Книга: Спаси меня (ЛП)



Спаси меня (ЛП)

Рэйчел Гибсон «Спаси меня»


Ей тридцать три.

Она не замужем.

Прямо сейчас втиснута в розовое платье подружки невесты.

И весь город хочет снабдить ее положительным во всех отношениях мужчиной…

Кто же теперь поможет Сэйди Холлоуэл выбраться из этой передряги?


Каждый в городке Ловетт, Техас, знает, что Сэйди всегда была девицей «идейной». Когда-то ей пришла в голову идея умчаться из города на всех парах и не навещать отца - благослови его Господь. Теперь Сэйди вернулась с идеей пригласить симпатичного, мускулистого и совершенно незнакомого мужчину на свадьбу своей кузины. Лучше уж незнакомец, чем кто-то из тех неудачников, с которыми она встречалась.


Винс Хэйвен обзавелся мышцами тяжелым трудом – служил «морским котиком» в Афганистане. Он приехал в Ловетт навестить свою сумасшедшую тетушку, владелицу местной автозаправки. Прежде чем Винс смог убраться к черту из этого городишки, тетушка сделала ему предложение, от которого племянник не смог отказаться. Может быть, он немного задержится в Ловетте? Может быть, он поправит дела с автозаправкой? Может быть, он поможет Сэйди выбраться из этого розового платья?!


ГЛАВА 1.

Третьего декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года Мерседес Джоанна Холлоуэл совершила самоубийство. Модное. Годами Сэйди ходила по краю, смешивая стили и надевая белые сандалии после Дня труда. Но последним гвоздем в ее гробу, модном, - хуже, чем грех с белыми сандалиями - стал тот вечер, когда она заявилась на котильон Рождественских звезд Техаса с волосами гладкими, будто по ним проехал каток.

Каждый знал: чем пышнее начес, тем ближе к Богу. Если бы Господь считал, что у женщины волосы должны быть гладкими, Он бы не вдохновил человека на создание мусса, гребней для начеса и суперфиксатора «Акванет». Как все, конечно же, знают, гладкие волосы – это мерзость. И также все знают, что это почти грех. Как, например, выпивка перед воскресной службой или ненависть к футболу.

Сэйди всегда была немного… не такой. Иной. Не какой-то там с поехавшей крышей. Как, скажем, миссис Лондон, которая коллекционировала кошек и журналы и подстригала траву ножницами. Сэйди была более «идейной». Как, к примеру, когда ей в голову пришла идея, что если копать поглубже, то найдешь золото. Будто семье Холлоуэл требовались деньги. Или когда Сэйди выкрасила свои светлые волосы в ярко-розовый и накрасила губы черной помадой. А также когда бросила волейбол.

Все знали, что если Господь благословил семью мальчиком, тот, естественно, будет играть в футбол. Девочки играют в волейбол. Таково правило. Как одиннадцатая заповедь: девочки должны играть в волейбол, или их ждет пренебрежение техасцев.

Затем был период, когда Сэйди решила, что форма школьной команды Ловетта по танцам каким-то образом поддерживает гендерную дискриминацию, и подала петицию с требованием сделать трико длиннее. Как будто короткое трико скандальнее, чем гладкие волосы.

Но хоть Сэйди и была идейной и противоречивой, никто не мог винить ее в этом. Она оказалась поздним ребенком. Родившимся у Клайва, твердолобого хозяина ранчо, и его возлюбленной супруги Джоанны Мэй. Джоанна Мэй была леди с Юга. Доброй и щедрой. И когда она окрутила Клайва, члены ее семьи, так же как и все жители Ловетта, были немного потрясены. Жених был на пять лет старше Джоанны и такой же упрямый, как древний мул. Клайв родился в старой, уважаемой семье, но, честно говоря, с малолетства был вздорным, а его манеры не отличались обходительностью. В отличие от Джоанны Мэй. Та стала королевой красоты, выиграв все от «Мисс малышки» до «Мисс Техас». Она стала второй в борьбе за титул «Мисс Америка». И выиграла бы, если бы судья под номером три не симпатизировал феминисткам.

Но Джоанна Мэй была не только красивой, но и сообразительной. Она верила: неважно, если твой мужчина не видит разницы между суповой чашей и чашей для омовения пальцев. Хорошая женщина всегда может объяснить мужчине разницу. Важно лишь, чтобы тот мог позволить купить себе и то и другое, а Клайв Холлоуэл определенно обладал достаточным количеством денег, чтобы окружить жену веджвудским фарфором и уотерфордским хрусталем.

После свадьбы Джоанна Мэй переехала в большой дом на ранчо «Джей Эйч», чтобы дожидаться там рождения детей, но, перепробовав за пятнадцать лет все, от подсчета дней до искусственного оплодотворения, так и не смогла зачать. Супруги смирились с бездетным браком, и Джоанна Мэй ударилась в благотворительность. Все считали ее почти святой, и наконец, в возрасте сорока лет, она была вознаграждена «чудесным» ребенком. Ребенком, который родился на месяц раньше, потому что, как всегда говорила ее мать: «Сэйди очень хотела выпрыгнуть из моего живота и начать командовать людьми».

Джоанна Мэй потакала каждому капризу своего единственного ребенка. Она выставила Сэйди на первый конкурс красоты, когда той было шесть месяцев, и за следующие пять лет своей жизни малышка скопила огромное количество корон и лент.

Но из-за склонности Сэйди кружиться слишком быстро, петь слишком громко и падать со сцены в конце танца, ей так и не удалось полностью исполнить мечту матери о высшем титуле. В сорок пять Джоанна Мэй умерла от внезапного сердечного приступа, и мечты о короне королевы красоты для ее ребенка умерли вместе с ней. Забота о Сэйди легла на плечи Клайва, который намного лучше чувствовал себя рядом с коровами и работниками ранчо, чем с маленькой девочкой, у которой на туфельках были стразы, а не коровий навоз.

Клайв как мог старался вырастить из Сэйди леди. Он отправил ее в школу шарма мисс Наоми, чтобы дочка научилась тому, чему у отца не было ни времени, ни возможности учить ее. Но школа шарма не могла заменить женщину в доме. В то время как другие девочки шли домой и оттачивали свои навыки этикета, Сэйди меняла платье на старые джинсы и носилась сломя голову. В результате такого обучения она научилась вальсировать, сервировать стол и поддерживать беседу. Она также умела ругаться как ковбой и плеваться как работник ранчо.

Вскоре после окончания школы Сэйди покидала вещи в свой «шевроле» и направилась в какой-то пафосный университет в Калифорнии, оставив далеко позади своего отца и грязные перчатки для котильона. После этого Сэйди видели не очень часто. Даже ее бедный отец. И насколько все знали, она ни разу не была замужем. Что было очень печально и уму непостижимо, потому что, ну, в самом деле, разве трудно найти мужчину? Даже Сара Луиза Бейнар-Конеско, которая имела несчастье уродиться сложенной, как ее отец, Большой Бадди Бейнар, и то умудрилась найти мужа. Правда, Сара Луиза встретила своего мужчину на сайте «заключенные.com». Мистер Конеско в настоящее время находился в полутора тысячах миль отсюда в Сент-Квентине, но Сара Луиза была уверена, что он совершенно невиновен в тех преступлениях, за которые был несправедливо лишен свободы, и планировала начать с ним совместную жизнь после долгожданного досрочного освобождения через десять лет.

Благослови ее Господь.

Конечно, иногда в маленьких городках - маленький выбор, но именно поэтому девушки уезжают в колледж. Все знают, что главная причина поехать в колледж для одинокой девушки - совсем не получение высшего образования, хотя и это тоже важно. Знания, как посчитать стоимость бабушкиного серебра, всегда имеют большое значение, но главной задачей одинокой девушки всегда было найти себе мужа.

И Талли Лин Купер, двадцать один год, кузина Сэйди Джо со стороны матери, именно так и сделала. Талли Лин встретила своего суженого в Техасском университете и должна была ей предстояло пойти с ним к алтарю через несколько дней. Ее мать настаивала: Сэйди Джо должна быть подружкой невесты. Что, оглядываясь назад, стало ошибкой. Больше, чем платье Талли Лин или размер ее бриллианта, или предположения о том, прекратит ли дядя Фрейзер нахальничать и будет ли вести себя хорошо, всех интересовал вопрос: умудрилась ли Сэйди Джо отхватить себе мужика, потому что, ну, в самом деле, разве это так трудно? Даже для идейной и противоречивой девушки с гладкими волосами.


***

Сэйди Холлоуэл нажала кнопку на двери своего «сааба», и окно чуть приоткрылось. Теплый воздух задувал в щель. Сэйди снова нажала кнопку и опустила стекло еще чуть-чуть. Ветер поймал несколько прядей ее прямых светлых волос и разметал по лицу.

- Проверь для меня реестр Скотсдэйла, - говорила Сэйди в блэкберри, прижатый к щеке. – И дом в Сан-Сальвадоре с тремя спальнями. – Пока ее ассистентка Рене искала информацию по недвижимости, Сэйди смотрела в окно на поля техасского панхэндла. – Он все еще отмечен как ожидающий решения?

Иногда брокер ждал несколько дней, прежде чем внести в список ожидающую решения сделку в надежде, что другой агент покажет дом и получит немного больше. Подлые ублюдки.

- Да.

Сэйди выдохнула.

- Хорошо. – Сейчас на рынке каждая сделка имела значение. Даже с маленькими комиссионными. – Позвоню тебе завтра.

Она отключилась и бросила телефон в держатель для стаканов.

За окном проплывали пятна коричневого, коричневого и снова коричневого, нарушаемые только рядами ветряков, стоявших в отдалении. Теплый техасский ветер медленно вращал их пропеллеры.

В голове Сэйди с каждым медленным вращением скользили воспоминания детства и забытые чувства. Она испытывала все те же смешанные эмоции. Старые эмоции, которые всегда спали до того момента, как она пересекала границу штата Техас. Смешение любви и желаний, разочарование и упущенные возможности.

Некоторые из ранних воспоминаний Сэйди были о том, как мама одевает ее для конкурса. Воспоминания о чрезмерно пышных платьях и массе фальшивых волос, прикрепленных к ее голове, с годами становились все более туманными. Хотя она помнила свои чувства. Она помнила веселье и возбуждение, и утешающее прикосновение материнской руки. Помнила беспокойство и страх. Желание сделать все хорошо. Желание доставить радость. Но это у нее никогда не получалось. Сэйди помнила разочарование, которое ее мать безуспешно пыталась скрыть каждый раз, когда дочь выигрывала в номинации «лучшее фото с домашним питомцем» или «лучшее платье», но не могла выиграть главный приз. И с каждым конкурсом Сэйди старалась сильнее. Она пела чуть громче, двигала бедрами чуть быстрее или добавляла огня в свой танец. И чем больше старалась, тем больше не попадала в тональность, в ритм и в границы сцены. Учительница всегда говорила ей придерживаться того, что они разучивали на тренировках. Двигаться четко по сценарию, но, конечно, Сэйди никогда так не поступала. Она всегда испытывала трудности, когда нужно было делать или говорить то, что ей велели.

О похоронах матери у нее остались туманные воспоминания. Звуки органа, эхом отражавшиеся от деревянных стен церкви, жесткие деревянные скамьи. Поминки после похорон в «Джей Эйч» и пахнувшие лавандой объятия тетушек.

- Бедный осиротевший ребенок, - причитали они в перерывах между поглощением сырного печенья. – Что теперь будет с бедной осиротевшей малышкой моей сестры?

Сэйди не была ни малышкой, ни сиротой.

Воспоминания об отце были более живыми и четкими. Резкий профиль на фоне бесконечной голубизны летнего неба. Большие руки, сажавшие ее в седло, и она сама - вцепилась в повод, пытаясь не отстать от отца. Тяжесть его ладони на ее голове, ощущение мозолистой руки, касавшейся ее волос, пока она стояла перед белым гробом матери. Тяжелые шаги мимо двери в детскую, когда она рыдала в подушку.

Отношения Сэйди с отцом всегда были сбивающими с толку и трудными. Взлеты надежды и падение разочарований. Эмоциональное напряжение от войны, которую Сэйди всегда проигрывала. Чем больше чувств она выказывала, тем больше пыталась ухватиться за отца, и тем больше он отталкивал ее, пока она не сдалась.

Годами Сэйди пыталась оправдать чьи-то ожидания, возлагаемые на нее. Матери. Отца. Всего города, полного людей, которые только и ждали, что она будет милой, хорошо воспитанной, обаятельной девушкой. Королевой красоты. Кем-то, кто заставит их гордиться, как ее мать, или кем-то, кого они будут уважать, как ее отца. Но к старшим классам она устала от этой тяжелой задачи. Она сбросила этот груз и стала просто Сэйди. Оглядываясь назад, она могла признать, что иногда ее поведение было слишком оскорбительным. Иногда намеренно. Как, например, розовые волосы и черная губная помада. Это не было проявлением стиля. Это было попыткой найти себя. Отчаянной просьбой о внимании того единственного человека на планете, который вечер за вечером смотрел на девочку-подростка через обеденный стол, но, казалось, никогда ее не замечал.

Шокирующий цвет волос не сработал, так же как и череда плохишей-бойфрендов. В основном отец просто игнорировал Сэйди.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как она побросала вещи в машину и оставила родной Ловетт далеко позади. И возвращалась обратно так часто, как только могла. Пару раз на Рождество. Несколько раз на День благодарения и один раз на похороны тетушки Джинжер. Которые состоялись пять лет назад.

Сэйди нажала на кнопку, и окно скользнуло вниз до конца. Ветер трепал ей волосы, а чувство вины сдавливало затылок, потому что в памяти всплыл последний визит отца. Это было примерно три года назад, когда она жила в Денвере. Отец приехал на Национальное западное шоу скота.

Сэйди снова нажала кнопку, и стекло поднялось. Странно, что прошло так много времени, но так и было, потому что вскоре после той встречи она переехала в Феникс.

Кому-то могло показаться, что Сэйди – перекати-поле. За последние пятнадцать лет она жила в семи разных городах. Отец обычно говорил, что она никогда не остается на одном месте долго, потому что пытается пустить корни в каменистую почву. Он только не знал, что Сэйди вообще не пыталась пустить корни. Ей нравилось не иметь корней. Нравилась возможность собрать вещи и уехать туда, где ей будет хорошо. И ее последняя работа это позволяла. После нескольких лет, потраченных на получение высшего образования, переходов из одного университета в другой, ни в одном из которых Сэйди так и не получила диплом, она из прихоти остановилась на недвижимости. И теперь имела лицензии в трех штатах и наслаждалась каждой минутой процесса продажи домов. Ну, ладно, не каждой. Взаимодействие с кредитными организациями иногда сводило ее с ума.

Знаки на обочине отсчитывали мили до Ловетта, и Сэйди нажала кнопку, чтобы открыть окно. В приезде домой было что-то, что заставляло ее чувствовать тревогу, беспокойство и желание уехать прежде, чем приедет. Дело было не в отце. Она приняла их взаимоотношения несколько лет назад. Он никогда не будет тем отцом, в котором Сэйди нуждалась, а она никогда не будет сыном, которого он всегда хотел.

И даже не факт, что сам город заставлял ее беспокоиться. В последний приезд домой она провела в Ловетте меньше десяти минут, прежде чем почувствовала себя неудачницей. Сэйди остановилась на заправке, чтобы пополнить запас топлива и диетической колы. Из-за прилавка владелица заправки миссис Лоралин Джинкс бросила лишь один взгляд на пустой безымянный палец Сэйди и почти задохнулась от того, что могло бы быть ужасом, если бы не оказалось хриплым дыханием курильщицы с пятидесятилетним стажем.

- Ты еще не замужем, дорогуша?

Сэйди улыбнулась:

- Пока нет, миссис Джинкс.

Сколько Сэйди себя помнила, миссис Джинкс всегда была владелицей заправки. Дешевая выпивка и никотин заставили ее морщинистую кожу потемнеть, как старое кожаное пальто.

- Ты найдешь кого-нибудь. Еще есть время. – Имея в виду, что Сэйди лучше поторопиться.

- Мне двадцать восемь.

Двадцать восемь – еще молодость. Мисс Холлоуэл все еще устраивает свою жизнь.

Лоралин похлопала рукой по необремененным кольцами пальцам Сэйди.

- Что ж, благослови тебя Господь.

Теперь у нее было много других забот. Сэйди чувствовала себя поспокойней, пока несколько месяцев назад не позвонила Бесс - ее тетушка со стороны матери, сообщив, что племянница должна быть на свадьбе своей младшей кузины Талли Лин. Это было такое краткое сообщение, что Сэйди подумала: а не стала ли она заменой кому-то, кто отказался в последнюю минуту? Она даже не знала Талли Лин, но та была членом семьи, как бы Сэйди ни пыталась притвориться, что у нее нет корней, и как бы сильно она ни ненавидела мысль о том, чтобы присутствовать на свадьбе младшей кузины, сказать «нет» – об этом даже и речи не шло. Даже когда домой к Сэйди доставили для подгонки ярко-розовое платье подружки невесты. Без бретелек и с корсетом. А короткая юбка из тафты была так присборена и взбита, что когда Сэйди опускала руки, они исчезали в складках ткани. Все казалось бы не так плохо, если бы ей было восемнадцать и она собиралась на выпускной бал. Но школьные годы давно стали лишь воспоминанием. Ей было тридцать три, и выглядела она в этом платье несколько нелепо.



Всегда подружка невесты. И никогда не невеста. Вот как все видят ее. Все в семье и в городе. Они жалеют ее. Сэйди это ненавидела. Ненавидела, что все еще переживает из-за подобного. Ненавидела, что сейчас у нее нет бойфренда, который бы пошел с ней на свадьбу. Ненавидела так сильно, что даже задумывалась о том, чтобы снять парня. Самого большого и красивого жеребца, которого только смогла бы найти. Просто чтобы всех заткнуть. Просто чтобы ей не нужно было выслушивать шепот за спиной и замечать взгляды украдкой или объяснять отсутствие мужчин в своей жизни. Но с точки зрения логистики процесс снятия мужчины в одном штате и транспортировки его в другой казался невозможным. Этические проблемы Сэйди не волновали. Мужчины все время снимают женщин.

Когда до Ловетта оставалось десять миль, коричневый-на-коричневом пейзаж нарушил флюгер и старый забор. Колючая проволока над забором бежала вдоль шоссе до грубых бревна-и-кованое-железо ворот ранчо «Джей Эйч». Все было таким знакомым, будто Сэйди никогда и не уезжала. Все, кроме черного пикапа на обочине. К заднему бамперу прислонился мужчина. Его черная одежда смешалась с черным цветом машины, кепка затеняла лицо от яркого солнца Техаса.

Сэйди сбросила скорость и приготовилась свернуть с шоссе на ранчо отца. Она подумала, что должна бы остановиться и спросить незнакомца, не нужна ли ему помощь. Поднятый капот пикапа был жирным намеком на то, что нужна, но Сэйди была одинокой женщиной на пустынном шоссе, а мужчина казался очень большим.

Он выпрямился и оттолкнулся от машины. Черная футболка обтягивала его грудь и мощные бицепсы.

Кто-нибудь еще проедет мимо.

Со временем.

Сэйди свернула на проселочную дорогу и въехала в ворота.

Или он может дойти до города. Ловетт был в десяти милях отсюда. Сэйди взглянула в зеркало заднего вида, заметив, как незнакомец положил руки на бедра, глядя вслед задним огням ее машины.

- Черт.

Она нажала на тормоз. Всего пара часов в этом штате, и Техас уже поднял свою гостеприимную голову. Сейчас больше шести. Люди уже вернулись домой с работы, и могут пройти минуты или часы, прежде чем кто-нибудь проедет мимо.

Но… у всех же есть мобильники. Так? Он, вероятно, уже позвонил кому-то. В зеркале Сэйди увидела, как незнакомец убрал руку с бедра и поднял ее ладонью вверх. Может быть, он был вне зоны доступа. Сэйди удостоверилась, что двери заблокированы, и включила заднюю передачу. Вечернее солнце струилось сквозь стекло, пока машина выезжала задом на шоссе, а затем ехала по дороге к большому пикапу.

Теплый свет омывал одну сторону лица незнакомца, когда тот двинулся к ней. Он был из тех парней, которые заставляли Сэйди чувствовать себя немного неуютно. Из тех, которые носят кожу и пьют пиво, и разбивают пустые бутылки себе об голову. Из тех, кто заставлял ее выпрямлять спину чуть сильнее. Таких парней она избегала, как горячих шоколадных кексов, потому что и то другое шло во вред ее бедрам.

Сэйди остановила машину и нажала кнопку на дверной ручке. Стекло опустилось наполовину, Сэйди подняла глаза. Вверх по твердым мышцам под обтягивающей черной футболкой, широким плечам и мощной шее. Время близилось к шести, и квадратную челюсть незнакомца затеняла темная щетина.

- Проблемы?

- Да. – Голос шел откуда-то из глубины. Будто из самой души.

- И давно вы здесь торчите?

- Примерно час.

- Бензин кончился?

- Нет, - ответил незнакомец так раздраженно, будто его могли случайно спутать с кем-то из тех парней, у которых закачивается бензин. Как будто это каким-то образом оскорбляло его мужественность. – Это или генератор, или ремень ГРМ.

- А может, топливный насос.

Уголок его рта вздернулся.

- Топливо поступает. Но нет искры.

- Куда направляетесь?

- Ловетт.

Сэйди так и думала, учитывая, что дальше по шоссе не было больших городов. Не то чтобы Ловетт был большим.

- Вызову вам эвакуатор.

Незнакомец поднял глаза и посмотрел на шоссе.

- Буду благодарен.

Она набрала номер справочной, и ее соединили с гаражом Би Джея Хендерсона. Сэйди ходила в школу с сыном Би Джея – Би Джеем младшим, которого все звали Ляпсусом.

Ага, Ляпсусом. Последнее, что Сэйди слышала о нем – это что Ляпсус работает с отцом. Когда включился автоответчик, она посмотрела на часы на приборной доске. Пять минут седьмого. И отключилась, даже не став тратить время на звонок в другой гараж. Прошел уже час и пять минут после окончания рабочего дня в штате «одинокой звезды», и Ляпсус, так же как и другие механики, либо был дома, либо давил стул в баре.

Сэйди посмотрела на мужчину, на его потрясающие грудные мышцы и поняла, что у нее есть два пути. Она могла привезти этого незнакомца на ранчо и попросить одного из работников отца доставить его в город или отвезти его сама. Путь до ранчо занял бы десять минут по грязной дороге. Чтобы доставить незнакомца в город, понадобилось бы двадцать-двадцать пять минут.

Она посмотрела на тень, лежавшую на его лице. Было бы предпочтительней, чтобы совершенно незнакомый мужчина не знал, где живет Сэйди.

- У меня есть электрошокер, и я специально училась правильно его использовать. – Незнакомец отступил от машины и улыбнулся. – Я смертельно опасна.

- Электрошокер – не смертельно опасное оружие.

- А что если я установлю высокое напряжение?

- Вы не сможете установить такое напряжение, чтобы можно было убить, если только нет каких-то медицинских показаний.

- Откуда вы все это знаете?

- Работал в охране.

Вот оно что.

- Ну, будет чертовски больно, если мне придется надрать вам задницу.

- Леди, я не хочу, чтобы мне надрали задницу. Мне просто нужно в город.

- Все мастерские закрыты. – Сэйди положила телефон в подставку для стаканов. – Я отвезу вас в Ловетт, но вам нужно сначала показать мне какое-нибудь удостоверение личности.

Уголок его рта опустился от раздражения, когда мужчина потянулся к заднему карману «Левисов», и в первый раз взгляд Сэйди упал на ширинку его джинсов. На болтах.

Боже правый!

Без слов незнакомец достал водительские права и передал их через окно.

Возможно, у Сэйди были причины чувствовать себя немного извращенкой из-за того, что пялится на это впечатляющее хозяйство. Если бы оно не маячило перед окном ее машины.

- Отлично. – Она нажала несколько кнопок на телефоне и подождала, пока Рене снимет трубку. – Привет, Рене. Это снова Сэйди. Есть ручка? – Сэйди смотрела на впечатляющий образец мужской сексуальности перед собой и ждала. – Я подвезу до города парня, попавшего в затруднительное положение. Так что записывай. – Она передала подруге из Вашингтона номер водительского удостоверения и добавила: - Винсент Джеймс Хэйвен. 4389, Северное центральное авеню, Кент, Вашингтон. Волосы: темные. Глаза: зеленые. Сто восемьдесят шесть сантиметров. Восемьдесят шесть килограмм. Записала? Отлично. Если через час от меня не будет вестей, звони в офис шерифа Поттера Каунти в Техасе и скажи, что меня похитили, и ты опасаешься за мою жизнь. Передай ему ту информацию, которую я тебе только что продиктовала. – Сэйди отключила телефон и протянула удостоверение через окно. – Садитесь. Я заброшу вас в Ловетт. – Она посмотрела в тень, что отбрасывала надвинутая на глаза кепка. – И не заставляйте меня испробовать на вас мой электрошокер.

- Хорошо, мэм. – Забирая свое водительское удостоверение и кладя его обратно в бумажник, незнакомец приподнял уголок губ. – Я только возьму сумку.

Когда он отвернулся и засунул бумажник в задний карман потрепанных джинсов, взгляд Сэйди упал туда же.

Красивая грудь. Великолепная задница, привлекательное лицо. Была только одна вещь, которую Сэйди узнала о мужчинах. Одна вещь, которую она поняла, проведя все эти годы в одиночестве: существует несколько разных типов мужчин. Джентльмены, обычные парни, очаровательные кобели и грязные кобели. Единственными в мире настоящими джентльменами были породистые зануды, которые вели себя по-джентльменски в надежде однажды получить секс. Мужчина, забиравший сумку из кабины своего пикапа, слишком хорошо выглядел, чтобы быть породистым хоть в чем-нибудь. Он, скорее всего, был одним из тех коварных гибридов.

Сэйди разблокировала двери, и пассажир бросил зеленую военную сумку на заднее сиденье. Сам он сел спереди, чем активировал систему предупреждения о непристегнутом ремне безопасности, заполнив «сааб» широкими плечами и раздражающим бонг-бонг-бонг сигнализации.

Сэйди тронула машину с места и сделала разворот, чтобы выехать на шоссе.

- Бывали раньше в Ловетте?

- Нет.

- Вы здесь на отдыхе? – Она надела солнечные очки и нажала на газ. – Пристегнитесь, пожалуйста.

- А если не пристегнусь, надерете задницу своим шокером?

- Возможно. Зависит от того, насколько меня разозлит эта сигнализация за время пути. – Сэйди поправила на переносице авиаторы в золотистой оправе. – И должна заранее вас предупредить, я весь день за рулем и уже зла.

Он засмеялся и пристегнулся.

- Вы тоже направляетесь в Ловетт?

- К сожалению. – Она взглянула на него уголком глаз. – Я здесь родилась и выросла, но в восемнадцать сбежала.

Он сдвинул со лба козырек кепки и посмотрел на Сэйди через плечо. В водительских правах было указано, что у Винсента Джеймса Хэйвена зеленые глаза. Так и есть. Светло-зеленого цвета, который оказался совсем не зловещим. Скорее, тревожащим, когда эти глаза смотрели на нее с очень мужественного лица.

- Что же привело вас обратно?

- Свадьба. – Тревожащим в том смысле, что вызывал у любой девушки желание поправить прическу или нанести красного блеска на губы. – Моя кузина выходит замуж. – Младшая кузина. – Я – подружка невесты.

Без сомнения, другие подружки были еще младше. И вероятно, они придут с кавалерами. А Сэйди будет единственной без сопровождения. Старая и одинокая.

Плакат со словами «Добро пожаловать в Ловетт, Техас» появился на границе города. С того времени, как Сэйди последний раз была дома, плакат перекрасили в ярко-голубой цвет.

- Вы вовсе не выглядите счастливой.

Она слишком долго не была в Техасе, если «нахмурюшки» так легко прочесть у нее на лице. По словам мамы, «нахмурюшки» - это не очень хорошие эмоции. Они могут быть у девушки. Просто не стоит их показывать.

- Платье предназначено для кого-то лет на десять моложе меня, а по цвету оно напоминает жевательную резинку. – Сэйди посмотрела в окно. – Что привело вас в Ловетт?

- Прошу прощения?

Сэйди взглянула на него, когда они проезжали парковку и «Мучо Тако».

- Что привело вас в Ловетт?

- Семья.

- Ваши родственники?

- Родственник. – Он указал на автозаправку на другой стороне улицы. – Можете выбросить меня тут.

Сэйди повернула через двойную сплошную и заехала на парковку.

- Подружка? Жена?

- Ни то ни другое. – Прищурившись, он смотрел через лобовое стекло на дежурный магазин. – Почему бы вам не взять и не позвонить вашей подруге Рене, и не сказать ей, что вы все еще живы и здоровы.

Сэйди припарковала машину рядом с белым пикапом и протянула руку к мобильному.

- Не хотите, чтобы к вам в дверь постучал шериф?

- Не в первую ночь здесь. – Он расстегнул ремень, открыл пассажирскую дверь и вышел из машины.

Набирая номер Рене, Сэйди почти чувствовала запах попкорна с заправки. Пока ассистентка не ответила, в динамике мобильного играла песня Леди Гага «Born this way».

- Я не умерла. – Сэйди сдвинула солнечные очки на макушку. – Увидимся в офисе в понедельник.

Открыв заднюю дверь, Винс вытащил свою сумку, поставил ее на тротуар и закрыл дверцу. Положил руки на крышу машины и наклонился, глядя на Сэйди.

- Спасибо что подвезли. Я правда благодарен. Если есть какой-то способ, которым я могу отплатить вам, дайте знать.

Эти слова были из тех, что люди произносят, но никогда не имеют в виду. Как, например, вопрос: «Как дела?» Когда никому на самом деле не интересно. Сэйди посмотрела на Винса, в его светло-зеленые глаза и на загорелое мужественное лицо. В городе всегда говорили, что у нее больше храбрости, чем здравого смысла.

- Ну, есть кое-что…


ГЛАВА 2.

Винс Хэйвен надвинул бейсболку на глаза и проводил взглядом машину, выезжавшую с парковки.

Обычно он был не против сделать доброе дело для красивой женщины. Особенно для той, что спасла его от необходимости тащиться десять миль до города. Хотя, если сравнивать с тридцатимильной пробежкой или марш-броском в афганских горах с - по крайней мере - шестьюдесятью фунтами за спиной и количеством боеприпасов достаточным для того, чтобы взорвать маленькую деревню, десятимильная дорога по техасским красотам была просто приятной прогулкой на природе. В былые времена Винс должен был бы повесить свой M4A1 на грудь, SIG – на пояс и изготовленный по заказу 45ACP 1911 на бедро.

Винс взял свою старую военную сумку и сунул под мышку. Сэйди он отказал, сославшись на отсутствие костюма. Что являлось правдой, но не настоящей причиной отказа. Светловолосая Сэйди была в его вкусе. Определенно, достаточно симпатичная. На самом деле – красивая, но Винс любил «легких» блондинок. Легкодоступных. С легким характером. Легких в общении. И которых легко затащить в постель. А также брюнеток и рыжих. Такие женщины не требовали, чтобы Винс надел костюм и пошел на свадьбу, где никого не знает. Такие женщины не выносили мозг своими разговорами о чувствах. Такие женщины не требовали обязательств или какой-то стабильности. И такие женщины не ожидали еще сто одной вещи, которую Винс был не в состоянии им дать. К счастью для него, на свете имелось множество доступных женщин, что любили его в той же мере, в какой он любил их. Винс не знал, что это говорит о нем. Вероятно, многое. Вероятно, то, что ему не понравилось бы признавать. Как хорошо, что на это ему было плевать.

Резиновые подошвы ботинок не издавали ни звука, пока он шел к магазину мимо белого грузовика с большой вмятиной на заднем бампере. Женщина, которая подбросила его сюда, была далеко не глупой. Глупая не стала бы сообщать по телефону паспортные данные попутчика, как будто тот – серийный убийца, прежде чем пустить его в машину. На самом деле, это впечатляло. Несуществующий электрошокер тоже был хорошим ходом. Винс не знал, была ли Сэйди доступной, - иногда умные женщины были такими же доступными, как и глупые, - но полагал, что нет. Ее одежда – джинсы и большая серая толстовка с капюшоном – не давала никаких намеков, что под ней, и Винс не мог сказать, соответствует ли тело лицу. Не то чтобы это имело значение. Женщины, подобные Сэйди, хотели отношений. Даже когда говорили, что не хотят, а Винс не желал подписываться на что-то большее, чем одна или две ночи. Может быть, больше, если женщина желала только великолепного секса.

Он открыл входную дверь, и в нос ударил запах попкорна, хот-догов и чистящего средства. У прилавка стоял ковбой, нагруженный вяленым мясом и упаковками «Лоун Стар», и болтал с женщиной, у которой были глубокие морщины и копна седых волос, а белая «не связывайся с техасцем» футболка заправлена за пояс юбки, начинавшейся под грудью. Женщина немного походила на тощего шарпея с длинными болтающимися сережками.

- Привет, тетя Лоралин.

- Винс! – Сестра матери Винса подняла взгляд от пакета с мясом. – Ну разве ты не красавчик!

Голубые глаза тетушки засверкали. Она обошла прилавок и бросилась племяннику на грудь с такой силой, что он уронил сумку на пол. Тетя обхватила руками так много Винса, как смогла, и сжала его с тем чувством привязанности, которое он никогда не понимал. Техасские родственники матери были прирожденными обнимальщиками, как будто это качество являлось частью их характера. Как будто это было заложено в их ДНК. Почему-то ни сам Винс, ни его сестра не унаследовали этот «обнимательный» ген. Винс похлопал тетушку по спине. Сколько раз достаточно? Один? Два?

Он остановился на двух.

Тетя оторвала подбородок от груди племянника и посмотрела на него. Со времени их последней встречи прошло несколько лет, но Лоралин не изменилась.

- Ты такой же большой, как ад и половина Техаса, - сказала она тем глубоким, прокуренным голосом, который чертовски пугал Винса, когда он был ребенком. То, что тетушка прожила так долго, было показателем ее упрямства, а не здорового образа жизни. Винс полагал, что унаследовал эту цепь ДНК, потому что и сам не мог похвастаться здоровым образом жизни. – И красивый, как первородный грех, - добавила тетя.

- Спасибо. – Он улыбнулся. – Унаследовал свою внешность от южных родственников.

Сущее вранье. Техасская родня отличалась белой кожей и рыжими волосами. Как и сестра Винса. Единственное, что он унаследовал от матери, – это зеленые глаза и склонность переезжать с места на место. Темные волосы и тягу к романтическим приключениям он получил от отца.



Лоралин в последний раз сжала племянника тощими руками.

- Наклонись-ка, чтобы я могла поцеловать тебя.

Ребенком Винс всегда съеживался от этого. Тридцатишестилетнему мужчине и бывшему «морскому котику» приходилось терпеть и что похуже табачного дыхания своей тетушки. Он наклонил голову.

Лоралин звонко чмокнула его, затем качнулась назад на каблуках удобных туфель. Ковбой направился к выходу из магазина.

- Лоралин, - сказал он, проходя мимо.

- Увидимся завтра вечером, Алвин.

Ковбой залился густой краской и вышел.

- Он что, подкатывает к тебе?

- Конечно. – Подошвы туфель Лоралин скрипнули о линолеум, когда та повернулась и пошла обратно за прилавок. – Я – одинокая женщина с потребностями и видами на будущее.

Она также была почти семидесятилетней женщиной с одышкой курильщицы примерно на двадцать лет старше ковбоя. Двадцать тяжелых непривлекательных лет.

Винс рассмеялся:

- Тетя Лоралин, ты – старая перечница.

Боже, кто бы мог подумать? Это демонстрация того, что некоторые мужчины не знают границ. Некоторые женщины – в основном его сестра – могли считать Винса кобелем, но у него были свои границы. Например, никаких старых леди с прокуренными легкими.

Хриплый смех Лоралин присоединился к его смеху и оборвался кашлем.

- Проголодался? – Она постучала себя по костлявой груди. – У меня тут хот-доги разогреваются. С халапеньо они у покупателей идут очень хорошо. - Винс проголодался. Он не ел с самой Тульсы. - И еще есть обычные говяжьи сосиски. Народу нравится брать к ним сыр, сальсу и чили.

Не настолько проголодался.

- Может, я просто съем хот-дог.

- Обслужи себя сам. Возьми пиво. – Улыбнувшись, она махнула в сторону большого холодильника. – Возьми два, и я присоединюсь к тебе в конторе.

В то время как мать Винса была глубоко религиозной женщиной, тетушка Лоралин почитала любимый бар с бутылкой дешевой выпивки и пачкой сигарет. Подойдя к холодильнику, Винс открыл стеклянную дверцу. Пока он вытаскивал пару бутылок «Шайнер Блонд», холодный воздух касался его лица. Этот сорт пива Винс не пил с тех пор, как навещал в Сан-Антонио маму Уилсона. С Питом Бриджером Уилсоном они закончили вместе базовый курс подрывных работ смешанной десантно-диверсионной группы ВМС. Уилсон был одним из самых умных парней, которых Винс когда-либо встречал. Большая круглая голова Пита была набита чем угодно - от банальностей до мудростей. Он был высоким, гордым техасцем, товарищем по команде и братом по оружию. Он также был самым лучшим и самым смелым мужчиной из всех, кого знал Винс, и тот случай, который изменил его жизнь, забрал жизнь Уилсона.

По пути в заднюю комнату Винс сунул одну бутылку под мышку и взял два хот-дога из духового шкафа. Хот-доги с перцем халапеньо и говяжьи сосиски крутились на самом отвратительно выглядевшем гриле из всех, что Винс когда-либо видел.

- Я ждала тебя час назад, - сказала Лоралин, заходя в комнату.

Она села на старый разбитый стол, зажав в пальцах сигарету. Очевидно, курение на рабочем месте на этой автозаправке разрешалось. Вероятно, потому что тетушка этим местом владела.

Винс передал ей пиво и пока снимал крышку, она держала бутылку за горлышко.

- У меня возникла небольшая проблема с пикапом примерно за десять миль до города. – Он снял крышку и со своей бутылки и занял стул за столом. – Он все еще стоит там на обочине.

- И ты не позвонил?

Винс нахмурился. Все еще не в состоянии поверить в то, в чем должен был признаться.

- У меня телефон разрядился. – Винс был Мистером Предусмотрительность. Всегда проверял, что его снаряжение в полной готовности. У него в жизни были времена, когда вопрос подготовки был вопросом выживания. – Думаю, что-то случилось с зарядником.

Лоралин глубоко затянулась и выдохнула дым.

- Как ты сюда добрался? Не пешком ведь, нет?

- Кое-кто остановился и подбросил меня.

Винс развернул фольгу хот-дога и откусил: не самое вкусное блюдо, но он определенно ел и похуже. На ум приходили куколки тутового шелкопряда от уличного торговца.

- Кто-то из местных?

Это были или куколки, или тушеная собачатина. Куколки были поменьше размером. Винс проглатывал их и делал глоток из бутылки. Если ты пьян в доску, то есть такое легче.

- Кто?

- Ее зовут Сэйди.

- Сэйди? Единственная Сэйди поблизости – это Сэйди Джо Холлоуэл, но она уже не живет в Ловетте. – Лоралин вылила свое пиво в кофейную кружку с птичкой. – Уехала сразу после школы. И бросила своего бедного папочку.

- Она упоминала, что больше здесь не живет.

- Хм. Значит, Сэйди вернулась. – Лоралин сделала глоток. – Возможно, из-за свадьбы Талли Лин в эти выходные во Дворце влюбленных в свадебной часовне в шесть часов. Это будет большое событие. – Она поставила кружку на стол. – Конечно, меня не пригласили. С чего бы. Разве что я ходила в школу с кузиной ее матери по отцовской линии, а Талли Линн с друзьями пытались купить у меня пиво по фальшивым документам. Как будто я не знаю их всю жизнь.

В голосе Лоралин звучала горечь, так что Винс не стал упоминать, что он-то приглашен.

- Если тебя не приглашали, откуда ты столько знаешь о свадьбе? – Он откусил еще кусок.

- Люди все мне рассказывают. Я как парикмахер и бармен в одном лице.

Скорее уж, она везде совала свой нос. Винс проглотил и сделал большой глоток пива. Дверь звякнула, оповещая о покупателе, и Лоралин затушила сигарету. Положила руку на стол и встала.

- Я старею. – Она направилась к двери, бросив через плечо: - Сиди смирно и наслаждайся ужином. Когда я вернусь, мы поговорим о том предложении, которое я хочу тебе сделать.

Вот почему Винс приехал в Техас. Тетушка позвонила ему несколько недель назад, когда он был в Новом Орлеане, помогая другу отремонтировать дом. Лоралин ничего толком не сказала, только сообщила: у нее есть для племянника предложение и он не пожалеет. Хотя Винс полагал, что знает, что это за предложение. Последние пять лет у него была постоянная работа в охране и побочная: он купил старенькую прачечную, отремонтировал ее и превратил в доходный бизнес. Несмотря на экономический спад, люди продолжали стирать одежду. Те деньги, что заработал на этом, Винс инвестировал в фармацевтическую компанию. Пока другие наблюдали, как их акции падают, акции Винса поднялись на двадцать семь процентов от той цены, по которой были куплены. А шесть месяцев назад он продал прачечную с отличной прибылью. И теперь выжидал, поглядывая на другие неподверженные кризису акции и какой-нибудь доходный бизнес, в который можно вложить деньги.

Прежде чем присоединиться к «морским котикам», Винс посетил несколько бизнес-курсов в колледже, которые оказались полезными. Несколько лекций - это не диплом о высшем образовании, но Винс и не нуждался в нем, чтобы изучать ситуацию, проводить анализ прибыли и убытков у себя в голове и находить способ, как заработать деньги.

Поскольку, казалось, Лоралин не нуждается в профессиональном охраннике, Винс решил, что у нее есть для него какая-то работа по ремонту.

Он откусил еще кусок хот-дога и запил его. Оглядел конторку: старая микроволновка и холодильник, и коробки с чистящими средствами, и пластиковые стаканчики. Старые прилавки оливкового цвета и древние шкафы. Место совершенно точно было устаревшим. Ему бы не помешал слой краски и новые полы из плитки. А прилавки здесь и в магазине нуждались в кувалде.

Винс расправился с хот-догом и смял фольгу в руке. Сейчас у него было время, чтобы помочь тетушке. С тех пор как несколько месяцев назад он оставил работу в охране в Сиэтле, у него появилось свободное время. С момента отставки из армии, чуть больше пяти лет назад, перед Винсом расстилались широкие возможности. Немного слишком широкие.

Через несколько месяцев после того, как его списали в запас, сестра подарила жизнь мальчику. Отэм была одинока и напугана, и нуждалась в брате. Винс был должен ей за то, что пока был в Ираке, она заботилась об их смертельно больной матери. Так что он жил и работал в штате Вашингтон, присматривая за своей младшей сестренкой и помогая ей растить сына – Коннера.

В жизни Винса было лишь несколько вещей, которые заставляли его испытывать чувство вины: сестренка, заботившаяся о матери, которая бывала сложным человеком даже в свои лучшие времена, – одна из них.

Первый год был тяжелым: и для него, и для Коннера. Коннер кричал от колик в животе, а Винс хотел закричать от чертова звона в голове. Он мог бы остаться в армии. Он всегда планировал отслужить полные двадцать лет. Мог бы подождать, пока ему не станет лучше, но слух все равно не стал бы таким, каким был до того случая. А для «морского котика» потеря слуха – это помеха. Неважно, что он искусен в вооруженном и рукопашном бою, неважно, что он прекрасно управляется со всем - от SIG до автомата. Неважно, как хорошо он освоил взрывные работы под водой или что он был лучшим снайпером в команде: у него были обязательства перед собой и остальными парнями.

Винс скучал по той полной адреналина, ведомой тестостероном жизни. Все еще. Но когда он ушел, то наметил себе новую миссию. Он отсутствовал десять лет. Отэм справлялась с их матерью совсем одна, так что настала его очередь позаботиться о сестре и племяннике. Но теперь они в нем не нуждались. А после одной скверной драки в баре в начале года, после которой Винс, покрытый синяками и кровью, оказался запертым в тюрьме, ему нужно было сменить пейзаж.

Винс уже долго не чувствовал подобной ярости. Той, что едва сдерживается под кожей, как давление в скороварке. Той, что разорвет его на кусочки, если он позволит. А он никогда не позволял. Или, по крайней мере, не позволял очень долго.

Бросив в мусорную корзину фольгу от хот-дога, Винс принялся за второй. За последние три месяца он много где побывал, но даже после месяцев размышлений все еще не понимал, почему бросил вызов целому бару байкеров. Не помнил, кто все начал, но ясно помнил, как проснулся в тюрьме с разбитым лицом и ноющими ребрами, и парой обвинений в драке. Обвинения были сняты. Спасибо хорошему адвокату и блестящей военной карьере Винса. Но он был виновен. Чертовски виновен. Он знал, что не нарывался на драку. Никогда. И также никогда не искал драки, но всегда знал, где ее найти.

Винс поднес бутылку с пивом к губам. Сестра обычно говорила, что у него проблемы с управлением гневом, но она ошибалась. Он сделал глоток и поставил пиво на стол. У Винса не было проблем с управлением гневом. Даже когда тот полз по коже и угрожал взорваться, он мог это контролировать. Даже в самом центре перестрелки или в драке.

Нет, его проблемой был не гнев. А скука. Обычно Винс ввязывался в неприятности, если у него не было цели или миссии. Чего-то, чем занять голову и руки. И даже если работа и прачечная заполняли его время, он чувствовал себя потерянным с тех пор, как сестра решила снова выйти замуж за своего сукина сына бывшего. Теперь, когда сукин сын нарисовался вновь, Винс потерял одну из своих обязанностей.

Он откусил кусок и прожевал. Глубоко внутри Винс знал, что появление сукина сына и его желание стать хорошим отцом – к лучшему. Он никогда не видел сестру более счастливой, чем в последний раз, когда был у нее дома. Никогда не слышал ее голос более счастливым, чем в последний раз, когда говорил с ней по телефону. Но счастье Отэм увеличило пустоту в жизни Винса. Пустоту, которую он чувствовал с тех пор, как покинул армию. Пустоту, которую он заполнял семьей и работой. Пустоту, которую пытался уменьшить, разъезжая по стране и навещая друзей, которые его понимали.

Скрип туфель Лоралин и кашель возвестили о ее возвращении.

- Это была Бесси Купер – мама Талли Лин. Свадьба делает ее нервной, ну ей-богу кошка с длинным хвостом. – Она обошла стол и села в кресло на колесиках. – Я сказала ей, что Сэйди в городе. – Тетя зажгла затушенную сигарету и взяла кружку. Когда Винс был ребенком, Лоралин всегда приносила ему конфеты в виде сигарет. Мать впадала в истерику, чего, как он подозревал, тетушка и добивалась, но ему всегда нравились эти конфеты. – Хотела узнать, растолстела ли Сэйди, как все женщины из ее родни со стороны отца.

- Мне она не показалась толстой. Конечно, я ее не особо разглядывал.

Больше всего он запомнил, как голубые глаза Сэйди стали большими и мечтательными, пока она рассуждала о том, чтобы надрать ему задницу воображаемым электрошокером.

Лоралин затянулась и выдохнула дым к потолку:

- Бесси говорит, Сэйди все еще не замужем.

Пожав плечами, Винс откусил кусок хот-дога и спросил, меняя тему:

- Зачем ты мне позвонила месяц назад? – Разговоры о свадьбе всегда приводили к разговорам о том, когда он сам собирается жениться, а этого у него в ближайших планах не было. Не то чтобы он не думал о женитьбе. Но после армии, где процент разводов очень высок, не говоря уж о разводе своих родителей, Винс просто так и не встретил женщину, ради которой хотел бы рискнуть. Конечно, это могло иметь какое-то отношение к тому, что он предпочитал женщин без больших ожиданий. – Так что у тебя на уме?

- Твой отец сказал, что звонил тебе. – Лоралин положила сигарету в пепельницу, и вверх заструились завитки дыма.

- Да. Звонил. Примерно четыре месяца назад. – Через двадцать шесть лет старик объявился и, очевидно, захотел стать отцом. – Я удивлен, что он и тебе позвонил.

- Я тоже удивилась. Черт, я не говорила с большим Винсом с тех пор, как он бросил твою маму. – Она затянулась и выпустила густую струю дыма. – Он позвонил, потому что думал, что я смогу вразумить тебя. Сказал, что ты не стал его слушать.

Винс выслушал его. Он сидел в гостиной старика и слушал его целый час, прежде чем решил, что услышал достаточно, и ушел.

– Он не должен был беспокоить тебя. – Винс сделал глоток из бутылки и откинулся на спинку кресла. – Ты сказала ему, чтобы он поимел сам себя?

- Что-то подобное. – Тетушка взяла кружку. – Это примерно то, что ты сказал ему?

- Не примерно. Это именно то, что я сказал ему.

- Не передумаешь?

- Нет. – Прощение давалось Винсу нелегко. Оно давалось ему большими усилиями. Но Винсент Хэйвен-старший был тем, кто не стоил тех усилий, которые бы потребовалось приложить его сыну. – Ты поэтому меня позвала? Я думал, у тебя для меня предложение.

- Да. – Лоралин сделала глоток. – Я старею и хочу уйти на пенсию. – Она поставила кружку на стол и прищурила глаз из-за дыма, поднимавшегося от сигареты. – Хочу попутешествовать.

- Звучит разумно. – Он путешествовал по всему миру. Некоторые места были настоящим адом. Другие такими красивыми, что лишали дыхания. Винс подумывал о том, чтобы вернуться в некоторые из таких мест уже в качестве гражданского лица. Может быть, именно это ему было нужно. Теперь его ничто не держало. Он мог поехать, куда захочет. Когда захочет. На столько, на сколько захочет. – И чем я могу помочь?

- Можешь купить заправку. Только и всего.


ГЛАВА 3.

Он отфутболил ее. Сэйди попросила незнакомца сопроводить ее на свадьбу кузины, а он ее отфутболил.

- У меня нет костюма, - вот и все что он сказал, прежде чем уйти.

Ей даже не нужно было видеть его водительских прав или слышать недостаточно протяжную речь, чтобы сразу понять: он не настоящий техасец. Потому что незнакомец даже не озаботился придумать приличную ложь. Что-то вроде того, что его собака умерла и он скорбит. Или что запланировал на завтра пожертвование почки в рамках программы донорства.

Заходившее солнце обмывало «Джей Эйч» ярким оранжевым с золотым светом и просачивалось сквозь клубы пыли, поднимаемые колесами «сааба». Мистер Хэйвен предложил отплатить за услугу, но, конечно, не имел это в виду. Подобная просьба была тупой импульсивной идеей. А тупые импульсивные идеи всегда приводили Сэйди к неприятностям. Так что если посмотреть с такого ракурса, мистер Хэйвен сделал ей доброе дело. В конце концов, что она собиралась делать с большим, невероятно горячим незнакомцем всю ночь, если бы он согласился на такое предложение? Об этом Сэйди явно не подумала, когда спрашивала.

Грунтовая дорога до «Джей Эйч» занимала от десяти до двадцати минут в зависимости от того, как часто поверхность выравнивали и от типа транспортного средства. Сэйди в любой момент ожидала услышать сумасшедший лай и увидеть внезапное появление полудюжины или около того собак. Дом и служебные постройки стояли на расстоянии пяти миль от большой дороги на территории ранчо в десять тысяч акров. «Джей Эйч» было самым большим ранчо в Техасе, одним из старейших и продавало несколько тысяч голов скота в год. Ранчо находилось на земле, купленной у «Канейдиан Ривер» в начале двадцатого века прапрадедушкой Сэйди – майором Джоном Холлоуэлом. В хорошие и плохие времена Холлоуэлы попеременно то едва выживали, то благоденствовали, выращивая чистокровных герефордских коров и чистопородных лошадей. И все же, когда приходило время обеспечить будущее фамилии мужским наследником, Холлоуэлы долго не колебались. За исключением нескольких дальних родственниц, с которыми Сэйди почти не встречалась, она была последней в роду Холлоуэлов. Что являлось источником разочарования для ее отца.

Пастбищный сезон еще не начался, и коровы были согнаны ближе к домам и хозяйственным постройкам. Пока Сэйди ехала вдоль забора, на полях мелькали знакомые силуэты. Скоро подойдет время клеймения и кастрации, а с момента своего переезда Сэйди не скучала по звукам и запахам этого ужасного, но необходимого мероприятия.

Она остановилась перед домом площадью четыре тысячи квадратных футов, который ее дед построил в тысяча девятьсот сороковом году. Тогда ферма была в пяти милях к западу, в бухте Литтл Тэйл, и ту старую постройку сейчас занимал управляющий Снукс Перри с семьей. Перри работали на «Джей Эйч» еще до рождения Сэйди.

Взяв сумочку от Гуччи с заднего сиденья, Сэйди закрыла за собой дверь. Холодный ветер, касавшийся щек и забиравшийся за воротник серой толстовки, приносил крики козодоя.

Заходившее солнце окрашивало белый камень и обшивочные доски на стенах дома в золотистый цвет. Сэйди подошла к большим двойным дубовым дверям с виньеткой «Джей Эйч» в центре каждой половины. Возвращение домой всегда тревожило ее, клубок из эмоций заставлял сжиматься желудок и сердце. Теплые воспоминания смешивались со знакомым чувством вины и мрачными предчувствиями, которые всегда непосильным грузом ложились ей на плечи, когда она приезжала в Техас.

Открыв незапертую дверь, Сэйди зашла в пустой холл. Ее приветствовали знакомые запахи. Она вдохнула аромат лимона, дерева и полироли, запах еды, что готовили десятилетиями, и дыма от огромного каменного очага, что накапливался в зале годами.

Сэйди никто не встретил, и она прошла по сучковатым сосновым полам и коврам навахо к кухне в глубине дома. Целому штату персонала приходилось обеспечивать бесперебойное функционирование «Джей Эйч» с утра до ночи. Экономка Клара Энн Партон держала в чистоте и порядке главный дом, а также дом для наемных работников, а ее сестра-близнец Каролина готовила завтрак, обед и ужин каждый день, кроме воскресенья. Обе леди были не замужем и жили вместе в Ловетте.

Сэйди шла на звук равномерного бум-бум-бум: что-то тяжелое тряслось в сушилке. Она прошла через пустую кухню, мимо кладовой в прачечную внизу. Остановилась в дверях и улыбнулась. Впечатляющих размеров задница Клары Энн приветствовала Сэйди, пока экономка, склонившись, подбирала с пола полотенца. Обе сестры обладали заметными изгибами и тонкими талиями, которые любили подчеркивать, затягивая брюки и нося пряжки размером с блюдце.

