на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 3

Я любовался ярко освещенным видом Центрального парка, открывавшимся из окна моей квартиры. С трудом верилось, что прошло всего пять часов с того момента, как я в последний раз так же стоял здесь, восхищаясь осенним пейзажем. Фрэн мылась в ванной уже чертовски долго, и я посчитал это веской причиной, чтобы не ждать ее появления, и налил себе в бокал.

Все произошло удивительно быстро с той минуты, как зазвонил телефон и шелковый голос сказал мне, что нужно делать, если я хочу, чтобы Фрэн осталась в добром здравии.

Мне даже не верилось, что все это действительно было со мной: езда с завязанными глазами, комната с неестественным красным освещением и жалкая фигура Джонни Бенареса, ползущего к двери на коленях, как съежившийся от страха пес. Затем странное предложение встретиться под его именем с человеком по имени Макс Саммерс в каком-то захолустном городке штата Айова; сексуальная фантазия этой женщины, которую звали Полночь, глупый поступок Бенареса, сунувшегося под пули, – и все это за один вечер.

Я вспомнил глаза, полные облегчения, на измученном лице Фрэн, когда она увидела, что последним вышедшим из комнаты после того, как прозвучали выстрелы, был я. И, наверное, еще очень долго мне не забыть взгляд Луиса, когда я закрывал его и гориллу в комнате, в которой они пытали Джонни Бенареса. Потом безумная гонка в лабиринте узких продуваемых ветром улочек, пока мы случайно не обнаружили, что находимся в паре миль от городка Гринвич штата Коннектикут, благодаря чему мы смогли правильно найти дорогу, ведущую в Манхэттен.

Кубики льда счастливо засверкали в бокале бурбона, и я решил, что у них имеются для этого все основания. Кто не был бы счастлив погрузиться по макушку в чудесную смесь, последние шесть лет набиравшую крепость в погребах Луисвилла?

– Эй, – обвиняющий голос прозвучал внезапно, – а мне? Если и есть что-то, что я презираю в людях, так это подленькое пьянство в одиночку.

– А если и есть что-то, что я презираю, – холодно произнес я, – так это подленькое подсматривание. Нет бы стукнуть дверью, чтобы дать знать, что ты вошла.

Я поднял глаза и увидел Фрэн, стоящую в нескольких футах от меня, благоухающую, свежую, в белой шелковой пижаме, которая изящно облегала все аккуратные изгибы ее прекрасного тела от шеи до колен. Живость и энергия снова сверкали в ее зеленых глазах, и обычное полуциничное выражение лица вернулось к ней. Казалось, что она полностью оправилась от последствий последних пяти бесконечных дней, которые были для нее полны страха и неопределенности, и осознание этого делало меня еще более счастливым.

– Я не пью со своими подчиненными, – сказал я ей, – это вселяет в них иллюзию равенства. Но я думаю, что в данном случае имеются извиняющие обстоятельства. – Я осмотрел ее сверху донизу с критическим одобрением. – Я должен внести поправку в это правило, и отныне оно будет звучать так: я никогда не пью со своими подчиненными, если только они не носят пижам из материи достаточно прозрачной, чтобы разглядеть все родимые пятна на их теле.

Фрэн осмотрела себя заинтересованно.

– Я не помню, чтобы у меня были родимые пятна, – сказала она, сияя. – Но сейчас в твоей ванной я родилась заново, после того, как испытала ужасы в десять раз страшнее смерти, преданно исполняя свой чиновничий долг. Надеюсь, место, где находится отметка о моем новом рождении, не очень смущает тебя?

– Что ты будешь пить? – спросил я.

– То же, что ты уже пьешь, – огрызнулась она, – только мне покрепче, намного крепче – поменьше льда. Не забывай, прошло долгих пять дней с тех пор, как я пила в последний раз.

– Я уверен, что ты не дашь мне забыть об этом никогда, ни на минуту, – сказал я, затем налил ей, как она просила.

