Глава восемнадцатая

Красные буквы извещали: «НЕ РАБОТАЕТ! НЕ ПОДХОДИТЬ!»

— Это объявление висит здесь весь день, — сказал Джим. — Не верю я объявлениям.

Они уставились на карусель, расположенную под сенью шуршащих и рокочущих голосом ветра дубов. Лошадки, козы, антилопы, зебры, насаженные на бронзовые колья, словно корчились в предсмертных судорогах, моля о пощаде окрашенными ужасом глазами, готовые защищаться оскаленными в панике зубами.

— Не вижу, чтобы она была сломана.

Джим перешагнул через бренчащую цепь, подбежал к вращающейся площадке величиной с луну, в обрамлении из неистовых, но навеки заколдованных животных.

— Джим!

— Вилл, это единственный механический аттракцион, который мы не осмотрели. Так что…

Джим пошатнулся. Лунатический мир карусели накренился под весом его худощавой фигурки. Он побрел сквозь бронзовые леса среди вздыбленных животных. Вскочил на спину фиолетового жеребца.

— Эй, парень, брысь!

Из машинной тьмы возник какой-то мужчина.

— Джим!

Протянув руки из теней между труб каллиопы и побеленных луной барабанов, мужчина поднял вверх кричащего Джима.

— На помощь, Вилл, на помощь!

Вилл рванулся вперед сквозь звериный строй.

Мужчина слегка улыбнулся и, приветствуя его, ловко взметнул Вилла вверх рядом с Джимом. Они смотрели вниз на огненно-рыжие волосы, ярко-голубые глаза, играющие бицепсы.

— Не работает, — сказал мужчина. — Вы не умеете читать?

— Опусти их, — произнес чей-то мягкий голос.

Вися в воздухе, Джим и Вилл перевели взгляд на другого мужчину, стоящего за ограждением.

— Опусти, — повторил он.

Сильные руки пронесли их через бронзовый лес диких, но безропотных зверей и поставили на опилки.

— Мы только хотели… — начал Вилл.

— Посмотреть? — Второй мужчина был ростом с фонарный столб.

Его бледное лицо с лунными оспинами отбрасывало свет на стоящих внизу. Его жилет был цвета свежей крови. Брови, волосы, костюм — лакрично-черного цвета, а солнечно-желтый камень булавки в шейном платке переливался такими же яркими бликами, как немигающие глаза. Однако сейчас все внимание Вилла приковал к себе костюм. Казалось, он соткан из кабаньей щетины, жесткого пружинистого волоса и какой-то трепещущей, искрящейся темной пеньки. Отражая свет, костюм шевелился на длинном теле словно заросль колючей ежевики, и казалось — мужчина, не выдержав терзаний, вот-вот закричит и сорвет с себя одежду. Однако он стоял как ни в чем не бывало в своем щетинистом костюме, глядя желтыми глазами на рот Джима. Он ни разу не взглянул на Вилла.

— Моя фамилия — Мрак.

Он взмахнул белой визитной карточкой. Она стала синей.

Шелест! Карточка — красная.

Взмах! Рисунок: дерево, на дереве висит зеленый человечек.

Порх! Ш-ш-ш.

— Мрак. А мой рыжеволосый друг — мистер Кугер. Кугер и Мрак…

Хлоп-порх-ш-ш-ш.

Фамилии возникли, исчезли на белом прямоугольничке.

— …Комбинированное Теневое Шоу…

Тик-шлеп.

Знахарка мешает варево в бурлящем котле.

— …и трансконтинентальный Демонический Театр…

Он вручил карточку Джиму. Теперь на ней значилось:

Джим невозмутимо прочел этот текст. Невозмутимо сунул руку в набитый сокровищами карман, порылся в нем и предъявил свою добычу.

На его ладони лежал мертвый коричневый жук.

— Вот, — сказал Джим. — Почините этого.

Мистер Мрак расхохотался.

— Отлично! Будет сделано!

Он протянул вперед руку, при этом рукав задрался, и обнаженное запястье явило взгляду ярко-пурпурных, черных, зеленых и голубоватых угрей, змей и латинские письмена.

— Ух ты! — воскликнул Вилл. — Это вы — Татуированный человек!

— Нет, — сказал Джим, рассматривая незнакомца. — Человек с картинками. Большая разница.

Мистер Мрак кивнул с довольным видом.

— Как тебя звать, мальчик?

«Не говори! — подумал Вилл и тут же спросил сам себя: — Но почему? Почему?»

Губы Джима едва заметно шевельнулись.

— Саймон, — произнес он.

И улыбнулся: дескать, это неправда.

Мистер Мрак тоже улыбнулся: знаю.

— Хочешь увидеть больше, «Саймон»?

Джим не удостоил его кивка.

Медленно, выражая свое удовольствие ослепительной улыбкой, мистер Мрак засучил рукав до локтя.

