У. Лорд ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ «ТИТАНИКА» С. И. Белкин «ТИТАНИК». ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ДЕСЯТИЛЕТИЯ В книге Уолтера Лорда, выдержавшей в США свыше 10 изданий, рассказывается о лайнере «Титаник», его короткой жизни и полной драматизма гибели. Написанная на основе богатого фактического материала, эта книга воссоздает события трагической апрельской ночи, унесшей жизни более полутора тысяч человек. Уже после написания книги У. Лорда наконец был найден затонувший «Титаник», что повлекло за собой публикацию множества сенсационных материалов, и появилась возможность дополнить книгу У. Лорда новыми страницами. В представленной части «Титаник». Взгляд через десятилетия», написанной инженером-кораблестроителем и историографом «Титаника» С. И. Белкиным, приводятся новые факты, полученные после обнаружения лайнера, объясняющие причины его гибели, рассказывается о судьбах выживших после катастрофы. Рассчитана на широкий круг читателей. У. Лорд ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ «ТИТАНИКА» Перевод с английского Г. Дмитриева ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА Один писатель-горемыка, некий Морган Робертсон, сочинил в 1898 году роман о трансатлантическом лайнере, который своими фантастическими размерами превосходил все построенные дотоле суда. Сказочный корабль Робертсон населил богатыми, самодовольными пассажирами. По ходу действия романа холодной апрельской ночью происходит столкновение лайнера с айсбергом и судно погибает. Кораблекрушение это, по мысли автора, должно было символизировать тщету всего земного. Книга Робертсона, выпущенная в том же году издательской фирмой «М. Ф. Мэнсфилд», так и называлась: «Тщета». Спустя четырнадцать лет английская судоходная компания «Уайт Стар Лайн» построила лайнер, который удивительно походил на судно, описанное Робертсоном. Водоизмещение нового лайнера было 66 тыс. тонн, парохода из книги Робертсона — 70 тысяч. Длина реального лайнера составляла 269 м, литературного — 243. Оба лайнера имели по три гребных винта и могли развивать скорость порядка 24–25 узлов. Каждый из них был рассчитан примерно на 3000 человек, а спасательные шлюпки того и другого могли вместить лишь часть пассажиров и членов эпипажа, однако никто не придавал этому значения, поскольку оба судна считались «непотопляемыми». Робертсон назвал свое судно «Титаном», владельцы компании «Уайт Стар Лайн» окрестили принадлежащий им новый лайнер «Титаником». 10 апреля 1912 года реальный лайнер отправился в свой первый рейс из Саутгемптона в Нью-Йорк. Помимо прочих грузов на его борту находился бесценный манускрипт «Рубайат» Омара Хайяма, а путешественники, внесенные в список пассажиров лайнера, «стоили» в общей сложности 250 миллионов долларов. Холодной апрельской ночью этот лайнер, как и его литературный «прототип», столкнулся с айсбергом и тоже пошел ко дну. О последней ночи «Титаника» и рассказывается в этой книге. «ОБРАТНО В БЕЛФАСТ!» В «вороньем гнезде» высоко над палубой нового лайнера «Титаник», принадлежащего пароходной компании «Уайт Стар Л айн», впередсмотрящий Фредерик Флит вглядывался в ночную тьму. Море спокойно, воздух прозрачен и пронизывающе холоден. Луны нет, зато безоблачное небо сверкает звездами. Поверхность Атлантического океана напоминает зеркальное стекло; многие потом вспоминали, что никогда прежде не видели такого спокойного моря. Шла пятая ночь первого рейса «Титаника» в Нью-Йорк, и уже стало ясно, что это не только самый большой, но и самый очаровательный в мире корабль. Очаровательны даже собаки пассажиров. Джон Джекоб Астор вез с собой эрдельтерьера Китти. Хенри Слипера Харпера, принадлежащего к знаменитой книгоиздательской династии, сопровождал китайский мопс-медалист. Роберт У. Дэниел, известный филадельфийский банкир, взял в поездку только что купленного в Англии французского бульдога-призера. Кларенс Мур из Вашингтона тоже ездил покупать собак, но решил отправить другим пароходом 50 пар английских борзых, которых он приобрел для Лаудонского охотничьего общества. Для Фредерика Флита весь этот мир был абсолютно чуждым. Флит являлся одним из шести впередсмотрящих на борту «Титаника», а впередсмотрящего не должны касаться проблемы, занимающие пассажиров. Впередсмотрящие — это прежде всего «глаза судна»; сегодня вечером Флиту было велено особенно внимательно следить за морем и не прозевать появления айсбергов. Пока все хорошо. Он заступил на вахту в 22 часа, перекинулся несколькими фразами о ледовой обстановке с впередсмотрящим Реджинальдом Ли, который нес вахту вместе с ним, обменялся с Ли еще парой замечаний о холоде, но в основном Флит молчал, вглядываясь, как и его товарищ, в темноту. Вот уж и вахта подходит к концу, а ничего необычного не замечено. Вокруг лишь ночь, звезды, пронизывающий холод да ветер, который свистит в такелаже «Титаника», скользящего по черной глади океана со скоростью 22, 5 узла. Стрелки часов приближались к 23 часам 40 минутам. Заканчивалось воскресенье, 14 апреля 1912 года. Внезапно Флит заметил впереди нечто более темное, чем ночная тьма. Сначала предмет казался сравнительно небольшим (примерно, подумал впередсмотрящий, как два составленных вместе стола), но с каждой секундой он становился все больше и больше. Тотчас Флит тремя ударами в колокол просигналил о наличии впереди опасности. Одновременно он снял телефонную трубку и связался с мостиком. — Что вы увидали? — спокойным голосом осведомился кто-то на другом конце провода. Айсберг прямо по курсу, — ответил Флит. Благодарю вас, — голос в трубке был на редкость бесстрастным и вежливым. Больше ничего сказано не было. В течение последующих 37 секунд Флит и Ли молча наблюдали приближение ледяной махины. Вот они уже почти над ней, а судно все не сворачивает. Айсберг, влажный и сверкающий, значительно возвышался над палубой бака, и оба впередсмотрящих приготовились к толчку. Но, словно по мановению волшебной палочки, нос лайнера вдруг покатился влево. За секунду до, казалось бы, неминуемого столкновения форштевень «Титаника» прошел мимо айсберга, который затем плавно проплыл вдоль правого борта. Флит с облегчением подумал, что лайнер избежал смертельной опасности. В те же самые минуты рулевой Джордж Томас Роу нес вахту на кормовом мостике. И для него это была самая обычная ночь — всего лишь океан, звезды, пронизывающий холод. Шагая по палубе, Роу заметил «усы вокруг лампы» — так он и его товарищи называли мельчайшие ледяные «пылинки» — частицы льда в воздухе, создающие ночью радужный ореол вокруг палубных светильников. Внезапно он почувствовал, что в ритмичный шум работающих двигателей вкрался какой-то звук, словно судно не очень аккуратно подошло к причальной стенке. Он посмотрел вперед — и не поверил своим глазам: ему показалось, что по правому борту на всех парусах проходит какое-то судно. Но тут же он понял, что никакой это вовсе не парусник, а ледяная гора, айсберг, возвышающийся над уровнем моря не меньше чем на 30 м. В следующее мгновение айсберг скрылся за кормой, погрузившись в ночную тьму. Тем временем внизу, в обеденном салоне первого класса на палубе Z), еще четверо членов экипажа «Титаника» сидели за одним из столов. Последний из обедавших давным-давно покинул салон, и теперь в этом помещении с интерьером в стиле эпохи Якова I никого, за исключением указанной группы, не было2. Эти четверо — стюарды обеденного салона — предавались излюбленному занятию всех официантов — они перемывали косточки «своим» пассажирам. На камбузе, расположенном в корму от обеденного салона, ночной шеф-пекарь Уолтер Белфорд готовил булочки для завтрашних трапез (честь изготовления фигурных печений возлагалась на дневную смену). Толчок произвел на Белфорда более сильное впечатление, чем на стюарда Джонсона, — хотя бы только потому, что противень, стоявший на плите, подскочил и сложенные в него булочки рассыпались по полу. Пассажиры в каютах тоже почувствовали толчок и невольно старались связать его с чем- нибудь схожим из своего опыта. Маргерит Фро- лишер, молодая швейцарка, сопровождавшая своего отца в деловой поездке, в испуге проснулась. Маленький паромчик, неуклюже причаливающий к пристани в Цюрихе, — это единственное, о чем она могла подумать в своем полусонном состоянии. Она тихо сказала самой себе: Не странно ли? Мы причаливаем! Майор Артур Годфри Пошан, собиравшийся лечь спать и уже начавший раздеваться, подумал, что толчок мог быть вызван ударившей в борт судна большой волной. Миссис Дж. Стьюарт Уайт сидела на краю постели и уже протянула было руку к выключателю, когда судно, как ей почудилось, вдруг «прокатилось по тысяче шариков». Леди Космо Дафф Гордон разбудивший ее звук заставил подумать о «гигантском пальце, которым со скрипом кто-то провел по борту судна». Миссис Джон Джекоб Астор решила, что на камбузе случилось какое-то неприятное происшествие. Одним пассажирам толчок показался более сильным, чем другим. Миссис Элберт Колдуэлл представила себе, как большая собака, схватившая зубами котенка, трясет его. Миссис Уолтер Б. Стивенсон припомнился первый зловещий толчок землетрясения в Сан-Франциско, свидетельницей которого ей довелось быть, но потом она решила, что теперешний толчок не столь силен. Миссис Э. Д. Эпплтон не ощутила почти никакого толчка, зато она услыхала звук чего-то рвущегося, как если бы кто-то отрывал длинный-предлинный лоскут ситца. У Дж. Брюса Исмея, директора-распорядителя пароходной линии «Уайт Стар Лайн», который, пребывая в праздничном настроении, совершал поездку в каюте-люкс на палубе В новейшего лайнера своей компании, этот толчок вызвал более реалистические ассоциации. Ощутив его, Исмей проснулся в испуге — он был уверен: судно ударилось обо что-то. Некоторые пассажиры уже знали обо что. Мистер и миссис Джордж А. Хардер, чета новобрачных из каюты Е-50, еще не спали, когда раздался глухой звук тяжелого удара. Затем они почувствовали, как судно затряслось и вдоль борта послышался «какой-то гремящий, скрежещущий звук». Хардер выскочил из постели и подбежал к иллюминатору, через стекло которого узрел проплывающую мимо ледяную стену. Почти аналогичное испытал Джеймс Б. Мак- гоф, разъездной оптовый закупщик от торгового дома Гимбелов из Филадельфии, хотя его впечатления оказались несколько более тревожного свойства. Когда айсберг со скрежетом прошелся вдоль борта, в каюту Макгофа через открытый иллюминатор посыпались куски льда. В момент толчка большинство пассажиров «Титаника», подобно мистеру Макгофу, лежали в постелях. Наверное, мало что могло сравниться с уютной теплой постелью в эту тихую холодную воскресную ночь. И все же нашлись неугомонные гуляки, которые еще бодрствовали. Как и всегда, самая большая группа полуночников находилась в курительном салоне первого класса на палубе А. И, как обычно, это была весьма пестрая компания. За одним столом сидели: Арчи Батт, адъютант президента США Тафта; Кларенс Мур, странствующий знаток борзых; Гарри Уайднер, сын трамвайного магната из Филадельфии, и Уильям Картер, еще один делец, связанный с рельсовым транспортом. Они заканчивали небольшой обед, устроенный отцом Уайднера в честь капитана «Титаника» Эдварда Дж. Смита. Сам капитан рано встал из-за стола, вскоре ушли дамы, и теперь мужчины наслаждались последней перед сном сигарой. Застольная беседа с политики перекинулась на приключения Кларенса Мура в Западной Вирджинии, где он помогал интервьюировать старого воинственного горца Энса Хэтфилда, одного из участников местной кровной распри. Рядом с ними, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, Спенсер В. Силверторн, молодой закупщик от универмага Ньюгента из Сент-Луиса, листал новейший бестселлер «Вирджинец». Неподалеку Люсьен П. Смит (еще один филадельфиец) храбро преодолевал языковой барьер игры в бридж с тремя французами. За другим столом молодые игроки составили несколько более шумную партию в бридж. Обычно молодежь предпочитала проводить время в более оживленном «Кафе паризьен», расположенном ниже, на палубе В, и этот вечер поначалу не был исключением, но потом стало так холодно, что дамы ушли спать, а мужчины перешли в курительный салон пропустить на сон грядущий по «ночному колпаку». Большинство заказали «хайбол»; Хью Вулнер, сын известного английского скульптора, взял себе виски с горячей водой; лейтенант Хокан Бьернстром Стеффан- сон, молодой шведский военный атташе, направляющийся в Вашингтон, предпочел горячий лимонад. Кто-то достал колоду карт, и когда все сидели за столом, занятые игрой, произошел этот сопровождаемый скрежетом толчок — не очень сильный, но достаточный для того, чтобы человек от неожиданности вздрогнул — мистера Сил- верторна до сих пор передергивает, когда он рассказывает об этом 3. Стюард курительного салона и мистер Силверторн мгновенно вскочили на ноги, выбежали в кормовую дверь, проскочили «пальмовый дворик» и очутились на палубе. Они поспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как айсберг, немного возвышающийся над шлюпочной палубой, чиркнул по правому борту, как падали в море глыбы льда, отколовшиеся от этой плавно проскользнувшей мимо горы. В следующий момент айсберг растворился в темноте за кормой. Теперь из курительного салона высыпали другие любопытствующие. Выбравшись на палубу, Хью Вулнер услышал чье-то восклицание: — Мы столкнулись с айсбергом, смотрите, вот он! Вулнер вперил взор в ночную тьму. Метрах в ста пятидесяти за кормой он различил ледяную гору, казавшуюся черной на фоне усыпанного звездами неба. Тут же айсберг исчез в темноте. Вскоре улетучилось и порожденное им волнение. «Титаник» казался таким же надежным, как и прежде, а жгучий холод не позволял долго оставаться на палубе. Медленно, по одному, компания вернулась в салон. Вулнер взял со стола свои карты, игра возобновилась. Последнему из возвращающихся в салон показалось, когда он захлопывал ведущую на палубу дверь, что двигатели судна останавливаются. Он не обманулся. На мостике первый помощник капитана Уильям М. Мэр док только что рванул ручку машинного телеграфа до отметки «Стоп машина». Он нес вахту на мостике и обязан был действовать после предупреждения, переданного Флитом по телефону. Минута, которая прошла с того момента, была напряженной: он приказал рулевому Хитченсу переложить руль лево на борт, снова рванув ручку машинного телеграфа, передал команду «Полный назад», с силой нажал кнопку закрытия водонепроницаемых дверей и, наконец, целых 37 секунд ждал с затаенным дыханием. Теперь ожидание кончилось, и стало абсолютно ясно, что все действия произведены слишком поздно. Как только затих скрежет, из своей каюты, расположенной рядом с рулевой рубкой, выскочил капитан Смит. Он ворвался на мостик, и последовал быстрый обмен скупыми фразами: Что это было, мистер Мэрдок? Айсберг, сэр. Я переложил руль лево на борт и отработал машинами «Полный назад», хотел отвернуть влево, но айсберг оказался слишком близко. Больше я ничего сделать не мог. Закройте аварийные двери. Они уже закрыты. Они были действительно закрыты. Внизу, в котельном отделении № 6, когда зазвенел сигнальный колокол и над кормовой водонепроницаемой дверью замигал красный свет, кочегар Фред Бэрретт разговаривал с помощником второго механика Джеймсом Хескетом. Резкий крик предупреждения, оглушительный грохот — и, казалось, обрушился весь правый борт корабля. Море каскадами вторглось в котельную, водоворотами забурлило вокруг трубопроводов и клапанов, и едва Бэрретт с Хескетом успели прыгнуть в дверной проем, как позади них с лязгом опустилась дверь. Бэрретт нашел, что на новом месте, в котельном отделении № 5, где он теперь очутился, ситуация нисколько не лучше. В этом отсеке от самой переборки тянулась почти метровая пробоина в борту судна, и в отверстие сильной струей хлестала забортная вода. Поблизости штивщик Джордж Кэвелл выкарабкивался из- под груды угля, лавиной обрушившейся на него из бункера после столкновения. Другой кочегар со скорбным видом рассматривал суп, вылившийся из миски, которую он поставил греться на какую-то горячую поверхность котельного оборудования. В других котельных отделениях, расположенных в корме, было сухо, но в остальном сложилась примерно такая же обстановка, что и в котельном отделении № 5, — люди поднимались после сбившего их с ног толчка, перекликались, спрашивая друг у друга, что случилось. Разобраться в случившемся было трудно. До сих пор службу на «Титанике» сравнивали чуть ли не с загородной прогулкой. Лайнер совершал свой первый рейс, и все на корабле блистало чистотой. «Титаник», как до сих пор вспоминает кочегар Джордж Кемиш, был «славной штукой, совсем не то, к чему мы привыкли на старых пароходах, где надрывали себе кишки непосильной работой и разве что только не поджаривались у топок». Обязанности кочегаров на «Титанике» заключались лишь в своевременной заброске угля в топки. Не было необходимости шуровать в топке кочергой, пикой, скребком. Люди в котельных не особенно усердствовали и в эту воскресную ночь — они рассиживали на железных тачках штивщиков и перевернутых ведрах, «травили баланду» и дожидались прихода смены, которая должна была нести вахту с 12 до 4 ночи. И вдруг раздался этот глухой удар… скрежет, звук чего-то рвущегося, послышались неистовые звонки машинного телеграфа, лязг захлопывающихся водонепроницаемых дверей. Большинство котельных рабочих просто не могли представить себе, что же такое случилось; разнесся слух, будто «Титаник» наскочил на мель у Большой Ньюфаундлендской банки. Многие продолжали так думать даже после того, как с криком: «Чтоб мне провалиться! Мы столкнулись с айсбергом!» — сверху прибежал какой-то штивщик. Примерно в десяти милях от «Титаника» на мостике парохода «Калифорниэн», принадлежащего пароходной компании «Лейланд» и находящегося на пути из Лондона в Бостон, стоял третий помощник капитана Виктор Гроувз. На этом сравнительно небольшом (водоизмещение 6 тыс. тонн) пароходе-работяге было предусмотрено 47 пассажирских мест, но в данный момент он не вез ни единого пассажира. В описываемую воскресную ночь «Калифорниэн», начиная с 22. 30, был остановлен полностью блокировавшим его плавучим льдом. Приблизительно в 23. 10 Гроувз заметил по правому борту огни другого парохода, быстро идущего с востока. По зареву палубных огней догонявшего их судна Гроувз распознал в нем большой пассажирский лайнер. Примерно в 23. 30 он постучался в дверь штурманской рубки и доложил об этом пришельце капитану Лорду. Тот предложил снестись с лайнером по азбуке Морзе с помощью сигнальной лампы, и Гроувз так было и собрался поступить. Но затем, примерно в 23. 40, он увидел, как лайнер внезапно остановился и большинство его огней погасло. Это не очень удивило Гроувза. Прежде он некоторое время плавал на дальневосточных линиях; в полночь там обычно тушили палубные огни, напоминая пассажирам, что пора ложиться спать. Ему и в голову не пришло, что, может быть, огни на большом пассажирском лайнере вовсе не потухли, что ему только показалось, будто они потухли, поскольку этот лайнер больше не был обращен к ним бортом, а круто свернул влево. Глава вторая «ПОГОВАРИВАЮТ ОБ АЙСБЕРГЕ, МЭМ» Почти как ни в чем не бывало впередсмотрящий Флит продолжал нести вахту, миссис Астор снова легла в постель, а лейтенант Стеф- фансон вернулся к своему горячему лимонаду. По просьбе нескольких пассажиров стюард курительного салона второго класса Джеймс Уиттер отправился выяснять связанные с толчком обстоятельства. Сидящие за двумя столами картежники едва подняли головы. Обычно на пароходах компании «Уайт Стар Лайн» по воскресеньям не разрешалось играть в карты, и в этот вечер играющая публика стремилась в полной мере воспользоваться неожиданным попустительством, проявленным старшим стюардом. Библиотекаря из комнаты отдыха второго класса никто не посылал выяснять ситуацию, и он продолжал сидеть за своим столом, спокойно пересчитывая формуляры выданных за день книг. В длинных пассажирских коридорах слышались доносившиеся из кают приглушенные звуки голосов, отдаленное хлопанье дверей какого- то буфета, изредка неторопливый стук высоких каблуков — обычные для пассажирского лайнера звуки. Все казалось абсолютно нормальным или, вернее, почти все. Семнадцатилетний Джек Тэйер только что заходил в каюту к отцу с матерью пожелать им спокойной ночи. Тэйеры занимали смежные каюты — привилегия, вполне соответствующая высокому положению главы этого семейства, мистера Джона Б. Тэйера из Пенсильвании, который был вторым вице- президентом железнодорожной компании «Пенсил вэния рейлроуд». Стоя в своей каюте и застегивая пуговицы пижамы, юный Джек Тэйер вдруг заметил, что из приоткрытого иллюминатора не стало слышно равномерного шума ветра. Палубой ниже мистер и миссис Хенри Б. Хэррис сидели в своей каюте и раскладывали пасьянс «двойной кэнфилд». Мистер Хэррис, продюсер на Бродвее, чувствовал себя усталым как собака, а его жена совсем недавно сломала руку. Они почти не разговаривали, и миссис Хэррис праздно наблюдала за тем, как покачиваются от вибрации судна ее платья на вешалках. Вдруг она заметила, что это покачивание прекратилось. Еще одной палубой ниже Лоренс Бизли, молодой преподаватель математики и физики из далвичского колледжа, лежал в каюте второго класса и читал книжку, приятно убаюкиваемый ритмичным покачиванием матраца. Внезапно это покачивание прекратилось. Скрип деревянных конструкций, отдаленный ритмичный шум работающих двигателей, мерное дребезжание стеклянного купола над фойе палубы А — все эти привычные звуки затихли, когда «Титаник» начал постепенно терять ход. Тишина эта переполошила пассажиров гораздо сильнее любого толчка. Послышались звонки вызова стюардов, но что-либо узнать было трудно. Почему мы остановились? — поинтересовался Лоренс Бизли у проходящего мимо стюарда. Не знаю, сэр, — последовавший ответ был типичным, — думаю, что ничего серьезного. Миссис Артур Райерсон, из семьи сталепромышленников, оказалась несколько удачливее. Поговаривают об айсберге, мэм, — объяснил ей стюард Бишоп, — мы остановились, чтобы не наскочить на него. Покуда ее служанка-француженка ожидала в глубине каюты каких-либо распоряжений, миссис Райерсон раздумывала, как поступить. Муж, мистер Райерсон, в первый раз за весь рейс по-настоящему заснул, и ей очень не хотелось будить его. Она подошла к. квадратному иллюминатору, из которого открывался вид на море. По ту сторону толстого зеркального стекла она увидала лишь тихую красивую ночь и решила дать мужу выспаться. Не все, однако, соглашались пребывать в беспечном неведении. Толкаемые неугомонным любопытством, которое овладевает чуть ли не каждым оказавшимся на борту судна, некоторые из пассажиров предприняли разведочные вылазки с целью получения определенного ответа на беспокоившие их вопросы. Полковник Арчибальд Грейси из каюты С-51, благодаря полученному в училище Вест-Пойнт образованию и независимому материальному положению подвизавшийся на поприще военного историка-любителя, не спеша надел нижнее белье, длинные чулки, брюки, ботинки, тужурку с поясом и, пыхтя, поднялся на шлюпочную палубу. Джек Тэйер просто накинул пальто поверх пижамы и вышел из каюты, сказав родителям, что идет «посмотреть, нет ли чего интересного». Ничего интересного на палубе не оказалось, не было там заметно и никаких признаков опасности. Пассажиры большей частью бесцельно бродили по палубе или стояли у поручней леерного ограждения, вглядываясь в пустоту ночи, надеясь хоть как-нибудь удовлетворить свое любопытство. «Титаник» был неподвижен, три из его четырех огромных труб с ревом, сотрясающим тихую звездную ночь, извергали пар. В остальных отношениях все казалось нормальным. У кормы на шлюпочной палубе, держась за руки, не замечая ревущего пара и кучек снующих поблизости людей, прогуливалась пожилая супружеская чета. На палубе было столь холодно и так мало заслуживающего внимания, что большинство пассажиров поспешили ретироваться в теплые помещения. В роскошком фойе на палубе А они встречались с другими пассажирами, тоже покинувшими постели, но предпочитавшими не выходить на холод. Вместе они являли собой прелюбопытнейшую картину. Какое несуразное смешение стилей одежды: купальные халаты, вечерние туалеты, меховые пальто, свитера. Плохо сочеталась со всем этим и окружающая обстановка: огромный стеклянный купол над головой, величественные дубовые панели, великолепные балюстрады с завитками чугунных узоров и, наконец, взирающие на всех с вышины невероятные часы, украшенные двумя бронзовыми нимфами, которые должны были олицетворять Честь и Славу, венчающих Время. Не пройдет и нескольких часов, как мы снова тронемся в путь, — туманно объяснил какой-то стюард пассажиру из первого класса Джорджу Хардеру. Похоже, что мы потеряли гребной винт, зато теперь у нас больше времени для игры в бридж, — сообщил Хауэрд Кейс, управляющий лондонской конторой фирмы «Вэкьюэм ойл», нью-йоркскому адвокату Фреду Сьюарду. Свою версию мистер Кейс, вероятно, позаимствовал у стюарда Джонсона, все еще мечтавшего погулять в Белфасте. Но большинство пассажиров к этому времени располагали уже более достоверной информацией. Можешь себе представить? — воскликнул Харви Коллиер, обращаясь к своей жене по возвращении из «экспедиции» на палубу. — Мы столкнулись с айсбергом, и пребольшущим, но это не опасно. Мне сказал об этом один из помощников капитана! Супруги Коллиеры ехали вторым классом из Англии на фруктовую ферму, недавно купленную ими в Фейетт-Вэлли, штат Айдахо. Они впервые в жизни пересекали Атлантический океан, и подобные новости могли бы не на шутку встревожить миссис Коллиер, если бы не обед, который в тот вечер оказался особенно обильным. Поэтому она лишь поинтересовалась, не испугался ли кто-нибудь, и когда муж ответил, что нет, снова улеглась в постель. Не более обеспокоенным казался и Джон Джекоб Астор, который, возвратясь в свою каюту-люкс, откуда отлучался для выяснения происходящего, сказал жене, что их судно ударилось о ледяную гору, но опасности, по всей видимости, в этом нет. Он был очень спокоен, и миссис Астор ни чуточки не встревожилась. Что здесь происходит? — поинтересовался Уильям Стид4, видный английский спирит, реформатор, агитатор и издатель. Индивидуалист по природе, он, вероятно, намеренно позже всех появился на палубе. Айсберги, — коротко объяснил ему Фрэнк Миллет, известный американский художник. Подумаешь, — Стид пожал плечами. — Надо полагать, ничего серьезного; пойду-ка я лучше снова читать к себе в каюту. Аналогичным образом реагировали на известие об айсберге мистер и миссис Диккинсон Бишоп из города Довожак, штат Мичиган. Когда стюард их палубы заверил, что «мы ударились лишь о небольшой кусочек льда и прошли мимо него», Бишопы вернулись к себе в каюту и снова разделись. Мистер Бишоп взял книжку и стал читать, но это занятие вскоре было прервано стуком в дверь. К ним стучался мистер Элберт А Стьюарт, кипуче деятельный пожилой джентльмен, вложивший солидный капитал в американский цирк «Барнум энд Бейли». Выходите поразвлечься! Подобное отношение к просходящему не было редким явлением. Пассажир из первого класса Питер Дейли услышал, как одна дама говорила другой: Пойдемте посмотрим, ведь мы с вами никогда не видели айсбергов! А в курительном салоне второго класса кто-то шутливо спросил, не сможет ли он получить немного айсбергового льда для своего коктейля. Льда можно было получить сколько угодно. Когда «Титаник» чиркнул бортом по айсбергу, от последнего откололось и упало на носовую палубу правого борта, как раз напротив фок- мачты, несколько тонн льда. Здесь находились места отдыха для пассажиров третьего класса, которые вскоре обнаружили лед, придя выяснять, в чем дело. Миссис Натали Уик из своей каюты на палубе В наблюдала, как они игриво бросали друг в дружку кусочками льда. Лед скоро стал настоящей туристской достопримечательностью. Майор Артур Годфри Пошан, средних лет химик-промышленник из Торонто, воспользовался случаем заговорить со своим более высокопоставленным соотечественником, Чарлзом М. Хейсом, президентом железнодорожной компании «Гранд транк рейлроуд». Мистер Хейс! — воскликнул он. — Вы уже видали лед? Мистер Хейс ответил, что нет, и Пошан продолжал: Если вам угодно посмотреть, я проведу вас на палубу и покажу. И они прошли в нос по всей палубе А, чтобы посмотреть на кутерьму, устроенную внизу расшалившимися пассажирами. Обладание льдом недолго оставалось монополией обитателей третьего класса. Полковника Грейси, стоявшего в фойе палубы А, тронул за плечо Клинч Смит, знаменитость нью- йоркского света, в свое время прославившийся тем, что ему довелось сидеть за одним столом со Стенфордом в тот самый вечер, когда Уайта застрелил Хэрри К. Фсоу 6. Не желаете ли, — спросил Смит, — привезти в Нью-Йорк сувенирчик? — И он раскрыл ладонь, на которой лежал кусочек льда, плоский, как карманные часы. Коллекционерская страсть охватила многих. Матрос первого класса Джон Поингдестр подобрал осколок льда и показывал его в столовой для команды. Какой-то пассажир из третьего класса вручил четвертому помощнику капитана Боксхоллу кусок льда размером с небольшую миску. Смазчик Уолтер Хэрст лежал полусонный, когда пришел его тесть, который жил в одном с ним кубрике, и бросил ему на койку кусок льда. В кубрик к стюардам зашел мужчина, показал кусок льда величиной с чайную чашку и сообщил стюарду Ф. Денту Рею: В носовой части тонны льда! Ничего, — зевая, ответил Рей, — небось, не простудимся. — И он собрался снова уснуть. Стюард из первого класса Хенри Сэмьюэл Этчес, который в момент столкновения «Титаника» с айсбергом был свободен от вахты, проявил несколько большее любопытство — он направился по проходу на палубе Е, намереваясь узнать, что произошло, и нос к носу столкнулся с пассажиром из третьего класса, шедшим навстречу. Прежде чем Этчес успел что-либо сказать, этот пассажир, словно представляя стюарду неопровержимое свидетельство, относящееся к какому-то предмету спора, швырнул на палубу кусок льда и воскликнул: Ну, теперь-то верите? Вскоре стали появляться новые тревожные признаки того, что на «Титанике» не все так благополучно, как должно было быть. Примерно в 23. 50 — через десять минут после столкновения — в первых шести из 16 водонепроницаемых отсеков «Титаника» можно было наблюдать и слышать странные вещи. Фонарщик Сэмьюэл Хемминг, будучи свободен от вахты и лежа на койке у себя в кубрике, услышал странный шипящий звук, раздававшийся из форпика — ближайшего к носу суда отсека. Хемминг вскочил, подошел настолько близко к носу судна, насколько это было возможно, и обнаружил, что шипение вызвано воздухом, выходящим из цепного ящика. Где-то внизу вода поступала в отсек настолько быстро, что вытесняемый ею воздух вырывался из цепного ящика под огромным давлением. Старший кочегар Чарлз Хендриксон, находясь в следующем от форпика отсеке, где располагался кубрик кочегаров и грузовой трюм № 1, тоже был разбужен странным звуком, источником которого в данном случае был не воздух, а вода. Когда Хендриксон приблизился к чугунному винтовому трапу, спускавшемуся к проходу и соединявшему кубрик кочегаров с котельным отделением, он увидел, что нижние решетчатые ступени омывает, образуя водовороты, сплошная масса забортной воды. В третьем от носа отсеке Карлу Джонсону, пассажиру третьего класса, довелось испытать еще более неприятные ощущения. В этом отсеке находились самые дешевые помещения для пассажиров — наиболее близко расположенные к днищу и носу судна. Когда Джонсон встал, чтобы узнать причину суматохи снаружи, его ног коснулась просочившаяся из-под двери вода. Он решил одеться, и к тому времени, когда он стоял одетый, вода в каюте поднялась выше его башмаков. С бесстрастным, почти академическим интересом Джонсон отметил, что уровень воды в каюте везде одинаковый. Находившийся поблизости пассажир третьего класса Дэниел Бакли действовал не столь проворно, и, когда в конце концов он выскочил из койки, его ноги с плеском погрузились в воду по щиколотки. У пятерых почтовых клерков, работавших в четвертом от носа отсеке, ноги промокли еще сильнее. Почтовая кладовая «Титаника» располагалась на двух палубах; почта с багажом пассажиров первого класса хранилась на самой нижней палубе, и сортировали ее выше, на палубе G. Эти две палубы были соединены широким железным трапом, который доходил до палубы F и обеспечивал сообщение почтовой кладовой с остальными частями судна. Не прошло и пяти минут, как почтовые служащие, перетаскивавшие 200 мешков с заказной корреспонденцией по трапу в более сухое сортировочное помещение, оказались по колено в плещущейся воде. Однако они могли бы и не утруждать себя переноской почты — в течение последующих пяти минут вода достигла верхних ступенек трапа и дошла до уровня палубы G. После этого клерки вовсе оставили почтовую кладовую и по трапу отступили на палубу F. Поднимаясь, они заметили, что являются объектами пристального внимания со стороны какой-то супружеской пары. Это были мистер и миссис Норман Кемпбелл Чеймберз из Нью- Йорка, которые, предприняв безрезультатную вылазку на прогулочную палубу и возвращаясь к себе в каюту, заинтересовались шумом, доносившимся из почтовой кладовой. Теперь Чеймберзы и почтовые клерки вместе наблюдали за происходящим, обмениваясь шутками о промокшем багаже и гадая, что могло содержаться в письмах, которые плавали в покинутой почтовой кладовой. Время от времени к этой группе ненадолго присоединялись другие люди — четвертый помощник капитана Боксхолл, помощник второго стюарда Уит и один раз даже сам капитан Смит. Но Чеймберзы тогда ни на минуту не могли предположить, насколько опасно то, что они видят. В пятом водонепроницаемом отсеке от носа находилось котельное отделение № 6. Именно отсюда выпрыгнули кочегар Бэрретт и помощник второго механика Хескет, когда после столкновения с айсбергом закрылась водонепроницаемая дверь. Другие не успели проскочить в дверь и стали карабкаться по аварийным трапам наверх. Несколько человек осталось внизу, через минуту к ним спустились некоторые из тех, кто полез было наверх. Откуда-то раздались крики: «Закрыть заслонки!», «Гаси топки!». Кочегар Джордж Битчем работал с лихорадочной быстротой в то время, как вода через угольный порт и листы съемного настила затопляла отсек. Через пять минут он стоял уже по пояс в воде, черной и скользкой от машинного масла. Воздух был насыщен паром. Битчем так и не узнал человека, прокричавшего долгожданную команду: «Довольно!». Он был рад-радешенек исполнить это приказание, от кого бы оно ни исходило, и вскарабкался по аварийному трапу, чтобы уже больше не возвращаться в этот отсек. В соседнем, расположенном в корму отсеке помощник второго механика Хескет делал все возможное для того, чтобы восстановить нормальное функционирование котельного отделения № 5. Поток воды продолжал хлестать из пробоины. Наконец помощники механика Харви и Уилсон запустили насос, и он начал откачивать забортную воду быстрее, чем она поступала в отсек. Какое-то время кочегары стояли поблизости, бесцельно наблюдая за тем, как механики возятся с насосом; затем из машинного отделения кочегарам по телефону велели отправиться на шлюпочную палубу. Они гурьбой полезли по аварийному трапу, но с мостика им скомандовали снова спуститься вниз, и, сбитые с толку бюрократией громадного судна, они в течение некоторого времени толклись в рабочем коридоре на палубе Е— ни там ни сям, гадая, куда им опять прикажут идти. Между тем в котельном отделении № 5 потух свет. Помощник механика Харви приказал стоявшему позади него кочегару Бэрретту принести фонари из расположенного ближе к корме машинного отделения. Поскольку все двери между отсеками были закрыты, Бэрретту пришлось подняться по аварийному трапу, дойти до машинного отделения и спуститься в него. К тому времени, когда он вернулся, электрическое освещение было исправлено и необходимость в фонарях отпала. Затем Харви велел Бэрретту остановить работу котлов — давление, поднятое в них для развития лайнером полного хода, теперь открыло предохранительные клапаны, и из котлов начал вырываться пар. Снова Бэрретт вскарабкался по аварийном трапу наверх и забрал с собой 15 или 20 кочегаров, без дела слонявшихся по палубе Е. Все они с топотом спустились в котельное отделение и принялись заливать топки. Это был каторжный труд — перекрыть доступ воздуха в топочное пространство котлов, закрыть дымовые заслонки, чтобы прекратить выработку пара. Кочегар Кемиш до сих пор не может равнодушно вспоминать об этом: — Гасить проклятые топки — это был ад кромешный, а не работа… В котельном отделении бушевали клубы пара, люди истекали потом. Но постепенно все пришло в норму. Ярко горело электрическое освещение, вода из отсека была откачана, и ситуация, казалось, была взята под контроль, во всяком случае в котельном отделении № 5. К тому времени, когда разнеслась весть о том, что люди, которые должны заступить на вахту с 0 до 4 ночи, перетаскивают койки на палубу для отдыха, поскольку их кубрики затопило водой, в этом отсеке царила атмосфера бодрой уверенности. Несшие вахту с 20 до 24 часов прервали работу и, решив, что весть о перетаскивании коек — славная шутка, от души посмеялись. А наверху, на мостике, капитан Смит пытался на основании отрывочных сведений представить себе общую картину бедствия. Никто на судне не был более компетентен для выполнения этой задачи, чем он сам. Имея за плечами 38-летний стаж службы в компании «Уайт Стар Лайн», Смит являлся не просто старейшим капитаном. Это был бородатый патриарх, которого одинаково почитали как члены экипажа, так и пассажиры. Им нравилось в нем абсолютно все — в особенности поразительное сочетание твердости характера и светскости манер. Качества эти как нельзя лучше проявлялись в его отношении к сигарам. — Сигары, — рассказывала его дочь, — были для него наслаждением. Когда он курил, в его комнате позволялось присутствовать лишь тем, кто мог сидеть абсолютно тихо, чтобы клубы дыма над головой отца оставались неподвижными. Капитан Смит был прирожденный руководитель. Дойдя до рулевой рубки сразу после того, как произошло столкновение с айсбергом, он задержался там лишь настолько, насколько было необходимо, чтобы побывать на правом крыле мостика и посмотреть, все ли еще виден айсберг. Капитана сопровождали его первый помощник Мэрдок и четвертый помощник Боксхолл; в течение нескольких мгновений все трое пристально вглядывались в ночную тьму, и Боксхоллу показалось, что он видит вдали за кормой темные очертания айсберга, но полной уверенности не было. После этого приступили к делу. Капитан Смит послал Боксхолла оперативно обследовать состояние судна. Через несколько минут тот вернулся и доложил, что прошел в нос судна до конца пассажирских помещений третьего класса и не обнаружил признаков повреждений. Это были последние добрые вести, полученные капитаном в эту ночь. Все же беспокойство не оставляло капитана Смита, и он приказал Боксхоллу: Ступайте вниз, разыщите плотника, и пусть он проверит обшивку. Не успел Боксхолл спуститься с мостика по трапу, как его чуть не сбил с ног мчавшийся наверх судовой плотник Дж. Хатчинсон. Протиснувшись мимо Боксхолла, он, задыхаясь, сообщил: Большая течь! По пятам за плотником спешил почтовый служащий Яго Смит. Он тоже направлялся к мостику и, проходя мимо Боксхолла, выпалил: Почтовый трюм быстро затопляется! Следующим появился Брюс Исмей. Он напялил поверх пижамы костюм, надел суконные комнатные туфли и поднялся на мостик выяснить, не случилось ли чего-нибудь такого, о чем полагается знать владельцу пароходной компании. Капитан Смит сообщил ему о столкновении с айсбергом. Исмей спросил у него: Вы считаете, что судно получило серьезные повреждения? Капитан помолчал и потом медленно произнес: Боюсь, что так. Скоро они узнают об этом наверняка. Послали за Томасом Эндрюсом, директором-распорядителем построившей «Титаник» верфи «Харланд энд Вулф». Как строитель «Титаника» Эндрюс находился на борту в качестве наблюдателя, чтобы потом исправить недостатки, выявленные в ходе первого рейса судна. Эндрюс являлся, несомненно, единственным на «Титанике» человеком, который мог полностью понять всю степень серьезности сложившейся ситуации. Это был удивительный человек. Как судостроитель он, разумеется, разбирался в мельчайших деталях устройства «Титаника». Но этим его характеристика не исчерпывается. Ничто для него не было чересчур большим или слишком незначительным, на все обращал он внимание и, казалось, мог предугадать, каким образом судно будет реагировать на любую ситуацию. Суда он понимал так, как некоторые знатоки понимают лошадей. Так же хорошо он разбирался и в людях. Все они обращались к Эндрюсу со своими проблемами. Вчера это мог быть первый помощник капитана Мэрдок, распоряжение которого отменил старпом Уайлд. В другой раз к нему, как к верховному арбитру, могли обратиться две рассорившиеся между собой стюардессы. В описываемый вечер шеф-пекарь Чарлз Джуфин испек ему особый каравай хлеба. До сих пор работа Эндрюса на борту «Титаника» шла свои чередом. Весь день-деньской он бродил по судну, исписывая целые тома заметок. Каждый вечер в 18. 45 он переодевался к обеду и, как правило, садился за стол к пожилому доктору О'Локлину, судовому врачу, который тоже пользовался авторитетом у стюардесс. Затем Эндрюс возвращался в свою каюту А-36, заваленную чертежами, таблицами и синьками. Там он обычно составлял сводку своих замечаний и вырабатывал рекомендации. Сегодня вечером его занимали обычные вопросы: неполадки в гладильном прессе на камбузе ресторана, слишком темная окраска гальки, нарисованной на личных прогулочных палубах, чрезмерное количество шурупов на вешалках для шляп в каютах. Кроме того, возник план переоборудования части салона- читальни в две каюты. Салон-читальня первоначально планировался отчасти как помещение, куда дамы могут удаляться после обеда. Но шел XX век, и дамы больше не желали оставлять мужчин за столом одних. Ясно, что можно было обойтись меньшим помещением для салона-читальни. Полностью поглощенный работой, Эндрюс едва ли заметил происшедший толчок и оторвался от своих чертежей только после того, как посыльный от капитана сообщил ему, что его ожидают на мостике. Через несколько минут Эндрюс и капитан Смит совершали обход судна — вниз по трапу для экипажа, чтобы привлекать к себе поменьше внимания, по лабиринту проходов в нижних частях судна, мимо корта для игры в сквош, где вода подступала уже к штрафной черте, нанесенной на торцевой стенке. Пробираясь обратно к мостику, они проходили через фойе палубы А, в котором все еще толпились пассажиры. Все изучающе глядели на них, пытаясь обнаружить на лицах этих двух мужчин признаки добрых или дурных вестей, но тщетно — на их лицах ничего нельзя было прочесть. Зато некоторые другие члены экипажа не были столь осторожны. Когда миссис Хенри Слипер Харпер из каюты D-60 попросила доктора О'Локлина убедить ее больного мужа не вставать из постели, пожилой врач воскликнул: Мне сказали, что сундуки в трюме уже плавают, так что вам уж лучше выйти на палубу! В каюте С-51 сидели молодая гувернантка по имени Элизабет Шют и ее подопечная, девятнадцатилетняя Маргарет Грэм. Увидев, что мимо двери их каюты идет кто-то из должностных лиц, мисс Шют спросила его, не грозит ли им какая-нибудь опасность; тот бодро ответил, что не грозит, но потом она услыхала, как он, пройдя дальше по коридору, сказал: Еще какое-то время мы продержимся. Мисс Шют взглянула на Маргарет: та нервно пощипывала бутерброд с цыпленком, рука ее дрожала так сильно, что кусочки куриного мяса непрестанно сваливались с хлеба. В рабочем коридоре на палубе Е никто не задавал вопросов. Этот широкий проход служил кратчайшим путем из одной оконечности судна в другую и среди командного состава завоевал прозвище «Парк-лейн», а команда называла его «большой шотландской дорогой». Теперь на этой «дороге» толпились и суетились люди. Среди них находились и кочегары, изгнанные забортной водой из котельного отделения № 6, но в большинстве своем это были пассажиры третьего класса, медленно пробиравшиеся по направлению к корме, таща с собой коробки, сумки и даже сундуки. Им не нужно было говорить, что существует опасность. Для тех, кто размещался глубоко внизу по правому борту, столкновение не казалось «неясным скрежещущим звуком». Они услыхали «невероятный грохот», заставивший их выскочить из постелей. Миссис Селини Ясбек — новобрачная с пятидесятидневным стажем супружеской жизни — выбежала со своим мужем из каюты в коридор. Они не стали совершать долго похода на одну из верхних палуб — причину всполошившего их звука легче было найти внизу. Как были, в ночных одеяниях, они подошли к двери, ведущей вниз в котельное отделение, и, взглянув в нее, увидели механиков, изо всех сил старавшихся ликвидировать последствия столкновения и пустить в ход насосы. Супруги Ясбек оказались понятливыми и тотчас опрометью ринулись обратно к себе в каюту, чтобы одеться. Несколькими «этажами» выше них на палубе А Лоренс Бизли, пассажир из второго класса, отметил любопытное явление. Возвращаясь к себе в каюту, он стал спускаться по трапу и почувствовал, что ступени «не совсем на месте». Внешне они казались вполне горизонтальными, однако его ноги почему-то ступали не так, как им полагалось. Что-то увлекало их вперед, лишая его равновесия, как будто ступени трапа склонились по направлению к носу судна. Майор Пошан тоже заметил это. Стоя с мистером Хейсом на носовом конце палубы А и наблюдая, как внизу пассажиры третьего класса играют кусками льда в футбол, он почувствовал незначительный уклон палубы. Почему судно накренилось? — воскликнул он, обращаясь к Хейсу. — Оно не должно крениться! Ведь море абсолютно спокойно, а судно стоит. Не знаю, — безмятежно отвечал мистер Хейс. — Наше судно невозможно потопить. Почувствовали крен палубы и другие, но вслух говорить об этом казалось бестактным. В котельном отделении № 5 кочегар Бэрретт решил ничего не сообщать об этом механикам, трудившимся над насосами. Аналогично прореагировали на замеченный ими крен и полковник Грейси с Клинчем Смитом, находившиеся наверху в фойе на палубе А. На мостике приборы показывали, что «Титаник» имеет небольшой дифферент на нос, а крен на правый борт составляет 5°. Тут же рядом Эндрюс и капитан Смит быстро производили кое-какие расчеты. Вода в форпике, в трюме № 1, в трюме № 2, в почтовой кладовой, в котельном отделении № 6, в котельном отделении № 5… За первые десять минут после столкновения везде, кроме котельного отделения № 5, вода поднялась на 4 м. Все вместе эти факты свидетельствовали о том, что судном получена пробоина длиной свыше 90 м и первые пять отсеков безнадежно потоплены. Что же в конце концов это означает? Эндрюс спокойно объяснил. «Титаник» может оставаться на плаву при затоплении любых двух из его 16 водонепроницаемых отсеков. Он может также сохранять плавучесть в случае затопления любых трех из первых пяти отсеков. Непотопляемость лайнера обеспечена даже при затоплении всех первых четырех отсеков. Но если вода затопит все пять первых отсеков, судно, как это ни прискорбно, не сможет держаться на воде. Переборка между пятым и шестым отсеками доходит лишь до палубы Е. В случае затопления первых пяти отсеков нос судна погрузится в море настолько, что палуба Е над шестым отсеком войдет в воду и через ее люки отсек будет затоплен. Вслед за этим непременно будут последовательно затоплены остальные отсеки. Это ясно видно из расчетов, ничего другого просто не может быть. И все же такой вывод казался чудовищным. Ведь «Титаник» считался непотопляемым — и не только в рекламных брошюрах. Сугубо технический журнал «Шипбилдер» («Судостроитель»), освещая в специальном выпуске за 1911 год систему деления «Титаника» на отсеки, подчеркивал: «Капитан может простым нажатием электрического выключателя мгновенно закрыть все водонепроницаемые двери и сделать судно практически непотопляемым». И вот все выключатели нажаты, а Эндрюс заявляет, что теперь это не имеет ровно никакого значения. Смотреть таким фактам в лицо было трудно, в особенности капитану Смиту. Ему было 59 лет, после этого рейса он должен был уйти на заслуженный отдых. Он мог уйти на покой и раньше, если бы не традиция, в соответствии с которой честь командования вновь построенными судами, совершающими свой первый рейс, компания «Уайт Стар Лайн» всегда предоставляла капитану Смиту. Всего шесть лет назад, по окончании первого рейса «Адриатика» — новехонького лайнера этой компании, Смит заявил: «Сейчас трудно вообразить какую-нибудь ситуацию, могущую привести к гибели корабля, и я просто не могу представить себе какое-нибудь бедствие, которое могло бы вызвать потопление этого судна. Современный уровень судостроения не допускает кораблекрушений». Теперь он стоит на мостике лайнера, вдвое большего, чем «Адриатик», еще более безопасного для мореплавания, а построивший его человек говорит, что этот лайнер должен пойти ко дну. В ноль часов пять минут — через 25 минут после того, как произошел толчок, сопровождаемый глухим ударом и скрежетом, — капитан Смит приказал своему старшему помощнику Уайлду расчехлить шлюпки, первому помощнику Мэрдоку — созвать пассажиров к местам сбора, шестому помощнику Муди — достать шлюпочные расписания, четвертому помощнику Бокс- холлу — разбудить второго помощника Лайтол- лера и третьего помощника Питмана. Сам капитан прошел к радиорубке, расположенной рядом с мостиком. В радиорубке первый радист Джордж Филлипс и второй радист Хэролд Брайд не проявляли никаких признаков того, что понимают опасность происходящего на судне. Они провели тяжелый день. В 1912 году радиотелеграф еще был непривычным новшеством; дальность радиосвязи была невелика, радисты не обладали достаточным опытом, и «ловить» радиосигналы было нелегким делом. Приходилось прибегать к помощи промежуточных приемопередающих станций, многократно повторять сообщения; значительную часть радиообмена составляли пустые переговоры между частными лицами. Элемент новизны делал это последнее чудо техники привлекательным в глазах пассажиров, и они не могли противиться искушению посылать радиограммы друзьям домой или на другие пароходы. Все это воскресенье в радиорубке росла стопка текстов телеграмм для отправки. Их количество могло подействовать на нервы любому человеку, работающему по 14 часов в сутки за 30 долларов в месяц, и Филлипс не являлся исключением. Пришел вечер, а донышка корзинки для телеграмм, которые нужно отправить, все еще не видать, по-прежнему раздражают надоедливые помехи. Всего час назад — как раз тогда, когда, наконец, он установил хороший контакт с радиостанцией мыса Рейс — в радиообмен вклинился радист парохода «Калифорниэн» со своим сообщением о каких-то айсбергах. «Калифорниэн» находился где-то настолько близко, что его сигналы разве что не оглушили Филлипса. Не удивительно, что в ответ он отстучал не очень вежливо: Отстаньте! Я занят, я работаю с мысом Рейс! День был настолько тяжелым, что второй радист «Титаника» Брайд, очередная вахта которого должна была начаться только в два часа ночи, решил сменить Филлипса в полночь. Он проснулся в 23. 55 и, отдернув зеленую занавеску, отделявшую спальное помещение от аппаратной, спросил Филлипса, каковы его успехи. Первый радист ответил, что он только что закончил радиообмен с мысом Рейс. Брайд вернулся к своей койке и снял пижаму. Филлипс крикнул ему, что, по его мнению, судно каким-то образом повреждено и они, наверное, вернутся в Белфаст. Через пару минут Брайд был одет и взял наушники. Не успел Филлипс скрыться за зеленой занавеской, как в рубке появился капитан Смит. Мы столкнулись с айсбергом, и сейчас я занимаюсь тем, что выясняю, не причинил ли он нам повреждений. Так что будьте готовы послать просьбу о помощи, только не передавайте ее до тех пор, пока я вам не скажу. Капитан ушел, но через несколько минут снова вернулся в радиорубку. Передайте просьбу о помощи. Филлипс, к тому времени вернувшийся к аппарату, спросил капитана, должен ли это быть предусмотренный правилами сигнал бедствия. Смит ответил: Да, и передайте его немедленно. Он дал Филлипсу листок бумаги, на котором были записаны координаты «Титаника». Филлипс взял у Брайда наушные телефоны и в ноль часов пять минут начал выстукивать буквы CQD — принятый в то время международный сигнал бедствия 7, а потом буквы MGY — позывные «Титаника». Снова и снова, шесть раз подряд эти сигналы с треском уходили в холодную, иссиня-черную ночь Северной Атлантики. В десяти милях от «Титаника» Гроувз, третий помощник капитана парохода «Калифорниэн», сидел на койке радиста Сирила Ф. Эванса. Гроувз был молод и любознателен, его всегда интересовало все, что происходит в мире. После работы он любил зайти к Эвансу в его радиорубку и расспросить последние новости. Любил он и повозиться с радиостанцией. Со стороны Эванса это не вызывало возражений. На третьеразрядных судах немногие из командного состава интересовались событиями за пределами судна, а уж до радиотелеграфа и вовсе никому дела не было. На пароходе «Калифорниэн» всем этим интересовался один только Гроувз, поэтому Эванс всегда был рад его приходу. Но не сегодня. Сегодня выдался тяжелый день, а второго радиста, который бы подменил Эванса, на судне не было. К тому же около 11 часов вечера его грубо оборвали, когда он пытался передать на «Титаник» сообщение о льдах, блокировавших «Калифорниэн». Поэтому сегодня вечером он не стал медлить и закрыл свою радиостанцию ровно в 23. 