежным и теплым, соблазняя ее каждым искусным касанием своих губ и языка. У него был вкус тайны, виски и неведомых грешных наслаждений.

Сила собственного влечения к нему ошеломила Элли. Она считала себя нечувствительной к искушениям плоти. Прежде она никогда подобного не испытывала. Никогда не переживала такой бури чувств. Один глоток — и она уже опьянела от желания. Отвечала ему. Сама целовала его. Плавилась в его объятиях. Хотела прижаться еще теснее. Остро чувствовала твердость его мужского естества под своими ягодицами.

Она содрогнулась, вспомнив, как легко попалась в ловушку соблазнителя. О чем она только думала?

Злясь на себя, потому что вспомнила то, о чем поклялась забыть — и что он с легкостью выбросил из головы, — Элли не потрудилась скрыть свое раздражение.

— Вам что-нибудь нужно? Я сейчас занята.

Глаза его угрожающе сузились.

— Не сомневаюсь, что ты при деле. Не по этой ли причине я по возвращении обнаружил моих людей полуголыми у костра в пещере, а не на тренировке, как я приказал?

Элли не смогла удержаться и небрежно пожала плечами, хотя не сомневалась, что это только еще больше его разозлит.

— Я не знала. Я подумала, что они смогут потренироваться с мечами позже, а пока пусть поплавают, чтобы немного помыться.

Казалось, он готов был взорваться от ярости. Вообще-то это не должно было ее радовать, но Элли втайне позлорадствовала.

— Ты приказала моим людям поплавать?

— Посоветовала, — поправила она самым любезным тоном. — Мне показалось, что самое время это сделать. Я заметила, что одежда у них очень грязная, и предложила постирать ее. Боюсь, что шерстяные вещи придется просто почистить.

На Западных островах пересекались пути многих разных народов, поэтому матросы Ястреба были экипированы очень разнообразно, включая традиционные подпоясанные лейны (ирландские туники), пледы, котуны гэлов, норвежские лосины с красочными туниками, льняные короткие штаны «брэ» и шерстяные — или более тонкие кожаные — чулки-поножи. Только Томас носил стальную кольчугу без рукавов и такие же поножи. Но черные кожаные доспехи капитана, покрытые стальными пластинками, выглядели не менее нарядно. Очевидно, пиратский промысел был довольно прибыльным делом.

— Вот первая половина, — сказала Элли, указывая на кипу белья на камне. — Остальное будет готово к концу дня.

Она окинула его пристальным взглядом с головы до ног и с шумом втянула в себя воздух, вдыхая его особый мужской запах. Она брезгливо сморщила нос, будто этот запах ей неприятен, хотя было совсем наоборот.

— Если хотите, можете добавить свое белье к остальной куче, я вам потом его верну.

Его лицо так помрачнело, что она почти пожалела, что уколола его. Почти. Но после того как он превратил ее в расплавленную патоку своим поцелуем, а затем повел себя так, будто ничего не случилось, она считала себя вправе доставить себе небольшое удовольствие, сказав это.

Вероятно, поцелуи, заставившие ее потерять голову, для него ровным счетом ничего не значили. Незначительный пустячок, который он, без сомнения, сотни раз проделывал с бесчисленным количеством женщин. Даже теперь он стоял перед ней бесчувственный и безразличный, хотя сама она мучительно страдала, тщетно пытаясь побороть воспоминания о его ласках.

Его реакция — вернее, отсутствие таковой — была веской причиной держаться от него подальше. Он никогда не принимает ничего всерьез, и ничто не может проникнуть сквозь эту показную завесу любезности, способную обмануть всех, кроме нее, конечно.

Он посмотрел на кипу белья:

— Ты сама все это выстирала?

Элли попыталась не покраснеть — безуспешно.

— Несколько женщин из деревни вызвались мне помочь.

Когда они увидели, как ей трудно, они ее пожалели.

Он сердито сжал челюсти, и губы его побелели.

— Покажи мне свои ладони.

Она строптиво встряхнула головой, зная, как это его раздражает, в надежде, что это его отвлечет, и наклонилась, чтобы собрать белье.

— Мне нужно отнести его назад…

Он уже снял повязки с рук, и когда его пальцы сомкнулись на ее запястье, у нее перехватило дыхание. Кожа на ее руке горела, словно на нее обрушился поток крошечных молний.

— Твои ладони, Элли! — прорычал он, понизив голос, и нервная дрожь пробежала по ее позвоночнику. — Сейчас же!

Девушка сердито сжала губы. Какой же он упрямый баран! Она попыталась вырвать у него руку, но он насильно раскрыл ее ладонь и грубо выругался.

— Пустяки, — сказала Элли, отдернув руку. — И вам не следовало бы так выражаться. Это не говорит о большом уме.

Если она рассчитывала, что ее менторский тон его остановит, то просчиталась.

— Раны Господни, что ты наделала? Они у тебя все в волдырях и кровоточат, словно ты вымочила их в щелоке, а затем била о камни.

Элли вздернула подбородок, не желая признаться, что значительно перебухала щелока в воду, пока Мег не вразумила ее. В любом случае это была его вина.

— Вы сами распорядились, чтобы я помогала по хозяйству. — Она ткнула его пальцем в грудь, но это было все равно, что толкнуть гранит. — Поэтому прекратите брюзжать, когда я это делаю.

Он посмотрел на ее руку, и она поспешно убрала ее от его груди.

— Я не имел намерения сделать из тебя судомойку или прачку. Готов спорить, ты в жизни не стирала белья.

Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

— Какая разница? Я увидела, что что-то нужно сделать, и сделала это.

Желваки угрожающе заходили по его скулам. Признаки разгорающегося гнева порадовали ее — мелкая трещина на маске нарочитой беззаботности.

— Ну ладно, больше ты не будешь этим заниматься.

— Почему? Какая вам разница?

Его лицо посуровело. Ему явно не нравилось, что она вздумала пререкаться. Этот мужчина слишком привык получать все, что хочет. Элли готова была дать руку на отсечение, что можно по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз в жизни он слышал слово «нет».

— Потому что я обязан вернуть тебя домой в целости и сохранности и не хочу, чтобы ты жаловалась, что я заставил тебя выполнять тяжелую работу.

Элли понимала, что играет с огнем, но не смогла удержаться от смеха.

— Я думала, викингам нравится иметь рабынь. — Его глаза вспыхнули, но, прежде чем он успел ответить, она добавила: — Почему вас волнует, что думают другие? Вы ведь пират.

Она бросала ему вызов, подстрекала возразить ей. Может, он и выглядел как пират, но действовал совершенно иначе — по крайней мере, не так, как должен был бы действовать пират по ее представлениям. Пираты безжалостны и безнравственны. Это наглые морские грабители, а не благородные воины, которые спасают своих пленниц, обещают вернуть их домой, а потом беспокоятся из-за ран у них на ладонях.

Что-то здесь не вязалось одно с другим. Но чем еще он мог заниматься в той пещере? И почему он бежал от англичан?

Эрик заметил вызов в ее глазах и, встретив его сердитым взглядом, подступил на шаг ближе. Как будто понимал, как сильно взволнует ее близость шести с половиной футов крепких мужских мускулов, упакованных в сверкающие доспехи, угрожающе возвышающихся над ней.

— Какие-то сомнения, Элли? — произнес он низким, чуть хриплым голосом.

«Леди Элли», — чуть не поправила она. Только члены семьи называли ее Элли, и она все еще не привыкла слышать столь интимное обращение из его уст.

— Я думал, что этот вопрос мы давно решили.

Она с трудом подавила порыв отступить назад. Ну почему он так непозволительно высок? И у кого еще такие широкие плечи и мускулистые руки? Выкованы в битвах? Она так не думала.

Она заставила себя закинуть назад голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Не «мы решили», а «я решил», — поправила она. Сердясь на то, что он так ее волнует, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Просто вы выглядите необычайно благородным для пирата. И почему один из деревенских рыбаков назвал вас «тишах»?

Это означало «вождь клана» по-ирландски.

Если бы Элли не наблюдала за ним так внимательно, она бы не заметила жесткий блеск, на мгновение промелькнувший в его глазах, прежде чем он снова прикрылся ленивой улыбкой.

— Позволь предположить: это был старый Магнус? Он зачастую не может вспомнить даже собственного имени. — Эрик помолчал. — Мне кажется, я знаю, откуда у тебя появились такие мысли.

Девушка вопросительно приподняла брови:

— В самом деле?

— Да, — кивнул он. Его взгляд скользнул к ее губам, и жар охватил ее, словно поток расплавленного огня. — Я полагаю, ты все раздумывала над тем, как ты могла себе позволить так наслаждаться поцелуями пирата.

Пятна гневного румянца вспыхнули на ее щеках.

— Поэтому ты убедила себя, что я, должно быть, кто-то еще.

Девушка сгорала от стыда. Неужели он прав? Неужели его поцелуи так затуманили ей разум, что она стала видеть то, что ей хотелось увидеть?

Нет! Здесь что-то явно скрывалось, она была уверена в этом. Если уж капитан мало походил на пирата, то Томас походил на морского грабителя еще меньше. Элли всю свою жизнь провела в окружении рыцарей и готова была поклясться, что Томас — живое воплощение рыцарского кодекса чести.

Ее взгляд задержался на его губах.

Она осознала, что он словно застыл, каждый мускул в его теле напрягся. Их глаза встретились. Элли вздрогнула, ошеломленная неукротимой силой его взгляда. Он смотрел на нее так, как будто…

Как будто с трудом удерживал себя на очень тонкой цепочке. Но от чего? Чтобы не задушить ее? Нет, он был в ярости, но тут было что-то еще, что она не могла определить. Что-то горячее и мощное. Вызывавшее у нее странное, тревожное чувство, словно собственная кожа внезапно стала ей тесна. В интимном месте между ног она ощутила жар.

Смущенная реакцией своего тела, Элли опустила взгляд.

Пират сжимал и разжимал кулаки, как будто пытался восстановить контроль. Должно быть, ему это удалось.

— Больше никакой стирки, и не вздумай придумать еще что-нибудь в этом роде. Я сам присмотрю за своими людьми.

Взгляд ее мгновенно снова скользнул вверх. Так вот из-за чего весь сыр-бор? Он злится, потому что она вторглась на его территорию? Она всего лишь хотела помочь.

— Прекрасно. В следующий раз ваши люди могут свободно разгуливать в засаленных просоленных одеждах, и пусть наведут англичан прямо на вас своей вонью. Какое мне дело? Можете гнить в английской тюрьме вместе с остальными преступниками до Страшного суда.

Он прищурил глаза, словно собирался возразить, но, очевидно, передумал. На губах его сверкнула ослепительная улыбка, он снова превратился в дружелюбного и бесшабашного человека. На этот раз она ничего не имела против. Так он был менее опасен.

— Пойми, — протяжно произнес он с озорным блеском в глазах, — совсем не трудно быть рассудительной.

Элли фыркнула самым неподобающим образом.

— Знали бы вы хоть что-нибудь о рассудительности, — пробурчала она себе под нос.

— Что такое, Элли? Я не расслышал.

— Ничего, — упрямо сказала она. — И что, позвольте спросить, мне остается делать в ожидании того неведомого дня, когда вы наконец соблаговолите отвезти меня домой?

Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

— Ты смышленая девочка. Не сомневаюсь, ты что-нибудь обязательно придумаешь. Томас чувствует себя значительно лучше. Почему бы тебе немного им не покомандовать?

— Я не командую…

Она осеклась, стиснув зубы. Не стоило тратить усилия на протест. Этот человек просто невыносим.

Теперь она сжимала кулаки, наблюдая, как он уходит, — насвистывая, черт бы его побрал!

Недалек тот день, когда она найдет способ стереть эту неотразимую самонадеянную улыбку с его слишком уж красивого лица. И тогда, может быть, ей удастся узнать, что он скрывает.

Два дня спустя после стычки с Элли в саду Эрик все еще насвистывал, в отличном настроении направляясь по тропинке к небольшому владению Мег — не для того, чтобы посмотреть, как дела у Элли, как он пытался себя убедить, а просто навестить Рэндольфа.

Пока Рэндольф болел, Эрик вынужден был задержаться на Спуне, вместо того чтобы присоединиться к Брюсу на Айлее. Но уже много месяцев находясь в бегах, Эрик не привык подолгу оставаться на одном месте и от этого ощущал странное беспокойство. Во всяком случае, именно так он объяснял свое состояние.

К своему удивлению, он уже два дня не получал вестей от обитателей дома Мег. Не то чтобы это его расстраивало. Нет, он был рад, что маленькая мегера, наконец-то, взялась за ум и перестала докучать его людям и противоречить ему при малейшей возможности.

К тому же он был очень занят слежкой за английской военной галерой, зашедшей накануне на остров, чтобы расспросить местных жителей о корабле-ястребе. К счастью, англичане высадились на южной стороне острова и только бегло осмотрели территорию. Затем они удалились, высказав массу угроз, но не более того.

Да, у Эрика были все основания радоваться. И не только из-за того, что проклятые англичане благополучно покинули остров и Элли начала наконец подчиняться его приказаниям, но еще и потому, что его все еще не оставляло приятное возбуждение пережитого азарта, всегда сопутствующее удачно проведенной операции.

Черт, Эрик пребывал в столь благодушном настроении, что готов был великодушно признать, что, видимо, слегка переборщил, отчитывая упрямицу за стирку одежды его матросов. Дышать в пещере стало намного легче. Но он был тогда страшно разъярен, потому что, вернувшись с разведки на другой стороне острова, обнаружил своих людей сгрудившимися у костра в пещере, пристыженными, с голыми задницами. Маленькая пигалица с командирскими замашками умудрилась заставить самых бесстрашных и грозных воинов христианского мира — его воинов — отдать ей свою одежду. Эрик был уже по горло сыт ее вмешательством.

Она была пленницей, черт бы ее взял, — даже если не совсем обычной — и должна вести себя соответственно. Немного покорности не повредило бы… для начала.

Но Элли вела себя совсем неподобающим образом. Вот в чем проблема. Возможно, если бы она вела себя иначе, он перестал бы постоянно думать о ней.

С этой мыслью Эрик пересек лужайку, блестевшую от зимнего холода, и сразу нахмурился, с удивлением обнаружив, что Доналла нет на посту.

Эрик приказал своему родственнику следить за девчонкой. Не то чтобы не дать ей сбежать — она все равно не ушла бы далеко, — но присмотреть, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы она не смогла бы уйти на скалы, пока он на страже. В окрестностях продолжали рыскать англичане. Он так много раз ускользал от этих мерзавцев, что был уверен — со временем они оставят свои попытки. А если и нет, ну что ж, он сумеет их обойти, когда ему понадобится. Оставалось еще достаточно времени до встречи с Маккуилланами и отправки их на Ратлин.

Тем временем Эрик придумал, как ему известить Брюса. Замок его кузена Ангуса Ога Макдоналда в Данейверти находился всего в двух милях от Спуна. Лучшего способа нельзя было и желать. Это был самый быстрый и прямой путь. По иронии судьбы Данейверти был тем самым замком, из которого Эрик вывез Брюса четыре месяца назад. Хотя сейчас он был оккупирован англичанами, его кузен еще имел там своих людей. Эрик знал, что если сумеет передать послание Ангусу Огу, тот найдет способ переправить его Брюсу.

У Ангуса Ога имелась обширная сеть верных людей по всему западному побережью. Эрику ли об этом не знать. Он около десяти лет был правой рукой своего кузена, лорда Островов, и одним из самых могущественных людей на Западных островах, перед тем как Брюс завербовал его в свою элитную Хайлендскую гвардию.

Эрик неохотно оставил службу у человека, который так много сделал для него. Ему было всего семь лет, когда умер его отец, и он был слишком мал, чтобы оградить себя от грабительских махинаций Макдугаллов, делавших вид, что помогают ему. И только Ангус Ог по-настоящему защитил мальчика и его семью, показав, что значит истинная преданность. Именно Ангус Ог сделал из него мужчину.

Но его кузен настаивал, чтобы он присоединился к Брюсу, а Эрик был слишком многим ему обязан, чтобы отказать в этой просьбе. Вдобавок это был путь к тому, чтобы вернуть себе земли, присвоенные Макдугаллами после смерти отца.

Борьба за влияние между двумя могущественными ветвями потомков Сомерледа — Макдоналдами и Макдугаллами — занимала ведущее место в политике Западной Шотландии. Теперь Макдугаллы, поддерживающие Эдуарда, в чести, но все изменится, когда Брюс вернет себе корону. Видеть страдания Джона Макдугалла из Лорна будет не менее приятно, чем наблюдать, как Эдуард, вышибленный пинком с Шотландского нагорья, поджав свой английский хвост, уберется обратно в Англию.

Эрик мог бы отправить послание на лодке, но гораздо проще было переправиться вплавь — по крайней мере, для него. Стражники замка следили за лодками, но они не ожидали пловца.

Эрик усмехнулся. Это было неожиданно. Опасно. Захватывающе. Именно то, что ему всегда так нравилось.

И все удалось. Прошлой ночью он переплыл двухмильный пролив между островом Спун и Данейверти и передал послание одному из людей своего кузена.

Приблизившись к двери домика Мег, Эрик услышал приглушенный рокот смеха Доналла вместе с более нежным — почти детским — смехом. Это не Мег, сразу понял Эрик. Элли.

Что-то в этих звуках ему очень не понравилось.

Небрежным пинком он отворил дверь и застыл на месте.

Доналл, обхватив Элли за талию, поднимал ее высоко вверх, а она доставала что-то с широкой полки, встроенной в балку у самого потолка. Но Эрик не видел ничего, кроме глаз своего родственника, прикованных к ее попке, на удивление выпуклой под одолженной ей Мег старой изношенной туникой, ткань которой совсем истончилась.

Элли и Доналл вздрогнули, услышав, как он вошел. Доналл разжал руки, и Элли вскрикнула, когда он едва не уронил ее. Но он все же ухитрился подхватить ее, прежде чем она свалилась на пол.

Чертовски удобно, подумал Эрик, каждый его нерв мучительно напрягся.

Удивленное выражение на лице Элли сменилось веселым, когда она встретилась с Доналлом взглядом. И они оба дружно расхохотались, полностью игнорируя присутствие Эрика.

— Думаю, может, нам все же принести лестницу, — сказала она. В глазах ее внезапно появилась озабоченность. — С вашей рукой все в порядке?

— С моей рукой все отлично, девонька, — рассмеялся Доналл, — как я и говорил. Я могу поднять такую крошку, как ты, одной рукой — ранена она или нет. Ты должна дать мне еще один шанс доказать это, иначе моя гордость сильно пострадает. — Он лукаво подмигнул ей. — Кроме того, так гораздо веселее, чем с лестницей.

Эрик почти пожалел своего родственника, зная, что Элли абсолютно невосприимчива к гораздо более искусным заигрываниям, нежели неуклюжие попытки его кузена произвести впечатление. Ожидая услышать от нее резкую отповедь в адрес Доналла, Эрик был потрясен, увидев вместо этого скромный девичий румянец, окрасивший щеки Элли.

Как ни ошеломлен был Эрик, он продолжал размышлять, как бы вырвать Элли из рук своего кузена, а затем, вполне возможно, двинуть кулаком по его плутовской ухмылке.

Прищурив глаза, он взглянул на Доналла. Его мать заявляла, что они с кузеном похожи, но он этого не замечал. Волосы у Доналла были темнее, а Эрик был выше, по меньшей мере, на два дюйма, и намного мускулистее, чем его младший — на целых три года — родственник.

Элли в конце концов вспомнила, что он тут. Она окинула его взглядом — бегло, — затем снова взглянула на Доналла, слегка мотнув головой в сторону Эрика.

— Наверное, надо узнать, чего хочет ваш капитан, прежде чем мы попытаемся снова?

Доналл, судя по всему, не торопился отпустить ее — пока не встретился взглядом с кузеном. Озадаченно нахмурившись, он неохотно поставил девушку на пол.

Эрик почувствовал, что успокаивается — частично.

— Нужно что-нибудь, капитан?

Эрик едва сдержал необъяснимый гнев, который вдруг охватил его при взгляде на родича.

— Почему ты не на своем посту? — сердито выпалил он.

Элли выступила вперед, и Эрик бы рассмеялся, если бы этот покровительственный жест так его не разозлил.

— Это моя вина, — сказала она. — Мег попросила меня приготовить микстуру для Томаса, чтобы напоить его, когда он проснется, а я не смогла достать розмарин, подвешенный к потолку. Поэтому я попросила Доналла принести мне лестницу со двора.

Тот улыбнулся ей с признательностью:

— А я сказал, что мы прекрасно обойдемся без лестницы.

С каких это пор его помышляющий только о битвах кузен превратился в такого повесу?

— Он оказался хорошим помощником, — сказала Элли.

Эрик так стиснул зубы, что ему показалось, будто он слышал, как они скрипнули. «Не сомневаюсь, что чертовски хорошим».

— К сожалению, Доналл срочно нужен в лагере.

Бровь его кузена вопросительно поднялась, словно он догадывался, что Эрик лжет.

— Неужели?

Однако взгляд на лицо Эрика, как видно, его убедил.

— Боюсь, с розмарином придется подождать, девонька, — извинился Доналл. — Но я скоро вернусь.

«Черта с два вернешься». Если нельзя доверять собственному кузену, придется присматривать за девчонкой самому. Он один несет за нее ответственность.

Когда дверь за Доналлом захлопнулась, Эрику вдруг показалось, что комната стала слишком мала. Элли отошла и встала у очага, наблюдая за ним. Но она держалась на расстоянии, словно тоже ощущала странную напряженность в комнате. Однако это только усилило непонятное беспокойство, нараставшее внутри его, когда он видел ее женственные округлости на свету.

Нужно достать для нее побольше одежды. Славная плотная шерстяная котта подойдет в самый раз.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила Элли.

Он ответил раздраженно:

— Проведать Томаса. Где он?

Элли указала на противоположный конец комнаты, где к стене была пристроена кровать.

— Он отдыхает. Мег сказала, что сейчас это для него самое главное. — Предвидя его вопрос, она добавила: — Мейри наконец родила прошлой ночью, и Мег пошла ее проведать. Мальчик. Его назвал и Аластер.

— Хорошее имя, — сказал Эрик.

«Имя моего отца». Многие островитяне чтили своих вождей, называя детей их именами. После долгих лет правления Макдугаллов этот жест глубоко тронул его.

Элли наблюдала за ним с задумчивым видом.

— Вы какой-то другой, — наконец сказала она. — Я никогда не видела вас без доспехов.

Эрик в жизни не страдал застенчивостью, но под пристальным взглядом ее ореховых глаз, который, казалось, ничего не упускал, ему стало как-то не по себе. Он вымылся и сменил тунику — перед заплывом он натер все тело тюленьим жиром.

— Увы, сегодня никаких походов за золотом или ради спасения невинных дев, — сказал он с усмешкой. — Даже у пиратов время от времени выдается свободный вечер.

Один уголок ее губ приподнялся. «Началось», — подумал он.

Элли подошла на несколько шагов ближе, а затем, к его изумлению, протянула руку к рукаву его темно-красной шелковой туники и пощупала ткань, потерев между пальцами.

— Очень красивая, — с восхищением сказала она.

На мгновение ее лицо в свете пламени очага тоже показалось ему необычайно прекрасным. Эрик ощутил странное стеснение в груди, словно туника внезапно стала ему узка.

— Вышивка просто изумительна.

— Моя сестра сшила ее для меня, — сказал он неожиданно охрипшим голосом.

— У вас есть сестра?

— Не одна, пять.

— Младше вас?

— Все старше, — ответил он, покачав головой.

— Братья?

— Только я.

— Ага, — сказала она, кивая головой, словно внезапно поняла что-то.

Тон ее голоса ему не понравился.

— А что?

— Ничего. — Элли пожала плечами. — Просто это многое объясняет.

Прежде чем он сообразил, что на это ответить, она снова ошеломила его, протянув руку и ухватив локон у него на виске. Он с силой втянул в себя воздух — тело его напряглось при ее прикосновении.

Женщины дотрагивались до него постоянно. Обычно он этого просто не замечал. Но сейчас он заметил. Все его тело отреагировало на это. Боже, у него перехватило дыхание. Жар охватил чресла, пульс участился.

Не догадываясь о буре чувств, которую она пробудила в нем, Элли беззаботно сказала:

— Вы так коротко стрижете волосы. Я думала, горцы предпочитают длинные волосы и бороды, как у ваших предков — викингов.

Эрик рассмеялся:

— Кое-кто предпочитает. — Он потер подбородок. — А ты как на это смотришь?

Элли закатила глаза, не догадываясь, что он спросил серьезно.

— Вам придется здорово постараться, если ожидаете от меня комплиментов. По моим наблюдениям, вы уже выслушали их столько, что большинству людей не доведется услышать за всю свою жизнь.

Эрик усмехнулся. Она была права. Но почему-то ему хотелось узнать ее мнение, и он спросил:

— А как ты попала в дом графа? Ты слишком молода для няни.

Элли опустила глаза.

— Моя мама. — Голос ее зазвучал глуше. — Я приняла ее обязанности, когда… ее не стало.

— Мне очень жаль, девочка. И давно?

Плечи ее задрожали, и у него возникло желание крепко обнять ее и утешить. И это желание встревожило его гораздо сильнее, чем вожделение, которое он испытывал мгновение назад.

— Три года назад, в мае. — Она взглянула ему в глаза, и что-то у него в груди сжалось. — Лихорадка.

Эрик кивнул, ничем не выдав, какая буря поднялась у него в душе.

Он испытал огромное облегчение, когда девушка отвела взгляд, и в голове у него прояснилось.

— Рэнд… — Эрик осекся. Проклятие, он поверить не мог, что едва не проговорился. — Томас поправляется?

Элли кивнула.

— Пока еще он ест плохо, но через несколько дней наверняка уже будет на ногах.

— Это меня радует.

И в самом деле, прекрасная новость. Не хотелось бы заявиться на Ратлин с больным племянником Брюса на борту.

— Он хотел уже сегодня присоединиться к вам в лагере, но Мег пригрозила связать его, если он попытается встать.

— Это было бы бесполезно, — холодно сказал Эрик и был удивлен, когда, вместо того чтобы отчитать его, Элли рассмеялась.

Их глаза встретились на мгновение, и он отвел взгляд, безотчетно избегая этих отношений тесной близости и взаимопонимания.

Он ступил на незнакомую почву. Ему еще не доводилось вести таких доверительных разговоров, как этот. Он развлекал. Заставлял людей смеяться. Этого от него и ждали. Все. Кроме нее.

К счастью, Мег выбрала именно этот момент, чтобы вернуться, и разрушила странную тайную связь, возникшую между ними. С Мег он снова обрел уверенность. Задушевные разговоры не для него. Остаток вечера Эрик развлекал дам — и Рэндольфа, когда тот проснулся, — забавными историями из своего арсенала приключений в открытом море.

Даже Элли, судя по всему, неплохо провела время. Но раз или два он ловил на себе изучающий взгляд ее проницательных глаз, видевших, казалось, гораздо больше, чем ему бы хотелось. И у него возникло чувство, что он несколько ее разочаровал.

Глава 9

Замок Финлагган, остров Айлей

— Господи, да где же он? — Роберт Брюс хлопнул ладонью по столу, смахнув на пол флажки, которые сам же аккуратно расставил на грубо нарисованной карте. — Мы должны были уже получить от него весточку.

Неожиданная бурная вспышка повергла мужчин, находившихся в совещательной комнате, в молчание. Здесь собрался узкий круг особо приближенных к королю лиц — вернее, то, что от него осталось.

Из когда-то многочисленной свиты рыцарей Брюса только Нил Кемпбелл, Джеймс Дуглас, Роберт Хей, Джеймс Стюарт и брат Брюса Эдуард находились рядом с королем. А из его хваленой Хайлендской гвардии остались только трое — Вождь, Тор Маклауд, Стрела, Грегор Магрегор, и недавно прибывший Налетчик, Робби Бойд.

Именно ужасные новости, принесенные Бойдом, повергли в глубокую печаль всех в этой комнате.

У Брюса жгло глаза, сердце разрывалось от почти невыносимой боли. Его любимый брат Найджел мертв, как и его дорогой друг и спаситель в битве при Метвене сэр Кристофер Ситон. Верный граф Атолл тоже. Первый граф, казненный в Шотландии почти за две сотни лет.

Ситона предал Макнаб в Лox-Дуне, где тот укрылся после битвы. Найджел и граф были казнены в Бервике, вскоре после того, как Брюс бежал из Шотландии. Их захватили в замке Килдрамми вместе с Бойдом, которому удалось бежать и принести Брюсу эти ужасные известия. Это были первые сведения о его друзьях и родных, которые он получил с того момента, как бежал из Данейверти и укрылся в сумрачном мире Западных островов. В глубине души он хотел бы остаться в неведении, боясь того, что может еще открыться.

Жена его и дочь в безопасности, говорил он себе. Так должно быть.

Но, Боже милостивый, брат! Из четырех братьев Брюса озорной красавец Найджел всегда был его любимцем. Он во многом походил на их пропавшего моряка — дерзкого отважного великана, всегда готового отпустить шутку, человека, на которого вешаются женщины, а мужчины мечтают на него походить.

Маклауд твердо посмотрел на короля:

— Если Ястреб еще не с нами, значит, у него есть на то причина. Он пришлет весточку, как только сможет. Еще есть время.

Но они не получали известий от Максорли уже неделю. Предполагалось, что он присоединится к ним на Айлее сразу же после встречи с ирландцами. А теперь всего неделя оставалась до решающего удара в двух направлениях, которым Брюс намеревался вернуть себе свое королевство. Братья Брюса Томас и Александр готовы были двинуться в Ирландию для южной атаки на Галлоуэй. Брюсу крайне необходимо было переправить своих людей на Арран для северной атаки на Тернберри.

— Почему вы так чертовски спокойны? — спросил он. — У моих братьев есть войска для южного наступления. Но где мои наемники? Мы договорились собрать армию на Ратлине за несколько дней. Как я могу начать атаку без людей?

— Они там будут.

Маклауд отличался дьявольским хладнокровием. Его каменное лицо не выражало никаких эмоций.

— Как ты можешь быть так чертовски уверен в этом?

— Потому что я хорошо знаю Ястреба. Вы можете на него положиться. Если он взялся переправить ирландских наемников на Арран, он сделает это.

— Тогда почему от него нет вестей?

— Будут, — сказал Магрегор, подтверждая убежденность своего командира. — Я уверен, что он просто отсиживается где-то, выжидая удобного момента, чтобы отправить послание. Учитывая активность англичан в проливе, он, скорее всего, просто соблюдает осторожность.

— Ястреб? — с недоверием спросил Брюс. — Он даже не знает, что это такое.

— Мне самому потребовалось время, чтобы отыскать вас, сир, — вмешался Бойд.

— И как тебе это удалось? — спросил Брюс.

Его жизнь зависела от того, чтобы никто, кроме избранного круга лиц, не знал, где он находится. Этот круг, помимо присутствующих в этой комнате, включал еще только остальных членов Хайлендской гвардии. Даже его друг, Уильям Ламбертон, епископ Сент-Эндрюса, затруднился бы отыскать его сейчас. Брюс надеялся, что этот его друг тоже находится в безопасности.

Бойд встретился с ним взглядом.

— Наш общий друг, — сказал он с жестким блеском в глазах.

Брюс кивнул, отлично понимая причину ярости Бойда. Артур Кемпбелл оказался даже более полезен, чем Брюс ожидал. Нельзя сказать, правда, что каждый член Хайлендской гвардии поблагодарил бы его за это. Кемпбелл вынужден был покинуть гвардию после якобы проигранного поединка и поступил на рыцарскую службу к врагу. Во всяком случае, так это выглядело. На самом деле он был шпионом, добывавшим сведения для Брюса.

Брюс считал жизненно необходимым держать это втайне от всех, кроме нескольких посвященных, в том числе и от большинства соратников Кемпбелла по Хайлендской гвардии. Возможно, это было ошибкой, но Брюс еще не привык всецело полагаться на тесные братские отношения, связывающие членов гвардии горцев.

— И все еще нет никаких известий о моей жене?

Бойд печально покачал головой:

— Нет, сир. Ничего, после того как они бежали из Килдрамми под носом у англичан.

Бойд вместе со своим напарником из Хайлендской гвардии Драконом — молодым английским рыцарем Алексом Ситоном — остались с Найджелом, чтобы принять бой и дать женщинам время бежать. Бойд и Ситон были захвачены в плен, но им удалось — не без помощи — бежать перед казнью. Но вскоре они расстались, когда Алекс узнал, что его брата подло предали в Лох-Дуне.

— Они в хороших руках, сир, — добавил Бойд.

Брюс кивнул, надеясь, что может целиком положиться на Лахлана Макруайри, Змея, и двух других членов Хайлендской гвардии, сопровождающих женщин: Уильяма Гордона, известного как Тамплиер, и Магнуса Маккея, по прозвищу Святой.

— Как и ваш племянник, — вставил Маклауд, имея в виду Рэндольфа, отправившегося с Ястребом.

Боже, Брюс очень на это надеялся. Теперь все зависело от Ястреба. Он должен доставить нужных ему людей вовремя. Больше нет места для неудач.

Магрегор, почти столь же известный красотой своего лица, как и непревзойденным искусством стрельбы излука, усмехнулся:

— Насколько я знаю Ястреба, он, скорее всего, сидит где-нибудь на берегу, развлекая половину женского населения какой-нибудь деревни или острова, где он отсиживается.

— К тому времени как мы об этом узнаем, их будет уже три четверти, — холодно заметил Бойд.

Брюс улыбнулся в первый раз с тех пор, как они прибыли на Айлей и не обнаружили там Ястреба, как ожидали. Но зато их поджидал Бойд.

— Возможно, ты и прав.

Шум за дверью привлек его внимание. Маклауд вышел проверить, в чем дело. И когда он вернулся спустя мгновение в сопровождении молодого рыбака, улыбка на губах Брюса стала гораздо шире.

— Что случилось? — спросил он, встретив взгляд грозного горца.

— Получены вести, — ответил Вождь.

Рыбака вытолкнули вперед. Явно напуганный сборищем людей в комнате, он, запинаясь, произнес:

— Небольшая задержка. Верность людей гарантирована. Действовать по плану.

Рыбака вывели из комнаты. Брюс распорядился накормить его и вознаградить за выполненную работу.

Когда они снова остались одни, Брюс обернулся к своему брату — одному из трех, что у него остались.

— Эдуард, я хочу, чтобы ты и Налетчик отправились на Арран и разведали местность возле Бродерика. В особенности замок Лохранза. Мы же, кто остается, как и планировалось, переправимся на Ратлин, где будем дожидаться Ястреба.

— Видите, сир, — сказал Магрегор, — беспокоиться не о чем.

Господь всемогущий, Брюс всей душой молился, чтобы Вождь оказался прав. Не только он сам, но и судьба всей нации зависела теперь от бравого моряка.

Глава 10

Элли глубже зарылась головой в подушку, пытаясь заглушить ужасные звуки. Но веселый смех с легкостью проникал сквозь пышные слои овечьей шерсти.

Господи, который сейчас час?

Отбросив подушку, она открыла глаза, но тут же крепко зажмурилась — яркий солнечный свет, проникавший сквозь полог кровати, резанул ее по глазам, как острый кинжал.

Элли застонала. Утро. Уже.

С усталым вздохом она примирилась с неизбежностью. Придется вставать.

Умывшись и пригладив волосы руками, Элли вышла навстречу новому дню. Но когда она обнаружила источник смеха, ей захотелось вернуться назад.

Там был пиратский капитан, снова облаченный в воинские доспехи вместо красочной туники, в которой был накануне, — сидел развалившись в одном из деревянных кресел Мег, вытянув перед собой длинные, обтянутые кожей ноги, с широкой, слишком жизнерадостной улыбкой на лице.

Как можно, выглядеть таким счастливым с утра? Сама Элли чувствовала себя совершенно разбитой почти до полудня.

Он насмешливо приподнял бровь:

— Посмотрите-ка, кто, наконец, проснулся! Мы думали, ты проспишь весь день.

Насколько Элли могла судить, день только едва занялся. Должно быть, прошло совсем немного времени после рассвета. Хотя дни становились длиннее, зимнее солнце не показывалось из-за горизонта раньше восьми часов.

— Доброе утро, Элли, — столь же жизнерадостно приветствовала ее Мег. — Будешь завтракать как обычно?

Элли благодарно кивнула и опустилась на скамью у стола.

— Спасибо, Мег, это будет чудесно.

Ей все больше нравилась простая утренняя пища: свежевыпеченный хлеб, вареные яйца, ломтики копченой свинины и особенно напиток со специями, сваренный Мег по особому рецепту, который Элли поклялась непременно раздобыть, перед тем как покинет остров.

— Где Доналл? — спросила она, отломив кусочек хлеба, и принялась медленно жевать его, наслаждаясь бесподобным вкусом удачной комбинации овса и ячменя.

Взгляд капитана почти неощутимо изменился, стал жестче.

— Его рука уже достаточно зажила, чтобы он мог вернуться к своим обязанностям. Боюсь, несколько следующих дней присматривать за тобой придется мне.

Сердце Элли тревожно забилось.

— Я уверена, что в этом нет необходимости, — поспешно сказала она. — Мне не нужна нянька. Я дала вам честное слово…

— Не важно, как это произошло, — перебил он ее, многозначительно взглянув на Мег, — но ты теперь на моем попечении, пока я не смогу вернуть тебя к твоей семье.

Элли осознала свою ошибку. Она забыла, что Мег представления не имеет, что ее удерживают здесь против воли. Хотя, если бы Элли не беспокоилась о своих родных — о том, что они могли подумать, — она и сама бы почти не вспоминала об этом. Эти ужасные последние несколько дней были настолько потрясающими и захватывающими и — если вспомнить те поцелуи — настолько далекими от скуки, что невозможно вообразить. Более того, живя с Мег, Элли познакомилась с миром, совершенно отличным от той защищенной привилегированной жизни, которую она знала.

Ирония судьбы состояла в том, что в плену Элли ощущала себя более свободной, чем когда-либо. Свободной от ответственности. От долга и ожиданий. От мыслей о будущем. Но ее не оставляло чувство вины за то, как сильно ее это радует.

И если быть честной с самой собой, Элли прекрасно понимала, что это имеет прямое отношение к мужчине, сидящему напротив нее.

Конечно, он был человеком, который ничего не принимает всерьез, с этой его привычной дерзкой, слишком уж самоуверенной ухмылкой. Но по временам Элли задумывалась, не скрывается ли за этим что-то более глубокое.

Прошлой ночью ей показалось, что она заглянула ему в душу, ощутив незримую связь, когда они разговаривали о своих семьях. Ей было неприятно ему лгать, и на мгновение Элли подумала, не открыть ли ему правду. Но тут вернулась Мег, и он снова превратился в веселого, легкомысленного мужчину, с которым приятно находиться рядом, но которого она не могла принимать всерьез.

Он ей нравился, без сомнения, но Элли понимала, что это вовсе не означает, что она может ему доверять. Он был чем-то озабочен, и, судя по тому, что ей удалось услышать в пещере, это было как-то связано с ее отцом. Так было проще думать.

Что он замышляет?

Элли посмотрела на него с подозрением.

— Делайте что хотите, — сказала она, небрежно пожав плечами. — Надеюсь, вам будет удобно на утесе.

Конечно, он вовсе не собирался облегчить ей жизнь. Откинувшись на спинку кресла, он скрестил руки на груди, выставив на обозрение мощные взбугрившиеся мускулы. Элли ощутила странный спазм в животе. Силы небесные! Она поспешно отхлебнула из кружки, чтобы смочить внезапно пересохший рот. Но ей не удалось унять тревожный трепет внутри.

— Мне нужно пойти по делам, — сказал он. — Я подумал, может, ты захочешь ко мне присоединиться?

Одна? С ним? Элли так не думала. Она не хотела участвовать в его затеях.

— Боюсь, сегодня не выйдет, — сказала она с притворным сожалением, ощущая на себе внимательный взгляд Мег. — Мне нужно присмотреть за Томасом, пока Мег будет заниматься своими делами.

Которые, по наблюдениям Элли, были весьма обширными, начиная с собственного хозяйства и кончая обязанностями знахарки и повитухи на острове.

— Ты вроде бы говорила, что Томас нуждается в отдыхе? — сказал он.

— Так и есть, — согласилась она.

— С парнем все будет в порядке, — вмешалась Мег. — Отправляйтесь вдвоем и как следует повеселитесь.

Элли слегка улыбнулась хозяйке, делая вид, будто благодарна ей, а сама лихорадочно придумывала, как бы поделикатнее отказаться.

— Сегодня прекрасный день, — продолжал соблазнять ее капитан, словно протягивая конфетку ребенку. — Я думал, тебе захочется получше осмотреть остров.

Он сидел напротив, сверкая этой своей самонадеянной, отнюдь не невинной улыбкой, отчетливо сознавая, что делает. «Пропади ты пропадом, коварный назойливый соблазнитель!» Как он узнал, что ей страшно хотелось исследовать остров? Счастливая догадка, без сомнения. До чего же унизительно сознавать, что он видит ее насквозь!

Здравый смысл Элли вступил в бой с ее страстью к приключениям.

Битва длилась недолго.

— Разве я могу отказаться? — сказала она, криво улыбаясь.

Его усмешка была столь же невыносима, как и он сам.

— Не можешь.

— Когда мы отправимся?

— Как только ты оденешься, — ответил он.

Элли нахмурилась, взглянув на одолженную ей Мег тунику. О чем он говорит? Может, она и старая, поношенная, но в этом нет ничего плохого. Тысячи ирландских и шотландских женщин носили то же самое каждый день.

— Ястреб такой заботливый, — заметила Мег. — Посмотри, что он тебе принес. — Она указала на сверток, лежавший возле нее на скамье, оказавшийся зеленой шерстяной коттой. — Боится, что ты замерзнешь.

Элли нахмурила брови, удивленная его заботой. И снова она спросила себя: что же он задумал?

— Спасибо, — сказала она.

Мег щедро одолжила ей традиционную льняную тунику, которую она надела поверх своей изорванной рубашки, лосины и пару старых кожаных туфель. Но свободное шерстяное платье — хотя и отдаленно не похожее на ее обычные наряды — было значительно ближе к тому, что она привыкла носить.

— Где вы его достали?

Капитан с Мег переглянулись, и губы его изогнулись в усмешке.

— Боюсь, это пиратская тайна.

Награбленная добыча в одном из его набегов? Элли прищурила глаза, пытаясь определить, насколько он серьезен. Подозревая, что он просто дразнит ее, она жадно схватила платье и удалилась за перегородку.

Спустя несколько минут Элли вышла, чувствуя себя самой собой в большей степени, чем все последние дни. Платье было ей широко в талии и груди — как и следовало ожидать, — но вполне подходило по длине.

Элли хотелось кружиться от радости, но она лишь коротко кивнула пирату.

— Пойдемте?

Они попрощались с Мег и покинули ее дом, направляясь в глубь острова к югу. Капитан оказался прав. День был замечательный. Солнечный, ясный и приятно прохладный. Туман еще прикрывал легкой дымкой заросшую вереском землю. С моря дул свежий соленый ветерок. Элли подняла лицо к солнцу, наслаждаясь нежным теплом ярких лучей, ласкавших ей кожу.

На мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая блуждала по зеленым ирландским окрестностям, до тех пор, пока ее туфли не покрывались грязью, а платье не мялось и не окрашивалось пятнами от травы. Как она любила эти прогулки!

Как давно это было! Элли охватила тоска и сожаление при мысли, что невозможно вернуться назад. Вот и эти дни свободы скоро подойдут к концу.

Они шли бок о бок удобным для нее шагом, для чего, как она подозревала, ему приходилось значительно сдерживать свой темп. Но судя по всему, он не спешил. Он, похоже, никогда не спешил.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Увидишь, — ответил он с загадочной улыбкой.

Она наблюдала за ним исподтишка. Казалось, даже солнце обнимало его, сверкая в его белокурых волосах, на бронзово-загорелой коже, окружая его теплым золотистым сиянием. Зрелище было ослепительное.

«Ветер всегда мне в спину», — сказал он однажды. Он был прав. Каково это — знать, что тебе сопутствует удача? Идти по жизни с такой непоколебимой уверенностью? Господь не только наделил его прекрасным лицом, могучим телом и, насколько Элли могла судить, непревзойденным воинским мастерством, но к тому же еще веселым нравом, безмерным обаянием и истинной привлекательностью.

Должно быть, ему это очень приятно. Но может быть, также и чуть одиноко? Все это выглядело несколько односторонне. Вокруг него всегда толпились люди ради того, что он мог им дать — словом или прикосновением, — но что он получал взамен? Может быть, именно этим она отличалась от остальных? Ей от него ничего не было нужно.

— Меня удивляет, что вы так надолго можете покидать своих людей. Разве вам нечем заняться? Например, орудовать этим огромным мечом?

Губы его изогнулись в лукавой усмешке.

— Уверяю тебя, я никогда не пускаю в ход свой клинок без особой нужды.

Щеки Элли залились румянцем, когда она сообразила, что он имел в виду не оружие, а совершенно другое.

— Я не хотела… — запинаясь, пробормотала она.

Он рассмеялся, очень довольный тем, что смутил ее.

— Ты следила за мной, Элли?

— Конечно, нет! — горячо возразила она, но щеки ее запылали еще ярче.

Он понял, что она лжет. Вот дьявол!

Не то чтобы она нарочно ходила его искать. Просто на днях она подошла к краю обрыва и случайно взглянула на берег, где пираты развернули лагерь. Там она и заметила его. Он тренировался со своим мечом, с боевым топором и палицей. И пока Элли не спохватилась, она, словно завороженная, наблюдала за тренировкой, невольно восхищаясь мощью и силой, которые он вкладывал в каждый удар.

Ей много раз приходилось наблюдать за тренировочными поединками рыцарей. Но в этом жестоком, беспощадном боевом стиле полуодетых горцев не было ничего цивилизованного. Вполне естественно, что ей стало любопытно. Элли без труда игнорировала тот факт, что ее любознательность ограничилась всего лишь одним впечатляющим примером.

Пират, похоже, не возражал против прогулки в молчании, хотя время от времени указывал на какую-нибудь ферму, называя ее владельца, или на интересное растение, или на красивый пейзаж. Это было приятно. Слишком приятно. Похоже, она не отказалась бы идти так рядом с ним бесконечно долго.

Эта нелепая мысль ошеломила Элли и вернула к реальности. Спаси ее, Боже, ей просто необходимо вернуться домой, прежде чем она окончательно потеряет разум.

— Как долго вы планируете оставаться здесь? — выпалила она.

— Осторожнее, детка, — ответил он с одной из своих ослепительных улыбок, — или ты ранишь мои нежные чувства, заставив думать, будто тебя не радует мое общество.

Элли возвела глаза к небу.

— Не волнуйтесь, — сказала она. — Расточайте свои неотразимые улыбки перед теми, кто их оценит.

Его голубые глаза заискрились весельем.

— Неотразимые? Ты и в самом деле так думаешь?

— Для большинства женщин, я думаю, это так.

— Но мои улыбки абсолютно не действуют на тебя? — Он сокрушенно покачал головой. — На тебя трудно произвести впечатление, няня Элли.

— Не так уж трудно, просто я не поддаюсь на коварные уловки.

— В самом деле? — спросил он, и в глазах его сверкнул вызов. — Я бы не сказал этого прошлой ночью.

Элли напрягла все силы, чтобы голос ее прозвучал спокойно вопреки бешеным ударам сердца.

— Это была ошибка, — осторожно сказала она.

— Ты так это называешь? — спросил он с сарказмом.

Элли постаралась придать своему лицу самое небрежное, беззаботное выражение.

— Мы оба знаем, что это ничего не значило. Естественный результат уединенности, позднего часа и духоты в комнате. На вашем месте мог оказаться любой.

Он остановился и схватил ее за руку. Лицо его осталось бесстрастным, за исключением легкого напряжения вокруг губ.

— Твоя зрелая оценка ситуации звучит обнадеживающе.

В его голосе послышались жесткие нотки, отчего кожа на ее лице напряглась, охваченная жаром.

— Мы оба взрослые люди. Вам нет нужды беспокоиться, что я имею на вас виды. — Она нервно рассмеялась. — Вряд ли я похожу на женщину, способную пасть жертвой чар такого мужчины, как вы.

Он стиснул челюсти и устремил на нее взгляд холодных голубых глаз.

— В самом деле? — угрожающе протянул он.

«Никогда не вступай в спор с безрассудным». Элли сразу же осознала свою ошибку и постаралась заставить его понять, что она и в мыслях не имела бросать ему вызов. Она всего лишь пыталась рассуждать практично, а он воспринял это как критику.

— Я только хотела сказать, что мы слишком разные. Взгляните на нас. Я уверена, что не отношусь к типу женщин, которых вы обычно целуете.

— Ты думаешь, что так хорошо меня знаешь?

— Мне знаком этот тип мужчин. Беззаботный, обаятельный, невозмутимый. Женщины любят вас, и вы отвечаете им взаимностью. Всем им. Жизнь для вас всего лишь шутка, и вы ничего не воспринимаете всерьез.

— Ты ошибаешься, — мрачно произнес он. — К некоторым вещам я отношусь очень серьезно.

Под взглядом, который он устремил на нее, сердце Элли лихорадочно забилось. Похоже, он вознамерился показать ей наглядно, что имеет в виду. И на этот раз, подумала она, дело не ограничится поцелуями. Теперь он казался гораздо опаснее. Напористый. Разгневанный. Ожесточенный. Грозный мужчина. Сердце Элли тревожно замерло в груди. Она застыла на месте, понимая, что должна отступить назад, но не находила сил заставить ноги двигаться.

— Знаешь, что я думаю, Элли? Я думаю, что тебе очень понравились те поцелуи. Я думаю, тебе хотелось большего. Гораздо большего. Я думаю, тебе захотелось в тот момент дать себе волю и испытать любовь. Я думаю, что ты слишком долго несла на себе груз ответственности и отгородилась от всех чувств, так что забыла, что такое веселье и радость.

Элли поразилась, насколько близко он подобрался к истине. Неужели все это так заметно? Жгучие слезы подступили к ее глазам.

— Значит, вы подумали, что я несчастная иссохшая девственница, которой не повредило бы немного волнений, и решили проявить жалость?

Его глаза вспыхнули. Он подступил на шаг ближе, и она отчетливо ощутила жар, исходящий от его тела.

— То, что я тогда чувствовал, вовсе не жалость.

Похоть. Вот что он имел в виду. От этой мысли все ее вконец истрепанные нервы ощетинились. Казалось непостижимым, что он может испытывать вожделение к такой, как она. Мужчины, подобные ему, никогда дважды на нее не взглянут.

Сердце ее бешено колотилось в груди. Господи, он собирался снова ее целовать! На одно-единственное мгновение — пока благоразумие и чувство самосохранения не возобладали — Элли даже захотела этого. Но она не могла позволить ему узнать, как горячо реагирует на него ее тело. Он смог бы использовать это против нее. Она ни за что не станет его забавой. Очередным трофеем. Еще одной женщиной, павшей к его ногам. Следующим завоеванием в длинной цепи побед пирата-викинга.

Она хотела прочной, глубокой связи. Он же ничего не воспринимал всерьез, в то время как она ко всему относилась серьезно. Может, ее и влекло к нему, но все то, что ее привлекало — азарт, дикая, необузданная натура, — в то же время делало его неподходящим для нее. Если она ему уступит, он только разобьет ей сердце.

