Глава 4

Поселок состоял из нескольких бревенчатых домов и амбара. В одном из домов находился салун, обстановку которого составляли стол и несколько грубо сколоченных стульев. Дальше виднелись заброшенные строения с односкатными крышами и землянки. Поселок располагался в низине у реки, начинающей превращаться в болото.

Док Шеббитт, неряшливый толстяк с маленькими глазками и с вечно хмурой, раздраженной миной на лице, наполнил свою жестяную кружку из кувшина.

— Они не одни! — повторил он. — С ними есть еще кто-то!

Доббс, тощий грязный верзила в поношенных штанах из оленьей кожи, настаивал на своем.

— Их было трое, — горячился он. — Я был возле их стоянки, и мы все видели их, когда они отъезжали от реки. Ленни убила женщина или мальчишка.

— Городская баба? — Шеббитт сплюнул. — Я прикончу ее, если это она убила моего парня…

— Она моя, — оборвал его Ред Хил, детина богатырского сложения с угрюмой физиономией. — Я же тебе сказал. Если поднимешь на нее руку, я сдеру с тебя шкуру, Док.

— Но послушай…

— Хочешь спорить, Док?

Ред Хил держал бутылку над стаканом левой рукой. Док спорить не захотел. Не в его характере прямо отвечать на вызов. Шеббитт предпочитал обходные маневры, а ссориться с Редом Хилом сейчас ему было ни к чему. Док хотел убить Хила, но выжидал момент, когда представится случай.

Ред мастерски обращался с оружием, в этом деле ему не было равных.

— Вы видели колеи, — сказал Шеббитт. — Груз тяжелый. Значит, есть чем поживиться. Да и скот не плох. Мулы отличные.

— Видал я много фургонов, — отозвался Пэрди Мэнтл, — но такой нагруженный вижу впервые. Интересно, что они там везут?

— Богатенькие. Сразу видно.

— Угу… Может, они задумали купить землю. Может, рассчитывают купить все, что надо на обзаведение. Потому фургон такой тяжелый.

— Что ты имеешь в виду, Пэрди? — спросил Док.

— Ну, подумай. Что, по-твоему, тяжелее всего?

— Золото? — Айк Мэнтл широко раскрыл глаза. — Вы думаете, он везет золото?

— Ничего подобного я не говорил. Я сказал лишь, что фургон очень тяжелый, непомерно тяжелый.

— Он убил Ленни, — пробормотал Док. — Он убил моего мальчика.

— Это сделал кто-то другой. И прострелил мою шляпу тоже, — сказал Айк. — На Ленни ведь была моя шляпа.

— А что с Бустером? — спросил Пэрди.

— Шрамы так и останутся. Нос сломан, несколько зубов выбито. Хотел бы я знать, чем его так огрели? Фасад ему попортили здорово.

— Они были готовы к нашему нападению, — заметил Пэрди. — Сидели и ждали. Кто ж думал, что они такие предусмотрительные.

— Говорю тебе, — сказал Док, — с ними был кто-то еще. Ты осмотрел следы вокруг лагеря, Пэрди?

— Зачем? Мы уже знали, где они. К чему зря шнырять вокруг стоянки.

— Золото, — повторил Айк Мэнтл. — Предположим, что у них есть золото.

Несколько минут все молчали.

— Думайте, что хотите, — отрезал Ред Хил. — У меня свой интерес — женщина. Давно не видал такой штучки. После тех богатеньких на горе у Натчеза.

— Нас ничего здесь не держит, — предложил Док. — Я готов сняться отсюда. Оставим поселок для тех, кто придет следом, таким, каким сами его нашли.

Ред Хил поднялся и вышел. Минуту они помолчали, потом Пэрди сказал:

— У него впрямь одна женщина на уме.

— Ты ее видел? — спросил Док.

— Видел. Но даже за такую дать себя убить? Нет уж!

Пэрди Мэнтл, опустошив бутылку, швырнул ее в угол, где она разлетелась вдребезги. Выйдя, он прислонился к стене и задумался. Ленни Шеббитт мертв. Потеря невелика, но случилось так, что на нем была шляпа Айка. Может быть, тот, кто убил Ленни, хотел убить Айка… а это многих бы обрадовало.

Пэрди взглянул на свои обшарпанные сапоги. Убраться бы подальше отсюда. Ему захотелось смыться от этой публики и направиться своим путем.

И от Айка тоже. Он был не лучше самого скверного из них. Айк был подлец… последний подлец. Брат ему, конечно, но низкий, жестокий человек. Пэрди не испытывал никакой привязанности к младшему брату, да и Айк не питал К нему добрых чувств. У них были одни и те же родители, но во всем остальном у них не было ничего общего.