30 — официальное время окончания его работы. Он до изнеможения устал и не был расположен болтать с кем бы то ни было. Гроувз предпринял безнадежную попытку завязать с ним разговор: Ну что, искровик, с какими судами поблизости была связь? Только с «Титаником», — Эванс едва поднял глаза от журнала, чтением которого был занят. Для Гроувза это сообщение не явилось новостью. Он вспомнил, что когда показал капитану Лорду остановившийся в пределах видимости странный лайнер, капитан сказал ему: Это, должно быть, «Титаник», совершающий свой первый рейс. В поисках чего-нибудь интересного Гроувз взял со стола наушники и надел их. Он уже довольно хорошо понимал морзянку несложных радиотелеграфных сообщений, но в аппаратуре разбирался слабо. Магнитный детектор в приемнике их парохода работал от часового механизма. Гроувз не знал, что его нужно заводить как часы, и поэтому ничего не услышал в наушниках. Отказавшись от попыток послушать чей- нибудь радиообмен, он положил наушники на стол и отправился искать более веселую компанию. Глава третья «САМ ГОСПОДЬ НЕ МОГ БЫ ПОТОПИТЬ ЭТОТ КОРАБЛЬ» Дверь кубрика для коков распахнулась, ударившись о железную койку Чарлза Бэрджесса, помощника пекаря. Он в испуге проснулся и вытаращил глаза на второго стюарда Джорджа Додда, стоявшего в дверном проеме. Обычно шумный и веселый, Додд выглядел теперь серьезным. Поднимайтесь, ребята, мы тонем! — громко объявил он. Додд отправился к носу судна в кубрик официантов, где стюард салона Уильям Мосс пытался поднять людей. Большинство из них смеялись и шутили, когда Додд влетел в кубрик с криком: Всем встать! Чтобы здесь не осталось ни единой души! Вместе с Моссом Додд перешел к кубрику стюардов, возле которого стюард курительного салона Уиттер уже выслушивал тревожный рассказ плотника Хатчинсона: Почтовая кладовая затоплена полностью. Подошел Мосс и добавил: Это весьма серьезно, Джим. Шутки и остроты, которыми поначалу были встречены предупреждения об опасности, постепенно стихли, и члены экипажа повыскакивали из коек. Все еще находясь в полусонном состоянии, пекарь Бэрджесс натянул на себя брюки, рубашку, но спасательного нагрудника не надел. На Уолтере Белфорде были его белый пекарский халат и брюки, а на надевание нижнего белья он не стал тратить времени. Стюард Рэй одевался не столь поспешно; он не был обеспокоен и тем не менее поймал себя на том, что надевает свой «береговой» костюм. Стюард Уиттер, уже одетый, открыл свой рундучок, набил карманы сигаретами, взял прядь волос своего первого ребенка, которую всегда возил с собой, и затем присоединился к толпе людей, хлынувшей через рабочий коридор наверх, к местам, предусмотренным расписанием по шлюпочной тревоге. Ближе к носу судна, вдали от поднявшегося гама фонарщик Хемминг снова забрался в постель, решив, что шипение в форпике никакой опасности не представляет. Едва он начал забываться сном, как в дверь просунулся судовой столяр со словами: На твоем месте я бы обязательно встал. Судно протекает, как решето, корт для игры в мяч уже затоплен почти под самую завязку. Через несколько мгновений появился главный боцман: Вставай, ребята! — воскликнул он. — Вам осталось жить менее получаса. Сам мистер Эндрюс так сказал. Только держите язык за зубами, чтобы, кроме вас, никто об этом не знал. В курительном салоне для пассажиров первого класса об этом действительно никто не знал. Игра в бридж была в полном разгаре. Лейтенант Стеффансон все еще прихлебывал свой горячий лимонад, снова сдавались карты, когда в дверях внезапно появился один из помощников капитана и объявил: Мужчины, надевайте спасательные нагрудники. С нами стряслась беда. В своей каюте на палубе А миссис Уошингтон Додж лежала в постели, с нетерпением дожидаясь новостей, узнавать которые отправился ее муж, видный юрист из Сан-Франциско. Дверь наконец отворилась, и доктор Додж тихо вошел в каюту. Он сообщил: Руфь, происшедшая авария довольно серьезна; нам лучше сейчас же выйти на палубу. Двумя палубами ниже миссис Люсьен Смит, уставшая ждать ушедшего на разведку мистера Смита, снова заснула. Внезапно в каюте шелкнул выключатель, зажегся свет, и она увидала улыбающегося ей мужа, стоящего у кровати. Он неторопливо объяснил: Мы находимся на севере и столкнулись с айсбергом. Никаких серьезных последствий нет, хотя из-за этого, вероятно, наше прибытие в Нью-Йорк задержится на сутки. Капитан Смит, тем не менее, велел всем дамам выйти на палубу, но это чистая формальность. В дальнейшем все продолжалось в том же духе. Никаких колоколов или сирен. Никакой общей тревоги. Но по всему «Титанику» тем или иным путем люди были оповещены. Для восьмилетнего Маршалла Дрю происходящее было непонятным. Когда его тетка, миссис Джеймс Дрю, разбудила мальчика и сказала ему, что они должны идти на палубу, он сонным голосом ответил, что не хочет вставать, но миссис Дрю его возражения оставила без внимания. В не меньшем недоумении оказался майор Артур Пошан, несмотря на его экспедицию на палубу А и созерцание льда. Известие о бедствии он узнал, находясь на парадной лестнице, и не мог поверить своим ушам. Совершенно ошеломленный, он кое-как добрел до каюты, чтобы скинуть вечерний костюм и облачиться во что-нибудь потеплее. О том, что они терпят бедствие, многие узнали от своих стюардов. Джон Харди, старший стюард из второго класса, лично разбудил пассажиров в 20 или 24 каютах. Всякий раз он распахивал дверь каюты настежь и громко приказывал: Всем выйти с надетыми спасательными нагрудниками на палубу, живо! В первом классе вежливость обязывала стюардов сначала стучаться в дверь. В те времена на долю стюарда первоклассного лайнера приходилось не больше восьми-десяти кают, и для всех обслуживаемых пассажиров стюард был все равно что клуша для цыплят. Типичным представителем таких стюардов являлся Алфред Кроуфорд. Тридцать один год он обслуживал «трудных» пассажиров и поэтому знал, как уговорить престарелого мистера Эл- берта Стьюарта, чтобы тот надел спасательный нагрудник. Затем Кроуфорд наклонился и завязал пожилому джентльмену шнурки его ботинок. В каюте С-89 стюард Эндрю Каннингэм помогал Уильяму Т. Стиду надеть спасательный нагрудник, не мешая знаменитому издателю добродушно брюзжать о том, что во всех этих приготовлениях нет ни малейшей необходимости. В каюте 5-84 стюарт Хенри Сэмьюэл Этчес, хлопоча словно заботливый портной, примерял спасательный нагрудник Бенджамину Гуггенхейму. Эта штука будет мне жать, — пожаловался король цветной металлургии. Этчес снял с него «эту штуку» и, подогнав длину тесемок, снова надел спасательный нагрудник. Теперь миллионер захотел идти на палубу в той одежде, которая была на нем в данный момент, но Этчес оказался непреклонным: на «улице» было слишком холодно. В конце концов Гуггенхейму пришлось подчиниться. Этчес надел на него поверх нагрудника толстый свитер и выпроводил миллионера наверх. Некоторые из пассажиров оказались еще более «трудными». Подойдя к каюте С-78, Этчес обнаружил, что ее дверь заперта. Лишь после того как стюард громко постучал в нее обоими кулаками, из каюты послышался мужской голос: «Что такое?», а женский голос добавил: «Скажите нам, в чем дело?» Этчес все объяснил и снова попытался заставить их открыть дверь, но не тут-то было. После нескольких минут безрезультатных уговоров стюард оставил эту дверь в покое и перешел к другой каюте. В другой части судна запертая дверь породила проблему иного рода. Замок заело, и несколько пассажиров выломали дверь, чтобы выпустить находившегося за ней мужчину. К месту происшествия подоспел стюард и пригрозил участникам взлома, что по прибытии «Титаника» в Нью- Йорк все они будут арестованы за порчу имущества пароходной компании. В 0 часов 35 минут люди еще не знали, шутить им или сохранять серьезность, не ведали, как будет расценен взлом двери — как похвальный поступок или как уголовно наказуемое деяние. Казалось, на всем судне не отыщется и двух человек, одинаково реагирующих на происходящее вокруг. Миссис Артур Райерсон решила, что нельзя терять ни минуты. Она уже давно отказалась от желания дать мистеру Райерсону выспаться и теперь суетилась и хлопотала, стараясь собрать воедино всех своих домочадцев. Приготовить к выходу на палубу нужно было шесть человек: мужа, троих детей, гувернантку и служанку, а дети, как ей казалось, едва шевелились. В конце концов она оставила попытки одеть свою младшую дочь, накинула на нее поверх ночной рубашки шубу и велела не отставать от взрослых. Миссис Люсьен Смит, видимо, считала, что располагает для сборов практически неограниченным временем. Медленно и очень обстоятельно она оделась в расчете на любые неожиданности, которые может преподнести ночь: надела толстое шерстяное платье, высокие ботинки, два пальто и теплый вязаный капор. Все время, пока она одевалась, мистер Смит непринужденно болтал о том, как они высадятся в Нью-Йорке, как сядут в поезд и поедут на юг; об айсберге словно и речи не было. Когда они уже было собрались выйти на палубу, миссис Смит вздумала вернуться и забрать драгоценности, но тут мистер Смит решил, что пора наконец подвести черту. Он высказал мысль о том, что отвлекаться на «пустяки» было бы неразумно. Миссис Смит предложила компромиссное решение: взяла два своих «любимых» кольца. Тщательно закрыв дверь, эта молодая супружеская чета направилась к шлюпочной палубе. Вещи, которые люди брали с собой, дают некоторое представление о чувствах, волновавших в тот момент их владельцев. Адольф Дейкер вручил своей жене сумочку, в которой находились двое золотых часов, два кольца с бриллиантами, сапфировое ожерелье и 200 шведских крон. Мисс Эдит Рассел забрала из каюты музыкальную игрушку в виде свинки, наигрывающую мелодию танца матчиш. Стьюарт Коллит, молодой студент-богослов, путешествующий вторым классом, взял Библию, с которой он обещал своему брату не расставаться до тех пор, пока снова не увидится с ним. Лоренс Бизли карманы своей теплой тужурки набил книгами, которые читал в постели. Норман Кемпбелл Чеймберз положил в карманы револьвер и компас. Стюард Джонсон, подозревая теперь, что ему предстоит нечто более серьезное, чем путешествие «обратно в Белфаст», засунул за пазуху четыре апельсина. Миссис Диккинсон Бишоп, оставившая в каюте на 11 тыс. долларов драгоценностей, послала своего мужа принести ей забытую там муфту. В каюте С-104 майор Артур Пошан не сводил глаз со стоявшей на столе металлической шкатулки, внутри которой находились облигации стоимостью 200 тыс. долларов и привилегированные акции на 100 тыс. долларов. Он много думал о них, снимая смокинг и надевая два комплекта теплого нижнего белья и другую теплую одежду. Затем он в последний раз оглядел небольшую каюту: кровать из латуни, зеленая сетка вдоль стены, предназначенная для того, чтобы на ночь класть в нее ценные предметы, мраморный умывальник, плетеное кресло, софа с волосяной набивкой, вентилятор на подволоке, звонки и осветительная арматура, которые на судах всегда почему-то выглядят так, словно их установили, вспомнив о них в самый последний момент. Наконец у него сложилось окончательное решение. Он захлопнул за собой дверь, оставив шкатулку на столе. В следующее мгновение он вернулся в каюту, быстро взял там «счастливую» булавку и три апельсина. Когда он окончательно покинул каюту С-104, жестяная шкатулка так и осталась на столе. В фойе палубы С казначей судна убеждал всех стоящих возле него не толпиться. Увидев проходившую мимо графиню Ротис, он воскликнул: Поспешайте, сударыня, времени осталось немного. Я очень рад, что вы, в отличие от некоторых других дам, не требуете у меня своих драгоценностей. Пассажиры стекались в проходы, слегка подгоняемые членами экипажа. Один из обслуживающих каюты стюардов заметил на себе взгляд мисс Маргерит Фролишер, проходившей по коридору. Четыре дня тому назад она, шутливо поддразнивая его, спросила, зачем это в ее каюту нужно было класть спасательный нагрудник, если судно и впрямь является непотопляемым. Тогда он лишь посмеялся и заверил ее, что это чистая формальность, что ей никогда не придется надевать этот нагрудник. Сейчас, вспомнив тогдашний разговор, он улыбнулся и решил подбодрить ее: Не бойтесь, все будет хорошо. Я и не боюсь, — ответила она. — Я просто страдаю от морской болезни. Пассажиры двигались наверх — присмиревшая, беспорядочная толпа. Джек Тэйер теперь щеголял в зеленом твидовом костюме с жилеткой, под которой у него был надет еще один, мохеровый жилет. Шерстяная пижама — всего только и было одежды на филадельфийском банкире Роберте Дэниэле. Миссис Тарелл Кавендиш поверх халата надела мужнино пальто, миссис Джон К. Ходжбум поверх халата накинула шубу, миссис Эйда Кларк была в одном халате. Миссис Уошингтон Додж не успела надеть чулки, она была обута в высокие ботинки на пуговицах, но, поскольку она не потрудилась застегнуть их, ботинки болтались на ее ногах. Миссис Астор в своем изящном легком платье словно сошла с картинки из журнала мод; не менее элегантно выглядела миллионерша из Денвера миссис Джеймс Дж. Браун в юбке из черного бархата и в черном бархатном жакете с отворотами, отделанными черным и белым шелком. Автолюбительство в том виде, в каком оно практиковалось в 1912 году, наложило отпечаток на стиль одежды многих дам. Миссис Хенри Стенгел, например, носила вуаль, крепко пришпиленную к ее украшенной цветами шляпе; мадам де Вайер, обутая в домашние туфли, надела поверх халата пальто для автомобильной езды. Альфред фон Драхштедт, 20-летний юноша из Кельна, остановил свой выбор на свитере и брюках, оставив в каюте новехонький гардероб стоимостью 2133 доллара, в том числе трости и вечное перо, которое он почему-то считал непременным атрибутом безупречно одетого мужчины. Беспорядок в одежде пассажиров второго класса был менее элегантным. Мистер и миссис А. Колдуэлл, возвращающиеся из Сиама, где они преподавали в бангкокском христианском колледже, в Лондоне купили себе новое платье, но в эту ночь из всей одежды, которая у них была, они выбрали самую старую. Своего младенца Олдена они завернули в одеяло. На миссис Элизабет Най были надеты простая юбка, пальто и комнатные туфли. Миссис Шарлотт Коллиер не стала тратить времени на прическу, она просто стянула лентой волосы на затылке. Плечи своей восьмилетней дочери Марджори она укутала пледом из тех, что выдаются пассажирам вместе с постельным бельем. Мистер Коллиер оделся не очень основательно, так как предполагал вскоре вернуться к себе в каюту; он был настолько уверен в скором возвращении, что оставил свои часы на подушке. Особая сумятица началась в третьем классе, где строгие ревнители нравов из пароходной компании «Уайт Стар Лайн» отделили одиноких мужчин от незамужних женщин, поселив их в противоположных концах «Титаника» 8, и теперь многие холостяки (мужчины были размещены в носовой части судна) спешили к корме на «женскую половину». Кэтрин Гилнаф, бойкая ирландская девчушка (ей не исполнилось еще и шестнадцати лет), услыхала стук в дверь. Это пришел молодой человек, которого она заприметила на палубе еще днем, когда он играл на волынке. Целью его прихода было разбудить Кэтрин и сообщить ей, что с судном случилось что-то неладное. Восемнадцатилетнюю Анну Сьоблом из Финляндии, ехавшую на Северо-Запад Тихоокеанского побережья США, разбудил молодой парень из Дании, пришедший к ее соседке по каюте. Этот датчанин дал Анне спасательный нагрудник и настоятельно посоветовал ей идти со всеми наверх, но девушка сильно страдала морской болезнью и не испытывала ни малейшего желания встать из постели. В конце концов вокруг поднялось такое столпотворение, что Анна, по-прежнему скверно себя чувствуя, все же поднялась. Альфред Виклунд, ее земляк и школьный товарищ, помог ей быстро надеть спасательный нагрудник. Только один из всех этих молодых людей, 26-летний норвежец Олаус Абельсет, конечной целью путешествия которого являлся гомстед9 в Южной Дакоте, был не на шутку встревожен и озабочен. Старый друг семейства поручил ему довезти до Миннеаполиса свою шестнадцатилетнюю дочку. Теперь Олаусу, с трудом проталкивающемуся по рабочему коридору палубы Е, Миннеаполис казался недосягаемо далеким. Абельсет разыскал вверенную его попечению девушку в главном коридоре третьего класса на палубе Е. К ним присоединились его двоюродный брат и еще одна девушка, и все вместе они поднялись по крутому и широкому трапу для пассажиров третьего класса на палубу юта в самой корме судна. Вся эта людская масса, кружа и толкаясь, медленно выливалась в морозную ночь. Каждый инстинктивно придерживался положенной ему по билету палубы: пассажиры первого класса занимали среднюю часть шлюпочной палубы, второго — ее кормовую часть, а пассажиры третьего класса располагались на кормовой палубе позади надстройки перед палубой юта и на носовой палубе между срезом полубака и надстройкой 10. Так они и стояли по своим палубам, смирно дожидаясь дальнейших распоряжений, в меру спокойные, но все же испытывающие какую-то безотчетную тревогу. С неловким любопытством рассматривали они, как выглядят остальные в своих спасательных нагрудниках. Кое-кто принужденно шутил, Послушайте, — обратился Клинч Смит к проходившей мимо девушке, на руках у которой был шпиц, — я считаю, что вам следовало бы надеть спасательный нагрудник и на вашу собачку. Примерьте вот это, — говорил миссис Вере Дик какой-то мужчина, завязывая на ней тесемки ее спасательного нагрудника, — это последний крик моды нынешнего сезона, теперь все их носят. Если вам не придется использовать эти нагрудники по назначению, они вас согреют, — балагурил капитан Смит, обращаясь к миссис Александер Т. Комптон из Нового Орлеана. Примерно в 0 часов 35 минут полковник Грейси наткнулся на Фреда Райта, профессионального игрока в сквош на «Титанике». Вспомнив, что он договаривался играть с ним и для этого забронировал за собой корт на 7. 30 утра, Грейси тоже попробовал немного пошутить: Не отменить ли нам нашу встречу? Пожалуй, — отвечал Райт вялым, лишенным энтузиазма голосом; удивительным было то, что он вообще ответил на эту шутку: ведь он знал, что помещение корта уже полностью затоплено. В ярком освещенном гимнастическом зале совсем рядом со шлюпочной палубой на двух недвижно застывших «механических лошадях» бок о бок сидели миссис и мистер Асторы. На них были надеты спасательные нагрудники, а на коленях у мистера Астора лежал еще один нагрудник; с целью скоротать время он разрезал его перочинным ножиком, показывая жене, что находится внутри. Пока пассажиры шутили, разговаривали и ждали, члены экипажа быстро занимали свои места по шлюпочному расписанию. На шлюпочной палубе суетились посланные сюда снизу матросы, стюарды, кочегары и коки. С необычным для него опозданием появился здесь пятый помощник капитана Хэролд Годфри Jloy. Это был молодой, темпераментный валлиец, энергия которого, казалось, не знала предела. Когда ему исполнилось 14 лет, отец пытался отдать его в учение к одному ливерпульскому дельцу, но Лoy уперся, заявив, что «не будет ни на кого работать задаром». Он сбежал из дому «в море» и работал там, где ему было по сердцу: плавал на различных парусниках, пять лет провел на пароходах, курсировавших у восточного побережья Африки. Теперь, когда ему исполнилось 28 лет, он впервые пересекал Атлантику. В эту воскресную ночь он не нес вахты и проспал момент столкновения с айсбергом. Голоса у его каюты, расположенной на шлюпочной палубе, в конце концов разбудили пятого помощника. Когда Лоу выглянул в иллюминатор и увидал, что на всех надеты спасательные нагрудники, он пулей вылетел из койки, мигом оделся и выскочил на палубу. Пожалуй, он несколько запоздал, однако необходимо принять во внимание то, что Лоу позже объяснял американскому сенатору Смиту: — Вы должны помнить, что нам не удается по-настоящему высыпаться, поэтому если мы засыпаем, то спим как убитые. Второй помощник капитана Лайтоллер тоже опоздал, но совершенно по другой причине. Как и Лоу, он был свободен от вахты и спал в своей койке в момент столкновения с айсбергом, но мгновенно проснулся и как был, босиком, выбежал на шлюпочную палубу узнать, что стряслось. По обоим бортам судна ничего нельзя было увидеть; лишь на правом крыле мостика он с трудом различил стоящих там капитана Смита и первого помощника Мэрдока; они тоже пристально вглядывались в ночную тьму. Лайтоллер возвратился в каюту и стал решать, как ему поступить. Несомненно, с судном произошло что-то неладное — сначала этот толчок, а потом остановка машины. Но все же он, Лайтоллер, в данный момент вахты не несет, и пока его не позовут, все это его не касается. Если он понадобится, за ним пришлют. А когда за ним пойдут, он должен находиться там, где его будут искать. Лайтоллер снова лег в постель и не смыкая глаз стал ждать. Прошло 5, 15, 30 минут. Теперь он мог слышать рев стравливаемого пара, усиливающийся гомон людских голосов, лязг механизмов. В 0 часов 10 минут к нему в каюту наконец ворвался четвертый помощник капитана Бокс- холл: Знаете, мы столкнулись с айсбергом. Я знаю, что мы с чем-то столкнулись, — отвечал Лайтоллер, вставая и начиная одеваться. В почтовой кладовой вода уже дошла до палубы F, — продолжал Боксхолл, чтобы немного подогнать своего собеседника, но тот в этом не нуждался, он уже был готов к выходу на палубу. Невозмутимый, прилежный и исполнительный, осмотрительный Лайтоллер отлично знал службу. Это был превосходный второй помощник. На шлюпочной палубе матросы начали готовить к спуску 16 деревянных спасательных шлюпок. Их было по восемь с каждого борта: группами по четыре в носовой и кормовой частях шлюпочной палубы. Шлюпки нумеровались от носа в корму, по левому борту — четные, по правому — нечетные. Кроме того, на палубе находились четыре складные парусиновые шлюпки, известные под названием «энгльгардтов». Их можно было подвесить к пустым шлюпбалкам после спуска на воду двух носовых шлюпок. Эти складные «парусинки» обозначались литерами А, В, С и D.Вместе все указанные плавсредства могли вместить 1178 человек, а на борту «Титаника» в эту воскресную ночь находилось 2207 человек. О таком несоответствии не знал никто из пассажиров, о нем было известно лишь немногим членам экипажа, но и большинство посвященных не придавало этому никакого значения. «Титаник» был непотопляемым. Все говорили об этом. Когда миссис Элберт Колдуэлл наблюдала за тем, как матросы в Саутгемптоне грузят багаж на «Титаник», она спросила у одного из них: Правда ли, что это судно непотопляемое? Истинная правда, мэм, — последовал ответ, — сам господь не мог бы потопить этот корабль. И вот теперь пассажиры смирно стоят на шлюпочной палубе; они спокойны, но совершенно не знают, что им делать. Шлюпочные учения на «Титанике» не проводились. Для пассажиров не было предусмотрено расписаний по шлюпочной тревоге. У членов экипажа такие расписания были, но никто не удосужился хотя бы взглянуть в них, и теперь экипаж, если можно так выразиться, играл по слуху, а не по нотам; казалось, однако, люди интуитивно знают, где они нужны и что необходимо делать — сказывались годы подчинения строгой дисциплине. У каждой шлюпки копошились небольшие кучки людей. Одни снимали брезентовые чехлы, убирали мачты и ненужные предметы снабжения, укладывали в шлюпки фонари и жестянки с галетами. Другие стояли у шлюпбалок, прилаживая рукоятки и разматывая тросы. Одна за другой стали поворачиваться рукоятки, заскрипели шлюпбалки, завизжали тали, и шлюпки медленно повываливались за борт. Затем матросы стали травить тросы шлюпталей так, чтобы каждая шлюпка остановилась на уровне шлюпочной палубы или, как это было в нескольких случаях, на уровне прогулочной палубы А, расположенной непосредственно под шлюпочной. Эвакуация пассажиров разворачивалась медленно. Второй помощник капитана Лайтоллер, в чьем ведении находился левый борт, был сторонником строгого соблюдения субординации, а старший помощник Уайлд, которому он в данный момент подчинялся, никак не хотел торопиться. Когда Лайтоллер спросил у него разрешения вывалить шлюпки за борт, Уайлд ответил: Нет, погодите пока. В конце концов Лайтоллер прошел на мостик и непосредственно от капитана Смита получил разрешение вывалить шлюпки. Потом второй помощник спросил у старпома, можно ли начинать посадку, и опять Уайлд ответил «нет». Лайтоллер снова пошел на мостик, и снова капитан Смит утвердительно кивнул головой, сказав при этом: Да, сажайте женщин и детей и спускайте шлюпки на воду. После этого Лайтоллер спустил шлюпку № 4 на уровень палубы А и велел женщинам и детям спускаться на эту палубу для посадки. Так ему казалось безопаснее — меньше шансов, что кто- нибудь свалится за борт, меньше расстояние до воды, к тому же это позволяло немного очистить от людей шлюпочную палубу для предстоящей работы. Он с опозданием вспомнил, что прогулочная палуба в этом месте закрыта, а все окна, выходящие на нее, заперты. Пока кого-то послали открывать окна, Лайтоллер спешно отозвал всех отправившихся вниз пассажиров назад и перешел к шлюпке № 6, расположенной ближе к корме. Стоя одной ногой в шлюпке, а другой на палубе, Лайтоллер начал сзывать женщин и детей. Его призывы были встречены без энтузиазма. К чему менять ярко освещенные палубы «Титаника» на несколько часов непроглядной тьмы в гребной шлюпке? Даже Джон Джекоб Астор нашел идею об эвакуации смехотворной. Мы здесь в большей безопасности, чем на борту этой маленькой шлюпчонки. Когда миссис Дж. Стьюарт Уайт забралась в шлюпку № 8, ее окликнула приятельница. Для возвращения вам понадобится какой- нибудь пропуск. Завтра утром вас ни за что не пустят обратно без пропуска. А когда миссис Констанс Уиллард наотрез отказалась войти в шлюпку, выведенный из себя помощник капитана в конце концов пожал плечами: Не тратьте времени попусту, оставьте ее в покое, раз уж ей так не хочется садиться. Все это время успокаивающе звучала музыка. Руководитель Уоллас Хенри Хартли собрал свой оркестр, и музыканты принялись играть рэгтайм. Сначала оркестр играл в комнате отдыха первого класса, где до приказа спускать шлюпки находились многие пассажиры, позже музыканты перешли в носовую часть шлюпочной палубы и стояли там рядом с входом на парадную лестницу. Они не очень походили на оркестрантов — некоторые из них были в синих форменных костюмах, другие надели белые пиджаки, — но играли хорошо. В свое время было сделано все для того, чтобы обеспечить «Титаник» лучшим на атлантических линиях оркестром. Компания «Уайт Стар Лайн» ограбила даже знаменитую кунардовскую «Мавританию», переманив с нее руководителя оркестра Хартли. Пианист Теодор Брейли и виолончелист Роже Брику без особых усилий были сманены с «Карпатии». Вы знаете, стюард, — радостно сообщили они Роберту Воону, обслуживавшему их на борту кунардовской «Карпатии», — скоро мы будем работать на приличном лайнере с приличной кормежкой. Контрабасист Фред Кларк никогда не играл на лайнерах, но был хорошо известен в концертных кругах Шотландии, и его тоже «перекупили». Первая скрипка Джок Хьюм еще не выступал в концертах, но его инструмент обладал жизнерадостным звучанием, которое, похоже, нравилось пассажирам. Итак, восемь превосходных музыкантов знали, что им делать. В эту ночь они исполняли громкую, веселую музыку. На правом борту дело продвигалось быстрее, но недостаточно быстро для Исмея, владельца пароходной компании, который, подгоняя людей, сновал по палубе взад и вперед. Нельзя терять ни минуты! — торопил он третьего помощника Питмана, наблюдавшего за подготовкой к спуску шлюпки № 5. В ответ Питман лишь пожал плечами — он не знал Исмея в лицо и у него не было времени обращать внимание на приказы этого назойливого незнакомца в комнатных туфлях. Исмей велел ему начинать посадку женщин и детей в шлюпку. Это было уж слишком, и Питман заявил Исмею: Я жду приказаний капитана. Внезапно до него дошло, кем мог быть этот незнакомец. Питман подошел к капитану Смиту и, сообщив ему о своей догадке, спросил, следует ли ему выполнять распоряжения Исмея. Капитан коротко бросил: Выполняйте. Вернувшись к шлюпке № 5, Питман прыгнул в нее и объявил: Дамы, пожалуйте сюда! Капитан Эдвард Джиффорд Кросби, связанный с судоходством бизнесмен из Милуоки, а в прошлом — шкипер с большим стажем работы на Великих Озерах, решительно настоял на том, чтобы его жена Кэтрин с дочкой сели в шлюпку. Он имел возможность оценить всю серьезность сложившейся обстановки; сразу после столкновения с айсбергом он набросился на жену: Если ты сейчас же не встанешь с постели, то пойдешь ко дну! Несколько позже он сообщил ей: Корабль очень сильно поврежден; думаю, однако, что благодаря водонепроницаемым отсекам он останется на плаву. Но рисковать жизнью близких, уповая на «непотопляемость» лайнера, он не хотел. Медленно, нерешительно к спасательной шлюпке подходили другие: мисс Хелен Остби, миссис Ф. М. Уоррен, миссис Уошингтон Додж со своим пятилетним сыном, молоденькая стюардесса. Когда среди женщин больше не осталось желающих садиться в шлюпку, были усажены несколько супружеских пар, потом разрешили сесть нескольким мужчинам. На правом борту такой порядок посадки соблюдался все время: сначала садились женщины, но если оставалось место, пускали и мужчин. Немного ближе к корме первый помощник капитана Мэрдок, под надзором которого находился правый борт палубы, проводил посадку в шлюпку № 7 и встречался с теми же трудностями, что и другие помощники капитана. Сопровождаемая матерью, в шлюпку прыгнула популярная киноактриса Дороти Гибсон. Затем эти две женщины уговорили присоединиться к ним своих партнеров по игре в бридж Уильяма Слоупера и Фреда Сьюарда. Медленно, по одному садились другие пассажиры, пока в шлюпке не собралось человек 19 или 20. Мэр доку показалось, что больше ждать нельзя. В 0 часов 45 минут он махнул рукой, разрешая спустить на воду шлюпку № 7 — первую в эту ночь. Затем он приказал Питману отправляться старшим в шлюпке № 5 и велел ему после спуска на воду держаться поблизости от кормового забортного трапа «Титаника», после чего помощники капитана пожали друг другу руки: До свидания! Счастливо! Когда шлюпка № 5 под скрип талей спускалась на воду, Брюс Исмей выходил из себя от нетерпения. Спускайте же! Спускайте! Спускайте! — твердил он, одной рукой упершись в шлюпбалку, а другой чертя в воздухе большие круги. Если вы к чертовой матери не уберетесь у меня из-под ног, — прорвало пятого помощника Лоу, который руководил людьми, работающими на шлюпбалках, — то я ничего не смогу сделать. Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпку на воду? Вы, наверное, хотите, чтобы я утопил всех находящихся в ней людей! Ошеломленный этой вспышкой, Исмей, не проронив ни слова, повернулся и пошел к шлюпке № 3. Видавшие виды члены команды от изумления пораскрывали рты. Гневная выходка Лоу показалась им самым драматическим событием за всю сегодняшнюю ночь. Какой-то пятый помощник капитана не может безнаказанно обругать владельца пароходной компании, и, конечно же, по прибытии в Нью-Йорк наступит час расплаты. В том, что все прибудут в Нью-Йорк, почти никто еще не сомневался. На худой конец, их всех пересадят на другое судно. — Пошан, — сказал Чарлз М. Хейс майору Пошану, помогавшему готовить шлюпки к спуску, — наше судно не потонет еще целых восемь часов. Мне только что сообщил об этом один из лучших моряков, мистер Кросби из Милуоки. Метрдотель французского ресторана на «Титанике», мосье Гати, пребывал в таком же спокойном состоянии духа, что и мистер Хейс. Стоя в одиночестве на шлюпочной палубе, он казался олицетворением достоинства: на голову надежно надвинут шелковый цилиндр, в руке саквояж, через другую руку перекинут аккуратно сложенный дорожный плед. Мистер и миссис Люсьен Смит, мирно беседуя с мистером и миссис Слипер Харперами, сидели в гимнастическом зале рядом со шлюпочной палубой. «Механические лошади» остались теперь без седоков: супруги Асторы ушли куда-то в другое место. И наконец никого не было на велоэргометрах, столь популярных среди пассажиров, которые любили крутить педали, наблюдая за показаниями красной и синей стрелок на белом циферблате. Находиться в помещении гимнастического зала с покрытыми линолеумом в яркую шашечку полами и удобными плетеными креслами было гораздо приятнее, чем на шлюпочной палубе. Здесь было определенно теплее, да и спешить, казалось, было некуда. В почти пустом курительном салоне на палубе А возле стола спокойно сидели четверо мужчин: Арчи Батт, Кларенс Мур, Фрэнк Миллет и Артур Райерсон; похоже было, что они намеренно обособились здесь, подальше от шумного столпотворения, царившего на шлюпочной палубе. Глубоко внизу смазчик Томас Рейнджер, начав выключать некоторые из 45 вентиляторов, обслуживающих машинное отделение, вспомнил о тех вентиляторах, которые ему надо было отремонтировать завтра. Электрик Алфред Уайт, обслуживавший динамо-машины, варил на вахте кофе. А на корме «Титаника» рулевой Джордж Томас Роу все еще мерил шагами палубу, продолжая нести свою одинокую вахту. Он никого не видел и ничего не слышал с тех самых пор, когда мимо него почти час назад плавно проследовал айсберг. Внезапно он с изумлением увидел спасательную шлюпку на воде неподалеку от правого борта лайнера и тотчас позвонил на мостик: знают ли там, что возле «Титаника» плавает шлюпка? Недоверчивый голос на другом конце провода поинтересовался, кто говорит. Роу объяснил, и до людей на мостике дошло, что о рулевом просто-напросто забыли. Ему велели незамедлительно отправляться на мостик и прихватить с собой несколько ракет. Роу спустился в кладовую, взял дюжину ракет в жестяной коробке, затем стал подниматься наверх, в носовую часть судна. Он оказался последним на «Титанике», узнавшим о том, что произошло. Другие уже знали об этом слишком хорошо. Пожилой доктор О'Локлин шепнул стюардессе Мэри Слоун: — Наши дела из рук вон плохи, дитя мое. Стюардесса Энни Робинсон стояла неподалеку от почтовой кладовой, где было видно, как на палубе F поднимается вода. Покуда она ломала голову над тем, что делать с мужским кожаным саквояжем, брошенным кем-то в коридоре, появился судовой плотник Хатчинсон с лотлинем в руках; он казался озадаченным, сбитым с толку и вне себя от расстройства. Несколько позже мисс Робинсон столкнулась на палубе А с Томасом Эндрюсом. Тот встретил ее по-родительски строго: Я, кажется, велел вам надеть спасательный нагрудник! Да, — отвечала она, — но мне показалось, что я в нем выгляжу ужасно. Позабудьте о красоте. Наденьте нагрудник и ходите в нем, чтобы вас видели пассажиры. Но он такой некрасивый. И все же наденьте… Если вы дорожите своей жизнью, наденьте его. Эндрюс очень хорошо понимал людей. Обаятельный, энергичный, он всюду поспевал, всем помогая. И люди, естественно, охотно обращались к нему. К каждому у него было особое отношение, зависящее от того, какого он был мнения об этом человеке. Болтливому стюарду Джонсону он сказал, что все будет в порядке. Мистеру и миссис Элберт Дикам, его случайным компаньонам по обеденному столу, он поведал: Разрушена часть корпуса в носу, но «Титаник» не потонет, если выдержат его кормовые переборки. Опытной стюардессе Мэри Слоун Эндрюс сообщил: Положение очень серьезное, но, чтобы не было паники, дурные вести надо от пассажиров скрывать. Джону Б. Тэйеру, пользовавшемуся его полным доверием, он сказал, что судну «осталось жить немногим более часа». Некоторым членам команды ничего говорить было не нужно, они и без того уже знали обо всем. Примерно в 0 часов 45 минут матрос первого класса Джон Поингдестр покинул шлюпочную палубу, чтобы взять свои резиновые сапоги. Он отыскал их в надстройке на носовой части палубы Е и отправился было снова наверх, когда деревянная перегородка, отделявшая его кубрик от какого-то помещения для пассажиров третьего класса на правом борту судна, внезапно рухнула и в кубрик хлынула забортная вода; очутившись в ней по пояс, Поингдестр с большим трудом выбрался наружу. Ближе к корме стюард обеденного салона Рей пошел в свой кубрик на палубе Е, чтобы взять там пальто и одеться потеплее. Возвращаясь наверх, он направился по «большой шотландской дороге» в нос «Титаника» к парадной лестнице. Теперь здесь уже не было шумливой толпы кочегаров и пассажиров третьего класса; в этом широком рабочем коридоре царила тишина, если не считать хлюпанья воды, которая текла по коридору. Еще ближе к корме помощник второго стюарда Джозеф Томас Уит спустился в свой кубрик на правом борту палубы F, чтобы забрать там кое-какие ценные вещи. Кубрик находился рядом с турецкими банями — сверкающими показным великолепием покоями, в интерьере которых викторианский стиль соперничал с «периодом» Рудольфо Валентино. Мозаичные полы, покрытые сине-зеленой плиткой стены, золоченые балки на красноватом потолке, колонны с облицовкой из резного тикового дерева — все это было еще абсолютно сухим. Но когда Уит прошел по коридору несколько шагов и стал подниматься по трапу, его взору предстала странная картина: с находящейся выше палубы Е вниз по ступенькам стекали струйки воды, покрывавшие лишь каблуки зашлепавших по трапу ботинок Уита. Поднявшись на палубу Е, Уит увидел, что вода поступает откуда-то справа и спереди. Тут он догадался, что происходит. Вода в носу на палубе ^встретила преграду в виде водонепроницаемой двери между отсеками и поднялась до уровня палубы Е, где водонепроницаемых переборок не было, и теперь затопляла следующий, расположенный ближе к корме отсек. Котельное отделение № 5 было единственным помещением, где людям казалось, что аварийная ситуация находится полностью под их контролем. После того как были потушены топки, старший кочегар Бэрретт велел большинству кочегаров отправляться наверх. Он сам и еще несколько человек остались в котельной помогать механикам Харви и Шеферду работать с насосами. По распоряжению Харви Бэрретт снял стальную крышку с горловины второго дна по правому борту с тем, чтобы Харви, регулируя работу насосов, мог иметь доступ к клапанам. Котельное отделение было теперь заполнено паром от воды, которой заливали топки, яркий электрический свет с трудом пробивался сквозь эту завесу, и неясные очертания работающих людей, казалось, плавали в тумане. Механик Шеферд, перебегая через котельную, упал в открытый лаз и сломал ногу. Харви, Бэрретт и кочегар Джордж Кемиш ринулись ему на помощь. Они подняли и перенесли его в насосную выгородку в конце котельной. Времени хватало лишь на то, чтобы уложить Шеферда поудобнее, затем люди бросились обратно в клубы пара. Скоро с мостика поступило распоряжение всем подняться наверх и занять свои места по шлюпочной тревоге. Когда люди полезли наверх, Шеферд продолжал лежать в насосной, а Бэрретт и Харви продолжали работать с клапанами. Прошло еще 15 минут, и эти двое мужчин почувствовали новый прилив бодрости: помещение продолжало оставаться сухим, насосы работали по- прежнему быстро и ритмично. Внезапно в отсек с грохотом хлынула забортная вода: переборка, разделявшая котельные № 5 и № 6, не выдержала ее напора. Харви крикнул, чтобы Бэрретт бежал к аварийному трапу, и когда тот полез наверх, его ноги окутало поднимавшимся снизу паром. Сам Харви бросился к насосной выгородке, в которой лежал Шеферд. Он все еще спешил туда, когда его с головой накрыл поток затопляющей отсек воды. Тишина в радиорубке нарушалась лишь треском искр в работающем передатчике: Филлипс передавал просьбы о помощи и принимал ответные радиограммы. Брайд попеременно то выскакивал на мостик, то снова возобновлял попытки одеться. Пока поступали обнадеживающие известия. Первым отозвался пароход «Франкфурт» судоходной компании «Северогерманский Ллойд». С этого судна в 00. 18 было принято лаконичное сообщение: — О'кей. Ждите, — но координаты не указывались. В следующую минуту на Филлипса посыпались «квитанции» — подтверждения в приеме радиограмм — с парохода «Маунтин Тампль» компании «Кэнэдиен Пасифик», с лайнера «Вирджиния» компании «Аллен», с русского трампового судна «Бирма». Ночь, казалось, была переполнена треском искровых разрядов радиотелеграфа. Суда, находившиеся за пределами дальности прямого радиообмена с «Титаником», узнавали о катастрофе от других судов, которые находились в пределах прямой радиосвязи с терпящим бедствие лайнером. Новость о том, что «Титаник» терпит бедствие, распространялась, словно рябь от брошенного в воду камня, постепенно расширяющимися кругами. Радиостанция мыса Рейс получила сообщение о случившемся непосредственно с «Титаника» и передала эту сенсационную новость дальше на материк. Молодой радиолюбитель Дэвид Сарнов на крыше универмага Уонамейкера в Нью-Йорке поймал слабые сигналы с «Титаника» и передал их дальше. Весь мир, казалось, замер и прислушивается в тревожном внимании. А не так далеко от «Титаника» шла в южном направлении ничего не подозревавшая кунардовская «Карпатия». Когда Филлипс послал сигнал CQD, единственный радиотелеграфист «Карпатии» Томас Коттэм находился на мостике. Теперь он вернулся в свою рубку, снова уселся за аппарат и решил продемонстрировать «Титанику» свою любезность. Знает ли «Титаник», как бы между прочим отстукал Коттэм, о том, что на мысе Рейс для его пассажиров есть сообщения? Часы показывали 00. 25, когда Филлипс отстукал ответ, заставивший радиооператора «Карпатии» забыть свои любезные намерения: — Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом. Это, старина, сигнал бедствия. Наши координаты 41, 46 норд, 50, 14 вест. Радист «Карпатии» был потрясен и после непродолжительного молчания запросил Филлипса, следует ли сообщить об этом капитану. Филлипс ответил: Да, и побыстрее. Через пять минут пришел желанный ответ: «Карпатия» находится всего в 58 милях от «Титаника» и спешит на помощь «изо всех сил». В 00. 34 снова заговорил «Франкфурт». Он находился в 150 милях от «Титаника». Идете ли вы к нам на помощь? — спросил его Филлипс. Что с вами? — осведомился «Франкфурт». Скажите своему капитану, чтобы он шел к нам на помощь. Мы наскочили на айсберг, — стучал в ответ Филлипс. В радиорубку зашел капитан Смит, желая самолично узнать обстановку. В это время на связь вышел «Олимпик» — гигантский однотипный с «Титаником» лайнер. «Олимпик» находился в 500 милях от своего «брата», он был оснащен мощной радиостанцией и, поскольку между двумя лайнерами существовали тесные «родственные» узы, мог координировать усилия по оказанию помощи «Титанику». Филлипс периодически поддерживал с «Олимпиком» связь и в то же время не переставал обращаться с просьбой о помощи к судам, находящимся ближе к «Титанику». Какой сигнал вы посылаете? — спросил капитан Смит. CQD, — не вдаваясь в подробности, ответил Филлипс. У Брайда возникла блестящая идея. Хотя CQD являлся традиционным сигналом бедствия, на одной международной конференции не так давно было решено вместо старого сигнала использовать буквы SOS — их легко может принять даже самый никудышный любитель. И вот Брайд предлагает: Пошли SOS, это новый сигнал, а то тебе, может быть, больше никогда не придется посылать его. Филлипс посмеялся над этой шуткой и сменил сигнал. Часы в радиорубке показывали 0 часов 45 минут, когда с «Титаника» был послан первый в истории SOS. Ни одно из судов, с которыми у Филлипса состоялся радиообмен, не таило больших надежд, чем судно, мерцающие огни которого виднелись в десяти милях от «Титаника» слева по носу. Четвертый помощник капитана Боксхолл в свой бинокль ясно видел, что это пароход. Когда он попытался снестись с этим судном с помощью сигнальной лампы, ему один раз показалось, что видны ответные сигналы, но, не сумев разобрать их, он в конце концов решил, что это никакие не сигналы, а просто мигание топового огня. Необходимо было подать более заметный сигнал. Как только рулевой Роу прибыл на мостик, капитан Смит поинтересовался, с собой ли у него ракеты. Роу показал принесенную коробку, и капитан отдал распоряжение: Выпускайте по ракете через каждые пять или шесть минут. В 0 часов 45 минут ночная тьма была рассеяна ослепительной вспышкой. С правой стороны мостика ввысь полетела первая сигнальная ракета. Она взвивалась все выше и выше над кружевами мачт и такелажа, пока наконец не разорвалась, издав глухой отдаленный хлопок, и к поверхности моря медленно поплыли яркие белые звезды. Пятому помощнику Лоу запомнилось, как он мельком увидел испуганное лицо Брюса Исмея, освещенное голубовато-белым светом ракеты. В десяти милях от «Титаника», на мостике парохода «Калифорниэн», стоял практикант Джеймс Гибсон. Появившийся с востока странный пароход уже в течение часа оставался неподвижным, и Гибсон с интересом рассматривал его. В бинокль он различил свет в бортовых иллюминаторах этого судна и зарево огней на кормовой части его палубы. Один раз ему даже показалось, будто на том пароходе пытаются связаться с их судном с помощью сигнальной лампы. Он попробовал сигналить в ответ, но вскоре оставил это занятие, решив, что, должно быть, принял за сигналы мерцание топового огня. Второй помощник капитана Херберт Стоун, шагая по мостику парохода «Калифорниэн», тоже наблюдал за странным пароходом. В 0 часов 45 минут он увидел над ним яркую вспышку белого света. Ну и чудеса, подумал он, кому это ночью вздумалось пускать на судне ракеты? Глава четвертая «ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ В ШЛЮПКЕ, А Я ЕЩЕ НЕМНОГО ПОБУДУ ЗДЕСЬ» Пассажир второго класса Лоренс Бизли считал себя самым что ни на есть невежественным в морских делах сухопутным жителем, но даже и он понял, что означают ракеты. «Титаник» нуждался в помощи, и нужда была столь безотлагательной, что об этом спешили сообщить любому судну поблизости, с которого могли быть замечены сигнальные ракеты. Это понимали многие из тех, кто находился на шлюпочной палубе. Люди перестали шутить и старались не терять времени, которого и так едва хватало на то, чтобы проститься с родными или знакомыми. Ну вот и славно, моя девочка, — наконец уговорил Дэн Марвин свою молодую жену, — ты отправишься в шлюпке, а я еще немного побуду здесь. — Он послал ей воздушный поцелуй, когда она вошла в шлюпку. До скорой встречи, — с улыбкой произнес Адольф Дейкер, помогая миссис Дейкер перешагнуть через фальшборт. Мужайся; что бы ни случилось, мужайся! — наказывал доктор У. Т. Минахан своей жене, миссис Минахан, отходя вместе с другими мужчинам от шлюпки. Мистер Таррелл Кавендиш ничего не говорил, прощаясь с миссис Кавендиш. Он лишь поцеловал ее, посмотрел на нее долгим взглядом, еще раз поцеловал и присоединился к толпе. Когда Марк Форчун с сыном Чарлзом провожал миссис Форчун и трех своих дочерей, он забрал у жены ее драгоценности. Они будут в сохранности, — объяснил он, — мы с Чарлзом сядем в следующую шлюпку. Береги отца, Чарлз! — крикнула одна из девочек своему брату. Уолтер, ты должен отправиться вместе со мной, — упрашивала своего мужа миссис Уолтер Д. Даглас. Нет, — отвечал мистер Даглас, отворачиваясь, — я должен оставаться джентльменом. Тогда хоть попытайся сесть в шлюпку вместе с майором Баттом и мистером Муром, — последовало подобающее жене напутствие. — Они крупные, сильные мужчины и, несомненно, им это удастся. Некоторые жены все еще отказывались идти в шлюпки. Мистер и миссис Эдгар Мейер из Нью-Йорка сочли неловким спорить и обсуждать этот вопрос на людях и сошли к себе в каюту. Там они решили, что ради их ребенка им придется расстаться. Артур Райерсон был вынужден заговорить с миссис Райерсон тоном, не допускающим возражений. Ты должна подчиняться приказаниям. Если объявят команду «Женщинам и детям садиться в шлюпки», ты обязана идти, когда придет твоя очередь, а я с Джеком Тэйером останусь здесь. Мы будем в полной безопасности. Аналогичную твердость проявил Александер Т. Комптон-младший, когда его мать заявила, что скорее сама останется на «Титанике», чем оставит своего сына здесь одного. Не говори глупостей, мама. Ступай лучше с сестричкой в шлюпку, а я уж постараюсь позаботиться о себе сам. Между мистером и миссис Л. Смитами тоже произошел спор на эту тему. При виде стоявшего поблизости капитана Смита с мегафоном в руках миссис Смит вдруг осенила вдохновенная мысль. Она подошла к капитану, объяснила ему, что осталась на белом свете совсем одна-одинешенька, и спросила, не может ли ее муж сесть вместе с ней в шлюпку. Старый капитан, сделав вид, что не замечает ее, поднес мегафон к губам и прокричал: Женщины и дети идут в первую очередь! Тут подошел мистер Смит: Не обращайте, капитан, внимания на ее слова. Я постараюсь, чтобы она села в шлюпку. Повернувшись к жене, он медленно заговорил: Я никогда не думал, что мне придется просить тебя о послушании, но вот настал момент, когда ты должна повиноваться. Женщин и детей пропускают сейчас вперед только потому, что так положено. Наш корабль оснащен очень хорошо, и все люди будут спасены. В ответ миссис Смит спросила мужа, истинную ли правду он ей говорит. Мистер Смит твердо и решительно сказал: «Да!». На прощанье они поцеловались; когда шлюпка стала спускаться к поверхности моря, он крикнул с палубы: Засунь руки в карманы, очень холодно! Иногда приходилось прибегать к более действенным мерам, чем ложь. Миссис Эмиль Тауссиг крепко уцепилась за своего мужа, когда шлюпка № 8, в которой находилась ее дочь, начала спускаться на воду. На секунду, вскрикнув «Руфь!», она обернулась к шлюпке. Воспользовавшись этим моментом, двое мужчин оторвали миссис Тауссиг от мужа и водворили в спускающуюся шлюпку. Миссис Шарлотт Коллиер один матрос схватил за руку, а другой — обхватил за талию, и вместе они оттащили ее от мужа, Харви Кол- лиера. Вырываясь из их рук и протестуя, она слышала, как муж кричал ей: Не упирайся, Лотти, ради бога, крепись и ступай в шлюпку! Я сяду в следующую! Когда Селини Ясбек поняла, что ей придется отправиться в шлюпке без мужа, она принялась кричать и плакать, даже пыталась выбраться на палубу, к мистеру Ясбеку, но шлюпка быстро спустилась на воду. Ни силой, ни убеждениями нельзя было сдвинуть с места миссис Хадсон Дж. Эллисон. Она стояла несколько в стороне от остальных, крепко прижавшись к мистеру Эллисону, а их маленькая дочурка Лоррейн дергала ее за юбку. Миссис Изидор Страус тоже отказалась идти: Я всегда была вместе со своим мужем, так зачем же мне теперь покидать его? Действительно, вместе они прошли большой путь: пепелища мятежных южных штатов, небольшой магазинчик фарфоро-фаянсовых изделий в Филадельфии, превращение «Мейси» в крупнейшую в мире сеть универсальных магазинов, избрание в конгресс США, а теперь счастливые сумерки, венчающие удачную жизнь — консультативные комитеты, благотворительная деятельность, любимые занятия, путешествия. Этой зимой они ездили во Францию, жили в Кап-Мартене и решили, что будет приятно свое путешествие завершить на «Титанике». Сегодня ночью супруги Страусы вышли на палубу вместе с другими пассажирами, и поначалу миссис Страус не знала, как ей поступить. Сперва она вручила свои немногочисленные драгоценности служанке Эллен Бэрд, потом забрала их у нее. Позже она пересекла шлюпочную палубу и совсем было вошла в шлюпку № 8, но затем повернула обратно и присоединилась к мистеру Страусу. Наконец она приняла решение: Мы прожили вместе много лет. Куда пойдешь ты, пойду и я. Тщетно Арчибальд Грейси, Хью Вулнер и другие знакомые пытались заставить ее сесть в шлюпку. В конце концов Вулнер обратился к мистеру Страусу: Уверен, что никто не станет возражать, если такой пожилой, как вы, джентльмен сядет в шлюпку… Я не войду в шлюпку раньше других мужчин, — ответил мистер Страус и поставил на этом точку. Затем он и его супруга уселись в палубные кресла. Большинство женщин все же садились в шлюпки. Жен к месту посадки сопровождали мужья, одиноких женщин — мужчины, вызвавшиеся охранять их. То была эпоха, когда в начале трансатлантического путешествия мужчины в соответствии с принятым этикетом предлагали «беззащитным дамам» свои услуги. В эту ночь такая галантность оказалась как нельзя более кстати. Миссис Уильям Т. Грэм, девятнадцатилетней Маргарет и ее гувернантке мисс Шют помогли сесть в шлюпку № 8 управляющий лондонской конторой фирмы «Вэкьюэм ойл» Хауэрд Кейс и Уошингтон Огастес Роублинг, единственный наследник сталепромышленника, без всякой протекции дослужившийся до поста директора завода «Мерсер отомобил уоркс» в г. Трентоне, штат Нью-Джерси. Когда шлюпка № 8 стала спускаться на воду, миссис Грэм увидала, как Кейс, прислонившись к леерному ограждению, закурил сигару и помахал ей на прощание рукой. Миссис Эпплтон, миссис Р. К. Корнелл, миссис Дж. Марри Браун и мисс Эдит Эванс, возвращаясь из Англии, куда они ездили на похороны одного из членов семьи, попали под крылышко полковника Грейси, но он каким-то образом потерял этих дам в толпе и лишь гораздо позже снова их отыскал. Полковник, вероятно, растерялся так из-за того, что он одновременно пытался опекать еще и миссис Чёрчилл Кэнди, соседку по обеденному столу, которая возвращалась из Парижа, куда ездила проведать своего сына, попавшего в неслыханную по тому времени катастрофу — авиационную. Миссис Кэнди, должно быть, обладала незаурядной привлекательностью, поскольку чуть ли не всем мужчинам хотелось ее опекать. Когда сразу после столкновения с айсбергом ее отыскал Эдвард А. Кент, еще один сосед по обеденному столу, она отдала ему на хранение выполненный на слоновой кости миниатюрный портрет своей матери. Затем появились Хью Вулнер и Бьернстром Стеффансон и помогли ей сесть в шлюпку № 6. Вулнер помахал на прощанье рукой и заверил, что они помогут ей подняться на борт лайнера после того, как «Титаник» «будет исправлен». Немного позже на палубу выскочили полковник Грейси и Клинч Смит в поисках миссис Кэнди, также желая оказать ей содействие, но Вулнер охладил их рвение, сказав с некоторым, может быть, самодовольством, что о ней уже позаботились и она благополучно покинула «Титаник». Она хорошо сделала, что покинула его, так как наклон палубы стал круче и даже самые беззаботные люди почувствовали тревогу. Те, кто оставил все свое имущество в каютах, одумались и рискнули спуститься вниз, чтобы забрать ценности. Внизу их ожидали неприятные сюрпризы. Селини Ясбек обнаружила, например, что ее каюта уже затоплена. Точно такое же открытие сделал Гэс Коэн. Викторин, служанка-француженка Райерсонов, пережила еще более неприятное приключение. Ее каюта не была затоплена, но когда Викторин рылась в своих вещах, она услыхала звук поворачиваемого в замке ключа и поняла, что это стюард запирает дверь каюты, чтобы не допустить мародерства. Она завизжала — и вовремя, иначе бы стюард запер ее в каюте. Не желая искушать свою судьбу дольше, Викторин опрометью бросилась на палубу, так ничего и не взяв из своих вещей. Становилось ясно, что время, отведенное «Титанику», иссякает. Томас Эндрюс переходил от шлюпки к шлюпке, убеждая женщин поторапливаться. Дамы, вы должны немедленно садиться в шлюпки. Нельзя терять ни минуты. Не будьте привередливыми в выборе шлюпки. Не мешкайте! Садитесь, садитесь! Эндрюс имел все основания для того, чтобы испытывать раздражение. Никогда еще женщины не вели себя столь непредсказуемо. Одна из молодых женщин, дожидавшаяся своей очереди сесть в шлюпку № 8, внезапно вскрикнула: Я забыла фотографию Джека и обязательно должна пойти взять ее! Окружающие запротестовали, но она стрелой помчалась вниз, очень скоро вернулась с фотографией в руках и была втащена в шлюпку. Несмотря на суету, все было настолько мирно, что когда старпом Уайлд попросил Лайтолера помочь найти пистолеты, второй помощник капитана посчитал эту затею за пустую трату времени. Он быстро подвел капитана, Уайлда и первого помощника Мэрдока к запирающемуся шкафчику, где хранилось оружие. Уайлд сунул один пистолет в руку Лайтоллера, заметив при этом: Он может вам понадобиться. Лайтоллер засунул пистолет в карман и поспешил обратно к шлюпке. Одна за другой шлюпки быстро спускались на воду: № 6 — в 0 часов 55 минут, № 3 — в час ровно, № 8 — в 1 час 10 минут ночи. Наблюдая за тем, как они спускаются, пассажир первого класса Уильям Картер порекомендовал Гарри Уайднеру постараться сесть в шлюпку. Уайднер отрицательно покачал головой: Я считаю, Билли, что если уж испытывать свою судьбу, то на этом большом судне. Некоторые члены экипажа не разделяли такой оптимистической точки зрения. Когда помощник второго стюарда Уит заметил, что первый стюард Лэтимер надел спасательный нагрудник поверх пальто, он посоветовал ему надеть нагрудник иод пальто — так будет легче плыть. На мостике четвертый помощник капитана Боксхолл, вместе с рулевым Роу пускавший ракеты, все еще не мог поверить в то, что происходит с лайнером. Капитан, — спросил он, — неужели это действительно серьезно? — Мистер Эндрюс говорит, — тихо отвечал капитан, — что судну осталось жить всего час- полтора. У Лайтоллера для измерения оставшегося времени был более наглядный эталон: крутой и узкий аварийный трап, спускающийся со шлюпочной палубы до самой палубы Е. Вода медленно ползла вверх по ступенькам, и время от времени Лайтоллер приближался к входу в шахту трапа, чтобы посчитать, сколько ступенек скрылось под водой. Ступени были ему хорошо видны, потому что под светло-зеленой водой все еще светились огни. Этот своеобразный индикатор показывал, что время бежит. Темпы эвакуации пассажиров ускорились, но проходила она теперь более суетливо и сумбурно, чем прежде. Споткнулась и упала, пытаясь сесть в шлюпку № 9, хорошенькая молодая француженка. Более пожилая женщина в черном платье вообще ступила мимо шлюпки № 10. Она упала вниз между носом этой шлюпки и бортом судна. Толпа в ужасе ахнула, но кто-то изловчился и — удивительно! — поймал эту женщину за лодыжку. Другие втащили эту неловкую даму на прогулочную палубу, находящуюся под шлюпочной, и женщина снова поднялась к месту посадки, чтобы сделать новую попытку. На этот раз ей удалось сесть в шлюпку. Некоторые из них теряли самообладание. Одна пожилая дама у шлюпки № 9 разразилась раздраженными воплями и, в конце концов растолкав всех, убежала прочь от места посадки. Какая-то истерическая особа беспомощно металась, тщетно стараясь взобраться в шлюпку № 11. Чтобы помочь ей, стюард Уиттер встал на поручень, но она все равно оступилась и вместе со стюардом свалилась в шлюпку. Возле шлюпки № 13 стояла крупная, тучная женщина и кричала: Не сажайте меня в лодку! Я не хочу плыть в лодке! Я никогда в жизни не плавала в лодке! Стюард Рей оборвал поток ее возражений: Вы должны сесть в шлюпку и вдобавок вести себя потише. План произвести посадку в некоторые шлюпки с расположенных ниже шлюпочной палубы сходных трапов закончился полной неразберихой. Двери, которые предполагалось открыть, так и остались запертыми. Шлюпки, которые должны были стоять внизу под сходными трапами, отходили от борта лайнера прочь. Люди, которые должны были садиться в шлюпки с нижних палуб, оказывались запертыми в межпалубных пространствах. Когда Колдуэллы и с ними еще несколько человек прошли весь путь вниз до запертого лацпорта на палубе С, кто-то, не знавший о предполагаемой посадке с этой палубы, запер за ними дверь. Позже какие-то мужчины, находившиеся палубой выше, обнаружили эту изолированную от окружающего мира группу людей и спустили им трап, по которому жертвы неразберихи смогли выбраться наверх. Нехватка опытных моряков усугубила неразбериху. Некоторыми из наиболее квалифицированных членов экипажа были укомплектованы команды шлюпок, спущенных с «Титаника» в числе первых. Другие опытные моряки были разосланы со специальными заданиями — собирать в одно место фонари, открывать окна на палубе А, пускать сигнальные ракеты. Шестеро моряков, спустившихся открывать один из нижних лацпортов, пропали без вести; они так и не вернулись наверх. Возможно, прибывающая вода отрезала им путь к отступлению с одной из нижних палуб. Теперь Лайтоллер строго нормировал количество оставшихся в его распоряжении моряков: каждой шлюпке он выделял всего по два члена экипажа. Шлюпка № 6 находилась уже почти на полпути к поверхности моря, когда одна из сидевших в ней женщин крикнула на шлюпочную палубу: У нас в лодке всего один моряк! Есть среди вас моряки? — обратился Лайтоллер к стоявшим на палубе людям. Если хотите, я могу пойти в эту шлюпку, — послышался из толпы голос. Вы моряк? Яхтсмен. Если вы настолько моряк, что сможете спуститься вон по тому лопарю, то полезайте в шлюпку. И майор Артур Годфри Пошан — вице-коммодор королевского канадского яхт-клуба, — повиснув за бортом «Титаника» на переднем лопаре, плавно спустился по нему в шлюпку № 6. Это был единственный из пассажиров-мужчин, которому в ту ночь Лайтоллер позволил войти в шлюпку. На правом борту лайнера мужчины оказались удачливее. Мэрдок продолжал пускать их в шлюпки, если там оставались свободные места. Французский авиатор Пьер Мишель и скульптор Поль Шевре забрались в шлюпку № 7. Двое коммивояжеров компании Гимбелов добились себе места в шлюпке № 5. Когда пришла пора спускать шлюпку № 3, Хенри Слипер Харпер не только присоединился к своей жене, но и взял с собой своего китайского мопса, а также египтянина-драгомана 12 по имени Хамад Хасса, которого ради какой-то причуды вывез из Каира. В тени, отбрасываемой шлюпкой № 13, стоял в нерешительности доктор Уошингтон Додж. Его заметил стюард столовой Рейн и спросил, оставили ли уже «Титаник» жена и сын доктора, на что Додж ответил утвердительно. Рей воспринял это известие с облегчением, поскольку принимал судьбу этой семьи близко к сердцу. Когда Доджи плыли в Англию, он обслуживал их на «Олимпике», и это он, Рей, уговорил их совершить путешествие обратно в Америку на «Титанике». Стало быть, и он виноват в том, что Доджи оказались на борту тонущего лайнера… Но времени на философские размышления не было. Будет лучше, если вы сядете сюда, — настоятельно посоветовал Рей и втолкнул доктора в шлюпку. Возле шлюпки № 1 произошла почти что церемонная сцена. Сэр Космо Дафф Гордон и его супруга со своей секретаршей мисс Франкателли, которую леди Дафф Гордон любила называть мисс Фрэнке, спросила Мэрдока, могут ли они войти в шлюпку. О, разумеется, сделайте милость! Я буду весьма польщен, — будто бы, как помнится сэру Космо, ответил Мэрдок. Однако впередсмотрящему Джорджу Саймон- су, который стоял рядом, показалось, будто Мэрдок просто сказал: «Хорошо, полезайте». Подошли еще двое американцев — Абрам Соломон и К. Э. X. Стенгель, их тоже пригласили сесть в шлюпку. Стенгель с большими трудностями преодолевал барьер леерного ограждения; в конце концов он лег на поручни и перевалился через них в шлюпку. Проворный, как терьер, Мэрдок весело смеялся: Это самое смешное из того, что я видал за всю ночь. Казалось, что вокруг больше никого не было; все находившиеся поблизости шлюпки были уже спущены, и толпа сместилась к кормовой части палубы. Когда пять указанных пассажиров благополучно уселись в шлюпку, Мэрдок усадил туда еще шестерых кочегаров и назначил старшим по шлюпке впередсмотрящего Саймонса, наказав ему: Держись не очень далеко от борта судна и возвращайся, когда мы позовем вас. Затем он махнул людям у шлюпбалок, и они спустили на воду шлюпку № 1 вместимостью 40 человек, в которой находилась ровно дюжина людей. Когда эта шлюпка спускалась, за ней с носовой палубы наблюдал смазчик Уолтер Хэрст. Ему помнится, что он тогда заметил саркастически: Уж если они отправляют шлюпки, то могли бы посадить в них хоть немного народа. Внизу, в помещениях третьего класса, находились люди, которые не имели возможности даже попасть на шлюпочную палубу. Целый рой мужчин и женщин толпился у подножья главной лестницы третьего класса в самой корме на палубе Е. Они находились там с тех самых пор, когда их разбудили стюарды. Сначала это были только женщины и супружеские пары, потом к ним присоединились мужчины, прибывшие сюда с багажом из носовой части судна по «большой шотландской дороге». Теперь все эти люди были стиснуты вместе, шумливые и беспокойные, похожие больше на заключенных, чем на пассажиров под этими низкими потолками с голыми электрическими лампочками, между неказистыми, пустыми, по- казенному белыми стенами. Стюард третьего класса Джон Эдвард Харт изо всех сил старался заставить их надеть спасательные нагрудники. Его успех в этом деле был невелик, частично оттого, что одновременно он уверял людей, будто никакой опасности не существует, а частично потому, что многие из этих пассажиров ни слова не понимали по-английски. Переводчик Муллер делал все, что в его силах, стараясь растолковать про спасательные нагрудники десяткам финнов и шведов, но это ему плохо удавалось. В 12. 