«Дозированная» война Сталина в Корее. Советские истребители против американских. РЛС Вадима Мицкевича изменяет ситуацию в авиационной войне

После Русско-японской войны 1904–1905 годов, оказавшей на Сталина сильное эмоциональное воздействие, Корея являлась плацдармом Токио для экспансии в направлении России и Китая. С тех пор многое изменилось. Разгром Японии в 1945 году, размещение на ее территории американских войск (и неразмещение советских), победа коммунистов в Китае, национально-освободительная борьба в Индокитае — все это рано или поздно должно было привести к установлению нового баланса противоборствующих сторон. Можно сказать, восточная сторона наступала, западная — оборонялась. После Второй мировой войны Корея была разделена по 38-й параллели, условной границе, разделившей зоны ответственности американцев (юг) и советских войск, освободивших страну от японцев. К 1950 году в обеих частях Кореи уже сложились различные политические режимы и страна фактически разделилась, как и Германия. В Северной Корее, которая теперь называлась Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР), руководил Ким Ир Сен, в Южной (Республика Корея) — Ли Сынман.

Особенность момента заключалась в том, что и Сеулу, и Пхеньяну нужна была война. Сеулу — потому что американцы решили выводить с полуострова свои войска и Ли хотел во что бы то ни стало их задержать. Пхеньяну — чтобы укрепить положение правящей группы и получить помощь Москвы.

Сталин и Трумэн военного конфликта не желали, несмотря на то, что между советскими и американскими летчиками происходили стычки, заканчивающиеся смертельным исходом.

Еще в мае 1949 года в Пекин прибыл личный представитель Кима и в числе других тем обсуждал вопрос оказания КНДР помощи офицерскими кадрами и оружием. Мао обещал широкую помощь, но только после согласования с Москвой.

Об этих переговорах Мао сообщил руководителю группы советских специалистов в Северо-Восточном Китае И. В. Ковалеву (бывшему министру путей сообщения СССР), а тот отправил Сталину соответствующую телеграмму. Суть рассуждений китайского лидера: если взамен американских войск в Южную Корею будут введены японские, Киму следует нападать; если нет — выжидать. В любом случае Мао рекомендовал дождаться победы революции в Китае.

Летом 1949 года американцы вывели войска из Южной Кореи, японцы туда не вошли.

Пятнадцатого сентября советский посол в КНДР Т. Ф. Штыков (во время войны был членом военных советов ряда фронтов, в том числе Приморской группы войск и 1-го Дальневосточного фронта) в докладной записке Сталину сообщал, что Ким намерен начать военные действия, но предупреждал, что это может привести к вмешательству в конфликт Соединенных Штатов и использовано против СССР.

Записка Штыкова была обсуждена на заседании Политбюро. 24 сентября послу была направлена директива, в которой указывалось: северокорейская армия не подготовлена к наступлению, поэтому оно недопустимо; с политической точки зрения акция тоже не подготовлена; следует развернуть широкую партизанскую борьбу в Южной Корее.

Словом, позиция Сталина по этому вопросу не изменилась с марта 1949 года, когда он принимал официальную делегацию только что созданной КНДР. Тогда он сказал Киму, что «если у противника существуют агрессивные намерения, то рано или поздно он начнет агрессию. В ответ на нападение у вас будет хорошая возможность перейти в контрнаступление. Тогда ваш шаг будет понят и поддержан всеми»⁶⁰⁶.

Сталин действительно считал, что южане после ухода американцев нападут на северян и это развяжет Москве руки. Он приказал для демонстрации мирных намерений ликвидировать советскую военно-морскую базу в Чонджине и закрыть миссии связи ВВС в Пхеньяне и Канге.

После победы коммунистов в Китае и заключения с ними союзнического договора стратегическая ситуация на Дальнем Востоке изменилась, и Сталин сразу отреагировал на это. К тому же в декабре 1949 года Совет национальной безопасности США утвердил директиву СНБ-48 о решении очертить «периметр безопасности» в Тихоокеанском регионе, включая Японию и Филиппины и исключая Корею и Тайвань.

В апреле 1950 года в Москве снова побывал Ким. Сталин назвал ему условия освободительной операции: поддержка китайского руководства, тщательная подготовка, дополнительные поставки вооружения и автотранспорта из СССР. При этом Сталин прямо сказал, что СССР не примет прямого участия в военных действиях, «поскольку у СССР есть другие серьезные задачи, особенно на Западе».