– Тебе повезло все-таки, что эта пижама оказалась со мной, – неожиданно заметила она в той прекрасной женской манере перескакивать на то, о чем ни слова не было сказано раньше. – Если учесть, что ты так великодушно подарил мне целых десять минут, чтобы собраться, когда мы заехали ко мне по пути сюда! Это одна из твоих обычных причуд – вариация сексуальных приключений Бойда! – у меня не было даже времени, чтобы понять, почему я должна провести остаток ночи в твоей квартире.

Я подал ей бокал, и она выхватила его из моей руки, словно боясь, что я могу передумать.

– Фрэн, милая, – терпеливо произнес я. – Я тебе уже говорил – это для твоей же безопасности.

– Хохот и крики "Браво" в зале! – резко оборвала она, усевшись поудобнее на кушетку и не выпуская из руки бокал. Через минуту на ее лице появилось выражение сосредоточенного размышления. Я взял свой бокал и сел рядом с ней, довольно близко, чтобы дать повод для интимной беседы, но и не так близко, чтобы она могла подумать, что желание близости было единственным моим желанием.

– Фрэн, – сказал я участливо, – что с тобой?

– Сиди тихо, – произнесла она задумчиво, ее брови сошлись в одну прямую линию, – не мешай мне думать.

"Есть избитая фраза о том, что за каждым известным человеком стоит великая женщина, – сердито подумал я, – а я готов поклясться, что за каждым психически неполноценным мужчиной тоже стоит женщина".

– Дэнни, – начала она медленно, – сколько будет пять умножить на двадцать четыре и минус двадцать один?

– Девяносто девять?

– Шестью девять – пятьдесят четыре, – напевала она в такт, – и еще пятьдесят четыре, плюс пять будет пятьдесят девять. – Она бросила на меня победный взор. – Пусть будет ровно шестьсот долларов!

– Что – пусть будет ровно шестьсот долларов? – захныкал я.

– Я только что специально для тебя посчитала вслух, – произнесла она снисходительно. – Может быть, я говорила слишком быстро для твоих куриных мозгов. Ну да ладно! – она забавно пожала плечами. – Я посчитаю снова, но, пожалуйста, Дэнни, сосредоточься в этот раз!

– Я буду вторым Эйнштейном, – пообещал я.

– Меня похитили и держали в этой ужасной камере пять дней, правильно? – спросила она.

– Правильно, – ответил я очень отчетливым и, как мне показалось, умно прозвучавшим голосом.

– С субботы до среды, – продолжала она, – эти пять умножаем на двадцать четыре и отнимаем двадцать один.

– Я знаю, что это глупый вопрос, – признался я скромно. – Но почему отнимаем двадцать один?

– Я работала бы в офисе три дня из этих пяти по семь часов, – терпеливо разъяснила она, – остается ровно девяносто девять сверхурочных часов, которые я как преданный чиновник отдала службе.

– Эй, – вырвалось у меня, – а теперь слушай ты! Ты помнишь...

– Моя зарплата составляет около трех долларов в час, – продолжала она безжалостно, – но за сверхурочные ставка удваивается! Вот почему девяносто девять умножаем на шесть долларов в час, и выходит как раз шестьсот долларов, которые ты должен мне.

– И это благодарность за то, что я, рискуя жизнью, спас тебя от ужасов в десять раз более страшных, чем смерть? – горько улыбнулся я. – Как сказал Шекспир "Есть ли что-нибудь более жестокое, чем человеческая неблагодарность?", и под словом "человеческая", держу пари, он подразумевал тебя.

Фрэн неожиданно закатилась в неуправляемом взрыве хохота, не обращая внимания на мой убийственный взгляд.

– О, бедненький! – Ее плечи беспомощно тряслись. – Я знала, что это наверняка сработает.

– Сначала ты устраиваешь истерику, теперь – смеешься, – прорычал я. – Что сработает? Или ты сама не знаешь, что говоришь?

Ока с огромным усилием подавила свой идиотский смех и мрачно уставилась на меня своими зелеными глазами.