30 сверху поступило распоряжение отправить женщин и детей на шлюпочную палубу. Нечего было и надеяться, что они сами найдут дорогу в лабиринте проходов, обычно запертых для пассажиров третьего класса. Поэтому Харт решил лично сопровождать небольшие группы людей наверх, На это тоже потребовалось время, но вот наконец «конвой» организован и тронулся в путь. Его странствие было долгим: по широким ступеням наверх, к комнате отдыха для пассажиров третьего класса на палубе С, по верхней палубе, мимо библиотеки для пассажиров второго класса, в помещения для пассажиров первого класса. Затем по длинному коридору мимо кабинета врача, особого салона для горничных и камердинеров пассажиров первого класса и наконец вверх по парадной лестнице, на шлюпочную палубу. Харт подвел свою группу к шлюпке № 8, но на этом его миссия не заканчивалась. Как только он усаживал своих подопечных в шлюпку, они выскакивали оттуда и спешили укрыться от холода в теплых помещениях. Уже после часа ночи Харт вернулся на палубу Е, чтобы организовать и провести наверх еще одну группу, и это оказалось ничуть не легче, чем в первый раз. Многие женщины все еще отказывались идти. С другой стороны, теперь и некоторые из мужчин настаивали на включении их в эту группу, но, согласно полученным Хартом распоряжениям, об этом не могло быть и речи. И вот он снова пускается в долгое странствие по палубам «Титаника». Когда он достиг шлюпочной палубы и подвел эту группу к шлюпке № 15, часы показывали двадцать минут второго. Возможности возвратиться за новой партией пассажиров у него уже не было. Мэрдок велел Харту садиться в шлюпку, и примерно в половине второго шлюпка вместе со второй партией пассажиров третьего класса была спущена на воду. Для эвакуации пассажиров третьего класса не было предусмотрено какой-либо четкой процедуры. Многие из них сумели тем или иным путем избежать глухого тупика на палубе Е, попали наверх и стояли там, не находя никого, кто бы мог показать им дорогу или помочь. Некоторые из барьеров, ограждавших помещения третьего класса, были убраны. Те из пассажиров, что воспользовались этими проходами в заграждениях, забрели в другие районы судна, и кое-кто из них в конце концов нашел дорогу на шлюпочную палубу. Но большинство барьеров оставалось на месте, и те пассажиры третьего класса, которые сознавали опасность и стремились к шлюпкам, были предоставлены исключительно собственной находчивости. Редкой, похожей на муравьиную, цепочкой люди поднимались по стреле крана на кормовой палубе и ползли по ней в район помещения первого класса, перелезали через леерные ограждения и добирались до шлюпочной палубы. Некоторые пробирались под канатом, натянутым поперек кормовой палубы и прижимавшим их еще ближе к корме, чем это делали барьеры. Но, пройдя под канатом, они могли легко добраться до трапа для пассажиров второго класса и идти дальше, к шлюпкам. Другие, каким-то образом добравшись до прогулочной части палубы В, не могли потом найти выход оттуда. В отчаянии они повернули к аварийному трапу, предназначенному для членов команды. Этот трап находился поблизости от ярко освещенных окон ресторана для пассажиров первого класса. Собравшись лезть по трапу наверх, Анна Сьоблом и еще одна девушка заглянули в окно ресторана. Они восхищенно разглядывали столы, красиво сервированные приборами из фарфора и серебра, готовые к завтрашней трапезе. У сопровождавшей Анну девушки возникло желание разбить ногой стекло и проникнуть в ресторан, но Анна удержала ее от этого шага, высказав опасение, что пароходная компания может заставить их возместить стоимость разбитого окна. Кое-кому из пассажиров третьего класса удалось подняться по другому аварийному трапу — на носовой палубе, а затем по обычному переходу для пассажиров первого класса пройти к шлюпкам. Остальные пассажиры колотили руками по барьерам, требуя, чтобы их пропустили. Когда пассажир третьего класса Дэниэл Бакли начал подниматься по ступенькам к проходу в зону первого класса, идущий впереди него мужчина был сброшен вниз матросом, который охранял проход. Взбешенный мужчина вскочил на ноги и снова взбежал по ступенькам. Матрос с одного взгляда оценил обстановку, запер дверь на замок и убежал. Разъяренный пассажир сломал замок, прорвался в проход и помчался дальше, громко, во весь голос предупреждая матроса о том, что он с ним сделает, если только поймает. Бакли и десятки других пассажиров гурьбой хлынули через проход в помещение первого класса. Кэйти Гилнаф, Кэйт Маллинз и Кэйт Мэрфи (на «Титанике» что ни ирландка, то почти непременно Кэтрин) были задержаны матросом у другого барьера, но тут вдруг подал голос еще один пассажир третьего класса, Джим Фарелл — здоровенный ирландец родом из одного с девушками графства. — Послушай, милейший, — громогласно попросил он моряка, — открой проход и пропусти девушек! — Это была даже не просьба, а настоящая проба силы голоса. К удивлению девушек, матрос кротко подчинился. Однако на каждого пассажира третьего класса, нашедшего дорогу к спасательным шлюпкам, приходились сотни людей, бесцельно толпившихся в районе носовой и кормовой палуб или у подножья трапа на палубе Е. Некоторые спрятались в своих каютах — именно здесь юный Мартин Галлахер обнаружил Мэри Агату Глинн и ее четырех впавших в уныние подруг по каюте. Он быстренько отвел девушек наверх, посадил их в шлюпку № 13 и остался на палубе. Другие обратились к молитве. Когда Гэс Коэн примерно через час после столкновения проходил мимо обеденного салона для таких же, как и он, пассажиров третьего класса, он заметил, что там собралось внушительное количество людей, у многих из которых в руках были четки. Хуже всех пришлось обслуживающему персоналу ресторана порционных блюд для пассажиров первого класса. Эти люди были, что называется, ни рыба ни мясо. Совершенно очевидно, что к пассажирам их отнести невозможно, но, если рассуждать формально, они не являлись и членами экипажа. Ресторан не принадлежал компании «Уайт Стар Лайн», им владел мосье Гатти, получивший у этой компании концессию на размещение своего заведения на борту «Титаника». Таким образом, подчиненные мосье Гатти не обладали на «Титанике» никакими правами и, что еще хуже, они были французами и итальянцами, а в 1912 году англосаксы с большим подозрением относились к представителям этих национальностей. С самого начала они были обречены. Стюард Джонсон видел, как они сбились в одну кучку внизу возле своих кают в кормовой части палубы Е. Их патрон Гатти, его шеф-повар и помощник шеф-повара Поль Може — вот и все из персонала ресторана, кому вообще удалось подняться на шлюпочную палубу, да и то лишь потому, что они были одеты в обычные, а не форменные костюмы, и члены экипажа принимали их за пассажиров. А внизу, в машинном отделении, никто даже и не думал уходить. Моряки прилагали отчаянные усилия, чтобы не упало давление пара, чтобы не погасло электрическое освещение, чтобы насосы продолжали работать. Старший механик Белл велел поднять все водонепроницаемые двери, расположенные в корму от котельного отделения № 4; когда вода дойдет сюда, их можно будет снова закрыть, а пока с открытыми дверями легче переходить из отсека в отсек. Смазчик Фред Скотт старался освободить своего товарища, застрявшего в туннеле, который находился за одной из дверей, ведущих в корму. Смазчик Томас Рейнджер выключил последние из 45 вентиляторов: они потребляли слишком много электроэнергии. Штивщик Томас Патрик Диллон помогал таскать длинные отрезки труб из кормовых отсеков — с их помощью хотели увеличить производительность водоотливного насоса, установленного в котельном отделении № 4. В котельном отделении № 4 штивщик Джордж Кэвелл тушил топки. Это означало, что электроэнергии будет вырабатываться еще меньше, но нужно было предотвратить возможность взрыва котлов, когда вода подступит к котельной № 4. Было около двадцати минут второго, и Кэвелл почти закончил работу, когда вдруг увидел, как через металлические листы настила выступила вода. Он стал действовать еще быстрее. Но вот вода дошла ему до колен, и он решил, что с него довольно. В тот момент, когда он уже находился почти на самых верхних ступеньках аварийного трапа, ему вдруг стало совестно, что он бросил своих товарищей. Он снова спустился вниз, но товарищи, оказывается, тоже покинули отсек. С чистой совестью он опять вскарабкался наверх, на этот раз окончательно. К этому времени почти все шлюпки были спущены на воду. Одна за другой по гладкой поверхности океана они отходили от «Титаника» под стук и хлюпанье весел. — Я никогда не держал весла в руках, но думаю, что сумею грести, — говорил какой-то стюард, обращаясь к миссис Дж. Стьюарт Уайт в отходящей от лайнера шлюпке № 8. Взоры всех находившихся в шлюпках были прикованы к «Титанику». Его высокие мачты и четыре большие трубы четким черным силуэтом вырисовывались на фоне ночного безоблачного неба. От его прогулочных палуб, от длинных верениц иллюминаторов исходил яркий, слепящий свет. Из шлюпок можно было видеть людей, облепивших поручни леерного ограждения: в тихом ночном воздухе слышалась мелодия рэгтайма. Казалось невероятным, что с этим огромным судном могло случиться что- то неладное, но от действительности никуда не денешься: вот тут они, люди, эвакуировавшиеся в шлюпках, а вон там стоит их судно с уже весьма заметным дифферентом на нос. Ярко освещенное, оно было похоже на оседающий под бременем собственной тяжести праздничный пирог. Неуклюжие шлюпки отходили от него все дальше. Те, кому велели держаться поблизости от «Титаника», теперь налегли на весла. Другие, кому было приказано дойти до того парохода, огни которого виднелись вдалеке, начали свое трудное странствие. Этот пароход казался издевательски близким. Настолько близким, что капитан Смит велел людям в шлюпке № 8 грести туда, пересадить на пароход пассажиров и возвращаться к «Титанику» за новой партией. Примерно тогда же он спросил у рулевого Роу, стоявшего возле устройства для пуска ракет, знает ли он азбуку Морзе. Роу ответил, что немножко знает, и капитан велел ему: — Вызови вон то судно; когда с него ответят, просигналь им: «Мы — тонущий «Титаник»»; пожалуйста, приведите в готовность все свои шлюпки». Роу жаждал попытать своего счастья там, где Боксхолл потерпел неудачу, и в интервалах между вспышками ракет он снова и снова сигналил лампой. Ответа все не было. Но вот Роу доложил капитану Смиту, что видит огонь на правой раковине. Старый капитан взглянул в бинокль и вежливо ответил рулевому, что это какая-то планета. Ему, однако, понравилось рвение Роу, и он дал ему возможность посмотреть в бинокль и самому убедиться в том, что это не сигнал. Тем временем Боксхолл продолжал пускать ракеты. Рано или поздно они должны были обратить на себя внимание этого странного парохода, разбудить его. На мостике парохода «Калифорниэн» второй помощник капитана Стоун и практикант Гибсон считали ракеты — с ноля часов пятидесяти пяти минут их было выпущено пять. Гибсон снова попытался сигналить лампой и около часа ночи, желая еще раз посмотреть, нет ли ответа, поднес к глазам бинокль как раз в тот момент, когда взлетала шестая ракета. В час десять ночи он по переговорной трубе связался со штурманской рубкой и сообщил о ракетах капитану Лорду. Это сигналы какой-нибудь пароходной компании? — поинтересовался капитан. Не знаю, — отвечал Стоун, — но мне кажется, что это белые ракеты. Капитан посоветовал ему продолжать сигналить лампой. Несколько позже Стоун передал бинокль Гибсону, заметив при этом: Взгляни-ка на этот пароход теперь. Он как-то странно сидит в воде, да и огни у него выглядят странно. Гибсон внимательно рассматривал судно. Ему показалось, что оно кренится. У него, как он сказал тогда, «борт здорово вылез из воды». Стоун заметил, что красный бортовой отличительный огонь парохода вдруг исчез. Глава пятая «Я ДУМАЮ, ЧТО НАШЕМУ СУДНУ ПРИШЕЛ КОНЕЦ» На других судах, казалось, не понимали, что происходит с «Титаником». В час двадцать пять ночи «Олимпик» телеграфировал: Идете ли вы на юг навстречу нам? Филлипс терпеливо ответил: Мы эвакуируем женщин в шлюпках. Потом поступила телеграмма с «Франкфурта»: Находятся ли уже поблизости от вас другие суда? Филлипс игнорировал этот вопрос. Снова телеграмма с «Франкфурта»: просят сообщить подробности. Это переполнило чашу терпения Филлипса. Он вскочил, чуть не плача от злости: Проклятый болван! Спрашивает: «Что случилось, старина?» — и он гневно застучал в ответ: Дурак, слушай и не мешай работать. Время от времени к ним в рубку забегал капитан Смит. Один раз он заскочил предупредить, что выработка электроэнергии падает, потом пришел сказать, что судну недолго оставаться на плаву, несколько позже он сообщил, что вода дошла до машинного отделения. В час сорок пять Филлипс передал просьбу радисту «Карпатии»: Приходите как можно скорее, старина; вода в машинном отделении дошла до котлов. Тем временем Брайд накинул на плечи Филлипса пальто, затем он даже умудрился надеть на него спасательный нагрудник. Натянуть на первого радиста сапоги оказалось гораздо сложнее. Филлипс спросил, остались ли еще шлюпки, а то, может быть, и сапоги уже не нужны. Один раз он передал радиотелеграфный аппарат Брайду и вышел посмотреть, что происходит снаружи. Вернулся, качая головой: Все это кажется странным. Все, действительно, выглядело странно. Забортная вода теперь покрывала верхнюю палубу в носу, морщилась рябью вокруг крана, люков, основания мачты, плескалась у основания белой палубной надстройки. Рев пара затих, перестали взлетать и раздражающе действовать на нервы ракеты, но наклон палубы стал круче, и лайнер безобразно накренился на левый борт. Примерно в час сорок старший помощник капитана Уайлд громко скомандовал: Всем перейти на правый борт, надо спрямить судно! Пассажиры и члены экипажа толпой двинулись на правый борт, и «Титаник» медленно, нехотя выпрямился. Работа на шлюпках возобновилась. Примерно в час сорок пять нужно было отдавать концы со шлюпки № 2. Находившийся в ней стюард Джонсон, у которого из карманов выпирали апельсины, крикнул на шлюпочную палубу, чтобы оттуда передали бритву — ему понадобилось перерезать трос. Матрос Маколифф бросил ему бритву со словами: Не забудь ее вернуть, когда встретимся в Саутгемптоне! Маколифф был, наверное, последним на «Титанике» человеком, у которого оставалась еще радужная надежда на возвращение в Саутгемптон. Первый помощник капитана Мэрдок не питал подобных иллюзий. Шагая по палубе вместе со старшим стюардом второго класса Харди, он со вздохом сказал ему: Я, Харди, думаю, что нашему судну пришел конец. Людей больше не уговаривали садиться в шлюпки и покидать лайнер. Поль Може, помощник шеф-повара, прыгнул с высоты трех метров в спускающуюся, раскачивающуюся на талях шлюпку. На одной из расположенных ниже палуб кто-то пытался вытащить его обратно, но Може удалось увернуться и остаться в шлюпке и вне опасности. Пассажир третьего класса Дэниэл Бакли, благополучно выбравшийся на шлюпочную палубу, решился на отчаянный шаг. Вместе с несколькими мужчинами он прыгнул в шлюпку и, плача, забился в гущу пассажиров. Большинство прыгнувших с ним мужчин были вытащены на палубу, но Дэниэл достал где-то женскую шаль. Он потом говорил, что это миссис Астор надела ее ему на голову. Так или иначе, этот маскарад спас ему жизнь. Другой молодой человек — совсем еще мальчик — потерпел неудачу при такой же попытке. Когда пятый помощник Лоу обнаружил его под банкой в шлюпке № 14, молодой человек стал умолять оставить его в шлюпке, уверяя, что займет совсем немного места. Лоу вытащил пистолет, но юноша еще пуще взмолился. Тогда Лоу переменил тактику. Он призвал юношу быть мужчиной и кое-как вывел на палубу. Наблюдавшая эту сцену миссис Шарлотт Коллиер рыдала вместе с другими женщинами, ее восьмилетняя дочка Марджори, тоже присоединившаяся к плачу, тянула Лоу за рукав и кричала: О, мистер Мужчина, не стреляйте, пожалуйста, не стреляйте в этого бедного человека! Лоу ненадолго задержался, чтобы улыбнуться и успокаивающе кивнуть девочке. Выведенный из шлюпки юноша лежал теперь на палубе рядом с бухтой каната. Но волнения у шлюпки № 14 на этом не закончились. На нее нахлынула еще одна волна мужчин, желающих сесть в шлюпку. Матрос Скэррот, действуя румпелем, отбил их атаку. Лоу выхватил пистолет и громко объявил: Если кто-нибудь еще сделает такую попытку, он получит вот это! Когда шлюпка стала быстро спускаться на воду, Лоу трижды выстрелил вдоль борта судна. Мэрдок тоже едва сдерживал мужчин, пытавшихся прорваться в шлюпку № 15. Он кричал обступившей его толпе: Назад! Назад! Сначала сядут женщины! Еще больше хлопот и волнений доставила складная шлюпка С, подвешенная в носовой части палубы к шлюпбалке, с которой была спущена шлюпка № 1. Поблизости сгрудилась большая толпа людей, пытавшихся прорваться в шлюпку. Двум мужчинам удалось это сделать. Казначей Херберт Макэлрой дважды выстрелил в воздух. Мэрдок крикнул: Убирайтесь вон! Очистить шлюпку! На помощь бросились Хью Вулнер и Бьернстром Стеффансон, услыхавшие пистолетные выстрелы. Хватая виновников беспорядка за руки, за ноги, за что попало, они вытащили их из шлюпки, и посадка в нее возобновилась. Джек Тэйер стоял в сторонке с Милтоном Лонгом, своим новым знакомым из Спрингфилда, штат Массачусетс. Они встретились впервые в тот воскресный вечер за чашкой послеобеденного кофе. После столкновения лайнера с айсбергом Лонг присоединился к семейству Тэйеров, но потом в толпе на палубе А они с Джеком потеряли старших Тэйеров, и теперь они стояли одни, обсуждая план дальнейших действий. Они исходили из предположения, что миссис и мистер Тэйеры уже покинули «Титаник» в шлюпках. В конце концов молодые люди сошлись на том, что садиться в шлюпку С не следует. Вокруг нее стояла такая суматоха, что они были уверены: эта шлюпка вот-вот опрокинется. Однако они ошиблись. Понемногу обстановка нормализовалась, и вот уже шлюпка С готова к спуску на воду. Старший помощник Уайлд громко осведомился кто в ней пойдет старшим. Услышав этот вопрос, капитан Смит повернулся к рулевому Роу, все еще манипулировавшему сигнальной лампой, и назначил его старшим этой шлюпки. Роу прыгнул в нее и приготовился к спуску. Рядом стоял владелец пароходной компании Брюс Исмей, помогавший готовить шлюпку к отправке. Теперь он был спокойнее, чем раньше, когда Лоу накричал на него; он даже мог показаться настоящим членом экипажа «Титаника». Исмей часто играл эту роль, но она не была у него единственной. Иногда он предпочитал быть пассажиром. Во всяком случае, на протяжении рейса он несколько раз менял свои роли. Во время стоянки в Квинстауне он был своего рода суперкапитаном: проинструктировал старшего механика Белла относительно желательной для него скорости «Титаника» на различных участках трансатлантического перехода, перенес планируемое прибытие «Титаника» в Нью-Йорк с вечера вторника на утро среды. С капитаном Смитом по этому вопросу он не консультировался. Потом, когда «Титаник» вышел в океан, Исмей большей частью был пассажиром, наслаждаясь французской кухней, играя в шафлборд, в бридж, попивая чай с печеньем в своем шезлонге на левом берегу палубы А. В то воскресенье он уже немного побыл членом экипажа, чтобы ознакомиться с поступившим с другого судна сообщением о наличии льда. В ярко освещенном солнцем «пальмовом дворике», когда горнист играл сигнал к ленчу, капитан Смит вручил Исмею ледовое предупреждение, полученное с лайнера «Болтик». Позже Исмей (который любил напоминать людям о том, какой пост он занимает) вытащил это предупреждение из кармана и показал его миссис Райерсон и миссис Тэйер. Перед обедом, когда свет сумерек еще проникал через цветные стекла окон курительного салона, капитан Смит разыскал Исмея и забрал у него это предупреждение. Затем Исмей, надев безупречный смокинг, отправился в ресторан как типичный пассажир первого класса. После столкновения с айсбергом он опять вернулся к роли члена экипажа: побывал на мостике у капитана, получил консультацию у старшего механика и теперь, оправившись от словесной трепки, заданной ему пятым помощником Лоу, отдавал громкие распоряжения, касающиеся подготовки шлюпок к спуску. Затем Исмей снова переключился на другую роль. В самый последний момент он вдруг вскочил в шлюпку С, которая быстро спустилась на воду, имея на борту 42 человека, в том числе Брюса Исмея — ни дать ни взять обычного пассажира. Большинство других пассажиров вели себя по-иному. Уильям Т. Стид, такой же, как всегда, независимый, читал, одиноко сидя в курительном салоне первого класса. Проходившему мимо кочегару Кемишу Стид показался человеком, решившим остаться в этом салоне во что бы то ни стало. Преподобный Роберт Дж. Бейтман из Джек- сонвилла стоял на палубе, наблюдая за тем, как миссис Эйда Боллз, его невестка, садится в шлюпку. — Если мы больше не увидимся с вами на этом свете, — крикнул он ей, — то обязательно увидимся на том! — Когда шлюпка резко пошла вниз, он снял с себя галстук и бросил его невестке на память. Джон Уайднер и Джон Б. Тэйер, прислонившись к леерному ограждению шлюпочной палубы, тихо обсуждали ситуацию. Вопреки предположениям юного Джека, Тэйер-отец не только не покинул «Титаник» в шлюпке, но даже и не думал этого делать. Несколько поодаль от них молчаливой группой стояли Арчи Батт, Кларенс Мур, Артур Райерсон и Уолтер Даглас. Майор Батт был очень спокоен, безоружен и, вопреки ходившим впоследствии рассказам о том, что он чуть ли не взял на себя командование лайнером, ни в чем не принимал активного участия. Ближе к корме в одиночестве стоял Джей Йейтс, о котором говорили, что он карточный игрок, собиравшийся в ходе первого рейса «Титаника» сорвать на его борту хороший куш. Женщине, входившей в шлюпку, он передал вырванную из блокнота страничку. В записке, подписанной одним из его вымышленных имен, он просил: «Если спасетесь, известите мою сестру миссис Ф. Дж. Адаме из города Финдли, штат Огайо, о моей гибели. Дж. X. Роджерс». Бенджамин Гуггейхейм передал несколько менее скупое послание: «Если со мной что- нибудь случится, передайте моей жене, что я до конца старался исполнить свой долг». Гуггенхейм был воистину неподражаем. Исчез свитер, который стюард Этчес заставил его надеть, исчез также и спасательный нагрудник. Теперь миллионер и его камердинер стояли в великолепных вечерних костюмах. Мы облачились в наши лучшие одежды, — объяснял Гуггенхейм, — и приготовились умереть, как подобает джентльменам. На «Титанике» оставалось несколько супружеских пар. Эллисоны стояли, улыбаясь, на прогулочной палубе; миссис Эллисон обняла маленькую Лоррейн с одной стороны, ее супруг — с другой. Супруги Страусы прислонились к леерному ограждению шлюпочной палубы, обняв друг друга за талию. Неподалеку ожидала чего-то молодая супружеская чета с Запада США; Лайтоллер спросил у молодой женщины, не посадить ли ее в шлюпку, на что она бодро ответила: Ни за что на свете! Мы отправились вместе и, если нужно, вместе завершим свой путь. Арчибальд Грейси, Клинч Смит и десяток других пассажиров первого класса работали вместе с экипажем, готовя к отправлению последние шлюпки. Когда эти мужчины помогали садиться в шлюпку миссис Уиллард из города Дулут, штат Миннесота, они улыбались ей и советовали не падать духом. Она заметила на их лицах крупные капли пота. Лайтоллер тоже трудился в поте лица. Он скинул свое пальто; но и оставшись в пижаме и свитере, он был весь мокрый от физического напряжения. Вид у Лайтоллера в эту холодную ночь был настолько странным, что помощник судового врача Симпсон, который всегда слыл шутником, крикнул, обращаясь к нему: Хелло, Лайте, тебе не жарко? Помощник врача находился в компании пожилого доктора О'Локлина, казначея Макэлроя и помощника казначея Баркера. К ним ненадолго присоединился Лайтоллер. Мужчины пожали ему руки, сказали: До свидания. На большее времени не оставалось. Снова бросив взгляд в шахту аварийного трапа, Лайтоллер увидел, что вода дошла до палубы С и быстро поднимается выше. Однако электрическое освещение еще ярко горело, оркестр по- прежнему играл рэгтайм, не замедляя темпа. Оставались две последние шлюпки. Одна из них, шлюпка № 4, всю ночь была источником досадных хлопот. Более часа тому назад Лайтоллер велел спустить ее на уровень палубы А, намереваясь оттуда произвести посадку пассажиров, но там оказались закрытыми все окна. Потом кто-то заметил, что прямо под шлюпкой торчит выстрел механического лота «Титаника». Срубить этот выстрел отправились матрос Сэм Парке и баталер Джек Фоули, но они никак не могли разыскать топор. Время уходило впустую. Лайтоллер поспешил к другим шлюпкам, решив эту оставить напоследок. Тем временем пассажиры, которые должны были садиться в шлюпку № 4, настолько заждались, что у них, как говорится, озябли пятки. А это не были рядовые пятки. Асторы, Уайднеры, Тэйеры, Картеры и Райерсоны проявили корпоративность и держались вместе обособленной группой. Когда Лайтоллер в первый раз объявил посадку в эту шлюпку, жены, дети, служанки, няньки и кормилицы единой когортой двинулись вниз на прогулочную палубу. После того как обнаружилось, что сесть в шлюпку не представляется возможным, они стали ждать. В конце концов большинство мужей тоже оказались там, и свыше часа сливки нью-йоркского и филадельфийского общества дожидались, когда откроют окна и срубят мешающий выстрел. Один раз им велели подняться на шлюпочную палубу, но тут же появился второй стюард «Титаника» Додд и отправил их опять вниз. Раздраженная этим, миссис Тэйер воскликнула: — Скажите наконец, где нам нужно находиться, и мы пойдем туда! А то сначала вы послали нас сюда, а потом вдруг отправляете обратно! Когда Лайтоллер вернулся к шлюпке № 4, часы показывали час сорок пять ночи. Одной ногой он стал в шлюпку, другой — на подоконник открытого окна. Кто-то приставил к леер- ному ограждению шезлонги, которые могли служить ступеньками. Мужчины стояли рядом, помогая женщинам и детям пролезать в окна. Джон Джекоб Астор помог своей жене перебраться через подоконник в шлюпку и затем спросил, не может ли он присоединиться к ней. Она была, как он выразился, «в деликатном положении». Нет, сэр, — ответил Лайтоллер, — ни один мужчина не сядет в шлюпку, пока не будут посажены все женщины. Астор спросил, какая это шлюпка. Номер четыре, — сказал Лайтоллер. Полковник Грейси подумал, что Астор хочет узнать номер шлюпки для того, чтобы ему легче было потом разыскать свою жену. Лайтоллер же был уверен, что Астор намеревался жаловаться на него. Потом подошла очередь Райерсонов. Артур Райерсон заметил, что на их служанке-француженке Викторин не надет спасательный нагрудник; он быстро снял свой и застегнул его на ней. Когда миссис Райерсон подвела своего сына Джека к окну, Лайтоллер громко возразил: Этот мальчик не должен садиться в шлюпку! Мистер Райерсон негодующе выступил вперед: Этот мальчик непременно сядет в шлюпку вместе со своей матерью, ему всего тринадцать лет. — Джеку было позволено пройти в шлюпку, но Лайтоллер проворчал: Больше никаких мальчиков. В час пятьдесят пять шлюпка № 4 стала быстро спускаться на воду, от которой ее отделяли всего пять метров. Миссис Райерсон была поражена, увидев, насколько глубоко судно погрузилось в море. Она видела, как вода вливается в большие квадратные иллюминаторы на уровне палубы С и поднимается среди стильной мебели в роскошных каютах-люкс. Потом она посмотрела на прогулочную палубу. Мистер Райерсон все еще стоял у леерного ограждения с мистером Уайднером, глядя вниз на шлюпку. Оба они казались очень спокойными. Осталась лишь одна шлюпка. К шлюпбалке, с которой спустили шлюпку № 2, теперь подвесили и готовили к спуску складную шлюпку D. Лишнего времени не оставалось ни минуты. Накал электрических лампочек начинал ослабевать. Где-то внизу слышался звон бьющейся посуды. Джек Тэйер увидел приютившегося поблизости человека с полной бутылкой джина «Гордонз» в руке. Этот человек поднес бутылку к губам и до дна осушил ее. Если я когда-нибудь и выберусь отсюда, — сказал Тэйер самому себе, — то уж этого человека никогда не увижу среди живых. Потом случилось так, что одним из первых спасшихся с «Титаника» Джек Тэйер увидал как раз этого любителя джина. Лайтоллер решил соблюдать крайнюю осторожность. Большинство пассажиров перешли к корме, и все же… Одна шлюпка… 47 мест… 1600 человек. Он велел членам экипажа крепко взяться за руки, окружить шлюпку D и пропускать только женщин. К этой живой стене один отец принес двух своих малолетних сыновей и передал их в шлюпку, сам отступив в толпу. Он назвался «мистером Хоффманом» и сказал, что вез мальчиков в гости к американским родственникам. На самом деле его фамилия была Навратил, а детей он похитил у своей жены, с которой жил врозь. Хенри Б. Хэррис, театральный продюсер, довел жену до стоящих у шлюпки моряков, где ему сказали, что дальше он пройти не сможет. Он вздохнул: Да, знаю. Я останусь здесь. Примчался полковник Грейси, таща за собой миссис Джон Марри Браун и мисс Эдит Эванс, двух из пяти «беззащитных дам», которым он во время рейса предложил свои услуги. Цепь моряков преградила ему путь, но женщин он все-таки провел. Они подошли к шлюпке D в тот самый момент, когда она должна была начать спускаться вниз. Мисс Эванс обернулась к миссис Браун: Ступайте первой. У вас дети, которые ждут вас дома. Она быстро помогла миссис Браун преодолеть леерное ограждение. Кто-то громко крикнул, что пора спускать, и в два часа пять минут складная шлюпка Z — последняя из всех — пошла вниз к поверхности моря без Эдит Эванс. Палубой ниже Хью Вулнер и Бьернстром Стеффансон стояли в уединении у леерного ограждения. Им выдалась сегодня тяжелая ночь: они помогали садиться в шлюпку миссис Кэнди, пытались спасти супругов Страусов, выдворяли трусов из шлюпки С. Теперь, стоя на палубе А, они готовы были помочь еще кому-нибудь, но палуба была совершенно безлюдной. Электрические лампочки светились красноватым светом. Это место становится довольно опасным, — заметил Вулнер, — давайте пройдем в ту дверь, что в конце. Они прошли в нос к открытому концу прогулочной палубы. Когда они вышли из двери, вода хлынула на палубу, залила их бальные туфли, добралась до колен. Они вскочили на перила. Метрах в трех от себя они увидели, как вниз по борту судна скользит шлюпка D. Теперь или никогда… Давайте прыгнем в нее, — воскликнул Вулнер, — в носу достаточно свободного места. Стеффансон прыгнул и кубарем скатился на дно шлюпки. Последовавший за ним Вулнер чуть не упал в воду, повиснув на борту «парусинки». В следующее мгновение складная шлюпка D коснулась поверхности моря и с нее были отданы шлюптали. Когда она отваливала от борта «Титаника», матрос Уильям Лукас окликнул стоявшую на палубе мисс Эванс: — Для вас спустят другую шлюпку! Глава шестая «ТАК УЖ ПОЛУЧИЛОСЬ, НИЧЕГО НЕ ПОДЕЛАЕШЬ» Когда все шлюпки были спущены на воду, странная тишина охватила «Титаник». Кончились волнения и неразбериха, сотни оставшихся на лайнере людей тихо стояли на верхних палубах. Заметно было, что они жмутся к середине, стараясь держаться подальше от леерного ограждения. Джек Тэйер вместе с Милтоном Лонгом оставался на правой стороне шлюпочной палубы. Молодые люди внимательно следили за пустой шлюпбалкой, хорошо видной на фоне неба; она служила им своеобразным индикатором, показывающим, насколько быстро судно погружается в воду. У них на глазах предпринимались безуспешные попытки снять с крыши кают для командного состава принайтованные складные шлюпки. Молодые люди обменялись записками, адресованными семьям. Временами они просто молчали. Тэйер вспоминал все свои радостные дни и представлял себе те радости, которые, как он был уверен, ему уже не суждено испытать в будущем. Он думал об отце с матерью, о своих сестрах и брате. Ему представлялось, что он находится где-то далеко-далеко и из этого удаления смотрит на все происходящее здесь, на палубе «Титаника». Ему было бесконечно жаль себя. Полковник Грейси, стоявший неподалеку, ощутил какое-то странное затруднение при дыхании. Позже он довольно старомодно и напыщенно объяснил, что у него «vox faucibus haesit» 13, как это часто случалось с древним троянским героем из школьного учебника. Тогда, на «Титанике», он просто сказал самому себе: Прощайте, родной дом и все, кто в нем. Людям в радиорубке некогда было испытывать к себе жалость или замечать, что у них «vox faucibus haesit». Филлипс не переставал работать на ключе, хотя напряжение было уже очень низким. Брайд стоял рядом, наблюдая, как люди роются в каютах помощников капитана и в гимнастическом зале в поисках лишних спасательных нагрудников. В два часа пять минут капитан Смит в последний раз зашел в радиорубку: Вы до конца исполнили свой долг. Больше вы ничего не можете сделать. Покидайте рубку. Теперь каждый за себя, спасайтесь, если сможете. Филлипс, на секунду оторвавшись от работы, взглянул на капитана и снова склонился над аппаратом. Капитан Смит опять попробовал уговорить его: Побеспокойтесь о себе. Я освобождаю вас. — Он сделал небольшую паузу и тихо добавил: — Так уж получилось, ничего не поделаешь. Филлипс продолжал работать. Брайд стал собирать документы. Капитан Смит вернулся на шлюпочную палубу и зашагал по ней, то тут, то там попросту заговаривал с членами команды. Обращаясь к кочегару Джеймсу Мак- ганну, он сказал: Ну что же, братцы, теперь каждый сам за себя. Почти то же самое было сказано в присутствии смазчика Алфреда Уайта: Я думаю, ребята, теперь вам надо спасаться, если сможете. Стюарду Эдварду Брауну запомнились такие слова капитана: Ну, ребята, сделайте все, что в ваших силах, для женщин и детей, а потом позаботьтесь о себе. Обратился он и к людям, находившимся на крыше кают для командного состава: Вы исполнили свой долг, братцы. Теперь спасайтесь, кто как может. — После этого капитан ушел на мостик. Некоторые из членов команды тут же воспользовались разрешением капитана и попрыгали за борт. Ночной пекарь Уолтер Белфорд прыгнул как мог дальше от судна и шлепнулся в воду в сидячем положении. Потом у него всегда перехватывало дыхание и возникала дрожь в теле, когда он вспоминал о жгучем холоде океанской воды в ту ночь. Смазчик Фред Скотт, только что поднявшийся из котельного отделения № 4, пытался спуститься в море по лопарю, свисавшему с пустой шлюпбалки, но сорвался и упал на воду животом. Его подобрала шлюпка № 4, еще находившаяся поблизости от «Титаника» и теперь направлявшаяся подальше от падающих в море бочек и шезлонгов. Стюард Каннингэм, прыгнув за борт, очутился на изрядном расстоянии от тонущего лайнера и тоже умудрился добраться до шлюпки № 4. Большинство же членов экипажа предпочитали пока оставаться на судне. Среди людей, пытавшихся отвязать одну из принайтовленных на крыше складных шлюпок, Лайтоллер заметил фонарщика Хемминга, хотя тот должен был давным-давно покинуть «Титаник» в составе команды шлюпки № 6. Ты почему еще здесь, Хемминг? О, еще масса времени, сэр. Неподалеку стояли двое молодых стюардов, праздно наблюдавших за Лайтоллером, Хеммингом и другими занятыми работой людьми. В постепенно меркнущем электрическом освещении шлюпочной палубы белыми пятнами выделялись их накрахмаленные белые куртки; стюарды, прислонясь к перилам леерного ограждения, спорили о том, сколько еще времени лайнер продержится на воде. Столь же непринужденно чувствовали себя на шлюпочной палубе несколько коридорных из первого класса; они, казалось, были довольны тем, что наконец никто не мешает им спокойно покурить. Поблизости инструктор гимнастического зала Т. У. Маккоули — юркий человечек в белом фланелевом костюме — объяснял кому-то, отчего он не захотел надеть спасательный нагрудник: хотя он и поддерживает человека на воде, но замедляет скорость плавания; инструктор полагал, что без спасательного нагрудника он скорее удалится от тонущего «Титаника». У носового входа на парадную лестницу, между первой и второй дымовыми трубами «Титаника», оркестранты, которые поверх пальто надели теперь спасательные нагрудники, играли рэгтайм во всю мощь своих инструментов. Столь же спокойными были и пассажиры, хотя среди них тоже нашлись любители прыжков в воду. Фредерик Хойт, увидав свою жену в складной шлюпке Z, прыгнул за борт и поплыл к тому месту, где, по его мнению, должна была пройти эта шлюпка. Он не ошибся в своих расчетах: через несколько минут послышался плеск весел шлюпки Z, и Хойта втащили в нее. Вымокший, что называется, до костей, он всю оставшуюся часть ночи сидел в шлюпке и интенсивно греб, чтобы не окоченеть от холода. Остальные пассажиры большей частью стояли в ожидании или спокойно расхаживали по шлюпочной палубе. Члены высшего нью- йоркского и филадельфийского общества продолжали держаться вместе — небольшой кучкой стояли Джон Б. Тэйер, Джордж и Гарри Уайднеры, Дуэйн Уильяме; рядом бродили светила меньшей величины, такие как Клинч Смит и полковник Грейси. Астор почти все время оставался в одиночестве, а супруги Страусы сидели в палубных креслах. Джек Тэйер и Милтон Лонг обсуждали вопрос: прыгать или не прыгать. Шлюпбалка, которую они избрали своим индикатором, показывала, что «Титаник» стал гораздо быстрее погружаться в море. Тэйер хотел, не мешкая, покинуть тонущий лайнер. Он предлагал спуститься по свисающему со шлюпбалки лопарю в воду и доплыть до шлюпок, которые неясно виднелись примерно в полукилометре от «Титаника». Тэйер был хорошим пловцом. Лонг же, который плавал неважно, возражал ему и уговаривал Джека не делать такой попытки. Находившийся ближе к носу лайнера полковник Грейси одолжил свой перочинный ножик людям, в поте лица трудившимся над высвобождением складных шлюпок, принайтовленных к крыше кают для командного состава; работа у них не ладилась, и Грейси не мог понять, почему. Некоторые из пассажиров третьего класса уже кое-как добрались до шлюпочной палубы, другие брели по направлению к понемногу поднимающейся корме. Кормовая часть палубы юта, всегда относившаяся к зоне для пассажиров третьего класса, вдруг стала притягательным местом для пассажиров всех классов. Среди тех, кто добрался до шлюпочной палубы, находился и Олаус Абельсет. Большую часть ночи он провел вместе со своим двоюродным братом, зятем и двумя норвежскими девушками в кормовой части судна. Он и другие мужчины и женщины из третьего класса безрезультатно ждали дальнейших распоряжений. Примерно в половине второго ночи один из помощников капитана открыл проход, ведущий в зону первого класса, и велел женщинам подняться на шлюпочную палубу. В два часа ночи мужчинам тоже разрешили выйти наверх. К этому времени многие предпочли остаться там, где они находились: теперь стало очевидным, что корма последней уйдет под воду. Все же Абельсет, его двоюродный брат и зять поднялись наверх в надежде, что там для них еще осталась спасательная шлюпка. Но как раз в это время последняя шлюпка отваливала от борта «Титаника». И вот они остались стоять на шлюпочной палубе, смущенные не только тем, что попали в зону первого класса, но и обстоятельствами, приведшими их сюда. Абельсет видел, как члены экипажа пытаются высвободить складные шлюпки. Один из помощников капитана в поисках лишней пары рабочих рук спросил: — Нет ли среди вас моряков? Из двадцати семи лет своей жизни шестнадцать Абельсет провел в море и подумал, что должен откликнуться на этот призыв, но двоюродный брат с зятем просили его: Нет, лучше оставайся с нами. И он остался. Испытываемая ими неловкость мещата им разговаривать. Смущение усилилось еще больше, когда мистер и миссис Страусы придвинулись ближе к ним. Пожалуйста, — говорил своей жене пожилой джентльмен, — садись в шлюпку и спасайся. Нет, — отвечала ему супруга, — позволь мне остаться с тобой. — Абельсет отвернулся и стал смотреть в другую сторону. Внутри помещений лайнера тягостная тишина сама по себе была драматична. Хрустальные люстры во французском ресторане свисали с потолка под невероятным углом, но все еще ярко горели, освещая желтовато-коричневые ореховые панели и розовый ковер. Некоторые из настольных ламп с их розовыми шелковыми абажурами поопрокидывались, кто-то рылся в буфете в поисках, надо полагать, чего-нибудь п о д кр е п л я ю ще го. Салон Людовика XV с его большим камином был тих и безлюден. «Пальмовый дворик» был также покинут всеми; просто не верилось, что всего четыре часа назад это помещение было заполнено изысканно одетыми леди и джентльменами, неторопливо пьющими послеобеденный кофе, слушающими камерную музыку, исполняемую теми же самыми леди, которые на шлюпочной палубе сейчас играли веселые песенки. Курительный салон нельзя было назвать совсем безлюдным. Когда в 2 часа 10 минут туда заглянул один из стюардов, то с удивлениеувидел стоявшего в одиночестве Томаса Эндрюса. Спасательный нагрудник судостроителя был небрежно брошен на зеленое сукно ломберного столика, руки были скрещены на груди; он имел вид потрясенного человека, от его живости, энергии ничего не осталось. После минуты благоговейного молчания стюард осмелился заговорить: — А вы разве не собираетесь попробовать спастись, мистер Эндрюс? Ответа не последовало, Эндрюс и вида не подал, что этот вопрос им услышан. Строитель «Титаника» продолжал стоять, направив свой взор куда-то в сторону кормы. Прямо перед ним на стене, покрытой панелями из красного дерева, висела большая картина под названием «На подходе к Новому свету». А снаружи, на палубах толпы людей все еще ждали чего-то, оркестр все еще продолжал играть. Некоторые пассажиры молились вместе с преподобным Томасом Р. Байлзом, пассажиром второго класса. Другие казались глубоко погруженными в думы. Подумать было о чем. Капитан Смит мог размышлять о полученных в течение дня пяти ледовых предупреждениях, в последнем из которых сообщался конкретный район возможной встречи с айсбергом. Можно было думать также и о термометре, который в 19. 00 показывал 43° по Фаренгейту (6 °C), а в 22. 00 — всего 32° (0 °C), и о температуре забортной воды, которая в 22. 30 упала до 31° по Фаренгейту (— 0, 5 °C). Оператор беспроволочного телеграфа Джек Филлипс мог бы поразмышлять о шестом ледовом предупреждении, полученном в 11 вечера, когда радист парохода «Калифорниэн» вклинился в его радиообмен, а Филлипс велел ему отстать. Это предупреждение так и не попало на мостик. Джордж Клиффорд из Бостона мог испытывать печальное удовлетворение, вспомнив, что непосредственно перед отъездом он дополнительно застраховал свою жизнь на 50 тыс. долларов. Для Изидора Страуса поводом для раздумий могла послужить ирония его собственного завещания, особый параграф в котором был адресован миссис Страус: «Будь немного эгоистичной, не думай всегда только о других». На протяжении многих лет она проявляла так много самопожертвования, и ему особенно хотелось, чтобы она после его смерти немного пожила в свое удовольствие. И вот теперь те самые качества, которыми он так восхищался в ней, делают его пожелание несбыточным. В такие минуты человеку могут прийти на ум и превратиться в навязчивые воспоминания какие-нибудь мелочи. Эдит Эванс вспомнила гадалку, которая однажды посоветовала ей «опасаться воды». Уильяма Стида преследовало воспоминание о виденном им сне, в котором кто-то бросал кошек из окон верхнего этажа. Чарлз Хейс всего несколько часов тому назад пророчески предсказал, что скоро придет время для «величайшей в мире и самой ужасной из всех катастроф на море». Двое мужчин, возможно, раздумывали о том, почему они вообще очутились на «Титанике». Арчи Батт не хотел ехать за границу, но он нуждался в отдыхе, а его друг Фрэнк Миллет своими просьбами добился того, что президент США Тафт отправил Батта с особым поручением к папе римскому; миссия эта хотя и была официальной, но давала Батту возможность насладиться весенними днями в Риме. Старший помощник капитана Уайлд тоже не думал, не гадал оказаться на борту «Титаника». Все время он плавал на «Олимпике», но пароходная компания «Уайт Стар Лайн» в последний момент перевела его на «Титаник» — всего на один рейс. Руководство сочло, что богатый опыт Уайлда окажется полезным в первом рейсе «Титаника», и Уайлд решил, что ему повезло и что для разнообразия будет неплохо сходить в этот рейс. В радиорубке Филлипс прилагал все усилия, чтобы его аппарат не заглох. В два часа ночи, пытаясь отрегулировать искроразрядник так, чтобы продолжать работу в условиях низкого напряжения, он отстукал две буквы V, и этот слабый сигнал был с трудом принят на пароходе «Вирджиниэн». Брайд в последний раз вышел из рубки, чтобы посмотреть обстановку на лайнере. Когда он вернулся, то увидел принесенную сюда в обморочном состоянии даму. Брайд подал для нее стул и стакан воды. Стоявший тут же муж чем-то обмахивал ее, и она стала дышать глубже. Когда дама окончательно пришла в себя, муж увел ее. Брайд ушел за занавеску в ту часть рубки, где они с Филлипсом спали. Он собрал лежавшие в разных местах деньги, бросил последний взгляд на свою смятую постель и снова вышел из-за занавески. Филлипс все еще сидел, склонившись над аппаратом, полностью поглощенный работой. Но теперь в рубке находился еще и какой-то кочегар; он тихо отстегивал надетый на Филлипса спасательный нагрудник. Брайд прыгнул на кочегара, Филлипс вскочил с места, и все трое, сцепившись, закружились по рубке. В конце концов Брайду удалось обхватить кочегара за пояс, а Филлипс стал наносить непрошеному гостю все новые и новые удары до тех пор, пока тот не обмяк в объятиях Б рай да. Через минуту радисты услышали плеск и бульканье воды, поднявшейся до сходного люка на палубе А и перекатывающейся через мостик. Филлипс крикнул: — Пошли, пора уносить ноги! Брайд выпустил кочегара из рук, и радисты выбежали на шлюпочную палубу. Кочегар остался недвижимо лежать там, где его бросил Брайд. Филлипс удалился в сторону кормы судна, Брайд пошел на нос и присоединился к людям на крыше кают для командного состава, где все еще пытались высвободить складные шлюпки А и В. Место для хранения этих шлюпок было выбрано очень неудачно, особенно если учесть, что в указанных каютах жили всего 20 из 2207 человек. При таком, как сейчас у «Титаника», наклоне палубы оказалось весьма трудным спускать на воду шлюпки СиD — две «парусинки», которые были размещены совсем рядом с носовыми шлюпбалками, а что-либо сделать со шлюпками А и В представлялось и вовсе невозможным. Но моряки не желали отступать перед трудностями. Если эти шлюпки нельзя спустить на поверхность моря, то, возможно, их удастся столкнуть на воду. Словом, моряки продолжали работать — Лайтоллер, Мэрдок, фонарщик Хемминг, стюард Браун, смазчик Хэрст и еще с десяток других людей. На левом борту Хемминг потел над талями для спуска шлюпки В. Он считал, что если удастся как-нибудь ограничить раскачивание шлюпталей, то шлюпку можно будет спустить на воду. В конце концов он отрегулировал тали и передал блок на крышу шестому помощнику Муди, но тот крикнул ему: — Нам не понадобятся тали, мы просто оставим шлюпку на палубе. Хемминг не верил в успех такого способа спуска шлюпки на воду, поэтому он прыгнул за борт, решив спасаться вплавь. Тем временем шлюпку подтолкнули к краю крыши и, используя весла в качестве направляющих, стали спускать ее на палубу. Она свалилась, перевернувшись кверху днищем. Не меньше трудностей испытали моряки, пытавшиеся спустить на воду шлюпку А. Кто-то к переборке кают для командного состава приставил доски, по которым шлюпку опустили на палубу кормой вперед. Но это еще не означало, что шлюпка будет спущена на воду. «Титаник» очень сильно накренился на левый борт, и люди не смогли подтолкнуть шлюпку «в гору», к краю палубы. В 2 часа 15 минут, когда моряки все еще тянули и толкали складные шлюпки, мостик ушел под воду и носовая часть шлюпочной палубы стала погружаться в море. Полковник Грейси и Клинч Смит бросились в корму. Сделав несколько шагов, они были остановлены толпой мужчин и женщин с нижних палуб. Это, надо полагать, были пассажиры третьего класса. Настал момент, когда руководитель оркестра Хартли постучал смычком по своей скрипке. Звуки рэгтайма замолкли, а затем зазвучала мелодия «Осени», одного из гимнов англиканской церкви, и поплыла над поверхностью океана в тихом ночном воздухе. Находившиеся в шлюпках женщины с удивлением прислушивались к этим звукам. Издали этот момент мог показаться преисполненным трагического величия. Совсем иные чувства испытывали люди на палубе «Титаника». Они могли слышать музыку, но обращали на нее мало внимания. Слишком бурно развивались события. О, спасите меня, спасите! — кричала какая-то дама, обращаясь к Питеру Дейли, представителю лондонской фирмы «Хейз энд сонз» в Лиме, следившему за тем, как вода по палубе подбирается к тому месту, где он стоит. Спасайтесь сами, милая леди, — отвечал он ей. — Сейчас только господь бог может спасти вас. Но она продолжала его упрашивать, чтобы он помог ей прыгнуть за борт, и, подумав немного, Дейли решил, что от этой проблемы отделаться не так-то просто. Быстро взяв даму за руку, он помог ей прыгнуть в воду. Когда он прыгнул сам, по шлюпочной палубе прокатилась большая волна, отнесшая его от тонущего судна. Стюард Браун, стоя по колено в бурлящей и пенящейся воде и обливаясь потом, пытался подтолкнуть складную шлюпку А к краю палубы. Вдруг до него дошло, что никаких усилий больше прилагать не нужно: шлюпка и так уже плавала в воде. Он вскочил в нее, обрезал кормовой фалинь, крикнул кому-то, чтобы отдали носовой, и в следующее мгновение шлюпка была подхвачена той же самой волной, которая унесла в океан Питера Дейли. Все глубже и глубже нос «Титаника» уходил в воду, а его корма медленно поднималась над поверхностью океана. Похоже было, что «Титаник» к тому же еще движется вперед. Это его движение и вызвало волну, которую ощутили на себе Дейли, Браун и десятки других людей, когда она подкатывалась к корме судна. Стоя на крыше кают командного состава, Лайтоллер видел эту волну. Он наблюдал за тем, как гонимые ею толпы людей отступали по палубе наверх, как более проворным удавалось избежать соприкосновения с ней, а наиболее неповоротливые не успевали отступать достаточно быстро и поглощались водой. Лайтоллер понимал, что отступление людей к корме — всего лишь продление агонии. Он повернулся лицом к носу судна и прыгнул в воду. Когда он вынырнул, то увидел впереди «воронье гнездо», которое теперь находилось вровень с поверхностью моря. Слепой инстинкт самосохранения заставил Лайтоллера в течение нескольких секунд плыть к «гнезду» как к месту спасения. Но вскоре он опомнился и начал отплывать от судна. Однако вода, вливавшаяся внутрь «Титаника» через расположенные перед его носовой дымовой трубой вентиляторы, засосала Лайтоллера и прижала к проволочной решетке, расположенной в верхней части вентиляционной шахты. Лайтоллер молился богу, чтобы эта решетка выдержала, не провалилась, и стал гадать, сколько он сможет продержаться, оставаясь припертым к ней. Угадать он не успел. Волна горячего воздуха вырвалась откуда-то из внутренностей «Титаника» через вентилятор и выбросила Лайтоллера на поверхность моря. Хватая ртом воздух и выплевывая воду, он наконец отплыл от судна на безопасное расстояние. Хэролд Брайд тоже сохранял хладнокровие. Когда волна пронеслась по шлюпочной палубе, он ухватился за уключину складной шлюпки В, все еще лежащей кверху днищем на шлюпочной палубе возле первой дымовой трубы. Шлюпка, Брайд и с десяток других людей были смыты волной за борт. «Парусинка» плавала на поверхности моря в перевернутом виде, и Брайд оказался барахтающимся под ней. Полковник Грейси не спешил расставаться с судном. Он оставался в толпе и, когда волна настигла его, прыгнул — почти совсем так, как это делал на пляже в Ньюпорте. Поднявшись на гребень волны, он сумел ухватиться за нижнюю железную перекладину леерного ограждения на крыше кают командного состава, подтянулся на руках и лег ничком у самого основания второй дымовой трубы. Прежде чем он смог подняться на ноги, крыша, на которой он лежал, тоже ушла под воду. Грейси очутился в водовороте, который затянул его. Он пытался цепляться за поручни леерного ограждения, но в конце концов понял, что так его затянет еще глубже под воду. Сильным толчком ног он оторвался от крыши и, не всплывая на поверхность, отплыл от тонущего судна. Старший кок Коллинз не мог предпринять никаких действий, когда его настигла волна. Его руки были заняты младенцем. Вот уже пять минут, как он вместе с одним палубным стюардом пытался помочь пассажирке из третьего класса с двумя детьми. Сначала они услышали о том, что на левом борту есть спасательная шлюпка. Они побежали туда, но там им сказали, что шлюпка на правом борту. Когда они перешли на правый борт, кто-то объяснил им, что единственный шанс спастись — это идти на корму. Растерявшись, они стояли в нерешительности (Коллинз при этом держал на руках одного из младенцев), когда нахлынувшая волна смыла их всех за борт. Никого из своих последних попутчиков он больше так и не увидел, а ребенка волной вырвало у него из рук. Джек Тэйер и Милтон Лонг тоже видели, как набегает волна. Они стояли у поручней правого борта напротив второй дымовой трубы, стараясь держаться подальше от полчищ людей, устремившихся к корме. Они не пытались найти более возвышенное над поверхностью моря место, поскольку считали, что пора прыгать в море и спасаться вплавь. Молодые люди обменялись рукопожатием и пожелали друг другу удачи. Лонг перекинул ноги через леерное ограждение, а Тэйер оседлал поручни и начал расстегивать пальто. Лонг, держась руками за перекладину, повис за бортом, посмотрел на Тэйера и спросил: Ты идешь? Ступай, я тебя сейчас догоню, — заверил его Тэйер. Лонг по борту соскользнул в воду. Десять секунд спустя Тэйер перекинул через леера другую ногу и сел на поручень, обратясь лицом к морю. Он находился примерно в трех метрах от поверхности воды. Сильно оттолкнувшись, он прыгнул в море как можно дальше от судна. Из двух этих способов оставления тонущего судна способ Тэйера оказался более удачным — Джек спасся. До Олауса Абельсета волна не дошла — он стоял достаточно близко к корме, у четвертой дымовой трубы. Эта часть судна не погружалась, а напротив, все выше и выше вздымалась над поверхностью моря. До Абельсета доносились звуки хлопков, треска, приглушенных ударов, звон бьющейся посуды, стук скользящих по наклоняющейся палубе кресел. Наклон палубы сделался таким крутым, что люди больше не могли стоять на ногах, они падали, и Абельсету было видно, как они соскальзывали вниз, в воду, которая находилась тут же, на палубе. Абельсета и его родственников от падения удерживало то, что они уцепились за трос, свисавший с одной из шлюпбалок. Давай прыгнем, а то нас засосет под воду, — настойчиво предлагал зять. Нет, — возражал Абельсет, — пока не будем прыгать. У нас мало шансов на спасение, так уж лучше нам оставаться здесь как можно дольше. Надо прыгать! — снова крикнул зять, но Абельсет упорно стоял на своем: Нет, еще рано. Через несколько минут, когда вода находилась всего в полутора метрах от них, трое мужчин, взявшись за руки, наконец прыгнули. Когда они, фыркая и отплевываясь, вынырнули на поверхность, Абельсет запутался в какой-то веревке, неизвестно откуда взявшейся; чтобы распутать ее, он был вынужден высвободить обе свои руки, и в это время его двоюродного брата и зятя волной отнесло от него. Каким-то образом ему удалось выбраться из веревочных пут, тем не менее он сказал самому себе: Я пропал. В начавшемся затем страшном водовороте, закружившем мешанину из канатов, палубных кресел и досок, никто не мог видеть, что случилось с большинством оставшихся на лайнере людей. Находившиеся в шлюпках наблюдали, как люди маленькими роями лепились к рубкам, лебедкам и вентиляционным шахтам, а корма задиралась все выше и выше. Находящимся же в гуще этих событий трудно было наблюдать за тем, что происходит вокруг, хотя — удивительно! — электрические лампочки все еще горели, освещая происходящее мрачным потускневшим светом. В циркулировавших впоследствии рассказах сообщалось примерно о дюжине вариантов последних минут жизни Арчи Батта. Во всех вариантах он ведет себя героически, но ни одна из этих версий не подкреплена свидетельствами живых людей. Согласно одной из газетных заметок, мисс Янг, учительница музыки у детей бывшего президента США Теодора Рузвельта, будто бы вспоминала, как Арчи Батт крикнул ей: — Прощайте, мисс Янг, передайте мои приветы знакомым на родине! Однако в газете сообщалось также, что мисс Янг видела айсберг за час до столкновения с ним «Титаника». В одном интервью, якобы данном репортерам миссис Хенри Б. Хэррис, Арчи Батт описывался как столп мужества, успокаивающий малодушных то с помощью кулака, то братской укоризной. Но Лайтоллер, Грейси и другие работавшие у шлюпок люди вовсе не видали Батта. Миссис Уолтер Даглас, видевшая его в 1 час 45 минут ночи у шлюпки № 2, запомнила только, что он спокойно стоял в стороне от всех. То же самое можно сказать и в отношении рассказов о Джоне Джекобе Асторе. Судовой цирюльник Огаст Х. Вейкман рассказал о последних минутах, проведенных им на «Титанике» в обществе знаменитого миллионера. Переданный Вейкманом диалог представляет собой болтовню, которая если и могла происходить, то лишь в парикмахерском кресле. («Я спросил его, не желает ли он обменяться со мной рукопожатием. «С удовольствием», — ответил Астор»). Но цирюльник Вейкман, помимо всего прочего, сообщил также, что он покинул «Титаник» на добрые полчаса раньше, чем мог происходить описанный им разговор. О последних секундах жизни Батта и Астора рассказывалось в одном очерке, приписываемом перу Уошингтона Доджа, видного юриста из Сан-Франциско: «Они пошли ко дну, стоя бок о бок на мостике лайнера. Это несомненно были они, я не мог обознаться», — напечатано в этом очерке. Но доктор Додж находился в это время в шлюпке № 13, на расстоянии доброй полумили от «Титаника». Нельзя также ничего с уверенностью сказать и о том, что случилось с капитаном Смитом. Впоследствии говорили, будто бы он застрелился, но никаких оснований для такого утверждения нет. Перед самым концом «Титаника» стюард Эдвард Браун видел, как капитан Смит ушел на мостик, все еще сжимая в руке мегафон. Минутой позже на мостик забрел фонарщик Хемминг, но там уже никого не было. После того как «Титаник» затонул, кочегар Хэрри Си- ниор видел капитана в воде с ребенком в руках. Все перечисленные свидетели рисуют картину, которая гораздо лучше, нежели самоубийство, совместима с мужественным, бойцовским характером капитана Смита, однажды заявившего: — Можно сказать, что меня никогда не оставляет некоторое удивление, в особенности когда я со своего мостика наблюдаю за тем, как судно, поднимаясь на волны и опускаясь во впадины между ними, пробивает себе путь сквозь огромные водяные валы. Даже с возрастом нельзя избавиться от этого чувства. Запомнившиеся и оставшиеся незамеченными, знаменитые и безвестные — все они вместе скатывались в одну шевелящуюся массу по мере того, как нос все глубже уходил под воду, а корма все круче задиралась к небу. Мотив «Осени» заглох в беспорядочной мешанине из падающих музыкантов и их инструментов. Огни потухли, опять вспыхнули и погасли навсегда. Продолжал мерцать лишь керосиновый фонарь на кормовой мачте. Приглушенные удары и звон бьющейся посуды становились все громче. Когда все, что могло быть сдвинуто, сорвалось с места, над океаном, казалось, загремел непрерывный гром. Какая несусветная мешанина! 