Эрик был абсолютно доволен тем, что имел, и совершенно не нуждался в нотациях этой особы с большими карими глазами и всезнающим ртом, который случайно оказался к тому же самым привлекательным, сочным — так и манящим поцеловать его — ртом из всех, какие он мог припомнить.

Разве это его вина, что он нравится людям?

Почему она относится ко всему так чертовски серьезно? Неужели она не может слегка расслабиться и немного повеселиться?

Он сам не понимал, почему так разозлился. Ему следовало бы благодарить Бога, что она не вообразила, будто влюблена в него. Но тон, которым она это сказала — этакий менторский, не терпящий возражений, — заставил его испытать чувство ущербности. Словно она измерила его какой-то своей невидимой меркой, и он не дотянул до ее отметки. Это было смешно… нелепо… просто бред. Он еще никогда не терпел неудач.

И надо же ей было оценить ситуацию так чертовски разумно!

Эрик прищурил глаза, заметив лихорадочно бьющийся пульс возле ее горла. Возможно, она вовсе не так нечувствительна к его чарам, как хочет его убедить?

Возможно, она очень даже чувствительна.

Его так и подмывало немедленно доказать это — чертовски подмывало. Он испытывал странное порочное желание во что бы то ни стало сломить ее сопротивление, заставить ее сдаться, открыться, освободить в себе ту любознательную, любящую приключения женщину, которая укрывалась, как он догадывался, за высокомерным фасадом.

Но он не был уверен, что хочет знать, к чему это приведет. Эрик любил нетребовательных женщин, а Элли с ее проницательными глазами и ставящими в тупик вопросами станет требовать от него гораздо больше, чем он захочет дать. Ему нравится его жизнь такой, какая она есть, черт побери!

Эрик отпустил ее руку и отступил на шаг назад.

— Мы отплываем в конце недели.

Он должен встретиться с Маккуилланами тринадцатого, поправится Рэндольф или нет.

Элли некоторое время продолжала смотреть ему в глаза и после неловкой паузы спросила:

— Куда вы меня отвезете?

Он понимал, о чем она спрашивает, но не имел возможности отправить ее домой. Еще нет.

— Пойдем, — сказал он, увлекая ее по тропинке. — Это недалеко.

Они шли еще минут пятнадцать, прежде чем ветер усилился, донося запах моря, и впереди показалась конечная цель их похода. Эрик не знал, понимает ли Элли, что они только что пересекли маленький остров, простиравшийся меньше чем на милю с севера на юг и ненамного больше с запада на восток.

Она заметила массивную аркообразную скалу на краю утеса и оживленно обернулась к нему:

— Мы идем туда?

— Да.

Он улыбнулся ее энтузиазму. Арка не только представляла собой грандиозное зрелище — с нее открывался великолепный обзор морских путей к западу и к югу. Отсюда Эрик имел возможность изучать позиции англичан. Именно у этого утеса стала на якорь английская галера несколько дней назад.

— Можно я поднимусь на вершину? — спросила Элли.

Должно быть, она все-таки повлияла на него, потому что Эрику почти не хотелось подшучивать или насмехаться над ней.

— Если считаешь, что справишься. Это гораздо опаснее, чем кажется отсюда.

Она взглянула на него с насмешкой и почти бегом устремилась к скале. У него несколько раз сердце замирало в груди, но она с удивительной легкостью вскарабкалась на вершину.

— Какая красота! — воскликнула она, обернувшись к нему с выражением неподдельного восторга на лице.

И тут его сердце остановилось.

Она выглядела красавицей. Ослепительной. Черты остались прежними, но что-то неощутимо переменилось. Как будто он увидел ее впервые. Всю ее. Полностью. И открыл в ней что-то истинное и важное.

Может, Элли и пыталась командовать, была слишком требовательной и чересчур серьезной, но она оставалась при этом смышленой, благородной, чувствительной молодой девушкой, которую самым наглым образом похитили из дома. И которая с поразительной стойкостью выносила все трудности, выпавшие на ее долю. Не рыдала и не жаловалась, а отважно принимала сложившуюся ситуацию со спокойной решимостью. И ей, судя по всему, ничего не стоило дать ему нагоняй, словно он какой-то нерадивый школьник.

Проклятие, как бы она его ни раздражала, он не мог ею не восхищаться!

Несколько смущенный направлением своих мыслей, Эрик сказал:

— Как я понимаю, тебе не раз доводилось это проделывать.

— Очень, очень давно, — ответила она с улыбкой.

Не так уж и давно, готов был он поспорить. Глядя на ее пылающие щеки и сияющие глаза, можно было легко представить себе, какой живой девочкой она была.

Элли искоса взглянула на него:

— Вы будете смеяться, но когда я была маленькая, пределом моих желаний было побывать на каждом островке между Ирландией и Норвегией.

Эрик пристально посмотрел на нее:

— Мне это вовсе не кажется смешным.

Ему понятно было это стремление. Хорошо понятно. Они были слишком похожи, в душе ее таилась любовь к приключениям. Ему тоже знаком был азарт исследователя. Возбуждение, которое охватывает, когда посещаешь незнакомые места, видишь много нового, расширяешь в своем воображении узкие границы мира, в котором живешь.

Эрик отвернулся, встревоженный странным беспокойством, разраставшимся внутри.

Они стояли высоко, на самом верху естественной арки, глядя на бескрайнюю синюю гладь, уходящую вдаль.

— Здесь так спокойно, — сказала Элли, понизив голос.

Ветер трепал прядь ее волос, бросая на лицо, и она убрала ее, заправив за ухо.

Она была права: море было на удивление чистым, за исключением нескольких рыбацких плоскодонок.

Эрику очень хотелось бы знать, окончательно ли ушли англичане, отказавшись от дальнейших поисков. И мгновением позже он получил ответ на свой вопрос, когда белое пятно паруса показалось в отдалении с юга. Враги еще были здесь. Не сидели в засаде, как обычно, а активно охотились. Должно быть, он разозлил их сильнее, чем представлял себе.

Элли ничего не заметила: ее взгляд был устремлен на запад.

— А это?..

Она указала вдаль. Эрик по голосу заметил, что она взволнована.

Он с сочувствием посмотрел на нее и кивнул:

— Да, это побережье Антрима.

Ирландия. Ее дом.

— Так близко, — сказала она с тоской.

Не следовало ему смотреть на нее. В ее лице он увидел такую затаенную печаль, что ему немедленно захотелось схватить ее в объятия и утешить, чтобы и следа тяжелых переживаний не осталось в ее душе.

— Скучаешь по родным? — неожиданно для себя спросил он.

— Они думают, что я погибла, — ответила Элли. Губы ее дрожали. Эрик почувствовал жгучую боль в груди. — Им уже столько пришлось пережить.

Эрик принял решение. Он не имел возможности изменить ее положение — по крайней мере, до тех пор, пока наступление не начнется, — но он мог бы хоть немного облегчить ее горе и печаль. Ему в любом случае нужно было сегодня ночью вернуться в Данейверти. От этого не будет вреда.

— Что, если я попробую передать им весточку, что ты жива и здорова?

Элли ахнула и повернулась к нему с недоверием и надеждой в широко раскрытых глазах:

— Вы серьезно?

Он торжественно кивнул:

— При одном условии.

В ее взгляде появилась настороженность, и Эрик пытался угадать, что происходит у нее в голове.

— Что за условие?

— Что ты постараешься весело провести остаток времени, пока мы на этом острове.

Элли пришла в ужас.

— Я не смогу.

Эрик ничего не сказал, только приподнял брови.

Ее брови сошлись на переносице.

— Зачем вам это нужно? — спросила она.

Эрик и сам не знал, знал только, что для него это важно. Он хотел видеть ее улыбку. Хотел видеть ее счастливой.

— Это для твоей же пользы, не для меня. Ну что, договорились?

Элли, запрокинув голову, так пристально изучала его, что Эрику показалось, будто она видит его насквозь. Он еле сдержал необъяснимый позыв поежиться. Он не привык к тому, чтобы люди на него так смотрели — как будто в глубину души. Но ей, видимо, понравилось то, что она увидела, потому что на лице ее расцвела широкая улыбка.

— Когда вы ее пошлете?

— Сегодня ночью. Устраивает? — сказал он, улыбаясь в ответ.

Должно быть, это превзошло ее ожидания, потому что она вдруг обвила его грудь руками.

— Благодарю вас, — прошептала она, уткнувшись носом в его кожаные доспехи.

Он мог бы поклясться, что собственной кожей ощутил ее теплое дыхание, жарким потоком растекшееся по его телу.

Когда он посмотрел вниз, на эту крошечную женщину, прижавшуюся к нему, на ее шелковистую головку, сверкающую в солнечных лучах, словно отполированное красное дерево, на длинные темные ресницы, бросающие тень на бархатистую нежность щеки, прильнувшей к его груди, его охватило непреодолимое желание защитить ее.

— Не стоит благодарности, — сказал он, обвивая руками ее узкую спину с чувством, которое можно было охарактеризовать только как полное удовлетворение.

Странно, но ни с одной женщиной из всех, которых он держал в своих объятиях прежде, ему не довелось испытать того, что он чувствовал сейчас.

Глава 11

Первый момент был всегда самым трудным. Ледяные объятия холода, от которого перехватывает дыхание и немеет тело, который проникает до самых костей, а затем отупляющая вялость, когда кажется, что все внутри тебя застыло.

К этим первым нескольким секундам после погружения в зимнее море Эрик так и не смог привыкнуть. И никакая закалка или тюлений жир тут не могли помочь. Но как только шок проходил и Эрик начал двигаться и плыть, мозг снова начинал работать в полную силу, и он забывал о холоде. Он сосредоточивался на движениях рук, на дыхании и на предстоящей задаче.

Не многие решились бы плыть в открытом море, преодолевая вероломные течения, темной ночью в холодной воде. Большинство мужчин не выдержали бы такого заплыва уже через полчаса. К счастью для Брюса, Эрик не принадлежал к большинству.

Его непревзойденные умения как на воде, так и в воде в первую очередь и привлекли к нему внимание Брюса. Хайлендская гвардия была сформирована именно для таких, кажущихся невыполнимыми заданий в экстремальных условиях. Брюс тщательно отобрал самых выдающихся воинов в каждом виде боевых искусств и сплотил их в единую элитную военную силу. Это была обманчиво простая идея, которая фактически оказалась революционной. Никогда прежде воины из различных кланов не были собраны в единую когорту, объединенную не родством по крови, а общей целью: освободить Шотландию от английской тирании и вернуть корону Роберту Брюсу, человеку, достойному звания короля.

Гвардия дала Эрику чувство цели, которого он прежде не знал. Он сознавал: то, что он делает, не только крайне важно, но будет помниться века.

Если они добьются успеха.

Эрик не обманывал себя. Положение Брюса было крайне тяжелым. Король Англии Эдуард жаждал крови. Чтобы Брюс мог вернуть себе королевство, необходимо было не только тщательное тактическое планирование и мастерство, но и удача. А в этом Эрик никогда не испытывал недостатка.

Когда берег остался позади и Эрик оказался в открытом море, течение усилилось и волны стали значительно выше, требуя от пловца большей сосредоточенности и энергии. Он следовал за полосой лунного света на почерневшем море, благодаря Бога за относительно чистое небо. Но он знал, что зимой все может измениться в мгновение ока. Одна из любимых пословиц жителей островов гласит, что если вам не нравится погода, просто подождите несколько минут. К счастью для Эрика, последние несколько дней было сухо, и сегодня, судя по всему, изменений не предвиделось.

Боже, как ему нравилось плыть вот так в темноте! Это спокойствие. Это уединение. Бросать вызов природной стихии во всем ее всемогуществе. Выложиться полностью, измотать себя до предела, а затем ощутить эту безмерную радость, растекающуюся по жилам, когда, наконец, добьешься успеха, — с этим ничто не могло сравниться.

Полчаса спустя Эрик смотрел на высокие темные башни величественного замка Данейверти. Сооруженный на массивной скале — подобно замку Данлус — на выступающем в море скалистом мысе у южной оконечности Кинтайра, этот замок располагался в стратегически выгодном месте, где с незапамятных времен возводились военные форты.

Бывший некогда твердыней скандинавских предков Эрика, этот замок достался его кузену, Ангусу Огу, в наследство от их прапрадеда Сомерледа — могущественного короля Островов, давшего свое имя клану Эрика: Максорли, то есть сыновья Сомерледа. Маленькая няня, возможно, сочла бы, что это имя ему подходит, ведь «Сомерлед» переводится как «солнечный странник», — не случайно она назвала его викингом.

Долгое плавание в холодной воде значительно истощило его силы, но когда Эрик приблизился к берегу, предощущение подстерегающей впереди опасности вызвало мощный выброс энергии, воспламенивший его кровь, которая вновь стремительно заструилась по жилам. Все только начиналось.

Морские ворота в замок находились прямо перед ним. Как и в прошлый раз, Эрик был с головы до ног покрыт черным тюленьим жиром. Эта смазка не только защищала его от холода, но и позволяла раствориться в ночи, поскольку ему необходимо было проскользнуть под воротами, оставаясь незамеченным. Ворота были рассчитаны на то, чтобы задержать корабль, но не одиночного пловца.

Англичанам потребовались долгие месяцы осады, чтобы проникнуть за стены замка. У Эрика на это ушло меньше минуты.

Сделав глубокий вдох, он нырнул в могильную темень. Глубина воды здесь не превышала десяти футов. В считанные секунды Эрик достиг каменистого дна. Скользя по самому дну, он пробирался под воротами, пока не убедился, что над ним уже нет решеток. Только тогда он вынырнул на поверхность — бесшумно и осторожно.

Открыв глаза, Эрик увидел слабо освещенное пламенем факела каменное помещение, напоминающее пещеру, скрытое глубоко в недрах замка Данейверти. Он был на месте.

Но он был не один.

Эрик замер неподвижно, даже затаил дыхание, когда единственный стражник прошел с обходом мимо ворот. Но удача и на этот раз не изменила Ястребу. Англичанин едва взглянул на воду у своих ног. Зачем это ему? Ворота были опущены, а корабли пока не научились плавать под водой — Эрик усмехнулся при этой нелепой мысли, — поэтому стражнику нечего было опасаться. Во всяком случае, он так думал.

Эрик дождался, пока свет факела растаял в отдалении, и вылез из воды на каменную платформу, служившую причалом.

Холодный воздух впился в его кожу тысячью ледяных иголок. Он испытывал сильное искушение воспользоваться «безмолвным убийцей», чтобы добыть одежду. Удар этого кинжала, усовершенствованного его кузеном Лахланом Макруайри, Змеем, пронзал спину до самых легких. Но Эрик понимал, что будет лучше, если его приходы и уходы останутся незамеченными. Брюс хотел, чтобы Хайлендская гвардия действовала в тени, не только для того, чтобы ее труднее было обнаружить, но и чтобы усилить страх в сердцах врагов.

Поэтому обнаженный, не считая черного тюленьего жира, покрывавшего его кожу, и кинжала на поясе, Эрик поднялся по лестнице вдоль сырого промерзшего каменного туннеля в нижние погреба замка. Прижимаясь к стенам, прячась в тени, он пробрался на кухню.

Как и в прошлый раз, по пути он никого не встретил. Постепенное повышение температуры, рождавшее благодарный отклик в его замерзшем теле, оповестило, что он приближается к месту своего назначения. Гостеприимный жар очагов, в которых всю ночь поддерживали огонь, мгновенно охватил его, как только он, пригнувшись, прошел под каменные своды кухни. Оглядевшись в полутьме, Эрик с облегчением увидел мужчину, спавшего, завернувшись в плед, перед очагом.

Шеймус Макдональд был одним из лучших поваров во всем Шотландском нагорье. Ангус Ог с большой неохотой отказался от его услуг, но он понимал, что старый повар лучше послужит ему, если будет готовить для англичан. Большая часть слуг в замке оставались людьми Ангуса. Англичане привезли с собой много солдат и оружия, но для обслуживания использовали местных жителей. Надменные рыцари, воспитанные в узких рамках феодальной иерархии, недооценивали опасность «деревенщины», будучи не в состоянии понять, что в Шотландском нагорье многие должности в замке пользовались большим почетом.

— Шеймус, — прошептал Эрик, слегка тронув старика ногой.

Зная, как опасно будить спящего горца, он отступил назад, что оказалось весьма уместным, когда тот, словно юноша, проворно вскочил на ноги с кинжалом в руке.

— Я думал, ты меня ждешь, — сказал Эрик, улыбаясь в темноте.

Повар — излишне сварливый, по мнению Эрика, — хмуро посмотрел на него:

— А почему, думаешь, я здесь, а не сплю спокойно в своей постели? — Он оглядел вымазанные черным тело и волосы Эрика. — Кровь Господня, ты выглядишь так, словно тебя только что вытащили из трясины! — Он протянул Эрику плед: — Прикройся, пока не убил кого-нибудь этой штукой.

Эрик усмехнулся:

— Девушки вроде бы не возражают.

Старый повар насмешливо фыркнул.

— Что тебе нужно на этот раз?

Шеймус был не из тех, кто рассыпается в любезностях.

— Есть вести от нашего друга?

— Еще нет.

Повар печально покачал головой.

— Тебе удалось передать послание?

— Мой человек отправился на следующее же утро. Если бы что-нибудь случилось, я бы услышал.

Эрик согласно кивнул. Он бы предпочел получить подтверждение, что его послание достигло Брюса, но пока достаточно и этого.

— Долго ли еще мне придется спать на полу? — спросил Шеймус.

— Наверное, еще несколько ночей. Я рассчитываю еще раз заглянуть перед отплытием.

— Будь осторожнее, парень. Англичане охотятся за нашим другом, но также и за тобой. За твою голову назначена награда в две сотни марок.

— Только и всего?

Эрик притворился разочарованным.

Шеймус даже не улыбнулся. Это было целое состояние, гораздо больше того, что назначалось за любого другого, кроме Брюса.

— Это не повод для шуток, парень. Происходит что-то странное.

— Ты слишком уж беспокоишься, старик, — сказал Эрик. Но, видя неподдельную озабоченность на лице друга, вздохнул. — Обещаю тебе соблюдать осторожность. Поверь, мне не больше, чем тебе, хочется увидеть английскую тюрьму изнутри. — Он помолчал. — Между прочим, у меня есть еще одна просьба.

— Послание?

— Да. Но на этот раз в Ирландию. Есть у тебя кто-нибудь?

Шеймус насупил брови, похожие на две серые мохнатые гусеницы, и погладил длинную колючую бороду.

— Да. Что тебе нужно?

— Встретиться кое с кем из дома Ольстера.

— Это для нашего друга?

Эрик отрицательно покачал головой, не удивившись, что Шеймус подумал, будто это послание от Брюса кому-то из родственников его жены.

— Это долгая история. Но мне нужно передать сенешалю графа, что Элли, няня, находится в безопасности и скоро вернется домой.

Эрик понимал, что старику любопытно, но тот достаточно умен, чтобы не задавать вопросов. Внезапно повар нахмурился.

— В чем дело? — спросил Эрик.

— Может быть, эта девушка имеет отношение к тому, что англичане так рьяно продолжают охоту?

Эрик обдумал вопрос, но быстро отмел его. Даже если они связали пропажу няньки с криками женщины о помощи в море, не похоже, чтобы англичане обеспокоились судьбой простой ирландской девушки незнатного происхождения.

— Нет, — сказал он, покачав головой. — Это меня они ищут.

— Могу вообразить, что ты натворил, чтобы взбесить их до такой степени.

Эрик только улыбнулся.

— Как скоро ты сможешь это сделать?

— День, самое большее два, — ответил Шеймус, пожав плечами.

— Хорошо. — Эрик хлопнул Шеймуса по спине. — Ложись поспи, старик. Я вернусь через несколько дней, если смогу. — Он скинул плед с плеч. — Вот, возьми, — сказал он, протягивая его повару.

Он мог бы избавиться от пледа, перед тем как вернуться в воду, но не стоило портить хорошую вещь ради нескольких лишних минут в тепле.

Шеймус покачал головой, внимательно осматривая его:

— Ты чуть не напугал меня до полусмерти в первый момент, как я тебя увидел. Я подумал, что ты один из приспешников дьявола, явившийся за мной.

— Пока еще рано, старик, — со смехом сказал Эрик. — Тебе положено еще несколько лет компенсации за последние шестьдесят, проведенные в аду.

— Шестьдесят? — Шеймус фыркнул. — Мне сорок девять, болван ты этакий.

Эрик рассмеялся и вышел.

Он миновал уже половину туннеля, когда ощутил первый укол тревоги — инстинктивное чувство, будто что-то не так. Еще до того как он что-то услышал, Эрик понял, что кто-то приближается. Вытащив кинжал, он прижался к стене и прислушался. Минутой позже приглушенный рокот голосов подтвердил то, что инстинкт уже подсказал ему.

Но вместо единственного стражника, как должно была быть, не меньше дюжины воинов двигались от морских ворот. Должно быть, прибыла вражеская галера.

Чертовски несвоевременно с их стороны.

Обычно Эрик не задумываясь мог бы уложить дюжину английских солдат. Он был отлично натренирован. То, что он был обнажен и вооружен только одним кинжалом, давало англичанам лишь слабое преимущество.

Но он не мог себе этого позволить, будь они прокляты! Хотя все его существо жаждало принять вызов, Эрик не хотел насторожить англичан и выдать свое присутствие, оставив после себя груду окровавленных тел. Это не только навсегда лишило бы их Данейверти, как средства связи, но и привлекло бы нежелательное внимание англичан к территории, расположенной слишком близко к Аррану за неделю до наступления.

Понимая, что не сможет проскользнуть мимо солдат в узком туннеле, Эрик начал осторожно отступать назад. Нужно спрятаться где-нибудь в кухонных кладовых, пока они не пройдут.

По крайней мере, таков был его план.

Это был отличный план, если не считать того, что когда Эрик нырнул в первую кладовую и бегло осмотрел комнату, он не заметил паренька, примостившегося между бочонками и мешками с мукой, овсяной крупой и ячменем. Он так старался услышать, что говорят приближающиеся солдаты, что не заметил легкого движения позади, пока не стало, слишком поздно.

Эрик повернулся кругом. Мальчик открыл рот, чтобы закричать, и яростно бросился на него в темноте с ножом.

Эрик отреагировал мгновенно. Зажав ладонью рот мальчишки, он предплечьем пригвоздил его к стене. Он действовал достаточно быстро, чтобы заглушить звук, но недостаточно проворно, чтобы не дать клинку полоснуть его по животу.

Эрик вздрогнул от острой боли и почувствовал, как кровь струится по его животу, но не проронил ни звука.

Мальчик широко раскрыл глаза, когда их взгляды встретились в темноте.

Эрик не мог этому поверить. Малыш семи или восьми лет — вероятно, оставленный сторожить муку и крупу от мышей — не только прыгнул на него сзади, но и ухитрился его ранить. Ему не хотелось даже думать, насколько этот нож был близок к тому, чтобы его кастрировать.

Эрик был бесконечно рад, что никого из их гвардии не было рядом, чтобы увидеть это. Насмешкам не было бы конца. В особенности от Ситона и Магрегора, которых он обычно донимал своим подшучиванием.

— Что это было? — услышал Эрик голос за дверью.

Он замер, малейший шорох мог навлечь беду.

Глядя мальчику в глаза, он покачал головой, безмолвно предостерегая его не шуметь.

Глаза мальчика стали еще круглее. Малыш был явно слишком напуган и мог только таращиться на Эрика, словно он видел привидение.

«Проходите», — мысленно побуждал Эрик солдат в туннеле.

Бесполезно.

Мгновением позже он услышал командный голос:

— Взгляни, что там, Уильям.

Эрик схватил мальчика и притаился у стены за дверью. Он надеялся, что Уильям не станет слишком усердствовать.

Дверь отворилась. Эрик затаил дыхание и едва не придушил мальчика, чтобы помешать ему издать хотя бы звук. Он слышал дыхание Уильяма сквозь деревянные доски двери. Прошло мгновение, и кладовая озарилась тусклым светом — в комнату сунули факел.

Каждый мускул в теле Эрика напрягся. Он был готов в ту же секунду отбросить мальчика в сторону и вступить в бой.

— Здесь ничего нет, — сказал солдат с той стороны двери. — Должно быть, крыса.

Спустя мгновение дверь закрылась, но Эрик подождал, пока последний отзвук шагов растаял вдали, прежде чем опустить мальчика на пол.

— Не кричи, парень, — прошептал он по-гэльски. — Я не причиню тебе вреда.

Он медленно убрал ладонь со рта ребенка.

Мальчик мгновенно бросился в дальний угол кладовки и спрятался за большой бочкой.

— Пожалуйста, я буду послушным, — захныкал он дрожащим голосом. — Не забирай меня с собой в ад. Обещаю, что буду слушаться маму.

Первым побуждением Эрика было успокоить до смерти напуганного ребенка. Потом он вспомнил недавнее замечание Шеймуса и понял, что страх мальчика решает проблему со свидетелем. Если малыш кому-нибудь расскажет, что видел, это припишут его разыгравшемуся воображению. Может, некоторые из воинов, не колеблясь, убили бы мальчика, но Эрик не мог убивать невиновных. Как и Элли, этот малыш просто оказался не в том месте не в то время.

Самым зловещим голосом, который он сумел изобразить, Эрик сказал:

— Закрой глаза, не двигайся и не издавай ни звука до утра. Иначе я вернусь. Понятно?

Мальчик ничего не сказал, но Эрик был совершенно уверен, что он яростно закивал головой.

Эрик подумал было найти что-нибудь, чтобы перевязать рану, но понял, что повязка все равно не удержится в воде. Проверив, что в туннеле пусто, Эрик вышел за дверь. Вспомнив, что слухи об армии призраков уже широко расползаются по стране, он еще раз предостерег мальчика.

— Скажи англичанам, чтобы уходили из Шотландии, не то они дорого заплатят. Мы придем за ними.

Услышав, как мальчик охнул, Эрик понял, что малыш уже слышал эти россказни. Брюс знал, что страх может быть мощным оружием против его врагов, и всячески поощрял рассказы о его призрачной армии разбойников, намеренной выследить и схватить каждого англичанина на шотландской земле.

Уверенный, что мальчик не пошевелится до утра, Эрик решил не рисковать и поспешно устремился по туннелю к причалу — на этот раз беспрепятственно. Он зажимал, насколько возможно, ладонью рану на животе, чтобы остановить кровь. Задержавшись под факелом, чтобы осмотреть ее, он с облегчением убедился, что рана неглубокая, хотя и сильно кровоточит. Соленая вода, должно быть, будет чертовски жечь. Но, по крайней мере после нескольких минут в холодной воде тело его достаточно онемеет, чтобы не чувствовать этого.

Эрик очень надеялся, что поблизости не окажется акул. В юности ему, может, и нравилось сражаться с акулами, но он потерял к этому интерес, после того как одна из них едва не отхватила ему руку. Эрик не то чтобы боялся, но вероятность наткнуться на большую акулу ночью была чертовски велика.

Сорок минут спустя, не встретив, благодарение Богу, ни одной акулы, Эрик с трудом поднялся из воды и был окружен своими людьми, прежде чем достиг кромки берега. Долгое плавание и потеря крови вконец обессилили его. Но он добрался.

Когда Доналл увидел порез, он засуетился, как старуха, и хотел немедленно послать за Мег, но Эрик не хотел будить ее — вернее, их. Элли должна была выспаться. Она ощетинивалась, словно разъяренный медведь, если кто-нибудь пытался разбудить ее слишком рано. Ранение вполне могло подождать до утра.

Но Эрик с нетерпением ждал момента, когда расскажет Элли, что он выполнил ее поручение — в общих чертах. Хотя после того как его едва не обнаружили, слишком рискованно было пытаться вернуться в Данейверти в ближайшее время.

Элли прикончила последний кусочек песочного печенья — остатки овсяного хлеба, которые Мег посыпала сахаром и на всю ночь оставила сушиться в печи, превратив в отличное рассыпчатое лакомство, — когда кто-то постучал в дверь.

Подумав, что это, должно быть, Ястреб, Элли очень удивилась, увидев Доналла, стремительно входящего в комнату. Ответив на ее приветствие, он тут же обратился к Мег, только что закончившей собирать поднос для Томаса.

— Мег, ты нужна внизу, в лагере, чтобы зашить рану.

Он улыбнулся.

— Неужели капитан заставил вас тренироваться в такую рань? — спросила Элли.

До этого Мег уже дважды вызывали в лагерь, чтобы зашить порезы, заработанные на «тренировках».

— Нет, мы не тренировались. Это капитан.

Элли вскочила со стула.

— Что случилось?

Сердце ее бешено колотилось от страха. Он сказал, что собирается отправить весточку ее родным прошлой ночью. Неужели что-то произошло?

— Он ранен?

Доналл странно на нее посмотрел, и Элли поняла, что слишком бурно отреагировала. «Что со мной такое?»

— Нет, девонька, это просто царапина.

Элли могла только вообразить, что такое «просто царапина» для таких крутых воинов, как Ястреб и его люди. Представляя себе оторванные конечности и выпущенные кишки, она последовала за Мег и Доналлом вниз по тропинке на берег, где был раскинут лагерь.

Она была благодарна, что никто не возразил против того, что она увязалась за ними. Элли не была уверена, что сумела бы объяснить, почему сделала это. Разве что хотела сама убедиться, что с ним все в порядке.

Но это не объясняло, почему так бешено колотится ее сердце и почему у нее такое чувство, будто неимоверная тяжесть сжимает ей грудь.

Моряки собрались вокруг костра в глубине пещеры, но все они расступились, когда Мег подошла ближе, и стал виден капитан, распростершийся на пледе, опершись на небольшой валун.

У Элли все перевернулось внутри. И не из-за того, что он выглядел слишком бледным под обширными пятнами черной грязи, покрывавшими его кожу, — хотя это было так! И не из-за длинного пореза, наискось пересекавшего его живот. На нем не было ни доспехов, ни туники, ни рубашки, ни чего-либо другого, чтобы прикрыть грудь. Его слишком широкую, слишком мускулистую, совершенно обнаженную грудь. Взгляд ее опустился к пледу, слегка прикрывавшему самую нижнюю часть его тела, и у нее во рту пересохло. Если она не ошиблась, под пледом на нем тоже ничего не было.

Силы небесные! У Элли вспотели ладони, и она ощутила нервную дрожь в животе. Он был великолепен. Мускулистый, но стройный. Его широкая грудь была столь же крепкой и надежной, как каменная стена пещеры позади него. Руки бугрились мощными узлами мышц. Живот — плоский и подтянутый, словно пересеченный узкими твердыми жгутами стали. Если в нем и была хоть одна унция лишней массы, Элли ее не заметила.

Должно быть, это основной женский инстинкт, скрытый глубоко у нее внутри, вспыхнул с необычайной силой, пробужденный столь откровенной демонстрацией физической силы. Элли не нуждалась в защите, но если бы когда-нибудь такое случилось, она хотела бы иметь рядом именно этого мужчину. Должно быть, он неподражаем на поле боя.

Его глаза впились в нее. Удерживали. Не позволяли отвести взгляд. Элли пронзило острое ощущение его близости. Чувство, будто они связаны вместе, и эта связь становится все крепче. Она не смогла бы разорвать ее, даже если бы хотела.

Что-то происходило с ней, только Элли не понимала что. Словно на одно мгновение все притворство и высокомерие исчезли, оставив только мужчину и женщину. Не пирата и пленницу. Не золотого бога и девушку, которую можно назвать всего лишь довольно милой. Не разбойника, скрывающегося от закона, и дочь графа, обрученную с одним из могущественных людей Англии. В это мгновение открылось, что все это не имеет значения.

Он никогда не смотрел на нее так пристально. Так серьезно. Элли казалось, что он видит ее озабоченность, ее страх и ее чисто женскую реакцию на его наготу.

Это был уже не тот человек, которого ничто не волнует. Это был мужчина пылких страстей и огромной внутренней силы. Мужчина, который не был ей безразличен.

Эта мысль поразила и испугала ее.

Она чувствовала странное стеснение в груди, и ей стоило неимоверных усилий следовать за Мег, сдерживая порыв немедленно броситься к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Что ты натворил на этот раз? — спросила Мег.

Его взгляд наконец отпустил Элли, и маска беззаботной любезности снова оказалась на месте.

— Так, небольшая неприятность с ножом. По мне — ничего серьезного, но Доналл настоял, чтобы ты взглянула на это. Я сказал ему, что девушкам нравятся шрамы, но ты ведь знаешь, каким упрямым он может быть.

Доналл насмешливо фыркнул:

— Просто мне не хотелось таскать твой зловонный труп по островам, только и всего.

Эрик рассмеялся и обернулся к Элли, которая, должно быть, побледнела.

— Не позволяй всей этой чепухе одурачить тебя, милая. Он сам не верит ни единому своему слову. Я в полном порядке.

— Почему бы тебе не позволить мне взглянуть, насколько близко ты подошел к дверям смерти? — сказала Мег.

Она опустилась возле него на колени, чтобы осмотреть рану, а Элли подошла и встала позади нее.

«Царапина» оказалась безобразным неровным разрезом, примерно пяти дюймов длиной, который шел от ребер в правую нижнюю часть живота. Он был заляпан песком и чем-то вроде черного жира. По грязным пятнам она заключила, что он был покрыт этим жиром с головы до пят, но затем большую часть этой смазки смыли или стерли.

Он куда-то плавал, поняла Элли. И делал это раньше. Что он замышляет? Снова у нее возникла мысль, что он не просто обычный пират.

Мег обернулась через плечо:

— Элли, подойди и помоги мне.

Элли широко раскрыла глаза от ужаса. Природное чувство самосохранения почти парализовало ее. Меньше всего ей хотелось бы дотрагиваться до него. Она застыла.

— Элли? — снова повторила Мег.

Понимая, что все на нее смотрят — в том числе и Ястреб, — Элли заставила себя опуститься на колени рядом с Мег.

— Что я должна делать?

— Вычисти рану как можно лучше вот этой тканью, а я подготовлю иглу и жилы. Потом подержишь края раны вместе, пока я буду шить.

Элли судорожно сглотнула и робко кивнула. Окунув лоскут ткани в холодную воду, которую Мег налила из кувшина в небольшую миску, она начала осторожно очищать рану, стараясь удалить черный жир и морской песок, избегая при этом касаться пальцами его обнаженной кожи. Но она остро чувствовала под кожей его напряженные мускулы — и его взгляд, прикованный к ней. Похоже, что он тоже ощущал эту напряженность, так же, как и она, остро чувствовал ее руки, прикасающиеся к нему.

К несчастью, Элли не удалось полностью избежать контакта.

— Теперь положи ладони сюда, — сказала ей Мег, показав, куда ей нужно их поместить.

Элли сделала глубокий вдох и положила ладони по обеим сторонам раны. Одна осторожно легла на ребра, а другая — снизу, на его бок. Элли могла бы поклясться, что ощутила жар, словно адский огонь внезапно вспыхнул под ее ладонями.

Капитан вздрогнул, когда она его коснулась, и Элли сразу отдернула руки.

— Простите, я сделала вам больно?

Он сначала покачал головой, но затем сказал:

— Да. Это жжет немного сильнее, чем я думал.

Элли слегка нахмурила брови:

— Я постараюсь быть более осторожной.

Она снова коснулась его руками. И хотя он не вздрогнул, он плотно сжал губы, и каждый мускул на его теле, судя по всему, напрягся.

Однако, похоже, это оказало совершенно обратное действие на нее. Она ощутила тепло и прилив энергии под ладонями, и ей захотелось обнять его руками. Насладиться силой, расцветающей под ее пальцами. Пробежаться ладонями по твердым жгутам мышц его живота. Проникнуть пальцами под его плед…

Из его горла вырвался низкий, болезненный стон, но явно не оттого, что Мег потянула жилу, протаскивая иголку сквозь его кожу.

— Спасибо, Элли, — сказала Мег спустя мгновение, глядя на Ястреба со странным выражением на лице. — Думаю, теперь я смогу закончить сама.

Еле сдержав вздох облегчения, Элли убрала руки и поспешно спрятала их в складках юбки. Капитан, похоже, тоже расслабился.

Желая разорвать неловкое молчание, Элли спросила:

— Как это случилось?

Доналл застонал:

— Ах, девонька, лучше не спрашивай его об этом!

Ястреб бросил на него укоризненно-сердитый взгляд и принялся рассказывать волнующую историю о том, как он в полночь отправился поплавать и столкнулся с двумя десятками самых отпетых английских головорезов, захвативших галеру с монахинями и сиротами, направлявшуюся на остров Святого Ионы. Не мог же он игнорировать подобную несправедливость! «Ясное дело, не мог, — подумала Элли. — Ведь пираты — известные поборники справедливости». Поэтому он запрыгнул на борт, чтобы помочь несчастным, и сражался с бандитами с одним только кинжалом. Но, увы! Он бросился на помощь одному мальчику, которого англичанин собирался выбросить за борт, и ему удалось схватить ребенка, но тем временем другой англичанин ухитрился полоснуть его ножом, прежде чем Ястреб успел расправиться с ним.

К тому времени как он закончил свою историю, Мег уже зашила его рану и теперь смотрела на него с благоговением.

— Замечательная история, — сказала Элли. — Есть ли в ней хоть крупица правды?

Доналл громко закашлялся, и Ястреб метнул на нее сердитый взгляд.

— Девчонка не даст тебе спуску, капитан, — сказал Доналл. — Никогда не думал, что доживу до этого дня.

— Ну, так как? — спросила Элли.

Ястреб молча пожал плечами.

— Я думаю, ни крошки, — дерзко заявила она. — Если пиратский промысел у вас не идет, стоит задуматься, не стать ли вам бардом.

Он рассмеялся без тени раскаяния:

— Это из-за сирот, да?

— В том числе. И двадцать человек к тому же. Никто не может в одиночку победить двадцать человек с одним кинжалом.

— Капитан может, — возразил Доналл, нахмурившись. Элли посмотрела на старого моряка, ожидая увидеть его улыбку, но, похоже, тот говорил серьезно. — Ему уже случалось делать это раньше.

— Тебе что, нечем заняться, Доналл? — сердито сказал Ястреб. — Мне казалось, ты собирался заменить кое-что из снастей.

Элли не могла в это поверить.

Это было… интригующе. Неожиданно. Даже приятно.

Элли все еще пыталась осмыслить тот факт, что он один мог уложить двадцать человек — как это возможно? — когда Доналл и остальные начали покидать пещеру.

Мег переводила взгляд с Элли на капитана и обратно с недоумением на лице. Чувствуя себя неловко под пристальным взглядом женщины, Элли сказала:

— Мне нужно вернуться назад, чтобы проверить, как там Томас.

Мег покачала головой:

— Почему бы тебе не остаться? Я сама присмотрю за Томасом. — Она мотнула головой в сторону Ястреба, но заговорила так, как если бы его тут не было. — Позаботься, чтобы он не вставал хотя бы в течение часа — пока бальзам, который я нанесла на швы, не подсохнет.

Элли в жизни не видела ничего похожего на это вязкое, напоминающее клей вещество. Но она уже убедилась на примере швов на руке Доналла, что оно превосходно скрепляет края раны вместе.

— Целый час? — переспросил капитан со стоном. — У меня масса дел.

— Дела могут подождать, — твердо заявила Мег и ушла.

Мег ушла, прежде чем Элли сумела подыскать причину отказаться. По крайней мере, они были не одни. Несколько человек все еще оставались в пещере.

Элли уселась на камень напротив капитана, пытаясь избавиться от неловкости, что было не так-то легко, когда его внушительная грудь маячила у нее перед глазами. Кто знал, что мускулы могут быть такими… завораживающими?

Элли старалась не смотреть на него, но это было легче сказать, чем сделать. Она перевела взгляд на его лицо, но уголком глаза заметила что-то на его руке пониже плеча. Видимо, это была своего рода метка, но из-за пятен черной смазки, все еще остававшейся на нем, было трудно что-либо разглядеть.

— Что это? — спросила она, указывая на знак.

Его лицо почти неуловимо напряглось.

— Ничего, — ответил он, натягивая плед до плеч, чтобы прикрыть руку. — Старый шрам.

Это совсем не походило на шрам, а их ей довелось повидать немало. «Он что-то скрывает», — мелькнула тревожная мысль. Как и она сама, напомнила она себе. Но все эти секреты между ними внезапно стали ощущаться как разделяющая их стена. На мгновение ее охватило неудержимое желание разбить эту стену, узнать его настоящего. Но не стоило забывать, что эта преграда также и защищала ее.

— Должно быть, это след от пожара, — сказала она.

Он бросил на нее озадаченный взгляд. Но она посмотрела на него с вызовом, давая понять, что знает — он ей солгал.

— Копоть. Вы с головы до ног измазаны в ней.

Он взглянул ей в глаза, но ничего не сказал. Возможно, чтобы не солгать снова.

— Вы не собираетесь мне рассказать, что на самом деле произошло? — спросила она тихо. — Как вас ранили?

И снова он ничего не сказал, что само по себе явилось ответом. Он не хотел ей довериться. И это хрупкое перемирие, которое установилось между ними, — единственное, чего им удалось достичь. Он не хотел ничего более серьезного. И это не должно было так глубоко ее разочаровать.

— Мальчишка лет семи от роду неожиданно набросился на меня.

— Разумеется, — с насмешкой сказала она, укоризненно качая головой в ответ на его смехотворное объяснение. Он ни к чему не мог отнестись серьезно. — Только скажите мне… это из-за того, о чем я вас попросила?

— Нет, — твердо ответил он. — К тебе это не имеет никакого отношения. Это порез, Элли, вот и все. Реальная опасность мне не угрожала.

Она почувствовала, что он говорит правду, и ощутила необъяснимое облегчение. Эти странные, противоречивые чувства, которые она испытывала к нему, смущали ее. Но Элли твердо знала одно: она не хочет, чтобы он пострадал.

— Вы уверены?

Ястреб лукаво улыбнулся:

— Тебе не удастся так легко увильнуть от своего обещания. Если бы не бальзам Мег, я бы уже заставил тебя начать его выполнять прямо сейчас.

Сердце Элли радостно забилось.

— Значит?..

— Твое послание уже в пути.

Элли вздохнула с облегчением, чувствуя, будто огромная тяжесть свалилась с ее плеч. Ее родные будут все равно беспокоиться, но, по крайней мере, они будут знать, что она жива.

— Благодарю вас, — сказала она с внезапно повлажневшими глазами.

— Подожди пока благодарить меня, девочка, — сказал он с дьявольским блеском в глазах.

Не с тем беззаботным блеском, который так легко можно было игнорировать, нет. В нем было что-то сомнительное и многообещающее.

— В течение нескольких следующих дней ты моя.

«Моя». Сердце Элли странно трепыхнулось. Даже тон, которым он это сказал, породил жаркую дрожь и возбуждение, распространившиеся по ее жилам.

«Это ничего не значит», — сказала она себе. Но в первый раз за свою жизнь задумалась, не берет ли она на себя больше того, с чем в состоянии справиться.

Элли встала и принялась возиться с костром. Больше для того, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, чем по необходимости, решил Эрик. Когда она вернулась на свое место на камне напротив него, она снова была спокойна и серьезно смотрела на него с той прямотой и непосредственностью, к которой он все больше привыкал.

Если бы только она не была такой любопытной и наблюдательной! Эрик поверить не мог, что она заметила татуировку у него на руке. Он знал, что она уже подозревает, что он вовсе не тот, кем хочет казаться. Можно только вообразить, что бы она подумала, если бы разглядела, что у него на руке изображен стоящий на задних лапах лев — символ Шотландского королевства — и знак, которым были помечены все члены Хайлендской гвардии. Сколько времени ей бы потребовалось, чтобы догадаться о его связи с Брюсом и с мятежом?

Совсем немного, он мог бы поклясться.

Она устремила на него серьезный взгляд своих больших карих глаз с зелеными искорками и изогнула изящную бровь.

— Так как, вы всегда хотели быть пиратом, или последнее время вас потянуло спасать сирот и монахинь, если представится возможность?

Эрик рассмеялся. Ему следовало бы знать, что так просто не удастся от нее отделаться.

— Это в крови, ты помнишь?

— О, я помню, — сказала она и быстро оглядела его лицо, прежде чем снова взглянуть ему в глаза. — Но почему мне кажется, что за этим кроется что-то большее, чем вы мне говорите? Что могло заставить такого мужчину, как вы, стать грабителем вне закона?

— Обычные причины, я думаю. Земли моего клана были предательски захвачены. Мы делаем то, что должны.

Он ожидал, что она начнет с ним спорить, но она только задумчиво посмотрела на него:

— Как захвачены?

Понимая, что ступает на скользкую почву, Эрик осмотрительно начал:

— Мой отец умер, когда я был совсем юным. Один из моих родственников надумал этим воспользоваться. Он притворился, что действует в мою пользу, но присвоил мои земли себе. — Джон из Лорна, алчный ублюдок Макдугалл. Он решил, что будет контролировать все острова, не важно, принадлежат эти земли кому-то еще или нет. — Он бы убил меня, если бы другой мой родственник не взял меня к себе на службу. Я всем ему обязан.

Элли смотрела на него так пристально, что Эрик подумал, не наговорил ли лишнего.

— Даже если вы вынуждены были вести подобную жизнь вначале, вы должны были увидеть, что так не может продолжаться бесконечно.

— Что ты имеешь в виду?

Элли указала на его рану на животе:

— Не думаю, что пиратам удается прожить долгую жизнь. Однажды ваши преследователи вас схватят.

Если бы только она знала правду! Его положение было гораздо более рискованным. Существовала вполне реальная возможность, что он будет убит в течение ближайшей недели.

Они с несколькими сотнями воинов готовились начать наступление против самой могущественной и многочисленной армии христианского мира. Даже если им улыбнется удача, нет никакой гарантии, что народ устремится под знамена Брюса. Они ведь не пошли за ним прежде, а тогда у Брюса была более сильная позиция.

По любым разумным оценкам Брюс и его последователи должны бы быть обречены на провал. Но Эрик по-прежнему верил, что они победят. Они собирались применить такую тактику военных действий, с которой Эдуард — да и вообще никто — никогда прежде не сталкивался. Тактику горцев. Тактику пиратов. Эдуард не будет знать, откуда ждать удара.

— Я очень хороший пират, — сказал он, подмигнув Элли.

Из ее горла вырвался резкий звук, подозрительно напоминающий презрительное фырканье.

— Я в этом не сомневаюсь. Но наверняка вам хотелось бы получить от жизни чего-то большего, чем, скрываясь от погони, скитаться по островам, где вас ждет всего лишь пещера и одна или две женщины в каждом порту.

— Чего, например?

— Женитьба. Семья. Любовь, наконец.

— Этого у меня предостаточно, — сказал он с игривой улыбкой.

Элли закатила глаза:

— Это не одно и то же.

Эрик насмешливо изогнул бровь:

— А ты, значит, большой знаток? Я и не представлял себе, что ты такой романтик, Элли. — Он осмотрел ее с ног до головы и остановил взгляд на ее груди. — Что еще ты скрываешь под этим колючим обличьем няни?

— Это вас не касается, — резко сказала она, и щеки ее восхитительно вспыхнули. — И я вовсе не романтик. Но, по крайней мере, я знаю, что есть разница между любовью и похотью. Хотя меня не удивляет, что вам это неизвестно.

— А как насчет тебя, Элли? Чего ты хочешь?

Элли не смотрела на него, устремив взгляд на тлеющий торф в костре.

— Не имеет значения, чего я хочу.

— Конечно, имеет, — ласково сказал Эрик. — Это твоя жизнь. У тебя всегда есть выбор.

Слова его подействовали совсем иначе, чем он рассчитывал. Вместо того чтобы ободрить ее, они привели к тому, что она гордо выпрямилась, расправив плечи, и ее карие глаза вспыхнули зеленым пламенем гнева.

— Вам легко это говорить. Вы играете не по правилам. Вы пират вне закона, не знающий, что такое ответственность, преданность и чувство долга. Вы делаете, что хотите и когда хотите.

Она не могла бы сильнее ошибаться. Никакой ответственности? Да он не только отвечал за обеспечение безопасности почти всей военной силы Брюса, но и был обман доставить ее по тщательно патрулируемому Северному проливу на Арран ко времени наступления.

Ничто не было для него важнее преданности. Преданности Брюсу. Преданности гвардии. Преданности своему клану и задаче вернуть принадлежащие им земли. По этой причине он был здесь, и поэтому за ним охотились англичане. По этой причине он пойдет за Брюсом в бой, независимо от обстоятельств. По этой причине он должен во что бы то ни стало успешно выполнить свою миссию. Он не только верил в законность притязаний Брюса на корону, он верил в этого человека. Поражение было бы недопустимым.

Брюс и товарищи Эрика по гвардии рассчитывали на него, и он скорее умрет, чем подведет их.

Он бы рассердился на Элли, если бы не расслышал в ее голосе ноток зависти. Она очень хотела иметь то, что, по ее мнению, было у него, — свободу. Что бы ни тяготило ее, несомненно одно — она не видела для себя выхода.

Эрик внимательно изучал девушку, отметив ее властный вид, ее спокойную уверенность, изящно вздернутый подбородок и царственную манеру держаться. До мозга костей строгая добродетельная няня. Что он упускает? В ней было еще что-то, неуловимое, загадочное, что он не мог определить, но чувствовал — здесь какая-то тайна.

Что она скрывает? И почему, черт побери, его это волнует? Какие бы секреты ни были у маленькой няньки, они не должны повлиять на выполнение его миссии.

— Я не всегда делаю то, что хочу, — вдруг произнес Эрик, глядя ей в глаза.

Пошло все к черту! Он перестал бороться с этим странным влечением, вспыхнувшим между ними, — в особенности после того, как утром заметил в ее глазах желание. Как только он избавится от этой похоти, его необъяснимая увлеченность этой девочкой пройдет. То, что она девственница, его не смущает. Он умеет контролировать себя.

— Иначе я не ограничился бы поцелуями и уж точно не стал бы спать снаружи несколько последних ночей в одиночестве.

Она судорожно вздохнула в ответ на его дерзкое заявление, и этот слабый звук пронзил его тело жаркой дрожью предвкушения.

— Вы не должны говорить подобные вещи, — сказала Элли, залившись густым румянцем.

— Почему нет? Я хочу тебя. И знаешь что?

Она посмотрела на него настороженно.

— Ты тоже меня хочешь.

— Вы ошибаетесь, — поспешно сказала она, отводя взгляд. — Я понимаю, что вашей самонадеянной голове это трудно осмыслить, но далеко не все считают вас неотразимым.

Эрик довольно улыбнулся, позволяя ей чуть дольше цепляться за эту ложь. Он только что бросил ей перчатку. И теперь с нетерпением ждал, наблюдая, как она борется с собой, чтобы ее не поднимать.

Глава 12

Ральф де Монтермер был терпеливым человеком. Он научился терпению за долгие месяцы, проведенные в башне, когда ожидал, решит ли Эдуард отрубить ему голову за изменнический проступок — женитьбу на королевской дочери без разрешения.

Тогда, как и теперь, его терпение было вознаграждено.

Он много дней искал леди Элин и печально известный корабль с ястребом на парусе — тщательно скрывая сведения о пропавшей девушке из опасения, что бандит использует ее в качестве выкупа, — но не добился ничего, кроме обветренной кожи, ноющей спины и больных рук.