– Тебе, Дэнни, я открою свои тайные мысли, – пообещала она дрогнувшим голосом. – Когда ты подал мне бокал, я подумала, что было бы хорошо сесть на диван, расслабиться и сполна насладиться бокалом вина после пяти дней вынужденного воздержания. Но как только я села, я подумала, что твой эгоизм приведет тебя к неверному выводу, и ты решишь, что я открываю сезон твоим ненасытным распутным инстинктам уже одним только фактом своего присутствия на твоем диване. Поэтому как я еще могла отвлечь тебя, чтобы спокойно выпить свой бокал? Есть ли в мире что-либо, что имеет для тебя большее значение, чем секс? Мне сразу пришло в голову – деньги!

– Ты хочешь сказать, что все это придумала для того, чтобы я не распускал руки прежде, чем ты допьешь бокал? – я почти выстреливал каждое слово.

– Но это сработало на все сто процентов, – Фрэн сделала последний глоток, осторожно опустила пустой бокал мне на колени и нежно улыбнулась, – не так ли?

Мне нечего было ответить, что бывает со мной нечасто. Фрэн повернулась ко мне и снова улыбнулась, потом подняла руку и мягко погладила по голове.

– Какая прекрасная стрижка, – сказала она нежно. – У меня непреодолимое желание задрать юбку и бежать по ней босиком ранним утром, пока роса еще свежая!

– А у меня непреодолимое желание тебе юбку повыше задрать, жаль, что у тебя ее нет, и отшлепать, ты не перестаешь поддевать меня с тех пор, как вышла из ванной.

– Прости, Дэнни, – она надула губы, демонстрируя образец ранимой девочки, – я думаю, это просто реакция на все, что я испытала в этой ужасной комнате.

Она повернулась ко мне спиной, закинула ноги на спинку дивана, затем удобно вытянулась, и я едва успел убрать пустой бокал со своих колен, как ее голова заняла освободившееся место.

– До сих пор все это кажется мне диким кошмарным сном, – прошептала она, глядя на меня широко открытыми глазами. – Эта отвратительная сука, похитившая меня и хотевшая, чтобы ты работал на нее вместо бедного Бенареса! Ты думаешь, она говорила правду о Максе Саммерсе и большом деле, которое он затевает в маленьком городке в Айове?

– Конечно, твое похищение было настоящим, рубцы на спине Бенареса тоже были настоящими, так почему же ее рассказ о предложении выполнить задание, пока она держит тебя, не могут также быть правдой?

– Теперь это кажется фантастикой, – пробормотала она, – но я должна признать, что тогда это было до ужаса реально, – неожиданно ее губы приоткрылись в тихой понимающей улыбке. – Скажи, Дэнни, вся эта суматоха со сборами и твои уговоры, чтобы я провела ночь у тебя, потому что намного безопаснее быть рядом с тобой, чем одной в своей квартире, – передразнила меня Фрэн, – скажи, ты все это придумал для того, чтобы я была сегодня с тобой?

– Нет, – честно сказал я. – После того, что случилось, я не думаю, что Полночь, или Луис, или остальные из их компании сдадутся как легко. Вот почему уже сегодня ты отправишься в отпуск. У тебя есть тетя во Флориде, которую ты до смерти жаждешь увидеть или старая школьная подруга, живущая где-нибудь на Аляске?

– Ты это серьезно?

– Абсолютно, – заверил я. – Я хочу, чтобы ты уехала подальше из Нью-Йорка на пару недель. Как тебе это?

– Я думаю, никто не отказался бы от дополнительного оплачиваемого отпуска, какая бы причина для этого ни была, – сказала она сдержанно. – Я могу поехать навестить своего школьного друга в Техас на пару недель.

– Это интересно, – оживился я.

– Он развелся полгода назад, и недавно они с другом открыли новый нефтяной источник, – щебетала она. – Как раз теперь ему нужна женщина-компаньон! Никакой мужчина не сможет потратить столько денег.

– Может, будет разумнее отвезти тебя назад в ту подвальную комнату и оставить там, – сказала я тихо.

