ВСЁ ПЛОХО В СТОКГОЛЬМЕ

В Москве, однако, все обстояло по— другому. Военные заняли «круговую оборону» — ни шагу назад от заявленных позиций. Их поддерживали представители КГБ. Напрасно мидовцы ссылались на заседание Политбюро 24 апреля, где Горбачев грозно говорил, что переговорные позиции в Стокгольме не соответствуют политической линии Советского Союза. Одна за другой следовали безуспешные Пятерки — толку никакого.

В мае 1986 года Шеварднадзе на совещании в МИДе сетовал, что министерство обороны упорно тормозит перемены в советской внешней политике:

— Надо отказаться от прежнего постулата, что Советский Союз должен быть столь же силён, как  любая возможная коалиция противостоящих ему государств. Это заставляет бешено вооружаться, подрывает экономику и тем самым безопасность страны. Весь мир завалили оружием, а своим гражданам не смогли обеспечить сносную жизнь. Продажа нефти принесла стране 180 миллиардов долларов, а в магазинах полки пустые. В городах вводят талоны и очереди стоят за самым необходимым.

6 июня в кабинете у Зайкова на Старой площади собралась, наконец, Большая пятерка.^[159] Полдня продолжалась жестокая рубка — результата никакого.

Картина выглядела примерно так: я предлагал развязки — их тут же гневно отвергал маршал Ахромеев. Его поддерживали генералы и Корниенко, который к тому времени стал заместителем заведующего Международным отделом ЦК, а также время от времени Иванов из КГБ, главным образом, когда дело касалось контроля и инспекции. Шеварднадзе сидел мрачный, иногда бросая гневные реплики в адрес военных. Зайков отечески старался их увещевать, а Крючков, Добрынин и Медведев отмалчивались.

Если говорить коротко, то позиции были изложены следующим образом:

1. Уведомление об учениях сухопутных войск.  Предложение МИД — установить параметр уведомления в 13— 16 тысяч человек.

Аргумент против: такие уведомления охватывали бы все дивизионные учения Советского Союза до Урала. Это приведёт к раскрытию дислокации основных соединений и частей, характера и направления системы боевой подготовки войск, а через 2 — 3 года вскрыть мобилизационную систему во внутренних округах СССР.

2. Уведомления о внегарнизонной деятельности войск. Предложение МИД: пойти на такие уведомления. (Когда в МИДе обсуждалась эта позиция, мы выразжали сомнение, стоит ли это включать — есть шансы, что НАТО здесь уступит. Но Шеварднадзе и Ковалев настояли.)

Аргумент против: у нас нет таких понятий. Мы не знаем, что это такое и поэтому не можем брать обязательств. Поскольку виды военной деятельности не оговорены, это повлечет поток запросов и придирок. Речь может идти только об учениях и передвижениях войск.

3. Уведомления об учениях ВВС. Предложение МИД: воспользоваться французской идеей о том, чтобы в рамках уведомлений об учениях сухопутных войск устанавливался авиационный подуровень (200— 300 самолето — вылетов), начиная с которого в этих уведомлениях предоставлялась бы информация и об учениях компонента ВВС.

Аргумент против: отдельные учения ВВС для нас главное. Их нужно отстаивать, снизив параметр до 500 самолето — вылетов, но исключив из уведомлений учения авиации среднего радиуса действия.

4. Переброска войск. Предложение МИД: пойти на уведомления о перебросках американских войск в Европу, в тех случаях, когда они будут покидать пункты прибытия, чтобы двигаться в район учений (исключение — транзит).

Аргумент против: это предложение открывает возможность для скрытого наращивания войск. Согласие с ним показало бы, что американцы силой навязывают нам свои позиции.

5. Приглашение наблюдателей. Предложение МИД: пойти на приглашение наблюдателей на все учения свыше порога 18 — 20 тысяч человек. (Для Варшавского Договора это означало бы примерно 18 — 30 приглашений в год, для стран НАТО 35 — 45 учений в год.)

Аргумент против: на такое большое число приглашений мы пойти не можем. Пришлось бы создавать целый аппарат, который будет бременем для страны, для Вооруженных сил. Минобороны — не туристическая организация.

6. Ограничения масштабов военных учений. Предложение МИД: если на нынешнем этапе эти вопросы не найдут решения, не возражать против их переноса на следующий этап конференции.

Возражений нет.

Итог был плачевным. Минобороны согласилось сделать всего лишь три уступки:

— Понизить уровень уведомлений об учениях сухопутных войск с 18 до 16 тысяч;

— Понизить уровень уведомлений об учениях ВВС с 700 до 500 самолето — вылетов;

— Перенести вопрос об ограничении масштабов военных учений на следующий этап Конференции.

Поведение военных выглядело более, чем странным. В эти же дни на Пятерке они дали согласие на глубокие сокращения обычных вооруженных сил, «открыть для наблюдения оперативную деятельность войск» в районе от Атлантики до Урала, о чем Горбачев объявит 10 июня на совещании ПКК в Будапеште. Это были куда более серьезные меры контроля и наблюдения, чем те, что мы обсуждали в Стокгольме. Так почему же они выступают столь непримиримо против наших предложений?

Своими недоумениями я поделился с Л.И. Менделевичем, недавно назначенным начальником Управления планирования внешнеполитических мероприятий МИД. Он улыбнулся и сказал:

— Ну как же ты не понимаешь таких простых вещей? Стокгольм — это сегодня, а сокращение обычных вооруженных сил и контроль за ним — это даже не завтра и не послезавтра. Вообще неизвестно, начнутся ли эти переговоры. Сначала надо завершить первый этап — выработать меры доверия в Стокгольме. Потом будет венская встреча СБСЕ. Она должна подвести итоги и определить переход ко второму этапу — разоружению. А для этого надо принять во внимание прогресс на других направлениях общеевропейского процесса, и прежде всего в области прав человека. Кроме того, надо будет выработать мандат для переговоров по сокращению обычных вооружений. В общем, сам видишь — возможностей подставить ножку будет сколько угодно.

Лев Исакович Менделевич — одна из самых светлых голов в МИДе. В ней рождалось немало ярких идей. К тому же он прекрасно писал речи. Но какой — то рок невезения преследовал его... Начать с того, что он был единственным евреем в МИДе, который не скрывал этого, а так и писал во всех анкетах — еврей. Естественно, ходу ему не давали. Наконец, в 1984 году он получил назначение послом в Копенгаген — прекрасное тихое место, где самым большим треволнением для него был эпизод, когда забыл взять перчатки при вручении верительных грамот датской королеве.

Однако и там он долго не усидел. В МИДе появился Шеварднадзе. Надо было ехать в Нью— Йорк и выступать в ООН. Отдел международных организаций подготовил речь. Она попала к новому министру и страшно ему не понравилась. В гневе начал расспрашивать, кто раньше писал речи Громыко. Ему назвали Менделевича, которого тут же вызвали в Москву. Там он за две недели написал прекрасную речь, но в Копенгаген вернулся только для того, чтобы попрощаться.