Глава 45

ГДЕ МОЖНО НАЙТИ КАРТАВОГО?

Площадь Курского вокзала традиционно была торговым центром. Если раньше ее застраивали трактирами и лавчонками, хаотично разбросанными в самых неожиданных местах, куда сбегался за товаром люд со всей округи, то сейчас торговля приняла упорядоченный характер и подчинялась какому-то строгому порядку, на первый взгляд совершенно незаметному. И только присмотревшись, можно было обнаружить несколько человек, как будто бы никуда не спешащих и лениво посматривающих от смертельной скуки по сторонам.

В действительности все было по-иному. За показной ленью скрывалась невероятная наблюдательность – они подмечали не только богатых клиентов, щедро оставляющих на чай молодым продавщицам, но и вороватых посетителей, которых немедленно отводили в сторону, давая строгие советы.

Именно эти люди держали в своих руках всю торговлю на привокзальной площади, включая Земляной вал и улочки, примыкавшие к Садовому кольцу.

Старший из них, Алеко Сепиашвили, знался с ворами и аккуратно, как того требовали понятия, отстегивал копейку в московский «общак». По своей природе он не был разрушителем, скорее наоборот – любил порядок и, по возможности, старался избегать всяческих конфликтов, справедливо считая, что война наносит огромный ущерб коммерции.

Алеко Сепиашвили был разводящим. Так сказать, пацифист уголовного мира. Он и в самом деле имел немалые способности в улаживании всякого рода разногласий, а кроме того, обладал довольно располагающей внешностью, что только добавляло очков его миссии миротворца. Месяца два назад между собой едва не схлестнулись две группировки – таганская и зеленоградская, не поделив несколько прибыльных участков у Тверского бульвара. И только разумное вмешательство Сепиашвили не позволило конфликту вылиться в откровенную резню. Правда, Алеко никогда не забывал и о собственных интересах и часто решал такие проблемы не без пользы для себя, присовокупляя к своему королевству на Курском вокзале все новые точки. А оно ширилось и разрасталось в разные стороны, даже углублялось, в буквальном смысле этого слова: торговые палатки были устроены в подземных переходах, едва не наползая друг на друга.

Без дела Алеко Сепиашвили сидеть не умел и постоянно в сопровождении двух телохранителей осматривал свои немалые владения. Телохранители были одного роста с патроном, в одинаковых костюмах и такие же носатые. Эта троица напоминала однояйцовых близнецов, и следовало тщательно присмотреться, чтобы выявить, кто из них является обладателем многомиллионного состояния. Отличались троюродные братья от своего состоятельного кузена лишь густотой волос. Сепиашвили изрядно пообтерся, и на самой макушке, крохотной полянкой, проступала проплешина. Поговаривали, что Алеко выписал своих родственников из далекого грузинского села, затерявшегося где-то на границе с Чечней. Парни совсем уж не чаяли увидеть себя едва ли не совладельцами полутора десятков крупных магазинов и несметного количества киосков, разбросанных на площади вокзала, словно грибы на лесной поляне. А потому готовы были за своего троюродного братца рвать глотки не хуже самых лютых волкодавов.

Капитан Шибанов приоткрыл дверцу «Газели» и с любопытством наблюдал за Алеко. Даже походка у того была царственная, словно он перенял ее у грузинских князей. На едва заметное движение холеных пальцев – на каждом из которых было нанизано по два золотых перстня – всякому полагалось бежать чуть ли не вприпрыжку, демонстрируя свою расторопность и преданность. Иного Алеко Сепиашвили не признавал.

Шибанов зло улыбнулся – тем приятнее будет вогнать гордеца мордой в грязь, наступив ему на затылок тяжелым кованым ботинком.

Из оперативных наблюдений, которые велись последние два дня, следовало, что в королевстве Алеко не все так благополучно, как могло показаться на первый взгляд. Например, в небольшом магазинчике на Земляном валу восемнадцатилетняя красотка приторговывала чистейшим героином. А на Покровке, в табачном киоске, знающие люди могли встретить понимание сутенера, который на пару часов мог предоставить малолетнюю проститутку. Скорее всего этот бизнес Алеко уже не контролировал. Его дело слишком разрослось и уже развивалось как бы самостоятельно от его создателя. Так всегда случается на любом крупном производстве, где непременно образуются разного рода фирмочки, предназначенные для личного обогащения служащих.