Четырнадцатого мая Сталин (подписавшись псевдонимом) направил в Пекин телеграмму: «Тов. Мао Цзэдун!

В беседе с корейскими товарищами Филиппов и его друзья высказали мнение, что в силу изменившейся международной обстановки они согласны с предложением корейцев приступить к объединению. При этом было оговорено, что вопрос должен быть решен окончательно китайскими и корейскими товарищами совместно, а в случае несогласия китайских товарищей решение вопроса должно быть отложено до нового обсуждения. Подробности беседы могут рассказать Вам корейские товарищи.

Филиппов»⁶⁰⁷.

Он перекладывал значительную часть ответственности на Мао, еще не зная, что с этого момента начинаются их новые отношения и проявляются различия во взглядах. Конечно, Китай и Мао были многим обязаны Сталину, который считал поддержку Китая и дружбу с ним одним из главных условий успешной советской международной политики. Подписав союзнический договор, Сталин санкционировал громкий демарш в ООН, где 13 января 1950 года советский представитель Я. Малик заявил, что СССР отказывается участвовать в работе Совета Безопасности ООН и других ее органах и признавать их решения до тех пор, пока КНР не будет принята в ООН, а Тайвань исключен из нее.

Было ли это решение ошибкой нашего героя? Он не мог предвидеть, что вскоре после нападения северокорейцев на южан именно Совет Безопасности примет решение о посылке военного контингента ООН под командованием США для отражения агрессии в Корее.

Но Мао подобные действия Сталина не поставили в положение вечного и благодарного должника.

Двадцать пятого июня 1950 года северяне начали успешные военные действия. За неделю боев была занята значительная территория Южной Кореи, в том числе Сеул. Правда, окружить сеульскую группировку южан не удалось. К тому же авиация США стала наносить удары по производственным и военным объектам северян, что вызвало уныние атакующих. Американцы начали высаживать пехотные части. Локальный конфликт перерастал в международный. (Две трети контингента ООН составляли военнослужащие США; в ВВС их было 93,4 процента, ВМС — 85,9, в пехоте — 50,3 процента.)

Сталин отреагировал на это спокойно. Он отказался направить советских военных советников в северокорейские части, действовавшие южнее 38-й параллели. Китайцы же не прислали Киму для связи своих представителей.

Сталину стали ясны две вещи: Ким плохо подготовил операцию; китайцы задумали что-то непонятное.

Не изменяя своему стилю, с неподражаемой иронией, Сталин 8 июля направил в Пекин телеграмму: «Сообщите Мао Цзэдуну, что корейцы жалуются на то, что в Корее нет представителя Китая. Следовало бы поскорее послать представителя, чтобы можно было иметь связь и быстрее решать вопросы, если, конечно, Мао Цзэдун считает необходимым иметь связь с Кореей. Филиппов»⁶⁰⁸.

Пекин несколько дней молчал. Тогда наш герой послал новую телеграмму, уже без иронических изысков. («Нам неизвестно, решили ли Вы расположить девять китайских дивизий на границе с Кореей».)

После этого китайцы отозвались. Чжоу Эньлай признался, что они не ожидали вмешательства американцев и обдумывают положение. Это признание внушало опасения за дальнейшее выполнение китайскими товарищами своих обязательств.

Похоже, что и Сталин не ожидал такой активности США, но теперь уже легко отступить у него не было возможности. Здесь снова между Сталиным и Мао возник скрытый конфликт. 3 октября Сталин телеграфировал в Пекин напоминание направить в Корею китайских добровольцев. Мао ответил, что такая акция может вызвать столкновение США и Китая, «вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и таким образом вопрос стал бы крайне большим».

Вообще письмо Мао поразительно: «Многие товарищи в ЦК КПК считают, что здесь необходимо проявить осторожность.

Конечно, не послать наши войска для оказания помощи — очень плохо для корейских товарищей, находящихся в настоящее время в таком затруднительном положении, и мы сами весьма это переживаем; если же мы выдвинем несколько дивизий, а противник заставит нас отступить; к тому же это вызовет открытое столкновение между США и Китаем, то весь наш план мирного строительства полностью сорвется, в стране очень многие будут недовольны (раны, нанесенные народу войной, не залечены, нужен мир).

