ГОРНЫЙ АЛТАЙ. 1929 ГОД

…На открытой долине, окруженной безлесыми и круглыми сопками, была оборудована взлетная полоса. Поселок железнодорожников лепился чуть ниже, рядом со строящейся дорогой. На полосе стоял зеленый гигант с четырьмя винтами и тупым носом с красной звездой. Местная гордость – невзрачная «уточка» – казалась рядом с ним просто фанерной птичкой.

Народу было много, все слушали оратора на трибуне – военного человека в очках. Речь он держал в тишине: раскосые лица внимали непонятным словам и завороженно поедали глазами самолет. Но, конечно, ни дети, ни взрослые, приехавшие сюда с дальних пастбищ, даже не подозревали о том, на что способен этот аппарат.

– …Чтобы из отсталых кочевников вы превратились в грамотных скотоводов, учителей, докторов, электриков и авиаторов…

На праздник все это было не очень похоже, может – из-за красноармейцев с винтовками и «форда» со спаренным «максимом» на раме, может – еще из-за чего, но за трибуной стояли прибывшие артисты агитотряда, висели красные флаги на шестах, а лошади и волосатые верблюды отсталых кочевников тихо жевали жвачку.

– Победить мракобесие, суеверия, постыдное явление шаманизма – вот ваша первая задача. Кучка безграмотных колдунов дурит вам головы и жирует за счет тружеников-скотоводов. Вы видели, чтобы шаман работал? Нет! Они не работают! Они получают все за то, что показывают вам дешевые фокусы, летают во сне и общаются с духами!

– Может, полетаете? – иронично обратился он в сторону кучки людей, которые стояли между красноармейцами. Шаманы молчали. Было их человек двенадцать.

– Чудес не бывает! Но сегодня, впервые в жизни, вы все-таки увидите чудо! Чудо техники, чудо советской авиации, самолет, построенный руками ленинградских рабочих, на котором мы прилетели сюда, к вам, по воздуху, за тысячи километров.

Человек махнул, кто-то с планшетом пронесся вдоль трибуны, красноармейцы зашевелились, стали растягиваться в цепь, а четыре винта чудо-машины дрогнули и закрутились. С кого-то слетела шапка, заорали дети, толпа отступила.

Местный начальник что-то сказал на ухо человеку на трибуне, тот кивнул и, перекрывая шум двигателей, закричал:

– Мы прощаемся с шаманизмом навсегда, мы верим в науку и гений человека!

Местный начальник, сверкнув лицом, яростным криком перевел по-своему последнюю фразу, и шаманов стали заталкивать в самолет. Люди заволновались.

Следом по трапу поднялись человек в очках и местный начальник, и другой, с планшеткой.

Самолет покатился, толпа дрогнула, красноармейцы в цепи также взволнованно следили за машиной, которая вдруг оторвалась от земли и взмыла в воздух.

Десятки лошадей, сорвав привязи, сметая кибитки и топча людей, рванули в степь.

В гудящей кабине по бокам были скамьи и квадратные оконца. Но все двенадцать сидели сзади на полу, в грузовом отсеке. Были они разного возраста – и старики, и помоложе.

Военный человек что-то долго объяснял своему помощнику с планшеткой, крича прямо в ухо и тыкая в фотографический аппарат. Потом пробрался по проходу назад, встал для снимка среди шаманов, но что-то не сработало, пришлось вернуться и снова встать, наконец взорвалась магниевая вспышка, ослепив людей на полу.

Местный начальник, сам потрясенный происходящим полетом, сначала не расслышал вопроса гостя, потом встрепенулся и закивал.

– Итак, вы все шаманы? – обратился человек в очках к тем, кто сидел на полу в хвосте. Вопрос был переведен, но никто не ответил.

– Ты шаман? – спросил он старика в лисьей шапке. Тот кивнул.

– Говорят, шаманы могут летать?

Старик не понял и оглянулся на своих. Все молчали, молчал и черноголовый мальчик, который был среди них.

Человек в очках посмотрел из иллюминатора вниз на долину, дал знак помощникам.

Один из летчиков, или не летчик вовсе, снял кожаную куртку и, оставшись в вязаном свитере, застегнул на себе страховочный пояс, потом пробрался назад, прицепился к скобе и открыл створку десантного люка. Ветер наполнил кабину, так что говорить стало нельзя.

– Летите! – показал человек.

Местный начальник схватился за сиденье, а тот, в свитере, дернул ручку второй створки, и пол ушел.

Опять полыхнул магний. Через секунду в кабине не осталось никого.