29 паровых котлов, украшенный драгоценными камнями манускрипт «Рубайат», 800 ящиков очищенных от скорлупы орехов, 15 тыс. бутылок эля и портера, огромные якорные цепи (каждое звено массой в 80 кг), 30 ящиков гольфовых клюшек для магазина Сполдинга, приданое Элеоноры Уайднер, тысячи тонн каменного угля, шкатулка майора Пошана, 30 тыс. свежих яиц, десятки кадок с пальмами, 5 роялей, небольшие каминные часы в каюте А-38, массивное серебряное пресс-папье в форме утки. А грохот все не утихал: кувыркались декоративные решетки, кадки с плющом, плетеные кресла из «Кафе паризьен», палочки для игры в шафлборд, коммутатор на 50 телефонов, две паровые машины и революционная по тем временам турбина низкого давления, 8 дюжин теннисных мячей для торгового дома «Р. Ф. Дауни энд К°», контейнер с фарфором для торговой фирмы «Тиффани», ящик перчаток для магазина «Маршалл Филд», чудесная ледоделательная машина с палубы G, новый английский автомобиль Билли Картера, 16 сундуков семейства Райерсонов с вещами, прекрасно уложенными француженкой Викторин. Когда наклон палубы стал еще круче, упала носовая труба «Титаника». Разбрасывая искры, она ударилась о поверхность воды возле правого борта лайнера с грохотом, который заглушил все звуки на тонущем судне. Барахтающийся в бурлящем воронками море смазчик Хэрст был почти ослеплен вылетевшей из трубы сажей. И все же он дешево отделался — другие пловцы были раздавлены этой многотонной стальной конструкцией. Лайтоллеру же, Брайду и другим людям, цеплявшимся за перевернутую складную шлюпку В, труба сослужила добрую службу. Она упала совсем рядом с шлюпкой и метров на тридцать отбросила ее от погружавшегося в море и при этом разворачивавшегося лайнера. Корпус «Титаника» с задравшейся почти перпендикулярно к поверхности моря кормой погрузился в воду по третью дымовую трубу; три гребных винта лайнера, с которых стекала вода, блестели даже в темноте. Леди Дафф Гордон тонущий «Титаник» казался черным перстом, указующим в небо. Хэролду Брайду «Титаник» напоминал собравшуюся нырнуть утку. Находившиеся в шлюпках люди с трудом верили своим глазам. Свыше двух часов, надеясь на невозможное, на какое-то чудо, они наблюдали, как «Титаник» все глубже и глубже погружается в море. Когда вода подступила к зеленым и красным отличительным огням лайнера, стало ясно, что конец близок. Но ни в каком бреду не могло привидеться то, что последовало: ужасающий грохот и вставший на дыбы под прямым углом к поверхности моря черный корпус «Титаника» на фоне достойного рождественской открытки ночного неба, усыпанного сияющими звездами. Не все нашли в себе силы смотреть на эту картину. В складной шлюпке С директор-распорядитель пароходной компании Брюс Исмей низко склонился над веслом, чтобы не видеть, как тонет «Титаник». В шлюпке № 1 К. Е. Генри Стенгел повернулся спиной к лайнеру: Я больше не могу этого видеть. В шлюпке № 4 Элизабет Юстис спрятала лицо в ладони. Прошло две минуты… Грохот наконец стих, и корпус «Титаника» слегка откинулся назад. Затем он начал медленно скользить вниз, входя в воду с крутым наклоном. Скорость погружения постепенно возрастала. Под конец она была достаточно стремительной, и когда над флагштоком «Титаника» сомкнулась вода, послышался своеобразный булькающий звук. Утонул, все кончилось, — сказал кто-то впередсмотрящему Ли в шлюпке № 13. Погиб, — словно сквозь сон услышала миссис Эйда Кларк чей-то голос в шлюпке № 4; она так замерзла, что не обратила на это внимания. Большинство женщин находились в таком же, как и она, состоянии; они сидели в шлюпках, потрясенные, ошеломленные, не проявляющие никаких эмоций. В шлюпке № 5 третий помощник капитана Питман взглянул на свои часы и громко объявил: Сейчас 2 часа 20 минут. На борту парохода «Калифорниэн» второй помощник Стоун и практикант Гибсон наблюдали за тем, как медленно исчезает странный лайнер. Они интересовались им на протяжении почти всей своей вахты — замечали, как с него пускали ракеты, как он странно сидел в воде. Гибсон сказал, что вряд ли ракеты пускают ради забавы. Стоун согласился с ним: Конечно, судно не станет пускать ракеты просто так. К двум часам ночи огни странного парохода, казалось, находились совсем близко к линии горизонта, и оба моряка решили, что судно, должно быть, удаляется от них. Ступай, — велел Гибсону Стоун, — и скажи капитану, что судно удаляется в юго-западном направлении, выпустив в общей сложности восемь ракет. Гибсон отправился в штурманскую рубку и обо всем доложил капитану. Лорд сонно взглянул на него со своей кушетки: Все ракеты были белые? Гибсон ответил утвердительно, и Лорд спросил у него, который час. Гибсон сообщил, что часы в ходовой рубке показывали 2 часа 5 минут. Лорд повернулся на другой бок, а Гибсон пошел на мостик. В 2 часа 20 минут Стоун подумал, что странный пароход несомненно ушел, и в 2 часа 40 минут решил, что он обязан доложить об этом капитану. Сообщив свои наблюдения по переговорной трубе, он вернулся к созерцанию пустого ночного моря. Глава седьмая «УТОНУЛ ВАШ МИЛЕНЬКИЙ ПЕНЬЮАРЧИК» Когда море сомкнулось над «Титаником», леди Космо Дафф Гордон в шлюпке № 1 заметила, обращаясь к своей секретарше мисс Франкателли: — Утонул ваш миленький пеньюарчик. В ту апрельскую ночь многое утонуло вместе с пеньюаром мисс Франкателли. Кануло в небытие нечто большее, чем самый большой в мире лайнер с его грузом и 1502 человеческими жизнями. Никогда больше не станут люди направлять свои суда в ледяные поля, не прислушиваясь к предупреждениям, уповая только на прочность нескольких тысяч тонн склепанных стальных листов. С той достопамятной ночи на трансатлантических лайнерах будут серьезно относиться к ледовым предупреждениям, стараться обойти опасные места или идти умеренным ходом. Никто больше не будет верить в «непотопляемые» суда. И айсберги не будут больше безнадзорно болтаться по морям. После гибели «Титаника» американское и английское правительства организовали международный ледовый патруль, и сегодня корабли береговой охраны следят за блуждающими айсбергами, которые дрейфуют в сторону морских путей. В качестве дополнительной меры предосторожности на зиму морские пути сдвигают к югу. И нет больше лайнеров, на которых радиовахты несли бы неполные сутки. На каждом пассажирском судне обязательно предусмотрена круглосуточная радиовахта. Люди больше не будут гибнуть из-за того, что какой-нибудь Сирил Эванс в десяти милях от них закончил вахту и улегся спать. «Титаник» был последним лайнером, вышедшим в море без достаточного количества спасательных шлюпок. Имевший валовую регистровую вместимость 46 328 т, он был оборудован в соответствии с безнадежно устаревшими правилами обеспечения безопасности. Согласно этим правилам, потребность судна в спасательных шлюпках определялась по нелепой формуле: все британские суда валовой регистровой вместимостью свыше 10 000 т должны были иметь на борту 16 спасательных шлюпок общим объемом свыше 155, 7 м3 плюс такое количество плотов и плавучих приборов, которое соответствует 75 % объема спасательных шлюпок. Для «Титаника» объем спасательных средств должен был составлять таким образом 273, 5 м3. Это означало, что лайнер должен был иметь на своем борту шлюпки, в которых могли бы разместиться лишь 962 человека. Фактически общая вместимость шлюпок на «Титанике» была достаточной для размещения в них 1178 человек; компания «Уайт Стар Лайн» тогда еще сетовала, что никто не ценит ее заботливости. Но даже и в этом случае спасательные шлюпки могли вместить лишь половину из 2207 человек, нахо-лившихся на борту «Титаника», и всего 30 % общего количества людей, на которое был рассчитан лайнер. Гибель «Титаника» положила конец практике, в соответствии с которой пассажиры первого класса подлежали эвакуации с тонущего судна в первую очередь. Компания «Уайт Стар Лайн» всегда отрицала существование такой практики, и обе комиссии по расследованию обстоятельств гибели «Титаника» стали на сторону пароходной компании, однако имеется множество неопровержимых свидетельств того, что пассажиры третьего класса сплошь и рядом становились жертвами этой практики: Дэниэла Бакли не пускали в зону первого класса, Олауса Абельсета выпустили из района палубы юта лишь после того, как от «Титаника» отошла последняя шлюпка. Стюард Харт сопроводил наверх две небольшие группы женщин, в то время как сотни пассажиров были оставлены внизу, некоторым пассажирам третьего класса пришлось карабкаться по грузовому крану с кормовой палубы, другим — взбираться по отвесным трапам с носовой. Кроме того, были еще люди, которые, как это видели полковник Грейси, Лайтоллер и другие, толпой хлынули снизу перед самым концом «Титаника». До этого момента Грейси был абсолютно уверен, что все женщины покинули лайнер — их было так трудно найти, когда производилась посадка в последние шлюпки. Но тут он ужаснулся, увидев, как на палубе вдруг появилось несколько десятков женщин. Статистика позволяет выяснить, пассажирами какого класса они были. Список жертв «Титаника» содержит имена четырех из 143 пассажирок первого класса (три из них остались на тонущем лайнере добровольно), пятнадцати из 93 пассажирок второго класса и восьмидесяти одной из 179 пассажирок третьего класса. Что же касается детей, то, за исключением Лоррейн Эллисон, спаслись все 29 детей пассажиров первого и второго классов, из третьего класса же были спасены всего 23 ребенка из 76. Билет третьего класса, как видно, не давал пассажиру ни возможности самому проявить благородство, ни возможности испытать на себе благородство других. Пассажиры второго класса находились в лучшем положении, хотя назвать идеальным его нельзя. Лоренс Бизли запомнил, как один из помощников капитана остановил двух дам, желавших через проход проникнуть в зону первого класса. Можем ли мы пройти к шлюпкам? — поинтересовалась одна из них. Нет, мадам, ваши шлюпки будут поданы к вашей палубе. Справедливости ради следует сказать, что указанная дискриминация была обусловлена не раз навсегда сформулированной политикой компании «Уайт Стар Лайн» по отношению к пассажирам различных классов, а скорее отсутствием какой бы то ни было четкой политики в этом отношении. В некоторых местах члены экипажа закрывали дорогу на шлюпочную палубу, в других они ее открывали, но никому ничего об этом не говорили; в двух-трех случаях имели место вызванные благими побуждениями попытки вывести пассажиров третьего класса наверх. Но в основном третий класс был предоставлен своей собственной инициативе, которую проявляли лишь немногие, наиболее предприимчивые люди, а большинство пассажиров беспомощно томились в своих зонах — брошенные, забытые всеми. Проявленное компанией «Уайт Стар Лайн» безразличие к судьбе пассажиров третьего класса разделялось остальными. Казалось, никому нет дела до людей из третьего класса — ни прессе, ни официальным комиссиям, ни даже самим пассажирам третьего класса. Мало кто из газетных репортеров, готовя материалы о «Титанике», побеспокоился спросить о чем-нибудь пассажиров третьего класса. «Нью- Йорк таймс» справедливо гордилась опубликованными ею материалами об этой катастрофе, однако ставший знаменитым выпуск этой газеты, посвященный прибытию «Карпатии» в Нью- Йорк, содержит всего-навсего три интервью с пассажирами третьего класса. Другие газеты, очевидно, последовали примеру «Нью-Йорк таймс» — из 43 интервью с пассажирами «Титаника», помещенных газетой «Нью-Йорк геральд», всего два рассказывали о впечатлениях пассажиров третьего класса. Разумеется, их впечатления как газетный материал не шли ни в какое сравнение с впечатлениями, например, леди Космо Дафф Гордон (одна нью-йоркская газета вложила в ее уста слова: «Последним я услышала голос мужчины, кричавшего: «Боже мой, боже мой!», но все же писать было о чем. Несмотря на то что на «Титанике» соблюдался принцип «женщины и дети садятся в шлюпки первыми», коэффициент смертности среди детей третьего класса почему- то оказался более высоким, чем среди мужчин из первого. Такой контраст не ускользнул бы от внимания сегодняшней прессы, падкой на разговоры о социальной справедливости (или на сенсации). И конгрессу США не было дела до того, что случилось с пассажирами третьего класса. Сенатор Смит, например, расследуя обстоятельства гибели «Титаника», интересовался буквально всем, вплоть до того, что спросил, из чего сделан айсберг («Изо льда», — объяснил ему пятый помощник Лоу), но пассажиров третьего класса не удостоил сколько-нибудь значительным вниманием. Лишь трое из выслушанных свидетелей были пассажирами третьего класса. Двое из них сообщили о том, что их не пускали на шлюпочную палубу, но американским законодателям не захотелось вникать в подробности. Опять- таки, протоколы не дают оснований говорить о намеренном замалчивании этого вопроса — к нему просто-напросто никто не проявил интереса. Британская следственная комиссия еще более равнодушно отнеслась к вопросу о пассажирах третьего класса. Мистер У. Д. Харбинсон, официально представлявший их интересы, заявил, что не может найти никакого намека на дискриминацию, и в отчете лорда Мерсея о фактах дискриминации не говорилось ни слова, хотя ни у одного пассажира третьего класса не были взяты свидетельские показания, а единственный оставшийся в живых из стюардов, обслуживавших третий класс, откровенно признал, что людей из третьего класса до часа пятнадцати минут почти не выпускали на верхние палубы. Даже самих пассажиров третьего класса дискриминация не особенно волновала. Классовые различия они принимали, как принимают правила игры. Один из них, Олаус Абельсет, считал доступ на шлюпочную палубу привилегией, которая дается вместе с билетом на право проезда первым или вторым классом… даже если судно тонет. Он был удовлетворен тем, что ему позволили остаться наверху. Занималась заря новой эры, и с той ночи пассажиры третьего класса никогда больше не исповедовали такой житейской философии. Что касается людей, находившихся на диаметрально противоположном полюсе общества, то их привилегированное положение безоговорочно принималось как само собой разумеющееся в последний раз. Когда в 1908 году тонул принадлежащий компании «Уайт Стар Лайн» пассажирский лайнер «Рипаблик», капитан Силби объявил пассажирам при посадке в шлюпки: — Запомните! Сначала садятся женщины и дети, потом пассажиры из кают первого класса, затем все остальные! На «Титанике» не объявлялось о таком правиле посадки, но его концепция все еще коренилась в умах публики, и пресса поначалу попыталась предупредить возможную критику действий и поступков пассажиров первого класса. Когда стало известно, что Исмею удалось спастись, «Нью-Йорк сан» поспешила объявить: «Исмей вел себя с исключительным благородством… никто не знает, как мистер Исмей сам попал в спасательную шлюпку; предполагается, что он лично захотел объяснить своей пароходной компании обстоятельства катастрофы». Позже первому классу никогда не сходило все с рук так гладко. Фактически положение стало резко меняться сразу же после гибели «Титаника». Уже через считанные дни Исмей оказался у позорного столба. Не прошло и года, как одна спасшаяся с «Титаника» видная в обществе особа развелась со своим мужем только из-за того, что ему, как гласила молва, «посчастливилось» спастись. Самым неудобным из доставшегося в наследство от тех, кто был на «Титанике», оказался новый стандарт поведения, ставший эталоном для оценки действий и поступков известных или выдающихся людей в чрезвычайных ситуациях. До этого было проще, ибо «Титаник», помимо всего прочего, являлся последним выставочным стендом богатства и высшего общества, еще вызывавшего восхищение рядовой публики. В 1912 году не существовало звезд кино, радио и телеэкрана; выдающиеся спортсмены еще очень низко котировались в глазах общественного мнения, а мир богемы пока прозябал в полнейшей безвестности. Поэтому весь блеск и сияние чужого великолепия для скрашивания своей беспросветной жизни рядовая публика могла получать только от людей, занимавших высокое положение в обществе. Подобного рода интерес публики к высшему свету хорошо понимала и в полной мере использовала пресса. Когда «Титаник» отплывал в Америку, «Нью-Йорк таймс» поместила на первой полосе список его высокопоставленных пассажиров. После того как «Титаник» затонул, «Нью-Йорк америкэн» сообщила об этом 16 апреля в развернутом подзаголовке, почти полностью посвященном Джону Джекобу Астору; в конце материала сообщалось, что, кроме Астора, погибло еще 1800 человек. 18 апреля «Нью-Йорк сан» в таком же ключе рассказала о страховых аспектах катастрофы; большая часть этого материала была посвящена жемчугам миссис Уайднер. Никогда позже признанное богатство не занимало умы столь основательно. С другой стороны, никогда больше богатство не выставлялось столь откровенно напоказ, не было таким по- театральному зрелищным. Джону Джекобу Ас- тору, например, ничего не стоило выбросить, не задумываясь, 800 долларов за кружевной жакет, который демонстрировал на палубе какой-то торговец во время стоянки «Титаника» в Квинс- тауне. Для Райерсонов не было необычным брать с собой в дорогу 16 сундуков. Ста девяноста семьям, ехавшим на «Титанике» в первом классе, помимо сотен стюардов и стюардесс, прислуживали служанки, камердинеры и всевозможные няньки и гувернантки. Для этих личных слуг на палубе С был предусмотрен особый салон с тем, чтобы джентльмены могли заводить на корабле разговор с любым приличным незнакомцем без риска оконфузиться, узнав, что заговорили, например, с драгоманом Хенри Слипера Харпера. Или взять прибытие спасшихся в Нью-Йорк. Миссис Астор встречали на двух автомобилях, в которых находились два врача, квалифицированная медсестра, секретарша и Винсент Астор. Миссис Джордж Уайднер встречали не на автомобиле, а на особом поезде, состоявшем из личного пульмановского вагона, еще одного вагона — балластного — и локомотива. Для миссис Чарлз Хейс тоже был подан особый железнодорожный состав из двух салон-вагонов и двух спальных вагонов. Такие встречи были под стать людям, которые имели возможность заплатить — ни много, ни мало — 4350 долларов (а это были доллары 1912 года!) за каюту-люкс на лайнере. В таком номере имелась даже личная прогулочная палуба, шестидневное пользование которой оплачивалось из расчета примерно 130 долларов за каждый метр ее длины. Такой образ жизни, разумеется, был доступен далеко не каждому. Чтобы заплатить за проезд в подобной роскоши, Хэролду Брайду, например, который получал 20 долларов в месяц, нужно было бы отдать всю его зарплату за 18 лет. Те, кто наслаждался подобным образом жизни, постепенно становились частью небольшой и чрезвычайно обособленной группы людей. Этот предвоенный мирок богачей был на редкость интимным. Никто из его членов не проявлял ни малейшего удивления, если они неожиданно сталкивались друг с другом возле египетских пирамид (их излюбленного места времяпровождения), в городе Каусе во время международных состязаний парусных яхт или на водах в Баден-Бадене. Казалось, они даже мыслят в унисон друг другу, и в голове у всех у них одновременно возникают одинаковые идеи. Одной из таких идей было совершить поездку в Америку с первым рейсом самого большого в мире парохода. Поэтому «Титаник» был для них не столько средством переправы через океан, сколько местом встречи старых знакомых. Это произвело очаровательное впечатление на миссис Хенри Б. Хэррис, жену театрального продюсера, которая, разумеется, никак не могла принадлежать к указанному кругу людей. Спустя двадцать лет она все еще с благоговением вспоминала: «Среди них царил дух товарищества, ничего похожего на который я не замечала в предыдущих своих поездках. Судя по доброприятельской атмосфере, преобладавшей среди этих пассажиров, им не нужно было заглядывать в список людей, едущих первым классом, поскольку они и так знали друг друга и встречались на палубе, как члены одной большой компании». Люди из этого мирка знали членов экипажа почти так же хорошо, как и друг друга. Планируя поездку через океан, они, пожалуй, выбирали не столько судно, сколько определенных капитанов, и капитан Смит имел среди них очень много личных приверженцев, что в глазах руководства компании «Уайт Стар Лайн» являлось его неоценимым достоинством. Капитан Смит платил этим приверженцам признательностью в виде мелких любезностей и привилегий, которые помогали ему сохранить желательную клиентуру. В последнюю ночь «Титаника» Джон Джекоб Астор (равно как и другие члены этой привилегированной группы) узнал о катастрофе непосредственно от капитана Смита еще до того, как началась общая тревога. Однако неписаными условиями взаимоотношений капитана с привилегированными пассажирами исключалось злоупотребление привилегиями: несмотря на доверительную информацию капитана, из указанной группы мужчин спаслись очень немногие. Такие же доверительные отношения с привилегированными пассажирами поддерживали стюарды и официанты. Им часто приходилось обслуживать постоянных клиентов. Они знали, что этим пассажирам требуется и как им нравится, чтобы их обслуживали. Стюард Каннингэм, бывало, каждый вечер входил в каюту А-36 и раскладывал платье Томаса Эндрюса именно так, как это нравилось мистеру Эндрюсу. Затем, ровно в 6 часов 45 минут вечера, он опять входил в эту каюту и помогал Эндрюсу переодеваться. Подобное происходило во многих каютах первого класса. Когда «Титаник» тонул, чувство искренней привязанности заставило стюарда Этчеса убедить мистера Гуггенхейма надеть свитер, стюарда Кроуфорда зашнуровать ботинки мистеру Стьюарту, второго стюарда Додда сообщить Джону Б. Тэйеру, который думал, что его жена давным-давно покинула «Титаник», о том, что она все еще находится на борту тонущего лайнера. Руководствуясь тем же духом верности, стюард обеденного салона Рей втолкнул Уошингтона Доджа в шлюпку № 13: он уговорил Доджей ехать на «Титанике» и поэтому чувствовал себя обязанным выручить их из беды. Члены привилегированной группы платили экипажу за привязанность доверительностью и расположением, какие они редко проявляли по отношению к своим менее известным собратьям-пассажирам. В последние часы «Титаника» такие люди, как Бен Гуггенхейм и Мартин Ротшильд, провели, пожалуй, больше времени в обществе своих стюардов, чем в обществе пассажиров. С гибелью «Титаника» начался упадок подобного образа жизни, и былое его великолепие безвозвратно ушло, чему способствовали сначала первая мировая война, а потом — подоходные налоги 14. С этим ушедшим миром ушли и некоторые из характерных для него предрассудков, в частности, глубоко укоренившееся и громко проповедуемое убеждение о превосходстве англосаксонского мужества. Для спасшихся все не по правилам севшие в спасательные шлюпки «зайцы» казались либо «китайцами», либо «японцами»; все, кто прыгал с палуб, были «армянами», «французами» или «итальянцами». — Среди пассажиров некоторые мужчины, — заявил стюард Кроу перед американской следственной комиссией, — наверное, итальянцы или люди других иностранных национальностей, но не американцы и не англичане, пытались прорваться в шлюпки. Стюард Кроу, разумеется, не слышал, на каком языке говорили упомянутые им нарушители порядка, и не мог знать, какой они национальности. Вопрос о национальностях в ходе слушания дела в американской следственной комиссии в конце концов настолько обострился, что итальянский посол в США потребовал извинения (и получил его) от пятого помощника Jloy за то, что тот использовал в своих показаниях слово «итальянец» в качестве синонима слова «трус». Англосаксы же, напротив, не могли совершить ничего предосудительного. Когда Брайд описывал нападение кочегара на Филлицса, некоторые газеты для пущего эффекта превратили кочегара в негра. А в заметке, озаглавленной «Утрата нужных иммигрантов», газета «Нью- Йорк сан» отмечала, что среди погибших находились 78 финнов, которые могли принести стране некоторую пользу. Но наряду с предрассудками были утрачены и кое-какие благородные качества. Мужчины будут продолжать оставаться храбрыми, но храбрость свою они будут проявлять уже совсем по-иному. У мужчин на «Титанике» был особый стиль: было что-то особое у Бена Гуггенхейма, переодевшегося перед смертью во фрачный костюм; у Хауэрда Кейса, на прощание махавшего миссис Грэм рукой с мерцающим огоньком сигареты, и даже у полковника Грейси, который, пыхтя, носился по палубе, с галантными намерениями, хотя и безрезультатно, разыскивая миссис Кэнди. Понятие о том, что noblisse oblige 15, тоже исчезло. В течение нескольких тяжких дней ожидания в неизвестности Асторы, Гуггенхеймы и другие подобные им семейства не обрывали телефоны и не посылали друзей или слуг в нью-йоркскую контору компании «Уайт Стар Лайн», а приходили туда сами. Приходили не только потому, что личный контакт — это лучший способ получения информации, но потому, что чувствовали себя обязанными присутствовать там. Сегодня семейная преданность нисколько не меньше, чем в те времена, однако телефонного разговора, вероятно, оказалось бы вполне достаточно. Мало кто отправился бы в контору пароходной компании, не побоявшись царящего там бедлама. Но в те дни никто не колебался в своей решимости лично посетить контору. Конечно, Винсент Астор получил лучшую информацию, чем остальные, а некоторые даже удостоились беседы с самим генеральным управляющим Франклином, но суть подчеркиваемого здесь момента в том, что указанные люди не просто устанавливали контакт с должностными лицами, но сами, лично, явились в контору. В наибольшей же степени гибель «Титаника» ознаменовала конец всеобщей самоуверенности человечества. До этой катастрофы люди считали, что ими найден ответ на вопрос о том, как сделать жизнь размеренной, организованной, цивилизованной. В течение 100 лет Запад пребывал в состоянии спокойствия. В течение 100 лет техника неуклонно совершенствовалась. В течение 100 лет блага, обеспечиваемые мирной жизнью и трудолюбием, казалось, с удовлетворительными результатами достигают всех слоев общества. При ретроспективном рассмотрении того времени мы теперь видим, что причин для самоуверенности у тогдашнего человечества было значительно меньше, чем тогда казалось, и все же большинство составляющих общество людей считало, что жизнь идет, как ей полагается. Гибель «Титаника» разбудила их. Никогда больше не будут они столь уверены в себе. Особо чувствительный удар эта катастрофа нанесла по репутации техники. «Непотопляемый корабль», возможно, являющийся высшим достижением мысли человечества, оказывается, может затонуть в первый же свой рейс. Но выводы, сделанные людьми из этой катастрофы, распространялись не только на технику. Если это высшее достижение оказалось таким ужасающе непрочным, хрупким, то что же тогда говорить обо всем остальном? Если богатство в ту холодную апрельскую ночь значило столь мало, то так ли уж много оно значит во все остальные дни и ночи года? Десятки проповедников вещали с амвонов, что «Титаник» был уроком, ниспосланным свыше для того, чтобы пробудить людей, погрязших в самодовольстве, чтобы покарать их за чрезмерную веру в достижения техники. Если это был урок, то весьма впечатляющий: с тех пор люди никогда ни в чем не чувствовали уверенности. «Титаник» не имеет отношения к последующей длинной веренице постигших человечество разочарований, но его гибель стала как бы первым толчком надвигающегося землетрясения. До «Титаника», казалось, была тишь да гладь, после него — сплошной хаос. Вот почему для многих, кто жил в те времена, трагедия «Титаника» в большей степени, чем любое другое отдельное событие, явилась конечной вехой старого доброго времени и началом новой, беспокойной эпохи. В понедельник 15 апреля 1912 года в 2 часа 20 минут утра ни у кого не было времени для подобных размышлений. Над могилой «Титаника» повис неплотный, похожий на дымку туман. Гладкая поверхность моря была усеяна ящиками, креслами, досками и другим хламом, который продолжал всплывать откуда-то из глубины океана. Сотни людей барахтались в воде, цепляясь за обломки крушения и друг за друга. Стюард Эдвард Браун, у которого от холодной воды захватило дух, смутно вспоминал, как за его одежду цеплялся какой-то человек. Пассажир третьего класса Олаус Абельсет почувствовал, как его шею обхватила рука какого-то мужчины. Олаусу кое-как удалось высвободиться, и он крикнул, выплевывая морскую воду: «Отпусти!». Но человек снова схватил его, и норвежцу пришлось энергично оттолкнуть его ногами, чтобы освободиться окончательно. Не люди, так само море истощало силы пловцов. Температура воды составляла около —2 °C, т. е. ниже точки замерзания пресной воды. Второму помощнику капитана Лайтоллеру казалось, будто в его тело вонзилась «тысяча ножей». В такой воде от спасательных нагрудников толку было мало. И все-таки некоторым в этих условиях удавалось не только сохранить твердость духа, но и выжить. В захламленной воде неясно виднелись два предмета, дававшие надежду на спасение: складные шлюпки А и В. Обе они всплыли, когда шлюпочная палуба ушла под воду, причем шлюпка А оказалась частично затопленной, а шлюпка В — перевернутой. Волной от упавшей трубы «Титаника» обе шлюпки затем отнесло от толпы барахтающихся в воде людей, и теперь лишь самые сильные и удачливые пловцы собирались возле них. Примерно через 20 минут пребывания в воде Олаус Абельсет подплыл к борту «парусинки» А. С дюжину полумертвых людей уже лежали в этой переваливающейся с борта на борт шлюпке. Олаусу не помогли влезть в нее, но зато никто не пытался помешать ему перелезть через планширь. Находившиеся внутри люди пробормотали: — Не переверни шлюпку. Один за другим прибывали новые пловцы, пока в шлюпке не собралось примерно две дюжины людей. Их подбор оказался весьма причудливым: «Звезда» теннисного корта Р. Норрис Уильямс-младший, лежавший подле своего набрякшего мехового пальто, двое шведов, кочегар Джон Томпсон с сильно обожженными руками, пассажир из первого класса, стюард Эдвард Браун, пассажирка третьего класса миссис Роза Эббот. Шлюпку А постепенно сносило дальше от места гибели лайнера; новые пловцы прибывали все реже и реже. Вот они совсем перестали появляться, и полузатопленная шлюпка в безмолвии и одиночестве медленно дрейфовала в пустынном ночном океане. Тем временем другие пловцы устремились к перевернутой «парусинке» В. Эта шлюпка находилась ближе к месту гибели лайнера, и ее белое днище облепило гораздо большее количество людей, которые вели себя значительно шумнее и активнее, чем те, что доплыли до шлюпки А. — Спасите!.. Спасите!.. — снова и снова слышал Уолтер Хэрст, присоединившийся к мужчинам, которые пытались вскарабкаться на корпус перевернутой шлюпки. Радист Хэролд Брайд был здесь с самого начала, но сперва находился под шлюпкой. Лайтоллер тоже приплыл сюда еще до того, как «Титаник» окончательно затонул. Второй помощник подплывал к шлюпке, когда свалилась в воду носовая труба лайнера. Волна чуть не отнесла его прочь и в то же время подтолкнула к самой шлюпке юного Джека Тэйера. К тому времени Хэрст и трое или четверо других мужчин, скрючившись, устроились на днище. Лайтоллер и Тэйер тоже вскарабкались на корпус шлюпки. Брайд все еще пребывал под ней, лежа на спине, стукаясь головой о банки, задыхаясь в душной темноте. Потом приплыл А. X. Баркуорт, мировой судья из Йоркшира. На нем поверх спасательного нагрудника была надета длинная шуба, и это необычное сочетание, как ни странно, помогало ему держаться на воде. Так и оставаясь в шубе, похожий на какого-то вымокшего лохматого зверя, он тоже вскарабкался на корпус «парусинки». Полковник Грейси прибыл несколько позже. Чуть не утащенный «Титаником» на дно, он сначала пытался плыть, держась за доску, затем за большой деревянный ящик, пока наконец не заметил перевернутую «парусинку». Когда он подплыл к ней, на обращенном кверху днище уже лежали и стояли на коленях более дюжины человек. Никто не протянул ему руку помощи. С каждым вновь прибывшим человеком «парусинка» все глубже и глубже оседала в море; волны время от времени уже перехлестывали через нее. Следующим приплыл и умудрился забраться наверх помощник кока Джон Коллинз, затем из-под шлюпки вынырнул и забрался на корму Брайд. К тому времени, когда подплыл стюард Томас Уайтли, складная шлюпка В раскачивалась под тяжестью 30 человек. Стюард начал карабкаться на нее, но кто-то попотчевал его веслом, однако, невзирая на это, Уайтли забрался на днище. Кочегара Хэрри Синиора отогнали веслом, но он подплыл к шлюпке с другого борта и в конце концов уговорил находившихся наверху пустить его на шлюпку. Все это время мужчины, сидевшие верхом на днище в носу и на корме, бороздили воду досками, пытаясь отгрести подальше от места гибели «Титаника» и от утопающих. Обходись тем, что у тебя есть, старина. Еще один человек, и мы потонем, — кричали они тем, кто барахтался в воде. Правильно, ребята, не теряйте голову, — ответил один из плывущих, когда его попросили держаться подальше от шлюпки. Затем он поплыл от нее, крикнув на прощание: Желаю удачи! Благослови вас господь! Еще один пловец не переставал подбадривать их: Молодцы, братцы, молодцы! — у него был голос человека, привыкшего к власти, и он ни разу не попросил, чтобы ему позволили взобраться наверх. Несмотря на то что шлюпка была угрожающе перегружена, Уолтер Хэрст не мог удержаться и протянул этому человеку весло, но тот слишком долго пробыл в ледяной воде: когда весло коснулось его, он колыхнулся, безжизненный, как пробка. Хэрст по сей день считает, что это был капитан Смит. Когда в глухой ночи шлюпка удалилась от обломков крушения и гибнущих людей, один из лежащих на днище моряков неуверенно спросил: — Не кажется ли вам, что всем нам следует помолиться? Все согласились с его предложением. Быстрый опрос показал, что здесь в одну кучу сбились католики, пресвитериане, приверженцы англиканской церкви, методисты; в конце концов все сошлись на том, что следует произнести молитву «Отче наш», хором повторяя ее за предложившим помолиться. Эта молитва не была единственным звуком, разносившимся над поверхностью океана. В то время как складные шлюпки А и В заполнялись людьми и медленно, с трудом удалялись от места гибели «Титаника», сотни находившихся в воде кричали, взывая о помощи. Отдельные голоса сливались в непрерывный, все заглушающий гул. Кочегару Джорджу Кемишу, налегавшему на свое весло в шлюпке № 9, этот хор напоминал крик десятков тысяч футбольных болельщиков, наблюдающих за финальной игрой на кубок Англии. Джеку Тэйеру, лежащему на днище шлюпки В, крики утопающих казались звонким стрекотанием кузнечиков летним вечером в лесу на его родине, в Пенсильвании. Глава восьмая «МНЕ ЭТО ЧЕРТОВСКИ НАПОМИНАЕТ ПИКНИК» Для живого, импульсивного пятого помощника Лоу эти крики в ночи означали одно: надо грести назад и спасать людей. У него были для этого хорошие возможности. Покинув «Титаник» в шлюпке № 14, Лоу собрал вместе шлюпки № 10, 12, 4 и D и связал их между собой так, что получилось нечто вроде нитки бус длиной около 50 м. — Считайте себя под моим началом, — приказал он и вскоре стал готовить свою «флотилию» к спасательной операции. Идти всем вместе к месту гибели «Титаника» представлялось самоубийственным — шлюпки были слишком плохо укомплектованы гребцами и не смогли бы ничего сделать среди неразберихи и паники, которые ждали их над могилой лайнера, но одна шлюпка с отборной командой могла бы принести пользу. Поэтому Лоу пересадил 55 своих пассажиров на четыре другие шлюпки, а у себя собрал наиболее опытных гребцов-добровольцев. Пересадка из одной шлюпки в другую посередине Атлантического океана в 2 часа 30 минут ночи была занятием, требующим большого нервного напряжения, и пятому помощнику иногда изменяло самообладание. — Прыгайте же, черт вас побери, прыгайте! — нетерпеливо закричал он на мисс Дейзи Минахан. Одна дама, закутанная в шаль, напротив, оказалась чересчур прыткой. Jloy сорвал с нее шаль и увидел глаза молодого человека, совершенно белые от ужаса. На этот раз ничего сказано не было, но Лоу изо всей силы швырнул молодого человека в шлюпку № 10. Пересадка посреди океана отняла много времени. Еще некоторое время Лоу выжидал, пока масса пловцов поредеет и можно будет безбоязненно отправиться в спасательную экспедицию. Потом потребовалось некоторое время, чтобы подойти ближе к месту гибели «Титаника». Лишь в четвертом часу ночи — почти через час после того, как «Титаник» затонул, — шлюпка № 14 медленно подошла к тому месту, где среди обломков крушения плавали люди. Мало кого удалось найти из оставшихся в живых: стюарда Джона Стьюарта, пассажира первого класса У. Ф. Хойта, привязавшегося к двери японца из третьего класса. Почти целый час шлюпка № 14 играла в жмурки, безрезультатно бросаясь в темноте на крики и призывы, но больше никого не нашла. Было подобрано всего четверо пловцов, в том числе мистер У. Ф. Хойт, который через час умер. Лоу плохо рассчитал время; он не мог представить себе, что грести придется так долго, что отыскать человека по голосу в темноте так трудно и, самое главное, что оставаться живым в воде при температуре —2° можно лишь очень непродолжительный срок. Оказалось, что ждать, пока число тонущих «сократится», было абсолютно не нужно. Но Лоу по крайней мере вернулся к месту гибели «Титаника». Третий помощник капитана Питман в шлюпке № 5 тоже слышал крики утопающих. Он развернул шлюпку и крикнул: А ну, ребята, греби к месту катастрофы! Попросите помощника капитана не возвращаться назад, — обратилась какая-то дама к стюарду Этчесу, налегавшему на свое весло. — С какой стати нам расставаться со своей жизнью ради безнадежной попытки спасти других? Остальные женщины тоже запротестовали. Питмана разрывали сомнения. В конце концов он отменил свой приказ, снова развернул шлюпку и велел гребцам сушить весла. В течение последующего часа шлюпка № 5 — с 40 человеками на борту при расчетной вместимости 65 человек — тихо качалась на легкой зыби, а ее пассажиры слушали, как в трехстах метрах от них кричат обреченные люди. В шлюпке № 2, как помнится стюарду Джонсону, четвертый помощник капитана Боксхолл спросил у дам: Не вернуться ли нам? Они ответили отрицательно, и шлюпка № 2, заполненная людьми примерно на 60 % расчетной вместимости, тоже продолжила свой дрейф, а ее пассажирам ничего не оставалось, как слушать доносившиеся до них крики. В шлюпке № 6 дамы по-иному реагировали на крики утопающих. Миссис Л юсьен Смит была уязвлена тем, что поддалась невинной лжи своего мужа и села в шлюпку; миссис Чёрчилл Кэнди была тронута галантностью своих добровольных покровителей; миссис Дж. Дж. Браун была по своей натуре храброй и жаждущей приключений женщиной. Все указанные дамы стали просить рулевого Хитченса вернуться к месту катастрофы, но тот отказался это сделать. Он очень живо нарисовал им картину того, как тонущие станут хвататься за борта, в результате чего шлюпка № 6 будет затоплена и опрокинется. Женщины продолжали упрашивать его, а крики тонущих тем временем становились все слабее и слабее. В конце концов шлюпка № 6, способная вместить 65 человек, но имевшая на борту всего 28, так нисколько и не приблизилась к месту катастрофы. В шлюпке № 1 кочегар Чарлз Хендриксон крикнул: — Давайте вернемся и подберем тех, что остался в воде! Никто не ответил ему. Впередсмотрящий Джордж Саймонс, старший по шлюпке, никак не отреагировал на это предложение. Когда оно было высказано повторно, сэр Космо Дафф Гордон заявил, что не считает нужным предпринимать такую попытку, поскольку она чревата опасностью: шлюпка может быть затоплена. К этому вопросу больше не возвращались. Люди в шлюпке № 1 (12 человек вместо расчетного количества 40) продолжали бесцельно грести в ночной тьме. В одной шлюпке за другой повторялась одна и та же история: робкое предложение, более решительный отказ, и в результате никаких позитивных действий. Из 1600 человек, оставшихся на «Титанике» в момент его гибели, лишь 13 были подобраны восемнадцатью находящимися поблизости шлюпками. Шлюпка D выловила мистера Ф. М. Хойта лишь только потому, что он сам так рассчитал. Шлюпка № 4 спасла четверых, но не потому, что вернулась к месту катастрофы, а лишь потому, что случайно оказалась неподалеку от этих людей. К месту катастрофы вернулась только одна шлюпка № 14. На вопрос о том, почему этого не сделали другие, можно только ответить аналогичным вопросом: почему имеющие одинаковую подготовку люди по-разному действуют в одной и той же ситуации? Когда крики тонущих затихли, ночь стала неестественно тихой. Исчез «Титаник», исчезла мучительная напряженность. Потрясение оттого, что случилось, последующие смятение и волнения, осознание того факта, что навсегда ушли из жизни родные, близкие и друзья, — все эти чувства еще не вполне дошли до людей. На многих из тех, кто находился в шлюпках, снизошло вдруг поразительное спокойствие. С этим ощущением пришло чувство одиночества. Лоренс Бизли задавался вопросом, почему «Титаник», пусть даже смертельно покалеченный и обреченный, создавал для всех какую-то атмосферу товарищества и безопасности и в этом его не могли заменить никакие спасательные шлюпки? В шлюпке № 3 Элизабет Шют смотрела на падающие звезды и думала про себя о том, как, должно быть, бледно выглядели пускаемые с «Титаника» ракеты по сравнению с этим природным феноменом. Она старалась позабыть о своем одиночестве, представив себе, что вернулась в Японию. Элизабет дважды отправлялась туда, тоже ночью, испытывая страх и одиночество, но в конце концов путешествия завершались благополучно. В шлюпке № 4 мисс Джин Гертруд Хиппач тоже наблюдала за падающими звездами. Такого большого количества ей прежде никогда не приходилось видеть. Она вспомнила легенду о том, что всякий раз, когда падает звезда, кто-то умирает. Очень медленно, понемногу люди в шлюпках оживали. Четвертый помощник Боксхолл стал жечь в шлюпке № 2 зеленые фальшфейеры. Это несколько вывело людей из оцепенения и даже приободрило их. Ночью трудно было определить расстояние до этих вспышек, и некоторые решили, что фальшфейеры зажигаются на борту спасательного судна где-то у линии горизонта. Заскрипели уключины, зашлепали по воде весла, послышались голоса людей, в темноте окликающих находящиеся поблизости шлюпки. Шлюпка № 5 пришвартовалась к шлюпке № 7, № 6 — к шлюпке № 16; на шлюпке № 6 не хватало гребцов, и со шлюпки № 16 был позаимствован один кочегар. Другие шлюпки дрейфовали по отдельности. Восемнадцать небольших шлюпок разбрелись поодиночке в разные стороны или дрейфовали группами на площади радиусом четыре-пять миль посреди гладкого, как пруд, ночного океана. Какой-то кочегар в шлюпке № 13, видимо, вспомнил о лодочных гуляниях на озере в Риджент-парке, потому что вдруг выпалил: — Мне это чертовски напоминает пикник! Кое-какие моменты, действительно, напоминали пикник: легкий разговор, путающиеся под ногами дети. Поправляя одеяло плачущему младенцу, Лоренс Бизли и держащая младенца дама установили, что у них есть хорошие общие знакомые в ирландском городе Клонмел. Эдит Рассел забавляла другого ребенка своей игрушечной свинкой, которая наигрывала мелодию матчиша, если ей покрутить хвостик. Хью Вулнеру пришлось кормить печеньем четырехлетнего Луи Навратила. Миссис Астор дала шаль пассажирке из третьего класса, чтобы та успокоила свою дочку, хныкающую от холода. Женщина поблагодарила миссис Астор на шведском языке и укутала девочку шалью. Примерно в то же время Маргерит Фролишер была ознакомлена с одной неотъемлемой принадлежностью пикников. Сидевший рядом с ней добродушный джентльмен заметил, что она страдает от морской болезни. Он вытащил из кармана серебряную фляжку с завинчивающимся колпачком-стаканчиком и высказал мысль о том, что небольшая порция бренди может облегчить страдания Маргерит. Та приняла любезное предложение и моментально излечилась. То ли бренди помогло, то ли новое впечатление — за свои 22 года она никогда не видела ничего похожего на эту карманную фляжку, которая привела ее в восхищение. Однако ни на каких пикниках не бывает так холодно. Миссис Кросби в шлюпке № 5 так сильно дрожала от холода, что третьему помощнику капитана Питману пришлось закутать ее в парус. Какой-то кочегар в шлюпке № 6 сидел подле миссис Браун и стучал зубами от холода. В конце концов миссис Браун закутала ему ноги своей собольей накидкой, завязав соболиные хвосты вокруг его лодыжек. В шлюпке № 16 человек в белом пижамном костюме выглядел таким замерзшим, что напоминал остальным пассажирам снеговика. Миссис Шарлотт Коллиер в шлюпке № 14 настолько окоченела от холода, что свалилась с банки; ее волосы при этом попали в уключину, и большой их клок оказался выдранным с корнями. Члены экипажа делали все, что в их силах, чтобы женщины испытывали как можно меньше неудобств. В шлюпке № 5 один матрос снял с себя чулки и отдал их миссис Уошингтон Додж. Когда она с изумлением и благодарностью взглянула на него, матрос поспешил ее успокоить: — Уверяю вас, мэм, чулки абсолютно чистые, я только утром надел их. В шлюпке № 13 кочегар Битчем ежился в своей тонкой робе, но отказался надеть пальто, предложенное ему одной пожилой дамой, и настоял, чтобы пальто отдали молодой ирландке. В этой шлюпке некоторые пассажиры получили дополнительную экипировку из совершенно неожиданного источника. Когда стюард Рей в последний раз выходил из своего кубрика, он достал из сундука и прихватил с собой шесть носовых платков. Теперь он раздавал эти платки, показав пассажирам шлюпки, как нужно завязывать каждый уголок узелком, чтобы сделать из платка шапочку. Он с гордостью вспоминал потом, что в результате его предусмотрительности «были увенчаны платками шесть голов». Кроме холода, иллюзию пикника рассеивало большое количество дам-гребцов. В шлюпке № 4, где вода доходила людям до голеней, миссис Джон Б. Тэйер гребла на протяжении пяти часов. В шлюпке № 6 неугомонная миссис Браун организовала женскую гребную команду, в которой за каждым веслом сидели по две женщины: одна держала весло в нужном положении, а другая гребла. Действуя таким способом, миссис Браун, миссис Мейер, миссис Кэнди и другие женщины продвинули шлюпку на три или четыре мили в безнадежной попытке подплыть к огню, который мерцал у горизонта на протяжении большей части ночи. Миссис Уолтер Даглас правила шлюпкой № 2 с помощью румпеля. Боксхолл, который был старшим по шлюпке, греб и помогал зажигать зеленые фальшфейеры. В шлюпке № 8 миссис Дж. Стьюарт Уайт не помогала грести, вместо этого она взяла на себя обязанности сигнальщика. У нее была трость со встроенным электрическим фонариком, и большую часть ночи миссис Уайт энергично размахивала этой тростью, попеременно то помогая всем, то сбивая всех с толку. На весла в шлюпке № 8 налегали Мэри Янг, Глэдис Черри, миссис Ф. Джоул Свифт и другие женщины. Миссис Уильям Р. Бакнелл отметила с гордостью, что гребет рядом с графиней Ротис в то время, как ее горничная на другой банке орудует веслом рядом с горничной графини. Большую часть ночи графиня сидела за румпелем. Матрос Джоунз, старший по этой шлюпке, позже объяснял корреспонденту газеты «Сфера», почему он посадил ее туда: В моей шлюпке находилась одна женщина, которая всех женщин могла заткнуть за пояс! Когда я увидел, как она владеет собой, и услышал, с какой решительностью и с каким спокойствием она разговаривает с другими, я понял, что в ней больше мужества, чем у любого из нас в шлюпке. Перед американской комиссией Джоунз, которому, должно быть, не хватало направляющей руки прессы, объяснил свои мотивы несколько менее элегантно: Ей было что сказать, и я посадил ее править шлюпкой. Но в отношении уважения, которое он испытывал к графине, можно не сомневаться: после того, как их спасли, Джоунз снял со шлюпки цифру «8», отдал вставить ее в рамку и послал графине в знак своего восхищения. Со своей стороны, графиня каждое рождество посылает ему поздравления. По мере того как ночь близилась к концу, первоначальное спокойствие начало изменять людям. В шлюпке № 3 миссис Чарлз Хейс принялась окликать случавшиеся поблизости шлюпки, желая отыскать своего мужа: — Чарлз Хейс, ты здесь? — взывала она снова и снова. В шлюпке № 8 синьора де Сатоде Пенаско пронзительно вскрикивала, зовя своего мужа Виктора; графиня Ротис больше не могла выносить этих криков; она передала румпель своей кузине Глэдис Черри, тихонечко села подле синьоры и оставшуюся часть ночи гребла рядом с ней, всячески стараясь приободрить ее. В шлюпке № 6 мадам де Вайе непрестанно звала своего сына, который вовсе не был на «Титанике». Постепенно возникло довольно большое количество конфликтных ситуаций. В шлюпке № 3 женщины начали перепалку из-за пустяков, в то время как их мужья хранили неловкое молчание. Миссис Уошингтон Додж, желавшая вопреки воле почти всех остальных пассажиров шлюпки № 5 грести обратно к месту гибели «Титаника», в конце концов так рассердилась, что посреди океана пересела в подошедшую к ним шлюпку № 7. Мод Слоукум, неугомонная массажистка с «Титаника», помогла приструнить одну женщину, которая непрестанно — надо же только придумать такое — включала звонок будильника в шлюпке № 11. Матрос Даймонд, бывший боксер, старший по шлюпке № 15, изрыгал ругательства и богохульства, от которых темная ночь казалась еще чернее. Много конфликтов возникло из-за курения. В 1912 году табак еще не стал великой американской панацеей для снятия нервных напряжений, и женщин табачный дым просто шокировал. Мисс Элизабет Шют попросила двух сидящих рядом с ней в шлюпке № 3 мужчин прекратить курение, но они продолжали дымить. Для миссис Дж. Стьюарт Уайт курение в шлюпке оставалось больным вопросом даже в ходе работы следственной комиссии. Когда сенатор Смит спросил, не хочет ли она сказать что-либо в отношении дисциплины членов команды «Титаника», она разразилась гневной тирадой: Когда наша шлюпка отошла от лайнера, эти несносные стюарды достали сигареты и закурили. И это в такой момент! В шлюпке № 1, где сложилась более мирная и доверительная обстановка, курение не вызывало конфликтных ситуаций. Когда сэр Космо Дафф Гордон предложил кочегару Хендриксону дорогую сигару, ни одна из присутствовавших при этом женщин не была в состоянии протестовать. Мисс Франкателли работала по найму у жены сэра Космо, а леди Дафф Гордон слишком плохо себя чувствовала, чтобы обращать внимание на табачный дым. Она всю ночь провела, положив голову на весла и такелаж, поскольку ее сильно тошнило и рвало. Но и в шлюпке № 1 случилась перебранка. Сэр Космо и мистер С. Е. Хенри Стенгель из Ньюарка, штат Нью-Джерси, не совсем поладили друг с другом. В переполненной шлюпке это осталось бы незамеченным, но в компании из 12 человек личные антипатии действуют довольно раздражающе. Если верить сэру Космо, мистер Стенгель непрестанно выкрикивал: Эй, на шлюпке! Кроме того, впередсмотрящему Саймонсу он дал довольно противоречивые указания относительно того, куда править. Никто не обратил на это внимания, но сэр Космо пришел в такое раздраженное состояние, что в конце концов попросил мистера Стенгеля замолчать. Сэр Космо испытал еще большую досаду впоследствии, когда мистер Стенгель показал на следственной комиссии, что «мы с сэром Космо решили между собой, в какую сторону идти нашей шлюпке». Тем временем у кочегара Пьюзи возникли кое-какие мысли в связи с попытками леди Дафф Гордон посочувствовать мисс Франкателли, потерявшей свой пеньюар. Сначала он сказал мисс Франкателли: Стоит ли расстраиваться! Вы ведь спасли свою жизнь. Мы вот потеряли свое обмундирование. Через полчаса, все еще раздумывая над чем- то, Пьюзи обратился к сэру Космо: Я думаю, что у вас все пропало, что было с собой? Разумеется. Но ведь вы можете приобрести новые вещи? Да. Ну, а у нас пропало наше обмундирование, и пароходная компания нам больше ничего не выдаст. Хуже всего, что с сегодняшней ночи нам перестает идти жалованье. Сэру Космо надоело слушать: Хорошо, я дам каждому из вас по пятерке на обзаведение новым комплектом обмундирования. Он выполнил свое обещание, но впоследствии очень сожалел об этом. В свете того, что шлюпка № 1 находилась почти в монопольном распоряжении супругов Гордонов и что она не возвратилась к месту гибели «Титаника», подарок сэра Гордона очень смахивал на взятку, и это подозрение ему лишь с большим трудом удалось снять с себя. Последующие события лишь подлили масла в огонь. Когда после спасения леди Дафф Гордон собрала моряков из шлюпки № 1 позировать в спасательных нагрудниках для группового снимка, эта группа получила известность как личный экипаж Гордонов. Еще несколько позже, когда стало известно, что впередсмотрящий Саймоне, номинально командовавший шлюпкой № 1, целый день провел у юриста сэра Космо накануне дачи показаний перед английской следственной комиссией, то создалось впечатление, будто у сэра Космо был даже свой личный старшина шлюпки. Нет, однако, никаких оснований полагать, что сэр Космо повинен в чем-либо большем, нежели чрезвычайно дурной вкус. Пьянство тоже стало источником кое-каких неприятностей. Когда шлюпка № 4 подобрала из воды одного из членов команды, у того в кармане оказалась бутылка бренди, которая была тут же выброшена за борт, поскольку, как объяснял этот моряк журналистам несколько недель спустя, «в шлюпке опасались, что если кто- нибудь из истерически настроенных людей выпьет бренди, это может привести к нежелательным результатам». Миссис Юстис, однако, описала другой вариант этого же инцидента: — Один мужчина был пьян, и у него в кармане имелась бутылка бренди, которую рулевой, не мешкая, выбросил в море, а пьяного бросили на дно шлюпки… В шлюпке № 6 неприятности носили иной характер. Трения начались с того самого момента, когда в нее по тросу шлюпталей спустился для пополнения экипажа майор Пошан. Привыкнув начальствовать, он тут же сделал попытку взять на себя командование шлюпкой. Однако у рулевого Хитченса на этот счет было особое мнение. Когда шлюпка отходила от «Титаника», Пошан греб, а Хитченс сидел за румпелем; через несколько минут Пошан предложил Хитченсу уступить место за румпелем даме, а самому сесть за весло, но рулевой ответил, что он, Хитченс, — старший в шлюпке, а дело Пошана — грести и помалкивать. Медленно, с трудом шлюпка отвалила от «Титаника», гребли в ней лишь Пошан да впередсмотрящий Флит. К ним постепенно присоединились почти все женщины, возглавляемые миссис Браун, однако Хитченс, словно приклеенный, оставался сидеть у румпеля, криками понукая их грести быстрее, чтобы шлюпку не затянуло на дно вместе с тонущим «Титаником». Женщины отвечали Хитченсу тоже криками, и по мере того, как шлюпка с всплесками продвигалась во мраке ночи, над водой разносились звуки ожесточенной перебранки. Большую часть времени шлюпка № 6 двигалась в направлении едва видимого огня, мерцавшего у горизонта, и когда наконец стало ясно, что им не дойти до него, Хитченс объявил, что все пропало: в шлюпке нет ни воды, ни продовольствия, ни компаса, ни карт; они находятся за сотни миль от суши и даже не знают, в каком направлении следуют. Майор Пошан к этому времени на все махнул рукой, но женщины стали тормошить его. Миссис Кэнди сурово указала ему на Полярную звезду. Миссис Браун велела ему замолчать и грести. Миссис Мейер отпустила язвительное замечание по поводу его мужества. Потом они пришвартовались к шлюпке № 16, и Хитченс приказал дрейфовать. Но женщины не могли вынести холода и настаивали на том, чтобы продолжать грести для согревания. Миссис Браун взяла на себя руководство шлюпкой, дала весло чумазому кочегару, пересаженному к ним из шлюпки № 16, и велела всем грести. Хитченс поднялся было, чтобы остановить ее, но миссис Браун сказала ему, что если он приблизится к ней, она сбросит его за борт. Он снова опустился на свое место, накрылся одеялами и начал выкрикивать оскорбления. Миссис Мейер ответила ему обвинениями в том, что он забрал себе все одеяла и выпил все виски. Хитченс обругал ее. Пересевший к ним кочегар, начавший осмысливать идиотскую ситуацию, в которой он очутился, крикнул Хитченсу: Слушай, разве ты не понимаешь, что разговариваешь с дамой? Хитченс крикнул в ответ: Я знаю, с кем разговариваю, я командую этой шлюпкой! Но упрек кочегара подействовал. Рулевой замолчал. В шлюпке № 6 всю ночь гребли; Хитченс подчинился своей судьбе. Пошан устранился от всего, и шлюпкой фактически руководила миссис Браун. Даже у мужчин, отчаянно цеплявшихся за перевернутую шлюпку В, нашлось время для мелочных конфликтов. Полковник Грейси, у которого от холода зубы выбивали дробь, а спутанные волосы замерзли и покрылись сосульками, заметил рядом с собой человека в сухой туристической шапочке. Полковник попросил у него шапочку на минуту, чтобы согреть голову, но владелец шапочки неприветливо ответил: А я что буду делать? Вполне понятно, что нервы у людей на шлюпке В были напряжены до предела. Из-под корпуса перевернутой «парусинки» то и дело просачивался воздух, и она с каждой минутой все глубже и глубже погружалась в воду. Время от времени через днище шлюпки перекатывалась волна, и одно чье-нибудь неверное движение могло сбросить всех в море. Люди остро нуждались в хладнокровном руководителе. Поэтому Грейси с облегчением услышал глубокий грудной голос второго помощника Лайтоллера. Он испытал еще большее облегчение, когда один подвыпивший матрос на их шлюпке воскликнул: — Мы подчинимся всему, что скажет помощник капитана! Лайтоллер быстро сориентировался. Понимая, что только действуя сообща, организованно, можно сохранить равновесие перевернутой шлюпки, он велел всем тридцати мужчинам встать, затем построил их в две шеренги и заставил повернуться лицом к носу. Когда под действием волн шлюпка кренилась в ту или другую сторону, он громко командовал: «Наклониться вправо!», «Стоять прямо!» или «Наклониться влево!» в той последовательности, в которой было необходимо для того, чтобы компенсировать воздействие морской зыби. Перемещая таким образом вес своего тела с одной ноги на другую, мужчины первое время кричали в такт своим движениям, но Лайтоллер остановил эти крики, посоветовав людям беречь силы. Стало еще холоднее, и полковник снова пожаловался на свою окоченевшую голову, на этот раз Лайтоллеру. Другой мужчина предложил им обоим глотнуть из его фляги. Они отказались и передали флягу дрожавшему рядом Уолтеру Хэрсту. Тот подумал, что это бренди, сделал большой глоток и чуть не подавился — во фляге оказался спирт. Они удивительно много разговаривали. Младший кок Джон Мейнард рассказал, как капитан Смит плыл рядом со шлюпкой непосредственно перед гибелью «Титаника». Люди будто бы втащили его на шлюпку, но он соскользнул обратно в воду. Позже кочегар Хэрри Синиор утверждал, что капитан Смит намеренно соскользнул в море, сказав: — Я пойду вслед за кораблем. Так оно, возможно, и было, но Хэрст высказал уверенность, что капитан Смит не доплыл до шлюпки. Кроме того, кочегар Синиор прибыл на шлюпку в числе последних, возможно, слишком поздно, чтобы самому видеть капитана. Больше всего они говорили о спасении. Вскоре Лайтоллер заметил Хэролда Брайда, стоявшего на корме шлюпки, и, сам находясь на носу, спросил у Брайда, какие суда обещали прийти к ним на помощь. Радист крикнул в ответ названия: «Балтик», «Олимпик», «Карпатия». Лайтоллер быстро сообразил, что «Карпатия» прибудет на рассвете, и, чтобы приободрить упавшее настроение людей, всех уведомил об этом. После его сообщения люди стали оглядывать горизонт, ища признаков приближения спасительного судна. Время от времени они воодушевлялись при виде вспышек зеленых фальшфейеров, которые жег Боксхолл в шлюпке № 2. Даже Лайтоллер думал, что эти фальшфейеры, должно быть, зажигают на каком-нибудь судне. Постепенно прошла ночь. Ближе к рассвету потянул легкий ветер, воздух, казалось, стал еще более морозным. Море сделалось неспокойным. Обжигающе холодные волны стали захлестывать стопы, голени, колени стоящих на шлюпке В людей. Брызги вонзались в их тела, слепили глаза. Сначала один человек скатился с кормы и исчез из виду, за ним последовал другой, потом еще один. Оставшиеся замолчали, полностью поглощенные борьбой за жизнь. Море тоже хранило безмолвие. Когда на небе появились первые предрассветные краски, нигде среди волн, взморщивших гладкое зеркало Атлантического океана, не было видно ни малейшего признака жизни. И все же один человек, плывший в море, оставался живым благодаря поразительному сочетанию проявленной им инициативы и воздействия алкоголя. Четыре часа тому назад шеф- пекарь Чарлз Джуфин был разбужен, подобно множеству людей на «Титанике», странным, сопровождавшимся скрежетом толчком и, подобно многим другим, чуть позже полуночи услышал команду общей тревоги. Но