ЭПИЛОГ

Зима в тот год в Огни пришла рано: уже в октябре снегу навалило сверх всякой меры, да и морозы ударили не по-осеннему трескучие. Вот уже две недели погода стояла ясная, солнечная, мягкий пушистый снег слепил глаза, чистый морозный воздух бодрил, освежал, обволакивал город; дышалось легко и свободно.

Там, где когда-то было «бомжеубежище», велось большое строительство. Сносили старые, полуразрушенные жилища, расчищали местность, рыли большой котлован. Вгрызались в мерзлую землю землеройные машины, размахивали огромными клешнями-ковшами экскаваторы, то и дело подходили могучие «КАМАЗы», сгружали щебенку, бетонные плиты, песок, мешки с цементом. То там, то здесь ослепительно вспыхивали огоньки электросварочных аппаратов. Словом, работа кипела вовсю.

Сергей и доктор стояли на небольшой возвышенности и сверху наблюдали за ходом строительства. Оба были довольны открывавшимся перед ними зрелищем.

— Идет дело, — нарушил молчание доктор. — Хоть небольшая толика орловских миллионов пошла на пользу людям.

Сергей кивнул. Да, этот неугомонный оптимист прав: деньги, полученные от Орлова, пущены на благое дело. А ведь еще три месяца назад он счел идею доктора сумасбродной. Мыслимое ли дело: расчистить знаменитый огневский бомжатник и построить здесь целый микрорайон со всей инфраструктурой, включая несколько двухэтажных жилых домов, школу, детский сад, хлебопекарню и даже птицефабрику! А нынешних бомжей расселить в новых домах, но главное — создать для них рабочие места, сначала — на строительных площадках будущего микрорайона, а потом, после окончания строительства — на птицефабрике либо других объектах создаваемой инфраструктуры. Однако, рассудив здраво, Сергей понял, что у этой идеи большое будущее. «Конечно, ты вправе сам распорядиться своими деньгами, — говорил доктор, — но ты все-таки подумай. Ведь такое дело можно развернуть! Да и бомжарикам нашим помощь окажем, на ноги поставим, они ведь все трудяги бывшие, вот только жизнь их пообломала да на обочину швырнула. Да и выгодное это дельце, если на то пошло. Не на ветер же деньги бросаешь, глядишь, и дивиденды скоро потекут, капитал свой приумножишь. Понимаешь, нужно, нужно эти деньги орловские отмыть — не так, как теневики „отмывают“, а по-настоящему, очистить их от той грязи, что налипла на них, от крови людской, от прошлого. Подумай, мужик, покумекай, пораскинь мозгами. Дело-то стоящее». И Сергей крепко задумался.

Предложение доктора означало, что ему придется уехать из Москвы, уехать очень надолго, может быть даже навсегда. Он стал взвешивать все «за» и «против» этого авантюрного плана. И понял: мысль покинуть столицу зрела у него уже давно — слишком тяжелые воспоминания были связаны с ней. Вся эта эпопея с Орловым и украденной почкой, смерть жены, похищение дочери… да и Катюша нуждалась в смене обстановки. В последнее время она сильно грустила, молча переживая смерть матери. Нет, нужно было все начинать с нуля.

Через неделю он дал согласие, однако поставил перед доктором одно важное условие: тот должен стать его компаньоном. На что доктор недовольно скривился, но долго ломаться не стал. «Ну что не сделаешь ради хорошего дела!» — развел он руками — и согласился. А третьим компаньоном стала Катюша: выполняя последнюю волю Абрека, переданную через Владлена, Сергей перевел на счет дочери один миллион долларов. «Эх, жаль, что у меня нет сына! — сокрушался доктор, хитро подмигивая своему другу. — Вон какая завидная невеста растет!»

В те же дни Сергей подал Антонову заявление об увольнении. Уход из «Финсофта» ценного сотрудника Антонов воспринял холодно. Препятствий чинить не стал, причинами принятого решения не интересовался. Молча подписал заявление и сухо простился. Скорее всего, он догадывался, что именно Ростовский явился той скрытой пружиной, которая привела к сворачиванию работ по контракту с Орловым. Впрочем, Сергея это сейчас волновало менее всего — и контракт, и «Финсофт», и сам Антонов давно уже были для него в прошлом.

