16. Г-н де Крон

Г-н де Крон, человек крайне учтивый, пребывал в некотором замешательстве после объяснения между королем и королевой.

Все-таки это мало приятно – досконально знать тайны женщины, особенно когда эта женщина – королева, и при этом по долгу службы блюсти интересы короны и следить за слухами и сплетнями.

Г-н де Крон предчувствовал, что на него обрушится вся ярость женщины и все негодование королевы, однако он отважно укрепился сознанием долга, а учтивость и светскость должны были послужить ему броней, дабы смягчить первые удары.

Он вступил в кабинет с безмятежным лицом, с улыбкой на устах.

Королева, напротив, не улыбалась.

– Господин де Крон, – сказала она, – давайте-ка теперь и мы с вами объяснимся.

– Всецело к услугам вашего величества.

– Господин начальник полиции, вы обязаны знать причину того, что произошло со мной!

Г-н де Крон с несколько растерянным видом оглянулся вокруг.

– Не опасайтесь, – бросила ему королева, – вы прекрасно знаете этих дам. Вы же знаете всех и вся.

– Да, – согласился начальник полиции, – я немножко знаю людей, знаю последствия, но не знаю причины, о которой соблаговолили сказать ваше величество.

– В таком случае мне придется огорчить вас и сообщить ее, – объявила королева, раздосадованная невозмутимостью начальника полиции. – Разумеется, я могла бы объявить вам свою тайну наедине и шепотом, как и положено говорить о тайнах, но теперь я осмеливаюсь говорить об этом открыто и громко. Так вот, я приписываю все последствия, как вы их изволили назвать, последствия, на которые я приношу жалобу, недостойному поведению некой особы, похожей на меня, которая выставляет себя напоказ всюду, где, как вы утверждаете, сударь, видели меня вы либо ваши агенты.

– Сходство! – воскликнул г-н де Крон, слишком озабоченный тем, как выдержать атаку королевы, и потому не обративший внимание ни на внезапный испуг Жанны, ни на восклицание Андреа.

– Что же, господин начальник полиции, вы считаете это предположение неправдоподобным? Вы предпочитаете думать, что либо я, либо вы ошибаемся?

– Ваше величество, этого я не говорил, но каково бы ни было сходство той женщины с вашим величеством, оно все-таки не может быть настолько велико, чтобы ее могли принять за вас.

– И тем не менее могли, потому что приняли.

– И я приведу кое-что в подтверждение слов вашего величества, – вмешалась Андреа.

– Да?

– Когда мы с отцом жили в Таверне-Мезон-Руж, у нас была служанка, которая по какой-то странной игре природы была…

– Похожа на меня?

– Как две капли воды, ваше величество.

– И где же эта девушка? Что с ней стало?

– В ту пору мы еще не знали, сколь ваше величество благородны, возвышенны, великодушны. Отец боялся, что такое сходство не понравится королеве, и потому, оказавшись в Трианоне, мы скрывали эту девушку от всех придворных.

– Вот видите, господин де Крон. А, вас это заинтересовало!

– Весьма, ваше величество.

– Что же было дальше, дорогая Андреа?

– Девушка эта обладала неспокойным, честолюбивым характером, ей надоело жить в уединении. Видимо, она свела дурные знакомства, и однажды вечером, ложась спать, я с удивлением обнаружила, что она исчезла. Ее искали. Никаких следов. Она скрылась.

– Надо думать, она что-нибудь украла у вас?

– Нет, ваше величество, у меня тогда ничего не было.

Жанна со вполне объяснимым интересом прислушивалась к разговору.

– И вам, господин де Крон, ничего об этом не известно? – осведомилась королева.

– Ничего, ваше величество.

– Выходит, существует женщина, поразительно похожая на меня, а вам об этом ничего не известно! В королевстве происходит столь важное событие, которое становится причиной серьезных беспорядков, и вы узнаете об этом отнюдь не первым! В таком случае ответьте, хороша ли ваша полиция?

