Он гордо несет бремя своей преданности
Инред Тарлсон был одним из тех, кого не переставала волновать таинственная подмена. После встречи в Гудбрандсдале он на долгое время потерял память. Его жена Хандта сказала позже, что он пребывал между жизнью и смертью целый месяц.
Затем дело постепенно пошло на поправку. Лишь через шесть месяцев он начал передвигаться без посторонней помощи. Все это время Кавелин испытывал серьезное давление со стороны своих соседей.
Дома, в тавернах или на маневрах Тарлсон не переставал недоуменно размышлять. Какая-то смутная мысль постоянно присутствовала в глубине его сознания. Ключ к тайне, которым обладал лишь он. Ему казалось, что он уже встречал того старика и что это было давным-давно. Но после столь близкого свидания со смертью он опасался доверять своим чувствам.
— Может быть, это воспоминания из прошлой жизни? — высказала предположение его супруга как-то вечером через год после подмены. Жена была единственной, с кем он поделился своими сомнениями. — Я читала одну из книжек Гжердрама. В Ребсамене есть Годат Кос, который утверждает, что половина наших воспоминаний уходит корнями в прошлые жизни.
Благодаря милости Крифа Гжердрам только что окончил первый год обучения в университете. Хандта Тарлсон, ощущая острую тягу к знаниям и не имея возможности ее реализовать, начала жадно поглощать учебники сына.
Инред помрачнел. Слова жены напомнили ему о проблеме, с которой предстояло скоро столкнуться. Нордменам не нравилось, что простой вессон за казенный счет обучался в университете, считавшемся неприкосновенной территорией аристократии.
Кампания началась в то время, когда Тарлсон пребывал без сознания. Она приобрела новый размах после того, как выяснилось, что успехи Гжердрама превосходят достижения всех его одноклассников. Хотя Тарлсон безмерно гордился сыном, он опасался, что придется убедить мальчика оставить университет.
Капитан почувствовал некоторое раздражение, которое его несколько удивило. Он никогда ранее не испытывал неприязни к тем, кто считался по рождению выше его. Он никогда не клянчил ни титулов, ни милостей. Единственное, что он требовал для себя, так это права верно служить Короне.
— Возможно. Но я убежден, что это воспоминание из нынешней жизни. Когда-нибудь я все вспомню, — сказал он после долгой паузы и добавил:
— Должен вспомнить. Я — единственный, кто видел их всех.
— Инред, расскажи королю. Не носи все в себе.
— Наверное, ты права. — Он решил обдумать ее слова. Но до того, как ему удалось поговорить с королем, прошло еще несколько недель. Поводом послужило его посвящение в члены ордена Королевской звезды, или, иными словами, в личные рыцари короля и его семьи. Членство в ордене было наследственным и предусматривало небольшое жалованье.
Нордмены исходили желчью. Но их недовольство оставалось невысказанным. Церемония посвящения проходила в Форгреберге, где Тарлсон пользовался огромной популярностью.
Его можно будет поставить на место, как только безумный король умрет.
После окончания церемонии, когда они остались вдвоем в палате для личных аудиенций, монарх спросил:
— Как ты себя чувствуешь, Инред? Я слышал, что ты испытываешь трудности.
— Чувствую себя прекрасно, сир. Никогда не чувствовал себя лучше.
— Не верю. Ты сегодня очень нервничал.
— Сир?
— Ты — единственный до конца преданный мне подданный. Ты незаменим как защитник Короны, но еще более важен для той же Короны как символ. Как ты думаешь, почему тебя так ненавидят бароны? Да потому, что одно твое существование открывает всем глаза на их измену. Они выступают против того, чтобы я награждал тебя, так как каждый знак отличия делает тебя более знаменитым и дает пример поведения всему обществу. И именно поэтому я запрещаю тебе забирать Гжердрама из университета Ребсамена.
Тарлсон не мог скрыть изумления.
— Я догадался, что у тебя на уме. Тебя не затруднит налить мне бренди?
Пока Тарлсон наполнял бокал, король продолжал:
— Инред, мне отпущено мало времени. Три или четыре года. Пусть тебя не удивляет, если я совершаю странные поступки. Я осуществляю грандиозный план, для того чтобы борьба за наследство не погубила Кавелин. Благодарю тебя. Налей и себе. — Несколько минут он молча потягивал напиток, а Тарлсон ждал продолжения.
— Инред, когда меня не станет, ты будешь поддерживать королеву?
— Даже не надо спрашивать, сир.
— Наверное, действительно не надо. Но я твоей доле не завидую. Даже мой самый последний кузен — седьмая вода на киселе — и тот заявит о своих претензиях на Корону. У тебя же самого нет крепкой опоры — Тем не менее — Вспомнив слова супруги он сказал. — Может быть, мне удастся найти подлинного принца — Ага, так ты, выходит, знаешь. Полагаю, что это известно всем Однако есть факты, известные лишь мне и королеве. И похитителям, конечно. Принц был девочкой. Я оказался достаточно глуп для того, чтобы выдать ее за мальчика… Тарлсон тяжело рухнул в кресло.
— Сир, я — человек незатейливый, и все это слишком сложно для моего понимания… Но я должен поделиться с вами своими сомнениями. Это может оказаться полезным. — С этими словами он рассказал обо всем, что видел в ночь похищения.
— Каптал, — сказал Криф, когда Инред закончил. — Я подозревал это. Из-за существ, которых заметили в башне. Но я все время задавал себе вопрос, какие цели он мог преследовать, что мог выиграть от этого? Я не видел мотивов. Теперь я начинаю подозревать, что он выступал в роли чьего-то сообщника или действовал под нажимом. Того, кто напал на тебя, я не знаю, но боюсь, что это какая-то Черная Сила…
— И вы не попытались провести расследование? — Его загадка была решена. Старик действительно был Капталом Савернейка. Инред встречал его во время войн.
— На это есть свои резоны. У меня теперь имеется сын, хотя королем он никогда не станет. Тем временем я продолжаю надеяться, что отыщется приемлемый наследник… — На его лице появилась и мгновенно исчезла страдальческая гримаса. — В девочке, кстати, течет моей крови не больше, чем в подкидыше.
— Сир?
— Не знаю, как это сделали, но я вовсе не отец ребенка. Со времени войн я утратил способность быть отцом. Не стоит так переживать, Инред. Я научился жить с этим. Так же как и королева, хотя ей сказали об этом лишь недавно… У меня просто иссякли все отговорки. Она должна знать. Может быть, королева найдет способ подарить мне наследника, прежде чем будет слишком поздно. — Король натянуто улыбнулся, но Инред видел, как ему больно все это говорить.
— Позволю себе усомниться, сир. Королева…
— Знаю, знаю. Она юна и преисполнена идеализма… Но человек должен жить своими, пусть даже слабыми надеждами, какими бы извращенными они ни казались со стороны.
Тарлсон медленно покачал головой. Исповедь короля значила для него гораздо больше, чем почетное рыцарство, — она показывала, насколько высоко ценил его Криф. Как бы он хотел что-то для него сделать…
Но вернулся домой Тарлсон молчаливым, в отвратительном настроении, проклиная судьбу. Он испытывал новое, еще более глубокое чувство уважения к своему господину и другу. Пусть нордмены называют его слабаком. В этом человеке заложена такая сила, которой им никогда не удастся понять.