Поэтому лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить силы, что будет благоприятнее во время войны с противником.

Корея же, временно понеся поражение, изменит форму борьбы на партизанскую войну»⁶⁰⁹.

То есть китайцы просто сдавали КНДР. Им тоже не хотелось рисковать: Мао был не меньше Сталина «гениальным дозировщиком». Думается, не случайно он однажды в сердцах назвал нашего героя: «Лицемерный заморский черт»⁶¹⁰.

Сталин отверг аргументы Мао. В его доводах раскрыта философия конфликта:

США не готовы к большой войне; Япония еще не в состоянии помочь США; союз Китая с СССР вынудит США согласиться на выгодные для Северной Кореи условия мира, которые не позволят превратить Корею в американский плацдарм против Китая;

союз Китая и СССР вынудит США отказаться от поддержки Тайваня, от идеи сепаратного мирного договора с «японскими реакционерами» и превращения Японских островов в плацдарм на Дальнем Востоке.

Сталин особенно подчеркнул: «Без серьезной борьбы и без новой внушительной демонстрации своих сил» Китай ничего этого не добьется и Тайвань не вернет.

Сталин допускал «большую войну» и, задаваясь вопросом, надо ли этого бояться, отвечал: «По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-то помощи, — не представляют серьезной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи»⁶¹¹.

Но Мао продолжал раздумывать. Тогда 12 октября Сталин, потеряв надежду, сообщил в Пхеньян, что «дальнейшее сопротивление бесполезно. Китайские товарищи отказываются от военного вмешательства. В этих условиях вам следует готовиться к полной эвакуации в Китай или СССР».

На следующий день Сталин получил телеграмму от Мао: решено все же «оказать военную помощь корейским товарищам, несмотря на недостаточное вооружение китайских войск».

До китайцев дошло, что падение режима Кима выведет американцев к сухопутной границе с Китаем по реке Ялу протяженностью 700 километров и угрозе промышленно развитым районам КНР. После паузы наступила активизация советско-китайских контактов.

К середине сентября 1950 года Пхеньян находился на грани катастрофы. 15 сентября в Инчхоне, в глубоком тылу северян, командующий силами ООН в Корее генерал Макартур провел крупную десантную операцию — в составе пятидесятитысячного отряда на 300 кораблях с танками, артиллерией, под прикрытием 800 самолетов. Параллельно 16 сентября последовал еще один сильный удар американцев и южан на Пусано-Тэкуском направлении. В октябре они вышли в отдельных местах на границу с Китаем. Премьер Чжоу Эньлай озвучил предупреждение американцам: если те перейдут 38-ю параллель, Китай будет вынужден отреагировать. Генерал Макартур посчитал все предупреждения блефом и не собирался останавливаться. В принципе он не исключал и применение ядерного оружия. 20 октября Пхеньян пал.

Однако 19 октября началось выдвижение на территорию КНДР двух армейских групп китайских народных добровольцев (КНД), тридцати пехотных и четырех артиллерийских дивизий. Китайские войска, невзирая на огромные потери, остановили наступление противника. Перевес в технике и особенно в авиации был на стороне американцев и южан, но по морально-боевому духу КНД намного превосходили их. В условиях гористой местности соотношение сил сложилось не в пользу американцев.

Макартур (без согласования с Вашингтоном) приказал бомбить мосты и переправы, а затем — и населенные пункты в Маньчжурии. Это еще сильнее подстегнуло Пекин.

Пятого декабря китайцы и северяне отбили Пхеньян. Критический период войны закончился, дальнейшие события определялись уже сложившимися стратегическими факторами: Трумэн и Сталин не стремились к превращению локального конфликта в мировую войну, но не собирались прекращать боевые действия. В этом стратегическом контуре знаковым событием явилось увольнение Трумэном генерала Макартура, стремление которого к расширению конфликта было для Белого дома неприемлемым.

Но, оставшись в рамках Корейского полуострова, война в одной своей ипостаси все же стала советско-американской войной.

Американские ВВС в начале боевых действий имели 44 эскадрильи общей численностью 657 боевых самолетов. У северных корейцев было 150 самолетов, а после нескольких авиаударов по базовым северокорейским аэродромам авиация КНДР перестала существовать.