Ему во всем препятствовали воинственные варвары. Островитяне покрывали бандитов, он твердо знал это. Но отыскать один корабль среди сотен островов, тянущихся вдоль западного побережья Шотландии, было все равно, что пытаться найти булавку на дне океана.

Теперь, наконец, они получили зацепку.

Послание было передано этим утром Финну, сенешалю графа, и гласило, что «няня Элли» в безопасности и скоро вернется домой. Это, наверное, она. Леди Элин очень умна — должно быть, она сразу сообразила, что лучше утаить свое настоящее имя. Посланник скрылся, прежде чем они успели допросить его, но Ральф выслеживал его весь день.

Теперь только вопрос времени, когда они отыщут леди Элин и бандита, который ее захватил.

Ральф перемахнул через борт на пристань, оставив своих людей охранять галеру, и энергично зашагал к железным воротам замка Данлус. Стянув с головы стальной шлем, он бросил его стражнику, спешившему ему навстречу. Пробежавшись пальцами по взъерошенным волосам, Ральф позволил другому стражнику освободить его от тяжелой мантии, которую он носил поверх доспехов, и от рыцарского плаща.

Но он не был простым рыцарем. Король вернул ему титул графа. Титул, который он имел прежде, но от которого вынужден был отказаться после смерти жены.

У него защемило сердце — боль потери была еще слишком свежа. Он отдал бы все — титулы, богатство, даже жизнь, — чтобы вернуть Джоан. Но Джоан умерла, а он стал графом Атолла — шотландского графства, прежний владелец которого был недавно казнен за опрометчивое решение поддержать Брюса.

Ральф брезгливо поморщился. Он не разделял любовь Эдуарда к кровопролитию, но король был неумолим. Его ненависть к Брюсу — к которому он когда-то относился как к сыну — и к его последователям не имела границ. Ральф даже думать не хотел, на какие крайности способен пойти король, чтобы подавить мятеж. Он боялся, что ему это не понравится.

Кольчуга на нем звякнула, когда Ральф вошел в зал. Известие о его прибытии значительно опередило его, и граф Ольстер с семьей уже его ждали, включая персону, которую Ральф пытался избегать.

Хотя он старался не смотреть на нее, он знал, что леди Матильда находится здесь, просто по тому, как закипела его кровь. Его влечение к этой девочке — которого он не испытывал к ее сестре, с которой был обручен, — приводило его в ярость. Это было какое-то безумие. И не только из-за того, что он был помолвлен с ее родной сестрой, но и потому, что Джоан умерла всего шестнадцать месяцев назад. Непроизвольная реакция его тела казалась ему предательством покойной жены, которую он любил всем сердцем.

Леди Элин была лучшей партией. Она не была сумасбродной шалуньей, а, напротив, спокойной и полной достоинства. Она не поставит его в неловкое положение при дворе какими-нибудь необдуманными высказываниями — не важно, насколько очаровательными, — которые будут слетать с ее языка, и станет заботливой матерью его детей. Но самое важное — она не заставит его забыть любовь к его первой жене.

— Вы нашли их? — требовательно спросил Ольстер, едва Ральф вошел в просторный зал.

Ральф остро чувствовал взгляд леди Матильды, устремленный на него, но не посмотрел в ее сторону.

— Пока нет. Но мы уже близко. — Все молча ждали объяснений. — Я проследил за посланцем до корабля, который прибыл этим утром в Балликасл с Кинтайра.

Им повезло. Беззаботный посланец даже не попытался запутать следы — хотя вряд ли он мог догадаться, передавая послание насчет няни, что все военные силы двух могущественных графов будут брошены за ним. Не потребовалось и особых мер «убеждения», чтобы заставить людей говорить, когда Ральф прибыл с флотом, полным вооруженных английских солдат.

Похоже, Ольстера сообщение Ральфа не обнадежило.

— Послание могли отправить откуда угодно.

Ральф согласно кивнул:

— Да, но я так не думаю. Я полагаю, они где-то рядом. Король скорее всего прав.

Король Эдуард был убежден, что Брюс что-то планирует. По этой причине он приказал Ральфу и Ольстеру как можно скорее привести оба своих флота к эрширскому побережью Шотландии. Они собирались отплыть рано утром.

— Почему? — спросил Ольстер. — Что вам удалось выяснить?

— Рыбацкая лодка пришла из деревни возле замка Данейверти. Когда я расспросил коменданта гарнизона, он упомянул нечто интересное. Он сказал, что не было замечено ничего особенного, кроме обычной болтовни о призраках.

— Какое это имеет отношение к Элли? — спросила леди Матильда.

Ральф больше уже не мог по-прежнему избегать на нее смотреть. Он взял себя в руки, но все равно испытал шок, когда глаза их встретились. Она пыталась собрать в пучок непокорную копну золотистых волос у себя на голове, но отдельные непослушные локоны свисали вниз, обрамляя ее лицо и длинную стройную шею цвета слоновой кости. Ее большие голубые глаза были еще красны от переутомления, но в них уже не стояли слезы. Она действительно была одним из самых прекрасных созданий, которых ему довелось видеть. Ральф похоронил свою реакцию под тяжелейшим чувством вины — где ей и место.

Когда он отвечал, лицо его не выражало ничего, кроме братского сочувствия.

— Вначале я не был уверен, что это имеет отношение к леди Элин. Горцы — суеверный народ. Они повсюду видят фей и призраков. Но потом я припомнил о слухах насчет шайки грабителей-призраков, которых время от времени видели в окрестностях Тернберри и Эра за последние несколько месяцев.

— И вы думаете, что эти призраки связаны с Брюсом и его людьми, — сказал Ольстер.

— Да, я думаю, что это вполне может быть. — Он рассказал о допросе мальчика-слуги, который клялся, что столкнулся лицом к лицу с таким призраком. — Если этот призрак и есть источник нашего послания, то я думаю, он находится где-то рядом с замком. По крайней мере, нужно начать с этого места.

— Вы думаете, он выведет вас на Брюса? — спросил Джон.

— Король думает, что выведет, — ответил Ральф.

Приказ короля был ясен: «Выследите корабль-ястреб — и вы найдете Брюса».

— Мне нет дела до всего этого, только бы нашлась Элли, — сказала леди Матильда.

Ральф услышал нежную мольбу в ее голосе и понял, что не может — не должен — разочаровать ее. Она рассчитывала на него. Он непременно найдет леди Элин и доставит домой в сохранности, не важно, чего это будет ему стоить.

Глава 13

— Куда мы пойдем сегодня? Увижу я, наконец, пещеру, о которой вы мне говорили?

Элли изо всех сил старалась сдержать любопытство и возбуждение в голосе, но после двух дней, проведенных вместе, Ястреба не так-то легко было одурачить. Она сколько угодно могла притворяться равнодушной, но он знал, что ей это нравится.

Очень нравится. Его дерзкая натура и любовь к приключениям были заразительны. Он заставлял ее смеяться, подшучивая и поддразнивая до тех пор, пока она не присоединялась к нему. Его добродушно-веселый нрав делал его приятным собеседником. С ним легко было находиться рядом.

Когда последний раз она чувствовала себя такой беззаботной? Такой счастливой?

Мэтти была права. После смерти матери и брата она забыла, что такое веселье. Забыла, как улыбаться. Как расслабиться. Как бегать по песку босиком с волосами, развевающимися по ветру. А теперь, когда она это вспомнила, как ей вернуться снова к обыденному существованию, которое ее ждет впереди?

К замужеству, которого она не желает…

Вот так-то. В первый раз она решилась озвучить то, что ее тело уже долгое время пыталось ей сказать. Она не хочет выходить замуж за Ральфа Монтермера. Выходит, ей следовало бы поблагодарить капитана за то, что он помог ей разобраться в своих чувствах.

Ястреб ошибся. У нее не было выбора. Она была дочерью графа Ольстера.

Когда придет время, она уйдет не оглядываясь. Она исполнит свой долг. Но до тех пор она будет упиваться каждым мгновением счастья, которое ей доступно. И тогда в те долгие одинокие дни в будущем, когда она будет сидеть в башне за вышивкой, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, ей будет о чем вспомнить.

Элли ощутила острую боль в груди и с тоской подумала, что слишком много воспоминаний будет сосредоточено на мужчине, который шел рядом.

«Я хочу тебя». Когда она услышала это из его уст, ей стало намного труднее игнорировать собственное желание. Последние несколько дней они деликатно избегали этой темы, но его слова все еще висели между ними, словно гигантский альбатрос.

Элли не могла понять, как она может испытывать такое сильное влечение к мужчине, который ей совершенно не подходит. Если уж безответная любовь и разбитое сердце матери не послужили ей достаточным уроком, то следовало учесть, что он к тому же был грабителем вне закона. Мужчина, который все время в бегах, в постоянной опасности, которому суждено закончить свою жизнь на виселице или под топором палача.

Но тело ее, похоже, не прислушивалось к доводам рассудка. Однако пока сердце ее слушалось разума, только это имело значение.

— Нет, сегодня не в пещеру, — сказал капитан.

Элли скривила губы, стараясь скрыть свое разочарование.

— Я начинаю сомневаться, существует ли вообще эта подводная пещера.

— Существует, — с улыбкой ответил Эрик. — Но сегодня у меня другой сюрприз.

Он размахнулся и бросил камень далеко в море.

— Вам не следует этого делать, — машинально отчитала его она. — Рана может открыться.

— Моя рана в порядке, и мне казалось, ты уже перестала вести себя как моя нянька.

— Когда вы перестанете вести себя как непослушный ребенок, я не буду действовать как ваша няня, — язвительно ответила она. — Потому что я, по-видимому, единственная женщина на этом острове, которая не думает, что вы всегда поступаете правильно…

— Не только на этом острове.

Элли закатила глаза:

— Вы просто невыносимы. Прекрасно, продолжайте. Пусть швы разойдутся. Тогда десяток женщин выстроится в очередь, чтобы ухаживать за вами.

Он сокрушенно покачал головой:

— Так и знал, что ты рассердилась. Я уже говорил тебе, что понятия не имел, что они заявятся.

Прошлым вечером Мег собрала для Элли корзинку с едой для Ястреба, чтобы она отнесла ее в лагерь. Но только Элли вошла в пещеру, как еще три женщины пришли туда с тем же.

— Вовсе я не рассердилась. Я была рада вернуться назад и продолжить игру с Томасом.

— У тебя с этим парнем, похоже, много общего, — сказал капитан.

— Да, — согласилась Элли, удивляясь, почему он так напрягся.

У нее с Томасом нашлось много общих интересов — шахматы, нарды, поэзия, соколиная охота. Она была убеждена, что он дворянин. Но Томас уклонялся от ее расспросов почти так же искусно, как и капитан.

— Ему не нравится, когда вы называете его «парень». Томас — вполне взрослый мужчина.

— В самом деле?

В его голосе зазвучали стальные нотки, и от этого тревожная дрожь пробежала по ее позвоночнику. Он искоса взглянул на нее и бросил еще один камень. Когда он поморщился, Элли обеспокоенно бросилась к нему:

— Что случилось? Вам больно?

Он широко улыбнулся без малейшего раскаяния:

— Нет, я просто хотел посмотреть, станешь ли ты волноваться.

Элли укоризненно покачала головой. Он и в самом деле был неисправим. Но это больше ее не беспокоило. Впрочем, ему незачем было это знать.

— Сделайте это снова, и вам не придется притворятся.

Он только улыбнулся, чуть-чуть излишне самодовольно, на ее вкус.

— Тебе не интересно, что за сюрприз?

— Что толку проявлять любопытство, если вы все равно не скажете, сколько бы я ни просила?

— Есть и другие методы убеждения, Элли.

Что-то в его голосе странно подействовало на нее: ее бросило в жар, и колени у нее подогнулись. Это необъяснимое притяжение между ними становилось все сильнее и настойчивее, чтобы против него устоять. Когда она стояла вот так, совсем близко к нему, оно становилось почти неодолимым.

Игнорируя настойчивое побуждение коснуться его, Элли спросила:

— Когда вы собираетесь показать мне свой сюрприз?

— Через несколько часов. — Он указал на подёрнутое дымкой небо, которое для февраля все последнее время было на удивление свободно от туч. — Похоже, сегодня будет солнечный день.

Он оказался прав. И позже, когда Элли узнала, в чем состоял сюрприз, она была бесконечно благодарна ему за это.

Она стояла на высокой скале, тесно прижавшись к нему — полностью позабыв о своем намерении никогда к нему не прикасаться, — и смотрела с крутого обрыва на разбивающиеся о камни волны.

— Вы не способны быть серьезным. Это и есть ваш сюрприз?

Эрик усмехнулся и покачал головой:

— Сюрприз еще впереди, и я очень серьезен.

Несмотря на то, что день был достаточно теплым, Элли содрогнулась.

— Но ведь сейчас середина зимы.

— Раньше холодная вода тебя не останавливала.

Элли коротко рассмеялась, вглядываясь в глубокую синеву внизу.

Трудно поверить, что Сретение было всего девять дней назад.

— И смотрите, куда это меня завело. Не говоря уж о том, что мне потребовалось два дня, чтобы как следует отогреться.

Он улыбнулся:

— На этот раз тебе не потребуется столько времени, я обещаю.

Что-то в его тоне возбудило ее любопытство. Она изучающе посмотрела на него, Но он просто стоял с загадочным блеском в глазах.

«Неотразимый», — подумала она. Почти.

— Давай, Элли. Ты любишь плавать, — сказал он.

Откуда он узнал?

— Ты должна. Ты плаваешь как русалка.

Щеки ее запылали. Комплимент ей очень понравился — в особенности от лучшего пловца, которого она когда-либо знала.

Ястреб снял оружие, спрятал его за камнями, где его не видно было с дороги, и начал снимать одежду, беспечно отбрасывая ее в сторону. Элли словно пригвоздило к месту. Ей даже не пришло в голову подобрать и сложить его вещи.

— Где твоя любовь к приключениям?

Она не нашлась что ответить. С бешено бьющимся сердцем она наблюдала, как он стягивает с себя одну вещь за другой. У этого мужчины совсем не было стыда. И зачем он ему с этим телом, подобным остро отточенному боевому оружию? Он начал снимать через голову тунику, которую носил под доспехами, и Элли поняла, что следом полетят льняные штаны.

— Не надо! — закричала она в порыве девичьего смущения (и врожденного чувства самосохранения).

Он усмехнулся, и она поняла, что он просто испытывал ее. Неисправимый. Но, по крайней мере, он не заставил ее любоваться его обнаженной грудью и… остальным.

Капитан рассмеялся, и этот низкий, чуть хрипловатый звук дрожью отозвался в ее теле.

— Ну, как знаешь, — сказал он, пожав плечами. — Можешь понаблюдать, если так испугалась.

Элли нахмурилась:

— Я не…

Вот негодяй! Он уже исчез, спрыгнув со скалы, перевернулся в воздухе и погрузился в воду с непринужденной грацией человека, который всю свою жизнь ныряет со скал, что и не вызывало сомнений.

Элли несколько минут постояла там, притоптывая ногой, поглядывая на море вдали и на небо над головой, только бы не смотреть на мужчину, плавающего внизу.

Как всегда, в море сновали корабли — большей частью английские галеры. За время их прогулок по острову Элли уже привыкла их видеть. Но, похоже, сейчас их было значительно больше, чем обычно. Она ощутила легкое беспокойство, недоумевая, что происходит. Но временами ей было трудно напомнить себе, что существует целый мир за пределами этого острова.

Она взглянула на меч, который капитан воткнул в землю у ее ног. Щурясь от солнца, она заметила надпись возле рукоятки. Зная, что в обычае воинов надписывать свои мечи какими-нибудь многозначительными высказываниями, она вытащила клинок, чтобы прочесть надпись целиком.

На гэльском было начертано: «Всегда верен». Элли нахмурилась. Странный девиз для распутного пирата. Она ожидала что-нибудь ближе к «кровожадный» или «губитель».

Элли услышала всплеск и посмотрела вниз. Он выглядел так, словно переживал лучшие моменты своей жизни, чтоб ему провалиться!

Ее терпения хватило всего на пять минут.

Элли пробормотала несколько излюбленных ругательств своих братьев и скинула плед с плеч. Затем сняла заимствованные туфли, чулки и шерстяную котту и аккуратно сложила их в стопку.

Оставшись в одной рубашке, в которой она попала в плен, Элли осторожно подошла к краю обрыва. Она дрожала, но не только от холодного ветра. Сердце ее учащенно колотилось, словно крылья бабочки. Она надеялась, что эти навыки сохраняются, подобно верховой езде, потому что не практиковалась, по меньшей мере, пять лет.

Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и ринулась вперед.

В первый момент ей показалось, что ее подхватил воздух, и несколько мгновений она парила в невесомости, а затем сильный порывистый ветер промчался мимо, и она полетела вниз. Элли согнула спину и притянула колени к груди, свернувшись клубком, но перед самой водой распрямилась и нырнула в море.

Ледяной холод прохватил ее до костей. Ее протащило еще на несколько футов вглубь, прежде чем она устремилась вверх и вырвалась на поверхность в фонтане водяных брызг.

Не успела она отдышаться, как капитан оказался рядом. Элли взволнованно улыбнулась, с удивлением увидев свирепое выражение на его лице. У него снова был этот ужасный вид викинга, если не считать внезапно побледневшего лица и слипшихся от воды волос.

— Какого дьявола ты это сделала? Ты должна была просто прыгнуть. Ты могла сломать свою чертову шею.

Элли рассмеялась, что, судя по всему, разозлило его еще сильнее.

— Это было весело. Я не делала этого много лет. — Она бросила на него укоризненный взгляд. — И я настоятельно прошу вас прекратить при мне выражаться.

Она услышала гневную руладу бранных слов, брошенных ей вдогонку, когда, нырнув, ускользнула от него, едва избежав захвата.

Но превзойти пирата в плавании было невозможно, и ее побег был сразу же пресечен. Он обвил рукой ее талию и, прижав девушку к себе, вынырнул вместе с ней на поверхность.

Элли почувствовала, будто ее пригвоздили к каменной стене. К стене с огромным количеством твердых как камень мускулов. Она даже не попыталась вырваться. Это было бы бесполезно. К тому же она слишком остро ощущала близость этого сильного тела, так интимно прижимавшегося к ней. Их ноги сплелись, ее груди расплющились о его грудь. Это было… прекрасно.

Он посмотрел ей в глаза, и у нее перехватило дыхание. Вот почему женщины так его любили. Он заставлял их почувствовать, будто каждая из них — самая важная персона в этом мире. Единственная на свете.

— Думаю, с тебя уже достаточно веселья на сегодня, — тихо сказал он слегка охрипшим голосом.

— Где же ваша любовь к приключениям? — не удержалась она поддразнить его в ответ.

— Там же, где мое сердце после этого прыжка, — ответил он сухо.

Ее губы дернулись, но он казался таким расстроенным, что Элли решила не искушать судьбу, продолжая насмехаться над ним. Не сейчас, когда они были так близки. Когда она прекрасно знала, чем могут закончиться ее шуточки.

Он хотел ее. Элли чувствовала твердость его плоти, прижатой к ее животу, и это ее настораживало. Ее здравый смысл боролся с не слишком пристойными побуждениями ее тела. Нельзя сказать, что слишком усердно.

Он пристально смотрел на нее, плотно сжав челюсти, грозный и неприступный. Элли ахнула, когда его жесткий палец пробежался по ее щеке. Она могла бы поклясться, что глаза его наполнились нежностью. Не зная, что он собирается сделать, девушка затаила дыхание на все время, которое потребовалось ему, чтобы заправить выбившуюся прядь волос ей за ухо. Его большой палец на мучительно долгий момент задержался на ее подбородке.

Элли понимала, что он собирается поцеловать ее, и не остановила его. Она хотела почувствовать тепло его губ, хотела удостовериться, так ли это невообразимо приятно, как ей помнилось.

Оказалось, именно так.

Его губы были теплыми и шелковистыми, они нежно прижались к ее губам, лаская, затем задержались на одно долгое мгновение и отстранились.

Краткость этого поцелуя разочаровала Элли. Ей хотелось гораздо большего. Он только напомнил ей о той страсти, что вспыхнула между ними раньше. О страсти, которая затаилась, скрутившись в тугую пружину, готовую в любой момент распрямиться.

— Зачем вы это сделали? — выпалила она.

Он удивленно покачал головой:

— Разве все должно иметь свою причину?

— Да, — машинально ответила она.

— Пойдем, лучше я покажу тебе мой сюрприз. Посмотрим, как быстро ты умеешь плавать. Поплывем наперегонки до берега.

— Что это будет за состязание? — сказала она, все еще пытаясь собраться с мыслями. — Я видела, как вы плаваете.

Уголок его рта насмешливо изогнулся.

— Я дам тебе фору.

Но он все равно выиграл. Элли выбралась на берег рядом с ним, дрожащая и уставшая после напряженного заплыва. Слабое тепло зимнего солнца не могло согреть ее. Она обхватила себя руками и принялась энергично растирать свое окоченевшее тело, стараясь вернуть чувствительность.

Он схватил ее за руку и повлек назад к скале.

Она с недоумением огляделась вокруг:

— Где же ваш сюрприз?

— Да вот, прямо перед тобой.

Примерно в пятидесяти футах от кромки воды выше по берегу, между зеленым холмом и скалой, приютилось небольшое строение. Если бы не узкая деревянная дверь и струйка дыма над крышей, его невозможно было бы разглядеть. Слишком маленькое для дома, оно, с его земляной крышей и стенами, казалось выросшим из склона холма.

— Что это? — спросила Элли.

— Вот так мои предки обычно отогревались после зимнего плавания.

Эрик отворил дверь, и поток горячего воздуха ударил в нее, словно из мехов кузнеца.

— Скорее, — сказал он, увлекая ее внутрь. — Не выстуди помещение.

Он нырнул в дверной проем, и она торопливо последовала за ним.

Жара была ошеломляющая. Удушающая. Элли показалось, что она ступила в костер. Сначала ей было трудно дышать. Насыщенный паром воздух был плотным и влажным. Но ее заледеневшая кожа мгновенно согрелась.

После яркого солнечного света ей потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Элли оглядела маленькую комнатку. Она напоминала круглую земляную пещеру. Потолок был низким — меньше шести футов, решила она, потому что Ястреб не мог стоять выпрямившись, — а расстояние между противоположными стенами не превышало восьми футов. Пол был вымощен большими плоскими камнями, а в остальном все выглядело так, будто каморка была выкопана в земле. Слева располагалась каменная печь, в которой навалены были камни. Прямо впереди, напротив двери, в стену были вделаны две доски — одна на обычной высоте, чтобы сидеть, а вторая немного выше. Возле двери стояли два больших ведра с водой.

— Для чего это? — спросила Элли.

— Какая нетерпеливая, — сказал Ястреб, покачав головой. — Надо бы подождать до конца, но я могу показать сейчас, если хочешь.

Она кивнула.

— Встань здесь. — Он отвел ее на середину каменного пола, где оказалось небольшое отверстие. — Закрой глаза.

— Зачем?

— Хочешь, чтобы я тебе показал, или нет?

Элли состроила гримасу и закрыла глаза. Она чувствовала его рядом, и все ее нервы напряглись от предвкушения в ожидании, что он станет делать. Какая-то часть ее надеялась…

— Готова? — спросил он.

Элли услышала смешинки в его голосе и заподозрила…

Но было слишком поздно. Спустя мгновение ведро холодной воды вылилось ей на голову.

Некоторое время она стояла в оцепенении, позволяя воде стекать. Небольшое отверстие у ее ног, по-видимому, служило водостоком. Сквозь завесу рассыпавшихся волос Элли слышала, как он покатывается со смеху.

— Прости, — сказал он. — Я не смог удержаться.

Теперь, когда первое потрясение прошло, Элли почувствовала, как освежающе подействовала вода. Было бы даже лучше, подумала она, если бы перед этим какое-то время посидеть в жаре. Элли отжала воду с волос и встряхнула рубашку. По крайней мере, теперь ее волосы и кожа не были залеплены стягивающей солью.

Взглянув на второе ведро, она спросила:

— Можно я?

Ястреб усмехнулся:

— Пожалуйста.

Ведро оказалось тяжелее, чем выглядело, и ей пришлось попросить пирата поднять его над головой, но в следующий момент поток холодной воды обрушился на него подобно весеннему водопаду.

— Ах, до чего же приятно! — Он указал на нижнюю доску, вделанную в земляную стену. — Садись. Через несколько минут тебе понадобится еще одно ведро.

Он был прав. Ее кожа уже высохла, хотя волосы и рубашка еще оставались влажными. Элли послушалась и уселась на скамью, ничуть не удивившись, когда он сел рядом. Это действовало странно успокаивающе. Сидеть вот так рядом с ним в спокойном молчании, наслаждаясь очищающим жаром. Когда стало невыносимо жарко, он плеснул кружку воды на раскаленные камни в печи, и помещение наполнилось поразительно холодным паром.

Под тяжелой копной ее волос скопилась влага. Элли собрала волосы в пучок наверху, завязав узлом, и откинулась назад. Она могла бы вот так уснуть. Удовлетворенно вздохнув, она произнесла:

— Просто райское блаженство. Так бы и не ушла никогда отсюда.

Капитан рассмеялся:

— Камни довольно быстро остынут. Но у нас еще есть несколько часов.

Элли открыла глаза, услышав что-то странное в его голосе.

— Я это не серьезно, — поспешно сказала она.

Он пронзил ее взглядом, от которого она начала плавиться, ясно давая понять, как именно они проведут эти несколько часов.

— А я серьезно.

Он не спускал с нее глаз, и Элли ощутила это странное волнение от его близости, от которого у нее по коже побежали мурашки.

— Вы привели меня сюда, чтобы соблазнить?

Его, видимо, позабавила ее прямота.

— А ты этого хочешь?

— Нет. — Элли отрицательно покачала головой с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле. — Я не могу.

Веселый блеск в его глазах погас, и в них промелькнуло что-то еще. Стальная решимость. У нее возникла ужасная мысль, что с играми в обольщение, которые продолжались последние несколько дней, покончено.

Он не пошевелился. Сидел, откинувшись назад, по всей видимости, расслабившись. Тогда почему у нее перед глазами стоял образ свернувшейся змеи, готовой ужалить? Он наклонился к ней, и сердце ее бешено забилось, едва не выскакивая из груди.

— Почему нет? Разве тебе не любопытно, Элли?

Она отчаянно затрясла головой. Он в точности походил на хищника, имя которого носил, и она почувствовала себя аппетитным зайцем.

Его глаза скользнули по ее телу, и под тяжестью его взгляда соски ее затвердели и напряглись. Глаза его опасно потемнели. Элли понимала, что он собирается сделать, но не имела сил ему помешать и ждала, затаив дыхание, чем это кончится.

Сердце ее бешено колотилось, и буря эмоций бушевала в груди, когда палец его, пробежавшись по изгибу ее бедра, поднялся к талии, а затем к нежной выпуклости груди.

О Боже! Все ее тело трепетало от предвкушения.

С губ ее сорвался легкий стон. Она чувствовала жар его ладони сквозь тонкое полотно рубашки. Так близко. Она всхлипнула и задрожала, когда он наконец коснулся того места, которое так жаждало его прикосновения. Его палец принялся описывать круги вокруг изнывающего соска.

— Я могу заставить тебя испытать удовольствие, малышка… Огромное удовольствие, о котором ты даже не смела мечтать.

Элли уже чувствовала это сейчас. Она сжала бедра, ощущая томление и влагу в интимном месте, ее отяжелевшие груди пылали, а соски напряглись, предвкушая приближение его широкой ладони.

Его обольстительно легкие прикосновения сводили ее с ума. Желание жарким пламенем растекалось по телу. Она была словно в огне. Каждый ее нерв напрягся, моля о наслаждении, которое он обещал. Ей хотелось ощутить его ладони на своем теле, гладящие, сжимающие и ласкающие ее со страстью.

Ей очень хотелось поддаться искушению.

Но она была не такой, как другие женщины. Она была слишком благоразумной, чтобы позволить себе увлечься.

Должно быть, он почувствовал ее внутреннюю борьбу.

— Разреши мне только показать тебе, Элли. Позволь себе насладиться удовольствием, которое я могу тебе подарить. Попробуй только немножко, — сказал он. — Я остановлюсь, как только ты захочешь.

Он смотрел ей прямо в глаза.

Неизвестно почему, но она ему поверила. Или, может, ей очень хотелось того, что он предлагал, и она готова была поверить всему.

На этот раз ей не хотелось думать. Ей ведь не грозила опасность потерять свое сердце. Она была достаточно умна, чтобы не поддаваться эмоциям. Но ей выпал шанс испытать страсть, чего, как она знала, ей не найти на супружеском ложе.

Все это скоро кончится. Эти несколько беззаботных дней будут забыты. Она вернется домой к отцу и выйдет замуж за Ральфа. Таков ее долг. Но сейчас, в данный момент, она хочет этого.

Хочет его.

Он продолжал смотреть ей в глаза, казалось, целую вечность, хотя это заняло всего несколько мгновений. Когда она кивнула, его охватило чувство чисто мужского удовлетворения. Он протянул к ней руки, желая обнять ее, но она остановила его:

— Подождите!

Он застыл. «Пожалуйста, только не передумай!»

— Вы не…

Она была слишком смущена, чтобы закончить вопрос, но он догадался, что она хотела спросить.

Это его позабавило. Похоже, она и в самом деле беспокоилась, что он не сумеет контролировать себя. Мысль о том, что похоть может взять над ним верх — в особенности с неопытной девушкой, — была настолько нелепа, что он улыбнулся.

— Ты по-прежнему останешься девственницей, — обещал он.

Для мужа ее добродетель не пострадает.

Эрик прищурил глаза. Неужели у нее кто-то есть? Может, в этом причина ее сопротивления?

Он ощутил укол раздражения, осознав, как мало о ней знает. Ему очень хотелось расспросить ее, но он понимал, что это не его дело. Однако это не означало, что он не имел намерения стереть мысль о всяком другом мужчине из ее памяти.

Он не мог дождаться момента, когда заставит ее кричать. Для него. Только для него.

Он склонился и снова поцеловал ее, ощутив тревожную дрожь в груди, когда она обвила руками его шею, отдаваясь ему.

Наконец-то.

Глава 14

Когда он сжал ее в объятиях и завладел ее губами, Элли почувствовала, будто что-то взорвалось у нее внутри. Чувства, желания, страсть, которые она упорно сдерживала, вырвались на свободу в жарком потоке ощущений.

Всякая неуверенность, которую она чувствовала прежде, пропала. Она хотела этого, хотела его. Хотела сильнее, чем чего-либо в своей жизни. Сожаления придут потом. Сейчас… с ним… ей было слишком хорошо.

Его губы были нежны, но настойчивы, требуя отклика, и она с готовностью отвечала ему. Она целовала его в ответ со всем пылом невинной страсти, которую он пробуждал.

Но он, похоже, не торопился, затягивая каждое прикосновение, каждую ласку, чтобы свести ее с ума от предвкушения. Он обещал ей наслаждение и дарил ей его. Только недостаточно быстро.

Элли понимала, что он делал это и прежде — без сомнения, множество раз, — но она не хотела ничего знать. Хотя об этом ей напоминали его сдержанность и неторопливость. Она хотела познать его страсть. Ощутить всю силу его желания. Убедиться, что не только она одна одержима этим безумием.

Он склонился над ней, сидевшей, откинувшись, на скамье, но ей этого было мало. Элли страстно хотелось прижаться к нему, почувствовать на себе тяжесть его большого крепкого тела. Она притянула его к себе теснее, пытаясь без слов сообщить о своем желании, но он лишь тихо рассмеялся, откинув голову.

Он ласково погладил большим пальцем ее нижнюю губу, влажную от его поцелуев.

— Терпение, малышка. Я хочу, чтобы тебе было приятнее.

Он что, с ума сошел?

— Мне и так…

Он прижал палец к ее губам:

— Не командуй, Элли. Хочешь, чтобы я прекратил, или позволишь мне действовать по-своему?

Она согласно кивнула.

— Хорошая девочка, — сказал он, снова завладев ее губами.

Он был жестоким мужчиной. Терзал ее каждой своей медленной, нарочито неторопливой лаской, пока ей не начало казаться, что она умирает от предвкушения. Когда он, наконец, раздвинул ей губы, Элли застонала от облегчения, ощутив тепло его языка, скользнувшего ей в рот. Хотя это не явилось для нее сюрпризом, ощущения оказались достаточно новыми, чтобы заставить ее дрожать. У нее возникло такое чувство, будто все ее тело медленно распадается на части.

На этот раз она знала, как ответить. Когда их языки сплелись, она была вознаграждена за свои усилия низким мужским стоном, пронзившим ее до самых дальних глубин ее существа. Это было поощрение, в котором она так нуждалась. Чувствуя, как его сдержанность ослабевает, она вложила в свой поцелуй всю страсть, которую испытывала.

И с каждым чувственным движением ее языка его поцелуй становился все более требовательным. Более глубоким. Более влажным.

Его губы двинулись к ее подбородку, затем спустились по горлу к чувствительному изгибу ее плеча.

Элли едва могла дышать, оглушенная бешеными ударами собственного сердца, пока он развязывал тесемки ее рубашки. Она не успела почувствовать жаркое прикосновение воздуха к своей обнаженной груди, как он обхватил ее рукой. Элли задохнулась от неизъяснимого удовольствия, когда его мозолистые пальцы ласково сжали нежную плоть, превращая сосок в напряженный бутон.

— Боже мой, ты так прекрасна!

Элли смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, в смущении наблюдая, как он пожирает взглядом ее небольшие груди, словно никогда в жизни не видел ничего более захватывающего.

— У тебя такие маленькие розовые соски. — Он потрогал пальцем один, как бы подчеркивая свои слова. — Я думаю, они слаще всех, которые я когда-либо видел.

От его теплого дыхания по ее коже побежали мурашки. Элли ошеломленно ахнула, когда он коснулся ее языком. Их взгляды встретились. Его глаза потемнели, и в них появилось нечто, чего она не смогла распознать. И тут он накрыл ртом ее грудь.

Жаркая волна наслаждения захлестнула ее. Она инстинктивно прогнулась навстречу его губам и вцепилась пальцами в густую копну его волос, крепче прижимая его голову к себе. Эрик втянул ее сосок глубоко в рот, слегка покусывая зубами, и она вскрикнула.

Господи, это было немыслимо — словно он вытягивал что-то из самых ее глубин. И каждое грешное ощущение, порождаемое в ее груди его ртом, отдавалось в ее интимном месте. Пульсация. Жар. Жажда.

Из его горла вырвался короткий стон, и он проник рукой под подол рубашки. Прикосновение его пальцев к внутренней стороне бедра вырвало ее из мечтательного оцепенения. Элли застыла и сомкнула бедра, зажав его руку.

— Там нельзя.

Он оторвался от ее груди и улыбнулся:

— Успокойся, милая. Тебе не о чем беспокоиться. — Он заглянул в ее глаза. — Я всего лишь потрогаю тебя пальцами. Тебе это понравится.

Но это казалось слишком… интимным.

— Доверься мне, — прошептал он.

Медленно, с опаской, Элли расслабила ноги, отпустив его руку.

Первое же прикосновение его пальца вызвало у нее дрожь. Второе заставило ее тело жаждать большего. А третье… на третий раз он проник пальцем глубоко внутрь, заставив ее застонать. Ей показалось, что она заглянула в рай.

Эрик прервал поцелуй, и Элли услышала его хриплое дыхание.

— Боже, ты такая нежная и влажная!

Он вращал пальцем внутри ее, опираясь ладонью на пушистый холмик. Жар вспыхнул у нее внутри. Элли чувствовала, как в глубине нарастает что-то мощное и неотвратимое. Он ускорил вращение пальца, двигая его туда и обратно, и она начала непроизвольно вскидывать бедра навстречу его руке.

Эрик безуспешно пытался сдержать бешеное биение своего сердца. Страстный отклик Элли убивал его. Кто мог предположить, что под чинной, строгой внешностью малышки скрывается сердце страстной женщины?

Проклятие, это было больше, чем может вынести мужчина. Ей повезло, что он способен держать себя в руках. И, тем не менее, ему было чертовски трудно напоминать себе, что он не может погрузиться в нее, в особенности, когда она с такой готовностью поднимает навстречу его руке свои миниатюрные бедра и ее небольшие груди приближаются к его губам.

Ее груди оказались для него сюрпризом. Он уже начал подумывать, что, наверное, допустил оплошность, не уделяя маленьким грудям достаточно внимания. Чего ей недоставало в размерах и массе, она с лихвой компенсировала формой. Он не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь видел два холмика нежной, кремовой плоти такой изысканной формы.

Жар разлился у него в паху. Прелестные и розовые, они напоминали ему две спелые ягоды. Идеально подходящие, чтобы зажать их между зубами. И они были такими же сладкими, прижимаясь к его языку.

Она всхлипывала и извивалась под его рукой.

Прекрасно. Он наблюдал, как удовольствие разливается по ее лицу, и чувствовал странное стеснение в груди, непонятную жажду чего-то, которой он не испытывал никогда прежде. Ее кожа была так бархатисто нежна, тело так чертовски отзывчиво. И эти ее легкие вскрики доводили его до исступления.

Его напряженная плоть болезненно пульсировала. Кровь набатом стучала в ушах.

Наверное, посещение сауны было не слишком удачной идеей. Жара спутала все его чувства. Его кожа горела, словно в огне. Все воспринималось острее и интенсивнее. Нежный женский аромат ее кожи обволакивал его.

«Успокойся. Дыши».

Он ощущал в груди стеснение и тяжесть.

Что, черт побери, с ним случилось? Все пошло совсем не так, как он планировал. Он хотел действовать неторопливо, затягивая каждую ласку, каждое прикосновение. Но вместо этого руки его дрожали, движения были порывистыми и неловкими.

Элли теперь прерывисто дышала, частые стоны непроизвольно вырывались из ее горла.

— Пожалуйста…

Эта ее тихая мольба об облегчении взывала ко всем его мужским инстинктам, требуя сделать ее своей. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как сорвать с нее и с себя одежду, чтобы их обнаженные тела соприкасались, и врезаться в ее жаркую глубину, упиваясь тем, как ее крики наслаждения отдаются у него в ушах.

Эрик понимал, что она уже близка к разрядке, поэтому убрал руку. У нее возникло чувство, будто она все поднималась и поднималась к чему-то изумительному и в последний момент была отброшена назад.

— Не беспокойся, милая. Сейчас будет еще лучше. — Его голос был напряжен и отрывист. — Я хочу ощутить твой вкус.

Это хорошо, подумала Элли. Что угодно, только бы отпустить эту тугую пружину, скрутившуюся у нее внутри.

Эрик осторожно уложил ее на скамью и опустился на колени. Медленно подняв подол ее рубашки выше бедер, он наклонил голову.

Инстинктивно она попыталась сжать колени, но было уже поздно. Он лизнул ее, и удовольствие было таким сильным, что ее возражения растворились в потоке жаркой страсти. Пусть лучше она позже умрет от смущения, чем заставит его остановиться сейчас. Она даже вообразить не могла, что возможно испытывать такое.

Эрик положил ладони на ее бедра, крепко удерживая ее.

— Открой глаза, Элли. — Она послушалась. — Я хочу, чтобы ты смотрела, когда я доставляю тебе удовольствие.

Их взгляды встретились. Видя его губы так близко… ну почему ее желание от этого только возросло? Почему это показалось ей таким эротичным и греховным? Она вся дрожала от желания. От предвкушения.

Эрик поцеловал ее, и она обмякла. Его губы были такими мягкими и нежными. Его язык скользнул внутрь и принялся ласкать ее, пока она не начала приподнимать бедра. Пока ей не показалось, что она вот-вот умрет от наслаждения.

— О Господи! — простонала она.

Это невозможно было остановить.

Напряжение достигло высшей точки.

— Вот так, милая, — пробормотал он.

Элли закричала, чувствуя, будто разрывается на части, будто тугой клубок ощущений взорвался внутри ее. Плоть ее пульсировала возле его губ, и он не отпускал ее, пока последний спазм наслаждения не угас.

Бешеное биение ее сердца понемногу успокоилось, и Элли очнулась. Эрик отстранился от нее, но все еще держал в руке подол ее рубашки.

— Что-то не так?

Элли положила ладонь ему на плечо, и он вздрогнул.

Он поднял на нее взгляд. Его красивое лицо было напряжено и измучено. Голубые глаза потемнели. Казалось, его терзает нестерпимая боль.

— Ничего, — проворчал он, распрямил плечи и сделал глубокий, прерывистый вдох. Затем более любезно добавил: — Если ты хочешь уйти отсюда девственницей, дай мне минутку.

Элли широко раскрыла глаза, осознав, что он пытается взять себя в руки.

— Ох!

Она села на скамье, оправив рубашку. Он не получил свою долю удовольствия. Неужели он сейчас чувствует себя так, как было с ней, когда он убрал руку? Элли закусила губу.

— Может, я могу что-нибудь… сделать?

Он крепко сжал челюсти и отрицательно покачал головой:

— Я позабочусь об этом позже.

Позаботится об этом? Как? Внезапно до нее дошло.

— Нет! — Она не хотела, чтобы он пошел к другой женщине. — Пожалуйста, я очень хочу. Покажите мне как.

Он покачал головой:

— Ты представления не имеешь, о чем говоришь.

— Я знаю, что хочу доставить вам удовольствие. — Ее щеки восхитительно вспыхнули. — Так же, как вы доставили удовольствие мне. — Она прикусила губу и неуверенно взглянула на него. — Если это возможно.

Господи, это было возможно!

Эрик закрыл глаза и попытался восстановить контроль, но понял, что уже не в силах возражать. Мысль о ее нежном прикосновении к его плоти была слишком соблазнительна, чтобы отказаться.

Она хотела доставить ему удовольствие. Обычно он привык давать — шла ли речь об утехах в постели или о веселье у костра. Он не привык к тому, чтобы кого-то заботило, что нужно ему. Но Элли, похоже, никогда не действовала так, как от нее ожидали.

— Скажите мне, как, — тихонько попросила она снова.

Он показал ей. Глядя ей прямо в глаза, он положил ее ладонь на свою скрытую под тканью возбужденную плоть.

Он застонал от ее прикосновения — и от легкого эротичного возгласа удивления, сорвавшегося с ее полуоткрытых губ. Элли судорожно сглотнула с некоторым усилием, но когда она не убрала руку, Эрик возблагодарил всех богов, которых сумел припомнить.

Прижав ее ладонь крепче, он упивался этим чувством, пока мог вынести. Он опасался потерять контроль от одного ее прикосновения.

Естественно, это не могло продолжаться долго. Его хваленая выдержка, похоже, изменила ему. Дьявольщина! Он не мог в это поверить.

Ее потрясение быстро прошло. Однако он почти пожалел об этом, когда его не в меру любопытная маленькая нянюшка начала исследовать его с излишне скрупулезным вниманием к деталям. Она ощупывала его осторожно, будто опасалась, что он разобьется, в то время как ему хотелось только одного: чтобы она крепко сжала его естество в своей ладони и энергично двигала рукой до тех пор, пока он не взорвется и не провалится в блаженное забытье.

Кровь бешено стучала у него в ушах. Желание разрядки было так сильно, что он едва мог думать.

Эрик откинулся назад и закрыл глаза, стараясь не думать о том, что она делает с ним, а просто упиваясь каждым неясным ощущением.

Элли потянулась к поясу его штанов. Сердце его забилось чаще от предвкушения. Он затаил дыхание, снова молясь всем богам.

Они, должно быть, услышали.

— Можно я…

Эрик кивнул, замерев в ожидании. Она неумело теребила завязки. Господи, как можно так долго возиться?

Наконец ей удалось справиться, и его возбужденное естество вырвалось наружу.

Элли широко раскрыла глаза. Под ее взглядом его клинок еще больше затвердел.

Элли снова принялась его исследовать. Ее девичьи ахи и краткие замечания сводили его с ума. Эрику пришлось стиснуть зубы, чтобы не поддаться побуждению врезаться в ее руку, всецело отдавшись пожиравшему его вожделению.

Он схватил Элли за руку и заглянул ей в глаза.

— Ты меня убиваешь.

— В самом деле?

Вид у нее был что-то слишком уж довольный.

Плутовка. Он обхватил ее ладонь своей.

— Двигай рукой, Элли.

Он показал ей, как действовать, выбрав необходимый нажим и подходящий ритм. Надо отдать ей должное: она оказалась чертовски способной ученицей.

Несколько резких движений, и он почувствовал, как у основания его позвоночника нарастает давление. Мышцы его живота сжались. Эрик напрягся, сдерживая разрядку, желая растянуть каждый момент удовольствия.

Но он уже достиг вершины.

— Вот и все, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

О Боже!

Он ощутил особую связь между ними, которой не знал прежде. Это было нечто изначальное. Всепоглощающее. Гораздо более могущественное, чем он считал возможным.

Это было уже слишком. Он почувствовал себя уязвимым. Словно дал ей увидеть ту тайную часть свою, которую до этого никогда не открывал.

Он обмяк на утомленных, словно бескостных бедрах, чувствуя себя разбитым, как после одной из изнурительных тренировок с Маклаудом. Когда его сердце и дыхание пришли в норму, Эрик поднял голову и увидел, что Элли наблюдает за ним с восхищенным изумлением на лице. У нее был такой вид, словно она только что раскрыла захватывающую тайну.

Грудь его наполнилась нежностью. Приподняв пальцем ее подбородок, он заглянул в ее сияющие карие глаза с яркими зелеными искорками и нежно поцеловал в губы.

— Спасибо тебе.

Элли покраснела от удовольствия.

— Я даже не представляла…

Она не закончила мысль, но он знал, что она собирается сказать. «Что такое возможно».

Такого не бывало и с ним. Он не был так возбужден за… черт, Эрик даже не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь был так возбужден.

Элли преподнесла ему приятный сюрприз.

Глава 15

На следующий день Элли лежала в объятиях Ястреба, прижавшись щекой к его теплой твердой груди, погруженная в сладостную истому разделенного неистового блаженства. Вслушиваясь в ровные энергичные удары его сердца, она думала, что это самый чудесный звук, который она когда-либо слышала.

Элли почти совсем потеряла голову, впервые познав могущество чувственного наслаждения. Потеряла голову настолько, что ускользнула в середине дня, словно какая-то потаскушка, в сарай ради еще одного непозволительного свидания.

Это было безнравственно и грешно перед Богом. И это было изменой Ральфу, которому она была обещана. Элли знала все это, но когда капитан подошел к ней в саду и прошептал на ухо просьбу встретиться с ним в сарае, ее тело вновь захлестнули все эти изумительно чувственные ощущения. Ее совесть боролась с искушением всего лишь тридцать секунд. Соблазн был тем более сладок теперь, когда она пережила свой первый опыт.

Она прижалась к нему теснее и вздохнула, желая удержать это мгновение как можно дольше. Кто бы мог подумать, что леди Элин де Берг, одна из завиднейших наследниц в Ирландии, способна валяться на копне сена в полуразвалившемся сарае, пропитанном застарелым запахом скота, с наслаждением нежась в стальных объятиях пирата?

Но никогда еще она не чувствовала себя такой обласканной и защищенной — и такой счастливой.

Ей почти удалось убедить себя, что это кое-что значит. Что чувства, переполняющие их, когда они ласкают друг друга, не просто похоть. Что когда она смотрит ему в глаза, он ощущает ту же самую глубинную прочную связь между ними, что и она.

Не важно, насколько правильным ей это казалось. Элли не позволяла себе забывать, что все это только временно, ничего серьезного. Страсть ради страсти. Но ей становилось все труднее и труднее напоминать себе об этом, когда все ее чувства пребывали в таком смятении.

Элли не понимала, как это могло с ней случиться. Как она допустила, что эмоции взяли над ней верх. Она ведь знала, что он за мужчина — неподходящий во всех отношениях. Знала, что привязанность к нему приведет только к разбитому сердцу и разочарованию. Но ее влекло к нему, как ни к одному мужчине прежде. Он жил опасной жизнью, все превращая в приключение. Он заставил ее принять все то, чего ей недоставало в жизни — веселье и радость, возбуждение, страсть. Жизнь с ним никогда бы не стала скучной.

Но его широкая, жаждущая опасности и риска натура не внушала мыслей о постоянстве и стабильности. Элли хотелось верить, что он испытывает к ней теплые чувства, но она сомневалась, что он способен на длительную привязанность — настолько, чтобы связать с кем-либо свою жизнь. Ничто, казалось, не могло его смутить. Ни опасность, ни люди.

И все же чем больше времени они проводили вместе, тем больше Элли убеждалась, что в Ястребе скрыто много такого, чего не заметить глазом. Под внешностью красавца пирата с его дьявольски притягательной улыбкой она разглядела нечто очень глубокое — человека чести, обладающего величием и благородством. Он оставался для нее загадкой.

Элли не знала даже его настоящего имени.

А он не знал, кто она.

Он лениво блуждал ладонью по ее спине.

— О чем ты думаешь?

Элли помедлила, понимая, что может пошатнуть невысказанную преграду, которую они воздвигли между собой.

— О том, что я даже не знаю вашего настоящего имени.

Она сразу почувствовала, как он застыл. Короткое время она слышала только ровные удары его сердца, предчувствуя отказ еще до того, как он заговорил.

— Я не могу тебе сказать, — медленно произнес он. — Есть кое-что… — Его голос прервался. — Все очень сложно. Верь мне, когда я говорю, что тебе лучше не знать.

Она попыталась скрыть свое разочарование, но после всего, что они только что делили, трудно было проглотить эту горькую пилюлю.

— Я понимаю, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.

Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо.

— Это все внове для тебя, малышка. То, что ты чувствуешь… это естественно. Но не путай страсть с чем-либо еще.

Нежность в его глазах ранила, как кинжал. Ее щеки запылали. Если бы она не была так расстроена, то могла бы уловить иронию. Не она ли обвинила его однажды в том, что он путает похоть с любовью? Перед лицом ее собственного смятения чувств эти слова действовали, как соль на открытую рану.

Но сожаление, которое она прочла в его глазах, немного облегчило ее боль.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Но пока иначе быть не может.

«Пока». Элли пыталась не придавать значения его словам, но все равно глупо обрадовалась.

Разум не уставал напоминать ей все соображения, по которым их союз был невозможен, но сердцу ее, похоже, до этого не было дела. Если даже не считать ее помолвки и того, что она дочь графа, а он пират вне закона — что само по себе было непреодолимым препятствием, — главная проблема заключалась в его отношении к ней. Для него это было просто приятным времяпрепровождением. И ничем больше.

Однако ей показалось, что дела обстоят не совсем так.

— Что, если я разрешу тебе называть меня как-нибудь еще? — Озорной блеск в его глазах подсказал Элли, что он задумал подшутить над ней. — Может быть, твоим божеством? Кажется, тебе это нравилось, когда ты собиралась…

Она смерила его самым суровым взглядом.

— Вы подвергаете опасности свою бессмертную душу, изрекая подобное богохульство.

В его глазах плясали смешинки.

— Я подвергаю опасности свою бессмертную душу уже очень давно — и гораздо худшими проступками.

— Могу себе представить.

Капитан глубоко вздохнул и убрал руку, которой обнимал ее плечи, так что они оба смогли сесть.

— Боюсь, мне нужно идти к моим людям, а тебе лучше вернуться в дом, пока твой сторожевой пес не отправился тебя искать.

