Глава 22

Вена

Частный детектив опаздывал почти на полчаса. Бен сидел в просторном вестибюле своего отеля, стоящего в стороне от Кертнерштрассе, его меланж так и стоял нетронутым — Бен ждал прихода сыщика, фамилию которого разыскал в справочнике “Желтые страницы”.

Он знал, что существует много способов нанять частного детектива, причем все они гораздо лучше венского телефонного справочника — например, можно обратиться к деловым знакомым, которых у него здесь было несколько, и спросить, кого они могут порекомендовать. Но сейчас, повинуясь велению инстинкта, он по мере возможности избегал контактов с любыми знакомыми.

Ему удалось выехать на первом же поезде, и остановился он, не привлекая ничьего внимания, в маленькой гостинице. Ему даже повезло: он снял номер, воспользовавшись одним из фальшивых паспортов своего брата — на имя Роберта Саймона. У Бена сперло дыхание, пока паспорт проверяли, но паспорт оказался в полном порядке и выглядел абсолютно как настоящий — потрепанный и проштемпелеванный, словно после нескольких лет использования.

Первое что он сделал, это перелистал венский телефонный справочник в поисках достаточно респектабельного (насколько можно судить по рекламному объявлению) сыщика. В центре города, там же где остановился Бен, обнаружилось несколько частных детективов, один из них специализировался на розыске пропавших родственников. Бен позвонил ему и велел выяснить все, что можно, об одном австрийском гражданине.

В данный же момент Бен начинал сомневаться, появится ли сыщик вообще.

Толстый мужчина примерно сорока лет плюхнулся на стул за низким столиком напротив Бена.

— Вы мистер Саймон? — Он положил на стол потрепанную кожаную папку.

— Да, это я.

— Ханс Хоффман, — представился сыщик. — Есть ли у вас деньги?

— Я тоже рад вас видеть, — язвительно откликнулся Бен. Он достал бумажник, отсчитал четыреста долларов и подвинул их через столик к детективу.

Мгновение Хоффман смотрел на деньги.

— Что-то не так? — спросил Бен. — Вы предпочитаете австрийские шиллинги? Если так, то извините, я еще не заходил в банк.

— Потребуются дополнительные расходы, — сказал детектив.

— О, неужели?

— Жест вежливости по отношению к моему старому приятелю из НМА — Heeres Nachrichtenamt. — Так называлась австрийская военная разведка.

— Иначе говоря, взятка, — сказал Бен.

Хоффман пожал плечами.

— Я не думаю, что этот ваш приятель выпишет вам квитанцию.

Хоффман вздохнул:

— У нас все это делается именно так. Вы не получите нужную вам информацию, не задействовав разные каналы. Моему другу придется воспользоваться своим удостоверением сотрудника военной разведки, чтобы достать эти сведения. Это обойдется еще в двести долларов. Номер телефона интересующей вас персоны, кстати, не включенный в справочник, и адрес — я могу сообщить вам сейчас.

Бен пропустил эти слова мимо ушей, у него закончились наличные.

Детектив пересчитал банкноты:

— Я не знаю, зачем вам понадобились адрес и телефон этого человека, но вы, должно быть, причастны к какому-то интересному делу.

— Почему вы так думаете?

— Этот ваш человек — очень важное лицо в Вене. — Он помахал официантке, а когда та подошла, заказал меланж и пирожное “Максимилиан”.

Затем он достал из портфеля переносной компьютер, открыл его и включил.

— Последнее биометрическое новшество, — с гордостью заявил детектив. — Дактилоскопический сенсор. Вместо пароля у меня — отпечаток пальца. Без него компьютер будет заблокирован. Немцы делают такие вещи, пожалуй, лучше всех.

Несколько секунд детектив стучал по клавишам, затем повернул компьютер экраном к Бену. На белом экране появились имя и адрес Юргена Ленца.

— Вы его знаете? — спросил Хоффман, поворачивая компьютер обратно к себе. — Он ваш знакомый?