Героиновая принцесса и сводник с замашками провинциального валета даже не подозревали о том, что если их бизнес случайно откроется, то свое существование они закончат на илистом дне Москвы-реки.

Еще в двух магазинчиках, практически на Садовом кольце, две перезрелых барышни вместе с хозяйским товаром проталкивали левый товар, что явно не понравилось бы Алеко Вахтанговичу.

Сепиашвили шел не спеша, по-хозяйски. Прохожие, встречавшиеся на его пути, невольно расступались, а кто узнавал, любезно улыбались и старались свернуть в сторону.

– Хорош красавец! – скрипнул зубами Евгений Половцев. – Таких тузов и брать приятно. Будет потом что ребятам рассказать. Может, его сейчас возьмем, пока народу на улице не очень много? – с надеждой посмотрел собровец на капитана Шибанова.

– Не торопись, пускай еще подышит свободой. Ему ведь как минимум пяток лет тюремным смрадом дышать.

Вчера вечером оперативной съемкой было зафиксировано, что Алеко Сепиашвили встречался с Каримовым Закиром. Побеседовали они не более пяти минут. После чего хлопнули по плечу друг друга и тихо расстались. Точнее, Алеко Вахтангович остался стоять в окружении приятелей, покуривая золотистый табачок, а Закир, шмыгнув в поджидавший его «Мерседес», умчался по Садовому кольцу.

Алеко неторопливо подходил к винному магазину. В нем, а точнее в небольшой пристройке из красного кирпича, располагалась его резиденция, куда ежедневно спешили продавцы с привокзальных улиц, чтобы заверить уважаемого хозяина в своей благонадежности. Другие приходили с просьбами, а некоторые надеялись с его помощью уладить возникшие трения.

Как анекдот рассказывали случай, что произошел с Алеко Сепиашвили месяца два назад, когда одна дряхлая старушка с Земляного вала заявилась к нему в офис и умоляла заменить треснувший унитаз. Алеко Вахтангович настолько растрогался просьбой, что распорядился не только заменить сантехнику и установить унитаз, но и провести заодно ремонт в ее обветшавшей комнатенке.

Подобная доброта снисходила на него нечасто, но уж если случалось такое, то всегда обрастало всякого рода подробностями, отчего Алеко Вахтангович приобретал славу новоявленного Робин Гуда.

В минивэне сидели еще шесть человек омоновцев, через тонированные стекла рассмотреть их было невозможно, зато им прекрасно было видно, что творится за пределами салона.

Вот величавая троица остановилась, и Сепиашвили о чем-то быстро заговорил по-грузински, энергично жестикулируя при этом растопыренными пальцами. Кузены, слегка наклонив головы, терпеливо внимали именитому сородичу и так интенсивно кивали головами, что казалось, будто вместо шейных позвонков у них встроены гибкие пружины.

Неожиданно их внимание привлекла девушка лет восемнадцати. Яркая блондинка (именно такая масть наиболее популярна у сыновей гор), в приталенном коротком платье, с высоко поднятой головой и капризными губами, она, казалось, сошла с рекламных плакатов.

– Дэвушка, а может, прагуляемся? Я знаю одно мэстэчко, гдэ нам будэт обоим харашо, – проговорил один из кузенов, блеснув черными зрачками.

Он уже протянул руку, чтобы зацепить девушку за кисть, но Алеко что-то резко сказал по-грузински, отчего лицо молодого ловеласа перекосилось. И уже по-русски, не оборачиваясь в сторону красавицы, Алеко добавил, делая нестрогое внушение:

– Как нехарашо. Мы жэ цивилизованные люди, а не абрэки какие-нибудь. Ну что о нас барышня подумаэт?

Удивительно, но девушка совсем не опасалась кавказцев, а даже слегка приостановилась, словно принимая вызов. И, не заметив поползновения на собственную честь, пошла дальше, еще более независимо, задрав круглый подбородок в самое небо.

– Кто такая? – не без восхищения спросил Половцев.