Элли покраснела. Томас, теперь почти полностью поправившийся, не скрывал, что не одобряет ее прогулки наедине с Ястребом, взятые ими за правило, в последние несколько дней.

— Он вовсе не мой сторожевой пес.

Капитан бросил на нее взгляд, ясно говоривший, что он не намерен вступать в пререкания.

Они поднялись и привели в порядок одежду, стряхнув мусор и солому.

Ястреб закинул меч за плечо и потянулся за боевым топором и щитом, которые оставил прислоненными к деревянному стойлу.

— Сколько времени осталось до нашего отъезда? — спросила она.

Капитан поморщился:

— Ах, девочка, да ты с кого угодно собьешь спесь! Неужели тебе уже наскучило?

Элли улыбнулась. Ему не удастся отвлечь ее своими шуточками.

— Вашей самоуверенности ничто не угрожает. Так когда?

— Завтра поздно ночью, — ответил он со вздохом.

У Элли сжалось сердце. Господи Боже, осталось меньше двух дней! Она поняла, насколько околдована его чарами, когда постыдная истина дошла до ее сознания: ей не хочется возвращаться домой. Она хочет быть с ним. Прикусив губу, она посмотрела на капитана, пытаясь угадать, что он чувствует. Но его лицо оставалось непроницаемым.

— Так скоро?

Ястреб пожал плечами и задорно улыбнулся:

— Я всегда могу изменить решение и задержать тебя.

У Элли замерло сердце. Но ведь он, конечно, сказал это несерьезно. Ей с трудом удалось выдавить бледную улыбку, чтобы скрыть тупую боль в груди.

— Не думаю, что моим родным это понравится.

Ей показалось, она заметила, как что-то мелькнуло в его глазах. Но сразу исчезло, прежде чем она успела подыскать этому название.

— Я могу заставить тебя остаться, — сказал он игриво, но со странным раздражением в голосе.

Она ни на миг не поверила, что он и вправду намерен это сделать. Он был слишком благородным, чтобы поступить так жестоко. Теперь она это знала.

— Пиратскими замашками меня не одурачить, чтоб вы знали.

— В самом деле?

Он насмешливо изогнул бровь.

Элли укоризненно покачала головой:

— Знаете, что я думаю?

— Не смею даже предположить.

Его сарказм не обескуражил ее.

— Я думаю, этот остров был частью земель, отнятых у вашего клана.

Вот почему он так много знал о нем. Он бродил с ней по этому острову, как делал это многие годы. Пещеры. Сауна. И хотя во время их длительных прогулок он пытался держать ее подальше от местных жителей, те из них, кто встречался им по пути, обращались к нему очень почтительно. Будто он был их королем.

— Я думаю, когда этот старый крестьянин назвал вас тишах, он не ошибся.

Элли следила за его реакцией, чтобы найти подтверждение, что ее догадка верна. Но в его лице по-прежнему ничего не изменилось.

— Ты опять об том же? — Он покачал головой с притворным разочарованием. — Думаю, тебе следует уступить мне первенство в сочинении историй. У меня это выходит лучше. Какие бы фантазии ни рождались в твоей головке, малышка, я пират вне закона. Не обманывайся на этот счет.

Элли услышала предостережение в его голосе. Но все же не могла отказаться от мысли, что здесь скрыто нечто гораздо большее, чем он хочет ей показать. Ясно было одно — просвещать ее он не собирается. И ей никогда не узнать, насколько это важно.

Эрик не мог поверить своим ушам. Как она, черт ее возьми, могла угадать правду? Не следовало ему говорить ей о том, что его клан потерял свои земли. Он поступил так лишь потому, что не хотел видеть, как она страдает. Особенно так сильно, как сейчас, о чем ясно свидетельствовал ее удрученный вид.

Ему следовало бы знать, что она не сможет не отнестись к этому серьезно. Элли принадлежала к тому типу женщин, которые все воспринимают всерьез.

Он очень надеялся, что разрушил ее романтические мечтания. Пират или нет, но он был вне закона и явно не в том положении, чтобы предложить ей что-то большее, даже если бы и хотел — а он не имел такого желания.

Он только пошутил насчет того, что собирается ее удержать. Боль, которую он ощутил при ее поспешном отказе, объяснялась лишь ее задетой гордостью, только и всего.

Он молча наблюдал, как она приводит в порядок одежду. Если судить по ее лицу, она осознала его предостережение.

Они направились к двери сарая, и Эрик снова почувствовал странную тяжесть в груди. Непреодолимое — сводящее с ума — желание сделать ее счастливой.

Элли взялась за ручку двери. «Пусть идет. Так будет лучше».

— Подожди! — окликнул он.

Она медленно повернулась кругом, ее миловидное лицо, вопрошая, склонилось к плечу.

Его сердце колотилось глухо и неровно. Он не знал, что сказать. Это было невероятно. Он никогда не испытывал затруднений с речью.

Элли выжидающе смотрела на него. Эрику хотелось вцепиться себе в волосы и затопать ногами. Наконец он был спасен от дальнейшей неловкости, заметив кое-какой непорядок. Протянув руку, он достал соломинку из ее волос и поднял ее вверх, демонстрируя ей.

— Тебе бы пришлось объяснять, откуда это.

Ее щеки вспыхнули. Эрик никогда не видел женщины, которая бы так восхитительно краснела.

— Благодарю вас, — сказала она.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем он, в конце концов, нарушил эту незримую связь.

— Ты должна выйти первой.

Она кивнула и шагнула за дверь, но внезапно обернулась.

— Мы увидимся ночью?

Эрик понимал, что ему следует держаться подальше от нее — тогда расставаться будет легче, — но неожиданно для себя кивнул.

Она улыбнулась, и тепло этой улыбки окатило его ласковой волной. Это было безумие. Ему казалось, что он ощущает ее переживания почти так же ясно, как свои собственные. И будто ее радость для него важнее, чем своя.

Эрик подождал, пока Элли пересечет двор, и покинул сарай только после того, как она скрылась в доме.

Он добрался почти до края утеса в верхней части тропы, что вела на берег, когда услышал позади шаги. По сердитому топоту он догадался, кто это был, еще до того, как обернулся.

Ястреб задумчиво смотрел на раскрасневшееся лицо молодого рыцаря, одетого в доспехи в первый раз после болезни. Кольчуга Рэндольфа, судя по всему, перенесла купание в море лучше, чем ее хозяин. Она сверкала, как новенькая серебряная монета. Рэндольф же изрядно потерял в весе, и даже небольшое напряжение от быстрой ходьбы, похоже, сильно утомило его. Он тяжело дышал, и пот выступил у него на лбу.

— Рад видеть тебя снова на ногах, Рэндольф.

Рэндольф был явно не в себе, поскольку не обратил внимания на фамильярное обращение.

— Крест Господень! — воскликнул молодой рыцарь, употребив любимое выражение своего дяди. — Что, по-вашему, вы теперь делаете?

— Возвращаюсь в лагерь. Хочешь присоединиться ко мне?

Несмотря на его молодость, в Рэндольфе чувствовалось нечто внушительное. В развороте широких плеч, жестком блеске глаз и упрямой линии подбородка Эрику виделся смутный образ мужчины, которым тот со временем станет. Если он избавится от своего самодовольства и заносчивости, то может стать неплохим воином — для жителя равнины.

— Вы прекрасно понимаете, что я говорю не об этом. Что вы делаете с Элли?

Лицо Эрика опасно посуровело. Он ощутил необычайную вспышку ярости. Рэндольф возомнил себя защитником Элли, наподобие странствующего рыцаря, и надоел ему до чертиков. Элли была его. На его попечении.

— Это тебя не касается.

— Касается, если вы ее позорите. Я видел, как она вышла из сарая. О чем вы только думаете? Мы похитили ее из родного дома. Может, в тот момент у нас и не было другого выбора, но меньшее, что мы можем сделать, — это вернуть ее назад в целости и сохранности.

Эрик подавил разгорающуюся ярость.

— Так и будет.

— Не обесчестив ее. То, что вы делаете, недопустимо, и я не хочу в этом участвовать.

Эрик прищурил глаза. Ему не нравилось выслушивать поучения от распалившегося юнца, у которого еще не успели потускнеть шпоры.

— Откуда вдруг эта рыцарская бравада? Я и прежде проводил время с женщинами, и тебя, похоже, это не беспокоило.

— Элли не такая, как прочие женщины, которых вы обычно добивались. Она другая. Она леди.

Эрик вздрогнул, всем существом отвергая слова Рэндольфа. Она не другая. Совсем нет. Ему нравится проводить с ней время, потому что ему нравится ее смущать. Если его желание к ней и кажется чрезмерно сильным, то только благодаря обстоятельствам. Он немного развлекся, вот и все.

— Она двадцатичетырехлетняя незамужняя няня, способная принимать собственные решения.

Черт, он даже оказывает ей услугу.

— Она невинная девушка, а вы ее соблазняете, — возразил Рэндольф. — Это не похоже на вас, Ястреб.

Эрик сжал кулаки. Ему хотелось наброситься на Рэндольфа, который заставлял его задуматься над тем, что сам он упорно пытался игнорировать.

Он подавил свой гнев и с беззаботным видом улыбнулся:

— Ты слишком разволновался из-за пустяков, Томми, Я только немного поразвлекся, вот и все. Ничего серьезного. Девушка будет возвращена в том же состоянии, что и прибыла.

Более или менее.

Рэндольф смотрел на него так, словно не знал, верить ему или нет.

— Значит, вы намерены вернуть ее?

— Конечно. Ты ведь не подумал, что я хочу задержать ее, или подумал?

Он произнес это таким тоном, будто ничего более смехотворного в жизни не слышал.

— Я не был уверен, — смущенно признался Рэндольф. — Я никогда прежде не видел, чтобы вы так увлеклись девушкой.

Эрик заставил себя рассмеяться, стараясь не замечать страшной тяжести в груди. Это просто смешно. Вовсе он не увлекся.

Если бы даже он собирался жениться — а он не собирался, — ему нужна была невеста, которая повысила бы благосостояние и престиж его клана. Няня не отвечала этим требованиям. Да и сейчас он был не в том положении, чтобы жениться, когда за его голову назначена весьма существенная награда.

— Время и обстоятельства, Томми. Неужели ты и вправду мог вообразить, что я способен связать себя с одной-единственной женщиной?

Наконец Рэндольф криво улыбнулся:

— Нет, наверное, вы правы. — Эрик понадеялся, что юноша уйдет, но Рэндольф не успокоился. — Когда вы отвезете ее назад?

Эрик небрежно пожал плечами, словно это не имело значения, словно его ничуть не беспокоило, что меньше чем через сорок восемь часов он, может быть, больше никогда ее не увидит. Это не должно было его волновать.

— По пути на нашу встречу с ирландцами, — ответил он.

— Вы не думаете, что она что-то слышала?

— Нет. — Он покачал головой. — А если и слышала, к тому времени будет слишком поздно.

— Значит, вы оставите ее в покое до нашего отъезда? — настаивал Рэндольф.

Эрик не собирался выслушивать упреки излишне усердного сэра Галахэда, решившего спасать невинных дев, которые в этом совершенно не нуждаются.

— Тебе не о чем беспокоиться, Томми, мальчик. Я знаю, что делаю.

Эрик всегда знал, что делает.

Уже стемнело, когда Эрик и Доналл направились назад к лагерю, возвращаясь с южной стороны острова, куда они ходили в разведку. С приближением времени отплытия Эрик пристально наблюдал за английскими сторожевыми судами, пытаясь получить представление о структуре и системе передвижения патрулей.

Он ожидал, что количество кораблей несколько снизится, но, похоже, за последние дни их число, напротив, значительно возросло. Повар был прав. Явно творилось что-то необычное. К счастью, англичане больше не возвращались на остров Спун, чтобы его обыскать. Может, и к лучшему, что они скоро отплывают. Даже если это и означает навсегда распрощаться с Элли.

— Что-то не так, капитан?

Эрик спохватился, что хмурится, и покачал головой:

— Нет, я только подумал: хорошо, что мы скоро покидаем остров.

Доналл понимающе кивнул:

— Не в обычае английских собак проявлять такое упорство. — Он изучающе посмотрел на Эрика. — Мне показалось, ты подумал о девушке.

— Я всегда думаю о девушках.

Но Доналла ему было не одурачить.

— Она тебе нравится.

Сначала Рэндольф, а теперь Доналл?

— Вряд ли это для тебя новость. Мне нравится большинство женщин.

Его помощник знал Эрика слишком давно, чтобы тот мог от него так легко отделаться.

— Но не так, как эта, — продолжал Доналл, словно разговаривал сам с собой. — Сначала я подумал, что это от неожиданности: ты не привык, что кто-то не падает к твоим ногам. Но потом я начал подумывать, что это что-то более глубокое. Эта девушка создана для тебя. Она не станет терпеть любое твое дерьмо.

Эрик с досадой оттолкнул ветку, встретившуюся ему по пути, и она хлестнула идущего следом первого помощника.

— Если даже допустить, что во мне много дерьма, с которым приходится мириться, это вряд ли говорит в ее пользу.

Доналл не обратил внимания на его слова и сказал, почесав бороду:

— Я видел, как ты на нее смотришь. За всю твою жизнь я ни разу не замечал, чтобы ты так смотрел на женщину.

— С раздражением?

Пожилой моряк насмешливо фыркнул:

— Называй как хочешь. Только скажи: что ты собираешься с этим делать?

— Вернуть ее родным, как и обещал, — ответил Эрик, сжав челюсти.

— Значит, ты собираешься просто отпустить ее?

Эрик терпеть не мог, когда ему задают вопросы, в особенности, если ответы приводят его в ярость.

— А как бы, по-твоему, мне следовало поступить? Я вырвал девушку из ее дома и семьи. Теперь я должен вернуть ее обратно. И я сейчас совсем не в том положении, чтобы предложить ей что-то еще в данный момент.

— Ты можешь предоставить ей выбор. Сказать, что любишь ее. Может быть, она согласится тебя подождать.

— Для чего? — резко возразил Эрик, раздраженный неожиданным поворотом в разговоре. — Чтобы стать моей любовницей? Ты ведь не думаешь всерьез, что я могу жениться на ней?

— А почему бы нет? — настаивал его старый друг. — Ты всегда делаешь то, что хочешь. Твоя мать и сестры не станут возражать, если ты будешь счастлив.

Он и без того счастлив, будь оно все проклято! Ему совершенно не нужна жена, чтобы быть счастливым.

— Это просто смешно. Я не собираюсь жениться. Я знаком с этой девушкой меньше десяти дней, а еще дней через десять я и думать о ней забуду.

Эрик был твердо уверен в этом.

Доналл взглянул на него с жалостью, но, поскольку они уже подходили к лагерю, Эрик это просто проигнорировал. Всем вдруг понадобилось совать нос в его дела.

Эрик тихонько свистнул, давая знать часовым о своем приближении, и услышал ответный отзыв. Но когда они обогнули мыс и перед ними открылся вид на залив, он резко остановился, заметив, как маленькая рыбачья лодка, пришедшая с востока, свернула к пристани.

Поскольку рыболовство было основным занятием жителей островов, а этот залив — одной из двух гаваней на Спуне, в этом событии не было ничего необычного. Но эта лодка была незнакома Эрику. Он подал знак Доналлу подождать, надеясь, что часовой, наблюдающий за заливом, вовремя заметил лодку, чтобы предупредить людей в пещере.

Потребовалось несколько минут, чтобы скиф подошел к берегу. Свет полной луны позволил насчитать пять человек на борту. Что-то в фигуре одного из них заставило Эрика насторожиться. Его размеры… слишком уж высокий и крупный для рыбака. Эрик знал всего несколько воинов такого могучего телосложения.

Он напрягся, подозревая, что это вовсе не рыбак. Но он не мог поверить, что англичане способны применить столь хитроумную тактику или осмелиться выйти на разведку небольшой группой без прикрытия армии, — он считал их слишком трусливыми.

Несколько минут спустя двое мужчин — включая великана — перемахнули через борт и по колено в воде направились к берегу. Хотя он и был одет как бедный рыбак — в простой шерстяной шапке и грубом коричневом пледе, накинутом на плечи, — Эрик сразу же узнал мощную мускулистую фигуру самого сильного воина в Шотландии.

Широкая улыбка засияла на его лице.

— Ну и ну, будь я проклят!

— Что происходит, капитан?

— Оказывается, к нам посетители.

Эрик вышел из тени и зашагал к берегу.

— Вы только посмотрите, кого к нам занесло приливом! — воскликнул он.

Крупный мужчина обернулся на звук его голоса. Его словно высеченное из гранита лицо даже не дрогнуло, хотя прошло уже несколько месяцев со времени их последней встречи.

— Как вижу, тебя еще никто не убил?

— Не стоит так огорчаться. — Эрик рассмеялся и с силой хлопнул воина по спине. — В попытках не было недостатка. Какого черта вы здесь делаете, Налетчик?

Эрик обернулся ко второму мужчине, ожидая увидеть напарника Бойда, Алекса Ситона, Дракона, но с удивлением узнал брата короля. Его веселость несколько поувяла. Эдуард Брюс, этот непостоянный высокомерный хлыщ, в отличие от венценосного брата, собрал в себе все отрицательные качества аристократов. Из четверых братьев Брюса Эрик симпатизировал Эдуарду меньше всего.

Эрик вежливо поклонился.

— Милорд, — сказал он, прежде чем снова обернуться к Бойду. — Как вы нашли меня?

— Это долгая история. Лучше поговорим об этом в тепле, возле костра.

Бойд отдал распоряжение рыбакам вернуться за ними перед рассветом.

Затем Эрик указал гостям на пещеру:

— Жду с нетерпением услышать вашу историю.

Бойд внимательно посмотрел на него:

— И я сгораю от нетерпения узнать, почему добрая половина английского флота охотится за твоей задницей.

Глава 16

Несколько часов спустя мужчины сидели в пещере вокруг костра, с удовольствием угощаясь превосходной стряпней Мег и отдавая должное высоким качествам местного эля. Эдуард Брюс увлекся беседой с Рэндольфом, и Эрик впервые получил возможность поговорить с Бойдом наедине.

Как ни приятно было повидать товарища по гвардии, новости, которые он принес, были ужасны. Найджел Брюс, Кристофер Ситон и граф Атолл — все трое были казнены. По-прежнему не было никаких известий от Змея, Святого и Тамплиера — с тех самых пор как они с женщинами бежали на север. Как и от Дракона, отправившегося за братом.

— Как вы меня нашли? — спросил Эрик.

— Повезло. Король послал нас обследовать Арран перед наступлением. Но когда мы возвращались, то обнаружили, что путь отрезан английскими галерами. Мы укрылись в деревне возле замка Данейверти, чтобы переждать, когда они уйдут, и переговорить с нашим другом из замка. Когда он рассказал мне, как ты побывал у него, я понял, что ты где-то близко. Эдуард как-то упомянул, что вел наблюдение с этого острова, когда вы прошлый раз бежали из Данейверти, поэтому я решил рискнуть. — Он пристально посмотрел на Эрика. — Что, черт тебя возьми, ты натворил, чтобы до такой степени взбесить Монтермера?

Эрик уже сообщил об обстоятельствах своей встречи с Маккуилланами — включая вынужденный захват Элли — и о последующей стычке с английскими кораблями.

— Ущемил его гордость, вот и все.

Бойд с сомнением покачал головой:

— Я так не думаю. Наш друг из замка говорил, что Монтермер нагрянул туда несколько дней назад в страшной ярости и допрашивал слуг о каком-то привидении.

Эрик нахмурился и рассказал о неожиданной встрече с мальчиком в кладовой. Естественно, умолчав о своем ранении.

Если Монтермер был в Данейверти, значит, он подобрался к ним достаточно близко. Как англичанину это удалось? Эрик ощутил легкое беспокойство. Хорошо, что они скоро отплывают.

— У вас все прошло гладко на Арране? — спросил он.

— Да. Англичане высаживались на острове на прошлой неделе, но обыскали его не слишком усердно. — Очевидно, примерно в то же самое время они заходили сюда, сообразил Эрик. — Но они заполонили все водные пути. И нам пришлось пробираться по суше и добыть лодку в Данейверти. Тебе чертовски трудно будет провести мимо них свой корабль, не говоря уж о целом флоте.

Но Эрик не беспокоился. Он обязательно что-нибудь придумает. Даже если ему придется самому уводить англичан, Брюс непременно будет доставлен на Арран.

Они поговорили еще немного и решили, что Бойд с Эдуардом вернутся на Арран, вместо того чтобы рисковать напороться на англичан, и будут готовиться к прибытию армии. Поскольку Эрик отправляется завтра ночью, чтобы встретиться с ирландцами и переправить их на Ратлин, он и сообщит Брюсу, где находятся Бойд и Эдуард.

— У тебя времени в обрез, разве нет? — спросил Бойд. — Задумал доставить ирландцев на Ратлин в последнюю минуту?

— Король решил, что рискованно пытаться спрятать несколько сотен солдат на маленьком острове. — Эрик улыбнулся. — И он знает, что я его не подведу.

— А что, если ты не справишься?

— Справлюсь. — Эрик рассмеялся. — Мы отплываем ночью. Они даже не узнают, что мы были здесь. Кроме того, это всего лишь англичане.

Бойд усмехнулся. Из всей Хайлендской гвардии у Бойда были особые причины люто ненавидеть уроженцев Англии. Он был родом из Приграничья, которое многие годы изнывало под гнетом несправедливости англичан.

— Я вижу, твоя уверенность в себе ничуть не пострадала. Ты все такой же дерзкий паршивец.

— А ты все еще злишься из-за той девчонки со Спуна. Вряд ли можно винить ее за то, что она предпочла красоту и обаяние грубой силе.

Бойд укоризненно покачал головой. Эрик отлично знал, что смазливая барменша его совершенно не интересовала.

— Да пошел ты, Ястреб. Она захотела тебя только потому, что там не было Стрелы.

Эрик усмехнулся. Возможно, Бойд был прав. Стоило Грегору Магрегору появиться в комнате, как девушки сразу же забывали обо всех остальных. Но прославленный лучник терпеть не мог повышенного внимания к своей особе. Чертовская расточительность, по мнению Эрика.

— Я слышал, вы были излишне заняты, — вмешался Эдуард Брюс, подошедший вместе с Рэндольфом. — Только вы, Ястреб, могли додуматься развлекаться на острове со своей собственной пленницей.

Эрик бросил недовольный взгляд на Рэндольфа, пытаясь угадать, какие басни тот мог наплести Эдуарду Брюсу. Парень рискует плохо кончить, если не научится держать язык за зубами. Сестры Эрика любили посплетничать в детстве, но по крайней мере они избавились от этой привычки, после того как им перевалило за десять.

— Она вовсе не моя пленница, — сказал Эрик с легкой угрозой в голосе.

Он не хотел разговаривать с ними об Элли.

Эдуард не уловил намека.

— Рэндольф сказал, что эта девушка вам в самом деле понравилась. Должно быть, она красавица, да?

Эрик почувствовал, как мускулы на его шее и плечах начали напрягаться.

Не замечая реакции Эрика, Эдуард продолжал:

— Пышная и ласковая, с большими аппетитными сиськами? — Он сделал сжимающее движение ладонями. — Когда вы попользуетесь ею, может быть, я…

В глазах у Эрика потемнело. Его охватила слепая безумная ярость, какой он не испытывал никогда прежде. Схватив Эдуарда за шею, он пригвоздил его к каменной стене.

Кровь набатом гремела в его ушах. Сердце бешено колотилось в груди. Больше всего на свете ему хотелось немедленно придушить мерзавца.

— Не смейте говорить так, — произнес Эрик угрожающим тоном.

Эдуард вцепился в пальцы Эрика, пытаясь разжать их. Он уже задыхался. Но все было бесполезно. Руки Ястреба были тверды, как сталь.

— Отпустите меня, — с трудом прохрипел Эдуард, — вы, чертов варвар!

Эрик сжал пальцы чуть сильнее, и глаза Эдуарда начали вылезать из орбит.

— Отпусти его, Ястреб.

Спокойные слова Бойда проникли сквозь туман ярости. Постепенно сознание Эрика прояснилось, и он, осознав, что едва не задушил брата короля, отпустил шею Эдуарда.

Эдуард, жадно хватая ртом воздух, согнулся пополам, потирая шею.

— Какого черта вы это сделали? — воскликнул он, возмущенно брызгая слюной, покраснев от гнева. — Как вы посмели поднять на меня руку?! Мой брат обязательно об этом услышит.

Вот это было полностью в духе Эдуарда Брюса. Он слишком привык жить в тени своего великого брата. Это был жестокий высокомерный подонок, считавший, что его знатность дает ему право говорить и делать все, что вздумается. Обычно Эрик не обращал на него внимания. Но когда Эдуард задел Элли…

В тот момент Эрику хотелось убить его. То, что Эдуард сумел возбудить в нем столь безумную ярость, несколько обескуражило Эрика. Рыцарь не сказал ничего такого, чего бы сам Эрик не говорил прежде — хотя и не так грубо. И, правда, не так давно сам Эрик отпустил подобную шуточку по поводу молодой жены Маклауда, и его рассерженный друг едва не снес ему голову. В тот раз Эрик впервые понял, как сильно Маклауд любит свою жену.

Но тот случай не имел ничего общего с этим.

Эрик пристально посмотрел на Эдуарда:

— Поступайте, как вам угодно, Номер Второй.

Глаза Эдуарда запылали еще большей яростью при упоминании этого прозвища, которым Эрик в шутку наградил его несколько месяцев назад. Оно вроде бы указывало на его место по рождению, но в основном подчеркивало его положение второго лица при великом, вызывавшем восхищение брате. Эдуард в гневе выскочил из пещеры, а Эрик снова опустился на камень, который так поспешно покинул.

Он чувствовал на себе испытующий взгляд Бойда. Для человека столь грубой физической силы тот отличался удивительной проницательностью.

— Так вот, значит, каков ты в гневе? Вождь как-то упоминал нечто подобное, но, должен признаться, я ему не поверил.

Эрик отхлебнул изрядный глоток эля, пытаясь понять, почему он чувствует себя как жук, придавленный камнем.

Бойд легонько присвистнул:

— Вот это, должно быть, женщина. Ты только что приобрел дьявольски могущественного врага.

— Это не имеет к ней отношения. Эдуард — паршивый придурок. Мое раздражение копилось долго.

Это было правдой, но все равно не объясняло бешеной реакции Эрика.

Бойд продолжал наблюдать за ним еще какое-то время, а затем, к счастью, сменил тему.

У Элли озябли щеки от холодного ночного воздуха, когда она поминутно высовывалась из маленького окошка, вглядываясь в темноту. Мало что можно было разглядеть за пределами кругов света, отбрасываемого двумя факелами, водруженными по обе стороны двери дома Мег.

Где же он? Ястреб сказал, что они увидятся ночью. Но вместо этого прислал сообщение, что будет ужинать в лагере со своими людьми, и просил Томаса как можно скорее присоединиться к ним.

Элли видела, как эти двое спорили утром, и боялась, что отсутствие Ястреба как-то связано с ней. Она прикусила губу, заподозрив, что Томас видел, как она вышла из сарая. Что он мог о ней подумать? Ее сердце сжалось. Конечно же, то, чего она и заслуживала: что она распутница.

Она еще сильнее прикусила губу, пытаясь отыскать признаки приближения высокой мускулистой фигуры. Но ее не оставляло чувство, будто что-то пошло не так.

— Ждешь кого-нибудь?

Элли поспешно закрыла ставень и повернулась кругом, представ перед удивленной Мег. Покачав отрицательно головой, она ответила:

— Просто любуюсь полной луной.

Мег слишком ласково ей улыбнулась в ответ на эту явную ложь.

— Я бы на твоем месте не беспокоилась. Я уверена, что он просто потерял счет времени. Раз Ястреб сказал, что будет здесь, значит, он придет. При всем его беспечном бахвальстве это один из самых ответственных людей, каких я знаю. Ты можешь на него положиться.

Это было странно, но действительно соответствовало истине. Элли покраснела.

— Все совсем не так.

— А я думаю, все именно так. — Мег улыбнулась. Ее глаза сверкнули. — Еще совсем недавно я вот так же выглядывала в окно, поджидая моего Колина. — Она вздохнула. — Ах, этот первый смущенный румянец любви.

Элли вздрогнула.

— Я вовсе не влюблена, — запротестовала она, совершенно забыв о дурацкой истории, которую сочинил Ястреб.

Правда, теперь она достаточно хорошо узнала Мег и подозревала, что та в любом случае не поверила бы в эту басню.

Элли просто не могла позволить себе влюбиться. Ее охватил ужас. Внезапно ей стало душно, стало трудно дышать. Не могла же она оказаться такой дурой, чтобы отдать свое сердце мужчине, с которым не было ни малейшей надежды на будущее.

Мег не обратила внимания на ее слова. Она горестно покачала головой:

— Никогда не думала, что увижу тот день, когда Ястребу подрежут крылья.

Сердце Элли на миг остановилось, а затем пустилось вскачь с бешеной скоростью.

— Что вы имеете в виду?

— Он сам пока этого не знает, но этот мужчина явно в тебя влюбился.

Сердце Элли колотилось так часто, что ей стало больно в груди. Мег наверняка ошибалась.

— Не вы ли недавно говорили мне, что он слишком любит женщин, чтобы отдать сердце только одной?

Мег пожала плечами, словно эти ее слова больше не имели значения.

— Я видела Ястреба со многими женщинами и никогда не замечала, чтобы он смотрел хоть на одну из них так, как он смотрит на тебя.

Рассудку Элли и без того было трудно контролировать отчаянные порывы ее сердца. Может, это не только плоды ее воображения? Может быть, Мег права?

Элли заставила себя сохранять благоразумие.

— Все это не имеет значения. Даже если это правда, он собирается вернуть меня в семью, как только мы покинем остров.

Мег взяла Элли за руку и ласково пожала ее.

— Дай ему время, девонька. Сейчас положение осложнилось, а Ястреб не из тех мужчин, которые охотно признают свои чувства. Возможно, его требуется слегка подтолкнуть. Но со временем он сам это поймет.

Буря чувств, бушевавшая у Элли в груди последние несколько дней, грозила вырваться наружу. Жгучие слезы подступили к ее глазам, нестерпимо саднило горло. Она заглянула в добрые глаза женщины, ставшей ее подругой. Стремление довериться хоть кому-нибудь стало непреодолимым.

— У меня не осталось времени, — горестно прошептала она.

— Ты замужем? — спросила Мег, нахмурив брови.

— Нет еще, — ответила Элли, покачав головой. — Но я обручена.

Широкая улыбка прогнала беспокойство с лица Мег.

— Значит, время еще есть. Тебе нужно только подтолкнуть чуть сильнее.

Согласно Мег, все обстояло очень просто, хотя это было далеко не так. Даже если бы Элли была уверена в чувствах Ястреба — а она не была, — оставалось еще соглашение о помолвке. Как отреагирует ее отец, если она попросит его разорвать это соглашение? Для женщины ее ранга и положения личные чувства никогда не принимались в расчет. От нее ждали неукоснительного выполнения долга. Поскольку Элли еще не приходилось разговаривать с отцом о своих чувствах, она не могла даже предположить, как он к этому отнесется.

Следовало также принять во внимание реакцию Ральфа и короля Эдуарда. Хотя Ральф, судя по всему, не испытывает к ней никаких чувств, он может прийти в ярость. Правда, если учесть обстоятельства его первой женитьбы, возможно, он сумеет ее понять. Реакцию же короля Эдуарда невозможно даже вообразить.

Отец, без сомнения, любит ее, и это позволяло Элли надеяться, что он не станет принуждать ее к браку, которого она не хочет. Но это не означало, что он с распростертыми объятиями примет в зятья пирата.

Элли понимала, что существует и другой выход. Она всегда может убежать с любимым, рискуя тем, что семья отречется от нее. Но для нее, беззаветно любящей свою семью, всегда стремившейся поступать ответственно, всем сердцем преданной долгу, даже рассматривать такой вариант казалось немыслимым. Элли несвойственна была импульсивность. Она была серьезной и…

Занудой. Обреченной прожить жизнь, какая ей не по нраву, с мужчиной, которого она не любит.

— Ястреб знает о твоей помолвке? — спросила Мег.

Элли покачала головой:

— Я не думала, что это имеет для него значение. Он совершенно ясно дал понять, что наши… хм… отношения всего лишь временные.

Мег насмешливо хмыкнула:

— Существует огромная разница между тем, что мужчины говорят, и тем, что они чувствуют. Тебе никогда не узнать, как он к этому отнесется, пока ты ему не скажешь. — Очевидно, Мег заметила колебания Элли. — Если, конечно, ты уверена, что сама этого хочешь.

Элли ни в чем не была уверена. Но если был хоть малейший шанс, что Мег права, она собиралась это выяснить. И у нее для этого оставалось слишком мало времени.

Мег загадочно улыбнулась:

— Я как раз собираюсь спуститься в лагерь, чтобы забрать кухонную посуду, которую отправила им раньше.

Элли нахмурилась, не сразу сообразив, что к чему.

— Разве Доналл не сказал, чтобы мы не беспокоились, что он сам принесет ее попозже?

Мег уперла руки в бока.

— Ну, раз уж Доналл не счел нужным принести их назад, я намерена забрать их сама.

— А вы не могли бы взять с собой помощницу? — спросила Элли с улыбкой.

— Ах, как любезно с твоей стороны! — сказала Мег, словно подобная идея не приходила ей в голову. — Конечно, мне потребуется помощь.

Обе женщины обменялись многозначительными улыбками и надели накидки. Поднялся сильный ветер, и пламя факела металось в темноте, когда они осторожно спускались по склону утеса на берег. Элли почувствовала, что за ними наблюдают, и поняла, что Ястреб, вероятно, расставил часовых вокруг пещеры. Но только когда они приблизились к входу, молодой стражник преградил им путь.

— Боюсь, капитан сейчас слишком занят, — сказал он, поеживаясь и переступая с ноги на ногу, словно одежда была ему тесна.

Элли слышала звуки бурного веселья, доносившиеся из пещеры. Занят чем, очередной попойкой? У нее скрутило живот, когда она подумала о женщинах, встреченных здесь на днях. Она попыталась заглянуть стражнику через плечо, но паренек был высоким, и его грудь перекрывала значительную часть прохода.

Мег тоже выглядела озадаченной.

— Я пришла, только чтобы забрать свои котелки.

Явно происходило что-то странное. Раньше им никогда не запрещали входить в пещеру, и было ясно, что молодому стражнику не терпится побыстрее избавиться от них. Неужели там было что-то, чего им не следовало видеть?

Должно быть, Мег тоже поняла это. Она взяла Элли за руку.

— Все в порядке. Пусть Доналл принесет их нам попозже.

Мег резко повернулась, чтобы идти домой, увлекая за собой Элли, и та в спешке наткнулась на мужчину, который подошел к пещере вслед за ними.

— Прошу прощения, — машинально сказала она.

Затем она подняла взгляд и остолбенела от потрясения. Кровь мгновенно отлила от ее лица. Она заморгала в полутьме, не веря своим глазам. Мужчина был облачен в грубую одежду рыбака, но она безошибочно узнала этого темноволосого красавца, стоявшего перед ней. Это был Эдуард Брюс. Родной брат Роберта, ее зятя.

Почему?..

Ну, конечно! В одно леденящее мгновение все вдруг прояснилось. Последняя деталь головоломки встала на место. Ястреб — соратник Брюса. Он никогда не был пиратом. Он был шотландским мятежником, сражавшимся вместе с Робертом против короля Эдуарда. Против ее отца. Его желание увезти ее от людей отца в пещере внезапно обрело смысл.

Вот почему Мег говорила об осложнениях. Но ее подруга даже представить себе не могла, до чего все усложнилось.

Затем Элли потрясла внезапная мысль: теперь Ястреб узнает, кто она такая. И сразу все закончится.

Сначала она боялась, что, узнав ее имя, он захочет жениться на ней из-за ее богатства и положения. Но теперь вдобавок обнаружится факт, что она, помимо прочего, свояченица его сюзерена. Элли подозревала, что врожденное благородство заставит его просить ее руки.

Но она не хотела получить его такой ценой. Перспектива разделить судьбу матери излечила ее от подобных мыслей. Нет ничего романтичного в неразделенной любви. Лучше уж выйти замуж за Ральфа.

Затаив дыхание, Элли с ужасом ждала момента, когда Эдуард ее узнает. Ждала, когда раздастся его возмущенный голос, требующий ответа, почему леди Элин де Берг стоит перед ним, одетая как крестьянка.

Но Эдуард не произнес ни слова. Его холодные темные глаза скользнули по ней без всякого интереса, как и в тот раз, когда они впервые встретились на свадьбе Роберта и Элизабет. Одетая в роскошный бархат, украшенная драгоценностями, она оказалась тогда для него недостаточно хороша, чтобы привлечь его внимание, а уж теперь и подавно.

Боже милостивый, он не узнал ее! Элли понимала, что должна бы оскорбиться, но вместо этого не могла поверить в свою удачу.

Чтобы не дать ему шанса вспомнить, она повернулась, чтобы уходить. Но прежде чем она успела ухватиться за руку Мег и поспешить прочь, до боли знакомый голос остановил ее.

Ястреб схватил ее за локоть и притянул к себе.

— Элли? Какого дьявола! Что ты тут делаешь?

Взгляд Эдуарда Брюса снова обратился к ней, изучая с большим вниманием, чем ей хотелось бы.

— Так это и есть ваша пленница?

У Элли создалось впечатление, что она не оправдала его ожиданий.

— Я вовсе не его пленница.

— Она не моя пленница! — выпалил Ястреб одновременно с ней.

Эдуард так усиленно сверлил ее взглядом, что Элли в конец почувствовала себя неловко. В какой-то момент она испугалась, что он все-таки узнает ее. Насмешливая ухмылка изогнула уголок его рта.

Наконец он отвел глаза.

— Она совсем не того типа, что обычно привлекает тебя, Ястреб.

Эрику с трудом удавалось напоминать себе, что перед ним брат короля и что двинуть кулаком по этой ехидной ухмылке — далеко не лучшая идея.

Но, черт возьми, как это было бы приятно!

Сначала Эдуард по-дурацки попался на глаза двум женщинам, а всегда существовала возможность, хотя и слабая, что его могут узнать. А затем он посмел оскорбить Элли, сравнив ее с другими женщинами.

Почему это Элли не должна его привлекать? Что из того, что у нее небольшая грудь, и она не выглядит так, будто только что спустилась с высот Олимпа? Каждый дурак мог бы заметить, как она прекрасна, с ее большими карими глазами в зеленую крапинку, изящным носом и этими дерзкими губами.

Если этот мерзавец ранил ее чувства, его королевские связи ему не помогут. Эрик взглянул на Элли. По ее вздернутому подбородку и красным пятнам на щеках он заключил, что она определенно уловила намек — и, судя по всему, собиралась устроить Эдуарду Брюсу разнос.

Эрику следовало бы предвидеть ее реакцию. Элли не придавала большого значения физической красоте — ни своей, ни чьей-либо еще. Эта ее черта, в числе многих других, восхищала Эрика, и поэтому ее доброе мнение о нем много значило для него.

Но он не хотел, чтобы она оставалась рядом с Эдуардом Брюсом дольше, чем необходимо.

— Вы правы, — сказал он, становясь между ней и Эдуардом. — Элли слишком уникальна, чтобы сравнивать ее с кем-либо еще.

И сразу нахмурился, осознав, что и вправду так думает.

Элли наблюдала за ним этим своим все замечающим взглядом, который так действовал ему на нервы. Не желая смутить ее своими словами и позволить сделать ошибочные выводы, Эрик продолжил наступление.

— Так что ты здесь делаешь?

— Это я виновата, — вмешалась Мег. — Я не поняла, что вы заняты. Мы спустились сюда, чтобы забрать кухонные принадлежности.

Эрик рад был увидеть, что Эдуард, наконец, понял — несколько поздновато, правда, — что не должен выставлять себя на всеобщее обозрение, и удалился в пещеру.

Элли смотрела, как он уходит, и что-то в выражении ее лица насторожило Эрика.

— Я пошлю человека отнести вам все, — сказал он.

Он крепко взял Элли за руку и сопроводил их вверх по склону. Элли, может, и была худенькой, но было чертовски приятно прижимать ее к себе.

Обе женщины держались непривычно тихо, и, как только они вошли в дом, Мег нарочито зевнула и, извинившись, отправилась спать.

Но Элли казалась необычно взволнованной. Она потратила массу времени, снимая плащ, а затем суетливо бродила по комнате, пока не остановилась, в конце концов, у очага погреть над огнем руки.

— Тебе что-нибудь нужно, милая?

— Нет, — поспешно ответила она, затем поправилась: — Да. — Она спрятала руки в складках юбки и повернулась к нему лицом. — Ваши гости. Вы поэтому не пришли сегодня вечером?

Проклятие! Он совершенно забыл. А может, это и не совсем так. Слова Рэндольфа подействовали на него сильнее, чем ему хотелось признать.

— Да, прости меня. — Он улыбнулся. — Но дело в первую очередь, а удовольствие потом.

Однако его попытка изобразить беззаботность была пресечена на корню ее последующими словами:

— Вы вовсе не пират, вы с Брюсом. Вот почему англичане так преследуют вас.

Эрик рассмеялся, словно она только что пошутила, хотя внутри у него разгоралась ярость. Должно быть, она узнала Эдуарда Брюса.

— Все еще выдумываешь для меня благородное занятие, Элли? Я думал, ты согласилась оставить сочинение историй мне.

— Перестаньте, — сказала она тихо. — Не надо шутить о подобных вещах. — Она посмотрела ему в глаза. — Не нужно меня обманывать.

Он должен был. Просто обязан был повернуться к ней спиной и уйти. И так уже все страшно усложнилось. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Он не хотел ей лгать.

— Для тебя же безопаснее не задавать вопросов.

— Моя безопасность меня не волнует. Я хочу знать правду. Почему бы еще брату короля быть здесь?

— Черт возьми, Элли!

Он зарылся пальцами в остриженные волосы, пытаясь взять под контроль свои разбушевавшиеся чувства. Неужели она не понимает, что он пытается защитить ее?

— Знаешь, что они с тобой сделают, если заподозрят, что тебе что-то известно? Король Эдуард ни перед чем не остановится, чтобы найти Брюса. Не думай, что если ты женщина, тебе ничто не угрожает.

Горячность его реакции, похоже, никак на нее не подействовала.

— А королева? — Она взволнованно шагнула к нему. — Что вам известно о королеве Элизабет?

Эрик нахмурился, пораженный странной настойчивостью в ее голосе. Но потом вспомнил ее положение в доме Ольстера.

— Ничего, с тех пор как она рассталась с королем несколько месяцев назад.

— До меня дошли слухи, что она бежала в Норвегию. Искать убежища у сестры Брюса, норвежской королевы.

Эрик покачал головой:

— Я ничего не знаю.

Он видел, что она разочарована, и пытался угадать, возможно ли, что, несмотря на свое положение в доме Ольстера, она симпатизирует Брюсу. Учитывая связи Брюса в Ирландии, это его не удивило бы. Но это не имело значения. Как бы она к ним ни относилась, за голову Эрика была назначена награда, и всякая связь с ним была слишком опасна.

— Почему вы оказались в пещере под Данлусом? — спросила Элли.

— Элли…

В его голосе звучало явное предостережение.

Но она не желала слушать.

— Те люди, с которыми вы встречались. Ирландцы. Это воины Брюса? — Она посмотрела на него в упор. — Вы что-то замышляете.

Эрик в два прыжка пересек комнату и схватил ее за плечи.

— Замолчи! — рявкнул он, чувствуя, как внутри шевельнулся страх. Ну почему она так чертовски догадлива? — Больше никаких вопросов. Забудь обо всем, что ты слышала. Забудь обо мне.

Он кричал на нее — действительно кричал.

Элли тихо охнула. Похоже, ему удалось, наконец, ее пронять.

— Вы хотите, чтобы я вас забыла?

Он не колебался ни минуты.

— Да.

Элли гордо вздернула подбородок и взглянула ему в глаза. Эрик ощутил огненную связь между ними. Он читал в ее глазах вызов — побуждение отказаться от своих слов.

— Я не могу этого сделать, — наконец сказала она.

Черт бы ее побрал! Эрик почувствовал, как все внезапно выходит из-под контроля. Ему хотелось схватить ее в объятия и целовать до тех пор, пока она не начнет его слушать. Хотелось перебросить ее через плечо и унести как можно дальше отсюда. Куда-нибудь в безопасное место.

Но безопасное — значит, вдали от него.

Он отступил назад. Она забудет его точно так же, как он забудет ее. Тупая боль возникла у него в груди.

— Отдохни немного. Мы уходим завтра поздно ночью.

Элли поникла, было заметно, как она расстроилась.

— Но… — Она снова подняла на него взгляд. — Мы увидимся завтра?

Самообладание Эрика было на пределе.

Завтра их пути навсегда разойдутся.

Лучше бы сразу разорвать отношения. Но ему трудно было устоять перед искушением провести с ней еще один, самый последний день. Обнимать ее. Наблюдать за ее лицом, раскрасневшимся от удовольствия, когда своими ласками он доводит ее до беспамятства.

— Я не знаю, — уклончиво произнес он. — Предстоит еще многое сделать.

— Ох! — сказала она, не скрывая своего разочарования. — А я надеялась, что у вас найдется немного времени утром, когда вы закончите свои дела, чтобы показать мне ту пещеру. Если, конечно, она существует.

Эрик улыбнулся:

— О, еще как существует! Я и впрямь обещал тебе ее показать, верно?

— Я буду готова, — напряженно проговорила она.

Глава 17

Элли огляделась вокруг в небольшом подводном дворце среди скал, поблескивавших в темноте подобно отполированному черному дереву.

— Это просто изумительно, — сказала она внезапно охрипшим голосом.

— Я рад, что тебе понравилось, — сказал Ястреб с озорным блеском в глазах. — Ну как, стоило сюда плыть?

Губы ее изогнулись, и она плеснула в него водой, ударив по поверхности ладонями.

— Как вы могли скрывать от меня такое чудо?!

Он потряс головой, отряхивая воду с густых волнистых волос, и на губах его расцвела обычная озорная улыбка.

Они вышли в море вскоре после восхода солнца на стареньком, изрядно побитом скифе, позаимствованном у местного рыбака, в котором они с трудом уместились вдвоем.

Утренний туман был густым и плотным, когда капитан на веслах провел скиф вокруг северной оконечности острова к темному скоплению скал, где скрывалась небольшая бухта. Он вытащил скиф на каменистый берег, укрыв его от посторонних глаз, и сказал Элли, что она может оставить одежду в лодке.

Ей вовсе не улыбалась идея еще раз лезть в ледяную воду, но она не хотела подать ему повод отвезти ее назад. Возможно, это последний шанс побыть наедине с ним. Если она собиралась выяснить, права ли в своих предположениях Мег, она должна была сделать это сейчас.

Поэтому Элли разделась до рубашки и последовала за капитаном к изрезанной каменной стене, которая, как оказалось, скрывала вход в пещеру.

Было довольно страшно нырять в неизвестность, но капитан взял ее за руку, когда они погрузились в темную ледяную воду, и повлек за собой вниз примерно на пять футов через узкое отверстие в скале. Когда они вынырнули на другой стороне, Элли обнаружила, что они оказались в неглубоком бассейне — в волшебном оазисе среди скал. Света было вполне достаточно, чтобы разглядеть темный грот почти прямоугольной формы.

Капитан поставил ее на ноги, и Элли с удивлением увидела, что вода ей достает всего лишь до груди.

— Сюда можно попасть только во время отлива, — объяснил он. — Днем вода поднимается до потолка.

Увидев, что потолок всего в двух футах над его головой, Элли сообразила, что высота пещеры, должно быть, около восьми футов. Как удивительно, что вода может подняться так высоко всего за несколько часов!

Элли содрогнулась.

— Страшновато застрять здесь.

Капитан повел ее к выступу в скале, служившему естественной скамьей. Обхватив ладонями ее талию, он поднял ее на скалу и следом взобрался сам. В первый раз за весь день он коснулся ее, и Элли вздрогнула при этом прикосновении.

Элли выжала воду из волос и подобрала босые ноги под мокрую рубашку.

Он пробежался пятерней по волосам и отер ладонью лицо.

— Тебе холодно?

— Здесь намного теплее, чем в воде.

— Здесь всегда одинаково почти круглый год. Я точно не знаю почему.

Элли отметила слабое эхо его голоса, но, как ни прислушивалась, не услышала больше никаких звуков извне — ни рева ветра, ни плеска волн, разбивающихся о скалы. Если не считать стука капель воды, срывающихся со свода пещеры, здесь царила мертвая тишина.

— Здесь так тихо.

— Да. Словно находишься в другом мире, верно?

— Как вы отыскали это место?

— Это не я. Местным оно известно испокон веков.

— Это великолепное укрытие. Очевидно, оно не раз пригодилось вам, когда вы присоединились к Брюсу? Чтобы получить назад свои земли?

Он укоризненно покачал головой:

— Ты никогда не сдаешься?

Она уже думала над этим.

— Нет.

Капитан тяжело вздохнул. Элли не надеялась, что он ответит, но, помолчав немного, он сказал:

— Частично и по этой причине, но главным образом потому, чтобы выполнить свой долг. — Он строго на нее взглянул: — Не спрашивай. Больше я ничего не могу тебе сказать.

Элли прикусила губу, вглядываясь в темную воду. Она больше не хотела, чтобы между ними оставались секреты. Нужно сказать ему правду, кто она такая. Но сначала необходимо выяснить, какие чувства он испытывает к ней.

— Не можете или не хотите?

— И то и другое.

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Нежное прикосновение вызвало дрожь, пробежавшую по ее телу.

— Это слишком опасно для тебя, Элли. Я пытаюсь защитить тебя.

Он был прав. Это было опасно. Вот почему его участие в мятеже Брюса привело ее в такой ужас.

— А как насчет опасности, грозящей вам?

Элли чувствовала, что слезы подступили к ее глазам. Хотя отец ее был предан королю Эдуарду, Элли симпатизировала мужу сестры, которым всегда восхищалась. Но, тем не менее, она знала, что дело его проиграно. Попытка Брюса вернуть себе корону не удалась. Дни Брюса и его сторонников были сочтены. Кровь леденела в ее жилах, когда она представляла себе, что сделает с ними король, когда их схватит. А он непременно их схватит.

— И сколько еще времени, по-вашему, вам удастся скрываться от английского флота?

Он опустил руку, лицо его посуровело.

— Столько, сколько потребуется.

— А что будет потом? Вы погибнете в битве или, хуже того, с петлей на шее или под топором палача?

— Может, и так. — Он пожал плечами. — А может, и нет.

Элли охватило отчаяние.

— Вас не волнует, что вы можете умереть?

— Смерть — неизбежный спутник сражения, Элли. А именно этим я и занимаюсь всю жизнь — воюю. — Он улыбнулся. — И обычно я побеждаю.

Элли в этом не сомневалась. Она видела, как он владеет мечом. С его ростом и силой он наверняка был несокрушим на поле боя.

— Но на этот раз вам не удастся победить. Эдуард слишком могуч. Сколько у вас бойцов? Несколько сотен?

— Борьба еще не закончена.

Очевидно, он был слишком упрям, о чем она раньше не подозревала.

— Думаете, у Брюса есть шанс?

— Больше чем шанс.