- Поздновато работаешь.

Подпрыгнув, Клара Энн развернулась и схватилась за сердце: высокий начес из черных волос чуть покачнулся.

- Сэйди Джо! Ты меня до смерти напугала, девочка!

Сэйди зашла в комнату, улыбаясь, и почувствовала, как на сердце потеплело.

- Прости. – Близнецы помогали ее воспитывать. Она протянула руки: – Я так рада тебя видеть.

Экономка крепко прижала ее к обширной груди и поцеловала в щеку. Тепло из сердца Сэйди растеклось по всей груди.

- Тебя не было хренову кучу времени.

Сэйди рассмеялась. Когда дело касалось высоких начесов и устоявшихся выражений, близнецы держались стойко. И если бы кто-то намекнул Кларе Энн, что некоторые люди могли бы расценить это выражение как немного неприличное, она была бы шокирована, потому что в ее теле не было ни единой клеточки, желавшей сказать что-то неприличное. Однажды ребенком Сэйди, пререкаясь с Кларой Энн, спросила, какова конкретно величина хрена. Экономка посмотрела ей прямо в глаза и серьезно ответила: «От пятидесяти сантиметров до одного метра. Вот каким вырастает хрен в открытом грунте».

Кто же знал, что у нее найдется ответ.

- Вообще-то, не совсем хренову кучу.

- Почти. – Клара Энн отстранилась и посмотрела Сэйди в лицо. – Боже, ты выглядишь совсем как твоя мамочка.

Если не считать отсутствия умения подать себя и шарма, и всего того, что заставляло людей любить Джоанну Мэй.

- У меня глаза отца.

- Ага. Голубые как колокольчики в Техасе. – Экономка провела загрубевшими ладонями вверх по рукам Сэйди. – Мы здесь по тебе скучали.

- Я тоже скучала по вам. – И это было правдой. Она скучала по Кларе Энн и Каролине. Скучала по их теплым объятиям и прикосновениям их губ к своей щеке. Но, очевидно, скучала по всему этому не настолько сильно, чтобы вернуться. Сэйди опустила руки: - Где отец?

- В летней кухне ест с мальчиками. Ты голодна?

- Ужасно. – Конечно, отец ест со своими работниками. Он всегда там ел, потому что это имело смысл. – Он помнит, что я должна приехать?

- Конечно, помнит. – Экономка взяла стопку полотенец. – Он не смог бы забыть о таком.

Сэйди не была так уверена. Отец забыл о ее выпускном. Или, скорее, был занят, делая прививки коровам. Забота о животных всегда стояла выше заботы о людях. Сначала - дело, и Сэйди приняла это давным-давно.

- Как у него настроение?

Клара Энн посмотрела на нее поверх полотенец. Они обе знали, почему Сэйди спрашивает.

- Хорошее. А теперь иди найди своего отца, а мы поговорим завтра. Я хочу услышать все о том, что ты с собой сделала.

- После ланча. Может быть, Каролина приготовит нам салат из цыпленка на круассанах?

Такое блюда повариха не готовила для работников. На ланч те предпочитали более сытные сэндвичи: толстые куски мяса на толстых кусках хлеба. Но Каролина часто готовила салат из цыпленка специально для Джоанны Мэй, а позже и для Сэйди.

- Я скажу Каролине, что ты просила. Хотя, думаю, она и так уже собирается приготовить его.

- Ням.

Сэйди бросила последний взгляд на Клару Энн, вышла обратно через кухню на улицу и пошла по забетонированной дорожке, по которой ходила тысячу раз. Чаще всего все кушали в летней кухне, и чем ближе Сэйди подходила к длинному оштукатуренному зданию, тем сильнее чувствовался запах жареного мяса и печеного хлеба. Желудок заурчал, когда она ступила на деревянное крыльцо. Скрип петель входной двери объявил о ее приходе, и несколько работников подняло головы от своих тарелок. Примерно восемь ковбойских шляп висели на крючках у входной двери. Комната выглядела точно так же, как в последний раз, когда Сэйди была здесь. Сосновый пол, белые стены, красно-белые полосатые занавески и те же два холодильника. Единственное, что было нового, – это сияющая плита и духовка.

Сэйди узнала нескольких мужчин, вставших при ее появлении, и сделала им знак, чтобы продолжали есть. А затем увидела склонившегося над тарелкой отца, одетого в классическую ковбойскую рабочую рубашку, которые он носил всегда. Сегодня рубашка была бежевой с перламутровыми пуговицами. Желудок Сэйди сжался, а дыханье прервалось на секунду. Она не знала, чего ожидать. Ей было тридцать три года, а она все еще чувствовала себя неуверенно рядом с отцом. Будет он радушным или равнодушным?

- Привет, пап.

Он поднял глаза и устало улыбнулся ей улыбкой, которая не достигла морщинок в уголках его голубых глаз.

- А вот и ты, Сэйди Джо. - Отец встал, опершись о стол, и, казалось, это заняло у него больше времени, чем обычно. Сердце Сэйди упало куда-то к сжавшемуся желудку, когда она сделала шаг к отцу. Он всегда был худощавым. Высоким. С длинными руками и ногами и высокой талией, но тощим не был никогда. Сейчас щеки у него ввалились, и он казался постаревшим на десяток лет с тех пор, как Сэйди видела его в Денвере три года назад. – Я ждал тебя примерно час назад.

- Я подвезла кое-кого до города, - сказала она, обнимая отца за талию. Он пах так же, как раньше. Мылом «Лайфбой», пылью и чистым техасским воздухом. Подняв заскорузлую руку, Клайв похлопал дочь по спине. Дважды. Всегда дважды, ну, за исключением особых случаев, когда она делала что-то, что заслуживало три похлопывания.

- Ты голодна, малышка Сэйди?

- Ужасно.

- Бери тарелку и садись.

Опустив руки, Сэйди смотрела отцу в лицо, пока эгоистичный страх оседал на ее плечах многотонным грузом. Клайв старел. И выглядел на все свои семьдесят восемь лет. Что она будет делать, когда он умрет? Что будет с «Джей Эйч»?

- Ты похудел.

Отец вернулся на свое место и взял вилку.

- Может быть, на пару килограммов.

Скорее, на двадцать.

Подойдя к плите, Сэйди наложила себе риса и взяла кусок только что испеченного хлеба. Она не очень много знала о каждодневной жизни ранчо, кроме того, что тут выращивают сколько-то там овец и герефордских коров. И в глубине ее предательской души, очень глубоко, там, где Сэйди хранила самые темные секреты, прятался тот факт, что ей было неинтересно знать это. Что особенная любовь Холлоуэлов к земле попросту миновала ее. Ей больше нравилось жить в городе. В любом городе. Даже в Ловетте с населением в десять тысяч.

Задняя дверь хлопнула, в кухню зашла Каролина Партон и, взвизгнув, воздела руки к небу. Если не считать юбки и кофточки, выглядела она точь-в-точь как сестра.

- Сэйди Джо! - Сэйди поставила тарелку на выщербленную столешницу за секунду до того, как оказалась прижатой к большой мягкой груди Каролины. - Боже, девочка, тебя не было хренову кучу времени.

Сэйди улыбнулась, когда Каролина поцеловала ее в щеку.

- Ну, не так чтобы...

После пары обычных вопросов Каролина взяла тарелку Сэйди и наложила туда ребрышек. Налила стакан сладкого чая и прошла вместе с Сэйди к столу. Несколько ковбоев ушло, так что та села на стул рядом с отцом.

- Поговорим завтра, - сказала Каролина, ставя чай на стол. Затем повернулась к Клайву. – Ешь, - приказала она и снова прошла через комнату.

Клайв откусил кусок кукурузного хлеба:

- Какие у тебя планы, пока ты здесь?

- Завтра репетиция свадебного обеда, а сама свадьба в шесть в субботу. – Сэйди попробовала рис по-испански и вздохнула. Теплое чувство знакомого уюта наполнило ее желудок вместе с рисом. – Завтра я весь день свободна. Мы можем немного развлечься, пока я здесь. – Она вспомнила о том, что они с отцом делали вместе в прошлом. Съела еще немного риса и задумалась. – Может быть, пострелять или прокатиться до бухты и поболтать со Снуксом.

Раньше она любила стрелять с отцом и ездить к Снуксу. Не то чтобы они часто этим занимались. Обычно, если Сэйди доводила отца, он поручал ее одному из работников.

- Снукс в Денвере просматривает для меня кое-какие породы. – Клайв сделал большой глоток сладкого чая. – Завтра я уезжаю в Ларедо.

Сэйди даже не удивилась.

- А что в Ларедо?

- Я везу Марибелл для вязки с жеребцом Тобиано по имени Бриллиантовый Дэн.

Сначала работа. Дождь или солнце, праздники или возвращение домой. Сэйди это понимала. Ее воспитывали так, чтобы понимать, но… на «Джей Эйч» работало множество людей. Множество людей вполне способных забросить кобылу на вязку в Ларедо. Или почему просто не доставить сюда сперму Бриллиантового Дэна? Но Сэйди знала ответ на вопрос. Ее отец был старым и упрямым и хотел сам за всем проследить - вот почему. Он должен видеть прямую трансляцию собственными глазами, чтобы удостовериться, что получит того жеребца, за которого заплатил.

- Ты вернешься к свадьбе?

Ей не нужно было спрашивать, пригасили ли его. Он был семьей, пусть и не по крови, пусть даже родственникам матери до Клайва не было никакого дела.

Отец покачал головой.

- Я вернусь слишком поздно. – Он даже не потрудился выглядеть расстроенным. – Снукс приедет в воскресенье. Мы можем к нему заехать.

- Я должна буду уехать в воскресенье утром. – Сэйди взяла ребрышко. – В понедельник у меня заключение сделки. - Вероятно, Рене сама могла бы прекрасно провести сделку, но Сэйди хотелось бы быть там просто на случай непредвиденных трудностей. Она замерла с крылышком у губ и посмотрела в усталые голубые глаза отца. Ему было всего лишь на пару лет меньше восьмидесяти. Возможно, через пять лет его уже не будет в живых. - Я могу перенести встречу и уехать во вторник.

Клайв взял чай, и Сэйди осознала, что задерживает дыхание. В ожидании. Как всегда. В ожидании его знака, слова, прикосновения… чего-нибудь, чего угодно, чтобы показать, что она его интересует.

- Не нужно, - сказал отец, делая глоток. А затем в типичной манере Холлоуэлов сменил тему, чтобы не коснуться ничего важного. – Как прошла поездка?

- Великолепно. – Сэйди откусила кусок ребрышка и пожевала. Непринужденный разговор. Они были в этом хороши. Она проглотила комок в горле. Внезапно почувствовала, что не так уж и голодна, положила ребрышко на тарелку и, вытирая пальцы салфеткой, сказала: - На обочине стоял черный пикап.

- Это мог быть один из грузовиков Снукса.

- Тот парень был не отсюда, и я подбросила его до заправки.

Кустистые седые брови отца сошлись на переносице.

- Ловетт уже не тот маленький город, как когда ты росла здесь. Тебе нужно быть осторожней.

Ловетт оставался почти таким же.

- Я была осторожной. – Она рассказала отцу о том, что взяла у парня паспорт. – И я угрожала ему электрошокером.

- У тебя есть электрошокер?

- Нет.

- Я достану для тебя двадцать второй из сейфа.

Что, как догадывалась Сэйди, было способом, которым ее отец показывал, что ему не все равно, если на нее нападет серийный убийца.

- Спасибо.

Она подумала о Винсе Хэйвене и его светло-зеленых глазах, смотревших на нее из тени козырька бейсболки. Сэйди не знала, что в нее вселилось, когда она попросила совершеннейшего незнакомца сопроводить ее на свадьбу кузины. Родственники матери очень консервативны, а она о нем ничего не знала. Он вполне мог оказаться серийным убийцей. Каким-нибудь маньяком или хуже.

Демократом.

Слава Богу, что он ее отфутболил, и слава Богу, что ей больше никогда не придется увидеть Винсента Хэйвена.

ГЛАВА 4.

Сэйди завела «сааб» на заправку и остановилась под яркими огнями бензоколонок. Виски у нее все еще пульсировали глухой болью. Репетиция праздничного ужина оказалась всего лишь разминкой перед завтрашним вечером, а не настоящим адом, как боялась Сэйди.

Выйдя из машины, она вставила пистолет в бензобак.

Не ошиблась Сэйди насчет одного: все остальные гостьи на свадьбе были примерно на десять лет ее моложе, у всех были парни или мужья. У некоторых даже дети.

Шафер, с которым она шла по проходу, оказался кузеном Бонера Хендерсона - Расти. Имя это было или кличка - неясно, но парню, несомненно, подходило. У него были рыжие волосы и веснушки, а кожа – бледной как попка малыша. Расти оказался примерно на десять сантиметров ниже Сэйди и заметил, что для свадьбы ей следует выбрать «туфли на плоской подошве».

Вроде бы.

Прислонившись к машине, Сэйди скрестила руки на бежевом пальто. Свежий ночной ветер играл с кончиком ее хвоста, и она обхватила себя руками, спасаясь от холода. Тетя Бесс и дядя Джим, казалось, были искренне рады видеть ее. За десертом дядя Джим встал и произнес очень долгую речь о Талли Линн. Он начал со дня рождения дочери и закончил тем, как все они счастливы, что она выходит замуж за свою школьную любовь и такого великолепного парня, как Харди Стигалл.

По большей части Сэйди избегала вопросов о своей личной жизни. До того момента, как тарелки с десертом опустели и Пэнси Джин – жена дяди Фрейзера – подняла эту тему. Слава богу, было уже на несколько часов позже времени для коктейлей, и дядя Фрейзер оказался пьяным и разговорчивым и перебивал жену глупыми шутками. Ни для кого не было секретом, что дядя держал в узде потребление алкоголя, ожидая пяти часов, чтобы напиться. Когда он нечаянно спас Сэйди от вопросов тетушки Пэнси Джо, было уже больше восьми вечера.

Пистолет отключился, и Сэйди повесила его на колонку. Она не могла даже представить себе, как это - выйти замуж в таком юном возрасте за кого-то из школы. У нее не было школьной любви. Ее приглашали на свидания, и иногда она на них ходила, но никогда ни к кому не чувствовала ничего серьезного.

Сэйди закрыла лючок, открыла дверцу машины и взяла сумочку с сиденья. Первые серьезные отношения у нее возникли на первом курсе в Остине. Его звали Франк Бэйсингер, но все звали его Снеговик.

Ага, Снеговик.

Красивый, с зацелованными солнцем волосами и ясными голубыми глазами. Настоящий техасец. Холеный как какой-нибудь сенатор. Да еще и футболист. Он забрал девственность Сэйди и сделал это так хорошо, что ей захотелось большего в ту же ночь.

Они встречались почти год, и, оглядываясь назад, можно было сказать, что Фрэнк, вероятно, оказался единственным хорошим парнем из всех, с которыми встречалась Сэйди. Но она была молода и начала ощущать недостаток свободы и беспокойство, и захотела оставить позади Снеговика, Остин, а вместе с ними и Техас.

Она разбила Фрэнку сердце и чувствовала себя виноватой, но была молода, и перед ней протирались широкие возможности. Даже более широкие, чем равнины Техаса, которые были ей так хорошо знакомы.

Десятисантиметровые каблуки ее туфель стучали по асфальту, пока Сэйди шла ко входу в магазин. Ей было интересно, что стало со Снеговиком. Может быть, он женился на одной из тех идеальных веселых девушек из Лиги юниоров, имеет двоих детей и работает в юридической фирме отца. И вероятно, у него идеально идеальная жизнь.

Сэйди прошла между белым пикапом и джипом. После Снеговика у нее было несколько бойфрендов в разных университетах. И только одного из них она рассматривала всерьез. Только один из них смял и разбил ей сердце. Его звали Брент. Просто Брент. Одно имя. Не два. Никаких прозвищ. И она встретила его в Беркли. Он не был похож ни на одного парня из всех, что она знала. Теперь, оглядываясь назад, Сэйди понимала, что он был мятежником без идеи, радикалом без причины, но в двадцать лет она этого не замечала. Не замечала, что за его унылым задумчивым настроением нет ничего. Сын богатого отца, не обладавший ничем, кроме претенциозной злобы на «систему». Боже, она сходила по нему с ума. А когда он бросил ее ради черноволосой девицы с полными грусти глазами, думала, что умрет. Конечно, Сэйди не умерла, но ей понадобилось много времени, чтобы забыть Брента. Теперь она стала намного умнее, чтобы влюбляться так безоглядно. Она уже все это проходила и больше не испытывала интереса к эмоционально холодным мужчинам. Мужчинам вроде отца, который закрывался, стоило лишь кому-то подобраться к нему поближе.

Когда Сэйди вошла в магазин, где-то внутри прозвенел маленький колокольчик. Запах попкорна, хот-догов и чистящих средств... настоящее оскорбление для ее носа. Она прошла по ряду с чипсами к стеклянным холодильникам. Последние отношения Сэйди были очень короткими. Он был симпатичным и успешным, но ей пришлось выкинуть парня на обочину, потому что его сексуальная техника не улучшилась даже через три месяца. Три раздражающих месяца, когда он засыпал раньше, чем успевал закончить выполнение своей задачи. Сэйди не нужен был мужчина ради денег. Она нуждалась в нем для того, что не могла сделать сама, например, для поднятия тяжестей или секса.

Вроде ничего сложного, но ее всегда удивляло, сколько парней не так уж и хороши в сексе. И это было просто уму непостижимо. Разве секс не их первейшая обязанность? Даже превыше настоящей работы?

Сэйди взяла упаковку из шести банок диетической колы и проскользнула мимо ковбоя средних лет, который доставал упаковку «Лоун стар» из холодильника рядом. Усы, торчавшие на лице, скрытом большой шляпой, казались знакомыми, но Сэйди не остановилась, чтобы приглядеться. Она устала и после репетиции ужина, которому предшествовал ланч с близнецами Партон, просто ног под собой не чувствовала.

Не чувствовала ног? Боже, она не использовала и даже не думала о таком выражении хренову кучу времени. Может, даже полторы хреновых кучи.

Взяв упаковку «Читос», Сэйди положила ее рядом с колой на прилавок перед Лоралин Джинкс. У миссис Джинкс появилось еще больше морщин, если это, конечно, было возможно. На ней была ярко-розовая блузка и розовые сережки в виде черепов со сверкающими глазами.

- Ну, Сэйди Джо, - поприветствовала Лоралин. Ее голос был столь же грубым, как наждачная бумага.

- Здравствуйте, миссис Джинкс.

- Ты такая же красотка, как твоя мама.

Сэйди полагала, что должна сказать что-то приятное в ответ, но это потребовало бы такого умения лгать, коим она не обладала. Даже для уроженки этих мест.

- Спасибо, миссис Джинкс. Мне очень нравятся ваши сережки.

И это все-таки было ложью, хотя и не такой большой, как если бы она сказала, что Лоралин красивая.

- Спасибо. Мне подарил их один из моих ухажеров.

У нее есть ухажер? И даже не один?

- Как твой отец? – Лоралин поднесла к сканеру колу и упаковала ее в пакет. – Я давненько его не видела.

- Хорошо. – Сэйди положила сумочку от Гуччи на прилавок и вытащила бумажник.

- Я слышала, ты приехала на свадьбу Талли Линн.

- Да. Как раз возвращаюсь с репетиции. Талли выглядит очень счастливой.

И это было правдой. Счастливой и светящейся от любви.

Лоралин пробила «Читос».

- Винс сказал мне, что ты помогла ему и подбросила до города вчера вечером.

Сэйди подняла глаза:

- Винс? Тот парень, застрявший на шоссе?

Тот, кто отказался от шанса сопроводить ее на свадьбу кузины? Последний парень на планете, которого она снова хотела увидеть?

- Ага. Это мой племянник.

Племянник? Когда чуть раньше Сэйди ехала от «Джей Эйч», она заметила, что черного пикапа больше нет на обочине.

Лоралин нажала кнопку «сумма».

- Он в подсобке, собирает коробки. Я позову его.

- Нет, я в самом деле…

- Винс! – крикнула Лоралин и захлебнулась в приступе кашля.

Сэйди не знала, что делать: бежать или перепрыгнуть через прилавок и постучать даме по спине. На самом деле, побег стал бы не лучшим выходом. Сэйди задумалась: если она постучит Лоралин по спине, не пойдет ли у той из ушей табачный дым при каждом хлопке?


Из глубины магазина тихий скрип двери и более громкий стук подошв ботинок донесся до них за секунду до того, как раздался глубокий раскатистый мужской голос:

- Ты в порядке, тетя Лоралин?

Сэйди посмотрела налево, на темный силуэт высокого мужчины, что двигался к ней. Тень щетины покрывала нижнюю часть его лица, делая цвет глаз еще более ярким. А сам мужчина казался еще более мощным и плохим, если такое было возможно, чем вчерашним вечером. Без кепки он выглядел еще более горячим. Темные волосы были коротко пострижены, на несколько миллиметров короче стандартного «ежика».

Когда он увидел посетительницу, то остановился:

- Привет, Сэйди.

Он запомнил ее имя.

- Привет, Винсент. - И хотя он явно не считал ее неотразимой, Сэйди снова пришлось бороться с нелепой потребностью накрутить на палец прядь волос или подправить помаду. И это доказывало, что ей нужно начать подумывать о новых отношениях. В этот раз с мужчиной, который умеет управляться со своим «хозяйством». - Я не заметила вашего пикапа на обочине. Поэтому решила, что его отбуксировали.

- Все зовут меня Винс. – Он прошел за прилавок и встал рядом с тетей. - Машину отбуксировали сегодня утром. Генератор сдох, но к понедельнику должны починить.

Несомненно, парень, стоявший перед Сэйди, знал, что делать, чтобы выполнить свою задачу как следует. Парни, подобные ему, всегда знали все тонкости поведения в постели. Или у стены, или на пляже в Оаху, или в машине на смотровой площадке Лос-Анджелеса. Не то чтобы Сэйди все это попробовала. Конечно, нет.

- Так вы здесь до понедельника?

И почему она вообще думает о Винсе и его «хозяйстве»? Может быть, потому что он выглядел таким «хозяйственным» в своей коричневой футболке, обтягивавшей мощную грудь?

Винс перевел взгляд на тетю.

- Не знаю точно, когда уеду.

Сэйди положила на прилавок двадцатку. И посмотрела в светло-зеленые глаза на загорелом лице. Он просто не выглядел как парень из маленького городка. Особенно из маленького техасского городка.

- Ловетт намного меньше Сиэтла. – Она полагала, ему лет тридцать пять. Женщинам в Ловетте он понравится, хотя Сэйди не знала точно, сколько из этих женщин не замужем. – Здесь особо нечем заняться.

- Ну, я… я бы с тобой не согласилась, - выпалила Лоралин, отсчитывая сдачу. – У нас нет больших музеев и галерей искусств, и всего подобного, но здесь есть много куда пойти и чем заняться.

Сэйди определенно затронула больное место. Так что она не стала спорить, что в Ловетте особо нечем заняться и некуда пойти. Взяла сдачу и убрала ее в бумажник.

- Я просто имела в виду, что это семейный городок.

Лоралин захлопнула ящик с монетами.

- В семье нет ничего плохого. Для большинства людей семья очень важна. – Она подтолкнула пакет с колой и «Читос» к Сэйди. – Большинство людей приезжают навестить своих бедных старых папочек чаще, чем раз в пять лет или около того.

А большинство отцов остается дома, когда их дочери приезжают навестить их раз в пять лет.

- Отец знает, где я живу. И всегда знал. – Она почувствовала, как загорелись щеки. От злости и смущения. И не могла понять, что хуже. Как и большинство людей в Ловетте, Лоралин понятия не имела, о чем говорит, но это не мешало ей говорить так, будто она в курсе всего. То, что старушка осведомлена, сколько времени прошло с последнего ее визита к отцу, Сэйди не удивляло. Слухи в крошечном городке были просто одной из причин, почему она уехала из Ловетта и никогда не жалела об этом. Сэйди бросила бумажник в сумочку и посмотрела на Винса: - Очень рада, что вашу машину отбуксировали в город.

Винс наблюдал, как она забирает свой пакет с колой и «Читос». Наблюдал, как ее щеки начинают полыхать румянцем. За этими голубыми глазами что-то скрывалось. Что-то большее, чем злость. Если бы Винс был милым парнем, он мог бы попытаться придумать что-нибудь милое, чтобы приглушить явную колкость слов Лоралин. Эта леди помогла ему, но Винс не знал, что сказать, и его никто не мог упрекнуть в том, что он милый парень. Кроме его сестры Отэм. Та всегда думала о брате лучше, чем он того заслуживал. И Винс всегда считал, если сестра – единственная женщина на планете, которая думает, что он милый парень, значит он – настоящая задница. Что, на удивление, его совсем не расстраивало.

- Еще раз спасибо, что подвезли, - произнес Винс.

Сэйди что-то ответила, но он не расслышал, потому что она уже отвернулась. Ее светлый «хвост» качался из стороны в сторону, когда она шагала к двери. Взгляд Винса скользнул по ее куртке, вниз по обнаженным икрам и лодыжкам до красных «трахни-меня» туфель.

- Она всегда считала, что слишком хороша для своих корней.

Винс посмотрел на тетушку, затем снова в спину Сэйди, пока новая знакомая шла через парковку. Он не знал точно, какое ко всему этому отношение имели корни, но был твердо уверен, что является большим поклонником «трахни-меня» туфель.

- Ты вела себя с ней грубо.

- Я? – Лоралин с видом оскорбленной невинности прижала ладонь к костлявой груди. – Она сказала, что в городе нечего делать.

- И?

- Тут есть много чего! – Тетка энергично затрясла головой, но ни один седой волосок из ее прически не шевельнулся. – У нас есть пикник в честь Дня основателей и большой фейерверк на Четвертое июля. Не говоря уж о том, что через месяц будет Пасха. – Она махнула рукой Алвину, который стоял сзади с упаковкой «Лоун Стар». – У нас отличные рестораны и прекрасные кафе. – Тетушка пробила пиво. – Разве не так, Алвин?

- Руби готовит очень хороший бифштекс, - согласился ковбой, передавая Лоралин две сложенные купюры. Казалось, шляпа держится у него на голове благодаря огромным ушам. – Хотя морепродукты не очень хороши.

Лоралин отмахнулась от этого критического замечания:

- Это край коров. Кому есть дело до морепродуктов?

- Лоралин, что ты делаешь сегодня вечером после закрытия?

Тетушка взглянула на Винса, который постарался сделать вид, что ничего не замечает.

- У меня вот племянник приехал.

- Если ты хочешь сходить куда-то с друзьями, я не против.

После прошлого вечера и почти целого дня сегодня он мог бы надеяться на отдых от своей тети. Винс все еще обдумывал ее предложение. Первым порывом было отказаться, но чем больше он думал об этом, тем больше чувствовал соблазн согласиться. Винс не собирался задерживаться в Ловетте на всю оставшуюся жизнь, но, может быть, он мог бы превратить эту заправку в еще одно хорошее вложение денег. Несколько незначительных улучшений тут и там - и можно было бы продать ее и заработать хорошую сумму.

- Ты уверен?

- Ага.

Он был уверен. Тетя считала хорошим времяпрепровождением кассету с Тамми Уинетт и стакан виски. Бурбон, особенно дешевый, Винс не очень любил и не знал, сможет ли его печень выдержать еще чуть-чуть.

Лоралин вложила сдачу в ладонь Алвина:

- Ладно, но удостоверься, что в этот раз все работает. Или не утруждайся.

Работает?

Алвин покраснел, но умудрился подмигнуть:

- Все будет, крошка.

Что за..? Винс видел в своей жизни кучу дерьма, способного смутить по-настоящему, большую часть которого он прятал в самом темном уголке своей души. Но его морщинистая тетушка, мать ее за ногу, с подмигивающим Алвином точно были на самом верху списка с этим смущающим дерьмом.

Лоралин захлопнула кассу и заявила:

- Сегодня мы закрываемся пораньше. Винс, выключи гриль!


***


Меньше чем через час Винса высадили у дома тетушки. Лоралин нанесла кислотно-розовую помаду на свои морщинистые лошадиные губы и запрыгнула в грузовик Алвина, готовая заняться тем, о чем Винс не хотел даже задумываться.

Он остался сидеть в одиночестве на старом железном стуле на веранде. Сделал глоток из бутылки с водой и поставил ее на выщербленный деревянный пол рядом с левой ногой. Винс никогда не умел расслабляться. Ему всегда нужно было какое-то занятие. Ясная цель.

Он завязал шнурки на левой кроссовке, затем переключился на правую. Когда Винс был членом команды, ему всегда находилось занятие. Он или был на задании, или тренировался, или готовился к следующей миссии. Когда же вернулся домой, то занимал себя работой и семьей. Племяннику было лишь несколько месяцев, и сестра очень нуждалась в помощи. Цель была ясна. И в голове не было никакой пустоты. Не было времени думать. О всяких вещах.

Винсу это нравилось.

Дверь с сеткой захлопнулась, когда он вышел в холодный мартовский воздух. Серебристая луна повисла в темном ночном небе, полном звезд. В Сиэтле, Нью-Йорке и Токио были потрясающие виды, но ни один из них не мог сравниться с естественной красотой миллиардов звезд.

Подошвы кроссовок Винса тихо и ритмично стучали по вымощенной брусчаткой улице. Был ли он в Афганистане или в Ираке, или на палубе танкера в спокойных водах Персидского залива, под покровом ночи на Винса всегда снисходило чувство покоя. Он находил в этом определенную иронию, учитывая, что, как и большинству спецназовцев, ему часто приходилось действовать в темноте ночи. Знакомое та-та-та AK–47 в отдалении и успокаивающий ответ M4A1. Подобное противопоставление уюта и страха ночи было тем, что мужчины, подобные Винсу, очень хорошо понимали: отправиться в стан к врагу намного лучше, чем ждать, пока враг сам к тебе придет.

В тишине техасской ночи до Винса доносился только звук его собственного дыхания и отдаленный лай собаки. Может быть, ротвейлера.

В такие ночи можно было заполнить голову мыслями либо о будущем, либо о прошлом. Лицами друзей. Теми, кто выжил. И кто нет. Винс мог позволить себе вспомнить парней из первого отряда и «Альфа Платон». Их свежие лица с годами изменялись от того, что они видели и делали. И он повзрослел в армии. Превратился в мужчину, а то, что он видел и делал, изменило и его.

Но сегодня на уме у Винса было другое. То, что не имело никакого отношения к прошлому. Он должен был признать, что чем больше думал о покупке заправки, тем более привлекательной становилась эта идея. За год он мог купить ее, отремонтировать и продать. Или, черт возьми, мог стать следующим Джоном Джексоном – владельцем и основателем почти ста пятидесяти круглосуточных магазинов по всему Северо-западу.

Правда, Винс ничего не знал о круглосуточных магазинах, но Джон тоже не был в этом профессионалом. Этот парень работал продавцом в «Шеврон» в маленьком городке в Айдахо, а теперь стоил миллионы. Не то чтобы Винс хотел стать олигархом. Он просто был не из тех, кто любит костюмы и галстуки. У него был неподходящий характер для Советов директоров. Винс достаточно хорошо знал себя, чтобы понимать, что не отличается особой дипломатичностью, если вообще отличается хоть какой-нибудь. Ему нравилось прорываться через эту ерунду и делать свое дело. Он лучше вышибет дверь, чем уговорит открыть ее, но ему было тридцать шесть, а его тело было достаточно побито за все годы вышибания дверей, прыжков с самолетов и борьбы с волнами, и вытаскивания «Зодиака» на прибрежный песок.

Пробежав под тусклым фонарем, Винс свернул на север. Он пережил «адскую неделю» во время обучения и прослужил десять лет в Первом отряде, Коронадо. Он путешествовал по всему миру, а затем переехал в Сиэтл, чтобы помочь воспитывать своего племянника. Работа, которая иногда заставляла его страстно скучать по дням безжалостных песчаных бурь, гнилым болотам и пробирающему до костей морозу. Винс мог справиться с одним маленьким круглосуточным магазином, и, если уж быть честным, прямо сейчас он все равно ничем не был занят.

К нему приближалась машина, и он свернул к тротуару. Винс не чувствовал себя так... бесцельно уже очень давно. С тех пор, как отец ушел от него, матери и сестры. Ему было десять, когда старик исчез и больше не возвращался. Десять, когда Винс впервые задумался о своем месте в этом мире. Он был слишком маленьким, чтобы помогать матери, но слишком взрослым, чтобы плакать, как сестра. И чувствовал себя беспомощным. Чувство, которое ненавидел и по сей день.

Тогда они жили в маленьком доме на озере Кёр-д’Ален в Айдахо. Чтобы убежать от боли из-за ухода отца и неспособности матери справиться с этим, Винс провел большую часть лета, исследуя подводный мир в тех холодных водах. Каждое утро он готовил сестре завтрак и присматривал за ней, пока не встанет мать. Затем надевал плавки, брал ласты и очки и отправлялся в путь. И каждый день заплывал дальше, чем вчера, нырял глубже и задерживал дыхание на более долгое время. Это было единственным, что давало ему цель. Единственным, что помогало не чувствовать себя таким беспомощным. Единственным, что Винс мог контролировать.

За следующие восемь лет они с матерью и сестрой переезжали четыре раза. Иногда оставались в том же штате, но никогда в том же районе или школьном округе. Каждый раз, когда они переезжали на новое место, Винс устраивался на работу разносчиком газет перед школой. Благодаря своему росту и природному атлетическому сложению он немного играл в футбол, но больше любил лакросс. Летом Винс работал, а в свободное время зависал около ближайшего водоема. Плавал, нырял или заставлял Отэм изображать, что та тонет, чтобы он мог вытащить ее на берег. Когда сестры рядом не было, он знакомился с девчонками.

Летом, когда ему было шестнадцать, они жили в Форест Гроув, штат Орегон, и Винс проводил большую часть времени на озере Хагг. Там на пляже под звездами и полной луной он и лишился девственности. Ее звали Хизер, и ей было восемнадцать. Может, кто-то и посчитал бы такую разницу в возрасте проблемой. Но Винс к этим людям не относился. У него не возникло никаких проблем с тем, чтобы всю ночь заниматься сексом с Хизер.

Винс всегда знал, что хочет служить в армии, но пообещал матери, что сначала попробует поступить в колледж и, благодаря лакроссу, получил стипендию в Денверском университете, где проучился два года. Но никогда не чувствовал, что это то место, где он должен быть. В тот день, когда Винс зашел в призывной центр ВМС, он ощутил, будто вернулся домой: лишь бросил взгляд на картину с отрядом «морских котиков» - темно-синий океан на заднем плане, тросы для эвакуации от CH–53 на палубе корабля - и почувствовал себя так, будто вся его жизнь изображена на этой стене.


Теперь же не было никакой ясности. Никакой цели. Винс ощущал беспокойство, а это никогда не кончалось хорошо. Беспокойство приводило к дракам в барах и даже худшему. А на свете было множество вещей хуже, чем позволить целому бару байкеров надрать тебе задницу. Множество вещей хуже, чем взрыв, который оборвал все, над чем ты так усердно трудился. Множество вещей хуже, чем потеря способности слышать левым ухом.

Винс был «морским котиком». Теневым воином. И позволять ночным кошмарам надирать тебе задницу, просыпаться, замерзая в луже собственного пота, было намного хуже, чем все, что случалось с Винсом до этого.

Но являлся ли маленький круглосуточный магазин в гребаном Техасе тем, что было необходимо Винсу Хэйвену, чтобы обрести ясность? Хотел ли он в самом деле застрять в маленьком техасском городке? По крайней мере на год? Продавая пиво и бензин, и хот-доги и одновременно ремонтируя это место?

Он бы рассказал об этой идее сестре. Отэм. Она владела успешным бизнесом по организации праздников в Сиэтле, и Винсу было бы интересно услышать ее мнение о предложении тетушки Лоралин. В последний раз, когда он говорил с Отэм, та была вся такая окрыленная от того, что планирует собственную свадьбу. Со своим сукиным сыном бывшим.

С тем же сукиным сыном, который вытащил Винса из тюрьмы после надирания задниц в байкерском баре и дал координаты зашибенного адвоката. И это значило, что теперь Винс должен этому парню, а он терпеть не мог быть кому-то должным.

В жизни Винса Хэйвена было несколько правил, и они были нерушимы как скала. Держи голову ясной, а снаряжение в рабочем состоянии. Никогда не бросай товарища и всегда плати по долгам.


ГЛАВА 5.

Стоя с правой стороны беседки в форме сердца, под аркой из дерева и проволоки, украшенной розами и тюлем, вторая в ряду затянутых в ярко-розовую тафту подружек невесты, Сэйди боролась с желанием поддернуть лиф своего наряда. Когда ей подгоняли платье, она надевала его лишь на несколько минут и не заметила, что оно сидит так низко на груди. Другие девушки на свадьбе, казалось, не задумывались об этом, но Сэйди никогда не была поклонницей короткого и узкого. Такие наряды были просто-напросто неудобны или, если говорить о ее работе, неприличны. Она не привыкла к чему-то, что поднимало грудь вверх и выталкивало наружу, но полагала - будь ей лет двадцать - вполне могла бы посчитать розовое платье из тафты очень симпатичным. Остальные подружки невесты выглядели мило, но Сэйди было тридцать три, и она чувствовала себя нелепой.

- Если среди присутствующих есть кто-то, кто может назвать причину, почему эти двое не могут соединиться священными узами брака, скажите это сейчас или молчите вечно, - произнес священник.

Стоявшая прямо за Сэйди подружка невесты номер три, Бекка Рамси, что-то прошептала и тихонько шмыгнула носом. Прошлой ночью ее бойфренда, Слэйда, поймали с «той шлюхой Лексой Джейн Джонсон», и Бекка не очень хорошо это перенесла. Она приехала во Дворец влюбленных, хлюпая носом и с опухшими красными глазами. Пока все подружки невесты сидели у парикмахера и ждали, когда им сделают прически и наложат макияж, Бекка плакала. До тех пор, пока это не надоело Талли Линн.

Невеста, с большими горячими бигуди в светлых волосах, одной накладной ресницей, только что приклеенной на место, и в белом «я невеста» халате на худеньких плечах, встала.

- Бекка Рамси, ты НЕ испортишь мой день! – сказала она таким пугающим голосом, что даже Сэйди вжалась в спинку своего кресла. На гладком лбу Талли Линн пульсировала венка. Глаза невесты сузились, когда она ткнула идеально наманикюренным ноготком в свою подружку. – Это МОЙ день. Не твой. Все знают, что Слэйд трахает все, что движется. Он вился у твоей юбки два года. Ты терпела этого кобеля, так что заткни к черту свой рот. И если еще кто-то из вас думает о том, чтобы испортить мой день, может вслед за Беккой выйти из этой чертовой двери. – Потом она села обратно и, как будто только что не превращалась из женщины в сатану, сделала знак визажистке, чтобы та продолжала: – Добавьте подводки, пожалуйста.

Сэйди улыбнулась, гордая за свою яростную маленькую кузину, которую не очень хорошо знала. Гордая, несмотря на тот факт, что Талли заставила ее надеть маленькое платье и уложить волосы в большой техасский начес. Такой, который Сэйди не делала, даже когда считала себя уроженкой Техаса.

- Можете поцеловать невесту, - объявил священник, делая жениху знак схватить Талли Линн, наклонить ее назад и поразить.

Сэйди почувствовала легкий укол в сердце. Не от зависти. Скорее, это было напоминание, что когда-нибудь и ей захочется найти кого-то, кто пожелает встать перед священником и пообещать, что будет любить ее вечно, а затем, поддерживая рукой, наклонит назад для страстного поцелуя.

- Леди и джентльмены, мистер и миссис Харди Стигалл.

Повернувшись, Сэйди приготовилась последовать за женихом и невестой мимо зрителей в фойе. Может быть, к этому легкому уколу примешивалось легкое чувство меланхолии.

Она вышла из беседки и сунула руку в ладонь Расти, не зная точно, почему на нее вдруг накатила эта меланхолия. Сэйди не печалил ее образ жизни. Он ей нравился.

- Готова к вечеринке? – спросил Расти уголком рта, пока они шли по проходу.

- Да.

Она могла бы выпить бокал вина. Может быть, все дело в том, что Сэйди видела, как счастливы ее кузина, тетя Бесс и дядя Джим. Может быть, дело было в платье цвета жвачки и маленьком букете розовых и белых цветов у нее в руке. А может быть, в том, что она вернулась в Ловетт, где целью жизни считалось выйти замуж и нарожать детей. Сэйди не была уверена в истоках своего внезапного настроения, но вдруг почувствовала себя очень одиноко. Даже Расти она и то позаимствовала. Его девушка была где-то здесь в толпе. Насколько Сэйди знала, они с только что ставшей свободной Беккой были единственными одинокими девушками во Дворце влюбленных. Даже ее немолодая тетушка Шарлотта умудрилась найти себе кавалера.

Сэйди, заняв свое место в толпе, чтобы сфотографироваться, улыбалась фотографу и притворялась, что у нее все отлично. Она была счастлива за кузину. Правда. Но не могла дождаться, когда сможет вернуться к своей настоящей жизни, где не чувствовала себя одинокой неудачницей.

После того как все фотографии были сделаны, гости перешли в столовую, украшенную розовым, золотым и белым. Талли Линн крепко обняла Сэйди, прижимая к своему белому, похожему на меренгу платью.

- Я так рада, что ты смогла приехать. – Ее лицо светилось любовью и планами на счастливое будущее. Она добавила: - Боже, Сэйди, я точно знаю, ты – следующая.

Ее кузина проявляла доброту и поддержку, и Сэйди приподняла уголки губ в улыбке и умудрилась выдавить радостное:

- Может быть.

- Я посадила тебя за столик с парой тетушек. – Талли Линн указала на один из круглых столов, украшенных розами и свечами в центре. – Они так счастливы, что ты здесь. Это даст вам всем шанс наверстать упущенное.

- Прелестно.

Тетушки.

Сэйди прошла между покрытыми белым льном и заставленными хрусталем столами. На каждом стояли блюда с салатом «Цезарь». Она медленно и планомерно продвигалась к сплетницам, издалека заметив их сахарно-белые волосы и красные румяна на восьмидесятилетних щеках.

- Привет, тетя Нельма, Ивелла. – Прижав рукой лиф платья к груди, Сэйди наклонилась, чтобы поцеловать каждую. – Как чудесно снова вас увидеть.

- Боже, ты выглядишь точь-в-точь как твоя мама. Нельма, разве она не выглядит как Джоанна Мэй в тот год, когда выиграла титул «Мисс Техас»?

- Что?

- Я сказала, - закричала Ивелла, - разве Сэйди не выглядит точь-в-точь как Джоанна Мэй?

- Точь-в-точь, - согласилась Нельма.

- Все дело в волосах. – Сэйди села напротив тетушек, рядом с крупной девушкой, которая показалась знакомой.

- Как грустно, - сказала Ивелла, качая головой.

Что грустно? Ее волосы?

- Бедная Джоанна Мэй.

Ах, это грустно. Сэйди разложила льняную салфетку на коленях.

- У нее было слишком большое сердце, - продолжала вопить Нельма. Может, у тетушки и наблюдались проблемы со слухом, но с голосом явно все было в порядке.

Чем старше становилась Сэйди, тем сильнее блекли ее воспоминания о матери. И вот это было «грустно».

- Слишком большое, - согласилась Ивелла.

Сэйди повернулась к женщине, сидевшей справа от нее, и протянула левую руку:

- Привет, я Сэйди Холлоуэл.

- Сара Луиза Бейнар-Конеско.

- О, дочь Большого Бадди?

- Да.

- Я ходила в школу с Маленьким Бадди. Где он сейчас? – Сэйди взяла вилку и подцепила кусочек латтука.

- Работает в Сан-Антонио на «Меркури Ойл». – Как и у всех людей вокруг, голос Сары Луизы был густым, а слова вроде «ойл» получались чем-то похожим на «оле». Сэйди тоже раньше так говорила, но сейчас это было уже не так заметно. – Он женат, у него трое детей.

Трое? Он же на год младше нее. Сэйди махнула официанту, чтобы налил ей мерло. Сделав большой глоток, она поставила бокал обратно на стол.

- Как твой отец? – громко спросила Нельма.

- Хорошо! – Сэйди съела еще немного салата и добавила: – Сегодня утром он поехал в Ларедо для случки лошадей.

Ивелла положила вилку, ее тонкие седые брови сошлись в одну линию:

- Почему, ради всего святого, он уехал, если ты в городе?

Сэйди пожала плечами, вспомнила о вырезе и подтянула лиф платья повыше. Отец отбыл до восхода солнца, и она даже не смогла повидаться с ним. Сэйди знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: Клайв собирался попрощаться с ней, прежде чем она уедет из Техаса, но до своего возвращения задвинул дочь в задний угол.

Во время еды все болтали о свадьбе. О нарядах и клятвах, которые написали молодожены, и о поцелуе в конце.

- Очень романтично, - сказала Сара Луиза, когда унесли тарелки из-под салата, а на столы подали первое блюдо.

- Когда я выходила за Чарльза Рэя, мы первый раз поцеловались перед священником, - призналась Нельма так громко, что ее могли услышать в Далхарте. – Отец не позволял нам, девочкам, гулять с мальчиками.

- Это правда, - согласилась Ивелла.

Сэйди внимательно разглядывала тарелку. Стейк, картофельное пюре и спаржа.

- Не было никакого секса с кем попало до свадьбы!

Если бы не секс до свадьбы, быть бы ей все еще девственницей. Сэйди попробовала кусочек стейка. Хотя в последнее время в этой сфере ее жизни происходило так мало, что она вполне могла бы считаться девственницей. Сейчас, в ее возрасте, самое большое значение имело качество. Не то чтобы раньше оно ничего не значило, но теперь Сэйди стала менее терпимой к отстойному сексу.

- Ты замужем? – спросила Сара Луиза.

Сглотнув, Сэйди покачала головой:

- А ты?

- Да, но мой муж живет не в городе. Когда он освободится, мы начнем нашу совместную жизнь.

Освободится?

- Он в армии?

- В Сан-Квентине.

Вместо того чтобы задать очевидный вопрос, Сэйди положила в рот еще кусочек стейка. Но Сара Луиза все равно ответила:

- Он там за убийство.

Должно быть, шок Сэйди отразился у нее на лице.

- Конечно, он абсолютно невиновен.

Конечно.

- Ты знала его до того как он… он… уехал?

- Нет. Мы встретились на сайте знакомств заключенных. Мой муж в тюрьме уже десять лет и должен отсидеть еще десять, прежде чем сможет выйти досрочно.

Боже правый. Сэйди в этой ситуации удивляли две вещи. Первая: женщина, вышедшая замуж за заключенного. Вторая: она говорит об этом так, будто подобное случается на каждом шагу.

- Тебе придется его долго ждать.

- Мне будет всего тридцать пять, но даже если нужно было больше времени... я готова ждать Рамона вечно.

- Что она говорит? – спросила Нельма, указывая вилкой на Сару Луизу.

- Она рассказывает Сэйди о том убийце, с которым связалась!

- Благослови ее Господь.

Сэйди в некотором роде сочувствовала Саре Луизе. Должно быть, нелегко жить в маленьком городе, где тебя все знают как жену «того убийцы».

Тетя Нельма наклонилась вперед и завопила:

- У тебя есть парень, Сэйди Джо?

- Нет. – Сэйди поднесла бокал красного вина к губам и сделала глоток. Было уже больше семи вечера, и она умудрилась до этого момента избегать подобных вопросов. – У меня в самом деле сейчас нет времени для мужчины.

- А может, ты просто идейная? Может, ты одна из тех женщин, которые считают, что им не нужен мужчина?

В детстве, когда мысли или поступки Сэйди не совпадали с мнением окружающих, ее обвиняли в том, что она идейная.

- Что ж, мне не нужен мужчина. – Есть разница между желанием и нуждой.

- Что она сказала? – хотела знать Нельма.

- Сэйди не нужен мужчина!

Великолепно. Теперь об этом знает и весь зал. Но тетушки еще не закончили. Они были такими свахами, что переглянулись и кивнули.

- Джин Таннер свободна, - сказала Ивелла.

- Благослови ее Господь.

Джин Таннер? Девушка, которая проходила все старшие классы школы со стрижкой ежиком и во фланелевых брюках?

- Она все еще живет в Ловетте? – Сэйди сделала бы большую ставку на то, что Джин уедет и никогда не вернется. Она вписывалась в местное общество еще меньше, чем Сэйди.

- Джин Таннер живет в Амарильо, но все еще навещает маму почти каждый уикенд.

Сэйди застыла в ожидании пинка за свои нечастые визиты к отцу.

- Она работает в ремонтной мастерской, и, скорее всего, у нее хорошая страховка.

Ну, можно и расслабиться. Тетушки были со стороны матери, а они никогда особо не интересовались Клайвом Холлоуэлом. И не скрывали, что считают его слишком холодным и бесчувственным для их Джоанны Мэй.

- Думаете, полная? – спросила Сэйди, чтобы показаться всезнайкой.

- Догадываюсь, что так. – Прежде чем Нельма смогла задать вопрос, Ивелла, сложив ладони рупором, приложила их к губам и завопила: - Сэйди Джо хочет знать, полная ли страховка у Джин Таннер?

- Девушка может совершить и что похуже, чем быть лесбиянкой с полной страховкой, - пробормотала Сэйди и взяла кусочек картошки. – Очень жаль, что я уезжаю завтра утром.

Сара Луиза выглядела немного шокированной тем фактом, что, вероятно, сидит рядом с лесбиянкой, но кто она такая, чтобы судить? Она вышла замуж за «того убийцу», который еще десять лет даже не сможет освободиться досрочно.

После ужина все последовали за женихом и невестой в танцевальный зал, и Сэйди сбежала от тетушек. Под сияющими люстрами молодожены станцевали свой первый танец под «Не отпущу» Раскала Флэттса. Это был по-настоящему красивый момент молодой любви на пороге многообещающего будущего, что снова заставило Сэйди почувствовать себя старой.

Ей всего лишь тридцать три. Она взяла бокал с вином у проходившего мимо официанта и встала рядом с фикусом, который задрапировали розовыми и белыми лентами. В тридцать три она старая и одинокая.

Потом Талли Линн станцевала с дядей Джимом под «Американскую девчонку». Они улыбались и смеялись, и дядя Джим смотрел на дочь с явной любовью и одобрением. Сэйди не могла даже вспомнить, когда отец смотрел так на нее. Ей нравилось думать, что он смотрел, просто она не запомнила.

Она отказалась от танца с Расти в основном из-за того, что не хотела выпасть из платья, но еще и потому, что он выглядел действительно влюбленным в свою девушку.

- Привет, Сэйди Джо.

Сэйди повернулась и посмотрела в темно-карие глаза. Перекрикивая звуки музыки, она спросила:

- Флик?

Ее бойфренд из десятого класса широко развел руками, демонстрируя небольшое брюшко под рубашкой с американским флагом.

- Как ты, девочка?

- Хорошо. – Она протянула руку, но Флик, конечно же, схватил ее в объятия так, что Сэйди чуть не разлила вино. Она почувствовала его ладонь на своей заднице и вспомнила, почему так мало встречалась с Фликом Стюартом. Он всех лапал. Слава Богу, она не стала с ним спать. – Как у тебя дела?

- Женился и теперь у меня двое ребятишек, - ответил он ей на ухо. – В прошлом году развелся.

Женился и развелся? Сэйди выкрутилась из его рук.

- Хочешь потанцевать? – спросил Флик.

С Фликом – любителем полапать? Внезапно общение с тетушками показалось прекрасным времяпрепровождением.

- Может, позже. Была рада увидеть тебя.

Она вышла в фойе и обнаружила Нельму и Ивеллу болтающими за столом с тетушкой Бесс. Бесс была сестрой матери, младше той на десять лет, так что сейчас ей было чуть больше шестидесяти.

Сэйди села, чтобы отдохнуть от двенадцатисантиметровых шпилек, и через секунду три тетушки снова учинили ей допрос о ее жизни и недостатке отношений. Сэйди тянула вино и раздумывала, сколько еще она должна здесь просидеть, прежде чем сможет уехать домой и выбраться из узкого платья и туфель. Собрать чемодан, подождать, пока вернется отец, и пойти спать. Она хотела выехать на рассвете.

- Я так рада, что ты здесь, Сэйди Джо, - сказала тетя Бесс с грустной улыбкой. – Как будто к нам вернулась часть Джоанны Мэй.

По крайней мере, они сменили тему, но Сэйди никогда не знала, что ответить на это. Она всегда чувствовала себя так, будто должна знать. Но не знала. Как будто должна от рождения быть в курсе, как утешить семью матери в их горе, но не имела об этом ни малейшего представления.

- Я помню тот вечер, когда она выиграла титул «Мисс Техас». Дело было в Далласе, и на конкурсе талантов Джоанна Мэй пела «Теннессийский вальс».

Ивелла кивнула:

- Она пела как ангел. Мисс Патти Пейдж и то не смогла бы спеть лучше.

- Что ж, на этом мое сходство с мамой заканчивается. Я не умею петь.

- Ха! Что она говорит?

- Она сказала, что ей медведь на ухо наступил! Благослови ее Господь.

Тетя Бесс закатила глаза и приложила ладони к губам:

- Где твой слуховой аппарат, Нельма?

- На моем ночном столике! Я сняла его, чтобы не слушать гавканье Гектора, собаки Вельмы Паттерсон, весь чертов день, и забыла надеть обратно! Ненавижу этого пса! Вельма специально заставляет его гавкать, потому что она такая же противная, как коробка с гремучими змеями!

В висках у Сэйди пульсировало глухой болью, пока тетушки спорили о слуховых аппаратах и злых собаках, но, по крайней мере, они ушли в сторону от недостатка любви в жизни племянницы. Хотя бы на несколько мгновений.

Еще пять минут, допивая вино, сказала себе Сэйди. И почувствовала теплую руку на обнаженном плече. И посмотрела поверх бокала. Мимо отглаженных брюк и голубой рубашки, что обтягивала широкие плечи. Воротничок рубашки был расстегнут, обнажая мощную шею, и Сэйди пришлось заставить себя проглотить вино. Ее взгляд продолжил подниматься по квадратному подбородку, губам, носу к светло-зеленым глазам.

- Прости, я опоздал.

Глубокий, сочный голос положил конец всем разговорам.

Сэйди поставила бокал на стол и встала. Она не знала, что чувствует. Потрясение или облегчение. Потрясение, что он был здесь, на свадьбе, или облегчение, что его неожиданное появление положило конец знакомой пытке. Все три тетушки широко распахнутыми глазами смотрели на большого горячего мужчину, стоявшего перед ними.

- Я не думала, что ты придешь.