Оба воюющих советских союзника буквально взывали к Сталину, прося предоставить воздушную защиту. Тот ее предоставил, но совершенно не так, как просили. Сначала он направил в Маньчжурию (июль–август 1950 года) четыре истребительные авиадивизии сокращенного состава и две дивизии штурмовиков, а также 16 учебных и 10 танковых полков, части зенитной артиллерии, прожектористов, радиолокационное оборудование и т. д. Боевая техника передавалась китайской стороне в счет советского кредита, имела отличительные знаки НОАК, и советские военнослужащие носили форму НОАК (у офицеров были красные хромовые сапоги) и имели соответствующие китайские документы. Таким образом, строго выполнялось указание Сталина о неучастии СССР в войне.

Впрочем, если с формальной точки зрения СССР трудно было обвинить в участии в военных действиях, то логика войны быстро втянула советских летчиков в бои с американцами.

В небе Кореи произошли сотни воздушных боев, самый масштабный случился 12 апреля 1951 года при отражении массового налета американской авиации на железнодорожный мост через реку Ялу (Ялуцзян) у деревни Сингисю, единственной железнодорожной линии, по которой шло снабжение войск в Корее. В нем участвовали около сорока бомбардировщиков Б-29, истребители Ф-80, Ф-84 («Сейбр», то есть «сабля») — всего свыше ста машин. Для отражения этого налета с аэродрома «Андунь» поднялись 44 реактивных истребителя МиГ-15. Согласно подтвержденным результатам боя, было сбито тринадцать Б-29 (три из них предположительно), четыре Ф-84 и один Ф-86 (предположительно). Это был очень чувствительный удар.

Вскоре авиационная война должна была определить результаты конфликта. В декабре 1950 года у американцев на вооружении появился новейший реактивный истребитель Ф-86, у советских ВВС — МиГ-15 бис. Боевые характеристики этих машин были примерно равны, и, как писал командир 196-го истребительного авиаполка, Герой Советского Союза Е. Г. Пепеляев, «успех в воздушном бою МиГ-15 бис с Ф-86 зависел только от мастерства и отваги летчика, выбора маневра и взаимодействия в групповом бою».

Полк Пепеляева входил в состав 324-й авиадивизии, которой командовал трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб и которую провожал в Корею Василий Сталин. Кожедубу было запрещено участвовать в воздушных боях, но он, нарушив запрет, даже сбил первый американский реактивный самолет.

Почти все советские асы были фронтовиками, имели большой опыт, но спустя пять лет после окончания «большой войны» этот опыт уже мало чего стоил, надо было получать новый: реактивная техника потребовала у летчиков новых качеств.

И вот здесь доблестные сталинские соколы стали терпеть поражения. Причина была проста: «Самолет МиГ-15 бис не имел в то время ни радиолокационного прицела, ни радиолокационного прибора защиты хвоста»⁶¹². Именно из-за этого обстоятельства американские пилоты могли засекать советские самолеты на расстоянии 2500 метров и, соответственно, получать в бою решающее преимущество.

Если бы военные инженеры в Москве срочно не изобрели защиту, война в Корее закончилась бы поражением СССР. Тогда могла бы случиться катастрофа: Сталин принял бы решение идти дальше, а Трумэн — начать ядерную войну. Ситуация осложнилась после того, как американцы освоили дозаправку самолетов в воздухе (март 1949 года) и получили возможность совершать беспосадочные полеты в том числе над всей территорией СССР. После этого можно было наносить авиаудары по внутренним советским регионам.

По воспоминаниям сына Л. П. Берии, главного конструктора систем ПВО Серго Берии, в начале Корейской кампании на заседании у Сталина Л. П. Берия сообщил, что, по данным разведки, «если мы ввяжемся в большую войну, американцы планируют нанести ядерные удары по всем нашим основным промышленным центрам. Будут бомбить и Москву»⁶¹³.

Эта информация заставила Сталина быть максимально осторожным, но не помешала ему санкционировать дозированные военные действия.

Поражение советских летчиков открыло бы американскому командованию решающую слабость — ПВО СССР. Но тут произошло подлинное чудо. Его совершил инженер-лейтенант Вадим Викторович Мацкевич (1920 г. р.). В 1951 году Мацкевич служил в научно-исследовательском институте ВВС, где занимался радиоэлектронными приборами. Узнав о гибнущих МиГах, он в инициативном порядке создал компактный локатор, способный предупреждать летчика о нападении вражеского самолета на дальности до десяти тысяч метров. Эта РЛС была размерами с коробку от папирос, тогда как военный профильный НИИ-17 создал РЛС немыслимым весом в 120 килограммов и дальностью обнаружения всего в 600–800 метров.