Элли услышала в его голосе нечто, чего никогда не слышала прежде. Он говорил твердо, решительно, убедительно. Ей потребовалось всего одно мгновение, чтобы определить, что это такое. Преданность. Внезапно ей припомнилась надпись на его клинке: «Всегда верен».

— Но вы последуете за ним в любом случае, — сказала она, имея в виду, что это может означать его собственную гибель.

Он вовсе не был лишен чувства привязанности. Если он может быть так предан Брюсу, возможно, он и вправду ее любит. Он совсем не таков, как ее отец. Только из-за того, что он так красив и невероятно обаятелен, она несправедливо заключила, что он не способен на глубокие чувства.

И она вдруг поняла — где-то в глубине души почти знала — он ее любит.

Элли глубоко вздохнула и повернулась к нему лицом:

— Я не хочу с вами прощаться.

Он замер. На щеке его задергался мускул. Но затем он широко улыбнулся, и Элли задумалась: не привиделось ли ей все это?

— Элли, скоро ты вернешься домой, к своей семье, и даже не вспомнишь, что с тобой случилось.

Элли с трудом удалось скрыть острую боль, пронзившую ей сердце.

— Не надо обращаться со мной как с ребенком. Мне лучше знать, что я чувствую.

— Ты чувствуешь это сейчас, но достаточно скоро обо всем забудешь.

Он говорил так убежденно, так уверенно. Словно ему уже приходилось повторять это много раз — слишком много раз.

Элли внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать хоть малейший признак слабости. Но ничего не нашла. Сердце ее, казалось, не имело сил биться в тесной клетке ее груди.

— И вы тоже намерены это сделать? — чуть слышно спросила она. — Забыть?

Он твердо встретил ее взгляд и ни минуты не колебался.

— Да.

Сидел он, небрежно откинувшись назад, опершись спиной о скалу: одно колено согнуто, ступня другой ноги опущена в воду. Вроде бы полностью расслабившись. Но показная беззаботность его позы не смогла ее обмануть. Элли кожей чувствовала исходящее от него напряжение, подобное дымящемуся труту, вот-вот готовому вспыхнуть пламенем.

Элли сняла руки с колен и наклонилась к нему. Она не пыталась выглядеть соблазнительной, потому что понимала, что будет выглядеть глупо. Вот дерзкой и решительной — это она могла.

Должно быть, это подействовало, потому что тело его, и без того напряженное, словно оцепенело. Казалось, он перестал дышать.

— Что ты делаешь?

Она улыбнулась, услышав настороженность в его голосе. С мужчиной, буквально излучавшим самоуверенность, такое наверняка случалось не часто.

— Мне кажется, это вполне очевидно. Все то же, чем мы занимались последнюю пару дней, — хочу немного развлечься.

Ястреб прищурил глаза. Он понимал, что она бросает ему вызов.

— Не думаю, что это удачная идея.

Элли насмешливо приподняла бровь:

— Почему? Ведь это пустяки, ничего серьезного… или это не так?

Он не ответил, возможно, оттого, что так плотно стиснул челюсти, что не мог пошевелить губами.

Но он не собирался облегчить ей задачу. Он сидел рядом с ней неподвижно. Мускулы напряжены. Казалось, каждый дюйм его могучего тела предостерегал: «Держись подальше».

Глубоко вздохнув, Элли придвинулась еще ближе и прижалась губами к его губам. Затем проложила поцелуями дорожку вниз по его заросшему щетиной подбородку, влажному от соленой морской воды, к шее. Даже после купания в море он пах приятно. Он уже несколько дней не брился и с этой небольшой бородой еще больше походил на золотого норвежского бога.

Элли откинулась назад, чтобы оценить результат своих усилий. Его взгляд впился в нее, словно стрела молнии, горячий и настойчивый. Челюсти его все еще были сжаты. Но на щеке появился тик.

Он выглядел мрачным и угрожающим — до мозга костей свирепый горец-воин. Но вместо того чтобы напугать ее, это только придало ей смелости.

— Вы ведь все равно скоро забудете об этом, — сказала она с вызовом. — Потому что это ровным счетом ничего не значит для вас, разве не так?

Он наблюдал за ней устрашающим взглядом хищника. Элли одарила его самой озорной улыбкой и, протянув руку, прикоснулась к нему.

Ее пальцы скользнули по его груди, по упругим мышцам живота. Он вздрогнул от ее прикосновения. Она некоторое время играла с ним, проверяя границы его выдержки, — дразнила, вырисовывая круги на его животе, тщательно избегая касаться его затвердевшей плоти.

Все это время она смотрела ему в глаза, становившиеся все более темными и горячими.

— А это? — Она прижала ладонь к его бешено колотившемуся сердцу и посмотрела на него с вызовом: — Разве не чувствуете никакой разницы?

— Нет.

Он выпалил это слово, будто ругательство. Голос его звучал напряженно и жестко.

Он лгал. Это было очевидно. Но он явно вознамерился побороть себя.

И тогда она накрыла ладонью пульсирующий жар его плоти.

— Я уверена, что вы обязательно все это забудете.

— Боже мой, Элли, — простонал он, мускулы его шеи напряглись, как натянутая тетива. — Я не хочу причинить тебе боль. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

Надежда, придававшая ей храбрости, угасла. Элли убрала руку. «Он меня не хочет. Не любит». Страшная боль пронзила ее сердце. Она не ожидала, что это ранит ее так сильно.

Но какая-то часть ее отказывалась сдаваться.

Если это все, что он собирался дать ей, значит, она возьмет все, что сможет.

С вновь обретенной решимостью она принялась развязывать тесемки на его штанах. Но ткань промокла, и это потребовало значительных усилий. Когда она, наконец, достигла цели, и возбужденный ствол лег на ее ладонь, она посмотрела на Ястреба. Его лицо оставалось все таким же суровым и непреклонным.

— Чего я хочу? Всего лишь вот это. Всего лишь капельку удовольствия в последний раз.

Черт бы ее взял! Что она пытается доказать? Сегодня ночью он намерен отплыть и напрочь забыть обо всем этом. Они оба забудут.

Не имеет значения, какое наслаждение сжимать ее в объятиях. Не важно, что он не может насытиться ее поцелуями. Что он желает ее так, как не желал ни одну женщину в своей жизни. Все это просто потому, что он знает, что не может получить ее. Бешеное биение сердца, непреодолимое влечение, отчаянное желание быть с ней — все это пройдет.

Почему ей вздумалось его заводить? Почему она не может оставить его в покое? Он не хотел причинять ей вред.

Он понимал, чего она пытается добиться своей игрой, но ей не удастся заставить его изменить свое решение.

Может, она и начала эту игру, но закончат они ее на его условиях.

Он зарылся пальцами в ее влажные волосы и притянул ее лицо к себе, впившись ей в губы долгим страстным поцелуем. Облегчение разлилось по его телу жаркой волной удовольствия.

Он жадно целовал ее, а она ласкала его ладонью. Их языки сплетались вместе в безумной жажде насытиться. Однако это ничуть не уменьшало по-прежнему терзавшую его жажду.

Что-то дикое и не поддающееся контролю нарастало внутри его. Он ощущал странное стеснение в груди. Тяжесть, возрастающую, не имея выхода.

Он предчувствовал опасность, но не принял во внимание это предостережение.

«В последний раз».

Эрик действительно рассчитывал, что сумеет держать себя в руках. Он отстранил ее пальцы, прежде чем наступила развязка, и притянул ее к себе, осторожно опустив на каменный выступ.

Элли таяла в его объятиях, изгибаясь и прижимаясь к нему всем телом. Если прежде в ее отклике ощущалась некоторая сдержанность, теперь она полностью исчезла. Каждое его движение, каждую его ласку она встречала с исступленной страстью.

Но, как масло в огонь, это еще больше разжигало пожиравшее его изнутри жаркое пламя.

Он жадно целовал ее. Ласкал. Крепко прижимал к себе. Бедра к бедрам: Грудь к груди. Твердые бутоны ее сосков царапали ему грудь при движении.

Но этого было недостаточно.

Он хотел видеть ее обнаженной — полностью обнаженной.

Одежда. Необходимо было от нее избавиться. Эрик оторвался от ее губ и сбросил тунику. Элли широко раскрыла глаза при виде его обнаженной груди и рук.

Его штаны последовали за туникой, в затем, прежде чем она успела возразить, он стянул с нее через голову рубашку.

Боже! У него перехватило дыхание. Он застыл, словно громом пораженный.

Она была прекрасна. Не худая, а стройная и изящная. Он пожирал взглядом каждый изумительный дюйм нежной кремовой кожи. Маленькие упругие груди. Тонкую талию и восхитительный изгиб бедер. А ее ноги… Они были само совершенство. Длинные и стройные, с хорошо развитыми мускулами.

Наверное, раздеться было не самой удачной идеей. Потребуется очень много времени, чтобы это видение изгладилось из его памяти.

Он гладил ладонями ее груди, ее ягодицы, все ее тело. Она была такой нежной и податливой, что он не мог остановиться. Желание захлестнуло его мощной жаркой волной, лишая воли.

Наконец она прижалась интимным местом к его возбужденной плоти. Ощущение ее влажного естества, скользящего по его жезлу, едва не свело его с ума.

Так близко.

«Не смей». Он стиснул зубы, с трудом сдерживая порыв вонзиться в нее.

Но, Господи, как ему этого хотелось!

«В последний раз». Эти ее слова набатом звучали в его ушах, подгоняя его.

— Пожалуйста, Ястреб…

— Эрик, — сказал он.

Ему хотелось — было необходимо — услышать, как она произносит его имя. Их глаза встретились. Он ощутил это странное стеснение в груди и снова произнес:

— Эрик.

— Эрик, — тихо повторила она. Улыбка, мелькнувшая на ее губах и засиявшая в глазах, разрушила напряжение, нараставшее у него внутри. — Прошу тебя, пожалуйста, я хочу этого.

У него закружилась голова. Ее мольба почти лишила его рассудка. Он знал, какое наслаждение это сулит. Какая она узкая и тесная. Как восхитительно ее тело будет сжимать его.

Его сжигало единственное желание — овладеть ею. Ни о чем другом он не мог думать. Только это имело значение. Только это казалось правильным. Только это могло успокоить бешеное биение его сердца и положить конец нестерпимой, сводящей с ума жажде.

Положив ладони ей на плечи, он опустился на нее, расположившись между ее ног. Их глаза встретились. Ни один из них не произнес ни слова. В словах не было надобности. Он предоставил ей последний шанс. Она прочла вопрос в его глазах и молча кивнула.

Он больше не колебался. Его тело больше не слушало доводов рассудка, а действовало по собственному разумению, устремившись вперед с единственной целью: сделать ее своей.

«Моя». Это первобытное изначальное чувство было ведущим и неодолимым.

Элли понимала, что должна остановить его. Она знала, что, несмотря на туман страсти, окутавший их обоих, он подчинится.

Но она не захотела.

Она любила его — Эрика. Он назвал ей свое имя.

Любила его дерзкую самоуверенность. Его озорную улыбку. Его благородство и врожденное чувство чести, которые он прятал за внешней беспечностью. Любила его сердечность, его доброту, его внимательность. Любила чувство свободы, которое она обрела рядом с ним. Любила приключения. Возбуждение. Любила просто сидеть рядом с ним на склоне холма, наблюдая, как волны разбиваются о скалы.

Единение с ним казалось ей совершенным — и единственно возможным — выражением этой любви.

Элли знала, что это очень важно. Он ее любит. Не может не любить. Когда он опустился на нее, у него был такой взгляд, что у нее перехватило дыхание. Горячий и страстный. Собственнический. Настойчивый. Словно он предъявил на нее свои права и не потерпит отказа.

Она принадлежала ему, а он ей. Судьба свела их в этом месте. Так было предопределено. Он был предназначен ей Богом.

Элли вцепилась ему в плечи, чувствуя, как шелковистая головка его жезла проникает в чувствительные складки между ее ног, вызвав новый прилив влаги и невообразимых ощущений.

Она не была уверена, что все получится хорошо. Он был слишком велик. Но все же она поверила, что тело ее сумеет как-нибудь приспособиться.

Пронизывающий взгляд голубых глаз не отпускал ее, исполненный большей страсти, чем она видела прежде. Лицо Эрика было напряжено. Челюсти плотно сжаты. Она чувствовала, как его мускулы отвердели под ее пальцами. Казалось, он борется с невидимым врагом.

Он слегка двинулся вперед, раздвигая нежные складки.

Элли ахнула, ощутив вторжение. Затем еще раз, когда он проник немного глубже.

Это были странные, но приятные ощущения. Тепло. Соединение. Ее тело растягивалось. Он заполнял ее.

Элли чувствовала, как ее лоно поддается, принимая его внутрь.

Возможно, в конце концов, все получится.

Когда она подумала, что он уже проник насколько возможно, Эрик поймал ее взгляд и сделал последний энергичный рывок.

— Прости, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Элли ощутила острую боль и вскрикнула. Тело ее напряглось от неожиданности. Но он успокоил ее, завладев ее губами, и целовал до тех пор, пока она не расслабилась и снова беззаветно не отдалась страсти.

Погруженная в сладостную истому, пережив самый изумительный момент своей жизни, Элли была страшно удивлена, когда он внезапно скатился с нее, Не ощущая больше тяжести его тела, отделенная от него, она вдруг почувствовала себя неловко и одиноко.

Элли украдкой взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Тело его было невообразимо прекрасно. Без одежды он выглядел даже более внушительно.

Почему он ничего не говорит? Хотя прошло всего несколько секунд, молчание казалось ей невыносимым.

«Скажи что-нибудь».

— Извини.

У нее замерло сердце. «Только не это».

Лицо его окаменело. Он даже не смотрел на нее.

— Этого не должно было случиться.

Сожаление в его голосе было подобно удару ножа в грудь. Если она тайно надеялась, что он объяснится ей в любви, то сейчас стало ясно, что ее ждет горькое разочарование.

У нее болезненно сжалось сердце. Она поставила на кон свою невинность и проиграла. Ей удалось доказать только, что он испытывает к ней похоть. Но похоть — это не любовь. Наверное, она не сумела разглядеть разницу.

Он был мужчиной, любящим состязания, обожающим поединки, и она свой поединок проиграла.

Господи, что же она натворила?!

Какого черта он это сделал?!

Истина поразила Эрика прямым попаданием в грудь: он потерял голову, нарушил свою клятву и взял ее девственность.

Он вовсе не намеревался зайти так далеко. Он оказался самоуверенным болваном, полагая, что может играть с огнем и не обжечься.

Что же теперь ему делать?

Он не мог жениться на этой девушке. У него, как у вождя, были обязательства перед своим кланом. Он должен был жениться на ком-то, кто добавит могущества и престижа его клану. Кроме того, он был еще слишком молод, чтобы связать себя с одной женщиной.

Осознав, что Элли ничего не сказала в ответ на его «извини», он посмотрел на нее. Выражение ее лица поразило его в самое сердце. Ее подбородок дрожал, щеки были бледны, а в ее глазах он прочел не просто разочарование, а полное крушение иллюзий.

Вот дьявольщина! Он повел себя как последний негодяй. Поглощенный сознанием собственной вины, он не подумал, как трудно, должно быть, сейчас приходится ей.

Для мужчины, известного своим умением всегда найти нужные слова, все, что он сказал, было совершенно неприемлемо. И это в тот момент, когда ей особенно нужна была поддержка. Вместо того чтобы извиняться, ему следовало обнять ее и ободрить — сказать, как восхитительно все было и как она прекрасна.

Но он никогда прежде не был так потрясен, овладев женщиной. Никогда еще он не испытывал подобных, незнакомых ему эмоций.

Он потянулся к Элли, но она отвернулась, схватив свою рубашку.

— Вам не за что было извиняться, — сухо сказала она. — Я знала, что делаю. Я сама этого хотела. — Она натянула рубашку через голову, а затем ухитрилась улыбнуться: — Благодарю вас. Это было довольно мило.

«Мило»? Эрик ошеломленно нахмурился. Разве это можно так назвать? Правда, это для нее внове и все такое, но, черт возьми, это было потрясающе.

Элли протянула ему его одежду:

— Нам нужно возвращаться. Я уверена, что у вас еще масса дел перед отъездом.

Эрик не мог поверить своим ушам. Разве не он должен был бы стремиться поскорее бежать?

Он схватил ее за руку:

— Это может подождать. Нам нужно поговорить о случившемся.

Элли отпрянула, словно его слова обожгли ее.

— Прошу вас, не надо ничего говорить. Мне ничего от вас не нужно. Удовольствие, и ничего больше, помните? То, что сейчас случилось, ничего не меняет. Моя девственность принадлежала мне, и я отдала ее добровольно.

Эрик не мог в это поверить. Она не собиралась поймать его на крючок.

Он понимал, что должен бы испытывать облегчение. Но вместо этого был страшно раздосадован.

Он быстро оделся. Должна же она была хоть немного надеяться, что он женится на ней? Неужели она думала, что он вообще лишен чести? Не могла же она считать его мужланом. Она ведь сказала, что не верит сказкам о пиратах. Она считала его благородным.

Ей и в самом деле не терпелось уйти, и она уже опустилась в воду. Он прыгнул вслед за ней и, взяв ее за руку, — с несколько собственническим раздражением — повел ее назад сквозь заполненный водой тоннель в скале.

Неужели она собирается так просто сдаться без борьбы? Вернуться к своему положению няни и скрывать свою страстность под строгим фасадом?

У Эрика сжалось сердце, и он едва не наглотался воды. А что, если она не станет скрывать свою страстность? Что, если он посвятил ее в тайны плотских радостей только для того, чтобы она делила их с кем-то еще?

Он вынырнул на поверхность, встал и, нахмурившись, повернулся к ней. Если она думает, что этот разговор окончен, она крупно ошибается.

— Элли, нам обязательно нужно поговорить.

Она гордо вскинула голову, как делала это на ладье, и он пришел в ярость.

— Я не хочу… — Она осеклась, заметив что-то позади него. Глаза ее широко раскрылись от страха. — Эрик…

Он обернулся, но опоздал на секунду.

Четверо воинов. Англичане. Копье, летящее прямо в него.

Он отклонился влево, но копье задело его бок и повлекло назад в темную бездну.

Пронзительный вопль Элли — последнее, что он услышал, прежде чем вода сомкнулась над его головой.

Глава 18

— Нет!

Вопль вырвался откуда-то из глубины ее существа. Из темного изначального обиталища невообразимого, леденящего кровь ужаса.

Поглощенная собственным разочарованием и отчаянием, Элли заметила четверых солдат на берегу всего за мгновение до того, как увидела летящее в воздухе копье, нацеленное прямо в спину Эрику. Казалось, все происходит очень медленно, но она словно застыла во времени, не в силах двинуться, чтобы остановить это. Наступил самый худший момент в ее жизни — беспомощно наблюдать, как мужчина, которого она любит, вот-вот должен умереть.

Она потянулась к нему, но было слишком поздно. Он хрипло вскрикнул, когда копье задело его и увлекло в воду. Элли нырнула вслед за ним, и ей показалось, что она нащупала его руку, но кто-то выдернул ее из воды, обхватив руками сзади.

Элли вырывалась как безумная, в панике лягаясь вслепую, с единственной мыслью достатьего. Пленивший ее воин заворчал, когда она головой врезалась ему в челюсть — единственную его часть, не защищенную кольчугой.

Громкий крик разносился в воздухе. Пронзительный скорбный вопль, раздирающий уши. Чей-то голос прорвался сквозь ужасающий шум.

— Все в порядке, миледи, вы в безопасности.

Оказывается, это она. Это она кричала.

— Отпустите меня!

Элли боролась с солдатом, державшим ее, не спуская глаз с того места, где скрылся Эрик. Жуткое темно-красное пятно поднималось из глубины. Кровь. Ужас охватил ее, сжимая грудь, горло.

— Я должна найти его! — сквозь рыдания воскликнула она. — Он ранен.

Он был одет только в полотняную тунику. На нем не было ничего, кроме кожи и мускулов, чтобы защититься от удара копья. Но он был сильным. Самым сильным мужчиной из всех, кого она знала.

— Он мертв, — холодно возразил воин. — Или скоро умрет. Мы должны доставить вас на галеру.

— Нет!

Она наконец вывернулась из захвата.

Копье. Эрик отлетел назад. Кровь. Не важно, что она видела. Он не мог умереть. И она не собиралась бросить его в таком состоянии.

Элли нырнула в воду, отчаянно шаря вслепую в темноте. Но солдат снова поймал ее и вытащил, задыхающуюся, на поверхность. Она дралась и пиналась, пронзительно крича, пока он волок ее на берег. На этот раз он не стал рисковать и крепко зажал ее тело в стальных объятиях, пригвоздив ее руки к бокам.

— Поищите его, — приказал он трем остальным воинам, затем, обратившись к ней, добавил: — Перестаньте вырываться, миледи. Мы пытаемся вам помочь.

Тем троим, похоже, не слишком хотелось лезть в холодную воду, но они подчинились приказу командира. Минуты тянулись мучительно медленно, пока поиски продолжались. Солдат что-то говорил ей, но Элли не слушала. Слезы струились по ее щекам, когда она молилась о чуде. Эрик умел задерживать дыхание под водой гораздо дольше, чем любой из знакомых ей мужчин. Может быть, ему удалось пробраться в пещеру.

Солдат, державший ее, по-видимому, пришел к такому же заключению.

— Где вы были, миледи? Мы наблюдали за морем, но вы появились словно бы ниоткуда.

— Приплыли с другой стороны скалы, — быстро сообразила Элли.

Было заметно, что он ей не поверил, но, к счастью, подошел один из остальных солдат, и он прекратил ее допрашивать.

— Ничего, капитан.

Элли не знала, радоваться ей или печалиться. Если бы они его схватили, то снова постарались бы убить.

Солдат, державший ее, кивнул:

— Зови Ричарда и Уил… — Он осекся, тревожно вглядываясь в волны. — Где Уильям?

Второй солдат смущенно покачал головой.

— Найди его!

У Элли замерло сердце. Должно быть.

Ее вера была вознаграждена, когда Эрик внезапно появился из воды и вонзил копье, которое метнули в него, в грудь воина, которого звали Ричардом. Элли отвела взгляд, но всего на мгновение. За эту короткую секунду Эрику удалось достать кинжал Ричарда с его бездыханного тела, и он обернулся лицом к третьему солдату, приближавшемуся с высоко поднятым мечом.

Капитан, державший Элли, выругался и швырнул ее на землю. Он вытащил из-за спины лук и, вставив стрелу, прицелился в Эрика, который по пояс в воде сражался с солдатом, вооруженным мечом.

Элли не стала раздумывать. Она мгновенно вскочила на ноги и ударила солдата по руке, как раз в тот момент, когда тот спускал тетиву, и стрела пролетела мимо Эрика.

Солдат в воде снова замахнулся мечом, и Эрик молниеносным броском врезался в него, когда меч уже опускался, и выкрутил ему руку, так что меч улетел в воздух и спустя мгновение шлепнулся в воду. Не имея возможности пробить кольчугу солдата кинжалом, Эрик обвил рукой его шею и резко дернул. Раздался хруст.

Капитан на берегу выругался и принялся звать на помощь.

Должно быть, поблизости находились еще солдаты.

Эрик бросился к ним из воды, словно одержимый демоном.

Солдат снова схватил Элли и что есть сил побежал к небольшому поросшему травой холму, расположенному к югу от бухты. Но Элли продолжала вырываться и мешала ему бежать. Им не удалось даже добраться до границы пляжа, когда Эрик настиг их.

— Отпусти ее! — проревел он.

Голос его звучал совершенно по-другому. Тверже. Жестче. Более властно, чем всегда.

Солдат остановился, удерживая Элли за спиной. Обнажив меч, он повернулся лицом к Эрику. Но Эрик, не обращая внимания на клинок, занесенный над его головой, с силой двинул солдата кулаком в челюсть, а вслед за этим ребром ладони ударил солдата по запястью, так что меч выпал из беспомощно повисшей руки. Молниеносным пинком Ястреб свалил противника на землю и метнул кинжал ему в горло.

Жестокая схватка закончилась в считанные секунды.

Он поднял ее с камней и обнял, крепко прижав к своей груди. Она почувствовала, как его губы прижались к ее голове. Превращение безжалостного убийцы в нежного любовника не могло быть более драматичным.

— Боже мой, Элли, с тобой все в порядке?

Она кивнула, прижимаясь щекой к холодному полотну его мокрой туники. Ровные удары его сердца успокаивали ее.

— Я в порядке. — Она вздрогнула и отстранилась от него. — А как ты?

Взгляд ее устремился к его боку, где на желтой ткани расплылось большое красное пятно.

— Ты ранен, — всхлипнула она.

Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.

— Это пустяки. Царапина, вот и все.

Элли не поверила ему, пока он не приподнял рубашку и не показал ей тонкий неглубокий порез на боку.

Элли закрыла глаза, вознося благодарственную молитву. Несколько дюймов в сторону, и копье проткнуло бы его насквозь.

— Тебе повезло, — сказала она. У нее комок подступил к горлу, и глаза наполнились слезами. — Они могли тебя убить.

Эрик широко улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы.

— Ах, милая, потребуется гораздо больше, чем четверо английских собак, чтобы меня одолеть. Ветер всегда дует мне в спину, помнишь?

Элли кивнула. Судьба, похоже, и вправду ему благоволила. В другое время ее смутило бы его бахвальство, но сейчас она была слишком рада.

— Нужно поскорее убираться отсюда, — сказал он, внезапно нахмурившись. — Эти солдаты явно прибыли не одни. Тут поблизости должен быть корабль.

Элли показала головой на погибшего солдата:

— Он звал на помощь.

— Это означает, что они где-то близко. Отправляйся назад к скифу и оденься. Ты, наверное, замерзла.

Элли была слишком напугана, чтобы это заметить, но её давно уже колотила дрожь.

— А ты куда?

Голос ее прозвучал немного панически, но после всего, что только что случилось, ей очень не хотелось упускать его из виду.

Эрик указал на холм:

— Посмотрю, где находятся остальные. — Он нагнулся и поднял меч убитого солдата. — Поспеши.

Элли быстро натянула на себя одежду.

По его резким движениям и мрачному выражению лица она заключила, что происходит что-то нехорошее.

— Что случилось? Ты видел их галеру?

— Да. Она по другую сторону холма. И в ней около дюжины солдат.

— Но ведь не это тебя беспокоит?

Он пристегнул ножны, которые удерживали его меч на спине, и повернулся к ней лицом:

— Еще четыре английские галеры патрулируют бухту, и с берега несет дымом. — Он указал на юг, и только тогда Элли заметила серые облачка дыма, еле виднеющиеся на сером небе. — Англичане нашли нас.

Время тянулось мучительно медленно, когда Эрик пережидал в пещере, чтобы англичане закончили свою охоту. Но они все не прекращали, перевернув каждый камень на маленьком острове.

Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не броситься на берег немедленно.

Если его захватят, Брюс не получит своих наемников вовремя. А Эрик не сможет повести королевский флот на Арран. Эта миссия сейчас важнее всего. Его люди прекрасно натренированы и смогут позаботиться о себе сами.

Но все его существо восставало против того, чтобы скрываться в пещере, а не присоединиться к битве. Несколько часов спустя он почти обезумел, чувствуя себя, как лев, запертый в тесной клетке.

Как, черт бы их подрал, они ухитрились найти его?

Зная, что англичане будут искать пропавших солдат, он оттащил скиф вниз по берегу, позаботившись о том, чтобы оставить на песке побольше следов поспешного бегства. Он отвел скиф к большему из двух крошечных островков, называемому Овечьим, недалеко от северной оконечности Спуна. Отсюда ему была видна большая часть западного побережья острова, а также английские корабли, охраняющие залив. Но не сам берег.

Время было его врагом. Маккуилланы ожидали его сегодня ночью, и короткий срок, отведенный для переправки их на Арран перед наступлением — на следующую же ночь, — не позволял Эрику ошибиться. Когда день подошел к концу, а он все еще не знал, что найдет, возвратившись в лагерь, небольшой путь всего в пятнадцать миль до Ирландии внезапно стал ему казаться огромным.

Вскоре после того как они с Элли бежали на скифе, галера зашла в бухту. Сразу же ушла и быстро возвратилась назад со вторым кораблем. На этот раз англичане оставались достаточно долго. Наконец одна галера отплыла к югу, а вторая направилась к северу, на Кинтайр.

— Когда мы сможем вернуться?

Эрик видел в ее глазах отражение тех самых страхов, которые терзали его самого.

— Скоро.

Понимая, как трудно ей пришлось, он обнял ее и прижал к своей груди. Это был сумасшедший день для них обоих — во многих отношениях. И, тем не менее, Элли прошла через все это, проявив силу и стойкость, заставившие его гордиться ею. Не говоря уж о стреле, от которой она спасла его.

— Ты, наверное, хочешь есть?

— Я даже подумать не могла о еде, — ответила она, покачав головой.

Эрик ее понял. Как и он, она беспокоилась о его людях и жителях деревни.

— С ними все будет в порядке, — заверил он ее с большей убежденностью, чем чувствовал сам.

Он надеялся, что англичане оставят жителей острова в покое, но его люди были вне закона, а знамя с драконом давно было поднято. Страшная ярость охватила его, но он постарался ее сдержать, понимая, что ничего не сможет сделать — пока.

— Прости меня, — сказала Элли, подняв к нему лицо.

Он увидел слезы, сверкнувшие в ее больших карих глазах.

— Я знаю, ты бы бросился к ним на помощь, если бы не я.

— Нет, — резко возразил он. — Я не стал бы рисковать. Мне предстоит одно очень важное дело.

— Для Роберта? — Он странно взглянул на нее, и она густо покраснела. — Так его называют в семье графа.

Эрик ничего не сказал. Хотя теперь он знал, что может доверять ей, ему было приказано держать свою миссию в секрете.

Но она уже и так о многом догадалась.

— Ирландские солдаты… — Она понизила голос. — Ты должен доставить их к нему. Когда?

— Сегодня ночью.

Элли широко раскрыла глаза:

— А что, если ты не успеешь?

— Об этом не может быть и речи.

Эрик почувствовал на себе ее взгляд.

— Понимаю.

Он знал, она догадалась, что это значит. Наступление неотвратимо.

— Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что именно поставлено на карту.

Уже через час после захода солнца Эрик помог Элли забраться в скиф и принялся грести к знакомой гавани, держась ближе к берегу.

Стояла мертвая тишина, когда он провел скиф вокруг мыса в горло залива. Костры, которые были разожжены на берегу, еще дымились, и губительный запах дыма отчетливо ощущался в свежем морском воздухе. Залив был абсолютно пуст — ни единой рыбацкой лодки. Эрик выругался, сообразив, что, должно быть, их сожгли на кострах. Его положение все больше осложнялось. Англичане решили не рисковать. Если он все еще был на острове, они приняли все меры, чтобы он там и оставался, для чего и сожгли все средства передвижения, на которых он мог бы бежать.

Хотя Эрик понимал, что никак не могло так случиться, чтобы его людей не обнаружили, он все же надеялся, что Доналл покажется из пещеры. Проклятие, он был бы рад видеть даже брюзгу Рэндольфа.

Но никто не вышел приветствовать его.

Стояла пугающая тишина. Плотный туман висел в неподвижном воздухе.

Эрик вытащил скиф на берег и приказал Элли оставаться в лодке. Когда она не запротестовала, он понял, что она догадалась, почему он это сделал. По числу следов на песке он вычислил, что англичане высадили на берег значительно превосходящие силы. Его людей, наверное, предупредили, но, учитывая численное превосходство противника, битва была короткой. Эрик подозревал, что они спрятались в одной из пещер, готовясь к атаке, если возникнет необходимость.

Его подозрения подтвердились несколько минут спустя, когда он обнаружил первое тело у входа в пещеру. Несколькими футами дальше он увидел еще два. Смерть не была для него внове, но боль от потери близкого человека никогда не ослабевала.

Эрик сдержал гнев и приготовился к худшему, ожидая увидеть кровавую бойню. Но к его удивлению, больше он не нашел ни единого трупа среди разбросанных в беспорядке пожитков его команды.

Что, к дьяволу, с ними случилось?

Эрик снова вернулся на берег. Вся тяжесть ситуации предстала перед ним в своем неприглядном виде. Как ни беспокоился он о своих людях, его первостепенной задачей было выполнение возложенной на него миссии. Ему необходимо было попасть в Ирландию, чтобы встретиться с Маккуилланами, но в данный момент у него не было ни людей, ни лодки. Он также не знал, когда англичане вздумают вернуться, а это означало, что следовало выбираться отсюда как можно скорее.

Элли пристально наблюдала за ним, когда он подходил. Он прочел вопрос в ее глазах и рассказал ей, что ему удалось увидеть.

— А что с остальными? — спросила она.

— Я не знаю, — сказал он, покачав головой.

— А Мег?

— Туда я сейчас и направляюсь.

— Я пойду с тобой.

— Не слишком удачная мысль.

Еще не известно, что он там найдет.

Элли выпрямилась, и на лице ее появилось то самое упрямое выражение заправской няни.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы ты меня защищал.

Он посмотрел ей в глаза и кивнул. В доме Мег было темно, когда они подошли, и Эрик ничуть не удивился, обнаружив, что он пуст. Надеясь, что женщина ушла в глубь острова, когда нагрянули англичане, он решил пройти дальше до следующего владения.

Должно быть, Мег увидела, как они приближаются, и выбежала им навстречу. У Элли слезы выступили на глазах, когда Мег сжала ее в объятиях. Она испытала огромное облегчение при виде подруги, как и Эрик.

— Слава Богу! — воскликнула Мег. — Я думала, что они и вас нашли тоже.

— Что случилось? — спросил Эрик.

Мег рассказала, что корабли появились вскоре после их ухода. Она клялась, что их было не меньше дюжины и они окружили остров.

— Создалось впечатление, будто бы они знали, что вы здесь, — сказала она.

Эрик и сам пришел к такому же выводу. Как он и подозревал, сигнал тревоги был получен, но не хватило времени, чтобы его люди успели бежать. Англичане явились с превосходящими силами. Мег наблюдала с утеса, как англичане обыскивали берег, а потом выводили моряков из пещеры.

Эрик нахмурился. Не в обычае его людей было сдаваться. Горцы всегда сражаются до конца.

Мег, вероятно, угадала его мысли, потому что сказала:

— Я видела, как Томас разговаривал с их командиром.

Рэндольф сдался. Теперь события обрели смысл. Мег продолжала рассказывать, как солдаты согнали всех жителей и допрашивали их, обыскивая каждый дом.

— С тобой все в порядке? — спросил Эрик.

— Они никому не причинили вреда, — ответила она, кивнув. На ее лице появилось озадаченное выражение. — Английский капитан оказался не таким скверным, как большинство из них.

Эрик испытал облегчение, но вместе с тем был страшно удивлен. Не в обычае англичан проявлять подобную сдержанность, в особенности по отношению к тем, кто укрывает беглецов.

— А мой корабль? — спросил он.

— Захвачен, — ответила Мег.

Губы Эрика сжались в жесткую линию. Он предпочел бы, чтобы его ладью сожгли, а не отдали под командование англичан.

— Мне нужно как можно быстрее достать какое-нибудь судно.

Мег сокрушенно покачала головой:

— Они не оставили ничего. Даже ни одной рыбачьей лодки. Все сожгли.

Она рассказала, как рыбаки со всего острова собрались в деревенской церкви, пораженные жестокостью англичан, уничтоживших их средства к существованию.

Эрик мысленно поклялся, что возместит их потери. Но сначала нужно было найти способ выбраться отсюда.

— Они искали тебя, — сказала Мег и, помолчав, добавила: — И девушку.

Эрик выругался. Взглянув на Элли, он заметил, как она побледнела.

— Меня? — переспросила она, широко раскрыв глаза.

— Не по имени, — уверила ее Мег. — Просто сказали, что Ястреб был с девушкой.

У Эрика замерло сердце, когда он уловил подтекст.

— Откуда они узнали?

Мег покачала головой:

— Кто-то из моряков или местных жителей, наверное, им сказал.

Эрик попытался обуздать свой гнев. Если англичане узнали про Элли, они могут использовать ее как оружие против него. Он был поражен, когда осознал, насколько эффективным оружием она может стать. При мысли о том, что ей угрожает опасность, у него леденела кровь.

— Не думаю, что они отказались от поисков, — сказала Мег. — Они еще вернутся.

— Я намерен к тому времени быть далеко отсюда.

Его единственной надеждой в данный момент был старый скиф. Надо было придумать только, как сделать его пригодным к путешествию по морю. Но у Эрика оставалось совсем мало времени — уже почти стемнело.

— Мне понадобится твоя помощь, — обратился он к Мег.

Она с готовностью улыбнулась:

— Только скажи, что нужно делать.

Эрик объяснил, что ему нужно, и Мег вернулась на ферму за помощью и материалами.

— Что я могу сделать? — спросила Элли.

Он обернулся и увидел, что она вопросительно смотрит на него и вид у нее очень решительный. Ему хотелось только одного: запереть ее где-нибудь в безопасном месте подальше отсюда — предпочтительно в высокой неприступной башне — и не выпускать, пока все не закончится. Но он подозревал, что она бы на это не согласилась, даже если бы это было возможно.

— Ты не заметила, случайно, какой-нибудь высокой башни поблизости?

Элли дерзко взглянула на него:

— Тебе не удастся так легко от меня избавиться.

Он в этом не сомневался.

— Ты сможешь помогать Мег, когда она вернется. Ты сумеешь разжечь костер?

— Думаю, да_; — сказала она, кивнув.

— Хорошо. — Его мокрая одежда не имела значения, но он хотел, чтобы ей было тепло и сухо. — Поищи, может, найдешь какой-нибудь еды.

Она упрямо сжала губы, словно поняла, что он задумал.

— Я не хочу есть.

— Я хочу! — отрезал он. — И я еще больше проголодаюсь к наступлению ночи. От тебя будет мало толку, если ты ослабеешь от недоедания.

Их ожидала долгая ночь впереди.

Эрик отвел Элли в дом Мег и сказал, что скоро вернется.

— Куда ты идешь?

— Посмотреть, нельзя ли использовать что-нибудь из пещеры. А потом надо будет построить судно.

Элли широко раскрыла глаза:

— Не надеешься же ты ускользнуть от английского флота на этой груде старых досок?

Эрик усмехнулся:

— Не только надеюсь. — Он быстро поцеловал ее в губы. — Я вернусь. Будь готова к отъезду.

Элли никогда в жизни не видела ничего подобного. Работая с дьявольским упорством и целеустремленностью, Эрик за несколько часов подготовил маленький скиф, соорудив из трех ветвей мачту, руль из нескольких старых досок и парус из льняных простыней. Боевой топор, сразивший больше врагов на поле боя, чем ей хотелось бы знать, превратился в его руках в тонко заточенный инструмент искусного кораблестроителя.

Она стояла на берегу, согревшаяся и накормленная, закутанная в несколько пледов и толстую меховую накидку, любуясь произведением его рук, пока делались последние приготовления к отплытию.

Хотя и не такой прочный и устойчивый, как его корабль-ястреб, скиф определенно выглядел более внушительно, чем в последний раз, когда она его видела. Эрик укрепил изношенные доски крепкими планками, заделал щели. Одну или две доски полностью заменил. Больше не стал, потому что дерево не было высушено. Затем корпус лодки промазал липким черным веществом, как он объяснил, для водонепроницаемости.

Мачта из неотесанных ветвей выглядела не слишком солидно, но неплохо справлялась со своей ролью, как и руль, прилаженный сзади. Парус смастерили из двух простыней, которые они с Мег сшили вместе. Затем старый рыбак промазал его каким-то прогорклым, отвратительно пахнущим животным жиром.

Эрик закончил укладывать припасы, которые ему дала Мег — несколько одеял, еду, воду и эль, — в маленький сундучок, который он прикрепил к корпусу, чтобы Элли могла сидеть, он подошел к ней.

— Корабль вас ждет, миледи, — сказал он, картинно взмахнув рукой.

Элли покачала головой и искоса взглянула на него:

— Есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать?

— Нет, насколько я знаю, — с усмешкой сказал он. — Но я уверен, что ты первая мне скажешь, если что-то обнаружишь.

Элли рассмеялась:

— Вряд ли ты дождешься этого.

Еще раз взглянув на старенький скиф, превращенный во вполне пригодное к плаванию по морю судно, Элли покачала головой и сказала:

— Почему у меня создалось впечатление, что ты никогда не сдаешься?

— Это у нас в крови. Я горец. Наш девиз — «Умри, но не сдавайся».

Дрожь, охватившая ее при этом, не имела никакого отношения к ледяному туману, сгущавшемуся вокруг них.

Не замечая ее реакции, Эрик улыбнулся, словно что-то забавное внезапно пришло ему на ум.

— Что такое?

— Я только что вспомнил одного паука, за которым наблюдал недавно в пещере.

Элли брезгливо поморщилась:

— Ты находишь пауков забавными? Напомни мне в свое время познакомить тебя с моим братом Эдмондом. Он любит подкладывать их в постель нашей маленькой сестренки.

Эрик рассмеялся:

— Не забавными, а искусными. Этот маленький паук вдохновил короля.

Он рассказал ей историю о пауке Брюса. О том, как в самый тяжелый момент отчаяния и безнадежности, когда Брюс уже готов был опустить руки, в непоколебимом упорстве паука, ухитрившегося, в конце концов, все же сплести свою паутину, он увидел для себя счастливое предзнаменование, вдохновившее его на длительную борьбу.

— Это замечательная история, — сказала Элли. — Если Брюс победит, я думаю, многие поколения нянь будут использовать ее, чтобы вдохновлять своих подопечных. — Но потом, вспомнив о его склонности к сочинительству, она посмотрела на Эрика с подозрением: — Хотелось бы знать, насколько она правдива.

Его глаза сверкнули в темноте.

— Ты думаешь, я способен выдумать что-нибудь подобное? — Эрик театральным жестом прижал ладонь к сердцу. — Ты меня убиваешь.

Элли окинула его суровым взглядом, но он, не обратив, на это внимания, продел ее руку себе под локоть и повел к лодке. Жители деревни окружили их, чтобы попрощаться. К удивлению Элли, многие женщины тепло обнимали ее, а мужчины дружески хлопали по спине. Но когда наступила очередь Мег, Элли почувствовала, что у нее перехватило горло.

Мег сначала обняла Эрика.

— Береги себя и Элли, — сказала она, пытаясь скрыть слезы, струившиеся по щекам. — Я бы пожелала тебе действовать более осмотрительно, но боюсь, только напрасно потрачу слова. Однако ты клялся, что возместишь мне эти простыни к лету, и я намерена требовать, чтобы ты сдержал свою клятву.

Эрик рассмеялся и поцеловал ее в щеку.

— Ты непременно получишь новые простыни, дорогая!

— Надеюсь, что так, — сказала она с напускной строгостью. — И прихвати Элли с собой, когда приедешь.

Прежде чем Эрик успел ответить, Мег обернулась к Элли и сердечно обняла ее.

— Позаботься о нем, — прошептала она.

Элли прижалась к подруге крепче, не желая отпускать. На мгновение ей показалось, будто она снова прощается с матерью. Сердце ее сжалось, и глаза защипало от набежавших слез.

— Благодарю вас, — пробормотала Элли сквозь прорывающиеся рыдания. — Не знаю даже, как смогу отблагодарить вас за вашу доброту.

Мег отпустила ее и легко чмокнула в щеку. Их глаза встретились в дружеском взаимопонимании.

— Будь счастлива, — сказала Мег.

Элли кивнула, не в силах говорить. Конечно, она постарается. Но после всего, что произошло сегодня, она сомневалась, что это возможно.

Несмотря на то, что она многое узнала с тех пор, Элли болезненно переживала, что Эрик так и не заговорил с ней о том, что произошло между ними в подводной пещере.

Она отдала ему свое сердце — свое тело — и чувствовала, что это самый правильный поступок в ее жизни. По крайней мере, для нее.

Тогда он об этом пожалел. А сейчас?

Очень скоро она уже сидела в лодке, которую столкнули в море, и смотрела, как небольшая толпа, собравшаяся на берегу, постепенно исчезает во тьме и тумане.

Элли охватила страшная тоска при мысли о том, что счастливой жизни на острове пришел конец. Оставался вопрос: было ли все случившееся просто минутной прихотью, или то, что возникло между ними на этом маленьком прелестном островке, может расцвести и сохраниться в реальном мире? В мире, где скоро вспыхнет война.

Она плотнее закуталась в плащ и кучу пледов, накинутых ей на плечи. Моросящий дождь перестал, но ледяной туман пробирал до самых костей. К несчастью, ветер почти стих, однако Эрику удалось наполнить парус, и маленький скиф понемногу удалялся от берега.

Когда они вышли в открытое море, значительно похолодало, и густой туман стал еще плотнее. Элли ничего не могла разглядеть уже в нескольких футах от лодки. Ветер, похоже, совсем пропал, и парус беспомощно повис. Эрику пришлось взяться за весла.

— Сколько времени потребуется, чтобы достичь Ирландии?

— Зависит от погоды, — ответил Эрик, пожав плечами. — Несколько часов, может, больше.

— Без ветра?

Элли нахмурилась.

— Ветер непременно поднимется, — уверенно сказал Эрик, энергично работая веслами.

Он сидел напротив нее, и ей было хорошо видно, как при каждом гребке вздуваются мощные мускулы на его внушительных руках и плечах. Отсутствие ветра не такая уж беда, поняла она.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

Он приподнял бровь.

— Ах, да. Ветер всегда тебе в спину.

— Наконец-то до тебя дошло, — сказал он с усмешкой.

На это вряд ли стоило отвечать, поэтому Элли откинулась назад, продолжая любоваться зрелищем, которое стало еще живописнее, когда он сбросил плащ.

Несмотря на холод и зловещий густой туман, покачивание волн и равномерное движение весел удивительно успокаивали.

Элли почувствовала, что глаза ее слипаются. Сказались последствия тревожных событий этого долгого дня.

Должно быть, она задремала, потому что следующим, что она запомнила, был дождь, бьющий ее по щекам под оглушительные раскаты грома.

Глава 19

Сначала Эрика не беспокоила полная неподвижность и спокойствие в воздухе. Отсутствие ветра имело свои преимущества. Если англичане устроили засаду, они не увидят его парус. Даже ему было бы трудно ускользнуть от английских галер в десятифутовом скифе.

Он улыбнулся при мысли, что если бы не его миссия, он охотно бы попытался. Ему еще предстояло встретиться с опасностью, пусть и вопреки своему желанию, может, даже совершить невозможное.

Но англичане скорее всего предпочли укрыться в безопасности и тепле в каком-нибудь украденном у шотландцев замке и спокойно спать в своих постелях, вместо того чтобы сидеть на галерах в густом холодном тумане, поджидая одинокого мятежника — даже того, кто не раз ущемлял их гордость.

Он энергично греб в промозглой темноте, используя западный берег Спуна как ориентир, пока было возможно. Однако когда они вышли в Северный пролив, от Ирландии их отделяли только черная вода и непроглядная тьма. Без звезд на небе Эрик мог руководствоваться только внутренним чутьем и многолетним опытом изучения течений и направлений ветра в этих местах, чтобы держать правильный курс.

Они вышли в море примерно часа через четыре после заката — чуть позже девяти вечера. А значит, в его распоряжении оставалось около десяти часов полной темноты — на то, чтобы добраться до Ирландии и переправить наемников на Ратлин, до которого оттуда было всего три мили.

Уйма времени, даже если ему придется все время грести. Но ветер обязательно должен подняться. Это ведь Западные острова. Здесь постоянно свирепствуют холод, туман и ветер.

Первую пару часов их плавания он провел, всецело отдаваясь успокаивающему ритму движения весел, любуясь мирно заснувшей Элли. Для такой серьезной и строгой девушки она выглядела на удивление безмятежной, когда спала. Ему нравилось, как ее длинные темные ресницы оттеняют бледность ее лица. Как она, сжав маленькие кулачки, подпирает ими щеку. Как ее изумительные губы слегка приоткрываются, когда она дышит. Нравилось следить, как быстро меняется выражение ее лица. То она слегка хмурилась, то радостно улыбалась, и ему очень хотелось бы знать, что ей в это время снилось.

Но больше всего его удивляло, как сильно хочется ему прижать ее к груди и так заснуть рядом с ней, обнимая ее руками. После того как он снова займется с ней любовью.

Чувство стыда охватило его. Из-за всего, что потом произошло, ему так и не представился случай загладить свое позорное поведение после их любовного свидания в пещере. Когда он думал о том, как достойно она вела себя все это время, ему становилось еще хуже. Она оставалась рядом, была ему надежной опорой и поддержкой. Ни о чем не спрашивала. Ничего не требовала. Не устраивала истерик. Помогала всем, чем могла, когда было нужно.

Из нее вышла бы неплохая жена.

Жена.

Он помедлил, давая этой мысли устояться, и был страшно удивлен, не почувствовав раздражения и досады или желания выпрыгнуть за борт.

«А почему бы и нет?» — с усмешкой подумал он. Элли была бы ему отличной женой. Она ему нравилась — и даже больше. Заставляла его смеяться. Спорила с ним, как ни одна женщина прежде, и это было на удивление приятно. С ней он мог отдохнуть.

И что важнее всего, если он на ней женится, он сможет иметь ее в своей постели. Всякий раз, когда захочет. А он подозревал, что моментов таких будет немерено. Тело его охватил жар при одном только воспоминании. Заниматься с ней любовью было… невероятно. Невообразимо. Чертовски близко к совершенству.

Со временем его вожделение к ней угаснет — обязательно должно, разве нет? — но он будет соблюдать осторожность и щадить ее чувства, когда заведет любовницу, как это принято. Хотя сейчас даже мысли о другой женщине у него не возникало. И это его немного обескураживало.

Было и еще одно соображение, которое он, похоже, не мог выбросить из головы. Если он ее отпустит, она, возможно, пожелает разделить страсть с кем-нибудь еще. Но эта страсть, которую она подавляла в себе так долго, может стать очень опасной, если она попадет в дурные руки. Найдется немало мужчин, которые охотно воспользуются ею. Очевидно, ей нужен кто-то, кто будет ее защищать.

Эрик полагал, что это должен быть он.

Чем больше он размышлял над этим, тем больше эта идея его привлекала. Доналл был прав. Его мать и сестры не станут возражать из-за того, что она простая няня, а поскольку все остальные…

Черт, его абсолютно не интересует, что думают остальные. Никогда не интересовало.

Он способен дать ей богатство, положение и дом. Ее собственных детей, которыми она сможет командовать. Его взгляд пробежался по ее спящей стройной фигурке. Он красочно представил себе, как она выбегает из одного из его замков, приветствуя его, когда он возвращается из очередного плавания, и глаза ее сияют от радости. И живот ее округлился — она ждет ребенка. Эрика охватило глубокое незнакомое чувство при мысли, что она понесет его ребенка. Он хотел, чтобы ребенок связал их. Хотел с такой неистовой силой, что сам удивился.

Он довольно улыбнулся. Идея жениться на Элли нравилась ему все больше и больше.

Разве она не удивится, узнав, что ее пират — правнук Сомерледа и вождь одного из самых древних кланов в стране? Она, вероятно, будет потрясена, даже благодарна. Он ощутил чувство глубокого удовлетворения. Да, благодарность Элли будет в высшей степени приятной и особенной, как и все, что связано с ней.