Джим вытаращил глаза. Рука мистера Мрака была подобна кобре, качающейся и кивающей перед тем, как нанести удар. Человек с картинками сжал кулак, поиграл пальцами. Мускулы руки пустились в пляс.

Виллу хотелось обогнуть Джима и тоже посмотреть, но ему оставалось только наблюдать сбоку, твердя про себя: «Джим, о Джим!»

Он видел перед собой Джима и этого высокого мужчину, которые рассматривали друг друга, точно отражение в витрине поздно вечером. Тень от щетинистого костюма мистера Мрака перекрасила щеки Джима и замутила яркую кошачью зелень его широко открытых, жадно всматривающихся глаз.

Чем-то он напоминал гонца, который прибежал издалека и теперь, лихорадочно дыша, ждет, когда на его ладони ляжет какой-нибудь дар. Сейчас таким даром была пантомима рисунков, холоднокровные картинки, повинуясь воле мистера Мрака, корчились на согретом пульсом запястье, и в небе появились звезды, и Джим смотрел, не отрывая глаз, а Виллу ничего не было видно, и где-то вдали последние посетители направлялись к городу в теплых машинах, и Джим тихо произнес: «Зачем мы здесь?» — и мистер Мрак опустил рукав.

— Представление окончено. Время ужинать. Луна-Парк закрывается до семи утра. Все разошлись. Приходи еще, «Саймон», покатаешься на карусели, когда ее починят. Держи эту карточку. Будешь кататься бесплатно.

Не отрывая глаз от закрытого рукавом запястья, Джим сунул карточку в карман.

— Пока!

Джим побежал. Вилл побежал.

Джим круто развернулся, огляделся, подпрыгнул и исчез вторично за этот час.

Вилл поднял взгляд на дерево, где Джим неприметно съежился на суку. Вилл поглядел назад. Мистер Мрак и мистер Кугер, стоя спиной к ним, что-то мастерили на карусели.

— Скорей, Вилл!

— Джим?..

— Они увидят тебя. Прыгай!

Вилл прыгнул. Джим втащил его за руку вверх. Высокое дерево закачалось. В небе с рокотом пронесся ветер. С помощью Джима Вилл, задыхаясь, пробирался между ветвями.

— Джим, нам здесь не место!

— Молчи! Смотри! — прошептал Джим.

Где-то в недрах карусельного механизма что-то застучало, зазвенело, тихо пискнула, паром свистнула каллиопа.

— Что было у него на руке, Джим?

— Рисунок.

— Понятно, но какой?

— Там была… — Джим закрыл глаза. — Там была… изображена змея… точно… змея.

Однако открыв глаза, он отвел взгляд.

— Ладно, не хочешь — не говори.

— Но я же сказал, Вилл, — змея. Я уговорю его показать ее тебе потом, хочешь?

«Нет, — подумал Вилл, — не хочу».

Он посмотрел вниз, на миллиарды следов на опилках пустой центральной дорожки, и внезапно полночь оказалась куда ближе, чем минувший полдень.

— Лучше я пойду домой…

— Конечно, Вилл, давай. Зеркальные лабиринты, старушки-учительницы, брошенные сумки с громоотводами, пропавший продавец, пляшущие рисунки змей, исправные карусели — и ты хочешь домой? Конечно, дружище Вилл, пока.

— Я… — Вилл начал спускаться вниз и вдруг замер.

— Готово? — крикнул чей-то голос.

— Готово! — отозвался кто-то в дальнем конце дорожки.

Мистер Мрак, в каких-нибудь полутора десятках метров от них, подошел к красному пульту около билетной кассы карусели. Пристально поглядел во все стороны. Пристально поглядел на дерево.

Вилл прильнул к ветке, Джим прильнул к ветке, сжимаясь в комочек.

— Поехали!

Стук, хлопок, звон уздечек, плавное движение бронзы вверх-вниз, вверх-вниз — карусель ожила.

«Но ведь она не работает, — подумал Вилл, — сломана!»

Он глянул на Джима, который лихорадочно показывал пальцем вниз, туда.

Карусель крутилась, никакого сомнения, но…

Она крутилась в обратную сторону.

Маленькая каллиопа в недрах карусельного механизма затарахтела по нервно передергивающейся шкуре своих барабанов, ударила в тарелки цвета осенней луны, перебрала кастаньеты, извлекла гортанные, захлебывающиеся звуки из своих дудочек, свистулек и причудливых флейт.

«Музыка, — подумал Вилл, — тоже звучит задом наперед!»

Мистер Мрак вдруг оглянулся, посмотрел вверх, как будто услышал мысли Вилла. Ветер прошелся по кронам деревьев черной волной. Мистер Мрак пожал плечами и отвернулся.

Карусель закружилась быстрее, визгливо качаясь вверх-вниз, и все время — в обратную сторону!