Разница была огромная, и как раз в силу этого обстоятельства все попытки Мацкевича «пробить» свое изобретение наталкивались на сопротивление конкурентов, которые добились отстранения лейтенанта от работы и обвинили его в «преклонении перед американцами», космополитизме и сумасшествии. Единственными, кто помог Мацкевичу, были летчики-испытатели НИИ ВВС Георгий Береговой (будущий космонавт) и Степан Микоян, сын члена Политбюро. В итоге лейтенант оказался в кабинете конструктора Ми Г-15 Артема Микояна, брата А. И. Микояна. Артем Иванович все понял и пообещал, что противники Мацкевича не посмеют ничего сделать и тот будет направлен в Корею для испытания своей РЛС в боевых условиях.

Так и вышло. Мацкевича откомандировали в Китай, где базировался 64-й авиакорпус, и там он установил на десяти самолетах свою миниатюрную станцию. Результат был ошеломляющий. Сразу доложили военному министру Булганину, а тот — Берии и Сталину. Сталин взял дело на контроль. Промышленности было заказано за три месяца изготовить 500 станций, чтобы «остановить трагедию нашей авиации в Корее». И что же? Директора заводов попросили увеличить срок до полутора лет!

Это было очень показательно: научные работники топтали удачливого конкурента, промышленники фактически отказывались выполнять задание Политбюро. И все происходило в условиях чрезвычайных.

Это являлось еще одним подтверждением, что после 1945 года в стране группировки стали приобретать опасную самостоятельность.

Конечно, производство РЛС Мацкевича было налажено в нужный срок, и советские истребители все-таки получили защиту от внезапных нападений, но это было сделано как бы поверх системы. НИИ-108, которым руководил академик А. И. Берг, выполнил сталинский заказ⁶¹⁴.

По сути, вся история РЛС Мацкевича вершилась каким-то чудесным путем. Но сколько раз может случаться чудо? Пора было бы задуматься о переходе от чрезвычайных и чудесных методов управления к более стабильным и надежным.

Вскоре военные действия в Корее стали менее интенсивными. Китайцы, поняв, что Сталин не пойдет дальше установленного им предела, стали говорить о мире, но наш герой был заинтересован в сохранении связывающего США конфликта. Поэтому воевали вплоть до смерти вождя.

Всего в этой войне было сбито более 2700 американских самолетов, их союзники потеряли 150 машин, погибли 1144 летчика, 40 пропали без вести, 214 попали в плен⁶¹⁵.

Потери советского 64-го истребительного авиакорпуса — 120 летчиков, 335 самолетов МиГ-15⁶¹⁶.

Вопрос о победителе так и не решен. Так, президент Б. Клинтон, открывая мемориал погибшим американским военным в корейской войне, сказал: «Раз существует 38-я параллель, значит, мы не победили в той войне»⁶¹⁷.

Итогом конфликта стало отсутствие «большой войны», так как и Москва, и Вашингтон, испытав друг друга в очень дозированном конфликте, предпочли отложить горячее выяснение отношений. Если бы СССР не вмешался и не подключил Китай, то КНДР была бы уничтожена и война перешла бы на территорию КНР. Но если бы США не вмешались, то СССР счел бы это проявлением слабости и начал бы испытывать противника на прочность в других регионах. Поколотив друг друга в Корее, бывшие союзники в целом сохранили мир.

Зато усилился Китай, он создал современную армию, что вскоре позволило ему выйти из-под контроля Москвы и стать ее конкурентом.

И еще одно обстоятельство после корейской войны вышло на первый план — быстрое военное строительство НАТО. Запад понял, что надо защищаться. Результатом этого стало быстрое экономическое и военное восстановление Западной Германии.

Если уже с учетом всего этого посмотреть на Корейскую кампанию Сталина, то невозможно однозначно сказать, чего больше получил СССР — вреда или пользы. Явно было одно: головной боли у нашего героя меньше не стало. Но мы-то знаем, что он не боялся проблем.