– А-а, понравилась? – не без удовлетворения протянул Шибанов. – Не ты один на нее губу раскатал. Это племянница Севы Вологодского, смотрящего Юго-Западного округа. Даже и не думай, здесь и без члена остаться можно.

– Ну, из-за такой девушки можно и рискнуть, – мечтательно протянул Половцев, провожая ее горящими глазами.

– Ладно, хватит слюнки глотать! – строго заметил Шибанов. – Оба его брата вооружены. Так что будьте осторожны.

– Понял, – серьезно произнес Половцев, вмиг собравшись.

Алеко, сопровождаемый братьями, пошел дальше, продолжая собирать причитающуюся ему порцию любезностей.

– Приготовиться! – строго скомандовал Половцев, натягивая на лицо маску. – Брать будем у входа в винный магазин.

Так же быстро натянули на лица маски и остальные собровцы. Каждого из них Шибанов знал поименно. Вполне доброжелательные ребята, но сейчас в их облике проглядывало куда большее злодейство, чем у упырей, выкарабкивающихся из-под могильной плиты.

Алеко, словно услышав слова Половцева, не торопился входить в магазин. Он продолжал о чем-то оживленно говорить и, показывая взглядом в сторону торговых точек, разводил руками. Походило на то, что он намеревался расширять бизнес. И, закончив говорить, развернулся к двери. Один из братьев среагировал мгновенно, потянул дверь за ручку, давая возможность Алеко войти внутрь. Тот, лишь слегка кивнув кузену в знак благодарности, протолкнул вперед свое грузное тело.

Момент был удачный: Сепиашвили не мог видеть, что делается у него за спиной, у другого брата были заняты руки, а третий с почтением разглядывал затылок патрона.

– Пошел! – скомандовал Половцев и, резко отодвинув дверцу, выпрыгнул наружу.

До винного магазина было два десятка шагов, которые капитан сумел преодолеть в три с половиной секунды. С разбегу Половцев ударил ногой в закрытую дверь, распахиваясь, она встретила на своем пути сопротивление – это был замешкавшийся в проходе телохранитель. Раздался грохот – тот ударился лбом о прилавок и распластался на полу во весь рост. И с ходу, не теряя драгоценных мгновений, одним разворотом плеч Половцев ткнул прикладом «кипариса» в живот его брату.

За спиной капитана, угрожающе рыча, в помещение ворвалось двое собровцев. Один из них, оказавшийся ближе других, ударом ноги опрокинул согнувшегося телохранителя, а другой, наставив автомат на Алеко, выдохнул во всю мощь легких:

– На колени сказал, сука!

Быстро, безо всякой суеты, провели внешний осмотр, как бы между прочим выудив из-за поясов телохранителей по «ТТ».

Вошел капитан Шибанов. Заметив на Сепиашвили наручники, он сочувственно поинтересовался:

– «Браслетики» – то не жмут?

– Ничего, потерплю как-нибудь, – сквозь зубы отвечал Алеко.

– Куда их? – спросил Евгений, повернувшись к Шибанову.

– Поговорим здесь, – распорядился Григорий, – уж очень хочется посмотреть резиденцию хозяина Курского вокзала.

Помещение было небольшим, изрядно затоптанным и больше напоминало подсобку какого-нибудь домоуправления, где любят отдохнуть слесаря и в клубах сигаретного дыма поговорить за жизнь. Единственное, чем отличался офис от убогости казенных помещений, так это наличием хорошей мебели, совсем еще новой. Охотно верилось, что хозяин данной конторы любит комфорт и оберегает собственное седалище от осложнений в виде острой формы геморроя.

Стены от пола до потолка вместо обоев были оклеены фотографиями обнаженных натурщиц, запечатленных в самых неожиданных ракурсах и позах. Причем вырезаны они были из дорогих и модных журналов, что указывало на солидный достаток хозяина апартаментов. Впрочем, так оно и было в действительности.

Капитан Шибанов невольно задержал взгляд на самых раскованных изображениях, а потом, не удержавшись, неторопливо прошелся вдоль стен, разглядывая красоток пообстоятельнее.

– Нравится? – хмыкнул Алеко, развалившийся на диване. – Такая красота нэ можэт нэ понравица. Здэсь у мэня фотографии для настоящих мужчин. А вот в сортирэ, – он мелко и неприятно хохотнул, – для педиков. И тоже из журналов… Так сказат, для любитэлэй. Ради любопытства можно взглянуть.

