на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



НА ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ФРОНТАХ

ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

В ПОИСКАХ НОВЫХ СОЮЗНИКОВ

Начало военных действий между крупнейшими европейскими государствами, разумеется, не могло не сказаться на международных отношениях. Главной задачей стран Антанты и противостоящей ей коалиции центральных держав стало привлечение на свою сторону как можно большего числа союзников и укрепление собственных рядов…

Уже 5 сентября 1914 года представители России, Англии и Франции подписали соглашение, по которому союзники брали на себя обязательство в течение всей войны не заключать с противником сепаратный мир и не выходить из войны без взаимного согласия. Таким образом, Антанта превратилась в формальный военный союз.

Тем не менее в стане Антанты, особенно в первые годы войны, развернулась острая дипломатическая борьба. Шла она по поводу «призов», которые должна была получить каждая из стран Согласия после успешного окончания военных действий. Самый лакомый кусок для союзников представляла собой Османская империя, чьи владения в те годы простирались почти на весь арабский мир.

Впервые вопрос о судьбе этой страны был поставлен сразу же после начала войны английским министром иностранных дел Греем, который заявил, что в случае присоединения Турции к Германии она должна перестать существовать. Немного позже англичане, крайне заинтересованные в активизации русской армии на Восточном фронте, заявили, что после победы над Германией судьба Константинополя и проливов будет решена в соответствии с интересами России.

Судьба Константинополя и других владений Турции стала одной из главных тем в межсоюзнических отношениях, особенно после того, как 25 февраля 1915 года британские и английские военные корабли обстреляли османские форты у входа в Дарданелльский пролив и приступили к осуществлению Дарданелльской операции. Полагая, что эта операция закончится для союзников быстрым успехом, в ее проведении изъявили желание принять участие греки, что вызвало крайне негативную реакцию в Санкт-Петербурге — здесь опасались, что Афины потребуют в качестве награды Константинополь.[53] В случае успеха задуманной операции проливы в любом случае переходили под контроль Англии и Франции, что заставило Россию потребовать от своих союзников официальных заверений в передаче ей после войны проливов и Константинополя. В ход пошли даже прямые угрозы со стороны российского министра иностранных дел Сазонова. Наиболее негативно относившимся к передачи Константинополя России французам он без обиняков заявил, что уйдет в отставку, а министром в таком случае вполне может стать человек, который с симпатией относится к идее восстановления Союза трех императоров.[54]

Угрозы подействовали, и 12 марта 1915 года Лондон официальной нотой гарантировал передачу России города Константинополя с прилегающими территориями, которые включали в себя западное побережье Босфора и Мраморного моря, Галлипольский полуостров, Южную Фракию по линии Энос — Мидия и кроме того восточное побережье Босфора и Мраморного моря до Исмит-ского залива, все острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос в Эгейском. Однако все это обусловливалось, во-первых, победой союзников по Антанте в войне, а во-вторых, компенсацией Англии и Франции за счет других территорий Азиатской Турции. Причем британцы в качестве основной платы потребовали присоединения к сфере английского влияния доселе нейтральной зоны Персии, что давало им возможность прибрать к рукам обширные нефтяные месторождения. 10 апреля к русско-английской сделке с большой неохотой присоединилась и Франция, которая также рассчитывала на арабские владения Османской империи — Сирию, Ливан и др.

Босфорские соглашения были, безусловно, большой победой российской дипломатии, но уже в те годы думающие люди в стране не могли не задаться простым вопросом: а как, собственно, правительство огромной многонациональной империи, не успевавшее решить одну серьезную внутриполитическую проблему, как тут же возникала другая, собирается распорядиться отдаленной и слаборазвитой турецкой провинцией и что в Петрограде собираются делать с одним из центров мусульманства — Стамбулом. Сможет ли Россия «переварить» такой щедрый подарок? Впрочем, после провала Дарданелльской операции и тяжелых поражений России в ходе кампании 1915 года эти все вопросы стали носить скорее умозрительный характер.