Эрик с удвоенной энергией яростно рассекал поднимающиеся волны, преодолевая сильное течение. Он не мог дождаться, когда Элли проснется, чтобы сообщить ей о своем решении. Ему не терпелось увидеть ее реакцию. Сначала она будет потрясена — в особенности, когда поймет, какую он оказывает ей честь, — а потом, без сомнения, очень обрадуется, разволнуется и вздохнет с облегчением.

Обычно Эрик чутко улавливал малейшие изменения погоды — как у всякого моряка, его жизнь и жизни его людей зависели от этого, — но на сей раз дождь начался неожиданно. Густой туман скрывал все признаки надвигающегося ненастья, но непостоянная островная погода менялась в мгновение ока.

Сначала Эрика это не обеспокоило. Начал крепчать ветер, и он смог отложить в сторону весла и поднять самодельный парус. Легкая лодка рванулась вперед, и они за считанные минуты преодолели такое же расстояние, какое он прошел на веслах за все это время.

Но легкий ветер и небольшой дождь были только предвестниками того, что неотвратимо надвигалось.

Налетевший внезапно шквал подсказал Эрику, что их ожидает. Дождь усилился. Ветер окреп и налетал короткими бурными порывами. Море разбушевалось. Волны вырастали и опадали, течения вихрились и утягивали назад.

Эрику становилось все труднее и труднее выдерживать курс. Не было на море места хуже, чем Северный пролив в зимний шторм, не говоря уж о маленькой лодчонке, совершенно не приспособленной для подобных прогулок.

По его расчетам, время приближалось к полуночи, и они преодолели уже половину пути, но северный берег Ирландии находился еще на расстоянии добрых семи миль. Эрику оставалось только одно — постараться быстрее достигнуть берега, прежде чем шторм разыграется в полную силу.

Эрик любил риск и тяжелые испытания, но он не хотел этого сейчас, когда с ним была Элли.

Оглушительный удар грома мгновенно разбудил Элли.

— Что происходит? — изумленно спросила она.

— Погода слегка испортилась, вот и все.

Он заметил тревогу в ее глазах.

— Я могу что-нибудь сделать? — спросила она.

Эрик указал на ведро, привязанное к борту:

— Постарайся порасторопнее вычерпывать воду из лодки и держись крепче — может сильно тряхнуть.

Чем быстрее они двигались, тем хуже — и опаснее — становилось их положение. Эрику приходилось постоянно менять скорость и маневрировать, чтобы гигантские волны не перевернули их маленький скиф, который оказался на удивление крепким и устойчивым.

Он прилагал все силы, чтобы удерживать судно на плаву. И все это время старался держаться так, чтобы Элли не догадалась, что они всего на волосок от гибели.

Он посмотрел на ее бледное лицо, залитое дождем, и ощутил болезненный спазм в груди. Он знал, как она испугана, хотя и пытается это скрыть. Никогда ее стойкость не восхищала его так, как в этот момент. Всю жизнь он будет хранить в памяти эту картину: маленький, промокший насквозь сорванец, с прилипшими к лицу волосами, пытающийся удержаться на ногах на пронизывающем штормовом ветру, старательно вычерпывает из лодки воду, внимательно наблюдая за каждым движением своего капитана проницательными темными глазами, в которых он читал доверие и восхищение. И это его окончательно покорило.

Эрик через силу улыбнулся.

— Ведь это совсем небольшой шторм, не правда ли, малышка? — прокричал он сквозь рев ветра и шум дождя.

Она посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Тогда что же ты назовешь сильным штормом?

Несмотря на плачевные обстоятельства, он рассмеялся:

— Это еще ничего. Я никогда не рассказывал тебе…

— Эрик! — сердито перебила она его, когда сильным порывом ветра качнуло лодку.

Элли ухватилась за леер, так что костяшки ее пальцев побелели. Эрик обвязал тросом их обоих, но она была такой маленькой, что он опасался, как бы ее не сдуло за борт.

— Ты не возражаешь, если я послушаю твою историю позже? После того как этот «небольшой» шторм закончится?

— Как хочешь, — сказал он, небрежно пожав плечами. — Но это отличная история.

— И, наверное, с каждым разом становится все интереснее.

— Что за девушка! — Он сокрушенно покачал головой. — Даже посреди ада она не утратила чувства юмора.

И в этот момент они услышали громкий треск и увидели, как самодельная мачта медленно кренится в сторону.

Элли сразу поняла, что случилось что-то ужасное.

— Берегись! — крикнул Эрик и, схватив ее за руку, рванул книзу.

Мачта с парусом и снастями пронеслась над ее головой. Элли в безмолвном ужасе наблюдала, как парус, покачавшись несколько мгновений на волнах, скрылся в пучине бушующего моря, увлекаемый весом мачты и такелажа.

Взглянув на Эрика сквозь мокрые от дождя ресницы, Элли удивилась, не заметив признаков страха на его лице. Он был невозмутим даже в этих ужасающих обстоятельствах!

— Теперь мы погибнем?

Глаза ее, встретив его взгляд, безмолвно умоляли не лгать ей.

Он сжал ее плечи и сильно встряхнул.

— Мы не погибнем.

Как бы наперекор его словам огромная волна подхватила скиф и почти опрокинула на борт, прежде чем отпустить и с силой швырнуть вниз, в водяную пропасть.

— Мне не нужен парус, чтобы доставить нас в Ирландию, — заявил он сквозь рев бури. — Мне нужна твоя поддержка, Элли. Я могу на тебя рассчитывать?

Она подавила приступ паники и кивнула.

— Что ты собираешься делать? Ты не можешь грести в таких условиях.

— А мне и не нужно. — Он улыбнулся, и, несмотря на печальные обстоятельства, на сердце у нее потеплело. — Но поскольку мы потеряли парус, боюсь, мне придется позаимствовать твою рубашку. — Он рассмеялся, увидев потрясенное выражение ее лица. — Мне нужно соорудить нечто вроде плавучего якоря, чтобы притормозить движение лодки. Это также поможет держать ее носом к волнам.

Хотя это оказалось нелегко, Эрик помог ей добраться до рубашки, минуя несколько слоев мокрой ткани. Она вздрогнула, когда его мокрые руки коснулись ее кожи, но он умудрился быстро и ровно оторвать льняное полотно по талии. Затем Эрик завязал оторванный край узлом, а на другом, открытом конце проделал две дыры возле подола и привязал два куска троса. Закрепив тросы на носу лодки, он бросил рубашку за борт.

Было слишком темно, чтобы что-то увидеть, но Элли поняла, что его затея сработала, потому что лодка замедлила ход и вроде бы стала устойчивее.

— А теперь что? — спросила она.

Он отбросил прядь мокрых волос с ее глаз и прижался соленым поцелуем к ее губам. Его губы были теплыми и сильными, даря ей столь необходимое утешение.

— Теперь мы подождем и предоставим течению нести нас сквозь бурю.

Он уложил ее на дно лодки рядом с собой и закутал их обоих одеялами.

Они оказались полностью во власти стихии. Дождь барабанил вовсю, и маленькую лодку опасно швыряло и вертело на бушующих гигантских волнах. Но, лежа в уюте и тепле его крепких объятий, ощущая спиной ровные надежные удары его сердца, Элли на короткое время почувствовала себя увереннее.

Но лишь до тех пор, пока не нахлынула следующая волна, и ее сердце едва не остановилось от ужаса. Она крепко вцепилась в Эрика, ее пальцы впивались в его руки каждый раз, когда лодка с душераздирающим скрипом то взлетала вверх на волнах, то стремительно падала вниз. Но Элли ощущала позади его крепкое тело как якорь. Было просто непостижимо, как он мог оставаться таким спокойным. Почти не по-человечески.

Огромная волна подняла скиф вверх и едва не перевернула, перед тем как бросить вниз с такой силой, что у Элли лязгнули зубы.

— Неужели тебе не страшно? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, — ответил он машинально, затем помолчал и крепче прижал ее к себе. — Разве только чуть-чуть.

Эрик боялся за нее. Эта мысль наполнила ее радостью. Может, он не полностью лишен обычных человеческих слабостей. Может, он и вправду любит ее.

Прежде чем она ему ответила, он пошутил:

— Только не вздумай сказать об этом кому-нибудь. Мне нужно поддерживать свою репутацию.

Ее улыбка потонула в крике, когда еще одна ужасная волна подняла их на свой смертоносный гребень и со страшной силой швырнула вниз. Постоянное чередование моментов паники и облегчения не давало расслабиться. Элли чувствовала это всем своим существом. Она не знала, как долго еще сможет это выдерживать.

Дрожа, она вцепилась в его кожаный котун с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Я этого не перенесу.

Эрик успокаивал ее, ласково нашептывая на ухо и поглаживая руку. Затем талию. Бедро. А потом и ягодицы.

Жар разлился между ее ног. Руки и ноги ослабели. Чудовищно учащенное дыхание слегка замедлилось.

Он все продолжал гладить ее. Его ладонь скользила по всему ее телу по-собственнически. Настойчиво. И она плавилась в его объятиях. Тело ее откликалось на каждое прикосновение.

Да. Именно это ей было необходимо сейчас.

Он пытался отвлечь ее, и это сработало. Она едва заметила следующую волну, когда его ладонь обхватила ее грудь, зажав между пальцами сосок, набухший и затвердевший от его прикосновения. Когда легкой ласки ей стало недостаточно, Элли прогнулась, плотнее прижимаясь к его ладони.

Бедра ее качнулись назад, и она ощутила его большой твердый жезл, прижатый к ней. Ее нервы — уже напряженные до предела — не выдержали. Первобытный инстинкт самосохранения, выражавшийся в страхе, мгновенно превратился в нечто другое — вожделение.

Она потерлась о него бедрами, чтобы сказать на языке тела, чего она хочет. Тихий шепот на ухо сменился рычанием и страстными поцелуями в шею.

Шторм бушевал вокруг них, швыряя маленькую лодку вверх и вниз, словно детскую игрушку.

Это было безумие.

Но Элли было все равно. Если уж им суждено умереть, ей хотелось еще один раз пережить это. Разделить страсть с любимым мужчиной.

Это была страсть в ее первобытном стихийном проявлении. Под рев ветра, под проливным дождем, среди бешено вздымающихся волн, казалось, они слились в единое целое с природой.

Он входил в нее снова и снова, словно не мог насытиться. Словно его чувства были столь же неукротимыми, как шторм. Ей никогда не забыть, как он выглядел в этот момент — волосы прилипли к голове, дождь струится по лицу, выражающему необузданность.

Элли обвила его ногами, желая прижаться к нему теснее, принять его глубже. Она вцепилась ему в плечи, крепко держась за него, когда невероятные ощущения начали набирать силу.

Это было так восхитительно. Ее тело горело. Трепетало. Дрожало. Она чувствовала, как напряжение внутри нарастает. Чувствовала, как жар и влага концентрируются, как все туже закручивается спираль желания с каждым его стремительным рывком. Ее ладони скользнули вниз на его поясницу, прижимая его теснее к себе. Внезапно спираль внутри ее взорвалась. Крик ее потонул в реве ветра, когда спазмы острого наслаждения один за другим прокатились внутри.

Она почувствовала, как его тело напряглось, а затем услышала стон удовольствия, вырвавшийся из его горла, когда он вслед за ней достиг освобождения. Они вместе поднялись в заоблачные выси, где не было бури, пока последнюю волну наслаждения не унесло ветром.

Когда все закончилось, Элли вдруг заметила, что судно больше не качает так сильно. Волны уже не были такими огромными. Ветер, похоже, тоже несколько поутих.

Эрик рассмеялся:

— Многие старые моряки верят, что если в лодке лечь в дрейф и переспать, как мы с тобой, то это побуждает море успокоиться.

Элли не знала, рассказывает ли он ей одну из своих баек, но на этот раз ей хотелось ему верить.

— Ты думаешь, худшее уже позади?

Он помолчал немного.

— Да, думаю, это вполне возможно. — Он сжал ее крепче в своих объятиях. — Отдохни немного, Элли. Ты это заслужила.

Она не собиралась спать. Но веки ее отяжелели, и несколько минут спустя, несмотря на ее сопротивление, глаза ее закрылись.

Когда они открылись вновь, по-прежнему было темно.

Элли не могла понять, где находится, но потом все вспомнила. Шторм. Дрейф. Их неистовая страсть. Внезапно до нее дошло, и она села.

— Дождь перестал!

Он усмехнулся, видя выражение ее лица.

— Несколько часов назад. Сразу, как ты уснула. Шквалистый ветер утих так же быстро, как налетел.

Элли посмотрела на небо, заметив, что туман тоже растаял. Виднелся даже узкий серп месяца, проглядывающий сквозь облака.

— Который теперь час?

— Пара часов до рассвета.

Элли прикусила губу, сообразив, что хотя они и пережили шторм, Эрику не удастся вовремя выполнить свою задачу. Она положила ладонь на его руку.

— Прости меня.

Он взглянул на нее с недоумением, потом понял, что она имела в виду.

— Солнце еще не взошло, Элли. Мы будем там вовремя. — Он указал вперед, по курсу вправо: — Вон там берег Ирландии.

В такой темноте трудно было судить точно, но Элли увидела что-то, похожее на широкое более темное пятно на сером фоне. Эрик уже взялся за весла и принялся грести в том направлении.

Темная масса все приближалась и приближалась. И когда темнота начала отступать перед рассветом, Элли поняла, что Эрик прав: это была Ирландия. Северо-восточная оконечность, если быть точной. Она смогла даже различить белые меловые скалы, давшие мысу его название, — Файр-Хед — мыс Светлый.

Им все-таки это удалось. Благодаря удаче или собственному мастерству, но Эрик своего добился. Они были всего в двух милях от берега. Однако до рассвета оставалось не больше часа. Первые оранжевые полоски уже проглядывали над темным горизонтом.

— Надеюсь, ты готова познакомиться с королем? — поддразнил он.

— С королем?

Элли застыла.

Глаза Эрика озорно блеснули, словно он собирался открыть ей удивительный секрет.

— Ты отправишься со мной на Ратлин к Брюсу.

Он радостно улыбнулся, словно преподнес ей чудесный подарок.

Кровь отлила от ее лица.

— Но ты говорил, что отвезешь меня домой.

Эрик нахмурился, словно она испортила его сюрприз.

— Но, милая, ты же видишь, что я не могу сделать этого сейчас. На это нет времени. Кроме того, я не думал, что ты захочешь уйти.

Она не хотела. Или хотела? Он сбивал ее с толку.

Но если он собирается отвезти ее к Брюсу…

Элли поняла, что не может больше тянуть с объяснением. Она взволнованно прикусила губу, вцепившись пальцами в складки накидки.

Она должна ему сказать. Хотя и знает, что как только сделает это, все сразу изменится.

Но сначала нужно сказать ему о своих чувствах, иначе она никогда не узнает, как он к ней на самом деле относится.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Он перестал грести — единственное указание на то, что он ее услышал. В лице его ничего не изменилось.

Но затем он улыбнулся, и она ощутила боль в сердце. Она и не предполагала, что сердце можно ранить добротой. Но его ласковая улыбка только что причинила ей страдание.

— Ах, дорогая, я очень этому рад! Хотя я уже подозревал это, после того, что случилось в пещере сегодня утром.

Она бы тоже могла, как одна из его поклонниц, просто преподнести ему вкусный яблочный пирог, а она отдала ему свое сердце.

Чего она ожидала? Ответного объяснения в любви?

Нет, но она надеялась на что-то большее, чем спокойное одобрение и ласковое поощрение. Какое-нибудь указание на то, что он, может быть, испытывает к ней теплую привязанность. Что произошедшее между ними было особенным. Она ждала какого-нибудь знака, что он сможет когда-нибудь полюбить ее в ответ. Его снисходительная доброжелательность была оскорбительна.

Эрик снова взялся за весла.

Не в первый раз ему объяснялись в любви, но слышать эти слова от Элли было очень даже… приятно.

Более чем приятно. Он ощутил гордость и волнение, почувствовал себя счастливым.

Он сказал себе, что подобная реакция имеет смысл: жена должна любить своего мужа.

Шторм убедил его, что он принял правильное решение. Неудержимость страсти, овладевшей ими, поразила его. Он не был готов отпустить Элли. Значит, следовало ее удержать. Раз она любит его, это сделает ее еще счастливее.

Но Элли не выглядела счастливой. Казалось, она готова была разрыдаться. Это обеспокоило Эрика. Он оправил свою одежду, но это не помогло уменьшить тревогу в его душе. Заглушить тупую боль в груди, которая только усиливалась, стоило ему взглянуть на Элли.

Он знал, чего она хочет: услышать те же слова в ответ.

Но мысль о том, чтобы сказать эти слова, поразила его своей абсурдностью. Холодный пот выступил у него на лбу. Страстное влечение, властное желание обладать и защитить, непонятный страх, охватывающий его при мысли, что он может потерять ее, — все это вовсе не значит, что он ее любит.

Такого рода любовь — один мужчина и одна женщина навеки — никогда ему не встречалась. Он считал себя неуязвимым, неспособным на подобные романтические чувства.

Он не способен сказать ей слова любви, но он может предложить ей нечто гораздо лучшее. Его предложение жениться сотрет это безнадежно унылое выражение с ее лица. Он подумал, что более удобного случая не представится. Но он не успел произнести ни слова.

— Я кое-что должна сказать тебе, — проговорила вдруг Элли странно отстраненным голосом. — Я не была с тобой до конца честной.

Он ошеломленно помедлил, потом положил весла.

— В чем?

Она стояла, гордо расправив плечи, глядя прямо ему в глаза.

— В том, кто я такая.

Эрик нахмурился, но позволил ей продолжать.

— Я вовсе не няня в доме графа Ольстера.

— Нет?

Элли глубоко вздохнула, набираясь мужества.

— Я леди Элин де Берг.

Глава 20

Эрик замер, затем рассмеялся. Наверное, он плохо ее расслышал.

— На мгновение мне показалось, что ты сказала «де Берг».

Элли упрямо вздернула подбородок, дерзко глядя ему в глаза.

— Так и есть.

«Де Берг». Эрик не хотел поверить, что все обстоит так плохо, как говорил огонек тревоги, вспыхнувшей в его крови.

— Ты родственница графа Ольстера? — с беспокойством спросил он, надеясь, что это только отдаленное родство.

— Он мой отец, — решительно заявила она, все так же глядя ему в глаза.

Эрик почувствовал, будто его сбили с ног. Он смотрел на Элли так, словно видел ее впервые. Возможно, так оно и было. В действительности он совсем ее не знал. Он прищурил глаза, мускулы на его шее и руках напряглись.

— Ты мне лгала.

Обвинение в его взгляде ее не смутило.

— Да.

Эрик ожидал, что она станет отрицать это, изворачиваться и пытаться объяснить свои действия, а не просто спокойно признает вину. Но Элли никогда не поступала так, как от нее ожидали.

Он испытывал странные чувства. Злость. Беспокойство и боль. Словно получил удар клинком в живот.

— Почему?

— В Русалочьей пещере один из ирландцев упомянул имя моего отца. Было очевидно, что имя де Берг только ухудшит мое положение.

Эрик не думал, что ее положение в тот момент можно было еще ухудшить.

— А когда мы покинули пещеру?

— Ты хочешь сказать, когда я поняла, что вы не собираетесь насиловать меня, а затем убить?

Высокомерный изгиб ее бровей разозлил Эрика еще сильнее, чем сарказм — оправданный или нет. Это был тот самый надменный величественный жест, которого и следовало ожидать от дочери графа. Эрик убедил себя, что этот жест объясняется исключительно ее положением.

Он сжал кулаки, стараясь утихомирить странные чувства, разгоравшиеся внутри его.

— Ты сказала, что была няней.

— Это было довольно близко к истине. С тех пор как моя мать умерла, мне пришлось заботиться о моих младших братьях и сестрах. В этом было немного иронии, что меня позабавило. А почему я не сказала тебе потом… Потому что я думала, что ты пират.

Эрик услышал нотку осуждения в ее голосе. Не только она одна имела секреты. Он тоже не все ей сказал. Он хотел держать ее на расстоянии.

— И я не была уверена, что ты силой не заставишь меня выйти за тебя замуж.

Настоящий пират именно так бы и поступил, но Эрик был слишком, чертовски зол, чтобы прислушаться к разумным объяснениям.

Горечь иронии жгла ему душу. Он сам захотел жениться на ней. Он думал, что даст ей положение и богатство, что она будет ему благодарна. Он думал, что она нуждается в нем. Но оказалось, что он ей совершенно не нужен. Дочь графа Ольстера была одним из самых желанных призов в христианском мире. Она могла выбрать себе кого-нибудь значительно выше, чем объявленный вне закона вождь опального клана, даже если в его жилах течет древняя благородная кровь.

Хотя Эрик понимал, что не имеет на это права — ведь он никогда не требовал от нее преданности, — у него возникло чувство, будто его предали.

— А когда ты узнала правду, Элли, — или следует говорить «леди Элин»? — почему не открылась мне тогда?

Она смотрела на него в лунном свете, лицо — словно алебастровая маска.

— Я не хотела, чтобы это закончилось.

«Наслаждение». Вот дьявольщина! Сердце его болезненно сжалось, когда последствия случившегося предстали перед ним во всей красе. Это было не только ударом по его гордости, когда няня, которую он хотел облагодетельствовать, оказалась одной из богатейших наследниц в стране. Но он совершил безответственный и безнравственный поступок: лишил девственности дочь графа Ольстера.

И она не только дочь Ольстера. Эрик схватил ее за руку, стараясь подавить ярость.

— Ты свояченица Брюса!

Человека, преданность которому Эрик ставил превыше всего.

С высоко поднятой головой она ответила:

— Да. Он женат на моей сестре.

— Но Эдуард Брюс видел тебя той ночью. Почему он ничего не сказал?

— Я встречалась с ним всего один раз, на свадьбе. — Она рассмеялась, хотя в этих хриплых звуках не слышалось веселья. — Очевидно, он меня не запомнил.

Эрику стало дурно. В первый раз в жизни он взял девственницу, и надо же было ему выбрать ту, которая считалась неприкосновенной. Свояченицу его сюзерена. Брюс, может, и перенял хайлендский стиль ведения войны, но в душе по-прежнему был предан рыцарскому кодексу чести. Он не простит ему оскорбления — невзирая на обстоятельства.

Но не только чувство чести Брюса было задето. Наверняка Ольстер обвинит Брюса за поступок, совершенный Эриком. Это могло вбить клин между ними. Клин, который мог помешать Ольстеру смотреть сквозь пальцы на действия зятя, который мог поставить под удар западные торговые пути и лишить Брюса возможности добывать столь необходимые ему припасы.

Если Ольстер не убьет Эрика, то это сделает Брюс.

В его миссию не входило лишение девственниц невинности.

Господи, все внезапно обрело смысл. Поведение англичан, которые все не прекращали поисков, как обычно это делали. Эрик крепче сжал руку Элли, заставляя ее смотреть на него.

— Они ведь охотились не за мной, они искали тебя.

Захватив ее, он направил весь английский флот по своим следам.

Элли страшно удивилась при этом обвинении. Очевидно, это не приходило ей в голову. Она нахмурила брови:

— Я никогда не думала… — Она осеклась, а затем покачала головой: — Моя семья не знает, что случилось со мной.

У Эрика кровь заледенела в жилах.

— Может, сначала и не знала, но узнала, после того как я послал им весточку.

Его неуместная галантность и желание порадовать ее навели его врагов прямиком на них.

Элли охватил страх и раскаяние. Неужели возможно, что англичане искали ее на Спуне, когда его люди были убиты и захвачены в плен? «Миледи». Почтительное обращение солдата на берегу мгновенно обрело смысл. Они пытались защитить ее.

— Мне очень жаль, — сказала она.

Эрик на нее даже не взглянул.

— Мы поженимся немедленно, как только удастся найти священника.

У Элли замерло сердце. «Поженимся». Это слово, которое она так жаждала услышать, было произнесено холодно, без каких-либо чувств. Именно этого она и боялась. Поэтому и не решалась сказать ему, кто она такая. Потому что она знала, что его чертово благородство тут же заявит о себе. Она леди Элин де Берг, свояченица его короля и дочь одного из самых могущественных аристократов христианского мира. У него нет другого выбора, кроме как жениться на ней.

Но Элли не хотела выходить замуж за мужчину, которого любила. Потому что его предложение было продиктовано чувством долга без всяких эмоций. У нее не было иллюзий относительно любви без взаимности. Она не повторит ошибку своей матери, полагая, будто сможет заставить мужчину полюбить себя силой своей собственной любви.

В душе Элли чувствовала себя раздавленной. Ей хотелось бы забиться в угол и излить все свое горе и печаль в скорбных рыданиях. Но гордость не позволяла ей этого сделать. Она была леди Элин де Берг. Эрик никогда не узнает, как сильно ранил ее — или как трудно ей было ему отказать.

— В этом нет необходимости, — сказала она с той же холодностью, с которой он сделал ей «предложение».

Его глаза превратились в щелки.

— Мне следует напомнить тебе, почему это необходимо?

Элли не доставила ему удовольствия видеть, как она краснеет. Она ничуть не стыдилась того, что сделала, и ему не заставить ее стыдиться.

— Я высоко ценю твое любезное «предложение», но в нем нет необходимости. Я уже помолвлена.

Если Элли считала, что видела его в гневе, она сильно ошибалась. Перемена была столь пугающей, что она ахнула и инстинктивно отпрянула назад. В полумраке приближающегося рассвета его глаза стали бледно-голубыми и леденяще холодными. Абсолютно безжалостными. Обаятельный норвежец превратился в беспощадного викинга.

Он сделал движение рукой по направлению к ней. На мгновение Элли и в самом деле испугалась.

Она подумала, что он может схватить ее, но Эрик не двинулся с места.

— Кто он?

Вопрос обрушился, как топор палача.

Ледяная дрожь пробежала по ее позвоночнику, но Элли не желала показывать свой испуг.

— Сэр Ральф де Монтермер.

Глаза Эрика вспыхнули опасным пламенем.

— Да вы полны сюрпризов, не так ли, леди Элин? Я слышал о вашей помолвке, хотя, должен признаться, не связывал ее с похищенной мной няней и недавно возникшим интересом новоиспеченного графа к посланию из Данейверти.

Элли смертельно побледнела.

— Он меня ищет?

— И очень усердно, как оказалось.

Его небрежный тон ее не обманул. Эрик был в ярости. Если бы это не было просто смешно, она бы подумала, что он ревнует. Но Эрика никак нельзя было заподозрить в ревности. Он был слишком самоуверен и беззаботен, чтобы страдать от подобной слабости. Его гнев объяснялся тем, что миссия его оказалась под угрозой.

— А как быть с твоей утраченной девственностью? Ты думаешь, новоиспеченный граф все еще захочет взять тебя в жены? Или ты задумала обмануть его на этот счет?

Элли застыла. Как он смел подумать, что она способна на такой бесчестный поступок?! Она не питала иллюзий по поводу отношения Ральфа к ней. Здесь речь шла лишь о политическом союзе.

— Это не твое дело. Оно касается только меня и моего нареченного.

Эрик сжал зубы, схватил ее за руку и резко притянул к себе.

— Черта с два!

Сердце Элли бешено колотилось возле его груди. Она никогда не видела, чтобы он до такой степени вышел из себя. Выражение его глаз…

Она задрожала, не зная, что он собирается делать. Его лицо было так близко. Элли подумала, что он собирается ее поцеловать, чтобы подчинить. Нет, не поцеловать — уничтожить.

Что произошло бы в следующий момент, ей не суждено было узнать. Эрик взглянул через ее плечо и застыл. Весь гнев, как и остальные эмоции, похоже, оставил его.

— Кажется, нас обнаружили.

— О чем ты говоришь?

Он указал куда-то у нее за спиной. Элли повернулась и в слабых проблесках рассвета заметила ясные светлые пятнышки у горизонта позади них. Паруса. По меньшей мере, с полдюжины. И они быстро приближались.

— Думаю, это прибыл твой жених.

Элли увидела в его глазах нечто, чего не думала никогда увидеть: тень поражения. Бежать было бесполезно. Берег был еще далеко. Без паруса им не удастся скрыться или ускользнуть от англичан. Даже выдающееся мастерство Эрика имело свои пределы. И без посторонней помощи уйти на веслах от английского флота, двигавшегося на всех парусах, он не мог.

Он оказался в ловушке.

Но не в его характере было сдаваться, и он ломал голову, отыскивая пути выхода.

— Уходи, — решительно сказала Элли, — пока они тебя не заметили.

Его голос был так же тверд, как его взгляд.

— Пока ты не сотворишь мачту и парус, боюсь, это невозможно.

— Ты можешь уйти вплавь.

Эрик застыл, но сразу же отверг эту идею.

— Они станут искать нас, как только обнаружат, что лодка пуста. Я не могу рисковать.

— Я не пойду с тобой.

Гнев его вспыхнул с новой силой.

— Если ты думаешь, что я тебя оставлю…

Она не дала ему закончить.

— Со мной все будет в порядке. Они разыскивают меня. Я скажу им, что ты утонул во время шторма. Никто не будет тебя искать. У тебя еще есть время, но ты должен отправиться прямо сейчас.

Эрик посмотрел на берег и понял, что Элли права. Он может туда добраться. Ирландцы подождут его до рассвета, а если ему немного повезет, то и чуть дольше. Ему придется переправить их на Ратлин, а затем на Арран за одну ночь, но он сможет это сделать. Брюс все же прибудет вовремя и начнет наступление в назначенный день. Его миссия будет выполнена.

Но все его существо противилось мысли оставить Элли. Даже хотя она и обманула его, она была для него…

Чем? Чем она была для него?

Должно быть, она почувствовала его колебания.

— Иди. Здесь тебя ничто не держит.

Но она ошибалась. Что-то удерживало его, хотя он и не мог подыскать этому названия. Может, он и спасет свою миссию, но тем самым положит конец своим отношениям с Элли.

«Она принадлежит другому». Эта мысль, подобно кислоте, разъедала ему душу.

Элли сидела неподвижно, с напряженным лицом. Что-то здесь было не так. Слишком уж она невозмутима. Слишком спокойна. Всего несколько минут назад она сказала, что любит его. И вот теперь она старается избавиться от него.

Эрик взял ее за руку, желая стереть это ледяное выражение неотвратимости с ее лица.

— Чего ты от меня хочешь?

Она подняла на него глаза.

— Ничего. Разве ты не видишь? Ничего другого и не могло быть. Уходи, чтобы я могла продолжить свою жизнь и забыть, что это вообще случилось.

Эрик вздрогнул, словно получил удар боевой палицей. Преодолевая жжение в груди, он заставил ее взглянуть на него и, глядя ей в глаза, спросил, побуждая солгать ему:

— Скажи мне только одну вещь. Ты хочешь выйти за него?

— Почему нет? — ответила она не моргнув глазом. — Сэр Ральф — один из самых красивых и влиятельных рыцарей в королевстве. Любая женщина почла бы за честь стать его женой.

Эрик стиснул челюсти, ощутив новый приступ боли. Он должен бы почувствовать облегчение. Его миссия — прежде всего, и теперь он мог уйти с чистой совестью. Он попросил ее руки. Она отказала. Он исполнил свой долг. Его честь не задета.

Тогда почему его грудь словно охвачена огнем? Почему он испытывает такую ярость? И почему ему хочется убить сэра Ральфа де Монтермера?

Именно так поступали его предки. Но он не был норвежским варваром. Он не имел никаких прав на эту женщину.

Начало рассветать. Галеры все приближались. Еще несколько минут, и будет уже достаточно света, чтобы разглядеть в лодке две их фигуры. Если он собирается уходить, то должен сделать это немедленно.

Бросив на Элли последний взгляд, Эрик скользнул в воду и поплыл. Заледеневший внутри, он едва замечал холод.

Он оглянулся назад всего один раз.

На полпути к берегу он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как первая английская галера подошла к скифу. Эрик напрягся, узнав герб Монтермера: зеленый орел на желтом поле паруса. Минутой позже он увидел, как Элли вытащили из лодки и передали в руки высокого, одетого в кольчугу рыцаря с тем же гербом на плаще.

Эрик почувствовал, будто его легкие горят от соленой воды.

При виде Элли в руках другого мужчины в нем пробудились все первобытные инстинкты, даже такие, о существовании которых он и не подозревал. Но он сказал себе, что она в безопасности. Он вернул ее в семью, как и обещал. Он честно исполнил свой долг.

Эрик снова нырнул в глубину и поплыл изо всех сил, сосредоточившись на одной-единственной цели.

Его миссия — вот все, что имело значение.

Когда Ральф заключил ее в объятия, все так бережно хранимое спокойствие и самообладание Элли рассыпалось в прах. Ее не волновало, что еще с четырех галер солдаты смотрели на нее. Все чувства, которые она тщательно скрывала внутри, внезапно вырвались наружу в надрывающем сердце потоке слез и рыданий.

Не понимая, отчего у нее разрывается сердце, Ральф утешал ее ласковыми словами. Все в порядке. Теперь она в безопасности. Никто ее не обидит.

Он был крепким и теплым, высоким и сильным, его широкая твердая грудь даже пахла ветром и морем. И когда он ей улыбнулся, его красивое лицо было нежным и полным сочувствия.

Но Ральф де Монтермер не был тем мужчиной, которого она хотела, и никогда не будет. Мужчина, которого она хотела, был потерян для нее — хотя на самом деле никогда ей и не принадлежал.

Эта правда больно жгла, но боль придала ей сил. Смущенная тем, что прилюдно выплеснула свои чувства, Элли отступила назад и вытерла с глаз слезы. Еще будет время горевать, когда она вернется домой. Но сейчас ей необходимо обезопасить побег Эрика.

— Извините меня, — сказала она.

Элли понимала, что Ральфу не терпится узнать, что случилось, и как она оказалась одна среди моря в маленькой лодке.

— Вам не за что извиняться, — ласково сказал Ральф. — Я так рад, что мы нашли вас. Эта буря… — Он не закончил, но сжал ее руку. — Но где же он? Где разбойник, который захватил вас?

— Он пропал, — ответила она спокойно. — Я даже не знаю, как это случилось. Шторм был ужасный. Было темно и почти ничего не видно из-за ветра и дождя. Он велел мне лечь на дно лодки. Я видела, как он стоял там, а в следующее мгновение исчез.

— Ястреб мертв? — с недоверием спросил мужской голос.

Элли обернулась на звук. Из толпы солдат выступил мужчина. Краска сошла с ее лица.

— Томас! Вы в порядке? — Облегчение при виде его было так велико, что она сделала несколько шагов к нему навстречу, прежде чем остановилась. — Но что вы делаете здесь?

Томас густо покраснел. Но Ральф ответил вместо него:

— Это благодаря сэру Томасу мы отыскали вас.

— Сэру Томасу? — изумленно повторила она.

Элли давно это подозревала, но все равно очень удивилась.

Томас отвесил ей короткий поклон:

— Сэр Томас Рэндольф к вашим услугам, леди Элин.

Ей понадобилась всего минута, чтобы оценить имя, но когда она это сделала, ее ужас только усилился.

— Вы племянник Роберта Брюса, — прошептала она.

Юный рыцарь кивнул. Элли стало дурно. Она не могла поверить, что мужчина, которого она считала другом, предал не только Ястреба, но и своего собственного дядю.

Что еще он рассказал им?

Она резко отвернулась и обратилась, к Ральфу:

— Как вы нашли меня?

— Рэндольф был уверен, что мятежник направится в Ирландию.

Боже милостивый, неужели Томас выдал Ральфу весь план? Тщательно скрывая охватившую ее панику, Элли перевела взгляд на Томаса.

— Ястреб сказал мне, что собирается отвезти вас домой, — объяснил он.

Она еле сдержала вздох облегчения, услышав эту полуправду. Очевидно, Томас не совсем предал их. Их взгляды на мгновение встретились, перед тем как она снова обернулась к Ральфу за продолжением.

— Мы устроили засаду в проливе прошлой ночью, но когда начался шторм, нам пришлось отступить. Я был уверен, что мятежник поступит точно так же, но Рэндольф заверил меня, что шторм его не остановит. Как только шторм утих, мы направились в Ирландию. Он оказался более безрассудным, чем я мог вообразить. — Лицо Ральфа помрачнело. — Глупец мог погубить вас.

Элли положила ладонь на его руку.

— Он спас мне жизнь, — сказала она искренне. — И не раз. — Слезы подступили к ее глазам. — Что бы он ни сделал, я здесь, а он пропал. Больше всего я хочу сейчас очутиться поскорее дома и забыть обо всем.

Ральф мгновенно раскаялся.

— Конечно, конечно. Вы, должно быть, ужасно измучены. Мы сможем поговорить позже. Ваша семья будет вне себя от радости, увидев вас живой и здоровой.

Он отдал приказ разворачиваться, и Элли нахмурилась:

— Разве мы не едем в Ирландию?

Ральф покачал головой:

— Простите меня. Я забыл, что вы ничего не знаете. Король приказал вашему отцу отправиться в замок Эр.

«Шотландия». Элли не могла поверить в это. Когда она находилась на острове Спун, ее отец был совсем рядом, чуть дальше вдоль побережья.

Ральф усадил ее на сундук в носовой части судна и накрыл еще несколькими одеялами. Затем по-дружески сжал ее руку:

— Хорошо, что вы вернулись назад, леди Элин. Большое облегчение для леди Матильды. — Странное выражение мелькнуло на его лице. — Все ваши братья и сестры будут очень рады.

Он добрый, догадалась Элли. Она бы поняла это раньше, но странная неловкость в его присутствии мешала ей. Чувство вины захлестнуло ее. Она должна была сказать ему правду.

— Милорд, есть кое-что… — Ее щеки вспыхнули. — Я должна сказать вам…

— Не нужно, — решительно сказал он. Элли начала возражать, но он остановил ее: — Вы не должны винить себя в том, что случилось. Рэндольф рассказал мне, что вы стали… близки с мужчиной, который захватил вас.

Элли не могла в это поверить. Он знал — по меньшей мере, подозревал, — и его это не волновало. Его отзывчивость только все усложняла. Элли не могла позволить, чтобы он думал, будто ее изнасиловали.

— Я сама этого хотела, милорд, — прошептала она.

Он пристально посмотрел на нее, скорее задумчиво, чем с осуждением.

— Что бы там ни случилось, все это в прошлом. Теперь вы в безопасности. Только это имеет значение.

Он замолчал. Его красивое строгое лицо омрачилось.

— Боюсь, у вашего отца возникнет к вам много вопросов. Король Эдуард собирался схватить этого мятежного капитана, которого они называют Ястребом. Он убежден, что Брюс что-то замышляет.

У Элли кровь заледенела в жилах, но ей удалось сохранить бесстрастное выражение на лице.

— Боюсь, я ничем не смогу помочь.

Он внимательно посмотрел ей в глаза, возможно, поняв слишком многое, а затем коротко улыбнулся:

— Как бы там ни было, будьте готовы к этому.

Элли кивнула, благодарная за предупреждение. Она вспомнила, что Ральф с Брюсом были когда-то близкими друзьями. Может, он больше сочувствует Брюсу, чем она себе представляет?

Ральф вернулся к своим людям, оставив Элли наедине с ее печальными мыслями. Ее расставание с Эриком произошло так быстро и неожиданно, что у нее не было времени осознать происшедшее. Но теперь, когда она с каждой минутой отдалялась от него, настало время холодного осмысления. Когда величина потери дошла до нее, ее охватило чувство отчаяния и безысходности. Было невозможно примириться с тем, что она больше никогда не увидит любимого.

Как она может вернуться к прежней жизни, словно ничего не случилось? Как может выполнить свой долг и выйти замуж за Ральфа, когда любит совсем другого мужчину?

Если бы только не было так больно.

С попутным ветром галера быстро пересекала пролив, который всего несколько часов назад едва не убил их. Вскоре впереди показались песчаные берега и зеленеющие холмы побережья Эршира.

Элли застыла, увидев, что к ней приближается Томас — сэр Томас. Он подошел и уселся рядом с ней. Она сделала вид, что его не замечает.

— Он поплыл на Файр-Хед, верно?

Томас говорил тихо, чтобы их не услышали солдаты, находившиеся неподалеку.

Сердце Элли подпрыгнуло в груди, но в лице не дрогнул ни один мускул. Взгляд ее по-прежнему был устремлен на берег.

— Если вы говорите о капитане, я уже сказала, что с ним случилось.

— Я ничего им не сказал, Элли — леди Элин, — клянусь.

Она пристально взглянула на него:

— За исключением того, где найти нас.

Его щеки вспыхнули жарким румянцем, но он гордо выпрямил грудь:

— Ястреб не должен был так обращаться с вами. Когда я узнал, кто вы на самом деле, я не мог допустить, чтобы это продолжалось.

Элли не могла поверить своим ушам. Ответственная миссия Ястреба могла сорваться лишь из-за того, что рыцарские чувства Рэндольфа были задеты.

Она огляделась вокруг, чтобы убедиться, что никто не может их услышать, и прошептала:

— Поэтому вы решили напустить на нас англичан? Разве вы не знали, что поставлено на кон? Или вас это больше не волнует?

Томас покраснел еще сильнее.

— Я знаю, хотя меня и не посвятили в детали. Я даже рад, что дядя не полностью мне доверял. Я не сказал ничего лишнего, только где найти вас. А что касается Ястреба, он всегда ухитряется приземлиться на ноги, или вы этого еще не поняли?

— А пока вы благоразумно решили переметнуться на другую сторону? — с упреком сказала она.

Он твердо встретил ее обвиняющий взгляд.

— У меня не было выбора. — Когда она ничего не ответила, он добавил: — Или вы предпочли бы, чтобы нас всех убили?

— Конечно, нет, — сказала Элли, взглянув на него.

— А это бы непременно случилось, если бы я не сдался.

«К яростному негодованию Доналла», — подумала Элли.

Но она не могла винить Томаса за то, что он сделал все возможное, чтобы спасти их жизни. Она и сама бы так поступила, хотя Эрик ни за что не пошел бы на это.

— Где остальная команда?

— В темнице в Эре.

— И, тем не менее, вы здесь.

Он мгновенно ощетинился, обиженный ее презрительным тоном.

— Мы с дядей не виделись уже долгое время. Я рыцарь, а не пират, и хочу сражаться как рыцарь.

Глава 21

Переждав долгий день, спустя почти двенадцать часов после расставания с Элли, Эрик Максорли вошел под парусом в бухту у западного берега острова Ратлин с тремя сотнями ирландских воинов, которых он поклялся доставить Брюсу.

При всем, что этому предшествовало, Эрик, прибыв на Файр-Хед, испытал странное разочарование, хотя успел почти вовремя — прошло всего несколько минут после рассвета. Маккуилланы начали уже грузиться на свои суда, готовясь к отплытию. Они подумали, что произошло что-то непредвиденное и наступление отменили. Предводитель ирландцев уверял, что они вернулись бы вечером, но Эрик не был в этом уверен. Они уже получили половину платы, и если бы даже решили нарушить сделку, то все равно остались бы с прибылью.

Так или иначе, Эрику удалось застать их, и, укрыв свои суда от глаз проходящих английских патрулей, они провели день в ожидании темноты, чтобы перебраться на Ратлин.

Теперь, направляя первый из пяти кораблей в бухту, Эрик понимал, что должен бы чувствовать облегчение, гордиться тем, что выполнил возложенное на него дело, несмотря на многочисленные препятствия, которые пришлось преодолеть. Но успех его миссии не принес ему ожидаемого удовлетворения.

Он все еще болезненно переживал последний разговор с Элли.

Нужно будет обязательно все рассказать королю. Но этот неприятный разговор вполне можно отложить. Сначала Эрик должен доставить их на Арран, а затем, после всех неожиданных событий предыдущей ночи, он хотел дать себе время все как следует обдумать.

Четыре десятка людей, которых он оставил несколько недель назад, собрались на берегу, чтобы его приветствовать. Король, его ближайшие соратники и горсточка верных вассалов Брюса, бежавших вместе с ним из Данейверти в прошлом сентябре. Но добавилась и еще сотня солдат из островных жителей, посланных кузеном Эрика, Ангусом Огом.

Эрик перемахнул через борт ладьи и по колено в воде направился к берегу.

— Где ты пропадал? — воскликнул Брюс, прежде чем Эрик успел ступить на сушу. — Ты должен был прибыть еще вчера, а появляешься в последнюю минуту. Это слишком даже для тебя, Ястреб. — Он оглянулся кругом. — А где твой корабль? И мой племянник?

Эрик угрюмо сжал губы в жесткую линию.

— Англичане застигли нас на Спуне всего за несколько часов до отплытия. Я все вам расскажу, когда мы переберемся на Арран, но Рэндольф и мои люди были схвачены.

Даже для человека, пережившего немало разочарований, это явилось тяжелым ударом. Брюс вздрогнул.

— Убиты?

— Не думаю, ваше величество, — ответил Эрик, покачав головой.

Пока он держал свои подозрения при себе, но король был проницательным человеком, и Эрик полагал, что тот задается тем же вопросом, что и он: против ли своей воли был захвачен Рэндольф?

Взгляд короля ожесточился, глаза стали холодными и черными, как отполированное эбеновое дерево.

— Надеюсь, ты найдешь разумное объяснение, как такое могло случиться.

Эрик сокрушенно кивнул. Он тоже на это надеялся.

Взглянув на Вождя, стоявшего позади Брюса, Эрик спросил:

— Все готовы?

— Да.

Эрик видел по глазам, что у капитана Хайлендской гвардии тоже имеются к нему вопросы, но решил, что, как и королю, тому придется с этим подождать.

Эрик быстро обсудил с Брюсом, кто поведет ирландские корабли, а также две ладьи из четырех, принадлежащих островитянам. Юэн Ламонт, Охотник, и Йен Маклин, Гарпун, уже повели два островных корабля с братьями Брюса на юг, к Галлоуэю, для наступления против Макдауэллов.

Имея в распоряжении семь судов — пять ирландских и два от кузена Эрика, — король решил, что Ястреб возглавит флот на одном из ирландских кораблей, а Вождь поведет тот из двух кораблей Макдоналда, на котором будет находиться сам Брюс. Поскольку приближенные короля были в основном жителями равнины и не имели опыта в кораблевождении, Эрик поручил управление кораблями ирландцев их собственным капитанам. Грегору Магрегору, Стреле, он отдал под командование оставшуюся ладью островитян.

Меньше чем через час они пустились в путь. Эрик прокладывал курс на корабле наемников. Он шел чуть впереди, чтобы успеть предостеречь остальных, если возникнет необходимость.

В отличие от предыдущей ночи погода благоприятствовала морякам. Небо было относительно чистым — ведь это все же туманные Западные острова, в конце концов, — и крепкий устойчивый ветер дул с севера. Место их назначения, остров Арран, лежало к северо-востоку от острова Спун, располагаясь между полуостровом Кинтайр и эрширским побережьем Шотландии, милях в сорока от Ратлина.

Но это были очень напряженные мили. Эрик понимал, что опасность подстерегает их на каждом шагу. Одно дело — провести мимо английских патрулей единственный корабль, но совсем другое — семь.

Особую осторожность следовало соблюдать в местах пересечения водных путей. Эрик по опыту знал, что англичане любят устраивать там засаду. Обогнув с севера остров Ратлин, он приказал спустить паруса.

И это было весьма своевременное решение. Эрик не сомневался, что видел, как к югу от них, там, где пролив Ратлин сливается с Северным проливом, мелькнул парус. Как только они миновали Ратлин, от Шотландии их отделяло только открытое море.

Эрик пристально вглядывался в морскую даль в поисках признаков приближающихся судов, но на многие мили вокруг видел только темное небо и колышущиеся, слегка поблескивающие черные волны.

Море казалось слишком спокойным — слишком мирным — после волнений прошлой ночи.

Эрик старался не вспоминать об этом. Элли и так уже слишком много раз возникала в его мыслях, а он был полон решимости не думать о ней. Она уже достаточно его отвлекла. Сейчас все рассчитывали на него, верили, что он безопасно доставит их на Арран, и на этот раз ничто не должно было ему помешать.

Даже вздорная властная гордячка с зелеными искорками в глазах, упрямым подбородком и самой нежной кожей, какой он когда-либо касался.

Он забудет ее, черт бы ее побрал! Обязательно забудет.

Чем ближе они подходили к мысу Малл-оф-Кинтайр, тем труднее Эрику было избавиться от ощущения, что что-то не так. Хотя он и не обладал таким обостренным чувством опасности, как Кемпбелл, — разведчик отличался сверхъестественным чутьем, — Эрик в своей жизни тоже руководствовался внутренним голосом.

На расстоянии примерно мили от мыса Малл-оф-Кинтайр Эрик снова приказал спустить паруса и отдал распоряжение капитанам подождать его.

В полном молчании он подал своим морякам знак грести, напрягая все чувства, чтобы заметить любое движение в темноте. Когда несколько наемников начали перешептываться между собой, он пригрозил отрезать язык каждому, кто откроет рот. Должно быть, они ему поверили, потому что на корабле воцарилась мертвая тишина.

Ладья медленно продвигалась вперед в темноте. Несмотря на холодную зимнюю ночь, на лбу Эрика выступил пот. Кровь бешено струилась по его жилам, когда он внимательно вглядывался в горизонт перед ними.

Его внутреннее чутье кричало об опасности. Но он ничего не видел. Ни единого паруса…

И вдруг… Его взгляд натолкнулся на что-то. Черная тень странной формы неподалеку. Он подал знак гребцам остановиться.

Проклятие! Это были они.

Коварные враги залегли в засаде, спустив паруса, рассчитывая захватить любого, кто отважится заплыть в расставленную ими сеть. Пиратская тактика. Она доставила много хлопот проклятым англичанам, прежде чем они ее оценили.

Эрик насчитал, по меньшей мере, шесть темных теней между островом Спун и маленьким островком Эйлса-Крейг, охранявших вход в залив Ферт-оф-Клайд, надежно пресекая любую попытку достичь Аррана.

Эрик отдал приказ двигаться назад — осторожно, не привлекая внимания, — и возвратился к другим судам. Приблизившись к ладье Вождя, он сообщил королю и его капитану об обнаруженной засаде.

Брюс выругался и в гневе с силой двинул кулаком в борт судна.

— Но как они узнали?

— Не думаю, что им что-либо известно, — сказал Вождь. — Если бы они проведали о наступлении, здесь было бы гораздо больше, чем шесть судов.

Эрик с ним согласился. Бойд и Эдуард Брюс наткнулись на такую же засаду, когда возвращались на Ратлин.

— Удача на их стороне, они просто правильно выбрали ночь.

— А нам снова не повезло, — раздраженно сказал король. — И я уже сыт этим по горло. Нужно что-то делать. Это единственный путь на Арран. Мы не могли бы как-нибудь проскользнуть по очереди?

Эрик отрицательно покачал головой. Ночь была слишком светлой, а промежутки между судами слишком узкими, чтобы пройти незаметно.

— Это слишком рискованно.

«Единственный путь…» Слова Брюса пробудили память.

Ну, конечно! Обычно Эрик широко улыбнулся бы, но, похоже, хорошее настроение навсегда его покинуло.

— У меня другая идея. — Эрик взглянул на Маклауда. — Мы можем пройти тем же путем, что и наши предки. Как Босоногий.

— О чем, черт побери, ты говоришь, Ястреб? — хмуро спросил Брюс.

Глаза Маклауда сверкнули, и по лицу его медленно расплылась дьявольская улыбка. Роли странно переменились.