– Как-нибудь в следующий раз, – пообещал капитан, присаживаясь в удобное кресло.

Пощупал пальцами мягкую эластичную кожу. Высшего качества, нечего сказать.

– Она всэм нравится, – слегка улыбнувшись, произнес Алеко. – Дорогая!

Сепиашвили не выглядел подавленным, скорее всего ощущал себя хозяином, к которому всего лишь на несколько минут заглянули уважаемые гости. Вот сейчас он повелительно щелкнет пальцами, и в комнату расторопно, звонко постукивая каблучками, войдет миловидная девушка с подносом в руках, на котором, кроме обыкновенного крепкого кофе, будет стоять бутылка отменной чачи.

На стульях, с наручниками на руках, сидели оба его кузена, на их губах играли снисходительные улыбки. Случившееся, по молодости лет, а может быть, по собственной глупости, они воспринимали как элемент криминальной романтики, забыв о том, что вслед за этим последуют менее приятные моменты – скученность камер, скудный паек, молчаливая суровость конвоиров, собаки, натасканные на запах заключенных, и полное отсутствие женщин.

Уверенность Алеко Сепиашвили покоилась на том, что он имел в своем распоряжении целую свору адвокатов, которые были обязаны биться за него не хуже сторожевых псов. Хозяин площади Курского вокзала был глубоко убежден, что самой худшей неприятностью для него в ближайшие пятьдесят лет может стать только встреча с автоинспектором при нарушении скоростного режима.

Следовало расставить акценты. Капитан Шибанов развернулся и сделал два небольших шага в сторону ухмыляющегося Сепиашвили.

– Встать! – негромко, но очень твердо проговорил Григорий.

– Началник, ты чэго пургу гонишь? На пушку бэрешь? Видэл я таких. – Губы Сепиашвили презрительно скривились.

– Я тебе сказал: встать!

Алеко метнул быстрый взгляд на притихших кузенов, которые сейчас уменьшились вполовину.

– Начальник, я нэ в аквариумэ, чтобы ты мной помыкал.

– А это мы сейчас посмотрим, – без интонаций сказал Григорий.

Намеренно неторопливо он расстегнул пиджак. Под левой рукой в плетеной импортной кобуре безо всяких застежек торчал «макаров». Ладонь привычно охватила полированную рукоять и уверенно вытянула ее из кожаного гнезда. Глаза Алеко смотрели спокойно и холодно. Капитан передернул затвор и ткнул ствол в переносицу Сепиашвили. Невольно палец лег на курок, ощутив холостой ход. У порога, подперев дверь могучим плечом, стоял огромный парень со смешной фамилией Карапузов и с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. К выходу не пробиться – не так-то просто отодвинуть сто тридцать килограммов живого веса. Своими габаритами собровец напоминал огромный бульдозер.

– Если я случайно нажму на курок… ты погибнешь во время задержания… Что поделаешь, в нашей профессии подобное случается. Ты увидел работников милиции, попытался оказать им сопротивление… Тем более был вооружен…

– У меня нэт «ствола», – сдавленно проговорил Алеко, не решаясь пошевелиться.

Шибанов улыбнулся:

– Какой пустяк, неужели ты думаешь, что мы не отыщем неучтенный «ствол»?

– Ты за это отвэтишь, начальник, а когда попадэшь на зону, так тэбя каждый доходяга раком ставить будэт.

Улыбка капитана сделалась злой, в правом уголке рта хищно обнажились белые зубы.

– Возможно, отвечу… А может быть, и нет. У меня ведь найдется масса свидетелей… Что ты был не прав… Будет разбирательство, ну, дадут мне выговор. Уж как-нибудь переживу. Встать!

Алеко поднялся.

– Мамой клянусь, ты нэ прав, гражданин началник. Мы с тобой еще пагаварим, – спокойно пообещал Алеко.

– Разумеется. Кажется, ты начинаешь перевоспитываться. – И, обернувшись к омоновцам, Шибанов произнес: – Ученик-то у меня оказался на редкость способный, схватывает буквально на лету. Обожаю работать с понимающими клиентами.