Джуфин не просто явился на шлюпочную палубу. Он рассудил, что коль скоро нужно готовить шлюпки, то нужно подготовить и провиант для них; по своей собственной инициативе он собрал свой состоявший из 13 пекарей штат, и вместе они обшарили продовольственную кладовую «Титаника» в поисках наличного хлеба. После этого пекари поднялись на верхнюю палубу, каждый неся по четыре каравая. Покончив с этим, Джуфин удалился в свою каюту на левой стороне палубы Е, чтобы промочить горло глотком виски. Примерно в 0 часов 30 минут он почувствовал себя достаточно подкрепленным, чтобы вновь подняться к своему месту по шлюпочному расписанию — у шлюпки № 10. На этой стадии эвакуации было пока еще трудно уговорить женщин садиться в шлюпки, и Джуфин прибег к наиболее действенным мерам. Он спустился на прогулочную палубу и силой стал вытаскивать отдельных женщин наверх. Затем, пользуясь его собственным выражением, он «швырял» их в шлюпку. Грубо, но эффективно. Согласно шлюпочному расписанию, Джуфин должен был покинуть «Титаник» в качестве старшины шлюпки № 10, однако он решил, что в ней и без него предостаточно мужчин, выпрыгнул из шлюпки и, вместо того чтобы покинуть в ней «Титаник», помог спускать ее на воду. Его эвакуация в этой шлюпке, объяснял он позже, «явилась бы дурным примером». Времени было уже час двадцать ночи. По наклонившимся ступенькам он резво пробежал обратно к себе в каюту на палубе Е и налил очередной стаканчик виски. Сидя на койке и смакуя свой напиток, он видел, как вода, журча, прибывает через дверной проем, разливается по клетчатому линолеуму и подбирается к верху его ботинок, но особого значения этому не придал. Через некоторое время он увидел, к своему удивлению, тишайшего доктора О'Локлина, рыскающего в этом районе судна. Джуфину и в голову не пришло спросить, что ищет здесь этот пожилой джентльмен, однако близость буфета дает основание предположить, что мысли доктора и Джуфина развивались в тот час в одинаковом направлении. Так или иначе, Джуфин коротко поздоровался с доктором и отправился на шлюпочную палубу. Он поспел в самый раз: опоздай он немного, и воспользоваться лестницами или трапами было бы уже невозможно, поскольку наклон палубы стал еще более крутым. Хотя все шлюпки уже ушли, ничего похожего на уныние Джуфин не испытывал. Он пошел на закрытую прогулочную палубу В и начал швырять в окна шезлонги. Другие наблюдали за его действиями, но помогать не помогали. В общей сложности им было выброшено за борт примерно 50 кресел. Это была утомительная работа, поэтому, подтащив последнее кресло к краю палубы и протиснув его в окно (для него эта операция была похожа на продевание нитки в иголку), Джуфин удалился в буфет на правом борту палубы А. Часы показывали 2 часа 10 минут. Утолив свою жажду — на этот раз водой, — он услыхал нечто похожее на грохот: как будто что-то не выдержало нагрузки и рухнуло. Вокруг него стали падать чашки и блюдца, накал нитей в лампочках сделался красным, над собой он услышал топот бегущих в корму людей. Он пулей вылетел из буфета, направляясь в кормовой конец палубы А, и оказался в хвосте у толпы людей, покинувших шлюпочную палубу и устремившихся в том же, что и он, направлении. Насколько это было возможно, Джуфин старался не попадать в давку, сохраняя свое положение в арьергарде толпы. Он скатился по ступенькам на палубу В, оттуда — на кормовую палубу. Как только он попал туда, «Титаник» резко накренился на левый борт, и большая часть бегущих людей была низринута к леерному ограждению этого борта, где образовалась огромная куча человеческих тел. Один Джуфин остался на ногах. Соблюдая осторожность и в то же время оставаясь совершенно спокойным, он продвигался в корму, удивительно хорошо сохраняя равновесие. Корма поднималась выше, одновременно корпус лайнера кренился на левый борт. Наклон палубы сделался настолько крутым, что стоять на ней уже не было никакой возможности; Джуфин перелез через перила леерного ограждения правого борта и буквально стал на борт судна. Все еще держась за поручень, но с внешней стороны ограждения, он продвигался по борту наверх, к корме, и достиг выкрашенного в белый цвет стального настила палубы юта. Теперь он стоял на самой оконечности скругленной кормы «Титаника», которая поднялась над поверхностью моря примерно на 50 м. Не торопясь, Джуфин подтянул лямки своего спасательного нагрудника, потом взглянул на часы — они показывали 2 часа 15 минут. Подумав немного, он снял часы с руки и спрятал их в задний карман брюк. Положение, в котором он очутился, начало его несколько озадачивать, но тут он почувствовал, что корма стала уходить у него из-под ног, словно он спускался в лифте. В тот момент, когда поверхность моря сомкнулась над кормой «Титаника», Джуфин соскользнул в воду, даже не замочив головы. Он плыл в ночном океане, нимало не обращая внимания на студеную воду. Было четыре часа ночи, когда он увидел то, что в сером свете занимавшегося утра показалось ему обломком кораблекрушения. Он подплыл ближе и обнаружил, что это перевернутая складная шлюпка В. Днище шлюпки было усеяно людьми, и Джуфин не мог взобраться наверх, поэтому он плавал вокруг шлюпки до тех пор, пока не заметил среди стоящих людей своего старого приятеля по камбузу — кока Джона Мейнарда. Кровь, как говорится, гуще воды; Мейнард протянул руку, Джуфин ухватился за нее и держался, болтая ногами в воде, все еще основательно защищенный винными парами от холода. Другие не заметили его — отчасти ввиду того, что слишком замерзли, отчасти потому, что все теперь следили глазами за горизонтом на юго- востоке. Было 3 часа 30 минут, когда они в первый раз увидели отдаленную вспышку света, сопровождаемую еще более отдаленным рокотом. Мисс Нортон в шлюпке № 6 воскликнула: Это вспышка молнии! Хитченс же проворчал: Это падающая звезда! Лежащий на дне шлюпки № 13 кочегар, от холода почти потерявший сознание, вскочил с криком: Это был пушечный выстрел! Вскоре в том направлении, откуда послышался рокот, появился отдельный огонь, потом другой, затем стали возникать один за другим целые ряды огней. Это мчался большой пароход, пускавший ракеты, чтобы известить людей с «Титаника» о том, что к ним спешат на помощь. В шлюпке № 9 палубный матрос Пэдди Макгоф громогласно призвал остальных: Давайте помолимся богу, потому что я вижу на горизонте пароход, и он идет за нами! Мужчины на шлюпке В разразились радостным воплем и снова возобновили болтовню. В шлюпке № 3 кто-то зажег газету и отчаянно замахал ею, затем была зажжена соломенная шляпа миссис Дэвидсон — решили, что она будет гореть дольше, чем газета. В шлюпке, где находилась миссис А. С. Джерван, пассажиры макали носовые платки в керосин и зажигали их, подавая сигналы. В шлюпке № 13 из писем скрутили бумажный факел. Боксхолл в шлюпке № 2 сжег последний фальшфейер. В шлюпке № 8 миссис Уайт замахала своей электрической тростью еще более неистово. Над водой разносились крики «Ура!» и возгласы облегчения. Даже природа казалась довольной, заменив безотрадную ночную тьму розовато-лиловыми и коралловыми цветами великолепного рассвета. Не все видели наступление этого рассвета. В полузатопленной шлюпке А Олаус Абельсет тщетно пытался пробудить волю к жизни у полузамерзшего человека, лежавшего рядом с ним. При первых проблесках утреннего света он приподнял его за плечи так, чтобы тот мог сидеть на шлюпочной рыбине. Смотрите! — призывал он его. — Мы уже видим судно! Крепитесь! Он взял человека за руку и поднял ее, затем он потряс его за плечи, но тот лишь ответил: Кто вы? — Потом через минуту произнес еще: — Оставьте меня… кто вы? Абельсет еще некоторое время удерживал его в сидячем положении, но это оказалось слишком утомительным, и в конце концов он вынужден был подпереть его доской. Спустя полчаса небо окрасилось в волнующие, теплые тона розоватого и золотистого цветов, но лежащий на доске человек уже не мог видеть этого. Глава девятая «МЫ НЕСЕМСЯ НА СЕВЕР, КАК ДЬЯВОЛЫ» Лежа в своей каюте на борту кунардовской «Карпатии», направлявшейся из Нью-Йорка в Средиземноморье, миссис Энн Крейн удивилась, ощутив бодрящий запах кофе. Было около часа ночи четвертых суток плавания, и миссис Крейн, в достаточной степени изучившая порядки на этом тихом лайнере, знала, что любая деятельность на его борту после полуночи необычна, не говоря уже о приготовлении кофе. В другой каюте по этому же коридору мисс Энн Питерсон тоже лежала без сна. Ее удивило то обстоятельство, что по всему судну были включены огни. Обычно сонная «Карпатия» к этому времени погружалась во мрак ночи. Мистер Хауэрд М. Чейпин был скорее обеспокоен, чем удивлен. Он занимал верхнюю койку в своей каюте на палубе А и находился всего в нескольких сантиметрах от самой верхней, шлюпочной палубы. После полуночи его внезапно разбудил странный звук: непосредственно над его головой кто-то на палубе стал на колени. Накануне днем мистер Чейпин заметил, что к скобе над его каютой привязан лопарь шлюпочных талей. Теперь он был уверен, что стоящий на коленях человек отвязывает шлюпку, поскольку случилось что-то неладное. Поблизости миссис Луис М. Огден проснулась, ощутив холод в каюте и увеличивающуюся скорость судна. Сверху слышались громкие звуки, и она тоже решила, что случилась какая-то беда. Она стала трясти своего спящего мужа. Предположение мужа нимало не успокоило ее: по его мнению, шум происходил оттого, что на шлюпочной палубе кто-то выбивал кильблоки из-под шлюпок. Муж открыл дверь каюты и увидел целую шеренгу стюардов, несущих одеяла и матрацы, — картину не очень-то утешительную. Тут и там по всему судну чутко спавшие пассажиры с тревогой прислушивались к приглушенным командам, топоту ног, скрипу шлюпбалок. Некоторых настораживали двигатели — они стучали значительно громче, а ритм их работы был значительно быстрее, чем обычно. Коечные матрацы неистово вибрировали, стаканы для зубных щеток громко дребезжали в своих гнездах на умывальниках, деревянные конструкции стонали от испытываемых перегрузок. Из кранов текла только холодная вода, вертеть ручки регулирования отопления было бесполезно; машины, казалось, потребляли весь вырабатываемый котлами пар без остатка. Самым странным был лютый холод. «Карпатия» вышла из Нью-Йорка 11 апреля, направляясь в Гибралтар, а затем в Геную, Неаполь, Триест и Фиуме. Ее 150 пассажиров первого класса были по большей части пожилыми американцами, отправившимися ловить солнце (Флорида в те времена еще не стала общепризнанным курортом); ее 575 пассажиров третьего класса были по преимуществу итальянцами и славянами, возвращавшимися к своему солнечному Средиземноморью. Все они в воскресенье после полудня радовались приятному ветру Гольфстрима. К пяти часам вечера стало так тепло, что мистер Чейпин передвинул свое палубное кресло в тень. Теперь же поразительно похолодало; струи морозного воздуха, проникавшие во все щели и отверстия, напоминали Арктику. На мостике «Карпатии» капитан Артур X. Рострон мысленно проверял, сделано ли все необходимое. Он плавал уже 27 лет, из которых 17 провел на службе в пароходной компании «Кунард Лайн», однако должность капитана он занимал всего второй год, а «Карпатией» командовал лишь третий месяц. Просьба «Титаника» о помощи была первым настоящим испытанием его административных способностей. Когда на лайнер поступил сигнал CQD, Рострон уже лег отдыхать. Хэролд Коттэм, радист «Карпатии», бегом отнес радиограмму с «Титаника» на мостик первому помощнику капитана Дину. Вместе с ним они бросились по трапу вниз, пробежали через штурманскую рубку и ворвались в каюту капитана. Сторонник строгой дисциплины даже в полусонном состоянии, Рострон сразу подумал, что с судном произошла какая-нибудь беда, раз люди вломились к нему в каюту без стука; но не успел он отчитать их, как Дин уже выпалил ему ошеломляющую новость. Рострон пулей вылетел из постели, приказал развернуть судно и только после того, как было отдано это распоряжение, спросил Коттэма: — Вы совершенно уверены в том, что это «Титаник» и что он просит незамедлительной помощи? Да, сэр. Вы абсолютно в этом уверены? Совершенно уверен. Хорошо, тогда передайте, что мы идем к ним с максимальной скоростью, на какую только способны. Затем Рострон ринулся в штурманскую рубку и начал рассчитывать новый курс для «Карпатии». Делая вычисления и вычерчивая линии на карте, он увидел идущего мимо младшего боцмана, который вел группу матросов, отряженную драить палубы. Рострон велел ему отставить уборку палуб и приготовить вместо этого шлюпки к спуску. Младший боцман от удивления разинул рот. Рострон поспешил заверить его: У нас все в порядке, мы идем на помощь судну, которое терпит бедствие. Через несколько минут новый курс был проложен: норд-вест 52°. «Карпатия» находилась от «Титаника» на расстоянии 58 миль. При скорости 14 узлов потребовалось бы свыше четырех часов хода, чтобы подойти к тонущему лайнеру. Слишком долго. Рострон послал за старшим механиком Джонстоном, велел ему увеличить скорость судна, вызвать свободную от вахты смену, прекратить отбор пара на обогрев помещений, перекрыть подачу в каюты горячей воды и весь пар до последней унции подавать в машины. Затем Рострон послал за своим первым помощником Дином. Он велел ему отменить все текущие работы, приготовить судно к предстоящей спасательной операции. В частности, приготовить к спуску и вывалить за борт все спасательные шлюпки, вывесить над палубой электрические люстры, закрепить у входных портов дополнительные тали для приема спасательных шлюпок, подготовить беседки для подъема на борт больных и раненых, парусиновые и сетчатые стропы для приема детей на каждом входном порте, спустить лоцманские и забортные трапы у входных портов и по бортам судна, приготовить грузовые сетки для облегчения подъема людей на борт, подготовить носовые стрелы (с паровыми лебедками) к подъему почты и багажа, держать наготове масло, которое нужно будет слить за борт для успокоения волн. Затем он вызвал судового врача, доктора Макги, и велел ему собрать все имеющиеся на судне тонизирующие средства и спиртные напитки, оборудовать в каждом обеденном салоне пункты первой помощи, поручить доктору- венгру заботу о пассажирах третьего класса, врачу-итальянцу — о пассажирах второго, самому же доктору Магки следовало позаботиться о пассажирах первого класса. Потом наступила очередь судового казначея Брауна: ему, старшему эконому судна и помощнику казначея, предписывалось взять под свой надзор каждый входной порт лайнера; принять на борт пассажиров «Титаника», записать их фамилии, направить их в соответствующий обеденный салон (в соответствии с классностью) для оказания медицинской помощи. И, наконец, последовал целый ворох наказов капитана старшему эконому судна Хэрри Хьюзу: созвать весь подчиненный ему персонал, сварить кофе для всей команды «Карпатии», иметь в готовности суп, кофе, чай, бренди и виски для спасшихся с «Титаника», сложить одеяла у каждого входного порта судна, переоборудовать курительный салон, комнату отдыха и библиотеку в спальные помещения для спасшихся, собрать вместе всех пассажиров третьего класса «Карпатии», а в освободившихся помещениях разместить пассажиров третьего класса с «Титаника». Отдавая свои распоряжения, Рострон напоминал всем, что необходимо соблюдать тишину и спокойствие. Предстоящая работа сама по себе достаточно трудная и нельзя допускать, чтобы при ее выполнении под ногами у членов экипажа путались еще и пассажиры «Карпатии». Чем дольше они будут спать, тем лучше. В качестве дополнительной меры предосторожности во всех коридорах были выставлены стюарды. Они должны были говорить любопытствующим пассажирам, что «Карпатии» никакая опасность не угрожает и что им лучше вернуться к себе в каюты. После этого он отрядил инспектора, старшину судовой полиции и специальный наряд стюардов держать под надзором пассажиров третьего класса: никто не знал, как эти пассажиры будут реагировать на предстоящую перетасовку. Жизнь на лайнере забурлила. В машинном отделении, казалось, все без исключения взяли в руки по лопате и принялись кидать уголь в топки. В помощь стоящим вахту были разбужены подвахтенные кочегары. Большинство из них не тратили времени даже на одевание. Судно все быстрее и быстрее резало воду форштевнем: 14; 14, 5; 15; 16, 5; 17 узлов. Никому и во сне не снилось, что «Карпатия» способна на такую прыть. В кубрике для членов команды стюард Роберт X. Воон проснулся от того, что кто-то стащил с него одеяло. Чей-то голос велел ему вставать и одеваться. Было темно, хоть глаз выколи, но Воон слышал, как его товарищи по кубрику натягивали на себя одежду. Он спросил, что стряслось, и тот же голос ответил ему, что «Карпатия» наскочила на айсберг. Воон ощупью добрался до иллюминатора и выглянул наружу. Судно шло быстро, от его форштевня бежали белые буруны. Очевидно, с «Карпатией» ничего худого не случилось. Воон и его товарищи одевались, продолжая оставаться в недоумении, которое усиливалось тем обстоятельством, что кто-то стянул единственную в их кубрике лампочку, так что им ничего не оставалось, как мириться с темнотой. Когда они вышли на палубу, какой-то начальник заставил их собирать одеяла. Потом они направились в обеденный салон для пассажиров первого класса, где уже находился целый рой людей, снующих вокруг, передвигающих стулья, переставляющих столы, переносящих спиртные напитки из бара в буфет. Воон и его товарищи все еще не знали причины всей этой суеты. Разнеслась весть о том, что капитан Рострон приказал собрать 3000 одеял для «такого же количества дополнительных пассажиров», но никто не знал, чем подобный приказ вызван. Они узнали это в час пятнадцать ночи. Всех стюардов собрали в обеденном салоне, и главный эконом судна Хьюз произнес небольшую речь. Он рассказал им о «Титанике», объяснил их обязанности в сложившейся обстановке, сделал небольшую паузу и завершил свое выступление следующими словами: — Каждый человек должен находиться на своем посту и выполнять свой долг, как настоящий англичанин. Если обстоятельства потребуют этого, давайте впишем в британскую историю новую славную страницу. Затем стюарды вернулись к своей работе, которая для большинства сводилась к переноске одеял из кладовых для постельного белья к входным портам. Это и были люди, которых увидел Луис Огден, когда он в первый раз выглянул из своей каюты. Теперь он решил выглянуть снова. Огден поймал проходившего по коридору доктора Макги, который ответил на его вопросы так: Пожалуйста, оставайтесь у себя в каюте, — это приказ капитана. Хорошо, но в чем все-таки дело? Авария, но не с нашим судном. Не выходите из каюты. Мистер Огден сообщил об этом своей жене. Он почему-то решил, что на «Карпатии» возник пожар, и теперь она мчится на всех парах искать помощи. Он стал одеваться, выскользнул на палубу, отыскал знакомого рулевого, и тот безо всяких экивоков ответил на его вопросы: С «Титаником» случилась авария. Вы бы придумали для меня что-нибудь поумнее! — чуть ли не с торжеством произнес Огден. — «Титаник» следует на север, а мы идем в южном направлении. Мы несемся на север, как дьяволы. Ступайте к себе в каюту. Мистер Огден опять все рассказал жене, которая спросила у него: И ты этому веришь? Нет. Вставай и одевайся потеплее. Теперь у него не осталось никаких сомнений: «Титаник» непотопляем, значит, рулевой все выдумал, чтобы скрыть настоящее положение дел. Ложь рулевого лишь подтверждает худшие опасения мистера Огдена: «Карпатия» находится в опасности. В конце концов супруги Огдены крадучись выскользнули на палубу. Другие пассажиры поступали аналогичным образом. Прячась от членов экипажа, воровато сходясь на палубе небольшими группами, они обменивались своими наблюдениями. Постепенно до них начало доходить, что «Карпатии» ничто не угрожает. Но, несмотря на слухи об аварии на «Титанике», никто не мог с уверенностью назвать причину этого стремительного ночного броска «Карпатии» на север, а спросить у кого- нибудь из членов экипажа они не решались, боясь, что их загонят обратно в каюты. Поэтому они продолжали оставаться на палубе, прятаться в тени, напряженно вглядываться в темноту, не зная, что там можно высмотреть. Фактически никто на «Карпатии» не знал, что следует искать в ночном океане. В крохотной радиорубке над курительным салоном второго класса Хэролд Коттэм больше не мог поймать ни единого сигнала с «Титаника». Единственным утешительным объяснением этому могли служить лишь скудные возможности его небольшой радиостанции, дальность действия которой в лучшем случае составляла 150 миль; поэтому он не мог наверняка сказать, что случилось. Возможно, «Титаник» все еще посылает радиосигналы, но они слишком слабы и их трудно «поймать». С другой стороны, сообщения, до сих пор поступившие с «Титаника», не предвещали ничего хорошего. В час шесть минут ночи Коттэм принял сообщение, адресованное «Олимпику»: Приготовьте шлюпки; носовая часть быстро погружается. В час десять: Тонем с дифферентом на нос… В час тридцать пять: Затопляется машинное отделение. Один раз у Коттэма спросили с «Титаника», сколько потребуется «Карпатии» времени на то, чтобы прийти на помощь. Передайте, что примерно четыре часа, — велел Коттэму Рострон, который еще не мог знать, на что способен их лайнер. Затем в час пятьдесят минут поступила последняя просьба с «Титаника»: Старина, приходите как можно скорее; машинное отделение затоплено по самые котлы. После этого радиоустановка «Титаника» замолчала. Времени уже было за два часа ночи, а Коттэм все еще сидел, напряженно склонившись над аппаратом. Один раз к нему в рубку заглянула украдкой мисс Питерсон и увидела, что Коттэм, несмотря на сильный холод, сидит в одной рубашке. Он начал было раздеваться, когда на «Карпатию» поступил первый радиосигнал бедствия, и с тех пор не удосужился снова надеть пиджак. На мостике капитан Рострон тоже не знал, чего можно ждать. Он подготовил свой экипаж, сделал все, стараясь предусмотреть как можно больше, и теперь оставалось самое трудное — ожидание. Подле него стоял второй помощник капитана Джеймс Биссет, на носу — дополнительный наряд впередсмотрящих. Все напряженно смотрели вперед, стараясь увидеть хотя бы какой-нибудь признак близости льдов, хотя бы намек на близость «Титаника». Пока, однако, никто не мог ничего увидеть, кроме зеркально гладкого океана, сияющих звезд и резко очерченной, ясной линии пустынного горизонта. В два часа тридцать пять минут по трапу на мостик поднялся доктор Макги и сообщил Рострону, что внизу все готово. Не успел он договорить, как Рострон вдруг увидел на горизонте, в полурумбе слева по носу, зеленую вспышку фальшфейера. Я вижу его огонь! — закричал он. — Должно быть, он еще на плаву! Действительно, можно было подумать, что это «Титаник» подает сигналы. Фальшфейер горел очень далеко. Они его увидели только потому, что его зажигали высоко над поверхностью воды. Времени было еще два часа сорок минут, а они уже находились в пределах видимости «Титаника»; значит, «Карпатия» все-таки поспела вовремя! В два часа сорок пять минут второй помощник капитана увидел крошечный луч света, сверкнувший в двух румбах слева по носу. Это был первый айсберг, замеченный благодаря отраженному им свету звезды. Вскоре появилась другая ледяная гора, потом еще одна. Теперь «Карпатия», резко маневрируя, но ни разу не сбавив хода, увертывалась от айсбергов, появлявшихся то с той, то с другой стороны. Лайнер несся вперед, и люди с затаенным дыханием ждали появления новый айсбергов, время от времени замечая в отдалении вспышки зеленых фальшфейеров. Теперь, когда у них все было готово, стюарды получили немного свободного времени. Роберт Воон со своими товарищами отправился на кормовую палубу. Там они, подобно боксерам, разминающимся перед боем, принялись плясать и игриво толкать друг дружку, чтобы согреться. Вблизи правого борта мимо них прошел громадный айсберг, и один стюард крикнул: Гляди, ребята! Я вижу полярного медведя, который моется куском льда! Возможно, это была слабая шутка, но стюарды на стремительно проскочившем мимо айсберга лайнере оглушительно расхохотались. К этому времени с «Карпатии» стали пускать сигнальные ракеты — по одной каждые 15 минут, а в промежутках — «римские свечи», являвшиеся опознавательным знаком пароходной компании «Кунард Лайн». Внизу разнеслись слухи, что «Карпатия» находится от «Титаника» в пределах видимости. В главном обеденном салоне стюарды заняли свои посты. В машинном отделении кочегары принялись швырять уголь в топки еще быстрее, чем прежде. У входных портов и шлюпок люди стояли наготове. Всех охватила лихорадка возбуждения, да и сама «Карпатия» вся вибрировала. Потом один матрос вспоминал: — Наша старая калоща дрожала от возбуждения так же, как и мы. У Рострона, однако, стало замирать сердце. В три часа тридцать пять минут ночи они подошли близко к последней позиции «Титаника», однако нигде не было видно ни малейшего следа тонущего лайнера. Рострон в конце концов пришел к выводу, что зеленый фальшфейер, который они видели, горел не так уж высоко над поверхностью моря. Лишь прозрачная чистота ночи позволила им увидеть столь отдаленный огонь. В три часа пятьдесят минут он до минимума сбавил обороты машин — «Карпатия» находилась почти в точке, указанной радистом «Титаника». Ровно в четыре часа утра он остановил судно — они пришли на место. Почти тогда же появилась еще одна зеленая вспышка. Она виднелась прямо по носу почти на уровне воды. В мерцающем свете фальшфейера различались очертания спасательной шлюпки, находившейся метрах в трехстах от «Карпатии». Рострон велел запустить машины и стал поворачивать «Карпатию» вправо, чтобы принять шлюпку с левого, подветренного борта. В следующее мгновение он заметил впереди огромный айсберг и, чтобы не столкнуться с ним, был вынужден резко отвернуть. Теперь лайнер был повернут к шлюпке своим наветренным бортом. Когда он стал осторожно приближаться к ней, подул ветер и море сделалось неспокойным. Из темноты Рострон услышал голос: У нас в шлюпке всего один моряк, и мы не можем быстро грести. Ладно, — крикнул в ответ Рострон и стал понемногу продвигать свой лайнер еще ближе к шлюпке, пока тот же голос не окликнул его снова: Стопорите машины! Голос принадлежал четвертому помощнику Боксхоллу, находившемуся в шлюпке № 2. Сидевшая рядом с ним миссис Уолтер Даглас из Миннеаполиса была близка к истерике. «Титаник», — крикнула она, — потонул вместе со всеми, кто был на нем! Боксхолл велел ей «закрыть рот», и резкость четвертого помощника мгновенно отрезвила ее. Она быстро взяла себя в руки и впоследствии всегда говорила, что окрик со стороны Боксхолла был вполне заслуженным. Но на «Карпатии» никто не слышал, что говорила миссис Даглас. Взоры всех людей были прикованы к спасательной шлюпке, прыгавшей на волнах и приближавшейся к трапу. Миссис Огден заметила эмблему пароходной компании «Уайт Стар Лайн» на борту этой шлюпки, спасательные нагрудники, создававшие впечатление, что люди одеты во все белое. Миссис Крейн была поражена бледными, напряженными лицами людей, глядевших снизу вверх на палубы «Карпатии». Единственный звук исходил от ребенка, плакавшего в шлюпке. С «Карпатии» бросили концы, и шлюпка пришвартовалась к борту лайнера. Минутная нерешительность, и вот в 4 часа 10 минут по раскачивающемуся забортному трапу медленно поднялась мисс Элизабет Аллен, упавшая затем на руки судового казначея Брауна. Он спросил у нее, где находится «Титаник», и она ответила, что лайнер затонул. Рострон, стоявший на мостике, знал об этом и мог не задавать вопросов, однако он должен был соблюсти все формальности и послал за Боксхоллом. Увидав перед собой дрожащего от холода четвертого помощника капитана «Титаника», он спросил: «Титаник» уже затонул? Да, — голос Боксхолла при этом дрогнул, — он затонул примерно в 2 часа 30 минут. Уже почти рассвело, и люди на палубах стали замечать другие шлюпки — как справа, так и слева от «Карпатии». Они виднелись на расстоянии до четырех миль, и в серых сумерках рассвета их было трудно отличить от небольших льдин, которыми изобиловало море в этом районе. Среди маленьких айсбергов громоздились три или четыре ледяные махины высотой от 50 до 60 м. Примерно в пяти милях на севере и западе до самой линии горизонта простиралось ровное и сплошное ледяное поле, в которое были вкраплены другие крупные айсберги, возвышавшиеся над горизонтом. Это зрелище было таким ошеломляющим, таким неправдоподобным, что пассажиры «Карпатии», которые проспали все на свете, вообще не могли понять, куда они попали. Миссис Уоллас Брэдфорд из Сан-Франциско взглянула в иллюминатор и зажмурилась, не поверив своим глазам: в полумиле от лайнера высился огромный остроконечный пик, похожий на прибрежную скалу. Он не был белым, и миссис Брэдфорд с удивлением подумала: «Как это мы вдруг оказались возле скалы, если вот уже четвертые сутки плывем из Нью-Йорка в южном направлении и находимся посреди океана?» Мисс Су Ива Рул из Сент-Луиса была не менее озадачена. Когда на рассвете она увидала одну из спасательных шлюпок, движущихся под плеск волн, то подумала, что это гондола аэростата, а огромный серый холм позади шлюпки показался ей корпусом воздушного корабля. Она пришла к убеждению, что «Карпатия» подбирает экипаж свалившегося в океан дирижабля. Еще один озадаченный пассажир поймал в коридоре стюардессу, но та не дала ему вымолвить ни слова. Показав рукой на женщин, неверной походкой идущих в главный обеденный салон, она всхлипнула: — Они с «Титаника», а он — на дне океана. В десяти милях от «Карпатии» на пароходе «Калифорниэн» с первыми лучами рассвета снова пробудилась жизнь. В четыре часа утра старший помощник капитана Фредерик Стьюарт поднялся на мостик и принял вахту от второго помощника Стоуна. Тот ввел его в курс последних событий — рассказал о странном судне, о ракетах, о том, как это судно исчезло. Он добавил также, что в три часа сорок минут заметил еще одну ракету, на этот раз на юге, которая, очевидно, не могла взлететь с гого же судна, которое выпустило первые восемь ракет. Переложив все заботы на плечи Стьюарта, уставший до смерти Стоун сошел с мостика и лег спать. В половине пятого Стьюарт разбудил капитана Лорда и начал пересказывать ему сообщения Стоуна. Я знаю об этом, — прервал его капитан, — он докладывал мне. После этого Лорд оделся, поднялся на мостик и принялся обдумывать, как лучше вывести судно из ледяного плена и добраться до Бостона. Стьюарт прервал его мысли, спросив, не собирается ли капитан выяснить намерения судна, ясно видимого теперь к югу от них. Лорд ответил: Нет, я думаю, что в этом нет надобности; это судно не подает сейчас никаких сигналов. Стьюарт оставил этот вопрос и не стал сообщать капитану о том, как Стоун, спускаясь с мостика, высказал уверенность, что находящееся к югу от них судно не может быть тем пароходом, с которого были выпущены первые восемь ракет. Но он, должно быть, много раздумывал над этим, так как в пять часов сорок минут утра разбудил оператора беспроволочного телеграфа Эванса, который запомнил, что старпом первым делом сказал ему: Какое-то судно пускало ракеты. Не могли бы вы выяснить, в чем было дело? В полусвете занимающегося утра Эванс ощупью нашел головные телефоны, надел их и настроил аппарат. Спустя две минуты Стьюарт опрометью взлетел по трапу на мостик, восклицая: Затонуло судно! Затем он сбежал вниз в радиорубку, снова вернулся на мостик и обратился к капитану Лорду с ошеломляющим известием: — «Титаник» столкнулся с айсбергом и затонул! Капитан Лорд отреагировал так, как сделал бы на его месте любой хороший шкипер: он немедленно приказал запустить машины и направил свое судно к тому месту, где затонул «Титаник». Глава десятая «ОСТАВЬТЕ НАС В ПОКОЕ, МЫ ТОЛЬКО ЧТО ВИДЕЛИ, КАК УТОНУЛИ НАШИ МУЖЬЯ» — Мамочка, посмотри, какой Северный полюс, только Деда Мороза не хватает! — сказал своей матери, миссис Фредерик О. Спеддон, маленький Даглас Спеддон в шлюпке № 3, которая, лавируя между льдинами, направлялась к «Карпатии». И действительно, окружающий спасшихся с «Титаника» мир выглядел как иллюстрация к детской книжке об Арктике. Солнце только что взошло, и лед сверкал в его первых лучах. Айсберги казались ослепительно-белыми, розовыми, розовато-лиловыми или темно-синими, в зависимости от того, под каким углом на них падали солнечные лучи и как распределялись тени. Море было ярко-синим, а в неспокойной воде болтались льдины и льдинки, некоторые размером не больше мужского кулака. Небо на востоке было золотистым и голубым, обещая хороший день. На западе еще не успели исчезнуть признаки ночи: Лоренс Бизли запомнил Венеру, которая долго светилась уже после того, как все остальные звезды исчезли. Возле горизонта появился бледный узкий серп луны. Молодой месяц! Побренчите в кармане деньгами, ребята! Если, конечно, они у вас есть! — весело крикнул кочегар Фред Бэрретт гребцам шлюпки № 13. Изо всех шлюпок слышались радостные крики и выражающие облегчение возгласы, а гребцы налегали на весла, стараясь опередить другие шлюпки на пути к «Карпатии». Некоторые запели: «Гребите к берегу, братцы». Некоторые дружно кричали «Ура!». Некоторые же хранили молчание, потрясенные гибелью судна или переполненные радостью от близости спасения. Ничего, дамы, не горюйте. Мы спасены, — пытался приободрить уныло глядящих по сторонам женщин впередсмотрящий Хогг в шлюпке № 7, но дамы продолжали молчать. С перевернутой шлюпки В тоже не слышалось радостных возгласов: Лайтоллер, Грейси, Брайд, Тэйер и другие изо всех сил старались не свалиться в воду. Гонимые утренним бризом волны теперь окатывали перевернутую шлюпку и раскачивали ее. Всякий раз, когда корпус кренился, из-под него вырывалась часть воздуха, и с каждым разом шлюпка оседала глубже и глубже. Повинуясь громким командам Лайтоллера, люди балансировали на днище шлюпки, и после часа таких упражнений они почувствовали смертельную усталость. Вид «Карпатии», представшей их взору с наступлением рассвета и радостно взволновавший людей во всех остальных шлюпках, для них почти ничего не означал. «Карпатия» находилась от них на расстоянии четырех миль, и люди на перевернутой шлюпке не были уверены, что смогут продержаться до того момента, когда их заметят. Но вскоре солнечный свет озарил поверхность моря, и они увидали новый проблеск надежды. Примерно в 800 метрах от них цепочкой друг за другом — как приказал пятый помощник Лоу — шли шлюпки № 4, № 10, № 12 и D. Люди на перевернутой «парусинке» закричали: Эй, на шлюпках! Но шлюпки находились слишком далеко, и крики не доносились до них. Тогда Лайтоллер выудил из кармана свой офицерский свисток и пронзительно свистнул. Этот звук не только был услышан на шлюпках, но и дал знать сидевшим в них людям, что их вызывает один из помощников капитана. В шлюпке № 12 матрос Фредерик Клинч быстро посмотрел вокруг, и ему почудилось, будто он видит в отдалении примерно 20 человек, стоящих на чем-то вроде дымовой трубы. В шлюпке № 4 фонарщик Сэмьюэл Хемминг тоже взглянул в ту сторону, откуда донесся сигнал свистка; в неверном утреннем свете ему показалось, что он видит несколько человек, стоящих на льдине. Для того чтобы подойти туда на веслах, понадобилось много времени, и когда шлюпки приблизились на расстояние слышимости, Лайтоллер поторопил их: Скорее подходите и снимите нас отсюда! Есть, сэр! — откликнулся кто-то, и вот наконец две шлюпки подошли вплотную к перевернутой «парусинке». Они чуть не опоздали со своей помощью — к тому времени равновесие шлюпки В было таким неустойчивым, что носовой бурун от шлюпки № 4 едва не потопил ее. От рулевого Перкинса потребовалось все его искусство, чтобы, не причинив вреда, подойти к «парусинке». На шлюпке В Лайтоллер призвал всех находившихся с ним людей действовать с крайней осторожностью. Но все равно, когда очередной человек наклонялся, готовясь к прыжку, перевернутая шлюпка угрожающе кренилась. Один за другим они пересели в подошедшие шлюпки. Джек Тэйер настолько сосредоточил свое внимание на том, чтобы благополучно перебраться в шлюпку № 12, что не заметил свою мать, находившуюся в соседней шлюпке № 4, а миссис Тэйер настолько оцепенела от холода, что не заметила своего сына. Когда подошла очередь полковника Грейси, он переполз в шлюпку № 12 на четвереньках, считая, что лучше прищемить пальцы, чем совершить рискованный прыжок. Пекарь Джуфин, находившийся в воде, вовсе не тревожился о том, как он будет пересаживаться. Он просто отпустил руку Мей- нарда и подплыл к шлюпке № 4, куда его и втащили, все еще предохраняемого от холода парами виски. Лайтоллер последним оставил перевернутую «парусинку». Когда все остальные расселись по шлюпкам, он передал безжизненное тело в шлюпку № 12, прыгнул в нее сам и принял командование ею. Около половины седьмого утра шлюпка №. 12 отошла наконец от шлюпки В, и люди стали грести по направлению к «Карпатии». Тем временем пятый помощник Лоу прекратил поиски среди предметов, оставшихся после гибели «Титаника» на поверхности моря. За час интенсивных поисков шлюпка № 14 подобрала всего четырех человек; Лоу понимал, что прошло уже слишком много времени, и больше им никого не найти. Занималась заря нового дня, и спасение было не за горами. Лоу решил возвращаться к шлюпкам, которые он связал цепочкой, и вести их к «Карпатии». Поднять кливер! — приказал он матросу Ф. О. Эвансу, когда бриз начал крепчать. Во всех других шлюпках экипажи относились к мачте, как к лишней клади, загромождающей шлюпку, а к парусу — как к чему-то бесполезному, что только путается под ногами. В некоторых случаях все парусное вооружение оказалось выброшенным из шлюпок еще на борту «Титаника»; в других шлюпках оно было оставлено, но моряки чертыхались, в темноте спотыкаясь об эти ненужные, на их взгляд, предметы снабжения. И в тех и в других случаях люди просто не умели ходить под парусом. Другое дело Jloy. Как он сам объяснял позже, не все моряки являются шлюпочниками, и не всякого шлюпочника можно назвать моряком, но Лоу являлся и тем и другим. Годы работы на парусных судах у Золотого Берега не забыты: сейчас он искусно лавировал идущей под парусом со скоростью четыре узла шлюпкой; ее нос громко ударялся о волны, в лучах солнца сверкали разлетавшиеся брызги. Когда он вернулся к тому месту, где была оставлена его маленькая флотилия, то обнаружил, что она рассеялась. Шлюпки № 4 и № 13 отправились снимать людей с «парусинки» В, а шлюпки № 10 и D шли по направлению к «Карпатии». Шлюпка D выглядела неважно: она сидела очень низко в воде, и было видно, что люди гребут лишь несколькими из всех имевшихся на ней весел. Ну что же, — сказал Лоу самому себе, — пойду подберу ее и приму соответствующие меры. — У нас есть почти все, что нужно! — крикнул Хью Вулнер, когда к ним подошла шлюпка № 14. Лoy бросил конец и взял шлюпку D на буксир. Затем, пройдя примерно полторы мили, Лоу заметил складную шлюпку А, которая была сильно затоплена и нисколько не продвигалась вперед. Находящимся в ней людям так и не удалось поднять борта, и планшири находились теперь вровень с поверхностью моря. Из примерно 30 человек, первоначально приплывших к этой шлюпке, большинство свалилось за борт, окоченев от холода. В шлюпке оставалось человек двенадцать мужчин и одна пассажирка из третьего класса — миссис Роза Эббот; все они стояли по колено в ледяной воде. Лоу поспел как нельзя более кстати, забрал всех на борт шлюпки № 14 и снова направился к «Карпатии», продолжая вести шлюпку D на буксире. Затопленная «парусинка» с телами трех мужчин (лица их были накрыты спасательными нагрудниками), меховым пальто Р. Норриса Уильямса-младшего и кольцом, принадлежавшим пассажиру третьего класса Эдварду П. Линделлу (его присутствия никто за всю ночь нигде не заметил) из шведского города Хельсингборга, была оставлена в море. Одна за другой шлюпки подползали к «Карпатии». В 4 часа 45 минут к борту лайнера причалила шлюпка № 13, и Лоренс Бизли по шторм-трапу поднялся на палубу С. С чувством благодарности, облегчения и радости ощутил он снова под ногами твердую палубу. Почти сразу же за ним поднялся доктор Уошингтон Додж, не забывший прихватить в качестве сувенира свой спасательный нагрудник. Миссис Додж с пятилетним Уошингтоном Додже м-младшим прибыла на «Карпатию» в 5 часов 10 минут утра в шлюпке № 7. Мальчика посадили в почтовый мешок и, подняв наверх, плюхнули на палубу. Когда к нему бросился стюард с чашкой кофе, мистер Додж объявил, что он, пожалуй, предпочел бы какао. Стюард тут же побежал и принес чашку какао — недаром британские лайнеры славятся своим сервисом. Затем в шесть утра подошла шлюпка № 3, и на борт «Карпатии» поднялись безупречно одетые мистер и миссис Спеддоны. Сразу же за ними последовали Хенри Слипер Харпер, его драгоман Хамад Хасса и китайский мопс. Мистер Харпер вскоре встретил на палубе мистера Огдена и приветствовал его с видом классической отрешенности от земных забот: Луис, как это вам удается так молодо выглядеть? Элизабет Шют, прибывшая с этой же шлюпкой, не стала подниматься по шторм-трапу. Она села в петлю из каната и почувствовала, как мощным рывком ее подбросило ввысь. Откуда- то сверху раздался голос: Поосторожней, ребята, она лёгонькая! В половине седьмого на палубу неверными шагами ступил Брюс Исмей, бормоча: Я Исмей… я Исмей. Прислонившись спиной к переборке рядом с входным портом, он дрожал всем телом. К нему тихо приблизился доктор Макги: Не пройдете ли в салон, чтобы откушать супу или выпить чего-нибудь? Нет, я абсолютно ничего не хочу, в самом деле. Все же пройдите и съешьте что-нибудь. Оставьте, здесь мне будет гораздо лучше, — выпалил Исмей, но затем передумал. — Если можете, отведите меня в какое-нибудь помещение, где меня никто не будет беспокоить. Пожалуйста, — мягко настаивал доктор, — пройдите в салон и съешьте что-нибудь горячее. Я предпочел бы не делать этого. Доктор Макги уступил. Он незаметно отвел Исмея к себе в каюту. Всю остальную часть рейса Исмей не покидал этого убежища, так и не съел ничего существенного и никого не принимал (кроме Джека Тэйера, которого принял один раз); до самого конца плавания он находился под действием наркотиков. Это было началом его добровольного изгнания из активной жизни. Не прошло и года, как он оставил свой пост в компании «Уайт Стар Лайн», купил себе большое поместье на западном побережье Ирландии и практически вел жизнь затворника до самой своей смерти в 1937 году. Олаус Абельсет поднялся на палубу примерно в семь часов. На его измокшие, дрожащие плечи накинули нагретое одеяло, и норвежец был быстро препровожден в обеденный салон пить кофе с бренди. По пятам за ним следовала Шарлотт Коллиер и другие пассажиры шлюпки № 14, тогда как пятый помощник Лоу задержался внизу, укладывая мачту и свертывая парус: он любил, чтобы шлюпка имела аккуратный вид. Одна за другой шлюпки подходили к лайнеру. Когда они приближались к борту, уже находившиеся на «Карпатии» люди с «Титаника» пристально рассматривали их с прогулочной палубы в надежде увидеть знакомые лица. Рядом с Огденами стоял Билли Картер, лихорадочно выискивая среди прибывающих в шлюпках свою жену и детей. Когда они наконец прибыли в шлюпке № 4, мистер Картер перегнулся через перила леерного ограждения: Где сын? Где мой сын? Стоявший в шлюпке мальчик снял с головы большую девичью шляпу и отозвался: Я здесь, папа! Существует легенда, что эту шляпу на голову десятилетнего мальчика надел сам Джон Джекоб Астор, сказав в ответ на возражения маленького Картера: Теперь он девочка и может садиться в шлюпку. Другим мужчиной, мучительно дожидавшимся своей семьи, был Уошингтон Додж; его ожидание несколько затянулось из-за проказливости пятилетнего Доджа-младшего. Доктор Додж не видел, как его жена и сын взошли на борт судна, не заметила и миссис Додж своего супруга, но юный Уошингтон заметил отца и решил, что будет очень забавно, если никому об этом не говорить. Словом, он ничего не сказал матери, а от отца весьма умело прятался. Все дело ему испортил верный покровитель Доджей стюард обеденного салона Рей, благодаря стараниям которого в конце концов произошло воссоединение этой семьи. Толпы людей, стоявших вдоль леерного ограждения палуб, непрестанно пополнялись по мере того, как собственные пассажиры «Карпатии» выходили из своих кают. Некоторые из них узнавали о происходящем при весьма любопытных обстоятельствах. Мистер и миссис Чарлз Маршалл, например, были разбужены стюардом, постучавшимся в дверь их каюты. В чем дело? — отозвался на его стук мистер Маршалл. — Вас хочет видеть ваша племянница, сэр, — последовал ответ. Мистер Маршалл был в недоумении. Все три его племянницы, как он знал, находились на «Титанике», совершавшем свой первый рейс. Прошлым вечером они даже телеграфировали ему. Как одна из них могла очутиться на борту «Карпатии»? Стюард объяснил ему. Через считанные минуты состоялась встреча с миссис Э. Д. Эпплтон (остальные племянницы прибыли позже), а дочка Маршаллов Эвелин выбежала на палубу полюбоваться видом моря. Странный это был вид: безбрежное поле пакового льда на севере и западе, высокие айсберги и низкие гроулеры 16, плававшие, словно разведчики в авангарде основных ледяных полей; все это придавало океану оживленный, даже деловой вид. Шлюпки, подгребающие к Лайнеру со всех сторон, выглядели здесь, посреди Атлантического океана, как-то неправдоподобно, неуместно. А с трудом вылезавшие из них люди выглядели еще более странно. Мисс Су Ива Рул заметила одну даму, на которой только и было одежды, что большое махровое полотенце, обернутое вокруг талии, да роскошная вечерняя накидка из меха, окутывавшая плечи. Одеяния других напоминали вещи, выигранные на ярмарке по лотерее-аллегри: отороченные кружевами вечерние платья, кимоно, меховые пальто, шерстяные шали, пижамы, резиновые сапоги, белые атласные тапочки. И все же это была эпоха чопорных формальностей: поразительное количество женщин не преминули надеть шляпы, а головы многих мужчин украшали твидовые кепи. Самым же странным было молчание. Едва ли кто вымолвил хоть слово. Все отметили этот факт, и у всех нашлось ему объяснение. Преподобный П. М. Хоуквез, пассажир «Карпатии», считал, что люди пережили слишком большие ужасы и не могли говорить. Капитан Рострон полагал, что заботы настолько поглотили всех, что было не до разговоров. Лоренс Бизли думал, что не оцепенение и не занятость были причиной молчания, а слишком большие масштабы случившегося, которые просто не укладывались в сознании людей. Время от времени возникали небольшие очаги шума. Мисс Питерсон заметила маленькую девочку по имени Эмили, которая сидела на прогулочной палубе, всхлипывая: О, мама, мамочка, мне плохо! О, мама, мамочка! При высадке пассажиров из шлюпки № 3 одна лежавшая на дне этой шлюпки женщина, одетая всего лишь в ночную рубашку и кимоно, вдруг села и, показывая рукой на другую даму, которую поднимали наверх в беседке, закричала: Посмотрите на эту мерзкую женщину! Мерзкую! Она наступила мне на живот! Мерзкая тварь! В обеденном салоне для пассажиров третьего класса одна итальянка совершенно вышла из себя. Она рыдала, кричала, била кулаками по столу. В ее выкриках снова и снова слышалось: «Бамбино!» Итальянцу-стюарду удалось добиться от нее нескольких членораздельных слов: выяснилось, что потерялись ее дети. Одного ребенка скоро отыскали, но итальянка показала два растопыренных пальца и снова ударилась в истерику. Наконец нашелся и другой ребенок — в буфете на гладильном прессе, куда его положили отогреваться К 8 часам 15 минутам прибыли все шлюпки «Титаника», за исключением шлюпки № 12. Она еле двигалась, все еще находясь на расстоянии нескольких сотен метров от «Карпатии». Бриз крепчал, и волнение усиливалось. Планширь переполненной шлюпки (а в нее втиснулось примерно 75 человек) то и дело оказывался чуть ли не вровень с волнами. Люди, столпившиеся у леерных ограждений «Карпатии», с замиранием сердца следили за тем, как Лайтоллер осторожно вел шлюпку к лайнеру. В самой шлюпке прижатые друг к другу люди старались остаться сухими и молили бога о том, чтобы им удалось добраться до лайнера. В такие моменты людям свойственно обращать внимание на обычно ничего не значащие мелочи. Полковник Грейси, безрезультатно пытавшийся оживить неподвижно лежавшего рядом с ним мужчину, удивился, например, зачем тому понадобилось надевать на себя длинные шерстяные чулки. Часы показывали двадцать минут девятого, и шлюпка находилась метрах в двухстах от «Карпатии». Рострон, стараясь помочь шлюпке, развернул «Карпатию» таким образом, что лайнер приблизился к шлюпке на расстояние 100 м. Лайтоллер решил пройти перед носом лайнера с тем, чтобы оказаться у его подветренного борта. Когда ему это почти удалось, внезапный шквал вспенил и без того неспокойное море. На шлюпку обрушилась сначала одна волна, затем другая, но третья чуть-чуть опоздала: шлюпка уже находилась под защитой подветренного борта большого судна. В восемь часов тридцать минут шлюпка № 12 —последняя из прибывших — ошвартовалась, и люди стали высаживаться из нее. Полковнику Грейси, когда он шагнул во входной порт, хотелось пасть на колени и облобызать палубу «Карпатии». Хэролд Грайд почувствовал, как его схватили две сильные руки, и в последующее мгновение потерял сознание. Джек Тэйер увидел поджидавшую его мать и бросился в ее объятия. Миссис Тэйер с трудом произнесла: Где папа? Не знаю, мама, — тихо ответил Джек. Тем временем Рострон ломал голову над тем, куда отвезти 705 неожиданных гостей. Ближе всех к ним был канадский порт Галифакс, но на пути к нему лежали ледяные поля, и Рострон подумал, что пассажиры «Титаника» и без того уже достаточно натерпелись. По графику плавания «Карпатии» больше всего подходили Азорские острова, но провизии и постельного белья не хватило бы на столь длительный переход. Для спасшихся лучшим вариантом являлся Нью-Йорк, но возвращение туда было бы очень накладно для пароходной компании «Кунард Лайн». Рострон спустился в каюту судового врача, где поселился Брюс Исмей. Владелец компании «Уайт Стар Лайн», выглядевший моральной развалиной, сказал, что его устраивает все, что устраивает Рострона. Поэтому капитан «Карпатии» решил следовать в Нью-Йорк. Затем состоялся сеанс радиосвязи с лайнером «Олимпик», капитан которого предложил взять спасшихся с «Титаника» к себе на борт. Рострону эта идея показалась ужасной: он даже в мыслях не мог подвергнуть спасшихся испытанию еще одной пересадки в открытом море. К тому же «Олимпик» был однотипным с «Титаником» судном и мог показаться страшным призраком погибшего лайнера. На всякий случай Рострон вернулся в каюту доктора Макги, чтобы посоветоваться с Исмеем, но того передернуло от одной только мысли о пересадке на «Олимпик». Итак, решено было идти в Нью-Йорк, и чем скорее, тем лучше. К этому времени поблизости оказался «Калифорниэн», и капитан Лорд с чувством неловкости рассматривал приспущенный флаг «Карпатии». Рострон договорился с капитаном Лордом о том, что «Калифорниэн» еще раз осмотрит район гибели «Титаника», а «Карпатия» отправится в Нью-Йорк. Затем он поднял на борт своего лайнера столько шлюпок «Титаника», сколько смог — шесть из них были размещены на носовой палубе, семь — подвешены к шлюпбалкам «Карпатии». Остальные шлюпки были оставлены дрейфовать в море. Перед тем как отправиться в обратный путь, Рострон не мог побороть в себе искушения в последний раз осмотреть район катастрофы. Всякое дело он любил доводить до конца и не хотел упускать ни малейшего шанса обнаружить что-нибудь еще. Пусть «Калифорниэн» занимается формальным осмотром места крушения, но в том случае, если бы представилась реальная возможность кого-нибудь еще выловить из воды, Рострон хотел, чтобы это сделала «Карпатия». Покуда «Карпатия» крейсировала в районе катастрофы, Рострону пришла в голову мысль о том, что непродолжительная церковная служба могла бы сейчас оказаться как нельзя более приличествующей случаю. Он спустился вниз справиться, нет ли у Исмея возражений против этого, и получил прежний ответ: «Делайте что хотите». Рострон послал за преподобным отцом Андерсоном, судовым священником; в главном салоне собрались люди с «Титаника» и «Карпатии». Здесь они вознесли благодарение богу за спасение живых и помянули молитвой погибших. Пока они шептали молитвы, «Карпатия» медленно кружила над могилой «Титаника». Следов от огромного лайнера осталось немного: куски красновато-желтой пробки, стулья, несколько белых пилястров, диванные подушки, коврики, спасательные нагрудники, оставленные шлюпки, всего один труп. В 8 часов 50 минут Рострон решил, что поиски можно прекратить. Не оставалось ни малейшей надежды на то, чтобы спасти кого- нибудь еще. Он перевел рукоятки машинного телеграфа в положение «Полный вперед» и повел «Карпатию» в Нью-Йорк. Этот большой город уже бурлил от возбуждения. Когда пришло первое известие о катастрофе, никто не знал, что и подумать. Краткая телеграмма агентства Ассошиэйтед Пресс с мыса Рейс явно нуждалась в разъяснениях, поскольку в ней говорилось только о том, что в 10 часов 25 минут вечера по местному времени с «Титаника» был передан сигнал CQD, сообщение о столкновении с айсбергом и просьба о незамедлительной помощи. Затем появилось еще одно сообщение — о том, что «Титаник» тонет с большим дифферентом на нос и производит посадку женщин и детей в спасательные шлюпки. Вслед за этим наступило молчание. Эти известия успели попасть в утренние выпуски газет. Времени на перепроверку фактов не оставалось, его едва хватило лишь на то, чтобы решить, как преподнести эти скудные сведения. Они казались неправдоподобными, но деваться было некуда. Газета «Нью-Йорк геральд» вышла с заголовком, хорошо передающим нерешительную позицию прессы: «НОВЫЙ ЛАЙНЕР» ТИТАН И К» СТАЛ КИ ВАЕТСЯ С АЙ С БЕ РГО М И ПРОСИТ О ПОМОЩИ. СУДА СПЕШАТ ЕМУ НА ВЫРУЧКУ». Одна только «Нью-Йорк тайме» проявила смелость. Длительное молчание после нескольких первых сообщений убедило ее главного редактора Карра ван Анду в том, что «Титаник» погиб. Поэтому он пошел на риск: утром газета сообщила, что «Титаник» тонет, а женщины эвакуируются в шлюпках; последний выпуск оповестил о том, что лайнер затонул. В 8 часов утра газетные репортеры уже штурмовали контору компании «Уайт Стар Лайн», расположенную в доме № 9 по Бродвею. Вице- президент компании Филипп А. С. Франклин не придал серьезного значения опубликованным в газетах сообщениям; даже если «Титаник» и столкнулся с ледяной горой, он может оставаться на плаву неограниченное время. Надежность «Титаника» абсолютно не вызывает никакого сомнения, — заявил он репортерам. — Мы считаем, что это судно непотопляемо. В то же время он лихорадочно телеграфировал капитану Смиту: С нетерпением ожидаю информации и сведений о возможном местонахождении пассажиров. В предполуденные часы контору начали заполонять друзья и родственники пассажиров «Титаника»: миссис Бенджамин Гуггенхейм со своим братом Де Витт Селигманом, отец миссис Астор — У. X. Форс, Дж. П. Морган-младший и сотни не столь известных и вовсе безвестных людей. Всех — и богатых, и бедных — встречали обнадеживающие улыбки должностных лиц и советы не тревожиться: «Титаник» непотопляем, во всяком случае он может оставаться на плаву в течение двух или трех суток; разумеется, на нем есть достаточное для всех количество шлюпок. Пресса тоже принялась рисовать радужные картины. Газета «Ивнинг сан» во всю ширину полосы поместила такой заголовок: «ПОСЛЕ СТОЛКНОВЕНИЯ ВСЕ ЛЮДИ С «ТИТАНИКА» СПАСЕНЫ». В самом сообщении говорилось, что пассажиры пересажены на лайнеры «Паризиэн» и «Карпатия», а «Титаник» буксируется лайнером «Вирджиниэн», Даже большой бизнес не испытывал недостатка уверенности в надежности «Титаника». После первых сообщений о катастрофе, правда, ставка перестраховочной премии на грузы, перевозимые «Титаником», поднялась до 50, затем до 60 процентов, но, по мере того как оптимизм брал верх, лондонские ставки снизились снова до 50 процентов, потом до 45, 30 и, наконец, до 25 процентов. Тем временем подскочил курс акций фирмы «Маркони». За два дня он поднялся с 55 до 225 пунктов — совсем неплохо для акций, которые всего год назад приносили по 2 доллара дивидендов. Курс же акций компании «Интернэшнл Мэркантайл Марин» — огромного международного синдиката, в который входила компания «Уайт Стар Лайн», — после утреннего понижения стал возвращаться к прежнему уровню. Вместе с тем стали распространяться тревожные слухи. Не то чтобы они исходили из официальных источников, просто радиолюбители и радиотелеграфисты-профессионалы «вылавливали» из радиообменов между судами в Атлантике не предназначенные для посторонних ушей сообщения и передавали их дальше. После полудня служащий пароходной компании «Кунард Лайн» узнал от своего знакомого из припортового района на Манхэттене о том, что «Титаник», вне всякого сомнения, затонул. Об этом же телеграфировал своему приятелю в Монреаль один нью-йоркский бизнесмен. Вице-президент Франклин тоже слышал об этом, но источник информации показался ему недостоверным, и он решил пока об этом помалкивать. В 6 часов 15 минут вечера горькая правда наконец стала известна: до Нью-Йорка дошло переданное «Олимпиком» телеграфное сообщение о том, что «Титаник» затонул в 2 часа 20 минут ночи, а «Карпатия» подобрала все шлюпки и возвращается в Нью-Йорк с 675 спасенными на борту. Это сообщение было задержано в пути на несколько часов, причины задержки никто не знает, однако нет никаких доказательств, подтверждающих предположение газеты «Уорлд» о том, что это работа уолл-стритских «медведей» (биржевых спекулянтов, играющих на понижение акций) и грузоотправителей, старавшихся успеть перестраховать свои грузы. Когда часы в нью-йоркской конторе компании «Уайт Стар Лайн» вызванивали семь вечера, Франклин все еще не мог собраться с духом и объявить публике печальные известия. Один смекалистый репортер, почувствовав в воздухе запах мрачной сенсации, воспользовался удобным случаем и влетел в личный кабинет управляющего. Другие газетчики не преминули последовать его примеру. — Джентльмены, — с трудом выдавил из себя Франклин, — я должен сообщить вам горестное известие о том, что «Титаник» затонул сегодня утром в 2 часа 20 минут. Сначала Франклин отказывался сообщить что-либо в дополнение к этому, но мало-помалу репортеры вырвали у него еще ряд признаний. В 8 часов вечера он признал, что в радиограмме с «Олимпика» «забыли сообщить о том, что весь экипаж спасен». В 8 часов 15 минут: «Не исключена возможность, что есть человеческие жертвы». В 8 часов 45 минут: «Мы серьезно опасаемся, что человеческие жертвы весьма значительны». К 9 часам он уже не мог скрывать правду: человеческие жертвы были «ужасными», ему пришлось признать, что если лайнер можно заменить другим, то «человеческие жизни вернуть невозможно». В 10 часов 30 минут в контору прибыл Винсент Астор и тут же скрылся в кабинете Франклина. Одного репортера вдруг осенила идея позвонить отцу миссис Джон Джекоб Астор У. X. Форсу. — Боже мой! — воскликнул этот пожилой джентльмен. — Что вы говорите! Откуда вам стало известно об этом? Это неправда! Этого не могло случиться! Никто не мог дозвониться к дочери Страусов, миссис Алфред Хесс. Вскоре после полудня специальным поездом, нанятым компанией «Уайт Стар Лайн», она отправилась в Галифакс встречать там предположительно поврежденный «Титаник». В восемь часов вечера этот поезд грохотал по сельскохозяйственным районам штата Мэн, и миссис Хесс сидела в вагоне-ресторане, болтая с репортерами. Она была единственной в поезде женщиной, и всеобщее внимание доставляло ей удовольствие. Она начала есть грейпфрут, когда поезд замедлил ход, остановился и потом вдруг покатил в обратную сторону, не сделав ни одной остановки до самого Бостона, где она узнала о том, что «планы изменились: люди с «Титаника» прибудут прямо в Нью-Йорк». Поэтому миссис Хесс купила билет в спальный вагон до Нью-Йорка, где на следующее утро у входа на перрон ее встретил брат. Дела обстоят весьма скверно, — сказал он ей. К этому времени был составлен первый вариант списка спасшихся с «Титаника», и снова толпы людей штурмовали контору компании «Уайт Стар Лайн». Миссис Франк Фаркарсон вместе с миссис У. Х. Марвин пришли узнать о судьбе своих детей, возвращавшихся на «Титанике» из своего свадебного путешествия. Мать новобрачной, миссис Фаркарсон, заметив в списке «миссис Дэниэл Марвин», радостно вскрикнула, но тут же подавила этот крик, когда поняла, что рядом с этой записью не упоминается «мистер Дэниэл Марвин». Миссис Бен Гуггенхейм цеплялась за надежду, что не все спасательные шлюпки с «Титаника» подобраны. Может быть, он дрейфует в океане, — всхлипывая, говорила она. Предполагать можно было все что угодно, поскольку многое оставалось неизвестным. Никто не имел информации с «Карпатии» — капитан Рострон разрешил использовать радиотелеграфную установку только для служебного радиообмена и передачи телеграмм спасшихся с «Титаника», и газеты принялись за измышления. «Ивнинг уорлд» поместила материал, в котором рассказывалось о тумане, о том, как «Титаник» своей сиреной подавал туманный сигнал, о столкновении, похожем на землетрясение. «Нью-Йорк геральд» рассказывала, как лайнер при столкновении чуть не перевернулся, разломился пополам и исчез во тьме. Когда воображение иссякло, газеты набросились на молчавшую «Карпатию». «Ивнинг мейл» поместила гневный заголовок: «ОЖИДАЮЩИЕ ВОЗМУЩЕНЫ МОЛЧАНИЕМ «КАРПАТИИ»? Газета «Уорлд» сердилась: «БЕСПРОВОЛОЧНЫЙ ТЕЛЕГРАФ «КАРПАТИИ» НЕ РАЗГЛАШАЕТ СЕКРЕТОВ О ГИБЕЛИ «ТИТАНИКА»? Вторник сменился средой, среда — четвергом, а новостей все не было. В дело вступили еженедельники. «Харперз уикли» поместил описание выдающихся людей, плывших на «Титанике», выдвинув на первый план Хенри Слипера Харпера, члена семейства, которое владело этим журналом. В статье описывался туман и страшный толчок, затем делалось довольно нескладное признание: «О том, что произошло на самом деле, пока можно только догадываться». Но «Харперз уикли» тем не менее заверял своих читателей, что на «Титанике» неукоснительно выполнялось правило «женщины и дети в первую очередь» — «порядок, который соблюдается среди всех приличных людей, плавающих по морю». В следующем своем выпуске этот журнал, нимало не смущенный обнародованием того факта, что Хенри Слипер Харпер спасся не один, а в компании со своим китайским мопсом и личным драгоманом-египтянином, радостно объявил о планируемой публикации интервью, которое Хенри Харпер даст только этому еженедельнику. Вечером в четверг ожидание закончилось. Десять тысяч зрителей в районе Бэттери следили за тем, как «Карпатия» прошла мимо статуи Свободы. Когда лайнер осторожно подошел к пирсу № 54, на берегу под дождем стояли еще тридцать тысяч любопытствующих. Рострон так и не наладил контактов с репортерами. Он не пустил их на судно в карантинной бухте, и, когда «Карпатия» двинулась вверх по Норт- Ривер, рядом с ней пыхтели буксиры, набитые репортерами, которые выкрикивали свои вопросы в мегафоны. В 8 часов 37 минут вечера «Карпатия» подошла к пирсу и, чтобы пришвартоваться, вынуждена была выгрузить шлюпки «Титаника». Их отвели к пирсу пароходной компании «Уайт Стар Лайн», где охотники за сувенирами за ночь буквально ободрали их (на следующий день рабочие принялись наждачной бумагой стирать с них название «Титаник»). В половине десятого вечера «Карпатия» ошвартовалась, с нее были спущены сходни, и на берег повалили спасшиеся с «Титаника» люди. Несколько позже с лайнера была снята и передана таможне большая, раздувшаяся от вещей дорожная сумка. Таможенные чиновники сказали, что это — единственный предмет багажа, спасенный с «Титаника». Владелец сумки, Сэмьюэл Гольденберг, заявил, что он вовсе не был самым предусмотрительным пассажиром погибшего лайнера. Он утверждал, что эту сумку купил на борту «Карпатии»; в ней, по его словам, кроме кое-какой одежды, которую он носил на «Титанике», находились предметы, купленные им на «Карпатии» — пижама, пальто, халат, плащ, домашние туфли, два пледа, рубашка, воротнички, туалетные принадлежности, туфли самого Гольденберга и его жены. С прибытием «Карпатии» была внесена ясность в вопрос о том, кто спасся, но оставалось неясным, что же на самом деле произошло с «Титаником» и его людьми. Спасшиеся своими легендами и баснями пополнили мифологию, уже созданную на берегу. Для некоторых этот трагический рейс в Нью-Йорк оказался слишком большим испытанием, чтобы еще говорить об этом, зато другие просто выходили из себя от возбуждения. Наиболее экспансивные из спасшихся вскоре стали приукрашивать свои рассказы о реальных событиях узорами художественного вымысла. Впечатления более лаконичных рассказчиков «обрабатывались» газетчиками. Некоторые еще не оправились от потрясения, некоторых пока еще не перестали мучить угрызения совести. В газетах сообщалось, например, что пассажир второго класса Эмилио Порталуппи несколько часов провел на небольшой льдине, что мисс Мари Янг видела айсберг за час до столкновения, что матросы Джек Уильяме и Уильям Френн видели, как шестеро мужчин были застрелены, словно собаки, что филадельфийский банкир Роберт У. Дэниэл во время обратного рейса «Карпатии» захватил в свое единоличное пользование судовую радиостанцию. Все реальные факты противоречили этим сообщениям, но возбужденной публике было на это наплевать. Воображение журналистов не знало пределов. Так, 19 апреля «Нью-Йорк сан» поместила рассказ, авторство которого принадлежало якобы пассажиру первого класса Джорджу Брейтону: «Сияла луна, и некоторые из нас наслаждались бодрящим воздухом, прогуливаясь по палубе. Капитан Смит находился на мостике, когда послышался первый крик впередсмотрящего, извещавший о том, что впереди виден айсберг. Я посмотрел и увидел, что его высота не менее 90 метров. Он находился примерно в 200 метрах от нас прямо по носу. Капитан Смит выкрикнул несколько команд, кое-кто из прогуливавшихся по палубе бросился к носу лайнера. Когда мы увидали, что столкновения не избежать, то бросились в корму судна. Потом произошло столкновение, и пассажиров охватила паника… Столкновение произошло примерно в 10. 