Куда меньше споров между союзниками вызывала проблема территориальных изменений в Европе, которые датжны будут произойти после окончания войны и разгрома коалиции центральных держав. Так или иначе, но союзники сходились во мнении, что после того, как будет сокрушена германская военная машина, Франция возвратит себе утерянные Эльзас и Лотарингию, Дания — Шлезвиг и Гольштейн, Бельгия также получит компенсацию за счет Германии, а Австро-Венгрия превратится в триединую монархию. При этом под эгидой России будет создана целокупная Польша, и не подлежало сомнению, что Сербия получит Боснию и Герцеговину, Не исключалась возможность и других территориальных изменений на Балканах. Кроме того, союзники были едины в том, что Германия непременно должна будет лишиться всех своих заморских колоний.

Однако планы Антанты по послевоенному переустройству мира, как впоследствии показали документы, обнаруженные в немецких архивах, были эталоном скромности по сравнению с аппетитами правителей второго рейха. В Берлине мечтали ни много ни мало о новом и коренном переделе всего мира: под немецкий контроль передаются все английские, французские и бельгийские колонии, Бельгия превращается в немецкий протекторат, Франция расплачивается частью побережья Ла-Манша, железорудным бассейном Бриэй, западными Вогезами, крепостями Бельфор и Верден. С России причитались Польша, прибалтийские губернии и «территории, расположенные к югу от них», Финляндия и даже Кавказ — некоторые из этих земель должны были, по мнению немецких стратегов, войти в состав великой Германии, а другие — стать «буферными» государствами, находящимися в полной зависимости от Берлина. Само собой, все страны — противницы рейха выплачивают немцам огромные репарации и контрибуцию, а Россия помимо всего прочего заключает с Германией торговый договор и становится фактически аграрным придатком. Более «скромными* были планы Австро-Венгрии — они ограничивались установлением полного господства империи Габсбургов на Балканах и подавлением любых устремлений славянских народов к независимости.

Все эти сведения приведены в книге известнейшего немецкого историка Ф. Фишера, основанной исключительно на документальных архивных источниках.[55] Конечно, в германских политических и финансовых кругах не существовало полного единства взглядов на «цели войны» — одни стремились к южным морям и колониям, другие вожделенно посматривали на восток Европейского континента. Но сути это не меняло.

Одной из главных целей дипломатии союзников по Антанте и Тройственному союзу сразу же после начала Первой мировой войны стало привлечение на свою сторону новых союзников. Это была сложная задача, требовавшая немалых усилий.

Не заставила себя долго уговаривать только Япония, быстрее всех сумевшая сориентироваться в новой ситуации. Уже 15 августа Токио направил Берлину ультиматум, в котором потребовал себе Цзяочжоу — фактически немецкую колонию на территории Китая. На ответ немцам было дано восемь дней, но они проигнорировали требования японцев, и 23 августа 1914 года Япония объявила Германии войну, после чего быстро захватила все владения немцев в Китае. Вступив в войну, Страна восходящего солнца преследовала цель не разгромить второй рейх, а только укрепить свои колониальные позиции в дальневосточном регионе, тем не менее этот шаг Токио означал, что Россия может не волноваться за свои дальневосточные владения, и тем самым сплачивал внутренние ряды Антанты.

Куда сложнее обстояли дела с вовлечением в войну Турции. Борьба между Антантой и центральными державами за влияние над этой страной не утихала ни на минуту. Собственно, Стамбулу не приходилось ожидать ничего хорошего ни от одной, ни от другой стороны. Если Россия, Англия и Франция страстно желали расчленить одряхлевшую Османскую империю и поделить ее между собой, то немцы стремились превратить ее в своего бесправного вассала. И все же в турецком правительстве преобладали германофилы, полагавшие, что Берлин поможет Турции решить ее территориальные проблемы, прежде всего за счет славянских соседей. 2 августа 1914 года между Германией и Турцией был подписан секретный договор, по которому в случае начала войны между Германией и Россией Турция обязалась выступить на стороне Берлина. В распоряжение германского генерального штаба, по сути, была передана турецкая армия, а в день подписания секретного договора в Османской империи была объявлена всеобщая мобилизация. Правда, публично турки поспешили заявить о нейтралитете, объяснив его полной неготовностью своей армии к ведению боевых действий.