– Убери руку с курка, выстрелишь ведь, – спокойно заметил Алеко.

– А-а, понимаю. – Шибанов посмотрел по сторонам, откуда на него десятками пар глаз взирали нагие девицы. Голова его слегка качнулась. – Боишься, что твоими мозгами могу испортить такую красотищу?

Кто-то из собровцев закурил, воспользовавшись неожиданной передышкой. Выглядели они очень расслабленно, но автоматы держали с таким расчетом, чтобы их можно было развернуть в любую точку комнаты.

Кузены приуныли. Еще вчера вечером им казалось, что половина высших милицейских чинов столицы кормится из ладоней всемогущего брата. А сегодня какой-то залетный мент, даже не поинтересовавшись статусом Алеко, принялся тыкать ему в лицо табельным оружием.

– А теперь давай поговорим сначала, – проговорил Шибанов с совершенно другими интонациями, словно бы каялся в необдуманном поступке. – Знаешь, что-то я разнервничался. Так что не серчай, Алеко. Работа у меня сволочная, все как-то не слава богу. А тут еще со своей бабой немного поцапался. Не дает, зараза! – совсем по-свойски поделился он с положенцем своими переживаниями.

Алеко невесело хмыкнул.

– Видно, просишь плохо. Как к тэбе обращаться, гражданин начальник? – И как бы нечаянно посмотрел в сторону кузенов.

Его авторитет в их глазах значительно пошатнулся. Это было заметно по унылым физиономиям и настороженным глазам, усердно разглядывающим потертый паркет. Ребята, приехавшие со снежных вершин, туманно представляли психологию большого города и по-прежнему продолжали считать, что главным аргументом в споре с противником является нож в бок или пуля в голову. Им было невдомек, что главный секрет непотопляемости Алеко заключается в том, что он обладает талантом договариваться и умением искать такие решения, которые устраивали бы обе стороны. Разумеется, не забывая при этом и о себе.

Бычки сыграли свою роль, пора их списывать на убой. Тюрьма – очень неплохая школа для приобретения хороших манер, глядишь, и людьми потом станут. А там он вновь возьмет их к себе, не отказывать же родственникам в помощи. Через недельку-другую придется совершить вояж в родное село, благо у него осталось еще немало дальних родственников, каждый из которых мечтает поменять горные вершины на мостовые российской столицы.

Его земляки представляют Москву неким современным Клондайком, где даже в мусорной куче всегда можно отыскать парочку золотых слитков. Женщины в столице обворожительные, какие могут быть только на международных подиумах, и в то же время такие же доступные, как жрицы любви в храмах Вагины. Односельчане даже не предполагали, что каждый метр столицы поделен многочисленными группировками и отыскать в этом мире место куда труднее, чем найти чек на предъявителя в миллион долларов где-нибудь на оживленных перекрестках Уолл-стрита.

– Шибанов, слыхал о таком?

– А-а, уголовка, – протянул Сепиашвили, – прыхадылос. Мнэ кажэтся, что у нас получится разговор. О тэбе гаварыли харошие слова.

– Я бы тоже хотел, чтобы мы договорились.

Григорий невольно улыбнулся. Лесть выглядела прямолинейной, как кратчайшее расстояние между двумя точками. Однако из уст Алеко она прозвучала непосредственно, будто бы откровение пятилетнего ребенка. Чем и подкупала. Сложно было сказать, что это: лукавый ход матерого преступника или наивность сына гор.

Взгляд, брошенный в сторону поникших братьев, был короткий, но им запросто можно было зажечь лампу мощностью в сто ватт. Капитану достаточно было и десятой части подобного заряда, чтобы сделать короткое распоряжение:

– Ну, что вы стоите? Уведите этих гавриков в машину. У нас еще будет с ними разговор.

В стороны мгновенно полетели окурки. Сто тридцать килограммов мяса качнулись, освобождая проход, и четверо собровцев, наполнив офис предостерегающим рычанием, вытолкали обоих кузенов из магазина.

– А ну пошел! Живее! Ноги в руки!

Пробившись через плотно закрытые двери, с улицы раздался глухой рык одного из братьев, а затем, словно ужаленный, зарычал и второй. Все обыкновенно – ребята из спецназа поднаторели в правилах хорошего тона.