30 вечера; около полуночи, как мне помнится, произошел первый взрыв котла. После этого, мне думается, капитан Смит проявил первые признаки тревоги…». В результате интервью, взятого у матроса с «Карпатии» Джоунеса Бриггса, появился рассказ о симпатичном черном ньюфаундленде по кличке Ригель, прыгнувшем с палубы тонущего «Титаника», плывшем за спасательной шлюпкой до самой «Карпатии» и радостным лаем известившем капитана Рострона о своем прибытии. В рассказах некоторых преобладали чисто субъективные моменты. Впередсмотрящий Реджиналд Ли, которому казалось, что с того мгновения, как его товарищ Флит заметил айсберг, прошла целая вечность, рассказывал журналистам о дымке на горизонте и вспомнил, что Флит будто бы сказал ему: «Если мы благополучно пройдем сквозь эту дымку, то считай, что нам повезло». Сам Ли не помнил, чтобы он говорил такое. Один пассажир первого класса в интервью подробно объяснил репортерам причину своего присутствия в шлюпке № 7, первой покинувшей «Титаник»: «Все женщины в одном были единодушны: они отказывались сесть в шлюпку, пока в нее не сядут все мужчины. Они опасались вверять себя морской стихии в этих шлюпках. Требовалось большое мужество для того, чтобы заставить себя ступить в эти хрупкие скорлупки, раскачивавшиеся на скрипучих шлюпбалках. Мало кто из мужчин отваживался предпринять такой шаг. Сзади ко мне подбежал один из помощников капитана и закричал на меня: «Вы достаточно сильный мужчина, чтобы грести веслом. Прыгайте в шлюпку, а то нам никогда не удастся эвакуировать женщин». Я был вынужден так и сделать, хотя, признаюсь, корабль казался мне куда как безопаснее, чем любая из этих крохотных шлюпчонок». Постепенно вырисовывалась истинная картина происшедшего с «Титаником», но многие из захватывающих легенд, которые возникли в те первые после катастрофы дни, дожили до нашего времени, например рассказ об одной даме, которая наотрез отказалась расстаться со своим датским догом; о том, как оркестр играл мелодию гимна «Ближе к тебе, о Господи»; о том, как капитан Смит и его первый помощник Мэрдок покончили жизнь самоубийством или о том, как миссис Браун командовала шлюпкой с помощью револьвера. Легенды, однако, являются неотъемлемой частью достопамятных событий, и если они помогают сохранить в сознании людей память о доблестном самопожертвовании, их существование можно считать вполне оправданным. Но в те дни не нужно было никаких легенд, чтобы довести до сознания публики весь трагизм случившегося. Люди и так были потрясены этой трагедией. Повсеместно приспускались флаги на мачтах. Театры Мейси и Хэрриса в знак траура закрылись. Пароходная компания «Френч Лайн» отменила прием, намеченный на борту нового лайнера «Франс». Саутгемптон — родина многих членов экипажа «Титаника» — был охвачен всеобщей скорбью; в этом городе была одна улица, на которой проживали 20 семей, понесших утраты в связи с гибелью «Титаника». В Монреале был отменен военный парад. Король Георг и президент США Тафт обменялись посланиями соболезнования, выступил со своими соболезнованиями и германский кайзер. Торговый дом «Дж. С. Бах энд К°» отменил проведение очередного ежегодного обеда, а Дж. П. Морган отменил церемонию торжественного открытия нового санатория, который он построил во французском городе Экс-ле-Бен. Потрясена была даже редакция американского справочника «Светский календарь». В те дни название парохода являлось своеобразным аршином, с помощью которого можно было определить положение человека в высшем обществе, и «Светский календарь» педантично держал своих читателей в курсе того, кто на каких пароходах плавает. Гибель «Титаника» неожиданно поставила этот справочник в затруднительное положение. Сказать, что те или иные семьи пересекли Атлантический океан на «Титанике», значило бы правильно охарактеризовать их положение в обществе, но в то же время отступить от истины. Правдиво было бы сказать, что они прибыли в Нью-Йорк на работяге «Карпатии», но тогда читатели могли бы впасть в заблуждение относительно истинного положения указанных семейств в высшем свете. Как решить эту дилемму, не принижая чьего-либо достоинства? В отношении тех, кто утонул вместе с «Титаником», великосветский справочник просто уклонился от упоминания названия судна, сообщив рядом с соответствующими фамилиями: «погиб в море 15 апреля 1912 г.». Для спасшихся же «Светский календарь» придумал особую фразу: «Прибыл на «Титан. — Карпат.» 18 апреля 1912 г.», обозначив дефисом крупнейшее в истории кораблекрушение. Больше всего публику взволновала не сама трагедия и даже не ее бессмысленность, а элемент судьбы, рока во всей этой истории. Если бы на «Титанике» должным образом отреагировали хотя бы на одно из шести ледовых предупреждений, поступивших в то воскресенье; если бы ледовая обстановка была обычной; если бы море бушевало или ночь была лунной; если бы айсберг был замечен на 15 секунд раньше или на 15 секунд позже; если бы «Титаник» ударился о ледяную гору каким-нибудь другим местом; если бы его водонепроницаемые переборки заканчивались одной палубой выше; если бы на его борту было достаточное количество шлюпок; если бы только «Калифорниэн» пришел на помощь… Словом, окажись реальностью хотя бы одно из этих «если», все люди с «Титаника» могли бы быть спасены. В действительности же все эти «если», словно в классической греческой трагедии, обернулись против «Титаника». Эти соображения возникли несколько позже, а солнечным утром 15 апреля 1912 года «Карпатия» еще только направлялась в сторону Нью- Йорка. В это время спасшиеся с «Титаника», изнуренные ночными испытаниями, либо сидели в каком-нибудь палубном кресле, либо медленно прихлебывали кофе в обеденном салоне, либо же рассеянно соображали, во что бы им одеться. Пассажиры «Карпатии» энергично старались облегчить их участь — они отыскивали лишние зубные щетки, одалживали им одежду, из одеял, привезенных с «Титаника» в шлюпках, шили комбинезончики для детей. Направлявшийся в Португалию винный закупщик стал чем-то вроде ангела-хранителя для трех спасенных разъездных закупщиков из торгового дома Гимбелов. Миссис Луис Огден принесла двум уединившимся в уголке женщинам в ярких пальто и шарфах по чашке кофе. — Оставьте нас в покое, — сказала одна из них, — мы только что видели, как утонули наши мужья. Для некоторых жизнь снова вступила в свои права. Лоренс Бизли торопливо набрасывал текст телеграммы о том, что он в безопасности. Другие еще не успели прийти в себя. Полковник Грейси, укрытый целым ворохом одеял, лежал на диване в обеденном салоне, в том время как его одежда сушилась в хлебной печи. Брюс Исмей дрожал, сидя в каюте судового врача, напичканный инъекциями наркотиков. Хэролд Брайд пришел в себя, лежа в чьей-то каюте; над ним склонилась какая-то женщина, и он почувствовал, как ее рука отводит назад его волосы и гладит ему лицо. Джек Тэйер находился неподалеку в другой каюте. Один добрый человек одолжил ему пижаму и уступил свою койку. Тэйер возобновил занятие, прерванное им десять часов тому назад, — он стал укладываться спать. Лежа между прохладными простынями, он подумал, что бренди, чашку которого он только что проглотил, было первым его крепким спиртным напитком за всю жизнь. Должно быть, он действительно взрослеет. Где-то глубоко под ним, негромко и успокоительно шумя, быстро и ритмично работали машины «Карпатии». Высоко над ним в такелаже парохода свистел ветер. Впереди лежал Нью- Йорк, а дальше — родной дом в Филадельфии. За кормой «Карпатии» лучи солнца освещали вывеску судового цирюльника с «Титаника» — столб с яркой спиральной бело-красной окраской, болтавшийся среди волн в пустынном океане. Но Джек Тэйер ни о чем этом не знал, да и знать не хотел. Бренди сделало свое дело: Джек Тэйер крепко спал. ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОЧЕВИДЦЕВ И ФАКТЫ Теперь не может быть ничего даже похожего на «Титаник», — утверждает пекарь Чарлз Бэрджесс, а уж ему ли не судить об этом: за 43 года работы на трансатлантических линиях он повидал все знаменитые лайнеры — «Олимпик», «Мажестик», «Мавританию» и так далее. Когда писалась эта книга, он работал мастером по разделке мяса на камбузе лайнера «Куин Элизабет» и был, наверное, единственным из экипажа «Титаника», все еще продолжавшим оставаться в плавсоставе. Да, конечно, похож на «Олимпик», но «Титаник» будет позамысловатее, — вспоминает он. — Взять хотя бы обеденный салон. На «Олимпике» там даже ковра не было, а на «Титанике» — эх, там ноги утопали в ковре по самое колено. Ну, а мебель на «Титанике» была такая тяжеленная, что отдельные предметы можно было поднять лишь с большим трудом. Я уже не говорю о стенных панелях… Пароходы теперь могут делать более крупными и быстроходными, но уже не будет той любви и того старания, которые были вложены в постройку «Титаника». Это был красивый, удивительный корабль. Ностальгия Бэрджесса типична для воспоминаний о «Титанике». Этот лайнер околдовал всех, кто строил его и плавал на нем: до такой степени околдовал, что с каждым годом обрастает все новыми мифами и легендами. Многие спасшиеся с него утверждают, будто этот лайнер был «вдвое больше Олимпика»» (на самом деле это были однотипные суда, и водоизмещение «Титаника» всего на 1004 т было больше, чем «Олимпика»). Другие «вспоминают» площадки для игры в гольф или корты для игры в настоящий теннис, якобы существовавшие на «Титанике», стадо молочных коров и другие «мелкие» подробности, до каких не додумались бы даже в компании «Уайт Стар Лайн», которая известна своей склонностью создавать роскошные излишества на принадлежащих ей лайнерах. «Титаник» не нуждается в преувеличениях, он и без того был достаточно впечатляющим судном. Вот некоторые из характеризующих его данных. Валовая вместимость 46328 регистровых тонн, водоизмещение 66 тыс. тонн. Размерения: длина 268, 98 м, ширина 28, 2 м, расстояние от ватерлинии до шлюпочной палубы 18, 4 м или 53, 3 м от киля до верхушек четырех его огромных труб. Короче говоря, «Титаник» был высотой с 11-этажный дом и длиной в четыре городских квартала. Трехвинтовой «Титаник» был оснащен двумя четырехцилиндровыми паровыми машинами, работающими на наружные гребные винты, и паровой турбиной, приводящей в движение средний винт. Номинальная мощность этой энергетической установки составляла 50 ООО л. с., но легко могла быть развита и мощность 55 ООО л. с. При полном ходе «Титаник» мог идти со скоростью 24–25 уз. Пожалуй, наиболее интересной конструктивной особенностью лайнера являлись его водонепроницаемые переборки. «Титаник» имел двойное дно и был разделен на 16 водонепроницаемых отсеков пятнадцатью водонепроницаемыми переборками. Странно, однако, что эти переборки простирались вверх не очень высоко. Первые две и последние пять переборок были доведены до палубы Д а средние восемь — только до палубы Е. Тем не менее непотопляемость лайнера обеспечивалась при затоплении любых двух отсеков, и, поскольку конструкторы не могли себе вообразить несчастья хуже, чем пробоина в районе стыка двух отсеков, «Титаник» был объявлен «непотопляемым». «Непотопляемый» «Титаник» спустился на воду со стапеля белфастской верфи судостроительной фирмы «Харланд энд Вулф» 31 мая 1911 года. Следующие десять месяцев он находился у достроечной стенки. Ходовые испытания «Титаника» были завершены 1 апреля 1912 года, а 3 апреля лайнер прибыл в Саутгемптон. Неделей позже он отправился в Нью-Йорк. Ниже приводится перечень основных событий первого рейса «Титаника», составленный на основании сообщений очевидцев. апреля 1912 г. 12. 00— «Титаник» отходит от причальной стенки Саутгемптонского порта и едва избегает столкновения с американским лайнером «Нью-Йорк». 19. 00— остановка в Шербуре (Франция) для взятия на борт пассажиров. 21. 00— «Титаник» вышел из Шербура и направился в Квинстаун (Ирландия). апреля 1912 г. 12. 30— остановка в Квинс- тауне для взятия на борт пассажиров и почты; один член команды дезертирует с «Титаника». 14. 00— «Титаник» отбывает из Квинстауна с 1316 пассажирами и 891 членом экипажа на борту. апреля 1912 г. 09. 00 — «Карония» сообщает о льдах в районе 42° северной широты, 49–51° западной долготы. 13. 42— «Болтик» сообщает о наличии льдов в районе 4Г5Г северной широты, 49°52/ западной долготы. 13. 45 — «Америка» соратура воздуха 43° по шкале Фаренгейта (6 °C). 19. 30 — температура воздуха 39° по шкале Фаренгейта (3, 9 °C). 19. 30 — «Калифорниэн» сообщает о льдах в районе 42°3/ северной широты, 49°9/ западной долготы. 21. 00— температура воздуха 33° по шкале Фаренгейта (0, 6 °C). 21. 30— второй помощник капитана Лайтоллер предупреждает судового плотника и вахтенных в машинном отделении о том, что необходимо следить за системой пресной воды — вода в трубопроводах может замерзнуть; он велит впередсмотрящим наблюдать за появ температура забортной воды понизилась до 31° по шкале Фаренгейта (—0, 56 °C). 23. 00— «Калифорниэн» предупреждает о наличии льдов, но радист «Титаника» обрывает радиообеля 1912 г. 00. 05— отдан приказ расчехлить спасательные шлюпки и созвать членов экипажа и пассажиров к местам сбора. 00. 15 — с «Титаника» передан первый радиотелеграфный сигнал с просьбой о помощи. 00. 45 — выпущена первая сигнальная ракета. 00. 45— спущена на воду первая спасательная шлюпка (№ 7). 01. 40 — выпущена последняя сигнальная ракета. 02. 05 — спущена последняя спасательная шлюпка (складная шлюпка D). 02. 10— переданы последние радиотелеграфные сигналы. 02. 18— гаснет электрическое освещение. 02. 20 — «Титаник» затонул. 03. 30— в спасательных шлюпках замечают сигнальные ракеты, выпущенные с «Карпатии». 04. 10— «Карпатия» подобрала первую шлюпку с «Титаника» (шлюпку № 2). 08. 30 — «Карпатия» подобрала последнюю (№ 12) шлюпку с «Титаника». 08. 50— «Карпатия», взяв на борт 705 человек, спасшихся с «Титаника», берет курс на Нью-Йорк. Таковы основные факты. Многое за пределами этих фактов остается загадкой. По количеству вопросов, оставшихся без ответа, пожалуй, мало что может сравниться с крушением «Титаника». Вот несколько примеров. Сколько человек погибло? Некоторые источники называют цифру 1635, американская комиссия по расследованию обстоятельств катастрофы указала цифру 1517, аналогичная британская комиссия — 1490, министерство торговли Великобритании — 1503. Последнее число кажется наиболее достоверным, но из него надо вычесть одного человека — кочегара Дж. Коффи, дезертировавшего в Квинстауне. Каким образом различные люди покинули судно? Едва ли не все из опрошенных женщин, спасшихся с «Титаника», не колеблясь ответили, будто покинули «Титаник» на «последней шлюпке». Совершенно очевидно, что все эти женщины не могли поместиться в одной шлюпке, но ставить под сомнение достоверность их ответа — все равно, что спрашивать у дамы, сколько ей на самом деле лет: воспитанные люди этого просто не делают. Тщательный анализ и сопоставление свидетельских показаний, заслушанных британской и американскими комиссиями по расследованию обстоятельств гибели «Титаника», дают весьма ясное представление о том, как происходила эвакуация людей с лайнера, хотя и в показаниях свидетелей встречаются противоречивые данные. В ходе работы британской комиссии у каждого свидетеля было спрошено мнение о том, сколько людей находилось с ним в шлюпке при спуске на воду. Наименьшие цифры, названные в ответ, были затем суммированы. Полученные результаты показывают, в какой значительной степени желаемое выдавалось за действительное: Категории людей на борту «Титаника» Наименьшее число людей, спущенных в шлюпках (по мнению спасшихся с «Титаника») Число людей, спущенных в шлюпках, по фактическому подсчету спасшихся Члены экипажа 107 139 Пассажиры: мужчины 43 119 женщины и дети 704 393 Всего: 854 651 Иными словами, по самым умеренным оценкам очевидцев получается, что в шлюпках эвакуировалось примерно на 70 % меньше мужчин и на 45 % больше женщин и детей, чем это было на самом деле. К тому же шлюпки отваливали от «Титаника», имея на борту на 25 % меньше людей, чем можно было бы предположить на основании ретроспективной оценки самих эвакуированных. Когда произошли те или иные события? Все единодушны в том, что «Титаник» столкнулся с айсбергом в 11 часов 40 минут вечера и затонул в 2 часа 20 минут утра, но в отношении времени почти всех остальных событий, происшедших в промежутке между этими двумя, единого мнения нет. Хронометраж описанных в этой книге событий основан на непредвзятых оценках их непосредственных очевидцев и участников, но такие оценки далеко не надежны. Слишком многое в ту ночь влияло на суждение людей. Примером может служить миссис Луис М. Огден, пассажирка «Карпатии». Помогая устроиться на борту этого судна спасшимся с «Титаника», она на мгновение оторвалась от своих дел, чтобы спросить мужа, который час. Часы у мистера Огдена стояли, и он предположил, что, должно быть, уже половина пятого пополудни. На самом же деле было всего 9. 30 утра. Супруги Огдены были настолько поглощены своими занятиями, что потеряли всякое представление о времени. Что говорилось различными людьми? В этой книге не делалось попыток дословно восстановить высказывания различных людей. Слова, цитируемые здесь, приведены точно в том виде, в каком они запомнились говорившим или слышавшим их. Однако и здесь возможны отступления от истины. Одни и те же диалоги часто доходили до нас в нескольких слегка отличных друг от друга вариантах. Например, существует по меньшей мере шесть разных версий разговора, происшедшего между капитаном Ростроном и четвертым помощником Боксхоллом, когда шлюпка № 2 приблизилась к борту «Карпатии». Общий смысл разговора во всех вариантах один и тот же, но слова, приписываемые говорившим, слегка варьируются. Что исполнял оркестр? Согласно легенде, оркестр тонул, исполняя, конечно, религиозный гимн «Ближе к тебе, о Господи». Многие из спасшихся утверждают, что это было именно так, и нет причин сомневаться в искренности их слов. Другие же уверяют, будто единственное, что играл оркестр — это рэгтайм. Один человек сообщает, что очень хорошо помнит последние минуты оркестра, но музыканты будто бы вовсе ничего не играли. В этой сумятице противоречивых показаний несколько выделяется рассказ младшего радиста Хэролда Брайда. Сама профессия требовала от него наблюдательности, скрупулезной точности. Кроме того, Брайд находился на «Титанике» до самого, что называется, конца. Он ясно запомнил, что оркестр играл мелодию «Осени» — одного из гимнов англиканской церкви. Спускался ли в шлюпке мужчина под видом женщины? В качестве того знаменитого мужчины, который в женской одежде покинул «Титаник», автору при сборе материалов для этой книги были конкретно названы в общей сложности четверо пассажиров первого класса. Нет ни малейшего основания, однако, считать их виновными в этом прегрешении, к тому же имеются многочисленные данные, свидетельствующие о противоположном. Например, исследование вопроса дает основание полагать, что одному из этих пассажиров отомстил злопамятный репортер, которого не очень церемонно оттерли в сторону, когда он пытался взять интервью. Другой пассажир, активный участник политической борьбы у себя в городе, стал мишенью для клеветы со стороны оппозиции. Еще один оказался жертвой светских сплетен; он, однако же, покинул «Титаник» раньше, чем это сделала его жена. В поисках более крупных фигур никто не обратил внимания на пассажира третьего класса Дэниэла Бакли, который сам признался, что он надел на голову женскую шаль. Это был всего-навсего бедный испуганный паренек-ирландец, и его признание никого не заинтересовало. На все загадки «Титаника» никогда не будут получены ответы, которые можно было бы с уверенностью назвать правильными. Единственное, что можно сделать в такой ситуации — это тщательно взвесить все свидетельства и высказать свое частное мнение, хотя многие не согласятся с ним и, возможно, будут правы. Только очень опрометчивый человек мог бы вообразить себя верховным арбитром в споре о том, что действительно произошло в ту невообразимую ночь, когда затонул «Титаник». ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА «Титаник» был настолько велик и имел на борту так много людей, что эта книга, по сути дела, является рассказом о последней ночи небольшого города. Рассказать обо всем, что произошло на нем за эту ночь, невозможно; для того, чтобы соединить в единое целое один только фрагмент общей картины, потребовалось содействие сотен людей. Многие из них были на «Титанике». Мною разыскано 63 человека, спасшихся с этого судна, большинство из которых сравнительно неплохо дожили до наших дней. Эта группа оказалась очень удачным для автора конгломератом богачей и бедняков, пассажиров и членов экипажа. Но есть, мне кажется, два качества, общие для них всех. Во-первых, все они прекрасно выглядят, словно, пережив это тяжелейшее испытание, они впоследствии легко преодолели все другие житейские невзгоды и теперь спокойные, умиротворенные, потихоньку стареют. И во-вторых, они удивительно отзывчивы, как будто, убедившись воочию, на какое беспредельное великодушие способен человек, они теперь считают просто унизительным любое проявление эгоизма. Ничто не кажется им слишком обременительным, ничто не считают они за хлопоты. Руководствуясь единственной целью — помочь мне лучше представить общую атмосферу этой последней ночи, — многие из переживших крушение «Титаника» снабдили меня информацией, выходящей далеко за рамки содержания этой книги. Вот несколько примеров. Миссис Ноэль Макфай (на «Титанике» она была еще графиней Ротис) рассказывает, как, обедая с друзьями в ресторане через год после крушения, она вдруг почувствовала холод и сильнейший ужас — ощущения, которые у нее всегда ассоциировались с «Титаником»; в первый момент она не могла осознать причину их внезапного возникновения, но потом догадалась: оркестр в ресторане играл «Сказки Гофмана» — послеобеденную музыку в ту злополучную ночь на «Титанике». Мисс Джордж Дарби — на «Титанике» она еще была Элизабет Най — также внесла в общую картину весьма трогательный дополнительный штрих, рассказав, как в то воскресенье рано вечером похолодало, и она с несколькими другими пассажирами второго класса, собравшимися в столовой, принялась петь церковные гимны, последним из которых оказался гимн «За тех, кто в море». А миссис Кэтрин Мэннинг — тогда еще Кэйти Гилнаф — живо передает беззаботное настроение молодых людей из третьего класса, когда рассказывает о веселой вечеринке, устроенной в ту самую последнюю ночь. В разгар веселья появилась крыса, перебегавшая из одного угла в другой; парни погнались за ней, а девушки завизжали от испуга. Затем вечеринка возобновилась. Красивые глаза миссис Мэнниг до сих пор загораются, когда в ее памяти оживают смех и звуки волынок, когда она вспоминает, как ей — хорошенькой ирландской девчушке — было тогда славно и весело ехать в Америку. Как правило, большинство пассажиров рисуют те картины жизни на борту «Титаника», которые прочно запали им в память и приобрели свойство навязчивых воспоминаний. Это чувствуется, когда миссис Г. Дж. Мешерль (тогда она еще была миссис Алберт Колдуэлл) вспоминает суматоху отъезда из Саутгемптона; когда Викторин Перкинс (тогда Ченсдоусон) рассказывает о 16 сундуках семейства Райерсонов; когда мистер Спенсер Силвертон вспоминает о том, как приятно ему было обедать воскресным вечером в кругу других коммивояжеров; когда Маргерит Шварценбах (тогда Фролишер) описывает скромный ужин в каюте ее родителей и свою первую — после длительного приступа морской болезни — робкую попытку немного поесть. Воспоминания членов экипажа тоже относятся к категории навязчивых. Это чувствуется, когда кочегар Кемиш описывает грубоватый дух товарищества, царивший в котельных отделениях, и когда массажистка Мод Слоукум вспоминает о своих отчаянных попытках навести в турецких банях надлежащий порядок: во всех уголках и закоулках этих бань непрестанно обнаруживались то недоеденные бутерброды, то пустые бутылки из-под пива. — Судостроители были настоящими бел- фастцами, — весело поясняет она. Атмосфера, воссозданная указанными лицами, по-своему оказалась не менее полезной, чем описанные ими эпизоды. Содействие этих людей я ценю очень высоко. Другие спасшиеся с «Титаника» заслуживают всей моей благодарности за то, что они со скрупулезной тщательностью восстановили в памяти свои мысли и переживания, возникавшие во время гибели «Титаника». Джеку Райерсону, например, пришлось основательно порыться в памяти, чтобы припомнить чувства, испытываемые им в тот момент, когда он стоял в сторонке, слушая, как отец отстаивал его право сесть в шлюпку № 4. Понимал ли Джек тогда, что его жизнь висела на волоске? Нет, он не придал этому спору почти никакого значения. Джек был типичным тринадцатилетним мальчиком. Основным впечатлением, вынесенным с «Титаника» Уошингтоном Доджем-младшим, остался оглушительный рев пара, вырывавшегося из огромных дымовых труб судна. Тоже типично для пятилетнего мальчика. Пассажиры третьего класса Анна Кинкейд (тогда Сьоблом), Селини Деккер (тогда Ясбек) и Гэс Коэн дали автору нечто значительно большее, нежели просто интересные рассказы. Их сообщения оказались особенно полезными для воссоздания атмосферы, преобладавшей в помещениях для пассажиров третьего класса — аспекта общей картины, которым долгое время пренебрегали. Вклад членов экипажа тоже значительно больше, чем просто рассказ об их впечатлениях. Глубокое чувство, звучащее в голосе пекаря Чарлза Бэрджесса всякий раз, когда он заговаривает о «Титанике», обнаруживает его ревностную гордость за людей, которые работали на этом лайнере. Приятная обходительность стюардов Джеймса Уиттера, Ф. Дента Рея и Лио Джеймса Хайленда еще раз свидетельствует о непревзойденном сервисе, которым наслаждались пассажиры на борту «Титаника». Обязательность же рулевого Джорджа Томаса Роу, матроса А. Пью, пекаря Уортера Белфорда и смазчика Уолтера Хэрста подкрепляет гордое утверждение кочегара Кемиша о том, что экипаж «Титаника» представлял собой «цвет Саутгемптона». Этим названным лицам и другим спасшимся с «Титаника» — таким как миссис Жак Фютрелль, миссис А. К. Уильяме, Хэрри Джайлз и Херберт Дж. Питман — адресована моя искреннейшая признательность не только за те факты, которые они сообщили, но и за потраченные ради этой книги труды и время. Не меньшую готовность оказать мне содействие проявили родственники людей, бывших на «Титанике». О том, как искренне было их стремление помочь мне, может свидетельствовать одно письмо, недавно предоставленное мне потомком спасшегося с «Титаника» пассажира. Приводимое ниже письмо было адресовано этому пассажиру вскоре после гибели «Титаника». Я опускаю здесь все имена, хотя передача этого письма в мое распоряжение является актом мужества и честности, который сам по себе служит убедительным опровержением выдвинутого в письме обвинения. «Любезный..! Я располагаю сведениями о том, что ты пытался прорваться в одну из спасательных шлюпок, и когда майор Батт приказал тебе выйти из нее, ускользнул из толпы и скрылся, но через несколько минут тебя видели выходящим из твоей каюты в женском платье, в котором признали дорожную одежду твоей жены. Не могу представить себе, как ты можешь смотреть людям в глаза и считать себя человеком среди людей, зная, что само твое дыхание пропитано ложью. Если по прочтении этого письма тебя еще будут мучать угрызения совести, напиши мне ответ, ибо справедливо говорят, что покаяние облегчает душу. Искренно твой…». Кроме того, многие из родственников спасшихся сами стали для меня источниками интереснейшей информации. В частности, я хочу поблагодарить дочь капитана Смита миссис М. Р. Кук за ее очаровательное воспоминание о своем доблестном отце; миссис Сильвию Лайтоллер за ее любезное письмо о своем покойном муже, коммодоре Чарлзе Лайтоллере, который отличился не далее как в 1940 году, отправившись на принадлежащем ему судне эвакуировать окруженные под Дюнкерком английские войска; миссис Синфию Флетчер за копию письма, написанного ее отцом Хью Вулнером на борту «Карпатии»; миссис Алфред Хесс за то, что она предоставила в мое распоряжение семейный архив мистера и миссис Изидор Страусов; мистера Фреда Дж. Кросби и его сына Джона за их содействие в получении информации о капитане Эдварде Джиффорде Кросби и миссис Виктор А. Минахан за интересные подробности, которые она сообщила о докторе и миссис Уильям Минаханах и их дочери Дейзи. В тех случаях, когда не было возможности отыскать свидетельства спасшихся с «Титаника» или их родственников, я полагался на опубликованные материалы. Официальные стенограммы расследования сената США и британской следственной комиссии содержат несколько тысяч страниц очень интересных свидетельских показаний. Захватывающие откровенным рассказом являются частным образом изданные воспоминания Джека Тэйера. Не менее интересна напечатанная доктором Уо шингтоном Доджем на собственные средства речь, произнесенная им в клубе общественного благоденствия в Сан-Франциско. Книга Лоренса Бизли «Гибель парохода «Титаник»» (издательство «Хаутон Миффлин», 1912 г.) представляет собой классическое описание, которым мог бы гордиться каждый. Работа Арчибальда Грейси «Правда о «Титанике»» (издательство «Митчел Коннерли», 1913 г.) является ценнейшим источником сведений о том, кто в какой шлюпке покинул «Титаник» — полковник Грейси был неутомимым расследователем. В книге коммодора Лайтоллера «»Титаник» и другие корабли» (издательство «Айвор Николсон энд Уотсон», 1935 г.) как в зеркале отражается характерное для ее автора сочетание юмора и храбрости. Книга Шана Ф. Буллока «Герой «Титаника». Томас Эндрюс, судостроитель» (издательство «Норман-Ремингтон», 1913 г.) написана с бескорыстной любовью, в ней воссоздается картина последних часов жизни этого замечательного человека. Время от времени в журналах и газетах появлялись неплохие рассказы кое-кого из спасшихся с «Титаника»; особенно богаты на такие материалы выпуски, посвященные очередной годовщине гибели знаменитого лайнера (годовщины, как известно, — это настоящая находка для редакций городских газет), например, рассказ Джека Тэйера, опубликованный в филадельфийской газете «Ивнинг буллетин» за 14 апреля 1932 г., интервью с кочегаром Луисом Михел- соном в «Газетт» города Сидар-Рапидс за 15 мая 1955 г., увлекательный живой рассказ миссис Ренэ Хэррис в выпуске журнала «Либерти» от 13 мая 1932 г. Современная событию пресса менее богата удачными материалами. Разумеется, «Нью- Йорк тайме» блестяще справилась с освещением событий, связанных с гибелью «Титаника», но большинство нью-йоркских газет того времени являются в высшей степени ненадежными источниками. Более достоверные материалы публиковались в газетах тех городов, граждане которых были на «Титанике», например, материалы о семействе Кросби и Мина- ханов в газетах Милуоки, о семействе Дагласов в «Газетт», выходившей в городе Сидар-Рапидс. За пределами США основательно, хотя и очень скучно, это событие осветила лондонская «Тайме». В этом отношении наиболее интересными, пожалуй, оказались газеты, выходившие в Белфасте, где строился «Титаник», а также в Саутгемптоне, где жили очень многие члены экипажа этого лайнера. Да и могли разве газетчики этих приморских, портовых городов плохо осветить крупнейшую морскую катастрофу? Современные «Титанику» популярные журналы — «Харперз», «Сфера», «Иллэстрейтид Ландон ньюз» — помещали в основном перепевы материалов из ежедневной прессы, хотя и в них иногда можно найти жемчужные зерна типа рассказа Хенри Слипера Харпера в номере журнала «Харперз мэгэзин» от 27 апреля 1912 г. или превосходной заметки миссис Шарлотт Коллиер, помещенной в «Семи-Мансли мэгэзин» от 26 мая 1912 г. Технические журналы того времени предлагают лучший выбор: в специальном выпуске британского журнала «Шипбилдер» за 1911 год содержатся все данные об устройстве «Титаника», аналогичный материал был опубликован в журнале «Энджиниринг» от 26 мая 1911 г. и в журнале «Сайнтифик Америка» в номере за 1 июля 1911 г. Другие участники этой драмы — люди с судна-спасителя «Карпатия» — проявили такую же щедрость и готовность сотрудничать, как и люди с «Титаника». Мистер Роберт X. Воон был бесценным помощником автора в процессе соединения в единое целое подробностей, касающихся стремительного ночного броска «Карпатии» на север. Мистер Р. Пэрвис оказался чрезвычайно полезен, вспомнив фамилии различных должностных лиц на «Карпатии». Миссис Луис М. Огден передала автору целую коллекцию анекдотов, ценность которых неизмерима, поскольку их носительница находилась среди пассажиров, вышедших из своих кают на палубу «Карпатии» первыми. Миссис Диего Суарес (тогда мисс Эвелин Маршалл) очень живо обрисовала сцену подхода шлюпок «Титаника» к борту «Карпатии». О «Карпатии» имеется мало опубликованных материалов, но ее капитан сэр Артур X. Рострон написал книгу «Моряк вернулся домой» (издательство «Макмиллан», 1913 г.), в которой содержится прекрасный рассказ о спасении людей с «Титаника». Свидетельские показания капитана Рострона, заслушанные комиссиями в США и Великобритании, также содержат ценные сведения; то же самое можно сказать и о показаниях радиста Хэролда Томаса Коттэма. Помимо людей с «Титаника» и «Карпатии», ценную помощь автору при подготовке этой книги оказали и некоторые другие лица. Составить рассказ о лайнере «Калифорниэн» мне очень помог капитан Чарлз Виктор Гроувз, служивший на этом судне третьим помощником капитана. Чарлз Дьенц, который во времена «Титаника» был метрдотелем ресторана «Рид Карлтон» на немецком лайнере «Америка», снабдил меня информацией о том, как работали эти океанские рестораны порционных блюд, — информацией тем более ценной, что из всего персонала ресторана на «Титанике» уцелел всего лишь один человек. Судостроительная компания «Харланд энд Вулф» снабдила меня изумительными фотографиями интерьера «Титаника», английский Ллойд — последним меню с «Титаника», а компания «Маркони» — чрезвычайно интересной информацией о радиотелеграфных установках того времени. Элен Эрнандес из кинокомпании «XX век Фокс» оказалась неиссякаемым источником полезнейших советов. И, наконец, люди из моего личного окружения заслуживают того, чтобы их поблагодарить отдельно. Мистер Ралф Уитни указал мне много полезных источников информации. Мистер Хэролд Доу помог мне своими важными изысканиями. Миссис Вирджиния Мартин расшифровала и перепечатала на машинке горы небрежно исписанных от руки листов. На долю моей матери выпала самая кропотливая и утомительная работа по подготовке книги, проделать которую может добровольно согласиться только мать. ПРИМЕЧАНИЯ 1 «Воронье гнездо» — наблюдательная площадка на фок-мачте для впередсмотрящих. 2Эпоха Якова I — период правления английского короля Якова I (1603–1625). 3 Мистера Силвертона до сих пор передергивает, когда он рассказывает об этом — здесь и далее следует помнить, что эта книга писалась У. Лордом тридцать с лишним лет назад и вышла в свет в 1949 г. 4Уильям Стид (1849–1912) — видный английский журналист и писатель, родоначальник так называемого «нового журнализма», выражавшего определенную оппозицию существовавшим порядкам в Англии и даже оказывавшего воздействие на законодательство. Серией разоблачительных статей под названием «Вклад девичества в современный Вавилон» Стид заслужил в реакционной прессе того времени прозвище «торговца порнографией». В последние годы жизни он увлекся спиритизмом и стал его активным популяризатором. 5Фрэнк (Франсис Дэвис) Миллет (1846–1912) — известный в свое время американский живописец и график. Особую известность приобрел в качестве военного корреспондента газеты «Нью-Йорк геральд» в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. за освобождение Болгарии от османского ига. Активно сочувствовал освободительному движению славян, был удостоен ряда русских правительственных наград. В 1887 г. Миллет опубликовал свой перевод на английский язык «Севастопольских рассказов» Л. Н. Толстого. 6Хэрри К. Фсоу — во время премьеры музыкального ревю «Мамзель Шампейн» в саду на крыше Мэдисон- сквер-гардена в июне 1906 г. Хэрри Кэй Фсоу (из семьи железнодорожных магнатов) застрелил известного архитектора Стенфорда Уайта. Эта скандальная история, разрекламированная тогдашней американской прессой как «преступление века», описана в романе современного американского писателя Э. Л. Доктороу «Рэгтайм» (русский перевод — в «Иностранной литературе», 1978, №№ 9 и 10). 1CQD— приняты й в то время международный сигнал бедствия. — Международная акционерная компания «Маркони», имевшая в начале XX в. монополию на оборудование радиотелеграфными станциями морских судов Англии и Италии, установила, что все суда с ее радиостанциями должны пользоваться для передачи сообщений о бедствии сигналом CQD, т. е. сигналом общего вызова CQ с добавлением первой буквы английского слова danger — опасность. В повестке дня Международной радиотелеграфной конференции, созванной в Берлине в 1906 г. с участием России и еще 28 стран, был поставлен вопрос об установлении единого международного сигнала бедствия на море. Предложение компании «Маркони» утвердить сигнал CQD в качестве международного сигнала бедствия на море конференция отвергла, поскольку этот сигнал легко спутать с общим вызовом CQ. Представитель германской фирмы «Сляби — Арко» предложил сигнал SOE, используемый в позывных судов, оборудованных радиостанциями этой фирмы. При обсуждении был отмечен существенный недостаток этого сигнала: так как буква Е передается по азбуке Морзе одной точкой, то при слабом приеме и в условиях помех сигнал может быть искажен и не понят. Поэтому было принято предложение заменить букву Е на букву S. Получился симметричный сигнал SOS (три точки, три тире, три точки), который и был утвержден Международной радиотелеграфной конвенцией, подписанной в Берлине 3 ноября 1906 г., как единый международный сигнал бедствия на море. Однако после подписания этой конвенции некоторые судовые радисты еще несколько лет продолжали применять сигнал CQD. После гибели «Титаника» сигнал SOS стал единственным радиотелеграфным сигналом бедствия на море. Соблюдение правил сложившейся в викторианской Англии лицемерной, ханжеской морали, которая до первой мировой войны оказывала большое влияние на жизнь в англоязычных странах, доводилось иногда до абсурда. Некоторые поборники этой морали считали, например, неприличным ставить рядом на одной полке книги авторов различного пола, если эти авторы не состояли в законном браке друг с другом. Гомстед — участки земли, которые предоставлялись в США поселенцам бесплатно или на льготных условиях с целью привлечения в страну иммигрантов. Каждый инстинктивно придерживался положенной ему по билету палубы… — Пассажиры первого класса занимали среднюю часть шлюпочной палубы, второго — кормовую ее часть, а пассажиры третьего класса собирались на кормовой палубе позади надстройки, перед палубой юта и на верхней палубе в носу (между срезом полубака и надстройкой), то есть на носовой палубе. Необходимо отметить, что это были отведенные им места для прогулок, однако там, где собирались пассажиры третьего класса, никаких шлюпок не было. 12Рудольфо Валентино (Родольфо Альфонцо Раффаэло Пьерре Филиберт Гуглиэльми ди Валентина д'Антонгуолла) (1895–1926) — популярный актер американского кино. Поскольку Валентино приехал в США из Италии лишь в 1913 г. и до 1918 г. мыл посуду, работал садовником и профессиональным танцором, а популярность пришла к нему лишь в последние пять лет жизни, ни о каком «периоде» Рудольфо Валентино в 1912 г. не может быть и речи. Автор, по-видимому, хотел выразить борьбу в интерьере «турецких бань» чопорного викторианского стиля с той безумной восточной роскошью, которая окружала киногероев Рудольфо Валентино. , 3Драгоман — официальный переводчик при дипломатических представительствах и консульствах на Востоке. Vox faucibus haesit (лат.) — голос застрял в гортани. Здесь автор либо выдает желаемое за действительное, либо заблуждается под влиянием суровых военных и послевоенных лет. Чтобы убедиться в том, что образ жизни миллионеров или просто богачей-космополитов не пришел в упадок, достаточно обратиться к страницам романа Жоржа Сименона «Мегрэ путешествует», в которых описывается образ жизни пассажиров первого класса на французском трансатлантическом лайнере «Либерте» (разрезанном на лом лишь в 1960 г.). l5Noblisse oblige (франц.) — положение обязывает. 16 Гроулеры — обломки айсбергов. С. И. Белкин «ТИТАНИК». ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ДЕСЯТИЛЕТИЯ В Лондоне, во дворце старейшей страховой компании Ллойда, время от времени совершается скорбный ритуал. В старинном зале раздаются три удара колокола, и глашатай, одетый в красную мантию, объявляет название судна. Этого судна уже нет, оно погибло, и происходящая во дворце Ллойда церемония — прощание с судном, где бы оно ни погибло и под каким бы флагом ни плавало. Колокол, висящий в зале, не простой. Он снят с легендарного французского фрегата «Лютин», захваченного англичанами и трагически затонувшего 9 октября 1799 года со всем экипажем из 200 человек около голландского острова Влиланд с грузом золота. Одновременно с третьим ударом колокола, напоминающего всем морякам о мужестве и верности долгу, имя погибшего судна заносится в «Книгу кораблекрушений». Названия разделов этой книги говорят сами за себя: «Сгоревшие», «Разбившиеся», «Затонувшие», «Погибшие в результате столкновения»… А ниже, под заглавиями, идут длинные списки судов, нашедших вечный покой на морском дне. Сколько человеческих жизней, сколько выплаканных слез, горя и отчаяния скрывается за этими сухими записями!.. И среди тысяч других судов — трагических героев «Книги кораблекрушений» — огромный пассажирский лайнер «Титаник». Человек вошел в XX век подлинным триумфатором. Он научился варить сталь, выдерживающую огромные нагрузки, создал двигатели, развивающие чудовищные мощности, поставил себе на службу электрический ток и радиоволны, научился строить надводные и подводные корабли, дирижабли, самолеты; наиболее дерзкие мечтатели стали уже подумывать о создании подводных городов и путешествиях на Луну. Но, пожалуй, наиболее впечатляющими были достижения человека в строительстве пассажирских лайнеров. Один за другим сходили со стапелей плавающие шедевры — настоящие дворцы, отели, которые по своим размерам можно было смело сравнить с крупнейшими сухопутными сооружениями, начиная от пирамиды Хеопса и кончая американскими небоскребами. Все это вместе взятое создало определенную атмосферу эйфории, самодовольства и самоуспокоенности. Не только обыватели, но и высококвалифицированные специалисты стали рассуждать примерно так: «Что нам теперь стихия? Человек сильнее любых природных явлений!». Именно в такой атмосфере был построен и отправился в первый, или «девичий», как образно говорят англичане, рейс пассажирский лайнер «Титаник». Газеты и рекламные проспекты, стремясь превзойти друг друга в восхвалении этого восьмого чуда света, называли его «Крупнейший в мире пароход», «Предел роскоши», «Архитектурный шедевр» и, как апофеоз человеческой самовлюбленности и самоуверенности, — «Непотопляемый корабль». Да что газеты! Сам капитан Эдвард Смит, старый и опытнейший морской волк, всю свою сознательную жизнь отдавший плаванию на судах компании «Уайт Стар Лайн» и которому в знак глубокой признательности компания доверила повести свой новый лайнер в первый трансатлантический рейс, заявил буквально следующее: «Сейчас трудно вообразить ситуацию, и я просто не могу представить себе бедствие, которое могло бы вызвать потопление этого судна. Современный уровень судостроения не допускает кораблекрушений». А на пятый день рейса огромный и «непотопляемый» корабль пошел ко дну, унеся с собой полторы тысячи жизней. Эта трагедия произвела необратимый сдвиг в сознании людей. После гибели лайнера история мореплавания как бы разделилась на два периода: до и после «Титаника». Как выразился известный писатель-маринист Джозеф Конрад, «слепое доверие к технике испытало страшный шок». Люди вдруг вспомнили старинную морскую пословицу, что море не любит непотопляемые суда, что силу стихии нельзя недооценивать при самом высоком уровне науки и техники. И по сей день, когда до конца XX века осталось считанное количество лет, стихия жестоко наказывает людей за любое ослабление бдительности, за малейшее проявление самоуверенности. Трагедия Чернобыля, гибель подводной лодки «Комсомолец», катастрофа американского космического корабля Челленджер и нескольких наших космических ракет с экипажами на борту, гибель пассажирских судов «Адмирал Нахимов», «Эстония», «Михаил Лермонтов» — все это уроки «Титаника», недостаточно выученные потомками строителей и моряков злополучного лайнера. А как можно забыть самую крупную в мирное время морскую катастрофу, происшедшую у берегов Филиппин 20 декабря 1987 года, когда в результате столкновения танкера «Виктор» и парома «Донна Пас» официально погибло 3132 человека, а фактически — еще больше, поскольку здесь не могли быть учтены многочисленные «зайцы» — мальчишки и девчонки, которые, как водится на Филиппинах, пробрались на паром без билета и, следовательно, не были зарегистрированы ни в списках пассажиров, ни в списках погибших… Так уже практически в наши дни, в век космических полетов, расцвета кибернетики и пересадки искусственных органов был побит мрачный рекорд «Титаника», причем сразу вдвое! В представленной книге Уолтера Лорда, написанной более сорока лет назад и выдержавшей в разных странах мира десятки изданий, эмоционально и правдиво описывается ночь гибели «Титаника». Автор добросовестно изложил обстоятельства кораблекрушения в том виде, в каком они были известны во время написания книги, основываясь на опросах и свидетельских показаниях выживших после катастрофы членов экипажа и пассажиров, живо описал поведение различных людей на грани между жизнью и смертью, как если бы сам был на борту лайнера в ту роковую ночь. Писатель ярко показал, что в экстремальных ситуациях проявляются подлинные человеческие качества: люди, которые считались благородными и мужественными, оказывались трусами и подлецами, тихие, безропотные женщины показывали пример высочайшей силы духа и преданности близким, простые, полуграмотные члены экипажа, и прежде всего обитатели корабельной преисподней — машинного отделения, — до конца выполнили свой долг, обеспечивая спасение тем, кто был наверху, а другие бросали свои посты, охваченные животным страхом и стремлением спастись. А как трогательно описываются музыканты, которые во время погружения лайнера продолжали играть свои лучшие произведения! В этом желании вскрыть суть человеческих отношений, проникнуть в души своих героев, оказавшихся на грани жизни и смерти, несомненное преимущество книги Лорда. За сорок лет, прошедших со дня написания этой книги, стало известно много тайн, о которых не знал и не мог знать автор, была проведена огромная кропотливая работа по поиску затонувшего лайнера и, наконец, был обнаружен и обследован «Титаник», лежащий на глубине около четырех километров в нескольких сотнях миль у берегов Ньюфаундленда. В этой связи некоторые тайны гибели лайнера были раскрыты, но, в то же время, при обследовании обломков парохода появились новые вопросы, требующие ответа. Поэтому возникла потребность дополнить книгу Лорда несколькими новыми главами, в которых мы хотим дать появившуюся дополнительную информацию о самом пароходе и его трагическом рейсе, обсудить вместе с читателями некоторые до сих пор не выясненные обстоятельства этого плавания, подробно рассказать о том, как искали и нашли затонувший пароход. В последнее время интерес к «Титанику» вспыхнул с новой силой в связи с выходом на экран замечательного фильма Джеймса Камерона «Титаник», поэтому мы решили рассказать об этом фильме и о других произведениях литературы и искусства, героем которых стал исторический пароход. Полагаю, что книгу с интересом прочтут люди разных возрастов и разных специальностей — все, кого влечет морская романтика, кого интересуют судьбы кораблей и людей, связавших с ними свою судьбу. С. Белкин, инженер-кораблестроитель, кандидат технических наук, автор «Голубой ленты Атлантики «Путешествий по кораблям «и ряда других книг. НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ Прежде всего следует немного рассказать о той обстановке, которая сложилась ко времени постройки «Титаника». На протяжении многих лет соперничество на Атлантике было жестким и бескомпромиссным, и это вполне объяснимо. Во-первых, вот уже нескольких столетий северная Атлантика является районом с самым оживленным морским судоходством. Благодаря этой своеобразной «морской магистрали» за сравнительно короткий исторический период был заселен американский континент. Об интенсивности заселения Америки свидетельствуют следующие цифры. В 1800 году население США составляло 5, 3 миллиона человек, в 1900 году — 76 миллионов, в 1914 году — 100 миллионов! Даже если учесть естественный прирост населения, все равно картина получается впечатляющей. А сколько миллионов людей в течение этого же периода переселилось из Европы в Канаду, в Центральную и Южную Америку! И всех до единого доставили из Европы в Америку трансатлантические суда, поскольку иных способов пересечения водных просторов тогда еще не было. Во-вторых, по обоим сторонам Атлантического океана расположены высокоразвитые страны, которые достигли огромных успехов во многих отраслях науки и техники и которые не могли, да и не могут существовать без тесных экономических связей с другими государствами, без экспорта и импорта. Поэтому Атлантика издавна стала тем гигантским испытательным стендом, на котором проверялись и претворялись в жизнь лучшие достижения судостроения. И наконец, Атлантика ни в коей мере не сковывает полета творческой фантазии создателей кораблей. Здесь нет каналов, из-за которых приходится ограничивать размеры судов, нет необходимости как-то лимитировать скорость хода. И корабельные инженеры всегда имели широкие возможности создавать для Атлантики такие огромные лайнеры, по сравнению с которыми библейский Ноев ковчег выглядел бы утлым челноком. А еще за Атлантикой закрепилась репутация разрушительницы состояний. За минувшее столетие она разорила около ста судоходных компаний, то есть «крахопроизводительность» Атлантики, если так можно выразиться, составляет одну компанию в год. Эту особенность подметил еще Христофор Колумб, который как-то сказал, что на Атлантике можно заработать только славу, но не деньги. В своем стремлении отбить у конкурента пассажиров, привлечь их потрясающей скоростью своих лайнеров, более высоким уровнем комфорта и удобств, в желании вырвать у конкурента Голубую ленту — символический приз, присуждаемый тому трансатлантическому лайнеру, который за рекордное время проходил «марафонскую дистанцию» из Европы в Северную Америку и обратно, — судоходные компании Англии, Франции, Германии и ряда других стран вели бескомпромиссную борьбу на голубом ковре Атлантики и строили самые большие, самые быстроходные, самые роскошные лайнеры, для чего привлекали лучшие научные и инженерные силы. В результате неуклонно улучшались технические характеристики судов, росли их размеры, мощность, скорость. Это жестокое соперничество достигло своего апогея в начале XX века, и именно тогда в конкурентной битве выделились два направления, у каждого из которых были свои приверженцы. Одни компании, в частности, германские компании «Норддейтчер Ллойд» и «Гамбург — Америка Лайн» и старейшая британская компания «Кунард Лайн» заставляли строителей делать все возможное, чтобы их суда завоевывали Голубую ленту. Так, в контракте на постройку германского парохода с тяжеловесным названием «Кайзер Вильгельм дер Гроссе» было сказано, что если пароход не разовьет заданной скорости или если на нем откажет какое-нибудь устройство, заказчик не примет судно и вернет его на верфь, причем вместо традиционных ходовых испытаний судно должно было совершить рейс из Европы в Америку и обратно. Не менее жесткие требования к быстроходности своих престижных лайнеров предъявляли и руководители компании «Кунард Лайн», которая в 1840 году учредила приз Голубой ленты. Построенные этой компанией в начале нашего века два легендарных лайнера «Мавритания» и «Лузитания» возглавили флотилию трансатлантических скороходов, причем «Лузитанию» немцы потопили во время первой мировой войны (скорее всего, это было сделано намеренно, чтобы избавиться от лишнего конкурента на голубой арене Атлантики), а «Мавритания», получившая ласковое прозвище «Старая добрая леди Атлантики», удерживала почетный титул обладателя Голубой ленты в течение 22 лет! Но в развитии трансатлантического судоходства появилось и другое направление, главным приверженцем которого была английская компания «Уайт Стар Лайн». Ее руководители не пожелали вступать в сомнительную гонку со скороходами Кунарда и германскими чемпионами и решили побить конкурентов другим способом — за счет некоторого снижения скорости лайнеров добиться существенного увеличения пассажировместимости и создания на этих пароходах невиданного уровня роскоши и комфорта. Именно выразителями этой тенденции были три однотипных лайнера, к числу которых относился «Титаник». Все поражало в этом удивительном корабле. Он подавлял своей грандиозностью. По свидетельству очевидца, «все было кошмарных размеров: руль его был величиной с огромный вяз, винты выглядели как ветряные мельницы». Три якоря весили столько, сколько 20 груженых железнодорожных вагонов; длина судна равнялась длине двух с половиной футбольных полей, высота — высоте 11-этажного дома. В первый рейс взяли столько еды и напитков, что этого бы хватило населению небольшого города на несколько месяцев. В прессе пароход называли не иначе как «чудо- корабль», «последнее слово роскоши» и — главное — «непотопляемый корабль». И действительно, трудно было себе представить более безопасное судно. По всей длине корпуса было предусмотрено двойное дно, так что если бы в днище появилась пробоина, вода все равно не смогла бы подняться внутрь корпуса. Сам корпус был разделен поперечными переборками на 16 водонепроницаемых отсеков. Были приняты все возможные по тем временам меры пожарной безопасности: в случае появления в каком-то помещении огня и дыма на центральном пульте загорится сигнальная лампочка, которая безошибочно укажет, где именно возник пожар. Более того, в охраняемое помещение автоматически будет подан углекислый газ, который ликвидирует пламя без участия человека. На случай бедствия на лайнере имелась радиоаппаратура, с помощью которой можно было вызвать помощь — к тому времени точки и тире, передаваемые в эфир, уже летели на вполне приличное расстояние. И все-таки судно не было столь неуязвимым, как об этом вещали рекламные проспекты и газеты по обе стороны Атлантики. Да, действительно, «Титаник» имел двойное дно и был разделен на 16 отсеков, но в корму от четвертого котельного отделения водонепроницаемые переборки были доведены только до нижней палубы, так что в случае появления пробоины выше этой палубы непотопляемость лайнера уже не обеспечивалась. Однако вера в абсолютную безопасность была беспредельной. Именно в силу слепой веры в непотопляемость лайнера спасательные шлюпки были рассчитаны только на одну треть всех пассажиров и членов экипажа, хотя в этом компанию «Уайт Стар Лайн» трудно винить: согласно действующим в те времена нормам и правилам, на судне таких размеров нужно было обеспечить спасательные места на 962 человека, а компания поставила на судно спасательные шлюпки, рассчитанные на 1178 человек. К счастью, на первый рейс были проданы далеко не все билеты, поскольку в этом случае последствия трагедии были бы еще страшнее. Но дело было не только в шлюпках. При выходе в рейс пароход не обеспечили аварийными ракетами красного цвета и достаточным количеством морских биноклей (в этом случае впередсмотрящие смогли бы разглядеть роковой айсберг на значительно более далеком расстоянии, да и сам капитан Смит более серьезно отнесся бы к тем радиограммам о близости айсбергов, которые в последний день плавания он получил с других судов). А ведь он, как опытный мореплаватель, безусловно, знал, сколько лайнеров погибло или жестоко пострадало в Атлантике от столкновения с ледяными горами! Вот только несколько примеров из истории трансатлантического судоходства. 