– Бедный Дэнни! – она взяла мою руку и положила ее поверх своей великолепной правой груди, потом сдавила мои пальцы с неожиданной неистовой силой, так, что я почувствовал теплую твердость ее тела под прозрачным шелком пижамы. – Я только хотела тебя подразнить, – сказала она легко. – Что ты будешь делать, когда я уеду, Дэнни?

– Я уже думал об этом, – признался я. – Теперь у меня снова свободный выбор, возможно, я приму предложение Полночи, но, естественно, только за плату.

Фрэн невольно вздрогнула:

– Иногда у тебя бывают мрачные шутки Д. Бойд! Забудь, что я тебя когда-либо об этом спрашивала.

Затем последовала тишина, длившаяся достаточно долго, чтобы моя рука осторожно преодолела шелковую преграду.

– У вас прекрасная правая грудь, мисс Джордан! – честно признался я.

– Я рада, что вы это заметили, мистер Бойд, – сказала она спокойным голосом. – Левая тоже хороша, вы можете проверить это, если желаете!

Жалкие остатки совести нанесли мне предательский удар и парализовали мою свободную руку в нескольких дюймах от цели. Фрэн с любопытством посмотрела на нее, затем покачала головой.

– Мне понадобится слишком много времени, чтобы она доросла до твоей руки, – тактично заметила она. – Я думаю, что Мохаммед Бойд должен прийти к своей маленькой горе.

– Милая, я только подумал, – сказал я сквозь стиснутые зубы, – может быть, это только реакция на эти ужасные пять дней. Я не хочу, чтобы ты потом пожалела об этом, – я тяжело застонал, слушая чуждые моим истинным желаниям слова, которые исторгала моя рвущаяся на клочки совесть. – Поэтому если ты передумаешь, что я смогу понять тебя.

Она в смущении закрыла глаза:

– Дэнни, ты заболел?

– Да, что-то немного с головой, – прошептал я, в то время как жалкое подобие улыбки искривило мой рот в нечто отдаленно напоминающее кривую распродаж компании, стоящей на грани разорения.

– Когда ты вошел вооруженным в подвальную комнату, – нежно говорила она, сверкая зелеными глазами, – я внезапно поняла, может быть, впервые с тех пор как знаю тебя, что под налетом наивной мальчишеской гордости своей мужской привлекательностью и хулиганскими шалостями действительно скрываются героическая мужественность и способность ответить силой на силу.

– Благодарю, мисс Джордан, – сказал я сердито.

– И еще, – продолжала она нерешительно, – я не забыла, как ты ударил эту отвратительную суку и оставил лежать без чувств, вместо того чтобы поддаться соблазну, когда она голая танцевала перед тобой. И все ради чего, Дэнни? Чтобы спасти меня, вот ради чего.

Моя все еще висящая в воздухе рука была схвачена мягким, но решительным движением, и затем я почувствовал, как она коснулась левой груди, которая, как я и подозревал, ни в чем не уступала другой, уже накрытой моей правой рукой.

– В тот вечер, там, ты был моим рыцарем в блестящих доспехах, – прошептала Фрэн, – Дэнни, пришедший спасти девушку, запертую в темной тюрьме злой ведьмой. И, наконец, если девушка не может вознаградить своего сверкающего рыцаря искренним обожанием и благодарностью, то может она хотя бы удовлетворить свое естественное любопытство, как сможет действовать ее рыцарь без своих доспехов. – Она неожиданно глубоко вздохнула и уставилась на меня. – Поэтому, если ты, не в состоянии страстно любить меня, Дэнни Бойд, то тебе лучше убежать, потому что я как раз собираюсь делать это.

– Моя прекрасная леди, если я принес тебя в свой замок, я сниму свои доспехи прежде, чем успеют объявить о перемирии.

Пять секунд спустя она отчужденно смотрела на два белых шелковых знамени, которые были ее пижамой, а теперь гордо покрывали комод. Затем, небрежно раскинувшись на диване, подняла глаза на меня:

– О'кей, рыцарь, – произнесла она не дыша, – перемирие.


Глава 2 | Осенний кошмар | * * *