— Сегодня отличная ночь, чтобы поиграть в викингов.

И в самом деле. Единственный путь попасть на Арран под парусами был с юга, через залив Ферт-оф-Клайд. Но была и другая, малоизвестная дорога, с севера. Эту дорогу использовали их предки, чтобы не огибать длинный полуостров Кинтайр. Как это делал Магнус Босоногий, король Норвегии, около двух сотен лет назад.

Эрик повел армию Брюса в обход западного побережья Кинтайра. Они перетащили свои суда по суше через узкий перешеек возле Тарберта и прибыли на Арран с севера, избежав ловушки, устроенной им англичанами.

И они вовремя вышли на позицию.

Меньше чем через двадцать четыре часа Брюс намеревался развернуть наступление на свое родовое гнездо, замок Тернберри. И этим заявить о возвращении в Шотландию, подтверждая свои притязания на престол.

Глава 22

Замок Эр, Эршир

После волнующей встречи с отцом и двумя старшими братьями, Джоном и Томасом, сопровождавшими графа в Шотландию, Элли сослалась на усталость и удалилась в уединение отведенной ей комнаты.

Ей удалось отсрочить допрос отца на этот день, но на следующее же утро сразу после легкого завтрака ее вызвали к нему в солар.

Там ее ожидал сюрприз.

Как только Элли открыла дверь, к ней подлетела Мэтти и бросилась в ее объятия. Ее сестренка так неистово рыдала, что было невозможно понять, что она говорит. Но слова не имели значения. На сердце у Элли потеплело от этого искреннего взрыва эмоций. Она всегда знала, как сильно любят ее сестры и братья, но ее глубоко тронуло столь открытое проявление этого чувства.

В особенности после того, как ее собственное объяснение в любви было встречено с ледяной холодностью.

Когда рыдания Мэтти утихли, она отступила назад и оглядела Элли полными слез глазами.

Элли нахмурилась. Ее сестренка выглядела совсем иначе. Словно она утратила всю свою природную веселость и радость жизни. Видно, исчезновение сестры повлияло на Мэтти сильнее, чем Элли себе представляла.

Мэтти заморгала, словно не могла поверить, что Элли реальна.

— Когда Ральф сказал, что с тобой все в порядке, я ему не поверила.

Ральф? Элли перевела взгляд с Мэтти на своего нареченного, стоявшего на другой стороне маленькой комнаты, и обратно.

Их отец сердито нахмурился:

— Поэтому ты решила заявиться сюда сама и посмотреть?

К удивлению Элли, Мэтти не одарила его одной из своих лучезарных умиротворяющих улыбок. Вместо этого она опустила взгляд, словно была смущена.

— Простите, отец. Я должна была прийти.

Нехарактерный для Мэтти покорный дочерний ответ, похоже, так же смутил отца, как и Элли. Элли обернулась к Ральфу:

— Вы побывали в Данлусе, чтобы сообщить новость остальным членам моей семьи?

Он смущенно кивнул:

— Я знал, как они беспокоились.

У Элли комок подкатил к горлу, когда она поняла, как несправедливо относилась к нему. Не одна она испытывала неприязнь к этому союзу. Должно быть, ему тоже нелегко было взять другую жену после потери горячо любимой супруги. Ральф де Монтермер оказался очень добрым человеком, и Элли поклялась сделать все возможное, чтобы достойно отплатить ему за эту доброту.

— Благодарю вас, — сказала она.

Похоже, он почувствовал себя неловко от ее слов, и Элли заметила, что взгляд его метнулся к Мэтти, прежде чем он склонил голову в знак признательности.

Элли ощутила странную тревогу, но, прежде чем ей удалось определить ее источник, отец начал ее допрашивать.

Она старалась по возможности держаться ближе к истине, в том числе рассказывая, как она случайно оказалась на секретной встрече. Рэндольф уже успел сообщить им об этом. Она поведала им, как ирландские бандиты не поверили, что она ничего не слышала. Поэтому Ястребу пришлось увезти ее, чтобы не позволить им ее убить. Она объяснила, что принимала его за пирата. И старательно избегала всяких упоминаний о связи Ястреба с Брюсом.

— Я узнала правду, только когда появился Эдуард Брюс, — закончила она.

Отец потребовал от нее подробностей о визите Эдуарда Брюса, но ей нечего было ему сообщить. Похоже, он пришел в ярость, оттого что брат его зятя не смог ее узнать.

— И этот Ястреб никогда не называл тебе своего имени? — спросил отец.

Элли почти пожалела, что он назвал.

— Я не слышала, чтобы его называли иначе, чем Ястреб.

Это была правда, но только тщательно отфильтрованная.

— Рэндольф сказал то же самое, — добавил Ральф.

— Этот Ястреб никогда не говорил тебе о своих планах? — спросил отец. — Куда он собирался отправиться, после того как отвезет тебя домой? Они что-нибудь планировали?

— Нет, — солгала Элли. — Простите меня.

Она почувствовала, что слезы подступают к глазам. Лгать отцу было самым трудным, что ей доводилось делать. Но она старалась убедить себя, что это очень маленькая ложь по сравнению с тем вредом, который правда может причинить мужчине, которому она отдала свое сердце.

Граф ошибочно принял ее слезы вины за печаль из-за невозможности помочь ему.

Он неловко обнял ее и ободряюще похлопал по плечу:

— Не расстраивайся, дочка, если ему удалось выжить, мы найдем его. — Его лицо ожесточилось. — И когда мы его найдем, я лично его повешу.

Сердце Элли сжалось от тревоги.

— Нет! — Она почувствовала, как пять пар глаз уставились на нее, и покраснела. — Он спас мне жизнь. У него не было выбора, поэтому он так поступил. Он не знал, кто я такая, и когда я, в конце концов, сообщила ему это, он пришел в ярость. Он не хотел получить такого врага, как вы, отец.

Отец пристально посмотрел на нее. Обычно он не отличался особой проницательностью, и Элли ломала голову, не могли он о чем-либо догадаться.

— Это не имеет значения, — заключил граф. — Если ему удалось выжить в шторм, он сам пожалеет об этом, когда король Эдуард его схватит. Ни один из приспешников Брюса не может рассчитывать на милосердие.

Что-то в его голосе привлекло ее внимание. И, заглянув ему в глаза, Элли поняла, что отец ее чем-то сильно обеспокоен. Он встал со своего места возле нее и подошел к маленькому окошку, выходившему на залив.

— Я получил послание от короля несколько дней назад. Он сообщил мне, что произошло с вашей сестрой.

Все в комнате застыли. С бешено колотящимся сердцем Элли готовилась узнать новости о сестре, которых все они с таким нетерпением ждали. Но если судить по выражению лица графа, это были совсем не те новости, которые им хотелось бы услышать.

— Она в Норвегии с сестрой Роберта? — с надеждой спросила Элли.

Ее отец горестно покачал головой:

— К несчастью, нет. Элизабет, сестра Брюса и его дочь, а также Белла Макдафф, графиня Бьюкен, были схвачены несколько месяцев назад на севере Шотландии при попытке бежать в Норвегию.

В комнате наступила мертвая тишина. «Схвачены? Боже милостивый».

— Как? — спросила Мэтти сквозь рыдания.

— Самым подлым, предательским образом, какой только можно вообразить. — Взгляд ее отца ожесточился. — Их выдал граф Росс, когда они укрылись в церкви Святого Дутака в Тейне.

— Росс нарушил неприкосновенность убежища в храме? — потрясенно спросил Ральф.

Отец Элли кивнул. Это было вопиющее преступление в глазах церкви.

— Но они живы? — спросила Элли с надеждой.

Отец неуверенно кивнул, но она почувствовала, что это еще не все.

— Но почему мы только сейчас узнали об этом? — спросила Мэтти. — Вы сказали, их схватили несколько месяцев назад.

Элли никогда не видела отца таким угрюмым.

— Я подозреваю, что король не хотел, чтобы я об этом узнал, и решил сообщить мне только потому, что я теперь в Шотландии. Он понял, что я в любом случае об этом услышу.

— Услышите о чем? — спросил его сын Джон.

Глаза их отца сверкнули.

— Услышу о том, как подло и низко с ними обошлись. — Он ухватился за каменный подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Эдуард приказал всех их — даже девятилетнюю дочку Брюса — посадить в клетки, которые подвесили высоко на башне замка.

Возглас Элли потонул в хоре остальных голосов. Ее охватил такой ужас, что она не сумела вымолвить ни единого слова.

— Король совсем обезумел, — сказал Ральф. — Но наверняка он потом смягчился?

— Он сделал снисхождение Элизабет, маленькой дочке Брюса Марджори и его сестре Кристине. Но графине и другой сестре Брюса, Мэри, не так повезло. Они подвешены в деревянных клетках в замках Берик и Роксбург уже несколько месяцев.

Радость Элли за сестру, не подвергавшуюся больше столь жестокому наказанию, была значительно омрачена тем, что двум женщинам, которых она хорошо знала, не удалось избежать варварского правосудия Эдуарда. Или, вернее, следовало сказать — мести. Она не сомневалась, что Белла Макдафф так жестоко наказана только за то, что участвовала в коронации Брюса.

— Вы не можете ничего сделать? — спросила Элли.

Ее отец сокрушенно покачал головой:

— Мне удалось убедить его перевести Элизабет из темницы в Роксбурге в крепость в Берствике, но об остальных он ничего не желает слышать. Король твердо намерен подавить этот мятеж и покарать всех предателей самым жестоким образом. Никто не спасется. Ни женщины, ни дети — никто.

Элли вздрогнула, вспомнив суровое предостережение Эрика. Она и представить себе не могла, каким пророческим оно окажется и как близко коснется ее.

— Король не извлек урока из бунта Уоллеса, — пробормотал Ральф.

Он был прав. Король Эдуард думал покорить Шотландию устрашением и жестокостью, не зная снисхождения и убивая всех без пощады. Но он только восстановил всю страну против себя.

Элли охватил страх, еще более глубокий, чем она испытывала прежде. Она не хотела даже думать о том, что сделает Эдуард с Робертом и его соратниками, если их планы провалятся.

Стук в дверь прервал мрачное молчание. Вошел капитан гвардии ее отца в сопровождении человека, которого Элли лишь однажды видела при дворе, но хорошо знала понаслышке. Сэр Эймер де Валенс, главнокомандующий короля Эдуарда в Шотландии и будущий граф Пемброк, которому вскоре предстояло получить титул после смерти матери. Послухам, та была тяжело больна.

Это из-за предательства сэра Эймера в битве при Метвене войска Брюса были разбиты, когда этот вероломный англичанин согласился отложить бой до рассвета, а сам напал ночью.

Отец Элли и Ральф были заметно удивлены его визитом.

Сэр Эймер не потрудился снять шлем и плащ при входе, но снял их сейчас, протянув оруженосцу, который следовал за ним.

Не дав женщинам времени удалиться, он широко улыбнулся, словно принес самые радостные вести.

— Я только что получил известие. У нас наконец-то появился шанс покончить с этим мятежом раз и навсегда. Король Гуд вернулся. Брюс атаковал Перси в Тернберри.

Сэру Генри Перси король даровал конфискованные у Брюса наследственные владения в Каррике и его замок в Тернберри.

Элли мысленно вознесла благодарственную молитву. Раз Брюс атаковал, значит, Эрик успел вовремя. Но чувство облегчения не продержалось долго. Только огромнейшим напряжением воли Элли удалось сдержаться и не броситься к гостю, требуя сообщить об исходе битвы.

Ральф сделал это за нее.

— И что?

— Перси прислал за подкреплением, — хмуро ответил де Валенс. — Больше мы ничего не знаем. Но в исходном рапорте сообщалось, что у Брюса всего несколько сотен воинов. Перси его одолеет.

У Элли болезненно сжалось сердце. Ее охватил всепоглощающий страх за Эрика. Ей оставалось только молиться, чтобы знаменитый рыцарь ошибся.

Эрик прятался в тени деревьев, наблюдая за старой церквушкой, и ждал сигнала. Он очень надеялся, что на этот раз все обойдется без неожиданностей.

Не так, как в Тернберри.

Первое выступление Брюса в Шотландии можно было считать успешным, правда, с грехом пополам. Сначала все шло по плану. В то время как Брюс со своими воинами остался в Кингскроссе на Арране ждать сигнала, четверо членов Хайлендской гвардии — Эрик, Маклауд, Магрегор и Бойд — отправились на Эйлса-Крейг, маленький островок в нескольких милях от побережья Каррика. Оттуда они вплавь добрались до Тернберри, чтобы подготовиться к битве и убедиться, что там нет засады.

Именно для таких заданий и была создана Хайлендская гвардия — незаметно проникать на опасную территорию, используя нетрадиционные методы, и так же незаметно выбираться оттуда.

После того как они проведут разведку и определят наилучшую стратегию атаки, они должны были подать сигнал остальным — развести костер на холме напротив замка.

Но не успел Эрик сделать и нескольких шагов по берегу, как случилась беда. Вождь выругался и указал на холм в отдалении. Во мгле ночи взметнулось оранжевое пламя костра, яркое, как маяк или, в данном случае, сигнал.

Кто-то разжег проклятый костер, и Брюс с его армией двинулся в неизвестность.

Не имея времени на рекогносцировку, Брюс не смог взять замок, как было задумано. Но они все же одержали небольшую победу, атаковав отряд англичан, расположившийся в соседней деревне. Лорд Генри Перси, узурпировавший владения Брюса, со всем гарнизоном английских солдат заперся в замке, чтобы избежать поражения от рук четырех сотен воинов Брюса. Проклятые трусы!

Для человека, всегда верившего в удачу, Эрик не слишком радовался успеху. Он уже не считал, что удача всегда ему сопутствует. Последнее время все шло не так.

И все это началось в той пещере.

Усилием воли он заставил себя выбросить из головы мысли о дочери Ольстера — лучше думать о ней именно так — и сосредоточиться на своем задании.

Всю неделю, прошедшую после Тернберри, Брюс и его люди скрывались на болотах, прятались в лесах и на холмах Каррика, все время меняя свое местонахождение, чтобы избежать плена. Их план состоял в том, чтобы постоянно будоражить и раздражать англичан, совершая набеги небольшими группами, пока под знамена Брюса не соберется больше людей.

Но план этот не сработал. Всего несколько человек присоединилось к ним со времени Тернберри. Шотландцам требовалось гораздо больше, чем маленькая моральная победа, чтобы рискнуть выступить против короля Эдуарда.

За это время они безуспешно пытались получить вести о судьбе второй атаки, на Галлоуэй, которую возглавили два брата Брюса. Но оттого, что они постоянно переходили с места на место, их трудно было найти даже друзьям.

Хотя теперь, с помощью симпатизирующего им священника, все должно было измениться.

На этот раз сигналом служил не огонь, а крик совы. Когда он раздался, Эрик вышел из тени и осторожно направился по склону холма в долину, где стояла старая церковь. Это было одноэтажное каменное здание, размером двадцать на двадцать футов, крытое тростником. Оно уже много веков, а может, и дольше, служило местом, где местные жители справляли священные обряды и возносили молитвы Всевышнему.

Из-за древнего каменного креста показалась знакомая фигура. Этого человека Эрик не видел уже более года, с тех пор как тот покинул остров Скай, проиграв финальный поединок на право стать членом Хайлендской гвардии.

Но правда была значительно сложнее.

Эрик шагнул вперед и в первый раз за последнюю неделю почувствовал желание улыбнуться. Он протянул руку, и они обменялись сердечным рукопожатием.

— Очень рад тебя видеть, Рейнджер, — сказал Эрик, используя боевое прозвище, данное тому Брюсом. — Давненько мы не встречались. Надеюсь, ты за это время старательно поработал над своим умением ловить копье.

Артур Кемпбелл рассмеялся при упоминании о поединке, который он якобы проиграл.

После этого так называемого проигрыша Эрик узнал, что это была просто уловка, чтобы внедрить Кемпбелла во вражеский лагерь. Об этом знал только Вождь. Остальные члены Хайлендской гвардии, считавшие, что их прежний друг их предал, пришли в ярость, узнав, что их ввели в заблуждение. Такого больше не случится. Вождь их в этом заверил.

Большая часть секретных сведений, полученных ими за последние несколько месяцев, исходила от Кемпбелла.

— Перестань, Макс…

— Ястреб, — оборвал его Эрик.

Кемпбелл понимающе кивнул. Этот прославленный разведчик покинул гвардию раньше, чем они решили использовать боевые прозвища.

Кемпбелл насмешливо улыбнулся и огляделся Кругом, чтобы убедиться, что они одни.

— Пойдем, — сказал он. — Кое-кто очень хочет тебя повидать.

— А как насчет новостей…

— Он сам тебе расскажет, — ответил Кемпбелл, посерьезнев.

Эрик последовал за ним через двор к церкви и заметил под темной накидкой прекрасную кольчугу и рыцарский плащ.

— Я слышал, король Эдуард посвятил тебя в рыцари после Метвена. Ты вполне соответствуешь этой роли.

Но под рыцарскими доспехами Кемпбелл носил на руке ту же метку, что и остальные гвардейцы, — изображение льва, стоящего на задних лапах.

— За то, что я снабжал его ложными сведениями. — Кемпбелл поморщился. — Не могу сказать, что это помогло.

— Ты делал все, что мог. Я уверен, что это было нелегко.

Кемпбелл присвистнул, давая понять, что Эрик значительно преуменьшил его трудности, и отворил дверь.

Они вошли внутрь. Эрику показалось, будто он попал в склеп. Холодно и тихо. Неподвижный воздух пах плесенью — словно эту дверь не открывали долгое время. В дальнем углу на невысокой платформе примостился алтарь, а перед ним ряд старых деревянных скамеек. Справа располагалась гробница — вероятно, место упокоения одного из первых священников.

Спустя мгновение после того как дверь за ними закрылась, из-за гробницы показалась темная фигура.

Тусклый лунный свет скудно струился сквозь единственное окно, и Эрику потребовалось некоторое время, чтобы его глаза привыкли к полумраку. Мужчина откинул капюшон, и Эрик громко выругался. Лахлан Макруайри, Змей. Его кузен и товарищ по Хайлендской гвардии.

Эрик шагнул вперед и обнял кузена. Лахлан Макруайри, по прозвищу Змей, был человеком коварным и беспощадным к врагам, и было чертовски полезно его повидать.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Эрик. — Мы думали, ты покоряешь норвежский двор своим жизнерадостным нравом.

Лунный свет упал на лицо Макруайри, и Эрик в тот же миг понял, что случилось что-то ужасное.

Взгляд Лахлана, обычно отличавшийся холодным безразличием, горел дикой, бешеной яростью.

Хорошее настроение Эрика испарилось так же быстро, как и возникло.

— Где королева? — спросил он.

Его кузен был послан охранять королеву, сестру Брюса, его маленькую дочь и графиню Бьюкен, когда они вынуждены были расстаться с королем после битвы в Дэл-Рай.

Глаза Макруайри сверкнули дьявольским блеском. Эрик понял, что тот собирается сказать, прежде чем прозвучал ответ.

— Схвачены. Нас предал граф Росс, когда мы уже собирались отплыть в Норвегию.

Лахлан кратко пересказал ему события, завершившиеся пленением леди и предательством Росса, нарушившего неприкосновенность святого убежища.

По странной прихоти судьбы — Лахлан не стал вдаваться в детали — ему удалось ускользнуть. Но двум другим членам Хайлендской гвардии, бывшим с ними, — Уильяму Гордону, Тамплиеру, и Магнусу Маккею, Святому, — так не повезло.

Макруайри много раз пытался их спасти. Но их держали в темнице замка Уркхарт, где гарнизоном командовал Александр Комин. Они избежали немедленной казни только потому, что их ошибочно приняли за простых стражников. Но женщин… Эрику стало дурно, когда он услышал, как обошлись с ними.

В клетке? Боже милостивый!

Брюс с ума сойдет от горя.

Мысли Эрика обратились к Элли. И на этот раз он позволил им задержаться. Он поступил совершенно правильно. Ей следовало находиться как можно дальше от этого безумия.

— Мы срочно должны что-то предпринять, — сказал Макруайри.

И Эрик, наконец, понял, почему у него такой бешеный взгляд. Он отчаянно хотел спасти своих друзей и соратников.

— Я отведу тебя к королю.

— Боюсь, есть еще и более печальные новости, — сказал Кемпбелл. — Наступление на юге провалилось. Их предали. Макдауэллы уже знали, что они приближаются, и истребили весь флот. Только нескольким счастливцам удалось спастись.

Только нескольким из почти семисот воинов и восемнадцати галер?

Эрик почувствовал, как тиски безнадежности сжимают его сердце.

— А братья короля? — глухо спросил он.

— Казнены несколько дней назад в Карлайле, — мрачно ответил Кемпбелл.

Трое из братьев Брюса погибли за столь короткое время.

Неужели это никогда не кончится? Слабый проблеск надежды, затеплившийся после Тернберри, — что удача наконец-то им улыбнулась, — был жестоко растоптан. Раздавлен человеком, называвшим себя Молотом шотландцев.

— А Гарпун и Охотник?

— Не знаю, — ответил Кемпбелл.

Внезапно он замер, и в глазах его появилось странное, отсутствующее выражение.

— В чем дело? — спросил Эрик.

— Я не уверен. — Кемпбелл подошел к окну, чтобы проверить. — Кони, — произнес он.

— Тебя выследили? — спросил Эрик.

Кемпбелл смерил его уничтожающим взглядом, как бы говоря, что тот сказал глупость.

— Вам лучше бы убраться отсюда. Я о них позабочусь. — Когда Эрик начал возражать, он добавил: — Нельзя, чтобы нас видели вместе.

Эрик согласно кивнул. Разведчик был прав. Его тайну требовалось тщательно охранять. Мгновением позже Эрик и его кузен выскользнули из церкви и скрылись во мгле.

Глава 23

День святого Гунака

13 апреля 1307года

Элли стояла у окна в башне замка Эр, высматривая корабль, который никогда не придет.

Стоял ясный весенний день, и мерцающие синие воды залива Ферт-оф-Клайд были отчетливо видны. В отдалении неясно вырисовывалась громада острова Арран, а за ним — крошечная крапинка на горизонте. Элли могла бы поклясться, что видит скалистые берега Спуна.

Острая боль пронзила ей грудь. Глубокая тоска, которая так и не притупилась, хотя прошло уже почти два месяца.

Ей следовало примириться с реальностью. Если бы Эрик хотел прийти за ней, он уже давно сделал бы это.

Когда Элли услышала о победе Брюса у Тернберри, в душе ее затеплился робкий огонек надежды. Надежды на то, что Эрик страдает так же, как и она. Что время и расстояние заставят его понять, что их соединяет нечто особенное, и он любит ее так же сильно, как и она его.

Но по мере того как неделя за неделей проходили в мучительно долгом молчании, Элли уже не могла находить ему оправданий. Он наверняка знал, где она находится — Доналл, конечно же, ему сказал, — а благодаря регулярным донесениям сэра Эймера ее отцу, Элли знала, что Брюс скрывается поблизости, в горах Галлоу, совершая набеги на англичан и грабя обозы с продовольствием.

Пришло время признать правду: чудесное прозрение не снизошло на Эрика. Он и в мыслях не имеет прислать ей весточку или приехать за ней. Не собирается помешать ей выйти замуж за Ральфа. Все кончено, и она, скорее всего, больше никогда его не увидит.

Знакомая жгучая боль опалила ей сердце. Несмотря на эти муки, она ни о чем не жалела. За короткое время, проведенное с ним вместе, Эрик научил ее дышать полной грудью. После всех приключений и радостей, которые она пережила на Спуне, Элли поклялась, что больше никогда не позволит себе вернуться к тому унылому, безрадостному существованию, которое она вела прежде.

С чувством безнадежности в душе Элли отошла от окна и начала спускаться по лестнице. Довольно. Больше она не будет лить слезы по мужчине, который ее забыл. Она должна жить дальше и перестать печалиться о мечте, которой не суждено сбыться.

Но это было легче сказать, чем сделать, когда охота на Брюса и его сообщников была основным занятием всех, кто ее окружал. Мэтти собиралась вернуться в Данлус в конце недели, и Элли решила присоединиться к ней. Она уже достаточно долго откладывала приготовления к свадьбе.

Июнь быстро приближался, и времени на колебания не оставалось. Хотя Элли больше не испытывала тягостных ощущений в присутствии Ральфа, ее не оставляло чувство, что с ним что-то не так. Но все же она не могла найти причины, почему ей не выходить за него замуж.

Со времени своего возвращения она упорно старалась узнать его получше и обнаружила, что он ей даже нравится. Конечно, он заслужил ее бесконечную благодарность, когда удовлетворил ее просьбу проявить милосердие к людям Эрика, сохранив им жизнь, и перевести их из ужасной темницы в охраняемое здание в деревне. Элли не слишком удивилась, когда две ночи спустя странный взрыв проделал огромную дыру в каменной стене этого здания и люди Эрика смогли убежать.

Она знала, кто это устроил.

Он был так близко.

Элли пересекла большой зал, направляясь в смежный с ним солар, чтобы сообщить отцу о своем решении вернуться в Ирландию. Но, услышав голоса, остановилась.

Сэр Эймер был снова здесь. Несмотря на свое намерение оставить прошлое — и Эрика — позади, Элли заметно встревожилась. Английский главнокомандующий наверняка принес последние новости о «мятежниках».

Дверь в солар была закрыта, но они с Мэтти уже давно обнаружили, что если сидеть в зале у камина за рукоделием, сквозь тонкую перегородку можно слышать все, что там говорится. Элли понимала, что ей должно быть стыдно, но ее горячее желание быть в курсе событий уже давно пересилило слабое чувство вины за подслушивание.

Сэр Эймер был взволнован сильнее обычного, и его громкий голос заставил ее сердце затрепетать. Элли услышала, как Ральф сказал что-то неразборчивое, а затем раздраженный ответ сэра Эймера:

— Я уверен, что на этот раз мы их накроем. Я сам видел их логово.

У Элли замерло сердце. Этого не может быть! Она заставила себя успокоиться. Она слышала, как сэр Эймер говорил то же самое уже много раз, но Брюсу всегда удавалось ускользнуть от него.

Ее отец, по-видимому, был того же мнения.

— Как вы можете быть уверены, что они не уйдут оттуда, прежде чем вы сумеете вывести войска на позиции? — спросил он. — Брюс не остается подолгу на одном месте.

— Они готовятся к празднеству — у одного из его людей именины — и послали в деревню за девками и бочонком эля. Сегодня ночью они никуда не уйдут.

«Женщины». У Элли сжалось сердце. Не только от страха, а от чего-то еще. Она слишком хорошо знала Эрика.

Но сэр Эймер был прав: если они готовятся праздновать, вряд ли они куда-нибудь уйдут. Неужели настал момент, когда англичанам удастся схватить неуловимого короля Гуда?

— Как вам удалось их найти? — спросил отец.

Голос могущественного англичанина звучал так же гордо, как у мальчишки, поймавшего свою первую рыбу.

— Один из моих людей приревновал, когда девица из деревенской таверны, которая ему понравилась, вдруг начала исчезать и появляться в необычное время. Прошлой ночью он решил проследить за ней и едва не напоролся на их лагерь. Мне следовало подумать об этом раньше. Следите за женщинами, и они приведут вас к мужчинам.

— Почему вы не атаковали их немедленно? — спросил Ральф.

— Их лагерь расположен в долине между двух скалистых гор, — ответил сэр Эймер.

— И вы не смогли проникнуть туда на лошадях, — закончил Ральф.

— Да, поэтому мы укроемся в ближайшем лесу и нападем на них неожиданно. Прикажите своим людям присоединиться к нам в лесу возле озера в долине Глен-Трул. С горцами Макдугаллов, которые подойдут с севера, и воинами Макдауэллов, двигающимися с юга, да еще с дополнительными отрядами англичан от короля, мы атакуем на рассвете и разобьем мятежников раз и навсегда. — Элли услышала, как он ударил кулаком в стену. — Но я хочу быть уверен, что на этот раз ему не удастся ускользнуть. — Он помолчал. — У вас есть с собой верная служанка?

Это был странный вопрос. Обычно завоеватели набирали прислугу из местных, и англичане не были исключением. Мало кто брал с собой слуг на войну, да и то главным образом мужчин.

— Нет, — начал ее отец, но осекся, сообразив — как, впрочем, и Элли, — зачем сэр Эймер пожаловал к ним. Из-за Элли и Мэтти. — Да, моя дочь Мэтти привезла с собой служанку. Ей можно доверять. Что вы задумали?

Элли почти увидела, как сэр Эймер улыбнулся.

— Еще одна женщина присоединится сегодня ночью к пирующим.

— Шпионка? — спросил Ральф.

— Да. Чтобы узнать их численность, и как хорошо они вооружены. Вопреки слухам у Брюса нет армии призраков. Я хочу знать, кто эти люди. За все неприятности, которые они мне доставили, я приготовил для них нечто особенное.

Холодная дрожь пробежала по спине Элли. Не в первый раз она слышала упоминание о призрачной гвардии короля Брюса, и что-то в этих рассказах о таинственных воинах, обладающих нечеловеческой силой и умениями, звучало до боли знакомо.

— Элис — добропорядочная девушка, а не шлюха, — сказал отец Элли, не скрывая недовольства.

— Я понимаю, — покаянно ответил сэр Эймер. — От нее и не ждут, чтобы она делала что-то, кроме как разносила угощение и эль. И будьте уверены, эта женщина будет хорошо вознаграждена за свои труды.

Отец, должно быть, колебался.

— Она ни в коем случае не пострадает, — уверил его сэр Эймер. — Мои люди проводят ее до самого лагеря, после того как праздник начнется. Она может сказать, что отстала от основной группы. К этому времени они будут уже изрядно пьяны, чтобы спорить.

— Вижу, вы подумали обо всем, — сухо сказал отец.

Элли потрясенно пошла прочь. С лихорадочно бьющимся сердцем она пыталась осмыслить все, что услышала.

Одно было совершенно ясно: англичане готовят западню для Роберта и его людей, и если их не предупредить, они окажутся в смертельной опасности.

Элли бегом устремилась по лестнице в башню, где она делила с сестрой небольшую комнату. Она не знала, что собирается делать, но понимала, что сделать что-то необходимо. Она не могла допустить, чтобы Эрика убили, особенно когда она в силах ему помочь.

Элли поспешно распахнула дверь и была крайне удивлена, обнаружив сестру стоящей у окна точно с таким же отрешенным видом, как сама она стояла недавно. В очертании ее понурых плеч и поникшей головы ощущалась глубокая печаль и безысходность. Мэтти обернулась на шум и улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. Погруженная в собственные тяжелые переживания, Элли ничего не замечала вокруг, но теперь внезапно осознала, что Мэтти сама не своя последнее время. Она поклялась себе выяснить, что беспокоит ее сестру, но сначала нужно было придумать способ предупредить Эрика.

Смутные очертания плана начали вырисовываться у нее в голове. Плана очень рискованного, связанного с крайней опасностью.

— Что случилось? — спросила Мэгги, шагнув ей навстречу.

Сделав глубокий вдох, Элли произнесла:

— Мне нужна твоя помощь.

Эрик Максорли, человек, славившийся своим неизменно радужным настроением, теперь постоянно пребывал в самом дурном расположении духа. Даже хорошенькой девице, восседавшей у него на коленях и делавшей все возможное, чтобы вывести его из этого состояния, не удавалось излечить его хандру.

Он был опустошен. Околдован девушкой с шелковистыми темными волосами и зелеными искорками в сияющих карих глазах. Она преследовала его все дни и ночи напролет, каждую проклятую минуту.

Он не смог ее забыть. Напротив, воспоминания о ней становились все более отчетливыми, составляя яркий контраст со всем, что было у него раньше — да и потом. Ни одна женщина не могла с ней сравниться. Он вспомнил свое первое впечатление о ней и ощутил всю горечь иронии.

Она была совсем другая, понял он, наконец. Особенная. Хотя его запоздалое прозрение ничего не меняло. Она не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать.

В самые мрачные минуты своей жизни он терзался вопросом: вышла она замуж за своего проклятого англичанина или еще нет?

«Я люблю тебя».

Эти слова снова и снова звучали в его голове. Он словно наяву видел ее лицо в лунном свете и не мог избавиться от чувства, что совершил ужаснейшую ошибку. Что Элли предлагала ему нечто особенное, а он оказался слишком слеп, чтобы понять это.

Эрик с силой сжал в руке тяжелый оловянный кубок, так что острый край искусно выгравированного рисунка врезался ему в пальцы.

Что за дьявольщина с ним происходит?

Недовольный собой, Эрик попытался расслабиться и немного поощрить девицу. Но шутки и заигрывания давались ему через силу, и вскоре он был сыт этим по горло. Девица все еще оставалась у него на коленях, но он был рад, когда она повернулась и заговорила с женщиной, подошедшей, чтобы наполнить ее кружку элем.

Эрик отхлебнул изрядный глоток и оглядел освещенный факелами шатер, полный шумных полупьяных мужчин. Хотя он и не участвовал в их пирушке, он не испытывал раздражения. В последнее время было слишком мало поводов для веселья, и нужно было как-то подбодрить людей, чтобы поднять их боевой дух. Сегодня он впервые видел, как Брюс улыбается, с тех самых пор как пришло горестное известие о казни его братьев и пленении женщин.

Хорошие вести тоже были, хотя и немного. Гарпун и Охотник нашлись среди горстки людей, спасшихся после провалившейся атаки на Галлоуэй. В двухдневном походе на север остальные члены Хайлендской гвардии — включая Алекса Ситона, Дракона, нашедшего их вскоре после Тернберри, — пробрались в слабо охраняемый замок Уркхарт и спасли из заточения Магнуса Маккея, Святого, и Уильяма Гордона, Тамплиера. Затем, примерно неделю спустя, с помощью «волшебного порошка» — взрывчатого вещества — они освободили Доналла и остальных членов команды Эрика, содержавшихся в Эре.

Но эти небольшие успехи были несопоставимы с тяжелыми потерями, понесенными в этой войне: гибель трех братьев короля, Кристофера Ситона, графа Атолла, пленение королевской семьи и множество других.

До сих пор возвращение Брюса в Шотландию не принесло ему ничего, кроме нескольких сот акров пустынных, забытых Богом гор в Галлоуэе. Он не предпринимал серьезных выступлений против англичан после Тернберри. Коротких вылазок и набегов на продовольственные обозы было недостаточно, чтобы привлечь дополнительных людей под знамена Брюса. Сторонники Брюса едва держались на плаву, прилагая огромные усилия, чтобы окончательно не утонуть. И люди, в конце концов, страшно устали.

Им необходимо было предпринять что-нибудь кардинальное, чтобы привлечь народ на свою сторону. На этот раз король проявлял терпение, отказываясь встретиться с англичанами, пока не будет подходящих условий. Эрик надеялся, что это случится скоро. Ведь силы, которые им удалось собрать после Тернберри, могли истощиться и рассеяться в грязи и тяготах постоянной жизни в бегах.

Но сегодня они на одну ночь почти вернулись к цивилизации. После долгих месяцев бродячей походной жизни приятно было снова сидеть за столом. В отличие от английской знати, бравшей с собой в поход полные повозки вещей, обеспечивая себе привычные удобства, Брюс всегда путешествовал налегке, чтобы быть готовым мгновенно сняться с места. Но для сегодняшнего праздника родственница короля, Кристина Каррик, распорядилась доставить шатер и несколько столов со скамьями в их временную штаб-квартиру возле Глен-Трул.

Как почетный гость, Эрик сидел за главным столом неподалеку от короля и его брата Эдуарда вместе с Джеймсом Дугласом, Нилом Кемпбеллом, Макруайри, Магрегором и Маклаудом. Краем глаза он заметил, что его кузен Лахлан снова яростно спорит с королем.

Если кто и мог сравниться с Эриком по мрачности настроения в последнее время, то это его кузен. Эрику не надо было их слышать, чтобы понять, о чем спор. Король отказался поддержать настоятельную просьбу Макруайри возобновить попытки спасти леди из плена. Они нужны ему живыми, сказал король. Попытка освободить надежно охраняемых женщин из английских крепостей была бы чистым самоубийством. Брюс не мог пойти на такой риск — потерять своих верных горцев. Их ситуация и без того была слишком шаткой. Когда его положение укрепится, он сам поведет свою Хайлендскую гвардию.

Но Макруайри не желал прислушиваться к доводам разума. Он был одержим одной мыслью — освободить леди, в особенности тех двух, что были подвешены в клетках.

— Что-то ты не особенно доволен своей жизнью, — многозначительно заметил Маклауд, сидевший слева от Эрика.

Эрик ответил на понимающий взгляд Вождя тем, что обхватил рукой круглые бедра девицы.

— Напротив, я очень доволен.

— Это была идея короля, — сказал Маклауд, глядя на Эрика поверх края своего кубка. — Я думаю, это его способ извиниться.

— Ему не за что извиняться, — сказал Эрик. — Я задел его честь и еще больше усложнил его отношения с тестем. Я получил лишь то, что заслужил.

— Ольстер, похоже, принял это не слишком близко к сердцу, — сказал Маклауд. — А что касается чести короля… — Он пожал плечами. — Думаю, он жалеет о многом, что сгоряча наговорил.

— Он бы охотно подвесил меня за яйца, если бы смог.

Вождь, капитан Хайлендской гвардии, не стал с ним спорить.

— Возможно, ты прав. Но ты, черт возьми, слишком ценен, и он это знает. Кроме того, он дорожит каждым человеком, который у него есть. — Маклауд посмотрел Эрику в глаза. — Думаю, измена Рэндольфа глубоко его задела. Гораздо сильнее, чем он показал.

Эрику нечего было возразить. Это задело их всех. Доналл рассказал все в подробностях. Все произошло в основном так, как и предполагал Эрик. Беспринципный поступок, возможно, но не предательство.

Эрик воспринял это как личную неудачу. Он был командиром Рэндольфа. Ему казалось, что он достучался до парня. Видимо, нет.

— Так или иначе, — сказал Маклауд, — теперь, когда гнев его остыл, я думаю, король понял, что нельзя винить тебя одного в том, что случилось. Ты ведь не знал, кто она такая. Мне кажется, что он больше зол на своего брата за то, что тот ее не узнал. — Один уголок его губ приподнялся в легкой полуулыбке. — К тому же король еще не забыл, что значит влюбиться.

Совершенно забыв о девице у него на коленях, Эрик чуть не уронил ее на пол, резко обернувшись к собеседнику. Он смерил его холодным взглядом.

— Влюбиться? — Он насмешливо рассмеялся. — Кости Христовы, я вовсе не влюбился.

Могучий воин посмотрел на него с вызовом:

— Значит, есть еще какая-то причина твоего скверного настроения за последние два месяца?

Губы Эрика сжались в твердую линию.

— Ты имеешь в виду, помимо жизни в этих Богом забытых горах под постоянной угрозой быть выслеженными сворой английских собак? Я заботился о ней, конечно, но я не из тех мужчин, которые способны приковать себя к одной женщине. — Он заставил себя содрогнуться, стараясь не вспоминать, что обычно это получалось само собой. — Ну, уж нет, когда вокруг так много удовольствий.

— Вижу, — сказал Маклауд с кривой улыбкой, искоса взглянув на девицу у Эрика на коленях. — Похоже, ты вовсю наслаждаешься жизнью.

Эрик почувствовал, что его охватывает гнев, и не знал, то ли это из-за сарказма Маклауда, то ли из-за собственной неспособности его игнорировать. Обычно невозмутимый Эрик, когда дело касалось Элли, становился ранимым.

В попытке повернуть разговор в другое русло он небрежно сказал:

— Это не имеет значения. Верит мне король или нет, я сделал ей предложение. — Он взглянул другу в глаза. — Она отказала.

— Пора бы уже, — пробормотал Маклауд.

— Что ты сказал?

Эрик сверлил его сердитым взглядом.

— Просто мне хотелось бы повидать ее, — сказал Маклауд, пожав плечами.

Эрик надеялся, что она далеко отсюда. Снова в Ирландии или — он судорожно сглотнул — в Англии. Стиснув зубы, чтобы сдержать гнев, он осушил кубок с элем и потребовал налить еще.

Проклятие! Это были его чертовы именины. Он должен бы был веселиться. Тридцать лет, со злобой подумал он. И все шло прекрасно до двадцати девяти с тремя четвертями. В прошлом году он бы с радостью участвовал в пирушках, шутил и заигрывал с девицами, сидящими у него на коленях, предвкушая долгую ночь удовольствий.

— Ах, какой ты большой мужчина! — захихикала девица, накрыв ладонью его бедра. — Во всех отношениях.

Элли навсегда погубила его. Превратила в проклятого евнуха.

Он уже готов был отослать девицу прочь под любым вымышленным предлогом, когда услышал какой-то шум и суматоху у входа в шатер.

Там Бойд с Ситоном стояли в эту ночь на страже. Совсем неплохо, если подумать. Самый сильный человек в Шотландии, Бойд легко ухватил нарушителя за талию и затащил внутрь. Судя по изящным туфелькам, видневшимся из-под плаща, Эрик определил, что это была девица, и она с силой пинала великана в голень, пытаясь вырваться из его рук.

— Немедленно отпустите меня, вы, грубое животное!

Эрик застыл. Его сердце, его кровь, все в нем мгновенно заледенело.

— Роберт, — сказала она этим начальственным властным тоном, так хорошо знакомым Эрику. — Я очень надеюсь, что вы не всегда так встречаете своих гостей?

Эрик не хотел в это поверить, но в следующее мгновение его худшие опасения подтвердились. Она отбросила капюшон, оттолкнула в сторону остолбеневшего Бойда и подошла к столу.

— Леди Элин! — воскликнул король, столь же ошеломленный.

Но Эрик едва его слышал. Страшный гнев охватил его, затуманивая мозг, застилая глаза красной пеленой. Он не замечал ничего вокруг, кроме опасности, которой она себя подвергла.

У нее вновь обнаружилась раздражающая склонность появляться не в том месте не в то время.

Эрик выругался. Громко.

Ее взгляд метнулся к нему, и он заметил в ее глазах потрясение, затем боль. Эрик вскочил на ноги и гаркнул:

— Какого черта ты здесь появилась?

И только тогда он вспомнил о девице, сползшей на пол с его коленей.

Глава 24

Какая ирония! Об этом мужчине она мечтала долгие недели — месяцы — и даже не узнала его. Когда мускулистый грубиян втащил Элли в шатер, она инстинктивно наскоро оглядела помещение. Она заметила пышную блондинку, обнимавшую седого воина, но не потрудилась вглядеться получше.

И только услышав его голос, она обернулась и встретила этот знакомый проницательный взгляд голубых глаз, заставивший ее сердце замереть в груди. Он в безопасности. Живой. Она молча вглядывалась в него. Он был в черном военном обмундировании и темном пледе. Волосы длинные и лохматые, на подбородке недельная щетина. Лицо показалось ей худым и изможденным, с жестким безрадостным выражением холодных голубых глаз и угрюмым изгибом губ.

Вместо самодовольного пирата с дьявольским блеском в глазах перед ней предстал мужчина самого устрашающего вида из всех, кто находился в шатре, полном воинов, закаленных в многочисленных битвах.

Облегчение, которое она испытала при виде его живого, быстро сменилось болью. У Элли защемило сердце.

С ним была женщина.

А чего она ожидала? Что он будет тосковать по ней?

Ну, может, совсем чуть-чуть.

Даже увидев, как женщина свалилась на пол, явно забытая, Элли не испытала облегчения.

Опасаясь, что каждый в этом шатре может прочесть ее мысли, Элли собрала всю свою гордость, вздернула подбородок и, высокомерно встряхнув головой, решительно отвернулась от разгневанного, опасно выглядящего викинга.

Все кончено. Сердце Элли болезненно сжалось. Она так и знала. Теперь она в этом убедилась воочию.

— Пожалуйста, Роберт, мне нужно срочно поговорить с вами. Это очень важно.

— Надо думать, — ответил ее зять, но Элли видела, что он смущен и, может, даже недоволен ее вторжением. Роберт взглянул на великана, который схватил ее у входа в лагерь. — Она пришла одна? — спросил он.

Бойд кивнул:

— Да, но мы проверяем, чтобы удостовериться.

Роберт кивнул и, обойдя стол, взял Элли за руку.

— Пойдем, дорогая, ты должна рассказать мне, что привело тебя сюда.

Он взглянул через плечо и подал знак воину, сидевшему радом с Эриком. Элли заметила, что сосед Эрика был одет также, как Эрик, и имел такой же впечатляющий вид. Он был высоким и мускулистым, имел очень властный вид, заставивший Элли задуматься, кто он такой.

Эдуард Брюс тоже поднялся, чтобы присоединиться к ним, как и еще один воин в годах, а с ним другой, намного младше. Под конец, словно вдруг вспомнив, Брюс посмотрел на Эрика.

— Ты тоже должен пойти.

По голосу было заметно, что короля это не особенно радует.

Элли направилась вслед за своим зятем из шатра через наскоро раскинутый лагерь к широкой расщелине в скалистом склоне горы, остро ощущая присутствие разгневанного мужчины у себя за спиной.

Они вошли в небольшую пещеру, хорошо освещенную факелами. Элли увидела перед собой своего рода личную комнату короля, где находился только письменный стол с простым стулом и матрас. Это был далеко не дворец, но Брюс, судя по всему, чувствовал себя вполне непринужденно в этой убогой обстановке.

Элли всегда восхищалась привлекательным рыцарем, завоевавшим сердце ее сестры. Но теперь она видела, что Роберт за последний год сильно изменился. Она почти ожидала увидеть разбойника с тревожным взглядом затравленного человека. Вместо этого перед ней предстал могучий грозный воин, полный решимости, гораздо больше похожий на короля в своих грязных пропыленных доспехах, чем он был, когда носил корону и дорогие одежды.

Роберт предложил Элли стул, а мужчины расселись на выступах скалы и валунах, разбросанных по пещере. Начался военный совет, на этот раз довольно необычный.

Элли чувствовала на себе обжигающий взгляд Эрика, кипевшего от гнева, и согревавшая ей сердце радость, оттого что ей удалось сюда добраться, померкла. Ее пальцы взволнованно вцепились в юбку. Надо сказать, тащиться по охваченной войной сельской местности, переодевшись в служанку, которую послали шпионить для англичан, не самое безопасное занятие. Но это было крайне необходимо.

Возможно, почувствовав ее волнение, Роберт спокойно напомнил:

— Надеюсь, ты меня правильно поняла, свояченица, когда я сказал, что хотя очень рад тебя видеть, мне крайне интересно узнать, зачем ты здесь и как тебе удалось меня найти?

Элли постаралась сосредоточиться на Роберте, игнорируя ярость, излучаемую мужчиной, небрежно прислонившимся к стене, угрожающе скрестив руки на широкой, затянутой в черную кожу груди. В конце концов, она здесь вовсе не ради него.

Ну, не совсем так. Элли не была уверена, что одна только симпатия к мужу сестры могла бы подвигнуть ее на подобные крайности.

Ей не доводилось ускользать тайком из своей комнаты, с тех пор как она была ребенком. А уж пробираться в ночи в сопровождении незнакомых английских солдат, принимающих ее за служанку, чтобы сообщить самому разыскиваемому человеку в христианском мире о ловушке, которую ему готовят…

Если ее отец когда-нибудь узнает об этом, он придет в ужас — и в ярость — от ее предательства. Но после того, что Эдуард сделал с ее сестрой, Элли не испытывала ни малейшего чувства вины.

Она глубоко вздохнула и передала разговор, который подслушала между отцом, Ральфом и сэром Эймером.

Это было совсем не то, что они ожидали услышать, и Элли почувствовала, как изменилась обстановка в пещере, когда ее сообщение всей тяжестью внезапно обрушилось на них.

Роберт выругался.

— Им известно, где мы? Ты в этом уверена? Ты не могла ошибиться?

— Я не ошибаюсь, — ответила Элли, покачав головой. — Англичане знают, где расположен ваш лагерь, и они планируют атаковать на рассвете. Они намеревались послать сюда служанку моей сестры, чтобы еще кое-что разведать, но я убедила ее позволить мне пойти вместо нее.

Не упоминая о роли Мэтти, прикрывавшей ее, Элли объяснила, каким образом несколько солдат Эймера провели ее до края долины. Они ждали ее возвращения, чтобы проводить назад в замок. Элли собиралась сказать им, что не рискнула войти в лагерь, поэтому ей нужно вернуться как можно скорее.

Эдуард Брюс не был таким деликатным, как его брат.

— Откуда нам знать, что вы говорите правду? Может, это ловушка?

Элли смерила его испепеляющим взглядом.

— Это и есть ловушка, только поставленная не мной. Если вы мне не верите, пошлите кого-нибудь в лес в верховьях Лox-Трун. Вы найдете там около пятнадцати сотен англичан, и это докажет, что я говорю правду. Только постарайтесь успеть до рассвета. — Она обернулась к Роберту: — Вы должны подготовить своих людей и немедленно уходить.

Брюс задумчиво потер подбородок.

— Я так не думаю.

Элли застыла, не в силах в это поверить.

— Я клянусь, что сказала вам правду.

— Я тебе верю, — сказал Роберт с улыбкой. Он взглянул на представительного воина, которого Элли отметила прежде. — Вот этого мы и ждали.

Элли увидела, как глаза грозного воина вспыхнули.

— Да. Место для встречи с врагом выбрано. — Он опустился на колени, подобрал прут и начертил несколько линий на земле. — Если мы разместим людей на южном склоне вот здесь, — он указал точку слева, — мы будем наготове, когда они выйдут из леса. Мы наберем камней, чтобы вывести из строя лошадей, а Стрела и его лучники позаботятся об остальном.

— Это будет ловушка, — весело сказал Роберт. — Только не для нас.

Мужчины поговорили еще несколько минут между собой, вырабатывая план. Когда они пришли к соглашению, как действовать, король снова обратился к воину, одетому так же, как Эрик:

— Вождь, собирай людей. Мы должны подготовиться. Всех, кто слишком напился, бросайте в озеро. — Роберт обернулся к Эрику: — Боюсь, придется отпраздновать твои именины в другой раз.

Эрик равнодушно пожал плечами, продолжая сердито смотреть на Элли.

— Я в любом случае не особенно расположен праздновать.

Роберт подошел к Элли, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Не знаю даже, как благодарить тебя, дорогая. Я в огромном долгу перед тобой и даже не надеюсь расплатиться — по крайней мере, сейчас. Но когда я отвоюю свою корону, ты сможешь получить все, что будет в моей власти дать тебе.

— Мне ничего не нужно, — сказала Элли, — только бы моя сестра вернулась невредимой.

Она увидела вспышку боли в глазах Роберта. Он кивнул:

— Я тоже этого хочу.

Он повернулся к своим людям и отпустил их. Эрик двинулся вслед за всеми, но король остановил его.

— Нет, ты останься, — сказал он сурою. — Это касается тебя.

Элли нервно теребила свой плащ, полагая, что разговор, начатый Робертом, не имеет отношения к тому, что она сообщила.

Король переводил взгляд с Эрика на Элли и обратно.

— Хотя я очень признателен тебе за предупреждение, сестрица, я полагаю, что ты пришла сюда не только ради меня.

Элли почувствовала, как ее щеки краснеют под понимающим взглядом ее зятя.

— Ястреб рассказал мне, что произошло, — продолжал Роберт. — И я прошу прощения за все, что тебе пришлось вынести. Твое похищение было неизбежно при сложившихся обстоятельствах, — он кинул гневный взгляд на Эрика, — но его последующее поведение позорно и не заслуживает прощения.