- Я тоже, но, полагаю, я не могу позволить тебе уехать из города, зная, что все еще твой должник. Что мы не квиты. – Он позволил взгляду скользнуть по всему ее телу. По обнаженному горлу и приподнятой, заключенной в тесную тафту груди. По бедрам и вниз по ногам до кончиков пальцев. – И мне нужно было получше рассмотреть твое жвачковое платье.

- И что думаешь?

- О чем? – Его взгляд пропутешествовал вверх по ее телу к глазам.

- О платье.

Винс рассмеялся. Глубокий, низкий звук, от которого по позвоночнику Сэйди побежали мурашки. Без какой-либо на то причины, а просто потому, что ей нравился этот звук.

- Как будто ты идешь на бал, и тебе нужен парень.

- Смешно, именно так я себя и чувствую.

- Кто твой джентльмен, Сэйди Джо?

Сэйди взглянула через плечо в горящие интересом глаза тетушек.

- Это Винс Хэйвен. Он навещает свою тетю Лоралин Джинкс. – Она показала на уставившихся на него трех женщин: – Винс, это мои тетушки: Ивелла, Нельма и Бесс.

- Ты – племянник Лоралин? – Ивелла попыталась подняться на ноги. – Она говорила, что ты приедешь повидаться с ней. Рада познакомиться, Винс.

Он обошел стол:

- Пожалуйста, не вставайте, мэм.

Чуть склонившись, Винс пожал каждой тетушке руку, будто мама хорошо его воспитала. Темная щетина исчезла, его щеки были гладкими и загорелыми.

- Кто молодой человек Сэйди Джо? – выкрикнула Нельма.

- Он не мой. Он…

- Племянник Лоралин, Винс! – ответила Бесс на ухо Нельме.

- Я думала, Сэйди Джо нравятся женщины! Благослови ее Господь!

Сэйди прикрыла глаза. Просто убейте меня. Нет ничего плохого в том, чтобы быть лесбиянкой, но так вышло, что она абсолютно гетеросексуальна. А Нельма, вопившая, что ее племяннице нравятся женщины, смущала так же, как если бы сама Сэйди вопила, что ей нравятся мужчины. Это заставило бы ее выглядеть отчаявшейся. Открыв глаза, она посмотрела в загорелое красивое лицо незнакомца, стоявшего перед ней. Веселье добавило легкий изгиб уголкам его губ и морщинки в уголках глаз.

- Спаси меня, - чуть слышно прошептала Сэйди.


ГЛАВА 6.

Винс протянул руку, как будто только тем и занимался, что спасал женщин, и Сэйди взяла его под локоть. По ее ладони прошла волна жара и согрела запястье.

- Рад с вами познакомиться, леди.

- Взаимно, Винс.

- Спасибо, что пришел.

- Он такой же огромный, как Техас!

Пока они с Винсом шли по коридору к танцевальной зале, Сэйди заметила:

- Мои тетушки немного сумасшедшие.

- Я кое-что знаю о сумасшедших тетушках.

О да. Он знает.

- Спасибо, что пришел сегодня. Я ценю это.

- Да пустяки, не стоит благодарности. Я так давно не танцевал, что не уверен – помню ли, как это делается.

- Мы совершенно точно не обязаны танцевать. – Сэйди опустила глаза к своему декольте, затем снова посмотрела на профиль Винса. На четко очерченную линию челюсти, загорелую кожу и темные волосы. Больше всего Сэйди впечатляло в нем то, что он был на сто процентов мужчиной. До смешного красивым мужчиной.

- На самом деле я боюсь поднимать руки.

- Почему?

- Не хочу выпасть из платья.

Улыбнувшись, он искоса взглянул на нее:

- Обещаю поймать все, что выпадет.

Сэйди засмеялась, рука Винса коснулась ее руки: мягкий хлопок и жар на ее коже.

- Ты спасешь меня дважды за один вечер?

- Будет нелегко, но я как-нибудь справлюсь.

Они вошли в танцевальную залу и прошли в центр заполненного народом танцпола. Под сверкавшими лучами хрустальных люстр Винс взял Сэйди за руку и положил свою большую ладонь на изгиб ее талии. Оркестр заиграл медленную песню Брэда Прайсли о маленьких воспоминаниях, и Сэйди неспешно провела рукой вверх по груди Винса, по твердым мышцам до самого плеча. Из платья ничего не выпало, и он притянул ее ближе, достаточно близко, чтобы она почувствовала жар его широкой груди, но не настолько близко, чтобы они коснулись друг друга.

- Но если ты спасешь меня дважды за один вечер, мы уже не будем квиты, - тихо сказала Сэйди, и ее взгляд переместился к его губам. – Я останусь у тебя в долгу, когда уеду из города.

- Уверен, мы сможем что-нибудь придумать.

Как? Она ничего не знала о нем. Кроме того, что его тетушкой была сумасшедшая Лоралин Джинкс, а сам он из Вашингтона и водит большой форд.

- Я не буду мыть твой пикап.

Винс тихо рассмеялся.

- Мы, скорее всего, сможем придумать что-нибудь повеселее, чем мой пикап, что ты бы могла помыть.

Сэйди настроилась на пикап, но разве ее мысли не следовали одной и той же дорожкой с момента, как она увидела Винса в первый раз. Или во второй? На обочине шоссе? Когда перед окном ее машины маячило его «хозяйство»? Сэйди намеренно сменила тему.

- Как тебе Ловетт?

- Я пока не очень много видел при свете дня. – Он пах прохладным ночным воздухом и накрахмаленным хлопком, а когда говорил, его дыхание касалось ее виска. – Так что мне трудно судить. Ночью городок кажется милым.

- Ты куда-то ходил?

Ночью в Ловетте особо нечем было заняться, разве что пойти в бар.

- Я бегаю по ночам.

- По своей воле? – Отстранившись, Сэйди посмотрела ему в лицо. – Никто не гонится за тобой?

- Сейчас нет. – Дыхание от его тихого смеха коснулось ее лба. Яркие разноцветные квадраты скользили по щекам и губам Винса, когда он говорил. – Побегать ночью – это расслабляет.

Сэйди, чтобы расслабиться, предпочитала бокал вина и все сезоны «Отчаянных домохозяек», так что кто она такая, чтобы судить.

- Чем ты занимался до того, как застрял на обочине шоссе в пятницу?

- Путешествовал. – Винс посмотрел поверх ее головы. – Навещал приятелей.

Среди жителей города были такие, кто считал, что у Сэйди есть трастовый фонд. У нее его не было. Ее отец был богатым. Сэйди нет. Насколько богатым - точно она не знала, но очень хорошо представляла.

- У тебя есть трастовый фонд?

Винс не был похож на человека, который жил за счет трастового фонда, но путешествия на большом прожорливом грузовике были не из дешевых, а одной внешностью много не заработаешь. Даже такой внешностью, как у мистера Хэйвена.

- Прости, что? – Он перевел взгляд на лицо Сэйди и не сводил глаз с ее губ, пока она говорила. И нужно было признать: это смотрелось в некотором роде сексуально. Когда Сэйди повторила вопрос, Винс рассмеялся: - Нет, прежде чем несколько месяцев назад уехать из Сиэтла, я работал консультантом по безопасности в порту. Частью моей работы было находить пробелы и слабые места в системе и докладывать о них в «Хоумленд Секьюрити». - Большим пальцем он погладил талию Сэйди через шелк. – Это означает, что я одевался как обычный охранник или рабочий, или водитель грузовика и искал нарушения требований безопасности в контейнерных терминалах.

Мысль, что кто-то присматривает за американскими портами, позволила Сэйди почувствовать себя в бòльшей безопасности, о чем она и сказала Винсу.

Уголок его рта приподнялся.

- То, что я выполнял кое-какую бумажную работу, не значит, что кто-то уделял внимание моим выводам или что-то изменилось. - Великолепно. - Работа в государственных органах – урок разочарования. – Он снова погладил ее талию, вверх-вниз, как будто проверял гладкую ткань подушечкой большого пальца. – Не важно, какая отрасль. Дерьмо одно и то же. Разные только упаковки.

Он прижал ее руку к своей груди и скользнул ладонью Сэйди на поясницу. Пока оркестр играл еще одну медленную песню Трэйси Эдкинс про то, что в доме горят все лампы, неожиданное удовольствие от прикосновения Винса расползалось покалывавшим теплом вверх и вниз по спине Сэйди. Винс притянул ее чуть ближе и спросил:

- Когда ты не носишь жвачковое платье, как какая-то королева бала, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Его теплое дыхание коснулось ее правого уха, а стрелка брюк задела обнаженное бедро. Может, дело было в вине или в усталости от этого дня, но Сэйди прижалась к его груди.

- Недвижимость. – Она выпила всего несколько бокалов мерло, так что, вероятно, дело было не в вине. – Я агент.

И Сэйди не так уж сильно устала. Определенно не настолько сильно, чтобы ей необходимо было отдохнуть на этой твердой мускулистой груди. Вероятно, нужно отстраниться. Да, вероятно, но так хорошо чувствовать, как большие руки прижимают тебя к широкой груди. Винс скользнул ладонью вверх по молнии платья, затем вниз, заставляя покалывавшее тепло распространяться по всему телу Сэйди.

Он повернул голову, уткнувшись лицом ей в волосы:

- Ты так хорошо пахнешь, Сэйди Джо.

Как и Винс. И она вдыхала его запах. Как наркотик.

- Так меня зовут только те люди, у которых есть техасский акцент. - Ей нравилось то, как он пах и как ощущался рядом. И то, как заставлял ее сердце стучать в груди, позволяя Сэйди чувствовать себя молодой и полной жизни. Винс лишь одним прикосновением к спине сотворил с ее телом вещи, которые она не чувствовала уже очень давно. Вещи, которые и не должна была чувствовать рядом с незнакомцем. – Все остальные зовут меня Сэйди. – Она положила ладонь ему на шею и коснулась пальцами воротничка.

- Сэйди Джо - это уменьшительное от какого-то имени?

- Мерседес Джоанна. – Кончики ее пальцев скользнули по кромке воротничка рубашки Винса и коснулись его шеи: горячая кожа согрела ей руку. – С тех пор как мама умерла, меня так никто не зовет.

- Как давно она умерла?

- Двадцать восемь лет назад.

Он помолчал несколько секунд.

- Давно. Как это произошло?

Так давно, что Сэйди едва ее помнила.

- Сердечный приступ. У меня осталось мало воспоминаний об этом. Только что отец звал маму по имени, сирена скорой помощи и белая простынь.

- Моя мать умерла почти семь лет назад.

- Мне жаль. – Ее колено коснулось его. – Твои воспоминания свежее, чем мои.

Он помолчал еще несколько ударов сердца, затем добавил:

- Я тогда был в Фаллудже. С ней была моя сестра.

Пальцы Сэйди на воротничке Винса застыли. Хоть это было давно, но она помнила ночные репортажи новостей и фотографии сражения в Фаллудже.

- Ты был солдатом?

- Моряком, - поправил он. – «Морским котиком».

Сэйди полагала, что ей указали на разницу. Очевидную.

- Сколько времени ты служил?

- Десять лет.

- Однажды я встречалась с рейнджером. – Почти три недели. – Он был немного сумасшедшим. Я думаю, что из-за посттравматического синдрома.

- Такое случается со многими хорошими парнями.

Она была достаточно любопытной, чтобы спросить, не случилось ли подобного с Винсом, но все же достаточно тактичной, чтобы не сделать этого.

Сэйди зарылась пальцами в короткие темные волосы у него на затылке. Есть что-то такое в сильном умелом мужчине. Что-то привлекательное в уверенности, что если девушка упадет и сломает ногу, он сможет перекинуть ее через плечо и пробежать двадцать миль до больницы. Или, черт возьми, сделать шину из грязи и веток.

- Тот рейнджер говорил, что «котики» даже более самонадеянные, чем морская разведка.

- Ты говоришь так, будто это плохо, - прошептал Винс Сэйди на ухо, и теплое покалывание распространилось у нее по шее и груди. – Люди путают самонадеянность и правду. Когда президент Обама приказал контртеррористическому подразделению убить бен Ладена, то послал туда три отряда «котиков», потому что мы лучшие. – Он пожал широкими плечами. – Это не самонадеянность. Это правда. - Музыка затихла, и Винс отстранил Сэйди так, чтобы посмотреть ей в лицо. – Может, нам стоит выпить?

Выпивка приведет к другим вещам, и они оба понимали это. Понимали по тому, как его зеленые глаза смотрели на нее и как отвечало тело Сэйди. Она не знала Винса. Но хотела узнать. Хотела узнать все о плохих вещах, которые заставят ее почувствовать себя так хорошо. Хотя бы ненадолго. Но Сэйди была разумной, и ей многое предстояло сделать утром.

- Мне нужно идти.

Пурпурные и синие огни скользнули по его носу и щекам.

- Куда?

- Домой. – Где она будет в безопасности от красивых незнакомцев со слишком большим количеством шарма и тестостерона. – Я уезжаю рано утром, и до отъезда мне нужно провести немного времени с отцом.

Сэйди почти ожидала, что Винс раздраженно заметит, что только-только приехал на свадьбу, чтобы сделать ей приятное, а она уезжает.

- Я провожу тебя.

- Спасибо еще раз, что приехал на свадьбу моей кузины, - сказала Сэйди, пока они шли по коридору к комнате невесты. – Мне неловко, что тебе пришлось наряжаться ради такого недолгого пребывания здесь.

- Не так уж я и наряжался, и я тебе был должен. - Узкий проход в глубину здания наполнился глубоким голосом Винса.

Вместе с Сэйди он зашел в комнату невесты. Свет из коридора струился через дверь и падал на ряды парикмахерских кресел и пустые чехлы из-под одежды. В треугольнике света на одном из кресел лежали пальто и сумка Сэйди. К нему она и направилась.

- Ты ничего не был должен мне, Винс. – Она взяла пальто и посмотрела на отражение Винса в зеркале. Полосы света, раскрашивая комнату пестрыми тенями, падали ему на шею и грудь.

Он взял пальто из ее рук:

- Теперь мы квиты?

Казалось, это было важно для него, так что Сэйди кивнула, а поняв, что Винс, вероятно, не видит ее, сказала:

- Да. Мы квиты.

Он подал ей пальто, она просунула руки в рукава. Пальцы Винса притрагивались к ее обнаженным рукам и плечам, пока он помогал ей надеть пальто.

Сэйди вытащила волосы из-под воротника и взглянула на Винса через плечо. Их губы оказались так близко. И она прошептала:

- Спасибо.

- Пожалуйста. – Его дыхание коснулось ее рта. – Ты уверена, что хочешь поехать домой?

Нет. Сэйди совсем не была в этом уверена. Она почувствовала, как Винс наклонился, за мгновение до того, как его губы - теплые и такие мужские - накрыли ее. Настолько абсолютно мужские, что это было похоже на пулю, которая оставила горящий след от груди до низа живота Сэйди. Легкое покалывание, причиной которого Винс стал на танцполе, вспыхнуло с новой силой, и она приоткрыла губы. Его язык скользнул внутрь, жаркий и страстный, и такой умелый. Сэйди поджала пальцы на ногах, вплавляясь спиной в сильное тело. Винс обнял ее за талию и прижал к себе. И держал так крепко, при этом толкая ее в пропасть наслаждения. Сэйди не знала, смогла бы она отказаться. У нее не было шанса подумать об этом прежде, до того, как он разжег пожар, страстно и глубоко целуя ее. Она пыталась поймать язык Винса, пыталась затянуть тот глубже, а ее тело горело и плавилось, желая большего. Большего, чем его язык у нее во рту. Вокруг Сэйди закручивалось желание, сжимая ее таким наслаждением, что она не стала сопротивляться, когда ладони Винса скользнули вверх от ее талии и накрыли ей грудь. Жар его рук, проникший сквозь тонкую тафту, заставил соски затвердеть. Сэйди застонала. По позвоночнику пробежали мурашки, и она повернулась к Винсу лицом.

Все происходило слишком быстро. Слишком быстро, и весь мир Сэйди сузился до горячего рта Винса и его теплых рук, что касались ее груди и нежно ласкали соски. Его рот продолжал сминать ее губы с жаркой страстью и алчным голодом. Сэйди провела руками по телу Винса. По его плечам и груди. По его шее и коротким волосам.

Она попала в неприятности. В большие неприятности. Но ей было все равно. Сильные теплые руки на ее горевшей желанием коже - это было так хорошо. Его рот был изумительным, а внушительный член прижимался к ее животу, твердый и мощный.

Проведя ладонью по внутренней стороне обнаженного бедра Сэйди, Винс, уже целуя ей шею, скользнул пальцами под подол короткого платья.

- Ты такая красивая, Сэйди. – Он прижался открытым ртом к ее горлу, а рукой коснулся того местечка меж бедер.

Сэйди задохнулась, когда он обхватил ладонью ее пах сквозь кружева и шелк трусиков. Такого не может быть. Такого не должно происходить. Она не должна позволить этому случиться. Не здесь. Не сейчас.

- Ты мокрая, - прошептал Винс ей в шею.

Жидкий огонь, гремучий газ и энергия заструились по венам Сэйди, а весь мир сконцентрировался на жарких губах Винса у нее на шее и его пальцах, сдвигавших в сторону маленький лоскуток шелка и кружева. Сэйди застонала, откидывая голову назад.

- Тебе это нравится?

- Да. – Она должна остановить его. Сейчас, пока еще можно остановиться. Винс раздвинул складки ее плоти и погладил там, где она была скользкой и мокрой, и… - О, Боже.

- Еще?

- Да.

- Обхвати меня ногами.

- Что? – Сэйди не могла думать. Не могла думать ни о чем, кроме этой дарившей наслаждение руки.

- Обхвати меня ногами, и я трахну тебя у двери.

- Что? – Она открыла рот, чтобы сказать ему, что они не могут ничего сделать у двери. Он должен остановиться. Остановиться, прежде чем... – О, Боже, - застонала Сэйди, когда поток жидкого огня захватил ее, сжигая изнутри. – Не останавливайся, Винс. – Это началось меж ее бедер и распространилось по всему телу. – Пожалуйста, не останавливайся. – Она сжала бедра вокруг его дарившей наслаждение руки. Ее тело пульсировало чистым желанием, снова и снова, жар бежал по коже, пока последняя унция этого жидкого огня не стекла с кончиков ее пальцев. Только тогда Сэйди начала медленно осознавать, где она и чему только что позволила случиться. – Стоп! – И сделала шаг назад. – Стоп! – Оттолкнула его руки. Что она делает? Что она сделала? – Что ты делаешь?

- Только то, что ты хотела, чтобы я сделал.

Сэйди поддернула лиф платья и одернула подол. Это свадьба ее кузины. Кто угодно мог зайти в комнату.

- Нет, я этого не хотела. – Слава Богу, что она не могла видеть лицо Винса, а он не мог видеть ее.

- Ты только что умоляла меня не останавливаться.

Разве?

- О, Боже.

- И это ты тоже пару раз произнесла.

Жар с ее щек перекинулся на уши. Она запахнула пальто и взяла сумку.

- Кто-нибудь нас видел?

- Я не знаю. Минуту назад тебя это не особо волновало.

- О, Боже, - снова сказала Сэйди и выбежала из комнаты.

Сексуальная неудовлетворенность пульсировала в голове и паху Винса. Эта дамочка действительно уходит? Не дав ему кончить?

- Подожди секунду! – крикнул он, но ее пальто уже исчезло из виду. Винс стоял в комнате невесты в каком-то месте для свадеб в Техасе. С огромным стояком. Какого черта только что произошло? Он едва коснулся этой женщины, только начал трогать ее, а она кончила. - Дерьмо, - выдохнув, Винс посмотрел вниз на выпуклость спереди своих брюк.

Он знал, что Сэйди будет проблемой. Просто не разглядел в ней динамщицу. Не после того, как она прижималась к нему всем телом на танцполе. Не после того, как она смотрела на него так, будто думала о сексе. Он общался с достаточным количеством женщин, чтобы знать, когда они думают о том, чтобы их раздели. И Сэйди думала об этом очень много раз.

Винс сел в кресло, поправил член в штанах и откинул голову в темноту. Уйти нельзя. Не сейчас. Не тогда, когда его мыслями управлял стояк. Винс не мог вспомнить, когда в последний раз он держал руку под платьем женщины, а она бросала его, пульсирующего от желания и в полном одиночестве. Может, в школе.

На танцполе, когда Винс притянул Сэйди поближе, чтобы лучше слышать сквозь музыку, она просто вплавилась в него, напоминая о том, что у него не было секса с тех пор, как он уехал из Сиэтла. К тому времени, как они пришли в эту комнату, он уже возбудился и действовал соответственно. Он бы не стал целовать Сэйди, если бы не посмотрел в зеркало, на полосы света на ее красивых губах и невероятной груди, которой она чуть раньше прижималась к нему. Так что, может быть, это и не было его самой удачной идеей, но Сэйди явно не возражала, и путь от почти твердого члена до твердого как камень Винс прошел менее чем за секунду.

Он наклонился вперед, облокотился о колени и в темноте уставился на носки своих мокасин. Она не должна была ему секс, но если не хотела трахнуться, то была обязана сказать «нет» прежде, чем Винс положил ладонь ей на грудь. Сэйди достаточно взрослая, чтобы понимать, чем заканчиваются поцелуи и рука мужчины в ее трусиках. Она достаточно взрослая, чтобы понимать: в итоге оба партнера что-то от этого получают. И да, возможно, здесь и не лучшее место, чтобы раздеваться, но в городе есть отели. Винс видел. Он мог бы позволить ей выбрать, но вместо этого она убежала так, будто у нее земля под ногами горела. Оставив его ни с чем. Кроме стояка. Ни с чем, кроме неудовлетворенности. Ни с чем. Даже не сказав спасибо.

Зажегся свет, и Винс поднял глаза на вошедшую девушку в жвачковом платье. Длинные локоны светлых волос были заколоты шпильками. Она замерла на месте, глядя на него широко распахнутыми глазами. Ее рука скользнула вверх к лифу платья, и девушка выдохнула:

- Что вы здесь делаете?

Хороший вопрос.

- Жду кое-кого. – Винс привык быстро соображать и выдавать правдоподобную ложь. Его учили предоставлять минимум необходимой информации, чтобы усмирять допросчиков. – Но, думаю, она уже ушла. – Он также знал, как сменить тему, и указал на платье девушки: – Я видел тебя на свадьбе.

- Ага. Меня зовут Бекка, а тебя?

- Винс. – Он все еще не хотел вставать, рискуя испугать юную Бекку.

- Кого ты ждешь?

- Сэйди. – Динамщицу.

- Я только что видела, как она ушла. – Бекка села на стул рядом с Винсом. – Она тебя продинамила. – Способом, о котором юной леди лучше не знать: именно поэтому Винс продолжал сидеть. - Любовь – отстой, - сказала Бекка, а затем к ужасу Винса разразилась слезами. Она качала головой, рассказывая ему все про своего бойфренда, этого грязного кобеля Слэйда, и ее локоны подпрыгивали вверх-вниз. Болтала о том, как долго они встречались, о своих планах на будущее. – Он все разрушил. Он изменил мне с этой шлюхой Лексой Джей Джонсон! – Бекка взяла бумажный платок со стола позади нее и всхлипнула: – Лекса Джейн. Тупая как пробка и заезженная как старый мул. Почему мужчины выбирают таких женщин?

Возбуждение Винса тут же спало, и он был почти благодарен Бекке за ее истерику. Почти. Но он никогда не принадлежал к тому типу парней, которые в состоянии терпеть эмоциональных женщин.

- Почему? – снова спросила она.

Винс полагал, что это риторический вопрос. Или, как минимум, очевидный, но Бекка смотрела полными слез глазами, будто ожидала услышать ответ.

- Почему мужчинам нравятся доступные женщины? – переспросил Винс, чтобы удостовериться, что они говорят об одном и том же.

- Да. Почему парни связываются со шлюхами?

Ему никогда не нравилось слово «шлюха». Им слишком часто разбрасывались, и оно означало, что если женщине нравится секс – она грязная. А это не всегда было правдой.

- Почему парни хотят этого? - Возможно, Винс умел хорошо лгать, но никто не мог обвинить его в излишней тактичности. - Потому что некоторые женщины прямолинейны и не играют в игры. Парень знает, чего женщина хочет, и это совсем не ужин и кино.

Гладкий лоб Бекки перерезала морщинка.

- Разве такое поведение не является эмоционально ущербным для обоих партнеров?

- Да. – Положив руки на подлокотники кресла, Винс приготовился встать. – В этом весь смысл. Эмоционально ущербный секс. Вы знакомитесь, расстаетесь, и никто никому не причиняет боль. – Он привстал, но Бекка снова ударилась в истерику. Дерьмо. – Ну… был рад познакомиться с тобой, Бекка.

Все это вина Сэйди. Очень хорошо, что утром она уезжает, и Винс ее больше никогда не увидит. Он искренне хотел бы свернуть ей шею.

- Это так незрело и от... отвратительно, Винс.

Это удобно и взаимовыгодно, мог бы сказать он, но не горел желанием обсуждать секс и мораль с Беккой. Винс задумался, сколько еще должен сидеть здесь? Тридцать секунд? Минуту?

- Могу я тебе чем-то помочь, прежде чем уйду?

- Не уходи, - она громко сглотнула и замотала головой. – Мне нужно с кем-нибудь поговорить.

Что? Он что, выглядит как девчонка? Или как один из тех парней, которые любят потрепаться обо всяком дерьме?

- Почему бы тебе не найти одну из твоих подружек? Если хочешь, я найду кого-то из них.

Не то чтобы он собирался на самом деле очень стараться, как только окажется за дверью.

- Они просто скажут мне забыть об этом, потому что все знают, что Слэйд – кобель. – Бекка снова потрясла головой и вытерла нос. Ее красные полные слез глаза сузились. – Хочу, чтобы у Лексы и Слэйда появились вши и они оба сгорели в огне. - Ого. Жестоко. Вот почему Винс обходил стороной женщин, которые хотели отношений. - Хочу, чтобы их изуродовало и покалечило, и у меня огромное желание переехать их «петербильтом» моего дяди Генри Джо!

Затылок вдруг заломило, а сам Винс внезапно почувствовал страстное желание. Страстное желание ощутить вкус ствола пистолета у себя во рту.


ГЛАВА 7.

Сэйди шла на свет из кухни, и «тук-тук-тук» ее каблуков эхом разносилось по старому дому. Она не хотела даже вспоминать о том, что устроила полчаса назад в комнате невесты на свадьбе Талли Линн. Сэйди не думала, что случится что-то подобное. Не собиралась ставить себя в самое неловкое положение за всю свою жизнь. Но это произошло так быстро. Он целовал ее, трогал и… та-дам! Все закончилось едва ли не раньше, чем началось.

Единственным светлым пятном, единственным, что дарило хоть толику облегчения, был тот факт, что кроме них с Винсом никто не знал, что она натворила. Выбежав из комнаты, Сэйди быстро попрощалась с тетей Бесс и дядей Джимом и была уверена, что если кто-нибудь видел ее и Винса, то эта новость распространилась бы быстрее, чем техасский пожар. Быстрее, чем Сэйди бы смогла убежать.

Она не стала задерживаться, чтобы попрощаться с другими родственниками: не хотела рисковать встретиться с Винсом. Когда вернется домой, то пошлет Талли Линн и другим записки с извинениями за свой невежливый уход по причине головной боли или сломанной лодыжки, или сердечного приступа. Последнее было не так уж и далеко от истины. Одна лишь мысль о больших горячих руках Винса на ее теле заставляла кровь отливать от головы Сэйди, а саму ее испытывать головокружение и слабость от унижения. Хотя, будь она мужчиной, вероятно, не стала бы переживать из-за этого. Скорее, посчитала бы себя «счастливчиком» и забыла о том, что произошло.

Чем быстрее она уберется из Техаса, тем лучше. Совершенно ясно, что родной штат заставлял ее терять разум, не говоря уж о том, что перспектива больше никогда не увидеть Винсента Хэйвена стала бы большим, жирным бонусом.

Миновав столовую, Сэйди зашла в ярко освещенную кухню с каменным полом и обоями с желтыми маргаритками, которые ее мать наклеила сюда в шестидесятых. Сэйди ожидала увидеть отца за столом с чашкой сладкого чая в руках. Было не очень поздно, и тот, вероятно, только что вернулся из Ларедо, но вместо отца там сидели сестры Партон с кружками, стоявшими перед ними на столе.

- Что-то вы сегодня припозднились. - Сэйди сняла туфли, а когда наклонилась за ними, полы пальто коснулись пола. Потом, держа туфли за ремешки, она подошла к холодильнику. С сестрами они попрощались раньше. Тем в самом деле не надо было дожидаться ее. Мило, но не нужно.

- О, Сэйди. Я так рада, что ты наконец-то дома.

Взявшись за ручку холодильника, Сэйди взглянула на женщин через плечо:

- А что?

Она перевела взгляд с одного обеспокоенного лица на другое, и события предыдущего часа отошли на задний план.

Клара Энн – наиболее эмоциональная из сестер – ударилась в слезы.

- Что? - Сэйди повернулась к ним лицом. – Папа еще не дома?

Каролина покачала головой:

- Нет, милая. Он в больнице в Ларедо.

- Он в порядке?

И снова Каролина покачала головой.

- Его ударил жеребец, сломал ему ребра, и те задели левое легкое. – Она сжала губы. – Клайв слишком стар, чтобы возиться с этими жеребцами.

Туфли Сэйди с грохотом упали на пол. Это, должно быть, ошибка. Отец всегда был очень осторожен с нервными жеребцами, потому что знал, как они непредсказуемы.

- Он всю жизнь провел рядом с лошадьми.

Спаривание породистых лошадей всегда было для Клайва больше, чем хобби. Он любил это дело сильнее, чем выращивание коров, но за коров лучше платили.

Сэйди повесила пальто на спинку стула и села рядом с Каролиной.

- Он всегда был так осторожен. - Его лягали, на него наступали, его сбрасывали много раз, но никогда Клайв не был серьезно ранен. Никогда не требовалось ничего более нескольких часов в больнице, чтобы наложить пару швов. - Как могло случиться что-то подобное?

- Не знаю. Пару часов назад позвонил Тайрус и сообщил кое-какие детали. Он сказал, мол, что-то случилось с чембуром. Твой отец как раз закреплял его и оказался между Марибелл и Бриллиантовым Дэном.

Тайрус Пратт был бригадиром, ответственным за лошадей «Джей Эйч». Что включало в себя не только американских пейнтов, но и приличное число рабочих лошадок.

- Почему никто мне не позвонил?

- У нас нет твоего номера. – Клара Энн высморкалась, затем добавила: - Мы просто сидели тут и ждали, пока ты придешь домой.

И пока они ждали, ее лапал парень, которого она едва знала.

- Какой номер у Тайруса?

Клара Энн подтолкнула к Сэйди листок бумаги и ткнула в него пальцем:

- Вот еще номер больницы в Ларедо. Под ним номер Тайруса. Он останется на ночь в отеле.

Встав, Сэйди сняла трубку телефона, висевшего на стене, набрала номер больницы, представилась, и ее соединили с доктором из приемного покоя, который проводил первичный осмотр отца. Доктор использовал множество длинных слов вроде «травматический пневмоторакс» и «грудная полость», что в переводе значило: у Клайва случился коллапс легкого из-за травмы от удара тупым предметом, и теперь у отца в груди дренажная трубка, сломано четыре ребра, два со смещением, два без, а также повреждена селезенка. Доктора выражали осторожную надежду, что ему не потребуется хирургическое вмешательство. Сейчас Клайв находился в реанимации на искусственной вентиляции легких, и врачи держали его в лекарственной коме, пока он не сможет дышать самостоятельно. Больше всего доктора волновал возраст Клайва и риск пневмонии. Сэйди дали имя и номер пульмонолога, лечащего отца, а также координаты наблюдавшего его геронтолога.

Геронтолог. Сэйди подождала, пока ее переключат на пост в реанимации. Доктор, специализирующийся на лечении пожилых людей. Она всегда считала отца старым. Он всегда был старше отцов других девушек ее возраста. Он всегда был старомодным. Всегда старый и имеющий свое мнение. Всегда старый и ворчливый. Но Сэйди никогда не считала его пожилым. По какой-то причине слово «пожилой», казалось, нельзя применить к Клайву Холлоуэлу. Ей не нравилось думать о своем отце как о пожилом человеке.

Медсестра ответила на вопросы Сэйди и спросила, не принимал ли Клайв какие-то лекарства, кроме таблеток от давления, которые нашли у него в сумке.

Сэйди даже не знала, что у него высокое давление.

- Папа что-нибудь принимал, кроме таблеток от давления? – спросила она близнецов.

Те пожали плечами и покачали головами. Сэйди не удивилась, что женщины, которые знали Клайва Холлоуэла более тридцати лет, понятия не имели о его возможных проблемах со здоровьем. Это просто было не тем, о чем бы ее отец стал говорить.

Медсестра уверила, что Клайв стабилен и хорошо устроен, и сказала, что позвонит, если будут какие-то изменения. Сэйди оставила сообщения для врачей и заказала билет на первый рейс в Ларедо через Хьюстон. Затем отправила сестер Партон домой, пообещав, что позвонит им до отлета.

Чувствуя адреналин, пульсирующий в венах, и усталость, тянущую мышцы, Сэйди поднялась к себе в спальню в конце коридора, пройдя мимо портретов поколений суровых Холлоуэлов. В детстве она принимала уныние на этих лицах за сердитое неодобрение. Сэйди чувствовала себя так, будто все они знали, что она забежала в дом, громко топая, не съела ужин или засунула одежду под кровать вместо того, чтобы аккуратно убрать. Подростком она ощущала их недовольство, когда вместе с друзьями слишком громко включала музыку или прокрадывалась домой после вечеринки, или уходила на свидание с каким-нибудь парнем.

Теперь, став взрослой, Сэйди, хоть и знала, что уныние на лицах, скорее, отражение того времени, недостающих зубов и плохой гигиены ротовой полости, чувствовала их недовольство тем, что крадется домой со свадьбы кузины. Тем, что уехала из Техаса и не возвращалась. Тем, что не знала, что у ее престарелого отца высокое давление и какие таблетки он принимает. Она сильно винила себя в том, что уехала и не приезжала, но больше всего винила себя в том, что не любит это ранчо, которое однажды унаследует. По крайней мере, не так сильно, как должна. Не так, как все Холлоуэлы, которые уставились на нее с портретов в коридоре.

Зайдя в комнату, Сэйди включила свет. Все здесь было так же, как и пятнадцать лет назад, когда она уехала. Та же старинная железная кровать, принадлежавшая бабушке. То же бело-желтое постельное белье и та же старинная дубовая мебель.

Сняв платье, Сэйди бросила его на спинку кресла и лишь в лифчике и трусиках прошла по коридору до ванной. Включила свет, потом воду, наполняя ванну на ножках.

Она взглянула на свое отражение в зеркале, когда открывала аптечку, чтобы проверить, что там есть: обнаружился старый пузырек аспирина и упаковка бинтов. Никаких лекарств, выдаваемых по рецепту. Сбросив трусики и лифчик на покрытый белой плиткой пол, Сэйди забралась в ванну. Задернула занавеску и включила душ.

Струи теплой воды ударили ей в лицо, и она закрыла глаза. Этот вечер из плохого стал очень плохим, а потом плавно перетек в ужасно плохой. Отец в госпитале в Ларедо, ее волосы жесткие, как шлем, и она позволила мужчине засунуть руку себе под платье и в свои трусики. Из всех этих проблем волосы были единственным, с чем Сэйди могла справиться сегодня. Ей не хотелось думать о Винсе, что было нетрудно, потому что она была поглощена беспокойством за отца.

Он должен поправиться, сказала себе Сэйди, промывая волосы. И повторяла, что он поправится, заворачиваясь в полотенце и проверяя аптечку в спальне Клайва. Там нашелся лишь полупустой тюбик зубной пасты и упаковка таблеток от изжоги. Отправляясь в постель, Сэйди снова сказала себе, что отец поправится. Проснувшись через несколько часов, она взяла маленький чемодан, который упаковала, прежде чем уехать из Аризоны. И сказала себе, что отец – крепкий для своего возраста. Позвонила Рене по дороге в аэропорт и передала ей дела. Сэйди прикинула, что ее не будет неделю, и проинструктировала ассистентку по поводу того, что делать, пока сама она будет в Техасе.

Сев в самолет Аморильо - Хьюстон, она вспомнила все те случаи, когда отца сбрасывали лошади или лягали кастрированные бычки весом в тысячу двести фунтов. Возможно, потом у него была немного напряженная походка, но он всегда выживал.

Сэйди говорила себе, что ее папа – борец, пока три часа ждала часового перелета в Ларедо в аэропорту Хьюстона. Она продолжала повторять себе эти слова, когда брала в аренду машину, вводила в навигатор координаты и ехала в больницу. Поднимаясь на лифте в реанимацию, она убедила себя, что врачи переоценили серьезность состояния ее отца. И почти убедила себя, что сможет забрать Клайва домой сегодня же, но когда вошла в палату и увидела его, бледного и похудевшего, с трубками, торчавшими изо рта, больше не смогла себе лгать.

- Папа?

Она подошла к краю постели. На щеке у отца был синяк, в уголке рта – засохшая кровь. В приборах что-то капало и пищало, а аппарат искусственной вентиляции издавал ненатуральные сосущие звуки. Сердце Сэйди сжалось, и она прерывисто выдохнула. Глаза защипало, но они остались сухими. Если и было то, чему ее научил отец, так это что большие девочки не плачут.

- Терпи, - говорил он, когда она лежала на земле, а ягодицы болели из-за того, что ее выбросила из седла одна из лошадей. И Сэйди терпела. Она не могла вспомнить, когда в последний раз плакала.

Сэйди затолкала эмоции поглубже и шагнула к отцу. Взяла его холодную сухую руку в свою. К указательному пальцу Клайва был прикреплен датчик измерения пульса, от которого кончик пальца стал ярко красным. Разве рука отца казалась такой старческой вчера? Выступающие косточки, распухшие суставы? Его щеки и глаза выглядели еще более запавшими, а нос заострившимся.

Сэйди наклонилась:

- Папа?

Приборы пищали, аппарат искусственной вентиляции заставлял вздыматься и опадать грудь Клайва. Глаза он не открыл.

- Привет, - сказала медсестра, заходя в палату. – Я Иоланда. – Ее униформу украшали веселые радуги и улыбающиеся солнца. – Вы, должно быть, Сэйди. Медсестра, с которой вы разговаривали прошлой ночью, сказала нам, что вы приедете после полудня. – Она посмотрела на мониторы, потом проверила трубку.

Сэйди положила руку отца на простыню и отошла с дороги.

- Как он?

Иоланда взглянула на нее и прочитала бирку на пакете для внутривенного вливания.

- Вы разговаривали с его врачами?

Сэйди покачала головой, подходя к изножью кровати:

- Они перезванивали мне, пока я была в самолете.

- Он держится хорошо, насколько этого можно ожидать в его преклонном возрасте. – Она подошла с другой стороны кровати и проверила катетер. – Мы выводили его из комы этим утром. Он вел себя достаточно агрессивно.

Еще бы.

- Но это нормально.

- Если это нормально, зачем выводить его из комы? – спросила Сэйди. Ей это не казалось необходимым.

- Это поможет ему ориентироваться в окружении и ситуации и будет полезным в процессе отключения от аппаратов.

- Когда его отключат?

- Трудно сказать. Все будет зависеть от того, когда он сможет дышать самостоятельно и когда будет получать достаточно кислорода. – Иоланда подняла взгляд от кровати и проверила еще несколько графиков и цифр. – Я скажу докторам, что вы здесь. Если вам что-нибудь потребуется, дайте мне знать.

Сэйди поставила стул к кровати и села ждать. Она ждала до пяти часов, когда, наконец, появился пульмонолог, чтобы сказать ей то, что она и сама уже знала. Клайв сломал ребра, одно из которых проткнуло легкое, и повредил селезенку, и они должны подождать и посмотреть, как он ответит на лечение. От геронтолога было больше толка, хотя он и сказал то, что Сэйди было тяжело слышать.

Пожилые пациенты являют собой совершенно иной спектр причин для волнения, и доктор говорил с Сэйди о возрастающих рисках острого ателектаза и пневмонии, и тромбозе. Люди старше шестидесяти умирали от травм в два раза чаще, чем более молодые пациенты.

Сэйди потерла лицо ладонями. Она не будет думать об остром ателектазе, пневмонии или тромбозе.

- Предположим, что ничего из этого не случится, сколько ему придется оставаться в госпитале?

Врач посмотрел на нее, и Сэйди поняла, что ответ ей не понравится.

- Если не случится чуда, вашему отцу предстоит долгий процесс выздоровления.

Ее отец был старым, но очень сильным, и если с кем-то и могло случиться чудесное выздоровление, то только с Клайвом Холлоуэлом.

Следующим вечером Сэйди ушла из госпиталя и нашла местный торговый центр. Она купила нижнее белье в «Секрет Виктории», несколько удобных сарафанов и костюм для йоги в «Macy’s» и «Гэп». Забронировала номер в отеле «Резиденс» поближе к больнице и отправила новую одежду в прачечную. Проверила свою электронную почту и внимательно прочитала предложение от покупателя по мультимиллионному поместью в Фонтейн-Хиллс. Позвонила клиентам с этим предложением, сделала встречное предложение и кое-где ужесточила формулировки. Затем передала исправления агенту покупателя. Может, она и застряла в Ларедо, но все еще была в игре. Дождавшись ответ от агента, Сэйди перезвонила клиентам, и те одобрили сделку. С остальным могла справиться Рене, и Сэйди отправилась в постель и проспала крепким сном до восьми часов утра.

Новая одежда была постирана и ждала у двери номера. Приняв душ, Сэйди немного поработала на компьютере и к обходу врачей приехала в больницу. Она была в палате, когда отцу вытащили трубку, привязали руки и ноги и ненадолго вывели его из комы. Врачи рассказали Клайву, где он и что с ним случилось. Затем сообщили, что Сэйди здесь.

- Я тут, папа, - сказала она, когда он дернул ремни, которые удерживали ему запястья. Его голубой взгляд – дикий и озадаченный – метнулся на звук ее голоса. Болезненный стон завибрировал в горле у Клайва, когда аппарат вдохнул воздух ему в легкие. Терпи, Сэйди. – Все хорошо. Все будет хорошо, - солгала она и, пока врачи снова усыпляли отца, наклонилась к его уху и прошептала: – Завтра я тоже буду здесь.

А затем обхватила себя руками и вышла из комнаты. Она держала себя крепко, как когда была ребенком, а рядом не было ни единого человека, за кого можно было бы подержаться. Рядом не было никого, кто мог бы обнять маленькую девочку, когда ее жизнь, казалось, рассыпалась на кусочки. Сэйди подошла к окнам в конце коридора и принялась смотреть на парковку и пальмы, не видя ничего. Ее била дрожь, и Сэйди сильнее сжала себя за плечи. Терпи, Сэйди. Большие девочки не плачут, даже когда разрыдаться было бы так легко. Так легко выпустить все это, вместо того чтобы заталкивать поглубже.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, а когда снова зашла в палату отца, тот мирно спал.

Следующий день был очень похож на предыдущий. Сэйди поговорила с врачами о прогрессе Клайва и медицинском уходе и, как и вчера, когда его выводили из комы, заставила себя стоять рядом. Она была дочерью своего отца. Она терпела, хоть внутри и рассыпалась на части.

Через неделю после несчастного случая Сэйди пришлось подправить свое рабочее расписание. Она поговорила с брокером и передала всех клиентов другим агентам. Ей пришлось посмотреть в лицо факту, что у отца не случится чудесного выздоровления. Его ждет нескорый процесс восстановления, а Сэйди надолго выпадет из обычной жизни.

Каждый день Клайва выводили из комы на чуть более долгий срок, а также начался процесс отключения больного от аппарата. Когда Сэйди зашла в палату через полторы недели после несчастного случая, аппарат искусственного дыхания убрали, заменив его на назальную трубку. Отец спал. Сэйди подошла к кровати, склонилась над ним, и сердце ее подпрыгнуло от легкого чувства облегчения.

- Папочка? – Он был все еще подключен к мониторам и капельницам с солевым раствором и медикаментами. Кожа его все еще казалась бледной и иссохшей. – Папочка, я тут.

Веки Клайва приподнялись.

- Сэйди? – Его голос был болезненно хриплым.

- Да, - улыбнулась она.

- Почему… - Он закашлялся, схватившись за бок трясущейся рукой, и выругался каркающим голосом: – Сукин сын! Иисус, Иосиф и дева Мария! Мой чертов бок огнем горит.

Иоланда, та что в форме с улыбающимися радугами, вернулась к своим обязанностям:

- Мистер Холлоуэл, хотите немного воды?

- Не нужно мне, - он снова зашелся в приступе кашля, и Сэйди поежилась, - никакой чертовой воды. Черт подери!

Иоланда повернулась к Сэйди и все равно налила воды.

- Некоторые пациенты просыпаются недовольными, - заметила она. – Это просто стресс и замешательство.

Нет. Это просто обычное состояние Клайва Холлоуэла.


***

В понедельник после смехотворного недосекса в чертовом свадебном дворце Винс позвонил в банк Амарильо и назначил через две недели встречу с инспектором по кредитам для бизнеса. Несколько лет назад Винс брал деньги в банке, чтобы купить прачечную, так что знал, к чему должен готовиться. Хотя в этот раз он бы не стал использовать программу по кредитованию ветеранов. В этот раз ему требовалось налички больше, чем полмиллиона долларов.

В ожидании разговора с инспектором Винс узнал имена ревизора и оценщика и с ними тоже назначил встречу. Написал бизнес-план и привел в порядок свои финансовые документы: все от кредитной истории до пенсионных накоплений и биржевых операций. Собрал финансовые документы заправки за последние пять лет, а также попросил сестру сходить в налоговую полицию в Сиэтле и отправить ему отчеты по налогам за последние два года. По какой-то причине Отэм еще прислала брату несколько коробок с его личными вещами. Фотографии, награды, нашивки и благодарности. Значок трезубца "морских котиков", который мать Уилсона дала ему в тот день, когда Винс хоронил друга.

К тому моменту, как он вошел в банк с ревизором и оценщиком, Винс был готов. Именно так ему нравилось жить. Готовым ко всему. Не как бой-скаут. А как «морской котик». Если что-то и могло отрицательно повлиять на сделку, так это неряшливость тети Лоралин в документах. Ее активы и пассивы были в полном беспорядке, но заправка успешно прошла ревизию. Может, за финансами Лоралин следила не очень хорошо, зато хорошо справлялась, когда дело шло об окружающей среде. Возможно, здание магазина нуждалось в некотором ремонте, но резервуары для топлива были в отличном состоянии. А факт, что Лоралин просила за бизнес на несколько сотен долларов меньше, чем определил оценщик, давал Винсу полную уверенность, что кредит одобрят. Конечно, всегда могли возникнуть непредвиденные трудности, которые затормозят процесс.

Винс ненавидел непредвиденные трудности даже больше, чем ненавидел быть кому-то должным.

Ожидая ответ от банка, он изучил об управлении заправками так много, как только смог. Встретился с поставщиками и двумя работниками Лоралин – Патти Шульцем и Джорджем «Жучком» Дарсоном. Оба казались достаточно умелыми, но ни один из них не выглядел так, будто будет работать до седьмого пота ради чего-то. Кроме, возможно, хот-догов с сыром и халапеньо. Если и когда Винс получит заправку, Патти и Жучку придется делать намного больше за свои десять долларов в час, чем сидеть на стульях и пробивать сигареты с пивом. Винс собирался поменять и кое-что еще. Сперва он принесет сюда кувалду. Как «морской котик», он был специалистом по внедрению, но любил и разрушать. Потом, когда магазин снова откроется, заправка будет заканчивать работу ровно в полночь. А не в десять вечера или когда еще взбредет в голову Лоралин.

На второй неделе пребывания в Ловетте Винс взял на себя ночные смены тетушки и ответственность за закрытие магазина. И в следующие несколько вечеров узнал, что люди в городке сплетничают так, будто это их безусловный рефлекс. Как, например, дышать и говорить «всгда пжлста».

Как-то вечером за сникерсом и чашкой кофе без кофеина Диан Гундерсон сказала Винсу, что Джером Леон «кобелирует» за спиной своей жены с Тамарой Пердю. Диан была владелицей «Одежды Диан» и тридцатилетней разведенной матерью двоих детей. Она дала Винсу понять, что ее интересует нечто большее, чем сладкий батончик и сплетни, и что она свободна каждые выходные. Винс мог бы принять ее предложение при условии, что Диан не ищет папочку для своих детей. Он не имел ничего против детей. Лишь против их мам, которые ищут новых мужей.

Винс узнал, что кто-то задавил собачку Вельмы Паттерсон. Что Дэйзи и Джек Парриши ждут девочку. Узнал, что Сэйди Холлоуэл в Ларедо с больным отцом. Казалось, у всех было свое мнение насчет Холлоуэлов в общем и Сэйди в частности.

Некоторые, вроде тети Лоралин, думали, что она – неблагодарная дочь. Другие считали, что ее отец пренебрегал своими обязанностями, больше заботясь о коровах и лошадях, чем о собственном ребенке. Каким бы ни было мнение, всем нравилось его высказывать.

Как будто Винсу было до него дело.

Кроме обычных покупателей, которые останавливались, когда им нужно было заправиться, у магазина имелись и постоянные клиенты. Люди, которые заезжали каждый день в одно и то же время за колой, бензином или пивом.

Одной из таких постоянных покупательниц, которая заехала, чтобы купить колу, оказалась Бекка Рамси. Которую Винс запомнил.

- Винс! – завопила она, когда в первый раз увидела его в магазине, будто они были старыми друзьями. – Ты остался в Ловетте?

Винс задумался, сможет ли он отделаться от нее, солгав.

- Ненадолго.

После этого она зашла по дороге из института в Амарильо, чтобы купить жевательную резинку, сладкий батончик и журнал. Очевидно, юная Бекка посещала школу красоты и по какой-то причине считала, что Винсу есть до этого чертово дело.

- Если мне придется сделать еще одной старой леди химию на палочках, - протянула она, - клянусь, я сойду с ума.

- Угу. - Винс пробил банку энергетика.

- Я видела, как Слэйд разъезжает по городу в пикапе этой шлюхи Лексы Джейн. Он такой неудачник, что даже не может купить собственную машину.

Винс внезапно почувствовал острую боль в левом глазу. Как будто ему в зрачок загнали гвоздь. На следующий день Бекка зашла, чтобы сказать, что сделала свое первое каре. Очевидно, это был вид женской стрижки, и впервые за шесть лет Винс смог придумать плюс своей потере слуха. Может быть, если он повернется к Бекке неслышащим ухом, то сможет отгородиться от ее голоса. Или, может быть, у нее закончатся слова, и она заткнется?

- И оно было совсем не похоже на собачьи уши, когда я закончила. – Бекка засмеялась. – Ты просто представить себе не можешь, сколько девушек не умеют делать каре.

Нет, ему так не повезет. Ускользать и уклоняться Винса учили самые лучшие военные в мире. Он умел выбираться из рискованных ситуацией, но не было никакой возможности ускользнуть и уклониться от Бекки, не применив к ней удушающий захват.

- На следующей неделе у меня вечеринка в честь дня рождения.

- И сколько тебе исполнится? – спросил Винс, пробивая шоколадку. Он предполагал, что Бекка еще несовершеннолетняя. Некоторые мужчины, возможно, считали молодую привлекательную девушку легкой добычей. Винс к таким не относился. Ему нравились зрелые женщины, которые не станут рыдать из-за него.

- Двадцать один.

Когда Винсу было двадцать один, он только что сдал квалификационный тест, направлялся в армию, был высокого мнения о себе, отличался бьющим через край тестостероном и уверенностью в своей непобедимости. Был заносчивым и упрямым и с полной котомкой знаний на все случаи жизни.

- Ты должен прийти и пострелять со мной. – Бекка порылась в кошельке и подала ему пять долларов.

- Не думаю.

- Почему? Мы же друзья.

Отсчитав сдачу, Винс посмотрел на глупую девицу перед собой. Она в самом деле считала их друзьями.

- С каких это пор?

- С тех пор, как мы поговорили на свадьбе Талли Линн. Ты был послан мне, Винс.

Иисусе, она думала, он сидел в комнате невесты ради нее. Он был там, потому что у него стояло на Сэйди Холлоуэл, и пришлось ждать, чтобы успокоиться.

- Ты помог мне понять, что Слэйд - пустышка, и мне будет лучше без него.

- Правда? – Винс не помнил, чтобы говорил что-то подобное.

Она улыбнулась:

- Я хочу большего. Заслуживаю большего и должна двигаться дальше.

Внезапно Винс почувствовал себя очень неуютно. Как будто кто-то навел прицел ему между глаз, застав совершенно безоружным.

Колокольчик над дверью тренькнул, и Винс перевел взгляд от больших карих глаз Бекки на покупательницу, зашедшую в магазин. Посмотрев в лицо женщине, которая сделала его жизнь неудобной во всех смыслах этого слова. Светлые волосы Сэйди были забраны в свободный спутанный «хвост». На ней было помятое платье и толстовка с капюшоном. Она выглядела дерьмово, но по какой-то причине тело Винса отозвалось так, будто он был старшеклассником, а самая красивая девчонка в школе только что пришла на занятие по сексуальному просвещению.


ГЛАВА 8.

Поправляя на плече ремень сумки, Сэйди потянула на себя дверь магазинчика на бензозаправке. Две последние недели в больнице Ларедо совершенно ее истощили. Примерно час назад она прилетела в Амарильо. В Далласе рейс задержали на четыре часа, и Сэйди не только вымоталась, но еще и была злой как баба-яга. «Хвост» у нее сбился набок, глаза щипало: видок, прямо сказать, дерьмовый, и ее это даже не волновало.

Сэйди подняла слезящиеся глаза на Бекку, а затем на мужчину, что нахмурился так, будто над его темноволосой головой и широкими плечами нависло грозовое облако. Завтра, когда мозги у нее отдохнут и появятся силы вспомнить каждую унизительную минуту прикосновений теплого рта и горячих рук этого мужчины, она будет смущена.

- Привет, Сэйди, - Бекка подошла к ней и крепко обняла, будто они были старыми подругами. – Я слышала о твоем отце. Как он?

Сэйди немного удивилась тому, как хорошо оказалось ощутить чьё-то объятие.

- Ворчит. – Отстранившись, она посмотрела в карие глаза Бекки. – Спасибо, что спросила. – Доктора сказали, пройдет еще несколько недель, прежде чем его можно будет перевезти в Амарильо, а потом последуют месяцы восстановления. – Скоро его перевезут в Амарильо.