Теперь эта банда надумала достать новичка с семейством. Пэрди зарядил ружье. Он стрелял лучше всех, кроме, пожалуй, Реда Хила.

Он видел, как Хил стреляет, и подумал, что лишь один человек мог с ним сравниться… только один.

В поселке Голый Холм Пэрди видел как-то в деле Кона Воллиена. Вот тот стрелял так же быстро. Воллиен был сноровистее любого, потому что в те времена человек был либо сноровистым, либо погибал.

Подошел Айк, ведя на поводу лошадей.

— Оседлал для тебя, — подмигнул он брату. — Ты ведь еле волочишь ноги, Пэрд?

— Лентяй, — согласился Пэрди. — Лентяй, каких мало.

— Ты слишком много думаешь. Это никого не доводило до добра. Стоит начать задумываться над чем-то, и все вконец запутывается.

— Я думал о Реде Хиле.

Айк резанул взглядом.

— Хочешь стать таким же, как он? Не старайся, Пэрд. Ну что, если ты станешь таким же? Тебя пристрелят без всяких причин. Он тебе досаждает, возьми да убей его… Хочешь, я это сделаю? Не трогай его лучше.

Когда они выехали из поселка и поскакали на запад, их было восемь. Док Шеббитт мнил себя главарем шайки. Ред Хил скакал вместе с ними, но всегда держался особняком. Айк и Пэрди Мэнтлы. Джонни Доббс — на Востоке его разыскивала полиция. Бустер Маккетчон, не вполне оправившийся после ночной вылазки, но вынужденный скакать вместе с остальными. Бостон Пенгман и Гурон.

Никто не знал, был ли Гурон в самом деле индейцем. Так или иначе, он водился с ними, и кто-то прозвал его Гуроном. Он одевался как белый человек, разговаривал на языке белых людей, но был достаточно смуглым, чтобы сойти за индейца. В лесу он чувствовал себя как дома, одинаково хорошо управлял и каноэ, и лодкой. Умел ли он делать что-то еще, они не знали… да им было и наплевать.

Когда банда отправилась в путь, солнце стояло уже высоко, но они не спешили. Прерия была необъятна. Тяжело груженный фургон с упряжкой в четыре мула двигался медленно, так что времени у них было предостаточно. Кроме того, чем дальше они углублялись в прерию, тем меньше было шансов, что следы преступления будут обнаружены.

В лагере потрескивал костер. Высокая бледная луна заливала светом прерию. К аромату созревших трав и прохладной воды примешивался запах дыма и жареного бекона. У костра сидела семья переселенцев.

— Три дня, как его нет, — сказала Сюзанна. — Думаю, он бросил нас.

— А что тебя удивляет? Разве он обязан быть с нами?

Конечно, не обязан, однако, когда они пили кофе, будто кого-то не хватало: не было слышно голоса, к которому они стали привыкать.

— Ты думаешь, те придут?

— Так думал Воллиен, — сказал Дункан. — И наказал мне быть начеку.

Их путь пересекали каньоны. В одних было сухо, в других сочилась вода, в некоторых бежали полноводные потоки. Фургон продвигался с хорошей скоростью, делая по двадцать миль в день. Почва была твердой, хотя и на ней оставалась глубокая колея.

— Па, мулы что-то отощали. Сегодня ночью они совсем не ели — просто стояли.

— Они нуждаются в отдыхе, Том. Придется нам сделать передышку на денек.

Хлопотавшая у костра Сюзанна выпрямилась.

— Дункан, а это не опасно?

— Что делать, мы все равно не сможем убежать от них. Если они захотят, то за два дня проделают путь, который у нас займет пять. Что хорошего, если мы угробим мулов? Мне бы хотелось двигаться дальше, но, — может быть, есть смысл остановиться на день здесь, у ручья.

Сегодня у Дункана настроение было лучше. Ему повезло — он подстрелил антилопу. Впервые за много дней у них было свежее мясо. Они сварили его и наелись досыта.

— Сюзанна! Я видел следы.

— Воллиена?

— Нет. Это следы неподкованных пони индейцев, их было очень много. Пони тащили жерди для палаток. Это, несомненно, индейцы.

Первой дежурила Сюзанна. Теперь их было только трое, и ее муж и сын нуждались в отдыхе больше, чем она. В семь часов, когда она убрала посуду и у огня остался только кофейник, Сюзанна взяла ружье и заступила на дежурство.