Больше всех из стран Антанты на данном этапе не была заинтересована во вступлении в войну Турции Россия, которой тогда пришлось бы открывать новый фронт на Кавказе. Именно поэтому она предложила своим союзникам удовлетворить ряд требований стамбульского руководства — гарантировать Турции в случае сохранения ею нейтралитета и демобилизации армии территориальную неприкосновенность, возвратить остров Лемнос и отменить так называемый режим капитуляций. Характерно, что на это предложение российского министра иностранных дел Сазонова английская дипломатия в лице Грея ответила лишь согласием гарантировать территориальную неприкосновенность Турции только на период войны и отвергла все другие предложения.

Но пока на берегах Босфора шло активное тайное дипломатическое зондирование, на фронтах в Европе потерпел крах немецкий план блицкрига. В новой стратегической ситуации как никогда возросла заинтересованность Германии в привлечении Турции на свою сторону.

В этом сложном дипломатическом положении в Берлине было принято решение действовать молниеносно и форсировать развитие событий. Под сильнейшим давлением немцев командующим турецкими военно-морскими силами был назначен немецкий контр-адмирал Сушон. Именно он 29 октября 1914 года отдал приказ офицерам и матросам двух самых современных немецких крейсеров «Гебен» и «Бреслау» сменить фуражки и бескозырки на фески, спустить на судах немецкий флаг и вывесить турецкий, а затем атаковать города на Черноморском побережье России — Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. Это была чистейшая провокация, которая достигла своей цели. В тот же день российский посол в Константинополе М. Н. Гирс затребовал свои паспорта, а 2 ноября Россия объявила войну Турции. 5 и 6 ноября ее примеру последовали Англия и Франция. Так немецкая военщина поставила османское правительство перед свершившимся фактом и втянула турецкий народ в губительную для него авантюру, завершившуюся крахом Османской империи.

К началу 1915 года самой крупной европейской страной, еще не втянутой в мировой конфликт, оставалась Италия. С самого начала войны правительство этой страны стало прикидывать, на чьей стороне окажется победа и за счет каких союзников можно будет получить наиболее ценный приз. Член Тройственного союза, Италия 3 августа 1914 года заявила, что война вызвана нападением Австро-Венгрии на Сербию, а Тройственный союз по своей сути исключительно оборонительный, поэтому Рим не считает себя с этого момента связанным какими-либо союзническими обязательствами и заявляет о своем нейтралитете. Возмущенный кайзер оставил на письме итальянского короля, извещавшего, что обстоятельства возникновения войны не подходят под формулировку casus foederis в тексте договора о Тройственном союзе, краткую пометку: «негодяй». Собственно, итальянцы не могли не понимать, что в силу своего географического положения и безраздельного господства на Средиземном море англо-француского флота, а также экономической зависимости от стран Антанты их страна имела мало шансов на успех в войне с Лондоном и Парижем.

Тем не менее итальянский министр иностранных дел маркиз ди Сан-Джулиано намекнул своим австрийским и немецким коллегам, что при определенных условиях Италия не против рассмотреть вопрос о том, каким способом она могла бы помочь недавним союзникам. На этом итальянское правительство тоже не остановилось и одновременно начало тайные переговоры с Антантой о той территориальной компенсации, которую смог бы получить Рим после вступления в войну на стороне союзников. Надо отметить, что последние на обещания не скупились, тем более что все притязания итальянцев распространялись на территории их врагов — Австро-Венгрии, Турции и на никому не интересной Албании,