Вот почему Сэйди вернулась в Ловетт. Чтобы договориться с администратором и определиться, какая больница лучше подойдет для отца. Лучше подойдет для старого ворчливого фермера с проблемами управления гневом.

- Я знаю, ты собиралась вернуться домой. Теперь останешься тут у нас на какое-то время? – спросила Бекка.

- Да, может, на несколько месяцев.

Сэйди застряла в Ловетте надолго. Заботясь об отце, который, как ей казалось, не хотел ничьей заботы. Уж ее-то точно.

Она разомкнула объятия и прошла мимо Бекки к холодильнику. Может быть, разум Сэйди и был слишком уставшим, чтобы воспроизвести в памяти каждое мгновение того вечера в комнате невесты, но тестостерон, волнами исходивший от Винса, напомнил ее телу о сметавшем все на своем пути цунами, которое заставило ее сердце сжиматься от эмоций.

- В день свадьбы Талли Линн все удивлялись, что ты убежала до того, как бросили букет. Но теперь мы знаем, почему ты так торопилась.

Уставшие ноги Сэйди застыли на месте, и она бросила взгляд на Винса:

- Мы?

Неужели Винс проболтался Бекке? Или кто-то видел их в той комнате?

Винс молчал. Только изогнул темную бровь.

- Ага. Если бы мой папа поранился, я бы тоже убежала не попрощавшись.

Волна облегчения накрыла Сэйди, а Винс рассмеялся. Низкий, веселый рокот.

Она слишком устала, чтобы думать об этом.

- Ну, я пойду, - сообщила Бекка. – Увидимся, Сэйди.

- Пока, Бекка.

Сэйди взяла большую упаковку «Читос» и подошла к холодильникам. А когда вернулась к прилавку, то оказалась один на один с Винсом: тесная футболка, обнимавшая его широкие плечи и грудь, заправлена в бежевые брюки, за спиной - стеллаж с сигаретами. Неужели на свадьбе Винс выглядел так же горячо? Неудивительно, что Сэйди позволила ему засунуть руки себе под юбку.

Она положила колу и «Читос» на прилавок рядом с коробкой «Слим Джимс». Надеясь, что Винс не заговорит о том вечере.

- Ты теперь здесь работаешь?

- Да. – Он осмотрел Сэйди с ног до головы своими зелеными глазами, на мгновение задержавшись на ее груди. – Дерьмово выглядишь.

- Ух ты. – А она как раз думала о том, что он-то выглядит горячо. – Спасибо.

Длинными пальцами Винс нажимал на кнопки кассового аппарата.

- Просто имею в виду, что тебе, может быть, стоит расчесаться, прежде чем пойдешь в люди.

Сэйди вытащила бумажник из сумочки.

- Разве «морских котиков» не учат быть очаровательными?

- Ага, в тренировочном лагере.

Пока все идет нормально. Он не стал вспоминать тот вечер. Разговоры на тему, как плохо она выглядит, намного лучше.

- Ты не можешь провалить ни единой части теста, иначе не добьешься успеха. – И нажал клавишу «сумма».

- Что за тест? – Сэйди наблюдала, как Винс убирает «Читос» в пакет.

- Квалификационная подготовка «морских котиков».

- И для чего конкретно тренируются «котики»? – Не то чтобы ей было очень интересно, но эта тема безопасна.

- Охотиться на плохих парней. Наводить порядок в мире.

- Полагаю, тебя не учили чинить сломанные пикапы на обочине дороги. Я думала, что «котиков» учат находить выход из любой ситуации, типа как агент Макгайвер.

- Да, но в тот день у меня закончились канцелярские скрепки и жевательная резинка.

Сэйди почти развеселилась.

- Я тебе должна..?

Подняв на нее взгляд, Винс улыбнулся, но это была не та милая и приятная улыбка, которую Сэйди видела на свадьбе Талли Линн. Милый парень исчез.

- По крайней мере, спасибо.

Сэйди указала на свои покупки:

- Хочешь, чтобы я поблагодарила тебя за то, что купила диетическую колу и «Читос»?

- За колу и «Читос» - пять долларов шестьдесят центов. - Сэйди протянула ему шесть баксов. - Но ты все еще должна мне за тот вечер.

Она поняла, что надеялась на слишком многое. Винс хотел поговорить об этом. Ладно.

- Спасибо.

- Немного поздновато.

Его взгляд скользнул к ее губам. Тем вечером Сэйди посчитала, что то, как он смотрит на ее губы, сексуально. Сегодня ей так не показалось.

- Сколько сейчас стоит оргазм?

- Тот самый?

Ее учили быть милой. Быть леди, неважно, как грубо к ней обращались. Улыбаться, говорить: «Благослови вас Господь» и уходить. Но на сегодня Сэйди исчерпала запас вежливости. И была по горло сыта улыбками, которые приходилось расточать грубым, несносным мужчинам.

- Оставь сдачу себе, и мы в расчете.

Уголок его губ приподнялся.

- Милая, ты считаешь, что тот оргазм стоил сорок центов?

- У меня бывали и лучше.

Может быть, но уж точно не быстрее.

- И все же он стоит больше сорока центов. Ты сказала «о, Боже» по крайней мере дважды.

- Если бы это был действительно хороший оргазм, я бы сказала «о, Боже» больше двух раз.

- Я едва коснулся тебя, а ты кончила. – Винс протянул сдачу и вложил монетки ей в ладонь. – Это подтверждает, что цена ему дороже сорока центов.

Сэйди сжала монеты в кулаке и положила их в карман куртки.

- Ну, как я понимаю, теперь мы не в расчете.

Его веки опустились, скрывая светлую зелень глаз, а уголки рта приподнялись в улыбке, и Винс покачал головой:

- Расплата грядет.

Звякнул колокольчик, Сэйди взяла сумку и, указывая на потолок, сказала:

- Спасена звонком.

- Пока.

- Сэйди Джо?

Сэйди взглянула через плечо на женщину с малышом на руках. Еще два ребенка хвостом шли за ней. Волосы женщины, заколотые на макушке, были светлыми, но темные корни отросли на дюйм.

- Рэйнетта Гленн?

- Теперь Рэйнетта Колберт. Я вышла замуж за Джимми Колберта. Помнишь Джимми?

Кто мог забыть Джимми Колберта? Он имел склонность к клею «Элмер» и курил карандашную стружку, завернутую в разлинованную бумагу.

– У вас трое детей?

- И еще парочка на подходе. – Она перехватила малышку, которую держала на руках. – Близнецы родятся в сентябре.

- О, Боже! – Сэйди открыла рот. – О, Боже мой!

- Два «о, Боже», - сказал Винс из-за прилавка. – Ты должна этой женщине сорок центов.

Сэйди сделала вид, что ничего не слышала.

- Мне рассказали о твоем отце. – Рэйнетта снова перехватила малышку. – Как он?

- Лучше. – И это было правдой. Но не всей. – Я перевожу его на реабилитацию в Амарильо.

- Благослови его Господь. – Маленькие мальчики, вошедшие за Рэйнеттой, обежали вокруг матери и направились к прилавку со сладостями. – Только по одной, - крикнула им вслед Рэйнетта. – Дети. – Она покачала головой. – Ты замужем?

Вот оно.

- Нет. – И прежде чем Рэйнетта открыла рот: – И не была, детей тоже нет. – Сэйди взяла пакет поудобней. – Рада была повидаться.

- Да. Нам нужно встретиться и поболтать.

- Я еще пробуду в городе какое-то время. – Она оглянулась через плечо. Винс стоял, положив руки на бедра. Ее взгляд скользнул вверх по мышцам его груди, мимо квадратного подбородка к зеленым глазам. - Пока, Винс.

- Увидимся, Сэйди. – Это было скорее предупреждение, чем прощание.

Она прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Сэйди полагала, что должна чувствовать страх или, по крайней мере, тревогу. Винс совершенно точно был большим и подавляющим, но она не чувствовала ни малейшей угрозы, исходившей от него. Если бы он хотел использовать свою силу, чтобы получить «расплату», то бы сделал это еще на свадьбе Талли Линн.

Сэйди вышла в темный техасский вечер и направилась к своему «саабу». Она пробудет в городе всего несколько дней, прежде чем отправится обратно в Ларедо, так что вряд ли снова встретится с Винсом. Особенно если будет держаться подальше от заправки.

Другие женщины могли страстно любить шоколад, но Сэйди обожала «Читос», и за те пятнадцать минут, что ехала до ранчо, открыла пакет и съела все, стараясь не оставлять отпечатков испачканных в сыре пальцев на руле. Она подключила айпод к магнитоле, и машина наполнилась звуками песен «My Chemical Romance». Сэйди была их поклонницей с первого альбома и подпевала “Bulletproof Heart” во весь голос. Пела так, будто ее жизнь не превратилась в полнейшее дерьмо. Пела так, будто у нее нет забот.

Под колесами машины зашуршали камешки, когда Сэйди остановилась на ранчо перед темным домом. Она никому не говорила, что возвращается домой. Не хотела, чтобы кто-нибудь ее ждал. Просто собиралась пораньше лечь спать.

В доме не было ни единого огонька. Сэйди осторожно зашла в гостиную и включила свет. Огромная люстра, сделанная из переплетенных оленьих рогов, осветила покрытую воловьей кожей мебель и большой каменный очаг. Уйму столиков заполонили рамки с фотографиями матери и отца. Те самые фотографии, которые не убирались с тех пор, как мать Сэйди умерла двадцать лет назад. Над очагом висела картина самого большого достижения отца и его величайшей любви: Адмирала, вороно-чалой масти. Он был гордостью и радостью Клайва, но умер от колик всего лишь пяти лет от роду. В тот день, когда умерла лошадь, Сэйди единственный раз видела отца явно расстроенным. Он не показывал слез на людях, но Сэйди представляла, что наедине с собой он плакал как дитя.

Она завернула на кухню, взяла стакан воды и поднялась по лестнице. Прошла мимо портретов предков в свою спальню. Включила лампу, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью. Заструился свет, и Сэйди бросила пакет с заправки на бело-желтое покрывало.

Все в ее комнате было знакомым и уютным. Те же самые часы стояли на прикроватной тумбочке рядом с той же самой лампой с тем же самым цветочным абажуром. Та же самая фотография новорожденной Сэйди с матерью все еще украшала комод рядом с жестяной подставкой с пробниками различных духов, которые Сэйди коллекционировала годами. Тот же самый волейбольный мяч и ленты четырехлистника были прикреплены к пробковому щиту рядом с полкой, заставленной призами и коронами вице-мисс, которые выиграла Сэйди.

Все было знакомым, но не было домом. Сейчас ее дом был в таунхаусе в Фениксе. Она купила тот дом в испанском стиле по невозможно низкой цене, когда на рынке был спад. Кредитные платежи были совсем небольшими, а на счету у Сэйди было достаточно денег, чтобы какое-то время продолжать выплачивать кредит.

Сейчас она была лучшим брокером и получала шестьдесят пять процентов от суммы прибыли по сделке. Агентство уверило ее, что у них всегда найдется для нее работа, но Сэйди не хотела отсутствовать так долго, чтобы ее компенсационный пакет опустился до «пятьдесят на пятьдесят». Она очень много трудилась, чтобы добиться этого повышения в пятнадцать процентов.

Проблема была в том, что Сэйди не знала, когда сможет вернуться в Аризону. Через четыре недели? Шесть? Не знала, может, пройдет целых два месяца, прежде чем она сумеет собрать кусочки своей жизни воедино. Единственное, что Сэйди знала, - она сделает все для того, чтобы ее жизнь дождалась ее.

Дождалась неизменившейся. Насколько это возможно.


***

На следующее утро Сэйди встретилась с представителями администрации реабилитационного центра в Амарильо, которые заверили, что в состоянии обеспечить должный уход ее отцу. Они также заверили, что привыкли к трудным пациентам. Даже таким трудным, как Клайв Холлоуэл.

Через неделю после этого разговора Клайва перевезли в Амарильо - пятьдесят миль на юго-восток от Ловетта, а значит до ранчо – шестьдесят миль. Сэйди надеялась, отца порадует этот переезд.

- Что ты здесь делаешь?

Она подняла взгляд от журнала, когда медбрат вкатил кресло, на котором сидел ее отец, в палату. За спинкой кресла висел баллон с кислородом. Клайв провел в центре двадцать четыре часа и выглядел еще более изможденным, чем прежде. И явно не стал счастливей, но был чисто выбрит, а в волосах после душа поблескивали капли воды.

- Где же мне еще быть, папа?

Боже, почему он должен обязательно донимать ее каждый день? Хоть один раз он мог бы обрадоваться ее присутствию? Мог бы просто посмотреть на нее и сказать: «Я рад, что ты здесь, малышка Сэйди». Почему отцу всегда надо вести себя так, будто он дождаться не может, когда она уйдет?

- В том чертовом месте, где ты теперь живешь.

Он знал, где она жила.

- В Фениксе, - все равно напомнила Сэйди. – Я купила тебе носки. - Она подняла пакет из магазина «Target». - Пушистые с особо прочной пяткой.

- Зря потратила деньги. Мне не нравятся пушистые носки. – Медбрат передвинул подножку, и отец поставил на пол длинные костлявые ноги в красных клетчатых носках с нескользящими подошвами, которые Сэйди купила в Ларедо.

Медбрат помог пациенту встать с кресла.

- Сукин сын! – Клайв со свистом втянул воздух и пересел на край кровати. – Проклятье!

Если бы Сэйди была помоложе, такой тон голоса отца заставил бы ее уйти из комнаты. Вместо этого она подошла к кровати.

- Я могу что-то сделать для тебя, папа? Что-то нужно привезти из дома? Почту? Счета? Отчеты?

- Дикки Бриско едет сюда, - ответил Клайв, имея в виду менеджера ранчо. – Снукс тоже с ним.

Сэйди отвергли.

- Я хоть что-то могу сделать для тебя?

Голубые глаза отца уставились на нее.

- Вытащи меня отсюда. Я хочу домой.

Ему все еще требовался слишком серьезный уход, чтобы вернуться домой. И слишком серьезный, чтобы Сэйди могла вернуться в Аризону.

- Это не от меня зависит.

- Тогда ты ничего не можешь сделать для меня. – Он посмотрел ей за спину и улыбнулся. – Черт возьми, Снукс, ты вовремя.

Повернувшись, Сэйди взглянула на управляющего. Она знала его всю жизнь, и Снукс был настоящим ковбоем, как и ее отец. Рабочая рубашка с перламутровыми пуговицами, «Рэнглеры», сапоги, покрытые коровьим навозом и пылью. Седой мужчина, загрубевший от техасского ветра и солнца, и плохих привычек.

- Привет, Снукс, - Сэйди направилась к нему с распростертыми объятиями.

- Вот моя девочка!

Управляющему ранчо было за шестьдесят, он вырастил шестерых сыновей и, как и отец Сэйди, выглядел на свой возраст. Но в отличие от Клайва, у Снукса имелся животик и чувство юмора.

- Ты такой же красавчик, как и всегда, - солгала Сэйди. Даже в хорошие времена тот никогда не был привлекательным, в основном из-за своей аллергии на крестовник и пыль, по вине которой глаза Снукса светились зловеще-красным. – Как мальчики?

- Отлично. У меня восемь внуков.

- Боже правый!

Она в самом деле осталась последним человеком в Ларедо в возрасте старше двадцати пяти, который еще не имел детей. Она и Сара Луиз Бейнар-Конеско, но лишь потому, что мистер Конеско гостил в Сан-Квентине.

- А у меня нет ни одного, - проворчал Клайв из-за спины Сэйди.

Отец поэтому все время раздражался? Потому что она не нарожала ему шестерых внуков? А каким было его оправдание, когда ей было двенадцать?

- Раньше ты не заговаривал о внуках.

- Не думал, что должен.

- Ну, оставлю вас пообщаться, - сказала Сэйди и сбежала.

Вторую часть дня она провела, занимаясь таким волнующим делом, как ремонт машины. Еще посчастливилось найти парикмахерскую, которая выглядела почти приличной, и Сэйди записалась на покраску корней. Затем вернулась в госпиталь взглянуть на отца, а потом отправилась домой, поужинала с работниками ранчо и рассказала им, как шло выздоровление Клайва.

А вечером смотрела телевизор, лежа в постели. Бессмысленные реалити-шоу с людьми, чья жизнь была в разы отстойней, чем ее. Так что удавалось не думать о том, что собственная отстойная жизнь реальна.


***

Лопасти вентилятора на потолке шевелили ночной воздух, холодящий обнаженную грудь Винса, который медленно размеренно дышал. Он спал на двуспальной кровати в комнате для гостей дома Лоралин, построенного в стиле ранчо из семидесятых. Но в своем сне Винс снова вернулся в Ирак. Обратно в большую кабину «Геркулеса C–130», перевозившего оставшиеся боеприпасы отряда. Винс, экипированный в легкое обмундирование, хаки и штурмовые ботинки «Окли», устроил свое усталое тело в гамаке. За несколько часов до этого Хэйвен, получив приказ присоединиться к пятому отряду на базе США в Бахрейне, перекрывал пути отхода в операции по захвату лидеров террористов в Багдаде. Чем больше террористов они окружали, тем больше, казалось, выскакивало им на смену. Аль Каида, талибаны, сунниты, шииты и еще полсотни других повстанческих группировок, переполненные ненавистью и фанатизмом и стремящиеся убить американских солдат, неважно, сколько невинных гражданских попадется на этом пути.

- Хэйвен, ты паршивый сукин сын. Что ты здесь делаешь? Дрочишь?

Винс узнал голос, распахнул глаза и повернул голову к лысому спецназовцу, что втиснулся в гамак напротив.

- Жаль тебя разочаровывать, грязная шлюшка, но я закончил все свои дела.

Уилсон покачал головой:

- Да, я слышал об этом деле со складом утром.

Винс вздрогнул. Его и трех других «котиков» послали обезвредить склад повстанческих боеприпасов, взорвав тот к чертям собачьим. У отряда было время, чтобы подождать специалиста-подрывника, и склад казался небольшим, по крайней мере, так они считали. Поэтому разместили свою взрывчатку и поджигали здание снова и снова. Бетон, пыль и обломки падали с неба несколько минут.

- Возможно, мы недооценили взрывчатку, которую заложили.

Вообще-то, они не знали о потайной комнате под этим бетонным зданием, полной гранат и бомб, пока не взорвали ее. Огненное облако становилось все больше и больше, и отряду «котиков» пришлось спасаться в поисках укрытия. Никто не хотел говорить об этой оплошности. Им просто чертовски повезло, что все вернулись домой и никто не пострадал.

Уилсон рассмеялся:

- Здесь достаточно взрывчатки, чтобы отправить нас на небеса.

Он был лейтенантом, чертовски умным и королем цитат из фильмов. Винс давно не видел Пита и был очень рад встретиться с другом.

- О, да!

Они вместе проходили подготовку, чуть не утонули и позволили инструктору Доэрти сожрать их с потрохами. Винс стоял рядом с Уилсоном, когда на их парадную форму прикрепляли значки «морских котиков». И Винс стоял рядом с Питом, когда тот женился на своей школьной любви. Этот брак распался через пять лет, и Винс был рядом, чтобы помочь приятелю утопить свое горе в бутылке. Развод – правило военной жизни, и действующие «морские котики» не были исключением.

Погрузочный трап поднялся, и пилот завел двигатель большого турбовинтового грузового самолета, наполняя котловину грохотом стали и лошадиных сил и кладя конец их беседе.

Винс уснул где-то над Оманским заливом. Последний спокойный сон в его жизни. Когда «Геркулес» приземлился в Баграме, жизнь Винса изменилась навечно совершенно непредсказуемым образом.

И теперь его жизнь изменилась, но сон оставался все тем же. Он начинался в горах Хинду Куш. Винс и парни на обычном задании. Затем сон менялся. Винс, нагруженный количеством боеприпасов достаточным, чтобы проложить себе дорогу в любой талибской драке, пытался найти укрытие. В конце концов, он оказывался на коленях, склонившись над Уилсоном. Голова кружилась и звенела, желудок скручивало тошнотой, черные точки перед глазами затемняли зрение, пока Винс ритмично надавливал на грудь лучшего друга и вдувал ему в легкие воздух. Легкоузнаваемое завывание воздушных орудий США, визг моторов, грохот и вздымавшаяся пыль песчаной бури. Земля дрожала - военные взрывали к чертовой матери склоны и впадины гор Хинду Куш. С рук Винса текла кровь, пока он делал массаж сердца и искусственное дыхание и наблюдал, как из глаз Пита уходит жизнь.

Винс проснулся. Он, глотая воздух и чувствуя, как пульсирует кровь в голове, так же как в тот адский день в Хинду Куш, стоял в каком-то месте совершенно дезориентированный с широко открытыми глазами. Где же он? В комнате. Вдалеке горел уличный фонарь, в кулаках Винс сжимал кружевную занавеску.

- Ты в порядке, Винс? Я слышала грохот.

Он открыл рот, но сумел выдавить только прерывистый хрип. С усилием сглотнул.

- Да. – Винс сосредоточился на том, чтобы разжать трясущиеся кулаки, и занавеска упала на пол. Тонкая перекладина тихонько лязгнула.

- Что это было?

- Ничего. Все в порядке.

- Кто-то лез к тебе в окно? Если так, то пусть она воспользуется дверью.

Это объясняло, почему тетушка не выломала дверь в его комнату.

- Здесь нет никого, кроме меня. Спокойной ночи, тетя Лоралин.

- Ну, спокойной ночи.

Винс потер лицо ладонями и сел на слишком маленькую, слишком вычурную кровать. Ему уже давненько не снился этот сон. Несколько лет. Военный психиатр как-то сказал Винсу, что определенные вещи могут спровоцировать пост-травматический синдром. Перемены и неуверенность были одними из самых вероятных причин.

Винсент Хэйвен был «морским котиком». У него не было пост-травматического синдрома. Он не был дерганым или нервным, или угрюмым. У него был повторяющийся кошмар.

Один.

И все.

Тот психиатр также сказал, что Винс подавляет свои чувства. И что как только он начнет чувствовать по-настоящему, то исцелится.

«Чувствовать, чтобы исцелиться», - вот любимое выражение того психиатра.

Ну и в задницу все это. Винсу не нужно ни от чего исцеляться. Он в порядке.


ГЛАВА 9.

Каждый год во вторую субботу апреля День основателей в Ловетте начинался в девять утра парадом. Каждый год каждая действующая Королева змей ехала на огромной гремучей змее, сделанной из ткани и туалетной бумаги. Большая голова и украшенные блестками глаза змеи обозревали толпу, а раздвоенный язык мелькал в утреннем воздухе. Королева сидела на вершине скрученного кольцами тела, приветствуя жителей и гостей Ловетта с таким энтузиазмом, будто была Королевой роз, ехавшей по бульвару Колорадо в Пасадене.

В этом году платформа катилась по Мейн-стрит за классической «Шеви Ф-10» тысяча девятьсот шестидесятого года, предоставленной реставраторами из «Парриш Американ Классик». Вторая машина ехала позади платформы. Двадцатитрехлетний Натан Парриш вел полностью отреставрированный «Камаро» тысяча девятьсот семьдесят третьего года выпуска, чей мощный восьмицилиндровый двигатель в триста восемьдесят три лошадиных силы грохотал в утреннем воздухе и сотрясал змею так, что ее язык выпал где-то на Двенадцатой улице. Сзади, сразу за машиной, вдыхая выхлопные газы, маршировал оркестр средней школы Ловетта, исполняя «Желтую розу Техаса», пока танцоры трясли своими блестками и бахромой.

После парада Мейн-стрит закрыли для машин. По обеим сторонам дороги поставили торговые палатки, где продавалось все - от украшений и ободков для волос до желе с перцем и вязаных вещичек. Продавцы пива и еды разместились в квартале от Мейн на улице Уилсона, и там толпились приезжие даже из такой дали, как Одесса.

Члены Исторического общества Ловетта нарядились в старинные костюмы. К полудню воздух прогрелся до семнадцати градусов, к пяти температура поднялась до комфортных двадцати двух, и члены общества выглядели чуть вспотевшими. На парковке Альбертсона целый день выступали танцоры и клоггеры. А вечером на одном конце огромной стоянки ожидалось выступление местных любимцев публики Тома и «Армадильос», а на другом - турнир по пулу.

В семь вечера Сэйди припарковала свой «сааб» перед «Одеждой Диан» и направилась к торговым палаткам дальше по улице. А что еще ей было делать? Сидеть дома и пялиться на стены? Смотреть телевизор? Бродить по ютьюбу, пока глаза не станут кровоточить? Боже, сколько еще разговаривающих собачек и видео с шалостями подростков она сможет выдержать?

Сэйди нуждалась в жизни за пределами реабилитационного центра. Отец всегда отказывался дать ей право управлять «Джей Эйч». Честно говоря, сейчас анализировать отчеты по скоту и данные слежения за животными Сэйди была не в силах, но она закончила множество университетских курсов и была уверена, что смогла бы разобраться с графиками, если бы кто-то нашел время показать ей их.

Сэйди нужно было какое-то занятие помимо приведения в порядок собственной постели и мытья своих тарелок. Что-то простое. Что-то, что занимало бы ее время, но не несло в себе груза ответственности. Ответственности за поддержание в порядке десяти тысяч акров, более тысячи голов скота и стада племенных кобыл. Не говоря уж о двух сотнях или около того работников. Поскольку Сэйди была девушкой, отец никогда не учил ее этому делу. Она ничего не знала, кроме самых основ, которые постигла, прожив в «Джей Эйч» восемнадцать лет. И не знала, что будет делать, когда отец умрет. Она много думала об этом в последнее время, и одна лишь мысль обо всей этой ответственности заставляла ее нервничать и вызывала непреодолимую потребность запрыгнуть в машину и убраться к черту из города.

После того как чуть раньше Сэйди навестила отца, она заехала домой и переоделась в синюю футболку и толстовку «Лаки» с Буддой на спине. Отыскала белые ковбойские сапоги и белый стетсон, которые носила в школе. Сапоги были немного маловаты, словно ноги у нее выросли на полразмера, но шляпа сидела так, будто Сэйди надевала ее только вчера. Нашелся и старый ремень ручной работы с логотипом «Джей Эйч», вытесненным на коже, и словами «СЭЙДИ ДЖО», выгравированными сзади. Ремень был немного жестковат, но, слава Богу, все еще подходил ей.

Может, Сэйди и жила в Аризоне, но она была техасской, а День основателей – не шутка. Это повод «нарядиться». Направляясь к торговцам едой, Сэйди порадовалась, что приоделась. Судя по размеру шляп и пряжек на ремнях, начесах волос и узких «Рэнглерах», обитатели и гости Ловетта подошли к делу основательно.

Сэйди купила хот-дог с горчицей и бутылку «Лоан стар».

- Как твой отец? – спросил Тони Франко, передавая ей пиво.

Сэйди откуда-то знала Тони. Но не была уверена, откуда именно. Как и со всеми окружающими. Она росла, зная их, а они - ее.

- Лучше. Спасибо, Тони.

Прошла неделя с того дня, как она перевезла Клайва из Ларедо.

Пока Сэйди шла по Мейн, ее несколько раз останавливали благонамеренные горожане, которые интересовались здоровьем отца. Она надолго задержалась у палатки с бисером, в итоге купив два коралловых браслета для близнецов Партон.

- Как твой отец? – спросила женщина-продавец, забирая у Сэйди деньги.

- Лучше. Передам ему, что вы интересовались.

Она положила браслеты в карман и прошла мимо палаток с керамикой и свечками из пчелиного воска. Разглядывая маленьких броненосцев и кукурузные початки, вырезанные из камня, прикончила хот-дог и тут почувствовала руку у себя на плече.

- Мы с Дули очень сожалеем по поводу твоего отца, Сэйди Джо. Как он?

Она взглянула через плечо на женщину, которую знала с детства. Дули?

Дули? Дули Хэйнс, ветеринар.

- Отцу лучше, миссис Хэйнс. Как Дули?

- Ох, милая, Дули умер пять лет назад. У него был рак яичек. И к тому времени, как это обнаружили, он был неизлечим. – Она покачала головой, и ее высокий начес из седых волос заколыхался. – Дули ужасно страдал. Благослови его Господь.

- Я очень сожалею.

Сэйди, отпив немного пива, слушала миссис Хэйнс, пока та перечисляла все несчастья, которые выпали на ее долю после кончины мужа. Внезапно сидение дома и просмотр видео с собачками перестали казаться такими уж плохими. Видео с собачками и дамоклов меч над головой теперь казались раем.

- Сэйди Джо Холлоуэл? Я слышала, что ты в городе.

Сэйди повернулась, и перед ней оказалось лицо с темно-карими глазами и огромной улыбкой.

- Винни Беллами?

Она сидела за Винни в первом классе, они вместе закончили школу. Лучшими друзьями не были, но вращались в одной компании. У Винни всегда были длинные темные волосы, но она, очевидно, не устояла перед зовом Техаса в себе, поэтому обесцветила и начесала их.

- Теперь Винни Стокс. – Она притянула Сэйди к груди. – Я вышла за Ллойда Стокса. Он учился на несколько классов старше нас. А его младший брат Каин наш ровесник. – Винни разжала объятия. – Ты замужем?

- Нет.

- Каин одинок, и он выгодная партия.

- Если он такая выгодная партия, почему ты не вышла за него вместо его брата?

- Это теперь он выгодная партия, – отмахнулась Винни от вопроса. – Они с Ллойдом играют сегодня на турнире по пулу. Я как раз иду туда. Ты должна тоже пойти и поздороваться.

Это предложение звучало лучше, чем миссис Хэйнс, видео с собачками или дамоклов меч.

- Извините, миссис Хэйнс, - сказала Сэйди, и они с Винни вдоволь наговорились, пока шли к парковке Альбертсона в нескольких кварталах от ярмарки.

Оранжевые и пурпурные полосы расчерчивали бесконечное техасское небо, пока огромное солнце опускалось на западе города. На одном конце парковки под рождественскими огнями были установлены два ряда по пять столов для пула. Каждый стол окружали ковбойские шляпы, разбавленные обычными бейсболками. И только один человек бросал празднику вызов отсутствием требуемой экипировки.

Под белыми рождественскими огнями Винс Хэйвен прислонился широким плечом к одной из квадратных балок.

На нем были непритязательные бежевые брюки карго, обычная черная футболка без каких-либо изображений флага на ней. Никакого стетсона. Очевидно, этот мужчина не понимал всей серьезности дня и торчал здесь как грешник среди обращенных. В одной руке - кий, голова склонена набок: Винс внимательно слушал трех женщин, собравшихся вокруг него. На двух были соломенные ковбойские шляпы, третья начесала длинные рыжие волосы в огромную гриву, как у Русалочки. Она тоже держала кий, а когда наклонялась к столу, ее волосы окутывали спину до самых ягодиц в тесных джинсах.

- Сэйди Джо Холлоуэл! – крикнул кто-то.

Винс поднял глаза от женщин, стоявших перед ним, и встретился взглядом с Сэйди. Он смотрел на нее несколько долгих секунд, прежде чем она отвернулась. Как раз вовремя, чтобы оказаться в крепком объятии, а потом и приподнятой над землей.

- Корд?

Кордел Партон был на три года младше Сэйди и время от времени выполнял разную работу в «Джэй Эйч» вместе со своими тетушками.

- Рад видеть тебя, девочка.

Он поднял ее еще выше, и шляпа у него свалилась на землю.

Корд стал больше по сравнению с тем, что было пятнадцать лет назад. Не толстым. Просто мускулистым, и он крепко обнимал Сэйди.

- Мать моя женщина, Корд! Я не могу дышать.

Она что, сказала «мать моя женщина»? Если не будет осторожной, то скоро начнет говорить «ревела в три ручья». Может быть, все дело в шляпе. Из-за нее Сэйди начала говорить, как техасцы.

- Прости. – Корд поставил ее на ноги и наклонился за своим стетсоном. – Как отец?

- Лучше.

- Тетушки сказали, что ты проводишь с ним в Ларедо много времени.

- На прошлой неделе его перевезли в Амарильо.

Она посмотрела поверх плеча Корда, и ее взгляд залип на заднице Винса, когда тот склонился к столу и ударил по шару. Мать моя женщина, Висент Хэйвен был очень горяч. Судя по тому, что еще три женщины пялились на его зад, Сэйди оказалась не единственной, кто так считал. Винс заставлял эти непритязательные штаны выглядеть просто превосходно.

- Пойдем, поздороваешься с Ллойдом и Каином, - сказала Винни, беря Сэйди за локоть.

- Рада была увидеться, Корд. Заезжай на ранчо, выпьем пива. Поболтаем.

- Звучит отлично. – Он снова надел шляпу. И когда Сэйди уже уходила, крикнул ей вслед: - Ты все еще такая же хорошенькая, как воскресная проповедь. Я всегда был влюблен в тебя, ты это знаешь.

Да. Она знала. Сэйди улыбнулась, взглянув на Винса искоса. Тот наклонился для следующего удара, затем рассмеялся чему-то, что сказала одна из женщин. Сэйди стало интересно, которая из них его подружка, потому что он провел в городе уже месяц. В Ловетте этого было более чем достаточно, чтобы с кем-то познакомиться, пожениться и сделать ребенка.

- Эй. Сэйди Джо Холлоуэл, - сказал Каин Стокс, когда они с Винни подошли к столу. Он наклонился и ударил по белому шару, а Сэйди получила шанс рассмотреть старого знакомого. Она не знала, был ли Каин хорошей партией, но он определенно стал лучше со времен старших классов. Более высоким. Более стройным. И каким-то образом обзавелся убийственной улыбкой, которая наполняла его голубые глаза озорством. Кроме того, он знал, как нужно одеваться на День основателей: в тесные «Рэнглеры», которые подчеркивали все его хозяйство. Не то чтобы Сэйди сильно этим самым хозяйством интересовалась.

- Привет, Каин. – Она повернулась к его брату. – Как жизнь, Ллойд?

- Не могу пожаловаться. - Ллойд не был таким привлекательным как брат, но как муж казался лучшим исходным материалом. Сэйди могла это сказать по тому, как он смотрел на жену. - Слышал, ты вернулась в город. – Он на секунду приобнял ее. – Как дела у отца?


- Хорошо и становятся все лучше. – Сэйди указала на стол. – Кто выигрывает?

- Каин. – Ллойд поднес пиво к губам. – Он – аферист.

Во всех смыслах этого слова. Каин, обойдя стол, пообнимал Сэйди чуть дольше, чем его брат.

- Хорошо выглядишь, Сэйди Джо.

- Спасибо.

Винни последовала за Ллойдом, который обошел стол и примеривался для следующего удара. Она указала мужу, куда конкретно стоит положить шар, и сказала, как сильно по нему бить.

- У меня хорошо получалось, пока вы не пришли, - пожаловался Ллойд.

- И где ты теперь вешаешь свою шляпу? – спросил Каин.

- Феникс.

Он обнял Сэйди за плечи:

- Хочешь сыграть со мной, когда я закончу надирать задницу Ллойду?

- А ты мне поддашься?

- Нет, но если ты надерешь задницу мне, я всем расскажу, что ты выиграла.

Рассмеявшись, Сэйди покачала головой. Это же Техас. Флирт здесь просто еще один способ беседы. Она взглянула на Винса, который как раз выпрямился у своего стола. В другое время, в другой день она бы тоже немного пофлиртовала с Каином. Сегодня у нее просто не было настроения. Не то чтобы это имело какое-то отношение к «морскому котику» со светло-зелеными глазами. Сэйди просто была не в том расположении духа и не хотела раздавать Каину авансы.

- Может, в следующий раз, - сказала она, выскользнув из-под его руки, и остановилась в десяти футах от Винса в толпе, окружившей столы. Достаточно близко, чтобы слышать глубокий тембр его голоса и ответный смех трех женщин, которых она наконец узнала.

Две женщины в одинаковых соломенных шляпах – сестры Янг. Не близнецы, но выглядят достаточно похожими, чтобы близнецами казаться. Узнала она и рыжую, игравшую в пул. Диан Гундерсон. Все женщины были примерно возраста Сэйди, но росли в Амарильо и ходили вместе с ней в школу хороших манер. Они попали туда благодаря талантам. Сэйди – благодаря фамилии, и сестры Янг никогда не забывали ей об этом напомнить.

- Добегу до дамской комнаты в магазине. Ненавижу эти биотуалеты, – заявила Винни и указала на ряд синих переносных кабинок на другой стороне стоянки. – Ты еще тут побудешь?

- Думаю, да.

Сэйди смотрела, как Винни двигается среди столов, проходит мимо худого подростка в полном обмундировании для праздника: большой черный стетсон и рубашка с техасским флагом с одной огромной звездой на спине.

Сэйди отступила, пропуская Ллойда, и налетела на кого-то сзади.

- Простите, - сказала она и, оглянувшись через плечо, встретилась взглядом с глазами цвета ореха Джейн Янг.

- Сэ-э-эйди Джо-о-о Хо-о-оллоуэ-э-эл, - сказала Джейн, растягивая гласные. – Прошло сто-о-о лет.

Прошло много времени, и Сэйди считала, что не нужно хранить какие-то подростковые обиды на сестер Янг. Бог свидетель, она и сама не всегда была такой уж милой.

- Привет, Джейн и Памми. – Сэйди обняла сестер, затем повернулась к третьей женщине, стоявшей рядом: – Как дела, Диан?

- Не на что пожаловаться. – Рыжая засмеялась, и ее улыбка была искренней. – Но это никогда меня не останавливало. Как твой отец?

- Уже лучше. Спасибо, что спросила. – Она посмотрела на Винса, который натирал маленьким синим мелом свой кий. – Вижу, ты завел друзей.

Прошло почти две недели со времени их встречи на заправке. Две недели с тех пор, как он сказал, что она дерьмово выглядит и что за ней должок. Две недели с тех пор, как она заявила, что цена ее оргазму - всего лишь сорок центов.

- Сэйди.

- Вы знакомы?

Взглянув на Джейн, Сэйди снова посмотрела на Винса.

- Да. У него были проблемы с машиной, и я подбросила его в город. – Поскольку она не хотела обсуждать другие аспекты своего знакомства с Винсом, то сменила тему и сказала ему: – Джейн, Памми, Диан и я вместе ходили в школу шарма мисс Наоми. У них намного лучше получались техасские поклоны, чем у меня.

Винс посмотрел на женщин:

- В чем суть?

Джейн и Памми рассмеялись.

- Техасский поклон – это реверанс дебютанток, - передавая кий Памми, объяснила Диан. Она вышла на пустое пространство в нескольких метрах, затем раскинула руки в стороны и медленно склонилась, как лебедь, пока ее лоб едва не коснулся земли.

Сэйди перевела взгляд от струившихся рыжих волос Диан на Винса, который наблюдал, вздернув бровь. Он положил мел на край стола, подошел с другой его стороны, склонил свое мощное тело и выполнил удар. Длинных кий скользил между пальцев Винса, пока рождественские огни сияли в его темных волосах и на черной футболке. Сэйди не могла сказать, впечатлила его Диан или нет. Та снова присоединилась к ним и взяла кий.

- Я все еще могу сделать этот поклон.

- Ух ты. Я не была такой гибкой даже в семнадцать. Очень впечатляет.

- Помнишь, как ты запнулась о свой шлейф в «Хлопковом котильоне», и твоя розовая прическа развалилась? – напомнила Памми, как будто Сэйди могла такое забыть. После этого она не особо утруждалась начесывать, закалывать и фиксировать лаком свои волосы. Просто ходила с распущенными прямыми волосами, что стало еще бòльшим скандалом, чем фиаско с прической.

- Это была трагедия.

Сестры рассмеялись, как и много лет назад, и Сэйди подумалось, что они не сильно изменились за прошедшее время. Но они не знали, что ей на это наплевать. У них больше не было власти заставлять ее чувствовать себя паршиво.

- Но ты всегда была такой симпатичной, что это не имело значения, - сказала Диан, явно пытаясь приободрить Сэйди. Которая решила отплатить любезностью за любезность:

- Спасибо, Диан. Я оставила машину у твоего магазина. Кажется, у тебя там очень хорошие вещи. Я зайду, прежде чем уехать из города.

- Надеюсь на это. Я сама делаю украшения, а если ты решишь остаться в Ловетте, но не захочешь жить на ранчо, дай мне знать. Я продаю недвижимость.

Интерес Сэйди к беседе резко возрос.

- Я – агент в Фениксе. Как тут рынок?

- Разбогатеть не удастся, но он понемногу улучшается. Провожу много коротких продаж.

Короткие продажи были не тем, чем обычно хвастаются агенты.

- Я тоже. - Сэйди нравилась Диан.

- Боже, вы собираетесь свести нас с ума от скуки разговорами о магазине? – спросила Памми.

Взглянув на часы, Сэйди притворилась, что ей нужно куда-то идти. Лишь то, что ее не волновало мнение сестер, не значило, что она хотела с ними общаться.

- Рада была увидеть ва’сех. – Боже, она что, в самом деле так сказала? Ей понадобились годы, чтобы избавиться от этого выражения. Сэйди посмотрела на Винса, который выполнял очередной удар: – Доброй ночи, Винс.

Он положил шар номер шесть в боковую лузу, выпрямился и произнес:

- Увидимся, Сэйди, - больше заинтересованный игрой, чем ей.

Сэйди попрощалась с Ллойдом и Каином и направилась к продавцу пива. Над головой ночное небо расчерчивали голубые и оранжевые огни. Она наткнулась на работников и бывших работников «Джэй Эйч», и к тому времени, как добралась до палатки, стало уже совсем темно, а сцену на парковке заняли Том и «Армадильос». Сэйди устала, но не хотела идти домой. Ее не волновало одиночество. Хоть она и росла на ранчо, полном людей, но всегда была одна. А в последнее время проводила дни либо в одиночестве в палате больницы, либо слушая ворчание отца.

Она - Сэйди Джо Холлоуэл. Большинство людей знало ее имя. Знали, что она – дочь Клайва, но не знали ее саму. Всю жизнь люди либо любили, либо ненавидели ее в зависимости от того, что они чувствовали к ее отцу.

Сэйди сделала глоток «Лоун стар» и повернулась, чуть не врезавшись в чью-то широкую грудь. И моментально узнала эти четко очерченные мышцы и мощные бицепсы. Винс подхватил ее под руку, чтобы удержать от падения, и спросил:

- И сколько ты выпила?

- Недостаточно. – Сэйди скользнула взглядом по квадратному подбородку Винса, по его губам - к глазам, смотревшим прямо ей в глаза. – Это вторая. – Она огляделась вокруг. – Где твои друзья?

- Какие?

- Сестры Янг и Диан.

- Не знаю. – Он провел ладонью по ее руке, а затем отобрал пиво. Сделал большой глоток и вернул бутылку. – А твои?

- Друзья? – Сэйди сделала намного меньший глоток и передала бутылку Винсу. – Я не видела Винни с тех пор, как она ушла в дамскую комнату.

- Не она. Ковбой в узких «Рэнглерах», которые сжимают ему яйца.

Что?

- А, Каин. Не знаю. Тебя беспокоят его яйца?

- Скорее, отвлекают.

Сэйди улыбнулась:

- Почему ты не играешь в пул?

Они отошли от палатки.

- Меня выбил из турнира тощий пятнадцатилетка в рубашке с техасским флагом.

Откинув голову, Сэйди посмотрела на Винса. На свет, заливавший половину его лица и отбрасывавший тень на другую половину.

- Ты большой плохой «морской котик». Разве это не ты должен надирать задницы?

Он рассмеялся. Низкий, мужской и абсолютно уверенный в себе смех.

- Полагаю, раз надо мной посмеялся прыщавый ребенок, сегодня не мой задниценадирательный день.

- Ты говоришь о том странном парне в большой шляпе?

- Описание подходит.

- Серьезно? Ты проиграл ему?

- Не позволяй прыщам обдурить себя. Он – акула.

- Стыд-то какой. – Сэйди сделала глоток и передала Винсу бутылку. – Он же не больше кия.

- Обычно я лучше работаю руками. – Взгляд Винса скользнул к ее глазам, и он поднес бутылку к губам. – Ну, тебе это известно.

О, да, ей это было известно.

- Привет, Сэйди Джо. Как твой отец? – окликнул ее кто-то.

- Хорошо. Спасибо, - крикнула она в ответ. Засунула руки в карманы толстовки и отошла подальше от палатки и звуков песни «Свободная птица» от Тома и «Армадильос». В первый раз, когда Сэйди встретила Винса, она думала, что он не задержится в городе. – Все еще работаешь на свою тетю?

- Нет. Я работаю на себя. - Он передал ей бутылку, и Сэйди сделала глоток. - Лоралин продала мне заправку.

Сэйди поперхнулась пивом. И пока она кашляла, задыхалась и плевалась, Винс хлопал ее по спине ладонью.

- Серьезно?

- Серьезно. Я только вчера подписал бумаги. – Он взял почти пустую бутылку, осушил ее, потом бросил в урну позади.

Сэйди вытерла нос и рот тыльной стороной ладони и наконец сообразила:

- Поздравляю.

- Как ты?

Она моргнула.

- Лучше. Просто пиво не в то горло попало.

Винс взял ее за подбородок и повернул лицо к свету.

- Слышал о твоем отце. Как ты держишься?

Сэйди посмотрела в глаза этому мужчине, которого едва знала, и поняла, что он – первый, кто поинтересовался ее самочувствием. Действительно поинтересовался.

- Все хорошо. – Ее взгляд скользнул к его подбородку, а в животе поселилось странное ощущение. Может быть, из-за пива.

Винс заставил ее чуть наклонить голову:

- Выглядишь усталой.

- В последний раз, когда мы виделись, ты сказал, что я выгляжу дерьмово.

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

- Ну, может быть, я был немного зол на тебя.

Сэйди снова посмотрела ему в глаза:

- А теперь нет?

- Не так сильно. – Он провел большим пальцем по ее щеке. – Сними шляпу, Сэйди.

До визита в парикмахерскую оставалось еще несколько дней, и шляпа отлично прикрывала отросшие корни волос.

- У меня корни не очень.

- У меня тоже. Ты же видела Лоралин.

Сэйди засмеялась:

- Я говорю о волосах.

- Я знаю. Сними.

- Зачем?

- Хочу видеть твои глаза. – Он снял с нее шляпу и вложил ей в руки. – Это раздражает меня весь вечер. Не хочу общаться с твоим подбородком.

По большей части Винс вел себя так, будто она ему даже не нравилась, поэтому Сэйди удивлялась, почему он вообще с ней разговаривает.

- Я уверена, Диан и девочки Янг не настолько раздражают.

- Эти женщины ищут отношений.

- А ты не заинтересован?

Он посмотрел на толпу у сцены:

- На самом деле, я не тот, кто создан для отношений.

Удивительно. Большинство парней не сознаются в этом, пока не затащат девушку в постель несколько раз.

- А кто же ты?

А если они и признаются, то дурят головы рассказами о том, что у них очень много всего происходит в жизни или о какой-то ужасной суке, которая в прошлом сделала им больно, и теперь они не могут доверять женщинам.

Винс пожал широкими плечами:

- Тот, кто быстро начинает скучать. Тот, кто не хочет притворяться, что ищет что-то, кроме секса.

- Это честно. – Сэйди нервно усмехнулась. – У тебя проблемы с доверием?

- Нет.

- И сколько раз у тебя были серьезные отношения?

- Достаточно, чтобы понять, что у меня это не очень получается.

Сэйди подумала, что должна спросить, почему, но это действительно было не ее дело. Так же как ее прошлые отношения были не его делом.

- Ты хочешь лишь секса. Никаких ужинов? Никаких походов в кино? Никаких разговоров?

- Мне нравятся разговоры… во время секса.

Она посмотрела ему в лицо, на сильные линии подбородка и скул. На его загорелую кожу и темные волосы, и эти светло-зеленые глаза. Если бы он не был таким массивно-мужественным, его по ошибке можно было бы назвать смазливым. Он казался именно тем, что ей нужно, чтобы скоротать время, пока она в городе. Намного лучше, чем тупое телевидение и видео. Сэйди полагала, что ей нужно убить месяц или два, прежде чем отец поправится настолько, что она сможет уехать. Даже и близко не достаточно для нее, чтобы почувствовать к мужчине что-то серьезное. Она взглянула на часы: чуть больше десяти. И мысль о том, чтобы пойти домой в одиночестве, была похожа на свинцовую пулю в груди.

- Какие у тебя планы на следующие несколько часов?

Винс посмотрел на нее:

- Что у тебя на уме?

Сэйди была взрослой. И у нее очень долго не было хорошего секса. Она по опыту знала, что Винс может довести дело до конца. Он был беспроигрышным вариантом.

- Скверное предложение, о котором мы, возможно, позже пожалеем. Интересно?

- Зависит…

Свинцовая пуля переместилась Сэйди в желудок.

- От..?

Он собирается отшить ее?

- От двух вещей. – Винс поднял палец. – Если ты сможешь избежать привязанности ко мне. – Второй палец присоединился к первому. – Ты не бросишь меня наедине со стояком, как сделала это на свадьбе кузины.

От облегчения Сэйди улыбнулась. Раз они устанавливают правила, она добавит парочку своих, просто чтобы было поровну. Господь свидетель, Винс любил, чтобы все были в расчете.

- Я могу избежать привязанностей. Просто хочу быть уверенной, что и ты тоже сможешь. – Она подумала о своих последних отношениях. То, что парень казался беспроигрышным вариантом, не означало, что он всегда сможет удержать дистанцию. – Если я разденусь, тебе лучше сделать так, чтобы это стоило потраченного мною времени.

- Милая, я думаю, вполне можно сказать, что я могу сделать так, чтобы это стоило потраченного времени, даже когда ты одета. Просто удостоверься, что это будет стоить потраченного мною времени.


ГЛАВА 10.

Едва Винс поднял руку, чтобы постучать в большую дубовую дверь, как одна створка отворилась. Свет из холла заливал сзади золотистые волосы Сэйди, и Винс с трудом различал ее лицо. Весь вечер то дурацкая шляпа, то ночные тени прятали от него эти голубые глаза. А ему нравились глаза Сэйди. Ну, и остальные части тела тоже.

- Я подумала, что ты мог заблудиться. – Сэйди немного задыхалась, как будто бежала. Ее толстовка и сапоги исчезли, и теперь на ней была обтягивающая футболка, которая очень подходила к голубым глазам, которые так нравились Винсу.

- Я не заблудился. – Он заехал на заправку, чтобы взять упаковку презервативов и закрыть магазин. Шагнув в огромный холл, Винс огляделся. Отметил воловью кожу и оленьи рога, и старинные монеты. – Здесь есть кто-то еще? – Он знал, что мистер Холлоуэл в больнице, но это вовсе не значило, что дом пуст.

- Только я.

- Большой дом для одной девушки.

- Ага. – Сэйди толкнула его к уже закрытой двери, и Винс позволил ей сделать это. – Думаю, я тебе кое-что задолжала. – Она провела ладонями вверх по его груди, и у Винса поджалась мошонка, атласной сумочкой обхватив яйца. – Когда мы были в комнате невесты на свадьбе моей кузины, я убежала, так и не поблагодарив тебя. – Сэйди прижалась к нему и поцеловала в шею. – Меня учили быть вежливой. – Потянула полы его рубашки. – Ты хорошо пахнешь. Спасибо.

Винс не понял: его благодарят за то, что от него не разит, или за тот оргазм? Но пока Сэйди расстегивала ему рубашку - это не имело значения.

- Всегда пожалуйста.

- В школе шарма меня учили денно и нощно делать так, чтобы люди чувствовали, что им рады. Это было правилом номер один. – Она слегка царапнула живот и грудь Винса, сминая полы его рубашки. - Ты чувствуешь, что тебе здесь рады, Винс?

Он втянул воздух. За всю жизнь Винса раздевало множество женщин: проблем, чтобы найти тех, которые хотели его раздеть и потрогать, у него не возникало. Но руки Сэйди, скорее, дразнили. И ему это нравилось.

- Да. Но я бы почувствовал сильнее, если бы ты сделала техасский поклон. Голая. У моего паха.

Сэйди рассмеялась ему в шею, и жар ее дыхания разлился по груди Винса.

- Так вот о чем ты думал, когда Диан демонстрировала тот поклон? – Она стянула ему рубашку через голову и бросила на пол.

- Не о ней. О тебе.

Сделав шаг назад, Сэйди глубоко вдохнула. Ее взгляд задержался на груди Винса и мышцах его пресса, и желание сгустилось где-то в горле.

- Боже правый. Ты выглядишь отретушированным. – Она прижала теплую ладонь к теплому животу Винса, и пришел его черед сделать глубокий вдох. – Как будто кто-то вырезал в фотошопе все самое лучшее в тебе и поместил на открытку.

Он обхватил ее лицо ладонями и притянул к себе:

- Ты еще не видела все самое лучшее.

- Я хочу получить все самое лучшее от тебя, Винс.

Он поцеловал ее приоткрытым ртом.

- А я хочу получить все самое лучшее от тебя, - и поцеловал ее снова.

Жаркие, жадные поцелуи, которые заставляли подскакивать его давление и посылали волны жара по коже. Страстные, властные поцелуи, которые делали его член твердым и изнывающим от желания. Долгие, глубокие поцелуи, которые заставляли желать большего. Сэйди была вкусной. Как долгий, горячий, страстный, грязный секс. Она пробежалась пальцами по его груди, провела ладонями по обнаженному животу. Взялась за пояс брюк и коснулась большими пальцами низа живота Винса. Прикосновение тут. Прикосновение там. Легкие касания сводили его с ума и заставляли член становиться каменно-твердым.

Отстранившись, Сэйди подняла взгляд. Ее глаза были ярко-голубыми и какими-то опьяненными.

- Ты такой красивый, Винс. Хочу съесть тебя. – Она поцеловала впадинку на его горле. – Один сочный кусочек за другим.

А Винсу хотелось ответить любезностью на любезность. Один кусочек за другим ото всех сочных местечек Сэйди. Если бы ее руки не скользнули ему в штаны, он бы, возможно, сказал ей об этом, но сейчас у него возникли трудности с дыханием. Винс потянулся к подолу ее футболки, но Сэйди перехватила его запястья и прижала ладони к двери.

- Держись за стояк, Винс. И я не имею в виду твой стояк.

Винс хмыкнул. Только вот смешок вышел у него немного сдавленным.

- Что ты задумала? - Он не был фанатом связывания.

- Смотри. И увидишь.

И Винс так и сделал. Он смотрел, как она расстегивает его штаны и спускает их вниз. На нем были серые боксеры, и Сэйди прижала руку к мягкому хлопку и выпуклости твердого члена. Провела жаркими губами по всему телу Винса. По плечам и груди. А затем опустилась на колени и вылизала ему живот. Винс низко стонал и боролся с потребностью запустить пальцы ей в волосы. И притянуть ее ближе.

Сэйди дразняще касалась его пальцами, когда стягивала боксеры, высвобождая член. Горячая головка задела ей щеку.

