Предчувствие – хорошая штука. Понятно, что это всего лишь прямой, скрытый ширмой, рычаг связи с подсознанием. Эдакая досадная (с точки зрения этого создателя мира) шершавость, вызывающая ненужный и предательский резонанс, некую передовую волну возмущения на ткани перед заходом на нее тяжелой плоскости утюга, порой, конечно, мешающий совершенно внезапным сюрпризам, обрушиваемым на главного зрителя. Однако для самого зрителя-сознания – предчувствие словно пристегнутые загодя ремни безопасности. Да, к сожалению, все едино обухом ударяет так, что незнаемые на Гее звездочки сыплются салютами и долго, но все ж-таки не совсем до смерти. Сердце не лопается от неожиданности, а только начинает противно-аритмично вытикивать негармоничные гаммы.

Вот так и сейчас: вроде готовящегося чуть-чуть, минут пятнадцать-двадцать вздремнуть без сновидений шторм-капитана Косакри что-то подбросило кверху. Нет, естественно, он не смог догадаться, что именно. Он просто бросился вон из каюты, напряг внутри клапаны перекачки крови, ибо невольно планировал поставить рекорд скорости – лишняя суета, учитывая продуманно близкое нахождение поста управления – и успел влететь в ПБУ как раз перед поднятием занавеса событий. Точнее, совсем не занавеса, ибо его поднятие предусматривает открытие тайны. Ну, а здесь тайна встала во весь свой гигантский рост. Ибо все еще раздвигающий гидросферу полным ходом подводный атомоход «Кенгуру-ныряльщик» совершенно неожиданно нашел в этой воде препятствие. Нашел, несмотря на спокойствие экранов и сонаров. Они его просто предали. Естественно, откуда они могли знать, что из неведомой, да и неизвестной в этих местах глубины поднимется чудовище?

Хотя поначалу, в первые минуты после, думалось, что это подводная гора. И совсем такое не исключалось. Океан на планете Гея был исследован, мягко говоря, недостаточно. Разумеется, непосредственно они этого чудища или горы совсем не увидели, да и не могли. Атомный крейсер для подводной войны – штука донельзя серьезная. Тут не место всяким хрупкостям типа иллюминаторов. Да и не нужны они вовсе: на глубине ста метров свет цветных солнц остается только воспоминанием. А включать прожектора... Извините, разве для того нужно хорониться под водой, дабы устраивать рыбам иллюминацию?

Так вот, еще до того, как мелькнула мысль о неизвестной горе, в первые секунды, параллельно уклонению от падающего вокруг реквизита, возникла явная убежденность, будто в деле мина или, того хуже, новый атомный подрыв. Мысль о чудище пришла позже. Хотя не исключено, что в каком-нибудь другом мире, менее занятом серьезным делом войны и потому успевающим сочинять сказки или даже поставившем их сочинение на поток, такая догадка могла выявиться сразу. А здесь, в реальности...

Здесь, в этой так называемой реальности они пришли к такому выводу потом. Вначале было некогда. Представьте, что значит воткнуться во что-нибудь на скорости сто километров в час, да еще и под водой. Для такой длинной штуковины, как подводный крейсер – это выглядит особо впечатляюще, так как растягивается во времени. То есть передняя часть уже воткнулась и, возможно, уже сплющивается, творя из гладкости обводов рифленый радиатор, а в кормовых отсеках только еще слышится грохот, и есть ровно половина секунды, чтобы ухватиться за что-нибудь, обнять руками голову и зажмуриться, дабы внешняя суета гнущихся переборок не отвлекала от анестезии любования лучшими воспоминаниями из прошлого. Некоторые в ускоренной перемотке успевают обозреть всю свою короткую жизнь.

В этот раз кое-кто, наверное, тоже сделал прогонку пленки, но это оказалось зазря. Потому что даже если это и была гора, то возникла она не в лобовом ударе, а вскользь, с оставленными на скалах отметинами краски и прорезиненной антирадарной сбруи. Так что не получилось гармошечной гребенки из титановых стен и лопающихся от прессованного в огонь воздуха переборок. А получились только повальные кратковременные полеты праздно шатающихся людей и всякой нерадиво закрепленной утвари типа кипящих котлов с клецками. Сущая мелочь сравнительно с самовоспламеняющимся, доселе совершенно невидимым в атмосфере, кислородом или струями прорвавшейся извне воды, из-за жуткого давления сходными более с обретшей разумность электропилой.

Сейчас все было совсем не так печально. Летающие люди с хорошей реакцией подставили вовремя руки, с плохой – головы. Но трупов – слава жреческой касте, перенаправляющей беды на противника – все же не оказалось. Так, некоторая суета для фельдшеров и обновление хирургических навыков у врача. А у механиков... Тут, конечно, всего вволю, но все же это не аврал при борьбе за живучесть пробитого корпуса.

Мысли о чудовище, в смысле о чем-то очень большом, но тем не менее живом, пришли уже после. Разумеется, если бы то оказалось нечто из области фольклора, оседлавшее лодку сверху и оплетшее колоннообразными щупальцами боевую рубку, тогда – да. Но обошлось без такой экзотики, хотя, кто знает, может, у той, оставленной позади и протараненной навылет туши действительно наличествовали щупальца. Но, в общем, это все-таки оказалась не скала из гранита и не железный бок субмарины противника. Слава Красному Гиганту Эрр, это нечто состояло из менее твердой структуры, правда, не только из мяса, но, к сожалению, еще и из костей. И было это что-то гораздо больше и тяжелее кита. Стат Косакри заставил Понча Эуда напрячь ММ и сделать примерный расчет массы. Конечно, наличествовали допущения. Например, скорость «жертвы столкновения» приравняли к нулю, хотя, по идее, те же киты моментами могут разогнаться быстрее, чем «Кенгуру-ныряльщик» в форсажном режиме реактора. Крейсер протаранил животное навылет. Но это не была стая чего-то относительно мелкого, плывущего бок в бок: математическая машина Понча проделала расчет и для такого случая. Не являлось это и чем-то аморфным типа медузы. Вопрос даже не в том, существуют ли столь великанские монстры этого вида, а всего лишь в возможности повреждения корпуса. Почти наверняка это не являлось и чем-то из кальмаро-осьминожьего семейства. Это было все-таки что-то с костями. Хотя «почти» в отношение кальмаров оставалось, ибо у них все же наличествует клюв, а эта штука по твердости ничуть не хуже кости. Но, наверное, это было все же нечто кито – или рыбообразное. Однако Стат Косакри, имеющий высшее техническое образование, все же так до конца и не поверил математической машине. И не зря – в смысле по итогам, совершенно зазря – он заставил делать перерасчет. Цифры снова совпали, значит, тут не наличествовало никаких самостоятельно добитых принтером нулей.

В свете отпечатанных на хронопластине цифр вполне допустимо, что несущийся напропалую «Кенгуру-ныряльщик» убил не кита и не акулу, а нечто совершенно неизвестное науке. Ибо предельно обоснованный машиной вес определился в полторы тысячи тонн. Конечно, допущение об непреднамеренном убийстве зверя делалось априори, ибо и без причисления к чуду дополнительного свойства – неуязвимости, – как можно было назвать то, что они протаранили?

В любом из вариантов сомнений не вызывало только то, что это было все-таки чудовище.