Элли посмотрела на Эрика, с удивлением увидев, что его губы плотно сжаты в жесткую линию. Видимо, он не имел намерения защищаться.

— Нет, Роберт, — сказала она, положив ладонь на его руку. — Вы ошибаетесь. Со мной обращались со всем уважением и предупредительностью. Я могла — должна была — сказать ему, кто я такая, но предпочла этого не делать. — Она криво улыбнулась. — Наверное, я зашла слишком далеко, наслаждаясь свободой. Я так же виновата в том, что случилось, как и Ястреб.

Эрик, похоже, не слишком обрадовался ее выступлению в его защиту.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня защищали, леди Элин. Король имеет веские основания гневаться.

Роберт не обратил на него внимания, пристально разглядывая Элли.

— Ты не сожалеешь о своей… хм… потере? Я заставлю его немедленно жениться, если нужно.

Элли едва сдержалась, чтобы не отпрянуть от ужаса и смущения. Выйти замуж по принуждению разгневанного родственника, хотя и действующего с добрыми намерениями, ничуть не лучше, чем принять продиктованное долгом предложение Эрика.

Она отрицательно покачала головой:

— Мой жених осведомлен о моей ситуации. Как я уже сказала Ястребу прежде, я не хочу выходить за него замуж. Мне не нужна его благородная жертва.

Роберта, видимо, успокоил ее ответ, и он посмотрел на Эрика уже не с таким гневом. Элли подумала, что он испытал облегчение, когда этот неприятный разговор окончился. Король улыбнулся:

— Боюсь, ты задела гордость моего прославленного моряка. Он не привык, чтобы женщины ему отказывали. Но, как говорила моя Элизабет, ты всегда была очень проницательной девушкой. — Он рассмеялся при виде раздраженного лица Эрика. — Знаешь, что я имею в виду? Он стал совершенно невыносимым в течение уже многих недель.

Наверное, почувствовав, что слишком надавил на разъяренного воина, Роберт оставил его.

— Ты сильно рисковала, доставляя мне эти сведения. Надеюсь, никто не узнает о твоем поступке.

Элли тоже очень на это надеялась.

— Со мной все будет в порядке, но я должна побыстрее вернуться. Солдаты будут дожидаться меня, и я не хочу, чтобы они задавали слишком много вопросов.

Роберт снова поцеловал ее в щеку.

— Я пошлю кого-нибудь проводить тебя до места, куда ты должна прийти.

— В этом нет необходимости, — решительно сказал Эрик. — Я провожу ее.

Роберт вопросительно взглянул на Элли, спрашивая одобрения. Ее взгляд метнулся к Эрику, отметив жесткую угрожающую линию его губ. Она склонялась к тому, чтобы отказать. Но ведь он был одной из причин, почему она пришла сюда. Прежде чем принять решение насчет брака с Ральфом, Элли нужно было точно узнать, нет ли у них с Эриком шанса.

Поколебавшись, она согласно кивнула.

Эрик едва сдерживался. Ей повезло, что она согласилась пойти с ним. Он был на волоске от того, чтобы, обхватив ладонями ее тонкую талию, закинуть ее на плечо, словно какой-нибудь варвар-викинг, за которого она приняла его, впервые увидев. Его так и подмывало сделать это с того самого момента, как она ввалилась к ним в шатер. Несносная девица, как видно, пробуждала в нем самые первобытные инстинкты, унаследованные от многих поколений древних норвежцев, привыкших брать все, что захотят.

Но к счастью, ее нерешительный кивок помешал Эрику еще больше испортить мнение о нем короля.

Попрощавшись с зятем, Элли круто повернулась, надменно вздернув подбородок, и выплыла из пещеры с таким видом, словно она была принцессой, а он — лакеем, годным лишь на то, чтобы нести шлейф ее платья.

Эрик выскочил вслед за ней, изо всех сил стараясь держать в узде разбушевавшиеся эмоции. Ярость, которая охватила его, как только он увидел Элли, разгорелась еще сильнее, когда он услышал ее объяснения о причинах ее прихода. У него перехватило дыхание, когда он подумал, какой опасности она подвергалась.

Не улучшило его настроения и напоминание о том, что она отказалась выйти за него замуж. Если она его любила, почему не захотела выйти за него? Не то чтобы он жаждал жениться, но, черт возьми, это же было нелепо.

Эрик шел молча. Гнев душил его, не позволяя говорить. Костры и факелы, освещавшие лагерь, остались далеко позади, растворившись в лунном свете. Он увидел нескольких стражников Бойда, охранявших подступы к лагерю, но сомневался, что Элли их заметила.

Наконец, когда они достигли узкой тропинки, ведущей к Лox-Трун, она, должно быть, решила, что они ушли достаточно далеко. Она обернулась к нему. Ее сердитые глаза полыхнули зеленым огнем.

— Ты так и будешь сверлить меня гневным взглядом всю ночь, или, может быть, все-таки скажешь хоть что-нибудь?

Возможно, тут сыграл роль ее тон. Или руки, упертые в бока. Или, может, сладкий аромат ее кожи после долгих месяцев мучительной разлуки. Но что бы там ни было, Эрик достиг предела своей выдержки. Он схватил ее за локоть и резко притянул к себе.

— Да уж, черт возьми, мне есть что сказать. О чем ты только думала, ввязываясь во все это? Ты хочешь, чтобы тебя убили?

Касаться ее было большой ошибкой. Прижав ее к себе, Эрик ощутил плавные линии ее тела, прильнувшего к нему. Это было невообразимо приятно, и он понял, как ему этого недоставало. Как сильно он скучал по ней.

Острое ощущение ее близости пронзило его огнем, воспламеняя кровь и обжигая кожу.

Любая разумная женщина задрожала бы от страха перед этой лавиной чувств, обрушившейся на нее. Элли, конечно же — она ведь никогда не поступала, как следует, — вырвала руку из его захвата и бесстрашно встретила его взгляд.

— Глупо было рассчитывать, — прищурив глаза, она ткнула его пальцем в грудь для выразительности, — что ты будешь благодарить меня за то, что я спасла твою неблагодарную, сверхмускулистую, слишком красивую себе во вред шкуру.

— Благодарить? — гневно рявкнул он. — Зато, что ты подвергла себя такой опасности?

Он шагнул к ней, но она благоразумно отступила назад. К несчастью, дерево не позволило ей двигаться дальше. Упершись двумя руками в ствол по обе стороны от ее плеч, Эрик угрожающе склонился над ней:

— Мне хочется придушить тебя за то, что ты явилась сюда.

Или зацеловать до бесчувствия, пока не исчезнет эта давящая тяжесть в груди.

Воздух между ними искрился. Безумное желание овладело им. Порыв поцеловать ее был неодолимым. Эрик напрягся всем телом, стараясь сдержаться.

Ее глаза метались, как у зайца, попавшего в западню.

— Тебе нужно успокоиться, — с тревогой сказала она. — Ты просто смешон. Пусти меня.

Успокоиться? Ему? Он всегда спокоен, черт ее возьми! Эрик склонился еще ниже, словно желая заставить ее ощутить всю силу опасности, в которую она себя ввергала и испытать хотя бы малую долю тех мук, что терзали его.

— Нет.

Он понимал, что не надо бы ему поднимать такой шум, но, черт возьми, было так приятно поставить ее на место. Держать в своей власти. Подчинить своей воле.

Ему следовало быть умнее.

Элли резко подняла колено и ударила его в пах достаточно сильно, но, как мелькнуло в голове у Эрика, все же не настолько, чтобы подвергнуть сомнению появление их будущего потомства.

Когда он выпрямился и смог снова вздохнуть, он неожиданно осознал то, о чем подумал, ошеломленный, — об их будущем потомстве.

Что-то перевернулось у него в груди, когда он изумленно посмотрел на Элли. Это было так ясно — так очевидно, — что он не мог понять, почему не осознал этого раньше. Удар коленом в причинное место заставил его признать истину, уже долгое время смотревшую ему прямо в лицо. Он не мог представить себе ни одну женщину, кроме нее, в роли матери своих детей. Потому что любил ее.

Он любил ее.

Господи, каким же слепым болваном он был! Сильные, запуганные эмоции, мощнейшее влечение, неодолимое стремление защитить — обладать. Вот почему он не мог забыть ее. Вот почему, несмотря на охвативший его гнев, он не мог насмотреться на нее, стоило ей войти в шатер. Он хотел жениться на ней не потому, что был обязан, а потому, что любил ее.

Как он мог допустить, что такое случилось?

Лучше спросить, как это могло не случиться.

Они прекрасно дополняли друг друга. Она обнаружила его серьезную сторону, а он заставил ее смеяться. Им обоим нравились приключения. Элли была первой женщиной, которую заинтересовало, что он думает. Которая сумела под внешней беззаботностью, за шутками и флиртом, разглядеть, каков он на самом деле. Наверное, это началось с того, как она в первый раз закатила глаза или впервые смерила его этим своим явно неодобрительным взглядом суровой няни. Или, может, все сводилось к чему-то совсем простому, вроде глубокомысленного заключения Доналла: она не желала мириться с его дерьмом.

Неправильно истолковав причину его удивления, Элли сказала:

— Не пытайся запугивать меня своими мускулами. Это не подействует. Неужели ты и вправду поверил, что я могла подумать, будто ты способен меня обидеть? — Она внимательно посмотрела на него в полутьме при слабом свете луны. — Хотя выглядишь ты как самый настоящий бандит.

Все еще ошеломленный своим открытием, Эрик прошелся пятерней по нечесаной шевелюре. Неужели он выглядит так ужасно?

— Последнее время как-то не получалось побриться.

— Я не говорю, что мне это не нравится, — поспешно сказала Элли. Несмотря на темноту, Эрик мог бы поклясться, что она покраснела. — Просто ты так выглядишь более опасным.

Эрик нахмурился, озадаченный ее замечанием. Элли произнесла его так, словно это было не так уж плохо.

— Прости, если я сделала тебе больно, — сказала она, прикусив губу. — Но ты меня очень разозлил.

— Мне знакомо это чувство, — ответил Эрик с кривой улыбкой. Он снова прошелся пальцами по волосам. — Господи, Элли, когда я увидел тебя в шатре и подумал об опасности, которой ты подверглась, придя туда, я страшно испугался, я… — Он пожал плечами. — Думаю, я вышел из себя.

— Да уж… — Она хмыкнула. — Я бы и сама предпочла не пробираться сюда таким образом. Но ведь больше никого не было. Я сделала то, что должна была сделать.

Потому что она любила его. Осознание того, что она подвергла себя опасности ради него, потрясло Эрика.

Элли смотрела ему в глаза, ожидая возражений.

— Дело не в том, что я не ценю то, что ты сделала, — сказал он. — Бог свидетель, Элли, ты сегодня спасла много жизней, а может быть, и корону. Но мне страшно, что ты впуталась в это дело.

Он увидел в полутьме, как голова ее поникла.

— Ты так и не простил мне того, что я сделала.

— Тут нечего было прощать. Это я виноват в том, что случилось.

— Надеюсь, это не доставило тебе слишком много проблем с Робертом. — Элли криво улыбнулась. — Я не могла не заметить напряженности в ваших отношениях.

— Чепуха, — ответил он.

— Конечно же, нет. — Элли знала, какое значение для него имеет верность долгу. — Я должна была сказать тебе. Я тебе полностью доверяла. Просто мне хотелось узнать…

Ее голос прервался.

— Узнать что?

Элли в смущении отвела взгляд. Эрик подумал, что она не собирается отвечать, но, в конце концов, она сказала:

— Я хотела узнать, нравлюсь ли я тебе сама по себе. Не потому, кто я есть, и не потому, что честь обязывает тебя на мне жениться.

У него сжалось сердце, когда он внезапно понял.

Она отказала ему не потому, что не любила его, а потому, что хотела, чтобы он ее любил. Он сделал ей предложение из соображений чести и долга, а она хотела чувств и любви.

— Моя мать всем сердцем любила моего отца, — сказала Элли. — И долгие годы пыталась добиться ответной любви. Но, в конце концов, это ее убило. Она умерла от лихорадки, но еще этим она долгое время была мертва внутри.

Эрик убрал выбившуюся прядь волос с ее щеки и заправил за ухо.

— Мне очень жаль, девочка.

Элли застыла, неправильно истолковав причину его сожалений.

— Я рассказала тебе об этом вовсе не для того, чтобы ты меня жалел, или потому, что мне что-то надо от тебя. Я просто подумала, что это поможет тебе понять, почему я поступила так, как поступила.

— Элли…

Он мог бы положить конец ее и своим страданиям прямо сейчас. Было так легко схватить ее в объятия и сказать ей, как сильно он ее любит. Сказать, что он не мыслит своего будущего без нее.

Он хотел этого больше всего на свете. Больше, чем когда-либо желал чего-нибудь в жизни. Эгоистично хотел. Для мужчины, который привык всегда получать то, что он хочет, привык к тому, что счастье всегда падает ему в руки, нетрудно было поддаться порыву.

Но он не мог себе этого позволить.

Когда он смотрел на нее, в его глазах было что-то, заставившее Элли сделать то, чего она поклялась себе не делать.

— Попроси меня остаться, — прошептала она.

Какое-то мгновение он колебался. Или, по крайней мере, она так подумала. Ей хотелось верить, что ее просьба вызвала у него некоторого рода внутреннюю борьбу, потому что внешне его лицо осталось невозмутимым.

Но потом он улыбнулся, и выражение его глаз сразу же изгнало всякую мысль о внутреннем смятении.

— Прости меня, малышка. Я не могу этого сделать.

Элли захлестнула волна невыносимой боли. Ну почему она это сказала? Зачем обнажила перед ним свое сердце? Чтобы он разбил его с улыбкой? Неужели ей нравится терпеть боль и унижение? Все это просто потому, что какое-то мгновение он смотрел на нее с такой нежностью, что она подумала…

Дура. Он ее не любил. Он ее жалел. Теперь она это поняла. Женщины постоянно падали к его ногам. К ее великому стыду, как оказалось, она ничем не отличалась от них.

Дважды она предлагала ему свое сердце, и оба раза он отказался его принять. Довольно.

Элли резко отстранилась от него, разрывая контакт.

Странно. После первоначальной вспышки боли она не чувствовала ничего. Только жгучее желание уйти отсюда как можно быстрее.

— Мне нужно идти.

— Элли, — сказал он тихо, взяв ее за руку. — Прости меня.

Она напряглась и вырвала руку.

— Тебе не за что извиняться. Я сделала глупость. Конечно, ты не хочешь, чтобы я осталась. — Она рассмеялась, но это был горький смех. — У тебя уже есть кто-то, кто с нетерпением тебя ждет.

Эрик нахмурился, словно не мог взять в толк, о чем она говорит.

— Женщина, — напомнила она. — В шатре.

Ей показалось, что он вздрогнул. Но затем просто сказал:

— Ах, да. Конечно.

У Элли заныло сердце.

— Ну что ж, думаю, пора прощаться.

Она отважилась еще раз взглянуть на него, гадая, сколько потребуется времени, чтобы черты его лица изгладились из ее памяти. Ровные дуги бровей. Твердая линия подбородка. Белые морщинки в уголках глаз. Дьявольский изгиб губ. Высокие скулы и благородный нос. Это неотразимо прекрасное лицо.

Элли опустила глаза.

— Солдаты ждут меня с другой стороны горы.

— Ты уверена, что знаешь, что делаешь? А если они что- то заподозрят?

— Не заподозрят. Я умею быть очень убедительной.

Его взгляд посуровел.

— Мне это не нравится. Я сам провожу тебя в Эр.

— Нет! — резко возразила она. — Я должна действовать по плану, иначе у них возникнут подозрения. Думаешь, они поверят, что я нашла дорогу назад самостоятельно? Все должно идти, как договорено. Я знаю, что делаю. — Она взглянула ему в глаза. — Кроме того, ты больше не несешь за меня ответственность.

Короткое время они смотрели друг на друга. На мгновение ей показалось, будто что-то мелькнуло в его глазах, но он быстро отвел взгляд,

Эрик отступил назад, держась очень напряженно. Элли почти поверила, что это давалось ему с трудом.

— Ну что ж, — сказал он. — Прощайте, леди Элин.

У нее перехватило дыхание. Элли застыла, упиваясь мгновением, потому что знала — оно последнее. Но всему приходит конец.

— Прощай, Эрик.

Она повернулась и пошла прочь не оглядываясь. Короткая, но очень важная часть ее жизни закончилась.

Глава 25

Канун Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (канун летнего солнцестояния)

23 июня 1307года.

Он поступил правильно. Лучше ей быть подальше от него. Вернее, так он твердил себе все снова и снова первые несколько дней после ее ухода.

Он очень хотел, чтобы она осталась. Но он любил ее слишком сильно, чтобы подвергнуть такой опасности.

Любовь — не гарантия счастливого конца. Иногда любовь означает жертву. Иногда любовь приводит к тому, что ты ставишь счастье любимого человека выше собственного, даже если при этом вы не будете вместе.

Эрик был мятежником вне закона. Он мог бы погибнуть уже к утру следующего дня. Хотя Элли и помогла им, он понимал, что они все еще очень рискуют, может быть, дни их сочтены. Возможно, если бы она была простой няней, все сложилось бы по-другому. Но она была дочерью одного из самых могущественных людей в христианском мире, обрученной с военачальником, столь же влиятельным и — что важнее всего — находящимся в полной безопасности. Перед ней открывалось блестящее будущее. Эрик не мог просить ее пойти на такой риск ради него. Он не хотел бы увидеть ее в клетке.

Она с тем же успехом могла бы вонзить кинжал ему в спину и повернуть — такой мучительной была его боль. Эрик чувствовал себя так, будто его разрывают пополам. Его эгоистичные желания боролись с твердым намерением поступить правильно.

Он только никак не ожидал, что правильный поступок может причинить подобную боль.

И он хорошо знал Элли. Если она заметит его колебания, она не успокоится, пока не выяснит правду. Значит, нужно было убедить ее, что он ее не любит.

Но выражение отчаянной решимости на ее побледневшем лице, перед тем как она ушла, постоянно преследовало его. Позволить Элли уйти было самым трудным поступком из всех, что он совершил в жизни. По сравнению с ним двухнедельная тренировка с Маклаудом, которую они в шутку называли «муками ада», казалась детской забавой.

Несмотря на ее запрещение, он незаметно проводил Элли до самого замка Эр. Он подозревал, что она знала, что он идет следом, но ни разу не оглянулась.

Затем, спустя пять дней после того как четыре сотни приверженцев Брюса поймали в западню пятнадцать сотен английских рыцарей в Глен-Трул, заставив Эймера де Валенса позорно отступить, Элли покинула Эр, отплыв на галере в Ирландию. Эрик знал о ее отъезде, потому что отправил одного из своих людей присматривать за ней в замке. При малейшем намеке на то, что ее ночная вылазка в лагерь Брюса раскрыта, он бы пришел к ней.

Но ему так и не представилось случая.

Теперь же, после второй решительной победы над сэром Эймером де Валенсом при Лаудон-Хилл в мае, после небольшой стычки несколькими днями позже, загнавшей нареченного Элли назад в Эр, после разгрома сэра Филиппа Моубри сэром Джеймсом Дугласом и Бойдом и недавно полученного известия о том, что король Эдуард снова слег, сраженный тяжелой болезнью, события приняли совершенно другой оборот.

Народ устремился под знамена Брюса. Их ряды неожиданно разрослись от сотен до многих тысяч.

Мало-помалу Брюс укреплял свои позиции на юго-западе, отвоевывая ключевые крепости.

С каждым прошедшим днем Эрик чувствовал, как внутри нарастает странное нетерпение, схожее с паникой. По временам оно охватывало его с такой силой, что ему трудно было дышать.

Он страдал, не в силах избавиться от неотвязного чувства, что должен был сказать Элли о своей любви. Она заслуживала того, чтобы самой сделать выбор.

С каждой новой победой Брюса неуверенность Эрика возрастала. Он перестал спать. Почти не мог есть. Мог только сражаться. Поэтому он охотно брался за любое задание, чем опаснее, тем лучше. За все, что могло его отвлечь от неотвязных вопросов: правильно ли он поступил и не слишком ли теперь поздно?

— Мне приходится выслушивать жалобы.

Эрик взглянул на короля, осознав, что тот обращается к нему.

— Какие жалобы?

— Что ты очень жестко обращаешься с новобранцами.

Эрик переглянулся с Маклаудом и ответил:

— Они должны быть готовы к сражению. Эдуард соберет в Карлайле еще больше людей к июлю. Он так легко не сдается.

— И мы должны быть готовы, — согласился Брюс. — Если Эдуард выздоровеет. Но ты не можешь мгновенно превратить крестьян и рыбаков в рыцарей.

— Я и не пытаюсь сделать из них рыцарей. Но я хочу, чтобы они осознали себя настоящими горцами. Это труднее, поэтому нужно много тренироваться.

— Да, ты прав, — рассмеялся Брюс. — Признаю свою ошибку. — Он пристально посмотрел на Эрика. — Мне сообщили кое-какие новости, которые могут заинтересовать тебя.

Он произнес это таким безразличным тоном, что каждый мускул в теле Эрика напрягся.

— Насчет моей свояченицы, — добавил Брюс. Он отхлебнул глоток вина, глядя на Эрика поверх кубка, прекрасно зная, что заставляет его испытывать неловкость. — Она венчается с Монтермером на днях.

Эрик почувствовал, будто его ударили в грудь боевой палицей. Каждая клеточка его тела взбунтовалась при этом известии. Паника, давно терзавшая его изнутри, внезапно взорвалась. Он всем своим существом понимал, что должен сделать что-то. Не мог он допустить, чтобы это произошло.

Он сознавал, что не одна пара глаз уставилась на него в ожидании реакции.

— Где? — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— В замке Данлус. — Брюс изучающе смотрел на него. — Знаешь, я тут кое-что придумал, и, похоже, у меня есть для тебя задание.

Эрик едва его слушал. «Венчается». Эта мысль все снова и снова прокручивалась в его мозгу. Он не мог думать ни о чем другом. Как она могла пойти на это? Элли любит его, но через несколько коротких часов собиралась выйти за другого. Какая-то часть его существа не верила, что она на это способна.

Он чувствовал, будто его внутренности пожирает огонь. Потребовалась вся его выдержка, чтобы спокойно остаться на месте, когда ему хотелось вскочить на ближайший корабль и немедленно мчаться в Ирландию.

— Я подумал, — продолжал король, — что было бы разумно упрочить связи с Ирландией. Что, если я поручу тебе заботу о безопасности западных торговых путей, чтобы обеспечить снабжение нашей армии? Я думаю, ты именно тот человек, который способен с этим справиться.

Эрик начал смутно осознавать, что король имеет в виду что-то серьезное. Он заставил себя прислушаться к его словам, а не к истошному воплю в своей голове, требующему немедленно убираться отсюда.

— Ты знаешь, что леди Элин — любимица графа Ольстера? — многозначительно сказал Брюс.

Эрик встретился с ним взглядом, заподозрив, на что намекает король.

— Да, — осторожно сказал он. — Полагаю, эта леди очень помогала отцу после смерти ее матери.

Брюс подался вперед:

— Готов поклясться, что он способен простить ей почти все. — Он задумчиво помолчал. — Две дочери замужем за шотландцами могут заставить его вдвое чаще закрывать глаза на наши дела. Что ты об этом думаешь?

Эрик застыл. Намерение короля не вызывало сомнений. «Задание», которое он имел в виду, было предложением жениться на Элли — даже если придется сделать это тайно. Брюс полагал, что Ольстер простит ее.

Если Эрик ждал поддержки Брюса, то он получил ее.

Но он твердо знал, что и без этого отправился бы за Элли. Недели мучительных страданий закончились. Он понял, что совершил ошибку. Оставалось только надеяться, что ему удастся успеть к ней до того, как она совершит еще худшую ошибку — уже непоправимую.

Но что, если Элли откажется разговаривать с ним?

Что, если она его не простила? У него скрутило внутренности. Что, если не удастся ее уговорить?

Он не мог допустить, чтобы это случилось.

Эрик улыбнулся. Своей прежней искренней улыбкой. Впервые за долгое время. Нужно только побыть с ней наедине, где он сможет помириться с ней и доказать свои чувства. Он знал подходящее место.

Эрик повернулся к Брюсу:

— Мне нужно немедленно ехать.

— Думаю, ты можешь отправляться, — с улыбкой ответил Брюс.

Эрик помедлил, вспомнив об упрямстве Элли.

— Это может занять у меня несколько дней.

— Думаю, тебе понадобится гораздо больше, — рассмеялся Брюс. — Постарайся использовать их с толком.

— Я уж постараюсь. — Эрик усмехнулся. — Каждую драгоценную минуту.

Стояло ясное солнечное летнее утро. Прекрасный день для свадьбы. Элли сидела перед зеркалом, глядя на свое отражение, в то время как ее служанка заканчивала укладывать ей волосы.

Она улыбнулась, если и не счастливая, то, по крайней мере, вполне довольная тем, как протекала ее жизнь последнюю пару месяцев. Она приняла правильное решение и определилась со своей жизнью.

Она даже перестала выглядывать в окно.

К тому времени как служанка закончила ее прическу — замысловатое сооружение из локонов, закрепленное усыпанным драгоценными камнями ободком, — и надела на нее изумительное темно-изумрудное дамастовое платье, сшитое специально к свадьбе, солнце уже вовсю светило в окно.

Темная тень накрыла ее, и Элли обернулась к окну. Но, ничего не увидев, решила, что это, должно быть, облако.

— Вам нужно еще что-нибудь, миледи? — спросила служанка.

Элли отрицательно покачала головой, восхищаясь ее работой, и мечтательно улыбнулась: и платье, и прическа делали ее очень красивой.

— Нет. Почему бы тебе не зайти к леди Матильде? Может быть, ей что-нибудь нужно.

Служанка кивнула и быстро вышла.

Едва закрылась дверь, как Элли почувствовала, что кто- то обхватил ее сзади. Сильная мужская ладонь зажала ей рот, прежде чем она успела закричать.

— Тише, — прошептал он ей на ухо, крепче прижимая ее к себе. — Я не причиню тебе вреда.

У Элли замерло сердце, когда она узнала голос, знакомый запах и каждый рельефный мускул на груди и руках, удерживающих ее.

Эрик.

Но что он делает здесь? И что более важно, как он сюда попал?

Боже милостивый! Должно быть, он проник через окно башни — добрых сорок футов над скалой плюс еще сотню футов до воды.

«Я не причиню тебе вреда». Она слышала это и раньше.

Элли попыталась вырваться, изо всех сил работая локтями, но без видимого успеха. Гранитно твердое тело не уступало ни дюйма.

— Обещаешь, что не будешь шуметь? — прошептал он.

Элли кивнула, и он ее отпустил, но тут же снова зажал ей рот, когда она открыла его, чтобы закричать.

Эрик шикнул на нее.

— Я так и думал, что ты можешь повести себя неразумно, и, к счастью, хорошо подготовился.

Он помотал перед ее глазами парой тонких шелковых полотнищ.

— Я надеялся, что в следующий раз, когда я свяжу тебя, это будет при других обстоятельствах. — Ее глаза широко раскрылись от возмущения, но он только рассмеялся. — Прости, дорогая, но нам нужно поговорить, и я не могу рисковать — вдруг ты не захочешь выслушать мои оправдания. Можешь сколько угодно верещать, когда мы будем далеко отсюда.

Оправдания? Когда он собирается во второй раз ее похитить? И она никогда не верещит.

Он ловко заменил ладонь шелковой повязкой, а затем связал ей руки. Скинув плед со своих плеч, он достал из-за пояса джутовый мешок и извиняющимся тоном сказал:

— Поскольку мы не можем выйти отсюда тем же путем, каким я проник, боюсь, эта мера необходима.

Когда Элли сообразила, что он собирается делать, она в страхе попятилась, но он ухватил ее за талию и натянул ей на голову мешок. Она извивалась и пинала его ногами, но он закинул ее на плечо, словно мешок с мукой, и завернулся в плед, чтобы прикрыть ее ноги.

Плакали ее великолепный наряд и прическа. Да как он…

Элли кипела от ярости, возмущенная его бесцеремонным обращением. Но при этом ее не оставляла мысль: зачем он все это делает?

Напрашивался только один ответ, однако Элли не собиралась снова угодить в ловушку, вообразив, будто она ему небезразлична.

Она пыталась вырваться все время, пока он спускался по темному коридору и длинной винтовой лестнице главной башни замка Данлус. Но в суматохе и волнениях предсвадебных приготовлений никто, судя по всему, не обратил внимания на крупного мужчину с мешком на плече.

Элли боролась изо всех сил, несмотря на плачевные обстоятельства, и пару раз чувствительно пнула его ногой. Но тут он положил ладонь на ее ягодицы, и ее пронзила сладостная дрожь, отчего тело ее сразу же обмякло, сделавшись податливым. Когда она снова заерзала, это было уже совсем по другой причине, и этот нахал — чтоб ему провалиться! — понял это, потому что довольно рассмеялся.

Она поняла, что они вышли из башни, ощутив порывы холодного ветра. Спустя несколько мгновений дорога пошла под уклон, и Элли догадалась, что они пересекли мост и спускаются по склону горы к пещере. Она перестала дергаться опасаясь, что они могут сорваться вниз со скалы. Но Эрик, решительный и непоколебимый, как всегда, уверенно двигался по крутому склону.

Внезапно ветер пропал, воздух стал влажным, и Элли поняла, что они проникли в Русалочью пещеру. Где все это и началось. Затем она услышала плеск воды под его ногами, а потом почувствовала, как ее поднимают на судно. Другой мужчина принял ее и усадил на деревянную скамью.

— На этот раз я прослежу за твоими локтями и зубами, девонька.

Доналл. Ей следовало догадаться, что без него тут не обошлось. Хорошо же он отблагодарил ее за то, что помогла ему бежать. Элли попыталась сказать моряку пару теплых слов, но он только рассмеялся, без сомнения, уловив смысл ее сдавленного мычания.

Короткое время спустя судно набрало скорость, и с головы Элли стянули мешок. Она часто заморгала, ослепленная солнцем, и увидела Эрика, стоявшего рядом с невинным видом. Остальные моряки благоразумно держались подальше — насколько позволяли небольшие размеры ладьи.

Эрик поморщился, безошибочно угадав гнев в ее глазах.

— Наверное, стоит чуть-чуть подождать развязывать ее, пока она немного не успокоится, — обратился он к Доналлу, стоявшему поодаль.

Пожилой моряк пожал плечами:

— Боюсь, тебе в любом случае придется несладко, парень.

Эрик, должно быть, все же решил рискнуть и принялся разматывать повязки, стягивающие ее запястья и рот.

Как только он освободил ее, Элли повернулась к нему, намереваясь обрушить на него всю душившую ее ярость, но при виде оставшегося позади замка застыла. У нее сердце заледенело от ужаса, когда она увидела огромную скалу. Наверное, Эрик сошел с ума, когда решился взобраться на высоченную башню. Он мог бы разбиться насмерть.

Она впервые посмотрела на него внимательно, и ее глупое сердце дрогнуло. Он сбрил большую часть щетины с лица, оставив только дьявольски тонкую полоску коротких волос под подбородком. Это была самая странная борода, которую ей довелось видеть, но, кажется, она ему шла. Он подстриг волосы, хотя они оставались достаточно длинными, чтобы бросать тень на его проницательные голубые глаза. И эти глаза смотрели на нее со странной нежностью, приводившей в смятение ее чувства. На нем был военный камзол из мягкой кожи, но больше никаких доспехов и оружия (наверное, из-за безумного подъема на башню). С белозубой улыбкой, сверкавшей на фоне обветренной загорелой кожи, он выглядел невероятно прекрасным. Даже смотреть на него было больно.

Элли, наконец, обрела дар речи:

— Что, во имя Господа, ты вытворяешь?! Сейчас же отвези меня домой!

— Я хотел извиниться.

Извиниться? После того как он разбил ее сердце, а затем к тому же растоптал его каблуком?

— Ты не подумал, что уже слишком поздно для этого? — спросила она, прищурив глаза.

Эрик смущенно поморщился, заметив ее помятый наряд. Мальчишеское выражение раскаяния на его лице напомнило Элли ее брата Эдмонда. Но он не просто столкнул цветочный горшок с окна или уронил стеклянную вазу. Он разбил нечто гораздо более ценное.

— Я услышал о твоем венчании и сразу же поспешил сюда. — Он сердито нахмурил брови. — Как ты могла на такое решиться? Как могла согласиться выйти за него замуж? Лучше бы тебе поторопиться с объяснениями, потому что в данный момент я не уверен, что способен простить тебя.

Простить ее? Да он явно не в себе. Это он отверг ее и отослал прочь.

— Я не…

Элли осеклась, прищурив глаза. Она не обязана перед ним оправдываться. Он сам сделал свой выбор. Пусть думает что хочет.

Она насмешливо изогнула бровь и надменно вздернула подбородок, что всегда его раздражало.

— Почему бы мне за него не выйти?

Губы Эрика вытянулись в жесткую линию, и Элли поняла, что ему с трудом удается сохранять спокойствие.

— Потому что ты любишь меня.

Элли почувствовала, как вспыхнули ее щеки, когда бешеная ярость вновь охватила ее от его наглой самоуверенности. Она возмущенно посмотрела на Эрика:

— Значит, по-твоему, я должна была чахнуть по тебе до конца своих дней? Я так не думаю. — Элли раскинула руки, показывая свой пышный наряд. — Как видишь, я решила устроить свою жизнь. Я принимаю твои извинения. Теперь отвези меня назад. Я должна успеть на венчание.

Эрик нахмурился. Очевидно, все пошло не так, как он рассчитывал.

— Боюсь, я не смогу этого сделать. Я не могу позволить тебе выйти за Монтермера. Иначе мне придется его убить, а я не думаю, что твой отец или король Эдуард простят мне это.

Сердце Элли бешено колотилось в груди. То ли от гнева, то ли от его слов. Вернее, от того, что, как она заподозрила, за ними скрывалось. Она точно не знала.

— Конечно, ты его не убьешь. Мое замужество тебя не касается.

— Но я люблю тебя.

Ее сердце остановилось, а затем пустилось вскачь с удвоенной скоростью. Она так долго мечтала услышать эти простые слова, но теперь не могла им поверить. Он слишком глубоко ее ранил.

— И что мне теперь полагается делать? Упасть на колени и благодарить тебя? Уже слишком поздно. Я дважды давала тебе шанс, и оба раза ты отказался.

Ветер растрепал ее волосы, вырвав из прически несколько прядей, и они упали ей на лицо. Эрик осторожно взял одну пальцами и заправил ей за ухо. Он смотрел на нее с такой нежностью, что ее глупое сердце сжалось.

— Прости меня, любимая. В то время я думал, что поступаю правильно. Я очень хотел попросить тебя остаться. Но как я мог на это решиться? Нам предстояла жестокая битва, которая вполне могла окончиться поражением. Я пытался защитить тебя.

Элли смотрела на него с недоверием.

— Защитить? Разбив мое сердце? Ты знаешь, как я страдала эти последние месяцы?

Голос ее повысился до крика, почти до истерики. Она не была склонна к жестокости и насилию, но сейчас испытывала непреодолимое желание применить его.

— А теперь, когда мне удалось кое-как наладить мою жизнь, ты появляешься и говоришь: «Извини, это была ошибка». Заявляешь, что, несмотря на то, что все указывает на обратное, ты на самом деле меня любишь и разбил мое сердце исключительно для того, чтобы обеспечить мою безопасность, пусть и в горе. И теперь, когда дела пошли в гору, ты вдруг понял, что ошибался, и решил похитить меня именно в день свадьбы, чтобы извиниться. Так надо понимать?

Эрик поморщился и взглянул на Доналла. Тот беспомощно пожал плечами:

— Изложено довольно правильно, по-моему, капитан.

Эрик запустил пальцы в шевелюру.

— Когда ты говоришь таким тоном, это звучит совсем не так романтично, как я предполагал.

Элли сердито фыркнула. Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Я боялся, что ты не станешь меня слушать.

— Поэтому ты решил не оставить мне выбора.

Он улыбнулся без намека на раскаяние:

— Конечно, у тебя есть выбор. Я только решил подстраховаться, чтобы ты выбрала меня.

Элли твердо встретила его взгляд.

— А что, если я больше не хочу тебя?

В глазах его промелькнула такая боль, словно она его ударила. Внезапно возникшее выражение неуверенности на этом слишком красивом, самоуверенном лице почти возместило ей долгие месяцы страданий, на которые он обрек ее. Почти.

Эрик опустился перед ней на колени и поднес ее руку к губам.

— Пожалуйста, любовь моя, дай мне шанс искупить свою вину.

Буря эмоций разрывала Элли грудь. Комок подступил к горлу, отчего голос прозвучал совсем хрипло.

— Почему я должна тебе верить?

Эрик заглянул ей в глаза:

— Потому что в глубине души ты знаешь, что это правда. Просто я был слишком слеп, чтобы ее увидеть. Но клянусь, я больше никогда не дам тебе повода усомниться во мне.

Он говорил так искренне и выглядел таким расстроенным, что сердце ее смягчилось — немного.

— Давай, девонька, — вмешался Доналл. — Прояви сострадание ко всем нам и прости парня. Он стал совершенно невыносимым с тех пор, как ты покинула нас.

Элли нахмурилась, обернувшись к бывалому моряку:

— Мне кажется, предполагалось, что вы не станете подслушивать.

— И упустить такое? — Доналл фыркнул, давясь от смеха. — Девонька, да я двадцать лет ждал, когда увижу, как он будет пресмыкаться перед женщиной. И теперь намерен сполна насладиться каждой драгоценной минутой этого зрелища.

— Пресмыкаться?! — с ужасом воскликнул Эрик. — Какого черта ты это сказал? Я вовсе не пресмыкаюсь.

Элли насмешливо приподняла изящно очерченную бровь, оспаривая его оценку ситуации.

Эрик нахмурился и угрюмо взглянул на Доналла:

— Я думал, ты на моей стороне.

— Так и есть, парень, — рассмеялся Доналл. — Так и есть.

Не обращая внимания на зрителей, Эрик снова обернулся к Элли.

— Ты можешь меня простить?

Элли сурово посмотрела на него. Сказать по правде, она уже почти его простила, но ей хотелось заставить его еще немного помучиться. Несколько лишних часов, в конце концов, пустяки по сравнению с теми, что она страдала.

Она надменно вздернула подбородок и смерила его строгим взглядом заправской няни.

— Я еще не решила. Возможно, тебе придется отвезти меня домой и дать мне некоторое время подумать.

Эрик вздохнул и с сожалением покачал головой:

— Прости, что приходится это делать, дорогая, но ты не оставляешь мне выбора. — Он обернулся к Доналлу: — Я говорил тебе, что она поведет себя неразумно.

— Говорил, сынок, говорил.

Элли переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь угадать, какую еще каверзу Эрик задумал. У него появился в глазах тот самый озорной блеск, который предвещал очередную хитроумную затею.

— Что ты собираешься со мной сделать?

Он наклонился к ней ближе, коснувшись губами ее уха. Элли задрожала, ее охватил жар.

— Я намерен отвезти тебя домой и уговорить тебя. Буду убеждать тебя снова и снова, пока ты мне не поверишь.

Элли ахнула, разгадав его намерения. Чувственное обещание в его голосе вызвало томительный жар предвкушения внизу ее живота.

— Значит, ты намерен овладеть мной?

— И не один раз.

— Мне это знакомо. — Она попыталась сдержать улыбку. Викинг всегда остается викингом. Но он собрался отвезти ее домой? — Не думаю, что мой отец одобрит твои методы.

Он подмигнул, зная, что получил ее.

— К счастью для меня, он будет далеко от нас.

Элли лежала в объятиях Эрика, прижавшись щекой к его груди, прильнув к нему обнаженным телом. Их руки и ноги сплелись среди смятых простыней. Переполненный счастьем, Эрик боялся даже подумать, как близок был к тому, чтобы потерять ее.

Накручивая темный шелковистый локон на палец, он размышлял о том, что это, должно быть, и есть то райское блаженство, о котором мечтает каждый мужчина.

— Значит, я была права, — сказала Элли. — Это твой дом.

Эрик отвез ее снова на остров Спун, в огромный дом, принадлежавший когда-то его отцу. Король, как и обещал, возвратил ему его земли. Джон Лорн, возможно, с этим не согласился, но скоро они с ним разделаются.

— Я начал считать именно этот своим домом, хотя у меня есть несколько других.

Элли улыбнулась ему, и у него замерло сердце. Как человек, которому большую часть жизни сопутствовала удача, он до сих пор даже не осознавал, как ему на самом деле повезло.

— Из-за меня?

— Да. — Он поцеловал ее в нос. — Когда кончится война, я построю тебе самый прекрасный замок, который ты когда-либо видела.

— У меня и здесь есть все, чего я хочу. — Она помолчала. — Как долго мы сможем тут оставаться?

— Неделю, может, чуть больше.

Ему хотелось держать ее при себе как можно дольше. Как только она отправится к его матери и сестрам, он не будет знать ни минуты покоя.

— Я отвезу тебя на Айлей, прежде чем вернусь к королю. Там ты будешь в безопасности с моей матерью и сестрами.

Элли смертельно побледнела.

Эрик ощутил приступ паники, испугавшись, что она передумала.

— Ты уже жалеешь, любимая? Я знаю, ты будешь скучать по своей семье. Я попросил тебя пожертвовать столь многим.

Элли искоса взглянула на него:

— Насколько я припоминаю, ты не особенно утруждал себя просьбами.

Эрик усмехнулся и крепче прижал ее к себе.

— Я не мог рисковать, опасаясь, что ты мне откажешь. Я привык получать все, что хочу.

Элли закатила глаза.

Эрик шутливо нахмурился:

— Тебе будет полезно провести время с моими родственниками.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Элли, наморщив нос.

— Они объяснят тебе, насколько я неотразим.

— А я им понравлюсь?

Эрик довольно улыбнулся, почувствовав большее облегчение, чем хотел показать.

— Моей маме и сестрам? — Он снова поцеловал ее в нос. — Они полюбят тебя так же сильно, как и я. Хотя…

— Что такое?

Элли широко раскрыла глаза.

Эрик сделал вид, что нахмурился.

— Моя мама придерживается традиционных взглядов. Она не одобрит наших свободных отношений. А поскольку я хочу, чтобы они продолжались, боюсь, тебе придется выйти за меня замуж.

Элли снова ударила его.

— Негодник. Ты меня напугал. — Она пристально посмотрела на него. — Думаю, меня можно убедить согласиться.

Он улыбнулся и, обхватив рукой ее ягодицы, крепче прижал ее к себе самым интимным образом.

— Убедить — это хорошо.

— Ты только об этом и можешь думать?

Элли покачала головой.

Он только усмехнулся. Она закатила глаза:

— Я имела в виду несколько условий.

Ухмылка сползла с его лица.

— Каких еще условий?

— Во-первых, никаких других женщин. — И прежде чем он успел ответить, она добавила: — Никакого флирта, объятий, поцелуев и этих легких шлепков по мягкому месту с твоей стороны.

Эрик прижал руку к сердцу в притворном ужасе:

— Никаких шлепков?

— Боюсь, мне придется настаивать на этом, — ответила Элли, скривив губы.

Их взгляды встретились, и, несмотря на ее игривый тон, он ощутил уязвимость, скрытую за ее словами.

Отбросив шутки в сторону, Эрик приподнял ее лицо за подбородок и заглянул глубоко ей в глаза.

— Я не был ни с одной другой, с тех пор как встретил тебя.

Он не мог винить ее за скептический взгляд, которым она его одарила, и криво улыбнулся:

— Поверь, для меня это явилось тоже полной неожиданностью. Но спустя четыре месяца, девять дней и… — он взглянул в окно, оценивая высоту солнца, — примерно восемь часов я убедился. Я люблю тебя, Элли. Кроме тебя, мне никто не нужен.

Улыбка, озарившая ее лицо, поразила его в самое сердце.

— Правда?

— Правда. — Он ласково провел пальцами по ее щеке. — Я верный человек, Элли. Я предан тебе навсегда. — Он помолчал. — Наверное, это мне следовало бы ставить тебе условия. Ведь это не я чуть было не обвенчался с кем-то другим.

Элли недовольно скривила лицо, и Эрик был удивлен, насколько это его все еще беспокоило. Он не имел права ревновать, но, будь оно все проклято, ничего не мог с собой поделать.

— Ах, да, ты об этом. — Элли прикусила губу. — Боюсь, я умолчала об одной важной подробности относительно сегодняшней свадьбы.

— О какой еще подробности? — нахмурившись, спросил Эрик.

Уголок ее рта дернулся, словно она пыталась сдержать улыбку.

— Насчет личности невесты.

Если она хотела ошеломить его, ей это удалось.

— Не понимаю. Король сказал, что его свояченица выходит замуж за Монтермера.

— Так и есть. Моя сестра Мэтти, должно быть, уже обвенчалась с ним, пока мы разговариваем.

— Твоя сестра? — повторил Эрик.

Он не мог в это поверить.

Элли кивнула и объяснила ему, что давно уже почувствовала, что между этими двумя происходит что-то странное. Но сразу не сумела сложить одно с другим, пока, возвратившись из Шотландии, не добилась от сестры признания о причинах ее печали. С благословения их отца они спокойно поменяли имя в брачном контракте.

Эрик сердито прищурил глаза. Бессовестная плутовка.

— И ты не удосужилась сообщить мне об этом?

Элли изобразила его обычную задиристую улыбку.

— Я подумала, что ты заслужил легкое наказание за то, что так вел себя со мной.

Он скривил губы. Возможно, она достигла цели.

Элли прикусила губу, внезапно пораженная мыслью, которая прежде не приходила ей в голову.

— Я знаю, ты сказал, что оставил записку. Очень надеюсь, что мое исчезновение не заставит их отложить венчание.

— Не думаю, что они так поступят. Эта Мэтти… Случайно, у нее не большие голубые глаза и длинные белокурые вьющиеся волосы?

Элли кивнула.

— Ты ее знаешь?

— Мы встречались сегодня утром.

На этот раз Элли была потрясена.

— Я не знал, которое окно твое. — Эрик по-мальчишески пожал плечами. — Я попал к ней. Сначала я подумал, что она закричит, но затем она улыбнулась и сказала, что я слишком долго собирался. Она спросила меня, намерен ли я жениться на тебе, и когда я ответил утвердительно, указала мне твое окно.

— Это похоже на Мэтти, — рассмеялась Элли.

Она удовлетворенно прижалась щекой к его груди. Эрик почувствовал, как она кончиком пальца обводит татуировку на его руке, и не удивился, когда она сказала:

— Это уже другая. Этого рисунка, обвивающего твою руку как браслет, прежде не было. Он похож… — Она подняла на него глаза и улыбнулась: — Это паутина! Из той истории, что ты рассказал мне?

Эрик поцеловал ее в нос.

— Ты очень наблюдательна.

Элли снова пробежалась пальцем по метке.

— А это похоже на ладью, попавшую в сеть. Мне следовало раньше догадаться, что означают эти метки. Лев на задних лапах — это символ Шотландского королевства. Но ведь он означает и что-то еще, не правда ли? — Эрик ничего не ответил. — По этой причине ты скрываешь свое имя. Ты и тот человек в лагере — вы члены отряда воинов-призраков, о котором я слышала.

— Элли… — Эрик покачал головой. Похоже, от нее сложно что-либо утаить. — С тобой трудно не нарушить клятву.

— Ты мне ничего не говорил, — улыбнулась она. — Я сама догадалась. — Элли лукаво взглянула на него. — Но раз уж я собираюсь за тебя замуж, мне кажется, я заслуживаю кое-что узнать.

— Что?

Эрик удивленно приподнял бровь.

— Мое новое имя.

Он рассмеялся и поцеловал ее.

— Значит, ты согласна выйти за меня?

— Я все еще думаю.

— Хм-м… Я упоминал, что владею, по меньшей мере, дюжиной островов?

Ее глаза возбужденно сверкнули.

— В самом деле?

Он утвердительно кивнул.

— Меня можно уговорить показать их тебе. — Его лицо посерьезнело. — Выходи за меня, Элли. Я отвезу тебя куда угодно, если ты захочешь. Я покажу тебе весь мир. Только скажи, что будешь моей женой.

— Да, — ответила она тихо. В глазах ее блеснули слезы. — Я стану твоей женой.

Эрик крепко обнял ее. Ему очень хотелось немедленно отвести ее в церковь — пока она не передумала. Но он понимал, что его мать и сестры никогда не простят ему этого. Он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы.

— Мое имя — Максорли.

Элли засмеялась, глаза ее радостно сверкнули.

— Сын Солнечного странника. Мне следовало догадаться. Ты и в самом деле пират.

Эрик рассмеялся, схватил ее в объятия и на практике показал ей, каким беспощадным пират может быть. И повторял это снова и снова.

Эпилог

7 июля 1307 года

Роберт Брюс, король Шотландии, с десятью членами своей тайной Хайлендской гвардии сидели в большом зале замка Каррик, в их временном военном штабе, когда прибыл гонец.

Теперь, когда Ястреб вернулся — женатый и, судя по удовлетворенной улыбке на лице, снова ставший самим собой, — только один из элитных воинов отсутствовал на совете. Не отсутствовал, вернее сказать, а был внедрен в самое сердце врага, подобно зерну, готовому пустить корни, когда придет время.

Брюс подал знак гонцу подойти.

— Для вас, сир. — Посланец поклонился и протянул королю свиток пергамента. — Из Боро-на-Песках.

Роберт нахмурился, раздумывая, та ли это весть, которой они давно ждали. Король Англии Эдуард собрал своих людей в Карлайле несколько дней назад, и было объявлено, что он поднялся с одра болезни, чтобы в очередной раз возглавить поход против Брюса.

Роберт раскрыл послание, прочел три слова и откинулся на спинку кресла.

— В чем дело? — спросил Маклауд. — У вас такой вид, будто вы увидели привидение.

Брюс ошеломленно смотрел на него, не решаясь поверить.

— Возможно, так и есть. Но это привидение, которое я счастлив видеть. — Он медленно оглядел зал, потрясение постепенно сменилось бурной радостью. — Он умер. — Брюс рассмеялся, осознав наконец, что его старинный заклятый враг испустил дух. — Разошлите вести по всей стране, от края до края. Пусть во всех церквах звонят в колокола. Король Эдуард отправился к дьяволу!

Зал взорвался приветственными возгласами. Никто не испытывал сочувствия к покойному, проявлявшему так мало милосердия к ним при жизни. Самозваный «Молот шотландцев» отправился в ад, где ему было самое место, забрав с собой свое наводящее ужас знамя с драконом.

Брюс понимал, что со смертью Эдуарда Плантагенета основная опасность грозит им уже не из Англии, а из Шотландии. От внутренних врагов. Вместо Эдуарда Роберту противостояли его соотечественники: кровожадные Макдауэллы на юге, убившие его братьев, и его старинные враги на севере, Комины и Макдугаллы.

Брюс удовлетворенно улыбнулся. Семя, которое он посеял, скоро должно дать всходы.

1

Графиня Бьюкен — сестра графа Фэйра, который по традиции, как потомок доблестного Макдуфа, должен был короновать шотландского короля, но отказался, боясь гнева короля Эдуарда.

2

Намек на оскорбительную для англичан песенку.