Итальянцы не стали довольствоваться этим двойным шантажом, и под шумок в октябре 1914 года оккупировали остров Са-сено, расположенный у входа в Валонский залив, расположенный на Адриатическом побережье Албании. В декабре того же года они оккупировали и саму Валону. После битвы на Марне и краха немецкого плана блицкрига общественное мнение Италии стало все больше и больше склоняться в пользу Антанты. Однако требования, которые итальянцы предъявили Антанте (а они замахнулись на обширные земли в Средиземноморье и территории южных славян), показались чрезмерными России и Франции. Характерно, что, как и в случае с Турцией, Петроград выступал против численного увеличения коалиции. На то у России были свои причины — во-первых, пришлось бы расплачиваться с Италией за ее лояльность Антанте южнославянскими территориями, а во-вторых, Рим требовал со стороны России гарантий в том, что она не ослабит свой нажим на галицийском направлении. Лишь когда русское наступление в Карпатах было остановлено и под сильным давлением Англии российская дипломатия изменила свою позицию, союзники подписали 26 апреля 1915 года в Лондоне договор с Италией, по которому Рим обязался через месяц начать войну против центральных держав. После этого в Италии начались многочисленные демонстрации шовинистов за вступление в войну, возглавляемые социалистом Б. Муссолини и по этом-авангардистом Г. Д'Аннунцио, причем вся кампания была оплачена из французского кармана. Напуганный размахом «народного движения» итальянский парламент предоставил правительству чрезвычайные полномочия. Ярый сторонник вступления Италии в войну на стороне Антанты премьер А. Саландра не преминул воспользоваться благоприятным внутриполитическим положением, и 23 мая 1915 года Итальянское королевство объявило войну Австро-Венгерской империи.

Одновременно с борьбой за привлечение на свою сторону Италии между воюющими коалициями развернулась острая дипломатическая борьба за Балканы. К середине 1915 года, не считая отсталой и раздробленной Албании, в этом регионе осталось только две страны, не определившиеся со своими предпочтениями, — Болгария и Румыния. Причем особо важное значение для союзников приобретала позиция софийского руководства, в силу того, что по географическим и геополитическим причинам к 1915 году Болгария оказалась своеобразным ключом ко всему балканскому полуострову.[56] К тому же из всех Балканских стран Болгария обладала самой боеспособной армией. В случае вступления Болгарии в войну на стороне центральных держав Сербия оказывалась в безвыходном положении, и, наоборот, присоединение Софии к Антанте отрезало от Европы Турцию, обеспечивало Сербии тыл и давало надежду на то, что примеру Болгарии последуют Греция и Румыния. Кульминация борьбы противников за Болгарию пришлась на лето 1915 года.

Российское руководство прекрасно понимало значение Болгарии и с первых же дней войны попыталось привлечь ее на свою сторону. Российская дипломатия лелеяла надежду на восстановление славянского блока времен первой Балканской войны, но сделать это можно было только одним способом — уговорить соседей Болгарии Грецию и Сербию пойти ей на уступки и вернуть земли, захваченные в ходе второй Балканской войны. Министр иностранных дел Сазонов уделил этому особое внимание, но задача оказалась практически невыполнимой — Греция вообще отказалась говорить на эту тему, а давление на нее привело к обратному эффекту — усилению позиций в стране германофилов. Сербы в принципе согласились передать своим соседям часть Македонии, но лишь после получения компенсации за счет балканских владений Австро-Венгрии. Проболгарская позиция российского министра вызвала разногласия и в стане союзников — Англия, которая высоко ценила свои тесные связи с Грецией, полностью ее поддержала и активно противодействовала политике русского правительства.

Более гибкой, как уже говорилось, в отношении компенсаций Болгарии была политика Белграда. Не возражали сербы и против передачи Софии части европейской территории Турции, Но все эти обещания можно было выполнить только после окончания войны, а болгарское правительство Радославова требовало Македонию немедленно.