- Просто прекрасно.

- Не разочарована? – спросил, хотя и знал ответ, Винс: конечно, он - не порно-звезда, но одарен более чем достаточно, чтобы выполнять свои обязанности.

- Пока нет. – Сэйди обхватила ладонью его член и подняла глаза. – Когда я закончу, ты будешь мне должен.

- Сорок центов?

Она ласкала его нежной ладонью, и если бы Винс отпустил себя, то мог бы кончить прямо сейчас. Но у него еще оставались силы, чтобы держать свои желания в узде. Недолго.

- По крайней мере, доллар и сорок центов.

Сэйди поцеловала головку члена, затем лизнула, будто тот – мороженое. И как раз когда Винс подумал, что больше не сможет вынести эту пытку, она приоткрыла свои жаркие влажные губы и взяла его член в рот, втянула глубоко и провела ладонью до самого основания. Винс сжал колени и стукнулся затылком о дверь. Боже, не позволяй этой женщине останавливаться, думал он, впиваясь пальцами в дерево, чтобы удержаться и не схватить Сэйди за волосы. Не позволяй ей останавливаться, даже чтобы поговорить. Винс не возражал против грязных разговорчиков. Они ему даже нравились, но ничто не может испортить минет так, как это делает болтовня.

Благодаря многолетним тренировкам, Винсу удалось успокоить дыхание. Он равномерно втягивал воздух в легкие, пока Сэйди затягивала его все дальше и дальше в пучину наслаждения. Она ласкала его руками и жарким бархатным ртом, а он пытался продлить удовольствие. Пытался удержаться, но Сэйди вытянула яростный оргазм прямо из средоточия самого естества Винса. Из самой его сердцевины. Оргазм, который пронесся по всему его телу и выплеснулся ей в рот. Винс застонал, низко и хрипло, и попытался что-то сказать. Сэйди же оставалась с ним до самого конца. Затем натянула ему нижнее белье и брюки и скользнула вверх по его телу.

- Это стоит доллар и сорок центов?

- Даже доллар и сорок пять. – Винс провел ладонями вверх и вниз по ее спине и ягодицам. – Спасибо.

- Всегда пожалуйста. – Она поцеловала его в шею, лаская руками плечи и грудь. Затем сказала что-то, что он не расслышал.

- Прости?

Отстранившись, Сэйди рассмеялась:

- Хочешь пива?

Иисусе. Минет и пиво. Большинство парней посчитали бы, что их мечты осуществились, но Винс к большинству не относился. Было кое-что, что нравилось ему больше. Он стянул футболку Сэйди через голову и склонился к ее губам. Ему нравился оральный секс. Нравилось зарываться лицом в женскую грудь, но все это – лишь прелюдия. Развлечение, ведущее к настоящему делу.

Винсу нравился полный контакт. В любой позиции. Он любил отдавать и брать. Жесткие толчки и спокойное скольжение. Он был любителем проникновения.

- Нет. У меня на уме кое-что получше, чем пиво. – И коснулся застежки лифчика.

Сэйди отстранилась, глядя в зеленые глаза Винса, все еще затуманенные желанием, но полные энергии.

- Разве тебе не нужно время восстановиться?

Все мужчины, которых она знала, нуждались во времени на восстановление.

- Нет. Готов продолжить. – Он спустил бретельки лифчика по ее рукам и отбросил ненужную вещицу в сторону.

Когда Сэйди приехала домой, то переодела белье. У нее не было ничего сексуального, но хотелось, чтобы лифчик и трусики хотя бы подходили друг к другу. Поэтому она надела белые трусики и белый бюстгальтер. Винс, казалось, не заметил таких стараний и прижал ее обнаженную грудь к своей теплой груди.

- А тебе нужно время на восстановление?

У Сэйди затвердели соски. Винс подхватил ее ладонями под ягодицы и поднял, будто она ничего не весила. Сэйди обхватила его ногами за талию: горячее желание сгустилось меж ее бедер еще до того, как она вытащила впечатляющий член Винса из его штанов.

- Я готова продолжать.

Он пронес ее в темную гостиную и опустил на пол. Поцеловал в шею и снял то, что оставалось на ней из одежды. Касаясь большими теплыми руками всего тела Сэйди и втягивая губами кожу у нее на шее. Как и тем вечером, в комнате невесты, Сэйди чувствовала, что надолго ее не хватит. В этот раз она подтолкнула Винса к дивану своей прабабушки и протянула руку:

- Презерватив.

- На выбор!

И предложил ей три: красный, зеленый и голубой.

- Возьму тот, что подходит к твоим глазам, - сказала она, выбирая зеленый.

- Хочешь, чтобы мой член подходил к моим глазам?

Отбросив остальные кондомы на софу, Сэйди смотрела, как Винс раздевается.

- Считай меня модницей.

Он снял ботинки, носки, спустил брюки и трусы по мощным бедрам. На его загорелом теле не было ни грамма жира, ни миллиметра обвисшей кожи. Когда Винс остался полностью обнаженным, Сэйди толкнула его в грудь, чтобы он сел. Это был не самый романтичный секс в жизни Мерседес Джоанны Холлоуэл, но романтика сейчас мало кого интересовала.

- Мы куда-то спешим?

Сэйди оседлала колени Винса, и бархатная головка его возбужденного члена коснулась ее там, где ей это было нужно больше всего. Каждую клеточку тела сотрясла дрожь, и Сэйди с трудом сдержалась, чтобы не броситься очертя голову в наслаждение и не опуститься прямо сейчас на этот горячий, ничем не покрытый пенис.

- Ты же сказал, что готов продолжать.

Он и выглядел готовым.

- Так и есть.

- Тогда продолжим.

Она разорвала упаковку кондома, и в четыре руки они раскатали презерватив по длинному, толстому члену. Винс, обхватив лицо Сэйди ладонями, смотрел ей в глаза, пока входил в нее. Ему потребовалось несколько толчков, и когда он сказал:

- Как узко, - его голос был низким и хриплым.

- М-м-м. – Сэйди откинула голову назад и схватила Винса за плечи. Жар, зародившийся в том интимном месте, где они соприкасались, спиралью закручивался в ее теле.

- Так хорошо чувствовать тебя здесь. – Винс скользнул ладонями с ее груди на бедра. – И видеть тоже.

- Да, Винс. – Он приподнял ее, затем опустил обратно. – Очень хорошо.

- Не зря разделась?

- Нет.

Боже, он что, собирается всю ночь разговаривать? Ничто не портит секс быстрее, чем болтовня. Особенно если парень ляпает что-нибудь тупое и сводит всю концентрацию на нет. А иногда требуется большая концентрация, чтобы события дня не всплывали вдруг в голове.

Сэйди качнула бедрами... вот оно - жаркое трение. В горле Винса завибрировал стон, член скользнул внутрь и наружу. Винс был большим, мощным и вбивался в нее глубоко. Очевидно, он не принадлежал к болтливому типу парней, и Сэйди не нужно было стараться и концентрироваться на том, что он делает с ней. Она была захвачена мгновением. Поглощена им. Дом мог гореть синим пламенем, а она бы даже не заметила, объезжая Винса, словно он один из призовых жеребцов ее отца. Двигаясь страстно и жестко, снова и снова, бесконечно, до той секунды, пока не сорвалась головой вниз в обжигающий оргазм, который лишил Сэйди разума. Оргазм вышел из-под контроля, подчинил ее, пока Винс входил в нее снова и снова. И когда Сэйди только-только начало отпускать, он надавил ей на бедра и так и держал своими большими сильными руками.

- Ола, - низко застонал Винс. Сэйди наклонилась вперед и легонько укусила его за плечо. Некоторые люди, кончая, молчали. Другие – возносили хвалу Господу, третьи ругались матом. Но Сэйди никогда раньше не слышала «ола».


***

Сэйди разрезала слоеный круассан на разделочной доске.

- Хочешь, добавлю авокадо на твой сэндвич?

- Давай. – Винс стряхнул капли воды с листьев салата и положил их на столешницу рядом с доской.

Сэйди была в футболке и трусиках. Винс – в штанах карго. После разминки они оба нагуляли аппетит.

- Мужская еда в летней кухне на улице, - сказала Сэйди, намазывая круассаны майонезом. – Каролина никогда не стала бы кормить парней круассанами.

- Кто такая Каролина? – Винс оторвал бумажное полотенце и вытер руки.

- Каролина – наша кухарка. – Сэйди положила на круассаны индейку, салат и авокадо. – Она два раза в день готовит еду для работников ранчо. Большой-пребольшой завтрак и большой ужин. Ее сестра Клара Энн ведет хозяйство здесь и в домиках для рабочих. – Она подошла к холодильнику и открыла его. Холодный воздух коснулся ее бедер, когда Сэйди наклонилась, чтобы взять маринованные огурчики, банку пепперони и нарезанный сыр. Поскольку она вернулась, сестры держали холодильник и буфет полными продуктов для сэндвичей. – Думаю, сестры работают здесь около тридцати лет. – Она закрыла дверцу и повернулась. Винс стоял в центре комнаты: голова наклонена набок, взгляд прикован к ее заднице. - Что?

- Ничего. – Он усмехнулся, будто его застали за чем-то нехорошим, но он об этом не сожалеет. – Сколько мужчин живет в бараке?

Пожав плечами, Сэйди бросила ему сыр. Винс поймал его и пошел за ней к столу.

- Я точно не знаю. – Она поставила банки и взяла фарфоровые тарелочки своей мамы из шкафчика над головой. – Когда я была ребенком, их было около пятнадцати. Сейчас, я думаю, большинство тех, кто работает в «Джей Эйч», живет в городе. – Она добавила на сэндвичи сыр и пепперони. – Беспокоишься, что один из людей моего отца может ворваться сюда и надрать тебе задницу за то, что крутишь с дочкой босса?

Винс рассмеялся, и Сэйди посмотрела на него через плечо. На такого большого и загорелого, и плохого.

- Нет, просто задумался, насколько безопасно находиться здесь женщине совсем одной.

- Собираешься что-то сделать?

- Что-то кроме того, что я уже сделал?

Она засмеялась:

- Мне понравилось то, что ты сделал. Я должна беспокоиться, что ты сделаешь что-то, что мне не понравится?

- Есть несколько позиций, в которые я хотел бы тебя поместить, но гарантирую – они тебе понравятся.

- Мне нужно иметь под рукой мой шокер? Просто на всякий случай.

Приподняв бровь, Винс положил сыр на стол.

- Я не поверил, когда ты в прошлый раз угрожала мне своим воображаемым шокером.

Сэйди улыбнулась, но не стала ни в чем признаваться, а указала на буфет:

- Возьми чипсы, пожалуйста.

Она положила круассаны и огурчики на голубое блюдо веджвудского фарфора, а когда Винс вернулся, то выложила туда и «Лэйс».

- Воду, пиво или сладкий чай?

- Воду.

Сэйди налила стакан чая и еще один воды, а потом вместе с Винсом они перенесли тарелки и стаканы в столовую. Стол Сэйди украсила лучшими льняными салфетками своей матери.

– На самом деле мы тут никогда не едим, кроме Рождества и Дня благодарения.

- Немного вычурно.

Она посмотрела на громоздкую мебель из красного дерева и шторы из дамаста. Гости всегда ели в столовой из фарфоровой посуды. Таково было правило, которое мама заложила маленькой Сэйди в голову. Как, например, жевать с закрытым ртом и не показывать «нахмурюшки».

Винс взял с тарелки чипсы.

- А где ты ешь?

Сэйди расстелила салфетку на коленях.

- В детстве я всегда ела или в летней кухне, или в уголке на кухне. – Она откусила кусок сэндвича, прожевала и проглотила. – Я – единственный ребенок, и после смерти мамы всегда были только я и папа. – Глоток чая. – Просто было разумно кушать в летней кухне, чтобы Каролине не приходилось бегать туда-сюда.

- Сколько тебе было, когда твоя мать умерла? – Винс отхватил большой кусок круассана.

- Пять.

- М-м-м. – Он откусил еще кусок, прожевал и когда все проглотил, сказал: – Очень вкусно, Сэйди. Хотя обычно я не жалую круассаны.

- Спасибо. Приготовить сэндвичи легко. А вот ужин из семи блюд - сложно.

Винс взял стакан с водой, но замер, не донеся тот до рта.

- Ты можешь приготовить ужин из семи блюд?

- Дело давнее, но да. Вместе с манерами и шармом, и всякими другими уроками, которые я брала в своей жизни, я взяла и пару уроков по готовке. – Она откусила кусок своего легкого слоеного сэндвича. Индейка, авокадо и пепперончини – идеальное сочетание вкусов. – Моя мама потрясающе готовила и была ярой сторонницей хороших манер. Не то чтобы я в самом деле это помнила. Отец пытался воспитать меня так, как, по его мнению, хотела бы она. Пытался, но, конечно, часто об этом забывал.

Сделав глоток, Винс поставил стакан на стол.

- Ты похожа на нее?

- Она была Мисс Техас и едва не выиграла титул Мисс Америка. – Сэйди бросила соленые чипсы в рот и захрустела ими. Вот что она любила в «Лэйс»: соленый хруст. Конечно, «Читос» были самыми лучшими снэками на свете. – Мама была по-настоящему красивой и умела петь.

- А ты поешь?

- Только если хочу вывести людей из себя.

Он рассмеялся:

- Значит, ты очень похожа на нее. – И откусил еще кусок.

Это комплимент? Она что, в самом деле краснеет?

- Не знаю. Люди говорят, что да, но у меня глаза отца. – Еще кусочек сэндвича.

- Ты тоже была королевой красоты?

Покачав головой, Сэйди взяла стакан с чаем.

- Выиграла когда-то несколько лент и корон, но не титул. У меня проблемы с тем, чтобы ходить и махать рукой одновременно. – Она отпила чая. – Быть королевой – тяжкий труд. - Винс рассмеялся. - Так и есть. – Сэйди улыбнулась. – Ты пытаешься петь, танцевать, искриться и сиять. И все это одновременно. Думаешь, быть «морским котиком» трудно? Думаешь, террористы жестокие? Все это детские игрушки в сравнении с атмосферой на конкурсе. Мамочки некоторых претенденток безжалостны. – Где-то в ее книге хороших манер было правило о том, чтобы не говорить слишком много о себе. Кроме того, Сэйди хотела узнать побольше о Винсе. – Почему ты присоединился к «морским котикам»?

- Взрывать и стрелять в честь дяди Сэма казалось интересным.

- Так и было?

- Ага.

Он сунул в рот чипсы и взял стакан с водой. Определенно, Винс был не из болтливых. По крайней мере, когда говорить нужно о себе. Но тут сложностей не возникало. Одной из причин, по которой Сэйди стала таким успешным агентом, было то, что она заставляла людей доверять себе настолько, что они могли говорить обо всем. Иногда о том, что ее совсем не интересовало. Как, например, физиологические проблемы или странное поведение.

- Разве «котикам» не приходится много плавать?

- Ага. – Он отпил глоток. - Мы учимся серфингу, но в нынешних вооруженных конфликтах отряды проводят большую часть времени на суше.

- Я не очень хорошо плаваю. Предпочитаю наблюдать за приливом с пляжа.

- А я люблю воду. Когда был ребенком, проводил большую часть лета в каком-нибудь озере. – Винс откусил кусок круассана. – Хотя я ненавижу песок.

- Рядом с океанами и озерами много песка, Винс.

Он улыбнулся уголком рта.

- На Среднем Востоке тоже. Песок и песчаные бури. – И отправил в рот остатки сэндвича.

- Тебе приходилось учить арабский?

Покачав головой, Винс проглотил:

- Да запомнил пару слов по ходу.

- Разве не трудно было общаться?

- Я был там не для разговоров.

Здесь он тоже был не для разговоров и совсем не много рассказал о себе. Но и с этим у Сэйди сложностей не возникало. На Винса с его большими мышцами и яркими зелеными глазами на красивом лице, было приятно поглядеть. Сэйди встречалась с симпатичными мужчинами. Не с такими симпатичными, как Винс. Но в комплекте со всей этой его красотой шла настоящая скрытность. Нежелание дать женщине что-то кроме своего тела. И это было нормально для Сэйди, потому что именно на это она и согласилась. И именно это она и хотела.

- Почему ты живешь в Фениксе, когда могла бы жить здесь? – спросил Винс.

Очевидно, разговоры о нем закончились.

- Я знаю, что скотоводство кажется романтичным, вроде как освоение Дикого Запада, но здесь очень много тяжелой работы и уединенный образ жизни. Я не боюсь тяжелой работы, но расти, когда твой ближайший сосед в двадцати милях от тебя, одиноко. Особенно если ты – единственный ребенок. Я не могла сесть на велосипед и отправиться к подружке домой. – Сэйди откусила сэндвич и прожевала. У нее никогда не было лучшей подружки. Она никогда не бегала играть с соседскими детьми. Ей приходилось общаться со взрослыми или телятами, или овцами, которых она выращивала. – Если тебе нравится перегонять скот или ходить по коровьим лепешкам, тогда, я полагаю, одиночество того стоит.

Она сказала одиночество? Сэйди не считала себя одинокой, но помнила, что ребенком была совсем одна.

Винс положил салфетку на пустую тарелку:

- Разве однажды все это не станет твоим?

Когда давно знакомое чувство ужаса шевельнулось в желудке у Сэйди, ей внезапно расхотелось есть.

- Почему ты так думаешь?

- Люди говорят, а работа в магазине похожа на работу бармена. – Он пожал плечом. – Только не так много пьяниц и без чаевых.

Люди любят поговорить, особенно в Ловетте.

- Да, но я девушка.

Откинувшись на спинку стула, Винс скрестил мощные руки на обнаженной груди. Его взгляд оторвался от глаз Сэйди, скользнул вниз по ее подбородку и шее к футболке. Он улыбнулся и снова посмотрел ей в глаза.

- Это очевидно.

- Отец хотел мальчика. – Она сделала глоток чая. – Он хочет оставить «Джей Эйч» мне не больше, чем я хочу получить ранчо площадью в десять тысяч акров. Но я единственный ребенок единственного ребенка. Больше никого нет.

- Так что ты унаследуешь ранчо, которое не хочешь.

Сэйди пожала плечами. Ее чувства к «Джей Эйч» были запутанными. Она одновременно любила и ненавидела ранчо. Оно было такой же ее частью, как голубые глаза.

- Не знаю, что на уме у отца. Он не говорил мне, а я не спрашивала.

- Тебе это не кажется странным?

- Ты не знаешь моего отца, - прошептала она.

Винс чуть повернул голову влево. Сэйди заметила, что он иногда так делает и следит за ее губами.

- Сколько твоему отцу?

- Семьдесят восемь.

К чему все эти вопросы? Не может же Винса так интересовать ее жизнь. Это лишь секс на одну ночь. Ничего больше. Сэйди отодвинула тарелку.

- Закончила есть?

- Да.

Винс улыбнулся:

- Готова продолжить?

А. Он просто убивал время, задавая эти вопросы в ожидании, пока она поест. Сэйди взглянула на часы. Было чуть больше часа ночи. Сестры Партон появятся примерно в шесть утра. Нет, это был не самый романтичный секс, но он оказался восхитительным. Винс был не очень романтичным парнем, но Сэйди и не искала романтики. Винс - лишь партнер на одну ночь, и он дал Сэйди то, чего у нее давно не было.

Хорошо проведенное время.

- Ола.


ГЛАВА 11.

- Ну и кто же намазывает маслом твой маффин?

Повернувшись, Сэйди взглянула на отца: кислородная канюля вставлена в нос, очки на макушке, на ногах новая пара пурпурных нескользящих носков. Отец узнал о Винсе? Кто-то видел, как пикап отъезжал от дома около трех утра, и сболтнул об этом Клайву?

- Что?

- Ты напеваешь.

Сэйди повернулась обратно к раковине, которую заполняли желтые маргаритки.

- Человек разве не может напевать?

- Только тогда, когда для этого есть причина.

Сэйди прикусила щеку изнутри, чтобы удержаться от улыбки. Впервые с того утра, как повернула свой «сааб»в сторону Техаса, она чувствовала, что в мире с собой. В первый раз с тех пор, как приехала в «Джей Эйч», она провела ночь, думая о… ну ладно, не думая ни о чем. Только чувствуя. Наслаждение. Занимаясь чем-то еще, кроме просмотра телевизора и беспокойства за отца, свою карьеру и будущее. И это что-то определенно было причиной мурлыканья под нос.

Сэйди закончила подрезать цветы и поставила их в вазу.

- Я могу что-то сделать для тебя, пап?

- Ничего.

- Я могу взять на себя какие-то обязанности на ранчо. – На какое-то время. Пока он не сможет вернуться домой. – Ты мог бы показать мне свою бухгалтерскую программу, и я бы начисляла зарплату. - Вряд ли это окажется таким уж сложным, когда ей покажут, что делать.

- Все это делает Ванда. Если ты возьмешь на себя ее работу, ей не на что будет кормить детей.

О. Ванду она не знала.

- Скоро нужно будет прививать и клеймить телят. Я могла бы помочь с этим.

Одна из самых нелюбимых работ Сэйди, но так у нее появилось бы хоть какое-нибудь занятие, кроме как торчать в госпитале с ворчливым отцом.

- Будешь только путаться под ногами.

И то правда, но он мог бы соврать и пощадить ее чувства.

Стоп. Это же Клайв Холлоуэл.

Нет, он - не мог.

- Вот подумала, эти цветы порадуют тебя, - сказала Сэйди, прекращая бесплодные попытки. Маргаритки были любимыми цветами ее матери.

- Меня порадует возвращение домой. – Закашлявшись, Клайв схватился за бок. – Черт побери!

Сэйди взглянула на отца через плечо, зная, что ничем не может ему помочь. Ребра у него срастались, но очень медленно. Клайву все еще было больно, но он отказывался от обезболивающих.

- Почему бы тебе не принять что-нибудь? - сказала она, наполняя вазу водой.

Приступ боли продолжался несколько мгновений.

- Не хочу стать чертовым нариком, - прокаркал между приступами кашля отец.

Ему было семьдесят восемь лет. Вряд ли он попадет в зависимость от лекарств, а если вдруг такое случится, то что с того? Проживет остаток жизни счастливо и без боли. Так, только чтобы сменить привычки.

- Папа, ты не должен терпеть боль, - выключая воду, напомнила отцу Сэйди. Она прошла через палату и поставила вазу на прикроватный столик. – Любимые цветы мамы. Я подумала, они добавят немного красок тебе в палату.

- Твоя мама любила белые маргаритки.

Сэйди опустила взгляд на желтые цветы:

- А.

- Белые маргаритки и голубое небо. Она всегда была такой же красивой, как серебряный доллар. Даже по утрам.

Сэйди подумала об отросших корнях своих волос, которые пойдет красить только завтра. Она забрала волосы в «хвост» и чуть тронула тушью ресницы. Вот и все.

- Милая и добрая со всеми.

- Догадываюсь, что я не очень на нее похожа.

- Нет. Не очень. – Отец посмотрел на Сэйди. – Ты никогда не была на нее похожа. Она знала это, когда ты была еще малышкой и упрямилась по любому поводу.

Нет, ее отец никогда не станет лгать, чтобы пожалеть чувства дочери.

- Пап, я пыталась.

- Я знаю, но в тебе нет этого. – Он взял газету с края кровати и сдвинул очки с макушки на нос.

Ладно, может быть, Сэйди не помогала в больницах и приютах для животных. Может быть, она не готовила суп для старых больных леди, но усердно трудилась и сама себя содержала.

- Знаешь, пап, я только тогда чувствую, что недостаточно хороша, когда приезжаю сюда. Может, я тебя неприятно удивлю, но в этом мире есть люди, которые считают меня умной и одаренной женщиной.

- Никто и не говорит, что ты не умная и не одаренная. – Он развернул газету. – Не принимай все в штыки. Если ты где-то чувствуешь себя лучше, чем здесь, иди и живи своей жизнью, Сэйди Джо.

У нее был большой соблазн так и поступить. Просто сесть в машину и уехать из Ловетта, и из Техаса, и от отца, и от воспоминаний и разочарований.

Конечно, Мерседес Джоанна Холлоуэл этого не сделала. Она осталась еще на час, прежде чем вышла из госпиталя и отправилась домой. В пустой дом.

Вчера она хорошо провела время. Интрижки на одну ночь давали свободу. Свободу с жадностью брать все, что идет в руки, и не беспокоиться о чувствах. Или о том, позвонит ли он. Или о множестве других вещей, которые возникают, когда ты строишь отношения. Свободу проснуться умиротворенной, с улыбкой на лице и не ждать телефонного звонка.

По пути домой Сэйди проехала через Ловетт, чувствуя большое желание остановиться на заправке: там всегда можно купить диетическую колу или упаковку «Читос». Этим вечером она не занята. Может быть, и он тоже свободен, но лучше уж смотреть шуточные видео по телевизору или ютьюбу, пока глаза не станут кровоточить, чем остановиться на заправке под предлогом покупки снэков.

Когда Винс поцеловал ее на прощание и в последний раз сказал «спасибо», Сэйди знала, что он не вернется. О, она знала, что он хорошо провел время. Но Винс не поинтересовался, увидятся ли они снова, и даже не попросил номер ее телефона. Сэйди не злилась из-за этого. Не расстраивалась. Ладно, может быть, чуть-чуть и расстроилась, потому что предпочитала проводить ночи, развлекаясь, а не сходя с ума от скуки. Но она не переживала. Это только секс, как сказал ей Винс. Он был волен заниматься другими делами так же, как и Сэйди. Но у нее не было других дел. Ее возвращение в пустой дом удручающе ясно показывало, что она не завела близких друзей в городе, где родилась и выросла. Не было никого, кому можно было бы позвонить и позвать на ланч, даже если Сэйди и знала чьи-то телефоны. С того момента, как приехала, она больше всего разговаривала с Винсом, а его обязанности не включали в себя развлечение случайной партнерши. Хотя это было бы неплохо. Ей нужно решить, что делать со своим свободным временем прежде, чем сойдет с ума.


***

На следующий день после утреннего визита в больницу Амарильо Сэйди проехала три квартала на юг до салона красоты «У Лили», села в кресло самой владелицы салона и расслабилась. Прошло достаточно времени с тех пор, как Сэйди заходила в салон красоты. Черная нейлоновая накидка укрыла ее от шеи до колен. Запах шампуня и свечей с ароматом трав, перебивавшийся запахом средства для завивки, заставил на некоторое время забыть все проблемы.

Сэйди выбрала Лили, потому что у этой женщины были очень хорошие волосы. Густые и здоровые с разными оттенками естественно выглядевшего блонда. Как и у Сэйди, у Лили были светлые волосы и голубые глаза, и когда она начала заворачивать в фольгу пряди волос Сэйди, дамы обнаружили, что у них имеется кое-что общее, кроме волос цвета жженого сахара и глаз цвета летнего неба. Лили выросла в Ловетте. Она закончила среднюю школу городка на пять лет раньше Сэйди, так что у них имелись общие знакомые. И конечно, Лили знала о «Джей Эйч» и Холлоуэлах.

- Моя мама работала в ресторанчике «Дикий койот» до того, как ушла на пенсию в прошлом году, - рассказывала она, намазывая краской тонкие прядки волос Сэйди. – А мой зять владеет «Парриш Американ Классикс».

Сэйди совершенно точно слышала о братьях Парриш и знала об их бизнесе.

- Раньше я все время кушала в «Диком койоте». Открытые сэндвичи и пирог с орехом пекан. – Сэйди наблюдала в зеркале, стоявшем перед ней, как Лили заворачивает фольгу. – Как зовут твою маму?

- Луэлла Брукс.

- Конечно, я ее помню. – Луэлла была таким же непременным атрибутом детства Сэйди, как и «Дикий койот». – У нее всегда были сотни историй о каждом.

Так же как и у любого другого жителя Ловетта. Но мисс Брукс выделяла способность остановиться в середине рассказа, принять заказ у другого стола, а потом продолжить повествование, не пропустив ни слога.

- Ага. Это мама. – Над дверью звякнул колокольчик, и Лили посмотрела в зеркало поверх волос Сэйди. – О, нет. – Огромный букет красных роз зашел в помещение, скрывая человека, что его нес. – Снова. Только не это.

Курьер положил цветы на стойку и попросил девушку, сидевшую за ней, расписаться.

- Это для тебя?

- Боюсь, что да.

Кто-то выбросил несколько сотен долларов на эти розы.

- Как мило.

- Нет. Он слишком молод для меня, - сказала Лили. Красные пятна поползли у нее по шее.

Сэйди хорошо воспитали, и это было грубо, но она не могла не полюбопытствовать:

- Сколько ему?

Лили отделила прядь волос.

- Тридцать.

- Значит, разница всего восемь лет. Так?

- Да, но я не хочу походить на педофилку.

- Ты совсем не похожа на педофилку.

- Спасибо. – Лили подсунула фольгу под прядь, которую только что отделила, и добавила: – Он выглядит примерно на двадцать пять.

- Я думаю, он должен быть просто-таки мальчишкой и годиться тебе в сыновья, чтобы это выглядело как педофилия и материнские отношения.

- Ладно, я не хочу встречаться с мужчиной на восемь лет меня моложе. – Она зачерпнула краску из миски. – Но, Боже, как он горяч.

Сэйди улыбнулась:

- Используй его для секса.

- Я пыталась. Он хочет большего, – вздохнула Лили. – У меня десятилетний сын, я стараюсь управлять собственным бизнесом. Я просто хочу тихой мирной жизни, а Такер – это сплошные сложности.

- Почему?

- Он служил в армии и много чего видел. Говорит, что раньше был очень замкнутым, а теперь изменился. – Она намазала краской прядь волос Сэйди. – Но для мужчины, который утверждает, что больше не замкнут, он не очень-то любит рассказывать о себе.

Сэйди подумала о Винсе.

- И это тебя пугает?

Лили пожала плечами:

- Это и его возраст, и драма с моим бывшим. Не думаю, что смогу вынести еще больше.

- Твой бывший - настоящий козел?

Лили взглянула на отражение Сэйди в зеркале:

- Мой бывший – настоящий мудак.

Что значительно хуже, чем козел.

Еще часок нанесения краски, и Лили надела специальную шапочку на волосы Сэйди и посадила под фен. Сэйди проверила смс и электронную почту, но там не было ничего, кроме спама. За день она привыкла получать около пятидесяти писем по рабочим вопросам вперемежку с сообщениями друзей. Сейчас казалось, что она выпала из обоймы. И с планеты.

Когда все закончилось, волосы Сэйди выглядели очень хорошо. Так хорошо, как после посещения любого из салонов Денвера, Феникса или Лос-Анджелеса. Но это ведь Техас, и хотя Лили лишь подравняла прямые, длиной до плеч волосы новой клиентки, укладывая их, она не смогла справиться с собой, и Сэйди покинула салон с легким начесом.

Мысль о том, чтобы пойти домой с такими волшебно выглядевшими волосами, нагоняла тоску, так что Сэйди остановилась в «Диан Дудс» примерить сарафаны, которые видела через окно. Когда она вошла, над дверью звякнул колокольчик. В глаза сразу же бросились розовый и золотой цвета и коровьи шкуры.

- Посмотрите-ка на нее! – Диан вышла из-за прилавка и обняла старую приятельницу. – Такая же красивая, как уши жука.

Сэйди никогда не понимала этого выражения. Поскольку ни жуки, ни уши у жуков красивыми не были.

- Спасибо. Я только что подкрасила корни в салоне красоты «У Лили».

- Это сделала сумасшедшая Лили Дарлингтон?

Отстранившись, Сэйди посмотрела в карие глаза Диан:

- Лили – сумасшедшая?

Хозяйка салона красоты не показалась ей слетевшей с катушек.

- О. – Диан махнула рукой. – Нет. Просто все привыкли звать ее так. Особенно со времен, когда она разводилась с этим Ронни Дарлигтоном, который бегал за каждой юбкой. Она на несколько лет старше меня, но я всегда считала ее очень милой.

- А ты была самой приятной девушкой в школе шарма. И самой симпатичной.

- Ну разве ты не милашка?

Отец Сэйди так не считал.

- Покажи-ка мне что-нибудь красивое. Большая часть моего гардероба осталась в Фениксе, а я уже устала от одних и тех же сарафанов и спортивных костюмов.

Диан хлопнула в ладоши:

- У тебя ведь четвертый размер?

Кто Сэйди такая, чтобы спорить?

- Конечно.

Магазин был скорее узким, чем широким, с вешалками и полками, забитыми всем - от юбок и шорт, и футболок до сарафанов и бальных платьев. Там было несколько миленьких вещиц, но в основном стиль «Диан Дудс» не подходил Сэйди. Слишком много «украшательств». Что означало бисер, серебряные ракушки и кружева.

- Мне нравится твоя бижутерия.

А вот это чистая правда.

- Она помогает оплачивать счета. – Диан взглянула на часы, сделанные из ложки. – Ко мне должна прийти пара-тройка местных девушек, чтобы посмотреть бальные платья. Надеюсь, подберут что-нибудь и не поедут в Амарильо. – Она покачала головой, и ее длинные рыжие волосы коснулись спины. – Мой бывший уже год не платит алименты, так что мне нужны деньги.

Сэйди положила на прилавок три футболки, двое шорт и пять пар сережек.

- Мое платье на выпускной было от Джесики Макклинток. Голубое со стразами на лифе. – Сэйди вздохнула. – Я выглядела волшебно. Только вот мой парень, Роуди Делл, получил по голове бутылкой текилы и забрызгал меня кровью.

- Боже правый! Ему пришлось накладывать швы? – Диан пробила покупки.

- Ага. Несколько. – Сэйди рассмеялась. – Думаю, это ужасно, что платье беспокоило меня больше, чем его голова.

Диан прикусила губу, чтобы удержать улыбку.

- Совсем нет, милая. Разбитая голова заживет. А вот восстановить залитое кровью платье со стразами от Джесики Макклинток ты не сможешь. Парень хотя бы извинился за то, что испортил платье?

- Роуди явно плохо воспитали, – усмехнулась Сэйди. – Это был адский вечер.

- Могу поспорить, не такой плохой, как у меня. – Диан передала ей пакет с одеждой. – В день выпускного я забеременела. И окончательно отправила все коту под хвост, когда три месяца спустя вышла замуж. Теперь я держу этот магазин, продаю украшения и вдобавок недвижимость, чтобы заработать на жизнь себе и своим мальчикам. И все потому, что я забралась на заднее сиденье пикапа Рикки Гундерсона.

Диан определенно не боялась работы. И Сэйди это нравилось.

- Я могу помочь?

У нее не было лицензии на продажу недвижимости в Техасе, но она без проблем могла бы показывать дома с Диан. Дать ей несколько советов по совершению сделок. Сэйди много раз становилась лучшим агентом в Фениксе.

- Можешь продавать бальные платья со мной.

- Что? – Она думала о недвижимости. Показывать дома и расхваливать бытовые удобства.

- Это легко. Девушки собираются перемерить все платья в магазине. Мне точно пригодилась бы еще одна пара рук.

Прошло много времени с тех пор, как Сэйди покупала бальное платье или общалась с подростками. Двадцатилетние девушки на свадьбе кузины были довольно-таки раздражающими.

- Я не знаю…

- Это займет не больше пары часов.

- Часов?


***

Винс поднял кувалду над головой и опустил ее на прилавок. Воздух наполнили звуки трескавшегося дерева и визг вырванных гвоздей. Было так здорово ударить по чему-то со всей силы. Девиз Винса всегда гласил: «Иногда совершенно уместно убить муху кувалдой». Автором этой цитаты был морской пехотинец – майор Холдридж. Винс любил морпехов. Любил дикую храбрость и крутизну этого подразделения.

Конечно, «котиков» тренировали немного по-другому. Так, чтобы им было легко убить врага, а от них - намного сложнее получить информацию. Винс это знал и двигался по грани между пониманием, что иногда для миссии было жизненно важно взять врага живым, и любовью к большим взрывам. И иногда ничто не могло подействовать лучше, чем кувалда, чтобы доставить послание и привезти ответ на базу.

Капелька пота скатилась по виску Винса, и он стер ее рукавом футболки. Зашел в кабинет наверху и принялся за стены. Прошлой ночью ему снова снился Уилсон.

В этот раз сон начался до того боя, который унес жизнь друга. Винсу снилось, что он вернулся в скалистые горы и известняковые пещеры. Они с Уилсоном стояли рядом со складом гранатометов, АК-47, русских гранат, снарядов для зенитных управляемых ракет «Стингер» и того, что кое-кто провозгласил персональной копией Корана Усамы бен Ладена. У Винса всегда имелась парочка сомнений на этот счет: скорее, такое делалось ради красного словца.

Боевой приказ требовал внедрения четырех «котиков» и семимильного спуска в ущелье. Морская пехота прикрывала их с правого и левого флангов, присматривая за вражескими снайперами, прятавшимися в трещинах и расселинах. Штурм занял больше времени, чем ожидалось, из-за тяжелого рельефа и жары. Отряд остановился на полпути, чтобы снять куртки, которые парни надели, когда подлетали, но на них все равно остались висеть вода, сухой паек, обмундирование, соответствующее вооружение, бронежилеты и баллистические шлемы.

Приблизившись к цели, «котики» сразу заметили, что бомбы, которые летчики сбросили раньше, чтобы расчистить эту зону, не попали примерно в восемьдесят процентов целей. Отряд проверял входы в пещеры, потом заходил внутрь, будто те были зданием или кораблем. Фонари на оружии затухали в глубоких расселинах.

- Маленькие сюрпризы в каждом углу, – сказал Уилсон, когда они окружили вход в одну из пещер. И прежде чем кто-то успел задать вопрос, добавил: - Вилли Вонка. Оригинальный фильм. А не тот хренов ремейк с Джонни Деппом.

- Вот дерьмо. Это просто чертов склад леденцов. – Винс посветил фонариком на коробки «Стингеров». – Кажется, кто-то собирается сыграть с нами в войнушку.

Уилсон рассмеялся. Это низкое отрывистое ха-ха-ха всегда вызывало улыбку на лице Винса. Смех, по которому он скучал, когда думал о друге.

Винс положил кувалду на старый стол Лоралин, который решил сохранить как дань прошлому, и собрал кусочки расщепленного дерева и столешницы. Мысли об Уилсоне всегда заставляли его улыбаться. Сны о друге заставляли дрожать как ребенка и врезаться в стены.

Винс вышел из офиса и из магазина через заднюю дверь, которую подпер бруском. Прошел несколько метров до Дампстера и выбросил обломки. Он решил, что ему понадобится неделя-две, чтобы снести старье, и еще три-четыре, чтобы сделать все заново.

Заходящее вечернее солнце опускалось в безоблачном небе Техаса, когда красный «фольксваген» остановился за магазином. Капля пота скользнула по виску Винса, и он стер ее плечом. Бекка заглушила двигатель «жучка» и помахала ему рукой из-за лобового стекла.


- Всемилостивый Боже, спаси меня.

По какой-то необъяснимой причине она все еще несколько раз в неделю останавливалась на заправке по пути домой. Винс никогда ничего не делал, чтобы поощрить эту «дружбу».

- Привет, Винс, - крикнула Бекка, направляясь к нему.

- Привет, Бекка. – Он повернул к зданию, затем остановился и посмотрел назад. – Ты постригла волосы?

- Мне это сделала одна из девушек в школе.

Винс показал на левую сторону.

- Здесь кажется длиннее.

- Так и надо. – Бекка поправила волосы. – Тебе нравится?

Винс полагал, что мог бы соврать, но это лишь подтолкнуло бы ее и дальше оставаться здесь.

- Нет.

Вместо того чтобы расстроиться и уехать, она улыбнулась.

- Вот что мне в тебе нравится, Винс. Ты не приукрашиваешь правду.

На то была причина. Приукрашивание поощряет отношения, которых он не хотел.

- Ты не злишься из-за волос?

Женщины, которых он знал, взбесились бы от злости.

- Нет, я завтра исправлю. Тебя не надо постричь? Я очень хорошо работаю ножницами.

Очень хорошо?

- Нет, все нормально. Не хочу, чтобы моя голова стала несимметричной.

Бекка снова засмеялась.

- Я бы воспользовалась номером два, потому что, кажется, ты любишь «бобрик».

Винс подумал о Сэйди. И не впервые с тех пор, как уехал из ее дома. С тех пор он думал о ней несколько раз на дню. И если бы занимался чем-то, помимо бездумной работы по сносу старья, то бы обеспокоился тем, как много думает о случайной знакомой.

- Мне нужен твой совет.

- Мой? Почему?

Винс давал советы сестре, но она никогда их не слушала. Бекка не была даже родственницей, так почему он должен страдать?

Бекка положила ладошку ему на руку.

- Потому что я забочусь о тебе и думаю, ты заботишься обо мне. Я верю тебе.

О, нет. От плохого предчувствия у Винса закололо затылок. Это был один из тех моментов, которые требовали такта и аккуратного подбора слов.

- Бекка. Мне тридцать шесть.

Он слишком стар для нее.

- О, а я думала, ты старше.

Старше? Что? Он же не выглядит старым.

- И если бы мой отец был все еще жив, я думаю, он выслушал бы меня, как это делаешь ты. Я думаю, он дал бы мне хороший совет, как и ты.

- Ты думаешь обо мне как о своем… отце?

Какого черта?

Она посмотрела на него, округлив глаза.

- Нет. Нет, Винс. Скорее, как о старшем брате. Да, о старшем брате.

Ну, да. Он лишь тогда чувствовал себя старым, когда холод пробирал до костей и судорогой сводило руки. Конечно, были времена, в кои холод не сильно его беспокоил, но Винс определенно не был старым.

За «жучком» остановился «сааб» Сэйди, и Винс забыл об отце Бекки. Габаритные огни «сааба» погасли, и дверца открылась. Оранжевое солнце разбежалось золотыми искрами от волос Сэйди и ее солнечных очков. Она была вся золотая, сверкающая и прекрасная.

- Я остановилась, чтобы заправиться. Что случилось?

- Я ненадолго закрыт.

Сэйди захлопнула дверцу машины и подошла к ним плавной походкой, которой их учили в школе шарма. При каждом шаге ее грудь чуть подпрыгивала. Уголки губ приподняты в улыбке. Тех самых губ, которыми она сводила Винса с ума несколько ночей назад. Он не стал бы возражать, если бы Сэйди воспользовалась этим жарким влажным ртом снова. На ней было белое платье, которое он уже видел прежде. То, которое он не возражал бы снять.

- Привет, Бекка.

- Привет, Сэйди Джо.

Они обнялись как настоящие уроженки Техаса, каковыми и являлись.

- Твои волосы хорошо выглядят, - сказала Бекка, отстранившись.

- Спасибо. Мне сегодня подкрасили корни. – Сэйди пробежала взглядом по волосам Бекки. – Твои волосы… прелестны. – Она взглянула на Винса. – Короткие и длинные одновременно. Очень умнò.

- Спасибо. Я учусь в школе красоты, и мы тренируемся друг на друге. Когда у меня станет получаться получше, ты должна будешь позволить мне покрасить тебе волосы.

Поскольку Сэйди надеялась, что к тому времени ее не будет поблизости, она сказала:

- Великолепно.

Вытащив ключи из кармана, Бекка взглянула на Винса:

- Я заеду завтра, поздороваться.

- Великолепно.

Повернувшись, Сэйди смотрела, как Бекка тронула с места свой «фольксваген» и уехала.

- И как часто она заезжает? «Поздороваться»?

- Пару раз в неделю по дороге из школы.

- Ну, эта стрижка – просто трагедия. – Сэйди посмотрела на Винса сквозь солнечные очки. – Я думаю, Бекка в тебя влюбилась.

- Нет, не влюбилась.

- Нет, влюбилась.

- Нет, я серьезно. Даже не придумывай себе ничего.

- Как мы говорим в Техасе: она в тебя втюрилась.

Винс покачал головой:

- Она рассматривает меня как своего… - Он замолчал, как будто не мог договорить.

- Брата?

- Отца.

- Серьезно? – В течение нескольких секунд Сэйди просто ошеломленно смотрела на него, затем у нее вырвался низкий смешок. – Это истерика.

И как будто в доказательство правоты этих слов, ее смешок превратился в полноценный громкий хохот.

- Не так уж и смешно. – Винс засунул руки в карманы штанов. – Мне всего тридцать шесть. Вряд ли достаточно для того, чтобы иметь дочь двадцати одного года.

Сэйди хлопнула себя ладонью по груди и глубоко вдохнула.

- Технически это возможно, старикашка, - выдавила она, прежде чем снова расхохотаться.

- Закончила?

Она покачала головой.

Винс нахмурился, чтобы удержаться от улыбки, и наградил Сэйди своим убийственным взглядом. Тем, который использовал, чтобы вселять ужас в сердца и головы жестокосердных джихадистов.

Не сработало.

Так что ему пришлось поцеловать ее, чтобы заставить замолчать. Прижаться улыбающимися губами к мягкому рту, чтобы утихомирить этот смех.

- Заходи и выпей со мной пива, - прошептал Винс Сэйди в губы.

- Скучаешь?

- Уже нет.


ГЛАВА 12.

Сэйди сдвинула солнечные очки на макушку и по коридору, мимо кабинета, из которого лился свет, пошла в магазин вслед за Винсом. Скользя взглядом по его широким плечам, обтянутым коричневой футболкой, вниз по спине до пояса брюк, низко сидевших на бедрах. Винс выглядел немного потным. Горячим и потным, и совершенно сногсшибательным.

- Эти футболка и брюки карго что-то вроде униформы?

- Нет. Просто их легко держать чистыми во время песчаных бурь.

Сэйди полагала, что есть смысл в том, что парень, живший в пустыне, неровно дышит к песчаным бурям.

- Сколько времени ты будешь закрыт? – спросила она, когда они вошли в магазин. Свет - погашен, а пространство наполнено тенями и равномерным гулом холодильников. Те все еще были загружены, хотя полки со скоропортящимися товарами почти опустели.

- Если ничего не случится, то два месяца. Здесь я хочу покрасить, перестелить полы и поставить новые прилавки. – Винс открыл дверцу большого холодильника. – Основная часть оборудования достаточно новая. – Взял пару бутылок «Короны». – Кроме гриля. Эту штуку – на выброс. Лоралин зовет его «старичком». - Закрыл дверцу и снял крышки с бутылок. – А я - «судебным делом, ожидающем решения».

Магазин определенно нуждался в переделках. Он выглядел почти так же, как двадцать лет назад.

- И кто делает ремонт? – Сэйди взяла бутылку, которую ей протянул Винс. – Я не могу посоветовать, к кому обратиться за помощью, но могу сказать, кто работает на «Миллер тайм».

- Ты смотришь на того, кто делает этот ремонт.

- Ты?

- Ага, я. Собираюсь нанять нескольких парней, которые бы помогли мне положить плитку.

Сэйди стояла достаточно близко, чтобы почувствовать его запах. Запах мужчины и свежего чистого пота. Сероватый свет в магазине затемнял вечернюю щетину Винса так, что казалось, он не брился по крайней мере сутки.

Сэйди брала уроки по мозаике в колледже.

- Ты хорошо умеешь укладывать плитку?

Он улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами в пестром свете, и поднес бутылку к губам.

- В числе всего прочего.

Вероятно, им не стоило разговаривать об этом всём прочем, которое он хорошо умел укладывать.

- Чем сейчас занимается Лоралин?

Винс сделал глоток.

- Прямо сейчас она в Вегасе тратит деньги, которые я заплатил ей за это место. – Он опустил бутылку. – Один игровой автомат и один бокал дешевого виски за один раз.

- Игрок она явно не азартный!

- Вельветовая софа у нее в доме из семидесятых, а вся музыка - на кассетах.

Сэйди засмеялась:

- Конвей Твитти и Лоретта Линн?

- Ага. – Винс взял ее руку в свою: теплую, твердую и загрубевшую. – Сейчас я присматриваю за домом Лоралин, но мне нужно найти место для жилья, когда она вернется. Если мне придется слушать еще одну любовную песню, пока тетушка с Алвином занимаются сексом у нее в спальне, я застрелюсь.

Винс потянул Сэйди за собой по коридору в кабинет: на полу повсюду разбросаны гвозди и щепки, краска на стенах темнее там, где висели шкафчики. Светло-зеленый прилавок, старая раковина с отбитыми краями и еще один шкаф все еще оставались в комнате. На старом деревянном столе, у ножки которого стояла кувалда, лежали защитные очки.

- Алвин Банди? – Сэйди, остановившись в центре комнаты, отпустила руку Винса. – Я его знаю. Невысокий, с большими усами и ушами?

- Точно, он.

- О, Боже. Он работал в «Джей Эйч», когда я была ребенком. – Сэйди отпила пива. – Не такой уже он и старый. Ну, может, лет сорок, а сколько Лоралин?

- Думаю, ей шестьдесят восемь.

А Лили Дарлингтон еще считает себя педофилкой.

- Ну и ну. Знала, что бывают отчаявшиеся женщины. – Покачав головой, Сэйди подумала о Саре Луизе Бейнар-Конеско. – Но не знала, что мужчины тоже могут быть такими отчаявшимися. Блин, это просто отвратительно. – Сэйди замолчала. – О. Прости. Лоралин ведь твоя тетя.

Винс приподнял темную бровь:

- И он не единственный ее кавалер. - Сэйди задохнулась. - Просто он самый молодой. Есть еще несколько.

Боже правый.

- Несколько? – Она присела на край стола. – У меня не было бойфренда примерно год, а у Лоралин их несколько. Как так?

- Просто у тебя есть стандарты. - Винс пожал широкими плечами.

Сэйди усмехнулась:

- Ты, вероятно, не говорил бы так, если бы встретился с моим последним парнем.

- Болван?

- Скучный. – Сэйди дернула плечом. – Ну а ты похож на свою тетушку Лоралин? Несколько женщин на коротком поводке?

- Нет. У меня никого нет на поводке.

И Сэйди ему верила. Тем вечером в День основателей он сказал, что не очень хорош в отношениях.

- У тебя когда-нибудь была настоящая девушка? Ты был связан обязательствами?

- Нет. – Винс сделал глоток.

Тема закрыта. Сэйди подумала, что могла бы спросить почему, но ей показалось, что собеседник не в настроении отвечать на этот вопрос. И вместо этого она спросила:

- Лоралин - сестра твоей матери или отца?

- Матери, но они совсем не похожи. – Винс прислонился бедром к пережившему крушения прилавку. – Мать была очень религиозной. Особенно после того, как от нас ушел отец.

По крайней мере, отец Сэйди ее не бросил.

- Когда твой папа ушел?

- Мне было десять. – Сделав глоток, Винс поставил бутылку рядом с собой. – Сестре – пять.

- Ты все еще разговариваешь с ним?

Он похлопывал бутылкой по бедру, как будто не хотел отвечать. Затем скользнул взглядом по лицу Сэйди и ответил.

- Я разговаривал с ним несколько месяцев назад. Он вдруг связался со мной и захотел увидеть через двадцать шесть лет.

- Ты встречался с ним?

Винс кивнул.

- Он живет в Северной Калифорнии. Полагаю, последняя жена бросила его и забрала последнюю партию детей, так что он внезапно вспомнил, что у него есть еще один сын. – И указал бутылкой на себя. – Я. - По сравнению с тем вечером, сейчас Винс казался невероятно разговорчивым. - Я встретился с ним и выслушал его рассказ о его проблемах. В этот раз я был настроен на прощение и всякое подобное дерьмо, но примерно через час понял, что услышал достаточно, и ушел.

- Всего час? – Это было не очень долго, учитывая, сколько лет они не виделись.

- Если бы он спросил о моей сестре или племяннике, я бы дал ему больше времени.

Подбородок Винса закаменел, светло-зеленые глаза сузились, и Сэйди увидела проблеск воина в Винсенте Хэйвене.

«Морского котика» с автоматом наперевес и с ракетной установкой на плече.

- Что за осел не интересуется собственной дочерью и внуком? – Винс поднял бутылку. – К черту его.

А Сэйди-то думала, что это у нее проблемы в жизни.

Винс опустил бутылку, в горлышке которой бурлила пена.

- Старый приятель как-то сказал мне, что иногда человеку нужно получить прощение, чтобы он мог двигаться дальше и простить себя. Я бы мог дать шанс старику, если бы он поинтересовался Коннером. Я стал добрее, чем был когда-то. - Сэйди прикусила щеку, чтобы удержаться от улыбки. - Что?

- Ничего. Коннер – это твой племянник?

- Да. Ему только что исполнилось шесть. Он очень смешной и умный и прислал мне картинку со мной и моим пикапом, которую сам нарисовал. Парень - большой любитель рисования.

И Винс явно по нему скучает. Он этого не говорил. Но это было в печали в его глазах и голосе.

- А твоя сестра знает, что ты общался с отцом?

Винс покачал головой.

- Даже не собираюсь ей говорить. – И невесело рассмеялся. – А ирония ситуации в том, что если бы отец знал, за кого она выходит замуж, то бы внезапно вспомнил, что у него есть дочь.

- За кого?

Принц Уильям занят, но Гарри – свободен.

- Она второй раз выходит замуж за своего сукина сына бывшего – Сэма Леклера. - Имя казалось смутно знакомым. - Хоккеиста из Сиэтла.

Сэйди коснулась подбородка горлышком бутылки.

- Хм-м. – Она ходила на множество матчей «Койотов» и была фанатом Эда Ивановски. – Он большой? Даже для хоккеиста. Любит затевать драки? Проводит кучу времени на скамейке штрафников? Блондин? Горячий?

- Звучит похоже. Кроме части про горячего.

- Я видела его на игре «Койотов» в Фениксе несколько месяцев назад. – Сэйди поставила бутылку на стол рядом с собой. Зеленые глаза Винса снова сузились, и она обнаружила, что когда он злится, то становится еще более привлекательным. Поэтому и добавила: - Он чертовски горячий. Или, как мы говорим в Техасе, «горячее, чем перцовый пластырь на заднице козла».

- Иисусе.

- И это по-настоящему горячо. – Сэйди опустила уголки рта, притворяясь, что хмурится. – Не огорчайся. - Винс насупился, поднося бутылку к губам, но Сэйди сомневалась, что он злится на самом деле. Более того, была совершенно уверена, что его эго не пострадало. - Не переживай. – Покачав головой, она усмехнулась. – Ты тоже очень горячий… для парня, который достаточно стар, чтобы быть отцом Бекки.

Винс опустил бутылку, так и не сделав глотка.

- Снова собираешься впасть в истерику по этому поводу?

- Может быть. Это просто подарок, который продолжает возвращаться. – Встав, она взялась за ручку кувалды.

- Что ты собираешься делать с этим?

- Нервничаешь? – Сэйди попыталась поднять кувалду одной рукой. Та едва сдвинулась.

- Да я в ужасе.

- Сколько весит эта штука?

- Двадцать фунтов. – Винс подошел к Сэйди и поставил свою бутылку рядом с ее.