— Не очень близкий. Расскажите мне о нем.

— Ладно. Доктор Ленц — один из самых богатых людей в Вене, выдающийся филантроп и меценат. Деньги его семейного фонда идут на учреждение больниц для бедных. Еще он состоит в попечительском совете Венской филармонии.

Официантка поставила на столик перед Хоффманом кофе и пирожные. Не успела она повернуться, чтобы уйти, как детектив жадно накинулся на них.

— А доктор Ленц, он доктор в какой области?

— Доктор медицины, но очень давно не практикует.

— Сколько ему лет?

— Пожалуй, за сорок.

— Должно быть, медицинская специализация — это семейное.

Хоффман рассмеялся:

— Вы вспомнили его отца, Герхарда Ленца. Интересный случай. Наша страна, наверно, в некоторой степени является не самой прогрессивной. Мои соотечественники предпочитают забывать о таких неприятных вещах. Это типично австрийская реакция: когда заходит разговор на эту тему, мы убеждаем себя в том, что Бетховен был австрийцем, а Гитлер — немцем. Но Юрген сделан из другого теста. Сын ищет пути как-то загладить зло, причиненное отцовскими преступлениями.

— Правда?

— О, чистая правда. В некоторых кругах на Юргена Ленца обижаются за откровенные высказывания об этих преступлениях. Он даже открыто обвиняет своего отца. Ему очень стыдно за все, что сделал отец. — Детектив нетерпеливо посмотрел на пирожное. — Но в отличие от других детей известных фашистов он еще и что-то делает. Фонд Ленца — это самая крупная в Австрии организация, поддерживающая изучение Холокоста, исторические исследования, библиотеки в Израиле... Они вкладывают деньги в любые проекты, направленные против преступлений на почве ненависти, расизма и тому подобных вещей. — Он снова с волчьей жадностью занялся пирожными, будто опасаясь, что их у него украдут.

Сын Ленца — выдающийся антифашист? Возможно, у Бена с ним гораздо больше общего, чем он думал.

— Ладно, — сказал Бен, махнув официантке рукой. Этот жест, как всегда и везде, означал просьбу принести счет.

— Спасибо вам.

— Я могу быть вам еще чем-нибудь полезен? — спросил детектив, стряхивая крошки с лацканов куртки.

Тревор Гриффитс вышел из отеля “Империал”, что на Кертнер Ринг, в двух кварталах от Оперы. “Империал” — это не только самый лучший отель в Вене, размышлял Тревор, он был еще известен во время войны как штаб-квартира фашистов, отсюда они правили городом. Так или иначе, но Тревору отель нравился.

Он шел прогулочным шагом по Мариахилферштрассе, направляясь в бар на Нойбаугассе. Дорога заняла немного времени. Название бара было написано яркими мерцающими неоновыми буквами — “Бродвей Клаб”. Тревор расположился в кабинке у задней стены тускло освещенного подвального помещения и стал ждать. В своем сшитом на заказ шерстяном двубортном пиджаке он смотрелся здесь неуместно, напоминая бизнесмена, высокопоставленного управленца или, возможно, процветающего адваката.

Бар был полон вонючего табачного дыма. Тревор терпеть его не мог, он ненавидел, когда волосы и одежда пропитывались этим запахом и потом воняли. Он взглянул на часы — “Адемар пежо” последней модели — одна из маленьких слабостей, которые он себе позволял. Дорогие костюмы и часы, а также хороший грубый секс. Действительно, что еще нужно для счастья, если не интересуешься ни едой, ни живописью, ни музыкой?

Он был нетерпеливым человеком. Австрийский агент опаздывал, и Тревор уже не мог спокойно ждать.

Наконец, чуть ли не через полчаса показался австриец — квадратный неуклюжий троглодит по имени Отто. Он проскользнул в кабинет и поставил перед Тревором потертую красную войлочную сумку.