Небольшая гряда состояла из невысоких скал, поросших кустарником. Она забралась туда, и скоро вокруг нее сгустилась темнота. Внизу справа слабо мерцал костер и белела крыша фургона.

Было очень тихо. Сияла луна, но она уже начала клониться к горизонту. Луна зайдет задолго до того, как Дункан сменит на вахте Тома. Вокруг ни малейшего движения, по крайней мере в пределах видимости. Сюзанне вспомнился родной дом интересно, что делают сейчас ее сестры?

Ведь пока еще не поздний вечер. Наверное, заканчивают обедать, если никуда не ушли, а может, играют во что-нибудь. Улицы ярко освещены, люди сидят на крылечках, судачат, молодые собрались у рояля, поют.

Вдалеке завыл койот… потом другой. Или это волк?

Внизу послышался шорох, и у костра мелькнула тень. Сюзанна насторожилась. Должно быть, бродит Дункан, не спит… Он всегда беспокоится, когда она остается одна, да еще на вахте…

Но нет, муж, похоже, спит. Том спит наверняка. Он недосыпает, встает рано вместе с Дунканом.

— Тихая ночь, — раздался голос.

Женщина оцепенела от ужаса — она не видела говорящего.

Она хотела встать, но чья-то рука легла на ее плечо и усадила обратно.

— Сидите. Я просто пришел составить вам компанию.

Это был Кон Воллиен.

— Вы! Мистер Воллиен, вы…

— Я вас удивил? Я так и хотел, это для вашей же пользы. Чтоб не утратили бдительность. Самоуверенность здесь опасна. Кто слишком на себя надеется, скоро становится покойником.

— Где вы были?

— Соскучились, да? Бродил. Нельзя ведь всегда ходить по проторенной дорожке, правда? Обследовал окрестности, но потом подумал, что буду нужен вам.

— Нам и правда недоставало вас, мистер Воллиен. Ведь вы были для нас такой подмогой.

— И я скучал по вас… Скучал по вашему кофе, потому пришел на стоянку и налил себе чашечку.

— Вы были в нашем лагере? — ужаснулась она.

— Так точно, мэм, был. Но не волнуйтесь. Я никого не разбудил и не побеспокоил. Я лишь налил себе кофе и приготовил мясо антилопы.

— Вы в самом деле варили мясо? Правда?..

— Так точно, мэм. Правда. Ваши мужчины спят крепко. Свежий воздух и усталость — лучшее снотворное.

— Вы… вы могли бы убить их!

— Конечно, мэм. Но вам не стоит волноваться. Шеббитт не такой уж хороший человек. Насчет других я не так уверен. Айк Мэнтл — может быть.

— А мне казалось, вы убили его.

— Человеку свойственно ошибаться. Я считал, что ни у кого другого такой шляпы нет, поэтому, когда снял ее пулей, решил, что это Айк. Но, должно быть, это был сын Дока Шеббитта. Никудышный такой парень девятнадцати — двадцати лет.

— Слишком молод. Мне жаль его.

— Слишком молод, чтобы умереть? Если задуматься, то смерть в любом возрасте приходит слишком рано. Вам жаль его? Ну, а мне нет! Он был рожден от подлеца и воспитан подлецом, и его ружье было нацелено прямо в спину вашего мужа. Он без сомнения прикончил бы Дункана, с такого расстояния трудно промазать, его остановила лишь моя пуля.

— Почему вы вернулись?

Он усмехнулся.

— О, мне захотелось поглядеть, как вы тут управитесь с индейцами. Вам грозит встреча с большим отрядом.

— Индейцы? Вы хотите сказать, они нападут на нас?

— Может, да, а может, нет. Об индейцах, мэм, никогда нельзя сказать ничего наверняка. У них обо всем свои понятия.

— Когда же?

— Я думаю, они появятся на рассвете, чтобы проверить, начеку ли вы. Налетит, видимо, дюжина с лишним.

— Что они сделают?

— Это будет зависеть от вас.

Она встала.

— Пора будить Дункана.

Воллиен тоже поднялся, глядя на нее, и она чувствовала, что на губах его та же раздражающая ее ухмылка.

— Вы уверены, что хотите уйти? Вполне уверены?

Сюзанна взглянула на него и ответила совершенно спокойно:

— Да, мистер Воллиен, уверена.

Она отвернулась, сделала несколько шагов и оглянулась:

— Я уверена также еще кое в чем, мистер Воллиен.

— Да-а? В чем же?

— В том, мистер Воллиен, что вы джентльмен.