Сэйди взялась за кувалду обеими руками и приподняла ее на фут от пола.

- Я могла бы сбросить напряжение и много чего разрушить этой штукой.

Винс одной рукой легко забрал у нее «эту штуку» и поставил у себя за спиной. Кувалда упала на пол с тяжелым стуком.

- Я знаю лучший способ сбрасывать напряжение. – Скользнув широкой ладонью на талию Сэйди, Винс притянул ее бедра к своим.

Она посмотрела ему в лицо, в глаза, которые не отрывались от нее, и спросила:

- Что ты задумал?

Хотя прекрасно чувствовала все его мысли, прижимавшиеся к ее паху.

- Устроить разрушение. – Винс наклонил голову и прижался лбом ко лбу Сэйди. – Очень большое разрушение.

Жар, собравшийся в животе Сэйди, распространился по ее бедрам. Она хотела прижаться к Винсу. Кожа к коже. Вот почему остановилась на заправке. Можно было бы заправиться в Амарильо или на «Шевроне» на другом конце города. Сэйди потянула Винса за футболку, вытаскивая ту из-под ремня брюк.

- У меня были тяжелые дни. – Скользнула руками под одежду и коснулась теплой влажной кожи на твердом животе. – Не хочу сделать тебе больно, Винс.

- Сделай все самое худшее, - прошептал он ей в губы, касаясь своим дыханием так, что Сэйди вдохнула его. Вдохнула его желание, такое же жаркое и яростное, как и ее собственное. Поцелуй оказался удивительно нежным и почти ласковым. Винс вжался возбужденным членом в то местечко, где соединялись ее бедра. Страсть собиралась и обжигала, и Сэйди приоткрыла рот под губами Винса. Целуя его жарко и жадно. Желая получить еще больше того, что он дал ей несколько ночей назад. Желая, чтобы он заполнил ее тело. Если уж не сердце.

Она хотела трогать его. Хотела, чтобы он касался ее. Хотела, чтобы он заполнил в ней все одинокие уголки, но даже когда Винс касался ее так, как она хотела, Сэйди помнила, что не должна хотеть слишком многого. Он четко объяснил, что хочет только секса. Никаких ужинов. Никаких походов в кино. Никаких бесед. И прямо сейчас Сэйди тоже хотела только этого.

Винс раздел ее до трусиков, посадил на стол и встал меж ее бедер. Руками, ртом коснулся ее груди. Сэйди выгнула спину и оперлась ладонями о стол позади себя. Жаркий язык Винса сводил ее с ума, и когда, наконец, он втянул ее сосок в горячий, влажный рот, Сэйди застонала, откидывая голову назад.

Она не любила Винса, но любила то, что он делает с ней. Любила то, как он касался ее и целовал, и к тому моменту, как он вошел в нее, любила это больше всего. Сэйди поставила ноги на стол, и Винс смотрел на нее: зеленые глаза прищурены, губы приоткрыты от желания. Он положил ладони ей на колени, впился пальцами в ее плоть. И вошел в нее, глубоко толкаясь и лаская все нужные точки. Широкая грудь Винса поднялась, когда он вдохнул воздух в мощные легкие.

Теплый, щекочущий оргазм начал подниматься от пальцев ног и прошел по всему телу Сэйди. Пронесся вверх и вниз, изнутри наружу и обратно, а когда это волшебство закончилось, на губах у нее осталась улыбка.

- Ола.


***

Прохладный вечерний ветерок проникал сквозь открытые окна и шевелил занавески в спальне Сэйди. Ночник отбрасывал мягкое сияние на постель, нежное плечо и левую сторону ее гладкого лица. Винс скользнул рукой к обнаженному животу Сэйди и притянул ее к своей груди.

- Спишь? – спросил он, поглаживая большим пальцем мягкую кожу.

- Нет, - покачав головой, Сэйди зевнула. – Хотя вымоталась совершенно. Боже, неужели я только что сказала «вымоталась»?

Улыбнувшись, Винс поцеловал ее в шею. Сам он ничуть не устал. После того как они уехали с заправки, он купил пиццу в «Пицце и пасте Ловетта» и встретился с Сэйди на ранчо. Они поели и занялись сексом в ванне. Это было непросто, но они справились. После Винс смотрел, как Сэйди сушит волосы и наносит лосьон, которых пах лимоном, на локти и ступни.

- Я чертовски устала, продавая эти платья, - говорила она, сидя на белом стуле в ванной и втирая лосьон в пятки. На ней были розовые трусики, а Винс устроился на краю ванны в брюках. Он не помнил, что когда-то раньше сидел и смотрел, как женщина втирает лосьон в кожу. Ему нравилось то, что он видел. – Не думаю, что хоть когда-то вела себя так нелепо из-за платья. Я знаю, выпускной бал важен, но, Боже...

Винс для начала все еще не очень хорошо понимал, как получилось, что она работает на Диан Гундерсон. Может быть, если бы Сэйди разговаривала не когда наполовину раздета, а розовые трусики едва прикрывают ее розовое тело, он бы мог сосредоточиться на том, что она говорит.

- Те девушки вели себя так, будто они в магазине Веры Вонг. – Сэйди подняла глаза, выдавливая лосьон на руку. – Я виню в этом Рэйчел Зоуи.

- Кого? – Винс тоже поднял взгляд и попытался проявить внимание.

- Стилист знаменитостей Рэйчел Зоуи. У нее свое шоу на канале «Браво». Получает восхитительные дизайнерские платья и туфли. Только что родила мальчика от своего мужа Роджа. Что-то из этого звучит знакомо?

Винс покачал головой и почесал свою голую грудь. Вот что он получил за все старания сконцентрироваться.

- Она – Марта Стюарт в одежде и аксессуарах. У нее великолепный стиль и вкус, так что Рэйчел Зоуи заставляет всех остальных чувствовать себя неадекватными неряхами. – Посмотрев на Винса, Сэйди вздохнула. – Только не говори, что ты никогда не слышал о Марте Стюарт.

- Леди, которая проводит время в федеральной тюрьме? Слышал.

- Она более известна за свои потрясающие торты.

Винс перевел взгляд на потрясающую грудь Сэйди. На маленькие розовые соски, которые идеально подходили его рту. У нее было прекрасное тело. Тело женщины, и она не стеснялась разгуливать голышом. Винсу это нравилось. Ему нравилось, что Сэйди уверена в себе и не отказывается от секса на столе в разрушенном кабинете. Ему нравилось, что она не играет в игры. И как бы по-ханжески это ни звучало из уст парня, который заводил интрижки с достаточным количеством совершенно разных женщин, ему нравилось, что она не гуляет по барам, заводя интрижки с разными мужчинами. По крайней мере, исходя из того, что он знал.

Винсу многое нравилось в Сэйди. Несмотря на трудные отношения с отцом, она осталась в городе и каждый день навещала Клайва. Винсу нравилось, что она всегда готова посмеяться. Иногда над ним. И самое удивительное, ему нравилось, что она говорит, заполняя тишину, даже когда он уделяет ее словам не слишком много внимания. Например, как сейчас, когда она выдавливала лосьон на ладони и втирала его в нежную кожу на бедрах. Матерь божья. Сэйди пахла лимоном. Винсу нравился лимон. И бедра Сэйди тоже.

- Винс?

- А? – Он посмотрел на нее.

- Я задала вопрос.

Его тренировали лучшие военные в мире. Если он хотел, то мог думать о нескольких вещах сразу.

- Что?

Сэйди закатила глаза:

- Ты всегда кричишь «Ола!», когда кончаешь?

Как они перешли от разговоров о тортах к разговорам об оргазмах?

- Я кричу «Ола»?

- Ну, скорее стонешь.

Он и не знал.

- Как неловко-то.

- Никто раньше не говорил тебе?

Покачав головой, Винс встал.

- Может быть, это «Ола» только для тебя. – И направился к ней по выложенному плиткой полу. – А ты всегда причитаешь, как арабская женщина, когда кончаешь?

Сэйди засмеялась, глядя на Винса:

- Как неловко-то. До тебя никто мне об этом не говорил.

Винс опустился на колени меж ее ног и провел ладонью по обнаженным гладким бедрам. Кончики его пальцев коснулись эластичной кромки трусиков.

- Может, ни у кого больше не получалось сделать все так, как нужно?

Втянув воздух, Сэйди задержала дыхание.

- Очевидно, это ты заставляешь меня причитать.

- Ола.

Большим пальцем Винс погладил ее через трусики и коснулся губами груди.

Лаская языком и губами, пока соски не стали твердыми. А затем спустился вниз и зарылся лицом меж бедер Сэйди. Сдвинув трусики в сторону, он ласкал ее языком и губами прямо там.

- Винс.

Сэйди не причитала. Не кричала и не стонала. Просто мягко выдохнула его имя в тишине комнаты. Звук наслаждения, такой же сладкий, как ее вкус на губах Винса. Когда он вошел в этот узкий жар, то, обхватив ладонями прекрасное лицо, смотрел, как от удовольствия раскрываются губы Сэйди. Чувствовал, как нежные стенки обхватывают его член, заставляя сжиматься и пульсировать от наслаждения.

Винс нежно прикусил обнаженное плечо Сэйди.

- Я пойду, а ты спи.

Зевнув, она прошептала в темноте:

- Можешь остаться, если хочешь. - Он никогда не оставался. Уходить утром всегда было более неловко, чем уходить ночью. - Можешь уйти до того, как проснутся сестры Партон, или остаться, и они накормят тебя завтраком.

- Разве это не будет неудобно?

Сэйди пожала плечами:

- Твой пикап стоял здесь две ночи. Так что, я думаю, все на ранчо знают про тебя. Черт, вероятно, все в Поттер Кантри знают. И кроме того, мне тридцать три, Винс. Я уже взрослая.

Даже если остаться до утра и не было неловко, проснуться, крича как девчонка и врезаясь в стены, точно было бы. Когда дыхание Сэйди стало тихим и ровным, Винс поднялся с постели и оделся. Закрыл и запер окно и в последний раз взглянул на Сэйди, прежде чем выйти из комнаты и спуститься по лестнице. Он повернул запор на входной двери и закрыл ее за собой, удостоверившись, что Сэйди находится в доме в полной безопасности.

Конечно, он бы чувствовал себя лучше, если бы у нее была сигнализация и пистолет на прикроватной тумбочке.

Миллиарды звезд сияли в бесконечном техасском небе, когда Винс подошел к пикапу и завел двигатель. И пока ехал по грунтовой дороге к шоссе, думал о заправке и обо всем, что должен сделать, прежде чем будет готов начать настоящий ремонт. Если бы не Сэйди, разрушение кабинета и половины магазина Винс закончил бы сегодня. Но в то мгновение, когда она вышла из машины и солнечные лучи засияли у нее в волосах, он понял, что сегодня не будет делать ничего. Разве что разденет ее.

«Белая свадьба» Билли Айдола заиграла из динамика его сотового телефона, лежавшего в держателе для стаканов, и Винс улыбнулся. В Техасе полночь. В Сиэтле десять вечера. Он нажал кнопку приема вызова на руле.

- Привет.

- Привет, Винни. - Голос сестры наполнил кабину пикапа. Она была единственным человеком на планете, который называл «морского котика» Винни. – Я не очень поздно звоню?

Очевидно, нет.

- Какие новости?

- Да никаких. Как дела на заправке?

- Потихоньку. – Они обсудили его бизнес-план и то, когда Винс планирует открыться. - Лоралин все еще в Вегасе, - сказал он. – Мне интересно, не выйдет ли она замуж за подражателя Элвиса.

- Смешно. Ха-ха-ха.

Да, теперь это было смешно. Шесть лет назад, когда Отэм вышла замуж в Вегасе, так смешно не было.

- Как Коннер?

- Хорошо. В школе каникулы меньше чем через месяц. – Винс свернул на шоссе. И тут Отэм добавила: – Он скучает по тебе.

Сердце Винса будто сжало тисками. Он помогал растить племянника. Видел его почти каждый день, но не был отцом Коннера. И как бы сильно Винс ни ненавидел Сэма Леклера, Коннера он любил сильнее. Так что уехал, чтобы Сэм смог занять его место и стать тем отцом, в котором нуждался парнишка. Если бы Винс остался, они с сукиным сыном могли бы пару раз крепко врезать друг другу.

- Коннер спрашивает, когда ты вернешься домой.

Домой? Винс не знал, где теперь его дом.

- Не могу сказать. У меня тут много всего.

- Магазин?

Закидывает удочку.

- Ага.

- Друг?

Винс засмеялся. Сестра считала его исключительным и не понимала, почему он не очень хорош в отношениях. О, она знала, что у него не было длительных связей с женщинами. Просто не понимала почему.

- Ты же знаешь, я всегда нахожу друзей. – Хотя в настоящий момент у него был только один друг, и это его устраивало. В Сэйди Холлоуэл не было ничего скучного. – Грядут какие-то события?

- Моя свадьба. - О, да. - Она уже через несколько месяцев, Вин.

Он знал. Просто предпочел забыть об этом.

- Все еще планируешь выйти замуж на Мауи?

- А ты все еще собираешься приехать?

Дерьмо. Лучше бы его ударили по яйцам.

- Мне нужно будет взять смокинг напрокат?

- Нет. Я обо всем позабочусь. Просто привези себя. И, Вин...

- Да?

- Я хочу, чтобы ты вел меня к жениху.

Винс посмотрел в окно. Вести свою сестру? К недостойному ее сукину сыну? Боже, он ненавидел этого парня. Возможно, со страстью, которая была не очень здоровой.

- В моей жизни не было отца почти тридцать лет. Я хочу моего большого брата. – А он не хочет. Боже, ему совсем не нравится эта идея. – Пожалуйста, Вин.

Прикрыв глаза, он сжал зубы и ответил, глядя на освещенное фарами шоссе:

- Конечно. Все, что захочешь, Отэм.

И это означало, что он должен помириться с сукиным сыном до свадьбы.

Дерьмо!


ГЛАВА 13.

В «Таргете» в Амарильо нашлись нескользящие носки с изображением подков. Сэйди заметила, что отец все еще ворчал и брюзжал, мол, ничего ему не нужно, но всегда надевал те носки, которые она ему покупала.

Кроме того, Сэйди зашла в «Секрет Виктории» в торговом центре и купила черный кружевной лифчик и подходящие к нему трусики. Прошлой ночью Винс, казалось, не скучал… пока. А она… она балансировала на тонкой грани между «он мне нравится» и «он мне слишком нравится». Между «мне нравится заниматься с ним сексом» и «я по ошибке принимаю секс за что-то большее». Большее, чем теплая кожа, которую чувствуешь, прижавшись друг к другу в правильных местах. Большее, чем знание, где коснуться, не спрашивая. Большее, чем просто желание самих прикосновений, пока оба не захотят большего.

Прошлой ночью Сэйди - наблюдая за Винсом, что сидел на краешке ванны и наблюдал за Сэйди - почти подумала об этом большем. Жаркий взгляд Винса казался прикованным к ее рукам, втиравшим лосьон в тело. Секс уже был. Дважды. И Винс хотел еще. Она не собиралась упоминать его «Ола». Разговор шел о чем-то совершенно ином. Сэйди даже не могла вспомнить о чем, но то, как Винс смотрел на нее, превращало мозг в желе, заставляя тоже захотеть еще. Заставляя Сэйди пойти и купить новое нижнее белье. Не то чтобы у нее был повод надеть его в ближайшие четыре дня: этим утром начались месячные, которые она всегда встречала или с облегчением, или с раздражением - в зависимости от своей сексуальной жизни и вне зависимости от того, насколько ответственно относилась к презервативам.

Сэйди не была уверена, что Винс увидит ее в новом белье. Хотя и надеялась на это. Он ей нравился, но в жизни нет гарантий. Особенно когда эта самая жизнь болтается в воздухе. В планах Сэйди на будущее, по крайней мере, в ближайших, не предусматривалось постоянное проживание в Ловетте. Насколько она знала, в планы Винса подобное тоже не входило. Они были просто двумя людьми, которые наслаждались друг другом. Так долго, как получится.

Когда позже этим утром Сэйди пришла в реабилитационный госпиталь, ее отец спал. Было лишь одиннадцать утра, и она заглянула на сестринский пост. Из-за несчастного случая в легких Клайва была жидкость, что вызывало беспокойство. Сэйди спросила об этом, и ей ответили, что никаких изменений нет.

Она села в кресло у кровати отца и откинулась на спинку, чтобы посмотреть какую-нибудь дневную телепрограмму. До болезни Клайва она даже не знала о существовании таких программ, но все эти судебные шоу затянули ее, и Сэйди с интересом наблюдала за дерьмовыми жизнями других людей. Даже более дерьмовыми, чем ее собственная.

Из сумочки раздался сигнал сотового телефона. Прошло так много времени с тех пор, как тот звонил. Сэйди вытащила трубку и несколько секунд смотрела на нее. Номер был незнакомым, и она большим пальцем нажала кнопку приема. И увидела смс с двумя словами: «Не скучаешь?»

Сэйди нахмурилась. Винс. Должно быть, он. Кто еще будет спрашивать, не скучает ли она? Но как он узнал ее номер? Сэйди не говорила, а сам Винс не спрашивал. «Кто это?» - набрала она в ответ, положила телефон на прикроватную тумбочку рядом с желтыми маргаритками и посмотрела на отца. Казалось, Клайв выглядит так же, как обычно, но раньше к этому времени он всегда просыпался и ворчал. Сэйди подумала, а не потрогать ли ему лоб, но не хотела разбудить, и дать повод накричать на нее.

Она снова обратила внимание на «Семейные дела», качая головой при виде глупости некоторых женщин. Если ты встречаешь мужчину в первый раз, а его «тачка» на ободах стоит у него во дворе перед домом, возможно, он не очень-то подходит на роль мужа. Есть несколько четких принципов, которые должны быть у каждого мужчины. И отсутствие шин на тачке этого кавалера было определенно из ряда вон.

Телефон снова просигналил, Сэйди открыла смс и прочитала: «И скольких мужчин ты заставляешь проверять, не скучно ли тебе ночью?»

Засмеявшись, Сэйди взглянула на отца, чтобы удостовериться, что тот не проснулся. Она проигнорировала легкое сентиментальное чувство в животе, возникшее при мысли о Винсе и его зеленых глазах, смотревших на нее. «Прямо сейчас… одного». Она нажала «отправить», и Винс ответил: «Если у парня есть все, что требуется, тебе и не нужно больше одного».

Сэйди улыбнулась - Винс ей в самом деле нравился - и написала: «Ола». Отец пошевелился во сне, и она перевела взгляд на него. Когда телефон пикнул, Клайв почесал тонкие седые волоски на щеке. «А прямо сейчас скучаешь?» - прочитала Сэйди.

«Прости. Вышла из строя на несколько дней». Она надеялась, что Винс поймет в чем дело, и ей не придется вдаваться в детали.

Несколькими минутами позже Винс ответил: «И рот тоже вышел из строя?»

Сэйди задохнулась, а ее палец залетал по маленьким кнопочкам, яростно печатая. «Серьезно? - написала она. Ну и придурок. - Я не собираюсь отсасывать тебе просто потому, что у меня начались месячные». Что за лошадиная задница. А он ей еще и нравился. Она, вообще-то, считала его взрослым.

Через несколько минут пришел ответ: «Я собирался спросить, не хочешь ли ты перекусить. С какими мужчинами ты общалась?»

О. Сэйди, чувствуя себя виноватой, напечатала: «Прости. У меня все болит, и я раздражена». Что было неправдой. Месячные у нее всегда протекали легко и с минимумом неприятных симптомов. Отец снова пошевелился, и Сэйди отложила телефон, набрав последнее сообщение: «Обед – не очень хорошая идея. Напишу позднее».

Она коснулась руки отца, лежавшей на краю кровати. На ощупь его кожа казалась теплой и сухой. Ну, суше, чем должно быть у мужчины, который провел жизнь в Техасе. Его глаза открылись.

- Привет, пап. Как себя чувствуешь?

- В полном порядке, - ответил он. Как всегда. Даже если бы у отца из горла хлестала кровь, он бы все равно говорил, что в порядке. – Ты здесь.

- Как обычно. – И как обычно, спросила: - А где еще мне быть?

- Жить своей жизнью, - ответил Клайв. Как обычно. Но вдруг добавил: - Я никогда не хотел, чтобы все это было твоей жизнью, Сэйди. Ты из другого теста.

Вот отец и сказал это. Он думал, что его дочь не годится для жизни на ранчо. Сердце Сэйди сжалось, и она уставилась на узор плитки на полу.

- Ты всегда хотела заниматься чем-то другим. Чем угодно, кроме коров. - И это правда. И может быть, все еще было правдой. Она провела в городе полтора месяца, но даже не попыталась взять на себя отцовские обязанности в «Джей Эйч». - Ты похожа на меня.

Сэйди подняла глаза:

- Ты же любишь «Джей Эйч».

- Я – Холлоуэл. – Он закашлялся, звук казался немного дребезжащим, и схватился за бок, а Сэйди подумала, не стоит ли вызвать медсестру. – Но я ненавижу этих гребаных коров.

Сэйди забыла о кашле отца и о своем желании позвать медсестру. Все в ней замерло, будто Клайв только что сказал, что земля плоская и обрывается где-то в окрестностях Китая. Как будто он ненавидел Техас. Как будто выжил из ума. Задохнувшись, она прижала руку к груди:

- Что?

- Тупые вонючие животные. Совсем не похожие на лошадей. Из коров только вырезка хорошая получается. – Он прокашлялся и вздохнул. – Вырезку я люблю.

- И туфли, - выдавила Сэйди. Этот мужчина выглядел как ее отец. Те же седые волосы, длинный нос и голубые глаза. Но его слова звучали так, словно говорил сумасшедший. – И очень симпатичные сумки.

- И сапоги.

Сэйди достала носки и сказала все еще в замешательстве:

- Я тебе кое-что принесла.

- Мне ничего не надо.

- Я знаю, - она протянула ему носки.

Нахмурившись, Клайв потрогал нескользящие подошвы.

– Думаю, эти можно использовать.

- Папа? – Она смотрела на него, чувствуя себя так, будто Земля вдруг в самом деле стала плоской, а сама Сэйди падает с нее. – Если ты ненавидишь коров, зачем ты стал фермером?

- Я – Холлоуэл. Как мой отец и дед, и прадед. Холлоуэлы всегда разводили коров с тех пор, как Джон Хейз Холлоуэл купил своего первого херефорда.

Сэйди знала все это и догадывалась, что знает и ответ на свой следующий вопрос, но все равно спросила:

- А ты когда-нибудь думал о том, чтобы заняться чем-то другим?

Клайв нахмурился еще сильнее, и Сэйди бы не удивилась, если бы он не ответил или сменил разговор, как всегда делал, когда она пыталась затронуть неудобную для него тему. Но вместо этого отец спросил:

- Чем например, девочка?

Пожав плечами, Сэйди заправила волосы за уши.

- Не знаю. Чем бы ты занимался, если бы не был Холлоуэлом?

В его грубом, скрипучем голосе послышались тоскливые нотки.

- Я всегда мечтал водить грузовик.

Сэйди уронила руки на колени. Она не знала, что ожидала услышать, но точно не это.

- Водить грузовик?

- Быть королем дорог, - поправил Клайв, будто прокручивая мечту у себя в голове. – Я бы путешествовал по стране. Видел много разных мест. Жил множеством разных жизней. – Повернув голову, он посмотрел на Сэйди. Впервые она чувствовала связь с мужчиной, который подарил ей жизнь и вырастил. Лишь краткая вспышка. И все ушло. - Хотя я бы все равно вернулся сюда. – Его тон снова стал ворчливым. – Я – техасец. Здесь мои корни. И если бы я путешествовал по стране, то бы не смог вывести столько отличных лошадей. - А Господь – свидетель, Клайв любил своих лошадей. - Когда-нибудь ты поймешь.

Сэйди подумала, она знает, что отец имеет в виду, но сегодня он был полон сюрпризов.

- Что?

- Легко бродить по свету, если у тебя есть якорь.

Но иногда этот якорь становился тяжким грузом, утягивая человека за собой.

Клайв нажал кнопку на кровати, чтобы изголовье чуть приподнялось.

- Сейчас сезон спаривания лошадей и коров, а я застрял тут.

- Доктора не говорили, когда ты сможешь вернуться домой? – Когда это произойдет, Сэйди наймет сиделку, чтобы присматривала за отцом.

- Нет. Мои старые кости срастаются не так быстро, как если бы я был моложе.

Да. Она это знала.

- А что врач сказал про повышенную температуру? Кроме того, что ты явно истощен.

Клайв пожал плечами:

- Я старик, Сэйди Джо.

- Но ты крепкий, как кожа старого сапога.

Уголок рта у отца чуть приподнялся.

- Да, но я уже не тот, что когда-то. Даже до этого случая кости у меня болели.

- Относись к этому проще. Когда ты выберешься отсюда, мы должны поехать на каникулы. – Сэйди не могла вспомнить, как давно они проводили каникулы вместе. Когда она была ребенком, отец всегда отсылал ее к родственникам матери или в лагерь. Сэйди думала, что он никогда не уезжал из «Джей Эйч» не по делам. – Ты сказал, что хотел бы попутешествовать по стране. Мы могли бы поехать на Гавайи. – Хотя она не могла представить своего отца на пляже в цветастых шортах и в сапогах потягивающим коктейль с зонтиком. – Или ты мог бы пожить у меня в Фениксе. В Аризоне целые города пенсионеров. – Пожилые люди любили Аризону. – «Джей Эйч» переживет без тебя несколько недель.

- Ранчо будет жить еще долго, после того как я умру. – Клайв посмотрел на дочь: белки его глаз были тускло-желтыми. – Так оно организовано, Сэйди Джо. Мы никогда не говорили об этом, потому что я думал, мол, у меня есть время, и ты вернешься домой по своей воле. Я…

- Папа, ты... - попыталась перебить его Сэйди.

- …нашел хороших людей, которые всем заправляют. – Он не позволил ей прервать себя. – Тебе не надо делать ничего, просто жить своей жизнью. И когда будешь готова, когда-нибудь, ранчо будет ждать тебя.

Его слова стали для Сэйди ударом. Отец никогда не говорил подобным образом. Никогда о делах или ранчо, или о том дне, когда его больше не будет здесь.

- Папочка...

- Но ты никогда не продашь нашу землю.

- Не продам. Никогда. Я даже не допускала мысли об этом, - сказала Сэйди, но не смогла солгать самой себе. Потому что думала об этом. И не один раз. Но когда произнесла это вслух, то поняла, что сказала правду. Она никогда не продаст землю отца. – Я – Холлоуэл. Как мой папа, дедушка и прадедушка. – Мерседес Джоанна была из Техаса, и это значило, что у нее крепкие корни. Неважно, где она жила. – Все мои якоря.

Клайв похлопал ее по руке. Один раз. Два. И три. Редкие три раза. Это было самое сильное проявление привязанности с его стороны. Как крепкое объятие от других отцов.

Сэйди улыбнулась.

- Как жаль, что я не знала дедушку. – К моменту ее рождения и бабушка, и дедушка уже отошли в мир иной.

- Он был злым, как кастрюля с гремучими змеями. Я рад, что ты его не знала. – Клайв убрал ладонь с руки Сэйди. – Он бы выпорол меня за то, что я смотрю в другую сторону от ранчо.

Сэйди слышала слухи тут и там, что Клайв-старший был очень вспыльчив, но игнорировала их, как и большинство слухов о семье Холлоуэл. Она не очень хорошо помнила мнение матери о дедушке, но отец никогда не говорил ни слова. Конечно, он не говорил. И не сказал бы. Сэйди взглянула на профиль Клайва. Закрытый и грубый человек. И почувствовала, как будто тонкий занавес на мгновение приподнялся, и всё, что приводило ее в замешательство, - любовь и тоска, и разочарование ее жизни - стало чуть яснее. Сэйди всегда понимала, что Клайв не знает, что такое быть отцом. Но полагала, причина в том, что она девушка. И не знала, что причина в том, что у ее отца был по-настоящему дерьмовый пример.

- Что ж, я рада, что ты мой якорь, папа.

- Да. - Он прокашлялся, а затем рявкнул: - Где этот чертов Снукс? Он должен был явиться час назад.

Как обычно. Когда начинались сантименты, Клайв раздражался. Сэйди улыбнулась. Их отношения, возможно, всегда будут сложными, но, по крайней мере, теперь она понимала отца чуть лучше, чем раньше. Он был жестким мужчиной. Которого вырастил еще более жесткий мужчина.

В тот день, уехав из реабилитационного госпиталя, она думала о своем отце и их отношениях. Он никогда не подходил на роль отца года, но, может быть, это было нормально. Еще Сэйди подумала о том, чтобы написать смс Винсу. Она хотела сделать это, но не сделала. Хотела увидеть его зеленые глаза, когда он склоняет голову набок и слушает ее. Хотела увидеть его улыбку и услышать низкий рокот его смеха, но не хотела желать этого слишком сильно.

Вместо этого Сэйди поехала домой и поужинала в летней кухне с работниками ранчо, и отправилась спать пораньше. Они с Винсом были не более чем друзьями с привилегиями. И именно этого оба и хотели. Прежде у Сэйди никогда не было подобных отношений. У нее были бойфренды и несколько партнеров на один раз. И она в самом деле не знала, может ли хотя бы называть Винса другом. Он ей нравился, но сейчас был, скорее, любовником, чем другом, а последнее, чего хотела Сэйди, – это влюбиться в своего любовника.


***

Винс припарковал свой пикап перед главным домом и обошел его сбоку. При свете дня в «Джей Эйч» кипела жизнь. Как в базовом лагере, только здесь было больше животных и немного меньше грязи. И как в базовом лагере на первый взгляд все казалось хаотичным, но на самом деле это был организованный, четко слаженный хаос.

Слева на небольшом расстоянии от Винса телят по одному загоняли в металлический желоб. Лязг железа слышался на всю округу. Винс не видел, что делают люди, и не слышал, чтобы телята протестовали.

Было полпятого, и Винс работал весь день, вскрывая старые полы на заправке. Примерно час назад Сэйди наконец-то написала ему. Он не видел ее и не получал от нее никаких известий четыре дня. С того утра, когда она обвинила его, что он ждет минета. Винс не собирался притворяться, что это его не раздражает. Он не был настолько тупицей. Но также не был и из тех тупиц, которые просто сидят и ждут женщину, которая пообещала связаться с ними и не сделала этого.

Последние дни он провел в тяжелом труде, демонтируя магазин и заполняя дампстер. А по вечерам посещал местные бары. Выпил «Лоун стар» в «Слим Клем» и опрокинул стопку текилы в «Роад Килл». И оба раза вернулся домой до полуночи. В одиночестве. Винс мог бы привести кого-нибудь с собой, если бы остался в баре подольше, но как бы ему не хотелось признавать это, он устал от многих часов тяжелого физического труда. Было время, когда для выживания Винсу требовалось немного, и он мог не спать несколько дней кряду. Когда делал марш-броски, бежал или плыл целые мили на невыносимой жаре или пробирающем до костей холоде, всегда нагруженный поклажей весом от шестидесяти до ста фунтов. Но теперь у Винса Хэйвена была совсем другая физическая форма, и, как бы ему не хотелось признавать это, годы, проведенные на пределе возможностей, сделали свое дело. Теперь, чтобы облегчить боль, он выбирал не текилу. А «Адвил».

После четырех дней молчания Сэйди прислала смс и пригласила в «Джей Эйч». Ясно, что она хотела лишь секса. И все. Винс никогда не встречал женщины, которая хотела только секса и не более. Не после того, как он провел с ней несколько ночей. Винс не думал, что вел себя эгоистично. Ему нравилось добиваться успеха. Быть лучшим. Он не останавливался, пока работа не была сделана. Женщины это ценили и всегда хотели большего. Но не Сэйди. Она не хотела большего, и Винс не знал, что чувствует по этому поводу. Он должен был чувствовать себя прекрасно. Все шло идеально. Сэйди была красивой. Интересной. Хороша в постели. И хотела от него лишь секса. Идеально.

Так почему же он немного злился? И если она хотела лишь потрахаться, что он делает здесь при свете дня? Зачем вокруг все эти работники? Почему Сэйди не попросила приехать после наступления темноты?

Винс бы много чем мог заняться прямо сейчас. Прежде чем его приятель Блейк Юнгер закончит дела и притащит свою задницу в Ловетт. Блейк был мастером на все руки. Смертельно опасный снайпер и лицензированный плотник – вот далеко не полный список его умений.

- Винс!

Он повернул голову направо и заметил Сэйди, которая стояла рядом с загоном, пристроенным к большой конюшне. В джинсах и черной футболке с какой-то надписью спереди, и сапогах. «Хвост» из светлых волос собран на шее. Сэйди надела ту же самую белую ковбойскую шляпу, в которой была на вечере в День основателей Ловетта. Винс не видел Сэйди четыре дня. Черт, она хорошо выглядела. Просто стояла там, как королева красоты, и по какой-то причине это разозлило Винса еще немного.

Хотя не настолько сильно, чтобы повернуться и уйти. В Мерседес Джо Холлоуэл что-то было. Что-то большее, чем внешность. Что-то, что заставило его бросить лом, когда она прислала смс. Винс не знал, что в ней было такого. Может быть, не более чем то, что он еще с ней не закончил.

Пока.

- Привет, Винс.

Рядом с Сэйди стоял высокий худой мужчина в рубашке в бело-голубую полоску и большом стетсоне. Ковбой. Настоящий ковбой. Загорелый от солнца и загрубевший от жизни. На вид ему было лет пятьдесят, а звали его Тайрус Пратт.

- Тайрус - наш старший конюх, – представила Сэйди мужчин.

- Рад познакомиться. – Винс пожал руку ковбою, чья хватка и взгляд карих глаз были такими же жесткими, как и кожа. Винса не раз мерили взглядом сержанты-инструкторы боевой подготовки, так что он знал, когда его оценивают.

- Винс – племянник Лоралин Джинкс.

Резкий прищур Тайруса смягчился.

- Новый владелец заправки?

- Так точно, сэр.

То, что конюх знает о нем, Винса не удивило. Он провел в городе достаточно времени, чтобы понять, с какой скоростью здесь разносятся вести.

- Был «морским котиком»?

А вот это удивило.

- Так точно, сэр. Главный старшина первого отряда, «альфа платон».

- Спасибо за службу.

С этими словами у Винса всегда были трудности. В Америке было множество таких же мужчин, которые служили из любви к родине, а не ради славы. Мужчин, которые не знали слова «отставка», потому что видели цель, а не ради всеобщей благодарности.

- Пожалуйста.

Тайрус опустил руку:

- Ты участвовал в походе против бен Ладана?

Винс улыбнулся:

- Нет, но мне бы хотелось быть там.

- Тайрус привез домой Марибелл, - сказала Сэйди, указывала на вороную лошадь, стоявшую у забора. – Ее возили в Ларедо для спаривания с Бриллиантовым Дэном. Жеребцом, который сломал ребра моему отцу.

- Как он? – спросил Винс.

Сэйди покачала головой, и тень от полей шляпы упала ей на губы.

- У него повышенная температура, что указывает на возможную инфекцию, но в легких нет изменений. На всякий случай ему назначили более агрессивные антибиотики, и сегодня он стал больше похож на себя. Снова капризничает и ворчит. Но я все равно беспокоюсь.


- Он крепкий, - заверил ее Тайрус. – С ним все будет в порядке. – И снова повернулся к Винсу: – Рад был познакомиться. Удачи с заправкой. И передай Лоралин, что я зайду поздороваться, когда она вернется из Вегаса.

- Передам, спасибо. – Чуть повернувшись, Винс наблюдал, как Тайрус зашел в конюшню. - Спецназ - ничто по сравнению с этим городом. У вас тут что, центральное командование в фундаменте библиотеки?

Сэйди засмеялась, и Винс уже узнал ее достаточно хорошо, чтобы понять: это фальшивый смех, который она использовала, когда не считала шутку очень смешной.

- Думаю, здесь что-то в воде, но у нас своя скважина, так что мы с отцом в распространении сплетен не участвуем. Хотя они нам все равно не нравятся. - Она посмотрела на техасские равнины, а Винс опустил взгляд на фразу «Ковбойские задницы сводят меня с ума», напечатанную на футболке Сэйди. - Так странно вернуться сюда. Иногда кажется, что я никогда и не уезжала. И в то же время чувствую, что меня тут не было целую вечность. Я не знаю многого из того, что происходит здесь сейчас.

Винс указал на череду телят:

- А что происходит там?

- Просто одна из сотни или около того повседневных вещей, которые нужно сделать. – Сэйди поправила шляпу. – Рабочие загоняют теленка в желоб, ставят клеймо в ухе и взвешивают каждого. Потом заносят информацию в компьютер, чтобы отслеживать этих телят и знать, что они здоровы.

- Ты же только вот сказала, что не знаешь, что происходит вокруг.

Сэйди пожала плечами.

- Я восемнадцать лет жила в «Джей Эйч». Кое-что выучила. – Нахмурившись, она посмотрела на поместье. – Теперь вот вернулась и не знаю, когда папа поправится настолько, чтобы я смогла уехать. Я обманывала себя, говоря, что понадобится лишь несколько недель. Может, месяц, и я вернусь к обычной жизни. К продаже домов, встрече с друзьями, поливке цветов. А теперь у меня нет работы. Все мои цветы засохли, и я проторчу здесь до конца июня. В лучшем случае. А июнь – это время кастрации. – Уголки ее рта опустились, и Сэйди содрогнулась. – Боже, ненавижу кастрацию.

- Рад это слышать.

Сэйди засмеялась, когда лошадь наклонила голову к верхней перекладине. В этот раз смех был искренним. Таким, что прокатывался по коже Винса и вызывал в нем желание поцеловать Сэйди в шею. Прямо там, перед полудюжиной ковбоев. При свете дня. Когда он наполовину зол без всякой на то причины.

- Тебе не о чем беспокоиться, морячок. Мне нравится пара твоих шаров.

Винс взглянул ей в лицо. На уголки приподнятых в улыбке розовых губ и гладкие щеки. Он не мог вспомнить, замечал ли когда-нибудь прежде гладкость женских щек. По крайней мере, тех щек, что на лице. И также не мог вспомнить, почему немного зол на Сэйди.

- Мне в тебе тоже нравится пара вещей.

Светлая бровь приподнялась, Сэйди повернулась к загону.

- И что это за пара?

Та самая, что прекрасно ложилась в его ладони и красиво покачивалась, когда Сэйди была сверху. Винс улыбнулся:

- Твои голубые глаза.

- Ага. – Сэйди почесала голову лошади под голубым недоуздком. – Тайрус говорит, ты снова будешь мамой. Ты хорошо себя чувствуешь, Марибелл?

Будто отвечая на вопрос, та кивнула.

- Бриллиантовый Дэн – грубый осел. Мы его ненавидим, так ведь? – Лошадь не стала кивать, и Сэйди похлопала ее по носу.

Прислонившись бедром к забору, Винс скрестил руки на груди, обтянутой футболкой.

- Я ничего не знаю о спаривании лошадей, но разве там не должны быть какие-то меры предосторожности? Почему твоей отец оказался так близко, что жеребец смог ударить его.

- Потому что Клайв все делает по-своему. – Вытащив солнечные очки, Сэйди надела их поверх шляпы. – Ты когда-нибудь видел спаривание лошадей, как это делалось в старые времена?

- Вживую - нет. Может быть, по телевизору, когда был ребенком.

- Это жестоко. Кобылу привязывают, а жеребца держат за чомбур. Жеребец забирается на нее сзади, и там очень много криков и борьбы.

Очень похоже на некоторых женщин, которых Винс знал. Он посмотрел в большие черные глаза лошади. Она не выглядела страдающей.

- Может быть, ей нравится немного грубости.

Лошади спаривались в дикой природе. Это не могло быть слишком ужасным, иначе кобылы бы убегали. Жеребец точно не сумел бы взобраться на движущийся объект.

Сэйди покачала головой, и кончик «хвоста» коснулся ее плеч.

- Она это ненавидит.

- Спорим, что я смогу заставить тебя кричать, если привяжу? – Винс приподнял бровь. - И тебе это понравится.

Сэйди посмотрела на него из-под полей шляпы:

- И это всегда срабатывает?

Винс пожал плечами:

- В последний раз сработало.

Склонив голову на бок, Сэйди прикусила губу, чтобы удержаться от улыбки.

- Думаю, раз ты военный, ты хорошо стреляешь.

- Ты говоришь об оружии?

Познания Винса в оружии были широки и разнообразны, но сам он всегда выбирал автоматический кольт. Тот стрелял с точностью до одного дюйма на расстояние двадцать пять ярдов, и в нем было восемь смертельных полностью металлических патронов.

- Ружья. Я подумала, мы могли бы пострелять.

Винс наклонил голову, просто чтобы удостовериться, что все правильно услышал, и перевел взгляд на губы Сэйди.

- Ты стреляешь? – Последнее ружье, которое он держал в руках, было короткоствольным с рукояткой как у пистолета.

- А задница у лягушки водонепроницаемая? – Сэйди закатила глаза. – Я из Техаса и выросла на ранчо. – Она надела солнечные очки на нос. – Расстановка ловушек и стрельба по тарелочкам – то, чем мы с отцом занимались вместе.

Красивая женщина, которая хороша в постели и не хочет ничего, кроме секса? Женщина, которая может коня на скаку остановить, упакованная в нежную оболочку? Винс что, умер и попал на небо?

- Я подумала, что поскольку в нашей ситуации друзей с привилегиями часть, относящаяся к привилегиям, хороша… - Сэйди прижала руку к буквам на футболке: – По крайней мере, я считаю, что она хороша. Так вот, я подумала, что мы могли бы попробовать часть, относящуюся к дружбе.

Так вот они кто? Друзья с привилегиями.

- Ты хочешь стать друзьями?

- Конечно, почему нет?

- У тебя были друзья – мужчины?

- Да. – Сэйди возвела очи к небесам, будто подсчитывала. – Ну... нет. На самом деле, нет. – Она снова посмотрела на Винса. – А ты? Я имею в виду, у тебя были друзья – женщины?

- Нет. – Он положил ладонь на талию Сэйди и притянул ее ближе. Винсу не верилось, что такое случилось, но ему нравилось проводить с ней время больше, чем с кем-то еще из города. Так какого черта? - Знаешь, я мог бы дать тебе шанс.


ГЛАВА 14.

Выбравшись из кровати, Сэйди перешагнула через валявшиеся на полу черные кружевные трусики, и, пока надевала халат и вспоминала, как Винс стягивал их с нее прошлой ночью, уголки ее губ приподнялись в улыбке.

- Ты даже не обратил внимания на мое белье, - пожаловалась, расстегивая ему ремень, Сэйди.

- Обратил, - голосом, хриплым от желания, ответил Винс, подталкивая ее к кровати. – Просто меня больше интересует то, что под ним.

Тот факт, что им хватило терпения расставить ловушки, прежде чем они начали срывать друг с друга одежду, был чудом. Раздражающим, заряженным сексуальностью чудом.

Сэйди завязала пояс пурпурного халата. Она была азартной, но Винс оказался суперазартным, хотя об этом можно было бы догадаться. Он промазал по двум первым мишеням, но приноровившись к длинному стволу и настроив прицел, парень стал смертельно опасным. Он выбил сорок одну из пятидесяти тарелочек.

Сэйди стреляла по тарелочкам, сколько себя помнила. Но потеряла навык, что объясняло ее тридцати три сбитые мишени.

Зайдя в ванную, она взглянула на свое отражение в зеркале над раковиной: волосы спутаны пальцами Винса, да и вообще – выглядела дерьмово. Снова Сэйди уснула, прежде чем Винс ушел, и была рада, что он не здесь и не видит ее в таком затрапезном виде.

Со все еще заспанными глазами она прошла по коридору и спустилась в кухню. Пòлы халата хлопали ее по лодыжкам. На последнем шаге Сэйди резко замерла.

- Еще кофе, Винс?

- Нет, спасибо, мэм.

- О. Я же сказала, можешь называть меня Клара Энн.

Сэйди опустила голую ногу на деревянный пол и украдкой заглянула в оживленный уголок для завтрака. За столом, омытый золотистым утренним светом, сидел Винс, перед ним лежали остатки пиршества.

Что ж, это было неловко и смущающе.

- Доброе утро, - сказала Сэйди, затягивая пояс халата потуже.

Винс поднял взгляд, не выглядя ни чуточки смущенным.

- Видишь, кого я здесь застукала, - сказала Клара Энн, открывая дверцу шкафчика и вытаскивая кофейную кружку.

Сэйди решила, что это риторический вопрос, поскольку ответ на него сидел за столом, поэтому взяла у Клары Энн кружку и налила себе кофе. В прошлом она не раз просыпалась с мужчинами, но вид Винса ошарашил ее. Может быть потому, что он был другом с привилегиями. Может быть потому, что теперь все в «Джей Эйч» знали, что он провел здесь ночь. Или может быть потому, что он так чертовски хорошо выглядел, тогда как Сэйди была в полном беспорядке. Знай она, что Винс здесь, хотя бы причесалась.

- Ты готовила для Винса? – спросила Сэйди, щедро добавляя сливки в кружку. Клара Энн никогда не готовила.

- Конечно нет. Каролина принесла ему завтрак из летней кухни.

Великолепно. Можно было не сомневаться, что близнецы уже начали планировать свадьбу Сэйди. Поднеся кружку к губам, она подула на кофе и, делая большой глоток, встретилась взглядом с Винсом. И узнала это выражение в его глазах, напомнившее, что под шелковым халатом она полностью обнажена.

- Мне надо идти, - сказал Винс, бросив салфетку на стол, и встал. – Был рад познакомиться с вами, Клара Энн. Передайте Каролине, что мне очень понравился завтрак.

- Так и сделаю, чувствуй себя здесь как дома. – Клара Энн обняла его, а он дважды похлопал ее по спине. – Ты такой же большой, как ад и половина Техаса.

Винс взглянул на Сэйди, которая пожала плечами и глотнула кофе. Эй, ты же в Техасе, парень. Среди настоящих техасцев. А настоящие техасцы любят обниматься.

Клара Энн отпустила его. Он подошел к Сэйди и взял ее за руку. Сэйди старалась не разлить кофе, пока они шли к выходу.

- Я задремал. Прости, не знаю, как случилось. Такого никогда раньше не бывало, - сказал Винс у двери. – А потом меня застукали как какого-то преступника.

- И Клара Энн заставила тебя позавтракать?

- Она предложила, а я был голоден. – Он улыбнулся. – Ночью я нагулял аппетит.

- И вымотался?

- Да. Прости.

- Не извиняйся. Все нормально. – Хотя Сэйди была бы не против крошечного предупреждения, чтобы успеть причесаться. – За исключением того, что ты выглядишь хорошо, а я дерьмово.

Винс поцеловал ее в спутанные волосы.

- Есть в тебе одна вещь, Сэйди. Ты можешь выглядеть дерьмово, но я все равно хочу тебя раздеть. – Он взялся за ручку двери за спиной. – Увидимся.

Кивнув, Сэйди сделала шаг назад.

- Может быть, я заскочу на заправку.

- Заскочи, и, может быть, я позволю тебе помахать моей кувалдой. – Винс открыл дверь и вышел на улицу. – Или нагружу работой по снятию старых виниловых полов родом из пятидесятых.

- Ох. Тогда я сначала пришлю тебе смс, чтобы удостовериться, что ты с ними закончил.

Сэйди попрощалась, закрыла за Винсом дверь и, выдохнув, прислонилась спиной к стене. Сделала глоток кофе и решила, что у нее есть выбор: подняться наверх и принять душ или вернуться на кухню и убедить Клару Энн, что в ближайшем будущем свадьбы не предвидится. Сэйди выбрала то, что полегче, и направилась к лестнице. Забралась в душ, помыла волосы, растерлась мочалкой и почистила зубы у раковины. В последние несколько дней отец все больше и больше говорил о ранчо и о том дне, когда его здесь больше не будет. Сэйди не хотела таких бесед. Подобные разговоры заставляли ее сердце сжиматься от страха. Не только потому, что она не была готова к такой ответственности за «Джей Эйч», но потому, что не хотела думать о времени, когда отца не будет рядом. На ранчо. Занимающегося спариванием своих лошадей. Ведущего себя как заноза в заднице.

Ее якоря.

Сэйди высушила волосы и надела голубой сарафан, а под него - белый лифчик и трусики. Может быть, она заскочит в магазин и купит отцу цветы, чтобы украсить палату. Не то чтобы это что-то меняло.

Когда она красила ресницы – сверху и снизу, пока те не стали длинными и густыми – зазвонил телефон. Сэйди не была королевой красоты, как ее мать, но уделяла большое внимание своим волосам и ресницам.

- Сэйди Джо, - крикнула Клара Энн с первого этажа. – Тебе звонят. Из госпиталя в Амарильо.

Положив тушь, Сэйди прошла по коридору в свою спальню. В том, что один из врачей отца решил связаться с ней после утреннего обхода, не было ничего необычного.

- Алло. – Она села на край незаправленной кровати.

- Это доктор Морган, - сказал геронтолог.

- Здравствуйте, доктор. Как папа себя чувствует этим утром?

- Когда медсестра из утренней смены пришла проверить его, он не отозвался.

Не отозвался?

- Он снова очень устал?

- Мне жаль. Его больше нет с нами.

- Он ушел? Куда?

- Он умер.

Умер?

- Что?

- Он умер в период между тремя часами, когда медсестра из ночной смены приходила к нему, и шестью часами утра.

- Что? – Сэйди моргнула и с трудом сглотнула. – Вчера он чувствовал себя лучше.

- Мне жаль. Вы одна? Есть кто-то, кто мог бы привезти вас сюда сегодня?

- Мой папа умер? В одиночестве?

- Мне жаль. Мы не узнаем причину смерти до результатов вскрытия, но все произошло мирно.

- Мирно. – Лицо Сэйди начало пощипывать. Руки онемели, сердце сжалось, в груди разгорался пожар. – Я… я не знаю, что теперь делать.

Что она будет делать без отца?

- Вы уже отдали распоряжения?

- Насчет чего?

- Приезжайте сюда и поговорите с кем-нибудь в офисе администрации.

- Хорошо. – Сэйди встала. – До свиданья.

Она положила трубку на прикроватный столик и уставилась на нее.

Тук-тук-тук - стучало сердце в груди, голове и ушах. Сэйди взяла сандалии, сумочку и прошла по коридору. Мимо стены с портретами Холлоуэлов. Доктор ошибся. Вчера отец был самим собой. Ворчливым и придирчивым. Нормальным.

Она вышла из главного входа и подошла к машине. Подумала о том, что должна бы позвонить Кларе Энн. Клара Энн заплачет. И Каролина заплачет. Все станут плакать, и новости разнесутся быстрее, чем она доберется до Амарильо. Сэйди хотела попридержать их. Придержать в себе. Пока не поговорит с докторами. Пока не узнает… она не знала что.

Когда завелся двигатель, из колонок завопила Миранда Ламберт. Сэйди выключила звук и направилась в Амарильо. Ее папа не мог умереть. Разве она бы не узнала об этом? Не почувствовала? Разве мир не стал бы другим? Не выглядел бы иначе?

Во рту пересохло, и Сэйди глотнула выдохшейся диетической колы из бутылки, стоявшей в держателе для стаканов. В ушах раздался странный, высокочастотный звон. Как будто в голове поселились цикады. Пальцы покалывало, и Сэйди подумалось: почему дикие цветы на обочине шоссе не увяли и не умерли, как она в душе?

Сэйди проехала через Ловетт и мимо автозаправки. Рядом с дампстером был припаркован пикап Винса. Неужели она видела его меньше часа назад? В своей кухне? За завтраком? Казалось, прошло гораздо больше времени. Например, неделя. Или целый век. Когда жизнь еще была целой.

До.

До того, как ее мир разлетелся на кусочки.


***

Винс включил кофе-машину в розетку в кабинете и нажал кнопку. Большая часть работ по сносу была закончена, скоро предстояло начать перепланировку.

Легкий шорох у двери привлек его внимание. Сэйди. В одной руке – ключи, в другой – сандалии.

- Передумала насчет снятия полов?

Посмотрев на него, Сэйди облизнула губы:

- Мне нужна газированная диетическая кола.

Винс окинул ее взглядом от светлой макушки до пальцев обнаженных ног. Что-то было не так.

- Я выбросил сифон и заказал новый.

- Возьму банку.

Что-то было неправильно.

- Холодильники я освободил и вытащил. Все добро свалено в углу в кладовке.

- Нормально. Я все равно возьму.

- Ты хочешь горячую колу?

Кивнув, Сэйди снова облизнула губы.

- Этой ночью умер мой отец. – И покачала головой. – То есть этим утром. – Ключи у нее в руке звякнули, она нахмурилась. – Звонили из больницы. Мне нужно приехать и отдать распоряжения. – И продолжала хмуриться, будто все это было бессмысленным. – Так я думаю.

Склонив голову, Винс заглянул ей в глаза.

- Ты сама сюда приехала, Сэйди?

Она кивнула.

- Во рту пересохло. – Глаза у нее были большими, стеклянными, взгляд отрешенным, как у человека, пережившего сильное потрясение. Винс знал этот взгляд. Он видел это выражение в глазах суровых воинов. – У тебя есть вода?

Взяв кофейную кружку, он налил в нее воды из крана. Забрал у Сэйди ключи и туфли и отдал ей воду.

- Мне жаль, что так случилось. – Положил ее вещи на старый стол и снова вернулся к ней. – Я не знал твоего отца, но все, кто упоминали о нем, говорили хорошее.

Кивнув, Сэйди осушила кружку.

- Мне надо ехать.

- Подожди минуту. – Он взял ее за запястье и прижал пальцы к венке, где бился пульс. – Пока нет. – Посмотрел на часы, считая удары ее сердца. – У тебя голова не кружится?

- Что?

- Кто-то из твоей семьи может отвезти тебя в Амарильо? – Пульс был частым, но не опасно частым. – Одна из твоих тетушек, кузин или дядюшек?

- Отец был единственным ребенком. Тети и дяди – с маминой стороны.

- Может кто-то из них тебя отвезти?

- Зачем?

Потому что ей не следует вести машину, находясь в шоковом состоянии. Винс отпустил запястье Сэйди, взял ее туфли и ключи со стола.

- Я тебя отвезу.

- Ты не должен.

Опустившись на одно колено, Винс надел сандалии Сэйди на ноги.

- Знаю, что не должен. – И, поднявшись, положил ладонь ей на талию.

Сэйди покачала головой:

- Все нормально.

Она не билась в истерике, но, вероятно, ее состояние даже рядом не стояло с нормальным. Они прошли по коридору. Каблуки сандалий тихо постукивали.

- Клара Энн свяжется со всеми вместо тебя?

- Не знаю. – Они остановились, и Винс вытащил из кармана брюк ключи. – Наверное, надо было сказать ей.