— Вы англичанин, да?

Тревор кивнул, расстегивая “молнию” на сумке. В ней находились два больших металлических предмета: девятимиллиметровый “Макаров”, со стволом, приспособленным для глушителя, а также длинный дырчатый глушитель.

— Патроны? — спросил Тревор.

— Там, — сказал Отто. — Девять на восемнадцать. Полно.

“Макаров” был хорошей альтернативой. В отличие от “парабеллума” того же калибра он обладал меньшей скоростью пули и большим останавливающим моментом.

— Чье производство? — спросил Тревор. — Венгерское? Китайское?

— Русское. Но это хорошее оружие.

— Цена?

— Три тысячи шиллингов.

Тревор скорчил гримасу. Он знал, что деньги придется тратить, и ничего не имел против, но это был, по его мнению, грабеж. Он перешел на немецкий язык, так что Отто, плохо знавший английский, теперь ничего не мог упустить.

— Der Markt ist mil Makarovs uberschwemmt^[25].

Отто внезапно встревожился.

— Такие идут по десять центов за дюжину, — продолжал Тревор по-немецки. — Их производят все подряд, их полно повсюду. Я даю вам тысячу шиллингов, и считайте, что вам еще повезло.

Выражение лица Отто переменилось, показав явное уважение.

— Вы немец? — удивленно спросил он.

На самом деле, если бы Отто был внимательным слушателем, он бы уловил в немецком выговоре Тревора дрезденский диалект.

Тревор уже довольно давно не говорил по-немецки, у него не было для этого подходящих возможностей. Но он легко все вспомнил.

Ведь в конце концов это был его родной язык.

Анна в полном одиночестве обедала в ресторане “Мевенпик” в нескольких кварталах от отеля, в котором остановилась. В меню не нашлось ничего, заинтересовавшего ее, и она решила, что просто не разбирается в швейцарской кухне.

Обычно подобные ситуации — обед в одиночку в чужом городе и чужой стране — нагоняли на нее тоску, но сейчас она была слишком погружена в свои мысли, чтобы чувствовать себя одинокой. Она сидела возле окна, в длинном ряду таких же обедающих в одиночку людей, многие из них читали газеты и книги.

В американском консульстве она воспользовалась надежной факсовой линией, чтобы переслать все, что у нее было по Хартману, включая номера его кредитных карт, в ОВВ, и попросила отдел идентификации связаться со всеми указанными кредитными компаниями и привести в действие систему отслеживания, чтобы, когда Хартман воспользуется кредитной картой, их проинформировали в течение нескольких минут.

Еще она велела им, чтобы они подняли все сведения о самом Хартмане, и кто-то позвонил ей по зашифрованной сотовой связи менее чем через час.

Им повезло.

Согласно сведениям, полученным в офисе Хартмана, он провел отпуск в Швейцарии, но вот уже несколько дней не появлялся в фирме. Никто не знал, куда он направился, а сам он ничего не говорил. У них не было никакой возможности с ним связаться.

Но потом техник из отдела идентификации обнаружил кое-что интересное: единственный брат Хартмана, его близнец, погиб в Швейцарии в авиакатастрофе четыре года назад.

Видимо, он участвовал в каком-то деле, связанном со швейцарским золотом. Анна не знала, что со всем этим делать, сведения только вызывали у нее всевозможные новые вопросы.

Что же до Бенджамина Хартмана, то он тоже был во всем этом завязан, как сказал техник. Компания, где он работал — “Хартманс Капитал Менеджмент”, управляющая инвестиционными фондами, была основана отцом Хартмана.

Хартман-старший был известным филантропом, а также жертвой Холокоста.

Возможные версии напрашивались сами. Несчастный богатый мальчонка, сын человека, пережившего Холокост, вбил себе в голову, что швейцарские банкиры поступают с подобными людьми несправедливо. А теперь эстафету подхватил его брат-близнец, пытаясь за что-то отомстить большим швейцарским банковским шишкам. Неподготовленная вендетта богатого мальчонки.