– Заверяю вас, ваше величество, она не так уж плоха. Предоставим черни возносить начальника полиции чуть ли не до уровня Господа Бога, поскольку ваше величество, восседающая безумно высоко надо мной, на самом земном Олимпе, прекрасно знает, что королевские полицейские – всего лишь люди. Я отнюдь не повелеваю событиями, тем более что среди них случаются настолько странные, что человеческий разум едва способен их воспринять.

– Милостивый государь, если человек обретает всю возможную власть, чтобы проникать чуть ли не в мысли себе подобных, если через своих полицейских он оплачивает шпионов, если через шпионов он осведомлен обо всем, вплоть до малейших моих жестов перед зеркалом, и если потом вдруг оказывается, что этот человек не направляет события…

– Когда ваше величество провели ночь вне своих покоев, я знал об этом. Так ли уж плоха моя полиция? Это было в тот день, когда ваше величество ездили на улицу Сен-Клод на Болоте посетить вот эту даму. Но меня это не касается. Когда вы отправились с госпожой де Ламбаль к Месмеру, моя полиция оказалась вполне хороша, потому что агенты вас там видели. Когда вы пошли в Оперу…

Королева резко вскинула голову.

– Ваше величество, позвольте мне продолжить. Я говорю вам то же, что сказал его высочество граф д'Артуа. Если ваш деверь ошибся, приняв за вас другую, то ошибка полицейского агента, получающего в день жалкое экю, вполне извинительна. Агент полагал, что видел вас, и так мне и доложил. Так что в тот день моя полиция была еще вполне хороша. Быть может, ваше величество скажет, что мои агенты плохо проследили происшествие с газетчиком Рето, которому задал изрядную трепку господин де Шарни?

– Господин де Шарни? – разом воскликнули Андреа и королева.

– Событие это достаточно свежее, и спина газетчика еще болит от ударов трости. Подобные приключения способствовали успеху моего предшественника господина де Сартина, который с изрядным остроумием рассказывал про них покойному королю или его фаворитке.

– Господин де Шарни расправился с этим мерзавцем. Я узнал об этом, ваше величество, только благодаря моей оклеветанной полиции, и вы должны признать, что ей потребовалась некоторая сообразительность, чтобы узнать, что за этим происшествием последовала дуэль.

– Господин де Шарни дрался на дуэли? – воскликнула королева.

– С газетчиком? – спросила Андреа.

– Нет, что вы. Газетчик получил такую трепку, что не смог бы нанести господину де Шарни удар шпагой, от которого тому стало дурно у вас в передней.

– Он ранен? Ранен? – вскричала королева. – Но когда? Как? Господин де Крон, вы ошибаетесь.

– Ваше величество так часто считает меня оплошавшим, что на сей раз могли бы признать мою правоту.

– Но он только что был здесь.

– Я знаю.

– Ах, но я же видела, что ему плохо, – сказала Андреа.

Она так это произнесла, что королева, которой в ее тоне почудилась враждебность, резко повернулась к Андреа.

Взгляд королевы был похож на фехтовальный выпад, но Андреа решительно отразила его.

– Как! – возмутилась Мария Антуанетта. – Вы видели, что господину де Шарни плохо, и не сказали мне?

Андреа промолчала. Жанна решила прийти на помощь королевской любимице, так как задумала втереться к ней в дружбу.

– Мне тоже показалось, – заметила она, – что господин де Шарни во время разговора с вашим величеством с трудом стоял на ногах.

– Да, именно с трудом, – надменно подтвердила Андреа, не соблаговолив даже взглядом поблагодарить Жанну.

Г-н де Крон, вызванный для отчета, мог теперь в свое удовольствие и без помех наблюдать за тремя женщинами, две из которых – Жанна не относилась к их числу – забыли, что рядом с ними находится начальник полиции.

Но тут королева вновь обратилась к г-ну де Крону:

– Сударь, с кем и по какой причине дрался на дуэли господин де Шарни?

За это время Андреа успела овладеть собой.

