на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



I

Струев невыносим, это говорили давно. Последние выходки уже не остроумны, Струев даже не старается придать поступкам вид художественного жеста — просто хамит. Даже те, что сохранили воспоминания о былом артистизме, признавали: поведение выходит за рамки приличий.

Правда, шутки Струева всегда балансировали на грани допустимого, например, знаменитая история с разрушенными инсталляциями. То, что Струев взял для собственного перформанса чужие произведения, использовал их и сломал, художественная общественность не забыла. Также трудно было простить объект, выставленный им по случаю тридцатилетия подпольного искусства: гигантскую свинью-копилку, расписанную словами «демократия», «свобода», «личность», «самовыражение», «прогресс». Как ни смеялись зрители, им было неприятно, и память о неудачной шутке осталась. Несимпатичной была и выходка с писсуаром, на котором Струев нарисовал усы, обозвав объект «портретом Марселя Дюшана». Тщетно некоторые искусствоведы пытались смягчить грубость, говорили, что художник лишь совместил два произведения великого Дюшана: однажды Марсель Дюшан назвал писсуар фонтаном, а в другой раз пририсовал Джоконде усы, — вот русский авангардист и пририсовал усы на писсуаре, продолжил традицию иронии. Как ни объясняй, а получилось обидно. Популярность Дюшана в русском интеллектуальном обществе была высока — карикатура на Ленина не смотрелась бы столь оскорбительно в печальные годы советской власти.

— Видите, Алина, — пояснил Струев, — я совместил два знака — и создал антропоморфный образ: повернул современное искусство от условности к реальности. Даже такая знаковая фигура, как Дюшан, имеет лицо — и я лицо изобразил. Мой писсуар — не объект, но строго фигуративное искусство, в этом принципиальность позиции.

— Над всем издеваетесь, Семен.

— Вовсе нет, Алина. Признаюсь, изначальный замысел был более радикальный. Взвесив последствия, я отказался.

Струев пересказал Алине неосуществленный проект. Перформанс должен называться «Фонтан». Зрителям предъявляют писсуар, надпись под которым гласит «фонтан», как у Дюшана. И что с того? — спрашивают зрители. Ремейк? Знатоки спешат с анализом: то, что Дюшан сделал давно, повторено в контексте иной культуры, несет иной мессидж и т. п. Вглядываются: вдруг деталь укажет на новое прочтение? Нет, воспроизведено в точности. Любопытно, провокационно. На первый взгляд бессмысленно, но постмодернизм строится на работе с цитатой. Не исключено, что писсуар заиграет новыми смыслами, если всмотреться пристальней. Когда толпа избранных обступает писсуар плотным кольцом, из писсуара бьют струи мочи. Огромный бак, наполненный мочой и снабженный мощным насосом, подсоединен к фонтану Дюшана, и нажатием кнопки фонтан приводится в действие. Двери в зал заперты, их откроют, когда запасы мочи иссякнут. Как вам, Алина? Грубовато, да? Я и сам так подумал. И потом, боялся вторгаться на чужую территорию. Дефекация, урология — многие мастера работают в этом направлении. Хотя смысл моего перформанса иной, не так ли?

— От вас, Семен, — сказала Алина, — я приму что угодно. Но, прошу, не провоцируйте московскую публику. Послушайте друга, остановитесь.

— Я собирался продемонстрировать, как работает фонтан Дюшана — и только. Зачем любоваться испорченным фонтаном? Заметьте, Алина, мы привыкли к бездействующим объектам. Летательный аппарат Татлина не летает, фонтан Дюшана не работает — а стоит заработать, все оскорбятся.

— Хорошо, что вы отказались от этой идеи, — сказала Алина. — Наряды Аминьхасановой стоят дорого, вы бы их испортили.

— Вам, Алина, как другу, скажу: мне не хватает последнего штриха. Стараюсь быть правдивым, как сама жизнь, но скатываюсь в искусство. Сегодняшнее представление — полумера. Выдумка с фонтаном — неудачна. Я ищу.

— Чего же, Семен?

— Помогите мне, Алина, — сказал Струев. — Есть идея — и мне нужна помощь.

— Вы знаете, я вашем распоряжении. — Алина шевельнула бедром.

— Составим маленький заговор, — сказал Струев, — соберите на Бронной гостей, а я устрою представление.

— Никакой грязи и разрушений?

— Приведу несколько артистов, если пожелаете, они наденут перчатки, чтобы не оставлять следов.

— Сценарий имеется?

— Старая пьеса, хочу оживить постановку.

— Актеры известны?

— Уверен, гости их узнают, не раз видели по телевизору.

— Что ж, наметим список гостей.

— У вас есть карандаш? Я художник, Алина, — а современные мастера ни бумагой, ни карандашом не располагают. Хотя зачем список? И так ясно. Зовем партию Кротова — в том составе, который собирается на Бронной, Партию прорыва — по списку галереи Поставца, и несколько светских персонажей. Вашего супруга и Германа Басманова — безусловно.

— Большое общество, Семен.

— И спектакль готовлю не маленький.

— Глядя на вас, я всегда думала — почему он не станет режиссером? Вы умеете манипулировать людьми, Семен. Вот, уже бегу исполнять поручение — как послушная девочка. Мне испечь пироги?

— Как вы добры. И мои артисты не откажутся от пирогов.

— А что, — сказала Алина, — если провести предвыборные дебаты? Пусть Тушинский встретится с Кротовым публично.

— Отличный план. Вы имеете влияние на Димочку, убедите его.

— Ах, вы обещали не ревновать. Если вам действительно интересна моя жизнь… Ах, Семен.

— Я рассчитываю на вас. Как обычно, буду работать на грани возможного.

— Наконец, общее дело, — сказала Алина Багратион, — бегу писать приглашения и печь пироги.

— А я, — сказал Струев, — перечитаю сценарий и поработаю с костюмером.


предыдущая глава | Учебник рисования | cледующая глава