Запирая заднюю дверь, он взглянул через плечо на лицо Сэйди.

- Ты не сказала ей до того, как уехала?

Она покачала головой.

- Клара Энн бы начала задавать вопросы, а я сама ничего не знаю. - Вместе они подошли к его пикапу, и Винс помог Сэйди сесть на пассажирское сиденье. - Я позвоню ей из больницы, когда что-нибудь узнаю.

Он взял бутылку воды из кулера в багажнике, обошел пикап и забрался внутрь. Заведя машину, Винс передал бутылку Сэйди и внимательно посмотрел ей в лицо: она выглядела немного бледной – хорошо знакомый признак потрясения. Но голубые глаза были сухими, и за это Винс был ей благодарен. Он не переносил плачущих женщин и детей. Да, это клише, но он бы лучше встретился лицом к лицу с ордой талибов. С террористами он умел обращаться, но плачущие женщины и дети заставляли его чувствовать себя беспомощным.

Он вывел машину с парковки, спросил адрес больницы и, получив ответ, ввел координаты в навигатор. Сэйди открыла бутылку. Затем кабина наполнилась тишиной. Винс не знал, что сказать, и ждал, чтобы его спутница заговорила, дав ему намек. Проехав пару кварталов, Винс свернул на шоссе. Когда Сэйди, наконец, что-то сказала, это оказалось совсем не то, что он ожидал.

- Я единственная женщина, с которой ты сейчас спишь?

Винс посмотрел на нее, затем перевел взгляд обратно на дорогу.

- Что?

- Все нормально, если нет. – Она сделала глоток. – Мне просто интересно.

В задницу нормально. Неважно, что говорит женщина, ей никогда не будет «нормально» с этим дерьмом.

- Ты хочешь поговорить об этом?

Сэйди кивнула.

- До Амарильо полчаса, Винс. Я не могу сейчас говорить об отце. – Она прижала руку к груди, будто пытаясь что-то удержать в себе. Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Не могу. Не сейчас. Пока я еще не знаю всего. – Ее голос дрогнул, почти прервался. – Если я начну плакать, то не остановлюсь. Пожалуйста, поговори со мной. Поговори со мной, чтобы я не думала о том, что мой отец умер совсем один, а меня не было рядом. Поговори о чем угодно.

Дерьмо.

- Да, - сказал Винс, глядя на дорогу, - ты единственная женщина, с которой я спал за долгое время. – Он все еще не мог поверить, что уснул в ее постели. Потому что не позволял этому случиться с тех пор, как ушел из армии. И как будто этого было недостаточно, его еще и поймали, словно ребенка. – И «сейчас» ты – единственная женщина, с которой я занимаюсь сексом.

- О. – Сэйди посмотрела в окно и закрутила крышку бутылки. – Прямо сейчас ты – единственный мужчина, с которым я занимаюсь сексом. – Она помолчала несколько секунд, затем добавила: – Если тебе интересно.

- Нет. Без обид, дорогая, но я встречал в Ловетте мужчин, которым есть, что предложить.

Сэйди опустила глаза и почти улыбнулась.

- Здесь и в самом деле хорошие парни. Не то чтобы я хотела встречаться с кем-то из них. В основном потому, что большинство я знаю со школы и помню, как они ковырялись в носу. – Уголок ее рта дернулся, будто на секунду она забыла, куда они едут и почему, но потом внезапно вспомнила. – Слава Богу, я не спала ни с кем из них.

Это немного удивило Винса. Вероятно потому, что подростком он жил в нескольких маленьких городках, и там было не так уж много занятий, кроме как валяться на сеновалах.

- Ни с кем?

Сэйди покачала головой.

- Я оставалась девственницей, пока не уехала в колледж.

- И как его звали?

- Снеговик Бэйсингер. – Ее голос дрогнул.

- Снеговик? – усмехнулся Винс. – Ты отдалась парню по имени Фрости?

- Ну, на самом деле его звали Франк. – Она открыла бутылку и сделала глоток. – Сколько тебе было?

- Шестнадцать. Ей было восемнадцать, и ее звали Хизер.

Сэйди задохнулась:

- Шестнадцать? А твоей подружке восемнадцать? Это же незаконно.

- Это была моя идея, а она не была моей подружкой.

- Ты даже в шестнадцать не признавал серьезных отношений?

Взглянув на Сэйди, Винс улыбнулся:

- У меня было несколько подружек в школе.

- А потом?

Он снова посмотрел на нее. На техасские равнины, коричневую и зеленую траву, проплывавшую в окне за головой Сэйди. На отчаяние в ее голубых глазах, моливших его не замолкать. Просто продолжать говорить, чтобы ей не нужно было думать об отце и о реальности, которая ожидала ее в Амарильо.

- Ничего серьезного с тех пор, как я пошел в армию. – Винс никогда не умел вести бессмысленные беседы или говорить просто чтобы говорить. Но он попытается, если это ее отвлечет. – Я не знаю никого, кто был бы женат в первый раз, но знаю множество парней, у которых уже третий по счету брак. Хороших парней. Надежных. – Перестроившись в левый ряд, он обогнал «ниссан». – В армии почти девяносто процентов пар разводятся.

- Но теперь ты не в армии. Прошло уже пять лет.

- Почти шесть.

- И ты никогда не влюблялся?

- Влюблялся, конечно. – Он положил запястье на руль. – На пару часов.

- Это не любовь.

- Нет? – Взглянув на нее, Винс решил отплатить той же монетой. – А у тебя когда-нибудь были по-настоящему серьезные отношения? С обязательствами?

Покачав головой, Сэйди поставила бутылку в держатель для стаканов.

- У меня были отношения, но никогда дело не доходило до кольца. – Тревога звенела на кончиках ее пальцев, заставляя постукивать по торпеде. – Я встречалась с эмоционально холодными мужчинами, вроде моего отца, и пыталась заставить их полюбить меня.

- Ты узнала это от психиатра?

- Из программы «Линия любви» с Марком и доктором Дрю.

Он никогда не слышал о «Линии любви», но у него был психиатр, объяснивший Винсу, почему тот избегает отношений.

- Очевидно, у меня отсутствует способность к глубоким эмоциям. – Он посмотрел на Сэйди, затем снова на дорогу. – Так мне сказали.

- Женщина?

- Ага. Армейский психиатр. – Винс чувствовал взгляд Сэйди. – Чертовски умная женщина.

- Почему же у тебя проблемы с эмоциями?

Он был готов отвлекать Сэйди… до определенного предела. Предела, который не включал в себя копание у него в голове или в его прошлом.

- Так легче.

- Чем что?

Чем жить с чувством вины.

- Марк и доктор Дрю подсказали тебе, как избегать эмоционально холодных мужчин?

- Они научили видеть предупреждающие знаки.

- И ты следуешь советам?

Сэйди изучала профиль Винса с пассажирского сиденья его большой машины. Сильную челюсть и щеки, покрытые темной щетиной. Он не побрился с тех пор, как они виделись утром, но выглядел так, будто принял душ и переоделся.

- Я связалась с тобой. Это явно указывает на факт, что советам я не следую.

Прямо под кожей Сэйди чувствовала боль и мучительную тоску. Которые были так близко. Так близко к тому, чтобы выплеснуться, если она позволит.

- Точно.

Она посмотрела в окно на пыльные равнины Техаса. Ее папа умер. Умер. Это было невозможно. Он был слишком своенравным, чтобы умереть.

Следующие полчаса Винс продолжал отвечать на ее мольбу поговорить с ней. Он не трепался без перерыва, просто высказал несколько наблюдений о Техасе и Ловетте. Каждый раз, когда молчание подталкивало Сэйди к краю, голос Винса вытягивал ее обратно. Она в самом деле не знала, зачем свернула на заправку, ведь могла бы и сама доехать до Амарильо. Но так помогало - чувствовать рядом надежное присутствие.

В госпитале Винс положил ладонь ей на поясницу, и они прошли через раздвижные двери. Винс с медсестрой ждали около палаты отца, когда Сэйди зашла внутрь. Маргаритки, которые она оставила здесь вчера, стояли на столике, а рядом лежали нескользящие носки с подковами. Кто-то натянул простыни отцу до груди. Его старческие руки лежали по бокам, а глаза были закрыты.

- Папочка, - прошептала Сэйди. Ее сердце стучало в груди. В горле. – Папочка, - сказала она громче, будто могла пробудить его.

Но даже говоря это, знала: он не спит. Сэйди подошла на шаг ближе к кровати. Отец не выглядел спящим. Он выглядел высушенным… ушедшим. Сэйди коснулась пальцами холодной руки.

Отец умер, когда она только-только начала понимать его.

Слезинка скатилась у нее по щеке. Сэйди закрыла глаза и боролась со слезами, пока не начало болеть в груди.

- Прости, папочка. Парочку не удержала.

Отец был ее якорем, когда она даже не знала, что этот якорь ей так нужен.

Убрав руку с отцовской ладони, она вытерла щеки платком, который лежал на ночном столике. Даже в скорби Сэйди не могла лгать себе. Клайв не был идеальным отцом, но и она не была идеальной дочерью. Их отношения всегда были сложными, но она любила его. Любила с глубокой, опустошающей душу мукой. Сэйди глубоко вдохнула, не обращая внимания на боль в груди, и выдохнула.

- Ты очень старался. – Теперь она понимала. Понимала, учитывая его трудное прошлое. – Прости, что меня не было рядом, когда ты умер. Прости, что ты был один. Я о стольком сожалею.

Она поцеловала отца в холодную щеку. Больше не было причин оставаться у его постели. Отца здесь не было.

- Я люблю тебя, папочка. – От эмоций горло у нее сжалось, и Сэйди умудрилась выдавить слабое: - Прощай.

Выйдя в коридор, она сделала трудный звонок в «Джей Эйч». Винс стоял рядом, положив руку ей на спину, и тихо разговаривал с медсестрами. Как и ожидалось, сестры Партон ударились в слезы, а Снукс и Тайрус были сильно огорчены, но не удивлены. Жесткие старые ковбои. Как и Клайв. Они уверили Сэйди, что дела на «Джей Эйч» будут идти так же гладко, как и всегда.

Сэйди не знала, как будет жить без своего якоря, и следующие пять дней просто плыла по течению. Мало ела и еще меньше спала. Все было в каком-то тумане. Пустом, отупляющем тумане, в котором люди заезжали в «Джей Эйч», чтобы поговорить и вспомнить ее отца. Постоянный поток запеканок из картофеля и овощей и рассказов о Клайве. В тумане были и выборы гроба и одежды для похорон. Подписание документов и написание некролога. Сообщение, что отец умер от сердечного приступа, развившегося из-за тромбоэмболии. Встреча с адвокатом по недвижимости – мистером Кунцем – и с душеприказчиком.

Сэйди сидела в офисе адвоката, - через туман в голове пробивался запах кожи и полироли для дерева, - сидела с пятью самыми преданными работниками отца и слушала, что каждый из них получает по пятьдесят тысяч долларов и гарантию работы на «Джей Эйч» так долго, как захочет. Адвокаты упомянули о трастовом фонде без имени получателя, который, как полагала Сэйди, предназначался для ее возможных детей.

Все остальное оставалось Сэйди. Все - от старого «форда» отца до действующей страховки на «Джей Эйч».

Было время, всего несколько коротких недель назад, когда груз ответственности ошеломил бы Сэйди. Он и сейчас ошеломил ее, просто, может, не так сильно. Теперь «Джей Эйч» стало, скорее, якорем, чем арканом.

Отец оставил ей письмо. Короткое и четко по делу.

«Разговоры никогда не давались мне легко. Я любил твою маму и любил тебя. Я был не самым лучшим отцом и очень сожалею об этом. Не позволяй людям в похоронной конторе накрасить меня и не открывай крышку гроба. Ты знаешь, как я не люблю, когда люди болтают и сплетничают».

И в самые худшие моменты Винс был рядом. Его сильное, надежное присутствие помогало, когда Сэйди, казалось, больше всего нуждалась в нем. Он помог собрать ей вещи отца, потом отвез в похоронную контору. Чаще всего Винс оставался с ней на ночь. Когда все уходили. Когда дом становился слишком тихим. Когда Сэйди оставалась один на один с собственными мыслями и отупляющей скорбью, грозившей затопить ее. Винс приходил и прижимался к ней всем телом. Его тепло прогоняло холод из костей Сэйди. Это был не секс. Скорее, Винс просто приходил проверить, как она держится, и оставался на несколько часов.

Он никогда не повторял своей ошибки – не засыпал в ее постели. А когда Сэйди пробуждалась от беспокойного сна, его уже с ней не было.


ГЛАВА 15.

Казалось, весь Техас пришел на похороны Клайва Холлоуэла. Скорбящие люди из такой дали, как Денвер, Тульса и Ларедо, оккупировали скамьи в самой большой баптистской церкви Ловетта. Как и большинство южных баптистов, Клайва окрестили в возрасте четырех лет после исповеди. Никто не мог вспомнить, чтобы видел его высокую фигуру на скамье Первой баптисткой церкви на углу Третьей и Хьюстона, за исключением похорон Джоанны Мэй. Но за долгие годы в церковную казну утекло изрядное количество денег Холлоуэлов. Денег, которыми оплачивали стройки и ремонты, и новый сорокапятифутовый шпиль, и колокола.

Главный пастор Грувер Тинсдэйл выступил с проповедью, затронув все животрепещущие темы о грехах и душах, и о том, что Господь приветствует возвращение своего сына Клайва. После того как пастор закончил, за кафедру, чтобы произнести речь, встала Сэйди. Не было никаких вопросов о том, сможет ли она сделать это. Она же из Холлоуэлов. Последняя из Холлоуэлов. Сэйди стояла на возвышении в черном платье-футляре без рукавов: волосы стянуты на затылке, глаза сухие.

Внизу стоял гроб отца, сделанный из простой сосны, с выжженным на крышке гербом «Джей Эйч», как и надлежало ковбою. И как всех ковбоев, Клайва хоронили в сапогах. Следуя его последней воле, Сэйди настояла, чтобы гроб был закрыт, а на крышке лежала композиция из подсолнухов и астр, маргариток и скабиоз, которые в изобилии росли в «Джей Эйч».

В противоположность простоте гроба церковь была заполнена тщательно продуманными цветочными подношениями. Кресты, венки и букеты лежали перед большими фотографиями Клайва и его лошадей.

Над всем этим великолепием стояла Сэйди и спокойным голосом говорила об отце. На первой скамье громко всхлипывали сестры Партон, и Сэйди знала, что среди прихожан найдутся те, кто осудит ее. Они услышат спокойный голос и увидят сухие глаза дочери Клайва, и начнут шептаться, что она бесчувственная и холодная. Неблагодарная дочь, которая закрыла гроб, чтобы люди не смогли сказать последнее прости, как полагается.

Сэйди говорила о любви отца к земле и к людям, которые на него работали. Говорила о его любви к лошадям. Взрослые мужчины и женщины плакали, не таясь, но она не уронила ни единой слезинки. Отец ею гордился бы.

После отпевания на кладбище «Святой крест» состоялось погребение. Клайв упокоился там же, где и остальные поколения Холлоуэлов, и рядом со своей женой. После этого двери «Джей Эйч» открыли для скорбящих. Сестры Партон и десятки других членов Первой баптисткой церкви приготовили сэндвичи с огурцами и цыпленком, которыми заставили банкетные столы под тентами на лужайке. Женщины Ловетта пришли на поминки с едой в руках. Столы заполнились жареными цыплятами и всевозможными запеканками, рецепты которых передавались из поколения в поколение. Салаты и пять разных видов яиц со специями, овощи и хлеб, и целый стол десертов. Сладкий чай и лимонад, чтобы запить все это изобилие.

Скорбящие пришли к выводу, что похороны были милыми: прекрасная дань достоинству и репутации Клайва. Не говоря уж о том, что похороны не могут считаться удачными без парочки скандалов. Первым, конечно, было эмоциональное отчуждение Сэйди Джо, когда по-настоящему скорбевшие люди рыдали друг у друга на груди. Она, без сомнения, была слишком занята, подсчитывая наследство, чтобы горевать по-настоящему. Второй скандал случился, когда Би Джей Хендерсон заявил, что домашний маринад Тамары Пердю лучше, чем у его жены Маржи. Все знали, что Тамара была не против наложить руки на чужого мужчину. Заявление Би Джея привело Марджи в негодование, и маринад Тамары в итоге оказался испорчен случайной порцией табаско.

- Где твой молодой человек? – через всю гостиную крикнула тетя Нельма Сэйди, которая стояла у камина со стаканом чая со льдом в руках и просто пыталась пережить этот день.

Во-первых, Винс не был ее молодым человеком, а другом с привилегиями. В последние пять дней он был прекрасным другом, но все еще оставался ДСП. Если она позволит себе забыть об этом, если только позволит себе захотеть его присутствие в своей жизни хоть на секунду, то окажется в больших, больших неприятностях. А во-вторых, Сэйди знала наверняка, что Нельма надела свои «уши», так что причины кричать нет.

- Винс на заправке. Думаю, сегодня занимается покраской.

- Твой мужчина с руками, - сказала Нельма достаточно громко, чтобы ее услышали в соседнем штате. – Всегда приятно, когда мужчина умеет ремонтировать и все такое. У него хорошая медицинская страховка?

Сэйди понятия не имела, какая у Винса страховка, и не думала, что когда-нибудь узнает, и не было абсолютно никакой причины, по которой он должен был прийти на похороны ее отца. Винс не знал его, и хотя ощущение сильной руки на пояснице Сэйди утешало, то, что он не пришел, было к лучшему. Его присутствие здесь добавило бы еще большей сочности слухам, в которых она не нуждалась.

Со стороны Винса было очень мило отвезти ее в Амарильо в день смерти отца, а потом в похоронную контору, но он не был ее парнем. Неважно, как сильно он ей нравился, Сэйди не должна забывать, что их отношения были временными, а как она узнала два коротких месяца назад, когда приехала в город, жизнь могла повернуться на сто восемьдесят градусов в мгновение ока.

Жизнь определенно изменилась. Нужно было о многом подумать. Многое решить. Но не сегодня. Сегодня похороны отца. Сэйди просто надо пережить этот день минута за минутой, час за часом.

- Бедный осиротевший ребенок. - Ивелла обняла ее за шею. От тети пахло шампунем и пудрой. – Как ты держишься?

Если честно, Сэйди не знала.

- Все в порядке.

- Что ж, ничто не высыхает быстрее слез. – Ивелла отстранилась. – Похороны были очень милыми, и так много людей. Боже, пришлось найти вторую книгу.

Сэйди не понимала всей этой суматохи с гостевой книгой на похоронах. Возможно, кто-то посчитал бы это утешающим, но она даже не могла представить себе день, когда сможет взглянуть на нее.

- Тебе лучше поесть чего-нибудь. Здесь много всего. Шарлотта приготовила вишневый пирог. Тот, что делает каждое Рождество.

- Поем, - Сэйди отпила чай. – Спасибо, что пришла, тетя Ивелла.

- Конечно, как иначе. Ты же семья, Сэйди Джо.

Десятки родственников со стороны ее матери пришли, чтобы выразить свое уважение. Большинство оставило запеканку или фунтовый кекс и через час ушло. Пожилые тетушки окопались здесь и приготовились к долгому рейсу.

- И хотя с Клайвом было нелегко, - продолжила Ивелла, - он тоже был семьей.

И эти слова были одними из самых милых, что Ивелла когда-либо говорила о муже своей покойной сестры. Сэйди постаралась поблагодарить всех, кто посетил похороны и пришел в дом, но была уверена, что кого-нибудь пропустила. Кого-нибудь, кто будет рассказывать о ее заносчивости ближайшие десять лет.

Извинившись, Сэйди вышла и наткнулась на дядю Фрейзера и тетю Пэнси Джин. Было уже больше четырех часов, и дядя Фрейзер маялся в ожидании коктейльного часа, рассказывая пошловатый анекдот, а тетя сплетничала о Марджи и поражении маринада Тамары.

- Тамара Пердю – настоящая путана, - сказала Пэнси Джин.

Через несколько секунд Сэйди зашла в кухню и налила в стакан чай. Добавила немного льда и повернула голову из стороны в сторону. От всех этих объятий болели мышцы, а от трехдюймовых каблуков начинали ныть ноги. Сэйди задумалась, заметит ли кто-нибудь, если она прокрадется наверх и сменит туфли.

- Слышала, ты проводишь время с Винсентом.

Она узнала прокуренный голос прежде, чем обернулась.

- Здравствуйте, миссис Джинкс. – На Лоралин была розовая футблока и длинные сережки из бисера, болтавшиеся до самых костлявых плеч, прикрытых футболкой «Невероятный Лас-Вегас». – Не знала, что вы вернулись.

- Приехала домой этим утром. Пришла отдать дань уважения и принесла тебе пирог, вот и все. – Она сунула пирог Сэйди. – Мне всегда нравился твой отец. Он уважал других.

Сэйди взяла блюдо.

- Спасибо. – Лоралин была права. Клайв уважал других и научил этому свою дочь. – У нас полный стол, если вы голодны.

- Так теперь ты останешься в городе?

- Я еще не решила. – И даже если бы решила, последним человеком, которому Сэйди рассказала, была бы Лоралин Джинкс. – У меня еще есть время определиться.

- Не затягивай. Девушки не могу ждать так же долго, как парни, - прохрипела та. – Ты вернулась к своим корням, но теперь твой отец умер. – Она подняла костлявый палец. – Тебе нужно помнить, что твое место здесь.

Сэйди улыбнулась и передала блюдо проходившей мимо Каролине.

- Еще раз спасибо за то, что пришли и отдали дань уважения. – Отвернувшись, она шепнула кухарке на ухо: – Пойду к себе полежу.

- Конечно, сладкая. Мы с Кларой Энн присмотрим, чтобы все здесь было в порядке. Отдыхай.

Не оглядываясь, Сэйди поднялась по задней лестнице и прошла по коридору, увешанному портретами предков. Проскользнула в свою комнату и сняла туфли. Ей нужно было несколько секунд покоя, и она присела на край кровати. Лишь немного тишины, но звук голосов долетал сквозь окна и через лестницу. Смех мешался с приглушенными разговорами, полными уважения. Сэйди устала, но не стала ложиться, потому как знала, что попытка поспать обернется разочарованием, поэтому встала и прошла по коридору до закрытых дверей в спальню отца. Со дня его смерти она была здесь только один раз. Когда пришлось взять единственный костюм Клайва, рубашку и галстук-ленточку. Отец мало разговаривал и имел мало личных вещей. Старое одеяло лежало в изножье кровати из кованого железа. На старом деревянном комоде стояли три портрета: снимок Джоанны в короне Мисс Техаса, свадебный портрет и карточка с выпускного Сэйди. На полке над каменным камином стоял портрет Капитана Черча Хилла, одного из самых любимых и наиболее уважаемых Клайвом жеребцов. Капитан Черч Хилл умер десять лет назад.

Из уголка глаза выкатилась слеза, и Сэйди прикусила задрожавшую губу, вспоминая, как отец рассказывал ей об истории и родословной своих пэйнтов. Он никогда не говорил с Сэйди о своем детстве в «Джей Эйч». Она всегда думала, что это из-за того, что Клайв сварлив и необщителен. И все это было правдой, но теперь она знала, что его вырастил очень властный отец и что у Клайва имелись собственные неисполненные мечты о том, чтобы стать «королем дорог».

Грохот снизу заставил Сэйди подскочить.Сердце у нее забилось как сумасшедшее, и она вышла из комнаты, стерев слезы со щек.

Сэйди чувствовала себя чашкой, наполненной доверху. Она не могла стоять в коридоре, глядя на вещи отца, но и не могла вернуться вниз. Мысль о том, чтобы снова пить чай и вежливо улыбаться, вызывала уверенность, что это станет последней каплей.

Сэйди вернулась в свою спальню и сунула ноги в старые сапоги. Нахлобучила стетсон и взяла маленький черный клатч с прикроватного столика. Каблуки сапог тихонько постукивали по деревянным полам в коридоре и на лестнице. Сэйди прошла мимо нескольких человек по дороге к выходу, но не стала останавливаться, чтобы поприветствовать их. Просто продолжала идти. Мимо припаркованных машин и дальше по пыльной дороге. Шляпа прикрывала глаза от вечернего солнца, и Сэйди просто шагала. Ее сердце сжималось от тревоги и скорби. Что она будет делать теперь, когда ее папа умер? Что она будет делать с «Джей Эйч»? Ей нет необходимости жить на ранчо. У нее есть выбор. Впрячься в ежедневное управление ранчо, позволить нынешним управляющему и бригадиру взять все на себя или выбрать что-то между. В понедельник утром она встречалась с Дикки Бриско, Снуксом Перри и Тайрусом Праттом. Управляющий и два бригадира хотели поговорить с ней о планах и возможностях. Теперь Сэйди была единственной владелицей десяти тысяч акров, нескольких тысяч коров и сотни зарегистрированных американских пэйнтов. Еще она была точно уверена, что у нее есть несколько пастушьих собак и куча кошек.

Какая-то часть Сэйди хотела сбежать, как и всегда. Запрыгнуть в машину и оставить все это позади. И все же была другая часть, новая и интригующая, которая хотела остаться и посмотреть, что можно сделать.

Легкий ветерок шевелил траву и пыль. Сэйди остановилась посреди дороги и оглянулась на дом. Ей казалось, что она прошла около мили. Надо возвращаться.


***


- Все говорят, что Сэйди уедет из города, как только получит деньги отца.

Винс посмотрел на Бекку. Он не видел ее около недели. И думал, что, может, она забыла о нем. Размечтался.

- Именно так все и говорят?

- Ага.

Винс бросил ей холодный «Доктор Пеппер» из кулера, стоявшего на полу в кабинете заправки. Сегодня на голове у Бекки были коротенькие кудряшки. Выглядело немного странно, но не так странно, как ассиметрия несколько дней назад.

- Я не знаю ее планов.

Сэйди не обсуждала их с ним.

- Ты встречаешься с Сэйди Джо?

Опустившись на колени, Винс начал рыться в самой дальней части своего ящика для инструментов, стоявшего в центре комнаты.

Ремонт занимал больше времени, чем Винс планировал. Вместо работы днем он присматривал квартиру, а теперь должен был бросить все и ехать в Сиэтл раньше, чем собирался.

- Так да?

- Что да?

- Встречаешься с Сэйди Джо?

Его сексуальная жизнь Бекки не касалась.

- Я не знаю, что ты называешь словом «встречаешься».

- А что ты называешь?

Винс поднял взгляд на эту раздражавшую его девицу двадцати одного года.

- Я называю это «не твое дело».

Нахмурившись, Бекка открыла банку.

- Я видела, как ты смотрел на нее, Винс.

- Когда?

- На прошлой неделе, когда я была здесь, а она подъехала. – Бекка прислонилась плечом к дверному проему, где еще несколько дней назад был дверной косяк. Винс не планировал убирать деревянные двери и рамы, но смрад от сигарет Лоралин впитался в дерево, и теперь оно воняло, как бар в старом Вегасе. – У тебя глаза вспыхнули из-за нее.

Это было чертовски нелепо. Если в его глазах что-то и появилось, то только чистая похоть.

- Я не вспыхиваю, - сказал он девушке, на веках которой были сверкающие тени. И, продолжив рыться в своих инструментах, добавил: - Я никогда не вспыхиваю.

- О, ты вспыхнул.

К лицу прилил жар, и, если бы Винс не знал себя так хорошо, то бы решил, что смущен. Что было просто чертовски нелепо. Он не смущался.

- Помнишь, как мы встретились на свадьбе Талли? - Вряд ли ему удастся это забыть. Распрямившись, Винс взял свой пояс для инструментов со стола. - Я не думала, что найду кого-нибудь после Слэйда. - Он обернул мягкую кожу вокруг талии. Боже, какая драма. - Но я встретила. Его зовут Джеремайя. - Подняв на нее глаза, Винс удивился, какое это имело отношение к нему. Ах, да, Бекка же считает его своим отцом. - Так что теперь я не буду приезжать так часто. - Слава тебе, Господи. - Так Сэйди останется?

Даже если бы Винс хотел, чтобы Сэйди осталась, она всегда говорила, что сделает ноги из Ловетта, как только представится такая возможность. Обратно к своей настоящей жизни. Когда они только встретились, это было одной из причин, по которой Сэйди оказалась так привлекательна для него. Кроме очевидного: она была умной и сильной. В эти последние несколько дней она не согнулась под тяжестью потери. В отличие от матери Винса, которая всегда падала на колени, когда ее сердце разрывалось на части, Сэйди стояла и встречала то, что надвигалось на нее, со спокойным достоинством. Ему нравилось в ней это. Хотя теперь ее отъезд перестал быть одной из тех вещей, что нравились Винсу, который не возражал бы, чтобы она осталась здесь. Приехав в город в первый раз, он думал, что проведет здесь лишь неделю или две. Но жизнь – сложная штука или, если повторить слова Дональда Рамсфельда, в ней были известные известные, известные неизвестные и неизвестные неизвестные. Из-за этого заявления пресса сделала посмешище из бывшего секретаря госбезапасности, но для парней вроде Винса, которые отправлялись в известное неизвестное только чтобы приземлиться в дерьмовом неизвестном неизвестном, это имело смысл. Винс любил хорошо продуманный план из известных известных. Ему нравилось предвидеть сложности. Нравилось видеть надвигавшуюся проблему, прежде чем известное известное станет известным неизвестным. Или хуже. Неизвестным неизвестным, где не оставалось ничего, кроме как взорвать все к черту и расстрелять все, что движется. И просто спалить все к дьяволу.

- Ты хороший человек и заслуживаешь хорошую женщину.

И это демонстрировало, как мало Бекка знает. Он не был хорошим человеком. Он видел и делал то, о чем никогда не стал бы говорить ни с кем за пределами армии. То, что гражданские никогда не поняли бы.

Ужасные вещи, которые запятнали его душу, и все же Винс ни о чем не сожалел и сделал бы это снова, если бы страна приказала. То, что он сделал бы, чтобы защитить свою семью. Только его семья больше в нем не нуждалась.

- Я думаю, ты в самом деле потрясающий, Винс. – Бекка смотрела на него своими большими карими глазами.

Телефон запищал, и Винс вытащил его из кармана. Открыл смс и прочитал: «Спаси меня».

На заправке была куча дел. Он потратил весь день, просматривая квартиры, а последние четыре дня провел с Сэйди. Он отставал от графика. И все еще мог хорошенько потрудиться несколько часов сегодня. Ему нужно была поработать сегодня еще несколько часов, прежде чем он уедет в Сиэтл на несколько дней. Неожиданная поездка отбросит его еще дальше назад в выполнении планов работ, что может стоить ему денег. Винс ненавидел терять деньги почти так же сильно, как ненавидел неизвестные неизвестные и быть должным кому-то.

Он положил телефон в боковой карман брюк и сказал:

- Уже поздно. Пора ехать домой.

Выпроводив Бекку за дверь и сев в пикап, Винс по дороге в «Джей Эйч» не стал утруждаться и спрашивать себя, почему бросил все, чтобы спасти Сэйди. В этом не было никакого смысла, а он предпочитал, чтобы смысл был. Хороший план. Ясная цель. Известные известные.

Свернув с шоссе, Винс подъехал к воротам «Джей Эйч». Ему нравилось говорить себе, что это не больше, чем секс. Такой ответ был простым.

Прямолинейным. Ясным. Но идущая к Винсу женщина, из-под каблуков сапог которой вылетали маленькие облачка пыли, выглядела чертовски сексуально и была одной сплошной плавящей мозги горячей сложностью. Тем, что старый Дон Рамсфельд называл известной неизвестной.

Умнее всего было развернуться на сто восемьдесят градусов, прежде чем неизвестная часть этого уравнения превратится в большое дерьмо. Винс ненавидел дерьмо. Ненавидел то чувство, которое заползало в него, будто он был на незнакомой территории. Каждый хороший воин знал, когда нужно остановиться. И убираться к черту. В течение полусекунды Винс раздумывал над тем, чтобы развернуть машину. А потом Сэйди улыбнулась и помахала, и Винс почувствовал, будто его ударили под дых. И пришлось напомнить себе, что надо дышать. Он нажал кнопку на двери, и окно открылось.

- Привет, морячок, – сказала Сэйди. От шоссе поднималось бледное пыльное облачко. Она заглянула в открытое окно и увидела темные волосы и зеленые глаза на лице, которое, казалось, становилось все красивей с каждой встречей.

- Куда собралась? – спросил Винс.

- Куда-нибудь. – Сэйди отмахнулась от пыли. – Интересует?

- Возможно. – Он улыбнулся. – Что у тебя на уме?

Она улыбнулась в ответ, по-настоящему улыбнулась в первый раз за весь день.

- Скверная затея, о которой мы, возможно, пожалеем.

Винс указал на сиденье рядом с собой.

- Запрыгивай.

Сэйди не нужно было просить дважды. Пока она шла по шоссе, мимо проехало несколько машин, полных скорбящих. Они все были добрыми и благонамеренными, но она исчерпала темы для разговоров. Скользнув на сиденье, Сэйди пристегнула ремень.

- Боже, ну и денек. – Сняла шляпу и откинула голову на подголовник.

- Устала?

- М-м-м.

- Как все проходит? – Винс развернул машину и поехал обратно в Ловетт.

Сэйди повернула голову и посмотрела на него: и это она слышит от парня, который сказал, что не хочет разговоров?

- Похороны были милыми. Тонны цветов и множество людей. Еды достаточно, чтобы накормить целую деревню. Что не так-то просто сделать в Техасе. – Сидя в уютной кабине пикапа Винса, Сэйди позволила себе расслабиться в первый раз за день. Может быть, даже за неделю. – Чем ты занимался весь день? – Вау, их разговор походил на разговор пары. Что немного пугало.

- Искал квартиру и купил надувной матрас и спальный мешок в Амарильо.

- Я не знала, что ты ищешь квартиру.

На нем была обычная одежда: коричневая футболка и бежевые брюки карго. Из всех, кого знала Сэйди, Винс был единственным парнем, который мог носить такие цвета и заставлять их выглядеть какими угодно, только не унылыми.

Пикап выехал на шоссе.

- Прошлой ночью вернулась Лоралин.

- Я знаю. Она была на похоронах, а потом принесла пирог.

Винс взглянул на свою спутницу, затем снова посмотрел на дорогу.

- И это одна из многих причин, по которым я переезжаю.

Брови Сэйди взлетели на лоб, пока она изучала профиль Винса, его мощную шею и плечи, обтянутые футболкой.

- Ты уже что-то нашел? Как быстро.

- Я быстро действую.

- Я помню. Ты запустил руки мне под платье во время второй встречи.

Он тихо рассмеялся, снова посмотрев на нее.

- Ты не жаловалась.

- Точно.

Протянув руку за спинку своего кресла, он вытащил для Сэйди холодную бутылку диетической колы и упаковку «Читос».

Она смотрела на оранжевый пакет, лежавший у нее на коленях. Чувствовала холод бутылки с колой в своей руке. И в груди внезапно появилась тяжесть. Сердце чуть кольнуло. В прошлом мужчины дарили ей цветы, украшения и белье, а ее сердце болит из-за «Читос» и диетической колы?

- Ужин? – Возможно, все дело в эмоциях этого дня. - Осторожней. В следующий раз можешь пригласить меня в кино.

- У меня есть скрытые мотивы.

Сэйди открыла бутылку, сделала глоток и списала щекотное чувство, возникшее в желудке, на газировку.

- Я – гарантированный успех. Тебе не нужно кормить меня «Читос» и диетической колой, чтобы задобрить удачу.

- Я никогда не полагаюсь на удачу. – Винс посмотрел на нее, и уголок его рта приподнялся. – Я полагаюсь на хороший план. Он называется «полная боеготовность».

- Это настольная книга «котиков»?

- Кое-где. – Винс засмеялся. Мягкий, веселый звук, от которого пульс Сэйди подскочил. – Кое-где между «в срок, в точку, не отступать» и «хватай свою мошну и прыгай».

Сэйди улыбнулась:

- Свою мошну с вещами?

- И ее тоже.

- Ты не скучаешь по прыжкам с самолета?

Он посмотрел в боковое окно.

- Не так сильно, как раньше. Но да.

- Почему ты ушел?

Винс ответил через несколько секунд.

- В основном по семейным обстоятельствам.

Сэйди подумала, что, возможно, здесь что-то большее, но не хотела совать свой нос. Ладно, она хотела сунуть свой нос, но чувствовала, что не должна делать это.

- По чему ты скучаешь больше всего?

- По своим товарищам. – Винс прокашлялся и снова посмотрел вперед на дорогу. – По тому, чтобы быть частью чего-то, что имеет благородную цель. – Он замолчал на секунду. Потом добавил: – По плаванию в океане. По атакам на машины, оборудованные пулеметами и гранатометами. По перестрелкам.

Рассмеявшись, Сэйди открыла «Читос». Пикап въехал в Ловетт.

- Звучит, будто эта работа для меня. Я очень хорошо стреляю.

Винс искоса взглянул на нее:

- Неплохо для девчонки.

- Я могу победить большинство мужчин. Если мы снова попробуем, я, возможно, и тебя смогу победить.

- Этого не случится.

Правда. Сэйди видела его убийственную точность – результат правительственных тренировок.

- О чем еще в армии ты скучаешь?

- Скучаю по подводному плаванию и борьбе с волнами.

- Озеро Мередит примерно в шестидесяти милях к западу от Ловетта. – Сэйди с хрустом прожевала «Читос» и добавила: – У моего дяди Фрейзера есть бассейн в нескольких кварталах отсюда, но сейчас уже прошло время коктейлей, так что, скорее всего, дядя Фрейзер плавает там голый и пьяный. Хотя я могу спросить.

- Последние шестнадцать лет я жил около океана. Предпочитаю его бассейну. – Винс свернул на улицу Дезерт Кэньон, затем взял левее на Батт. – Особенно бассейну с пьяным мужиком, болтающимся в нем, как винная пробка.

И эти слова в полной мере описывали дядю Фрейзера.


ГЛАВА 16.

Новый жилой комплекс «Каза Белла» был отделан штукатуркой цвета терракоты и покрыт испанской черепицей. Навскидку в нем располагалось где-то квартир двадцать. Винс поставил пикап на крытую стоянку и провел Сэйди в квартиру на втором этаже площадью восемьсот квадратных футов с двумя спальнями и двойным санузлом. Чистое ковровое покрытие, запах свежей краски – идеально для парня, который понятия не имеет, как долго будет жить в маленьком городе.

- Если бы я знала, - сказала Сэйди, заходя в кухню и осматривая недорогую утварь, - я бы купила цветок тебе на новоселье.

Открыв холодильник, она поставила свою колу рядом с упаковкой «Лоун Стар» и шестью упаковками воды.

- Мне не нужен цветок. – Винс взял у нее шляпу, бросил поверх коробки, что стояла на столе, и, положив руки Сэйди на талию, притянул спиной к своей груди и поцеловал в шею. – Сегодня я не очень много работал на заправке. Так что не должен особо «благоухать».

Улыбнувшись, Сэйди наклонила голову, чтобы ему было удобней целовать.

- Это ты меня так соблазняешь?

- А ты как думаешь?

- Думаю, что да.

Винс расстегнул молнию на платье и спустил его с плеч.

- У тебя черный лифчик.

- В пару к трусикам.

- Я заметил. – Платье из крепа упало на пол, и Винс прошептал, касаясь губами обнаженного плеча Сэйди: - Хочу трахнуть тебя. Только не снимай сапоги. – Его пальцы тронули застежку лифчика. – Это считается соблазнением?

О, да. Сэйди повернулась, и лифчик присоединился к платью.

- Да, Винс. – Она стянула футболку ему через голову и провела руками вверх и вниз по твердым мышцам. Поцеловала Винса в шею, скользнула рукой вниз к его брюкам и, обхватывая ладонью огромный возбужденный член, сказала: - Займись-ка делом. Ты всегда вовремя, всегда точно в цель и никогда не отступаешь. – Винс с шипением втянул воздух, и Сэйди улыбнулась, прижимаясь губами к теплой коже. – Думаю, ты называешь это «полная боеготовность». Мне нравятся парни, которые полностью готовы. Парни с прекрасным, большим, твердым... - она водила рукой вверх и вниз по его члену, лаская округлую головку, - телом. – Сэйди прикусила Винсу мочку уха и прошептала: – Трахни меня. Обещаю не снимать сапоги.

И он так и сделал. Прямо там, у холодильника, заставив ее обхватить ногами его за талию. Все произошло быстро и яростно, и так жарко, что их кожа скользила и слипалась. И Сэйди казалось, что все внутренности охвачены огнем.

- Хорошая моя. Такая хорошая, - простонал Винс, когда пламя поглотило ее тело, и она задохнулась, не в силах контролировать дыхание.

Сердце Сэйди грохотало, мир разлетался на мелкие кусочки. А когда все закончилось, когда каждая клеточка ее тела вернулась на свое место, она почувствовала себя иначе. Не влюбленной. Скорее, не такой одинокой. Весь день ее окружала толпа людей. Вряд ли Сэйди была одинока, но с Винсом она почувствовала себя живой.

- Ты в порядке? – спросил он, уткнувшись ей в шею и щекоча теплым дыханием все еще чувствительную кожу.

- Да. А ты? Ты же сам сделал всю работу.

- Такая работа мне нравится. – Винс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Особенно с тобой.

«Но как надолго?» – спросила себя Сэйди впервые с того вечера, когда он пришел к ней домой. Она знала, что Винс заполнит ее ночи. Просто не рассчитывала, что он полностью заполнит ее жизнь. И это чертовски страшило. И то, что Сэйди позволила своему разуму пойти по этому пугающему пути, значило, что ее волнуют их отношения. И волнение - это не обязательно плохо, но слишком сильное волнение могло стать по-настоящему плохим. Тем, о чем в настоящий момент Сэйди, возможно, не должна думать. Она подумает позже, когда ей придется разложить по полочкам каждую отстойную вещь в своей жизни.

Чуть позже Сэйди сидела, скрестив ноги на балконе, и пила «Лоун стар». Твердый бетон холодил ей спину, пока она наблюдала за заходящим солнцем.

- Я купил билет на рейс до Сиэтла в понедельник.

Сэйди надела трусики и коричневую футболку Винса, которая доходила ей до колен.

- Зачем?

- Теперь, когда я знаю, что пробуду здесь еще некоторое время, мне нужно забрать кое-какие вещи из хранения. – Винс сидел рядом с ней, прислонившись спиной к стене, положив босые ноги на нижнюю перекладину металлических перил. На нем были брюки карго и больше ничего. – Я арендую фургон и приеду обратно. – Он сделал глоток. – Пробуду там несколько дней, увижусь с сестрой и пообщаюсь с Коннером.

- Твоим племянником?

- Да. И уверен, мне придется увидеть этого сукиного сына.

- Сэма Леклера?

- Ага. Боже, ненавижу этого парня. Особенно теперь, когда обязательства изменились.

Сэйди сделала глоток и прищурилась, глядя на оранжевое солнце, опускавшееся за деревья.

– Ты имеешь в виду, с тех пор как у него изменились обязательства по отношению к твоей сестре?

- Нет. С тех пор как этот сукин сын вытащил меня, и теперь я не могу его ударить.

Сэйди поперхнулась.

- Вытащил? – выпалила она. – Вытащил откуда?

- Из тюрьмы. – Винс взглянул на нее уголком глаза. – В декабре я попал туда за драку с несколькими парнями в баре.

- С несколькими? Это со сколькими?

- Может, с десятком. – Он пожал плечами, будто тут не было ничего особенного. – Они считали себя большими суровыми байкерами.

- Ты подрался с десятком суровых байкеров?

- Они считали себя суровыми. - Винс покачал головой. – Но не были таковыми.

И все же…

- Десяток?

- Сначала было двое или трое. Остальные просто стали наваливаться, пока не началась настоящая драка, и все махали кулаками на всё, что движется.

- Из-за чего началась потасовка?

- Парни решили почесать языками, а я был не в настроении слушать.

- Что? – Сэйди открыла и закрыла рот. – Ты ввязался в драку с байкерами, потому что они сказали то, что тебе не понравилось? – Сумасшествие. В этом нет никакого смысла. – Ты что, не мог просто уйти?

Винс искоса посмотрел на нее, будто это она была сумасшедшей.

- Я обеими руками за свободу слова и всякое подобное дерьмо. Но такая свобода идет в комплекте с ответственностью за то, о чем ты говоришь. И если ты свободен обвинять военных в том, что они необразованные насильники, тогда я свободен заткнуть тебя к черту. Нет, не свободен. А должен.

- Байкер сказал такое? – Сэйди бы подумала, что, скорее, байкеры будут защищать военных.

- Что ты хочешь? Сиэтл! - ответил Винс так, будто это все объясняло. – Вашингтон полон ненормальных либералов.

Может, сейчас был подходящий момент сказать, что она голосовала за Обаму?

Винс сунул руку в боковой карман брюк и вытащил мобильный.

- Ты высосала у меня всю энергию, и я умираю с голода. «Читос» мне не помогут. – Он заказал пиццу, затем помог Сэйди подняться. – Если я и дальше буду есть фаст-фуд и зависать с тобой вместо работы, то растолстею.

Сэйди встала перед ним и положила ладонь на его плоский живот.

- Не думаю, что ты должен беспокоиться об этом.

- Я не в форме.

- По сравнению с кем?

Винс зашел в квартиру, и Сэйди последовала за ним в кухню.

- По сравнению с тем, что было, когда я тренировался каждый день. – Он снял шляпу с коробки. – Сестра прислала мне старые фотографии и прочее барахло, когда отправляла бумаги по налогам за последние пять лет.

Винс порылся в коробке и вытащил пачку снимков. Бросил несколько на стол, а один передал Сэйди.

Она принялась рассматривать фото молодого парня с четко очерченными грудными мышцами и в мокрых шортах.

- Боже мой. – Ей даже в голову не приходило, что этот парень может быть еще более загорелым. Сэйди перевела взгляд с мокрого тела на фото на лицо Винса. - Ты выглядишь таким молодым.

- Здесь мне двадцать. Снимок сделан в тот день, когда я сдал тест по погружению.

Сэйди побоялась спросить, что это значит, и взяла снимок, где Винс стоял на колене перед изрешеченной пулями стеной. Рядом лежал автомат. Винс был в полном камуфляже и с темной растрепанной бородой. На другом снимке он был чисто выбрит и отжимался с двумя кислородными баллонами на спине.

- Сколько они весят?

Повернув голову, Винс взглянул на картинку.

- Примерно восемьдесят фунтов. Я не старался из последних сил. Ненавижу быть «мокрым и в песке».

Они уже выяснили, что он любит воду, но ненавидит песок. Сэйди взяла еще одну фотографию юной версии Винса, где он обнимал женщину и рыжеволосую девочку-подростка. На нем была белая морская форма с черным шарфом, белая фуражка. И широкая улыбка.

- Это мои мать и сестра на выпускном из БАД/С.

Сэйди заметила некоторое сходство Винса с матерью. А вот с сестрой они были совсем не похожи.

– Что значит БАД/С?

- Основы подводных подрывных работ.

Сэйди также увидела гордость в глазах его матери. Если бы у ее отца был такой сын, как Винс, Клайв бы им гордился. Может, даже похлопал бы его трижды по спине.

- Твой отец был там?

- Нет. Уверен, у него имелись дела поважней.

Учитывая то немногое, что Винс рассказывал о своем отце, Сэйди такой ответ не удивил. Но что могло быть более важным, чем выпускной сына?

- Например?

Винс покачал головой:

- Не знаю.

- Мой отец не пришел на мой школьный выпускной. – Но, по крайней мере, она знала, что было важнее ее выпускного. – Он клеймил коров.

Сэйди подумала о событиях дня и обо всех историях Клайва. Хороших и не очень. Когда она виделась с отцом в последний раз, между ними возникла бòльшая связь, чем за все предыдущие годы, позволив Сэйди мельком увидеть ту сторону отца, которую никогда не видела прежде, но это ни в коем случае не было той всепоглощающей эмоциональной связью, которую она всегда желала.

- Твой отец все еще жив, может быть, он изменится.

- Мне все равно. – Винс заглянул в коробку и засунул туда вещи. – Не думаю, что люди меняются, если только они в самом деле не хотят этого. Никто не изменится только потому, что этого хочет кто-то другой. И даже если старик изменится, думаю, уже слишком поздно.

Сэйди не считала это правдой, но кто она такая, чтобы спорить? Она так никогда и не достигла настоящего мира со своим отцом. Того большого голливудского хэппи-энда, который бы связал для нее все в красивый узелок. Если бы отец прожил еще десять лет, она и то, вероятно, не получила бы от него желаемого.

Заглянув в коробку, Сэйди вытащила голубой шлем с белой надписью «Хэйвен» спереди и «228» по бокам.

- Что это?

- Шлем второй ступени БАД/С. – Винс взял его из рук Сэйди и надел ей на голову: шлем съехал на брови. - Он подходит к твоим глазам.

Она подтолкнула шлем вверх.

- Он мои глаза закрывает.

Винс вытащил золотой значок из бархатной коробочки и прикрепил его к футболке Сэйди.

- В моем шлеме и с моим трезубцем ты выглядишь очень горячо.

- Правда? – усмехнулась она. – И скольким женщинам ты разрешал надеть твой шлем?

- Конкретно этот - никому. – Винс наклонился и сказал, касаясь губами ее шеи: - Ты первая женщина, которая трогает мой трезубец.

Сэйди не поняла, делало ли это ее особенной или нет, но прикосновение теплого рта к ее коже делало что-то особенное с ее телом.

- А у меня нет ничего, что ты мог бы потрогать.

- У тебя очень много того, что я мог бы потрогать. – Винс провел губами чуть ниже ее уха. – Мягкое. Такое приятное на ощупь.

- Ты это уже трогал.

- И хочу потрогать еще. – Сэйди откинула голову назад, и шлем упал на стол. - Мне нравится трогать тебя, - сказал Винс, целуя ей подбородок. – Люблю быть глубоко.

Винс любил быть глубоко, но это не значило, что он любил ее. В прошлом Сэйди могла бы по ошибке решить, мол, такое признание значит, что этот эмоционально холодный мужчина любит ее. Но он не любил, а она не могла позволить себе чувствовать что-то глубокое по отношению к нему.

Звякнул входной звонок, и Винс поднял голову: брови сошлись на переносице, взгляд казался немного остекленевшим.

- Кто бы это мог быть? Никто, кроме тебя, не знает, где я живу.

- Пицца.

- А, точно. – Он моргнул. – Я забыл.

Они сидели посреди пустой гостиной, ели двойную пепперони и пили «Лоун стар». Сэйди была удивлена тем, сколько умудрилась съесть, учитывая, что ее собственный дом был полон похоронных запеканок.

- Не думаю, что пицца – источник энергии. Теперь чувствую себя амебой, - сказала она, откидываясь на локти и давая передохнуть набитому желудку. – Если я и дальше буду зависать с тобой, то это я растолстею. – Прямо сейчас в мире не было места, где она хотела бы быть. Однако было место, где она должна была быть. – Наверное, мне надо ехать домой.

- Наверное, сначала я должен показать тебе свой надувной матрас. – Винс запил последний кусочек пиццы «Лоун стар» и поставил бутылку на пустую коробку.

- Зачем? – Она видела надувной матрас и спальный мешок на двоих, когда Винс показывал ей квартиру. – Этот делает что-то, чего не делают другие матрасы?

- Сделает, когда на нем окажешься ты.

- Будем лежать ложечками голые?

Винс кивнул:

- Яйца к заднице.

Тихий смешок Сэйди превратился в зевок:

- Ты та-а-акой романтичный.


***

Что-то было не так. Сэйди почувствовала это прежде, чем открыла глаза. В течение нескольких секунд она не могла сориентироваться и вспомнить, где находится. Послышался грохот, и Сэйди всмотрелась в темноту комнаты. Она у Винса. В его спальном мешке на надувном матрасе. Она не знала, сколько проспала, но теперь было совсем темно. Повернув голову, Сэйди посмотрела на пустую подушку рядом с собой.

- Понял!

Встав, она подняла коричневую футболку Винса с пола. Снова раздался грохот. Она натянула футболку и пошла к коридору. Звуки были такие, будто Винс дрался с вором.

- Черт возьми!

- Винс! – Мелькнула мысль, чтобы взять что-нибудь ему в помощь, но Сэйди знала, что тут нет ничего подходящего.

- Убей всех этих безмозглых скотин!

Лампочки над плитой в кухне освещали коридор. В приглушенном свете двигалась тень.

- Винс?

- О, Боже. – Он тяжело дышал, будто пробежал десять миль по слепящему жару. – О, черт!.. Уилсон. – Винс сделал несколько шагов назад. – Держись, приятель… Дерьмо. Все будет хорошо.

Уилсон? Кто такой Уилсон?

Винс опустился на колени, тусклый свет залил его обнаженные бедра и талию. Воздух казался густым от напряжения.

- Не делай этого, Пит.

- Винс?

Его дыхание стало еще тяжелее. Быстрее. Он кашлял и задыхался. Свет выхватил из тени его руку: вены вздулись так, будто Винс поднимал тяжести. Огромный мужик сидел на корточках в узком маленьком коридоре.

- Оставайся со мной.

- Винс! – Сэйди не трогала его. Не подходила ближе. Она не боялась его. Она боялась за него. Боялась, что он задохнется или поранит себя. – Ты в порядке? - спросила Сэйди, хотя было ясно, что нет.

Винс вскинул голову, и она подумала, что, возможно, он услышал ее.

- Вертушка уже рядом. Держись.

Сэйди включила свет в спальне и опустилась на одно колено в дверях.

- Винс.

Его широко открытые глаза смотрели в ее, но видели то, что было доступно ему одному. Сердце Сэйди разбивалось из-за него. На мелкие кусочки. Она не хотела, чтобы так происходило. Но не могла это контролировать.

Винс откинул голову назад, будто высматривал что-то в небе: рот открылся, втягивая воздух в легкие, руки двигались перед грудью, будто Винс хватал что-то невидимое.

Он всегда был большим и сильным и держал под контролем все вокруг себя.

- Винс! – закричала Сэйди.

Моргнув, он обратил на нее невидящий взгляд.

- Что?

- Ты в порядке?

Винс закрыл рот и начал дышать носом: ноздри затрепетали. Брови сошлись на переносице, и Винс огляделся.

- Что?

- Ты в порядке?

- Где я?

Сердце Сэйди сжалось и разбилось вновь.

- У себя квартире.

Коридор наполнил звук тяжелого дыхания. Винс посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

- Сэйди?

- Да.

Казалось, будто это просачивается сквозь трещины в ее сердце. Прямо тут, в коридоре необставленной квартиры. В худший день ее жизни. Она очень старалась. Очень старалась не влюбиться в Винса Хэйвена – самого недоступного мужчину на планете. Но влюбилась.