– С дворянином, который… Но, помилуй Бог, ваше величество, теперь это уже не имеет значения. Сейчас оба противника в наилучших отношениях, потому что совсем недавно они разговаривали в присутствии вашего величества.

– В моем присутствии? Здесь?

– Да, здесь. И победитель вышел отсюда первым минут, пожалуй, двадцать тому назад.

– Господин де Таверне! – воскликнула королева, и глаза ее сверкнули гневом.

– Брат! – прошептала Андреа, мысленно коря себя, что оказалась такой эгоисткой и не поняла сразу, в чем дело.

– Да, полагаю, что именно с господином де Таверне и дрался господин де Шарни, – подтвердил начальник полиции.

Королева громко хлопнула в ладоши, что свидетельствовало о сильнейшей ярости.

– Это неприлично… неприлично… – повторяла она. – Как! Переносить американские нравы в Версаль! Нет, я этого не потерплю.

Андреа опустила голову, г-н де Крон тоже.

– Выходит, оттого что он бродил по лесам с господами Лафайетом и Вашингтоном, – королева намеренно произнесла эту фамилию на французский манер, – мой двор должен теперь превратиться в турнирное поле шестнадцатого века? Нет, и еще раз нет. Андреа, вы должны знать, что ваш брат дрался на дуэли.

– Да, теперь я знаю, ваше величество, – ответила Андреа.

– Из-за чего он дрался?

– Мы можем спросить об этом у господина де Шарни, который дрался с ним, – побледнев и сверкнув глазами, ответила Андреа.

– Я спрашиваю, – высокомерно заметила королева, – не о том, что делал господин де Шарни, а о том, что делал господин де Таверне.

– Если мой брат дрался, то не иначе как служа вашему величеству, – чеканя каждое слово, парировала Андреа.

– То есть вы хотите сказать, мадемуазель, что господин де Шарни дрался из противоположных соображений?

– Я имею честь заметить вашему величеству, что говорю только о своем брате, а не о других лицах, – все так же чеканя слова, возразила Андреа.

Королева сдержалась, но для этого ей пришлось собрать все силы.

Она встала с кресла, обошла комнату, сделала вид, будто смотрится в зеркало, взяла с лаковой этажерки книгу, пробежала несколько строчек и отбросила ее.

– Благодарю вас, господин де Крон, – обратилась она к начальнику полиции, – вы убедили меня. Я была несколько расстроена всеми этими сообщениями, лживыми вымыслами. Да, полиция у нас неплохая, сударь, но я прошу вас, подумайте насчет того сходства, о котором я вам говорила. Надеюсь, сударь, вы не забудете? Прощайте.

Она благосклонно протянула ему руку, и г-н де Крон вышел безмерно осчастливленный и переполненный новыми наблюдениями и сведениями.

Андреа почувствовала некий оттенок в слове «прощайте» и присела в медлительном, церемонном реверансе. Королева попрощалась с нею небрежно, но без видимого раздражения.

Жанна, собираясь попросить позволения удалиться, склонилась перед королевой, словно перед алтарем.

Вошла г-жа де Мизери.

– Ваше величество обещали принять господ Бемера и Босанжа? – спросила она у королевы.

– Совершенно верно, дорогая Мизери, совершенно верно. Пусть войдут. Госпожа де Ламотт, останьтесь, я хочу, чтобы король окончательно помирился с вами.

Говоря это, королева следила в зеркале за выражением лица Андреа, которая неторопливо шла к двери кабинета.

Возможно, Мария Антуанетта, проявляя благосклонность к новой любимице, хотела уязвить Андреа и вызвать в ней ревность. Однако Андреа, не нахмурившись, не вздрогнув, скрылась за гобеленовой портьерой.

– Сталь! Сталь! Ей-богу, эти Таверне из чистой стали, но и из золота, – вздохнула королева и тут же с улыбкой обратилась к вошедшим Бемеру и Босанжу: – Здравствуйте, господа ювелиры. Что новенького вы мне принесли? Вы же знаете, у меня нет денег.