В этом смысле Берлину и Вене привлечь на свою сторону Болгарию было куда проще: во-первых, основные притязания Софии распространялись на их противника Сербию, потому болгарам была обещана не только вся Македония, но и часть исконно сербских земель. А в случае присоединения Румынии к Антанте болгарам была обещана еще и часть территории этой страны — причем не только Южная Добруджа, но и северная ее часть. Во-вторых, для болгарского царя Фердинанда из немецкой династии Кобургов не существовало проблемы выбора союзнической ориентации — он и душой и мыслями был на стороне центральных держав.

На окончательное решение болгарского царя оказало существенное влияние и положение дел на фронтах — русские войска в 1915 году терпели одно поражение за другим и были вынуждены оставить Галицию, Польшу, Литву, часть Белоруссии, а Дарда-нелльская десантная экспедиция Англии и Франции окончилась неудачей. Осложнилось положение и Сербии, особенно после того, как на подмогу австрийским войскам были переброшены германские части. Жажда захвата чужих территорий для династии Кобургов оказалась сильнее страха перед Антантой, и 3 сентября было подписано болгаро-турецкое соглашение о союзе, а еще через несколько дней — 6 сентября — союзный договор с Германией и Австро-Венгрией. Так Тройственный союз превратился в Четверной.

Чтобы минимизировать последствия от вступления в войну Болгарии, Англия и Франция решили перебросить с Галлиполий-ского полуострова свои войска под Салоники и открыть там новый фронт. Одновременно было оказано сильное воздействие на Грецию, с тем чтобы она в соответствии с греко-сербским союзным договором от 1913 года пришла на помощь своим братьям по вере. Греки сначала вроде бы согласились, но поняв, что союзники не смогут перебросить под Салоники достаточное количество войск, король Константин внезапно уволил проантантски настроенного премьера Венизелоса и подтвердил сохранение Грецией нейтралитета.

А между тем в ночь на 14 октября Болгария напала на Сербию. Одновременно с севера начали наступление объединенные германо-австро-венгерские войска. Это был «путь Сербии на Голгофу», закончившийся эвакуацией остатков сербской армии на греческий остров Корфу.[57]

Своеобразной компенсацией за вступление в войну Болгарии на стороне центральных держав стало присоединение 28 августа 1916 года к Антанте Румынии. Дипломатическая борьба между великими державами за Румынию развивалась приблизительно по тому же сценарию, что и в других балканских государствах: правительство в Бухаресте страстно торговалось из-за новых территорий, которые могло бы получить в том или ином случае, и очень боялось продешевить.[58]

Румыния еще с 1883 года состояла в союзе с Германией и Австро-Венгрией, но к началу Первой мировой войны этот договор так и не наполнился практическим содержанием и потерял всякое реальное значение — обстановка в мире изменилась коренным образом, а характерной чертой румынской внешней политики всегда была ориентация на более сильного. К тому же румынское население в Венгерской Трансильва-нии составляло большинство, а в Банате — весьма существенный процент. Борьба румынского населения Австро-Венгрии за равноправие встречала сочувствие в Румынском королевстве, а потому отношения между Бухарестом и Веной отнюдь не были безоблачными.

31 июля, за день до начала войны, немцы предложили румынам Бессарабию в качестве платы за участие в их коалиции. Приз, конечно, устраивал Бухарест, но лишь в случае, если Россия будет полностью разбита и вынуждена уступить некоторые земли Австро-Венгрии. В противном случае Бессарабию румынам никогда бы удержать не удалось. И хотя немцы как могли успокаивали румын: дескать, после войны Россия будет расчленена и великая Румыния будет граничить с вассальной самостийной Украиной, — в Бухаресте прекрасно понимали, что все предложения Берлина и Вены, пока не падут Париж и Лондон, вилами на воде писаны, и не польстились даже на Одессу.[59] По той же причине румыны не согласились на предложение России, которое она делала дважды, о передаче им Трансильвании. Таким образом, Коронный совет Румынии принял 3 августа 1914 года решение о «вооруженном выжидании».