- Иисусе.

Да. Иисусе. Сэйди подошла к Винсу и положила руку ему на плечо. Его кожа была горячей и сухой.

- Могу я чем-то помочь?

- Нет. – Он с трудом сглотнул и прислонился спиной к стене.

Сэйди все равно прошла через гостиную в маленькую кухню и вытащила бутылку воды из холодильника. Она очень старалась не расплакаться из-за Винса и из-за себя, но слезы скатились по щекам, и ей пришлось вытереть их подолом футболки. Когда она вернулась, он все еще сидел, привалившись к стене, положив руки на колени. Глядя в потолок.

- Вот. – Она опустилась на колени рядом с ним и открыла бутылку.

Винс потянулся за водой, но рука у него дрожала, и он сжал ладонь в кулак.

- С тобой все будет в порядке?

Винс облизал сухие губы:

- Я в порядке.

Он не был в порядке.

- Это часто случается?

Он пожал плечами:

- Иногда.

Винс явно не был в настроении говорить об этом. Сэйди поцеловала его горячее сухое плечо и сказала:

- Мне нравится, как ты пахнешь. - Винс ничего не ответил, и она села рядом, обняв его за талию. Сэйди любила его, и это чертовски пугало. – Кто такой Уилсон?

Хмурясь, Винс опустил взгляд на нее.

- Где ты услышала это имя?

- Ты выкрикнул его.

Он отвел взгляд.

- Пит Уилсон. Он умер.

- Он был твоим товарищем? – Она взяла кулак Винса и вложила бутылку ему в ладонь.

- Да. – Капелька воды выкатилась из уголка его рта, пока он пил большими глотками. – Он был самым лучшим офицером из всех, что я встречал. – Винс вытер воду тыльной стороной ладони. – Лучшим человеком из всех, что я знал.

- Как он умер?

- Убит в горах Хинду Куш в Центральном Афганистане.

От него исходили волны гнева, мышцы стали еще тверже от напряжения.

- Что мне сделать, чтобы помочь тебе? - спросила Сэйди.

Он был так добр к ней всю последнюю неделю. Не оставлял одну, когда она нуждалась в нем. Возил ее и шел рядом, положив руку ей на талию. Разговаривал с ней, а иногда не говорил ни слова. Спасал ее, даже когда она не просила. Проник ей в сердце, хотя это было последним местом на планете, где он хотел бы быть.

- Мне не нужна помощь. – Винс встал, рука Сэйди скользнула по его обнаженной ноге. – Я не маленькая девочка.

Сэйди поднялась, глядя в зелень его глаз.

- Так же, как и я, Винс. – Прямо на ее глазах он закрывался. Она не знала, куда он уходит, но видела, что уходит. – Винс. – Его имя застряло в ее груди, полной эмоций, и Сэйди обвила руками его шею, прижалась к твердому, горячему телу и сказала: - Прости. Это, должно быть, ужасно. Я бы хотела тебе чем-то помочь.

- Почему?

- Потому что ты помог мне, когда я нуждалась в тебе. Потому что я не одинока, когда ты рядом. Потому что ты спасаешь меня, когда я не прошу тебя. – Она проглотила слезы и открыла рот, чтобы сказать, какой Винс большой и сильный, и чудесный. Лучший мужчина из всех, что она знала. Вместо этого у нее вылетело нечто мучительное и новое, и по-настоящему ужасное: - Потому что я люблю тебя.

Между ними повисла напряженная тишина.

А потом Винс, наконец, сказал:

- Спасибо.

О, Боже. Он только что поблагодарил ее?

- Давай доставим тебя домой?

Его руки не двинулись, но слова ощущались как удар. Она только что сказала, что любит его, а Винс ответил благодарностью и предложением отвезти ее домой.

- Уже поздно.

Сэйди быстро надела свое черное платье и сунула ноги в ковбойские сапоги. Никто не произнес ни звука, когда она взяла шляпу и клатч по дороге к двери. Неуютная тишина наполняла кабину пикапа, пока Винс вез ее к «Джей Эйч». Неуютная тишина, которой не существовало раньше. Даже в первый раз, когда Сэйди увидела Винса, стоявшего на обочине шоссе около пикапа с открытым капотом.

Сэйди не спросила, позвонит ли Винс или напишет ли смс. Не спросила, когда увидит его снова. Больше никаких заявлений о любви. Она была для этого слишком гордой. А ее любовь была последней в списке его желаний. Винс всегда ясно выражался насчет этого, и, глядя, как удаляются задние огни его пикапа, Сэйди знала, что все закончилось.

А что она ожидала? Винс прямо сказал, чего хочет. И она хотела того же, но где-то в последние недели начала испытывать к нему чувства. Начала ощущать что-то большее, чем страсть.

Мерседес Джоанна Холлоуэл похоронила отца, влюбилась и получила отставку в один день.


ГЛАВА 17.

Резкий, влажный ветер холодил руки и лицо Винса. Рев из выхлопных труб его «харлея» сотрясал воздух Морнинг-Глори-драйв в Киркланде, штат Вашингтон, пригороде Сиэтла. Коннер, подпрыгивая, своим шлемом уже где-то в десятый раз задел Винса по подбородку, пока они медленно ездили взад и вперед по улице перед домом Отэм. На обоих были кожаные бомберы, но на Коннере куртка сидела плотнее, чем в прошлый раз, когда вдвоем c дядей они ездили по этой улице.

Прошло пять месяцев с тех пор, как Винс уехал из Вашингтона. Пять месяцев, которые почему-то казались годами.

Винс замедлил ход мотоцикла, когда они оказались напротив дома, где на подъездной дорожке стоял арендованный грузовик.

- Еще разок, дядя Винс! – перекричал Коннер раскаты двигателя.

- Давай.

Они развернулись и направились обратно по трехполосной улице. Винс сбился со счета, сколько раз пришлось проехать туда и обратно. Когда он, наконец, остановил байк на подъездной дорожке за грузовиком, Коннер запротестовал:

- Не хочу останавливаться.

Винс заглушил двигатель и помог племяннику спуститься на землю.

- В следующий раз, когда я буду в городе, нужно купить тебе новую куртку. – Подцепив каблуком ботинка подножку, он откинул ее. – Может быть, твоя мама разрешит нам съездить в парк.

Отэм ненавидела «харлей», но Коннер так сильно любил его, что она всегда разрешала им кататься перед домом. Не быстрее пятнадцати миль в час.

Коннер взялся за застежку под подбородком.

- А я смогу порулить?

- Мы поговорим об этом, когда у тебя ноги будут до земли доставать. – Винс приподнялся с сиденья байка и перекинул через него ногу. – Только не говори маме.

- Или папе.

- Что? Твой отец не любит мотоциклы?

Ясно.

Коннер пожал плечами и отдал Винсу шлем.

- Не знаю. У него нет ни одного.

А все потому, что тот парень - неженка.

- Иди скажи своей маме, что я уезжаю.

- Не хочу, чтобы ты уезжал.

Винс положил шлем на сиденье.

- И я не хочу уезжать. – И опустился на одно колено. – Буду скучать по тебе.

Клепки на его куртке звякнули, когда он обнял Коннера. Боже, племянник пах все так же. Стиральным порошком, который использовала его мать, и маленьким ребенком.

- Когда ты вернешься домой?

Хороший вопрос. Винс и сам не знал точно.

- Когда продам заправку и заработаю кучу денег.

Только теперь он не чувствовал себя здесь как дома. И больше не знал, что значит чувствовать себя как дома.

- А можно мне кучу денег?

- Конечно.

А кому еще Винс может их оставить?

- А «харлей»?

Встав, он закинул Коннера на плечо.

- Если только я однажды не найду другого маленького мальчика, которому смогу его подарить. – Племянник взвизгнул, когда Винс пару раз хлопнул его по попе и снова поставил на ноги. – А теперь беги и приведи свою маму.

- Хорошо. – Коннер повернулся на пятках кед с Человеком-пауком, бросился к входной двери и закричал, взбегая по ступенькам: - Ма-а-ам!

Его дядя открыл заднюю дверь фургона и вытащил сходни. Закатил «харлей» внутрь и привязал его между внешней стенкой и кожаным диваном. Винс провел в Вашингтоне три дня. Пил пиво со старыми друзьями, общался с сестрой и Коннером и грузил в фургон такие предметы первой необходимости, как кровать, кожаный диван и шестидесятичетырехдюймовый телевизор.

- Коннер говорит, ты хочешь маленького мальчика? Знаю, что я не та, кто может давать советы, но прежде чем заводить ребенка, тебе следует обзавестись женой.

Винс оглянулся на открытую дверь грузовика. Неяркие лучи утреннего солнца запутались в рыжих волосах сестры.

- Женой?

- Тебе нужен кто-то в жизни.

- Ты забываешь о Лоралин, - пошутил он.

Отэм скорчила гримасу:

- Кто-то без кашля курильщика и пропитой печени. Я думать не могу о том, что ты одинок и живешь с Лоралин.

- Я съехал из ее дома. – Винс вспомнил о Сэйди. Он не был одинок с того дня, как его пикап сломался на обочине шоссе. – Я никогда там не был одинок.

- Никогда? - Боже, он забыл, что нужно следить за тем, что говорит при сестре. Она знала его слишком хорошо и привязывалась к каждому слову. – Ты кого-то встретил?

- Конечно. – Встав, Винс подошел к открытой двери. – Я все время кого-нибудь встречаю.

Отэм скрестила руки на груди, пропустив шутку мимо ушей, и посмотрела на брата сверху вниз – хоть он и был выше ее – так, как смотрела всегда. Даже когда они были детьми.

- Ты встречался с кем-то больше чем на одну или две ночи?

Винс спрыгнул на землю, взялся за дверь над головой и закрыл ее. Запер замок и пожал плечами. Отэм знала его лучше, чем любой другой человек, но было кое-что, чего не знала даже она. То, чего не знал никто.

Кроме Сэйди. Сэйди видела, каков Винс на самом дне. Беспомощный и запертый в своих кошмарах. Боже, он ненавидел, что она видела его таким.

- Винни! – Отэм схватила его за руку.

Сестра приняла его молчание за согласие.

- Все закончилось, - сказал он, надеясь, что она оставит эту тему, хоть и знал, что такого не будет.

- Сколько ты с ней встречался?

Винс не стал объяснять, что они с Сэйди никогда на самом деле не встречались.

- Я встретил ее в тот вечер, когда приехал в Ловетт. – Он посмотрел в зеленые глаза Отэм. – Все закончилось несколько ночей назад.

Когда Сэйди увидела его голым и жалким. И сказала, что любит. Винс не понимал, как такое возможно.

Отэм задохнулась.

- Два месяца. Для тебя это долго. Очень долго. Как четырнадцать месяцев по собачьему исчислению.

Винс не мог даже разозлиться, потому что она была серьезна. И в той или иной степени права. Хотя у него не осталось ощущения, что прошло два месяца. Казалось, что он знал Сэйди вечно. И все же недостаточно долго. Он повернулся и присел на подножку грузовика.

- Почему ты порвал с ней? – Отэм села рядом. Винс должен был знать, что она не позволит ему избежать ответа.

Сестра знала его слишком хорошо. Знала, что обычно именно он тот, кто все портит.

- Она сказала, что любит меня.

Это была ненастоящая причина, но Отэм не знала о кошмарах, а он не был расположен говорить об этом сейчас.

На ее губах появилась улыбка:

- Что ты сказал?

- Спасибо.

У Отэм перехватило дыхание.

- Что?

Спасибо - не так уж и плохо. Не хорошо, но лучше, чем не сказать ничего.

- И что потом?

- Потом я отвез ее домой.

- Ты сказал спасибо и отвез ее домой? Ты ее ненавидишь или что-то еще?

Ненавидит Сэйди? Он не ненавидел Сэйди. Просто не был уверен, что чувствует, кроме какого-то странного смятения. Страх, застрявший в глубине его существа, и облегчение, пробиравшее до мозга костей, смешивались и горели у Винса в голове и груди. Как он мог чувствовать одновременно и панику, и облегчение, что все закончилось? В этом не было никакого смысла.

- Я не ненавижу ее.

- Она выкрикнула это во время, - Отэм огляделась, проверяя, нет ли рядом любопытных ушей, - секса? Потому что, возможно, признание не считается, если выкрикнуто во время секса.

Винс чуть не засмеялся.

- Она не говорила этого во время секса.

- Она страшная?

- Нет. – Винс подумал о светлых волосах Сэйди и ее широкой улыбке. О ясных голубых глазах и розовых губах. – Она красивая.

- Глупая?

Он покачал головой.

- Умная и веселая, и ты будешь счастлива узнать, что я не подцеплял ее в баре. Она не была девушкой на одну ночь.

Хотя начали они именно с этого.

- Думаю, это большой прогресс, хотя все и печально. – Губы Отэм сжались в неподдельном сожалении. – Когда ты запираешь что-то так крепко, чтобы боль не смогла выбраться, ты не даешь зайти и хорошему.

Винс посмотрел сестре в глаза, на несколько тонов темнее его собственных, и уголки его губ приподнялись в удивленной улыбке:

- Что? Ты новая белая Опра?

- Не своди все к шутке, Вин. Ты так хорошо обо всех заботишься. Так хорошо сражаешься за всех, но только не за себя.

- Я могу постоять за себя.

- Я говорю не о драках в барах. Это не считается.

Усмехнувшись, Винс поднялся.

- Зависит от того, бьешь ты или бьют тебя. - Отэм встала, и он обнял ее. – А теперь скажи, когда эта свадьба, которой ты добивалась с таким дьявольским упорством?

- Ты знаешь, что в июле, чтобы лицо Сэма на фотографиях не украшали синяки. Тебе нужно просто явиться и провести меня к алтарю. Я обо всем позабочусь. – Сестра обняла его. - Ты все еще будешь в Техасе?

- Да. Думаю, по крайней мере, весь следующий год.

Винс отпустил Отэм и подумал о Сэйди. Подумал, в Ловетте ли она или уже уехала из города?

Красный пикап свернул на подъехдную дорожку к дому. Отэм подняла взгляд на брата и предупредила:

- Будь милым. Я серьезно.

Тот улыбнулся, когда Сэм Леклер – талантливый хоккеист, отец Коннера, жених Отэм, будущий зять Винса и всем известный сукин сын – вышел из «шевроле» и подошел к ним.

Леклер был на несколько дюймов выше Винса и крепок, как уличный боец. Винс бы с превеликим удовольствием надрал ему задницу, но он знал, что Сэм никогда легко не сдастся. Сейчас у этого парня на щеке красовался синяк. Шел апрель. Ранняя стадия плей-офф. Еще игра или две, и у Леклера появится фингал под глазом, подходящий к синяку на щеке.

- Выглядишь лучше, чем когда я видел тебя в последний раз. – Сэм протянул руку, и Винс неохотно пожал ее.

В последний раз, когда он видел жениха сестры, они оба были избиты. Сэм на работе, а Винс в драке в баре.

- А ты выглядишь хуже.

Леклер засмеялся. Довольный мужчина, живущий хорошей жизнью. Винс не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так же. Точно до ухода из армии. Может быть, пару раз проблески такого чувства случались в Техасе.

Сэм обнял Отэм за плечи:

- Мне нужно поговорить с твоим братом.

- Наедине?

- Ага.

Она перевела взгляд с одного парня на другого и приказала:

- Ведите себя хорошо. - Затем еще раз обняла Винса на прощание: – Позвони мне, когда приедешь в Техас, чтобы я не беспокоилась.

Он поцеловал сестру в макушку:

- Хорошо.

Оба смотрели, как Отэм поднялась на крыльцо и зашла в дом.

- Я люблю ее, - сказал Сэм. – Тебе не надо беспокоиться о ней или Коннере.

- Она – моя сестра, а Коннер – мой племянник. – Винс скрестил руки на груди и посмотрел в голубые глаза будущего родственника.

Сэм кивнул:

- Я так и не поблагодарил тебя.

- За что?

- За то, что заботился о моей семье, пока я убегал от ответственности. Когда я не знал, что все, что мне нужно, все, что имеет значение, находится здесь, в этом доме конца шестидесятых в Киркланде. А не в роскошном кондоминиуме в центре города. - В роскошном кондоминиуме, который до прошлой осени был полон супермоделей и девушек «Плейбоя». - Дело не в том, где ты живешь, - добавил Сэм. – А в том - с кем. Я буду там, где захотят жить твоя сестра и Коннер. – Он улыбнулся. – Хотя, признаю, мне больше нравится большая ванна со спа.

Хотя это и убивало его, Винс сказал:

- Добро пожаловать. – И хотя и это убивало его, он напомнил себе, что именно поэтому уехал из Сиэтла пять месяцев назад. – Но это не значит, что ты мне нравишься.

Сэм засмеялся.

- Конечно нет. – Он хлопнул Винса по плечу. – Ты – водолаз-засранец.

Винс попытался не улыбнуться, но проиграл битву:

- Рад знать, что между нами ничего не изменилось, девчонка.

Он подошел к водительской дверце арендованного грузовика. Помахал сестре и племяннику, смотревшим на него из окна, а затем развернул машину в сторону Техаса. Домой. К маленькому, любившему посплетничать Ловетту и своей заправке.

Домой. Когда это случилось? Когда Ловетт, штат Техас, стал казаться домом? И будет ли он все еще казаться домом теперь? Когда Сэйди больше не была частью жизни Винса? Он подумал о том, что больше никогда не увидит ее, не увидит, как она заходит на заправку, не увидит ее лицо, ее тело, прижавшееся к нему, никогда не почувствует ее руку на своей коже, ее нежное дыхание на своем лице или шее и снова ощутил то паническое облегчение внутри.

Сестра спросила его о разрыве. Но никакого разрыва не было. То, что случилось в темном углу его квартиры, больше походило на разрушение. Винс проснулся от кошмара, дезориентированный, запутавшийся и до чертиков испуганный.

И униженный. Сэйди была последним человеком на Земле, которому Винс по собственному желанию позволил бы увидеть себя в таком состоянии. Он посмотрел в ее обеспокоенные голубые глаза и почувствовал, что шлепнулся на задницу прямо в неизвестное неизвестное. И сделал то, чему его учили. Взорвать все к черту и убить всех в пределах видимости. Винс вспомнил ее лицо. То, как она смотрела на него, пока они в спешке одевались. Ожидая, что он скажет что-то, что Винс был не в состоянии сказать. Что-то, что он никогда не говорил никому, кто не принадлежал к его семье.

Она сказала, что любит его. А он причинил ей боль. Ему даже не нужно было смотреть Сэйди в глаза, когда он высадил ее у «Джей Эйч», чтобы понять, как глубоко ранил ее, а ранить Сэйди было последним, чего Винс хотел. В первый раз за все время отношений с женщинами его волновало то, что о нем скажут. Он даже знать не хотел, что будет делать с этим. Если вообще что-то будет. Возможно, лучше не делать ничего.


***


Сэйди нажала кнопку на двери своего «сааба», и стекло опустилось на дюйм. Холодный воздух задувал в щель и касался щеки. Ветер подхватил несколько прядей прямых светлых волос и разметал по лицу, пока она ехала в Ловетт и домой. Домой. В отличие от того дня несколько месяцев назад, когда она вернулась в Ловетт, сегодня Сэйди не чувствовала беспокойства и потребности снова уехать. Она была в мире со своим прошлым. Не чувствовала себя пойманной в ловушку или связанной. Ну, ладно, может быть, чуть-чуть, но будущее широко расстилалось перед ней, и это позволяло дышать, когда грудь сжималась.

Последнюю неделю Сэйди провела в Аризоне, выбрасывая умершие растения и собирая вещи. Она закончила незаконченные дела, выставила свой маленький дом на продажу и наняла компанию, которая организовывала переезды.

В понедельник после похорон отца она встретилась с Дикки и остальными менеджерами и управляющими, а также с разными адвокатами в Амарильо. В последующие дни до отъезда в Аризону они провели еще несколько совещаний. Сэйди узнала много нового о ведении дел на ранчо. И поняла, что еще бòльшему ей предстоит научиться. Но нужно было признать, что ей нравилась практическая сторона дела. Казалось, все эти годы, за которые она так и не получила никакого диплома, оправдывают себя. Ну, кроме тех курсов о зомби в средствах массовой информации. Сэйди еще не знала, как изучение фильмов про зомби и их влияния на общество сможет ей помочь, но кто знает, какой апокалипсис может случиться в будущем? Она никогда не думала, что настанет день, когда ей захочется жить в «Джей Эйч». Никогда не замечала, что такой день приближается, но не могла дождаться, когда придет время налаживать связи с банками, как ей приходилось делать, когда она была риэлтором. Работать с жесткими и не очень сроками, держать все под контролем. Сэйди могла принимать в ежедневном управлении ранчо столько участия, сколько пожелает. Она пока не решила, какие вопросы возьмет на себя, но пришла к заключению, что очень похожа на отца. Она любила «Джей Эйч», но ненавидела коров. Тупые, вонючие животные, которые годятся только на грудинку, сапоги и очень хорошие сумки.

Сэйди свернула с шоссе и проехала через ворота ранчо. В отличие от прошлого раза, два месяца назад, на обочине дороги не стояло сломанного пикапа. И не было большого, сильного мужчины, которого надо подвезти в город.

Сэйди не могла перестать задаваться вопросом, вернулся ли Винс из Сиэтла. Не то чтобы это имело значение. Их отношения в стиле «друзья-с-привилегиями» закончились. Умерли. И похоронены. Винс не попытался позвонить или хотя бы прислать смс с той ночи в его квартире, и Сэйди хотела бы забрать обратно слова, которые сказала тогда. Хотела бы не выпалить, что любит его. А больше всего хотела, чтобы они не были правдой.

Все еще.

Послеполуденное солнце слепило через лобовое стекло, и Сэйди опустила щиток, скрываясь от ярких лучей. Она влюбилась в эмоционально холодного мужчину. Мужчину, который не мог ответить ей тем же. Мужчину, который притянул ее, только чтобы оттолкнуть прочь. После того, как она сказала, что любит его. В худший день ее жизни. Что, несомненно, делало этого мужчину самым большим ослом на свете.

Если не считать отца, Сэйди пролила из-за Винса больше слез, чем из-за любого другого на планете. И явно больше, чем он заслуживал. У нее было разбито сердце, она чувствовала себя больной и не могла винить в этом никого, кроме себя. Винс прямо заявил ей, что не создан для отношений. Сказал, что быстро начинает скучать и движется дальше. Сэйди хотела бы ненавидеть Винса, но не могла. Каждый раз, когда она пыталась разозлиться на него, ей было сложно сделать это. В голове возникала картинка обнаженного Винса, судорожно втягивавшего в легкие воздух, смотревшего на то, что только он мог видеть, и сердце снова разбивалось на мелкие кусочки. Из-за него и из-за себя.

В который раз Сэйди влюбилась в эмоционально холодного мужчину. Только теперь она влюбилась гораздо сильнее, но, как и в случае с другими эмоционально холодными мужчинами, которые занимали какое-то место в ее жизни, она сумеет забыть его.

Сэйди остановила «сааб» перед домом, взяла сумку с вещами и клатч с заднего сиденья. Сестры Партон все еще были где-то здесь, но когда она зашла в дом, там стояла тишина. Копия завещания отца лежала на пачке писем и других документов на столике у входа. Сэйди бросила сумки и унесла пачку на кухню. Вытащила диетическую колу из холодильника и подошла к столу, где однажды сидел Винс, поедая особый завтрак Каролины для работников ранчо.

Сэйди пролистала завещание, включая письмо, которое отец написал для нее, и улыбнулась. В отличие от прошлых поколений Холлоуэлов, она собиралась модернизировать дом. Сдать на хранение всю мебель из спальни отца и перевезти туда свои вещи. Диван, обитый коровьей кожей, и все портреты лошадей отца также отправятся на склад. Если уж жить в «Джей Эйч», то надо сделать ранчо своим. Еще Сэйди серьезно подумывала о том, чтобы снять бесчисленные портреты в коридоре наверху. Она не хотела, чтобы если и когда у нее появятся дети, все эти предки пугали их так, как пугали ее.

Сэйди добралась до той части завещания, где шла речь о любом неупомянутом бенефициаре, что, по ее предположениям, относилось к ребенку или детям, которые могли у нее появиться. Поднеся бутылку колы к губам, Сэйди нахмурилась. То ли она ослышалась, то ли оговорка была прочитана неправильно, но там было написано о трастовом фонде для неупомянутого бенефициара. Который родился десятого июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого года в Лас-Крусесе, Нью-Мексико.

Десятое июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого? Какого черта это значит? Лас-Крусес, Нью-Мексико? Значит, фонд не для нее. Она родилась в Амарильо. И он не имел никакого отношения к детям, которые могли у нее родиться. Что же это значит?

Хлопнула задняя дверь, и Сэйди подскочила.

- Я видела, как ты подъехала, – сказала Клара Энн, входя в кухню. – Если хочешь есть, могу принести тебе что-нибудь из летней кухни.

Сэйди покачала головой.

- Клара Энн, ты была здесь, когда оглашали завещание отца.

- Конечно была. Какой печальный день.

- Помнишь это?

- Что, сладкая? – Клара Энн склонилась над документом, и ее волосы упали на плечо. Она покачала головой. – Что это?

- Я не уверена, но зачем папа создал трастовый фонд для неупомянутого бенефициара, родившегося десятого июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого года в Нью-Мексико?

Клара Энн наморщила нос.

- Так здесь сказано?

- Мне кажется, да. Ты слышала, чтобы об этом говорилось в офисе адвоката в тот день?

- Нет, но ты не можешь полагаться на меня. В тот день я рассыпалась, как рубашка из муки. – Клара Энн выпрямилась. – Десятого июня тысяча девятьсот восемьдесят пятого года... - задумчиво протянула она и прикусила язык зубами. – Интересно, не связано ли это с Марисоль? Она уехала в такой спешке...

Сэйди поставила колу на стол.

- С кем?

- Спроси мистера Кунца, – посоветовала Клара Энн и сжала губы.

- Спрошу. А кто такая Марисоль?

- Не мое дело говорить об этом.

- Ты уже сказала. Кто такая Марисоль?

- Няня, которую твой отец нанял после смерти твоей матери.

- У меня была няня?

- Всего несколько месяцев, а потом она уехала. Вот только что была здесь и уже нет. – Клара Энн сложила руки под грудью. – Она вернулась примерно через год с ребенком. Мы никогда не верили, что это малыш твоего отца.

- Что? – Сэйди вскочила, прежде чем поняла, что делает. – Какой малыш?

- Девочка. По крайней мере, одеяльце было розовым. Если я правильно помню.

- У меня есть сестра? – С ума сойти. – И я слышу об этом только сейчас?

- Если бы у тебя была сестра, отец сказал бы тебе.

Сэйди потерла лицо ладонями. Может, да. Может, нет.

- И разве ты не думаешь, что все в городе болтали бы об этом? – Клара Энн покачала головой и опустила руки. – Они все еще обсуждали бы это за ужином в «Ужине дикого койота».

Это было похоже на правду. Если бы у Клайва Холлоуэла имелся незаконнорожденный ребенок, это было бы темой века за любым столом в городе. И Сэйди точно услышала бы что-нибудь.

- Хотя, с другой стороны, только мы с Каролиной были здесь, когда заявилась Марисоль. И мы никогда не рассказывали об этом.


ГЛАВА 18.

За десять лет бар «Роад килл» не сильно изменился. Из старого вурлитцеровского музыкального автомата звучала музыка кантри. Стены все еще украшали старые дорожные знаки и чучела животных, а любители моды могли купить ремни из змеиной кожи и сумки из кожи броненосца, выставленные позади барной стойки из красного дерева. Владелец «Роад килл», помимо всего прочего, занимался набивкой чучел. И поговаривали, что Вельма Паттерсон, благослови ее Господь, наняла его, чтобы сделать чучело своей бедной собачки Гектора – несчастной жертвы какого-то водителя-маньяка.

Сэйди устроилась за столиком в дальнем углу под чучелом койота, чья голова скалилась с потолка. Приглушенные огни отражались от рыжего начеса Диан, сидевшей напротив: подруги решили опрокинуть по парочке «маргарит». Диан позвонила несколько часов назад и уговорила встретиться в баре. Не то чтобы ей пришлось выкручивать Сэйди руки. У той все равно не было никаких занятий, а мыслей - хоть отбавляй. Этим утром она встретилась с мистером Кунцем и обнаружила, что в последние двадцать восемь лет ее отец поддерживал «неупомянутого бенефициара». Не было никаких подтверждений отцовства Клайва. Или хотя бы какого-то имени, имевшего отношение к счету в «Уэлсс Фарго банке» в Лас-Крусесе. По крайней мере, так сказал адвокат отца, но Сэйди ему не поверила.

- Я всегда стараюсь уехать на выходной, если мой бывший забирает мальчиков, - делилась Диан, попивая коктейль.

Сэйди предпочла свою «маргариту» со льдом. Меньше шансов затуманить мозг. Для похода в «Роад Килл» она надела простой белый сарафан, синий кардиган и сапоги. Чем чаще Сэйди носила сапоги, тем лучше понимала, почему они ей так нравились. Они отлично сидели, облегая ноги, как перчатка.

- Дом слишком тихий без мальчиков.

Сэйди кое-что знала о тихих домах. Когда сестры Партон уходили на ночь, ее дом становился слишком тихим. Настолько, что она могла слышать лошадей отца в конюшне. Настолько, что замирала в ожидании звонка телефона, который всегда молчал, сигнала смс, которые никогда не приходили, и рева мотора пикапа, который не подъезжал к входной двери.

- У нас не было возможности поговорить со времени смерти твоего отца. – Диан сделала глоток. – Как ты?

- Занята.

И это ей нравилось. Занята так, что не было времени сидеть и думать о потере отца. Или Винса. Хотя Сэйди полагала, что Винс никогда не был ее, так что она не могла его потерять.

- Я на днях проезжала мимо заправки и заметила новую вывеску. Когда Винс снова откроется?

Сэйди видела новую вывеску и пикап Винса, припаркованный рядом со зданием, когда проезжала через город по пути в Амарильо к адвокату. Ее сердце застучало как сумасшедшее и тут же остановилось. Мучительная пульсация и глухой удар. Глаза защипало, и Сэйди очень-очень сильно постаралась возненавидеть бывшего друга с привилегиями.

- Я не знаю, когда он откроет заправку.

- Разве вы не встречаетесь?

Встречаются?

- Нет, мы не вместе. Он может встречаться с кем хочет. – Она сделала глоток, не обращая внимания на боль в груди. – С тобой, например.

Хотя, наверное, нужно предупредить Диан, что Винсу быстро становится скучно и он двигается дальше. Вероятно, в худший день твоей жизни. В день, когда ты хоронишь отца и вынуждена мириться с пирогом Лоралин. Придурок.

Диан покачала головой, нахмурившись.

- Я никогда не встречаюсь с бывшими своих подруг. Винс – красавчик и все такое, но это непорядочно. Против правил. Против кодекса девчонок.

Сэйди всегда знала, что Диан нравится ей не без причины.

- Хотя… - та встряхнула свой коктейль. – Я встречалась с бывшим парнем Джейн Янг. – Она поднесла руку ко рту: – Но она далеко забрасывала свои сети, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Сэйди подалась вперед. Прошло так много времени с тех пор, как она сидела с подружками, что просто забыла, как сильно скучала по этому. И да… слухи. Пока они распространяются о тех, кто ей не нравится.

- Джейн - гулящая? – В обычной ситуации Сэйди не стала бы вменять такое девушке в вину. Но у Джейн был скверный характер.

- Ну, как говорила моя бабушка, у нее распущенные волосы и не только. – Диан положила руку на стол. – И она некоторое время встречалась с моим бывшим, Рикки.

Сэйди задохнулась: Диан дружила с сестрами Янг со времен школы шарма.

- Это против правил.

- Она думала, я не знаю. – Диан пожала плечами, крутя в пальцах серебряное украшение на шее. – Если бы Джейн не покупала у меня бижутерию, я бы избавилась от нее.

О, Диан не позволяла кодексу дружбы вставать на пути своего меркантильного сердца. И правильно делала.

- Ее бывший был на-а-амного лучше в постели, чем Рикки. Просто чудо, что я родила двух мальчиков от этого мужика.

Сэйди засмеялась, и они заказали еще по стаканчику. Сэйди медленно пила коктейль, пока «Роад килл» заполнялся людьми, которых она знала почти всю свою жизнь. Чуть позже сыграла в пул в соседнем зале против Каина Строукса и Корделла Партона и умудрилась проиграть обоим. Сэйди хорошо проводила время, но к одиннадцати была готова уехать. Утром в «Джей Эйч» должен был заехать ветеринар, навестить Марибелл и сделать ей прививку. Тайрус был в состоянии позаботиться о кобыле, но Марибелл старела, и этот жеребенок станет ее последним. Последний жеребенок отца. И Сэйди просто хотела удостовериться, что все идет так, как должно.

Отложив кий, она вышла из зала, чтобы найти Диан.

- Я как раз шла за тобой, - сказала та, стоя в центре бара. – Винс здесь.

Сэйди посмотрела поверх начеса подруги на четко очерченные грудные мышцы, обтянутые тканью. На Винсе была обычная коричневая футболка и штаны-карго, и при виде его сердце Сэйди сжалось. Она подняла взгляд вверх по мощной шее и подбородку к зеленым глазам, смотревшим на нее.

- Хочешь уйти? – спросила Диан.

- Нет. – Сэйди покачала головой, хотя как раз собиралась уходить.

В таком маленьком городке, как Ловетт, она была обречена наткнуться на Винса. Лучше покончить с этим сразу. Он подошел к ней, и Сэйди заставила себя стоять неподвижно. Не убежать, не броситься на него, не обхватить руками его широкие плечи.

Склонив голову набок, Винс посмотрел ей в лицо.

- Как ты, Сэйди? – спросил он сквозь шум в баре.

Звук низкого голоса коснулся ее и заставил внутренности скрутиться в тугой узел.

- Потихоньку.

Винс скрестил руки на широкой груди.

- Остаешься в Ловетте?

- Пока.

Беседа ни о чем. С Винсом? Сэйди не могла сделать этого. Не могла без того, чтобы не рассыпаться на мелкие кусочки.

- Это мой друг Блейк, - сказал Винс, указывая на мужчину, стоявшего рядом. - Помогает мне с прилавками на заправке.

Сэйди повернулась к мужчине, которого не замечала до этого, и удивилась, как могла не обратить на него внимания. Он был большим, светловолосым и явно военным. Она протянула руку:

- Приятно познакомиться, Блейк.

Улыбнувшись, он пожал ей ладонь:

- Это мне приятно, милая.

Винс положил руку на грудь друга. Они обменялись взглядами, и Блейк повернулся к Диан:

- Мне нравятся рыжули. Как тебя зовут, красотка?

Сэйди с трудом удержалась от того, чтобы не закатить глаза, но Диан проглотила комплимент, как ореховое пирожное. Эти двое едва узнали имена друг друга и сразу же направились в соседний зал играть в пул.

- Хочешь выпить?

Винс стоял так близко, что сердце Сэйди забилось где-то в горле.

- Я как раз собиралась уходить.

Он опустил глаза к ее губам. Так, как делал всегда, когда она говорила.

- Я провожу тебя.

- Не надо.

Винс положил руку ей на талию, и Сэйди не стала сопротивляться. Будто в этом не было ничего такого. Будто это не он разбил ее сердце. Будто его прикосновение не заставляло ее желать прижаться к его груди. Будто ей не было так больно, что она удивлялась, как еще жива.

- Как дела в «Джей Эйч»?

Будто прикосновение руки Винса и запах его кожи не кружили ей голову и не смущали чувства.

- Возможно, у меня есть сестра, - выпалила Сэйди, когда они вышли в прохладную майскую ночь.

Она не собиралась говорить об этом кому-то. Особенно Винсу. Они ведь больше не были друзьями. Ему не нужно больше спрашивать, что происходит в ее жизни, но Сэйди достаточно узнала Винса, чтобы понимать: он не расскажет об этом никому. Ей даже не нужно просить.

- Что?

- Ничего. Забудь. Ерунда. – Оказавшись на улице, Сэйди отстранилась, и рука Винса упала с ее талии. - Может, это неправда, а если правда, я даже не знаю, как найти свою сестру.


***

Они шли под звездами, сверкавшими с техасского неба, но Винс не находил покоя в этой ночи. Ее спокойствие не успокаивало его. Он не знал, что Сэйди будет в «Роад Килл». Не знал, что почувствует, когда увидит ее снова. Не знал, что ему покажется, будто земля под ногами разверзлась, хотя он стоял совершенно неподвижно. Не знал, что легкие будут гореть при каждом вдохе, который он попытается сделать.

- Вот моя машина. – Сэйди указала налево. Шорох гравия под каблуками ее сапог заполнял пространство между ними. В последний раз, когда на Сэйди были эти сапоги, Винс был глубоко в ней, прижимая ее к холодильнику. Потерялся в ней и не думал о конце. Не думал ни о чем, кроме того, как ему хорошо. – Теперь можешь идти обратно, - добавила она.

Он не мог пойти обратно. Не сейчас. Они остановились у водительской двери, и Винс протянул к Сэйди руку. Она сделала шаг назад, и снова его рука упала.

- Я никогда не хотел причинить тебе боль, Сэйди, - сказал Винс.

Она не отрывала глаз от носок своих сапог.

- Я знала, что тебе становится скучно и ты двигаешься дальше.

- Мне не было скучно. – Он не стал повторять ошибку и снова трогать ее и сжал руки в кулаки. – Никогда не было.

Сэйди покачала головой. Луна освещала ее волосы и лицо.

- Неважно.

- Важно.

- Тогда почему ты обращался со мной так, будто я не важна? – Она подняла глаза и прижала руку к его груди. – Как будто я – ничто.

Потому что она видела его на самом дне. Потому что он ненавидел, что у него кошмары, как у маленькой девочки, и Сэйди теперь знает это. Потому что он чувствует себя хуже, чем ничто.

– Ты никогда не была ничем.

- Я всегда знала, что ты пойдешь дальше. Всегда знала, что это закончится, но тебе в самом деле надо было разбить мне сердце в тот самый день, когда я похоронила отца?

- Мне жаль.

- Разве ты не мог подождать? Хотя бы один день?

Винс вообще не хотел, чтобы это заканчивалось. И отдал бы все, чтобы вернуть ту ночь. Не позволить себе заснуть. Бодрствовать и смотреть на Сэйди, пока она спит.

- Мне жаль, Сэйди.

Лунный свет упал ей на лоб, когда она нахмурилась.

- Жаль... Так говорят люди, которые наступили мне на ногу. Ты растоптал мое сердце, и это все, что можешь сказать? Что тебе жаль?

- Да.

Больше всего Винс сожалел, что стоял рядом и не мог коснуться ее. Не мог рассказать обо всем, что сделал на заправке, и послушать, как она говорит о том, что происходит в ее жизни.

Сэйди шагнула к нему, прежде чем Винс увидел, что она пошевелилась. Положила руку ему на грудь и сильно толкнула.

- Жаль? – Она была так зла, что заставила его качнуться назад. – Ты, вероятно, думаешь, что это все исправит.

- Нет. – Винс положил руку поверх ее ладони. – Теперь ничего не исправишь. – Скользнул пальцами по ее щеке и наклонил голову к ней. – Я хочу тебя, - прошептал он. – Никогда никого не хотел так сильно, как тебя.

- Винс.

Имя в ее устах коснулось его и разнесло на мелкие кусочки. Он слетел с катушек. И поцеловал ее. Наслаждался ее вкусом с жарким голодом, хотя раньше и не подозревал, что такой таится у него внутри. Этот голод сжигал Винса в яростном пламени первобытной нужды и желания. Взрывной и безумный. Дикий и не поддающийся контролю. Руки Винса скользили по телу Сэйди. Трогая, притягивая ее лицо ближе к его жадному рту. Он хотел поглотить ее, съесть и никогда не отпускать.

- Винс! – Она оттолкнула его и сделала несколько шагов назад. – Прекрати. – Прижала тыльную сторону ладони ко рту. – Я не позволю тебе снова причинить мне боль.

Его легкие горели, когда он втягивал воздух, пытаясь успокоить дыхание.

- Я не хочу сделать тебе больно.

- Но сделаешь. – Сэйди открыла дверцу «сааба».

Нет. Она никуда не поедет. Она принадлежит ему.

Он мог заставить ее передумать.

Винс схватился за верх дверцы.

- Ты сказала, что любишь меня. – Он хотел, чтобы она любила его. Хотел больше, чем что-либо в своей жизни.

- Я пережила это. – В свете луны по бледной щеке Сэйди скатилась слеза. Это ударило Винса в самое сердце, и он опустил руку. – Держись от меня подальше, потому что я больше не люблю тебя. Держись от меня подальше, потому что я больше ничего к тебе не чувствую.

Сэйди не плакала. Ни в день, когда умер ее отец, ни в день, когда она похоронила его. Винс смотрел, как она уезжает, чувствуя оцепенение и разочарование одновременно. Беспомощность. Как тогда, когда пытался спасти Пита.

Первобытное пламя, бушевавшее в нем, вырвалось наружу. Превратившись в настоящую злость. Ту, которую он чувствовал после смерти Пита. Когда боролся за возвращение слуха и позже, когда ушел из отряда, который любил. И ту злость, которую чувствовал в ночь, когда бросил вызов целому бару байкеров.


ГЛАВА 19.

Сэйди поправила подушки на кровати и выпрямилась, чтобы оценить свою работу. Возможно, нужен еще мазок пурпурного. В следующий раз, когда поедет в Амарильо, поищет что-нибудь в магазине.

Она осмотрела хозяйскую спальню со смешанным чувством грусти и покоя. Сэйди сделала эту комнату своей, с белой мебелью и белым ковром, и чувствовала себя дома.

Уютно. Капитан Черч Хилл все еще висел над камином, а свадебная фотография мамы и папы стояла на полочке, но все остальное было вынесено и спрятано на чердаке.

Все, кроме серебряного набора для волос, который отец подарил матери в первую брачную ночь. Сэйди нашла этот набор в комоде отца вместе со старым полосатым галстуком и решила оставить и то и другое у себя в шкафу.

Чуть раньше приезжал ветеринар и проверил Марибелл. Лошадиный доктор с Тайрусом сделали УЗИ плода и выяснили, что следующей осенью кобыла родит маленького жеребца.

Где-то на небесах отец радостно танцевал джигу. Возможно, вместе с мамой.

Сэйди вышла из комнаты и прошла по коридору, все еще заполненному портретами предков: до сих пор ей в голову не приходило, что делать с этими старыми картинами. Она спустилась в кабинет отца и села за старый деревянный стол, от которого совершенно точно нужно было избавиться. Хотя вот старое кожаное кресло было удобным и могло еще послужить. Открыв ноутбук, Сэйди набрала «поиск пропавших родственников» в строке поисковика. Ей нужно было найти что-то интересное, чтобы заполнить свои дни. Обмануть одиночество. Она больше не могла просить Винса спасти ее, а поиск давно пропавшей сестры – если это в самом деле давно пропавшая сестра – казался правильной вещью. Если Сэйди всю жизнь держали в неведении, что знала ее сестра? И если эта сестра в самом деле существует, какая она?

Все это было похоже на полет вслепую. Сэйди понятия не имела, как проходят поиски давно пропавших людей. У нее имелись имя матери, дата рождения и адрес больницы. Информация о трастовом фонде отца и номер банковского счета, но что со всем этим делать? Сэйди не знала. Она также не знала, кому доверить эту информацию. Которая было не тем, что ей хотелось бы рассказать всем. По крайней мере, пока. Единственным, кому она рассказала, стал Винс, да и то это было случайностью.

Сэйди подняла глаза от экрана ноутбука. Увидеть Винса было тяжело. Один лишь взгляд на него заставлял болеть ее израненное сердце. А потом Винс поцеловал ее с бòльшей страстью и желанием, чем раньше. Вложил в этот поцелуй больше нужды, чем во все предыдущие поцелуи вместе взятые.

Возможно, потому что он все еще не нашел ей замену. И было бы так легко поцеловать его в ответ. Позволить трогать себя, поехать с ним домой и заняться любовью. Винс хотел ее. Он сказал это сам. Но он не любил ее. А Сэйди покончила с любовью к мужчинам, которые не могли ответить ей тем же, когда она этого заслуживала. По крайней мере, смерть отца научила ее не ждать, затаив дыхание, того, что какой-то мужчина просто не может дать ей.

Раздался звонок в дверь. Сэйди подождала, пока Клара Энн откликнется на него. Но когда звонок раздался вновь, пришлось встать, подойти к большой входной двери и открыть одну створку. На большом коврике перед «Джей Эйч» стоял Винс. Его обычная униформа из футболки и штанов карго исчезла. Сегодня он надел белую рубашку и брюки, как в день свадьбы Талли. Лишь галстук отсутствовал. Винс был большим и сильным и выглядел так хорошо, что желудок Сэйди сжался в тугой комок.

Винс смотрел на нее своими зелеными глазами, казалось, охватывая взглядом всю фигуру за раз. Касаясь там и тут.

- Сэйди. – И это все, что он сказал.

После нескольких долгих секунд молчания Сэйди спросила:

- Зачем ты здесь?

- Я принес тебе имя.

- Чье?

- Того, кто сможет выяснить, есть ли у тебя сестра. – Он передал ей сложенный вдвое лист бумаги. – Этот человек сделает так много или так мало, как тебе будет нужно.

- Спасибо. – Она взяла у него бумагу и засунула в задний карман джинсов. – Не нужно было проделывать весь этот путь сюда, чтобы отдать мне лист бумаги. Мог бы просто написать смс.

- Есть кое-что еще.

- Что?

- Позволь мне войти. – Винс откашлялся. – Пожалуйста.

Еще? Откуда он мог знать кое-что еще? Она же не давала ему никакой информации. Сэйди отступила в сторону, и Винс прошел мимо нее. Повернувшись, она прислонилась спиной к закрытой двери.

- Прошлой ночью, после того как ты ушла из бара, я хотел надрать кому-нибудь задницу. Я дерьмово себя чувствовал и хотел заставить кого-нибудь чувствовать себя так же. В прошлом я бы так и сделал.

Сэйди посмотрела ему на руки, потом перевела взгляд на его лицо.

- Но ты этого не сделал.

Винс покачал головой, и его губы изогнулись в кривой улыбке.

- Если я заявлюсь на свадьбу сестры с фингалом, она надерет мне задницу. – Он замолчал, и его улыбка исчезла. – Честно говоря, я не сделал этого, потому что не хотел, чтобы ты подумала, будто я из тех парней, которые не могут себя контролировать. В первый раз в жизни меня волнует, что женщина думает обо мне. Меня волнует, что ты думаешь обо мне.

Сердце Сэйди чуть сжалось, и она попыталась не видеть за этими словами то, чего в них не было. Забота о чужом мнении – это не любовь.

- Прошлой ночью, когда я увидел тебя, то подумал, что мы сумеем все вернуть назад. Просто начать с того места, где остановились.

- Это невозможно.

- Знаю. Я никогда не думал, что ты станешь чем-то бòльшим, чем приключение на одну ночь.

- Знаю. – Сэйди уставилась в пол. Она никогда не думала, что Винс станет чем-то бòльшим, чем другом с привилегиями. Но часть про дружбу обернулась любовью.

- Но одна ночь превратилась в две, а две в три, а три в неделю, а неделя в две недели. Две недели в два месяца. Я никогда не был с женщиной так долго, как был с тобой.

Сэйди подняла взгляд:

- Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной, что тебе понадобилось так много времени, чтобы заскучать.

- Вчера я сказал тебе, что не скучал. И не был готов все закончить.

- Тогда почему ты сделал это?

Он сложил руки на груди.

- Потому что той ночью ты увидела меня. Я никогда не хотел, чтобы ты видела меня таким. Никто, кроме военного дока, не знает об этих кошмарах, и я никогда не хотел, чтобы кто-нибудь узнал. Особенно ты. – Винс покачал головой. – Никогда.

Сэйди оттолкнулась от двери.

- Почему?

- Потому что я – мужчина. – Он пожал плечами и опустил руки. – Потому что я должен все держать под контролем. Потому что я «морской котик». Потому что я воин, и у меня нет посттравматического синдрома. Потому что я не должен бояться какого-то сна.

- Это не какой-то сон. - Винс посмотрел поверх ее плеча на вазу с желтыми розами, которые Клара Энн принесла из сада. Открыл рот и снова закрыл. - Как долго у тебя кошмары?

- С того времени, как умер Пит. То появляются, то исчезают на протяжении шести лет.

- Твой товарищ Пит Уилсон?

- Да.

- Что с ним случилось?

Винс взглянул на нее, но снова Сэйди подумала, что он смотрит на что-то, чего она не может видеть. И как в тот раз, это разбило ее и так уже разбитое сердце.

- Это должно было случиться со мной. Не с ним. Нас прижали к земле шквальным огнем, пули ударялись о деревья и камни, летели со всех сторон. Пит отстреливался одной рукой, а другой передавал по радио просьбу о поддержке с воздуха. Мы были заперты, под нами морская пехота стреляла по талибам. Но их было так много. Сотни. Не было выхода с этой чертовой горы. Слишком много террористов. Ничего не оставалось, кроме как вставлять новые магазины и надеяться, что удар с воздуха случится вовремя и спасет наши задницы.

Сэйди почувствовала потребность положить ладонь Винсу на щеку и посмотреть ему в глаза. Но не сделала этого. Она любила его, но не могла коснуться.

- Я рада, что ты не умер в тот день.

Винс снова посмотрел налево.

- Пит получил три пули. Одну в левую ногу и две в грудь. Меня не задело. По крайней мере, талибскими пулями. Штурмовики и пулеметы взрывали к чертям все живое в расщелинах, пока все талибские боевики не были уничтожены. Когда спасательные вертолеты, наконец, прилетели с юга, Пит был мертв. Я оглох и выблевывал свои внутренности, но остался жив.

Сэйди подняла руку.

- Стой. Ты оглох?

- Из-за контузии после удара с воздуха. – Он пожал плечами, будто тут не было ничего особенного. – Слух ко мне вернулся, но левым ухом я слышу только примерно на шестьдесят процентов.

Так вот почему Винс иногда смотрел, как она говорит. А она-то думала, что ему нравится наблюдать за ее губами.

- Я никому не рассказывал про Пита, но ты видела меня в самом худшем состоянии, и я подумал, ты должна узнать. Я приехал сюда, чтобы рассказать, почему повел себя так, как повел, после того как ты увидела меня жалким… ну, увидела меня в углу коридора.

Он не должен был объясняться перед ней.

- Ты не был жалким.

- Женщина должна чувствовать себя в безопасности рядом с мужчиной. А не находить его трясущимся в углу и кричащим на тени.

- Я всегда чувствовала себя в безопасности рядом с тобой. Даже той ночью.

Винс покачал головой.

- Мужчина должен заботиться о женщине. А не наоборот. Ты видела меня на самом дне, и я сожалею об этом. Сожалею о многих вещах, особенно о том, что просто оттолкнул тебя той ночью. Я вроде как надеялся, что ты сможешь забыть все, что тогда случилось.

- Ты за этим сюда приехал? – Винс должен был знать, что она не станет сплетничать. Ну, ни о чем, за исключением беспорядочных связей Джейн. – Я бы никогда никому не рассказала об этом.

Так же как и о том, что ее бросили на пороге собственного дома.

- Я не беспокоился, что ты кому-то расскажешь. И это не единственная причина, по которой я здесь. Есть еще кое-что.

- Что? – Сэйди не знала, сколько еще она сможет вынести, прежде чем снова разлетится на кусочки. Как прошлой ночью, когда рыдала всю дорогу до дома. Утешаясь лишь тем, что никто не видит ее.

- Мне жаль, что я заставил тебя вчера плакать.

Вот дерьмо. Ведь было темно, и у нее из глаз выскользнула лишь одна слезинка. Сэйди хотела бы, чтобы Винс не видел этого. Хотела бы, чтобы у нее вчера нашлись силы сдержаться.

- И не хочу быть причиной твоих слез снова.

А вот это возможно, только если он уедет и даст ей время исцелить разбитое сердце. Сделав шаг назад, Сэйди взялась за дверную ручку у себя за спиной. Глаза щипало, и она боялась, что если Винс не поторопится уехать, то снова сможет увидеть, как она плачет.

- Это все?

- Есть еще кое-что, ради чего я приехал сюда.

Сэйди опустила взгляд на третью пуговицу его рубашки.

- Что? – Она не знала, что еще можно было сказать. Разве что «прощай».

Винс глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

- Я люблю тебя.

Сэйди посмотрела ему в глаза, и с ее губ слетело лишь:

- Что?

- Мне тридцать шесть, и я первый раз в жизни влюбился. Я не знаю, что это говорит обо мне. Может быть, что я ждал тебя всю жизнь.

Сэйди открыла рот, втянула воздух. Она чувствовала небольшое головокружение, будто вот-вот упадет в обморок.

- Винс. Ты только что сказал, что любишь меня?

- Да, и это чертовски меня пугает. – Он с трудом сглотнул. – Пожалуйста, не говори мне «спасибо». - Сэйди прикусила губу, чтобы удержаться от улыбки или от дрожи, или от того и другого. - Ты говорила серьезно, когда сказала, что любишь меня?

Она кивнула:

- Я люблю тебя, Винс. Я думала, ты будешь просто другом с привилегиями. А потом ты стал настоящим другом и принес мне «Читос» и диетическую колу. И я влюбилась в тебя.

- «Читос»? – Он нахмурился. – И это все, что было для этого нужно?

Нет, было еще очень много чего.

- Ты спас меня, Винс Хэйвен. – Сэйди шагнула к нему и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Когда она нуждалась в нем, он был рядом.

- Я всегда буду спасать тебя.

- И я тоже спасу тебя.

Уголок его губ приподнялся в улыбке:

- От..?

- От тебя. От того, чтобы встретить тридцать седьмой день рождения без меня.

Винс обхватил ладонями ее лицо.

- Я люблю тебя, Мерседес Джоанна Холлоуэл. И не хочу жить без тебя ни одного дня. – Он провел большим пальцем по ее губам. – Этот сукин сын Сэм Леклер сказал кое-что. Кое-что о том, что неважно, где ты живешь, важно с кем. – Винс поцеловал ее и прошептал прямо в губы: – Боже, ненавижу, когда этот парень оказывается прав.

Засмеявшись, Сэйди взяла Винса за руку. Иногда якорь - это не просто место, а человек. «Джей Эйч» было ее домом. А Винс – якорем.

- Пойдем.

- Куда?

- Куда-нибудь в более тихое место. Куда-нибудь, где ты спасешь меня от этих тесных джинсов, а я спасу тебя от этих брюк.

- Ола!



на главную | моя полка | | Спаси меня (ЛП) |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 13
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу