Глава 40

– Самое главное, чтобы ты ничего не забыл, – как можно спокойнее произнес Савелий. – Одна твоя оплошность может дорого обойтись всем нам.

– Все будет хорошо, Савелий Николаевич, – произнес Филимон, – можете не беспокоиться, – и он широко улыбнулся. Так радоваться способен только шестилетний ребенок, который наконец получил долгожданную игрушку.

– Важно, чтобы ты не суетился. Вел себя очень спокойно, – загнул палец Савелий.

– Все так и будет, – заверил Филимон, – а потом еще темень, мало кто заметит.

Они сидели в тенистом скверике на крепкой лавке с высокой спинкой. Филимон сидел непринужденно, скрестив руки на груди, и напоминал студента, вырвавшегося из духоты учебных корпусов на вольный воздух московских проспектов. Взгляд у него был ленивый, если его что и интересовало, так это барышни в пестрых нарядах, фланирующие неторопливой походкой по аллеям парка. В эту минуту он напоминал льва, сонно разглядывающего пробегавших мимо антилоп. Девушки, будто бы подразнивая, бросали в их стороны быстрые взгляды, видно, определив их в потенциальные кавалеры. Однако никто из них не решался проходить близко, как будто бы опасались разжечь в душах сидящих джентльменов нешуточный огонь. Вот тогда они стряхнут с себя видимую дремоту и, уподобившись хищникам, отчаянно бросятся вслед удаляющимся дамам.

Филимон проследил за тем, как девушки, лениво взявшись за руки, проследовали в дальний конец парка, и, потеряв к ним интерес, повернулся к Савелию. Сейчас он походил на зверя, переевшего мяса, он ленился подняться с места даже ради лакомого кусочка.

Он был рад, что Савелий обратился именно к нему, хотя понимал, что кроме обыкновенной симпатии не последнюю роль здесь играет грамотный расчет. И прежде чем обратиться к Злобину с предложением, Савелий не однажды перестраховался и поспрашивал о нем всех уважаемых людей Сухаревки, не запачкан ли их воспитанник в чем-нибудь крамольном. Филимон улыбнулся, он не сомневался в том, что Савелий Николаевич собрал о нем ворох самых благоприятных рекомендаций.

Филимон согласен был носить за Савелием чемодан с отмычками, но не смел даже мечтать о том, что когда-нибудь им придется поработать в паре.

Это была школа.

Савелий в своем деле не пропускал ни одной детали: его интересовала длина коридоров в здании, количество ступеней, даже то, с какой стороны подвешена к косяку дверь. А сейф, который следовало взломать, он знал настолько досконально, как будто изготавливал его собственными руками.

– Как городовые?

– В это время их не бывает. Они дежурят на соседней улице.

– Хорошо, – в задумчивости протянул Савелий, поддев концом трости сухую веточку.

Неделю назад Савелий обнаружил за собой слежку. Это было не глупое топтание за спиной, когда слышен не то что каждый шаг – дыхание, а нечто иное – его вел незаметный человечек, очень напоминающий мелкого чиновника, с грустной простоватой физиономией. На его кисловатом лице можно было с легкостью прочитать о многочисленных семейных драмах, где место было и суровой супруге, не желавшей муженьку готовить любимый борщ, и старшей дочери, которая уже засиделась в девках, но с благочинностью воспитанницы женского монастыря со строжайшим уставом продолжала терпеливо дожидаться своего ненаглядного.

Таких сереньких чиновников во всей Москве было предостаточно: они толпились на главных улицах Белокаменной, уютно чувствовали себя в самых неприглядных переулках и выглядели практически все на одно лицо, так как были терзаемы одними и теми же проблемами.

Дело свое филер знал отменно. Он никогда не дышал Савелию в спину, а наблюдал за ним, как правило, с противоположной стороны улицы и при этом умел не смотреть в его сторону. Только многолетняя привычка анализировать позволила Савелию вычислить его из огромного количества окружавших людей.

Где-то он сумел промахнуться и угодил под пристальное внимание уголовной полиции. Господина Аристова, как в английском боксе, нужно было переиграть не по очкам, мучительно долго накапливая их в каждом раунде, а враз, чтобы он сдался ввиду явного преимущества.

Савелий огляделся. Вокруг сплошная безмятежность. В десяти метрах от их скамейки сидела юная пара, которая не желала замечать присутствующих: молодой человек так страстно тискал руку девушки, что она едва не вскрикивала от счастья. Две барышни, взявшись под руки, который раз пересекали небольшой парк, и по их взглядам, полным надежд, было понятно, что они имеют весьма большие виды на молодых мужчин, ведущих неторопливую беседу. В сквере находилось еще три пары. Но это пожилые, чей век уже отмерен, – понимающие мудрые глаза следили за всем происходящим, и от их внимания не ускользало даже барахтанье воробьев в горячей пыли.

Филера среди присутствующих не было. Оно и понятно. Савелий ловко сбросил его в одном из подъездов за три квартала от парка, прошмыгнув затем в проходной двор. Скучноватая физиономия шпика приобретет осмысленность, когда он обнаружит, что его элементарно провели вокруг пальца.

Савелий посмотрел на часы. Почти два. Он решил возвратиться к тому месту, где оторвался от филера. Нужно будет проделать этот трюк неторопливо, без суеты, чтобы происшедшее выглядело естественно, как будто бы они разминулись совершенно случайно. Савелий даже улыбнулся, подумав о том, какое облегчение ощутит филер, когда он, совершенно неожиданно, обнаружит в одном из переулков своего подопечного.

– Кажется, все, – подвел итог Савелий. – Я пойду, а ты посиди здесь еще немного. И только не надо прощаться. Я очень суеверен и верю во всякого рода приметы.

– Хорошо, – охотно согласился Филимон и взглядом неутомимого ловеласа оценил проходящих мимо него девушек.

– Надеюсь, что тебя не задержат никакие обстоятельства.

– Ах, вы об этом, – махнул рукой Филимон, посмотрев в сторону барышень. – Пустое!

– Будем надеяться, – произнес Савелий и неторопливой походкой направился вслед за удаляющимися барышнями.