Но может быть, он копает глубже — пытается выяснить, во что превратилась эта самая “Сигма”. По какой-то неизвестной причине.

Тут возникал вопрос — где он достал имена и адреса всех этих прячущихся стариков?

И, если подумать, какое отношение ко всему этому в конце концов может иметь смерть его брата?

Вечером, в начале десятого Анна вернулась в отель, и там ее поймал ночной менеджер с сообщением. Ей звонил Томас Шмид, детектив, расследующий убийства.

Придя в номер, она тут же ему позвонила. Он до сих пор был в офисе.

— Нам уже доставили результаты вскрытия, — сказал ей Шмид, — насчет того яда, искать который вы просили людей из токсикологии.

— И?

— Они обнаружили в глазной жидкости тот самый нейротоксин, все сходится. Нет никаких сомнений, что Россиньоль был отравлен.

Анна села в кресло возле телефона. Прогресс. Она ощутила приятное возбуждение, как и всегда при таких прорывах.

— Они нашли на теле след от инъекции?

— Пока нет, они говорят, что такие следы очень трудно найти. Они сказали, что еще поищут.

— Когда его убили?

— Вероятно, этим утром. Незадолго до того, как мы туда прибыли.

— Это значит, что Хартман может быть до сих пор в Цюрихе. Вы не в курсе?

Последовала пауза, затем Шмид холодным тоном произнес:

— Я в курсе.

— А что нового по банковским записям?

— Банки объединят усилия, но это потребует времени, у них же еще там свои процедуры.

— Да, конечно.

— Мы получим банковские документы Россиньоля завтра.

В ее трубке послышался звонок, прервавший речь Шмида:

— Секунду, мне тут кто-то звонит.

Анна нажала кнопку “флэш”. Гостиничный оператор сказал ей, что звонят из ее офиса в Вашингтоне.

— Мисс Наварро, это Роберт Полоцци из отдела идентификации.

— Спасибо за звонок. Нашли что-нибудь?

— Нам только что звонили из службы безопасности “Мастер Кард”. Несколько минут назад Хартман пользовался этой карточкой. Он оплатил заказ в ресторане в Вене.

* * *

Кент, Англия

Сэр Эдвард Дауни, бывший премьер-министр Англии, играл с внуком в шахматы, сидя в розовом саду своего загородного поместья в Вестерхэме, графство Кент, когда зазвонил телефон.

— Нет, не сейчас! — застонал восьмилетний Кристофер.

— Придержите лошадей, молодой человек, — добродушно оборвал его сэр Эдвард.

— Сэр Эдвард, это мистер Холланд, — произнес голос.

— Мистер Холланд, у вас все в порядке? — спросил сэр Эдвард, внезапно почувствовав интерес к разговору. — Надеюсь, наше собрание все еще идет по плану?

— О, не сомневайтесь. Но возник один малозначительный вопрос, и я хочу узнать, можете ли вы оказать нам помощь.

Не отрываясь от трубки, сэр Эдвард взглянул на Кристофера, угрожающе нахмурив брови, на что тот, как всегда, захихикал.

— Ладно, мистер Холланд, я сделаю несколько звонков и посмотрю, чем я могу помочь.

* * *

Вена

Дом Юргена Ленца находился в престижном, утопающем в зелени районе на юго-западе города. Район назывался Хитцинг, здесь обитали богатейшие из жителей Вены. Дом Ленца, хотя правильнее было бы сказать, вилла Ленца, оказался большим современным строением, выполненным в интригующей и красивой манере — смесь тирольской архитектуры и Фрэнка Ллойда Райта^[26].

“Когда я столкнусь с Ленцем, — подумал Бен, — мне понадобится элемент внезапности”. Отчасти это был вопрос жизни и смерти. Бен не хотел, чтобы люди, убившие Питера, узнали, что он находится в Вене, и, несмотря на сомнения, посеянные Хоффманом, самым вероятным предположением было то, что Ленц — один из этих убийц.

Конечно, он не мог просто постучать в дверь Ленца и ждать, когда его впустят. Тут требовался более изощренный подход. Мысленно Бен пролистал список самых известных и влиятельных людей, которые могут за него поручиться и даже соврать в его пользу.

Он вспомнил главу крупной американской благотворительной организации, который несколько раз приходил к нему просить деньги. Всякий раз и семья Хартманов, и фирма проявляли щедрость.

“А теперь пусть расплачивается”, — подумал Бен.

Этого человека звали Уинстон Рокуэлл. Совсем недавно Бен слышал, что он серьезно болеет гепатитом, лежит в больнице, и с ним невозможно связаться. Это было ужасно плохо для Рокуэлла, но как нельзя лучше устраивало Бена.

Он позвонил в дом Ленца, попросил Юргена Ленца, подошедшей к телефону женщине — миссис Ленц? — сказал, что он друг Уинстона Рокуэлла и интересуется фондом Ленца. Это был кодовый язык, означающий: “У меня есть лишние деньги, я отдам их вам”. Ни один, даже самый богатый фонд не отвергнет пожертвований.

Миссис Ленц ответила на беглом английском, что ее муж вернется домой к пяти часам и не желает ли мистер Роберт Саймон зайти к ним пропустить стаканчик? Юрген будет рад видеть любого друга Уинстона Рокуэлла.

Открыла ему дверь элегантная, приятно худощавая женщина, немного за сорок. Одета она была в серое трикотажное платье, шею украшало жемчужное ожерелье, которое чрезвычайно удачно дополняли жемчужные серьги.

— Заходите, заходите, — сказала она, — вы мистер Саймон, да? Я Ильзе Ленц. Очень рада вас видеть!

— Я тоже рад вас видеть, — улыбнулся Бен, — спасибо за приглашение, особенно за то, что оно последовало так быстро.

— О, не говорите глупостей, нам приятно встретиться с человеком, которого порекомендовал Уинстон. Вы приехали — откуда, вы говорили?

— Из Лос-Анджелеса, — ответил Бен.

— Мы были там очень давно, на какой-то противной технологической конференции. Юрген сейчас спустится — а вот и он!

Прыгая через ступени, к ним спускался худой, как гончая собака, однако же, атлетически сложенный человек.

— Приветствую вас! — крикнул Юрген Ленц. В своем синем блейзере, серых фланелевых слаксах и репсовом галстуке он был похож на американского управленца-руководителя, например, на президента “Лиги Плюща”^[27] в каком-нибудь колледже. Его гладкое лицо сияло здоровьем, он радостно улыбался.

Все оказалось совсем не так, как того ожидал Бен. Пистолет Лизл, висящий в кобуре через плечо под его спортивной курткой, полностью заряженный — Бен побывал в спортивном магазине на Кtртнерштрассе, — вдруг стал тяжелым и громоздким.

Ленц крепко пожал Бену руку.

— Друг Уинстона Рокуэлла — мой друг, — тут его голос сделался мягким и нежным. — Как он там сейчас?

— К сожалению, не очень хорошо, — сказал Бен. — Он несколько недель лежал в медицинском центре при Университете имени Джорджа Вашингтона, и доктора сказали, что лучше ему еще две недели подождать и не выписываться домой.

— Очень грустно это слышать, — произнес Ленц, кладя руку на тонкую талию жены. — Какой он приятный человек. Ладно, чего мы здесь стоим? Пойдемте выпьем, а? Как там говорят в Америке — где-то скоро шесть часов, х-мм?

Тревор поставил угнанный “Пежо” у противоположного — через улицу — тротуара возле дома Ленца в Хитцинге, выключил мотор и приготовился ждать. Когда жертва покинет дом, он выйдет из машины, перейдет улицу и приблизится к этому человеку. Он решительно не намеревался промахиваться.