1841 г. — пароход Президент — 135 жертв. 1854 г. — пароход Сити оф Глазго —480 жертв (впрочем, насчет этого парохода есть и другие версии). 1856 г. — пароход Пасифик— 186 жертв. 1870 г. — пароход Сити оф Бостон — 191 жертва. В 1879 г. лайнер Аризона врезался в айсберг, и на судно обрушилась гора льда. Когда пароход благополучно добрался до порта назначения, удивленный лоцман сказал: «Черт возьми, капитан, я слышал, что в Ньюкастл везут уголь (соответствует русскому выражению «ехать в Тулу со своим самоваром»), но чтобы пароход привез в северный порт груз льда — такое я вижу впервые!». В 1893 г. пароход Портия налетел на айсберг у Ньюфаундленда и застрял в погруженной части ледяной горы. Айсберг раскололся и наклонился набок, а пароход, как на качелях, взмыл вверх. Но когда айсберг наклонился в другую сторону, пароход снова погрузился в воду, огромная волна смыла его с айсберга, и все закончилось благополучно. Известны и другие суда, познавшие на себе крепость плавучих ледяных гор: Нароник, Стейт оф Джорджия, Аллеганы, Хурониан, Засше, Норманния и многие другие. Но ни Смита, ни тем более пассажиров «Титаника» не волновали эти мрачные страницы истории. Для них «Титаник» был воплощением безопасности, комфорта и престижа. Итак, 10 апреля 1912 года «Титаник» вышел из Саутгемптона и взял курс на Нью-Йорк. И где-то примерно в это же время на западном побережье Гренландии с грохотом оторвался огромный айсберг, один из десяти тысяч ежегодно образующихся плавучих ледяных островов, и двинулся в южном направлении. Каковы были размеры именно того айсберга, который встретился на пути «Титаника», можно только догадываться, но о величине этих плавающих гор можно судить по следующим примерам. В 1956 году был зарегистрирован айсберг размерами 97 х 335 км, то есть по площади он был чуть меньше Молдавии и чуть больше Армении. В 1958 году у западного побережья Гренландии обнаружили ледяную гору высотой… 167 м! Но никто из пассажиров «Титаника», разумеется, не думал и не хотел думать о грозящей опасности. Многие путешественники, желавшие выехать в Америку, специально задержались в Европе, чтобы принять участие в первом рейсе нового лайнера. На борту парохода собралось доселе небывалое созвездие самых богатых людей планеты — 57 миллионеров. Среди них — 47-летний Джон Астор, капитал которого оценивался в 150 миллионов долларов, или 30 миллионов фунтов стерлингов (для справки: стоимость постройки «Титаника» составила около полутора миллионов фунтов стерлингов, так что на свои капиталы Астор мог купить 20 таких «Титаников»). Этот мультимиллионер недавно женился на 18-летней девушке, с которой провел медовый месяц за океаном и теперь возвращался домой. Не намного уступали Астору Бенджамин Гуггенхейм — владелец шахт и металлургических заводов, Джордж Уайднер — наследник трамвайного магната США, который возвращался с женой и сыном после отдыха на Ривьере, Изидор Страус, владелец сети универсальных магазинов в Нью-Йорке, крупный предприниматель и банкир, также возвращавшийся домой со своей супругой Идой Страус. Этим и другим богачам, ступившим на борт «Титаника», принадлежал мир. За свои каюты- люкс они уплатили огромные деньги — по 4350 долларов. По ценам 1912 года это был целый капитал: для сравнения можно сказать, что старший радист на этом пароходе получал 30, а его помощник — 20 долларов в месяц, то есть для того, чтобы купить такой билет, каждый из них должен был работать 15–20 лет, не тратя ни цента из своих заработков. Несмотря на столь высокие цены, доля пассажиров первого класса была очень велика — четверть, а учитывая, сколько места занимали принадлежащие им каюты из нескольких комнат, бассейны, спортзалы и даже персональные палубы, можно с уверенностью сказать, что больше половины отведенных для пассажиров площадей принадлежало им, сильным мира сего. Гораздо скромнее выглядел второй класс: учителя, врачи, офицеры и проч. Их было меньше, чем в первом классе (см. таблицу). И наконец, на «Титанике» было более 700 пассажиров третьего класса — искателей счастья, отправившихся за океан в поисках лучшей доли. Нам бы не хотелось утомлять читателя сухими цифрами, но они позволяют нагляднее оценить глубину трагедии «Титаника». Итак, распределение пассажиров по классам, полу и возрасту. Класс Мужчины Женщины Всего В том числе детей 1 180 145 325 6 2 179 106 285 24 3 510 196 706 79 Итого: 869 447 1316 109 Если в первом и втором классах количество мужчин и женщин более или менее сопоставимо, то в третьем классе бросается в глаза явное большинство представителей сильного пола, и это понятно. Кто мог набраться смелости бросить все и очертя голову отправиться в неведомую страну, зачастую не имея за душой ни цента и не зная английского языка? Разумеется, в первую очередь неженатые молодые люди, которым нечего было терять у себя дома. Небезынтересно ознакомиться и с составом судового экипажа: капитан — 1; старший помощник — 1; младшие помощники — 6; главный механик—1; старшие механики — 7; младшие механики — 17; палубная команда — 58; машинная команда — 300; хозяйственный персонал — 494 (в том числе женщин 23) — всего 885 человек. Первое, что поражает в составе экипажа, — это численность машинной команды и так называемого хозяйственного персонала — соответственно 300 и 494 человека. Что такое машинная команда? На быстроходных лайнерах-гигантах мощность энергетических установок исчислялась в начале XX века десятками тысяч лошадиных сил. Эти ненасытные чудовища заглатывали уголь в невероятных количествах — тысячи тонн за один рейс, до тысячи тонн в сутки. И каждую тонну этого угля нужно было перекидать по нескольку раз — из бункера в специальные тачки, на которых уголь подвозили к топкам и забрасывали в докрасна раскаленные печи. Поэтому даже если на пароходе была целая армия кочегаров (бросающих уголь в топки) и их помощников (подвозящих уголь), каждый из них должен был выполнять титанический объем физической работы. Несложный расчет показывает, что при суточном расходе угля 1000 т и при наличии 300 кочегаров и их помощников на одного человека приходилось 3 т угля в сутки, но поскольку каждую тонну приходилось перекидывать несколько раз, эту величину (3 т) нужно умножить по меньшей мере на три. Ужасная жара, недостаток воздуха, постоянные окрики, а на некоторых пароходах и зуботычины — все это делало работу кочегаров и их помощников очень похожей на труд гребцов на галерах, тем более что, в принципе, они делали одну и ту же работу — обеспечивали движение судна. Обращает на себя внимание огромная армия хозяйственного персонала — так называемой «обслуги»: поваров, посудомоек, горничных, стюардов, парикмахеров, музыкантов, спортивных тренеров и т. д. Разумеется, основная их часть была ориентирована на обслуживание пассажиров первого класса, для которых соотношение обслуживающего персонала и пассажиров было близко единице. И последняя серия цифр, характеризующих судьбу членов экипажа и пассажиров в ту роковую ночь с 14 на 15 апреля 1912 года. Члены экипажа и пассажиры Титаника Погибло Спаслось Капитан 1 — Старший помощник 1 — Младшие помощники 2 4 Механики 25 — Команда 667 185 П ассажи ры — мужч и н ы 740 129 Пассажиры-жен щи ны 53 394 и дети Итого: 1489 712 Несколько пояснений к таблице. Она была составлена по горячим следам, вскоре после трагедии; впоследствии эти цифры были уточнены, но от этого общая картина не изменилась. Нельзя не отметить, что из механиков не спасся ни один человек. Обращает на себя внимание большой процент гибели мужчин-пассажиров и низкий — женщин и детей. Это связано со старой морской традицией, согласно которой женщины и дети спасаются первыми. Но есть и другая статистика. Из пассажиров первого класса спаслось 62, 5 %, второго — 41, 5 %, третьего — 26 %. Даже на грани жизни и смерти богатые оставались богатыми, а бедные — бедными. На пароходе никто из пассажиров еще не знал о масштабах катастрофы, когда капитан Смит лично постучался в каюту мультимиллионера Астора и доверительно сообщил ему о столкновении и его вероятных последствиях. Им, богатейшим путешественникам, пассажирам первого класса, первым были предоставлены места при посадке в шлюпки, затем пассажирам второго класса, а о тех, кто путешествовал в третьем классе, никто и не вспомнил. Опустим подробности того, что происходило на лайнере с момента столкновения и до последней минуты жизни «Титаника». Все это детально описано в книге Лорда. Вместо этого мы предоставим слово выжившему очевидцу Бизли, преподавателю физики и математики из Кембриджа, который опубликовал свои впечатления в газете «Тайме» 20 апреля 1912 года, через несколько дней после своего спасения. «Было около 1 ч утра. Ночь была звездная, совершенно ясная, безлунная. Море было спокойное, как пруд, и шлюпку лишь слегка покачивало на зыби. Ночь стояла прекрасная, но холодная. Издали Титаник, выделяясь на ясном звездном небе, казался громадным, все иллюминаторы и окна в салонах блестели ярким светом, нельзя было и подумать, что происходило что-то неладное с таким левиафаном, если бы не было заметного наклона на нос, где вода доходила до нижнего ряда иллюминаторов. Около 2 ч мы заметили, что наклон на нос быстро увеличивался, и мостик целиком погрузился под воду. Пароход медленно поднялся кормой вертикально вверх, причем внезапно свет в салонах исчез совсем. В то же самое время послышался грохот, который можно было слышать за мили — это котлы и механизмы сорвались со своих мест; это был самый роковой звук, когда-либо слышимый среди океана… К нашему удивлению, корабль остался стоящим вертикально в течение продолжительного времени, которое я оцениваю в пять минут; во всяком случае, наверное, в течение нескольких минут Титаник подобно башне высотой около 50 м стоял вертикально над уровнем моря, выделяясь черным на ясном небе. Затем, погружаясь наискось, он медленно исчез под водой. Тогда мы услышали самый страшный вопль, который когда-либо достигал уха человека, — это были крики сотен наших сотоварищей, боровшихся со смертью в ледяной воде и призывавших на помощь, которую мы не могли им оказать, ибо наша шлюпка была уже загружена полностью». Уже на следующее утро на лондонской страховой бирже начались слухи о крупной аварии парохода «Титаник», застрахованного в 1 миллион фунтов стерлингов, причем, поскольку пароход считался «непотопляемым», риск полной гибели корабля расценивался страховщиками в 1 % от страховой суммы в год и составлял ничтожную долю от размеров предполагаемой прибыли. Начался ажиотаж по перекупке риска, причем вначале перекупщики не шли ниже 60 %, но затем стали приходить успокоительные известия, что все люди спасены и «Титаник» буксируется пароходом «Вирджиниан» в порт Галифакс. Паника резко пошла на убыль после получения успокоительной телеграммы от Филиппа Франклина, вице- председателя пароходного концерна, в состав которого входила компания «Уайт Стар». В ней этот высокопоставленный чиновник официально заверил общественность, что «Титаник» по своей конструкции непотопляем, так что оснований для беспокойства нет и не может быть. Сразу ставки пошли вниз: 50, 45, 35 % и, наконец, к закрытию биржи опустились до 25 %. А на следующее утро, 16 апреля, в газетах было напечатано правительственное сообщение, которое положило конец царившему на бирже ажиотажу, разорив одних и обогатив других дельцов: «Небывалое в летописях несчастье на море произошло в Атлантическом океане. Пароход «Титаник» компании «Уайт Стар», отправившийся в первое свое плавание, имея около 3000 человек пассажиров и команды (как мы знаем, фактически их было 2201. — С.), погиб близ мыса Рейс, и, по последним известием, имеются веские основания полагать, что из 2800 пассажиров и команды спасены менее 700». Были опубликованы списки наиболее выдающихся пассажиров, как то: миллиардеры полковник и леди Астор, банкир Гуггенхейм, Гайс — председатель правления объединенных американских железных дорог, затем Исмей — председатель правления «Уайт Стар Лайн» и Пароходного треста (уставной капитал 180 000 000 долларов), майор Бут, адъютант президента США. На бирже началась спекуляция по перекупке рисков по страхованию жизни и, наконец, по трем жемчужным ожерельям леди Астор, которые были застрахованы в 140 000 фунтов стерлингов. В тех же утренних газетах были перепечатаны и все ложные телеграммы и известия, которые появились накануне в разных газетных листовках и дополнительных выпусках с явно спекулятивными целями. Эти сведения — наглядный пример того, как спекуляция отражается даже на таком солидном деле, как страхование судов. Ясно, что компания с капиталами в 25 000 000 фунтов стерлингов, опирающаяся еще на трест с капиталом в 180 000 000 долларов, не очень-то считалась с разными «Правилами о безопасности плавания», памятуя пословицу: «Закон что паутина — комар запутается, а шмель проскочит». Богатая публика в истинной обреченности корабля ровно ничего не понимает; она верит всякой рекламе и требует не безопасности судна при аварии, а роскоши и удобства; ей надо, чтобы океанский пароход мало чем отличался от непрерывного пикника с концертами и балами для пассажиров кают-люкс и первого класса, дававших наибольший доход, — им это и предоставлялось, а третьеклассных эмигрантов загоняли в нижний дек, где им было немногим просторнее, чем баранам в отаре. Так что риск полной гибели корабля ложился ничтожным процентом на уменьшение доходности корабля и не мог идти ни в какое сравнение с убыточностью от неудовлетворенности публики. С гневным обличением предпринимателей- судовладельцев выступил уже упомянутый нами известный писатель-маринист Джозеф Конрад: «Спешно строят из тонких стальных пластин отель весом в 46 ООО т ради того, чтобы снискать милость тысячи богачей, украшают его в стиле фараонов и Людовика XV. чтобы угодить этим- обделенным умом личностям, у которых денег в карманах больше, чем они могут потратить, и под шумное одобрение двух континентов вышвыривают эту махину в море — и вот результат!» Кстати, насчет денег в кармане. Когда в море обнаружили тело самого богатого человека Америки Джона Астора с головой, размозженной обрушившейся в море трубой, его опознали по огромному бриллианту и по 4000 долларов в кармане, что сегодня соответствовало бы сумме примерно в 120 ООО долларов. Гибель «Титаника» до сегодняшнего дня остается поучительным уроком и предупреждением для проектировщиков, судовладельцев, моряков и пассажиров. Она дала толчок развитию науки о непотопляемости — то есть о свойствах судна сохранять в достаточной мере мореходные качества при затоплении на нем одного или нескольких отсеков, — науки, основы которой заложили адмирал С. О. Макаров, академик А. Н. Крылов и профессор И. Г. Бубнов. Потребовалась такая встряска, как гибель крупнейшего в мире парохода с полутора тысячами жертв, чтобы убедить специалистов в том, что деление корпуса на отсеки должно основываться не на компромиссах между судовладельцами и конструкторами, а на математических расчетах. Были созданы международные правила, в которых сформулированы четкие и строгие требования, предъявляемые к непотопляемости. В 1914 году была созвана международная конференция, на которой удалось достичь принципиальных соглашений по целому ряду вопросов о безопасности плавания в море, однако первая мировая война помешала внедрению в жизнь этих решений. Лишь в 1920 году правительство Англии смогло созвать в Лондоне новую международную конференцию, которая приняла Конвенцию об охране человеческой жизни на море. С тех пор состоялось несколько международных конференций по безопасности мореплавания. Последняя Конвенция об охране человеческой жизни на море, получившая название СОЛАС-74, была принята в 1974 году. В ней четко определены правила деления судов на отсеки, требования, предъявляемые к конструктивным элементам, обеспечивающим непотопляемость, к разным системам и устройствам, предотвращающим аварии на море; много внимания уделено пожарной безопасности судов. Весьма ощутимо влияние трагедии «Титаника» в разделе Конвенции, посвященном спасательным средствам пассажирских судов. Как мы уже знаем, компанию «Уайт Стар» — владельца «Титаника» — ни в коем случае нельзя было винить в недостатке шлюпок на погибшем пароходе — их число полностью соответствовало требованиям принятого в Англии Положения о безопасности плавания судов, которое было введено в действие в 1899 году. В этом нормативном документе было записано, что суда валовой вместимостью [1] свыше 15 ООО регистровых тонн должны иметь 16 спасательных шлюпок. Да и сам документ от 1899 года тоже вроде бы нельзя винить — в то время в мире существовало лишь несколько судов валовой вместимостью более 15 ООО регистровых тонн, и тогда наличие на судне 16 спасательных шлюпок знаменовало чуть ли не вершину технического совершенства. Так что в недостаточном количестве спасательных средств на «Титанике» можно обвинять прежде всего британское Адмиралтейство и другие организации, ведавшие безопасностью мореплавания, за то, что в своей деятельности они не поспевали за техническим прогрессом. В результате ко времени постройки «Титаника» действовавшие правила безнадежно устарели. В последней Конвенции требование о количестве мест в спасательных средствах сформулировано предельно четко. «Пассажирские суда, совершающие международные рейсы, имеют на каждом борту спасательные шлюпки общей вместимостью, достаточной для размещения общего количества лиц, находящихся на судне, и спасательные плоты вместимостью, достаточной для размещения 25 % общего количества людей на судне». Таким образом, современный пассажирский лайнер должен иметь посадочных мест на шлюпках и плотах значительно больше, чем людей. Невольно представляешь себе картину гибели «Титаника» и, кажется, слышишь крики гибнущих людей, когда читаешь сухие канцелярские строки Конвенции: «Капитан каждого судна, встретившего льды, обязан всеми имеющимися в его распоряжении средствами передать об этом информацию находящимся поблизости судам, а также компетентным властям через первый береговой пункт, с которым он может установить связь… Договаривающиеся правительства обязуются продолжить ледовую разведку и службу по изучению и наблюдению ледовых условий в Северной Атлантике. В течение всего ледового сезона юго-восточные, южные и юго- западные границы районов появления айсбергов вблизи Большой Ньюфаундлендской банки должны патрулироваться с целью передачи проходящим судам информации о протяженности этого опасного района, изучения ледового режима вообще и оказания помощи судам и экипажам, нуждающимся в помощи в районе действия судов ледовой разведки». И словно специально для честолюбивых судовладельцев, заставляющих своих капитанов гнать суда на полной скорости, невзирая на любые опасности, в Конвенции записано: «Когда капитан любого судна получает сообщение о том, что по курсу или вблизи курса его следования имеются льды, он обязан в ночное время следовать средним ходом или изменить свой курс так, чтобы пройти в достаточном удалении от опасной зоны». Мы живем в эпоху небывалого технического прогресса. Современные суда поражают красотой, смелостью конструктивных и архитектурных решений. В крепких корпусах упрятаны десятки тысяч лошадиных сил, которые позволяют преодолевать могучее сопротивление воды, в считанные дни перебрасывать с одного материка на другой тысячи людей и десятки тысяч тонн грузов. На судах устанавливаются самые умные, самые совершенные приборы, включая ЭВМ и аппаратуру спутниковой навигации. И все-таки корабли продолжают гибнуть, потому что никакая вычислительная машина, никакой сверхмудрый прибор не сможет заменить Человека, его мастерство судовождения, его способность мгновенно принимать единственно правильное решение в экстраординарной ситуации — ведь никакая техника не в состоянии предусмотреть чрезвычайные обстоятельства, которые подстерегают мореплавателя на каждом шагу. Особенно страшен океан во время сильного шторма. Человек — этот мудрый и, казалось бы, всесильный хозяин планеты — попав в шторм, сразу молодеет на несколько тысяч лет и превращается в древнего беспомощного мореплавателя на утлой лодке, который решительно ничего не- может противопоставить разбушевавшейся стихии. Единственное, на что способен властелин земли и покоритель космоса — это терпеливо ждать, пока его величество Океан не сменит гнев на милость. И, пожалуй, нет на свете такого моряка, самого бывалого и просоленного морского волка, который бы не испытывал страха перед морем. Автор этих строк на всю жизнь запомнил слова, сказанные во время плавания одним старым капитаном рыболовного траулера: «Океан не мальчик, его не приласкаешь». К океану нельзя привыкнуть, его нельзя не бояться. Согласно подсчетам американских океанографов, на сегодняшний день на морском дне лежит не менее миллиона кораблей. Так, может быть, подавляющее число судов, нашедших свой последний причал в пучинах океана, — это скорлупки допотопных времен? Отнюдь нет. Только из судов, поднадзорных английскому Ллойду, Российскому морскому регистру и другим классификационным обществам, ежегодно гибнут десятки и сотни. Например, за первую половину 1997 года погибло 48 судов общим тоннажем около 380 ООО регистровых тонн, а это не больше не меньше, как 8 «Титаников»! За тот же период 1996 года погибло 53 судна общим тоннажем более 350 ООО регистровых тонн, и т. д. Но ведь еще существует великая армада мелких суденышек, по которым никакой статистики не ведется! По оценке специалистов, ежегодно море уносит с собой примерно 200 ООО человеческих жизней. Вот почему грозным набатом звучит колокол во дворце английского Ллойда, отдавая последний салют очередному погибшему судну и призывая всех живущих на земле: со стихией шутить нельзя! НА ПУТИ К ЗАТОНУВШЕМУ ПАРОХОДУ Шел 1985 год. Гидрографическое судно «Норр» под флагом ВМФ США и научно-исследо- вательское судно «Сюруа» под французским флагом, работавшие в составе совместной французско- американской экспедиции, методически прочесывали район площадью 30 квадратных миль в 400 милях от Ньюфаундленда — там, где 73 года назад произошла катастрофа века. Командовал экспедицией Роберт Баллард, руководитель лаборатории глубоководных исследований океанографического института в Вудс-Холле, штат Массачусетс. Баллард вырос в Южной Калифорнии, на берегу океана. Как все мальчишки в этих краях, собирал ракушки и вылавливал плавающие доски, представляя, что это обломки потерпевших бедствие кораблей, запоем читал и перечитывал жюльверновские книги, и больше всего — «80 ООО километров под водой» — про подводную лодку «Наутилус» и капитана Немо. Потом, переехав в Бостон, Роберт вступил в «Общество морских бродяг». Члены общества бредили морем, увлеченно занимались нырянием в аквалангах. Перед этими энтузиастами выступали Жак Кусто, известный эксперт по акулам Юджин Кларк. На собраниях общества много говорили о морских катастрофах, о поисках затонувших сокровищ, и именно тогда у юного Роберта зародилась мечта исследовать крупнейшее из затонувших судов — «Титаник». Будучи студентом университета морской геологии на Гавайях, Баллард подрабатывал, дрессируя дельфинов в местном гидропарке, обучая их прыгать через обруч и делать другие трюки. Потом Роберта призвали на службу в ВМС, где он был зачислен группу глубоководных исследований океанографического института в Вудс-Холле. В 1973 году Роберт был членом экипажа миниатюрной 3-местной подводной лодки «Элвин». Глубина погружения этого аппарата была невелика — всего 1800 м, но именно в тот год военно-морское ведомство решило модернизировать аппарат, сделав ддя него корпус из высокопрочных титановых сплавов, рассчитанных на чудовищные нагрузки. В результате модернизации рабочая глубина аппарата увеличилась до 4000 м, а это уже была та самая глубина, на которой лежал «Титаник». По чистому совпадению проект модернизации мини-лодки назывался «Титан». Итак, материал корпуса — титан, название проекта — «Титан», словно сама судьба подала знак к тому, чтобы этот аппарат был использован для поиска «Титаника». Последующие двенадцать лет Баллард пытался заинтересовать разные инстанции и учреждения в организации экспедиции по поиску затонувшего гиганта. Пока шли переговоры, молодой исследователь участвовал в самых разнообразных морских экспедициях: обследовал подводные хребты в Центральной Атлантике, занимался исследованиями в районе Галапагосских островов и Южной Калифорнии, накопил огромный опыт подводных путешествий, но главная цель его жизни — «Титаник» — продолжала маячить перед ним как дерзкая и неосуществленная мечта. Новые силы и надежды придала Роберту встреча с еше одним горячим энтузиастом организации поиска затонувшего лайнера, Биллом Тентумом, которого за его увлеченность этим пароходом все знакомые звали не иначе как мистер Титаник. И вот наконец мечта Балларда сбылась. Была организована совместная французско-американская экспедиция к предполагаемому месту гибели «Титаника». Ее финансировал один американский миллионер, намеревавшийся создать музей, в котором бы экспонировались предметы, поднятые с «Титаника». Гордостью экспедиции был новейший глубоководный зонд САР длиной 5, 56 м, массой 2, 4 т, способный вести гидроакустический поиск на глубинах до 6000 м и обнаруживать предметы размером до 30 см. Затонувший корабль был огромен, но в масштабах Атлантики он был песчинкой, иголкой в стоге сена, найти которую было очень непросто при наличии даже самой наисовременнейшей аппаратуры. Шесть недель тщательного поиска не дали никаких результатов, хотя обшаривали и прощупывали каждую пядь грунта. Первое время погода благоприятствовала проведению работ, но потом задули ветры, началась сильная качка, и это было тяжело не столько физически, сколько морально: экспедиция теряла время, а пароходы уже ждали для новых экспедиций. Наконец руководители экспедиции поняли, что сам затонувший лайнер найти вряд ли удастся и нужно применить обходной маневр: ведь пока «Титаник» шел на дно, с него падали различные конструкции и предметы, которые должны были рассеяться на довольно большом пространстве, так что нужно искать не столько сам корпус, сколько эти самые обломки и предметы. Поставив перед собой такую задачу, Роберт Баллард пересел с французского судна «Сюруа» на американский «Норр», на котором был установлен необитаемый глубоководный аппарат Арго, оснащенный видеокамерой для подводных съемок на больших глубинах. Начали с точки, в которой 73 года назад пароход «Карпатия» подобрал шлюпки с «Титаника», оттуда двинулись в северном направлении, буксируя за собой на кабеле Арго на глубине примерно 3800 м, на высоте 15–30 м над грунтом. Здесь требуется некоторое пояснение. Долгое время общественность очень волновал вопрос, почему, несмотря на все старания, в течение многих десятилетий не могли найти останки парохода, хотя координаты его гибели были точно известны. Собственно, вопрос о поиске затонувшего лайнера был поставлен очень остро буквально сразу же после катастрофы. Члены самых богатых американских кланов, потерявших во время трагедии «Титаника» своих близких, — Асторы, Гуггенхеймы, Уайднеры, — обратились к одной из фирм с требованием немедленно найти и поднять пароход, чтобы достойно предать земле погибших родственников. Разумеется, в этой акции преобладало эмоциональное начало и слепая уверенность, что за деньги можно сделать все. Но — увы — в то время уровень техники не позволил осуществить желание миллионеров. Но по мере совершенствования глубоководной техники все больше и больше людей стали заниматься вопросами поиска «Титаника»; были организованы многочисленные экспедиции, но ни одна из них не увенчалась успехом — найти останки погибшего лайнера никак не удавалось. Много сил и средств вложил в предприятие по поиску затонувшего парохода нефтяной магнат из Техаса Джек Гримм. В свое время он организовал поиск Ноева ковчега в Турции, чудовища в шотландском озере Лох-Несс, снежного человека в Тибете, а теперь задался честолюбивой целью найти «Титаник». В 1980 году Гримм зафрахтовал судно «Г. Дж. У. Фей» и вышел в плавание. На борту судна имелась буксируемая гидроакустическая аппаратура, с помощью которой этот предприниматель рассчитывал быстро обнаружить пароход, однако экспедиция потерпела фиаско. Гримм не успокоился и в 1981 году повторил попытку, в 1982 году — еще одну. Бизнесмен слабо разбирался в правилах поиска, он бросал один участок, переходил на другой, не желал прислушиваться к мнению ученых, которые настоятельно советовали Гримму не метаться по акватории, а методически обследовать один квадрат за другим, не пропуская ни одного участка (океанографы называют такое скрупулезное обследование акватории «стрижкой газона»). В результате Гримм потерял уйму денег и отказался от идеи найти пропавший пароход. Эти неудачи продолжались до тех пор, пока исследователи не пришли к выводу, что сильное Лабрадорское течение сносило тонущий корабль назад и к югу, и скорее всего его следует искать не в координатах, вошедших во все документы, а примерно в том месте, где «Карпатия» подобрала шлюпки, а поэтому в качестве отправной точки поиска были приняты не последние координаты «Титаника», а координаты «Карпатии». И вот мощные прожекторы Арго вырвали из вечного мрака пятно площадью более 1, 5 га. Два гидролокатора бокового обзора давали рельефное изображение полосы шириной около 5 км. Перед телемонитором, установленным в специальном помещении, неотлучно дежурили семь специалистов, следивших за изображением морского дна. Буксировка глубоководного аппарата шла трудно и требовала от штурманов и экспедиционной группы особой точности: чуть увеличишь скорость буксировки, и аппарат поднимается вверх, чуть замедлишь — и аппарат зарывается в грунт. К тому же, эту ювелирную, требующую предельной внимательности и аккуратности работу нужно было вести изо дня в день, из часа в час. Оставалось пять суток до того дня, когда, согласно графику экспедиции, нужно было сниматься с района гибели «Титаника» и возвращаться домой. Настроение у всех было подавленное — неужели все силы и средства были затрачены впустую? Было принято решение обследовать небольшое пятно на грунте, которое было пропущено при работе с глубоководным зондом САР из-за сильных течений на этом участке. Еще один день прошел в бесплодных поисках. Оставалось четверо суток; экспедиция была на грани провала. Наступила ночь 1 сентября. Измученный от напряженной работы Баллард отправился отдохнуть. На вахту заступила ночная смена. У монитора занял свое место оператор Стью Харрис. И вдруг среди тягостного молчания раздался его голос: «Вижу какой-то предмет». Вялость и безысходность как рукой сняло. Все бросились к экрану. На нем отчетливо просматривалось изображение предмета, несомненно сделанного человеческими руками. Сравнили это изображение с рисунками и фотографиями различного оборудования «Титаника» — да, это был котел того же типа и той же конструкции, что и на злополучном пароходе! В помещении, где стоял телемонитор, было не продохнуть, туда набивались все новые и новые люди. Часы показывали 2 часа ночи — примерно в это время «Титаник» пошел ко дну. И внезапно шумное торжество и ликование стихло: ведь экспедиция находилась на месте трагедии, над могилой огромного парохода и полутора тысяч людей. Так же, как и в ту роковую ночь, море было совершенно тихим и в ночном небе ослепительно горели звезды. 10 минут прошло в полном безмолвии, пока Баллард не сказал: «А теперь, друзья, за работу». Предстояло решить массу вопросов, от которых зависела дальнейшая стратегия поисковых работ: сохранился ли корпус целиком или вовремя гибели раскололся на части? Остались ли на своих местах некоторые из четырех огромных труб, через которые, по выражению газетчиков, по параллельным путям могли пройти два железнодорожных состава? Уцелел ли деревянный палубный настил, а если нет, то достаточно ли прочна проржавевшая стальная конструкция, чтобы выдержать вес подводного аппарата, если во время последующих экспедиций его опустят на палубы, или аппарат провалится в чрево корпуса, откуда его уже будет не вытащить никакими техническими средствами? Сохранились ли останки утонувших людей? Теперь, когда участники экспедиции знали, что корпус «Титаника» где-то совсем рядом, буксировать подводный аппарат стало опасно, так как он мог застрять в обломках. На следующий день было произведено новое погружение Арго. На мониторе появилось изображение борта огромного парохода, а затем — шлюпочная палуба. «Осторожно, — воскликнул Баллард, — здесь должны быть трубы!» Но вскоре на экране исследователи увидели, что вместо труб в палубе зияли огромные дыры; сохранился мостик, с которого отдавал последние команды капитан Смит. Предстояло осмыслить ситуацию. Итак, «Титаник» лежал на грунте на ровном киле, то есть в таком положении, как во время плавания, причем, судя по всему, носовая часть корпуса, видимо, не пострадала. Нужно было торопиться — до окончания работ оставалось всего 64 часа, за которые следовало сделать максимум из того, что можно. Следующие два прохода над местом, где нашел вечный покой громадный пароход, показали, что корпус раскололся, поскольку корма отсутствовала. Начался шторм, и использовать для дальнейшей работы Арго стало невозможно. Решили опустить подводный аппарат Энгус, на борту которого вместо видеокамеры стояла фотоаппаратура. До окончания экспедиционных работ оставалось всего четыре с половиной часа, и Роберт Баллард решил идти ва-банк: он приказал опустить аппарат на глубину 3900 м. Ты с ума сошел! — воскликнул оператор. — Мы же погубим аппарат! 3900 метров, — твердо повторил руководитель. Три последующих часа в помещении, откуда оператор управлял аппаратом, царило гробовое молчание. Малейшая ошибка, и Энгус будет навеки похоронен среди обломков. Но все обошлось. Пленки были доставлены в фотолабораторию, откуда вскоре пришло радостное сообщение, что снимки удались. Так впервые были получены фотографии затонувшего парохода. Обессиленный Баллард отправился спать, а когда проснулся, судно уже полным ходом шло домой. Так завершилась эта экспедиция. А 9 сентября у берегов Америки состоялась торжественная встреча. Над «Норром» летали вертолеты и маленькие частные самолеты, вокруг кишели сотни яхт и катеров, в порту участников экспедиции встречали примерно так же, как первых космонавтов, — и это, действительно, были те же космонавты, впервые в истории покорившие гидрокосмос, совершившие самую сенсационную находку нашего- века. Год спустя состоялась новая экспедиция к затонувшему «Титанику». На этот раз она была чисто американской. Перед ее участниками стояла фантастическая задача — опуститься на обитаемом глубоководном аппарате на палубу затонувшего парохода. На борту научно-исследовательского судна «Атлантис 2» находилась уже знакомая нам трехместная подводная лодка «Элвин», несущая на себе робот Джейсон Джуниор, сокращенно Джей- Джей, который гидронавты называли «плавающим зрачком». Робот помещался в специальном ангаре, оборудованном на наружной поверхности «Элвина», и был соединен с аппаратом кабелем, при помощи которого оператор, сидящий внутри аппарата, мог управлять роботом. Джей-Джей был вооружен прожекторами, фото- и видеокамерами. Его можно было загонять в различные судовые помещения и получать оттуда различную информацию. Вскоре состоялся первый спуск. Внутри тесного аппарата находились два пилота: Ральф Холлис и Дадли Фостер и командир — Роберт Баллард. Погружение было мучительным. На глубине стало очень холодно, не спасала и дополнительная одежда, из-за тесноты нельзя было расправить плечи или вытянуть ноги. По образному выражению Балларда, экипаж мини-лодки походил на трех сардинок в консервной банке, а сам обитаемый отсек был скорее похож на камеру пыток, нежели на помещение для научной работы. Во время первого погружения исследователи успели увидеть только борт «Титаника» — на продолжение работ не хватало времени, пришлось сбросить груз и быстро подняться на поверхность. Из 6 часов подводного путешествия у исследователей было только несколько мгновений, чтобы увидеть «Титаник», но это оказалось неизгладимым впечатлением, запомнившимся на всю жизнь. Баллард и его товарищи ощутили себя космическими пришельцами, обнаружившими мертвый город на безлюдной планете. Второе свидание с «Титаником» было несравненно более плодотворным. «Элвин» опустился на грунт рядом с безжизненным колоссом. Казалось, что пароход движется по грунту и надвигается на крошечный аппарат. Огромные якоря, каждый из которых весил столько, сколько 7 груженых железнодорожных вагонов, были на своих местах, но сам нос был глубоко зарыт в ил, примерно на 35 м. «Элвин» начал осторожно подниматься вдоль борта. В уцелевших стеклах иллюминаторов отражались огни прожекторов аппарата. Грустное впечатление производили эти иллюминаторы: они напоминали пустые глазницы мертвого чудовища, в которых застыли, как слезы, сталактиты из потеков ржавчины. Поскольку из одного документа в другой переходили сведения об ужасной 90-метровой пробоине в правом борту, гидронавты внимательно обследовали этот борт, но никакой огромной пробоины не обнаружили. Во время последующих осмотров исследователи все-таки обнаружили небольшую пробоину и несколько вогнутых внутрь листов с выбитыми заклепками. Даже если предположить, что значительная дыра в корпусе скрыта под 15-метровым слоем ила, в который погрузилась носовая секция корпуса, ни о какой 90-метровой пробоине не может идти и речи. И вообще носовая часть корпуса выглядела довольно сохранившейся. Так сразу была развеяна одна из наиболее устоявшихся легенд, связанных с катастрофой «Титаника». Якорные шпили и швартовные кнехты напоминали исполинские сооружения циклопов. Деревянный палубный настил был полностью уничтожен жуками-древоточцами. Это означало, что посадить аппарат на стальную палубу — значит подвергать себя смертельному риску: если она не выдержит, «Элвин» вместе с находящимися в нем людьми найдет могилу в чреве громадного парохода. И все-таки решили рискнуть. Обошлось, палуба выдержала. Продолжили исследование, осторожно направив аппарат в корму. Гидронавты миновали палубу Д палубу А и поднялись на мостик. Над палубой возвышалась до блеска отполированная морскими течениями колонка рулевого привода, к которой некогда был прикреплен штурвал. Именно отсюда, получив известие, что прямо по носу айсберг, рулевой по приказу вахтенного штурмана пытался совершить резкий маневр и уклониться от столкновения. Наискось лежала упавшая мачта, мрачно зияла дыра от снесенной трубы. Раздался скрежет — это аппарат задел шлюпбалку, на которой 74 года назад была подвешена шлюпка № 8. Именно в эту шлюпку отказалась сесть именитая пассажирка «Титаника» Ида Страус, жена владельца сети универсальных магазинов в Нью-Йорке, заявив, что прожила с мужем много лет и намерена разделить его участь. Тогда 67- летнему Изидору Страусу, учитывая его преклонный возраст, тоже предложили сесть в шлюпку, но он отказался. Супруги остались на палубе и спокойно стали ожидать своей участи. Исследователи уже знали, что корпус разломился на две части (впоследствии выяснилось, что этих частей было не две, а три), и они поспешили добраться до линии перелома. Зрелище было ужасным: искореженные палубы напоминали сжатые меха гармошки. Именно через этот разлом с гибнущего парохода на дно сыпались различные предметы и конструкции. Во время следующего погружения аппарат опустился на палубу около парадного вестибюля, который когда-то был закрыт сверху стеклянным куполом. Исследователи решили воспользоваться роботом. Джей-Джей без труда погрузился в шахту парадной лестницы и вскоре высветил чудом уцелевшую люстру из бронзы и хрусталя. Это было невероятно — ведь при ударе о грунт толчок был таким, как если бы тяжелый железнодорожный состав на полном ходу врезался в скалу, а люстра выдержала! С помощью робота путешественники продолжили обследование внутренних помещений. Перед гидронавтами открылись внутренности кают, спортивного зала, в котором уцелели каркасы спортивных снарядов. Не обходилось без происшествий. В одно из погружений Джей-Джей выпал из своего ангара, и только отличная реакция одного из пилотов спасла робот стоимостью миллион долларов. В другой раз в кабель, соединяющий робот с аппаратом, просочилась морская вода, и Джей-Джей стал неуправляемым. Во время одного из погружений гидронавты осматривали пространство между обломками корпуса, расстояние между которыми было порядка 600 м. Здесь были разбросаны тысячи разнообразных предметов, начиная от кусочков угля и кончая железными скамейками, стоявшими на палубе. Всех членов маленького экипажа «Элвина» очень волновало, не обнаружат ли они скелеты людей, но их не было. Участок грунта между половинами корпуса напоминал разбомбленный музей. Тут были блюдца, чашки, сковородки, серебряные подносы, бутылки вина, ботинки, ночные горшки, обогреватели кают, ванны, чемоданы, помятая, но все еще сверкающая серебряная ваза, медная кастрюля и многое другое. Сильное впечатление произвела лежавшая на грунте фарфоровая голова куклы без волос, без туловища. Спаслась ли девочка — хозяйка куклы или пошла ко дну, в отчаянии прижимая ее к груди? На огромном паровом котле лежала хрупкая фарфоровая чашка, доказывая тем самым, что предметы погружались на дно с разной скоростью и на грунт опускались сначала тяжелые, потом более легкие, — так чашка нашла свое последнее пристанище на котле. Много волнений испытали исследователи, увидев несколько пар обуви. Левые и правые ботинки и туфли точно соответствовали друг другу, и создалось впечатление, что они были на ногах утонувших людей. Тела были уничтожены, съедены обитателями моря, разрушены соленой водой, а обувь — это единственное, что от них осталось. Неожиданно за стеклом иллюминатора обнаружился сейф, лежащий дверцей кверху. Ослепительно блестели бронзовые рукоятка и диск для набора шифра. С помощью механической руки повернули рукоятку сейфа. Она удивительно легко поддалась, но дверца не раскрылась — видимо, сильно проржавела. Потом, рассматривая фотоснимки сейфа, выяснилось, что дно его насквозь проржавело, так что вряд ли можно было рассчитывать, что в сейфе что-то сохранилось. Согласно свидетельскому показанию одного из стюардов, он видел, как несколько членов экипажа до погружения судна в воду опустошили сейф, после чего захлопнули дверцу, но большинство выживших считают, что это клевета, что атмосфера на лайнере не допускала какого-либо проявления мародерства. Во время одного из последующих спусков осмотрели кормовую часть корпуса. Она была очень сильно повреждена. Гидронавты рассчитывали, что сохранились три огромных винта, а также руль, весивший свыше 100 т. Однако всего этого увидеть не удалось: так же, как и носовая часть корпуса, корма погрузилась глубоко в грунт — примерно на 15 м — и на поверхности виднелась только верхняя часть руля высотой 5 м. На корме лайнера оставили мемориальную пластину, которую механическая рука плавно положила на палубу. На этой пластине начертано: «В память о тех, кто погиб на Титанике. Офицеры и члены исторического общества «Титаник». 1986 г.» Вскоре экспедиция завершила свою работу и возвратилась домой. Предстояло обработать огромный материал, просмотреть тысячи фотоснимков, а точнее, их было 53 ООО, километры отснятых видеопленок. К сожалению, корабль слишком глубоко зарылся в грунт, так что нельзя было точно установить, какие именно повреждения нанес айсберг при ударе в правый борт «Титаника», но фотографии убедительно доказывают, что некоторые листы стальной обшивки разошлись. Поэтому, как считает Роберт Баллард, скорее всего не было огромной 90-метровой пробоины, а в момент столкновения в правом борту образовалось несколько небольших пробоин, под ударом листы разошлись, и сквозь образовавшиеся щели вода устремилась внутрь корпуса. До экспедиции 1986 года многие полагали, что при погружении корпус не переломился и «Титаник» ушел на дно целиком, хотя имелись показания очевидцев и, в частности, 17-летнего пассажира Джека Тэйера. который утверждал, что корабль переломился пополам, носовая часть сразу ушла в воду, а кормовая на мгновение выпрямилась и также скрылась в океанской пучине. Теперь же в результате многократных погружений участники экспедиции убедились что, действительно, корпус разломился и две его части лежат на расстоянии около 600 м друг от друга и ориентированы в разных направлениях, причем почти со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что корпус переломился между третьей и четвертой трубами на поверхности океана или вблизи поверхности, причем, когда носовая часть ушла под воду, кормовая часть стала подниматься все выше и выше, после чего тоже скрылась под водой. Во время погружения секций корпуса от них откалывались различные детали и конструкции, которые погружались тем быстрее, чем тяжелее они были. Видимо, носовая часть достигла грунта быстрее, чем кормовая, и с большой силой ушла в ил. Спустя несколько минут упала и кормовая часть и тоже глубоко зарылась в грунт. А еще несколько часов на дно дождем падали вещи, предметы и конструкции с обреченного парохода. Корабль лежит на глубине 3800 м. Сначала на нем были уничтожены вещества и материалы органического происхождения: продукты питания, человеческие тела, скелеты; потом одежда, деревянные конструкции. Металлические конструкции сильно разъедены соленой морской водой. Участники экспедиции 1986 году очень надеялись, что после их работы никто уже не тронет останки безвременно ушедшего корабля, с тем, чтобы они вечно покоились в пучине Атлантики. В частности, у Роберта Балларда имелись большие возможности поднять на поверхность самые разнообразные реликвии с затонувшего парохода, но он этого не сделал, считая, что любая попытка прихватить что-нибудь с «Титаника» будет выглядеть как осквернение могилы. Более того, когда однажды во время погружения глубоководный аппарат случайно зацепил кусочек троса с «Титаника», после подъема на поверхность Баллард выбросил его обратно в море. Он хотел, что после его экспедиций «Титаник» навсегда оставят в покое, и поэтому даже не опубликовал точных координат места обнаружения затонувшего лайнера. Но буквально через год туда устремилась французская экспедиция «Титаник-87», организованная при поддержке финансистов Швейцарии и США с чисто коммерческой целью — поднять что- нибудь из предметов «Титаника» на продажу. В экспедиции приняло участие уже знакомое нам научно-исследовательское судно «Сюруа», морской буксир и корабль сопровождения, на борту которого находилась трехместная миниатюрная подводная лодка «Наутилус». Так же, как в экспедиции Балларда, подводная лодка была оснащена роботом Робин, который был снабжен шестью фото- и киноаппаратами. Изображение с Робина передавалось на подводную лодку по 70-метровому кабелю, с помощью которого робот был привязан к «Наутилусу». За 32 погружения на поверхность было поднято более 800 предметов, включая части судового оборудования, посуду, сейф, саквояж с драгоценностями и т. д. Частично эти предметы пополнили коллекции музеев, а большинство пошло на аукционы. Большую работу по разграблению могилы «Титаника» провел Джордж Туллок, бывший торговец автомобилями из штата Коннектикут. Он основал компанию «РМС Тайтаник Инкорпорейтед» и приобрел эксклюзивное право на продажу реликвий с «Титаника», правда, только музеям. С 1987 года он поднял на поверхность 5000 предметов. Когда в мае 1997 года в американском городе Мемфисе была организована выставка реликвий с «Титаника», с публичным ее осуждением выступил «Международный конгресс морских музеев», объединяющий около трехсот музеев из пятидесяти стран. Ученые были возмущены, что из экспонировавшихся предметов лишь половина была законсервирована, а часть поднятых на поверхность предметов вообще исчезла — видимо, вопреки требованиям лицензии, выданной Туллоку, он потихоньку продал часть коллекции частным лицам. Предпринимателя упрекали также за то, что он не вел регистрацию находок. В общем-то упреки ученых являли собой лишь пустое сотрясение воздуха: музеи бедны не только в России, но и в других странах, и ни один из них не в состоянии, подобно Туллоку, вложить 20 миллионов долларов в организацию экспедиции к «Титанику» и в консервирование поднятых предметов. Предприимчивый Туллок организовал продажу в качестве сувениров кусочков угля, некогда заполнявших бункеры затонувшего парохода. Однажды в средствах массовой информации появилось объявление компании «РМС Тайтаник Инкорпорейтед» о том, что любой желающий может приобрести кусочек угля с «Титаника» за 25 долларов (4 доллара 95 центов доставка), позвонив по бесплатному телефону. Как свидетельствует реклама, уголь продается в «музейно оформленной» прозрачной коробочке из плексигласа с бронзовой табличкой, поясняющей происхождение этого угля, и снабжен сертификатом, удостоверяющим подлинность предмета. Среди подводных асов хорошо известно имя Поля-Анри Наржоме. Главная заслуга этого гидронавта состоит в том, что он отыскал на дне большую секцию корпуса «Титаника», доказав тем самым, что корпус лайнера переломился не на две части, как считал Баллард, а на три. Этот пилот- глубоководник с помощью магнитной тарелки поднял со дна множество посуды и других предметов с лайнера. В одно из погружений ему удалось даже выловить чемодан. Среди прочих предметов в чемодане сохранилась газета «Саутгемптон Дейли» от 10 апреля 1912 года. Большую роль в добыче реликвий с парохода сыграл француз Пеннек. Дело в том, что, в отличие от многих предметов, поднятых компанией Туллока, ему удалось не только поднять, но и законсервировать две с половиной тысячи предметов с «Титаника». В 1991 году состоялась совместная российско- канадско-американская экспедиция, с участием нашего научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш», на борту которого находились два глубоководных аппарата Мир 1 и Мир 2, ставшие впоследствии не только самыми популярными средствами для подводных исследований, поскольку они оказались значительно лучше зарубежных аналогов, но и прославившиеся в качестве «кинозвезд» в знаменитом фильме Камерона «Титаник». В экспедиции 1991 года еще множество предметов было поднято с места гибели «Титаника» (в частности, автор познакомился с некоторыми из этих скорбных трофеев в одном из музеев города Сан-Диего в Калифорнии, где рядом с предметами, извлеченными из океанской пучины, висят фотографии российских чудо-аппаратов). Кстати, одно из погружений Мира чуть не стало причиной мирового скандала. В насадку кормового винта аппарата попал кусок троса с «Титаника», и во избежание осложнений с помощью специального устройства насадка с тросом была «отстрелена» от аппарата и ушла на дно. А на выставке, организованной тем же Туллоком на борту прославленного лайнера «Куин Мэри», бывшего обладателя Голубой ленты, превращенного в корабль-музей и поставленного на вечную стоянку на мысе Лонг-Бич, в Лос-Анджелесе, экспонировалась та самая насадка с обрывком троса с сопроводительным комментарием, гласящим, что русские на батискафе пытались проникнуть внутрь корпуса «Титаника» и тем самым могли нанести непоправимый вред останкам парохода. Разумеется, такой комментарий мог дать только очень невежественный человек. Специалисты понимают, что ни один пилот не осмелится осуществить подобную операцию: ведь длина аппарата 8 м, ширина 3 м, высота 3 м, и попытка проникнуть на таком достаточно крупном батискафе внутрь корпуса связана со смертельным риском быть навсегда погребенными в обломках затонувшего лайнера. Руководитель экспедиции и командир аппарата А. М. Сагалевич по этому поводу заявил: «Мы организовали две экспедиции к обломкам Титаника. В обоих случаях мы не поднимали никаких предметов и считаем, что лучший способ рассказать людям о Титанике заключается в том, чтобы делать подводные съемки и документальные фильмы об этом судне, а не поднимать с его обломкбв предметы и выгодно сбывать их». Важным обстоятельством, развязавшим руки предпринимателям, мечтавшим нажиться на торговле реликвиями с погибшего парохода, явился сравнительно недавно изданный в Англии закон, по которому британское правительство официально отказалось от своих прав на затонувшие сокровища как «Титаника», так и любого другого лежащего на дне судна, некогда плававшего под британским флагом. Этим законом наконец был отменен королевский указ, принятый Эдуардом II в… 1324 году, о монопольном праве английской короны на все, что находилось на борту любых английских судов — как плавающих, так и затонувших. С другой стороны, многие общественные деятели настаивают на запрете извлекать коммерческую выгоду из «Титаника». Место гибели «Титаника», считают они, следует объявить международным мемориалом, и оно должно оставаться нетронутым. Но история показывает, что со времен египетских пирамид люди никогда не испытывали благоговейного почтения к святыням и не отказывались от возможности нажиться, не останавливаясь даже перед осквернением могил, причем и в этом кощунственном занятии прослеживается несомненный технический прогресс: если в древности разграбление захоронений производилось при помощи примитивной кирки и лопаты, а в недалеком прошлом с применением аквалангов (если предполагаемые сокровища лежали под водой), то в конце второго тысячелетия нашей эры подобные операции производятся с использованием совершенных глубоководных аппаратов, дистанционно управляемых роботов, современной гидроакустической аппаратуры и электронного оборудования. Так что можно предполагать, что и в последующие годы новые предприниматели будут совершать экспедиции к «Титанику» и зарабатывать деньги на самой крупной морской трагедии уходящего века. СКЕЛЕТ В ШКАФУ Есть в английском языке выражение «скелет в шкафу», восходящее ко временам средневековых мрачных замков и жестоких нравов, когда человека могли убить и замуровать в стену или в потайной шкаф, и эта жуткая семейная тайна о замурованных телах переходила из поколения в поколение. И сегодня, спустя столько лет после трагедии «Титаника», осталось очень много невыясненных и не до конца решенных вопросов, причем чем больше информации попадает в руки специалистов, особенно после того, как останки парохода были найдены и. обследованы, тем больше возникает новых гипотез и догадок. Короче говоря, по сей день гибель «Титаника» продолжает быть «скелетом в шкафу», и, видимо, в какой-то мере им и останется. По существу, загадка «Титаника» сводится к ответу на три вопроса: Почему погиб пароход? Почему так мало людей удалось спасти, хотя вокруг было достаточно судов? Может ли быть поднят и будет ли поднят «Титаник»? Постараемся ответить на эти вопросы. Итак, почему погиб пароход? Говоря о причинах гибели гигантского парохода, следует напомнить, что помимо технической стороны вопроса, в этой трагедии немаловажную роль сыграла целая цепь случайностей, фатальное стечение обстоятельств. Начнем с того, что перед выходом в свой первый рейс «Титаник» едва избежал столкновения с лайнером «Нью-Йорк». Если бы это произошло, неизбежно потребовался бы ремонт, рейс пришлось бы отложить, и тот айсберг, который стал причиной гибели огромного парохода, прошел бы своим путем. Заметь впередсмотрящий Фредерик Флит ледяную гору на минуту раньше (и это произошло бы, имей он морской бинокль!), и пароход успел бы уклониться от столкновения; на минуту позже — произошел бы лобовой удар. Разумеется, в этом случае метров 25–30 носовой оконечности корпуса были бы смяты в лепешку, было бы наверняка немало жертв, но пароход бы не утонул. «Титаник» же отвернул от айсберга именно в тот момент, когда столкновение было особенно страшным. Далее. Если бы не слепая вера в непотопляемость «Титаника», на судно было бы поставлено необходимое количество шлюпок, для которых места на палубе были приготовлены, да и первые шлюпки не отошли бы от лайнера полупустыми: первая шлюпка была спущена