В последних числах августа они покинули Москву — доктор, Сергей и Катюша. Накануне отец и дочь простились с Тамарой Павловной, пообещав обязательно навестить ее будущим летом. Добрая соседка немного всплакнула и долго-долго прижимала Катюшу к груди. Потом он отвез дочку на могилу Ларисы. Катюша тихо плакала, прощаясь с матерью, а он печально глядел на черно-белый овальный портрет жены и тайком глотал горькие слезы, которые не в силах был удержать. «Прости», — шепнул он напоследок, и они, понурив головы, покинули это место скорби.

Доктор же, уезжая из Москвы, был буквально на седьмом небе от счастья. Выбрав в качестве своей слушательницы Катюшу, он часами мог рассказывать ей об удивительной уральской земле, о далеких Огнях, о людях, живущих в тех почти нетронутых цивилизацией краях. «А какие у нас леса! Грибов — видимо-невидимо! А какие озера! — Он аж жмурился от удовольствия. — И еще речка Огневка — знаешь, сколько в ней рыбы? На рыбалку будем ходить, втроем, с ночевкой. Ты удочку-то когда-нибудь в руках держала?» «Не-а», — весело отвечала Катюша, быстро приходившая в себя от всего пережитого за последние недели. Доктор переводил взгляд на Сергея и укоризненно качал головой. «Не отец у тебя, а куркуль какой-то». «А вот и нет! — горячо вступалась за Сергея Катюша. — Папа у меня хороший».

А потом была встреча с огневскими бомжами и бродягами. Дед Евсей, завидев старых знакомых, буквально просиял. «Уж думал, не свидимся больше, Петенька, — шмыгал носом он. — Ан нет, порадовал старика, приехал. Надолго к нам?» «Насовсем, дед, насовсем». Полковник Коля налетел, словно вихрь, и облапил Сергея своими ручищами, чуть было не задушив его в объятиях. «А я что говорил, дед? — орал он в ухо деду Евсею. — Не тот наш Петька человек, чтобы забыть нас! Не тот!»

Чуть погодя, оставшись с отцом наедине, Катюша спросила: «Пап, а почему все тебя здесь Петькой называют?» Он надолго задумался, былые воспоминания болью отозвались в его душе. «Когда-нибудь потом я тебе все расскажу, дочка. А пока что не могу, прости». Катюша надулась, однако вопросами отца больше не пытала.

Узнав, с чем приехали «столичные гости», дед Евсей призадумался. «А что? Может получиться, — сказал он наконец, воодушевляясь. — Мы ведь здесь все работяги — бывшие, правда, но все равно, до работы охочие. Думаю, мужики наши согласием ответят. Опостылела всем такая-то житуха, без крова, без дела, без тепла. Так что дерзайте, ребята, а за нами дело не встанет. Кстати, откуда это на вас такие деньжищи свалились, а?» Доктор лукаво прищурился. «Наследство получили. Дядя-миллионер из-за загранки отписал». «Ага, все вы так говорите. Знаем мы ваших дядей!» Доктор рассмеялся. «Не пытай, дед. У этих денег темное прошлое». "У таких денег, Коля, — назидательно заметил дед Евсей, — светлого прошлого быть не может. Это и ежу понятно".

Бурным ликованием принял идею доктора полковник Коля. Да и другие бездомные одобрительно закивали, когда план создания нового благоустроенного микрорайона на месте «бомжеубежища» был предан гласности.

А потом все завертелось, закрутилось: переговоры с городскими властями, подписание каких-то документов, серия финансовых операций, обеспечивших надежное помещение капитала, оформление договоров со подрядчиками, а также целая куча других, не менее важных дел, неизбежных при разворачивании такого грандиозного предприятия. Словом, все шло согласно намеченному плану.

Сергей устроил Катюшу в местную школу, и девочка быстро влилась в коллектив новых друзей и подруг. Воспоминания о пережитом постепенно уходили в прошлое, новые впечатления и новые заботы, недостатка в которых у нее не было — она вовсю помогала отцу и его другу доктору в осуществлении их общего плана, — полностью завладели девочкой. Сергей с грустной улыбкой смотрел на этого маленького человечка, дороже которого для него не было никого на всем белом свете, и тихо радовался. Жизнь, начатая с нуля, обещала быть хотя и трудной, но все-таки счастливой.