Мистер Кугер с его огненно-рыжей шевелюрой и ярко-голубыми глазами вышагивал по центральной дорожке, проверяя свое хозяйство. Остановился под деревом, на котором притаились мальчики. Вилл мог бы попасть плевком прямо в его макушку. Но тут каллиопа издала особенно жуткий вопль, подобный крику жертвы злодейского убийства, так что собаки отозвались воем в далеких селениях, и мистер Кугер, развернувшись, прыгнул с разбега прямо в крутящийся задом наперед мир животных, которые хвостом вперед гнались за бесконечно разматывающейся ночью, курсом на неведомые и недостижимые цели. Хватаясь за бронзовые стержни, обладатель жестких рыжих волос, розовых щек и невероятно острых голубых глаз вскочил в седло и утвердился в нем, катясь назад, назад под визгливую музыку, подобную свистящим вдохам.

«Эта музыка, — сказал себе Вилл, — что за мелодия? И откуда я знаю, что она играется задом наперед?»

Прижимаясь к ветке, он попытался уловить мелодию и мысленно напеть ее правильно. Но барабаны и бронзовые колокола долбили его грудь, изменяя биение сердца так, что пульс дал обратный ход, кровь толчками потекла по сосудам, и его едва не сбросило с дерева, оставалось только цепляться за ветку, бледнея и впитывая зрелище крутящейся задом наперед карусели и стоящего в сторонке у пульта мистера Мрака.

Первым происходящее изменение заметил Джим: он пнул Вилла ногой, Вилл поглядел на него, и Джим лихорадочными кивками указал на сидящего верхом человека, когда тот вновь поравнялся с деревом.

Лицо мистера Кугера таяло, будто розовый воск.

Его кисти превращались в кукольные руки. Костяк убывал под одеждой, и одежда садилась, облекая уменьшающуюся фигуру.

Снова и снова мимо мелькало его лицо, и с каждым оборотом он все больше таял.

Вилл заметил, как Джим вертит головой.

Широкий бледный круг карусели крутился назад, словно в кошмаре, и лошади нелепо пятились, и музыка задыхалась, и мистер Кугер на глазах — просто, как свет, просто, как тень, просто, как время, — становился все моложе. Все моложе. И моложе.

Всякий раз, появляясь вновь в поле зрения, он сидел там наедине с собой, со своими костями, которые плавились, будто горящие свечи, возвращаясь в юные годы. Он безмятежно глядел на яркие созвездия, на населенные детьми деревья, которые удалялись от него по мере того, как он удалялся от них, и нос его все уменьшался, и очаровательные восковые уши преображались в маленькие розы.

Начав попятное странствие по кругу сорокалетним, мистер Кугер теперь был не старше девятнадцати.

Обратная кавалькада лошадей, стержней, музыки продолжалась, мужчина молодел, молодой человек на глазах превращался в юношу, юноша в мальчика…

Вот мистеру Кугеру уже семнадцать, шестнадцать лет…

Круг за кругом под небом и деревьями, и Вилл что-то шепчет про себя, и Джим считает круги, круги… И вечерний воздух, насыщаясь летним зноем от трения о солнечно-желтую бронзу и от пылкой попятной скачки зверей, продолжал обтачивать восковую куклу и омывать ее все более странной музыкой, пока движение не замедлилось, звуки замолкли, каллиопа законопатила свои дудки, скобяные механизмы, шипя, затормозили, и карусель, издав последний слабый скрип, словно песок аравийской пустыни скользнул вверх по песочным часам, качнулась на море водорослей и замерла.

Фигурка в белом резном деревянном креслице была совсем маленькая.

Мистеру Кугеру было двенадцать лет.

«Нет», — молвили губы Вилла. «Нет», — губы Джима.

Фигурка сошла на землю из безмолвного мира, лицо ее очутилось в тени, но мягкие новорожденные, розовые руки озарял резкий свет Луна-Парка.

Странный мужчина-мальчик глянул вверх, вниз, чуя где-то поблизости страх, ужас, благоговейный трепет. Вилл сжался в комок и зажмурился. Он ощутил, как страшный взгляд пронизывает листву, точно стрела из духовой трубки, минуя его. А затем фигурка сорвалась с места и устремилась в дальний конец пустой центральной дорожки.

Джим первым раздвинул листву.

Мистер Мрак исчез, словно поглощенный вечерней тишиной.

Целая вечность прошла, показалось Джиму, прежде чем ноги его коснулись земли. Вилл скатился следом, и оба остановились, оглушенные тревогой, потрясенные беззвучной пантомимой, угнетенные происшедшим на их глазах, особенно ошеломляющим потому, что дальнейший ход событий терялся в ночи и в неведомом. Взявшись за руки, они смотрели, как маленькая тень скользит, завлекая их, через луг, и первым, поборов объединяющие их замешательство и дрожь, заговорил Джим:

— О Вилл, так хочется домой, хочется есть. Но теперь уже поздно после того, что мы видели! Мы должны увидеть больше! Верно?

— Господи, — уныло произнес Вилл. — Наверно должны.

И они побежали вдогонку неизвестно за чем и никому не ведомо куда.