Сто тридцать килограммов сплошных мускулов удобно расположились на диване, едва не заняв его целиком. Для Алеко оставался всего лишь крохотный уголок. Немного сбоку, опершись плечом о стену, стоял Евгений Половцев.

– Итак, я задаю тебе первый вопрос. Ты знал Мерзоева?

– Гражданин начальник, ты бы мнэ «браслэты» – то снял, а то больно жмут, – пожаловался Сепиашвили.

– Сними, – распорядился Шибанов.

Великан сунул руку в карман и едва не придавил соседа. Повернув ключ, он разомкнул наручники и небрежно прицепил их на пояс.

– Ну, я жду.

Алеко растер кисти и заговорил:

– Было дэло, знал.

– Насколько хорошо ты его знал?

– Бывало, встрэчались вмэсте, выпивали, но нэ более, гражданин начальник. У нэго свои дела, у мэня свои.

– Здесь ты лукавишь, Алеко, – обиделся Шибанов. – Ну к чему нам ссориться? Все-таки мы серьезные люди, кое-что в этой жизни понимаем. Я прекрасно знаю о том, что, кроме общих девочек, у вас были и общие интересы. Ты думаешь, мы просто так, что ли, к тебе заявились, от невыносимой душевной тоски? Ничего подобного. Нам известно, что ваши пути пересеклись на соликамской зоне, где вы плотно сошлись по причине любви к шахматам.

– Хм… вэрно. Ладно, что уж тэмнить, скажу, как было. Я за чужие грэхи нэ отвэчаю, а потом, ему все равно, – сдался Сепиашвили. – С Мэрзоевым вместе мы просидели один год в соликамской зоне. В это врэмя ее дэржали чэлябинцы. Кавказцев там нэ признавали, гнули, как могли. Мэрзоев сам был с Урала и имэл нэмалый авторитет, к нэму прислушивались. А я тогда только по этапу прибыл. Это моя пэрвая ходка была. Вот вэчером они построили всех, кто прибыл. И начали растолковывать понятия. Говорил как раз Мэрзоев.

– Что именно?

– Как обычно. С обижэнными не контактировать, из рук у них ничэго нэ брать, администрации нэ стучать. Если есть бывшие мэнты, пускай выйдут сразу, потому что дальше еще хуже будэт. Все равно узнают. Сказал, чтобы отстегивали лавэ в «общак». Нэмного, кто сколько можэт. Потом прэдупредил, что если кто запалится и начнет водить дружбу с парашником, чтобы нэ обижались. Будут осваивать пэтушиный угол, потому что инструктаж провэли. А потом, пэред тэм как разойтись, он показал на мэня и сказал остаться. Признаюсь, мне тогда нэ по сэбе стало, думаю, чэго это он мной заинтэресовался? И когда всэ ушли, он сказал, что хотэл бы поиграть со мной в шахматы. Я удивился и спрашиваю, откуда он про шахматы знает. А он мнэ показывает листочек, а на нем наши фамилии, клички и вообще все про нас. Тогда мэня это очень удивило. Только потом я понял, что тюрэмная почта куда оперативнее официальной. Пока мы в обэзьяннике сидэли, наш фэйс срысовывали и смотрящему отправляли. Помнится, я тогда спросил, почэму это после некоторых фамилий по крэстику стоит? А он мнэ с улыбкой так отвэчает, что это бывшие мэнты. Им давали шанс, а они его упустили, так что для них сэгодня будэт брачная ночь с местными жэнихами. И спросил у мэня, а я бы нэ хотел поучаствовать в хороводе? Я отказался. В общэм, он был ломом подпоясанный. В авторитете, значит. Потом по его дэлу какие-то новые подробности открылись, ему новую статью накрутили, а я в тот раз на зону только в командировку сходил.

– А потом что?

– Потом? – Алеко пожал плечами и слегка пошевелился, пытаясь отвоевать немного пространства. Но атлант сидел на диване неподвижно, словно прирос. – Ну, как это бывает между зэками, обменивались малявами, тянули провода. Я откинулся и пэреехал в Москву. Здесь меня земляки встрэтили, помогли подняться. А когда Мэрзоев отпарился, то сразу приехал ко мнэ, попросил помочь. Ну, я ему нэ отказал, помог по старой памяти. Выдэлил ему несколько киосков, вот он и стриг с них «капусту».