на воду, имея на борту всего 25 пассажиров вместо положенных 65, вторая — лишь 12 пассажиров. Расследование показало, что более 400 человек погибло только потому, что первые шлюпки были спущены полупустыми, а на последующие не была организована умелая посадка. Следствие по делу о гибели «Титаника» показало, что на новом судне с новой командой ни разу не — отрабатывались действия на случай аварийной ситуации — для непотопляемого парохода такая предосторожность была признана неуместной. И еще. Как будет сказано ниже, на близком расстоянии от гибнущего лайнера проходило судно, которое могло спасти всех людей, но этого не произошло — ведь с борта «Титаника» стреляли не красными, а белыми ракетами, и капитан-браконьер вместо того, чтобы прийти на помощь, счел за благо уходить подобру-поздорову, решив, что за ним гонится корабль береговой охраны и приказывает остановиться… И последнее. Совсем близко находился пароход «Калифорниан», на борту которого был один- единственный радист; измученный многочасовой работой на приеме и отправке радиограмм (в те времена было очень модно среди трансатлантических пассажиров во время плавания сообщать родным и близким о своих впечатлениях в рейсе), в 12 ч ночи он отключил радиостанцию и, обессиленный, рухнул на койку. Выключи он радиостанцию всего на 15 минут позже, он бы принял сигнал бедствия с «Титаника», и никого не пришлось бы оплакивать по обе стороны Атлантики. В мае 1912 года в Лондоне проходил судебный процесс, привлекший внимание всего мира. За 36 дней было допрошено 987 свидетелей, которым было задано 25 600 вопросов. Постановление суда, опубликованное 30 июля 1912 года, гласило: «Суд, расследовавший подробно обстоятельства крушения означенного судна (Титаника. — С. Б.), нашел, как выяснено в приложении к сему, что гибель корабля произошла от столкновения с ледяной горой, вызванного чрезмерной скоростью, с которой вели корабль». И все. Ни слова о конструктивных недостатках, о явном дефиците спасательных средств, об отсутствии красных сигнальных ракет и необеспеченности экипажа достаточным количеством морских биноклей. Только чрезмерная скорость, и ничего более. Ну, а кто виноват, что судно шло слишком быстро? Конечно, капитан! И ни слова о том, что сама организация работы лайнеров, и прежде всего престижных трансатлантиков, безрассудная гонка за призом «Голубая лента Атлантики», заставляла капитанов идти на полной скорости в самых опасных условиях плавания. Никто на судебном процессе не сказал, что капитан Смит просто не мог сбавить ход или существенно изменить курс (хотя, получив сообщения о близости айсбергов, он дал команду слегка уклониться к югу). Да, действительно, «Титаник» по своим техническим характеристикам не был рассчитан на побитие рекорда Голубой ленты; да, действительно, капитану Смиту никто не приказывал гнать лайнер изо всех сил, но ни владельцы судна, ни капитан «Титаника» даже не могли представить себе такой ситуации, чтобы престижный, щедро разрекламированный по обоим берегам Атлантики лайнер пришел хоть с малейшим опозданием к специально построенному и празднично оформленному пирсу № 59 в Нью-Йорке, поскольку это означало бы позор, огромные убытки для компании и, разумеется, волчий билет для капитана. Поэтому даже то незначительное отклонение к югу, которое допустил, позволил себе опытный капитан Смит, было тем максимумом его возможностей, которыми он располагал, получив предупреждения о близости айсбергов. Катастрофа «Титаника» продолжает интересовать и волновать людей. И до сих пор судьба затонувшего колосса обрастает все новыми подробностями и догадками, в которых очень трудно отличить правду от вымысла. Как мы знаем, этот злополучный пароход побил уже немало мрачных рекордов: это было самое крупное судно, затонувшее за всю историю мореплавания, на нем было самое большое количество жертв, по сей день это самое большое судно, лежащее на дне. Но ко всему — «Титаник» является рекордсменом по количеству гипотез, слухов и домыслов, связанных с его катастрофой. Немало было досужих вымыслов о последних минутах жизни парохода. Так, в российских дореволюционных журналах появилась трогательная заметка о том, что в момент гибели судна капитан Смит застрелился. Кстати, в последнем фильме о» Титанике» показан столь же патетический эпизод самоубийства одного из помощников капитана. Разнообразны и противоречивы мифы, догадки и гипотезы, связанные с обстоятельствами гибели парохода. Например, долгое время ходила легенда о том, что «Титаник» погиб вовсе не от айсберга, а от торпеды, выпущенной немецкой подводной лодкой для того, чтобы компания «Уайт Стар» могла получить страховку, ибо командиром подводной лодки был родственник владельца лайнера. Еще более нелепо выглядит версия некоего Робина Гардинера, английского специалиста по проблемам судоходства. Он высказал предположение, что погиб вовсе не «Титаник», а однотипный пароход «Олимпик». Судно было построено в 1911 году в Белфасте и его, незастрахованное, сразу же поставили на трансатлантическую линию. В первых же рейсах пароход дважды попадал в аварии, после чего его поставили на ремонт в Белфаст, где рядом стоял недостроенный, но уже застрахованный «Титаник». И тогда владельцы заменили плиты с названиями лайнеров, в результате чего «Олимпик» стал «Титаником». Наспех отремонтированный лайнер был отправлен в рейс, в район, где находилось несколько пароходов компании «Уайт Стар», которые, по замыслу организаторов этой операции, должны были снять людей с лайнера после запланированного столкновения с айсбергом. Но капитан Смит, участвовавший в заговоре, «столкнул» пароход сайсбергом слишком рано… Чушь невероятная, но доказать несостоятельность и смехотворность этой версии было нелегко. И только после того, как с парохода подняли детали, на которых был отштампован номер 401 (строительный номер лайнера), стало ясно, что это именно «Титаник», поскольку строительный номер «Олимпика» был 400. Уже много лет то вспыхивает, то затухает, чтобы вспыхнуть вновь, сенсационная версия относительно гибели «Титаника», которая нашла свое отражение как в беллетристике, так и в серьезных научных исследованиях. Например, в книге Гюнтера Крупката «Корабль обреченных» рассказывается, что в первый день рейса в шестом бункере «Титаника» начался пожар. Чтобы прекратить распространение пламени, капитан по уже известным нам причинам (нельзя же нарушать график рейса, да и вообще на престижном лайнере никакие чрезвычайные происшествия не имеют права происходить!) не отдал приказа остановить машины и начать борьбу с огнем, а распорядился задраить бункер, чтобы из- за недостатка воздуха пламя заглохло само собой. Таким путем, жертвуя одним из угольных бункеров, капитан убивал сразу двух зайцев: с одной стороны, он не выходил из графика, а с другой стороны, скрывал от пассажиров неприятную ситуацию и опять-таки спасал репутацию компании. Бункер был задраен, но через час — так гласит легенда, которая по сей день ни доказана, ни опровергнута, — к капитану ворвался главный механик Белл и стал настаивать, чтобы тот дал распоряжение открыть бункер, потому что в нем остались… четыре кочегара, добровольно вызвавшихся тушить пожар. Но Смит отказался пойти на этот шаг. Он был убежден, что за час кочегары в задраенном бункере не могли остаться в живых, а при открытии бункера пламя вспыхнет с новой силой, и тогда капитан рисковал уже не только престижем компании, но и всем пароходом и людьми, находившимися на борту. Сделав столь беспощадный выбор, — пишет автор книги, — капитан Смит вместе с главным механиком спустились в котельное отделение, где Смит сообщил машинной команде о том, что четыре их товарища погибли при тушении пожара, но об этом следует молчать, чтобы не омрачать настроения пассажиров. Впервые эта легенда появилась на страницах американских газет еще до того, как оставшиеся в живых члены экипажа и пассажиры «Титаника» были доставлены в Нью-Йорк, и тогда это можно было понять: не располагая фактическим материалом и пользуясь только слухами, газетчики сочиняли самые невероятные истории о трагедии «Титаника». Во всяком случае, когда допрашивали кочегаров погибшего парохода Битчема, Пьюзи, Бэррета, Кемиша, они отрицали факт возникновения пожара, хотя, казалось бы, после катастрофы им нечего было скрывать, а не знать о происшествии в угольном бункере они не могли. Тем не менее о пожаре на «Титанике» все годы периодически говорили как специалисты, так и представители средств массовой информации. Так, в книге Джона Итона и Чарлза Ахааса «Титаник — триумф трагедии» снова упоминается о пожаре в угольном бункере, и даже трудно сказать, уместна ли в этой ситуации пословица, что дыма без огня не бывает. С новой силой уже в наши дни «пожарная» версия гибели «Титаника» вспыхнула после его обнаружения на морском дне. На основе анализа тысяч фотографий затонувшего колосса, сделанных с глубоководных аппаратов, некоторые специалисты пришли к выводу, — что лайнер погиб не от столкновения с айсбергом, хотя этот факт, безусловно, имел место, а от «того самого» пожара, который не прекращался все дни плавания «Титаника» и завершился чудовищной силы взрывом. С этим поразительным сообщением выступил в 1987 году по французскому телевидению журналист Иван Бразов. По его словам, на снимках лежащего на дне «Титаника» в носовой части корпуса не видно следов пробоины, а основные повреждения приходятся на середину корпуса, где как раз и были расположены угольные бункера. Теперь давайте подумаем, возможна ли такая альтернатива? Итак, в бункере вспыхнул пожар. Боясь скандала, капитан Смит сумел скрыть чрезвычайное происшествие от абсолютного большинства находившихся на судне людей. По расчетам Смита, пожар должен был прекратиться из-за недостатка воздуха, но на самом деле пламя не утихло и продолжало бушевать все последующие дни рейса. В ночь с 14 на 15 апреля лайнер, встретившись с айсбергом, сумел увернуться (вспомним, удар был очень слабым). Острая кромка льдины лишь слегка задела корпус в его средней части, и образовавшаяся пробоина ни в коей мере не смогла бы стать причиной гибели огромного парохода, если бы в этот момент не произошел мощный взрыв. Маловероятно? Во всяком случае, полностью отрицать такую версию нельзя. Один из организаторов подводной экспедиции к затонувшему «Титанику», Ив Корне, считает, что взрыв на судне, действительно, мог произойти, но не из-за пожара, а после того, как через образовавшуюся после столкновения небольшую пробоину ледяная вода устремилась к раскаленным котлам. Как мы помним, по мнению руководителя экспедиций к «Титанику» Роберта Балларда, столкновение с айсбергом произошло на самом деле, но не было той огромной пробоины, которую так ярко описывают на страницах многих книг и очерков о «Титанике». Баллард считает, что при ударе парохода об айсберг разошлись стальные листы корпуса, что и стало причиной трагедии. Кстати, уже в ходе расследования катастрофы Эдвард Уилдинг, один из конструкторов верфи «Харланд энд Вулф», представил результаты проведенной им экспертизы. На основе имевшейся информации он рассчитал, что за первые сорок минут после столкновения в трюм поступило примерно 450 кубических метров воды. Он определил, что для поступления такого количества воды площадь пробоины должна была быть чуть больше одного квадратного метра, и если допустить, что длина пробоины составляла 80–90 м, ее ширина должна быть около 2 см, что совершенно нереально, и это дало Уилдингу основание уже тогда, 80 с лишним лет назад, сделать вывод, что пробоина должа была иметь совсем другую форму, и тем не менее на заключение эксперта не обратили внимания, и в официальные документы вошло утверждение, что причиной гибели «Титаника» стала длинная горизонтальная трещина. Мы уже рассказывали в предыдущих главах, что в июле 1986 года подводный робот производил фотографирование поврежденного правого борта носовой части корпуса «Титаника». От носа до третьей водонепроницаемой переборки нос был зарыт в ил, так что установить характер повреждения в этой части корпуса не представилось возможным, но дальше, там, где трещина должна была продолжаться, таковой не удалось обнаружить. Зато было четко видно, что стальные листы были вогнуты внутрь, крепившие их заклепки отсутствовали, и через образовавшиеся щели вода хлынула внутрь. Совсем недавно, в апреле 1997 года, накануне 85-летия со, дня трагедии лайнера, американская газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала информацию об ультразвуковых исследованиях затонувшего судна, которые показали, что айсберг не мог образовать в корпусе «Титаника» ни одной значительной пробоины, но на одном квадратном метре обшивки обнаружено шесть небольших отверстий. И, видимо, прав Роберт Баллард, утверждая, что при столкновении стальные листы треснули, швы разошлись, и через образовавшиеся сравнительно небольшие трещины хлынула вода. Это совпадает со свидетельскими показаниями членов экипажа, находившихся в момент столкновения в нижних помещениях «Титаника». Что же касается вероятности пожара в угольном бункере, то эту гипотезу Роберт Баллард поддерживает, считая, что такой пожар действительно имел место из-за самовозгорания угля, что само по себе не такое уж редкое явление, но, по мнению океанографа, который сегодня, пожалуй, лучше всех знает все, что происходило на «Титанике», пожар удалось сразу ликвидировать. Как мы уже сказали, после феноменальных открытий Балларда Поль-Анри Наржоме, пилот глубоководного аппарата французского научно- исследовательского института по эксплуатации богатств моря «Ифремер», отыскал на месте гибели «Титаника» секцию корпуса лайнера длиной 20 м, доказав тем самым, что во время крушения пароход разломился не на две, а на три части. В окончательном виде картина гибели «Титаника» в свете всех произведенных исследований представляется следующей. В 23 ч 40 мин «Титаник» правым бортом столкнулся с боковой кромкой айсберга. Произошел удар, стальные листы в зоне контакта с льдиной прогнулись внутрь, часть заклепок вылетела, появилось несколько небольших пробоин, через эти пробоины и щели, образовавшиеся в месте деформации листов, хлынули потоки воды. Примерно в 2 ч 17 мин вода затопила носовые отсеки. «Титаник» зарылся носом, отломилась труба № 1(см. схему (1) на стр. 305). Под действием сил, действующих на корпус, корма поднялась, и корпус переломился в районе между трубами № 3 и 4 (2). Видимо, в этот момент или несколько позже от корпуса отломилась еще одна 20-метровая секция. После того как корпус переломился, кормовая секция повернулась вокруг горизонтальной оси, некоторое время стояла вертикально, после чего ушла под воду (3). Когда кормовая секция опускалась на дно, из нее, как из чрева мифического существа, сыпались разные конструкции и предметы (4). Через несколько часов обе секции корпуса упали на грунт, причем из-за различия в обводах они легли на дно, ориентированные в разных направлениях (5), (6). На протяжении нескольких часов на грунт опускались более легкие предметы и конструкции, вывалившиеся из корпуса, и они рассеялись по дну на значительной площади (7). Но все догадки и суждения по поводу гибели «Титаника» по сей день остаются лишь возможными версиями, о которых можно спорить. Что произошло фактически в ту роковую ночь — останется, видимо, «скелетом в шкафу» — море хорошо умеет хранить свои тайны. Почему так мало людей удалось спасти, когда поблизости было так много судов? В постановлении лондонского суда есть безапелляционное и несправедливое обвинение — капитану лайнера «Калифорниан» Стенли Лорду. Его обвинили в самом страшном, в чем только можно обвинить профессионального моряка: в том, что он мог спасти всех находящихся на «Титанике» людей и не сделал этого. И опять-таки ни слова не было сказано о том, что в сложившейся ситуации именно Лорд показал пример отличной морской выучки. Капитан Лорд первым предупредил капитана Смита о сложной ледовой обстановке и потом еще дважды радировал на «Титаник» по этому вопросу. Лорд правильно оценил опасность и в отличие от капитана Смита приказал лечь в дрейф. Другое дело, что он мог себе это позволить. Рейс «Калифорниан» был рядовой — ведь лайнеру шел уже пятнадцатый год, так что на него пресса особого внимания не обращала. А капитан Смит не смог бы сохранить свою безупречную репутацию, если бы произошла задержка завтрака для журналистов на борту «Титаника», на который были розданы пригласительные билеты… На чем же строил обвинение британский суд, лишив 34-летнего капитана Лорда любимой работы, возможности сделать блистательную карьеру и выставив прекрасного моряка-профессионала в расцвете сил на всеобщее презрение? Дело в том, что после прибытия в Америку некий Билл Ферт, кочегар «Калифорниан», который по какой-то причине затаил лютую ненависть на своего капитана (сюжет, очень близкий истории Эдмона Дантеса — героя знаменитого романа Дюма «Граф Монте- Кристо»), за тридцать сребреников, а точнее, за 500 долларов продал в одну из крупных американских газет «утку» следующего содержания. Около полуночи он, Билли Ферт, и все члены экипажа «Калифорниан» увидели ярко освещенный пароход, идущий с востока на запад. Внезапно огни на судне погасли, и оно резко переменило курс, круто свернув на юг. Но к тому времени всем уже было известно, что именно в 23 ч 40 мин «Титаник», столкнувшись с айсбергом, действительно, повернул налево, то есть к югу. А если это видели с «Калифорниан», значит, его команда во главе с капитаном Лордом была свидетельницей гибели «Титаника» и, находясь на очень близком расстоянии, не пришла на помощь! Эту газетную утку проглотил сенатор из штата Мичиган В. Смит, председатель сенатской комиссии в Нью-Йорке по расследованию гибели американских граждан, находившихся на борту «Титаника». Сенатор Смит относился к той категории людей, у которых апломба было гораздо больше, чем необходимых знаний. Он даже не удосужился допросить других членов экипажа «Калифорниан», ограничившись только допросом капитана Лорда, с которым он разговаривал с явной предвзятостью, полностью убежденный в справедливости газетного сообщения, а, следовательно, в вине Лорда. К сожалению, и сразу после катастрофы, и много лет спустя версия о виновности капитана» Калифорниан» переходила из статьи в статью, из книги в книгу. Не избежал этого даже и такой беспристрастный автор, как однофамилец оклеветанного капитана Уолтер Лорд, с книгой которого читатель только что познакомился. В ней он пишет, что с парохода «Калифорниан», находившегося всего в 10 (!) милях от «Титаника», в течение длительного времени наблюдали за странным поведением судна, видели белые ракеты, видели, что неизвестный пароход сидит в воде как-то необычно, но никаких действий не предприняли. «На борту парохода Калифорниан второй помощник Стоун и практикант Гибсон наблюдали за тем, как медленно исчезает странный пароход. Они интересовались им на протяжении почти всей своей вахты, замечали, как с него пускали ракеты, как он странно сидел в воде. Гибсон сказал, что вряд ли ракеты пускают ради забавы. Стоун согласился с ним: — Конечно, судно не станет пускать ракеты просто так». Капитан Лорд клялся, что в ту злополучную ночь его судно находилось в 30 милях от места гибели «Титаника», что никаких сигналов бедствия с судна не видели, да и не могли видеть, но сенатская комиссия была глуха. Материалы с неправедным обвинением были направлены в английский суд, и приговор был суров. Лорд был лишен капитанского диплома, долгих 50 лет жил в отшельничестве, работая смотрителем маяка, в полном забвении, и умер в нищете в 1962 году в английском заштатном городишке Уоллеси. Умирая, он вызвал нотариуса и слабеющим голосом сделал заявление: «Я, Стенли Лорд, готовясь предстать перед Высшим судьей, находясь в здравом уме и твердой памяти, стоя на пороге вечности, вновь заявляю, что не виновен в гибели несчастных людей на борту Титаника». Справедливости ради следует сказать, что время от времени у капитана Лорда появлялись защитники, и среди них — писатель Питер Педфилд. В своей книге «Титаник и Калифорниан» автор на основе детальных расчетов показал, что «Калифорниан» и не мог находиться в том месте, откуда его команда могла бы видеть «Титаник». Педфилд указал и на ряд явных несоответствий, содержащихся в обвинительных материалах. Так, Лорда уличали в том, что «Калифорниан» дрейфовал с 22 ч 30 мин до 5 ч 15 мин, и капитан ничего не предпринял для спасения гибнущих людей. Между тем четвертый помощник капитана и ряд других свидетелей с «Титаника» утверждали, что видели какое-то судно буквально в 3 милях от гибнущего парохода. Его же видели и с борта «Калифорниан». Люди с «Титаника» заявили, что мимо них проходило большое судно, которое, несмотря на сигнальные ракеты (как мы помним, за неимением красных ракет стреляли белыми!), не остановилось и на полном ходу скрылось в темноте. Но ведь это таинственное судно двигалось, тогда как «Калифорниан» стоял на месте! Значит, это было совсем другое судно, но какое? Этот вопрос волновал умы много лет, пока наконец, через несколько месяцев после смерти капитана Лорда, совершенно случайно не были обнаружены вахтенный журнал и личный дневник Хендрика Несса — капитана и владельца зверобойной шхуны «Самсон». Припертый к стенке 84-летний Несс сообщил представителям прессы и норвежского телевидения (трансляция этого сенсационного интервью велась на всю страну), что в день гибели «Титаника» «Самсон» возвращался домой с браконьерского промысла тюленя. Экипаж отдыхал, а сам капитан Несс нес вахту. «Ночь была изумительная, звездная, океан спокоен, как пруд. Мы болтали, курили, иногда я выходил из рубки на мостик, но долго там не оставался — воздух был леденящий. Вдруг, случайно повернувшись, я увидел в южной части горизонта две необыкновенно яркие звезды. Они удивили меня своим блеском и величиной. Крикнув вахтенному, чтобы он подал подзорную трубу, я направил ее на звезды и сразу понял, что это топовые огни большого судна. — Капитан, по-моему, это корабли береговой охраны, — сказал помощник. Но я и сам подумал об этом… Значит, ничего хорошего встреча нам не принесет. Через несколько минут над горизонтом взлетела белая ракета: мы поняли, что нас обнаружили и требуют остановиться. Я еще надеялся, что все обойдется и нам удастся уйти. Но вскоре взлетела еще одна ракета, за ней другая… Дело оборачивалось плохо. Если бы нас подвергли досмотру, я потерял бы не только всю добычу, но, возможно, лишился бы судна, и все мы попали бы в тюрьму… Я решил уходить, приказал погасить огни и дать полный ход. Почему-то нас не преследовали. Через некоторое время огни стали менять свое положение и затем погасли. Это были минуты, когда Титаник скрылся под водой». 25 апреля «Самсон» благополучно добрался до Рейкьявика, и там из газет зверобои узнали о свершившейся трагедии. «— Меня точно громом поразило, — продолжал свою запоздалую исповедь Несс. — Значит, этими белыми ракетами нас звали на помощь! Но ведь они были белые, а не красные, аварийные. Кто мог подумать, что совсем рядом с нами погибали люди, а мы уходили от них на большом, надежном Самсоне, имевшем восемь шлюпок. И море было, как пруд, и мы могли спасти их всех… всех!» А в конце своего признания Несс сказал: «По пути в Норвегию я объяснил экипажу, в чем было дело, и сказал, что нам остается только одно — молчать! Если о нас узнают правду, мы станем прокаженными, от которых будут шарахаться все. Нас вышибут с флота, никто не примет нас на свое судно, не подаст нам руки или корки хлеба… Никто не давал ни клятвы, ни присяги. Мы просто решили молчать и молчали». В заключение нужно отметить, что исповедь Несса все-таки сыграла свою роль. На основе его показаний, а также исследований Питера Педфил- да капитан Лорд был посмертно реабилитирован. Что касается капитана Смита, то он и по сей день считается главным виновником трагедии, хотя в его родном городе Смиту поставлен памятник. Может ли быть поднят и будет ли поднят «Титаник»? В мире есть немало горячих голов, которые требовали и требуют осуществить подъем «Титаника». Впервые высказанная, эта идея носила чисто эмоциональный характер. Сразу после трагедии три богатейших семьи Америки, потерявшие во время катастрофы кого-то из близких, обратились к одной из американских фирм с поручением немедленно поднять «Титаник», чтобы найти среди жертв погибших родственников и достойно предать их земле. Увы, эти мультимиллионеры не понимали, что не все можно сделать за деньги, ибо уровень техники того времени не позволял не только поднять, но и обнаружить на дне океана затонувший лайнер. Первые прожекты подъема парохода были на уровне наивной фантастики. Например, было предложено влить в корпус парохода 180 000 т расплавленного воска и создать таким образом подъемную силу. В другом предложении вместо воска фигурировали… шарики для пинг-понга. Более серьезно подошли к проблеме подъема парохода учредители предприятия, созданного в 60-е годы, за 20 лет до обнаружения лайнера. Это так называемая международная экспертная группа. Двое венгерских участников этой группы — механик Ласло Саске и юрист Амриуш Балаш — предложили оригинальный способ подъема: с помощью погружных электродов разложить морскую воду на составные элементы — водород и кислород, наполнить выделенными газами пластиковые резервуары, предварительно прикрепленные к корпусу судна, и за счет положительной плавучести этих резервуаров поднять лайнер. Но этот проект, как и многие другие, остался на бумаге. Совсем недавно было предложено затопить в месте гибели парохода два танкера, надежно соединить их с останками «Титаника», закачать в резервуары воздух, после чего вся эта система должна подняться на поверхность. В США был одобрен законопроект о разработке совместно с Великобританией, Канадой, Францией и другими заинтересованными странами соглашения по организации подъема «Титаника». Но есть немало скептиков, которые, помимо морально-этической стороны вопроса, очень сомневаются в том, что в обозримый период времени уровень технического прогресса позволит осуществить подъем парохода массой 50 ООО т с такой большой глубины, хотя бы потому, что корпус глубоко зарыт в ил, а конструкции очень сильно ослаблены коррозией и другими факторами, так что даже если бы и удалось поднять пароход на поверхность, скорее всего он бы рассыпался на открытом воздухе. И в подтверждение этому можно привести пример совсем недавней истории экспедиций к останкам «Титаника». Как мы помним, французский гидронавт Поль Наржоме из института «Ифремер» обнаружил обломок парохода массой около 20 т, и в 1996 году во время очередной экспедиции этого института в присутствии съемочных групп телевидения и людей, находившихся на борту двух теплоходов, была предпринята попытка поднять этот обломок на поверхность. К нему прикрепили мешки, наполненные дизельным топливом. В результате вся громада оторвалась от грунта и пошла вверх, но когда до поверхности осталось совсем немного, тросы оборвались, и добыча пошла на дно. Видимо, на такую же неудачу будет обречена любая другая попытка поднять обломки парохода, тем более что масса остальных «кусочков» корпуса измеряется уже не тоннами, а многими тысячами тонн. Во всяком случае, тот же Баллард назвал «Титаник», некогда квалифицированный не иначе как «непотопляемый», «не поднимаемым» судном. живи и помни Память о страшной апрельской ночи 1912 года многолика и многогранна. Большой интерес как у журналистов, так и у специалистов вызывают сокровища, затонувшие вместе с «Титаником», причем суммы называют самые разные. «… В сейфах Титаника лежит одного только золота на сумму около 8 миллионов фунтов стерлингов, не говоря уже о бесценных произведениях искусства, которые, как рассчитывают эксперты, хотя бы частично могли сохраниться на затонувшем пароходе. … На борту судна к моменту гибели находились огромные сокровища: «бурские» алмазы на 5 миллионов долларов, другие драгоценности, стоимость которых не установлена. … По современным ценам стоимость золота и драгоценностей составляет примерно 300 миллионов долларов. … В сейфах Тшпаника хранилось украшений и драгоценностей на сумму от 100 миллионов до 2 миллиардов долларов. … Во время первого рейса на борту лайнера находилось немало сокровищ: золото, уникальный восточный манускрипт в эмалевом переплете, украшенном множеством драгоценных камней, коллекция старинных рукописей, приобретенных в Лондоне сыном одного банкира из Филадельфии, коллекция бриллиантов на сумму 5 миллионов фунтов стерлингов, большое количество личных украшений и драгоценностей». Одним словом, как на аукционе: кто больше? Уже много лет в США существует историческое общество по изучению «Титаника», в состав которого в первую очередь вошли ныне здравствующие участники злополучного рейса. В 1987 году их оставалось 25 человек, и среди них 100-летняя жительница Калифорнии Эдвина Маккензи, пережившая трагедию «Титаника» в возрасте 28 лет. Ее подобрала спасательная лодка только на четвертые сутки. Судя по сообщениям прессы, эта столетняя леди намеревалась повторить путешествие через Атлантику, но уже не на океанском лайнере, а на… воздушном шаре, К сожалению, мы не знаем, удалось ли этой удивительной женщине осуществить свой план. В феврале 1996 года в Лондоне в возрасте 91 года умерла Эва Харт, которая активно боролась против всяческих попыток поднять какие-либо предметы с погибшего парохода. Всю жизнь она помнила, как отец посадил ее, семилетнюю девочку, в шлюпку со словами: «Держи маму за руку и будь хорошей девочкой». Как активный член общества по изучению «Титаника», Эва Харт энергично протестовала против попыток поднять какие-либо вещи с места гибели: «Может быть, из тех тарелок, которые они поднимут на поверхность, — говорила миссис Харт, — в последний раз ел мой отец, погибший на пароходе». Недавно на зарубежных экранах появились документальные кадры, запечатлевшие эту старую женщину в церкви небольшого английского городка. Она показывала пожелтевшие фотографии погибшего в рейсе «Титаника» отца, рассказывала свою историю и этот бесхитростный рассказ окончила словами: «Как хорошо жить на свете! И людям следует помнить об этом в любой ситуации». В июне 1992 года в Фоллс-Риверсе, штат Массачусетс, в доме престарелых умерла 103-летняя Мэрджори Робб, которая вместе с отцом и сестрой Мадлен возвращалась из Египта в США. Обе сестры спаслись, а отец погиб. В январе 1997 года, тоже в доме престарелых, но Саутгемптона, умерла столетняя Эдит Браун- Хайсман. С отцом и матерью она, 15-летняя девочка, возвращалась из путешествия из Южной Африки через Англию в Соединенные Штаты. «Мой отец стоял на накренившейся палубе тонущего Титаника с бутылкой бренди в одной руке и сигарой в другой, и он не переставал кричать, что мы увидимся в Нью-Йорке, — вспоминала Эдит Браун». Больше отца она уже никогда не видела. 12-летняя Рут Бекер возвращалась в Америку вместе с мамой, сестрой и маленьким братиком. Среди 700 спасенных девочка попала на «Карпатию», где нашла своих близких. Она оставила свои воспоминания о гибели «Титаника» и, в частности, свидетельствовала, что перелом корпуса лайнера сопровождался страшным грохотом. Рут выросла, вышла замуж, родила троих детей и много лет учительствовала в Калифорнии. В конце восьмидесятых годов она жила в известном нам по утомительному сериалу курортном городке Санта- Барбара на берегу Тихого океана. Наследник американского миллионера, 17-летний Джек Тэйер, был поднят на борт «Карпатии», где, к превеликой радости, нашел свою мать. Отец их пошел ко дну вместе с «Титаником». Впоследствии этот молодой человек написал книгу «Гибель Титаника. Из книги Лорда мы знаем, что во время катастрофы продолжал играть судовой оркестр. Одному из музыкантов — Отто Рифенштейну — удалось спастись, и до глубокой старости он жил в Германии. В книге Лорда есть трогательный эпизод, как один молодой отец посадил двух малышей в шлюпку и вернулся к стоявшим на палубе мужчинам. Он называл себя Хоффман, хотя на самом деле носил совсем другую фамилию. Когда пишутся эти строки, в доме престарелых близ города Монпелье во Франции доживает свой век 90-летний Мишель Навратил. История этого человека напоминает авантюрный роман. Его отец, тоже Мишель Навратил, в поисках лучшей доли перебрался из Братиславы во Францию и обосновался в Ницце, где начал работать в качестве портного. Там он встретил красавицу Марселлу; молодые люди полюбили друг друга, решили пожениться. Но поскольку у обоих документы были не в порядке, они решили перебраться в Англию. У них родились два мальчика, Мишель и Эдмон. Первые годы они жили счастливо, но через некоторое время молодая жена сбежала с итальянцем, выдававшим себя за маркиза. Упрямый отец не желал расставаться со своими малышами и решил выкрасть их, предварительно купив три билета на «Титаник». По чужим документам Мишель с мальчишками (4 л 2 лет от роду) сел на пароход и занял свою каюту второго класса. Когда произошло столкновение с айсбергом, отец с сыновьями крепко спали. Мишель разбудил сонных ребят, напялил на них все одежды, вывел их на палубу и посадил в шлюпку, которая оказалась последней. Замерзший труп Мишеля-отца, которому было всего 22 года, был найден среди сотен других тел, плававших по ледяным водам Атлантики, и похоронен под именем Хоффмана на кладбище в Галифаксе (Хоффман была фамилия того самого друга, документами которого Навратил воспользовался при посадке на «Титаник»). Так получилось, что двое малышей, еще не научившиеся толком говорить, стали сиротами. На «Карпатии» их взяла под свое крыло американская миллионерша миссис Хейс. В Нью-Йорке эти малыши произвели фурор, их симпатичные мордашки украсили обложки всех газет, а власти получили свыше 300 просьб усыновить их. Одна из газет попала в руки Марселлы — матери Мишеля- младшего и Эдмона. Она немедленно отправилась через океан и вернула детей во Францию. На Марселлу эта история произвела страшное впечатление. Она испытывала чувство вины за гибель брошенного мужа и за страдания детей. У нее развился маниакальный психоз, и эта несчастная женщина закончила свой жизненный путь в клинике для душевнобольных. Психика Эдмона тоже оказалась травмирована, и он умер в начале 50-х гг. с помутненным рассудком. Зато Мишель-младший оказался с весьма твердым характером. Перенесенная трагедия закалила его, он сделал неплохую карьеру и на протяжении многих лет работал преподавателем философии. А вот его дочь Элизабет никак не может освободиться от груза трагедии своего деда и бабушки. Она написала книгу «Дети Титаника, которая вышла в свет в начале 1998 года, и сочинила оперу- реквием «Моцарт— Титаник. Среди раритетов, выставленных на аукционе Сотби несколько лет назад, был любопытный документ — выписка из регистрационной книги об увольнении с работы кассира ресторана «Ритц», некоей Мэйбл Эльвины Мартин, 20-летней девушки, одной из 23 женщин из экипажа «Титаника». После гибели парохода в графе «Дата и место увольнения» было написано: 15 апреля 1912 г. 41 15' с. ш., 50 44' з. д. (то есть координаты гибели «Титаника»). После увольнения Мэйбл уже никогда не ходила в моря. Но в 1960 году произошла трагедия: уже пожилую женщину сбил около ее дома мотоцикл, и если она выжила после катастрофы «Титаника», то этот новый удар оказался для нее последним. В 1997 году из тех, кто пережил последнюю ночь «Титаника», оставалось в живых всего шесть человек. Для них было организовано морское путешествие к месту гибели парохода. В общество по изучению «Титаника», помимо участников рейса, вошли различные деятели литературы, искусства и науки — те, кто занимался поисками «Титаника», писал книги и статьи о лайнере, участвовал в создании фильмов о пароходе, — короче, все, кто имел к «Титанику» хоть какое-то отношение. Таких людей набралось не так уж много — порядка 250–300 человек. Семидесятипятилетие со дня гибели «Титаника» члены общества отметили обедом, во время которого подавались именно те блюда, которые были в меню «Титаника» в последний день его трагического плавания. А потом в церкви служили молебны по погибшим. Кстати, в Мюнхене издана поваренная книга с описанием рецептов тех блюд, которые готовились на «Титанике». Даже удалось установить, что в день гибели в ресторане первого класса лайнера был приготовлен ужин с одиннадцатью переменами блюд. Сразу после трагедии «Титаника» люди стали собирать все реликвии, связанные с этой катастрофой. Часть этих скорбных сувениров оказалось в различных музеях мира, часть — у родственников погибших, часть — у коллекционеров. Мы рассказали о волнующем сувенире, выставленном на аукционе Сотби. На этом же аукционе нередко выставлялись другие реликвии, связанные со злополучным лайнером. На одной из открыток, выпущенных в связи с постройкой и гибелью «Титаника», изображен пароход, а рядом с ним — капитан Смит и радист Филлипс. Периодически предметы с «Титаника» появляются и на других торгах. Недавно состоялся аукцион Кристи в Нью-Йорке, на котором также продавались сувениры с «Титаника». Вахтенный журнал судна был продан анонимному покупателю за 180 310 долларов. В этом документе имеются записи ледовых предупреждений с других кораблей и трагическая запись: «Мы только что столкнулись с айсбергом». Другой участник торгов, также пожелавший остаться неизвестным, приобрел за 123 500 долларов судовой рапорт, содержащий 34 радиосообщения с «Титаника» и к нему, переданные с находившихся поблизости судов «Олимпик», «Карпатия», «Калифорниан». Сборник телеграмм в адрес владельца «Титаника» и eгo экипажа перешел в частные руки за 46 ООО долларов. За единственное сообщение с борта «Титаника» перед самым его выходом из Саутгемптона некий коллекционер из Филадельфии уплатил более 8100 долларов. Полуграмотное письмо в несколько строк, отправленное родственнику стюардом с «Титаника» за несколько недель до его выхода в первый и последний рейс, было продано за 3700 долларов. Кстати насчет стюардов. На «Титанике» среди обслуживающего персонала было немало 15-16-летних мальчиков: стюардов, лифтеров и т. д. Они имели полное право в числе первых занять места в шлюпках, но никто из них не воспользовался этим правом, и все они погибли. Одна из фирм приобрела эксклюзивное право представлять на компьютерах реликвии, поднятые с «Титаника», и проводить по Интернету экскурсии по лайнеру. Вышел компакт-диск с записями мелодий, которые исполнял оркестр «Титаника» в ту памятную ночь. В память о «Титанике» было построено несколько пассажирских судов, носящих имя затонувшего лайнера, а один из них именно в апреле, но не 1912, а 1985 года прошел путем «Титаника» из Саутгемптона в Нью-Йорк, причем «плата за страх» колебалась в пределах от 10 до 20 000 долларов. А сейчас компания «Уайт Стар» совместно с американской корпорацией «Тайтаник Дивелопмент» вложили 500 миллионов долларов в строительство точной копии «Титаника», и этот необычный корабль, который предполагается отправить в рейс в апреле 2002 года — когда мир будет отмечать 90-летие со дня гибели парохода — тоже из Саутгемптона в Нью-Йорк, должен остановиться в месте гибели «Титаника» и по старой морской традиции отсалютовать гудками. Разумеется, сходство нового «Титаника» со своим печально известным тезкой будет чисто внешним: в отличие от погибшего парохода, на новом «Титанике» будет достаточное количество мест в спасательных средствах, а сам пароход будет оснащен современными приборами, в том числе мощными локаторами, которые способны обнаружить айсберг с достаточно большого расстояния, чтобы избежать новой трагедии. Ну и, конечно, плата за путешествие на воссозданном «Титанике» будет на современном уровне: от 10 до 100 000 долларов, так что есть основания полагать, что на этом лайнере миллионеров будет значительно больше, чем на старом «Титанике». Компании, задумавшие этот дерзкий проект, не сомневаются, что новый пароход станет Меккой для богатых туристов и любителей морских путешествий. В Саутгемптоне есть немало памятных мест, связанных с «Титаником». Очень впечатляет монумент, поставленный механикам парохода. Ангел с задумчивым грустным лицом, с опущенными вниз глазами окружен фигурами в морской форме, заделывающими пробоины. Ниже — надпись: «Памятник механикам парохода «Титаник», которые проявили мужество и выполнили свой долг до конца. 15 апреля 1912 г. «. Эти замечательные моряки до последней минуты находились в полузатопленном машинном отделении под руководством главного механика Томаса Белла и сколько могли обеспечивали работу насосов и электростанции, чтобы дать возможность спастись тем, кто был наверху. Из судовых механиков не спасся ни один человек. В здании почты установлена памятная доска, посвященная радистам «Титаника». Корабль был уже наполовину затоплен, когда 25-летний радист Джордж Филлипс послал в эфир сообщение: «1. 45. Идите как можно скорее. Кочегарки залиты до топок котлов». Даже после того, как в радиорубку поднялся капитан Смит и сказал радистам, что они выполнили свой долг и теперь должны спасать свою жизнь, Филлипс дал еще одну радиограмму: «2. 05. Торопитесь. Вода у трапов шлюпочной палубы. Сейчас прекратится подача энергии». А самая последняя радиограмма ушла за несколько минут до того, как пароход скрылся под водой. Мужественному радисту удалось покинуть тонущий корабль, и его вытащили из воды на шлюпку, однако спасти героя не удалось — на рассвете он умер от переохлаждения. Не менее достойно вел себя второй радист -22-летний Гарольд Брайд. Его втащили в шлюпку с отмороженными ногами, но уже находясь на борту лайнера «Карпатия», юный оператор потребовал, чтобы его на руках отнесли в радиорубку, где его посадили в кресло, подперев подушками, и он помогал своему коллеге — штатному радисту «Карпатии» — передавать на берег списки спасенных с «Титаника». Один из разделов городского музея Саутгемптона полностью посвящен «Титанику». В морских музеях Ливерпуля и Галифакса собраны случайно сохранившиеся личные вещи, фотографии, принадлежавшие спасшимся пассажирам и членам экипажа. В морском музее Филадельфии одним из самых замечательных экспонатов является спасательный жилет миссис Астор — как мы помним, супруги самого богатого человека Америки. На промышленной выставке в Ганновере экспонировалось 600 предметов с «Титаника», включая судовой колокол. На выставке «Титаник» в Гамбурге среди предметов, поднятых с парохода, есть бутылки шампанского, бритвенные приборы и даже… подтяжки. О печально известном лайнере написаны десятки книг. Уже в 1912 году в США вышла книга Генри Нейла «Крушение и гибель Титаника, через год — книга Арчибальда Грейси «Правда о Титанике». В том же году в Санкт-Петербурге вышло весьма обстоятельное исследование Р. Ловягина, получившее высокую оценку нашего выдающегося кораблестроителя академика А. Н. Крылова. В 1914 году вышла в свет книга Лоренса Бизли «Гибель Титаника», а в течение последующих десятилетий с завидной регулярностью выходили другие произведения, в которых, с одной стороны, сообщались все новейшие известия и знания о погибшем корабле, а с другой стороны, все новые и новые догадки и версии, в которых подчас нелегко отличить правду от вымысла, причем последние книги вышли в 1997 и даже в 1998 году. Так, в 1997 году на русском языке вышло очень серьезное исследование Р. Гардинера и Д. Ван дер Вата «Загадка Титаника, в котором на основании многих тысяч различного рода документов скрупулезно восстанавливается картина катастрофы века. Трагедии «Титаника» посвящено немало картин и рисунков, многие из которых были написаны сразу, по горячим следам, по свежим впечатлениям. На картине Джозефа Кеплера «Смерть и тонущий Титаник (1912 г.) изображена корма уже почти полностью ушедшего под воду «Титаника»; в воду прыгают отчаявшиеся люди, вокруг разбросаны шлюпки, и над всем этим возвышается огромный, величавый айсберг, с которого свешивается Смерть, удовлетворенно взирающая на эту картину отчаяния и обреченности. А вот другая картина, написанная Максом Бек- маном, — «Гибель Титаника» (1912 г.). Здесь на переднем плане объятые ужасом люди: одни — в шлюпках, другие — отчаянно барахтающиеся в ледяной воде, а на заднем плане — обреченный пароход. Он еще на плаву, но всем ясно, что его часы и даже минуты сочтены. В одном из журналов был опубликован рисунок, изображающий «Титаник», легко уместившийся на ладони Всевышнего, как бы показывая, насколько тщетны попытки Человека противопоставить себя силам Природы. В книге спасшегося пассажира Д. Тэйера помещен сделанный им рисунок, запечатлевший 6 стадий погружения «Титаника», который имеет исключительно важное значение не только в эмоциональном плане, но и как свидетельское показание очевидца. Гибель «непотопляемого» колосса стала темой многочисленных музыкальных произведений: песен, баллад, опер и даже… мюзиклов. Да, не удивляйтесь. Даже в этой трагической ситуации нашелся сюжет для жизнеутверждающего музыкального произведения. Те, кто видел последний фильм про «Титаник», несомненно, запомнили энергичную толстушку, опекавшую главного героя фильма, — некую Молли Браун. Ее полное имя Маргарет Тобин Браун. Эта экзотическая, очень богатая дама из Денвера путешествовала в Европе и на Ближнем Востоке, где приобрела множество статуэток и других произведений искусства для музея в своем родном городе, для упаковки которых потребовалось три ящика. После гибели «Титаника» все газеты Европы и Америки обошел ее портрет. Вместе с 22 женщинами и 5 растерявшимися мужчинами она попала в шлюпку. Видя, что ситуация угрожающая, эта леди приняла командование на себя, организовала греблю, посадив за весла женщин, и взяла под свою опеку еще одну шлюпку. За этот эпизод даму прозвали «Непотопляемая Молли Браун». Именно под таким названием вскоре после счастливого спасения миссис Браун и опекаемых ею людей на Бродвее был поставлен мюзикл, который пользовался необыкновенной популярностью в течение длительного времени. Трагедии «Титаника» посвящено немало фильмов, но, пожалуй, самый известный из них — фильм режиссера Камерона, удостоенный одиннадцати Оскаров. История злополучного лайнера уже давно заинтересовала режиссера Джеймса Камерона, особенно после того, как он прочитал книгу Дона Линча и Кена Маршалла «Титаник». Книга потрясла Камерона своей эмоциональностью, жизненной правдой и впечатляющими иллюстрациями, и это не удивительно. Более 25 лет Дон Линч разрабатывал тему о «Титанике». Писатель познакомился со всеми оставшимися в живых пассажирами парохода и многими членами их семей, он стал членом общества по изучению «Титаника». Счастливой оказалась для Линча встреча с художником Маршаллом, который буквально бредил «Титаником». Совместно они написали прекрасную книгу, которая стала бестселлером и вдохновила режиссера Камерона, к тому времени уже имевшего в своем послужном списке такие широко известные ленты, как «Терминатор», «Бездна», «Чужие» и др. «— Меня поразила книга и картины Кена Маршалла, — вспоминал Камерон, — но я был убежден, что не смогу сделать фильм, пока не увижу и сам не сниму настоящие останки Титаника». Камерон зафрахтовал российское научно- исследовательское судно «Академик Мстислав Келдыш» с уже знакомыми нам аппаратами Мир 1 и Мир 2. Выбор режиссера был не случаен. Наш корабль науки прекрасно зарекомендовал себя в 1991 году при съемках документального фильма «Титаник», который успешно шел на экранах многих стран мира. Во время съемок аппараты Мир совершили 17 погружений к месту гибели парохода, и вся научная общественность пришла в восторг от высокого качества наших батискафов. На этом судне были организованы две экспедиции с участием Камерона: в 1995 и 1996 гг., которыми руководил уже упоминавшийся нами Анатолий Михайлович Сагалевич из института океанологии им. Ширшова. Двенадцать раз Камерон опускался на дно на встречу с «Титаником». «Я вглядывался в этот погибший призрачный мир, скрытый океанской толщей, который когда-то жил, смеялся, любил, надеялся, работал. Я представлял людей из этого мира, и их тени в моем воображении обретали плоть и излучали человеческое тепло. И я уже видел, уже знал, какая любовная история произойдет здесь и как тесно сплетется она с волнующей жизнью корабля, с его плаванием и его агонией. Но это будет потом. А пока нам надо было решить непростые технические задачи. Мне хотелось, чтобы камера с широкоугольными объективами была прикреплена к батискафу снаружи и могла снимать, свободно и естественно перемещаясь, а для этого ее надо было вынести из батискафа. На такой глубине, под коварным воздействием ледяной воды и чудовищного давления, подобного еще не делал никто. Так что нам пришлось делать целую конструкцию с камерой, системой освещения и механизмом управления. Зато вернулись мы с богатейшим «уловом» кино- и видеоматериалов.» Во время этих экспедиций Камерон близко познакомился и был очарован российским научно- исследовательским судном, аппаратами Мир. Режиссер зафрахтовал весь комплекс для участия в фильме. А сейчас, после успешного проведения съемок, появился новый проект использования наших аппаратов Мир в коммерческих целях — для организации туристических погружений к «Титанику». Британская компания «Уайлд Уингс» обратилась к российской стороне с предложением арендовать эти аппараты для подводных путешествий к затонувшему «Титанику». В каждом рейсе будут принимать участие три человека: пилот и два пассажира. Уже на август 1998 года намечены первые рейсы. Стоимость билета 36 ООО долларов. Ходят слухи, что сам американский президент Клинтон намерен опуститься на дно Атлантики, чтобы увидеть затонувший лайнер. При этом директор компании, чтобы не травмировать души защитников могилы «Титаника», публично заявил, что во время погружений не будут поднимать на поверхность никаких сувениров. После решения проблемы с глубоководными аппаратами для съемки подводных кадров нового фильма был заказан макет парохода. По свидетельству самого режиссера, внутреннее и внешнее убранство лайнера и вся его «начинка», включая топки и шатуны машинного отделения, были восстановлены с абсолютной точностью. Авторы книги «Титаник» Маршалл и Линч обеспечили художников-постановщиков образцами и фотографиями обстановки, резных орнаментов, тканей из личного собрания вещей с «Олимпика» — однотипного «Титанику» парохода, судьба которого сложилась несравненно более счастливо. Участникам съемочной группы удалось почти невозможное: они сумели получить копии настоящих чертежей парохода и записную книжку погибшего на лайнере главного конструктора «Титаника» Томаса Эндрюса. Ранее к этим материалам посторонних не допускали. Ковры для ресторана заказали той же фирме, которая некогда поставила такие же ковры на «Титаник». «— Почти год в Мексике, Лондоне и Лос-Анджелесе мастерили декорации, — вспоминает художник-постановщик Питер Ламонт. — Были изготовлены тысячи различных предметов: палубные кресла, настольные лампы, окна, хрустальные и фарфоровые изделия, багаж, старомодные спасательные жилеты, корабельная оснастка». Позже Маршалл рассказывал: «Когда я впервые увидел готовую копию Титаника в трех измерениях, я потерял дар речи. Даже страшно стало. С середины 60-х годов я пытался вообразить ощущения человека, прогуливавшегося по палубам этого необъятного лайнера. И вот мечта сбылась. Меня поразило все: торжественная лестница, знакомая мне только по черно- белым снимкам, салон первого класса, убранство которого копировало Версальский дворец, бронзовый камин, который Джеймс Камерон сфотографировал в номере- люкс… все было воспроизведено безупречно». За вымышленными перипетиями любовных отношений режиссер фильма показывает строго документальные, абсолютно достоверные эпизоды, которые леденят душу, заставляют учащенно биться сердце. Казалось бы, что особенного? Семья эмигрантов, пытаясь спастись с тонущего парохода, со словарем пытается разобрать надпись на указателе выхода. Но ведь за этим эпизодом лежит подлинная человеческая трагедия: бедняки, выходцы из Южной или Восточной Европы, рассчитывая вырваться из нищеты, на последние гроши покупают билеты в третий класс и теперь, ища путь к спасению, но не зная английского языка, не могут даже разобраться с надписями, причем никто к ним не придет на помощь, потому что при организации спасения о пассажирах третьего класса никто и не думал. Еще более впечатляющей выглядит сцена, когда запертые в своей резервации пассажиры третьего класса пытаются вырваться наверх, к шлюпкам, но путь на шлюпочную палубу перекрыт крепкой решеткой на замке — люди должны знать свое место и в жизни, и на престижном пароходе, даже если он вот-вот пойдет ко дну. Не отвлекаясь от главной темы — любви двух молодых людей, — режиссер ненавязчиво, но очень убедительно показывает различные помещения лайнера: роскошные каюты первого класса, ресторан, знаменитую парадную лестницу; работу кочегаров в машинном отделении, работу штурманов на мостике. Но особенно волнуют сцены погружения корабля. Вот обнажаются громадные винты, корма взмывает вверх, переламывается пополам корпус, и палубы, трапы вываливаются наружу из чрева парохода. Толпы людей штурмуют немногочисленные плавучие средства, падают в море тела, лавина воды с грохотом заливает роскошные интерьеры. И все это вроде бы и не нарочито, а как фон заурядного любовного треугольника — с пистолетами, погонями, предательством и благородством. И даже гибель парохода с полутора тысячами людей не лишает зрителя оптимистической мысли о том, что, несмотря на все трагедии и катастрофы, любовь превыше всего. Когда самого Джеймса Камерона спросили, что он почувствовал, впервые посмотрев этот фильм, режиссер ответил: «Сначала потрясение. Возможно, я смотрел на этот кошмар тем же застывшим, почти безумным взглядом той женщины из шлюпки, на глазах которой уходил в пучину не просто корабль — рушился мир». С этими словами нельзя не согласиться. Вместе с «Титаником» На дно Атлантики ушли эйфория, слепая вера в технический прогресс, лихость и пренебрежение по отношению к силам природы. Автор этих строк не считает себя авторитетом ни в кинодраматургии, ни в анализе человеческих отношений, но все, что касается конструкции корабля и его гибели, в фильме сделано безупречно, и участники съемочной команды во главе с Джеймсом Камероном заслуживают самой высокой оценки. Поэтому к тем одиннадцати Оскарам, которых был удостоен фильм в 1998 году, можно было смело добавить еще один: за отсутствие малейшей фальши с точки зрения корабельной науки и морской практики. Нельзя не отметить, что на церемонию вручения Оскаров Камерон персонально пригласил А. М. Сагалевича как почетного гостя, оценив тем самым его немалый вклад в создание замечательного фильма. И в благодарность за осуществление отличных подводных съемок Камерон приехал на премьеру своего фильма в России не в Москву, не в Петербург, а прежде всего в Калининград, «по месту жительства» научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш» и его батискафов Мир. На премьеру были приглашены все члены экипажа и ученые, которые принимали непосредственное участие в съемках. Джеймса Камерона калининградцы встретили с исключительным радушием и преподнесли ему янтарный «Титаник», сталкивающийся с айсбергом. И только после Калининграда Камерон побывал в Москве, где его ждал не менее восторженный прием. Сейчас в Америке большим тиражом выходит роскошная книга о том, как снимался фильм «Титаник». Ко всему, что мы рассказали об этой волнующей ленте американского режиссера, осталось добавить совсем немного. Недавно в штате Иллинойс скончалась Элеонора Шуман, одна из последних оставшихся в живых пассажирок «Титаника». Перед самой смертью она успела посмотреть фильм Камерона и высказалась о нем с большой похвалой. И это высказывание должно быть расценено как еще одна награда режиссеру — может быть, даже более дорогая, нежели вся присужденная «Титанику» коллекция Оскаров. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Закончен еще один рассказ о «Титанике», его короткой жизни до гибели и полной драматических событий «биографии» после своего трагического конца. Нет на планете другого плавучего сооружения, к которому обращалось бы столько ученых, конструкторов, бизнесменов, писателей, режиссеров и просто людей — где бы они ни жили и чем бы они ни занимались… «Титаник» останется в памяти человечества символом одной из величайших катастроф XX века, по своей силе и общественному резонансу сопоставимой с двумя мировыми войнами, с взрывами атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки и другими событиями, потрясшими мир. «Титаник» — это ярчайшее выражение извечного конфликта между мудростью Человека и неодолимой мощью Стихии — беспощадной борьбы, в которой никогда не будет победителя. «Титаник» — это колосс, который сбросил Человека с пьедестала его величия, наказал за самоуверенность и самовлюбленность. Вспомним поучительный миф античных времен. Титаны, сыновья Урана и Геи, восстали против всесильного Зевса, и страшный в своем гневе громовержец низвергнул Титанов в земную бездну Тартар, царство мертвых. И вот люди построили «Титаник», огромный пароход, унаследовавший имя античных героев, подняли его на щит как воплощение торжества Человека над силами Природы, и стихия с жестокостью, достойной самого Зевса, наказала людей столь же беспощадно, как всемогущий бог расправился с непокорными Титанами, низвергнув это исполинское рукотворное сооружение, а вместе с ним — полторы тысячи человек в океанскую бездну. «Титаник» стал именем нарицательным, олицетворением самых страшных трагедий, где бы они ни происходили: на море, в воздухе или даже в космосе. Когда в 1937 году на глазах у тысяч встречающих сгорел по прибытии в Нью-Йорк громадный трансатлантический дирижабль «Гинденбург», журналисты немедленно окрестили его «воздушным Титаником Когда опять-таки на глазах массы людей произошел взрыв американского космического корабля Челленджер (обратите внимание, Челленджер в переводе с английского означает «бросающий вызов», то есть вновь Человек, забыв уроки прошлого, решил, что он способен бросить вызов силам природы), в прессе ему тотчас было присвоено имя «Космический Титаник. В силу своей трагической участи «Титанику» в последнюю ночь своей короткой жизни довелось стать тем пробным камнем, который выявил в людях их подлинную суть: благородство и низость, мужество и трусость, способность к самопожертвованию во имя ближнего и страх за собственную жизнь. И спустя много лет после гибели «Титаник» продолжает оставаться тем же строгим и бескомпромиссным мерилом человеческой совести — ведь и по сей день одни люди исполнены высокого стремления сохранить могилу «Титаника» нетронутой, всячески оберегая ее от осквернения и разорения, а другие превратили ее в источник дохода, прибыльное коммерческое предприятие, мало заботясь о том, сохранятся ли останки злополучного парохода или в результате их деятельности эти святые руины будут полностью уничтожены. В свое время выдающийся адмирал российского флота Степан Осипович Макаров сказал фразу, навсегда вошедшую в исторические анналы: «Помни войну!». Очень хотелось бы, чтобы каждому, кто прочтет эту книгу, навсегда запала в сердце другая истина, другой призыв: «ПОМНИ «ТИТАНИК». 1 Валовая вместимость — объем всех судовых помещений, за исключением особо оговоренных. В качестве единицы валовой вместимости принята регистровая тонна (рег. т), равная 100 кубическим футам, или 2, 83 кубическим метрам. See more books in http://e-reading.club