Нейтралитет Румынии на первом этапе войны носил явно прогерманский характер: румынское правительство беспрепятственно пропускало через свою территорию военные грузы центральных держав в Болгарию и Турцию, а в Берлин и Вену слало телеграммы с поддержкой, давая понять, что в будущем они вполне могут рассчитывать на присоединение Бухареста к Четверному союзу. Просчитав все последствия вступления Румынии в войну на стороне Антанты, российский МИД и Генеральный штаб пришли к выводу, что лучше иметь Румынию нейтральной, чем союзной, — страна обладала протяженной и труднообороня-емой границей, 700 км из нее приходилось на Карпаты, 500 км протянулись по Дунаю, а затем 200 км — по открытой местности в Добрудже. Напрашивалась мысль о том, что враг в самом узком месте (150 км) мог разрезать страну надвое и тогда весь запад Румынии оказался бы в огромном котле.[60] Кроме того, русский генералитет весьма скептически относился к военным возможностям плохо вооруженной румынской армии, а подготовка офицерского состава вообще не выдерживала никакой критики. Нейтральная же Румыния фактически прикрывала российскую границу от Карпат до Черного моря и позволяла избежать непосредственного соприкосновения с болгарской армией.

Тем не менее торг союзников по Антанте с Румынией не прекращался — Англия и Франция были буквально заворожены цифрой в полмиллиона штыков, которые обещала поставить Румыния в случае удовлетворения ее претензий. Как уже отмечалось, сначала румыны потребовали в качестве платы за свой нейтралитет Бессарабию, но Россия категорически отказалась от подобной сделки, и союзники предложили Бухаресту лишь населенную румынами территорию Венгрии от Тисы и до Прута. События на фронтах вынудили самого последовательного противника присоединения Румынии к Антанте российского министра иностранных дел Сазонова изменить позицию. Поражения русской армии в Карпатах в 1915 году и сдача Варшавы свели на нет размышления о преимуществах нейтралитета Бухареста. России требовалась немедленная и конкретная помощь. 21 июля 1915 года Сазонов дал согласие на привлечение Румынии.

Долгие переговоры между Антантой и Румынией были застопорены в связи с поражением русских войск в кампании 1915 года, но шансы Антанты вновь поднялись после Вердена и Брусиловского прорыва. Эффект от победы русских войск в Карпатах в 1916 году в Бухаресте был огромен. После Брусиловского прорыва румынская верхушка окончательно поверила в неизбежность победы Антанты над странами Четверного союза, теперь румыны сами выступили инициаторами переговоров с Антантой.

17 августа 1916 года в Бухаресте в глубокой тайне были подписаны политическая и военные конвенции, документально оформившие присоединение Румынии к Антанте. В конечном итоге румынам были обещаны Трансильвания, большая часть Буковины и Банат. Румыния в свою очередь обещала союзникам не вести сепаратных переговоров, но при этом заявила, что объявит войну одной Австро-Венгрии, в призрачной надежде, что войны с Германией и Болгарией удастся избежать. Этим надеждам осуществиться было не дано. После того как 27 августа 1916 года румынский посланник в Вене вручил декларации об объявлении своей страной войны империи Габсбургов, последовали ответные декларации со стороны Германии, Болгарии и Турции.

Однако дипломатическая победа Антанты, связанная с вступлением Румынии в войну, как и предсказывали российские военные стратеги, оказалась пирровой. Румынская армия ничего не смогла противопоставить своим противникам, позорно бежав с поля боя. В результате, чтобы спасти страну от неминуемого разгрома, в Румынию были введены русские войска, после чего Восточный фронт растянулся более чем на тысячу километров. Силы русской армии, и без того испытывавшей нехватку вооружения, с тех пор стали чрезмерно распылены.


28.  Л. Я. Деникин о состоянии русской армии после февральской революции | Первая мировая война 1914—1918. Факты. Документы. | АМЕРИКА СМОТРИТ НА ЕВРОПУ