– И не жалко было?

Сепиашвили презрительно поморщился:

– Киосков-то? Да у меня их нэсколько десятков, я им счет потэрял. А потом, для кореша нэ жалко. Вчера я ему помог, завтра он бы мэня выручил. Здесь такое дэло. А потом, он в этом мире был нэ последний человек, знался с ворами. А это многого стоит.

– Тебе приходилось встречаться с Закиром Каримовым?

– А-а, вот ты о чем? Так сказать, прослэдил цепочку. Если Вася был в пристяжи у Закира, а мы с Васей приятэли, слэдовательно, я работаю на Каримова? Нэт, это нэ так. Я сам по сэбе. У мэня своя устойчивая репутация, свое дэло. А у Закира своя дорога. Если я созидатэль, то он разрушитэль, мнэ с ним работать не с руки. – Сепиашвили заметно нервничал.

– Ты хочешь сказать, что у тебя никогда не было с ним дел? – сделал ударение на последнем слоге Шибанов. – И деньги ты ему никогда не давал?

Лицо Сепиашвили заметно напряглось.

– Хорошо, было дело. Признаю, нэ за красивые глазки я помогал Мэрзоеву. Тогда я начал развиваться, дэньги хорошие пошли. А тут на меня Закир наехал со своей бригадой. Они ведь всэ отморозки, хорошего разговора нэ понимают, для них обыкновенное дэло закопать человэка по горло в землю, а потом начать вэсти душещипательные бесэды. Вот Мэрзоев и навязался в посредники. Тогда он только откинулся, ну я с ним за это расплатился, как смог.

– Где сейчас может быть Закир?

– Нэ знаю, – тут же ответил Сепиашвили, и Григорию показалось, что в его голосе он уловил настоящий испуг. – У нэго в одной Москве несколько лежек. А потом, любой из приятелей его укроет. Кто же может такому гостю отворот дать.

– Значит, ты ему платишь?

Григорий Шибанов, не моргая, смотрел прямо в глаза допрашиваемого, стараясь подметить малейшее движение лицевых мускулов, и Алеко не выдержал – губы его растянулись в смущенной улыбке:

– Я живу по понятиям. Дэлюсь, с кэм надо. Когда я в кичэ парился, то из «общака» хлебал, так почэму мнэ тэперь нэ помочь тэм, кто сейчас за колючкой.

– Понятно. Так кто же все-таки приходит за деньгами?

– Картавый… Ленчик, – не без колебания проговорил Алеко Сепиашвили.

– А «ТТ» откуда?

– У Картавого купил, так, по случаю, – махнул рукой Алеко, – пускай, думаю, братья почувствуют сэбя настоящими джигитами. Им ведь бэз этого никак нельзя. Нужно же пэрэд бабами порисоваться, «пушки» показать. Крутыми представиться. Бабы от восторга пищат, а им лестно. – И, улыбнувшись каким-то своим мыслям, добавил: – Я сам был когда-то таким жэ молодым… и таким же бэзалаберным.

– Где можно найти Картавого?

– У нэго одна страстишка. Боулинг! Даже и нэ знаю, что он в нем такого нашел. Может гонять эти шары с утра до вечера.

– А ты не врешь?

– Начальник, о чем базар. Я ведь пэред тобой как на исповэди. Да я пред мамой своей в пять лет так нэ каялся, когда хрустальные чашки ронял вдрэбэзги.

– Это хорошо, – серьезно проговорил Шибанов. – Значит, ты еще не потерян для общества. Ну, чего, ребятки, застыли? – бодро обратился капитан к собровцам. – Возьмите нашего друга под ручки да спровадите в воронок, там ему поуютнее будет. Да не забудьте «браслеты» нацепить.

– Послушай, гражданин начальник, я тэбя уважил, так почему ты мэня понять не жэлаешь?

Сухо и зловеще щелкнули на кистях Сепиашвили наручники.

– Пошел вперед, – подтолкнул в спину Алеко Карапузов.

– Мне бы хотелось, чтобы ты еще кое-что вспомнил. А камеры предварительного заключения очень прочищают мозги.